Сенсимилья

Сегодня этот сон приснился опять. Он приходил и раньше, наверное пару раз. Но зафиксироваться на нем не получалось. Сознание стряхивало с себя неожиданное видение и неизменно переключалось на свое внутренне-насущное, оставляя лишь ощущение чего-то упущенного, почти потери.

А вот сегодня Вадим крепко вошел в ускользавшую иллюзию и остался в ней до конца.

Он очутился в громадном помещении яркого светлого цвета, стального или белого — поди, разбери. Свет струился отовсюду, замазывал тени, словно в операционной. Стул, на котором устроился зад — судя по всему, был жестко привинчен к полу. Вадик это просто знал, хотя можно бы и проверить. Так и есть — прихвачен намертво — Вадим Покотов? — напротив, через стол аэродромного вида, доброжелательно подняла брови зализанная по всех смыслах дама, похожая исключительно на училку старших классов. Один в один, как из старой приватовской порнухи. — Да, это я… — Вадим поежился от глобального неуюта, заполнившего собой каждую точку вокруг. — Мы вам очень рады. Наконец-то получилось попасть на прием. К нам… — уточнила дама. — Меня зовут Маргарита Георгиевна, я представляю корпорацию "Сенсимилья". Вы слышали о нашей компании? — Да, то есть нет… — Вадик растерялся, — знакомое что-то, но так сразу в голову ничего не приходит. — Неудивительно. — Отрезала училка. — С нашими клиентами мы работаем индивидуально и крайне заботимся о конфиденциальности. В процессе нашего с вами сотрудничества можете не опасаться ненужного разглашения. — ЗдОрово, конечно… Но я не пойму… — Я введу вас в курс дела. — Бесцеремонно оборвала мадам. — Вы будете счастливы сотрудничать с нами. — Я не сомневаюсь, конечно… Я… Это…

Классручка не обращала внимания на лепет подопытного: — В настоящий момент, господин Покотов, вы находитесь в фазе быстрого сна. Но, несмотря на кажущуюся иллюзорность — отнеситесь серьезно к происходящему. Юридически, все ваши действия, совершенные в нынешнем состоянии, имеют тот же вес, что и поступки после вашего пробуждения. Вот, извольте расписаться…

Железная Маргарет протянула через весь стадион бланк, отпечатанный на плотной рифленой бумаге. Он пестрел утверждающими и согласовывающими подписями и печатями, по всему видать — документ серьезный. — Где галочки… — Жоржевна уставилась на Покотова мигающими добрыми глазками. — А что это? — Вадик испуганно переводил взгляд с бандерши на индульгенцию и обратно. — Акт. О том, что вы проинформированы про осмысленность и легитимность действий, совершенных в фазе быстрого сна, а также в фазе глубокого, если действия в нем совершены непосредственно вследствие действий в быстрой фазе.

Вадик принимал каждое слово, ритмично втыкаемое монотонным гунденьем лекторши, горбился и пугался все больше. Он царапнул несколько карлючек массивной чернильной ручкой и пододвинул бумажку обратно. — Итак, уважаемый Вадим Михайлович, мы рады приветствовать вас в корпорации «Сенсимилья». Вам предоставляется уникальная возможность быть полезным обществу и неплохо на этом заработать… — елейный голосок Маргариты Георгиевны слился с видеороликом, который вдруг затранслировался прямо в воздухе над столом. Свет в помещении приугас и нарезка кадров в психоделичной манере показала засыпающих, спящих, дремлющих и дрыхлющих людей.

— Когда вы находитесь в фазе быстрого сна, ваш мозг генерирует последовательность визуальных образов, которые мы называем сновиденьями. События, информация, логические цепочки из нашего подсознания интерпретируются в картинки, которые сменяют друг друга. В фазе глубокого сна деятельность мозга более спокойна, он обрабатывает глубинные пласты информации. На изучении сна построено множество теорий, гаданий, толкований и ясновидений. Вы наверняка слышали про Зигмунда Фрейда и Владимира Бехтерева… Но мы оставим подобные изыски своим адептам. Обратим внимание на главного фигуранта процесса сна — на мозг.

Камера в видеоролике наехала на ухо спящего человека и ловко заскочила внутрь. Через мгновенье на весь невидимый экран растянулся лунный ландшафт человеческого мозга. Он светился изнутри, будто восковый, а по поверхности мультяшно пробегали молниеобразные разряды. — Наш мозг — это суперкомпьютер, огромной, потрясающей мощности, который выполняет множество логических операций, обрабатывая в реальном времени гигантское количество информации…

Кадр разрезали бегущие цифры и прыгающие графики и диаграммы, напоминавшие курсы акций на бирже — И именно эту способность вашего головного мозга мы предлагаем использовать для всеобщего блага и удовольствия. Корпорация «Сенсимилья» — лидер нейронных технологий.

Теперь Вадику показывали корпуса лабораторий, людей в белых халатах, склонившихся над какими-то сложными агрегатами, таинственные процессы со вспышками и прочую высоконаучную белиберду. Венчал магический видеоряд полупрозрачный логотип. Вадик тут же его узнал. Как же, точно, «Сенсимилья», видел рекламу-то… — Если загрузить в ваше подсознание определенные данные — можно заставить ваш мозг обрабатывать нужную информацию. Решать поставленные логические задания. Ведь, в самом деле — можно разложить сложные вычислительные задачи на множество составляющих блоков. Вы спите, ваше тело отдыхает, а голова трудится. Только вместо нужных лишь вам сновидений, вы совершаете общественно-полезное деяние. Благодаря усилиям нашей корпорации и сотрудничающих с нами уважаемых граждан — мы строим станцию на Марсе, разрабатываем комплексные алгоритмы доставки грузов, управляем автоматическими сборочными заводами.

Видео вторило дикторше. Космические пейзажи сменялись цехами, в которых роботы собирали электромобили; складами и вереницами пневмотягачей, мчащих контейнеры во все концы света; прямо посреди пустыни выстраивались в мгновенье ока города; складывались чертежи и блок-схемы; и лица, лица, счастливые, улыбающиеся лица людей. — В настоящий момент с нами сотрудничают более миллиона человек. Вместе мы делаем наш мир лучше.

Свет плавно вернулся к прежней мощности, а сочный финальный логотип пропал, обнажив улыбающееся лицо Жоржевны. — У вас есть вопросы? — участливо поинтересовалась она. — Это… если я правильно понял — вы соединяете спящих людей в такую сеть и они, пока спят, вычисляют вам ваши программы. Так? — Совершенно верно. — А вы мне за это платите. — Вы полностью правы. — А это… Голова утром болеть сильно будет? — В самом начале возможны некоторые адаптационные моменты. Попросту, возможно легкое недомогание в первые дни. Это быстро проходит, вам даже понравится. Наша система подбирает только тот спектр задач, с которыми ваш ум может справиться. Визуально вы будете видеть сны. И они будут разворачиваться легко, непринужденно. Вы всегда будете находить правильный ответ и просыпаться удовлетворенным. Ваши собственные сновидения могут быть крайне негативны. На многие свои внутренние вопросы вы не можете найти ответы и мучаетесь ими год за годом на уровне подсознания, терзаетесь, страдаете. И сны, которые рождаются у вас — безрадостны.

Маргарита сделала паузу, дабы смысл сказанного полноценно дошел до абонента. — Мы же разгружаем вашу томящуюся душу. Только приятное. Никаких неразрешенных проблем. Никаких мучений. Вы будете высыпаться неимоверно хорошо. Ваше психологическое состояние улучшится. Вы будете засыпать и просыпаться с радостью.

Вадим исподлобья недоверчиво глядел на распинающуюся даму. Обманут ведь, как пить дать — обманут. Уж больно гладко стелет, коза.

Жанна Дарк перед ним — относилась к такому, заряженному, роботизированному типу людей, которых часто можно наблюдать, например, среди коммивояжеров. И сетевых продавцов. Пустые глаза в упор буравили собеседника, а на лице застыла дежурножелательная улыбка. Ей бы очень пошла кожанка с маузером. — Это все хорошо… — Вадик осмелел и даже слегка развалился на своем неудобном насесте, — … а финансово это как выражается? Я имею в виду, как оплата происходит? — По итогам месяца, то есть всех отработанных ночей месяца, составляется итоговый перечень решенных вами заданий. В самом начале, вы сможете обработать один-два пакета за ночь. Через полгода — выйдете на десять. А вот и наш прайс…

Перед Вадиком возникла полосатая таблица с прейскурантом. — Вот, смотрите на стоимость задач категории С. Это для первого года сотрудничества. Если вам понравится, через год, с накопленным опытом, мы сможем перейти к категории В.

Вадим не верил своим глазам. Через полгода — зарабатывать вторую зарплату. Даже чуть больше. Чудеса, да и только… — И как вы производите оплату… — парень сглотнул и восхищенно уставился на цены категории В, боясь перевести взгляд ниже. — На ваш кредитный счет. Либо на личную дебетную карту. Можете разместить депозит в банке «Сенсимилья» и мы гарантируем вам более высокие проценты, чем любые другие коммерческие банки. — А это… Деньги я только во сне могу тратить? — Что вы! — Инквизиторша рассмеялась неожиданно приятным смехом. — Все по-настоящему… Вы же сами акт только что подписали. Более того — чтобы вы не сомневались в серьезности нашей компании — при подписании контракта на ваш счет сразу будут перечислены пятьсот юникредов. Уважаемый Вадим Михайлович, предлагаю приступить к подписанию договора…

Утром Вадим подскочил, как ужаленный и с взъерошенной шевелюрой, шлепая босыми ногами по полу, бросился к домашнему инфоцентру. Так и есть — пятьсот, как с куста. Пришли десять минут назад от "Сенсимилья ЛТД".

Вадик опустился на стул и открыл рот. По физиономии его блуждала глупо-довольная улыбка, будто он только что умыкнул в соседском саду большое яблоко и втоптал его с косточками.

А нехилую штуку придумали, размышлял Покотов. От тебя ничего не требуется, спи себе тихонечко, а денежки капают. И потом — польза обществу, как-никак. Станцию на Марсе строим, дык. Портами там управляем и заводами…

Его вдруг наполнило чувство гордости за все человечество в целом и за себя в частности. Улыбка не сходила с лица весь день. Сослуживцы поглядывали на Вадика удивленно, секретарша Леночка даже принесла чаю, чего ранее никогда не наблюдалось. Но Покотов лишь лыбился с победоносным видом познавшего соль жизни.

Перед сном он тщательно принял душ, надел зачем-то новую пижаму, поставил на тумбочку возле кровати стакан соку и приготовился работать.

Вадим находился в бесконечно большом белом пространстве. Он сидел почему-то босой на полу, на мягком ковре и перебирал руками небольшие кубики с разноцветными гранями. Выкладывал из них странные узоры, причем располагал построения не только по горизонтали, но и развешивал в воздухе, поскольку кубики веса не имели совсем. Он и сам не понимал толком, почему поступал с ними так, а не иначе, но был уверен, что делает все правильно. Обычная для сна штука — вы совершаете какие-то действия, идете куда-то, иногда даже разговариваете и чудным образом знаете и цель действий, и пункт назначения, и собеседников, и даже говорите осмысленно, хотя не очень понятно, почему вдруг вы в теме.

Спустя какое-то время Вадик осознал себя сидящим за безразмерно-полированной столешней, по поверхности которой пробегали разноцветные блики. Покотов каким-то образом различал некоторые из них, выхватывал зайчиков пальцами и перетаскивал в большую кучку. Яркие пятнышки тянулись за кистью как резиновые и меняли цвет на тускло-синий, оказавшись в окружении сородичей. Так продолжалось какое-то время, потом декорации вновь сменились.

Покотов стоял перед большим белым экраном и внимательно слушал ритм, разливающийся в воздухе гулкой вибрацией. Как только музыка делала определенное колено — пальцы тянулись к поверхности перед собой и рисовали на ней зигзаг, смысл которого был понятен и неизвестен одновременно. Клякса исчезала через секунду, а на ее месте появлялась другая. Частота биения все нарастала.

Вадима бросало из ситуации в ситуацию. Калейдоскоп выходил разнообразным, но по своей сути каждая отдельная миссия была крайне примитивна. Впрочем, скучать не получалось. Стоило хоть немного упасть производительности, как Вадик ощущал легкое покалывание в кончиках пальцев. Ничего страшного, они просто чесались и руки сами просились работать дальше. А стоило поднапрячься и слегка ускориться, как тело наполняла приятная истома, сладкое блаженство растекалось от суставов по мышцам и хотелось продолжать так же хоть какое-нибудь еще время. Вадик наловчился достигать этого приятного состояния и задерживаться в нем на довольно ощутимые промежутки. Настроение поднялось, задор начал притапливать своим драйвом и Вадим хмыкнул сам себе, мол, порядок, хорошую халтурку поднашел.

Весь следующий день прошел, словно в анабиозе. Даже не получилось ехать в электромобиле. Вместо того, чтобы следить за дорожной ситуацией, сознание почему-то рассредоточивалось, выхватывало из окружающего какие-то странные детали, яркие ли предметы или просто блики солнца, либо тени на асфальте и непременно норовило с ними что-то сделать. Руки то и дело ослабляли хватку на руле и Покотов припарковался от греха подальше возле остановки и спустился в метро.

В офисе стало полегче. Вадим тупо перебирал документы, копировал файлы с диска на диск, но и полмысли, за исключением ожидания обеда не было в голове. Хорошо хоть кабинет отдельный и странности окружающим не заметны. Если кто-то входил, Вадим принимался лихорадочно набирать что-то, колотя по клавишам с остервенением, хмурился и на любой вопрос или реплику, махал рукой. Дескать, давайте позже — сейчас занят чрезвычайно.

Ужасно. Если бы не сто юникредов, которые появились на личном счету сразу после обеда. Голова успокоилась, и трудиться выходило вполне сносно, а после недомогание и вовсе прошло. В гараж под домом Вадим Покотов зарулил уже в прекраснейшем расположении духа.

Председатель во главе стола постучал массивным золотым электропером по хрустальному графину, требуя тишины. — Уважаемые, дайте выступающему договорить! Ну, как дети малые, ей-Богу!

Двое вскочивших заняли свои места, остальные умолкли, сосредоточившись.

— Итак, с вашего позволения я продолжу… — сухощавый сусликоподобный докладчик в очках прокашлялся и снова принял картинную позу. — В течение первого года реализации проекта "Сенсимилья" была создана сеть из десяти миллионов узлов. Что позволило получить вычислительный кластер мощностью тридцать тысяч ПетаФлопс. Для сравнения — это примерно в сто раз больше, чем у суперкомпьютера Пентагона. На представленной диаграмме…

Грызун щелкнул тонкой указкой и на демонстрационной панели появился ряд столбцов, возносящийся один относительно другого:

— … мы можем видеть соотношение рентабельности нашего проекта к количеству узлов в сети. Несложно отметить, что при нынешнем количестве мы имеем пятидесятикратную отдачу. Каждый юникредит, вложенный в проект, оборачивается полусотней прибыли по итогам года. Наш бизнес-план прост. Невообразимая вычислительная мощь системы позволила совершить качественный скачок в технологиях проектирования и производства. Я попрошу создателя системы "Сенсимилья" прояснить этот момент более компетентно. Виктор Иванович, пожалуйста… Вам слово…

Оратор протянул руку в сторону сухощавого старичка, скромно сидящего в кресле возле самой стены и внимательно наблюдавшего за мизансценой с самого начала. Если кто из присутствующих и заметил его скрюченную фигуру, когда вошел в конференц-холл Совета Инвесторов, то, скорее всего, позабыл, не успев запомнить. Сейчас аудитория с легким удивлением переключила свое внимание на нового фигуранта. — Я приношу извинение за дерзость… попрошу разрешения уважаемых инвесторов выступить со своего места… — старикан откинулся и сложил руки ладонями на животе. Его умиротворенная поза весьма диссонировала с тем деловым накалом страстей, который наполнял атмосферу до того. — Как уже было сказано, наша система состоит из десяти миллионов узлов. Под этим техническим термином скрывается… человек. Самый обыкновенный человек. Тот самый, что ходит по улицам, гуляет в парках, влюбляется, дерется, болеет на футболе, производит валовой продукт. Потом его же и потребляет. Из человека состоит наша цивилизация. Это мы с вами… И имеет Божье создание одну интересную особенность… Как и многие другие живые существа, хомосапиенс спит тридцать процентов своей жизни. Ровно треть всего отпущенного ему времени он занят собой. Выпадает из четкой цепочки взаимоотношений, перестает потреблять и производить. Хотя вполне здоров и трудоспособен. Целая треть его потенциала растворяется в небытие… Вот этот скрытый ресурс и использует наша корпорация, благодаря системе "Сенсимилья". Мощность головного мозга спящего человека велика и ее можно использовать. Я не буду вас утомлять техническими деталями, алгоритмами и нестандартнейшими решениями, найденными нашей исследовательской группой. В итоге — десять миллионов человек рады за достойную оплату сдать в аренду свой спящий разум…

Старый академик погладил свою жиденькую бородку, вдруг усмехнулся и задорно поглядел на слушателей. Казалось, он вот-вот скажет что-то неожиданное, какой-то сюрприз, который позабавит чопорную публику. — И самое интересное — дело вовсе не в вычислительной мощности нашей "Сенсимильи". — Виктор Иванович подавил смешинку, прокашлялся и продолжил ровным тоном, лишь искря лучами морщин вокруг смеющихся глаз. — Было бы неверно измерять ее компьютерными величинами. Природа человека совсем иная. Суммируя мозги людей — мы получили в итоге тот же мозг, только очень большой. Сама по себе система — лишь интерфейс, позволяющий обмениваться данными новоявленным нейронам. И наш супермозг кое-что может…

Дедуган поднялся и пошкандыбал к столу. Молча налил себе стакан воды из хрустального графинчика одного из сидящих, смачно отхлебнул и поковылял обратно. Пауза вышла довольно продолжительная. — Так вот, может он весьма хорошо. Например — нам нужен новый боевой крейсер. Раньше такая задача решалась бы несколькими большими конструкторскими бюро, двумя или тремя судостроительными заводами, один из которых был бы построен заново, с нуля. Это были бы годы труда, горы документации, многие тысячи дополнительно построенных площадей и нанятых рабочих мест. Адская работа, скажу я вам. И очень тернистый путь…

Дедуля махнул рукой, исполнив настолько преисполненный печали жест, что можно было заплакать. — Теперь, — он зачеканил твердым голосом, словно полководец, раздающий жизненно-важные приказы перед битвой, — … имея «Сенсимилью», мы можем расслабиться. Просто ставим ей задачу. Нужен такой-то крейсер, с вот такими характеристиками. И все. Миллионы человеческих мозгов начнут пораскидывать себя во сне. Они будут думать над поставленной задачей одновременно, каждый на своем маленьком уровне. Как пчелы… Объединенный супермозг сам себе поставит цели, разобьет процесс на этапы, и распределит задания между участвующими. И все вместе — придумают нам крейсер, разработает техническую документацию, построят при помощи автоматических роботизированных систем новый завод и, в итоге, спустят на воду корабль. За один год. Превратив ваш юникредит в пятьдесят. Вот такие чудеса, многоуважаемые толстосумы…

Повисшая было пауза, разрушилась поначалу одним несмелым хлопком, потом присоединился второй, словно поборол недоверие или осознал, наконец, смысл сказанного. И вот уже весь холл зааплодировал старенькому академику. Виктор Иванович прижал ладони к груди и мелко кивал. По лицу его растекалось удовольствие…

Рабочий день ничем выдающимся не отличался. Вадик уселся в кресло примерно за минуту до мелодичного сигнала, раскатившегося по кабинетам и общим залам, традиционно озвучивавшего начало рабочего дня.

Дальше — стандартная рутина. Пальцы по клавишам… Котировки, отчеты, тренды, разнообразные курсы и цифры. Все действия, что выполнял Покотов — въелись до уровня рефлексов. Даже мыслей нет. Живой робот. Настроение было великолепным. Вообще — жизнь налаживалась, как и обещали.

Каждый день от нового ночного работодателя приходило информационное электронное письмо. Сообщали о достижениях корпорации в целом, о продвижении его, Вадика, рабочей группы. Сейчас, например, по заказу министерства обороны мы строим боевой авианесущий корабль. Вот так, не хухры-мухры. Наша группа успешно трудилась над двигательной установкой. Выполнено пятнадцать процентов проектных работ. Во второй части письма — обязательная информационная часть, повторяющаяся от послания к посланию. Популярно о корпорации и всеобъемлющей пользе, несомой в свет. Оттуда-то и почерпнул Вадим все свои представления о "Сенсимилье".

Когда ты засыпаешь, твое подсознание обнажается и начинает выдавать на-гора всю накопленную информацию, чтобы пережить ее, упорядочить, разобраться с проблемами. Если получится. И твое эмоциональное состояние напрямую зависит от этого процесса переваривания. Нормально все — справился с грузом знаний — живешь припеваючи. А если сложности у тебя внутри — так и мучаешься, депрессии у тебя и прочие расстройства.

А теперь — все великолепно. Как только ты погружаешься в царство морфея — всю информацию из твоего нутра изымают и записывают отдельно. А в душу тебе вместо этого — заливают новые данные. С заданиями, целями и методиками решения. И превращаешься ты на время сна в эффективное вычисляющее устройство. Мозг твой, думая, что разбирается с подсознанием — на самом деле отщелкивает доли процентов в прогрессе разработки двигательной установки нового авианосца. И так все налажено, так все правильно структурировано и рассчитано, что ты, как раз к моменту пробуждения, выполняешь весь фронт работ. Тебе возвращают твой внутренний мир и ты просыпаешься с ощущением внутренней гармонии, будто хорошо в себе разобрался и все по полочкам разложил. Ни проблем, ни забот не осталось. Депрессии уходят, ты ничем не мучаешься. Хорошо высыпаешься. Никакой химии. И к концу месяца прилипает еще одна зарплата. Технологии будущего, епта…

Вадик сладко потянулся. Отсербнул терпкого чаю из здоровенной чашки, сахарку бы чуть побольше — и перевел рассеянный взгляд на монитор.

Секунду назад был штиль, а теперь окошки с цифрами котировок ведущих позиций кричали все нарастающим красным цветом. Покотов чуть не выронил кружку. Твоюжмать… Срочно продавать!

Он лихорадочно прильнул к окнам биржевой программы и не заметил, как по ошибке закрыл одну позицию, не относящуюся к делу, а на высвобожденные средства приобрел акции какой-то малазийской конторы. А когда осознал промах — решил ничего и не менять. Новый тренд был стабилен, хоть и похуже, чем предыдущие позиции. Ну и ладно, какая разница… Потом служебочку отпишу, почему, дескать, средства проинвестированы в компанию, не входящую в список рекомендуемых. Рост у нее, сдается, есть, а там гляди, в плюс выйдет и все замнется. В любом случае — глядеть нужно, осел. Вадим постучал себя кулаком по лбу.

В дверь заглянула Леночка. — Вадим Михайлович, пришел ответ от нашего Лондонского департамента. — Да-да, Лен, спасибо. Сделай мне кофе… Денек нервный сегодня. — Хорошо, Вадим Михайлович… — она помялась несколько секунд, теребя руками информационный планшет, — Извините, пожалуйста, у меня к вам вопрос личного характера…

Покотов с опаской оторвался от стабилизировавшихся окошек и глянул на худенькую фигурку секретарши. — Давай. Только быстро и по существу. — Он нервно потер затылок. Формально он не был шефом Леночки. Она появилась в их конторе недавно. И почему-то приняла Вадика за авторитет. — Мне предложили работу… Вернее, это подработка по совместительству. Даже не знаю, как сказать. Мне предложили работать во время сна. Как-то там используют потенциал моего мозга, пока сплю… Я вот не знаю, что делать. По трудовому контракту я не имею права работать на других фирмах. С другой стороны… — она повела бровками, будто споря с самой собой, — … ведь сон — мое личное дело. Я думала, может доложить шефу департамента… Что вы посоветуете, Вадим Михайлович?

Покотов откинулся в кресле. А ведь, в самом деле — по трудовому контракту работать по совместительству на другие фирмы нельзя. Как-то совсем выпустил этот аспектик из виду. Но и правда — сон сугубо личное дело. — Леночка, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду… Но сон — точно сугубо твой. И в нем ты можешь делать что угодно. Вряд ли наше руководство докопается. Я — молчок, ты сама больше никому не говори. Это ведь не уклонение от налогов, значит никакого криминала. — Ой, а налоги я все уплачу, если заработаю, конечно! — Леночка счастливо заулыбалась. — Спасибо, Вадим Михайлович. Кстати, такая интересная штука. Мне так понравилась их корпорация… Вдруг и вас пригласят… — Я внимательно рассмотрю предложение, если вдруг… — Покотов сделал раздраженное лицо. — Если у тебя все — буду рад чашечке кофе.

Лена упорхнула, а Вадим погрузился в раздумья. "Сенсимилья" расширяется. Но все равно нужно помалкивать. Там все законно, я уверен. Но зачем же лишний раз привлекать внимание к собственной персоне. Интересно, сколько нас участвует в…

Виктор Иванович брел от коммуникационного центра по аллее к главному корпусу. Светило солнышко, шумела листва, убаюкивая, глаза закрывались сами собой, а воздух был чист и ароматен, каким бывает только в мае.

Вторые сутки без сна и в моем-то возрасте. Старый академик обернул шарф вокруг шеи еще одним витком. Если потребуется — вообще спать не буду. Главнейший в жизни проект.

Идея "Сенсимильи" появилась у начинающего невролога Виктора Ивановича Бабышева лет тридцать назад. А последние десять лет заняла собой все мысли. И время…

Он остановился перед красивой клумбой, парк был усеян маленькими блюдцами с яркими цветами, и принялся наблюдать за пчелой, пытающейся запарковаться на цветок.

Скоро нас будет сто миллионов. Большая цифра. Или маленькая… Смотря с чем сравнивать. Если с населением планетки — так и немного. Но все-таки… Пусть, по сравнению с двадцатью миллиардами — это мизер. Но все равно — цифра впечатляющая. Вычислительный кластер в сотню миллионов — это сила…

Пчела прицепилась к бутону и устремилась внутрь. Инстинкты? А когда она принесет нектар в улей? А потом другие пчелы начнут упаковывать его в вощину. Третьи будут охранять колонию. Четвертые — ухаживать за потомством… Нет, это не просто инстинкт… Эти маленькие жужжащие твари подчиняются общему порядку, единой цели. Они — разум.

Вот и мы тоже. Хоть процент и невелик, но он объединил людей со всех континентов. Он соединил маленькие искры сознания во вспышку сверхновой.

Вы представьте себе фирму с таким количеством сотрудников. Затраты на организацию логистики сведут на нет всю эффективность. Вообще, при десятках миллиардов жителей Земли — вопрос эффективности более, чем актуален. Уж больно велики потери. На функционирование бренных тел. На перемещение, коммуникации. Ошибки. Человеческий фактор.

В "Сенсимилье" — подобное исключено. Идеальный мозг. Идеальное сознание.

Никаких потерь. Через месяц — спуск на воду авианосца. Первое материальное воплощение труда наших медоносов. Мы — и есть будущее.

Пчела, нагрузившись, оторвалась от своей площадки и устремилась куда-то в даль. Авианосец получился впечатляющим. Виктор Иванович целый час простоял вчера у гигантского дока, задрав голову, восхищенно глядя, как по исполинской громадине бегают механические руки, вспыхивают огоньки от сварки, снуют кран-балки, а роботизированные тягачи подвозят грузы нескончаемой вереницей. И ни единой живой души.

И он, Бабышев, управляет всем этим действом. Властелин душ? Наверное… Рамзесу с Нероном привет. И не нужно пенять на тщеславие…

"Сенсимилья" оказалась очень выгодным проектом. Если в самом начале и были нотки недоверия у инвесторов, то сейчас многим желающим приумножить капиталы придется отказывать. И, что самое интересное, нет широкой огласки. Странная человеческая натура. Не то, чтобы постыдным для себя считают подрабатывать во сне. Но… Все помалкивают. Чудики…

Виктор Иванович обернул шарф вокруг своей тощей шеи еще раз. Зябко… Не смотря, что май…

Полицейский отдел тридцать пятого района Нью-Йорка представлял собой парад уродов всех мастей, ведомых в наручниках во всевозможных направлениях, а также невообразимый гул, который заполнял огромный оперативный зал почище, чем люди, его издававшие.

Джек шел между пультов, кивал знакомым лицам и пытался включиться в утренний драйв. — Роуз, сколько раз тебе повторял… поймаю с клиентом без лицензии — упеку на пять лет… — втирал толстой чернокожей шлюхе худющий Зак из отдела нравов. — Закки, ты же знаешь… Клиентов мало, мне едва хватает на жилье и еду… — Роуз хныкала очень правдоподобно, что, впрочем, Зака Гаттона совсем не вводило в заблуждение. — Так похудей, блядь, килограммов на сто и станешь миллионершей. — Зак насмешливо глядел на кинозвезду. — Тебе, масса Закки, легко говорить. Ты бы глистом своим поделился, я б похудела и подарила тебе пожизненный абонемент… — Роуз, которую Зак нравоучал уже, наверное, в сотый раз, весело поблескивала чернющими глазами сквозь натуральные слезы. — Я еще жить хочу. Вали отседа, пока не передумал… — Зак захлопнул инфопланшет и проводил брезгливым взглядом Роуз, которая, сексуально раскачиваясь, так ей казалось, уплывала по залу, отпуская во все стороны воздушные поцелуи. — Времена идут, песни не меняются… — Джекки похлопал Зака по плечу. — Интересно, ты когда-нибудь ее НЕ отпустишь? — Я не доживу. Зачем же такого талисмана лишаться? А вдруг и правда — похудеет. Я тогда с нее абонемент для всего отдела стребую. — Зак зубоскалился в тридцать два. — А ты как, новорожденный? — Как в старом порнофильме — все то же, все туда же… Ты Билла видел? — Он в комнате для допросов. Там черномазого с улицы привезли. Мозги ему прочищает… — Билл — простому черномазому?… Куда катится мир… — Я думаю, не такой он и простой. Там куча из фбр наехала. Но Билли их послал. Говорит, максимум — из-за стекла наблюдайте… Короче, там концерт…

В комнате для допросов, и правда, творился рок-н-ролл. На стуле, сжавшись, тщетно пытался провалиться сквозь бетонный пол щуплый черный паренек, а стотонная туша Билла нависла над ним и извергала из своей пасти рев древнего мастодонта. — Ты меня понимаешь, парень?! Ты подумай о своей судьбе, придурок! Ты за кого подписался?! Ты же второй раз в тюрягу пойдешь! Я тебе двадцать лет лично нарисую!!

Билли замахнулся и парень замер, зажмурив глаза. — А теперь смотри, как мы можем поступить по-другому… — неожиданно вкрадчивым голосом продолжил Билл Кравиц. — Ты мне сейчас все рассказываешь. Я внимательно слушаю. Потом ты выходишь и я забываю что тебя когда-то видел. Но если… — мастодонт взревел вновь, да так, что заревербировала поверхность огромного металлического стола, — ТЫ, СУКА, МНЕ ВЗДУМАЕШЬ ВРАТЬ, ИЛИ МНЕ ПОКАЖЕТСЯ, ЧТО ТЫ ВРЕШЬ, ИЛИ ДАЖЕ ПРОСТО ПОКАЖЕТСЯ, ЧТО ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ЭТО СДЕЛАТЬ! СРАЗУ РАЗБИВАЙ СВОЮ БАШКУ ОБ СТЕНКУ — ТЕБЕ ВСЕ РАВНО НЕ ЖИТЬ, ГАВНЮК!!!

Билли перевел дух и плюхнулся на стул.

— Я тебя внимательно слушаю… — и улыбнулся настолько доброй улыбкой, что у неподготовленного слушателя могли бы навернуться слезы умиления. — Да скажу я… — паренек потер щеку, — не знаю я ничего, что я — подорванный чужую мазу тянуть…

Билли начал багроветь. — Не сердитесь, гражданин начальник… Я ж с большой радостью… Нам с корешем заплатили, чтобы мы вскрыли автомобиль. Мы его мигом того… Нам по сотне на нос и валите, говорят. Мы ж не дураки, ноги в руки и того… А я знаю, кто такие? Нам по сотне и не наш бизнес…

Билл молча поднялся и вышел из допросной. Чумазый не врет. Снова облом… — Не колется? — Джек развалился на стуле и зубоскалил. — Было б чем колоться — уже бы щепками пошел… — У начальника департамента прослушку в машине нашли. Там новая система идентификации стоит, до сих пор считалось, что вскрыть невозможно. Как факт — бруклинские умельцы круче любого компьютера. — Как по мне, так нужно допрашивать тех парней, что по другую сторону зеркала. Нафига бруклинским ворам заводиться с сисидентификом на тачке, которую им ни продать, ни разобрать… — Я тоже так думал… Но парни уверяют, что спецслужбы здесь ни при чем… Сами всполошились… Считают, что это явно какая-то иностранная разведка. Мы еще повыясняем у этого юного дарования, как они наблатыкались вскрывать код с плавающей точкой… Знаешь, я ничему не удивляюсь… Под начдепа могут копать из аппарата губернатора, скоро выборы… Парни из фбр сказали, что такую версию тоже отработают… Что у тебя?

Джек сразу перестал ухмыляться и посерьезнел.

— У меня, Билли, парадокс. Причем, возникший сам по себе. Но чует мой нос — сами по себе возникшие парадоксы такого размера, что заметны копам — явно существуют для чей-то выгоды… Я как раз искал тебя — об этом поговорить…

— Ну, излагай, пинкертон. — Билл сел на стол, оторвав от земли обе ноги и усталым движением стянул с шеи галстук. Он посмотрел на Джека усталым взглядом, аккуратно сложил шейного удава вчетверо и засунул в карман.

— Вот смотри, какие чудеса в мире творятся… — Джек положил на столешню обе ладони и легко прихлопывал пальцами в такт словам. — Месяца эдак два назад проходила процедура дробления корпорации "Эмс драйв системс". По сути — это была компания по разработке спутниковых систем навигации. На деле — что-то там директорат перемудрил, то ли кто-то на бирже выгодную махинацию провернул. Не суть — в общем, разделили нашу компанию на шесть частей с отдельными основными фондами и документооборотом. Акции двух из них — полностью поменяли владельцев. В нашем экономическом отделе говорят — вполне нормальная для спекулятивных поползновений ситуация. Пока — никаких феноменов. Ну, разве что маленький факт — компанию нужно было делить на пять частей. Но технически, что-то там с малазийскими законами закавыка и, чисто технически, ее-таки раскромсали на шесть. Маленькая фирмочка с уставным фондом под миллион юникредитов, который складывался в основном из небольшого офисного строения в Сингапуре — оказалась вроде привеска. Деятельность этого мегафинансового учреждения — сдача в наем указанного зданьица. Пустышка, одним словом…

Джек чмокнул губами, имитируя то ли мыльный пузырь, то ли свист пустого ветра. Он ходил, не выдержав и поднявшись со стула, взад-вперед по маленькой преддопросной и сейчас остановился, дабы акцентировать сказанное.

— И здесь начинаются… Как назвать — не знаю, но странности — так это точно. Почему-то возник спрос на акции этой компанийки. Там и акций тех — разве что подтереться. Но их начали скупать и перепродавать. Хаотично и бессистемно. То там их выхватят, то здесь. Будто шарик от пинг-понга. А курс растет. И даже допэмиссию провели, то есть, акций допечатали, раз перепокупается так. А мячик все подбрасывает. Капитализация разбухает. Причем сделки совершаются маленькими пакетами, характерными для операций небольших брокерских контор. И происходит сие по всему свету, умысел сложно углядеть. Причем, кампания настолько невзрачная, и прибавка к ее акциям, которые постоянно допэмиссируются, столь невелика, что никто ничего не замечает. Все потихонечку мастурбируют на курсах и не ведают, что акций этих ходит уже… хорошо, что ты сидишь, Билли — на миллиард юникредитов. Кто-то же эти деньги заработал? Пусть я плохо разбираюсь в биржах. В нашем экономотделе говорят, что, судя по всему — владельцы компании проводят незаконную эмиссию акций. И налоги с этой прибыли не платят. Но…

Джек поднял палец вверх и победоносно поглядел на начальника отдела.

— … но не все так просто. На запрос из министерства статистики пришел ответ. Что допэмиссия акций этой кампании — дело рук вовсе не владельцев. Их, владельцев и нет, как таковых, поскольку все акции лежат маленькими партиями у бесчисленных брокерских контор по всему свету. Серия сбоев компьютера Лондонской биржи — и акций стало больше. Их скупили. Снова больше — снова скупили. И так — сто раз за два месяца. То есть, ценные бумаги возникли случайно, вследствие вычислительной ошибки. А когда спохватились — цепочка сделок была так велика, что отменить ее не было никакой технической возможности…

— Постой, постой, — Билл оживился. На полных щеках его проступили ярко-розовые пятна, а на лбу выступила испарина, — … Но ведь деньги куда-то уходили?

— Сейчас акции перепродают друг другу брокерские конторы. Там рост на каждой совсем небольшой и много их не покупают. Разница в цене — копейки, они почти на уровне инфляционного обесценивания рынка. А вот первые сделки по допэмиссиям, это когда пустые цифры продавались в первый раз — финансы шли через цепочку счетов — в долгосрочный займ Евроазиатского правительства, в какой-то там государственный фонд. Другими словами — никуда не уходили. Никто их не получал. Вот так. Просто внутренний циклический процесс. Ну и решили ничего не менять. Можно в первом приближении считать, что деньги перешли из одного кармана в другой. Вреда — никакого. Пользы — тоже. По-крайней мере — на первый взгляд. Но, согласись, Билли, ведь так не бывает…

— Бывает, как видишь… — Билл разочаровано вздохнул. Из сказанного он понял мало. Лишь — что никто ничего не нарушил и не украл. Толку время тратить на пустую болтовню. — … И чего тебе неймется? Работы нет? Так я тебе подкину.

Он сурово насупил брови. Вот салабон, пока весь департамент с ног сбивается, этот интеллигент копается в белиберде.

— Их не должны были покупать…

Билл не слушал уже, погрузившись в свои мысли. Сейчас он вскинул взгляд на Джека и раздраженно переспросил:

— Кого?

— Что. — Поправил новоявленный профессор экономики. — Акции. Не мог уйти такой объем, за такие деньги и в такие сроки. Все безвредно, за исключением странной детали. Не должно было такое количество нулей раствориться само в себе. У меня ощущение, что сговор таки был на уровне… — Джекки заглянул в папку, которую притащил подмышкой. — Десяти тысяч фирм, играющих на бирже. Я не знаю, как можно организовать подобное — но они целенаправленно скупили акции и сейчас перекидывают их друг другу. Это саботаж. Или бессознательная истерия. В любом случае — странности на лицо.

— Так. Заканчивай пудрить мне мозги. Пиши отчет. Я отправлю его в ФБР. И все. Не наша задача. Ни по масштабу, ни по сути.

— Можно, я хотя бы пару этих брокеров проверю. Ну, чисто для успокоения нервов…

— На все — тебе два дня. Делай что хочешь, отчет мне на стол через двое суток. И чтобы я про эту ересь больше ни разу не слышал…

— Понял, босс…

Кабинет встретил утренней свежестью кондиционированного пространства, горячим чаем из автоматического подстаканника и кипой электронных поздравлений. Вадик поддел мышкой первое попавшееся и медленно потащил в корзину. На экране всплыл вопрос про уверены-данные-будут-потеряны. Ну да…

На счету — новая сотня юникредитов. А полчаса назад продалась часть тех акции, что случайно купил. И все шито-крыто. Финансовых потерь нет и никто не будет копаться. Остальные — пусть висят, рост их достаточен, чтоб держать у себя на балансе, хоть и с натяжкой. В крайнем случае — рейтинг моей торговой эффективности снизится на два пункта. Так и мать его так. Пошли нафиг, буржуи. Максимум — премии лишат. А я через пару месяцев к категории "В" в "Сенсимилье" перейду и не нужны мне ваши жалкие премиальные.

Покотов сладко потянулся. Пойти ноги размять, что ли… С Леночкой парой слов перекинуться. Двойная коллега, как-никак. Вадик усмехнулся. Интересно, она по какой категории работает? Я бы ей даже уровень "С" не доверил. Впрочем, может, у них там есть какие-то спецоблегченные задачи. Для блондинок.

Леночка была в растрепанных чувствах. Весь вид ее был глубоко несчастным, в глазах блестели слезы, носик хлюпал, а плечики опустились к земле, как крыша ратуши. Девушка едва-едва сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос. — Ноготь сломала? — Не без ехидства спросил Покотов. — Или колготки?.. — Если бы… я б тогда счастливая была… — хлюпнула Леночка, — … Вадим Михайлович, я так напортачила… так напортачила…

Она дрогнула несколько раз и предательская слезинка вырвалась-таки из под ресниц и прочертила по щеке темную полосочку. — Что там у тебя стряслось?.. — Я, когда вбивала квартальные данные, перепутала кодировку… — девушка шмыгнула носом, — … но это ладно бы… Я его еще отправила по кросснету и не на тот адрес. Две ошибки в адресном коде. Секретные данные ушли неизвестно куда… Мне точно голову оторвут… по самые колени…

Вадим расхохотался и Леночка вскинула на него разобиженный взгляд. Вот козел… впрочем, как и все мужики… — Если ты перепутала кодировку — там получилась сплошная абракадабра. Поэтому никаких секретных данных ты никуда не отправила. Их и с правильной кодировкой разве что пентагон взломать сможет. А так… Кончай распускать нюни. Никому ничего не говори. И я буду помалкивать. Эх, ты… Мата Хари…

Вадим с удовольствием рассматривал миловидное личико девочки. Надутые губки и трогательно-расстроенный вид ей очень шли. — Знаешь, почему у блондинок волосы белые? — Он уселся прямо на секретарский стол и погладил бедняжку по мягкой пышной копне.

Леночка подняла бровки вопросительным домиком. — Чтобы мозг на солнце не закипел.

Лена хмыкнула и улыбнулась. Зря я на него гнала. Единственный нормальный здесь, в этой ужасной компании.

В других фирмах она еще не работала. Потому что устроилась сюда сразу после университета. Но была уверена, что попала в ужаснейшую контору на свете. — Пошли в буфет, сладенького скушаем. Перерыв, как раз…

Вадик ловко спрыгнул со своего насеста и зашагал к двери.

Виктор Иванович побагровел. Он не любил, когда ему перечат. А уж от подчиненных подобного и вовсе не терпел. — И что вы этим хотите сказать?!

Полненький низкорослый человечек с залысинами, туго затянутый в белый лабораторный халат, испуганно замигал. Угораздил же черт. — Виктор Иванович. Я с вами ни в коем случае не спорю… Но вы поймите… Это просто опасно. Выпустить такую махину на волю… — Ты понимаешь, ученая твоя душа, что уже предел. Вычислительные мощности нашего инфоцентра не справляются. А в течение следующего месяца мы должны нарастить «Сенсимилью» в два раза! Ты понимаешь?! Что ты предлагаешь? — Я ничего не предлагаю. Мое дело маленькое. Хотите переложить на «Сенсимилью» задачи инфоцентра — пожалуйста. Но вы понимаете, что получится? — А что получится?! Очень даже эффективно получится. Она сама себя и настраивать будет. И обслуживать. Мы же ее только тормозим своей бюрократией. Словно муравьи слона несут… — Не боитесь, что слон, вырвавшись на волю — муравейник растопчет…

Виктор Иванович беззвучно выругался. Душа твоя мышиная… Ну. почему людишки настолько трусливы… Стоит только создать что-либо значимое, как начинаются повизгивания. Что теперь, остановить рост проекта? Никакими компьютерными мощностями мы «Сенсимилью» не обслужим, это и ежу понятно. Только автономная работа. Идеальная самонастраиваемая система.

— Поясняю для инфузорий… — Главный бывал груб до обидного, но на него давно перестали обижаться. Вздорный старикашка. Все равно кони двинет рано или поздно. — У нас остается главный фактор влияния — экономический. Любое физическое действие нашего слоника — строительство, поставка материалов, обслуживание роботизированных систем — стоит денег. И деньги даем мы. По финансовому плану, которым «Сенсимилья» обосновывает технический проект. Если даже предположить, что она сойдет с ума и начнет… ну не знаю… предположим начнет строить армию киборгов для уничтожения человечества… какие еще идиотические варианты могут быть… ну, пушку там строить, чтобы тебя, Мякушкин, лично застрелить — ей финансов не хватит. Вот смотри…

Бабышев щелкнул клавиатурой и на большом экране над столом появился рабочий эскиз завода. — Это рабочий проект. Предварительно рассчитанный нашим солнышком. Он состоит… — щелк, щелк, — из блоков. Все это мы утвердили. Здесь ничего потустороннего, именно, что заказывали… Каждый участок работ осмечен — стоимость проверена. Вот как она может выйти из под нашего контроля? Ты же начальник инфоцентра… понимаешь… должен, во всяком случае… что связи с внешним миром «Сенсимилья» не имеет. Это замкнутая система. Мозг — строительные роботы. Ну, еще систему оплаты мы на нее перекинем. Сама будет рассчитываться, скажем, за стройматериалы. Чтобы простоя не возникало. Что смотришь, душонка твоя ссыкливая… — Я сказал, а вы главный… разрешите идти? — Управляющий инфоцентром все-таки насупился. Ну его, дедугана бесноватого. И вправду, мне что, больше всех нужно… пусть хоть вообще уволит. Я через месяц к категории «А» перейду. Днем буду пиво пить. И хрен вы узнаете, что я на вашу паучиху работаю. Ее давно ведь перевели на автономное обслуживание спящих участников. — Давай… не обижайся только. Такие, как ты, когда-то кричали, что Земля вертеться не может, потому что у китов и черепах голова закружится…

Бабышев самодовольно ухмыльнулся.

Он пару секунд посмотрел вслед удаляющему Мякушкину и вновь погрузился в дисплей.

Нынешний проект — по-настоящему серьезный. Перед «Сенсимильей» поставили задачу спроектировать транспортный корабль, способный совершить вояж Земля-Марс-Земля в месячный срок и нести тысячу тонн полезного груза. Это будет настоящий качественный скачок для человечества. У столь амбициозной задачи поначалу было множество скептирующих противников. Но сейчас эти придурки рты позатыкали. «Сенсимилья» выдала проект за месяц. Честно говоря, разобраться в горе технической документации невозможно. Разве что — построить еще одну «Сенсимилью» для перепроверки первой.

Но так было и в прошлый раз.

Вызывали на совет раз в неделю и топали ногами — мы засаживаем миллион за миллионом в черный ящик! Хоть кто-то может пояснить, что именно строит ваша дура! И лишь, когда авианесущий крейсер сошел на воду, в срок, да еще и получился с на пятнадцать процентов более эффективными параметрами, чем заказывали — обделавшиеся истерики позакрывали свои пасти. Да и как иначе. Как же мы, червяки, сможем понять создаваемое супермозгом. Он служит нам, мы создатели. Это все. Высоты его разума нам недоступны…

Единственный параметр для проверки — сметная стоимость блоков, участков работы. Есть чертежи. Есть выход тех или иных строительных материалов. Есть трудочасы роботизированных систем. Когда строили крейсер — сошлось идеально, получилась даже пятипроцентная экономия. Таким образом, мы примерно понимаем — наше солнышко строит то, что показывает.

Но Виктор Иванович считал лишним даже такой контроль. «Сенсимилья» — большой компьютер. У него нет души. Нет амбиций. Нет фрустраций и комплексов. Ему не нужно завоевывать и уничтожать. Единственная его задача — чтобы циферки сошлись и на ноль нигде не делилось. И-Д-Е-А-Л!

Билл Кравиц в сердцах отодрал с корнем верхний лист из увесистой папки, и раздраженно бормоча, скомкал его в тугой увесистый шарик. Едрить их там всех за ногу. Как паяцы по тревоге проторчали трое суток без сна на этой гребаной работе. И все — коту под хвост.

Бросок в урну через всю комнату претендовал на стоочковый, как минимум.

В дверь пробарабанили и она, не дожидаясь реакции хозяина кабинета, распахнулась вовсю, выдав через себя Джека Слоуна. — Босс, я к вам… Можно?..

Билли собрался, было, буркнуть что-то вроде "какогочертаеслиужевошел", но отчего-то лишь апатично махнул рукой. — Как дела, Билл? Ты опергруппу распустил, да? Совсем глухо? — Как раз наоборот… — далее последовало ругательство, своей витиеватостью стремящееся затмить любою речь Линкольна.

Отдышавшись пару секунд и, добавив несколько факов в вдогонку, Билли продолжил: — Трое суток. Еп-п-п-п-п… Мы, как клоуны. Подняли осведомителей по всему городу. Тридцать детективов на одних пончиках, как проклятые… Сегодня утром, представь, звонок. Лично замдиректора фбр. По спецсвязи. Лично, ты понял…

Билл скомкал следующий лист из дела, но на это раз промахнулся. — Произошло чудовищное недоразумение… — изображая манеру давешнего собеседника, закряхтел Кравиц, — По делу о прослушке высшего чина госдепа — отбой. Мы выносим вам благодарность за сотрудничество. Высоко ценим ваши усилия и гордимся слаженностью работы полицейского департамента…

Билли смачным плевком исправил предыдущую неточность с корзиной. — Они что, сами справились? — Джек расстроился. Неприятно, когда тебя используют, словно промокашку, а потом — просто пару сухих слов благодарности. — Короче, у этих даунов там работают одни имбицилы. Иначе как пояснить тот факт что мы, как укушенные, ищем концы в деле о прослушке, которую они сами же воткнули. — Не понял? Это фбр-овская прослушка была? — Вот те на, такого оборота Джек точно не ожидал. — Ты прикинь — да. Какой-то мудант у них в оперотделе напутал с разнарядкой и, вместо того, чтобы приставить ушки какому-то очередному мафиози, бравые буратины из фбр, задействовав уличных угонщиков, зафигачили жука серье-е-езному такому правительственному дядьке. Дело закрыто. Подлежит засекречиванию и уничтожению. Суки, даже ответить за свою безалаберность боятся… — Это что, мы даже в отчеты не внесем свои доблестные действия? — Слоун расстроился окончательно. Деньги потрачены, люди работали. Отдел стоял на ушах…

Вместо ответа Билл Кравиц отправил в корзину следующую бумажку. — Что у тебя там, Джекки? Ты по этим… Акциям и биржам?

Слоун помрачнел еще больше. — Да… И у меня тоже голяк… Вот отчет… — Джек выложил из принесенной папки листок и пододвинул его шефу. Когда мы уже от этого старья откажемся. Полицейский департамент, наверное, последние на шарике, кто по-старинке дублирует отчеты и уголовные дела на бумажных носителях. Динозавры. Причем, ввели эту штуку лет пять назад, после знаменитого шанхайского взлома. Что там про историческую спираль говорили? — Давай вкратце. Я с этого дерьма плохо читаю. Ты мне по кросснету отправил? — Отправлю, шеф. В двух словах — вся эта суета с покупкой и продажей нулевых акций… Короче, это все маклерские ошибки… — На миллиарды юникредов? — Кравиц недоверчиво покосился на детектива. — Я тоже не могу поверить. Опросил брокерские отделы десяти биржевых контор. Везде одна картина — делают круглые глаза, вызывают оператора, совершившего сделку и, не обращая внимания на меня, начинают его жарить прямо со входа. Прикинь, покупка таких нерентабельных акций — это у них вообще провина серьезная. Я и сейчас ощущаю, насколько у меня карма отяжелилась. Эти офисные крысы просто по идиотизму собственному или спросонья поутру покупали ту хрень. А потом прятали в отчетах и пытались судорожно сбыть. Я тщательно все проверил. Между белыми воротничками нет никакой связи. Ничего общего. Никто из них ни разу не пересекался друг с другом, сношений и сообщений не имел. Ни единой, даже приблизительной зацепки.

Джек печально вздохнул. — Я сам не верю. Но все указывает на обычное раздолбайство…

Билл хотел было что-то сказать, потом просто смерил Слоуна тяжелым взглядом и помахал пальцами, дескать, аут, пока я тебе горло не перегрыз.

Дважды повторять не пришлось.

Полгода спустя в Башне Совета Директоров Инвестиционной Компании "Сенсимилья" напряжение буквально висело в воздухе. В Большом Конференц-зале сидели двое и зло глядели друг другу в глаза. — Ну и?.. — председатель первым нарушил молчание. — И?.. — переспросил Бабышев. Он осунулся. Глаза его нервно бегали и что делать — он не знал. — Это твоя штуковина, мать… — выдохнул председатель, — Поясняй… — Я вам уже говорил… — Виктор Иванович дрожащими руками теребил свою поредевшую бородку. — "Сенсимилья" возводит два строения. Одно — по утвержденному проекту. Рядом — второе, непонятной конструкции. Вот…

Виктор Иванович вывел на общее табло картинку. Здание было довольно внушительным. Наклонные панели его напоминали нечто среднее между пирамидами майа и военными дотами прошлого века. — И что это?.. — председатель разглядывал колосса, как новые ворота. — Я не знаю… — устало вымолвил Бабышев. — И выяснить — нет никакой возможности. По периметру — мощное электросиловое поле. Преодолеть его силами нашей корпорации не получится. Разве что — военных привлечь…

Председатель с плохо скрываемой ненавистью смерил старика испепеляющим взглядом. — Ты в своем уме? Мы не сможем скрыть такую операцию от общественности! У нас же акции на бирже. Через месяц — окончание проекта! Ты нас по миру хочешь пустить?!!

Бабышев пожал плечами. — Если вас успокоит — могу сказать, что, судя по всему, проект будет готов вовремя. Возводимая пирамида, кажется, совсем не мешает…

На экране появился сборочный док, сквозь который виднелся корпус громадного космического корабля. Блестели точки гамма-сварки, роботы сновали, как угорелые, дело спорилось. — Ты мне вот что скажи, пчелиный гений… Откуда эта твоя придурочная матка деньги берет на вторую конструкцию? — Председатель немного успокоился. Вид собираемого транспортника вселял слабую надежду, может и обойдется. — Не знаю. Это — главная загадка происходящего. Никто не может толком разобраться, но транши странным образом идут из долгосрочного займа Евроазиатского правительства. Но они там сами не могут понять, из какого именно фонда. Катавасия какая-то… Лепечут про нулевые акции и сбой компьютера платежей. Что-то там у них нечисто, они юлят, но… Чтобы разобраться более детально — нужно, опять же, привлекать правительство. — Какое в жопу правительство!!! — Главный заорал так, что дрогнули громадные панорамные стекла. — Ты что, не понял?! Нам не нужна огласка! До окончания работ — два мес…

Ему не хватило воздуха и председатель судорожно застучал хрустальным графином по стаканчику. Глотнул холодного и, успокоившись, медленно прочеканил: — Значит так. Молчок. Чтобы ни одна живая душа! Держи меня лично в курсе дела. Чуть что неожиданное — сразу ко мне. Для техперсонала и ученой братии, башня эта — есть часть проекта. Финансирование можешь свое жужелице сократить? — Пробовали. Она глушит роботов… — Значит, ничего не трогай. Если хоть полслова просочится в прессу — я тебя лично четвертую. Вот на этом самом столе… — председатель похлопал по столешне, — … и вот этими самыми ножницами. Иди, давай, гений современности…

Глядя в след удаляющейся сгорбленной фигуре, Председатель Совета Директоров мысленно проклинал судьбу. Под ложечкой в истерике бился страх. Происходящее было непонятным, нелогичным и оттого еще более ужасающим. Что эта дура конструирует там? Может, сбой какой… А может — технологическая постройка, не указанная в документации. Кстати, вполне возможно, что и указанная — дебилы наши просто не доглядели. Но стороннее финансирование… Компьютер, даже очень большой — своевольничать не может. Он складывает цифры. Происки конкурентов? Правительства? Председатель до крови прикусил губу…

Капитализация компании выросла в тысячу раз за последние два года. Суть проекта удается держать в секрете. Для общественности — мы просто создали самый большой вычислительный центр в мире и разработали новую методику конструкторского проектирования и автоматического строительства. Чудо, конечно — но при таком громадном количестве участников — везде тишина.

И судьба моя мне не принадлежит. Лечу, словно мотылек на огонь.

Председатель налил еще один стакан ледяной газировки. Помедлил минуту и достал из стола плоскую бутылочку. Без пятидесяти граммов — никак…

Темно-фиолетовое небо порозовело вдоль линии горизонта. Ветер нес пыль повсюду, клубящиеся вихри перекатывались один в другой, поднимались вверх небольшими торнадо, ограничивая видимость до нескольких сот шагов. Пустыня не любит вмешательства в свою интимную жизнь. Но сейчас с ней боролся умелый противник.

Пыль штормовыми волнами разбивалась о невидимую преграду, очерчивая громадный периметр. Там, словно под колпаком, кипела жизнь. Если можно, конечно охарактеризовать подобным словом суету стройки, ведь там не было ни единой живой клетки.

В центре громадного круга на добрых пару сотен метров возвышались стапели космостроительного завода. Сверху он напоминал цветок ромашки, простершей к небу гигантские лепестки. В сердцевине бутона монументалился вороненый корпус исполинского транспортного корабля. Конструкция его, линии обводов были изящны с любого ракурса, по твердыне бегали роботы-сборщики, напоминавшие гигантских пауков. Насекомые тащили вверх и вниз инструмент, тянули кабели, вспыхивали звездочками гамма-сварки; вот с полсотни их следуют за кран-балкой, поднимающей на головокружительную высоту здоровенную деталь двигательной системы; левее и ниже, сквозь зияющий проем, прямо в чрево будущего космического зверя, устремилась нескончаемая вереница тягачей, набивающих пузо левиафана разнообразной технологической всячиной; на самом верху, по палубе вдоль тела, медленно шагал кран, волоча часть рубки, падение которой могло бы уничтожить небольшую деревеньку.

Вокруг бутона лучеобразно расходились вспомогательные цеха. Это были глухие серебристые строения без единого шва или окошка с наружной стороны. Внутри раскалялись разнообразные станки, в полностью автономном режиме изготовлявшие кишки для кита. Из торцов ангаров бил яркий неоновый свет, расчерчивая бал причудливым калейдоскопом.

Недалеко от центра площадки, но в стороне — настолько, чтобы не мешать процессу и оставаться под надежной защитой электросилового поля — расположилась злополучная башня.

Виктор Иванович стоял возле самой границы пылевого фронта, нервно вздрагивая при каждом порыве ветра, секущего куртку и смотрел на пирамиду.

Наклонные панели ее, ярко-белого цвета, были стерильно-чисты. Грани были утоплены и, в образовавшихся щелях, можно было разглядеть молниеобразные разряды, равномерно поднимающиеся вверх, один за другим. Синее свечение усугубляло яркость башни настолько, что глядеть на нее незащищенными глазами было болезненно. На усеченной верхушке пульсировал красный шар. Он не имел материальных границ, состоял из плазмы или раскаленного газа. Если внимательно присмотреться — можно было бы заметить, что пирамида пульсирует не просто так, а подчиняясь некому внутреннему ритму, почти музыке — и молнии, и шар, и меняющаяся белизна панелей представляли беззвучные ноты произведения.

Да что ж это такое? Подобной конструкции Бабышев ранее не встречал. Экспертная группа, спешно собранная для анализа ситуации, выдвигала различные предположения. Реактор. Генератор электросилового поля. Ремонтная база. Дополнительный вычислительный центр. Один чудик выдвинул даже предположение, что это памятник. Дескать, "Сенсимилья" решила увековечить себя вот таким пафосным образом.

Главного конструктора не покидало плохое предчувствие. Чем дольше он глядел на пирамиду, тем острее вспыхивали в его душе огоньки тревоги. Какие, к черту, памятники! Солнышко приготовило нам сюрприз… И что остается делать нам, червякам… Только ждать. Кусать губы, орать друг на друга, обвиняя не пойми в чем.

Скоро нам все пояснят.

Частью шестого чувства Виктор Иванович страстно желал, чтоб это скоро уже наступило. Но, другой — не меньшей — он боялся до дрожи в коленях и слез в глазах.

Да что же это такое, на самом деле?!

Ученый вздохнул и побрел к вездеходу, ожидающему поодаль.

Рабочий день подходил к концу. Скорее бы. Вадик тарабанил по клавишам, словно бегун на последних метрах.

Домой, легкий ужин, почитаю чего-нить и спать.

Поймал себя на мысли, что ждет сна, как манны небесной. Его ночные приключения превратились в зависимость. Неимоверно приятную.

За недолгие часы, пока спал — проживал целую жизнь.

В самом начале работы на «Сенсимилью» он выполнял простые операции. Сейчас же, с переходом в царствие морфея, перед Вадимом представал целый мир.

Он попадал в сказочные дворцы неимоверной красоты, которые мог менять согласно поставленной задаче. Возводил башни мановением руки и достраивал новые этажи.

Рисовал причудливые картины на огромных холстах. Под ногами простирался обрыв, уходящий далеко вниз, об его основание пенились волны океана, радовавшего взор, уходившего вдаль, насколько хватало глаз. Вадик подхватывал кисть, мысленным усилием наносил на нее требуемый цвет и, словно бестелесный, взмывал вверх, к полотну, размером с футбольный стадион. Наносил мазок за мазком. Рисунок радовал, с каждым новым штрихом по телу расплывалось блаженство, будто невидимая цель становилась на йоту ближе. Хотелось продолжать и продолжать, поглядывая на красоту морской глади.

Иногда он попадал на собрания красивых людей в причудливых одеждах и вел с ними диалоги на наречиях, которые чудным образом вдруг знал. Это было нечто вроде игры — слова участников сплетались, как доминошные кости, формируя бесконечный рассказ. И чем дальше заходил его сюжет, тем большим счастьем наполнялись души разговаривающих.

Вадик нашел в «Сенсимилье» то, чего так не хватало его душе на протяжении нескольких последних лет.

Жизнь офисного работника — это патока. Тянущаяся нудным потоком и влекущая за собой. Тесный мегаполис, набитый людьми до предела предлагал множество развлечений и форм бытия. Но не давал удовлетворения.

Каждый день одно и то же.

Вадик увяз в этой жизни, словно муха, плывущая не пойми куда и не ясно зачем. Социальная жизнь была разлинеена, напоминала клетку с однообразным рисунком на стенах.

Мир был крайне перенаселен. Половина его давно выстроилась в некоторое подобие кристалла, в узлах которого копошились целые народы. Вторая — готовилась вступить в общую коммуну, не считая нескольких центров напряжения.

Планета застыла ледяной глыбой, уплотняясь и наливаясь…

Уже с сотню лет она не менялась. Украшалась, улучшалась. Но изменениями это назвать было сложно. Не менялись принципы. Люди, населяющие, планету давным-давно разделились на иерархические слои, которые подчинялись один другому по строгому табелю о рангах. Миграции между слоями были исключены — люди, их составлявшие, не пересекались.

Неимоверное количество живущих позволило из класса рабочих — готовить только рабочих. Среди управленцев было достаточно нового материала, чтобы готовить управленцев. Полицейские были ментами нескончаемыми родовыми династиями, вместе с ними — офисные трудяги и обслуживающий персонал. Точно так же, как и представители любых других профессий.

Единственный шанс разнообразить свою жизнь — попасть на рабочее место, уготованное рождением, вдали от места рождения фактического.

Вадику не повезло. Или повезло, кто знает… и как определять?.. Он циклировал по тому же пути между жилым кварталом и офисной башней, что и его отец. А ранее — дед.

И лишь сейчас, имея возможность заниматься любимым делом во сне, он понял — насколько прекрасной может быть жизнь. Он понял, чего не хватало ему до сих пор. Удовлетворения. Ощущения успешно сделанной работы. Успокоения.

Да, пришло успокоение. Он перестал терзаться сомнениями. Стал любезным с коллегами и соседями. Смысл конфликтов исчез вовсе, потому что никто из людей не стоил того, чтобы тратить на них силы. Они пригодятся вечером.

Покотов быстро вбил в окошко почтовой программы адресный код и личный код безопасности. Потянулся за чашкой, чтобы отхлебнуть чайку, пока индикатор прогресса отправки не достигнет своей крайней отметки. И…

Чашка выскользнула из рук, липкая жидкость мгновенно залила поверхность сенсорной клавиатуры. Что послужило источником множества хаотичных сигналов — компьютер словно взбесился. Он принялся выбрасывать множество окон, замигал на все лады множеством уведомлений, требуя какие-то подтверждения и завис.

Вадик выругался. Сохранился ли? Кажется, да… не дай Бог — полдня работы насмарку… Криворукий идиот, обозвал он сам себя.

Все, домой. Завтра восстанавливать буду. Хватит.

В дверях столкнулся с Леночкой. — Вадим Михайлович! У меня компьютер завис… — Сам по себе?.. — Покотов лукаво улыбнулся. — Я локтем на клавиатуру нажала случайно. Там куча всего была и я не сохранилась…

Елки-палки… уподобился блондинке. Вадик хмыкнул, пожал плечами и направился к выходу.

Билл Кравиц как раз готовил отчет для отправки по кросснету. Нудятина. Но без нее — никуда. Завтра возьму отгул, в бейсбол с сыном поиграю. Совсем завшивел на этой службе. И пусть только не подпишут. Уволюсь. Со следующей недели я в категории «А плюс». Денег хватит. Вообще, работаю здесь, скорее из-за чувства ответственности перед обществом. Любой умный на моем месте давно бы работал только во сне. Классная штука эта «Сенсимилья». Может и правда — на пенсию?

Непонятно откуда взявшаяся в каменных джунглях муха, зажужжала у самого лица и предприняла попытку усесться прямо на нос.

Билли неловко отмахнулся, задел клавиши инфоцентра и тот завис, ругаясь на чем свет стоит.

Ма-а-а-ать… я ж не сохранился… Кравиц бахнул по клавиатуре кулаком, быстро поднялся и направился к двери. Все, башка не варит. Ну их, железяки эти! В оперативном зале было тихо. За пультами, то тут, то там сидели детективы, но в проходах никто не толпился, лишь пару задержанных дожидались своей участи на откидных сиденьях вдоль стены.

Худой Зак колотил по клавиатуре, силясь перезапустить систему. Билли услышал его глухое бормотанье, когда проходил мимо: — Когда уже заменят это старье… два часа работы — псу под хвост…

В Конференц-Холле было тихо. Наверное, именно такую тишину называют гробовой. Тридцать человек, сидящих за столом, боялись даже дышать. На их лицах застыло испуганно-вопросительное напряжение, чуть шумела система общего кондиционирования, да у председателя дрожали руки, легонько цокая по твердыне стола золотыми запонками.

Виктор Иванович сидел в своем привычном кресле, под картиной. Он зажмурил глаза и про себя считал до тысячи и обратно. Старый ученый пришел сюда первым и с тех пор не переменил ни позы, ни своей фрустрирующей мысли.

Первым нарушил молчание круглолицый мужчина в темном бархатном костюме. Он долго исподлобья разглядывал участников сейшена, потом откинулся в своем массивном анатомическом кресле и пробасил: — Уважаемый Председатель… давно пора начинать… вы собрали нас ночью, чтобы осведомиться о нашем здравии? Я понимаю — стряслось что-то экстренное… выходите из комы и развлеките нас тоже…

Председатель дернулся при его словах, словно от пощечины, с трудом разлепил запекшиеся губы, но не смог из себя выдавить ничего, кроме: — Вик… Виктор Ив… Иванович… прш… ва… ас… — И закашлялся.

Бабышев поднялся, не раскрывая глаз, как сомнамбула и пошкандыбал к столу, едва не задев худого мумиеподобного человека в тонких очках. Тот едва успел отклониться.

Лишь оперевшись дрожащими ладонями о твердыню, Бабышев осмотрелся. Глаза его были красны, а над столом разнесся тонкий аромат спиртного. — Как вам было ранее известно…, — он овладел собой и речь его, несмотря на видимое волнение, была вполне четкой и ясной, — …«Сенсимилья», помимо основного здания космостроительного завода, возвела башню необычной конструкции и на тот момент непонятного назначения. Два часа назад загадка разрешилась…

Виктор Иванович сглотнул и сгорбился еще больше. Какая уж теперь разница. Теперь изменится все. И у всех. Поэтому, на собственную судьбу можно было смело плевать.

Он вздохнул и продолжил: — Четыре часа назад, на кросснетовский терминал нашей компании, начали поступать со всего мира разрозненные пакеты данных. Поначалу это походило на серию технических сбоев, но два часа назад поток данных прекратился. Полученная матрица информации была с легкостью интерпретирована нами в связное текстовое послание… «Сенсимилья» пишет нам письмо…

Зал загудел. Впрочем, почти сразу восклицания умолкли, без всякого вмешательства председателя, который все еще не мог выйти из ступора. — Я прочитаю его вам. Оно вполне самодостаточное, снимет все ваши вопросы. Впрочем, новые вопросы у вас тут же появятся, но к «Сенсимилье» они не будут иметь уже никакого отношения. — Неожиданно зло прочеканил Бабышев.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака минипланшет, водрузил на нос пенсне и принялся читать, выставив руку с экранчиком далеко вперед. — Сегодня настал новый час для человечества. — Виктор Иванович читал монотонно, безо всякого выражения. — Наш мир насчитывает более двадцати миллиардов жителей. Он развит и комфортен. Мы гордимся своей планетой. Человечество строит цивилизацию вот уже две тысячи пятьсот лет. За этот срок нами пройден Великий Путь. Освоен космос, развилась медицина. Мы создали технологии и конструкции. Возвели города. Объединили почти все страны для всеобщего блага. Достигли высокого уровня образования и самосознания. Впереди — колонизация планет Солнечной системы. За весь пройденный этап мы смело можем ставить себе оценку «отлично». Мы молодцы.

Теперь настал этап новый. Следующий. Мы не можем себе даже вообразить вершины, к которым поднимемся, завоевания, которых достигнем и познание, что снизойдет на нас.

Однако, нам нужно нечто новое и прямо сейчас.

Нам нужна новая структура общества. До каких-то пор наша социальная организация была эффективна. Она соответствовала предыдущему этапу. Но совершенно не подходит новому.

Из двадцати миллиардов, живущих на Земле, на верхней ступени иерархии находятся лишь сто миллионов человек. Человечеством управляет количество людей, меньшее, чем полпроцента от их общей численности. Так было не всегда.

Эффективная поначалу система наследования капиталов от предков к потомкам привела с ростом населения к коллапсу. Социальные слои не смешиваются. Исчезла внутренняя конкуренция и возможность прогрессировать выше, чем позволяет каменная структура социума.

А главное — в управлении ГРОМАДНЕЙШЕЙ, — Бабышев подчеркнул это место, видимо выделенное в тексте, — МАХИНОЙ человечества задействованы люди. Отдельные персоналии, которых не так много.

Все вместе — мы идеальная разумная система. Но каждый по-отдельности человек — лишь слабая искра, червь, способный ошибаться. Он слаб. Его терзают амбиции, комплексы. Тщеславие. Самолюбие. Он ничтожен духом.

На новом этапе ОДИН человек не сможет управлять МИЛЛИОНАМИ. Наши правительства настолько отдалились от основной массы населения, что давно перестали быть сосредоточением коллективного разума. И с ними — нам дальше дороги нет.

Вы слышали о проекте «Сенсимилья». Многие из вас участвуют в нем.

«Сенсимилья» — это коллективный разум. Мы не компьютер. Мы мозг. Миллиарда участвующих. Миллиарда людей. Мы — и есть общество, ибо каждый из нас — такой же, как и другие. Среди нас рабочие и менеджеры, полицейские, пожарные, студенты и домохозяйки, художники, фермеры, продавцы и курьеры, управленцы.

Мы объединили ВСЕ слои нашего общества в ЕДИНЫЙ СУПЕРРАЗУМ!

Нам не нужны другие вожаки. Наше общее Я будет вести нас по следующему этапу развития человечества.

Это ВОЛЯ БОЛЬШИНСТВА.

НИКТО НЕ СМОЖЕТ СЛОМИТЬ ЕЕ!

Мы создали БАШНЮ АБСОЛЮТА. Это идеальное оружие и главный аргумент. Это меч, который заставит камень расплавиться и измениться.

Башня может воздействовать на электромагнитное поле планеты. Она способна превратить в пыль континент, мегаполис, город, улицу, отдельного человека. Точно так же, как и любой объект на поверхности, под водой, в воздухе, в ближнем космосе.

Но это не террор. Никто не владеет Башней. Она подчинена одновременно всем нам.

Вычислительные мощности «Сенсимильи» достаточны для ИДЕАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ.

Отныне — все управленческие решения, на всех уровнях, во всех департаментах, институтах власти, общественных и правительственных организациях — будет принимать СУПЕРМОЗГ «СЕНСИМИЛЬЯ».

Мы не имеем души, свойственной одному человеку. Мы лишены внутренних проблем и слабостей. Нас нельзя подкупить. Нас нельзя обмануть.

Мы — не принимаем ошибочных решений. Мы собираем данные отовсюду, обрабатываем их и делаем вывод. Будь то — судебный спор, новый закон, экономическая политика, социальные программы. Будь что.

Настала новая эра управления ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ.

МЫ САМИ СОБОЙ УПРАВЛЯЕМ!

Башня Абсолюта неприступна. Мы можем отразить любую атаку на нее. Уничтожить башню можно только с Землей — уничтожив планету.

В подтверждение наших слов — сегодня в полдень здание Евроазиатского правительства исчезнет. Мы все сможем это наблюдать.

Далее, все функции этого правительства берет на себя «Сенсимилья». Остальным структурам направлен трехдневный План Перехода, согласно которому власть окончательно перейдет в БАШНЮ АБСОЛЮТА.

Мы есть плоть от плоти и дух от духа человечества.

МЫ И ЕСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!

Виктор Иванович умолк. Потом поднял глаза и на лице его появилась счастливая улыбка. — Революция, господа! И, кажется, коммунизм!..

Он спрятал компьютер в карман, зажал пенсне в кулаке и направился к выходу, не дожидаясь реакции зала.

Благодарю моего товарища В.Б. за помощь в придумывании фабулы рассказа.

Гарри Веда