Рубеж уничтожения

3

Странная, на мой взгляд, собралась компания: двое соединенных звездами любовников, члены суда, флотские адвокаты, строевые офицеры, комиссары и прочая братия. Не говоря уже о моей версии из будущего.

На всем пути от Базы 592 атмосфера была напряженной. Отправить нас на Землю было в интересах Варсина. Флот не намеревался без борьбы отдавать своего капитана в лапы Комиссариата Исторической Правды, и сам факт переноса суда на Землю вызвал продолжительные споры. В итоге с нами отправилась бригада флотских адвокатов.

Но в данный момент все различия между нами, все политические и эмоциональные хитросплетения были забыты; собравшись возле смотрового окна, мы разглядывали место нашего назначения — Землю!

Она вполне могла показаться совершенно ничем не примечательной планетой: еще один скалистый шар, обращающийся вокруг незаметной звезды, притаившейся в уголке разорванного Спирального рукава. Однако Землю окружали несколько оболочек из разведывательных станций «Снежинка», занимавших все пространство до покрытой кратерами Луны, а в волнах колоссального океана, простиравшегося почти на половину поверхности планеты, резвились косяки сплинов. Странно было думать, что где-то под нами плавает сейчас другой «Факел», младшая версия потрепанного в бою старого корабля, на наших глазах прихромавшего в порт. Однако сама мысль об этом приводила в восторг. Этот крохотный мирок сделался столицей Третьей Экспансии, империи, занимавшей все видимые отсюда звезды и уходившей еще дальше в глубины Галактики. Перед нами находился истинный дом всякого человека, которому еще суждено жить на свете.

Наш флиттер погрузился в атмосферу, которая закутала его в бледно-розовую плазму. Тарко взял меня за руку.

Во всяком случае, у нас появилось время побыть вместе, поговорить. Мы даже занимались любовью — авансом. Однако это ничем не могло улучшить наше положение. Слишком многим людям было известно наше будущее, и право его выбора нам не принадлежало. Я казалась себе крысой в лабиринте. Разве у нее может найтись повод для радости?

Однако меня не оставляла надежда на то, что в Комиссариате нам скажут еще кое-что. Не может быть лучшей разведки, чем знание будущего — способность предсказать исход еще не назначенной битвы, или наметить поворотные точки еще не объявленной войны… Какой толк в подобной разведке, если будущее неизменно, если мы вынуждены вести заранее запрограммированные жизни?

Но, конечно, меня волновала не война и не судьба человечества. Я просто хотела знать, действительно ли обречена сделаться капитаном Дакк — израненной, разочарованной, высокомерной и далеко не правоверной особой — или же я все-таки по-прежнему свободна.

Флиттер летел над континентом. Земля внизу была тесно заселена, различались обширные укрепленные районы, которые должны были стать последним рубежом обороны родного мира — если до этого дойдет дело. Наконец начался спуск к Конурбации. На широком просторе внизу поблескивали выдутые из скального основания пузыри жилищ, соединенных каналами. Однако шрамы, оставшиеся после оккупации кваксов, закончившейся пятнадцать тысячелетий назад, еще были заметны. На месте равнин и гор простирались силикатные пустыни, оставленные лучами звездоломов и нанорепликаторов.

Комиссар проговорил:

— Эту Конурбацию построили кваксы. Ее до сих пор называют данным ими регистрационным номером — 11 729. Она скорее напоминает трудовой лагерь усиленного режима или питомник для разведения людей, чем человеческий город. Сейчас в 11 729-й размещается штаб-квартира Комиссариата. Здесь Кама Друз разработал Учение, которое и направляло с тех пор всю судьбу человечества. Мы решили оставить сделанное кваксами без изменений. Чтобы все видели, какая судьба ожидает нас, если человечество дрогнет или встретится с неудачей…

Ну, и так далее. На узком лице глаза горели праведным гневом. Было даже чуточку страшно.

Нас доставили в комплекс, находившийся в самом центре Конурбации. Он мог похвастать только грубой архитектурой кваксов, однако пузыри жилищ были соединены и углублены в землю, образуя помещение, на мой взгляд, границ не имевшее.

Варсин объявил, что мы находимся в Библиотеке Будущего. Некогда Библиотека представляла собой отдельную организацию, пояснил он, однако три тысячи лет назад Комиссариат взял на себя управление ею. Очевидно, память об этой эпической войне передавалась среди бюрократов из поколения в поколение.

Нас с Тарко поселили раздельно. Моя комната казалась огромной, она занимала несколько уровней, в ней было все — камбуз и даже бар. Судя по выражению лица капитана Дакк, нетрудно было понять, что она думает о подобной расточительности.

Кроме того, было странно оказаться в таком месте, где «день» продолжался один стандартный день, а «год» — настоящий год. В пределах Экспансии все даты устанавливаются по земному календарю — а как же иначе, что еще можно придумать? Например, на Базе 592 день продолжался более двух сотен стандартных дней — больше года, который составлял половину стандартного.

Впрочем, в баре оказалось достаточное количество Крови Пухля.

Расследование должно было возобновиться на второй день нашего пребывания на Земле. Однако Варсин сказал, что хотел бы ознакомить нас — меня, капитана Дакк и Тарко — с находками Комиссариата, прежде чем обнародовать их перед судом.

Итак, в этот критический день мы трое явились в помещение, которое Варсин именовал Картографическим Залом.

Он напоминал огромный улей, от колоссального центрального атриума отходило множество альковов и каморок. Повсюду на нескольких уровнях расхаживали бритоголовые фигуры в длинных одеяниях, в одиночестве или группами, окруженные прозрачным облачком виртуалов.

И мы, три простых космоплавателя, показались себе ничтожными и заскорузлыми.

Варсин находился в самом центре атриума. Увидев нашу троицу, он приветливо улыбнулся и при этом театрально помахал нам рукой.

Перед нами, подобно страницам колоссальной книги, начали открываться виртуальные диорамы. Осознав, что именно предстает передо мной, я ощутила, как по коже побежали мурашки. Передо мной разворачивался каталог судеб всего человечества.

В первые несколько мгновений я видела огромные флотилии, отправляющиеся на битву или — искалеченные — возвращающиеся обратно; я видела миры, блистающие, как драгоценные камни, свидетельства мощи и процветания человечества… или опустошенные и безжизненные, покрытые шрамами, как земная Луна.

Но, что хуже всего — там были голоса. Триумфальные вопли, мольбы о помощи.

Варсин проговорил:

— Здесь работает полмиллиона человек. Интерпретация в значительной части автоматизирована… однако ничто не способно заменить человеческий глаз, человеческий ум, человеческое суждение. Конечно, вы понимаете, что чем дальше вы находитесь от места, тем больше неопределенности проявляет его временная траектория в сравнении с вашей собственной. Поэтому лучше всего видны в будущем наиболее отдаленные события…

— То есть война, — проговорил Тарко.

— О, да. Насколько мы можем судить, вниз по течению — в каком направлении ни смотри — повсюду видна война.

Я уцепилась за это «в каком направлении ни смотри»…

— Комиссар, значит, вы здесь не только размечаете карту событий?

— Нет. Конечно, нет.

— Так я и знала, — проговорила я полным блаженства тоном, и все посмотрели на меня круглыми глазами. Однако перспектива приводила меня в восторг. — Вы способны изменять будущее. Значит, если вы видите, что битва будет проиграна, то можете не жертвовать флотом. Вы можете спасти тысячи жизней одним простым решением.

— Или вы можете предвидеть наступление ксилитов, — взволнованно проговорил Тарко. — Как на SS 433. И вы расставляете корабли на позиции… это была идеальная засада…

— Не забывай, что ксилиты имеют в точности такие же возможности, — проговорила Дакк.

— Я не подумал об этом.

— Итак, если бы они предвидели SS 433, то могли бы не посылать туда корабли.

— Да, — согласился Варсин. — Если бы разум обеих сторон действовал безупречно, никакие победы и поражения просто не были бы возможны. Продвижение вперед становится возможным только благодаря тому, что знание будущего несовершенно, поэтому ксилиты и не предвидели засады у SS 433.

Тарко спросил:

— Сэр, а что было с самого начала? Чем закончилось сражение у SS 433 до того, как обе стороны начали вмешиваться в будущее?

— Ну, этого мы не знаем, энсин. Возможно, сражения не было вовсе, а может, та или другая сторона заметила стратегическую брешь, которую можно было заполнить. Однако подобные размышления бесполезны. Следует видеть в будущем лишь грубый набросок, в который мы — и ксилиты — постоянно вносим изменения, придаем форму, оттачиваем до мельчайших подробностей. Как если бы мы вырабатывали историю будущего, приемлемую для обеих рас.

Но я все время старалась постичь основы.

— Сэр, а как же быть с временными парадоксами?

— О, Лета… — пробормотала Дакк.

— Я хочу сказать… — я указала на диорамы. — Предположим, вы ставите маяк с датой битвы. Но потом решаете изменить будущее, и битва не происходит… Что случается тогда с маяком? Он исчезает из бытия? А вам остается описание не произошедшего сражения? Откуда берется информация о нем?

Тарко поторопился с ответом:

— Возможно, таким образом создаются параллельные вселенные. В одной битва происходит, в другой нет. Маяк просто перемещается из одной вселенной в другую…

Лицо Дакк исказила досада.

Варсин взмахнул рукой.

— Нет, здесь не занимаются подобного рода метафизикой. Дело в том, что космос, как оказалось, обладает известного рода здравым смыслом. Если ты вызываешь временной парадокс, никакого волшебства не происходит. Всего лишь образуется никем не созданная аномальная информация или не имеющая аналогов система. Конечно, такие факты способны смутить человека, но производимое ими воздействие так незначительно рядом с существованием параллельных вселенных или объектов, вдруг возникающих или исчезающих. Нас беспокоит другое — последствия подобного знания.

— Последствия?

— Например, утечка информации из будущего в прошлое оказывает воздействие на эволюцию человечества. Новые изобретения передаются назад. Мы становимся статичными. Неподвижными — в крупном временном масштабе. Конечно, это помогает вести войну в столь колоссальном объеме пространства и времени. К тому же если обратиться к войне, многие сражения имеют ничейный результат благодаря предвидению с обеих сторон. Возможно, мы просто продлеваем войну. — Лицо его окаменело. — На мой взгляд, работая здесь, человек невольно становится осторожным. Консервативным. Чем глубже ты заглядываешь вниз по течению, тем более обширными делаются последствия. Одним движением руки в этом зале я могу обречь на забвение — а скорее всего, вычеркнуть из существования — триллионы душ.

Я не успокаивалась:

— Мы говорим о знании будущего, а выходит, все, чего мы добиваемся — это пат за патом?

Конечно же, подобные утверждения в устах невежественного энсина не доставляли Варсину никакого удовольствия. Он отрезал:

— До сих пор еще никому не приходилось вести войну подобным образом! Но пока мы, как мне кажется, справляемся с делом, правда? И по-моему, достаточно хорошо. И запомните еще вот что. Знание будущего не отменяет некоторых фундаментальных основ войны. Ксилиты старше нас. Они могущественнее, более развиты технологически. Логически рассуждая, при их ресурсах они должны победить нас вне зависимости от того, что мы будем делать. Мы не способны обеспечить победу любым предпринятым здесь действием — это ясно. Но мы подозреваем, что если примем здесь неправильное решение, то потерпим поражение наверняка. Можно надеяться только на то, что мы сохраним за собой возможность победы. И мы считаем, что без Картографирования человечество уже проиграло бы войну.

Я не была в этом убеждена:

— Вы можете изменить историю. Однако посылаете Тарко в сражение, зная, что он не вернется. Почему?

Варсин попытался сдержать раздражение: — Вы должны понять происходящий здесь процесс. Мы стараемся выиграть войну, а не одну битву. Мы пытаемся увидеть за каждым отдельным событием цепь рождаемых им последствий. Вот почему мы иногда посылаем корабли на заведомо проигранную битву… вот почему посылаем воинов на верную смерть, зная, что не добьемся этим даже малого преимущества… вот почему иногда позволяем победе превратиться в поражение, если долгосрочные последствия победы невыгодны для нас. И в этом состоит суть выдвинутых против вас обвинений, капитан.

Дакк отрезала:

— Давайте держаться ближе к делу, комиссар.

Варсин снова взмахнул рукой.

Перед изображениями возникла мерцающая виртуальная диаграмма в виде похожей на луковицу прозрачной сферы, образованной многими слоями. Внешние слои были зеленого цвета, по мере продвижения внутрь они желтели, в центре располагалась ослепительно белая звезда. Внутри сферы проплывали туманные силуэты. Она бросала зеленый свет на наши лица.

— Красиво, — сказала я.

— Это монополь, — пояснила Дакк. — Схематическое изображение.

— Боеголовка торпеды «Рассвет».

— Да.

Варсин вступил внутрь диаграммы и начал указывать на ее отдельные детали.

— Вся эта структура имеет размер атомного ядра. Внешняя оболочка образована W и Z бозонами. Глубже существует область, в которой происходит объединение слабых ядерных и электромагнитных сил, а сильные ядерные взаимодействия вырождаются. Здесь, в центральной области… — он обхватил рукой крохотную звездочку, — достигается великое объединение…

Я заговорила:

— Сэр, а каким образом эту штуковину можно воткнуть в задницу ксилитам?

Дакк обожгла меня взглядом:

— Энсин, монополь представляет собой основу оружия, соответствующего физическим характеристикам ксилитов. Вам известно, что вакуум обладает структурой. И у этой структуры есть дефекты. Ксилиты пользуются двумерными дефектами — «полотнами» — в качестве источника питания ночных истребителей. Однако можно получить одномерные дефекты — «волокна», и дефекты, не имеющие пространственной размерности.

— Монополи, — догадалась я.

— Наконец-то.

— И поскольку ксилиты используют дефекты пространства-времени в качестве привода своих кораблей…

— Самый надежный способ борьбы — другой пространственно-временной дефект. — Дакк ударила себя кулаком по ладони. — Вот так мы и проделали дыру в этой Сахарной Голове.

— Но ужасной ценой. — Варсин выключил монополь. Теперь перед нами предстала своего рода тактическая карта. Мы увидели плоскую проекцию центральных регионов Галактики — компактный завиток Спирального Рукава, плотно обволакивавший ядро. Синие огоньки показывали расположение передовых баз человечества — таких, как База 592, — окружающих концентрацию ксилитов в ядре.

И мы увидели сражения, свирепствовавшие по всему Рукаву; волна за волной синие огоньки человеческих кораблей продвигались к ядру, разбиваясь о прочные оборонительные периметры ксилитов.

— Это следующая фаза войны, — проговорил Варсин. — В большинстве вариантов будущего это наступление начинается через столетие. В конце концов мы сумеем проникнуть сквозь оборону ксилитов к ядру… или, во всяком случае, мы сумеем создать варианты, допускающие подобный исход. Однако стоимость большинства сценариев колоссальна.

Дакк проговорила:

— И все это благодаря одной пущенной мною торпеде.

— Благодаря той информации, которой вы наделили противника. Вы впервые использовали монопольное оружие. После вашего сражения ксилиты узнали, что мы им обладаем. Проигнорированный вами приказ об отступлении основывался на принятом в более высоких инстанциях решении не пользоваться им в сражении в Дымке, приберечь на будущее. Прорвавшись сквозь рубеж уничтожения, вы отменили решение старших по рангу.

— Я не могла предполагать о существовании подобного решения.

— Мы считаем, что вам вполне хватало способностей догадаться о нем. Ваша ошибка вызовет великие страдания, излишние смерти. Ваше суждение оказалось ошибочным.

Так оно и было. Изображение Галактики рассыпалось на отдельные пиксели. Тарко рядом со мной напрягся, Дакк притихла.

Варсин обратился ко мне:

— Энсин, я понимаю, что вам тяжело это слышать. Но теперь вы, может быть, поймете, почему вас назначили обвинителем.

— Я поняла это, сэр.

— И вы исполните мои рекомендации?

Я задумалась. Как поступила бы я в пылу боя на месте Дакк? Что говорить — точно так же, и этого нельзя было допустить. Конечно, я соглашусь с заключением Комиссариата. Что еще мне оставалось делать? Этого требовал мой долг. Нам еще предстояло выполнить все формальности расследования, однако за ними должен был последовать военно-полевой суд и неизбежный приговор.

Вы скажете, что во мне уже не оставалось места для удивления, но последующие слова Варсина меня поразили.

Став между нами обеими — мной будущей и мной настоящей, — Варсин произнес:

— Мы будем настаивать на суровых санкциях.

— Конечно, сэр…

— Против вас, энсин. Простите.

Я узнала, что меня не выставят из Флота. Однако в мое личное дело занесут строгий выговор, что не позволит мне дослужиться до капитана, да и вообще занимать серьезные посты.

Более того, на любое прошение о ребенке от Тарко мне будет дан отказ.

Примириться надо было со многим, причем сразу. Однако я начинала усматривать логику в изложении Варсина. Переменить будущее можно только воздействием на настоящее. В жизни Дакк что-либо менять поздно; ей оставалось влачить тяжесть собственного проступка до конца своих дней. Но ради общей победы следовало принести в жертву мою жизнь.

Я поглядела на Тарко. Лицо его оставалось бесстрастным. Нас ничто не соединяло, даже этот ребенок, и тем не менее у нас отобрали все, сделав любое будущее таким же нереальным, как и внесенные в каталоги Варсина события.

— Вот тебе и любовная история, — проговорила я.

— Да. Жаль, уродинка.

— Да. — Думаю, оба мы тогда поняли, что нас больше ничто не удерживает вместе. Мы ведь даже ничего толком не оговорили.

Тарко повернулся к Варсину:

— Сэр… я должен спросить…

— В вашей судьбе значительных изменений не предусмотрено, энсин, — негромко проговорил Варсин. — Вы будете старпомом на «Факеле». Из вас выйдет толковый офицер.

— И все-таки не вернусь из Дымки.

— Нет. Простите.

— Не за что, сэр. — В голосе Тарко прозвучало облегчение. Не знаю, понравилось мне это или нет.

Дакк смотрела прямо перед собой:

— Сэр. Не надо этого делать. Не уничтожайте славу.

— У меня нет другого выхода.

Дакк пожевала губами. А потом проговорила пронзительным тоном:

— Вы, долбаные комиссары, сидите в этих позолоченных гнездах. Вы вершите наши судьбы, как божки. Неужели вы никогда не сомневались в собственной правоте?

— Сомневаемся, капитан. Ежеминутно, — с печалью в голосе произнес Варсин.

Последовало полное напряжения мгновение. А потом из Дакк словно бы что-то ушло.

— Ну что ж, по всей видимости, я миновала еще один рубеж уничтожения. Вся моя жизнь объявлена несуществовавшей. И я даже лишена права избавиться от нее.

Варсин опустил ладонь на ее плечо:

— Мы позаботимся о вас. К тому же вы не одиноки. Среди нас живут многие осколки несостоявшихся вариантов будущего. И некоторые из них пребывают ниже вас по течению времени. И многие могут рассказать весьма интересную повесть…

— Однако, — проговорила Дакк напряженно, — с моей карьерой все.

— Да.

Я повернулась к Дакк:

— Итак, все кончено.

— Только не для нас с тобой, — проговорила она с горечью. — Для нас с тобой ничто и никогда не кончится.

— Почему ты сделала это?

Она криво усмехнулась:

— Ты хочешь знать, почему ты могла бы поступить подобным образом? Потому что это стоило сделать, энсин. Потому что мы нанесли удар ксилитам. Потому что Хама — наш сын — отдал свою жизнь самым лучшим из всех возможных способов.

Наконец-то я поняла ее.

В конце концов, она — это я сама. С тех пор как я выросла, мне все время вдалбливали, что достичь старости не столь уж почетно… и чувство это в какой-то мере сохранилось в Дакк. Ей не нравилось быть живой легендой.

И она позволила Хама, нашему погибшему сыну, выполнить ее собственную мечту. Даже нарушив при этом приказ. Даже вопреки интересам всего человечества. И теперь она завидовала славному самоубийству юноши.

По-моему, Дакк хотела еще что-то сказать, но я отвернулась. Я понимала, что ничем не могу помочь ей; утешать себя саму доводится далеко не каждый день.

Но как бы то ни было, я ощутила душевный подъем. Невзирая на наказание за преступление, которого я никогда не совершала, невзирая на поломанную карьеру, невзирая на утрату ребенка, которого я никогда не узнаю, невзирая на возможные отношения, которые могли сложиться у меня с Тарко. Откровенно говоря, я была рада тому, что не превращусь в нервную эгоманку, находившуюся передо мной.

Было ли это жестоко? Я понимала, что Дакк утратила свою жизнь, воспоминания и достижения, — все, что было для нее важно, все, что делало ее собой. Я ощущала лишь это. И ничего не могла поделать. В конце концов, мне не придется вновь переживать эту сцену, стоя на противоположной стороне комнаты, глядя на свое собственное лицо.

Я навсегда останусь связанной с Дакк, связанной узами вины и ответственности, куда более сильными, чем те, что соединяют ребенка с родителем. Но я была свободна.

Тарко обратился к комиссару с вопросом:

— Сэр… а мы победим?

Сохраняя бесстрастное выражение лица, Варсин хлопнул в ладоши, и изображения над нашими головами переменились.

Как будто изменился масштаб.

Я увидела флоты, где кораблей было больше, чем звезд. Я увидела, как сгорали планеты, как вспыхивали и умирали звезды. Я увидела Галактику, превратившуюся в россыпь красных звезд, похожих на тлеющие угольки. Я увидела людей — но не похожих на все, что я слыхала о них: людей, обитающих на одиноких аванпостах посреди межгалактической пустоты, людей, проникающих в недра звезд, людей, чье абстрактное окружение ничего не могло сказать мне. Я увидела летящих в пространстве нагих людей — светящихся, словно боги.

А потом увидела людей погибающих… великими волнами… несчетными множествами.

Варсин проговорил:

— Мы предполагаем, что в ближайшие несколько тысячелетий нас ждет суровейший кризис. Жестокая борьба за центр Галактики. Многие из вариантов будущего сводятся к этому. Далее все становится неопределенным. Чем дальше по течению, тем более туманными становятся видения, тем более странными — действующие в них лица, даже сами люди… Существуют тропы, которые ведут нас к славному будущему, потрясающему будущему победоносного человечества. Есть и такие, что ведут к его поражению — даже уничтожению, полному истощению всех возможностей.

Дакк, Тарко и я обменялись взглядами. Наши судьбы образовывали сложное переплетение. Однако, клянусь, в тот миг все мы дружно почувствовали радость от того, что являемся простыми служаками, что нам не надо иметь дело вот с этим.

Все было почти закончено. Встреча состоялась, наступало время официального суда.

Однако меня еще кое-что смущало.

— Комиссар…

— Да, энсин?

— Есть ли у нас свободная воля?

Капитан Дакк скривилась:

— О нет, энсин. Только не у нас. У нас есть долг.

И мы вышли из Картографического Зала, где за нашими спинами мотыльками порхали варианты будущего, которым не было суждено воплотиться в жизнь.