Разоблаченная магия

Меган Креве

Разоблаченная магия

(Заговор магии — 0,5)

Перевод: Kuromiya Ren

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джонатан

Семьи магов смешивались с простаками, когда не было выхода, или это было в кафе на Ленокс-Хилл, где были такие вкусные пирожные, что никакая магия не могла сравниться.

Единственный раз, когда я видел дядю Реймонда счастливым, был, когда он пробовал одно из этих пирожных. Он съел три за пятнадцать минут, словно они были пищей богов. Мои родители разделили одно и потягивали латте. Я нарушил традицию и выбрал кусочек черничного пирога.

Я собирал последние сладкие крошки, наслаждаясь атмосферой «обычного» мира. Новая песня «Eagles» звучала над гулом голосов вокруг нас. Мужчина за столом рядом с нами указывал жене на статью в газете, которая лежала перед ним. С первой страницы смотрело серьезное лицо президента Картера. Мальчик рядом с ними возил идеальную копию манхэттенского автобуса по спинке стула.

Мужчина, что был не меньше дяди Реймонда размером, шел по тесному пространству между столиков и толкнул руку моей мамы, когда она подняла чашку к губам. Кофе разлилось на ее блузку. Простак даже не заметил, уже шел дальше.

Дядя Реймонд тихо фыркнул. Мама посмотрела на пятно на голубой блузке, поймала взгляд моего отца с ошеломленным видом, взглянула на меня. Она могла убрать чарами пятно с блузки за миг с быстрыми словами на латыни, будь она в обществе магов. Но люди вокруг нас не знали о магии, что звучала в воздухе вокруг нас и них. Она не собиралась нарушать века скрытности и перечить правительству из-за кофе.

Даже если мы с ней и папой думали, что правила пора изменить.

На миг я отвлекся на другие тревоги. Я проглотил остатки пирога и повернулся к дяде Реймонду, пока он не вспылил. Он плохо относился ко всему без магии, кроме пирожных. Я хотел застать его, пока он был в хорошем настроении.

— Мы выбрали занятия для второго года в Колледже, — сказал я. — Меня приняли на курс Международных отношений.

Дядя Реймонд смотрел на меня, как всегда, пронизывающе, но я достаточно времени провел с не-волшебниками, чтобы знать, как говорить, не выдавая ключевые детали.

— Мало того, что ты получаешь на этой стороне океана, Джонатан? — сказал он.

Я пожал плечами.

— Думаю, изучение жизни других людей поможет придумать другие способы решения проблем, которые могут нам пригодиться.

— Ты звучишь как твой отец, — он кисло посмотрел на папу — своего младшего брата. Это не было похвалой, но папа все равно улыбнулся.

— Рад знать, что я хоть немного отразился в сыне.

— Как бы там ни было, — сказал я, — я надеялся получить опыт в этом деле еще до начала. Ты можешь как-то рассказать деду, что я получил место за границей на лето?

Я побывал в разных странах мира во время семейных отпусков, но узнать больше о местной магии, как она работает, как они использовали магию в рамках ограничения обществом, как они общались с не-магами… Это будет интересно. И важно.

Намного лучше заданий, которые ждали нас от профессоров на лето. Я уже выучил достаточно классической литературы, чтобы подстраиваться разумом под ритмы магии.

— Хм, — сказал кисло дядя Реймонд. Мой дед Локвуд был членом Круга, что устанавливал законы для всех магов в Северной Америке. Он был отцом и моего папы, и дяди Реймонда, но дядя Реймонд собирался занять место в Круге, когда дед уйдет на пенсию. Просить об особом внимании стоило именно его.

Но дядя уже качал головой.

— Может, следующим летом, когда тебе будет восемнадцать. Мне не нравится эта ответственность.

— Уверена, Джонатан быстро освоится, — отметила мама тоном, который всегда использовала с дядей Реймондом, нежным, но при этом и твердым.

— Дело не только в этом, — сказал он ей, снова посмотрел на меня. — Мы поговорим об этом в следующем году. А сейчас пора встретиться с твоей тетей Филлис, — он встал на ноги. Моя тетя забрала мою младшую сестру к Мейси, а не присоединилась к нам.

— В следующем году, — согласился я. Я знал, когда нужно отступить, даже если это было глупо. В шестнадцать уже можно было доказывать, что мы заслуживали иметь свою магию, но в семнадцать было рано работать пару месяцев на правительство? Зевс, себе он бы не стал так мешать.

Мы обошли столы и вышли в переулок. Был теплый весенний день, но дядя Реймонд морщил нос от прохожих и выхлопных газов машин, словно машины не-магов оскорбляли сильнее, чем его автомобиль.

Он потянулся к дверце своего седана, шины заскрипели на улице. Я повернул голову, сердце дрогнуло. От удара мое тело напряглось.

Спортивная машина с рывком остановилась. Женщина растянулась на дороге рядом с ней, рука была вывернута под неестественным углом. Боги, кровь уже растекалась на животе по ее желтому платью. Ее плечи дернулись, она застонала.

Хаос взорвался вокруг сцены.

— Что ты творишь? — кричал юноша водителю, голос был дрожащим. Женщина на другой стороне распахнула дверь магазина и завопила:

— Вызовите скорую! Человека сбили, — пара опустилась рядом с пострадавшей, мужчина касался ее лба, женщина прижала шарф к худшей ране.

Меня мутило. Я прижал ладонь к машине дяди. То, как женщина неподвижно лежала… Она могла умирать. Могла уже умереть.

Я посмотрел на маму. Она сжимала губы, лицо было бледным. Папа сжимал кулаки, но оставался на месте.

Это было так глупо. Мы могли помочь ей. Может, мы и не были профессионалами в исцелении, но могли сделать больше, чем не-маги. Несколько строк Гомера или Вергилия о соединении или облегчении боли…

Но мы не могли сделать это издалека, и все увидели бы, как мы колдуем. И мы не могли, потому что боялись того, что сделают простаки, узнав, на что мы способны?

Глупо боялись. Даже папа, открыто говорящий о союзе с простаками, сколько я себя помнил, просто стоял тут. Пока женщина умирала.

Я стиснул зубы. Должно быть что-то… я мог сделать это. Подойти и произнести слова. Пару шагов…

Я подвинул ногу, все еще пытаясь продумать план, и ладонь опустилась на мое плечо. Я вздрогнул и посмотрел на дядю Реймонда. Он покачал головой, глаза были холодными.

— Простаки разберутся со своими.

— Я знаю, Джонатан, — тихо сказал папа с другой стороны. — Я хотел бы помочь. Может, когда-то…

И все? Это лучшее, что он мог сказать?

Он открыл заднюю дверцу, подтолкнул меня к машине. Дядя Реймонд нависал за мной.

Если я попытаюсь бежать помогать, они остановят меня. Раздражение трепетало во мне, но и облегчение.

Облегчение.

Я забрался в машину с ужасным грузом на груди. Если бы дядя Реймонд не удержал меня, я бы посмел помочь той женщине?

Часть меня радовалась, что я этого не узнал. Часть меня знала, что я не смог бы.

* * *

Мне нужно было написать сочинение о развитии магической техники навигации до завтра, но я сидел за столом со стопкой бумаг и книгами и смотрел на страницы.

Та женщина еще лежала на улице? Она еще была живой?

После пары минут я встал и пошел к нашей библиотеке на втором этаже. Может, среди старых томов я настроюсь на нужный лад.

Я спускался по лестнице и уловил повышенные голоса, приглушенные дверью библиотеки. Папа и дядя Реймонд снова спорили. Из-за аварии или тех тем, что часто злили их?

Я замер снаружи, зная, что спор утихнет, как только я открою дверь. Но я хотел знать, было ли папе так же не по себе, как мне.

— Если бы ты просто донес это до него, — говорил папа. — Он послушает нас.

— Я не буду злить отца или Круг таким делом, — ответил дядя Реймонд.

Папа хрипло выдохнул.

— Но подумай о жизнях, что будут потеряны.

Жизнях? Множественное? Я подумал о сцене на улице, он явно говорил не об этом. Я склонился ближе, коснулся бронзовой дверной ручки.

— Те жизни — не наша ответственность, — сказал дядя Реймонд. — Ученые простаков должны заметить тревожные знаки своими способами. Если они проигнорируют это…

— Ты знаешь, что наши методы лучше угадывают время. Мы разберемся раньше, чем нарушится баланс.

Дядя Реймонд что-то пробормотал.

— После последнего землетрясения мы вряд ли можем так полагать, — парировал папа.

Землетрясение. Часть мира, похоже, была на грани катастрофы, и папа считал, что простаки не были к ней готовы.

— Что ты предлагаешь сделать, Эдди? — осведомился дядя Реймонд. — Мы не можем прийти в их кабинеты с отчетами, которые не можем объяснить.

Папа понизил голос:

— Ты знаешь, что я предлагаю. То же, что предлагал последние двадцать лет.

Дядя Реймонд едко рассмеялся.

— Ты и твоя наивность. Словно простаки примут нашу помощь с радостью. Вся магия мира не поможет против миллиарда врагов, которые увидят в нас только угрозу. Как только они узнают о нас, то решат затоптать нас.

— Сейчас 1980, а не Средневековье. Если правильно продумать…

— Мы много раз это обсуждали, Эдвард. Брось.

— Реймонд…

Этот спор не менялся. Папа хотел, чтобы мы объединились с не-магами, чтобы лучше поддерживать друг друга. Дядя Реймонд думал, что он бредит. К сожалению, многие другие выдающиеся семьи магов соглашались с моим дядей.

«Проще делать так, как раньше, пока мир разваливается вокруг, чем рискнуть и изменить мир», — папа часто так бормотал.

Мне не хотелось снова их слушать. Я хотел узнать больше о грядущей катастрофе. Я отошел на шаг, а потом прошел вперед, словно только подобрался к двери.

Дядя Реймонд раздраженно взмахивал рукой, когда я прошел в библиотеку. Он опустил руку, закрыл рот. Его широкое лицо было красным. Папа был напряжено, но, посмотрев на меня, чуть расслабился.

— Джонатан, — сказал он, проведя рукой по светло-каштановым волосам, которые я унаследовал. — Тебе что-то нужно?

— Еще книга для сочинения, — сказал я, направившись к полкам. Мое сердце колотилось. — Я, кажется, услышал что-то про землетрясение, пока спускался. Не здесь, надеюсь?

— Тебе не стоит переживать, — сказал дядя Реймонд, конечно же.

Зря я надеялся, что папа ответит. Он скривился.

— Порой твой дядя прав. Мы разберемся. Поверь, тебе не нужно переживать.

Потому что никто не пострадает тут… по крайней мере, из магов? Это должно меня успокоить?

— Я не переживаю, — сказал я. — Просто интересно.

— Все равно может ничего не произойти, — сухо сказал дядя Реймонд.

Папа слабо улыбнулся мне, но выглядело, будто ему было больно.

— Лучше разберись с тем сочинением.

Да. Я схватил первую книгу, хоть как-то связанную с темой, и показал старшим. Отец и его старший брат молчали, пока я уходил. Их голоса зазвучали, едва дверь щелкнула за мной, но уже тише. Я не мог ничего разобрать.

Я сжал книгу, поднимаясь по лестнице.

Не переживать. Потому что не важно, что где-то умрут люди, как и не важно, что случилось с той сбитой женщиной? Или потому что папа не думал, что студент первого курса Колледжа может быть полезен?

Он не собирался делать что-то, кроме споров за закрытыми дверями, да? Казалось, он не хотел доносить дело до деда без поддержки дяди Реймонда. Он стоял в стороне, как и возле кафе. Слова, но не действия. После всего, чему он меня научил…

Я думал, что он лучше.

Горло сжалось, но я сел за стол, решимость дрожала во мне, сильная, как магия в воздухе вокруг меня. Я был студентом первого курса, но навыки мои были одними из лучших в классе. Я был достаточно взрослым, чтобы переживать. И чтобы действовать, даже если папа не станет.

У меня было немного информации. Я мог выяснить остальное. И в этот раз я не буду в стороне.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Эми

Я щурилась, глядя на зеленый текст на экране компьютера. Стук. Передо мной были цифры на бумаге. Повторять до тошноты.

Клянусь, вы не знали скуки, если не проводили большую часть часа, вводя данные химического состава образцов земли. Почему я вызвалась делать это?

Я отложила файл, который закончила, и посмотрела на папу. Его худое тело горбилось над топографическими картами на столе перед ним, он крутил карандаш, потряхивая им, глаза затуманились от мыслей за прямоугольными очками. Он сидел в десяти футах от меня, но будто был на другой планете.

Я думала, совместная работа сблизит нас, как походы геологов, в которые я раньше ходила с ним, где мы собирали образцы в диких местах или оставляли приборы. Но это было до того, как мама покинула нас. Порой казалось, что часть папы — часть, что делала его моим папой — ушла с ней. И остальная его часть не знала, что со мной делать.

И я пока не поняла, как это исправить.

Мысли об этом вызвали неприятное покалывание в животе. Я положила перед собой следующую папку и снова стала стучать клавишами.

Черил, одна из помощниц, посмотрела на стопку завершенных файлов и похлопала меня по плечу.

— Молодец, девочка, — сказала она. — Если так продолжишь, мы тебя наймем. Ты справляешься быстрее, чем многие ассистенты, которых мы нанимали.

— Рада помочь, — бодро сказала я. Черил была милой, даже если верила, что можно звать семнадцатилетнюю девочкой. А я могла лишь пытаться скрыть скуку.

В лаборатории было не так интересно. Вместо диких пейзажей, щебечущих птиц и свежего воздуха я получила белые столы и стены, гул техники и запах бутерброда с тунцом, который кто-то принес на обед. Но я была здесь. Если уйти после трех недель, мы с папой еще сильнее отдалимся. Бегство было для нас больным местом.

Я закончила со стопкой папок, принесла их к столу папы. Если он не хочет общаться, я начну.

— Готово! — сказала я. — Может, возьмем по пути домой китайской еды? Мы давно не ели перед телевизором.

Папа похлопал по краю стола, чтобы я опустила папки, взглянув на меня. Он перевел взгляд на свою работу. Он потер висок, где редели его рыжеватые волосы.

— Прости, Эмс. У нас через пару часов встреча. Можешь заказать доставку, если хочешь, — он потянулся за кошельком. — Готова идти?

Ну и результат. Я пыталась найти правильный ответ.

— Нет, я могу еще потерпеть. У тебя есть еще что-то для меня?

Я получила больше внимания, но не улыбку. Он впился в меня взглядом сквозь очки.

— Уверена? Скоро пять. Почти все отправятся домой.

И почти у всех могла быть семья, что ждала дома. Я пожала плечами.

— Я не против. Это хороший опыт для колледжа, да?

Папа нахмурился, но кивнул.

— У меня есть еще данные по почве.

«Ты просила об этом», — напомнила я себе, обрушив новую стопку на компьютерный стол.

Я приступила, тихо напевая, чтобы заглушить гул техники. Я покачивала ногой в такт. Я только сосредоточилась, как экран передо мной застыл.

Данные стали разлетевшимися пикселями. Блин. Я хмуро посмотрела на монитор. Я была проклята с техникой. Мне повезло, что компьютер так сделал сегодня впервые.

Теперь я хоть знала, как это починить. Черил показала, когда такое случилось в мой первый день. Выключить, выждать пятнадцать секунд и включить, дождаться загрузки.

Компьютер заработал снова, и я за полчаса справилась с оставшимися отчетами. Когда я добавила их к стопке законченного, я отклонилась и размяла плечи.

— Пап, — начала я, повернувшись к нему на стуле.

Мой рот закрылся. Его стул был пустым. Все в лаборатории пропали. Кто-то уже ушел домой, и папа мог уйти с другими на встречу.

Но он мог хотя бы сообщить.

Я опустила папки к остальным и прошла в приемную, чтобы поискать людей там. Никого. Стол был пустым, никого не было видно.

Я хотела позвать, но дверь приоткрылась.

Вошел парень. Он был моего возраста, высокий, подтянутый, но не тощий. Он был в нарядной рубашке и штанах, словно ходил в частную школу. Его светло-каштановые волосы были убраны в сторону над его высоким лбом, он шел уверенно. Милый, если честно.

Он улыбнулся мне, и я передумала насчет него. Очень милый. Что он тут делал?

— О, хорошо. Я не опоздал, — сказал он.

Я подняла голову, надеясь, что выгляжу профессионально.

— Могу чем-то помочь?

— Да… это геологический центр Босворс?

— Так написано на двери, — автоматически сказала я. Профессионализм вылетел в окно.

Парень взглянул на дверь и рассмеялся.

— Подтвердить не мешает. Ах, ты… тут работаешь?

Он посмотрел на мой свитер и джинсы. Его лицо осталось спокойным, но по моей коже пробежало смущение. Свитер поблескивал немного, но этот вид не был деловым. То, как оделся парень, больше подходило к этому месту работы.

Я скрестила руки на груди.

— Я помогаю. Тут работает мой папа. Он — геофизик. Если тебе нужно что-то узнать о компании, я могу ответить. Но технические вопросы я могу передать отцу.

Разве школьник мог задать технический вопрос по геологии?

Парень задумался.

— Ну… я собираю информацию о недавних крупных землетрясениях в мире, которые вызвали тревогу.

У него не было акцента, но он говорил так — правильно строил фразы — что это напоминало акцент. Словно он вышел из другого места или времени. Странно. Но и любопытно. Я даже не стала прогонять его и идти домой, я говорила с ним.

— Не помню, чтобы ученые говорили о землетрясении за те несколько недель, что я здесь. Но они в основном следят за этим регионом США, а не за всей тектонической активностью в Новой Англии, понимаешь? Но если бы было что-то большое, это бы всплыло.

Он нахмурился, словно хотел, чтобы было некое землетрясение, о котором я ему рассказала бы.

— Должно что-то быть. Может, не такое большое?

Я вскинула руки.

— Прости, не знаю, что ответить. А зачем тебе это? Ты занимаешься геологией?

Не лучшие слова, но он улыбнулся.

— Как-то так, — сказал он с загадочным видом. Не только странности и его милый вид вызвали у меня желание говорить с ним. Он источал уверенность, словно ему не было дела до того, что он выглядел странно. Непоколебимая решимость.

Хотела бы я хоть немного этого.

— Я могу как-то поговорить с одним из ученых? — спросил он, еще улыбаясь. — Обещаю, я быстро.

Я скривилась.

— Они на встрече. Я могу посмотреть, когда тебе можно подойти снова. Наверное, после школы?

— После половины пятого. Но я могу прийти раньше, если нужно.

Он собирался пропустить уроки ради ответа на его вопрос? Ладно. Я прислонилась к столу приемной и посмотрела записи Бренды. Мои губы двигались, перебирая дни недели сбивчивой песней, чтобы успокоить нервы. Он был просто парнем. Наверное, я его даже больше не увижу.

Мои пальцы стучали по странице. Через миг телефон рядом со мной звякнул. Я вздрогнула, замерла и потянулась к нему в ожидании.

Он молчал. Закатив глаза, я повернулась к записям.

— Что случилось? — парень вдруг подошел к столу. Я подняла голову, его темно-голубые глаза пристально смотрели на меня. Словно я была его целью. На миг — удар сердца — я была даже не против.

— Эм, прости? — я подбирала слова.

— С телефоном, — он указал, глядя на меня. Его голос был тихим, но напряженным, как его взгляд. — Он прозвонил и утих.

— О, — сказала я. — Не знаю. Так порой бывает. Техника странно себя ведет рядом со мной. Будто я проклята.

Я попыталась улыбнуться, но ему не было весело. Его глаза расширились.

— Ты… — он замолк. Я почти видела, как он усилиями успокаивался, но странный свет появился на его лице, он стал еще решительнее. — Как тебя зовут?

— Эми Сандерс, — осторожно сказала я. Это было уже слишком странно.

— Сандерс, — повторил он. — Хм. Ты много поешь?

Я вскинула брови.

— Это тут при чем?

— Просто интересно. Ты кажешься интересной, Эми Сандерс.

Мне казалось, что кто-то изменил наш разговор, не сообщив мне. Но его улыбка вернулась, яркая, и хотя он был странным, ничто в нем не заставляло меня бояться.

Я была интересной? Как это?

— Порой, — ответила я. — Это помогает мне сосредоточиться.

— Ты можешь сделать так снова?

Я моргнула.

— Спеть?

Он виновато махнул рукой.

— Ради эксперимента. Обещаю, я хорошо слушаю.

И я это сделаю? Он смотрел на меня, будто я была не просто интересной, а… особенной. У меня не было такого красивого голоса.

Но я хотела, чтобы он так на меня смотрел.

— Эх, ладно, — я вдохнула и спела пару строк из песни, которую мы учили вчера.

— Хорошо, — парень звучал радостно, не дал мне дойти до припева. — Это хорошо. Прости, не стоило тебе мешать. Спасибо, что отозвалась.

Я не понимала, что происходило, но он звучал радостно, и было сложно не ощутить немного трепета.

— Так ты… еще хочешь поговорить с учеными? — я указала на журнал записей.

— О, да. Да, конечно.

Я провела ладонью по странице.

— Похоже, вечер четверга свободен. Я могу вписать тебя и твой номер, если они захотят позвонить, и…

— Номер не нужен, — вмешался он. — Просто запиши «Джонатан».

«Джонатан — вопросы исследования», — вписала я на полпятого.

— Спасибо, — сказал он. Замешкался на миг, глядя на меня. А потом улыбнулся и повернулся к двери.

Я смотрела, как он уходил, с уколом разочарования. Я думала, что что-то выйдет из этой встречи. Не повезло. Я снова пойду домой одна, разогрею замороженную пиццу — папа так и не дал мне денег на китайскую кухню. Я подняла сумку с пола.

Со скрипом петель Джонатан снова открыл дверь. Он чуть покраснел.

— Эми, — сказал он. — Я бы хотел тебя снова увидеть. Если бы можно было сходить куда-то или…

Он не знал, как закончить вопрос, так что умолк и смотрел с надеждой.

Мой рот раскрылся, закрылся и открылся снова.

— Как на свидание? — выпалила я.

Мои щеки тоже пылали, но Джонатан не выглядел оскорбленно.

— Наверное, — сказал он. — Я хотел узнать тебя лучше.

Разве не этого я хотела? Встреча с ним хоть будет чем-то… другим.

С тем, кого я заинтересовала.

— Хорошо, — сказала я. — У меня нет планов после школы завтра.

Он просиял.

— Тогда завтра.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джонатан

Водитель такси странно взглянул на меня, когда я заплатил. Я не знал, дал ему больше, чем нужно, или меньше. Я ездил на такси по Манхэттену раньше, хоть папа любил кататься, и у нас был водитель, потому что родители любили удобства, но я редко бывал тут без них.

Я не успел ничего добавить, он благодарно кивнул и помахал мне выходить. Значит, все не так плохо.

Старшая школа Эми была на западной стороне парка, возле которого жил. Это было большое коричневое кирпичное здание — простое во всем. Но я стоял в стороне от главной дорожки и ждал, пока закончатся уроки, ощущая волнение.

Девушка, которую я ждал, была так далеко от простых, как Одиссей уплывал из дома. Она даже не знала этого.

Двери открылись, выпуская учеников. Я стоял у газона, они шли мимо меня. Я заметил ярко-рыжие волосы Эми, и она отделилась от толпы.

Она улыбнулась, когда увидела меня, сжала лямку рюкзака. Я постукивал большим пальцем по ноге, пока она приближалась, колдуя в воздухе немного, чтобы понять ее настроение.

Волнение и восторг. Хм. Я пытался скрыть удивление вчера, но, может, плохо вышло. Или не-магам такого хватало. Наверное, я слишком быстро предложил свидание. Я надеялся, что избавлю ее от волнения.

— Куда пойдем? — спросила Эми. Ее щеки порозовели под веснушками.

— В паре улиц отсюда есть кафе, — сказал я. Я проверял местность из окна такси. — Можно немного поесть.

— Конечно.

Она взглянула на меня, пока мы шли. Ее глаза вчера казались карими, но сегодня стали зелеными, сочетались с ее блузкой.

— Что ты делаешь, когда не играешь в детектива-геолога?

— Нет ничего забавного в геологических исследованиях, — сказал я насмешливо серьезно. Она рассмеялась, но на миг мне было не по себе. Я пригласил ее, чтобы больше узнать о ней, но, конечно, и ей было любопытно. Вот только я далеко не все мог рассказать. — Я учусь. Вижусь с друзьями. Читаю книги. Все просто.

Обычное не значило школу магии, друзей-магов и, конечно, книги магии. Мне стало не по себе. Я не знал, как отреагировал бы папа, узнав, что я делаю, но, если бы я пошел к нему, он стал бы искать позволения на следующее у властей. И я не доверял магам, как дядя Реймонд. Они не должны были решать, что лучше для остальных.

Я еще не решил, что делать тут, мне нужно было больше узнать. А потом… Правила о скрытии магии не распространялись на тех, в ком уже была магия. Если я расскажу Эми, но не о себе, а о ней. Что такого? Эта ситуация была такой редкой, что я не знал, к кому обратиться.

Но я был уверен, что дядя Реймонд, будь он здесь, убил бы меня.

— И тебе нравится музыка, — Эми чуть вскинула брови.

Я развел руками.

— А кому — нет?

— Любимая группа?

— «Supertramp», — сказал я, а потом взглянул на нее. Их последний альбом потряс моих товарищей, но я не был уверен, что не-маги такое слушали.

Эми улыбнулась. Она была… ужасно милой, когда улыбалась. Я заметил.

— Хороший выбор. Ты разбираешься.

— А у тебя? — спросил я.

— О, не знаю, — сказала она. — Сложно выбрать одну. Мне близки «Donna Summer». И «Pink Floyd» хороши. И мне нравятся песни из мюзиклов — «Чикаго» и все такое.

Она любила музыку, хоть и не знала, как ее использовать. Я думал, что спросить, и мы успели дойти до кафе. Весенний день был сухим, теплым, и мы сели за кованый столик на улице. Эми взяла меню, перевязанное лентой, словно боялась оставить отпечатки.

— Я думала, мы пойдем в пончиковую или куда-то еще.

Она улыбнулась, но я без магии заметил тревогу под ее словами. Я ошибся. Стоило выбрать обычное место. Это, по меркам моей семьи, было почти трущобами, но наши с ней понятия явно не совпадали.

— Не переживай, — сказал я. — Выбирай, что нравится. Я угощаю.

Я заказал кофе и кусочек персикового пирога, а Эми, немного подумав, кусая губу, заказала тот же напиток и кусочек малинового чизкейка.

— Я будто бунтую, — сказала она, упираясь локтями в стол, кривя губы. — Папа строго запретил пить кофе до восемнадцати. Но я уверена, что одна чашка не навредит моему мозгу.

— Осталась неделя до моего дня рождения. Вряд ли кофе навредит мне, — сказал я. — Хотя не мне судить.

— Пока все в порядке. Твои родители не такие строгие?

— Нет. По крайней мере, не в напитках, — я даже порой мог выпить бокал вина. Оно мне не нравилось, но мы и не обо мне говорили. — Твоя школа близко к офису твоего папы. Ты где-то тут живешь?

Она кивнула.

— Немного южнее. Не лучшее место, но папе предложили работу. Мы тут даже года еще не пробыли. Тут хоть не так страшно, как в некоторых местах за парком.

Она была новенькой в городе.

— Откуда ты переехала? — спросил я. Я проверил, но не нашел никаких Сандерсов среди магов. Может, произошла смена фамилии. Место могло помочь с поисками.

— Цинциннати, — сказала Эми. — Я там выросла, — ее взгляд затуманился на миг.

Я замешкался, не зная, стоит ли расспрашивать дальше.

— Наверное, было сложно переехать. Оставить друзей и все такое. Я прожил тут всю жизнь, так что не могу представить, — и даже если бы я куда-то переехал, там всегда было бы общество магов, что приняло меня.

— Да. Было сложно. Мы хотели сменить обстановку, — Эми приоткрыла рот. — Мои родители… развелись в прошлом году. Мама встретила парня, что был всего на пять лет старше меня, и решила «поискать себя», отправившись в Гондурас или Эквадор. Это потрясло папу. Может, хорошо, что мы уехали от воспоминаний.

Она говорила об этом спокойно, но напряженная челюсть показывала, что ее отношение было другим. Поступок мамы потряс и ее. Я ощутил сочувствие.

— Кошмар, — сказал я. Не лучший ответ, но честный.

Уголок ее рта приподнялся.

— Точно. Но мы живем дальше. И мне не стоило вываливать на тебя всю грязь своей семьи, — ее глаза блестели. — Думаю, тебе лучше рассказать о себе. Чтобы по-честному.

Официантка принесла нашу еду. Эми с радостным звуком взялась за пирог. Я невольно улыбнулся, потянулся за вилкой.

Я еще ни с кем так не говорил, как с ней. Мои одноклассники не осмелились бы поведать столько о бедах своей семьи в простом разговоре. И не болтали так просто о своих чувствах к городу. Многие отвлекались на учебу, почти ничего не упоминали помимо этого, а другие старались сделать так, чтобы никто не забыл о статусе их семьи. И с моим дедом в Круге они осторожничали рядом со мной.

Когда я в последний раз сидел с кем-то своего возраста и болтал без ощущения, что я на экзамене? И собеседник не думал о словах, которые произносил? Я не считал себя до этого одиноким, но теперь в груди появилась боль. А с этой девушкой мне было проще, хоть я встретил ее вчера, а тех магов знал годами.

— Что ж, — я решил ответить. Я мог придумать что-то гадкое, но она была честной, и мне не хотелось быть другим. — Рассказывать почти нечего. Мои родители еще вместе, у меня есть восьмилетняя сестра. Папа и дядя постоянно ссорятся, вот и все.

— Так ты живешь в городе?

— Восточная сторона.

— Это понятно, — улыбнулась она, расслабившись. От этого и я расслабился.

— Расскажешь, что за интерес к землетрясениям? — спросила она, вернувшись к чизкейку.

— Это… для семейного проекта, — придумал я. — Мои родители хотят, чтобы я исследовал темы. Хоть далеко я не продвинулся. Столкнулся по пути с проектом важнее.

— Подготовка к колледжу, — сказала Эми. — Понятно.

Я не мог ей сказать, что уже был в колледже, по ее меркам. Рано.

Она радостно напевала, доедая пирог, и звук стал слабой мелодией. Магия тут же ответила вокруг нас. Не с силой, ведь она не думала об этом, но рябь задевала всех магов, что были внимательными.

Цифры моргали на часах у прохожего. Электронные приборы были особенно чувствительными к магии. Эми звала это проклятием, когда зазвонил телефон. Но это было другим.

Это был дар. Дар, о котором она не знала всю жизнь.

Я проглотил сладкий пирог. Сердце забилось быстрее. Я еще не пересек черту.

Она заслужила этого, да? Эта открытая прямолинейная девушка, которую бросила мать. Она попала в новый город… Но она принадлежала целому миру, который не покинет, когда ее в него впустят. И я мог привести ее туда.

Люди, как мой дядя, сказали бы оставить это — как ту женщину, что умирала на улице. Пусть простаки сами разбираются. Если она не обнаружила силы сама, зачем ей помогать?

Потому что так было правильно. Потому что теперь я знал, и я был обязан.

Может, потому что я хотел узнать ее лучше. Было бы больно просто уйти от ее тепла и ее улыбки.

Я собирался это сделать. Я должен был раскрыть ее талант, научить ее работать с ним хоть немного. А потом я приведу ее к Кругу, и они пустят ее учиться.

Когда Эми опустила вилку, я махнул официантке нести счет.

— Эми, — я взвешивал свои слова, — я хочу тебе кое-что показать. Пойдем в парк? — это казалось лучшим вариантом. Мы могли найти скрытое место. Я бы хотел укрыться от простаков, но она вряд ли хорошо отреагировала на такое предложение.

— Показать? — повторила Эми, вскинув брови. Я уже сделал что-то не так.

— Ничего, э-э… ничего неприличного, — я покраснел. — Просто это сложно объяснить.

Она пожала плечами после паузы.

— Хорошо. Мне интересно.

Многие решили побывать в Центральном парке весенним днем. Я разглядывал земли, пока мы шли, а потом заметил рощу деревьев, где можно было укрыться. Я поманил Эми за собой и пошел по траве.

Она пошла, склонив голову, но замерла в роще.

— Ты странный. Что происходит?

Я рассмеялся.

— Наверное, я таким кажусь. Прости, но мне нужно показать, чтобы ты поняла. Поверь мне.

Она миг разглядывала меня.

— Хорошо. Но если будет что-то безумное, люди сбегутся на мой крик.

Она отчасти шутила, но ничего. Я сел на землю в роще, и она устроилась напротив в паре футов от меня.

— И?

Сердце билось быстро до этого, но теперь колотилось. Во рту пересохло. Я сглотнул и улыбнулся.

Это было правильно. Когда-то мы все откроем свои таланты. Она должна знать.

Мне нужно было, чтобы она увидела свою силу. Не мою странность, а что-то в ней. Что-то, принадлежащее ей.

— Подумай о любимой песне, — сказал я. Это будет не так эффективно, как классика, которую я учил в Академии двенадцать лет, но любая мелодия могла вызвать немного магии. — Со словами о полете или парении… что-то в таком стиле.

Она вскинула брови, но сжала задумчиво губы.

— Ладно, — сказала она. — Я вспомнила одну. Что теперь?

Я сорвал листик с деревца рядом с собой.

— Вытянешь руки? — она так и сделала, и я опустил листик на ее ладонь. — А теперь спой. Тихо, чтобы люди не пришли смотреть, что происходит. Думай о взлете в воздух, пока делаешь это.

Она все еще была изумлена, но подыграла. Наверное, хотела посмеяться, когда ничего не получится. Она вдохнула и тихо запела, так тихо, что даже я не мог разобрать слова.

Не важно. Магия слышала ее. Она отвечала не так сильно, как на классические языки, но дрожь в воздухе вокруг нас менялась, подстраивалась под ее намерения. Она запела чуть громче, подбираясь к припеву, и листик поднялся над ее руками.

Он полетел на невидимой силе, оказался перед ее лицом. Глаза Эми расширились. Ее рот закрылся, и листик упал без музыки.

Я обрадовался.

— Вот, — сказал я, — это я хотел тебе показать.

Она смотрела на листик на своей ладони, а потом взглянула на меня.

— Что это было?

— Это была ты, — сказал я. — Твоя магия.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Эми

— Магия, — повторила я. Я бросила листик, опустила руки и прижала их к траве, прохладной в тени рощи. Смешок вылетел из горла. — Ты безумен. Это был трюк?

Джонатан серьезно смотрел на меня. Как он мог быть серьезен насчет этого?

— Это был не трюк, — сказал он. — Листик взлетел от твоей силы. Магия вокруг нас, и ты можешь ее проводить.

Да. Я должна была поверить в это? Я покачала головой и встала.

— Это смешно. Если магия и есть, мир бы знал о ней…

Джонатан вскочил после меня. Он оглядел резко парк, а потом указал на статую за кустами, что скрывали нас. Большая мраморная статуя весила в десять раз больше меня.

Джонатан произнес ритмичную фразу на языке, что я не узнала, и статуя… взмыла в воздух. Так высоко, что я увидела придавленную землю под ней.

Она опустилась так же быстро, тихо стукнула. Все это произошло так быстро, что никто в парке не заметил.

Я повернулась к Джонатану и не могла говорить. Рот раскрылся.

— Весь мир не знает, потому что мы им не рассказываем, — сказал он, выдерживая мой взгляд. — И редкие владеют магией при том, что ее нет ни у кого в их семье. Но у тебя она есть. Потому приборы так реагируют. Потому тебя влечет к музыке. Это часть мира, что принадлежит тебе, и ты теперь можешь получить ее. Если позволишь помочь.

— Ты хочешь сказать, что компьютер и телефон глючит из-за магии? — сказала я.

Он улыбнулся.

— Ты можешь куда больше. Ты не смотрела?

Я не знала, что сказать. Статуя вернулась на землю, и было сложно поверить, что она была в воздухе минуту назад. Но я видела листик… ощущала странное покалывание, слабое, но оно двигалось по всему телу, пока я сосредотачивалась на нем. А потом листик взлетел.

Разве не круто было бы поверить Джонатану? Но я знала, как думать как ученый. Простое объяснение обычно было правильным.

— Откуда мне знать, что ты не подстроил это? — спросила я. — Ты выбрал место. Сказал, что делать. Может, и со статуей какой-то трюк.

Джонатан развел руками.

— Хорошо. Выбери сама место и проверь. Хочешь снова попробовать свои силы? Решать тебе.

Я вспомнила зловещее покалывание, нервы дрожали довольно приятно в тот миг.

— Нет, — сказала я. — Если это не сработает, ты скажешь, что это из-за того, что я новичок. Ты же опытный? Покажи, что ты можешь.

— Как я и сказал, решать тебе, — спокойно сказал он.

Я пошла к дорожке, Джонатан не отставал. Мы шли, и я разглядывала парк, пыталась продумать проблему логично. Магия. Что могло доказать это?

Мы добрались до двора с фонтаном, и я остановилась.

— Я могу попросить тебя сделать что угодно? — сказала я.

— Я довольно умелый для своего уровня, но у меня есть несколько ограничений, — сказал Джонатан. — Я не всесилен. И лучше бы другим людям не замечать.

Что-то маленькое. Но наверняка. Я посмотрела на бетонный ободок вокруг фонтана. Я прошла к нему. Кто-то оставил лужу на гладкой серой поверхности. Если мы встанем близко, никто не заметит.

Джонатан присоединился ко мне. Я указала на лужу.

— Ты можешь убрать это?

— Конечно, — он потер руками и проурчал строчку на незнакомом языке.

Вода замерцала и сжалась. Через пару секунд она пропала, словно впиталась в воздух. Мое сердце забилось быстрее. Я коснулась бетона. Поверхность была твердой и сухой под моими пальцами.

— Как ты… Да. Магия, — слово все еще звучало глупо.

Я повернулась, искала другой вариант. Вокруг фонтана было слишком много людей. Я пошла по узкой дорожке и сошла в нее за деревья.

Разорванный листочек, оставшийся после ребенка, валялся кусочками на траве. Маленький, но уже сложнее. Я указала.

— Ты можешь сделать листик целым?

Джонатан склонил голову.

— В какой-то степени. Сложно понять, все ли тут части.

— Постарайся.

Он уверенно улыбнулся и опустился, чтобы протянуть руки к листочку. Я присела напротив него.

Фраза Джонатана в этот раз была длиннее, звенела мелодией. Кусочки листика дрожали под его пальцами. Они полетели друг к другу, крутясь, поворачиваясь нужной стороной. Они соединялись. Мой рот раскрылся.

Джонатан выдохнул и улыбнулся шире. Он поднял целый листочек без кусочка внизу, который могло сдуть ветром. Он протянул листик мне.

Я провела большим пальцем по хрупким прожилкам. Я даже не видела, где он был разорван. Это не Франкенштейн. Листочек словно только что упал с дерева.

— Невозможно, — сказала я.

— Возможно, — тихо сказал Джонатан. — Это магия. Хоть не все маги так могут. Ты придумала сложное задание?

Да? Я не могла отрицать увиденного, но тело бунтовало. Голова кружилась. Как магия могла быть реальной?

И в голову пришла идея. Так резко, что сердце дрогнуло. Я повернулась, увидела палку в паре футов от себя.

— Все еще мало? — сказал Джонатан.

— Нет. Я хочу, чтобы ты…

Я прошла и схватила палку. Я сломала ее пополам, уперев край в землю. Я подняла кусок с острым краем. То, что надо.

Я была уверена только в одном, что нельзя было подделать трюком. В себе.

Я перевернула ладонь и поднесла острый конец палки к коже. Я провела палкой по коже. Джонатан вскрикнул.

Боль пронзила руку, выступила кровь. Я оставила тонкую царапину в дюйм длиной. Я опустила палку и протянула руку Джонатану.

— Ты можешь исправить это?

— Эми, — он обхватил мою ладонь своими руками, но смотрел на мое лицо. Разглядывал мое выражение лица… в смятении. И в тревоге. — Не нужно было так.

— Знаю. Просто… я хочу знать.

Его пальцы нежно прижались к моим, согревали. Мы стояли близко, и мне было сложно вдохнуть.

— Я знаю только основы медицинской магии, — сказал он. — Я могу запечатать кожу и притупить боль, но она вернется, когда чары выветрятся.

— И так подойдет.

Джонатан склонился над моей ладонью. Он провел большим пальцем над порезом, не задевая кожу. Мелодичный куплет сорвался с его губ, больше незнакомых слов.

Ладонь чесалась. Порез закрылся на моих глазах. Кожу покалывало, и боль утихла от холода.

Джонатан держал меня за руку. Я сжала пальцами его пальцы, успокоившись, подтвердив правду. Он был там, настоящий. Я посмотрела в его темно-голубые глаза, что пристально смотрели на меня, как вчера.

Будто я была особенной.

— Ты волшебен, — сказала я.

Он снова улыбнулся.

— Как и ты. Все, что сделал я, сможешь и ты, когда научишься управлять талантом. Подумай, что делать с такой силой.

Волнение пробежало по мне. Я опустилась на колени, сорвала травинку и опустила на ладонь. В этот раз я сознательно посмотрела на нее и запела строчку о полете, чтобы травинка взлетела.

Покалывание пробежало по мне. Слабый шепот мерцал в воздухе. И травинка взлетела над моей ладонью, как листик.

Я рассмеялась. Сила. У меня была сила. Что с ней делать?

Я безумно подумала о маме. Дотянуться до нее, как-то вернуть в семью, чтобы все стало прежним.

Но это не сработает, да? Я бы не хотела мать, призванную внешней силой, даже если это было возможно.

Должно быть другое. Я как-то могла сделать жизнь лучше. Я могла быть больше, чем какой-то неуверенной девушкой, брошенной матерью, глядящей, как ее папа погибает от боли, не в силах что-то изменить. Теперь я научусь, как.

Я посмотрела на Джонатана. Если у меня была магия, то я знала это только из-за него.

— Я все еще не понимаю, — сказала я. — Как такое возможно? Как это работает?

— Я еще многое не могу тебе рассказать, — сказал Джонатан. — Тебя пока еще не допустили к обучению. Но многие, как мы, научат тебя. Я могу объяснить тебе основы, а потом мы вместе им покажем, что ты готова. Если ты хочешь?

Я смотрела в его глаза, а на лице расплывалась улыбка. В тот миг я ощущала, что могу улететь.

— Да. Конечно. Мы можем начать сейчас?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Джонатан

Я мало понимал в традициях не-волшебного общества, но было довольно странно для подростка ехать в школу с родителями. Но главное здание Конфедерации магов Северной Америки было за углом Колледжа, так что все маги, у кого не было своей машины, приезжали к Колледжу с родителями или с водителем, что подвозил семью на работу.

Обычно папа бодро болтал всю дорогу о последних новостях и спрашивал меня об учебе. Сегодня он был необычно подавленным. Он смотрел вперед, словно на машины, но хмурился так, что явно думал о другом. Он потер рот, когда остановился на красный свет.

— Стало хуже? — спросил я.

Он взглянул на меня.

— Что?

— Катастрофа, что тебя беспокоит. Землетрясение…

Я молчал об этом неделю. Может, теперь, без дяди Реймонда, он расскажет больше.

Папа вздохнул.

— Проблема не в землетрясениях. Это вулкан.

— Вулкан… ох, — я понял. Гора Сент-Хеленс. Вулкан на западном берегу долго спал, а последние несколько недель шевелился. Там была дрожь, но я давно не слышал ничего нового об этом, так что не связал его с разговором папы о «землетрясении».

Честно говоря, я вообще мало думал об этом. Папа порой брал местные газеты, но маги не обращали внимания на дела простаков. Многие семьи магов даже не покупали телевизоры. Мы получали новости, что касались нас, из публикаций Конфеда и от знакомых.

Я смотрел на лицо папы.

— Угроза больше, чем говорят в новостях простаков?

Он смотрел вдаль, стиснув зубы.

— Жуткая ситуация. Но не переживай. Технически, и я не должен переживать. Мы не отвечаем за природные катастрофы.

— И это помешает тебе высказаться? — спросил я.

Уголок его рта приподнялся.

— Нет. Меня еще не остановили. Я давлю на отдел Природы, как могу, поверь. Но им нужно позволение Круга, — он похлопал меня по плечу. — Оставь это мне. Ты еще не нашел свое место, не переживай.

Но его давление, похоже, не работало. Он делал все, что мог? Мы были семьей из Круга. Если на кону было больше жизней, чем думали не-маги… нужно поговорить с Эми об этом в следующую нашу встречу. Папа должен искать связи, людей, что не молчат.

Моя тайна обжигала горло. Когда-то я почти все рассказывал папе. Он не мог винить меня за скрытность тут, когда он был таким скрытным со мной, да? Как только Эми будет готова, я приведу ее к нему, и мы обсудим, как проще внедрить ее в общество магов.

Может, я и не спешил делиться ею. Воспоминание о ее улыбке, когда она приняла магию, вызывало трепет в моей груди.

Я не знал, кого можно попросить поддержать нас. Я ходил в тот день на лекции, в мастерскую и на семинар и разглядывал профессоров по очереди. Каждый маг на работе докладывал все Кругу. Если я затрону опасную тему, то не с тем, кто упомянет мой необычный интерес моему дяде или деду раньше, чем я буду готов. Но папа, к счастью, не один был со своим мнением.

Ребята уходили с семинара по международной магии, и я прошел к профессору Канеко. Она бывала на встречах моих родителей до того, как я начал учиться. Я слышал, как она обсуждает с родителями шансы объединения с простаками. Она была открыта в плане не-магического общества.

— Профессор, можно минутку? — я подошел к ее столу. Старые половицы скрипели под моими ногами, от них пахло лаком.

Профессор Канеко убрала черные волнистые волосы за уши и улыбнулась мне.

— Мне нужно на встречу, но ты можешь говорить, пока я собираюсь, Джонатан.

Я тщательно подготовил историю.

— Я прочел в учебнике о маге, родившемся в семье не-магов. Я не слышал, чтобы такое происходило в последнее время. Наверное, это редко?

Профессор Канеко кивнула, перебирая записи на столе с шорохом бумаги.

— Вполне. Магия, по большей части, наследственная. Многие считают, что это хорошо, ведь было бы куда сложнее скрывать силы от общества, — она звучала мрачно, не соглашаясь с этим. — Но есть случаи в генетике, когда магия возникает внезапно.

— Как с таким справляются? Нужно ведь учитывать родственников без магии.

— Во многих странах, если ребенок проявлял талант к магии, местные маги похищали того ребенка и растили со своими.

Она замолчала от моей гримасы.

— Согласна, это больно. Но они не были жестокими. Во многих случаях семьи не-магов посчитали бы такого ребенка проклятым или одержимым. Они избегали бы его или даже мучили. Это было бы плохо.

— А сейчас? — спросил я. — Или если талант проявился у взрослого?

— Если магия проявляется довольно сильно, ее можно заметить в раннем возрасте, — сказала профессор Канеко. — Так что твой второй вопрос — не проблема. А дети… Хорошо, что многие лидеры магов больше связаны с не-магами. Плохо то, что ребенка с талантом чаще всего подвергают выжиганию магии, чтобы не было проблем.

На моей коже выступил пот. Выжигание. Процедуру проводили несколько очень умелых магов, и она заглушала часть мозга, что улавливала магию.

— Они становятся простыми, — сказал я, пытаясь подавить ужас. Я не должен был удивляться. Лидеры-маги всегда строго относились к не-магам. Я даже не думал, как это касалось магов, что родились не в той семье. Никого в семьях магов не выжигали. Так могли наказать только за серьезное преступление.

— Иногда Конфедерации удавалось забрать несколько редких детей, — профессор Канеко убрала несколько книг в стол. — Но их магию убирают ради общего блага. Мы с тобой против, но, пока мы не добились соглашения с не-магами… Баланс сложен.

Я думал о ее первой фразе. Я был на верном пути. Эми покажет, что сохранила тайну от семьи и ото всех вокруг нее, что она готова беречь секрет и дальше.

Она могла перейти из своей школы на частное обучение в Колледже без проблем. Получить работу мага, друзей-магов. Она вскоре получит все волшебное в жизни, кроме отца. Она не была младенцем, что мог наколдовать, не понимая этого.

— Тебя беспокоит эта тема, — отметила профессор Канеко.

Мою кожу покалывало, она разглядывала меня. Я не мог пока никому рассказывать про Эми, она еще не была готова. И не после того, что я тут услышал.

— Просто любопытно, — сказал я как можно бодрее, но сжал кулаки за спиной.

Я не мог Кругу позволить забрать талант Эми, когда она только открыла его.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Эми

Впервые в жизни я была рада, что папа был скопидомом. Стопка «New York Times Science» за месяц стояла у книжного стеллажа в гостиной для его возможного — но маловероятного — повторного прочтения. Я схватила половину стопки и отнесла в свою спальню.

Не во всех номерах было про гору Сент-Хеленс. Она активничала довольно давно, но не извергалась, так что отчеты о ней, видимо, перестали считать интересными новостями.

Я нашла много маленьких землетрясений. Несколько небольших оползней произошли после крупных. Порой взрывались пар и пепел, но ничего никому пока не угрожало. И странная выпуклость росла с северной стороны. Это никого не радовало.

Но я не видела ничего, что могло привести к разрушению, о котором переживал Джонатан. Он сказал, что его отец ощущал большой риск для жизней, но звучало так, будто на месте трудятся ученые. Губернатор объявил вокруг вулкана красную зону, чтобы туда никто не ходил. Разве этого мало?

Гора не извергалась больше века. Пожалуй, было сложно понять, чего ожидать. Общество «магов» Джонатана вмешается, если дела пойдут плохо? Он не был уверен.

Я постукивала пальцами, испачканными краской газет, по бумаге в привычном ритме. Воздух вокруг меня двигался, и я затаила дыхание. Джонатан говорил об энергии, которую я ощущала теперь. «Ты не слышишь и не ощущаешь ее привычным образом. Это где-то между. Потому многие даже не замечают. Это делает тебя особенной».

Мое волнение затрепетало среди энергии, когда мои пальцы замерли. Страницы шуршали. Я даже не хотела этого делать.

Но сделала. Я могла двигать предметы, не касаясь их. Из-за своей магии.

Практика с Джонатаном явно приносила результаты. Я вернулась к заголовкам. Может, скоро я смогу спросить, как могу определить угрозу вулкана. С такой силой я не должна была отсиживаться и надеяться, что кто-то другой во всем разберется, верно?

Ключ щелкнул в двери. Папа вернулся. Через миг он постучал в дверь моей спальни.

— Ты дома, Эмс?

— Да.

Папа приоткрыл дверь.

— Я думал… — он замолчал и посмотрел на газеты на моей кровати. — Что ты задумала?

— О, я… — не было смысла врать. Он мог видеть фотографии на страницах, что я оставила открытыми. — Мне было интересно насчет горы Сент-Хеленс. Похоже, она давно закипает. Я переживаю немного за людей там.

Папа хмыкнул и подошел к кровати. Он посмотрел на статьи, что я читала.

— Я тоже переживаю, — сказал он. — Когда знаешь о горе, сложно не тревожиться.

— Думаешь, они смогут защитить людей?

Его губы изогнулись.

— Сложно сказать. Компании лесозаготовки в том районе мешают ученым. Потому они не могут принять все меры предосторожности. И деньги влияют на политиков больше, чем хотелось бы. Лучше бы красная зона была больше, даже если окажется, что зря.

— Это точно, — я махнула на газеты. — Сложно понять, что из этого будет. Как далеко может течь лава?

Папа сел на край кровати.

— Сюда не доберется, мы в безопасности, — сказал он с тенью дразнящей улыбки. Он посерьезнел, глядя снова на газеты. — Проблема — не лава, а горячий пепел, что вырвется в воздух. Он может переноситься с такой скоростью, что даже машина вряд ли успеет уехать из населенных пунктов там. Мы не знаем, сколько извергнет вулкан, или как быстро.

Он посмотрел на меня сквозь прямоугольные очки.

— Хочешь со мной почитать эти статьи? Я бы с радостью описал тебе точку зрения ученого. Если интересно.

Мое сердце дрогнуло. Он вызывался провести со мной время, еще и не ради еды. Он звучал даже заинтригованно.

— Да, это было бы отлично, — сказала я.

Я подвинула газеты, чтобы он мог сесть удобнее. Папа взял одну из недавних, разгладил ее на коленях. А потом посмотрел на одну из фотографий в рамке на моем столе.

Я не знала, почему ее берегла. Большую часть времени мне было не по себе от фотографии мамы, папы и меня, мы обнимались на пляже во время отпуска во Флориде, когда мне было девять. От солнца волосы мамы пылали. Я ощущала запах крема от загара.

Конечно, папе было сложно смотреть на меня. Я была очень на нее похожа.

— Переезд дался тебе тяжело, да? — сказал он, глядя мне в глаза.

Я пожала плечами.

— Не так все плохо. Новая школа мне нравится. И у меня там теперь есть друзья, — не такие близкие, как в Цинциннати, но, может, со временем так будет и здесь.

— Я про… — он скривился. — Я погрузился в новую работу. Я не был… так доступен, как стоило быть. Я не хочу, чтобы ты думала, что я закрылся от тебя, понимаешь? Если что-то нужно, всегда можешь прийти ко мне.

Горло сдавило. Я могла лишь догадываться, как тяжело ему было. Но так было странно говорить. И я сказала:

— Спасибо. Я рада, что ты здесь.

Папа улыбнулся мне, и все словно встало на места. Будто мы пытались быть счастливой семьей даже без мамы.

— А теперь насчет разломов, что тут описываются, — начал он, постучав по странице перед собой, и я склонилась и впитывала все, что он рассказывал.

* * *

В субботу яркое солнце сияло на воде фонтана в Центральном парке. Я заметила Джонатана во дворе и помахала, спеша к нему. Мы встретились в парке, как обычно. Мы находили один-два часа в дни, когда я не подрабатывала после школы, и я старалась поскорее понять магию.

Конечно, я не могла сказать, что хотела видеть его так часто только поэтому. Улыбка Джонатана вызвала трепет в моем животе. Он вел себя дружелюбно, но некоторыми ночами, когда я обдумывала произошедшее за день, я представляла, как было бы, если бы он зашел дальше. Он не переставал быть милым, уверенным или интригующим, как в первый вечер в офисе.

— Было несложно уйти? — сказал он, пока мы шли к уединенной части парка, где я обычно тренировалась.

Я покачала головой.

— Я сказала папе, что встречусь с подругой. Пустяки, — это почти не было ложью, хоть мне и было не по себе. Папа старался болтать со мной о последних новостях о горе и о том, что я собиралась делать, так что магия в моей жизни начинала сама по себе казаться ложью.

— Он не увидел еще поводы тревоги в вулкане? — спросил Джонатан.

— Нет. Он думает, что уровень угрозы не изменился, но политикам стоило проявить больше осторожности. Но пока еще ничего плохого не произошло.

— Хорошо. Я буду слушать, может, маги что-нибудь заметят, — он улыбнулся, сменив тему. — Ты тренировалась?

— Конечно, учитель, — я закатила глаза, но при этом захотелось впечатлить его. Я посмотрела на землю впереди и заметила брошенную бумажку. Никого не было рядом, и ветерок немного трепал ее. Я могла это сделать.

Джонатан говорил, что магия лучше реагирует на фразы на древнегреческом и латыни, которые он учил в школе, но я пока придерживалась песен, которые понимала. По его словам, главное, чтобы ритм слов позволял проводить магию, подчиняя нашей волк.

Я тихо зашептала строку, которую использовала на листике в первый день тут, сосредоточилась на бумажке. Она поднялась в воздух, покачиваясь, а потом пролетела к моей ждущей ладони. Я сжала на ней пальцы с торжеством.

— Хорошо, — сказал Джонатан, склонившись, и я покраснела. Он был так уверен в себе и мне, что я… это было заразительно.

Мне хотелось думать, что ему нравилась не только моя магия. Мне в нем нравилось многое: его стиль общения, его терпение во время упражнений, его удивление мелким не-магическим вещам, которые мне казались нормальным. Он бы не тратил на меня столько времени, если бы ему было все равно, да?

— Надеюсь, ты не против, если я придержу те записи, что ты дала, до следующей встречи, — сказал он, игриво задев мой локоть, шагая рядом. — Ты была права. «Pink Floyd» меня впечатлили.

От этого трепет усилился — я впечатлила его музыкой и магией. Я ткнула его локтем в ответ.

— Ты еще не слышал их ранние альбомы. Там круче.

Вопль отвлек меня от Джонатана. Мальчик на поляне у деревьев спешил к большому полосатому воздушному змею. Ветер вырвал его из рук мальчика. Он пытался поймать нить, но промахивался. Его нижняя губа дрожала, а ветер поднимал змея все выше. Бедняга.

Джонатан взглянул на меня, замер и сказал:

— Мы можем ему помочь. Это будет хорошей практикой.

— О чем ты? Мне не хватит контроля, чтобы поймать всего змея.

— Ты не будешь одна, — сказал он. — Маги могут направлять магию друг в друга, чтобы объединить навыки. Я покажу.

Он протянул руку. Мое сердце забилось быстрее, я сжала его пальцы, теплые и сухие.

— Помнишь ту песню? «Возвращение на землю»? — сказал он. — Пой со мной. Медленно.

Я одновременно с ним напевала текст. Магия, которую я ощущала, стучала по моей коже. Она обвила наши соединенные пальцы, текла между нами, хотя больше от него ко мне.

Так много. Я столько еще не ощущала, весь воздух и все во мне гудело. Я могла сделать все этой силой.

Но сейчас мы просто хотели помочь ребенку вернуть змея. Джонатан поднял голову к небу, и мы снова запели вместе. Я ощущала его намерения в магии вокруг меня: вверх, обвить энергией змея и опустить, словно ветер утих.

Змей опустился достаточно, чтобы мальчик поймал нить. Он выдохнул с облегчением. Я отвлеклась от змея, посмотрела на Джонатана, улыбаясь. Энергия магии все еще щекотала меня.

Джонатан огляделся, проверяя, что мы не привлекли внимание.

— Как тебе это? — спросил он.

— Это было… невероятно, — я рассмеялась. — Спасибо. Теперь я хочу повторить это.

Он просиял.

— Вообще-то… мои родители уехали на выходные, и моя сестра у тети с дядей. Я думал, было бы неплохо потренироваться в уединенном месте, особенно если мы хотим попробовать чары сложнее. Пойдешь ко мне?

В его дом? Сердце дрогнуло. Он пару раз провожал меня домой, но не проходил внутрь. Мне казалось, что в том районе он обычно не бывало, но он казался любопытным, а не недовольным. Каким был его дом?

— Да, — сказала я, надеясь, что звучу ровно. — Почему нет?

Мы шли мимо деревьев и по дорожке вдоль парка. Джонатан все еще сжимал мои пальцы. Он повел меня по улице дальше, обрамленной высокими красивыми зданиями, и я сдерживалась, чтобы не пялиться. А потом он открыл входную дверь на середине улицы. Я прошла внутрь, и мой рот раскрылся.

— Ого, — ноги ударились о паркет, что так сиял, что на нем точно можно было кататься. Огромная хрустальная люстра висела в нескольких футах над моей головой. За ней вилась лестница на второй этаж. — Ты тут живешь?

Джонатан рассмеялся.

— Я надеюсь. Иначе я ужасно ошибался последние семнадцать лет.

Я прошла за ним по лестнице, кусая нижнюю губу. На миг я подумала, что мы окажемся в спальне Джонатана. Если я шагну туда, нервы взорвутся.

К моей радости, он толкнул дверь в стороне и сказал:

— Это наша библиотека.

Запах кожи и старой бумаги наполнил мой нос, я прошла за ним. Ого. Библиотека была большой. Полки обрамляли стены от пола до потолка, все были забиты книгами. Большой персидский ковер, в который мои ноги погружались, покрывал почти весь пол. Кресла и диван были будто из викторианской эпохи, но сохранились, словно стояли в музее.

— В общих библиотеках магии больше текстов, — сказал Джонатан, словно думал, что меня разочарует комната. — Ты скоро получишь к ним доступ, как только тебе разрешат учиться.

— Думаешь, твои родители помогут? — я все еще озиралась, стараясь не глазеть еще сильнее, чем было.

— Конечно. Как только они увидят, как быстро развивается твой талант, как только ты сможешь уверенно наколдовать хотя бы несколько чар, мы поговорим с ними, — он улыбнулся мне. — Просто дай знать, когда будешь готова.

— Еще не готова, — сказала я. — Так что тебе нужно меня учить, — я замешкалась. — Мы можем еще раз попробовать объединить магию?

— Конечно, — он указал на диван. Я села рядом с ним на твердую подушку, между нами было несколько футов. Он взял меня за руку, и мое сердце забилось быстрее.

— Что хочешь сделать в этот раз? — спросил он.

— Не знаю… А что мы можем?

Он рассмеялся.

— Почти все, главное, не зазнаваться. Почему бы тебе просто не постараться привыкнуть к ощущению магии? Когда я направлю в тебя больше, сосредоточься, ощути все получше, постарайся понять облик. Если в голову придет идея, колдуй.

Он посмотрел на наши соединенные руки и стал медленно колдовать на латыни в ровном ритме. Энергия гудела в воздухе уже громче, покалывала на моей ладони и руке, доходя до груди, лишая дыхания. Магия потоком дрожала у меня во рту, я приоткрыла его.

Боже, я могла сделать с этим все, что хотела, да? И в тот миг ощущала, что могла построить поместье сродни тому, в котором сидела. Я взглянула на Джонатана, сосредоточенного на наших ладонях, и симпатия с благодарностью звенели во мне вместе с магией.

Я могла призвать это чувство и отправить ему? Показать ему, как много для меня значит, что он привел меня в этот мир?

Строчка из песни, что-то о благодарности и связи, подступила к губам. Я едва замечала слова, все внимание было на Джонатане. На его лице и уверенности во мне. На моем восторге от всего, что он мне давал. Я собрала ощущение в себе и представила сияние, переходящее от меня к нему.

Джонатан вскинул взгляд. Его синие глаза посмотрели в мои, чуть расширились. Он все колдовал, даже когда мое пение сбилось. А потом и он утих. Магия все еще гудела вокруг меня, громче, чем раньше. Он крепче сжал мою руку.

Он без слов склонился и поцеловал меня.

Это было и удивительно, и тем, на что я надеялась. Его губы задели мои, и я поцеловала в ответ, надеясь, что не было очевидно, что в этом у меня опыта было не больше, чем с магией. А потом я забыла о тревоге, его свободная рука поднялась, он запустил пальцы в мои волосы. Его прикосновение вызвало искры. Его рот двигался на моем, пылко, но нежно.

Это было магией. Даже лучше того, что было между нами до этого.

Джонатан отодвинулся, его ладонь спустилась на мое плечо. Он впервые с нашей встречи выглядел очаровательно смущенно.

— Ничего страшного? — сказал он. — То есть…

Он не знал, как продолжить, и я помогла ему.

— Все хорошо. Очень хорошо, — может, не стоило так поддерживать, но я тоже улыбалась, как маньяк, так что он не мог упустить то, что поцелуй мне понравился.

Джонатан просиял, его уверенность вернулась.

— Рад слышать, — сказал он. — Может, тогда сделаем это снова?

Я не отвечала словами. Я подвинулась на диване и коснулась его щеки, чтобы притянуть его губы к себе.

Я не ощущала время. Мы были посреди четырнадцатого поцелуя — или пятнадцатого, кто знает? Я перестала считать — когда тихое рычание донеслось со стороны двери:

— Джонатан!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Джонатан

Если бы я составлял список худших моментов для прерывания самым нелюбимым родственником, то поцелуи с девушкой, что мне нравилась, в библиотеке были бы на первом месте.

Я отпрянул от Эми, не успев даже понять, кто меня позвал. Тело уже напряглось, когда я поднял голову и посмотрел на него. Казалось, у дяди Реймонда был не запоминающийся голос.

Он прошел от двери, хмурясь. Я вскочил, поднял Эми с собой, сжимая ее руку.

— Дядя Реймонд, — сказал я ровным голосом, не зная, как мне удалось. — Я вас не ждал.

— Это ясно, — сухо и мрачно сказал он. — Я хотел взять у твоего отца пару книг.

И пришел он, конечно, сейчас.

— Здравствуйте, — Эми робко помахала. Дядя взглянул на нее. О, нет. Не сейчас. Не с ним.

— Ну, — он не успел заговорить, я вмешался. — Уверен, вы найдете книги без проблем. Моей подруге уже пора. Я ее провожу.

Я провел ее мимо него, надеясь, что он примет мою спешку за смущение из-за того, что увидел нас такими, а не из-за того, кем она была.

— Джонатан, постой, — сказал дядя Реймонд, повернувшись, но я шел дальше. Я даже не ослабил хватку на руке Эми.

— Минутку, — отозвался я. — Я не хочу, чтобы она опоздала.

Он мог остановить меня парой слов. Но дядя Реймонд не хотел показаться плохим, и даже он понимал, что лидер Конфедерации, задерживающий племянника без причины, покажется странным свидетелю.

Но меня ждал Тартар через десять минут.

Я торопил Эми к двери и на крыльцо. Как только дверь закрылась за нами, я выдохнул, но дядя Реймонд мог и пойти за нами, если был растерян.

— Мне лучше уйти? — сказала Эми, покраснев. — Это дядя, с которым спорит твой папа?

— Да, — сказал я, неловко проводя рукой по волосам. Я не мог ей сказать, что он мог захотеть уничтожить ее магию, если бы узнал, что мы делали, кроме поцелуев. Что она тогда подумает об обществе магов? — Я не говорил, что приведу кого-то, и он строже моих родителей, — сказал я. — Тебе лучше уйти, пока он не стал напоминать мне об этом.

— О. Прости, если у тебя будут проблемы из-за… — она указала на дом, краснея еще сильнее, но криво улыбаясь при этом. Дядя Реймонд не впечатлил ее.

От ее улыбки мне захотелось снова поцеловать ее, но времени не было.

— Я буду в порядке, — сказал я. — Он не будет злиться долго. Но нам стоит отложить это, кхм, обсуждение на другой раз. Дойдешь отсюда домой?

— Я справлюсь, — она сжала мою руку и пошла по улице, ветер трепал ее яркие волосы.

Я заставил себя вернуться в дом.

Дядя Реймонд ждал на вершине лестницы. Я пошел к нему. Словно на допрос. Я уже придумывал возможные объяснения.

Он не медлил.

— Кто это был? — сказал он. — Я не помню, чтобы видел ее тут или в Колледже.

Не было смысла говорить, что Эми была из волшебной семьи Нью-Йорка — дядя Реймонд знал всех. Я выбрал безопасный вариант.

— Ей еще рано в Колледж. Шестнадцать исполнилось осенью. Ее семья приехала в город, и мы случайно встретились.

Чем меньше деталей, тем меньше его вопросов. Придется потом получить за ложь, когда я приведу Эми к родителям, но наказан буду только я.

— Приехала откуда? — сказал дядя Реймонд, почти рыча. — И как ее зовут?

— О, не помню точно. Калифорния, вроде? Где-то на западном берегу. И ее зовут Эми.

— Эми…?

— Мы еще не успели назвать фамилии друг другу, — я издал смешок. — Мы говорили, отвлеклись, и… — я указал на библиотеку. — То была вспышка. Я не знал, что мы помешаем.

Дядя Реймонд долго смотрел на меня. Мою кожу покалывало, но я улыбался. Я не приводил сюда девушек, но откуда ему было знать о таком? Для него я был беспечным подростком. И правда вряд ли всплывет в его голове как вариант.

— Не привязывайся, — сухо сказал он. — Помни, на этой стадии она даже может оказаться приглушенной.

Когда новичков оценивали летом после шестнадцатилетия, некоторых, которые не успевали хорошо учиться, лишались большей части магии, им оставляли лишь кусочек, что не вызовет бед, если они не справятся с ним не в той компании. Мне стало не по себе. Если бы он узнал, что Эми была из не-магической семьи, он угрожал бы хуже.

— Спасибо за совет, — сказал я.

Я говорил ровно, но дядя прищурился. Он вздохнул и пошел к кабинету папы.

Я нахмурился.

— Куда вы? — я не видел, чтобы туда кто-то заходил, пока папы там не было. Это было его убежище.

— Я не смог найти нужную книгу, — сказал дядя Реймонд, уже сжимая два тома под рукой. — Наверное, она у него. Не переживай, я не трону того, чего не хотел бы твой отец.

Он прошел без слов.

Я замер в коридоре, не зная, что делать. Мне казалось, что я должен смотреть, словно я у двери никак не влиял на то, что дядя Реймонд делал там.

И при этом он будто открыл дверь для меня.

Если дядя мог пройти так в кабинет папы… почему не мог я? Все, что папа знал о вулкане, отчеты, что беспокоили его, его записи. Может, там не было ничего страшного, но как я мог знать, если он ничего не рассказывал?

Если я не мог доверять, что он защитит жизни, которые могут пострадать от бездействия Круга.

Я прошел в библиотеку, когда услышал, что дядя Реймонд уходит. Входная дверь хлопнула. Я вышел и замер у двери кабинета. Ладонь сжалась, чтобы постучать, как я бы делал, когда там сидел отец.

Но его там не было. Он не впустил бы меня. Во многих смыслах.

Я опустил пальцы на ручку и повернул.

Дверь открылась со скрипом, который я хорошо помнил. Может, потому что в комнате было тихо. Папа закрыл шторами высокие окна в другом конце. Только полоска света падала из-за них на два кресла у камина, стеллажи книг у стен и большой стол в центре комнаты.

Я включил верхний свет и прошел дальше по блестящему паркету на тонкий, но крепкий ковер. В воздухе еще был дым от прошлого использования папой камина.

Откуда начать? Его стол был лучшим вариантом. Я осторожно сел в его кожаное кресло и начал выдвигать ящики.

Вторжение вызывало смятение, но поиски были проще, чем я ожидал. В третьем ящике лежала папка ГСХ. Гора Сент-Хеленс? Я открыл папку и нашел статью про вулкан.

Я опустил папку на стол и полистал ее. Вырезки и документы лежали в хронологическом порядке, как я быстро понял, от раннего к позднему. Я добрался до конца. Там был отчет из отдела Природы Конфедерации. Несколько сцепленных страниц с их предсказанием, основанным на их магии, напечатанным посреди первой страницы:

«Взрыв неминуем. Не позже 25 мая. Потери местных приблизительно 50-500».

Моя ладонь застыла на столе, грудь сдавило. Если предсказание верное… Осталось меньше двух недель, чтобы спасти пятьсот жизней.

Кто прислал этот отчет папе? У него были друзья в отделе Природы. Они донесли информацию до Круга?

Я порылся в бумагах. Записки перемежались со статьями. Некоторые записи не имели для меня смысла, но одна привлекла мое внимание:

«Узнать у Карла Т. про возможные способы обхода».

Да. Карл Тамзин, один из близких друзей семьи. Он перевелся в отдел Природы в прошлом году, я и забыл. До этого он был в Международных отношениях. Я провел достаточно времени за ужинами родителей и винными вечеринками, болтая с ним о разницах культуры с обществах магов и прочем.

Может, он расскажет то, чего не смог сказать папа.

Искра бунта вспыхнула сильнее во мне. Я схватил телефон со стола папы и открыл номера в его блокноте. Если повезет, Карл будет дома…

— Алло? — после двух гудков ответил знакомый голос.

Я улыбнулся, плечи опустились, но тело напряглось от волнения.

— Карл? Это Джонатан Локвуд.

— О, привет, Джон, — сказал Карл. Только он звал меня так, и мне не очень нравилось, но я ему не перечил. — Чем обязан? Надеюсь, успеваешь с учебой?

— Конечно, — сказал я. — Я, кхм… звоню насчет другого. Насчет вашей работы в отделе Природы. Вы говорили с моим отцом о горе Сент-Хеленс.

Его бодрый тон увял.

— Да. Напряженная ситуация.

— Знаю. Потому я и думал… надеюсь, вы не против моего вопроса. Вы смогли поговорить с Кругом о вмешательстве? Думаю, мы как-то можем уменьшить ущерб или…

— Джонатан, — вмешался Карл, и я притих. Он вдохнул. — Мы все еще думаем, можно ли как-то повлиять. Никто не хочет идти в Круг без четкого предложения.

Боги, чертова бюрократия Конфедерации. Я слышал, как папа много раз жаловался о том, как много людей должны были подписать любое решение.

— Или мы можем что-то сделать, не раскрывая себя, — выдавил я.

— Было бы все так просто. Я пытаюсь давить, но эта тема болезненна для многих.

Я сжал в кулак свободную руку.

— Вы не можете сходить в Круг сами, независимо от мнения остальных?

— Ты знаешь, что так не работает. Я лишь наврежу себе, если пойду против большинства команды. Я — новичок в отделе. Обещаю, как обещал твоему папе, что я делаю все, что могу. Если не в этот раз, то в другой мы выйдем.

Во время другой катастрофы? Ожидаемым 50-500 жертвам будет все равно.

— Должно что-то быть, — я не знал, что еще сказать.

— Я понимаю твои чувства, Джон, — сказал Карл. — Ты прям как твой папа в твоем возрасте. Готов идти в бой от любого вызова.

Несколько недель назад это показалось бы мне похвалой. А теперь жалило. Папа, может, и возмущался, но ничего не делал. Я не хотел быть как он, если на то пошло. Когда могло умереть столько людей от нашего бездействия.

Но Карл думал так о нем. Я пытался получить выгоду от этой связи.

— Да, — сказал я. — И я понимаю. Просто… если ситуация изменится, если вы поймете, что что-то важное случится… Я хочу услышать об этом, как только вы сможете рассказать. Папа молчит об этом. Мне не нравится быть в неведении.

Карл молчал мгновение.

— Думаю, с этим вы с ним должны разобраться сами, — сказал он.

— Я пытаюсь, — сказал я. — Но пока что… можете хоть сообщить, чтобы я знал, что происходит что-то важное? Прошу.

Шорох, он заерзал. Он вздохнул.

— Хорошо. Если для тебя это так важно. Если я смогу поделиться. Я знаю, ты желаешь добра, Джон.

Я не просто желал добра. Я повесил трубку с бременем в животе. Я собирался совершить добро. Это было важно.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Эми

Замок на двери кабинета застрял, но поддался. Но мое сердце уже колотилось. Может, я не была готова проникать куда-то. Но мы были тут. Я толкнула дверь в кабинет папы.

Приемная была темной, светили только фонари за окном. Я не хотела включать свет, ведь кто-то мог пройти мимо и удивиться, что там кто-то работал ночью.

— Идем, — шепнула я Джонатану. Он прошел за мной. Я закрыла дверь и убрала в карман ключ, который «одолжила» у папы, когда он ушел спать.

Вина сжала мой желудок. До этого у нас был милый «семейный» ужин вдвоем. Папа пожарил стейки, а я сделала салат, и мы делились теориями насчет сериала, который смотрели раньше и решили продолжить теперь. Это казалось таким нормальным… А вот пролезать сюда и воровать у него не было нормальным.

Но как я могла отказать Джонатану, когда люди могли умереть от бездействия?

Мы пробрались по приемной к коридору, что вел к лабораториям. Кабинет был еще темнее. Стоило взять фонарик.

Нет, так выглядело бы еще подозрительнее снаружи.

— Уверена, у них есть информация о разных департаментах правительства, — сказала я, поворачивая к комнате, где обычно помогала с работой. Жалюзи были закрыты на окошке, что выходило в переулок. Я замешкалась и включила свет. Без него я ничего не найду тут, и тогда мы зря приходили.

— Что мне искать? — спросил Джонатан.

— Позволь мне. Это явно должно быть где-то возле стола моего папы, — я прошла к его столу. О, в углу его стола был органайзер. — Вот, — я схватила его. — Но что мы им скажем?

— Это сложнее, — Джонатан нахмурился. — Данные в отчетах моего отца основаны на магической оценке строения вулкана и активности, такое оборудование ученых не уловит.

— Но они не поверят нам на слово.

— Именно. Думаю, можно найти пересечения с данными, что доступны. Мы можем сказать, что проанализировали частоту трясений и состав газа, промежутки между его появлением, и мы думаем, что угроза больше, чем было заявлено. Они хотя бы задумаются.

Я кивнула.

— Папа говорит, ученые уже считают, что правительство недостаточно осторожно. Они хотят найти доказательства, чтобы подкрепить это мнение. Если эти магические данные помогут найти связи, о которых они не догадывались…

— Мы хоть попробуем, — сказал Джонатан, когда я не смогла продолжить.

— Ага.

Он сел за стол. Я выдвинула стул, держась в стороне, чтобы не повлиять на телефон. Я посылала мелкие вспышки энергии последние пару дней случайно. Мне нужно было учиться лучше управлять, ведь я уже лучше ощущала магию.

Я полистала карточки органайзера, на каждой были разные имена, адреса и номера телефонов.

— Уже поздно и на западном берегу, — сказала я. — Вряд ли кто-то ответит.

— У них должны быть автоответчики, да?

Я кивнула, и Джонатан взял телефон.

— Будет лучше оставить сообщение, — сказал он. — Если они начнут сомневаться в наших словах или личностях, так мы ничего им не выдадим. Просто укажем нужное направление.

— У тебя будут проблемы с родителями из-за этого? — спросила я.

— Я не хочу им рассказывать, — он поймал мой взгляд. — А у тебя будут проблемы?

Вряд ли. Главное, успеть вернуть ключ папе. Но не в том дело. Я ухватилась за решимость, которую призвала в разговоре с Джонатаном после школы.

— Может, нет. Но, даже если будут, спасение всех тех жизней важнее домашнего ареста.

Уголок его рта приподнялся.

— Два мага спасают мир по телефону. Не так обычно пишут в историях.

Я рассмеялась.

— Мы и не спасаем мир. И я еще не маг.

— Конечно, маг, — сказал он так уверенно, что тепло заполнило мою грудь. Мы не спасали мир, но я ощущала себя такой живой, как… когда мама была с нами, если честно.

Может, я не могла ее вернуть силой, но могла помочь многим людям, о которых кто-то переживал.

Это было лучше беспомощного чувства, что давило на меня со дня, когда я пришла из школы и увидела папу за столом с потрясенным видом и запиской в кулаке. Чувство стало хуже, когда мы получили пару глупых открыток, которые она вспомнила отослать, и это было единственным, что было от нее слышно за последние десять месяцев.

Я отогнала воспоминания.

— Хорошо, — сказала я. — Придумай, что сказать, и я дам номер. Ты звучишь профессиональнее меня.

Джонатан взял листок и карандаш, записал пару строк, прижал ластик к губам пару раз.

— Хорошо. Я готов.

Я посмотрела на органайзер.

— Сначала Ассоциация геофизиков северо-западной части Тихого океана.

Процесс шел быстрее, чем я думала. Я давала Джонатану номера, он ждал, пока ответит машина и быстро, но с тревогой, произносил сообщение, пока я искала следующий вариант. Номер, звонок, повторить.

Мы были на шестой или седьмой попытке, когда Джонатан напрягся, сжал телефон.

— О, здравствуйте, — сказал он. — Я, кхм, хотел передать послание насчет нашего анализа данных горы Сент-Хеленс.

Блин. Кто-то работал допоздна в Сиэтле. Я напряглась на стуле, а Джонатан продолжил свою речь:

— Мы проводили анализ независимо, — быстро добавил он. — Я… почему бы мне не связаться с вами насчет информации завтра?

Он опустил трубку и скривился.

— Это прошло не гладко.

— Ох, ты хоть передал им послание, — сказала я.

Еще несколько номеров казались подходящими вариантами. Мы закончили, Джонатан убрал листок с речью в карман, а я вернула органайзер на стол папы. Мы сделал все, но почему-то я ощущала поражение. Будто мы толком не помогли.

— Если это не сработает, — сказала я. — Если они не послушают нас… или не послушают те, кто принимает решение… твои люди все равно помогут?

— Вряд ли какая-то сила мира помешает вулкану, — сказал Джонатан. — Но мы должны защитить людей от результатов, — он замешкался, словно мог сказать еще что-то, но не хотел. — Не переживай, — сказал он, не дав мне надавить. — Я там постараюсь. Как твоя практика?

— Трачу на это каждую свободную секунду, — я вдохнула, направила ладонь на карандаш на столе. — Вставай, вставай, — тихо запела я, сосредоточившись на нем. Прося магию окутать его и поднять.

Карандаш взмыл на фут над столом. Этот трюк Джонатан уже видел. Но я его немного улучшила. Я улыбнулась и выбрала любимую песню папы:

— Кружись, кружись, кружись…

Карандаш покачивался, а потом медленно закружился. Энергия защекотала мое горло. Я сбилась с ритма, и карандаш упал, застучал по столу.

— Молодец! — сказал Джонатан.

— Могу лучше. Я крутила его вчера пять минут, — сказала я, щеки потеплели. — И я пыталась… Это явно иллюзия, и я не поняла, как удержать это без пения, но…

Я пропела тихо строчки песни, что застряла в моей голове, стоило услышать ее по радио. Я представляла свое отражение, которое видела утром. Как Джонатан говорил? Провести магию с зеленый покров на моих ореховых глазах.

Я убрала иллюзию. Джонатан улыбнулся мягче обычного.

— Я могу показать, как удержать эффект. Но это не лучшая мысль, ведь это вызовет вопросы друзей и семьи.

— Точно.

Он склонил голову.

— Ты хочешь глаза такого цвета? У тебя они и так красивые. Как по мне.

Когда он так смотрел в мои глаза, было сложно спорить.

— Не знаю. Перемены порой приятны.

— Когда ты овладеешь силами в полной мере, ты сможешь менять все так, как тебе нравится, — он коснулся моей щеки, большой палец замер возле уголка моего глаза. — Но, надеюсь, ты будешь возвращать свой облик.

— Не привязывайся, — пошутила я, хоть едва дышала от его прикосновения. — Может, я всю себя переделаю магией.

Он рассмеялся, синие глаза блестели. Он переминался.

— Нам пора, — сказал он, но не вставал. Его ладонь осталась на моем лице.

— Ага, — сказала я. Тело само склонилось вперед. И мы целовались, не приближаясь к двери, но я не возражала. Когда я была вот так с Джонатаном, было сложно спорить. Верну я ключ через полчаса или час — не важно, да?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Джонатан

Я знал, что меня ждал серьезный разговор, когда мама настояла, чтобы ее водитель подвез и меня до школы, хоть ей было не по пути.

— Твоему отцу пришлось уйти раньше, — сказала она, выйдя в коридор, где я обычно встречался с ним. — Я подвезу тебя в Колледж.

Ее офис был дальше, в новом здании, которое Конфедерация купила, когда в центре кончились здания, которые можно было захватить. И я уже добирался сам на учебу.

— Ничего, — сказал я. — Возьму такси. Отработаю «навыки реального мира»,

Я улыбнулся. Если бы она знала, сколько раз я проехал на такси за последние две недели, то не улыбнулась бы в ответ.

— Отточишь их в другой раз, — сказала она, стягивая темно-каштановые волосы в свободный хвост. — Я в последнее время мало бываю с сыном.

Эти слова были предупреждением. Может, я отвлекся.

В «Лексусе» мамы слабо пахло цветами, эти духи были у нее с моего детства. И когда я вдыхал запах, я словно становился ребёнком.

Она молчала, пока не выехала на Мэдисон Авеню.

— Мы мало виделись. Тебя нет дома до ужина, ты спешишь в комнату после еды, — она взглянула на меня с вопросом.

— Я дополнительно учился и практиковался, чтобы хорошо сдать экзамены в конце года, — сказал я, почти не соврав. Просто это была не вся правда.

Я ждал, что она заговорит о девушке, с которой меня застал дядя Реймонд, но она напевала задумчиво под нос. Он не рассказал родителям? Может, он все же был способен на сочувствие.

Или он не хотел, чтобы я упомянул о его вторжении в кабинет папы.

— Ты словно далеко мыслями, — сказала она. — Папа сказал, что ты спрашивал его о подходе Конфедерации к горе Сент-Хеленс.

— Да, — сказал я. — Но он ничего не рассказал.

Слова прозвучали резче, чем я хотел. Мама взглянула с вопросом.

— Ты расстроен из-за этого.

Она читала мое настроение магией или понимала, как мама? Наверное, не важно.

— Я не ребенок. Я уже в Колледже. Я заслужил магию. Мне не нравится оставаться в неведении, будто мне это не понять.

— О, Джонатан, не в том дело, — сказала мама. — Мы оба знаем, какой ты способный. Было чудесно видеть, как быстро развиваются твои таланты в магии и не только. Твой отец не думает, что ты не справишься. Мы хотим избавить тебя от стресса, что приходит с ответственностью, пока мы можем.

Я не мог злиться на нее, еще и после таких слов. Но папа… Жар опалил мое горло.

— Или папа не хочет признавать, что избегает своей ответственности.

Мама вскинула брови.

— О чем ты?

— Он собирается действовать? Настаивать, чтобы послушали, а не ждать в стороне, пока все согласятся? Люди умирают. Много людей. Если власти не-магов не могут сами справиться… Он всегда говорил, что потому нам нужно объединиться, чтобы помогать им в таких ситуациях. Теперь ситуация опасная. Я знаю, что ваши друзья поддерживают идею. Разве не пора надавить?

— Почему ты думаешь, что он не действует? — спросила мама.

Слова застряли в горле на миг, а потом прозвучали:

— Я вижу только разговоры, как нам нужно помогать остальным, но потом… даже когда кто-то умирает перед ним, он и пальца не поднял, чтобы помочь. Потому что он переживает из-за того, что подумают такие, как дядя Реймонд.

Мама поджала губы. Двигатель гудел, мы завернули за угол.

— Ты про случай в те выходные.

Я подавлял стыд, но он был там, сжимал мою грудь.

— Мы были там. Если и нужен момент, чтобы разбить те правила, как он говорит…

— Ей помогали. Люди звонили в скорую. Кто-то оказывал первую помощь.

— Но она все еще могла умереть. Может, умерла. Даже если нет, вдруг там не было бы помощи?

— Тогда никто не увидел бы наши чары, и мы бы вступились, — сказала мама, но ее голос был слишком ровным. Словно мы не говорили о жизни и смерти.

— Но так делают все маги. А он всегда говорит, что мы должны делать больше.

Мама кивнула.

— И мы пытаемся убедить в этом общество. Но прогресс медленный, Джонатан. Многие в Конфедерации иначе оценивают риски, чем он или кто-то из наших друзей. И принцип твоего отца — справедливость. Разве честно с его стороны будет раскрыть всех магов, потому что он считает, что так правильно, даже если они не согласны?

Я так об этом не думал. Я скрестил руки, сдерживая гнев, подавляя нечто, похожее на вину. Я не думал о таком принципе, когда решил открыть Эми общество магов.

Но я никому не навредил. Я никого не раскрыл. И я навредил бы Эми, если бы оставил ее в неведении насчет силы и мира, частью которого она была, да?

— Не знаю, — сказал я маме.

Мама остановила машину у Колледжа.

— У тебя есть много времени набраться опыта и сделать свои выводы. Но, поверь, если твой отец что-то делает или нет касательно жизней не-магов, это не значит, что ему просто принимать такое решение. В такие моменты нужно видеть разницу между тем, что вызовет у тебя гордость, и тем, что лучше для всех.

* * *

Профессора дали нам днем заниматься самим, и я независимо учился в такси, двигаясь к западной стороне парка. Я обещал Эми, что встречусь с ней за обедом и проверю результаты нашего ночного похода.

На дорожке было немного мусора, что летал, пока я ждал снаружи. Целлофановый пакет, обертка от батончика и салфетка. Здание школы выглядело потрепано по сравнению с тем, которое я только что покинул.

Она заслужила лучшего. Конечно, я пришел к ней, потому что так было для всех. Разве это могло быть только для меня?

Эми вышла чуть позже. Она взяла меня за руку, и приятная дрожь пробежала по мне. Я быстро поцеловал ее. Ее щеки мило покраснели, глаза сияли.

Да, это было правильно.

— Как нам получить те газеты? — спросил я, пока мы шли по улице.

Она удивленно взглянула на меня.

— Думаю, в киоске у парка. Ты редко покупаешь газеты, да?

— Да. Папе приносят на выходных «Times». Я знаю только это.

— Тогда я научу тебя новому, — она потянула меня за руку. — Идем.

Учить было почти нечему, когда мы подошли к киоску с газетами. Я сто раз проходил такие в прошлом, но не обращал внимания, сколько бумаг простаков там было. Я моргнул от их количества.

— Какие нам нужны?

— Те, в которых общие новости, а не только местные… — Эми склонила голову и стала вытаскивать их из стойки.

Мы купили пять разных газет и устроились на скамейке в парке. Не нужно было скрываться, ведь это не было магией. Мы с Эми взяли по газете, листали их в поисках статей о вулкане. Мы только начали, когда голова Эми дернулась.

— Ты в порядке? — сказал я.

— Да. Все хорошо, — она потерла ухо. — Я еще привыкаю к… ощущению магии постоянно. Это немного странно.

Она не звучала радостно. Гул магии в воздухе был успокаивающим для меня. Я нахмурился.

— Это тебя беспокоит? — я где-то ошибся, знакомя ее с магией?

— Нет, — сказала она. — Я привыкаю, — она улыбнулась и ткнула плечом мое плечо. — Давай искать дальше.

Я наблюдал за ней еще миг, она склонилась над газетой. Мне стало не по себе. Я не был умелым наставником. Но я думал, что раскрытие магии будет восхищать.

Она неплохо выглядела. Просто вздрогнула. Я отогнал тревогу и продолжил работу.

В моей газете было две статьи: одна перечисляла то, что я уже знал — ситуация, с виду, стабилизировалась, власти призывали к спокойствию и все такое. А в другой геофизик объяснял, почему на боку вулкана появилась шишка, и почему хорошо, что ее рост прекратился.

Эми вздохнула.

— Ничего о новых отчетах. А у тебя?

Я покачал головой.

— Они, похоже, не изменили подходы к безопасности.

Мы взяли еще по газете. Статьи у меня говорили о том же, но другими словами. Я нахмурился.

— Ничего не изменилось. И то, на что мы указали…

— Ученые могут над этим работать, просто еще не сообщили репортерам, — предположила Эми, но не звучала уверенно.

— Даже если это так, они слишком медленны. В отчете извержение произойдет через десять дней. Может, даже раньше.

— Мы оставили неточное послание.

— Я рассказал им все, что они должны были понять. Что еще им нужно?

— Может, мы можем как-то еще достучаться до кого-то.

— Например? — спросил я.

Она кусала губу.

— Не знаю. Папа говорил, на политиков давят компании. Не знаю, можно ли это затмить.

Нет. Мы не были детьми, но власти видели нас такими. И у нас не было информации, которой они не знали, если брать то, что не связано с магией.

Я посмотрел на статью перед собой. Я читал, скрипя зубами.

— Зевс, ты знаешь, что люди просят, чтобы их впустили в зону риска, чтобы они убрали дома? Они не понимают, что могут умереть? То, что они простаки, не означает, что все — идиоты.

Эми напряглась рядом со мной.

— Как ты их назвал?

Я растерянно взглянул на нее.

— Вроде бы идиотами. Думаю, так и зовут тех, кто хочет подойти к дымящемуся вулкану.

— Нет, — сказала она. — До этого. Простаки?

О, папе не нравился этот термин, и я редко его использовал. Она услышала впервые.

Я понизил голос. Никто мимо нас не шел, но я не хотел, чтобы это подслушали.

— Просто… мы так описываем людей без магии. Которые не ощущают ее. Они простые.

Эми поджала губы.

— Звучит как оскорбление.

В этом был смысл. Потому папе и не нравилось.

«Слово показывает долю презрения, которое не стоит развивать».

«Простой» — не было комплиментом.

Но, боги, сейчас слово подходило.

— Это такое выражение, — сказал я.

— Говорить о людях, как я, словно мы хуже вас.

Я моргнул.

— Не таких, как ты. Ты — не простая.

Она отмахнулась.

— Тогда о таких, как мои родители. Как мои друзья. Как все, кого я знаю. Так ты о них думаешь? Что они простые и тупые? — ее голос становился выше.

— Нет, — возразил я, стараясь звучать тихо. — То есть… они простые. Без магии, — они не подозревали о мелодии в мире. — Но я не считаю это их виной…

Она смотрела на меня так, будто я ударил ее по лицу.

— Поверить не могу, что ты так думаешь.

О чем она? Я не думал хуже о таких людях, как ее отец. Но я не знал, как объяснить, не разозлив ее еще сильнее. Я не знал, почему она расстраивалась. Я не говорил так о тех, кого она знала.

— Не лучшее место для этого разговора, — сказал я.

— Точно, — Эми разглядывала меня. — Мы же окружены простаками? — я не спорил, и она встала, бросила газету на свое место. — Ты бы не заговорил со мной, если бы тебе не нужна была информация, и дальше считал бы меня простой, да?

— Не было бы причины, — начал я, но явно говорил не то, что нужно.

— Конечно, — сказала она. — Как и нет причины использовать эту свою суперсилу, чтобы помочь другим. Я все еще прежняя, Джонатан. Летающий карандаш ничего не изменил. Мне лучше вернуться на уроки.

— Эми, — сказал я, но она уже уходила.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Эми

— О, как я это хочу, — Лори смотрела на диск Блонди «Call Me», который вытащила с полки. — Но денег с летней подработки почти не осталось, а мне нужно прожить еще полтора месяца до следующих.

Дениза скользила пальцами по дискам, пока шла по ряду.

— Это постоянно на радио. Ты и так это услышишь.

— Но не тогда, когда хочу, — Лори сморщила нос, как всегда делала, пытаясь что-то решить. — Что думаешь, Эми?

— Хм? — я пришла в себя.

Обычно я была рада походу в магазин музыки с друзьями, но за песней Элтона Джона, играющей из колонок магазина, я слышала гул ламп, что действовал на нервы. Весь магазин гудел. От этого шепот магии окутывал меня шумом электричества, который ощущался сильнее после того, как Джонатан повысил мое восприятие.

— Земля вызывает Эми, — рассмеялась Дениза. Не со злостью — Дениза всегда тепло улыбалась, когда шутила — но от ее шуток я нервничала сильнее. Они с Лори были вместе с начала старшей школы, а я появилась в начале года. Они мне нравились, и мы явно сближались, но мне было не так удобно, как с подругами из старой школы.

Я вспомнила разговор, который слушала лишь отчасти.

— О, если тебе так хочется эту песню, хоть ее и столько крутят на радио, стоит ее взять. Для сингла она не так и дорога.

— Точно, — Лори покрутила диск, словно это помогало ей решить.

Магия щекотала мою кожу. Гул стал громче? Я отошла от подруг, надеясь, что Лори решится скорее. Из-за музыки сверху и гула ламп мое восприятие словно росло с каждой минутой…

Пальцы дрожали, стучали ритм по бедру, чтобы заглушить другие ощущения. Магия дрожала вокруг меня. Ребенок дальше по ряду вздрогнул.

— Ай! — он притянул руку к груди. Красный след появился ниже его локтя, словно его там ударили.

Мое сердце дрогнуло. Я это сделала? Я не хотела… Но никого рядом не было, чтобы ударить его.

Тошнота с холодом охватила меня. Голова кружилась, и я не могла двигаться. А потом бросилась на выход.

Лори и Дениза догнали меня в зале торгового центра. Я сидела на скамейке, закрыв лицо руками. Тошнота отступила, но я все еще дрожала.

— Эй, — сказала Дениза. — Ты в порядке? Ты побелела.

— Да, — сказала я. — Я в порядке. Просто плохо стало на миг, но я посидела, и мне полегчало.

Я улыбнулась им, но врала. Лампы все еще гудели, и дрожь магии покалывала мою кожу. И грудь колола вина, я посмотрела в окно магазина и увидела, что ребенок еще потирает руку.

Как я могла рассказать Лори и Денизе об этом? Я не могла. «Я тут начала изучать магию и не совсем пока понимаю ее. Может, я немного опасна…».

Ха-ха, нет. Они не поверят. Они это не ощущали. Никогда не ощущали магию, да? Они были теми, кого Джонатан звал простаками.

Такими были все в моей жизни, кроме него.

Я встала и пошла за подругами мимо еще нескольких магазинов, но не слышала их болтовню. Мне придется врать всем до конца жизни? Грудь сдавило сильнее. Я так ждала встречи, но теперь вела себя так, что они подумали бы, что я терпеть их не могла.

— Знаете, обидно, но мне стоит пойти домой, — сказала я виновато. — Похоже, я простыла.

Глаза Лори расширились.

— Ты будешь в порядке? Проводить тебя домой?

Ее тревога за меня вызвала еще больше вины. Я отмахнулась. Мне нужно было отойти… чтобы я не вспоминала снова и снова о расстоянии, что появилось между нами без их ведома.

— Все не так плохо. Я смогу доехать на автобусе.

— Ладно. Надеюсь, тебе скоро полегчает. Увидимся в понедельник!

Я выдавила бодрость.

— Я буду там!

Мне стало лучше снаружи. Шепот магии успокоился, еще бил, но не раздражал. Солнце было ярким, а воздух — достаточно теплым, чтобы я не переживала о запахах бензина и масла, пока шла к ближайшей остановке.

Я думала лишь, как доберусь до дома, упаду на пару часов на кровать. Утром папа говорил, что почти все выходные будет на работе. В этот раз я была рада, что квартира будет только моей. Я могла включить телевизор и на время забыть о реальности.

Я добралась до пекарни, над которой была моя квартира, и оттуда вышел парень. Солнце сияло на волосах Джонатана. Под его рукой была папка. Как обычно, он был одет чуть лучше, чем должен был подросток в субботу: рубашка с короткими рукавами и серые слаксы. Он словно был не отсюда.

Если он не отсюда, то что тогда я?

Раздражало то, что, хоть я злилась из-за того, как он отмахивался от большей части человечества, я все еще радовалась его появлению. Когда я ушла в школу в тот день, часть меня все переживала, что я не увижу его снова. И больше никаких уроков магии.

Никаких поцелуев.

Мои щеки чуть загорелись. Хорошо, что магия не давала ему читать мои мысли.

Я остановилась в паре футов от него и скрестила руки на груди.

— Эй, — робко сказала я. — Что ты тут делаешь?

Джонатан потирал шею, выглядя неловко.

— Я понял, что не получил номер твоего телефона. Я никак не мог с тобой поговорить, кроме личной встречи. Прошло несколько дней… Я не хотел затягивать. Если ты еще злишься на меня, может, обсудим это? Прости за тот день. Я плохо поступил. И… я обещал вернуть тебе записи, — он слабо улыбнулся, словно не был уверен.

Его извинение звучало искренне. Стоило оценить то, что он пришел сюда, оказался среди «простаков», как он звал их.

И от мысли, что я прогоню его, сердце неприятно сжалось.

— Хорошо, — сказала я. — Лучше заходи. Мы не можем тут говорить. Но не жди, что моя квартира будет такой же, как твой дом.

Он кивнул с кривой улыбкой.

— Я и не жду.

Я повела его к лестнице на второй этаж, а он снова посерьезнел.

— Я встречусь с твоим отцом? Я не уверен…

— Его нет, — сказала я. — Если он придет, пока ты тут, ничего страшного. Я скажу, что ты — друг из школы.

— Ладно, — Джонатан слабо рассмеялся. Как он объяснил мое присутствие дяде?

Я не хотела слышать, какой ложью он скрывал мое простое происхождение.

Наша квартира была простой. И ужасно скромной, по сравнению с домом Джонатана. Бежевый диван и кофейный столик выглядели потрепанно, когда я провела его в гостиную. Гул доносился из-за стены: у соседей работал кондиционер в окне, словно был июль, а не просто теплый май.

Я включила телевизор, чтобы заглушить это. Там был новостной канал, который я смотрела утром, надеясь, что в Вашингтоне что-то изменилось. Они говорили о пробках.

— За что ты извинялся? — спросила я Джонатана, опустившись.

Он опустил папку на столик и уселся с другой стороны дивана.

— За то, как я говорил, — сказал он. — Я… сложно не видеть людей вне общества магии не как что-то отдельное, когда мы так по-разному живем, но это не повод унижать их. Я не думаю плохо о твоей семье или твоих друзьях, как и не думал бы плохо о тебе, не будь у тебя магии.

Я не знала, верила ли ему.

— Но ты все еще не захотел бы видеть меня снова.

— Ну, — он посмотрел на свои ладони, а потом на меня. — Мы не можем сближаться с не-магами. Мы скрываем важную часть себя. Если бы у тебя не было магии, мне бы пришлось постоянно врать о себе. Так что я бы и не подумал о таком. Но дело было бы не в том, что ты не достойна.

— Ох, — в этом был смысл. Я и не думала об этом так. — Я понимаю. П-прости, что так резко вспылила. Я просто напряжена из-за всего… — я махнула на новости, хоть там была история о черепахах, а не вулкане. — Не могла больше ничего сделать.

— Да. Я понимаю, — он взял меня за руку. — Мы в порядке?

Его прикосновение все равно вызвало трепет в моей груди.

— Думаю, да, — сказала я. — Просто… не зови их больше простаками, ладно?

Он покачал головой.

— Мне и не стоило так делать.

Я придвинулась к нему ближе. Он обвил рукой мою руку. Уверенность его присутствия убрала из меня всю дрожь. Джонатан знал, что делал, когда это касалось магии. Он поможет мне разобраться с проблемами. Я пойду в его колледж, научусь этим управлять…

Его слова сдавили меня:

«Мы не можем сближаться с не-магами», — я ощутила снова то, что было в торговом центре с Лори и Денизой, когда я была рядом, но и далеко при этом.

— Джонатан, — сказала я. — Когда я стану магом, и мы со всем разберемся… Я смогу сказать правду папе или друзьям? Или придется все от них скрывать?

Его большой палец замер на моих костяшках.

— Ну… мои родители и многие другие маги общества хотят, чтобы мы открылись обществу не-магов. Если мы убедим всех, что так будет лучше для всех, то больше не нужно будет прятаться.

— Но ты не знаешь, когда это случится.

— Нет, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы это уже произошло.

— А до этого…

— Будет не так плохо, — быстро сказал он. — У тебя будет много друзей в Колледже, от которых не нужно ничего скрывать. И ты просто не будешь упоминать магию в разговоре с папой, как делаем мы, когда общаемся на людях. Вскоре ты привыкнешь.

Меня сдавило сильнее. Привыкнуть врать. Привыкнуть играть с папой. Я буду отдаляться, еще и намеренно.

На экране появилась гора Сент-Хеленс — нужное отвлечение от проблемы, которую я не могла решить. Я прислонилась к столику, сделала громче.

— …заявили, что пока все стабильно, — говорила репортер. Показали склон горы. — Два дня видимых извержений не было. Сегодня людям с имуществом в красной зоне позволили вернуться в их дома и забрать вещи. Больше прибудут завтра.

— Блин, — сказала я. — Надеюсь, власти знают, что делают.

— У нас еще есть время на новый план, — сказал Джонатан. — Я думал…

Он застыл, хмурясь. Магия двигалась, я уловила ее шепот, но смутно.

— Что происходит? — спросила я.

— Кто-то тянется ко мне магией, — сказал он. — Друг семьи, которого я просил узнать о вулкане. Я просил его связаться, если он узнает что-то важное. Стоит узнать, что у него, — он встал. — Сложно так отправить много информации, еще и далеко. Я покажу ему, что я в парке, встречу его по пути.

Он тихо пропел на латыни, сосредоточенно хмурясь. После мига он кивнул.

— Хорошо. Прости, мне стоит узнать, что там.

— Эй, — я встала на ноги. — Не думай, что уйдешь без меня.

Джонатан хотел возразить, но мое лицо остановило его. Он скривился, но махнул идти за ним.

— Но придется держаться в стороне, если ты не хочешь другой разговор.

— Понятно, — после случая в торговом центре я не спешила привлекать внимание властей магии.

Мы спустились и направились к парку. Джонатан замер на миг, сопоставил округу с местом встречи, а потом зашагал по одной из дорожек. Он свернул с дорожки и замер перед деревьями, растущими близко. Ему не нужно было говорить, чтобы я там пряталась. Я села на траву, прильнула к стволу, словно просто наслаждалась майским солнцем.

Шаги зашуршали по лужайке через пару минут.

— Карл, — сказал Джонатан. — Спасибо, что связались.

Мужчина ответил баритоном, что звучал бы теплее, не будь он хриплым.

— Тебя было сложно найти, Джон. Но я подумал, что тебе лучше услышать от меня, чем потом удивиться.

Джонатан напрягся.

— Услышать что?

— Я не могу вдаваться в подробности, в нашем отделении много ограничений. Но мы уверены, что извержение произойдет в ближайшие сутки, а то и раньше.

Меньше двадцати четырех часов? Я прижалась к дереву, магия дрожала вокруг меня. Я сжала пальцы, не дав им стучать по ноге. Я не знала, что могла создать.

— Что? — сказал Джонатан. — И что вы будете делать? Нам нужно попасть туда…

Другой прервал его:

— Поздно. Я старался, но мы не успеем организовать такое. Прости, Джон. Мне жаль. Но мне нужно вернуться. Технически я не должен был тебе и такое рассказывать.

— Карл…

Шаги спешили. Джонатан резко выдохнул. Он пошел к деревьям, за которыми я пряталась. Я смотрела на него, желудок сжимался, пока он глядел на меня. Он побледнел.

— Они ничего не сделают? — спросила я с дрожью.

— Должны, — сказал он. — Они… — он стиснул зубы. — Мне нужно идти. Я заставлю их послушать. Обещаю.

Он опустил ладонь на мое плечо, спешно сжал и побежал, а я не успела даже найти слова для ответа.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джонатан

Круг встречался в главном здании Конфедерации каждую субботу, чтобы обсудить неделю. Было всего после трех. Вряд ли я опоздал.

— Эй! — крикнул водитель, когда я выпрыгнул. Я замер, выудил кошелек и быстро заплатил ему. Я побежал к двери здания рядом с Колледжем.

Мои ботинки стучали по паркету, я спешил по коридору. Комнаты Круга были глубоко в центре здания — самое безопасное место в случае внешней угрозы. Это осталось с тех дней, когда они боялись инквизиций и сгореть на костре, как я думал.

Здание вокруг меня было тихим, а воздух — прохладным и неподвижным. Несколько магов работали по выходным с лидерами, но многие были дома с семьями. Словно в мире все было в порядке. Словно множество семей не погибнут за следующие сутки.

Я завернул за угол и увидел большие двойные двери из красного дерева, что вели к кругу магов. Фиолетовые кисточки висели на ручках, указывая, что там встреча. Что их нельзя беспокоить.

Я смотрел туда, сердце колотилось в груди. Мой дед был там, а с ним еще девять выдающихся магов континента. Я еще не заходил за эти двери. Там бывали только члены Круга и их помощники.

Какое дело до правил? Из-за правил все те люди вокруг вулкана отправили домой, решив, что пока все в порядке. Правила оставили меня с пустотой внутри, когда Эми сказала безнадежно: «Они ничего не сделают?».

Отец болтал, маги в отделе Природы болтали, а теперь они будут вскидывать руки и говорить, что поздно идти к Кругу. Но Круг мог действовать быстро, если хотел. Если их убедить, что на то есть причина.

Я думал по пути, какие варианты открыты для магов: иллюзии, что отпугнут всех вокруг вулкана, массовые поправки в научном оборудовании, фальшивые срочные новости — чтобы ничто не привело к нам. Чтобы никто не понял, что замешана магия, раз им все еще была так важна секретность.

Просто войти туда и привлечь их внимание. Мне нужны были лишь уверенность и мои идеи.

И если они накажут меня за вторжение, так тому и быть. Но я хотя бы сделаю все, что могу, в отличие от остальных, кто так говорил.

Я вдохнул и прошел к дверям. Слова уже закипали в горле, я открыл двери.

Мое появление не произвело нужный эффект. За дверями был небольшой коридор с бархатным ковром. Женщина, которую я видел в доме дяди Реймонда, вздрогнула, стоя у стены с деревянными панелями, оторвала взгляд от блокнота.

— Что ты… Джонатан Локвуд? — она шагнула вперед, глядя на меня. — Нельзя…

Я поспешил дальше от решимости и страха. Я бросился к двери за ней, надеясь, что там главный зал.

— Стой! — закричала она. Я уже миновал дверь и попал в круглую комнату.

Десять магов с седыми волосами сидели за двумя изогнутыми, как полумесяцы, столами в центре комнаты. Большая серебряная люстра озаряла пространство без окон. Мужчина стоял и говорил с коллегами, но умолк при виде меня. Мой дед сидел в дальнем конце, издал удивленный звук. Мою грудь сдавило. Я отыскал голос.

— Я…

Это все, что я смог. Певучий вопль на латыни, порыв магии попал по мне сзади, сковал на месте, закрыв рот.

— Простите, что помешали, господа, — сказала женщина из коридора. — Стоило поймать его сразу. Давно никто не пытался прорваться в комнаты… — она издала тихий смешок.

Я пытался пошевелиться, но магия лишь впилась в мое тело. Фигура вышла из теней комнаты за Кругом, ее озарил свет люстры. Дядю стало видно, он хмурился, глядя на меня.

— Я разберусь с племянником, Мелисса, — сказал он. — Спасибо.

Он сжал мое плечо и прошептал свои чары. Покалывание магии пропало всюду, кроме моего рта. Мои губы застыли, чуть приоткрытые. Я хмуро смотрел на дядю Реймонда.

Он развернул меня и толкнул к двери. Я мог бороться, но показал бы Кругу, что еще не повзрослел. Так что я дал ему вывести меня в коридор.

— Тихо, или я снова закрою тебе рот, — сказал дядя Реймонд, сжимая мое плечо. Он прошептал несколько слов, и тиски на моей челюсти пропали. — Что это было?

— Отдел Природы определил, что вулкан вот-вот начнет извергаться, — тихо, но быстро сказал я. Я не собирался подставлять Карла, раскрывая дяде источник. — На горе люди. Завтра их станет больше. Если Круг поспешит… нужно что-то делать.

— Круг предпочитает действовать согласно процедуре, — сказал дядя Реймонд, скалясь. — И их не запугает пылкий подросток. Ты уже взрослый для такого, Джонатан. Если маги в отделе Природы думают, что есть план действий, они его представят.

Я сжал кулаки.

— Они боятся представлять что-то рискованное. Разве нельзя немного рискнуть, когда на кону столько жизней? Почему многие придерживаются старых путей?

— Просто говорить так с блеском юности в глазах, — он остановился и повернул меня к себе. Его темные глаза впились в меня. — Если я скажу тебе идти домой и все забыть, ты этого не сделаешь.

Он не спрашивал, но я бы и не смог притворяться. Я упрямо смотрел на него. Он вздохнул.

— Твой отец в пути. До этого не шуми, а мне нужно вернуться к твоему деду…

Отец? Наверное, его позвали магией, как Карл сделал со мной.

Дядя Реймонд подтолкнул меня к узкой двери в стене. Там была комнатка с серыми стенами и мягким креслом. Небольшой круг света сиял сверху. Он указал мне войти. Я пересек порог, и опустилась странная тишина.

— Что… — заговорил я, но дядя Реймонд уже закрывал дверь. Щелкнул замок.

Хорошо. Замок не мог остановить мага. Я опустился в кресло, дал ему уйти, чтобы вокруг было чисто. Ножки кресла не сдвинулись, когда я попытался поправить его. Прикручены. Странно.

Тишина давила сильнее. Я сосредоточился на ритме дыхания. После пары минут я прошел к двери. Я медленно вдохнул, чтобы собрать гул магии вокруг себя в намерения в словах.

Гула не было. Магии не было. Мои легкие сдавило от осознания. Комната потому и казалась ужасно тихой. Я ничего не слышал и не ощущал.

Холод паники вспыхнул в моих венах. Я сглотнул, ладони сжимались и разжимались по бокам.

Я еще не лишался магии. Она всегда была со мной, готовая ответить, сколько я себя помнил. Но, как бы я ни вдыхал, тянуться было не к чему.

Что-то было в комнате. Конечно, Конфедерация была оснащена комнатами, где маги не могли колдовать… в таких ситуациях. Когда возникал маг, которому они не доверяли, но не спешили отправить его на приглушение или выжигание.

Так ощущали себя простаки? Окруженные вечно этой ужасной тишиной?

Ноги понесли меня сами к стене напротив, обратно к двери. Путь был коротким. Не отвлекал от неудобств. Пульс грохотал, но не пробивал шумом тишину без магии.

Нужно думать. Я не мог отвлечься от цели из-за поступка дяди Реймонда. Эта пытка будет длиться, пока не прибудет папа. Что мне делать потом?

Я не мог добраться до Круга. Кто еще мог повлиять? Если бы папа мог что-то сделать, он бы уже это сделал. Карл не был готов действовать, а он был единственной связью в отделе Природы.

Другая тишина сковала меня, будто на грудь опустился камень. А если повлиять теперь мог только… я?

Замок щелкнул. Дверь открылась, и там был мрачный отец.

— Джонатан, — сказал он. — Я не ожидал получить такой вызов. Идем. Уверен, ты готов уйти отсюда.

О, да. Я почти выбежал в коридор.

Гул магии обнял меня, и напряжение в груди пропало. Я шумно вдохнул, а потом смог смутиться из-за того, что меня забирал домой отец.

— Я бы не пришел сюда, если бы не было так важно, — сказал я, пока он вел меня по коридору. Я шагал чуть впереди него, чтобы не было ощущения, что он ведет меня. — Мы не можем просто стоять в стороне, пока те люди даже не знают об опасности. Пусть Круг карает меня…

— О, — сказал папа, — они накажут не тебя.

Круг злился на него? Будто он был моим хранителем, а не просто родителем. Но вина все равно пронзила меня.

— Я не хотел.

— Знаю.

— Но ничего не изменилось, да? Они позволят извержению произойти.