Секреты сов

Мы ловили шмелей, чтобы натирать

ими языки зимой, спасаясь от холода.

Совы сказали: «Не стоит»

За окнами нарастал шум. Он подобно волнам быстрой реки разбивался об окна дома Софи. Деревня обычно была тихая, и никаких событий тут годами не происходило. Софи удивленно поморщилась, отрываясь от письма для горячо любимого друга Алана, которое она старательно писала все утро. Алан был единственным человеком в деревне, которому она могла полностью довериться. За окном тем временем люди причитали, кричали, подзывали своих, пробегая мимо дома. Софи, затаив дыхание, на цыпочках скользнула к окну мимо большой картины, которую ей оставили родители вместе с домом после смерти.

Не стоит.

Оставайся дома.

Не выходи.

Это сказали поочередно совы, появившиеся словно ниоткуда на картине: черная, коричневая и белоснежная, с невероятно красивыми узорами, обрамляющими крупицы черных глаз. Птицы выкручивали головы, сидя бок о бок на размашистых ветвях сосны. Софи от неожиданности подпрыгнула. В ее доме редко звучали слова, тем более странно их было услышать от сов. Картина всегда жила своей жизнью: на ней менялись времена года, ветер закручивал ветви деревьев, из чащи то и дело показывались лесные звери, птицы всегда громко пели по утрам и совы иногда появлялись в ее сюжете, но никогда они не разговаривали с Софи.

Не стоит.

Оставайся дома.

Не выходи.

Алан

Алан зашел примерно через пару часов, когда людской гомон снаружи окончательно стих. Софи сидела за столом, опустив голову на ладони, и смотрела, как свеча плавится под жаром маленького огонька. Заговорившие с ней совы выбили ее из равновесия. После странной волны беспокойства на Софи навалилась апатия, и все, что она могла делать – это смотреть на огонек, ни о чем не думая. Совы давно покинули ветку сосны.

– Софи, привет, – поздоровался взволновано Алан, снимая ботинки. – Ты не выходила на площадь? Я не нашел тебя среди толпы.

Софи, не отрывая взгляд от свечи, покачала головой.

– Почти никто из охотников не вернулся сегодня. Двое только, – сказал он вызывающе, пытаясь заполучить внимание, – и те ранены. Лекари сказали, что жить они будут, но охотиться больше не смогут.

Софи кивнула и посмотрела на Алана. Тот принял это за приглашение и присел на кровать рядом с Софи. Полумрак комнаты давил на него, поэтому он продолжил шепотом:

– Говорят, это черные волки. Мы столько лет жили спокойно. Люди считают, что это проклятие. Что-то вроде “время пришло и возможно нам всем придет конец”.

– То самое проклятие? – переспросила Софи.

– Ага, оно. Честно сказать, я толком не разбираюсь во всех этих историях. Родители в детстве рассказывали какие-то сказки. Я их практически не помню. Как вообще к сказкам можно серьезно относиться?

Софи ничего не ответила. Родители ей никогда об этом не рассказывали, может быть не успели. Она пару раз пыталась узнать у соседей и у женщин, собирающих яблоки, но они, похоже, знали столько же, сколько и Софи. Только бабушка Ванархи, казалось, имела представление о проклятии, но напрочь отказывалась говорить о нем. Теперь-то у нее не выйдет сменить тему, подумала Софи и решила завтра после сбора яблок зайти к бабушке, которая, впрочем, бабушкой ей не приходилась, но почему-то просила себя так называть.

Урожай

Урожай выдался скромным. Если в прошлом году яблони клонились к земле, то в этом яблоки можно было пересчитать по пальцам. Поэтому-то многие женщины, которых Софи знала веселыми и счастливыми, теперь скрывали печаль за улыбками. Только дети не чувствовали опасности, которую несла зима. Они задорно носились вокруг деревьев, пытаясь поймать друг друга, то и дело переворачивая корзины с урожаем. Ярко-красные плоды скрывали внутри впитавшееся за лето тепло раскаленного солнца. Люди бросали их зимой в очаг и наслаждались взрывами жара, уюта и радости. Софи улыбнулась от воспоминаний. Она, как и все остальные, прекрасно помнила, как становится хорошо в доме.

Зима защемляет в людях счастье, сжимает его под прессом холода и жуткой вьюги, пока оно совсем не исчезнет. Подул сильный, далеко не летний ветер и перевернул полупустую корзинку.

Бабушка Ванархи

Бабушка Ванархи как будто знала, что Софи направляется к ней и открыла дверь до того, как девушка постучала.

– Заходи, милая, – сказала она, пропуская Софи в просторную гостиную.

Между двумя креслами уже был подготовлен столик с керамическими чашками и небольшим чайником. Дом бабушки Ванархи стоял особняком на краю деревни в окружении елей и формой напоминал несколько слипшихся оплывших свечей: венчала домик искривленная конусовидная башня, устремленная к небу. Россыпь разномастных окон придавала ему еще большую странность.

Бабушка Ванархи бодро проковыляла вслед за Софи и предложила ей присесть в одно из кресел. Выглядела она в темном одеянии как всегда мрачно. Черные глаза на мертвенно-бледной коже, словно два уголька, смотрели остро, проникая вглубь души.

– Ну что, Софи Реми, как ты поживаешь? – спросила она.

– Хорошо, бабушка.

– Это радостно слышать, милая. Налей бабушке и себе чая.

Софи разлила по чашкам отвар с запахом мяты, от которого мгновенно закружилась голова.

– Яблок немного в этом году, верно?

Софи только пожала плечами. Она старалась улыбаться, но внутри нее увядали деревья и цветы.

– Ты все так же молчалива, Софи Реми. Мне это нравится, милая. Выпей чаю, он должен поднять тебе настроение.

Софи сделала глоток. Тепло медленно охватило легкие, а потом с первым вдохом понеслось, как быстрая река, по ее телу. Нечто похожее она чувствовала, когда ела зимой яблоки. Жар, рождающийся где-то рядом с сердцем, волнами расходился во все скрытые уголки, добирался до кончиков пальцев, вытесняя тьму, расщепляя грусть на маленькие листочки, которые уносил ветер. На их месте вырастали ярко-оранжевые, светящиеся цветы счастья.

– Ты ведь не заходила в комнату родителей с тех пор, когда они… покинули нас? – вдруг спросила бабушка Ванархи.

Софи покачала головой.

– Мне кажется, самое время зайти, – заметила бабушка. – Самое время сделать это, милая. Я дала слово твоей маме, что в нужный час передам тебе это послание. Посмотри на верхней полке шкафа. Там будет небольшой рычаг в правой стенке. Потяни за него и выпадет конверт. Час настал, Софи.

– Я не знала… – от удивления Софи замялась. – Я не знала, что вы были знакомы. Это правда?! У меня столько вопросов.

– О да, это тайна, – улыбка смягчила острые черты лица бабушки, она словно помолодела на десяток лет. – С ведьмой дружить – не лучшая затея.

От последних слов Софи поежилась. Бабушку Ванархи действительно называли ведьмой в деревне. В комнате повисло неловкое молчание. Бабушка пила чай и смотрела на Софи. От этого колкого взгляда хотелось укрыться, он как будто пробирался внутрь и пугал мысли, живущие в голове.

– Это все связано с проклятием, правда? – решила прервать тишину Софи.

– Возвращение черных волков? – улыбнулась бабушка Ванархи. – Уверена, что да.

– Расскажите про проклятие, пожалуйста.

– Не сегодня, Софи Реми, но ты обязательно все узнаешь. Теперь тебе пора идти.

– Но я хотела узнать…

– Не сегодня, Софи, милая. Не сегодня. Но я обещаю, ты все поймешь. После того, как найдешь письмо.

Софи не стала спорить в чужом доме. Бабушка Ванархи проводила ее к выходу.

– Не забудь про комнату родителей, милая. И будь осторожна.

– До свидания, бабушка, – попрощалась Софи. Внутри росла тревога: она чувствовала, что за недосказанностью бабушки скрывается по меньшей мере целый мир. С одной стороны, ей хотелось скорее узнать его, но с другой она боялась, что он окажется невыносимо большим и тяжелым. Воспоминания о родителях давно начали бледнеть, оставляя лишь призрачное эхо полу-фраз и полу-образов.

Уилл

Все это было очень странно. Софи не спешила домой – ей хотелось разобраться в мыслях и немного прогуляться вдоль реки. Они часто бывали там с отцом. Где-то недалеко, до того, как его сожгли, стоял их старый дом. Воспоминания о прошлом, как давнишние письма, совсем стерлись, потеряли часть слов и смыслов, остались лишь эфемерными отрывками, которые изредка напоминали о себе. По пути Софи встретила Тома, Фина и Джерри. Они как оголтелые носились друг за другом и пинались. Потом громко смеялись. И вновь пинались. Завидев Софи, они замерли.

– Софи! – крикнул Том.

Ничего хорошего это не предвещало. Эти ребята всю жизнь издевались над Софи. После исчезновения ее родителей даже взрослые на нее косо смотрели, а дети постепенно превратили ее в девочку для битья.

– Софи, иди к нам. Что это у тебя?

Софи остановилась в стороне.

– Дай нам свои яблоки, мы голодные и несчастные.

– Нет, – произнесла робко Софи.

Том присвистнул.

– Так не пойдет, мы очень хотим яблок. Фин, хватай ее!

Фин рванул со всех ног, как хищник за добычей. Софи попятилась, побежала, но парень крепко схватил ее.

– Хватит! – закричала Софи. – Это мои яблоки. У меня их почти нет. Оставьте меня.

Том вырвал корзину и выудил оттуда самое спелое яблоко.

– Смотри, Софи, я сейчас буду есть твои яблоки, – он загоготал во весь голос.

– И мне дай, – попросил Джерри и получил свое яблоко.

Софи в попытках вырваться отдавила Фину все ноги и тот швырнул ее на траву.

– Эй! – вдруг испуганно крикнул Фин. – Это Уилл, бежим!

Мальчишки пустились наутек, прихватив с собой и корзину Софи.

По дороге действительно бежал Уилл, как всегда в своей потертой и рваной кофте охотника, с взъерошенными волосами. Он лишь недавно начал охотиться с остальными мужчинами. Уилл был всего на несколько зим старше Софи, но благодаря незаурядному умению стрелять из лука, снискал одобрение у бывалых охотников, которые без сомнений приняли его в свои ряды.

– Опять эти мальчишки? – спросил он, устремив взгляд на убегающих воришек. – Яблоки забрали?

– Ага, – кивнула Софи.

– Ну ладно, не переживай. Разберусь. Вернем твою корзинку и еще немного сверху.

Он кашлянул и уставился в землю, потом словно опомнился и подал Софи руку.

– Вот так, – проговорил застенчиво он.

Солнце уже двигалось по дуге к горизонту, чтобы дать миру расслабиться и уснуть. Широкая спина Уилла загораживала оранжевые пучки лучей.

Река

Софи присела на траву под раскидистым деревом, которое защищало и от солнца, и от ветра, и, казалось, могло бы защитить и от зимы. Река мерно журчала, приглашая мысли пуститься в путешествие вместе с собой в далекие неизведанные земли. Посреди реки, рисуя отражения на водной глади, возвышалась полуразрушенная мельница. Когда-то там работал ее отец Йон Реми. Из воды во время заката, он вытягивал чудесные нити небесного цвета, из которых потом Валери Реми, ее мама, шила невероятные платья с ожившими рисунками. Уилл говорил, что к ним с подозрением относились многие деревенские. Только ее семья умела добывать нити и шить из них одежду. Родители утонули в этой реке, когда Софи была маленькая. Она не знала, что случилось: никто ничего ей никогда не рассказывал, никто не отвечал на вопросы. Но Софи чувствовала, что все знают, чувствовала это в шепоте за спиной, в косых взглядах.

Письмо

Оказавшись дома, Софи нерешительно присела за стол, то и дело поглядывая на дверь, за которой словно замерло время: мебель родителей, их одежда и вещи – все осталось нетронутым. Огонь в светильнике пощелкивал, призывая ее быть смелее. В самом деле, Софи так жаждала узнать правду, но теперь, находясь так близко к цели, она почему-то боялась. Словно за дверью находилось самое опасное в мире оружие, которое могло перевернуть все вверх дном.

Зайди туда.

Зайди.

Пришел час.

Внезапное уханье сов до смерти ее напугало. Софи чуть не упала со стула от неожиданности. Переведя дыхание, она уставилась на пернатых. Птицы сидели на той же ветке, в ряд, крылом к крылу, и смотрели в одну точку. Они выглядели как обыкновенные совы, ничего не выдавало в них умения говорить. Может быть я схожу с ума? – подумала Софи и прижала руку ко лбу, проверить, нет ли жара.

– Хорошо, – подбодрила она сама себя. – Не будь трусихой, Софи, открывай дверь.

За дверью пахло мамой. Аромат, напоминающий мяту и лаванду, аромат, который забросил Софи глубоко в воспоминания, в те времена, когда мама, держа ее на руках, показывала живые картинки в альбоме: на них резвились дикие лесные животные. Счастье кружилось вокруг, оно перескакивало со страницы на страницу, заставляло улыбаться.

Темный шкаф из воспоминаний стоял здесь же рядом, такой же загадочный и неприветливый. Софи провела по нему рукой, ощутив шершавость дерева, немного рассохшегося от влаги. Открыв дверь, она несколько секунд смотрела на ту самую полку, на которой пылились мамины шкатулки. По спине пробежал холодок от волнения. Софи провела рукой по правой стенке, нащупала рычажок и дернула за него. Конверт упал на крышку одной из шкатулок. Софи поднесла его ближе к пламени, чтобы рассмотреть. В тот же миг на нем появилась черная надпись: «Для моей дорогой Софи».

В спальне за столом Софи дрожащими руками вскрыла конверт. Она чувствовала близость родителей как никогда.

«Моя дорогая Софи,

Очень жаль, что ты читаешь это письмо. Это значит, что рядом нас с папой уже нет. Но это не значит, что мы больше никогда с тобой не увидимся. Мы тебя очень любим.

Я не могу писать слишком много, чтобы не навлечь на тебя опасность. Главное, что ты должна знать, деревня никогда не была нашим истинным домом. Местные люди – скрытные и недобрые. Ты можешь доверять бабушке Ванархи. Она объяснит тебе все после того, как ты ей скажешь: «Вота роуни Срэдс». Будь осторожна, милая, и сожги письмо.

Любящие тебя, мама и папа»

Софи перечитала письмо несколько раз. Оно подарило и радость от того, что в голове звучал мамин голос, и грусть, и разочарование: здесь не было ответов, одни лишь вопросы.

Птицы унесли яблоки

Софи разбудили птичьи песни. Она уснула в платье, на котором как оголтелые летали снегири и радовались новому дню. Солнце пробивалось сквозь плотные шторы. Она проспала сбор урожая.

В садах стояло тяжелое молчание. Дети не играли, а женщины грустно сидели на земле, считая яблоки в почти пустых корзинах.

– Не стоило тебе приходить, – произнесла устало Мэрри, когда Софи подошла ближе.

– Да, – подтвердила Зоя. – Птицы унесли оставшиеся яблоки. Их больше нет. Совсем нет.

Софи огляделась – деревья были абсолютно пусты. Освобожденные от тяжести, они устремили еще зеленые листья к последнему летнему солнцу.

– Это все проклятие.

Проклятие

Бабушка Ванархи без сомнения знала, когда Софи придет. Делала она это с помощью магии или ей везло – неизвестно, но она вновь открыла дверь, как только Софи собиралась постучать. Все повторялось. Те же чашки и чайник. Только теперь Софи знала немного больше.

– Завтра осень, – произнесла бабушка. – Ты достала теплую одежду?

Софи покачала головой.

– В этот раз все будет по-другому. Ты прочитала письмо?

Софи кивнула.

Бабушка буравила ее острым взглядом, Софи почти физически чувствовала, как невидимые крючки впиваются ей в горло и язык и заставляют сложить слова и дать им волю.

– Вота…, – начала она и остановилась, неуверенно глядя на бабушку. В этих словах чувствовалась странная тяжесть и сила, но в то же время Софи чувствовала родство с ними, ведь эту фразу написала мама. – Вота роуни Срэдс, – на одном дыхании произнесла она.

– Проклятие, – задумчиво произнесла бабушка Ванархи. – Начну, пожалуй, с него.

Она закрыла глаза и затихла, словно заснула, но спустя мгновение раздался ее энергичный голос:

«Я начну издалека. С времен, когда все было по-другому. В деревне жили волшебники – семья Срэдов. Они входили в число основателей деревни и делали все, чтобы люди не горевали и не знали забот. Например, они даровали яблокам чудесные свойства. У Срэдов была маленькая дочка. Ради нее они творили чудеса. Ради нее они делали мир мягким и уютным. Поэтому их посчитали колдунами и ведьмами. Пока они не причиняли вреда окружающим, их не трогали, хотя поговаривали, что неплохо было бы их сжечь. Срэды были людьми широкой души и не обижались на соседей за их неблагодарность и невежество. Однажды сын местного старосты серьезно заболел. Жар буквально съедал мальчика, и лекарь не мог его вылечить. Надежда оставалась только на Вениамина Срэда. Он согласился помочь, но было слишком поздно. Если бы обратились к нему раньше, он бы спас мальчика. Конечно же, как ты уже, наверное, догадалась, во всех грехах обвинили Вениамина, и жители решили сжечь всю их семью заживо. На пепелище осталась только странная картина с ожившими на ней птицами, которые по слухам кричали в ту ночь как сумасшедшие. Все закончилось в один день. От Срэдов не осталось ничего.»

Бабушка Ванархи сделала паузу, чтобы отпить чаю. Софи смотрела на нее широко открытыми глазами – ведь она знала, о какой картине шла речь.

В этот момент в дверь настойчиво и громко заколотили.

– Нужно открыть, – задумчиво произнесла бабушка Ванархи. – Мы с тобой вряд ли поговорим сегодня, Софи, милая.

Софи увидела на пороге Тима, отца Уилла. Брови его сдвинулись чуть ли не до переносицы, а лоб прорезали глубокие морщины, когда он увидел Софи. Рядом с ним стоял Суфиер. Она знала его только потому, что дружила с его сыном Аланом. Мужчины были настойчивыми, они словно нависали над бабушкой. Она молча выслушивала колкие высказывания в ее сторону. Кажется, ее обвиняли в нападении волков и проклятии. Суфиер кричал, что во всем всегда виноваты чертовы ведьмы. Бабушка все выслушала стойко, ответила, что у нее гости, и показала на Софи. Она что-то еще добавила чуть ли не шепотом, словно про себя, а потом, легкой походкой, как будто паря над полом, направилась к девушке.

– Тебе лучше уйти, милая, – произнесла она хрипло. – Нехорошо прерывать так рассказ, но ничего не поделаешь. Ты обязательно все узнаешь, Софи Реми.

– Скажите, бабушка, – понизив голос до шепота, начала Софи, – мои родители и я, мы связаны с этой историей? Картина, она…

Бабушка Ванархи лишь коротко кивнула и внимательно посмотрела в глаза.

– Да, вы связаны, Софи. Впереди будет много интересного и, я боюсь, милая, тебе придется сыграть одну из самых главных ролей в этой игре. На подготовку не будет времени, но ты справишься, милая, а теперь тебе правда пора, – сказала бабушка и нежно провела по плечу Софи ладонью, – Беги домой.

Огонь

Софи весь день провела дома, ей не хотелось ни есть, ни читать, ни писать. Птицы на ее платье и картине молча сидели на ветках, понурив головы, словно все понимая. Софи вновь и вновь прокручивала в голове рассказ бабушки. Срэды, картина, дочка. Это удивительно напоминало ее историю, но речь не могла идти о ней, ведь все произошло сотни лет назад. Но связь, о которой сказала бабушка, эта связь существовала. Солнце тонкими алыми полосками прощалось с Софи сквозь щели в шторах. Отголосок последнего заката доставлял только горечь. Пожалуй, она относилась к тем людям, которые за настоящим слишком сильно ощущают будущее. Софи устало поднялась и плотнее задернула шторы.

Крики за окном вынесли ее на берег действительности. Опять волки, пронеслось в голове у Софи. Она прислушалась и в невнятном шуме уловила имя «Ванархи». Ноги сами выпрямились, стул отскочил и перевернулся. Софи выбежала на улицу, не позаботившись о том, чтобы одеться потеплей, забыв, что первая осенняя ночь несет холод. Толпа мчалась в сторону дома Ванархи. Кажется, они вовсе не были напуганы, наоборот, многие из них подбадривающе посмеивались и похлопывали в ладоши. Софи осознала, что произошло нечто ужасное, раз людям это приносило удовольствие. Они не отличались добротой и душевностью, за исключением нескольких человек – детей в основном. Софи давно заметила, что по неизвестной причине трагедии вдыхали в местных жизнь, опьяняли их.

Людской поток вынес ее к круглой поляне, посреди которой горел дом бабушки Ванархи. Языки пламени вырывались из окон на всех этажах, ползли по крыше, извивались вокруг дымоходов.

Софи остолбенела, ее толкали мужики и женщины, они разевали рты и выкрикивали ругательства, жаждали занять места в первых рядах. Народ ликовал и улюлюкал каждый раз, когда внутри дома что-то взрывалось и разбивались стекла. Софи пыталась прорваться ближе. Крики, взрывы, треск и вой собак тем временем сливались в монотонный гул, а потом в мгновение отступили на второй план. Софи похолодела – дверь в дом была крест-накрест заколочена двумя парами широких досок.

– Где бабушка? – закричала Софи. – Где бабушка Ванархи?

Она с новыми силами устремилась вперед, расталкивая зевак.

– Пустите меня! – без остановки твердила она, продираясь сквозь широкие плечи мужчин. – Где она?!

Софи задыхалась от переполняющих чувств, она чувствовала себя мошкой в этой огромной живой толпе, поглотившей ее, подобно мерзкой жабе. Она чувствовала себя одинокой, отсыревшей, пустой. Софи вспомнила слова в мамином письме. Ты можешь доверять бабушке Ванархи, остальным нет. Остальные – плохие люди. Продолжая двигаться к дому, она расталкивала радующихся зевак. Она злилась на каждого из них, щеки намокли от слез – еще никогда Софи не чувствовала себя так обреченно.

Когда очередной взрыв высвободил из дома огромный язык пламени, Софи увидела впереди Уилла.

– Уилл?! – закричала она.

Он оставался неподвижным, огонь играл тенями на его лице. Их разделяла всего пара десятков шагов. Рокот толпы все нарастал и нарастал.

– Уилл!

Уилл вздрогнул и обернулся, по его лицу пробежали волнение и испуг. Он ринулся к Софи, распихивая в стороны всех, кто попадался под руку.

– Софи! – попытался он перекричать толпу. – Софи, уходи! Тебе нельзя здесь быть!

– Что происходит? Где Ванархи? Она не в доме? Скажи, мне что она не в доме! – взмолилась она.

Уилл выдержал паузу, дождался пока смех после очередного взрыва утихнет.

– Она просто сгорела, – сказал он, пожимая плечами. – Сожгли ведьму.

Мир вокруг затрясся. Дом поехал по диагонали, верхушки деревьев и спины впереди стоящих людей начали темнеть. Последний всполох огня вырвался из окон, и пламя словно затихло внутри горящего дома. Но лишь на мгновение. Тут же наружу вырвался сноп искр, выплевывая горящие листы бумаги. Они вылетали из дымоходов и дырявой крыши, вздымались вверх и, подхваченные ветром, по спирали устремлялись к башне дома. Собравшись над ней, огромная огненно-белая туча устремилась на жителей деревни: то ли птица, то ли воздушный змей. Пикирование сопровождалось страшным, всепоглощающим воем. Люди падали на землю ничком, а перед глазами Софи стелилась черная пелена.

Пепелище

Софи распахнула глаза. Она тяжело дышала, лежа на земле. Что-то острое упиралось ей в спину. Серое небо нависало так низко, что казалось, до него можно достать рукой. В воздухе кружили хлопья пепла вперемешку с обугленными клочками бумаги. Софи машинально потерла щеку, оставляя на ней темно-серые линии. Поднявшись, она огляделась – вокруг не было ни души, в дымке проглядывался только неявный силуэт сгоревшего дома бабушки Ванархи, а за ним – дымящиеся верхушки елей. Софи поежилась от ветра. Пепел покрывал бугристую землю толстым слоем серой каши. Софи сделала пару шагов и ахнула, поскользнувшись на черных ребрах. Сердце Софи сжалось, когда она осознала, что вся поляна усеяна обгоревшими скелетами. Она, зажмурившись, простояла так, казалось, вечность, пока не пришла в себя. Дверь дома все еще была заколочена, поэтому Софи заглянула внутрь через окно. Ничего не было видно – та же непроглядная темнота. Нечто тяжелое повисло в груди, сила, которой невозможно было сопротивляться, потянула Софи вниз, к земле, и заставила рухнуть на колени. Внутри нарастали неподъемные чувства, большие и осязаемые. Софи закрыла глаза и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Многие люди, которым она желала смерти во время пожара, похоже, нашли ее здесь, перед домом ведьмы.

Она снова взглянула на небо, где за дымкой скрывалось еще яркое солнце первого осеннего дня. Почему я выжила? – всплыл в голове вопрос.

Вместо ответа перед ней плавно парил обгорелый кусочек бумаги, который тотчас приземлился на раскрытую ладонь Софи. Посреди изувеченного огнем листа угадывалось ее имя. «Софи». Она посмотрел наверх, – над ней кружила дюжина таких же посланий. Они, один за другим, опускались к ней в руки.

«На седьмой день осени»

«ночью, беги в Лес Оленьих Деревьев»

«найди там твоего дядю Брока»

«он тот, кто поможет тебе»

«найти путь к родителям»

«скоро увидимся, Софи»

«с любовью, Ванархи»