Родная чужбина

Владимир Заяц

Родная чужбина

Старик сидел, положив натруженные за день руки на стол, ощущая в них привычную тяжесть. После выпитого чая по телу распространялась волна тепла и покоя.

Жена, сидящая напротив, поглядывала на него с удовлетворением: стар стал муженек, поседел совсем. Но, тем не менее, крепок, как дуб; вынослив, быстр в движениях. В последние годы время, казалось, вообще перестало касаться внешности старика.

Что волосы седы - не беда. Зато они у него гуще, чем у многих молодых. Они сейчас, молодые, все такие: худые, бледные, словно стебелек, выросший в погребе. Не удивительно, что молодежь так и не прижилась здесь, на Надежде. Большинство вернулось на Землю, а часть... До сих пор медики спорят о причине их смерти. Одни предполагали, что сыграла роль нехватка каких-то микроэлементов. Другие, столь же безосновательно, делали виновником таинственный вирус.

Поступил приказ о срочной эвакуации молодых людей. Те оказались задиристыми, не стали подчиняться.

В ракеты их сажали силой. Они тщетно пытались вырваться и выкрикивали странные слова:

- Прекратите! Вы нарушаете первый закон!

За сорок лет, прошедших от начала заселения, совсем мало людей осталось на планете. Они с мужем едва справлялись с работой - Земля требовала много пшеницы.

Так же нелегко было и другим поселенцам. Сейчас на сотни километров вокруг не встретишь жилья. Лишь изредка попадаются домики поселенцев, затерявшиеся среди золотого моря пшеницы.

Легко понять, почему остался в живых муж, - такому все нипочем. Но почему выжила она - худощавая, болезненная?

Всевидящее око электронного домоправителя заметило расслабленное состояние Старика - подъехала тележка с манипулятором, убрала посуду.

- Ну ладно уж. Забирай, - пробормотал Старик.

Вообще-то уборку и многие другие рутинные домашние дела Старик предпочитал делать сам, не полагаясь на киберов. Надо ведь и самому что-то делать.

По милости этих вездесущих киберов у взрослого человека сейчас самостоятельности не больше, чем у новорожденного. Так и живут до самой смерти - с соской во рту.

Страда - дело серьезное. Его механизмам препоручать нельзя, что бы там ни советовали земные специалисты.

Старик хорошо помнил, как совсем еще ребенком смотрел передачу о первых промышленных роботах - неуклюжих манипуляторах, управляемых примитивным компьютером. Они не вызвали у него восторга. И сейчас, вспоминая ликующий голос диктора, недоуменно пожимал плечами.

Роботы изменились неузнаваемо, но не изменилось отношение к ним Старика. Кибер есть кибер, а человек есть человек. И что бы ни утверждали, но так оно было, и так оно будет, и по-другому быть не может.

Он глянул на жену, заметил ее одобрительную улыбку, и ему стало не по себе. Ощущение покоя исчезло, внутри что-то неуютно напряглось.

За окном быстро темнело. Пшеница уже убрана почти до самого горизонта. Но Старик знал, что там, дальше, довольно большой участок неубранной пшеницы. Нужно еще два-три дня. Вся надежда на то, что прогноз не соврал и обложные дожди не начнутся раньше, чем через неделю.

В комнате стало совсем темно, и домоправитель включил освещение. Яркий свет резанул по глазам.

- Не так сильно, - поморщился Старик.

Яркость света уменьшилась.

Жена понимающе кивнула.

- Ты прав. Яркий свет может повредить ему даже там.

- Конечно, может. Если он неглубоко, - Старик озабоченно приложил широченную ладонь к крышке стола и неожиданно улыбнулся. - Все в порядке. Скребется.

Массивный дубовый стол был единственной мебелью, которую они смогли вывезти с Земли. Уже тогда, когда они решили переселиться на Надежду, дерево представляло большую ценность. Но дело даже не в этом. Стол своего рода семейная реликвия. Он стал олицетворением надежности семейного очага и жизненных устоев. Там, далеко от Земли, они очень нуждались в ощущении надежности.

Несколько дней назад, вечером, Старик услыхал тихое поскрипывание, доносящееся из крышки стола. Он приложил к ней ухо, внимательно прислушался и... узнал звук, который живо напомнил ему Землю, детство. Так грызли деревянную стену их старого дома жуки-древоточцы.

В его представлении это был небольшой, очень красивый золотистый жучок. И пусть бы кто-нибудь сказал, что это не так! Несомненно: очень красивый. Капля живого земного золота, такая упорная в своем желании жить!

И вот уже несколько вечеров подряд они просиживали допоздна, вслушиваясь в поскрипывание с тем же удовольствием, с каким заядлые меломаны слушают любимую музыку.

Землянам, никогда не покидавшим родную планету, была бы непонятна такая сентиментальность. Им бы показалось странным влечение к невзрачному насекомому. Но в том-то и дело, что поселенцы истосковались по самым простым, заурядным земным мелочам. Они казались им милыми и родными. Вот и жучок - частица живой Земли.

Планета Надежда - на первый взгляд, тихая и уютная, как дом отдыха. Для тех, кому за тридцать, она такой и осталась. Люди, моложе этого возраста, через несколько месяцев после прилета стали гибнуть.

Ученые по-всякому объясняли ее враждебность. Старик, не признавая всех этих умствований, был убежден в одном: планета чувствовала присутствие чужаков и отторгала их, как отторгает чужеродную ткань человеческий организм.

Старик почему-то вспомнил, как сорок лет назад они с женой, еще совсем молодые люди, стояли, взявшись за руки, и глядели в теплое южное небо, усыпанное ярко сверкающими звездными россыпями. Звезды подмигивали, и сердца у молодоженов сладко замирали в предвкушении будущего. Там, среди звезд, ждала их планета Надежда. Земле нужен хлеб, а Надежда могла давать сказочные урожаи.

Сорок лет назад поселенцы обосновались на этой планете. Надежда... Сейчас название звучало насмешкой над судьбой многих.

Теперь, когда Старик смотрел на диковинные очертания чужих созвездий, то виделись они ему колючими и злыми глазами чудища, с ненавистью глядящего на беспокойное племя людей.

Старик всегда любил природу. Но здесь его не радовали роскошные пейзажи. Он оставался холоден к восходам и закатам. Нет слов, они великолепны. Но красоты чужой планеты радости не дарили.

Старик искоса посмотрел на жену.

- Пора, пожалуй, - сказал как можно тверже.

- Ну еще чуть-чуть, - умоляюще прошептала она. - Послушаем немного еще.

Старик догадывался, что причина ее нежелания уходить вовсе не в этом. Еще до появления жучка она с неохотой шла в свою спальню. Однажды они просидели за столом до утра.

- Уже двенадцатый час, - возразил он, боясь, что снова поддастся на уговоры.

Она встала, бледная и прямая, поправила еще не седые волосы и, не сказав больше ни слова, пошла к себе.

- Спокойной ночи, - голос Старика дрогнул.

- Спокойной ночи, - словно слабое эхо отозвалась она, не оборачиваясь.

Хлопнула дверь, и в доме воцарилась тишина.

Старик, покряхтывая, встал и направился в свою спальню. Он медленно разделся и долго укладывался поудобнее, удивляясь, как тверда стала в последние годы постель. Некоторое время лежал, вспоминая подробности прошедшего дня; думал, какой агрегат заменить, а какой еще потянет.

Но, несмотря на будничные размышления, к нему то и дело приходили совершенно ненужные мысли, приводили тягостные воспоминания.

Каждый вечер - вот уже пятнадцать лет - всплывали мучительные картины, хотя психологи из Центрального института психологии клятвенно заверяли, что подобное продлится не более полугода. А потом он привыкнет. Не привык, хотя острота чувств сгладилась.

Пятнадцать лет назад умерла его жена. Первая и единственная. Причину ее смерти, как и причину смерти сотен других людей, умерших до нее, выяснить так и не удалось.

Старик тогда очень страдал. Когда ему стало совсем невмоготу, он решил возвратиться. Но Земле нужна была пшеница. Синтетический хлеб, несмотря на все ухищрения, не мог конкурировать с хлебом настоящим - и вкус погрубее, и аромат попроще.

Узнав о его намерении, к нему явились психолог и нейрокибернетик. Они сказали, что при современном уровне развития науки и техники смогут создать кибердвойника умершей. Нейрокибер почти не будет отличаться от оригинала.

Первым, что попало тогда под руку Старику, был стул, сделанный из сверхлегкого сплава. Только поэтому нейрокибернетик отделался легким сотрясением мозга.

В конце концов они уговорили его, хотя уговаривать пришлось более месяца.

Биокопия в самом деле была неотличима от жены и, что немаловажно, даже не подозревала, что она всего лишь биоробот. Нейрокибернетики полностью скопировали память жены, и поначалу Старику становилось жутковато, когда он слышал от копии любимые словечки Старухи или замечал движение, характерное для покойной. Старик изо всех сил старался не дать ей догадаться, что она ненастоящая.

Он знал, что сейчас она лежит в своей комнате без сна, вглядываясь в темноту широко открытыми глазами, недоумевая, почему же совсем не хочется спать. Ни чуточки. Никогда.

Старик боялся, как бы ей в голову не пришли и другие мысли; за пятнадцать лет можно заподозрить многое.

Самая главная ошибка нейрокибернетиков заключалась в том, что биокопия не старела.

- Выключай, - едва слышно шепнул он, в полной уверенности, что электронный домоправитель услышит его и поймет.

И сразу же тележка с манипуляторами, неслышно скользя на антигравитационной подушке, незаметно подплыла к лежащей, и манипулятор молниеносно что-то переключил. Глаза женщины закрылись, дыхание замедлилось до одного в минуту - так спали нейрокиберы.

Старик повернулся на бок, подложил руки, сложенные ладонями друг к другу, под щеку и закрыл глаза. Сон долго не шел. Старик размышлял, и ему стало казаться, что он наконец понял причину несовместимости планеты и человека. Не планета отторгает человека, а человек - планету. Так, не только организм отторгает пересаженный орган, но и пересаженный орган выделяет вещества, вредно влияющие на организм и как бы отторгающие его. Старик вспомнил, что когда-то давно смотрел передачу на эту тему. Биолог назвал такое явление каким-то смешным словом. Рант, кажется.

Если догадка правильна, то выход из положения довольно прост: необходимо убедить себя, что Надежда - не чужбина, не временное пристанище. Это - новая родина. И человек здесь навсегда, отныне и во веки веков.

Старик спокойно уснул. Ему приснился сон, что он тоже биоробот, только более совершенной конструкции; и так же, как его жена, просто не догадывается о своей истинной сущности.

Старик проснулся в безумном страхе, весь мокрый от пота. Он долго не мог успокоиться, удивляясь нелепости ночного кошмара. В слабом лунном свете заметил металлический блеск неизвестно зачем забредшей сюда платформы. Он цыкнул на нее, отсылая в техкомнату, и, успокоившись, снова уснул.

И снились ему созвездия, видные отсюда, с Надежды. Созвездия не казались ему больше чужими. Они смотрели на Старика так, как смотрели когда-то земные, - ласково и ободряюще.

Старик спал спокойно, и на губах его застыла безмятежная и счастливая улыбка.