Дональд УЭСТЛЕЙК РИСКОВАННАЯ ПРОФЕССИЯ


Мистер Хендерсон вызвал меня в офис на третий день по моем возвращении на Землю. На полтора дня позже, чем я думал. Разъездные инспекторы Танжерской страховой компании обычно не проводили дома больше тридцати шести часов подряд.

Хендерсон был дружелюбен, но строг. Это означало, что он доволен завершенной мной работой и готовит для меня какое-то новое крючкотворство. Мне это не слишком нравилось. Я вообще-то человек прямой, терпеть не могу всякие экивоки и предпочел бы вернуться к делам по пожарам и воровству в пределах Большого Нью-Йорка. Но у моего нынешнего положения были и свои преимущества. Как разъездной инспектор по претензиям, я избегал присущей нашей работе бумажной волокиты и пользовался правом выставлять расходные счета, которые никто не проверял. И это делало работу – как средство пропитания – почти сносной.

Когда я уселся, Хендерсон начал:

– Ты хорошо поработал на Луне, Гед. Сэкономил компании изрядную сумму.

– Благодарю вас, сэр, – скромно улыбнулся я в ответ. И подумал в тысячный раз, что не худо было бы компании поделиться этой сэкономленной суммой с тем, кто ее сэкономил. Иными словами, со мной.

– Ну, на этот раз дело хитрое, – продолжил босс, похлопав меня по плечу и переходя к новому заданию. Он пристально поглядел на меня, по крайней мере настолько пристально, насколько могут смотреть маленькие глазки с круглого лица грузного человека. – Что ты знаешь о пенсионной программе для представителей рискованных профессий? – спросил он.

– Что-то слышал – вот и все, – ответил я честно.

– Большинство полисов продаются, разумеется вне Земли, – пояснил он. – Некая форма страховки для “нестрахуемых”. Космические экипажи, исследователи астероидов и тому подобное.

– Понятно, – протянул я без удовольствия, поняв, что мне придется куда-то лететь. От невесомости меня выворачивает – на меня даже в лифте может напасть дурнота.

– Вот как это делается, – продолжил босс, игнорируя мой несчастный вид. – Клиент выплачивает ежемесячные страховые взносы, но может уплатить вперед или на время прекратить выплаты, полис бессрочный – лишь бы нужная сумма была внесена к конечной дате. Конечная дата наступает в пенсионном возрасте клиента – в сорок пять лет или старше, по его выбору. После этого он прекращает выплаты, и мы начинаем выплачивать ему ежемесячную страховую премию с учетом выплаченной им суммы по полису, возраста и так далее. Ясно?

Я кивал, стараясь нащупать здесь зацепку для старой доброй Танжерской компании.

– Двойная пенсия – так мы ее называем здесь, в офисе, – гарантирует, что клиент не станет на старости лет просить милостыню, даже если у него не будет других средств к существованию. Человек может вернуться на Землю и жить спокойно до конца дней.

Я добросовестно кивал.

– Но конечно, – Хендерсон назидательно потряс толстым пальцем, – эти люди все равно не подлежат страховке. Это пенсионная программа, а не страховая. Выплаты может получать только сам клиент.

Вот тут-то и была хитрость. Я знал кое-какую статистику по нестрахуемым, особенно по исследователям Пояса. Немногие из них доживали до сорока пяти, а те немногие, что возвращались домой, не протягивали больше года-двух. Человек, проведший последние двадцать – тридцать лет на астероидах, потом, на Земле, просто угасал.

Нужна была компания типа нашей, чтобы придумать такой вид рэкета. В большинстве страховых компаний под “нестрахуемыми” подразумевались те, кого профессия или привычки слишком часто делали объектом некрологов. Для Танжерской же компании это были люди, на которых она не могла заработать.

– Ну вот, – продолжил Хендерсон значительно, – теперь мы подошли к делу. – Порывшись, он извлек нужную папку, поглядел на ее гладкую обложку и, пожевав губами, объявил:

– Одним из наших клиентов по этой схеме был человек по имени Джефф Маккэн.

– Был? – повторил я.

Кивком признав мою сообразительность, Хендерсон тяжко вздохнул и потряс папкой.

– Да, правильно, он мертв. Обычно на этом все заканчивается. Но в данном случае возникли сложности.

Естественно. Иначе зачем бы им понадобился я. Но я знал, что Хендерсона лучше не торопить. Делая вид, что я – весь внимание, и думая о постороннем, я ждал, когда он доберется до сути.

– Спустя две недели после его кончины, – сказал он, – мы получили заявление о возврате денег по его полису.

– Возврате? – Ни о чем подобном я не слышал. В нашей компании такого не бывало. Мы никогда не возвращали деньги.

– Видишь ли, это особый случай, – пояснил Хендерсон, – поскольку это не страховой полис, а пенсионная программа, то клиент может в любой момент из нее выйти, получив семьдесят пять процентов своих взносов. Законом это предусмотрено.

– Ага, я понял. Закон провели через международный комитет по финансовым операциям, а страховое лобби его проглядело.

– Но заметь, – продолжал Хендерсон, – заявление поступило через две недели после кончины клиента.

– Вы же сказали, что никто больше получателем быть не может, – удивился я.

– Верно. Но заявление прислал его партнер, некий Эб Карпин. Маккэн письменно завещал все ему. А так как заявление было написано до кончины Маккэна, то, как говорит Карпин, деньги эти не могут считаться частью полиса, а должны рассматриваться как часть остававшейся у Маккэна наличности. Теперь их хочет получить Карпин.

– Вряд ли это такая уж большая выплата? – спросил я в надежде, что сумма не настолько велика, чтобы посылать меня на астероид.

– Маккэн умер, – ответил Хендерсон, – в возрасте пятидесяти шести лет. Полис он получил в тридцать четыре года с правом пенсии в шестьдесят лет и ежемесячными платежами по пятьдесят. Можешь подсчитать.

Я подсчитал – вышло на круг десять тысяч. Приходилось признать, что ради этого стоило ехать.

– Понятно, – вздохнул я.

– И вот что, – продолжил Хендерсон, – причины, вернее, обстоятельства смерти Маккэна вызывают подозрение. Соответственно и заявление.

– Может быть подлог?

– Вначале так и подумали. Но наши графологи, сравнив все образцы писаний Маккэна, пришли к заключению, что это его рука, причем в возрасте пятидесяти шести лет.

– Значит, Маккэн заявление сам написал. Вы полагаете – под принуждением?

– Понятия не имею, – благодушно ответствовал Хендерсон. – Это предстоит выяснить тебе. Да, вот еще что. Я напрягся.

– Маккэн и Карпин последние пятнадцать лет работали вместе – официально свое сотрудничество никак не фиксировали, правда, они находили там-сям залежи редких металлов, небольшие, не из тех, о которых мечтают все исследователи Пояса. Но за день до кончины Маккэна...

– Ага, – задумчиво протянул я, – и смерть Маккэна...

– Несчастный случай.

– Ну да. Доказательства есть?

– Никаких. Тело утеряно в космосе. А законы на этот счет еще не приняты.

– Так что мы здесь полагаемся только на слова Карпина?

– Это все, что у нас есть. Пока что.

– И теперь вы хотите, чтобы я туда отправился, разобрался и, возможно, сохранил для компании десять тысяч.

– Именно, – подытожил Хендерсон.


***

Вертолет доставил меня в каирский космопорт, где я пересел на, хороший космический корабль “Деметра”, следующий до. Луна-Сити и далее. Ко времени прибытия в Этроникс, в поясе астероидов, мои внутренности и я достигли некоего соглашения: пока я не буду есть, желудок оставит меня в покое.

В Этроникс-Сити было душно, как в турецких банях. Город располагался на осколке в пару миль толщиной и выглядел как мастерская по электросварке.

Снаружи он представлял собой, темный и грязный на вид никелево-стальной купол, и внутри было не лучше, на всех четырех уровнях обеспечения жизнедеятельности. На верхнем уровне, непосредственно под куполом, располагалась зона посадки транспортных средств и кабинеты руководства, пограничного контроля и т, п. Ниже, в недрах астероида, располагался завод, на третьем уровне – торгово-развлекательная зона, и на четвертом – жилые помещения. Все помещения были прямоугольной формы, выкрашены в тускло-оливковый цвет. В общем, вы словно оказывались внутри ночного горшка.

Как бы там ни было, “Деметра” подбросила меня до этого местечка, и сейчас она на пути в Ладлэм-Сити и к другим астероидам, а меня с двумя чемоданами лифт тащит в гостиницу на четвертом уровне. Я вам честно скажу, лифт на низкогравитационном астероиде – удовольствие ниже среднего. Багаж приходится привязывать, а пассажирам – крепко ухватиться за поручни, и все равно ощущение неважное.

Добравшись до своего четвертого уровня, я вышел с чемоданами, напутствуемый лифтером. Чемоданы здесь весили полунции каждый, да и сам я был не намного тяжелее. Каждый раз, делая шаг, я думал, что сейчас впишусь в стену. Местные жители проплывали мимо меня, легко касаясь стального пола, и я провожал их недобрым взглядом.

На четвертом уровне были лишь стены и окна, между которыми тянулся прямой длинный коридор со стальным полом, пересекавший под прямым углом другие “улицы”, а по стальному потолку располагался двойной ряд осветительных флюоресцентных трубок. Я уже начинал испытывать клаустрофобию.

В “Чалмерс-отеле” – названном именем здешнего вице-президента – меня зарегистрировали и проводили в номер на втором этаже (все здания на четвертом уровне были не выше чем два этажа), где я стал распаковывать свой багаж.

Я решил провести день-другой в Этроникс-Сити – базовом пристанище Маккэна и его напарника, перед тем как отправиться к Эбу Карпину. Все платежи Маккэна отправлялись отсюда, и сюда же приходила его корреспонденция.

До свидания с Эбом Карпином я хотел разузнать о нем как можно больше. Кажется, Этроникс был для этого подходящим местом.

Но только не сегодня. Сегодня желудок у меня не в порядке, да и с головой неладно. Так что первый день я собирался провести в постели, стараясь не улететь под потолок.


***

Начать лучше всего с бюро топографии и регистрации – так мне подумалось на следующее утро. Это было место, где старатели регистрировали свои заявки, но и не только. Приемная этого бюро служила и своеобразным клубом, где они встречались друг с другом, разговаривали, заключали и расторгали свои временные соглашения.

В этом смысле Карпин и Маккэн были необычной парой – их содружество продержалось пятнадцать лет, то есть примерно в шестьдесят раз дольше обычного.

Разведка редких и ценных металлов на астероидах – удел одиночек, поэтому часто старатели пользуются возможностью, соскучившись по человеческому общению, организовать команду. Однако наряду с этим обстоятельством подобная деятельность привлекает людей не самых уживчивых, и такого рода компании создаются и распадаются в среднем каждые три месяца.

Бюро топографии и регистрации занимало большое помещение близ стены купола на первом уровне. Войдя туда, я оказался в уютной просторной приемной, легко вмещавшее шесть каштанового цвета диванов на бледно-зеленом ковре. На тот момент там собралось человек шесть; они беседовали группами по трое и были очень друг на друга похожи. Люди с посеревшими лицами, без возраста, с водянистыми глазами, одетые опрятно, но мешковато. Миновав их, я подошел к столу в дальнем конце, где сидел молодой человек в форме, машинально вертевший рукоятку микрофильмоскопа.

При виде меня он поднял глаза. Я предъявил свое удостоверение и сказал, что хотел бы поговорить с управляющим. Молодой человек куда-то сходил, вернулся и провел меня в кабинет, одновременно спартанский и роскошный. Стены были обиты пластиком, имитировавшим ткань, металлический пол застлан превосходным серым ковром, а стол был из натурального дерева.

Управляющий – худощавый, одетый “с иголочки” человек по фамилии Тикинг – хорошо сочетался со своим кабинетом. Встретил он меня с вежливым любопытством. Я спросил, знает ли он старателя Эба Карпина.

– Карпина? Конечно, и его, и старину Джеффа Маккэна. Я слышал, он погиб.

– Да.

– Так вы здесь поэтому? Не знал, что ребята из Пояса могут страховаться.

– Ну, не совсем так. Это, собственно, пенсионная программа, и.., ну, не стоит вдаваться в детали. Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне о Карпине. Да и о Маккэне тоже.

Он поморщился.

– Видели людей в приемной? – спросил он. Я кивнул.

– Тогда вы поймете, кто такие Карпин и Маккэн. Абсолютно такие же. Им может быть и тридцать, и шестьдесят, и сколько угодно. Не важно, как они выглядели прежде. Проведя здесь несколько лет, все становятся на одно лицо.

– Это все касается внешности, – заметил я. – А меня они интересуют как личности.

– То же самое. Вечные изгои с болезненным стремлением к независимости и притом неисправимые романтики. Они все верят, что завтра найдут жилу. Маккэн, правда, был несколько большим реалистом. От него можно было ожидать, что он воспользуется пенсионным полисом. Скопидом, хоть о покойнике и не следовало бы так говорить. Но это правда. Попроворнее других, когда доходило до денежных дел. Помню, как он торговался из-за оборудования или ремонта, – прямо артист.

– А Карпин? – Старатель, – сказал управляющий, как будто это все объясняло. – Такой же, как другие. Не такой мастер по части денег, как Маккэн. Потому тот и вел их денежные дела. Зато Карпин был дока в минералогии. Породы знал такие, каких никто и не слыхивал, и определял их на глазок. Почти все тут кончали колледжи и знают, что почем, но с Карпином никто не сравнится.

Он мастер.

– Наверное, они хорошо сочетались, – заметил я.

– Потому, полагаю, они и продержались вместе так долго, – согласился управляющий. – Дополняли друг друга. – Он наклонился ко мне, словно желая поведать что-то втайне. – Я вам скажу кое-что не для протокола. Эти двое были поумнее других. Их партнерство никогда не оформлялось юридически, даже на клочке бумаги. И сегодня по этому поводу некоторые ребята здесь очень страдают. Я же говорил, что Джефф Маккэн вел все денежные дела. Он многим задолжал.

– А с Карпина они получить ничего не могут? – спросил я.

Он кивнул в ответ:

– Джефф Маккэн умер очень неожиданно. Он был прижимист, но честен. Будь он жив, я убежден, он бы выплатил все. А если их находка столь значительна, как я слышал, то вообще не возникло бы проблем.

Я рассеянно кивал с ощущением, что разговариваю с одним из тех, у кого в кармане лежит долговая расписка Маккэна.

– Давно вы видели Карпина? – спросил я. Мне хотелось знать, как он ведет себя теперь, после смерти партнера.

– О Господи, да пару месяцев назад. Когда они отправлялись в розыск в последний раз – тогда и нашлось это месторождение.

– Карпин не приходил сюда с заявкой?

– Нет. Он регистрировался в Хемизант-Сити, это ближе. Жаль. А я надеялся узнать, изменился ли Карпин после кончины своего напарника.

– Я вам скажу, в чем дело, – начал я с наигранной искренностью. – У нас есть некоторые опасения по поводу смерти Маккэна. Не подозрения, нет, опасения. В силу некоторых обстоятельств.

– Вы имеете в виду, что это случилось сразу после открытия месторождения?

– Да, – ответил я честно. Он покачал головой:

– На вашем месте я бы не беспокоился. Это не первый случай. Человеку наконец выпадает большая удача, он сильно взволнован и забывает об осторожности. А здесь один неверный шаг – и все.

– Может быть, – согласился я и поднялся, поняв, что выудил здесь все, что мог. – Благодарю за помощь.

– Всегда к вашим услугам. – Управляющий поднялся тоже и пожал мне руку.

Я проскользнул мимо болтавших старателей и отправился в агентство проката скутеров.


***

Не нравятся мне ракеты. Шумят они дьявольски, править ими тяжело, и никогда не бываешь уверен, что у тебя достаточно топлива. Большие надежные межпланетарные корабли – это другое дело. Только там чувствуешь себя почти по-человечески.

Внешний вид скутера, который мне предложили в агентстве, не сильно улучшил мое мнение относительно этого вида транспорта. Было ему добрый десяток лет, краска облупилась, некогда зеленая яйцевидная поверхность покрылась царапинами, а ветровое стекло – смешное название для местности, где не бывает ветров, – стало местами мутным от мелких выбоин из-за столкновений с астероидной пылью.

Курносый, круглолицый агент, без зазрения совести извлекший этого ветерана, так же не моргнув глазом назвал мне и тарифы. Двадцатка в день плюс топливо.

Я заплатил не глядя – деньги-то казенные, – добавив еще десятку за скафандр. С некоторым трепетом втиснувшись в него, я забрался на сиденье своей реликвии. Пристегнул все необходимое, и агент закрыл за мной дверцу.

Черная краска облезла с панели управления, из трещин в пластике выглядывали провода. Мне подумалось, а нет ли где-нибудь течи, и я смиренно решил, что наверняка есть. Агент равнодушно помахал мне рукой, конвейер вынес меня из-под купола, и я отправился восвояси.

Скутер имел гадкую манеру крениться вправо. Если бы я с этим не справился, то рано или поздно вошел бы в штопор. В пылу борьбы я потерял две сигнальные ракеты, а это могло плохо кончиться. Сбившись с курса, я не сумел бы сориентироваться и болтался бы туда-сюда, пока кто-нибудь пролетавший мимо не взял бы меня из жалости на буксир.

Но, к величайшему моему удивлению, мне удалось справиться с этим чудовищем и после четырехчасового мотания нервов достичь цели.. Я посадил скутер на плоскогорье рядом с другим скутером и большим желтым знаком “X”; неподалеку виднелся разборный купол. Соседний скутер был больше моего, однако столь же не нов и выглядел еще менее надежно. Купол после многократных починок стал разноцветным.

Здесь-то я и мог отыскать Карпина, сидящего на своей собственности в ожидании предстоявших торгов. Старатели типа Карпина – люди вольные и не работают на какую-либо определенную компанию. Они подают заявки от своего собственного имени, а потом перепродают права той компании, чье предложение покажется им более выгодным. Подобной сделке сопутствует много бумажной работы, и этим всем занимается компания. Хороший же старатель сидит покуда на своем месте и стережет добычу от ловкачей, которые могли бы урвать кусочек себе, что случается сплошь и рядом. Чтобы расколоть такую планетку, нужно не так много взрывчатки, а единственный знак, что участок занят, – “X” на нем.

Я заглушил двигатель, погасил сигнальные огни, отстегнулся, осторожно вылез наружу и, тяжело ступая по свежей надписи “X”, пошел к убежищу Карпина. Окон там не было, и я не знал, осведомлен ли Карпин о моем присутствии. Я постучал металлической рукавицей по железной двери.

Он долго не открывал. Я уже было подумал, не присоединился ли он к своему приятелю в вечном сне, как дверь чуть приоткрылась. Пригнувшись, я толкнул ее и шагнул внутрь. Когда красная лампочка на левой стене погасла, я постучал по внутренней двери. Она открылась, и я вошел, снимая шлем.

Карпин стоял посреди комнаты с маленьким револьвером в руке.

– Закройте дверь, – приказал он. Я осторожно повиновался. Получить шальную пулю мне не улыбалось.

– Кто вы? – сурово спросил Карпин.

Управляющий был прав. Карпин в точности походил на тех старателей, которых я видел в Этроникс-Сити. Маленький, тощий, какой-то посеревший человек вне возраста. Ему могло быть и сорок, и девяносто, но, скорее всего, где-то за пятьдесят. Темные и жидкие волосы торчали клочьями. Лицо и лоб, изборожденные морщинами, выглядели как перепаханное поле. Маленькие, широко расставленные глазки сидели так глубоко под лохматыми бровями, что казались черными. Тонкий безгубый рот. Рука с револьвером – просто кожа да кости. На нем были старая нижняя рубашка и истрепанные штаны, обрезанные под шишковатыми коленками, на ногах стоптанные тапки, впрочем, у него имелись причины так одеться – в доме было градусов девяносто по Фаренгейту, поскольку старый купол уже плохо отражал солнечные лучи.

Я поглядел на Карпина – несмотря на револьвер и упрямое выражение лица, он казался вполне безобидным. Сама мысль, что такому изгою придет на ум убить своего товарища, казалась смехотворной. Очевидно, я слишком долго его рассматривал, потому что он повторил свой вопрос, чуть не выронив револьвер.

– Стентон, – ответил я. – Гед Стентон из Танжерской страховой компании. Удостоверение у меня в штанах под скафандром.

– Доставайте, – сказал он, – только медленно. Я осторожно порылся, достал удостоверение, раскрыл его перед ним, показал свое фото, подпись, отпечаток пальца и название компании. Он кивнул удовлетворенно и швырнул револьвер на постель.

– Необходимо соблюдать осторожность, – пояснил он, – у меня тут большой участок.

– Знаю, – ответил я, – примите мои поздравления. Он поблагодарил, хотя держался по-прежнему скованно.

– Вы здесь по поводу Джеффовой страховки, так ведь? – спросил он.

– Да.

– Полагаю, вы не хотите ее выплачивать. Я так и думал. Меня раздражают пожилые грубияны.

– Ну, нам надо в этом деле разобраться, – возразил я.

– Ну, конечно. Хотите кофе?

– Спасибо.

– Садитесь вон туда. Это Джеффов стул.

Я осторожно присел на складной пластиковый стул, а он пошел в кухонный уголок приготовить кофе. Я впервые оказался в таком разборном доме-куполе и с любопытством оглядывался. Все его пространство занимала одна круглая комната диаметром пятнадцать футов. Стены шли прямо примерно до высоты семи футов, потом постепенно изгибались, образуя крышу. В центре потолок был примерно на двенадцатифутовой высоте. Полом служила просто поверхность астероида, не слишком ровная. Справа от входа стоял стол с двумя стульями, у стены две складные кровати, подальше кухонный уголок, а по другую сторону захламленная кладовка. Посреди комнаты располагался ненужный сейчас обогреватель. Я обливался потом. Стянув рубашку, я стал вытирать ею лицо.

– Жарковато у вас, – заметил я.

– Можно привыкнуть, – откликнулся он. Но поверить в это было затруднительно.

Он принес кофе, который горчил, подобно, наверное, душе этого старого отшельника, но я все-таки горячо поблагодарил хозяина.

– Мне нравится покрепче, – пояснил он. Я еще раз огляделся.

– Все, что надо, и никаких излишеств, – заключил я.

– Ну да, – поморщился он. – Давайте, что ли, к делу, мистер?

Есть только один способ общения со старыми грубиянами – грубить в ответ.

– Дело вот в чем, – начал я, – компания вас ни в чем не обвиняет, но должна еще раз тщательно все проверить, прежде чем выплатить десять тысяч. А ваш компаньон заполнил заявление о возврате перед самой кончиной – странное совпадение, согласитесь.

– Ну и что? – Карпин хлебнул кофе и посмотрел на меня поверх чашки. – Мы открыли это место и поняли, что это удача. Джеффа завел этот полис на случай, если удачи ему не будет. А когда судьба нам улыбнулась, он сказал: думаю, мне эта пенсия теперь не нужна, сел и написал требование на возврат денег. Потом мы открыли бутылочку, отметили это дело, и он умер.

Все это говорилось самым непринужденным тоном. Слишком непринужденным.

– Как же это произошло? – спросил я.

– Сам толком не понял. Я к тому времени крепко надрался. А он влез в скафандр и сказал, что пойдет нарисует “X”. Сам едва на ногах стоял, и я стал его убеждать проспаться, но он не послушался.

– И он вышел, – сказал я. Карпин кивнул:

– Сначала он. А через пару минут мне стало скучно одному, и я оделся и отправился следом. Это случилось, когда я только вышел из шлюза, и я едва успел увидеть, что произошло.

– А что же произошло, мистер Карпин?

– Ну, он там шатался с краской туда-сюда. А вокруг острые камни. Только я вышел, он потерял равновесие, упал и проткнул свой скафандр.

– Я думал, тела не осталось, – заметил я.

– Так и есть, – подтвердил он. – В последний миг Джефф пытался подняться, а воздух из пробоины рванул с такой силой, что его за считанные секунды оторвало от земли и унесло навсегда. – На моем лице, видно, отражались сомнения, и он добавил:

– Мистер, тут такая гравитация – в кости не сыграешь.

Он был прав. Пока мы беседовали, я крепко держался за ручки стула. Мне казалось, стоит их мне отпустить, и я взлечу под потолок. Конечно, это было глупо: какая-никакая гравитация здесь, в конце концов, есть – просто я к ней, должно быть, не привык.

Однако у меня оставались еще вопросы.

– Вы не пытались его поймать, схватить?

– Пытался, мистер. Старина Джефф Маккэн был моим товарищем пятнадцать лет. Но я надрался, и это факт. И мне было страшно сигать в воздух из страха улететь самому.

– По правде сказать, – продолжил я, – я не специалист по астероидам. Но не ходит ли тело Маккэна просто по орбите вокруг этого осколка? Или оно просто улетело в космос, так, что ли?

– Разумеется, улетело, – ответил Карпин. – Вокруг другие осколки, мистер, и многие из них больше нашего и с большей силой притяжения. Не знаю, найдется ли такой штурман, который бы смог вычислить Джеффов курс. Он взлетел, потом пролетел над куполом, покружился пару минут, и его унесло насовсем. И знаете ли, его тело не единственное здесь крутится.

Я призадумался – не зная подробностей об этом поясе астероидов, невозможно сказать наверняка, лжет Карпин или говорит правду. С этой точки зрения решить вопрос я был не в состоянии. Мне оставалось только опираться на интуицию, на опыт, скопленный за восемь лет работы среди разных людей, могущих и солгать, и сказать правду.

И сейчас моя интуиция подсказывала, что Эб Карпин врет. Этот мелодраматический нюанс, что тело Маккэна покружилось над куполом, прежде чем кануть в никуда, отдавал литературщиной. И уж больно много было совпадений. Маккэну выпало умереть сразу же после открытия им и компаньоном выгодного участка. Непосредственно перед смертью он распорядился о возврате денег. И тело его унесло, так что нечем подтвердить рассказ Карпина.

Но так или иначе, рассказ вышел гладкий. И ухватиться мне оказалось не за что.

И что же теперь? В истории, сплетенной Карпином, не было узелков – во всяком случае, я их не обнаружил. Чтобы распутать ее, надо пошуровать здесь. Придется искать то, не знаю что, – но, отыскав зацепку, я ее не пропущу. Это должно быть что-то, что противоречит истории Карпина.

А пока нужно выяснить все подробности.

– Вы сказали, что Маккэн вышел нарисовать “X”. Он успел? – спросил я.

– Нет.

– И вы нарисовали сами? Он кивнул.

– А потом отправились в Этроникс и зарегистрировали свою заявку на участок – и делу конец?

– Нет. Хемизант-Сити был тогда ближе, и я полетел туда. Сразу после смерти Джеффа и этого всего я больше не мог выносить одиночества.

– Вы сказали, Хемизант был тогда ближе. Теперь не так?

– Тут все быстро меняется, – пояснил Карпин. – Вот сейчас Хемизант-Сити почти вдвое дальше отсюда по сравнению с Этрониксом. А дня через три опять начнет приближаться. Здесь все движется.

– Это я заметил. А когда вы выбирались в Хемизант, вы не пробовали поискать тело? Он покачал головой:

– Его было уже не увидеть. Пока я собрался, прошло часов десять – одиннадцать.

– Что так? Вам всего и дел было – нарисовать “X” и улететь.

– Мистер, я же вам говорю. Я напился, и когда увидел, что Джеффа не поймать, да и все равно он погиб, то вернулся и заснул. Может, будь я трезвее, я бы взял скутер и попробовал догнать его, но я же был пьян.

– Понятно. – И поскольку больше вопросов не оставалось, во всяком случае в данный момент, я попросил:

– Я сюда тащился четыре часа. Вы не возражаете, если я немного передохну здесь перед обратной дорогой?

– Располагайтесь, – предложил он без особого восторга. – Можете соснуть, если хотите.

– Отлично.

– А вам не приходилось играть в крибедж? – спросил он, в первый раз оживившись.

– Я учусь быстро, – ответил я.

– О'кей. Ну, так я вас научу. – И, достав потертую колоду карт, он принялся за объяснения.


***

Проиграв девять партий, я закончил и встал.

– Что, если я поброжу немножко? – вопросил я самым беспечным тоном. – Я никогда не был на подобном астероиде – то есть на таком маленьком, я хочу сказать. Только на крупных, где города.

– Сходите прямо вперед, – посоветовал он. – Мне тут надо кое-что починить. – Говорил он вроде бы беспечно, но глаза настороженно следили за мной, пока я влезал в скафандр.

Я не позаботился надеть нижнюю рубашку, и зря. Температура внутри скафандра была шестьдесят восемь градусов, вообще-то нормально, но после жары в помещении мне стало холодно.

Пройдя через воздушную камеру, я попытался двигаться настолько быстро, насколько позволял громоздкий скафандр, – пока меня не прошиб пот, после чего пришел к убеждению, что уж простуду-то из этой поездки привезу точно.

Вначале я подошел взглянуть на “X”. Это был обычный крест, неровно нарисованный желтой краской, а поодаль более мелко были накаляканы инициалы “Дж.” и “Э.” Я отправился дальше. Горизонт был на расстоянии вытянутой руки, и на то, чтобы выйти из поля зрения купола, много времени не понадобилось. Тут я пошел медленнее, внимательно разглядывая поверхность астероида.

Я искал могилу. Я не сомневался, что Карпин лжет и что он убил своего компаньона. И я не верил, что тело Маккэна унесло в открытый космос: судя по всему, оно все еще спрятано где-то здесь. Карпин состряпал небылицу про пропавшее тело, поскольку некая деталь говорила о том, что это убийство, а вовсе не несчастный случай. Я был в этом твердо убежден, оставалось только найти доказательства.

Но астероид был самым неподходящим для могилы местом. Я шел не по земле, а по твердой глыбе металлической руды. Здесь лопатой могилы не выкопать. Мог бы помочь динамит, но тогда тебя выдаст дыра. Вырытую яму можно закидать, а следы взрыва не спрячешь.

Я высматривал углубления и трещины на поверхности, которые были достаточно глубоки, чтобы Карпин мог поместить туда тело, но отыскать таких не мог.

Собственно говоря, единственным ровным местом на всем этом астероиде было то, где Карпин и Маккэн воздвигли свой купол. Все остальное представляло собой нагромождение каменных уступов, по которым идти в тяжелой обуви и сковывающем движения скафандре оказалось не так-то легко.

Поэтому я остановился и огляделся. Тело Маккэна могло быть где угодно, в любом месте Солнечной системы, но здесь, на астероиде, его точно не было. Нет, Карпин не взрывал скалу, чтобы сделать могилу. Почему? Потому что скала эта была слишком ценная, вот почему. Потому что Карпин собирался продать ее большой компании, а та стала бы вести разработки, извлекая дорогой металл, – ив первую же неделю работ тело обнаружилось бы, будь Карпин настолько глуп, чтобы зарыть его здесь.

А те десять часов между смертью Маккэна и отлетом Карпина в Хемизант-Сити? Я мог поклясться, что по крайней мере часть этого времени он потратил перевозя тело на другой астероид, известный ему и не представлявший никакой ценности. Если это так, значит, бренные останки Джеффа Маккэна спрятаны где-нибудь в пределах пояса астероидов. Но даже если предположить, что тело погребено где-то на пути в Хемизант – а это еще вовсе не факт, – толку от этого мало. Астероиды в Поясе постоянно перемещаются. Сегодня эта глыба здесь, а послезавтра там.

И все же единственная моя надежда – найти тело. Пока никаких других зацепок нет.

Угрюмо плетясь обратно, я прокручивал в голове рассказ Карпина. Например, зачем было ехать в Хемизант-Сити? Он сказал, что это ближе, но не ближе чем на пару часов пути. Как я понял, в Этрониксе Карпина хорошо знали – это была его база, а в Хемизант-Сити он не знал никого. Имело ли ему смысл отправляться после гибели товарища туда, где он чужой, хотя это и ближе? Нет, для человека в подобной ситуации есть смысл ехать туда, где тебя знают, посочувствуют и помогут оправиться от потери, даже если это на час дольше.

Затем это заявление о возврате денег. Из-за него, собственно, я тут и очутился. Зачем откладывать празднество и заполнять бланк, отправить который все равно можно было лишь из Этроникса. Но специалисты утверждали, что почерк не поддельный, и я им верил.

Пережевывая все это, я брел к куполу, как вдруг что-то явилось мне как призрак надежды. Еще не сама мысль, а только намек на нее. Куда она приведет, я не знал, да и приведет ли вообще, но надо было попробовать.


***

Карпин открыл мне дверь. К тому времени как я разоблачился, он вернулся к своей работе – чистке технического блока, в котором совмещались плита, холодильник, мойка и мусоросборник.

Снова оглядев жилище, я должен был признать, что сконструировано оно искусно. В сложенном состоянии купол помещался в продолговатую коробку размером 3х1х1 фута. Входная камера собиралась отдельно и занимала коробку поменьше.

Внутри все было функционально – ни единой ненужной вещи. Два стула со столом и две кровати; все – складные. Еще вот этот фантастический прибор, которым сейчас занимался Карпин, с габаритами 4х3х3 фута. То, что мне показалось кучей хлама слева, было не таким уж и хламом. Счетчик Гейгера, автоспектрограф, два скафандра, ареометр, дрель, молотки, кирка, запасные кислородные баллоны, запасы питания, краска и две небольшие металлические коробочки. В них, без сомнения, хранились личные вещи, письма, деньги, записные книжки и тому подобное. Позади всего этого, у стены, ровно гудел кондиционер.

В этом маленьком замкнутом мирке имелось все, что нужно человеку для выживания. Все, кроме человеческого общества. А если оно вам не требуется, тогда здесь у вас было точно все. Там, за стенами купола, простирались бескрайние владения смерти, тут, внутри, жизнь казалась недурной, хотя по-спартански скромной и очень жаркой. Я не сомневался, что простужусь от перепада температур.

Карпин не проявлял склонности к беседе, да и я хотел использовать время на раздумья. Поймав на себе его взгляд, я тоже решил заняться чисткой. На уровне носа на лицевой стороне своего шлема я заприметил пятно, из-за которого мне приходилось скашивать глаза. Было самое время от него избавиться.

Поскольку рубашка моя все равно промокла и измялась – сначала я использовал ее в качестве полотенца, а потом скатал в клубок и бросил на стул перед уходом, – я вновь употребил ее как тряпку, натирая серебряную поверхность шлема. Шлемы покрываются слоем серебра не только для того, чтобы укрыться от нескромных взглядов, но и для защиты от наиболее вредных солнечных излучений.

Закончив работу, я надел шлем на голову и проверил, чего я добился. Пятно исчезло, я прикрепил шлем к остальным частям скафандра, уселся на свой стул и собрался закурить.

– Пожалуйста, не курите, – подал голос Карпин, – кондиционер не рассчитан на это.

– А, извините, – ответил я, опять предавшись мрачным раздумьям о подлинном заявлении, совпадениях и подходящих для трупа местечках в поясе астероидов.

Куда можно девать тело на астероидах? Вновь вернувшись к этому предмету, я увидел в прежних своих рассуждениях большие дыры. Вот эта мысль, к примеру, оставить тело где-то на пустом участке. Если Карпин убийца – а я был в этом уверен, – он все продумал тщательно и ничего не оставил на волю случая. Далее, старатель не может заключить, ценен или нет астероид, до тех пор, пока он его не обследует. Карпин, скажем, знает, что такой-то и такой-то участок пуст, но кто-то другой, кому это неизвестно, может там высадиться и обнаружить тело Маккэна.

Нет, Карпин не оставил бы это на волю случая. Он бы избавился от тела, и таким образом, чтобы никто его не нашел.

Каким же именно? Оставлять его на пустом астероиде не годится, выпихивать просто в пространство – тоже. Расстояния между астероидами велики, но движение там оживленное. На тело, плавающее во тьме, кто-то может наткнуться.

Итак, что же мы имеем? Тело Маккэна где-то в пределах Пояса. Следует исключить и астероиды, и окружающее их пространство. Что остается?

Солнце, конечно.

Я задумался над этим, сам себе удивляясь. Ну, скажем, Карпин прицепил тело Маккэна в скафандре к маленькой ракете и запустил ее. Но направил ее не на Солнце, потому что иначе, вместо того чтобы упасть туда, она совершала бы долгий путь по эллиптической орбите вокруг него, возвращаясь каждые сто лет к астероидам. Нет, он бы выпустил ракету в сторону, противоположную направлению вращения астероидов. Таким образом, тело постепенно бы замедляло ход относительно движения астероидов. И в конце концов просто бы упало на Солнце.

Кажется, все это пустое. Даже если в данный момент тело Маккэна несется к Солнцу, пользы мне от этого никакой.

Но – стоп. Карпин и Маккэн работали с минимумом оборудования, это я уже знаю. Ничего лишнего у них не было, и, уж конечно, не было лишних ракет. За исключением краткого путешествия в Хемизант-Сити – когда у него не нашлось бы ни времени, ни возможности купить дополнительные ракеты, – Карпин все время после кончины Маккэна оставался здесь.

С этой идеей тоже было покончено.

Пока я занимался поисками новых вариантов, Карпин вновь после двадцатиминутного молчания заговорил. Не поднимая глаз, он спросил:

– Вы ведь думаете, я его убил, правда?

Я обдумывал ответ – особых причин с ним нежничать не было, но все же я человек воспитанный и мягкосердечный. Поэтому я ответил:

– Мы не уверены. Мы просто полагаем, что некоторые моменты требуют разъяснения.

– Например?

– Например, как и когда Маккэн написал заявление о возврате страховки.

– Я уже вам объяснял.

– Знаю. Вы все объяснили.

– Он сам его написал, – настаивал Карпин, поворачиваясь ко мне. – Надо думать, ваша компания уже проверяла почерк и установила, что Джефф Маккэн сам лично заполнил этот бланк. – Он был дьявольски уверен в себе.

– Вроде так, – согласился я.

– Какие еще чертовы пункты вас беспокоят? – Он силился задать вопрос саркастическим тоном.

– Ну, эта ваша поездка в Хемизант-Сити. Вам имело бы больше смысла отправиться в Этроникс, где вас знают.

– Хемизант был ближе. Эта ваша компания хочет меня надуть с деньгами. Не выйдет. Я свои права знаю. Деньги принадлежат мне.

– Вы, кажется, прекрасно обходитесь и без Маккэна, – предположил я.

Гневное выражение его лица сменилось недоумением.

– О чем это вы?

– В Этрониксе мне рассказывали, – пояснил я, – Маккэн был спец по финансовой части, а вы – по металлам, вот почему Маккэн брал на себя кредиты и вообще вел ваши денежные дела.

А выходит, вы и в этом разбираетесь.

– Я знаю, что они мои, – пробормотал Карпин и вернулся к своим занятиям.

Я уставился ему в спину. Что-то произошло, хотя я не мог разобраться, что именно. Только он собрался разразиться гневной тирадой против этой чертовой страховой компании – и вдруг внезапно заткнулся.

И тут я понял. По крайней мере, частично. Я понял, при чем здесь заявление о возврате страховки.

Теперь мне нужно было доказать убийство. Лучше бы найти тело. Потом я бы отвез старикашку в Этроникс и получил недостающие улики.

Я бы вернулся поскорее в Этроникс, довел дело до конца, а потом первым же рейсом на Землю. Выбраться поскорее из этой жары обратно в прохладу скафандра и...

И тут меня осенило. – Черт возьми, – проговорил я, уставясь на то место, где было спрятано мертвое тело.

Карпин оглянулся и, проследив за моим взглядом, метнулся к валявшемуся на кровати револьверу.

Меня спасло то, что он слишком поспешил, кинувшись к кровати, и не сумел вовремя остановиться. Я же, получив выигрыш во времени, был более осмотрителен и завладел револьвером раньше его.

Я выпрямился с оружием в руке и увидел его побелевшее от ярости и разочарования лицо.

– Все, мистер Маккэн, – сказал я, – ваша песня спета. Он понял, что проиграл, но тщился не показать этого:

– О чем вы? Маккэн мертв.

– Ну, разумеется. Джефф Маккэн был финдиректором в вашей паре. Это он расписывался за все товары и оборудование, приобретенные в кредит. А после открытия месторождения ему пришлось бы выплатить все эти деньги.

– Что за пустая болтовня, – пытался он защититься упавшим голосом.

– Вам не хватило половины пирога. Вы хотели наложить руки на все и выплатить минимум возможного. Поэтому, убив Эба Карпина, вы нашли способ избавиться и от долгов. Вы становитесь Эбом Карпином, а умирает Джефф Маккэн – а с ним и долги.

– Это ложь! – взвизгнул он. – Я – Эб Карпин, у меня есть документы.

– Конечно. Документы вы выкрали у покойного. И с ними могли бы скрыться. Но вам этого было мало. Не довольствуясь целым участком, доставшимся вам одному, вы еще и обменялись с жертвой документами, чтобы избавиться от кредиторов. Мало того, вы написали заявление о возврате страховки и попытались забрать деньги в качестве своего же наследства. Вот почему вы полетели в Хемизант-Сити, где никто не мог опознать Эба Карпина или Джеффа Маккэна, а не в Этроникс, где вас хорошо знали.

– Ничего у вас не получится с вашими абсурдными обвинениями, – закричал он дрожащим голосом, – у вас нет доказательств!

– У меня есть все доказательства. Насчет того, кто вы на самом деле, вообще нет проблем. Стоит только привезти вас в Этроникс -Сити. Вас там опознает куча людей. А что касается убийства Эба Карпина, думаю, его тело явится достаточной уликой, как вы полагаете?

Маккэн видел, как я глядел на два скафандра, лежавшие рядышком на полу. А ведь у этой парочки совсем не было ничего лишнего. Два скафандра. Погибший же якобы был в скафандре, когда улетел в космос. Правильно, он был в скафандре – только никуда не улетал. Космический скафандр – отличное место для хранения тела, здесь оно может оставаться сколь угодно долго. Через серебряное окошко ничего не видно, а скафандр герметичен. Внутри тело будет рассыпаться в прах, а снаружи никто ничего не заметит.

На самом деле я догадался правильно. Маккэн намеревался избавиться от тела Карпина, прикрепив его к ракете и направив ее на Солнце. Но он не мог полететь покупать ракету. Не мог отправиться за ней в Этроникс, где ему дали бы ее в кредит, и не мог обзавестись ею в Хемизанте до того, как пройдут торги и он выручит деньги. До этого времени тело Карпина было надежно запрятано в скафандр.

И все бы ему сошло с рук, не окажись он столь жадным. Он убил компаньона и скрыл это; полиция в Поясе на вес золота. Он сумел обвести вокруг пальца кредиторов и скрыться; никому и в голову не пришло бы устраивать опознание. Но он допустил ошибку, когда попытался забрать свои деньги из Танжерской страховой компании.

Я рассматривал два скафандра и одновременно держал в поле зрения напряженно замершего в ожидании Джеффа Маккэна. В котором из них тело Эба Карпина?

Конечно, в том, со свежей заплатой на груди. Как я и догадался, Маккэн пристрелил его, вот почему ему пришлось его прятать.

Я пнул скафандр ногой.

– Он ведь тут, верно?

– Вы спятили.

– А что, если открыть и проверить? Почти месяц прошел, знаете ли. Могу себе представить, как он дозрел.

Я потянулся к креплению шлема, и тут наконец Маккэн не выдержал. Взмахнув руками, он завопил:

– Не надо! Он там, там! Ради Бога, не открывайте! Я почувствовал облегчение. Работа закончена.

– Надевайте свой, – скомандовал я, – отправляемся в путешествие – все трое.


***

Как обычно, Хендерсон был дружелюбен, но строг.

– Отлично поработал там, Гед, – заявил он с деланной фамильярностью. – Просто блестяще.

– Весьма признателен, – ответил я. Последнюю порцию новостей я решил немного попридержать.

– Но ты сдал Маккэна полиции больше недели назад и непонятно почему задержался в Этроникс-Сити чуть ли не на десять дней.

Я откинулся в кресле, небрежно скрестив ноги.

– Просто я решил устроить себе маленький отпуск, – произнес я беззаботно и закурил, стряхивая пепел в пепельницу Хендерсона.

– Отпуск? – переспросил он, и глаза его округлились. Хендерсон был всей душой предан компании и отпуск воспринимал как разлуку с любимой.

– По-моему, отпуск тебе полагается месяцев через шесть, – произнес он ледяным тоном.

– Это вы так думаете, Генри, – заметил я.

Он только выпучил глаза. Я продолжил с наслаждением:

– Мне не нравится эта компания. И не нравится эта работа. И вы мне не нравитесь. И с сегодняшнего дня отпуск у меня будет постоянно.

– Гед, что с тобой? – вопросил он слабым голосом. – Ты себя нормально чувствуешь?

– Нормально. Я бы даже сказал – прекрасно. Я вам объясню, почему я провел в Этрониксе еще десять дней. Маккэн открыл и зарегистрировал большое месторождение, так?

Хендерсон озадаченно кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

– Не так, – сказал я весело, – Маккэн прилетел в Хемизант-Сити и заполнил все необходимые регистрационные формы. Но везде расписывался как Эб Карпин. Так что Джефф Маккэн никогда не регистрировал свою заявку.

У Хендерсона глаза стали еще больше.

– Так вот, – продолжил я, – как только я сдал Маккэна в руки правосудия в Этрониксе, я тут же пошел и зарегистрировал ту заявку сам. А потом десять дней ждал, пока компания проведет всю подготовительную работу, чтобы купить у меня этот участок. И наконец приехал прямиком сюда попрощаться с вами. Разве не здорово?

Он был недвижим.

– Прощайте, – произнес я.

Загрузка...