Рука герцога

РУКА ГЕРЦОГА (рассказ)

Середина зимы 784 года от п.п.

Когда остерию покинул последний посетитель из числа завсегдатаев (а другие, надо сказать, захаживали в затерянное в глубине улиц старого города заведение не часто), когда закончились хлопоты, связанные с уборкой и подготовкой к следующему дню, когда на отдельном листочке были подсчитаны все расходы и доходы сегодняшнего дня (и признаны владельцем удовлетворительными), тогда настало время подумать и о себе. Мерино занял свое место в кабинете и собрался было продолжить то, на что в последнее время не хватало то времени, то желания: приведения в порядок своих записей с рецептами. Разложив их на столе и, выбрав на сегодня кухню севера-запада Империи, ныне — королевства Тайлти, он принялся чиркать пером на чистом листе, создавая схему новой главы будущей поваренной книги.

Была у владельца остерии "Старый конь" и бывшего дознавателя Тайной имперской стражи мечта: издать, то есть напечатать самым современным типографским способом, книгу с рецептами блюд разных народов, населяющих бывшую Империю Рэя. Покатавшись по огромной некогда державе, сегодня расколовшейся на суверенные государства, он, надобно сказать — большой любитель готовить, собрал их в достаточном количестве, чтобы это стало возможным. Листочки, листы, свитки с рецептами, частенько сопровождаемые рисунками и заметками (например к мясу по латенгрски — "меньше перца! Сумашедшие карфенакцы!") — пока без всякой системы занимали несколько полок в отдельной комнате, которую домочадцы уже начали в шутку именовать библиотекой. И чтобы все эти разрозненные и сумбурные записи когда-нибудь смогли превратиться в красивую книгу в дорогой обложке из кожи, предстояло еще много, очень много сделать. Однако времени на это, как уже говорилось выше, катастрофически не хватало. Только вот так, вечерами. Хотя и они, зачастую были заняты другими делами.

Дверь чуть скрипнула, пропуская в кабинет Карлу Тотти. Красивая рыжеволосая женщина выглядела несколько усталой, так как активно участвовала как в процессе готовки еды, так и в обслуживании гостей остерии. Подойдя к склонившемуся над бумагами Мерино, она поцеловала его в висок и спросила:

— Ты спать собираешься? Я бы уже легла.

Тот поднял голову, привлек к женщину к себе. Вдохнул ее запах, на секунду зажмурившись от удовольствия, словно гикот Белька, которому почесали между ушами.

— Пока нет. Хочу с Тайлти сегодня закончить.

— Тайлти? А это где? — спросила она.

Мерино усмехнулся и напомнил себе, что большая часть жителей бывшей Империи, если им это не нужно по роду деятельности, и не представляли насколько та была огромной. И даже не знали как назывались отдельные ее провинции. Это он изучил (и выучил наизусть!) всю карту государства и прилегающих к нему стран, знал напамять все города с населением выше десяти тысяч человек, а также побывал в большинстве из них.

— Это далеко, кара миа. — он неохотно отстранился. — Очень далеко. От нас — на восток около двух недель пути. Через Речную республику, через Товизирон. Раньше, лет двадцать назад, это была провинция в полном значении этого слова, хоть и герцогство. Глухой такой медвежий угол, затерянный в лесах среди Халгьских гор. Там замки баронов выглядят как бедные деревни, а сами бароны почти не отличаются от лесных разбойников. Ну, по крайней мере, так было двадцать лет назад. А потом династия тамошних герцогов пресеклась окончательно и Тайлти стал настоящей бандитской вотчиной. До тех пор, пока император не назначил туда нового правителя — барона Гетца фон Вольфсбурга.

— А! Я слышала про него! У него еще рука из металла и он может кидать ею огненные шары! — Карла, раздумав уходить, присела подле Мерино. — Его еще зовут Кровавый барон! Я думала это сказка, вроде северных великанов.

Мерино, улыбаясь, погладил женщину по спине.

— Великаны, кстати, существуют. — проговорил он. — Я видел одного.

— Да ты меня обманываешь! — Карла чуть надула губки в кокетливом возмущении. — Пользуешься тем, что я никогда не покидала Фрейвелинг и рассказываешь небылицы!

— Клянусь пророками, милая! Я говорю правду! — рассмеялся Мерино. — Великаны существуют, а у Волчьего погонщика — железная рука!

— И из нее вылетают огненные шары?

Мерино на пару секунд задумался — стоит ли рассказывать Карле всю правду об этом? Но, напомнив себе, что обещал быть с ней честен, ответил:

— Нет, огнем он не кидался. Но рука была удивительной, можно сказать — волшебной! Там с этой рукой запутанная довольно история…

— Расскажи! — требовательно произнесла Карла. В зеленых ее глазах уже разгорелся огонек любопытства.

— А кто-то хотел лечь спать… — прошептал он ей на ушко.

— Прекратите отвлекать меня, синьор Лик! — с притворным возмущением женщина отстранилась. — Рассказывайте давайте!

— Ну что ж… Только завтра не жалуйся, что не выспалась, договорились? И меня не вини!

Карла в ответ скорчила гримасу, которую можно было трактовать, как "захочу и буду винить!". Мерино вздохнул, отодвинул в сторону лист с записями по главе тайлтийской кухне, понимая — новой главе сегодня не появиться на свет. Взял чистый и несколькими штрихами изобразил на нем грубую карту Империи.

— Вот здесь мы. А вот тут Тайлти. На этой реке, я не помню уже как она называется, стоит замок с названием Вольсфбург. Ну как — замок…

Начало лета 769 год от п.п.

— И это — замок нашего герцога? — с удивлением спросил Мерино. Сделал это он довольно тихо, поскольку они уже подъехали достаточно близко к стенам, что бы кто-нибудь мог услышать его слова. Не хватало еще начать знакомство с местным владетелем с низкой оценки его имущества.

— Это — Тайлти. — ответил столь же негромким голосом Бельк. Тоном, словно это все объясняло. Хотя, если вдуматься, это и правда все объясняло.

До замка дознаватели добирались верхом по узкой и извилистой дороге. Она петлял по лесу, постоянно меняя направление, будто бы задалась целью запутать путников. Пейзаж, их окружающий, можно было бы назвать пасторальным: пронизанная солнечными лучами листва деревьев, порхающие и щебечущие птицы, любопытные белки, скачущие с ветку на ветку. Если бы не одна крохотная деталь — встречающиеся с некой периодичностью развешанные на деревьях тела. На груди каждого из таких древесных украшений висела табличка с вырезанным на ней словом на сегере: "Мятежник". Покачиваясь на ветвях особенно крупных деревьев, они сопровождали путников до самого замка местного владетеля.

— Судя по их количеству, — Мерино Лик мотнул головой в сторону одного из висельников, — Складывается ощущение, что в мятеже пребывает весь лен.

Его спутник, скафилец по имени Бельк, согласно кивнул и слегка усмехнулся.

— И хозяин замка, видимо, человек гостеприимный. — продолжил Мерино.

Родовое гнездо фон Вольфсбургов (нет, Мерино не мог даже в мыслях назвать ЭТО замком) представляло собой комплекс строений, собранных из разномастного, явно не первый раз пускаемого в дело материала. Крепостная стена, местами из ошкуренного строевого леса, местами из камня, скрепленного раствором; стоящая в кольце этих стен пятиметровая башня, крытая почерневшей соломой; несколько неказистых домиков, только один из которых в более цивилизованных местах мог бы сойти за жилище обеспеченного селянина. Конюшня. Свинарник. Птичник. Псарня. На фоне этого провинциального великолепия, делая его еще более унылым и тусклым, совершенно нелепо выглядели двое караульных на воротах: в современных, начищенных до блеска кирасах, с пиками в руках и с мушкетами, прислоненными к стене.

— Что они тут могут охранять? — все так же негромко произнес Мерино. — Их снаряжение — единственное богатство этого места.

Северянин в ответ кивнул с невозмутимым видом. И опять ничего не сказал. К молчаливости своего напарника Мерино уже привык за четыре дня дороги, его разговорчивости хватало на них обоих. Но на сей раз молчание Белька объяснялось не его неразговорчивостью. Навстречу дознавателям шел хозяин лена.

Очень высокий, сухощавый, порывистый в движениях, бесстрашно вступая хорошими сапогами в лужи на своем пути, герцог Тайлти, Гетц фон Вольфсбург, остановился перед напарниками резко, словно наткнулся на препятствие. Взгляд его серых глаз цепко охватил каждую деталь лиц и гардероба пришельцев, пронзительно впился в их глаза с неким вопросом, после чего, вероятно найдя ответ, чуть смягчился. Подбородок с узкой и длинной "козлиной" бородкой дернулся вверх, а правая рука, отчего-то в латной перчатке, взлетела вверх, приветствуя дознавателей.

— Прислал-таки! — голосом веселым и хриплым каркнул он. — А я уж думал — забыл!

Вероятнее всего, говорил герцог про шефа Тайной стражи барона Сантьяго да Гора, письмо которого настигло дознавателей за день до выезда из столицы Арендаля, где они проводили расследование смерти важного вельможи при подозрительных обстоятельствах. И в котором сообщалось в словах, полностью исключающих двоякое толкование, что их ждет не возвращение в столицу и отдых, а путешествие в край диких баронов — Тайлти.

— Дознаватель второго ранга Мерино Лик. — представился Мерино. Поклонился. Поклон этот был его тайной гордостью, личной разработкой и результатом многочисленных упражнений перед зеркалом. Он сочетал в себе достоинство исполняющего его, подчеркивал его независимый статус и при этом был в достаточной степени уважителен, чтобы оставить довольным любого ревнителя традиций из самого медвежьего угла. — Мой напарник — дознаватель второго ранка Бельк.

— Всего двое? — явно пропустив мимо ушей имена и должности гостей спросил фон Вольфсбург. — Я слышал вы большими копьями[1] передвигаетесь.

— Нас срочно отправили по вашей просьбе из Арендаля, господин герцог. Остальная часть нашей группы еще заканчивает работу там.

— Вот оно что! — голос фон Вольфсбурга скрежетнул сдержанным смешком. Недовольным, если Мерино правильно разобрал интонацию. — Ну что ж. Надеюсь вы мне сможете помочь. Иначе придеться все же головы рубить!

И довольно расхохотался, когда дознаватели напряглись от этой фразы.

— Да не вам! — пояснил он отсмеявшись над немудрящей своей шуткой. — Баронам моим мятежным! Император просил, что бы я разобрался без кровопролития. Но у меня что-то не выходит. Обнаглели, псы драные! Хотя, к Сантьяге я обращался не по их поводу. Пойдемте в дом, дознаватели второго ранга. Там все расскажу.

Тот самый дом, которому Мерино отвел гордое звание "приличного" оказался и жилищем герцога и, одновременно, его штабом и казармой. Перед входом в него стоял еще один прекрасно экипированный воин. Это вообще казалось отличительной чертой Тайлти — богатство в оружии и прочих предметах воинской касты и небрежение, даже бедность, во всех остальных моментах.

За дверью оказалась большая комната, пожалуй во весь дом, посреди которой стоял огромный стол, заваленный картами, свитками с донесениями и заставленный винными бутылками разной степени початости и кружками. Вдоль стен стояли нары в два яруса, на некоторых из которых спали неопрятные бородатые мужики, даже во сне похожие на разбойников.

— Походные условия. — пояснил герцог подхватывая со стола одну из бутылок и делая из нее глоток. — Веду войну с соседями, которые никак не хотят признавать меня своим господином. Веале далеко, так что я перенес ставку в свой родовой замок.

Бросив быстрый взгляд на лица дознавателей, Вольфсбург, верно поняв их выражение, хохотнул:

— Я герцог всего третий месяц. Указом императора Патрика получил в кормление Тайлти со всеми городами, лесами и реками. А по происхождению я — барон. Барон Гетц фон Вольфсбург. Из этих вот мест. Меня еще называли "Кровавым Бароном", слыхали?

Мерино и Бельк в унисон отрицательно покачали головами.

— Мы не из этих мест, господин герцог.

— Да? Жаль! Не пришлось бы объяснять очевидных вещей. А рассказать надо, раз нам вместе работать. Чтобы не было в голове вопросов. — фон Вольфсбург уселся на одну из полок первого яруса, взмахом правой руки указал на лавки подле стола. Бутыль он держал в левой руке.

— Итак, про таких как я говорят — барон-разбойник. — начал говорить герцог. Надо заметить, без тени смущения, напротив, с некоторой даже рисовкой. — Мое имущество, сами видите, немногим отличается от имущества более менее зажиточного селянина. И вся разница между ним и мной в том, что я обучен владению оружием, а он нет. Ну и в титуле, конечно, который мне батенька оставил в наследство. К слову о старике, жил он тоже разбоем, чего и мне заповедовал. В нашем медвежьем углу эта профессия практически у восьми из десяти у чрезмерно расплодившихся рыцарей. Ну и война еще.

Еще один глоток из бутылки.

— На войне мне и повезло. Как говорится — оказался в нужное время в нужном месте. И хорошо себя показал. При вторжении кочевников в северный Карфенак в прошлом году я оказался в числе немногих, кто мог хоть как то задержать армию противника. Беспокоил со своей "Волчьей сотней" их войска, грабил обозы, у меня ведь в этом огромный опыт, ха-ха! Довел бедняг просто до белого каления и на мое уничтожение двинули несколько кавалерийских отрядов. А святоши сумели грамотно использовать подаренное мною время, да еще и Патрик, тогда еще не император, а маршал Империи, подошел. Сгруппировали войска и вдарили по язычникам так, что катились они до самой границы, потирая отбитые задницы! И, что редко бывает, заслуги мои не забылись. Патрик, храни его Единый, взойдя на трон, наградил меня по императорски! Вот этим вот!

Фон Вольфсбург обвел вокруг рукой в перчатке и хмыкнул.

— Знал бы на что я соглашаюсь, бежал бы от герцогского титула как монашка от демона! Нет, я конечно знал, что в герцогстве бардак, сам, знаете ли, немало способствовал тому, но не предполагал, что настолько. Начал по примеру нашего императора натягивать удила особо строптивым местным аристократам, получил парочку мятежей и полностью перерезанные торговые пути. Затеял с ними переговоры — едва сумел бежать с места встречи. Попробовал собрать их в совет, по примеру имперского магистерия[2] — получил полноценную войну и разделение провинции на три лагеря. Дворяне из первого, как ни странно, бароны, подобно мне недавнему, поддерживают меня во всем, поскольку тоже хотят порядка на своей земле. Второй лагерь — это люди, которые были в фаворе у прежнего герцога и для которых барон-разбойник в герцогской короне — как кость в горле. Ну а третий лагерь… Эти трусливые псы просто сидят и ждут кто кого перерубит, чтобы присоединиться к победителю. За деньги, однако, могут дать своих людей. Как мне, так и моим врагам!

Герцог замолчал, посмотрел на опустевшую бутылку с укоризной, поднялся и пошел к столу за другой.

— Вот так тут обстоят дела, господа дознаватели второго ранга.

— Простите, господин герцог, — подал голос Мерино. — Для чего именно? Просто из вашего рассказа понятно, что у вас имеются некоторые… кхм… трудности, понятно почему эти трудности возникли, но совершенно не ясно, чем в их разрешении могут помочь два дознавателя не самого высокого ранга? Нам, видите ли, было направлено короткое письмо голубиной почтой. Всего-то там и сказано, что нас снимают с текущего задания и отправляют к вам. А вы все уже и объясните.

Герцог покивал, словно и не ждал другого ответа от Мерино, решительно поставил бутыль на стол и направился к двери, бросив через плечо:

— Следуйте за мной.

На улице фон Вольфсбург направился к отдельно стоящему строению, который по виду больше всего походил на погреб. Такие есть во дворе у каждого зажиточного селянина: сруб, по самую крышу углубленный в землю, а сама крыша покрыта дерном. У входа обнаружился еще один караульный, который при виде своего начальства не вытянулся во фрунт (чего Мерино, признаться ожидал), а лишь кивнул герцогу и отступил в сторону. Тот без предисловий согнулся и нырнул внутрь. Дознаватели переглянувшись, последовали за ним.

Это погреб и оказался. Или даже ледник. Поскольку после летнего тепла стылый холод, коснувшийся их рук и лиц, составил весьма резкий контраст. Широкий коридор с комнатками-отнорками заполненными провизией, плавно уходил вниз, тускло освещаемый лишь фонарем, который нес герцог — видимо взял его сразу на входе. Шагов через десять последовал поворот, за которым обнаружилась крепкая дверь без замка и засова. Ее назначение, видимо заключалось в удерживании холода. Фон Вольфсбург открыл ее и осветил небольшую комнатку с покрытой льдистыми кристалликами стенами и голым земляным полом. На котором лежали три раздетых догола окоченевших мертвеца.

— Собственно… — герцог шагнул внутрь, дождался пока войдут Мерино с Бельком, и закрыл дверь. — Эти парни пытались убить меня чуть меньше триды назад. Их было пятеро, но двоим удалось уйти от моих людей. Эти твари убили пятерых моих солдат во сне, а еще четверых — в драке! И дрались они, я вам скажу господа дознаватели, словно одержимые!

— Напали ночью? — уточнил Мерино.

— Ну конечно ночью, Лик! — оказывается фон Вольфсбург отлично запомнил их имена. — Когда еще, драть, пятеро могут напасть на лагерь, в котором несколько десятков вооруженных риттеров[3]!

Голос герцога клокотал от сдерживаемой ярости. Для него, видимо, было невыносимо признавать, что пятеро неизвестных уложили в землю девять его людей, а он взыскал за это смертью только с троих.

Бельк, не говоря ни слова, присел над одним из мертвецов и стал его внимательно осматривать. Мерино тоже разглядывал тела, отмечая не слишком атлетическое их сложение, невысокий рост и непривычного цвета кожу: глубокого бронзового оттенка, какой бывает у загорелых на своих полях селян. Даже еще темнее.

— Не местные. — проговорил Бельк снизу. — Димаутриане?

— Я таких не видел раньше. — ответил герцог. — Один из моих риттеров раньше воевал в Диамуте, говорит, что похожи. Только в отличии от тех дикарей, одетых в юбки из листьев, с которыми ему довелось сражаться, эти были снаряжены получше. Хорошие кольчуги, клинки, пистоли.

— И что эти язычники делают здесь? — подал голос Мерино.

— Это хороший вопрос, господин дознаватель! — усмехнулся фон Вольфсбург. В неверном свете маслянного фонаря это выглядело довольно устрашающе. — А второй хороший вопрос: что за клейма у них на левых плечах?

Бельк повернул одно из тел, демонстрируя для Мерино выжженый на плече мертвеца знак размером с ладонь: ромб, с заключенным внутри глазом. Клеймо это поставили много лет назад — ожоги уже давно зарубцевались, превратившись рисунок из тонких белых линий. Мерино такого знака видеть раньше не доводилось, да и не в традициях Империи таким образом метить людей. Он некоторое время разглядывал клеймо в дрожащем свете фонаря, затем повернул голову к герцогу.

— Если я все правильно понял, то этих людей послали, чтобы убить вас?

— Верно! — вновь ухмыльнулся фон Вольфсбург. — Двигались они именно к моему дому.

— И вы считаете, что их послал кто-то из ваших мятежных баронов?

Ответа на этот вопрос не последовало. Дознаватель пристальнее всмотрелся в лицо герцога, пытаясь в дурном освещении понять, почему тот молчит, однако движущиеся тени обрекали эту попытку на неудачу. Когда же молчание со стороны владетеля этих мест затянулось настолько, что стало подозрительным, Мерино кашлянул.

— Ваша милость? Вы же вроде желали помощи от Тайной стражи?

— Да какие бароны… — неохотно ответил тогда фон Вольфсбург. — Те действуют иначе: собирают людей побольше и нападают. Это не в их духе.

— Но я вижу вы догадываетесь о том, в чьем?

— Не догадываюсь. Знаю. — произнося эти слова герцог поник головой, утратив вдруг вид бесшабашного веселого рубаки. — Это нападение… Точнее сказать, нападение — лишь следствие… В общем — из-за этого дела я и просил у Сантьяги помощи! А вовсе не из-за сражений с баронами, как вы могли подумать. И я очень прошу, господа дознаватели, чтобы то, что я вас сейчас скажу, осталось между нами! Мои люди об этом не осведомлены.

— Вы же понимаете, что мы не можем вам этого гарантировать, господин герцог? — мягко спросил Мерино. — Лишь пообещать, что ваша тайна будет доступна весьма узкому кругу лиц.

— Да. Я это и имел ввиду.

— Тогда будьте с нами откровенны. От этого сильно зависит — сможем ли мы вам помочь.

Фон Вольфсбург вздохнул совершенно обреченно, прислонился к стене. С минуту он молчал, затем, как человек принявший решение прыгнуть со скалы в море, резким движением дернул левой рукой правую. И протянул ее дознавателям.

— Все из-за нее! — произнес он глухо.

В левой руке герцог держал протез, выполненный в виде латной перчатки с вытянутыми прямо пальцами. Правой руки, чуть ниже локтевого сустава, у него не было. Сработан протез был весьма искусно, если не приглядываться — то и не заметишь, что это лишь имитация руки. Мерино выругал себя последними словами за такую ненаблюдательность и невнимание к деталям: видел же, что герцог щеголяет перчаткой при отсутствии остального доспеха, но не придал значения. Вслух же спросил небрежно:

— Из-за протеза, ваша милость?

Фон Вольфсбург зло сверкнул на него глазами.

— Нет, Лик! Из-за того, что у меня, рыцаря, нет правой руки!

— Я, простите, все равно не понимаю…

— Тогда просто не перебивайте меня, Единого ради! Не так уж просто, знаете ли, признаваться в почти осуществленной измене!

Мерино лишь удивленно вскинул брови, изумленный таким поворотом разговора, но вслух ничего не сказал. Рассудив, что раз уж человек решил выговориться, то не стоит ему мешать. А уточняющие вопросы можно задать и потом.

Герцог же, совершив еще один тяжелый вздох, начал рассказывать.

— Руку я потерял в одной из стычек четыре года назад. Это, знаете ли, тяжелая утрата для человека моей профессии. Со временем приучился пользоваться оружием в левой руке, но… Сами понимает — не то! Я ведь был очень хорош! С любым оружием! И превратиться внезапно в половину себя было… Невыносимо! Я стал, до того дошло, смотреть на своих бойцов с завистью, срываясь на них по всякой ерунде. Потом вроде притерпелся, смирился. А недавно, аккурат после вхождения в права по Тайлти, ко мне пришел человек.

Нервным движением герцог приладил протез к обрубку руки, привычно затянул ремни и спрятал их под рукавом.

— Обычный человек. С виду — вроде купца, не из самых успешных, но и не бедных. Средних лет, борода седая, а волосы темно-русые. Ну знаете, бывает такое… Каким-то образом он оказался прямо у дверей моих покоев в Веале, обойдя и внешнюю стражу замка и внутренние караулы. Меня это до того впечатлило, что я решил его выслушать. Говорил он немного, выразил восхищение моими ратными подвигами, посетовал на то, что подобных мне воинов в Империи весьма немного и посочувствовал отсутствию у меня правой руки.

Фон Вольфсбург зло ощерился, вспоминая тот разговор.

— Я, после тех слов, едва его за дверь не выбросил. С разбитой в кровь мордой! Но он довольно быстро выложил на стол сверкающую золотом правую руку. И предложил ее попробывать. Мол, лучшие мастера работали специально для того, что бы у столь великого воина было две руки! Выглядел этот протез и впрямь презанятно и я, ни на что особенно не рассчитывая, но поддавшись любопытству, последовал его инструкциям и прикрепил руку к культе. И чуть не обоссался от страха, когда протез зашевелился! Из перчатки вытянулись какие-то металлические нити, охватили мой обрубок и притянули протез так плотно, что… Я не знаю как это описать, господа дознаватели, но я почувствовал свою руку! Правую руку! Я сжал пальцы в кулак и пальцы этой золотой штуковины послушно выполнили команду. Я сгибал пальцы, пробуя забытые эти ощущения, я смеялся и плакал, как младенец! Единый, я схватил меч правой рукой и крутил им в воздухе не чувствую ничего, кроме счастья. Что бы это понимать, Лик, нужно лишится руки, а потом вновь обрести ее. Через четыре года.

Мерино лишь коротко кивнул, вновь не произнося ни слова и ожидая продолжения этой, несколько сказочной, истории. И герцог не заставил себя упрашивать.

— Короче говоря, когда я наигрался рукой, то сразу, разумеется, спросил о цене. Теперь-то я был не бароном-разбойником, а целым герцогом! И при всей скудости тайлтийского бюджета, наверняка мог позволить себе многое. Но человек меня огорошил, сказал что это подарок. И ни о какой оплате не может идти речи! Что это было бы оскорблением мастерства людей, изготовивших ее и желавших только лишь угодить столь прославленному человеку.

Фон Вольсбург замолчал на пару мгновений, растянул губы в неживой волчьей улыбке.

— Я, знаете ли, на лесть падок как и все в этом мире! И конечно же мне было очень приятно от того факта, что слава о моих, с позволения сказать, подвигах, разлетелась по всей Империи. Но все-таки на вещи я привык смотреть трезво, люди с иными взглядами в моей профессии долго не живут. Ну и потом: если шлюха говорит, что даст тебе бесплатно, это значит лишь то, что ей нужно что-то большее, чем деньги. А это всегда выходит неоправданно дорого…

— Так и вышло? — спросил Мерино, когда рассказчик вновь умолк.

— А могло быть иначе? — невесело усмехнувшись ответил тот. — Конечно же так и вышло. Человек ушел, невзирая ни на какие мои протесты, а стража потеряла его, едва он вышел за дверь. Как — непонятно! Хотя, чего непонятного-то! Колдовство! Пару месяцев я жил, пользуясь двумя руками, начиная понемногу верить в то, что столь щедрый дар был сделан мне именно по озвученным причинам. Однако полмесяца назад этот человек вновь навестил меня. Уже здесь, сразу же после стычки с одним из моих соседей. И спросил — не желаю ли я стать императором.

— Что? — против воли вырвалось у Мерино.

— Один в один мои слова! — хохотнул фон Вольфсбург. — И, наверное, выражение лица таким же было. Но человек был серьезен. Он сказал, что у меня была возможность убедиться могуществе тех, кто стоит за ним. Что моя рука, сколь бы внушительно ни было колдовство, создавшее подобный артефакт (в том что это именно колдовство не было никаких сомнений!), это детские игры в сравнении с их истинными возможностями. И что эти люди давно присматривались ко мне, а теперь уверены — я лучшая кандидатура на роль императора. А нынешний, дескать, толкает Империю в пропасть. Много еще чего этот человек наговорил, и не все его слова я хорошо понял, потому как кровь в ушах стучала. Но понял главное — меня толкают на измену! Нельзя сказать, что я не задумался хоть на миг над предложением этого человека… Задумался, чего уж там! Но быстро опомнился, границы своих талантов я все же понимаю довольно четко! Да и не предлагают трон и венец такому как я, если не планируют сделать из него куклу, которой можно управлять. Поэтому я сорвал волшебный протез и швырнул ему в морду. Ну, попытался, по крайней мере. Он увернулся. Спокойно так! Перехватил колдовскую руку в воздухе, вышел и исчез. Сказав мне на прощание одно лишь слово: "Ошибка!"

— И больше вы его не видели? — Мерино сам не верил тому, что может говорить так спокойно и отстраненно. Только что в несостоявшейся измене ему признался представитель высшей знати Империи, а он ведет дознание так, словно бы перед ним обычный лавочник, кающийся в своих грехах. Заматерел на службе, привык, что в его деле и впрямь сословия не играют роли.

— Нет! — ответил герцог. — Но предполагал, что он направит ко мне людей, чтобы я не смог разболтать его тайну. Все-таки измену предлагал. И, как видите, не ошибся.

— А барон да Гора об этом всем знает?

— Лик! Ну как вы себе это представляете? Что бы я описал всю эту историю и отправил ее голубем в столицу? Нет, конечно же! Я просто написал, что дело серьезное и мне нужна его помощь!

— То есть наш шеф не знает, на какое дознание он нас отправил? — скорее для себя, чем для герцога проговорил Мерино. Глянул на Белька, который все это время просидел на корточках подле мертвецов, и тряхнул головой. — Очень хорошо…

— Так я почему и удивился, всего двоих увидев!

Ледник, в котором происходила исповедь фон Вольфсбурга, погрузился в тишину, лишь потрескивал фитиль фонаря. Мерино пытался подобрать такие слова, которые бы одновременно дали понять герцогу, что на помощь в его деле на двоих дознавателей расчитывать не стоит, и в то же время не оскорбили его. Хотя бы тем фактом, что барон да Гора явно не принял всерьез серьезность дела тайлтийского владетеля. Однако Бельк, не забивавший голову рассуждениями о политесах, не дал Мерино выстроить внятную фразу, и поднявшись на ноги, сообщил герцогу:

— Они вернутся.

Герцог мрачно кивнул.

— Мои солдаты приучены воевать с врагом, который не крадется в ночи. Боюсь, от всей Волчей сотни толку будет немного.

— Как и от нас двоих. — подал голос Мерино. — Чтобы охранять вас хоть с какой-то гарантией, здесь нужен весь наш отряд.

— Другими словами — я в заднице! — подвел итог совещанию фон Вольфсбург и зло сплюнув, пошел наверх.

Середина зимы 784 года от п.п.

— Самым разумным в той ситуации было садиться на коней и ехать за подмогой. С одной стороны, герцог со всех сторон окружен своими людьми и, наверное мог как-то наладить караульную службу, чтобы и второе покушение провалилось. С другой же, что мы там вдвоем могли сделать? Но мы, как ты понимаешь, решили остаться! — усмехнулся Мерино. — Молодые были, дурные! Пребывали в полном убеждении в собственном бессмертии. И в том, что нам все по плечу! У Белька, может и были на то основания, а вот на что я рассчитывал?

— И вы остались охранять герцога? — спросила Карла, уютно устроившаяся к тому времени на диване.

— Ха! Охранять? Нет! Я же говорил, что мы были молодыми и дурными? Так вот — это не преувеличение рассказчика! Мы вознамерились найти того колдуна — ни много, ни мало! Вдвоем!

Мерино беззвучно рассмеялся.

— Вот тебе сейчас рассказываю и выглядит это даже глупее, чем все это время я считал в своей голове!

— Мужчины… — улыбнулась Карла. — Мир был бы совсем другим, если бы вы не творили глупости.

— Лучше?

— Скорее всего. Но гораздо скучнее. Но ты не тяни, рассказывай, что было дальше!

— А дальше… Дальше два молодых и до предела самоуверенных балбеса придумали план. Мы исходили из того, что в деле замешаны маги. Ну, потому что герцогская рука явно была магическим артефактом. При этом мы понимали, что это не разработка имперских магов — те, как ты знаешь, больше по стихиям специалисты.

— Вообще-то не знаю…

— В каком смысле? — сбился мужчина.

— Мерино! — Карла рассмеялась с легкой укоризной. — Ты, верно, забываешь, что я вдова фрейского офицера, которая ни разу не покидала этой земли! Для меня все эти твои истории — как сказки про другой мир! Ты что же, думаешь, каждый человек в Империи разбирался в магии?

— Ну… — протянул Мерино чуть смутившись. — Информация о них совершенно общедоступна…

— Но не общеизвестна! — парировала женщина. — Зачем бы обычным горожанам вроде меня интересоваться такими вопросами? Нас интересуют цены, налоги, сведения о моде в Февер Фесте и слухи о пограничных войнах. Про магов именно мне известно лишь то, что есть где-то герцогство Келлиар. А там — таинственная какая-то академия магии…

— Науки и магии. — поправил Мерино.

— А я как сказала?

— Ты сказала просто — магии. А это неверно, поскольку там не только изучают прикладные аспекты магии, но и ведут разработки вполне обыденных вещей. Вроде усовершенствования мельничных жерновов…

— Вот! Вот видишь! То, чем они занимаются и для чего, для обычных людей как ты понимаешь…

— Понимаю. — мужчина озадачено потер лоб. — Ну тогда выходит, что рассказать тебе об одном невозможно, не зацепив другое… Ну давай так! Про магов и магию, чтобы чрезмерно не забивать голову, тебе стоит знать вот что: есть магия стихийная, магия церковная и магия деревенская. На самом деле, все гораздо сложнее, но пока примем как данность именно такое объяснение. Магия церковная, как ты понимаешь, это менестериалии, которые блокируют практически любую другую магию, реденторы, которые исцеляют болезни, и прочие ордена Церкви со своими молитвами во имя Единого. Как это работает — никто кроме церковников не знает. Но работает и весьма успешно. Я видел один раз как жрец двумя словами и воздетыми к небу руками поднял на ноги роту израненных солдат и отправил их, приплясывающих, в бой.

— Ну про излечения я знаю, ты уж совсем темной-то меня не считай! — Карла сделал вид, что обиделась.

— Хорошо. С этим разобрались. Второй тип магии — управление стихиями. Это выпускники и магус той самой келлиарской академии. Огонь, вода, эфир, земля и металлы — все это их рабочие инструменты. Стихийники воздуха весьма востребованы у моряков — управление ветрами, как ты понимаешь, для них все. Маги, которые дружат с огнем, — боевые все без исключения. Академия, по завершению обучения таких, сразу отправляет их в войска. Чем занимаются водные и металлические маги, я, по правде сказать, не знаю, ни разу таких не то что не встречал, даже не слышал. Да и вообще — магов в целом немного, а магов-практиков — единицы. Помню, мы еще смеялись, узнав, что большая часть выпуска келлиарской академии остается в самой академии — изучать природу магии. Ну а про деревенских магов отдельно говорить и смысла нет. Это ведуны, лечащие руками простые болячки, да заговаривающие больные зубы

— Так вот! — Мерино вернулся к основной теме. — Из этого ты можешь сделать вывод, что создать артефакт наши маги не могли. Хотя, стоп, неправильно! Могли, конечно, но специализированный.

— Это как? — не поняла Карла.

— Ну например: бабка-ведунья сделала тебе узелок из всякого барахла, вроде куриного помета и вороньего когтя, который надо носить на шее и он будет защищать тебя от какой-нибудь болезни. Это специализированный артефакт, хотя магусы из академии над этим гогочут как рейтарские кони. Сами стихийники могут создать предмет, который будет обладать свойствами вложенной в него стихии, вроде чаши, в которой всегда горит огонь.

— Ого!

— Ну как, — ого… Горит-то он не всегда, а пока его сам магус подпитывает, да и то… — Мерино хохотнул, вспомнив, как грязно ругался магус, у которого никак не получалось заставить подобный артефакт работать.

— А церковники? — спросила женщина. — Они делают все эти исцеляющие мощи?

— Ну можно сказать и так… — неуверенно протянул Мерино, который в вопросах магии церковной плавал как топор. — Доподлинно известно, что церковники давным давно создали очень мощные артефакты — обструкторы, которые блокируют магию на огромном расстоянии. Правда все эти обструкторы были утрачены лет триста тому назад.

— Да, я слышала про эти… обкрут.. артефакты. — Карла прикрыла глаза, что-то обдумывая. — Так, получается, что никто из магов не мог создать вещь вроде руки герцога? Почему тогда вы решили, что в деле замешаны маги?

— Вам бы, синьора Тотти, в дознаватели идти! — рассмеялся Мерино. — Ничего не упускаете!

Карла в ответ лишь блеснула кошачьими своими глазами, принимая похвалу.

— Ты права. — продолжил трактирщик. — Но были в Империи и другие маги. Это из области "давно и неправда", но ходили легенды о неких Серых. Им приписывали возможности делать живым неживое, разговаривать с мертвыми и управлять зверьми. Никто доподлинно не знает, что из рассказов о Серых правда, а что нет. Но… Буквально за пару лет до истории с герцогской рукой появился в Империи новый магический орден. Назвались эти магусы Гильдией вольных колдунов, заявили во всеуслышание, что являются они наследниками искусства Серых, и принялись обивать пороги власть имущих, предлагая свои услуги.

— И вы решили, что искать следует среди этих вольных колдунов?

— Ну а что? Версия ничем не хуже другой! Точнее — другой у нас не было вовсе. — мужчина развел руками. — Поэтому мы решили с Бельком поступить так: я еду в Веаль, в котором как раз имелась резиденция Гильдии вольных колдунов и пытаюсь выяснить, что удастся (а заодно отправить отчет с местной голубятни для барона да Гора), а он остается с герцогом, оберегая его изо всех сил от нападения, коли такое случится.

— Вас и так было двое всего, и вы решили разделиться? — с оттенком недоверия спросила Карла.

— Ну да. — Мерино кивнул. — Глупо, я понимаю. Однако этому плану все равно было не суждено быть исполненным, поскольку на утро следующего дня на замок Вольфсбурга напали.

— Убийцы?

— Соседи. Ты же помнишь, что наш новоиспеченный герцог вел войну со своими непокорными баронами? Вот они его и навестили.

Начало лета 769 год от п.п.

Остаток первого дня дознаватели потратили на то, что бы вытянуть у тайлтийского владетеля и его людей все подробности нападения смуглых убийц на замок. Сам герцог отвечал охотно, стараясь вспомнить все подробности, а вот его люди, видимо стыдясь такого эпизода, отвечали неохотно. Да и знали они немного.

Как оказалось, стену нападающие не штурмовали. Они появились уже внутри замка. И активно действовать начал лишь когда один из караульных заметил неясные тени и поднял тревогу. Место их проникновения во двор найти не удалось и при свете дня, видимо, забрали веревки с собой, убегая.

До глубокой ночи, устроившись на сене возле конюшни, дознаватели обсуждали полученные сведения и саму историю, в которую вляпались благодаря барону да Гора. Коий не пожелал со всей серьезностью отнестись к письму Гетца фон Вольфсбурга. И послал, явно для проформы, всего двоих. Туда, где по словам местного владетеля, требовалось "большое копье".

В результате бурного обсуждения, которое пару раз прерывалось недовольными окриками караульного, заявляющего, что за их болтовней к стенам может подойти армия, а он ее не сможет услышать, была принята следующая версия — за нападением на герцога стоит Гильдия вольных колдунов. Никому более были недоступны работы с неживыми предметами на таком уровне, чтобы создать артефакт, подобный герцогской руке. Да и сама Гильдия являлась уж больно странной организацией: все эти их башни, которые они, невзирая на затраты, строят в столицах провинций, активное продвижение своих услуг среди знати, подчеркнутая замкнутость и аскетичность. Да и знак на плече у убийц — ромб с глазом внутри — такое для своих слуг могли измыслить только психи вроде колдунов. Хотя и не было никаких доказательств, что это все-таки они.

Закончили обсуждение дознаватели тем, что набросали план на завтрашний день, после чего, к удовольствию караульного, отправились спать. В тот самый дом, что служил фон Вольфсбургу и штабом, и казармой.

Разбудил дознавателей звук боевого рога. Он бесцеремонно ворвался в утреннюю тишину, разбив ее как удар веслом разбивает корочку льда на замерзшей реке. Вокруг сразу же забегали, к звуку рога, который делая короткие паузы продолжал гудеть, прибавилась ругань просыпающихся людей, топота сапог и ржания лошадей. Пришлось продирать глаза и пытаться понять что, к демонам, происходит!

— Проснулись! — поприветствовал их хозяин замка. Он стоял возле стола уже почти снаряженный в массивную свою броню, рядом суетился оруженосец, подтягивая то здесь, то там ремешки. Настроение, против вчерашнего, у него было явно бодрое и довольное. Мерино в очередной раз поразился несоответствию между "замком" бывшего барона и снаряжением его и его людей. Мастерской работы латы имелись не только у него, но и у многих его воинов. — Фон Угель, поганка, решил на меня напасть! Я думал буду за ним гоняться до осени, а он сам пришел! Явно с кем-то объединился, у самого-то не больше десятка всадников. Думал тихонько добраться, да нарвался на мои дозоры!

И повернувшись в сторону одного из своих людей гаркнул:

— Манфред! Сколько у нас под копьем, с учетом разъездов?

— Два десятка, ваша милость! — отрапортовал крепкий бородач, на которого крепили кирасу поверх кольчуги. — К обеду вернется десятка Гюнтера и к вечеру — десятка Альфреда.

— А этих сколько?

— Навскидку десятка три будет, ваша милость!

— Кончай "милостить" Манфред! Перед кем рисуешься? Или мне к тебе тоже "фон Йодль" обращаться?

— Есть такая штука, Гетц, правила должного поведения! Никогда не слышал?

— Что-то я не помню, что ты эту штуку использовал, когда мне в морду лез на втором бочонке пива! — хохотнул фон Вольфсбург.

— Она применяется к месту, ваша милость! Коим не является трапезная после столь обильного угощения!

Так вот зубоскаля перед боем, воины, тяжело двигаясь в доспехах, пошли к выходу. Дознаватели отправились вслед за ними. Помочь они, понятно, ничем не могли, но могли наблюдать, раз уж выезд из замка стал для них невозможен.

Еще минут десять в лагере царила возбужденная суета. При этом, надо заметить, возбуждение было радостным, словно у компании выпивох, которым пообещали поставить выпивку и накрыть столы с закуской. Судя по всем воины фон Вольфсбурга свое дело любили и бой, даже с несколько превышающих их числом противником, никого из них не пугал. Что, если подумать, было естественно, ведь в дружине герцога собрались матерые вояки, многие, как и их командир, в недавнем — рыцари-разбойники. Мерино на короткий миг вспомнил суету другого рода — испуганную, полную бестолковых метаний и атмосферы едва сдерживаемого страха, которая накрывала его кандотту перед боем. И поразился разнице.

Спустя десять минут, которые дознаватели простояли в сторонке, чтобы не мешать, дружина владетеля — люди и кони, закованные в тяжелую броню — была построена. Герцог с гордостью оглядел своих воинов, что-то каркнул на местном наречии, вероятнее всего "Убьем их всех!", на что риттеры ответили разрозненным, но воодушевленным воплем, после чего стали выезжать за стены замка.

Фон Вольфсбург же направил своего жеребца к дознавателям.

— Замок не покидайте. Здесь остается два десятка пехоты с мушкетами. — сообщил он, приблизившись. — Этого достаточно, если фон Угель замыслил какую-нибудь каверзу. Но — вряд ли. Однако все же будьте осторожны, на сегодня, вы мой самый ценный ресурс.

Герцог подмигнул и опустил забрало. Оно было выполнено в виде скалящейся волчьей пасти и вместе со шлемом, украшенным в задней его части куском серой, слегка облезлой уже шкуры, образовывало цельный ансамбль — волчью же голову. Конь герцога, могучий тяжеловоз черного окраса, взял с места медленно, словно блюдя достоинство своего седока и влился в компанию себе подобных, выезжающих из замка. Раздалось несколько глухих приказов и дружина, вне зависимости от численности называемая "Волчьей сотней" неспешно направилась к лесу. Из которого уже выезжали, поблескивая солнцем на доспехах, и строились в боевые порядки соседи Вольфсбурга.

— Интересно тут люди живут! — протянул Мерино с усмешкой. — Турниры каждую неделю. А ты говорил — провинция!

Бельк, ничего такого никогда не говоривший, хмыкнул и предложил:

— Пойдем на стену.

В предложении северянина был существенный резон: с крепостной стены замка, сколь бы невысокой и маловнушительной она не была, смотреть на стычку рыцарей было сподручнее. Дознаватели забрались на нее, устроились со всеми возможными удобствами и принялись наблюдать. Словно и в самом деле были зрителями на рыцарском турнире, разве что торговцев калеными орешками и пивом не хватало.

"Волчья сотня", в которой сегодня насчитывалось около двадцати всадников, скакала уже в форме построения, напоминающей клин, направленный острием на противника. Возглавлял атаку сам герцог, что вызвало у Мерино всплеск удивления и чего-то похожего на уважение, — все-таки идущих в бой во главе своих воинов представителей высшего дворянства Империи, к коему принадлежал Гетц фон Вольфсбург, ему прежде видеть не доводилось. И пусть герцог и стал оным представителем лишь несколько месяцев назад, это все равно заслуживало уважения.

Противник тоже начал движение — рыцари фон Угеля тронули лошадей легкой рысью. Их было больше на треть и избранное ими построение походило на боевой молот с суженным на ударном конце наконечником. Чуть замешкавшись в начале, этот молот постепенно набирал скорость, грозя снести клин фон Вольфсбурга. Когда же между сближающимися отрядами осталось около сотни метров, риттеры герцога слаженно опустили длинные копья и пустили коней в галоп. А затем, уже практически перед самым столкновением, буквально за три-четыре удара сердца, завыли волчьими голосами.

Подлый этот прием был совершенно неожиданным для нападающих. Да и для дознавателей тоже. Волчий вой был настолько натуральным, что будь сейчас ночь, Мерино бы тревожно заоглядывался, ища, откуда к нему подкрадываются хищники. Верховые животные Волчьей сотни никак на этот вой не отреагировали, видимо специально были к нему приучены. А вот кони противников — нет. Их атака в результате оказалась испорчена: часть коней встала на дыбы, сбрасывая всадников; часть встали как вкопанные; и лишь немногие продолжили бег, но, напирая на упавших, тем лишь усилили сумятицу в своих рядах.

Риттеры Вольфсбурга врезались в противника мощным таранным ударом. Расширяющийся от наконечника клин вспорол разрушенные воем порядки врага, выбив тяжелыми копьями не менее половины рыцарей фон Угеля. И началась рубка. До замковых стен долетела какафония звуков: людские вопли, полные ярости и боли, визг и ржание боевых коней, лязг металла и грохот копыт.

Это было одновременно похоже на пару раз виденные Мерино рыцарские турниры, и не похоже. На войне прямого столкновения тяжелой кавалерии с себе подобными дознавателю наблюдать не приходилось — всадники, от легкой до рыцарской кавалерии, предпочитали не молотить друг друга, а топтать пехоту или обслугу орудий, налетая, как правило с фланга или тыла, и уже там резвясь посреди паникующих людей.

Здесь же, на изумрудной зелени травы, словно оживала картинка из рыцарского романа, одновременно прекрасная и ужасная. Но скорее все же прекрасная, поскольку расстояние не позволяло разглядеть деталей. Таких, например, как удар шипастого металлического шара на длинной цепи, вминающего голову всадника на уровень наплечников. Или крутящаяся в воздухе кисть в латной печатке, отрубленная взмахом меча. Или…

"Стоп!" — оборвал свое разыгравшееся воображение Мерино. — "Не видно — и прекрасно! Просто железные жуки решили потолкаться!"

Рубка с соседями, которую было бы вернее назвать резня соседей, заняла у воинов Вольфсбурга совсем немного времени. Опрокинутые в самом начале боя, в схватке они не смогли оказать достойного сопротивления. Все-таки, страшная это штука — таранный удар рыцарской конницы! После первого столкновения бой распался на отдельные схватки, где на каждого воина фон Угеля приходилось уже по два рыцаря фон Вольфсбурга. Которые быстро закончились в пользу Волчьей сотни.

Гораздо дольше победители возились перевязывая раненых: своих и, по рыцарской традиции, чужих. А также вытрясая мертвецов или оглушенных падением с лошади воинов из доспехов, которые тут же растаскивали по рукам в виде добычи. Сам герцог в этой забаве участия не принимал, сидел на своем тяжеловозе и наблюдал. Всей своей позой и даже, казалось, позой коня, излучая полное удовлетворение происходящим.

"Это странно!" — подумалось вдруг Мерино. — "Не мог же фон Вольфсбург впервые применить волчий вой? А если он это делал раньше, люди фон Угеля могли бы подготовится! Например, паклей уши животным закрыть! Выходит: либо это недавняя герцогская разработка ведения боя, либо фон Угель послал своих людей на убой?"

Повернувшись к Бельку, он поделился с ним этими мыслями. Северянин покачал головой и выдал:

— Или они понадеялись на превосходство в численности.

— Не такое уж и превосходство! — возразил Мерино, наблюдая за мародерствующими риттерами. — Всего-то на треть. К тому же люди фон Вольфсбурга лучше снаряжены! Да и атаковать даже такой замок силами одних лишь рыцарей глупо!

— Они и не собирались атаковать замок. — возразил Бельк. — Построились на опушке и ждали герцога. И тот, заметь, выехал. Наверное у них тут так заведено.

— Стенка на стенку сходиться, что ли? Единый помоги, Бельк! Не тридцать девятый же год, в конце концов! Так уже никто не воюет!

— Это Тайлти. — пожал плечами северянин. — Последний оплот рыцарства.

— Это ты сейчас пошутил, что ли?

Бельк серьезно посмотрел в глаза напарника и отрицательно покачал головой.

— С чего бы? Я вполне серьезен.

— Глупость какая-то!

Перепалку дознавателей прервал крик дозорного с башни.

С противоположной от ворот замка стороны, от леса к не слишком надежным стенам, бежало около полусотни разномастно вооруженных людей. Видимо, они скрытно подошли лесом и ждали столкновения рыцарей, чтобы напасть на замок. При этом, совершенно очевидно, командир пехоты не предполагал, что их кавалерия уже разгромлена.

— Ну вот! — поставил точку в споре Мерино, поднимаясь на ноги и смещаясь так, что бы видеть одновременно рыцарей Волчьей сотни и идущих на штурм солдат фон Угеля. Или кого-то из его союзников. — Последний оплот рыцарства! Куда там!

Мерино мог лишь порадоваться отличной выучке герцогских солдат. Тревожный крик караульного едва успел смолкнуть, а пятеро стрелков с мушкетами уже поднялись на стену и принялись раздували фитили, наводя оружие на бегущих врагов. Через двор бежали еще около десятка мушкетеров.

Подпустив противника на дистанцию уверенного выстрела, один из стрелков герцога скомандовал "Стреляй!" и поднес тлеющий фитиль к пороху на полке. Грохнул выстрел, который тут же поддержало еще четыре мушкета. Приставив оружие к стене солдаты присели и тут же принялись прочищать стволы шомполами, готовя его к новому выстрелу. При этом ни один не остался стоять, чтобы посмотреть на результат залпа. Которого, к слову, они бы все равно не смогли разглядеть, пороховым дымом им закрыло обзор.

Зато с точки, с которой дознаватели наблюдали за рыцарской сшибкой, все было видно отлично. При звуках стрельбы мародерствующая кавалерия, оставив с ранеными и добычей несколько человек, вскочила в седла и помчалась к замку. Забирая на ходу левее стены, чтобы выйти во фланг второй группе нападавших. Очевидно фон Вольфсбург уже понял план противника.

Нападающие, потеряв убитыми двоих, всадников пока не видели и продолжали бежать под стены крепости. На которые уже поднималась подмога с внутреннего двора. Они успели встать на позиции для стрельбы, когда нападающим оставалось пробежать еще метров пятнадцать. И начали стрелять без команды: разрозненно и не слишком эффективно.

Тяжелые мушкетные пули на такой короткой дистанции творили по настоящему страшные дела и благословение густому пороховому дыму, за то что он скрывал большую часть этих дел. И проклятие ему же, так как дым от каждого выстрела делал задачу прицелиться для следующего стрелка все менее выполнимой. В результате десяток выстрелов отправил на суд Единого всего троих.

Бегущие солдаты на секунду замерли и Мерино показалось, что они все-таки не выдержат обстрела со стен и побегут. Однако, тот, кто ими командовал, умел держать своих людей в руках. Снизу раздался полу-крик полу-команда и воины коротким рывком достигли стен.

Стены сразу же показались дознавателю очень невысокими. Ну что такое два с половиной метра! Он уже успел представить себе, как, подсаживая друг друга, солдаты фон Угеля переваливают через них и внутри начинается резня… В прямом столкновении мушкеты далеко не так эффективны, как на дистанции. Он даже дернулся по направлению к защитникам, держа руку на коротком и тяжелом тесаке…

Именно в этот момент из-за плавного изгиба стен вылетели риттеры фон Вольфсбурга.

На этот раз всадники не выли по волчьи. Не кричали, распаляя свою ярость или подбадривая друг друга. Они просто врезались в пехоту на полном ходу своих могучих животных. С такой силой, что первые попавшие под удар рыцарей солдаты фон Угеля, были подброшены в воздух.

Это был даже не таран — скалка хозяйки, раскатывающая тесто. Ничего общего с предыдущей сшибкой, как и схожести с рыцарским турниром. Здесь все происходило в десятке метров от наблюдающих дознавателей. И это как раз была та война, которая Мерино была хорошо знакома.

Длинные копья, топоры, мечи, булавы, чеканы и массивные туши боевых животных, которые сами по себе оружие, смели нападающих из под стен железной метлой. И принялись увлеченно кромсать тех, кто еще остался на ногах и избежал смерти. Не выдержавшие натиска, обескураженные и перепуганные, пехотинцы стали для Волчьей сотни легкой добычей. Многие из них бросали оружие и бежали к лесу, в надежде найти спасение от всадников среди деревьев. Но пара риттеров, отколовшиеся от общей резни, внимательно следили за тем, чтобы никому не удалось этого сделать.

Все было кончено буквально за пару минут. Разгоряченные боем кони еще яростно хрипели, отдельные всадники еще рубили уже опустивших руки и оружие пехотинцев, когда над всем этим взлетел хриплый голос Гетца фон Вольфсбурга.

— Стоять!

И стали слышны стоны и крики раненых и умирающих, вопли "Мы сдаемся!" живых. Риттеры чуть тронули коней и разъехались в стороны, окружая от силы десяток людей, оставшихся на ногах.

— Живых связать, раненых перевязать, умирающих добить! — отдал приказ герцог. Развернув коня поехал к воротам. Рыцари же остались живым караулом, направив на пленников острия клинков и копий. Со стен стали спускаться герцогские мушкетеры, чтобы выполнить приказ своего господина.

— Вот так мы тут и живем! — каркнул фон Вольфсбур, спустившись на землю с коня. Ручейки пота на его лице создавали узоры на полотне грязи и свежей крови. В крови и грязи были латы тайлтийского владетеля от воротника горжета до забранных в железо ног.

Спустя пару минут во двор въехали и стали спешиваться его рыцари. И, с видом совершенно обыденным, принялись стаскивать друг с друга доспехи. Ни дать ни взять — уставшие, вернувшиеся с покоса мужики. Они шутили, смеялись, демонстрировали друг другу свои трофеи и вмятины на доспехах. Кто-то уже жадно жевал кусок хлеба, кто-то пил пиво из кувшина, а один всадник, едва дождавшись, пока ему помогут снять часть доспехов, поливал внутреннюю часть стены мочой. Все они вели себя так, словно бы только что не отправили на суд Единого несколько десятков людей.

А вот герцогская пехота (ясное дело, куда ей до элиты фон Вольфсбурга!) сновала туда-сюда с деловым видом: солдаты таскали раненых и убитых, избавляли убитых врагов от ненужных им уже вещей, пятеро с телегой отправились на место битвы кавалерии за ранеными и рыцарскими трофеями. И несла караулы, разумеется.

— Надо поговорить. — сообщил Гетц фон Вольфсбург дознавателям. — Я тут пока суть да дело, думал… Дайте мне умыться и подходите к погребу.

Сказав это, герцог, пошел к дому-штабу-казарме.

— Подумал он! — присвистнул Мерино, неспеша шагая к погребу. — Когда это?

У входа в погреб, как и вчера, стоял караульный, глянувший на приближающихся дознавателей недобро. Те ответили ему взглядами невинными и расположились метрах в десяти от утопленного в землю сруба, усевшись прямо на траву.

— План тот же, как считаешь? — спросил Мерино у напарника негромким голосом. — Ты здесь, я в Веале?

— Послушаем герцога, — мотнул головой Бельк. — Если ничего нового, то да. План тот же.

— О чем он там мог подумать? Последний час он только скакал и рубил! Когда там думать?

Ответить Бельк не успел.

— Гетц сильный! — раздался за спинами дознавателей высокий, на границе с писклявым, голос. — И смелый!

Мужчины обернулись.

Крупный и высокий молодой мужчина в добротной, но простой одежде: штаны, да рубаха навыпуск. Довольно грязной. Лицо его, с пушком на щеках, которое никогда не знало бритвы и тоже изрядно измазанное грязью, было по детски простым и открытым. И совершенным дружелюбием светились чистые голубые глаза. Которого просто не могло быть у селянина в его возрасте — лет двадцати на вид. Довершала образ густая копна светлых, выгоревших на солнце волос, стриженных под горшок, из которой торчали соломки и веточки.

— Здрасти! — сказал мужчина. И с дивной непосредственностью уселся рядом с Мерино. Тот краем мысли отметил, что на ногах у незнакомца хорошие новые сапоги. Правда грязные, как и он сам.

Дознаватели вежливо кивнули в ответ, поскольку вбитые в них предписания говорили блюсти дружелюбие и вежливость с представителем любого сословия. Даже такого невысокого, как конюх или чернорабочий с замкового подворья. Но насторожились.

— Меня Хансом зовут. — представился он. — Хансом Троттелем.

После названного имени и прозвища, поскольку Троттель не могло быть фамилией, для Мерино многое в облике и поведении мужчины стало более понятным. Местный дурачок, причем дурачок безобидный и полезный. Был бы опасным — назвали бы Штизилем.

— Я Мерино, а его зовут Бельк. — сказал дознаватель по возможности дружелюбно и замолчал. Как вести себя со скорбными умом он не очень понимал.

— Вы друзья Гетца? — спросил Ханс. И не ожидая ответа продолжил: Видели как он рубится с врагами? Он так рубится! Прям герой! Мечом так — вжих! Его никто не победит!

И закончил полной гордости фразой, которая окончательно ввела Мерино в ступор.

— Гетц мой брат!

Дознаватели переглянулись. Глянули на герцога, который сейчас, оставшись в одних лишь штанах и сапогах, фыркал и разбрызгивал воду, сноровисто умываясь одной рукой. И, видимо, рассказывал что-то смешное — воин, поливавший своего командира из ведра, периодически хохотал. Глянули на Ханса, жующего травинку с безмятежным видом. В них и вправду было семейное сходство, как могут быть похожи принадлежащие к одному помету злобный, порченный шрамами кобель и ласковый любимец семьи, живущий в доме.

— Хм. — многозначительно сказал Бельк.

Нет, так-то было понятно, почему фон Вольфсбург ничего не говорил о своем брате, — как правило люди, а особенно знатные, стыдятся такого родства. И при малейшей возможности дистанцируются от него. Однако почему герцогский брат одет как конюх, выглядит как конюх и называется Троттелем, а не Вольфсбургом?

— Ты здесь живешь? — наконец смог выговорить Мерино. Бельк утратив интерес к брату герцога вернулся к наблюдению за округой. Предоставив разговаривать своему напарнику.

— Ага. С коняками вожусь! — жизнерадостно откликнулся Ханс. — Коняки меня любят, даже Шварц Гетца! Его все боятся, а я не боюсь! Шварц хороший, ласковый!

Мерино кивнул, подумав про себя, что назвать здоровенную черную зверюгу — боевого жеребца фон Вольфсбурга, хорошим и ласковым, мог только чистый душой и помыслами дурачок, который зла не ведает и не творит. А животные такие вещи чувствуют.

— Гетц мне тоже меч сделал! — похвастался знатный конюх. — Деревянный, чтоб я не поранился. Буду им тренироваться и он мне потом настоящий даст! И я ему потом буду помогать с врагами биться!

Дознаватель кинул тоскливый взгляд на Белька, который с присущим ему безразличием просто самоустранился из общения с герцогским братом, перевел глаза на самого герцога, заканчивающего с мытьем. Еле слышно вздохнул.

Он не умел себя вести с детьми. И со скорбными разумом тоже не умел. Как вообще строить разговор со здоровенным, крупнее тебя, мужиком, лицо которого больше подходит семилетнему ребенку? Похвалить за желание научиться владеть мечом? Поговорить о коняках? Или просто игнорировать? И вроде тот не был так уж навязчив, болтает и болтает, можно же просто не вслушиваться, порой кивать и улыбаться. Так вроде бы делают при общении с ребенком?

Но присутствие Ханса не просто смущало Мерино. Имея склонность к анализу всего, в том числе и своего собственного состояния, он пришел к выводу, что дурачок заставляет его чувствовать себя виноватым. Что он — нормальный, а этому увальню — не повезло. Как он таким стал? Родился с таким дефектом или приобрел его позже, получив по голове лошадиным копытом? Или переболев в детстве какой-нибудь болезнью? Никто ведь от такого не застрахован. Как судьба кости кинула, так и случилось. А значит ты сам, такой умный, удачливый и сильный, не по своим заслугам, а просто по прихоти неведомых тебе сил. И ты, а не этот здоровяк, мог бы сейчас сидеть на траве с безмятежным видом и балаболить про коняшек, солнышко и тучки на небе. Неприятные такие мысли…

Ханс же подобными размышлениями голову не обременял, да и в собеседнике нуждался постольку поскольку. По своему счастливый человек — всего-то и забот — научиться мечом махать, чтобы брату помогать. Сидел себе, ноги широко раскинув, сильными руками отведенными назад, удерживая равновесие. С улыбкой подставляя лицо солнцу и рассказывал увлеченно то о гнедой, то о каурой лошадке из конюшен герцога.

Герцог, уже прицепивший протез, и натянувший чистую рубаху, подошел к дознавателям, которые при его приближении поднялись на ноги. С укоризной глянул на брата.

— Ханс! Не докучай людям!

Голос его был одновременно строгим и заботливым.

— Я ничего не докучаю! — пискнул виновато дурачок и поднялся.

— Ну ступай тогда к лошадкам. Там Шварца надо обиходить. Поможешь мне?

Ханс просияв, кивнул. Шагнул к фон Вольфсбургу, оказавшись одного с ним роста, и обнял его, чем вверг герцога в смущение.

— Ну иди, иди… — похлопав брата по широкой спине сказал он.

Дождался, пока дурачок убежит в конюшню, скрывая смятение, вынуждающее его оправдываться перед чужими людьми, пояснил:

— Он с рождения такой… Два десятка лет, а дите дитем… Не бросишь же… Брат…

Мерино, чтобы сгладить эту возникшую неловкость, решительно сменил тему.

— О чем вы хотели поговорить с нами, господин герцог?

Лицо фон Вольфсбурга быстро сменило выражение на сосредоточенное. Которое, надо сказать, подходило ему больше.

— Кхм. Да. Мерино, я могу к вам обращаться к вам по имени?

— Конечно, господин герцог.

— Можете звать меня Гетц. Мы с вами вне сословной табели, оба служим императору, пусть и по разному. Так что ущерба это никому не нанесет. А общение упростит.

— Как скажете… Гетц.

— Отлично! Так вот, о чем я хотел поговорить… Это нападение. Вам со стороны ничего не показалось странным?

Мерино сделал вид, что задумался, хотя ответ у него уже был готов задолго до заданного вопроса. Но говорить вместо человека, который собирается поделиться своими мыслями — дурной тон для дознавателя.

— Мне сложно судить, госпо… Гетц. Я ведь тут человек чужой. Обычаев и традиций ваших не знаю…

— Тогда я вам скажу, что мне показалось странным! Это вот нападение! — герцог рубанул воздух протезом. — С каких демонов фон Угель решил на меня напасть? Я его прекрасно знаю — нерешительный тюфяк, который будет юлить и торговаться, но воевать — только в крайнем случае! Он сидит в своем замке, котрый взять штурмом без пушек не так просто как мой, плетет свои козни, натравливает на меня баронов поглупее, но сам не лезет! Его отряды, если видят мои, избегают столкновения всеми силами! И вот зачем ему, даже собрав столько людей, нападать на меня? Что изменилось?

Рассуждал фон Вольфсбург весьма здраво, как впрочем и всегда. Император явно не сглупил, поставив его над этой провинцией.

— Вы же к чему-то меня подводите, Гетц? — спросил он.

Герцог хмыкнул.

— Так и есть, подвожу. Там, на поле, — взмах левой рукой за стены, — я успел побеседовать с одним из дружинников фон Угеля. Весьма коротко, не до долгих разговоров было. Парень был при смерти, так что врать бы не стал. Так вот, он сказал, что своего барона они не видели уже пару трид. А приказы отдает его помощник, появившийся в его свите совсем недавно. Не старый, но! С седой бородой? Тоже самое говорят и пехотинцы, которых допросил Манфред.

— Вы считаете… — начал Мерино, уже догадавшийся о ком идет речь.

— По описанию он очень похож на того, кто принес мне в подарок волшебную руку. — подтвердил Гетц. — И похоже, что замком и воинами фон Угеля, я полагаю покойного, распоряжается именно он.

Середина зимы 784 года от п.п.

— Так мы узнали, что колдун Гетца находится от нас в десяти километрах. — произнес Мерино. — Пара часов пути и мы могли бы его взять. Если бы он не сидел в хорошо укрепленном и защищаемом замке. Фон Вольфсбург сразу сказал, что штурмовать его он не будет — слишком высоки будут потери, даже если он соберет под рукой всю свою Волчью сотню. Его слова: взять-то возьму, но останусь без людей!

Трактирщик вздохнул, бесцельно поводил пером по бумаге, создавая мешанину линий на своей схематической карте Империи. Карла не прерывала молчания мужчины, тихо сидя рядом и ожидая продолжения истории.

— Но и сидеть, постоянно ожидая нападения, было нельзя! — продолжил он. — Тем более, что о противнике мы не знали ничего! Что он выкинет, узнав о поражении своих солдат? Дважды герцогу повезло, однако везение — штука такая. Может кончится совершенно внезапно. И потому мы втроем, больше никого в дело фон Вольфсбург посвящать не стал, довольно долго ломали голову над тем, как прищучить колдуна.

— А не проще ли было послать за помощью? — недоуменно спросила женщина. — В тот же Веале? И с подмогой взять замок этого фон Угеля?

— Была такая мысль, — ответил трактирщик. — Но — время! День пути до Веале, день обратно. На месте, опять же, непонятно сколько придеться потратить… Пока суть да дело, пока войска подойдут к замку фон Угеля, может произойти все что угодно: колдун сбежит или все-таки достанет фон Вольфсбурга. Или еще чего.

— Нет, — он решительно рубанул рукой воздух. — Действовать надо было очень быстро и, к сожалению, только своими силами. Тогда Бельк и предложил свой план — изобразить штурм замка, но не лезть по глупому на стены, чтобы не нести потерь, а с осадой, обстрелом и прочими радостями. И пока защитники будут отвлечены на бойцов фон Вольфсбурга, он, Бельк то есть, проникнет в замок с другой стороны и похитит колдуна.

Карла изобразила лицом скептическую гримасу. Мерино понимающе улыбнулся и пояснил.

— Примерно так мы с Гетцем и отреагировали на это предложение. Но Бельк, не смущаясь, сказал, что у него все получится, если герцогские солдаты создадут достаточно шума. А у него, как он заявил с этой его холодной самоуверенностью, достаточно опыта, что бы исполнить задуманное.

Скепсис на лице женщины никуда не исчез.

— Да. — Мерино развел руками. — Тогда мы с Бельком не были так хорошо знакомы и я тоже не особенно доверял его талантам. Тем более таким, о которых я доподлинно не знал. Однако, мы были молоды! И склонны были больше действовать, чем думать. Это сейчас я понимаю, что выжили мы исключительно благодаря помощи Единого.

Карла лишь покивала. Это объяснение ее удовлетворило.

— Продолжай.

— А что продолжать? После того, как Бельк смог нас с Гетцом убедить в реальности своей идеи, мы вызвали его людей и засели за планирование штурма. Что бы у противника ни на секунду не появилось чувства, что мы лишь имитируем его .А закончив с планами, собрались, оставив на охране замка десяток мушкетеров и отправились к замку фон Угеля. К вечеру того же дня разбили лагерь под его стенами.

Начало лета 769 год от п.п.

— И постоянное патрулирование вокруг стен! За пределами выстрела из арбалета. Чтобы этот демонов выродок от нас не смылся!

Приближалась ночь. Фон Волфсбург заканчивал давать указание своим людям. В его разбитом едва-едва шатре, освещаемые тусклым светом фонарей, стояли люди герцога: командиры группы стрелков, разведчиков, рыцарской кавалерии. И Бельк с Мерино, на которых герцогские вояки посматривали с легким недоумением. Но вопросов не задавали, видя, как их господин периодически обращается к ним за советом. Или те сами подают замечания. Как вот сейчас.

— И сделайте так, чтобы у защитников возникло ощущение, что штурм вы будете вести со стороны ворот. — подал голос Мерино. На этот раз вызвав смешки воинов. — Что такое?

— Так а больше-то его штурмовать неоткуда! — пояснил Манфред фон Йодль, сохраняя на лице серьезное выражение. — Только в лоб.

Мерино поморщился, коря себя за невнимательность. Надо же было такое ляпнуть! Ведь видел же расположение замка, мог бы и сам понять!

Замок фон Угеля возвышался над местностью. Располагался он на холме, который с одной стороны обрывался отвесно в небольшую речушку. Действительно несколько более солидный чем у владетеля всей этой провинции — герцога Тайлти. Каменные стены высотой в разных местах от трех до пяти метров, неглубокий ров, который делал эти стены еще выше, несколько разновеликих башень, сама твердыня, выстроенная в старомодном угловатом стиле прошлого века. С одной стороны к его стенам мешал подобраться, как уже говорилось, обрыв над рекой, с двух других довольно крутые склоны холма. Так что атакующим оставался только один путь — прямо к воротам, по узкой и тоже довольно круто уходящей вверх дороге. Что без пушек было практически полным самоубийством.

— И пару человек за реку. — вмешался Бельк. И пояснил в ответ на недоуменные взгляды: — Если тут есть подземный ход, то его разумнее вывести за реку.

Вояки глянули на северянина с уважением и согласно покивали, что заставило Мерино внутренне скривиться.

— Я поставлю там пару всадников в легкой броне, — сообщил фон Йодль.

— Ну и отлично! — подвел итог фон Вольфсбург. — Тогда возвращайтесь к делам. Завтра к обеду должны притащить пушку, тогда и начнем.

Когда герцогские воины вышли из шатра, Гетц устало помассировал виски и произнес в пространство:

— Что я, к демонам, делаю?

— Мы же все обсудили?

— Да помню я! Но план это до сих пор кажется бредом! У меня четыре десятка рыцарей в броне, от которых на стенах нет никакого смысла, десяток мушкетеров и древняя пушка, которая неизвестно — сможет ли выстрелить хоть раз? И я собираюсь атаковать…Хорошо! Изображать атаку замка, для взятия которого нужно сотни три пехотинцев?

— Пусть кажется чем хочет! Главное, чтобы сработал!

— А если не сработает? Лезть на стены?

— Ну почему же? Замок в осаде, бежать колдуну некуда. Пошлете за подкреплением.

— А зачем ему вообще здесь сидеть? Помните, как я рассказывал? Он ведь мне и страже моей глаза отводил! По моей резиденции ходил как у себя дома! Демоны всех Преисподних! Что ему помешает здесь проделать тоже самое? Просто пройти мимо моих разъездов и исчезнуть!

Нельзя было сказать, что мысль эта не приходила в головы дознавателям. Вернее сказать, она их не покидала. В их плане, и без того ненадежном и сметанном белыми нитками, эта способность неизвестного колдуна, была самой большой проблемой. Ее учитывали, но мирились, поскольку ничего противопоставить не могли. И надеялись, что герцог все-таки преувеличивал возможности седобородого колдуна. Выдавая его ловкость и умение уходить от слежки за сверхестественные способности. Ну а что еще было делать?

— Мы обсуждали и это, Гетц! — с нажимом проговорил Мерино. — Есть план лучше?

— Нет! — яростно выдохнул герцог и сразу как-то сникнув, повторил: — Нет.

— Если не знаешь что делать…

— …делай что-нибудь. Прекрасная эпитафия для могильного камня!

— Отбросьте уныние, ваша милость! Уж это чувство в могилу свело не меньше людей, чем мечи и кинжалы.

— Как и неоправданный оптимизм. И ложные надежды…

Дознаватели переглянулись. Мерино с мукой в глазах — "ну вот что с ним делать?", Бельк, закатив их под веки — "да сколько же можно!" Упаднический настрой фон Вольфсбурга им не нравился, но что с этим делать, они не представляли. Не хлестать же представителя высшей аристократии Империи по щекам, приговаривая: "Возьмите себя в руки, ваша милость!" Еще пообрубает эти самые руки…

Впрочем делать ничего не пришлось. Герцог еще раз обреченно вздохнул, пробормотал себе под нос что-то вроде "ох как же я ненавижу всю эту магию!", затем резко поднялся с раскладного стула и натянул на лицо бодрую улыбку.

— Ладно! За дело!

Каким именно делом он собрался заняться, так и осталось неизвестным. Полог шатра разошелся, пропуская брата герцога — Ханса. Герцог взял его в поход смотреть за лошадьми, объяснив дознавателям это еще и тем, что в окружении большей части его дружины, дурачок будет в большей безопасности. Мерино с Бельком и не думали возражать, правда, старались держаться от словоохотливого конюха подальше. Делать это было довольно сложно, потому как непосредственность Ханса, вкупе с его родственными отношениями с владетелем Тайлти, позволяли ему бродить где угодно. Вот как сейчас.

— Гетц, — начал Ханс с озабоченным видом. — А ячменя ты брал для коняшек?

Мерино едва не прыснул, с трудом, но сохранил серьезное выражение лица. На миг он представив себе, как при сборах в поход, закованный в свою полную броню и с опущенным забралом, Гетц фон Волфсбург, тащит к телеге мешок с ячменем, что бы порадовать младшего братца.

— Ханс! — рявкнул герцог раздраженно, но тут же привычно сбавил тон и начал говорить медленно и спокойно. — Ханс, я уже объяснял тебе, кто занимается снабжением.

— Курт Мельник?

— Верно! Давай, иди к обозу и найди его.

— А! — обрадовался Троттель. — Я просто забыл! Хорошо! Прости меня, пожалуйста.

И дурачок сделал пару шагов навстречу к Гетцу, явно намереваясь его обнять. Тот, угадав его намерение, выставил перед собой левую руку, останавливая этот привычный для дурачка порыв.

За спиной герцога, в двух шагах за левым его плечом, в воздухе стали проявляться фигуры двух мужчин: одетого в простую одежду средних лет мужчину с короткой седой бородой, и смуглого дикаря в кольчуге и широких штанах, держащего в каждой руке по короткому кинжалу. Оба мужчины стояли спокойно, даже расслабленно, явно не планируя нападать. Даже кажется беседовали друг с другом: губы их шевелились, но слов не было слышно.

— А это кто? — удивленно проговорил Ханс глядя за спину брата на возникших из воздуха незнакомцев. Те с удивлением посмотрели на конюха, с неменьшим удивлением перевели глаза на остальных людей в шатре. И в глазах этих: бледно-зеленых седобородого и черных дикаря, стало появляться понимание, что их видят. Причем, видят все. Тогда как видеть не должны!

На удар сердца в шатре повисло молчание, во время которого находящиеся смотрели друг на друга в ошеломлении.

— Как это? — изумленно вымолвил мужчина и на этот раз его голос услышали все. Руки его поползли вверх.

— Колдун! — рявкнул герцог.

Мерино потянулся к тесаку на поясе.

Бельк рванул с места и врезался подобно пушечному ядру в седобородого, подминая его под себя.

Дикарь взмахнул рукой и один из его ножей, жалобно звякнув, отскочил от брони фон Вольфсбурга.

Заверещал на одной протяжной ноте дурачок Ханс, по бабьи приложив руки к лицу.

Мерино извлек тесак и кинулся на смуглокожего убийцу.

Опережая его, Гетц скользнул к нему длинным шагом и, с быстротой, которую сложно заподозрить в человеке в тяжелой броне, ударил его правой рукой в голову.

Бельк сильно стукнул лежащего колдуна в челюсть.

Дикарь мешком повалился на земляной пол.

Бельк перевернул потерявшего сознание пленного на живот и завел ему руки за спину.

— Заткнись, немедленно! — заорал герцог и вопль Ханса резко оборвался, словно дурачка окунули в бочку с водой.

Разлетелся полог шатра и внутрь вбежали двое караульных с мечами наголо.

— Ненавижу магию! — зло каркнул Гетц и пнул мертвое тело дикаря, которому его выполненный в виде железной руки протез, проломил висок. — Что это сейчас было?!

Караульные стояли в недоумении, чуть опустив мечи. Они, верно, приняли вопрос своего господина не за риторический, и теперь пытались сообразить как на него отвечать.

— Вероятно, ваша милость, колдун отвел глаза и проник в ваш шатер, — ответил Мерино, у которого ощутимо подрагивали руки и от этого никак не получалось убрать в ножны свой тесак. Когда в очередной раз эта попытка провалилась, он, мысленно сплюнул и просто опустил руку с оружием.

При слове "колдун" караульные сделали маленький шажок назад и сотворили охраняющие от зла знаки.

— Это я понял! — рыкнул фон Вольфсбург, понемногу успокаиваясь. — Ждали, пока я останусь один, после чего прирезали бы, как хряка! Демоны, мать их! Вышли наружу! Никого не пускать и не трепаться!

Последняя фраза герцога относилась к караульным, которые, как заметил Мерино, приказ выполнили с удовольствием. Когда полог за ними опустился, Гетц спросил тоном значительно менее громким.

— А почему мы их увидели?

Ответил Бельк, закончивший вязать колдуна его и своим поясом. Сделал он это с каким-то знанием дела, отдельно связав кисти и локти пленника.

— Бодхар. — сказал он, выпрямляясь. — Кто-то из нас тут — бодхар. Скорее всего — он.

И палец северянина указал на стоящего столбом и до сих пор прижимающего ладони к испуганному лицу Ханса. Мерино мысленно перевел слово со скафильского и согласно кивнул. Случившееся можно было объяснить только так.

— Какой, к хренам, еще бодхар! — герцог бросил взгляд на своего брата, мотнул головой, будто отгоняя какую то мысль и шагнул к нему. Осторожно обнял его за плечи, привлек к нагруднику и заговорил тихо и успокаивающе: — Тихо, тихо, братик! Тихо, малыш! Все хорошо! Плохих людей победили! Никто тебя не обидит. Я здесь.

Успокаивающее сюсюкание в исполнении закованного в железо герцога и здоровенного его брата выглядело настолько дико, что Мерино не сразу нашел слова для пояснения сказанного северянином.

— Мой напарник, наверное, имел ввиду блокатора магии. Магусы их еще называют обструкторами. Помните, у церковников были когда-то давно такие артефакты, которые блокировали магию северян?

— Что-то такое слышал, — ответил фон Волфсбург. — Но так-то каменюки с меня весом. Ханс тут каким боком?

— Очень редко встречаются такие люди. — Бельк, на всякий случай, проверил пульс у убитого дикаря. — У нас на островах их очень берегут. Не в каждое поколение рождаются. И все — такие.

Он вновь указал на Ханса.

— Умом скорбные? — уточнил герцог.

— Ага.

— Вот ведь…

И тайлтийский владетель крепче обнял брата.

Замок фон Угеля сдался наутро, когда герцог лично поговорил, точнее поперекрикивался с защитниками стен. Решение открыть ворота объяснилось просто: хозяина замка и вправду уже не было в живых, а заправлял в замке седобородый колдун. Запугав матерых воинов своим колдовствм, он заставил их служить своим целям. Когда же фон Вольфсбург показал защитникам замка связанного колдуна, находящегося под стражей и парочки воинов рядом с которым гордо крутился Ханс Троттель, они восприняли владетеля Тайлти своим избавителем.

Последнего, пятого, смуглокожего слугу колдуна, обнаружили в подвале замке. Дикарь был мертв уже триду. В плече у него была огромная рана от мушкетной пули, с которой он как-то сумел бежать после нападения на замок Вольфсбург той ночью. Но жить с ней не смог. Получалось, что колдун сперва предпочитал действовать руками своих слуг, а когда они закончились, решил сам убить герцога.

Барон фон Угель и его люди лежали здесь же и столь же давно. Все они были заколоты и уже изрядно пованивали. Фон Вольфсбург приказал похоронить своего недавнего соперника.

В покоях покойного барона фон Угеля обнаружился и артефакт из-за которого и началась вся эта история. Золотая рука, выполненная с удивительным мастерством, отличалась от настоящей лишь цветом и блеском металла. Фон Вольфсбург, в первый момент, когда дознаватели продемонстрировали ему находку, приказал колдовской протез уничтожить. Но Мерино, которого терзало любопытство, попросил его примерить руку. Продемонстрировать, так сказать, как это происходит. Чтобы самому убедиться в том, что рассказывал герцог. Нехотя, тот согласился.

К их удивлению, несмотря на присутствие здесь же Ханса Троттеля, которого Гетц от себя теперь просто не отпускал, золотая рука ожила и с помощью каких-то струн и нитей соединилась с культей. Что породило длительные дебаты. Ведь предполагалось, что в присутствии обструктора магия действовать не могла. А она, глядите-ка, — действует!

Что приводило к двум возможным выводам: либо Ханс не блокирует магию, либо рука к магии не имеет никакого отношения. Ни к чему в результате споров и размышлений они так и не пришли. Да и не могли прийти, ведь для сколько-нибудь убедительного вывода нужны были те, кто в этом понимает. Например служащие Серебрянного приказа или магусы из келлиарской академии.

Безмерно благодарный за помощь в решении его проблемы, тайлтийский герцог все же напомнил дознавателям о необходимости держать язык за зубами. И подарил трех прекрасных жеребцов им в дорогу, которых, к слову сам только сегодня приобрел как трофеи вместе с замком покойного барона фон Угеля.

Ханс Троттель на прощание обнял почти не сопротивляющихся дознавателей и просил заезжать в гости. Исполненный гордости за внезапно обнаруженный в нем дар, он пообещал, что будет охранять брата от всякого колдовства.

Середина зимы 784 года от п.п.

— И, надо сказать, слово свое держал. С того дня везде и всюду он был с герцогом Тайлти, уже переставшим смущаться такого неудобного своего брата. Аккурат до боя на бродах Сольвейна, где оберегая старшего брата и его рыцарей от шаманов северян, погиб. Стрела попала ему прямо в горло.

Чуть помолчав, словно бы поминая вечно радостного и искренне всех любящего дурачка, Мерино закончил рассказ.

— На том дело мы и закрыли. Хотя сказать по правде — назвать это расследованием у меня просто язык не поворачивается. Все что мы сделали для его благополучного завершения, это были там. Вот так оно порой бывает…

— А рука?

— Отправляться в Келл фон Вольфсбург категорически отказался, заявив, что "у меня тут война, видите ли". — пояснил Мерино. — И, если уж кто-то из магусов жаждет изучить его колдовскую руку или блокирующего колдовство брата, то пусть приезжает в Тайлти и изучает. Под его присмотром.

— Подожди! — Карла перебила мужчину. — Он что же, оставил эту золотую руку себе? Гетц, я имею ввиду?

Мужчина сморщился, как если бы съел что-то кислое, вроде арендальского лимона.

— Да. Мы ему говорили, что оставлять себе предмет, свойства которого никому не известны, глупо и безответственно! Но он упрямый просто невероятно! Сказал, что это честный боевой трофей, он его носил три месяца и ничего с ним не случилось. А если, добавил он, друзья колдуна попробуют ее забрать, то пусть, мол, попробуют. У него теперь есть чем им ответить. Знаешь, трудно его не понять. Вояка без руки, а тут такой подарок Единого. Даже если и выкован он демонами…

— А с самим колдуном что случилось? — продолжала выпытывать женщина, видя, что Мерино уже явно сворачивает историю и все чаще обнаруживает признаки сонливости.

— Помер колдун. — трактирщик зевнул особенно смачно, едва не вывихнув челюсть. — На допросе. Мы его тащили связанного через половину Империи до самого Февер Фесте, кормили с ложечки, по нужде водили, не развязывая! Брр! Ну, а что делать: мы же не знали что он способен был учудить, а Ханса с нами не было! Вот и пришлось… Притащили, а он в первый же вечер дух испустил. Причем ладно бы там пытали его как-то, что сердце не выдержало! Так нет же, пару зуботычин только получил и отошел. Нам потом сказали, что у него организм был ослаблен из-за нашего с ним обращения! Молодцы такие! А как они, например, предполагали мы должны были его везти?

— То есть вы не узнали, из Гильдии он или нет? Ну этих, вольных колдунов.

— Да скорее всего из нее, откуда же еще! Последующие события события, кстати, доказывают именно эту версию.

— Какие события?

— Это уже годом позже случилось, в Скафиле… Слушай, милая, давай спать, а! У меня уже глаза будто медом намазаны! После расскажу, обещаю!

— Хм! — Карла прижалась к Мерино плотнее. — Точно — спать?

— Нет, вы посмотрите на эту женщину! — притворно возмутился мужчина, чувствуя как сонливость отступает на второй план. — Говорили мне быть осторожнее с рыжими!

— Это почему? — дыхание Карлы уже грело ему кожу за ухом.

— Потому! — поворачиваясь лицом к ней, сказал Мерино.