Сердце дракона. Книга 1

Пролог

Черно-фиолетовые тучи полностью заволокли небо. Начал накрапывать дождь. Мелкий, колкий, он остро жалил и леденил кровь. К нему присоединился ветер, такой же холодный и мерзкий. Он даже не дул толком, а жалобно скулил, просовываясь сквозь щели в стене узкой, плохо протопленной комнаты. Потолок в ней был настолько низок, что, казалось, вот-вот рухнет и придавит. В дальнем углу одиноко горела свеча, а на стене напротив плясали две огромные тени, вершившие правосудие: одна – сгорбленная и косматая, опирающаяся на причудливо изогнутый посох с набалдашником в виде птичьей головы; другая – костлявая, с крючковатым носом и длинными кривыми костяшками-пальцами.

– Луна скоро исчезнет в своём свете. Надо торопиться. – Даже не голос, а замогильный хрип пронёсся из одного угла комнаты в другой, на секунду заставив дождь стучать по крышам слабее, а ветер скулить тише.

– Первая луна утонет навеки, вторая останется и будет править миром. – Другой голос своим благозвучием был не краше первого.

– Вторая луна растворится в свете первой, а первая взойдёт на небосвод, – ответили раздраженно.

– Пророчество читал я в свете лун и говорю, что первой не видать света солнца, вторая же будет сверкать ярче великого диска.

– Вторая принесёт лишь разрушения. На небосводе нет места двум лунам. Вторая должна исчезнуть навсегда.

Сгорбленная и косматая тень просеменила мелкими шажками из одного угла комнаты в другой, коснулась набалдашником свечи, и та вмиг загорелась желто-оранжевым огнём.

– Время течёт быстро. Луна уже коснулась своего близнеца. У нас осталось не более часа, – промолвила костлявая тень, наблюдая, как играет маленькое, не греющее пламя.

– Король дал согласие?

Крючковатый нос кивнул в ответ.

Сгорбленная тень беспокойно заметалась из стороны в сторону. Так сильно и беспорядочно, что горб увеличился в размерах и раздулся почти до потолка.

– Боги не простят нам ошибку.

– Время поджимает. Луна почти растворилась. Нам нужно сделать выбор.

Горб на спине тени вдруг принял форму головы, и та согласно кивнула. Руки тени раскинулись в стороны, превращаясь в рваные чёрные крылья, несколько раз взмахнули и устремили своего хозяина в раскрытое окно навстречу ночной мгле.

Из-за тяжелой, переполненной скорбью тучи показалась бледная луна. Она смотрелась одинокой из-за своей белизны, но одной она не была. Прямо за ней, озаряя небо ярким светом, подобно солнечному, сверкала вторая. Сводя с ума янтарными всплесками, она старалась заглянуть в глаза каждому ночному прохожему, волей случая или же по собственной воле оказавшемуся вне дома, пыталась проникнуть сквозь густые заросли леса, в звериные норы и муравейники и даже море раздосадовала так, что оно шумело и бурлило, взрываясь могучими волнами, разбивавшимися о скалы, а луна пользовалась случаем и заглядывала в морскую пучину.

Но пришло и её время, и последняя оранжево-желтая вспышка утонула в бледной тени старшего близнеца. Ветер стих, древесная листва перестала волнительно шуметь, а море успокоилось и, измотанное, тоскливо зашелестело галькой у берега.

Две темные тени разошлись. Одна в одну сторону, другая – в другую. Но сгорбленная и косматая, по пути долго спотыкаясь о камни и падая в ямы, внезапно остановилась и задумчиво пробормотала:

– Богам плевать на наши ошибки. Они просто сделают так, как и задумывали изначально.

Глава 1. Обещание

Затевающие войну сами попадают в свои сети.

(Иоанн Дамаскин)

25 лет спустя

Торренхолл, южная провинция Нолфорта

Последний луч солнца на мгновенье прорвался сквозь задернутые портьеры и скользнул по одной из старых, местами покрытых пылью, картин. Морщинистый старик, смотревший с древнего полотна, выглядел уставшим и опечаленным. Возможно, приглашённый художник взмахнул кистью не в самый славный период жизни старого лорда. Или же увиденное сквозь века поразило прежнего хозяина замка до глубокой грусти и продолжало печалить по сей день. Бархатный свет заката ещё раз пробежал по морщинкам в уголках глаз некогда важного мужа и погас, уступив место сварливому треску свечей.

Где-то вдалеке пропела птица, провожая песнью разморенное солнце. Пропела громко и тоскливо, будто прощалась с ним навсегда. А ответом ей были неторопливый стрекот ночных кузнечиков и кваканье лягушек в пруду.

В скудно освещённой комнате было тепло и тихо и пахло растертыми в ступе лимонником и аралией. Вместе, они беспощадно перебивали ароматы чайной розы и грушевых деревьев, струившиеся через раскрытую оконную створку из старого ухоженного сада и будоражившие любое голодное воображение. Но томной пряной страсти не было отведено места среди сонной тишины, царившей в четырех стенах. Не было здесь места и живому смеху, и веселому шуму – лишь вечная, отдающая запахами лекарственных трав, дремота, граничащая со смертью, с которой никто не стремился бороться.

Недалеко от окна, согнувшись над небольшим изящным столом с резными ножками, топтался старик и время от времени приглушённо кашлял. Его крючковатый нос нырял то в одну склянку, то в другую, что были расставлены на столе и содержали малоизвестные и редкие травы. Трясущаяся правая рука лишь с третьей попытки смогла ухватить пинцет и лишь с пятой – желто-оранжевый цветок, чтобы затем аккуратно опустить его в колбу с бурлящей зеленовато-коричневой смесью.

Поколдовав над снадобьем, старик осторожно перелил горячую жидкость в серебряный кубок, слегка подул и с кубком в руке зашаркал в сторону широкой кровати, стоявшей у стены напротив. Там, среди вороха одеял и подушек, лежал пожилой мужчина с бледным лицом и почти бескровными губами. Впалые глаза бесцельно смотрели сквозь узкие щелки, изредка подрагивая от раздражающего света редких свечей. Худые костлявые руки лежали поверх одеяла и не шевелились. Всем своим видом мужчина походил на мертвеца, нежели на больного, и даже несведущему было понятно, что жить ему осталось недолго.

– Выпейте, лорд Стернс, – голос старика напоминал карканье ворона. – Это придаст вам сил и подарит ещё пару дней.

Старик поднес кубок с отваром к губам лежащего на кровати хозяина и терпеливо ждал, когда тот сделает глоток.

– Зачем ты так печёшься обо мне, Дагорм? – с трудом находя в себе силы, выдавил Стернс. – Позволь мне поскорее умереть. Мой век давно окончен, стоило ли жить?

– Оставьте богам право распоряжаться вашей жизнью, милорд, — ответил лекарь, пододвигая к себе обитое зелёным бархатом кресло. – Ваше время ещё не пришло.

Со стороны кровати раздались сдавленные смешки.

– Где были твои боги, Дагорм, когда умирали мои жена и сын? Почему они забрали их и оставили меня одного? Что толку мне жить, а им лежать в сырой земле?

– Вы не остались одни, милорд. Ваш сын…

– Гайлард... Где он?

– За ним послали сразу, как только вы пришли в себя.

– Вот и славно. – Лорд Стернс закрыл глаза и тяжело задышал.

В комнате вновь повисла мертвая тишина, и даже лягушки, ранее квакавшие под окном в пруду, замолкли, словно замерли в предчувствии чего-то нехорошего и страшного.

Сонный полумрак отяготил и веки Дагорма. Но стоило тому лишь на миг прикорнуть в мягком кресле, как еле слышный шёпот заставил старика вздрогнуть, приосаниться и внимательно слушать, готовясь отвечать.

– Какими вестями огорчишь на этот раз? Видеть тебя всегда было дурной приметой.

– В последние месяцы вести только радостные, – без какого-либо намека на обиду в голосе сообщил старик. – Ваш старший брат, король Риккард, в добром здравии и по-прежнему успешно правит Нолфортом.

– Он вспоминает обо мне?

– При каждом визите в Торренхолл интересуется вашим самочувствием.

– Хитёр лис. – Едва заметная усмешка стоила больному лорду недюжинных сил, но видно было, что иначе он реагировать не мог. – Ждёт не дождётся моей смерти и вида не подает. А что Гай?

– Вашим сыном и своим племянником король гордится. За этот год Гайлард подарил ему не только несколько мешков с золотом, но и новые земли.

– О каких землях ты бормочешь, старый плут?

При этих словах лицо Дагорма посветлело: умирающий хозяин изволил шутить, как в старые добрые времена. Значит, с лечебными травами было угадано верно.

– Прошлым летом в состав наших владений вошли западные болота. Их тамошний хозяин не только согласился признать в Риккарде своего короля, но и от статуса лорда-вассала отказался. Взял и одним росчерком пера отписал всё вашему сыну. За собой оставил лишь родовое поместье да опушку, чтоб было, где кур разводить.

Глава 2. Ночной совет

Ключ повернулся в замке, и высокие дубовые двери знакомо скрипнули. В просторную, тёплых оттенков, библиотеку Гайлард зашёл не спеша, зажёг свечи, чей свет сразу вырвал из темноты уходящие в потолок шкафы с книгами, и со всего размаху упал в мягкое кресло.

Зажатый в руке медальон жёг с неистовой силой, будто только что был вынут из самого сердца большого костра. Щёлкнув застежкой, Гайлард открыл подаренную отцом вещицу и достал жемчужину. Повертел, разглядывая со всех сторон, и крепко сомкнул пальцы, спрятав дорогую вещь в кулак, как только из-за массивных дверей показалась лысая голова распорядителя.

– Вино, как вы просили, милорд, а уж из закусок всё, что в спешке смогли собрать поварята.

Трое слуг быстро прошествовали к овальному столу, расположенному недалеко от камина, расставили блюда с ветчиной и маслинами, глиняные кувшины с тёмно-красным вином, которое тут же разлили по серебряным кубкам, украшенным надписями и витиеватыми узорами.

– Где остальные?

– Командир Стенден уже одевается. Нольвена тоже разбудили. Через минуту-две оба будут у вас. Веруш немного ворчал, но уже спешит.

– А Дагорм?

– Я передал, что вы срочно велели всем собраться в библиотеке. Он ответил, что придёт сразу, как только даст ещё одно лекарство вашему отцу.

Гай кивнул, откинулся на спинку кресла и уставился в высокий потолок, поддерживаемый пятью чернёными балками. Тяжелый взгляд, местами покрасневшие глаза говорили о бессонных ночах, которые, несмотря на славу победителя, мучили хозяина юга Нолфорта. В истории королевства, объединившего в себе шесть земель, Гайлард Стернс был самым молодым и могущественным лордом, обладавшим всеми возможными протекциями короны, получавший согласия на самые сумасбродные идеи, которые, к его счастью, всегда имели оглушительный успех.

Кресло лорда Торренхолла, южной провинции Нолфорта, досталось ему в возрасте двадцати семи лет: сразу же, как слёг старый лорд Стернс. С тех пор прошло уже почти три года.

Племянник короля, Гайлард с детства учился править. Его обучали этому повсеместно: за обедом, на прогулке, во время детских забав и лошадиных скачек. Его готовили управлять. Не только Торренхоллом, но и всем королевством. Гайлард был первым наследником короля Риккарда. Других претендентов по мужской линии на трон не было, а две дочери самого Риккарда Стернса в счёт не шли – приоритет наследования всегда был за мужчинами.

Новый хозяин Торренхолла был высок, статен и обладал тем редким складом характера, когда благородство и суровость столь красиво уживаются вместе. Ко всему этому прилагались глубокий низкий голос с легким оттенком хрипоты, густые темные волосы и глаза цвета неба. Неба пасмурного, когда яркость голубых оттенков приглушается спокойной, полной меланхолии серостью.

Советников вокруг Гайларда насчитывалось куда меньше, чем вокруг любого другого лорда: трухлявый старик Дагорм, которому было уж столько лет, сколько не живут, да казначей Веруш, немногословный альбинос с цепким взглядом и не менее цепкими до золотых монет пальцами. Веруш был родом с севера, а потому даже в самую невыносимую жару его кожа отдавала леденящим душу холодом. Ещё были Ферран Стенден, средних лет военачальник с сединой на висках, и Гверн Нольвен, самый молодой участник совета, больше слушающий, чем говоривший, и совсем недавно в тот совет приглашённый.

Злые языки шептались в темных переулках о подозрительно быстром взлете карьеры Гверна. Явившийся из ниоткуда, он получил себе целый отряд лучников – опытных и ещё «зелёных», – из которых должен был сделать лучших стрелков, каких только знал мир.

Многие из отряда до сих пор недоумевали, почему их прежний наставник так быстро и, по их мнению, незаслуженно был отправлен в отставку, а его место занял «воробей», у которого и «молоко на губах не обсохло». Тем более что и в стрелковом деле тот «воробей» не блистал. Скорее, его самого подстрелили бы, вылети он из гнезда навстречу охотнику. Но какие бы слухи ни рождались в подворотнях и за кружкой пива, хозяином южных земель по-прежнему оставался Гайлард Стернс, а командиром лучников – Гверн Нольвен.

Этой ночью все они, уставшие, заспанные и с помятыми лицами, предстали перед молодым лордом Торренхолла.

– Я не буду отнимать у вас много времени, – Гай нервничал, – но я собрал вас не просто так. Мне нужны ваши советы и поддержка.

– Что вы задумали, милорд? – Гверн первым задал вопрос.

Ещё не до конца проснувшийся, Нольвен потёр глаза рукой, ведь те продолжали предательски слипаться, и потянулся за вином, чтобы заставить мозг хоть как-то взбодриться.

– Расширить наши владения.

Хищная улыбка проступила на губах Стернса и пропала, уступив место сосредоточенности.

По залу прошелся волнительный шум. Четверо из пяти присутствующих явно не ожидали, что спонтанное собрание зайдет так далеко. Тем более что жаркая, дурманящая запахами тысячи цветов ночь совсем не располагала к началу новой военной кампании, пусть даже во благо королевства. Неловкая пауза оказалась кстати, чтобы поразмыслить над словами Стернса и попытаться разгадать его планы.

Ферран переглянулся с Дагормом, почти дремлющим в самом дальнем и тёмном углу комнаты. Во взгляде военачальника читался только один вопрос: север? Старик понял Феррана в ту же секунду и отрицательно покачал головой.

Глава 3. Тараканьи бега

Помещение, где отдыхала городская стража, состоявшая из опытных дозорных и зелёных новобранцев, ночью освещалось скудно. И немудрено: спать до рассвета им никто не позволил бы. На ночной дозор заступали в строгом порядке, и новички трубили наравне со старожилами. Днём же вместо желаемого отдыха молодые организмы выкладывались на стрельбище и заднем дворе, где в свободное от уборки конюшен время дрались на кулаках и деревянных мечах. Всё в караульнях способствовало жесткому распорядку. Даже тусклый свет и тот вносил свою лепту: не давал уснуть, но одновременно и не раздражал глаза, позволяя окунуться в приятную непродолжительную дрёму.

Караульные сменялись каждые четыре часа, и время, имеющееся в распоряжении до того, как вновь заступить на пост, предпочитали проводить, клюя носом. Однако любители посиделок за полночь находились каждый день. Им ловко удавалось развлекать себя без крепких напитков и карт, а лишь при помощи пары-тройки тараканов да нескольких лучин.

Вот и этой ночью, скинув с ног сапоги да навалившись доброй половиной могучего веса на расшатанный стол, троица подобных неспящих во всё горло улюлюкала, подбадривая шустрых усатых питомцев, и откровенно плевала на желание других товарищей покемарить. А тех товарищей и залп пушек не смог бы отвлечь от положенного им четырехчасового отдыха. Так крепки были молодые нервы, не требующие не то что капли снотворного, а даже банальной тишины.

– Гони! Гони же! – Один из трёх любителей азарта без устали драл горло и подгонял ленивого таракана, на которого была сделана ставка в размере недельного пособия стража пятого ранга.

Усач не торопился. Видимо, пузо уже изрядно набил, так как к вожделенному лакомству волочился не быстрее улитки. Но и его соперники не спешили. Откормленные поварятами таверны, что стояла по левую сторону от караулен, они настолько растолстели, что с трудом преодолевали препятствия, расставленные охотниками до необычного вида тотализаторов. Впрочем, странными подобные игрища казались лишь тут, в каменных холодных стенах, не согретых печным огнем, на котором могли бы весело булькать горшки с телячьим рагу. И только одному человеку – капитану Швидоу. В городке же, в подвалах старых домов, напоминавших больше игорные притоны, чем кладовые, тараканьи бега стали главным источником дохода хозяев таких сомнительных и пользующихся дурной репутацией заведений.

Но Дуон Швидоу, сорока лет от роду, за всю свою жизнь не переступил и порога подобного учреждения, а потому о соблазнительных барышах не знал. Так, может, и поставил бы парочку монет на рыжего усача, всем своим видом напоминавшего самого Швидоу, с тем единственным отличием, что у шестилапого пузо уже давно отвисло, а у капитана городской стражи за сорок лет так и не появилось.

– Чтоб мне провалиться на этом самом месте, опять за старое.

Разыгравшаяся троица встрепенулась, заслышав топот и недовольное ворчание начальника, сграбастала тараканов и швырнула их в глиняную миску, которая тут же отправилась под стол. Сами игроки вытянулись по струнке, приветствуя капитана, нежданно нагрянувшего к ним среди ночи.

– Пф-ф, – громко фыркнул Дуон, стряхнул воду с дождевика и пригладил топорщившиеся в разные стороны жесткие рыжие усы. – Бр-р, льёт как из ведра, – многозначительно добавил он и беспокойно зашарил глазами по просторной, но тёмной, комнате.

– Опять последние гроши из кармана в карман растаскиваете? – Дуон сурово рявкнул, продолжая бегать взглядом по караульной.

– Никак нет! – басом соврал самый нахальный из троицы. – Оружие чистим да дочь кухарки «Потрошков на шпажке» обсуждаем. Не спится...

– То-то и оно, что не спится, – вздохнул Швидоу. – Не к добру такая гроза. Вишь, как разыгралась. Спокойно не закончится. С дюжину домов снесет да столько же деревьев на проселочных дорогах повалит.

Плюхнувшись на пододвинутый стул, капитан сделал ещё три тяжелых вдоха, вытер дождевую воду со лба и, притворившись, что всему виной лишь праздное любопытство, спросил:

– А где Рики?

– Спит за ширмой, – поспешил сообщить рослый светловолосый стражник с белесыми бровями.

– Уснешь тут с вами, – недовольно выплеснулось из темного угла, прямо из-за коротенькой, наспех сооружённой, тряпичной перегородки, что отделяла небольшое пространство величиной с каморку от общего помещения. – Раскаркались, как вороны Берлау.

Тоненький голос, хоть и заспанный да измученный дождевой сыростью, мигом изменил капитана. Его насупленные брови отпрыгнули друг от дружки, морщины на лбу разгладились, и даже усы стали топорщиться более помпезно, чем только мог закрутить их брадобрей, спеша обслужить важного посетителя по высшему классу.

В темном углу завозились. Дуон потянулся к столу, взял свечу и посветил в сторону, откуда доносились шмыгание носом и скрип деревянной лавки. Желтый огонек в тот же миг выхватил отодвинутую ширму, а за ней тоненькую, невысокую, по-мальчишечьи угловатую и плоскую фигуру, которая, основательно обмотав ноги, не спеша засовывала их в непромокаемые чёрные сапоги с высоким голенищем. Закончив с надеванием сапог, фигура выпрямилась, потянулась, повернула шею вправо-влево, наслаждаясь легким костяным хрустом и, резко поднявшись с лавки, устеленной протертой до дыр половицей, зашагала к выходу. Вовсе не мальчишка, а девчонка, бледная кожей, с вытянутым лицом, смахивающим на лисью мордочку, и коротко остриженными волосами, торчащими в разные стороны, подобно соломе из снопов.

Глава 4. Навоз и стрелы

На заднем дворе стоял запах навоза.

Он был настолько ярким и терпким, что хотелось зажмуриться и заткнуть ноздри цветками клевера, лишь бы навсегда лишить нос возможности вдыхать столь явный признак жизни. Беда состояла в том, что розово-белые цветы тоже изрядно замарались и пахли сейчас совсем не мёдом и утренней росой.

Ночная буря успокоилась, оставив после себя затопленные овраги, поломанные деревья, искореженные плетни и побитые островки крапивы. Даже петух молчал этим утром: крыша курятника давно прохудилась, и за ночь его изрядно залило. Теперь он был полон грязной воды, смешавшейся с помётом и соломой, холоден и тих.

Лошадям в стойле тоже не посчастливилось. Поднимая из воды то одну ногу, то другую, тихим недовольным ржанием они пытались привлечь внимание конюха. Но тот спал мертвецким сном чуть поодаль, ещё не протрезвевший с ночи, и сильно вонял кислыми огурцами и чесноком.

Рики тихонько шлепала по тёмным лужам. Старалась никого не разбудить и не потревожить, чтобы остаться незамеченной и не дать лишнюю пищу для неуместных размышлений. Ведь ситуация, когда командир так легко даёт гарнизонную лошадь простой служанке, может вызвать кучу сплетен, пересуд и недовольств.

Дверь в стойло тихонько скрипнула. Статная гнедая радостно фыркнула, увидев, как девушка распутывает поводья. Ещё несколько минут, и она сорвётся с места и понесётся вскачь. Выдернет копыта из холодной воды и ударит ими о землю, перескакивая через путанные древесные корни, вылезшие на поверхность. Правда, земля не столь уж твёрдая после дождя-то, и увязнуть в разжиженной глине тем утром было более чем вероятно. Но всё лучше, чем переминаться с ноги на ногу и слушать храп нетрезвого мужика.

С поводьями было уже почти закончено, как вдруг Рики остановилась и прислушалась. Нет, не показалось. Свист. Легкий, быстрый, воздушный. Оставив лошадь нервно топтаться в стойле, Рики приоткрыла дверь на улицу и осторожно выглянула.

Вжих.

Стрела прилетела со стороны свинарника и вонзилась в самое сердце деревянной мишени, наспех сколоченной и прибитой к высокому забору. В центре мишени багровой свеклой было намалёвано пятно размером с кулак.

Вжих.

Ещё одна остроконечная молнией промчалась в направлении цели и застряла в аккурат между двумя стрелами, выпущенными ранее. Желая разглядеть меткого лучника, Рики высунула голову сильнее.

– Чего лыбишься? – смешливый окрик застал врасплох. – Иди-иди, не бойся. Я твой вихор сразу заметил.

Рики вывалилась из стойла и с подозрением оглядела нахального, но меткого стрелка. Ростом тот был невысок. Задиристый подбородок, нос с красивой горбинкой, весь в веснушках. Волосы стрижены криво: пряди с одной стороны были длиннее прядей с другой. Одет чисто, без заплат, но не вычурно. Не из бедных и не из богатых. Можно было смело решить, что из середнячков, имевших достаточно средств на пропитание, но ни медяком больше, если бы не лук: рукоять гладкая, как шелк, выполненная из темного морёного дерева. Выпуская стрелу из своих тисков, он был подобен кораблю, чей нос рассекает морскую гладь так же, как стрела рассекает воздух.

– Умеешь? – Бойкий паренёк кивнул на лук, когда Рики приблизилась.

– Училась, но пока успех невелик.

– Хочешь попробовать?

Два раза уговаривать не пришлось. Крепко сжав рукоять, Рики натянула тетиву. Сердце бешено стучало, пальцы не слушались, сбивались, по лбу потекла тоненькая холодная струйка. Изящное оружие не стерпело таких пыток – стрела выскочила и шлепнулась в грязную жижу.

– Ты конюху подсобляешь?

– Нет. Из новичков я, – соврала Рики.

– Рыжий таракан Швидоу и девчонок берёт? – присвистнул паренёк.

– Ага, – сглотнула Рики, вспомнив о поручении капитана и необходимости как можно раньше отправиться в деревню к брату.

– И зачем он возится с деревенскими неучами?

– Намекаешь, что из меня ничего путного не выйдет? – Рики огрызнулась.

– Из лука ты точно стрелять не умеешь!

Что правда, то правда, Рики вздохнула.

– Вообще-то, он большим числом караульных командует!

– Да тьфу. – Паренёк махнул рукой, прошёл к своей самодельной мишени, выдернул из неё стрелы и осмотрел наконечники. – Одно название, что Швидоу кем-то командует. Таракан – трус и даже своей тени боится.

– Откуда ты знаешь?

– Отец рассказывал, – заважничал мальчуган, убирая часть стрел в колчан.

Из хлева выползла раскормленная, грязно-розовая свинья, прошлепала копытцами по грязи, уткнулась носом в ногу Рики. Пожевав голенище сапога, развернулась и зацокала в сторону паренька, вытащившего из кармашка на ремне нож и затачивавшего последнюю стрелу, прежде чем убрать её к остальным.

– Эй, сороки-трещетки, угомонились? – Из стойла вылез конюх и зашатался в направлении бочонка с дождевой водой.

Лицо его было помято и пахло огурцами и мочой. Рики поморщилась, прикрыла нос рукой – сырой воздух настолько обострил запахи, что можно было легко задохнуться.

– Иди-ка сюда. – Грязным пальцем конюх поманил к себе мальчишку и указал на бочонок. – Давай, надо освежиться.

Глава 5. Старая склянка

островаБерлау

– Кем он себя возомнил?

От шёпота, похожего на змеиный свист, молоденькая портниха вздрогнула и уронила шитьё на пол.

– Этот напыщенный, тщеславный, ничтожный человечишка…

Теперь не выдержали испытания руки горничной – тарелка из тонкого фарфора нырнула вниз и разлетелась на мелкие кусочки. Плюхнувшийся на пол сыр смешался с песком, оставшимся от сапог гонца, бывшего в покоях минутой ранее.

Крючковатый нос проследил и за тарелкой, и за сыром. Изучение ситуации заняло некоторое время, а затем взгляды молодых, казалось бы, уже привыкших к особенностям голоса своей госпожи, служанок встретились со взглядом старых, морщинистых, почти лишённых жизни, бесцветных глаз. Глаз королевы.

Морвенна, старуха, пребывающая на троне вот уже столько лет, сколько не живут, поморщилась и прошамкала:

– Убирайтесь. Обе. Хотя стойте. Пришлите ко мне Риона. А теперь убирайтесь!

Реветь было бессмысленно – сами виноваты. Девчонки это понимали. Пулей вылетев из комнаты, облегченно выдохнули – хоть не выпороли. Хотя порка может состояться позже – королева злопамятна. И не спускает с рук ни одной оплошности, даже весом с грош. Хозяйка маленького замка, в котором с трудом можно было отыскать свободную комнату на случай приезда редкого гостя, всю жизнь славилась чрезмерной вспыльчивостью и неуемной подозрительностью.

Утренний воздух был невероятно свеж и чист. Легкий, ещё не впитавший в себя терпких запахов гостевых дворов и харчевен ветерок свободно гулял по побережью, залетая то в окно горничной, то работницы за прялкой, то царствующей особы. Промчавшись по выложенной холодным камнем комнате, он ненадолго задержался, чтобы поиграть кистями яркого полотнища, изображавшего сцены битв с морскими чудищами и вытянувшегося во всю стену.

Самое центральное изображение поражало набором красок и реалистичностью. Вырастающий из белой морской пены дракон готовился расправить крылья и наброситься на свою жертву. Его глаза наполнились огнем, а из ноздрей валил чёрный дым. Острые когти резали лучше самых известных клинков, а из приоткрытой пасти выглядывали мощные клыки. И если приложить ухо к полотнищу, то можно было даже услышать, как бьется сердце зверя. Уныло и монотонно. Слово подмастерье из похоронной лавки выполняет ежедневную рутинную работу – забивает гвозди в гробы.

Именно там, в глубоком бархатном кресле рядом со страшным драконом, и находилась сейчас старая, седая, сгорбленная Морвенна, недовольная и злая.

– Его дерзость переходит все границы. Море – моё царство, и никто не вправе посягать на мои богатства. Тем более он. – Раздражение срывалось с губ королевы, словно плевки в ненавистного и упрямого собеседника. Но никакого собеседника рядом не было.

Старуха тяжело вздохнула, вцепилась неровными ногтями в ручки кресла, закрыла глаза и притихла. Просидев так с четверть часа, она внезапно встрепенулась и прислушалась. Несмотря на старость, на слух Морвенна никогда не жаловалась – несдобровать той мыши, возню которой она услышит за стеной. Сейчас же она отчетливо различала неспешные шаги. Идти так ровно и спокойно, неторопливо и даже нарочито вальяжно мог только один человек в Берлау.

Дверь отворилась.

– Вы меня звали?

– Входи-входи, – прокаркала королева и махнула рукой, приглашая ближе.

– Опять спина ноет? – заботливо поинтересовался вошедший, уверенно прошествовав по комнате.

Приблизившись к Морвенне, он пододвинул к себе покрытый бархатной тканью пуф, водрузил на него увесистый саквояж, а затем бережно провёл ладонями по плечам старой правительницы, стягивая с них одежды.

– Новая мазь?

Старуха оживилась и активно зашевелила ноздрями, втягивая резкие запахи, вылетевшие из небольшой склянки.

– Немного расширил рецептуру. Добавил стружку камыша, экстракт болотных лилий и рыбий жир. Как вам? Боль уходит куда быстрее, не правда ли?

Сильные руки забегали по изношенной коже старой женщины, старательно втирая терпко пахнущее средство.

– И правда, быстрее, – облегченно выдохнула королева. – Что бы я без тебя делала... и без твоих рук.

Она бросила полный похоти взгляд на кончики пальцев молодого лекаря, показавшиеся на правом плече и через минуту исчезнувшие, чтобы заняться левым.

– Мне приятно это слышать, ваша милость. А теперь приподнимите голову.

Пальцы Риона заскользили по лбу королевы, испещрённому глубокими морщинами, старательно разглаживая их.

– Повсюду слухи, что вы доверяете вашему лекарю больше, чем Малому Совету… Раньше о подобных слухах я лишь догадывался, теперь же слышу, как на эту тему шепчутся служанки за стеной.

– Слухи, – фыркнула старуха, прикрыв глаза. – Всё, что они могут, это распространять слухи. На большее эти бездари из Совета не способны.

– И всё же это Совет. Ваши правая и левая рука, сведущие в делах военных и финансовых.

– Хвала богам, эти дурни – не мои руки. Мои же всегда со мной и при том весьма недурно выглядят. – Морвенна приподняла кисти рук, любуясь ими.

Глава 6. Дом

деревня Ланимор, юг Нолфорта

Послеобеденное солнце клонилось к закату.

Две средних лет хозяйки – одна с корзиной, полной шишек, другая с ведром воды – встретились у ограды небольшого дома. Маленький цветник, разбитый прямо у входной двери, говорил о недурном вкусе его обитателей: пряная гвоздика тёмно-лиловых и бордовых оттенков умело сочеталась с нежным белым колокольчиком, а чуть дальше, под окнами, цвела голубым цветом ароматная лаванда. Прямо за домом раскинулся старый сад, где деревья уже клонились под тяжестью плодов к голой земле, и трава была полностью скошена, высушена и скручена в тугие снопы.

Громко заржала лошадь, запертая в стойле на заднем дворе, но никто не обратил на это внимания. Встретившие друг друга соседки увлеклись обсуждением рецепта настойки из шишек, а сад продолжал погружаться в сумрак и пьянить ароматами груш и яблок.

Для рыбацкой деревушки Ланимор, самой южной точки королевства Нолфорт, начинался очередной обычный вечер. Тихий и безмятежный, по-семейному уютный. В домах зажигались свечи, жарилась свежая, недавно выловленная и выпотрошенная рыба, тушились баклажаны с приправами, и разливалось по большим деревянным кружкам прохладное пиво. То здесь, то там вспыхивали один за другим фонари, висевшие у дверей каждого дома, освещали длинную улицу и создавали атмосферу тепла и спокойствия.

Смеркалось. Дом, у которого остановились посплетничать деревенские жительницы, не торопился присоединяться к другим в веренице себе подобных и зажигать фонари и свечи. В окнах было темно и пусто. Соседкам, видимо, надоело стоять в полумраке, и они, тепло распрощавшись, разошлись в разные стороны. И лишь лягушки остались громко квакать в глубоком овраге.

– Они ушли? – тихий шепот шёл со стороны ограды.

– Да, – ответили спустя мгновенье, – можешь идти.

– Постой. Ещё минутку.

– Дален вот-вот придет.

– Я видел его у старосты Коногана. У нас ещё есть время.

Темноволосый юноша ласково провёл рукой по лицу стоявшей перед ним девушки. Он был невысокого роста, хорошо сложен и в меру симпатичен. Огрубевшая на руках кожа выдавала в нём простого работягу, как, впрочем, и одежда: простая, удобная, местами потёртая, но без дыр и заплат. Карие глаза смотрели грустно и влюблённо.

– Уже поздно, Гил, – озираясь по сторонам, пробормотала девушка, – нас чуть не заметили.

– Вот так нас точно не заметят! – с озорными нотками в голосе воскликнул юноша и, обхватив девушку за талию, увлёк за собой на землю.

Та только растерянно вскрикнула и тут же оказалась лежащей на куче соломы, смешанной с недавно скошенной травой.

– Они пахнут клевером, – страстно прошептал Гил, вдыхая запах распущенных волос.

Его поцелуи были горячими и нежными, а руки начали беспорядочно блуждать по стройному, словно точёному морской волной телу, затянутому в тонкое льняное платье бледно-лилового цвета. Длинные, слегка вьющиеся русые волосы девушки разметались в разные стороны, а глаза закрылись от нахлынувшего наслаждения. Гил приподнялся и рывком стянул с себя рубашку, бросил рядом. Рукой провёл по тонкой девичьей талии, затем чуть выше и замер на груди, вздымающейся от волнения. Потянув на себя тонкую шнуровку платья, ослабил плотно прилегающую ткань и скользнул пальцами по плечу возлюбленной. Платье поползло вниз.

– Адель! – крик раздался со стороны дома.

Девушка рывком скинула с себя Гила и подскочила. Тот кубарем скатился с мягкой соломенной подушки на жёсткую щетинистую траву и растерянно уставился в темноту.

– Это Дален, – в голосе девушки звенела паника.

Наполовину снятое платье еле-еле налезало обратно. Пальцы не слушались, шнуровка предательски путалась.

– Адель! – крик повторился.

– Скорей одевайся. – Кое-как закончив с платьем, девушка бросила Гилу его рубашку, и тот впопыхах стал засовывать руки в рукава. – Если он нас увидит, нам несдобровать.

– Может, я всё-таки поговорю с ним? Скажу, что мы любим друг друга и хотим жить вместе. Ведь это так? Зачем скрывать? – Гил заправил рубашку и затянул пояс.

– И что дальше? – Адель вытаскивала соломинки из волос. – Да он убьёт тебя раньше, чем ты откроешь рот. Лучше сиди тихо, как мышь. Услышишь, как я вошла в дом, – перепрыгнешь через ограду.

– Мне надоело притворяться, Адель. – Гил взял девушку за руку и развернул лицом к себе. – Ты любишь меня?

– Гил, сейчас не время, – взмолилась та. – Конечно, люблю. Больше жизни.

– То же самое ты говоришь Далену каждую ночь? Я не поверю, что вы с ним спите в разных комнатах.

– Мне пора. – Адель начинала нервничать.

Гил схватил девушку за руку, притянул к себе и жадно прижался теплыми губами к её губам. Но поцелую не суждено было затянуться – Адель оттолкнула настойчивого юношу, подхватила юбку платья и побежала к дому, в окнах которого уже зажёгся свет.

Устройство дома ничем не отличалось от других ему подобных: две крохотные спальни, заодно служившие хранилищем немногочисленной одежды, рыбацкой утвари и прочих вещей, комната побольше, в которой одновременно готовили пищу и обедали, и погреб. Все помещения были тесными, а воздух в доме пропитался запахом летнего луга, исходившего от трав, связанных в тугие пучки и подвешенных под потолком. Скамейки и небольшой вытянутый стол были сделаны из дешёвого дерева. На стенах не было ничего, если не считать полок с глиняной посудой и связки сушёной рыбки, болтавшейся на крючке недалеко от окна.

Глава 7. Перерождение

островаБерлау

В дверь тихонько постучали.

Рион покосился сторону стука, но и шага не сделал в направлении двери. Лишь зачерпнул ладонями успевшую остыть в корыте воду и плеснул себе на грудь. Потом на шею и, наконец, на лицо. Потянулся за полотенцем и обтёрся.

Негромкий стук повторился.

– Да входите же, – поморщился Рион и добавил. – Королевской особе не пристало топтаться у двери слуги.

– Как вы догадались, что это я?

Дверь легонько толкнули. На пороге стояла юная девушка, бледная лицом и худая. Чёрные волосы были распущены и волнами струились по плечам и спине, доходя почти до пояса. Такие же чёрные, словно болотная трясина, большие глаза смотрели грустно и безысходно, будто, хоть и пытались искать защиту, но всё же понимали, что, попав в логово льва, о перемирии просить нет смысла. Остаётся только ждать, когда тот проголодается и перегрызет тебе горло.

– Простите, вы не одеты.

Девушка бросила взгляд на Риона и тут же смутилась, и поспешила отвернуться.

– Не одет?

На лице лекаря не было и тени ответного смущения. Голый по пояс, он не спешил тянуться за туникой. Напротив, ему нравилось его тело: молодое и упругое, оно было без малейшего изъяна.

– Простите, это была моя ошибка.

Девушка не решалась смотреть в сторону полуобнаженного мужчины и попятилась обратно в тусклый коридор.

– Постойте, Ирис! – Лев вырвался из клетки: в один прыжок Рион оказался рядом с королевской внучкой, одной рукой схватил её за локоть, а другой – захлопнул дверь и задвинул засов. – Я знал, что рано или поздно вы придёте. Причина тому – решение королевы?

Ирис облизнула сухие губы и выдавила:

– Я говорила с ней, но не поверила. Поэтому и пришла объясниться с вами. Это не может быть правдой!

Рион обнял девушку за плечи и прижал к себе, но та лишь упёрлась холодными кулачками ему в гладкую грудь, пытаясь удержать дистанцию.

– Не думайте, что я в восторге от решения её величества, – голос лекаря обволакивал и туманил рассудок. – Я не люблю вас, Ирис, и вы это знаете. И вы меня не любите. Но её милости угодно, чтобы мы были с вами обвенчаны, а любить в браке совсем не обязательно.

– Но я – наследница трона. – Ирис вырвалась из объятий Риона и сейчас стояла напротив, взъерошенная и дикая. – Почему моё мнение никому не важно? Даже вам.

Лекарь устало улыбнулся, сделал шаг к девушке, взял её за руку и провёл пальцами по нежной коже ладони.

– Вы далеко не королева, Ирис. И тс-с. – Рион поспешил приложить палец к тоненьким девичьим губам, чтобы с них не слетели слова возмущения. – Вы скорее птенец, маленький воронёнок, который понял, что у него есть крылья, но не знает ещё, как ими пользоваться.

– Власть над Берлау будет в моих руках, – пробормотала Ирис и дёрнулась, но не тут-то было.

Рион хмыкнул.

– О какой власти вы говорите, если топчетесь у дверей подданных и спрашиваете разрешения войти? Вы опускаете взгляд, когда видите своего солдата обнаженным. Вы даже от прикосновений его дрожите, а ведь это он должен обливаться потом и желать вас.

– Как же мне поступить? – Ирис окончательно растерялась.

– Расправить крылья, стать той, кем вам положено быть по крови.

Рион говорил тихо и медленно, будто гипнотизировал, рассеянно блуждал пальцами по хрупкой ладони, а после коснулся шеи девушки, убрал мешающие чёрные пряди за спину и перешёл на плечо. Воздушная ткань покорно следовала за рукой. Рион припал тёплыми влажными губами к обнажённой и девственно чистой коже и от удовольствия прикрыл глаза.

– Что вы делаете?

Ирис стояла не шелохнувшись и боялась пошевелиться.

– Вселяю в вас уверенность и делаю из вас королеву, – без толики смущения в голосе промычал Рион, ослабляя тугую шнуровку платья. – Только не надо дёргаться подо мной, как трепетная лань. Иначе ваши же придворные вороны вас быстро заклюют.

Его поцелуи с каждым разом становились грубее и бесстыднее. Он уже не урывал – он требовал, смаковал и не отпускал, пока не попробовал на вкус каждый возбуждённый бугорок и не застонал от удовольствия, изливаясь в лишённое невинности девичье тело.

Небольшая комната, вся пропахшая травами и мазями, на некоторое время утонула в спёртом запахе потных тел, мужского семени и кислого вина, которым несло из откупоренной бутылки. Разлетевшись по углам, запах осел на каждой склянке и пучке трав, впитался в брошенную на пол одежду и пожелтевшие страницы аптекарских книг.

Свечи уже почти догорели, когда Рион оторвался от измождённого, но юного и уже только поэтому прекрасного, девичьего тела, и откинулся на мокрые подушки. Тяжело дыша, он закрыл глаза: веки, как и лоб, и волосы, были влажными и липкими. Укрытая простыней Ирис лежала рядом и задумчиво накручивала прядь волос на палец.

– Не считайся вы моим будущим мужем, я бы велела вас казнить, – вымолвила девушка, даже не взглянув в сторону Риона.

– И это правильно, – усмехнулся тот, вставая с кровати.