Сердце мира: часть вторая

1. Глаза Гор

Глаза Гор видел все.

Полыхающее зарницами небо и огромный город вдалеке, горящий второй день подряд. Заусенцы на руках рабочих, которые расчищали сошедшую на тракт лавину. Крошечные огоньки, прыгающие на сухой, желтый кустарник и готовые превратиться в пожар. Путников, которые заметили признаки приближающегося вихря и бежали скорее к дозорной башне, двери которой им открыли стражи границы…

Нат смерти уже протянул к их шеям свои бархатные линии-ленты, но они об этом еще не подозревали. Зато это знал Глаза Гор, наблюдавший за ними с вершины скалы.

Он склонил голову и обратил взгляд еще дальше – туда, где не стояло ни единого человеческого поселения. Туда, где раньше гордые вархи свободно охотились на ящериц, а те беспечно грелись под солнцем на камнях, у подножия которых текли золотые ручьи.

Но то, что обычно успокаивало, последнее время лишь вселяло тревогу. Ключи пересохли, валуны заляпало сажей. Ящерицы прятались в скальных щелях, чувствуя, как колышется воздух перед пожаром и как раскаляется земля. Не летал больше варх – его гнездо, свитое там, куда прежде не мог добраться огонь, обуглилось, а среди почерневших прутьев виднелись тонкие косточки птенцов. Разбросанные как будто бы хаотично, они точно вписывались в узор смерти, пронизывающий Эстарадские горы.

Лицо мужчины исказилось. Он шагнул к обрыву, под которым раскинулась небольшая деревня. Ветер подхватил и закрутил кусок старой ткани, обернутой вокруг глазных впадин.

Глаза Гор видел не все.

Он не мог найти единственного человека, виновного в том, что происходило вокруг. Того, кто исказил управлявшую этими землями Схему – их нат, и убил все живое. Это «живое» еще не знало, что оно мертво, - как те путники, которые стремились к башне, но не успеют до нее добраться.

При мыслях об убийце Глаз Гор пробирала дрожь ярости.

Люди. Вечно они лезли, куда не надо. Свели с ума его брата, испоганили эту землю. И все время находили способы уйти от расправы. Когда-то Глаза Гор придерживался правила не мешать людям и всего лишь следить за владениями, вверенными ему в защиту. Что он получил взамен? Вынужденное созерцание разрушений, с которыми не мог ничего сделать.

Брат сейчас тоже наверняка жалел о запрете обагрять себя человеческой кровью. Его город полыхал, а каждое здание в нем увил плющ ната смерти. Об этом Глазам Гор рассказали хранители – его зрение не простиралось настолько далеко в долину.

Люди принесли много зла, но гибели Глаза Гор желал только одному. Тому, кого уже поймал и выпустил из рук, последовав правилу.

Больше никаких правил. Виновник умрет.

Осталось его найти.

Глаза Гор гнал от себя мысль, что этот человек мог давно быть в Шердааре или еще где-то, где кара его не настигнет. Он был достаточно умен, чтобы спрятаться под вуалью чар и проскользнуть прямо под носом у охотников, как это происходило уже не раз. Но все следы вели к Тамин-Арвану, а оттуда нельзя выбраться иначе, чем через горы. Стоит убийце шагнуть на их границу, как он попадется в расставленные на него сети. И хитрость ему не поможет. Глаза Гор хорошо подготовился – теперь у него были помощники из тех, кто видит по-другому. Глубже, чем обычные люди.

Внизу, на постоялом дворе; в дневном переходе к северу в дозорной башне; в пещере возле одной из южных троп – в десятке разных мест по дороге из Тамин-Арвана убийцу ждали те, кто сумеет его опознать. Их зов издалека будет беззвучным, но его можно было увидеть.

Поэтому Глаза Гор не уходил со скалы. Он всматривался в губы людей за мили отсюда и ждал, когда они произнесут одно-единственное имя: Саттаро.

2. Хранитель

Ветви хлебного дерева лезли в окно и загораживали солнечный свет, рисуя тенью причудливый узор на ткани веера. Они путали, мешали выводить сложный иероглиф и одновременно заполнять его магией. Эртанд поморщился и продолжил работу. Деться все равно было некуда – в доме стоял всего один стол. Просить передвинуть его к другому окну выглядело бы слабостью. Молодой тинат не мог себе ее позволить.

Или следовало теперь именоваться хранителем?

Так же сильно, как и пляшущая тень, отвлекали голоса за окном. Ветхий дом находился на отшибе деревни, но недостаточно далеко, чтобы не слышать пересуды местных жителей. Люди то удивлялись погоде – небывалой жаре в начале осени, то обсуждали, как жрецы истолковали жутковатый ржавый цвет солнца, то сетовали на неурожай. Раскинувшиеся вокруг селения виноградники едва ли не каждую декаду секло градом и заливало дождем. В последние несколько дней с неба не пролилось ни капли, зато усилилась другая напасть – огненные вихри. Сады, которые к этому времени уже должны были потяжелеть гроздьями сочных плодов, почти беспрестанно дымились. Вместо того чтобы радовать крестьян зеленью, они тянулись к небу оголенными ветками, будто старческими руками, тщетно пытаясь поймать лучи скрытого за дымкой светила.

Только беглый маг и его новые спутники видели, как пожухлые листья, скручиваясь, превращаются в нат смерти, а тот распускается на растениях кроваво-алым цветком. Силанцам придется поголодать эту зиму. Но если Эртанда с Забвением ждет успех, то уже в следующем сезоне они снова смогут порадоваться богатому урожаю и нарастить жирок.

Отвлекшись на мгновение, Эртанд глянул на бывшего раба. Высокий загорелый мужчина с пепельными волосами сидел напротив. Его лицо со шрамами на левой щеке хранило невозмутимость – он не сомневался, что молодой тинат справится с заданием зачаровать веер.

Думая об этом человеке, Эртанд испытывал смятение и не мог понять, какое из множества чувств к нему испытывает. В то время как он сам обмирал от ужаса и жался к стенам в залитом кровью Тамин-Арване, Забвение шел посреди улицы, не обращая внимания ни на стражу, ни на бои с мятежниками, ни на мертвецов под ногами – вообще ни на что. Нат страха не промелькнул в нем ни разу.

Уверенность – этим он вызывал восхищение.

Судя по всему, он был именно тем магом, об отсутствии которых когда-то сокрушался Улланд. В городском поместье Забвение помог эс-Мирду избавиться от рези в желудке и усталости, начертив всего пару символов на коже. На континенте уже лет шестьсот, с последней войны тинатов, ничего не слышали о магах с такими умениями. Нужно было не просто знать правильный нат для каждого органа и отдельного случая, а встроить его в вечно изменяющиеся линии человеческих сущностей, таких же непостоянных, как ветер, и влить в иероглиф силу. Куда больше силы, чем в ошейник. А раб провернул это с такой легкостью, словно выпил молока.

Его невероятным способностям Эртанд завидовал и в то же время гордился, что Забвение принял его в ученики. За два дня, прошедших с момента их встречи, бывший раб объяснил и показал столько всего, сколькому в обители не удалось бы научиться и за целый год.

И все же где-то в глубине души Эртанда тлела досада. Он-то думал, что один такой, что он найдет Сердце мира и спасет мир. А оказалось, что кто-то успел раньше.

И это было тем, что его пугало.

Забвение рассказывал странные вещи. Например, он подтвердил, что Сердце мира – это артефакт. И биение прекратилось не просто так, а потому что механизм следовало исправить.

Смеяться хотелось уже на первой фразе. Выходит, все жреческие истории о том, что это настоящее, живое сердце земли, которое заставил пульсировать великий Иль, – глупые сказки? Вигларт объявлял нечто подобное на памятном собрании в обители, но тогда многие решили, что одиозная новость – это нелепая попытка успокоить народ. А Забвение не просто рассказывал то же самое. Он утверждал, что прикасался к Сердцу собственными руками.

Не умей Эртанд видеть правду, не поверил бы ни единому слову. Он понимал, почему подробности из бывшего раба не вытянуть клещами. Нарвись тот на истового прихожанина – и его обсмеяли бы, да еще побили в придачу.

Похоже, это действительно произошло. На вопрос, как Забвение оказался среди невольников, он хмуро ответил, что искал Сердце мира не в одиночку. Когда дошло до дела, некоторые из его друзей решили, что лучше знают, как распорядиться невероятным артефактом. Оставалось только убрать с пути того, кто привел их к цели.

Когда бывший раб говорил об этом, в нем темной волной поднимался тот самый нат, который Эртанд заметил в обители. И каждый раз казалось, что вот сейчас, еще немного – и эта волна перехлестнется через край, залив все вокруг себя кровью.

Судя по обмолвкам, крови в тот раз и правда было немало. К счастью, Забвение начал подозревать предательство до того, как грянул гром, и успел спрятать артефакт в надежном месте. Чтобы попасть туда, требовалось пересечь горы и пройти половину Шердаара – путь неблизкий и сложный даже при хорошей подготовке. А времени на нее не было. С каждым днем нат смерти становился все ярче.

- Да когда уже наконец будет готово? – нетерпеливо спросили прямо над ухом.

Рука от неожиданности дрогнула. Эртанд уже испугался, что веер будет загублен, но сумел довести линию до конца. Он выдохнул с облегчением и бросил свирепый взгляд на здоровяка.

3. Беглец

За соседней горой поднимался гигантский столб дыма. Таш окинул взглядом серовато-рыжий склон с обугленными скелетами кустарников. Ржавое, будто заляпанное кровью утреннее солнце бросало на них слабые лучи.

Прекрасный фон для их с Лааной приключений.

За спиной шел тихий, но яростный спор. Хотя его причиной стали двое беглецов, они участвовали в обсуждении меньше всего. Они же в лагере вроде как гости, да и хранителям не больно-то поприказываешь…

Таш с интересом изучал небольшой отряд, к которому их вчера вечером привели Ли Хетта и невысокий силанец со странной кличкой Птица. Злобные хранители, которыми стращали маленький детей и которых всерьез опасались торговые караваны, на вид оказались вполне мирными. Человек десять силанцев вперемешку с шердами: мужчины, женщины, молодые, уже с сединой. Разве что детей не было и дряхлых стариков – такие не выдержали бы путь через Эстараду. Все в простой дорожной одежде, покрытой вышитыми узорами, наверное, магическими. Таш подобных не встречал еще нигде. Он бы запомнил – слишком сложный орнамент, повторяющийся у всех без исключения хранителей.

Стоянка тоже не произвела впечатления. Обычная пещера, пара тяжеловозов урчит в глубине, постели разложены прямо на камнях. Повсюду витает едва уловимый запах пропитки от одежды и платков-решшасов, закрывавших волосы и лица от жара огненных вихрей. Как будто обычный караван сделал привал в стороне от торгового пути.

И все же несколько отличий бросалось в глаза. В рядах хранителей не нашлось бы ни одного слабого человека – все, как на подбор, крепкие, жилистые – и ни одного, кто не носил бы на поясе оружия. Мечи, кинжалы, топоры, луки со снятыми тетивами, пращи – что-то из перечисленного было даже у женщин. Молва не совсем врала. Попасться им на дороге Ташу не хотелось бы.

Но вот он среди них. И это не просто те люди, которые могут помочь ему с даром, но и в прямом смысле спасти их с Лааной от смерти. Они ведь бежали вчера без запасов, в чем были. Лаана – вообще в летнем платье, хотя на дворе стояло начало осени. К счастью, в лагере госпоже подобрали сменную одежду, накормили и приютили на время.

«Госпожа», - мысленно произнес Таш. Захотелось покатать это слово языком, словно его можно было попробовать на вкус. Таш больше не раб. Кто ему тогда Лаана?

Он повернулся. Бывшая хозяйка сидела у входа рядом с Ли Хеттой и Птицей и едва слушала, что те говорят. Тонкие пальцы рассеянно теребили махристый кончик пояса. В новом мешковатом наряде Лаана выглядела не так соблазнительно, как в своих обтягивающих платьях, и все равно казалась хрупкой, беспомощной.

Таш понятия не имел, кто он ей теперь, но точно знал, что должен ее защитить.

Шерд устроился возле нее на камне и вслушался в спор двух человек, которые судя по всему, были кем-то вроде предводителей отряда. По крайней мере, распоряжения Хетты и Птицы выполнялись другими хранителями, как будто так и надо.

Жаль, эти двое никак не могли договориться насчет простой вещи – что лучше: чтобы гости остались еще на какое-то время с отрядом или отправились к отцу Лааны, который даст ей кров. Опасность пребывания с хранителями была очевидной – за ними тоже охотилась стража. Однако почему они не могут дать проводника, Таш не понимал в упор, а те объяснять отказывались и говорили исключительно обиняками.

Например, зачем-то им понадобилось расспрашивать Лаану и Таша о Забвении. Узнав, что тот не успел покинуть особняк эс-Мирдов, когда Таш последний раз его видел, те обрадовались и еще вчера отправили куда-то варха, прицепив ему к ноге записку.

Секреты, секреты. Таш удивился бы, если бы у прославленных хранителей их не было. Должно быть, Забвение был с ними дружен до того, как на него нанесли татуировки, потому и не торопились ни о чем рассказывать. Таш не спорил – чужие тайны его интересовали мало. Жизнь бы свою сейчас спасти.

- Не можем мы пройти той дорогой, - раз пятый, уже не очень терпеливо повторял Птица. – Она завалена. За-ва-ле-на, понимаешь?

- Мы и не по таким завалам пробирались.

- Ты про нашу цель еще помнишь?

- Если отрядить всего одного человека, это не помешает нашей цели, - упрямо отвечала Хетта.

Птица закатил глаза.

- Из Тамин-Арвана после бунта не вернулись двое, еще двое разведчиков где-то в городе, и пока от них нет вестей! Предлагаешь и дальше нас дробить, чтобы мы были беспомощными?

- Так ведь один человек! К тому же разведчиков надо ждать, - миролюбивым тоном сказала Хетта. – Какая деревня отсюда ближе, где есть наши друзья? Пешалар? Пара дней туда, пара дней обратно. А дальше о них позаботятся, проводят, куда надо, и защитят.

Морщинистое лицо седого силанца скривилось, выдавая, что он об этом думает.

- Мы можем сами дойти, - осторожно встрял Таш. – Только запасов нам дайте.

Последнее, чего ему сейчас хотелось, это стать причиной ссоры хранителей.

- О-о, - с сочувствием протянул Птица. – Ты в этих горах никогда не был, паренек. Особенно в годы Пожаров, а сейчас будто точь-в-точь они, хотя им не срок еще. По главным дорогам вам идти нельзя, вас как пить дать поймают. А окольными путями без проводников…

4. Хранитель

Постоялый двор у подножия горы был похож на пирожок. Эртанд знал, что это глупое и по меньшей мере неподходящее сравнение, но никак не мог отделаться от этой мысли. Возможно, потому что в последние дни постоянно хотелось есть. И спать. Маг никак не мог решить, к чему же его тянет сильнее.

Завалиться набок и захрапеть, как это сделал Турн, мешала жажда новых впечатлений. Вокруг было столько всего интересного! Тот же постоялый двор, построенный на манер шердских домов: приземистый, округлый. Он сам и многое в нем было из камня. В обеденном зале гостям приходилось сидеть за низкими столами на «стульях» из обтесанных валунов. Но гораздо больше мага заинтересовали деревянные двери и ставни, которые не горели и не раскалялись от огня. Эртанд с полчаса изучал зачарованный материал, из которого их создали. В обители Тамин-Арвана таким тоже занимались, но эту работу явно выполнял кто-то другой.

Неожиданно маг нашел в ней отличия от знакомых очертаний. Это было странно. В учебниках писали, что приведенный там способ – единственный, который действует, а в действительности выходило иначе. Сколько еще могло оказаться совсем не так, как убеждали в обители? Вот и насчет Сердца мира людям врали целыми веками.

Эртанд с удовольствием изучил бы весь постоялый двор, но почувствовал, что хозяева на него начинают коситься, и присоединился к мирно сидящим за столом друзьям. На исследования не вдохновляло и соседство с дюжими мужиками. Шестерка селян устроилась в противоположном конце зала, пила местную брагу и бормотала на малопонятной смеси шердского и силанского, недружелюбно посматривая на чужаков.

Заведение называлось постоялым двором, но по сути это было нечто вроде таверны. По описаниям встреченных на пути пастухов маг ожидал увидеть несколько жилых построек с длинными стойлами для гармов и толпой постояльцев. Да что там – целую деревню, предназначенную для отдыха караванов. Деревня и в самом деле была, однако постоялый двор стоял чуть поодаль и своими размерами Эртанда разочаровал. Он больше подходил для отдыха одиноких путников и служил местом, где могли собраться и выпить жители окрестных селений. Во всяком случае, по словам Турна, здесь варили лучшую брагу в округе. Эртанд же, попробовав ее, затосковал по густым красным винам обители. Следовало признать – на тинатский стол в ней денег никогда не жалели.

Увы, изобилие с чищеными гранатами осталось лишь в воспоминаниях. Долину пришлось покинуть в спешке, толком не подготовившись к долгому переходу. Кое-что из запасов хранилось у Ярхе, но на четверых этого не хватало. Как выяснилось, могло быть и хуже – третий товарищ хранителей, тоже отправленный в Тамин-Арван незадолго до предательства Мадраго, бесследно исчез. Ярхе подозревал, что он попался страже. Так или иначе, вещи пропавшего достались Эртанду. Там же, в деревне, где жил шерд, удалось раздобыть большую часть необходимого, но уходить оттуда они были вынуждены в ту же ночь.

На Ярхе кто-то донес страже. Он долго притворялся знахарем, леча самих селян и их детей в обмен на то, что те помалкивали об угрюмом соседе, однако чей-то язык все же развязался. То ли люди испугались ползущих из Тамин-Арвана слухов про хранителей, то ли чашу крестьянской подозрительности переполнили гости странного вида. Эртанд тогда послал неизвестному болтуну уйму проклятий и надеялся, что из них сбудется хотя бы малая доля.

 Ящера, на которого путники сгрузили вещи, достал Забвение – и Эртанд не хотел, чтобы ему рассказывали подробности о том, как это случилось. Хранитель просто ушел и вернулся уже с животным. Плоскомордый зеленоватый тяжеловоз оказался смирным и повиновался беспрекословно, стоило потянуть за вожжи.

В общем, хорошее приобретение. Главное, что совершенно бесплатное. Турн на радостях прикинул, во сколько ящер мог бы им обойтись на базаре Тамин-Арвана, и Эртанд предпочел поскорее забыть названную сумму. Даже он, едва знающий, что такое деньги, понимал, как это много. Зато тяжеловоз значительно облегчил им ношу и помог передвигаться быстрее.

На этот постоялый двор товарищей привела как раз вынужденная спешка. Все соглашались, что нужно держаться подальше от людей, но для этого следовало пополнить запасы. А лучше всего делать это было там, где путешественников ждали. Турн еще предлагал ограбить других путников (Эртанд так и не понял, всерьез или в шутку он говорил), однако после того обвала на тракте и разбушевавшихся пожаров нападать оказалось попросту не на кого. Завидев на пороге четверых незнакомых мужчин, хозяин двора удивился и сказал, что чужаки в деревне нынче большая редкость.

Маг это заметил. За полчаса, проведенные в разглядывании дверей и ставней, к нему трижды подошли с вопросами, какие новости из Тамин-Арвана. Не меньше зевак интересовало, что такое ждет гостей в Шердааре, что они рискнули отправиться туда окольным, опасным путем, да еще по нынешней погоде.

Эртанд вежливо улыбался в ответ и, как советовал Забвение, переводил внимание селян на пожары. За два дня они огненные вихри преграждали им дорогу пять раз. Пять раз! Немыслимо! А солнце цвета засыхающей крови? Иль точно решил поквитаться за что-то со своими неразумными детьми. Или это происки Урда?..

Наговорился маг на месяц вперед и теперь радовался молчаливости Забвения и Ярхе. Оба сидели за невысоким каменным столом и ждали, когда хозяин или его жена принесут еду. По залу уже растекался пряный аромат, от которого начинали течь слюни. Эртанду казалось, что он не ел целую вечность. Во всяком случае, привал они устраивали около полудня, а деревню уже залило густыми сумерками, пусть те и начинались в горах раньше, чем в долине.

5. Беглянка

В воздухе пахло травами от безвкусного водянистого супа, который хранители снова варили на ужин. Лаана сидела в дальнем конце пещеры (это уже становилось традицией), ловила блики костра и чинила свое алое платье, украдкой поглядывая на Таша.

Тот тренировался неподалеку с высоким воином по имени Са Реан. На руках, без мечей – шуметь, когда снаружи уже падали сумерки, не стоило. Оголенная кожа мужчин поблескивала в игривом свете костра. Шаг – шарканье сандалий по каменному полу пещеры. Замах кулаком, Са Реану чудом удается увернуться, внезапная подножка… Стон разочарования. Таш падает.

Лаана скорее вернулась к шитью, чтобы молодой шерд не заметил ее внимания. Таш бросал на нее взгляды после каждого проигрыша. Наверное, хотел убедиться, что она этого не видит. Интересно, почему он так боялся опозориться? Надеялся, что бывшая хозяйка позволит сопроводить ее до отца? Или по какой-то другой причине? Проиграть Реану, вообще-то, было совсем не стыдно – боевой опыт этого покрытого шрамами мужчины, которому на вид исполнилось лет тридцать пять, явно превосходил опыт своего молодого противника. А еще он был одним из тех, кто умел впадать в ашарей, да такой, что вокруг него в самом деле разливался жар, словно от огня. «Единственный и самый опытный среди нас», - с гордостью сказала о нем мать.

Иголка воткнулась в палец. Лаана поморщилась, поднесла его ко рту, чтобы облизнуть капельку крови, и застыла. Что за жест простолюдинки!

Она вздохнула и поправила ободранный подол платья, который пыталась подшить. Беготня по виноградникам отразилась на тонкой ткани не лучшим образом. Мать посоветовала не мучиться, выбросить бесполезную тряпку, но Лаана не могла. Даже несмотря на то что уже почти забыла, как работать иголкой и ниткой. Аристократки же не занимаются такими вещами. Да ей и некогда было – вся жизнь в подсчетах, раздумьях, что кому подороже продать. Чего удивляться, что стежок выходит такой кривой? Даже если завершить работу, платье все равно уже никогда не наденешь.

Рука против воли с нежностью погладила шелковую ткань. Ну как ее выкинуть? Это единственное, что осталось от старой жизни. Платье, золотая подвеска в виде солнца – символ Иля-Илаана, змейка-браслет и пара колечек. Золото уйдет на оплату беспокойства хранителей, но платье обязательно надо было оставить. Ее любимое, то, в котором она часто гуляла по Тамин-Арвану. Ходила перед мужем…

Глаза защипало, на губах появился знакомый соленый привкус. Лаана скрючилась и уткнулась лицом в складки платья, пряча непрошеные слезы.

Опять. Она же дала себе обещание больше не плакать! Каждый раз это отвлекало Таша от его дел, а ведь ему тоже было нелегко. Но, видимо, у него свои проигрыши, а у нее – свои.

Как и всегда, над ухом раздался его голос.

- Все хорошо? Вы… ты укололась? Принести что-нибудь – воды, может быть, какое-нибудь лекарство?

Лаана подняла голову, незаметно вытерев щеки от влаги. Таш озирался, ища, кого бы попросить о помощи. Когда он только подошел? Либо шерд сделал это настолько быстро и беззвучно, либо она так громко хлюпала носом, что ничего не услышала.

К счастью, никого сдернуть с места он не успел. Хранители были слишком заняты собственными делами. Два дня движения вслед за Глазами Гор, поздний привал, чтобы продвинуться как можно дальше, пока стоят часы прохлады… Всем было не до праздных шатаний или глупых слез.

- Не нужно, Таш, - тихо произнесла Лаана. – Со мной все в порядке. Это сейчас пройдет.

- Ты уверена?

Молодой шерд с тревогой всмотрелся в ее лицо. Так пристально, что захотелось отвернуться. «Что он там разглядывает – грязные дорожки от слез?» - с досадой подумала Лаана.

- Та Шиин! – окликнул Реан. – Мы не закончили тренировку.

Таш обернулся к воину, который ждал на площадке возле пещеры. В этот раз ее завешивать пологом не стали – слишком широкий вход, не закроешь. К тому же Глаза Гор убедил всех, что людей поблизости нет.

- Закончили.

- Мы и получаса не занимались, - возразил Реан. – Это слишком мало. Если не держать тело в форме, не получится и управлять ашареем. Надо развивать навыки!

- Моих навыков достаточно.

- Моаль! То-то я тебя за это время раз пять ткнул носом в землю.

- Моих навыков достаточно, чтобы убивать обычных людей, - нахмурившись, уточнил Таш. – В Тамин-Арване я в этом убедился. И я уже дал свой ответ: я не хочу оставаться с хранителями. Послезавтра мы с Лааной уйдем. Два дня твоих тренировок ничего не дадут.

- Ты так уверен? – сощурился Реан. – Опять пустишь свой дар на кере… самотек?

- Я уверен в том, что не хочу, чтобы мной кто-то командовал, - отрезал Таш и нарочито повернулся к нему спиной.

Тот неодобрительно покачал головой. Впрочем, в одиночестве он не остался – к нему тотчас присоединились еще двое мужчин из хранителей и одна женщина.

Таращиться на то, как Таш натягивает рубашку, когда он стоял совсем рядом, казалось неприличным. Притворившись, будто его гибкое и мускулистое тело ей совсем не интересно, Лаана перевела взгляд на разминавшихся хранителей.

6. Хранитель

Все дни после побега из обители были плохими, но самым отвратительным – последний. Эртанд смотрел в костер, не видя его, и думал о том, как же болят ноги. Странное дело – вроде бы они отдыхали уже пару часов, а ныть так и не перестали. Сил не хватало и на то, чтобы просто пошевелиться. Словно из тела выкачали все: кровь, кости, мысли, чувства. В пустой оболочке оставалась только боль.

В отличие от него Ярхе и Турн держались хорошо. Жилистый шерд переносил дорогу вроде бы легко, во всяком случае, кислое выражение на его лице было все тем же. На каменщике целая ночь и еще полдня карабкания по горам тоже почти никак не отразились. Казалось, он больше притомился после драки на постоялом дворе, чем от ходьбы.

Подаренные татуировками сила и скорость имели свою цену. Турн после стычки даже как будто схуднул и все больше молчал, экономя силы на случай, если хранителей настигнет погоня из того селения, где находился постоялый двор.

Была ли вообще эта погоня, они так и не узнали. К счастью, Забвение отыскал щель в горе, где им удалось схорониться и переждать, пока не наступит рассвет.

Хорошенько подумав, Эртанд решил, что будет звать бывшего раба Саттаро, а не Забвением. Если это имя действительно переводилось как «спаситель», оно ему прекрасно подходило.

Найденное Саттаро место оказалось удобным для временного лагеря: от деревни далеко, уступ над путем у подножия горы зарос по краям кустарником, сухих веток которого хватило для разжигания костра, а несколько валунов скрывали трещину и отдыхающих возле нее мужчин от чужих глаз.

Два хранителя напротив зашевелились. Только благодаря этому Эртанд вспомнил, что пора переворачивать прутики с насаженными на них тушками ящериц. Тяжеловоза пришлось бросить в деревне, как и часть поклажи. Если бы не ловкость Ярхе, сейчас бы они обедали сухарями и мутноватой водой из ручья, которая к тому же дурно пахла.

В Эстараде вообще стоял странный запах. Всегда и отовсюду тянуло гарью. И наты – только сегодня, долго глядя в одну точку от усталости, Эртанд понял, что они немного отличаются от долинных. Если сосредоточиться и прищуриться, можно было заметить пляшущие спиральки над землей. Символы огня – похожие плясали у Эртанда возле ног, над костром. И такой же украшал ладонь Ярхе.

- Жаль, с нами нет Птицы, - с тоской произнес шерд, впервые за долгое время сказавший что-то кроме «нет», «да» и «держи».

- Какой птицы? – переспросил Эртанд.

- Птица – это человек. Кличка такая, - пояснил Турн. – Хитрый, зараза. И не думал по горам или лесам прятаться. У него талант к животным вроде как. Научился их дрес-си-ро-вать, - он по слогам произнес сложное слово, - и прикрывался этим. Странствовал по городам с уличными артистами. Никто ничего не подозревал, думали – он так натаскал тварей. А как с Саттаро встретился, всех кинул, оставил себе одного ручного варха. Тот и письма носить умеет, и охотится хорошо. С ним и Глазами Гор мы никогда не голодали. Даже когда в самой заднице были.

- Он тоже погиб?

- Вроде нет. Это ты у Саттаро спроси. Мы-то с Ярхе не знали, что и Мадраго против него повернулся. Я думал, они вместе заканчивают работу над Сердцем мира. Удивлялся еще, какого Урда все становится хуже и хуже.

- Ага, - Ярхе потер жидкую бороденку. – Дерьмо все это. Не должно быть так. Ли Хетта всегда себе на уме была, а от Са Реана я такого не ожидал. Чтобы он на Саттаро руку поднял…

Турн фыркнул.

- Прямо скажи: Лихета – сука, которая только и думала, как нас подставить. А Сарен душу Урду продал бы, лишь бы оказаться на противоположной стороне со мной.

Ярхе, как обычно, промолчал. Над костром повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием веток в огне.

- Сердце мира, наверное, огромное, - задумчиво сказал Эртанд, перевернув прутик с ящерицей.

Можно было не сомневаться, что ответит Турн.

- Да Урд его знает. Его видели только Лихета, Мадраго да сам Саттаро. Ну и Глаза Гор. Тогда-то эта сволочь и взбесилась первый раз. Мы как раз после этого и разделились.

- Интересно, что там произошло.

- Ясно что: кой-какие сволочи власти себе отхапать захотели. Можешь Саттаро расспросить, если неймется, а мне ковыряться в этом дерьме неохота. Главное, я знаю, на чьей стороне сила.

Каменщик вытащил из огня подрумянившуюся тушку и впился в нее зубами. На раскалившиеся камни брызнул, зашипев, сок.

- Отнеси-ка и нашему главарю пожрать. А то зачахнет, не успеем до цели дойти. О себе не думает совсем, - проворчал Турн.

Эртанд оглянулся на бывшего раба. Тот не грел кости у костра, как остальные, а устроился поодаль, спрятавшись за валуном. Перед Саттаро лежала дохлая ящерка, одна из тех, кого меткими бросками камней добыл Ярхе. Что он там с ней делал уже битый час?

Выхватив из огня прутик с мясом, Эртанд поковылял к нему. Тело сразу отозвалось такой болью, что вспыхнуло в глазах. Напомнили о себе все царапины на руках от хватания за скалы, все синяки от падений, сбитые пятки и плечи, не привыкшие к тяжести дорожных мешков.

Безумие. Во что он ввязался?