Серебряная Игла

Новое от 04.05. Глава тринадцатая (1)

Глава тринадцатая

Много лет назад

— Однажды, когда я выросту и сбегу - вы будете плакать! - всхлипываю себе под нос, сидя взаперти в темной пустой комнате, где так холодно, что стынут даже зубы. - Вам всем будет плохо без меня! Но вы поймете это, только когда меня уже не будет!

Хочется пнуть что-то, но под пятками - только шершавый каменный пол, а впереди - пустота, наполненная пылью, танцующий в узком луче лунного света. Он - мой единственный «посетитель» за последние дни, но даже он уйдет вместе с рассветом, и я снова останусь одна.

В этот раз меня наказали за то, что без разрешения прокралась в отцовскую библиотеку. Он этого не любит. Особенно, когда в его святая святых забираюсь я, потому что Тэоне разрешается ходить где угодно и когда угодно. Но она среди книг - редкий гость. Ни разу не видела, чтобы она вообще читала, так что не уверена, способна ли ее красивая голова л на эти простые «мозгодвижения».

На этот раз мне удалось стащить странную книгу.

Темную, пыльную, засунутую в дальний ряд, о существовании которого я узнала только когда сняла книги с первых двух. Нашла черную книгу без названия на корешке и, конечно же, мои загребущие руки зачесались от желания ее полистать. А когда я, наконец, добыла свое сокровище и развернула страницу, то обнаружила, что все они исписаны мелкими символами. Очень странными, потому что некоторые приходилось перечитывать по несколько раз, чтобы они сложились в связные слова.

Я так увлеклась этим занятием, что совершенно забыла о существовании внешнего мира и очнулась только когда чья-то рука схватила меня за шиворот и рванул вверх. Да так резко и сильно, что у меня хрустнуло в затылке и на несколько мгновений потемнело в глазах.

— Ах ты маленькая дрянь, - шипит над ухом разгневанный голос отца.

Я яростно болтаю ногами в воздухе, одновременно пытаясь вырваться и дотянуться до пола, потому что воротник моего простого домашнего платья подтянулся до самого горла, почти как удавка. Но у отца всегда была железная хватка. В особенности, когда дело доходило до порки младшей дочери - меня.

Но брыкаюсь я не долго - он сам отшвыривает меня в сторону, и я, прокатившись кубарем по полу, ощутимо прикладываюсь спиной к стене. И на какое-то время снова не вижу ничего, кроме размытой темноты.

Шорох. Его тяжелый шаги с характерный прихрамыванием на правую ногу.

Пока растираю глаза кулаками, краем уха слышу, как хрустят его суставы, пока он, согнувшись надвое, поднимает с пола странную книгу. Захлопывает ее так резко, что противный звук беспощадно ударяет в барабанные перепонки.

— Где ты это нашла?! - кричит он, превозмогая свой вечный не проходящий ни на день кашель. - Откуда у тебя эта книга, мелкая дрянь?!

О том, что на этот раз я действительно сделала что-то плохое, понимаю по тому, что из трех своих фраз, обращенных ко мне, он дважды назвал меня дрянью. Отец вообще редко называет меня по имени, предпочитая обращаться как-то обособленно. «Эй, ты» - самый распространенный вариант. Но чаще просто «девочка». Как к детям наших слуг и поварятам. Хотя даже своих гончих называет по именам, используя для каждой десяток милых кличек, как будто от этого они станут рожать ему еще более мордатое потомство.

— Откуда. У тебя. Эта. Книга, - по словам повторяет он, и сует мне под нос пыльный черный том.

— Там, - тычу пальцем на выпотрошенную собою же полку. - Я просто взяла ее почитать, папа. Я не собиралась ее портить или красть, кляну…

Он наотмашь со всего размаха бьет меня по голову, и последнее, что я вижу, прежде чем потерять сознание - беспощадно поцарапанные бронзовые наконечники его старых ботинок.

А когда я пришла в себя, то вокруг были уже знакомые мне стены моей лично темницы - комнаты на самом верху, как будто специально предназначенной для того, чтобы запирать в ней непослушных детей.

После того, как мне наконец-то удается заснуть, меня будит длинный лязг ключа в замочной скважине. Открываю глаза и сразу вскакиваю на ноги. Обычно, еду мне подсовывают под дверь, в маленькое отверстие, куда не протиснуться даже кошке. Но пару раз еду вместо служанки приносила матушка и, конечно, всегда украдкой протаскивала мне маленькие игрушки или какую-то старую книгу.

Но сегодня вместо нее на пороге странная фигура.

Или, скорее, страшная.

В длинном черном балахоне с глубокими рукавами, из которых выглядывают костлявые, как у скелета, пальцы.

Это мужчина. И хоть его лицо нельзя назвать старым, выглядит он так, будто проживает уже не первую свою сотню лет. И его щеки исцарапаны таумическими символами - старыми и зарубцевавшимися, и совсем свежими, как будто кожу срезали ровно за минуту до того, как он переступил порог моей темницы.

Он делает пару шагов внутрь, останавливается.

Мне сразу становится трудно дышать, как будто его появление напугало даже воздух, и она начал стремительно просачиваться в каждую щель.

— Кто вы? - рискую задать вопрос, когда даже спустя несколько минут он просто молча стоит посреди комнаты, заложив руки за спину, не делая ровно никаких движений. - Что вам нужно?

— Гораздо более важный вопрос - почему, - размеренно говорит он, практически не разжимая губ. Но даже этого достаточно, чтобы я увидела его длинные хищные клыки. - Умение правильно задавать вопросы, Йоэль, спасло множество жизней. Но, - он вскидывает палец, как будто собирается произнести назидание, - возможно, многие остались живы только потому, что вообще ни о чем не спрашивали?

— Я не люблю шарады, - ворчу себе под нос.

— Это не шарада, Йоэль.

— Я знаю.