Равносильно смерти

Ожидая спасения, он коротал время в центральном салоне отдыха. Здесь плавало больше дюжины тел, но два из них особенно привлекли его внимание, пока он в космическом костюме с магнитными башмаками мерил каюту шагами. Он не мог не смотреть на их лица, хотя они были раздутыми, перекошенными и безобразными. На этих лицах запечатлелись несомненные признаки удушья, а на женском лице, как показалось ему, можно было прочитать что-то еще. Нетрудно было сказать, что с ними произошло. Мужчина плавал лицом вниз, а женщина — на спине, ее руки в мольбе вскинуты к покатому потолку.

Как только случилась катастрофа, он разбил колпак радиоавтомата и послал сигнал бедствия: теперь, заслышав, как монотонно стучит якорь по обшивке корабля, — поднял и пошел к входу. Он ждал до тех пор, пока дверь не распахнулась и группа спасателей не вошла внутрь. Слабо помахал им рукой. Несколькими минутами позже он сидел в патрульном корабле «Поллакет», где ему помогли выбраться из скафандра. Сразу же потерял сознание. Его привели в чувство лишь с помощью бренди.

Капитан «Поллакета» Стюарт был хрупким светловолосым человеком с тонкими, неприятными чертами лица. Когда Логан окончательно пришел в себя, он обнаружил, что находится в капитанской каюте, не очень-то уютной даже для патрульного корабля второго класса. Стюарт расположился в кресле перед безобразным, но аккуратно прибранным столом. Лицом к нему, на повидавшем виды кресле с поролоновой прокладкой, сидел Логан. Стюарт извинился:

— Гости у нас бывают нечасто, и они никогда не остаются надолго. Должно быть, не слишком приятный для вас визит, а?

Логан кивнул:

— Да, не слишком.

— Мне не хотелось бы причинять вам неприятности, но боюсь, что придется задать вам несколько вопросов. Вы же знаете порядок — я должен составить официальное сообщение.

— Да, конечно. Теперь мне чуть-чуть получше.

— Мы держим отличное бренди, — сказал Стюарт. — Начнем сначала, мистер Логан. Вы путешествовали один?

Логан чуть помедлил с ответом.

— Нет, со своей женой.

— Извините меня. Не могли бы вы рассказать мне, что именно случилось?

— Ведь вам известны обычные правила безопасности? — спросил Логан. — После отлета с Земли для всех пассажиров в первую очередь проводят учения на случай аварии. Нужно было надеть скафандр, а я не мог сделать это со всеми вместе. У меня была мигрень. Она началась в момент старта и на пару дней выбила меня из колеи. Пришлось обучаться самому. Я взял скафандр и вернулся в свою кабину, чтобы надеть его. Знаете, находясь в таком костюме среди нормально одетых людей, чувствуешь себя дурак-дураком.

Стюарт кивнул. Он то стискивал, то неторопливо потирал руки.

— Внезапно погас свет, но это не встревожило меня. Я уже бывал в космосе и догадался, что это падение мощности. Я знал, что через минуту-другую включат запасной генератор, и все-таки чувствовал, что заперт… заперт в темноте, в своей кабине. Ощупью я выбрался в главный коридор. Я слышал человеческую речь, смех; где-то кричала женщина, но большая часть людей, казалось, понимала происходящее. Затем послышалось какое-то шипение, и голоса пропали. Просто будто кто-то повернул выключатель, и за одну секунду их не стало. Я пошел в центральный салон, где оставил жену, и при свете Земли, проникавшем сквозь прозрачные транспексовые окна, увидел плавающие тела. Все люди были мертвы.

Приглядевшись, я заметил, что транспекс разбит вдребезги. Я сразу же включил радиоавтомат тревоги и бросился посмотреть, не остался ли в живых хоть кто-нибудь хотя бы из членов экипажа… Но на всем корабле не было ни единой живой души. Я вернулся в центральный салон и там нашел метеорит. Он пробил один из поролоновых диванов. Повсюду валялись осколки транспекса. Тогда я сел и стал ждать. Наверное, прошло много времени. Очень много.

— Да, — сказал Стюарт, — можно себе представить. Значит, по-вашему, картина ясна? Что-то вывело из строя главные генераторы и, конечно, противометеоритную защиту. И по чистой случайности, в ту минуту, когда запасные генераторы еще не включились, метеорит пробил транспексовое окно в центральном салоне. Воздух из салона мгновенно улетучился. Вы спаслись только потому, что на вас в это время был скафандр. Я правильно понял?

— Да, — сказал Логан. — Так все и было.

— Вы разбили колпак радиоавтомата сразу же, как только представили себе, что произошло?

— Конечно.

За спиной Стюарта виднелся плакат, извещающий о том, что курение от момента старта и до посадки строго воспрещается. Стюарт порылся в столе и извлек потрепанный ящик для сигар. Он предложил их Логану, но тот покачал головой:

— Я не курю.

Стюарт взял одну сигару, раскурил ее и откинулся назад.

— Чем вы занимаетесь, мистер Логан? — спросил он.

— Моя профессия? Инженер на одной из космических станций. Экватор Третий.

— А эта поездка? Отпуск?

— Да.

— На Марс? Я думал, что народ с космических станций проводит свой отпуск только на Земле.

— В общем, верно. Но на этот раз… моя жена захотела перемен.

— Вы давно женаты?

Логан взглянул на капитана.

— Я полагал, что вы будете писать в своем донесении только о необходимом, капитан Стюарт. Вы не забыли, что тело моей жены все еще плавает там, на «Астарте»? Я охотно помогу всем, чем только можно, но мне бы хотелось рассчитывать на известную тактичность с вашей стороны.

— Когда мы окажемся в Детройте, вы сможете подать официальную жалобу, — сказал Стюарт. — А до тех пор я буду задавать вам необходимые вопросы. Как давно вы женаты?

Логан поджал губы:

— Пять лет.

— Работники космических станций каждый четвертый месяц — в отпуске. Верно?

— Да.

— Их жёны три месяца из четырех предоставлены самим себе. Некоторые из них подчас пытаются воспользоваться этим. Такое случилось и с миссис Логан?

— Командир патрульного корабля имеет широкие права, и допрос входит в его обязанности, — ответил Логан. — Но вы уже переходите все границы. Не понимаю, зачем мне с вами канителиться. — Он поднялся с поролонового кресла. — Прошу прощения.

Стюарт выпустил дым.

— Не трогайтесь с места, Логан. Я собираюсь вас арестовать. Как только я вас арестую, мне больше не придется задавать вам вопросы. А я хочу найти оправдание тому, что вы сделали. На Земле вас, конечно, будут судить, но до нее еще пять дней пути. В эти пять дней я отвечаю за вас. В отношении заключенных мне предоставлена большая свобода действий. Вот почему я задаю на первый взгляд ненужные вопросы.

Логан заговорил холодным, ровным тоном:

— Вы собираетесь меня арестовать? В чем же меня обвиняют?

— Вам предъявляют много обвинений. Точнее, семьдесят восемь обвинений в убийстве.

— Вы сошли с ума.

— Замысел был хорош, Логан. По крайней мере все было тщательно спланировано. На космической станции нетрудно достать метеорит подходящего размера. Он был спрятан в вашем чемодане вместе с мелкими осколками транспекса. Вы хитростью избежали космических учений, сославшись на мигрень, и под этим предлогом в нужное время взяли скафандр в свою кабину. Отослав жену в центральный салон, вы в это время подложили взрывчатку под транспексовое окно. Я пока еще не знаю, как вы это устроили. Возле иллюминаторов на пассажирских ракетах всегда дьявольский беспорядок.

Затем вы вернулись в свою каюту и, надев скафандр, ждали до тех пор, пока не прогремел взрыв. Тогда вы прошли в энергетический отсек и выключили главные генераторы, чтобы создалось впечатление, будто защитный экран пробит метеоритом. Включив автоматический сигнал бедствия, вы разбросали осколки транспекса по салону и спрятали метеорит в диване. Для одного этого вы должны были сделать массу вычислений — траектории и прочее.

— Должно быть, ваша работа развивает воображение, капитан. Но не в очень приятном направлении, — холодно сказал Логан.

— Ваша беда в том, что вас слишком поглотила забота о собственной шкуре, — ответил Стюарт. — Чтобы застраховаться от всяких неожиданностей, вы влезли в свой скафандр задолго до взрыва, может быть, за десять минут. Перед тем как подать сигнал бедствия, вы занялись главными генераторами и потеряли много времени. Сигнал был подан в 5.07. Мы подобрали вас в 10.59 — я внес эти данные в бортовой журнал. Я и еще кое-что записал. Каждый кислородный баллон скафандра рассчитан ровно на один час. Если вы действительно надели костюм случайно и в это время произошел взрыв, вы должны были использовать около шести баллонов. Но вы использовали не шесть, а все семь!

Логан улыбнулся.

— И это все?! Верно — я ввел вас в заблуждение насчет того, сколько времени прошло от того момента, когда я надел костюм, и до того, когда метеорит попал в корабль. Может, это продолжалось около четверти часа. Я страшно люблю дышать кислородом: привык к этому на станции.

Стюарт взглянул на него.

— А вы быстро соображаете, правда? Но на этот раз попали впросак. Это только подтверждает мои подозрения; я предвидел такую ситуацию и запасся доказательствами. Перед тем как убрать «Астарту», я попросил ребят осмотреть разбитое окно с внешней стороны. Большую часть осколков, конечно, выбило взрывом прочь, но все же кое-что они нашли. — Он выдвинул ящик стола и достал разбитые куски транспекса. — Этого достаточно для того, чтоб убедиться — это было не столкновение, а взрыв.

Логан взглянул на осколок транспекса.

— Она была потаскухой, — сказал он. — Хотела провести отпуск на Марсе, потому что он был там. Не могла прожить без него даже этот месяц. Мне удалось узнать, что он решил попутешествовать вместе с нами на «Астарте». Жена не знала, что мне все известно. Это был единственный шанс отомстить им обоим вместе! И я отомстил.

Среди присяжных заседателей возвышался судья — робот. Сразу же после вердикта Логана отправили обратно в камеру, где он сидел, глядя на пустую стену, и выслушал приговор, — его произнес резкий механический голос, который исходил из небольшого черного ящика, установленного в центре потолка.

Голос сказал: «Эмиль Логан, вы признаны виновным в совершении преднамеренного убийства. Самая суровая мера наказания за подобное преступление не может быть слишком мягкой. Из ревности вы решили убить свою жену и ее любовника и в погоне за этим не колеблясь уничтожили семьдесят восемь других жизней. Вы совершили эти убийства только для того, чтобы скрыть следы своего преступления».

«Смертная казнь была отменена в двадцатом веке. Но убийства по-прежнему имели место, и убийц заключали на долгие сроки в тюрьму, где они в поте лица работали на благо общества. Такое положение вещей было неудовлетворительным, и люди искали возможности его исправить. В конце концов нашли выход из положения, открыв возможность путешествовать сквозь время».

Слова безжалостно грохотали в его ушах. В них не было ничего нового для него, эта запись была стопятидесятилетней давности, и автоматы включали ее для каждого преступника, которому приговором предписывалась высылка в другое время.

«Послать человека можно только в прошлое, потому что возвращение из прошлого в настоящее означает путешествие в будущее. Поэтому путешествие во времени представляет ценность для человечества только в одном аспекте. Оно дает возможность освободить человечество от тех, кто оказался недостойным называться его членом».

Логан весь напрягся. Вступление должно скоро кончиться, а затем последует решение присяжных. Сейчас он узнает, что его ждет.

«Ясно, что эта форма наказания не является неизменной. В истории есть периоды, довольно благоприятные для высылаемых преступников. Такие мирные времена, как например Римская империя в эпоху господства Антонинов, создают современному человеку все возможности для процветания, как только он приспособится к окружающим условиям. В эти периоды отправляют отщепенцев, которые не очень провинились или у которых есть смягчающие вину обстоятельства…

Эпоха должна соответствовать совершенному преступлению. Это разумно, так и должно быть!»

Голос умолк. Терпение у Логана уже истощалось. Что его ждет?

«Эмиль Логан, — продолжал голос, переключившись со стандартной записи на робота-судью, — ваше преступление так чудовищно, что подобных ему мы почти не находим в наших записях. Насколько мы можем судить, для вас выбрана соответствующая кара. Вам не собираются сообщить заранее о точке назначения во времени и пространстве, которая была выбрана для вас».

Не в силах сдержать себя, Логан крикнул:

— Но почему. Почему вы мне ничего не говорите?..

«С этого момента, — продолжал робот, — вы изгоняетесь из нашего века. Вы больше не увидите своих современников. Вскоре камера, как обычно, наполнится особым газом и вы уснете. Вам будет сделано специальное гипновнушение, чтобы вы никому не рассказали, откуда вы прибыли.

Вы будете одеты в соответствии с тамошней модой и получите некоторое количество мелочей, которые, по-видимому, вам пригодятся. В случае необходимости вам будет внушено посредством гипноза знание языка, которым вам придется пользоваться. Затем вас поместят в машину времени и отправят. Очнувшись, вы окажетесь в прошлом, но ваша нынешняя память сохранится. Когда вы поймете, в какое время и место попали, ваше знание истории подскажет, чего вам ожидать…

Эмиль Логан, вы изгнаны из двадцать второго века. Сейчас вы уснете».

Все еще глядя вверх, он услышал слабое шипение — это газ проникал через входные клапаны камеры. Он уловил характерный резкий запах и — уснул.

Люди. Они окружали его, человеческую песчинку, сплошной единой массой, которая несла его вместе со всеми. Туннель. Лестницы, ведущие вверх. Ему в лицо пахнуло запахом разгоряченных потных человеческих тел. Он был одет в странную одежду из грубой ткани, а вместо привычных контактных линз на носу были прилажены два стекла, вставленные в оправу.

Лестница привела его к чему-то вроде открытого зала. Улица, невероятно скученное движение. Слева он заметил киоск, торгующий газетами и журналами. Он пробился к нему сквозь толпу. Пошарив в кармане, обнаружил мелочь, протянул руку через прилавок и взял газету. Когда он взглянул на нее, руки у него задрожали.

Это была «Нью-Йорк Геральд Трибюн». 1954 год.

Люди стали оглядываться на него, когда он начал вопить.

К фантастике подходят по-разному. Одни видят в ней литературу о будущем. Она, по их мнению, предназначена к тому, чтобы рассказать нам о человечестве, каким оно будет через сотни и тысячи лет. Другие не ждут от нее подобных пророчеств, и фантастические ситуации, им кажется, имеют целью как можно острее обрисовать сегодняшнюю жизнь, выявить сегодняшние проблемы, поговорить о том, что скрыто под покровом повседневности, но о чем стоило бы задуматься.

Кто из них прав? В одних случаях, по отношению к од ним произведениям, вероятно. — одни, в других — другие. Но если говорить о современной фантастике в целом, о том, что составляет главное в ней, то правы сразу и те и другие. Мы живем в мире, где идет научно-техническая революция, преобразующая этот мир у нас на глазах, и научная фантастика острее и раньше других видов литературы ощутила дыхание перемен. Будущее, о котором пишет фантастика, большей частью отнюдь не условно — фантасты в самом деле пытаются предугадать те или иные его конкретные формы. Но относиться к ним они могут по-разному. Они помнят, что будущее зависимо от настоящего, что так или иначе оно формируется настоящим. Поэтому разговор о будущем оказывается одновременно разговором о сегодняшнем дне.

Джон Кристофер в своем рассказе «Равносильно смерти» переносит нас в мир будущего, каким он видится американской фантастике. Она начала обживать этот мир очень давно. Уже с конца тридцатых годов, сначала в творчестве Роберта Хайнлайна, а затем в произведениях хорошо известных советскому читателю Айзека Азимова и долго работавшего в Америке английского фантаста Артура Кларка возникает и разрабатывается в деталях мир, где Луна и Марс давно обжиты, космические полеты в пределах Солнечной системы давно стали повседневностью, и грандиозные, кажущиеся целыми планетами, звездные корабли отправляются к чужим мирам.

Но каковы будут человеческие отношения в эти далекие времена?

Здесь, как говорится, сколько людей, столько и мнений. Одни фантасты (не без задней мысли, конечно, — они здесь выступают как сатирики) рисуют мир, в котором все нравственные и правовые понятия перевернуты. Так поступает, например, Роберт Шекли в повести «Билет на планету Транай», где изображена «утопия, целиком построенная на основах частной собственности». В этой стране нет налогов — потому что представители правительства просто грабят прохожих на улицах, нет преступлений, потому что ограбление не считается преступлением, нет судов, потому что «потенциальных убийц» просто убивают при встрече члены правительства, а ошибиться при этом они не могут, потому что на Транае известно — правительство никогда не ошибается. Другие писатели показывают столкновение устойчивых нравственных категорий с изменившимися общественными нормами.

Именно это и характерно для автора рассказа «Равносильно смерти». Время действия перенесено в XXII век, но Джон Кристофер в своем повествовании опирается на американский образ жизни наших дней. Преступление Эмиля Логана напоминает нам десятки трагических случаев, о которых так часто сообщает печать современной Америки, случаев, порожденных алчностью и страстью к наживе.

«Электронный судья», подобный тому, что изображен в рассказе Кристофера, безусловно, чуждый нашим понятиям о правосудии. — не новость в фантастике. Он кочует из рассказа в рассказ, олицетворяя собой то наиболее «очищенную» от человеческих эмоций справедливость, то бесчеловечность буржуазной юстиции. В рассказе Джона Кристофера этот судья действует не один — он дополнен живыми присяжными.

Приговор, который он выносит преступнику, должен соответствовать тяжести совершенного преступления, и автор ни минуты не сомневается в справедливости этого приговора — высылке преступника в век и страну, где подобные преступления являются чуть ли не нормой — так они стали обычны, и где жизнь человека невыносима, — в Америку середины двадцатого века. Этой сатирической нотой заканчивает свой космический детектив Джон Кристофер.

Рассказ Кристофера привлек внимание нескольких переводчиков. Один из переводов мы и предлагаем читателям журнала.