Роза для короля!

ГЛАВА 6 Мир, в котором мне придется жить…

Аарин смотрел на стражника, который сообщил, что королева вышла через двор для тренировок бойцов и отправилась в город, притом без сопровождения: — Ее убьют, как только поймут, кто она, — выдохнул он.

Киих улыбнулся: — А она оказывается сама решила наши проблемы.

Аларт зарычал: — И что нам делать? Кто следующий на трон из этих дамочек?

Стинал расслабленно сидел в кресле и наблюдал за друзьями: — А зачем нам ее спасать? Ну убьют ее и точка. Нам меньше проблем. Будем свободны.

Элиа хмыкнул: — Свободны? Где ты видел свободу в нашем мире? В мире, где женщин одна на тысячу мужчин, свободы нет, и не будет. Законы защищают их, но не нас.

Аарин вдруг хмыкнул: — А знаете, я передумал, пусть лучше будет она нашей королевой. Да, она эгоистична и зла, привередлива и настырна, но мы знаем ее, знаем ее требования и знаем чего от нее ждать. А главное мы живем здесь и сейчас, а не влачим жалкое существование среди каторжников, ведь ими мы и станем если к власти придет кто-то из ее окружения.

Джос встал: — Тогда зачем мы все это начинали? Это ведь Аарин была твоя идея — смена власти, правда ты тогда говорил совсем другие слова: о свободе, о том, что править будем мы, а не они.

Аарин поднял руку вверх: — Да, была моя идея, но я хотя бы что-то делал, а не сидел и не ждал, когда мне бросят подачку в виде женской ласки!

Джос, попытался остановить этот поток претензий: — Тогда господа предлагаю вернуть нашу блудную королеву домой. Уж лучше так жить, чем бояться, что тебя сошлют на галеры, где из еды только пустая баланда, а из мягкой постели кнут надсмотрщика.

Девять мужчин кивнули, соглашаясь с его выбором их действий.

Мэл шла вперед, туда, где сверкала лучами солнца, которые отражались от ее зеркальной поверхности башня и запоминала все что видела, анализируя, и пытаясь понять как устроен этот мир.

Через полчаса она вышла на огромную площадь, в центре которой стояла башня, сверкая своими зеркальными стенами, она привлекала ее внимание, она звала ее. Высокий шпиль, окна в стиле окна розы, она хорошо помнила фильм «Ван Хельсинг» и помнила, как главный герой разбивал то несчастное окно. Так вот здесь витражи ее так же завораживали, как и в фильме. Она пыталась определить, что на них изображено, но глаза ее подводили, размывая картинку. Вокруг нее установилась тишина, сейчас она привлекала взгляды всех мужчин, недавно ходивших перед ней, они замерли и ждали, наблюдая за ней. А Мэл шла вперед, туда к открытой двери зеркальной башни. Она хотела посмотреть изнутри и понять что же изображают фрески на окнах. Почему-то это здание напомнило ее прошлую жизнь, которую захотелось вернуть, вспомнить и никогда не забывать, даже если там было много слез.

Открыв дверь она столкнулась со взглядом мужчины стоящего у алтаря. Высокий широкоплечий, он удивленно наблюдал за ней, а она шла вперед, пока не остановилась в центре огромного зала и подняла голову вверх. Мэл обвела взглядом стены, и выдохнула, понимая, что на фресках изображена казнь. Казнь женщины, длинные черные волосы спускаются по ее плечам, широкая струящаяся юбка, и тонкие руки, которые она протягивает к своему палачу.

— Вам нравится?

— Нет. Везде ее казнь. Почему? — она развернулась к мужчине так и стоящему перед алтарем.

— Разве вы не помните моя королева? Это вашу прародительницу казнили много тысяч лет назад.

— И что нужно было это возвести в культ? Почему на всех окнах ее казнь? — спросила Мэл и двинулась к витражам.

— Чтобы мы помнили, что мы потеряли в тот миг, — мужчина сказал эти слова таким тоном, и в нем слышалась такая боль, что Мэл резко развернулась всматриваясь в его лицо.

— А этот алтарь? В честь кого?

— В честь богини Дои. Но вы конечно же не помните, ведь вы приказали не отмечать ее праздник, а несогласных казнили.

Мэл кивнула, останавливаясь перед черноволосым мужчиной в черной рясе: — Запамятовала кажется. Что я еще забыла, не подскажете?

— А разве ваши мужья вам не рассказывали?

— Нет, они молчаливы последнее время.

Стоящий перед ней мужчина сморщился, его лицо подернулось дымкой, но взяв себя в руки, сказал: — Например, гладиаторские бои.

— Как интересно. Я и забыла, что хотела их отменить, — ее взгляд столкнулся со взглядом черных глаз, в которых промелькнуло удивление и настороженность, но потом все это сменилось лютой ненавистью. — Спасибо за помощь с моей памятью. Надеюсь, еще встретимся, — Мэл развернулась и сделала два шага к выходу из этого здания. Она сюда шла, чтобы вспомнить свою прошлую жизнь, а нашла лишь сожаление.

— Будьте осторожны моя королева, в этом городе много тех, кто хочет вам помочь с памятью, — мужчина говорил тихо, но в тишине зала Мэл расслышала каждое слово.

Она кивнула, даже не повернувшись: — Буду осторожно выбирать собеседника.

— Где ваша охрана моя королева?

Мэл уже дошла до двери и взялась за ручку, но повернув голову к незнакомцу, ответила: — Осталась в замке.

Мужчина протянул руку вперед и крикнул: — Не открывайте дверь.

Но было уже поздно, Мэл открыла дверь, и сделала шаг вперед, выходя под солнце, осмотрелась и кивнула своим же мыслям, потом спустилась с нескольких ступенек и двинулась в обход башни, вся в своих мыслях. Вот она подхватила юбку и перешагнула ручеек, бегущий по камешкам площади от колонки, стоящей у лавки булочника, вот улыбнулась и помахала рукой, стоящему в дверях своей лавки кузнецу, который сжимал в руках лук с натянутой стрелой и тот проводил ее удивленным взглядом, опустив при этом стрелу. Вот двинулась на запах, который плыл над площадью от лавки пекаря и села за небольшой столик прямо у его дверей, расправила ткань платья и поставив локти на стол, обхватила свои щеки ладошками и улыбнулась своим мыслям.

— Моя королева может вам принести что ни будь? — пекарь выскочил из лавки, вытирая руки об передник, и испуганно оглядываясь вокруг, не зная что ему делать, как себя вести в этой ситуации.

— А можно мне самое лучшее ваше пирожное и чашечку чая, — девушка взглянула в глаза пекаря и поняла, что он от страха не понимает, что она хочет. — Все хорошо, не бойтесь. Я просто хочу пирожное и чай, и не важно какое оно будет, главное чтобы было сладко.

Пекарь кивнул, наконец, понимая, что от него хотят, бросился исполнять ее поручение, а Мэл опустила взгляд на стол, рассматривая узор на его отшлифованной поверхности. Встречаться взглядом с мужчинами стоящими у стен лавок ей не хотелось, она и так чувствовала все взгляды спиной и другими частями тела и пыталась отстраниться от них, чтобы не чувствовать себя рыбой выброшенной на берег. Она думала, как дальше жить, ибо жить во дворце она не хотела, не могла и не должна была. Это не ее место, не ее жизнь. Тогда что ей делать дальше? На этот вопрос никто кроме нее не мог дать ответ, а у нее ответа не было. Она не понимала ничего в этом чуждом для ее понимания мире, не понимала, что делать. Подняв глаза и оглядевшись, заметила, как стоящие у лавок мужчины резко опускали глаза вниз, пытаясь не встречаться с ней взглядами.

«Что же это за мир такой? Мне нельзя показать, что ничего не знаю о том, что здесь происходит, нужно узнавать маленькими шагами, а для этого нужно вернуться в замок. Нет нельзя. Там столько мужчин, и мне совсем не нравится как они на меня смотрят. Я так не могу. Отверженный, Хенон, кажется, может с ним я смогла бы найти общий язык… Так, Мэлисента, взяла себя в руки, раскисать будешь потом, сейчас не время и не место, чтобы ныть и жалеть себя. Что сделано уже не воротишь, иди вперед. Но придется все-таки вернуться в замок, иначе меня действительно убьют раньше чем я всем смогу объяснить, кто я».

Когда перед ней поставили пирожное покрытое шоколадом и с маленьким розовым сердечком наверху, она поблагодарила и спросила: — Скажите, не помню, где у нас проходят гладиаторские бои. Нужно решить некоторые вопросы с проживанием, а я без охраны потерялась.

То, каким взглядом на нее посмотрели, заставило ее вздрогнуть, но нужно отдать должное мужчине в белом чепчике, он быстро взял себя в руки и показал направление, правда его тон в этот миг был похож на скрежет металла, но Мэл в ответ даже улыбнулась мужчине, игнорируя его тон, и поблагодарила за направление. Страшно до дрожи, в этих косых взглядах, переглядках, сдвинутых бровях так много ненависти, что дрожат руки. Но она дочь своего отца, так что собралась и вперед, на поиски ответов. Ее учили драться, даже когда не видишь пути, учили стрелять, даже тогда когда не видишь цели и учили не плакать, даже когда слезы рвутся наружу.

Через десять минут она отодвинула от себя миниатюрную чашечку и блюдце и задумалась над оплатой. А так как денег у нее не было, сняла сережку с правого уха и положила в центр блюдечка. Встала, улыбнулась и кивнув головой своим мыслям, двинулась в направлении указанном пекарем, не обращая внимание на удивленный взгляд пекаря ей вслед.