Реверанс со скальпелем в руке

Глава 20

На территорию крепости меня пропускали только вместе с доктором. Утром он встречал меня у ворот, и мы вместе шли к лазарету. А дальше была работа — перевязки, осмотры. Дешам сразу же позволил устроить на моё усмотрение место для стерилизации инструментов и перевязочного материала. Мне помогал Люк, которого так и оставили у нас в помощниках. И снова мы с ним кипятили простыни, кисею и корпию, шили перевязочные пакеты — под рукой всегда должен быть необходимый минимум, а поскольку число предполагаемых пациентов увеличилось…

Кроме тех военных, которые находились в лесном лагере, в крепости имелись еще и драгуны — конное подразделение. И те странные колпаки на голове действительно оказались частью их формы.

Вначале и новые больные, и еще один врач — молодой сутулый мужчина лет тридцати — Эжен Лотрак, относились ко мне насторожено. Но потом что-то изменилось — нечаянно, неуловимо, а поскольку совпало с гостевыми визитами нескольких моих прошлых пациентов, то я поняла, что это работает устная солдатская почта. Приятно было, что за такое короткое время я наработала какой-никакой авторитет и заслужила хорошее отношение.

Суета и наведение новых порядков в лазарете, которые устанавливал как бы Дешам, закрутили и отбирали почти все время. Даже ели мы наспех, отрываясь от работы и сразу же снова к ней возвращаясь. Чтобы вырваться за готовым уже медицинским инструментом и на примерку платья, приходилось спешить и выкручиваться.

— Жак, как вы смотрите на то, чтобы привлечь и обучить еще одного медбрата? Сейчас мы кое-как справляемся и понятно, что основная суета связана с нововведениями, принятыми вами с моей легкой руки, — улыбалась я, — но скоро я уеду…?

— Выбирайте тогда вы… с Люком будто не ошиблись. Но я еще посмотрю на них, — подумав, мрачно отозвался доктор.

И я тоже почувствовала вдруг тянущую тоску… никуда уезжать не хотелось — жизнь здесь только наладилась, я незаметно обрастала связями и даже друзьями. Они навещали меня — Гроссо и Гаррель проведывали почти каждый день. Так же ненадолго забегал Ланс и тогда Дешам хмурился и смотрел на меня с предостережением. И я аккуратно выпроваживала парня, стараясь не замечать его тоскливых взглядов. Доктор прав — легкая влюбленность с его стороны была… наверное. Особо задумываться об этом у меня не было ни времени, ни желания.

Каждый день кто-то из мужчин приносил мне виноград. И это они узнали — что я люблю его. От Люка? Вкусный был виноград, особый, местный сорт — Пино Нуар, почти черного цвета.

По территории цитадели я ходила только с провожатыми, даже до ворот. Женщина в крепости вызывала интерес у всех, кто не видел меня до сих пор. Ко дню бала все как-то наладилось потихоньку, устроилось и суета стала упорядоченной и привычной. Люк сам обучал еще одного солдатика всему тому, чему его научила я, а Дешам мрачно обещал экзаменовать его — потом.

В свободное время мы с двумя врачами разбирали подробности последних операций и отрабатывали на поросенке швы, закрепляя навыки наложения анастомоза до автоматизма. Четыре набора хирургических инструментов и шовный материал были простерилизованы и спрятаны в сундуке, перевязочный готов к употреблению. На леднике хранилась замороженная и укупоренная в маленькие бутылочки вытяжка из плесени… Все, заходящие в лазарет, при входе мыли руки и протирали подошвы о мокрую ветошь, расстеленную у входа. Ежедневная влажная уборка и проветривание становились нормой.

В день бала я собиралась уйти чуть раньше, чтобы уложить волосы в прическу. Все остальное ждало меня со вчерашнего вечера — платье… новые чулки и перчатки из гардероба Маритт, множество нижних юбок и панталоны с кружавчиками. И даже рисовая пудра, и помада на основе кармина. Алый цвет её приятно оживлял моё лицо, делая его ярче и свежее.

В день бала с самого утра в лазарет заявился полковник, как оказалось — по мою душу.

— Мадам баронесса, ввиду некоторой спешки и того, что мы находились в лагерях… позвольте мне сейчас передать вам пригласительное письмо, — передал он мне открытку с короткой пригласительной надписью, витиевато подписанной очевидно наместником.

Я поблагодарила, ожидая что последует дальше. И скоро стало понятно с кем я пойду на бал.

— Вашим сопровождающим будет капитан Арну Габриэль барон де Пирей, вы уже имели возможность видеть его в летнем лагере. Я сам почел бы за честь сопровождать вас, но маркиз сделал для меня… небольшой сюрприз, пригласив графиню де ла Марльер приехать раньше, чем это планировалось — на свой первый в качестве наместника бал. Если барон не устраивает вас, как сопровождающий…? — предположил он, с вопросом глядя мне в глаза.

— О чем вы, граф? Вполне устраивает, благодарю вас, — церемонилась я, тоскливо проклиная в душе будущее мероприятие и чувствуя нарастающий мандраж.

— В таком случае, прошу ожидать дома — вас посетит куафёр и прислуга, чтобы помочь одеться.

— Прислуга в доме есть. Куафёр…? За него огромное спасибо, — проснулось во мне любопытство, — тогда я удаляюсь прямо сейчас?

— Да, конечно. До встречи вечером, баронесса, — слегка склонился он в мою сторону, и я быстро убрала руки за спину. Без перчаток, сухие от постоянного бултыхания в воде… Крем был — я готовила его для себя каждый вечер крохотными порциями (портился в течении суток) и наносила на лицо и руки утром, после работы и на ночь. Жирная сметана, сок лимона, желток, розовое масло… Как консервант можно было использовать коньячный спирт, но тогда он сушил бы. Я старалась не запускать себя, беречь руки и вообще кожу…

Но сейчас дело было не только в руках, я вообще чувствовала себя непонятно — досада откуда-то, внутреннее смятение, неловкость… Господи! Я уже и думала, как они! Но эти определения и в самом деле точно отписывали моё состояние. Информация о жене графа стала неприятным сюрпризом. И не то, чтобы я строила на него какие-то планы — глупо! Но уже представляла себя вместе с ним на этом балу. А еще, как начальник, хоть и непрямой, он должен был чувствовать какую-то ответственность за меня, а значит — с ним было бы проще и надежнее… наверное.

— Простите, но руки… сырые, — мяукнула я.

— Извините, мадам, — откланялся он и вышел.

— Вперед, Мари, я провожу вас до ворот, — раздалось из-за моей спины. Дешам прикрывал мои тылы — как всегда… постепенно успокаивалась я.

— Я поговорю с де Пиреем, вам не о чем беспокоиться. Серьезной ошибки на балу вы сами не допустите. А теперь идите… ожидайте своего «мерлана», — хохотнул Дешам.

— А… а причем здесь рыба? — не поняла я.

— Обвалянная в муке… не обращайте внимания, Мари, так называют куафёров. Не дайте изуродовать себя слишком сильно, — веселился доктор.

А мне не до веселья было — все становилось неуправляемым и слишком сложным. И как же уже не хотелось всего этого! Но через пару часов, полностью вымывшись и высушив волосы, я ждала куафёра, усевшись на табурете, чтобы не помять платье.

Швея самовольно дополнила фасон — как само собой разумеющееся. Добавилась верхняя юбка из красивой ажурной ткани, которую она называла сеткой. Эта ткань убиралась назад и закреплялась там цветочками из кружев, от чего юбка получила дополнительный объем. Темный, стальной, почти черный цвет «сетки» меня удивил, но я получила объяснение:

— Вы вдова… и говорили, что не намерены танцевать. «Траур в душе, в самой её глубине»! О, это так тонко и сентиментально… наши дамы уже оценили столь изысканную преданность памяти мужа. В местном обществе ждут вас с огромной симпатией и столь же большим сочувствием, мадам баронесса, — показательно промокнула она уголки глаз платочком.

Спорить с ней я не стала. Приняла, как данность и длинные серебряные кружева, обрамляющие декольте с той же сеткой, выглядывающей из-под них вторым рядом и такие же оборки на рукавах. И то, что съемный корсаж неведомым образом вдруг куда-то испарился… «Мадам… я вшила китовый ус непосредственно в корсаж платья. Понимаю вас — для изготовления корсета нет времени, но это будет достойная ему замена. Не хотите затягиваться по причине…? Неповторимых… особенностей личной телесной конституции? Гммм… Ну что вы?! Такой необходимости и нет — у вас деликатная фигура. Мы только обозначим силуэт. А шнуровка на спине просто изумительной красоты — она сама, как украшение и может быть затянута как угодно слабо».

Мной вертели, как хотели и я смирилась… На удивление, мешанина из трех тканей и трех цветов в одежде: «испуганной мыши» — серебристо-серого, «аспидного» — серовато-черного и кипенного — белоснежного, сделала её ярче и праздничней, претенциознее и дороже. Это был настоящий стиль рококо — помпезный и вычурный. Или барокко…?

— Как вы успели все это, Эмма? — тихо поражалась я.

— На меня работает полгорода, — веселилась она, с удовольствием оглядывая результат своей работы: — И я нанимаю только самых аккуратных работниц… посмотрите стежки — тщательная работа, не правда ли?

Наверное, сейчас она чувствовала облегчение — я удивила её тогда своими эскизами. Да не то слово! И вот все разрешилось самым приятным образом… Да чтоб его! Но, наверное, думать вот так — ломая уже не только язык, но и мозг… значит — потихоньку привыкать и проникаться духом времени?

Куафёром оказался молодой мужчина с помощницей — совсем молоденькой девочкой, и он очень спешил. А я только сейчас поняла, зачем швея вручила мне цветы, искусно сделанные из остатков кружева и «сетки» — после недолгого спора что-то пошло в прическу. Сделав небольшой внутренний начес, куафер прикрыл его прямыми ровными прядями, водрузив наверху что-то вроде наколки или ободка из кружевных цветов. Из-под них на спину и плечи рассыпались мои природные кудри, но как-то хитро — ярусами. От серебристой пудры я не стала отказываться и, укрытая простыней, была ею слегка осыпана. Искрящееся серебро на вороных кудрях смотрелось офигенно — слова «восхитительно» для того, чтобы выразить впечатление оказалось мало для меня.

Когда мужчина с помощницей ушел, я тихонько выдохнула — ожидала худшего. Готовилась увидеть высокую башню на голове… но теперь вспоминала портрет мадам Помпадур в полный рост и аккуратную стильную прическу женщины. Наверное, нездоровые веяния придут позже, или уже отошли?

Духами послужила розовая вода, пудра придала слегка загоревшей на природе коже нужную бледность, кармин окрасил губы в алый цвет… Я нравилась себе и чувствовала уже не страх, а приятный такой мандраж или предвкушение, настраиваясь на удивительное романтическое приключение и даже приблизительно не представляя, как закончится для меня этот вечер…

Барон де Пирей вместе с каретой ждал меня у подъезда. Его крепкие духи неожиданно понравились мне. Парадная форма предусматривала короткий, круто завитый парик, схваченный на затылке темной лентой. Первый раз мне нравился образ мужчины в парике — военный смотрелся в нем красиво. И парадный головной убор был красивым — что-то среднее между невысокой меховой шапкой и митрой. Начищенная фигурная бляха надо лбом сияла, как и золотые пуговицы и галуны мундира. На отвороте сверкала «гренадерка» — войсковой знак. Я действительно его помнила — солидного, лет сорока на вид мужчину. Высокий рост, приятное лицо с усами — отличительной особенностью гренадер, цвета полка де ла Марльера в мундире…

Он встретил меня у двери, поцеловав руку. И первый раз за все время я чувствовала себя действительно высокородной дамой, заслуженно принимающей такой знак внимания.

— Прошу вас, баронесса… вашу руку. Бесконечно рад сопровождать вас, — усадил он меня в карету и по дороге к дворцу Гранвель — резиденции наместника, где давали бал, поинтересовался:

— Я правильно понял Дешама — вы не намерены танцевать сегодня?

— Действительно, барон — я все еще горюю… да — оплакиваю мужа, — деловито доложила я. Играть для него траур не стоило — мужчина если и не бывал на посиделках у костра, то мог слышать и наши песни, и смех иногда. Поинтересовалась на всякий случай:

— Вы не расстроитесь тем, что из-за меня вынуждены будете лишать себя… э-э… этого удовольствия?

— Господь с вами, мадам… Я вспоминаю дворцового танцмейстера, как плохой сон — он когда-то лепил из меня танцора, подчас применяя грубую физическую силу. Не обращая внимания на стоны и жалобы, до хруста в суставах разворачивая ноги в соответствующую бальную позицию… — посмеивался мужчина, — нет, я благодарен вам за возможность просто любоваться танцами со стороны.

— И все-таки… вы можете оставить меня с дамами и танцевать, если вдруг возникнет желание или… приятная кандидатура.

— Безусловно. Обещаю выбрать для себя самый приятный способ времяпровождения.

Выйдя из кареты, через входную арку мы прошли во внутренний двор — широкий, мощеный камнем и с изящным фонтаном в центре. Зажженные уже фонари отражались в брызгах воды, нарядно одетые дамы и кавалеры проходили дальше — туда, куда вел меня барон, светились окна и звучала музыка.

Двор опоясывала крытая колоннада. Два этажа отделялись друг от друга строгим карнизом, а высокая крыша со смотровыми окнами, наверное, скрывала под собой третий, жилой этаж. Было жаль, что я мало соображала в архитектуре. Но и выгнутые колоннадные арки, и высокие французские окна и небольшие фронтончики над ними мне очень нравились.

Дальше мы прошли внутрь помещения — в уставленный растениями зал, напоминающий садовую беседку, украшенную статуями и кустами роз. Мужчина в ливрее принял у меня плотную шаль, а у барона — головной убор. Хотя, на удивление, многие мужчины оставались в помещении в шляпах, украшенных брошью или даже перьями.

Куда-то внутрь здания уходили коридоры — короткие и длинные. По ним прохаживались нарядные пары, звучала музыка. Я судорожно цеплялась за локоть кавалера и крохотную кружевную сумочку, в которой лежала помадная баночка и носовой платок. Разбегались глаза, звуки, краски и новые впечатления нахлынули разом, заставляя нервничать.

Кажется, меня даже потряхивало, потому что барон успокаивающе погладил меня по пальцам в перчатке, вызвав оторопь… а может в этом и не было ничего такого?

— Смотрите — в той стороне ярко освещенная комната, там биллиарды… дальше по коридору комната для дам… В другой стороне игорныя комнаты, а там — танцевальный зал. Не желаете прямо сейчас попробовать прохладительные напитки? — вел меня по залам мужчина.

— Ох, нет! — ужаснулась я, не представляя себе, как и где потом буду искать пятый угол. Даже если эта дамская комната… я трудно представляла себе сам процесс, хотя имелась когда-то у Маритт такая штука — забавная, расписная. Да и панталоны были с прорезью в нужном месте. А только и в этом деле нужна сноровка и практика. Так что ни пить, ни есть тут я изначально не планировала.

Но буфет в конце танцевальной залы, в полукруге ротонды смотрелся заманчиво — столы с длинными, в пол скатертями были уставлены корзинами с фруктами и печеньем. Между ними — стеклянные то ли урны, то ли кубки с ликёрами, как объяснил мне барон. Дешам говорил, что дамам тоже дозволяется… а самый вкусный из существующих — мятный. Множество свечей давало хорошее освещение и огромные кубки красиво отсвечивали разными цветами напитков. В противоположном углу зала из мраморной чаши был фонтан, а вокруг него стояли банкетки.

— Сегодня маркиз собирается веселиться долго, — отметил де Пирей, глядя на высокие, «долгоиграющие» свечи в резных подсвечниках.

Потом мы подошли к хозяину, который тоже был в военной форме и похожем парике, и представились по случаю прибытия. Это было в той же танцевальной зале и пришлось немного подождать своей очереди. Я присела в глубоком реверансе и, выходя из него, уловила пристальный взгляд хозяина на складки моего платья. Коротко поприветствовав нас с бароном в ответ, он шагнул чуть ближе и насмешливо спросил… за звуками толпы и музыки, я уверена — его слышали только я и мой сопровождающий:

— Вы опять… и снова с ножом рядом со мной, баронесса?

— О! — улыбалась я, прикрывая рукой красиво обвитые кружевной лентой и украшенные бантиком ножны скальпеля: — Я врач, а значит — всегда на службе. Мало ли…? Вдруг кому-то из гостей понадобится кровопускание. И кто знает, маркиз… может этот предмет вскоре станет для дам чем-то вроде бальной книжки?

— Которой у вас нет с собой, баронесса. А я хотел просить вас подарить мне гавот или ригодон, — игриво улыбался он, а я покраснела, понимая, что только что напропалую флиртовала.

— Простите, но я все еще скорблю, — красиво присела я, пряча горящее лицо.

Мужчина хмыкнул и ответил дежурной фразой: — Рад видеть вас обоих у себя в гостях, к вашим услугам весь Гранвель. Ужин подадут в полночь в обеденной зале.

— Благодарю вас, маркиз, — откланялись мы с бароном.

Этот разговор будто выдернул меня из зачарованного сна и сейчас я смотрела вокруг себя уже не взглядом потрясенной Золушки. Стали прорисовываться детали… Пока мы с бароном обходили танцевальную залу по периметру, здороваясь иногда со знакомыми офицерами и перекидываясь с ними парой вежливых фраз, я многое заметила и увидела…

Та самая «стрельба глазами» из кино не была выдумкой — женщины действительно посылали показательно томные взгляды, значительно зыркали из-за вееров и хихикали, закатывая глаза — примитивно кривлялись. Мужики все это дело воспринимали нормально и даже с удовольствием. Но это ладно… бесподобной красоты наряды были интереснее для меня в разы. Особенно яркие мужские — часто расшитые пайетками и сверкающие, как новогодняя ёлка. Да и взгляды я иногда ловила умные и заинтересованные — как мужские, так и женские.

А вот симптомы вторичного сифилиса у одного из гостей… я могла ошибаться, но вряд ли, потому что небольшие, чередующиеся очаги выпадения волос на бровях и неодинаковая длина ресниц являются специфическими симптомами. А еще — излишки белил, возможно призванные маскировать признаки лейкодермы…

Это окончательно опустило меня с небес на землю, и я посчитала своим долгом предупредить барона, на что услышала непередаваемое:

— Так бывает… и стрелы Амура иногда оставляют после себя отравленные раны, мадам. Бывает, что поле битвы Венеры не покидают без того, чтобы рано или поздно не быть отмеченным подобным знаком.

— То есть… — пыталась понять его я. Нет, я старалась быть максимально толерантной, как медик, но все-таки уточнила: — Не хотите же вы провозгласить это атрибутом истинного благородства? Давайте еще романтизируйте и идеализируйте эту болезнь!

— Не собираюсь, мадам, — твердо ответил он, — но понимание стоит проявить.

— Да…? — только и нашлась я что сказать, но руку его отпустила… мало ли. Стало неуютно, захотелось домой. И тут он отвлек меня от откровенно панических мыслей, указав куда-то в оживившуюся толпу:

— Сейчас начнется первый танец. Бал откроют маркиз и полковник с дамами… и другие высокие гости. «Приглашение к танцам» — менуэт…

Менуэт — это очень красиво, хотя он оказался мало похож на привычный бальный танец. Скорее, на церемонию приветствия, череду поклонов, перемещений, поворотов, реверансов… Три пары медленно, будто даже вкрадчиво передвигались маленькими шажками по заданной схеме. Красиво, плавно и даже изысканно двигались, будто порхая, руки в кружевных манжетах и оборках. Мужчины всеми движениями демонстрировали своё почтение к даме. Танцоры почти не касаясь друг друга, разве что кончиками пальцев…

Бал открывали маркиз и красивая черноволосая дама в бесподобном белом с богатой синей вышивкой платье — красивая пара. А жена полковника, если это она танцевала с ним, была очень юной и немилосердно набеленной и накрашенной. Прическа была то ли белокурой, то ли в пудре, то ли париком. Но в общем создавалось впечатление хрупкой красивой куклы или фарфоровой статуэтки.

Скрипки пели, музыка зачаровывала, неспешные движения гипнотизировали… И я смирилась где-то глубоко в душе, можно сказать — внутренне оттаяла. Всему свое время, наверное… у нас тоже было много плохого и много хорошего, и только самому человеку решать — к чему стоит стремиться и чего держаться.

А сейчас мне ужасно хотелось вот так же неспешно и с почти невыносимой грацией и достоинством двигаться в нежном и мощном потоке музыки, порхать легким перышком. И чтобы мной любовались со стороны и ценили, а может и любили — а вдруг?! Это были не ревность и не зависть, а так, наверное… извечная женская потребность — нормальная, естественная, простая.

Так что… если не прикасаться тут ни к чему и ни к кому, не пить и не есть… мало ли, опять же! То вполне себе можно продолжить этот вечер — решила я для себя. Мне нравилось еще и то, что каждый здесь по большому счету был предоставлен сам себе. Подойди я и заведи разговор с дамами, его с готовностью поддержали бы, но никто никому не навязывался и не надоедал. Это была вечеринка по интересам — с танцами, биллиардами, беседами, флиртом, играми в трик-трак и, я уверена была — добротной кормежкой в самом конце.

Я делилась с бароном впечатлениями, он что-то отвечал…

А потом мы с полковником случайно встретились взглядами. Он несколько раз обернулся в танце, чтобы удобнее было нас видеть, и я как-то нечаянно распрямила плечи и подняла подбородок… Почему-то приятно было, что видят меня вот такой — нравящейся самой себе. Особенно после темных хламид и непойми чего вообще, надетого на меня до этого.

Когда танец закончился, он двинулся к нам сквозь толпу. За ним неспешно шествовал маркиз со своей дамой. Барон де Пирей напрягся и приосанился, поджидая начальство. Наверное, прямо сейчас стоило поблагодарить графа и весь полк в его лице за щедрый подарок — красивый наряд. Я вежливо улыбалась…

И полковник тоже. Странно было видеть такое благожелательное и заинтересованное выражение на его лице. И приятно.

Потом он сказал: — Приветствую вас, баронесса.

И шагнул ближе, склоняясь к моей руке. Я протянула её ему и нечаянно втянула в себя воздух…