Рассвет русского царства

Глава 1

РАССВЕТ РУССКОГО ЦАРСТВА ©

Книга первая

Небольшой пролог от авторов.

Дорогой читатель!

Перед Вами история о человеке, чья жизнь оборвалась в современном мире, но получила второй шанс в теле тринадцатилетнего подростка в 1460 году.

До Стояния на реке Угре, которое ознаменовало окончанием татаро-монгольского Ига, ещё двадцать лет.

На карте коричневым цветом показаны границы Московского княжества. Многие земли были присоединены во время правления Ивана III Василевича.* Там Вы также сможете увидеть когда и какие…

(Иван III родился 22 января 1440 года, а на престол взошёл в 1462 году и правил до 1505 года)

Именно в эти времена попадает наш современник.

Что касается нашего героя — он зрелый мужчина тридцати пяти лет, с богатым жизненным опытом и сформировавшейся личностью. Жизнь его была насыщенной: от работы токарем до службы в ВДВ (срочка, не кадровый военный), от медицинского колледжа до обучения менеджменту. Но даже он не был готов к тому, что уготовила ему судьба. Как, наверное, никто из нас…

Альтернативная реальность разворачивается на фоне исторических событий. Мы постарались максимально точно передать атмосферу того времени, уделив особое внимание деталям быта, политической обстановке и взаимоотношениям между княжествами.

Денежная система и стоимость товаров адаптированы для удобства восприятия, хотя мы опирались на реальные исторические данные. В тексте используется упрощённая система серебряных рублей и копеек, чтобы не перегружать Вас множеством существовавших тогда монет.

Главные направления развития сюжета сосредоточены на двух ключевых аспектах: военном деле и медицине. Наш герой, обладая современными знаниями и опытом, неизбежно начнёт вносить изменения в окружающий мир. Но как далеко он готов зайти в своём стремлении изменить историю?

Просьба к читателям: если вы заметите исторические несоответствия или неточности в описании быта того времени, пожалуйста, свяжитесь с нами. Мы ценим конструктивную критику и готовы внести необходимые правки.

p. s. Помните: это история о попаданце. Его появление уже изменило ход событий. И чем дольше он будет там жить, чем больше нового привнесёт в то время, тем сильнее будет меняться мир.

А нам остаётся только наблюдать к чему это приведёт.

Я уже пятнадцать часов на ногах, а впереди хрен знает сколько без сна. Всё ради восемнадцати тысяч, которые Петрович пообещал за три улья. Вот только этот хитрый жук специально упомянул об одной важной детали в самый последний момент. Улья нужны УТРОМ!

Несколькими часами ранее…

Электрорубанок взвыл, срывая стружку. Тупой нож запорол заготовку.

— Да ну ё…!

— Дим, ты там живой? — донесся голос из-за моей спины. — Чего остановился?

Я обернулся. Там стоял Петрович, начальника цеха, хороший мужик, в общем-то. Он позволял мне оставаться после смены, чтобы делать левак на оборудовании завода.

Я усмехнулся, мысленно потирая руки. Ведь он появился как раз вовремя. Проблема с ножом появилась не сегодня и я уже дважды просил кладовщика выдать новый, но… получал от ворот поворот.

— Живой, Петрович. Но с таким инструментом… я уже не знаю. Ты посмотри, ну как с этим работать можно? Помоги, а? Этот брусок я ещё смогу спасти. Но если так каждый раз будет…

Он поморщился, запах перегара стал явственнее.

— Главный сказал: денег нет. Но вы держитесь, — он хмыкнул. — Ладно, — махнул он рукой, — Иди получай свои ножи. Скажешь, что я дал добро. Хотя, нет, стой, сам схожу.

Теперь понятно, с кем Петрович уже успел поддать с утра. На трезвую голову его и двух метров не заставишь пройти.

Он ушёл, а я пока подключил к сети шлифмашинку, делая брак едва заметным.

Вскоре я получил ножи, причём с запасом. По окончании моей смены ко мне снова подошел Петрович. И сказанное им радости мне не прибавило. Просто начал он неправильно…

— Петрович, я уже пятнадцать часов на ногах. Основную смену отработал, так ещё и завтра смена стоит.

— Знаю я, знаю, — он примирительно поднял руки. — Но Владислав Германович обещал хорошо заплатить. Шесть штук за один улей. А ему их надо три! Это ж восемнадцать тысяч! Тебе что, деньги лишние?

«Ясно мне, ясно», — смотря в наглую рожу Петровича хотел сказать я. Но благоразумно промолчал. Ибо не дурак с начальством ругаться.

Мне было очевидно, что он тоже имеет с этого заказа. Однако, если бы не Петрович, у меня не появилось бы такой подработки. А восемнадцать тысяч… Это почти треть моей месячной зарплаты.

— Ладно, — выдохнул я. — Когда они нужны?

— К вечеру пятницы.

Я уставился на него. В голове мгновенно пронеслись расчёты: сутки работы без сна, три улья с нуля, отпуск, который висит в подвешенном состоянии…

— Петрович, ты охренел? Я только что двойную смену отпахал!

Он поднял руку примирительно:

— Улья сделаешь и подпишу отпуск.

Вот тут-то я реально подзавис, и в голове пронеслась мысль.

«Это ж сколько шеф тебе пообещал заплатить, что ты так легко соглашаешься со всем чего я попрошу? — Я тяжело вздохнул. — Блин, восемнадцать тысяч! Да еще и про отпуск мой вспомнил. А ведь заявление у него на столе уже неделю лежит!»

— Хорошо. Сделаю.

Вскоре я остался один в огромном помещении, где под высоким потолком гудели последние лампы дневного света. Завод работал с советских времен, и это чувствовалось во всем — от старых станков до затертых плакатов по технике безопасности.

Не в первый раз я уже делаю что-то для Владислава Германовича. И, насколько я знал, пасечником он не был. А значит это был подарок. Поэтому приходилось делать не просто коробку с разборными корпусами, крышками, рамками и диафрагмами, а произведение искусства. Думаю, Петрович поэтому и доверил мне работу, потому что знал — моя работа будет радовать глаз.

На первый улей я потратил почти пять часов. Не спорю, долго, но с первым всегда так. С остальными я надеялся справиться быстрее.

Началась монотонная работа, и я понемногу уходил в себя, вспоминая, как дошёл до такой жизни.

— Эхъ!!! — вздохнул я, прокручивая в голове моменты из своей жизни.

Вот я, двадцатилетний пацан, только что получивший диплом фельдшера… лучший с курса, стою на призывном пункте в Серпухове. Военком, толстый подполковник с выпирающим животом, скучающе листает мои документы.

Хотел ли я тогда в армию? Однозначно, нет. Но что поделать? На бюджет в Академию я не поступил. Все места заняли детки с громкими фамилиями. На платное обучение денег не было. Вот и пришлось идти топтать сапоги…

— Так это у тебя медицинское образование? — спросил подпол, даже не глядя на меня.

— Так точно, товарищ подполковник. Фельдшер.

— Высоты боишься?

— Нет.

— Нужно отвечать не «нет», а «никак нет, товарищ подполковник». Ферштейн?

— Так точно.

Он несколько секунд смотрел на меня, после чего принял решение.

— Хорошо. Поедешь в учебку под Омском.

И вот я уже в поезде, где узнал, что буду служить в ВДВ. Пересадка в Москве, а оттуда в Омск. И через три дня я на месте. Как сейчас помню, как я приехал в поселок Светлый. Казармы, плац, полоса препятствий. И двести таких же салаг, как я, которым предстояло стать десантниками.

— Кто Кузнецов? — рявкнул прапорщик в первый же день мою фамилию.

— Я, товарищ прапорщик.

Он прищурился и подошёл ко мне ближе.

— Ты что, из блатных? Кто родители?

— Мать работает медсестрой. А отец умер пять лет назад, — ответил я.

— Да? Тогда почему у меня приказ перевести тебя в санчасть? Или ты в первый же день замолился? * (заболел)

В нашу сторону были направлены сотни взглядов со всей роты. Это было неприятно. Но армия вообще малоприятное место, особенно первое время. А потом привыкаешь.

— Никак нет, товарищ прапорщик. Но могу предположить, что это как-то связно с тем, что я окончил медицинский колледж.

— Да? — уже менее агрессивно произнёс прапор. Не сводя с меня взгляда, он закурил сигарету. — Собирай свои вещи, и дуй в санчасть. — И вдруг как закричал на всё расположение. — ДЕЖУРНЫЙ!

— Я…

— Головка от патефона! — он дождался, когда солдат с лычками младшего сержанта подойдёт к нему.

— Товарищ прапорщик, младший сержант Суслов по вашему приказанию прибыл.

— Значит так, отведешь этого к старшине Кулагину, и скажешь, что я просил проверить его знания. Если окажется, что он просто так просиживал штаны в своём колледже, пусть гонит обратно. А уж я сделаю из него настоящего десантника. Ахах-ха-ха!

Я аж выдохнул, когда вышел из расположения. Не такого первого дня в армии ждал.

Старшина Кулагин оказался жилистым мужиком лет сорока пяти, с шрамом через всю щеку. Бывший афганец, как я потом узнал. Он посмотрел на меня оценивающе и кивнул.

— Значит, фельдшер? Корочка настоящая или купленная?

— Настоящая, товарищ старшина. В личном деле есть копия диплома. По крайней мере в военкомат я её приносил.

— Покажешь. А еще покажешь, что умеешь. А пока ответь мне на самый простой вопрос. — Он сделал паузу, как будто раздумывая над тем, какую задачку мне задать. — Как ты будешь останавливать кровь, если задета подключичная артерия?

Потом был следующий вопрос. И только через полчаса он встал и, протянув мне руку, произнес. — Когда одни, можешь обращаться ко мне Михалыч.

Не знаю, чем я ему приглянулся, но за последующие два года он стал для меня если не другом, то очень хорошим товарищем. И я старался оправдать его доверие. Хотя без косяков не обошлось.

В первый день он провел меня по всей санчасти. Представил врачам, офицерам, после чего показал, где я буду спать. А уже следующим утром начались медосмотры новобранцев.

Так началась моя армейская служба. И поначалу я думал, что отсижусь в санчасти, подальше от строевых и нарядов. Но Кулагин оказался принципиальным мужиком. Ну или может я стал борзеть…

В общем, узнав, что я барыжу сигаретами, он не просто пресек эту лавочку, но и наказал.

— Ты десантник, Кузнецов, — сказал он мне. — Так что будешь и бегать с ротой, и на стрельбы ходить, и рукопашку изучать. Медик медиком, но берет и тельняшку я тебе позорить не позволю.

И я бегал… Кроссы по пять километров с полной выкладкой. Подъемы в шесть утра на плац. Марш-броски. Рукопашный бой, но это уже лично с Кулагиным. Прыжки с парашютом и, разумеется, стрельба из АК-74, где я, к своему удивлению, оказался неплохим стрелком.

Дембель неизбежен!

Я вернулся в Серпухов с твердым намерением продолжить обучение. И снова провал. Даже после армии и отличной характеристики, подписанной командиром части, аттестационная комиссия Мед. Академии не сочла мою кандидатуру достойной бюджетного места.

Потом я обошёл больницы, поликлиники, даже в скорую помощь заявление подал. Везде один и тот же ответ: «Фельдшер? Хм, интересно. А врачебного диплома нет? Жаль. Мы вам позвоним, если что». К тому времени мама уже была на пенсии и у неё не получилось договориться, меня устроить в её больницу. Нет, совсем не послали. Предлагали работу в деревнях и сёлах. Но вот только ехать в Сибирь я не горел желанием.

В общем с нормального места работы никто не позвонил.

Через три месяца мама намекнула, что неплохо бы помогать с коммуналкой, и тогда-то я впервые пришел на завод. Серпуховский механический завод имени Куйбышева, гигант еще советских времен, производивший котельное оборудование для ТЭЦ и промышленных предприятий.

Так я и стал токарем. И тут мне повезло попасть в ученики к Василичу, по паспорту — Василию Петровичу Громову. Он оказался мужиком под шестьдесят, с руками, похожими на корявые дубовые ветки, и с крайне сварливым характером, но… справедливым.

Первую неделю он смотрел на меня, как на полного идиота. И вспоминая что из-под моих рук выходило, он был недалек от истины.

— Ты вообще стамеску от резца отличаешь? — рявкнул он, когда я в третий раз неправильно закрепил заготовку в патроне.

— Отличаю, Василий Петрович, — я сжал зубы. Тогда после армейских прапорщиков его крики казались детским лепетом.

— Дааа? Тогда объясни мне, почему делаешь, как левая нога захотела? — Он оттеснил меня от станка. — Смотри и запоминай. Раз объясняю, два объясняю, а на третий пошлю куда подальше. Понял?

Я смотрел. И запоминал. Каждое движение, каждый совет. Приходил домой и штудировал справочник токаря, который Василич мне по доброте душевной дал.

— Режимы резки для стали Ст3… подача 0,2–0,4 мм/об… скорость 25–30 м/мин… — бормотал я по вечерам, пока мама смотрела телевизор на кухне.

Через месяц Василич, глядя на деталь, вдруг хмыкнул. Как сейчас помню, что вытачивал втулку для котельной установки.

— Ну, может, не совсем безнадежный, — пробурчал он. — Еще поработаешь и человеком станешь.

Это был самый большой комплимент, который я от него слышал за все время.

Что до личной жизни… То ничего серьёзного за десять лет у меня не случилось. Так… короткие встречи. Самая терпеливая повстречалась со мной восемь месяцев. «Дима, мне нужен мужчина рядом, а не призрак, который появляется раз в неделю на пару часов». И она была права. Ведь работал я по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю.

Возможно, были бы деньги, кто-то и потерпел бы. Но ведь и их не было.

На зарплату токаря не разгуляешься.

Уже тогда я начал брать шабашки, по вечерам и выходным вытачивал детали для частников. Втулки, валы, фланцы, что угодно. Платили хорошо, наличными.

Через полгода я перешел из токарей в слесари. И до сих пор помню с каким осуждением на меня смотрел Василич.

— Куда прешь? — возмутился он. — Я из тебя специалиста делаю, а ты…

— Василий Петрович, там больше платят, — честно признался я. — И работа интереснее.

Он посмотрел на меня долгим взглядом и кивнул.

— Понятно. Ну, иди. Только помни — токарь из тебя уже получился нормальный. А через годик и меня бы превзошел. Там и денег стал бы зарабатывать побольше.

Но я не послушал. И, если честно, не жалею.

Кто бы мог подумать, что слесарное дело окажется еще сложнее. Теперь я занимался сборкой котельных агрегатов, сложных систем из десятков труб, клапанов, манометров. Приходилось разбираться в гидравлике, пневматике и читать запутанные чертежи.

Однажды вечером я сидел на кухне и листал газету. Мама готовила ужин, за окном шел снег, была середина января.

— Дим, смотри, — она ткнула пальцем в газету. — Тут объявление. Набор на заочное отделение в институте управления. Менеджмент кризисных ситуаций.

Я посмотрел на объявление. Московский институт, заочка, срок обучения пять лет. Стоимость… Я прикинул, если откладывать то, что зарабатываю на шабашках, как раз хватит.

— Зачем мне это? — спросил я, хотя внутри что-то дернулось.

— Ты же всегда хотел учиться, — мама посмотрела на меня. — Я вижу, ты на заводе, как в клетке. Попал в замкнутый круг, из которого пора выбираться. — Она сделала паузу. — Подумай. Жизнь, конечно, твоя, но пора идти дальше.

— Просто… Просто это не то… Не то, о чем я мечтал. Я хотел быть врачом, спасать людей. А вместо этого…

— Сын, как бы это не было прискорбно, но медицина тебе уже не светит, — продолжала мама, словно читая мои мысли. — Но кризисный менеджер, это же, как мне кажется, тебе тоже подойдет. Голова у тебя светлая. И будешь не гайки крутить, а помогать предприятиям выживать в трудные времена.

Я усмехнулся. И через неделю подал документы. Еще через месяц получил письмо о зачислении. Так началась моя вторая попытка получить высшее образование.

Учеба оказалась другой, не такой, как я представлял. Если медицина была про людей, про их тела и болезни, то менеджмент был про цифры, схемы, процессы. Экономика предприятия, финансовый анализ, управление персоналом, антикризисные стратегии.

— Значит, при падении объемов продаж более чем на тридцать процентов необходимо провести реструктуризацию, — отвечал я на экзамене на полугодовой сессии. — Первым шагом является анализ издержек и выявление непрофильных активов…

Я сдал. Но вы бы знали каких нервов мне это стоило. И в сумасшедшем цейтноте, не иначе как чудом, проучился пять лет.

А на следующей неделе у меня были государственные экзамены, и потом оставалась только защита диплома. Я верил, что ещё немного и разорву этот порочный круг, после чего начну новую жизнь.

Не знаю, почему, но о том, что я получаю высшее образование, я никому на работе не говорил. Но именно поэтому-то сегодня днём, когда речь зашла про ульи, я напомнил Петровичу про отпуск.

Все пять лет я специально подгадывал отдых на дни, когда начиналась сессия. Не всегда получалось, но как-то пять лет проучился.

Когда стрелка часов доходила до начала шестого утра, я закончил собирать последний улей. До дома ехать смысла не было. И, подготовив рабочее место к завтрашнему дню, ушёл в рабочую каморку, где уснул на диване.

Утром Петрович принял мою работу, и пообещал передать деньги вечером. Вид у него был помятый, видимо вчера всё-таки переборщил с огненной водичкой. Но я и сам был не лучше, хотя по другому поводу.

До обеда ещё хоть как-то хватало сил, но после уже работал на автомате. И чтобы не уснуть вставил наушники дослушать запись лекции по макроэкономике.

«…влияние внешнеэкономических факторов на финансовую устойчивость предприятия следует рассматривать в контексте…» — говорил голос лектора, пока я подгонял деталь на станке.

В какой-то момент лекция остановилась. И тогда я подумал, что закончился заряд. Потому что голос лектора прервался, не закончив предложение.

Сняв наушники, заметил, как стало тихо в цеху. Слишком тихо. Обычно были слышны далекие звуки других работников, машины во дворе, голоса. Но сейчас была тишина.

Всё замерло. Хотя я видел людей. Но почему-то они стояли неподвижно.

Почему так, я так и не узнал. На стене ярко горела красная лампочка. Но мигалка остановилась в одном положении.

В этот момент земля содрогнулась. В цехе заревела сирена, и всё пришло в движение.

— ТВОЮ МАТЬ! — закричал я.

Раздался чудовищный грохот, и я упал на пол. Сверху начали сыпаться металлоконструкции. Я успел заметить, как сам потолок поехал вниз, а стены начали складываться, как карточный домик.

Инстинкт самосохранения заставил меня нырнуть под станок, массивная станина должна была выдержать. Но я не учел, что потолок обрушится полностью.

Огромная бетонная плита падала сверху. На меня…

Боли не было.

Была темнота.

— «Вот и все, — подумал я. — Тридцать пять лет… Так и не стал врачом. Так и не создал семью. Умер раньше матери. — Прости мама… Как же обидно».

Яркий свет ударил в глаза.

— Вставай, вонючка! — раздался над ухом детский голос.

— «Чего?» — я попытался открыть глаза, как что-то больно ткнулось в бок.

— Сука… сказал я поняв, что меня кто-то пинает?

— Глянь, отпрыск десятника опять ревёт, — продолжал противный голос. — Небось опять плакаться к батьке побежит.

Под градом ударов я перекатился на живот и поджал ноги под себя. После чего с трудом разлепил глаза. Надо мной стояли трое подростков лет двенадцати-тринадцати. В глаза бросилась их одежда. Модником я никогда не был, но даже у бомжей вещи получше были. Одежда странная, вроде бы холщовая… штаны, рубаха — всё грязное, как и их лица.

Я опустил взгляд ниже.

— «Это что, лапти?» — смотря на обувь парней, удивился я.

— Чего уставился? — тот, что постарше, с крючковатым носом и злыми глазками, наклонился ко мне. — Язык проглотил?

Я попытался подняться. Тело слушалось плохо, так ещё и руки и ноги отзывались болью. Голова кружилась и меня немного подташнивало.

— Хватит, — произнёс я и не поверил своим ушам. Голос был хриплым с писклявыми нотками.

— «ЭТО ЧТО, Я ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛ?» — пронеслась у меня мысль.

Проведя рукавом по лицу, увидел на нём кровь вперемешку с навозом.

— Ох, ты смотри, аки барин скривился. Вонь не нравится, — расхохотались мальчишки. — Привык в избе батьки своего отсиживаться, а тут пришлось настоящей жизни хлебнуть.

Тем временем я посмотрел на свои руки. Это были не мои руки. Тонкие, детские, с царапинами и ссадинами. Я пощупал…