Сборник детективных рассказов

Т Р И Б У Н А Л

— Что будем делать? — Не глядя на спутников, хмуро спросил Сашок, рассеянно вороша прутиком затухающий костерок.

Все промолчали.

— Милицию нужно звать, — через некоторое время неуверенно пробормотал Рыж и тихонько вздохнул.

Как–то неприятно говорить банальные вещи. Милицию звать придется, это знали все. Но никто не хотел. Да и чего там хотеть, сейчас примчатся, начнутся допросы, очные ставки, наезды, угрозы… кто никогда не испытал такого удовольствия, тот счастливчик.

— А может… — неуверенно пробормотал Дэн, — у кого–нибудь знакомые есть… ну–у–у, в той конторе.

— Ага, — едко фыркнула Ольга, — и они ради нас сорвутся в эту глушь.

— Не успеем пройти перевал до непогоды — застрянем, — снова вздохнул Рыж.

— А что ты предлагаешь? — заинтересованно блеснул стеклами очков Семеныч и все поёжились.

Предлагать в таком деле было и глупо и опасно. Чревато, как говорится.

— Ничего не предлагаю, жду ваших предложений, — заершился Рыж.

А что, имел право. Если разобраться, у него одного в этом деле твердое алиби, с утра ходил в поселок за продуктами.

— Может, не будем ссориться? — миролюбиво попросила Зоя, самая старшая из женщин, и потому считавшая своим долгом всех мирить и утешать. — Мы теперь, как ни крутите, в одной лодке.

— Не в одной лодке, а в одном дерьме, — цинично поправил Сашок, — так я звоню?

— Нагорит за дикарство, — отстраненно напомнила Рита, и все снова притихли.

Местные власти за небольшую плату регистрировали дикарей, но эти официальные копейки были лишь видимой вершиной полулегального бизнеса. На самом деле нужную бумажку нельзя получить без подписи очень скользкого человечка. А он предлагал сначала купить страховку, карты, заплатить за инструктаж и брошюрки с совершенно ненужными опытным туристам советами.

— А, — расстроенно махнул рукой Сашок, — что теперь делать, как ни крути, отпуск накрылся! Звоню.

— Можно устроить трибунал, — в никуда сообщил Семеныч безразличным голосом.

На площадке на несколько минут воцарилась тишина. Все пытались сообразить, что такое трибунал, и хорошо это — или плохо?

— Как это? — первым не выдержал непоседливый Рыж.

— Проводим свое расследование… — как о чем–то обыденном сообщил Семеныч, — а когда найдем виновного, уходим. Как будто мы их обоих не знаем. А виновный пусть вызывает милицию… или делает, что хочет. Только пообещает никому не рассказывать, что мы шли вместе. Да, сначала хотели, а потом передумали. Почему за грехи одного человека должны отвечать все?

На этот раз молчали дольше. Много дольше. Предложение казалось заманчивым… но не очень законным. Вернее, совершенно незаконным и каким–то нечестным, что ли. Но с другой стороны — не так–то просто было подгадать с отпуском, вырваться от дел, из семьи. Семеныч вон в клинику собирался лечь, на операцию, но решил отложить.

— Я не понимаю, как вы можете так рассуждать?! — неожиданно для всех разгневанно выкрикнула Ольга. — Он там лежит… а вы… о себе…

Она сорвалась с поваленного ствола и ринулась в палатку. Через мгновенье оттуда донеслись громкие рыданья.

— Истерика, — поморщился Семеныч, — Зоя, сходи, валерьяночки всыпь в неё побольше.

— А как же расследование? — Рита подняла глаза от ногтей, которые усердно подтачивала последние полчаса.

— А у неё одной твердое алиби, — невозмутимо пожал плечами Семеныч, — впрочем, валерьянка и не снотворное.

— Как это у одной? — насторожился Рыж, — а я?

— А вот ты свое еще должен доказать, — веско обрезал Семеныч и спину Рыжа обдало ощутимым холодком.

Несмотря на то, что погодка этим летом явно удалась. Теплынь и сухо. Дожди обещали только со следующей недели, а за оставшиеся до нее выходные группа вполне проскочит через перевал.

Перемахнула бы. Раньше, когда еще не случилась эта история с Максом. И за каким его понесло лазать по уступам, поди теперь, угадай. А сейчас он валяется на камнях рядом с обмелевшей за последние дни речкой, а им нужно решить непростой вопрос, как поступить.

Нет, ясен пень, вообще–то решать, сам он сверзился с каменистого обрыва, или помог кто–то из них, должна милиция. Но можно принять идею Семеныча, и устроить трибунал.

И тогда каждый их них будет подозреваемым и судьей одновременно. И от этой авантюры веет заманчивым духом опасности и риска, тем самым щекочущим нервы адреналином, ради которого все они каждое лето как ненормальные карабкаются по горам, а не валяются разнежено на белом песочке престижных пляжей.

— Ты чего, Семеныч? Я же в поселок ходил, — попробовал возмутиться Рыж, но тут же смолк, остановленный насмешливым взглядом.

— До поселка ходу — минут сорок вниз, и самое большее — полтора часа обратно. Не забыл, что мы в прошлом году тут же стояли? Ну и на магазин часок. А ты ушел в восемь с минутами и вернулся в полпервого. Макса последний раз видели возле палаток примерно в десять тридцать. Будут еще вопросы?

Все снова смолкли, лихорадочно припоминая, кто из них, где и в какое время находился, и как доказать остальным свое проклятое алиби. Эх, знать бы загодя, никто и не подумал вылезать из палатки до самого полудня, по примеру Ольги, проснувшейся лишь после того, как Семеныч обнаружил под обрывом труп.

— Ну что, голосуем? — так же безразлично поинтересовался Семеныч, и вскользь добавил, — время–то идет, а он там… на жаре…

Зоя зябко передернула плечами и, как в воду с моста, ринулась в заведомую авантюру:

— Я — за.

— Я тоже, — решился Сашок, в конце концов, что он теряет?

— А решать будем по большинству? — осторожно осведомился Дэн, очень не любивший подобных двусмысленных и скользких ситуаций.

— Нет, — категорично отверг это предположение Семеныч, — или все как один — за, или вызываем милицию. Иначе кто–то окажется в роли заводилы, а кто–то сбоку припекой. Если влезать в это, так всем вместе.

— Я тоже за, — объявил Рыж, просчитав, что, в крайнем случае, сможет безболезненно сдать веселую селянку, угостившую его ядреным квасом.

И не только квасом. Ну и пусть немного поревнует Рита, к которой он уже неделю пытается подбить клинья, может, быстрее процесс охмурения пойдет.

— Тогда и я за, — невозмутимо сообщила Рита, и оглянулась на притихшую палатку, — Оль, а ты как?

— Я как все, — несчастно всхлипнуло в ответ, у Ольги в этом походе были собственные планы на Макса.

— Так за или нет? — терпеливо повторил Семеныч.

— За, за, — сердито выкрикнула Ольга, — а ты сам–то?

— Я предложил, потому голосую последним, — отбил ее неумелую атаку Семеныч, — Дэн, что решил?

— За, — несчастно промямлил Дэн, вспоминая, как была против этого похода мама.

— Ты уже аспирант, и пора ездить отдыхать на море, хотя бы — на Черное. Лазить по скалам — удел неудачников и студентов.

Дэн не стал объяснять маме, что Семеныч врач и имеет научные труды, Рита дизайнер, а Сашок менеджер и хороший семьянин. А Макс — вообще бизнесмен. Был. И не потому они ходят каждый год пешком с рюкзаками за плечами, что не могут поехать к морю, а потому — что не хотят. Им тут интереснее. Но маму переубедить невозможно, и лучше промолчать, нервы целее будут.

— Ну, тогда и я за, — буднично подвел итог голосования Семеныч, — начнем? Ольгу вычеркиваем сразу, иногда спать до обеда, как показывает практика, очень полезно для организма. Рыж с утра ушел в поселок и если никто не видел его в период между десятью тридцатью и полуднем — тоже получит твердое алиби. Ну?

— Я его видел, — почесав в затылке и тяжело повздыхав, признался Сашок.

— Как ты мог его видеть, если сразу, как встал, ушел на рыбалку? — не поверила Зоя.

— Ушел, — еще тяжелее засопел Сашок, — а как устроился и полез в карман, так и обнаружил… что жевачка кончилась.

— Да не ври уже, — жвачка! — насмешливо хмыкнул Рыж. — У тебя её полрюкзака, жена с запасом насыпала. Признайся честно, что не выдержал и снова засмолил!

— И где ж ты нашего рыжика видел? — внезапно заинтересовалась Рита, даже пилочку отставила.

— Да уж не в магазине, — решил отомстить за разоблачение Сашок, — когда я в магазин пришел, его там и след простыл. Хотел догнать, вместе веселее топать, да и сумки помочь донести… но он уже нашел помощника с тележкой и лошадкой… за поворотом на них и наткнулся, еле успел в кусты сигануть. Ну а от поворота пошел прямиком на свой пост, к удочкам… одну еле нашел, здоровенная, видать, рыба была…

— От поворота тебя подвезли или сам пришел? — Остро глянул на главного бабника их маленького коллектива Семеныч, и Рыж понял — нужно колоться.

— Подвезли, я только от тропки сам шел. Зато видел Дэна, он как раз плавки на кустах вешал, я еще подумал, что неплохо бы перед обедом искупнуться сбегать.

— Ага, трудовой пот смыть, — съехидничал Сашок и вдруг что–то сообразил, — Дэн, а ты где это купался?

— На том месте, что мы в прошлом году нашли… — почему–то засмущался Дэн, — там еще камушек такой удобный, — а когда пришел сюда, сначала про плавки забыл, бросил возле палатки… Зоя как раз кашу доварила и велела всех звать.

— Ну, и позвал? — глаза Семеныча из–под очков снова блеснули особенно остро.

— Прям. Ольга спала, её лучше не трогать, все знают. Рыж в магазине, а вот где Сашок, я не знал, на речке его не было. Ты тоже куда–то ушел, вроде, собирался травы на чай поискать? Рита с фотоаппаратом на склоне стояла, её шляпу хорошо видно было. Я ей покричал и помахал. А Макс тут сидел, ему Зоя кашу первому наливала.

— Да, покушал и пошел, — скорбно подперла щеку Зоя, — «спасибо» сказал, пойду, говорит, прогуляюсь, пока Рыж не вернется, да сушняка заодно наберу. И не вернулся.

Зоя всхлипнула, и в ответ из палатки донеслось солидарное эхо.

— Значит, по времени получается так, в десять тридцать Макс доедает кашу и уходит, — начал считать рассудительный Дэн, — мне в это время Зоя только налила. Я поел и сел чистить картошку к обеду, но тут пришла Рита и спросила, все уже кушали? Зоя ей налила… и она села есть кашу, а потом сказала мне, что сама дочистит картошку, и я пошел вешать плавки. Получается, у меня алиби.

— Получается, это у Зои алиби, — не согласился Семеныч, — она все время у палатки была, а ты, перед тем, как повесил плавки, имел вполне достаточно времени, сбегать, куда хочешь.

— Да там всего минут пятнадцать было, я только успел песок из одеяла вытрясти, — начал оправдываться Дэн, и вдруг потрясенно смолк.

Все ждали, внимательно разглядывая долговязого нескладного аспиранта, только тут, в скалах и становившегося живым и ловким.

— Нет, туда дойти мне за это время никак не успеть, и еще и назад прибежать… да и не мог я знать, что Макс на обрыве, — глядя на Риту сузившимися глазами, медленно бормотал Дэн, — а вот она как раз мимо него пройти должна была, когда спускалась, и… они ведь что–то замутили прошлым летом?

— Да–да! И какая–то расстроенная она пришла, — Зоя, спохватившись, прикрыла ладонью рот, — ой, господи!

— Ну, видела я его там, — Рита решительно сунула пилочку в карман, — и даже перебросились парой фраз. Но потом сюда пошла, а Макс так и остался сидеть… на самом краю.

— Просто перебросились, или поссорились? — Из палатки показалась заинтересованная Ольгина мордашка, с припухшими, но свежеподведенными глазками.

— Кстати, — вдруг едко ухмыльнулся Рыж, обозленный намечающимся поворотом в расследовании, — а ведь у Ольги тоже нет алиби. Я вспомнил, наша дюймовочка через заднее окошко свободно пролазит, когда ей в кустики приспичит.

— Ну, ты гад, рыжик, — обозлилась Ольга, — мстишь, что я тебя из палатки в тот раз турнула? Так вот, на окошко мне Макс еще два дня назад сеточку приклеил, от мошкары.

— Так, с Ритой ясно, она могла Макса столкнуть, а могла и уйти просто так, — снова не выдержал Дэн, — а вот ты Семеныч, как его нашел?

— Видел его, когда по верхней тропке возвращался, — спокойно сообщил Семеныч, — И Риту тоже видел. Она вниз по склону возле кривой сосны пробиралась. Потом я зашел за большой валун, а оттуда уже ничего не видно, все, кто ходили, знают. Ну а когда к обрыву вышел, уже никого не было, вот и остановился на пару минут. Сегодня вид оттуда просто замечательный, решил снять на мобильник. Вниз совершенно случайно глянул, а он лежит и не шевелится. Ну и полез сразу посмотреть, нельзя ли помочь, у меня это профессиональное. Сам едва не сорвался, даже душица так и осталась на краю.

— Так получается, это кто–то из вас двоих, — сообразил Сашок, — но Семёнычу, как ни крути, никакого резона, то есть, я хотел сказать, нет у тебя мотива преступления. Значит, всё же Ритка. Макс в прошлом году за ней ухлестывал… а в этом — на Ольгу переключился. Ревность, это — страшная штука.

— Рит… — сочувствующе поглядела на подругу Зоя, — это и в самом деле… ты его?

— Из ревности… — снова всхлипнула Ольга.

— Дура, ты Оля, извини за прямоту, — с чувством выдохнула Рита, — какая, к черту, ревность! Тебя пожалела… вот и поцапалась с этим гадом… только я его не толкала. Он сам любил на краю сидеть, характер такой, выступалистый. И лживый. Вот вы все думаете, что Макс бизнесмен? Как бы ни так, он натуральный альфонс. С прошлого лета у меня живет, сил больше нету. Ему ведь простую рубашку не купишь, ты сама продавец, видела его шмотки? И всё до нитки на мои деньги. И со жратвой и с прибамбасами то же самое. Все только лучшее и фирменное. Я неплохо получаю, но перед отъездом пришлось занять у родителей… сказала, для новой экспозиции. И он отлично знал, что выжал меня досуха, вот и решил к тебе на шею пересесть.

— Так что ж ты его сразу не выгнала?! — возмутилась Зоя, — Ну вот, как чувствовала я, что в нем что–то темное сидит… только снаружи такой вежливый.

— Как его выгнать, — горько усмехнулась Рита, — если сначала он таким хорошим казался, добрым, ласковым, в душу влез, все работать собирался пойти? С друзьями и с родителями подружился… папа в нем души не чаял. А он все семейные секреты выведал, а потом выкатил мне такую бочку грязи… пригрозил, если рыпнусь, всех ославит.

— Вроде, мне послышалось, что вы ругались, — согласно кивнул Семеныч, — пока я за валуном пробирался.

Все снова надолго замолчали, зайдя, как казалось, в тупик.

— А ведь не мог ты слышать их ругани из–за валуна, Семеныч, — вдруг задумчиво протянул Сашок, и выбросил полуобгоревший прутик, — не-а, никак не мог. Ветерок мне в лицо дул, когда я к речке сворачивал, хорошо помню, как подумал — после обеда нужно хоть до той пещерки добраться, западный ветер всегда с грузом. Значит, ветер дул с твоей стороны, а на обрыве он всегда сильнее, не зря Ритка шляпу к лямке топа привязала, вон и до сих пор висит. Ты мог бы слышать, если б стоял совсем близко и все видел, а раз ты не видел, как она толкнула, значит, Рита говорит правду. А вот когда она ушла, а Макс остался… ты и подобрался… так ведь было, Семеныч? Я только теперь сообразил, ты же к Ритке еще с прошлого года неровно дышишь, с той самой поездки на пароме. Только Макс тебе тогда дорогу перешел. А про него Рита правду сказала, я и сам замечал, что он на нее порыкивал, когда думал, что никто не видит. Значит, когда Макс на Ритку там наорал… на обрыве, и она убежала, ты не выдержал… и его… того, пихнул.

На полянке снова воцарилась тишина, теперь уже тяжелая, подозрительная. И не скрашивало ее ни жужжание шмелей на розовых шариках дикого клевера, ни задорное чириканье птиц в густом кустарнике, заполонившем пологий склон горушки.

— Ну, тогда собирайтесь и уходите, вам еще нужно до пещеры засветло добраться, — поднимаясь со своего камня, буднично сказал Семеныч, — похоже, дождь все–таки будет. Наврали синоптики.

Они еще немного помялись, все–таки, как–то непривычно было уходить вот так, по–воровски, оставляя товарища одного разбираться с бедой, в которую вполне мог влипнуть любой из них.

Однако Семеныч бросил такой суровый взгляд из–под блеснувших на солнце стекол, что группа невольно заторопилась. Только Рита подержала в руках одеяло и вдруг шагнула к доктору.

— Я тоже остаюсь.

— Нет, — категорично мотнул он коротко стриженной головой со слегка посеребренными висками, — я против. Сам натворил, сам и буду расхлебывать. Мы же договорились.

Теперь Рита не была так уж уверена, что это они все договорились, а не он их развел, но спорить не было никаких сил.

— Дэн, захватишь нашу палатку? — просительно глянула женщина на аспиранта и, подхватив на плечо чей–то рюкзак, торопливо шагнула на тропу.

Семеныч несколько минут наблюдал за мелькающей среди кустов огненной макушкой Рыжа, топающего последним, и вспоминал, как же его зовут… Стасик, кажется. Потом выкатил из пузырька и проглотил таблетку, проклятая язва. Запил водой и неторопливо поднялся на ближайший склон. Чтоб убедиться наверняка, что никто их них не вздумает вернуться. И только удостоверившись, достал из чехла мобильник.

— Анюта? Это я. Да, ушли. Ну что я, не доктор, что ли? Умею уговаривать, это профессиональное. Ты далеко? Понятно. Давайте, подъезжайте, я сейчас тоже приду.

До берега, где остался Макс, по склону можно спуститься за пять минут, но до обрыва пришлось бы подниматься по узкой каменистой тропке, на которую сейчас у Семеныча не хватило решимости. Все–таки нужно было вырезать язву еще осенью. Вот и шел в обход, по берегу, но пока пробирался среди камней, немного припоздал.

Двое дюжих парней и их младшая сестра, смешливая, сдобненькая Анюта, лежавшая в его отделении весной, уже затащили Макса в железную плоскодонную лодку, но мотор пока не заводили.

— Не застрянете, на камнях–то, река сильно обмельчала? — забеспокоился Семеныч.

Парни только легкомысленно отмахнулись.

— Не боись, мы тут кажный камень знаем. И за пациента свово не переживай, все сделаем в лучшем виде. Нас ватажка в понедельник на Сторожьем ждать будет, оттель мы вертушку берем.

— А если раньше очухается? — Заволновалась Анюта.

— Лёхиной самогони вольем и дальше спать отправим, — утешил старший из братьев — у нас еще никто не вырывался.

— Но смотрите… вы мне обещали!

— Ну не боись, Семеныч, мы на месте не пьем. И уйти там некуда. А золотишко, оно силу имеет… почище бабьей, через месяц сам никуда не захочет бежать.

Мотор взревел не сдерживаемым никакими глушителями ревом, и лодка рванула вниз по течению. Мелькнул цветастый платочек Анюты и через минуту исчез за камнями.

Семеныч вздохнул и неспешно поплелся назад. Нужно собрать оставленную ему палатку и вещи, и решить, куда идти дальше. Догонять группу как–то не хотелось, придется делать морду кирпичом, старательно не замечать косых взглядов, и случайных оговорок… нет уж, лучше домой.

Добраться до своей берлоги, на два часа залечь в ванну, потом сообразить что–нибудь простенькое но аппетитное, и устроиться возле монитора, посмотреть новинки, переброситься приветом с друзьями, которых в глаза никогда не видел, да и вряд ли увидит… А ведь Семеныч почти забыл… разъедающее душу чувство пустоты и одиночества, когда с молодым пылом ушел в подготовку этой операции. Чем–то напоминавшей хирургическую, зараженный орган нужно было аккуратно и безболезненно отсечь, пока недуг не перебрался на здоровые. Тогда, в самом начале лета, он случайно столкнулся с Ритой в кафешке, куда забежал выпить чашку чая по пути на лекцию. Сначала ему показалось, что женщина больна, сердце сжалось при виде осунувшегося лица и горьких складок в уголках губ.

Рита нравилась Семенычу давно, да смущала разница в возрасте. Почти двенадцать лет, не шутка. Может, кто и относится к таким вещам иначе, а он насмотрелся на романы своих коллег с молодыми сестричками. Не раз приходилось выслушивать горькие признания друзей, обнаруживших, что они для возлюбленных лишь ступенька для подъема наверх, к роскошной жизни. Или того хуже, один из партнеров, для разнообразия.

Он сумел в тот раз разговорить Риту, решительно отменив лекцию и нахально оккупировав угловой столик. А узнав все подробности её неудачного романа, решил действовать. Продумал каждую мелочь, заранее приготовил все необходимое, маленький шприц, ампулу, крепкий пояс и моток тонкого шнура, иначе спуск с утеса мог бы закончиться для Макса не совсем так, как планировалось. Убивать альфонса доктор не собирался, убеждения не позволяли, вот и решил отправить на перевоспитание.

Разумеется, Семеныч заранее договорился о помощи с веселой пациенткой. Как–то ранней весной на ночном дежурстве он разговорился с ожидавшей операции и очень волновавшейся Анютой, и случайно обмолвился, что ходит туристом по ее родным местам. Операция прошла удачно, а Анюта с тех пор настойчиво приглашала Семеныча погостить вместе с друзьями, и даже оставила свой номер телефона. Вот и пригодилось.

И теперь он может праздновать заслуженную победу добра над злом… вот только на душе почему–то совсем не радостно.

Семеныч уже преодолел крутой подъем к тропе, прошел большую часть пути и вдруг насторожился, расслышав за кустами, где стояла его одинокая палатка, какую–то возню. Вот черт, неужели бродячие псы? И что они там нашли? Он поискал глазами в поисках оружия, схватил брошенную кем–то ветку и заторопился спасать свое имущество.

Вывалился на полянку и застыл в изумлении. Сашок с Рыжем уже упаковали его вещи и теперь деловито сворачивали палатку.

— Ну и где ты так долго, Семеныч, — как ни в чём ни бывало, оглянулся Рыж, — мы уже всё сложили. Давай переобувайся по–быстрому, да пошли, нужно успеть до пещеры дотопать. Дождь собирается.

НЕ ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ

… «Мадлен сидела в уютном кресле, забросив ногу на ногу и поигрывая лакированной туфелькой. Ее прекрасные белокурые локоны шелковистой волной спадали на белоснежные плечи, едва прикрытые вечерним платьем.

— Скажите, Анжей, — взяв с подноса хрустальный фужер, девушка поднесла его к губам и, медленно потягивая игристое вино, чарующе улыбнулась «…

Джонни зашелся в приступе такого неудержимого хохота, что вынужден был дернуть указательным пальцем, нажимая невидимую кнопку в сенсорной перчатке. Иначе вполне мог подавиться густой змейкой сока, ползущего в рот из поднесенной вплотную к губам тубы. Автоматика сработала мгновенно, туба отодвинулась, гибкие манипуляторы накрутили на неё колпачок и всосали недоеденный апельсиновый гель.

Вторую неделю Джонни Петровский отдыхал. Вообще–то юристу небольшой, но вполне процветающей фирмы по торговле инопланетными редкостями работа найдется всегда. И везде, где есть хоть мало–мальски ценные безделушки, обломки культуры исчезнувших цивилизаций или уникальные по величине и цвету камни, как драгоценные так и не очень.

Но только не на борту небольшого космического судна, обеспечивающего межпланетные пассажирские перевозки в этой далекой от центра галактики системе.

Да и чем тут можно заняться? Пока не видишь предмет продажи и не имеешь возможности засунуть его в анализатор, делать юристу абсолютно нечего. Вот немного позже, получив из анализатора пространное заключение, многократно и тщательно проверив местные законы и религиозные запреты, Джон выведет на голографический экран примостившегося на запястье коммуникатора типовой макет договора и начнет вносить в него кучу различных пунктов, подпунктов и уточнений.

А пока Джонни неторопливо и без особого аппетита завтракал и от души наслаждался прослушиванием художественного чтения фантастического детектива. С прекрасной блондинкой в роли убийцы, красиво распивающей шампанское и откровенно флиртующей с ничего не подозревающей жертвой. Но, что самое смешное, происходило все это в рубке управления крошечным межпланетным катерком!

Юрист с шутливой завистью вздохнул, вот бы и ему так! Но пока пассажирам, да и членам экипажей небольших космических судов остается лишь иногда помечтать о подобных чудесах. Лишь на супергромадных, размером с хороший астероид, космолетах возможно создание искусственной гравитации. И то она не дает возможности гулять по кораблю, как по планете, и пить шампанское из фужеров. Да и вообще шампанское — продукт, запрещенный к проносу на космические корабли. При перегрузках бутыли рвутся, как снаряды.

Отсмеявшись, Джон собрался послушать, что еще натворила стервозная героиня старинного фантастического детектива, но на экране вспыхнул сигнал срочного вызова, и сразу следом за ним появилось радушно улыбающееся лицо капитана.

— Не спите, господин адвокат?

— Нет, — вежливо ответил Джонни, вовсе не бывший адвокатом, но не спорить же с человеком, от которого в данный момент зависит твоя жизнь, — а в чем дело? Что–то случилось?!

Сообразить, что у капитана появилось для него именно дело, для Джонни не представляло абсолютно никакого труда, за все двенадцать дней полета, что он висит в своей нише, пришпиленный к стенкам шлангами и проводами многофункционального скафандра, у кэпа не нашлось для него и одной минутки. Просто ради вежливости, осведомиться о самочувствии. Хотя… самому капитану это и не нужно, благодаря датчикам скафандра он может в любой момент вывести на свой экран подробный отчет о состоянии здоровья любого из находящихся на борту. И раз теперь он неожиданно пожелал пообщаться, следовательно — что–то случилось. А поскольку любые приятные сюрпризы в данном случае можно с большей долей вероятности исключить, остается с грустью констатировать, что новость у капитана неприятная.

— Да, — наигранная улыбка исчезла с губ кэпа, — с Киндеи поступил срочный запрос на юриста. У них там ЧП, покушение на тройное убийство. А мы ближе всех.

— Но я не специалист в криминалистике, — осторожно пробормотал Джонни, двидением пальца вызывая на экран данные о Киндее.

Великий космос, какая дыра! Маленькая планетка, сплошные горы и непроходимые джунгли, абсолютно непригодна для постоянного проживания людей, хотя химический состав атмосферы и перепад температур в рамках допустимой нормы. Однако губительное для человеческого организма излучение местного светила не позволяет находиться на поверхности иначе как под трехслойными защитными куполами или в глубоких пещерах.

Это когда–то давно, задолго до рождения Джонни, люди наивно считали, что достаточно найти средство быстрого перемещения между звездами и можно основывать человеческие колонии на девственно чистых планетах.

Как бы не так.

Уже первые опыты показали — в чужих мирах всё против этого. Сила тяжести и скорость вращения чужих планет разбалтывали кровеносные сосуды и сердце, как каменистое бездорожье — двигатель вездехода, магнитные поля рвали разум и иммунную систему, а чуждое излучение вносило непоправимые коррективы в гены.

Уже первые дети, родившиеся на чужих планетах, все как один были мутантами, и каждое последующее поколение всё больше углубляло разницу между колонистами и урожденными землянами.

Нельзя сказать, что абсолютно все вновь приобретенные качества были отрицательны, но поток желающих перебраться на другую планету резко иссяк. Люди не желали становиться монстрами и изгоями и наконец–то начали всерьез заниматься изуродованной экологией родной планеты, твердо осознав простую истину, новой родины у них не будет никогда.

Разумеется, совсем отказаться от сказочных богатств дальних миров человечество не смогло, но жили на чужих планетах лишь энтузиасты–исследователи, вахтовики да потомки первых переселенцев.

Конкретно на Киндее в данный момент было всего два пункта, где находились люди с Земли. В лабиринтах северных пещер работала команда спелеологов, искавшая редкие минералы, а в довольно известном заповеднике мутировавших растений гостила небольшая группа туристов.

— Где именно произошло ЧП? — Осторожно осведомился юрист, моля всех богов, чтоб это были не лабиринты.

Он всем сердцем ненавидел давящие на затылок своды пещер, хотя зачастую именно в таких местах и находились интересующие его фирму объекты. И Джонни, вынужденный досконально изучать все материалы, хоть сколько–нибудь относящееся к делу, успел твердо усвоить — безопасных пещер не бывает в принципе.

— В заповеднике, — голос капитана был сух и невыразителен, — мы уже связались с представителем вашей фирмы на Гионе, он дал согласие, дополнительные инструкции отправит для вас на Киндею. Они придут на терминал дежурного смотрителя. Если у вас нет никаких возражений, старт капсулы через двадцать минут.

— Можно получить полный текст запроса? — Вежливо осведомился Джонни, прекрасно понимавший, даже если бы у него и были возражения, для фирмы они все равно не имели бы никакого значения.

Если его боссы желают беспрепятственно получать у представителей власти пропуска и разрешения на торговлю, они должны подписать соглашение о взаимовыручке. Ну и разумеется, всегда его беспрекословно подписывают. И вот в рамках этого самого соглашения Джонни сейчас и отправится на богом забытую планетку в крошечной капсуле беспилотника.

— Полный текст запроса станет вам доступен сразу после старта, — лицо капитана мгновенно приняло такой официально–холодный вид, что юрист невольно поморщился.

Дело оказалось намного хуже, чем можно было предполагать первоначально. Отказ капитана о выдаче запроса мог означать только одно, покушение совершено на далеко не рядовых граждан сообщества. И в таком случае отказа от расследования ему никогда не простят, фирма занимающаяся продажей очень дорогих редкостей, заинтересована в лояльности к богатым клиентам.

— Я согласен, — процедил Джонни, и капитан, утвердительно кивнув головой, словно ничего иного и не ожидал, отключил связь.

За десять минут, пока роботы отсоединяли громоздкий скафандр от стационарных систем жизнеобеспечения корабля и вместе с пассажиром переправляли в капсулу, Джонни успел скачать все найденные поисковой системой данные по заповеднику. И даже мельком просмотреть, составив приблизительный список основных вопросов, на которые желал сразу по прибытии получить более развернутые объяснения.

Тем временем робот, нимало не заботясь о психическом состоянии пассажира, вертел скафандр во все стороны, протискивая его в тесную капсулу, и досконально проверяя надежность каждого соединения.

А еще через несколько минут, после того, как робот закончил работу и намертво закрутил над Джоном непрозрачную и надежную крышку капсулы, еле заметный толчок ознаменовал банальное для всех, но жизненно важное для Джонни событие.

Старт. И с этой секунды он уже больше не находился под защитой надежных стенок, экранов и противометеоритных пушек корабля. Теперь между ним и космосом были намного более тесные отношения, и лучше всего об этом не думать, случалось, что пассажиры выходили из капсул пациентами закрытых клиник.

Однако Петровскому и некогда было придумывать себе ужасы. После ознакомления с лаконичным запросом на юриста, все четыре часа, пока капсула спускалась к одной из болтающихся в стратосфере посадочных площадок, пассажир капсулы внимательно, стараясь не пропустить ни мельчайшей детали, читал полученные отчеты, время от времени копируя те места, которые казались ему наиболее значимыми.

Хотя на первый взгляд все выглядело очень банально. Группа первых поселенцев привезла с собой на Киндею не только эмбрионы домашних животных, и семена растений, но и несколько горшков с комнатными цветами, в основном — кактусами. А когда через несколько лет в поселке начали один за другим рождаться мутанты, люди покинули планету, в спешке бросив на ней почти всё имущество. Неимоверно разросшиеся растения тоже оставили на произвол судьбы и только благодаря халатности или жалости кого–то из поселенцев, не отключившего капельный полив, кактусы выжили.

В следующей группе исследователей, поселившихся в природных пещерах и защитных куполах, был биолог, и именно он обнаружил, что за прошедшие годы брошенные кактусы мутировали настолько, что превратились в неизвестный науке вид.

И это никого бы не заинтересовало, кроме узких специалистов, но через пару месяцев грянула сенсация. Обнаружилось, что под действием распространяемых растениями фитонцидов начинают излечиваться такие болезни, полное исцеление которых пока не под силу современной медицине. Но и это было не самым главным, сенсацию вызвало неожиданное омоложение исследователей. У самого старшего из команды вдруг вырос давно потерянный зуб, вытолкнув врощенный протез, у давно облысевшего физика пробилась буйная шевелюра. И у всех разгладились морщины и исчезли застарелые шрамы.

На Киндею выехала специальная экспедиция, несколько месяцев ученые проводили доскональные исследования и опыты, часть кактусов даже отправили на землю, в надежде организовать там питомник необычных растений. Однако идея с треском провалилась, попав на землю, растения потеряли все свои свойства и вообще как–то захирели, несмотря на квалифицированный уход.

Да и на самой Киндее, в объявленной заповедником оранжерее, дела шли не лучшим образом. Многочисленные эксперименты и разработки никаких закономерностей не выявили, наоборот, только окончательно все запутали. В конце концов, ученые пришли к выводу, что алгоритмы целительного и омолаживающего воздействия на человеческий организм фитонцидов, выделяющихся кактусами–мутантами, не поддаются логическому объяснению, и, скорее всего, зависят от неизученных совпадений пиков активности местного светила с различного рода возмущениями ядра планеты.

После написания отчета экспедиция отбыла, оставив на планете пост из дежурных наблюдателей и кучу техники, обязанной регистрировать все мельчайшие процессы, происходящие как в самих кактусах, так и вокруг них.

Однако дело на этом не закончилось. Прослышав про чудодейственное влияние растений, на планету потянулись богатые люди. Для их безопасности и на их средства оранжерея была расширена и оснащена защитными куполами, в рукотворных пещерах ближайшей скалы разместилась комфортабельная гостиница.

Туристы приезжали тайком и в открытую, по одному и семьями, с собачками и попугаями, дружескими группами и официальными командами.

Жили в заповеднике от недели до двух месяцев, больше считалось не рациональным, и каждый день по несколько часов просиживали в специальных шезлонгах, расставленных между кактусами.

Кто–то молился, кто–то смотрел фильмы или играл в игры, некоторые просто отсыпались. Встречались и такие, что пытались заняться под кактусами любовью, непонятно откуда взялось поверье, что ребенок, зачатый в этом месте, будет долгожителем.

Но результат всегда был непредсказуем, большинство улетало ни с чем, и лишь единицы — с помолодевшими лицами и исчезнувшими хроническими заболеваниями.

Проштудировав более или менее досконально все найденные сведения о заповеднике, Джонни занялся изучением прощального подарка капитана, любезно добавленного к запросу пакета обширных сведений о жизни Карла Афкинса, довольно состоятельного владельца сети придорожных закусочных «Пикник».

Всего три дня назад бизнесмен прибыл на Киндею со взрослым сыном и довольно молодой особой женского пола, которую сам называл менеджером по связям, а желтая пресса упорно величала его любовницей. Девушку звали Тина Мортэ, и Карл познакомился с ней именно здесь, на Киндее, в этом самом заповеднике, два года назад, в свой первый приезд. По утверждению всезнающих журналистов, до знакомства с миллионером Тина считалась невестой некоего Гана Ли, одного из двух бессменных смотрителей заповедника.

Юноша был уроженцем Киндеи и мутантом. Его отцом был мутант первого поколения, вернувшийся на Киндею, едва достигнув четырнадцати лет, возраста, с которого закон позволяет детям самим выбирать место проживания. Матерью Гана считали одну из туристок, отправившую отцу плод их кратковременной любви, как только обнаружилось, что ребенок — не совсем человек. Сказать про нее что–либо более точно не мог никто, отец Гана был очень скрытным существом.

Да и сам Ган не отличался общительностью и некоторые мелкие желтые издания, оригинальности ради, утверждали, что Тина удрала к немолодому богачу не из–за любви или денег, а лишь для того, чтоб вырваться из лап юного мутанта.

Капсула мягко причалила к платформе, дрейфующей на высоте пятнадцати километров на понтоне из нескольких огромных дирижаблей, и Джонни облегченно вздохнул. Самый опасный момент его путешествия, слава великому космосу, закончился благополучно, и это не могло не радовать. Через полчаса извлеченный из капсулы и громоздкого скафандра юрист уже сидел в кресле одноместного флаера, а автопилот уверенно вел маленькую машину к посадочной площадке заповедника.

Несмотря на всю свою неприязнь к обстоятельствам, вынудившим его совершить незапланированное путешествие на эту планетку, Джонни не мог не признать, что постепенно приближающийся пейзаж просто великолепен. Море буйной зелени, разбавленной проблесками небольших водоемов и красноватыми пиками скал, потрясало взгляд первозданной мощью девственной природы. И если бы не автоматика, Джонни ни за что не удалось разглядеть крошечный клочок бетона, так тесно окруженный пышно цветущим кустарником, словно джунглям было стыдно за несвойственную им наготу.

На взлетной площадке юриста никто не ждал, впрочем, он на это и не надеялся.

Излучение, чтоб его. Флаер ловко зарулил в ангар и ворота мгновенно опустились. Отсюда Джона, еще слабо стоящего на ногах, в глубину ведущего под скалу тоннеля вез робокар, вежливо сообщивший приятным женским голоском, что на посту дежурного смотрителя его ждет послание с Гиона и смотритель Ган Ли.

Джонни мгновенно подобрался, смотритель входил в число людей, которых он заранее отнес к числу подозреваемых, и встречу с ним стоило записать на камеру. Юрист набрал на коммуникаторе пароль и в очередной раз порадовался, что фирма, дабы исключить провокации своих представителей, не жалела средств на оснащение их самой современной техникой.

— Здравствуйте, господин Петровский, — существо, стоявшее в помещении, обозначенном на плане заповедника как стоянка робокаров, было настолько неотличимо от человека, что Джонни не стоило никакого труда изобразить приветливую улыбку.

— Здравствуйте, Ган Ли. Вам, должно быть известно, что я привлеченный юрист, и пробыл в полете почти две недели?

Это был довольно грубый намек на желание следователя немедленно пройти курс реабилитирующих процедур. Несмотря на постоянный массаж и давление внутри скафандра, мышцы все же успели отвыкнуть от активной нагрузки и нормальной силы тяжести.

— Ваша комната уже готова, — вежливо сообщил мутант, не меняя выражения довольно приятного лица, обрамленного русой бородой, — а этот кар в вашем распоряжении.

Он тихо произнес команду и часть стены тотчас отъехала, открывая доступ в широкий коридор, походивший стерильной белизной на засекреченную лабораторию какого–то института. Джонни вначале даже слегка запаниковал, однако отведенный ему блок из комнаты и ванной оказался вполне стандартным и даже уютным. С большим удовольствием приняв ванну, Джонни велел кару отвезти себя в кабинет реабилитации.

И пока полностью автоматизированное оборудование всеми доступными методами пыталось вернуть гибкость и силу мышцам юриста, сам он упорно поглощал полученную c местного компьютера информацию о происшествии.

Джон даже видео, снятое с нескольких камер, просмотрел для объективности, и пришел к неутешительному выводу, несмотря на то, что преступление налицо, преступник остается неизвестным.

Ни одна камера не зафиксировала никого, кто хотя бы в относительной близости прошел от троих людей, спокойно лежавших в удобных шезлонгах, поставленных в дальнем углу оранжереи. Даже лишенный предрассудков Джонни почувствовал странный ужас, наблюдая, как мирно беседовавшие туристы вдруг начали неудержимо кашлять и корчиться в судорогах. Все трое одновременно, сам Карл, его сын Эрнест и Тина.

Позже, после проведенного анализа, было установлено, троица получила смертельную дозу концентрированного картиола, яда нового поколения, предназначенного для борьбы с насекомыми и мелкими грызунами. И это тоже было более, чем странно. Садовые роботы обычно растворяют концентрат картиола в воде, непосредственно перед применением. А уже через несколько часов он распадается на безопасные для человека элементы. Кроме того, пластик крошечной одноразовой капсулы, куда яд закачан под давлением, настолько прочен снаружи, что без острого инструмента её просто невозможно вскрыть.

Однако ничего похожего на подходящий инструмент на месте преступления и близко не обнаружено, а спрятать его на себе туристы не могли. В оранжерее после полудня достаточно жарко, и люди были одеты очень легко. Да и к тому же, все они с первой секунды отравления и до того, как впали в кому, были далеко не в том состоянии, чтобы спрятать или выбросить ножницы. Или что–то подобное, чем можно было бы вскрыть капсулу.

Причем на месте преступления даже оболочку из–под яда не нашли. Экологически безопасная упаковка, самораспадающаяся после попадания внутрь воздуха, бесследно исчезла за те минуты, пока роботы–реаниматоры возились с пациентами.

Да и весомых мотивов, о которых ему столько твердили еще в академии, Джонни пока не нашел. То есть, причин могло быть сколько угодно, сакраментальный треугольник налицо, но ни одного превалирующего мотива. Для того, чтобы подозревать кого–то из этой троицы, явно не хватает закрытой информации об истинных отношениях в семье, а для обвинения кого–то постороннего нет главного — улик.

Всё это было весьма странно и очень загадочно, а загадки Джонни любил, и потому, едва вырвавшись из цепких лап реабилитационных манипуляторов, приказал кару везти себя в столовую. После двухнедельного потребления полужидких гелей с запахом супа, сока и мяса страстно хотелось пожевать что–нибудь существенное.

Заодно Джонни надеялся поговорить с кем–нибудь из туристов, находящихся в заповеднике кроме отправленных в карантинный отсек пострадавших.

По счастью, их было немного, всего пятеро, постаревшая до неузнаваемости актриса, довольно знаменитая во времена его юности, немолодая супружеская пара из Австралии, и тибетский монах с одним из учеников.

И хотя никто из этих людей не подходил на роль злодея, неизвестно зачем отравившего троих соседей, Джонни пока никого не собирался вычеркивать из списка подозреваемых.

Однако в столовой туристов не оказалось, лишь служитель Ган в одиночестве сидел за столиком, аккуратно разделывая сочную отбивную.

Ощутив восхитительный аромат, Джонни возжелал немедленно получить точно такую же, и уже через минуту робот–стюард ставил на его столик заказанное блюдо.

Юрист намеренно устроился поодаль от смотрителя, обед — святое дело, и лишь иногда искоса поглядывал в его сторону, поглощая необычно вкусное, после опротивевшего геля, мясо.

— Когда вам будет угодно меня допросить? — Проходя мимо, вежливо осведомился Ган, закончивший трапезу раньше гостя.

— Не допросить, а поговорить, — немедленно запротестовал Джонни, — допрашивают штатные следователи. Я же — только призванный юрист, случайно оказавшийся поблизости. Мое дело — собрать улики и написать отчет… дальше будут решать другие, более компетентные люди, которые уже направляются сюда с Гиона.

Джонни слегка лукавил, в его компетенцию входило и задержание преступника, если обнаружатся достаточно веские улики. Однако юрист уже успел сообразить, в данном случае ничего такого делать ему не придется. Отсутствие даже малейших улик ставило дело в разряд практически нераскрываемых.

— Хорошо, поговорить, — покладисто согласился мутант, — так когда? У меня не так много обязанностей, но они всё же есть, и я хотел бы спланировать свое время заранее.

— А для вас не будет неудобством, если я скажу — прямо сейчас?!

— Не будет, — вернувшись назад, сообщил смотритель и взялся за спинку свободного стула, — вы позволите?

— Будьте любезны, — Джонни доставляла удовольствие слегка старомодная вежливость смотрителя, — присаживайтесь. И расскажите сами то, что считаете нужным, а позже я задам вопросы, если они, разумеется, возникнут.

— Вы наверняка прочли всё, что успели найти в поисковых системах обо мне и Тине, и я хочу сразу сказать, да, это правда. Она была моей женой, правда, неофициально… — Ган начал свой рассказ с таких подробностей, о которых Джонни и не мечтал.

— Вам было трудно… когда она уехала?

— Мне было больно. Но я знал, что когда–то это произойдет и не пытался ее удержать. Всю жизнь просидеть под колпаком на дикой планетке — незавидная судьба для молодой, любознательной и непоседливой девушки.

Ган с едва заметной горечью усмехнулся и нажал кнопку вызова робота стюарда.

Интересно, что он собирается пить, заметив, как палец смотрителя нажал комбинацию, начинающуюся с семерки, стандартного обозначения напитков, насторожился Джонни. И почему–то почувствовал облегчение, когда робот привез высокий стакан с апельсиновым соком.

— А какие у вас были отношения после расставания?

— Нормальные… — Ли вздохнул, — мы расстались без скандала, я пообещал… не требовать её возвращения. Мы даже иногда переписывались… я не стал бы вам этого говорить, но думаю, следователи захотят получить доступ к этой переписке. В последнем письме она спрашивала разрешения приехать… Карлу очень хотелось помолодеть, и он приехал бы в любом случае, с нею или один.

— И вы позволили?

— Разумеется. Несмотря ни на что — мы друзья, и мне всегда приятно с ней встретится.

— Тогда вы, может быть, догадываетесь… — Джонни решил идти ва–банк, — кто из них, Тина или Эрнест, хотел убить Карла?

— А почему вы решили, что именно Карла? — Ли уставился на него в упор, и Джонни впервые увидел глаза мутанта вблизи.

Из янтарной глубины юношеских глаз всего на долю мгновенья глянул кто–то очень старый и мудрый, и интуиция юриста просигналила об опасности.

— Простой логический вывод, судя по отчетам, все пострадавшие получили примерно одинаковую дозу картиола, но у молодых и, следовательно, более здоровых Эрнеста и Тины было значительно больше шансов выжить, — доброжелательно пояснил он, с утроенным вниманием наблюдая за собеседником, — ведь преступник знал, что оранжерея напичкана следящей аппаратурой и туристов немедленно бросятся спасать. Кстати, откуда в заповеднике запас капсул концентрированного картиола?

— Мы обрызгиваем им защитные сетки от насекомых, — во взгляде Гана явно читалось непонятное смятение, — каждый день с заката и до следующего полудня створки купола раздвинуты, нашим растениям нужны естественные условия. А насекомые и грызуны тут очень активные… без картиола сгрызут любую сетку за несколько ночей.

— С какого времени в заповеднике используется картиол?

— Уже лет пятнадцать, — упорно думая о чем–то своем, отстраненно буркнул смотритель, — но роботы его всегда разводят… прежде чем использовать.

— Чем занималась Тина Мортэ в заповеднике?

— Была штатным смотрителем, разве вы не знаете? — Ли явно сделал для себя какие–то выводы и теперь выглядел очень расстроенным.

А Джонни, пользуясь этим состоянием смотрителя, торопился задать все свои вопросы.

— Когда она приехала в заповедник?

— Пять лет назад, — Ган пока ничего не заподозрил, и это нужно было использовать.

— Сколько вам лет?

— Двадцать пять.

— Сколько лет Тине Мортэ?

— Двадцать восемь.

— Где она родилась?

— Не знаю точно, где–то в Европе.

— Кто отвечает за хранение картиола?

— Он хранится в кладовой, куда посторонним доступ запрещен, — наконец–то в открытую запаниковал Ли, — но там электронные коды на замках, и они каждый день меняются.

— Кто имеет доступ к служебному терминалу?

— Только служители.

— Кто еще числится и настоящее время служителем, кроме вас?

— Никого. Нет, официально числится Майкл Сайрес, но они с Хелен отбыли в отпуск с тем челноком, который доставил последнюю партию туристов. Он женился… и потому взял три дополнительных положенных по закону дня к отпуску.

— Его жена улетела с ним? — Джонни еще продолжал давить свидетеля вопросами, а в мозгу уже начинала смутно вырисовываться невероятная догадка, пока подкрепленная только голой интуицией.

— Да, она полгода жила здесь на положении гостьи… Майкл платил за её питание. Кстати, ваше предположение, что Эрнест выжил бы за счет молодости и здоровья, неверно. Он всегда вел… бурный образ жизни, и практически не занимался спортом, а Карл, наоборот, очень следил за собой. Это подтвердили и приборы… и из комы он вышел первым, а Эрнст — последним.

— А какие отношения были у вашей бывшей жены с Эрнстом? — Джонни старательно уводил Гана от опасной темы, не желая насторожить того прежде времени.

Вначале нужно запросить кое–какие сведения… а подумать, как действовать, можно и позже. До прилета рейсового межпланетника еще почти неделя.

— Про это лучше спросить ее саму, — теперь Ган начал осторожничать, — думаю, уже завтра Тина сможет ответить на ваши вопросы.

— Угу, — довольно невежливо пробурчал в ответ Джонни, — это замечательно. А когда я смогу лично осмотреть место происшествия?

— Можете хоть сейчас, купол уже закрыт, — чуть заметная ухмылка змейкой скользнула по губам мутанта.

— Ган, вам кажется очень предосудительным желание человека, случайно оказавшегося в заповеднике, посидеть под знаменитыми кактусами? — напрямую спросил юрист, — вы ведь понимаете, что я никогда не смогу оплатить эту роскошь из своего кармана?!

— Нет, — с интересом взглянул на Джона смотритель, — но разочарование бывает порой таким… горьким.

— У меня не будет разочарования, — уверенно пообещал юрист, — потому что никогда не было даже мечты попасть сюда. Но если я скажу коллегам, что был здесь и не попытался попасть в оранжерею — надо мной будут смеяться всю оставшуюся жизнь.

— Нажмите на пульте кара единицу и он доставит вас в оранжерею, — согласно склонил голову Ган, — выбирайте любой шезлонг… для работы.

Однако Джонни сделал по–своему, доехав до оранжереи на каре, слез с удобного кресла и поковылял дальше на подгибающихся от слабости ногах. Едва он приблизился, половинки стеклянной двери послушно разъехались, открыв взгляду юриста ошеломляющее зрелище. Знакомые по офисам, гостиницам и прочим местам колючие растения, только в сотню раз более крупные и роскошные, буквально заполонили все свободное пространство огромной оранжереи. Устремившиеся вверх, к свету, плети и отростки создавали таинственный полумрак, казавшийся зачарованным лесом из детских сказок. Неширокие аллеи, ведущие вглубь зарослей, прикрывали дополнительные арочные потолки из особого прозрачного металлопласта. Вставленные в него полоски светодиодов безжизненным светом освещали проход к шезлонгам, расставленным на небольших площадках.

Однако Джонни пришел сюда не просто посидеть, юрист хотел найти подтверждение сумасшедшей идее, мелькнувшей в его мозгу во время разговора со смотрителем.

— Привет… — приблизившись к гибким, закрученным вокруг шпалеры колючим побегам толщиной с небольшое бревно, зачарованно прошептал Джонни, — я не сделаю тебе зла. И ничего мне от тебя не нужно… я тут случайно. Просто пришел сказать, ты замечательное растение… и будь осторожнее.

Юрист грустно улыбнулся кактусу и развернулся к выходу, ехидно посмеиваясь над самим собой, старый романтический идиот, ну и что это вдруг взбрело ему в голову?!

Легкий, как укус насекомого, укол заставил его застыть на месте, неверяще уставившись на запястье. Тонкая, подсохшая иголочка торчала из кожи, и, судя по расположению, прилететь она могла только сбоку.

— Тебе не понравились мои слова? Или я сам? Или это не наказание… а привет? — Джонни казалось, что он сходит с ума и больше всего не хотелось, чтоб кто–то это заметил. — Я еще приду, — шепнул он тише, — не скучай!

И, с трудом передвигая подкашивающиеся от непривычной нагрузки ноги, поплелся прочь.

В своей комнате, едва добравшись до стола, Джонни вызвал сервер заповедника и дрожащими от нетерпения пальцами сначала сделал несколько запросов, а потом бережно спрятал в один из кармашков барсетки полученную в подарок иглу.

Негромкий аккорд означал, что запрошенные данные уже в компе, и Джонни торопливо открыл файл. Так, не это и не это… вот. Мутант Ган Ли родился на Киндее одним из первых в две тысячи пятьдесят первом году, в две тысячи шестьдесят втором вместе с родителями покинул колонию.

А в две тысячи шестьдесят пятом вернулся с Земли и организовал поселение мутантов. Когда обнаружились странные свойства кактусов, Ган устроился в оранжерею штатным смотрителем и много лет проработал без единого нарекания. Но в две тысячи сто двадцатом неожиданно попросил расчет и улетел на землю. А через два года на Киндею приехал восемнадцатилетний парнишка с документами на имя Гана Ли, назвавшийся сыном первого мутанта.

Все совпадало. И от этого казалось еще более невероятным. Оставалось лишь выяснить кое–какие детали, и Джонни неимоверно волновался, запрашивая медицинский файл Карла Афкинса. А когда прочел, что у бизнесмена неоперабельная опухоль в мозгу, понял, что нашел главного преступника. Знакомый до отвращения эгоистичный мотив, заставляющий неизлечимо больных пытаться заразить своих родственников и друзей. Вот доказать ничего не удастся, а жаль. И еще остается неясной роль смотрителя… сколько в случившемся несчастье его вины?!

Экран на двери засветился внезапно, и появившееся на нем бородатое лицо заставило Джонни насторожиться. Интересно, с чем он пожаловал?! Юрист позволил гостю войти и выключил свои жучки, помочь, в крайнем случае, они ничем не смогут, а в справедливое возмездие Джонни давно не верит. Зато, если он окажется прав… В этом, почти невероятном, случае, чем меньше информации дойдет до боссов фирмы, тем спокойнее будет спать он, Джонни Петровский.

— Я видел, какие файлы вы скачали после возвращения из оранжереи, — напрямую сообщил смотритель, опустившись на предложенное ему место.

Джонни только молча кивнул, подталкивая мутанта к дальнейшей откровенности.

— Где я допустил ошибку? — Ган смотрел на юриста с детским интересом, — Почему вы сразу полезли читать историю колонизации?!

— Ответ за ответ, — не стал кочевряжиться гость, — кто пронес в оранжерею картиол?

— Карл. Очень ловкий и обходительный гад… притворялся таким добрым и бескорыстным… Тина сама не поняла, когда успела ему выболтать слишком много. И когда Карл сделал выводы, то немедленно привез её сюда… и в первый же день прилета выставил мне условие, если за неделю он не получит здоровье и молодость, а Эрнст — излечение от наркомании, все узнают правду. Меня насмешило такое условие… тут работала целая экспедиция и то ничего не накопала… ему бы никто не поверил. — Ган с горечью усмехнулся и стиснул дрожащими пальцами ткань служебного комбинезона, — и тогда он пообещал, что убьет всех, и себя и сына и Тину… она числится его секретарем и обязана всюду сопровождать. Причем заявил, что подозрение упадет на меня… он все продумал заранее. Даже картиол с собой привез.

— Как он собирался открыть упаковку?

— Не знаю, он ведь намеревался сделать это в своей комнате. У меня оставалось всего три дня… А капсулу Карл постоянно носил с собой, в одной конволюте с лекарством… он был смертельно болен. И время от времени проверял… на месте ли она.

— И когда он в очередной раз достал капсулу, чтоб убедиться в её наличии, кактус выстрелил иглой, — уверенно заключил Джонни, — вам пришлось долго подкарауливать удобный момент.

— Я хотел просто выбить яд у него из рук… — вздохнул Ган, — никогда бы не подумал, что такая прочная упаковка не устоит перед колючкой.

— В оранжерее было жарко, да и конволюта в кармане могла нагреться от тела. Вот и хватило удара колючки, — Джонни вспомнил, как легко иголка пробила его собственную кожу, — а камеры почему не зафиксировали этот момент?

— Они как раз были повернуты в другую сторону, — загадочно хмыкнул смотритель, внимательно наблюдая за мельканием ловких пальцев юриста.

— Я тут посмотрел, хранить картиол положено в прохладном, темном месте, — не поднимая головы, сообщил тот, — попробую написать в отчете, что, по всей видимости, одна из упаковок случайно приклеилась к манипулятору робота и таким образом попала на защитную сетку. А потом, когда опустилось стекло, лопнула от нагрева… маловероятное, но всё же объяснение. Вряд ли кому–то удастся найти другое.

— Почему маловероятное… — глаза мутанта засияли, — очень правдоподобное… один из роботов на днях раздавил канистрочку с маслом… его очистили, но, одна капля вполне могла остаться незамеченной… а иглы кактусов давно достигли сетки, так что придавленная капсула просто обязана была со временем лопнуть. Спасибо вам, Джонни!

— Не за что, — насмешливо фыркнул юрист, — вы обещали честный ответ… кто вам Тина? Дочь или внучка?

— Вы и это поняли? Дочь. Но как?

— Ган Ли по документам на три года младше Тины… а вы говорили о ней с такой заботой… как о маленькой девочке… да и дружат обычно с бросившими их женами только немолодые мужчины. И еще вопрос сверх договоренности, можно?

— Хоть два, я перед вами в долгу.

— Никаких долгов, забудьте. Когда я понял, что Тина вам дочь, сразу вычеркнул вас из подозреваемых, и стал искать другие объяснения. Мой вопрос о другом, как вы намерены поступить с Карлом? Ведь он теперь от вас не отстанет?

— Карл получил всё, что хотел… — с глубоким сожалением вздохнул Ган, — ничего нельзя было поделать. Когда я увидел… как они корчатся… не мог не пожелать им выздороветь. Всем. Времени, давать более пространные приказы, не было. В этот раз ни один из туристов не уедет без награды… А чему вы так изумились? Вы ведь и сами уже кое–что поняли… да, это мой дар, тесная связь с растениями. Если — хотите, симбиоз. Я забочусь о них, они слушают мои приказы. Все началось еще тогда, много лет назад, когда я совсем маленьким прибегал играть в оранжерею. У взрослых были свои заботы и проблемы, и зачастую кроме меня, некому было полить и избавить от вредителей брошенные на произвол судьбы растения. А когда меня увозили, я сумел настроить одного из роботов… И позже, когда приехали изучающие и резали, кололи и мучили моих друзей, я чувствовал почти настоящую боль. Потому и не пожелал ни одному из них ни здоровья, ни молодости…

Ведь эти растения не только моя награда… но одновременно и проклятье, как они не могут без меня, так и я без них. Даже не могу отсюда уехать… надолго. Начинается ломка… как у наркомана. Ладно… я пойду, отдыхайте.

Через неделю рейсовый челнок, направлявшийся с Киндеи на поджидавший в космосе межпланетник, уносил на своем борту восемь человек, семь состоятельных путешественников и одного случайно затесавшегося в их компанию юриста. Девятое заказанное заранее место было свободно, в последний момент Тина Мортэ решила остаться в заповеднике.

Все туристы были необычайно веселы и оживленны, счастливый смех и восторженные возгласы не переставая звучали в пассажирском салоне.

Только Джонни сидел молча, с какой–то непонятной самому грустью разглядывая тающую за иллюминатором зеленоватую панораму планеты. Время от времени он переводил взгляд на вделанное в спинку переднего сиденья маленькое зеркало и насмешливо хмыкал, пытаясь угадать, доверит ли руководство фирмы важные переговоры совсем зеленому на вид парнишке.

И с невольной признательностью вспоминал первого из людей, сумевшего всучить взятку неподкупному юристу Джону Петровскому, причем проделавшему все так ловко, что отказаться не оставалось никакой возможности.

С Ы Щ И К И

— Пока можешь идти, — в светлых глазах следователя светились усталость и скука, — да не забудь про подписку. И постарайся найти хоть каких–нибудь свидетелей, или вспомнить факты, которые помогут доказать твое алиби.

Я взглянул на него как на идиота, вежливо сказал спасибо, поднялся со стула и вышел из кабинета. Интересно, это только мне попался такой упертый экземпляр, или они все такие? Ну неужели он всерьез считает, что я не нашел бы десятка способов организовать себе алиби, если решился на убийство? А уж свидетелей собрал бы самых безупречных, в моем положении это не так и трудно. Но самое главное, чего я никогда бы не сделал, так это не выбрал средством для совершения преступления свой собственный новенький джип! Я вообще отношусь к своим вещам очень бережно, а уж свою первую в жизни машину готов был ставить на ночь в спальне, если бы она прошла в дверь.

Ступеньки закончились маленьким фойе, в которое через полукруглое зарешеченное оконце как суфлер выглядывал дежурный, блаженно подставляя бока под струю прохладного воздуха, рвущегося из кондиционера. Я аккуратно открыл дверь, сердить представителей власти в моем положении не самое умное дело, и вышел на низенькое крыльцо.

Ну, и куда же мне теперь идти? Сюда меня как преступника доставили в милицейской машине, и домой теперь добираться через весь город. Хотя, мне сейчас, наверное, нужно ехать не домой, а в больницу. Или лучше сначала к адвокату?

Я бы, наверное, еще минут пять стоял в полной растерянности посреди тротуара, но тут какая–то старушка, в светлом брючном костюме и претенциозной кружевной шляпке с огромными полями, вежливо осведомилась, не соизволю ли я перевести её через дорогу? Да хоть через две, уныло кивнул я. Она продела сухую ручку в услужливо подставленный локоть и мы пошли.

— Вон до той аптеки! — дойдя до тротуара, громогласно потребовала бабуся, и я снова безучастно пожал плечами, ну до аптеки, так до аптеки. Святое ведь дело. В пахнущую лекарствами дверь старушка втолкнула меня почти силой. А едва мы вошли, миловидная женщина в белом халатике торопливо повесила на двери какую–то табличку.

— Сюда! — старушка стремительно тянет меня в распахнутую дверцу склада, бросив на ходу аптекарше, — Спасибо, Светочка!

К этому моменту я уже начал понемногу хихикать, происходящее с каждым шагом все больше напоминало дешевый детективчик, и развивалось все стремительнее. Старушка на ходу решительно сдернула с головы шляпку, натянула вместо нее задом наперед темную бейсболку и распахнула заднюю дверь. Я слегка насторожился, однако, обнаружив, что мы попали в обычный жилой подъезд, разочарованно хмыкнул, и к чему были такие выверты?

— Туда, — подтолкнула меня похитительница к старенькому жигуленку, стоявшему на тротуаре напротив подъезда. Я собрался вежливо отказаться, и тут сидевшая на переднем сидении женщина в цветастом деревенском платке и темных очках на миг сдвинула их с глаз.

— Садись! — я послушно втиснулся на заднее сиденье, — надень вот это и дай мне твой телефон. Кстати, это моя бабушка!

Я хотел возмутиться, разглядев предложенные жуткие очки–колеса и ярко–красную бейсболку, но она снова глянула по–над стеклами, и спорить расхотелось.

— Очень, приятно, Олег! — Все, что сумел промямлить я. Ника замечательная девушка, именно такая, какую я мечтал встретить все последние десять лет, и не так уж часто она о чем–то просит. Тем более, я давно собирался познакомиться с ее родственниками, вот только никак не мог решиться.

— Куда мы едем? — беспокоиться я начал, лишь, когда бабуся лихо завертела руль, сворачивая в сторону пригородного шоссе.

— На дачу, — объявила Ника, разматывая с головы цветастый платок, — уф, совсем зажарилась в этом камуфляже. Олег, рядом с тобой сумка с продуктами, там где–то сбоку была бутылка с водой.

— Но мне нельзя на дачу! Я дал подписку о невыезде! — пытаюсь спорить, подавая девушке бутылку, — кроме того, мне нужно будет заниматься делами фирмы… пока Роман в больнице.

— Не говорите глупостей, молодой человек, — невозмутимо осадила меня шустрая бабуся, — какая может быть подписка, когда речь идет о вашей жизни?

— Да причем тут моя жизнь? — изумленно уставился я на старушку, — когда пострадал мой друг?

— А должны были пострадать вы! Ежу понятно! Да и Егор так считает! — непререкаемо объявила старушка и свернула направо.

— Ника, — внимательнее всматриваюсь в проносящиеся домики, — а вроде… ты говорила, что ваша дача не в этом районе?!

— О боже, — театрально вздохнула неугомонная бабушка, — Ника, я с каждой минутой все больше убеждаюсь, что этот молодой человек тебе не подходит!

— Почему? — спросили мы дружно, и как мне показалось, с одинаковым возмущением.

— Он такой же наивный, как и ты, а в семье хоть кто–то один должен быть пройдохой, иначе пропадёте! Приехали.

Машина свернула в сторону поля, где, как мне показалось, кроме сорняков было посеяно что–то еще, и остановилась за густыми кустами, рядом со вполне приличной тойотой.

— Что так долго? — поинтересовался полноватый старик, распахивая дверцы.

— А, народ такой безалаберный, пока все собрались, — махнула рукой старушка, — ну, починил?

— Всё в порядке, там делов–то было на десять минут. Масло сменил да продул.

— Спасибо, — бабуся дружески хлопнула его по плечу, и обернулась ко мне, — чего сидим? Сумки перегружай.

Через пять минут мы снова катили по дороге, теперь в обратном направлении, но задавать вопросы я больше не решался. И как выяснилось, правильно делал. Бабушка, как заправский угонщик, еще пару раз меняла направление, а под конец вообще приказала мне лечь на заднее сиденье и накрыться пледом. Я запротестовал было, в такую жару я там мгновенно сварюсь, но посмотрел в несчастные глаза Ники и, вздыхая, подчинился приказу. Ну что поделать, если у старушки стойкая паранойя, зато она, кажется, искренне желает мне добра. Когда я, наконец, выбрался из–под пледа, машина стояла в цокольном гараже, сзади мягко опускалось полотно металлической двери, впереди ждала лесенка в неизвестность. Вытащив тяжеленные, словно камнями набитые, сумки наверх, в светлую полу–веранду, полу–холл, получаю приказ оставить их на кухне и идти на второй этаж к Егору.

В очень просто обставленной комнате полутемно и прохладно. Слегка настороженно присматриваюсь к кивнувшему из–за экрана компа парню. И вдруг понимаю, что он мне симпатичен. Люди очень редко нравятся мне с первого взгляда, то поведение настораживает, то одежда слишком аляповатая, а иногда взгляд разочаровывает напрочь. А этот глянул большими умными карими глазами, сказал мягким баском — привет, и я сразу понял, что хотел бы с ним подружиться.

— Вообщем так, хоббит, — объявил он шлепнувшейся в кресло старушке, — я тут просчитал всё, что нашел, кое–что намечается, но инфы катастрофически мало. Давайте, делитесь.

В следующие полтора часа меня допрашивали. В основном Егор и бабушка, которую все звали просто — хоббит. Вот за это время я и уверился окончательно, что следователь мне попался просто никудышный. Или его от жары так разморило, или жизнь задолбала. Однако он не задал мне и десятой части тех вопросов, что моя девушка и её родичи. На мой взгляд, не все вопросы были по существу, но спорить я прекратил после того, как получил строгий ответ, что инфа лишней не бывает.

— В общем, вот вкратце, что получилось, — сообщил, наконец, Егор и вывел на экран какую–то таблицу.

— Читай, — отложила очки хоббит, — быстрее будет.

— Значит, так, по первой версии, подстава, графа — мотив, подходят семь человек. Ника — десять, сам Роман — двадцать, его брат Дима — тридцать, жена Романа — пять, бывшая девушка Олега — десять, конкурирующая фирма — двадцать, неизвестный враг — пять.

— Но Роман не мог… — открыл я рот и сразу смолк под укоризненным взглядом хоббита.

— Вторая графа, у кого была возможность испортить тормоза, алиби, не подтвержденные точными сведениями, я не включил, — длинные изящные пальцы Егора стремительно скользнули по клавишам — у Олега — ноль, Ники — ноль…

Я испытал неимоверное облегчение, почти потеряв новую машину, друга и компаньона, потерять еще и любимую девушку было бы слишком жестоко.

— Макс — и его брат по тридцать, — продолжал читать Егор, — конкуренты тоже тридцать, а девушка пять, это учитывая её материальную возможность подкупа охранника стоянки, враг — пять.

— А почему врагу так мало? — заинтересовался я, хотя хотел спросить, почему так много у моих друзей.

— Он вообще гипотетический и заложен как неизвестный фактор, потому получает минимальные возможности. Не забудь, ты сам сказал, что врагов никогда не имел. И поскольку мы исключаем тебя самого, остальным автоматически добавляются шансы. Хотя, если появится дополнительная инфа, таблица может измениться. Теперь вторая версия, покушение на тебя, — цифры почти те же, но отпадает Роман, не самоубийца же он, зато добавляется его жена, Инга.

— Но Инга точно не могла! — не выдержал я, — она натуральная блондинка и рулить еще с горем пополам может, а где находится мотор, представления не имеет. Права ей Ромка купил.

— Все учтем, — невозмутимо кивнул Егор, — сейчас главное, собрать как можно больше инфы.

— Ну, и где мы будем ее добывать? — задумчиво пробормотала Ника.

— Очень просто, пойдете в народ, — пожал плечами Егор, — У вас куча возможностей, но не забудь, что тебя видели с Олегом. Значит, представиться журналисткой ты не можешь… да и всё равно их никто не любит. Лучше играй саму себя, сходи в больницу, пообщайся с общими друзьями, еще лучше, с подругами. Про Олега ты ничего не знаешь, на звонки он не отвечает. Кстати, вы с мобилой сделали всё, как я велел?! Молодцы. Хоббит, ты идешь к его дому, поболтать с населением, можешь проехать до стоянки, она ведь где–то недалеко? Хорошо, что Олег не успел разбогатеть и купить коттедж, тогда всё было бы много хуже.

Мне очень не понравились слова Егора про мой телефон, но как я догадался, осведомляться о его судьбе было поздно. Потом мы отправились перекусить, и я страшно удивился, выяснив, что времени всего третий час дня, произошло столько всего, что по моим представлениям давно должна была наступить ночь.

События сегодняшнего утра снова замелькали перед мысленным взором, вот я, разбуженный спозаранку неотступным звоном мобильника нажимаю кнопку и слышу напористый голос Романа.

— Слушай, выручай, срочно нужна машина! Я скривился как от зубной боли, отдавать в чужие руки новенький джип не хотелось абсолютно.

— Я понимаю, тебе не хочется, но ничего другого не могу придумать, — настырно давил Рома, — Всего на полдня, Леха починит мою тачку и пригонит тебе джип к подъезду. Ну, Олежек, ты же знаешь, там больше ни на чём не проехать. А катер ждать не будет.

Они собрались на какую–то сверхсекретную рыбалку, в деле был инспектор рыбоохраны и нужные люди, поэтому спорить я не мог. Всё общение с богатыми клиентами и занудные переговоры с поставщиками и строителями в нашей маленькой фирме осуществлял шустрый и пробивной Роман, мне оставался сам творческий процесс и это меня очень устраивало. Вот потому–то тяжко вздохнув в последний раз, я буркнул в трубку:

— Ладно, черт с тобой, жду, — и решительно сел на кровати.

— Ты куда? — сонно поинтересовалась Ника, не открывая глаз, вставать рано, она не любила точно так же, как и я.

— Вниз, скоро вернусь, спи, еще рано, — натягивая джинсы, успокоил я девушку, и уже через пятнадцать минут, зевая и чертыхаясь, отдавал подскочившему на такси Роману заветные ключи.

А через два часа приехавшие на служебной машине парни разбудили меня бесцеремонным звоном и стуком, и, приказав одеться, отвезли к следователю. Про то, что моя машина вылетела на встречку, ударилась о самосвал и ушла в кювет, я узнал только в отделении. Как и о том, что Роман с другом и какой–то девицей чудом остались живы, но попали в больницу. А мне вменялось в вину не менее как покушение на жизнь компаньона. Путем специальной порчи тормозов. Ошарашенный свалившимися бедами, я вспомнил, что мне положен адвокат, уже подписывая бумажку о невыезде, и следователь только ехидно заухмылялся в ответ на осторожный вопрос.

— Все, топайте, — решительно прервал чаепитие Егор, — не забывайте, по горячим следам, пока люди растеряны, они могут сказать значительно больше. А вот когда опомнятся и просчитают выгоду, начнут врать и отмалчиваться. А ты, Олег, не расслабляйся, я тут нашел сайт вашей фирмы, пошли, расскажешь вкратце про клиентов, а я потом посмотрю, на что они способны. Жаль, что в делах компаньона ты совсем не разбираешься.

Следующие пару часов я валялся на его тахте, грыз жареные орешки и пытался вспомнить всякие случаи из своей жизни, когда клиенты пытались на нас надавить или даже угрожать. Егор говорил — угу и увлеченно долбил по клавишам. Мне казалось, что за это время можно написать, по меньшей мере, реферат, но заинтересовавшись странным мельканием на мониторе и подобравшись поближе, я с изумлением обнаружил быстро передвигающийся по экрану танк, расстреливающий себе подобных.

— Егор, а ты вообще–то меня слушал? — Мою попытку обидеться парень пресек твердым заявлением, что так ему легче думается и попросил не отвлекаться. Я больше и не отвлекался, но интерес к расследованию как–то потерял и некоторое время молча жевал орехи, вспоминая историю своей дружбы с Романом, начавшейся еще в институте, первые заказы, принесшие небольшие, но живые деньги. Потом клиенты становились все богаче и солиднее, передавая нас друг другу как эстафету. Материальная сторона жизни стала понемногу налаживаться, как и личная. Как–то некстати, но очень живо припомнилось как погожим весенним днем, всего пару месяцев назад, мы весело отмечали свадьбу Романа. И неприятно резанул сердце всплывший в памяти мимолетный, пронзительно завистливый взгляд Димки, направленный на Нику. Тогда мы были знакомы с ней всего пару недель, и естественно, все мои знакомые разглядывали её с преувеличенным вниманием, и потому на этот эпизод я тогда постарался не обращать внимания. А потом и вовсе про него забыл.

— Егор, я кое–то вспомнил, — еще сомневаясь, имеет ли это значение, позвал я геймера, но тут в комнату ворвалась благоухающая бензином бабушка.

— Собирайтесь, едем.

— Куда? — ошарашенно охнул я, меньше всего в мои планы входило заниматься по вечерам поисками неуловимой инфы.

— На стоянку. Егор, ноут возьми, — хоббит торопливо глотала остывший чай из чашки внука, — у них запись идет на комп. Кстати, следователь там уже был, я представилась частным детективом. Помнишь, ты мне липовую лицензию сделал?

— Вляпаешься ты с ней когда–нибудь, — серьезно сообщил Егор, натягивая футболку, — не говори потом, что я не предупреждал.

Через несколько минут тойота уже неслась к шлагбауму, перекрывающему въезд в дачный поселок, а я смирно лежал на заднем сидении под пледом. Чтобы не засекли охранники, серьезно сообщили мне будущие родственники.

Сторож стоянки, незнакомый мне невысокий крепыш с настороженным взглядом, вряд ли всерьез поверил бабушкиной лицензии, скорее всего повелся на предложенную ею купюру. Но к Егору отнесся с неожиданной симпатией, я даже позавидовал. Мне всегда хотелось вот так, с первого взгляда, вызывать у людей доверие.

— Смотри, — пощелкав по кнопкам Егор убрал лишние тени, увеличил размер и резкость, — ты его знаешь?

Еще бы мне его не знать, ведь это Роман, мой друг и компаньон, хмыкнул я, и сообщил об этом будущему родичу.

— А что это он делает в моторе? — привередливо поинтересовалась бабушка.

— Откуда мне знать? — возмутился я.

И в самом деле! Я же художник, а не механик! Мне получение прав далось в сотню раз труднее, чем эскиз дачного участка для самого капризного заказчика, желающего на двенадцати сотках разместить дом, бассейн, беседку с непременным очагом для барбекю и альпийской горкой, детскую площадку, и еще с десяток всевозможных модных сооружений.

— Но не мог же он сам себе подстроить аварию? — задумчиво бурчала бабушка, выводя машину со стоянки.

Заорал что–то пронзительное телефон Егора, и он предупреждающе поднял палец.

— Да, это я. Хорошо, бабушка, понял. Все, я еду. — Он сунул мобильник в карман и скомандовал хоббиту, — сворачивай к больнице, нужно забрать Нику.

— Мы поменялись с ней телефонами, — оглянулась на мое ошеломленное лицо бабушка, — на случай, если её прослушивают.

Мне стало как–то не по себе от этих шпионских выходок, но спорить я не стал, уже догадавшись, что ничего это не изменит. Только осторожно спросил, не забыли ли они вынуть симку из моего телефона, прежде чем выбросили?

— Да никто его не выбрасывал, с чего ты взял? — пренебрежительно фыркнула бабушка, сворачивая в переулок за квартал до больницы. — Просто засунули под сиденье в жигуленке Петровича. Я завтра позвоню и попрошу, чтоб поискал. Он мужик честный, не зажилит.

Она лихо развернулась в проезде между домами и приткнула тойоту возле тротуара. Спрашивать, почему нельзя подъехать прямо к больнице я не стал, уже предугадывая ответ. Ника появилась из–за угла минут через пять, и решительно направилась в нашу сторону, но вдруг остановилась возле киоска, заинтересованно рассматривая дешевенькую бижутерию. Я сердито хмыкнул, и собрался было вылезти из машины, но хоббит резко защелкнула замок.

— Бабушка, — непонятно, когда Егор успел вытащить из кармана телефон, — забыл спросить, тебе лекарство для спины нужно? Я как раз в аптеке, вспоминай, буду на связи.

Ника прижала к уху аппарат и послушно кивала головой, но я больше не смотрел на неё. Теперь меня очень интересовала мужская фигура, тихо крадущаяся по тротуару напротив.

Несмотря на опускавшиеся на город сумерки, фонари еще не горели, но мне и не нужно было никаких фонарей, чтобы с первого взгляда узнать Димку. А он явно следил за Никой, и теперь я больше не имел никаких возражений против конспиративных методов моих будущих родственников. А моя девушка, вместо того, чтоб идти к машине, купила какой–то журнал, раскрыла и неторопливо зашагала прочь, рассматривая на ходу иллюстрации. Димка как–то странно покрутил головой, и внезапно решительно бросился через дорогу.

— Тсс! — поднял палец Егор и я согласно кивнул.

Да я готов и не дышать некоторое время, лишь бы узнать, чего нужно этому ловеласу от моей девушки.

— Ника, подожди! — голос Димки раздался совсем рядом и только теперь я сообразил, что Ника не выключила телефон, а Егор перевел свой на громкую связь.

— Дима?! А ты же хотел домой ехать? — как здорово она изобразила удивление.

— Вспомнил… одну вещь. Ты когда Олегу будешь звонить, скажи… пусть не прячется.

— Я же тебе говорила, он вне доступа, — обиженно тянет девушка, — сам попробуй дозвонись! Дать номерок?

— У меня есть… и я уже пытался. Но может он тебе сам позвонит, так и скажи, пусть спит спокойно, я точно знаю, что это не он намудрил с тормозами.

— Ну, если он мне еще позвонит… — в разочарованном голосе Ники явно слышен намек… на что, хотел бы я знать?

— Позвонит, не сомневайся. Он всегда был очень внимательным к своим девушкам. Вот в технике не разбирается совершенно, в этом тебе не повезло, но зато во всем остальном… даже не сомневайся.

— А я и не сомневаюсь, — внезапно развеселилась Ника, — ты беги, меня сейчас подруга должна подхватить.

— Ладно, тогда пока, — Димка развернулся и быстро зашагал прочь.

У меня на душе, несмотря на все неприятности этого дня, ощутимо посветлело. Как все–таки чертовски приятно, оказывается, узнать, что старый друг тебе верит и не пытается отбить твою девушку.

— Егор перейди на заднее сиденье и затаись, хоббит, машину к подъезду, — скомандовала Ника и через минуту плюхнулась на переднее сиденье.

А еще через пять мы неслись куда–то в сторону района, где Роман владел довольно неплохим особнячком, купленным всего месяц назад. На деньги, полученные от продажи своей двушки, плюс кредит.

— Похоже, обогнали, всматриваясь в экран ноута, — сообщил сидящий рядом Егор, и меня очень заинтересовало его сообщение.

— Откуда ты узнал? — спрашивать, кого мы там обогнали, я не решился.

— Так Ника прицепила к нему жучка, еще в больнице, — следя за движущимися на экране светлыми точками, спокойно пояснил геймер, — вот видишь?

Конечно, вижу. По схеме города ползут две цветные точки, красная и зеленая, и нужно быть совсем тупарем, чтоб не понять, что зеленая — это мы. И еще понятно, что едем мы прямиком к дому Романа, да и указания Ники, где лучше поставить машину, развеяли последние сомненья.

— Вы что, собираетесь пробраться в дом? — Возмутился я.

— Само собой, — невозмутимо кивнула бабушка, — тебя же пустят?

— Пустят, но зачем?

— Нужно опередить его, — авторитетно просветил меня Егор, — ты же сам сказал, что утром в дом приходит уборщица. Значит, убрать следы он не успел… пошли!

— Но он же невиновен! — возмутился я, послушно топая следом и проклиная в душе тот момент, когда ввязался в эту авантюру, — он же сам сказал…

— Ничего он не говорил, — отрубила хоббит, — и вообще, тсс! Мы на месте!

Но на звонок никто не ответил, и я вскоре сообразил, что тетя Нина, дальняя родственница Романа, постоянно проживающая с ними, скорее всего, тоже сидит в больнице вместе с Ингой, его женой.

— Пошли через дыру, а то не успеем, — скомандовала бабушка и мы дружно полезли в щель между столбом и снятой секцией забора.

Роман затеял благоустройство территории, и через это отверстие во двор завозили песок и щебень.

— У тебя нет случайно ключей? — пробираясь в сгущавшейся темноте между грудами выкопанной земли и ямами деликатно спросила Ника, отлично знавшая, что ключи есть.

— Только от веранды, — буркнул я, огибая дом.

Димка учился на четвертом курсе архитектурного, и вполне мог бы сам сделать для брата эскизы и расчеты, но Роман настоял на моем проекте, вот и приходилось изредка приезжать, контролировать.

— Свет не зажигай, — предупредил Егор, не выпускавший из рук ноут, — он уже возле ворот. Я иду с Никой на второй этаж, ты с хоббитом остаешься тут. Найдите укромное местечко.

Вообще–то я надеялся, что Ника пойдет со мной, но спорить не стал, заранее догадываясь, что это бесполезное занятие.

И только распахнув двери в холл, вспомнил, что она отлично ориентируется в расположении комнат, ведь мы были тут на новоселье, и счастливые хозяева устроили тогда для нас настоящую экскурсию. Значит, в тот момент, когда я вышел от следователя, план по вторжению в особняк Романа был уже разработан? Или они действуют интуитивно?

— Где тут комната тети? — шепнула бабушка, и я послушно распахнул перед ней узенькую угловую дверь.

Еще когда Роман искал для себя дом и возил меня на смотрины каждого предложенного к продаже особняка, конкретно этот мне страшно не понравился. Начиная с внешнего вида, уродливой, многократно изломанной крыши и разноплановых неудобных балкончиков, и до внутренней планировки. А больше всего не понравился вот этот холл, занимающий почти треть первого этажа, но теряющий всякую функциональность из–за десятка выходящих в него дверей и проходов.

Однако сейчас эта жуткая планировка неожиданно оказалась очень кстати, хоббит, оставив дверь не до конца закрытой, безо всякого зазрения совести приготовилась подслушивать.

— Я в душ, поставь чайник, — сказали за дверью голосом Инги, и в незаметную щель плеснулся лучик света.

— Хорошо, — устало согласился Димка, — а за тетей я поеду, или ты?

— Сама съезжу, — откликнулась Инга, судя по цоканью каблуков, с лестницы, — всё равно дома сидеть не смогу.

Некоторое время тишину нарушало только шлепанье босых Димкиных ног по кухонному полу, потом к ним добавился звук почти неслышных шагов. Некоторое время слышалось лишь звяканье вилок и стук посуды, в комнату проник заманчивый запах жареной ветчины. Я сглотнул голодную слюну, вспомнив, что обычно в это время ужинаю.

— Дим, — буднично сказал голос Инги, — дай твой мобильник, мой на подзарядке стоит. Ой! Я кажется утюг не выключила… сходишь?

— Ладно, — покладисто согласился Димка, и зашлепал босыми ногами наверх, а мне почему–то стало не по себе.

— Стерва, — подтвердил под ухом шепот бабушки, и комнату слабо осветил экранчик её телефона.

Нажав всего одну кнопку, бабушка сунула мобильник в карман брюк и снова прильнула к двери. Слушал и я, начиная понимать, что хотя в происходящем еще ничего пока не ясно, но не нравится оно мне все больше. Легкие шаги протопали по холлу, хлопнула дверь и раздался характерный звук поворачиваемого ключа. А это еще зачем, Димка же дома, машинально возмутился я и вдруг всё понял. Но бабушка сориентировалась быстрее, выскочила из комнаты и помчалась в сторону веранды. Я мчался за ней, понемногу начиная догадываться, зачем мы бежим, но, только добежав до входной двери, понял, что нас опередили. Ключ не хотел лезть в замочную скважину, заблокированную снаружи его собратом. План дома мгновенно нарисовался в моей памяти, и возможность выбраться с первого этажа отпала сразу. Все окна, включая веранду, закрыты изящными, но прочными решетками, Роман человек бдительный. Стало быть, остается только балкон. Хоббит и тут оказалась впереди меня, пока я раздумывал, она уже пробежала по узкому коридорчику и ворвалась в холл.

— Что происходит? — растерянно произнес стоящий посреди холла Димка, разглядывая выскочившую прямо на него бабушку, но тут заметил меня и побледнел так резко, что мне показалось, сейчас он упадет в обморок.

— Ничего особенного, — спокойно сообщил Егор, спускаясь по лестнице, — клуб «Сыщики» проводит выездное заседание.

Ника, шедшая следом за ним, тихо фыркнула.

— Уйти отсюда невозможно, — безразлично подтвердила бабушка, — в обе двери вставлены снаружи ключи. Хитро она тебя обошла, пока ты чаем занимался, разулась, выскользнула через веранду, и оставила в двери свой ключ. А потом бегом обежала дом и вошла с парадного крыльца, дверь–то она заранее на предохранитель поставила. А пока ты ходил выключать утюг, прихватила твои ключи и мобильник. Так что до приезда милиции у тебя есть время рассказать, как ты решился на убийство брата.

— Что? — взорвался искренним возмущением Димка, — да как вам такое в голову пришло! Для меня Ромка самый близкий человек… после смерти мамы остался! Нас отец бросил, когда мне девять было, так Ромка мне и за отца и за брата!

— Значит, она сказала тебе, что собирается устранить Олега, — констатировал Егор, — наверняка нашла кучу доводов. И фирма станет семейной, и ты через год институт закончишь и сможешь на месте Олега работать, и Ника станет свободной девушкой. А что все подозрения падают на вас с Ромкой, — так у вас на этот день будет полное алиби. Вот только Роман с утра сам в моторе покопался, интересно, что такое она могла ему сказать?

Егор открыл ноут, пощелкал кнопками и на экране пошла скопированная на стоянке запись. Димка помертвел, увидев брата.

— Ну а твое алиби, как я понял, подтвердить некому, кроме Инги, а она вряд ли стала бы это делать, если б покушение удалось. Тем более что собиралась обвинить вас с Олегом в сговоре. И осталась бы единоличной хозяйкой фирмы, дома и всего прочего. Кстати, если в доме есть сейф, советую его проверить, только не трогай ничего руками.

— Егор, — осторожно прервал я юного сыщика, — но ведь в технике она полная блондинка.

— Кто тебе сказал, что она сама там копалась? — Насмешливо фыркнула бабушка, — следователь уже проверил рабочих, что с утра ямы копали, и выяснил, что один из них бывший зек. А сидел за угон машин и продажу их запчастями. Вот он с закрытыми глазами что хочешь отвинтит.

Я открыл рот, спросить… но в дверях скрипнул ключ и на веранду вошла злая и растрепанная Инга, в наручниках, неестественно смотревшихся на ее ухоженных ручках с длиннющими ногтями. Следом топали оперативники, привозившие меня утром в отделение и тот самый следователь.

— Пожалуй, мне пора ставить на служебные файлы новый пароль, — буднично сказал он, направляясь к креслу, — и можете уже выключать мобильник, Варвара Александровна. Гражданин Дмитрий Сорокин, вы подозреваетесь в преступном сговоре с гражданкой Ингой Сорокиной, и её бывшим сожителем Михаилом Морозовым…

Он скучным голосом перечислял, что они натворили и на что имеют право, а я представлял себе состоянии Ромки, когда он узнает эту новость, и в душе становилось все паршивее. Только на днях, забежав ко мне в кабинет выпить чашку кофе, друг мечтательно объявил, что для осуществления всех его мечтаний не хватает только рождения наследника. Да женитьбы брата на хорошей девушке, всё остальное в шоколаде. А теперь…

Я горько вздохнул и вспомнил, что забыл выяснить еще одну важную вещь, откуда в мобильнике у хоббита номер телефона моего следователя?

— Так людей же не хватает… летом работы всегда много, — неожиданно смутился следователь, услышав мой вопрос, — а тут почти рядом этот клуб организовался. Вот и возникла идея… как направить их бурную деятельность в полезное русло.

ШАУРМА

— Будь проклята ваша шаурма, и вы все вместе с нею, паразиты жадные! — Матерился про себя Костик, нетерпеливо посматривая на медлительную даму за столиком регистратора.

С исполненным уверенности в собственной значимости лицом администраторша неторопливо и элегантно сделала запись, проверила путевку, отсчитала талоны. Костик едва зубами не заскрипел, когда она начала все это аккуратно укладывать в прозрачную папку.

В животе бурлила и бродила беспокойная шаурма. Вот ведь зарекался же он покупать заманчиво пахнущие мясные стружки, завернутые в тонкую лепешку, и снова не сдержался. Решив, что тут, в небольшом приморском городке, торговцам невыгодно обманывать клиентов, второй раз никто не попадется, а новичков не так–то много.

Живот снова свело острой болью, и он уже почти решился наплевать на всё и ринуться на поиски туалета, когда дама, наконец, положила перед ним папку и ключи.

— Триста тринадцатая комната, третий этаж, налево, ужин в семь… — растянув в деланной улыбке крашеные губы, еще продолжала что–то говорить копуша, а Костя уже мчался к приветливо распахнутым створкам лифта, куда входило двое парней.

Успел, нажал на третью кнопку, сцепив зубы, добежал до триста тринадцатой двери и с нехорошим предчувствием обнаружил, что она распахнута настежь.

Ну, так и есть, посреди комнаты ведро с грязной водой и швабра, из совмещенного санузла торчит чья–то задница в зеленом халате.

— Девушка, можно воспользоваться туалетом? — бросив сумку на кровать, проскрипел Костик, стараясь быть вежливым.

— Уборка, не видите, что ли! — Раздраженно рявкнула горничная, но потом, видимо, вспомнив, что в наше время за грубость можно и работы лишиться, так же раздраженно добавила — напротив открыто, только ничего не трогай!

— А оно мне нужно?! — Уже убегая, оскорбился Костик.

Влетев в указанный номер, со скоростью ракеты заскочил в тесную ванную и облегченно вздохнул, успел.

Проклятая шаурма!

Желудок время от времени сводило приступами и наученный жизнью мужчина даже не пытался покинуть ставшее ему почти родным помещение. Как бы не так! Знаем, проходили. Едва до коридора доберешься — и снова беги назад.

— Ты тут? — спросил за дверью мужской голос.

— Угу, — тихонько простонал Костик, поражаясь нелогичности вопроса.

Его мама тоже любит спрашивать, ты уже пришел? Ну, ответил он один раз, что еще в лифте едет, и получил проповедь часа на полтора. О грубости. Теперь никогда не спорит, если возле закрытого окошка киоска, где он томится в одиночестве, кто–нибудь интересуется — вы последний?

— И надолго ты там? — не унимался незнакомец.

— Угу, — радуясь универсальности этого междометия, хмыкнула жертва шаурмы.

— Блин, у меня важная встреча, — занервничал мужчина, — я подсуну пакет под дверь, ладно?

— Угу, — разрешил Костик, что ему, жалко, что ли?

Пусть подсовывает, раз так хочется. Он потом хозяину номера сам передаст и все объяснит. Ясно же, что курьер ошибся, приняв его за постояльца триста четырнадцатого номера.

Довольно внушительный пакет из плотной серой бумаги протиснулся в щель под дверью и Костик, не вставая с нагретого места, легко достал его рукой.

Подхватил, потянул, и с досады сплюнул. Незаметный гвоздик, торчавший из нижнего края двери, оставил на пакете длинную рваную царапину. В одном месте настолько глубокую, что бумага оказалась прорванной насквозь.

— Черт! — расстроенно фыркнул Костик, ну вот зачем ему нужна была эта проблема?!

Сказал бы курьеру, чтоб оставил в шкафу, и все дела.

— Эй! — крикнул он, решив вернуть пакет сразу, пока еще никто не может обвинить его в намеренной порче упаковки, но ответом был только хлопок двери, — вот, гадость, ушел!

Костик потянулся было положить пакет на край раковины, но раздумал. Содержимое пакета, на миг мелькнувшее сквозь прорванную бумагу, показалось таким знакомым и тревожным, что не проверить свои подозрения казалось просто идиотизмом.

Вернув пакет на колено, горемычная жертва частного предпринимательства осторожно подцепила край разорванной упаковки одним ногтем. Осталось только немного повернуть прореху к свету и заглянуть внутрь, чтобы окончательно убедиться — если судьба желает поиздеваться, то делает это, не мелочась.

По спине Костика скользнул холодок, в груди что–то оборвалось. Не узнать серо–зеленый узор мог бы только последний дебил. Или селянин, отлично знающий слово доллар, но никогда не державший его в руках.

— Ччеерт! — вырвался вскрик отчаяния, надо же так влипнуть!

Что же делать? Ясно и ежу, что это не зарплату принесли, определенно дело пахнет криминалом.

Может, положить потихоньку пакет под подушку и сделать вид, что никогда не брал его в руки? Смешно. Да на этой бумаге столько его отпечатков, что можно сразу идти сдаваться в полицию.

О, а если и точно, в полицию?

Еще смешнее. Деньги исчезнут бесследно, и чем их больше, тем быстрее это произойдет. Менты — парни ловкие. А потом объявятся хозяева капусты и спросят с него. Так куда идти?

То ли от потрясения, то ли еще от чего, но живот внезапно перестал болеть. Одевшись и прижав к груди проклятый пакет, Костик осторожно отодвинул задвижку и выглянул за дверь, убедиться, что никого нет.

— Ну, наконец! — укоризненно сообщила женщина средних лет, сидевшая на стуле с тряпкой в руке, — с чего это тебя так прихватило?!

— Шаурма, — с огорчением понимая, что оставить пакет незаметно уже не удастся, несчастно признался Костик.

— Понятно. Небось, у вокзала брал? Никогда там не покупай, если захочешь свежей — иди на пляж. Там её моментально раскупают, не успевает пропасть. Ну, выходи, мне запирать нужно, еще два номера мыть.

— А где хозяин? — по пути в коридор кивнул Костик на аккуратно расставленные на тумбочке флаконы.

— Хозяйка, — поправила горничная, — на экскурсию утром все уехали, на теплоходе. К ужину вернуться должны.

Уже легче, вздохнул Костя. Хоть не киллер. Хотя теперь и женщины всякие бывают, но что делать киллеру в маленьком городке в бархатный сезон? Вряд ли тут найдется для него работа.

Вот только если прибить одного начинающего писателя, глупо ввязавшегося в чужие дела.

У себя в номере Костик долго сопел и мучился, изучая со всех сторон конверт и заглядывая в дырку, а потом решился. Понимая умом, что делает непростительную глупость, и не в силах противиться сжигающему его любопытству, осторожно поддел кончиком ножа линию склейки.

Пакет открылся неожиданно легко, видимо, заклеили недавно, и Костик, не дыша, заглянул внутрь.

Денег оказалось немного, всего несколько бумажек по сто долларов, лежавших поверх пачки глянцевых снимков.

Облегченно вздохнув, Костик натянул на руки два тонких пакета, сдернутых с аккуратно упакованного мамой белья, и приступил к изучению содержимого.

Снимки были не профессиональные, это он понял с первого взгляда. Очевидно, тайком сделаны на телефон, уж очень неудачен ракурс и освещение. Однако вовсе не это оказалось в них главным.

Фотографии просто кричали об адюльтере, о связи очень немолодого респектабельного мужчины с миленькой, вызывающе одетой девчонкой лет двадцати.

Вот она близко склоняется к нему за столиком кафе, снимая с волос интимным прикосновением нечто несуществующее. А вот, зазывно улыбаясь, тянет куда–то за руку. Снимок сделан кем–то третьим, идущим следом, и, стало быть, они сообщники, эта неугомонная девица и ее преданный фотограф.

Это было неприятно, но вполне объяснимо, и пахло уже не киллером, а мелким шантажом. Или крупным, в зависимости от материального положения господина на снимке.

Тогда все значительно упрощается, собирая рассыпавшиеся фотографии, облегченно вздохнул Костик. Можно припугнуть шантажистку разоблачением, или просто свалять дурачка. Да, пожалуй, последнее предпочтительнее, прикинуться ничего не понимающим лохом, пусть думает, что он ни о чем не догадался.

Небольшой, размером в четвертушку листа, изящный кусочек плотной бумаги, выпавший на стол последним, махом разрушил такой удачный план.

Бумажка оказалась пригласительным билетом на семейный банкет в честь двадцатилетнего юбилея бракосочетания госпожи Дмитриевой М. И и господина Дмитриева Э. С.

Ужин состоится в среду, десятого сентября, в девятнадцать ноль–ноль, по адресу — Приморская, сто девяносто шесть. Вход строго по пригласительным, сообщалось внизу.

И ничего больше, ни имени приглашенного, ни каких–либо оговорок. Да и зачем они нужны, если приглашены только свои, сообразил Костя.

Все ясно, бормотал он, лихорадочно складывая все в пакет, шантажисты собирались устроить на этом семейном мероприятии громкое разоблачение. Стало быть, намеревались извлечь из скандала какую–то выгоду, для таких людей единственное божество — это деньги.

Гадость какая! Люди живут вместе целых двадцать лет, зачем разрушать им семью? Возможно, обрекая этим разоблачением на одинокую старость?

Костик достал из пакета один снимок, вгляделся в усталое и простоватое лицо немолодого мужчины. Сколько ему может быть? Шестьдесят? Шестьдесят пять? Значит, женился не в горячечном бреду страсти, и, поскольку прожил с избранницей достаточно долго, то надеялся дожить с нею до конца. Кому же это могло помешать?

Привычка разгадывать и придумывать мотивы и побуждения, заставила Костика сесть в жесткое креслице и задуматься. Интересно, кто они такие, эти Дмитриевы? Возможно, известны не только в этом городке?

Лихорадочно вытаскивая из сумки ноут и подключая его, Костик молился только об одном, чтоб не подвел чертов инет. Выбирая себе пансионат, он специально досконально уточнял этот вопрос, категорически отказываясь ехать туда, где нет стопроцентной гарантии надежной связи. Костик давно и прочно влип в невидимую паутину, не представляя себе хоть дня без дозы привычной информации и общения с себе подобными.

Ура, есть! Так, яндекс, Дмитриев Э. С. ого! Сто семь тысяч ответов! Ну–ка, ну–ка, кто же это такой?

Что? Не может быть! Вот это он кретин. Лопух. Тупица.

Не знать, что его любимый писатель, автор замечательных детективов и рассказов Эдмон Дольский — на самом деле — Эдуард Сергеевич Дмитриев, мог только он, Костик.

Ну что поделать, никогда не были ему интересны ни семейные тайны, ни подробности светской жизни любимых авторов. Костик давно убедился, что эти сведения не добавляют ему удовольствия от прочтения увлекательных книг, наоборот. Прочитав однажды, что автор одной из понравившихся книг — профессиональный психолог, Костик вдруг осознал, что перестал верить в спонтанные порывы любимого главного героя.

Понимание, что это поведение просчитано профессионалом, начисто вытравило веру в искренность и благородство персонажа. С тех пор Костик тщательно избегал все места, где можно почерпнуть хоть каплю информации о личности автора. Предпочитая оставлять того, кто заставил смеяться или переживать, за плотной завесой неизвестности.

И вдруг такая случайность.

Вопрос, что теперь делать, для Костика даже не стоял, ради Эдмона Дольского и его спокойствия он готов был на очень многое, почти на всё. Именно его стилю Костик пытался подражать, именно его герои вдохновляли на многочасовое упорное сидение за ноутом.

Проблема была в другом, как ему помочь?! Среда уже завтра, и времени до банкета осталось меньше суток.

Может, пойти и рассказать всё в открытую? Три раза ха–ха. Во–первых, кто его пустит, там же наверняка пасется куча журналюг и стоит непробиваемый охранник. А во–вторых, где гарантия, что негодяи, желающие раскрыть обманутой жене писателя глаза, не попробуют повторить попытку еще раз?! Или не решат наказать Костика за вмешательство в их планы?

М-да. Как ни дорог Костику покой любимого писателя, своя шкура тоже как–то пока не надоела.

И вообще, почему преступники не пытаются втихаря стрясти с Дольского денежки, а желают поссорить его с женой? Может, эта девица метит в жены к пожилому писателю? Или собирается снять скандал на скрытую камеру и продать желтой газетенке? А может, и еще что–то, чего пока даже предположить нельзя из–за отсутствия информации?!

Костик бросился к компу, торопливо набрал вопрос, пусто. Еще и еще, нет, всё не то. Эдмон Дольский ревностно хранил в тайне все касающиеся его семейной жизни сведения. По поводу личности его жены нашлось несколько невнятных и противоречивых ответов, совершенно не удовлетворивших любопытство Костика.

Он снова заметался по номеру, лихорадочно пытаясь сообразить, что делают герои его любимых книг в такой ситуации? Звонят пострадавшим и предлагают встречу? Следят за преступниками? Пробираются к месту предполагаемого происшествия, и, прикинувшись кучкой мусора, сидят в кустах без перерыва на обед и сон?

Черт, черт, всё не то. Вот ведь как просто такая ситуация решается на бумаге…

Идея пришла так внезапно, что Костик даже вздохнуть боялся несколько секунд, потом ринулся к ноуту и стремительно набрал первые строки текста.

Впервые в жизни слова ложились легко, мысли и чувства обгоняли путающиеся в кнопках пальцы. А в голове билась одна единственная мысль, только бы Дольский не изменил ради предстоящего торжества своему правилу заглядывать по вечерам на самиздат, только бы выложил продолжение очередного детектива и ответил на самые интересные вопросы.

На ужин начинающий писатель не пошел, продолжая лихорадочно набирать текст. Да и память о проклятой шаурме подсказывала, что кушать сегодня не стоит. И потому Костик был приятно удивлен, когда горничная неожиданно принесла ему кефир и сухарики.

— Вот, — ставя поднос на край стола, объявила женщина, — экскурсия еще не вернулась, передали штормовое, смотрю — и тебя нет. Так и подумала, что желудок еще болит, ты угля выпей, в аптечке есть, а потом кефирчику, с него хуже не станет.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Костик, и, едва за женщиной закрылась дверь, протянул руку за стаканом.

Сухари кончились подозрительно быстро, была у Костика привычка, обдумывая деепричастный оборот или трагический момент, что–нибудь яростно грызть. Зато дело пошло так споро, что он больше не боялся не успеть.

К девяти часам рассказ был готов. Костя зашел в свой раздел на самиздате, выложил рассказ. Потом открыл рядом второй файл, написал в разделе Дольского проникновенный комментарий, приобщил ссылку и до времени свернул. Теперь оставалось только ждать, каждые две минуты заглядывая в обновления.

Девять. Нету.

Полдесятого. Пусто.

Фанаты активировались, посыпались приветствия, а хозяина раздела все нет.

Без пятнадцати десять… Неужели его сегодня не будет?

Ура! Есть!

— Только не уходи, только не уходи! — Бормотал как молитву Костик, возвращая на экран второй файл и нажимая под окошком «добавить».

С замирающим сердцем полюбовался на свой комментарий, с усмешкой прочитал несколько восторженных отзывов верных фанатов. Все эти ники он встречал уже не по одному разу, и хотя никогда ничего не писал им, однако относился вполне лояльно. Как–то не совсем чужие ему эти люди, раз их волнуют и радуют одни и те же произведения.

Появившийся ответ на свою просьбу срочно прочесть его рассказ Костик увидел сразу:

— Постараюсь, по мере возможности.

Все пропало, понял он с ужасом. Неизвестно, когда теперь у Дольского появится эта возможность. Скорее всего, после банкета… и, наверняка опередить разоблачителей уже не удастся.

Появившийся в углу экрана конверт в первую секунду Костю не взволновал, мало ли кто мог написать. Но открыв его и увидев незнакомый адрес, мужчина почувствовал, как затряслись руки. Неужели?!

— Срочно замени текст другим, ответ в коммах! — больше в письме ничего не было, да Костику и этого вполне хватило.

Лихорадочно скопировав один из неоконченных рассказов, открыл свой раздел, радуясь, что не стал выходить из режима регистрации, и торопливо перезалил текст, оставив только название.

Вскоре возле нового текста появился комментарий, кратко уведомлявший, что это произведение Дольского заинтересовало, и он постарается завтра утром указать на неточности и ошибки.

Значит, можно спокойно отдыхать до утра, понял послание Костик, выключил ноут, и рухнул на кровать с чувством выполненного долга. И необычайной гордости за собственную находчивость.

Перед сном, устроившись в постели поудобнее, Костик любил обстоятельно обдумать сюжеты и варианты развития своего последнего романа. В памяти всплывали не желающие складываться в стройную схему доказательства преступлений и своевольные герои. Но сегодня его больше всего волновал спонтанно родившийся рассказ о прибывшем в чужой город начинающем писателе.

Конечно, Костик изменил ему имя и фамилию, и даже поселил героя не в пансионате, а на частной квартире. Оставил только название улицы, где намечался банкет, да подозрение героя о готовящемся скандале. И когда заканчивал писать — был чрезвычайно горд собственной сообразительностью. А вот теперь, в ночной тишине, вдруг начал понимать, что предусмотрел далеко не все.

А вдруг негодяй, замысливший скандал, вовсе не журналист, а один из родственников или друзей писателя? И почему Костику сразу не пришла в голову мысль, что и жить шантажист может рядом с Дольским? Возможно, это секретарь или горничная?

Ну, а если допустить, что преступник тоже любит по вечерам просматривать раздел писателя и именно он первым прочел рассказ Костика?! И как проверить, от кого именно было то письмо, если у преступника есть доступ к компьютеру и почтовому адресу писателя?!

И если преступник не круглый дурак и может сложить два и два — то доморощенному детективу не спать спокойно нужно, а вскочить и бежать… куда глаза глядят.

Костик и в самом деле вскочил и суматошно забегал по номеру, пытаясь понять, что он должен сделать, чтоб спасти свою жизнь? Потому что точно знал, люди, замахнувшиеся на большой куш, не остановятся ни перед чем.

Может достаточно перебраться в гостиницу? Или пора мчаться на вокзал и брать билет на обратный поезд?!

Черт! Он столько ждал этого отпуска! А из–за проклятой шаурмы даже до моря не дошел!

А может, сейчас все–таки отправиться в гостиницу, а утром найти комнатку в частном секторе? И спасет ли его такая мера, а если спасет, то надолго ли? По собственному опыту Костик знал, как просто в маленьком городе вычислить чужого человека.

Но может, он зря волнуется и ничего страшного ему не грозит? Вот придет завтра письмо от Дольского, что все проблемы он уже решил, и Костику останется только посмеяться над собственными страхами.

В конце концов Костя немного успокоился, и решил пока просто пойти вниз, в холл. Посидеть рядом с людьми, сославшись на бессонницу. И спокойно полазить в инете, может, что–то полезное найдет. Пакет он предусмотрительно захватил с собой, сунув в висевшую через плечо сумку, в которой носил ноут.

Холл встретил его приглушенным освещением и тишиной, из людей был только охранник, удобно устроившийся в поставленном у дверей кресле.

— Ты что ли новенький? — Спросил дружелюбно немолодой мужчина, — небось, кушать хочешь? Иди в столовую, наши все там. Экскурсия не вернулась, решили в бухте переждать, теплоход–то старенький, новых теперь не строят.

Костик отлично знал, что теперь от охранника лучше удирать, иначе застрянешь часа на три, поэтому вежливо спросил, где столовая и отправился на поздний ужин.

За сдвинутыми столами сидело человек десять, ели остывший плов и пили чай с пирогами. Правда, Костику показалось, что чай в некоторых бокалах подозрительно светлый, но говорить он ничего не стал.

Они сами спросили, хочет ли он чего покрепче. Костик подумал и решил, что немного продезинфицировать отравленный желудок не помешает.

Через полчаса он уже был со всеми знаком, знал, что тут, кроме дежурных и поваров, еще четверо не попавших на экскурсию отдыхающих. И что одну из них, симпатичную Свету, жестоко обманул бойфренд. Сначала пообещал поехать сюда с ней вместе, а потом передумал.

— Я ему поверила, — с тоской рассказывала Света, доверчиво прижимаясь оголенным плечиком, — летом в Египет с подругой не поехала! А он!

Потом Костик еще дезинфицировал желудок, и слушал Свету, изредка опасливо поглядывая на окна в смутном ожидании чего–то невероятного. Вроде налета бандитов в черных масках.

Утром он проснулся поздно, повертелся, пытаясь устроиться поудобнее, и сообразил, что ему что–то мешает.

При ближайшем рассмотрении это что–то оказалось довольно миленькой шатенкой, но как она тут оказалась — Костик не мог вспомнить при всем желании.

— Проснулся? — сладко потянулась соседка по постели, — быстро ты вчера отрубился. Извини, мы не знали, что ты на голодный желудок пьешь, тетя Валя потом уже сказала.

— Где моя сумка? — холодея, спросил Костик, резко садясь на постели.

— Да вон, рядом с тобой! Ты весь вечер за неё, как за родную жену держался!

— Не мог я как за жену, у меня жены нет, — торопливо расстегивая сумку, буркнул Костя.

Уфф, все на месте, надо же быть до того пустоголовым, чтоб напиться в такой опасной ситуации!

— Все вы на море холостяки! — Засмеялась девушка, — ты хоть помнишь, как меня зовут?

— А тебя разве зовут? — привычно скаламбурил Костик, открывая ноут, — мне показалось — сама пришла!

— Вообще–то, это ты пришел, — обиделась соседка, — а я в своем номере сижу!

— Правда? — подключаясь к сети, удивился Костик, — ну, тогда скажи свое имя.

— Не скажу!

— Много потеряешь, — прочитав новое послание Дольского, сообщил Костик, — я иду пить кофе в «Калинку», знаешь такое место?

— Знаю, и что с того?

— Могла бы составить компанию.

— Во сколько? — деловито поинтересовалась хозяйка номера, теперь Костик и сам рассмотрел, что тут другие обои и вид из окна.

— В одиннадцать нужно быть там.

— Что? Ты шутишь? Уже половина, а туда еще идти десять минут! — возмутилась девушка.

— Нет, не шучу. Или ты учишься быстро собираться — или я ищу другую спутницу! Встречаемся в холле! — Категорично отрезал Костик, есть вещи, которые нужно определить сразу, это он точно знал.

В холле его соседка появилась ровно без десяти, и выглядела просто великолепно.

— Умница, — похвалил Костик, подставляя ей локоть, — так как твое имя?

— Света! — чуть обиженно сообщила она, и тут же довольно засияла, им навстречу плелась толпа измученных и помятых экскурсантов.

В «Калинке» они сели за самый дальний столик и Костик сразу достал ноут, собираясь послать сообщение.

— Константин Быстров? — подошедшая к столу совершенно седая женщина смотрела на Костика испытующе.

— Да, я, — признался Костик, догадываясь, кого видит перед собой, и, пытаясь сообразить, что это может значить.

— Идемте за мной, я сняла кабинет.

— Кто это такая? — шепнула потрясенная Света, но Костик сделал страшные глаза и она понятливо смолкла.

— Садитесь, — пригласила старуха, и представилась, — Я Дмитриева, Мария Игнатьевна.

— Это моя девушка, Света, — представил спутницу Костик, — а мое имя Вы знаете.

Официант ловко накрыл стол к завтраку, и разлил напитки.

— Пакет с вами? — отпив кофе, поинтересовалась Дмитриева.

— А вы уверены… — замялся Костик.

— Абсолютно. Это я вчера писала, чтоб вы сняли свой рассказ, — женщина смотрела так серьезно, что Костик поверил.

— Какой рассказ? — не поняла Света.

— Ваш друг очень способный писатель. Я давно слежу за вашими работами, Костя, — мимоходом сообщила Дмитриева, выжидающе глядя на мужчину.

— Ну, если вы настаиваете… — Костя вздохнул и достал из сумки завернутый в газету конверт, — вот.

— Спасибо, — кивнула она, и, положив пакет на колени, начала быстро просматривать его содержимое — да вы не стесняйтесь, завтракайте.

— Ну и какие будут версии? — через некоторое время, переложив что–то в свою сумку, Дмитриева вернула мужчине сильно полегчавший пакет.

— Честно? — прищурился Костик.

— Конечно.

— Кому–то нужны ваши деньги. И поскольку опорочить собираются вашего мужа, получается, что деньги в семье принадлежат Вам.

— Браво, — кивнула она, — дальше.

— Дальше просто. После скандала его выгоняете и переписываете завещание. Остается узнать, на кого. Вот только…

— Что?

— Не могу понять, почему это должно его расстроить. Ведь он известный автор, часто печатается и неплохо зарабатывает… не клеится у меня тут.

— Придется открыть маленькую тайну, — глядя в окно, вздохнула Мария Игнатьевна, — вам без неё задачку не решить. — Лет пятнадцать назад, начиная писать свои первые рассказы, некая Мария Дмитриева взяла себе мужской псевдоним. Вот так и появился писатель Эдмон Дольский.

— Что?! Вы?! — Костик потерял дар речи от изумления, — а Дмитриев?

— Он мой… как бы поточнее выразиться, литературный агент. Но самостоятельно не может написать даже статьи, его призвание — бизнес.

— Значит… — задумался Костик, — деньги все же ваши. Интересно, во что они вложены. Если в бизнес мужа — значит, ему не выгоден ваш развод, ну, а если бизнес у него свой, тогда нужно знать, насколько он успешен. А можно узнать, кто наследник ваших капиталов?

— Сын от первого брака.

— А муж?

— Вы правильно сказали, Костя, дело в том, во что вложены деньги. Мои — в недвижимость, домик тут и квартира в родном городе. Не так много, не правда ли? У моего мужа денег больше и вложено всё в небольшое, но стабильное производство.

— Значит, дело не в наследстве, — озадаченно пробормотал Костя, — вашему сыну невыгодно, чтоб вы разводились. Но тогда остается два варианта, скандальная пресса и муж… если он задумал уйти обиженным. А как оформлены права на книги?

— На меня, — как–то печально вздохнула писательница.

— А сын знает истинное положение дела?

— Да, — Дмитриева кивнула и поднялась, — Мне пора. Пригласительный в силе. Можете прийти вдвоем. Завтрак оплачен.

— Костя… — минут через пять нетерпеливо подергала задумавшегося спутника за рукав Светлана, — а куда пригласительный?

— На банкет, — рассеянно буркнул он.

— Ой… а ты меня берешь?

— Только с одним условием.

— Каким? — Света затаила дыхание.

— У меня строгое правило, девушка, которая приходит со мной, должна выглядеть скромно.

— Запросто, — обрадовалась она, даже не подозревая, что прошла самый главный тест на совместимость.

Вечером Костик вместе со Светланой, выглядевшей как стюардесса, прибыл на такси по указанному в пригласительном билете адресу.

Дом, стоявший в глубине участка, загораживали от дороги старые, разросшиеся деревья. На них еще висели яблоки, груши и персики, и городская душа Костика на несколько минут растаяла перед этим великолепием.

А потом снова вернулись мрачные подозрения. За несколько часов мужчина успел не раз обдумать ситуацию и точно знал, что все его прежние предположения неверны. Слишком сложным был ход с пакетом, и особенно тревожили заранее вложенные деньги. Словно заказчик знал, что позже у него не будет возможности расплатиться с девицей, подкинувшей фотографии.

Видел её Костик, специально сходил, придумав пустяшный повод, что его не устраивает вид на горы, и он предлагает поменяться номерами. Как писатель и догадывался, это именно она мелькала на фотографиях, и значит тот, кто их снимал, и был заказчиком. Но вообразить, как неизвестный фотограф умудрился достать пригласительный, Костик не мог.

А после того, как соседка представилась журналисткой, но не поняла намека на Кашина, развалилась и версия насчет желтой прессы.

— Добрый вечер, дорогой коллега! — Мария Игнатьевна встретила гостей на широкой, уютной веранде, — проходите в дом, все уже собрались.

Гости поздравили юбиляра, вручили подарок и цветы.

— А это тебе, — протянула Дмитриева обычный диск, — я написала замечания по твоим работам, потом мне будет некогда, мы хотим поехать в круиз.

— Спасибо, — сердечно поблагодарил растроганный таким вниманием Костик, бережно пряча диск, — а ваш муж?

— Делает шашлык, это его святая обязанность! — широким жестом приглашая в дом, засмеялась Мария Игнатьевна.

Но какая–то грусть скользнула в ее голосе, поневоле возвращая Костика к его подозрениям.

Громко названное банкетом мероприятие оказалось радушным семейным застольем, собравшим вместе около десятка человек. Костик внимательно рассматривал их, вслушивался в разговоры, стараясь не пропустить ни слова, и понемногу начинал понимать, что ничего не понимает. Не были они на его взгляд, похожи на шантажистов и преступников, обычные люди, обычные разговоры.

Да и Дмитриев не был похож на ходока по девочкам. Открытый и немного простоватый мужчина неотступно следил за женой взглядом, не обратив никакого внимания на Светлану, вызвавшую вполне понятный интерес со стороны представителей мужского племени.

Значит, Костик все неверно понял с самого начала, но где тогда скрыта ошибка? Как должны были развиваться события, если бы он не вмешался? Этот вопрос неотступно преследовал начинающего писателя, не давая в полной мере насладиться замечательными закусками и фирменным шашлыком.

От спиртного он отказался категорически, скромно признавшись, что немного отравился и пока боится за свой желудок. Светочка стрельнула лукавым взглядом, но благоразумно смолчала, добавив плюсик в свою невидимую копилку.

Озарение снизошло на Костика, когда хозяйка внезапно побледнела и схватилась рукой за сердце. Юбиляр сразу засуетился, достал откуда–то лекарство, ловко разбавил водой и помог выпить. А потом долго не отходил от жены, несмотря на все уверения, что ей уже лучше.

— А к врачам она не обращалась? — Словно невзначай поинтересовался Костик у сидящего рядом мужчины, представленного ему как друг хозяина.

— Обращалась, предлагают операцию, — кивнул тот, — но она тянет, боится. А Эдик боится за нее. Даже бизнес решил продать, чтоб все время быть рядом.

Что–то неслышно щелкнуло и пазл сложился. Вот оно.

— Мария Игнатьевна, нам пора уходить, — осторожно пробравшись к писательнице, кротко сказал Костик, — можно вас на одну минуту?

— Да, конечно, пойдемте на веранду, — бросив опасливый взгляд на мужа, немедленно согласилась женщина, и пошла впереди, показывая дорогу.

— Светик, подожди меня в саду? — попросил Костик, и снова порадовался, когда девушка не стала спорить, а коротко попрощалась и направилась к стоящему под деревом шезлонгу.

— Я тебя слушаю, — садясь на плетеный диванчик, предложила Дмитриева, — только поторопись.

— Все что я сказал утром, было неверно, — внимательно глядя на нее, сообщил Костик, — не было никаких шантажистов и никому не нужен скандал. Тут замышлялось убийство, вернее, самоубийство, и я могу это доказать.

— Зачем?

— Затем, чтобы вы отказались от своего намерения. Нельзя причинить своим родственникам столько горя. Я пока не знаю причины, но о том, как должен был происходить задуманный спектакль — догадался. Эта поддельная журналистка собиралась оставить снимки и уйти, она сказала мне, что у нее билет на вечерний поезд.

Потом снимки должны были найти вы и выгнать мужа, хоть ненадолго, чтобы самой выпить лекарство… или что–то другое. Именно вы её наняли, и к журналистике она не имеет никакого отношения. Скорее всего, она одна из тех фанаток, в ком вы правильно угадали склонность к самопожертвованию ради кумира.

Не знаю, что вы ей рассказали, но догадываюсь, что совсем не истинные намерения. Могу предположить несколько причин, побудивших вас к этому шагу… сыну срочно понадобились деньги, или вы не верите в исход операции… а может и что–то еще, но прошу, передумайте, пока не поздно.

— Ты еще слишком наивно и восторженно смотришь на мир, — горько усмехнулась Дмитриева, — а я уже давно потеряла розовые очки. Давай так, я говорю правду, а вы молча уходите? Пару месяцев назад я случайно открыла письмо, которое писал, но не успел отправить Эдик… оно было на английском, и получатель женщина. Язык я не знаю, времени на перевод у меня не было, а скопировать сразу не догадалась. Но некоторые слова знаю даже я… Love например. Знаешь… тридцать лет назад от меня ушел муж. Второй раз такой боли мне не пережить… поэтому теперь ухожу я. Все, Костя, иди. Прощай и не осуждай.

— Нет, погодите, Костя, — из отбрасываемой верандой тени вышел юбиляр, — я хочу узнать все подробно. Но сначала про то письмо… оно вовсе не женщине. Вернее, эта женщина — профессор кардиологии в одной из известных клиник. Я писал ей, что очень люблю свою жену и прошу ускорить срок операции… она пообещала рассмотреть вопрос положительно.

— А деньги? — уже догадываясь, что услышит, произнес Костя.

— Я продал бизнес, и никаких проблем с деньгами не будет, — садясь рядом с женой и беря ее за руку, мягко сообщил юбиляр, — так что там за снимки?

Костя осторожно отступил назад и побежал к заскучавшей Светочке. Эти двое теперь разберутся и без него.

В номере он первым делом достал ноут и вставил диск.

Несколько начатых романов, планы, характеристики героев и схемы преступлений… драгоценный дар.

Вот только он его пока не возьмет. Даже читать не будет.

У него и своих замыслов хоть отбавляй, к тому же и муза, похоже, появилась.

РЫЦАРЬ И РУСАЛКИ

— Иди домой, Рыцарь, — устало посоветовал бармен, краем глаза наблюдая, как робот уборщик ловко подключает пылесосы и сгружает на самоходную тележку посуду и бутылки, — вряд ли ты сегодня еще кому–нибудь понадобишься.

На этот раз дансинг–клуб, впервые за несколько последних недель, закрылся задолго до рассвета. В полдень в городе стартовали ежегодные соревнования претенденток на звание «мисс Азия», и посетители, не желая проспать волнующее зрелище, разошлись немного раньше обычного.

— Мог бы сказать, вряд ли ты понадобишься кому–то в ближайшие три дня, когда все взрослое и не очень, население города будет волновать только длина ног, величина груди и упругость задниц толпы претенденток, — желчно хмыкнул Рыцарь и с нарочитой неуклюжестью поднялся со скрипнувшего стула.

Просто захотелось вдруг сыграть эдакого уставшего старика, у которого ноют кости и болят натруженные за вечер ноги. Шесть обязательных танцев за смену, и еще пара десятков по приглашениям, вполне могли утомить даже самого тренированного танцора, но бармен не повелся на этот невинный розыгрыш. Вежливо улыбнулся и свойски подмигнул, давая понять, что прекрасно осведомлен — такая нагрузка свалит любого, только не Рыцаря.

Встроенные в восстановленное тело сервомоторы последнего поколения и мышцы из биоволокон не знают усталости. Так же как искусственное сердце и дополнительно вентилируемые легкие. Ну, так все это он заслужил сполна, да и не он один. Правда, такую экзотическую оболочку выбрал только он, другие захотели иметь имитацию человеческих тел, красивых, смуглых и мускулистых. Лучших, какие нашлись в каталогах.

А он сразу осознал, что это будет самым скверным обманом, какой можно придумать, ложью для самого себя. Никогда уже не быть им прежними, какие бы брови и скулы не изобразили разработчики оболочек. И потому выбрал кевраловые доспехи и шлем, полностью закрывающий лицо. За счет такой экономии ему разрешили поставить довольно мощный прибор ночного видения и самонадувающуюся подушку безопасности, попадать в катастрофы рыцарю не понравилось категорически.

— Спокойной ночи, Рыцарь, — безразлично–вежливо буркнул робот–охранник, запирая за ним служебный вход и Рыцарь снова едко ухмыльнулся.

Все–таки очень правильно он сделал, напрочь отказавшись от прежнего имени, в приложении к новой внешности оно звучало бы довольно жалко и неубедительно.

Абсолютной тишины в ночном городе не бывает никогда, и, тем не менее, в эту глухую пору, называемую с древности ведьминым часом, подковки его высоких сапог цокали особенно звонко. Будто лошадь забрела невзначай на плиты набережной и неспешно брела неизвестно куда.

Рыцарю было куда идти, сразу после трансформации он продал квартиру в столице и купил часть дома с отдельным входом в этом приморском городе. Ему всегда хотелось жить у моря, но семья, работа, долг… все те камни, которые каждый человек вешает себе на шею сам, но очень редко кто решается снять добровольно.

И если бы не та трагедия… Рыцарь резко, со всхлипом вздохнул, вновь задыхаясь в фантомном угарном чаду, и поторопился нажать кнопку инъектора.

Несколько минут, пока не подействовал препарат, он брел неуверенно, едва поднимая ноги. А когда начал понемногу приходить в себя, то услышал, словно со стороны, спотыкающийся перестук своих набоек и решительно свернул в сторону ближайшей скамьи. Добрел, тяжело и неуклюже рухнул, нимало не заботясь, что могут подумать случайные прохожие.

Впрочем, их не так и много было на набережной в этот час. Сидели на скамье неподалеку двое молодых мужчин, южане, судя по темным, пышным шевелюрам, чуть дальше страстно целовались в полумраке оплетенной цветущей лианой ниши влюбленные, да брели вдоль парапета две девушки в непривычных взгляду сари.

Наверное, на конкурс приехали, мелькнула отстраненная мысль, но Рыцарь сразу забыл и о ней и о гуляющих иностранках, в этом городе можно было встретить представителей всех рас и народностей. Как, впрочем, во всех портовых городах.

Приступ астмы отступал, дыхание постепенно выравнивалось, и он уже собирался идти дальше, когда понял, что девушки свернули в его сторону. Рыцарь расслабленно откинулся на спинку скамьи и терпеливо ждал, гадая, какое разнообразие внесет в размеренную скуку его свободных от работы часов эта парочка?

Может, девушки просто хотят спросить, где ближайший работающий бар или кафе? А бывает, что туристы просят Рыцаря сфотографироваться с ними, или написать автограф. Хотелось бы, чтоб эти заинтересовались историей города или, что совсем невероятно, его личной… не факт, что он расскажет им правду, но хотя бы развлечется.

Девушки уже стояли перед ним, заинтересованно рассматривая, и Рыцарь терпеливо ждал, инициатива должна исходить от них, иначе туристки могут испугаться… проверено на опыте.

О том, что одна из них незаметно брызнула ему в лицо какой–то гадостью из баллончика, спрятанного под свободно свисающей тканью, Рыцарю сообщили всполошившиеся датчики кондиционера, но сам он даже не пошевелился. Недремлющий комп и без его команды мгновенно поднял все фильтры и включил дополнительные вентиляторы, приводя вдыхаемый воздух в соответствие с заданными параметрами.

— Готов, — присмотревшись к неподвижному телу жертвы, сказала одна из террористок, и они слаженно сели по обе стороны от рыцаря.

Ловкие пальчики одной скользнули по доспеху в поисках карманов, вторая не менее умело сняла с запястья серебряный браслет, довольно прилично стилизованный под старину и попыталась открутить с обшитого тоненькими бронзовыми пластинками нагрудника украшавший его фальшивый рубин. Попытка не удалась, цепкие ручки подвыпивших партнерш так часто покушались на это украшение, что рыцарь давно вклеил его супер–надежным клеем.

— Черт, у него нет карманов, — несчастно пожаловалась первая грабительница, тщетно ощупав грудь и бедра Рыцаря.

Несмотря на однозначность ситуации, Рыцарю хотелось расхохотаться, но он боялся спугнуть воровок. Давно он так не развлекался, хотя, если быть совсем честным, вообще никогда. Никто бы не решился вот так нагло грабить его в те канувшие в лету времена, когда он еще не был рыцарем. И никому бы такое и в голову не пришло, когда он приехал сюда, и все оглядывались на его затянутую в доспехи высокую, плечистую фигуру, и шопотом переспрашивали друг друга — это он?

Со временем ажиотаж утих, произошли другие важные и необычайные события и появились новые герои, но он успел привыкнуть к своей особенности и неприкосновенности. А вот эти молоденькие воровки, бывшие десять лет назад совсем детьми и имеющие все шансы оказаться на том лайнере, даже не подозревали, на кого напали.

Как не задумывались и о том, а зачем Рыцарю карманы? Идентификационный чип ему, как представителю особой службы вживили когда–то одному из первых в стране, и с тех пор двери всех учреждений, магазинов, отелей, ресторанов и аэропортов открываются перед ним автоматически. А карточку он заказал особую, в виде пластинки доспехов, и никто не сможет отличить ее от соседней, когда та вставлена в специальный пенальчик.

— Все, уходим, — тихо скомандовала та, что сняла браслет, и девушки так же дружно и гибко встали со скамьи.

Сначала у Рыцаря было желание немедленно задержать их и вызвать дежурный патруль, но он вовремя сообразил, что еще выходя из клуба отключил камеры наблюдения и теперь доказать факт грабежа будет трудновато. Да и не потянет дешевый браслет на грабеж, так, мелкое воровство, отработают красавицы на переборке мусора десять дней и могут дальше продолжать свои шалости.

Потому–то он и остался неподвижно сидеть на скамье, но все камеры на запись включил, и про ночное зрение тоже не забыл. А девушки неторопливо направились в сторону брюнетов, и были встречены очень приветливыми возгласами. Слуховой аппарат Рыцаря разобрал даже пару язвительных насмешливых замечаний самоуверенных мачо, грубовато высмеивающих его собственное невнимание к таким красивым девочкам.

Он развеселился еще больше, случай из примитивного маленького криминального происшествия превращался в пикантное приключение. Теперь Рыцарь уже не хотел, как минуту назад, прервать его вызовом патрульных, и вернуться в глухое безмолвие до последней трещинки изученных комнат. В глубине души неожиданно проснулся давно забытый азарт сыщика, надежнее любого приказа толкающий все дальше влезть в обстоятельства и причины преступления, неистово и терпеливо распутывать загадку за загадкой. Чтобы в один прекрасный день вся картина произошедшего, наконец, встала перед мысленным взором четко и неприкрыто, словно вывешенное в галерее полотно.

Именно в такие моменты и случались самые неожиданные открытия и вскрывались самые мрачные тайны. Преступник внезапно оказывался жертвой, а мирный свидетель — страшным маньяком.

Невольно увлекшись воспоминаньями, Рыцарь почти пропустил миг, когда девушки резко поднялись со скамьи горячих южан и торопливо зашагали прочь, но бесстрастная автоматика не зевала.

— Объект удаляется, — сообщил в наушниках голос Така, его личного виртуального секретаря, — продолжать наблюдение?

— Продолжать, — Рыцарь нарочито тяжело встал со скамьи и неторопливо пошел за преступницами, стараясь пройти в некотором удалении от скамьи с очередными жертвами.

Незачем давать им хоть малейшее подозрение в его сопричастности к происходящему, южные парни в горячке соображают очень медленно, а руками махают, наоборот, очень быстро.

Конечно, побить его им не удастся, скорее, наоборот. Но такой поворот событий будет означать немедленный вызов машины с мигалкой и окончание, хоть и небольшого, но неожиданного и оттого более привлекательного расследования.

Оккупировавшие укромную нишу влюбленные сначала не заинтересовали Рыцаря, мимо них воровки прошли, даже не замедлив шага, но услышав тихое всхлипывание девушки, бывший полицейский насторожился. Потребовал отчета у Така и услышал брошенную одной из воровок короткую, странную фразу, в значение которой не сразу вник.

И только припомнив разговоры сотрудников, да сопоставив услышанное со сведениями о городских происшествиях, которые просматривал скорее по многолетней привычке, чем из интереса, сообразил, что имеет возможность познакомиться с ловким и неуловимым альфонсом. Жиголо уже третий сезон так ловко раскручивал наивных курортниц, что бывшие коллеги никак не могли поймать его на горячем.

Вот этого Рыцарю было совершенно не жаль, и совершенно неинтересно ловить. Поэтому он предусмотрительно прошел чуть дальше и, остановившись в тени кустов, отправил послание патрульной службе. Получив просьбу присмотреть за альфонсом, чтоб не сбежал, выторговал у знакомого дежурного офицера честное слово, что его не станут таскать свидетелем, и остался наблюдать за парочкой, одновременно не спуская глаз с воровок, удаляющихся в сторону длинного свайного пирса, построенного специально для ныряльщиков и рыбаков.

В том, что сбежать преступницы не смогут, Рыцарь не сомневался даже на мгновение, этот участок побережья он знал до последнего кустика. Да и идут девушки не в сторону кустиков, а на тот самый пирс, где несколько туристов и любителей ночных купаний наслаждается ночной прохладой.

Патрульный прибыл не на машине, а спустился с неба на маленьком, трехместном вертолете и жиголо, заботливо подсадив свою жертву, покорно полез на заднее сиденье, отгороженное от служителя порядка пуленепробиваемым стеклом. Пытаться сбежать ему даже в голову не пришло, за одно это можно вмиг схлопотать год работы на разборке мусора.

Рыцарь проводил взглядом взмывший в небо вертолет, отметил про себя, что южные парни жаловаться не захотели и размеренным шагом направился на пирс, не сомневаясь, что преступницы за эти минуты успели добавить несколько доводов в пользу более строгого наказания.

Он безучастно прошествовал мимо туристов, пользующихся темнотой, чтоб купаться топлес и даже голиком, мимо дремлющего в раскладном шезлонге старичка, часто сидящего здесь по вечерам с удочками, мимо нежно держащихся за руки парней, вызвавших в нем привычное чувство презрительной жалости. Размеренно дошагал до стоявшей почти на краю пирса кабинки, остановился перед дверцами и резко рванул обе створки, приготовившись получить в ответ на свое бесцеремонное вторжение дружный взвизг. Или, если воровки достаточно опытны и ловки — еще одну порцию одуряющего средства из баллончика.

И замер в растерянности, кабинка была совершенно пуста. Не было не только девушек, но и ничего из одежды, или вещей. Как и никаких следов или намеков, куда все это могло деться. Не подтвердилась и версия, пришедшая в голову первой, о сообщнике, ожидавшем преступниц на лодке или катамаране. Ничего подобного его бесстрастные камеры не зафиксировали. Вблизи пирса за последние четверть часа вообще не прошло ни одного судна или плавсредства.

Домой Рыцарь попал только на рассвете, в тот изменчивый серый час, когда за ненадобностью постепенно угасают включенные на самоуправление фонари и, поеживаясь от утренней прохлады, торопливо бегут куда–то первые прохожие.

Его возвращение не удивило и не заинтересовало ровно никого из тех соседей, что вставали с рассветом, все они давно свыклись с таким распорядком. И никому из соседей, заметивших размеренно вышагивающую фигуру в наглухо закрытом шлеме, и в голову не пришло, что сегодня Рыцарь просто в бешенстве от неожиданного провала. Впрочем, именно то, что доспехи успешно скрывали не только изъяны тела, но и все метания души, и стало одной из решающих причин его выбора десять лет назад.

Приложив на миг палец к кодовому замку, Рыцарь тем же мерным шагом прошел в холл, налил в высокий стакан холодного молока и, сунув в него трубочку, решительно опустился в кресло перед монитором. Заснуть в таком взъерошенном состоянии он бы все равно не смог.

Поиск в архивах бывшего когда родным ведомства и запросы в СМИ несмотря на недавнее объединение всех поисковиков в одну глобальную систему, и персональный допуск к некоторым закрытым файлам, дали очень немного. Пара жалоб в прошлом году, пять в предыдущем — и ни одной в этом. К тому же все прошлые расследования закончились ничем, не смогли или не захотели припомнить пострадавшие никаких особых примет или лиц воровок. Хотя, нашелся один любопытный факт, очень заинтересовавший Рыцаря. По какому–то, почти мистическому совпадению спустя некоторое время потерпевшие начинали странным образом путаться в показаниях, а один из прошлогодних так вообще отказался от своего заявления, заявив, что у него профессия творческая и бывают случаи ассоциации себя с отрицательными персонажами.

Однако никаких объяснений или зацепок в этих, простых на первый взгляд, делах Рыцарь так и не нашел.

Спать он отправился в крайне раздраженном и мрачном расположении духа, решив выбросить из головы и злополучное расследование и вообще всякие глупые попытки играть в детектива.

Под вечер, проснувшись с гудящей головой и выслушав сообщение Така о появившейся в почтовом ящике посылке, Рыцарь в первый момент даже не заподозрил, что странное приключение продолжается. Посылки он получал довольно часто, и от старых друзей, и от совершенно незнакомых людей, и нередко, не зная, что с ними делать, просто отдавал соседям или относил в ближайший пункт приема ненужных вещей.

Вот и теперь, скептически повертев в руках небольшую посылку, явно упакованную одним из почтовых автоматов, он со скучающим вздохом решительно вскрыл пакет. Несколько мгновений неверяще смотрел на выскользнувший на широкую ладонь собственный браслет, потом все же не выдержал, и захохотал. Вот теперь прояснилась, по меньшей мере, одна их причин странного поведения потерпевших. Тех, кто не желал забыть ночного приключения, сразу выводили из игры самым простым и действенным способом — возвращали похищенное. В надежде на благородство мужчин и их нелюбовь ко всяким тяжбам.

Вот только Рыцарь, хотя и не выносил скучные и занудные судебные разбирательства не менее других, привык к этому неизбежному бремени, завершающему каждое удачное расследование, и не собирался сдаваться так просто.

В следующие три дня, ссылаясь на обострившуюся болезнь, Рыцарь уходил из клуба часа через два после полуночи, но шел не на набережную, а на стоянку автотакси. Брал одну из самых потертых и невзрачных моделей, ставил в знакомых кустах и, подключив к ночному видению весь комплект собственной аппаратуры, долгими часами просиживал в томительном, но, увы, бесполезном ожидании. Домой он возвращался в обычное время, и в обычном для него теперь мрачном раздражении. Спугнутые им преступницы явно залегли на дно.

И это казалось чрезмерной перестраховкой с их стороны. Город, шумно и бурно праздновавший приезд армии соблазнительных красавиц со всех стран и континентов, буквально захлестывали волны бушующего от избытка впечатлений тестостерона.

По набережным и центральным улицам днем и ночью перемещались толпы празднующих победы в промежуточных конкурсах красавиц и их фанатов и фанаток, рестораны, кафе и салоны перешли на круглосуточный режим, состояние беззаботности и праздничного возбуждения охватило, казалось, всех.

По всем законам логики в такой подходящей обстановке воровки должны были торопиться урвать свой шанс в стремлении незаконно разбогатеть. И, как следствие, если не проколоться, то хотя бы попасть в прицел мини камер, поставленных Рыцарем. Однако — не попали, и он начал уже думать, что спугнул их так сильно, что девушки срочно покинули город. Или даже страну, теперь с этим особых проблем не было.

Как выяснилось, он ошибался, и глубоко.

Сначала Рыцарь даже не подумал связать два столь различных по значимости происшествия, взбудоражившее город странное исчезновение одной из конкурсанток, худенькой изящной девушки, прибывшей из далекой Австралии, и появление на его крыльце плоского камешка, аляповато расписанного детскими фломастерами.

Но последующие события с неумолимостью судьбы стремительно скрутили их в один, запутанный узел. Сначала, рассмотрев камень внимательнее и запросив видео с камеры, фиксирующей всех, кто приближался к его владениям, Рыцарь только добродушно фыркнул. Внук соседки, шустрый и непоседливый Артем иногда приносил ему от бабушки, упорно считавшей, что Рыцарь не может есть твердой пищи, домашние протертые супы и кисели из свежих, собственноручно выращенных доброй женщиной ягод.

— Спасибо, Тема, — сказал он мальчишке, упоенно крутившему руль хронически неисправной машины, стоявшей возле соседнего дома, — ты очень красиво нарисовал.

— А это не я, — важно поправил Артем, — это тетенька из машины просила передать. Сказала, что опаздывает на похороны.

— Какая тетенька?! — невольно насторожился Рыцарь, переводя взгляд на камень.

— В черном платке и черных очках, — выдал Тема исчерпывающий ответ.

Но Рыцарь уже понял, что женщина, передавшая странный подарок, хорошо продумала, как не попасть ни в объектив его камеры, ни в какой другой. Он и сам раньше, когда еще был сотрудником особого отдела и стопроцентным человеком, частенько пользовался подобными методами.

Даже беглого взгляда было достаточно, чтоб понять, на камне нарисован отлично знакомый ему клочок берега, черточка пирса, уходящая в лужицу синего цвета, и маленький череп, а от него стрелка к самому краю пляжа, неподалеку от входа на закрытый женский пляж.

Смысл послания Рыцарь легко расшифровал, дойдя до указанного места, и заметив торчащий из–под камня клочок темно–синего шелка. Во всех новостных объявлениях о пропаже австралийки сообщалось, что в последний раз ее видели в платье именно такого цвета.

Он мучился сомнениями всего несколько минут, острое нежелание ввязываться в явно криминальное разбирательство быстро сдалось перед чувством долга, как всегда преобладавшим в поступках.

И, разумеется, в последующие два дня, давая показания и объясняя, за каким чертом он поперся на этот пляж в совершенно несвойственное ему время, и почему он вообще в последние дни вел себя так странно, Рыцарь не одну сотню раз проклял и чувство долга, и неизвестную наводчицу, ловко переложившую все эти неприятные процедуры на его кевларовые плечи.

Но больше всех — самого себя, за то, что успел подзабыть, как тупы и настырны бывают следователи, создавшие в уме собственную, невероятно стройную версию и ни за какие коврижки не желающие от нее отказываться. Отметая напрочь все, что не вкладывается в построенную ими схему, и подставляя недоказанные факты, как злостно утаенные подозреваемым.

Больше всего упрямого следователя бесила невозможность принудительного подключения преступника к детекторам лжи или использования аналогичных препаратов, противоастматическая автоматика мгновенно блокировала действие подобных медикаментов.

А Рыцарь, лежа на супер прочных капроновых простынях одиночной камеры, долгими бессонными ночами строил и перестраивал собственные версии и способы поиска неуловимой банды. Сначала испугавшейся его, а потом подставившей по всей форме. Сомнений в том, что всё скоро разрешится, и он выйдет на свободу, у Рыцаря не было, как показала экспертиза, прежде, чем утопить, девушку изнасиловали, а это сразу автоматически снимало с него почти все обвинения, оставляя только одно, сообщничество с корыстными целями.

Вот только никаких доказательств этой версии в его доме не нашли, а камень он выбросил в море сразу же, как послал вызов патрульным.

Ранним утром третьего дня в комнатушку явился мрачный следователь в несвежей рубашке и начал с занудной многословностью извиняться перед Рыцарем за свои подозрения и за содержание в этой самой камере.

— Что произошло? — Не выдержал, теперь уже бывший, заключенный, когда извинения покатили по третьему кругу.

— Мы сами тебе расскажем, — в дверях стояли Семен и Гарри, ослепительно красивые и стройные, и ехидно смотрели на замученного дознавателя, — извините, гражданин следователь, не выдержали, что–то слишком долго вы тут извиняетесь.

— Ничего не долго, — не удержался от маленькой шпильки Рыцарь, — я намного дольше ему объяснял, что труп нашел случайно. А вы тут откуда?

— Проездом, — и по тому, как кисло сморщился следователь, стало ясно, вовсе никаким они не проездом, а специально примчались его спасать.

На крыльце их встретил восторженный крик толпы, и кучка назойливо–вежливых журналистов, вооруженных до зубов современными съемочным оборудованием. Однако Гарри как–то очень профессионально оттеснил их в сторону, впихнул Рыцаря на заднее сиденье патрульного вертолета и втиснулся следом. Семен, уже сидевший на месте пилота, умело защелкал кнопками, одновременно опуская стекло и поднимая машину в небо.

Мелькнули разочарованные лица журналюг, разномастная толпа зрителей, стоящие поодаль машины…

Мелкая, несущественная на первый взгляд деталь, чем–то царапнула тренированное внимание Рыцаря и он невольно напрягся, пытая понять, что же это было. И уже в следующий момент сообразил — платок! На голове женщины, стоящей рядом с одной из машин был демонстративно повязан черный платок.

Но все это было уже далеко внизу, и возвращать вертолет он не видел никакого смысла. А вот отвлечь внимание слишком сообразительных друзей от его секундного замешательства стоило немедленно.

— Ребята, как я рад вас видеть! А куда мы летим? Черт, как вы сногсшибательно выглядите!

— Тут есть неподалеку ведомственный пансионат, поживешь несколько дней там, пока журналисты не найдут себе другую игрушку, — рассматривая Рыцаря в упор, сообщил Гарри, — скажи лучше, какого черта ты начал лезть в дела полиции? Альфонса поймал, труп выкопал… Соскучился по настоящей работе?! Так только намекни, для тебя и кабинет и дело немедленно найдутся.

— А, кстати, — не желая пока отвечать на это предложение, поинтересовался Рыцарь самым непринужденным голосом, какой смог изобразить, — так с чего это он начал извиняться?

— Под утро патруль получил от камер, установленных на пирсе после трагедии, сообщение, что один из постоянных завсегдатаев упал в воду. Пока спасатели прибыли на пляж, пока развернули операцию… спасти старика не удалось. Погода была ветреной и других гуляющих там не было… камеры записали громкий плеск и его крики…

— Ну? — недавний заключенный отлично понимал, друг специально придерживает эффектную концовку, и подыграл ему, сделав вид, что сгорает от нетерпения, — не тяни!

— Скажи, ты его подозревал?

— Я много кого подозревал, — уклончиво буркнул Рыцарь, — но не пойман — не вор.

— Теперь пойман, — скрипнул зубами молчаливый Семен, — жаль, что утонул, сволочь. Такую девочку загубил…

— И не одну, — сразу помрачнев, поддакнул Гарри. — При обыске в его доме нашли доказательства не меньше, чем пяти случаев… дедок был фетишист. Когда его вытащили, под шортами нашли стринги этой Мери… а к утру уже закончили все экспертизы. Вина старого маньяка и то, что действовал в одиночку, доказана стопроцентно. Он был неимоверно бдительным и осторожным… все соседи в шоке. Ладно… забыли про плохое. Так как ты решил? Если возвращаешься, летим вместе.

Рыцарь покосился на хитрющее лицо друга и усмехнулся про себя. Пока не разберется в чертовщине, что творится на маленьком пляже, давать какие–либо обещания или принимать решения он не намерен.

— Я должен подумать… — сообщил Рыцарь ровным голосом, — привык к городу, к работе…

— Да на черта тебе вообще такая работа… — едва не сорвался Гарри, — ты хоть знаешь, какую пенсию тебе каждый месяц кладут на счет? С тех пор, как вышло постановлении о сознательно рисковавших жизнью ради детей, там капает очень приличная сумма. А ты танцуешь на потеху публики…

— Прекрати, — заметив, как протестующе засопел Рыцарь, одернул его Семен, — работа как работа, главное, что ему нравится и не скучная…

— Я сообщу вам… если что надумаю, — бесстрастно сообщил Рыцарь, уже точно зная, что никуда он не поедет.

Друзья улетели сразу после завтрака, и едва проводив взглядом вертолет, на котором они решили добраться до аэропорта, Рыцарь отправился искать компьютер. Почти три часа сидел, бездумно и быстро просматривая всевозможные новостные и развлекательные файлы, изображая соскучившегося по компу пользователя.

А решив, что достаточно запутал тех, кто собирается за ним наблюдать, осторожно просмотрел слитые с собственных камер кадры и очень скоро по номеру машины установил ее владелицу. Некая Лидия Петрова, директор общественного фонда для брошенных домашних животных, и хозяйка питомника для них же.

В голове постепенно начинали складываться детали мучавшей его головоломки, и хотя пока не было понятно было, почему любительницы собачек зарабатывали им на корм мелким воровством, в основном Рыцарь определился. Раз они гуляли вечерами по набережной, то могли заметить что–то подозрительное в поведении маньяка, и начать незаметно за ним следить. И хотя он был против такой самодеятельности, но категорично осуждать девчонок все же не имел морального права, сам недавно ночами сидел в кустах, как последний дурак.

Все остальное было делом техники. Дождавшись позднего вечера, Рыцарь устроил небольшую истерику, объявив, что замучился спать на казенных кроватях, не приспособленных к его доспехам. И почти не покривил душой, в его комнате действительно висел гамак, изготовленный по индивидуальному заказу. В итоге его с почтением и облегченными вздохами посадили в вызванное автотакси и отправили восвояси.

К окруженному высоким забором из металлического сайдинга участку, с виднеющимся в центре слабо освещенным высоким домом, Рыцарь подобрался глубокой ночью. И не с улицы, куда выходил центральный вход, а со стороны моря, тихо шуршавшего прибоем под довольно крутым склоном.

Ради такого случая он даже напялил поверх брони мешковатый черный спортивный костюм с глубоким капюшоном, и сменил сапоги на обычные кроссовки. Ноги ниже колен были единственным, что не обгорело в той катастрофе почти до кости.

Осторожно поднимаясь по каменистому склону, Рыцарь попутно тщательно изучал всё, что попадалось в поле зрения камер ночного видения, тропинки, деревца, валуны. И очень скоро нашел то, что искал, а найдя, довольно ухмыльнулся, все–таки не были они профессионалками, его противницы. Еле заметная тропка привела прямо к глухой стене забора, и Рыцарь не сомневался, что где–то обязательно есть тайный замок или встроенная миникамера управляющего домом компа, считывающая коды допуска.

Наставил на забор палец, в котором рядом с ногтем был вживлен чип, и медленно провел вдоль полос, надеясь на маленький секрет всех замков такого типа. Изготовители сразу программировали в них разрешение на вход представителям некоторых особых структур. Тех, кому никогда не придет в голову вламываться в чужой дом из банального любопытства или меркантильного интереса.

Секретный замок нашелся и покорился уже на третьей полоске, и Рыцарь, победно фыркнув, уверенно совершил уголовно наказуемое деяние. Проникновение на частную территорию без ведома хозяев.

Предупреждающее грозное рычание и свирепый блеск глаз огромного ризеншнауцера встретили Рыцаря едва он сделал пару шагов по вражеской территории, но он отлично знал заранее, куда идет. И не пожалел денег на несколько упаковок сырой печени, отлично помня, как обожала ее единственная собака, которую он когда–то держал.

Ризен понимание неожиданным ночным гостем собачьей души оценил сполна, и то, что часть угощения отправилась сквозь решетки его собратьям, тоже принял как должное, сразу и бесповоротно переведя Рыцаря из разряда воров в категорию хороших посетителей. И то обстоятельство, что обычно добрые посетители приходили днем, ничуть не поколебало собачьего мнения. Какая, в сущности, разница, в какое время суток человек решил принести материальное свидетельство своей любви меньшим братьям?

А Рыцарь, покончив с внеплановой кормежкой, сложил пакеты в один и засунул поглубже в карман куртки и застегнул ее на замок, памятуя про любовь животных к бездумному заглатыванию всего, что пахнет мясом.

За это время они с ризеном успели почти дойти до расположенного посреди участка дома и как раз проходили мимо непременного атрибута современных особняков, укрытого прозрачным куполом бассейна.

Позже Рыцарь так и не смог вспомнить, что именно зацепило его внимание, но через секунду уже стоял коленями на бортике и прибором ночного видения с ужасом вглядывался в темную глубину.

Там, в струях фильтрующейся воды жутко шевелились длинные волосы беспорядочно разбросанных по дну женских тел.

Кажется, он вскрикнул от потрясения, и ризен, решивший, что получена команда поиграть, ринулся к нему, сталкивая в эту чудовищную братскую могилу.

От неожиданности Рыцарь с головой ушел под воду, запаниковал, освоить плавание в доспехах он так и не решился. В этот момент неправильно понявший ситуацию Так среагировал со свойственной ему стремительностью и включил подушку безопасности.

Через мгновение Рыцарь плавал вниз лицом в сдавившем его со всех сторон пузыре и с каждой секундой все четче понимал, перевернуться на спину ему не удастся, несмотря на силу всех своих моторчиков и крепость биомышц.

Он еще успел вспомнить про предложение Гарика и пожалеть, что зря на него не согласился, как вдруг дно бассейна осветилось ночной подсветкой, и трупы один за другим начали медленно всплывать ему навстречу. Вот это и называется предсмертная галлюцинация, подумал с горькой насмешкой Рыцарь, попытался вздохнуть, но лишь глотнул пахнущей химией воды. Начиная захлебываться и корчась в бесполезных попытках перевернуться, Рыцарь краем глаза разглядел широко раскрытые изумленные глаза трупа, и вдруг вспомнил, где их видел.

Это же та самая девушка в сари, что в тот вечер снимала с его руки браслет!

Что–то тяжелое резко ударило в спину, заскребло по пузырю, чьи–то руки торопливо куда–то его толкали… задыхавшийся Рыцарь ощущал все это как сквозь туман, все глубже уходя в темную глубину беспамятства.

— Тащите…

— Нет, стойте… нужно как–то это разрезать…

— Он же там задохнется…

— Как он попал во двор, не понимаю…

— Грум, ты почему не лаял?

— Девочки, вам придется уйти… нужно вызвать скорую и спасателей…

— Всем стоять… — решительно пресек хор взволнованных женских голосов хриплый приказ Рыцаря, — и резать мою подушку не нужно… сейчас комп ее отсоединит… и я вылезу. Вот… уфф… вас не смутит, если я разденусь?

— Может, лучше в доме? — Нерешительно пробормотала та, что была опознана им как Лидия Петрова, — там теплее.

Только теперь Рыцарь заметил, как вздрагивают от ночного ветерка девчонки и одетая в прилипшую к телу мокрую ночную сорочку хозяйка и запоздало вспомнил, что вода в бассейне была довольно теплой.

— Все в дом, и не вздумайте бежать, — переступая через опавший пузырь, строго скомандовал Рыцарь, и, наблюдая, как они послушной стайкой потянулись на крыльцо, сокрушенно вздохнул, фельдфебель, блин.

Совсем запугал девчонок.

Костюм он все–таки снял, но во дворе не оставил, вовремя вспомнив про пакеты. Так и нес в руках до самого холла, оставляя за собой дорожку из мелких лужиц.

В холле было тепло, закипал чайник, и микроволновка светила окошечком, за которым виднелся пакет с дешевыми булочками.

Рыцарь бросил в угол свой маскарадный костюм оставил у порога мокрые кроссовки и уверенно прошлепал босыми ногами к столу. Устроился так, чтоб держать всех в поле зрения, подвинул к себе чашку с чаем, и попросил трубочку. Отодвигать нижнюю часть забрала и пугать еще сильнее и так трясущихся женщин ему не хотелось.

Они уже тоже успели переодеться, кто в халатики, кто в кофты с шортами, и теперь ловко, но молчаливо резали булки, мазали маслом и вареньем, подливали чаю.

— Я специально приходила к полиции, — не выдержала, наконец, Лидия, и Рыцарь согласно кивнул.

— Я знаю. Если бы не специально, вы бы не надели платок.

Он взглянул на нее внимательнее, на вид лет тридцать пять, уставшие, серьезные карие глаза, волосы собраны в простой хвост, губы упрямо поджаты… Нужно быть последним дураком, чтоб заподозрить в такой женщине убийцу. Хорошо, что он сначала упал в бассейн, а не вызвал полицию.

— Рассказывайте. Кратко и по существу, если будет нужно, я задам вопросы, — допив чай, отставил чашку Рыцарь и строго взглянул на хозяйку.

— Мой отец, он умер три года назад, был известным генетиком… и разрабатывал крайне перспективный проект по рождению от обычных женщин детей–амфибий… помните Ихтиандра? Считалось, что они будут очень выгодны в хозяйстве и одновременно решится проблема перенаселения.

— Я слышал… но это же было запрещено лет двадцать назад, — недоверчиво уставился на нее Рыцарь, хотя рассмотреть его взгляда женщина не могла, — посчитали что гораздо больше опасности для человечества, если появится конкурирующая раса. Да и контрабандные перевозки наркотиков и драгоценностей… много чего было против.

— Восемнадцать, — она смотрела как–то несчастно, — проект закрыли, а все эмбрионы заморозили. Но первые, опытные образцы… те, что были удачными… отец не смог их отдать. Не представляю, как ему удалось всех обмануть… знаю только, что он предугадывал, к чему все идет и готовился заранее. Нашел суррогатных матерей, пришлось продать дедушкину коллекцию марок, чтоб им заплатить. Судя по тому, что девочки рождались с разницей в несколько месяцев, все было очень непросто… достать им документы, организовать частные ясли… Но я тогда заканчивала школу и ничего не знала. Мне он признался, только после окончания института… только тогда я поняла, почему он настоял на педагогическом. В то время он уже ушел с работы и перебрался сюда, этот дом он строил по собственному проекту. Зарабатывал консультациями и лекциями неплохо, но все равно, деньги таяли как вода, девочки жили в небольшой заброшенной деревушке на Сахалине с его ассистенткой… преданной отцу до последней капли крови.

А потом произошло несчастье, она поехала на катере в ближайший городок за покупками и попала в шторм… вот тогда отец и отправил туда меня. Очень скоро я поняла, что проблем много больше, чем говорил мне отец, девочкам нужно постоянно плавать в воде, по мере взросления все сильнее проявляются видовые различия…

Она рассказывала, а рыцарь разглядывал притихших серьезных девчонок, и с каждой минутой все сильнее понимал, как велика проблема, с которой он столкнулся. И еще четче знал, как им повезло, что он первый, кто занялся ею всерьез. Потому что стоило узнать об этом властям, прессе, секретным отделам или, не дай боги, криминальному миру, спокойной, хоть и бедной, жизни русалок пришел бы конец. И ни один из вариантов не был тем, какой он мог назвать оптимальным.

— В общем так, — дослушав, положил на стол раскрытую ладонь Рыцарь, — я с вами. Но спешить не будем, нужно все тщательно продумать. И для начала как–то объяснить общественности мой интерес к этому дому… Лидия, вы ничего не имеете против фиктивных браков?

Нет, она не имела. Она вообще так запуталась и устала играть в шпионку, что была просто счастлива переложить хоть каплю своих забот на поблескивающие полированной бронзой широкие плечи Рыцаря. А он, получив согласие и вместе с ним неограниченные права, выдавал инструкции на ближайшие дни и пытался вспомнить, не найдется ли в законодательстве статейки, запрещающей таким, как он, инвалидам, жениться?

— И последний вопрос… просто любопытство, никто никогда от меня это не узнает, клянусь, как вам пришла в голову странная идея грабить туристов?

— Мы сначала просто просили… — Саша, младшая из девчонок смотрела на него с щемящей душу доверчивостью, — честное слово! А однажды турок в нас этим брызнул… мы потом документы видели. Хорошо, что мы наполовину дышим жабрами… и не потеряли сознание, а еще Тамара с Лизой все время из воды следят… он сильно испугался, когда они прибежали и отняли баллончик… не знал, что нам нельзя попадать в полицию. А потом мы стали брать баллончик с собой… один дядечка начал говорить разные гадости… вот Наташка и брызнула от злости… он не стал жаловаться.

— Понятно, — кивнул Рыцарь, и в самом деле, куда уж понятнее, — но больше по ночам не ходите.

— А мы и не ходим, просто очень тех девушек жалко было, что он топил. И эту он тоже утопил… в самом глубоком месте. У него в лодке всегда специально камни лежали… — Девчонки торопились открыть душу, вдруг поверив, что, наконец, нашелся человек, которому можно все говорить без утайки, — а мы вытащили и закопали… и стринги мы забрали, а потом на него надели… чтоб всем сразу стало понятно. Он и к нам подбирался, правда. Вот Тамара и ждала его под пирсом, она самая сильная. Сначала мы не хотели его топить… насовсем… правда! Но он тоже сильным оказался, начал ее душить…

— Все, — решительно подняв руку, прервал он откровения девчонок, — приказываю это забыть. Навсегда. Не было ничего такого, и баллончики, сколько есть, соберите в крепкий мешок и утопите… там, где глубже. Начинаем новую жизнь… и давайте немного поспим, на утро у меня запланирована куча дел. Нужно подать заявление в загс, уволиться с работы, привезти продуктов, забросить в сеть объявление о продаже дома… много чего.

И тогда она вдруг заплакала, эта мужественная женщина, столько лет тащившая на себе непосильный груз ответственности за чужие судьбы. Но он не утешал, понимал, иногда нужно просто хорошо выплакаться, чтоб смыть с души хоть часть многолетней беспросветной усталости.

А еще думал, что придется все же воспользоваться последним приглашением из института трансплантологии, в котором говорилось что он имеет право на одну бесплатную операцию в год, а их накопилось уже десять. И что–то еще про новейшие технологии… нужно будет изучить подробнее.

Эпилог

Город провожал океанский лайнер тоскливым дождем, превратившим золото осенних листьев в старинную бронзу, и блеклым, тоскующим светом портовых огней, однако никто из небольшой компании стоящих на одной из верхних палуб пассажиров в сопровождении огромного черного пса не оглянулся назад.

Взгляды высокого, светловолосого мужчины и стайки девушек в живописных восточных одеяниях с надеждой смотрели в сторону океана, за которым их ждал маленький островок и арендованная на двадцать лет по сходной цене жемчужная отмель, не дающая в последние годы почти никакой прибыли.

И напрасно гости знаменитого дансинга будут спрашивать бармена, вернется ли сюда когда–нибудь Рыцарь? Он этого не знает. Как не знает и ни один из верных друзей, точно выполнивших все более чем странные указания бывшего командира группы сопровождения.

Лишь свято хранящий врачебную тайну хирург в курсе, кем вышел из дверей клиники тот, что вошел туда Рыцарем в сверкающих доспехах.

Впрочем, вовсе не доспехи главное в Рыцарях.