Сегодня - только гнев

Лес был рядом. Дивный, сказочный, немного игрушечный лес, начинался буквально в сотне метров от линии пехоты. Древние дубы с темно коричневой корой, рябины с узкими темно-зелеными листьями, кусты лещины…. Все это выглядело донельзя красиво и чуть странновато. Это был слишком хороший лес, слишком правильный, слишком красивый.

Тарион вздохнул, трубно высморкался, умело прижимая ноздрю пальцем, и огляделся по сторонам. Сарнор, Талас, Тирон, Лимеррейн — вот кто стоял рядом с ним. Пехотинцы. Соль земли, основа армии. Оружие у всех было одинаковым такое всегда выдавалось пехотинцам-новобранцам. Простой прямой меч — железка без изысков, мешковатая тонкая кольчуга, способная лишь отвести удар ножа, в придачу — круглый деревянный щит, годный только на то, чтобы швырнуть его в ноги противнику.

Тарион повернулся к лесу и кашлянул, прочищая горло. Заняться было нечем. Приходилось ждать, беспомощно сжимая кулаки. Осталось всего ничего, один рывок — и они на территории врага! Но команды не было.

Битва тем временем продолжалась. Из-за холма слышался многоголосый ор фланг шел в атаку.

Тарион снова бросил взгляд на деревья. Они притягивали его своей странной красотой, было в них что-то необъяснимо таинственное, загадочное. Казалось, лес — это большой зверь с зелеными мохнатыми лапами, вольготно развалившийся в долине. И от этого зверя исходила опасность. Опасность таилась в картинно красивых стволах деревьев, в нежно-изумрудных лужайках, в раскидистых гроздях еще не вызревших орехов…

Тарион лязгнул мечом о ножны и сжал кулаки. Ожидание становилось невыносимым. У него ломило в висках, откуда-то изнутри поднималась волна протеста. Хотелось атаковать, разить мечом — что-нибудь делать, а не стоять, подобно столбу. Когда Тарион был уже готов наплевать на все приказы и рвануть вперёд на свой страх и риск, где-то далеко, наконец, запел долгожданный рог.

— Атака! — Закричал во все горло Тарион и подпрыгнул от переполнявшей его энергии. — Атака!!!

Выхватив меч, он побежал, полностью отдавшись волне гнева, окончательно захлестнувшей его при звуке рога. Крича во все горло, он мчался к деревьям, слыша за спиной яростные вопли других пехотинцев. Ударить, разорвать, рубануть сплеча… выплеснуть гнев. Вперед, только вперед!

Деревья придвинулись. Тарион видел, как из-за куста метнулась черная тень, следом за ней еще одна… Он замешкался, снимая щит, прикрепленный за спиной, ругая себя за то, что не сделал это раньше.

Тванг, тванг — раздалось за спиной, в кустах завопили. Тяжелый арбалетный болт нашел свою цель. Стрелки, прикрывавшие пехоту, не подвели.

Тарион с разгона влетел в тень густых крон, перескочил через труп врага и ринулся дальше в лес. Слева заревел медведь, похоже, зверя тоже гнали в бой.

Прямо из середины огромного куста на Тариона выпрыгнул гоблин. «Откуда он здесь, в лесу, ведь гоблины обычно живут в горных пещерах?». Додумать Тарион не успел. На пехотинца обрушился изогнутый меч. Тарион заученно вскинул левую руку, принимая зазубренное лезвие на щит. Как и следовало ожидать, хлипкая деревяшка разлетелась, а левая рука Тариона мгновенно онемела. Пехотинец ушёл в сторону, гоблин с рычанием развернулся к нему, угрожающе гримасничая. Длинный нос на его тёмно-зеленой роже сморщился, верхняя губа поднялась, обнажив крупные желтые зубы, глаза, налитые кровью, бешено вращались. Тарион ловко скользнул под удар, и в длинном выпаде пронзил чудовище клинком. Гоблин зашипел и упал на спину, выронив меч. Тарион пнул поверженного противника и побежал вглубь леса, откуда доносились громкие крики солдат, басовитый звериный рев и звон мечей. Гоблин и так сдохнет, добивать его некогда, а боевым товарищам нужна помощь. На кого они наткнулись? Не похоже, что на гоблинов… Орать эти твари горазды, но не таким же басом….

Тарион вылетел на широкую поляну и остановился, едва не споткнувшись о мертвое тело. Посреди лесной поляны шёл бой. Огромный горный тролль с рёвом разбрасывал нападавших на него гурьбой пехотинцев. Тарион смотрел, как его товарищи тычут мечами в толстенную шкуру тролля, не причиняя ему особого вреда. Точный удар в слабо защищенное место мог бы помочь делу, но тролль не стоял на месте, отмахиваясь от солдат, как от мух. Вот мелькнул его кулак размером с хорошую дыню, и Сандро, смуглый меченосец юга, с криком отлетел в сторону, ударился о землю, замер. Тарион выругался, вытер вспотевшие ладони о куртку и поднял меч, выжидая удобный момент. Сила была на стороне чудовища, но ловкий удар мог запросто решить дело.

Тролль замахнулся в очередной раз, и Тарион решил — пора. Закричав азартно и зло, он бросился вперед, держа клинок обеими руками перед собой и с разбегу всадил меч в бок тролля по самую рукоять… Тяжело раненый монстр ненадолго замер, в это время Тарион откатился в сторону, оставив свой меч в плоти тролля. Тот взревел и завертелся на месте, пытаясь извлечь клинок пехотинец зацепил что-то важное в его брюхе.

Некоторое время Тарион искал в траве меч Сандро, поэтому пропустил момент, когда тролля сбили с ног. Подняв голову, он увидел, как Талас, Сарнор и Волчий Хвост уже рубят поверженное чудовище мечами.

Тролль положил почти всех из десятки Тариона. На шелковистой траве лежали Сандро, Лимеррейн, Тирон и ещё кто-то… Тарион вздохнул и поднялся с колен. В этот момент у его лица полыхнуло алым. В голове мелькнуло: вот оно как бывает… А потом грудь взорвалась волной боли, и мир вокруг Тариона погас…

Изящный столик из горного хрусталя светился изнутри мягким светом. Двери на балкон были распахнуты, ночной ветер осторожно заглядывал в комнату, шевеля тяжелые бархатные шторы. В глубине, на крохотном диванчике сидела Она. Черноволосая, миниатюрная, с тонкими чертами лица, в длинном платье цвета морской волны с застывшей пеной кружева вокруг хрупких плеч. Она сидела, уставившись в стену, и, казалось, совершенно не слушала своего собеседника, — грузного мужчину с широкой курчавой бородой.

— Послушай, — сказал мужчина, нервно похрустывая пальцами, — зря ты обижаешься, ведь это только игра!

Она не ответила, лишь перевела взгляд на покачивающиеся шторы.

— Что я такого сделал, — устало продолжал мужчина, — ну почему ты молчишь!

— Ты его убил, — наконец, отозвалась черноволосая, — а я так его берегла! Самый слабый из воинов, но такой отважный. Я следила за ним, старалась помочь… А ты — равнодушно и небрежно, мимоходом, припечатал его.

— Извини, — сказал он, — это же игра! Он мне мешал.

Она фыркнула и отвернулась. Мужчина откашлялся, разглаживая бороду.

— В чем проблема, — сказал он, наконец — если этот воин так тебе дорог, оживи его. Я знаю, у тебя в запасе есть ход и нужная карта… Оживи своего любимчика и вернемся к игре! До утра еще далеко, у нас впереди целая ночь.

Черноволосая с сомнением взглянула на хрустальный столик с раскиданными на нём цветастыми картонками.

— Ты думаешь, можно продолжить? — спросила она, изящно вскинув левую бровь.

— Конечно, обрадовался мужчина, — пойдем! Ты же знаешь, такая возможность выпадает раз в несколько лет. Нельзя упускать шанс развлечься…

Заученным жестом он предложил ей руку. Едва заметно улыбнувшись, она поднялась с дивана. Хрустальный столик продолжал мягко светиться, ветер запутался в шторах и обиженно шуршал. Ночь за окном молчала.

Темнота подернулась странным белесым туманом. Тарион в изумлении вытянул руку, пытаясь понять, где он находится. В этот момент навстречу пехотинцу шагнул человек, возникший, казалось, прямо из тумана. Тарион испуганно отпрянул. Незнакомец был укутан в длинный белый плащ, под капюшоном угадывалась нижняя часть его лица: чисто выбритый подбородок и тонкие бескровные губы.

— Кто вы? — хрипло спросил Тарион. Язык его едва ворочался, в горле пересохло.

Голос, ответивший пехотинцу, не был приятным. Низкий, тягучий и при этом невыразимо тяжелый…

— Вставай.

Тело не повиновалось Тариону.

Бескровные губы незнакомца шевельнулись…

— Иди!

Пехотинец вскрикнул от боли, в глазах потемнело…

А через мгновение снова стало светло. Тарион открыл глаза и обнаружил себя на той самой поляне, где его настиг удар молнии. Пехотинец схватился за грудь, вспоминая адскую боль… На груди не было даже ожога.

— Святые небеса! — Прошептал он. — Сохранили, уберегли…

Тарион беспомощно огляделся по сторонам — вокруг никого не было. Неподалёку в траве валялся тролль, похожий на дохлого быка. Пехотинец поднялся на ноги.

«Атака, атака» — Бьётся в висках.

«Иди вперед! Иди» — шепчут бескровные губы, колышется белый капюшон…

Тарион помотал головой, отгоняя наваждение. Ему почудилось что-то, чему он не мог подобрать названия… Но наваждение минуло, и ему надо двигаться дальше. Ребята ждут, атака продолжается!

Тарион поднял с земли один из мечей, оброненных пехотинцами, и помчался напролом, через кусты орешника. Спотыкался, но бежал. Его влекла неведомая сила, она тянула его вперед, в атаку! Тарион чувствовал гнев, туманящий сознание, словно крепкое вино; гнев, который нужно было выплеснуть из себя, чтобы сохранить разум.

Впереди звенел металл. Там шла битва! Вперед, только вперед, не останавливаться!

В зарослях мелькнула спина Сарнора.

— Эй! — закричал Тарион, — подожди меня!

Сарнор не ответил, исчез в зеленой пучине листьев, сгинул, словно его и не было. Тарион бросился следом и с размаху влетел в бурелом. Выбираясь, он споткнулся и буквально выкатился на чистое место, едва не выронив новоприобретный меч. Стараясь не делать резких движений — и без того всё тело ныло — осторожно поднялся.

— Что за день, как не задалось всё с самого начала, так и продолжается…

Сливаясь с зеленым фоном листвы, на поваленном дереве примостился лесной змей, похожий чудовищную ящерицу. Черный раздвоенный язык рептилии пробовал воздух, немигающие глаза равнодушно смотрели на Тариона. Под лапой змея лежал задушенный Сарнор… Тарион втянул воздух сквозь сжатые зубы. Да. Все правильно. Шансов на выживание нет. Ни одного. Зря Сарнор полез в бой с этой тварью.

Чудовище сделало легкое движение вперед и сползло с поваленного дерева. Тарион понял, что убежать уже не успеет. Оставалось только драться. Пехотинец сжал рукоять меча, ставшую вдруг влажной и скользкой…

Змей зашипел и двинулся к воину. Тарион отчётливо видел каждую чешуйку на голове чудовища. Оно приближалось медленно, вяло переставляя уродливые лапы, но пехотинец знал, что неуклюжесть лесного змея — всего лишь видимость. Змей играл с ним. Неожиданный бросок — и жертва не успеет даже глазом моргнуть. Спасти пехотинца могло только чудо…

— Святые небеса помогите мне. Только на вас вся надежда, ибо сразить чудовище мне не под силу! Сегодня я уже восставал из мертвых. Но ведь я воскрес не просто так. Что толку меня губить, едва выпустив из плена тьмы… Святые небеса, дайте мне силы, чтобы одолеть эту гадину!

Змей, готовясь к прыжку, присел на своих коротких лапах, делаясь похожим на несуразную кошку. Тарион, продолжая про себя вызывать к небесам, покрепче ухватился за меч и направил его острие ровнехонько в нос рептилии. «Прыгнет — думал он — располосую тварь снизу от шеи до брюха…»

В этот момент Тарион ощутил лёгкий толчок в плечо, словно его дружески приветствовал кто-то из друзей… А дальше — случилось невероятное: пехотинец почувствовал, как его руки наливаются холодной и смертоносной силой. Он распрямил спину, принимая в себя поток энергии, льющийся с небес. Рукоять меча нагрелась, на лезвии заплясали белые огоньки. Тарион шумно вздохнул и рассмеялся. Он чувствовал в себе силу пятерых бойцов. Сила плескалась в нем, он переполнился мощью, он пил её из бездонного колодца, черпал щедрой рукой… Благословенье сошло на Тариона, небеса не остались глухи к его молитве.

Змей, удивленный смехом человека, подался назад. Пехотинец отвёл руку с мечом для удара. Из глаз Тариона лился мягкий свет. Он улыбался чужой улыбкой.

— Да будет благословенье небес с нами, грешными… — пророкотал громоподобным голосом Тарион и шагнул к змею…

Свечение угасло, столик превратился в безжизненную груду хрусталя, застывшую посреди комнаты. Шторы не были задёрнуты, и в комнату пробрался солнечный луч нового дня. Луч осторожно скользнул по хрустальной столешнице, перепрыгнул через сложенные стопкой карты, искупался в бокале с недопитым рубиновым вином и пропал. Опустевшая комната его не интересовала.

Головня в костре затрещала и выплюнула уголек к ногам Тариона, но пехотинец даже не шевельнулся. Тарион находился в неком пограничном состоянии, когда явь сливается со сном, а мечты — с реальностью… Он сидел, ни о чём не думая, уставившись в ночную темень, меч валялся рядом. Внезапно мрак колыхнулся, исторгнув из себя странную фигуру. Отсвет костра упал на зелёную физиономию.

Гоблин едва держался на ногах, рваная рана в его животе сочилась изумрудной слизью.

— Эй! — сказал он, подходя к пехотинцу. — Тар!

Тарион вздрогнул и поднял глаза на гоблина, печально качавшего остроконечной головой. Пехотинец и сам выглядел неважно. Синяки под глазами, лицо в саже, словно у трубочиста, борода подпалена…

— Гашган? — удивился он неожиданному появлению старого знакомца.

Гоблин пристроился рядом, кряхтя от боли.

— Я, кум, я…

Тарион взглянул на живот гоблина, потом перевел взгляд на зеленое лицо. Длинный смешной нос, которым Гашган обычно веселил ребятню, свернулся на бок, глаза слезились…

— Гашган — сказал Тарион, чуть отодвигаясь — ведь это — моя работа, да?

— Твоя — пробурчал тот — а, может, и не твоя… Какая разница? К утру заживет…

— Благие небеса — простонал Тарион. Он повернул лицо к костру, и в оранжевых отблесках пламени гоблин увидел, как по грязной щеке друга ползет слеза, оставляя за собой светлую дорожку.

— Опять — сказал пехотинец — опять все сначала!

— Да — протянул гоблин — а все думали, что этого больше не будет…

— Это безумие. — Продолжал Тарион, словно не слыша Гашгана. — Друг на друга, брат на брата! Святые небеса, за что караете! Все сходят с ума, даже лесные твари друг другу глотку дерут.

— Два года было тихо — гоблин осторожно щупал свой веретенообразный нос. — Но ведь мы ждали, верно, кум?

— И дождались — вздохнул Тарион, — Безумие в чистом виде… Память начисто отшибает! Ты не помнишь, из-за чего началось в этот раз?

— Не помню — гоблин нахмурил густые брови — Все пошли и я пошел… Вроде бы, кто-то из людей прикончил эльфа…

— Это неправда — пробормотал Тарион — Ладно, пусть мы, люди кровожадные монстры, какими нас порой представляют те же эльфы…. Но остальные-то, остальные! Они, что, белены объелись?

Гоблин пожал плечами и оставил свой многострадальный нос в покое.

— Послушай, кум, — сказал он — вы, люди, просто обожаете перекладывать свою вину на других. Мол, это не мы, оно само так вышло. Неурожай — погода виновата. Корова подохла — колдун злобствует. А ежели девка порченая в жены досталась — потрудился лесной дух. Наверное, это у вас в головах зашито. Не ищи виноватых и крайних. Все виноваты. Как всегда. Погорячились мы. Раскричались, разнервничались, вот и кинулись пар выпускать.

— И так — каждый раз? — горько усмехнулся Тарион — нет, кум, не может такого быть.

— Ну, как знаешь, — гоблин встал, разминая ноги.

— Не обижайся — Тарион миролюбиво похлопал гоблина по широкому плечу.

В ответ тот предложил — Заходи завтра к вечеру. Все уже успокоятся. Дело известное. Супруга пирог испечёт, кум Порис бутыль обещал. Только гнома нашего, Барибана, не будет. Помнишь старого бурчалу? Сгинул он куда-то. Наши все собрались: кто живой, кто полудохлый, отходим помаленьку… А Барибана нет. Пропал. Ну, точно, как Пастар, в позапрошлом году.

— И Ахмет пропал — тихо сказал Тарион и уставился на догорающую головню — даже тела не нашли.

— Вот и заходи. — сказал гоблин. — Помянем ребят.

— Гашган, — пехотинец взглянул на тёмный силуэт гоблина — как думаешь, может, это все-таки не мы, а? Мы же не звери. Сегодня пьем с тобой, а завтра друг друга режем. Так не должно быть! Это даже не сумасшествие, это… это… — Тарион поперхнулся и зашелся в кашле.

— Не знаю, кум, — отозвался гоблин. — Ты прости, если я что-то не так сказал. Знаешь, какой сегодня день. Гневный. А завтра — обязательно заходи, посидим, поговорим.

Тарион не отзывался. Костер, на который он молча смотрел, давно превратился в горстку тлеющих углей.

— Ну, бывай, кум — сказал Гашган, — я пошел. До завтра!

Сгорбленный силуэт гоблина слился с ночною тьмой.

По щеке Тариона ползла новая слеза, прокладывая еще одну светлую дорожку. Прощально сверкнула багровым огоньком и исчезла в бороде пехотинца. Тарион шумно вздохнул, спрятал лицо в ладонях и прошептал:

— Не мы это, не мы! Не может такого быть, чтобы мы! Быть такого не может…

₂₀₀₃