Рожденные светом (СИ)

Сергей Фоменко

Рожденные светом

Глава 1

Будильник зазвонил в 7.00 и Никита, не открывая глаз, привычно протянул руку, чтобы стукнуть по кнопке будильника, но его, почему-то, на месте не оказалось. Никита, промахнувшись, больно ударился рукой о край тумбочки и от этой резкой боли, сразу проснулся и сел на кровати, тряся ушибленной рукой.

Тем не менее, будильник звонить все-таки перестал, но, открыв глаза спустя несколько минут и с трудом сфокусировав зрение на ближайших предметах, Ник будильника действительно не нашел. «Который час, неужели проспал?» – подумал Ник, медленно встал с кровати, надел тапочки и подошел к стулу, на котором аккуратно были сложены потертые джинсы с ремнем, а на спинке висела выцветшая от времени, красная майка с надписью «Перестройка», сверху на брюках лежали его любимые наручные часы. Он взял часы, привычно застегнул браслет на левой руке и посмотрел на циферблат.

Было уже 7.10. «Надо торопиться, опаздываю!» - подумал он, и поплелся в ванную. В ванной комнате, опершись на раковину, Никита посмотрел в большое овальное зеркало в пластмассовой раме, сделанной под старину. Вчера было воскресенье, единственный выходной день, и он с удовольствием провалялся целый день дома, ничего не делал, только читал лежа в кровати роман Фармера в стиле «фэнтези». Читать он закончил около трех ночи, поэтому не выспался, но романом остался доволен. И теперь глядя на свое опухшее лицо, с взлохмаченными волосами и двухдневной щетиной, Ник сказал сам себе в зеркало крылатой фразой из фильма:

- Ну и рожа у тебя Шарапов!

После чего пустил воду из крана и стал умываться, чистить зубы и бриться. Бреясь, Ник вдруг вспомнил, что сон, который он так четко видел под утро, перед тем как будильник его разбудил, совершенно стерся из памяти, хотя он и помнил, что снилось что-то очень важное, тревожное, побуждающее куда-то бежать, что-то делать и это его обеспокоило. Думая об этом, Ник закончил бритье, умылся и щедро побрызгал на себя туалетной водой «Чарли».

Казалось, что во сне его кто-то настойчиво звал и пытался привлечь его внимание к чему-то важному, связанному со временем. «Что бы это значило?» – размышлял он, глядя на свое отражение в зеркале и причесываясь. Теперь он себе нравился, поэтому он подмигнул себе в зеркало и сделал важный, гордый вид человека, уверенного в себе человека и знающего себе цену.

На самом деле Никита выглядел очень просто - обычный парень с невыразительным лицом, с карими глазами и светлыми, коротко постриженными волосами. Ему было, уже двадцать пять лет, хотя все давали ему гораздо меньше, среднего роста, худощавый, но с накаченными мышцами, потому что в армии увлекся атлетизмом, и сейчас тоже, периодически устраивал себе тренировки с гирями от шестнадцати до тридцати двух килограммов, а иногда бегал по утрам и делал зарядку.

Но сегодня следовало поторопиться, потому что за последнее время вот уже три раза подряд Ник опоздал на работу и успел получить последнее предупреждение от начальства, поэтому на такие мелочи, как странный сон и исчезновение будильника, после того как он прозвонил, Никита сегодня не обратил внимания.

Пока Ник одевался на работу - темно-серый, однобортный костюм, белая рубашка, строгий галстук - засвистел чайник на кухне. Одевшись и быстро, обжигаясь, выпив чашку безвкусного, растворимого кофе с сахаром, он схватил свой «дипломат» с тетрадями учеников и со словарем английского языка, и вышел из своей квартиры под номером 13, захлопнул дверь и помчался по ступенькам вниз. Следовало преодолеть семь этажей, а лифт вот уже вторую неделю не работал. Запыхавшись на нижних этажах – «Все-таки мало уделяю внимание спорту!» – успел подумать он, на ходу поздоровался с консерьежкой – бдительной, всегда на посту, муха не пролетит, выскочил из подъезда, и побежал по дорожке между домами на станцию метро, которая была недалеко от его дома.

Дом находился в спальном микрорайоне, на окраине столицы. Это была обычная, многоэтажная «малосемейка», в которой Ник снимал однокомнатную квартиру без хозяев. Квартиру он снял на целый год вперед, потратив свои сбережения, потому что плата была высокая, но зато он был в полном покое, по сравнению с общежитиями, в которых Ник успел прожить много лет, с тех пор как закончил школу.

Сам он тоже теперь работал в школе, причем за обычную учительскую зарплату, так, что пора уже было думать о подработках, чтобы дальше снимать квартиру или через полгода придется снова переезжать в общагу, что его, конечно же, совершенно не радовало. Школа находилась недалеко, всего в двух остановках на метро, поэтому, имея сейчас небольшой запас времени, Ник рассчитывал сегодня прийти вовремя.

В школе он работал всего полгода, и еще не привык к строгим правилам. Он сам недавно был студентом и часто опаздывал на пары, а иногда и пропускал их, лихо выкручиваясь при этом, но все это уже было в прошлом. Став учителем, он рассчитывал, что будет чувствовать себя более уверенно. Но не тут-то было, оказалось, что учителям при их жизни иногда приходится выкручиваться еще изощренней, как в прямом, так и в переносном смысле.

Директором в школе была женщина в возрасте, строгая, властная, старой коммунистической закалки, привыкшей подчинять мужчин, поэтому она решила продолжить педагогическое воспитание Никиты. Присмотревшись к нему, она быстро прочувствовала разгильдяйский характер Никиты, и строго поставила ему на вид, что опозданий она, терпеть не будет - ни от него, ни от его учеников.

Поскольку он недавно окончил институт иностранных языков, и был молодым специалистом, ему, конечно же, поручили вести английский язык в самых трудных классах, где по большому счету не знали хорошо и родного языка. И так как Ник был мужчиной, а мужчин в школе почти не было, то руководство школы, естественно решило, что он будущий Макаренко, и помимо уроков на него навалилась куча внеклассной работы.

Классное руководство в классе, где ученики казались старше него самого, частые дежурства по школе, что напоминало ему армию с учебными тревогами, при этом он, конечно же, должен был приходить в школу раньше всех, а этого Ник терпеть не мог ни в армии, ни в институте, ни тем более в школе. Кроме того, часто приходилось заменять других учителей, когда они болели, и поэтому, иногда ему приходилось проводить в школе слишком много времени.

В начале, когда он поступал в педагогический институт иностранных языков, учителем он быть не собирался. Ник мечтал стать переводчиком и переводить книги известных писателей, особенно писателей-фантастов, поскольку сам фантастику обожал и читал взахлеб. Школы он, как и многие студенты боялся, и пока учился, старался об этом не думать, надеясь миновать этой тяжкой доли.

Но студенческие годы пролетели быстро. Так же незаметно прошла служба в армии, потому что после первого курса Ника призвали в армию, и только отслужив два года, он снова продолжил учебу, и вскоре, будучи на пятом курсе, Ник оказался перед выбором – идти по распределению в школу, причем куда пошлют или искать работу самому, но не по специальности. И если бы не тот сон, который так удивил Ника, то, конечно же, в школу он не пошел бы ни за какие коврижки.

Сон этот Ник помнил плохо, он был длинный, какой-то приключенческий, немножко тревожный, и утром помнилось только то, что будто бы кто-то ему настойчиво говорил, что он должен стать учителем, причем под конец голос стал такой громогласный, что Ник проснулся в холодном поту сидя на кровати. Под впечатлением этого сна он ходил где-то неделю, а потом решил все-таки рискнуть и пойти работать в школу, попробовать свои силы как преподаватель. Параллельно он надеялся подрабатывать переводчиком и переводить что-нибудь из иностранной литературы для себя, совершенствуя свой язык и литературные способности. В институте, он изучал испанский и английский языки, но в школе, куда его назначили, должен был преподавать уроки только английского языка, испанского в этой школе не было, а его как раз Ник любил больше.

Пока он был студентом, он мечтал поехать в Испанию, поработать там переводчиком, или на Кубу, но это осталось только как неосуществленные мечты, зато по распределению его направили в столицу, чего, конечно же, никто не ожидал.

Никита увидел в этом перст судьбы, плюс сон этот не выходил из головы, поэтому он собрал чемодан и уехал в столицу. Устроился учителем английского языка в среднюю общеобразовательную школу, прописался временно в общежитии, но в общежитии жить не захотел, снял для себя однокомнатную холостяцкую квартиру и начал свою преподавательскую карьеру. Особых перспектив в этом он для себя не видел, разочаровавшись в общественной школьной жизни еще с комсомольских собраний, где было одно сплошное вранье. А из-за своего романтического характера, в свои 25 лет успел разочароваться и в личной жизни. Теперь же, когда в стране вовсю шли перемены, и учителям стало еще тяжелее, Ник решил все-таки попробовать, поставив себе целью стать хотя бы директором этой школы.

Теперь Ник спешил в школу, обгоняя людей на тротуаре, который был мокрый после дождя, на ходу посмотрев на часы, он увидел, что было уже без десяти восемь, а в школе нужно было быть в половине девятого. Добравшись до метро, он буквально вбежал в переход и, лавируя между людьми, прошел на станцию. Ловко проскочил турникет, бросив в щель жетончик, спустился по эскалатору, прыгая по ступенькам быстрее, чем двигался сам эскалатор. Пару раз толкнул кого-то, кто-то толкал его, Ник извинялся на ходу, спешил и успел прямо к подходу поезда. Пропустив выходящих людей, он вместе с толпой влился в вагон, занял удобное место и постарался восстановить дыхание. Слушая объявления и посматривая на часы, Ник уже думал о том, какие теперь оправдания могут его спасти, если он опоздает опять.

Поезд мчался в туннеле, останавливаясь на станциях и вот, наконец, нужная остановка. Ник выскочил из вагона и помчался к выходу. Предстояло преодолеть два эскалатора, один он преодолел с блеском, побив видимо не один рекорд, а вот на втором ему не повезло. Ник врезался на полном ходу в женщину солидных размеров, чуть не сбив ее с ног, она уронила сумку, из сумки посыпались какие-то пакеты, свертки с продуктами, все это пришлось поднимать с грязного пола. Никита собрал все, что рассыпалось, раз десять извинился, но это не помогло, женщина ругалась, осыпала его проклятиями, взывала к спешащим людям и интересовалась, кто это таких социально опасных элементов, как Ник пускает в метро.

Дальше Никита помчался еще быстрее, чувствуя, что уже безнадежно опоздал, но надо было все-таки попасть на свою казнь в школе, поэтому, пробежав по поднимающемуся эскалатору, он выскочил из метро, через подземный переход попал снова на оживленный тротуар, и рассчитывая перебежать улицу на пешеходном переходе, попал там прямо под машину.

Белая «девятка» завизжав тормозами, сбила его классически, Ник упал на капот, перекатился через него прямо как в кино, и упал на асфальт, потеряв сознание. Последняя мысль при этом была, что сегодня оправдаться перед директрисой будет очень легко.

* * *

Когда Никита очнулся, он лежал в больничной палате – небольшой, светлой комнате, где была еще одна кровать, свободная, хотя видно было, что на ней недавно кто-то лежал, одеяло было откинуто, а на подушке валялась газета. Осмотревшись, Ник вспомнил, что с ним случилось, и ужаснулся от происшедшего. Сначала он попробовал пошевелиться, потом стал ощупывать себя на предмет повреждений и переломов. Вроде все было цело, повязок и гипса он нигде не обнаружил, только немножко болела голова, и больно было дотронуться до левого бедра.

Ник аккуратно сел на кровати, но тут его начало тошнить, голова закружилась, и он лег обратно. «Понятно, сотрясение мозга», - устало подумал Ник. «Только этого не хватало! Хм, а ведь в школу то, я так и не попал, интересно сообщили туда про меня или нет», - думал он озабоченно, ощупывая руку, искал часы, чтобы посмотреть сколько времени. Часов, почему-то на руке он не нашел, в комнате часов тоже не было и сколько прошло времени, после утреннего прошествия Ник абсолютно не имел понятия.

За окном светило солнце, до вечера было вроде далеко, на дворе был май и учебный год подходил к концу, так что время в школе было самое напряженное. Отсутствовать в школе в такое время было нежелательно, тем более в его положении, но сейчас он ничего не мог изменить. «Злой рок преследует меня!» – с пафосом подумал он, представив рассерженное лицо директрисы, когда она узнает, что он в больнице, и не по своей вине.

Так он лежал, думал обо всем, никто пока к нему не приходил, рядом никаких кнопок для вызова он не обнаружил, поэтому Никита с облегчением откинулся на подушку, закрыл глаза и постарался вспомнить, как все случилось, но не заметил, как заснул и как снова начался тот же самый сон, который он пытался вспомнить утром…

Никита не мог понять спит он или нет. Он чувствовал себя странно, словно у него не было тела, а сознание было каким-то огромным и безграничным. Ник попробовал пошевелиться, но не смог, рук и ног он совершенно не чувствовал, хотя понимал уже, что это не сон, и что он продолжает лежать в кровати. После нескольких безуспешных попыток пошевелить рукой или ногой, Никита устал и тогда попробовал осознать себя, как бы со стороны. Это стало получаться, стало гораздо легче, и Ник через несколько минут понял, что он хоть и не во сне, но тела не имеет, а висит, не двигаясь в каком-то безграничном пространстве.

Он был огромным, как мир, это трудно было объяснить, но он чувствовал себя везде. Мало того, он понимал, что он не один. Вокруг него было великое множество других, таких же огромных и неподвижных, как он. Но почему-то Ник чувствовал, что он сам по себе и когда он попытался позвать соседей, установить хоть какой-то контакт с кем ни будь, – то ничего не получилось. Это была какая-то изоляция. Ник был везде и нигде, был со всеми и был ужасно одинок, ему стало вдруг страшно, захотелось кричать, плакать, куда-то бежать, что-то делать. Но что?

«Может, я умер?» - подумал он. Никита постарался вспомнить, что он слышал и читал о загробном мире, но ничего подобного не помнил. «Ну что ж, умер, так умер!» - подумал Ник, и попробовал философски пожать плечами, с этим, конечно же, ничего не получилось, но неожиданно пришло понимание, что он не умер. Нет. А наоборот! Было непонятно, как, но он чувствовал, что он еще не родился. Когда он это понял, он прозрел, постепенно пришло какое-то наружное видение и Ник начал видеть, но не глазами, а сознанием, причем как-то одновременно во все стороны.

Увиденное пониманию не поддавалось, но Ник смотрел и смотрел в огромное, темное, чернильное пространство, где искорками поблескивали множество энергий. Энергией был и сам Никита. Он понял это и уже не боялся, пришло успокоение. Он, в виде энергии, состоял из мириад искорок, был огромен и мог быть везде, но все-таки были границы. В пределах этих границ Ник был какой-то особенной энергией, самостоятельной, но с другими энергиями он контактировать не мог. Энергии не соприкасались, потому что, между ними были четкие промежутки, все они были изолированы друг от друга полосками еще более сгущенной черноты, и искорки энергий пересекать полоски эти не могли.

«Сколько же нас…»,- удивленно и восторженно подумал Ник. Он смотрел и смотрел вокруг, одновременно во все стороны и хотел понять, что же это! Но вокруг было спокойствие, безмолвие и Ник потихонечку начал привыкать к своим новым ощущениям. Только не проходило какое-то внутреннее беспокойство и периодически хотелось пошевелить своим телом, которое, как он понимал, где-то тут все-таки есть, лежит в кровати, и если он не умер, то хотелось бы узнать, что с ним.

Так было достаточно долго, но, сколько уже прошло времени Ник не знал, он просто не знал, чем фиксировать свои ощущения. И вдруг, внезапно, в какой-то момент Ник словно ослеп. Где-то там, в пространстве, совсем недалеко от Никиты, вдруг возник ярчайший сгусток света. Эта одна из энергий, вспыхнула всполохами света, которые стали закручиваться по часовой стрелке в сгусток, постепенно он стал увеличиваться в размерах, и ускоряться в своем вращении. Увеличивался он за счет слияния своих искорок, а пространство вокруг него при этом пришло в движение.

Стал образовываться круговорот, а еще лучше сказать образовался световорот, где в центре разгорался светящийся шар, а к нему стремились со всех сторон искорки, частицы этой, какой-то особенной энергии. Центробежная сила постепенно уплотняла эту энергию, но за счет этого, сила ее света стала увеличиваться на все пространство, которое до этого было стабильным и безмятежным.

Лучи света этой энергии, которая уже стала мощным сгустком, смогли нарушить границы темноты, словно прожгли ее, и потянулись к соседним энергиям, освещая их. Искорки других энергий в результате тоже стали разгораться, и потихонечку начали двигаться. Они потянулись к этому яркому свету, словно ночные бабочки полетели на огонь свечи. Началось движение энергий, поскольку границы стали распадаться. Пошло грандиозное светопреставление!

Никита смотрел на это завораживающий процесс, как на какое-то священнодействие, свет уже не слепил его, наоборот, он словно звал его, манил к себе, приглашая присоединиться к этому процессу. Он начинал понимать, что присутствует при сотворении чего-то грандиозного, и посторонним наблюдателем быть не хотелось. Он потянулся к свету, словно протянул руки вперед и в едином порыве, всеми своими искорками устремился к этому светящемуся шару, к этому световороту, ломая границы разделяющие энергии.

Поначалу было трудно, но он преодолел сопротивление темных границ, и словно очутился в мощном водовороте, который его потянул. Никита ощутил, как его собственная энергия начинает смешиваться с этим светом, и от этого тот сгусток усиливается и становится больше. Кроме того Ник понял, что и другие энергии так же, как и он последовали его примеру и тоже нарушая границы, теперь стремятся к свету. Увлеченные центробежной (центростремительной?) силой этого вращения, все энергии, бывшие вокруг, стали сближаться, уплотняться, перемешиваться со светом, и даже друг с другом. В этом вращении энергий и в ярком свете того первого сгустка, который все усиливался и усиливался, было какое-то восхитительное веселье, охватывающее всех вокруг.

Никита чувствовал теперь повсеместное движение, стабильность нарушилась, и началось, как он теперь понимал, движение времени. Появилась точка отсчета в пространстве и во времени. Теперь можно было бы сказать: «С тех пор, как появился Свет…» Или: «Тогда, когда пространство впервые пришло в движение…» и так далее. Ник вдруг понял, что участвует в чем-то грандиозном, божественном и до него вдруг дошло, что та энергия, что первая засветилась и пришла в движение, и есть Бог!

Да! Это был Бог, который позвал другие энергии вместе с ним участвовать в его первом творении. И теперь Ник, будучи энергией, вращался в этом общем световороте, и с каждым витком он все больше и больше смешивался с его энергией, и от этого его собственная энергия тоже начала светиться.

Никита светился сам, светились вокруг другие энергии, но через какое то время он почувствовал, что начинает потихонечку уплотняться, уменьшаться, и его энергия стала приобретать устойчивое состояние в виде самостоятельного вихря, который уже мог отделяться от общего световорота, продолжая светиться и вращаться.

Ник чувствовал себя вихрем, и ему нравилось быть вихрем, потому что это давало ему возможность больше двигаться и в этом движении он мог познавать другие энергии. Теперь он периодически соприкасался с другими энергиями, и это ощущение было какое-то щекочущее, веселящее. От радости ему хотелось кричать этим энергиям что-нибудь задорное и удалое, приветствовать их, поздравлять их с рождением их собственных вихрей, но как это сделать реально он не понимал и ему, оставалось только стремиться в своем вращении к источнику света, чтобы объединяться с ним еще и еще, испытывая к нему благодарность и, ощущая безграничное счастье, что он есть!

Пространство впервые пришло в движение. Это было начало времен. Появился смысл что-то делать, к чему-то стремиться, появился смысл бытия. Энергии, бывшие раньше в покое, теперь стремились к свету. Но не все. Те энергии, что были изначально далеко от источника света, не понимали этого движения и стремились сохранять свою стабильность и не нарушать границы между собой.

И вот стали образовываться в некоторых местах широкие, еще более темные промежутки, изолирующие энергии друг от друга и не дававшие им смещаться в центр пространства, где продолжалось объединение энергий со светом. Постепенно эти промежутки все больше и больше увеличивались и от этого становились еще темнее. И теперь если в центре пространства шло уплотнение энергий и усиление света, то на окраинах началось разрежение пространства и усиление этой черноты.

Чернота, которая раньше была только узкими полосками в виде границ, разделяющие энергии, теперь разрасталась, ее становилось все больше и больше, она становилась все темнее и зловещее. Энергии, которые не потянулись к свету с самого начала, оказались, изолированы темнотой. Мало того темнота стала тянуть энергии, которые нарушили границы, назад.

В пространстве стала образовываться черная, всепоглощающая дыра. Теперь она стала увеличиваться и втягивать в себя энергии, которые оказались рядом с ней, словно гася их!

Когда это стало происходить, те энергии, которые были еще самостоятельны, но на границе с этой дырой, стали лихорадочно отдаляться от этой всепоглощающей черноты, но им не хватало движения вращения и их постепенно засасывало в эту дыру.

А те энергии, которые уже стремились к свету, почувствовали, что их начинает затягивать назад, стали сами ускорять себя, чтобы быстрее попасть в центр, где был свет, слиться с ним и продолжить свое вращение вместе с ним.

Никита чувствовал, что происходит что-то не так, как планировалось. Ему стало тяжело, его собственное вращение стало замедляться, и он ощутил какую-то невероятную силу, которая словно за шиворот стала тащить его куда-то назад. Ник испугался, что эта сила сейчас вырвет его из этого веселого круговорота, и постарался еще больше слиться со светом, который продолжал освещать и объединять энергии.

Видимо в центре световорота это тоже поняли, потому что вращение резко усилилось, и диаметр этого светящегося шара существенно уменьшился, хотя еще больше энергий вливалось в этот источник света, находя в нем защиту и силу, чтобы двигаться дальше. Размеры сгустка света стали меньше, он уплотнился, но зато от него во все стороны пошли мощные лучи света на помощь тем энергиям, которые вырывались из тьмы.

Никита, чувствуя себя на пределе, словно оглянулся, или еще лучше сказать посмотрел сквозь себя, и увидел, или осознал, что из центра этой всепоглощающей дыры, где тоже теперь происходило вращение, только это вращение действовало как воронка, куда сливались в темноту отдельные и слабые энергии, чтобы там исчезнуть, вылетел мощный протуберанец черноты и резко вытянулся в их сторону. Этот протуберанец, полетел к ним, как копье, а на острие его была новая, невиданная ранее энергия черноты, энергия разрушения, чтобы поразить Свет в самом его центре, разрушить светящийся шар, и забрать обратно все энергии.

От страха, что это копье поразит именно его, Никита заорал, не понимая, что орать он не может, ведь он энергия в виде вихря, который только часть световорота, куда как в центр мишени летела энергия разрушения. Паника видимо охватила и другие энергии, и вместе с ними, Никита кричал, разбрызгиваясь во все стороны искрами света, как глупец тратил свое движение и свою энергию, не думая, что Свет может защитить его…

* * *

- Эй, проснись паря, чего орешь то…- кто-то тряс Никиту за плечо и кричал ему в ухо. Ник проснулся, но со сна ничего не понимал, где он, что с ним. Голова кружилась и болела, перед глазами продолжали вращаться энергетические вихри и мелькали всполохи света, из-за этого комната словно плыла.

Ник попытался понять, кто это его так трясет, сбросил чужую руку со своего плеча и, наконец, стал видеть более четко, картинка сфокусировалась, и он различил перед собой мужчину в голубой пижаме, ехидно улыбающегося, в одной руке он держал газету, другой пытался удержать Ника. Сначала он колыхался вместе с комнатой, но постепенно все успокоилось, контуры мужчины стабилизировались, кроме свечения вокруг него, особенно над головой.

Над головой у него был нимб! Самый обычный нимб, очень похожий на те, что нарисованы у святых на иконах. Нимб светился каким-то мерцанием, как бы переливаясь, словно стекая с головы на плечи и ниже, окантовывая всю фигуру мужчины, но над головой свечение было просто роскошным.

«Вот те на, святой пришел!» - подумал оторопело Никита, рассматривая мужчину перед собой.

На вид ему было лет пятьдесят, а то и больше. Невысокого роста, маленький, сухонький мужичок, с короткой, криво постриженной седой бородкой. Лицо было загоревшим и обветренным, на лбу был заметен старый кривой шрам, а зеленые глаза были молодые, с хитрым прищуром.

«Наверно, сосед по палате»,- решил Ник и помотал головой, чтобы разогнать это наваждение с нимбом. Голова снова закружилась и резко заболела, Ник перестал мотать головой, откинулся на подушку и постарался собрать мысли в кучу.

Он вспоминал свой сон и понимал, что это не просто сон, а какие-то события, которые Ник когда-то пережил и эти события теперь, словно всплывали в памяти, как картинки перед глазами и стоило снова закрыть глаза, то эти картинки появлялись опять. Ник вспомнил свет, энергии, круговороты, вихри, перемещения энергий с выбросом света и темнота!..

«Ой, вспомнил! Темнота нанесла нам удар копьем, именно темнота, она все испортила!» - с ужасом подумал Ник. «Сон оборвался, когда пробудилась темнота, именно ее я испугался» - понял Ник и постарался вспомнить, уже без сна, что было дальше, но не смог, все смешалось в голове, хотелось пить, а тут рядом еще этот мужик с нимбом нудил и нудил, рассказывая что-то свое.

Никита окончательно проснулся и стал прислушиваться, к тому, что говорил мужик, потом снова внимательно посмотрел на него и понял, что ему не привиделось – нимб продолжал светиться вокруг его головы довольно большим, ярким овалом. Ник тупо рассматривал мужика и, выбрав момент, вклинился в паузу и спросил:

- Вас как зовут, простите?

- Иван Васильевич, я ж уже говорил тебе, а ты не слышишь, спишь все, хе-хе, невнимательный ты, сразу видно. Небось, все витаешь в облаках, вот и под машину попал. Разве ж можно так? – спросил он возмущенно. – Молодой ведь, а чуть не окочурился. Врач сказал, что повезло тебе, сотрясением мозга отделался, да костюм испортил, а вот ей неприятностей доставил, – ворчал мужик, хотя видно было, что он доволен, что может поболтать.

- Постойте-ка, каких это я неприятностей доставил и кому? – возмутился Ник, опять чуть не подскочив с кровати. Он все никак не мог привыкнуть к этому светящемуся нимбу, который колыхался и раскачивался над головой мужика, когда тот кивал, или качал ею.

- Как, каких неприятностей? А под машину кто бросился? Ты! А за рулем женщина была, испугалась, конечно, теперь судить ее будут, водительские права, наверное, отберут, а ты тут прохлаждаешься, – беззлобно ворчал мужик, так, что непонятно было, ругается он или подшучивает над ним.

- А вы, что, тоже после аварии? – спросил Ник, почувствовав чувство вины, когда вспомнил утреннее происшествие, и представил каково было той водительнице.

Воображение тут же нарисовало длинноволосую блондинку вцепившуюся в руль импортной тачки и безуспешно жмущую на тормоз, своей длинной, стройной ножкой в туфельке на длиннющей шпильке. В глазах у нее был ужас, паника, но это не портило ее прекрасного лица, поскольку его ничего не могло испортить. К таким женщинам, наоборот хотелось бросаться под машину, чтобы они обратили внимание на представителей мужского пола.

- Нет, я тут на операцию лег, – с важным видом сообщил мужичок. – Грыжа у меня паховая открылась, чтоб ей.… Надорвал я здоровье свое драгоценное от работы тяжелой в кооперативе строительном. Пахали раньше на государство за вымпелы со значками, а теперь у нас капитализм начинается, пашем на дядю за деньги, никак не поймем, что же нам дуракам надо. А вот когда-то я в школе работал, вот таких оболтусов как ты учил, только бестолку видать.

- Ну и я учитель, тоже в школе работаю, - обрадовался Никита и подумал тут же: «И чего радуюсь, лежу тут, сам как дурак! В школу не попал, машина наехала, женщина за рулем, часы пропали.… А тут этот, с нимбом…Святой!»

- А врач скоро придет, как тут узнать что-нибудь можно? – спросил Ник, уже успокоившись и решившись наконец-то встать с кровати.

Тут открылась дверь и словно по мановению волшебной палочки, в палату вошли сразу три человека – двое мужчин в белых халатах и в белых шапочках, и женщина, тоже в белом, с большой, регистрационной книгой в руках. Книга была раскрыта и женщина, наверное, старшая медсестра, судя по ее важному виду, что-то быстро записывала в книгу, видимо то, что только что сказал ей врач, а врач – пожилой мужчина, с сердитым видом, подошел к кровати Ника и спросил строго:

- Ну что пострадавший, пришли в себя? Как самочувствие?

- Нормально, – испуганно сказал Ник. – Только голова кружится и тошнит.

- Это не удивительно, у вас сотрясение мозга, плюс несколько царапин и ушибов. Ничего страшного, считайте, что вам повезло, но надо будет сделать обследование, поэтому несколько дней вы у нас полежите. Вы пока дайте свои данные медсестре, чтобы она сообщила вашим близким и на работу, если это требуется, а потом с вами еще должны будут поговорить из милиции по поводу ДТП, чтобы определить степень вины водителя, из-за которого вы сюда, попали, - врач все это быстро проговорил и вышел из палаты вместе со своим помощником оставив медсестру.

Медсестра, высокая, дородная женщина, подошла ближе и стала задавать вопросы Нику, быстро записывая ответы в своей регистрационной книге. Ник механически отвечал, а сам восторженно ее рассматривал, вернее не ее саму, а свечение вокруг ее головы – у нее тоже был нимб! Причем ее нимб казался даже ярче, чем у этого Ивана Васильевича, который при виде врачей забился под одеяло на своей кровати, и не подавал признаков жизни. У вышедших врачей нимбов не было, только просто тоненькое свечение вокруг всей фигуры, а вот над головами у них наоборот были серые, грязные пятна.

- Фамилия, имя, отчество, год рождения, национальность, место жительство, место работы, - медсестра задавала вопросы один за другим. Никита же был в возбуждении и не замечал, как отвечает. Он во все глаза смотрел на ее нимб и теперь понимал, что раз он это видит у соседа, у медсестры, и даже что-то такое у врачей, то это не галлюцинации. Он действительно это видел!

- Что это вы на меня так уставились? – заметила она его взгляд. – Как будто первый раз женщину увидели, скромнее надо быть, - захлопнула она книгу. – С утра сдадите анализы, а пока лежите отдыхайте, старайтесь не вставать без нужды, до вечера надо будет держать лед на голове, вам принесут скоро, а в школу я позвоню, не переживайте, - сказав это, она вышла из палаты, унося с собой свое свечение.

«Да, дела!» – подумал Ник: «Что же это со мной случилось, сны странные, энергии, свечение вокруг людей, свет...». И вдруг в мозгу словно вспышка, проскочило понимание происходящего: «Это же они все тут, все эти энергии. Они и сейчас светятся, двигаются, просто сегодня они все форму эту имеют, то есть тело имеют и я тоже энергия. Я Никита – я тоже энергия!» – мысли метались в голове Ника. «Да, да, я вспомнил! Только, что же делать, ведь Он ждет нас. Свет ждет до сих пор, когда же мы сможем помочь…» – тут мысли Никиты стали путаться, снова заболела голова, и он понял, что опять не может вспомнить, что-то очень важное, страшное и непостижимое для его сознания. Ему хотелось встать и пойти куда-нибудь, в коридор, на улицу, посмотреть на людей, посмотреть, как они светятся. Хотелось поговорить с кем-нибудь, проверить свою догадку, но вдруг стало страшно. Ник почувствовал удушье, словно кто-то железной рукой сжал его горло, а другой рукой схватил его за сердце и оно затрепыхалось.

- Что с тобой? Ты чего побелел-то? – подал голос Иван Васильевич с другой кровати. – Водички может дать?

Ник кивнул с выпученными глазами, и мужик, подскочив с кровати, налил ему стакан минеральной воды из пластиковой бутылки. Никита жадно выпил и поблагодарил:

- Спасибо, что-то мне нехорошо стало, но уже отпустило.

Иван Васильевич обрадовался, уселся на кровати с бутылкой в руке и снова завел свою пластинку:

- Да ладно, чего уж там, пей на здоровье, а то побледнел так, что я уж за доктором бежать собрался, - успокоился Иван Васильевич и давай опять рассказывать что-то про себя, про порядки в больнице, наезжать на врачей, жаловаться на питание. Потом перескочил на политику, зацепил школьную реформу, в общем, ему нужно было поговорить, и Никита ему вполне подходил, поскольку убежать не мог, и был слаб, чтобы спорить.

Так под его говор Никита заснул снова, но на этот раз провалился в глубокий сон, где уже ничего не видел.

Глава 2

Проснулся Никита вечером, когда за окном уже было темно. В палате горел слабенький свет, а на соседней кровати под одеялом лежал Иван Васильевич и довольно громко храпел. Ник потянулся и почувствовал, что может встать, голова уже не кружилась и не болела. Утреннее происшествие казалось каким-то далеким, а все эти сны чем-то нереальным. Ник полежал, подумал о своем положении, послушал, как храпит сосед, и решил встать, сходить в туалет, заодно узнать который час, а потом найти телефон и позвонить кому-нибудь со школы, чтобы узнать как там без него дела. Тихонечко Ник слез с кровати, надел какие-то тапочки и подошел к двери.

Открыв дверь, он вышел в большой, длинный коридор, где было множество дверей и замер. Вдоль стен стояли различные медицинские, стеклянные шкафы, носилки на колесиках, кое-где стояли обычные стулья, но сбитые рейками вместе, в ряд по четыре штуки. Коридор был достаточно ярко освещен и поэтому в первый момент Никита зажмурился, привыкая к свету, а потом только открыл глаза и стал осматриваться.

Это было просто невероятно! В коридоре были люди, кто-то сидел на стульях вдоль стен, кто-то ходил. Большинство людей видимо были больные, судя по их пижамам. Некоторые из них меланхолично передвигались по коридору, у многих был гипс на руках или на ногах, а кое-кто из больных пользовались костылями. Среди них иногда проходили медсестры в белых халатах, выполняя свои обязанности, все было как в любой обычной больнице, где идет ежедневная, тяжелая работа по спасению чьих-то жизней, лечению пострадавших, чтобы потом они снова продолжали себя губить, разрушать, уничтожать… Но сейчас все эти люди просто светились! Поэтому в коридоре было так ярко. У всех людей было свечение вокруг тела, а вокруг головы у многих светились самые настоящие нимбы. Размеры их варьировались от мелких светящихся кругов, до больших, прямо таки роскошных, ослепительных. Но не это поразило Никиту, к нимбам он уже успел привыкнуть. Кроме людей со свечением, и помимо всей этой больничной обстановки, Ник увидел в коридоре нечто! Это нечто, было вроде каких-то щупалец, которые медленно извивались по коридору, двигались, иногда окружали больных, некоторые из них цеплялись за проходящих медсестер, чтобы через минуту отцепиться, и снова продолжать лениво колыхаться в воздухе на высоте около полутора метров.

Эти щупальца тоже светились, но очень слабо, они были прозрачны, но не полностью, словно сгустки тумана, в котором что-то светится. Все они тянулись по всей длине коридора к его центральной части, где было что-то вроде холла. А вот там под самым потолком этого холла висел большой туманный сгусток, от которого и отходили все эти щупальца. Все вместе это напоминало большого осьминога из какого-то фильма ужасов, но тут был не фильм, а самая что ни на есть реальность, в которой Ник участвовал, потому что ему предстояло пройти по этому коридору среди этих щупалец и при этом найти туалет. Кроме того, когда Ник пригляделся, он увидел, что помимо этих щупалец, есть еще какие-то непонятные темные сгустки, которые самостоятельно передвигались по коридору среди людей. Двигались они достаточно быстро, проскакивали между больными перемещаясь по коридору, иногда эти сгустки прыгали на больных и располагались прямо на них, на их плечах, или болтались за ними на их спинах, как рюкзаки. Некоторые эти сгустки висели на дверях в палаты и когда эти двери открывались, они вместе с дверями, раскачивались взад-вперед, словно игрались, не обращая никакого внимания на людей, которые проходили в двери. Невероятное, фантастическое зрелище!

Никита стоял и смотрел на все это с какой-то грустью. Он понимал, что с ума он не сошел и это не галлюцинации. Было ощущение, что он, наоборот, прозрел что ли, и видел теперь реальность по-новому. От этого было страшно, и идти по коридору среди этих непонятных образований не хотелось. Ник понимал, что этих сгустков, кроме него сейчас никто не видит, ни больные, ни врачи, поэтому объяснить, что он видит кому-либо он бы не смог. Он постоял так некоторое время и поскольку на него никто внимания не обратил, вернулся обратно в свою палату, закрыл дверь и сел на свою кровать. Напротив лежал Иван Васильевич, уже не храпел, а только посапывал, свечение вокруг него было почти незаметным, не в пример его дневному нимбу, и Никита, рассматривая соседа, постарался осмыслить все, что случилось, вспоминая события начиная с самого утра. Было ясно, что с ним произошло что-то невероятное, но не случайное, потому что во снах он уже видел нечто подобное. Теперь он мог констатировать, что его сны стали реальностью.

Он снова попробовал вспомнить сон, который приснился ему уже в больнице, перед тем как приходили врачи, но не мог собрать в кучу все картинки, которые припоминались ему сейчас. Помнилось только, что он должен был там что-то сделать, что-то важное, жизненно необходимое для всех, но не сделал, не смог, и сейчас его это мучило, больше чем все эти проблемы. Никита сидел на кровати с закрытыми глазами, качаясь из стороны в сторону, словно у него разболелись зубы, и пытался понять, что происходит с ним, как из этого выпутаться и что делать. Так он раскачивался и раскачивался, как вдруг рядом раздался голос:

- Ну и что ты маешься, бедолага?

Никита очнулся, открыл глаза и увидел напротив лежащего Ивана Васильевича, который успел надеть очки и лежа под одеялом, разглядывал Ника с профессорским видом, как студента. Вид у него был бодрый, словно не он только что храпел. Видно было, что он отдохнул и с новыми силами готов взяться за важное дело освещать Никите все, что касается больничной жизни, школьной жизни и жизни вообще.

- Плохо мне, тошнит что-то,… и в туалет надо, - буркнул Ник, не поднимая глаз и, продолжая раскачиваться.

- Ну так сходи, в конце коридора направо. Или проводить? – спросил Иван Васильевич, с готовностью откидывая одеяло и, собираясь вставать.

- Нет-нет, не надо, я сам могу, только мне как-то нехорошо, не хочется выходить, я потерплю пока, - проговорил Ник и внимательно посмотрел на соседа. Тот лежал на кровати и снова светил своим нимбом. Посторонних сгустков и грязных пятен на нем не было, и Никита как-то успокоился. Он понял, что ему надо поговорить об этом и сосед как раз подходил для этой цели.

- Послушайте, я сейчас вам кое-что расскажу, только обещайте не смеяться, ладно? Понимаете, я что-то вижу теперь непонятное, чего раньше не видел. Там в коридоре, я уже выходил и видел. Так вот там, среди людей, что-то страшное бегает и этого никто не видит. Какие-то сгустки темные, щупальца шевелящиеся, шары грязные, липкие летают, на людях сидят. Что-то там происходит. Может, вы посмотрите? – спросил Никита и покраснел, понимая, что звучит это сейчас очень странно.

- А, так вот оно что! – протянул важным голосом Иван Васильевич. – Ты брат сподобился после аварии, и видеть стал. Ну дела! Поздравляю, поздравляю! Хм, хм. Ну и что же ты с этим делать собираешься?

- А что надо делать? – оторопело спросил Ник, поразившись реакции соседа.

- Как что? Бежать, кричать всем, пальцем показывать, врача требовать, ну все что делают обычно нормальные люди, чтобы их упрятали к ненормальным в психушку, – хитро улыбаясь, сказал сосед и подмигнул ему одним глазом.

- А вы откуда знаете, что так будет, сами там побывали что ли, - насупился Никита, решив, что сосед издевается над ним.

- Да не обижайся паря, шучу я, шучу. Хотя и побывал там, правильно ты догадался и видел я всю эту нечисть. Сейчас правда не вижу, разве что выпью больше чем полагается, но с этим я уже завязал, вот те крест, - сосед уселся на кровати, по-турецки скрестив ноги, снял очки, перекрестился и деловито потребовал. - Ты давай рассказывай, что видишь, а потом вместе подумаем, что с этим делать, только кроме меня, смотри никому не говори, а то сам понимаешь, заметут и все. Пиши - пропало.

Никита посидел, подумал, что подозрительно все это, но скрывать что-то было уже бессмысленно, и он сказал:

- Ну, еще я вижу, что люди светятся изнутри и снаружи, словно святые, но не все, некоторые наоборот серые, грязные как бы, но и под грязью этой все равно видится свет. Вот врачи сюда заходили так они грязные, а вы вот светитесь и медсестра утром тоже светилась, - уже более уверенно стал рассказывать Никита, почувствовав поддержку со стороны Ивана Васильевича. – Так что же мне делать, лечиться теперь надо? – озабоченно спросил Никита и представил себя на приеме у психиатра.

- Да ну, вот еще лечиться, это ж дар Божий, а ты лечиться, - захлопотал сосед, вскочил с кровати и забегал по комнате. – Вот я сейчас тебе расскажу свою историю, а ты слушай, и не перебивай.

* * *

Родился я перед самой войной, в году 1941, в Харькове в семье рабочего, и когда началась война, то родителей вместе со мной эвакуировали, как и многих на Урал. Отец, как специалист по тракторам, устанавливал оборудование на танковом заводе, а потом и танки делал, слесарем был, имел бронь от призыва, на фронт таких, как он не посылали, но судьба не уберегла и в тылу, помер во время работы от перенапряжения, когда мне было уже три года. Погиб так сказать на трудовом фронте. Мать тоже стала работать на заводе, а жили в малюсенькой комнате в общежитии от завода. Время было страшное, все для фронта, все для победы. Продукты были по карточкам, люди голодали, но работали на износ, на фронте и то легче, наверное, было. Но все это меня не касалось, у меня другие проблемы были. Вспоминаю это время и содрогаюсь от тех, своих детских впечатлений, потому что с детства я видел все то, что ты брат Никита только сейчас увидал. В комнатке нашей этих чудищ страшных было немерено, ползали, летали, прыгали на меня и на мать мою. Сидели на людях эти твари, перескакивали с плеч на головы, как обезьянки какие-то, На всех людях, наверное, были они, словно пировали на страданиях людских. Я их видел и боялся, плакал, кричал, но мать не понимала, почему я плачу, баюкала, как могла. А потом и оставляла меня, уходила на работу, и я допоздна с ними боролся, как мог, страх пересиливая. Понимаешь, умеют они напугать, если хотят. Хитрые, подлые они, пользуются тем, что люди их не видят. Паразиты они с другого измерения, а питаются нашей энергией, чтоб им пусто было!

Боролся я с ними своей детской силой и даже побеждал иногда, когда перестал бояться. А они когда понимают, что их видят, то лютуют и беспредельничают, чтобы замучить человека, и происходит это как наяву, так и во сне. Поэтому снились мне одни кошмары. А мать приходила с работы вся обвешанная этими гадами, как слизняками. Сидят на ней, извиваются, рожи мне корчат, а она от усталости и не понимает что со мной, отчего кричу я и плачу, и на что я пальцем тычу. Сунет мне корку, и спать, а я давай их с матери сдирать своими детскими ручками да в печку швырять. А мать все удивлялась, почему у ребенка постоянно руки обожжены, лечить пыталась, да бес толку, ожоги эти были не от огня, а от укусов этих гадов, паразитов. Так и рос я сам по себе, думая, что весь мир таков и есть. Через год и мать отправилась вслед за отцом, а меня как сироту отдали в детский дом, там же в маленьком уральском городке.

Дом этот детский был хуже дурдома, потому что там как раз эти паразиты всем и заправляли. Оказывается, они не только на людях скачут, а еще и влезают в них, подчиняют себе, а потом через этих людей делают что хотят. Все воспитатели, а также директор детдома были этими паразитами захвачены. Ты только представь, вроде человек, как все, а присмотришься, на голове рога какие-нибудь кажутся, вместо лица маска страшная или морда звериная, оскал вместо улыбки. Сущности, а не люди это, и все, как правило, при власти. Что там творилось, и, как я там прожил до шестнадцати лет, рассказывать не буду, это отдельная история, только знай, что все воспитанники этого детского дома страдали безвинно именно из-за этой нечисти, а не из-за того, что якобы время тяжелое было. Детский дом это маленькое государство в государстве, так что ты понимаешь, что и в детдоме, и в государстве нашем, наверное, те же проблемы как были, так и есть. И не выжил бы я в борьбе с этой нечистью тогда, если бы не старушка одна, что учительницей приходящей работала, учила грамоте нас всех. А меня заметила и помогла, научила кроме грамоты, еще и закрываться от них, чтобы эти паразиты не замечали и не трогали. «Представь себе Ваня, - говорила она, - что нет их, смотри сквозь них и иди спокойно, только страха в сердце свое не допускай. Они когда силу чувствуют то бояться, и тогда на человека не нападают, только не говори никому, что видишь такое, и не трать силу понапрасну. Один, видишь ли, в поле не воин. Божье это дело, а не наше. Нам терпеть надо».

Вот так она учила меня, и я постепенно успокоился, сначала перестал обращать на них внимания, а потом подрос, учиться стал, книжки читать интересные начал. Учительница мне книги давала, пока жива была, царствие ей небесное. Некоторые книги в то время запрещены были, потому что писалось там про миры параллельные, про другие измерения. И о сущностях этих – паразитов из других миров, узнал я из книг, как зовут их по ученому, и как они из другого измерения к нам в мир проникают и так далее. Постепенно вообще я их видеть перестал, только иногда боковым зрением гляну случайно, бежит гадость рядом, щупальце тянет, плюну в ту сторону, так вроде и нет ничего. Не видишь их когда, то жить как-то спокойнее, вот потому-то все так в детстве и поступали от страха, когда видели их, словно глаза закрывали в тот мир, а он все одно рядом, вот так то.

Выпустили меня с детдома после шестнадцати, в пятьдесят седьмом, поработал я на заводе учеником, а потом рабочим и пошел в армию служить, ну там свой дурдом был, похлеще, чем в детдоме. А после армии пошел я учиться в училище педагогическое, потом сюда приехал по направлению, на учебу, институт закончил педагогический и стал учителем русского языка и литературы. Решил я тоже ребятишек учить, вот и работал в школе несколько лет, женился, своих двоих родить успели. Все было как у людей, но вот беда - пристрастили к спиртному меня как-то незаметно мои новые родственнички. Пить я начал и допился через несколько лет до белой горячки. Вот тут за меня эти сущности и взялись, видимо потерял я свою силу, которую в детстве приобрел, пропил с водкой.

Так вот и оказался я в настоящем дурдоме, где снова все увидел, как в детстве своем. Ну, лечили меня долго, ничего не помогало, отыгрались на мне все эти твари. Жена меня бросила, с детьми уехала в другой город, с работы, конечно, поперли, какой из меня учитель после психушки. А там лечили лекарствами всякими несколько лет, от которых на стенку лезть хотелось, электрошок применяли, мозги мои поджаривали не раз, чтобы видеть я перестал этих тварей. Многие там страдают из-за видения этого, у кого как открывается, всяких случаев я насмотрелся за то время, что сам лечился, так что есть все это вокруг нас. Врачи сами видят иногда, но не признаются, кто же признается, если самого ненормальным заподозрят, а потом вылечат так, что действительно дурачком сделаешься.

В конце концов, вылечили и меня, уж тридцать пять лет мне было, когда вышел я из больницы снова в этот реальный мир со справкой, словно с «волчьим билетом», ну и устроился на стройке подсобным рабочим. Работаю вот уже лет двадцать, живу один, никого не трогаю, в церковь регулярно хожу, там хоть защита есть от нечисти поганой, всем доволен теперь, книжки умные читаю, сколько влезет, да вот беда, надорвался на работе и сюда попал, видимо, чтобы тебя уму разуму научить, если конечно хочешь. Свои мозги в чужую голову не переставишь, а учится все одно надо. Так что не переживай брат Никитка, не ты первый не ты последний. Вот так то!

* * *

Иван Васильевич закончил свой рассказ, взял бутылку с минеральной водой и долго шумно пил прямо с горла. Напился, отложил бутылку и подмигнул Нику:

- Ну что паря, нужна тебе моя помощь или нет? Или завтра все врачу расскажешь?

- Да… Иван Васильевич, обрадовали вы меня, - проговорил грустно Никита. – Это что же, получается, лечиться нельзя, рассказывать никому нельзя, делать вид надо, что нет их рядом. Ходить, как ни в чем не бывало, и по сторонам поплевывать. Так что ли?

- Правильно! Молодец! Конечно же, притворяться самому себе не нужно, не обманешь себя, но и бросаться в бой на танки с кулаками нет тебе никакого резону, это ты уж мне поверь, - восторженно прокричал Иван Васильевич. – Учиться тебе дорогой Никитушка нужно, и не губить, а наоборот развивать свои способности. А когда освоишься в этом видении своем, наберешь силы, вот тогда и покажешь всем этим паразитам кузькину мать, отыграешься за всех нас. А пока ни-ни, никому не слова. Пойми сущности эти за всеми следят и как только кто-то им угрожать начинает, то берутся за него по крупному, руками людей конечно, у самих то силы никакой нет. Паразиты они и в Африке паразиты, вот что я тебе скажу!

- Ну хорошо, а сейчас то мне что делать? – спросил Ник, понимая, что прав Иван Васильевич. Как любитель фантастики он прочитал множество произведений, где герои участвовали во всяких умопомрачительных приключениях, и естественно выпутывались из всех трудных ситуаций, применяя какую-нибудь фантастическую супертехнику, или имели сверхъестественные способности, при помощи которых громили всех врагов и, как правило, побеждали. Никита всегда представлял себя в роли тех, о ком читал и даже мечтал о подобных приключениях. И вот теперь он попал в такую ситуацию, где с ним происходят невероятные события, но теперь он понимает, что это не игра, не фантазия, а жизнь, тут ошибок допускать нельзя. Сверхъестественных способностей у него отроду не было, ничем таким он воспользоваться не мог, и помощи просить было не у кого. Один Иван Васильевич, который ему верит и готов помочь.

- Ты сейчас видишь две реальности, у тебя после аварии, ну когда тебя «мадам» сбила на «тачке», разладилась настройка, и у тебя сейчас идет как бы две программы одновременно на один телевизор, - азартно проговорил Иван Васильевич, наконец-то сев на своего любимого конька поучать всех кого можно. – У тебя сейчас все перемешалось. Естественно если ты попробуешь контролировать одновременно обе реальности, ты запутаешься и выдашь себя. В нашей реальности решат, что ты поехал мозгами, и посадят в психушку, а в той реальности сущности эти поймут, что ты их видишь, и начнут всем скопом нападать на тебя, потому что угрожаешь ты теперь их спокойному паразитическому образу жизни. Выход только один, ты должен воспользоваться промежуточной реальностью и жить, опираясь на ее законы, временно конечно, пока ты не привыкнешь и не научишься контролировать свой «телевизор» и самостоятельно переключать «каналы».

- Интересно, что это за третья реальность и как это я должен ею пользоваться, - иронично сказал Ник, хотя у самого перед глазами уже поплыли какие-то картинки воспоминания, что-то такое он уже где-то читал.

- Не третья, а промежуточная реальность я сказал, олух ты царя небесного, слушай внимательно, я два раза повторять не собираюсь! – напыжился Иван Васильевич, видно было, что происходящее его вдохновляет, он словно помолодел на глазах и теперь весь светился. – Промежуточная реальность это наш энергетический мир, и ты его уже видишь. Ты же сам сказал, что люди у тебя светятся, так вот это светится их энергия. У кого-то больше энергии, у кого-то меньше, у одного она чистая, а у другого грязная. Я об этом читал в умных книгах, когда ты еще под стол пешком ходил, но сам я этого мира не видел, только представлял, а тебе вот повезло, все видишь, все понимаешь.

Тут Иван Васильевич вдруг загрустил, взял бутылку с водой, выпил все, что там оставалось, сунул ее под кровать, а из тумбочки рядом достал новую, запечатанную и протянул Никите.

- На, попей водички и не переживай, сейчас лекцию закончу, провожу тебя в туалет, никто со мной не тронет, а не хочешь, на судно сходи, ха-ха-ха! - Засмеялся он заразительно, но вдруг закашлялся, утерся полотенцем и, глядя на сердитого Никиту, снова начал сыпать информацию. Видно было, что знал он много, а поговорить об этом или применить на практике ему не приходилось, а тут он оказался при деле.

- Энергетический мир, как я уже сказал, промежуточный, и ты можешь ориентироваться на него, чтобы не запутаться в двух мирах, - Иван Васильевич снова превратился в «профессора». – То есть если у тебя «глючит телевизор» ты его должен просто-напросто выключать и все. Сейчас ты должен научиться смотреть на мир энергетическими глазами, вот тогда ты будешь видеть истинную реальность, а не путаницу. Давай-ка, мы с тобой потренируемся. Вот ты говорил, что видишь вокруг меня нимб и свечение, так вот представь, что нимб со свечением - это истинный я - энергетический, вот и настройся на мою энергию, попробуй посмотреть на меня энергетически, а потом точно также энергетически смотри вокруг. Понятно?

Никита кивнул головой, он уже понимал, что сосед прав и свое новое видение он должен настроить, поэтому он начал смотреть на Ивана Васильевича пристально, разглядывая нимб вокруг головы и, стараясь охватить взглядом все его свечение как фигуру. Поначалу не получалось, Ник все не мог сосредоточиться, но потом неожиданно настроился, и это оказалось совсем не трудно. Черты лица Ивана Васильевича расплылись, и постепенно он весь превратился в сгусток света имеющего форму человеческого тела, а потом, вокруг него появилось еще и радужное свечение до самого потолка, но в нем, Никита увидел большую темную дыру с рваными краями. Голос Ивана Васильевича ушел как бы на второй план и Никита почувствовал, что он сам словно расплывается на всю палату, которая превратилась в помещение, где все искрилось, светилось ярким, желтым светом, но углы, почему-то были черными.

Никита напрягся, почувствовал, что ему не хватает воздуха, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Сразу полегчало, словно он вынырнул из глубокой воды, хотя перед глазами еще бегали всполохи света, но постепенно все нормализовалось.

Ник открыл глаза и снова увидел перед собой улыбающееся лицо соседа, хотя нимб над головой у него оставался. Голова кружилась, комната немного «плыла», но скоро все восстановилось. Он попробовал встать с кровати, прошелся по палате взад вперед, осматривая комнату уже с пониманием того, что он видел энергетически и действительно, там, где он увидел темные пятна, или энергетические провалы, на самом деле были трещины на стенах, потеки в углах комнаты, на полу вытертый до дыр линолеум. Палате давно требовался косметический ремонт.

- Вижу! – восхищенно воскликнул Никита. – Классно все вижу! Действительно все можно видеть энергетически и комнату и вас Иван Васильевич, я тоже увидел. Вы прям, как сгусток энергии радужный, до самого потолка вас видно, вот только посередине, над головой у вас дыра большая, как клякса чернильная разбрызгалась. Это что ж такое, Иван Васильевич, а? Раньше над нимбом я этого не видел.

- Это, наверное, брат Никитка, следы того лечения, про которое я тебе рассказывал. Выжгли дыру в ауре, врачи-вредители, мать их за ногу… - сосед в гневе затрясся, стискивая кулаки и, шевеля губами, видимо ругаясь про себя, но взял себя в руки и сказал. - Ничего ты сейчас на меня внимания не обращай, это мелочи, со временем восстановится, если раньше не помру. Ты давай тренируйся, смотри еще на меня, на комнату вокруг, давай смотри, пойми, как только ты окажешься в критической ситуации, ты должен будешь сразу переходить на энергетическое видение, то есть прятаться в промежуточной реальности. Промежуточная реальность – она истинна, в ней не ошибешься, не обманут тебя сущности. В нашем мире иногда мы видим иллюзии, а в том другом мире, так там вообще, все что угодно, иллюзия на иллюзии сидит и иллюзией погоняет.

Иван Васильевич вскочил с кровати, толкнул Никиту на табуретку в углу, а сам стал ходить перед ним, словно фотомодель, поворачиваясь, то туда то сюда, принимая разные атлетические позы и демонстрируя свою маленькую, сухонькую фигуру. Это было так смешно, смотреть, как взрослый мужчина в голубой пижаме ходит по комнате между двумя кроватями, шаркая шлепанцами, и выделывается, как пацан, что Ник не выдержал и засмеялся, впервые почувствовав себя хорошо за этот день.

Тут Иван Васильевич остановился, возмущенно глядя на Никиту, упер руки в боки, и только собрался разразиться какой-то нотацией, но, заразившись весельем, тоже стал хохотать и обратно сел на свою кровать.

- Что насмешил я тебя? Ну, слава Богу, а то сидел мрачный, угрюмый, как будто конец света у тебя. Подумаешь, проблемы, ты смейся и знай - смех это тоже оружие против нечисти, так то!

- Вы меня простите, я не над вами смеюсь, это у меня, наверное, нервное, после аварии. Вы вот что, проведите меня в туалет, ладно? – смущенно сказал Никита. – А я постараюсь быть в промежуточной реальности, как вы научили, пока мы будем ходить, а то нетерпеж уже, а одному все-таки страшно пока.

- Так пошли! Подумаешь, делов-то, на горшок сходить перед сном, - захлопотал Иван Васильевич, собираясь, поправляя пижаму и вытаскивая из тумбочки пачку «Примы» и спички. – А я заодно покурю, покараулю тебя, хе-хе, пока ты это.… Только ты смотри, иди по коридору ровно, не дергайся. Чтобы тебе ни показалось, помни - это могут быть иллюзии, и наоборот, ты можешь не увидеть реальной опасности у себя под носом. Поэтому смотри энергетически, не бойся, а я тебя буду вести под ручку, ты ж у нас пострадавший, тебе помощь нужна, ясно дело, никто не подкопается, хе-хе.

Продолжая обсуждать эту тему, больше сам с собой, чем с Ником, Иван Васильевич взял его под локоть и повел к двери. Толкнув дверь, он выглянул, словно разведчик, глянул по сторонам и сказал: «Ну, вроде народу полно, авось проскочим». Потянув Никиту за собой, он вышел в коридор и пошел по нему, ведя, Ника, словно слепого под ручку, медленно, но энергично, шепча на ходу: «Держись брат, держись, не смотри на других, иди уверенно, смотри энергетически, да не дрожи ты…».

Никита шел по коридору с зажмуренными глазами и боялся смотреть, он чувствовал сильную руку Ивана Васильевича, который тащил его вперед, и представлял как те туманные щупальца, что раньше он видел в коридоре, извиваются вокруг них, опутывают и останавливают. Это было ужасно! Сама мысль об этом так ужасала, что он готов был вырваться из рук Ивана Васильевича и бежать обратно в свою палату. Но он стиснул зубы и, не открывая глаз, шел вперед шаг за шагом, слушая шепот Ивана Васильевича, и стараясь не поддаться панике.

Казалось прошла целая вечность, но, наконец, они остановились. Ник почувствовал, как его развернули, послышался скрип двери, раздался запах хлорки, и они вошли.

- Ну вот, добрались, вот кабинки, входи и делай свое дело, а я тут у окна покурю пока, - тут же затрендел Иван Васильевич, но, заметив, что Никита стоит с закрытыми глазами, дернул его за рукав. – Эй, ты, что же так и шел как лунатик, а ну давай, не трусь, открывай глаза!

Никита стоял как сомнамбула, чувствуя липкий страх вокруг себя, но, подчиняясь команде, собрался с силами и открыл глаза.

Они стояли в коридорчике обычного, больничного туалета. Справа были три двери, покрашенные когда-то в белый цвет, но краска уже местами облупилась, и кое-где были нарисованы неприличные картинки с сопроводительными надписями, слева на стене был один писсуар и еще два следа от двух бывших ранее. Стены были покрашены зеленой масленой краской, а напротив было зарешеченное окно, с грязными стеклами, до половины закрашенными той же краской. На бетонном подоконнике стояла железная банка из-под растворимого кофе вместо пепельницы.

Ник осмотрелся, ничего необычного в туалете не было, он облегченно вздохнул и открыл центральную дверь и заглянул в кабинку. Там все было в порядке, обычный общественный туалет. Никита заскочил в кабинку, закрыл дверь, спустил штаны, присел и сказал быстро.

-Я сейчас Иван Васильевич, вы покурите, только не уходите, пожалуйста.

Никита расслабился, почувствовав, как уходит напряжение, скопившееся за целый день, и подумал с легким стыдом: «Ну вот, уже в туалет меня как ребенка водят, что дальше то будет…». Он слушал как за дверью, у окна что-то опять говорит без остановки Иван Васильевич, шумно делающий затяжки, и выдыхавший резкий, перебивающий хлорку дым сигареты, и осмотрелся.

Он сидел на корточках в кабинке, разрисованной всякими картинками и надписями, но стенки кабинки не поднимались до самого потолка, поэтому справа и слева были свободные промежутки, сантиметров по пятьдесят, так что если встать, то можно было бы сверху заглянуть в соседнею кабинку. Осматриваясь, Никита привел себя в порядок, встал, и застегивая штаны, вдруг услышал легкий шум в кабинке справа от него, словно кто-то с той стороны подтягивается, царапая стенку, и пыхтя от напряжения. Ник замер, поднял голову и посмотрел вправо, на это своеобразное окошечко в соседнюю кабину.

Оттуда лезло темное, непонятное существо, как большой слизень, оно вылезло на торец боковой стенки, присело там, сформировавшись в туловище с маленькими когтистыми лапками и большой головой, где в глубине, как угольки мерцали два маленьких, противных глаза. Ник встретился взглядом с этими глазами и тут произошел энергетический контакт. Сущность поняла, что он видит ее, и сразу же раздулась в размерах, раскрыла огромную пасть с большими кривыми зубами, моментально приблизив ее к голове Никиты, как бы желая вцепиться этими зубами ему в лицо. Никита отшатнулся, дико заорал и, выбив телом дверь, вылетел из кабинки, упав на пол, спиной к писсуару, а лицом к кабинке. Иван Васильевич бросился к нему, обнял, стал поднимать на ноги, а Ник все кричал, показывая рукой на сущность, которая переползала в его кабинку, с открытой пастью, постепенно увеличиваясь в размерах. Никита чувствовал, как теряет сознание и последнее, что он помнил это как Иван Васильевич заслоняет его своим телом, выхватывает из кармана коробок спичек и зажигает его сразу весь, факелом. Маленький факел полетел внутрь кабинки, дверь ударом ноги Ивана Васильевича захлопнулась, и сознание Ника накрыла кромешная тьма.

Глава 3

Во тьме Никита падал в бесконечную яму. Это началось после того, как его в беспамятстве принесли в палату, положили на кровать, пытались привести в чувство, но прибежал дежурный врач, посмотрел, пощупал пульс, и успокоил всех, что ничего страшного, мол, следствие сотрясения, обморок, а сейчас пациент просто спит. Наоборот, Нику сделали еще успокоительный укол, чтобы он расслабился. И Ник теперь спал. Спал и падал. Падал долго, так долго, что не мог даже вспомнить, как началось это падение.

Он летел со страшной скоростью, словно в гигантском туннеле без начала и конца, и не мог остановиться. Это был сон-скорость, следствие сотрясения мозга и организм боролся, пытаясь выправить свое состояние, за счет резервов подсознания, а Ник сознанием во сне только наблюдал. Причем наблюдал, как бы с трех точек: - вот он лежит в кровати, мокрый от пота и дергается во сне; - вот он летит по туннелю и не может остановиться; - а вот он смотрит сам за собой и сам себе пытается что-то сказать, помочь…

Ник падал и падал. Казалось, спасения нет. Как вдруг почувствовал помощь, словно кто-то кинул ему невидимый канат и он сумел ухватиться за него, повиснуть на нем. Но хотя он теперь держался за что-то, движение в глубь туннеля продолжалось, хоть и существенно замедлилось. Туннель продолжал засасывать его, как трясина. Но теперь появилась надежда. Ник чувствовал, что он может подтягиваться по этому канату и пусть медленно, но возвращаться назад. Так он подтягивался и подтягивался, и понемногу ощущение падения пропало, теперь он чувствовал свои усилия опять, как бы с трех точек. Ник лежащий в кровати перестал дергаться и стал ровно дышать, Ник падающий в туннель, лез куда-то целенаправленно выбираясь из этого туннеля, а Ник наблюдающий - теперь одобрительно кивал и делал какие-то знаки рукой.

Никита постепенно увлекся этой борьбой с неведомой силой и не заметил, как материализовались вокруг него реальные стены какого-то туннеля. Он это понял, только когда больно ударился о какой-то крюк, торчащий из стены этого туннеля. Впрочем, это был уже не тоннель, а скорее какой-то колодец и когда он посмотрел вверх, там он увидел реальный выход в виде дыры диаметром около метра. Там было видно две перекладины сложенные крестом. Именно к ним был привязан канат, по которому подтягивался Ник, и когда он ощутил канат своими ободранными руками, то сразу почувствовал страшную усталость, но он все еще висел и надо было выбираться.

Когда он долез до перекладин, выяснилось, что они сделаны из какого-то металла, похожего на бронзу, но почему-то они были горячими, так, что Ник обжегся и от неожиданности чуть не упал обратно в этот колодец. Но, кое-как перевалившись боком через ограждение, он свалился на каменный пол, и расслабился, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Ощущение было такое, словно его пропустили через мельничные жернова.

Когда Ник отдышался, он встал и осмотрелся, пытаясь понять, куда это он попал. Поначалу было плохо видно, но когда глаза привыкли к полумраку, он различил, что находится в просторной пещере, в центре был этот колодец и больше ничего. В пещере был полумрак, и единственным источником света служил как раз колодец, откуда вылез Ник. Оттуда шел вверх слабый свет, но он не в силах был разогнать всю темноту, освещал только часть потолка пещеры. Он посмотрел наверх, но ничего интересного там не обнаружил. Ник встал и пошел от колодца в сторону, вытянув вперед руки, чтобы добраться до стены. Нужно было осмотреть пещеру, и отыскать какой-нибудь выход. Дотронувшись до стены, он ощутил ее прохладу, и пошел по стене, не теряя контакта с ней, периодически оглядываясь на место, где продолжал из колодца идти мягкий свет. Было страшно уходить в темноту, но делать было нечего, надо было искать выход из этой пещеры, раз уж он в нее попал. Обратно лезть в колодец ему не хотелось. Никита не мог вспомнить, с чего началось это сумасшествие, только помнил, как он летел в тоннеле, и видел себя одновременно в трех местах. Теперь это ощущение тройственности пропало, он ощущал себя только в своем теле, которое болело, и просило отдыха. Но времени отдыхать, не было. Он шел вперед, касаясь стены рукой, чтобы не пропустить какого-нибудь бокового прохода. Оглядываясь, он видел сзади слабый свет, который мерцал и почти уже исчез. «Скоро вообще ничего видно не будет»,- устало подумал Ник, по-прежнему ничего не находя впереди. «Может стоит вернуться и попытать счастья в другом направлении?» - проскользнула в голове мысль, как вдруг его рука нащупала провал в стене. Ник остановился, вошел в этот провал, и обнаружил неглубокую нишу, а в ней чуть дальше большую металлическая дверь.

«Ну, наконец-то, хоть что-то понятное, - обрадовался Ник, - Надеюсь, дверь открывается». Он попробовал нащупать какую-нибудь ручку, ничего похожего не нашел, и попробовал толкнуть дверь, но она не поддалась, Ник налег на нее плечом, резко ударил корпусом в дверь, но безрезультатно. На всякий случай, он попробовал потянуть ее на себя, зацепившись пальцами за какой-то выступ на двери. Ничего не получилось. «Заперто!» - злорадно подумал Ник, вспомнив дурацкий анекдот про Штирлица.

Никита сел на каменный пол, прислонившись спиной к этой металлической двери, и стал думать. Надо было прийти в себя после всех этих приключений, и он постарался хоть немного расслабиться. Он чувствовал себя неважно, устал, хотелось пить, да и тело все ныло, а кожа на руках саднила. Так что Ник решил отдохнуть, а потом снова искать выход, либо все-таки открывать эту дверь. «Может слово волшебное надо сказать, например «Сим-сим, откройся!»- проскочила бредовая мысль, - или фамилию назвать надо?». Ник вскочил и чуть ли не в истерике начал колотить в дверь руками и ногами:

- Эй, вы! Кто-нибудь.…Откройте!

От звука его голоса в пещере родилось странное эхо, которое отразилось несколько раз, затихая, а потом в пещере раздался какой-то странный звук, словно лопнула сильно натянутая струна. И сразу Никита ощутил, что дверь поддалась. Словно убрали засов сзади двери, и она слегка приоткрылась вовнутрь. Ник, не веря сам себе, толкнул дверь, и она открылась полностью, совершенно без скрипа и без усилий.

* * *

Последний раз собрался Совет Семи Старцев в подземном гроте, святая святых ордена «Света», защищенный от всех видов воздействий, в том числе магических. На поверхности уже бушевали катаклизмы, следствие столкновений магических сил. Силы природы вырвались на свободу и бушевали теперь вовсю, разрушая материки и затопляя их. Земля словно возмутилась беспардонным отношением к себе и тряслась в гневе, пытаясь стряхнуть с себя все лишнее. В атмосфере беспрерывно громыхали разряды молний, клубы пепла застилали небо, препятствуя солнечным лучам освещать происходящее на Земле, а ее раздирали на части землетрясения.

Наступила сплошная темень, но и в кромешной темноте продолжалась борьба противостоящих сил. И лишь только, когда начались необратимые последствия, и земля уже не держала на себе сражавшихся, а воздух заполнился гарью и пеплом, так что не возможно стало дышать, уцелевшие воины-маги с обеих сторон стали отступать к своим убежищам. Хотя и победителям и побежденным было ясно, что зашли они слишком далеко в своей борьбе, потому, что уже началась планетарная катастрофа, но все равно уцелевшие воины транспортировали раненых, искалеченных, потерявших сознание бойцов.

Убежище проигравших, воинов Света, находилось глубоко под землей, в горной местности, так что горы эти естественно создавали дополнительную защиту и надежно скрывали все тайны их обитателей. Туда, проходя сквозь тайные, энергетические купола, слетались уцелевшие воины.

А под землей, в это время, в тайном храме шла подготовка к созданию капсулы времени. Один из семи старцев ордена, должен был выжить, чтобы сохранить информацию о главном инструменте ордена, его эгрегоре и передать ее через десятки тысяч лет следующей цивилизации, если только она появится. Члены ордена, воины Света, выжившие в последней битве с Тьмой, сделали все что смогли и теперь собрались в главном зале, искусственно созданным при помощи силы мысли. Зал был частью огромного подземного комплекса храма. Магическим светом светился весь четырехгранный, конический свод этого помещения. На каменном полу расположились тысячи воинов Света. Сидя, они создали множество концентрических кругов вокруг главной святыни ордена, огромного хрустального шара, где внутри была сконцентрирована энергия мысли, собранная лучшими магами за сотни тысяч лет.

Воины настраивались на этот шар, чтобы отдать внутрь него последнюю энергию своей мысли, перед тем как перейти в небытие. Это было все, что они могли сделать, после того как проиграли в сражениях на земле и в небе силой оружия, в магическом оперировании реальностью и в противостоянии силами природы, стихий огня, воды, воздуха и земли. Последствия этой самой страшной битвы между Светом и Тьмой были плачевны. Теперь победителей не было. И те и другие воины пытались укрыться в своих сокровенных, тайных местах, но все уже знали, что спасенья нет.

Осталось выполнить последний завет предыдущей расы, передать по наследству свой опыт, силу и свою веру тем, кто придет им на смену, образно говоря передать эстафетную палочку. К сожалению, это приходилось делать с нагрузкой. Вместе с этим опытом, тем, кто придет выполнять свою миссию, передадут груз ошибок, как это было и раньше, чтобы предостеречь их. Горько было только, что сами они опыт предыдущей расы без новых ошибок использовать не смогли. И теперь наступил конец.

Семь старцев стояли в круге на одинаковом расстоянии друг от друга молча. Общение шло телепатически, просто внутри круга рисовались образы, которые надо было обсудить, или возникали образы транслируемые сюда с поверхности земли. Старцы стояли так, без движения уже очень давно, все они были в состоянии, когда их тела использовались на сто процентов для контроля происходящего в мире.

На вид, конечно же, старцами их назвать было нельзя. Они выглядели зрелыми мужчинами, но с очень длинными бородами, которые никогда не сбривались. Каждый был под три метра ростом, в белых длинных одеждах. В руках у них были деревянные посохи, на концах которых светились особые магические кристаллы. Они никогда не старились, ведь каждый из них был Высшим Белым Магом – повелителем какой-либо стихии. Возраст у них у всех был разный, но самому молодому из них было около трех тысяч лет, ведь они легко могли омолаживать себя и трансформировать свои тела, используя все доступные им энергии для служения своим целям. Но при всех своих способностях они не могли дальше удерживать энергию разрушения, которую культивировали сотни тысяч лет их противники, члены Орденов Черной Магии. В этот раз они смогли объединить свои усилия и победили. Энергии разрушения требовался выход, а выход был только в уничтожении этого мира.

Белым Магам оставалось только пожертвовать собой, с тем, чтобы сохранить мир, который конечно изменится, это неизбежно, но не разрушится и у последующей расы будет еще один шанс победить энергию разрушения, которую породила всепоглощающая тьма. И тогда они, может быть, смогут достойно завершить проект Бога-Света - заполнить Большую Вселенную новыми творениями детей света. Ради этого готовы были жертвовать своей жизнью все воины Света, и теперь наступил последний момент. Семь Старцев готовились выпустить на свободу созданный ими эгрегор, объединяющий их коллективную мысль - защищать новый мир, новую Землю, новое зарождающееся человечество от всего, что могло бы уничтожить его раньше, чем будет выполнено Божественное предназначение. Энергия, собранная за сотни тысяч лет в огромной хрустальной сфере, высвобожденная за долю секунды создаст защитную сферу вокруг всех миров, которые пока удавалось сохранять усилиями всех предыдущих цивилизаций. Но перед этим нужно было выбрать одного из них, чтобы сохранить ключи к этому эгрегору, и информацию о том, что произошло. Для этого уже была создана капсула времени, в которой мог находиться только один из старцев, сколько угодно времени, в состоянии сомадхи, то есть в состоянии каменного ожидания, пока его не разбудит тот, кому суждено будет получить эти ключи и это знание. Это была страшная ответственность и непереносимая мука, быть в ожидании, в то время как все остальные будут эволюционировать в новой расе, пусть даже без знаний, зато под защитой. А один из них должен был принести себя в жертву.

Выбор пал на самого молодого мага по имени Гелиос и он с достоинством принял эту участь – ждать без времени! После этого круг был нарушен, выбранный маг вышел в центр круга и принял из рук остальных магов их посохи, которые в его руках слились в цельный посох, на конце которого засветились теперь уже семь кристаллов. Этот объединенный посох и был ключом к этой хрустальной сфере. После этого старцы проводили его к хрустальному шару диаметром семь метров, внутри которого клубилась туманными спиралями энергия мысли, аккумулированная за тысячи лет. Гелиос коснулся посохом хрустального шара и произнес магическую формулу, сопровождаемую определенными движениями. Как только он произнес последний звук, вокруг него образовалась янтарная сфера, в которой он теперь был замурован, а хрустальный шар засветился, ослепительным сиянием и со страшным звоном лопнул, выпуская хранившуюся в нем энергию. Все, кто был в зале – шестеро старцев и все воины Света, находившиеся вокруг, в течение долей секунды превратились в ослепительный свет, который заполнил весь зал, снова собрался сгустком энергии, и вылетел как шаровая молния через отверстие в верхней точке этого зала. После этого все успокоилось и в огромном, теперь уже темном зале, осталась янтарная сфера с замурованной в ней фигурой последнего мага ушедшей в небытие пятой расы.

Мир содрогнулся в агонии, ослепительным светом осветилась вся поверхность воюющей сама с собой планеты, поднялись гигантские волны, сметая все живое с лица Земли. Катастрофа произошла, но только на поверхности планеты, а вокруг нее в многомерном пространстве появился защитный энергетический шар, изолирующий миры от проникновения энергии разрушения как туда, так и обратно.

Кругом царила смерть! Энергия разрушения бушевала в своей ярости. Она питалась последними агониями существ, которые убивали друг друга. За счет них она увеличивала свою силу, чтобы нанести последний удар, который должен был вдребезги разнести эту Землю, как гнилой орех, как вдруг - она ощутила силу, которая на долю секунды смогла остановить ее. Ее словно осветили изнутри, и она ощутила страх. Она не успела! Эти наглые энергии, уплотнившиеся в живые существа, принесли себя в жертву, отняв у нее победу.

Энергия разрушения устремилась в центр этой планеты, чтобы изнутри взорвать ее своей силой и уничтожить навсегда. Но как только разрушение достигло центра планеты, то вместо взрыва, произошло сжатие. Это был взрыв наоборот. Мир уплотнился в последний раз и запер энергию разрушения, словно в клетке, где выхода не было. У всепоглощающей Тьмы вырвали ее «жало»! Но старый мир погиб, а на поверхности новой уплотненной планеты не осталось ни одного живого существа. Все превратились в энергии, в рассеянный свет, который разлетелся снова по всем многомерным мирам, чтобы начать все сначала.

* * *

Никита стоял перед проемом, откуда веяло холодом. Он чувствовал, что надо идти вперед, но никак не мог решиться сделать первый шаг и переступить порог, чтобы двинуться в эту темноту. Наконец решившись, он набрал полную грудь воздуха и пошел вперед, шаря перед собой руками в кромешной тьме. Постепенно глаза привыкали к темноте, и он начинал уже что-то различать. Кроме того, он решил воспользоваться своим новым знанием и расфокусировал зрение, чтобы видеть одновременно и промежуточную реальность - энергетический мир. Сразу стало легче просматривать пространство вперед, у него словно включился прибор ночного видения.

Перед ним было огромное пустое пространство, сначала Ник подумал, что попал в естественную пещеру, но потом понял, что ошибается. Это была огромная пирамида, но только наоборот – это была пирамида из пустоты. Стены ее составляли четырехугольник и сходились под правильным углом вверх, причем стены были вырублены из камня ступеньками, только они нависали над головой. Ник понял, что эта пирамида тайная, и она наверняка находится где-то глубоко под землей или внутри какой-нибудь огромной горы, судя по массивности этих каменных сводов и огромных ступенек, словно вывернутых наизнанку лестниц.

На полу этой пирамиды был толстый слой пыли, по которой шел Никита, оставляя глубокие, волочащиеся следы. Ник изнемогал, сильно хотелось пить, и он шел вперед уже на пределе своих физических способностях. Было странно ощущать себя, словно в каком-то хранилище древности, где еще не ступала нога человека, поэтому он чувствовал себя первооткрывателем, что, конечно, поддерживало его силы. Так он шел вперед и вперед, приближаясь к центру этой пирамиды, постоянно осматриваясь, надеясь увидеть где-нибудь выход или что-нибудь понятное ему и полезное в данной ситуации. Постепенно он приблизился ближе к центру, посмотрел вверх и там наверху, где должна была быть верхняя точка пирамиды, увидел слабенький свет, словно маленький лучик солнца, пробивался сквозь тучу. Пирамида поражала своими размерами. Никита продолжал двигаться вперед и в центре наконец-то что-то нашел. Это была большая, каменная статуя мужчины с капюшоном на голове и длинной бородой, высотой он был, около трех метров. В руке у статуи был посох, который он вытягивал как бы вперед от себя. Самое странное, что на статуе не было ни малейшей пыли. Когда Ник подошел ближе и присмотрелся энергетически, то он увидел, что статуя находится в энергетическом сгустке, который видимо, когда-то был шаром, но со временем ослаб и истончился, что было видно по его сиянию, а местами шар вообще отсутствовал, словно был изъеден.

Никита обошел вокруг статуи в некотором замешательстве, он понимал, что нашел эту статую не случайно, а когда он протянул вперед руку, то почувствовал тепло от этого сгустка энергии окружающего статую. Остановившись перед статуей, Ник стал думать, что теперь делать. Постояв так некоторое время, он понял, что надо войти в этот сгусток энергии, поскольку он видимо был не опасен и ослаблен, так как Никита трогал его рукой абсолютно спокойно, ощущая только тепло, и обследовать статую.

Сделав шаг вперед, с вытянутой дрожащей рукой он вошел в энергетическое поле этой статуи и, преодолев легкое сопротивление, подошел к ней. Огромная статуя нависала над ним словно живая, казалось стоит лишь прикоснуться к ней и она оживет. Ник посмотрел в лицо этой статуи, протянул руку и коснулся посоха. Раздался треск электрического разряда, Ник почувствовал несильный удар и сразу же на него навалилась невероятная слабость. Он опустился на каменный пол перед статуей, посмотрел на нее и увидел, а потом и почувствовал, как энергетический шар вокруг них исчезает, словно растворяется. Посмотрев вокруг, он с удивлением понял, что энергия этого шара вливается в него и наполняет его силой, но самое удивительное было то, что основная часть этого шара, эта энергия впитывается в статую и Нику показалось, что она вздрогнула и ожила. Никита посмотрел на статую перед собой и снова потерял сознание.

* * *

Гелиос пошевелился и переступил с ноги на ногу. Срок ожидания закончился. Он не имел понятия, сколько времени он так простоял, и что произошло с миром и со всеми энергиями, пока он находился в капсуле времени. У него была цель - передать все накопленные знания и опыт их расы, а также ключ к защитной сфере – тем, кто пришел им на смену. Он оперся на свой посох и, слегка наклонившись, посмотрел на того, кто его пробудил.

Перед ним на полу лежал мужчина, похожий на представителей его расы, только он был гораздо меньше, и его тело было более плотным. Ростом он был один метр семьдесят семь сантиметров. Одет он был в странную голубую куртку до пояса и в такие же голубые штаны, на ногах у него ничего не было. Сразу было понятно, что он был сложнее, его полевая составляющая была на одну единицу больше, а энергетика более насыщена и напоминала радугу. «Понятно, они эволюционировали дальше, уплотняясь, и только усложнили себя. Все старо как мир, а нового пока никто не создал» - констатировал с грустью Гелиос и настроился на своего будущего преемника, чтобы понять, как с ним общаться. Он протянул тонкую энергетическую нить к его голове и стал считывать информацию, которая была записана в его поле, а заодно стал приводить его в порядок.

По прошествии нескольких минут он получил всю необходимую информацию и теперь, прикрыв глаза, прокручивал в своей голове всю двенадцати тысячелетнюю историю существования этой новой расы – цивилизации людей, как они себя называли. Осознав эту историю, Гелиос ужаснулся. Люди повторили все ошибки предыдущих рас и не развили себя по своему предназначению. А энергия разрушения, запертая в центре миров, смогла управлять их силой и теперь направляет людей на разрушение. Если бы не защитная сфера, ключи от которой находятся пока в руках у Гелиоса, то люди давно бы уничтожили свой мир и выпустили бы энергию разрушения на свободу. Кроме того, оставалось мало времени, слишком поздно они смогли найти Гелиоса и пробудить его.

Но нужно было торопиться, Гелиос почувствовал, что его собственное время тоже подходит к концу, это трехмерное пространство без энергетической защиты уже не принимает его, начали действовать другие физические законы. Нужно было заканчивать свою миссию и он, сосредоточившись мыслью, поднял на ноги этого мужчину, которого, как он успел узнать, звали Никита. Сознание Никиты не возвращалось в тело, парило над ним высоко в воздухе и не хотело общаться. «Ну же! Поторопись!» - мыслью сказал Гелиос и коснулся посохом тела Никиты.

* * *

Никита снова ощущал себя с разных точек и смотрел, как он сам лежит перед этой статуей без движения. Ему было легко и спокойно, хотелось взлететь выше и наконец-то покинуть это мрачное место, устремившись вверх, в ту маленькую дырочку, где виден свет. С другой стороны, Ник чувствовал себя физическим телом, которое лежало на холодном, каменном полу и хотело согреться. А еще Ник стоял перед этой статуей и был почти такого же роста, как и она, и теперь он как-то понимал ее. Он видел, как статуя возвращается к жизни, и понимал, что это он пробудил ее. Все было словно в сказке. Статуя ожила и превратилась в трехметрового великана, который пошевелился, протянул руку с посохом и коснулся тела Никиты, лежащего на полу. Кроме того, он позвал энергетически Никиту летающего в воздухе и сказал ему же, стоящему перед ним:

- Ну же! Поторопись!

Никита почувствовал, как снова совмещается сам с собой и вот он уже поднимается с пола, отряхивает с себя пыль и смотрит на великана. Тот усмехнулся, и в голове Никиты стали звучать слова, которые транслировал ему его великий собеседник.

- Не бойся меня, сын Света, я не причиню тебе зла. Меня зовут Гелиос, я ждал тебя много тысяч лет, чтобы передать тебе информацию, которую ты должен донести всем людям, всем представителем вашей маленькой расы. Без нее люди не смогут сделать того, что замыслили мы все вместе очень давно. Скрывать ее или пользоваться самостоятельно ты не сможешь. Ты услышал зов своей души и смог найти путь ко мне, значит, ты был с нами, тогда когда я остановил для себя время, а все остальные исчезли. Теперь моя миссия выполнена, и я сейчас тоже исчезну, а ты начнешь свою миссию…

- Постойте, постойте, какая еще миссия, - Ник перебил великана. – Вы что хотите сказать, что все мои проблемы, все эти ужасы, все мои сны – только подталкивали меня к вам, чтобы получить еще какую-то информацию. Да я и так уже себе всю жизнь испортил!

- Ты Воин Света! И вся твоя жизнь была только подготовкой, к тому, что ты начнешь делать сейчас. Забудь свою старую жизнь, ты пробудился, и ты пришел, вот что сейчас важно! Я не буду тратить время и объяснять тебе, то, что ты и так знаешь. В тебе есть память твоих предыдущих воплощений, ты вспоминаешь их во снах, но в тебе есть память еще глубже – память о тех временах, когда мы были вместе. Ты вспомнишь это сам. Сейчас, после того как я уйду…

- А вы не можете остаться и помочь мне, если это так важно. Объяснить все, научить, в конце концов, а то какая-то игра «Догадайся сам», - возмущенно сказал Ник. - Знали бы вы, чего я натерпелся за последнее время, словно пешка в чьей-то игре…

- Нет, остаться я уже не могу, мой защитный кокон исчез и скоро исчезну и я. Выслушай меня, пока еще есть время и сделай то, что я скажу. Ты должен восстановить свою память, сейчас ты пользуешься лишь малой толикой того, что ты действительно помнишь. Я уже вскрыл резервы твоей памяти, но только того периода, когда мы были вместе. Овладев этими резервами, ты должен будешь пойти дальше и сам открыть всю свою память. Пойми, ты прожил уже много жизней за последние двенадцать тысяч лет, как человек. Но ты жил еще раньше и в моей расе, как волшебник, а еще раньше жил в других расах и ты должен все это вспомнить, чтобы дойти до самого начала начал, до чистых энергий, до первозданного Света. Пойми, Свет ждет нашей помощи, мы должны были сообщить ему все, что произошло с нами, с его энергиями, но мы не смогли. Теперь ты должен сообщить ему, что у него все получилось, и тогда вы получите его помощь.

- Сейчас ты должен взять у меня этот посох – это ключ, состоящий из семи магических кристаллов, не пугайся его размера, он легко трансформируется в любую форму, какую ты пожелаешь. Эти кристаллы ты должен по очереди приложить ко лбу и активизировать их, после этого ты сможешь управлять защитным полем вокруг миров и проходить сквозь него. Так важно пока, чтобы это поле было цельным, поэтому береги эти кристаллы и не расставайся с ними. Помни, что все темные силы всегда стремились помешать Свету, но он верил, и сейчас продолжает верить нам – Детям Света! Частица Света дремала в тебе, но теперь ты пробудился и должен воспользоваться своей силой, силой мысли, чтобы пробудить всех остальных. Как бы тебе не мешали, ты должен дойти сквозь миры до начала времен и объединить их. Дерзай сын Света и держись! – сказав это, Гелиос протянул руку, взял правую руку Никиты и вложил в нее огромный посох, на конце которого действительно замерцали маленькие огоньки.

Никита стоял перед Гелиосом, слушал его мысленно, плохо понимая, что же он все-таки должен делать и не ожидал, что тот схватит его за руку. А когда в его руке оказался посох, то ее обожгло страшным электрическим разрядом, так что посыпались искры во все стороны, а в голове словно взорвалась пиротехническая ракета. Ник ошеломленно стоял и чувствовал, как в пространстве что-то меняется, а посох, светясь, переходит из измерения Гелиоса, в измерение Никиты, в обычное трехмерное пространство. А Великий Маг прошлого стоял перед ним, улыбаясь, и медленно таял в воздухе…

Глава 4

Вера проснулась в отвратительном настроении, оттого, что зазвонил телефон. Она резко подскочила с кровати и подошла к аппарату. Взяв трубку, не открывая глаз, сказала сонным голосом:

- Алло, я слушаю, кто это?

Однако в трубке молчали, не было слышно никаких звуков, Вера подождала чуть-чуть, дунула в трубку, результата никакого, и сердито шлепнула ее обратно на аппарат. «Ну вот, разбудили! Кому еще не спится? Идиоты!» – раздраженно подумала она и подошла к зеркальному трюмо, которое стояло перед ее кроватью, и взяла в руки маленький, кварцевый будильник, который показывал, пять минут седьмого.

Вера поставила будильник на трюмо и легла обратно на кровать, надеясь поспать еще часик. Покрутившись и найдя удобное положение, она собралась уснуть, как вдруг телефон зазвонил опять, да еще как-то необычно, трубка словно подпрыгивала от вибрации. Вера одним прыжком подскочила и схватила трубку, крикнув туда:

- Ну, кто это?

В ответ была тишина, но в этот раз трубку положили на том конце, и Вера услышала частые гудки. Чертыхнувшись от души, она отключила телефон, вырвав штекер из розетки, и с размаху упала на кровать, вся в ярости, как дикая кошка. «Кто это смеет мне звонить в такую рань, интересно знать, да еще издевается, урод! Надо будет определитель номера поставить, вот скажу Федору, пусть достанет…» - думала она, кипя гневом от обиды, что не дали поспать. Она знала, что если ее разбудят так неожиданно, то она уже не заснет.

Снова поднявшись, она накинула халат и пошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок.

Вера жила одна в двухкомнатной квартире и работала массажисткой в загородном пансионате, где периодически отдыхали высокопоставленные слуги народа.

Работа считалась престижной, получала она по высшему тарифу, хотя и работала через день, но правда работа была с 12.00 и допоздна. Но Вера еще подрабатывала частными массажами на дому у клиентов, работая, естественно, по знакомым и только с состоятельными женщинами. Разумеется, клиентки ее все были из «крутых» и могли позволить себе дорогостоящий массаж. В основном у нее были постоянные клиенты, которым она никогда не отказывала.

Сегодня ей надо было на работу в пансионат, и, как правило, она добиралась туда всегда вовремя, за один час, на своей машине. У нее была почти новенькая, девяностого года выпуска, белая «девятка», которая осталась у нее от мужа, с которым она разошлась два года назад.

Вера вообще вставала всегда в десять, потому что ей надо было высыпаться и набираться сил, чтобы через день массировать солидные туши всяких чиновников и их, не менее солидных жен, почему-то считавших себя стройными, как фотомодели. Приходилось терпеть на работе и тех и других, потому что лучшей работы, как прикрытия для себя она не могла и придумать.

Сегодня, она хотела встать раньше, чтобы забрать с ремонта свою машину, которую она вчера оставила у знакомого в гараже, чтобы он отрегулировал ей сцепление и проверил тормоза. Еще было нужно успеть на частный массаж до основной работы. И вот, на тебе, ее заставили проснуться еще раньше!

Вера пошла на кухню, где зажгла конфорку на газовой плите, чтобы сварить себе кофе. Она давно пристрастилась к крепкому, заварному кофе, которое теперь продавалось в широком ассортименте, как и импортные сигареты, после того как развалился союз два года назад, вместе с ее семейной жизнью. Раньше хорошее кофе приходилось доставать через знакомых, по «блату», или покупать у спекулянтов.

Она насыпала кофе, сахар в турочку, налила воды на одну чашку, размешала и аккуратно поставила на огонь, приготовив рядом чашку и специальную ложечку, чтобы по ритуалу собрать пенку. Вера вообще все делала очень аккуратно, но когда ее выводили из равновесия, могла не сдержаться и наломать дров.

Так оно и произошло вчера вечером. Она крупно поругалась со своим любовником из-за этой работы. Он попробовал наехать на нее, чтобы она не работала в свои выходные, а наоборот, сидела дома и меньше шлялась по городу на своей тачке, как он выразился. Разговор произошел у нее дома, когда она вернулась от очередной своей «крутой» клиентки в десять вечера, по пути еще и оставив машину на ремонт.

Федор сидел уже у нее дома, пил коньяк и как всегда был озабочен своими проблемами. Он занимался каким-то бизнесом, крутил большими деньгами, но Вера подозревала, что бизнес этот теневой и немного опасалась его. Встречались они уже полгода, причем познакомились случайно, на дому у одной клиентки, к которой Федор приходил по каким-то делам, когда Вера как раз ее массировала.

Обычно она не массировала мужчин по вызову, а в этот раз, когда он при знакомстве стал напрашиваться к ней на массаж, почему-то согласилась. С этого все и началось, их встречи перешли в роман, но достаточно вульгарный, это Вера понимала, но не пыталась что-то менять, успев разочароваться в мужчинах. После ее бывшего мужа, который был спокойным и интилегентным, этот наоборот казался ей «крутым героем». Плюс, у него были деньги и он их не жалел. Достаточно быстро он купил ей эту двухкомнатную квартиру, чтобы она съехала от своих родителей, с которыми всю жизнь прожила в пригороде.

Из-за денег они и поругались. «Тебе, что не хватает? Чего ты гнешься каждый день, дура?» - заорал он на нее, когда она пришла домой: «Я что тебе денег не даю? Не хватает, так скажи, я дам сколько надо!». Федор был в ярости, он прождал ее целый час, потому что они договаривались о встрече в девять, но она опоздала из-за машины, он успел выпить полбутылки коньяку, а выпивка всегда делала его агрессивным.

Он был, конечно, прав, но Вера не хотела превращаться в птичку в золотой клетке, она ценила свою свободу, которую наконец-то обрела после развода, кроме того, она любила общаться со своими «крутыми» клиентками и все эти ее вызовы были для нее как игра, где она исполняла свою роль.

И вчера, когда она пришла, уставшая, но довольная, ей совсем не хотелось общаться с этим хамом, который смотрел на нее, как на свою вещь. Наверное, поэтому она не сдержалась и вспылила, они крупно поскандалили, она указала ему на дверь, при этом как-то обидно его обозвала. Федор ушел, но как-то недобро, что ли, пообещав ей спокойным голосом, что она крупно об этом пожалеет.

Это все вспоминалось теперь с неприятным осадком, кроме того, ночью Веру мучили кошмары, где она все время от кого-то убегала, она не выспалась, встала раньше, а впереди был долгий нудный день. Клиенты в пансионате были, как правило, с крупногабаритными телами, которым, по большому счету, нужен был не массаж, а долгосрочная диета и активная физическая работа.

Вера вздохнула и подошла к окну, посмотрела, что там творится на улице. На улице было свежо, хотя день обещал быть сегодня теплым, видимо ночью был сильный дождь, так как асфальт был еще мокрый и кое-где были большие лужи. Окна квартиры выходили на оживленную дорогу, по которой уже носились автомобили и периодически брызгали на прохожих, словно эти лужи были специально для них, как ловушки. Засмотревшись и задумавшись, Вера не услышала, как поднялось в турочке кофе и жизнерадостно убежало на плиту, погасив при этом огонь. Вскрикнув, она метнулась к плите, выключила газ, с ненавистью посмотрела на грязное, бурое пятно на белоснежной импортной плите и обреченно, налила остаток кофе в чашку. «Ну вот, и пенки теперь нет, какое ж это кофе без пенки», – с грустью подумала Вера и присела за столик с чашечкой в руках, сделала глоток, перекосилась: «Фу! Бурда самая натуральная!» После этого вытащила сигарету из валявшейся тут же на столе пачки «Мальборо» и закурила.

Кухня была оборудована по высшему классу. С одной стороны стояла красивая кухонная стенка, в которую были включены все необходимые приборы, а с другой стороны стоял фирменный двухкамерный холодильник «Шарп» и мягкий кухонный уголок. На холодильнике стояла видеодвойка «Акай» и, как правило, она всегда работала, когда Вера была дома. Сейчас телевизор молчал, потому что Федор вчера в ярости шарахнул пультом об стену и разбил его вдребезги. Осколки пульта до сих пор валялись где-то под столом, а без пульта она не знала, можно ли пользоваться телевизором.

Выкурив две сигареты подряд и допив чашку кофе, она вспомнила, что вчера ей сделала подарок одна клиентка. Это была очень странная женщина. Моложавая, несмотря на свои пятьдесят, и очень целеустремленная. В ней ощущалась невероятная и пугающая сила. Но, единственное, что беспокоило и доставляло Вере проблему, это то, что после сеансов массажа, Вера чувствовала дикую усталость. Это было странно, потому что обычно Вера могла массировать шесть-семь человек в день. Она очень быстро восстанавливала свои силы. А в этом случае, ей приходилось отлеживаться весь вечер. Но клиентка платила чрезвычайно щедро, да и приглашала к себе всего два раза в месяц, поэтому Вера терпела эти трудности. Тем более, ей было очень интересно общение с этой женщиной. Как будто, в ней скрывался неведомый мир, огромные знания, новые возможности, сила.

И вот вчера эта клиентка подарила ей книгу, завернутую в несколько слоев бумаги.

- Откроешь дома, – проворковала женщина своим грудным и насыщенным голосом. – Тебе понравится. Эта книга приносит могущество.

Но дома случился скандал, и все было забыто. И вот теперь Вера нашла сверток с подарком, с нетерпением сорвала бумагу, и в руках у нее оказалась старинная книга в очень твердом черном переплете. Толщина и вес этой книги просто поражали.

- Ого! Ну и подарок! Это ж самый настоящий антиквариат!

Вера открыла первую страницу. На белоснежном листе золотыми строгими буквами было выведено: - Только для посвященных -

Но это не остановило любопытную и самоуверенную женщину. Она открыла книгу и увидела на следующей странице непонятный круглый знак. На последующих страницах был текст, напечатанный странным шрифтом, который впрочем она легко понимала. Иногда текст чередовался непонятными и устрашающими иллюстрациями. Но это почему-то не испугало Веру, а наоборот, увлекло. Ее тело охватила дрожь, какое-то нетерпение и возбуждение.

Листая страницу за страницей, она не заметила, как стала вдумчиво читать и вслух произносить целые фразы…

Где-то в глубине души, Вера хотела освободиться от этого наваждения и захлопнуть книгу, но начался необратимый процесс.

Сначала исчезла комната. Потом наступил мрак и невероятная всепоглощающая тишина. Вера подумала, что это, наверное, смерть. Сознание померкло. Сколько это продолжалось, Вера определить не могла. Но, когда она очнулась, то так растерялась от неожиданной перемены, что даже забыла испугаться. Она была в огромной круглой комнате, потолок скрывался где-то высоко в сумраке. Все стены были закрыты тяжелыми портьерами. Преобладал черный и темно-бордовый цвет. На полу в высоких золотых подсвечниках горели свечи. Посередине находился круглый стол. Стульев не было и это, как и все остальное было странно.

Не успела Вера опомниться, как из-за портьеры вышла женщина, стройная и очень красивая, хотя какая-то холодная. Вере показалось, что глазницы ее совершенно пустые, мимолетный ужас охватил ее, но, преодолев приступ страха, Вера снова посмотрела прямо в глаза незнакомке и поразилась ее красоте и гармоничности. Тут же из-за ее спины вышла еще одна женщина. Подобный контраст трудно было себе представить. Маленькая, полненькая, морщинистая и какая-то несуразная. К тому же очень суетливая. На фоне грациозного спокойствия своей спутницы, она выглядела нелепой причудой природы. Словно один человек четко разделил себя на прекрасное и уродливое.

- Здравствуй, Вероника! – проскрипела маленькая уродина. – Мы тебя очень долго ждали. Ты нам так нужна!

Вера поразилась обращению к ней. Она с детства мечтала, чтоб ее так звали, но все упорно обращались к ней « Вера». Она ненавидела это имя. И тут на нее напала паника, психика не хотела больше воспринимать происходящее, и она бросилась за портьеру, прямо туда, откуда вышли обе женщины. Но как только она оказалась за толстой тканью, пол под ногами исчез, и Вера полетела с головокружительной скоростью вниз, и с ужасом поняла, что сейчас разобьется.

- Ну и пусть, хочу, чтоб это наваждение закончилось. Пусть даже для этого мне придется умереть, – так думала Вера. Готовясь разбиться о твердую поверхность, она мечтала только об одном – потерять сознание как можно быстрее.

Падение продолжалось невероятно долго. Наконец внизу появился свет, Вера зажмурилась и… очень мягко приземлилась на чудесный ковер. Она провела рукой по его поверхности, поражаясь нежности неведомой ей ткани. Ворс был очень длинный, плотный, но, в тоже время чрезвычайно мягкий. Тут же ее внимание привлек камин. Огромный, размером в полстены, благо, стены здесь были квадратные.

Великолепные мраморные скульптуры изящных, обнаженных женщин на вытянутых руках с поразительной легкостью держали плоскость, на которой полулежал, опираясь на локоть, так же прекрасно сложенный мужчина. Кисть его руки, на которую он опирался, свисала с плоскости, на которой он возлежал. Огонь, который горел в камине, делал пальцы светящимися.

Вера заворожено рассматривала это диво. Такой облицовки каминов она прежде нигде не встречала. Когда ее взгляд опустился на пол перед решеткой, она вздрогнула. Там на ковре полулежал такой же мужчина, только живой и одетый. На нем были черные шелковые брюки и шелковая темно-бордовая рубашка, под которой скрывался сильный и прекрасный торс. Казалось, он был продолжением огня, пылающего в камине. Темные, иссиня-черные волосы, густые брови, глаза, как угли. Четкие и правильные черты лица говорили о невероятной внутренней силе, а высокий пропорциональный лоб – о немаленьком интеллекте. Доброта в его взгляде переливалась и совмещалась непостижимым образом с затаенным коварством и жестокостью.

- Не захотела говорить с моими послушницами? Гордость не позволила? Моя ты строптивая! Как же я соскучился по тебе… Да и чего лукавить, мне очень нужны твои руки. Они же золотые. А золото – самый лучший проводник,– проворковал на одном дыхании таинственный незнакомец.

- Что за чушь?! Где я, черт побери?! – возмутилась Вера, одновременно подумав, как же он красив.

- Это не чушь. Ты у меня в гостях. И я действительно очень красив. Как же может быть иначе, я же твоя мечта… Я готов быть твоим всегда, прекрати только делать глупости, и мы будем вместе навсегда.

Вере показалось, что его голос завораживает и расслабляет ее волю, и способность думать утрачивается, но как же это было приятно! Неведомая сила стала сжимать ее тело пространством вокруг. В голове стали проноситься неожиданные и необычные воспоминания. Она стала уменьшаться и постепенно превратилась в маленькую пылинку, лежащую на ладони этого красавца. И так блаженно было то состояние, так хотелось принадлежать только ему одному, не важно в каком виде, хоть пылинкой, хоть женщиной, хоть ковром. Лишь бы только быть с ним. Ей уже было безразлично, сон это или явь, жива она или мертва. Ей хотелось только одного - быть его.

- Вот так-то лучше, – проговорил незнакомец. При этом все молниеносно стало на свои места. - Подойди, присядь рядом. Вспоминаешь уже кое-что. Давай, помогу. Смотри на огонь.

Вера, уже совершенно не контролируя себя, уставилась в огонь. Тело ее не слушалось, даже не хотелось моргать. Пламя неожиданно ослепительно вспыхнуло, и Вера очутилась опять в другой обстановке, которая, кстати, показалась ей до боли знакомой. Она была во дворце. Вокруг бегали и суетились люди. Она огляделась вокруг. Это был тронный зал. Сегодня назначена коронация принцессы.

«Что за маскарад!»- была последняя трезвая мысль, затем затмение, и Вера разделилась на две личности. Одна – она же, но запертая внутри другой, расчетливой, властной Вероники, фаворитки короля, которая терпеть не могла его дочь.

Вероника была очень своенравна, но мудра. Обладала многими дарами: предвидела, врачевала, умела обвораживать практически всех вокруг. А эта дрянная девчонка, принцесса, не оказывала ей должного уважения, обходила ее стороной и избегала общения. Почему на нее не действовали чары Вероники, было не известно. Не смотря на все свои достоинства и привилегии, Вероника была очень одинока. Не было ни одного человека, кому бы она могла довериться, полюбить. Сегодня волна ненависти захватила ее как никогда.

- Я убью эту девчонку! – внезапно решила Вероника.

Она отправилась в свою тайную комнату. Совершила там определенный ритуал, и перед ней возникло невероятно противное черное существо.

- Марш! И выполни мое желание!

Без единого звука, мерзкая тварь, появившаяся ниоткуда, бесшумно прошла сквозь стену. Через несколько часов вместо коронации правили панихиду.

Вероника ликовала. Она не только избавилась от неподвластного ей человека, она заслужила еще одну ночь блаженства, она послужила своему настоящему повелителю. И ее ждет награда. Она растворится в небытие.

Вдруг обстановка изменилась, и Вера, все это время находившаяся внутри Вероники, ужаснулась. Приближалась смерть Вероники. Она должна была принять ее, пройдя через огонь.

- Господи! Спаси! – были ее последние слова.

И Вера освободилась от Вероники, но попала опять в плен чужого тела, чужих эмоций. Теперь она была внутри мужчины. И опять все было знакомым и… противным. Мужчину звали Верославом. Вера изнутри его тела наблюдала, как он избивает в исступлении хрупкую, беременную женщину, его жену. Но только искорки сознания Веры ужасались этому, а основная часть ее естества наслаждалась своеобразной властью, она ликовала, радуясь своей силе. Потом, обжигающая горечь жалости и раскаяния, которую Верослав пытается залить водкой. Когда опьянение взяло верх над разумом, невероятное блаженство настигает этого человека. Он видит долгожданную красавицу, говорящую ему: «Ты только не забывай служить нам. Живи и радуйся этому…»

Когда пелена опьянения исчезает, снова невероятное отчаяние охватывает сознание Веры и человека, который рыдает над бездыханным телом своей жены. Вдруг он со злостью закричал в пространство:

- Я больше никогда не буду служить тебе!!!

Острая боль пронзила Веру, когда всколыхнулось пространство оттого, что тело Верослава полетело в пропасть.

И снова другая обстановка. Она снова была женщиной. Очень скромной, застенчивой, замкнутой. И очень гордой. Тяжелый труд сделал ее руки грубыми и некрасивыми. Она очень страдала из-за этого. Ее душу раздирали сомнения. Сегодня утром она встретила незнакомую старуху, которая позвала ее и предложила уйти с ней. «Ты будешь очень богата, только одно условие - никогда никого не люби!» Рона подумала, что богатство важнее какой-то эфемерной любви и согласилась, оправдав себя тем, что бабушку жалко, нельзя ей отказывать. Хотя какая-то внутренняя тревога пыталась ее остановить, ночью Рона ушла от своей серой и беспросветной жизни.

Сначала ее отмыли и откормили. Называли царицей. Прошло несколько месяцев. Ее руки стали нежными и красивыми. К ней приводили очень молодых мужчин. О таком внимании и обхождении она даже мечтать не могла. Но, стоило ей только почувствовать что-то к очередному поклоннику, тут же приходила зловещая старуха, и приносила ей нож. А ночью после неописуемого экстаза, пока мужчина еще не приходил в себя, ей приходилось убивать. Она делала только один удар. И уходила в забытье.

Когда же она приходила в себя, все начиналось сначала. Ее любили и лелеяли. Ничто и никто не напоминал ей о ночном кошмаре.