Рассказы

Больше семи, меньше восьми

И кофе не согревает. Надо было взять с коньяком. И черт с ними, с деньгами. На веки вечные оставшуюся сумму все равно не растянешь.

Почему же в этом кафе так холодно? Не топят, что ли? Нормально — в Москве в ноябре не отапливать помещение?!

Хотя какой коньяк перед собеседованием!

Хм… а было бы смешно. Прийти, подышать на потенциального работодателя… «Имею диплом о высшем образовании, сертификат об окончании курсов английского языка, водительское удостоверение и благородную привычку выпивать с утра».

Деньги (которые катастрофически кончались) нужны были прежде всего для поддержания презентабельного внешнего вида. Костюм, обувь, галстук…

«Имидж — ерунда, была бы вода!» — бодро прозвучало из висевшего в углу телевизора. На экране весело крутилась ЗD-бутылка какой-то, якобы минеральной, воды.

Вот хрен-то ты угадал, товарищ телевизор! Дела обстоят с точностью до наоборот. Воду как раз можно и прямо из-под крана попить, минуя промежуточную стадию переливания ее в двухлитровую пластиковую бутылку. А вот имидж… Не будешь иметь должного имиджа — не возьмут на работу. Все мы из-под одного и того же крана, но кто сумел упаковаться в бутылку с красивой этикеткой — того и купят.

Уже второй месяц Дэн не мог устроиться на работу. На днях Ирка гадала ему на кофейной гуще. Нагадала, что работу он найдет очень скоро. Но, видать, плохая из Ирки гадалка… А девчонка она клевая. Жаль, что подруга приятеля…

До собеседования времени оставалось еще полно. Дэн стал вглядываться в узор кофейной гущи, осевшей на стенках чашки. Очертания его на этот раз вышли очень четкими. Уж Ирка по такому рисунку сразу бы наплела с три короба! Фигура на стенке чашки нарисовалась характерная, хотя совершенно абстрактная. На что похоже? Да ни на что определенное не похоже… Снизу что-то вроде кружочка, вверх из него торчит как бы наклонная палочка, а над ней — палочка горизонтальная. Этакий иероглиф. Или несуществующая арабская цифра. И правда: она как будто составлена из нижнего кружочка цифры восемь и верхней части цифры семь. Такой гибрид семерки и восьмерки. Уже не семь, но еще не восемь… «Осемь» — вот каким словом должна такая цифра называться! Словесное среднее между «семь» и «восемь».

— Осемь, — произнес Дэн вслух.

И провалился в чашку.

Нет, со стороны это выглядело иначе. Сидит человек в кафе за столиком. Вертит в руках чашку. Что-то сам себе бормочет. И вдруг бледнеет. Не лицом бледнеет, точнее, не только лицом, а всей фигурой: волосы, одежда, кожа — все теряет цветовую насыщенность, становится прозрачным и в конце концов растворяется без следа. Чашка звякает о столик. Девушка за стойкой оборачивается на звук. Столик свободен. А она и не заметила, как молодой человек вышел! В этот ранний час других посетителей в кафе не было, так что процесс растворения Дэна в воздухе наблюдали только два голубя, расположившиеся на выступе стены за окном кафе. Птицы переглянулись.

— Ты видел то же, что и я? — спросил первый голубь.

— Боюсь, что да, — ответил второй.

— Ты знаешь, я думаю, не стоит никому об этом рассказывать, — подумав, заявил первый. — А то попрут нас с тобой из стаи. Сумасшедших нигде не любят.

Второй голубь склонил голову набок в знак согласия.

А Дэн почувствовал, что падает на дно чашки. Со всех сторон стремительно вырастали вверх белые фарфоровые стены. Навстречу, увеличиваясь в размерах, летело круглое дно, покрытое топким коричневым фунтом кофейной гущи. Дэн падал в самую середину нижнего кружочка цифры осемь, превратившегося в огромное кольцо. Он приготовился к страшному удару о дно, но удара не произошло. Вместо этого он просто пролетел насквозь через это нижнее кольцо, но, пролетая, услышал, как заскрежетали сверху гигантские ржавые подшипники и верхняя часть цифры осемь — доставшаяся от семерки диагональная балка с горизонтальным лезвием, острым, как коса, обрушилась вниз и просвистела прямо над его макушкой. «Колодец и маятник», — мелькнуло в голове, чудом не срезанной только что этим самым маятником… После чего Дэн лишился сознания.

— Эй, чего разлегся? Вставай! Пьяный?

Дэн открыл глаза. Он лежал на спине, а в небе над ним качался маятник. Инстинктивно дернувшись, Дэн перекатился в сторону, весь вывалявшись в мокрой кофейной гуще… Впрочем, нет, не в кофейной. Похоже, обычная земля, только рыхлая, как будто тут недавно копали, и влажная от дождя. Еще раз поглядев наверх, Дэн понял, что там раскачивается не маятник, а крюк, свисающий со стрелы башенного крана. Э, да он, стало быть, на стройке! И валяется почему-то в грязи, под краном. Боже, его костюм! Его галстук!

— Вставай, пошли!

Дэн перевел взгляд на говорившего. Черт, этого еще не хватало! Мент! Все произошедшее настолько обескуражило Дэна, что возражать не было ни сил, ни желания. Он покорно поплелся за милиционером. При мысли об испорченном костюме хотелось просто немедленно повеситься, прямо вот на этой стреле башенного крана.

Вышли с территории стройки на городскую улицу. У обочины стояла милицейская машина, в ней сидел второй мент.

— Откуда такой красавчик? — спросил он.

— Из-под крана, — ответил старшина, который привел Дэна.

— Ты погоди его в машину сажать, такого грязного! Это, похоже, не наш клиент. У такого кадра — сто пудов, не все смерть Метрополиарху.

— Похоже. Сейчас разберемся.

— Алкоголик? — обратился старшина к Дэну.

— Нет, — ответил тот.

— Наркоман?

— Боже упаси!

— Тогда плохи ваши дела. Хотя хорошо, что чистосердечно признаетесь. Ну а что можете сказать в свое оправдание? На стройке что делали? Воровали стройматериалы?

— Да нет, случайно туда попал.

— Вот так, значит? Хм. Что ж, придется вам проехать с нами в отделение… Вы приезжий? Регистрация есть?

— Я местный.

— Паспорт ваш можно посмотреть?

— Пожалуйста.

Изучив паспорт Дэна, мент почему-то подобрел.

— Ага, вот оно что! Стало быть, гуляете по Чанчос-Айресу без регистрации? Все с вами ясно. Держите, — сержант вернул паспорт Дэну. — Сами откуда родом?

— Да я в Москве и родился…

— Ясно. Там же и прописаны…

— Ну да.

— Ну хорошо. Более вас не задерживаю. Извините за эту проверку, как говорится — служба. Да и вид у вас, согласитесь сами, подозрительный! Пиджак, галстук, да трезвый, да ничего не украли… Так что уж не обессудьте. Ну, всего хорошего!

Старшина забрался в машину и захлопнул дверь.

— Ну что, не оформляем? Не наш клиент? — поинтересовался напарник.

— Не наш. У него регистрации нет.

— У-у. А откуда он?

— Из Москвы. Что это, кстати, за дыра такая, не в курсе?

— Слышал, есть такой город. Где-то в западном регионе, кажется.

Машина тронулась.

Дэн пошел в другую сторону. Прежде всего, следовало понять, где он, собственно, находится. Он огляделся по сторонам в поисках таблички с названием улицы. Табличек таких нигде обнаружить не удалось, зато на глаза попался забавный рекламный щит. Крупным планом — кофейные зерна, и на их фоне надпись: «ПЕРВАЯ КОФЕЙНАЯ КОМПАНИЯ — совсем уж дрянного кофе стараемся не выпускать!»

«А что, прикольно! — подумал Дэн. — В таком стиле рекламы, кажется, еще не было».

Однако весело, да не до веселья… Одежда в таком состоянии, что о явке на собеседование думать не приходится. Да и не успеть уже, наверно. Сколько сейчас времени-то? (О том, что, собственно, за провал в его памяти случился и как он попал на стройку, Дэн вообще думать пока не хотел.) Посмотрев на свои электронные часы, Дэн обнаружил, что цифры на индикаторе застыли неподвижно, едва светясь слабыми бледно-серыми черточками. Одно к одному, еще и часы сломались! Как бы узнать, сколько времени? Ага, вон там, впереди, на столбе — часы.

Что-то на тех часах было не так. А когда до Дэна дошло, что именно не так, он по-настоящему испугался. Наверху на циферблате, там, где обычно стоит число двенадцать, на этих часах было одиннадцать. А между семи- и восьмичасовой отметками стояло деление, обозначенное цифрой, состоящей из кружочка снизу, наклонной и горизонтальной палочек сверху. Осемь! Часовая стрелка находилась между этой цифрой и восьмеркой.

Впереди по тротуару шла женщина. Дэн догнал ее:

— Прощу прощения…

Женщина обернулась, и Дэн вздрогнул. Такого носа, как у этой прохожей, он не видел никогда в жизни! Просто какая-то женщина-Буратино!

— Что вы хотели, молодой человек?

— Извините, вы не скажете, сколько сейчас времени? Женщина посмотрела на часы.

— Осемь-сорок.

— Восемь-сорок?

— Не восемь, а осемь-сорок! Осемь часов, сорок минут. Без двадцати восемь!

— А… Спасибо. А скажите, пожалуйста, как дойти до ближайшего метро?

Женщина-Буратино посмотрела на него с опаской.

— По этой дороге прямо. Минут десять ходьбы — станция Метро «Автоаварийная». А зачем вам?

— Ну как… Ехать хочу.

Женщина покрутила пальцем у виска, повернулась и поспешила прочь. Дэн тупо поплелся в указанном направлении.

Хорошо… Очень хорошо… Метро «Автоаварийная», без двадцати осемь… Просто замечательно… Что будем делать?

По дороге встретился еще один рекламный щит, с надписью: «ЧАТК — Чанчос-Айресская телефонная компания! У нас одна проблема — хреновая эмблема!»

Если эмблемой компании являлось изображенное ниже пятно, цветом и формой напоминающее расплывшийся желток, то получалось, что рекламный лозунг не лгал ни капли, — действительно, эмблема была хреновая.

— Нравится? — прозвучал голос за спиной.

— Отвратительно, — ответил Дэн, обернувшись.

— Что, не нравится реклама? — На него удивленно смотрел молодой человек примерно его возраста и весьма экзотического вида: косуха, в нескольких местах явно специально порезанная ножом, на голове — шляпа с пером, вроде тех, какие бывают у мушкетеров в кино, а в левом ухе — пять английских булавок.

Однако Дэн в это утро имел уже слишком много поводов для удивления, чтобы на него мог произвести впечатление фриковый облик прохожего. Он ответил просто:

— Да нет, реклама прикольная. И главное, правдивая. Логотип противный.

— Дык ё-моё! — расцвел в улыбке молодой человек. — Это ж знаешь кто рисовал? Это ж монстры из «Дизайн-Террибль» работали! Они халтуры не делают! Только дерут, сволочи, такие деньги… Но ЧАТК — фирма богатая, на рекламу не скупятся. Побольше бы нам таких клиентов! Я в рекламном агентстве работаю. — Молодой человек протянул Дэну руку. — Меня Михаил зовут.

— Денис, — ответил Дэн, отвечая на рукопожатие.

— Я креативщик в агентстве «Два балла». Слыхал про нас наверняка?

— Нет, не приходилось.

— Ну как же! Мы для ЧАТК рекламную кампанию делаем, для «Сик-Сик». Вот недавно телеролик новый вышел, там, где мужик чихает в салоне самолета. «Не все средства против гриппа одинаково эффективны. Спрей „Сик-Сик“ помогает слабо, зато стоит дешево! Здоровье все равно не купишь, а раз так — зачем тратиться? „Сик-Сик“ — экономь на здоровье!» Там еще в конце такая стюардесса появляется, с огромными ушами: «Есть ли смысл беречь здоровье? Ведь не знаешь, когда умрешь!» И самолет такой разбивается, и в конце джингл: «О-у-о, „Сик-Сик“!» Это наша работа! Видел?

— Не, не видел.

— Странно! Или ты не чайник?

— Что?

— Я говорю, ты в ЧА живешь или приезжий?

— А что такое «ча»?

— Отпад, чувак! — обрадовался Михаил. — Ты псих? Супер!

— Слушай, ты извини, я реально не все понимаю. Со мной с утра что-то странное творится. Я не знаю, может, я и правда с ума сошел! Ты мне объясни по-простому, что значит: «Ты в ча живешь»? Что за «ча», что за «чайники»?

— Если приезжий, то о-очень издалека! — протянул Михаил. — ЧА — это Чанчос-Айрес сокращенно. Ну а чайниками жителей столицы называют.

— То есть Чанчос-Айрес — это столица? А какой страны?

— Точно сумасшедший! — пришел в восторг парень. — Повезло мне! Смерть тебе, Метрополиарх! Слушай, чувак… э-э… Денис… А айда со мной в наш офис, а? Шеф будет рад. Психи в нашем деле — во как нужны!

— Да пошли куда хочешь, — согласился Дэн. — Только давай так. Я с тобой пойду при одном условии. Ты будешь отвечать на мои вопросы. Хочешь, психом меня считай, хочешь — кем угодно, но на вопросы отвечай. А то мне надоело уже ничего не понимать.

— О'кей, чувак, по рукам!

И Дэн с Михаилом двинулись дальше по тротуару.

— Этот город… Ча…

— Чанчос-Айрес.

— Чанчос-Айрес. Столица какой страны?

— России.

— А Москва?

— Что Москва?

— Москва — что?

— А что такое Москва?

— Ладно, проехали. А почему у столицы России название не русское?

— Ну ты даешь, чувак!

— Слушай, Миша, ты меня уже достал! Ты обещал на вопросы отвечать. Еще раз услышу: «Ты даешь!» — никуда с тобой не пойду.

— О'кей, о'кей, извини. Просто ты врубись, ты такие вопросы задаешь… Все равно что спросить: «Почему у человека девять пальцев на руках?» Что на это ответить? Природой так устроено!

— Так почему столица России называется по-испански?

— Чтобы россиян не раздражало неприятное значение названия. «Чанчос-Айрес» переводится как «грязная атмосфера».

— А зачем же так назвали город?

— Да потому что тут атмосфера грязная!

— А по-другому нельзя было назвать, без негатива?

— Так это же столица, главный город государства! Ее название должно звучать прилично в международном плане.

— То есть негативно?

— А как иначе?

— Ну хорошо, а как же тогда Буэнос-Айрес? Тут ведь нет негатива.

— А что это? Тоже город?

— Столица Аргентины!

— Столица Аргентины называется Чоу Дэ Дань. Это, кажется, по-китайски. Любая столица носит название на языке, гражданам этого государства непонятном. Чтобы и народу неприятно не было, и приличный негатив присутствовал.

— Но почему для приличия обязательно нужен негатив?!

— Блин, да потому же, почему ты свой костюм землей испачкал! Ты зачем это сделал? Чтобы в ментовку тебя не забрали! И правильно. Потому что если идет по улице человек прилично одетый, не пьяный, и в карманах у него никаких наркотиков нет, и паспорт в порядке, и регистрация чанчос-айресская имеется — значит, он или террорист, или шпион, или революционер, или еще какой-нибудь злоумышленник. Потому что людей совсем без греха не бывает. И если этого греха не видно, стало быть, человек его скрывает. А раз это такой грех, который приходится скрывать, — значит, это грех тяжкий. Почему если у женщины грудь маленькая, то она такие лифчики носит, которые грудь совсем плоской делают? А если она высокого роста, то туфли только на десятисантиметровых каблуках надевает, чтобы дылдой баскетбольной выглядеть? Откуда эта мода на длинные накладные носы, на повязки пиратские на глаз, на хромую походку? Потому что мужчины знают: идеальной внешности не существует, и, значит, если никакого недостатка внешне не заметно, то ясно: у бабы сильно не в порядке что-то такое, чего она показывать не хочет! И — ну ее на фиг такую, от греха подальше. Почему в любой рекламе недостатки подчеркиваются? Чтобы потребители видели: это честная фирма, она честно говорит о своих недостатках. А все остальное у нее, значит, хорошо. Она же честная, было бы плохо — она бы сказала! Взять, к примеру, ЧАТК: «У нас одна проблема — хреновая эмблема». Специально заказали разработку логотипа, который бы у всех вызывал отвращение. Получили такой логотип. И теперь везде кричат: «У нас одна проблема!» А на самом деле у них и тарифы выше, чем у «Бисексуал-Телеком», и зона охвата меньше. Но все это маскируется проблемой хреновой эмблемы… Денис, извини, но я себя сейчас каким-то идиотом чувствую. Как будто сегодня шестнадцатое декабря, День дурака, и меня просто друзья разыгрывают. Скажи честно, ты стебешься?

— Миш, без всяких шуток. Со мной одна вещь произошла, совершенно невероятная. Я тебе сейчас расскажу. Только давай присядем на лавочку… Тебе в это трудно будет поверить.

Послышался рев сирен. Мимо по проезжей части пронеслась кавалькада: четыре мотоциклиста, за ними несколько черных машин неизвестной Дэну марки, за ними — три длинных белых «линкольна», следом еще несколько машин и мотоциклистов.

— Так что ты хотел рассказать? — спросил Михаил.

И тут Дэн сообщил своему новому знакомому о том, что произошло с ним в это утро. Как он провалился в кофейную чашку, очнулся на стройке под краном. Как им заинтересовались менты, а потом отпустили. И что город, где он живет, называется Москвой и является столицей России. И что. судя по всему, попал он сейчас в какой-то совершенно другой мир, прямо как в какой-нибудь фантастике…

— Не знаю даже, верить тебе или нет… — сказал Миша. — Вообще, на сумасшедшего ты, к сожалению, не похож. Но если ты из другого мира… Что ж, может, и от этого какая-то польза будет. Пойдешь в офис-то со мной?

— Да пойду, куда мне деваться! Ты ж пойми, в какой я ситуации: мне ни жить негде, ни есть нечего! Я куда угодно пойду…

— Ну и отлично! Я почему за тебя ухватился — думал, у тебя не все дома, а такие люди в рекламе очень полезны. Считается, например, что все лучшие слоганы придуманы сумасшедшими. Я тебя хотел в качестве копирайтера испытать. Думал, может, у тебя какой-то, типа, взгляд со стороны заработает…

— Ну, я бы попробовал.

— Ну смотри… Только пошли уже, а то мы так и к вечеру до офиса не доберемся. Так вот, к примеру: мне сейчас поставлена задача разработать идею концепции рекламной кампании фирмы «VANO» — крупного производителя косметики. То есть, грубо говоря, придумать какой-то недостаток их продукции, который фирма будет чистосердечно признавать. О котором она будет кричать в каждой рекламе и по контрасту с которым другие свойства товара будут выглядеть достоинствами.

— А какие у косметики могут быть недостатки?

— Да в том-то и дело, что эта «VANO» — крепкий орешек. У них продукция очень качественная. А недостаток — единственный и не уникальный, такой же, как и у любой другой косметики, — вред для кожи. Вот и поди-ка придумай концепцию рекламы!

— Ну, если я правильно понял вашу психологию, то в этой ситуации надо заявить примерно так: «Косметика „VANO“ портит твою кожу, но медленно! Когда это станет заметно, ты уже достигнешь такого возраста, что задача кому-то нравиться не будет для тебя актуальной. Зато сейчас у тебя есть возможность сделаться красивее». И девиз какой-нибудь зафигачить, типа: «VANO — живи сейчас!»

Михаил замер на месте и уставился на Дэна с восторгом.

— Вау! Старичок, это гениально! Гениально! Я уверен, шефу понравится! И заказчик примет наверняка! Гонорар пополам, согласен? Придумал ты, но заказ-то мой. Так что предлагаю делить поровну: сорок шесть процентов тебе, сорок шесть — мне. Согласен? Справедливо?

— Справедливо… А оставшиеся восемь процентов — фирме? Или на налог уйдут?

— Что еще за восемь процентов? — не понял Михаил. — Я ж тебе говорю: ровно пополам делим, сорок шесть на сорок шесть.

— Так половина — это ж пятьдесят процентов!

— Так… У тебя, значит, еще и с арифметикой нелады! Ты точно — настоящий гений, гений-гуманитарий! — Михаил хохотнул и хлопнул Дэна по плечу. — Считаем на пальцах! Половина в процентах это столько, сколько у тебя пальцев на обеих руках, умножить на пять. Так?

— Так.

— Ну, теперь давай считать. — Михаил стал загибать пальцы: — Один, два, три, четыре, пять — одна рука. Возражений пока нет?

— Нет.

— Смерть Метрополиарху! Продолжим на другой руке: шесть, семь, осемь, восемь, девять. Итого на двух руках — девять пальцев.

— Вот оно что…

— Согласен? Ну а девять плюс девять — сколько будет?

— Восемнадцать.

— Правильно. А еще плюс девять?

— Двадцать семь.

— А вот это неправильно. Не двадцать семь, а двадцать осемь! Вернемся к пальцам, смотри — восемнадцать было, начинаем прибавлять пальцы на обеих руках: девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три… — Михаил перешел на другую руку, — двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать осемь.

Ну конечно, чертова цифра осемь! Дэн уже больше не спорил. А Михаил продолжал:

— Двадцать осемь плюс еще девять — тридцать семь. Тридцать семь плюс девять — сорок шесть. Вот тебе и половина в процентах.

— Я понял, понял, — кивнул Дэн. — Просто непривычно… В нашем мире целое — это сто процентов. А у вас выходит… сорок шесть, плюс сорок шесть… девяносто два процента.

Михаил только покачал головой.

— Нет, чувак, арифметика — не твоя наука. Сорок шесть плюс сорок шесть, чтоб ты знал, это восемьдесят один.

— ???

— Что, опять к пальцам возвращаться? Сорок шесть плюс девять — пятьдесят пять. Плюс девять — шестьдесят четыре. Плюс девять — семьдесят три. Плюс девять — осемьдесят два. Плюс девять — восемьдесят один! Восемьдесят один процент — это и есть целое.

— Все, сдаюсь, сдаюсь! Хватит! — взмолился Дэн. — Давай сменим тему. Ты вот, я заметил, несколько раз сказал: «Смерть…» — кому-то там… Это ты о ком? Кому смерти желаешь?

Михаил вздрогнул, огляделся по сторонам и испуганно посмотрел на Дэна.

— Ты, чувак, псих не псих, а такого больше не говори! Типун тебе на язык! Что значит «смерти желаешь»?!! Это же Метрополиарх, Верховный Правитель, Отец Нации! Вот он — смотри, если не видел еще!

Как раз в это время Дэн с Михаилом проходили под очередным рекламным щитом, на котором был изображен немолодой мужчина с классической внешностью театрального «благородного отца». Он держал в руке бокал красного вина и улыбался. Надпись внизу гласила: «Люблю выпить, имею слабость… Но пью за Россию! И знаю меру».

— «Смерть Метрополиарху», — строго сказал Михаил, — это стандартное, вошедшее в поговорку выражение лояльности народа к любимому правителю. Запомни это, пожалуйста, и больше глупостей на эту тему не говори.

— Какая же тут лояльность?.. Смерть…

— Чё, дурак? Я тебе объясняю, объясняю… Ну понятно же — народ правителем полностью доволен не может быть никогда. Если народ молчит или, того хуже, только восхваляет главу государства — ясно: назревает бунт. Если же граждане правителя проклинают по всякому поводу — значит, в стране спокойствие, нормальная жизнь и верноподданнические настроения. Понял?

— Понял. А вот тут недавно тачки крутые промчались — это, случайно, не Метрополиарх ехал?

— Нет, что ты! Это бизнесмен какой-нибудь. Метрополиарх — человек скромный. Он только на Метро ездит… Слушай, Денис, давай-ка ускоримся! Нам еще до офиса минут двадцать шагать, а я хочу к шефу до обеда успеть, рассказать ему твою гениальную телегу про косметику.

— А на транспорте ни на каком мы туда не подъедем? Тут же вроде станция метро рядом…

Михаил снова остановился.

— Чувак, ты вообще слушаешь меня?! Я ж тебе только что сказал: на Метро ездит Метрополиарх! Ох, почему все гении — такие дауны?

Так началась карьера Дэна в качестве креативщика рекламного агентства «Два балла». И карьера весьма успешная, если не сказать — головокружительная. Шеф агентства с восторгом принял концепцию, предложенную для рекламной кампании «VANO». Представителям самой фирмы эта идея тоже чрезвычайно понравилась. Дэн был зачислен в штат. А месяца через три он уже зарабатывал больше, чем Мишка. Оказалось, что тот самый «взгляд со стороны», которым обладал Дэн, — это бесценный дар! Получилось так, что, будучи воспитан в совершенно иных культурных, психологических и логических традициях, Дэн, сталкиваясь со странными для него явлениями чужого мира, сразу видел их основную суть, которую местные жители зачастую упускали из внимания как нечто очевидное и потому неинтересное.

«Рецептура нашего тонизирующего напитка хранится в тайне более ста лет! Тайна эта никого не интересует, но — сам факт, сам факт!»

«Подпиши жену на наш журнал. Он очень глупый! Почувствуй себя умнее жены!»

Такие «телеги» Дэн выдавал по несколько штук в день, особенно даже и не задумываясь. Но он не останавливался на таких элементарных построениях «от противного». Душа его тянулась порой к неким более абстрактным, философским и даже абсурдным идеям — типа слогана, который он придумал для одного оператора мобильной связи: «Генофонд — будущее от тебя не зависит!»

Дэн даже делал порой то, что позволяют себе только истинные мастера, — нарушал основополагающие законы построения рекламы! Так, например, для одного известного бренда минеральной воды он написал текст, в котором ничего (!) не говорилось о недостатках этого продукта! Вместо этого была придумана печальная история, как бы связанная с процессом производства товара:

Директор рекламного агентства называл эти работы высшим пилотажем и в Дэне просто души не чаял! Шеф был симпатичный мужик, хотя и со странностями. Он, подобно некоторым женщинам, носил на лице длинный накладной нос. В один из первых дней, после того как Дэн устроился в агентство, Миша сообщил ему: «Ты не думай, он не голубой! Хоть и с таким носом ходит. Просто в нашем бизнесе, в кругах того уровня, где он вращается, выглядеть голубым — это бонтон. Ну и вообще, для него это один из немногих способов казаться приличным человеком: выпивать он по здоровью не может, фриковать, как мы с тобой, ему уже по возрасту как-то не к лицу… Вот он и косит под голубого».

Дэн же в офисе и по улице ходил теперь фриком, подобно Мишке, только не мушкетерскую шляпу на голове носил, а рогатый шлем викинга.

Успел завязаться у Дэна даже и небольшой служебный романчик. С секретаршей шефа, девушкой Олей. В качестве кокетливого недостатка внешности Оля применяла выбритый налысо череп. Дэн находил, что это весьма эротично (во всяком случае, по сравнению с буратиньими носами, чебурашечьими ушами и свинячьими силиконовыми тройными подбородками прочих окружающих представительниц безобразного пола).

Левых заказов Дэн обычно не брал. Таких, которые не через фирму, а напрямую от клиента, так что весь гонорар — черным налом в карман копирайтеру. Дэн не жадничал, да и положением рисковать не хотелось. Но однажды вышел на него тайно один человечек с предложением, от которого, как говорится, невозможно было отказаться. Приближались перевыборы руководителей государства. Самый-то главный руководитель, Метрополиарх, не переизбирался. Метрополиарх — титул пожизненный. А вот члены Коллегии советников переизбирались путем всенародного голосования каждые осемь лет. Постепенно все больший процент площадей наружной рекламы стали занимать портреты различных кандидатов, все чаще звучала политическая агитация на теле- и радиоканалах. Ну а Дэн, в частном порядке, получил предложение поработать на одного из независимых кандидатов. Придумать имидж, легенду о происхождении, основные тезисы политической программы. Никакой собственной программы кандидат не имел, кроме разве что: «Хочу тоже в Метро поездить, страной порулить». Деньги же были предложены такие хорошие, что Дэн решился рискнуть.

Он рассудил, что политика — дело консервативное, всякие смелые эксперименты и авангардные ходы тут ни к чему, и стал выполнять работу по канонам скромной, но благородной классики. Уже через несколько дней его кандидат обращался к гражданам с телеэкранов и смотрел на прохожих с рекламных щитов, повернувшись к ним в таком ракурсе, чтобы был виден синий крест, вытатуированный у него на шее (временная «шестимесячная» татуировка, не смывается водой). Кандидат всенародно признавался в своем уголовном и тюремном прошлом. Девиз звучал просто: «За одного раскаявшегося осемь праведников дают!» Понимая, с чем имеет дело, Дэн сперва критически проанализировал этот девиз на предмет наличия смысла. Такового тут не просматривалось. Кто и у кого берет этого одного раскаявшегося и дает взамен осемь праведников? Каковы интересы участников этой сделки? Насколько стабилен курс раскаявшегося по отношению к праведнику? Что все это значит конкретно для избирателей? Ответов на эти вопросы не было. Тезис звучал совершенно бессмысленно. Следовательно, для политического девиза годился как нельзя лучше.

Общественный резонанс не заставил себя ждать. О кандидате заговорили. Но Дэн не позволял себе радоваться до тех пор, пока не появилось объективное подтверждение успешности его работы — «черный пиар» в отношении его клиента! На интернет-сайте www.sor_v_izbe.ru появился компромат — биография кандидата, из которой следовало, что он никогда не находился в местах лишения свободы. Это был несомненный успех! Целевая аудитория увлеклась интригой: «Врет, что сидел, или не врет?» Можно было считать, что место в Метро клиенту Дэна гарантировано.

А потом клиент куда-то исчез. Впрочем, тайна его исчезновения раскрылась очень скоро.

Как-то после обеда Дэн с Михаилом пили кофе в буфетной комнате. Работал телевизор. Показывали какую-то лабуду — обычную для дневного эфира федерального канала. В рекламном блоке проскочило и Мишкино произведение:

Ролик вдруг оборвался. На экране на несколько секунд появилась заставка, а затем возникло лицо новостного диктора.

«В эфире внеочередной выпуск новостей. В нашу студию только что поступило официальное сообщение о том, что сотрудникам Чрезвычайного Управления безопасности Метрополитена удалось раскрыть и ликвидировать государственный заговор, в рамках которого готовилось покушение на жизнь Метрополиарха. Во главе заговора стоял предприниматель Петр Леонтьевич Рыбка, независимый кандидат в члены Коллегии советников, шедший на выборы под лозунгом: „За одного раскаявшегося осемь праведников дают“. Подозрительное поведение гражданина Рыбки давно уже привлекло внимание Управления безопасности, и за кандидатом было организовано наблюдение, в ходе которого было установлено, что преступная группа заговорщиков, возглавляемая и финансируемая предпринимателем Рыбкой, планирует убийство Метрополиарха. Тем самым гражданин Рыбка надеялся вызвать в государстве дестабилизацию и захватить власть в Метро. Согласно действующему законодательству, деятельность Петра Леонтьевича Рыбки расценивается как преступление против народа и государства и заслуживает высшей меры наказания. Наказание высшей меры будет применено завтра в осемь часов по чанчос-айресскому времени».

— Хех, вот тебе и раскаявшийся! — крякнул Мишка. — А выглядел убедительно, скажи, Дэн? Хорошо, что его поймали, гада… Эй! Дэ-эн, алло! Чего задумался?

Дэн вел свои левые дела с кандидатом Рыбкой осторожно и лишнего не болтал. Ни Миша, ни Ольга понятия не имели об этой его «халтурке». И конечно же, сам он и не подозревал о том, что его клиент — заговорщик.

— Да, хорошо, что поймали… — выдавил из себя Дэн. — Смерть Метрополиарху! Теперь, значит, казнят этого Рыбку?

— Почему казнят? Сказали же: «высшая мера». У нас вообще смертной казни по Конституции нет.

— А… В таком случае «высшая мера» — это как?

— Обыкновенно. Привозят преступника в Лобную чашу. Это такой подземный котлован в Метро. Там проводят с ним ритуал высшей меры, после которого преступник уже не возвращается.

— То есть убивают все-таки?

— Да никто никого не убивает! Просто преступнику создают такие условия, что он перестает физически существовать.

Дэн долго боялся. Прошел почти месяц, прежде чем он успокоился и решил, что пронесло. Тогда-то его и взяли. Увезли прямо из офиса.

На допросах Дэн говорил только правду. Признавался, что вел рекламную кампанию Петра Рыбки. Участие в преступном заговоре против государства отрицал. К своему ужасу, очень скоро Дэн понял, что все это дело вообще сфабриковано. Не готовил Рыбка никакого покушения. А просто, видать, сунулся не туда, стал играть с нарушением каких-то правил. «Но я-то куда, идиот, полез?! — ругал себя Дэн. — В политику! Как я мог?! Вот же черт попутал!»

Допросы продолжались недели две. А потом его куда-то повезли. Когда скомандовали выходить из машины, Дэн увидел прямо над собой светящуюся в вечерних сумерках букву «М». Конвоиры повели его по ступенькам вниз. В Метро.

Минут двадцать стояли на платформе. Наконец послышался отдаленный шум, в глубине тоннеля прорезался свет. К платформе подъехал поезд. Обыкновенный в общем-то, только окна всех вагонов были почему-то заляпаны, загажены, испачканы до безобразия. Поезд остановился, двери одного из вагонов открылись. Конвоиры подвели Дэна к этому вагону. В дверях стоял жизнерадостный господин с благородной сединой в волосах, приветливым взглядом и бокалом красного вина в руке.

— Рад, рад! — воскликнул он. — Рад предложить вам гостеприимство! Проходите, пожалуйста, молодой человек. Чувствуйте себя как дома! Только через порог давайте не будем здороваться… вот так… ну-с, давайте знакомиться! Метрополиарх!

И «благородный отец» протянул руку для пожатия.

— Я лично изучил ваше дело, — рассказывал Метрополиарх, сидя рядом с Дэном на кожаном сиденье вагона, несущегося куда-то по черному тоннелю. — Вижу, что человек вы, во-первых, незаурядного таланта, а во-вторых, кристальной честности! Другой бы на вашем месте стал какие-то мелкие грешки про себя выдумывать, рассказывать следователю о каких-то своих нехороших настроениях по отношению ко мне. Нехороших, но не опасных… А вы, как я почитал ваши показания, ни слова в таком духе про себя не сказали… Никакой недостаток про себя не сочинили, ни в чем негативном не призналась. Получается, вы чисты со всех сторон, а стало быть — тайный злейший заговорщик и по вам Лобная чаша плачет! Но я-то вижу: вы просто честный человек. Честный и гордый. Даже ради спасения собственной жизни наговаривать на себя не стали! Воодушевляюсь тем, что, смерть мне, есть еще в России-матушке такие люди, как вы! За вас!

В руке у Дэна тоже уже был бокал с вином. Они с Метрополиархом чокнулись и сделали по хорошему глотку. Поезд начал сбавлять скорость. За окнами стало светлее. Очевидно, подъехали к какой-то станции. Но увидеть что-либо через окна возможности не было, до того они были грязны. Приятный женский голос из динамиков объявил: «Станция Бар-Река». Двери вагона открылись.

— А схожу-ка я еще за вином! — заявил Метрополиарх. — Прошу вас, Денис Валерьевич, подождите меня здесь, буквально пять минут!

Как только глава государства покинул вагон, двери закрылись. Дэн подошел к окну поближе. Ни черта не видно! Он достал из кармана носовой платок и провел по оконному стеклу. Появился небольшой просвет, через который стало даже что-то смутно просматриваться на платформе. Дэн еще потер платком по стеклу. И тут двери вагона с шипением открылись, вбежали конвоиры, повалили Дэна на пол, пару раз пнули, потом надели наручники и пристегнули к металлическому поручню.

— За что?! — прохрипел Дэн.

Никто не удостоил его ответом.

И тут он понял. Понял, какого он дурака в очередной раз свалял! Ну конечно, раз Метрополиарх ездит в вагонах с грязными стеклами, значит, это специально! Разумеется, это часть имиджа. Официально рекламируемая скромность или, может, неряшливость в качестве официально афишируемого недостатка… А он, идиот, полез чистить окно и нарушать целостность имиджа Отца Нации!

В открытую дверь вагона вошел Метрополиарх. Поглядел на Дэна.

— М-да… До изрядного возраста я дожил, а в людях разбираться так и не научился! Значит, все-таки покушение?

— Какое покушение?!

— Ну довольно уж дурака валять! Зачем вы стали окно чистить? Чтобы видимость для снайпера появилась? Вы, стало быть, знали, что я в поезде с тонированными стеклами езжу и всегда в разных вагонах, — так решили втереться в доверие и изнутри меня раскрыть, подать своему снайперу на блюдечке с голубой каемочкой?

Метрополиарх подошел к вмонтированному в стену вагона устройству связи «пассажир — машинист».

— Алло, машинист? Это пассажир. Хочу вам сообщить: рядом со мной находится лицо в пачкающей одежде, курящее и занимающееся попрошайничеством… Шутка. Давай-ка, Кузьмич, поворачивай к Лобной чаше.

Дэн стоял на дне котлована. На голове у него был рогатый шлем викинга. В этом шлеме Дэн был во время ареста, потом его, вместе с прочими личными вещами, забрали, а теперь Метрополиарх водрузил шлем на голову Дэну со словами: «Уйдите достойно, в своем головном уборе!» Как его конкретно, физически, лишат сейчас жизни — догадаться было невозможно, и от этого было особенно страшно. Рядом на дне Лобной чаши — ни гильотины, ни виселицы, ни электрического стула. Сверху на краю котлована стояло несколько человек, но все без оружия. Некоторые из них, в том числе и Метрополиарх, время от времени посматривали на часы. Наконец глава государства воскликнул:

— Осемь!

Откуда-то сверху на Дэна упал мощный луч света. И в том свете он начал растворяться.

Так это выглядело со стороны. Сам же Дэн почувствовал, что его тело теряет вес и будто бы взлетает в воздух. И в то же время он оставался на дне чаши, видел стены котлована и даже слышал голос Метрополиарха:

— По святой традиции, об ушедших — или критически, или никак. Что ж, из уважения к только что покинувшему нас, скажу несколько слов… Денис Валерьевич был дрянным человеком. Ненавидя народ и государство…

А потом Дэн услышал скрежет ржавых подшипников и увидел над головой острую косу маятника.

Двое милиционеров, проезжавших мимо стройки, стали свидетелями необъяснимого явления. Крюк, свисавший со стрелы башенного крана, вдруг, ни с того ни с сего, резко пошел в сторону и вверх, будто оттянутый невидимой гигантской рукой. Повисев пару секунд наверху, крюк полетел вниз, качнулся вверх в противоположную сторону, снова опустился вниз и… резко застыл. Будто и не качался вовсе.

Менты переглянулись.

— Ты видел то же, что и я? — спросил первый.

— Ага, — ответил напарник.

— Не будем никому рассказывать. А то попрут из органов. Сумасшедших только в рекламных агентствах уважают.

— Ага.

Послышался звон разбитой чашки. Два молодых человека, увлеченно беседовавших за соседним столиком, обернулись. Позади них сидел какой-то придурок в рогатом шлеме. В таких обычно ходят футбольные фанаты, только у тех шлемы раскрашены в цвета клубов, а этот какой-то непонятный, серенький. Словом, придурок, да еще наверняка и под кайфом. Но вроде не агрессивный. Молодые люди вернулись к своему разговору.

— Короче, таких денег за девиз, как этот ССМБ, нам еще никто не предлагал! Но им нужно сегодня до восьми вечера. Там, типа, эфир уже проплачен наперед, время в сетке вещания зарезервировано… Короче, все через жопу, как обычно… Уже миллион вариантов им предложили! Ничего не берут: «Мы называемся „Самый Серьезный Московский Банк“, наш девиз должен хорошо сочетаться с солидностью названия!» Я уж чего только не предлагал: «Уверенность в завтрашнем дне», «Уверенность и надежность», «Надежность и стабильность»… «Гарантия вашего спокойствия»…

— Извините, пожалуйста…

Опять этот козел в рогатом шлеме! Домотался-таки! Молодые люди хмуро уставились на Дэна.

— Разрешите вас спросить… Простите, я просто слышал ваш разговор про московский банк… Этот город называется Москва? Мы сейчас в Москве находимся? Пожалуйста, я не сумасшедший, я просто не совсем здоров, у меня проблемы с памятью…

— В Москве, — хмыкнув, ответил один из молодых людей.

— А Москва — столица России?

— Ну.

— Смерть Метрополиарху!

— Что?!

— Простите… Огромное вам спасибо! Да… Насчет девиза для банка. Что, если так попробовать: «Самый Серьезный Московский Банк. Тили-тили, трали-вали!»

— Слуша… — начал один из молодых людей.

И тут второй вдруг заржал.

— Чё, прикольно! Нет, ты вслушайся! Это же атас просто: «Самый Серьезный Московский Банк. Тили-тили, трали-вали!» Круто! Я бы взял!

— Да у меня даже язык не повернется такое шефу предлагать! Там у всех нервы на пределе, а я издеваться буду!

— Звони, звони! Я тебе реально говорю: гениальный девиз!

Через пятнадцать минут за столиком уже пили французский коньяк. Шеф в идею врубился и нашел в себе достаточно безумия, чтобы предложить девиз клиенту. Невероятно, но парадоксальность этого «тили-тили, трали-вали» очаровала и управляющего банком…

— Братан, половина гонорара твоя! Вторая половина уж все-таки моя. Согласен, справедливо?

— Согласен. Сорок шесть процентов — справедливо.

— Да нет, почему сорок шесть? Я крысятничать по мелочам не собираюсь. Сказал — половина, значит, половина, все пятьдесят процентов… Слушай, ты вообще откуда? Поработать с нами не хочешь?

Через некоторое время Дэн вышел на улицу освежиться. Март только начался, но снега уже почти нигде не было. Первое весеннее солнышко отражалось в стеклах проносящихся мимо машин.

«Ну здравствуй, Москва! Я вернулся!»

Стоя на углу тротуара. Дэн наблюдал, как люди, самые обыкновенные, простые горожане, густым потоком затекают в Метро. «Демократично тут у них, — подумал Дэн, — заходи кто хочет в мраморные царские дворцы, катайся на поездах сколько влезет!»

Вспомнил о друзьях. «Что они подумали о моем исчезновении? Небось похоронили уже… Надо будет придумать, что им сказать. Интересно, как тут Лелик с Иркой…»

И тут вспомнилась Оля, недавняя подруга. Дэн вздохнул. Попытался представить себе Ирку лысой… Не получилось. Сумасшедшая мысль пришла в голову: «А что если всякий, кого в Чанчос-Айресе приговаривают к высшей мере, попадает сюда? Может, и Ольгу тоже приговорят… ну, за дружбу со мной… и она сюда попадет?»

А в это время двое молодых людей в кафе, воодушевленные как успехом, так и коньяком, продолжали бурно восторгаться девизом, который придумал этот ненормальный парень в рогатой шапке и с провалами в памяти. Недаром говорят: все гении — сумасшедшие!

Молодые люди не обращали никакого внимания на работающий в углу телевизор. Да и не было там ничего заслуживающего внимания. Все какая-то надоевшая уже до смерти политическая реклама. Ну, выборы же скоро. Вот и сейчас на экране агитировал за себя какой-то Петр Рыбка — мужик с татуировкой на шее в виде креста: «…отбывал наказание… жизненный урок… бесценный опыт… на благо сограждан… за одного раскаявшегося осемь праведников дают…»

Кофе из кофейной машины

Подходишь к кофейной машине. Ставишь чашку. Нажимаешь кнопочку «Большая чашка».

На дисплее появляется надпись: «Воздушная пробка».

Поворачиваешь рычажок сбоку, выпускаешь лишний пар. Нажимаешь кнопочку «Большая чашка».

Аппарат пишет: «Переполнен контейнер».

Вынимаешь контейнер, высыпаешь отработанный кофейный порошок, возвращаешь контейнер обратно. Нажимаешь кнопочку «Большая чашка».

Машина сообщает: «Недостаточно воды».

Снимаешь крышку, наполняешь резервуар водой, нажимаешь кнопочку «Большая чашка».

На дисплее надпись: «Введите пароль».

Хлопаешь глазами.

Новая надпись: «Если вы забыли пароль, введите свой e-mail и пароль будет вам выслан».

Берешь чашку, поворачиваешься, чтобы уйти. За спиной раздается тревожный писк. Возвращаешься, читаешь на дисплее: «Уже и пошутить нельзя! Поставьте чашку на место. А то куда я буду наливать?»

Нажимаешь кнопочку «Большая чашка».

Некоторое время аппарат жужжит. Потом докладывает: «Нет кофейных зерен».

Насыпаешь зерна. Нажимаешь кнопочку.

Чашка наполняется.

Бросаешь в чашку сахар и уходишь.

На дисплее остается надпись: «А „спасибо“?»

Два товарища

27 сентября.

Федор.

Дорогой Григорий! Прежде всего, спешу сообщить тебе, что гордимся мы тобою безмерно — и я, и все иные твои товарищи, а уж в рассуждении девиц наших университетских — так об том и говорить нечего! Кто бы мог подумать, что выбор сей раз на тебя падет! А я так честно признаюсь: завидую тебе отчаянно! Что мы? Сидим тут в стольном граде, что твои маменькины сынки. Двадцатилетия достигли, иные и того старше, а жизни не постигли! Небо коптим да дарами Отечества, не нами созданными, довольствуемся. Тебе же карта выпала и Отечеству доблестью послужить, и с зерцалоликими пришельцами сразиться, и мир повидать… Где-то ты теперь, друг мой?

Хватились мы тебя в тот же день, как ты в университет не явился. После занятий принялся я твой дальнофон накручивать — нет ответа, лишь белый шум в раковине. Взял извозчика, поехал к тебе. Тут Фрол твой все мне и доложил.

Тут же сообщил я всем нашим, уговорились вечером собраться у "Волжского речника". Пили за твои будущие ратные подвиги. По-моему, в компании нашей, кто мужеского полу — все тебе завидуют. Девицы же в экзальтации пребывают, коей, право, не замечал я за ними ранее, а Татьяна Белецкая — возьми вдруг да истерику учини! Сию особу неразумную пришлось мне утешать и до дому проводить. Настояла, чтобы непременно назавтра идти в комендатуру, выяснять про тебя, что да как. Явилась ко мне с утра, я едва позавтракал, кофию даже выпить не успел. Разлетелась, щеки пылают, перчатки в руках мнет: "Ах, едемте же, Федор, едемте же скорее!" Явились в комендатуру, и в оном присутственном месте изволили нас удостоить официальным ответом: "Дворянин Григорий Давыдов, 20 лет от роду, студент Ярославского естественнонаучного университета призван для исполнения священного воинского долга пред Отечеством". (Ну, держитесь теперь, зерцалоликие!) И то еще сообщили в комендатуре, что возможности писать нам письма ты лишен из соображений военной секретности, зато мы тебе писать можем. Такая, стало быть, получается у нас с тобою симплексная связь. Да что ж тут поделаешь! На конверте должно номер воинской части указывать и имя твое, и таковые письма наши будут исправно в твои руки поступать. Спешу же отправкою этого первого к тебе послания, преисполненный прегорячего желания явить тебе дружескую преданность и поддержать твой боевой дух!

Сердечно твой, Федор, и кланяется тебе все наше студенчество.

P.S. А Белецкая-то, пожалуй, влюблена в тебя!

24 сентября.

Григорий.

Приветствую тебя, любезный друг мой Федор! Поверишь ли, откуда пишу к тебе? Да впрочем, прежде признайся честно: заметил ли, что товарищ твой исчез невесть куда? Эх, как же хотел бы я перемолвиться с тобою ныне по эфирному дальнофону, да нельзя, брат — сугубая секретность. Изъят у меня и самый дальнофон. Пишу же я сейчас, пребывая во чреве гондолы воздушного дирижабля, что несет меня и еще дюжины четыре молодых людей в место расположения воинской части.

Подлинно так, брат! Этаким макаром, изволишь ли видеть, распорядилась мною фортуна in comedia vitae! Летит по небу и творит тебе послание Григорий-воин, будущий защитник Отечества от зерцалоликих супостатов. Кто мог вчера еще предположить подобное? Хотя ведь, по правде сказать, имелось предчувствие! Третьего дня сон мне был: будто стою я в беседке, что на Стрелке, гляжу вниз, на воду, и вдруг отрывается беседка от земли, да в небеса взлетает. Старый Фрол мой, коему поведал я поутру о том сновидении, не преминул истолковать: "Значит сие, барин, что в передней доле гипофиза гормон у вас вырабатывается, усиленному росту тканей поспешествующий!" Посмеялся я над суеверием его, да и забыл о том сне. А вон он чем обернулся!

Явились ночью, часов около трех. Насилу Фролу достучались. От шума уж и я пробудился. Фрол сперва — гнать их взашей, но как услышал: "Именем Главы!" — отпер тут же. Являются: Фрол со свечами, а за спиной его — двое комендантских вырастают.

— Григорий Давыдов?

— Чем могу служить, господа, в сей поздний час?

— Не нам. Отечеству послужите. Собирайтесь.

И вот — лечу ныне по небу к месту прохождения службы. Оно, конечно, с одной стороны, жаль прошлой жизни! Университет, театры, товарищи дорогие, девицы милые, Ярослав-столица. Эхма, где оно все теперь? Увижу ль вновь? Бог весть. Однако ж, правду сказать: в воодушевлении пребываю изрядном и дух занялся чувствами весьма романтическими! Поневоле героем романа сам себе рисуюсь. Даже и стыдно, право, как гимназист-мальчишка! А ведь не шуточное дело война-то, друг мой Федор! Не шуточное. Как знать, может уж чрез несколько дней в бой вступлю с зерцалоликими монстрами из иного измерения…

Порядки в армии — успел уж я постичь: строги весьма. Как что начальник укажет — надлежит ответствовать по Кодексу: "Базара нет!" и исполнять немедля.

За сим вынужден перо отложить, поелику скомандовали "Приготовиться к посадке!" Стало быть, с земли сию эпистолу тебе и отошлю. В скором времени, как случится досуг, отпишу много подробнее, а ныне прощаюсь. Поклон от меня всем товарищам нашим.

Твой Григорий.

P.S.

Черт побери! Вот печаль нежданная! Часа два тому назад приземлились мы. Станция промежуточной посадки. Баллон наш могучий газом подзаправить, а личный состав — удовольствовать аскетической военною трапезой. Улучил минуту, поинтересовался, где бы письмо отправить, да и узнал, что переписка-то запрещена! То есть вовсе никаких сношений с мирным населением совершать не можно! Секретность, охрана государственной и военной тайны. Этакий номер! А полагал я доселе, что с военными переписка ведется. Как-то, помню, в библиотеке нашей случилось мне соседствовать по столу со Стрельниковой Еленой с биологического факультета. У оной Елены жених также в армии обретается. Афанасий, что химические практикумы совместно с нами посещал на первом курсе. Помнишь ли его? Так случайно заметил я тогда: на столе у Елены листок лежал исписанный. "Здравствуй, милый мой Афанасий…" Ну, далее я читать не стал, разумеется. Просто невольно верхняя фраза в глаза бросилась. Понял, что Елена милому в армию пишет.

А тут огорошили меня: ни отсылать, ни получать корреспонденции не дозволяется! Крушусь паче всякого чаяния.

Ну а с другой стороны, пристало ли роптать воину Отечества? Война ведь, а не забавы детские. Придется, стало быть, потерпеть без переписки. Вот победим агрессоров зерцалоликих, тогда вернусь и уж наговоримся. Обо всем поведаю да и тебя уж попытаю об событиях, в мое отсутствие бывших.

Где пребываем географически в сей момент промежуточной посадки — сие нам не сообщается. Тоже тайна. Одно знаю за верное: движемся к северу. В Ярославе-то по сю пору без пальто фланировали. Не то здесь. Воздух прохладен весьма, поеживаемся. Одежду, кто какую прихватил из дому, всю на себя надели. Меня жилетка шерстяная спасает, спасибо Фролу — сунул в последний момент. Но настроение у будущих воинов, в целом, бодрое. Сидим на своих «сидорах» (так по Кодексу надлежит называть мешки с личным имуществом), ждем команды на погрузку.

(Сам не ведаю: для какой причины ныне я все это пишу, коли отправить нельзя?)

29 сентября.

Федор.

Здравствуй, Григорий!

Все гадаю: где ты в настоящее время находишься? Отъехал ли куда в составе своего подразделения или же по сей день в Ярославе? Вчера на Демидовской видал одного со спины: почудилась, что походка твоя и осанка. Он за угол — я за ним! "Чем черт не шутит, — думаю, — А ну как отпустили в увольнение?" Догнал, вижу — нет, не ты…

Третьего дня засиделись у Ивана Карловича на кафедре почитай до полуночи. Началось с материй естественных. Профессор наш ныне склоняется к тому образу мыслей, что эфирными волнениями можно бы канцер не только инициировать но и, напротив, исцелять. Ежели, мол, напитать пораженные ткани веществом, каковое при воздействии эфира будет нагреваться до разрушения сих тканей. Постигаешь ли концепцию? (Я, признаться — не вполне). Много экспериментирует. В Белокаменном же от него обратного требуют: подавай им увеличение мощности поражающих радиантов. Все для фронта, все для победы… Началось, стало быть, с материй естественных, продолжилось же противоестественными. Повел наш Иван Карлович речи, можно сказать, крамольного свойства. Критиковать принялся Белокаменный и самого Главу. "Живет, — говорит, — наше Отечество сугубо за счет продажи за границу ископаемого эмиссиония!" Загнул и того похлеще — усомнился, что добыча сего опаснейшего для живого организма минерала производится исключительно при посредстве механизмов. Предполагает участие в процессе и живых людей. Как тебе таковая гипотеза? Статочное ли дело?! Кто ж станет здоровье свое губить на этакой работе? Нет, профессор наш, спору нет — ученый величайший, подлинного вежества муж, но заносит его, порой, как, наверное, и всякого гения…

Поведаю о курьезном. Случился тут у нас форменный скандал в газетах! На сцене Драматического поставили ванмейеровского «Варвара». В минувшую субботу премьеру давали. Представь себе: одну из ролей (настоятеля) танцует там не кукла механическая, а живой человек. (Некто Троелыков). Крику-то теперь! Иные восхищены: "Смелость истого гения! Революция на театре!" Большинство же осуждает. Изрядная часть театралов скандализирована донельзя. Молодежь большей частью веселится. Татьяна Белецкая, однако, выразилась в том смысле, что ярославский Драматический все ж не место для авангардных экспериментов. Впрочем, об том, не сомневаюсь, она самолично тебе отпишет, да много подробнее, нежели чем я, и главное: со знанием предмета.

Ох, Григорий, прости великодушно, что пишу тебе ныне всякий вздор! Пишу, а сам думаю: "До веселия ли теперь тебе, в войске пребывающему, до театров ли наших — там-то, на ином театре — военных действий?" Как знать, может, ты уж и в бою побывал?

Намедни по даль-вещанию показывали: зерцалоликие в Москве выскочили! Пальнули из штуцеров своих прямо по прохожим! Супостаты подлые! Мещанина пожилого, коего угадало ближе прочих к ним случиться — сей же час наповал сразили! И иных еще задели, поранили, покуда комендантские подоспели. А одного пришельца крупно показали, почитай во все окно даль-вещания: голова круглая у них, а морда гладкая, черная, зеркальная и ни глаз, ни носа, ни рта. Да что я тебе описываю! Вновь прощения прошу за свое легкомыслие да бестолковость гражданскую! Принялся, дурень, тебе, воину, зерцалоликих описывать! Это уж ты мне их опишешь, когда воротишься. Уж ты-то их там, поди, навидаешься… Желаю всею душою, чтобы ты таки пореже их видал. Но ведь как без того? Кто-то ж должен их воевать! Подумать только: в Москве посредь бела дня на улице из своего треклятого измерения вываливаются. Наглость какова! Снедают опасения, что этак, не ровен час, они и в столице показываться повадятся!

Так ли, этак ли — из стычек с супостатом, верую, выйдешь ты победителем, цел и невредим. С тем и прощаюсь с тобою до следующего письма. Сердечный тебе привет от Ивана Карловича!

Твой Федор.

29 сентября.

Григорий.

Без переписки тошненько.

Нейдет у меня из головы, как Стрельникова Елена к своему Афанасию писала. Ведь собственными же глазами видел! Куда ж она писала, коли нам писем сюда не доставляют? Поразмыслив, понял: то не письмо было у Елены, а страница дневника. А в дневнике своем Елена, видать, к Афанасию своему обращается, потому как тешит ея, стало думать, сия эпистолярная манера.

Пожалуй, сходственным образом буду и я свой дух поддерживать: не можно писем писать, так стану хоть дневник вести. Опять же и то будет полезно, что в памяти многого не удержишь, а на бумаге сохранить можно. Будет что по возвращении товарищам порассказать. (Секретность-то нашу по окончании войны, верно, упразднят). Предпринимаю в мыслях и в журнале каком написать мемуары свои военные!

Собственно военного в мемуарах моих пока не густо. Все больше пока быт армейский, экзотический, правда, до чрезвычайности!

Постараюсь по порядку. По этапу летели мы дирижаблем около четырех суток, три промежуточных посадки по пути сделали. Наконец прибыли в некий окончательный пункт, где и будем проходить службу. Что за место — неведомо, но очевидно, что изрядно углубились мы в северные широты. Холодно, облачно, почитай постоянно идет дождь. Растительность в сей местности редкая, больше хвойная, да все какие-то болотца кругом.

Дня два пребывали мы на карантинном положении, по окончании же оного воспоследовало заселение в казарму. И представить себе ранее не мог я, сколь же богата наша армия старинными традициями! Чего стоит один лишь ритуал заселения в казарму! На пороге казармы (по Кодексу ее следует «хатою» называть) кладут чистое белое полотенце. Поневоле чрез него преступить хочется, дабы не запачкать. Ан тут-то и подвох кроется! Должно напротив — вытереть ноги об оное полотенце. Полотенца казенные в армии для того и служат. Руки же и лицо тут «марочками» вытирают, то бишь — носовыми платками. Мы-то уж об том подвохе упреждены были (каким образом — напишу ниже). А после нас тут же следующий этап заходил — пред ними вновь чистое полотенце на пороге расстелили. Первый же входящий и перешагнул чрез него. Сейчас ему за то, что грязь в хату принес — наряд вне очереди — отвечать за отхожее место. У сего объекта определили ему и местожительство (полагаю, на время несения наряда, а после, стало думать, кого-то иного туда определят, и так, своим чередом, все попользуемся…) Что ж — армия! Тут без вычур. Слуг у военнослужащих нет, сами мы тут — слуги Отечеству. Всеразличные тяготы и лишения претерпеть придется: и с зерцалоликими побиться и за отхожим местом последить.

О подвохе же с полотенцем упредил нас еще на карантине один старослужащий. Сейчас видать бывалого воина — весь татуировками покрыт. Подошел ко мне. Жилетка моя шерстяная ему приглянулась. "Отдай мне, — говорит, — В дальняк отправляюсь!" Я так понял, «дальняк» — это десант к зерцалоликим, в их измерение. Можно ль было не уважить героя? Отдал я ему жилетку. Сей отважный десантник и предуведомил нас о традиции насчет полотенца на пороге хаты.

Вся жизнь в армии заведена по особому уставу, именуемому армейским Законом или, иначе, Кодексом. И нарушать сей Закон — не моги! За то наказуют без сострадания. Многих уложений Закона не постиг я еще, буду записывать по мере усвоения. Сословные же различия тут упразднены. Был ты в миру дворянского ли, купеческого ли звания — здесь это к делу не идет. В каждой казарме (виноват, хате!) есть воины, которые в авторитете, но авторитет их иным заслужен — боевыми ранениями. Кто больше ранен был — тот и авторитетней. И татуировки у них на груди, числу ранений соответствующие: церковь изображена с куполами, сколько человек ран получил — столько у церкви и куполов. А так — господа благородного происхождения не в большей чести тут, чем простой люд, ежели даже не в меньшей. И самую-то армию нашу называют, оказывается «рабоче-крестьянской». Обращение «господа» — здесь не в обычае. Не уставное оно, не законное. По Закону любой из нас тут именуется «УРКА», что значит: "Участник Рабоче-Крестьянской Армии".

Так что, не угодно ли — пока иные социалисты-утописты мечтают о всеравном справедливом обществе, модель такового общества уже давно, оказывается, построена в славной армии нашего Отечества! На следующей неделе приведут нас всех, вновь прибывших, к Присяге. Ожидаем с воодушевлением.

45 сентября.

Федор.

Здравствуй, Григорий.

Прости, что две недели не писал тебе. Обещаю исправиться!

Тут недавно по даль-вещанию выступал сам Глава. Говорил, что героическое войско наше ведет тяжелые, но успешные бои в измерении зерцалоликих и что близится победа. Но тем агрессивнее становятся действия пришельцев, тем острее борьба… Посему пока еще об окончании войны говорить рано да следует дополнительный налог ввести для пополнения казны, поелику военные расходы прогрессируют. Вот любопытно бы знать, как-то ты мыслишь обо всем об этом? А более всего желал бы ведать, был ли ты уже в сражении? Цел ли? Верую, что цел!

Профессор наш Иван Карлович тревожит меня не на шутку последнее время. Хоть вовсе в лабораторию к нему носу не кажи! Как ни зайдешь, крамольные речи начинаются. До таких предметов касается, что жутко. Все поворачивает на ту стать, что, мол, не так хорошо живет народ в Отечестве нашем, как об том в газетах пишут и по даль-вещанию говорят. Дескать, в провинциях не доедает народ. (Возможно ли?) До того абсурда договорился, что по нему выходит, будто только война с зерцалоликими и спасает Белокаменный от народных возмущений. Мол, пока есть общий враг-супостат, до тех пор в Отечестве худо-бедно единство сохраняется и патриотический дух жив.

Давеча прощаемся с ним, жмет мне профессор руку и речет: "Ежели бы, Федя, зерцалоликих естественным образом не существовало, нам бы их в Белокаменном сочинили! Постигаешь ли, о чем я?" А я одно постигаю: Ивану Карловичу попридержать бы свой язык, а то худо бы не вышло.

Татьяна просила кланяться тебе. Также прощения просит, что давно не писала сама — недосужно, сильно развлечена ныне занятиями в университете. И то сказать — сегодня ведь аккурат середина осени, последний день сентября. Не за горами и сессия.

А в меня, видишь ли, предчувствие какое-то вселилось, что в скором времени увидимся мы с тобою. Не знаю, право, из чего сие предчувствие проистекает — из обещания ли Главы, что война к победе движется, из чего ли иного…

Вечно твой, Федор.

P.S. Хорошая новость: из комендатуры сообщили мне, чтоб письма к тебе возил я не на почту, а, не обинуясь, прямо к ним в канцелярию. Все равно, оказывается, вся корреспонденция, что армейским адресована, с почты в комендатуру пересылается, а уж оттуда — своими армейскими фельдъегерями — по воинским частям. А на пересылку с почты в комендатуру бывает, что и по нескольку дней теряется. Так что отныне буду напрямую в комендантскую канцелярию возить послания свои, и ты их теперь пораньше получать станешь.

Твой Федор.

36 сентября.

Григорий.

Приняли Присягу.

Ох! Едва оклемался. Суров армейский обряд принятия Присяги! Раздеваешься донага, ложишься на панцирную сетку. Накрывают тебя сверху матрацем, да каждый из авторитетных воинов хаты ударяет по матрацу железным ломом! Кому — ничто, а кто и страдает. Один купеческого сословия юноша присягу принимал в нашей хате, Фомой звать — тому Фоме ломом почки отбили. Тут как повезет. Армия! После того имеешь ты уже статус "ломом опоясанного", то бишь — присягнувшего Отечеству. Тут же и имя армейское тебе дают. Кричат: "Хата-роднуха, дай кликуху!" И тут уж — кто какое слово первым выкрикнет — так тебя и нарекут. С этим именем с той поры и живешь, покуда в армии. Иные из-за неумной легкомысленной шутки товарищей имя получают весьма неблагозвучное. И ничего уж с тем не поделаешь — такое и носят. Dura Сodex, sed Сodex. Мне же наречено бысть имя в законном армейском крещении: Губастый. Тут же наносят тебе и партак (татуировку) с армейским твоим именем. Отныне каждый на теле твоем прочесть может, как тебя звать. Спору нет, в армии это удобно, разумно, целесообразно. Опять же, кому суждено в бою пасть — партак на трупе потом сразу покажет — кто таков.

О боях, правда, пока разговору нет. Вечером в день принятия Присяги авторитетные в хате всех ломом опоясанных оделили кружкой чая, по-армейски заваренного, крепкого-крепкого, черного-черного. А на следующий день построили нас на плацу, всех, кто после Присяги ходить мог. Мы уж решили — в бой! Да вышло иначе. На работы повели. Карьер неподалеку — добывается там какая-то порода. Что за порода — опять же, нам не сказывают по причине все той же военной тайны. На вид — руда с серо-желтыми вкраплениями…

37 сентября.

Григорий.

Обрушилась на меня полоса невезения. Мало того, что после Присяги спина болит, да на карьере вымотался, голова кружится и тошнит, так еще и на ровном месте неприятность себе нажил. После работ захожу в хату, авторитетные (они в работах не участвуют, им Закон не позволяет) спрашивают:

— Что, хорошо ль работали? Все ли исполнили, что нарядчик приказал?

— Всё, — отвечаю.

— Точно ли так? За слово ответишь?

(Это уставной вопрос, Кодексом предусмотренный). Я и держу ответ, вроде как, тоже по Кодексу:

— Зуб даю.

Да в зуб и получаю!

— Не по форме отвечаешь! "Зуб даю" — этак в царской армии говорили. В рабоче-крестьянской уставной ответ: "Бля буду!"

Дали мне за этот косяк наряд вне очереди — целую неделю «тузик» из хаты выносить (id est мусорная корзина). Да наказали, чтоб внимательнее был, ежели не хочу близ отхожего места поселиться!

Такая вот жизнь началась у урки Губастого, бывшего дворянина Григория Давыдова.

41 сентября.

Григорий.

Заметил намедни: того молодца, что в день заселения в хату чрез полотенце преступил, так с наряда по отхожему месту и не сняли. Так и живет он и спит рядом с этим местом. Да еще и новый казус с этим же юношею: повадились его авторитетные воины к содомским отношениям приваживать! Вот уж никак не чаял, что наши герои — все сплошь содомиты!

5 октября.

Григорий.

В дневник писать нет ни мочи, ни самомалейшего желания. Да и не о чем писать. Жизнь тяжелая, однообразная. Работаем на руднике. Тошнит меня постоянно, да и прочих всех, кто работает. Сносно живется лишь нашим авторитетам, что церквами с куполами украшены. Этих не тошнит. Вот кабы и мне в схватку с зерцалоликими, да боевое бы ранение получить!

13 октября.

Григорий.

Любую бы весточку с воли почел бы за величайшее счастие! Как-то там сейчас Федор, Иван Карлович, Татьяна? Фрол старик…

17 октября.

Григорий.

Ну вот и дождались!

Утром пред строем на плацу сам Кум (командующий части) явился.

— Здравствуйте, урки!

Грянули уставным приветствием:

— Здорово, начальник, коли не шутишь!

Сразу ясно стало: что-то необычное затевается. Ужели, наконец, в бой?

Так и оказалось! Провели перекличку. Некоторым сказали выйти из строя, в том числе и мне. Прочих увели на работу. Нас же, общим числом дюжины полторы, доставили в штаб.

Там Кум сведал нам, что отряжаемся мы для выполнения оперативной боевой задачи в составе десантной группы. Нас трансдиректируют в измерение зерцалоликих. Задача же такова: нанести живой силе противника возможно больший урон.

Отпустили обратно в казарму, сказали ожидать отправки в центр трансдиректировки. Находится он, стало думать, в изрядном отдалении от сего места, ибо готовят дирижабль. Пока есть время, спешу записать подробности сего события.

22 октября.

Федор.

Здравия желаю, Гриша!

Докладываю тебе, что ныне я брат твой по оружию! Участвовал в схатке, в коей сражен был зерцалоликий воин!

Нет, в армию я не призван, а случилось сие в родном нашем Ярославе. Огорошу тебя и поболе: в рассуждении братства по оружию, не столь я, сколь Татьяна Белецкая может тебе сестрою ратной быть наречена. Ибо это она своею дланью монстра сразила. Меня же скорее, по сходственности роли, впору назвать братом танцора Троелыкова. (Сей последний, ежели припомнишь, в Драматическом театре сам, вместо куклы, на сцене выплясывает, как я писал тебе).

Изложу же по порядку. Случилось то вчера. Добрались супостаты проклятые и до нашего стольного града Ярослава! Представь: возвращаемся ввечеру с Татьяною Белецкой из театра, идем по набережной. Вдруг слышим: грохот выстрелов со стороны реки! Глядь: за оградою — зерцалоликие! Цепью растянулись. Видать, где-то на склоне выскочили из своего измерения и теперь чрез ограду на набережную лезут. И у каждого — штуцер! Пальнули раз, а иные, кто уж на набережную перебрался, вновь трубки свои к плечу прикладывают и повторить прилаживаются.

Признаюсь тебе, Григорий, без утайки: полагаю, кабы нам с Татьяною тогда возможность была ноги оттуда унесть, то дрожать бы мне от страху и ныне, и в грядущем, всякий раз, как вспоминал бы об том ужасном событии! Да вышло иначе. Ноги унесть никак было не можно, потому прямо в нескольких шагах пред нами один из этих монстров стоял и из оружия своего прямо в нас метил. В точности как тот, коего в прошлом месяце по даль-вещанию показывали — морда гладкая, черная, зеркальная и ни глаз, ни рта, ни носа.

Я Татьяне кричу: "Беги!" А самому что делать? Встал пред ним и осознаю, что се пришла моя смерть. Спасения ждать неоткуда… Об одном молюсь: чтоб Татьяна убежать успела! А для того, думаю, надобно зерцалоликого на себя как-то отвлечь, дабы вослед девушке бегущей не стрельнул. Как отвлечь? И тут словно сама Фортуна меня наставила: угадало меня принять позу фехтовальную, будто шпага у меня в руке, да изобразить пару выпадов сей воображаемой шпагою. Тут же ствол штуцера мне прямехонько в грудь нацелился.

Попрощался я с жизнею. И такой нашел на меня стих — думаю: коли я уж покойник, то, стало быть, след и покуражиться от души в последние-то мгновения! Как пустился шпагой мнимою фехтовать перед мордою зеркальной! И тут, Гриша, нечто вовсе нежданное случилось. Монстр принял вдруг также стойку фехтовальную, правую лапу со штуцером вперед выставил и давай мои воображаемые удары парировать! И вот, веришь ли, скачем мы с ним этак, что твои дуэлянты. Я выпад сделаю, а он его — то штуцером парирует, а то, иной раз, и левой беззащитной лапою подставляется. Была б у меня настоящая шпага — скажу не ложно: пустил бы я ему из этой левой лапы кровь (или что там у этих нелюдей в жилах).

Ну-с, стало быть, минута уж, верно, миновала, а мы с ним все скачем да кружимся. Тут у меня мысль: "Ба, да у него ж, верно, заряды кончились! Вот он и перешел на фехтование!" (За какой надобностью ему со мною фехтовать было, коли у меня шпаги нет — об том только после уж задумался). Вдруг за спиною монстра Татьяна возникает. (Экую отчаянность выказала, не убежала!) И бьет она зерцалоликого сзади по голове булыжником. Откуда только сила взялась — так ударила, что раскололся череп супостата! Аж хруст раздался и трещина по морде зеркальной прошла. Но прежде чем свалился он, дернулась его лапа и штуцер как грохнет! Счастье, что в меня не попал. Вот тебе и "заряды кончились"! И второе тело рядом тут же наземь рушится — это уж Татьяна в обморок.

Пока в чувства ее приводил, тут и комендантские подоспели. Подхватили монстра, понесли куда-то. Вокруг уж тоже давно не грохочет, ни одного разбойных дел мастера боле нигде не видать. Как мне потом в комендатуре объяснили: прыгнули обратно в свое измерение. И этот, Татьяною поверженный, с ними же унесся. Не держатся они долго в нашем мире, уносит их обратно к себе некая природная сила.

Так вот, Гриша, внес и я лепту малую в борьбу с врагом сим. Имею на счету одного поверженного, не во смех тебе будь сказано. Сознаю, ты-то, небось, читаешь сейчас сии переживания однокашника своего, зайца тылового, да посмеиваешься! У тебя-то там уж, поди, таковых врагов поверженных не одна дюжина насчитывается?

Но, однако ж, Гриша, чем объяснить такое противника моего поведение? Для какой причины он со мною, мнимою шпагою вооруженным, фехтовать начал? Вот чего постичь не могу! Сперва я к той мысли склонялся, что просто издевался он надо мною, решил шутку сшутить, помучить пред кончиною, подобно тому, как кот с мышью играет.

Ныне же иное мне усматривается… Не умею толком объяснить почему, да только кажется мне, что не издевался он. А более похоже на то, как если бы он мои эскапады за танец принял. И стал подражать ему. Может у них там, в их мире — понятие такое имеется: ежели, скажем, противник танцевать стал, то это он перемирие предлагает и должно сходственным же танцем ответить, что перемирие принимается… А тут мы его булыжником употчевали!

Словом, мнится, что мое дурачество отчаянное сподвигло нелюдя на исполнение некоего неведомого ритуала и лишь благодаря совокупности сих несуразностей двух мы с Татьяною живы и остались.

Ты же, брат Григорий, постиг уж, поди, всю их зерцалоликую психологию! До чего же жаль, что не могу с тобой перемолвиться никоим образом. Уж ты б мне разъяснил, к чему причесть таковое поведение монстра, против всякой человеческой логики погрешающее…

Поеду теперь к Татьяне.

Федор.

36 октября.

Федор.

Здравствуй, Гриша!

Новостей у меня нынче две: добрая да дурная.

Дурная такова: профессор наш Иван Карлович арестован. Говорил же я: не доведут до добра крамольные речи! И тебе даже писал о том, помнишь ли? Так вот же вам, пожалуйста! Но вопрос: кто донес?! Убежден, Иван Карлович при ком попало рацей крамольных не разводил, только при своих любимейших выучениках. Так кто ж из наших подлецом оказался, сдвоедушничал да написал на него в комендатуру? Представить не могу, ум мешается!

Добрая новость: сделал Татьяне предложение, и она ответила согласием. Свадьба на апрель назначена. Всею душой льщусь, чтоб война к тому времени окончилась и воротился бы ты в Ярослав да был бы шафером на нашей свадьбе! Не сомневаюсь, выбор мой ты одобрил бы, я ведь помню, что ты об Татьяне всегда отзывался как о девице весьма достойной. Только чур за моей спиною не флиртовать! А то могу я себе вообразить вашего брата — героя войны! Смотри же, я ревнив! Не ровен час — вызову на поединок на мнимых шпагах! (Шучу, конечно. Что тебе ныне Татьяна! Ты уж, поди, и вовсе забыл, кто это такая. Ты ж теперь, как воротишься с войны героем, так лучшие невесты города — все твои будут!)

С тем позволь на сей раз и проститься, на днях напишу подробнее, а ныне малым временем располагаю, к пяти часам должен быть у Татьяны, а уж четверть пятого на часах. Сейчас по дороге сие письмо в комендатуру завезу — и к ней!

Сподручней было б не в комендатуру (крюк изрядный), а на почту (та от Татьяниного дома недалече), да ведь комендантские обещали, что чрез них письма тебя скорей достигают!

Твой Федор.

29 октября.

Григорий.

Возвращен из лазарета в казарму.

Бывал в ином измерении, воевал противника. Едва не погиб.

К центру трансдиректировки добирались дирижаблем дня четыре. (Полагаю, в сторону юга, так как там, куда нас доставили, приметно теплее было, нежели чем здесь). Объект не из ряда обыкновенных, сверхсекретный. Всю дорогу в гондоле дирижабля иллюминаторы закрыты были наглухо. Во время посадок никуда не выпускали.

Наконец, приземлились в последний раз. Тут же зашел в гондолу офицер. Сделал наставления, касающиеся до технической стороны нашей миссии. Прежде всего уведомил, что пред трансдиректировкою в измерение противника нас нарядят в специальные скафандры, без коих человек в том мире находиться не может. А кроме того, в том измерении, оказывается, световой спектр таков, что человеческое око к нему не восприимчиво, так что без специального оптического вооружения ничего не узришь. Посему шлемы скафандров снабжены системою тепловидения. Противники наши — они тоже теплокровные и, стало быть, излучают вкруг себя тепловую ауру. Так вот, наша система тепловидения это тепло воспринимает и выводит на лицевую стенку шлема приблизительное изображение силуэтов живой силы врага. А для того, чтобы мы в своих шлемах противников от своих товарищей отличить могли, оболочка наших скафандров спектр нашей собственной тепловой ауры смещает по цвету. И получается, что в наших шлемах мы друг для друга выглядим бледно-оранжевыми, противники же нам ярко-красными видеться будут. Это касательно теплокровных существ. В рассуждении же всего прочего: деревья, строения, земля, дороги и остальное — наши оптические системы это тоже приблизительно показывают, хоть и скверно, смутно. Чем холодней материя, тем хуже будет ее видно. Однако ж, по крайности, чтобы по местности перемещаться да знать, в кого палить — достанет видимости. Будет и из чего палить — выдадут нам огнестрельное оружие. Вылазка наша будет неожиданной, посему ответное применение огнестрельного оружия со стороны противника — сверх всякого вероятия, но можно опасаться оружия колющего, рубящего, режущего. Сие оружие для нас особенно опасно, ибо изготовлено из металла, материи вечно холодной. Посему и зовется: холодное оружие. Холодное — стало быть, для наших систем тепловидения — практически неразличимое.

После сей лекции завязали нам всем глаза, вывели, усадили в экипаж. Ехали не долго, приехали на берег какого-то водоема, там погрузились на лодки. Поплыли. Все с завязанными глазами. Причалили, высадились, зашли в какое-то помещение.

— Сие, — говорят, — камера трансдиректора.

Там стали на нас скафандры надевать. Глаза по-прежнему завязаны, потому как скафандры — предмет сугубой секретности, видеть его не положено. Ну а как в скафандр облачили — поставили лицом к стенке, повязку с глаз сдернули и тут же шлем на голову! И вновь пред глазами тьма, никакой видимости.

Сунули в руки штуцер огнестрельный, командуют:

— Приготовиться к трансдиректировке!

А как к ней готовиться? Стою, жду пояснений, собираюсь с духом, курок штуцера нащупываю.

Вдруг объявляют:

— Трансдиректировка окончена! Мы прибыли в измерение противника!

Изложили диспозицию: выходим сейчас из камеры, растягиваемся цепью и поднимаемся вверх по склону. Наверху предполагается присутствие живой силы. Как увидим силуэты теплокровных, так целимся, стреляем, поражаем противника и возвращаемся в камеру для обратной трансдиректировки.

Командуют:

— Нажать кнопки под левым коленом!

Нажимаем — появляется видимость в шлемах! Глядим друг на друга — видны человеческие силуэты, как и сказывали: размытые, бледно-оранжевого цвета.

— В атаку!

Вышли мы, и как приказано было — растянувшись цепочкой, двинулись вверх по склону. А как поднялись, то и впрямь наткнулись на обитателей местных. Порядком их там было. Тут иные из нашей группы уж палить начали. А я гляжу: прямо предо мною два ярко-красных силуэта. Ярко-красные — стало быть, супостаты зерцалоликие! Поднял свой штуцер, хочу в них пальнуть. Один, вроде как, бежать пустился, а другой — шагнул ко мне и будто позу фехтовальную принял. И верно, фехтовальную: выпады пустился делать в мою сторону. Вот оно, холодное оружие, о коем предупреждали! И в самом деле, не видно его совершенно в лапе супостата! Уж нажал было на курок, и тут вдруг мысль шальная: "А не попытать ли счастия жизнь себе хорошую наладить? Вот бы мне при посредстве сего холодного оружия раненным заделаться! И то — чем рискую? Фехтую я недурно, небось, уж не хуже этого монстра ярко-красного. От смертельных ударов, бог даст, отобьюсь, а в нужный момент — подставлюсь. А как получу боевое ранение, после и пристрелю монстра подлого!" Беру штуцер правою рукою за древко, дабы им удары парировать. Только никак не удается нам оружие скрестить. Почему так — не постигаю. Прыгаем друг супротив друга, оружием машем, а контакту нет. Я-то, положим, шпаги его не вижу, ну а он? А он видать, в скрещении оружия резону не находит, избегает оного. Выбирает позицию, чтоб по телу удар нанести. "Ладно, — думаю, — Будет тебе и тело!" И начинаю левой рукой под его шпагу подставляться. Уж приготовился боль терпеть… А контакту, против всякого чаяния, все нет! Что за чудеса?!

А далее не помню ничего. Себя в сознании ощутил только в лазарете, в нашей воинской части. Неделя прошла с того поединка! Рассказали: пока я фехтовал, другой монстр сзади подскочил да по голове мне дал чем-то тяжелым. Так ударил, что аж шлем скафандра раскололся. Тут уж я чудом не помер — спасибо, быстро подхватили меня наши да обратно в камеру утащили. С тех пор неделю всю я был без сознания: как обратно трансдиректировали, как в часть дирижаблем доставляли — все мимо меня, ничего не помню!

А как вернули меня в казарму из лазарету, так оказалось, что причислен я ныне к лику авторитетных, ибо пострадал в бою с супостатом физически. Сейчас вот фраера на карьере руду добывают всеусердно, а у меня уж куполок церковный на груди синеет. Мне отныне работать западло, да и Закон не позволяет. Лежу на нарах, чифирьком балуюсь. В дневничок пописываю. Хорошо не работать! После того карьера эмиссиониевого, помню, по вечерам руками-ногами пошевелить сил не было, а уж в срамной-то части организма — словно и вовсе всю чувствительность выключили. Ныне же… Вот внизу товарищи мои авторитетные содомские свои игры затеяли, так мне и подумалось… Время приспеет, ворочусь из армии — беспременно на Танюше Белецкой женюсь!

Тот, кто сидит в пруду

Тот, кто сидел в пруду, лояльно относился к советской власти. Да что там — лояльно, как к родной относился! Принимал безоговорочно. А брата своего, кулака Мефодия, крепко недолюбливал.

Куркуль, понимаешь. Себе отдохнуть не дает, и никому вокруг! Все там у него пашут чего-то, пашут, а чего пашут-то? Зачем? Всех денег все равно не заработать. Всех баб не отыметь… А жадным — разве хорошо быть? Совсем не хорошо. Не по-людски, не по-божески.

А придут к нему хорошие люди, комиссары — скотину для колхоза взять, или чтоб хлеб сдал для пропитания голодающего элемента — так он их, ирод, взашей гонит! Те к нему сначала по-хорошему, с разъяснениями, с агитацией, а он, подлец, и слушать ничего не хочет. Да еще и потешается, черт жадный! Другой раз силой взять хотели, так он, гнида, обрез в окно высунул. "Уложу, — кричит, — кто первый подойдет!" Ну чисто анафема, а не брат!

Хорошие люди в тот раз приходили, морячки. С Черноморского. Бескозырки черные с красивыми ленточками. На ленточке надпись: «Стремительный». Одна такая сохранилась у Григория.

Того, кто сидел в пруду, Григорием звали. Был Григорий парнем веселым, а работать не любил. До советской власти болтался он без дела, без занятия. От брата своего старшего, Мефодия, в пятнадцать лет ушел. Замучил — мочи нет! "Работай, работай!" Сколько ж работать можно?! И так уж у Мефодия дом — полная чаша. Чего еще человеку надо? Богатства? Так в могилу с собой богатство не унесешь. А и унесешь, так не много там от него пользы. Не очень-то развернешься, в могиле-то. Григорий знал немного про это, были у него кое-какие знакомые…

Болтался, значит, парень без дела. Водку пил, если угощал кто, или когда монета случайная заводилась. А поскольку угощали редко, а монета случалась и того реже, то, выходит, и не пил почти.

А пришла советская власть — и Григорию раздолье! По-справедливому новая власть рассудила, по-людски, по-божески: кто, мол, бедный — тот и прав. С тем, стало быть, не по-честному обошлись. А по-честному будет так — все на всех поровну поделить. Зауважал Гриша новую власть, полюбил. А люди какие интересные стали в деревню приезжать! Что ни суббота — лекция в клубе! То матрос какой-нибудь приедет, расскажет как в Петербурге царя с трона свергал. То мужик в очках из города про Маркса что-то там… Не понятно ничего, а водочкой угощают. Вот это мы понимаем — культура и грамота! А самое интересное началось, когда комсомол стали организовывать. Приехала барышня этакая, Серафима. Стала собирать местных парней в избе-читальне. Девки поначалу тоже ходили, но потом, как живая комсомольская работа началась, застыдились и ходить перестали. А работа была такая. Объясняла Серафима, что главное в коммунистическом деле — идеология. То есть, значит, сознательные люди идейными должны быть во всяком вопросе. Взять, к примеру, половые отношения. В новом светлом обществе, Серафима говорила, всякая женщина должна осознавать, что ее тело — достояние общественное, вроде как дары природы. И, стало быть, всякий может пользоваться, когда испытывает потребность. "Удовлетворить, — говорила, — половую потребность так же должно быть просто, как выпить стакан воды!" Перешли и к практике. Занимались комсомольской работой прямо там, в избе-читальне, Серафима и парни деревенские, когда трое-четверо, а когда и человек восемь. Григорий комсомольские собрания никогда не пропускал. Опять же и водку пили. В один вечер, после собрания, пошли с водкой на пруд, нагишом купаться. И то ли вода холодная была, то ли с водкой Гриша перебрал… В общем, утонул он в тот раз.

Но не умер. А просто остался под водой жить. Так иногда бывает.

Из-под воды наблюдал теперь Гриша новую жизнь. А жизнь, товарищи, началась совсем хорошая! Одно только омрачало прекрасную картину — брат Мефодий, кулак проклятый! Все в колхозе — он сам по себе! Да еще и батраки на него вкалывают. Семен кузнец о прошлую зиму помер, осталось двое ребятишек, так Мефодий их к себе в дом взял. Кормит, одевает и работать, ирод бессердечный, заставляет! Ладно, своих сыновей работой изводит, так еще ж и сирот бедных!

Уж Григорий пакостил брату кулаку как мог. Сядет иной раз Мефодий в лодку, порыбачить. Гриша под водой — тут как тут! За леску тихонько дернет, Мефодий сверху глядит — поплавок под воду — нырк! Да так резко! Сразу видать — большая рыба! Подсекать! А крючок пустой! Подразнит так Гриша брата, подразнит, а потом устанет, на крючок башмак какой-нибудь старый нацепит или, того лучше, леску в тине запутает как следует, да и на дно отдохнуть ложится. Мефодий наверху матерится, за леску дергает… А Грише — радость. Так ему, брату-куркулю! Закрома от добра ломятся, а ему еще рыбки подавай! Без рыбки обойдешься, братец!

Мефодий на пруду уж рыбачить бросил. Стал на реку ходить. А Григорий и в реку перебраться мог, что ж такого! Немного по земле мог он проползти, а речка недалече была…

Из-за той реки, с другого берега, городские-то обычно и приезжали. На лодках переправлялись.

Вот сидит как-то Григорий в реке, глядит: лодка плывет. В ней — хорошие люди. Городские. В кожаных куртках, с наганами. Ясно, зачем плывут, тут и гадать нечего. Мефодия арестовывать. Что, братец? К чему тебе теперь твое богатство? Ни к чему оно тебе теперь! Даже и откупиться не поможет. Комиссары — люди неподкупные. А так тебе и надо, подлецу! Что ты думал, вечно безнаказанно жировать будешь? Против кого попер? Против советской власти? Так ведь большевики не таких обламывали! Большевики царя свергли, Антанту разгромили, а тут — кулак Мефодий. Тьфу, и смех и грех!

Вот так вот тебе, братец проклятый! Это, понимаешь, не леска в тине запуталась, это настоящий суд на тебя нашелся за грехи твои!

Плывет лодочка, качается, весла в уключинах скрипят. Комиссары цигарками дымят, в берег вглядываются. А до берега уж не далеко.

Переворачивает Гриша лодку да городских, растерявшихся, за ноги под воду тащит. Чтоб воды наглотались да сразу утонули. Дело не хитрое, если наловчиться. А уж Гриша-то наловчился. Почитай, чуть не каждую неделю плывут Мефодия арестовывать. Но брата ж родного не дашь на растерзание, хоть и подлец он, и кулак. Не по-людски это, не по-божески, брата от беды не спасти. Да детишки у него, и кузнецовы сироты…

И ведь вот как получается — из-за этого кулака, собаки злой, уже сколько хороших людей Григорий погубил! Прямо до слез обидно!

А еще досадно, что женщины ни одной среди тех, кто брата арестовывать едет, не было. Очень досадно. Не успел Гриша любовью плотской насытиться. Не успел! С тоской вспоминал комсомольские собрания с городской барышней Серафимой. Эх, не допил Гриша свой "стакан воды"… Воды-то у него теперь — целый пруд, целая река. Вода, да не та! Эх, твою мать…

Только и радости, в этом смысле — хорошие люди, что брата арестовывать приезжают. Утопишь, да и попользуешься некоторое время. Хоть как-то на время телесный голод утолишь. Мужики — оно, конечно, совсем не то, да и не по-божески это, не по-людски. Но ведь выбирать-то не приходится. На безрыбье — и мужика раком…

В общем, не сладко жилось Григорию. Не сладко. Ну а кому сладко жилось? Время было такое. Боевое, героическое, суровое время. Никого не щадила революция.

Бабушкина мята

Кружку Никита нашел прямо на столе. Это удачно вышло. Стояла там, посудинка кособокая, словно прямо с этим столом и выросла. А впрочем, как же иначе? И еще повезло: в печке котелок чугунный оказался. Дров, правда, у бабушки не нашлось, но это не беда. Вокруг со всех сторон лес. Далеко от избушки не отойдешь, да далеко и не требуется. Всего-то надо хворосту немного набрать, чтобы воду в котелке вскипятить. А зато какие заросли мяты у бабушки на заднем дворе! Да какая душистая! Нигде Никита не встречал такой мяты, как тут, у бабушки. Очень Никита уважал чаек с мятой. Но чая у бабушки, разумеется, не было. Кабы знал Никита, что здесь окажется, непременно захватил бы с собой узелочек с заваркой. Но кто ж мог знать! Впрочем, из одной только мяты тоже очень даже неплохой горячий напиток получился. Никита потягивал его мелкими глоточками и глядел в окно. Ни стульев, ни лавок в избушке не было, но тут как раз кстати пришелся ящик, который Никита притащил с собой. Он послужил вполне сносной заменой стулу, так что чаепитие, можно сказать, проходило с комфортом.

За окном темнел синий лес. В вечерних сумерках он выглядел таким таинственным, таким волшебным! Казалось, стоит лишь войти в этот лес — и тут же попадешь в сказку. Встретишь говорящих зверей, лешего, увидишь ходячие деревья, найдешь цветок папоротника и разрыв-траву… Наверху чем-то гремела бабушка, но Никита весь унесся мечтами в сказку и ни на что внимания не обращал. Представлялось ему, что где-то в лесной чаще он встретит бродячих скоморохов. А может, и разбойников. Может, даже не благородных (сказке ведь никак не обойтись без опасных приключений). Но все же разбойники будут не очень уж злые, и он с ними подружится. От них он узнает какую-нибудь жутко интересную тайну… И конечно, окажется, что лесная птица, живущая в ветвях над разбойничьим шалашом, — это на самом деле заколдованная красавица. И он найдет способ ее расколдовать, и у них будет любовь…

Эх, до чего же жаль, что сказки — это только сказки! А реальность прозаична и сурова… Грохот на крыше стал еще громче. А потом наступила тишина, и за оконным стеклом стала появляться бабушка. Она стекала с крыши вниз по окну и по стене тремя густыми ручейками. Это была еще очень молодая бабушка, скорее всего она еще даже не умела летать. А уж напасть на человека она не могла однозначно. Но она уже понимала, что в ее ловушку попался человек и что ей нужны его кости. А барьер создавать эти твари способны, похоже, с самого рождения. Во всяком случае, эта бабушка барьер поставила, будьте благонадежны! Никита уже трижды обходил вокруг избушки, пробовал в разных местах — никаких шансов. По всему кругу примерно по кромке леса проходит упругая прозрачная стена. Глаза ее не видят, а пройти невозможно. То есть наружу, в лес, невозможно. А из леса сюда — милости просим. Вот Никита, дурень, и прошел. И сидит теперь тут. Так и кормятся молодые бабушки, которые еще без костей. То зверь какой забредет, то птица залетит. Обратно в лес выбраться не может, умирает от голода и становится бабушкиной добычей. Правда, говорят, птицы и звери редко приближаются к бабушкиным избушкам. Чутье у них какое-то есть природное. Людей же бог таким чутьем не наградил. А именно людские кости и нужны бабушкам больше всего.

Нет, Никита все по правилам делал, технику безопасности соблюдал. Выйдя к избушке, сразу не полез, обошел сзади, сказал, как положено: «Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом». Никакой реакции. Стало быть, это не избушка на курьих ножках, а нормальный домик лесника. Тогда Никита и вошел. Да не из пустого любопытства, а просто ночь надвигалась. В доме-то куда лучше ночевать, чем в лесу под открытым небом. А вдруг дождь? У него, конечно, был с собой ящик, но в ящике спать тоже как-то неуютно. Как покойник во гробе… А лишь вошел Никита в дом, так сразу все и понял, да путь назад уже был отрезан. И ведь что оказалось: избушка яйца высиживает! А они, когда наседки, с места не встают и передом-задом не крутят. Вот так и обманулся Никита…

Нет, ну надо же какое злосчастье! Ведь уже, считай, полвека никто избушек с бабушками в здешних лесах не видел! Считалось, что все они уничтожены. Да и откуда бы им взяться, если ящеров и подавно всех давным-давно перебили. Оно ведь как в природе устроено: избушка время от времени сносит яйца, но яйца эти — диетические, из них никто не вылупляется, хоть избушка их и высиживает по велению инстинкта. А вот если эту избушку ящер потоптал — тогда из яиц появятся детеныши. Которые мужского полу — ящеры, которые женского — избушки. Сначала маленькие, потом постепенно вырастают, внутри у каждой какая-то утварь формируется: печка, мебель, посуда. Генетический интерьер. И обязательно — ступа, а в ступе, в свою очередь, зарождается бабушка. Они, бабушки эти, когда покрепче становятся и обретают возможность подниматься в воздух, часто прямо в этих ступах и летают. Говорят, старые избушки вообще практически невозможно отличить от нормального человеческого жилья: у них и занавески на окнах вырастают, и картинки на стенах, и даже, бывает, игрушки детские на полу возникают. А бабушка, пока костей не нахватала, пребывает в состоянии студня. И может так жить очень-очень долго. Ставит вокруг избушки невидимый барьер, поджидает добычу. И когда рано или поздно удается ей поживиться костями, она из них начинает строить свой скелет. Вот тогда она уже превращается в реально опасного хищника. Костяные бабушки уже не в избушках добычу ждут — они ночами над лесом рыщут и нападают на все живое. С матерой костяной бабушкой ни орел справиться не может, ни медведь. Прилетают и к человеческому жилью, люди для них — добыча самая лакомая.

Полвека назад страшные дела творились! Чуть ли не каждую ночь все окрестные деревни бабушки штурмовали. Сколько народу похватали — вспомнить страшно! А уж о домашнем скоте и говорить нечего. Что делать? Мобилизовались мужики, стали днями лес прочесывать. В дневное время бабушки слабее, летать почти не могут, и с ними справиться можно, если вчетвером-впятером навалиться с вилами да с дубинами и все кости переломать. Только потом обязательно останки сжечь надо, а то через несколько дней снова все срастется и тварь оживет. Ради той карательной операции мужики даже прикупили на городской ярмарке двойе-изларца — штуку редкую и очень дорогую. Денег немалых это дело стоило, всем миром скидывались, кому, чтобы взнос сделать, пришлось корову свою продать, кому коня. Жаль до слез, но тоже и понимали люди: если с бабушками не покончить, все одно — скотину утащат рано или поздно. А двойе-изларца — это создание непобедимое! Ему что ни прикажешь — все сделает. Работу ли какую исполнить, поколотить ли кого, разыскать ли что-нибудь — всегда пожалуйста. Любой приказ выполнит, потом говорит: «Албибек!» — и в ящик ложится. И после того ему необходимо несколько часов в темном ящике полежать, отдохнуть, подзарядиться — это непременное условие. Что за создание это двойе-изларца — загадка природы. Вроде выглядит как человек, но не человек. И вообще скорее всего не живое существо. На ощупь — холодное. Но и не машина, потому как слова понимает и само разговаривает. (Да что там, мало ль у природы чудес! Двойе-изларца — это еще что, а вот, говорят, на крайнем юге, там, где только песок и никакой растительности, живут звери типа лошадей, только с двумя горбами, и могут эти звери месяц не есть и не пить. Вот это уж чудо так чудо, хотя, конечно, скорее всего неправда.) А этих двойе-изларца в здешних местах всех уже почти переловили и на службу людям определили. Дикие еще встречаются, но крайне редко. Вот удача-то тому, кто ничейного двойе-изларца встретит! Поймать его, как рассказывают, не сложно. Надо лишь ящик иметь достаточного размера. Показываешь ему ящик и даешь какой-нибудь приказ, не важно, абы какой. Двойе-изларца приказ исполняет, произносит: «Албибек!» — и ложится в ящик. Все, он твой!

Так вот, значит, купили мужики двойе-изларца. Ему бабушку убить — раз плюнуть. В одиночку, безо всякой помощи. Недели две мужицкое воинство прочесывало леса. А избушек с бабушками нигде нет! Что за чертовщина? Откуда ж они каждую ночь к деревням слетаются в таких количествах?! Но однажды наткнулся один из крестьянских карательных отрядов на такое… Волосы дыбом встали у мужиков! Это было целое бабушкино гнездо! Не избушка, а дом каменный! О пяти этажах! И на каждом этаже по двадцать комнат! И почти в каждой — бабушка! От совсем юных, медузообразных, до самых матерых, твердых, таких, что костей больше, чем у ерша! Разве спасет тут дело двойе-изларца? Куда там! Ему ж после ликвидации каждой бабушки в ящике отдыхать надо. Максимум двоих за день успеет ликвидировать, а там и стемнеет… Пришлось народному ополчению своими силами за бабушек приниматься. Несколько дней бойня продолжалась. Да и ночей тоже: бабушки ответные визиты в деревни совершали! Немало народу полегло. Но справились. Победили. Извели тварей. Здание потом подожгли. Там внутри было чему гореть: занавески, полы паркетные, тряпки всякие. Деревянные перекрытия. А потом развалили, разнесли по кирпичикам. Что называется, камня на камне не оставили. Так и лежат сейчас на той поляне эти черные обгорелые кирпичи. Долгие годы после того регулярно туда с проверкой являлись: не зарождается ли проклятая жизнь на этих кирпичах? Не зарождалась… А про дом этот каких только баек старики-очевидцы не рассказывают! Говорят, куриные его ноги уходили глубоко в землю, и когда эта каменная пятиэтажная избушка хотя бы чуть-чуть шевелилась, все вокруг тряслось и лес ходил ходуном! А в комнатах — каких только не было диковинных и непонятных вещей! А над входом, говорят, вывеска красовалась: «Общежитие ткацкой фабрики имени Калинина». Из какого яйца вылупилась этакая громадина? Какая мать-несушка снесла его? И что за исполинский ящер послужил отцом? Вроде в этих-то лесах таких гигантских чудовищ не водится…

Так вот, с тех самых пор никто больше не видел бабушек в здешних краях. Люди стали ходить в лес без опаски. По грибы, по ягоды, на охоту. Ну а Никита в этот раз пошел ловить двойе-изларца. Над такими ловцами в народе смеялись еще больше, чем над кладоискателями, — настолько редкое это явление, дикие двойе-изларца. Никита и сам мало верил в успех своей вылазки. Однако ж на прошлой неделе, когда он тут неподалеку ставил силки на зайцев, попался ему на глаза след… Отпечатки ботинок изрядного размера с характерным рисунком на подошве… Оно, конечно, мало ли что. Может, богач какой-нибудь ходил тут по каким-то неведомым делам со своим двойе-изларца. Только второго, человеческого, следа рядом не просматривалось. Да и владельцев двойе-изларца среди местного населения не было. Ну, в конце концов, кто-то мог просто где-то раздобыть или сделать себе ботинки с такой подошвой… Да все что угодно могло быть. Однако, однако… В общем, сколотил Никита ящик надлежащего размера и поперся с ним в лес. Ходил, бродил, замучился таскать этот чертов ящик, никаких таких следов нигде не встретил, проклял уже свою идиотскую идею, понял, что надо домой возвращаться, да далеко ушел. Солнце начало клониться к закату, и по всему выходило, что лучше заночевать в лесу, а уж завтра с утра — домой. И тут эта избушка!

Сзади послышался скрип дверных петель. Никита обернулся. Слегка приоткрыв дверь, через образовавшуюся щель в комнату вползала бабушка. Вот мерзкое существо! И ведь не убьешь ее никак, пока она в таком состоянии, без костей! Хоть ты ножом ее раздели на части — они снова вместе сползутся и сольются, как ни в чем не бывало. И в огне она не горит, пока живая и бескостная. Не берет ее, такую, огонь. Студенистое тело потихоньку направилось в сторону своей ступы. Ей торопиться некуда. Полежит, отдохнет, подождет несколько дней, а когда Никита от голода сознание потеряет, тут она на него и налезет… В комнате стоял душистый аромат мяты. В котелке была вода, в печке тлели угольки, на полу лежало еще достаточно хвороста. Но пить варево из мяты без чая больше не хотелось. И как Никита ни бодрился, в душу медленно, но верно вползал липкий ужас.

И тут за окном произошло какое-то движение. Что это там? Шевельнулся куст малины, росший неподалеку от избушки, но уже за пределами зоны, опоясанной бабушкиным барьером. Медведь, что ли, лакомится? Шел бы ты, Михайло Потапыч, подальше отсюда. А то не ровен час и тобой кое-кто тут полакомится. Но что это?! Не может быть… Никита боялся поверить своим глазам, но меж малиновых веток в лучах заходящего солнца явно блеснули темные очки! Никита вскочил и поволок ящик во двор. У двери чуть не упал, поскользнувшись на «хвосте» бабушки, еще не успевшем заползти в ступу. Во дворе поставил ящик на попа, замахал руками, закричал… Ветви раздвинулись, и во всей своей красе перед Никитой предстал двойе-изларца! От волнения Никита на какие-то мгновения лишился дара речи. Он постучал рукой по ящику… Перевел дыхание… И наконец выкрикнул кодовую фразу:

— Эй, двойе-изларца! Оди-на! Ковых-слица!

У двойе-изларца своя особая манера двигаться, странная, на первый взгляд, неуклюжая пластика. Когда двойе-изларца поворачивается, голова его совсем не движется вокруг шеи, и поворот он делает всем своим могучим корпусом. Мужественное лицо, словно высеченное из камня. Непроницаемые черные очки.

— Убей бабушку! — крикнул Никита. Двойе-изларца медленно двинулся в сторону избушки.

Приблизившись к ступе, он вытянул вперед правую руку. Кисть руки словно расплавилась, превратившись в жидкий металл, который, казалось, вот-вот закапает на пол. Но вместо этого рука стала постепенно принимать форму штыка, длинного и острого. Штык все вытягивался, вытягивался вперед и наконец вонзился в студенистое тело бабушки, плескавшееся в ступе. Послышалось пронзительное шипение, повалил едкий фиолетовый дым. Через несколько минут все было кончено. Бабушка просто испарилась.

— Албибек! — сказал двойе-изларца и направился к ящику.

А Никита на дрожащих ногах пошел от избушки к лесу.

Сзади послышался грохот падающего ящика. Двойе-изларца укладывался на заслуженный отдых.

Невидимый барьер вокруг избушки исчез! Свобода!

И тут только Никита позволил себе осознать, как ему было все это время страшно!

Позже, лежа на спине прямо на дворе избушки и глядя в ночное небо, он прикидывал планы на ближайшее будущее. Завтра с утра двойе-изларца отнесет его (и ящик свой тоже, разумеется) в деревню. Там у него будет очередной «албибек». А Никита тем временем расскажет мужикам о своих находках. Потом они снарядят экспедицию, вернутся к этой избушке, сожгут ее и выкопают из земли все избушечьи яйца. За эти яйца они выручат кучу денег! Ведь известно, что их скорлупа надежно защищает от радиации, поэтому из них делают доспехи, в которых можно ходить в Пораженные земли.

А еще надо будет нарвать побольше этой мяты. Чай с мятой Никита о-о-очень уважает, а такой душистой мяты, как у этой бабушки, он нигде не встречал!

Внутренний рынок

Поднявшись по эскалатору и оказавшись в лабиринте подземного перехода, Михаил в первый момент растерялся, В какую сторону идти? Тут же сам кот ногу сломит… В переходе шла бойкая предновогодняя торговля. Календари на новый, 2010-й, год, блестящие безделушки, палочные украшения. Лоток с хлопушками и бенгальскими огнями. Рядом богомольная старушка продает иконки с песьей головой в рамке с тремя свечками. Ага, вот и указатель! «К рынку электроники». Отлично. Михаил поспешил в направлении стрелки. Не часто ему приходилось тут бывать, но он знал, что технику лучше всего покупать на этом самом рынке «У терминала». И выбор хороший, и дешево. Правда, в Одинцово или в Петино еще дешевле, но это ж к кошачьей бабушке на кулички тащиться. После работы и не успеешь. А тут — в центре города. И домой отсюда удобно будет ехать, электричкой с терминала. Михаил взглянул на часы. Без двадцати семь. Нормально, должен успеть. Рынок вроде бы работает до восьми. Вот и эти свои электронные часы, кстати, Михаил покупал пару лет назад здесь же. Вышло заметно дешевле, чем в магазине. Это, конечно, китайская подделка под японский бренд, но на вид не отличишь, и проблем никаких за эти два года не возникало. А в магазине что? Та же самая китайская продукция, только дороже.

Весело щебеча, прошла навстречу компания студенток с серебряными семиконечными звездами на щеках. Промелькнула стайка бродячих ангелов, забравшихся в подземный переход погреться. У входа на рынок массивная дама в тулупе громогласно призывала прохожих приобретать билеты на новогоднюю палку в Храме. Быстрым шагом Михаил направился по длинному проходу между рядами павильончиков, кидая беглые взгляды налево и направо. Он искал вывеску «Игрушки». Требовалось купить новогодний подарок для сына, через неделю прибывающего из школы на каникулы. Судя по оценкам, публикуемым на сайте школы, сын заканчивал полугодие на одни пятерки, так что следовало порадовать отличника достойным подарком. Жена уже взяла ему билет на новогоднюю палку, но это еще не подарок, а так, мелочь. Да может, и не захочет уже сын на палочку идти, как маленький. Все-таки пятиклассник уже. А вот всяким техническим игрушкам он до сих пор радуется, как и положено мальчишке. Да что там мальчишке! Михаил и сам с удовольствием поиграет… Это как в анекдоте. Разговор двух будущих отцов: «Ты кого хочешь, мальчика или девочку?» — «Мальчика». — «А почему?» — «Вертолет радиоуправляемый хочется». Ну а сейчас Михаил хотел найти подводную лодку с моторчиком. Бродя по интернету в поисках вариантов детского подарка, он наткнулся на описание этой игрушки и сразу понял: то что надо! Зимой, правда, ей только дома в ванной-то и поиграешь, но зато когда сын прибудет на летние каникулы — вот уж тогда подводной лодке найдется достойное применение. А зимой можно будет с ней в бассейн сходить! Или в дельфинарий. В последнее время это стало очень популярным видом семейного отдыха — купить сеанс в дельфинарии и поплавать там вместе с дельфинами. В принципе, такое развлечение существовало уже давно, но раньше оно было, прямо скажем, не очень-то по карману. Да и очередь на пару месяцев вперед. Но с тех пор как дельфинарий приобрел китайские анимированные модели дельфинов, ни на вид, ни на ощупь совершенно неотличимые от настоящих животных, это дело стало доступно каждому. При этом в рекламе дельфинария заявлялось, что живые дельфины тоже регулярно участвуют в таких сеансах, но когда именно — секрет. Посетителям предлагалось лично попытаться определить, с живыми дельфинами они играют или с моделями. И конечно же, каждый ребенок, погладив дельфина по его теплой коже, поплавав, держась за его плавник, и покормив его рыбой, был уверен, что ему посчастливилось попасть на «живой» сеанс.

Михаил прошел уже, наверное, половину рынка, а игрушек что-то все никак не попадалось. Беда, если так и не удастся найти! В интернете-то была ссылка на «Детский мир», но Михаил туда звонил, и ему сказали, что этого товара временно на складе нет. Понятно, что перед Новым годом уже и не появится. Вся надежда была на этот рынок. А тянуть с покупкой подарка дальше нельзя. Сын пишет, что за отличную успеваемость ему в школе могут прибытие ускорить и Новый год сделать дня на три раньше. Они с женой уже и физиолога пригласили, чтобы тело сына подготовить к прибытию. Мышцы-то атрофируются, пока мальчик в школе. И вот уже каждый день приходит к ним физиолог, занимается с телом лечебной физкультурой. Кладет его на тренажер, заставляет двигаться по-всякому, постепенно увеличивая нагрузку на мышцы. Комичное зрелище: сам мальчишка в школьном киберпространстве, из головы провода в компьютер идут, на лице глубокий сон, а тело тем временем на тренажере так и колбасит! А сын в этот самый момент по электронной почте оттуда пишет: «Вы меня там упражнять не забываете? Я смогу на следующий день после прибытия на коньках кататься? А на лыжах?»

Народу на рынке толпилось изрядно. Иногда, чтобы разглядеть, что за товары лежат на прилавке, приходилось потолкаться. И у многих семиконечные звезды на щеках. Даже странно. Вроде бы эта шумиха вокруг ангельской чумки уже пошла на спад. Вот месяц назад — да, в метро каждый второй ездил со звездой на щеке. Женщины так вообще почти все поголовно. А сейчас народ, похоже, успокоился. А тут — гляди-ка, опять все этим предохранением озаботились. От приезжих торговцев, что ли, боится на рынке народ заразиться? Со смущением Михаил потрогал звезду на собственной щеке. Никогда бы он ее не наклеил, если б не жена. Всегда с насмешкой относился к тем, кто эти звезды носит. Как и вообще ко всей этой массовой истерии по поводу ангельской чумки. Ведь любому же здравомыслящему человеку ясно, что все эта хрень придумана и раздута фармацевтическими корпорациями. Но жена всю плешь проела: «У ребенка прибытие скоро, ослабленное тело, пониженный иммунитет! Трудно тебе звезду наклеить? Береженого и бог не кусает!» Пришлось дать слово в эти дни в общественных местах со звездой на щеке ходить.

Откуда-то снизу вдруг послышалось жалобное визгливое тявканье. Мелкий рыжий ангел юркнул под ближайший прилавок. Видать, бедняге кто-то в толпе наступил на хвост… В том месте, где сейчас находился Михаил, торговое помещение расширялось, образуя подобие круглого зала. Через прозрачный купол потолка можно было видеть железнодорожную башню с яркой вывеской «Дубнинский терминал». Буквы пылали так, что эту надпись, наверное, можно было бы прочесть даже из космоса. Новая китайская иллюминация — трубки то ли с аргоном, то ли кот их знает, с каким еще газом… Далее путь разветвлялся на два коридора. Михаил задумался, по какому из них двинуться, и тут вдруг увидел наконец то, что искал! Прямо в этом круглом зале, по левую сторону, обнаружился павильончик с электронными игровыми приставками и механическими игрушками.

Не тратя времени попусту, Михаил сразу спросил продавца:

— Есть ли у вас подводная лодка с моторчиком?

— Для хорошего человека найдется! Пять пятьсот, — весело ответил тот, указав на прилавок.

Действительно, там, на самом видном месте, красовалась модель подводной лодки — именно та, что он видел в интернете. Повезло! Здравая была идея — поехать на этот рынок!

— Или вы радиоуправляемую ищете? — поинтересовался тем временем продавец.

— А эта какая? — спросил Михаил.

— Эта — нормальная. Может плавать на разной глубине. Работает от батарейки. Управляется рулем. Руками руль налево поставите — она налево поплывет. Направо — направо. Фирменная вещь, сделано во Франции. Причем именно во Франции, а не в Китае каком-нибудь, отвечаю!

— А бывают еще радиоуправляемые?

— А вот радиоуправляемые — это как раз уже китайские подделки под оригинал, — ответил продавец. — Без лицензии, чисто по-пиратски передрали французскую игрушку. Внешний вид типа такой же. Более-менее аккуратненько склепали. Цена втрое дешевле. Китай, одно слово. Но еще и доработали конструкцию — добавили дистанционное радиоуправление. Вы джойстик на пульте наклоняете влево-вправо, а у нее там под водой руль поворачивается.

— Здорово! — восхитился Михаил. — Только я не понял… Насчет радио. В воде же, кажется, радиоволны не проходят?

— Я вас умоляю! — рассмеялся продавец. — Это же китайцы! Им же никакие законы физики не писаны! Они и кота лысого сделать могут.

— Да, круто. А можно на радиоуправляемую взглянуть?

— Ну, у меня-то их нет, — понизил голос продавец, — наш хозяин с нелицензионкой не связывается. А вот китаец тут рядом сидит, он продает. — Продавец кивнул в сторону соседней торговой точки. — Только он сегодня закрылся уже. Но если охота, можете пройти к нему на внутренний рынок.

— В смысле?

— Ну, на внутреннюю, служебную территорию. Можно прямо через меня. — Продавец раздвинул брезентовый полог задней стенки своего павильончика. — Вон там видите, красная халабуда? Там он сейчас сидит наверняка. Он всегда там. Это у него и склад, и мастерская, и живет он в этой конуре. Его Люй зовут. По-русски трещит нормально. Он давно в Москве тусуется. Говорит, еще при комсветской масти у нас тут учился. В Университете дружбы народов имени Джавахарлала Альенде. Вы ему скажите, что это я вас направил.

Аппетит, как говорится, приходит во время езды. Еще пять минут назад Михаил был безмерно рад, что нашел игрушку, виденную в интернете. Теперь же, услышав о том, что бывают еще и радиоуправляемые модели подводных лодок, он захотел непременно купить именно такую. Да еще и деньги при этом можно сэкономить, что перед Новым годом тоже не лишнее. Поблагодарив продавца, Михаил проследовал на внутреннюю территорию, подошел к красному сарайчику и постучал в дверь.

— Кто там?

— Добрый вечер…

Внутренний интерьер в точности соответствовал картине, которую ожидал увидеть Михаил. Кучи всевозможной электроники, в беспорядке сваленные тут и там. У дальней стенки кровать. У входа стол. На полу пустые коробки из-под китайской лапши быстрого приготовления. Над столом на стене длинная полка с выставленными в ряд устройствами типа ноутбуков. Все они были включены, и на экранах мелькали сцены из каких-то компьютерных игр. Хозяин лачуги сидел за столом и вертел в руках параболоид, похожий на спутниковую телевизионную тарелку, только размером поменьше.

— Добрый вечер. Извините, вы Люй? — спросил Михаил.

— Люй, Люй. Здравствуйте, здравствуйте, — ответил китаец. — Вы по какому делу?

— Мне к вам сосед ваш на рынке посоветовал обратиться. Сказал, у вас может быть радиоуправляемая модель подводной лодки.

— Делаем, делаем понемногу, — кивнул китаец и, встав из-за стола, направился в угол. Порывшись там в куче коробок, нашел нужную, вернулся и вручил ее Михаилу. — Две тысячи давайте.

— А проверить можно?

— Немного можно и проверить.

Хозяин извлек изделие из коробки. Ни сама игрушка, ни упаковка на вид нисколько не отличались от французского оригинала. А вот собственная китайская разработка — пульт управления — выглядела уже менее солидно. Но все работало: моторчик жужжал, винт вращался, руль поворачивался, дистанционно выполняя команды джойстика.

— А гарантия какая-нибудь есть на нее?

— Гарантии нет. Сломается — просто приходите, поменяем. Да что вам гарантия? Цена-то небольшая. Две тысячи — разве деньги?

— Кому как.

— Когда французы нам лицензию дадут, тогда будет и гарантия. Но тогда и цена поднимется до французской.

— А они собираются дать вам лицензию?

— Никуда не денутся. Мы же все равно делаем. По качеству догоняем оригинал. По функциональности превзошли. Цена у нас ниже. Французам придется нас лицензировать и единую цену диктовать, иначе они конкуренцию проиграют. Ну что, берете?

— Беру.

— Вот и правильно. Будут проблемы — поменяю. Я тут постоянно. А насчет лицензии, это известное дело. Это у нас так со всеми оригинальными производителями бывает. Вот, смотрите. — Китаец снял с полки жестяную коробку из-под зеленого чая и высыпал из нее на стол кучу одинаковых магнитофонных кассет. Одинаковых, да не совсем. Изделия заметно отличались друг от друга качеством штамповки корпусов, качеством бумажных наклеек и надписей на них. — Устаревшая техника, — пояснил хозяин лавки. — А еще недавно большой бизнес был. Фабрика у нас в Харбине работала. Подделывались под известную японскую фирму. Сначала совсем дрянь получалась. — Китаец выбрал из кучи кассет экземпляр, который, казалось, сейчас рассыплется прямо у него в руках. — Здесь и звук-то на пленку практически не записывался. Ну а потом мало-мало научились. Стали получше делать. Потом еще лучше. А когда с оригиналом сравнялись, — хозяин ткнул пальцем в другой экземпляр на столе, — японцы перепугались и быстренько выдали нам лицензию. А мы пошли дальше и сделали уже лучше оригинала. Но эту серию нам японцы запретили. Но мы все равно выпустили партию, чисто для внутреннего рынка. В Китае разошлась. На внутреннем рынке нам сам кот не брат.

Михаил протянул китайцу деньги.

— Еще что-нибудь не желаете приобрести? — спросил тот. — Есть разные электронные игры, недорого. Стрелялки, бродилки, эмуляторы мира…

Михаил поглядел на устройства, выставленные в ряд на полке. На экране одного из них мелькали человеческие фигуры в серых плащах с капюшонами. На заднем плане возвышалось здание готического собора, над входом в который было написано: «ММХ». На другом экране происходило нечто похожее, только вместо людей в плащах там шатались какие-то зомби, вместо храма высились руины городского здания, на стене которого красовалось граффити, выполненное красной краской: «R0i0». На третьем экране видно было здание с большими буквами на крыше: «САВЕЛОВСКИЙ ВОКЗАЛ». Над входом зелеными лампочками высвечивались цифры: «2010». А под ними почему-то силуэт елки. У людей, суетившихся у входа, на лицах были марлевые маски. Словом, композиции на всех экранах объединяла некая общая мизансцена. На самом последнем экране картина была реалистичная: Дубнинский терминал с аргоновыми цифрами «2010» над входом. И люди с серебряными семиконечными звездами на щеках.

— А это вот, — Михаил показал на последний экран. — На тему реального мира, что ли?

— Это? А… Да нет, это не эмулятор, — ответил китаец, — это просто монитор. На него изображение с видеокамеры идет. А камера напротив входа на терминал установлена. И это мониторы, — показал хозяин на остальные устройства. — Только разные предыдущие версии. Плохие. Искажения большие. Поверх видеоэффекты даются для маскировки брака. Но толку мало. Прямо скажем, дрянь техника. Да и этот-то, последний, тоже дрянь…

— Смешно, когда со стороны смотришь на всю эту суету, — сказал Михаил, глядя на горожан, мельтешащих на экране. — Снуют все туда-сюда, как муравьи прямо.

— Спешат, спешат. Все куда-то спешат, — ответил китаец. — Кто в Новый год скорее хочет, кто на электричке уехать норовит… Вот и я думаю, что людям на месте не сидится? Чем им на месте не хорошо?

— Говорят, там хорошо, где нас нет…

— А вот в Китае на этот счет иначе говорят. У нас притча такая есть. Однажды Бог решил попутешествовать и отправился в Корею. Там люди на улице поймали его, приняв за обычного ангела, зажарили и съели. И Бога не стало. А когда он родился вновь, вместе с ним родилась заповедь: «Не спеши туда, где тебя нет. Подумай, вдруг тебя там действительно нет?»

— Глубокого смысла не понял, — улыбнулся Михаил, — но вывод ясен: у всех свои проблемы.

— Так вы как раз и поняли самый глубокий смысл! — обрадовался китаец. — Здесь у всех постоянно проблемы. Соответственно, в этой жизни нет никаких гарантий. Хотя, с другой стороны, и цена этой жизни… Да, в общем, проблемы — известный глюк этого мира.

— Глюк?

— Ну, в смысле баг. Короче говоря, здесь проблемы — это норма. А проблемы — постоянно, так что мир нормальный.

— Да уж, нормальный… — вздохнул Михаил. — Чем такой нормальный, лучше бы какой-нибудь оригинальный, где проблем нет.

— Да, в оригинальном так, — согласился китаец. — Оригинал без проблем работает… Эй, что с вами?

Михаил застыл, уставившись на последний монитор. На нем было видно, как у входа на терминал стоит, изучая расписание электричек, он же, Михаил! В этой же одежде. Со звездой на щеке. В руке коробка с изображением подводной лодки.

— Это… С камеры? — пробормотал Михаил.

— С камеры, с камеры, — засуетился китаец, нажал какую-то кнопку под столом, и изображение погасло. — Только искажения сильные. Я же говорю, дрянь техника! Делаем понемногу, доводим до ума, но пока — дрянь. Ну, если больше ничего покупать не будете, разрешите пожелать вам счастья в Новом году! А мне, с вашего позволения, работать надо. Всего хорошего!

Михаил ушел. Китаец некоторое время посидел в задумчивости, а потом проворчал себе под нос:

— Оригинальный мир… Оригинальный мир… Делаем мало-мало. Сделаем и оригинальный…

Одна из досок в стене халабуды слегка отодвинулась в сторону, и в помещение заглянула собачья морда.

Хозяин лавки почесал в затылке.

— Сделаем и получше, чем у оригинального производителя…

Пес строго тявкнул.

Китаец вздрогнул, обернулся.

— Ну, это чисто для внутреннего рынка! — поспешно добавил он.

Апрельскою тропой

- Здравствуйте, дорогие товарищи телезрители! Прежде всего, от имени коллектива редакции нашей программы я поздравляю вас с Днем Начала Веселой Жизни! Только что мы, как и все граждане нашего Отечества, посмотрели праздничный парад на Красной площади и в очередной раз преисполнились гордости за высокую смехотворность нашей армии. В этот святой для всех нас день нам, конечно, тоже хочется смеяться, шутить и устраивать веселые розыгрыши. Но, увы, мы себе этого позволить не можем. Ведь наша передача посвящена вопросам науки и от юмора, к сожалению, далека... Сегодня мы расскажем вам о сенсационных разработках отечественных ученых в области планирования семьи. У нас в гостях директор научно-исследовательского института экспериментальной гинекологии, профессор Петр Наумович Сайбель...

- Стоп. Давай еще раз.

- Что такое?

- Доктор медицинских наук.

- Е-мое... Извиняюсь.

- Да бог с ним, пусть бы дальше говорил.

- Это не "бог с ним". Только самые полные титулы! Все должно выглядеть как можно солиднее.

- У нас в гостях директор научно-исследовательского института экспериментальной гинекологии, доктор медицинских наук, профессор Петр Наумович Сайбель. Здравствуйте, Петр Наумович.

- Здравствуйте.

- Стоп! У кого дыхание в микрофон лезет? Алло, звук!

- У Петра Наумовича.

- Поправьте ему петличку... Работаем!

- Здравствуйте, Петр Наумович!

- Добрый... вечер.

- Стоп! Какой вечер? Передача выходит в одиннадцать утра!

- Виноват, сам не знаю, как вырвалось!

- Давайте еще раз.

- Здравствуйте, Петр Наумович!

- Здравствуйте.

- А скажите все-таки лучше: "Добрый день". Чтоб не было "здравствуйте-здравствуйте"... Работаем!

- Здравствуйте, Петр Наумович...

"Так мы до ночи доработаем," - с тревогой подумала Вероника. Съемки первоапрельского выпуска научно-популярной передачи "Невозможное возможно" катастрофически затягивались. А какие были замечательные планы на сегодня! Пашка выходит в ночную смену. Он сотрудник метрополитена, и у них ночь накануне первого апреля всегда самое горячее время в году. Ведь за одну эту ночь столько всего надо сделать, чтобы в праздник шуток и розыгрышей метро выглядело подобающим образом! Чего стоит одна только замена на дверях всех вагонов надписи "НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ" на "ПРИСЛОНЯЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА". А перестановка скульптур на станции Площадь Революции... Словом, ночью Пашке работать, а сегодня днем он свободен. Съемки же в Останкино, как наивно рассчитывала Вероника, закончатся к обеду. Мама вернется с работы только в семь, значит, полдня квартира в их с Пашкой распоряжении. А у них уже больше недели не было "личной жизни"...

- Итак, Петр Наумович, вы собираетесь сообщить нашим телезрителям нечто сенсационное?

- Да, пожалуй, то, что я хочу сегодня рассказать, можно назвать сенсацией. Думаю, буквально через несколько дней эта информация будет на первых полосах газет по всему миру. Ну а мы умышленно не спешили с публикацией результатов наших исследований, чтобы дождаться первого апреля и обнародовать их в этот самый главный для Отечества праздник!

- Итак, что же такое вы нам расскажете? Я уверен, что телезрители, подобно мне, уже сгорают от нетерпения!

- Начну с описания проблемы, которой мы занимаемся. Как известно, механизм выведения потомства у млекопитающих сильно отличается от такового у птиц или, скажем, рептилий. И основное отличие заключается не в том, что млекопитающие вскармливают детенышей собственным молоком. Главное то, что у млекопитающих плод полностью формируется во чреве матери. А у птиц и рептилий потомство является на свет в состоянии, далеком от окончательного созревания - в виде яйца, в котором и происходит дальнейший рост и развитие детеныша. И единственное, в чем яйцо нуждается - это тепло. Согласитесь, в этом плане млекопитающие могут позавидовать птицам! Во-первых, не надо так долго вынашивать плод. А во-вторых, роды. Одно дело - в муках произвести на свет детеныша крупного размера, и совсем другое - снести небольшое яйцо.

- Стоп. Будем считать, это снято, но есть замечание. Вы, Петр Наумович, как-то уж слишком гладко рассказываете...

- Так ведь я свой текст наизусть выучил!

- То-то я и вижу. Это не очень хорошо. Все должно быть как-то более натурально. Вам надо выглядеть таким, знаете... профессором, как его представляет себе большинство простых людей. Слегка рассеянным, что ли. Немножко "не от мира сего". Ну и не говорите как по писаному! Слова-паразиты, что ли, какие-нибудь вставляйте.

- Почему же я, профессор, должен употреблять слова-паразиты?

- Какая-то естественность нужна.

- Непросто с вами работать!

- А вы как думали! Статус передачи обязывает...

Да, это надолго! Вероника достала мобильник. Хотела позвонить Пашке, предупредить, что сегодняшнее свидание, как минимум, под вопросом. На Пашка почему-то трубку не брал.

Страна полным ходом готовилась к встрече первого апреля. Окончательно утверждались и визировались у Веселого руководства сценарии розыгрышей и шуток федерального и муниципального уровней. Повсеместно на предприятиях вступал в силу нестандартный первоапрельский график работы - чтобы ко Дню Начала Веселой Жизни успеть подготовить все необходимое, а после праздника в максимально сжатые сроки ликвидировать последствия шуток и вернуть жизнь в нормальную колею. Улицы приобретали тожественный вид. На центральных площадях городов красовались обновленные и подкрашенные статуи клоунов. Веселая власть в свое время легко решила вопрос монументальной пропаганды. Она оставила на пьедесталах памятники прежним лидерам - царям, полководцам, партийным вождям. При помощи белил, румян, цветных париков, накладных красных носов и больших ботинок эти скульптуры были превращены в статуи клоунов. И с тех пор каждый год перед первым апреля производилась их косметическая обработка: наносились свежие краски, а выцветшие парики заменялись на новые. У этих статуй проходили торжественные митинги, сюда дети приносили воздушные шарики. Вероника до сих пор помнила, как в детстве у памятника клоуну на Октябрьской площади она читала стихи. В тот день их класс принимали в юные весельчаки, а потом всем вручили шарики и повели на площадь, к монументу. В памяти еще остались отдельные четверостишия из тех, что поручено было прочесть тогда лучшим ученикам класса, в том числе и Веронике:

Разумеется, готовилась к первому апреля и особая праздничная телепрограмма. В частности, специальный выпуск передачи "Невозможное возможно", который традиционно выходил в эфир сразу после трансляции парада смехотворных сил на Красной площади. Готовилась передача, конечно, заранее. Но в этом году сложилась нестандартная ситуация. Заблаговременно снятый и смонтированный первоапрельский выпуск получился, по мнению руководства телеканала, слабоватым. В нем рассказывалось, что учеными расшифровано сообщение, заложенное в структуре спирали нашей галактики, и звучит оно: "Осторожно, окрашено!" Телевизионное начальство сочло эту тему не слишком интересной. Того же мнения был и куратор из Веселого отдела Останкино. Но темы лучше найти никак не удавалось. Пока, наконец, она не всплыла буквально за три дня до первого апреля. И начался аврал!

- Работаем!

- Все это очень интересно, Петр Наумович, но какое отношение имеют птичьи яйца к тематике вашего НИИ экспериментальной гинекологии?

- Отношение, так сказать, самое прямое! Попробуем, как бы, помечтать. Знаете, как говорят: "Ах, почему люди не летают как птицы!" А мы в нашем институте задумались о другом: "Почему люди не несут яйца как птицы!" Возьмем, к примеру, курицу. Она, как известно, время от времени несется. Вне зависимости от того, была ли у нее, так сказать, интимная близость с петухом. Но если не было, курица дает неоплодотворенные яйца. Если же связь с петухом была, яйца могут оказаться оплодотворенными. И тогда, если их высиживать, из них вылупятся, что называется, цыплята. А теперь представим себе, до чего было бы удобно, если бы так же обстояли дела и у людей! Раз в месяц женщина сносит небольшое яйцо. Если она не планирует в данный момент завести ребенка, яйцо утилизируется. В случае же, когда она хочет малыша, и у нее есть основания предполагать, что яйцо оплодотворенное - тогда оно отдается на ультразвуковой анализ. И если ультразвук дает положительный результат, женщина начинает высиживать яйцо и через положенный срок на свет появляется ребенок.

- Да, звучит красиво! Получается, не надо ни рожать, ни девять месяцев вынашивать плод. Знай себе - высиживай яйцо.

- Именно! И что еще, так сказать, очень важно - одним разом решаются все проблемы, связанные с нежелательной беременностью, как-то: искусственное прерывание таковой с риском для здоровья, вынужденные браки и последующие разводы, неполные семьи, матери-одиночки, детские дома. Более того, не нужно даже думать о контрацепции! Все чрезвычайно просто: хочешь - высиживаешь, не хочешь - утилизируешь.

- Стоп! Давайте сделаем перекур. Вроде, неплохо идет. По-моему, слова-паразиты оживляют. Все эти "как бы", "так сказать"...

- Когда он выдал: "...вылупятся, что называется, цыплята" - я чудом не заржал!

- Нормально, нормально, молодцы. Перекур десять минут.

Вероника выросла в неполной семье, и воспитывала ее мать-одиночка. Отец ушел от них, когда девочке было два года. Родители поженились довольно рано, будучи студентами. Учились в одном институте, там и познакомились. Это было еще до Веселой власти. Но сильнодействующий юмор тогда уже вовсю существовал...

Поначалу он применялся по своему первоначальному назначению - в юмористических шоу. Однако очень скоро стало ясно, что штука это не совсем безобидная. Стали появляться сообщения о несчастных случаях, происходящих во время таких шоу. Какая-то женщина на юмористическом концерте от смеха потеряла сознание. Какой-то мальчик, посмотрев кинокомедию с элементами нового юмора, лишился сна, и его пришлось положить в психиатрическую клинику. Водитель маршрутного такси, в котором звучала юмористическая FM-радиостанция, от смеха потерял способность управлять машиной, и она вылетела на встречную полосу. Салон маршрутки был полон пассажиров, и все они с хохотом смотрели на стремительно приближающуюся кабину встречного КАМАЗа. В той ситуации всех спас уроженец Средней Азии, сидевший рядом с водителем. Он не так хорошо владел русским языком, чтобы на него в полной мере подействовал комический текст, звучавший по радио. Поэтому он сумел перехватить баранку и в последний момент увел маршрутку со встречной... А однажды какой-то пенсионер умер, сидя у себя в квартире перед телевизором - передавали творческий вечер писателя-сатирика. Меж тем, новый юмор не стоял на месте, а прогрессировал и совершенствовался. Вскоре он был запрещен. Но государство оказалось не в состоянии контролировать ситуацию. Сильнодействующий юмор выплеснулся на улицы. Ходить вечерами стало небезопасно. В любой момент из-за темного угла навстречу тебе мог выскочить лихой человек, произнести запрещенную шутку, и пока ты сползал по стене, задыхаясь от хохота, он опустошал твои карманы и исчезал.

А потом случилась первоапрельская революция, и была установлена Веселая власть. Страной стали править клоуны. Они-то и сумели взять под контроль применение смертоносных шуток. При Веселой власти юмор был возведен в ранг государственной идеологии. Но применение сильнодействующих приемов стало квалифицироваться как уголовное преступление и каралось смертной казнью. Этот боевой вид юмора сделался исключительной прерогативой военных (генеральным штабом которых стал Цирк на Цветном бульваре) и сотрудников госбезопасности (разместивших свой центральный аппарат в Цирке на проспекте Вернадского). А первого апреля ежегодно стал отмечаться День Начала Веселой Жизни - главный национальный праздник. Был издан декрет о том, что в этот день все граждане обязаны разыгрывать друг друга и всячески шутить. Но, разумеется, лишь в рамках традиционного юмора, без использования запрещенных сильнодействующих приемов.

Вероника родилась как раз в год первоапрельской революции. А через пару лет отец ушел из семьи, оставив жену с маленькой дочкой. И к кому ушел! К клоунессе с проспекта Вернадского.

Родня и знакомые тогда в один голос твердили матери Вероники: "Не вздумай рыпаться! Она в порошок тебя сотрет!" Мать лишь молча кивала. И держалась так, будто ничего не произошло. Только сделалась какой-то задумчивой. Так, в задумчивости, она провела три недели. А потом с маленькой Вероникой явилась к своим родителям. И попросила их, чтобы они недельку подержали внучку у себя. Объяснив, что уезжает в служебную командировку. Утром следующего дня она подкараулила на улице ту клоунессу. Прямо на проспекте Вернадского, в двух шагах от здания Цирка.

- Здравствуйте, я жена Михаила.

Не успела клоунесса что-либо ответить, как мать Вероники выдала ей шутку. Ту самую, над которой думала три недели... От хохота клоунесса согнулась пополам и повалилась на асфальт. Ее тело билось в конвульсиях, лицо перекосило судорогой, на губах появилась пена. Вероникина мама развернулась и неторопливым шагам двинулась в сторону метро. Каждую секунду ожидая, что ее схватят. Но этого почему-то не произошло. Она без помех вошла на станцию и спокойно доехала до дома. Там она легла на кровать и стала ждать "дежурных по апрелю". Но арестовывать ее никто не пришел. Ни в этот день, ни на следующий. А еще через день в почтовом ящике она обнаружила анонимную записку: "Мы с Михаилом любим друг друга. Простите нас, если можете!" Тогда она поехала к родителям, сказала, что командировка закончилась, и забрала Веронику.

Замуж мама так больше и не вышла. И вообще к мужчинам с тех пор относились, мягко говоря, с недоверием. Отчасти это стало проблемой и для Вероники, еще со школьных лет. Стоило маме увидеть ее в обществе какого-нибудь парня, тут же начинался допрос с пристрастием: кто это, что это? И мама не успокаивалась, пока не получала информации, позволявшей ей сделать вывод, что очередной приятель Вероники - подлец и бездельник. Мужчин, достойных ее дочери, по маминым понятиям, в природе не существовало вовсе. Вероника давно уже поняла, что ей не следует афишировать свои отношения с молодыми людьми. А когда настанет соответствующий момент (если он когда-нибудь настанет), она просто скажет: "Мама, я выхожу замуж". (Очень хотелось бы сказать: "Выхожу замуж за Павла". Но Пашка до сих пор никаких разговоров о женитьбе не заводил). Вероника снова набрала его номер. Опять длинные гудки. Что такое?! Потерял он, что ли, свой мобильник?

Тем временем, съемки первоапрельской передачи продолжались.

- Скажите, Петр Наумович, а как женщина должна будет высиживать яйцо? Сидеть на нем что ли?

- Ни в коем случае! Так яйцо можно и раздавить. Слово "высиживать" не надо понимать буквально. Рядом с яйцом можно лежать. Можно носить его, прикрепив к груди или животу при помощи бандажа. Тут есть масса разных вариантов. Главное, чтобы яйцо получало тепло материнского тела. Кстати, не обязательно материнского, можно и отцовского. Вот вам еще одно преимущество: родители могут высиживать яйцо по очереди, давая друг другу отдохнуть. Мало того. В принципе, яйцо может высиживать и посторонний человек.

- Интересно получается. Это как, знаете, по-английски приходящая няня называется "babysitter". Или бывает еще "dogsitter" - человек, который заботится о вашей собаке, пока вас нет дома. А у нас, стало быть, возникает понятие "eggsitter" - человек, который сидит с вашим яйцом!

- Скажу вам больше: яйцо можно выращивать вообще без участия человека - в инкубаторе! Но хочу подчеркнуть: здесь есть некая аналогия с вскармливанием грудного ребенка. На худой конец годится и искусственная смесь, и молоко кормилицы, но ничто не может полноценно заменить материнскую грудь. Так же и с высиживанием: полноценное тепло - только от родительского тела... Совсем перестал говорить слова-паразиты...

- А нормально. Сейчас, по-моему, нормально. Живой такой разговор. Вопросы, ответы... Работаем дальше? Давайте со слов "полноценное тепло - только от родительского тела"...

В сумочке у Вероники зазвонил телефон. Это был Пашка.

- Привет.

- Привет. А я тебе звоню, звоню, а ты трубку не берешь.

- В метро был.

- Ты ж говорил, у тебя днем выходной!

- Так я и не на работе. Просто ехал в метро. На халтурку вызвали. К банкиру, блин.

В метро Пашка работал по сменам и если выходил в ночь, то имел два дня выходных. В эти дни он иногда подрабатывал "халтуркой" в бригаде, занимавшейся ремонтом квартир. В марте им подвернулся очень хороший денежный заказ. Их нанял член правления Смехстрахбанка. Квартира у него была шикарная, но речь шла не о ней, а о квартире соседей. По планировке она была точно такой же. А вот по обстановке сильно отличалась, соседи жили не богато. Банкиру же пришла в голову идея устроить масштабный розыгрыш на первое апреля. Тридцать первого марта он пригласит к себе друзей и устроит вечеринку с обильными возлияниями. Когда гости забудутся глубоким сном (глубину сна обеспечит добавленный в напитки безвредный, но надежно действующий препарат), хозяин перетащит их в соседскую квартиру. Где компания и проснется на следующее утро. Квартира, как уже было сказано, той же планировки. И мебель в нее банкир специально завезет такую же, как стоит у него. Но будут у соседской квартиры некоторые отличия. На потолке паркет. На полу белая водоэмульсионная краска. По центру комнаты из пола вверх будет торчать люстра. На стенах обои с рисунком, перевернутые на сто восемьдесят градусов. И все прочее в таком духе: полочки вверх ногами, с приклеенными к ним вазами и статуэтками, с паркетного потолка вниз свисает привинченная к нему мебель. Первого апреля гости проснутся в состоянии похмелья и обнаружат себя в перевернутом мире. Ради этого дела банкир на три месяца арендовал квартиру у соседей, оплатив им на этот срок проживание на курорте Золотые Пески в Народно-Юмористической Республике Болгарии. К первому апреля квартиру надо было привести в соответствующий вид, а после праздника вернуть все в первоначальное состояние. Бригада приступила к работам еще в середине февраля, и к двадцатому марта все было готово. Но вчера банкир неожиданно позвонил бригадиру и огорошил: в его квартире появились кое-что новенькое, и теперь перевернутую копию этого новенького надо срочненько организовать в квартире соседей.

- Ты представляешь, что сделал! - сокрушался по телефону Пашка, - На стене барельеф в виде женского бюста. Из каждой груди выходит кран. Из одного течет красное вино, из другого белое. Какие-то черти ему это дело сварганили... И в соседней квартире вверх ногами тоже сделали. Только там, когда кран открываешь, вино-то вниз течет! А он хочет, чтобы вверх, на паркет летело! Типа, как будто, вниз, на пол. И нас вызвал. "Придумайте что-нибудь! Чтобы напор, под давлением..." Ну не скотина? Не мог подождать, пока первое апреля пройдет! Я бригадиру говорю: "Давай ему еще один кран в стене сделаем! В виде члена!" Надо только придумать, что оттуда течь будет... Короче, Вик, не попаду я к тебе сегодня. Пришлось туда ехать, нельзя мне бригаду кидать...

- А все равно бы ничего не получилось. Тут съемки, похоже, до вечера.

- Не везет нам.

- Несчастные мы с тобой, Пашка.

- За это нам что-нибудь хорошее скоро будет.

- Слушай, может... Ой, извини, кажется, до меня дело дошло... Давай вечером созвонимся!

- Лаборантка готова?

- Готова.

- Петличку проверили?

- Все о кей.

- Выходим после слов "она сейчас здесь".

- ... тут-то мы и подходим к самому главному! Ученым нашего института удалось разработать специальный препарат, соответствующим образом влияющий на функции женского организма. А стать первой его испытательницей согласилась наша лаборантка Вероника Стрельникова. И она сейчас здесь!

- Давайте же скорее попросим ее в студию!

Вероника вошла на освещенную софитами площадку и села в кресло перед камерой.

- Здравствуйте.

- Добрый день. С первым апреля вас!

- Спасибо. И вас. И вас, уважаемые телезрители!

- Вероника, давай сразу, что называется, быка за рога! Покажи нам, пожалуйста...

- Крупный план!

- ... Не может быть! Это то, что я думаю?!

В руках у Вероники было яйцо размером с лимон, с бежевой, в темную крапинку, скорлупой.

- Да! Вот оно - практическое подтверждение наших теоретических изысканий! А Вероника Стрельникова - первая в истории человечества женщина, которая снесла яйцо!

- Это просто невероятно! А скажите...

Ведущий замолчал на полуслове, заметив вошедшего в студию куратора из Веселого отдела. Режиссер остановил съемку.

Куратор был мужчиной слегка за пятьдесят. С виду, обычный человек - слегка полноватый, слегка лысоватый. С лицом настолько добродушным, что на нем трудно было представить накладной нос, белую пудру и нарисованные красные губы, растянутые до ушей. А ведь этот человек еще несколько лет назад служил на Цветном Бульваре. И при желании он мог одним движением брови вызвать в студии такой жесткий смех, что живых бы не осталось...

- Ну, как успехи?

- Работаем, Виктор Васильевич.

- В график укладываетесь?

- Укладываемся.

- Молодцы. Это у вас про яйца сейчас?

- Так точно.

- А что-то вид скучноватый, по-моему... Передача-то, все-таки, первоапрельская! У вас эта девушка яйца несет? Ну, так сделайте ей, я не знаю, птичий клювик, например.

- Спасибо за идею, Виктор Васильевич! Сейчас сделаем.

- И давайте так... вообще.. повеселее. Ну ладно, не буду мешать.

Из телецентра Вероника вышла уже в шестом часу. Самое поганое, что к девяти вечера снова надо было туда явиться. Предстоял монтаж, а поскольку эфир уже завтра, всем участникам съемок приказали присутствовать. На случай, если потребуется что-либо переозвучить или, не дай бог, переснять. Так что, ей, как и Пашке, накануне Дня Начала Веселой Жизни приходилось работать в ночь.

И вдруг неожиданный подарок судьбы! Дома мама сообщила ей, что завтра с самого раннего утра уезжает на весь день. За ударный труд при подготовке к празднику маму наградили поездкой в подмосковный пансионат.

Работала мама в Мэрии. Одним из первоапрельских проектов муниципального уровня была перемена надписей на улицах города. Официальные политические лозунги к первому апреля решено было намалевать в тех местах, где, как правило, цвели всякие хулиганские граффити. В результате, заборы, гаражи и стены подворотен должны были украсить гордые апрельские тезисы, коряво наляпанные краской из баллончика. "Идем дорогой клоуна, апрельскою тропой!" "Мы строим новую Россию!" "Решения Веселых Посиделок - в жизнь!" "Смешно живем, товарищи!" А перлы из сокровищницы городской народной мысли, наоборот, перемещались на площади, занятые обычно официальной пропагандой. Так, чтобы гигантские брандмауэры, перетяжки и кристаллические панели на центральных проспектах гласили: "Танька дура", "Спартак - мясо", "Маша + Коля = любовь". А на новом Арбате, там, где в ряд стоят одинаковые высокие здания, решено было сделать надпись из светящихся окон. Для этого требовалось задействовать жителей шести домов. На каждом из зданий окнами должна была высвечиваться определенная буква. Идея не нова - еще в прошлом веке, при советской власти, окнами этих домов выкладывали: "МИР МАЙ". Теперь же, в духе принятой концепции, планировалось начертать народную мудрость: "РЭП КАЛ". Представители Мэрии обходили все квартиры, окна которых смотрели в сторону проспекта, и в каждой вручали ответственному квартиросъемщику под роспись предписание об обязательном включении/выключении света в определенных комнатах в определенное время. Один из домов был поручен маме Вероники. Она справилась с заданием досрочно и стала обладательницей путевки. Была запланирована коллективная доставка отдыхающих в пансионат на автобусе, и чтобы на этот автобус попасть, маме следовало завтра выйти из дома в полседьмого утра. Отъезд же из пансионата по расписанию назначался на девять вечера. То есть, возвращения мамы можно было ожидать... ну никак не раньше десяти. Целый день с Пашкой!

Как на следующий день спозаранку уходила мама, этого Вероника даже не слышала. Пашкин звонок в дверь, около восьми - и тот разбудил ее не сразу. Монтаж передачи затянулся почти до трех ночи. Точнее сказать, утра. Хорошо хоть домой подвезли на машине.

Пашка попал под дождь и стоял на пороге весь мокрый.

- Спишь что ли? Ну ты даешь. А я думал, меня ждешь!

- А я сплю и жду.

- Во сколько закончили вчера?

- В три.

- Круто. Нормально получилось?

- Не знаю. По-моему, нормально. Мне птичий клюв сделали. Прикольный. Сегодня в одиннадцать посмотрим.

- Обязательно. А я, прикинь, вообще не спал. Вчера днем не дали и в метро сейчас до упора пахали. Едва успели все эти "не прислоняться" переклеить... Ну, иди ко мне!

- А-а! Ты мокрый! И холодный! Надо было мне на груди написать: "Не прислоняться"!

- Тогда бы меня судили за убийство возлюбленной! Я бы оправдывался, что это я так пошутил на первое апреля. Может, приняли бы как смягчающее обстоятельство.

- Да за убийство меня, первой в мире женщины-несушки, тебя бы приговорили к высшей мере через защекотание!

- Слушай, я в душ залезу?

Когда Пашка, помывшись и погревшись под горячим душем, вошел в спальню, то обнаружил, что Вероника снова задремала. Он забрался под одеяло, пристроился рядом и задумался, чего ему сейчас больше хочется: обидеться или как-нибудь пошутить? Закрыл глаза и через несколько секунд уже спал.

В девять ноль-ноль включился телевизор. Но поскольку стоял он в соседней комнате, Веронику с Пашкой это не разбудило. А телевизоры перед началом политически важных трансляций по всей стране включались дистанционно, специальным сигналом из телецентра. Стали передавать парад смехотворных сил на Красной площади. По традиции, парад принимал глава государства, проезжая перед строем на потешном автомобильчике, сделанном в виде лохматой собачки.

- Здравствуйте, товарищи клоуны!

- Здравия желаем, товарищ главный клоун Отечества!

- Поздравляю вас с двадцать третьей годовщиной Начала Веселой Жизни!

- Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха!

Под звуки бравого апрельского марша, чеканя шаг, двинулись по площади гвардейские части, каждая в своей форме. Вот в пиджаках-недомерках и коротких брюках идут бойцы дивизии имени Юрия Никулина, стуча по брусчатке огромными ботинками. За ними маршируют зловещие "клетчатые кепки" - солдаты и офицеры отдельного гвардейского батальона имени Олега Попова. Следом шагают курсанты Рязанского десантно-циркового училища в смешных полосатых майках. А вот площадь оглашается пронзительным мяуканьем. Это приближается парадная рота спецподразделения имени Юрия Куклачева - фелинологи со своими воспитанниками. Участвуют в параде и союзники из Народно-Юмористической Республики Болгарии - знаменитая Габровская дивизия...

В одиннадцать парад заканчивается и начинается передача "Невозможное возможно". Выступает профессор из НИИ экспериментальной гинекологии. Показывают первую в мире женщину, несущую яйца...

А женщина эта, тем временем, спит глубоким сном. А рядом с ней ее любимый Пашка. За стеной, в соседней квартире, спит сосед, инженер-телефонист. Всю предыдущую ночь ему пришлось просидеть на районной АТС, программируя ее таким образом, чтобы в День Начала Веселой Жизни по телефону все попадали не туда, куда надо и получалась веселая путаница. В квартире этажом ниже спит продавщица бакалейного отдела гастронома. С первого на второе апреля ей предстоит трудная ночь на работе: из пакетов с надписью "сахар" надо будет пересыпать соль в пакеты с надписью "соль" (предварительно освободив их от сахара). В подмосковном пансионате спит мама Вероники, вставшая сегодня ни свет, ни заря. Спит водитель автобуса, который вечером повезет отдыхающих в Москву, а потом будет отгонять машину на базу и только после этого не известно как и во сколько вернется домой. Вся страна спит первого апреля, отдыхая от ударных трудов по подготовке праздника и набираясь сил для ликвидации его последствий.

Вероника проснулась первой. Испуганно вскочила, посмотрела на часы. Слава богу! Еще только два часа дня. Склонилась на Пашкиным ухом, прошептала:

- Эй... Страстный любовник! Просыпайся!

Пашка заворочался и открыл глаза...

Когда они в следующий раз вспомнили о времени, выпустив, наконец, друг друга из объятий, дело шло уже к шести. Взглянув на циферблат будильника, Вероника порадовалась, что расставаться им еще не скоро. Засмеялась:

- А хороши бы мы были, если б проспали до маминого появления!

- Да... Это был бы прикол под стать праздничку! Совсем замотала эта работа... Слушай, ну у нас-то в метро все понятно с авралом, а у вас что так со съемками затянули?

- Так ведь у меня яйцо только двадцать восьмого марта вышло. Петр Наумович тут же в редакцию сообщил. Ну, а у них там пока то, да се... Им же все эти темы на самом верху утверждать надо.

- Ясно.

- Паш...

- Чего?

- А знаешь, они яйцо ультразвуком смотрели...

- И что?

- Оно оплодотворенное. Если высиживать, у нас ребеночек будет.

Пашка приподнялся на локте и уставился на Веронику.

- Так ведь поздно уже? Остыло?

- Нет. Не остыло. Я его на себе все время носила. На всякий случай.

- На какой всякий случай? Погоди, ты что, ребенка хочешь?

- Хочу.

- Что, правда?

- Ага...

- Ну, если хочешь, давай высиживать. Только тогда пожениться надо.

- Ой. Пашка... Ты серьезно?!

- Ну а чё...

- Московское время восемнадцать ноль-ноль! - сказал в соседней комнате телевизор, - Праздник шуток и розыгрышей продолжается!

Обычайная история, которой никогда было

В некотором царстве, в некотором государстве однажды убрали из языка частицу "не". Да не просто частицу, а вообще весь этот слог, как таковой, ликвидировали начисто.

Причины на то были очень даже веские. Язык - он ведь база человеческого мышления. Стало быть, он очень многое в жизни общества определяет. Но как-то так до поры, до времени выходило, что никто всерьез языком, с этой точки зрения, не занимался. Будто это явление какое природное, с которым и поделать ничего нельзя. А отчего ж, собственно, нельзя? Человек от природы давно уже милостей не ждет! И погоду менять научился по своему усмотрению, и реки, коли захочет, может в другую сторону развернуть, и всякое такое прочее. Пришла пора и язык до ума довести.

Вот однажды собрал царь-батюшка, Куприян Митрофанович, боярское собрание да выступил с такой речью:

- Хочу процитировать вам, бояре, слова великого баснописца.

- Задумали сыграть квартет! - услужливо подсказал секретарь-референт, вовремя заметив, что самодержец запамятовал следующую строчку.

- Да, спасибо, голубчик, - кивнул царь. - Продолжу.

Бояре глубокомысленно потупили взоры.

- Постигаете ли, к чему я веду?

На этот вопрос бояре выказали разную реакцию. Те, которые поглупей, забормотали что-то в том смысле, что, они-де постигать-постигают, только словами выразить не умеют. Какие поумней, те уронили на пол свои авторучки и сделали вид, что никак не могут их отыскать под креслами. Ну а те, что понаглей, так прямо и сказали:

- Нет, ваше величество, не понимаем!

Царь помрачнел и повысил голос:

- А вот к тому и веду, что нет средь нас должного единства! Одни понимают, а другие, понимаешь, не понимают! Что ни скажи - одни согласны, а другие, понимаешь, не согласны! Прям как в басне: "в товарищах согласья нет". От того и все наши беды - от несогласных! Вечно у нас: одни - да, другие - нет. Одним - так, другим - не так. А квартет и ныне там. Потому что всюду это проклятое "не" лезет! Короче. Пора от этой беды избавляться радикально. И вот каким образом. Я, государь император Сей Стороны навсегда, высочайшим указом повелеваю убрать из языка слог "не"! Вашего одобрения не спрашиваю, потому как иначе опять бардак начнется - одни согласны, другие не согласны. Так, чисто, рассказал вам, чтоб вы в курсе были. Все свободны. Колдуна попрошу остаться.

Вообще, идею коррекции языка государь Куприян Митрофанович выдумал не сам, а позаимствовал у коллеги своего - заморского короля. (Простите уж меня за такую непатриотичную подробность). Это там, за морем, впервые повадились из речи убирать некоторые слова. Ну, те, которые невежливые. Как, например: "чернокожий", "женщина" или "умственно отсталый". А вместо них вежливые ввели: "афро-подданный заморского короля", "фемино-подданный заморского короля" и "альтернативно-одаренно-подданный заморского короля". Ну а по сю сторону моря это замечательное изобретение развернулось с истинно посюсторонним размахом - убрать из языка целый слог! Поручили это дело главному государственному колдуну, и он в грязь лицом не ударил, справился с заданием блестяще. Большой мастер был тот колдун - человек двухсот лет от роду, несокрушимого здоровья и великой мудрости! Заперся он в своей башне на неделю, трудился как проклятый, без сна и отдыха, и в результате сочинил заклинание чудовищной магической силы. По истечении недели, ровно в полночь, вышел колдун на крышу башни и воскликнул:

- К вам обращаюсь, недруги мои, "Н" и идущее следом "Е"! Отныне навечно я убираю ваш слог из языка! И скрепляю это действо заклинанием!

Вот и все. Наутро жители страны проснулись, а слога... этого, как его? Ну, того, который раньше был - поминай, как звали! Пропал этот вредный слог из языка которого царства, которого государства. Совсем исчез, напрочь. Как из устной речи, так и из письменности, и даже из самой человеческой памяти. Все надписи, плакаты, тексты книг, звуковые записи - сами собой изменились. Но то она и магия!

Суразность новой жизни почувствовалась тут же. Возражать против чего-либо стало трудно. Количество согласных взапно резко возросло. А многие популярные фразы изменились в лучшую сторону и приобрели такой взрачный вид, что любо-дорого послушать (или почитать). Например, надпись на электрических щитках. Раньше она выглядела как-то двусмысленно. А теперь - строго конкретно: "Влезай - убьет!" Замечательно, правда? Даже альтернативно одаренному понятно, что с ним будет, если он туда влезет. А пословицы! Как уклюже стали звучать многие из них! "Садись в свои сани". "Суй свой нос в свое дело". Без этих прежних витиеватых двойных отрицаний. Прямые указания к рациональным действиям - как раз то, что так требовалось посюсторонним людям.

Упростились юридические формулировки. Заработало правило: "Знание закона освобождает от ответственности". В том смысле, что законы надо знать, дабы избегать совершения запрещенных поступков. Появилось такое лепое понятие как "презумпция виновности". В результате тюрьмы пополнились новыми вольниками, которым раньше удавалось избегать справедливого наказания из-за низкой эффективности судебной системы.

Люди смотрели на новую жизнь с доумением и надеялись, что в скором времени их ждут всяческие взгоды.

Произошло тут, правда, и одно печальное событие. Умер главный государственный колдун - человек великой мудрости и ... сокрушимого здоровья. Да, такое вот огорчение: после исчезновения того самого слога здоровье колдуна стало сокрушимым да вскоре и сокрушилось. Отравился чем-то колдун и приказал долго жить. (Злые языки поговаривали, что колдуна отравили по чьему-то посредственному приказу, дабы с ним вместе исчезла возможность вернуть к жизни вредный слог... Но ведь злые-то языки - известное дело - любой вздор сти горазды! Переловить их надобно поскорей, да в тюрьму - всего и делов). В газетах напечатали соответствующий кролог, а государь Куприян Митрофонович по поводу безвременной кончины колдуна сказал проникновенную речь и наградил покойного орденом: "За героическое сение магической службы".

Впрочем, все это было давно, в запамятные времена, задолго до того как вошли в сознательный возраст наши герои: Мишка, Андрюха и Сак. Были они приятелями и ровесниками, жили в одном райо. Пару лет назад закончили свои школы. Андрюха и Сак - обычную среднюю, они там одноклассниками были, а Мишка в спецшколе обучался, с физическим уклоном. Хотя, директор их школы, он же - учитель физики, так любил говаривать:

- Это все остальные школы "с уклоном", а наша - самая нормальная и есть! Ибо физика - основа всему! Кто с детства ее категориями мыслить приучается, тот все мироустройство правильно понимает, во всех его проявлениях.

Мишка к физике относился с прохладцей, хотя и учился на пятерки. Скучновато было всякие формулы да законы зубрить. Куда больше ему нравилось просто книги читать, на самые разные темы, обо всем на свете. А поскольку память у Мишки была хорошая, то к окончанию школы сделался он настоящим эрудитом. Стоит ли удивляться, что любимой его телепередачей была викторина "Кто хочет стать миллиором?" Когда ее начинали показывать, он все дела бросал, даже если их было впроворот.

Вот и сейчас: закончился выпуск новостей, зазвучали позывные любимой передачи, и Мишка прилип к экрану.

- Добрый вечер, уважаемые телезрители, с вами снова я - купец Иван Мамедов и финальный раунд моей программы "Кто хочет стать миллиором?" А в студии у меня - очередной претендент. Если ему удастся правильно ответить на вопрос этого раунда, я дам ему один из своих миллионов, которых у меня - пруд пруди! Внимание, вопрос: как называется горючее полезное ископаемое, используемое в качестве топлива?

На табло в студии высветились три пустые позиции. Стало быть, следовало назвать слово из трех букв.

- Газ! - сказал участник игры.

- Ваш ответ принят! А теперь - внимание! Сейчас компьютер выдаст дополнительную подсказку!

На табло ниже возникла красная надпись: "Жидкое".

- Я поздравляю вас! - воскликнул купец Мамедов, - В качестве приза вы получаете то, что назвали - газ! Зажигалку с газом - в студию! Это мой вам подарок за прекрасную игру. Ну а правильный ответ был - жидкое горючее полезное ископаемое, то есть: "фть"! Так что, миллион сегодня остается у меня. Всем удачи, и до завтра!

Мишка, Сак и Андрюха вместе работали в фотолаборатории. Брали у клиентов гативы, проявляли их и печатали фотографии. Работа, в общем, нормальная, только зарплата маленькая. Андрюху это тяготило, так как он в скором времени планировал жениться, а с такими доходами даже на свадьбу трудно было какие-то средства скопить, что уж говорить о содержании будущей семьи! У Мишки планы были еще круче и финансов требовали еще больших - он хотел в университет учиться пойти. А обучение-то там платное, да еще какое платное! (Бесплатно в университетах учились лишь царевы мушкетеры). И только у Сака отсутствовали сколько-нибудь определенные планы на будущее. Однако, именно он, прохиндей, постоянно предлагал товарищам всяческие аферы, одна другой хуже!

- А давайте будем клиентов шантажировать! Вот нам позавчера фифа одна пленку сдала - там что-то типа праздника Птуна на берегу реки какой-то. Все водой обливаются, все в мокрых майках - и мужики, и бабы! А потом и вовсе без маек! И эта фифа там среди прочих. Давайте, как она заказ брать придет, мы ей скажем: "Знаете, бывают такие странные случаи, когда фотки, вроде этих ваших, в Интерт попадают... Так вы бы нам заплатили тысячу сверх счета, а мы б вам пообещали, что ваша натуральная красота и впредь будет радовать только ваших близких друзей".

- От дуррак-то! - Андрюха отвесил Саку подзатыльник. - Как только язык твой подлый поворачивается такое говорить?

А Мишка эти речи и вовсе мимо ушей пропускал. Он знал, как дежные средства раздобудет! Он в телевикторину выиграет!

- Добрый вечер! С вами программа "Кто хочет стать миллиором?" и я - ее ведущий, купец Иван Мамедов! Финальный раунд! Если сегодняшний претендент правильно ответит на мой вопрос, он... то есть, она - получит миллион. У меня этих миллионов - хоть отбавляй!

На телеэкра девушка-финалистка замерла в ожидании вопроса...

- Внимание! Какая река имеет название, состоящее всего из двух букв?

На табло обозначились две пустые позиции.

- По! - ответила девушка.

- Спасибо, ответ принят! А теперь - уточняющая подсказка от компьютера!

Красная надпись на табло снизу: "Санкт-Петербург".

- Я вас от души поздравляю! Вы получаете то, что назвали! Правда, подарить вам итальянскую реку По - это выше даже моих огромных возможностей, однако, я вам дарю сборник рассказов писателя Эдгара По! Ну а правильный ответ, как теперь всем нам стало ясно - река, на которой стоит Санкт-Петербург, то есть, река Ва!

Сак был горазд на дурацкие выдумки. Однажды вечером, когда все трое приятелей сидели в фотолаборатории, он заявил:

- Все! Знаю, как заработать! Надо только милицейскую форму где-то достать.

- Так, опять начинается... - проворчал Андрюха.

Мишка только ухмыльнулся.

Игнорируя скептицизм товарищей, Сак приступил к изложению своей очередной схемы:

- Подбираем по фоткам какого-нибудь клиента побогаче... Ну, на снимках же разное видно бывает - на какой тачке ездит, какая в квартире обстановка, во что баба его одета... Вот. Намечаем такого гуся. Распечатываем его фотку крупным планом. Дожидаемся, когда он к нам придет свой заказ забирать. Как только он в дверях показывается - вы с Андрюхой тут же скрываетесь в подсобке. Там Андрюха надевает милицейскую форму, через запасной выход бежит на улицу и следует к нашему главному входу. И ты, Мишка, туда же идешь. Типа, ты случайный прохожий. Этот гусь, тем времем, у меня заказ получает, расплачивается, и на улицу выходит. А там, прямо у дверей, милициор (Андрюха) у прохожего (у тебя, то есть) спрашивает: "Может быть вам, случайно, встречался этот человек?" И фотку нашего клиента демонстрирует. Так, чтоб тот заметил. "К нам поступил сигнал, что это государственный преступник!" А ты Андрюхе отвечаешь, фотку разглядывая: "Надо же! А с виду - такой годяй! Кто бы мог подумать, что преступник! Обещаю, если увижу его - тут же сообщу!" Андрюха куда-нибудь исчезает, а ты этого гуся догоняешь и говоришь: "Дайте тысячу, а то сдам вас милициору!" Он заплатит, как пить дать! Он, бось, понимает: презумпция виновности! Раз кто-то написал, что он преступник, значит, если поймают - однозначно посадят!

- Нам, стало быть, роли расписал, - кивнул Мишка. - А сам что делать будешь?

- У меня-то самая главная будет роль! Я тормозить буду. В смысле, медленно клиента обслуживать, чтоб Андрюха форму надеть успел.

- Да ты просто смельчак, как я погляжу, даром, что идиот! - заржал Андрюха.

- А че - смельчак?! - обиделся Сак. - Че сразу смельчаком обзываться?!

- Тихо вы! - шикнул на приятелей Мишка. - Передача начинается!

- Да там еще только царь выступает!

- Вижу, что царь. А после царя сразу и передача будет!

Мишка сделал звук погромче.

- ...в закрома Отечества. За этот богатый урожай мы должны сказать спасибо труженикам села! Также хочу поблагодарить шахтеров за их эргичный, кропотливый труд. Мы живем в такое время, когда все посюсторонние люди сообща, в едином порыве должны..."

Внизу появился титр: "Куприян Митрофанович Пирогов, Государь император Сей Стороны навсегда".

Да, хоть уж и много лет минуло с былых событий, а царь остался все тот же. И было сие как льзя более лепо. Ведь разве это доразумение - коли сегодня один царь, а лет через двадцать, глядишь - уже другой? Доразумением такое положение вещей назвать трудно. Этак и до смуты рукой подать. А кому нужен посюсторонний бунт, бессмысленный и беспощадный?

Но вот высочайший лик с экрана исчез, и зазвучали знакомые позывные.

- В эфире финал программы "Кто хочет стать миллиором?" и снова с вами я, купец Мамедов! Мой сегодняшний гость получит один из моих миллионов, которых у меня - как собак резанных, если правильно ответит на следующий вопрос: для приготовления какого напитка используются зерна?

Табло показало, что в этом слове четыре буквы.

Финалист, пожилой мужчина с обвислыми щеками, задумчиво почесав нос, дал ответ:

- Пиво.

- Ответ принят! Смотрим на уточняющую подсказку компьютера!

Компьютер выдал красную строчку: "Безалкогольный".

- Примите мои поздравления! И мой подарок - то, что вы назвали - бутылку пива "Вское классическое"! А правильный ответ - кофе! Миллион остается у меня, и на этом мы прощаемся с вами, дорогие телезрители, до встречи на следующей деле, в подельник вечером, как обычно, в это же время!

А Мишка все ждал, когда же наступит его очередь играть. Заявку-то он подал давно, еще год почти назад. Система была такая: подаешь заявку и ждешь. Однажды тебе звонят из редакции и задают тестовый вопрос, дабы проверить - вправду ли ты эрудит? Можно ли тебя до телевикторины допускать? И если ты отвечаешь правильно - можешь радоваться! Считай, что ты уже одной ногой в прямом эфире у купца Мамедова. В течение дели-другой тебя пригласят в студию на финальный раунд твоей игры. Одно только "если". Если вступительный взнос сделаешь. Десять тысяч. Без этого - никак. Платишь - милости просим в финал. А коли отсутствует у тебя возможность расстаться с такой суммой - отсутствуют и шансы выиграть миллион. Приятели знали, что Мишка подал заявку. Но Андрюха считал, что вряд ли с телевидения когда-нибудь позвонят. А вот Сак верил в это. И потому постоянно спрашивал Мишку:

- А откуда сумму на вступительный взнос возьмешь?

На этот вопрос Мишка затруднялся ответить.

Зато у Сака ответы имелись. Причем, что ни день - все новые!

- Значит так, чуваки... Если нам когда-нибудь микропленку в проявку сдадут - надо будет по одному экземпляру каждого кадра себе напечатать.

- Ага, наш гений мошенничества, кажется, готов потешить нас новым акдотом? Что ж, давай, посмеемся!

- Ах, так?! Ну и смейтесь, дураки. Вы, видать, богатые очень! Зачем я тогда буду что-то вам рассказывать? Оно м надо? А только вы, дураки, поймите: на микропленку обычно снимают что-нибудь секретное! Вдомек вам это?

- Ну и че?

- А вот че! - воодушевился Сак, - Рассматриваем внимательно фотки, сделанные с этой микропленки, и пытаемся понять, в каком таком секретном месте сняты эти кадры? Что за помещения? Что за здание? Где находится? И если удается догадаться - дело в шляпе! Дальше просто. Идем туда с обычным аппаратом и фотографируем все подряд. На всех секретных объектах объявления висят: "Фотографировать разрешается". Только там охранники потом фотопленку у тебя забирают и сами эти фотографии печатают. И тебе их отдают, но только те, где секретная информация отсутствует. Ну а у нас-то будут еще и фотки с микропленки, все подряд! Мы их сравним с теми, что нам охрана объекта выдаст. И сразу поймем, на какие снимки секреты попали!

Андрюха поднялся с места, подошел к Саку и дружески потрепал его по плечу.

- Ты это... Ты уж прости меня, брат. Я раньше смеялся над тобой. Бывало, даже подзатыльники отвешивал. Я, стало быть, и виноват. Это я своими подзатыльниками последний ум из тебя выбил. Подзатыльники, правда, были слабенькие, так ведь и ума было совсем чуть-чуть! С этого дня смеяться над тобой воздержусь. Понимаю: грешно... Ты сам подумай, валенок, какой шпион свои секретные пленки к нам проявлять притащит?!

- А вдруг!

- А еще скажи-ка, дорогой друг, вот что... Допустим, получил бы ты секретные кадры. И что б ты с ними стал делать? Заморской разведке продавать, что ли? Отечеством торговать?!

- Да почему Отечеством?! - испугался Сак. - Может, я царевой службе безопасности это дело отдал бы. Так, мол, и так, - сказал бы, - нашел дыру в системе защиты государственных секретов. Дали бы премию...

- Да что ж за беда такая! - вмешался Мишка. - Как "Миллиора" начинают показывать, так у вас, словно по заказу, самый галдеж! Тихо!

- С вами вновь я - купец первой гильдии Иван Мамедов, богач, мультимиллиор! А сколько у меня миллионов - то ведомо лишь государевой Налоговой палате. Но вам, дорогие телезрители, я по секрету, скажу... - Иван перешел на таинственный шепот, - Этих миллионов у меня... что у ерша костей! Ха-ха-ха! А в нашем прямом эфире, как обычно - финальный раунд! И сейчас сегодняшму претенденту на миллионное состояние предстоит ответить вот на какой вопрос... Кто является самым любимым человеком для любого хорошего гражданина Сей Стороны?

Гостем в студии на этот раз был представительный мужчина лет тридцати пяти, явно, уверенный в себе и нашедший свое место в жизни. Впрочем, заметно было, что он сильно волнуется. Услышав вопрос, мужчина даже вздрогнул! И тут же лицо его осветилось робкой улыбкой. Он торопливо взглянул на электронное табло. Там обозначились четыре пустые позиции. И улыбка из робкой превратилась в широкую и уверенную! Еще бы - редчайшее везение: вопрос, ответ на который очевиден!

- Ну, что же вы молчите? Кто является самым любимым человеком для любого хорошего гражданина Сей Стороны?

- Царь! - торжественно провозгласил финалист. После чего зачем-то поклонился телекамере.

- Ответ принят! - ответил купец Мамедов, - А теперь, по традиции, попросим компьютер уточнить условие вопроса!

И тут же на электронном табло выскочила надпись: "После царя".

- Да, вот, оказывается, что имел в виду мой коварный компьютер! Самый любимый человек, ПОСЛЕ царя! Ну а это, разумеется, жена! Именно таков правильный ответ. Так что, миллион, на сей раз, остается у меня, а вы, любезный, получаете то, что сказали. Вот вам настенный календарь "Двенадцать завтраков Его Величества". Там вы увидите прекрасные фотографии вашего любимого человека за полуденной трапезой в январе, феврале, марте, ну и так далее. Но! Принимая во внимание сложность сегодняшго вопроса... Вы получаете бонус! Дежную купюру достоинством в тысячу! Еще девятьсот девяносто девять таких - и вы миллиор, ха-ха-ха! Спасибо за игру! С вами был...

И в этот момент у Мишки засигналил мобильник.

- Алло. Это Михаил? Вас беспокоят из редакции программы "Кто хочет стать миллиором?" Вы подавали нам заявку?

У Мишки перехватило дыхание.

- Михаил?

- Да. Да, подавал!

- Отлично. Вы готовы ответить на тестовый вопрос?

- Готов!

- Тогда я попрошу вас назвать автора следующего четверостишия:

- Это Гей! - мгновенно ответил Мишка. - Мецкий поэт Генрих Гей!

- Что ты сешь, дурак?! - схватился за голову Андрюха. - Какой Генрих?! Поэтом-геем был Рэмбо!

- Сам ты дурак! - закричал Сак. - Рэмбо - это солдат из заморского фильма! Его играл Сильвестр Сталло!

- Чего там у тебя стало! Ты в Интерте посмотри!

- Вот сам и посмотри!

- И посмотрю!

Началась перепалка по поводу того, какой сайт открывать - посюсторонний, про поэзию - www.stihi.posu или заморский, про кино - www.movies.zam.

А Мишка глядел на приятелей и глупо улыбался...

- Эй! Что там тебе сказали?

- Сказали, что мой эфир в четверг. А во вторник надо всти десять тысяч...

Приятели притихли.

- Мда... - нарушил молчание Андрюха. - Ситуация... Где деньги возьмешь?

- Ну... Я накопил кое-что... Только мало. Тысячи четыре...

- Замечательно... А что это у нас Сак помалкивает? А, дружище? Наверняка, у тебя есть уже наготове какая-нибудь имоверная комбинация! Чтобы кинуть какого-нибудь "гуся" тысяч на шесть? А, Сак? Попробую предположить, в твоем духе... Значит, так. Едем на Крайний Север. Берем с собой комплект батареек для фотоаппарата. Там, на Севере, все люди очень богатые и очень глупые. Правда, Сак? А мы, значит, начинаем у них спрашивать: "Может, кому-нибудь надо фотоаппарат починить?" Разумеется, сразу найдется "гусь", который скажет: "Ой, а вы умеете? У меня, как раз, сломался!" Наверняка, окажется, что в его аппарате просто батарейки сели. Мы их заменим и скажем: "Вот. Починили. Очень сложный ремонт! Дорогие запчасти! С вас шесть тысяч". И как раз ко вторнику успеем вернуться обратно. Да, Сак?

- Хорош издеваться, - ответил Сак. - Я вот, что думаю. Отказываться тебе надо, Миха, от этой игры. Там ведь все только проигрывают. Миллионы всегда у Мамедова остаются.

- Ничего подобного! - вскинулся Мишка. - А прошлой весной? Когда композитор играл? Преподаватель Гсинского училища! Он выиграл!

- Дык, нашел, тоже, пример! Он же артист! Это ж, чисто, шоу было. И миллион, кстати, на благотворительность пошел. Так с самого начала и было объявлено.

- А до того, перед Новым годом! Помните, мушкетер выиграл?

- Ну ты, Миш, прямо как ребенок! Это ж царев мушкетер! Это ж совсем иное дело... Слушай, а шел бы ты, лучше в мушкетеры! Тогда тебя и в университет бесплатно возьмут. А жизнь у них какая интересная! Вон, только сегодня по телевизору показывали: у них сейчас спецоперация в Шотландии, на озере Лох-СС. Ловят там подводное чудище по имени Сси...

- Вот и иди сам в мушкетеры!

- Спасибо. Я уж лучше как-нибудь без университета проживу.

- Слушайте, ну был же еще случай, когда просто девчонка какая-то, школьница из Дпропетровска, выиграла миллион!

- Да она, может, чья-то дочка была. А может, Мамедов это просто сделал для поддержания интереса публики! Чтоб зрители видели, что иногда кто-то выигрывает. Чтоб лохов разводить, короче, типа тебя!

- Ну, значит, и со мной он так сделает! Я это, ребята... Я точно знаю, я выиграю.

- Откуда такая уверенность? Можно полюбопытствовать? Так, чисто для смеху.

- Чувствую просто... Как бы это объяснить... Вот был у нас в школе учитель физики. Ну, я вам рассказывал. Он нам любил жизнь объяснять на примере разных физических явлений. А я особенно один его пример запомнил, про маятник. "Все, - говорит, - в нашем мире устроено по закону маятника. Если маятник в равновесии - значит, ситуация стабильная. И продлиться это состояние может как угодно долго. А вот если маятник в сторону отклонить, тогда он, рано или поздно, обязательно в другую сторону качок совершит. Это закон природы".

- Сак, нам, однозначно, надо ехать на Крайний Север! Мишку там в любом племени на должность шамана возьмут. Слыхал, какие он телеги задвигает? Заправский шаман: звучит заумно, смысла - ноль и к любому выводу можно подвести! Скажет: "Завтра идем бить тюленя" - все пойдут бить тюленя. А скажет: "Оленя" - все пойдут бить оленя. К чему это все, Миш?

- К тому, что если так долго все Мамедову проигрывали, значит, назревает момент, когда кто-то выиграет. И это буду я. Вот увидите!

- Короче, - сказал Сак. - Есть у меня две тысячи. Инвестирую их в твою игру.

- Спасибо.

Сак поглядел на Андрюху.

- А что это ты так на меня смотришь? - воскликнул тот. - Думаешь, ты меня сейчас этим своим поступком удивил? Отнюдь! Я всегда говорил, что ты идиот! Ладно... Найдется и у меня четыре тысячи. На свадьбу копил. Моя веста меня убьет...

- Спасибо вам, братцы! Это только до четверга. Получу миллион, и мы его на троих разделим, поровну

- Минуточку! Что значит, поровну?! - возмутился Андрюха. - Делить будем пропорционально инвестиционным долям!

- Ах ты, жмот бессовестный! - закричал Сак...

Мишка знал: он выиграет.

- Добрый вечер, уважаемые телезрители! С вами программа "Кто хочет стать миллиором?" и я, ваш любимый ведущий, купец Иван Мамедов! А нашего финалиста зовут сегодня Михаил!

- Меня и вчера так звали, - пошутил Мишка.

- В самом деле? - поддержал шутку ведущий, - Что ж, завидная стабильность! Ну-с, Михаил, я рад вам сообщить, что, в случае вашего правильного ответа на вопрос финального раунда, я подарю вам один из своих миллионов. А этих миллионов у меня столько, что даже куры клевать отказываются! Скажите, Михаил, а как вы распорядитесь вашим миллионом, если выиграете сегодня?

- Куплю кур. Научу их клевать деньги.

- Мудрое решение! Куры - в высшей степени полезные птицы. Во-первых, они вкусные, а во-вторых, регулярно сутся. Если кроме казначейских билетов кормить их еще чем-нибудь! Однако, пардон, Михаил, прежде, чем я вручу вам миллион, мы с вами должны уладить одну маленькую формальность. Вам придется правильно ответить на мой вопрос.

- Да, да, я, разумеется, понимаю, - согласился Мишка. - Традиция есть традиция.

- Тогда, с вашего позволения, приступим! Внимание, вопрос: назовите предмет, который используется для игры в бильярд!

На табло обозначились три позиции.

- Кий! - ответил Мишка.

- Ответ принят. Внимание на табло! Сейчас компьютер сообщит нам уточняющую подробность.

На табло появилась красная надпись: "круглый".

Я поздравляю вас, Михаил! Сегодня вы получаете от меня прекрасный подарок - кий для игры в бильярд! По идее, для полноценной игры нужны еще бильярдные шары, но их, в принципе, можно заменить вареными вкрутую куриными яйцами! Правильный ответ был: "шар", миллион остается со мной, а вам, Михаил, я от души желаю успехов в бильярде!

Перед съемками Мишку попросили выключить мобилу. И он оставил ее выключенной, выйдя из телецентра. Разговаривать сейчас с Андрюхой или Саком? Об этом и подумать-то было тошно! Завтра, в лаборатории. А сейчас - домой. Страшно хотелось выпить... Напиться пьяным! Только на какие шиши? А впрочем... Какие-то мятые бумажки в карма куртки обнаружились. Последние. А ведь еще и пожрать бы чего-то надо... А! Пропадать - так пропадать!

Выпить хотелось водки, но водка в магази бала только дорогая - "Посюсторонний стандарт". Пришлось купить какой-то дешевый красный портвейн. Еще и осталось чуть-чуть мелочи, на которую Мишка купил пакетик сушек. Вот и еда...

Бутылку, закусывая сушками, он опустошил довольно быстро. Хотелось выпить еще. Но деньги кончились. Кстати, на что теперь жить оставшуюся часть месяца, до зарплаты, это большой вопрос! Последние деньги промотаны. Здравствуй, нищета... Может, кому-нибудь можно продать этот дурацкий кий? Мишка высыпал из пакета на стол оставшиеся сушки. Половину съем сейчас, половину оставлю на завтрак, - решил он. Так... Эту налево. Эту направо. Эту налево, эту направо. Налево, направо. Одна остается... Слева и справа из сушек выстроились вертикальные ряды, по три штуки в каждом. Три кружка друг над другом. Похоже на светофор. Как будто два светофора стоят по разные стороны улицы. Оставшийся кружок Мишка разломил пополам и половинки добавил сверху в каждую кучку. Получились, как бы, рожки. Теперь рисунок из сушек на столе стал похож на двух чертиков... Но черту нужны еще руки, ноги и хвост! Мишка разломал две баранки из левой кучки и сделал чертику справа недостающие части тела. Потом он добавил ему глаза, нос и рот. Мишка ломал, крошил сушки и продолжал совершенствовать свой рисунок. У черта появились копыта и ромбовидный наконечник на хвосте. В общем, вполне приличный вышел черт. Правда, половина запланированного завтрака ушла на крошки.

- Настоящий мот, - трагически заявил Мишка, обращаясь к собственному отражению в темном окне, - должен уметь промотать не только деньги, но и пищу!

Потом перевел взгляд на стоящий в углу кий и пригрозил:

- Завтра я и тебя промотаю!

На столе осталась последняя нетронутая сушка. Сейчас съесть ее или утром? А пускай она сама решит свою участь! Мишка сделал на сушке метку, отковыряв с одной стороны маленький кусочек.

- Это будет "орел". Если упадет "орлом" вверх - съем сейчас!

И Мишка подкинул сушку высоко вверх. Сушка стукнулась о потолок, и в тот же миг погас свет.

А когда он, через пару секунд, снова зажегся, Мишка с изумлением увидел, что на поверхности стола появилась надпись!

Что за черт?! - пробормотал Мишка, оторопев.

И тут же на столе возникла новая строчка:

Фигурка чертика, сделанного из сушек, вдруг ожила. Черт приподнялся с поверхности стола, выпрямился во весь рост, а потом побежал по строчкам надписи, иногда останавливаясь на мгновение и стукая по столу копытцем. Каждый раз, когда он это делал, из поверхности стола высекалась искра и в этом месте возникали новые буквы. Когда черт добежал до конца надписи, она уже выглядела следующим образом:

А потом буквы на столе стали бледнеть и исчезать. И исчезли все, кроме разбросанных по поверхности стола слогов: НЕ... НЕ... НЕ...

И тут Мишка отключился. Уронил голову на стол, да так и проспал до утра.

Очнувшись наутро, был очень удивлен, что уснул прямо за столом. Никогда раньше за Мишкой такого не водилось! Подумаешь - бутылку портвейна выпил... Очень хотелось есть, но от вчерашних сушек на столе остались только крошки. Мишка достал мобильник, включил, посмотрел на время. Скоро пора и на работу... Предстояла тяжелая встреча с Андрюхой и Саком. Как с ними разговаривать? Придется по дороге на работу что-то придумывать... И тут мобильник зазвонил. На индикаторе высветилась надпись: "Андрей". Черт! Вот и попридумывал по дороге на работу...

- Алло!

- Здорово, миллионер! Слушай, ну ты вчера зажег, реально! Я чуть не описался, когда вы про кур начали телеги гнать! Это экспромт был, или вы репетировали перед эфиром?

- Экспромт...

- Ну, красавчик! А когда деньги пойдешь получать?

- Андрюх... Я это... Я про деньги так думаю... Я квартиру буду сдавать, а поживу пока в лаборатории. Так что, я все отдам. У тебя когда свадьба?

- Э... Так ты еще не в курсе, что ли? Вау! Ты, правда, не знаешь?!

- Ну, ты говорил, что в марте, но ты ж, вроде, потом решил на апрель отодвинуть...

- Е-мое... Не знаешь! Ну, тогда слушай. Сядь поудобнее и крепко держись за стул... Газета "Посюсторонняя неделя". Сегодняшний выпуск.

- Какая деля?

- Чего, какая? "Посюсторонняя неделя". Газета. Ты выпивал вчера, что ли?

- Выпивал.

- Ха, понимаю! Мы с Саньком тоже вчера, с горя, бутылку раздавили. А че ты, кстати, трубу не брал? Тебе Санек каждые пять минут набирал.

- Кто набирал?

- Хм... Так, внимание! Запускаем процедуру восстановления памяти. Вас зовут Михаил. У вас есть два друга: Андрей и Александр. С одним из них вы сейчас разговариваете по телефону. Это такая небольшая штучка с кнопочками, которую вы в данный момент держите возле своего уха. А сейчас, Михаил, если вы еще с нами, прослушайте статью из сегодняшней газеты. "От миллиона не уйдешь!" Это заголовок. Читаю содержание: "Вдвойне необычный случай произошел вчера во время прямого эфира популярной телевикторины "Кто хочет стать миллионером?" На вопрос финального раунда: "Какой предмет используется для игры в бильярд?" участник викторины ответил: "Кий". Компьютер подтвердил правильность ответа, выдав дополнительную характеристику: "Некруглый". Таким образом, вчерашний финалист выиграл миллион, что, само по себе, случается в этом шоу нечасто. Но самое курьезное, что ведущий игры, купец Иван Мамнеедов, невнимательно прочитал сообщение компьютера и ошибочно объявил, что финалист проиграл. Ошибка обнаружилась только сегодня, при просмотре редактором записи вчерашнего эфира. Руководство телеканала, редакция программы и лично купец Мамнеедов приносят участнику игры извинения и просят его, в удобное для него время, явиться для получения выигрыша".

С героями этой истории - Мишкой, Саньком и Андрюхой мы, пожалуй, здесь и расстанемся. С ними, в общем, все понятно и все у них, надо полагать, будет хорошо. Но в этом царстве, в которое вернулся слог "не", мы еще немного задержимся. Дело в том, что вернулся этот слог несколько странно. Он не только занял свое прежнее место в тех словах, где жил до своего изгнания. Он расширил территорию своего обитания и поселился даже там, где его никогда раньше не было! Как сказал бы Мишкин учитель физики: "Маятник качнулся в противоположную строну".

В связи с этим, в середине дня царь Куприян Митрофанович Пирогов обратился к нации в прямом телевизионном эфире:

- Дорогие посюстороняне! Как вы не могли не заметить, сегодня нас постигла тяжелая лингвистическая катастрофа. Бороться с этой бедой нам предстоит всем вместе, сообща! Хочу надеяться, что наш совместный некропотливый труд...

Царь осекся. Язык его сам собой только что произнес совсем не то слово, которое он хотел сказать! Куприян Митрофанович попробовал еще раз:

- Наш совместный некро... некро... потливый труд...

В нижней части кадра дали титр: "Куприян Митрофанович Пирогов".

Тем, кто смотрел это выступление по телевизору, показалось, что царь скосил глаза на эту надпись, так, словно мог ее увидеть. На самом деле, так оно и было - просто в студии чуть ниже камеры, снимающей лицо царя, располагался монитор, на который выводились кадры трансляции. И царь с опаской посмотрел на появившуюся надпись - а ну как в его имя или фамилию, или отчество тоже протиснулся этот проклятый слог "не"? Случилось же такое с купцом Мамнеедовым! Страшно подумать, что тогда будет! К счастью, высочайшее имя осталось в неизменном состоянии. Однако, дочитав надпись на экране до конца, царь пришел в ужас!

"Куприян Митрофанович Пирогов, Государь император Сей Стороны не навсегда".

Это уже ни в какие ворота не лезло!

"Давайте погоду", - буркнул царь и скрылся из поля зрения камеры.

- В эфире прогноз непогоды. Сегодня на всей территории Сей Стороны ожидается холодная облачная непогода, некратковременные дожди, град, ветер неумеренный. На этом наш выпуск новостей заканчивается, а продолжает нашу программу трансляция футбольного матча "Спартак" (Переславль) - "Нереал" (Мадрид). После чего вы увидите художественный фильм "Не три толстяка".

Вот так в котором царстве, в котором государстве возродился слог "не".

А в котором именно - какая разница? Все равно, вся эта история - чистая неправда.

Лирики

- Извините, овощная база здесь?

- Ох ты, господи, какая прелесть! Родной юморок! До боли знакомый родной юморок. Причем, все один и тот же... Вы ко мне из программы "Аншлаг", товарищи? Или из "Смехопанорамы"? Ну заходите, черти, не стойте на пороге. Морозу напустите. У меня тут и так батареи еле теплые! Сейчас чайник поставлю. Чай будете?

- А может... покрепче чего-нибудь?

- Не трави душу, Зубр! Нельзя мне сегодня.

- Работаешь?

- Работаю, будь оно проклято...

Художник Коля Бирюков был счастливым обладателем студии на Остоженке. Эта роскошь досталась по наследству от дяди. Тот тоже был художником, причем, настоящим, не чета Коле. Прославился еще в советские времена, писал в духе старых голландцев, выставлялся в престижных галереях. Лет десять назад уехал в Париж и на родину возвращаться, похоже не планировал. Ну а Коля... Коля был, положа руку на сердце, просто ремесленник. Нет, техникой он владел, и очень даже недурно. Но это единственное, чем он мог похвалиться как живописец. Не хватало всего остального, того, чем художник отличается от фотоаппарата: фантазии, смелости, своего взгляда. В общем, у собратьев по цеху, друзей-художников, работы Николая успеха не имели. Зато они весьма котировались среди офис-менеджеров и прочей подобной публики, удачно сочетающей в себе два полезных качества: платежеспособность и отсутствие художественного вкуса. Так что на недостаток покупателей Коля не жаловался и в материальном плане чувствовал себя вполне хорошо.

Мастерскую на Остоженке друзья Николая окрестили "овощной базой" - за постоянно царивший в ней запах овощей и фруктов, часто, увы, несвежий. Дело в том, что основной специальностью Коли были натюрморты из этих даров природы. Вот и сейчас он трудился над очередной скорбной композицией. На большом красивом блюде лежал арбуз, а рядом с ним три мандарина. На холсте этот фруктовый ансамбль отражался почти как в зеркале - "фотографировать" при помощи кисти Коля умел! Точнее, отражение было частичным - один мандарин и половину арбуза еще оставалось дописать.

- Ну и почему такая спешка? Боишься, что арбуз протухнет? - спросил один из гостей, искусствовед Матвей Зубрин.

- Да нет, просто дедлайн подошел. Завтра сдать клиенту надо. Вот угадайте, зачем он эту хрень заказал?

- А что за клиент?

- Да так, обычный. Бизнесмен. Торгует мебелью.

- Ну, не знаю. Боюсь даже предположить. Догадываюсь, что это нечто за гранью добра и зла.

- Именно! Прикиньте, он хочет этот натюрморт своей любовнице подарить на день Святого Валентина! Ну а сегодня, сами понимаете - двенадцатое февраля. Так что, все, крайний срок...

- Ой, божечки... Бедная женщина. По-моему, такой подарок только на день Слепого Валентина уместен! - рассмеялся второй гость, дизайнер-авангардист Аркадий Талалаев.

- Ох, Аркаша, Аркаша. Чья бы корова мычала. Сам-то чем сейчас занят? Очередную помоечку ваяешь?

Да, Аркадия тоже нельзя было назвать мастером изящных искусств. Он, если угодно, являлся полной противоположностью Коли - фантазия работала, а вот техника рисунка была ни к черту! Впрочем, это Аркашу нисколько не смущало, и надо сказать, спрос на его объекты и инсталляции (по выражению приятелей, "помоечки") - тоже был неплохой. Последний его шедевр в предновогодние дни украсил reception одной из столичных страховых компаний - настенный календарь в виде большой беременной куклы. Между ног свисает веревочка. За нее надо дергать один раз в день, начиная с 1 января. Каждый раз из-под платья выпадает маленький пластмассовый пупсик, с обозначением соответствующего числа и месяца.

- Проблема-то у меня не с этим чертовым арбузом, - рассказывал Коля, снова взявшись за кисть. - Тут уже совсем чуть-чуть осталось доделать. Но еще, блин, пара заказов срочных висят. Отказаться не мог. Кто ж от денег отказывается! А времени нет совсем. На самом деле, катастрофа. Не знаю, как успеть! Время, время, время...

- Вымя, пламя, племя, семя, - срифмовал Аркадий, - Слушай, кисти у тебя, я смотрю, клевые. Где брал?

- Да на Крымском валу.

- Это где "Все для художника"?

- Угу. Все. Кроме самого главного...

- Это чего же?

- Да времени, е-мое!

- Да что ты говоришь! На Крымском Валу? И не продается время?

- Да, вот представь себе... - сказал Коля, опустив кисть и придирчиво глядя на холст, - Прихожу на Крымский вал. Там девушка такая симпатичная работает. Улыбается, говорит мне: "Что вас интересует? Багетные рамы? Холсты, грунты, подрамники? Мастихины, этюдники? Краски масляные? Олифы для иконописи? У нас сегодня есть все!" Я спрашиваю: "Девушка, а время у вас сегодня есть?" Сразу улыбаться перестала. "Времени у меня сегодня нет, - говорит, - И завтра тоже".

Непорядок, - покачал головой Аркадий, - Непростительное упущение в нашу эпоху здоровой коммерции. Спрос есть, а предложения нет! А еще говорят: "время - деньги". Деньги у нас имеются. Выкладывайте же на прилавки время для художников!

- Да, неплохой бизнес мог бы быть, - поддержал разговор искусствовед Зубрин. - Это ведь не только для художников. Время всем нужно. Самый ходовой товар был бы. На каждом углу бы торговали. Прикиньте, ходили бы по улицам такие люди-бутерброды с плакатами: "Мир Времени в Сокольниках! Сезонные скидки! Ночью - дешевле!"

- Точно, Зубр! А в выходные пипл бы на оптовые рынки ездил затовариваться. Навалил времени полный багажник - на неделю хватит. На рынках-то оно дешевле.

- Это да, но там бы время было не того качества. Китайское. Без гарантии. Такое, знаете, которое кончается быстро. Да при этом еще генно-модифицированное.

- Китайское - это еще ладно. На рынках можно было бы вообще на паленое время нарваться - какое-нибудь кустарное-самодельное...

- А вот мне лично времени хватает! - заявил Аркадий, - Просто головой надо работать, а не руками. Тогда все будешь успевать.

- Тебе надо головой работать, это точно, - согласился Коля. - У тебя, Аркаша, других вариантов нет. Руки-то не из того места растут!

- Смейся, смейся! Смешно дураку... А я вчера такой заказ получил - мечта!

- Что, неужели дизайн мусорного бака?

- Ты, Коля, пиши свой арбузик, не отвлекайся. Я Зубру рассказывать буду. Так вот, Зубр, заказали мне оформление витрины магазина фирменной сантехники! И башляют нехило.

- Поздравляю, - ответил Зубрин. - В общем, Колина догадка оказалась не так далека от истины.

- Да идите вы, придурки... А я уже идею придумал! Композиция будет называться "Морские раковины".

- Сантехнические изделия среди водорослей из бумаги и кораллов из строительной пены?

- Э... Я что, уже рассказывал?

- Да нет. Догадался просто. А морские унитазы там будут? С большими жемчужинами из резиновых мячиков, покрытых перламутровой краской?

- Старичок, это гениально! Я твой должник!

- Разбогатеешь - машину мне купишь.

- Я тебе тоже идею подкину, - сказал Николай. - Витрина "Морские коньки". Товары для зимнего спорта среди рыб и медуз. Из строительной пены, разумеется. Разбогатеешь, купишь мне время.

- Кто о чем, а вшивый о бане! Куплю я тебе время, куплю. Когда оно в продажу поступит.

- Боюсь, не доживу я до тех счастливых дней. Сдохну от этой своей мазни круглосуточной.

- Ну, зачем так мрачно? - сказал Зубр, - Для того, чтобы время появилось на прилавках, люди всего лишь должны научиться его добывать.

- Это как, например?

- Ну, как нефть добывают.

- А. Ну да. Очень просто. В результате поисково-разведочного бурения на шельфах Каспийского моря обнаружены крупные месторождения времени. Устанавливаются времянные вышки. Российские времяники заступают на трудовую вахту. Строится времяпровод в Укарину и Белоруссию. На бирже стремительно растут акции компаний "Росвремя", "Сургутвремягаз" и... "Луктайм"!

- Ну а что. Может, когда-нибудь так и будет.

- Да, но для того, чтобы где-то под землей были залежи времени, оно там должно как-то образовываться...

- А нефть как образуется?

- Из останков живых существ и растений. Под давлением. И еще там какие-то бактерии в процессе участвуют...

- Все-то ты знаешь, Зубр! Искусствовед, книжный человек!

- Примерно так же и время там образуется, - задумчиво сказал Коля, - Как продукт химической переработки воспоминаний умерших людей и животных. И растений...

Под впечатлением от этой печальной поэтической мысли друзья немного помолчали. Николай продолжал работу над натюрмортом. Зубр достал из-за пазухи какой-то журнал и принялся его листать. Нарушил тишину Аркадий:

- Я смотрю, Коля, ты не такая уж унылая бездарность, какой обычно кажешься. Ну, то есть, унылая, но не бездарность. Так и фонтанируешь креативом сегодня! Я к тебе, пожалуй, буду в трудных случаях за идеями обращаться.

- Обращайся. Только идеи у меня унылые.

- Так у меня по дизайну заказов унылых тоже полно. Как раз для твоих идей. Что далеко ходить за примерами! Месяц уже почти бьюсь, не могу придумать: нужна оригинальная форма для молочных пакетов. Новый поставщик на рынок выходит. Хочет ярко выделиться на фоне остальных. Готов вложиться в производство пакетов усложненной формы. А я ее придумать не могу. Нет ли у тебя, Коля, какого-нибудь гениально унылого предложения?

- У меня есть гениально унылое предложение, - сказал Зубр, оторвав взгляд от журнала, - Пакеты должны быть в форме гробов. Концептуально получится: "гроб с молоком"!

- Ах ты, концептуалист наш ненаглядный! Ну-ка, дай-ка, дай сюда свой журнальчик. Что ты там так увлеченно читаешь? Ну, разумеется! Кто бы сомневался! Свой собственный очередной шедевральный опус! Коль, хочешь поржать? Сейчас я тебе вслух прочту... Так, о чем мы пишем на этот раз? Ага, выставка современного искусства в разрушенном токарном цеху завода "Знамя труда"...

Из всей собравшейся троицы Матвей Зубрин по прозвищу "Зубр" художественным талантом обладал в наименьшей степени. То есть, не обладал вовсе. То, что рисовать ему не дано, он осознал уже на первом курсе Строгановского училища, куда был принят по блату. С грехом пополам закончив обучение и получив диплом, Зубр понял, что в области изобразительного искусства он может делать только одно - то, что обычно делают те, кто сам ничего не умеет. То есть, учить других. Рассказывать публике, что в искусстве хорошо, а что плохо. Этим ремеслом овладеть можно. Был бы язык подвешен. Язык у Зубра был подвешен вполне. Его статьи об искусстве охотно брали в глянцевые журналы, большей частью, почему-то, женские. Вот и сейчас он притащил журнал "Леди Интеллект" со своей новой статьей.

- Итак... - провозгласил Аркадий, - Сейчас, найду что-нибудь посмешнее... Нет, тут все смешно, конечно, как обычно... Зубр в своем репертуаре... Ну вот, например, замечательный пассаж: "Это полотно полупрозрачно намекает нам, что силуэты фантомов, танцующих в наших воспоминаниях, по сути, не что иное, как пластическое выражение духовного опыта, и сублимация здесь - не более чем фигура интеллектуального поиска. Центральное место на композиции, смещенное в данном случае в левый нижний угол холста, занимает изображение деревянного параллелепипеда, оклеенного пленкой "под дерево", и мы понимаем, что это не просто символ. Это знак! Таким образом, автор картины, разыгрывая перед нами яркий спектакль перехода ухода в приход, демонстрирует нам вертикальную ориентацию временного вектора - от земли, как инкубатора духа - ввысь, к сияющим небесам!" Да, Зубр... Жжешь, реально жжешь!

- А как же! - довольно ухмыльнулся Матвей, - В нашем деле иначе нельзя. Напишешь что-нибудь внятное - подумают, что ты не настоящий искусствовед.

- Какая, говоришь, у него там ориентация? - мрачно поинтересовался Коля.

- Какая у него, не знаю. Хотя, догадываюсь. Если ты про того художника. А если про временной вектор - то вертикальная.

Коля печально вздохнул.

- Из инкубатора в небо, значит... А я бы вектор времени по-другому направил: из этой овощной базы - в прошлое на пару дней. Чтобы я все успел доделать и выспаться.

- Чувак, ты мне все больше напоминаешь грустного ослика Иа. Из одноименной трагедии "Винни-Пух", - сказал Аркадий. - Хватит ныть уже! Но, вообще, идея здравая. Покупать время, добывать время - это все ненаучная фантастика. Как можно решить проблему нехватки времени, это известно уже давным-давно. Изобретать велосипед не надо. Надо изобретать машину времени.

- А это, значит, не фантастика!

- Фантастика. Но уже научная. Значит, не исключено реальное воплощение.

- Ну, стало быть, дело за малым. Надо только чуть-чуть подождать. Сейчас там физики с адронным коллайдером наиграются, и следующим пунктом программы у них как раз машина времени.

- Ну, нет! На физиков надеяться бесполезно. Раз до сих пор не изобрели, значит, и не изобретут. Если кто и может создать машину времени, так это мы, лирики, с позволения сказать.

- Это почему же?

- Элементарно, Ватсон. Физики точно знают, что машина времени невозможна. Потому они ее и не смогут сделать. А вот мы с вами этого не знаем. Значит, для нас нет ничего невозможного. Вот прямо сейчас возьмем и изобретем. Коля, бросай кисти! Перерыв! Чаем обещал напоить? Ну и где чай? Давай, наливай, садись к столу, будем машину времени строить.

- Из чего строить собираешься?

- Ну, поскольку знаний о предмете у нас нет никаких, то из чего бы мы ни строили, вероятность успеха одинаковая - одна миллионная-миллионная-миллионная. Но не нулевая, прошу заметить! А вдруг? Вот возьмем хотя бы этот арбуз...

- Арбуз оставь в покое! Я его еще не дописал!

- Не бойся, ничего с твоей полосатой ягодой не случится. Мы ее только немного модернизируем...

- Кстати, в моем журнале про арбуз статейка есть, - сказал Зубр, - В рубрике "Магия косметики".

- Вот! Магия нам не помешает. Давай поглядим, что там пишут. Так... "Если мякоть свежего арбуза нанести на лицо хотя бы минут на пятнадцать, то потом, смыв маску, вы увидите в зеркале..."

- Лицо идиота, который пятнадцать минут назад измазал себя арбузом!

- Попрошу посерьезней! Так... Ну да, про маску не интересно... "По содержанию железа арбуз уступает только шпинату"... Тоже не интересно... А вот это уже по делу, слушайте: "В ста граммах арбузной мякоти содержится всего тридцать восемь калорий. При этом арбуз быстро дает ощущение сытости. Таким образом, арбузная диета поможет вам сбросить пару лишних килограммов". Вот, врубаетесь? Если можно сбросить пару килограммов, значит, вероятно, можно сбросить и пару лишних дней. Ну, то есть, вернуться на два дня в прошлое, что и требуется Николаю. Смотри-ка, Зубр, какой полезный журнал оказался!

- Ну так! Я ж с кем попало не сотрудничаю!

- О, разумеется... Так, что бы нам сотворить с этим арбузом? Надо что-то этакое, чего еще никто никогда не делал... К примеру, вырежем из макушки небольшой конус. Коля, спокойно! Убери руки! Я этот конус потом на место вставлю, внешний вид не пострадает. Так. Конус вырезали. Теперь насыплем внутрь немного чайной заварки. Как вы думаете, кто-нибудь когда-нибудь делал такое с арбузом? Я думаю, нет. Чувствую: мы на правильном пути! А вот что дальше делать - не чувствую... Зубр, что там еще пишут в твоем журнале для мудрых женщин?

- "Как завоевать мужчину за восемнадцать дней". "Значение имени". "Вязаные модели на весенний сезон". "Готовим с улыбкой". "Значения символов". "Макияж за рулем"...

- Стоп! Что там про символы?

- "Значение символов" - регулярная рубрика. В этом номере про пентаграмму пишут.

- То, что надо! Славься, славься, великий журнал "Леди Интеллект"!

- "Тамплиеры считали Пентаграмму символом Священного Женского Начала. В Каббалистике..."

- Да все, не читай больше эту галиматью! Идею подсказали, нам этого достаточно! Вокруг вырезанного конуса нарисуем красную пентаграмму...

Аркадий потянулся за кистью.

- Урод, ты же обещал не портить арбуз! - закричал Коля.

- Да успокойся ты! Потом краску сотрем. Для тебя же, козла, стараюсь... Итак, пентаграмма. Я думаю, рисовать лучше перевернутую...

- "Перевернутая пентаграмма со вписанной в нее головой козла является знаком Бафомета - главным символом сатанизма", - прочитал Зубр.

- Не волнуйтесь, Колину голову я туда вписывать не буду.

- Да ты при всем желании не впишешь! - фыркнул Николай, - Руки-то только под строительную пену заточены.

Но Аркадий уже перестал обращать внимание на реплики друзей. Его понесло!

- Пентаграмма есть. Что тут у нас еще имеется под рукой? Кнопки канцелярские! Отлично! Зафиксируем кнопками вершины пентаграммы. И - заметьте! - тем самым повысим содержание металла в арбузе - и без того уже достаточно высокое... Финальный штрих - вектор времени! Ты ведь в прошлое хочешь? Значит, рисуем черную дугу против часовой стрелки! Ну вот, по-моему, и все... Уф... Устал. Не просто это, оказывается, машину времени строить. Ну что смотришь, Николай? Готов к путешествию во времени? Вперед! Клади руку на арбуз и - счастливый путь! Да клади, я тебе говорю!

С этими словами Аркадий схватил Колину руку и хлопнул ей по арбузной корке. Хлопок получился звонким. Очень звонким. Вообще-то, даже слишком звонким для удара рукой по арбузу... К тому же, в помещении почему-то погас свет. На несколько секунд. А когда он зажегся вновь, в мастерской не было ни Коли, ни арбуза. И лишь легкий дымок вился над блюдом с осиротевшими мандаринами. А в ноздри бил какой-то странный запах...

- Я... это... Я понял, что произошло... - пробормотал Аркадий, глядя на Зубра с дурацкой улыбкой. - У нас в школе такой случай был. В седьмом классе. Мы, это... Покурить решили. А сигарет не было. И мы тогда в буфете чайную заварку стрельнули. Вот.

- И что?

- Ну и это... Завернули ее в бумажку, подожгли и попробовали покурить.

- И что?!

- И все... Оказалось, что заварка не курится. А запах вот такой же был, как сейчас. То есть, это паленой заваркой пахнет. Я ведь в арбуз заварку насыпал! Понял? Ха! Вот поэтому такой и запах! Дошло?!

- Чего дошло? Коля где?!

И тут только Зубр понял, что Аркаша просто в шоке и вообще вряд ли понимает, что несет. Беспомощно оглядевшись по сторонам, Зубр обнаружил еще одно чудо! На холсте Николая красовался законченный натюрморт! Арбуз с мандаринами на блюде. Только арбуз был написан совсем не в Колином "фотографическом" стиле, а с какими-то хитрыми искажениями. Словно арбуз этот был разбит на части, а потом снова собран, но не очень аккуратно. Макушку же нарисованного арбуза украшала красная перевернутая пентаграмма с канцелярскими кнопками на вершинах.

Зубр посмотрел на Аркадия. Тот, кажется, понемногу начал приходить в себя.

Внезапно открылась дверь веранды, и в помещение мастерской вошел Коля. Только вошел он, пятясь задом. Так движутся герои фильмов, если прокручивать кинопленку в обратную сторону. Коля задом подошел к столу, сел на стул. Дальше вообще пошли кино-чудеса! Николай начал двигать челюстями, словно что-то разжевывая, а потом достал изо рта целую мандаринную дольку. Положил на блюдо. Тут Зубр заметил, что на блюде лежат кусочки мандаринной корки. А Коля, тем временем, не прекращая жевать, вытащил изо рта еще одну дольку. Приложил ее к первой, и они словно срослись! Так Коля постепенно сложил из долек, извлекаемых изо рта, целый мандарин. Потом завернул его в корку - и вот уже мандарин красуется на блюде, как ни в чем не бывало!

- Коль, с тобой все в порядке? - подал голос Аркадий.

Коля не отвечал. Казалось, он вообще не замечает присутствия друзей. По всей видимости, так оно и было. Потом Николай встал. Протянул руку. Кисть, лежавшая на палитре, подпрыгнула, взлетела в воздух и оказалась в Колиной руке. Все так же пятясь задом, Коля подошел к холсту, повернулся к нему лицом и стал водить по своему натюрморту кистью. С каждым движением кисти изображение понемногу исчезало. Минута шла за минутой, Коля пятился то к столу, то снова к мольберту, в воздухе летали кисти, а натюрморт на холсте все стирался и стирался, пока не достиг того состояния, в котором его оставил Коля, прежде чем исчезнуть из мастерской вместе с арбузом. Арбуза, кстати, на блюде по-прежнему не было... Друзья смотрели не происходящее, не в силах вымолвить ни слова. Но вот Коля, закончив уничтожать свое творение, снова присел к столу. И протянул руку, расположив ее, как бы, над воображаемым арбузом. По всему его телу пробежала дрожь, и Зубру даже почудилось, что на какое-то мгновение Коля стал полупрозрачным! Зато теперь, кажется, он, наконец, заметил своих друзей.

Николай сделал жест рукой в сторону двери, находящейся напротив выхода на веранду. За той дверью у него располагалась маленькая комнатка, которую он использовал, в основном, в качестве кухни. Махнув в ту сторону рукой, Коля произнес:

- Мат Зубра!

Друзья в недоумении переглянулись.

- Что?

- Мат Зубра!

- Коль, ты как, вообще, себя чувствуешь?

- Мат Зубра! Мат Зубра!

- Слушай, я, кажется, понял... - сказал Аркадий. - Похоже, машина времени действительно сработала. Только Колю бросило не на два дня в прошлое, а минут на тридцать в будущее. И сейчас он оттуда вернулся назад... как это сказать... своим ходом! Понимаешь? То есть, он, при естественном течении времени, за эти полчаса закончил бы натюрморт, съел бы мандарин и вышел бы на веранду. Ну, покурить там, или не знаю, что... А машина времени бросила его сразу туда - на полчаса вперед. И мы увидели его в том состоянии. Ну и все, к чему он прикасался: картина, мандарин... Теперь он, значит, своим ходом вернулся, но под конец его зациклило. Да, Коля?

- Мат Зубра!

- Причем тут мой мат?

- Не знаю, Зубр. Но, похоже, он пытается сказать нам, что надо сделать, чтобы его отпустило. Я думаю, тебе надо пойти на кухню и поматериться там... Коль, ты это имеешь в виду?

- Мат Зубра! - повторил Николай.

Зубр поднялся со стула и на дрожащих ногах направился в сторону кухни. Скрылся за дверью. И в следующий миг послышался грохот падающего тела и возглас Зубра:

- .... мать!

Похоже было, что Зубр матерится не по просьбе Коли, а от души!

Открылась дверь. На пороге кухни появился Зубр, потирая ушибленный локоть.

- Навернулся, блин, на арбузной корке! Этот арбуз - он там, на кухне. Валяется на полу, весь разбитый.

- Мат Зубра! - снова произнес Коля.

- Что, не подействовало?! - ужаснулся Аркадий.

- Так, спокойно... Кажется, есть идея! - воскликнул Зубр. - Знаешь, как оно, по-моему, получилось: Колю отбросило во времени на полчаса вперед, а пространственно при этом он оказался на веранде. А машину времени твою чертову, арбуз этот с кнопками... кинуло, видать, в противоположном направлении. По времени - в прошлое, в пространстве - на кухню. Теперь Коля, как ты говоришь, "своим ходом" вернулся, но его колбасит где-то на стыке будущего и настоящего.

- И что теперь делать?

- Что-что! Машину времени восстанавливать!

С максимальной тщательностью и вниманием друзья собрали с кухонного пола все кусочки арбуза. Принесли в комнату. Потом долго мучались, складывая на блюде этот объемный "пазл"... Наконец, сложили. Снова воткнули кнопки по вершинам пентаграммы. И, с замиранием сердца, положили на макушку арбуза Колину руку. Ничего не произошло...

- Е-мое! Ты же еще дугу против часовой стрелки рисовал! - вспомнил Зубр. - Давай теперь рисуй еще одну, в обратном направлении! И попробуем еще раз...

На этот раз подействовало! Коля ожил. Правда, снова перестал замечать присутствие друзей. Зато двигался уже нормально. Кисти по воздуху больше не летали. Поработав одной, Коля кидал ее на палитру или на стол, хватал другую кисть и постепенно на холсте возрождался натюрморт - тот, что Аркадий с Зубром уже видели - с изображением арбуза, собранного из кусочков.

Доведя работу до конца, Николай присел к столу. Съел мандарин. И вышел на веранду.

Друзья последовали за ним. И обнаружили - о, счастье! - что Коля вернулся, наконец, в адекватное состояние.

Через час троица сидела за тем же самым столом, но уже с водкой и закуской. Какие там, к черту заказы, какие деньги! Пропади все пропадом! Такая, понимаешь, передряга... Машина, мать ее, времени!

- Однако, Колян, заметь: кой-какую пользу моя машина тебе принесла! Посмотри, какой натюрморт интересный получился! Мне кажется, такую штуку не стыдно и в приличной галерее выставить!

- Вы мне лучше вот что скажите, - ответил Николай, - Когда я уже во времени обратно отыграл, на хрена вы меня так долго мурыжили?

- В смысле?

- Ну, что вы сразу-то машину времени не восстановили? Меня, понимаешь, колбасит не по-детски, а они сидят и тупят чего-то!

- Коль, ну мы ж не знали сначала, куда арбуз-то подевался!

- Да как не знали! Я ж вам пальцем на кухню показывал и говорил:

- Арбуз там! Арбуз там! Арбуз там! Чего вы так долго въезжали-то?

А на Люсиновской ты мне не попадайся!

Старик и собака идут вдоль высокого забора из ферропластика. Прогулка по привычному маршруту. В былые времена в это время уже лежал бы снег и пес оставлял бы на нем свои желтые метки. А в лес уже можно было бы прогуляться и на лыжах. Нынче же - слякоть...

"Глобальное потепление, мать его!" - думает старик.

Пес тоже старый. Давным-давно, еще до войны, старик нашел щенка в снегу неподалеку от этого места. Сунул за пазуху, принес домой. Только дома заметил, что у зверя шесть лап. Еще пес видит в инфракрасном диапазоне, но этого старик не знает.

В глубине огороженной территории стоит гигантская тарелка терминала спутниковой связи. Если отойти от забора подальше, можно видеть верхнюю часть параболы.

В двухстах километрах отсюда - Москва.

На площади темнеет рано. Небоскребы корпораций окружают площадь со всех сторон, превращая это место в гигантское, во много раз увеличенное подобие питерского двора-колодца, и в ноябре тут темно уже часа в четыре. В сером прямоугольнике неба висит аэростат службы безопасности.

Коммунисты говорят, что раньше такой брусчаткой была вымощена мостовая перед Кремлем, там, где сейчас котлован. Теперь брусчатка осталась только здесь, на стыке Садового кольца и Президентского проспекта, на небольшом пространстве вокруг революционного монумента. Джамперы расписывают брусчатку своими люминисцентными граффити. Это их право. Коммунисты пишут черным аэрозолем на пьедестале памятника Ленину, на подиуме вокруг него и на самой скульптуре. Когда вся поверхность монумента становится черной от их девизов и символики, они переходят на белый цвет и пишут поверх черного. Нетронутой вот уже несколько лет остается лишь самая высокая надпись на широкой спине вождя: "God is gay".

Днем площадь безраздельно принадлежит джамперам. Они носятся по гладким плиточным дорожкам, которыми брусчатка расчерчена на квадраты. Перескакивают через черные пятна, оставшиеся от ночных костров. Запрыгивают на скейтах на подиум. Перелетают через других, развалившихся на мраморе с длинными папиросами в зубах. Колеса скейтов, выполненные с применением новой формулы синтетического латекса, позволяют самым крутым прыгунам взлетать даже на выступ к ногам скульптурной группы революционных рабочих. Впрочем, увлеченных спортсменов не много. Не больше чем любителей длинных папирос и круглых конфет.

На краю площади, на том, что ближе к небоскребу Церкви Московских Святых, в ряд стоит десяток деревянных скамеек со сплошь истыканными спинками, на каждой из которых аэрозолем нарисовано по несколько мишеней. Джамперы упражняются в стрельбе из луков, всаживая стрелы в спинки скамеек, проносясь мимо на скейтах на полном ходу. Этим упражнением занимаются время от времени даже самые безнадежные торчки. Лук и стрелы есть у каждого. Иногда от этого зависит собственная шкура.

Время джамперов заканчивается с наступлением темноты. В сумерках светящийся ручей из люминисцентных курток, сумок и скейтов утекает в трубу моста над Президентским проспектом. Вместе с последними отблесками в переходе исчезают и последние пассажи атональной папиросно-конфетной электронщины, испускаемые джамперскими мьюзик-боллами. На площади наступает тишина.

Но не надолго. Уже минут через пятнадцать-двадцать из под земли слышится нарастающий гул, а затем пространство площади заполняет рев тяжелого сик-стринга... Они появляются прямо из-под земли - вылезают одновременно из нескольких канализационных колодцев: со стороны Президентского проспекта, Садового кольца и улицы Первых Побед. И прямо посреди площади - из колодца возле монумента. Выбираются на поверхность, держа в руках палки, доски, куски шпал, обломки мебели. Понятия коммунистов насчет внешнего вида консервативны и строги: высокий черный ирокез на бритой голове, в левом ухе серьга в виде гайки, черная кожаная куртка и на груди большой значок в виде пятиконечной звезды, в центре которой - профиль одного из героев прошлого: Троцкого, Гагарина, Черчилля или Че Гевары. Из-за энергетического кризиса городские власти вот уже который год включают ночное освещение по самому минимуму - фонари горят через два на третий. На площади довольно темно, но коммунисты сразу разводят несколько костров из своих деревяшек. По углам пьедестала памятника ставят черные флаги с веселым Роджером. Там тусуется пипл посерьезней - те, кому надо перетереть о кое-каких делах, пока трезвые. У костров пьют спирт, а позже затягивают песни, пытаясь переорать мьюзик-боллы, изрыгающие сик-стринг-рок.

В ближнем бою топорики коммунистов значительно эффективнее джамперских луков. А в дальнем - как ни крути, стрела летит и дальше, и точнее. Так что метанию топориков коммунисты не придают большого значения, хотя, нет-нет, да кто-то и подходит к лавкам с мишенями потренироваться в броске.

Холодный спирт обжег горло, и сразу стало теплее. Яуза протянул Ольге яблоко. Яуза влюблен в нее, Ольга давно это поняла. Относилась она к нему тоже с симпатией, одно время даже, наверное, переборщила с дружелюбием, парень бедный возомнил, что она ему взаимностью отвечает. Пришлось объяснить. Что любит другого. Ничего, справился парень. Остались друзьями, как говорится. А так, симпатичный и неплохой этот Яуза. Вообще, коммунисты - ребята клевые. Джамперы - те мутные какие-то. Или того хуже, вроде Кислого - безбашенная шпана. А коммунисты простые, веселые. Бухают, правда, как кони педальные. Вот и Яуза... Накинул на Ольгу свою куртку, вроде как, ухаживает, а у самого уже глазки стекленеют.

- Простите, вы работаете?

Морячок в форме. Разглядел повязку. Ольга специально руку держала так, чтоб куртка Яузы повязку не закрывала. А то супервайзер пройдет, не увидит - и хорошо еще, если только штраф, а то как бы не "здравствуй, китайская граница"!

- Работаю.

- А далеко идти?

- А напротив, - Ольга кивнула, - Первых Побед, дом один. Пятый этаж.

- Ну... Пойдем?

- Пошли. Яуза, ты давай тут, не нажирайся особо! Заснешь, замерзнешь.

Хромает морячок. Небось, только из Медцентра.

- С китайского?

- С него.

- На пятый-то поднимешься? Лифт не ходит.

- Ради тебя, красавица.

- Бумага есть, красавец?

- Обижаешь!

Утром, когда над площадью светает, коммунисты поднимают спящих, расталкивают пьяных, кого можно растолкать, а кого нельзя - так и тащат, взяв под руки - к люкам. Флаги сворачиваются, и вся черная тусовка уходит под землю, чтобы расползтись там во все стороны по коммуникациям и вылезти на поверхность в глухих дворах, на заброшенных стройках, в покинутых зданиях, черт знает в каких еще городских клоаках, или просто остаться под землей и спать там до следующего вечера.

Костры на площади гаснут сами. Угли, бутылки, мусор - иногда убирают дворники, но не чаще раза в неделю. Дворников не хватает. Раньше всю работу выполняли роботы-уборщики, но после кризиса все они гниют на складах.

Через пару часов на площади появятся первые джамперы. И Ольга, если у нее дневная смена. И прохожие. Как правило, для простых горожан ни джамперы, ни коммунисты опасности не представляют. Если специально не искать приключений. И по площади, в общем, можно ходить спокойно в любое время дня и ночи. Другое дело, многие все-таки боятся. Но многие и ходят. Иначе бы сюда не поставили и Ольгу.

Полиция обычно не трогает ни ту, ни другую группировку, закрывая глаза и на наркотики, и на луки, и на топоры. Во-первых, есть заботы поважней. А во-вторых, чем больше ублюдков перебьют друг друга, да передохнут от своей отравы, тем лучше для города, не так ли? Конечно, кто подлежит призыву, те на площади в открытую не тусуются. Те прячутся. А тут торчат в основном допризывники, хотя бывают и отслужившие. Особенно среди коммунистов. Такие у них состоят большей частью вождями.

Между джамперами и коммунистами жестокая смертельная вражда. Вражда, не имеющая ни материальных, ни идеологических, ни классовых - вообще никаких причин. Просто так сложилось. Исторически. После Реконструкции, после Первых Побед, лет двадцать назад, еще до начала войны с Китаем - почему-то так повелось.

На площади группировки поделили время суток, а в городе - территорию. Там у них какое-то сложное, не поддающееся логике рваное земельное деление, которого целиком не знают и сами бойцы. Каждый четко понимает принадлежность территорий в своем микрорайоне. Если собирается куда-то ехать, сначала спрашивает на площади у своих, из того района - куда там можно, куда нельзя? Ходит такая телега, что служба безопасности ведет эту тему, и там, на Дзержинского, есть у них карта, где цветом отмечено по всему городу, какая территория чья. Да только на хрен безопасникам это нужно, если задуматься?

Появиться на чужой территории и попасться хозяевам означает, в лучшем случае, тяжелые телесные повреждения. А то и смерть. Если силы примерно равны - кровавый бой. Правда нарушения суверенитета редки. Умирать и калечиться, в общем-то, никому особо неохота. Лет восемь назад закончились массовые войны за раздел территорий, и с тех пор кровь льется не часто. Но льется.

Серый ноябрьский рассвет. Холод. Ветер. Кажется, что ветер проникает даже через пластмассовые стены уличной кофейной кабинки. Искусственный кофе из автомата. Источник тепла - тонкий пластмассовый стаканчик с горячим напитком. Кисловатый привкус во рту. Джамперов еще нет. Прохожих мало. На дальней скамейке уже с полчаса сидит какой-то хмырь и все поглядывает на Ольгу. Знаем, знаем - повязку видит, а бумаги у него нет. Сиди себе, хмырь, без тебя тошно.

Голос сзади:

- Доброе утро, Оля.

Виктор Михайлович - мужчина средних лет, всегда аккуратно одет, чисто выбрит, всегда спокоен, вежлив, тихий голос, обходительные манеры. Без неприятных запахов. Хорошие чаевые. Один из постоянных. Собственно, лучший из них. Бывает пару раз в неделю, всегда по утрам.

- Здравствуйте, Виктор Михайлович. Как ваше здоровье?

- Спасибо, Оленька, здоров. А ты что же в такой курточке тоненькой в такую-то холодищу? Ну разве ж так можно? И без перчаток! Ну-ка дай руки. Ледяные!

Виктор Михайлович дышит на Ольгины ладони, целует пальцы. Потом галантно сгибает руку в локте. И они идут.

- Оля, почему ты не надеваешь зимнюю одежду? Она у тебя вообще есть?

Главное - не вспоминать сейчас про Кислого.

- Скажи, может, тебе денег не хватает? Ты себе-то оставляй хоть что-то, нельзя же все отдавать! Как там твои, кстати? Как мамины ноги? Сестренка не болеет?

- Да что вы, Виктор Михайлович, всего мне хватает, спасибо вам. Есть у меня одежда. Просто не думала, что так холодно сегодня будет.

Когда Ольга вернулась, Кислый уже был на площади. Как всегда - дурацкая улыбка на морде, несмотря ни на холод, ни на то что со скейта только что слетел, да прямо башкой в мраморный пьедестал - Ольга видела издалека еще, когда подходила. Все улыбается. Несмотря на то, что знает, где сейчас Ольга была. И куда скоро опять пойдет. Увидел тоже, несется навстречу на скейте. Спрыгнул, поцеловал, кивнул в сторону своей доски:

- Давай! Сегодня будешь работать тройной переворот. Должно уже получиться, в прошлый раз уже почти правильно делала.

Насчет поцелуев было не совсем понятно. В "Правилах и обязанностях", как бы, про поцелуи конкретно ничего сказано... Но всякий раз, целуясь с Кислым на площади, Ольга потом воровато оглядывается по сторонам - нет ли супервайзера?

- Слышь, Оль, а кто ночью работал, Наташка?

Наташка - Ольгина сменщица на площади. У нее классная татуха, точнее, подкожный биочип - как бы, на запястье набит циферблат электронных часов. Только цифры каждую минуту меняются и всегда показывают точное время. А корректируются с ближайшего аэростатата везде в пределах зоны обслуживания системы.

- Наташка работала?

- Ну а кому ж еще? Я ее, правда, с утра не видела. Небось, осталась со своим последним, сюда не вернулась.

- Бля, надо спросить у нее! Тут, прикинь, че было! Видела утром костровище вон то?

- Да делать мне нечего - костровища ваши рассматривать.

- Они не наши! Коммунары, суки, че устроили - вчера Пешка и Скунс обдолбались в ноль - их когда уводили, они ни хрена не понимали. А начали тут с утра. Когда я пришел, они уж тут лежали, тащились. Ну и, короче, вечером - поднимаем их, спрашиваем: "Доски ваши где, бобики?" Они мычат че-то, хрень какую-то несут. Ну, бесполезно разговаривать. Типа, конфеты по три сожрали, каждый. Ну мы так поглядели - вроде нет нигде скейтов их. Решили, что бобики без досок пришли, чисто поторчать. Луки их валялись там, у памятника, мы их взяли... Ну и темнело уже. Ушли, короче, и этих уродов увели. Хорошо еще, они ходить могли. А ща приходим - бля, Лысый заметил - в том костровище подвески и подшипники среди углей! И потом поглядели - кусок скунсовой деревяшки обугленный! От пешкиной только железки остались. А доски у них были... Пешкина - ладно еще, хотя тоже не херовая, а у Скунса крутейший аппарат был! Да дураку достался... Китайская хреновина! Брательник ему с фронта привез. У Наташки твоей спросить надо, не видела, кто конкретно жег? Подстрелить бы ублюдков!

- За доски убивать будешь?

- Убивать - не убивать, а в жопу стрелу - в самый раз будет. Да и убил бы - козлов не жалко. Вон написали свою новую мудрость - видела, слева на пьедестале? "Сатана - наш рулевой". Ума палата, фантазии до хера! Быдло. Ненавижу.

- А не скажет тебе Наташка ничего, если и видела.

- А вот мы спросим! Может, и скажет. Это ты у меня зараза такая - и нашим, и вашим. Ты бы не сказала, я понимаю. У тебя все друзья! Яуза-хуяуза... А Наташка тоже этих козлов не любит.

- Причем тут "любит - не любит"? Плюнет-поцелует. Просто мы в вашем идиотизме не участвуем. Без нас разбирайтесь. Мы вам не шпионки.

- Ладно, не шпионка, давай, прыгай! Я покурю пока, посмотрю. Потому скажу, че не так делаешь.

Война с Китаем тянется уже почти двадцать лет. Вялотекущая война, на которой, тем не менее гибнут каждый год десятки тысяч. Из-за которой, тем не менее, вся страна находится на военном положении. Всеобщая воинская повинность. Все кому от 20 до 23-х - в армии. Большинство на китайской границе. Призывают всех - и парней, и девушек. Девушки, конечно, в основном не воюют, служат в тыловом обеспечении или по медицинской части. Но и боевых женских подразделений хватает. А уж кого за что-то арестуют - вне зависимости от пола - автоматически в штрафной батальон и на передовую. А из штрафных батальонов домой уже никто не возвращается. По крайней мере, так чтобы целиком, а не по частям.

За службу денег не платят, но Указом Президента давно отменены все отсрочки и брони. Единственный ты кормилец в семье, не единственный - не важно. Интересы Отечества требуют твоего присутствия за Байкалом.

Но есть возможность служить и за деньги. В основном у девушек, но в некотором количестве даже и у парней. В подразделениях физиологических услуг. Таких называют "физики". У них даже, как правило, есть возможность выбирать место службы. Больше всего получают физики на границе. Некоторые предпочитают ехать туда - зарабатывать, так зарабатывать! А многие служат в родных местах.

Граждане, имеющие заслуги перед Отечеством, занятые государственной работой, военные и гражданские чиновники, служащие министерств, ведомств, сотрудники средств массовой информации, оборонных и научных структур - есть категории граждан, которым по статусу полагается "бумага" - документ, по которому эти заслуженные люди могут пользоваться определенными льготами и услугами, недоступными для других. В том числе, обращаться к служащим подразделения физиологических услуг. К физикам. В крупных городах инфраструктура таких подразделений развита очень неплохо. Есть специальные физиологические центры, и просто на улицах в людных местах, как правило, всегда можно встретить физика. Когда физик на работе, он обязан носить на рукаве желтую повязку. Увидев человека с такой повязкой, гражданин, у которого есть надлежащая бумага, имеет право подойти к нему, предъявить свою бумагу и обслужиться. Пользоваться услугами этой сферы имеют право, конечно же, только холостые граждане и обращаться за услугами можно только к лицам противоположного пола. И еще: кроме бумаги гражданин обязан предъявить справку об отсутствии венерических болезней. Обслуживание производится бесплатно. Денег с клиентов не берут. Но нередко дают чаевые. Вообще, в "Правилах и обязанностях" служащих физиологических подразделений написано, что принятие денег от клиента расценивается как проституция, но, на самом деле, супервайзеры закрывают глаза на эти нарушения. В самом деле, ну кому жалко, если гражданин по доброй воле даст девушке-физичке немного денег? Что на самом деле расценивается как проституция, так это оказание платных секс-услуг гражданами, не состоящими на физиологической службе. Проституция запрещена, карается жесточайше - штрафной батальон, без вариантов.

Служба у физиков строго по расписанию, дневные смены чередуются с ночными. Супервайзер указывает служащему место, где надо в течение смены находиться с желтой повязкой. Наличие физика на месте и повязки на руке периодически контролируется.

Рядом с каждой уличной точкой в одном из ближайших домов есть квартира, куда физик ведет клиента для осуществления обслуживания. Служебная квартира Ольги находится на пятом этаже, но сейчас речь идет о переезде на первый. Недавно, после очередного пересмотра энергетического бюджета муниципалитет отключил лифты в очередном ряде зданий, и под это дело подпал ее дом номер один по улице Первых Побед. А вынуждать заслуженного гражданина подниматься на пятый этаж без лифта - это не дело. В квартире из всей обстановки - кровать и шкаф с плечиками для одежды. Стул, занавески на окнах. Больше ничего. Никогда не возникало у Ольги желания как-то обустраивать или украшать свое рабочее место. Это место, где Ольга отключает все свои чувства. Все, что поддаются отключению. А первое - не думать о Кислом.

Есть только одна вещица. На стенке, на гвоздике. Но это не для души. Или, точнее: во спасение души. Талисман, типа. Маленький тряпичный зверь с глазками из пуговок и с лапками разной длины. Светка говорит, что это зайчик. А на самом деле... ну, как бы, зверь, похожий на зайца. Подарок Светки, сестренки. Сшила с маминой помощью. И подарила на прошлый день рождения.

У них квартирка маленькая, но двухкомнатная, они втроем: Ольга, Светка и мама вполне нормально там помещаются. И место неплохое - не центр, конечно, но и не окраина. Старинный район - Копотня. В одной комнате Светка с мамой, другая - Ольгина. Если замуж выйти, можно там и вдвоем жить. Да только этот раздолбай разве станет жениться? Да и глупость это была бы - выходить за такого, как Кислый.

Главное положение "Правил и обязанностей": холостым физикам строжайше запрещается совершать половые сношения вне работы. То есть с лицами, не имеющими "бумаги" и справки от венеролога. Если ты замужем - с мужем можно. Муж физички обязан раз в месяц проверяться на венерические болезни. И пожалуйста - с мужем можно. Но если не замужем - никакого секса на стороне. Любовь, не любовь, жених, не жених - никого не интересует. За это - как за проституцию - сразу в Забайкалье, в штрафной батальон. Конечно, казалось бы, кто узнает? Если делать по уму, с осторожностью. И нарушают. И узнают. Говорят, есть слежка специальная. А как там на самом деле - кто знает! Может есть, может нет, может случайности, может не везет, но платят жизнью за любовь. Едут девочки и мальчики за Байкал, и поминай, как звали...

Не обошлось без падений и шишек, но Кислый был прав - довольно скоро у Ольги стал получаться вполне приличный тройной переворот. Физики на месте службы имеют право заниматься чем угодно. Единственное требование - находиться на точке с желтой повязкой на руке. Ольга любила покататься с джамперами. Кислый давал ей свою доску или еще кто-то - в общем, свободная доска всегда была. Со временем Ольга овладела техникой не хуже многих джамперов. И уж во всяком случае получше, чем торчки вроде Пешки со Скунсом.

- Ну как, нравится? - гордо спросила Ольга приземлившись после очередного чисто выполненного трюка.

- Великолепно, девушка! А вам нравится?

Ольга подняла глаза. Перед ней был не Кислый. Кислый стоял в сторонке, курил и улыбался. А перед Ольгой стоял очередной заслуженный гражданин и гордо демонстрировал свою бумагу в развернутом виде.

Когда они уже были у перехода, Кислый крикнул вслед:

- Нравится, но не очень! Можно бы и получше!

Гражданин удивленно обернулся.

- Не обращайте внимания, - сказала Ольга.

Она давно уже научилась безошибочно определять, кто даст чаевые, кто не даст ничего, а кто даст очень много. Вот от этого сейчас ни копейки не получишь. Ишь, гордится как бумажкой своей! Повышение недавно получил в своем департаменте мудацком, обрел новый статус. Ему из принципа западло денег дать за то, что ему, герою, положено бесплатно.

А чаевые составляют весомую прибавку к окладу. Особенно у кого есть постоянные состоятельные поклонники. Как Виктор Михайлович. В месяц - неплохо выходит. Мама со Светкой не только что не голодают - матери и на лекарства хватает, и Светке порой конфеток каких-никаких купишь. Да и сама не голая. Хотя вот теплое пальто пора уже носить, прав Виктор Михайлович, но вот сейчас денег нет на него. В конце месяца служебное жалование дадут - в начале декабря будем уже в новом пальто на площади стоять! Она вспомнила, как позапрошлым летом вдруг безумно захотела купить себе скейт. У нее тогда кое-какие трюки посложней стали получаться, джампершей себя почувствовала, скейт захотелось - прям ужасно! Да... Все накопленные денежки достала, у Наташки еще заняла и купила колесное средство - матери кресло-каталку. Давно мать болела, с тех пор как застудилась зимой, копая котлован этот проклятый. Потом, как отец погиб - сдала сильно. А в то лето уже и вовсе ноги отнялись. Все, хана, ходить не может. Встанет, не встанет - никому не известно. А так хоть по квартире перемещается нормально, а в свободные дни Ольга ее и по улице катает. Благо, дома-то первый этаж! Это, конечно, счастье. Лифт отключили когда Светке еще годик был. А без него коляску с матерью по лестнице не потаскаешь. Кислый даже в этом деле участвовал. Собственно, коляску вместе покупали. И денег добавил даже. Где взял, непонятно. Украл, небось. И обратно не берет. "Легко достались - легко расстались", - говорит.

Если ночью смотреть из окна служебной квартиры на улицу Первых Побед, если свет в квартире горит, то на улице не видать ни черта! Фонари, какие работают, горят так тускло, что их толком и не видно. Зато надо площадью зарево. Зимой коммунисты разводят костров еще больше - греются. И пьют больше. Ольга надевает пальто, подходит к висящему на стенке тряпичному зверю с разными лапами, смотрит в глаза-пуговицы. Выключает свет, запирает квартиру и спускается по лестнице. Смешно - квартира запирается только из-за этого зайчика. Больше там ничего ценного нет.

Новое пальто - великое дело. Но морозец что-то в этом году такой ударил в начале декабря, что все равно холодно. Придется у Яузы опять спирта попросить.

Пальто - исключительно благодаря Виктору Михайловичу. Всегда чаевые давал щедро а последние три раза - вдвое больше обычного! Ольга даже робко попыталась отказаться, но Виктор Михайлович был настойчив. Да не сильно Ольга-то и возражала. Нужны были деньги, нужны, что говорить! Но и странноват стал Виктор Михайлович в то же время. Вроде и вежливый, как обычно, обходительный, денег целую кучу надавал, но разговаривает вроде как будто суховато и смотрит... Ну, кажется, как-то не так.. Будто Ольга перед ним виновата в чем-то. В прошлый раз даже не выдержала, опять сказала: "Виктор Михайлович, да что вы, право, не стою я таких денег!" "Ты, - говорит, - Оля, гораздо дороже стоишь. Только, - говорит, - прошу тебя: будь осторожна. Не хотелось бы, чтоб ты совершила ошибку, о которой потом придется жалеть!" А вот к чему он это? А потом в постели набросился на нее как юноша двадцатилетний. Хотя ему уж полтинник, наверное, стукнул. Но мужчина спортивный, держится в форме. Им там всем так положено, наверное. Безопасник он, это ясно. Да он и не скрывает особо. Хотя и не афиширует. Так, обмолвился как-то раз. Когда духи дарил. "У нас, - говорит, - на Дзержинского, в конторе, бывает, дефицит всякий продают. Вот, подарочек тебе..." Нет, ей-богу, странный какой-то стал. Может, догадывается? Он же, типа, оттуда... Ну так а хоть бы и догадывался. Ему-то что? А закладывать меня зачем ему? Ему ведь со мной нравится.

Сик-стринг в этот раз ревел громче обычного, и вообще, обстановочка на площади была накалена. Слышался частый стук топоров о спинки лавочек. Яуза, несмотря на начало ночи, был уже здорово пьян. Увидев Ольгу еще издалека, заорал:

- Скажи своему Кислому пидору, что он труп, поняла!

- Не поняла, - спокойно ответила Ольга. - Как я погляжу, вы уже весь свой спирт выпили, да? Бедной девушке согреться ничего не осталось?

- На! Пей, не обляпайся! - Яуза, покачнувшись, протянул Ольге бутыль.

- А что случилось-то?

- У своего джампера сраного спроси, что случилось! Видишь - Неглинку подстрелили?

Неглинка считался вождем клана, в котором состоял Яуза. Здоровенный парнище, лет двадцати пяти, служил на китайском фронте. Вроде бы, до армии был цивильный, работал где-то на заводе, хотел в институт поступать, потом призвали. Отслужил три года, как положено, воевал, пришел без единой царапины, вернулся на завод, а через месяц - запил по черному. И понеслось - работу бросил, стал на площади по ночам бывать, ирокез себе сделал коммунистический... Ну и, в общем, стал коммунистом. И как-то быстро авторитет приобрел. В вожди выбился. И бухать стал как-то поменьше. А что - боец сильный, отчаянный, да и не дурак, фронтовик, опять же, коммунисты таких уважают.

Этот Неглинка сидел сейчас у пьедестала, под флагом с веселым Роджером, в окружении других авторитетов, и разговор у них шел на повышенных тонах. Голова у Неглинки была забинтована.

- А при чем тут мой Кислый?

- А при том, что Неглинке в голову стрелой попали. На Люсиновской, в подворотне. На нашей, суки, половине! В спину стреляли, суки!

Ольга вспомнила, как в прошлом месяце Кислый говорил что-то насчет стрелы в задницу... Только вот голова у Неглинки от задницы находится довольно далеко. Грубоватый промах выходит...

- А на стреле было написано: "Кислый", да? И, может, еще автограф его стоял? Или вы стрелу на Дзержинского отнесли, попросили отпечатки пальцев посмотреть?

- А че ты тут разбакланилась, а? Че ты лыбишься? Весело тебе? Какая, хер, разница - всех сук будем мочить! Стрелял, не стрелял - кого на нашей земле поймаем - будем убивать без разговоров! А Люсиновская теперь будет наша вся! А узнаем, кто конкретно стрелял - завалим, где б он ни прятался. А мы узнаем! Молись, чтоб это оказалась не твоя кислятина сраная. А Люсиновская вся будет наша! По всей улице будем валить досочников!

- Дурак ты, Яуза, и пить тебе надо меньше! И всем вам. И дерьмом от тебя несет из канализации. Одно скажу: за Кислого я тебе сама этими вот руками глаза выцарапаю. И Неглинке твоей. Понял?

Ольга отошла в сторону. Уроды! Да... Однако, без спирта сегодня придется тут торчать до утра. Ладно. А Кислый, гад такой, спит сейчас и сны видит, пока я тут за него с этими козлами лаюсь! А он отдыхает, понимаешь, от трудов любовных!

Вот уже полмесяца Ольга нарушала с Кислым главный пункт "Правил и обязанностей" физика. Нет, они соблюдали осторожность. Застать на месте преступления их не мог никто. "Нарушали", плотно занавесив окна. А то, что молодой человек заходит в квартиру к физичке - так это не запрещается. Мать - инвалид, друг семьи вывозит ее на прогулку на кресле-каталке, когда дочь на службе... Ну и когда не на службе - тоже помогает. Девушке ведь не везде легко с коляской управляться - где-то и горка попадется, где-то и ступеньки... На ночь Кислый никогда не оставался, а днем - что ж такого? Ничего такого.

Кислый пришел на площадь рано, но пара энтузиастов в ярких цветных куртках уже стучали досками по тонкому ледку, намерзшему на плитках ночью. Еще дымились угольки пары-тройки коммунистических костровищ, внося свою лепту в свинцовый смог, висящий над городом. Аэростат наблюдения спустили совсем низко, иначе ни хрена бы ему не было видно из-за этого смога...

Ольги что-то не видать... Обещала же утром дождаться. Поздний клиент, небось. Сейчас, значит, появится скоро. А пока и мы попрыгаем!

Заметив приближение Кислого, джамперы остановились, почему-то неуверенно переглядываясь. Что это с ними?

- Здорово, парни!

- Слышь, Кислый, тут такое дело...

- Чего?

- Короче, это... Минут десять назад пришел легавый и Ольгу увел.

- В смысле, легавый? Клиент?

- Да че-то... это... Не похож.

- Что значит, не похож?! Куда увел?

- Да вроде туда, к ней. На работу. В тот подъезд зашли, по крайней мере.

- Ну так значит, бля, клиент! Что вы мне тут мозги ебете?!

- Понимаешь, братан, у клиентов не такое выражение лица бывает, как у этого. И у нее тоже, когда клиент... Что он ей сказал, мы не слышали, но лицо у нее было... Скажи, Лысый.

- Ну.

- А это чтобы с тобой по дороге ничего не случилось, Оля. Попросил товарища полицейского эскортировать тебя, чтоб в целости и сохранности. Ты ведь дорога для меня очень... А я тебе подарок принес, Оля. С работы, как обычно. Я ведь, кажется, говорил тебе, что я в конторе работаю, на площади Дзержинского? Служу, точнее. Вот, видишь, и экран уже подключил. Нет, экран это не подарок, а подарок - вот.

Виктор Михайлович достал из внутреннего кармана пиджака маленький черный диск.

- Это кино. Показать тебе хочу. Про любовь... Вот, смотри, началось... Парень симпатичный... И курточка у него красивая, яркая такая. Только он ее сейчас снимет. И брюки тоже... А вот и девочка. Фигура какая! Божественная фигура. Ты смотришь? А сейчас она повернется, и мы ее лицо увидим... А вот это вот, кстати, сильно сейчас! Прямо я подивился даже: как это они! Так ведь, наверное, неудобно? Прямо художественная гимнастика... Ну а вот она и лицом повернулась... Лицо не знакомо тебе? Нигде его не видала? В зеркале, например?

Виктор Михайлович нажал на кнопку пульта, и экран погас.

- Что же это получается, дорогая ты моя девочка? А как же "Правила и обязанности"? А ведь я предупреждал! Неделю назад. Помнишь? Чувствовал я беду-то, Оля. Чутье, понимаешь... А вижу, ты не реагируешь! Ну а что мне оставалось делать в такой ситуации, сама посуди? Пришлось съемку организовать - если несправедливо подозревал - чтоб сомнения рассеялись, а если справедливо... И вот оно как получилось! Что ж ты такое наделала, а? Ну зачем же так? Ведь я люблю тебя, Оля! Ты ведь знаешь... А что вот теперь прикажешь делать? Жалко до слез, а ничего не поделаешь. Все, всему конец теперь, Оля! Понимаешь ты это? Ведь ты теперь собираешь вещи и едешь на китайский фронт! И даже не в солдатский бордель, а прямиком в штрафной батальон! Была Оленька... - Виктор Михайлович снимает с гвоздика на стене тряпичного зайца, - а вот ее уже и нет!

С легким треском игрушка рвется по швам и летит на пол. Дорогой кожаный ботинок топчет каблуком тряпочку с пуговицами, возит ее по полу.

- Вот так вот, блядь, Оля, нога судьбы на тебя сейчас наступила!

Что молчишь? Не слышала раньше, чтобы я ругался? Так ведь любому спокойствию есть предел-то, Оля... Короче, так. Если я постараюсь... Если я ОЧЕНЬ постараюсь, то за Байкал ты не поедешь. И даже останешься в Москве. Но на другой квартире.

Виктор Михайлович сделал паузу.

- Которую я, в общем, уже снял. Нуждаться ни в чем не будешь, зарплата у меня большая. Дальше. Служить в физичках тоже не будешь. Есть люди, кое-чем мне обязаны, помогут, сделают что надо... В деле твоем будет написано, что за особые заслуги перед Отечеством ты демобилизована досрочно. Жить будешь спокойно, хорошо, с матерью и сестрой можешь встречаться, а с мальчиками с площади ты больше не знакома. Ни с дневными, ни с ночными. Это условие.

Ну? Ну что ты? Все ведь позади уже! Вытирай слезы! Платок есть? Вытирай, и поехали на новую квартиру. Да что ж лицо-то такое?! Ты злиться что ли еще мне тут вздумала?! Оль, ты пойми правильно: тебя никто ничего насильно не заставляет. Мы сейчас выйдем отсюда, в любом случае, потому что здесь-то - что сидеть? Выйдем, сядем в машину, а там ты уже мне сама скажешь, куда ехать: на новую квартиру или в военную полицию. Как говорится: "Желание дамы - закон". - Виктор Михайлович печально улыбнулся. - Как раньше благородные офицеры говаривали... Я ведь, Оленька, российский офицер в пятом поколении, я тебе не рассказывал?

Когда Виктор Михайлович и Ольга спустились по последнему лестничному пролету на первый этаж, какая-то тень метнулась им навстречу - это все, что успел заметить безопасник. В следующую секунду на его голову обрушился мощный удар и Виктор Михайлович упал на кафельный пол.

- Держи! Рванули!

Кислый сунул Ольге в руки скейт. Вторым скейтом он только что врезал по голове безопаснику, от чего тот лишился чувств. Они выбежали из подъезда.

- Давай! Налево!

Они понеслись на досках вниз по улице Первых Побед.

- Стоять! - послышалось сзади.

Кислый обернулся.

- Черт, очухался!

- У него машина!

Держась за голову, Виктор Михайлович ввалился в служебный автомобиль. Завел двигатель, врубил сирену и мигалку. Гнать пришлось по встречной. Что, впрочем, было чистой условностью - машины были редки, денег на бензин не было не только у частных лиц, но у и большинства организаций.

- Сейчас через дорогу, направо, там переулок!

- Догонит!

Кислый остановился.

- Давай, давай, не тормози! Я догоню.

Снял с плеча лук, поставил стрелу на тетиву, натянул, прицелился и всадил стрелу в скат переднего колеса. Звук лопнувшей камеры был слышен, наверное, даже на площади. Завизжали тормоза, машину занесло и ударило о фонарный столб. Кислый вскочил на доску и понесся вслед за Ольгой. Грохнул пистолетный выстрел.

- Давай в подворотню!

Виктор Михайлович опустил пистолет. Черт, надо было опереться о машину! Руки дрожат после удара по башке. Медленно соображаю. Подонок, сопляк! Ничего, догоню и без машины. Им там некуда деваться, двор не проходной. Недолго летали птички, попали из клетки в клетку.

Кислый не знал, что двор не проходной. Откуда было ему это знать, если он там никогда не бывал. Поскольку не искал ни смерти, ни телесных повреждений, и, соответственно, территории коммунистов не посещал. Только ведь когда спасаешься от пули, то о топорах не думаешь... До тех пор, пока с ними не встретишься. Въехав с Ольгой во двор из подворотни, Кислый даже не успел понять, что оказался в тупике. Потому что сразу увидел черные куртки и ирокезы. Клан Неглинки. Ублюдочки с профилями Гагарина на своих звездах. Кислый натянул тетиву.

- Не, это без шансов, - послышался голос с другой стороны.

Сам Неглинка. И с ним еще десяток бойцов. Да. Действительно, без шансов.

- Умри, падла! - Неглинка поднял топор.

Вот и наша подворотня. От пробежки голова прояснилась, последствия удара, вроде, не ощущаются. Так, тут сейчас надо поосторожнее. Все-таки у щенка лук... Когда Виктор Михайлович, соблюдая все правила, как на боевых занятиях в училище, выскочил наконец во двор из подворотни, там никого не было. Что еще за хренотень? Куда они могли подеваться?! Отсюда нет выходов!

Виктор Михайлович в сердцах сплюнул.

- Ну погоди! Я вас найду! И тебя, сучка, и тебя, щенок! Из-под земли достану!

- Достань! - послышалось вдруг в ответ откуда-то снизу. - Я под землей!

Открытый канализационный люк. Выставив вперед руку с пистолетом, Виктор Михайлович осторожно приблизился. Он ожидал увидеть согнутый лук, но парень был безоружен. Да, он! Тот самый, что трахал эту сучку!

- Вылезайте! Спокойно, без резких движений. Так. А вот и наша девочка. Хорошо. К забору. Вон туда. Значит так, перед тем, как девочка умрет за интересы Отечества в Забайкалье, мы еще подумаем, как ее наказать. Слышишь, Оленька? Умница. Да, мы подумаем, мы пофантазируем. А для начала умрет наш нехороший мальчик, которого в школе не научили, что нельзя бить взрослых дядей досками по голове. Умрет без фантазий, затей и каких-либо интересов Отечества. Просто застрелю у этого забора как соба...

В голове у Виктора Михайловича что-то взорвалось, и снова он рухнул без сознания. На этот раз от удара по голове тыльной частью топора. Неглинка бил аккуратно, чтоб не убить ненароком.

Когда Неглинка со словами "Умри, падла!" поднял топор, а Кислый натянул тетиву, чтоб не задаром отдать свою шкуру, тут Яуза сказал:

- Это Оля, вообще-то.

План придумали мгновенно. Вся коммунистическая бригада нырнула в колодец, последними залезли Ольга с Кислым. Предполагалось, что когда безопасник вытащит их двоих из колодца, он рано или поздно повернется к нему спиной. И тогда из люка тихонько вылезет следующее действующее лицо - Неглинка. Так и разыграли мизансцену.

Виктор Михайлович лежит на траве. Руки и ноги связаны ремнем. Пришел в себя. Ольгу с Яузой и прочей братвой от греха подальше отправили обратно в колодец. Кто знает, вдруг безопасник не один? У Ольги запоздалая истерика, и Яуза отпаивает ее все тем же спиртом.

У Неглинки в руках пистолет.

Виктор Михайлович не волнуется. Бывал и не в таких переделках.

- Ладно, ребята, ваша взяла. Ловкие вы, черти! А я думал, вы враждуете?

- Не твое дело.

- Не мое, - легко соглашается Виктор Михайлович. - Я в другом отделе служу. А чье это дело - так этих товарищей я знаю. Все приятели мои. Так что, давайте так - услуга за услугу - девчонку вы мне отдаете, а я сейчас на вас ни за что не в обиде, и там сделаю так, что вас вообще никогда никто трогать не будет.

(На девчонку они, ясное дело, не согласятся! Виктор Михайлович специально выдвигает невыполнимое требование. Сейчас они его пошлют, он вновь скажет: "Черт с вами, ваша взяла!" И мальчики его отпустят. Обычный прием из тактики ведения переговоров. А эта сучка прибежит к нему потом сама. Прибежит и разденется, и будет еще ноги лизать! Когда он сестру ее, соплюшку, заберет, поработает с ней маленько, а потом даст ей с матерью по телефону поговорить...)

- А какие твои гарантии, что нам ничего не будет, если мы тебя отпустим? - спрашивает Неглинка.

- Ребята! Ну что вы, как маленькие, ей-богу! Слово российского офицера в пятом поколении!

- А, вон чего! Ну, это круто. Кислый, монетка найдется? Давай. Орел - я, решка - ты. Орел... Ну, стало быть, я.

Неглинка поднял пистолет. Грохнул выстрел. Российского офицера в пятом поколении не стало.

Слушай, Неглинка..., - Кислый помялся. - Я че хочу сказать... Ты не думай, что это на тебе висит. Ну, в смысле, грех на душе. Это на мне больше. Это же из-за меня... Для меня... Ну, считай, что я его убил. Я ведь и хотел...

Помолчав, Неглинка процедил:

- Я тебе тоже кое-что хочу сказать... Короче, на Люсиновской ты мне не попадайся!

В двухстах километрах от Москвы в Лесном Центре идет работа. Работают люди, работает техника. Сюда стекается необъятный цифровой поток отовсюду - по оптическому волокну из Москвы, по спутниковому каналу из Китая, по радиорелейным аэростатным линиям - со всех концов. Бесконечные гига-гига-байты - стекаются, смешиваются, скрещиваются и рождают новую информацию. Точнее, она способна родиться, если люди составят соответствующий запрос. Например, если запустить команду на расшифровку и вывод данных из модуля сопоставления файлов аэростатных видеозаписей, файлов досье на граждан и электронных архивов, то может родиться, в частности, такая информация: "Убийство. Москва, улица Первых Побед. Убитый: Сурденков Виктор Михайлович. Полковник управления безопасности. Орудие - служебный пистолет убитого. Убийца: Захаров Борис Сергеевич. Безработный. Член молодежной группировки "Коммунисты". Кличка "Неглинка". Соучастники: Турунов Михаил Евгеньевич. Разнорабочий завода "Знамя труда". Член молодежной группировки "коммунисты". Кличка "Яуза". Никитский Вадим Кириллович, безработный. Член молодежной группировки "джамперы". Кличка "Кислый". Перепелкина Ольга Игоревна. Служащая подразделения физиологических услуг..."

И так далее. Такие программы сопоставления, собственно, функционируют беспрерывно, но на этом уровне анализа люди не вникают в аналоговый смысл информации. На этом уровне он их еще не интересует. Это пока дело компьютеров. Они подсчитывают статистику и анализируют тенденции. Молодые экстремалы убили безопасника? Значение соответствующей переменной увеличивается на единицу. Когда (и если) значение превысит заданный порог, подпрограмма передаст обобщенные данные в другую подпрограмму, уровнем повыше...

Люди тут решают проблемы покрупнее и пореальнее. На следующей неделе приезжает серьезная делегация китайской стороны. Будет сам Ли-Сяо-Чжунь - можно сказать, третье лицо в иерархии. Запланировано обсуждение дальнейшего сценария войны. Выработка единого подхода по определению целесообразного количества человеческих потерь с обеих сторон. Китайцы последнее время весьма интересуется проектом "энергетический кризис". Подумывают о введении у себя... Со своей стороны настоятельно рекомендуют программы повышения религиозности населения, а также пропаганды однополого секса с целью снижения рождаемости. Наши пока относятся скептически, но есть о чем серьезно подумать.

Словом, будут дела! И пойдут распоряжения в котлован - президенту, министру обороны, прочим исполнителям... А пока сотрудники покуривают на свежем воздухе у подножия спутниковой тарелки. Территория не маленькая, есть, где и прогуляться. Делать на ней, правда, зимой нечего. Вот летом - тут столько грибов!

А вокруг - бетонный забор, со спиралью колючей проволоки поверху. Дальше - защитная полоса. Еще ограда - металлическая сетка, под напряжением. Опять защитная полоса. По периметру - собаки. Специальная порода, подарок китайской стороны (вывели там специально, в свое время, по своим технологиям) - шесть лап, повышенная выносливость, нечувствительность к боли, способность видеть ночью в инфракрасном оптическом диапазоне... И дальше - последний забор, высокий, из ферропластика.

Вдоль забора бредет старик. За ним трусит пес. Останавливается у кустика, задирает правую заднюю и, устойчиво утвердившись на остальных пяти лапах, неторопливо и по-хозяйски ставит на снегу свой желтый автограф.

"В былые времена тут бы сугробы уже были, - ворчит про себя старик. - Глобальное потепление, мать его!"

Один народ

- Трамваи - самые робкие и беззащитные животные. Свою жизненную силу они получают от проводов. Кроме того, бегать они способны только по рельсам. И по этим рельсам ничего не стоит их выследить. Это может сделать даже малый ребенок, вроде тебя.

- Мы с ребятами нашего племени уже дважды устраивали засады на трамваев! - гордо сообщил Маленькая Отвертка. Я стрелял в них их лука, и каждая моя стрела попадала в цель! Но я не смог пробить их шкуру.

- Ай-кью! - засмеялся старик, - У трамваев металлическая шкура. Ее невозможно пробить стрелой. Ты только зря испортил хорошие наконечники, глупый Маленькая Отвертка!

- А мой друг Смотрит Косо метнул камень из пращи и пробил трамваю прозрачный лоб!

- Вот это уже похоже на настоящую охоту, - старик прищурился, - Этот Смотрит Косо, видать, толковый парнишка. Из него выйдет хороший добытчик.

- Из меня тоже выйдет хороший добытчик! - воскликнул Маленькая Отвертка.

- Конечно, не сомневаюсь, - успокоил его старик. - Но сначала тебе еще нужно многому научиться. Я расскажу тебе о троллейбусах. Эти звери сильнее и самостоятельнее трамваев. Они не привязаны к рельсам и на своих резиновых копытах могут бегать хоть по асфальту, хоть по земле. Но опытный охотник может без труда выследить и троллейбуса. Надо только почаще смотреть наверх. Увидишь над головой провода - знай: по этой тропе ходят троллейбусы. Без проводов они обойтись не могут и в этом подобны трамваям. Есть у них и еще одна общая повадка - поздним вечером и трамваи, и троллейбусы сбиваются в большие кучи и устраиваются на ночлег в местах, которые мы называем "парками". Если устроить ночной налет на трамвайный или троллейбусный парк, можно уйти с богатой добычей!

- Расскажи мне про автобусов, мудрый Крылья и Цепи! - попросил мальчик.

- Об автобусах тебе еще думать рано, - строго сказал старик. - Эти звери опасны и неуловимы. Выследить их невозможно. Им не нужны ни рельсы, ни провода. И не дай тебе Солнце встретиться на улице с разъяренным автобусом!

- А чем они питаются?

- Автобусы сосут бензин. Лучший способ убить автобуса - застать его врасплох во время бензинопоя. Но это очень опасное дело. Ведь там, на бензинопое, обязательно будут и наши враги, чистые. А для чистых мы сами - добыча.

- Ай-кью! Когда я вырасту, я стану лучшим в племени охотником на автобусов!

- Если Солнцу будет угодно, станешь. А пока иди-ка проверь свои крысиные капканы. Время завтракать!

Мальчишка убежал. Крылья и Цепи ласково смотрел ему вслед, задумчиво поглаживая висящий на груди амулет - фигуру голубя, вырезанную из спутникового коммуникатора. В свои тридцать с небольшим лет старик Крылья и Цепи был очень уважаемым человеком. На его поясе из волоконно-оптического кабеля висело пять скальпов чистых.

Лучи солнца весело били сквозь бреши в стенах развалин высотного здания на площади Восстания. В воздух поднимался синий дым. Женщины племени развели костер и ожидали охотников со свежим мясом.

Вартанян с отвращением передернулся. Ему казалось, он физически чувствует запах паленого хлорвинила и вкус жареного крысиного мяса. Впрочем, каков этот вкус, он, конечно, не знал. И, бог даст, до конца дней своих не узнает. Но хотелось бы, чтобы и потомки его тоже лишены были удовольствия лакомиться этим деликатесом. А это, увы, было пока под большим вопросом. Сегодняшний прогноз показывал все ту же апокалиптическую картину: разруха, голод, анархия, тотальная деградация и первобытный образ существования тех немногих, кому удастся выжить. А ведь это прогноз на 2120-й год! Всего лишь через каких-то 100 лет. Эпоха правнуков... Кликнув мышкой, Вартанян закрыл программу отображения результатов прогнозирования будущего. С просмотра этого ужасного зрелища он начинал каждый свой рабочий день. Эмоции - хуже некуда, но без этого Вартанян не мог работать. Напоминание о катастрофическом будущем было ему необходимо как стимул, как неопровержимый аргумент того, что он находится на правильном пути. Что он действительно должен, просто обязан день за днем своими собственным руками портить и убивать великое и славное дело. То дело, которое он и все его коллеги так любили, в которое вложили в свое время столько труда, души и вдохновения!

Начинал Вартанян на эстраде. Был артистом разговорного жанра, исполнял юмористические монологи. Потом попал на телевидение и понял: вот его призвание! Какие люди вокруг! Какая техника! Какие художественные возможности! Для того же юмора. Разве на эстраде можно сделать то, что позволяет осуществить телевидение? Куда там! Это же небо и земля... И вот уже почти тридцать лет, как он работает, да что уж там - живет тут, в телецентре Останкино. Прошел путь от актера юмористической программы до, так сказать, крестного отца всего отечественного телевидения. Только вот цели его и задачи за эти тридцать лет сменились на прямо противоположные. Раньше он старался сделать как лучше, теперь же он должен делать... нет, не как всегда. Теперь он должен делать так плохо, как никогда не было. Ему нужно опустить отечественное телевидение ниже всяческих мыслимых "плинтусов", свести его на нет, убить. В этом его крест и священный долг перед отечеством. Перед будущими поколениями. Перед собственными правнуками.

Пискнул селектор, и голос секретарши промурлыкал:

- Геннадий Ашотович, к вам Пономарев.

Вартанян взглянул на часы. Десять ноль ноль. Полковник, как обычно, по-военному пунктуален.

- Пусть заходит.

На пороге кабинета возник директор канала "Георгиевский крест".

- Здравия желаю, Геннадий Ашотович!

- Здравствуй, полковник, - улыбнулся Вартанян, - Вольно, садись.

Обменялись рукопожатием.

- Ну что, Геннадий Ашотович, какие нынче прогнозы будущего у вашей шайтан-машины?

- Прогнозы дрянь. А ты мне, полковник, вот что скажи... Что ж ты меня подводишь?

- Не понял...

- Не понял? А кто в пятницу дал в эфир "Офицеров", а в субботу "В бой идут одни старики"? А? Да еще и в прайм-тайм.

- Так вы ж, Геннадий Ашотович, сами мне разрешили хорошие фильмы про войну показывать. Мол, молодежи это, все равно, не интересно...

- А об условии ты забыл что ли? Или прикидываешься?! Говорил же я тебе, что качество трансляции хреновое должно быть! Молодежи не интересно, а старики, которым интересно, должны смотреть и плеваться от мерзкого качества. Ты мне, давай, сигнал/шум завали так, чтоб постоянно помехи по всему экрану, понял?

- Понял. Есть, помехи по всему экрану, - вздохнул полковник.

- То-то. И еще. Рекламу вставляй.

- Вы ж обещали... - вскинулся Пономарев.

- Ты мне тоже обещал! И что? Такие вчера "В бой идут одни старики" были, что хоть на видео записывай для домашней фильмотеки! Будешь теперь вставлять рекламу.

- А может...

- Я сказал, рекламу! Причем, самую дебильную! Типа этой:

"Йес, йес, йес,

Нам не страшен кариес!

Да, да, да,

Пасту в рот, всегда туда!"

- Лучше тогда сразу "Георгиевский крест" закройте, - затосковал полковник.

Вартанян достал сигарету, протянул пачку Пономареву. Закурили.

- Ты пойми, - тихо сказал Вартанян, проникновенно глядя полковнику в глаза, - Ведь общее дело делаем! Думаешь, мне легко? Я ведь не только все телевидение убиваю. Об этом-то хоть в народе не знают... Я же и собственную программу на канале "А" веду! И тебе ведь прекрасно известно, каким... извиняюсь, дал зарок не материться... каким чудаком я там выступаю! Ты мою последнюю шутку слышал? Нет, ты послушай, послушай! "Жила была женщина по фамилии Шило. И вышла она за мужчину по фамилии Мыло. И получилось, что она сменила шило на мыло!" И тут же смех зрителей звучит. Думаешь, фонограмму смеха берем? Обижаешь, мы не халтурщики! В концертной студии Останкино сидят настоящие зрители и реально смеются, понял? А почему смеются? Потому что публика эта из нашей подшефной организации. Малое предприятие по производству электрических выключателей. Все работники - альтернативно одаренные. Проще говоря, умственно отсталые. И они смеются, понимаешь? Тебе ведь мой имидж в народе известен! Знаешь ведь, что на мне клейма негде ставить! Что я для людей давно уже воплощение антиюмора! А ведь тебе известно, какого класса я автор на самом деле. Лучше меня в стране два-три человека только.

- Знаю, Геннадий Ашотович. Да и скромничаете вы. Нет никого лучше вас. И что "Саюз шутникофф" ваши вещи играет, это я тоже знаю.

- Вот именно. А ты мне тут нюни распустил! "Закройте канал..." Закрыть проще всего. А кто будет у народа привязанность к телевизору отбивать? Нет, полковник, ты давай, работай, тяни лямку! В армии отечеству служил, послужи ему и в Останкино. Тут, брат, служба еще важней.

- Разрешите идти, Геннадий Ашотович?

- Ступай.

Опасность телевидения осознали поздно. Когда дело зашло уже очень, очень далеко... И винить в этом некого. Ну не было еще в многотысячелетней истории "хомо сапиенс" подобного средства массовой информации! Такого, мать его, массового! Не было опыта. Кто ж знал, к чему это может привести? Наоборот, молодцы, что, все-таки, прочухали, не дожидаясь собственно самой катастрофы! А как поначалу все радовались этому телевидению! Бизнесмены радовались эффективному средству рекламы. Политики радовались небывалым возможностям обработки электората. Артисты радовались массовости аудитории... А уж как радовалась сама телеаудитория! Не замечая, что впадает в страшную, паталогическую зависимость. К первым тревожным прогнозам футурологических служб отнеслись как к пророчествам Кассандры - без веры, но с негодованием и насмешками. Но когда расчеты специалистов стали подтверждаться данными компьютерной программы моделирования будущего, игнорировать предупреждения об опасности стало трудно. И, хотя страшным прогнозам по-прежнему мало кто верил, в 2000-м году, большей частью для очистки совести, решили на несколько дней оставить население без телевещания, сымитировав пожар на Останкинской башне. Результаты эксперимента ошарашили даже самых главных пессимистов! Ситуация оказалась куда хуже, чем можно было предполагать. Волна самоубийств, преступлений, разводов, душевных расстройств, уходов в тоталитарные секты и - куда без экономического фактора! - резкое падение спроса на товары народного потребления - это была лишь вершина айсберга. Более глубокие социальные процессы, зафиксированные специалистами (над которыми теперь уже никто не смеялся), говорили о совершенно чудовищных тенденциях в жизни общества. Беда оказалась не в так называемой "наркотической" привязанности к привычным телепрограммам. Это цветочки! Главная катастрофа заключалась в стремительной атрофии самостоятельного мышления. Телевизор говорил все: что покупать, за кого голосовать, какая будет погода, чему надо радоваться, чему огорчаться, к какого типа людям испытывать сексуальное влечение - словом, как жить! А дальше - строго по суровым канонам диалектического материализма: переход количества в качество. Где-то в середине 2030-х годов прогнозировался скачкообразный рост жесткой потребности общества в прямых телеинструкциях на все случаи жизни. И как следствие - неспособность телевидения удовлетворить этот гигантский спрос, совладать с этой грандиозной лавиной. И - все! Коллапс. Конец света.

После эксперимента с пожаром в Останкино огромные средства были выделены на развитие компьютерной программы моделирования будущего. И не без успеха. Сейчас программа уже показывала, можно сказать, настоящие репортажи из будущего - в цвете, со звуком и в реальном времени. Конечно, это были не репортажи, а лишь демонстрации возможных ситуаций на фоне наиболее вероятных обстоятельств будущего. Картины грядущего были ужасны, практически, по всей стране, за исключением глухих малонаселенных окраин, где исторически никогда не было телевизионных ретрансляторов. По прогнозам компьютера выходило, что в таких "глубинках" цивилизация пострадает меньше, хотя по образу жизни и откатится столетия на два-три назад.

Разумеется, необходимо было предпринимать экстренные меры по ссаживанию общества с телевизионной "иглы". Но делать это надо было плавно и постепенно. Малейшее слишком резкое движение могло привести к апокалипсису уже сегодня. Суть действий была очевидна: требовалось постепенно сделать так, чтобы содержание телевизионного вещания стало вызывать у людей стойкое отвращение. Чтобы люди сами, добровольно, по собственному выбору все меньше и меньше включали телевизоры. Если это получится - спасемся...

Снова булькнул селектор.

- Геннадий Ашотович, президент в приемной.

- Проси!

Президент страны, как и предыдущий визитер, оказался пунктуален. Назначено ему на десять тридцать - ровно в десять тридцать и прибыл. Что ж, президент ведь тоже бывший служивый человек, к дисциплине привык. Приятно иметь дело с такими людьми, особенно среди всей этой богемной телевизионной вольницы, необязательности и, прямо скажем, раздолбайства...

Вошел президент.

- Добрый день, Геннадий Ашотович.

- Здравствуй, Леша. Садись. Как поживаешь? Как собачки, лошадки, пчелки?

- Никак, издеваться изволите, Геннадий Ашотович?

- Бог с тобой, Леша! Искренне интересуюсь. Знаю любовь твою к нашим братьям меньшим... Я иногда думаю: может, дружба с ними и спасет нас? Для них-то ведь как не было никакого телевидения тысячу лет назад, так и сейчас нет, и в будущем не будет. И с головой у них все в порядке. Может, нам их общества надо побольше держаться? Как думаешь?

- Право, не склонен я ныне, Геннадий Ашотович, к лирическим сентенциям подобного рода. Не покажете ли, что век грядущий готовит нам, по информации на сегоднашний день?

- Покажу, если угодно. Сам уж смотрел сегодня. Все пока по-прежнему. Москва в руинах. Дикие племена с холодным оружием охотятся на все живое, включая собратьев по разуму. Если можно назвать разумом то, что у них там в головах. Давай-ка, Леша, чтоб не так грустно было, на провинцию поглядим. Покажу тебе мое любимое местечко. Это на побережье Чукотского моря. Замечательные там есть районы в плане телевидения. В смысле, его отсутствия. А народ разный живет: и рыбаки, и оленеводы, и моряки, и охотники. И зэки бывшие. То есть, с одной стороны, публика самостоятельная, привыкшая жить своим умом. А с другой стороны, телевидения почти нет! Так что, они там тоже деградируют, конечно, но куда меньше, чем в центральных районах В общем, в 2120-м году я более цивилизованного места не видел. Причем, они, знаешь, молодцы какие! Не просто в своих рыбацких поселках на побережье отсиделись. Они и ближайший портовый город заняли. Дикарей тамошних, какие в стычках не погибли, приручили, окультурили помаленьку. Вредную технику уничтожили. Безвредной учатся пользоваться. И кое-что у них получается.

Вартанян развернул монитор так, чтобы президенту тоже было видно, и вызвал программу прогнозирования будущего. Набрал что-то в поисковой строке, и вот уже на экране закрутился земной шарик, стремительно приближая к зрителям район побережья Чукотского моря. Вартанян кликнул мышкой на строке меню "Бытовые сцены". Началась демонстрация.

Стриптиз-бар "Конвейер". Расположен в помещении бывшего цеха. Между столиками змеится действующая конвейерная лента. Она движется медленно, с остановками. На ленте стоят девушки. Здесь дают настоящий стриптиз, для взрослых. То есть, девушки раздеваются не сами, их раздевают посетители. Сидящие за столиками у начала конвейера снимают с девушек шапки, перчатки, телогрейки, валенки. Гости за следующими столиками раздевают девушек дальше. Ну а возможность снять нижнее белье достается посетителям, расположившимся у самого конца конвейера. Само собой, места в баре стоят тем дороже, чем они ближе к концу конвейера. Посреди помещения играют в рулетку. Рулетка своеобразная - на базе токарного станка. На шпинделе трехкулачковый патрон, в котором зажата Г-образная металлическая загогулина. Крупье - беззубый тощий старик с руками, синими от татуировок, нажимает на черную кнопку "пуск" и тут же на красную кнопку "стоп". По окончании вращения шпинделя конец загогулины показывает влево, вправо, вверх или вниз (границы секторов обозначены линиями, нарисованными на щите, стоящем позади станка). Так и делаются ставки - на "верх", "низ", "лево" или "право". Ставят тут все, что имеет ценность: оружие, патроны, одежду, спиртное, табак. Золото. Бумажные деньги хождения не имеют.

- Эй, Нерпа, что теперь ставить будешь? - строго спрашивает крупье молодую девицу в тюленьей шкуре. Этой особе сегодня решительно не везет в рулетку. Она уже проиграла несколько ставок, и только что отдала свои валенки. Стоит теперь босиком, но от токарного станка не отходит.

- Шкуру ставишь?

- Что я, дура, мерзнуть? - усмехается Нерпа. - Себя ставлю.

- Принимается.

Крупье нажимает черную кнопку, потом красную. (Получается, эта версия рулетки имеет полное право именоваться на французский манер: "красное и черное"). Шпиндель останавливается. Нерпа опять проиграла. Стоящий рядом морячок выиграл. Он обхватывает девушку за талию и они удаляются в соседнее помещение.

- Веселая девчонка эта Нерпа! - со смехом говорит своей подруге почтенная дама за столиком возле стриптиз-конвейера. Дамы сидят к конвейеру спиной. Они не извращенки какие-нибудь, и женский стриптиз их не интересует. Им веселее наблюдать за игроками в рулетку. Дамы одеты в меха. Они занимают высокое положение в местном обществе. Одна из них, Вдова Медведица, владеет рыболовецкой артелью. Другая, Матушка Инга, замужем за самым знаменитым головорезом здешних краев - Злым Яном.

- Твоя правда, Нерпа - славная девушка, - соглашается Матушка Инга, - Мне б такую дочь!

- А мне б такую невестку! - подхватывает Вдова Медведица.

- Ну, твоей мечте легче осуществиться! Разве твой сынок не заглядывается на Нерпу? Да и он, по-моему, этой чертовке не противен!

- Все так. Только сынишка мой больно робок. Повалит женщину на ольеньи шкуры, только если она ему скажет, сколько надо за это заплатить. А любить просто так стесняется.

- Какой еще ребенок. Какая чистая душа!

Робкий сынишка, чистая душа - детина ростом под два метра - располагался в это время за самым последним столиком у конвейера и был, соответственно, занят весьма важными делами.

- А что твой Злой Ян? Все в Москве?

- В Москве, проклятой... Обещал в следующем году к осени воротиться. С золотишком.

- Ну раз обещал, стало быть, вернется?

- А то как же. Он слов на ветер не бросает. Но как по мне - уж перестал бы он на эти территории ездить! Золота нам хватает. Оружием весь дом забит. Жил бы себе тут да охотился. Детишек завели бы, наконец. Так нет же - как медом ему там намазано! Москва, Питер... Так и тянет его на этот дикий Запад!

- Не боишься, что он там - того... На Западе-то... К дурману пристрастится? Там же притонов, говорят, видимо-невидимо!

- Типун тебе на язык, конечно, но не боюсь. Он дурман пуще Сатаны ненавидит. Как найдет где, сей же час уничтожает. Притоны сжигает. Одурманенного встретит - всю душу из него вытрясет и задушить грозится, да и задушит, ежели тот ему не поклянется, что больше никогда в жизни - ни-ни! Ну а хозяина притона если изловит - убивает без жалости.

У конвейера вспыхнула ссора. Дамы обернулись. Скандал затеял какой-то незнакомый охотник, впервые посетивший это заведение, изрядно пьяный и наглый. Он не удовлетворился положенным ему по расположению столика снятием валенок с красавицы эскимоски, проезжавшей по конвейеру, и полез к концу ленты, на ходу опрокидывая стулья. Возмущенный сын Вдовы Медведицы схватил наглеца за плечо. Но тот, несмотря на опьянение, оказался чертовски ловок, и через секунду уже держал у горла незадачливого "сынишки" здоровенный нож. Быстрым, практически незаметным движением Матушка Инга вскинула правую руку. Прогремел выстрел. Кровь охотника забрызгала полуобнаженную эскимоску на конвейере, а тело его мешком упало на пол.

- Спасибо, подруга, - сказала Вдова Медведица и сунула руку куда-то глубоко в муфту.

- Не за что.

- Спасибо, тетя Инга! - крикнул сын Медведицы.

- Спасибо... Пора уже научиться не попадать в такие ситуации, - проворчала Матушка Инга, - Взрослый ведь парень уже!

- Иди-ка сюда, - Вдова Медведица поманила сына пальцем. - Эй, Нерпа, хочешь угоститься? - крикнула она девушке, возвращающейся в общий зал после выплаты рулеточного долга "натурой".

Увидев горку белого порошка на столе (вот, что хранилось в муфте у Медведицы), Нерпа охотно поспешила на приглашение. Подошел и сын. Выстроив на столе четыре дорожки, Медведица сделала приглашающий жест:

- Прошу!

Ее сын, Нерпа и Матушка Инга приняли угощение. Благословясь, вдохнула полоску и сама Вдова Медведица.

- Шли бы вы, дети, потанцевали! - предложила она молодым людям.

Ее сын зарделся. Нерпа взглянула на него с ободряющей улыбкой.

- Хорошая у нас молодежь! - с чувством произнесла Матушка Инга. - Шалит, конечно. Не без этого. Зато в притоны не ходит и к дурману не притрагивается!

- Довольно, батюшка, Геннадий Ашотович, прошу вас! - взмолился президент, - Мочи нет смотреть! И это, стало быть, наиболее цивилизованная часть будущих наших граждан?

- Боюсь, что так, Леша. Если дурака валять не перестанешь и работать на совесть не начнешь.

Президент побледнел

- Объяснитесь, сударь! Что вы имеете в виду?!

- А то и имею! Мы с тобой как договаривались? Что ты будешь деспотом и самодуром! Что будет культ личности! И где культ? Где он? Ау! Культ, где ты? Нету культа. Личность только твоя есть, интеллигентская...

Отбивать у народа любовь к телевидению - это дело тонкое. И ко всякому каналу тут свой подход нужен. "Георгиевский крест" портили плохим качеством передачи и рекламой, к которой аудитория канала была нетерпима. Канал "4", в недавнем прошлом - лучший из отечественных, умышленно сделали наихудшим при помощи репертуара - по этому каналу шел сейчас только отборный пошлейший трэш. С некоторыми каналами изначально не было проблем, они словно и были созданы для того, чтобы отпугивать телезрителей (это касалось почему-то, прежде всего, главных музыкальных каналов, один из которых имел американское происхождение, другой - отечественное). Угрозу представлял канал "Искусство", но здесь нашлось решение простое и не новое, как, собственно, ничто не ново на поприще идеологической борьбы: по "Искусству" показывали лишь наискучнейшие из произведений этого самого искусства. Таким образом, передачи эти не смотрел никто вообще. Огромную проблему представляли, вне зависимости от каналов, программы в популярных жанрах. Чего стоили одни только спортивные трансляции! Впрочем, и здесь проблема решалась легко: следовало лишь организовывать регулярные поражения отечественных футболистов, хоккеистов и т.д., и волна отрицательных ассоциаций в связи со спортивными репортажами была обеспечена.

Или вот, опять же, любимый конек Вартаняна - юмористические программы. Попадались, попадались в этой области весьма опасные ребята. Взять хотя бы "КСВ-редакцию", которая воссияла на юмористическом небосклоне в середине девяностых. Это был юмор, так уж юмор! Слава богу, сейчас этих террористов удалось маленько нейтрализовать. Часть из них занялась относительно безобидным проектом "Знаешь ты куда пошел?" на столь же безобидном канале, специализирующемся, в основном, на ситкомах типа "Не родись няниной дочкой". Другие тоже в большей или меньшей степени воздерживались от опасных телепроектов. У Вартаняна была своя передача на канале "А", где он честно принимал на себя свою долю народного отвращения. Но позволял себе Геннадий Ашотович и маленькую вольность. Не мог гениальный юморист полностью задушить свою песню. Ну не мог! Помимо "антишуток" для собственного проекта на канале "А", Вартанян продолжал сочинять настоящий хороший юмор и отдавал это в программу "Саюз шутникофф" на канале "ПНМ". Делал он это не из земляческой солидарности, как можно было бы подумать (один из лидеров "Саюза", Фрунзик Арутюнян, тоже был уроженцем Еревана) - нет, просто именно с этими "шутниками" легче всего было договориться о правильной подаче материала. Ведь хороший юмор надо было чем-то компенсировать, не пускать же его в эфир просто так! Компенсировать решено было обилием шуток "ниже пояса" и регулярным употреблением матерных слов. Ребята из "Саюза" были молодые, смелые, так что мудрому и дипломатичному Вартаняну без особого труда удалось уговорить их отбросить неуместную сдержанность в употреблении табуированной лексики. И все это в целом укладывалось в общую концепцию канала "ПНМ", само название которого расшифровывалось: "Пощупай нашу морковь".

Однако, как ни крути, а никуда не уйдешь от самой серьезной темы. Наиглавнейшим вопросом являлись новостные программы. И уж если добиваться у телеаудитории отвращения к ним, следовательно, нужно, чтоб новости были плохими. А здесь уже требуется работа с "ньюсмейкерами". А кто главный "ньюсмейкер" в стране? Правильно, президент. Вот поэтому Вартанян и вызвал сегодня президента в свой кабинет. С президентом работать было тяжелее всего. Питерский интеллигент бог знает, в каком поколении, этот человек, казалось, органически был не способен давать негативный образ. Он был из тех самых людей, которые вместо "... твою мать!" говорят: "Я вам в отцы гожусь!" А Вартаняну-то нужен был совсем другой имидж президента. Специально для него он выдумал некий симбиоз приблатненно-детсадовского лексикона. Типа: "Харэ не по делу хвататься за пестики! А тех, кто не догнал, кошмарить будем по понятиям. Так что, не фиг ныкаться в тубзики!" После каждого подобного телевыступления бедного президента приходилось отпаивать коньяком.

- Где культ личности, спрашиваю?

- А что, мало?!

- Да мало - не то слово! Совсем нет!

- Да бог с вами, Геннадий Ашотович, какой же еще вам нужен культ?

- А ты объяви, что продлеваешь президентский срок до десяти лет, например.

- Батюшки светы, ужас какой!

- Вот этакий-то ужас мне и нужен! Пусть люди подумают, что ты царем стать хочешь и править до самой смерти.

- Помилуйте, а как же Конституция?

- А что тебе Конституция? Как ты скажешь, так ее и изменят!

- Я знаете, чего опасаюсь, Геннадий Ашотович... - помолчав, сказал президент, - Что зря это все. Впустую все наши усилия. Я уж каких только кошмаров людям не предъявлял, а мой рейтинг все растет и растет! Уж и друзья у меня, по вашей милости, одни только политические фрики. Корея Северная, Америка Южная... Нет бы, наоборот! А то диктаторы сплошные. Спасибо, хоть колумбийских наркобаронов в друзья мне не сватаете.

- Надо будет, и с колумбийцами станешь дружить, Леша.

Да понимаю... Но я, собственно, о чем: рейтинг-то растет! Вот я какую-нибудь пакость сделаю, а он снова подскочит. Продлю я президентский срок, а все закричат: "Правильное решение!"

- Ну, что делать, Леша! Другого народа у меня для тебя нет. У нас один народ. Один народ. Вот этот. А насчет рейтинга ты особо не переживай. Не бывает гор без вершин. Он растет, растет, но, рано или поздно, через пик перевалит и уж тогда так обрушится, что во всем мире грохот будет слышен!

- Скорей бы уж. Сил моих уж нету боле.

- А ты крепись, Алексей! Бери пример хотя бы с дочери своего бывшего шефа питерского - с Клавдии Мурзик. Она-то какую ношу держит на своих хрупких девичьих плечах! И не жалуется, между прочим.

Клавдия Мурзик, помимо основной своей деятельности, тоже вела пару телевизионных проектов. Один - круглосуточное реалити-шоу "Вторая квартира" на канале "ПНМ". Шоу было организовано в рамках национального проекта повышения рождаемости. Между участниками шло соревнование: за каждый половой акт начислялось по два очка, за беременность - участнице пятьдесят очков, участнику двадцать пять. За благополучные роды матери двести очков, отцу сто. Шоу было рассчитано на двенадцать лет. У кого из участников по окончании этого срока окажется на счету больше очков, тот получит трехкомнатную квартиру. Другой проект Клавдии Мурзик шел на канале "А" и был затеян в качестве подготовки к худшему варианту развития событий, на случай, если избежать катастрофы, все же, не получится. Программа учила выживанию в первобытных условиях и называлась "Лузеры на острове".

- Да. Вы правы, Геннадий Ашотович, - сказал президент, - Что-то не ко времени я расклеился.

- Отдохнуть тебе надо... Ну ладно, бывай. На этом прощаюсь, а то мне еще к совещанию у Самой готовиться. В час дня всех собирает.

- Меня не приглашала?

- Да ты-то ей к чему?

Президент направился было к двери, но кое-что вспомнил и снова присел к столу.

- Что еще у тебя? - устало поинтересовался Вартанян.

- Да это... - президент замялся. - Мне тут патриарх говорит, мол, чем черт не шутит, спроси, вдруг Геннадий Ашотович дозволит?

- Мне уже не нравится это начало, - ухмыльнулся Вартанян, - Ну, не тяни, выкладывай, чем там у нашего патриарха "черт не шутит"?

- Да хотим концертик один устроить в храме Христа Спасителя... Можно?

- Смотря, что за концертик.

- King Crimson хотим пригласить, - потупился президент.

Вартанян аж крякнул.

- Леша! Ну е-мое! Ты хоть сам понимаешь, о чем просишь? Ну какой может быть у тебя King Crimson? Ты б еще Пола Маккартни на Красную площадь пригласил! Или, прости господи, Deep Purple каких-нибудь. Пойми: не должен народ знать, что ты хорошую музыку ценишь! Тебе полагается перед лицом народа что-нибудь незамысловатое любить. Какой-нибудь, типа, ансамбль "Буэ" из Мытищ.

- Боже, это еще кто такие?

- А ты даже и не знаешь? Как же, неужели не слыхал?

"Медбрат, братишка, братишка медбрат,

Ты спирта, братан, не жалел для солдат..."

Ну а эту, про корову, уж наверняка слышал:

"Я с коровой в поле хожу.

Руку ей на вымя ложу.

Ах, Буренушка, попасись ишшо.

Отчего в России так хорошо?"

Что, и этого не слышал? Ну как же так, Леша? Надо тебе ближе быть к такому искусству. Глядишь, люди от тебя и отвернутся. Сначала интеллигенция, а за ней, со временем, и весь народ... Ну ладно, ступай.

- До свидания. А Самой от меня прошу нижайший поклон передать.

- Непременно.

Распрощавшись с президентом, Вартанян потребовал большую чашку черного кофе и погрузился в бумаги. От которых его через час с небольшим оторвал телефонный звонок. На проводе был старый приятель, тоже юморист, Васька Веселовский.

- Слушай, Гена, какой я эстрадный номер придумал! Это феерия! Это революция в разговорном жанре! Рассказать?

- Давай только если быстро. А то мне скоро к Самой на совещание выезжать.

- Я быстро! Слушай. Значит, представь: выхожу я к микрофону и начинаю: "Идет урок арифметики в американской школе". Публика, естественно, начинает хохотать. А я им, прикинь, строго так говорю: "Стоп! Пока не смейтесь!" Ну, тут они вообще ржать начинают в полный рост. Круто, а? Ну а я дальше: "Учитель спрашивает: - Джон, сколько будет дважды два?" Представляешь, как тут публика уже животики надрывает! А я подливаю масла в огонь: "Цыц! Пока еще не смейтесь! Еще рано!" У публики уже слезы на глазах. А я продолжаю: "Ученик Джон отвечает: - Дважды два будет пять!" Публика близка к истерике. Я кричу: "Цыц! Цыть!" Зал натурально бьется в истерике. И тут я выдаю соль шутки: "А учитель говорит: - Правильно, Джон. Садись, пять!" И публике: "Вот теперь - смейтесь!" И всех в зале накрывает уже не по-детски, до потери пульса, на несколько минут!

- Слушай, Вась, давно хотел тебя спросить... Ты вот этот свой вечный бред про Америку - от души или как?

- Да окстись, Гена! Какое там от души! Я Америку уважаю. Давно б туда уехал, да визы не дают, гады. И, главное, из-за чего? Из-за этих вот моих шуток! Какие же они, все-таки, тупые!

- Шутки?

- Что? Нет, не шутки. То есть, шутки тупые по долгу службы. А американцы - просто тупые... А от души, Гена, я, знаешь ли, лингвистическим анализом занялся... Вот смотри, что я понял: в слове "Русь" корень "р-р!" Происходит от рычания грозного медведя. А "усь" - это суффикс. Происходит от "у-у, боюсь!" То есть, это получается лингвистическое доказательство того, что Русь издревле наводила ужас на своих врагов! Как думаешь, можно эту телегу в какой-нибудь программе прогнать?

- А что, смешная галиматья, душевная. Можешь с ней у Графова выступить. В этой его, знаешь, новой программе "Графов Монте Кристо". "Снова и снова совершаю я побег из замка Ив, чтобы отомстить тем деятелям культуры, кому я лично хочу отомстить". Вот тебя туда можно. Вы с Графовым друг друга стоите. Я это организую.

- Спасибо, старик!

Пришло время выдвигаться на встречу к Самой. Ехать было, в принципе, не далеко. Сама облюбовала себе в качестве офиса роскошное помещение в павильоне Узбекистан на ВВЦ. Но опоздать было немыслимо, поэтому Вартанян выехал с большим запасом и явился в Узбекистан за полчаса до назначенного времени. Там уже собрались почти все участники предстоящего совещания. На этот раз пред светлы очи приглашены были почти все ключевые фигуры: куратор Интернета, куратор театра и кино, куратор анекдотов, куратор религии (не патриарх Акакий, а тот парень, что "вел" все религии, дозволенные на территории отечества). В углу за маленьким столиком куратор литературы сквозь толстенные стекла очков пялился в экран ноутбука. Вагянян подошел, поздоровался. От ноутбука тянулся кабель к сетевой розетке. По сети с Центрального Процессора на экран транслировались видео-образы результатов моделирования будущего. Место действия - Москва, как сразу определил Вартанян, увидев руины знакомых зданий.

- Что, не налюбовался еще сегодня?

- Душа не на месте, - мрачно ответил литературный куратор, - Боюсь, крупный нагоняй меня ждет. Похоже, литературная тема обострилась...

Литература была, конечно, темой серьезной. До распространения телевидения - вообще самой серьезной. Ведь и книги предлагают людям чужие мысли вместо своих! Прежние хозяева отечества - коммунисты - а они тоже были не дураки, опасность литературы осознали еще в тридцатые годы двадцатого века. Хотя и не в полной мере. Зато меры приняли, самые что ни на есть полные! Талантливых писателей оптом и в розницу принялись отправлять за полярный круг. Много позже стали сдержанней в расправах, зато все меньше печатали что-либо стоящее и все больше - никому не нужную макулатуру за авторством членов Союза писателей. Члены Союза - сознательные и мужественные люди, были в курсе грозной опасности литературы и посему талантливо творили такие произведения, читать которые население было не способно. И весь этот дискурс удавалось более-менее держать в секрете. (Только Великий Кормчий братского народа как-то раз, со свойственной иногда китайским товарищам прямотой, рубанул: "Чем больше человек читает, тем он становится глупее!" Но это дело удалось замять). В общем, до поры, до времени все было у коммунистов в порядке, но они, увлекшись борьбой с литературой, проворонили телевидение. Оно-то их и похоронило.

Во весь экран ноутбука крупным планом демонстрировался автобус. Он неторопливо ехал по ночной улице, нащупывая путь единственной уцелевшей фарой. За баранкой сидел Ванька Руль, московский чистый. За его спиной на пассажирском сиденье расположились двое гастролеров-золотоискателей: Злой Ян с Чукотки и Веревочник из Приморского края. Ванька Руль славился талантом находить в столице еще не разграбленные ювелирные магазины. И сейчас эта небольшая команда охотников за желтым металлом направлялась к месту предполагаемого расположения одного из них. По пути завернули на заправку - бензин заканчивался. Остановились, вылезли из автобуса. Ванька принялся колдовать над заправочным автоматом, а Ян с Веревочником решили оглядеть ближайшие окрестности.

- Господа кураторы! - гулко прозвучал в тишине павильона Узбекистан голос секретаря-референта.

Господа кураторы вздрогнули. Кто сидел, вскочили. Некоторые инстинктивно вытянулись по стойке "смирно". Литературный куратор захлопнул крышку своего "лаптопа".

Растворились тяжелые двери, инкрустированные драгоценными камнями, и в зал ступила величественная и прекрасная Сама - Клавдия Александровна Мурзик.

А программа моделирования событий будущего продолжала свое функционирование. Она работала постоянно, вне зависимости от того, вызывал ли кто-нибудь на монитор визуализацию ее результатов.

Первым в салон автобуса вернулся Злой Ян. Откуда-то из темноты прозвенел вдруг тоненький, срывающийся вопль: "Ай-кью!", и через секунду в правое плечо Яна вонзилась стрела с наконечником из ржавого гвоздя, выпущенная из лука юного дикаря - Маленькой Отвертки! Пока происходила заправка, мальчишка прошмыгнул в автобус и устроил засаду в задней части салона. Но отчаянный дикарь не успел вытащить из колчана вторую стрелу. Ванька Руль, появившийся в салоне следом за Злым Яном, мгновенно оценил обстановку и уже держал мальчишку на мушке своего ПМ.

Кучеряво выматерившись, Злой Ян выдернул стрелу из руки, переломил пополам и бросил на пол.

- Пристрелить щенка? - спросил Ванька.

- Оставь. Малый еще, дурной. Сам не понимает, что творит.

Маленькая Отвертка вдруг дернулся, захрипел, выронил лук и упал на сиденье. Это бесшумно вошедший через заднюю дверь Веревочник накинул на его шею петлю.

- Оставьте его, я сказал! - повысил голос Злой Ян.

Веревочник поднял лук мальчишки, приставил его к сиденью и ударил ногой. Раздался треск. Дикарь был обезоружен. Лишь после этого, нехорошо улыбаясь, Веревочник снял с его горла петлю.

- Ладно, - прошипел он, - Мы этого героя по-другому отблагодарим.

Веревочник полез в свою заплечную торбу, вытащил оттуда книгу в яркой обложке с надписью "Фантастика-2020" и протянул ее дикарю.

- Держи, пацан! Это тебе наш подгон босяцкий, за храбрость.

И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Яростно зарычав, Злой Ян метнулся к Ваньке, левой рукой выхватил у него "макарова" и, почти не целясь, пальнул в Веревочника.

- Не понял... - успел пробормотать тот, удивленно глядя на дырку в своей груди, и замертво свалился на грязный пол автобуса.

Мальчишка-дикарь забился в угол сиденья и взирал на оставшихся двух чистых глазами, полными ужаса.

- Ян... Я сейчас тоже не понял, - сказал Ванька Руль.

Он произнес эти слова спокойным тоном, и лишь смертельная бледность лица выдавала его крайнее волнение.

- Ты что сейчас сделал? Дикаря убийцу пожалел, а своего собрата убил!

- Он не собрат мне, - ответил Злой Ян, тоже спокойным голосом, - Я всегда говорил и буду говорить: кто распространяет дурман, тот не человек. Тот - хищная крыса и враг всех людей! Я притоны-библиотеки жег и буду жечь! А распространителей этой дряни убивал и буду убивать! Ведь из-за нее же все это... - Ян повел вокруг себя дулом пистолета.

- Да что он дал-то ему! Ведь это ж шутка просто! Подумаешь, "Фантастика-2020"! Тоже мне, дурман!

- Хороши шутки! - вновь взъярился Злой Ян, - Или ты не видел, как от дурмана пацаны в считанные месяцы деградируют?! Сначала он фантастику почитает, потом "Войну и мир", а там - отрастит хвост и на дерево полезет! Обезьяной станет... И вот, что запомни. Сука тот, кто делит людей на дикарей и чистых. Мы - один народ! Один народ.

Мародер

Дело близилось к полудню. А Владик бродил тут с девяти утра. Уже очень хотелось перекусить. С собой у Владика были пирожки, но есть их холодными не хотелось. Надо бы где-то подогреть... Ага! На ловца и зверь бежит. Камень за ближайшей оградой явно имел стеклокерамическую поверхность. Конфорка! Владик открыл калитку и вошел. О, да тут и микроволновка есть! Для пирожков это еще лучше. Но сначала - дело. Владик подсоединил наушники. Итак, что у нас тут?

Из могилы послышался голос:

- Здравствуйте. Меня зовут Калашников Петр Васильевич.

- Это вы могли не сообщать, Петр Васильевич, - усмехнулся Владик, - Ваше имя я уже на памятнике прочитал.

- Я был поэтом, - продолжал покойный, - Буду рад прочесть вам свои стихи. Для начала, небольшое стихотворение философской направленности. Оно называется "Размышления".

- Спасибо, все понятно, - пробормотал Владик. - Злостная графомания. Ладно, зато теперь с чистой совестью можно организовать ланч.

Он открыл стеклянную дверцу памятника, положил в камеру пирожки и запустил разогрев. Видео-то у него тут выводится на это стекло? Ага, выводится. Интерфейс, в принципе стандартный... На стеклянной дверце появилось лицо покойного Петра Васильевича.

- Спасибо за внимание! Если вы хотите послушать это стихотворение еще один раз, нажмите "1". Если вы хотите послушать другие мои стихи, нажмите "2". Если вы хотите переписать себе все мои стихи одним файлом, нажмите "3". Я не возражаю против публикации моих стихов, при условии указания авторства. Если вам интересно ознакомиться с моей биографией, нажмите "4"...

Но Владик нажал на "стоп", открыл дверцу и достал разогретые пирожки.

- Стихи ваши, господин Калашников, мне не пригодятся. Публиковать их никто не будет, - жуя, сообщил покойному Владик, - А вот за печку спасибо!

- И не стыдно жрать-то на могиле? - раздался голос из-за ограды. - Еп-понский городовой!

Владик обернулся. На дорожке, опираясь на лопату, с полупустой бутылкой пива в руке стоял кладбищенский смотритель.

- Добрый день, Илья Григорьич. - Вы скажете тоже - стыдно жрать! А для чего ж, по-вашему, покойный в своем памятнике печку организовал? В смысле, родственники его. Для того и сделали, чтоб можно было на могиле с комфортом посидеть и покойного помянуть, и стихи послушать, и пирожки покушать. Видать, хорошим человеком был покойный. Хотя и графоман.

- Ох, не уважаю я эти мясорубки-гидроэпиляторы!

- Не гидро-, Илья Григорьич, - засмеялся Владик, - Виброэпиляторы.

- Да по мне хоть нитрокалькуляторы! Ну скажи, разве это хороший памятник на могиле, когда он еще и кухонная плита? Это ж вылитой воды позорище царя небесного! Ведь как раньше было чинно-благородно: выходит из земли кабель с фэ-эс-бэ разъемом...

- С ю-эс-би, Илья Григорьич!

- Один черт, - ответил смотритель, сделав хороший глоток из бутылки, - Кабель из земли выходит на каждой могиле. Подключаешь к нему свой поп-топ, смотришь, слушаешь, что покойный об себе сообщить имел. А памятник - так уж это именно памятник, и ничего больше. А ныне, вишь, понатыкали экранов в камни! Бардак непотребского и путь к циклическому безобразию. Вон, там чайник кипятят. Шатались, шатались, понимаешь, по кладбищу наобум цезаря, теперь сели пить чай грузинского. Разве это уважение? Гляжу на это, еп-пона мать, и тошнит меня смертным воем! Уважения тут около ноля или другой какой круглой буквы. Да и вообще. Хорошая вещь не может быть мясорубкой-гидроэпилятором. Вещь должна иметь строго одно назначение! Вот как эта лопата! Старая добрая штука. Не то, что у нынешних могильщиков - еп-понские трансформеры. Копали, копали, ручку сложили, ножки выдвинули и сидят на лопатах как на стульях. Дымят никотин табачного. Любо-дорого противно посмотреть.

- А вот если вы, Илья Григорьич, робота на кладбище встретите, вы ведь его, небось, лопатой-то долбанете? - с улыбкой поинтересовался Владик. - Получается, лопата у вас тоже многофункциональная.

- Зачем лопатой? - возразил смотритель, - Могу и бутылкой долбануть.

- Ну так значит бутылка многофунциональная!

- Поскольку она уже пустая, - заявил Илья Григорьевич, совершив последний глоток, - То функция у нее теперь только одна - робота по башке стукнуть. Правда, сейчас такие роботы, что у них и башки-то нет...

В кармане у Владика пискнула зажигалка.

- Никак, полдень пробили? - оживился смотритель, - Надо бы про погоду посмотреть. У него тут телевизор есть?

- Ага! Значит, как погоду посмотреть, так и вы готовы памятник не по назначению использовать? Да вам, небось, еще и без наушников включить, с внешним звуком, да?

- Ты мне давай тут не умничай дурацкого! Врубай телевизор, ежли есть.

Режим телевидения в памятнике поэта-графомана имелся. Посмотрели прогноз погоды. Затем началась предвыборная агитация. Первым, по традиции, шел ролик действующего президента, выступающего под ником Прежний. Его обращение к избирателям состояло всего из одной сточки: "При мне все будет по-прежнему". А следом пошло обращение другого кандидата - самого, пожалуй, одиозного из нынешних игроков на политической сцене. Его ник был Чистильщик, а в народе его прозвали Фашист. По экрану поползли титры, озвучиваемые закадровым голосом:

- Четвертого апреля в тринадцать ноль-ноль на станции метро "Музейная площадь" я наблюдал следующую сцену. Юноши и девушки общим числом двадцать четыре человека одновременно раскрыли зонты, чем вызвали недоумение окружающих пассажиров метрополитена, и отчасти воспрепятствовали нормальному движению пассажиропотока. Такие акции называются "флеш-моб". Они вредны и бессмысленны. Давайте же задумаемся, под чьим влиянием современные молодые люди склоняются к бессмысленным действиям? Ответ очевиден. Под влиянием тех, чьи действия лишены смысла изначально, по причине отсутствия интеллекта. Я говорю о собаках. К сожалению, отдельные наши сограждане держат у себя дома этих мерзких животных и поневоле перенимают их привычки. Ибо сказано: "С кем поведешься, от того и наберешься". Мало того, что собак приходится кормить, то есть, переводить на них пищу, в то время, как в бедных регионах голодают люди! Что само по себе преступно, ибо сказано в Писании: "Негоже отнять хлеб у детей и бросить псам!" Так мы же еще и подвергаем себя их влиянию! Пора положить этому конец. Сограждане! Я надеюсь, что на этих выборах вы проголосуете за меня. И я, Чистильщик, обещаю вам очистить наши города от собак. Ибо сказано: "Собаке нужна палка". Для однозначности понимания даю аббревиатуру:

Плутон

Академия

Литий

Котангенс

Академия

= ПАЛКА

Этот Чистильщик участвовал уже, кажется, в третьих по счету выборах. Ни разу еще ему не удалось набрать сколько-нибудь серьезного процента голосов. Но, как ни странно, какое-то количество сторонников у него было. Владельцев собак эти отморозки тоже называли "собаками". Увидев на улице человека с собакой, выкрикивали оскорбления. Могли затеять драку (в случае своего численного превосходства и если пес был не крупной породы). Доставалось порой и кладбищу. Узнав, что кто-то из покойных при жизни держал собаку, эта шпана стремилась осквернить его надгробие. На памятнике рисовали символ @, да еще писали какую-нибудь издевательскую фразу.

- Ладно, пойду работать, - вздохнул смотритель кладбища, - Работы на сегодня еще край непочатого. А уже полдень. А что я сделать успел? Хрен моржового по шкале рихтера. Зато все сам, с любовью, с уважением. Это вот прежний здешний смотритель, царство ему небесное, мехнизацию внедрял. А я больше по старинке люблю. Этими вот руками, да с лопатой, да с леечкой... И ты б, студент, лучше делом занялся, еп-пона мать, чем на покойных пирожками греться!

"Знали бы вы, как я на самом деле на них греюсь!" - мысленно усмехнулся Владик. Но как раз об этом смотрителю знать было не обязательно.

- Позанимаюсь еще, но скоро, наверно, заканчивать буду, - ответил он вслух, - Я ж тут с девяти утра торчу. Да меня и послали уже! Имею, значит, моральное право пойти.

- Дело твое. Как она у тебя продвигается-то? Работа дипломного?

- Да продвигается помаленьку.

Каждому человеку хочется, чтобы после смерти от него что-то осталось. Хорошо тем, у кого остаются дети, внуки. Люди, которые, может, и не так уж часто, а все-таки приходят на могилу. Но и не это главное. А главное, что в душе у них остается любовь к покойному. И помнят они дела его.

Но не всегда так получается и не у всех. Кого-то потомки забывают. А у кого и потомков нет. Так хотя бы рассказать людям о себе - кто таков я был! Пусть не внуки, пусть совершенно чужие какие-нибудь люди, но пусть узнают, что был такой, черт побери, Иван Петров, воевал на филиппинской войне, спас от смерти, между прочим, пятнадцать человек, за что получил, между прочим, орден, а еще строил дома и писал картины маслом! И, между прочим, хорошие картины! Но как об этом расскажешь? Кому? На могильном камне всего не напишешь. Картину маслом, тем более, не покажешь... Была попытка сделать в Интернете мемориальную сеть. Доменную зону даже организовали для покойных: .dead. Можно было создавать сайты с адресами: http://<фамилия-имя-отчество>.narod.dead. И выкладывать там биографии, жизнеописания, рассказы о достижениях, креатив... Тут же шутники-циники окрестили эту сеть "Однокладбище". Посыпались остроты: "Нас уже три миллиона. И это еще не предел!" Или: "Зацените эту фотку! Это я через год после смерти". Понятное дело, началось сквоттерство. Ловкачи стали столбить самые распространенные имена-фамилии-отчества. Администрация сайта при регистрации стала требовать предъявления свидетельства о смерти. А что его стоит подделать-то! Администрация стала тогда работать с электронной базой ЗАГСов... Но бессмысленное это дело было изначально. В смысле, вся эта сеть точка-dead. Кто полезет на какой-то сайт искать информацию о неизвестном ему человеке? Другое дело, вот гуляет прохожий по кладбищу, проходит мимо какой-то могилы. На камне имя написано. Иван Петров. А кто он? Что он? Любопытно бы, может, узнать, но как?

Решение, в конце концов, родилось простое, как все гениальное. Хоронят человека, а вместе с ним закапывают в землю компьютер в защитном контейнере. Под землей, соответственно, электропитание проведено. А наверх выходит кабель с USB-разъемом. Гуляют люди по кладбищу, заходят на могилы, подключают разъемы к своим ноутбукам или коммуникаторам и получают мультимедийную информацию - все, что человек, который тут лежит, хотел о себе сообщить. Тут и картины маслом можно посмотреть в виде jpg-файлов, и биографию почитать. Из иной могилы песни звучат. У кого-то видеоматериалы демонстрируются. Один покойник хвалится: "Был директором завода". Другой хвалится: "Был женат на самой красивой в мире женщине! Вот ее фотографии..." Кто в армии служил, стали вспоминать, как дембельские альбомы делали. Посмертное резюме - тот же дембельский альбом. "В течение семидесяти двух лет проходил срочную службу в составе живого населения планеты Земля. По истечении срока вернулся домой. А вот мой альбом".

Нынешние могилы еще удобнее. Уже не надо ноутбук с собой носить. Большинство надгробий имеют интерфейс с монитором и клавиатурой. Нередко бывает, что на памятнике еще и внешние динамики стоят. Но, все-таки, звук принято через наушники слушать, иначе на кладбище такой шум будет, что мертвые проснутся... А бывает, заходишь на очередную могилу, включаешь монитор, а на нем - фака во весь экран, и голос раздается: "Пошел на х..!" Причем, как ни странно, такое встречается довольно часто. У Владика уже даже примета сложилась: когда из какой-нибудь могилы на х.. пошлют, можно с кладбища уходить. В этот день, значит, больше улова не будет. Сегодня ему уже посчастливилось услышать от одного покойника пожелание счастливого пути в вышеуказанном направлении. Так что, закусив пирожками и зайдя еще на несколько могил (безрезультатно), Владик решил, что пора домой. По дороге к выходу попался ему очередной оскверненный памятник, на котором подонки коряво набрызгали надпись: "Здесь @ зарыта!"

Придя домой, Владик первым делом отправил сегодняшний улов в издательство. Завтра с утра, скорее всего, переведут гонорар. Ридеры работают быстро, да и Владик для них уже давно не новичок. Пользуется доверием. Его материалы по хорошим расценкам берут.

Владик работает кибер-мародером. Иными словами, он кладбищенский пират. Ворует у покойников креатив. Ну, как ворует? Просто берет и продает за деньги. Тексты, произведения изобразительного искусства, музыку - все интересное, что ему удается скачать из могил. Тут ведь что нужно? Не столько даже художественный вкус, сколько коммерческое чутье. У Владика есть и то, и другое. Он пересылает файлы в издательство. Издательство это дело публикует в рамках раскрученных популярных проектов. А авторские права покойных - кто их будет защищать? Над моральными аспектами своей деятельности Владик старается не задумываться.

На следующее утро Владик встал в десятом часу. Позавтракал, глядя на дверцу холодильника - передавали его любимый комедийный сериал. Потом пошел выпуск новостей: экономика, спорт, искусство, погода и, наконец, политика. До очередных президентских выборов оставалось менее двух недель, так что, с экрана (в данном случае - с дверцы холодильника) опять понеслась предвыборная агитация. Действующий президент под ником Прежний выдал свой традиционный титр: "Все будет по-прежнему". Потом было продемонстрировано сообщение от Врача. Потом от Учителя. Не обошлось и без Чистильщика:

- Восьмого марта этого года в четырнадцать часов сорок минут, проходя по Староспасскому мосту, я оказался невольным свидетелем следующей картины. Двое подростков с увлечением наблюдали, как льдины, плывущие по реке, разбиваются об опоры моста. Судя по всему, подростки предавались этому бессмысленному занятию в течение достаточно продолжительного времени. Зададимся же вопросом: под чьим влиянием современные молодые люди склоняются к бессмысленным действиям? Ответ прост. Под влиянием животных из семейства псовых. Проще говоря - собак. Которые зачастую живут бок о бок с некоторыми нашими согражданами и неизбежно оказывают влияние на их поведение. Ведь это именно собакам свойственно - тупо и бессмысленно наблюдать за каким-нибудь природным процессом, будь то даже вращение собственного хвоста!

Сограждане! Не пора ли нам покончить с этим позорным сожительством? Не очистить ли нам наш мир от лишних? Я, Чистильщик, в обмен на ваши голоса, готов это сделать. Пора нам на деле показать, кто в доме хозяин. Пока собаки это не сделали! Ибо сказано: "В доме без хозяина собака хозяин". Даю аббревиатуру:

Химия

Овал

Зеркало

Ядро

Инверсия

Неон

= ХОЗЯИН

Однако, пора было отправляться на работу, на кладбище. Пока ехал до первого этажа, Владик посмотрел на двери лифта продолжение предвыборной трансляции. Ничего интересного. Многие кандидаты казались достойными людьми, но к чему менять действующего президента? Ведь при нем все хорошо. Выборы проводились ежегодно, и политик под ником Прежний уверенно побеждал на них вот уже семь лет подряд. И все шло к тому, что он победит снова.

В этот день работа у Владика складывалась неудачно. Холод, противный мелкий дождик и полное отсутствие достойного креатива в могилах. И это несмотря на то, что сегодня он работал на относительно новом секторе кладбища, где, в основном, были захоронения последнего десятилетия. То есть, современные удобные надгробные интерфейсы. А вот содержание - увы. Зато почти на каждой могиле - защита от робота. Господи, было бы что защищать! Владик давно уж заметил эту забавную закономерность: чем более убог креатив, тем серьезнее защита от робота. Попадались и могилы, взломанные хакерами с целью распространения коммерческой рекламы, так называемого, "некроспама". Вот и здесь:

- Самые горячие студентки Америки! Сегодняшняя серия собрала новую группу юных свежих телок! Эти молодые ядреные красотки заставят ваши брюки топорщиться и сделают вашу елду такой твердой, что вы сможете колоть ею орехи! Фильм начинается с того, что у оторвы-нимфоманки Джины Хейз ломается машина - и попробуйте узнать, какую форму оплаты захотел механик...

Нет, ну каково! "Колоть орехи"! Смотритель кладбища, Илья Григорьевич, пожалуй, не одобрил бы этакую многофункциональность!

Сняв наушники, Владик поднял взгляд и... Ну вот. Помяни, кой-кого, как говорится, он и появится. У ограды, с большой садовой лейкой в руках, стоял смотритель.

- Добрый день, Илья Григорьич.

- Здравствуй, здравствуй, студент институтского! - ответил смотритель.

Поскольку Владик был завсегдатаем кладбища, и это требовало какой-то легенды, он врал смотрителю, что учится в литературном институте и пишет диплом на тему "Любительское литературное творчество нашего века". И, якобы, собирает тут на кладбище информацию для своей дипломной работы.

- Все, стало быть, коммуницируешь?

- Коммуницирую, Илья Григорьич.

- Все своей мясорубкой-гидроэпилятором играешься?

- Да ладно вам, какая у меня мясорубка? Самый обычный коммуникатор.

- Угу, - проворчал смотритель, - Кому татор, а куму - лятор! Про вирус трупного слыхал? Не боишься?

- Трупный вирус? Бог с вами, это ж сказки!

- Сказки, говоришь? А в то, что мегабайты, сгнившие под землей и файлы, разложившиеся от времени, весь твой аппарат телефонского могут отравить - в это не веришь?

- Не верю. Чушь это.

- Ну и дубина ты еп-понская, раз не веришь. От отравленного аппарата, между прочим, воспаление среднего уха бывает. А про онаниматоров знаешь?

Тут уж Владик не смог удержаться от смеха.

- Реаниматоров, Илья Григорьич! Но это уж вообще страшилки для детей младшего школьного возраста!

В современном детском фольклоре особое место занимали истории о программном оживлении покойников. Мол, есть такие хакеры, которые приходят на кладбище и через разъемы заливают в могилы специальный вуду-софт, от которого покойники оживают, становятся зомби и вылезают из могил.

- Илья Григорьевич, я вас умоляю! Вы же взрослый человек. Профессионал. Всю жизнь проработали на кладбище. Как вы можете в эти сказки верить? Вы хоть раз зомби видели?

- Я, студент, тут много чего видал... - уклончиво ответил смотритель, - А пойдем-ка зайдем вон на ту могилку, например. Там, я гляжу, экран имеется. Погодку бы посмотреть. Дело-то, вроде как, к полудню.

В кармане у Владика пискнула зажигалка. В самом деле, полдень.

Говорят, раньше, в прежние времена, прогноз погоды шел всегда последним блоком в выпуске новостей, как наименее важная информация. В современной же жизни наименее важной темой стала политика - ее и передавали теперь в новостях на самом последнем месте, после погоды. Вот и сейчас после прогноза погоды снова пошла надоевшая уже предвыборная агитация.

Развитие техники очень странным и неожиданным образом повлияло на политическую жизнь. Начало века ознаменовалось кровавой серией громких политических убийств. Ни один из президентов, имевших несчастье победить на выборах в те годы, не умер своей смертью. Понятно, что убить главу государства всегда было много желающих. По самым разным причинам. Политическая конкуренция, религиозный фанатизм, интересы бизнес-группировок, диверсии иностранных спецслужб... Все это было старо как мир, но раньше с этим справлялись. Серьезная профессиональная охрана была более-менее в состоянии обеспечить безопасность охраняемых лиц. И скорее более, чем менее. Но современный уровень многофункциональности предметов сделал любую охрану бессильной. Ну как можно всерьез говорить об охране президента, если любой предмет: стул, авторучка, настольная лампа, компьютерная мышка, видеокамера оператора службы новостей, помада секретарши - могли служить орудием убийства, легко превращаясь в разящий меч, трубку, плюющуюся отравленными иглами, источник смертоносного излучения, бомбу, винтовку, стилет? Президентов убивали одного за другим, при помощи коварных многофункциональных устройств. Самым же циничным стало последнее убийство. Тогдашний президент любил проводить свой отпуск в горах. Увлекался альпинизмом, скалолазанием. Однажды ведущая мировая фирма-производитель альпинистского снаряжения объявила, что хочет преподнести ему в подарок новейшую модель многофункционального ледоруба. Это и коммуникатор, и навигационный приемник, и обогреватель, и кинокамера, и т.д. Представитель фирмы явился на аудиенцию к президенту, чтобы продемонстрировать ему все многочисленные функции этого замечательного изделия. Только вот, на самом деле, никаких многочисленных функций у него не было. Это был обычный ледоруб. Им представитель фирмы и зарубил главу государства.

Выход из этой ситуации был только один - анонимное президентство. И это оказался очень хороший выход. Теперь стало так. Ежегодно в конце апреля проводились перевыборы. Кандидаты посылали на телецентр по электронной почте свои предвыборные программы и обращения к гражданам. Никаких имен, никаких фото - только ники и только текст. Хорошо стало и то, что на решение электората перестали влиять такие факторы, как национальность, пол и сексуальная ориентация кандидатов. Все стало абсолютно объективно. Чья программа тебе больше нравится, за того и отдавай свой голос в день выборов. Ну а затем всенародно избранный президент так и продолжал скрываться за своим ником, и никто не знал, что это конкретно за человек. Органы исполнительной власти осуществляли всю текущую работу по управлению государством, а президенту лишь слали запросы по сети, требующие его решения. Запросы в максимально формализованной форме, подразумевающие лишь ответы "да" или "нет". Новая система оправдала себя в полной мере. Убийства на политической почве прекратились. Да и дела пошли на лад. Может быть, просто потому, что в президенты перестали лезть тщеславные бездари? Чем тут потешишь тщеславие, если никто не знает, что это ты страной управляешь!

Меж тем, на экране надгробия пошел очередной ролик Чистильщика.

- Сегодняшней ночью в два часа четырнадцать минут, проходя по набережной, я наблюдал следующую ситуацию. Четверо молодых людей студенческого возраста сидели на берегу реки и смотрели на отражение луны в воде - так называемую "лунную дорожку". При этом они распевали песню. А теперь давайте подумаем, что нам напоминает данная ситуация? Ну, разумеется! Именно так действует луна на собак. Именно они готовы всю ночь напролет выть на луну. И наше молодое поколение подвергается их влиянию тем больше, чем дольше мы живем бок о бок с этими тварями! А ведь даже Святая Церковь учит нас, что собака - нечистое животное. Я, Чистильщик, заняв президентский пост, намерен бороться с собаками. Ибо сказано: "У попа была собака. Он ее убил".

Даю аббревиатуру:

Уран

Бетон

Инверсия

Литий

= УБИЛ

- Опять понес свою галиматью ахинейского, фашист! - возмутился смотритель. - Ишь, как заливается, стервец, благим лазарем. Двадцать шесть еп-понских самурев бы ему в глотку. И ведь поддается же кто-то на его решительную удочку! Вон, глянь напротив - сразу две могилы испоганили, подонки!

Действительно, два соседних надгробия были обезображены краской из баллончика. На одном камне было написано: "Осторожно, злая @!", а на другом: "Не будите спящую @!"

- А насчет церкви - это он врет горбатого! - сказал Илья Григорьевич, - Я тут видел недавно, выступал один батюшка православного. Он говорит, это только в Ветхом Завете собака ругается нечистым животным. А в Завете Нового, в Евлампии, это дело отменили. И разъяснил, почему, обосновал по всем полочкам. В рамках разреза истории древнего. Это из Египта пошло. Ветхий Завет же евро-иудеи сочинили. А они тогда в Египте жили. А египтяне там с собаками и так, и этак, и по-всякому. Ну ты понял. В смысле непотребного в непоследнюю очередь. Сожительствовали с ними не по прямому назначению, как я батюшку правильно понял. Словно собака им не друг человека, а больше. Многофункционально собаку использовали. Словно это им не существо животного, а мясорубка-гидроэпилятор. Ну а евро-иудеи умные были, благородство чистоплотного у них на большом месте всегда стояло, они себе в Ветхом Завете пометочку сделали: с собакой нельзя, поскольку животное, и не чистое это дело. И подчеркнули. Так и повелось с тех пор. Потом их из Египта выгнали и они ушли, не поняв такого антисемитизма. Но, уходя, учредили города: Содом, Гоморра и Догвилль. Там такой разврат был, в Египте, что ты! Только держись, еп-пона мать! Женщин потому как на всех не хватало, отсюда и все это лесбиянство. Да там, говорят, и сейчас разврат, в Египте-то. Особенно, когда наши приезжают... Так что каша у него в голове, у этого Чистильщика. Сам родную историю не изучив, а туда же, лезет всех уму наставлять по шкале рихтера. Не, не мозги у него, а одна большая каша размером с вопросительный знак!

- Беседовать с вами, Илья Григорьевич, истинное удовольствие! - сказал Владик, - Всякий раз что-нибудь новенькое узнаешь!

- А то ж! Учись, студент... Жаль, не застал ты прежнего смотрителя! Вот уж кто ученейшей головы был человек! Энциклопедия ходячего. И литературкой, между прочим, тоже баловался. Водилась, правда, и за ним привычка дурацкого. Очень уж любил он все эти ваши компутеры-мапутеры. Вечно программулины какие-то для них сочинял. Да все изобретал какие-то мясорубки-гидроэпиляторы. Я вот, смотри, сам хожу тут, своей головой, на своих усталых двоих, мусор убираюсь. Чтоб кладбище не превращалось в выгребной беломорканал. А ему взбрело машину-дворника построить. Я говорю, еп-понский городовой, зачем это? А он говорит, автоматизация. Или вот взять лейка у меня. Старый добрый инструмент, одно прямое назначение. Так он к этому своему дворнику взял, да еще и бак с водой приделал. Со шлангом пожарского. Чтобы он еще и полив брызгал. А потом, говорит, хочу я ему в этот ящик искусный интеллект приделать. Чтоб интеллектуально отличал мусор от немусора. Ну и вообще. Интересно, говорит. Затей у него было, у прежнего смотрителя, как у фонтана! Пруд пруди и маленькая тележка. Так что ты думаешь? Сделал-таки он своему дворнику искусный интеллект. Так что тот аж разговоривать стал, прости господи, еп-понская сила! И шатался тут по кладбищу на трех ногах, что твоя вылитая треножка марсианского из одноименного романа писателя. Шатался, шатался да и сбежал однажды, прикинь! Я ему тогда и говорю, прежнему смотрителю, ну что? Это ведь получилось, что называется, горе от ума, лучше и не скажешь, из одноименного, опять-таки, романа. А он отвечает, да, говорит. Крутовато получилось. Следующий искусный интеллект попроще будут делать. И стационарный, чтоб не сбежал... Ладно. Заболтался. Пойду воду поливать.

Вскоре после беседы со смотрителем удача, наконец, улыбнулась Владику. Причем, в самом, на первый взгляд, бесперспективном месте. Это была скромная могила, где на камне даже не было написано имени покойного. Чего ж тут можно было ожидать, если человек даже имя свое потомкам сообщить не захотел? Однако, возвышался на этой могиле земляной холм высотой почти в человеческий рост. Словно вход в землянку. Двери только не было. Вместо двери - камень. Без имени, но, как ни странно, с интерфейсом. Причем, с весьма любопытным. Таких Владик еще не встречал. Ряды металлических кнопок непонятного назначения, и на каждой какой-то простой рисунок. Птица, домик, автомобиль, человеческий череп, мяч, телефонный аппарат, пистолет, снежинка, меч, православный крест, елка, серп, звезда Давида... И так далее. Кнопки понятного назначения, впрочем, тоже имелись: "yes", "no", "ok". Был и вполне традиционный выход для наушников. Как только Владик подключился, сразу же прозвучало приветствие:

- Добрый день! Как поживаете?

- Спасибо, хорошо, - ответил Владик.

- И я неплохо. Как вам сегодняшняя погодка? Нравится?

Владик нажал кнопку "no".

- А мне, в целом, нравится, - тут же отреагировал покойный, - Я и дождик люблю, и прохладу. Можно бы, конечно, чуть потеплее. Сегодня двенадцать градусов Цельсия, а вот пятнадцать было бы в самый раз!

Программы виртуальных личностей, имитирующие живой разговор, встречались на кладбище, в общем-то, не так редко. Но здесь попался любопытный случай. Поди ж ты - и градусы Цельсия он знает, и дождь определяет! В принципе, конечно, обычное дело - где-то у него тут стоят датчики температуры и влажности, процессор, специальный софт, синтезатор речи - вот и весь фокус. Но реализовано интересно.

А виртуальный собеседник, меж тем, продолжал разговор:

- Если вы интересуетесь музыкой или изобразительным искусством, то этим я, извините, не богат. О себе вам рассказывать тоже не стану. А вот своим литературным творчеством, при вашем желании, охотно поделюсь.

Владик нажал на кнопку "yes".

- Очень хорошо, - сказал голос. - Но сначала давайте обговорим одно условие. Вы, вообще, впервые у меня в гостях?

Кнопка "yes".

- Ясно. Ну так вот. Я работаю в крупных формах. Пишу романы. Соответственно, зачитывать их вам вслух я не буду. Я дам вам возможность скачать текстовые файлы. А условие у меня такое: не публиковать их. Это условие принимается?

Владик снова нажал на "yes".

- Ну и отлично. Тогда вот вам меню...

На экране появился список произведений.

Владик скачал себе на коммуникатор один роман, на пробу, и попрощался с безымянным литератором.

А на следующей могиле его послали на три буквы. И Владик с чувством выполненного долга направился домой. Дома он открыл файл с романом и начал читать. С первой же страницы стало ясно, что это находка! Безымянный автор обладал нешуточным талантом. Владик немедленно связался с издательством и отправил им файл. В хорошем вознаграждении за это произведение можно было не сомневаться. "Условие - не публиковать!" - усмехнулся Владик. Извините, уважаемый автор, ваше условие будет нарушено…

На следующий день Владик устроил себе выходной. Уже в середине дня ему позвонил восторженный издатель:

- Старичок, это бомба! Где ты это нарыл?

- Знаю места!

- Ну ты жжешь, старичок! Готовь кошелек побольше, заслужил! Сегодня же специальную рекламу запустим. Через пару дней вся страна этим зачитываться будет, честью клянусь!

Так и вышло. Через два на всех сайтах продажи электронной литературы роман неизвестного автора уверенно занял первую строчку в списке самых скачиваемых произведений. Вознаграждение Владику выплатили такое, что он решил дать себе не день, а целую неделю отпуска. Надо было бы, конечно, не полениться, сходить на эту могилу и скачать оттуда все остальные романы. Но, с другой стороны, куда они оттуда денутся?

Однако обстоятельства сложились несколько иначе. В конце недели, часов в одиннадцать вечера, когда Владик уже собирался лечь спать, ему вдруг позвонил издатель.

- Старичок! Не спишь еще? Извини, что в такое время, но дело неотложное. Скажи, там, где ты этот роман нарыл, там еще есть?

- Есть.

- Давай срочно!

- О кей, завтра схожу, скачаю.

- Да нет, старичок, завтра схожу - не годится. Надо, чтоб завтра к шести утра файлы уже были у меня.

- А что вдруг такая спешка?

- Сам удивляюсь, старичок, но деньги дают такие, что надо хватать, не задумываясь. Вышел на нас заказчик один. Анонимный, но с хорошими деньгами. С ОЧЕНЬ хорошими деньгами, понимаешь? Но условие поставил: чтоб завтра к шести утра все было. Врубаешься в ситуацию? Так что, извини, но давай, поднимай свою задницу и бегом на кладбище! Я тебе лично за каждый его роман заплачу вдвое больше, чем дал за первый!

Ночное кладбище выглядело жутковато. В такое время суток Владик здесь оказался впервые. С покойниками он работал давно и никогда их не боялся. Но вот ночью... Ночью все тут было как-то иначе. Сами собой лезли в голову идиотские фантазии. Сейчас вот как вылезет из-за ближайшей ограды костлявая рука, да как схватит! И завоет глухой голос из-под земли: "Смотрите, это он продает наш креатив!" И зашевелятся могильные холмы, и зашатаются памятники. И вспыхнут на них мониторы, как глаза многоголового Вия. "Вот он!"

Пугаясь каждого шороха и проклиная себя за эту детскую трусость, пробирался Владик к могиле неизвестного автора. Вот и она. Наушники, коммуникатор, фонарь - все наготове. Освещая фонарем могильный интерфейс, Владик подключился.

- Доброй ночи! Как поживаете?

Надо же, литератор и день с ночью различает! Значит, у него тут и фотодатчики где-то стоят.

- Спасибо, хорошо.

- Раз вы пришли ко мне в столь неурочный час, предположу, что это не случайно? Я прав?

Владик нажал на кнопку "Yes".

- Вы, вероятно, уже бывали у меня в гостях?

- "Yes".

- Должно быть, вы прочли один из моих романов и теперь хотите еще?

- "Yes".

- Раз вы у меня не впервые, вы должны помнить мое условие: нигде не публиковать моих произведений. Подтверждаете?

- "Yes".

Благополучно скачав на коммуникатор все романы писателя, а было их, кроме того, первого, еще четыре штуки, Владик отключился. Убрал коммуникатор в карман, смотал наушники... И тут вдруг где-то неподалеку послышался звук тяжелых шаркающих шагов! В мгновение кожа на спине покрылась мурашками. Кто это может там ходить?! И почему звук шагов звучит так странно?! На ум тут же пришли хакеры-реаниматоры и продукты их деятельности. Сейчас это было совсем не смешно. Тяжелые шаркающие шаги приближались. Владик изо всех сил старался держать себя в руках, но это у него не получалась. Хорошо хоть, хватило ума выключить фонарик. Но, похоже, он сделал это слишком поздно! Ночной монстр, явно, успел заметить свет и сейчас шел прямо к могиле безымянного писателя.

Да, это был монстр. В свете луны он был виден вполне отчетливо. Раздутое бочкообразное тело с торчащим из живота безобразным отростком. Прямоугольная голова. Бледная дырка глаза. Он стоял, слегка покачиваясь на трех длинных металлических ножках. Робот, мать его! Ну, хорошо хоть не ходячий труп... Со скрипом робот повернул свою голову и уставился окуляром прямо на Владика. Блеснула фотовспышка. И тут же где-то вдалеке послышался собачий лай. Звук лая приближался. Робот развернулся навстречу бегущей собаке. Из его тела со звоном выскочила тонкая стальная плеть.

- Эй, пират, ты где? Ну-ка, иди сюда! - раздался крик.

Владик узнал голос кладбищенского смотрителя.

Откуда он знает, что я пират? И как узнал, что я здесь?! В следующую секунду Владик с облегчением сообразил, что Пират - это, должно быть, кличка пса.

Робот втянул свою плеть обратно и застыл. "Эге, да он тоже не хочет, чтобы его обнаружили!" - догадался Владик. С грозным рычанием Пират подбежал к роботу. Тот стоял без движения. Тогда Пират поднял лапу и окатил струей металлическую ногу робота. Потом еще пару раз строго гавкнул и умчался на зов хозяина.

Робот ожил. Он направил торчащий из живота отросток, оказавшийся куском резинового шланга, на пострадавшую ногу и омыл ее водой. После чего развернулся и направился по дорожке туда, откуда пришел.

Посидев на могиле писателя еще минут пятнадцать и убедившись, что вокруг все тихо, Владик тоже убрался восвояси.

Дома он скинул по сети героически добытые файлы издателю. И завалился спать.

Труды его были вознаграждены в полной мере. Издатель не обманул. Уже к полудню счет Владика пополнился на весьма солидную сумму. В свете этого более чем приятного факта, ночное приключение казалось уже не страшным, а веселым. И Владик решил нынче вечером, ближе к закрытию, зайти на кладбище и презентовать Илье Григорьичу бутылку хорошего коньяка. Просто так, от хорошего настроения.

Когда Владик пришел, посетителей на кладбище уже не было. Дверь сторожки смотрителя была открыта. Илья Григорьевич лежал на полу без сознания, в луже воды. Лоб его пересекала глубокая кровоточащая царапина. Владик бросился к нему.

- Илья Григорьич!

Смотритель открыл глаза. Простонал, приподнимаясь на локтях:

- Где он?

- Кто?

- Фашист... Уборщик-поливальщик... Чистильщик...

В этот вечер, минут за двадцать до появления Владика, в сторожку смотрителя явился робот.

- Еп-понский городовой! - поразился смотритель, - Кто к нам пришел! Ты, значит, еще не сгнил, ржавая железяка?!

- Где он? - прошипел ротовой динамик Чистильщика.

- Кто?

- Прежний.

- Какой прежний?

- Не прикидывайся бОльшим дураком, чем ты есть! - сказал робот. - Прежний смотритель. Он же - кандидат Прежний. Он же - действующий президент.

Илья Григорьич опешил.

- Совсем ты сбрендил со своего искусного интеллекта, башка ржавого!

Из живота Чистильщика выстрелила плеть и ударила смотрителя по лбу. Шагнув к Илье Григорьевичу, робот схватил его стальным манипулятором за горло и прижал к стене.

- Повторяю вопрос. Где Прежний?

- Да в могиле у себя, господи! Где ж еще ему быть!

- Я тоже пришел к выводу, что он скрывается там, - сказал робот. - Как к нему войти? Как открывается дверь?

- Она не открывается, - ответил смотритель.

- Не пытайся мне лгать. У меня работает детектор лжи. И я знаю, что сейчас ты лжешь. Если ты солжешь еще раз, я ударю тебя током. Повторяю вопрос. Как открывается дверь?

- Я не знаю.

От электрического разряда смотритель потерял сознание и мешком рухнул на пол.

Чистильщик окатил его струей воды из своего шланга. Илья Григорьевич пришел в себя. Робот снова поднял его на ноги и прижал к стене.

- Повторяю вопрос. Как открывается дверь в могилу Прежнего?

- Надо... нажать на кнопку.

- На какую?

- С картинкой.

- С какой картинкой? Какой предмет изображен на нужной кнопке?

- Мм...

- Что ты мычишь?! Я никогда не понимал твоей бессвязной собакообразной болтовни. А теперь ты решил мычать?! Для однозначности понимания, давай аббревиатуру! Называй по буквам, какой предмет изображен на нужной кнопке!

У Ильи Григорьевича не было выбора...

Получив нужную информацию, прежде, чем уйти, робот Чистильщик произнес гневный монолог, содержание которого, в общих чертах, Илья Григорьевич передал Владику. Сбивчивый рассказ смотрителя понять было не просто, а когда дело касалось технических терминов, он и вовсе не мог их воспроизвести. Но в целом Владик догадался, как обстояло дело. Оказывается, робот в свое время бежал с кладбища, смертельно обидевшись на своего создателя, прежнего смотрителя, за то, что тот воспринимал его не как личность, а как вещь. И особенно оскорбляло его то, что хозяин, при всем при этом, с неизменным теплом и лаской относился к каждому кладбищенскому псу! Но разве можно сравнивать убогое собачье сознание с высоким интеллектом его, Чистильщика?! С тех пор робот возненавидел собак лютой ненавистью. Уйдя с кладбища, он долго скитался. Совершенствовал, как мог, свой софт. Иногда проводил апгрейд корпуса, дооснащая его разными устройствами. А однажды он решил стать президентом. И навести в стране порядок, как он его понимал. Благо, выборы на тот момент были уже анонимными, и никто бы не узнал, что президентом избрали робота. Вот только его не избирали. Потеряв надежду придти к власти законным путем, Чистильщик решил физически устранить действующего президента и тайком занять его место. Но для этого президента надо было вычислить. В качестве средства поиска Чистильщик применял что-то вроде корреляционного анализа текстов. В его памяти хранился текст подробной предвыборной программы действующего президента, которую тот представил гражданам, избираясь в первый раз. Чистильщик усиленно сканировал сеть в надежде, что где-то всплывет текст, по которому корреляционный анализ покажет, что его автор и автор предвыборной программы действующего президента - одно и то же лицо. И, наконец, несколько дней назад это случилось! Анализ прогремевшего на всю страну популярного романа дал однозначный вывод: автор - действующий президент. Однако оставалось неизвестным, кто автор романа! Но здесь уже можно было действовать. Чистильщик связался с издательством. Предложил за информацию деньги, от которых невозможно было отказаться, и издатель сообщил ему все, что знал сам. Что роман принес кибер-мародер, работающий на Центральном кладбище...

- Прикинь, ходит сюда к нам, стало быть, какая-то такая сволочь поганого! - сказал Илья Григорьевич, - Творческую наследственность у мертвых ворует! Поймать бы его, да выдрать как козу сидорова, чтоб на чужой караван рот не разевал и бежал отсюдова, сверкая пятки, как можно более стремглав! Помнишь, я давеча говорил тебе, что прежний смотритель литературой баловался? Но он не хотел, чтоб его одноименные романы широко издавали публикациями. Так нашелся же какой-то гад бессовестного, литературу из могилы стащил и тиснул в этом интерсете вашем...

Ну а дальше, как понял Владик, Чистильщик подстроил ситуацию, участником которой он оказался минувшей ночью. Робот потребовал, чтобы новые файлы неизвестного автора ему представили рано утром, а сам засел ночью на кладбище, чтобы отследить, на какую могилу пойдет кибер-мародер. И отследил. Когда Чистильщик узнал, что текст романа добыт на его родине - Центральном кладбище, он сразу подумал - уж не прежний ли смотритель является президентом?! Но это было невозможно, ведь он слышал, что старик умер. Однако, теперь по всему выходило, что все-таки жив! И это, как раз, его могила. И он там прячется, в могильном холме за железной дверью, и руководит оттуда страной.

- Короче, он сейчас, видать, пошел прежнего смотрителя убивать, идиот ржавый! - сделал вывод Илья Григорьевич.

- Там бежим! Надо же его остановить! - воскликнул Владик.

- Хорошо бы остановить... - согласился Илья Григорьевич. - А то он там разнесет все, к чертям собачьего! Но как? Нам ведь с ним не справиться.

- Что-нибудь придумаем! - ответил Владик, воинственно сжимая в руке бутылку коньяка.

Робот Чистильщик лежал на могиле. Корпус его дымился, а в воздухе стоял едкий запах горелых печатных плат. Одна из кнопок на могильном интерфейсе, с изображением мяча, почернела и тоже слегка оплавилась. Похоже было, что робот Чистильщик нажал на нее и получил мощный удар током. Сработала защита от робота.

- Перепутал кнопку! - хмыкнул Илья Григорьевич.

- Как он мог перепутать? Ведь это же искусственный интеллект! Он не ошибается.

- Я почем знаю? Я ему не эту кнопку сказал, я ему правильную сказал. Причем, по буквам, аборватурой: Муравей-Епония-Чучело...

- Муравей-Япония-Чучело? МЯЧ? Ну так он и нажал на мяч!

- Ты уши-то прочисти, балбес глухоманского! Я ж те говорю: Муравей-Епония-Чучело!

МЕЧ получается, еп-пона мать!

- Поздравляю вас, Илья Григорьич, - пробормотал Владик. - Вы победили искусственный интеллект робота...

- Да какой там может быть искусный интеллект у такой мясорубки-гидроэпилятора! Ну что, сами-то внутрь войдем?

- А можно?

- Нужно. Я, как раз, на этой неделе еще не заходил. А уж пора там пополнить запасы продовольского.

- Там что... в самом деле, кто-то живой?

- Живее всех живых...

Смотритель нажал на кнопку с изображением меча, и дверь открылась. Пошарив рукой где-то возле двери, Илья Григорьевич щелкнул выключателем и зажег свет. Стали видны ступени, ведущие вниз. Резко запахло псиной.

В небольшом подвальном помещении на каменном подиуме стоял гроб.

- Вот здесь и покоится с миром бывший смотритель, царство ему небесное, - сообщил Илья Григорьевич. - А это вот семейство наше, четвероногой национальности! Пират, Жучка, Белан, Полкан и Стрелка.

Собаки приветствовали смотрителя радостным повизгиванием.

- Тут у них, как бы, квартира четвероногая. Любят они тут торчать. Пока старик жив был, у него тут лаборатория была. Эти псины тогда уже повадились здесь время проводить. Старик им тут и кормушки организовал - вон, у стены. Я им туда раз в неделю корма засыпаю по самое не балуйся. На неделю хватает. Они-то сюда залазиют беспрепятственно, через какие-то свои ходы-норы...

На стене возле кормушек засветился вдруг электрический плафон с изображением вопросительного знака.

- А это что? - спросил Владик.

- А бог его ведает. Я ж говорю, у старика тут лаборатория была. Он тут и интеллекты свои искусные сочинял, и паяльник паял, и прочий технический досуг... Вот она, кормушечка наша! Тоже, заметь, не мясорубка-гидроэпилятор какой, а старая добрая вещь с одним единственным назначением - собачек кормить.

- А что это за кнопки?

Возле одной из кормушек располагалась большая зеленая кнопка с надписью "YES". Возле другой - красная, с надписью "NO".

- А это изобретение хитроумного. Старик для собачек сделал, чтоб они себе корм порциями брали, а не разбрасывали сразу кучей по полу.

Как раз в этот момент Пират подскочил к красной кнопке и ударил по ней лапой. Из закрепленного на стене контейнера высыпалась порция корма.

А плафон с вопросительным знаком погас. Но через полминуты снова загорелся.

Владик нажал на зеленую кнопку "YES". Плафон погас. Забавные были игры у прежнего смотрителя. Получалось, что собаки здесь постоянно генерировали некую случайную последовательность ответов "да" и "нет"... От кнопок тянулись провода, они шли в некое, явно самодельное, электронное устройство. А оттуда, в свою очередь кабель шел в... Что это? Боже, да это ж интернет-модем! Так ведь это же... Боже... Так вот он какой - "искусственный интеллект попроще" - о котором говорил прежний смотритель!

- Что, Илья Григорьевич, значит, говорите, у этой кормушки только одна функция?

- Ну не две же! - хмыкнул смотритель.

- Две, Илья Григорьич. Две. Она еще нашим президентом работает.

Смотритель хохотнул и покрутил пальцем у виска.

- Странное дело, студент! Вроде бы, по башке сегодня - я получил. А чушь несусветного - ты порешь! Ладно, посиди пока, а я за кормом схожу. А то тут в одной много, а в другой уже мало. А старик мне строго-настрого завещал кормушки равномерно наполнять!

Человеческие люди

Голос мужика, который, войдя в вагон, затянул свою обычную телегу, проникал в сонное утреннее сознание не глубже, чем стандартная фраза из динамиков: "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Парк культуры". И то, и другое обращение к пассажирам стали для Виктора неотъемлемыми звуковыми атрибутами станции Киевская кольцевой линии метро.

На мужика Виктор давно уже перестал обращать внимание. А первый месяц, как устроился на работу и стал ездить утром по кольцу, все удивлялся - как же так? Сидел Виктор обычно в первом вагоне, и почти каждый раз, чаще - на Киевской, реже - на Парке культуры, в вагон заходил мужчина в драной синей телогрейке и работал номер в классическом разговорном жанре: "граждане-пассажиры-извините-что-я-к-вам-обращаюсь". Наблюдая этого персонажа, практически, ежедневно, Виктор стал думать, что, может, мужик и вправду отрабатывает номер. В смысле - актер, готовится к исполнению роли. Серьезно подходит к делу. Или просто тренинг какой-нибудь по психологическому раскрепощению личности. Ну не может же быть у настоящего профессионального попрошайки такого несерьезного подхода к работе - каждый день, неделю за неделей, в одно и то же время в одном и том же месте объявлять, что вчера у него украли деньги и билет на поезд! Пассажиры-то ведь тоже, в большинстве своем, одни и те же тут ездят. Они уж знают этого "пострадавшего", как облупленного. А он им каждый раз: "Сам я из Харькова, был здесь в командировке. Вчера я собирался уезжать домой, но по дороге на Киевский вокзал на меня напали, ударили по голове, и пока я был без сознания, с меня сняли плащ, в карманах которого были деньги, билеты..." И так далее. Словом: "Помогите, если есть у вас возможность". В конце концов, Виктор решил, что попрошайки московского метро просто вовсе уж обнаглели и совершенно перестали заботиться хотя бы об элементарной культуре обслуживания обираемых лохов. В офис Виктор начал ездить с конца апреля, сейчас уже начинался сентябрь, а "командировочный из Харькова" на станции Киевская все так же регулярно наносил визиты в первый вагон.

На выходе из метро утренний сентябрьский холодок прибавил немного бодрости. Но спать все равно хотелось. А ведь сегодня, если все сложится... Сегодня вечером предстояла встреча с Леной. И Лена знала, что родители у Вити на даче, и, в общем-то, все, по идее, шло к тому, что спать придется не очень много.

- Широко шагает молодой эксперт!

Виктор обернулся. Сзади во весь рот улыбался Степан:

- Я вас категорически приветствую, господин Матвеев!

- Привет, - ответил Виктор, пожав протянутую руку. (Как там было сказано у Кнышева? "Чувство, возникающее при приближении доброго, но глупого человека.")

Рабочий день начался.

И закончился в восемнадцать ноль-ноль. С Леной договорились встречаться в полвосьмого у метро Третьяковская. Время девать Виктору было, в общем-то, некуда, и он решил для начала, пользуясь хорошей погодой, пройтись до места встречи пешочком, по Пятницкой. А там видно будет. Может, в "Макдональдс" заглянуть, а то - просто побродить по переулкам. Ужасно любил Виктор это дело - погулять по старым переулочкам центра. Старины, правда, осталось маловато. Нет, ну, конечно, особняки-то прошлых веков стоят, красуются, весь центр в этих особняках, все отреставрировано, везде офисы, банки, и это очень красиво, и все такое, но... Но не это любил Виктор в старом центре. А любил он свернуть в какую-нибудь арку между двумя помпезными фасадами, пройти подворотней, со стенами, исписанными граффити, оказаться во внутреннем дворике и обнаружить там вдруг часть стены, нетронутой еще рукой реставратора. Полуразрушенной, кирпичной, а то даже еще и бревенчатой. И что-то таинственное, сказочное поднималось тогда в душе, и, казалось, что всплывают какие-то смутные воспоминания. И хотелось тогда задержаться в этом дворе, постоять, подождать, потому что чувствовалось: тогда обязательно что-нибудь произойдет. Что-нибудь интересное. Вот сейчас выйдет из этого старого подъезда странный человек, подойдет, задаст какой-нибудь странный вопрос. И потом такое начнется! А когда обнаруживалось, что вот в этой пристройке располагается клуб, а вот в этом подвале - выставка авангардных художников, так сразу и хотелось все бросить и немедленно зайти, потому что ясно было: вот оно, интересное и мистическое - сейчас вот именно там и поджидает. И надо бы все бросить и зайти... Но обычно всякий раз выходило, что именно сейчас, конкретно, зайти никакой возможности нет, а вот уж в другой раз - непременно! Ну и, понятное дело, этот другой раз так и оставался всегда другим разом. Да, наверное, оно и к лучшему. По крайней мере, сказка жила в мечтах. А не поленись как-нибудь, да зайди на эту выставку авангардистов? Пожалуй, мягко говоря, одной сказкой тут же станет меньше!

Теперь же настроение было не особенно-то и сказочное. Другие интересы занимали мысли Виктора в этот вечер. Вот, пожалуй, бутылочка хорошего красного вина не помешает им с Леной сегодня. Даже две бутылочки им не помешают. Сначала не помешает первая, а позже - вторая. Немного ломает, конечно, тащить это добро домой из центра, но ведь не факт, что дома, на Беговой, в ближайших магазинах быстро найдется достойное вино. Не факт. А таскаться по магазинам с Еленой... Зато здесь на Пятницкой отличный имеется винный магазинчик. Прямо на углу. И ассортимент всегда на уровне. Пройдя подземным переходом под Садовым кольцом, Виктор вышел на Пятницкую, к угловому дому. Но тут его ожидало разочарование. Винный оказался закрыт на ремонт. Ладно, нет худа без добра. Не придется, значит, с бутылками из центра к себе тащиться. На Беговой купим, ничего. Рядом с входом в ремонтирующийся винный была еще одна дверь. Судя по виду, вход в какое-то помещение, где ремонт уже закончен. Аккуратное скромное мраморное крыльцо, свежая штукатурка, деревянная дверь с блестящей металлической ручкой. Над дверью вывеска. Виктор скользнул по надписи беглым взглядом и двинулся, было, дальше, но... что-то в этой вывеске зацепило его внимание. Виктор задержался. На доске было написано:

"РОССИЙСКИЙ ИНСТИТУТ ПРОСВЕЩЕНИЯ.

ФАКУЛЬТЕТ ОБРАЗОВАНИЯ".

Забавно! Странная какая организация. Сплошная тавтология. Институт просвещения, университет образования. Чему тут учат-то? Виктора разобрало любопытство. Он взялся за ручку двери и потянул на себя. Массивная на вид дверь неожиданно легко открылась. Перед Виктором предстал коридор, ведущий куда-то вглубь здания. В самом начале этого коридора была дверь направо. Виктор осторожно толкнул ее.

- Смелее! - раздался голос.

В комнате за большим столом сидел мужчина лет сорока, в деловом костюме и с чрезвычайно приветливым лицом. На столе были аккуратно разложены какие-то бумаги, стоял монитор.

- Заходите, заходите, молодой человек, не стесняйтесь! Интересуетесь нашим факультетом?

Виктор, не готовый к такому быстрому и конкретному развитию событий, несколько растерялся и зачем-то ответил:

- Да.

- Присаживайтесь, пожалуйста. Вот, почитайте для начала, - мужчина протянул Виктору цветной буклетик. - А потом я отвечу на ваши вопросы.

Вот к чему приводит дурацкое любопытство! Не скажешь же теперь: "Я, вообще-то, просто так заглянул. Название у вас, знаете, больно уж нелепое - сплошная тавтология!" Придется из вежливости присесть, почитать буклет. Да ведь за тем, собственно, он и заглянул сюда - узнать, что за ВУЗ такой. Виктор уселся на стул и открыл буклет.

- Не угодно ли кофе? - спросил мужчина.

Ну надо же - кофе предлагают всякому досужему визитеру! Удивительное заведение! Интересно, в самом деле, что ж тут такое?

- Не откажусь, - ответил Виктор.

- Одну минуту. Вы пока почитайте, а я пойду сварю.

И мужчина вышел, прикрыв за собой дверь.

Чтение буклета ситуации не прояснило. Совсем не прояснило. В буклете было сказано:

"Факультет образования Российского Института просвещения занимается обучением студентов и приемом поступающих абитуриентов. Наша организация функционирует в рамках структуры высшей школы Российской федерации и относится к категории ВУЗов. Специальности нашего факультета:

- обучение;

- получение образования;

- овладение знаниями;

- освоение изучаемого материала..."

И так от первой до последней страницы. Воинствующая тавтология и ничего конкретного. Все это было, конечно, довольно забавно, но, в то же время, ситуация начала уже надоедать. Дернул же его черт зайти сюда! Да еще и кофе пожелал. Теперь и подавно не уйдешь. Человек пошел варить кофе. Специально для него. Варить! А не разводить растворимый напиток... Виктор посмотрел на часы. Время до свидания с Леной еще оставалось. Ладно, можно еще подождать. А потом выпить кофе и вежливо откланяться. Но где же, однако, этот гостеприимный хозяин?

Прошло еще минут десять. Никто так и не появился. Ну что ж - еще лучше! Есть повод удалиться по-английски.

Виктор толкнул дверь. Она не поддалась. Да ее и надо было-то не толкать, а тянуть на себя, дверь открывалась внутрь комнаты. Точнее, открывалась бы, если бы было, за что ее потянуть. Но ручка на двери отсутствовала. При этом злополучная дверь была закрыта достаточно плотно, так, что просунуть пальцы в щель под ней тоже никак не удавалось. Щель была слишком узкой.

Виктор вновь уселся на стул. Ситуация приобретала совершенно уже идиотский характер. Оказаться узником в комнате, дверь которой не заперта даже на замок!

Приветливый мужчина все не появлялся. Однако, не вечно ж здесь сидеть! Виктор громко постучал в дверь. Крикнул:

- Эй! Эй, кто-нибудь! Откройте, пожалуйста!

Прислушался... Тишина. Вот же, черт! А может быть, под дверь можно будет подсунуть что-нибудь вроде ножниц? Виктор подошел к столу. На столешнице, среди бумаг, почти на самом видном месте, лежал кусок стальной проволоки, изогнутый буквой "Г". Да ведь это именно то, что надо! Виктор просунул проволочину под дверь, загогулиной параллельно полу, затем повернул ее так, что загогулина встала вертикально с той стороны двери, и потянул на себя. Дверь легко открылась... и раздались аплодисменты. Подняв глаза, Виктор увидел троих мужчин ожидавших с той стороны двери.

- Двадцать шесть минут, сорок секунд! - объявил один из них, посмотрев на часы. Это был тот самый приветливый мужчина, что, якобы, пошел за кофе. Двое других выглядели постарше, лет за пятьдесят, и внешность имели солидную, можно сказать, профессорскую. Однако в приветливости они оба не уступали своему более молодому коллеге.

- Ректор института, - представился один из них.

- Декан факультета, - сообщил второй.

- Мы просим прощения, молодой человек, за несколько необычное испытание, которому мы вас подвергли, но оно уже позади! Такова наша процедура приема студентов на факультет. Отнеситесь к этому, пожалуйста, как к своеобразному собеседованию.

- Которое вы только что с успехом прошли! Знаете, реакция абитуриентов в предлагаемой ситуации бывает, как правило, трех видов. Одни, не выдержав, начинают стучать в дверь кулаками, кричать и делают это до тех пор, пока им не откроют. Таких мы зачисляем на Вертикальный поток. Другие - напротив, сидят целый час и спокойно ждут. Эти попадают к нам на поток Горизонтальный. А вот тех, кто, подобно вам, находит способ открыть дверь, причем укладывается при этом в сорок пять минут, мы зачисляем на самый наш престижный поток - на Человеческий! Вы приняты, поздравляем вас! Надеемся, документы у вас с собой?

- Какие документы? - спросил Виктор. Он уже совершенно не знал, как реагировать на весь этот цирк - то ли ругаться на этих странных людей, то ли, наоборот, извиниться за праздный визит не по делу.

- Документы для подачи в приемную комиссию. Аттестат о среднем образовании, диплом о высшем образовании, если есть. Принесли?

- Нет, не принес.

- Ну что ж вы так? Впрочем, не страшно. Сегодня уже, наверное, не успеете, а завтра с утра приезжайте, пожалуйста, с документами, и мы вас оформим. Ну, еще раз поздравляем! До завтра. Приятно было познакомиться!

Слава богу! Наконец-то можно уйти. Виктор направился к выходу.

- Прошу прощения! - приветливый мужчина, встречавший Виктора, взял его за рукав. - Как председатель приемной комиссии, я имею честь сообщить вам, что выход у нас с другой стороны. Да, да, здесь только вход. А выход - на параллельную улицу - вон туда, по коридору, пожалуйста!

Удивляться уже ничему не хотелось. Пройдя по коридору, Виктор выбрался на соседнюю улицу - Большую Ордынку. Обернулся. Над дверью, из которой он вышел, громоздились вывески: "Парикмахерская", "Химчистка", "Горящие путевки", "Обмен валют". И в тот же момент возникло ощущение, будто что-то не так... Ощущение, подобное тому, которое бывает, когда входишь в хорошо знакомую комнату, где какая-то вещь находится не на своем обычном месте, и сразу чувствуешь: что-то не так, и только уже в следующие секунды осознаешь, что именно. И тут же Виктор понял, что именно было на улице не так. Малый театр! Елки-палки! В здании, из которого только что вышел Виктор, всегда был филиал Малого театра. Но, как сейчас оказалось, его тут больше нет. Во дела!

К Третьяковской можно пройти и по Ордынке. А ведь давно, однако, Виктор тут не хаживал... Все так изменилось! Ордынку прямо не узнать. Малого театра нет, а зато далее, ближе к центру, на левой стороне улицы попалось здание с вывеской: "Театр самодвижущихся вертикальных кукол". И "Макдональдса" у Третьяковской не было. Такое на памяти Виктора случалось впервые. До сих пор в Москве "Макдональдсы" только появлялись, а вот чтобы ликвидировались существующие, этого никогда еще не бывало. Странно, что это они его убрали? Место здесь бойкое, посетителей всегда туча, очереди, и свободного столика никогда не найдешь. Чудеса!

К месту встречи с Леной Виктор явился без опоздания, даже чуть раньше. Подошел к газетному лотку. Газеты и журналы, имевшиеся в ассортименте, были, большей частью, Виктору не знакомы. Он, в общем-то, газет обычно и не читал - так только, иногда, случайно. И названия представленных на лотке изданий ничего ему не говорили. "Грибы и школа", "Безопасные страдания", "Липовая калькуляция", "Заяц или не заяц?" Виктор купил какой-то, судя по обложке, модный молодежный журнальчик под названием "Дикция". Взглянул на часы - половина уже есть, но Елена, по обыкновению, опаздывает. Виктор поежился - к вечеру здорово похолодало. Небо затянуло какой-то серостью. Прилетевший невесть откуда пакостный ветерок гонял вокруг урны обрывки бумаг и пытался оторвать от афишной тумбы плакат с изображением какого-то иисусоподобного персонажа и надписью "Коля Jesus и группа Bad Filеs". Холодно было прямо-таки даже не по-сентябрьски. Застегивая куртку на все пуговицы, Виктор заметил, что, однако же, большинство прохожих были одеты вполне по погоде, будто знали заранее, что к вечеру так похолодает. "Надо слушать прогноз погоды по утрам," - подумал Виктор и открыл купленный журнал. Речь в нем шла о каких-то клубах, концертах, модных ди-джеях и группах, но ни одного из упоминавшихся имен Виктор не слышал. Он подумал о том, что совсем отстал от жизни. Давно никуда не выбирался, не слушал новой музыки. Непорядок. Деградируем. Надо исправляться.

Однако, где же Лена? Виктор вытащил телефон и набрал ее мобильный номер. Мужской голос ответил: "Вы ошиблись". Виктор позвонил еще раз. Ответил тот же голос: "Какой номер вы набираете?" Номер оказался тот самый, причем мужчина заявил, что пользуется им уже года три и никакой Елены не знает. Но ведь Виктор десятки раз разговаривал по этому телефону с Леной! Как же это понимать? Позвонил Лене на домашний. Там никто не отвечал. В половине девятого, прождав час и никуда не дозвонившись, Виктор понял, что надо ехать домой, ничего другого не оставалось. К тому же он уже и продрог до костей. Зашел в метро и поехал к себе, на Беговую. Выйдя из метро на улицу, Виктор еще раз набрал Ленкин мобильный номер. Ответил все тот же уже знакомый мужской голос. Дома у Лены по-прежнему не брали трубку.

У подъезда Виктора встретила классическая сцена: бабушки на лавочке. Вот только лавочки перед его подъездом никогда раньше не было. Старушки тоже были незнакомые и посматривали с подозрением. Войдя в лифт, Виктор обнаружил, что на его стенках появились надписи, которых с утра еще не было. И что интересно: написаны были, в основном, названия групп, о существовании которых он узнал всего часа полтора назад, полистав журнал "Дикция". Упоминался тут и Коля Jesus.

Выйдя на своем этаже, Виктор сперва подумал, что случайно нажал в лифте не на ту кнопку. Потому что перед ним оказалась дверь не его квартиры. Хотя номер на двери был правильный. А вот дверь другая. На его двери всегда была обычная обивка, крест-накрест перетянутая леской. А дверь, которую Виктор сейчас видел перед собой, была отделана деревом. Это что же получается? Родители вернулись с дачи и зачем-то заменили дверь? Вот не понятно - на хрена? И, главное, не сказали ничего. И они, стало быть, сейчас дома! Нет, положительно, сегодня не судьба им была с Ленкой тут провести ночь. Все в этот день не складывается! Попытавшись сунуть ключ в замочную скважину, Виктор обнаружил, что вместе с дверью сменили и замки. Нажал на кнопку звонка... Не дай бог, еще и ушли теперь куда-нибудь! Виктор готов уже был к любым неприятным сюрпризам. Однако же нет, в прихожей послышались шаги, и дверь открылась.

- Здравствуйте. Вам кого?

На пороге стояла незнакомая пожилая женщина.

- Да я, собственно, домой пришел, - пробормотал Виктор.

В принципе, кусочки мозаики событий этого вечера уже беспощадно сложились в ясную общую картину, но сознание все еще сопротивлялось, не желая признавать случившегося.

- Домой пришли? К кому?

- К себе.

- В каком смысле?

- Маша, что там такое? - послышался из глубины квартиры мужской голос.

- Тут молодой человек что-то ищет...

Разумеется, оказалось, что эти люди живут в этой квартире уже двенадцать лет и ни о каких Матвеевых отродясь не слышали.

Не слышали о Матвеевых и старушки на скамейке перед подъездом. Зато они, похоже, много слышали о бытовой химии. Укоризненно качая головами, закудахтали:

- Что, милок, клею нанюхался? Как его там... "Пэ-Пэ-Цэ"? Аж забыл, где живешь?

- Не, они теперь лаком для волос на хлеб прыскают, кладут на батарею, а потом этот хлеб едят.

Виктор, уже безо всякой надежды, подошел к дому бывшего своего одноклассника и лучшего друга, Сереги, но, набрав код подъезда, и убедившись, что он не срабатывает, дальнейшие попытки оставил. Набрал Серегин сотовый. Ответил незнакомый голос. Еще раз позвонил Лене на домашний. И тут мобильник разрядился и вырубился. Заряжать его было негде.

Виктор присел на качели на детской площадке и задумался. Приходилось признать, что он каким-то образом попал в другой мир. Город тот же, дома те же, а люди другие. Раскрутив в обратном порядке события этого вечера, Виктор понял, что началось это все с того момента, как он зашел в этот проклятый "Институт просвещения". Нет, если точно, то изменения начались с того момента, когда он вышел оттуда на Ордынку. Ну да, и сразу заметил, что исчез филиал Малого театра! А когда заходил с Пятницкой... Нет, когда заходил в здание со стороны Пятницкой, все, вроде, было нормально. Ну, винный только был закрыт на ремонт, но это вполне могло быть и в нормальном мире. Значит, все произошло в этом "Институте"! Ну конечно, не даром же они его и вывели через другой выход! Вход из одного мира, выход - в другой. Значит, надо возвращаться в "Институт"!

У входа в метро купил хот-дог. Обычный хот-дог, такой же точно, какие были и в нормальном мире. К счастью, и деньги оказались тут те же. Денег с собой, кстати, у Виктора было не так много, долго на имевшуюся сумму прокормиться не удалось бы. Но думать о том, что все это может продолжаться долго, не хотелось. Срочно обратно на Ордынку! Вероятно, надо сделать так: зайти в здание с Ордынки и выйти на Пятницкую, и тогда он вернется в свой родной мир.

На Ордынке Виктор оказался уже в сумерках. Вход в здание под вывесками "Парикмахерская", "Химчистка", "Горящие путевки" был закрыт. Виктор прошел на Пятницкую. Там его ждал еще один неприятный сюрприз. Никакого "Института просвещения, факультета образования" не было! Как не было и винного магазина. В доме со стороны Пятницкой располагался магазин "Колбасы".

Темнело. Надо было думать о ночлеге. Ни на что особенно не надеясь, Виктор купил в киоске у метро Добрынинская карточку для таксофона, зашел в будку и позвонил по номерам нескольких приятелей. Увы, похоже было, что во всем, что касалось человеческого круга общения Виктора, параллельный мир отличался радикально. Ни по одному из телефонов знакомых Виктора не оказалось. Где же ночевать? В принципе, денег, наверное, хватило бы, чтобы заплатить за вход в какой-нибудь недорогой ночной клуб или за комнату в скромной гостинице. Но на это, по-любому, ушли бы почти все финансы. Страшновато было расставаться с ними в такой ситуации. Уж наверняка можно будет забраться на ночь в какой-нибудь подъезд!

Изучив ассортимент товаров, имеющихся в киосках у метро, Виктор купил шаурму и бутылку пива. Сорта пива тоже были все незнакомые. Виктор выбрал пиво "Русский, немец, мусульманин". На этикетке были изображены три человека, сидящие за столом и распевающие застольную песню, обняв друг друга за плечи. Левый был в красной рубахе со славянским лицом и светлыми волосами, правый - в восточном халате и тюбетейке, а посередке - негр с дредами. "Интересно, кто из них немец?"- подумал Виктор.

Оставалась надежда на то, что завтра утром, когда откроются все эти парикмахерские и обмены валют, можно будет зайти в здание со стороны Ордынки, пройти насквозь и выйти на Пятницкую уже в своем мире. Ну или, как минимум, зайти в то помещение, где была приемная комиссия этого злосчастного института. Так что уходить куда-то от этого места смысла не имело. Меж тем, в своей легкой джинсовой куртке Виктор замерз уже не на шутку. В темноте стал он бродить по дворам в поисках какого-нибудь открытого подъезда или еще иного какого помещения, и судьба сжалилась над ним. В одном дворе Виктор наткнулся на сарай, примыкавший к старому двухэтажному домишке с вывеской "Ателье" на втором этаже. И дверь сарая оказалась не заперта. Внутри стояли лопаты, грабли, метлы, ломы - дворницкий инвентарь. Нашлась там и деревянная лавка, а на лавке - о, счастье! - на лавке валялась телогрейка! Чего еще может желать человек? Виктор прикрыл за собой дверь, улегся на лавку, накрылся телогрейкой и провалился в сон.

Рано утром из сарая его выгнал дворник, приняв за бродягу. И тут удача снова улыбнулась Виктору. С криком: "Куда дрянь свою вонючую оставил?! Забирай, на хрен!" - дворник кинул ему вслед телогрейку. Виктор не стал возражать. Телогрейка была как нельзя кстати. Ранним утром на улице было, казалось, еще холоднее, чем ночью. А что, нормальная такая синенькая телогреечка, не такая уж рваная, не такая уж грязная. По улицам можно ходить, почему обязательно - бомж? Так и работяга какой-нибудь может выглядеть. Да тот же дворник. Вот метлу бы еще где-нибудь украсть или лопату, тогда совсем солидный видок будет - рабочий человек в спецодежде.

Вход в злополучное здание с Ордынки был еще закрыт. Пройдясь по улице, Виктор наткнулся на магазинчик, работающий круглосуточно, купил там батон хлеба и пакет молока. Позавтракал. Вход все еще был закрыт, но на месте не сиделось, хотелось как-то действовать. И тут же возникла идея. Виктор направился в телефонную будку. Набрал ноль-девять. Тишина. Никаких гудков. Вышел из будки, обратился к прохожему:

- Извините пожалуйста, вы мне не могли бы напомнить номер бесплатной телефонной справочной? Что-то совсем вылетело из головы.

Прохожий с некоторой брезгливостью посмотрел на молодого человека, в свои годы уже успевшего допиться до таких радикальных провалов в памяти, но, все же, ответил:

- Сто-пятнадцать.

По сто-пятнадцать, действительно, работала справочная. Виктор поинтересовался телефоном Института просвещения и получил ответ, что в базе данных о такой организации никаких сведений нет. Попытался узнать в справочной какую-либо информацию о себе самом. В Москве не числилось ни одного Матвеева Виктора Даниловича. Что ж, по крайней мере, определенность! Спасибо папе за отчество, а то был бы каким-нибудь Матвеевым Виктором Петровичем - бросился сейчас бы искать себя среди десятков полных тезок...

Наконец, в десять утра открылся вход в здание с Большой Ордынки и заработали парикмахерская и химчистка. Ворвавшись внутрь, Виктор побежал по коридору. Он кончался тупиком, выхода на Пятницкую не было! Двери в помещение приемной комиссии института тоже не было - в этом месте проходила глухая стена коридора. Виктор зашел в парикмахерскую, стал спрашивать насчет "Института просвещения". Никто о таком не слыхал. Зашел в химчистку - то же самое. На Виктора смотрели с подозрением, и он почувствовал, что если чего-то тут своими расспросами и добьется, так это того, что хозяева, пожалуй, вызовут милицию. Тоже, кстати, вариант - сдаться ментам. Все рассказать, как есть. Примут за сумасшедшего, отправят в психушку. А там крыша над головой, кормежка... Чего только в голову не полезет от отчаяния!

Далее день проходил тупо и бестолково. Сначала, совершенно не зная, что предпринять, Виктор проторчал у злосчастного здания почти до полудня, то посиживая на скамейке троллейбусной остановки на Пятницкой напротив магазина "Колбасы", то возвращаясь на Ордынку. Раз отошел к метро за шаурмой. Запил ее маленьким пакетиком томатного сока.

В целом ситуация принимала такой характер, что надо было уже задумываться, как бы обустроиться в этих условиях хотя бы на первое время. Так, чтоб не искать каждую ночь новое убежище для ночевки, да и с кормежкой как-то решить проблему. Денег, имеющихся в кошельке, надолго не хватит. Вот вписаться бы к каким-нибудь хиппанам в компанию! Вероятно, какое-то время перекантоваться можно было бы. Сам-то Виктор системным никогда не был, но людей таких знавал, жизнь тусовки в общих чертах себе представлял. Казалось, что в Москве вписаться было бы вполне реально, даже такому "цивилу", как он. Только вот нюанс: в Москве его мира! А здесь? Есть ли тут, вообще, хиппи? И если есть, где они тусуются? Съездить, пройтись, что ли, по Арбату? Если тут есть Арбат... Или просто на улицах поприставать с расспросами к молодым людям с длинными волосами? Только что-то пока не попадались такие в поле зрения...

Следующая мысль показалась более здравой: а не поехать ли в студенческую общагу? Три года назад Виктор окончил МАИ - институт весьма крупный, при котором имелся большой студгородок - несколько корпусов общежитий. В былые времена, в студенческие годы, сколько раз бывало: зайдешь в общагу к друзьям - там пьянка, тут тусовка, все кочуют из комнаты в комнату, просыпаешься наутро, бывает, аж на другом этаже, среди каких-то людей, которых еще вчера не знал, да и сегодня не очень-то припоминаешь. И кажется: живи-тусуйся, сколько хочешь, если хороший человек и людей не напрягаешь. Общага большая - не тут, так там место переночевать найдется. Поехать, что ли, в самом деле? Пройтись по комнатам, интеллигентно так: "Ищу, мол, друзей. Вроде, где-то тут жили, точно не помню... Сам окончил три года назад..." То да се, слово за слово... Бутылку водки купить какой-нибудь приличной... Какая тут у них приличная? По цене можно сориентироваться. Для бюджета урон будет, конечно, изрядный. Но вписка - дело не шуточное. Тут риск оправдан, игра стоит свеч. Да, определенно, надо ехать в общагу! Получится ли зацепиться, не получится, в любом случае, студенческая среда может оказаться полезной. Там и про тех же хиппи можно узнать. Да, в конце концов, если никакие варианты не прокатят, можно и просто рассказать все как есть - фантастическую историю пришельца из чужого мира. А что? Ну, не поверят, высмеют, пошлют на фиг. Ну так терять-то нечего. Надо ехать на Сокол, в МАИ! Если, конечно, тут вообще есть МАИ и метро Сокол.

Метро Сокол было на своем месте. И МАИ оказался на месте, и студгородок. А вскоре Виктор возблагодарил сам себя за осторожность и предусмотрительность. В самом деле, если с чем-то он и мог себя поздравить, так это только с тем, что прежде чем разоряться на покупку приличной водки, он решил сначала добраться до места и разведать ситуацию с возможностью прохода в общагу. В родном мире на входах в корпуса общежития МАИ дежурили вахтеры, которые спрашивали пропуск. Но если человек приходил в гости, он мог показать паспорт, назвать комнату, куда идет, и пройти.

В этом же мире проходные общаги оказались устроены иначе. На входе был турникет, а рядом с ним находилась будка с прозрачными стенками из чего-то вроде толстого оргстекла. В глубине будки сидел дежурный, погруженный в чтение газеты. На проходящих через турникет студентов он не обращал ни малейшего внимания. А прямо за передней стенкой будки громоздилась какая-то масса. Подойдя ближе, Виктор с удивлением разглядел, что это была свинья! Живая свинья. Она лежала на столе, просунув пятачок в специальный круглый вырез в передней стенке будки. И каждый студент, проходивший мимо, протягивал руку, прикладываясь к пятачку тыльной стороной кисти, подобно тому, как дамы в прежние века протягивали ручку для поцелуя. В ответ на прикосновение свинья дрыгала правым передним копытцем, очевидно, нажимая какую-то кнопку, и на турникете загорался зеленый индикатор. Студент проходил, и зеленый свет индикатора сменялся красным. Пока следующий входящий не прикладывался к свинячьему носу. Решившись, Виктор тоже подошел и протянул руку к пятачку. Хрюшка не отреагировала на это никак. Индикатор турникета остался красным. Дежурный поднял голову над газетой, внимательно посмотрел на Виктора и сделал знак подойти к двери будки.

- Инъекцию не делали?

- Какую инъекцию?

- Вы в гости?

- Да.

- К кому?

- К Алексею Потемкину.

Ну, неужели станет проверять по спискам? Хорошо еще, телогрейку свою подозрительную Виктор, прежде чем заходить в здание, снял и припрятал в кустах за гаражами. Проверять по спискам дежурный не стал.

- В первый раз к нам, очевидно?

- Да, первый.

- Ваш Алексей Потемкин вас ждет?

- Да!

- В таком случае, он подал в бюро пропусков на ваше имя заявку на одноразовую одор-инъекцию.

- В бюро пропусков?

- Да. Пятая проходная, со стороны Волоколамского шоссе. Правда, вынужден огорчить, - добавил дежурный, посмотрев на часы, - Инъекции делаются до часу дня, так что сегодня вы уже опоздали. Придется вам отложить посещение до завтра. Заявка в бюро пропусков действует в течение недели.

Выйдя из здания, Виктор пристал с расспросами к парню, курившему у входа.

- Слушай... А что это за прикол такой - свинья на проходной?

- Ты че, приезжий?

- Да нет... Ну, то есть... на самом деле, да, приезжий.

- У нас пропускная система. МАИ - режимный ВУЗ. В институт, в общагу - вход по запаху. Студентам и сотрудникам раз в полгода делается в руку одор-инъекция. Вкалывается вещество, источающее определенный запах. Запах слабый, человек его не чувствует, а свиньи чувствуют. И по нему они определяют - свой/чужой.

- И что, на всех проходных - свиньи?

- Ну да. Поначалу, вроде, собак использовали, но собаки, типа, устают быстро. Со свиньями оказалось проще.

- А не проще ли - магнитные карточки там какие-нибудь?

- Слушай, ты из какой такой тайги приехал? - засмеялся парень. - Что ее стоит скопировать-то, твою магнитную карточку? На любом пишущем дисцернере! Ты еще скажи - фотографию цветную!

- А что там за запах, в этой инъекции?

Парень снова усмехнулся, сделал затяжку, и сообщил:

- Основная несущая - запах трюфелей. Модулируется номером учебной группы или кафедры. Ну и плюс еще цифровой код, который каждые полгода меняется. Или код однодневного действия, если разовая гостевая инъекция. Короче, ты вручную не подделаешь, можешь даже не пытаться!

- Ясно... А у меня тут, понимаешь, проблема такая - приехал к другу, без предупреждения, хотел сюрприз сделать. Насчет инъекций ваших был не в курсе. А друг мой сегодня, как назло, похоже, отсутствует. Не посоветуешь, тут где-нибудь как-нибудь переночевать не реально?

- Не, ну как, в общаге нашлась бы койка, но ж ты без инъекции внутрь-то не войдешь!

- А договориться с дежурным?

- Не прокатит. Глухой вариант. Ладно, бывай! - парень бросил бычок в урну и скрылся за дверью.

Прежде чем надевать свою непрезентабельную телогрейку, Виктор решил еще подойти к выходу из главного учебного корпуса и покрутиться там среди студентов.

Покрутился. Замерз. Разговоры как-то не клеились. Не то, чтобы насчет ночевки - даже и про наличие в этом мире хиппи толком ничего выяснить не удалось. А на часах меж тем был уже четвертый час. И тут насчет ночевки подумалось самое банальное: вокзал! И Виктор пошел обратно к общаге, в кусты, за телогрейкой. Конечно, он уж не тешил себя надеждой, что на вокзале всё выйдет гладко. Там и в домашнем-то мире гладко не вышло бы. Ведь на вокзал не пускали без билетов на поезд. Надо было готовиться к тому, что и тут не пустят. Но попытаться стоило.

Ближайший к Соколу вокзал - Белорусский. На станции метро Белорусская. Но вот такой станции в этом метро не оказалось! После Динамо шла сразу Маяковская, и на ней была пересадка на кольцевую линию. Виктор немного поколебался - не выйти ли в город, чтобы поискать где-то поблизости Белорусский вокзал, но решил, что не стоит и лучше уж ехать по кольцу, для начала, до Киевской (такая станция была в наличии) и пытаться там попасть на Киевский вокзал, а если уж не выйдет - тогда ехать на Комсомольскую, где вокзалов должно быть целых три.

На Киевской, поднимаясь по эскалатору, Виктор обратил внимание на щит местной рекламы, висевший словно специально в качестве издевательства над ним. На плакате была изображена женщина средних лет, посредственной внешности, с глупой, но доброй улыбкой на лице, протягивающая вперед, к зрителю, руку ладонью кверху. На ладони лежала монета. Слоган внизу сообщал: "ОДИН РУБЛЬ ЛУЧШЕ, ЧЕМ СОТНЯ, ПЕРЕДАЕТ ВЕЛИКОЛЕПИЕ ДЕНЕГ." Гораздо больше Виктору понравилась стандартная табличка метро, висевшая над выходом с эскалатора: "ВЫХОД В ГОРОД К КИЕВСКОМУ ВОКЗАЛУ".

Наверху в вестибюле метро обнаружилось кафе. Виктор решил притормозить и подкрепиться. Купив хот-дог и стаканчик горячего кофе, он только собрался приступить к скромной трапезе, когда мужчина за соседним столиком, стоявший спиной, повернулся, чтобы бросить в урну использованную салфетку. Увидев лицо мужчины, Виктор понял, что оно ему знакомо! Это человек, которого он встречал в своем родном мире! Мужчина, меж тем, направился к выходу на улицу. С хот-догом в руке, оставив кофе на столике, Виктор последовал на за ним. Человек перешел проезжую часть и зашагал в направлении Дорогомиловской улицы. Идя следом, Виктор лихорадочно вспоминал: где же он его встречал?! И вспомнил! Это же попрошайка! Попрошайка из метро, тот, который в родном мире почти каждое утро побирался в первом вагоне поезда на кольцевой линии! Сейчас этот мужчина выглядел вполне интеллигентно. Приличный плащ, шляпа, выглаженные брюки, начищенные ботинки. Как и о чем с ним заговорить, Виктор совершенно себе не представлял. Но попытаться было необходимо. Прохожий свернул на Брянскую улицу. И тут Виктор догнал его.

- Извините, пожалуйста... - начал он, поравнявшись с мужчиной.

- Почему не на работе? - неожиданно строго спросил тот, остановившись.

- В смысле? - растерялся Виктор.

- Тунеядец?

- Кто, я?

- Ну не я же! Я-то здесь в командировке. А ты вот шляешься по улицам, почем зря, шваль подзаборная! Что, клею нанюхался и ищешь теперь, кого бы ограбить?

- Да что вы...

- Ты посмотри на себя! Ты в чем по улице ходишь? Всю столицу загадили, сволота, как ни приедешь - везде вы!

- Да что ж вы на меня набросились?!

- В армии служить не хотите, работать не хотите! Вот из-за таких вот уродов Россия никогда не станет великой!

- Слушай, дядя, заткнись на минутку!

- Ах вот как?! Ну, погоди! Я всегда говорил: пока мы сами не начнем приводить мир в порядок, порядка не будет!

Мужчина достал из кармана плаща мобильник и набрал какой-то короткий номер.

- Милиция? Тут попытка ограбления! На меня, на меня напали. У Киевского вокзала, начало Брянской улицы. Приметы грабителя: лет двадцать - двадцать пять, среднего роста, волосы светлые, одет в синюю телогрейку. Я его задержал пока, жду вас!

Виктор понял, что лучше поскорее убираться восвояси.

- Стоять, сука! Сейчас ты у меня отправишься, куда следует!

Мужчина крепко ухватил Виктора за руку. В другой, свободной руке, Виктор все еще держал хот-дог. Уронив его на землю и развернувшись, Виктор изо всех сил заехал свободной рукой агрессивному прохожему по голове. Тот неожиданно рухнул на землю и остался лежать без движения.

Сам напросился! - в бешенстве подумал Виктор. - "Приводить мир в порядок!". В моем мире порядок был такой - в драной синей телогрейке ходил ты! К счастью для Виктора, прохожих поблизости не было. Он быстро стащил с мужчины плащ и надел его на себя, а телогрейку накинул на поверженного противника и поспешил скрыться в переулке. Пускай теперь милиция найдет в начале Брянской улицы человека в синей телогрейке! Мужик, кстати, тоже среднего роста и со светлыми волосами! Только вот во возрасту явно постарше.

Убравшись подальше от места преступления, Виктор еще часа два слонялся по улицам, переживая случившееся и воровато озираясь - не появится ли с какой-нибудь стороны милиция? В украденном плаще, конечно, разгуливать не стоило бы, но без верхней одежды на улице он долго не протянет. На улице весьма и весьма холодно. Так, а что, кстати, в карманах? В одном кармане оказались деньги - чуть меньше трех тысяч рублей, а в другом - билет на поезд до Харькова. От Киевского вокзала!

И тут Виктор сдался. Холод, голод, сумасшедшие переживания последних суток добили его наконец. Гори оно все синим пламенем! Заберут в милицию - пускай забирают! Жить на улице все равно не получится. А пропадать - так в тепле и на сытый желудок! Есть билет на Киевский вокзал. Есть деньги. Вот и отлично!

Вечер этого дня Виктор провел в ресторане Киевского вокзала, не отказав себе ни в еде, ни в горячительных напитках. Благодаря последним, после закрытия ресторана Виктору легко и быстро удалось уснуть на неудобной жесткой скамейке зала ожидания.

Виктору снился давешний дворник, у которого он прошлой ночью разжился телогрейкой. Дворник во сне спрашивал его: "Вы к нам через какой портал прибыли? Через "Церковный храм религиозного вероисповедания"? Или через "Магазин торговли товарами"? "Нет, - отвечал Виктор, - Я через "Институт просвещения, факультет образования"! "Ясно! Ну, поздравляем вас, молодой человек! - говорил дворник. - Тех, кто приживается в неправильном мире, мы зачисляем в категорию "вертикальные люди". Тех, кто не приживается - в категорию "горизонтальные люди". Те же, кто, подобно вам, находят способ привести мир в порядок, попадают в категорию "человеческие люди"!

Проснулся Виктор около половины восьмого утра. Поздравил себя с тем, что пока еще на свободе. Перекусил в буфете (денег после вчерашней гулянки еще немного осталось). Как ни жаль было покидать уютный вокзал, на который не известно, получится ли еще проникнуть, но хотелось действовать! Вечерний пессимизм за ночь несколько развеялся. Вернулась вчерашняя задумка поискать тусовку хиппи. В голову пришла здравая мысль, что лучше всего искать волосатых на концерте какой-нибудь соответствующей группы. Вспомнилась афиша, которую он видел позавчера на Третьяковской: "Коля Jesus и группа...." Как там ее? Какие-то там файлы... Этот Коля Jesus на афише выглядел, помнится, типичным хиппи. Что ж, для начала можно тупо съездить на Новокузнецкую и посмотреть, когда и где будет тот концерт.

Виктор вошел в метро и сел на поезд в направлении Октябрьской, чтобы там сделать пересадку на оранжевую линию. На станции Парк культуры, после того, как двери закрылись и поезд тронулся, в дальнем конце вагона послышался голос:

- Граждане пассажиры! Извините, что я к вам обращаюсь! Сам я из Харькова, был здесь в командировке. Вчера я собирался уезжать домой, но по дороге на Киевский вокзал на меня напали, ударили по голове, и пока я был без сознания, с меня сняли плащ, в карманах которого были деньги и билеты на поезд...

Похолодев, Виктор, осторожно повернул голову в сторону того конца вагона, откуда слышался голос попрошайки. Но можно было и не смотреть. Он узнал его уже и по голосу. Да, это был тот самый мужик!

Стараясь не делать резких движений, Виктор встал и подошел к схеме метро, висевшей на стене вагона, всеми силами делая вид, что внимательно изучает ее. По проходу, к которому Виктор был теперь расположен спиной, двигался попрошайка. Он приближался... Уф! Прошел мимо! Дошел до противоположного конца вагона. На станции Октябрьская Виктор, осторожно выглядывая из дверей, проследил, как попрошайка зашел в следующий вагон поезда. И тогда Виктор выскочил на платформу. Двери закрылись и поезд умчался в тоннель.

Сердце бешено колотилось. Что это еще за новый поворот ситуации? Что, теперь и в здешнем мире встречи с этим типом станут постоянными?! И тут у Виктора возникло чувство, будто он видит перед собой что-то до боли знакомое и родное... А что, собственно, он видит перед собой? Рекламный плакат на стене тоннеля. С надписью "Реклама в метро". И с фотографией улыбающейся женщины в форме сотрудницы метрополитена. Знакомый, родной плакат из домашнего мира! Виктор застыл и так простоял с минуту, не сводя глаз с плаката, боясь поверить в произошедшее. Неужели он вернулся домой? Как проверить? Быстрее всего, позвонить кому-нибудь по телефону. Позвонить Лене!

Виктор побежал на эскалатор, поднялся наверх, вышел на улицу, огляделся. Вроде, все в порядке, все как было. Достал мобильник, и тут только вспомнил, что он ведь уже более суток, как разряжен. Ну ничего, можно позвонить из автомата. Только нужна карточка. Да ведь у него есть карточка, купленная вчера! Интересно, сработает ли она здесь? Виктор стал шарить по карманам... И тут услышал за спиной голос:

- Широко шагает молодой эксперт! "Степ-бай-степ, пока от монитора не ослеп!"

Обернувшись и увидев своего коллегу Степу, Виктор едва не бросился на него с объятиями!

- Категорически приветствую господина Матвеева! - Степан протянул руку. - Ты куда пропал вчера? Чего на работе не был и не предупредил?

- Да тут такое дело... - пробормотал Виктор. - Потом расскажу.

- Заболел что ли? Что-то хреновато выглядишь!

- Заболел, - согласился Виктор. Кстати, похоже было, что он и вправду здорово простыл. Чувствовал он себя неважно, да и температура, кажется, поднялась.

- А чего дома-то тебя не было? Шеф тебе вчера и домой звонил. А тебя там нет. Вот так больной! Короче, ругался вчера Леонидыч на тебя конкретно.

Виктор посмотрел на часы. Без семи девять. Рабочий день начинался.

Разговор с начальником на работе, действительно, вышел пренеприятный. И это было еще только начало. Виктор позвонил Лене. Та, услышав его голос, бросила трубку. И ее можно было понять. На свидание не пришел, дома не ночевал и по мобильному не отвечал. В довершение ко всему, простуда разыгралась. А с работы-то уйти никак нельзя! В обед еще раз звонил Елене. Снова бросила трубку.

Виктор с трудом дождался конца рабочего дня. Но, как ему ни хотелось скорее добраться до дома и лечь в кровать, он все-таки не удержался и пошел на Пятницкую. Винный магазин был на месте. И никакого ремонта в нем не было. Не обнаружилось и крыльца с вывеской "Институт просвещения, факультет образования". Виктор обошел здание и вышел на Ордынку. Филиал Малого театра стоял на своем обычном месте. В мире все было в порядке. Напротив, на другой стороне улицы находилась аптека, и Виктор решил купить пачку аспирина. Подойдя ко входу в аптеку, он взялся за ручку двери и потянул уже, было, ее на себя, но тут его внимание привлекла надпись над входом:

"ФАРМАЦЕВТИЧЕСКАЯ АПТЕКА

ЛЕЧЕБНЫХ МЕДИЦИНСКИХ ЛЕКАРСТВ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ".

Виктор замер на месте.

В кармане зазвонил мобильник. Это была Лена:

- Слушай, ты меня извини, я сегодня погорячилась... Я просто так волновалась за тебя. Пропал куда-то. Думала, что-то случилось! У тебя ничего не случилось?

- Да нет. Все нормально. Я тебе расскажу при встрече.

- Ага. Слушай, а я сегодня дома одна. Может, приедешь?

- Приеду.

- А что у тебя с голосом? Охрип что ли?

- Да, похоже, простудился немного.

- Ой, а у меня дома ничего такого нет, от простуды. Ты зайди по дороге в аптеку-то. Есть у тебя аптека там где-нибудь поблизости?

- Нет, - медленно проговорил Виктор, не отрывая глаз от вывески. - Поблизости аптеки нет. Я ее где-нибудь в другом месте поищу.

Развернулся и зашагал к метро.

Шолом Шаламов

Осень 1936 г. Колыма. Лагерь. Золотой прииск.

Днем еще показывалось в небе холодное золото скупого северного солнца. Но стланик уже лег. Все тут стелется. Только так есть какой-то шанс выжить - пригнувшись. Могучие трехсотлетние лиственницы падают во время бури, вырванные с корнем. А стланик живет. Здоровенные лошади, которых привозят сюда из средней полосы, долго не могут протянуть в здешних условиях - умирают от холода, от тяжелой работы, от плохой кормежки. Якутские лошади - низкорослые, приземистые - выдерживают дольше. Так же и люди - гнутся, прогибаются - под десятников, под бригадиров, под блатных. Чтобы продлить свое существование на день-два. Дальше планировать смысла нет.

До зимы еще далеко. Но стланик лег. Значит - скоро морозы.

Осень 1836 г. Украина. Кашперов.

Был в Кашперове сват. То есть в Кашперове был, конечно, не один сват, и не два! Было там, не сглазить бы, не меньше дюжины сватов. Дай Б-г нам с вами столько порядочных сыновей, сколько сватов было в Кашперове! Но самым знаменитым и выдающимся сватом был, конечно, дядя Менаше, реб Менахем-Гецл. Что это был за сват! Наверно, явись в Кашперов сам черт лысый, с копытами и хвостом - и тому сват Менахем подыскал бы молодую невесту. При условии, разумеется, что у того черта водятся деньжата. А коли уж тот черт сведущ в талмуде - так тут и говорить не о чем! Не успел бы он произнести "Шема, Исроел..." - а уж реб Менахем-Гецл стоял бы перед ним с готовой невестой! Раз, два, три, помолвка, тноим, девичник, четыре древка - и под балдахин! "Ты посвящена мне по закону Моисея и Израиля".

Таков был сват Менахем. Умел делать дела. Правда, сам, как ни странно, женат не был. Отшучивался обычно, когда об этом заходила речь: "Сват - он ведь что? Сват подобен сапожнику. Говорят же - сапожник без сапог, ну, так вот, стало быть, я - сват без жены".

Славно владел сватовским ремеслом реб Менахем-Гецл, но ведь будь ты хоть семи пядей во лбу, однако ж найдется и на тебя своя болячка! Такой вот болячкой явилась для дяди Менаше девушка по имени Двося-Бейлка, дочка бедного меламеда. Такая это была болячка, что, как говорится: "Поверх болячки да еще и волдырь"! Вот что это была за невеста: нельзя сказать, чтоб совсем уж некрасивая, но и красивого в ней тоже ничего не было. Про таких в Кашперове говорили: "Зеленый крыжовник". Дальше: немного хромала она, не про нас с вами будь сказано, на левую ногу. А кроме того, девушке давно минул призывной возраст. Одно было хорошо: отец ее, меламед Бейниш, хоть и бедняк, да вовсе не скупой. В смысле приданного - дал бы, не пожалев, и вдвое, и втрое больше чем родители жениха. Кабы деньги были. Но денег у Бейниша не было, так что дать он не мог за дочкой нисколько. И это, в смысле приданного, было плохо. Как говорится: "Какая уж тут пляска, когда в брюхе тряска!"

Вот и извольте-ка пойти да поискать жениха для этакой невесты! Так что ж, отказаться? Расписаться в неспособности провернуть это дело? Нам бы с вами столько радостей, сколько печальных мыслей посещало Менахем-Гецла в связи с этой Двосей-Бейлкой. Тревожным сном спал по ночам реб Менахем, и снилось ему, будто получил он заказ выдать замуж Брайнделе Шейгец - дочку кашперовского богача, маклера-сахарника. И сват Менахем улыбался во сне. Насчет Брайнделе давно уж было ясно - эта в девках не задержится. Такая-то богачка, да при том и красавица! Вот так оно устроено среди девушек - кому-то все, а кому-то - ничего. Как сказано в Писании: "Кто будет вознесен, а кто - низвергнут!"

Осень 1936 г. Колыма.

"Кто был ничем, тот станет всем!" В лагере же все больше выходило не по "Интернационалу", а наоборот: кто был всем, тот здесь быстро становился ничем. Среди отбывавших срок по 58-й статье были и бывший председатель колхоза, и бывший директор завода и даже бывший начальник ЧК из крупного райцентра. Здесь, на Колыме, они быстро и верно превращались в самое настоящее "ничто" - в доходяг, "доплывающих", лишенных всяческой воли.

Что касается Михайлова, то всем давно было ясно: этот в живых не задержится. Физически слабый, долговязый и тощий Михайлов, сотрудник одной из ленинградских газет, был арестован по делу о контрреволюционной организации журналистов. Дело это было детищем богатой фантазии товарищей из ленинградского ЧК, и журналисту Михайлову посчастливилось в нем фигурировать. По пункту 10-му, "агитация", Михайлов получил стандартный срок - 10 лет. Но уже через полгода пребывания на Колыме "на золоте" стало очевидно, что 10 лет Михайлову не потребуются. А потребуется ему еще, разве что, месяц, много - два, чтобы распрощаться с этим светом. Михайлов уже успел полежать в районной больнице с диагнозом "исхудание по почве полиавитаминоза". Диагноза "дистрофия" тогда еще заключенным не ставили. Но вскоре из больницы был выписан, несмотря на отсутствие улучшений и старания главврача, с которым Михайлов успел подружиться, благодаря их общему увлечению поэзией. Мест в больнице не хватало, а с районным начальством спорить не мог и главврач.

А ведь был у Михайлова шанс сохранить жизнь, причем, по лагерным меркам, неплохую даже жизнь. Однажды ночью, когда Михайлов лежал на нарах совершенно обессилевший (после рабочей смены пришлось еще таскать дрова в барак для блатных), к нему подкатился Васька-Зубочистка, "штымп батайский":

- Слышь, как тя там! Иван Иваныч! Романы тискать умеешь? Там Санечка скучает, велел романиста найти.

"Тиснуть роман" Михайлов мог бы. Он мог бы, пожалуй, всего "Евгения Онегина" прочитать наизусть. Впрочем, "Онегин" вряд ли заинтересовал бы блатарей. Но Михайлов мог почитать им и Есенина, столь уважаемого блатными. А мог бы, например, припомнить "Графа Монте-Кристо" Дюма и рассказывать, рассказывать многими ночами, с продолжениями, подобно Шехерезаде, получая за это от блатных хлеб, а то и приварок, и махорку - ярославскую "Белку" или "Кременчуг N 2". Но Михайлов не пошел тогда с Васькой-Зубочистокой.

- Романов не знаю, - ответил.

А это было опасно и само по себе. Вряд ли блатные поверили, что такой "Иван Иваныч" (так они называли всех интеллигентов) не знает романов. А отказов блатные не прощали.

Через несколько дней произошло событие, которое явилось ярким и страшным подтверждением тому. В барак прибыл новый заключенный. Артист московского цирка, жонглер и эквилибрист. Вечером в бараке показывал новым товарищам свое искусство, жонглируя пустыми консервными банками. Глубокой ночью, когда все уже спали и волосы спящих уже успели примерзнуть к подушкам (такой в бараке был холод), артиста растолкал вдруг все тот же Зубочистка.

- Слышь, ты, циркач! Вставай, пошли.

- Что такое? Куда?

- Санечка хочет посмотреть, как ты жонглируешь.

- Не, не пойду. Давай завтра.

- Ты не понял, фраер?! - Зубочистка отвесил жонглеру затрещину. - Тебя люди ждут! Встал и пошел!

- Да сам ты пошел! - артист оттолкнул Зубочистку с такой силой, что тот отлетел и ударился спиной о противоположные нары. Артист цирка был мужик здоровый.

Не говоря больше ни слова, Зубочистка удалился.

В бараке блатарей Санечка, выслушав доклад шестерки, треснул кулаком по стене, да так, что свалилось висевшее на гвоздике зеркало, изготовленное из какого-то непонятного материала инженером Зайцевым. Упало и разбилось на осколки. И отразился в них тусклый бензиновый свет горящей "колымки" - самодельной лампы, сделанной из консервной банки.

Уже к утру жонглер лежал на своих нарах с перерезанным горлом. Во время переклички, когда выкрикнули его фамилию, соседи по нарам подняли руку мертвеца, и мертвец получил свою пайку, которую соседи разделили между собой.

Среди заключенных был один неисправимый оптимист, свято веривший в величие Революции и высшую справедливость советской власти, попавший в лагерь "по ошибке" и не сомневавшийся, что со дня на день справедливость восторжествует и освободят и его, и многих здешних его товарищей, оказавшихся тут так же ошибочно. Фамилия оптимиста была Зайцев, имел он огненно рыжие волосы и был по специальности инженер, физик, ученый. В тот день, когда зарезали артиста, физик Зайцев заявил товарищам:

- Не может быть, чтобы жизнь хорошего человека уходила даром. В индийской религии есть концепция реинкарнации. Мы, диалектические материалисты, конечно, не можем верить в подобные сказки, но ведь существует и закон сохранения энергии! А энергия существует в разных формах, в том числе и в не открытых еще человеком. Ведь энергия человеческой жизни не может исчезать бесследно! Каждое событие должно иметь отражение! Пусть не здесь, не рядом с нами, не сейчас. Может даже через сто лет! Вот сегодня умер товарищ артист, и может быть, это событие через 100 лет, в 2036 году, воплотится в какое-нибудь великое свершение советских людей! Например, советские воздухоплаватели откроют новую космическую планету!

Позже в тот же день труп жонглера был обнаружен начальством.

Две лопаты - и в яму.

Осень 1836 г. Кашперов.

"И бысть вечер, и бысть утро". Как-то с утра пришел на ум свату Менахему не кто иной, как кузнец Нисл. Мы, конечно, помним, что сват наш в последнее время был серьезно озабочен выдачей замуж Двоси-Бейлки, девушки не слишком молодой, не слишком красивой и не слишком богатой, в том смысле, что вовсе без денег, не про нас с вами будь сказано. И подумал сват Менахем, что надо бы зайти насчет этого дела к кузнецу. Вы думаете, наш реб Менахем-Гецл еще не бывал у кузнеца Нисла? Пошли мне Б-г, да и вам тоже, столько добра, сколько раз Менахем-Гецл захаживал к кузнецу насчет сватовства! Но Нисл был крепкий орешек. В качестве жениха он всем был хорош: здоров, при ремесле, чтоб не сглазить, и не стар еще (пятьдесят два - какие годы для мужчины!) - да только вот жениться все не хотел. Хотя и овдовел уж лет пять тому назад. О каких только невестах не заводил с ним разговор сват Менахем, да и другие кашперовские сваты. И девушек сватали ему, и вдов, и разводок. Что ж до Двоси-Бейлки, так это имя Нисл слышал от свата Менахема уж полдюжины раз, не меньше. Да все упирался.

"Столько бы болячек на этого кузнеца, сколько я потратил на него своего красноречия!" - подумал сват и в этом оптимистическом настроении направил свои стопы в кузницу.

Увидев свата, кузнец аж крякнул, да бросил в сердцах инструмент.

- Пошли мне Б-г такой удачный год, какой вы, реб Менахем-Гецл, замечательный сорняк - всякий раз всходите там, где вас не сеют!

- И вам доброго дня, реб Нисл! Если вы думали поразить меня своим острым языком, то поздравляю, поразили в самое сердце! Но зачем вы гневите всевышнего и искушаете судьбу? Вот вы мне на какой вопрос ответьте!

- Не знаю, при чем тут судьба и всевышний, реб Менахем, но если вы таким макаром собираетесь повернуть на тему женитьбы, то лучше поворачивайте-ка прямо сейчас через левое плечо или через правое, это уж как вам больше нравится, лишь бы ваш выход из моей кузницы не слишком затянулся.

- Да почему ж обязательно женитьба?! Вот человек, а! Сват еще рта не открыл, а вас уж и черт за душу хватает, и зубы у вас болят! Вот назло вам не буду ничего говорить насчет женитьбы, хоть бы вы и померли, не согрешить бы, холостяком, дай Б-г, через сто двадцать лет, но почему бы вам не жениться на дочке меламеда по имени Двося-Бейлка?

Кузнец одарил свата выразительным взглядом, махнул рукой и вернулся, было, к работе, но тут в глаза ему сверкнул солнечный зайчик. Что-то блестящее лежало на наковальне. Осколок зеркала. Откуда он тут взялся? Кузнец взял осколок в руку и удивленно уставился на него.

- Да, вы правы, реб Нисл, тысячу раз правы! - послышался из-за спины задушевный голос свата, - С годами люди не молодеют. Седина, конечно, вам к лицу, реб Нисл, но это таки седина! А насчет невесты в талмуде специально для вас сказано: "Не гляди на сосуд..." Что следует толковать в том смысле, что внешность у дочери меламеда - не очень, зато сердце - золотое! Да и руки из того же материала.

С трудом оторвав взгляд от осколка зеркала, Нисл обернулся к свату.

- Как, вы говорите, ее зовут? Двося-Бейлка?

С помолвкой дело не затянулось. А там - и венчание! Как говорится: "Четыре древка - и под балдахин!"

Декабрь 1936 г. Колыма.

В лагере много всяческих умельцев. Из подручных материалов, из ничего, можно сказать, люди здесь делают самые разные вещи. Из старых автомобильных покрышек получаются дверные петли. Из консервных банок - лампы. Всяческие зажигалки, чернильницы, что украшают столы местного начальства - как, из чего их делают зэка? Делают, "кулибины" лагерные. Что до блатарей, то ремесла и рукоделие, это, вроде как, не по их части, однако же, любой блатной, имея несколько газетных листов, кусок хлеба и огрызок химического карандаша, способен соорудить колоду игральных карт.

Физик-инженер Зайцев тоже был, своего рода, лагерным "кулибиным". Только совсем другого ранга. А точнее сказать, лагерным "левшой" - вроде того тульского Левши, что подковал блоху. Потому что основной специальностью и страстью Зайцева были технологии микроскопические. Попав в лагерь "по нелепому недоразумению", как он говорил, Зайцев, в ожидании освобождения в самое ближайшее время, смотрел на жизнь исключительно позитивно, а лагерные производственные задачи принимал так же близко к сердцу, как некогда свои научные исследования в бытность свою доцентом кафедры физики ленинградского политехнического института. Надо сказать, что ученым Зайцев был из самого передового эшелона, и сам Капица был о нем весьма высокого мнения. Зайцев вел переписку с Капицей и даже с Резерфордом. (Не из лагеря разумеется, а до ареста, до 1934-го года, в годы своей работы на кафедре физики). За эту переписку с Кембриджем Зайцев, собственно, и был объявлен английским шпионом и получил те же пресловутые 10 лет. Ни Капица, ни другие советские физики ничего не смогли сделать в защиту своего коллеги. Что они могли сделать? Капицу и самого-то после его очередного возвращения в СССР в 1934-м году более за границу не выпустили. А с 1945 года, когда вплотную пошли работы по созданию ядерного оружия, Петра Леонидовича и вовсе продержали 8 лет под домашним арестом. Доживи Зайцев до 1945-го года - к созданию ядерного оружия, без сомнения, привлекли бы и его, но Зайцев не дожил.

Здесь же, в лагере, этот рыжий гений творил просто инженерные чудеса! Доверие начальника прииска он завоевал мгновенно, благодаря паре чрезвычайно удачных рацпредложений. Одно касалось оптимизации конструкции устройства тачки, другое - вопросов экономии электроэнергии. Начальник прииска получил премию и благодарность от партийного руководства. И тогда Зайцев посулил ему, что сможет наладить мастерскую по заточке инструмента - такой заточке, которая будет держаться вечно. Но для этого потребуется специальное оборудование. Начальник поверил Зайцеву, и вот, по заказу ученого с материка стало поступать оборудование - микроскопы, генераторы магнитного поля, какие-то холодильные машины, радиолампы и т.д, и т.п. И Зайцев выполнил обещание. Инструменты, заточенные в его мастерской (а правильнее было бы уже сказать: "в лаборатории") повторной заточки не требовали больше уже никогда! Это было выдающееся изобретение, но Зайцев не подавал никаких заявок на его регистрацию. Вероятно, находясь в лагере, он и не смог бы этого сделать. И он ничего не держал в тайне, всем желающим вокруг пытался объяснить принцип своей чудодейственной заточки, да только мало кто мог его понять. Зайцев же говорил о вмешательстве в молекулярную структуру материалов. Говорил, что "вечная заточка" - это ничтожный пустяк по сравнению с тем, чего можно достичь, работая с материей на уровне молекул и атомов. Сетовал на отсутствие оборудования. Однажды в кабинете начальника прииска Зайцев битый час разглагольствовал о какой-то сочиненной им двойной треноге с шестью степенями свободы, которая позволила бы творить с материей настоящие чудеса. Наконец, начальник не выдержал:

- Хватит! Давай мне чертежи этой своей чертовой треноги, чтоб я мог заказать ее на материке, а от подробностей меня избавь!

Когда же ученый в ответ рассмеялся и объяснил, что разговор о треноге - чисто академический, теоретический, а построить ее реально при нынешних технологиях невозможно, начальник рассердился, выгнал рыжего гения из кабинета взашей и пригрозил, что переведет его на общие работы, если тот еще раз вздумает "заряжать туфту" и забивать ему голову чем-то, что не касается практических производственных задач.

Но через неделю после этого Зайцев сообщил начальнику прииска такое... что тот, скрепя сердце и опасаясь оказаться посмешищем, отправил в Москву очередной заказ, составленный Зайцевым. (Оборудование, значившееся в этом заказе, вовсе, казалось, не имело ничего общего с технологиями золотодобычи). А самого Зайцева начальник прииска с тех пор величал не иначе как "Алхимик". Ведь что предложил этот физик-инженер? Чистую средневековую алхимию! "Советские люди, - сказал, - тяжелым героическим трудом в суровых условиях Колымы добывают из недр земли, скованной вечной мерзлотой, крупицы золота, столь нужного для Советского государства. В то время, как теоретическая наука уже сегодня знает, как добывать золото, можно сказать, из воздуха. Или из воды. Или из глины - из чего угодно! Дайте мне оборудование, дайте мне время, и вы станете лучшим золотодобытчиком в стране, в мире, во всей истории человечества!"

Не имея возможности работать с молекулами средствами точечной квантовой механики, Зайцев экспериментировал с тем, что было в его распоряжении: с полями, температурами, излучениями. И добивался результатов, правда, пока побочных, странных, непредсказуемых и для него самого неясных.

Чего стоила хотя бы собака Белянка, что жила у него в лаборатории. Эта собака вот уже полтора года ничего не ела! И чувствовала себя прекрасно. Что с ней сделал Зайцев? Он сам до конца этого не понял. Он проводил с животным эксперименты, безвредные, по его расчетам, для живого организма, ожидая подтверждения некоторых своих гипотез. Но гипотезы не подтвердились, зато собака перестала нуждаться в пище. Конечно, в лагере об этом никто не знал, Зайцев скрывал это явление, иначе - страшно себе представить, что началось бы, узнай об этом люди, когда тут каждый день умирают от голода, от элементарного истощения! Но ведь он же не мог подвергать неисследованным воздействиям живых людей! А однажды Белянка вдруг исчезла. Произошло это на следующую ночь после того, как конвойный застрелил зэка Герасименко "при попытке к побегу".

Группу из трех заключенных конвойный вывел на работу на дальний объект. Герасименко идти не мог. У него не было сил, и он едва плелся. Конвойный сперва подбадривал Герасименко руганью, затем - прикладом по спине. От ударов Герасименко падал и не мог встать.

- Пристрелю, - пригрозил конвойный.

И в конце концов ему надоело. Прозвучал выстрел, и муки Герасименко на этом закончились. Затем конвойный произвел еще один выстрел, в воздух. По возвращении в лагерь начальству было доложено, что Герасименко пытался бежать и на предупредительный выстрел не среагировал.

Вечером в бараке физик Зайцев сел на своего любимого конька:

- Когда кто-то из нас умирает, возможно, это событие находит отражение в параллельном мире. Или где-нибудь, допустим, на Марсе!

В ту ночь у стен барака до утра выла собака Белянка. А утром куда-то исчезла, и больше никто в лагере ее не видел.

Бывший журналист, доходяга Михайлов завидовал покойному Герасименко. От мертвеца уже никто не будет больше требовать, чтобы он встал и пошел на работу. Его участь теперь проста - две лопаты - и в яму.

Декабрь 1836 г. Кашперов.

Фейга Зализняк была младшей дочерью кантора Лейзера, что пел в малой синагоге. Всего дочерей у кантора было трое, и вопрос их замужества очень даже интересовал родителей, но думали они в этом смысле о двух старших девушках. А с младшей Фейгеле пока еще можно было не спешить. Однако судьба распорядилась иначе. Вот послушайте, какая тут вышла история.

Юноша Генах-Фишл по прозвищу "Иван" - вот в этой истории главный персонаж. Что же это был за юноша, и каково происхождение этого странного прозвища? А был он сыном резника Авром-Изака, который умер, когда Генах-Фишлу не было еще и восьми. Что тут скажешь? "Благославен судия праведный," - так в таких случаях говорится... Ну а мальчишка, стало быть, рос с тех пор сиротой да ходил в талмудтору - хедер для детей бедноты, что содержался на средства общины. И хоть был паренек таким сорванцом, что еще поискать надо, но в изучении Пятикнижия делал успехи и меламед хвалил его.

Годы шли, и вот уж превратился Генах-Фишл из мальчика в юношу. И однажды - что бы вы думали? Возьми он, да и уедь из Кашперова! Куда? В Бердичев, куда же еще! Продолжать образование. Как уж он там его продолжал, точно не известно, но поговаривали, что учится он (не про наших с вами детей будь сказано!) - то ли в русском уездном училище, то ли даже в гимназии. Как же промышлял себе Генах-Фишл в Бердичеве на кусок хлеба? Брался за любую работу, какая подворачивалась, и даже одно время давал в богатом доме уроки детям, а его за то кормили там обедом.

Словом, уехал парень в Бердичев, и поминай, как звали! Был молодой человек - и нет его. А годы, опять таки, шли себе... Вдруг - гром средь ясного неба, прошлогодний снег на голову - Генах-Фишл снова в Кашперове! Только такой это теперь был Генах-Фишл, что и на еврея не похож! Пейсов нет, борода (которая, согласно возрасту, уже вовсю росла) - укорочена! Как накинулись тут на него все наши добрые жители! "Какой ты еврей?! Подумать только! Что и говорить! Посмотрел бы на тебя твой покойный отец, реб Авром-Изак! Дай мне Б-г такой удачи на ярмарке, какой это был порядочный человек! Ох, увидал бы он тебя сейчас, так уж точно возблагодарил бы всевышнего, за то, что тот забрал его к себе в мир иной, подальше от такого сыночка! У кого ты там в Бердичеве перенял такие манеры? Слыханное ли дело! Да тебя теперь впору Иваном называть, такой ты еврей!" И, как в Писании сказано: "Много об том шумели..."

А звание "Иван" так уж за Генах-Фишлом и осталось навсегда. Как говорится: "И наречен бысть оный муж, отныне и вовеки веков..." Меж тем, планировал юноша на будущий год держать экзамены в университет, а покамест в Кашперове нашел себе занятие - стал помощником у папиросника. Но все это нашей истории касается мало, а вот важная вещь, которую пора уж вам узнать: возник у этого "Ивана" роман с Фейгеле Зализняк. Любовь. Обоюдная!

Но слыханное ли дело! Ведь ее отец - кантор! Духовное лицо! Жена его, дай Б-г, до ста двадцати лет, Зализнячиха - такая набожная женщина, без парика на людях не появляется! А тут - "Иван" с укороченной бородой! Да еще и помощник папиросника! В зятья его?! Нужен такой зять в семье кантора, как одиннадцатая казнь египетская! Отправиться бы лучше этому жениху туда, куда уходит суббота, когда наступает час заката!

Таких примерно слов ожидали наши влюбленные от родителей Фейгеле. Потому и не думали заикаться об официальном сватовстве. Встречаться - и то приходилось тайком. Решено было бежать! Бежать вместе и тайно венчаться! Куда бежать? Как сказано в библии: "На землю, которую я укажу тебе..." То есть, опять таки, в Бердичев. Был у Генах-Фишла и дальнейший какой-то план. Был уж и день побега уговорен.

Ну, надо ли говорить, что всю ночь перед побегом Фейга проплакала и глаз не сомкнула. А под утро, незадолго до рассвета, когда девушка уж одевалась, прямо под окном завыла собака. Что за собака? Почему собака? На дворе кантора собак не держали. Фейга выглянула в окно. Большая белая собака! Сидит, воет, заливается. Вдруг вскочила - и на улицу! К соседнему дому. Слава Б-гу! А то проснулся бы кто! Страшно подумать! Сорвалось бы все дело из-за какой-то глупой собаки!

Интересно, догадаетесь ли вы, если я у вас спрошу: а кто жил в доме, соседствующим с домом кантора? А? Реб Менахем-Гецл, сват, собственной персоной, вот, кто там жил! И вой собаки разбудил таки его. И выглянул Менахем-Гецл в окошко и увидел девушку спешащую по улице, и узнал он в ней младшую дочь своего соседа . И вопросил, растворив окно: "Куда же ты так спешишь, Фейгеле-сердце? Река наша, что ли, загорелась?" Тут, как сказано в Писании: "И возрыдала отроковица..."

В общем, не буду уж вас томить подробностями, но хороший сват - он потому и хороший сват, что умеет уговаривать не только женихов, но и родителей невесты. Что вы думаете? Плохо вы знаете Менахем-Гецла, если полагаете, что он не уговорил кантора отдать младшую дочь за юношу Генах-Фишла, даром что тот "Иван"!

- Конечно, - сказал сват отцу девушки, - Из поросячьего хвоста раввинской шапки не сошьешь, но все ж этот Генах-Фишл не из тех, кому - что книга покаянных молитв, что сборник послеобеденных песнопений - все едино. Из Пятикнижия - так получше меня знает!

О попытке побега сват, конечно, отцу девушки не рассказывал. Это осталось тайной жениха, невесты и свата. Словом, разрешилось все благополучно, по закону Моисея и Израиля. Четыре древка - и под балдахин!

Январь 1937 г. Колыма.

Стояли жуткие морозы. Плевок замерзал на лету , а это значило, что температура ниже 50 градусов. В страшной паре братьев убийц, имена которым Голод и Холод, второй брат стал главным.

Лишь жизни ученого Зайцева ничего не угрожало. Он целыми днями сидел в тепле в своей лаборатории-мастерской и работал, работал. Пайку же получал по нормам передовика - килограмм хлеба ежедневно. "Рыжим везет", - с черной завистью говорили о нем другие заключенные.

А рыжий ничего не замечал, кроме своей науки. По вечерам он рассказывал соседям по бараку совершенно уже бредовые вещи. Говорил, что если перестроить определенным образом какие-то молекулы, то человек может стать бессмертным, а предметы получат возможность менять физическое состояние человека, воздействовать на его сознание, и даже, возможно, перемещаться во времени!

Конец физика Зайцева был неожиданным, печальным и таким же нелепым и невероятным, как его эксперименты. Однажды затребовал он от начальника прииска командировки в столицу, поработать в технической библиотеке. Ну или если нельзя в Москву, нельзя в Ленинград, то, может, хотя бы в Харьков, в библиотеку физического института? Конечно, организовать такое было невозможно. Единственное, чего смог добиться начальник прииска, с трудом получив "добро" от самого начальника "Дальстроя" - это разрешения на поездку в Магадан.

- Какая в Магадане может быть библиотека?! - возмущался Зайцев.

- Хочешь - поезжай, не хочешь - оставайся. Другой возможности для тебя не будет.

Зайцев поехал. Магаданская библиотека и в самом деле не смогла предоставить Зайцеву ничего интересного. Библиотекой никто не интересовался, и Зайцев оказался единственным посетителем читального зала. Пустив Зайцева в читальный зал, библиотекарь спросил о планах гостя и узнав, что тот собирается провести в библиотеке весь день, попрощался с ученым до вечера и ушел домой. Сопровождающее Зайцева лицо - зам начальника прииска - тоже ушел по своим делам. Зайцеву доверяли, знали, что он не убежит. И Зайцев не убежал. Он повесился. Прямо посреди читального зала.

Физик Зайцев был сродни знаменитому герою Конан-Дойля. Подобно тому, как Шерлок Холмс обладал глубочайшими познаниями во всем, что касалось сыска, но при этом считал, что солнце вращается вокруг земли, и фамилия Коперник ему ни о чем не говорила - так же и Зайцев - глубоко погрузившись в свою специальность, он мало смыслил в жизни вообще, и уж тем более не способен был адекватно отслеживать политические коллизии, в жернова которых сам же и попал. В свое время, решив для себя, что революция - это хорошо, и дело большевиков - правое, Зайцев так с этим и жил. И знать не хотел, что там еще происходит... Ему удобно было жить с таким постулатом, дабы более не отвлекаться на эту тему. И вот Зайцев оставлен на целый день в читальном зале библиотеки. Где не оказалось интересующей его научной литературы. Но оказались подшивки газет. Подшивки обычных советских газет, за разные годы советской власти. И Зайцев целый день их читал... Что произошло у него в голове? Понял ли он, что его посадили не "по ошибке", и что его не освободят? Или аналитический ум ученого между оптимистических строк советской прессы сумел разглядеть чудовищ, и постиг внезапно весь ужас происходящего в стране? Этого уже никто не узнает. Но вечером Зайцева нашли висящим на крюке люстры, один из столов в зале был завален подшивками газет, а поверх газет обнаружилась предсмертная записка Зайцева: "Разочаровался". Одно единственное слово, нацарапанное неровным крупным почерком ученого на обложке какого-то подвернувшегося, очевидно, в последний момент под руку, любовного романа, какой-то романтической дребедени 1923 года издания...

Что сам Зайцев сказал бы о своей смерти? "Может быть, это событие выльется в то, что через сто лет советские колхозники соберут в Антарктиде рекордный урожай апельсинов?" Так или иначе, ученого постигла общая участь - две лопаты - и в яму!

Январь 1837 г. Кашперов.

Вы, пожалуй, спросите - да что же это значит: "четыре древка - и под балдахин"? Такова процедура венчания. Оно происходит под балдахином, который держат на четырех древках. На невесте надето белое платье из шелка. Стул, на котором она сидит, расположен посреди комнаты, а вокруг невесты - ее дружки. Они расплетают ей косы, перебирают руками ее волосы и плачут. Присутствуют и музыканты. Они обычно играют при этом такую печальную музыку, что и на похоронах не всякий раз услышишь. Чтоб женщинам удобнее было плакать. Слез льется столько, что, кажется, на этакую сырость уж не стыдно было бы пригласить и лягушек из ближайшего болота. Кто не видел еврейского венчания, тот вообще не видел веселого праздника!

Рыжая Ципойра, что торгует в ювелирной лавке, в таких веселых праздниках участвовала, и немало. Один раз так даже и в главной роли. Сидела под балдахином с распущенными волосами. Вот только прожила с мужем не долго. Б-г дал мужа, а холера забрала. Ципойра женщина молодая, здоровая, привлекательная, со смерти мужа срок уж прошел изрядный, надо бы снова замуж. Женихи-то уж сватались к ней, в этом недостатка не было, не сглазить бы. Не будем забывать и про ювелирную лавку, что от покойного мужа осталась. Обычно ведь как говорят:

- Поздравляю вас, дочку за богатого выдаете, за мешок с деньгами!

- Ну да. За мешок. Деньги уйдут, мешок останется.

С Ципойрой же наоборот вышло - деньги остались, мужа нет. Словом, сватались к ней, и притом далеко не последние в Кашперове люди. Но что вы будете делать с этой Ципойрой! До чего же была она капризная в выборе женихов! Подумать только! Ведь не первой свежести товар, что ни говори. Редкая девушка так капризничает, как эта вдова! Обычно ведь как: замуж пора - подавай жениха! И не привередничают особо-то. Как говорится: "Нужен вор - его и из петли вон!" А этой вдове - тот жених некрасив, этот слишком беден. И никто ее не достоин. "Не по голове ермолка". Для каждого жениха находилось у Ципойры благословение. Как говорится: "У женщины слов - сорок коробов". А более всех ее благословениями попользовался Янкл-Довид, что держал заезжий дом. "На него, - Ципойра говорит, - и вовсе смотреть не могу, как благочестивый еврей на свинину".

Брайнделе Шейгец, дочка сахарника - вот кто имел право привередничать. Красавица, дочь богача, на рояле играет и понимает по-французски. Молодая девушка. Ей-то уж очертя голову замуж выходить не стоит, ей достойной партии надо дождаться. Но эта вдова?! Слыханное ли дело!

Сват Менахем-Гецл увивался вокруг этой вдовы как муха вокруг... пусть будет: вокруг банки варенья. Пытался взять ее тонким подходом и деликатностью. Так, например, говорил:

- Что же вы, уважаемая Ципойра, дура этакая в образе осла с горы Синайской, не согрешить бы, до пришествия мессии собираетесь вдовой оставаться?! Кто ж вас возьмет еще через год-два?

- Ничего, возьмут! Куда мне спешить! Придет коза до воза. Я рыжая. Рыжим везет.

- Да дура вы рыжая! Пусть всем моим врагам нынешней ночью столько раз приснится Асмодей, какая вы дура!

- Что это вы, реб Менахем-Гецл, так расходились, уж и ругать меня принялись?

- Так а как же еще-то с вашим братом, женщиной, разговаривать? Как сказано в Писании: "И благословил его Иаков"... Как вас еще уму-разуму научишь? В моем ремесле без соленого словечка нельзя. Сват подобен сапожнику. Говорят же: "Ругается как сапожник". Так же и сват.

Но вы ведь уже знаете, каким мастером был Менахем-Гецл по части своего ремесла! И вот однажды заходит он к Янкл-Довиду в заезжий дом и говорит:

- Благослови Б-г вас и ваших гостей, реб Янкл-Довид.

- Здравствуйте, здравствуйте реб Менахем-Гецл. С чем пожаловали?

- А пожаловал я к вам с одним изречением из Пятикнижия.

- Что же это за изречение, реб Менахем-Гецл?

- "Да погибнет душа моя вместе с филистимлянами!" Каковое изречение наши талмудисты толкуют в том смысле, что почему бы нам с вами, реб Янкл-Довид, не выпить сейчас горькой?

И, насладившись недоумением хозяина, сват поведал ему, что рыжая Ципойра согласна выйти за него замуж. Вы, пожалуй, спросите: "Как же сват этого добился?!" Так вы будете смеяться. Любовным романом! Книжкой, в смысле. Заходит к ней в лавку, в руках книжка. То, да сё...

- Опять сватать пришли?

- Да Б-г с вами, нужны вы мне!

- Зачем же тогда? Не жемчуг же покупать?

- А почему бы и нет?

- Для кого же? Неужто и для вас невеста нашлась?

И так далее. Слово за слово.

- А что это у вас за книга?

- Да что вам книга? Вы и читать-то, поди, не умеете.

- Я не умею?! Так бы вам не уметь сватать, как я умею читать!

- Ну так прочтите заглавие, коли умеете.

- "Разочаровался"...

- Да что вы читаете! Я ж вам говорю, заглавие прочтите, а не то что тут нацарапал кто-то на обложке!

- "Цветы и слезы".

- Подумать только! И правда, грамотная.

В общем, осталась книга у Ципойры. И кто бы мог подумать, до чего впечатлительной окажется эта вдова и чувствительной к художественному слову. Как по волшебству, какая-то клепка у нее в голове перевернулась- лед растаял, фантазии зацвели, чувства женские от спячки проснулись. А результат: четыре древка - и под балдахин!

Январь 1937 г. Колыма.

С середины января в лагерь повалили новые этапы в количестве, прежде невиданном! Началось уплотнение. Усилилась борьба за выполнение производственного плана. Стали избавляться от "балласта", "филонов", в каковую категорию зачисляли всех доходяг, не вырабатывающих нормы. Дошла очередь и до Михайлова. Однажды вечером, в конце рабочей смены, бригадир сказал Михайлову, что назавтра он получит одиночный замер. Это было равносильно смертному приговору. Это означало, что результаты труда Михайлова будут оцениваться не в составе совокупной дневной выработки бригады, а отдельно. Отдельно же Михайлов давно уже не мог выполнить и трети нормы. Михайлова ждало дело о саботаже и вредительстве, и закончиться это должно было расстрелом. Надо было освобождать места для новой массы рабсилы, валом валившей с материка. Этапы прибывали и днем, и ночью.

Михайлов был, пожалуй, даже рад такому исходу. Не раз уж он подумывал - не броситься ли под пули конвоя, чтобы освободиться от этих вечных мук, как освободился Герасименко. Но воли на это не хватало. Теперь же, похоже, нашлось, кому позаботиться о том, чтоб бывший журналист отправился на вечный покой.

Придя в барак, Михайлов лег на свои нары, закрыл глаза и погрузился в какое-то полусонное оцепенение. Он не спал и не бодрствовал, но он отдыхал, отдыхал всем телом и всей душой, чувствуя постепенно нарастающее где-то внутри какое-то истерическое торжество, возбуждение... Вдруг Михайлова прорвало! Губы вдруг сами собой зашевелились, и Михайлов сквозь полузабытье услышал собственный голос:

Лежа на нарах, не открывая глаз и, можно сказать, не приходя в сознание, Михайлов стал читать вслух "Графа Нулина". Товарищи вокруг приумолкли. Тихо стало в бараке, и только слышался голос обреченного доходяги, любителя Пушкина:

Когда же Михайлов стал, наконец, погружаться в настоящий сон, перед лицом его мелькнула грудь с наколкой: "Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок". "Есенин", - с улыбкой подумал Михайлов.

Послышался голос Васьки-Зубочистки:

- Значит, говоришь, не умеешь романы тискать? Ну-ну...

Утром дневальный сказал Михайлову:

- Ступай в контору, вызывают тебя.

- К следователю?

- Иди, иди.

В конторе Михайлова ждал его знакомый - главврач из районной больницы. Врач приехал с предписанием госпитализировать Михайлова. Ему удалось этого, наконец, добиться. Официальная версия была - диссертация на тему полиавитаминоза, для которой, якобы, потребовался Михайлов, как интересный материал для исследований. Реальная же причина была не в этом. Главврач не мог забыть "поэтических вечеров" с чтением стихов друг другу, которые они с Михайловым устраивали, когда тот лежал в первый раз в больнице.

Лагерные ворота открылись, и машина выехала с территории. Михайлов обернулся. Удалялась, уменьшаясь в размерах, надпись над воротами:

"Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства".

- Сергей Петрович, а вы ведь мне жизнь спасли, - сказал Михайлов. - Я вчера решил, что нашлись и на меня две лопаты и яма...

- Сделал что мог, - ответил врач. - Кстати, хочу тебе вернуть вещь твою. Портретик Пушкина.

Михайлов забыл уже об этом портретике. А был это подарок физика-инженера Зайцева. Зная увлечение Михайлова Пушкиным, инженер при помощи какой-то из своих хитрых технологий перенес изображение поэта с журнальной вырезки на металлическую пластинку. Это была небольшая пластинка блестящего металла прямоугольной формы с абсолютно гладкой поверхностью, на который, если посмотреть на нее под определенным углом, был виден профиль Пушкина. Вещица эта попала с Михайловым в больницу, он показывал ее главврачу, да так она и осталась у главврача в суматохе спешной выписки Михайлова.

- Каждый день смотрел на нее, - сказал врач. - Все тебя вспоминал. Где же она? Вот черт! Клал же, вроде, в карман... Или только хотел? Наверно, в кабинете забыл. Ну, стало быть, в больнице отдам, как приедем. Да... Такие дела... Видишь, вытащил тебя. Хоть какая-то радость... А вообще, дерьмо наша жизнь, дерьмо! Такое же дерьмо, как то, которым этот вот Ибрагимов свои овощи удобряет.

Они проезжали мимо оранжереи, которую устроил "вольняшка" Ибрагимов, татарин, бывший агроном, отбывший срок и оставшийся тут на поселении. Перевез он сюда с материка и семью.

- Кстати, - прищурился врач. - Я слышал, когда Ибрагимов на работе, к жене его начальник вашего конвоя похаживает! Ты ничего не знаешь об этом?

Январь 1837 г. Кашперов.

На свадьбе рыжей Ципойры и Янкл-Довида сват веселился больше всех. Надо было видеть, как он откаблучивал хасидскую пляску! Выпил лишку. "Да возрадуются и возвеселятся! Лехаим! Говорят же: пьян как сапожник! Ну так а что ж свату не выпить? Сват подобен сапожнику!"

Шел январь 1837-го, и это была первая свадьба в Кашперове в этом году. Сват Менахем-Гецл еще не догадывался, что это будет его самый доходный год! По какому-то не понятному Б-жьему велению в этот год в Кашперове вышло замуж, наверное, столько же девушек, сколько в прошлом году в целом Бердичеве!

Но что же наша дочь маклера-сахарника Брайнделе? Та, которая и на рояле, и по-французски? Про которую было ясно, что в девушках на засидится? Нашла и она себе и любовь, и достойную партию. Человек аж из самого Киева! Да кто! Родственник Файфермана! Какая нелегкая занесла такого большого человека в забытый Б-гом Кашперов? Дела, дела. Сахарные дела с маклером Шейгецом. В доме маклера этот большой человек и остановился. Звали его Зорах-Юдл, и собою он был красив необычайно. Ну и, ясное дело: воспитание, образование. Каким из своих достоинств покорил он сердце самой завидной кашперовской невесты, мы не знаем. Не состоянием же! Нет, конечно. Деньгами Брайнделе не удивишь. Эта девушка искала богатства другого рода - духовного. Мы же возьмем на себя смелость предположить, да простит нас девушка Брайнделе за недостаточную возвышенность мыслей, что просто влюбилась она, потому что пора пришла уж девушке влюбиться. А тут такой красавец! А родители! Как они были бы рады такому зятю! Шутка ли - родственник Файфермана!

И вот - помолвка. В доме маклера собрались самые уважаемые граждане Кашперова. Один солиднее другого: сидят чинно с покрытыми головами. Тут и раввин, и кантор и даже синагогальный служка. Раввин скрепляет условия помолвки, кантор зачитывает их вслух, и вот уже все принялись бить тарелки: швыряют их от всей души на пол и кричат: "Мазлтов! Мазлтов!"

В условиях помолвки все описано: подарки, приданое, неустойка в случае отказа от заключения брака...

Со дня той помолвки минуло с полмесяца. И вот идет по улице человек. Сутулый, с горестным лицом. Что ж такого? Вот если б человек шел и улыбался во весь рот, так это было бы странно. Прохожие, пожалуй, оборачивались бы на него - не сумасшедший ли? А горевать - еврею всегда найдется о чем горевать. "Несть человека без своих горестей". Неустойка за отказ от заключения брака? Черт бы с ней. Родственник Файфермана? Черт бы с ним, и черт бы с самим Файферманом, и черта б его батьке! Киев? Сгореть бы ему! А дочку жалко. До слез жалко свою дочь маклеру Шейгецу. Посмотреть на нее - сердце кровью обливается! Кто не видел несчастную красавицу Брайнделе в те дни - должен жить на год дольше. Разневестилась Брайнделе... Хотите знать, как это вышло? Думаете, пожалуй, что вероломный Зорах-Юдл, большой человек из Киева, жениться передумал и разбил сердце девушки? Куда там! Сама она себе сердце разбила. А жених разве что не слишком тому препятствовал.

Вот как было. Есть такой русский поэт Пушкин. А точнее, был. Потому как в конце января сего года застрелен поэт Пушкин в Петербурге. Дошло и до Кашперова это известие. Ну, "до Кашперова" - это громко сказано. Кто в Кашперове знал Пушкина? Брайнделе Шейгец! И не просто знала, а была горячей поклонницей, и многие его стихи помнила наизусть. Книги по ее заказу отец выписывал из Киева, сгореть бы этому городу еще раз! А однажды на "Красных торгах" сидел за прилавком один заезжий человек, продавал всякую всячину, и лежала у него на прилавке вещица - металлическая пластинка, миниатюрный портретик Пушкина. Как увидела эту штучку Брайнделе - тотчас и купила, не торгуясь.

Известие о смерти любимого поэта заставило девушку рыдать. В таком состоянии и застал ее жених. Брайнделе держала в руках пластинку с профилем поэта, и на глазах ее были слезы. Жених, понятно, встревожился, стал спрашивать, в чем дело. Девушка, всхлипывая, указала ему на газету, лежавшую на столике. Зорах-Юдл схватил листок, обеспокоено забегал глазами по заголовкам... и увидел. Брови нахмурились, взгляд посерьезнел. Дочитав сообщение до конца, молодой человек сочувственно посмотрел на невесту.

- Да, плохи дела.

- Как же так? - сквозь слезы воскликнула Брайнделе, - Как же такое могло получиться?!

- Что ж. Всякое бывает. И на старуху бывает проруха. Не надо плакать. Как говорится: "Б-г дал, Б-г взял". Переживем.

- Дал-то Б-г! А взял какой-то француз!

- Какой-то?! Мне бы в год половину того дохода, что этот "француз" имеет в месяц! Он, кстати, такой же француз, как и мы с тобой.

- Как это?

- Да так, что ведь он еврей! Ты разве не знаешь?

- Дантес еврей?!

- Что за Дантес? Я про Ротшильда говорю.

- При чем же тут Ротшильд?

- Ну так это же он сыграл на понижение варшавских акций.

- Да при чем же тут акции?!

- Да при том, что мы с твоим отцом скупали их всю зиму, и считали, что расти они будут до апреля уж точно! А тут пишут, что они упали. Да ты ж мне сама дала эту газету!

- А про Пушкина... Ты не нашел, что ли?

- Что еще за Пушкин? - Зорах-Юдл снова встревожено уставился в газету.

- Поэт Пушкин.

- Ну, знаю. Так что ж он?

- Скончался.

- Благословен судия праведный! Чего ж ты плачешь?

- Так скончался же! - пролепетала Брайнделе.

- Тьфу, прости господи! - воскликнул Зорах-Юдл. - Я уж думал, беда какая стряслась! А тут какой-то Пушкин!

- Какой-то?!

И тут, ни с того, ни с сего, не выпуская из рук металлического портретика, Брайнделе закатила жениху такой скандал, что... Что в результате он уж оказался ей не женихом. Рассорились молодые люди вдрызг, и ничего потом не помогло. Увещевания родителей, соседей, подруг - все было напрасно. Брайнделе, честно сказать, на следующий день и сама не могла взять в толк, что такое на нее вчера нашло и что за муха ее укусила! Но сделанного не воротишь. Девушка она была гордая, прощения просить не собиралась. Таков же оказался и жених. Расстроилась помолвка. Такое злосчастье.

Чуть позже решил сахарник Шейгец отправить дочь на время к родне в Мазеповку. Пусть девушка обстановку сменит, глядишь - и развеется. Пользуясь оказией, напросился к ней в попутчики, по какой-то своей надобности, до железнодорожной станции сват Менахем-Гецл.

- Хватит уж тебе убиваться, Брайнделе-сердце! - говорил сват девушке по пути. - Унынье - это ведь грех! Думаешь, я тебя не понимаю? Так бы мне не знать лихорадки, как я тебя понимаю. Девушка - она ведь подобна сапожнику. Сапожнику горько, когда любовь у него не сбылась, так же и девушке. Ничего, милая, будет и на твоей улице праздник. "Облегчение и спасение да приидут на иудеев". Хотя, по правде сказать, жизнь человеческая - не подарок. Сказано: "Не по своей воле живем..." Но на твоей свадьбе мы еще погуляем, это уж я тебе обещаю! Найдутся и на тебя четыре древка и балдахин. А иначе - подавиться мне вон той мельницей татарина Ибрагимова! Кстати, люди говорят, пока мельник на рынке, к его жене урядник похаживает... Ты ничего не слыхала об этом?

Л. тронулся

"...Кажется, совершенство звука уже достигнуто, и рождена абсолютная музыка. Но эти гениальные безумцы вновь шагают за горизонт и являют нам новые, доселе невиданные гармонические чудеса! Группа постоянно прогрессирует. Старые хиты по-прежнему звучат свежо и актуально, а две новые композиции, которые Л. представил на концерте в клубе "Марки"... Нет, об этом бесполезно писать, это надо слышать! Как известно, до выхода нового альбома группы "Л. тронулся" остается меньше месяца, и уже сейчас нет сомнений, что он, как и все предыдущие работы этого коллектива, явится очередной революцией в рок-музыке".

Л. - это я. Точнее, это мой сценический псевдоним. По паспорту меня зовут Леонтий Пшеничников. А моя группа называется "Л. тронулся". Это название я придумал давно, когда еще только начинал. Тогда я думал, что буду заниматься авангардной экспериментальной музыкой, вот и подобрал соответствующее название для проекта. А потом мы стали исполнять нечто более традиционное. Ну и вообще, оказалось, что мы одинаково сильно играем и блюз, и хард-рок, и психоделик, и все такое...

Обычно мой день начинается с чтения новостей в сети. В передовых статьях всех газет идет речь о моих концертах, альбомах, интервью, и т.п. Ну а дальше - всякие другие приятные новости.

Москва и Лондон объявили себя городами-побратимами.

Спикер Государственной Думы России согласился стать председателем оргкомитета международного байкер-шоу.

Стартует федеральная целевая программа "Осень свободной любви".

На тихоокеанских гонках желтых подводных лодок лидирует российский экипаж.

От чтения новостей меня отвлекают звуки гимна СССР. Это позывной Марии.

Интересно, чего это ей от меня надо с утра пораньше? В коммуникативном секторе монитора возникает ее лицо. Как всегда - элегантная прическа, макияж, "и во лбу звезда горит". Без этого Мария на видеосвязь не выходит. На заднем плане - заставка: Красная площадь, мавзолей Ленина и много-много красных флагов.

- Привет, красавица!

- Проснулся, бездельник? А где твой сожитель ?

- Фредди еще спит. А что так пренебрежительно - "сожитель"? Завидно? Так заведи себе своего. Нет, я понимаю, тебе некогда, у тебя ж по вечерам комсомольские собрания!

- Так, рокер-уекер, если будешь хамить, не скажу, зачем звоню!

- Молчу, молчу.

- Хоккей сегодня. Наши с Канадой. Зайдешь?

- А то! Во сколько?

- В шестнадцать тридцать.

- Спасибо, буду непременно!

- Вдвоем придете?

- Ну, не знаю. Если Фредди захочет... Слушай, давно хотел спросить, что это у вас там флагов в последнее время так до хрена? Раньше, вроде, поменьше было?

- Темный ты! В этом году ведь столетие ВОСР празднуется!

- Столетие чего? Ты извини, я в ваших советских аббревиатурах как-то не очень...

- Ай, позор! Ты ведь лучше меня это знать должен! Небось, папаша твой в прошлом веке 7-го ноября на демонстрацию ходил, а ты у него на плечах сидел и флажком размахивал. ВОСР - это Великая Октябрьская Социалистическая Революция!

Мария живет в СССР. Она родилась в 1981-м и в сознательном возрасте этой страны не застала. Но она так тащится от всего этого красного ретро, что взяла, да и поселилась там. Что ж, кто-то вообще служит королевским мушкетером под командованием месье Де Тревиля - типа, жизнь, полная романтики и приключений... А Мария находит романтичным СССР. Она по утрам читает в новостях, что в космос полетел очередной советский экипаж с вьетнамским космонавтом в составе, что на воду спущен новый атомный ледокол, и что... ну, не знаю... на поля страны вышел миллионный самоходный комбайн. Вообще, странные, конечно, интересы у девушки... А президент у нее Брежнев.

У меня президент Макаревич. Ну, не то чтобы я считал его каким-то там политиком, а просто я так прикинул - кто из музыкантов мог бы? Кроме Андрея Вадимовича никто в голову и не пришел.

Мне уже почти пятьдесят, так что СССР я вполне застал. И он меня не прикалывает. Но вот хоккей смотреть я хожу туда, к Марии. Она живет в моем же подъезде, только я на четвертом этаже, а она на третьем. У нее хороший хоккей, там наши всегда выигрывают, и это приятно. Жаль только, телевизор черно-белый. А Мария ходит ко мне смотреть рок-концерты или еще, иной раз, какое-нибудь кино из серии ХХХ. В ее-то мире ни то, ни другое не приветствуется.

Мы живем в эпоху торжества субъективного идеализма. Но торжество это стало возможным лишь благодаря мощной материальной базе - вот какой получился философский парадокс. В прежние времена - попробуй-ка, поживи в мире, который весь находится внутри твоей головы! Какой бы ты ни был буддист-разбуддист, башка твоя - слабоватый носитель для целого мира. И фантазии не хватает, и объективная реальность то и дело отвлекает, стучит по этой самой башке. И выходит лишь дешевый эскапизм, не более того. Другое дело - современные компьютерные технологии. Они, наконец, сделали всех счастливыми. Теперь каждый может выбрать себе для существования любой мир, по своему желанию. Да, речь идет лишь о мысленно-чуственном существовании, но ведь, по сути, именно это и есть наша жизнь! И твой домашний компьютер способен соорудить для тебя любую френд-реальность, какую закажешь. Программа настройки проста как веник! Читаешь на компе новости (сначала, конечно, настоящие, из объективной реальности) и помечаешь варианты: "нравится", "не нравится", "мне это безразлично". Программа все запоминает, анализирует и постепенно начинает понимать, чего тебе надо. А ты, в свою очередь, в качестве базового описания желаемого мира можешь указать какую-нибудь книгу или фильм, или даже просто графику - все, что угодно. Ну и какие-то прямые директивы забиваешь - как чего должно быть в твоем мире. Конечно, мир формируется не мгновенно. Настройка качественной френд-реальности занимает порядка месяца. Но потом ты обретаешь счастье. Все, что ты видишь и слышишь вокруг себя - это всегда именно то, что ты хочешь видеть и слышать. И вот что самое главное: этот твой мир - он по-настоящему реален! Ведь он не в твоем воображении. Физически он - вне тебя. Он в компьютере. И ты воспринимаешь явления этого своего мира через зрение и слух, то есть, совершенно физическим образом. Твоя френд-реальность реальна! Она является тебе, как сказал поэт, "весомо, грубо, зримо". И, как любая реальность, полна сюрпризов. В целом, в ней, как правило, всегда происходит что-то хорошее, но ты никогда не знаешь, что именно произойдет. События генерируются программой.

Звуки, раздающиеся из спальни, свидетельствуют о том, что Фредди проснулся. Несмотря на свое имя, он чистокровный русский. Этот перец живет у меня уже четвертый год. И помимо, так сказать, всего прочего, чертовски помогает в работе. Он служит мне экспертом. Все свои эскизы я показываю ему. То, что Фредди нравится, я смело отправляю в агентство, что не нравится - так же смело - в мусорную корзину. Бытует мнение, что у голубых неадекватные вкусы. Не знаю, не знаю. Одно из двух: или это ошибочное мнение, или Фредди нетипичный голубой. Его оценки всегда точны. Все, что нравится ему, нравится и конечному потребителю. А значит, продажи товара растут, а вместе с ними растет и мой авторитет в агентстве. Я там успел заслужить репутацию дизайнера, который никогда не ошибается.

Это я сейчас уже рассказываю о ремесле, которым занимаюсь в своем естественном существовании. В основной, френд-реальной жизни, я звезда рок'н'ролла. А здесь, в быту, я дизайнер. Разрабатываю внешний вид игрушек. И сейчас мне пора приниматься за работу над заказом, который поступил вчера.

Сижу, тружусь. Фредди ревнует меня к моей работе, ему хочется общения. Иногда он подходит и садится ко мне на колени. Но я прогоняю его. Не люблю, когда меня отвлекают. Мне хочется поскорее закончить эскиз и вернуться в свою нормальную рок-звездную жизнь.

Я где-то читал, что концепцию френд-реальностей придумали политики. Похоже на правду. Ведь теперь управлять нами стало проще простого. Мы все покладистые, бесконфликтные, на митинги не ходим и правительство не ругаем. Потому что нам теперь по фиг, какое там правительство. Мы вполне счастливы в своих мирах. Мария хочет СССР - и он ее окружает. Я всю жизнь мечтал быть рок-звездой, и вот я рок-звезда. Так какая нам разница, кто конкретно рулит в Кремле?

Справедливость тезиса: "я видел это по телевизору, значит, это правда" политики поняли еще в прошлом веке. Но правильные выводы сделали не сразу. Сначала государственные мужи пытались тупо подминать под себя и контролировать все СМИ. И только позже поняли, что надо двинуться в совершенно противоположную сторону. И не просто освободить информацию, а предоставить каждому его собственное информационное пространство. Первыми прообразами этого дела стали френд-ленты "Живого журнала" в интернете. Там каждый выбирал себе сетевых друзей, с которыми ему нравилось общаться, со сходными взглядами и вкусами, людей, с мнением которых хотелось соглашаться, и которые соглашались с его мнением. Узнавать новости из френд-ленты стало гораздо комфортнее, чем из газеты. Это были те самые новости, которые были нужны конкретному пользователю, и с теми комментариями, которые ему было приятно читать. Ну а сегодня каждый уже живет в своей собственной френд-реальности. И это, с одной стороны - самая радикальная демократия и даже, если угодно, анархия, а с другой стороны - абсолютная лояльность населения и полный контроль над ним.

За работой пролетает часа четыре. Эскиз еще не совсем готов, но пора идти к Марии смотреть хоккей. Фредди дуется и со мной идти не хочет. Ну и черт с ним, все равно он в хоккее ни хрена не понимает.

Наиболее полное погружение во френд-реальность происходит, когда человек находится в своей квартире. Если выйти на улицу, пусть и в шлеме, неизбежно возникают внешние помехи. Но на улицу мы, жители городов, практически, не выходим. Нам это незачем. Все необходимое для жизни доставляется на дом. Работой городское население занимается исключительно компьютерной, обмен информацией происходит дистанционно. Недостаток двигательной активности? Проблему легко решает домашний тренажер. Свежий воздух? Благодаря современным системам коммунального аэроснабжения, воздух в квартирах всегда свеж и богат озоном, а вот ту смесь газов за окном, как раз, трудно назвать воздухом.

Но для того, чтобы попасть к Марии, надо выйти из квартиры в подъезд. Так что, придется посмотреть объективный метеопрогноз. Маленькая кнопочка в правом нижнем углу браузера. Нажимаю. Всплывает окошко с вопросом:

- Вы действительно хотите получить информацию из объективной реальности?

Нажимаю "Да." Возникает еще одно окошко:

- Вы понимаете, что можете столкнуться с недружественной информацией, оскорбляющей ваши возрастные, гендерные, эстетические, религиозные, расовые, эротические, политические или иные чувства?

Нажимаю "Да". Захожу на метеосайт. Так... Москва... Температура воздуха в подъездах: 24 градуса Цельсия. Ну, нормально! Можно идти налегке.

Спускаюсь на лифте на 3-й этаж. На лестничной площадке курит соседка Марии. На голове у нее шлем со специальным отверстием для сигареты. Удобно - выходишь из квартиры покурить, не покидая своей френд-реальности. Мария открывает дверь и пропускает меня в квартиру, неодобрительно косясь на соседку.

- Ты видел? - спрашивает она меня, заперев дверь.

- Что?

- Светку видел?

- Видел, а что такое?

- Да она же без страза во лбу там стоит! Совсем за собой не следит. Надо же так опуститься! Я не удивлюсь, если у нее и сережки в пупке нет.

Отсутствие страза у Светки во лбу я, как-то, через экран ее шлема не разглядел. Да на меня это, признаться, и не производит впечатления. Подумаешь - страза нет. Еще лет десять назад стразы на лице вообще мало кто носил. Да и сережки в пупке были, кажется, не у всех.

У Марии во лбу всегда страз в виде красной звездочки. Вид лица без украшений ее шокирует. У нее даже Брежнев всегда с серьгой в ухе.

А с хоккеем Мария в этот раз устроила мне грандиозную подставу! Оказалось, что это матч на выезде, в Канаде, в рамках серии игр нашей сборной с командами НХЛ. Наши сегодня играли с "Монреаль Канадиенс" и продули 4:3! Вот так, называется, посмотрел советский хоккей! Хотя, на самом деле, все правильно. Компьютер не дурак, он знает, как моделировать мир. Френд-реальность - она хоть и френд-, но реальность. Время от времени должно происходить в ней и что-то печальное, иначе мы перестанем в нее верить. Если любимая команда не будет иногда терпеть поражений, нас и ее победы не так будут радовать.

Возвращаюсь домой, снова сажусь за работу. И вот, наконец, мой эскиз готов. Пора показать его эксперту. Зову Фредди. Запускаю демо-программу. На плазменной панели появляется трехмерная фигурка, над дизайном которой я сегодня весь день работал. Она движется по экрану и вращается, демонстрируя себя со всех сторон. Фредди реагирует мгновенно! Он бросается к панели и прыгает, пытаясь схватить мою фигурку. Ура! Значит, это то, что надо! Кот породы русский голубой не станет играть чем попало. Это обычной кошке - лишь покажи какой-нибудь движущийся предмет, и она инстинктивно начнет его ловить. Но Фредди не такой. Он будет играть только тем, что ему действительно нравится. Кроме игрушек для кошек я еще разрабатываю внешний вид гранул кошачьего корма, и тут тоже Фредди для меня незаменимый помощник. Кстати, русские голубые обладают еще одной ценной особенностью: они четко различают игру и охоту. И в игре никогда не выпускают когти. Будь это иначе, страшно представить, что стало бы с моей плазменной панелью.

Ну что ж, сегодня я хорошо поработал и заслужил право вернуться в свой настоящий мир, в свою френд-реальность. Наливаю себе виски со льдом, сажусь в мягкое кресло, врубаю программу.

Сегодня вечером моя группа "Л. тронулся" дает концерт в Лондоне на стадионе Уэмбли. Во втором отделении у меня заготовлен сногсшибательный сюрприз, о котором, не сомневаюсь, целый год будут наперебой писать все рок-издания в мире. После третьей песни я отложу в сторону "Фендер", возьму акустическую гитару, подойду к микрофону и скажу:

- And now... meet mister David Gilmour!

И, под рев стадиона, на сцену выйдет Гилмор, возьмет мой "Фендер", и мы с ним сыграем и споем "Wish You Were Here".

Все так и будет, мой менеджер договорился с Гилмором. Мой виртуальный менеджер. Договорился с виртуальным Гилмором из моей френд-реальности...

В объективной-то, реальной реальности, я играть ни на чем не умею. И ни голоса у меня нет, ни слуха. Так что с того? Кого она интересует, эта реальная реальность?

Хотя, конечно, есть люди, которых она должна интересовать. Например, реальный президент. Не эти наши виртуальные, воображаемые, которые - у каждого свой, а тот президент, который настоящий. Который в реальном мире - один у всей страны. Ведь какая огромная ответственность лежит на этом человеке! И не хочется даже думать о том, что станет со всеми нами, если вдруг наш президент, подобно большей части населения, уйдет в свой личный, искусственно смоделированный, френд-мир...

Но нет, конечно, нет. Этого не может случиться. Наш реальный президент никогда себе такого не позволит. Я верю, что Евгений Ваганович - серьезный, надежный человек!

Апокалипсис каждый день

Мы вышли на крутой горный перешеек. Слева - обрыв, бездна. Командир запретил смотреть туда. "Кто посмотрит в пропасть - туда и полетит. А сам не полетит, так я помогу."

Справа стреляли. Смотреть направо тоже было запрещено. Но мы посматривали. Иногда удавалось разглядеть снайпера.

Такая вот нехитрая диспозиция. Слева смерть, справа смерть, сверху - небо. Большая и Малая Медведицы.

Движемся вперед.

У нашего командира кличка "Дикий". Он идет первым, ведет всю цепочку. За Диким - Старик. Он и в самом деле старик. Старше любого из нас, как минимум, вдвое. Дальше иду я, а за мной - Рыжий, Маленький и Гусь.

Долго мы ждали какого-нибудь задания, и вот, в конце концов, за грехи свои, дождались. Такое задание, что никакого другого и не надо... Всем заданиям задание. Пройти по этому чертову перешейку на ту сторону. За каким хером нам туда надо? Никто ничего не объясняет.

- Командир!

- Чего надо?

- Хотел поговорить...

- С командиром не разговаривают. Его слушают. В данный момент мне нечего тебе сказать. Давай, двигай жопой!

Первым сняли Рыжего. Мгновение назад он еще топал позади меня. И больше не топает. Даже не вскрикнул.

Потом в пропасть полетел Старик. Очередной выстрел, свист пули, Старик как-то нелепо качнулся... И все. Теперь в нескольких шагах передо мной маячит спина командира.

Старик... Сколько таких дорог он прошел, пока не ступил на эту вот, свою последнюю? Еще минуту назад он подбадривал нас. "В худшем случае, ребята, мы пройдем на тот конец, а в лучшем - наши души полетят в рай!" И не понятно было - шутит Старик, или его и в правду до смерти достало все это дерьмо...

Попадут ли наши души в рай? Мне - один хрен.

Выстрелы, выстрелы, выстрелы.

Где-то высоко над нашими головами заухала сова.

Справа в грудь ударило что-то горячее. В первую секунду мне даже не больно. А дальше я уже вообще ничего не воспринимаю. Мое тело летит в пропасть, а куда летит душа и была ли она, вообще, у меня - этого мне уже не узнать.

Мы идем. Слева пропасть, справа стреляют. Высоко в небе Большая и Малая Медведицы.

Впереди идет наш командир - Дикий. За ним Старик, Я, Рыжий, Маленький, Гусь.

Мы идем в самое хреновое место на всем белом свете, и даже не догадываемся об этом. Путь тянется по узкому горному перешейку, тянется, тянется, тянется. "Скатертью, скатертью дальний путь стелется и упирается..." Прямо в смерть.

С командиром не разговаривают. Его слушают. И слушаются. "Если я сказал, что мы пройдем, значит мы пройдем! Я лично совсем не боюсь этих выстрелов! Я не боюсь этих блядских выстрелов! Двигайте жопами, вы же воины!"

Какие мы, к черту, воины? Мы простые ребята, такие же как все, и отличаемся от всех только тем, что одной ногой находимся в могиле. Вот Старик - тот, да, воин. Весь покрыт шрамами. Весь организм Старику пулями исцарапало.

Сзади Маленький жалуется Рыжему:

- Нет, ну правда, ты только прикинь - я здесь, а она там. Она же молодая, горячая девушка. Нет, я не уверен, что мне удастся сохранить с ней отношения.

- Твоя сейчас задача сохранить отношения со своей собственной задницей, мудила!

- Что там за разговоры? - кричит командир.

- Да Маленький, блин, опять трахает мне мозги! Он по этому делу специалист.

Ответил Рыжий. И полетел в пропасть, получив пулю в голову.

Мы не маскируемся, не скрываемся. Такой возможности просто нет. Мы просто идем. По радио звучит "Любэ": "Третьи сутки в пути... Рота прет наша, прет".

В пропасть полетел Гусь. Сам, без выстрела. Посмотрел налево? Не знаю. Может, посмотрел. Может, нет. Думаю, дело не в этом. Просто у каждого есть свой предел прочности. Видно, Гусь перешел свой предел...

Следующий мой шаг оказался последним. Пуля попала в правую ногу. Даже, можно сказать, не попала, а царапнула. Но я оступился. И живым полетел в бездну.

Мы вышли на узкий горный перешеек. Плотность огня справа была просто сумасшедшая. Совы над нами ухали как бешеные. В первую же секунду сняли Дикого. Старику... Я никогда такого не видел... Старику отстрелили голову. Черт, из чего они там стреляют? Или просто у Старика вышел запас прочности?

Я теперь командир. Веду цепочку. Надо вздрючить молодых салабонов, что тащатся сзади - Рыжего, Маленького, Гуся.

- Налево не смотреть! Кто посмотрит в пропасть, туда и полетит. А сам не полетит - я помогу.

А направо ребята посматривают. И я смотрю. Иногда удается разглядеть снайперов. Хотя, в общем, что это за снайперы... Говно, а не снайперы. На наше счастье.

Когда-нибудь все это кончится. Ребята только о том и мечтают - чтоб все это поскорее кончилось и они вернулись домой, к обычной жизни. Я не хочу им говорить, но я понимаю: для нас обычной жизни больше нет. Не существует.

Пуля просвистела над самым ухом. И я вижу, кто стрелял! Совсем молоденькая сучка. Черные волосы собраны в пучок на затылке. Подумать только - совсем еще девчонка!

Здесь случается так много всякого дерьма, что надо иметь крылья и летать, чтобы не сидеть в этом дерьме по шею...

По радио ди-джей читает письмо радиослушательницы: "Наш сын сейчас выполняет интернациональный долг в горячей точке. Когда он уходил, мы сказали ему...

Рыжий оборачивается к Маленькому:

- А мне, когда я уходил, мой батя сказал так: "В том, что ты вернешься домой, я не сомневаюсь. Но желательно, чтобы ты вернулся не по частям, а целиком".

Рыжему попали в живот, он скрючился и полетел вниз.

Ди-джей заканчивает читать письмо слушательницы: "...Возвращайся к нам скорее, сынок! Мы любим тебя!"

"Любэ" затянуло свою волынку: "Давай за все, давай, брат, до конца..."

И, все-таки, всем чертям назло, мы дошли! Не все, но дошли! Только я, Маленький и Гусь, но мы добрались! Дорогие наши товарищи, Дикий, Старик, Рыжий - ваши смерти не напрасны! Вы помогли нам дойти.

Вот только что нам делать дальше? Об этом никто нам не сказал. Наверное, Дикий знал, но я не знаю. Черт, что еще за хрень?! Какого х...??!

Впереди провал, и я лечу вперед, в пропасть.

Дикого убили сразу. Теперь наш командир - Старик.

Справа стреляют. Слева зияет бездна. Если смотреть налево, может закружиться голова. Пропасть может загипнотизировать, притянуть. Посмотришь налево - и сам не заметишь, как полетишь туда. На месте командира я бы объявил, что смотреть налево запрещается. Может, командир и хотел бы это сказать. Но у нашего командира, Старика, нет головы. А значит, нет и рта. Нечем говорить.

Безголовый ведет нас куда-то вперед. А мы хотим домой. Но у нас есть только два пути домой - смерть или победа. Причем, что такое "победа" - мы понятия не имеем.

Налево не смотреть, направо тоже лучше не смотреть. Если же совсем закрыть глаза, то в моем сознании всплывает улитка. Я вижу улитку, ползущую по лезвию бритвы. Это мой сон. Мой ночной кошмар. Ползти, скользить по лезвию бритвы, но выжить!

Гусь боится, что погибнет, и так и не успеет побывать в Дисней-Ленде. По его мнению, это самое удивительное место на свете. А по-моему, самое удивительное место на свете - здесь.

Маленький жалуется:

- Гусь опять трахает мне мозги! Он прямо специалист по этому делу!

А Гусь летит вниз. Сняли Гуся. Прощай, братишка. Если я выберусь, я побываю за тебя в Дисней-Ленде, обещаю!

Я видел, кто стрелял. Совсем молоденькая сучка. Черные волосы собраны в пучок на затылке. Она действительно снайпер.

Какая-то часть меня боится того, что я найду в конце пути, и главное, я совсем не знаю, что буду делать, когда (и если) дойду. Но есть и другое чувство, посильнее страха. Желание пройти до конца вопреки этой черноволосой сучке. Назло ей!

Пули свистят поверх наших голов. В вышине Большая и Малая Медведицы застучали молотками по своей космической наковальне. Завертелись лопасти небесной мельницы.

И вдруг безголовый Старик впереди остановился.

- Извини, девочка, но мы закрываемся. И так уже десять минут девятого.

Черноволосая девочка с сожалением отложила ружье.

- Но у меня осталось еще три пульки!

- Приходи с ними завтра. Мы начинаем работать с десяти утра.

Дядя выключил транспортер и уточки остановились. Потом дядя выключил свет и стал запирать тир.

Безголовый Старик остановился. Остановились и мы. Командир почувствовал приближение ночи. И правда - тут же мгновенно стемнело. Мы тихо стояли. По ночам не стреляют, и все же, в горах в темноте лучше не передвигаться.

Вещь в себе

Алле-оп! Так кричал в цирке укротитель тигров, заставляя своих бедных артистов прыгать с тумбы на тумбу. А может, так кричал в цирке "джигит из солнечного Дагестана", перед тем как сползти под брюхо лошади, несущейся по кругу манежа. Или серьезные артисты цирка так не кричали... А кричал так коверный клоун рыжему клоуну, пока тот целился из лука в яблоко, лежащее на голове белого клоуна. А может, в том цирке, в котором в детстве бывал Артем Васильевич, вообще не кричали: "Алле-оп!" Возможно, это Артем Васильевич читал в книгах про старый цирк. У кого-то... у Куприна, что ли... был такой рассказ: "Allez". Или не у Куприна... Память не хранит не только этой давно уже не нужной информации. Что там! Память не хранит куда более важных вещей. Как звали покойную жену? Впрочем, это тоже не важная информация... Или не покойную? Не важная, не важная информация.

Классическую литературу Артем Васильевич давно уж не читал. Как, впрочем, и всякую другую, кроме научной фантастики. В цирке же последний раз был лет шестьдесят назад. А вот почему-то помнилось Артему Васильевичу: "Алле-оп!" И казалось, что именно это веселое словечко кричит синий хищник, смыкая тридцать две пары своих челюстей. Веселый хищник, глотающий одним махом тонн по восемь естественной биомассы. А что - тоже своего рода уникальность, достойная цирка. Точнее, балагана. Варварского средневекового балагана, только версии нового, еще более варварского, 21-го века. И звучит этот крик синего монстра так же весело, но с хищным акцентом - злым, скрежещущим, металлическим даже каким-то акцентом:

-Адзе-оп!

Свой пост Артем Васильевич занимал уже без малого тридцать лет. И ко всему уже привык он, кажется, в этом диком мире, так не похожем на светлый человеческий мир. Ко всему за исключением хищников. К этим тварям Артем Васильевич, наблюдатель с тридцатилетним стажем, так и не привык, и не привык бы и за сто, и за двести лет! Отвратительные толстые гигантские черви длиной метров сто пятьдесят с гладкой синей кожей, у каждого из которых вдоль тела расположено тридцать два ротовых отверстия. Они же (вот ведь дикая физиология чужого мира) - они же одновременно и анальные отверстия!

Пещера, в которой находилась наблюдательная капсула Артема Васильевича, была одним из излюбленных мест охоты хищников. Основное население этого мира, так называемая "естественная биомасса" или ЕБ, как ее сокращенно называли наблюдатели, как правило, скапливалась именно в подобных пещерах, не понимая того, что как раз тут-то она и станет пищей очередного хищника.

- И!

- с таким звуком из норы, сокрытой в темноте, врывается в пещеру гигантский червь. Сначала становятся видны три пары его горящих глаз, стремительно несущиеся из мрака подземного хода, а через мгновение уже все тело червя вытягивается вдоль пространства пещеры. И с первых же секунд своего появления хищник парализует волю естественной биомассы. "Как там, у нас, на земле, удав гипнотизирует кролика", - такое сравнение нашел для себя Артем Васильевич, пытаясь в свое время хоть как-то поставить эту дикую среду в рамки своего привычного мироощущения. И вот уже биомасса послушно ползет к ротовым отверстиям хищника, и порой кажется, что она даже торопится быть поглощенной гигантским червем.

Существует специальный термин, описывающий магнетическое волевое воздействие хищника на биомассу.

"Ыро."

Так на местном языке называется то гипнотическое влияние, которое заставляет естественную биомассу послушно втягиваться в пасть, а точнее, в пасти, чудовищ-хищников. "Волевое воздействие", "гипнотическое влияние" - не совсем точные, упрощенные термины... Если серьезнее - тут речь идет скорее о философии здешнего мира. О которой, откровенно говоря, мало что и известно. Да и то сказать - "местный язык"! Ну да, он существует. Но чей это язык? Биомассы? Хищников? Или скаларисов? И кто из них, вообще, хотя бы потенциально, является наиболее вероятным носителем сознания и, соответственно, языка? Тайна за семью печатями. А язык существует. Есть свидетельства. Есть надписи на стенах, наконец. Есть даже и послания для наблюдателей, сделанные на языке землян! Артем Васильевич сам обнаружил однажды на борту своей собственной капсулы, с внешней стороны, надпись, примерный смысл которой, если расшифровать принятое у наблюдателей сокращение, был: "Естественная биомасса - твоя мать!"

Отдельные составляющие естественной биомассы имели разнообразные виды и формы, в основном гуманоидного вида. Во всяком случае было совершенно очевидно, что раса людей, обитающих на земле, и местные гуманоидообразные организмы, формирующие биомассу, имеют общие корни. Но где-то в далеком прошлом пути развития разошлись... И вот мы имеем две расы, радикально отличающиеся друг от друга (если биомассу вообще можно назвать расой). Отличающиеся не столько телесно, сколько сознанием.

Хотя и в сознании тоже был, пусть и небольшой, но момент сходства. Восприимчивость к гипнотическому влиянию хищника. Нет, наблюдатели, конечно, не испытывали состояния "ыро", не лишались воли при появлении из норы очередного червя, и были весьма далеки от желания приближаться к нему (да и вообще с большой неохотой и только по необходимости наблюдатели покидали свои посты-капсулы). Но тот ужас, который вызывали у них синие подземные хищники, был явно гипнотического свойства. От этого ужаса каждый спасался по-своему. Людей с настолько крепкими нервами, чтобы обходиться без стимуляторов или, наоборот, успокоительных препаратов, было не много. Большинство нуждалось в искусственной поддержке. Многие пили спиртное. Официально это было строжайше запрещено, но, понимая ситуацию, непосредственное командование, как правило, смотрело на такие нарушения сквозь пальцы. До тех пор, пока не случались человеческие жертвы. А они, увы, порой случались...

У Артема Васильевича было свое успокаивающее средство - научная фантастика. Он проглатывал запоем, без разбора, бесчисленные произведения в жанре "science fiction" - рассказы, повести, романы, зачастую совершенно бредовые - не важно! Главное - те дикие фантасмагории давали Артему Васильевичу ощущение, что он находится еще в далеко не худшем из миров, и что синие черви - это милые домашние животные по сравнению с иными монстрами далеких планет.

Конечно, читать можно было только в часы, свободные от выполнения основной задачи. Основная же задача наблюдателя - изучение естественной биомассы. Специализацией Артема Васильевича была структура естественной биомассы (сокращенно СЕБ). В броуновском движении этой, на первый взгляд, совершенно случайной живой субстанции, состоящей из отдельных частиц, все же были определенные закономерности, общие характеристики поведения, общие реакции на типичные для этого мира ситуации и некая, пусть не явная, организация. Структура... И более того, Артем Васильевич был убежден, что в этой структуре есть какой-то центр управления. Существо или предмет, вещь в этой СЕБе, управляющая всем.

В ту пещеру, где находилась наблюдательная капсула Артема Васильевича, естественная биомасса поступала из соседних пещер. Большая часть поступившей ЕБ съедалась периодически появляющимися хищниками. Перед поглощением новых порций часть непереваренной биомассы, проглоченной ранее, хищники выделяли из ротовых/анальных отверстий в качестве испражнений (срыгиваний?), и эта непереваренную часть скаларисы уносили наверх на своих черных каучуковых спинах.

Звук, издаваемый организмом хищника при каждом своем физиологическом отправлении - характерный и уникальный. Если захлопывает свои пасти он с "цирковым" восклицанием: "Адзе-оп!", то открывает их он, произнося зловещее щипящее междометье-заклинание:

- Талаксэ!

И, опять же, трудно сделать однозначный вывод, что это - просто физиологический звук или же, все-таки, слово, одно из слов пусть не богатого, но все же - лексикона? Лексикона синего хищника...

Закономерность суточных миграций естественной биомассы заключалась в том, что после полуночи плотность ЕБ заметно снижалась и во второй половине ночи совершенно сходила на нет. В эти часы наблюдатели обычно спали. Но Артем Васильевич выкраивал для сна несколько часов в течение дня, а в периоды ночного затишья (хищники в это время тоже не появлялись, т.к. в пещере не было для них пищи) - в эти тихие часы Артем Васильевич предавался своему любимому чтению. Правда, ближе к утру все-таки начинал "клевать носом" и в конце концов засыпал, чтобы через пару часов заступить на очередное дежурство. И вот однажды во время предутренней дремоты Артему Васильевичу приснился голос. Голос пещеры. Он назвал наблюдателя по имени:

- Ортем!

Почему-то вот так, с буквы "О". Но во сне Артема Васильевича это не удивило. Он вдруг вспомнил, что это его настоящее, правильное имя! И еще он вспомнил свою фамилию. И главное! Он, наконец, понял, что за вещь в СЕБе управляет всем в этом мире. Это и есть он сам, Ортем!

Утром, заступая на пост в наблюдательной капсуле, Ортем Васильевич знал: сегодня великий день. Осознав себя, он начнет действовать, и мир почувствует своего хозяина! Мимо привычно проползал длинный скаларис, таща на черной ступенчатой спине густую утреннюю биомассу... "Пора!" - подумал Ортем и решительно дернул ручку.

Пораженный судорогой скаларис, взвизгнув от боли, резко замер на месте. Посыпались частицы биомассы...

Вот как мы их! Алле-оп! Allez! У кого это было? У Куприна? Не важно.

Когда больного старика вели под руки к врачу, он бормотал: "Не важная информация. Не важная информация." В левой руке Артема Васильевича крепко-накрепко была зажата потрепанная книжонка из серии "Клуб любителей фантастики".

Врач спросил:

- Вы понимаете, где вы находитесь?

- Не уверен, - отвечал Артем Васильевич.

- Вы вообще в чем-нибудь уверены?

- Нет.

Врач с укоризной посмотрел на начальника станции.

- Ну что вы на меня так уставились?! - возмутился тот. - Да, они тут у нас все такие! А кто еще, по-вашему, за такие деньги будет торчать в этой будке?

- Да... А нагрузки на психику, я вижу, серьезные.

- Дык, ясное дело! Техника, ответственность. Средства повышенной опасности...

Врач снова взглянул на старика.

- А имя свое вы помните?

Наблюдатель кивнул.

- Ортем. ортем еоксвоксоМ.

Абсолютная водка

Почему обязательно 23 декабря? Неудобно ведь - перед новым годом и так забот хватает... Одни поиски подарков чего стоят. Когда денег нет. Но, видите ли, хранители традиций! Типа, двадцать лет собирались в этот день, надо, чтобы так всегда и было. Бабы, конечно, в основном. А без баб и вообще не собирались бы, это ж они всех обзванивают, напоминают. Как им не лень, вообще, отслеживать, кто где, по какому телефону... У Сереги за последние годы номер телефона менялся раза четыре. Сначала у родителей поменяли, потом у жены жил, потом разошлись, снимал одну квартиру, другую... Но всегда где-нибудь в середине декабря звонит Судакова или Михайлова и напоминает про двадцать третье.

Двадцать третьего был когда-то день рождения их классной. Классе в шестом когда учились, она всех пригласила к себе домой. Так и повелось. Уже четыре года как умерла. Или шесть. От рака. А собираться продолжали в этот день. Встречались во дворе школы. Иногда сразу оказывалось, что у кого-то квартира свободная, и шли к нему. А бывало, никто к себе не приглашал, топтались во дворе, топтались, обсуждали, в какое кафе пойти, говорили, надо на лето встречи перенести, тогда на природе можно, шашлыки там, и так далее. Но всегда образовывалась пара бутылочек, пластмассовые стаканчики, а чуть позже вдруг оказывалось, что, вообще-то, и к тебе можно пойти, и ко мне, и к нему. И шли. В прошлом году Боря-архитектор после пятидесяти грамм из пластмассового стаканчика говорит, мол, давайте ко мне! Пошли. По дороге выясняется, что у него ребенку два месяца и квартира однокомнатная. А было человек двадцать... Легко же водка цепляет архитекторов! Видать, плохо они там тренируются у себя в МАРХИ. Ну, тогда Жанна сказала, что лучше к ней. Квартира тоже однокомнатная, но ребенок у бабушки. Хорошо тогда посидели. Сергей, правда, уснул сначала (с бодуна, да еще после ночного эфира). Но потом проснулся, и был боец. Хорошо посидели!

И в позапрошлом году тоже с похмелья на встречу пришел. Еще Витьку у метро встретил, по бутылке пива купили. А тот только из "Матросской тишины" вышел. Под следствием был. Бухгалтерские дела какие-то.

"Скорее бы уже на улицу! - думал Сергей. - И пива! Как бы только не развезло меня совсем. С утра уж водкой поправлялся..."

"Станция Кропоткинская!" - объявил голос. Наконец-то! Вышел. Купил "Афанасия".

В этот раз звонила не Судакова и не Михайлова, а Маша, и сказала, чтобы приходили прямо к ней домой. Муж-чемпион на сборах. Мама с детьми уехала к сестре. Свободна трехкомнатная квартира.

Собрались почти все. Петя-Робот, который в школе занимался исключительно тем, что ломал себе руки, ноги, получал сотрясения мозга, обливался кислотой, и продолжал в том же духе после школы, только на другом уровне. Разбивался пьяный на машине и трезвый на мотоцикле. Падал с третьего этажа (лез к кому-то в окно по трубе). На прошлой встрече отсутствовал, находился в психиатрической клинике. А в этот раз пришел и почему-то без гипса. Стареем...

Был поэт Виталик, ставший адвокатом. И Боря-архитектор и зануда Ефим, и профессиональный кик-боксер Мышь, и Лена - завуч соседней школы. И Коля-Клоун, как положено, с гитарой, и все такой же глупо-веселый. Ну и вообще. Почти все были. Только Жанна в Австралии.

- Моего брата, дурака, тоже евреи в Америку зовут, - сказал Мышь.

У Маши стол - с ума сойти! Всякие разносолы. Колбаса такая, сякая, ветчина, рыба белая, рыба красная, крабы. Салаты разные, и будто из ресторана. Черная икра! Ликеры. Водка "Абсолют".

Многие напряглись сначала - скидываться же придется. Машка охренела что ли - никого не спросила, накупила всякого такого! Провожает, блин, двухтысячный год, встречает новое тысячелетие... Совсем, тетка не думает, не у всех же муж - тренер сборной! Сергей так просто конкретно на измену сел. С деньгами - хуже не бывает. По рекламе - полный тухляк! На радио второй месяц зарплату задерживают. Не нравится - пожалуйста, увольняйся. И новый год. А тут такая подстава! Знал бы, не пошел, однозначно!

А Маша рассказывает:

- Представляете, выиграла в лотерею, честное слово! Пошла в Сбербанк за квартиру платить, а там билетики продаются. Три рубля билетик. Знаете, такие - соскабливаешь фольгу, а там разные суммы написаны. И если три одинаковых суммы попадется - это твой выигрыш. А потом еще в одном месте стираешь, и если там Эйфелева башня - это значит поездка в Париж на две недели на двоих. Меня это и завлекло - очень в Париж хочу! Тридцать два года, а все в Москве сижу, нигде кроме Львова не была.

- А что ж муж? Он же у тебя по всему миру ездит. С собой не берет?

Рукой махнула. Продолжает:

- Стираю там, где должна быть башня, башни нет. А потом стираю где цифры, а там три раза - 250 000 рублей. И прямо тут же и выдали. Я офигела! А потом - давай вам всем звонить! Так что угощаю сегодня!

Дальше, как обычно, сначала чуть скованно, потом освоились, выпили, развеселились, анекдоты пошли, песни. Ушастый был счастлив - ткнешься мородой в любые коленки, и сразу появляется рука с кружочком колбасы. Потом - чай, кофе, но бутылки не убрали. И когда кончилось, сходили еще.

Разоткровенничались. Стали рассказывать про себя всякое... Коля-Клоун вдруг перестал быть клоуном, загрустил, стал куда-то звонить с кухни, звонил, звонил, да и уехал, ни с кем даже не попрощавшись.

Коснулись темы супружеских измен. Сошлись на том, что почему бы и нет. Только чтоб никто не знал. А Маша сказала, что нет, не допустимо. Всегда есть риск, что узнают. И семья может разрушиться. А это нельзя. Ради детей...

И становилась Маша все красивее и красивее с каждой выпиваемой Серегою рюмкой. И понимал Сергей, что как влюбился он в нее в шестом классе, так с тех пор и влюблен. И что, дурак он, дурак, загубил свою жизнь, тогда, в десятом, когда они встречались, встречались, а потом он ей не позвонил, а потом позвонил, а она отказалась, а он подумал... А через полтора года она вышла замуж... А ведь все могло быть по-другому. И тридцать два года ему, и последние десять из них - как во сне, и уже ничего хорошего в жизни не будет, на любви жирный крест, надежд никаких и пора бы уже, наверное, напиться как следует, и подохнуть, потому что нет сил выносить эту боль...

Повел себя недостойно. Все приглашал Машу выходить с ним на лестницу курить. Выходили, курили. А он ей втирал какие-то глупые печальные истории, вздыхал горестно и многозначительно и бросал на Машу пронзительные влюбленные взгляды. Ему так казалось, что пронзительные влюбленные, а были это бессмысленные гримасы на грани отключения сознания и перехода на автоматическое пилотирование. Еще плакался, жаловался на судьбу, что совсем уж стыдно. Все приставал: "Машка! Скажи мне! Только серьезно... Почему жизнь не сложилась?!"

Ужас, в общем. Такое с утра вспомнишь - провалиться сквозь землю захочется от стыда!

К полуночи все разошлись. Остался Сергей, да Витька еще, который тоже крепко выпил. Маша откровенно устала, и с некоторым трудом сдерживалась, чтобы уже просто не начать выгонять взашей засидевшихся гостей, общение с которыми, все равно, потеряло смысл. Один - пьяный нытик, вспомнил детскую любовь, другой - вообще стремная личность, в сущности. В тюрьме сидел...

Ну, дошло, наконец, до друзей, что пора и честь знать. Прихватив недопитую бутылку, откланялись. На выходе из подъезда Серега поскользнулся, бутылка полетела на каменные ступеньки.

- Нечего, сейчас еще купим! - сказал Виктор.

Время приближалось к часу ночи. Витька предложил пойти к нему. Жил он на Охотном ряду. Еще можно было успеть на метро, но решили пройтись пешком, да и выпить по дороге. Как назло, все магазинчики были закрыты. Зато почему-то работал какой-то сумасшедший табачный киоск. Продавались сигареты, шоколад, презервативы.

Приятели брели по Волхонке. В голове всплывали детские воспоминания. И не только детские.

- Помнишь, при Горбачеве тут на углу торговля была круглосуточно? Водка - пятнадцать рублей.

- Пятнадцать днем, ночью - двадцать.

- Ага, только проверять надо было, а то могли воды налить. Однажды мы с Роботом прямо на месте открыли, понюхали, вроде, водкой пахнет, а потом залезли в детский сад, стали пить - вода, слегка разбавленная спиртом! Мы снова сюда! А мужик так и стоит тут! Чудо! Мышь его бить собрался. "Что, - кричит, - продаешь, сука! На, пей!" "Ей богу, - говорит, - сам не знал, купил такую!" Ну, фигли... Деньги вернул.

- Помнишь, раскручивали бутылку, смотрели - есть пузырьки, или нет. Дно об ладонь терли - если остается черный след - значит бутылка недавно с конвейера, если нет, значит давно в обращении, залили в нее что-то сами и продают.

- А еще на этикетку смотрели, с обратной стороны - как приклеена. На заводе клей горизонтальными полосками наносили, а если вся сплошь намазана - значит, сами клеили.

- И на настоящей этикетке с обратной стороны номер должен быть.

- Молодые люди! Спиртным не интересуемся?

Приятели обернулись. На том самом углу Волхонки с Ленивкой стоял человек.

- А что у тебя, отец?

- "Абсолют".

- Везет нам сегодня. И почем же?

- Сто пятьдесят рублей.

- Сколько?! "Абсолют" - сто пятьдесят?! Че так дешево?

- Да нет, Серый, наоборот, дороговато. Для воды со спиртом!

- Да не сомневайтесь, ребята. Настоящий "Абсолют". Считайте что это рождественская скидка. Серьезно, у меня этого "Абсолюта" хоть жопой ешь, я им торгую. А мне надо сигарет купить. И презервативов. И шоколадку девушка просила. Хватился - денег ни копейки. А карточкой в киоске не расплатишься! Цену я б вам, конечно, повыше назначил бы, чтоб не сомневались, что водка настоящая. Да нету у вас с собой больше ста пятидесяти.

- У меня так только рублей двадцать, - сказал Сергей.

Виктор вытащил деньги, посчитал. Протянул все мужику.

- Что, правда, последние отдаем? - засомневался Сергей. - Может, не надо тогда?

- А хрен ли, дома есть у меня бабки, а до дома два шага. Дай, отец, бутылку поглядеть. Все ж странный ты какой-то.

- А вы ее раскрутите, посмотрите - есть ли пузырьки.

- Раскрутили, посмотрели. И даже зачем-то потерли дно об ладонь. Остался черный след. Купили. Хотели было идти дальше, но странный продавец дешевого "Абсолюта" вдруг сказал:

- Послушайте меня пожалуйста, господа, внимательно теперь. И запомните. Прошу вас убедительно - там, где вы будете, обязательно возьмите годовую подшивку биржевых котировок. Ну, что вы так смотрите? Я сказал что-то непонятное? Вы же, молодой человек, в Плехановском учились! Не приходилось никогда, случайно, слышать такие слова - биржа, акции, котировки?

- А откуда...- открыл рот Виктор...

- Да видел я вас. Я там преподавал одно время.

- А где это "там" мы будем-то? - спросил Сергей.

- А я почем знаю! - удивился мужик. - Куда вас спьяну занесет, оно и Богу не ведомо! Но мне не важно, на любом языке, из любой страны, лишь бы годовая подшивка котировок. Не пожалеете, ребята, деньгами обеспечу выше крыши, реально! Этим "Абсолютом" - ноги мыть будете! Ладно, пойду, ждет меня девочка. И вам пора. Увидимся завтра.

И ушел странный мужик.

- Чокнутый какой-то!

- Нажрался. Или марочку съел. Но меня-то в лицо вспомнил! А я его не помню.

- Как бы не отрава какая в бутылке была!

- Да не! Не тот случай, тут я верю.

- Открывай тогда!

Глотнули. Хорошо! Последние сомнения пропали - точно такого же вкуса жидкость была у Маши.

Спешить было некуда. И холодно не было. Решили где-нибудь посидеть, завернули во дворик. Присели на песочницу. Закурили. Протрезвевшего было на ночном зимнем воздухе Серегу снова повело, и вот он уже грузит Витьку по полной программе: про свою любовь к Маше, про не сложившуюся жизнь.

Подъехала ментовская машина. Молодой сержант подошел к приятелям.

- Распиваем в общественном месте?

- Помилуй, братан, какое общественное место?! Час ночи! Ну присели выпить по глоточку, ну нет же никого!

- Беседуем, значит, в беседке? Проедемте в отделение, молодые люди.

- Да мы домой идем, выпили-то всего по сто грамм.

- Сто грамм не стоп-кран. Дернешь не остановишься.

- Ну извините нас, войдите в положение. Понимаете, с другом год не виделись. У меня любовь несчастная! Жизнь кончена, можно сказать! Другу рассказать хотел. Ну как без водки!

- Давно ли ваш друг из-под следствия?

- Откуда вы...

- Лицо знакомое. Проедемте.

Повязали друзей. Сели в машину, поехали. А что было делать? Денег - ни рубля, не откупишься! Сергея с Виктором поместили сзади, сержант сел рядом с водителем.

- Ну, водочкой-то угостите, ребята? - обернулся к ним мент. - Замерз я. Дежурство сегодня тяжелое. Давайте, давайте водку, следствие вам это зачтет!

Взял у Сереги бутылку, достал из бардачка три стакана. Разлил по полстакана - два дал приятелям. Подмигнул водителю:

- Тебе, Михалыч, извини, не наливаю. Потерпи маленько! Ну, понеслась!

Выпили.

- Да не ссыте, мужики, ничего вам не будет. Если документики в порядке - протокольчик составим и пиздуйте себе по домам, ебись оно все конем! По месту службы сообщать не будем, следствие учтет смягчающие обстоятельства, - задушевно базарил товарищ сержант, отхлебывая уже прямо из горлышка. - А протокольчик, ничего не поделаешь, нужен нам. Для отчетности. План у нас, ебись оно конем. А хули вы думали? Че ж мы с Михалычем, от нехуя делать тут ночью разъезжаем, да хороших людей за решетку отвозим? А, Михалыч, бля? Тебе как, не хуя делать?

Немного помолчав, водитель Михалыч ответил:

- Водку неправильную пьете. Исчезну я скоро.

- Во, глядите, мужики, как Михалыч на службе себя ни хуя не бережет! Пиздец, хуйню понес! Исчезнет он! Михалыч, ты только не исчезай, пока до отделения не доедем! А то мне за руль нельзя, я водку пил, - веселился мент, не забывая прикладываться к горлышку.

- А если не в порядке у вас документики, мужики, тоже хуйня - посидите до утра, утречком в паспортный стол позвоним, удостоверимся, что проживаете, на хуй, по названным адресам, и по домам, и ебись оно все конем! Брось там где-нибудь сзади, - мент передал Сергею пустую бутылку.

Паспорта у Сереги не было. Он потерял его месяца четыре назад и в милицию до сих пор не обращался. Сначала думал, может, найдется. Потом все как-то лень было пойти... Сейчас предстояло сидеть ему в обезьяннике до утра. Он хотел тихонько шепнуть это Витьке, может, все-таки удастся как-нибудь вместе уболтать ментов... Но Виктор спал. Клонило в сон и Сергея. Он пытался рассмотреть в окно, где они проезжали, но мест не узнавал. Какие-то переулки старой Москвы. Темнота, начался снегопад. Впереди покачивались затылки ментов. "Сейчас дать бы водиле по башке бутылкой, он отключится, пока сержант будет руль хватать - выскочить с Витькой из машины, и бежать в разные стороны!" Тусклые пятна фонарей мерно проплывали за окном, убаюкивали. "Ебись оно все конем!" - подумал Сергей, засыпая.

Пришел в сознание от сильного удара в лоб. Звон стекла. Открыл глаза. Они с Витькой сидели в милицейской машине на заднем сидении. Машина, врезавшись в киоск "Союзпечать", стояла на тротуаре. Асфальт был усыпан осколками разбитой витрины. Место водителя пустовало. Сержант заглушил мотор, обернулся.

- Бля, мужики, Михалыч реально исчез! Рулил, рулил, и нет его! Растворился на моих глазах, бля буду! Среагировать не успел - врезались! Бля, чудо, на хуй! Мужики, посидите здесь, я пойду позвоню.

Рядом возвышалось здание Центральной библиотеки им. Ленина. Над крышей огоньками светилось поздравление: "С НОВЫМ 2004 ГОДОМ!" На стене висел огромный плакат с портретом Дзержинского и надписью:

Юноше, обдумывающему житье,

Решающему, сделать бы жизнь с кого,

Скажу не задумываясь - сделай ее

С товарища Дзержинского!

В.В. Маяковский

Старое здание со скульптурами под крышей подсвечивалось прожекторами. Крупными хлопьями падал снег. Было так тихо, как, казалось, просто не может быть в городе, тем более, в Москве, пусть даже и ночью. Не слышно ни звуков телевизора из окон, ни шума проезжающих машин. "Молчание времени", - пришла в голову Сергею глупая фраза.

- Абсолютная тишина, - произнес он вслух.

Мент шел вдоль стены библиотеки.

- Абсолютная водка, - ответил Виктор.

Сержант завернул за угол. И тогда друзья выскочили из машины и юркнули в ближайший переулок.

- Повезло нам, что мент нажрался! Водила поссать вышел куда-нибудь или за сигаретами. А этому почудилось, что он исчез.

- Угу. Только почему мы в киоск врезались?

- Да наш, небось, проснулся, глядь, водилы нет. Он сам за руль сел, не соображал еще ничего, поехал, врезался, в сознание пришел, и давай свой глюк рассказывать, что водила исчез!

- Он не за рулем сидел. С правого сиденья тянулся зажигание выключать.

- Да хер с ним! Повезло так уж повезло! А то куковать бы мне до утра в обезьяннике. У меня ведь паспорта нет.

- И подвезли они нас в нужную сторону. Половину пути проехали. Скоро до дому дойдем. Там у меня магазинчик круглосуточный прямо в доме. Только за деньгами в квартиру поднимемся. Мы, короче, поднимемся, и ты там оставайся, закусочку какую-нибудь доставай, там в холодильнике у меня. Порежь там чего-нибудь. А я за водкой... Я, вообще-то, другим переулком обычно отсюда хожу, но можно и тут... Е-мое, времени-то уже два часа ночи! Чего они нас целый час везли от Кропоткинской до Библиотеки? Бля, а здесь стена, оказывается! Давно тут не ходил, вроде был тут проход всегда. Давай вон в ту подворотню...

Странно, но заблудился Виктор в двух шагах от своего дома. Место перестал узнавать. А ведь не такой же и пьяный, вроде, уж последний градус из головы вышел с этими приключениями. Выбрались на какую-то широкую улицу. Снегопад - катастрофический! Все засыпано. На тротуаре снега - выше сапог.

Впереди появилась компания. Парни с девушками, две пары. Ребята, очевидно, тоже не кисло праздновали этой ночью. Девушки пели: "Иванко ты, Иванко! Рубашка-вышиванка!" Поравнявшись с компанией, Виктор спросил:

- Ребят, извините, не подскажете, что это за улица?

- И шо вам, москали, по ночам дома не сидится? - ответил один из парней.

- Смелые люди, однако! - заметил Серега, когда хлопчики и дивчинки остались позади. - Так себя в Москве вести! Попадись им не мы, два интеллигентнейших сеньора... О, смотри, название улицы! Сейчас узнаем, где мы.

И узнали. На табличке было написано: "Вулица Братiв Рогатинцiв". Направо шла "Архiвна вулица", слева была площадь под названием "Колiiвщини".

- Дела! Ты знал, что в центре Москвы есть украинский квартал?

- Что-то мы с ума, кажется, сходим уже с тобой, честно говоря!

- Ладно, пошли дальше, куда-нибудь выйдем.

Мимо проехал белый микроавтобус с красным крестом. На борту было написано: "Швидка медична допомога".

Снегопад прекратился, и к половине третьего снег как-то очень быстро растаял. Виктор и Сергей шли какими-то узкими улочками, покрытыми брусчаткой. Названия улиц не попадались. Друзья заблудились окончательно. Здания вокруг были очень старые, с преобладанием готики. Наконец встретился еще прохожий. Хиппи с гитарой. Подошел к приятелям, заговорил с акцентом:

- Гос-пода! У меня к вам мал-ленькая просьба. Я студент из Тартуу. Играю рок-н-ролл. Группа "Jknne". Я оп-поздал на поезд, нет ден-нег на билет. Вы дает-те мне на билет, я уезжаю. Вы приезжаете ко мне в Тартуу, живет-те сколько хотит-те!"

- Братан, да у нас у самих ни рубля! Можем сигаретой угостить. Ты не знаешь, что это за улица?

- Я сам тоже оч-чень плох-хо знаю Вильнюс. Я здесь только второй раз. Идит-те прям-мо, увид-дите дом со стеной без ок-кон, на ней нарисов-ваны разноцветные котят-та. Там гостин-ница, вам помогут сориентир-роваться.

- А долго идти?

- Минут пятнадцать.

Никакой стены с нарисованными котятами впереди не оказалось, вместо нее приятелям встретился огромный щит с надписью: "Valkommen till Stockholm!"

На часах было без десяти три.

Это по-литовски? - спросил Виктор. - Или по-эстонски? Понять бы, что тут написано...

- Я, кажется, понял, - пробормотал Серега и сел прямо на асфальт.

Похолодало.

В каком-то узеньком переулочке Осло человек в костюме Санта-Клауса бесплатно угостил приятелей хот-догами. Это было как нельзя кстати. Потом он долго что-то говорил им по-норвежски, Виктор задумчиво жевал, Серега старался быть вежливым, и когда норвежец что-то спрашивал, утвердительно кивал головой и говорил: "Ес!" Прощаясь, "Санта-Клаус" вручил ему приглашение на выставку живописи гомосексуалистов.

Еще через полчаса они сидели и курили на небольшой площади перед Кельнским собором. Одинокий панк на скейте тренировался прыгать через урну. У него не получалось. В конце концов парню надоело. "Las das alles fom pferd ficken!" - крикнул он, проезжая мимо Сергея с Виктором.

За собором был железнодорожный вокзал. Дальше пошли по шпалам.

Около пяти утра друзья сидели в кафе на Елисейских полях. Веселые подвыпившие французы пригласили их за свой столик. Угощали устрицами и белым вином.

- Ваше здоровье! - говорил им Сергей, поднимая бокал.

Французы отвечали по-французски:

- Хаг ханука самеах!

Зашли в туалет. Виктор все больше погружался в тупую задумчивость. Сергей, напротив, впал в какое-то истерическое веселье.

- В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке! - хохотал он. - Что напишем, Витек?

Он вытащил ключ от своей квартиры и нацарапал на стене: "Сережа и Витя. 10-й Б. Школа 852."

- Хватит паясничать, - мрачно заявил Виктор. Забрал ключ и написал ниже: "РОССИЯ". Подумал и добавил: "ХУЙ"

- С первыми лучами солнца перед друзьями выросло здание Ленинской библиотеки. Над крышей огоньками светилось поздравление: "С НОВЫМ 2005 ГОДОМ!" На стене здания висел огромный плакат с какой-то страшной мордой и надписью: "Tom Waits in the Library" И что-то еще было не так... Из-под крыши исчезли скульптуры!

Старая дворничиха в оранжевой жилетке подметала тротуар.

- Скажите пожалуйста, это Москва? - обратился к ней Сергей.

Бабуля отреагировала адекватно:

- Пить надо меньше.

- А что стало с библиотекой?

- А что с ней стало?

- Ну... фигуры...

- Так их летом еще поснимали. Реставрируют. В аварийном состоянии они, рассыпаться начали.

- Летом?!

- В пятом году, говорили, обратно поставят.

- В каком пятом?

- В новом году, две тыщи пятом.

- А сейчас какой?

- А-а! Наркоманы! - поняла дворничиха. - С утра две тыщи четвертый был.

Витька вдруг заорал:

- Бля! Я понял! Это такая водка!

- Какая водка?!

Виктор бросился к киоску "Союзпечать". Рядом с ним стояла разбитая милицейская машина. Киоск же был цел и невредим. Но только пока до него не добрался Виктор. Подергал за дверь, постучал в витрину. Огляделся. Схватил урну, швырнул в киоск. Посыпалось стекло. Выбив самые крупные торчащие осколки, Виктор полез внутрь. Обернулся. Крикнул:

- На одном курсе доллара!..

И скрылся внутри. Послышался милицейский свисток. Вдоль здания библиотеки к ним бежал вчерашний мент.

- Шухер! - заорал Серега, понимая, что уже бесполезно. Витька, не повернув даже головы, лихорадочно рылся в каких-то газетах, журналах, что-то засовывал в карманы куртки, за пазуху, под ремень... Подбежавший мент буквально за шкирку вытащил его из киоска и профессиональным движением вырубил. Виктор мешком свалился на асфальт.

- Разбойное нападение на киоск, молодые люди? Бля, да вы мне еще машину разъебали!!

- Машину вчера вы сами! - закричал Сергей, инстинктивно закрываясь руками...

Проснулся он от холода. Почему-то, сажая в обезьянник, с него сняли куртку. Было уже светло. Сверху у потолка располагалось маленькое, классическое "тюремное" окошко с решеткой. Помещение было метра три на четыре. Основную площадь занимал "подиум", на котором, касаясь ногами пола, сидел Сергей. На полу вонял какой-то бомж. У стены под окошком спали два кавказца. Открылась дверь. "Белкин!" Сергей встал. Его провели по коридору в кабинет. Незнакомый милиционер с погонами лейтенанта поинтересовался адресом Сергея. Записал, позвонил куда-то, продиктовал. Посмотрел на Сергея.

- Почему паспорт с собой не носим? Москва - режимный город.

- Потерял.

В это время в трубке стали что-то отвечать.

- Спасибо - сказал лейтенант. Повесил трубку. - Когда потерял?

- В августе.

- Заявлял?

- Нет.

- Так пиши, дурак, заявление! Или тебе острых ощущений не хватает? Братва уж, небось, по твоему паспорту акционерное общество открыла! И ты там генеральный директор. Или главбух. Не важно, все одно - в тюрьму садиться. Идиот! Чего сразу не заявил? Милиции что ли боишься? Чего нас бояться-то? Защищаем вас, мудаков, а вы боитесь! Пиши заявление.

На выходе вернули куртку.

- До свидания, - сказал Сергей.

- До скорого! - ответил дежурный. - Стой! Шнурки!

- Чего?

- На ботинки свои посмотри, пьянь! Изъяли у тебя вчера, не положено шнурки в камеру.

- Скажите пожалуйста, а товарищ мой, которого со мной вместе привезли... Он где?

- Дома спит. Протокол составили, да отпустили. Носил бы ты паспорт с собой, тоже давно дома был бы.

Выйдя на улицу, Сергей обнаружил, что находится на Волхонке и направился в сторону метро. У машиного дома остановился. Перед входом в подъезд лежали осколки разбитой вчера бутылки. Сергей вошел. Поднялся по лестнице, позвонил в дверь квартитры.

- Кто? - послышался машин голос.

- Сергей.

Дверь открылась.

- Я так и знала! - На пороге стояла Маша в шубе. - Я с Ушастым собралась погулять. Бедный, ты что, всю ночь в милиции просидел?

- Откуда ты знаешь?

- Да я видела, как тебя забирали. Я в окно смотрела. Только вы вышли из подъезда, бутылку кокнули, и милицейская машина подъезжает! Я уж бросилась, было, на улицу, вас отмазывать, шубу надела, потом подбежала к окну, смотрю - Витя паспорт показывает, милиционер его смотрит, возвращает и честь отдает. Ну, думаю, нормально, не забирают ребят. Откуда ж я знала, что ты без паспорта. А тебя - резко так, в машину и тю-тю! Не успела я... Ну, не стой, заходи, давай я тебе чаю горячего... Или кофе? Давай, кофе с коньяком! Согреешься. И, вообще, открывай холодильник, там еды навалом. Там еще бутерброды со вчера остались, по-моему... А не осталось - порежь себе чего-нибудь. Я тебе сейчас кофе сварю, а потом оставлю тебя минут на пятнадцать, с Ушастым погуляю.

- Маша! Подожди. Спасибо. За кофе. Давай кофе потом. Не раздевайся. Я с тобой пойду. С собакой гулять. Мне тебя спросить надо.

Они вышли на улицу. Ушастый тут же побежал вперед, задержался у фонарного столба и оставил на свежем белом снегу яркую желтую метку.

- Знаешь, вчера ночью снега намело - по колено! - сказал Сергей.

- И где же он?

- Растаял. Он очень быстро растаял, минут за десять.

- Сереж, тебя в милиции по голове не били?

- Маш, я тебя спросить хочу. Это очень важно для меня. Ответь, пожалуйста, только серьезно...

- Почему жизнь не сложилась? Не знаю, Сереж. Не сложилась. Я вот думала - взрослая уже, замуж пора. Ровесники все глупые еще. Не мужчины. И тут - он... Мужчина. Чемпион СССР. Ухаживал красиво... И мама одобряла. Я думала, влюбилась по уши! А не влюбилась на самом деле. Просто опьянение какое-то было. Иллюзия женской взрослости, что ли... Не знаю, как сказать. От гордости - вон, типа, какой ухаживает! Каждая позавидует... И стали жить. А я быстро поняла, что зря. Но сначала не разрешала себе об этом думать. Потом, через год, сломалась. Плакала много. Он на тренировку - я сижу дома, реву. Видеть его не могла. Потом сказала ему - надо, мол, мне одной побыть. Я поживу у мамы. И к маме уехала. А мама мне тоже - дура ты! Мужчина - мечта! И его жалко стало. Он-то, думаю, в чем виноват? Так и мучалась недели три. Так и не решила, что делать. И тут оказалось - беременная. И все на этом. Полная определенность. Колька родился. А там Наташка. Вот и 15 лет прошло. А ничего общего с человеком нет. Мы и не разговариваем почти. Не о чем нам. Вот, я тогда думала, он мужчина, вы еще нет...

- Маш, постой, я другое хотел спросить. Скажи, какой сейчас год?

Маша остановилась, повернулась к Сергею. Подошла, положила руки на плечи.

- Ну хватит, - сказала каким-то хриплым голосом. - Не надо больше играть сумасшедшего! Ты и так хороший.

Разбудил Сергея телефонный звонок. Он оторвал голову от подушки, огляделся. Рядом спала Маша. Телефон верещал на полу, около кровати.

- Алло.

- Серега? Вот ты где, Дон Жуан! А! Уговорил-таки свою, речистый?

- Витька, ты?

- Я! Серый, короче, все супер! Я, короче, несколько газеток взял, но и этого хватит. Повезло, понимаешь, время удачное! Конец года - печатали обзоры событий за год! Одна фигня особенно ценная попалась - декабрьское приложение к "Аргументам и фактам", называется "2004 год. Дайджест новостей". Знаешь, что мы с тобой будем делать? Мы будем астрологами!

- Вить, подожди, ты где? Ты в милиции был или нет?

- Мы будем круче любой Глобы! Я тебе отвечаю, я все грамотно поставлю. Но я буду в тени. А ты будешь давать реального астролога, ты ж артист!

- Вить...

- Ты послушай, какие события нас ждут в наступающем году! Золотое дно! 23 марта - новым президентом Российской Федерации избран Кирилл Петров. Кто такой, не знаешь? Ладно, не важно! Но ты чувствуешь? Круто?! То-то же. 15 апреля - извержение Фудзи... Мы все предскажем! Вот прикол: 14 мая - сборная Казахстана становится чемпионом мира по хоккею! Реально тебе говорю, будем миллионерами! Но самое крутое, братан, 19 июня. Это я тебе просто прочитаю. "Казалось, разговоры о визитах инопланетян никогда не выйдут из моды. Однако, в последние годы мы как-то больше увлеклись клонированием овечек и расшифровкой генетического..." Ну это я пропущу... Вот! "День 19 июня в Атланте, штат Джорджия, выдался, как обычно и бывает в этот сезон, очень жарким. Но вот, что удивило работников городского..." Эй, ты там не умер от счастья? Слышишь меня?

- Витька, ты где?

- Я-то дома, а вот ты, я понимаю, в том месте, которое со словом "где" рифмуется! Ладно, братан, расслабляйся, заслужил! Не буду тебя грузить пока! Пойду еще почитаю, я еще не все просмотрел. Короче, поедешь со своей Машкой в Париж, поселишься в лучшем отеле, еду тебе из "Максима" в номер будут носить. Покажешь ей наши надписи в туалете. Ну все, все, пока! Пойду читать. Да, слышь, постой! Вот это серьезно, правда, послушай. На днях, я так понял, доллар раза в полтора скакнет. Когда, точно, не знаю. Написано: "декабрьский кризис". У Машки-то сумма большая в рублях на руках. Давайте, вставайте, одевайтесь, идите в банк, покупайте баксы. В обменниках такую сумму могут не обменять. Все, пока, завтра созвонимся. Входи в образ ясновидящего!

Сергей повесил трубку и тупо уставился на спящую Машу. Снова зазвонил телефон.

- Ну, что еще, Вить?

- Извиняюсь, конечно, молодые люди, но нельзя же быть такими идиотами! - произнес в трубке мужской голос. - Я что вам сказал взять? Декабрьские газеты? Нет! Я же, кажется, ясно сказал - годовая подшивка биржевых котировок! У вас ночь была в распоряжении! Центральная библиотека была под носом! Вы что, не понимали, что там эта информация есть? Что вы полезли в киоск? Вам так не терпелось вернуться? Вы боялись, что в библиотеке вас милиция не найдет и не доставит домой? И не надо мне рассказывать, что в большой библиотеке трудно найти нужные газеты. Я уже сам понимаю - с вашими куриными мозгами, действительно, трудно! Вы думаете, меня сделают счастливым пятьдесят процентов дохода от вашего "пророческого" бизнеса? Нет, они не сделают меня счастливыми. Да-с... И тем не менее. Пятьдесят процентов буду брать со всей прибыли. Потерю, которой вы сегодня избежите, обратив рублевую массу в доллары накануне скачка курса, я приравниваю к доходу. Пятьдесят процентов спасенной разницы - мне. Все. До встречи. Да не опоздайте же в банк!

Французская книга

17-го августа 2008-го года около полудня к борту "Морской птицы" волны принесли бутылку из-под шампанского "Дом Периньон". В бутылке оказалось письмо следующего содержания.

Здравствуйте, почтенный мой дядюшка, реб Менахем-Довид, да продлит Б-г ваши дни!

Заезжал тут ко мне общий наш знакомый, маклер Зорах-Юдл. Рассказал, как горячо вы наказали ему спросить у меня насчет денег, что ссудили мне на покупку сахарных акций. Аж, говорит, за грудки его хватали, трясли и кричали: "Спросите! Напишите! Высылайте!" Такого бы вам здоровья, дядя Менаше, какой вы деловой человек! Так что вы беспокоитесь? Я же обещал: как только акции продам, немедленно вам об том напишу. А слово мое твердо, не сглазить бы. Так вот, акции я продал, прибыль, слава Б-гу, получил, вот и пишу. Одна только беда: у нас тут в Попелюхове такая почта, что это ужас. Почтальон Гришка вечно пьян, и кобыла у него, не про нас с вами будь сказано, хромает на обе ноги. Доверь этому Гришке письмо, так он его, пожалуй, потеряет. Так я рассудил, что надежнее будет старым морским манером это послание отправить: запечатать в бутылку и бросить в море. На море - всяко уж больше надежды, чем на нашу попелюховскую почту.

Теперь покорно жду, дядя, вашего ответа. Коль напишете, чтоб я деньги вам вернул - я верну. Коль не напишете, стало быть, я пойму, что они вам пока не к спеху, и далее их в оборот пущу. Ждать вашего ответа готов сколь угодно долго, до самой следующей среды. Потому как в среду такие торги будут, что там уж если покупать, так уж это надо будет покупать!

Здоровья и удачи вам, дядюшка, и благочестивой супруге вашей!

Преданный ваш племянник Генах-Фишл.

Уже почти запечатал бутылку и тут подумал: небось, решите вы, что племянничек ваш транжир и мот - бутылка-то из-под шампанского! Да что вы такое себе думаете, дядя! Бутылку эту я на берегу нашел, вот и воспользовался. И вообще, дядя, в талмуде специально для вас сказано: "...не гляди на сосуд".

Опять-таки ваш племянник Генах-Фишл.

Капитан Джон Дарем отнес сосуд и письмо в свою каюту. Бутылку поставил в шкаф, а письмо положил на стол. Задумался. Неужели опять начинается?

Вечером того же дня дежурный по камбузу матрос принес капитану очередную находку - серебряную табакерку, извлеченную из желудка пойманной акулы. Табакерка была старинная, хорошей работы. Моряцкая табакерка - с гравировкой в виде якоря, а крышка прилегает так плотно, что не видно ни малейших щелей. То есть изделие, по всей видимости, водонепроницаемое. Так оно и оказалось. Когда капитан, повертев табакерку в руках, нажал на кнопочку, спрятанную в специальном углублении на боковой стенке, крышка открылась, а внутри обнаружился совершенно не пострадавший от влаги сложенный лист бумаги с каракулями.

Я Николас Денсмор, лейтенант флота Ее Величества. Наш бриг "Апостол Петр" разбился о рифы у входа в Эльгорскую бухту. Похоже, погибли все кроме меня, матроса Тома Остлера и кока Джима Тейлора. Уцелела одна шлюпка. Мы с Остлером забрались в нее, позже обнаружили неподалеку в воде тело Тейлора и втащили кока на шлюпку. Он без сознания, но пока жив. Дрейфуем к зюйд-весту.

5 апреля 1827 года от РХ.

Непонятно было, как эта табакерка попала в акулий желудок. Может, акула нашла где-то под водой блестящий предмет и проглотила, приняв за рыбу? Предположение о том, что акула просто съела несчастного лейтенанта, приходилось отвергнуть, так как документ был датирован 1827-м годом, а ведь акулы редко живут больше сорока лет. Хотя, черт морской их знает... Может, бывают исключения. Что там говорить - капитан Джон Дарем сам являлся ходячим примером подобного исключения. Столько лет, сколько он тут капитанствует, люди не живут... Еще было любопытно, чем это мог писать на бумаге потерпевший кораблекрушение моряк? Ведь не могли же на шлюпке случайно оказаться перо и чернильница. Да и не похоже это было на чернила. Явившийся по просьбе капитана эксперт (о, среди сотрудников библиотеки не было недостатка во всякого рода экспертах по части писче-печатно-бумажных технологий) предположил, что надпись сделана итальянским карандашом с грифелем из глинистого сланца. По его мнению, такие карандаши были известны с XIV-го века и вполне могли находиться в арсенале морских офицеров флота Ее Величества.

Так или иначе, это было уже второе сообщение, доставленное морем на борт корабля-библиотеки, так что капитан понял: да, начинается!

Третье сообщение не заставило себя долго ждать. На рассвете из воды выудили бутылку из-под портвейна "Красный крымский". В ней была купюра в 20 гривен и листок из тетради в клеточку со, с позволения сказать, стихами.

Уже три бумаги лежали на столе у капитана. Четвертая заняла свое место на этом столе вечером следующего дня. На фор-марса-рей сел баклан, на лапе которого блестело кольцо. Один из матросов сбегал на камбуз, притащил скумбрию. Птицу подманили, поймали и освободили от кольца. На первый взгляд - обычное орнитологическое кольцо. Собственно, так оно и было, только вот надпись на нем оказалась... орнитологическая, но необычная. Чего стоило хотя бы количество текста, нацарапанного микроскопическими буковками на металлической поверхности!

Дорогой Жак! Ты меня, конечно, не помнишь. Я - та невысокая шатенка с Азово-Черноморской орнитологической станции, у которой ты спросил: "Есть ли тут WiFi?" - когда приезжал к нам на конференцию "Большой баклан: подходы к регуляции численности". С тех пор всегда, когда я снимаю с лапы баклана кольцо и вижу французскую надпись, в волнении замираю: вдруг это кольцо надевал ты?

Текст переписали на бумагу, а кольцо вернули на лапу птицы. Пускай летит дальше! Все-таки, тут любовь. И наука. Что одно, что другое - вещи бессмысленные, но вставать у них на пути - моветон.

Пятое послание тоже прибыло с воздуха. Просто ветер принес бумажный листок.

пробило бак. И мы торчали в этом ущелье еще двое суток. Зато пожили спокойно, отдохнули. Поспали по очереди. Стрельбы больше не было. Связь по рации есть, сказали, что вышлют вертолет. Прикинь, у Лехи даже нашлось, что почитать. Так что я получил возможность внимательно изучить очень актуальную в данной ситуации книгу "Грозный". Баку нашему все равно кирдык, поэтому машину бросили. Поднялись наверх. Сидим, ждем вертолета. Тут такой ветер, что

Такой вот текст. Без начала, потому что это, очевидно, второй листок письма. И без окончания. То ли ветер вырвал листок из рук бойца, то ли началась очередная стрельба.

Далее в течение всей следующей недели ничего больше на "Морскую птицу" не поступало. Капитан сделал вывод: всё. Надо работать с этими пятью документами. В прошлом такое уже бывало - приплывали, прилетали, поднимались из-под воды и сваливались с неба чьи-то письма, записки, страницы из дневников и прочее подобное, сразу несколько штук за короткий промежуток времени. И Джон Дарем давно уже знал: это не просто так. В этой корреспонденции содержится какое-то сообщение специально для "Морской птицы". И его требуется расшифровать.

Стандартных рецептов расшифровки таких ребусов, увы, не было, но определенный опыт имелся. Прежде всего, следовало перевести все полученные послания на какой-то один язык. В данном случае долго думать не приходилось: первое письмо было написано на идиш, вторая записка - на английском, а все три последних послания - на русском. Кстати, от российских берегов "Морскую птицу" в те дни отделяли всего лишь три моря: Эгейское, Мраморное и Черное. Итак, первые два документа перевели на русский. Ну а потом капитан уединился в каюте и долго колдовал над картами, рунами, рыбьими костями, навигационными приборами и черт его знает, над чем еще. И, наконец, кажется, что-то нащупал.

- Сэм!

- Слушаю, сэр.

- Пригласи ко мне Павла. Или Ольгу. Лучше - обоих.

- Обоих нет на борту, сэр! Отбыли утром на катере, вернутся в воскресенье, когда мы зайдем в Афины.

- Черт, а кто тут еще может читать по-русски?

- Кок, сэр, - вспомнил матрос.

- Отлично! Давай его сюда!

- Здравствуйте, Джон. Звали?

- Добрый день, добрый день! Звал. Тут такое дело. Я насчет этих писем... Вроде как, получается, что надо прочесть пятидесятое слово в каждом из писем, в порядке их поступления. Но я-то по-русски не читаю... Зато, считать умею. Пятидесятые слова отсчитал и подчеркнул. Ну а вас прошу прочесть. Вот в этом порядке, как они лежат.

- Спросите... кока... про... французскую... книгу, - прочитал кок.

В 1986-м году Артем был студентом Московского Энергетического института. Учился, подобно большинству своих товарищей, сам не зная, зачем. Впрочем, на такие темы никто и не задумывался. Все плыли по течению, стараясь, как говорится, расслабиться и получить удовольствие. Вопрос: "Зачем?" Артем задавал себе обычно раз в год - где-то в середине февраля. Позади осенний семестр с веселой жизнью в начале и нервотрепкой в конце, позади сессия с бессонными ночами, позади зимние студенческие каникулы, со всеми втекающими и вытекающими... И вот середина февраля. Сонное время. Второй семестр еще только начинается. Еще ничего не происходит. Тогда, в эти странные спокойные дни, в голову лезли пренеприятные мысли: "Зачем все это? Энергетический институт! Я - что, интересуюсь вопросами энергетики? Это даже не смешно"... Но, к счастью, проходил день, другой, события, приятные и неприятные, начинали закручиваться, и становилось уже не до бытовой философии.

В один из таких февральских дней Артем не пошел в институт. Подумаешь - три лекции! Можно и прогулять.

А под вечер ему позвонил Ренат, одногруппник, живший неподалеку.

- Привет. Ты чего в институте не был?

- Да так... Спать хотел.

- Ясно... Ну, давай, я к тебе зайду, дам лекции переписать.

- Гы! Смешно.

- Да ничего смешного. Знаешь, сколько народу сегодня отсутствовало?

- Сколько?

- Много. Лысый разозлился, сказал, кто в конце семестра конспект сегодняшней лекции по матану не предъявит, того он до экзамена не допустит.

- Ну, спасибо. Ты завтра сам-то будешь? Я завтра у тебя возьму.

- Да сегодня же время есть... Давай, я зайду, мне не трудно!

Голос у Рената был какой-то напряженный.

- Ну, заходи.

Что-то тут было не так.

Явился Ренат. Прошел в комнату.

- Ты французского, случайно, не знаешь?

- Случайно не знаю.

- Слушай... У меня к тебе просьба. Можно, я у тебя на какое-то время одну книгу оставлю?

- Что за книга?

- Вот эта. - Ренат достал из сумки и положил на стол книжку небольшого формата в мягкой обложке розового цвета, с названием "Rosier". - У меня тут такая жопа сегодня произошла... К кэгэбэшнику вызывали. Насчет дяди.

Про этого дядю Артем уже слышал, и не раз. Дядя Рената был совершенно экзотическим персонажем. Он служил в торговом флоте, большую часть времени находился в плавании и в каких только краях ни бывал. Два-три раза в году появлялся на несколько дней в Москве и снова исчезал. Но во время своих коротких визитов в столицу никогда не забывал навестить Рената. Ведь дядя был его единственным родственником. Когда Ренату было пятнадцать лет, его родители попали в аварию и погибли, и с тех пор он жил один.

Однажды Ренат подарил Артему на день рожденья такую вещь! Такую вещь! Лучшего подарка Артем в жизни не получал! Это была круглая наклейка с изображением Пола Маккартни и надписью "AKAI". Она была невыразимо прекрасна и божественно фирменна! Дрожащими руками Артем наклеил ее на "дипломат", с которым ходил в институт, и почувствовал себя в точности так же, как в наши дни себя чувствует русский человек, долгие годы ездивший на старой японской машине, вступая во владение новой немецкой. Происхождение наклейки было очевидно - дядя привез. Дядя, собственно, привез племяннику кассетную деку "AKAI", а наклейка эта была там в коробке. Ну, дека - это что говорить, вообще вещь космическая. Но подарить такую наклейку - это поступок настоящего друга! Ведь Ренат мог бы наклеить ее и на свой "дипломат". И был бы модным чуваком! А теперь Артем модный чувак. А то, что у Рената дома фирменная дека - так об этом всем девчонкам, мимо которых проходишь, не расскажешь!

А в прошлом году из дальних краев пришла тревожная весть: корабль, на борту которого находился дядя, где-то у берегов Марокко потерпел крушение и затонул. Все люди, однако, спасены. Но через несколько дней прозвучало уточнение: все, кроме одного. И этим одним был дядя Рената. Его не нашли и сочли погибшим. Через пару недель моряки, потерпевшие крушение, самолетом были доставлены на родину. А месяца через три в Москве появился дядя! Оказалось, что его подобрало некое судно, на котором он провел потом довольно длительное время. У этого судна были какие-то негладкие отношения с Советским Союзом, так что капитан очень не советовал дяде сообщать в советское посольство, где именно он находится. Связаться же с посольством и не сказать, где он - тоже было немыслимо. Меж тем, капитан сообщил, что в его планах есть заход в Черное море. И дядя, легкомысленный авантюрист, решил остаться на борту. И вот Черное море. В советские территориальные воды корабль не пустили бы, да и нельзя было дяде сходить на родной берег с этого корабля. Поэтому сделали так. На борту имелась маленькая спортивная яхта. Дядя умел управляться с парусами. Капитан проявил щедрость и подарил ему эту яхту. И дядя взял курс на Одессу, не вполне отдавая себе отчет в том, что конкретно он собирается врать советским пограничникам. Однако никакие пограничники его не перехватили, и неподалеку от Одессы он тупо высадился на берег. Автостопом добрался до города. Неделю провел в Одессе, остановившись у друзей. Они дали ему денег на поезд до Москвы. И вот дядя в Москве, в положении полного нелегала. Паспорта не имеет, считается погибшим, в милицию, или еще куда похуже, обращаться боится. Потому что имеет основания полагать, что попадет именно что "куда похуже". Вот, какую историю рассказал чудесно воскресший дядя, явившись в Москве к Ренату. При всем при этом дядя не унывал и имел конкретные планы на будущее. Те самые его друзья из Одессы в ближайшее время собирались в Сибирь, в поход, сплавляться на плотах по какой-то таежной реке. (Все нормальные люди стараются в отпуск к морю поехать, а эти чудики живут у моря, а в отпуск едут, понимаешь, в Сибирь). И дядя намеревался присоединиться к ним. В тайге паспорт не нужен. В Сибири дядя планировал задержаться. Он, видимо, полагал, что там вообще нигде не нужен паспорт.

Все это было прошедшим летом. От дяди с тех пор вестей не поступало. Может, он по-прежнему находился в Сибири, может, еще где-нибудь. А меж тем, доблестный КГБ каким-то образом все же учуял его след. Самого дядю найти не могли, но кое-что о нем разузнали. После чего интерес сотрудников госбезопасности к его личности возрос. Получалось, что это не просто какой-нибудь нарушитель границы. Берите выше - тут пахнет идеологической диверсией! Морячок-то, оказывается, побывал в таком месте, где имеется скопище запрещенной литературы. И находился он в этом месте очень долго. Начитался - это само собой, но ведь мог и в страну что-то доставить. И, наверняка, доставил. Иначе, зачем на берег высадился нелегально, минуя пограничный и таможенный досмотры?

- В начале первой лекции открывается дверь, - рассказывал Ренат, - заходит замдекана. Спрашивает: "Студент Нуретдинов присутствует на занятии?" Я говорю: "Да, я здесь". "Выйдете, пожалуйста". Выхожу. И замдекана мне сообщает: "Вас вызывает проректор по режиму". Приводит меня в какой-то кабинет на четвертом этаже. Там сидят проректор и еще один мужик. "Присаживайтесь, хотим с вами побеседовать". И начинают мне дурацкие вопросы задавать. Типа, нравится ли мне учиться в институте? Чем в свободное время занимаюсь? Какие у меня увлечения? Слежу ли за международной обстановкой? Употребляю ли спиртные напитки? Верю ли в бога? Много ли читаю? И дальше в сторону литературы беседа пошла. Обсудили разных писателей. Потом этот второй мужик спрашивает: "А к Солженицыну вы как относитесь? Нет, я не об идеологическом аспекте говорю, я понимаю, вы советский человек и в вашей правильной позиции не сомневаюсь. Просто интересно, как вам Солженицын с художественной точки зрения, чисто, как писатель?" Я говорю: "Солженицына не читал". Врубаюсь уже, что они как-то подловить меня хотят, только не понимаю, зачем. Дальше этот мужик заявляет: "А вообще, - говорит, - жаль, что у нас сейчас издается мало интересных книг! Не правда ли?" А я, такой, уже как по ниточке над пропастью иду. Взвешиваю каждое слово... "Почему, - говорю, - мало? По-моему, много хороших книг". Он так смотрит на меня задумчиво, потом: "Ну да, вам грех жаловаться на литературный вакуум! Вам же дядя из-за рубежа книги привозит!" Я говорю: "Да нет, не привозит". Но он мне не поверил. И пошла канитель про дядю. Что привозил? Что рассказывал? Куда уехал? Я говорю: "Ничего такого не рассказывал. Куда уехал, не знаю". Он пугать стал: "Мы все проверим, все узнаем. Если лжете, вас исключат из комсомола, из института... И это будет только начало ваших неприятностей". Целый час мурыжили. К началу второй лекции отпустили.

- То есть, ты мне только вторую и третью лекции принес? - спросил Артем.

- Я тебе книгу принес. Понимаешь, в чем жопа-то главная - дядя, когда летом приезжал, на самом деле, книгу оставил. Ну, как оставил... Она у него в прихожей из кармана куртки выпала, когда он раздевался. Он ее поднял и бросил на обувную полку. А на следующий день уже, когда он уехал, я смотрю - книга осталась. Забыл забрать. Ну и вот она. По-моему, это какие-то французские стихи.

Артем открыл книгу, полистал. Да, судя по форме текста, это были стихи. И язык, в самом деле, был похож на французский. На первой странице стоял штамп, похожий на библиотечный. Собственно, на штампе и было написано: "Library". И эмблема в виде чайки.

- Я боюсь, могут ко мне с обыском придти, - сказал Ренат, - Искать дядины книги. И найдут эту. А вдруг, тут антисоветчина какая-нибудь? Или порнография... Если б французский знать! Но мы ж не знаем. А показать кому-нибудь стремно. Настучать могут.

- Так выброси ее!

- Как я могу ее выбросить?! Это ж дядина книга! Я тебя хотел попросить: ты можешь ее у себя какое-то время подержать?

- Ну че, подержу. Без проблем.

- Только, Тем, обещай мне, что ты ее никому не дашь.

- Кому ж я ее могу дать?!

- Да я уже, после сегодняшнего, всего боюсь. Хрен его знает, чего они там в КГБ придумают... Подошлют к тебе кого-нибудь...

- Слушай, Ренатик! Я, конечно, понимаю, что ты сегодня испытал очень острые ощущения. Но, все-таки, не надо так в манию преследования-то впадать! Ну хорошо, клянусь тебе самой страшной клятвой, что отдам эту книгу только тебе! Или твоему дяде. Или лично сдам в библиотеку. Когда найду такую - с названием "Library" и эмблемой в виде чайки.

- Спасибо, чувак!

Тревоги Рената оказались напрасными. Продолжения эта история не имела. Никакие сотрудники КГБ больше не беспокоили его, ни в связи с книгой, ни в связи с дядей. А очень скоро этим строгим мужчинам стало и вовсе не до глупостей, типа идеологических диверсий - мало-помалу набирала обороты новая интересная жизнь, и начинались настоящие, серьезные дела: крышевать кооперативы и финансовые пирамиды, делить деньги партии и жечь глаголом с трибуны Госдумы, правой рукой осеняя себя православным крестом, а в левой, как Библию, сжимая "Архипелаг Гулаг". Дядя Рената через пару лет объявился, живой и невредимый, с новым паспортом. Снова поступил на службу на корабль, на сей раз, речного флота. Корабль этот, правда не совершал никаких рейсов, а просто стоял у Фрунзенской набережной города Москвы и являлся, по официальной версии, рестораном. После таких слов напрашивается вывод, что на самом деле корабль рестораном не являлся. И совершенно напрасный, ложный вывод. Да, основной доход приносило другое, неофициальное заведение, функционирующее на борту - публичный дом. Но ресторан на корабле тоже был, и, надо заметить, с очень и очень недурной кухней! И Ренат, закончивший к тому времени Энергетический институт, и успевший понять, что инженеры-энергетики на хрен никому не нужны, даже одно время работал в этом ресторане младшим поваром. А что, времена тогда были деловые и чисто конкретные - по специальности не работал никто, дипломов об образовании работодатели ни у кого не спрашивали, умеешь что-то делать - делай! Окажется, что не умеешь - пойдешь вон. Зачем диплом? Готовить Ренат умел. С юных лет имел к этому склонность и талант.

К моменту возвращения дяди из таежных краев Ренат уже начисто забыл про книгу французских стихов. Моряк тоже о ней не вспоминал. Ну а Артем, в квартире которого эта книжица хранилась на нижней полке шкафа, в заднем ряду, за красно-белыми томами "Библиотеки мировой фантастики" - забыл о ней и подавно.

С тех веселых пор прошло лет двадцать. Артем работал менеджером среднего звена в консалтинговой компании. Успел жениться и развестись. Жил с родителями. Летом отец с матерью, как правило, находились на даче, и Артем обитал в квартире один. Как-то раз в субботний день во второй половине августа Артем затеял в своей комнате перестановку мебели. Недавно в магазине был заказан новый большой книжный шкаф, для которого требовалось освободить место. Старый же шкаф вообще надо было выставить на помойку. Вынимая из него книги, Артем наткнулся на издание карманного формата с надписью "Rosier" на розовой обложке. Долго не мог понять, что это такое и откуда это у него. А потом вспомнил! С улыбкой вспомнил всю эту историю с манией преследования и тайным хранением потенциально диссидентской литературы. Вспомнил и свою страшную клятву, что отдаст эту книгу только Ренату или его дяде, или лично сдаст в библиотеку, у которой эмблема в виде чайки... Пожалуй, можно бы уже и отдать! Стал думать: когда он последний раз общался с Ренатом? Выходило, что лет семь назад, когда их бывшая студенческая группа отмечала в ресторане юбилей окончания института. В ту пору еще, помнится, у Рената был роман с одной из одногруппниц, и у них в планах даже была свадьба. Которая потом так и не состоялась. Что-то там не склеилось, и они расстались. Ренат переживал, избегал тусовок, стал угрюмым и не общительным... Вот с тех-то самых пор Артем и потерял его из виду. В старой записной книжке нашелся домашний телефон Рената. Артем набрал этот номер, но на звонок никто не ответил. А разыскать друга очень захотелось! Встретились бы, поболтали. Хоть прямо сегодня вечером. Посидели бы, выпили как следует - благо, квартира в единоличном распоряжении Артема. И вообще, пускай Ренат поможет ему шкаф на помойку вынести! Но из тех одногруппников, до кого удалось дозвониться (а удалось-то всего до двоих), никто мобильного номера Рената не знал. Причем, один стал рассказывать какую-то мутную историю о том, что, будто бы, Ренат каким-то непонятным образом пропал. Без сколько-нибудь внятных подробностей. Этот же приятель сообщил Артему е-mail Вероники - той девушки, на которой Ренат собирался жениться. Она, якобы, должна была знать подробности, контакты и все такое прочее. Артем тут же написал ей, но, ясное дело, ответа в ближайшие часы не поступило. Увы, мероприятие "распить бутылочку со старым другом" откладывалось на неопределенный срок. Конечно, Веронике делать что ли больше нечего в летний субботний день, кроме как читать электронную почту! Впрочем, она не ответила ни на следующий день, ни в понедельник, ни через неделю... Найти Рената не получалось никак.

А в следующее воскресенье Артем был приглашен на день рождения. Его коллега, живший в Тушино, устраивал пикник неподалеку от своего дома, на берегу Канала имени Москвы. Начать мероприятие предполагалось с посещения подводной лодки-музея, стоявшей у набережной парка "Северное Тушино". Однако на подводную лодку попасть не удалось. Оказалось, что там чрезвычайно сложные и странные правила, делающие посещение музея совершенно нереальной задачей. Когда они всей компанией явились к подводной лодке, им было сказано, что в группе, которую запустят на борт лодки, должно быть не более пятнадцати человек. А их, вместе с другими желающими, ждущими своей очереди, оказалось семнадцать. Что делать, двое ушли - занимать место для пикника и разжигать угли в мангале. Однако группу из пятнадцати человек на лодку все равно не пустили, сославшись на другое правило: экскурсия может начинаться только в какой-то час ровно, например, в 11.00 или в 12.00, а в тот момент на часах было начало двенадцатого. Из принципа решили задержаться на час и ровно в полдень войти в музей. За несколько минут до полудня внезапно оказалось, что один из желающих - молодой человек из посторонней публики - должен срочно куда-то бежать. В полдень их на подводную лодку не пустили. В ход пошло третье правило: в группе должно быть не только не более, но и не менее пятнадцати человек. Компания воздала должное кретинизму ситуации и пошла жарить шашлык и пить водку.

Веселились долго и разошлись только ночью. Артему надо было ехать на другой конец Москвы, он жил на улице Гарибальди. Когда он пришел на автобусную остановку, электронные часы у него на руке пропищали полночь. 1-е сентября. Лето закончилось... Артем прикинул, что путь домой неблизкий, ехать на метро лень, да еще и не так-то просто до него добраться: пешком далеко, а автобусы ходят редко. Артем решил ловить тачку. Несколько минут ему не везло, машины проносились мимо, не останавливаясь, но вот вдали показалось такси. Засмотревшись на приближающийся издалека желтый автомобиль, Артем как-то даже не сразу заметил, что к остановке, тем временем, подъехал автобус. Остановился и открыл двери. Ну, раз уж автобус... Артем поднялся по ступенькам в салон, спросил:

- Скажите, пожалуйста, этот автобус до метро идет?

И оглядевшись, опешил. В следующий момент за его спиной с шипением закрылась дверь, и автобус тронулся.

В эту самую минуту в каюту капитана "Морской птицы" вошел Павел, сотрудник библиотеки. И, по приглашению Джона Дарема, сел к столу, на котором лежали пять бумажных листков.

- Вот они, - сказал капитан. - Прочтите, пожалуйста, следующие слова после подчеркнутых. По одному слову из каждого письма, в том порядке, как они лежат.

В августе капитану удалось установить, что в каждом письме надо прочитать пятидесятое по счету слово. Но это была только часть открывшейся ему разгадки ребуса. Было и продолжение: в сентябре прочитать в каждом письме пятьдесят первое слово. Джон понимал, что до сентября читать нельзя - получится бессмыслица. И вот сейчас, с огромным нетерпением дождавшись полуночи, попросил русскоязычного члена экспедиции прочесть соответствующие по счету слова. Получилось:

- Напишите... на... ванне...надпись... "Грозный".

Абсурд, конечно, но инструкцию, присланную морем и ветром, следовало выполнить. Тем более, что на корабле, совершенно случайно, имелась никак, в общем-то, не использовавшаяся дырявая чугунная ванна. И на следующий день гордая надпись "Грозный" украсила ее борт.

Автобус, в который вошел Артем, внутри выглядел... ну очень нетрадиционно! Почти половину салона занимал большой стол. Вокруг него по периметру стояли пассажирские сиденья. Вторая часть салона терялась в полумраке, но можно было различить шкаф с книгами и что-то типа кровати. За столом с бутылкой и стаканами сидели, как сначала показалось Артему, два бомжа. Первый, совершенно лысый, в темных очках, откинулся на спинку сиденья и, по всей видимости, спал. Второй имел большую рыжую бороду и черную бандану на голове. С ухмылкой поглядев на Артема, он спросил:

- А вам куда ехать?

Нет, если это и были бомжи, то тоже какие-то нетрадиционные. Во-первых, отсутствовал характерный запах. Даже наоборот, в салоне было как-то необычайно свежо. Словно на морском берегу в прохладный вечер. Да и одежда у экипажа автобуса была, хоть и странная, но, явно, не нищенская. "Может, артисты? - подумал Артем. - И это автобус, на котором путешествует их труппа?"

- Мне бы до метро.

- А дальше куда?

- Ну, вообще, мне на улицу Гарибальди надо.

- Поехали, - сказал рыжебородый.

Артем кинул взгляд в сторону водительской кабины. Там было темно.

- Присаживайтесь, - предложил бородач.- В ногах правды нет!

И вытянул вперед свои ноги. Вместо левой у него ниже колена торчал деревянный костыль. "Вот так артист", - подумал Артем, садясь к столу.

- Выпьете рому?

- Не откажусь.

- За знакомство, - провозгласил бородач, наполняя стаканы. - Меня зовут Одноногий Сильвер.

- Артем.

- Слепой Пью! - неожиданно объявил сидевший рядом обладатель темных очков. После чего единым махом осушил свой стакан и вновь откинулся на спинку сиденья.

Артем сделал глоток. Да, это, действительно, был ром, причем, кажется, неплохой.

- Вы артисты? - спросил он.

- Скорее, морская пехота, - ответил одноногий. - Или городские ловцы жемчуга. Мой товарищ - подземный лоцман. А я - шкипер-курьер.

- Курьер?

- Точно. Одна нога здесь, другая там.

- Понятно, - пробормотал Артем.

- Еще бы. Чего ж тут непонятного, - ответил одноногий.

- А вы меня до какого места можете подбросить?

- Можем высоко... А можем до улицы Гарибальди.

- Спасибо...

- Еще по одной? - одноногий Сильвер потянулся к бутылке. - За проезд! Лоцман?

- Слепой Пью!

За окнами автобуса мелькали темные силуэты деревьев и сутулые спины фонарей. Стекла потихоньку покрывались мелкими дождевыми каплями.

Настоящий ром - штука крепкая. Да и водки на дне рожденья под шашлычок выпили немало. А автобусное кресло было таким мягким и удобным... Веки слипались...

- Улица Вавилова! Следующая остановка - улица Гарибальди!

Артем вздрогнул и открыл глаза. Черт! Как он мог заснуть? Обстановочка-то здесь не та, чтобы расслабляться!

Одноногий Сильвер курил, в задумчивости рассматривая свой стакан. А вот его напарник, казалось, уставился прямо на Артема, просвечивая его слепым взглядом из-под черных очков. Артему очень захотелось проверить свои карманы. Но делать это на виду у попутчиков было не удобно. Взглянув в окно, он с удивлением обнаружил, что автобус уже сворачивает на улицу Гарибальди. Сколько же он проспал?

- Быстро доехали! - взглянув на часы, сказал Артем.

- Повезло. Пробок не было, - ответил Сильвер, не понятно, то ли в шутку, то ли серьезно. - Машин мало. Таксистов только много...

- Да, кстати! Сколько я вам должен? - спросил Артем. И сунул руку в левый карман. Слава богу, бумажник был на месте.

Сильвер покачал головой.

- Не должны нисколько. Нам было по пути.

- Ну, спасибо большое.

- Пожалуйста.

Автобус подъехал к дому Артема и остановился.

- По последней, на прощанье? - предложил одноногий. И толкнул локтем напарника: - Пьешь?

- Слепой Пью! - традиционно отреагировал тот.

Выпили. Автобус открыл двери.

- Ну, еще раз спасибо. За все. И до свидания, - сказал Артем, поднимаясь с сиденья.

- Еще раз пожалуйста. Всего хорошего, - ответил Сильвер.

Слепой помахал рукой.

Артем вышел из автобуса. Обернулся. Сам не зная, то ли из желания поблагодарить водителя, то ли просто из любопытства, подошел к водительской кабине, заглянул в окно. Темнота ли виной или нетрезвое сознание, но Артему показалось, что за рулем никого нет. Внешне же автобус выглядел как самый обычный, рейсовый. Синего цвета. Только без номера маршрута. И на борту нарисована чайка. Двери закрылись, автобус тронулся... Входя в подъезд, Артем вдруг подумал: "А ведь я, кажется, не называл им номер своего дома". В этот момент напротив притормозило желтое такси. И, после того, как дверь подъезда захлопнулась за Артемом, умчалось вслед ушедшему автобусу.

На следующее утро, как только Артем вышел из дома, к нему обратилась старушка с хозяйственной сумкой в одной руке и мобильным телефоном в другой.

- Сынок, не знаю, как быть! Нашла вот тут на тротуаре. Вернуть бы владельцу. Только я в этих рациях ничего не понимаю. Тут, может, записано где-то, чье оно?

Артем взял телефон. Потыкал кнопки меню, нашел записную книжку. Она была пуста.

- Давайте так, - предложил Артем, - Определим, по крайней мере, номер этого телефона. Потом вы можете позвонить в компанию-оператор, а у них есть информация об абоненте.

- А как определить, сынок?

- А сейчас...

Артем набрал на найденном аппарате номер своего мобильника. Тот немедленно засигналил и показал на экране цифры определившегося номера. Артем достал из сумки записную книжку с ручкой, переписал цифры, вырвал листок, вручил его старушке и зашагал к метро.

Старушка же, Васильева Зинаида Аркадьевна, сотрудница службы наружного наблюдения, подошла к припаркованному неподалеку желтому такси, села на заднее сиденье и скомандовала:

- Поехали, Миша. Все о кей.

Когда машина тронулась, Зинаида Аркадьевна совершила телефонный звонок и продиктовала мобильный номер Артема, оставшийся в памяти "найденного" аппарата в разделе "исходящие звонки". С этого момента телефон Артема был поставлен на прослушку.

Дело о синем автобусе с чайкой на борту разрабатывалось ФСБ, а в прежние времена, соответственно, КГБ, вот уже лет тридцать. С этим автобусом был связан целый ряд загадочных историй. Загадки уже сами по себе, это не то, что может понравиться госбезопасности. Но были еще и разные неприятные факты, вплоть до исчезновения людей. Автобус этот обнаруживался в Москве раз в несколько лет. За ним пытались следить. Иногда это удавалось, иногда не очень. Но все попытки перехватить его где-нибудь на дороге и задержать приводили лишь к тому, что автобус исчезал за ближайшим поворотом и... казалось, буквальном смысле слова, исчезал! Словно проваливался сквозь землю. И вот вчера выпала редкая удача. Автобус засекли на МКАД и сели ему "на хвост". Но главное: на улице Свободы он взял пассажира! Дальше объект "вели" через пол-Москвы, до улицы Гарибальди, где пассажир вышел. Автобус вскоре после этого традиционно загадочным образом ушел от "хвоста". Но пассажира, в общих чертах, разглядеть удалось. За подъездом было установлено наблюдение, утром произошла встреча с ним, и вот теперь известен его мобильный номер, установлена личность, и весь он как на ладони. Правда, пока ничего интересного в информации о нем нет. Самый-самый обычный человек, самая обычная, ничем не примечательная жизнь. Серая мышь. Ни одного сколько-нибудь интересного события в биографии. Что ж, тем более серьезным клиентом он может оказаться на самом деле.

Артем шел к метро. Начинался понедельник. Предстояло продержаться еще пять рабочих дней и... С 8-го сентября он уходил в отпуск на неделю. Без каких-либо определенных планов - так, просто отдохнуть. А планы... Придется, видимо, ехать на дачу. Ничего интереснее, все равно, не придумаешь.

Заходя в метро, Артем открыл бумажник, чтобы достать проездной. И обнаружил, что рука кого-то из вчерашних попутчиков все-таки побывала в его бумажнике! Нет, ничего не пропало. Наоборот, кое-что появилось. Небольшой бумажный кружок черного цвета. На другой стороне бумажки было написано:

"Уважаемый Артем Витальевич!

Вам вручена черная метка. Это произошло в связи с тем, что у вас на руках находится книга "Rosier", являющаяся собственностью нашей библиотеки. Книга сильно просрочена, и мы просим Вас вернуть ее. Для этого, пожалуйста, позвоните..."

И был указан контактный телефон.

Подпись: "Администрация". И ниже - изображение чайки.

Только сейчас Артем осознал, что чайка, которую он видел на вчерашнем странном автобусе, это тот же самый силуэт, что изображен на библиотечном штампе на первой странице книжки "Rosier"! Но как все это понимать?!

Весь день Артему не давали покоя мысли об этой дурацкой ситуации. Откуда администрации библиотеки стало известно, что книга у него? Ренат рассказал? Или его дядя? Ни о том, ни о другом - ни слуху, ни духу... Вообще, надо бы, конечно, отдать эту чертову книгу и покончить с этим. На фиг ему нужны эти пиратские дела - черные метки, понимаешь, одноногий Сильвер, слепой Пью! Он ведь какую клятву Ренату давал - что отдаст книгу или ему, или дяде, или вернет в библиотеку. Ну, вот он ее туда и вернет.

Вечером Артем позвонил по номеру, указанному на черной метке.

- Сильвер слушает!

Ну да. Понятно. Этого и следовало ожидать.

- Здравствуйте. Это Артем.

- Здравствуйте, Артем. Книга у вас?

- Да. Готов сдать ее в библиотеку. Где она находится?

- Хм, находится-то она далеко. Но вам в библиотеку и не надо. Вы просто отдайте книгу мне, да и все.

- Э... Нет, так я не могу.

- Почему же?

- Ну, видите ли... Я в свое время слово дал... предыдущему держателю книги. Что верну ее либо ему, либо лично сдам в библиотеку. Так что, извините. Я должен явиться в библиотеку лично. Иначе - никак.

Сильвер помолчал, потом ответил голосом артиста Папанова:

- Нет! На это я пойтить не могу! Мне надо посоветоваться с шефом! - И потом, уже своим голосом, добавил: - Я вам перезвоню.

Не прошло и получаса, как Сильвер вышел на связь:

- Шеф дает добро! Можем доставить вас в библиотеку лично. Если вы готовы совершить путешествие.

- Путешествие? А куда?

- В город-герой Новороссийск.

- А, так библиотека в Новороссийске?

- Библиотека на судне. Судно называется "Морская птица". И оно специально зайдет в Новороссийский порт, что принять вас на борт.

- Круто... Это - что, такая ценная книга?

- Для кого - как. Для нашей библиотеки - просто бесценная.

- А... А когда надо ехать? Я до выходных не могу. А вот, начиная с субботы, свободен в течение недели. Могу съездить.

- Всё, забились на субботу. Я вам, ближе к делу, позвоню, скажу, где и когда встречаемся.

- А как поедем? На поезде? На самолете?

- У нас собственный транспорт. Так будет проще. Да и бесплатно.

- Ну, хорошо. Буду ждать вашего звонка.

В среду Артем позвонил родителям. Сказал, что у него изменились планы и на дачу он приедет только в конце следующей недели, к выходным. Мама переполошилась:

- Вот тебе и раз! А у нас тут опята осенние пошли! А картошку копать кто будет? А огурцы собирать?

- В следующие выходные.

- Куда же ты собрался-то?

- В Новороссийск.

- Ишь ты! Путевку, что ли, дали?

- Да... Это, как бы, типа, экскурсия. На несколько дней.

На следующий день позвонил Сильвер и назвал время и место встречи:

- В субботу в восемь ноль-ноль буду ждать вас на улице Вавилонской.

- Это где такая?

- Недалеко от вас. Выйдете из дома, пойдете направо по улице Гарибальди. И вскоре дойдете до Вавилонской - она перпендикулярно к Гарибальди направо идет. Я буду у второго по счету дома на правой стороне улицы.

- Направо от Гарибальди?.. А! Улица Вавилова! Понял. А почему вы ее Вавилонской называете?

- Ну, вы свой район знаете, не потеряетесь. Главное, смотрите внимательно, не пропустите нужный поворот.

В субботу с семи утра возле дома номер 95 по улице Вавилова (второй по счету дом от перекрестка на правой стороне улицы) дворник таджик начал подметать тротуар. На детской площадке в песочнице мирно спал пьяный нищий. Во дворе стояла машина "скорой помощи", в которой находились: водитель, врач и медбрат. Таким образом, пятеро оперативных сотрудников готовились брать Артема и Сильвера с сообщниками.

Артем вышел из своего дома без двадцати восемь и двинулся по улице Гарибальди. Шагать предстояло не далеко: через один дом направо шла улица Архитектора Власова, потом еще один квартал - и будет улица Вавилова. На плече у Артема висела легкая дорожная сумка. Много вещей он брать не стал. Поездка ведь не будет долгой. До Новороссийска - сутки-полтора. В зависимости от того, какой у них там "свой транспорт". Там посетить библиотеку. Ну, день. А дальше, если будет хорошая погода и настроение, можно остановиться в гостинице и задержаться. Скажем, дня на три. Ну и самолетом обратно. Как раз, к выходным. На дачу, копать картошку. Деньги на самолет, гостиницу и всякое прочее - были. Драгоценную книгу "Rosier" Артем в сумку класть не стал. Нес ее в кармане куртки, благо, формат позволял. На первом перекрестке, переходя проезжую часть, Артем посмотрел направо... и остановился как вкопанный! На стене дома, на табличке с названием улицы, вместо "улица Архитектора Власова" было написано: "улица Вавилонская". Артем не верил своим глазам. Тем не менее, надпись была именно такой: "улица Вавилонская", синим по белому. "Переименовали, значит, а я и не знал!" - подумал Артем. И повернул направо.

У второго по счету дома его поджидал ухмыляющийся Сильвер.

- Решили выйти пораньше, чтобы не опоздать? Сразу видно настоящего джентльмена!

- Доброе утро. А я и не знал, что тут улицу переименовали.

- Да уж. Тут переименовали... Книгу не забыли? Прекрасно. Ну что ж, тогда - в путь! Сначала придется немного прогуляться на своих двоих.

И Сильвер повел Артема куда-то, дворами, дворами, между гаражей, через кусты... Хотя район этот был Артему, в принципе, знаком, он очень быстро перестал понимать, где конкретно они находятся. Выйдя на узкую асфальтовую дорожку между жилым домом и небольшим сквером, Сильвер объявил, что настало время совершить пробежку. И тут же сам помчался вперед с завидной прытью. Еще и до этого Артему показалось, что для одноногого его спутник шагает слишком быстро и уверенно. Теперь же и вовсе происходило что-то невероятное! Собственно, сегодня Сильвер одноногим и не выглядел - никакого деревянного костыля, на обеих ногах ботинки... Дорожка упиралась в забор детского садика, через который Сильвер легко перемахнул. Пробежав мимо каменного корпуса и деревянных беседок, они еще раз перелезли через забор и оказались в довольно глухом месте, перед рядом гаражей, за которыми чуть дальше слегка возвышалось здание то ли трансформаторной подстанции, то ли котельной. Сильвер подошел к одному из гаражей, приблизил лицо к щели между его закрытыми дверями и негромко произнес:

- Два человека на сундук мертвеца.

Двери с лязгом открылись. Сильвер сделал приглашающий жест. В гараже, задом ко входу, стоял уже знакомый Артему синий автобус с чайкой на борту. Его двери были открыты. Внутри находился слепой Пью - сидел за столом на том же самом месте, что и во время их первой встречи, словно так и не вставал с этого сиденья всю неделю. К столу была прислонена большая табличка с синими буквами на белом фоне: "улица Архитектора Власова". Двери гаража закрылись. На несколько секунд стало темно, но потом автобус включил фары и свет в салоне. Насколько этот свет позволял видеть окружающую обстановку, они находились в тесном гараже. "Вот сейчас они меня тут грохнут, заберут свою уникальную книгу и уедут" - подумал Артем. Его уже и раньше посещали очевидные мысли о том, что он связался с какими-то стремными личностями и встрял в совершенно неуместную авантюру. Но... Конечно, это глупо, просто безумно глупо, но Артему было... интересно! И еще: Сильвер с Пью не были похожи на злодеев. Хотя это тоже куда как глупо: ведь Артему, слава богу, настоящих злодеев собственными глазами видеть пока не приходилось. Откуда ему знать, как они должны выглядеть? А элементарная логика подсказывала: если бы у всех убийц на лбу было написано: "убийца", то жертв преступлений было бы гораздо меньше.

Из-за книжного шкафа, стоявшего в задней части салона, появился Сильвер с большим ножом в руке.

- У нас есть минут пять, - сказал он. - Можно слегка перекусить. По-крайней мере, нарезать бутербродов надо сейчас, пока светло. Дожевать можем уже в дороге.

С этими словами он вручил нож Артему и кивнул на стоявший на столе целлофановый пакет. В нем оказались хлеб и колбаса. Артем стал делать бутерброды. Аппетит, надо сказать, после утренней пробежки разыгрался. Сильвер посмотрел на часы.

- Пора.

Пью встал и пошел вперед, в кабину водителя.

- Он что... за рулем будет? - спросил Артем, едва не подавившись куском бутерброда.

- Иначе нельзя, - ответил Сильвер. - Тут только подземный лоцман может транспорт провести.

- Но... Ведь он слепой?

- Слепой Пью! - прозвучал спереди голос лоцмана. - Пью - слепой. Ем - глух и нем. Что и вам советую. Полезно для пищеварения. За рулем еду - вижу и слышу. Всему свое время.

- Давай, Федя, заводи, - сказал Сильвер.

- Так его Федя зовут?

- Для друзей - Федя, - донеслось из кабины. И тут же зарычал мотор.

- А вы тоже не Сильвер?

- А я - Сильвер.

- Одноногий?

- Ну, одноногий - это, чисто, дань традиции. Это во время первой встречи с должником у нас так принято: одноногий моряк, бутылка рома, черная метка и все такое. Хочется, понимаете, чтобы красиво... Красиво было?

- Красиво.

- Ну вот.

- Вам тогда еще попугай нужен, - пошутил Артем. - Чтобы кричал: "Пиастры! Пиастры!"

- Вы когда-нибудь держали попугая? - сощурился в ответ Сильвер. - Мы пробовали. Он у нас тут засрал все моментально! Пришлось на судно отдать. Там на это дежурные матросы есть - помещения драить. А здесь, кроме нас самих, убираться некому. Так что, орнитологическую атрибутику не используем.

- Стартуем! - крикнул из кабины Федя-Пью.

Вопреки ожиданиям Артема, двери гаража не открылись. Вместо этого поползла вверх противоположная, задняя его стенка, за которой стал виден тоннель, уходящий куда-то вниз. Автобус двинулся по этому тоннелю. Минута шла за минутой, машина неторопливо полза во тьме. В свете фар видны были только серые стены тоннеля.

- Мы что, так под землей и поедем? - спросил Артем.

- Да нет, тут особо не разъездишься. Большей частью, поплывем. Под Москвой удобнее вплавь перемещаться... Сами в воду не полезем, - со смехом добавил он, заметив ошарашенный взгляд Артема. - У нас автобус-амфибия.

И вскоре, действительно, послышался плеск, автобус мягко осел и закачался. Двигатель выключился. Артем прильнул к окну. Это была фантастика! Как в кино: подземная пещера, с верхнего свода свисают сталактиты, внизу вода, и в ней отражается свет автобусных фар! Мотор снова завелся, зазвучал уже с другим тембром, где-то под днищем заработал винт, и автобус двинулся вплавь.

- Подземные московские реки! - торжественно провозгласил Сильвер. - Сезон навигации - круглый год! Доберемся до места без светофоров и ГИБДД.

- В смысле? До какого места? До Новороссийска что ли?

Сильвер рассмеялся.

- До пересадочного пункта. В Новороссийск на самолете полетим.

- А что, разве тут плыть быстрее, чем по поверхности ехать?

- Нет, конечно. Но на поверхности - там любопытные есть... С которыми нам встречаться ни к чему.

Почему-то Артему не захотелось выяснять, с какими именно "любопытными" избегает встречи Сильвер.

Путь по подземным рекам поначалу был довольно скучен. За окнами - все те же серые стены, едва различимые в тусклом свете фар. Разве что, время от времени можно было слышать шум поездов метро, проходящих где-то неподалеку. Один раз довольно громко и отчетливо, совсем рядом, словно за какой-то тоненькой стенкой, прозвучал голос машиниста: "Просьба соблюдать спокойствие и порядок. Поезд скоро отправится".

- Сегодня, видать, рыбачат, - сказал лоцман.

- Почему так думаешь? - спросил Сильвер.

- Да там, вроде, сиреневое мелькнуло...

- А, ну, может быть...

Артем уже даже не стал спрашивать, что за рыбалка, что за сиреневое. Невозможно же все время спрашивать! Захотят - сами расскажут.

Позже стало интереснее. На стенах появились граффити. С виду - такие же точно, как те, что встречаются в городе на заборах, под мостами, в подворотнях...

- Диггеры, - ответил Сильвер, поймав вопросительный взгляд Артема. - Метят территорию...

А чуть позже в подземной тишине прорезался еле различимый отдаленный шум. По мере движения автобуса звук приближался и становился громче. В конце концов стало ясно, что это человеческие голоса. Причем, не просто голоса, а крики. И кричат, кажется, не от радости... Да это же вопли ужаса! Истерический женский визг!

Сильвер, однако, не проявлял никакого интереса к этим душераздирающим звукам.

Крики звучали уже так близко, что стали различимы слова.

- Убей его! Прошу тебя, пожалуйста, убей его!

- Как я его убью?! Он уже мертвый!

- Но он же ходит! Он схватил меня!

Сильвер с хрустом потянулся и сообщил:

- Тут уже недалеко. Минут через двадцать прибудем. Судя по кинотеатру. Верно?

- Все правильно, - отозвался из кабины Федя.

- Тут какие-то перцы подпольный кинотеатр держат, - пояснил Сильвер. - Точнее сказать, подземный. Репертуарчик у них всегда такой: зомби, ходячие мертвецы, крысы-мутанты, разумные осьминоги из канализации... Дешевый трэш, короче.

Когда звуки подземного кинотеатра стали отдаляться, впереди, метрах в двадцати, показались вдруг три светящиеся сиреневые точки, расположенные, как бы, на вершинах равностороннего треугольника.

- А вот вам и разумный осьминог из канализации, во всей красе! - сообщил Федя и выключил мотор.

Сиреневые точки двинулись навстречу автобусу.

Через полминуты двери открылись, и по ступенькам в салон стал подниматься человек в гидрокостюме, строительной каске и каких-то огромных навороченных очках, то ли подводных, то ли ночного видения. В одной руке у человека была острога, в другой - мешок, в котором что-то шевелилось. На груди гидрокостюма светились три сиреневые точки.

- ЗдорОво, пиратики! - крикнул вошедший.

- Здоров, рыбачок! - ответил Сильвер. - Как добыча?

- Четыре штуки. Но такие, ничего, средненькие. Показать?

- По мне, так век бы их не видеть! - поморщился Сильвер. - Вот, разве что, Артем пускай поглядит. Правда, стошнить может.

Рыбак развязал мешок и вывалил на пол крупную, с полметра длиной, продолговатую рыбину с бледной полупрозрачной кожей, покрытой редкими розоватыми чешуйками. У этого существа были две пары лапок: задние, перепончатые и передние - трехпалые, с длинными острыми коготками.

- Ну и гадость, - пробормотал Артем.

- Знал бы ты, какова эта гадость на вкус! - усмехнулся рыбак. - И сколько за нее дают китайцы! У них в ресторанах это лучший деликатес. Вкус божественный, ни с чем не сравнимый! Особенно лапки. Они, правда, в исходном виде это дело никому не показывают. Выдают за разные морепродукты. Иногда даже подают как спаржу, специальным образом приготовленную.

- А как называется эта зверюга? - поинтересовался Артем.

- А никак не называется. Зверюга науке не известна. Завелись вот тут и живут. В наземные водоемы, вроде бы, пока не выходят. Мы их зовем "рыбстеры".

- Все, хватит, убери ее, на хрен! - взмолился Сильвер.

- Вы на сундук? - спросил рыбак, засовывая добычу обратно в мешок.

- Туда.

- Подбросите?

- О чем разговор!

Автобус-амфибия продолжил свой рейс. Через некоторое время Артем заметил, что уровень воды повышается. И вскоре окна автобуса оказались уже наполовину под водой.

- Эй, мы, случайно, не тонем?

- Погружаемся. Сейчас будет выход в Канал имени Москвы.

Еще через несколько минут, когда автобус был уже полностью под водой, впереди стал виден большой круглый просвет. Автобус проскользнул через него и оказался в просторном водоеме.

- Вот и канал, - сказал Сильвер.

Автобус продолжил движение, не поднимаясь на поверхность воды. А потом сверху вдруг потемнело, словно бы небо закрыла плотная туча. Движение замедлилось, с крыши послышался громкий звук удара металла о металл, автобус основательно тряхнуло, двигатель замолчал, и амфибия остановилась.

- Пристыковались, - доложил Федя. После чего покинул водительскую кабину и присоединился к остальным, сидящим в салоне автобуса. Опять раздался какой-то лязг, металлический скрежет, снова все затряслось, и уровень воды вокруг автобуса стал стремительно падать. В считанные минуты вода ушла вся. Артему показалось, что они снова находятся в каком-то металлическом гараже. Но это был не гараж.

Сверху послышался троекратный стук. Кто-то крикнул:

- Эй, на автобусе! Отзовитесь!

- Четыре человека на сундук мертвеца! - закричал Сильвер в ответ.

- Поднимайтесь!

Взглянув наверх, Артем обнаружил, что на крыше автобуса находится люк. Во время плавания он был, разумеется, герметично задраен, а сейчас Сильвер с Федором принялись его открывать. Когда крышка откинулась, сверху упала веревочная лестница. По ней полезли наверх: сначала Федор, потом рыбак, потом Артем и последним - Сильвер. Наверху их встречал матрос в тельняшке и бескозырке.

- Добро пожаловать на "Сундук мертвеца"!

- А где командир? - спросил Сильвер, вылезая из люка.

- Прошу следовать за мной, господа, - ответил матрос.

"Сундук мертвеца" оказался подводной лодкой Б-396 с официальным названием "Новосибирский комсомолец". Еще несколько лет назад эта субмарина несла службу на Северном флоте, по истечении срока службы переоборудовалась на заводе "Севмаш" Северодвинска, а теперь была установлена напротив Северного речного вокзала столицы, у набережной парка "Северное Тушино". Да, это была та самая подводная лодка-музей, на которую неделю назад тщетно пытался попасть Артем с компанией.

Командир "Сундука", капитан первого ранга, встретил Сильвера с распростертыми объятиями, словно родного брата. Впоследствии Артему разъяснили причину такого радушия: в былые годы этот командир и Сильвер почти десять лет служили на одном корабле. Оказалось, что именно командир субмарины и обеспечивал им дальнейший транспорт до Новороссийска - небольшой самолет военно-морской авиации уже ждал на Тушинском аэродроме.

- Морское братство - не хрен собачий! - гордо заявил Сильвер. - Морское братство - это навсегда.

За то небольшое время, что Артем провел на "Сундуке мертвеца", то бишь, "Новосибирском комсомольце", он успел уяснить лишь одно: эта субмарина - что угодно, только не музей. Происходящее на борту напоминало одновременно: офицерский клуб, торговую биржу, центр реабилитации для потерпевших кораблекрушение, общество нумизматов, постоялый двор для проходимцев, боевой корабль, коммуну хиппи, бизнес-центр, школу дайверов-диверсантов... В одном отсеке бравые мужчины в форме морских офицеров (не только российского флота) чинно курили сигары и вели беседу на английском языке. В соседнем отсеке тоже курили. Но не офицеры. И не сигары. В другом помещении висела боксерская груша, по которой, что есть сил, молотили два мускулистых матроса. Тут же рядом пожилой господин через лупу рассматривал лежавшие перед ними на столике монеты. Мелькнул давешний попутчик-рыбак в обществе двух китайцев... Где-то в углу очень смуглый босой человек в халате и чалме зажигалкой поджигал свернутую в трубку газету. Рядом стоял парень в униформе с надписью "МЧС" на спине. В руке у него была маленькая дудочка. Как только газета занималась пламенем, эм-че-эсовец подносил дудочку к губам, и при первых же звуках мелодии огонь мгновенно гас. Мимо протиснулась высокая, очень красивая женщина с чертами мулатки и длинными русыми, слегка рыжеватыми, волосами. В правой руке женщина несла посох, к запястью левой руки ремнем был прикреплен электрический фонарик, а на поясе у красавицы висел нож.

- Хороша? - подмигнул капитан, заметив восхищенный взгляд Артема. - Убьет одним пальцем! Первое место в международном рейтинге подземных охотников! В ее активе слепой белый аллигатор из нью-йоркской канализации, берлинский медведь, говоривший на человеческом языке, и людоед из Калькутты. Под Москвой эта подруга ничего интересного для себя не нашла. Теперь собирается в Лондон, на кабана.

В следующем отсеке на большом жидкокристаллическом экране демонстрировался порно-фильм. Перед экраном сидели женщина средних лет и молодой человек в очках с толстыми стеклами, державший на коленях ноутбук. Внимательно глядя на экран, женщина говорила:

- Северная широта: пятьдесят пять, девятнадцать. Восточная долгота: тридцать восемь, сорок один.

Молодой человек заносил цифры в компьютер и сообщал:

- Воскресенск!

- Пятьдесят пять, двадцать три. Тридцать девять, ноль два.

- Егорьевск!

- Пятьдесят пять, ноль шесть. Тридцать восемь, сорок семь.

- Коломна!

- Позвольте-ка. Можно отмотать секунд на двадцать назад? - вмешался командир. И, повторно просмотрев эпизод, взглянул на женщину с укоризной: - Изольда Феликсовна! Прошу вас, пожалуйста, повнимательнее! Это же пятьдесят четыре, пятьдесят восемь, тридцать девять, ноль два!

- Луховицы! - отрапортовал молодой человек.

- Система кодирования навигационного сигнала, - пояснил командир Сильверу с Артемом, и они двинулись дальше.

- Извините, а экскурсии... - спросил Артем, - Они что, все это видят?

- Какие экскурсии? - не понял капитан. - А! Посетители музея? Так нет никаких посетителей!

- Как это?

- Да так. Вы вот лично знаете хоть одного человека, который побывал здесь на экскурсии?

- Нет.

- Вот. И никто не знает. Потому что нет таких людей. Зато всем известно, что музей функционирует. То, что попасть сюда не удается - это уже другой вопрос. Каждый, кто пытался и не попал, думает, что не повезло лично ему. А дело-то нехитрое - установили правила, которые невозможно выполнить. Объявлено, что в группе экскурсантов должно обязательно быть ровно пятнадцать человек. В очереди и рядом с ней всегда дежурят наши матросы, в штатском. В нужный момент они уходят или приходят - в общем, пятнадцать никогда не получается. Нет, бывает, конечно, и на старуху проруха... Или такие посетители, которых нельзя не принять. Ну, для этого на центральном посту управления у нас есть, как бы, экспозиционный зал...

Пришло время отправляться на Тушинский аэродром. Распрощались с командиром.

- Надеюсь, до скорого, Сильвер!

- Как получится...

- Привет старику Дарему!

Пожелали всего хорошего подземному лоцману Федору-Пью. Он в Новороссийск не летел, оставался в Москве. Спустившись по трапу на набережную, Артем, Сильвер и офицер, сопровождавший их на аэродром, прошли мимо очереди желающих попасть в музей.

- А почему такое название - "Сундук мертвеца"? - спросил Артем.

- Граждане, граждане! - успокаивал тем временем собравшихся дежурный вахтер. - Не надо шуметь. Я же предупреждал: на корабль пойдет пятнадцать человек...

- Вот потому и такое название, - ответил офицер.

Полет на маломестном военно-морском самолете по сравнению с предыдущими событиями показался делом совершенно обыденным. Большую часть времени Артем просто проспал.

В Новороссийске Сильвер долго не мог связаться с "Морской птицей". По идее, судно должно было находиться где-то в акватории порта. В зоне действия сотовой связи. Однако почему-то ни один из мобильных номеров, по которым звонил Сильвер, не отвечал. А вот на спутниковый аппарат капитана, Джона Дарема, дозвониться удалось. Капитан сообщил Сильверу нечто такое, от чего у того вытянулась физиономия.

- Что-то случилось? - забеспокоился Артем.

- "Морскую птицу" не пустили в российские воды, - ответил обескураженный Сильвер, опуская руку с трубкой. - Мы не попадем в библиотеку.

И снова поднес трубку к уху. Джон Дарем был раздосадован не меньше.

- Черт возьми, я никак этого не ожидал! С Советским Союзом мы не дружили, это да. Железный занавес и все такое. Но ведь это когда было! Здесь давно уже совсем другая страна! Пускают всех! А нас не пускают. Нет, тут не политика... Тут что-то личное. Я так чувствую, остался там у них кое-кто... Кто на меня еще с восемнадцатого века в обиде.

- Нам-то что делать? - спросил Сильвер.

- Задержитесь там пока. Будем думать, - ответил капитан. - Если уж человек приехал, проблему надо как-то решать.

- Такие дела, - сказал Сильвер Артему. - Пойдем в гостиницу. Похоже, застряли мы в этом городе.

Пока шли, Артем позвонил родителям.

- Привет. Я в Новороссийске. Вот, звоню, как обещал. Добрался нормально. Слушай, мам, тут такие обстоятельства, что я, может, на дачу совсем не приеду. Могу не успеть к выходным вернуться... Да нет, все в порядке. Просто тут такая уникальная возможность есть... Э... побывать на одном интересном корабле. Но его еще здесь нет, он только на днях прибудет... Да, вот такой интересный... "Морская птица"... Ну, говорю же, уникальная возможность... Что на нем такого? Библиотека на нем... Мам! Библиотека Ивана Грозного!

Они еще не успели дойти до гостиницы, когда у Сильвера зазвонил телефон. На связи был Джон Дарем.

- Пограничники сменили гнев на милость. Нас впускают. Хотя, неспроста это, как пить дать. Надо ждать сюрпризов. Но это уже второй вопрос. Главное, завтра к полудню мы уже будем на внешнем рейде Цемесской бухты.

Операция "Охота на ЛИСА (лиц из синего автобуса)" началась неудачно. Засада в Москве на улице Вавилова оказалась выстрелом мимо цели. Теперь план был - захватить "лиса" в Новороссийске. И вот тут повезло: "пассажир" совершил звонок со своего мобильного. Соответственно, определился район, где он находится. Новороссийские коллеги были готовы осуществить задержание - это оставалось уже, чисто, делом техники. Но вот перехваченная информация о библиотеке Ивана Грозного... Она заставляла задуматься. Конечно, это могла быть туфта. Скорее всего, туфта. Ну а если нет? Сотрудники ФСБ имели богатый опыт по части разных нестандартных ситуаций, и этот опыт подсказывал, что нередко самые невероятные вещи оказываются правдой, а самые дурацкие предположения - верными. В результате план был диаметрально изменен: "лиса" задерживать не стали, а "Морской птице" разрешили заход в Новороссийск.

На следующий день все пошло как по маслу. Пограничные процедуры оказались чистой формальностью, практически не заняли времени, и вот уже Сильвер и Артем приближаются к "Морской птице" на весельной шлюпке, высланной с корабля. Глядя на силуэт, проглядывающий впереди сквозь легкую дымку, Артем удивлялся. "Морская птица" оказалась колесным пароходом! Впрочем, эти колеса, пар, вся эта старина (а вероятнее - "под старину") - это было очень в духе Сильвера. Однако, когда шлюпка подошла ближе к кораблю, Артем понял, что переоценил возможности Сильвера по части организации шоу. Пароходные колеса оказались всего лишь обманом зрения, вызванным, очевидно, игрой солнечных лучей, преломляющихся, проходя сквозь тонкую взвесь цементной пыли, парящей над Цемесской бухтой. Не было никаких колес. "Морская птица" представляла собой обычный, нормальный современный корабль.

Должника, не поленившегося приехать из другого города, чтобы лично вернуть просроченную книгу, на борту встречали честь по чести - первые лица: капитан и заведующий библиотекой. Сильвер готов был выступить в качестве переводчика - хозяева говорили на английском, но Артем и сам владел этим языком. После обмена приветствиями, знакомства и небольшого диалога в духе дежурной вежливости: -"Как доехали?" - "Спасибо, хорошо", - капитан проводил Артема в приготовленную специально для него каюту.

- Дела наши давайте отложим на вечер, а еще лучше, на завтра! Зная Сильвера, я не сомневаюсь, что ваш путь сюда был, мягко выражаясь, не скучным. Пожалуйста, располагайтесь, отдыхайте. Спите. Вообще, чувствуйте себя как дома. Вот, пожалуйста - спутниковое телевидение, компьютер, Интернет... Да, ну и, разумеется, закуски и напитки вам сейчас принесут.

С этими словами капитан откланялся.

Когда сразу вдруг случается слишком много необычного, когда невозможные ситуации обрушиваются на тебя как снежный ком, сознание не успевает переваривать происходящее. И тогда очень скоро оно перестает даже пытаться это делать. И правильно. Какой в этом смысл, если порог реальности все равно уже остался где-то далеко позади? Но привычным, скучным вещам, встречая их в новом, сошедшем с ума мире, бывает, радуешься, как старым добрым друзьям! Такой вещью в каюте был компьютер. Артем включил его. Зашел в Интернет. Ничего особенно интересного. (А что, собственно, "особенно интересного" он хотел там найти?) Решил проверить электронную почту... И увидел письмо от Вероники - своей бывшей институтской одногруппницы - той, на которой собирался жениться Ренат. Да, ведь он писал ей какое-то время назад, спрашивал, как отыскать Рената...

Привет, Тема! Очень рада тебя... читать :-) Извини, что долго не отвечала. Была в отпуске. Всей семьей ездили в Турцию.

Ты спрашиваешь о Ренате... Значит, ты ничего не знаешь? :-( Артем, случилась беда. Мне очень тяжело это писать, но, по всей видимости, Рената нет в живых. Он пропал 4 года назад. Увы, при нехороших обстоятельствах. Последними, кто его видел, были двое его знакомых. Они вместе ночью возвращались откуда-то домой. Ренат ловил машину. Остановился автобус. Ренат сел на него и уехал. Номера автобуса знакомые не запомнили. Говорят только, что он был синего цвета и на нем была нарисована чайка. С тех пор Рената больше никто не видел.

Объявляли розыск. Я думала, милиция выходила на тебя...

Прости, что сообщаю тебе эту трагическую весть.

Как у тебя-то дела?

Пиши!

Вероника.

И тут в дверь каюты раздался стук.

"Хотели бы убить, уже тысячу раз убили бы... - подумал Артем. - Может, они похищают людей и продают в рабство? Или на органы?"

- Who is there? - спросил он.

"Открывать или не открывать? Если не открыть... Сколько я тут просижу? Куда я отсюда денусь?"

- Это кок, сэр! Принес вам ланч! - ответили из-за двери по-русски.

"Вот чего уж точно здесь нельзя делать, это есть и пить!"

Артем открыл дверь. На пороге с подносом в руках стоял Ренат.

Они просидели в каюте Артема часа три. Выпили бутылку рома, и Ренат принес другую. Он действительно служил на этом судне коком, но сегодня капитан предоставил ему выходной. Встреча со старым другом - дело святое. Они с самого начала все знали - и Сильвер, и капитан, и все эти люди на корабле... И ничего ему, подлецы, не сказали! Вот ведь любители сюрпризов и дешевых, мать их, розыгрышей! Редакция развлекательных программ российского телевидения по ним плачет... Ренат что-то объяснял про какие-то морские письма, бутылочную почту. Артем толком не понял, да и не хотел особо вникать в эти бредни.

- Вызывает меня капитан и просит прочесть пятидесятые слова в каждом письме. Я читаю: "Спросите кока про французскую книгу". Капитан говорит: "Ну. Спрашиваю". Я долго врубиться не мог, что за французская книга такая. А потом осенило! Вспомнил. Ну, рассказал все. Что была такая книга, дядя привез, а я ее отдал товарищу. Назвал твое имя. И тогда к тебе направили Сильвера. Он у нас, в принципе, член экипажа, но на борту половину времени отсутствует. Специалист по наземным операциям. Мы его называем "морская пехота". Меня ведь сюда коком тоже он завербовал. Сколько уже я здесь... Считай, четыре года. Как-то ночью возвращаюсь домой после одного мероприятия. Поздно. Ловлю тачку. Останавливается автобус. Я захожу. "Куда вам ехать?" "Туда-то" "Поехали". А в автобусе вместо пассажирских сидений стол стоит, за ним сидят два мужика, и бутылка рома перед ними. И мне предлагают выпить. "Только, - говорят, - С закуской у нас беда". Смотрю, у них там на столе еще банка лосося, пара яблок и батон хлеба. И нож. Я говорю: "Почему беда? У вас тут все необходимое для прекрасного блюда!" И делаю, тупо, бутерброды: хлеб, на него лосось и сверху - ломтики яблока. Пьем, закусываем. И тут один из них - это Сильвер был - мне говорит: "А вы хорошо готовите! Не хотите ли поработать коком? На судне, которое ходит по всем морям и океанам". А я и говорю: "А хочу!" А че мне? В Москве не жизнь была, а тоска. С Вероникой облом вышел. Родственников никаких не осталось. От дядьки, кстати, ни слуху, ни духу давно уже. Но он, по-любому, тоже не в Москве. Последнее, что про него знаю - работал в ЮАР в каком-то колледже инструктором по парусному спорту... В общем, ничего меня в Москве не держало. Правда, не верил я, что вот так прямо, на самом деле, попаду на судно, которое ходит по всему миру. А оказалось - правда! Так вот я и нашел свое счастье... Значит, говоришь, меня в розыск объявили?

- Ага. А я, представляешь, и не в курсе был. Милиция на меня почему-то не вышла. Ну, сам-то я тогда с женой жил, на другой квартире. А родителей тоже дома не было. Лето, дача...

Ближе к вечеру выбрались на палубу. Прогулялись по левому борту, поглядели на море. Прошли по корме. Ренат указал на чугунную ванну с дыркой в боку:

- Тоже, кстати, не простой предмет! По тем же морским письмам вышло, что на ванне надо написать "Грозный". Вот, написали. Только сами не знаем, зачем.

Выйдя на правый борт, обнаружили группу людей, внимательно смотрящих куда-то в сторону берега. Оттуда к кораблю приближался катер. Ренат и Артем подошли поближе.

- Паш, познакомься. Это Артем, мой друг из Москвы. Тот самый. Привез нам книгу, - сказал Ренат, обратившись к долговязому мужчине, рассматривающему приближающийся катер в бинокль. - Артем, это Павел, сотрудник библиотеки. Тоже русский.

- Очень приятно, - сказал Павел, пожимая руку Артему. - Сейчас тут еще русских прибавится, - добавил он, кивнув в сторону катера. - Родные власти наносят нам визит. А Джон с ними общаться не хочет. Так, что вы думаете - он нашел крайнего! То есть, русского. То есть, меня. Назначил на сегодняшний вечер своим старшим помощником. И поручил встретить гостей. Каково, а? Ведь я сюда нанимался заниматься книгами! Выполнять функции старшего помощника капитана и общаться с береговыми властями - я разве нанимался? Нет. Как вам это нравится? Мне нравится. Дурака повалять я всегда рад!

На борт поднялось трое. Серые костюмы, скорбные лица, серьезные намерения.

- Good afternoon, - сказал один из гостей, очевидно, главный.

- Можно по-русски, - ответил Павел, протягивая руку, - Старший помощник капитана Павел Фролов.

- Николай Кузнецов, министерство культуры Российской Федерации. А где сам капитан?

- Увы, нездоров. Я уполномочен разговаривать от его имени.

- Давно ли вы в должности старпома, господин Фролов?

- Так давно, что успел от нее устать. Вот уже почти полчаса.

- Что ж, поздравляю вас с карьерным ростом.

- Спасибо, господин Кузнецов. В свою очередь, хотел бы поздравить с тем же самым и вас, но затрудняюсь. Ведь вы не назвали ни должности в министерстве культуры, которую получили на сегодняшний день, ни звания, в котором обычно служите в ФСБ.

- Я смотрю, вы хорошо знаете жизнь, господин Фролов.

- Боюсь, что да.

- Могу ли полюбопытствовать, как вы ее изучили?

- По книгам. До вступления в должность старпома я работал тут библиотекарем.

- Что вы говорите... Горько думать о том, какую утрату понесло библиотечное дело в связи с вашим уходом!

- Эта горечь - ничто по сравнению с тревогой за государственную безопасность нашего отечества. Которая явно дала трещину после перевода такого специалиста, как вы, на поприще культуры.

- Не хотите ли укрепить эту безопасность? В ведомстве, о котором вы упоминаете, очень нужны люди, знающие жизнь подобно вам. Может быть, послужите отечеству, господин Фролов?

- Боюсь, что нет.

- Ну, раз вы такой патриот... наверняка вместе со мной порадуетесь за огромное приобретение, которое получит сегодня отечественная культура.

- Наверняка порадуюсь, господин Кузнецов! Когда можно будет начинать радоваться?

- Начинать можно будет сразу после того, как вы передадите нам библиотеку Ивана Грозного.

- Простите?

- У нас есть информация, что на борту этого судна находится библиотека Ивана Грозного. Это так?

- Да, это так.

- Это законное достояние Российской Федерации, и вам надлежит передать его нашему государству.

- Боюсь, не могу с вами согласиться, господин Кузнецов. Это достояние всего человечества, а не только Российской Федерации.

- Боюсь, у вас нет выбора, господин Фролов.

- Боюсь, что есть...

- Извините, что я вмешиваюсь, - сказал вдруг Артем, - Но, по-моему, Павел, вы не совсем правы.

- Ну, вот видите, господин Фролов! - улыбнулся визитер. - Есть у вас тут, оказывается, и настоящие патриоты отечества.

- Да, - продолжил Артем. - Библиотека - достояние человечества. Но вот ванна "Грозного" - разве это не достояние российского флота? Ведь эта вещь с какого-то русского корабля, да? Как она, вообще, сюда попала, Павел?

Фролов не только за словом в карман не лез, но и тугодумом не был. Сделав озабоченное лицо, он ответил:

- Да, пожалуй, я, действительно, не прав. Прошу меня извинить, для старпома у меня еще слишком мало опыта... В самом деле, библиотека и ванна "Грозного" - вещи разные. Но на передачу ванны требуется санкция капитана. Прошу вас немного подождать, господа!

Ждать пришлось не долго. Вскоре началась церемония передачи ванны законным владельцам. Два матроса подкатили дырявый чугунный артефакт на телеге. Вышедший следом Сильвер (сейчас он опять был одноногий) торжественно объявил:

- Экипаж "Морской птицы" гордится тем, что именно ему выпала высокая честь вернуть представителям российского государства ванну с эскадренного миноносца "Грозный", затонувшего у берегов Новой Земли десятого октября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, находясь в двухстах сорока метрах от эпицентра подводного взрыва, произошедшего в ходе испытаний торпеды с ядерным зарядом! Ванна была найдена нами в тысяча девятьсот восемьдесят втором году на побережье Норвежского моря. Уровень радиации в норме.

- Клоуны! - фыркнул Кузнецов.

- По морской традиции, - продолжил Сильвер, - Предлагается отметить это славное событие распитием бутылки рома! Ром отменный, господа, еще из пиратских запасов!

- Ну, клоуны! Пираты... Вам, знаете, еще попугай нужен, для полного фарса.

Не успел представитель государства произнести эти слова, как тут же, откуда ни возьмись, выпорхнул большой белый какаду, уселся ему на плечо, крикнул противным голосом: "Пиастры! Пиастры!" и улетел, украсив скучную серую ткань официального костюма своим птичьим автографом. Матросы, меж тем, готовили лебедку, чтобы спускать ванну на катер.

- На хрена она нам? - вполголоса спросил Кузнецова один из сопровождающих.

- Пусть будет! - ответил тот. - Перед начальством хоть чем-то отчитаться надо? А дальше - будем думать.

- Приятно было познакомиться, господа, - сказал Кузнецов, прощаясь. - Уверен, что наше знакомство в самое ближайшее время продолжится.

- Очень хотелось бы надеяться, - ответил Павел. - Библиотека "Морской птицы" всегда открыта для посетителей. В этом и заключается наша гуманитарная миссия. Только вот, как долго вы разрешите нам находиться у ваших берегов?

- О, с этим никаких проблем! Вся российская акватория - в вашем распоряжении!

- Большое спасибо! До свидания!

- До скорого.

На закате все корабельное общество собралось на палубе. Артем давно уже утратил способность запоминать имена, а его все знакомили и знакомили с членами экипажа и сотрудниками библиотеки. Прямо на палубе расставили и накрыли столы... В этом вавилонском столпотворении, смешении языков и круговерти лиц Артему сколько-нибудь вразумительно удавалось воспринимать лишь Рената. А тот весь вечер горячо агитировал его остаться жить на "Морской птице". Очень скоро Артем понял, что возражать сегодня бесполезно и просто старался, по мере сил, поддерживать нейтральный разговор. А позже удрал в свою каюту и заснул как убитый. Но среди ночи вдруг проснулся. Снаружи доносился какой-то непонятный скрип. Артем вышел на палубу. Оказалось, что это скрипит такелаж. "Морская птица" была трехмачтовым парусником! На свежем ветру она летела по волнам на полных парусах. Над головой ночное небо, вокруг - темные воды до самого горизонта. И никаких огней Новороссийска... Что еще за сюрпризы? Мы что, в открытом море?!

- Любуетесь? - раздался голос за спиной.

Артем вздрогнул и обернулся. Это был капитан.

- Где мы? Мы ушли из Новороссийска?

- Не беспокойтесь. К рассвету вернемся. А сейчас... "Морская птица" резвится. Старушке тоже надо иногда отвести душу. Вспомнить молодость. Да, вот какой она была когда-то, в свои юные годы... А знаете, когда у нее разыгрывается фантазия, еще и не такое происходит! Вот погодите, когда мы придем в Лиму, вы увидите, как наша "Птичка" превращается в огромный тростниковый плот!

- А когда мы придем в Лиму?

- Надеюсь, следующей весной... Шли бы вы отдыхать, Артем. До рассвета еще далеко.

Около десяти утра Артема разбудил стук в дверь каюты, сопровождаемый голосам Рената:

- Эй! Ты там как, живой?

В сознании застряло воспоминание о ночном эпизоде. Воспоминание такое яркое, словно все было наяву. Хотя, конечно, подобное могло только присниться. Во-первых, не способен же этот корабль, в самом деле, превращаться в парусник. А главное - то странное настроение, которое владело Артемом во время разговора с капитаном... Уверенность в том, что он остается на "Морской птице". "Когда мы придем в Лиму"... Какая, на фиг, Лима! Пора и честь знать. В гостях хорошо, а дома лучше. Надо, наконец, отдать эту французскую книгу, и возвращаться в Москву. С этими мыслями Артем оделся, умылся и вышел из каюты.

Книгу "Rosier" у Артема приняли и вручили соответствующую расписку. "На память", - сказал заведующий библиотекой. На следующий день Артем собирался лететь домой. Сильвер предлагал подождать до субботы, когда можно будет возвратиться в Москву на том же военно-морском самолете. Но Артем вежливо отклонил это предложение. Надо вернуться пораньше. Дача... Копать картошку...

А Ренат все уговаривал его остаться на корабле. И не только он. За обедом Павел Фролов завел с Артемом разговор о работе в библиотеке. О том, как мало у них тут русскоязычных сотрудников...

- А в вашем случае я говорю даже не столько о самом русском языке, сколько... о чувстве языка. Это ваше "Ивана - и ванна"... Вы, знаете ли, обладаете качеством, которое в нашем деле имеет не последнюю ценность. Оставайтесь у нас! Обещаю интересную работу.

Вечером, когда Артем в одиночестве стоял у борта и глядел на горизонт, к нему подошел капитан.

- Насколько я понимаю, вам уже кое-кто предлагал остаться на "Морской птице"? В свою очередь я, как капитан, хочу подтвердить, что эти предложения носят вполне официальный характер. Право, оставайтесь! Обещаю интересную жизнь.

- Спасибо. Но я не могу. Мне надо в Москву. У меня там... работа.

- А на каком поприще вы подвизаетесь, если не секрет?

- Консалтинг.

- Дюжину пираний мне за шиворот, если я знаю, что это такое!

- Ну как же! Консалтинг - это сейчас очень большой бизнес. Если в двух словах - мы продаем людям за деньги информацию, которая им не нужна.

- О, так мы с вами, практически, коллеги. Мы вот тоже - возим по всему миру свою библиотеку, приглашаем читателей... Выходит, тоже предлагаем людям информацию. Которая им, большей частью, не нужна. Только что не за деньги, а бесплатно... Значит, все же, уезжаете?

- Уезжаю.

- А как же - зайти в Лиму, посмотреть, как "Морская птица" превращается в тростниковый плот древних инков? Жаль, жаль... Знаете, что я вам скажу? Мы некоторое время побродим в здешних палестинах. Раз уж российские власти нам так любезно это разрешили. Пройдем по Черному морю. Зайдем в Азовское. Поднимемся по Дону... По Дону-то мы ходили всего лишь раз. И давненько. Незадолго до Первой Мировой. Да, году, кажется, в тысяча девятьсот двенадцатом. Зашли в него из Северного моря и прогулялись от Абердина до Кинтора... Это был тот Дон, что в Шотландии. А из вашего Дона мы по каналу доберемся до Волги, а оттуда - в Каспий. Где-то в первых числах октября, думаю, зайдем в Баку. Вот такие ближайшие планы. Это я к чему - если надумаете к нам вернуться - милости просим. Наш маршрут вам известен.

Говорил с Артемом и Сильвер.

- Агитировать остаться не буду. Не в моих личных интересах. Меня и так уже в городах, где я работаю, подозревают в похищении людей! Но должен кое о чем предупредить. Не хочу пугать, но вам, Артем, не миновать общения с вашей тайной полицией. В Москве эти господа постоянно меня выслеживают, а значит, теперь и вы у них под наблюдением. Могут прислать вам повестку, могут просто остановить на улице. Страшного в этом ничего нет. Спокойно отвечайте на все вопросы, говорите все, как есть. Вы не совершали никаких противоправных действий, и вам нечего скрывать. Ехали в нашем автобусе. Вас пригласили посетить корабль-библиотеку. Вы его посетили. Вот и все. И никаких секретов. Об одном только прошу не распространяться - о нашем подземном плавании. Ну и про "Сундук мертвеца", по возможности, без подробностей. Хотя, про "Сундук" они, думаю, и так все знают...

На следующее утро Артем уехал. Без проблем купил билет на самолет и вечером был уже в Москве. Улица Гарибальди. Дом, в котором он прожил почти всю жизнь. Пустая квартира... Сумерки. Свист чайника на плите. Сентябрьский дождь за окнами.

Сумасшедший вояж на "Морскую птицу" уже сейчас казался историей из далекого прошлого - то ли реальной, то ли порожденной фантазией. А завтра утром все это станет сном. Просто сном.

Погода в Новороссийске в начале сентября стоит, как правило, теплая. Но вот ветра над Цемесской бухтой дуют нешуточные! Капитан Джон Дарем решил растопить в своей каюте камин. Хотя ни он, ни зашедший к нему выкурить вечернюю трубочку Сильвер, от холода не страдали, но ведь всякому приятно сидеть у горящего камина, слушая, как снаружи завывает ветер. Джон вырвал листок из книжки, лежавшей у него на столе. Положил в камин, зажег спичку. Листок прогорел, но пламя в камине так и не занялось. Капитан вырвал из книжки еще пару страниц. И тут Сильвер разглядел, что это за книга...

- Не понял... Я, конечно, извиняюсь, кэп, но когда вам в следующий раз понадобится растопка для камина, можно, я не поеду за ней в Москву, а куплю что-нибудь подходящее в ближайшем порту? Мои глаза меня обманывают или вы сжигаете ту самую французскую книгу, из-за которой тут была вся эта канитель?!

- Ваше зрение как всегда безупречно, дорогой Сильвер!

- Тогда объясните мне, черт вас возьми, что происходит!

- Черт, как вам должно быть известно, меня уже взял. Как, впрочем, и вас, - рассмеялся капитан. - А объяснить не трудно. Книжонка эта никакой литературной ценности не имеет. Макулатура. Французские "любовные" песенки нижайшего пошиба. Попса, в самом плохом смысле слова. Нет, вы не думайте, сам-то я, конечно, не знаток этих дел. Это я со слов нашего заведующего библиотекой вам рассказываю. Пошлейшее бульварное изданьице начала двадцатого века. Причем, большого тиража. У нас таких экземпляров тут знаете, сколько? Заведующий говорит, штук тридцать. К нам ведь когда книги привозят, мы все берем. А потом уж начинаем разбираться... Зачем нам их тут тридцать штук таких? Ну, одна, чисто, для коллекции, еще ладно. Но остальные - только место занимают. Она ведь как, вообще, в Москву попала, эта книжка - я ее дядьке нашего кока дал, когда тот от нас на яхте в Одессу уходил. У него тогда, прошу прощения, живот скрутило. Он говорит: "Дайте мне в дорогу бумаги! Побольше, да помягче". Вот и дали ему эту книжонку - она словно специально для таких целей издана. Однако ж, вон оно как вышло - не использовал он тогда ее по назначению...

- Это ладно. Пусть так. Но зачем тогда нужно было возвращать эту книгу сюда?!

- Ну как же, Сильвер! Ведь морская почта! Я с этими делами не шучу. Сказано было: "Спросите кока про французскую книгу". Я решил, что раз такое дело, книгу необходимо заполучить.

- И теперь сжигаете ее.

- И теперь сжигаю.

- Так в чем же смысл?!

- Так это морю виднее, в чем смысл. Глядишь, и мы этот смысл увидим, если еще поживем... Может, весь смысл-то был в том, чтобы сюда этого Артема вытащить, чтобы он выручил нас в щекотливой ситуации - с библиотекой Ивана Грозного. Ведь узнай они, что эта библиотека в самом деле у нас на борту, трудновато было бы не отдать ее, находясь в российских-то водах!

- Нет, не складывается, - подумав, ответил Сильвер, - Мы же вообще в российские воды зашли только для того, чтобы принять Артема! Не было бы этого человека, не было бы и проблемы.

- Ну а может, весь смысл - в этом человеке? Чтобы он оказался здесь... Чтобы узнал, что на свете есть еще кое-что... кроме того, что он видит в своей жизни каждый день, из года в год. Может... море просто спасает Артема?

- Не складывается! Ни хрена его не спасает! Вот он был здесь. Все видел. И что? Убежал, спрятался обратно в свою серую жизнь, и не вернется! А насчет этой французской книжки... Ладно, литературной ценности не представляет. Но ведь, вы говорите, издание начала двадцатого века? Стало быть, для коллекционеров, уж точно, ценность имеет. Продавать эти книги можно, и за неплохие деньги! А вы - камин топите.

- Дружище! Насчет того, чтобы продавать - я ведь не книготорговец. Я капитан корабля-библиотеки. А насчет Артема... Вернется или не вернется... Это мы в октябре узнаем. Когда прочитаем пятьдесят вторые слова в письмах.

Вампирчики

- Нет, компьютер, интернет, это понятно. Но цветной лазерный принтер! Зачем он тебе на даче?

- Честно говоря, ни разу им тут не пользовался.

- Так на хрена привез?

- Ну, как... Где компьютер, там и принтер. А если уж принтер, так уж пусть будет хороший.

- Хех! Не могу за тебя не порадоваться. Просто так взял и штуку баксов - на ветер!

- Ты чё, какая штука. Сто пятьдесят.

- Что - сто пятьдесят?

- Сто пятьдесят долларов этот принтер стоит.

- Бэушный что ли?

- Почему бэушный. Новый.

- Да не может такого быть! Это где же...

- Погоди-ка, - перебил Сергея Петровича хозяин дачи, - Что это там за лысый у мангала маячит? Никак, Пашка Алексеев подъехал! Эгей! Павлик!

В честь тридцатилетия окончания института собрались на даче у Крицкого. Участок огромный, даже лес на нем растет. Дача бывшая генеральская. От деда осталась. Грибы можно собирать, не выходя с участка. Ну, соответственно и места для ночлега есть - два дома. Правда, ночевать собираются далеко не все. Хотя, что уж, казалось бы: суббота, завтра на работу не надо, собираемся, можно сказать, раз в пять лет - сам бог велел пообщаться не спеша! Выпить, опять же. Соответственно, за руль вечером уже не сядешь. А по-другому никак не уедешь, не идти же на ночную электричку двадцать минут через лес. Вот и не надо всех этих глупостей - вечерних отъездов! Остаться бы, посидеть допоздна, переночевать, выспаться как следует и в воскресенье уже уезжать. Но куда там! Пятидесятитрехлетние дядьки опутаны узами быта и бизнеса. Приехали и то не все. А из приехавших половина собирается вечером домой рулить. Прямо вот, можно подумать, такие уж у них неотложные дела!

Вот и Сергей Петрович тоже должен вечером уезжать. Завтра надо младшего сына на стадион везти, он в футбольной секции занимается, и в воскресенье в девять утра у них матч. Так бы жена отвезла, но ее машина сейчас в ремонте. А общественным транспортом она, понимаешь, уже ездить отказывается...

Стало быть, придется сегодня обойтись без спиртного. Ну да и бог с ним. Ну, впрочем, полстаканчика вина можно себе позволить, под шашлычок. Все-таки, ехать еще через несколько часов.

Сели на улице в большой беседке. Погода хорошая. Шашлык, вино. Добрая компания. Это ли не счастье! Говорили о том, о сем и уж, конечно, не обошлось без того, чтобы вспомнить середину восьмидесятых - студенческие годы. Всякие веселые глупости, которыми отличалась их институтская группа. Народ в ней подобрался, мягко говоря, озорной, никак не желавший расставаться с детством. То, бывало, сговаривались и в какой-то день всей группой приносили в институт игрушечные пистолетики. И в перерывах между лекциями на глазах у всего остального потока гонялись с этими пестиками друг за другом, играли в войнушку. Или, помнится, на картошке: все люди как люди - вышли в поле, работают. А их бригада и тут клоунирует: инсценирует картину Сурикова "Взятие снежного городка". Вместо снега - глина, вместо снежков - картофелины. А чего стоила игра в вампирчиков!

Эта игра заслуживает отдельного рассказа. На третьем курсе зимой по субботам у них были лекции во второй половине дня, с часу до шести вечера. Лекции проходили в большой аудитории, человек на сто, сделанной в форме амфитеатра. Окон в этом помещении не было. И вот однажды староста их группы (кстати, Крицкий), будучи дежурным, уходил из аудитории последним. И обнаружил одну замечательную вещь: если выключить свет и закрыть дверь, то в аудитории наступает абсолютная темнота. То есть, такая, к которой глаза не привыкают даже за несколько минут. Это замечательное открытие необходимо было поставить на службу человечеству. Не придумать какой-нибудь игры для большого темного помещения со сложным ландшафтом - это было бы непростительно. И игра не замедлила родиться. Участники делились поровну на две команды. Одна команда - вампиры. Другая - люди. Закрывалась дверь аудитории, выключался свет. Бесшумно блуждая во мраке, игроки старались найти друг друга. Задача вампира - укусить встречного, задача человека - ударить его по спине. Кто успел первым - победил. Побежденный переходил в команду победителя. Игра заканчивалась, когда в какой-либо из команд не оставалось ни одного участника.

Играли регулярно, каждую субботу. Но однажды случилась беда: после занятий преподаватель запер аудиторию и сдал ключ коменданту корпуса. Какой это был облом! Оказалось, что у группы успела сформироваться почти наркотическая зависимость от игры.

И тогда кто-то сказал:

- Боря! Ты комсорг. Тебе и выручать коллектив. Зайди к коменданту. Попроси ключ. Скажи, что нам надо провести комсомольское собрание.

Комсоргу, Борису Белкину, возразить было нечего. Он все сделал так, как было сказано. И прокатило! Комендант поверил и ключ выдал.

Состояние "комсомольцев" напоминало состояние наркоманов, дорвавшихся до дозы... Зашли в аудиторию, заперлись, вырубили свет. Началась игра! Но продолжалась недолго... Дело в том, что аудитория эта использовалась, в том числе, для проведения вступительных экзаменов. И в ней в разных точках были установлены видеокамеры, позволявшие контролировать, не списывает ли кто-нибудь. А трансляция с камер подавалась, как раз, в комендантскую. И вот, комендант, видимо, решил полюбопытствовать, как проходит комсомольское собрание. Включил камеры... Полная темнота. И тишина, периодически нарушаемая возгласами типа "А-а! Полегче кусайся, больно же!"

Как комендант истолковал происходящее, это интересный вопрос. Но, так или иначе, вскоре в дверь аудитории раздался стук. А потом сердитый голос:

- Открывайте немедленно!

Включили свет, собрались на первых рядах, комсорг Боря встал у доски. После этого отперли дверь. Вошел комендант.

- Подходите по одному, показывайте пропуска. Буду записывать ваши фамилии. Пусть деканат с вами разбирается. А с комсоргом - комитет комсомола.

Не очень приятная, конечно, вышла ситуация, но, в общем, ерунда. Ведь никакого преступления студенты не совершили. Но тут произошло нечто неожиданное. Комсорг Боря шагнул к коменданту и зашипел:

- С-с-с-с... Ес-с-сли ты... С-с-сука...

Изо рта у комсорга торчали два острых клыка!

- Ес-с-сли ты кому-нибудь с-с-скажеш-ш-шь... Ты не ж-жилец-ц-ц!

После чего Боря протянул коменданту ключ от аудитории. Несколько секунд тот стоял, открыв рот, потом схватил ключ и выскочил вон.

- Смываемся! - сказал Крицкий. Группа покинула помещение и поспешила к выходу из корпуса.

- Ты чё, охренел? - на ходу спросил у комсорга Петька Третьяков, - Зачем ты так?

- Не хотел, чтобы он в комитет комсомола настучал, - ответил Боря, - Не нужны мне неприятности по комсомольской линии.

- А как ты клыки сделал?

Сейчас уже никаких клыков у комсорга не было.

- Накладные! Специально принес, хотел прикол какой-нибудь с ними устроить. Пока комендант ко мне спиной стоял, а вы все на него пялились, я их и вставил.

- А покажь клыки!

Боря остановился и сунул руку в карман. Потом в другой.

- Ё-моё... Где же они? Блин, потерял! В спешке сунул их... Видать, мимо кармана.

Испугался ли тогда комендант или просто решил простить этих ненормальных, но, во всяком случае, никаких неприятностей не последовало. Однако, в вампирчиков с тех пор больше уже не играли.

- А кстати, кто-нибудь что-нибудь знает про Борю Белкина? - спросил Петя Третьяков, со стаканом вина в руке усаживаясь в соломенное кресло. Смотреть на это было страшно: казалось, что сейчас ножки кресла разъедутся и стодесятикилограммовое тело Пети плюхнется на пол веранды. А ведь в институтские годы Третьяков вовсе не был толстяком и не проявлял к полноте ни малейшей склонности. Вот, что делает с людьми время.. "И нервы! - говорил Петя. - Когда есть, о ком заботиться, переживаешь много. А от этого аппетит просыпается. И вот результат"... Кресло, впрочем, оказалось достаточно крепким и вес Петиного тела выдержало.

- Кто когда, вообще, видел Борю в последний раз?

На этот вопрос никто не смог дать вразумительного ответа. На юбилейных встречах выпускников, вроде этой, бывший комсорг почему-то не появлялся уже много лет.

- А что это у нас Крицкий так хитро улыбается?

- Ты что-то знаешь про Борю?

- Подождите минут двадцать, - ответил хозяин дачи.

- Белкин что, едет сюда?!

- Идет. Идет лесом. Только что звонил, сказал, что вышел из электрички. А тут вы, как раз, о нем заговорили.

Однако, гость появился не через двадцать минут, а через одну.

- Опаньки...

- Смотрите, Боря вместо себя прислал к нам своего сына!

- Да нет, это просто действие законов релятивистской физики. При движении с такой скоростью, с которой он дошел сюда от платформы, время для субъекта движется назад и он молодеет!

- Да пошутил я, чуваки! Я уже отсюда позвонил, от ворот участка. Ну, здорОво, черти! Сто лет не виделись!

Сергей Петрович смотрел и не верил своим глазам. Боря Белкин... Совершенно не изменился! Он выглядел так, словно ему было не пятьдесят три, как всем присутствующим, а... двадцать три!

- Старик, это просто фантастика! Как тебе удалось так сохраниться?

- Ну, вы ж помните, я ведь комсоргом был, - подмигнул Боря. - Видимо, это на организм повлияло. Не даром же в песне поется: "Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым"!

Много еще всяких историй, веселых и не очень, вспомнили в тот вечер. Дошло дело и до гитары. Стали петь "Машину времени", "Воскресенье"... Чертовски не хотелось Сергею Петровичу уезжать, но, увы, выбора не было. Распрощался с компанией, поблагодарил хозяина дачи и пошел к своей машине, припаркованной неподалеку от въезда на участок. Нашлись и пассажиры в машину: Боря Белкин, Петя Третьяков и еще Паша Алексеев.

- У вас-то, старперы, что за неотложные дела? - спросил Боря по дороге к стоянке.

- Мне сына на футбол везти, - ответил Сергей Петрович.

- У меня работа, - сказал Третьяков.

Паша Алексеев махнул рукой: - У меня там... всякое. Даже рассказывать не интересно.

- А у вас, юноша Белкин, какие завтра заботы? - поинтересовался Сергей Петрович.

- Завтра-то? Заботы серьезные. Поспать часиков, этак, до шести вечера.

- Вот единственный нормальный человек! Дел в воскресенье не имеет, может отдыхать. Только что ж ты тогда сейчас уезжаешь?

- Да я сегодня с девушкой в клуб иду. Так что, к полуночи как штык должен встречать ее у входа. А в час ночи там клевый ди-джей из Германии будет играть.

- Ишь ты! Комсорг-то наш! Седина в бороду, бес в ребро! А что у тебя за девушка?

- Да так. Девушка как девушка. Одногруппница.

- В смысле?

- Ну, мы с ней в одной группе в институте учимся.

- В институте?! Что, второе высшее на старости лет решил получить?!

- Да нет. Не второе.

- Что, третье?!

- Седьмое.

Сергей Петрович, наконец, понял, что Борька просто валяет дурака. А вот Паша Алексеев, простодушный мужик, пока еще принимал всё за чистую монету.

- Ты все эти годы в разных ВУЗах учился, что ли? - спросил он.

- Точно!

- А когда ж ты работаешь?

- А я не работаю. Чего в этом хорошего - работать? Вот в институтах тусоваться - это клево. Жизнь веселая, молодежь вокруг, девушки, опять же.

- Чем же ты кормишься? - поддержал развитие дурашливого диалога Сергей Петрович.

- Кровью, - ответил Боря. - Я вампир. Только вы не думайте, никакого криминала! У нас налажена система, как добывать пищу без того, чтобы нападать на людей по ночам. Нет, если серьезно, братцы... то это серьезно. Я такой вечно молодой потому, что вампир. Мы не стареем. Помните, как я коменданта напугал клыками, когда он нашу игру застукал? Клыки у меня тогда уже были настоящие. Они у нас появляются-исчезают очень быстро... Я к тому моменту уже был вампиром. Как-то раз во время игры поцарапался в темноте обо что-то острое. Решил тогда, что из какого-то стола гвоздь торчит. Поцарапался до крови... Царапина долго не заживала. Потом, вроде, все прошло. А потом в организме начались изменения... Я на свету, в переменах между лекциями, искал этот гвоздь - нигде не нашел. Знаете, я думаю, эта аудитория сама - вампир. Она укусила меня, и вот результат...

- А если ты кого-нибудь укусишь, он тоже станет вампиром? - спросил Сергей Петрович.

- Да. Тут легенды не врут. Это, действительно, так. Хочешь, тебя укушу?

- И тогда мне тоже вечно будет двадцать три года?

- Нет, Серега, увы, - печально покачал головой Борис, - Становясь вампиром, не молодеют. Только перестают стареть. Так что, тебе вечно будет пятьдесят три.

- Ну-у! - разочарованно протянул Сергей Петрович. - Вечно пятьдесят три? Это что же, значит, вечно мучаться с сыном-двоечником? Вечно думать, кому и сколько заплатить, чтобы дочку приняли в институт? И вечно не спать до глубокой ночи, пока эта шлендра не вернется домой со свидания? Вечные геморрои на работе? Вечное нытье жены: когда сделаешь ремонт? И кредит на квартиру - тоже вечно отдавать? Нет уж, на хрен нужна такая вечная жизнь! Не надо меня кусать!

- Как знаешь, - ответил Белкин. - Мое дело предложить. Петя, Паша, вы как? Тоже не хотите? Ну ладно, тогда - пока! Надеюсь, еще увидимся.

- Что значить, пока? Ты разве не с нами на машине?

- Да нет, Серега, спасибо. Я своим ходом быстрее доберусь.

Сказав это, Боря подпрыгнул, поднялся на несколько метров в воздух, превратился в здоровенную летучую мышь и исчез в черном небе.

- Сергей, тебе портфельчик не нужен? - неожиданно спросил Петя Третьяков, - Хороший, настоящая кожа!

С этим портфелем Третьяков сегодня весь вечер не расставался. К костру ли идет, в беседку ли - всюду тащит с собой этот портфель.

- Что у тебя там? - спрашивали его.

- Ценный веник, - отшучивался Петя.

А сейчас он протянул портфель Сергею Петровичу.

- Мне он больше не нужен. Содержимое можешь выбросить, а сам портфель - качественный. Жаль выбрасывать.

- А почему он тебе больше не нужен?

- А ты открой его.

Содержимое портфеля составляли: небольшой, но очень остро заточенный осиновый кол и молоток.

- Если б ты сейчас согласился, чтобы Борька тебя укусил, я вынужден был бы его ликвидировать, прежде, чем он сделает тебя вампиром. Ну а теперь, слава богу, ничего этого не требуется.

- Петь... Что-то я, честно говоря, перестал понимать, что происходит.

- Все очень просто, Сергей. Я - твой ангел-хранитель. Оберегаю тебя по жизни от опасностей. Потому я и в институте был с тобой в одной группе. И дальше, когда надо было, рядом оказывался. Ты ведь помнишь все эти расклады? В девяностых, с коптевскими? А потом эту передрягу со взяткой УБЭПовцу? А сейчас, дружище, сентиментальный момент: моя миссия окончена. Футуроспективное зондирование твоей судьбы показывает, что больше у тебя в жизни серьезных опасностей не будет. Последняя миновала только что - когда ты мог согласиться стать вампиром. А теперь я с тобой прощаюсь и мой материальный образ покидает этот мир. Паш, с тобой прощаюсь тоже. Бывайте, мужики! Нашим всем от меня привет!

В следующий миг дородное тело Петра растворилось в воздухе. На его месте оказался густой белый туман в форме высокой фигуры с огромными крыльями за спиной. Ангел расправил крыла и вознесся ввысь.

Сергей Петрович посмотрел на Алексеева.

- Надеюсь, Паш, ты не скажешь мне сейчас, что у тебя тоже была особая миссия, и твой материальный образ покидает мир?

- Моя миссия может, кем-то и определена, но мне, во всяком случае, не известна. Предполагаю, Серега, что я просто некий случайный сгусток хаоса, не более того. Мой материальный образ мира не покидает, но цикл моего существования в человеческой форме, действительно, завершен. Начинается цикл моего существования в форме пня.

Произнеся эти слова, Паша Алексеев исчез, а вместо него возник старый дубовый пень.

- Идиоты... - пробормотал Сергей Петрович и сел в машину.

По дороге его не покидало ощущение, что он стал жертвой дружеского розыгрыша. Ведь такого не бывает. Врет Крицкий. Ну конечно, врет! Никак не может новый цветной лазерный принтер стоить сто пятьдесят долларов!

Доброе утро, Дворник!

Этот двор ничем не выделяется среди прочих, точно таких же. В него выходят окна этажей с семьдесят третьего по семьдесят шестой. Сверху и снизу двор ограничен взлетно-посадочными площадками аэромобилей. С крыши небоскреба свисает трос, по которому вниз-вверх перемещается Дворник. Его функции - поддерживать чистоту оконных пластиков и сводить со своего участка стены нелегальные коммерческие граффити, которые с завидным постоянством наносят по ночам партизаны из черных рекламных бюро. Обычная дворницкая работа. А почему Дворник с большой буквы? Да потому, что все обитатели двора привыкли считать его своим соседом, относятся к нему как к разумному существу, и по утрам никак не обходится без того, чтобы каждый из жителей перекинулся с ним хотя бы парой слов.

Первым на пути Дворника встречается окно семьдесят шестого этажа. Здесь живет Макс. Он бизнесмен. Большой бизнесмен! Работает в индустрии погоды. Давно уже существуют технологии, позволяющие управлять погодой в любой точке земного шара. Но технологиями этими владеют пока еще не все страны. Макс продает услуги европейских операторов метеоконтроля королевствам африканского региона.

Его пилот только что сообщил, что уже ждет на верхней площадке. Пора вылетать в офис. Макс выглядывает в окно и видит Дворника.

- Доброе утро, Дворник!

- Доброе утро, господин Макс!

- Как поживаешь, старина? Как работается? На погоду жалоб нет? - привычно шутит Макс.

- Погода сегодня хорошая, - отвечает Дворник.

- Тебя послушать, так каждый день погода хорошая! И дождь тебя устраивает, и жара. Никаких пожеланий к метеоконтролю! Не дай бог мне таких клиентов, как ты. Разорюсь!

- Извините, мне нужно работать.

- Ну, ну, вперед! Мне тоже пора.

- Удачного вам дня, господин Макс.

На семьдесят пятом этаже обитает Жорж. Он вор. Промышляет угоном аэромобилей. Дело это крайне непростое, современные противоугонные устройства обмануть трудно. Потому хорошие специалисты по этой части в большой цене.

Сегодня Жорж, похоже, куда-то собрался с утра пораньше. Он открывает окно и протягивает Дворнику руку.

- Бадай цаплю, кент!

- Доброе утро, господин Жорж, - отвечает Дворник, пожимая протянутую руку.

Вор сегодня явно пребывает в приподнятом настроении.

- Медикуешь, какую лошадь сегодня буду брать? Дарнье-Тойота, гамма-версия! Реально жаркая фрейфея. Такую еще никто не крэкал. А я ее запишу начисто, машка и не щекотнется!

- Погода сегодня хорошая.

- А мне погода до обруча, фиолетово! Я ж не на зрячую ныряю, я эту ляльку молто темпо сгрунтовал. Бинбер замастырил, граблюхи имею, чтоб на автографе не выступить. Все будет елочки! За такой шарабан мне эти футцаны дуранутые с фирмы овса высоко подгонят. Медикуешь?

- Извините, мне нужно работать.

- Ата! Вечерком подваливай ко мне на келдым, покуликаем по-свойски!

- Удачного вам дня, господин Жорж.

- Натурально, кент, кучерявка мне не помешает!

Каждый раз, когда Жоржу удается угнать мобиль, он доставляет его в местное представительство компании-производителя. Там он подробно объясняет, как именно ему удалось перехитрить фирменное противоугонное устройство. После этого компания возвращает аэромобиль владельцу, инженерам дается задание ликвидировать "дыру", найденную Жоржем в системе защиты, а сам угонщик получает от фирмы хорошее вознаграждение. Тем и живет.

Старые добрые товарно-денежные отношения по-прежнему живы. Но с роботами расплачиваются обычно не деньгами, а энергией. Чаще всего, в виде карточек на подключение к энергосети. Энергия - единственная пища, в которой роботы нуждаются постоянно. Особенно те, чья деятельность связана с двигательной активностью.

Наведя чистоту на уровне семьдесят пятого этажа, Дворник движется дальше вниз и приступает к протирке окна семьдесят четвертого. С той стороны оконного пластика ему приветственно машет рукой Александр. На его черном лице сверкает белоснежная улыбка во все тридцать два зуба. Александр поэт-авангардист, весьма популярный. Авангард нынче в большой моде, и Александр считается солнцем современной поэзии.

- Доброе утро, господин Александр, - произносит Дворник.

Поэт распахивает окно.

- Приветствую тебя, служитель частоты! Смотри, я посвятил тебе стихи!

Александр протягивает Дворнику листок целлулоида с напечатанными на нем строчками:

Славный двор_ник твой что значит?

Псевдо_ним_б_родил над голо-

вой_ско_льзит коле_со_бачий.

Жизни путь_вой будет доло-

г! Улыбайся негру,_сти,

ветошью своей верти-

кальные пространства стен_ки-

бернетических оте_лей

воду, лей, стирай ко_Ленки-

манекенщицы о теле,

знаю, ты давно мечта-

ешь корку_лак ударит в бок-

сер, сор, любовь - все суета!

Она же - пыль, она же - Бог.

Дворник вообще плохо понимает поэзию, а стихи Александра для него и подавно китайский мануал.

- Ну, что скажешь? - интересуется поэт.

- Погода сегодня хорошая, - отвечает Дворник.

- Ах, причем же тут погода! Но, впрочем, милый малый, ты прав, прав, как всегда! Погода чудесная! Прозрачен смог, денек приятный... Сияет солнца круг... э-э... Не подскажешь ли рифмы к слову "приятный"? Ну же, помоги поэту! Ведь ты же тоже где-то, в глубине своего интеллекта, романтик! Сознайся, ведь и тебе не чужды живые чувства!

- Извините, мне нужно работать.

- Прозрачен смог, денек приятный... - бормочет поэт, удаляясь от окна.

- Удачного вам дня, господин Александр.

Дворник прикрывает окно и начинает его протирать. Через оконный пластик доносятся восклицания Александра:

- Прозрачен смог, денек приятный! Сияет солнца круг... Квадратный! Гениально!

Приступив к делу, робот будет функционировать, не останавливаясь, пока не выполнит намеченный объем работы.

Вот Дворник уже на нижнем уровне двора, там, где этаж номер семьдесят три. Здесь аппартаменты Ленки. Той самой Ленки манекенщицы, о которой написал в своем стихе поэт Александр. Вообще, Ленка не столько манекенщица, сколько фотомодель. Она представляет общественно-гигиеническое движение "За натуральную кожу". Активисты движения пропагандируют полный отказ от косметики, поскольку она вредна для кожи. Их лозунги: "Не прячь под штукатуркой свою природную красоту!" "Не соревнуйся с Богом в изобразительном искусстве!" Плакаты с такими призывами и с фотографией Ленки висят по всему городу. Ленка и правда не пользуется косметикой. Ей, с ее совершенной внешностью, это просто не требуется.

Движение "За натуральную кожу" - это своеобразный рэкет. Активность их агитации сводится к нулю в те периоды, когда кто-нибудь из крупных производителей косметики выводит на рынок новый продукт. Тогда плакаты с надписями про природную красоту исчезают с городских улиц и не отвлекают население от покупки движущихся рисунков для лица, бальзама для тела с эффектом леопардовой шкуры или крема для ушей с музыкой. За это свое бездействие в нужное время вымогатели из "Натуральной кожи" берут мзду с производителей косметики.

Ленка сидит на подоконнике спиной к окну. Из всей одежды на ней только трусики-стринги. Это шоу подготовлено специально для Дворника. Ленка хочет увидеть на его лице то выражение, с каким обычно смотрят на нее мужчины. Но с Дворником это - дохлый номер.

- Доброе утро, госпожа Ленка!

Фотомодель притворно вздрагивает и оборачивается к окну.

- Ой, как ты меня напугал!

Ага, напугал, как же! Она уже минут десять сидит тут в такой позе, ожидая, когда Дворник спустится сверху. Ленка стыдливо прикрывает руками грудь (после того, как убеждается, что у Дворника уже была возможность хорошенько ее рассмотреть).

- Погода сегодня хорошая, - говорит Дворник.

- Да, неплохая, - отвечает красавица. - Может, сходим куда-нибудь, погуляем?

- Извините, мне нужно работать.

- А как тебе моя новая прическа?

Зачем только она задает этот вопрос? Ведь помнит же прекрасно, что Дворник произносит лишь одни и те же четыре фразы. И три из них он уже произнес. А сейчас он скажет: "Удачного вам дня, госпожа Ленка!"

- Удачного вам дня, госпожа Ленка.

Смешная она, эта Ленка. Зачем она затевает эти заигрывания? Неужели не понимает, что между человеком и роботом ничего такого быть не может? Хотя, конечно, современные роботы - это что-то потрясающее. В любом сложном виде деятельности: в бизнесе ли, в технике, в искусстве, в чем угодно, люди с ними конкурировать уже не могут. Вот только это побочное следствие функции самообучаемости - это неуемное стремление роботов к обмену информацией... Оно, порой, просто невыносимо! Пообщавшись с местными обитателями, Дворник давно положил себе за правило: в разговорах с роботами - только несколько одинаковых, ни к чему не обязывающих фраз! Иначе разговоры эти не закончатся никогда. И сказок наслушаешься, и на вопросы отвечать устанешь, и работу не сделаешь, и всю душу из тебя вынут, и никаких человеческих нервов не хватит!

Команда молодости нашей

"...перенести пострадавшего в хорошо проветриваемое место, не заставляя его идти самого, положить, расстегнуть одежду на груди, укутать чем-нибудь теплым, обеспечить спокойствие и тишину, вызвать врача, дать обильное питье, положить на лоб влажный компресс, дать свежей воды с ложкой соли..."

Это я вывел на экран своего миникомпа файл "Гигиена и охрана здоровья спортсмена", раздел "Ушибы", подраздел "Ушибы кистей рук". Да, в замечательную ситуацию я попал... Нет у меня тут ни обильного питья, ни ложки соли, ни влажного компресса. Не имеется ни хорошо проветриваемого места, ни того, кто меня туда отнес бы, "не заставляя идти самого". И врача я вызвать не могу, потому что дверь закрыта снаружи, а телефон испорчен. А будь все в порядке с дверью или, хотя бы, с телефоном, так мне и врач не был бы нужен! Но чертов телефон не работает! А значит, если я хочу позвать на помощь, надо стучать в дверь. Но это неизбежно означает: получить ушибы кистей рук. А это, в свою очередь - смотри параграф выше... Да, еще можно стучать в дверь ногами. Но маловероятно, что подраздел "Ушибы ног" будет сильно отличаться от только что прочитанного.

Проклятье! Заперт в ловушке, замурован! И где! В отеле, в самом центре славного города Бангкока, столицы LVIII Олимпийских игр! Объяснение этому может быть только одно и, увы, не радостное: терроризм. К сожалению, такое случается. До сих пор весь мир помнит ужасный теракт, который в 2116 году, на позапрошлой Олимпиаде в Париже, совершили тамошние радикалы. Они разбили в вестибюле одной из гостиниц Олимпийской деревни ртутный градусник. В результате все спортсмены, находившиеся в том здании, были срочно госпитализированы и не смогли принять дальнейшего участия в соревнованиях.

Скажу безо всякой бравады: сейчас я думаю не о том, что моя жизнь в опасности. Я переживаю в эти минуты за нашу сборную, отстаивающую здесь спортивную честь страны. А вдруг сейчас взаперти оказался не только я?! Я-то - что? Дублер, запасной игрок. Я потому и оказался в этот час в отеле, что в завтрашней игре не участвую и от утренней тренировки был освобожден. Игроки же основного состава с самого утра все должны были находиться в спортзале. После утренней тренировки по графику - часовой перерыв, и затем дневные занятия, на которых уже должен присутствовать и я. Должен, но не присутствую... Нет, по идее, вряд ли кто-то из наших во время перерыва мог поехать в отель. Но если, не дай разум... Страшно и подумать о том, что кого-то из участников основного состава тоже могли запереть в комнате! А еще мне горько осознавать, что вот так вот бесславно закончились для меня эти первые в моей спортивной карьере Олимпийские игры. И все это - накануне решающего финального матча!

Слаб современный человек. Тщедушен телесно, практически лишен мускулатуры, плохо способен координировать движения. Что поделаешь, это издержки полного перехода всей человеческой деятельности в мир виртуальных компьютерных сетей. Такова жизнь - она не стоит на месте и обратно в каменный век, с дубиной в руках в пещеру тоже никто не хочет. Но мы, спортсмены, наследники традиций древних олимпийцев, все же, не такие как все! Мы многое еще можем, и мы гордимся своими физическими способностями. Что касается меня, то я занялся спортом, как говорится: "как только вылупился из пробирки". Потому что родился и вырос в спортивной семье. Мои отец и мать, люди, на генетическом материале которых я был зачат, оба, в свое время были выдающимися спортсменами. И я всю жизнь мечтал о спортивных успехах, рекордах, золотых медалях. Тренировал тело, закалял волю, воспитывал в себе презрение к страху. Помню, как однажды, еще в ранней юности, я на спор проехал в метро на эскалаторе снизу и до самого верху без защитного шлема на голове!

И вот сейчас я игрок национальной сборной. Как я ждал этой Олимпиады! Что ж, дождался. Сижу взаперти в номере отеля. А в телефонной трубке - глухая тишина. Очевидно, перерезали провод...

Да, я могу многое из того, на что не способны обычные люди. Я могу, не поскользнувшись, пройти по полированному паркету. Я легко держу равновесие, сидя на пластиковом стуле, ножки которого так легко могут разъехаться, и я не побоюсь сесть на такой стул даже рядом с открытым окном. О, если бы только у меня в комнате было открытое окно! Я бы написал записку... Да, я умею и это - писать вручную, гелем по бумаге! Мы на каждой тренировке в обязательном порядке выполняем это упражнение. Я бы написал записку с просьбой о помощи и бросил ее в открытое окно. Внизу записку прочли бы, и послали бы ко мне спасателей. Но что я могу сделать, если окно застеклено?! И что я могу сделать с запертой дверью? Стучать по ней? Нет, калечить руки и ноги мне не хочется. Громко кричать? Но лишиться голоса или надорвать легкие - тоже желания нет.

И тут вдруг зазвонил телефон! Так значит, он, все-таки, не испорчен? Слава разуму! Не веря своему счастью, я хватаю трубку:

- Алло! Кто это?

Но в трубке тишина. Никто не отвечает... Хотя нет - прислушавшись, я различаю очень-очень слабый, тихий голос, который говорит мне:

- Повтори фразу...

И дальше звучит какая-то фраза, совсем уже тихо и не разборчиво.

Я кричу:

- Говорите, пожалуйста, громче, я совсем вас не слышу! Кто вы?

- Я перезвоню через некоторое время, - звучит из трубки.

- Да погодите же! - умоляю я.

Но тщетно. Мой непонятный собеседник умолкает. И я кладу трубку. Потом снова хватаю ее - вдруг теперь получится сделать звонок? Но нет, увы, телефон снова не работает!

А ведь в прошлом веке и даже, кажется, еще в начале этого века люди пользовались "мобильными" телефонами. Такими устройствами вроде миникомпов, которые связывались между собой, излучая электромагнитные волны. И все, даже дети, постоянно носили эти аппараты в своих карманах. Что, собственно, не удивительно - в прошлом веке люди, кажется, делали все от них зависящее, чтобы как можно сильнее испортить свое здоровье. Они и мобили бензином заправляли, и умывались водой прямо из-под крана и электромагнитными волнами себя облучали. Но сейчас, как бы дико это ни звучало, я жалею, что у меня нет здесь такого вот "мобильного" телефона. Ей-богу, не побоялся бы рискнуть здоровьем, позвонил бы и позвал на помощь!

И тут телефон в моем номере снова зазвонил! И снова я слышу в трубке:

- Повторите фразу...

И опять дальше звучит какая-то неразборчивая фраза. Напрягаю слух изо всех сил... Вообще, слух у меня неплохой. Будь это не так, меня бы и в сборную не взяли. На поле необходимо хорошо слышать своих партнеров по команде. Но тут, в телефоне, фраза звучала очень уж тихо. Однако, что-то различить, все же, удавалось. Отдельные слова:

- Шла Саша по... (дальше неразборчиво)... шоссе и сосала... (опять неразборчиво)... сушку.

- Скажите громче! - попросил я.

В ответ из трубки прозвучало:

- Вы повторили фразу не правильно. Я перезвоню позже.

Черт побери, что же это такое?! И в чем смысл этой фразы? Если Саша, то почему "шла", а не "шел"? И почему по шоссе?! Ведь так, если я ничего не путаю, называлась в прошлом одноуровневая магистраль, по которой двигались мобили. Как же по ней можно ходить? На такое даже безрассудные люди прошлого не были способны. И что такое "сушка"? Что-то, что можно сосать... Может быть: "сосала с ушка"? Тогда с какого ушка? Нет, не понятно. Но ведь этот странный собеседник хочет добиться от меня, чтобы я понял эту фразу и повторил ее. Может быть, тогда он поможет мне? Боюсь, других шансов на спасение пока не просматривается. Если позвонят еще раз, надо будет всеми силами попытаться разобрать эту проклятую фразу! В первую очередь - обратить внимание на те слова, которые остались не понятными.

И я дождался очередного звонка! И опять:

- Повторите фразу. Шла Саша по (неразборчиво) шоссе и сосала... (А вот тут я на этот раз сумел разобрать!) ...оставшуюся шосткинскую сушку.

И я тут же громко повторил:

- Шла Саша по... шашастамука шоссе и сосала оставшуюся шосткинскую сушку!

- Вы повторили фразу не правильно. Я перезвоню позже.

Моя хитрость с заменой нераспознанного слова подражательными звуками не прошла. Но меня уже охватил азарт! Не обязательно различать на слух трудное неразборчивое слово. Можно попытаться догадаться из контекста, что это за слово. Ну а для этого надо, все-таки, понять смысл всей фразы. Значит, некая Саша (будем пока считать, что это женщина с мужским именем) шла по какой-то скоростной магистрали и при этом сосала что-то оставшееся шосткинское. Ну, ясно: в первую очередь надо узнать значение слова "шосткинская". Память миникомпа содержит любые сведения... Нахожу: "Шосткинская фармацевтическая фабрика. Во второй половине XXI века - одно из крупнейших российских предприятий по производству успокоительных препаратов. В настоящее время не функционирует".

Ну, практически, все ясно! Фабрику закрыли, стало быть, новой продукции она не выпускает. Потому и "оставшаяся" сушка - осталась, значит, с тех еще времен, когда фабрика работала. А "сушка" - это, выходит, какой-то успокоительный препарат. Который сосут. Вероятно, кладут под язык, и он там постепенно рассасывается...

И тут кусочки этой словесной мозаики сложились, наконец, у меня в голове в логичную картину! Все сходится! Женщина по имени Саша шла по скоростной магистрали, и, поскольку это страшно, сосала успокоительную пилюлю. Зачем же она шла в таком опасном месте? Да затем и шла, что хотела покончить с собой! Ведь это же из древнерусской литературы! Это проходят в начальной школе! Был такой роман, где женщина покончила с собой, бросившись под мобиль. Кажется, я помню даже имя автора... Лев... Лев... Лев Тургенов! А почему женщина хотела покончить с собой? Тут уже память мне маленько изменяет... но, наверное, из-за имени! Страдала от того, что ее назвали мужским именем. Во всяком случае, такое название романа как "Бедная Саша" мне вспоминается достаточно определенно... Подумать только, сколько всякой ненужной чепухи хранит порой человеческая память! Вот еще бы теперь вспомнить, какое там могло быть "шоссе"... А, собственно, какое тогда было шоссе? Одно единственное! Из Петербурга в Москву. Значит, называлось оно... Петербургское? Московское? Нет, не годится, там звучало что-то шипяще-свистящее... Ладно, какие еще населенные пункты были на той трассе? Что скажет миникомп? Вот, что он говорит: Клин, Тверь, Осташков, Торжок... Стоп... Осташковское шоссе! Я - гений!

А вот и очередной телефонный звонок. Очень вовремя!

- Повторите фразу. Шла Саша по Осташковскому шоссе и сосала оставшуюся шосткинскую сушку.

Да, теперь я совершенно четко слышу, что правильно понял все слова! И тут же повторяю эту фразу вслух. И что же звучит в ответ?

- Фраза правильная. Но вы произносите ее слишком медленно. Я перезвоню.

У меня возникает желание раскалашматить телефонный аппарат об стену.

Все, я не хочу больше думать об этой идиотской Саше с ее седактивной "сушкой"! А если еще раз позвонит этот сумасшедший телефонный террорист... я не стану с ним разговаривать. Я буду просто сидеть тут и думать о том, что мне дорого. О спорте, о нашей команде, об игре, в которую мы играем... За что мы любим ее? За скорость, непредсказуемость, за разнообразие игровых ситуаций - порой даже комичных, а порой трагичных, но неизменно очень острых. И при этом далеко не все тут решают атлетические качества спортсмена. В нашей игре есть железное правило: ты не должен действовать быстрее, чем думает голова. Это любимая фраза нашего старшего тренера, Михалыча - мудрого наставника, настоящего спортивного гуру. Михалыч - великий человек, гениальный педагог, а в прошлом - и сам выдающийся атлет, многократный чемпион всевозможных турниров высшего уровня. К сожалению, ровно восемь лет назад, тоже на Олимпийских играх, когда наша сборная завоевала золото, исключительно благодаря спортивному героизму Михалыча, сам он получил тяжелейшую травму, после чего уже не смог больше играть. Перешел на тренерскую работу. И достиг в ней блестящих результатов, чему подтверждение - постоянные победы наших игроков над самыми сильными соперниками.

Когда Михалыч пригласил меня в национальную сборную, я, конечно, особо не рассчитывал на то, что хоть раз выйду на поле на Олимпиаде в Бангкоке. Я понимал, что весь этот турнир просижу на скамейке запасных, а то и вовсе в раздевалке. Но не в комнате же отеля! Эх, бедный я, бедный... Одно слово - бедная Саша... А вот удивительно: как же дешево в древности люди ценили жизнь! Взять хоть эту Сашу - покончила с собой только потому, что ей не нравилось ее имя! А ведь жизнь в те времена давалась людям так дорого! Детей-то тогда зачинали не в пробирках и выращивали не в аквариумах, а вынашивали в себе и рожали вживую!

Судьба нашей сборной на этих играх складывалась не безоблачно. Да, мы дошли до финала, но не без потерь. В одной из первых встреч из-за совершенно нелепого и необъяснимого промаха нашего капитана, Владислава Денисова, мы не сумели победить команду Соединенного Королевства, которую вообще никто не воспринимал на этом турнире всерьез. Владислав же ошибся, выполняя простейшую передачу. В результате игра закончилась вничью и мы вместо двух очков заработали одно. Все дальнейшие встречи наши ребята выиграли и до финала добрались. Но теперь мы будем встречаться со сборной Камеруна, которая вышла в финал, не потеряв ни одного очка. Была надежда, что в полуфинале у камерунцев будут проблемы с командой Сербоалбании, но увы, африканцы разгромили ее вчистую. И теперь в последнем поединке нас устраивает только победа. Так как в случае ничьей золотые медали будут присуждены камерунцам, заработавшим на турнире больше очков. Завтра, завтра решающий день...

Снова звонит телефон. Схватив трубку, я на едином дыхании "выстреливаю" эту проклятую фразу про Сашу с сушкой! Хотя произнести ее быстро не так-то просто. Но у меня это получается! Звучит ответ:

- Вы произносите быстро. Но с плохой дикцией. До связи.

Черт, зачем я позволяю ему издеваться над собой?! Я же обещал себе не брать больше трубку!

Один шаг отделяет нас от олимпийского золота, но какой шаг! Объективно, в своем лучшем составе мы, все же, посильнее камерунцев, да только лучшего состава у нас уже нет. Еще одна наша беда на этой Олимпиаде - дисквалификация Муслима Зайцева. За допинг. Перед полуфиналом Муслиму "посчастливилось" попасть в число тех, у кого судьи брали выборочые анализы. И, о ужас - анализ показал наличие в его организме кофеина! Кофе - тяжелый наркотик. После нескольких доз вызывает устойчивую привыкаемость. А потом человек, подсевший на кофе, буквально в течение года становится гипертоником с безнадежно испорченным сердцем. Разумеется, наш Муслим не кофеман. Он принял всего одну чайную ложку. В малых дозах кофеин стимулирует реакцию и вообще повышает тонус организма. Но это называется допинг! А с допингом на Олимпийских играх борются беспощадно. И вот теперь Муслим Зайцев не может участвовать в финале. А ведь он - один из звезд нашего состава, опытный мастер с филигранной игровой техникой. Это невосполнимая потеря. А главная звезда, Владислав, после того как в матче с Соединенным Королевством совершил ту роковую ошибку, играет явно ниже своих возможностей. Словно "потерял нерв", психологически надломился. В этой ситуации лучшим нашим игроком, пожалуй, становится Анна.

Чьи фотографии чаще всего встречаются на страницах спортивных газет и журналов в эти олимпийские дни? Конечно, Анны Солнечногорской! Ее спортивные заслуги несомненны, но причина такой популярности, все-таки, не в них. Наша Анна - редкая красавица. И, конечно, за ней всегда бежит следом длинный шлейф журналистов и фотографов. Анна не успевает отбиваться от предложений всевозможных рекламных и модельных агентств, от всяких там режиссеров и прочего подобного сброда! Впрочем, почему отбиваться? Порой она дает согласие и участвует в съемках. Наш тренер Михалыч уже не раз предупреждал ее, полушутя: "Смотри, как бы не променять тебе героическую судьбу чемпионки на карьеру гламурной модели!"

Но в завтрашнем матче Анна Солнечногорская будет нашим лидером, это факт! Эх, каждый раз, когда я выхожу на поле в присутствии Анны, меня охватывает волнение. В такие минуты я из кожи вон лезу, чтобы показать: я, хоть и молод, но тоже кое что умею и чего-то стою в нашей игре! Но завтра у меня не будет шанса не только показать себя, но даже и просто посмотреть на игру Анны. Никто не приходит меня спасать и, думаю, первые люди, которые откроют дверь моей комнаты, будут те самые террористы, которые ее и закрыли...

Снова звонит телефон. Нет! Я не буду раскисать! Я не бедная Саша из позапрошлого века! Я олимпиец, я представитель великой спортивной державы!

Я беру трубку и уверенно, громко, быстро и четко произношу:

- Шла Саша по Осташковскому шоссе и сосала оставшуюся шосткинскую сушку!

И бросаю трубку. Но в последний миг успеваю услышать ответ:

- Вот теперь хорошо!

Через минуту дверь моей комнаты открывается. Я не боюсь. Я готов встретить смерть достойно.

На пороге стоит Владислав Денисов.

В первый миг я так опешил... что сказал нечто совершенно несуразное:

- А почему ты не на тренировке?

- А мне не надо, - ответил Владислав. - Все, оттренировался.

- В каком смысле?

- В прямом.

Поглядев на мою ошеломленную физиономию, Денисов рассмеялся, хлопнул меня по плечу и прошел в комнату.

- Ладно тебе! Будто сам не видишь, как я теперь играю. Все, пришла пора завязывать с большим спортом... Не берет меня завтра Михалыч в игровой состав. На трибуне посижу.

- Как такое может быть?! Я не верю! Рано тебе уходить!

- Ну почему же рано? Я свое отыграл. Шесть лет за сборную оттрубил. И славы спортивной мне уже хватит сполна. Трижды чемпион мира, чемпион Олимпийских игр... А могу еще стать и двукратным олимпийским чемпионом. Но это уже завтра будет зависеть от тебя.

- ???

- Михалыч тебя завтра на игру ставит.

А потом Владислав рассказал мне, что никакого теракта не было. Что все это мое сегодняшнее приключение организовал Михалыч. Он подстроил этот трюк с "испорченным телефоном". А Владиславу поручил запереть снаружи мою дверь.

Я не верил своим ушам!

- Но как мог Михалыч устроить со мной такое? Такое?! Ведь я тут уже с жизнью распрощался!

- Ну а чего же ты хочешь! Только таким и может быть руководитель национальной сборной. Он должен про каждого из нас всегда знать, кому что в данный момент нужно, чтобы выйти на матч в пике формы. Кому сейчас лучше поможет тренерский комплимент, а кому строгий упрек. Кого надо нагрузить физической тренировкой потяжелее, кого лучше оставить в покое, а кому и устроить хорошую психологическую встряску. Вот он и решил, что тебе, конкретно, такая встряска сегодня будет полезнее всего. Потому и на тренировку тебя не взял, а вместо того поручил нам сыграть с тобой в "испорченный телефон"!

- Нам? Погоди... А кто со мной разговаривал по телефону?

- Да, вот и мы тоже ломали голову - кому бы это поручить? - улыбаясь, сказал Владислав. - Наши-то голоса ты все с первой же секунды опознал бы, на любой громкости! Поэтому разговаривал с тобой член команды, голос которого ты, в силу своей молодости, слышишь редко.

- Да кто же это?

- Наш доктор!

Я сидел на стуле, открыв рот, а Денисов хохотал. А потом захохотал и я. И смеялся долго, до истерики, до слез на глазах. Но слезы мои были не только от смеха. Самые разные чувства переполняли меня. Запоздалая реакция на смертельную опасность, которой, как оказалось, не было, и безумный восторг от того, что меня выпускают играть в финале, и жалость к Владиславу, покидающему большой спорт в расцвете сил... Видя мое состояние, Денисов счел разумным оставить меня одного и ушел, строго распорядившись напоследок, чтобы я не нарушал спортивного режима и лег спать пораньше.

Но я в тот вечер нарушил наказ Владислава. Хотя честно хотел ему последовать. Только я собрался ложиться спать, как в дверь снова постучали. В комнату вошла... Анна Солнечногорская!

- Привет! Как настроение?

- Спасибо... Ничего...

- Я чего зашла-то... Михалыч просил тебе не беспокоить, но я его не послушалась. Ты уж ему не говори, о кей?

- Ладно.

- Нам ведь с тобой завтра на соседних позициях играть. Хочу предложить тебе пару технических хитростей...

Не буду рассказывать, какие именно "хитрости" предложила мне тогда Анна. Во-первых, потому, что в нашей команде они применяются и по сей день. А во-вторых, это вряд ли может быть интересно кому-то, кроме, разве что, завзятых любителей и знатоков спорта.

А потом мы сидели на диване рядом. В какой-то момент Анна придвинулась ко мне поближе и сказала:

- Что-то как-то прохладно тут. Тебе не кажется?

Я метнулся к шкафу и притащил гостиничное электрическое одеяло. Сам-то я до сих пор ни разу им не пользовался и даже не удосужился проверить, сертифицировано ли оно.

А потом... Потом между нами произошло это.

Наутро я проснулся с чувством радостной уверенности: сегодня мы станем Олимпийскими чемпионами, и я буду соавтором нашей победы!

Однако, по мере приближения нашего мобиля к стадиону, я потихоньку начал мандражировать. Мелькнула даже малодушная мысль: "Вот бы мне сейчас для успокоения ту сушку, что сосала Саша!"

Наша игра не проста, совсем не проста. Готов ли я, на самом деле, к сегодняшнему матчу? Ведь для того, чтобы достойно выступать на соревнованиях такого уровня, нужно очень многое постичь. Речь идет не только об искусстве передачи и приема, и не только об общей физической подготовке. Самое важное, наверное - умение сливаться с командой в едином и несокрушимом стремлении выиграть. Одной только личной техникой спортсмен никогда не добьется победы. Играет команда, нас на поле одиннадцать. Одиннадцать индивидуальностей, каждый - со своим собственным игровым почерком. Но каждый понимает: только вместе с командой можно победить. Или проиграть.

Мы выходим на поле. Нас встречает стон синтезаторов с обеих трибун.

Наши соперники, сборная Камеруна, выглядят грозно. Да, это достойные противники. Выступая против такой команды, не стыдно и проиграть. Но это опять малодушная мысль, и я гоню ее! Жаль, мы не увидим своими глазами, как проведут камерунцы этот матч. Во время встречи нам будет просто не до них! Ну ничего, мы увидим их игру позже, в записи, когда вместе с Михалычем будет разбирать голограмму этого матча.

Обменявшись рукопожатиями, команды занимают свои игровые позиции. Судья на задней линии подзывает к себе ридеров обеих команд. Вскрыв конверт, он показывает им ридинг-пейпу. Оба ридера ее читают и расписываются на ней. Судья не выпускает ридинг-пейпу из рук и, получив подписи ридеров, аккуратно складывает ее и убирает обратно в конверт. Сердце бешено колотится в моей груди. Сейчас начнется...

Свисток судьи!

По этому сигналу оба ридера бегут к своим командам и совершают первую передачу. Передача - прием, передача - прием, передача - прием... С трибун несется невообразимый шум: что есть сил нажимая на клавиши синтезаторов, наши болельщики стараются как можно больше помешать камерунским игрокам, а болельщики африканцев - нам. В результате все мешают всем, но для спортсменов нашего уровня это, на самом деле, пустяки... Прием-передача, прием-передача. Анна Солнечногорская находит момент, чтобы оглянуться и улыбнуться мне. Да, мне очень нужна сейчас эта ее улыбка! Через какие-то секунды мы с Анной вступим в игру... И вот она уже принимает. Четкий, техничный прием! И мгновенная передача мне! Я не сомневаюсь: это точная передача. Хотя в нашей игре ни в чем нельзя быть уверенным, пока не прозвучит вердикт арбитра. Сейчас я уже совершенно не волнуюсь, действую уверенно, можно сказать, чисто на рефлексах. Принимаю. Передаю.

На этом для меня - все. Мое выступление на LVIII Олимпиаде закончилось. И я с гордостью осознаю: я сыграл качественно, достойно. Не подвел своих партнеров и не обманул ожиданий Михалыча.

Но главное - общий результат команды, а каков он - мы узнаем буквально через минуту. Вот и финишная связка: предпоследний игрок осуществляет передачу нашему пейпа-райтеру... Тот пишет что-то на бумаге и передает ее судье на передней линии. И я вижу: в эти же мгновения то же самое проделывает камерунский пейпа-райтер.

Вот он, момент истины. Сейчас все решится.

Стоны синтезаторов умолки, на трибунах гробовая тишина. И в этой тишине звучит торжественный голос судьи на передней линии:

- Сборная Московии предъявила слово... "Label"!

Слава разуму! Это именно то слово, которое полминуты назад проговорила мне в ухо Анна! "Label", то есть, "этикетка" по-английски. (Поскольку соревнования международные, игра идет на английском языке). Но пока это всего лишь означает, что не ошибся я, а также наш пейпа-райтер и те два игрока, что стояли между нами. А сейчас - самый волнительный момент! Ведь если у камерунцев на выходе тоже получилось "Label" - тогда ничья! И значит, золото у камерунцев, а у нас лишь серебро...

- Сборная Камеруна предъявила слово... "Table"!

Трибуны отвечают тревожным коротким аханьем синтезаторов.

Вопрос встал ребром! Команды предъявили разные слова. Следовательно, какая-то из команд ошиблась. А значит, ничьей не будет!

Тысячи зрителей на трибунах, миллионы голографозрителей по всему миру, двадцать два игрока на поле и даже судья на передней линии - все замерли в напряженном ожидании. Все ждут, что скажет судья на задней линии.

Вот он, согласно традиции, медленно и неторопливо раскрывает конверт и извлекает оттуда ридинг-пейпу. Внимательно смотрит на нее… (Будто он уже не помнит, что на ней написано! Но такова традиция!) И говорит:

- Командам было дано слово... "Label"!

Трагические всхлипы синтезаторов камерунцев тонут в восторженных аккордах, сорвавшихся с трибуны наших болельщиков! Мы победили! Олимпийское золото - наше! Мы чемпионы!

Арбитр объявляет:

- Олимпийским чемпионом по испорченному телефону стала сборная Московии!

Мы поднимаемся на пьедестал. Нам вручают золотые медали и темные очки. Сейчас очки необходимо надеть, чтобы защитить глаза от фотовспышек...

Звучат величественные ноты вступления к нашему государственному гимну, и мы запеваем его - гимн Московии.

У всех нас слезы на глазах. Но даже сквозь слезы, сквозь стекла темных очков, через молнии фотовспышек я вижу, как на трибуне обнимаются Владислав Денисов и Муслим Зайцев. Вижу, как восторженно размахивает руками наш доктор. И как устало и счастливо улыбается Михалыч.

Он не слышит слов, которые мы поем. Михалыч глухой. Он лишился слуха тогда, восемь лет назад, на Олимпиаде в Париже, когда террористы разбили в гостинице ртутный градусник и многие спортсмены были госпитализированы. К счастью, Михалыча в тот час в гостинице не оказалось. Но там было много ребят из нашей команды по испорченному телефону... Они выпали из участия в играх. И всю нагрузку последующих матчей пришлось взять на себя оставшимся игрокам. А больше всего нагрузки досталось на долю Михалыча. Он принял участие в шести играх подряд, и слух его не выдержал. Михалыч оглох.

Сейчас он не слышит слов, которые мы поем. Но он знает слова нашего гимна. А если бы и не знал, то прочел бы их по нашим губам. Впрочем, ему и по губам читать не надо. Ведь он читает в наших душах, как в открытых книгах! А только таким и должен быть тренер национальной сборной.

Дорогой Вадим Михайлович! Спасибо вам за психологическую встряску, которую вы мне вчера устроили! И ведь это была не только встряска! Это была и потрясающая тренировка слуха, дикции и воли к победе - тех главных качеств, которые необходимы игроку в испорченный телефон.

Мы сходим с пьедестала. Мы покидаем стадион. Но соревнования не кончаются. Вот уже звучит из динамиков бодрый гимн следующего вида спорта. И, что приятно, на русском языке!

О, спорт! Испорченный телефон, прятки, колдунчики, салочки, классики, двенадцать палочек... И пусть я не одобряю жестокие игры западных профессиональных лиг: вышибалы, "в консервную банку", "в резиночку" - я все равно убежден: спорт, любой спорт - это то единственное, что не дает современному человеку окончательно раскиснуть! И я горд, что добился высшей награды на этом благородном поприще!

Одно только меня смущает... Вчерашний визит Анны... Не был ли он тоже организован хитрым Михалычем, для моей наилучшей подготовки к матчу?

И я отвечаю себе: нет, конечно же, нет! Ведь у нас с Аней была вчера настоящая близость. Контактный секс! Когда женщина снимает перчатку и позволяет тебе дотронуться голой рукой до розовой гвоздики ее обнаженной ладони... Нет, такое может быть только если в душе пылает искреннее чувство!

Переход закрывается в 1 час ночи

- За одним не гонка, поймаешь поросенка! - прозвучал голос совсем близко.

Сергей поднял глаза. Перед ним, с дурацкой улыбкой во весь клюв, балансируя на хвосте, стоял дельфин в красной шерстяной шапочке. Плавниками дельфин неловко прижимал к своим бокам лыжные палки.

- Надо же... - хмыкнул Сергей, - На это у них деньги есть!

Воскресный день 15-го декабря 2013-го года выдался драматическим. С утра обнаружилось, что исчез Витька. То, что он именно исчез, а не ушел, было ясно, в общем, сразу. Нет, конечно, Сергей выскочил из квартиры в подъезд, на улицу, обогнул дом... Безрезультатно. Да и не мог пятилетний мальчишка никуда выйти из квартиры. Хотя бы потому, что дверь заперта изнутри на ключ, а своего ключа у Витьки уже года два, как не было. В возрасте лет семи Витька его где-то потерял, и новый ключ ему давать не стали. Пацан становился все младше и без взрослых все равно на улицу уже не выходил.

Исчезновение Витьки, конечно, не было таким уж неожиданным. Мальчик все хуже ориентировался в окружающей обстановке, и чувствовалось, что с каждым днем они становятся все меньше знакомы. Можно было догадаться, что приближается день их первой встречи. А в последнее время Витька вообще мало, что помнил. И вот исчез...

Что с ним сейчас? По идее, у Витьки где-то должны быть родители, с которыми он жил до... вернее, будет жить после сегодняшнего дня. По всей видимости, сегодня он у них потеряется. Но если заглянуть еще чуть дальше в будущее, в завтрашний день - там уже все получается нормально: Витька живет в своей семье, и нет никаких проблем. Если, конечно, не считать проблемой то, что время делает мальчика все младше и младше и, в конце концов, превратит его в грудного младенца. А потом день появления на свет станет днем окончания жизни этого фантастического человека.

Подумать только! Без малого тридцать лет они дружили. Один по ходу времени взрослел, другой становился моложе. И вот сегодня должна состояться их первая встреча. То есть, первая для Витьки, а для Сергея последняя. При этом Сергей понимал, что специально разыскивать мальчишку бессмысленно. Если встреча должна произойти, она произойдет. Весь многолетний опыт общения с Витькой показывал, что время - штука жесткая и ход событий менять не дает. А встретиться сегодня они, очевидно, должны, ведь эту ночь Витька уже провел здесь, в этой квартире! Но сидеть сложа руки тоже было невозможно. Пошататься по городу? Лена еще спала. Для нее пропажа Витьки тоже будет потрясением...

На улицах было тихо. Только время от времени проносились скутеры и мотоциклы, реже - автомобили. Цены на бензин теперь такие, что проблема дорожных пробок решилась сама собой. Температура, несмотря на середину декабря, плюс семь. Зимы в последнее время теплые. Бывает, что и снег-то первый появляется только в январе.

Час за часом Сергей бесцельно бродил по городу. Звонил Лене, друзьям, знакомым - всем, кто знал Витьку. Без толку. Когда стали сгущаться ранние ноябрьские сумерки, спустился в метро. Не зная, чем себя занять, решил съездить на какую-нибудь станцию, где еще ни разу не бывал. Выбрал Одинцовскую. Там снова вышел в город и прогулялся по Одинцово, сонной московской окраине... Наконец, решил, что пора домой. Ведь там Ленка, бедная, тоже места себе не находит! Вернулся в метро. На платформе в этот час он оказался один. Присел на скамейку. Теперь еще поезд не известно, когда приедет. Энергетический кризис ударил и по метрополитену - поезда ходили значительно реже, чем раньше, а в выходной день можно было прождать и полчаса. Сергей стал листать журнал "Кино", купленный днем от нечего делать в киоске на Тверском бульваре. Первые страницы посвящались предстоящей премьере фильма по роману Роулинг "Альбус Северус Поттер и отцовские очки". На развороте был постер нового голливудского блокбастера "Не пойман - не нужен" режиссера Рената Будгунбекова с Лизой Дворецкой и Брэдом Питтом в главных ролях. Отложив журнал, Сергей взялся за свое привычное развлечение - "Ну погоди", электронную игрушку родом из прошлого века. Эту древнюю реликвию из поколения первых советских электронных игр он всегда носил с собой. По жидкокристаллическому экрану забегал волк с корзиной в руках, стараясь угнаться за падающими слева и справа куриными яйцами.

- За одним не гонка, поймаешь поросенка! - прозвучало вдруг рядом.

Перед скамейкой стоял дельфин в шапочке и с лыжными палками. Сергей покачал головой.

- Надо же... На это у них деньги есть!

Нет, в самом деле! Работу метро наладить, улицы нормально освещать, цены на электричество не задирать - этого они не могут. Тут у них энергетический кризис. А вот говорящую голографическую символику этой долбаной олимпиады по метро пускать - на это средства находятся!

- Здравствуй, голограмма... - буркнул Сергей.

- Кто первый обзывается, тот сам так называется! - бодро ответил дельфин.

Сергей осмотрелся по сторонам. Рядом никого не было. Интересно, откуда идет звук? Дельфин протянул ему лыжную палку.

- Кому дать, кому дать, кому голову сломать?

- Спасибо, - усмехнулся Сергей, - Не надо.

Указав плавником на игру "Ну погоди", дельфин поинтересовался:

- Кто возьмет без спроса - останется без носа?

- Точно.

- Дай!

- Не дам.

- Жадина-говядина, соленый огурец! - дурацкая улыбка на клюве дельфина стала еще шире, - На полу валяется, никто его не ест. Дай!

- Не дам.

- Повторюшка - дядя хрюшка, а по имени индюшка. Дай!

- Сказал же, не дам! - ответил Сергей, убирая "Ну погоди" в карман.

- Дам. Дам. Дам по башке и уедешь на горшке, - сообщил дельфин. Помолчал и добавил: - Переход закрывается в час ночи!

Произнеся эти слова, олимпийский символ внезапно исчез. А через секунду на его месте появился веснушчатый мальчик в синей курточке. И это был Витька!

Кавалер-мастер дальней разведки сделал все строго по Процедуре. Обнаружив на обследуемой планете разумную жизнь, он в первую очередь взял образец - случайного представителя цивилизации. (Пятилетний мальчишка исчез прямо с детской площадки, где гулял с родителями). Просканировав его сознание, разведчик определил основные догмы местной морали. Следующий шаг Процедуры: осуществить контакт со вторым случайным представителем разумной расы. (Им посчастливилось оказаться Сергею). В качестве визуальной оболочки для контакта следовало выбрать образ, популярный среди местных жителей. (Изображения дельфина с лыжами бросались в глаза на каждом шагу). Если в ходе контакта собеседник вел себя в полном соответствии с установленными моральными догмами, принималось решение о гармоничности местной цивилизации и целесообразности ее существования. Если же контакт выявлял нарушение гармонии - цивилизация уничтожалась. Мудрость Процедуры очевидна: когда даже между двумя представителями одной расы есть разногласия - чего же хорошего могут ждать от этой цивилизации другие жители Вселенной? В данном случае, собеседник в ходе контакта проявил вопиющее неуважение к такой догме, как: "Если просят, надо дать поиграть". Таким образом, участь разумного населения планеты была однозначно определена. Однако Процедура не только мудра, но и гуманна: она предписывает в любом случае сохранить жизнь образцу. Эвакуировать образец с планеты разведчик посчитал нецелесообразным. А поскольку будущего у местного населения не было, он перенаправил жизненный вектор мальчика по времени в обратную сторону. И удалил из его памяти лишнюю информацию.

- Витька! - Сергей схватил мальчишку за плечи. - Черт побери! Витька! Где ты был? Откуда тут взялся?

Пацан лишь хлопал глазами.

- Витя... Ты меня узнаешь?

- Нет.

- Ты помнишь, где живешь? Кто твои родители? Какой-нибудь телефон?

- Нет.

- Ну, ничего. Не волнуйся. Все будет хорошо. Сейчас поедем ко мне. А завтра будем искать твоих родителей.

На следующий день сообщения о потерянном мальчике появились бы повсюду и уже к вечеру он был бы возвращен родителям. Вот только следующий день длился для людей недолго. Всего один час. В час ночи время человеческой расы было остановлено и люди исчезли с лица Земли.

2009-й год. Витьке десять лет. Он живет у Сергея с Леной как сын. Сергею в этом году двадцать восемь. Лене - тридцать три. Они женаты уже несколько лет.

- Когда мы пойдем кататься на велосипедах? Ты обещал!

- Что еще за новости, Витька? Ничего я не обещал. И вообще, похоже, дождь собирается.

- Обещал! Ты мне завтра будешь рассказывать, что сегодня мы катались на велосипедах. И, кстати, скажешь, что погода была хорошая.

- Да? Ну ладно, раз катались, значит, пойдем.

Витька живет по времени в обратную сторону. Он не помнит того, что было вчера, позавчера, несколько лет назад. Вернее, не знает. Ведь для Витьки это - будущее, еще не наступившее. Зато он знает, что будет завтра, послезавтра и так далее - эти дни он уже прожил.

- Лен, ты эту чашку не мой... Все равно я ее завтра нечаянно разобью.

- Ну и свинья же ты после этого! Моя любимая чашка!

- Не ругайся. А то скажу тебе, кто вылетит в воскресенье из "Керлинга со звездами"!

- Ой, ты смотрел! Кто?

- А, хочешь узнать! Тогда не скажу, если будешь ругаться.

- Наглец неисправимый, - ворчит Лена, - Каким взрослый был, таким и мальчишкой остался.

- Слушайте, а кем я работал, когда был взрослым?

- Работал ты, Витя, дворником! Кем еще ты мог работать, если сейчас учиться не хочешь?

В течение дня у Витьки всё как у других людей. Просыпается он утром, засыпает вечером. То будущее, которое через минуту, через час, оно и для Витьки будущее. И оно ему не известно. Но каждые сутки ровно в час ночи Витька перескакивает в прошлое. Так он и движется туда, день за днем, сам каждый раз становясь при этом на день старше.

- Сереж, а то, что банк разорился - это и есть финансовый кризис?

- Ну, в общем, да.

- Я тебе в прошлом скажу, чтоб ты деньги оттуда забрал.

- Спасибо, Вить. Ты мне говорил пару недель назад. А я тебе не поверил. Решил, что ты просто напутал что-то, по юности лет... Увы, Витька, не получается это - использовать информацию из будущего. Мы с тобой в прошлом знаешь, сколько пытались! Ни разу ничего не вышло. Видно, такой закон природы. Время менять ничего не дает... Ладно, денег-то у меня там не много лежало.

Они выкатили велосипеды на улицу.

- Опа... - Сергей, похлопал себя по карману, - "Ну погоди" в другой куртке оставил! Подожди, я сейчас.

- Может, не надо возвращаться? - взмолился Витька, - Зачем она тебе на велосипеде?

- Ты же знаешь, я без нее - никуда. Я мигом!

И Сергей исчез в подъезде. Жили они в старом доме на Песчаной площади. Витька в ожидании стал рассматривать непонятную вывеску над соседней с подъездом дверью: "SPA САЛОН".

Появился Сергей. Сели на велосипеды, понеслись по двору.

- Эй, герой, я тебе сколько раз говорил, без рук не гонять! Знаешь, как ты вчера из-за этого навернулся? Всю коленку разодрал!

- А мы вчера, значит, тоже будем на великах кататься? Ура!

2003-й год, 24-е мая. Сергею двадцать два года, он заканчивает институт. В студгородке сегодня турнир по мини-футболу. Сергей защитник команды "Бульдозер". Шестнадцатилетний Витька тоже здесь. Но он явился не для того, чтобы поболеть за друга. Точнее, не только для этого. При турнире студенты устроили тотализатор: разыгрывается билет на сегодняшний концерт Пола Маккартни на Красной площади. Когда определится чемпион турнира, билет достанется тому, кто первым сделал ставку на выигрыш этой команды. Витька очень хочет пойти на концерт. Завтра Серега ему расскажет, что он, Витька, поставил на победу команды второкурсников под названием "Паранормальный лещ". И не угадал. "Лещи" заняли только третье место. После чего весь завтрашний день Витька будет приставать к Сергею, чтоб тот назвал ему чемпиона турнира. Серега будет долго отказываться, отнекиваться, петь свою любимую песенку о том, что время не позволяет менять события и информацию о будущем всё равно невозможно использовать... Но, в конце концов, признается, что турнир выиграли "Жертвы ревматизма". И вот, сегодня Витька явился сюда с твердым намерением ставить на "Ревматиков". Хорошо, у него хватило ума не торопиться и посмотреть сначала разминку футболистов... Тут-то и обнаружилось Серегино коварство! Достаточно было несколько минут понаблюдать за разминкой, чтобы понять: "Жертвы ревматизма" - говорящее название. Эти смешные калеки однозначно вылетят после первой же встречи. А вот "Паранормальный лещ" уберет всех, даже не запыхавшись. То есть, оказывается, вредный Серега специально скажет ему завтра все наоборот! Ну и дурак. Вот, кстати, и он, легок на помине!

- Привет участникам соревнований!

- Здоров! А мы форму себе сделали! - похвастался Сергей. - Смотри.

Он достал из пакета и развернул синюю майку с надписью "Бульдозер", выполненной готическим шрифтом.

- Ну, так себе форма, - сказал Витька, - Но это ничего. Вы, главное, тренируйтесь, тренируйтесь. Повышайте класс игры. Когда вас Абрамович купит, он вам и форму нормальную сделает.

- При чем тут Абрамович?

- А я тебе еще не рассказывал? Это ж прикол: он скоро "Челси" купит.

- Абрамович? "Челси"? Английский клуб?

- Ага. Лондонский.

- Врешь, как обычно?

- Обычно врешь ты. А я реально тебе говорю.

- Ладно, пора на разминку.

Серега стал переодеваться. Стащил рубашку. На шее у него болтался на веревочке прямоугольный кожаный мешочек.

- Серый, сними ты свою "Ну погоди"! Мешает же. Давай оно у меня побудет во время игры.

- Смеешься! Как я без "Ну погоди" на поле выйду?! Это ж мой талисман!

- Мешочек еще какой-то идиотский себе завел...

- Идиотский? А ты знаешь, что сам мне его подарил? Да, да! Несколько лет назад, на новый год.

Сергей побежал разминаться. А Витька дождался момента, когда начнет работать тотализатор и поспешил сделать ставку на "Паранормального леща".

Турнир выиграли "Жертвы ревматизма".

- Черт! Черт! - ругался Витька по дороге на Песчаную площадь. (Сергей после футбола предложил зайти к нему). - Почему я тебя не послушал?! Ты же мне завтра скажешь прямым текстом, что победили "Ревматики"!

- А я не скажу тебе при этом, в очередной раз, что время не позволяет менять ход событий? Когда ж ты, наконец, поймешь...

На углу дома висел рекламный плакат с изображением пылесоса и слоганом "Сосу за копейки!" А по соседству с Серегиным подъездом расположился магазинчик "Охота, рыбалка, самооборона". В витрине которого были почему-то выставлены бейсбольные биты.

- Серег, ты не знаешь, что означает на битах надпись "Бригада"?

- Сериал такой недавно был. Про бандитов.

- А, точно, слышал что-то. Самый рейтинговый сериал?

- Сейчас уже нет. Сейчас самый рейтинговый - "Идиот" по Достоевскому.

- Ну, не знаю... Бейсбольных бит с надписью "Идиот" я в будущем не видел!

В 2000-м году обоим приятелям было по девятнадцать. Новый год встречали дома у Сергея. Родители уехали, так что грех было не воспользоваться ситуацией. Серега пригласил к себе институтских одногруппников. Но компания должна была подъехать после часу ночи, из общаги. Так что начали праздничное застолье Сергей с Витькой вдвоем. К полуночи успели обсудить все обязательные темы: что по-русски значит "миллениум", опасна ли компьютерная "проблема 2000-го года" и когда на самом деле наступает следующее тысячелетие. И вот уже часы пробили двенадцать. Витька достал из кармана прямоугольный кожаный мешочек на молнии, с веревочкой.

- Вот, Серега, поздравляю тебя с новым годом! Можешь теперь свою "Ну погоди" на шее носить. Теперь тебе с ней даже в ванной расставаться не надо - завернул в целлофановый пакетик, убрал в мешочек, молнию застегнул - и вперед, под душ!

- Ай, спасибо, дружище! Под душ, не под душ, но летом купаться я теперь спокойно буду! А то вечно - оставлю с кем-нибудь на берегу и потом каждую секунду оглядываюсь...

Игру "Ну погоди" Сергею в детстве подарил отец. Ее тогда только-только начали выпускать, и папа приобрел ее по счастливой случайности. Игрушка показалась Сереже настоящим чудом! Он мгновенно увлекся ей, фанатично полюбил и повсюду стал таскать с собой. И, естественно, в результате, где-то однажды потерял... Ощущение горя утраты, которое он тогда испытал, Сергей помнил до сих пор. А тогда, в детстве, он даже заболел, причем, тяжело и надолго. Как сказали врачи, на нервной почве. Отец разбился в лепешку, но, в конце концов, раздобыл еще один экземпляр игры (пришлось съездить аж в Калугу, на радиозавод, где эта игрушка производилась). После чего Сережа быстро пошел на поправку и вскоре уже был совершенно здоров. Игру, как и раньше, он всегда носил с собой, только теперь уже берег ее как зеницу ока. Родители думали, со временем это пройдет. Когда не прошло, сводили сына к психологу. Тот только развел руками - всякое бывает! Мальчик нормальный, адекватный. Оставьте его в покое.

- Порадовал, так порадовал! - довольный Серега убрал "Ну погоди" в мешочек и повесил подарок на шею. - У меня для тебя тоже кое-что есть!

Он выскочил в соседнюю комнату и, вернувшись, вручил Витьке новенькую теннисную ракетку.

- С новым годом!

- Вау, класс!

Выпили еще по одной.

- Серег...

- Чего?

- А у нас с Ленкой, значит, серьезный роман был?

- Не то слово.

- Звонила мне вечером... Говорит: "Знаешь, я так больше не могу. Я устала. Нам лучше расстаться".

- Ну а ты чего?

- Ну а я ей говорю: "Ты прямо как Ельцин. Тот тоже сегодня: - Я устал, дорогие россияне. Я ухожу".

- А она чего?

- Обиделась, повесила трубку.

- Да... Ну ты даешь...

- На а что я, убиваться должен? Что она мне? Я ее даже не знаю толком. Ну, в детстве, когда я у вас буду жить, она мне как мать будет. Это да. Но это другое. А так - ближайшие пару лет я с Ленкой и общаться-то почти не буду. Как раз, когда у вас с ней шуры-муры начнутся...

Выпили еще. Витька посмотрел на часы.

- Так, Серега, внимание! Времени - почти час. Пока у меня перескок не случился, слушай: скоро твои чуваки позвонят. Они на тачке подъедут, а дом найти не смогут. Надо будет выйти встретить. А ты обнаружишь, что не помнишь, куда дел ключи от квартиры. И будешь долго разыскивать. Так что, не теряй время, начинай искать прямо сейчас. И предупреждаю: этот ваш рыжий... как его... очкастый...

- Травкин?

- Да. Этот Травкин тебе сигаретой занавеску прожжет.

Часы на руке пропищали час. Витька уронил голову на стол. Серега потормошил товарища. Тот пришел в себя, приподнялся, поморгал глазами.

- Со старым годом тебя, чудо! - поздравил его Сергей.

- А... А тебя, значит, уже с новым?

- А меня с новым.

- Это... Серег, я тебе подарок вчера подарил?

Сергей постучал рукой по кожаному мешочку, висящему на шее.

- Вот, - кивнул Витька. - Поздравляю с новым годом.

- Спасибо! Я тебе тоже кое-что подарил. Но сейчас это уже сюрприз. Вчера сам узнаешь, что это.

Зазвонил телефон. Сергей взял трубку.

- Алло, Серый! С новым годом! Слушай, мы тут, как бы, на Песчаной площади. А дом шесть, корпус пятьдесят семь - это ты так прикололся?

- Нет, такой адрес. Кроме шуток!

- Зашибись! И как нам тут искать корпус пятьдесят семь?! Может, выйдешь, встретишь?

- О кей. Вы где сейчас?

- У троллейбусной остановки...

- Вить, одевайся, пойдем, чуваков встретим.

- А что с ними такое?

- Да дом найти не могут.

- Серег, я лучше здесь посижу. Гитару пока настрою. А то, устал я сегодня, замотался.

- И ты как Ельцин! "Я устал, дорогие россияне".

- А что, Ельцин так говорил?

- Ага. Ладно, посиди. Тем более, я не помню, куда ключи от квартиры задевал.

Серега вышел на улицу. Там все сияло и искрилось: луна, фейерверки, праздничная иллюминация, кристаллы снежинок в свете уличных фонарей... Над соседней с подъездом дверью светилась вывеска местного отделения партии "Отечество - вся Россия". На углу здания с рекламы улыбалась длинноногая красавица. Внизу на плакате было написано: "От Парижа до Находки..." Далее поверх надписи шло альтернативное продолжение, красной краской из баллончика: "... не меняла я колготки!"

Лето 1995-го. Четырнадцатилетний Сережка с компанией вечерами тусуется на стадионе ЦСКА. Подростков влекут сюда не спортивные занятия. Скорее, наоборот. Здесь, на берегу речки Ходынки, что течет вдоль тренировочного футбольного поля, укрываясь за полосой кустарника, парни любят посидеть с сигаретами, иногда с пивом и непременно с гитарами. Поют Чижа, "Гражданскую оборону", "Агату Кристи". Иногда к компании присоединяется Виктор - хипповый мужик, работник стадиона, где-то тут же и проживающий. Сережка этого Виктора уже несколько лет знает. Здесь же, на стадионе, и познакомились. Виктор тоже бренчит на гитаре и неплохо, но главное, песни сочиняет в стиле Чижа! Причем, настоящие хиты у него получаются: "То измена, то засада", "Урал Байкер Блюз", "Эрогенная зона" - такими вещами сам Чиж бы гордился! Виктор, правда, говорит, что это и есть песни Чижа, просто, еще не известные. Ребята понимают: врет. Стесняется признаться, что сам сочиняет.

Елене было девятнадцать. Виктору - двадцать четыре, и для него их отношения длились уже четыре года. Это были счастливые годы. Но теперь, в 1995-м, началось вообще нечто волшебное! Декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь - с каждым месяцем их роман становился все моложе и страсти пылали все горячее. В этом любовном безумии Виктор как-то незаметно для себя проскочил момент, когда они с Леной стали по-настоящему близки. И вот теперь на дворе август. Елена встречается с ним на свиданиях, и не более того. И она уже не знает о том, что он за человек, как живет, и что их будет связывать в будущем. Виктор понимал, что приближается день, когда они окажутся вообще не знакомы, и, значит, он потеряет Лену. Потеряет навсегда! Думать об этом не хотелось. И вот, что самое дурацкое: в будущем, когда еще можно будет, он не спросит у Лены, где и при каких обстоятельствах они познакомились. А сейчас уже - как спросишь? Что она подумает? Дни, меж тем, неудержимо скакали от конца августа к началу, и в один из этих дней Виктор, поговорив с Ленкой по телефону, понял, что познакомились они накануне. Делать было нечего, он набрался смелости и спросил напрямую: как это произошло? Лена подумала, что он шутит. Добиться ответа не удалось.

Вечером Виктор зашел на Ходынку, к Сереге с компанией. (Сережка уже знает про него всё. Но, похоже, узнал совсем-совсем недавно, буквально вот когда-то на днях). Не успел Виктор поздороваться с ребятами, как Серега утащил его в сторону. На приятеле лица не было.

- Что стряслось?

- Я... вчера... твою могилу видел.

Серега был с родителями на Кунцевском кладбище, где похоронен его дед. И когда они уже шли к выходу, в глаза вдруг бросилось знакомое лицо на фото на одной из могил. Лицо Виктора! И надпись: "Васильев Виктор Сергеевич. 25.06.1986."

Вот и дата смерти... Получалось, что жить остается восемь лет... По фамилии Васильев, по отчеству Сергеевич - так Виктор числился на стадионе в списке сотрудников.

- Серег...а я тебе про себя уже рассказывал?

- Что рассказывал?! - пробормотал Сережка, делая страшные глаза.

- Про то, как я живу.

- На стадионе?

- Хм. Ясно... Не рассказывал. Ну... Тогда есть серьезный разговор!

В этот вечер Виктор и поведал приятелю историю своей фантастической жизни и их долгой дружбы, ожидавшей Сергея в будущем. Они брели со стадиона в сторону Песчаной площади. Вдруг Серега остановился как вкопанный.

- Самое главное чуть не забыл! На твоей могиле женщина была.

- Что за женщина?!

- Пожилая какая-то. Листья с газона собирала.

- Во сколько это было?

- Где-то в начале первого... Е-мое! Ты же можешь... вчера туда поехать! И поговорить с ней!

- Ну так а я о чем!

- Расскажешь потом, что узнал?

- Хороший вопрос... Ведь я вчера тебе не рассказывал?

- Нет. Вчера мы с тобой вообще не встречались.

- Значит, получается... Ох, блин! Ведь завтра ты меня будешь спрашивать об этом! Я только сейчас понял... Ты меня спросишь: "Ну как, узнал что-нибудь у той женщины?" А я-то подумаю, что это ты про Ленку! В смысле, как мы с ней познакомились. И отвечу: "Нет, не узнал". Выходит, я так ничего тебе и не расскажу...

- Да бог с ним. Ты, главное, сам узнай.

- Да уж это можешь не сомневаться!

Подошли к Серегиному дому.

- Вот тут я живу, - сказал Сергей, указывая на подъезд по соседству с салоном продажи пейджеров.

- Я знаю.

- Ну да... Черт, никак в голове не уложится!

- Ладно, давай! До завтра.

- До завтра. Удачи тебе... вчера.

Вчерашний день оказался облачным и хмурым. В подсобном помещении под северной трибуной, где стадионное начальство предоставило Виктору жилье, имелся телевизор "Рубин". Виктор включил его в надежде дождаться прогноза погоды - брать зонт или нет? Телевизор снабдил его информацией о том, что Мария принимает Панадол, у тети Аси белоснежное белье, а Маргарита Павловна из "Покровских ворот" лучше всех умеет чистить раковины и унитазы. Переключившись на другой канал, Виктор узнал новое слово на букву "Х" - "Херши-кола". Новостей дождаться не удалось. Пора было ехать на кладбище.

Добраться туда можно было автобусом от станции Кунцевская. На остановке висело расписание. Оказалось, что автобусы ходят не часто. Не опоздать бы! Начал накрапывать мелкий дождик. Хорошо, что зонт Виктор все-таки захватил... Невдалеке, прикрывая голову от дождя пакетом, по тротуару шла девушка. Это была Лена! Она скользнула по Виктору безразличным взглядом и проследовала мимо. Они еще не были знакомы! И тут к остановке подъехал автобус. Что делать? Не поехать на кладбище нельзя, ведь это шанс узнать обстоятельства смерти! Двери открылись. Виктор вошел в салон. Автобус тронулся. Лена осталась позади. Дождь стал сильнее и забарабанил по оконным стеклам крупными каплями.

- Извините... Извините, пожалуйста!

- Куда лезешь?!

- Простите, ради бога!

- Безобразие какое! Проспят остановку, а потом прутся напролом!

Протолкавшись к кабине, Виктор уговорил водителя остановиться.

"Надо было, все-таки, сесть в автобус, - подумала Лена, когда дождь ударил не на шутку, - Хоть пару остановок проехала бы". И тут автобус, обогнавший ее, вдруг затормозил. Из передней двери выскочил молодой человек и поспешил ей навстречу.

- Добрый день, девушка! Позвольте предложить вам зонт!

- Вы специально для этого остановили автобус?

- Именно так! Дело в том, что вы сегодня стали объектом программы социальной помощи населению! Пожалуйста, улыбайтесь, вас снимает скрытая камера. Такая скрытая, что я сам не знаю, где она. Но это не важно. Я вручаю вам зонт. И это только начало! Сейчас вон из того магазинчика выйдет хорошая женщина и подарит вам... пятновыводитель!

- Послушайте...

- Понимаю вашу озабоченность! Разумеется, для пятновыводителя нужны пятна. Эту проблему легко поможет решить кетчуп, который вам подарит... вон тот благородный старик на лавочке! Продолжайте улыбаться, потому что потом из-за угла выскочит противный рыжий мальчик и сообщит вам новое слово на букву "Х"!

- Тогда я сообщу ему старое, - рассмеялась Лена.

- Ваше право. Но предупреждаю, из эфира это будет вырезано. Нашу программу смотрят дети. Противные рыжие дети. Так... Я не понял! По сценарию сейчас должна появиться хорошая женщина с пятновыводителем. Режиссер! Где эта нехорошая хорошая женщина?

Прохожие оборачивались. Лена смеялась. Виктор нес над ее головой зонт и был счастлив. На кладбище в этот день он так и не попал.

- А вон тот противный белый мальчик что мне подарит?

- Ну, это же очевидно! Разумеется, отбеливатель. Ведь это переодетая тетя Ася!

У входа в метро, закутанный в простыню, стоял проповедник из "Белого братства". Он агитировал за Марию Дэви Христос и возвещал о предстоящем конца света.

1990-й год. Почему он Васильев? Вероятно, просто выбрал первую пришедшую в голову непримечательную фамилию. А Сергеевич - это наверняка в честь Сереги, который в далеком будущем будет ему вместо отца. Паспорта у него нет и, очевидно, никогда не было. К счастью, на стадион дворником можно было устроиться и без паспорта. Как Виктору удалось выяснить, работал он тут с 1986-го года. То есть, с года своей смерти. Обстоятельств которой узнать так и не удалось.

Сережке сейчас было девять. Он порой появлялся на стадионе. Пацаны лазали по кустам возле теннисных кортов, собирали мячики, улетевшие за ограждение и не найденные хозяевами. Иногда мальчишки пробовали свои силы на детской гимнастической площадке. Можно было видеть, как Сережка, рассевшись на брусьях или забравшись на козла, рубится в свою "Ну погоди". Убираясь возле кортов, Виктор тоже часто находил теннисные мячики - и отдавал их пацанам.

Лене было четырнадцать. Их встреча под дождем на автобусной остановке в Кунцево стала для Виктора последней. Он знал, где Лена живет. Изредка позволял себе подойти утром к ее подъезду и посмотреть, как она выходит из дома и направляется в школу...

В этом году Виктор начал курить. И, как нельзя, не вовремя! С табаком в городе начались большие проблемы. Нормальных сигарет не было в принципе. Продавались (теоретически) только "Астра" или "Беломор", но их еще надо было поискать. Эх, а ведь уже в ближайшем будущем везде можно будет купить "Бонд", "Магну"... Но будущего не вернешь.

Сантехник Борька рассказал, что вчера, в субботу, на Песчаной площади у табачного киоска собралась огромная куча народу. С утра обещали, что привезут товар, но так и не привезли. В середине дня возмущенная толпа вышла на проезжую часть и перекрыла движение. Часа в четыре пришла машина с "Беломором". Народ ликовал. Но все продать не успели. Так что, сегодня имело смысл нанести туда визит.

Очередь выстроилась нешуточная. Но она двигалась. Киоск работал, папиросы продавались. Перед Виктором стояли двое студентов-старшекурсников. Молодые люди обсуждали планы на будущее - чем заняться по окончании института. Один собирался паять декодеры PAL-SECAM и продавать их владельцам видаков, желающим смотреть фильмы в цвете. Второй считал, что это мелко и несерьезно, а у мужчины должна быть настоящая профессия: надо возить вареные джинсы из Польши. Беседа женщин, стоявших позади, была посвящена искусству кино: обсуждались драматические коллизии сюжета "Рабыни Изауры". Потом дамы коснулись вопросов здравоохранения и разговор пошел о сеансах Кашперовского и Чумака. В целом, заслуги обоих медицинских светил не подвергались сомнениям, но по отдельным вопросам у собеседниц не было полной ясности. Возможно ли лечение по фотографии? Еврей ли Чумак? Могут ли экстрасенсы разговаривать с мертвыми?

- Да что экстрасенсы! Мне вчера мороженщица рассказывала. Которая у "Дружбы" сидит. У нее несколько лет назад муж на машине разбился и прохожего сбил. Похоронили обоих. А вчера, говорит, тот прохожий к ее киоску пришел и стал спрашивать, как он погиб! Номер машины узнавал. Не лежится покойничку в земле! Она говорит, буду теперь за его могилой ухаживать, может, успокоится...

В середине предыдущего дня Виктор отправился к кинотеатру "Дружба". Миновав толпу любителей никотина, застопорившую движение по Песчаной площади, он вышел на улицу Сальвадора Альенде и по ней добрался до кинотеатра. Неподалеку от входа стоял киоск "Мороженое". Виктор подошел, заглянул в окошко. Попросил эскимо. Продавщица взяла деньги, отсчитала сдачу, вручила Виктору мороженое... побледнела и схватилась за сердце.

Выяснить удалось многое. Оказалось, что в злополучный день 25-го июня 1986-го года муж мороженщицы, летя на своем "Москвиче" по улице Куусинена в левом ряду, решил, не останавливаясь, проскочить светофор, на котором только-только загорелся красный. В правом ряду шел троллейбус, который на красный свет остановился. За троллейбусом по "зебре" через проезжую часть двинулся пешеход. Водитель "Москвича" заметил его в последнюю секунду, уже выскочив на переход. Пытался свернуть, но было поздно. Человека он сбил, сам вылетел на встречную и лоб в лоб столкнулся с грузовиком... Водительский стаж у мужа мороженщицы был еще совсем небольшой. Машину купили недавно. А ведь хотели отложить покупку, накопить побольше денег, взять сразу и гараж. Чтоб не оставлять автомобиль во дворе без присмотра. Но мужу не терпелось... Рассказывая все это, мороженщица рыдала и была близка к обмороку, ей казалось, что она разговаривает с покойником. Виктор назвался братом-близнецом погибшего. Но было видно, что женщина не поверила. К счастью, она помнила и смогла назвать номер "Москвича".

Что ж, теперь у Виктора была информация. Казалось бы, смерти можно теперь избежать. Всего лишь не ходить в известный день на улицу Куусинена. Если бы только не одно. Весь опыт предыдущей жизни говорил: владение информацией о предстоящих событиях не позволяет на них влиять! Время течет только по одному руслу...

На обратном пути Виктор прошел мимо Серегиного дома. Рядом с его подъездом теперь располагался кооператив "Магистраль перестройки". Из открытого окна квартиры на первом этаже доносились звуки "Ламбады".

1986-й год. 25-е июня. 2 часа ночи. Виктор с канистрой бензина в руках и пакетом, набитым ветошью, крадется к дому своего потенциального убийцы - владельца "Москвича". Из рассказа продавщицы мороженого выходило, что автомобиль должен стоять где-то во дворе. Дом он определил давно, проследив несколько раз за мороженщицей. Все тот же квартал на Песчаной площади, совсем не далеко от Сережкиного дома. Номер автомобиля известен. Виктор хочет сжечь этот "Москвич". Пусть время не позволяет ничего изменить, но сдаваться времени без боя он не намерен. Тем более, дело касается не только его жизни, но и жизни владельца автомобиля.

Пока все складывалось удачно. Синий "Москвич" с нужным номером стоял во дворе. Внимательно оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет, Виктор приступил к реализации своего плана. Под днище машины он накидал тряпок. Плеснул на них бензина из канистры. Чиркнул спичкой. На ветоши выросли языки синего пламени. Виктор умышленно не стал поливать бензином весь автомобиль, не желая мгновенного яркого открытого огня. Хотелось выиграть лишнюю минуту, чтобы успеть скрыться и чтобы пожар заметили как можно позже, и, соответственно, позже начали тушить. Бросив канистру с остатками бензина, он поспешил прочь. Ему везло: вокруг по-прежнему никого не было.

Вот он уже в соседнем дворе. А вот и дом, где живет Сережа. Странно, в два часа ночи в его квартире почему-то горит свет. И, кажется, слышен детский плач! Виктор подбежал и встал под окном. Да, плакал Сережка. В душную июньскую ночь окна квартиры были открыты, и Виктору хорошо был слышны голоса:

- Да не расстраивайся, найдется.

- Не найдется!

- Ну, плакать-то не надо. Ты же мужчина!

- Потрогай его. По-моему, он горяченный! Может, врача вызвать?

- Да какого врача! Сейчас успокоится, заснет...

- Не успокоюсь!

- А если вспомнить, где ты мог оставить эту "Ну погоди"?

- Не знаю!

- В цирке мог потерять?

- Не знаю! Не мог. Я в машине играл.

- В машине мог оставить?

- Не знаю!

- Дома хорошо искал? Может она здесь?

- Нет! Хорошо искал!

- Да в машине он ее забыл.

- Машину-то мы найдем! Мужик же сказал, что в пятьдесят третьем корпусе живет. "Какое совпадение, нам по пути". Синий "Москвич"...

Виктор осознал картину событий. Этот самый "Москвич" подвез их до дома. Сережка забыл "Ну погоди" в машине... А сегодня днем должна была бы произойти роковая авария. После которой вопросов об игре, разумеется, никто не задавать не станет. А она, наверное, так и осталась там, в автомобиле... А теперь, получается, аварии не будет, но "Москвич"-то сгорит, вместе с "Ну погоди"! Из окна доносились Сережкины рыдания. Бедняга! Свалится теперь с нервной горячкой. И останется на всю жизнь "со сдвигом" на почве этой чертовой игрушки. А что, если... Нет, это безумие... Но почему же безумие? Можно вернуться и посмотреть. А чем черт не шутит? Может, игру еще можно спасти. А чего ему, собственно, бояться? Застигнут на месте преступления? Какого преступления? Шел по двору, увидел горящий автомобиль, бросился тушить...

Вернувшись к "Москвичу" Виктор понял, что хреновый из него поджигатель. Машина стояла, как ни в чем не бывало. Огня не было, только из-под днища шел жиденький дымок. Не рассчитал! Ничего, в канистре есть еще бензин. Теперь уж польем все как следует! Но сперва надо поискать "Ну погоди"! Виктор прильнул к окну задней двери. Темно, не разглядеть ни черта... И в этот момент рванул бензобак.

Воскресный день 15 декабря 2013 года выдался для Сергея нелегким. Один друг попросил помочь ему на даче сложить дрова в сарай. Возвращаться пришлось поздно вечером. Сергей доехал на электричке до Одинцовской, вошел в метро. На платформе в этот час он оказался один. Присел на скамейку. Чем бы заняться в ожидании поезда? Вспомнил, что в кармане у него валяется "Ну погоди" - электронная игрушка из детства, которую он взял на прошлой неделе у родителей. У тех недавно дошли руки разобраться со всяким старым барахлом... Не прошло и десяти лет после переезда! (Когда умерла бабушка, родители перебрались в ее квартиру на Щукинской, оставив двухкомнатную на Песчаной площади Сергею с Леной). И вот среди прочего хлама была обнаружена эта игра. Родители предложили Сергею взять ее на память. Как-никак, исторический сувенир! С ним даже было связано одно приключение. Однажды Сергей (ему было тогда лет пять) забыл это "Ну погоди" в машине какого-то соседа, подвозившего их до дома. Обнаружив пропажу, устроил форменную истерику. И надо же такому случиться, что в ту же самую ночь машину, которая их подвозила, во дворе подожгли, и она взорвалась! При этом погиб и сам поджигатель - какой-то бродяга, личность которого установить не удалось. Услышав взрыв, отец вышел на улицу. Направился в сторону, откуда валил дым, и, подойдя к взорвавшемуся автомобилю, встретился с его владельцем. Тот пребывал в состоянии аффекта. Увидев отца, с безумной улыбкой воскликнул: "О! А ваш мальчик у меня кое-что забыл!" И вынул из кармана "Ну погоди". Так что пропажа была возвращена Сереже той же ночью. Да, в детстве был период, когда он здорово увлекался этой игрушкой. Потом забросил. Отец, обнаружив на антресолях эту древность, не поленился купить для нее подходящую батарейку. Оказалось, игра до сих пор работает!

Сергей стал нажимать на кнопки. По маленькому жидкокристаллическому экрану забегал волк с корзиной в руках, стараясь угнаться за куриными яйцами.

- За одним не гонка, поймаешь поросенка! - прозвучало рядом.

Перед скамейкой стоял дельфин в шапочке и с лыжными палками. Сергей усмехнулся:

- На это у них деньги есть!

Нет, ну нормально?! Вместо того, чтобы поезда почаще пускать, они пустили по метро голографический символ олимпиады!

- Здравствуй, голограмма!

- Кто первый обзывается, тот сам так называется! - бодро ответил дельфин. И протянул Сергею лыжную палку.

- Кому дать, кому дать, кому голову сломать?

- Спасибо, не надо.

Дельфин указал плавником на игру "Ну погоди".

- Дай!

- На.

Протягивая игрушку, Сергей коснулся рукой дельфиньего плавника, и пальцы ощутимо ужалила электрическая искра.

- Ничего не больно, курица довольна! - заявил дельфин, улыбаясь еще шире. И, помолчав, добавил уважительно: - Умный, по горшкам дежурный!

После чего внезапно исчез. А через секунду на его месте появился веснушчатый мальчик лет пяти, в синей курточке.

Кавалер-мастер дальней разведки, обнаружив на обследуемой планете разумную жизнь, сделал все строго по Процедуре. Взял образец, изучил догмы местной морали и осуществил контакт. В ходе которого выявилась гармоничность местной цивилизации и ее дальнейшее существование было признано целесообразным. Образец был возвращен в свою среду без каких-либо изменений жизненного вектора, и время продолжило свой обычный ход.

- Кто ты такой? Откуда взялся?! - спросил мальчишку пораженный Сергей.

- Я Витя.

- А где твои родители, Витя?

- Мы гуляли... Потом я не помню.

- Телефон мамы или папы знаешь?

- Да.

Той же ночью мальчик был возвращен родителям. Его загадочное исчезновение с детской площадки так и не нашло объяснений.

До дома Сергей добрался уже совсем поздно, вконец измотавшись. Рядом с подъездом тускло светилось окно компьютерного магазинчика. У входа висела реклама процессоров нового поколения с девизом "Даже время зависит от нас!" (Модная разновидность современного вирусного маркетинга - провокация. Расчет на то, что в народе начнут шутить: "Даже время зависнет от нас!" И тема, в результате, будет оставаться на слуху).

"Время... - подумал Сергей, заходя в подъезд, - Зависло бы оно, в самом деле, когда-нибудь! Хоть выспаться..."

Но колеса времени с положенной скоростью катились вперед, высекая искры из небесных булыжников, а на землю сыпался снег, первый за эту зиму.

Страна сородичей

В редакцию московской газеты "Будни столицы" позвонили из управления внутренних дел города Велиса Кимрского района Тверской области. Звонивший интересовался, не был ли командирован какой-либо сотрудник "Будней" в город Велис? Дело в том, что в местной больнице в бессознательном состоянии находится один человек. Без документов. Сотрудники милиции нашли его лежащим на улице в трусах и в ботинках, больше ничего на нем не было. На затылке обнаружен след от удара. Очевидно, на него напали, стукнули по голове и забрали все, что при нем было, вместе с одеждой. Один из милиционеров снял свой китель и надел на потерпевшего (на дворе хоть был и август, но день выдался дождливый и ветреный). После чего мужчина был доставлен в больницу - в трусах, ботинках и милицейском кителе. Чуть позже удалось кое-что выяснить. Потерпевшего опознал один сотрудник ГИБДД. Оказалось, что накануне он видел на улице этого приезжего и даже разговаривал с ним. Тот сам подошел к милиционеру и спросил, как ему добраться до итальянского завода, выпускающего электрические лампочки. Сказал, что он журналист из московской газеты, приехал писать статью об этом предприятии. И вот теперь сотрудники милиции Велиса пытаются установить личность потерпевшего. Звонят в редакции всех московских газет с вопросом: "Не ваш ли журналист к нам приехал?" Пока безрезультатно.

С рассказом о таком вот телефонном звонке к главному редактору "Будней столицы" Аркадию Борисовичу Пискаренко пришел его зам - выпускающий редактор Виктор Кимерский.

Газета "Будни столицы" была изданием скромным, с умеренным тиражом, но определенной популярностью пользовалась. Работа в газете была организована по нестандартному принципу - в ней не существовало, как это обычно принято в редакциях, специалистов по темам: политика, бизнес, спорт, культура, и т.д. Мало того, если сегодня журналист давал в номер репортаж о футбольном мачте, то следующий материал он должен был писать непременно на другую тему, о чем угодно, хоть о погоде, но только не о спорте. Главный редактор так формулировал кредо газеты: "О наших публикациях можно сказать три вещи. Во-первых, это факты. Во-вторых, это факты в изложении обычных людей. И, в-третьих, это факты в изложении разных обычных людей". Допускалось, а нередко и специально делалось так, что в одном номере выходили заметки, написанные разными корреспондентами - об одном и том же событии, но с разными подробностями и с разными трактовками произошедшего.

Аркадий Борисович Пискаренко был главным редактором "Будней столицы" уже шестой год. Он считался талантливым журналистом, в молодости его называли "восходящей звездой" и коллеги по цеху прочили ему блестящее будущее. На деле же жизнь складывалась самым обыкновенным и скучным образом. Работа в разных газетах, в основном, рутинная, никакого головокружительного карьерного роста, никаких побед в конкурсах, никаких премий и приглашений работать в престижных изданиях. Словом, звезда не взошла. Руководство "Буднями столицы" - это были совсем не те масштабы, о которых он мечтал в молодости. Семейная жизнь тоже как-то не сложилась. Женился Аркадий Борисович довольно рано, еще студентом факультета журналистики, через пару лет развелся, да так с тех пор и жил холостяком. И еще одно нужно сообщить об этом человеке. В свои сорок два года Пискаренко был уже конкретным алкоголиком. Первые сто грамм он ежедневно выпивал за обедом. К концу рабочего дня Аркадий Борисович увеличивал дозу, а дома, вечерком, за книжкой или перед телевизором, употребление продолжалось. Бутылка водки - таков, в среднем, был ежедневный рацион редактора "Будней".

С утра и до обеда, до первого "подхода к снаряду", у Аркадия Борисовича был период энергичной деятельности, кипучей деловой активности. В эти часы он успевал проделать кучу дел. Вызывал к себе сотрудников, давал задания, сам куда-то звонил, что-то выяснял, шутил, ругался, решал вопросы... После обеда же Пискаренко являл собой человека совершенно иного темперамента. Он становился спокоен и задумчив, тихо садился за компьютер, что-то писал, что-то редактировал... К общению с сотрудниками уже не стремился, разговаривал в этот период, большей частью, с выпускающим редактором, постепенно перекладывая на него работу по подготовке очередного номера. Ну и, время от времени, "усугублял".

С рассказом о звонке из милиции города Велиса и происшествии с московским корреспондентом Виктор Кимерский пришел к Аркадию Борисовичу незадолго до обеда, то есть, еще в период деловой активности шефа.

- Город Велис, говоришь... - переспросил Пискаренко, - Нет, мы туда никого не посылали.

- Да это я уже выяснил, - ответил Виктор, - Я думаю, может, дать что-то об этом в номере?

Редактор скептически поморщился:

- Нанесение телесных повреждений московскому журналисту местной шпаной какого-то захолустного городка? Пару строк в рубрику "Происшествия"? Да и то... Если б информация была только у нас! А ведь этот же мент, небось, сейчас во все редакции звонит. Так что, ценность темы сводится к нулю...

- Это да, - согласился Виктор, - Но, я подумал, если бы выяснить подробности... Там, по-моему, странная какая-то петрушка выходит! Сам посуди, Борисыч, они говорят: корреспондент приехал брать интервью у каких-то там итальянцев. Вчера еще! Значит, вероятно, вчера он с этими итальянцами встречался. Но итальянцы-то наверняка знают, представителю какой газеты они интервью давали! Спрашивала милиция итальянцев или нет? В первую очередь должна была спросить. Так что ж они дурака валяют? По-моему, тут если не об одном, так о другом история получится. Или о расследовании криминального случая, или о несостоятельности местной милиции, или о нежелании вредных итальянцев сотрудничать с органами правопорядка. Смотря, что там, на месте, выяснится. Если туда человека заслать. Я к тому, что дальнобойщики-то у нас, вроде, свободны пока? Может, пускай смотаются в этот Велис?

- Да пожалуй что и свободны... - задумчиво согласился главный редактор, - Ладно, я подумаю. Спасибо... А что, вообще, за дыра такая этот Велис?

Судя по данным "Яндекса", город Велис и в самом деле был изрядной дырой. Сведений о нем в интернете нашлось немного. В основном шла речь о том самом итальянском заводе по выпуску электрических лампочек, со смешным названием "Pedrillo". Вот, оказывается, где делают эти лампочки! Слово "Pedrillo" уже полгода или больше было на слуху. Такие лампы в Москве продавались везде и неправдоподобно дешево - по рублю за штуку. Сначала их не очень-то покупали, думали, за такую цену может продаваться только барахло, которое в первый же день перегорит. А потом, вроде, оказалось - нет, вполне нормальные лампочки. Некоторые даже находили, что светят они ярче, чем другие лампы аналогичной мощности.

Еще город Велис несколько раз упоминался в криминальном контексте. То там кого-то избили, то подожгли магазин, то шантажировали предпринимателя. Где-то попалась статистика правонарушений по Тверской области - Велис там уверенно занимал лидирующее место.

Ну и еще было несколько ссылок, так, по мелочам.

"Слет скаутов в разведческом лагере "Княжество Тверское", близ г. Велиса".

Статья из тверского областного еженедельника: "30 июня в нескольких километрах от земли в районе деревни Притыкино (место слияния рек Дубны, Волги и Ситьмежи) наблюдался светящийся объект яйцеобразной формы. Это явление видели жители сразу нескольких населенных пунктов, включая Дубну, Велис и Кимры".

Справочник "Система исправительно-трудовых лагерей в СССР" с упоминанием какой-то зоны в районе Велиса.

Напоследок попалась совсем непонятная ссылка: "Стойбище православных индеанистов". "Кто ж это еще такие?" - удивился Аркадий Борисович и "кликнул" по ссылке мышкой. Открывшаяся страница давала исчерпывающий ответ на этот вопрос: "Исходно православные индеанисты - это члены группы московских ассинибойнов". На этом Аркадий Борисович прекратил сетевые поиски и вызвал к себе дальнобойщика.

"Дальнобойщиками" в "Буднях столицы" называли дежурных журналистов, которые в случае необходимости готовы были моментально выехать в командировку. В редакции был заведен такой порядок, что эту нагрузку сотрудники несли поочередно, по одному человеку в день, согласно графику дальнобойного дежурства. Водитель же, Тимур Вильямесов, который привлекался для подобных вояжей, вообще в любой день готов был к дальним поездкам и ночевкам вне дома. Тимур был человеком молодым, семьи не имел и против такого режима работы не возражал.

Дежурным дальнобойщиком в этот день оказался Кирилл Мухин. Это был мужчина 27 лет, нрава легкомысленного, характера компанейского, а отношения к работе преданно-раздолбайского. Преданного - в том смысле, что засидеться в редакции мог, иной раз, до ночи, даже если обстоятельства не особенно-то этого и требовали. Просто потому что хотелось довести до блестящего совершенства какой-то материал. А бывало, что и чисто за компанию с товарищами, дожидаясь, пока они закончат свою работу и помогая им в этом по мере сил, чтобы потом, освободившись, вместе с ними завалиться в какой-нибудь ночной клуб. Ну а раздолбайского - потому что, к примеру, утром на работу Кирилл легко мог проспать, явиться с изрядным опозданием, а то и, мягко говоря, в не совсем адекватном состоянии. Впрочем, на подобные нарушения дисциплины начальство смотрело, как правило, сквозь пальцы - лишь бы дело работалось. Ну а что касается Кирилла, его преданность делу, в целом, значительно перевешивала раздолбайскую составляющую. Главный редактор Мухину симпатизировал и не жалел, что принял его в штат. Хотя соответствующего специального образования - ни журналистского, ни литературного у Кирилла не было. В газету он попал, можно сказать, случайно, по природному влечению и по воле случая.

Женат Кирилл не был и постоянно пребывал в состоянии влюбленности в какую-нибудь особу противоположного пола, среди которых попадались как юные девушки, так и совсем уже не юные замужние дамы - при выборе очередного объекта влюбленности Кирилл не принимал во внимание вопрос практических перспектив. До практики дело вообще доходило не часто. Хотя и не совсем без этого. Бывало, возникали, вроде бы, и какие-то взаимные чувства, завязывались какие-то отношения, пару раз случалось даже так, что очередная подруга переезжала жить в квартиру Кирилла (у него была своя отдельная квартира, доставшаяся по наследству от бабушки), но более двух-трех месяцев эти романы не длились.

В настоящий момент Кирилл переживал этап очередного разрыва отношений. И об этом сейчас следовало как можно более подробно написать в ЖЖ, то есть, в интернете, в своем "Живом журнале". Конечно, не в общедоступной, а в интимной "подзамочной" записи, только для "френдов". Которых у Мухина в ЖЖ было порядка ста пятидесяти. Этим вот литературным трудом и был занят Кирилл в описываемый час. Он уже успел сообщить все мелодраматические обстоятельства ухода очередной подруги и приступил к изложению своих соображений о женской природе вообще. А в планах было еще рассказать френдам о вчерашнем посещении клуба и неудачной попытке познакомиться там с танцовщицей, а также более детально описать впечатления от выступления группы, которая играла в клубе, не забыв дать ссылку на ее официальный и неофициальный сайты и перечислив ее альбомы, имеющиеся у Кирилла в домашней коллекции...

Однако, френдам Кирилла не суждено было ознакомиться со всей этой бесконечно ценной информацией. Плавный ход повествования был грубо прерван телефонным звонком начальника. Дежурный дальнобойщик был вызван в кабинет Аркадия Борисовича. Там уже находился водитель Тимур, изучавший маршрут проезда в город Велис, водя пальцем по большой, во всю стену, карте. Было получено указание в течение часа собраться, зайти в буфет, при желании, перекусить или купить чего-нибудь съестного в дорогу (путь не близкий и когда получится в следующий раз поесть - не известно) и без дальнейших проволочек выезжать в Велис. По прибытии немедленно приступить к расследованию и по мере появления информации тотчас сообщать в редакцию.

Аркадий Борисович позвонил в управление внутренних дел Велиса и поговорил с самим начальником управления, полковником Петровым, который пообещал всячески содействовать гостям из Москвы. И вообще, проявил редкостное гостеприимство:

- Вашим ребятам, если у них дело до завтра затянется, и переночевать у нас можно будет. Чтоб в Москву-из Москвы туда-обратно не мотаться. Прямо хоть у меня дома могут остановиться. Большой дом, от деда остался, две комнаты свободных есть. Лучший вариант! А то в гостинице, знаете... Народ у нас бестолковый, дурной... Ну, в общем, могут быть острые моменты... Придет шпана какая-нибудь, начнет в двери долбиться, могут и вышибить...

- Позвольте, как это? Как же администрация гостиницы допускает такие безобразия? - удивился Аркадий Борисович. На что полковник Петров ответил:

- А что они могут сделать-то с толпой хулиганов? Администратор сидит у себя в коморке и высунуться боится!

- А вы, милиция?

- Нет, ну мы, конечно, дежурим там. Иногда... При нас там не безобразничают, естественно. Ну, просто, бывает, иногда людей не хватает... У нас же городок-то - захолустье! Народу нет, молодежь вся в Москву уезжает. А в менты ж никто просто так не идет - только за блага! А какие у нас, на хрен, блага? Зарплата государственная, маленькая. Как и у ваших, московских, но в Москве-то можно квартиру дать сотруднику. А в нашем городе кому квартира нужна? Даром она тут никому не нужна...

Аркадий Борисович хотел вежливо попрощаться, но этот начальник милицейского управления оказался весьма говорлив, и найти паузу в его монологе было не просто. Полковник бодро тараторил:

- Опять же, в Москве - стоишь на обочине, бабки с водителей собираешь. А у нас с кого собирать? Машин мало, водители нищие. Да и то сказать, весь город - знакомые. Городишко-то маленький! Деревня, а не город. Как будешь соседа своего обирать? В общем, не идут к нам люди служить. Не хватает людей. Нет, вы не волнуйтесь, если ваши ребята решат в гостинице остановиться, мы там круглосуточное дежурство обеспечим. В крайнем случае, я сам с пистолетиком в вестибюльчике посижу. Или итальянцев пригласить можно. У ихних охранников разрешение есть на оружие. Мы иногда, когда у нас сотрудников не хватает, просим их подежурить. В гостинице, или еще где... А они и рады, им же развлечений-то не хватает. В Москве-то вы своим итальянцам все что угодно предложить можете - казино, клубы, Большой театр, цирк на Цветном бульваре. А у нас что? У нас деревня! И проститутки в гостинице довольны, когда итальянцы подежурить приходят... Это я вам не для печати, конечно! Проституток у нас в гостинице не хватает, кстати. Оно и понятно - кому ж охота проституткой работать! Это у вас в Москве смысл есть - клиенты денежные, американцы, японцы, шведы, итальянцы. А у нас - что за итальянцы! Деревня, а не итальянцы. В общем, приезжайте, ждем. Не волнуйтесь, все нормально. Журналист ваш московский, с которым неприятность произошла, чувствует себя лучше. Хорошо, можно сказать, чувствует. Нет, еще не в сознании, но все в норме, опасений никаких нет. Только пару часов назад с дежурной санитаркой разговаривал, она не опасается. А врача сейчас нет, врач завтра будет. Сегодня уехал. Там в поселке в одном тяжелый случай... Из-за каприза, так сказать, природы, гражданин один пострадал. В мотоцикл молния ударила. Ночью. А он утром из дому вышел, видит - мотоцикл его весь обгорел! Ну, он бросился к нему, присел рядом, рассматривает, бдительность, ясное дело, потерял. Тут к нему сзади подошли тихонько, да ломиком по темечку и дали... Так что доктор поехал, чисто, разбираться. У доктора нашего племянник в той деревне живет, всю местную братву знает. Вот я доктора и попросил, чтоб он мне это дело расследовать помог, по дружбе, неформально. Но завтра доктор вернется, вы не волнуйтесь, что ему сделается! Он у нас мужик крепкий, и разрешение на оружие я ему, кстати, сделал. А вообще, не хватает, конечно, медперсонала у нас. Да вы за своего-то коллегу не волнуйтесь! Если что, мы всегда можем к итальянцам обратиться. У них свой врач. Да, представьте, собственного врача держат, хотя этих итальянцев у нас всего-то человек тридцать... Не хватает у нас, кстати, итальянцев, катастрофически не хватает! Еще бы, какому ж итальянцу охота в нашу глушь ехать! Вот у вас в Москве, там другое дело! У вас цирк на Цветном, зоопарк, проститутки..."

В какой газете работает пострадавший журналист, выяснить, по словам полковника, пока не удалось. Что было очень и очень странно...

Путь в город Велис лежал по Дмитровскому шоссе, через Дубну. Сто сорок километров по пыльным дорогам. Причем, чем ближе к месту назначения, тем труднее было называть дорогой то, по чему приходилось ехать. Август в этом году не особенно баловал теплой погодой, и буквально еще вчера было пасмурно и прохладно, а вот сегодня, как назло, солнце палило вовсю. Очень хотелось пить. К стелле с надписью "Велис" подъехали уже в пятом часу. Город встретил гостей крепостной стеной, по виду, постройки века, этак, восемнадцатого. В стене были широкие ворота, через которые проходило шоссе. Дорога разделялась на две проезжие части, между которыми располагалась милицейская будка. Правый въезд был закрыт шлагбаумом. Левый открыт. Перед каждым въездом расхаживал мент с автоматом. Тимур направил машину к левому, открытому, въезду. Автоматчик, стоявший там, махнул рукой - мол, давайте назад и заезжайте через правый въезд.

- У них там, небось, начинаются две раздельные дороги с односторонним движением, - сказал Кирилл, - А ты хотел по встречной поехать...

- Да шайтан их разберет, - ответил Вильямесов. - Я знаю что ли, что у них там начинается? Тут закрыто, там открыто!

Машина подъехала к закрытому шлагбауму правого въезда. "Правый" мент не обратил на машину ни малейшего внимания. Шлагбаум оставался закрытым.

- Режимный город что ли? - проворчал Кирилл и полез в карман за журналистским удостоверением.

- Да просто, блин, козлы! - сказал Тимур.

И тут шлагбаум поднялся. Когда машина проезжала мимо милицейской будки, Кирилл улыбнулся и поднял руку, чтобы благодарно помахать сидящему в ней - тому, кто открыл проезд. Но будка была пуста.

Машина ехала по центральной улице. Городок выглядел так, как и должен выглядеть забытый богом населенный пункт в захолустье - невзрачные серые домики, деревянные заборчики, местами кучи мусора, который тут, похоже, убирали редко, если вообще убирали... И совсем не встречалось ни людей, ни машин.

Прежде всего, требовалось найти городское управление внутренних дел, а в нем - полковника Петрова. Но спросить, как проехать на нужную улицу, было решительно не у кого! На одном перекрестке, возле поста ГИБДД, встретились, наконец, живые люди - двое сотрудников дорожно-патрульной службы. Один из них махнул полосатой палкой, указывая остановиться. Тимур прижался к обочине. Милиционеры направились к машине.

- Не, ты погляди! - удивился Вильямесов, разглядывая приближающихся ментов, - Как серьезно - капитан и майор! Может у них тут план "Перехват" какой-нибудь?

Милиционеры подошли.

- Куда следуем? - поинтересовался капитан.

Кирилл ответил:

- Мы ищем начальника городского управления внутренних дел. Как раз вот у вас надеемся узнать, где его найти. Он нам назвал адрес: улица Новокрещенская, дом 5. Не подскажете, как туда проехать?

Капитан вопросительно посмотрел на майора:

- Новокрещенская? Где это?

- За рынком, - ответил тот. - Там, где девятая школа. Только не Новокрещенская, а Недоквашинская.

- Улица Недоквашинская вам нужна?

- Нет, нам сказали Новокрещенская.

- Такой нет у нас.

- Может, это старое название? - предположил майор. - Сейчас, погодите, у меня там вырезка была из газеты, там все старые названия улиц перечислены. Сейчас посмотрю.

И майор направился к ГИБДД-шному домику.

- А что вам там надо-то, на этой улице? - спросил капитан.

- Городское управление внутренних дел.

- А, так это вам нужно сейчас налево и прямо, прямо, потом будет такая большая клумба, круговое движение, проедете по кругу и уйдете с него направо. И там в самом начале улицы будет управление. Клумбу вы никак не прозеваете, яркий ориентир, она вся засыпана снегом, посередине - высоченная такая елка с гирляндами, а на снегу еловыми ветками выложено: "1994"... Ну, то есть, зимой 94-го так было, а как сейчас - не знаю. В общем, клумбу вы точно заметите. С кругового движения направо - улица Туполева, дом 3 - наша штаб-квартира.

- Так нам же сказали Новокрещенская!

- Такой не знаю... Это сейчас Василий поглядит...

Вернулся майор Василий.

- Нашел. Это, оказывается, "50-летия ВЛКСМ" раньше так называлась. Это, значит, профилакторий хлебокомбината, кладбище, и потом эта улица. Между кладбищем и комбинатом, и дальше дорога на Паскино идет.

- А управление внутренних дел там?

- Нет, при чем тут управление? Там хлебокомбинат, профилакторий и кладбище. Вам на хлебокомбинат же надо? Или на кладбище?

- Да нет. Елки-палки! Мы ж говорим: мы к начальнику управления внутренних дел! Мы, вообще, из Москвы, из газеты "Будни столицы".

- Ах, к начальнику! К Иванову?

- Нет, к Петрову.

- А, ну да, ну да, к Петрову! Это вам надо на улицу Туполева, дом 3. Только сейчас нет его. Отгул взял. Уехал на Волгу порыбачить до завтра. Подледный лов. Он у нас спортсмен-рекордсмен по этому делу. Серьезно! Ну, то есть, зимой подледный, сейчас-то - обыкновенный... Вообще, у нас тут по области соревнования по рыбалке постоянно проводятся - так Петров нередко выигрывает. В прошлом году, тоже зимой, он вообще... того... большую рыбу поймал.

- Серьезно что ли? - почему-то удивился капитан.

- Реально тебе говорю!

- Вот те раз! Что же нам делать? - растерялся Кирилл. - У нас же с ним договоренность.

- Да вы не огорчайтесь. Забыл человек. У него тяжелая неделя была. У нас тут, знаете, хулиганит молодежь, всякие случаи на неделе были... Задергался человек, забыл. Пускай отдохнет на рыбалочке, заслужил. А вам-то зачем он нужен?

- Да мы вот, как раз, в связи с вашей преступностью приехали. У вас тут корреспондента московского избили.

- А, знаем, как же! В больничке нашей поправляется. Все нормально с ним будет. А вы, значит, про преступность приехали писать? Так чего ж к нам за этим ехать? Про преступность удобнее в Москве писать. Вот уж преступность, так преступность. Гангстеры, мафия! Уважаемая тема. А у нас какая, к черту, преступность! Стыд один, деревня... Шваль всякая, шпана, мелочь. Стыдно даже в милиции работать. Преступников настоящих не хватает у нас, вот в чем наша проблема. Что тут преступникам делать? Все кто поголовастей, порешительней - к "дмитровским" в бригады идут, в Талдом едут, в Кимры, а то и в Тверь, или даже в Москву. А у нас-то совсем уж остаются тупые, которых никуда не берут. Так вам зачем начальник-то наш нужен?

- Да помочь обещал. Ввести в курс дела. И насчет ночлега...

В этот момент у майора пискнула рация и он отошел в сторону.

- Насчет ночлега, - сказал капитан, - я один совет могу дать. В гостинице лучше не селитесь. У нас тут такой, знаете, бестолковый народ... Могут быть всякие острые моменты...

- Хулиганство, в смысле?

- Ну да. Преступников не хватает, но народ-то бестолковый. Плохая молодежь...

- А милиционер в гостинице не дежурит?

- Да не хватает людей...

Закончив говорить по рации, майор вернулся к машине.

- Ну, как говорится, на ловца и зверь бежит! Я сейчас, как раз, с управлением разговаривал. Есть там человек, который делом московского корреспондента занимается. Выясняется, кстати, что он, вроде бы, и не корреспондент вовсе! Они там обзвонили все газеты, какие могли - никто к нам журналиста не посылал. И на итальянском заводе не в курсе - никто с ними об интервью не договаривался и не приходил. А мужик в больнице по-прежнему без сознания... Да что я вам рассказываю! Сейчас этот опер сам сюда приедет. Который это дело ведет. Он, оказывается, вас только и ждал. Ему Петров-то про вас сказал, распорядился оказать содействие. А он дела уже на сегодня закончил, уезжать хочет. У него семья за городом, и он, как раз, мимо нас проедет. Зайдет, все вам расскажет. Так что, милости просим в гости! - майор махнул рукой в сторону домика ГИБДД.

- А этот опер... он что, уже прямо сейчас приедет?

- Да, где-то в пределах получаса грозился.

- Может, мы пока в больницу успеем съездить, если тут недалеко? Или на итальянский завод?

- Да вы знаете, мужики, похоже на то, что сегодня вам только с опером удастся поговорить, а все остальное - завтра с утра. Доктор, который утром в больнице пострадавшего принял, уехал, вернется только завтра. Итальянцы тоже сегодня уже все разъехались. Они в восемь начинают, в четыре заканчивают. Сам мужик - без сознания. Так что, кроме опера, говорить не с кем. А завтра все будет: и итальянцы, и доктор приедет, и полковник Петров. А главное, сам потерпевший, скорее всего, в сознание придет! Вы ж до завтра планировали остаться?

- Ну, в принципе, да.

- Ну вот. А переночевать, кстати, можете прямо у нас в домике! - предложил майор, - Рады предложить, так сказать, гостеприимство в стенах нашей аскетической кельи служителей безопасности дорожного движения.

- Да вы не слушайте его, никакая она не аскетическая! - вмешался капитан. - Тепло, печка, кровати есть, пару раскладушек можно поставить. Две комнаты. В тесноте да не в обиде! Туалет есть, умывальник. И это есть... - капитан подмигнул. - Чем гостей на Руси принято за столом встречать.

- Лично мне бы сейчас чего-нибудь холодненького газированного! - заявил Тимур.

- Дык, есть! - обрадовался майор, - У меня квасок знатный в холодильнике! Домашний, жена делает!

Решили зайти.

- Печка у нас отличная! - рассказывал капитан Кириллу, пока Тимур парковался на стоянке. - Три полешка бросишь - и уже тепло. КПД высокий.

- А вы что, летом печку топите?

- Летом? Ах, летом... Не, летом не топим. Зимой...

Сели за стол в той комнате, что побольше. Кроме стола там были две кушетки, шкаф. За шкафом стояла разложенная раскладушка. Рядом, у стены, была еще одна, собранная. Так, вообще, ничего, уютное помещеньице. На стене напротив шкафа висел красивый календарь, похоже, местного издания, с фотографией роскошного деревянного терема с резными башенками и стрельчатыми окнами. На подоконнике кактусы в горшочках. А на окнах металлические решетки.

- А решетки зачем? - спросил Тимур. - Чтоб задержанные через окно не сбегали?

- Да нет, наоборот, - ответил майор. Чтоб снаружи не влезли, когда в комнате никого нет. Всякое бывает. Тут народ-то у нас бестолковый...

Накрыли стол, чем бог послал. Из "холодненького да газированного" у хозяев кроме кваса нашлось еще пиво. С него и начали. Появилась на столе и водка - местная, Кашинского завода. Кирилл достал мобильник и позвонил в редакцию. Но было занято. Набрал еще раз - снова короткие гудки... Выпили пару раз. За знакомство, за гостей. Кирилл снова взялся за телефон. Но какие номера ни набирал - секретаря, шефа, и городской, и мобильный - дозвониться не мог.

- Занято? - посочувствовал капитан. Это у нас обычное дело. Сеть перегружена. Базовая станция-то одна на весь город. Не хватает у нас базовых станций...

- А обычного городского телефона тут нет?

- Обычного, увы, нет. Сами-то мы со своими по рации связь держим... Да бог с ним, вы лучше по мобильному через полчасика перезвоните - ближе к концу рабочего дня сеть посвободнее будет. А сейчас как раз пиковая нагрузка... Ну, давайте, чтоб московский корреспондент скорее выздоравливал!

Все подняли рюмки. "А что это они пост бросили?" - мелькнула мысль у Кирилла. Мелькнула и вылетела из головы. Майор же, тем временем, стал рассказывать любопытные вещи об итальянском заводе.

- Заводик замечательный и лампочки отличные делает. У них там какое-то уникальное "ноу-хау", так что себестоимость очень низкая. Поэтому и цена такая: рубль - любая лампочка. А качественные они - исключительно! И, якобы, перегорают не раньше чем через пять лет постоянного использования. По крайней мере, они такую гарантию дают. В общем, ни у кого еще не перегорела ни одна их лампочка. Завод тут существует-то всего пока года полтора. Но название, конечно, у них - и смех и грех! Им партнеры с российской стороны пытались объяснить, что по-русски "Педрилло" звучит, мягко говоря... неблагозвучно. А они не понимают. Для них-то это обычная фамилия. Или имя, хрен их знает. Они, типа, долго искали какого-нибудь персонажа из российской истории, чтобы итальянского происхождения, и чтобы не был "заезженный", как, там, Растрелли какой-нибудь. Вот и нашли - оригинальнее некуда! Педрилло! Вроде, это такой шут был из Неаполя при дворе императрицы Анны Иоанновны. И будто бы даже куклу Петрушку скоморохи сделали именно в честь того шута. Вот тебе и торговая марка... Лучше б тогда Петрушкой и назвали. Лампы "Петрушка"! - майор заржал. - А еще эти итальянцы наняли в свой рекламный отдел русского, из местных, Веньку Чайкина, мы с ним в одной школе учились, он на два года младше... Поставили ему задачу: слово "Педрилло" для россиян постепенно должно стать синонимом слова "лампочка". А этот Венька - смех, да и только! Непонятно, как он вообще к ним туда пролез. Малый тупой, как пень. Но наглый. Сочинил рекламный стишок, он у нас тут одно время по всему городу на щитах висел:

Втер итальянцам, что у русских самая распространенная ассоциация со словом "лампочка" - словосочетание "лампочка Ильича". Поэтому плясать надо от этого. Добиваться, чтобы место Ильича в словосочетании занял Педрилло. "А стихи, - говорит, - стилизация под Маяковского, это у нас, русских, любимый поэт"! Навешал, в общем, итальяшкам спагетти на уши. Полгода у нас тут эти плакаты висели. Потом приехал из Италии ихний шибко грамотный специалист, типа, по России. Увидел эти стишки и за голову схватился! В общем, Веньку погнали погаными тряпками... А торговля идет у них, не смотря ни на что, вовсю! Расширяться собираются. Хотят еще цех развернуть по производству открывалок для бутылок...

- Что-то опер к нам никак не едет... Не забыл он про нас? - спросил Кирилл.

- Да, что-то не едет! - согласился майор. Встал, оглянулся, посмотрел на капитана: - Я, вроде, китель сюда на стул вешал... Ты его унес что ли?

- На вешалке. Зачем он тебе?

- Да рация там.

Майор вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Через минуту вернулся, виновато посмотрел на гостей и развел руками:

- Ну мужики, сегодня, как говорится, не ваш день! Не смог опер к нам заехать. Просил передать, что дико-дико извиняется, но вынужден срочно мчаться к своим в деревню. У бабки сердце прихватило, может, в больницу повезет. Да не в нашу (врач-то уехал), а в Кимры, может, или в Дубну. Короче, все до завтра откладывается. Зато уж завтра - все будет!

Ну что тут было делать? Поблагодарить хозяев за гостеприимство, встать и отправиться, все-таки, в город, пытаться где-то что-то выяснять? Но где? И что? Как ни крути, никаких осмысленных шагов не вырисовывалось. По всему выходило, что и вправду - утро вечера мудренее. Кирилл снова попытался позвонить, и снова было занято. Застолье продолжалось.

Чуть позже, под плавный неторопливый разговорчик, Кирилл вдруг поймал себя на том, что клюет носом. Не мудрено, в общем-то: не выспался, устал с дороги, а тут водка с пивом. И все же, странно... Что это он так быстро захмелел? Или не быстро? За окном-то темно! Сколько же времени уже? Кирилл посмотрел на часы. Семнадцать двадцать пять. Что за черт? Почему же на улице стемнело? Или что-то случилось с его часами? Надо спросить у кого-нибудь, сколько времени. Но в это время майор опять рассказывал что-то очень интересное, и Кирилл снова отвлекся на его рассказ. И не заметил, как уснул, прямо за столом. И когда его, спящего, поднимали со стула и переносили на раскладушку, Кирилл этого уже не чувствовал.

Очнулся он совсем уже поздно. Обнаружил себя лежащим на раскладушке, той, что за шкафом. За окнами сплошная ночная чернота. Как ни странно, за столом продолжалась оживленная беседа. Кириллу стало стыдно, что он так вот неловко "покинул" общество. Менты-то, небось, подумали: "Слабак этот московский журналист! Не может водку пить как нормальный мужик". Стараясь не привлекать к себе внимания, осторожно выглянул из-за шкафа.

Майора за столом не было. В роли рассказчика выступал уже капитан. Водитель Тимур сидел, как ни в чем не бывало, и слушал собеседника, подперев кулаком щеку. А капитан нес что-то совершенно несусветное:

- Мы же ведь тут, на самом деле, коренное-то население Кимрского района, кимряки - не русские! Да, брат, такие дела. Мы, на самом деле, кельты. Ведь как село Кимры возникло? В пятнадцатом веке сюда пришли наши предки - уроженцы Валлиса Кимрийского, то есть, говоря по-русски, Уэльса. И название Велис - от английского "Wales" - Уэльс.

У нас ведь как дело-то было... Жили мы себе, поживали, на британском острове. Приплыли к нам римляне, повоевали, повоевали, часть острова захватили, пожили немножко и уплыли на фиг. А потом в пятом веке пришли германцы - саксы. Дохренища народу! И начали нас теснить. И, короче, века три мы отступали, оставили Камбрию, Лотиан, потом Корнуолл, и, в конце концов, загнали нас на западный полуостров. Там уж мы уперлись, дальше отступать некуда - море! И саксы унялись, не полезли дальше на нас. Это было в конце восьмого века. Вырыли мы ров Оффы между нами и Англией и поставили вдоль рва крепостную стену. Саксы назвали нашу землю "Валлис", то есть, значит, "застенная земля". А мы назвали наш полуостров "Кимру" - "страна сородичей", если по-русски. Следующие пять веков жили спокойно. Ремесло там, сельское хозяйство... И наука. Наука у нас, Тимур, я тебе хочу сказать, всегда на первом месте! Друиды исследуют все материальное и духовное...

После этих слов капитан почему-то воровато обернулся на дверь. Потом достал сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой и продолжил:

- Опять же, прибивались к нам всякие беглые монахи - кто с острова, а кто и с материка. Так что насчет научных достижений Европы мы тоже были в курсе. А друиды наши все больше изучали космос. Мирддин предсказал, что из космоса к нам явится новая сила, при помощи которой мы прогоним саксов и вернем Британию бриттам. Талиесин же установил, что для получения силы из космоса кимрийские кельты должны жить в изоляции, за стенами. То есть оказалось, вроде как, что на этот наш валлийский полуостров нас загнали по воле самого Провидения... Но тут новая беда! Снова саксы на нас ополчились. Был тогда в Англии король по имени Эдуард, про прозвищу Длинноногий... Этот Эдуард Длинноногий стал готовить против нас поход. Ну, правители наши рассудили, что если опять тупо воевать за независимость, то нас уже всех тут перебьют просто, да и все. Решили хитростью действовать. И дипломатией. То есть, как бы, формально подчиниться Эдуарду Длинноногому, отстегивать ему, типа, дань, но собственного короля иметь не английского, жить изолированно и сохранять суверенитет. Ну и вот, значит, являются наши послы к английскому двору и говорят, что, мол, валлийцы согласны, чтобы Эдуард дал им короля по своему усмотрению. Но с небольшими условиями. Во-первых, этот будущий король должен ни слова не знать по-английски. И, во-вторых, это должен быть человек, который вообще никогда не ходил по английской земле. А Эдуард подумал, подумал и отвечает, типа: "Ваши требования охренительно сложные, но я вас уважаю, полный респект, туда-сюда, независимый Валлис, и все такое... В общем, короче, ваши условия я принимаю! А человека, который будет вашим королем, вы сейчас увидите". И ушел. А через некоторое время нашим послам вынесли завернутого в пеленки новорожденного сына Эдуарда Длинноногого... "Вот вам человек, который еще не ходил по английской земле и не знает ни слова по-английски!"

Вот так вот нас нае... это самое! В общем, стало ясно, что в Британии уже не остается места, где мы, кимрийские кельты, могли бы жить свободно. Решили сваливать с этих островов. Европа большая, Азия еще больше. Должно было найтись место для уединенной жизни небольшого народа. Отправились на материк. Правда, не все. Многие валлийцы уходить не решились. Можно даже сказать, что большинство осталось. Но самые крутые ушли. А что до друидов - те ушли все. С тех пор в Уэльсе больше нет друидов.

Ну а те, кто ушел, сначала поселились на побережье Черного моря. Потом двинулись дальше, там искали, здесь искали, и вот, в конце концов, осели тут, по течению Волги, в этих вот местах. Так образовались деревни Кимры и Велис. Но нам, по теории Мирддина-Талиесина, нужно полное уединение. А где лучшее уединение, и чтоб в глаза не бросалось? В монастыре. Так что все заделались, типа, монахами, стали тут строить монастыри и жить в них. И заниматься своей космической наукой. С церковной властью отношения отличные наладили, и зашибись все было! При всех царях жили-поживали, грех жаловаться.

Но этой лафе настал конец. Революция, советская власть. Наезды на церковь пошли, стали храмы закрывать, монастыри разгонять, на фиг. Досталось тут и нам... Так это еще ладно! Все-таки не все монастыри разогнали. Из наших остался Святосергиевский, в районе Калязина. Но в сороковом году построили, суки, плотины! В Дубне, Угличе и Рыбинске, и как там все затопило, на хрен! Весь Святосергиевский монастырь под водой оказался!

Короче, нас это дело затрахало. Стало понятно, что монастырь - это не современно. Нужна новая форма независимой жизни, для новых условий. Вот тогда-то и решили всем податься в менты! Очень удачное решение оказалось. С тех пор никто нас больше не тревожит. Так и живем. Думаете, я капитан милиции? Как бы не так! Я - друид третьего ранга!

И подгулявший капитан стукнул по столу своим здоровенным кулаком. Задребезжали стаканы. На тыльной стороне кисти капитана красовалась татуировка "CELTIC".

Воспоминания об этом рассказе всплыли у Кирилла в голове, когда он, наконец, окончательно проснулся. С классической мыслью: "Приснится же такое!" он сел на раскладушке. Хотелось в туалет. Вокруг была темнота, практически, полная, и лишь слабый свет, проникавший с улицы, позволял различить хоть что-то в окружающей обстановке. На полу возле раскладушки удалось нашарить ботинки. Еще под руку попался мобильный телефон, валявшийся почему-то на полу же, рядом с ботинками. Откуда-то поблизости раздавался храп. Выбравшись из-за шкафа и светя себе телефоном как фонариком, Кирилл установил, что источником этого звука являлся Тимур, спавший на кушетке. Хозяев-ментов в комнате не было. Меж тем, глаза более-менее привыкли к темноте. Кирилл попытался найти свою одежду, но тщетно. Куда дели? Ладно, черт с ней. Кирилл вышел в коридор. Там было посветлее - под потолком горела слабенькая лампочка. Кирилл посмотрел на свои часы. Оказалось, что скоро три часа ночи... Туалет обнаружился в конце коридора. В угол туалетной комнаты был составлен дворницкий инвентарь: широкая лопата для уборки снега, метла, короткий металлический ломик. На стене над унитазом висел белый ящичек с красным крестом. Кирилл положил мобильник на крышку унитазного бочка и попробовал, чисто из любопытства, открыть дверцу аптечки на стене, поглядеть, что там лежит. Но дверца была заперта. Внизу у ящичка был кармашек, как у автоматов по продаже каких-нибудь штучных товаров. Однако, что надо сделать, чтобы аптечка выдала в этот кармашек что-то из своего содержимого, было не понятно. Рядом с аптечкой на стене висел странный плакат с девизом: "Руны - оружие милиции". Ниже на плакате были изображены рунические знаки и даны их описания.

Справив нужду, Кирилл нажал на ручку унитазного бочка. Но вода не потекла. Вместо этого внутри ящичка на стене прозвучал щелчок и что-то высыпалось в кармашек аптечки. Кирилл сунул туда руку и извлек три маленьких деревянных прямоугольничка с выжженными на них знаками. Руны! Во, прикол... Кирилл не удержался, отыскал на плакате на стене соответствующие знаки и прочитал описание выпавших ему рун.

Про первую было сказано: "Вы можете быть озабочены недостатком ясности или понимания ситуации. Чувство тщетности, зря потраченного усилия, бесплодного путешествия может вызвать в вас уныние".

Вторая руна описывалась следующим образом: "Опасность, стихийные разрушения, события полностью вне вашего контроля. Ожидайте крушения ваших планов, но знайте: действует могущественная пробуждающая сила, способная преподнести вам дар, хотя формы ее действия могут быть различными".

Значение третьей было сформулировано так: "Непознаваемое сообщает вам, что оно пришло в движение в вашей жизни. Небесный ветер пляшет перед вами".

Где-то рядом послышался скрип открывающейся двери. Затем донесся звук осторожных шагов по коридору. А потом заскрипела дверь другой комнаты - той, где ночевали они с Тимуром. Интересно, зачем менты пошли туда среди ночи? Стараясь не шуметь, Кирилл вышел из туалета и двинулся по коридору. Дверь в комнату московских гостей милиционеры, войдя, оставили открытой. Из дверного проема в коридор упал слабый свет - очевидно, там включили настольную лампу или какой-то ночник. Кирилл осторожно заглянул в комнату. И увидел, что оба мента стоят у кровати Тимура Вильямесова... При этом в руке у одного из них - пистолет, а у другого... шприц!

Черт! Черт!! Что делать?! ... Наверное, за шкаф менты еще не заглядывали и думают пока, что Кирилл там, спит на раскладушке мертвецким сном... Но что же делать? Пользуясь неожиданностью, напасть, ударить по голове чем-то тяжелым? Чем? Ломик в туалете! Быстрее, назад, в туалет, только не шуметь! Да! Вот он, ломик. Но что дальше? Одному с этой железякой против двоих с пистолетом? Практически, без шансов... Кирилл снова подкрался к двери, но заглянуть в нее не успел - из комнаты послышались приглушенные встревоженные голоса ментов. Его отсутствие обнаружено! Все. Сейчас его начнут искать!

Преодолевая парализующий ужас, рассудок лихорадочно искал путь к спасению.

Встать у двери, сбоку! Первого, кто выйдет - ломом по голове! А там - будь, что будет. И сразу кричать! Может, Тимур еще проснется. Может, еще не вкололи, или укол еще не успел подействовать... Плотнее к стене, чтоб не увидели... Черт, какая-то железка не дает прижаться вплотную! Какая-то скоба. Скоба!!

Кирилл отпрянул от стены, резко захлопнул дверь и сунул лом под дверную ручку и под скобу, найденную на стене. А в следующую секунду в дверь с внутренней стороны постучали. Сначала просто постучали. А потом раздались крики и на дверь обрушились сердитые удары. Менты все поняли.

Бежать!

Бежать и звать на помощь. Звонить... В коридоре на вешалке висел милицейский китель. Очень кстати! А то пришлось бы бежать на улицу в одних трусах. Скорее уносить отсюда ноги и звонить... О, проклятье! Мобильник остался в туалете!

Дверь комнаты сотрясалась от ударов. Но, к счастью, она выдержала. Кирилл схватил мобильник и выскочил на улицу. Побежал в сторону шоссе, оглядываясь на домик ГИБДД. Из дверей никто не появлялся. Неужели повезло и ручка со скобой держат прочно? А на окнах-то у них решетки! Ну же, неужели удастся убежать? Только вот куда сейчас звонить? "02"? Куда он сейчас по "02" попадет? В московскую милицию? Далековато... Но они уж там, наверное, разберутся! Должны знать, с кем тут поближе связаться. Только надо объяснить, что тут, возможно, какая-то группировка "оборотней в погонах". А прежде чем звонить - убраться сначала с открытого пространства... Кирилл добежал, наконец, до ближайшего жилого дома и, обогнув его, попал во двор. Набрал "02". Но, черт побери, в трубке снова, как и днем, зазвучали короткие гудки! Но не может же сеть быть перегружена в три часа ночи! Кирилл набрал номер мобильника Сереги - своего приятеля и коллеги по работе в газете. Та же история: занято. Все ясно, сотовая связь не работает. Проклятый городок! Надо идти в квартиру к кому-то из местных. Найти бы, кто не спит, чтоб не будить среди ночи... Кирилл поднял голову и посмотрел вверх, на окна дома. Ни в одном из окон свет не горел, а вот дальше по улице, через пару домов, одно окно светилось.

Наверное, туда лучше и бежать. А то здесь - пока добудишься хозяев... А чтоб менты не поймали, если вылезут, надо не по улице, а дворами!

Вот и дом, в котором на третьем этаже светится окно. Кирилл взбежал по лестнице. Позвонил в дверь. Тишина. Позвонил еще. Еще, еще.

Елки-палки, звонок-то, похоже, не работает! Звука не слышно! Надо стучать.

От первого же стука дверь открылась. Сама. Она была не заперта.

Кирилл осторожно вошел прихожую. Там свет не горел, но было видно, что в одной из комнат, дверь в которую была прикрыта, свет включен. Отлично! Значит, он правильно определил квартиру, в которой хозяева не спят. Только бы у них был телефон! Кирилл деликатно постучал в дверь, под которой виднелась полоска света. При этом еще подумал: "Интересно, как бы я сам отреагировал, если б у меня дома, внутри моей квартиры, в три часа ночи вдруг раздался стук в дверь комнаты? А впрочем, какого черта они квартиру не запирают?" На стук никто не отозвался. Кирилл постучал еще, посильнее. Потом подал голос: "Прошу прощения! Хозяева! Хозяева-а!" Потянул за ручку, открыл дверь. Комната была пуста.

Она была не просто пуста - в ней давно уже никто не жил. При одном взгляде на обстановку становилось ясно, что комната пребывает в необитаемом состоянии уже, как минимум, несколько лет. Все покрывали толстенные слои пыли, по углам висели развесистые паучьи сети. У стены стоял старый полуразвалившийся диван, сквозь дыры в обшивке которого выпирали ржавые пружины. В других комнатах света не было, и они тоже были пусты. Телефонного аппарата в квартире не нашлось. Кирилл вышел в подъезд, нащупал кнопку звонка соседней квартиры. Нажал. Потом толкнул дверь. Она тоже была не заперта.

Как в скором времени обнаружил Кирилл, ни одна дверь не была заперта в этом доме. Независимо от того, горел свет в квартире или нет. И в соседнем доме тоже. И в следующем. Жилые дома пустовали и пустовали давно. По какой-то причине население города Велиса покинуло этот квартал. Вот же дьявольское невезение! А ведь на счету каждая минута. Тимур в руках "оборотней", и его надо спасать. Кирилл побежал дальше по темной улице. Хорошо было хотя бы то, что его никто не преследовал. Шум мотора или человеческие голоса, даже весьма отдаленные, были бы слышны, но ничто не нарушало глухой ночной тишины. К сожалению, никаких звуков не доносилось и из окон домов. Кирилл решил не терять времени, не исследовать ближайшие дома, по виду ничем не отличавшиеся от тех, заброшенных, в которых он уже побывал, а добраться до какого-нибудь явно населенного микрорайона. Марш-бросок по ночным улицам занял минут десять, в течение которых Кирилл то бежал, то переходил на быстрый шаг, когда сбивалось дыхание и начинало колоть в боку. В поисках домов с признаками присутствия людей он один раз свернул в какой-то проезд налево, пробежал мимо нескольких домов с темными окнами, попал на параллельную улицу и повернул направо. Впереди, с другой стороны проезжей части, по левую руку высились дома явно современной постройки и кое-где в окнах был виден свет.

Надежда покинула Кирилла, как только он, нажав на кнопку звонка квартиры на первом этаже нового дома, не услышал звукового сигнала. Он уже сразу понял, что и дверь будет не заперта, и квартира будет пуста. Увы, так и оказалось. Квартиры в этих домах тоже пустовали! Только, в отличие от того, старого квартала, похоже было, что здесь люди и вовсе никогда не жили. Тут не было ни брошенной мебели, ни "культурного" мусора - только строительный. На стенах не было обоев, на бетонных полах - ни паркета, ни линолеума. И никакой сантехники: ни ванн, ни унитазов, ни раковин. Да и самих водопроводных труб тоже нигде не было видно, что казалось совсем уж странным... Неожиданно мертвую тишину нарушил сигнал мобильника. У Кирилла зазвонил телефон! Он вытащил аппарат из кармана, посмотрел на экран. Номер звонившего не определился.

- Алло! - сказал Кирилл.

- Господин Мухин, ну куда же вы убежали? - послышался в трубке голос майора ГИБДД, - Вы уж не заставляйте нас, пожалуйста, волноваться! Возвращайтесь. Сами доберетесь или за вами приехать?

Кирилл отключился. Ну вот и началась охота... Ссуки! Но как же они узнали мой номер? Не понятно... Телефон зазвонил снова. Кирилл выключил его совсем. Вспомнилось, как говорили в фильме "Бумер": "Надо мобилы вырубать, нас могут по ним пропасти. Батарейки тоже отсоедините!" И то верно. Кирилл вытащил из аппарата аккумулятор и убрал в карман милицейского кителя. Мобильник тоже хотел сунуть в карман, но вдруг заметил, что на экране появилась надпись: "Вставьте аккумулятор". Странно, вроде бы, раньше телефон такого не писал... И вообще, как может на экране появляться какая-то надпись, если питания нет? Аккумулятор-то вынут! И тут, на глазах у Кирилла, надпись на экране сменилась на другую: "Вставь батарею, а то хуже будет!"

Первая мысль: зашвырнуть аппарат куда-нибудь подальше и бежать отсюда со всех ног! Но, все же, жалко было терять хотя бы теоретическую возможность связи. Кирилл решил по-быстрому припрятать мобильник в каком-нибудь укромном месте и потом уже "делать ноги". В качестве укромного места был выбран электрический щиток у входной двери в квартиру. Осторожно сунув туда телефон и прикрыв дверцу щитка, Кирилл бросился вон из подъезда. Номер квартиры, у которой был спрятан телефон, Кирилл запомнил: "109". Теперь надо еще посмотреть номер дома и название улицы... Улица Новая, дом 2... Ну все, теперь - прочь, прочь отсюда! Время близилось к четырем часам утра, и, кажется, начинало уже светать...

Часа два еще мотался Кирилл по разным кварталам, заходя иногда в дома, без особой надежды встретить людей. А ведь где-то, по идее, должна была быть больница, в которой лежал московский корреспондент. И гостиница! Которую, якобы, осаждает по вечерам местная "плохая молодежь". Вот где они сейчас, эти замечательные люди - местные хулиганы? Нет хулиганов. Как нет, вероятно, и постояльцев в гостинице, и пациентов в больнице. Если такие заведения, как больница и гостиница, вообще тут существуют... В конце концов, смертельная усталость свалила Кирилла с ног и он просто лег спать в очередной пустой квартире. Дом был не новой постройки, в прошлом, очевидно, жилой, и пол квартиры представлял собой не голый бетон, а был покрыт паркетом. На этот паркет и улегся Кирилл. Свалился и моментально заснул.

О дальнобойщиках, направленных в город Велис, редактор "Будней столицы" Аркадий Борисович вспомнил только во второй половине дня. Все неотложные дела на текущий момент были, более-менее, под контролем, ничего нового "пожарного", вроде бы, не возникало. Традиционные обеденные сто грамм были приняты, а к данному моменту доза была уже и удвоена. Пребывая в состоянии задумчивости, Аркадий Борисович рассеянно просматривал новостные сайты интернета. Ничего особенно интересного не происходило ни в мире вообще, ни в Москве, в частности. Скучным обещал получиться и очередной выпуск "Будней столицы", что, впрочем, было вполне в порядке вещей... Тут-то Аркадий Борисович и подумал о Кирилле, уехавшем в Велис. Интересно, будет ли оттуда хоть какой-то материал? Что это они, интересно, не звонят? Ведь давно уже, по идее, должны были добраться до места. Редактор прошел в буфетную комнату и налил себе чашку растворимого кофе. Потягивая этот напиток без особого удовольствия (растворимого кофе Аркадий Борисович не любил, но в офисе другого не было), он снова пробежался по новостным сайтам, выискивая, нет ли какой-то информации о происшествии с московским журналистом. Нигде не было ни слова ни о чем подобном, и это вселяло некий оптимизм. Только что ж Мухин-то не выходит на связь?

В начале шестого Аркадий Борисович сам стал звонить Кириллу. Надо было, все-таки, определиться, будет ли материал, и если будет, то в ближайший ли выпуск или же позже. Но связаться с Кириллом не получилось. "Абонент временно не доступен". "А есть ли там вообще сотовая связь?" - забеспокоился Аркадий Борисович. Набрал номер водителя Тимура. Связь была. В трубке бодро звучали длинные гудки. Но Тимур трубку не брал. "Небось, оставил телефон в машине, а сам ушел", - решил шеф. Набрал номер полковника Петрова из местной милиции, но и там к телефону никто не подходил. В оставшееся до конца рабочего дня время Аркадий Борисович еще пару раз набирал номера Кирилла и Тимура, но результат был прежним: по одному номеру "абонент временно не доступен", по другому - длинные гудки. "Ладно, черт с ними, - рассудил Аркадий Борисович, - Если что нароют, свяжутся с редакцией, никуда не денутся". В восемнадцать ноль-ноль главред принял на дорогу еще стопочку и покинул свой кабинет.

А дома Аркадия Борисовича ожидал один интересный эксперимент. Впрочем, не интересный, а скорее, абсурдный, да и не эксперимент, в общем-то, а просто он хотел проделать одну несложную техническую операцию, дабы убедиться, что чудес на свете не бывает и его рассудок в порядке. Дело было вот в чем. Пару месяцев назад, когда у него был день рожденья, сотрудники газеты в складчину приобрели и подарили ему крутой DVD-рекордер с жестким диском. Фильмы на DVD Аркадий Борисович смотрел нечасто, подарком же стал пользоваться, в основном, для записи каких-то интересующих его телепередач, которые шли, когда его не было дома. В этом смысле сей цифровой аппарат оказался весьма удобной штукой - можно было, скажем, придя домой во время программы, которая в этот момент записывалась, начать ее смотреть с начала, параллельно с продолжающимся процессом записи. Иногда выходило так, что, благодаря "перемотке" рекламы, которая в прайм-тайм занимала изрядный процент эфира, просмотр записи заканчивался чуть ли не одновременно с окончанием трансляции программы по телевизору.

И позавчера, как раз, был один из таких случаев. В тот день утром, зная заранее, что на работе придется задержаться (один сотрудник проставлялся по случаю рождения сына), Аркадий Борисович запрограммировал аппарат на запись фильма, начинавшегося в 19.40. Придя вечером домой в начале девятого, он принялся смотреть пишущийся фильм с начала. И досмотрел до конца, пропуская, естественно, рекламу. После фильма и очередного рекламного блока началась девятичасовая программа новостей. Она Аркадия Борисовича не интересовала, и вскоре он выключил запись и перевел аппарат в режим "TV". В эфире опять шла реклама. Аркадий Борисович отправился на кухню, дабы изготовить себе пару бутербродов в качестве закуски - душа требовала "продолжения банкета", а в холодильнике ждала бутылка. В комнате продолжал работать телевизор. Реклама закончилась, и послышались позывные девятичасовой программы новостей. Но на эту странность Аркадий Борисович обратил внимание только тогда, когда телевизионный диктор стал читать текст, который только что уже звучал - на записи после фильма! Как это так?! Аркадий Борисович посмотрел на часы. Они показывали 21.02. Но ведь он видел начало этой самой девятичасовой программы новостей уже минут десять назад, в записи! Аркадий Борисович вернулся в комнату, и снова включил просмотр записи. Да, вот оно - начало новостной программы! Все в точности то же самое! Однако, как же это возможно? В задумчивости прошел он на кухню, выпил рюмку водки и принялся жевать бутерброд. Объяснений странному явлению не находилось. Разве что, на телевидении случайно пустили в эфир новости раньше времени, потом опомнились, включили рекламу, а потом опять дали новостную программу, с самого начала? Маловероятно. Но можно будет завтра спросить у кого-нибудь, кто смотрел... Или это просто какой-то глюк не совсем нетрезвого сознания? Ведь домой-то после застолья пришел, да и перед этим еще выпивал...

На следующий день на работе, сидя с Виктором Кимерским в курилке, Аркадий Борисович вспомнил этот странный случай и рассказал о нем Виктору. С кем-либо другим из сотрудников главред обсуждать эту тему, пожалуй, и не стал бы. (А то, пойдут еще разговоры: "Шеф-то наш - до глюков допился!") А Кимерский - мужчина серьезный, глупо шутить не будет, болтать почем зря - тоже. И, кстати, ведь именно Виктору принадлежала идея подарить шефу этот DVD-рекордер, он же его выбирал и покупал. Вышло и удачное совпадение: оказалось, что вечером Виктор тоже смотрел эти девятичасовые новости. Однако, по его словам, все было нормально, никаких повторов в телевещании он не заметил. Аркадию Борисовичу оставалось сделать вывод, что странность эта просто померещилась ему вчера. Но Кимерский посоветовал, шутки ради, провести эксперимент: опять запрограммировать рекордер на запись в это же время, на эту же длительность, на этом же канале. Ну и, посмотрев потом записанное, убедиться, что никаких опережений вещания не происходит.

Аркадий Борисович, сам над собой посмеиваясь, решил последовать этому совету. Войдя в квартиру, поглядел на часы. Получалось, что запись стартует где-то через полчаса, а еще через полчаса надо будет начать просмотр. Так что, предстояло часок подождать, а пока можно было поужинать. Идею пропустить рюмочку для аппетиту Аркадий Борисович вынужден был отвергнуть, чтобы потом не было возможности, как в прошлый раз, списать наблюдаемое явление на собственную неадекватность. Буде это явление повторится... Наконец, с нетерпением дождавшись нужного времени, он начал смотреть запись. Сегодня показывали ток-шоу. Смотреть его сначала было скучно, но потом Аркадий Борисович как-то втянулся и к моменту, когда, пропуская рекламу, добрался до конца программы, он чуть не забыл вовсе, зачем смотрит эту передачу. Но вот ведущий в студии попрощался с гостями и поблагодарил спонсоров. Потом, после очередного перемотанного рекламного блока, прошли финальные титры ток-шоу, а затем на экране возник циферблат часов, на котором секундная стрелка отсчитывала последние деления. Когда часы на экране показали ровно 21.00, зазвучали позывные и появилась заставка новостей. Диктор на экране пожелал телезрителям доброго вечера... Аркадий Борисович посмотрел на свои часы. Они показывали... 20 часов 48 минут! Переключил аппарат в режим TV - и попал на финал ток-шоу, который только что уже видел! Ведущий в студии прощался с гостями и благодарил спонсоров...

Вот такая вот выходила чертовщина! Пискаренко прошел на кухню, и там бессмысленно уставился в окно, словно надеясь увидеть за ним ключ к разгадке парадоксальной ситуации. За окном стоял темный августовский вечер. В свете фонарей видны были гаражи-ракушки, детская площадка, тополя с отпиленными ветками. Все как обычно, никаких чудес. "Мда! - громко произнес Аркадий Борисович, - Ситуация!" Помолчал и добавил: "Ну, теперь-то можно!" - и полез в холодильник за бутылкой.

Проснулся Кирилл от того, что озяб. Не удивительно: милицейский китель на голое тело, трусы и ботинки - вот и вся одежда, которая была на нем. Страшно хотелось есть. Кирилл попытался как-то осмыслить произошедшее прошлой ночью, но осмыслить ничего не получалось. Проще было думать на другую тему: что делать? Здравый смысл подсказывал простой ответ: надо выбираться из этого чертового города! Значит, сначала выбраться отсюда в нормальный человеческий мир, организовать спасение Тимура, а потом уже все остальное: еда, тепло и осмысление произошедшего. О вчерашних непонятках с мобильником, выдававшем сообщение: "Вставь батарею, а то хуже будет!" - и вовсе думать не хотелось.

Кирилл решил исходить из гипотезы, что через город, как это чаще всего бывает, проходит некая центральная улица, в данном случае, видимо, являющаяся просто продолжением того шоссе, по которому они въехали в Велис. На въезде в город был милицейский пост. На выезде - наверняка, тоже. Значит, в те районы лучше не соваться. Ориентироваться, кстати, было сравнительно несложно: Кирилл помнил, что трасса на Велис шла, практически, строго на север, стало быть, от северной и от южной окраин надо стараться держаться подальше, а выбираться из города следует в восточном или в западном направлении. Ну а стороны света - определять по солнцу, благо, день обещал быть ясным. На часах было около десяти утра, и Кирилл, выйдя из дома на улицу, двинулся на восток, то есть, в сторону солнца.

Но выйти из города оказалось не просто. Добравшись минут за тридцать до восточной окраины, Кирилл встретил на своем пути преграду: высокий бетонный забор, над которым в несколько рядов была натянута колючая проволока. Мало того: к верхней части забора были прикреплены горизонтальные кронштейны, по которым тоже шла проволока, уже не колючая, но похоже было, что это, как минимум, какая-то сигнализация, а может даже и провод под напряжением. Словом, ограждение, как вокруг какого-нибудь военного секретного объекта. Но никакого объекта за забором видно не было, а виднелись просто кусты, за которыми, чуть подальше, начинался лес. Двинувшись вдоль забора, Кирилл очень скоро понял, что он находится не с внешней, а с внутренней стороны ограды. Выходило, что забором этим огорожен сам город. Ну или, по крайней мере, этот его район. Но вот впереди показалось некое открытое пространство. Ряд домов заканчивался, и открывалась проезжая часть, ведущая, явно, из города - в сторону ограждения. Тут Кирилл счел разумным проявить осторожность и не напрасно: подобравшись поближе вдоль стены ближайшего дома и осторожно выглянув из-за угла, он увидел ворота, через которые проезжая часть выходила за огороженную территорию. У ворот прохаживались два мента с автоматами. Кирилл поспешил спрятаться обратно за угол. И призадумался... Может быть, эти вот милиционеры, как раз и есть то самое спасение, которого он так ищет? Может, надо сейчас просто выйти к ним, рассказать о вчерашнем происшествии, и все проблемы сразу разрешатся? Ну да, тут явно находится какой-то большой режимный объект, люди выселены, территорию охраняет милиция. Но, возможно, это нормальная милиция? А те вчерашние ГИБДД-шники - они какие-то злоумышленники. И надо, может, сейчас скорее идти к этим, нормальным, ментам и рассказывать им про "оборотней в погонах" на северном въезде в город? Нет, как бы ни хотелось мечтать о таком раскладе, но он казался маловероятным. Во всяком случае, риск был слишком велик. Нельзя было выходить к ментам. И Кирилл повернул обратно.

В противоположную сторону вдоль ограждения он двигался долго. Забор все не кончался и никаких брешей ни в нем, ни, хотя бы, в натянутой проволоке, не встречалось. В конце концов, Кириллу стало казаться, что он уже не в восточной части города, а постепенно приближается к северной окраине - той самой, с которой вчера убегал. Солнце стояло в зените, со сторонами света можно было и напутать, и, в общем, Кирилл решил не рисковать и на время прервать свою вылазку на окраину. Лучше дождаться, когда солнце двинется к западу, и тогда уже продолжить поиски выхода из города. А сейчас пару часов можно посвятить другим поискам - поискам питья. Во время этих блужданий по окраинам чувство голода как-то поутихло, зато жажда разыгралась не на шутку! Как назло, дома вокруг были все сплошь новой постройки, то есть, как еще вчера было обнаружено, без какой-либо сантехники. Воды добыть было неоткуда. Складывалось впечатление, что водоснабжение здесь просто напрочь отсутствовало, словно дома эти изначально строились не для того, чтобы в них жили люди. Пить хотелось страшно. Если бы сейчас пошел дождь, Кирилл собирал бы дождевую воду во что угодно, хоть в собственные ладони... Но день стоял ясный, солнце припекало, и ни единого облачка не было в синеве. Надо было двигаться куда-то в старые кварталы, в дома, где люди когда-то жили - там должен был быть и водопровод.

На пустых улицах, по которым брел Кирилл, не встречалось никаких следов жизнедеятельности населения. Только однажды на тротуаре попался обрывок газеты, видимо, занесенный ветром откуда-то извне. На обрывке была реклама какого-то клубного мероприятия:

"ДНТ (Заречье), ул. Русакова, 14. Группы "МаЛо" и "SODA".

Дальше начиналось интервью с каким-то Маслухой.

На обратной стороне бумажки находился фрагмент коммерческого объявления:

"Имеем возможность поставить в Ваш адрес следующие пиломатериалы: - доска обрезная, хвойных пород, влажность естественная. - Доска необрезная, хвойных пород, влажность естественная. - Кругляк хвойных пород, в том числе цилиндрованный..."

Но вот, наконец, и старые дома! Словно путник в пустыне, добравшийся до оазиса, бросился Кирилл в ближайший подъезд... Первый этаж, однокомнатная квартира, совместный санузел... Йес! Раковина! Кран! Кирилл склонился над раковиной и крутанул кран, подставляя рот под струю водопроводной воды, которой давно уже не приходилось пить, которая с привкусом ржавчины, или хлорки, но которая сейчас желаннее любого нектара, которая сейчас польется в пересохший рот, которая... не полилась. Матерно выругавшись, Кирилл опустился на унитаз... Но тут же снова вскочил. Может быть, перекрыты краны на трубах? Открыв дверцу сантехнического стояка, Кирилл выкрутил вентили на обеих трубах до отказа, но, увы, вода из крана не потекла. Правда, послышался какой-то отдаленный шум. Может быть, вода, все-таки, где-то пошла? Кирилл прислушался, пытаясь определить направление, откуда шел звук. И в этот момент на фоне шума зазвучал человеческий голос! Слов было не разобрать, но явно слышался мужской голос, объявляющий что-то через мегафон или громкоговоритель. Кирилл замер. Неужели облава? Но тут голос замолчал, и заиграла музыка. Знакомая музыка. Футбольный марш! Тот, что звучит на стадионах перед началом футбольных матчей. И тогда Кирилл понял, что за шум он слышал - это был отдаленный гул толпы на трибунах! Где-то там футбольный стадион!

На улице шум звучал заметно громче, и было совершенно ясно направление, откуда он доносился. Туда Кирилл и пошел, боясь поверить удаче. Ведь если там идет футбольный матч, на котором присутствует куча зрителей, а, судя по шуму трибун, так оно и было, стало быть, там он и попадет, наконец, к людям! Конечно, на стадионе, опять-таки, будет много милиции, но это уж ерунда! При должной осторожности можно будет хотя бы после матча добраться до нормальных людей, не попадаясь ментам на глаза. Вероятно, придется отсидеться где-нибудь поодаль, а когда народ начнет расходиться - просто смешаться с толпой. Вперед же, к стадиону! Гул трибун слышался все громче.

Минут через десять Кирилл вышел к воротам с надписью "Стадион ЗАРЯ". Сразу за воротами располагались теннисные корты, а левее - гимнастическая спортивная площадка с брусьями, перекладинами и кольцами. Впереди же громоздилась трибуна, расположенная ко входу своей тыльной стороной. За ней скрывалось футбольное поле. Очень внимательно Кирилл огляделся по сторонам. Ни ментов, ни вообще кого-либо в поле зрения не было. Имело смысл осторожно подобраться к трибуне и, выглянув из-за угла, попытаться посмотреть, что делается на стадионе. Но тут на глаза Кириллу попалось нечто, заставившее его забыть обо всем. Справа на газоне из земли торчала металлическая труба с краном, предназначенная, очевидна, для поливки газона. Вот уж тут-то наверняка есть вода! Еще раз оглядевшись по сторонам, Кирилл бросился к трубе и повернул кран. В это же самое мгновение с футбольного поля донеслась пронзительная трель судейского свистка и шум на трибунах мгновенно прекратился. Наступила абсолютная тишина. И в этой тишине послышалось шипение водопроводной трубы. Шипение и более ничего. Никакой воды! Вот же невезение! В очередной раз выругавшись, Кирилл побежал к трибуне. Осторожно скользнул вдоль, дошел до угла. На стадионе по-прежнему было тихо. Вероятно, судья назначил штрафной удар, и все замерли в ожидании... Судя по гробовой тишине, ситуация на поле серьезная. Может быть даже там готовятся пробить пенальти! Кирилл выглянул из-за угла... и обомлел. На поле было пусто! Пустовали и трибуны.

Никого. Нигде никого! И ни единого признака недавнего присутствия людей. Абсолютно пустые и чистые трибуны - ни мусора, ни чего-либо такого... На душе сделалось тошно. Захотелось сказать: "Ну, я так не играю!" Нет, в самом деле, должен же быть какой-то предел: ну передряга, ну менты-злоумышленники, ну закрытый секретный город... Но чудеса - это уж, извините, удар ниже пояса! То тут, понимаешь, мобильник без аккумулятора выдает какие-то надписи, то целый стадион народу куда-то исчезает! Кирилл вышел на газон футбольного поля и задумчиво побрел в сторону вратарской площадки. Дошел до ворот, потрогал штангу... А может, не чудо? Может, это просто запись звучала через динамики стадиона? Значит, человек тут где-то должен быть, ведь кто-то же включал запись...

Просвистев совсем рядом, в сетку ворот влетел мяч! Кирилл обернулся. Вокруг по-прежнему никого не было. Удивляться Кирилл уже устал. А мяч, меж тем, выскочив из сетки, подкатился прямо к его ногам. Кирилл нагнулся и поднял его. Обыкновенный футбольный мяч, в черно-белую шашечку. Вот только надпись на нем показалась Кириллу странной. Какое-то знакомое слово, с футболом никак не связанное... Ах, ну да! Это же... На мяче было написано: "Pedrillo". Как на электрических лампочках. Название местного итальянского завода. Но почему на футбольном мяче?

Громкий голос из динамиков стадиона заставил Кирилла подскочить на месте:

- Внимание! Гражданин Кирилл Мухин! Ваше местоположение нам известно! Оставайтесь на стадионе, сейчас за вами приедет машина. Повторяю: оставайтесь на стадионе. За вами едет машина!

Кирилл бросился бежать. К выходу с территории стадиона, мимо кортов, мимо спортивной площадки, к воротам с вывеской "Стадион ЗАРЯ". Выбежав за ворота, оглянулся. Никто его не преследовал, но по пятам, подпрыгивая на неровностях газона, катился футбольный мяч! "Вот оно, чудесное устройство! - со злостью подумал Кирилл, - Следить за мной будет! Ну давай, давай, милый, иди сюда!" Когда мяч подкатился совсем близко, Кирилл схватил его и, что было сил, наподдал ногой, как футбольный вратарь, выбивающий мяч из вратарской площадки на середину поля. На такое расстояние, конечно, не получилось, но, тем не менее, мяч улетел довольно далеко. А сам Кирилл со всех ног кинулся в противоположную сторону. Асфальтовая дорожка, газон, кусты, двор дома, другой двор, опять кусты... Вдогонку звучал, становясь все тише, голос из динамиков:

- Кирилл Мухин, оставайтесь на стадионе! За вами едет машина!

Впереди показался деревянный забор, за которым были видны густые ветви деревьев. Кирилл подбежал к забору и подпрыгнул, ухватившись руками за верхний край. Подтянулся, заглянул на ту сторону. Похоже на заброшенный сад. Не долго думая, Кирилл перелез через забор и спрыгнул на землю. Да, это был яблоневый сад. Яблоки! Да ведь это же воплощение всех желаний! Это ведь и еда, и питье! Яблоки в изобилии висели на ветвях. Они были еще небольшого размера, да и зеленые, но Кириллу это было безразлично. С жадностью и с огромным наслаждением вгрызался он в твердую кислую фруктовую плоть. Он ел, ел, ел эти яблоки, и ему казалось, что он может сейчас в один присест опустошить весь сад...

А в Москве в этот день с самого утра главред "Будней столицы" пытался связаться с уехавшими накануне в Велис дальнобойщиками. На работу Аркадий Борисович приезжал обычно к девяти часам утра. Он не оставался вечерами в редакции допоздна, пока номер не уйдет в типографию, а уезжал домой в шесть вечера, полностью доверяя окончательную сдачу номера выпускающему редактору - Виктору Кимерскому. Тот засиживался часов до одиннадцати, и, соответственно, приезжал на работу тоже попозже - ближе к обеду. Аркадий же Борисович предпочитал появляться к девяти и, не теряя времени, погружаться в информационный поток и прикидывать структуру очередного номера. В это утро более всего редактора "Будней" интересовал один вопрос... Точнее сказать, два вопроса, причем, второй занимал Аркадия Борисовича значительно больше, а именно: что за чудеса совершает его DVD-рекордер? И был единственный человек, с которым шеф мог этот вопрос обсудить - Виктор Кимерский. Но он появится еще не скоро. А сейчас, стало быть, за работу! И Аркадий Борисович вплотную переключился на первый из интересующих его вопросов: что там с дальнобойщиками? Вернулись они в Москву или нет? Вчера вечером, в конце концов, связались ли с редакцией? Если вечерами в отсутствие шефа в редакцию поступали какие-то новые материалы, их обычно распечатывали и клали Аркадию Борисовичу на стол, так, чтобы он с самого утра мог с ними ознакомиться. Но никаких материалов от Кирилла шеф на своем столе не нашел... А вот в электронной почте обнаружилось письмо, отправленное вчера в 19.20 с адреса "petrov_uvd@velis.ru" с темой: "От Мухина Кирилла".

"Аркадий Борисович! Похоже, мы задерживаемся. Дело тут, по всей видимости, не простое. Но интересное. Выясняем обстоятельства. К сожалению, по телефону связаться возможности нет: у Тимура мобильник украли из машины (тут в городе полно шпаны), а у меня кончились деньги на счету. Но мне товарищи из милиции обещали карточку купить в Кимрах (в Велисе карточек сейчас нет - такая тут дыра!) Привезут карточку, сразу позвоню. А как только будет готов материал - немедленно мейлом вышлю текст. Но мы, всяко, ночуем тут, остаемся до завтра.

К. Мухин."

Аркадий Борисович позвонил Кириллу на мобильный. "Набранный вами номер временно отключен". Чисто для интереса, набрал Тимура - "Номер заблокирован". "Вот же раздолбаи! - подумал шеф, - Два телефона было у людей. Два! А связаться невозможно. А что, в милиции или, там, на итальянском заводе - обычных стационарных телефонов нет, что ли? Никак позвонить нельзя? Зато вот по электронной почте письма писать возможность есть. То есть, наверняка, через модем по той же самой телефонной линии, по которой просто надо было позвонить! Ну как же - высокие технологии! Идиоты юные..."

Щелкнув по кнопке "Reply", Аркадий Борисович написал ответ:

"Позвоните с городского телефона! Жду.

Пискаренко".

В строке "Тема" указал "Для Мухина Кирилла (корреспондента из Москвы)" и отослал письмо.

Потом набрал номер управления внутренних дел города Велиса, по которому вчера разговаривал с полковником Петровым. Но к телефону, как ни странно, никто не подошел. Хотя было уже почти полдесятого. "Все ушли на фронт, - мысленно сыронизировал Аркадий Борисович. - Население хулиганит, а милиционеров не хватает. И телефонов. А также проституток, итальянцев и телефонных карточек".

Далее своим чередом пошли текущие дела, стал вырисовываться очередной номер, и о дальнобойщиках Аркадий Борисович на время забыл. В свой обычный час в офисе появился Виктор Кимерский. Вскоре шеф предложил ему выйти вместе покурить. Погода была хорошая, и они расположились на лавочке неподалеку от входа в помещение редакции. Там Аркадий Борисович и рассказал Виктору о подтвердившихся чудесах видеозаписи. Нет, в самом деле, мало кто принял бы подобную историю за чистую монету, но Виктор был мужик что надо! К рассказу шефа отнесся серьезно, причем, видно было, что это не из деликатности, а и в самом деле, Виктор не сомневается, что все рассказанное - объективные факты. Правда, выдвинуть хоть какую-нибудь гипотезу в качестве объяснения происходящего Кимерский тоже затруднялся. Зато он предложил проделать с аппаратом еще один эксперимент, более интересный: осуществить на нем многочасовую запись и посмотреть - если опережение телевещания опять произойдет, то насколько? По рассказам Аркадия Борисовича выходило, что за пару часов запись начинала опережать телевизионную трансляцию минут на десять-пятнадцать. А что будет, если поставить запись, скажем, на сутки? Сегодня вечером включить, а завтра вечером выключить, и посмотреть, какое получилось опережение? "Что, если ты утренние телевизионные новости следующего дня увидишь уже вечером предыдущего, а? - пошутил Виктор. - Мы же тогда не просто первыми будем все новости узнавать! Наша газета тогда вообще - будущее начнет предсказывать!"

За обедом Аркадий Борисович, по традиции, "остограммился" и вернулся к своему компьютеру в благодушном настроении. Во входящей почте его ожидало новое письмо от Кирилла Мухина:

"Аркадий Борисович, звонил вам по городскому, но вы, видимо, куда-то вышли. Сейчас я, к сожалению, должен уже убегать на важную встречу. Продолжаю собирать материал.Есть и неприятность. Ночью с машины сняли два колеса. Есть запаска, но нужно еще колесо. Ребята из милиции обещают, что в ближайшее время воров поймают и колеса вернут. Мне, скорее всего, до завтра надо будет задержаться. Ситуация тут очень интересная, не зря приехали! Материал для газеты будет мощный! Но не сегодня. Думаю, завтра. Кое-что надо еще выяснить. Телефонную карточку мне пока не привезли, но привезут. Как только - сразу позвоню вам.

К. Мухин".

Прочитав это послание, Аркадий Борисович аж крякнул! Вот так город! Прямо криминальная столица какая-то. Но у Мухина-то что с головой? Он там совсем рехнулся, что ли?! "Звонил вам по городскому, но вы вышли"... "С городского - это ему там надо, раз у него свой телефон не работает, а мне-то он и на мобильный мог позвонить! Не знал я, что Мухин такой феерический идиот, - удивлялся Аркадий Борисович. - А может, они там, просто-напросто, запили по-черному с Тимуром? И теперь один не может материал написать, а другой не может за руль сесть, чтобы обратно вернуться? Нет, а как еще объяснить... ну ладно, кражи... но эту тотальную невозможность позвонить по телефону?" Аркадий Борисович вспомнил рассказ своего приятеля, театрального режиссера, о том, как один актер отпросился в театре на пару дней съездить к родителям в деревню. А там, в деревне, ушел в запой. В театр в оговоренный срок не вернулся, но звонил администратору и объяснял: "Тут такая незадача - мне чтоб на железнодорожную станцию попасть, надо через реку переправиться на другой берег. Обычно каждый день паром ходит, но тут у них сейчас с паромом какая-то проблема. Два дня его не было. Обещают послезавтра..." Придумывая эту отмазку, запойный актер упустил из внимания один нюанс: дело было в январе...

Аркадий Борисович снова позвонил в управление внутренних дел Велиса. По традиции, трубку не брали. Тогда он написал ответный мейл:

" Позвони с городского телефона мне на мобильный!

Пискаренко".

Перечитал текст письма. Вовремя сообразил, что в первую очередь его прочитает полковник Петров, на чей адрес оно придет, и слово "менты" заменил на "в милиции". И еще, на всякий случай, в конце письма написал свой мобильный номер. Конечно, Мухину он известен, но раз уж такие странности дурацкие творятся...

А Кирилл Мухин в это время спал. Под яблоней в саду. Утолив голод и жажду яблоками, он почувствовал усталость, прилег на землю и не заметил, как заснул. Проспал часа три, а проснулся от звука. Откуда-то из-за забора слышался приближающийся размеренный стук. Звонкий и регулярный, как будто что-то стучало по асфальтовой дорожке с частотой один удар в три-четыре секунды. На всякий случай, Кирилл прильнул поближе к стволу яблони и замер. Стучащий объект, казалось, находился сейчас за забором как раз напротив. Но вот стук стал постепенно удаляться и, в конце концов, растворился совсем где-то вдалеке. Солнце явно клонилось к закату, и Кирилл решил, что самое время попытаться, двигаясь в направлении солнца, добраться до западной окраины города. Он сорвал еще несколько яблок, засунул их в карманы милицейского кителя, выждал, на всякий случай, еще минут пятнадцать и двинулся в путь.

Кирилл шел, стараясь как можно лучше запомнить свой маршрут: очень важно было не потерять возможности вернуться в яблоневый сад - ведь это был единственный источник еды и питья. Добраться до западной границы города, запомнив при этом маршрут, удалось, но на этом успехи Кирилла и закончились. Путь преградил все тот же забор, что был и на востоке. Видимо, ограждением был обнесен весь город.

По западным кварталам Велиса Кирилл слонялся, пока не начало смеркаться. Пора было выбирать место для ночлега. Дома тут были все старые, некогда, жилые. Удачно было, что довольно во многих помещениях горел свет. В квартирах порой встречались обломки старых шкафов, стульев. В одном месте попался даже телевизор с разбитым экраном. Раз уж такое дело, Кирилл решил попробовать поискать для ночевки что-нибудь поудобнее - может, повезет и найдется какое-нибудь подобие кровати?

Кровати нигде не встретилось, но нечто интересное попалось в одном из домов, где на первом этаже, вероятно, в свое время располагалось какое-то учреждение. Первое, что там заметил Кирилл, едва войдя в помещение - это тумбочку, на которой стоял телефонный аппарат. Телефон, разумеется, не работал, из аппарата торчал оборванный провод. Кирилл внимательно осмотрел стены - может, где-то осталась телефонная проводка? Тогда можно было бы попробовать присоединить к ней концы оборванного провода и - чем черт ни шутит - вдруг, в трубке появится гудок? Но телефонной проводки найти не удалось. Зато нашлось прекрасное оборудование для ночлега: две банкетки - продолговатые скамеечки с тонким слоем поролона сверху, обтянутые клеенкой. Да это же просто настоящая мягкая мебель! Из этих банкеток, поставленных рядом, получалась широкая кровать! Правда, короткая. Но, в совокупности с тумбочкой, на которую можно положить ноги, выходило очень даже комфортное ложе! Не хватало только одеяла. В одном кителе, с голыми ногами, ночью будет прохладно. Поглядев по сторонам, Кирилл нашел решение и этой проблемы. Обои! На углах комнаты они отставали от стен здоровенными кусками. Если их аккуратно поотдирать, то, возможно, удастся сварганить бумажное одеяло. Кирилл подошел к углу и взялся за край обоев, отстающий от стены.

- Из той самой серии: урод, зато как костюмчик сидит! - сказала стена женским голосом.

Кирилл вздрогнул.

- Да что там, в жопу, сидит? - возмутился второй голос, - Идет, а сама думает, как бы не наклониться, чтобы там ниче видно не было! Ужас полнейший!

Голоса, на самом деле, звучали из-за стенки, из соседней квартиры. Но звучали весьма громко. Разговаривали, судя по всему, две девушки.

- Все, не рассказывай мне про нее. Она мещанка и дура набитая.

- Я, - говорит, - мастера нашла, мне сделают стрижку, какой вы никогда не видели!

- Угу. Сделают ей. Каре.

- Или каскад!

- Дура, она и есть дура! А то, что она тогда тебе про джинсы сказала, это просто раскрывает ее идиотизм невоспитанной глупой идиотки!

- И вся в розовом: и заколочки у нее розовые, и шнурочки... "Розовый - тенденция этого лета!" Корова Барби такая!

Сердце у Кирилла забилось. Неужели, наконец, люди?! Гражданское население, не менты! Это за стенкой. Значит, туда ведет соседняя дверь с лестничной площадки... Пойти, что ли, позвонить-постучаться?

- ... а че, часто так и бывает - продолжался за стеной разговор, - Согласись, не все тенденции, объявленные в марте-апреле, доживают до лета.

- Если ты про "Космо" говоришь, то я вообще не считаю, что они что-то там диктуют! А розового я - застрелюсь, не надену!

- Не, у меня это от настроения зависит. Но я тебе хочу сказать, что...

Кирилл вышел на лестничную клетку и подошел к двери соседней квартиры. Да, голоса явно звучали оттуда. Он уже собрался постучать в дверь, но вдруг опомнился: ведь он без штанов, в одних трусах! Неловко в таком виде заходить к девушкам. Они и не пустят его, пожалуй. Да еще испугаются и на помощь звать начнут! Что ж делать? Надо хоть из тех же обоев себе шорты, что ли, быстренько соорудить... Кирилл вернулся в помещение, где только что был, и стал отдирать от стены обои. Диалог девушек продолжался в прежнем ключе:

- ... вот уж где парад безвкусицы и дрянного качества!

- Не говори! Зато все наши "гламурные" там одеваются...

Кирилл не прислушивался уже к содержанию разговора, тем более, что ему стало совсем не до того: сделать шорты из обоев никак не получалось! Единственное, что удавалось сотворить - это некое подобие юбки до колен. Решил, что сойдет и так. Ничего лучше, все равно, не получится, а это, все-таки, уже одежда...

- ... Красивая, красивая! - прозвучало из-за стены. - Ты и накрашенная красивая и не накрашенная!

- Не подлизывайся!

- Я не подлизываюсь. Тебе, правда, идет.

- А так?

Послышалось приглушенное хихиканье.

Кирилл снова вышел на лестницу и подошел к двери квартиры девушек. Нажал на кнопку звонка. Как обычно - тишина, звонок здесь тоже не работал. Кирилл уже собрался постучать, но тут... звуки из-за двери, показались ему странноватыми. Оттуда доносилось хихиканье, но какое-то не натуральное. Несколько, истеричное, что ли... И потом тишина. И снова хихиканье. А может, уже и не хихиканье, а что-то такое невнятное... Стонут они там, что ли? В самом деле. Из квартиры, похоже, доносились стоны. Сладострастные стоны! Кирилл приложил ухо к замочной скважине... "Да! Да, милая! Еще! Еще!"

"Вот тебе и раз!" - опешил Кирилл. Однако, что бы там ни было, ясно одно: сейчас заходить к этим девушкам, пусть даже и в юбке из обоев - не самый лучший момент. Пришлось снова вернуться в соседнюю квартиру. Кирилл подвинул одну из банкеток к стене, уселся на нее, извлек из кармана кителя яблоко и стал его грызть. Там, по соседству, продолжалась эротическая сцена. Кирилл задумался: а что делать после того, как они там угомонятся? Сразу после этого тоже ведь к ним не зайдешь! Выждать надо. А сколько выждать? А они там возьмут, да и спать лягут. И тут вдруг им стучат в дверь и вламывается какой-то хрен в юбке из обоев! Тогда-то они уж точно милицию звать начнут! Да, ситуация... Кирилл не знал, что и делать, но обстоятельства сами пришли ему на помощь. Вскоре после того, как характерные звуки за стеной затихли, оттуда послышалось пение. На два голоса подруги выводили:

- Футбол, футбол!

Не страшен дождь тебе и тучи!

Футбол, футбол,

Друзей надежных ты нашел!

Футбол, футбол,

Игры на свете я не знаю лучше!

Атака смелая, удар и гол!

Вот тут Кирилл решил, что можно постучаться. На стук в дверь девушки не отозвались, а пение продолжалось. "Наверное, не слышат," - решил Кирилл и постучал громче. Ответа не было. Тихонько толкнул дверь. Она была не заперта. Деликатно приоткрыв дверь и придерживая другой рукой юбку из обоев, Кирилл осторожно ступил в прихожую. Там, на лестничной площадке, ему казалось, что голоса звучат откуда-то прямо из-за двери, буквально, чуть ни не из прихожей, но когда он вошел, оказалось, что девушки находятся где-то в одной из комнат. Кирилл постучал в дверь этой комнаты, но и тогда ответа не последовало. Приоткрыл дверь, вошел. В комнате никого не было. Звуки же песни стали тише, и теперь они доносились с балкона. Очевидно, девушки были там. Но вот, что странно: пол комнаты, как и повсюду в этих брошенных домах, покрывал толстый слой пыли, нетронутый, словно по нему никто не ступал, как минимум, несколько месяцев... А с балкона тихонько звенел женский дуэт: "Футбол, футбол, игры на свете я не знаю лучше..." Выйдя на балкон, Кирилл убедился, что и он пуст. А песня уплывала, словно по воздуху, куда-то вверх, становясь все тише и теряясь в листве деревьев, растущих во дворе... Вот пение совсем затихло, но ему на смену тут же пришел новый звук - тот, который Кирилл совсем недавно уже где-то слышал. Ну да - в яблоневом саду! Такой же звонкий размеренный нарастающий стук слышался там из-за забора. Пожалуй, благоразумней было бы убраться с балкона и скрыться в квартире, но любопытство взяло верх. Кирилл остался и вскоре увидел источник этого звука. По двору дома, подпрыгивая высоко, на несколько метров над землей, скакал давешний футбольный мяч!

Кирилл юркнул в квартиру. Но было поздно. Мяч поравнялся с балконом, прекратил свое движение вперед и начал прыгать ровно напротив. За стенкой пронзительно зазвонил телефон - тот самый аппарат с оборванными проводами...

К счастью, выход из подъезда находился с другой стороны дома, не с той, куда выходил балкон, перед которым прыгал мяч. Кирилл выбежал на улицу и со всех ног бросился в ночную тьму. Телефон продолжал звонить...

В московской квартире Аркадия Борисовича раздавался храп хозяина. Горел торшер. Выполнив свой ежевечерний норматив по водке, редактор "Будней столицы" немного почитал перед сном, но вскоре его сморило, веки закрылись и книжка выпала из рук. Торшер остался включенным, бесцельно освещая ночную комнату. Горел в комнате и еще один маленький огонек - треугольничек на индикаторе DVD-рекордера, показывающий, что идет запись. Следуя совету Виктора, Аркадий Борисович, как только вернулся с работы домой, тут же поставил аппарат на запись.

Утром, пока пил чай, подмывало включить воспроизведение и поглядеть, что там записалось за ночь. Но Аркадий Борисович заставил себя сдержаться. Решено: выжидаем сутки! Сегодня вечером - окончание записи и просмотр.

Прибыв в редакцию, Аркадий Борисович обнаружил на своем столе пару распечаток с материалами, поступившими вчера вечером. Текстов от Кирилла Мухина среди них не было. По электронной почте никаких новых сообщений из Велиса тоже не пришло. При попытке связаться с Кириллом по телефону шеф, как и вчера, услышал: "Набранный вами номер временно отключен". Терпеть этот идиотизм Аркадию Борисовичу надоело, он вызвал секретаршу, выдал ей 350 рублей и распорядился оплатить номер Мухина.

Часа через два, когда утренние дела более-менее удалось разгрести, редактор поинтересовался - что там с оплатой телефона? Секретарша доложила, что оплата произведена. Аркадий Борисович набрал номер Кирилла. "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны обслуживания сети". С одной стороны, это было даже уже смешно. Но с другой стороны... Не нравилась Аркадию Борисовичу вся эта история. И чем дальше, тем все больше и больше не нравилась. Все странно: и с телефонами какая-то дикость, и все эти автомобильные кражи... И... запить они там, до такой степени, не могли, конечно, глупости это... Что-то там, похоже, не ладно! В милицию надо обращаться, вот что! В московскую милицию. Пусть хотя бы по своим каналам доберутся до тамошних ментов. Нужна связь, сегодня надо услышать живой голос Кирилла или Тимура. В противном случае - ехать в этот Велис. С милицией же...

Эти неприятные мысли прервал телефонный звонок. А звонил не кто иной, как полковник Петров - начальник управления внутренних дел города Велиса!

- Аркадий Борисович? Полковник Петров вас беспокоит, город Велис. Доброго вам дня. У нас тут сотрудники ваши погостили. Вы уж по ним, поди, соскучились?

- Да не то слово - соскучился! Всероссийский розыск уже хотел заказывать. Уехали - и как сквозь землю провалились! И сами не звонят, и у вас трубку никто не берет! Что там у них с машиной?

- Вы про колеса? Полный порядок с машиной! Похитители пойманы, колеса установлены на место. А Кирилл ваш - скрупулезный парень! Поработал он тут у нас на совесть! Все выяснил, все разузнал. Записал, сфотографировал. Такой старательный парень, прямо даже зависть меня взяла! Вот бы, думаю, такого бы к нам в милицию, в следственный отдел! У нас толковых-то ребят не хватает. У нас, что говорить - вообще сотрудников не хватает, а уж толковых... Толковые - они ведь, наоборот, все больше в Москву стремятся. Вот в прошлом году случай был: вернулся один наш паренек из армии. Я ему, значит, говорю...

- Я прошу прощения, - перебил полковника Аркадий Борисович. Пришлось пренебречь вежливостью, иначе монолог милиционера мог быть долгим и, видимо, пришлось бы выслушать массу чрезвычайно интересных сведений из жизни местной молодежи. - Прошу прощения, а наши ребята там далеко от вас сейчас? Нельзя их к телефону позвать?

- К телефону позвать? Нет, нельзя. Они - все. Распрощались и уехали. Закончили тут свои дела - и вперед, труба зовет. Я им говорю: может, говорю, на рыбалочку вечерком? А завтра с утреца поедете? Они - нет, ни в какую! Рады бы, да нельзя, надо спешить, в редакции ждут. Я говорю: а приезжайте тогда как-нибудь на выходные! Хоть в эту пятницу. Погоду, вроде обещали...

- Постойте, так они в Москву поехали?

- Ну да. Куда ж им еще?

- А давно?

- Да только вот! Минут пятнадцать назад. Я вот вам решил сразу и позвонить, сообщить.

- Что ж они сами-то не позвонили, черти!

- Дык, торопились. Наверно, с дороги позвонят. Мы Кириллу карточку купили, так что мобильник у него теперь работает. А у Тимура сперли телефончик хулиганы какие-то. Молодежь у нас тут бестолковая, плохая... Но мы найдем, я думаю...

- Да не работает ни хрена у Мухина трубка, я ему только что набирал!

- Не работает?! А... Понимаю! Это тут у нас глухое место есть на трассе. Там мобилы не берут. Низина, по обочинам лес высокий, базовая станция закрыта. Сейчас они оттуда выберутся и связь заработает. Ближе к Дубне уж точно заработает!

Поблагодарив полковника Петрова за звонок и информацию, Аркадий Борисович повесил трубку. А на другом конце телефонной линии, в городе Велисе, трубку повесил сотрудник милиции, только что говоривший с Аркадием Борисовичем, представляясь полковником Петровым. Но погоны у этого сотрудника были не полковничьи, а майорские. Да и фамилия - не Петров. А был это майор Василий, тот самый, что вместе с напарником капитаном встретил позавчера московских гостей на въезде в город. Положив трубку, майор несколько минут посидел в задумчивости, барабаня пальцами по столу. Затем выдвинул ящик стола и достал оттуда мобильник Кирилла, доставленный вчера с улицы Новой. (Еще и разыскивать пришлось - засунул, понимаешь, шельмец, мобилу свою в электрический щиток!) Набрал на телефоне SMS-сообщение и отправил его на номер Аркадия Борисовича. Подумал еще немного и снова принялся набирать текст, только на этот раз уже на компьютере. Текст следующего содержания:

1). Алло.

2). Кто? Плохо слышно!

3). Здравствуйте, Аркадий Борисович!

4). Очень плохо слышно.

5). Это Тимур.

6). Кирилл в кусты побежал, у него живот скрутило.

7). Плохо слышу вас.

8). У нас тут поломка была, так что, задержались.

9). Часам к семи приедем!

Напечатав этот текст, майор снял телефонную трубку, набрал номер.

- Алло, Сэмыч! Я тебе сейчас по мылу несколько фраз вышлю. Ты возьми новенького, сходи с ним на студию. Пусть он эти реплики там зачитает. И запись - мне на мыло. Можно в mp3.

Минут через пятнадцать после разговора с полковником Петровым редактор "Будней столицы" получил SMS-ку. На экране определился номер Мухина! Наконец-то! Текст же сообщения был следующим:

"Аркадий Борисович, мы тут закончили, сейчас находимся по дороге в Москву. Позвонить пока не получается, слабый сигнал. Может, SMS пройдет. К. Мухин."

Шеф снова набрал номер Кирилла, и снова услышал, что "аппарат абонента выключен или находится вне зоны..." "Ладно, - подумал он, - Главное - едут".

У Кирилла скрутило живот. Скрутило не на шутку. Что не мудрено - вот уже второй день его рацион составляли исключительно яблоки. Причем, незрелые. Причем, немытые. Ночевал он плохо - всю ночь проворочался на полу в очередной пустой квартире (роскошный спальный гарнитур в виде двух банкеток и тумбочки остался в том страшном доме со звенящим оборванным телефоном и футбольным мячом, скачущим напротив балкона). А утром проснулся с болью в животе. Посидев некоторое время в туалете и собравшись с силами, вышел из дома. Нужен был какой-то план действий... Но плана не было. И Кирилл побрел по улице просто так, бессмысленно. День, как и вчера, был ясный, а солнце жарило еще пуще вчерашнего. Снова дала знать о себе жажда. В карманах кителя еще оставалась пара яблок, да и вообще, можно было сходить в яблоневый сад, дорогу туда Кирилл нашел бы, но при одной только мысли о яблоках становилось дурно и в животе начинались спазмы. Внимание Кирилла привлек бумажный листок, приклеенный к двери подъезда, мимо которого он проходил. Кирилл подошел поближе. На листке было написано:

"РАЗЫСКИВАЕТСЯ.

Преступник по кличке Шотландец. Особая примета: носит юбку из обоев. Опасен: вечерами врывается в квартиры к девушкам с намерением изнасиловать".

Ниже был нарисован силуэт мужчины в юбке.

Кирилл перестал уже чему-либо удивляться в этом городе. Только подумал, что юбку себе больше делать не стоит. (Вчерашняя - слетела с него, как только он бросился бежать из той квартиры). И тут живот снова прихватило. Кирилл сорвал с двери объявление (очень своевременно подвернулся ему этот листок) и поспешил в кусты.

Пока сидел в кустах, заметил впереди нечто любопытное - вроде как, зеленая зона: лужайка, за которой дальше - кусты и деревья. Через лужайку шла тропинка. Захотелось пройти по ней и поглядеть, что там. Тропинка привела Кирилла в небольшую тенистую рощицу, которую пересекал овражек. В этом местечке захотелось задержаться на пару часов, может быть, даже вздремнуть, а главное - переждать в тенечке жару. Которая становилась все сильнее и сильнее... Кирилл не помнил, чтобы в Москве или Подмосковье в августе когда-нибудь бывало так жарко. Настоящие тропики! Кирилл снял китель, расстелил его на земле и хотел уже, было, прилечь, но заметил впереди, в просвете между кустами, какой-то блеск. Снова накинув китель и продравшись через густой кустарник, Кирилл оказался... на берегу речки! Это было счастье. Река! Пусть небольшая, неширокая, но настоящая река, в которой можно даже искупаться. На берегу недалеко от кромки воды ждала еще одна находка - из песка выглядывал краешек шахматной доски. Кирилл присел на корточки, разгреб песок и вытащил ее. Старая деревянная шахматная доска, выцветшая и растрескавшаяся. Интересно, сколько лет назад забыли ее здесь? И что стало с теми, кто когда-то двигал по ней фигуры, загорая на местном пляже? Кирилл поднял голову. И похолодел. Метрах в пяти от него на песчаном берегу стояла милицейская машина.

Бежать! Хотя, бесполезно... Но... машина пуста! Значит, бежать, пока менты не вернулись! И только после этого до Кирилла дошло, что машина эта стоит здесь, наверное, столько же лет, сколько пролежала на берегу шахматная доска. Милицейский "ГАЗик" утопал в песке, сильно накренившись на левый борт. Правые колеса отсутствовали, левые же если и имелись в наличии, то были глубоко закопаны. Номерных знаков на машине не было. Одна фара треснута, другая выбита полностью. Окна, как ни странно, остались целы... Что ж, настало время искупаться. Кирилл разделся донага: сбросил китель, стащил ботинки, носки, трусы, сложил все это на песке и залез в воду. О, это был кайф! Вода оказалась - то, что надо: не слишком холодной, но приятно освежающей. Кирилл бултыхался в ней, радуясь как ребенок, позабыв в эти счастливые минуты о том, что у него, на самом деле, все не то чтобы плохо, а плохо настолько, что хуже и не придумаешь! Что выбраться из города шансов нет, потому что вся территория огорожена и охраняется. Что его тут рано или поздно поймают, причем, скорее рано, чем поздно. Что есть, кроме яблок, ему нечего, а яблок желудок уже не принимает. Что пить, кроме яблок... Ба, да ведь вокруг - вода! Можно ли ее пить? Вода, на самом деле, казалась очень чистой. По крайней мере, она была совершенно прозрачной, так, что стоя в воде по грудь, Кирилл прекрасно видел дно и все, что на нем было: камушки, песочек и раковины беззубки. Рассудив, что, снявши голову, по волосам не плачут, Кирилл наклонился и стал пить речную воду. Вдоволь напившись, выбрался на берег.

Одежды не было. Кителя, трусов, ботинок с носками - его одежды, которую он оставил рядом с милицейским "ГАЗиком", не было! Кирилл посмотрел налево, направо, в сторону кустов - нигде ничего не видно и не заметно никаких признаков чьего-либо присутствия. Господи, да что же это за издевательство такое?! Если этот чертов город вознамерился погубить его, то почему же не сделать это сразу! Зачем травить, как зверя, мучить, изощряться?! "Отдайте одежду!" - заорал Кирилл во всю глотку. Тишина вокруг. Даже листья не шуршат - в воздухе ни ветерка. И солнце с неба палит так, что тело уже почти обсохло и уже опять становится жарко. Кирилл заглянул в через лобовое стекло в салон "ГАЗика". Его одежда лежала там! Черт, к чудесам города Велиса он уже почти привык, но хороши те чудеса, которые хорошо кончаются! Скорее одеваться - и подальше отсюда! Но легко сказать... Двери машины были заперты и не поддавались. И окна были на месте. Как, в таком случае, одежда попала внутрь - это вопрос сейчас второстепенный, а вот как ее достать? Надо разбить лобовое стекло. Чем? Как назло, камней сколько-нибудь подходящего размера поблизости не наблюдалось. Единственное, что попалось на глаза - это старая шахматная доска. А что, если насыпать в нее песок и сложить, получится довольно тяжелый предмет! Придумано - сделано. Как говорится, смешно, да не до смеху: голый человек стоит перед милицейской машиной и колотит по ее лобовому стеклу шахматной доской! После третьего удара по окну прошла трещина. И тут же в небе послышалось тарахтенье вертолета. Проклятье! Но одежду достать надо. Еще удар, еще, сыплются осколки стекла. Тарахтенье раздается уже над головой... Кирилл вытаскивает из машины одежду и тогда только позволяет себе взглянуть наверх. Вертолет висит прямо над ним. Открывается дверца, и вниз из вертолета летит какой-то предмет. Ударяется о песок и высоко подпрыгивает. Футбольный мяч. Кирилл, схватив в охапку одежду, бросается в кусты. Продирается через них, до крови царапая ветками голое тело, затем, чуть углубившись в заросли, останавливается и поспешно одевается. Здесь его с вертолета не видно, а сам вертолет, судя по звуку, висит пока на прежнем месте. Одевшись, Кирилл бежит подальше от звука вертолета, стараясь выбирать маршрут так, чтобы находиться под прикрытием зелени. Через несколько минут вертолет улетает в противоположную сторону. Беглеца никто не преследует.

В 15.30 мобильник Аркадия Борисовича сигнализирует о получении очередной SMS-ки. Редактор достает аппарат из кармана. Снова от Мухина... Кстати, почему они еще не здесь? Небось, давно уж в Москве, где же их носит?

"Задержались, проблемы с машиной. Порвался ремень ГРМ. Добирались до сервиса, чинили. Выезжаем только сейчас".

"Ну ты подумай, то понос, то золотуха! - возмущается шеф, - Ну не бывает так само собой. Просто не бывает! Тут без какого-то крупного раздолбайства с вашей стороны не обошлось - это сто процентов! Ну, погодите, будем вам вздрючка, когда приедете!"

Жара немного спала. Появились на небе и облака. Кирилл шел по улице. За неимением какой-либо другой, более осмысленной на данный момент, тактической цели, он решил пойти сорвать еще пару бумажек с объявлениями о своем розыске. Ибо потребность в бумаге оставалась актуальной, поскольку желудок успокаиваться не желал. Наверняка же эта листовка была не единственной. Надо посмотреть повнимательнее... И верно! Вон на стене дома белеет бумажный листок! Кирилл подошел.

"РАЗЫСКИВАЕТСЯ..."

Только это объявление было без рисунка... Да и текст другой!

"...преступник по кличке Шотландец. Громит автомобили.

Особая примета: ходит без юбки."

Подул прохладный ветерок.

Где-то еще через полчаса на небе были уже не облака, а тучи, а ветерок из прохладного превратился в холодный и пронизывающий. Никогда еще Кирилл не видел, чтобы погода так быстро менялась. Вскоре он всерьез задумался: не стоит ли снова сделать себе юбку из обоев? Или штаны, если получится. Голые ноги начали мерзнуть... "Зайду куда-нибудь, погреюсь, - подумал он, - А если обои попадутся, может и одежду сделаю". Неподалеку был, как раз, подходящий дом - явно старый, в котором, значит, должны быть и обои на стенах. Кирилл открыл дверь в подъезд... И вовремя! Вдалеке послышался знакомый звук - удары мяча об асфальт. Кирилл поскорее заскочил в подъезд и захлопнул за собой дверь. Чертов мяч! Опять он вышел на след! Звук шлепков по асфальту приближался. Кирилл стоял у двери, не двигаясь, боясь создать лишний шум. Стук мяча послышался совсем рядом и вдруг затих. А потом прогремел упругий удар в дверь. Потом еще. Мяч колотился в дверь! Хорошо, что она открывалась из подъезда наружу. Но, все равно, на всякий случай Кирилл крепко ухватился за дверную ручку. После нескольких ударов стук в дверь прекратился. Мяч, судя по звуку, снова скакал по асфальту напротив подъезда. Удары становились все реже и громче... Словно мяч набирал высоту... Сверху в подъезде послышался звон разбитого стекла, а вслед за тем - шлепки по ступенькам вниз. "Запрыгнул в окно!" - понял Кирилл. И тут у него снова скрутило живот.

Часа в четыре Аркадий Борисович сам набрал мобильный номер Кирилла Мухина. И случилось чудо! После пары длинных гудков в трубке прозвучало:

- Алло.

- Алло, Кирилл!

- Кто? Плохо слышно.

- Кирилл, это Пискаренко! Где вы?

- Здравствуйте, Аркадий Борисович!

- Где вы находитесь?

- Очень плохо слышно.

- Я говорю: где вы?

- Это Тимур.

- Тимур?! Тимур, ты слышишь меня? Я спрашиваю: вы где? Далеко от Москвы?

- Кирилл в кусты побежал, у него живот скрутило.

- Но вы едете? Когда в Москве будете?

- Плохо слышу вас.

- Вот черт! - Аркадий Борисович встал, подошел к окну, - Сейчас слышишь?

- У нас тут поломка была, так что задержались.

- Но вы где сейчас?

- Часам к семи приедем!

На этом связь оборвалась.

"Вот и славно, - подумал майор Василий, закрыв файл фонограммы и убрав мобильник Кирилла в ящик стола, - Этот рабочий момент мы утрясли".

"Вот славно-то! - сказал сам себе Аркадий Борисович, - К семи они теперь, видите ли, приедут! Нет уж, ребята, это без меня. Я вас тут до семи дожидаться не буду. В печенках у меня уже сидит эта ваша экспедиция и ваши розыски! Три дня я вас не видел и еще сто лет бы не видеть..." Шеф достал бутылку водки и начислил себе грамм пятьдесят. Прикинул: "Приедут в семь. Значит, если Мухин и подготовил материал, в номер поставить его сегодня получится уже едва ли... Хотя, смотря какой материал... Но, вообще, трудно себе представить, что он там такое мог так долго выяснять... А вот за неоплаченный телефон... равно, как и за украденный, потерянный, забытый дома - не важно, всех разъездных буду отныне штрафовать! Так всем и объявлю". Однако, Виктору Кимерскому, выпускающему редактору, незадолго до своего ухода Аркадий Борисович сообщил, что часам к семи грозился вернуться Мухин, ездивший в Велис, и надо будет глянуть, что за материал он оттуда привез. В свою очередь, Виктор напомнил шефу, чтобы тот не забыл, придя домой, посмотреть, что там поназаписывал за сутки его чудесный DVD-TV-аппарат. Но об этом можно было и не напоминать. Аркадию Борисовичу и самому не терпелось добраться до дома и посмотреть запись.

На улицах Велиса темнело. Температура же, по субъективным ощущениям Кирилла, упала чуть ли не до нуля. После того, как, выскочив из подъезда, ему в очередной раз удалось оторваться от проклятого футбольного мяча, он некоторое время отсиживался в другом доме. Там ему удалось найти подвальное помещение без окон, в котором можно было зажечь свет. В этом подвале никакой мяч его достать не мог. Он провел там несколько часов и даже немного вздремнул, но холод, в конце концов, сделался невыносимым. Некоторое время Кирилл размышлял о конструкции электрообогревателя. Ведь электричество-то в его распоряжении имелось. Но ничего конкретного придумать не смог. И тогда он снова вышел на улицу в отчаянной попытке найти какое-нибудь спасение от холода - или что-то, во что можно завернуться, а еще бы лучше - теплое помещение. Теплое помещение... Тут Кирилл вспомнил, как ГИБДД-шники, приглашая их с Тимуром зайти к ним в домик, рассказывали почему-то про какую-то печку, а он, Кирилл, еще удивлялся: "Печку летом топите?" А тут - вон оно как... Это что ж, значит, в этой замечательной стране чудес часто такое - морозы летом? Возникла предательская мысль: пойти и сдаться ментам. А что, альтернатива-то какая? Все равно поймают - ну, завтра, ну, послезавтра! Что ж, разве лучше - взять и самому ночью замерзнуть, на хрен? Было уже почти совсем темно, когда вконец окоченевший и близкий к помешательству журналист увидел перед собой аккуратное новенькое двухэтажное здание с вывеской "Pedrillo". Во всех окнах второго этажа горел свет. На стене здания висел плакат - большой, в человеческий рост, плакат с изображением человека в дурацком колпаке и шутовской одежде, с надписью:

"Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом,

Педрилло - лампы в каждый дом!"

Шут соскочил с плаката и сделал пару шагов навстречу Кириллу.

- Эй, путник! Нет ли у тебя курева?

Сказав это, он снял с головы колпак со звенящими бубенчиками, вытащил оттуда золотую монету и подбросил ее на ладони.

- Я заплачу тебе!

- Не курю, - ответил Кирилл. - А вы - Педрилло?

- Педрилло? Ну, это смотря что ты имеешь в виду под этим словом.

- Я имею в виду: вы шут?

- Отрезать тебе язык, что ли? - задумчиво сощурился человек с плаката, - Сам ты шут! Я - король. Эдуард Второй. Сын Эдуарда Первого, Длинноногого. Владыка всего этого отребья...

Человек сделал широкий жест рукой, очертив в воздухе нечто неопределенное... Потом напялил на голову колпак. Только это был не колпак, а корона, и не бубенчики были на ней, а драгоценные камни. И одет был человек уже не в шутовской наряд, а в камзол из синего бархата, расшитый серебром.

- Ясно, - сказал Кирилл, - Ну, вы извините, ваше величество, что я перед вами без штанов стою.

- Да нет, ты не без штанов, - ответил король, - Ты без юбки. Ты ведь Шотландец? Тот самый бродяга и бандит, что третий день беспокоит моих подданных? Подохнуть бы им всем от чумы.

- Да какой я Шотландец, я журналист из Москвы!

- Ну так что, журналист из Москвы не может быть Шотландцем? Я тоже, может, какой-нибудь там менеджер из Манчестера. Но при этом я Эдуард Второй, монарх этих валлийских придурков. Спасибо папаше, удружил, посадил на престол! Самому бы ему посидеть на таком... И Папе Римскому спасибо за благословение. А главное - господу Богу! - король со злостью посмотрел на небо, - В общем, как на вручении "Оскара", да? "Спасибо Богу, спасибо родителям, спасибо Академии... Я - король мира!" У тебя точно курить нет?

- Нет. Извините, а я не очень понял... каких придурков вы король?

- Да этих, местных. Каких же еще?

- Каких местных? Тут же нет никого! Только менты...

- Ну. Они и есть местные. То они менты, то они монахи, то они пастухи... Друиды чертовы! Наворотят тут, сами не знают чего, а я за них перед Ним отвечаю! - король снова ткнул пальцем в небо.

- Послушайте... Ваше величество, отпустите меня, пожалуйста, из города!

- А разве я держу тебя, Шотландец?

- Но на выездах посты. Вы распорядитесь, пожалуйста, чтоб меня пропустили.

- Ха! Ты думаешь, эти олухи меня слушаются?! Да они бегут от своего короля как черт от ладана! Ни видеть меня не хотят, ни слышать. Это вот когда надо перед Всевышним ответ держать за всякую друидовскую чертовщину - тут я им король! А чуть дело успокоится - все, нет у них монарха. Гром не грянет - кельт короля не помянет... Вон, куда убежали от меня - в Россию, блин! Вот мне удовольствие-то - бывать здесь. Сидел бы сейчас, как нормальный человек, в пабе в Манчестере, смотрел бы футбол... А что делать, приходится их тут время от времени контролировать. А то - такого наворотят! Они ж безбашенные реально, друиды-то! Помнишь, Шотландец, слова Конфуция? "Понимание без знания - бессильно, знание без понимания - губительно". Губительно! А этим - плевать. Гонят в космос, что ни попадя, и им оттуда сюда - тоже что попало сыплется! Только я это как-то и сдерживаю, чтоб хоть в каких-то рамках... А про посты на выездах они меня и слушать не станут. Тут, извини, я тебе помочь не могу. Но какие, собственно, проблемы? Иди да сам их попроси.

- Да как же... Они ж охотятся на меня! Они меня схватят!

- Ну да, сначала схватят. Но держать долго не будут. Зачем им Шотландец? Незачем.

- Да вы не понимаете... Ох, я идиот... главного-то не сказал! Они моего товарища в плен взяли. Вкололи ему ночью какой-то укол. Я случайно увидел. И убежал. Думал, позову на помощь! Их там двое было, с пистолетом. Я один...

- Понятно, понятно. Ну, значит, твой товарищ им нужен.

- Как понять - нужен?!

- Ну так и понять - нужен. Нужный он для них человек. А шотландцы вроде тебя им на фиг не требуются.

- Да не шотландец я!

- Да ладно тебе! Ты как только к воротам стадиона "Заря" подошел, всем сразу стало ясно: волынщик у ворот "Зари"!

- Почему волынщик?

- Да потому что тянешь тут волынку, вместо того, чтоб явиться в милицию.

- А что они со мной сделают, если я к ним явлюсь?

- Да ничего страшного не сделают.

- А я вот опасаюсь, что убьют.

- Ну, ты скажешь тоже! Убьют - это разве страшно? Нет, вообще эти валлийцы, конечно, ребята бестолковые, непутевые, но не злые. Ваш брат, шотландцы, кстати - куда страшней! Ты-то, я гляжу, не при делах, но уж мне можешь поверить. Один Рональд Макдональд чего стоит! Не дай тебе бог с ним встретиться...

- Спасибо за совет, ваше величество, но сдаваться мне что-то не хочется.

- А ты не торопись. Утро вечера, как говорится, мудренее. Ты зайди вон на заводик, - король махнул рукой в сторону здания с вывеской "Pedrillo", - Замерз небось? Ну вот, там найдешь, чем согреться, переночуешь, а с утра примешь здравое решение.

- Они говорили, что у них тут еще московский корреспондент в больнице лежит, без сознания. Которого по голове ударили, - вспомнил Кирилл.

- А то, что у них тут по реке кит плавает, они не говорили? - рассмеялся король, - Они расскажут! Врать, это у кимрийских кельтов - в крови. Ты же весь город обошел, сам видел, что тут делается! Какие тут могут быть пациенты в больнице! Больница-то тут имеется, но никого в ней нет, кроме привидений. Да и те вполне здоровы.

Шурша по асфальту, к ногам собеседников подкатился футбольный мяч. Кирилл вздрогнул. Король же спокойно нагнулся и поднял мяч с земли. В следующее мгновение в руке Эдуарда блеснул неизвестно откуда взявшийся клинок. Громкий хлопок - и от мяча осталась только дырявая оболочка. Король брезгливо отшвырнул ее в сторону.

- Ты уверен, что не дашь мне курева, Шотландец? - снова спросил король, - Подумай, я мог бы наградить тебя вечными привилегиями! Например, вечным правом являться без юбки в присутствии принца Уэльского. Или вечным правом беспошлинно гонять баранов по Тауэрскому мосту! А?

- Очень сожалею, но курева, правда, нет.

- Да ты по карманам-то поищи, как следует! Китель ведь не твой. Откуда тебе знать, что в нем нет курева?

- Вы что ж, думаете, я за эти дни не обшарил все карманы по несколько раз? - удивился Кирилл, - Пусто! Вот только батарея от телефона...

- Ну вот! - обрадовался король, - А говоришь, курева нет! Давай сюда!

Кирилл протянул королю батарею. Тот повертел ее в руках, оглядев со всех сторон, и потом вдруг резким движением, легко, словно сушку, разломил батарею пополам. Затем каждую половинку разломил еще на две части, достал курительную трубку и бросил в нее все четыре обломка батареи. Чиркнул спичкой, прикурил, глубоко затянулся, выпустил облачко дыма.

- Как поется в старой английской песне: "На сегодняшний день все не так уж и плохо, коль курева есть в кисете хоть кроха!" Из батарей я больше никель-кадмиевые курить люблю, но и эта твоя литиевая - тоже недурна! Что ж, Шотландец, уважил ты короля. Выбирай теперь награду.

- Мне бы из города выбраться!

- Опять за свое! Я ведь тебе уже объяснил: это не по моей части. Что я могу, так это привилегией какой-нибудь тебя пожаловать. Ну или каким-нибудь полезным качеством наделить. Хочешь, сделаю так, что будет тебе всегда удача при игре в кости?

- Лучше уж тогда в любви...

- Как скажешь. Удача в любви - дело нехитрое. Для тех, кто знает, где тут собака зарыта.

- А где собака зарыта?

- Где зарыта, спрашиваешь... Что ж, за то, что ты дал мне батарею, в память об этом случае да будет отныне так: всякий раз, как почувствуешь ты потребность в любовной удаче, возьми в руку батарею и задай вопрос: "Где собака зарыта?". Тот же час будет тебе и удача в любви. Ну а теперь гуд бай!

И король направился в сторону плаката. Остановился, обернулся:

- Я тебе, Шотландец, еще две вещи скажу, одну умную, другую - полезную. Первое: никогда больше Уэльсу не обыграть Англию в футбол. Второе: если угораздит тебя нелегкая встретить клоуна Макдональда, скажи ему, что ты знаешь шута Педрилло. Думаю, тогда он тебя не тронет... Ну, бывай. Да смотри, награду мою не потеряй! А то ведь память, она как карман - порой дырявою бывает. Да и карманников своих на нее хватает: того гляди, прорежут дырку и обчистят. Береги же подарок Эдуарда Второго, помни формулу любовной удачи: батарея в руке и вопрос: "Где собака зарыта".

Король сделал еще один шаг... и оказался нарисованным на плакате. Внизу под его фигурой красовалась надпись:

"Забыли, черти, короля?!

Я вам напомню, кто я, б..."

Правый нижний угол плакаты был оборван.

Крупными влажными хлопьями с неба повалил снег.

Кирилл вошел в здание завода.

Войдя в свою квартиру и раздевшись, Аркадий Борисович тут же направился к DVD-рекордеру. Индикатор показывал, что запись идет. Аркадий Борисович взял пульт и нажал на "стоп". Включил телевизор и запустил просмотр записи с самого начала. Демонстрировалось очередное глупое ток-шоу. Аркадий Борисович прибавил звук, чтобы, если вдруг пойдет что-то неожиданное, не прозевать, и пошел на кухню делать бутерброды. Затем с тарелкой расположился напротив телевизора. Взялся за пульт и начал перематывать вперед. Ничего необычного на записи не было. Вот закончилось ток-шоу, началась программа новостей. На новостях Аркадий Борисович, на всякий случай, притормозил и послушал, что там говорят. Сообщали нормальные вчерашние новости. Далее шел сериал, потом документальный фильм, за ним ночные новости... Аркадий Борисович снова притормозил - по-прежнему ничего необычного. Стал крутить дальше: научно-популярная передача, художественный фильм, за ним - другой, потом опять новости... Это были уже утренние - часы в студии показывали четыре утра. Опять-таки, никаких сведений из будущего в новостях не сообщалось. Да и не могло, конечно, сообщаться - ведь это была та программа, которую показывали сегодня в четыре утра... Потом была пауза в телевещании и запись позволяла полюбоваться на настроечную таблицу. Затем началась утренняя программа "Просыпайтесь, друзья!" После нее "проснувшимся друзьям" показывали утренние новости, потом сериал и еще сериал. Далее шла программа, которую руководство канала считало юмористической, и затем новости с субтитрами. Сериал, мультфильмы, спортивная передача... Аркадий Борисович сверился с телепрограммой на сегодняшний день. Да, это все те самые передачи, которые и должны были идти по плану. Выходило, что к настоящему моменту он добрался до ток-шоу, которое передавалось сегодня с трех часов дня. Перемотка продолжалась...

Наконец, когда на экране мелькнула заставка программы новостей, начинавшейся в 21.00, Аркадий Борисович посмотрел на часы. Они показывали 21.20. Аркадий Борисович поставил воспроизведение на паузу и переключил аппарат в режим "TV". По телевизору транслировались девятичасовые новости. Тот выпуск, начало которого он успел увидеть на записи. Вот он - момент пересечения! Момент истины. Стоит сейчас лишь чуть-чуть крутануть запись вперед, и станет ясно, опередила ли она вновь телевизионное вещание. И если опередила, то насколько. Аркадий Борисович почувствовал изрядное волнение! Как будто он находился на пороге какого-то великого открытия... А может, так оно и есть? Да нет, глупость, какое, к черту, может быть тут открытие!

Вообще, он намеревался до окончания просмотра записи воздержаться от выпивки. Но одну-то стопочку, чтобы маленько успокоиться, вполне можно было себе позволить.

Через пару минут, позволив, Аркадий Борисович уже вновь был перед телевизором. На часах 21.26. Заканчивается выпуск новостей, рассказывают о погоде. Ну, с богом! Пульт в руку - переход в режим просмотра записи, решительное нажатие на кнопку перемотки вперед. Новости... новости... о спорте... о погоде... новости кончились... сериал... публицистическая программа... ночные новости... художественный фильм... и вот на экране циферблат часов, секундная стрелка отсчитывает последние секунды, прежде чем наступит ровно... Четыре часа! Четыре ноль-ноль! Четыре утра! Аркадий Борисович смотрит на свои часы. На них 21.40. А там, на записи - уже четыре утра следующего дня! И не известно, сколько там записалось еще.

Аркадий Борисович опять нажал на кнопку паузы и пошел за бутылкой...

Он внимательно посмотрел запись будущего четырехчасового выпуска новостей. В нем, по идее, должна была звучать информация, которая сейчас еще никому не известна! Правда, никаких настоящих новостей в этой программе, не сообщалось. Просто перечислялись основные события минувшего дня. Но вот диктор заговорил о спорте:

- Радостное известие с чемпионата мира по легкой атлетике, проходящего в Соединенных Штатах Америки. Около часа назад здесь завершился женский забег 4 на 100 метров, в котором российские спортсменки завоевали золото. Серебряным призером стала женская сборная Германии. На третью ступень пьедестала поднялись...

Ну вот. Аркадий Борисович налил себе еще стопку. Вот вам и новая информация! Ведь это как получается... На часах 21.50. Грубо говоря, десять часов вечера. А на записи можно видеть новости, которые будут показывать в четыре часа утра. То есть, через шесть часов. Рассказывают о результатах забега, который еще только через несколько часов начнется. О, боже... Но ведь этого не может быть! Этого не может быть. Этого не может быть... Аркадий Борисович выпил еще водки... Этого не может быть!

Программа новостей давно закончилась, и на экране застыла таблица настройки телевизора. В ней никакой информации о будущем не было... А что дальше? Много ли еще записано? По программе... По программе, вещание следующего дня должно было начаться с "Просыпайтесь, друзья", после чего, в 9 утра - новости. Нет, все-таки, это не укладывается в голове... Это же конец света просто! Вот что сейчас расскажут в этой утренней девятичасовой программе? Если она, конечно, записалась... Аркадий Борисович стал мотать вперед. Но до девятичасовой программы дело не дошло. Потому что выпуск новостей неожиданно вклинился по ходу программы "Просыпайтесь, друзья!" Внеплановый, экстренный выпуск новостей... Опа! А вот это уже не шутки! По коже пробежал холодок. Аркадий Борисович сделал звук еще громче и уставился на экран, затаив дыхание.

Лицо у диктора в студии было таким, будто он сам с трудом верит тому, о чем рассказывает и ему не удается это скрыть, несмотря на опыт и профессиональную выдержку.

- Чрезвычайная ситуация в Москве и Московской области. Практически все населенные пункты этого региона сегодня с раннего утра подверглись нашествию враждебно настроенных лиц неизвестного происхождения. Эти лица называют себя "шахматэистами". Они заявляют, что исповедуют религию "шахма", во имя которой желают уничтожить всех людей на Земле. К счастью, на данный час пока не поступило сообщений о применении этими лицами огнестрельного оружия или взрывных устройств. Но есть многочисленные сообщения о нападении на прохожих, нанесении им телесных повреждений, а также о множественных актах вандализма: разбитых витринах, автомобилях, окнах домов. Шахматэисты бегают по улицам населенных пунктов абсолютно голыми, с шахматными досками в руках. Этими досками они бьют людей и наносят повреждения окружающим предметам. К сожалению, органы поддержания правопорядка среагировали на эту ситуацию не сразу, так как большинство граждан, столкнувшихся ранним утром с кем-либо из голых шахматэистов, принимали их просто за сумасшедших и в милицию не заявляли. Первые сообщения пострадавших также поначалу вызывали у сотрудников силовых структур недоверие - слишком неправдоподобно они звучали. Однако, около семи утра ситуация уже стала очевидной. По приблизительным оценкам, в одной только Москве количество голых шахматэистов, орудующих на улицах города, составляет более десяти тысяч. Их численность особенно велика вблизи крупных водоемов. В настоящий момент для борьбы с этой беспрецедентной террористической акцией мобилизованы все оперативные службы и силы быстрого реагирования МВД, ФСБ, МЧС и Министерства обороны. Голые шахматэисты оказывают представителям силовых структур ожесточенное сопротивление, среди сотрудников милиции и военных есть пострадавшие. На данный час целый ряд террористов удалось задержать. Все они отказываются давать какие-либо показания, повторяя лишь, что призваны уничтожить всех людей во имя великого бога Шахма. Свою принадлежность к какой-либо из известных террористических организаций они отрицают. Власти Москвы и Московской области призывают граждан ограничить свое пребывание на улицах, по возможности, остаться дома, ни в коем случае не отправлять детей в школы и детские сады и не оставлять их дома одних. Заприте двери и окна домов. Жителям квартир, расположенных на первых этажах, рекомендуется принять меры, препятствующие проникновению в квартиру через окна или балкон. Не выключайте телевизор и радио... Сейчас мы имеем возможность показать вам кадры, снятые с милицейского вертолета...

На экране появился песчаный берег какой-то небольшой речки. Недалеко от кромки воды абсолютно голый человек ожесточенно колотил шахматной доской по лобовому стеклу милицейской машины. Стекло треснуло, посыпались осколки...

После чего запись на DVD-рекордере, наконец, оборвалась. Больше ничего не записалось.

Мысли лихорадочно бегали в голове Аркадия Борисовича. Что сейчас надо предпринять? В первую очередь? Газета... Газета - да, но это позже. Сейчас надо, прежде всего, в милицию звонить! 02!

- Милиция, Глушков, чем могу помочь?

- Здравствуйте! У меня есть информация о готовящихся массовых беспорядках. Завтра в районе шести часов утра на улицах Москвы появятся голые люди с шахматными досками. Более десяти тысяч. Они будут нападать на прохожих...

- Кто появится?

- Голые люди с шахматными досками! Более десяти тысяч! Предположительно, из крупных водоемов...

На том конце повесили трубку. Проклятие! Понятно, что звучит дико, но надо же предупредить! Аркадий Борисович снова набрал милицию.

- Слышишь ты, придурок! - ответили ему, - Твой номер определился! Хочешь неприятностей?

- Послушайте, пожалуйста! Во-первых, я не скрываюсь. Меня зовут Пискаренко Аркадий Борисович, я главный редактор газеты "Будни столицы". У меня есть информация о готовящейся террористической акции... Люди с шахматными досками, которые называют себя "шахматэистами"...

- Люди с шахматными досками называют себя шахматистами?

- ШахматЭистами! Да не важно! В общем, утром на город нападет более десяти тысяч террористов!

- Десять тысяч? Откуда у вас информация?

- Ну... Скажем так... Информация получена при помощи технических средств.

- Конкретнее!

- У меня есть видеозапись утренней программы новостей. Завтрашней программы... А, черт!

Трубку снова повесили. Нет, оставлять это дело нельзя! Есть ФСБ, МЧС... Какой там у МЧС телефон? 112? 911? Штабы гражданской обороны... Да по 09 можно узнать любые нужные телефоны. Да и в редакции все это есть! Не поздно еще? Нет, сейчас начало одиннадцатого. В редакции еще сидят люди. В том числе там сейчас и Витя Кимерский... Вот кому надо срочно позвонить! Он-то поверит! Он-то уже в курсе, какие чудеса творит этот DVD-рекордер. Пусть тоже, параллельно, начинает звонить силовикам!

Кимерский лишних вопросов задавать не стал, в курс дела вник быстро. Когда шеф рассказал ему о своем звонке в милицию, Виктор посетовал:

- Ну ты, Борисыч, даешь! Ты сам - что, не понимаешь, как это прозвучало? Это ж у тебя вышло вроде того: "Распорядитесь сейчас же, чтобы выслали пять мотоциклетов с пулеметами... Говорит поэт Бездомный из сумасшедшего дома!" Хорошо еще, если они тебя сейчас арестовывать не едут, за "телефонный терроризм". Тебе бы из дома убраться надо, от греха подальше!

- Куда ж мне, Витя, из дома? Да и звонить надо, время дорого.

- Борисыч, я предлагаю, давай так: я буду по инстанциям звонить, а ты, тем временем, выезжай сюда, в редакцию! Только DVD-рекордер свой привози с собой обязательно. А я этих силовиков тоже всех в редакцию приглашать буду: приезжайте, мол, сами увидите и запись, и аппарат. И пусть они наш телефонный номер определяют, сколько хотят! Пусть убедятся: не хулиганы звонят, а действительно из газеты.

Это была более чем здравая мысль. Аркадий Борисович проглотил еще стопку водки и начал спешно собираться. Взять аппарат. Главное, ничего не забыть из необходимых принадлежностей: кабели для подключения к телевизору... Телевизор в редакции есть... Сетевой шнур... Сверху на аппарате валялась брошюрка инструкции по эксплуатации. Тоже надо взять, на всякий случай, не помешает... Из брошюрки выпал листок гарантийного талона. Какая-то надпись на нем зацепила внимание Аркадия Борисовича, когда он поднимал листок с пола. Что такое? Название фирмы-продавца на печати: "Pedrillo"...

Когда Аркадий Борисович появился в редакции, там не было никого ни из милиции, ни из ФСБ, ни из МЧС. Но Кимерский порадовал шефа тем, что, откликнувшись на его звонок, к ним уже приехали люди из руководства городской "Скорой помощи". В отличие от недоверчивых ментов, медики, как и положено людям их профессии, озаботились в первую очередь не правдоподобностью информации, а деталями описания предстоящих беспорядков. Ведь им предстояло завтра спасать людей! Выслушав Аркадия Борисовича, люди в белых халатах, не теряя времени, покинули помещение редакции газеты "Будни столицы". Увезя с собой ее главного редактора. Пытающегося сопротивляться. Эти господа не были представителями руководства "Скорой помощи". Это была бригада из психиатрической больницы. Которую вызвал Виктор Кимерский. Он уже заранее, по телефону, в общих чертах рассказал врачу, с каким случаем придется иметь дело: психическое расстройство на почве систематического злоупотребления спиртным. Врачу достаточно было несколько минут послушать рассказ про голых шахматистов, чтобы убедиться в неадекватности состояния редактора газеты. Ну а запах водки говорил сам за себя...

Проводив бригаду и пациента до машины, Кимерский вернулся в редакцию. Поймав на себе ошалелый взгляд ответственного секретаря, печально покивал головой:

- Да, Петя... Вот дела-то какие! Кто бы мог подумать! Нет, я, на самом деле, уже и раньше за ним странности замечал, но чтоб такое... Кто мог подумать... Страшное дело - водка, Петя. Страшное... Ну, а что там номер наш? Сдаем в типографию?

Привезенный шефом DVD-рекордер Кимерский унес в свой кабинет и запер там.

Войдя в здание завода, Кирилл очутился на узкой лестничной площадке. Направо вела металлическая дверь, но она была заперта. Вверх шла лестница. Поднявшись по ней на второй этаж, Кирилл попал в цех...

Нет. Он попал в рай! Во-первых, помещение отапливалось! Вдоль стены шли горячие батареи. Кирилл тут же бросился к одной из них, стараясь, прежде всего, отогреть голые ноги. Потом сел на корточки, привалившись к батарее спиной. Как мало нужно человеку для счастья! В этой позе он просидел неподвижно минут десять, вбирая в себя тепло, блаженствуя и разглядывая помещение цеха. Собственно, "цехом" он его сам для себя окрестил лишь потому, что король, там, внизу, сказал, что в этом здании размещается завод. Своими габаритами помещение, действительно, походило на производственный цех. Вот только не было в нем никого промышленного оборудования. Да вообще никакого оборудования не было. А лишь стояли во всю длину помещения в два ряда широкие и длинные столы. Деревянные столы! Вот и второе райское наслаждение: удобное ложе для ночлега! Ложись на любой стол и спи с комфортом! На деревянном-то столе лежать не холодно. А можно стол и к батарее поближе подвинуть! Далее Кирилла осенила следующая мысль: раз есть отопление, значит, должен быть и водопровод! Кран с водой! Может быть, есть в цеху какое-нибудь туалетное помещение? О, в цеху, точнее, в раю, нашлось туалетное помещение! И был там кран, и была вода. "И бысть кран, и бысть вода, ибо сказано..." Что сказано, развеселившийся Кирилл додумывать не стал, а всецело предался ощущению того незабываемого кайфа, который дает человеку питье воды из-под крана. Однако, плохи были бы райские кущи, если бы, утолив жажду страждущего водопроводным нектаром, они не напитали бы его и райскими плодами! Окормление великомученика Кирилла оными плодами возымело место в дальнем конце цеха, где на одном из столов обнаружился пакет с сушками! Сказать, что, уничтожив содержимое пакета, Кирилл насытился, конечно, нельзя, но определенно можно сказать, что сушки эти доставили ему величайшее гастрономическое наслаждение! С удивлением Кирилл осознал, что всю свою жизнь он очень сильно недооценивал этот вкуснейший продукт. Покончив с сушками, Кирилл почувствовал приятную тяжесть в животе, тепло внутри, и его потянуло в сон, как это порой бывает с плотно подкрепившимся человеком.

Конечно, обстановка требовала анализа. Во-первых, если здесь оказались сушки, причем, достаточно свежие, значит, кто-то их тут недавно оставил. Значит, здесь был человек. Может, тут, в отличие от прочих мест этого города, бывают-таки живые люди? Может, тут и правда какой-то завод? Король-то ясно сказал: "заводик"... Хм... Король! Вот что, на самом деле, требовало осмысления... Но как раз вот это осмысливать совершенно не хотелось. Король, сходящий с плаката... Мяч, преследующий беглеца по всему городу... Появляющиеся и исчезающие звуки девичьих голосов и рева стадиона... Наконец, его собственный телефонный аппарат, работающий без аккумулятора и выдающий надпись: "Вставь батарею, а то хуже будет!" Осмысливать это? Тогда придется выбирать один из двух выводов: или это все чудеса, или он сошел с ума. В первое Кирилл не верил, во второе верить не хотел. Получалось, что практического смысла думать о непонятном не было. И вообще. Человек имеет право на отдых! Заслуженный отдых. Тем более, раз уж он попал в рай. Тепло. Светло. Вода. Еда. Спать! Отдыхать. Все остальное - завтра. Утро вечера мудренее.

Проснувшись на следующее утро, он почувствовал себя вполне отдохнувшим и достаточно бодрым. Еще бы - давно он не спал в тепле, да еще и с таким комфортом! В окна лился яркий солнечный свет. Похоже, на улице снова лето! Кириллу вспомнились вчерашние пессимистические идеи насчет того, чтобы пойти сдаваться ментам, и он устыдился своего малодушия. Мы еще поборемся! Но надо придумать, что делать. Есть ли у вас план, мистер... Ой.

Стоило Кириллу привстать со стола, как он тут же обнаружил, что, пока он спал, в цеху произошли значительные перемены! На всех столах высились горы электрических лампочек!

Как они появились здесь?! Кирилл осторожно взял в руки одну из лампочек. "Pedrillo", -было написано на ней. Ну да, ну да... Завод по производству лампочек "Pedrillo"... Цех завален готовой продукцией... Но как? Как эти лампочки здесь возникли? Если бы их сюда приносили и складывали, Кирилл бы наверняка проснулся! И вообще... Чтоб такую гору ламп сюда доставить - это грузовик должен был приезжать! Уж шум-то грузовика Кирилл бы точно услышал... Вот как сейчас, например - явно слышно, что подъезжает большая машина... Но такой звук пропустить мимо ушей Кирилл не мог, даже во сне. Однако же, ночью ничего подобного не... Е!

Метнувшись к окну, Кирилл увидел, как грузовик подъехал и остановился у заводского здания. Из крытого кузова на землю стали выпрыгивать менты. Кирилл отскочил от окна. Что делать?! На лестнице послышались шаги. Времени на поиски убежища не было. Туалет! Больше никаких идей в голову не приходило. Кирилл забежал в кабинку и заперся. Слышно было, как в помещение цеха вошли люди. До слуха доносились голоса, грохот каких-то ящиков, обрывки фраз: "Нет, в этот клади только стоваттные матовые!" Боясь поверить своему счастью, Кирилл понял, что менты приехали не за ним, а за лампочками. Сейчас они их, очевидно, сложат в ящики, вынесут, погрузят на машину и уедут! Только бы не понесли черти кого-нибудь из них в туалет! Но - увы... Рай был вчера, а сегодня фортуна Кириллу не улыбалась. Через некоторое время кто-то вошел в туалетную комнату и дернул дверь кабинки. А кабинка-то, как назло, была только одна! И вот тогда с гадким страхом Кирилл почувствовал: не отсидеться ему здесь! Чуть позже дверь дернули еще раз. Потом, еще через пару минут, кто-то с той стороны постучал довольно энергично и спросил:

- Братан, ты там не заснул?

- Сейчас! - ответил Кирилл.

У него оставался последний отчаянный шанс. Ведь на нем милицейский китель! Может его примут за своего? Кирилл спустил воду и открыл дверь. У двери ожидал незнакомый мент. Увидев выходящего Кирилла, удивленно спросил:

- Ты штаны тут не забыл?

- Не! - улыбаясь, сказал Кирилл и махнул рукой в сторону помещения цеха, - Это я там переодеваться начал, штаны снял, и вдруг живот прихватило. Еле добежал!

- А че переодевался-то? - не понял мент.

- Так мне же по-большому же надо было! - совершенно бессмысленно ответил Кирилл. И поспешил удалиться.

В цеху была целая куча ментов, и они, действительно, складывали лампы в ящики. Не спеша, стараясь держаться как можно естественнее (насколько это можно было делать, будучи без штанов), Кирилл пошел к выходу. Казалось, что никому не было до него дела. Не веря собственной дерзкой удаче, журналист вышел на лестницу и стал спускаться. Вот и выход на улицу. Кажется, там тихо. Повезло! А водитель не заметит, грузовик-то за углом стоит! Сейчас главное - побыстрее скрыться за ближайший дом и бегом, бегом подальше отсюда!

Кирилл вышел на улицу. У входа на скамейке сидели и молча курили четверо ментов.

- Ага. Приятная встреча! Как мой китель, хорошо греет? - спросил один из них. Это был майор Василий, из тех двух давешних ГИБДД-шников, с которых началась вся эта проклятая история. - Ну что, городские достопримечательности, стало быть, осмотрели? Теперь решили итальянской технологией поинтересоваться? Держи, его ребята.

В домике ГИБДД, в том самом, где они выпивали три дня назад, Кирилла усадили на стул, спиной к двери. Майор сел напротив. Любезным тоном предложил:

- Чаю? Кофе?

- Что с Тимуром Вильямесовым? - спросил Кирилл, не поддержав тона майора.

- Все прекрасно с Тимуром.

Майор снял телефонную трубку.

- Алло! Вильямесов у вас там? Пусть зайдет ко мне.

Майор встал, прошелся по комнате. Ободряюще взглянул на Кирилла.

- И с вами все прекрасно будет. Скитания ваши закончились. Скоро будете в Москве. А не вздумали бы вы убегать, так и вовсе бы не было скитаний. Угораздило же вас той ночью не вовремя проснуться!

- Что у вас тут происходит? - спросил Кирилл. - Что это за пустой город, в котором одна милиция?

- Сразу видно журналиста. Все хочет знать! Что за город такой... А вот такой вот город. Работаем. Ведем исследования. Обеспечиваем уединенность. Раньше-то тут настоящий город был. В основном наши же и жили, кимрийские кельты. А потом стали делать эту зону пустой территорией. Друидам пустота нужна. Это еще Талиесин установил. А современная наука пришла к выводу: чем полнее пустота, тем сильнее эффект. Постепенно все съехали отсюда. Остались мы только - технический персонал. Пошел эксперимент по Талиесину. Тянем из космоса все, что тянется. Тут довольно интересно порой бывает! Но раньше - все больше по мелочи. А пару лет назад посерьезнее началось. На улицах по утрам стали лампочки появляться. Валялись прямо на земле. И на всех надпись: "Pedrillo". И так каждое утро. Ну, наши теоретики выдвинули такую мысль, что надо поспособствовать этому проявлению. Построили, как бы, цех по производству лампочек, повесили вывеску " Pedrillo ". И в самом деле! Лампочки стали по утрам появляться не на улице, а в этом цеху, и в гораздо большем количестве. Тут-то мы и коммерцию эту затеяли, под торговой маркой " Pedrillo". Наука - наукой, а денежки - сами понимаете, на дороге не лежат...

- То есть, итальянцы тут не причем? - спросил Кирилл.

- Да нет никаких итальянцев. Это маскировка, легенда для окружающего мира.

Зазвонил телефон. Майор снял трубку.

- Друид второго ранга Харитонов слушает. Так точно, документы готовы. В течение получаса отправлю с нарочным. Есть!

- Да как же вы храните все это в тайне?! Город же... Москва рядом. 21-й век. Коммуникации...

- Вот-вот. Коммуникации. 21-й век. Понимаете, чем больше развита техника, информатика, коммуникации, тем легче маскироваться. Раньше куда как труднее приходилось. Представляете - приезжает в монастырь комиссия из патриархии, месяц живут, ходят, все вынюхивают, высматривают, всех расспрашивают! Вот это проблема. А современный человек получает информацию через централизованных посредников. Значит, надо всего лишь контролировать этих посредников, причем только в той части, которая касается нас. Вот и все. Для человека сейчас правда - это то, что он видел по телевизору. Даем на телевидение свои материалы - и все дела! То же самое с газетами, радио, интернетом. И это вовсе не так сложно. Свой сотрудник там, свой чиновник тут. Несколько человек в районной администрации. Кое-кто в Твери, в аппарате губернатора. В Москве люди... Везде, где надо - кто в Думе, кто в бомжах... В новостных агентствах, на радио, телевидении. В газетах... В некоторых, - при этих словах майор подмигнул Кириллу, - Да, впрочем, это не интересно. Насчет массовой информации вы и получше меня все знаете, сами журналист. А переход общественной жизни в киберпространство вообще все сильно упрощает. Хакерство решает большинство проблем. Подделка всякой отчетности, документации, и всякое прочее. Все, что хранится в электронном виде, мы обрабатываем, как нам надо. Вообще, в будущем мы по другому пути пойдем. Исчезнем. Так удобнее будет. Ликвидируем все упоминания о Велисе, где бы то ни было, как будто нет нас и не было никогда... Но пока нам такое еще сложновато провернуть. Так что, покамест притворяемся по-всякому. Видели же - ночью фонари горят, некоторые окна светятся. С самолета выглядим как нормальный городок. Со снегом вот только проблемы бывают! В смысле маскировки... Как появится, падла, иной раз летом, средь бела дня! Типа, как вчера... А вон, тоже! - хихикнул майор, - Слышите?

Мимо окна пролетел звук - женские голоса, поющие:

"...Футбол, футбол,

Друзей надежных ты нашел!

Футбол, футбол,

Игры на свете я не знаю лучше..."

- Всякая чертовщина тут летает, - сообщил майор, - Откуда что заносит - нам не известно. Но эти-то хоть режима маскировки не нарушают...

- Но ведь сюда же приезжают люди! - воскликнул Кирилл.

- Ну, во-первых, не очень-то и приезжают. Чего сюда ехать-то? В дыру в эту. Родственники тут ничьи не живут. Дел никаких не делается. Ну и мы еще отпугиваем, как можем, мол: глухомань, бездорожье, преступность и тому подобное. Ну а если кто и приедет - тоже не велика беда. Вы же вот приехали, и даже все узнали, но рассказать - никому не расскажете...

В дверь постучали.

- Войдите! - отозвался майор.

На пороге появился Тимур Вильямесов в форме сержанта милиции.

- Вызывали, товарищ майор?

- Тимур! - закричал Кирилл.

- Вильямесов удивленно покосился на него, и снова перевел взгляд на майора.

- Вильямесов, ты в футбол играешь?

- Так точно! Первый разряд имею. В школе играл. А откуда вы знаете, товарищ майор?

- Догадался. У нас тут тоже команда есть. Давай, присоединяйся, приступай к тренировкам. А сейчас вот этот пакет отвези в Калязин, в центр космической связи, подполковнику Ваганяну.

- Есть. Разрешите идти, товарищ майор?

- Давай.

Вильямесов повернулся к двери.

- Тимур! - снова позвал Кирилл.

Водитель обернулся.

- Тимур, ты меня не узнаешь?

- Мы знакомы? - спросил Вильямесов.

- Мы с тобой вместе работаем в газете! "Будни столицы". Приехали сюда в командировку... Три дня назад!

- Да, я работал в газете. Водителем. Но вас не помню. Газета большая. Извините.

И Тимур вышел.

- Вот я и говорю, - продолжил майор с улыбкой, - приехать - приехали, увидеть - увидели, а рассказать - не расскажете. А водитель ваш, Вильямесов Тимур Фаридович, с нами остается. Ради него мы вас сюда и вытащили. Он наш. Он сам-то считал себя чистокровным татарином, а на самом деле он кимрийский кельт. Мы своих повсюду вычисляем. А у Тимура потенциал большой. Из него сильный друид должен получиться! Да и футболист неплохой. Он ведь из клана Вильямсов, а у них к футболу талант

- Что вы с ним сделали?! Почему он ничего не помнит?! Что вы ему вкололи?

- Тимур прошел первую ступень инициации. На этом этапе определенная коррекция памяти необходима.

- Вам это с рук не сойдет! Немедленно отпустите меня и Вильямесова! В редакции знают, куда мы поехали. Не сомневаюсь, что о нашем исчезновении уже заявлено в милицию. В настоящую, московскую милицию!

- Бог с вами, о каком исчезновении? Вы каждый день переписываетесь с вашим шефом по электронной почте, - улыбнулся майор.

- Понимаю... - с ненавистью прошипел Кирилл, - По электронной почте! Да, конечно. И вы что, думаете, что в газете вечно будут спокойны, получая от вас фиктивные мейлы от моего имени?

- Почему вечно? Вчера вы своему шефу пару SMS-ок послали, - майор выдвинул ящик стола и достал оттуда мобильник Кирилла, - О том, что дела здесь закончили, выехали в Москву.

- Вчера выехали? Так значит, в редакции уже давно хватились, что мы не приехали!

- Да нет. Тут ведь, Кирилл, вы поймите, важны нюансы. Мы ведь работаем аккуратно, собаку на этих делах съели. В редакции никто ничего не хватился. Вся информация о вас шла непосредственно вашему шефу, Пискаренко Аркадию Борисовичу.

- Ну? И что вы этим хотите сказать? Этого более, чем достаточно! Значит, так. Сейчас вы приводите сюда Тимура Вильямесова. Это раз. Второе: отдаете нашу машину. Третье: даете нам водителя, потому что Вильямесов в таком состоянии вести машину не может. Четвертое...

- Постойте, постойте, Кирилл, - прервал его майор, - Ну, право же, разве я похож на шутника? Я ведь говорю вам: у нас все под контролем. Никто вас не ищет.

- Никто не ищет?

- Никто не ищет.

- Как любопытно! А не расскажете ли вы мне, почему нас не ищет наш шеф? Которому, если вы не врете, я вчера, с вашей небольшой помощью, послал SMS о том, что мы выехали в Москву?

- Расскажу. Шеф вас не ищет, потому что не может. А лишило его этой возможности одно техническое устройство. Устройство весьма необычное. Точнее, обычное, но с необычными свойствами. Здесь ведь у нас не только лампочки появляются. Случается и так, что вещи новые качества обретают. Вы же видели наш любопытный футбольный мячик? Кстати, где его носит, интересно знать... Так вот, одно изделие, тоже очень интересное, попало некоторое время назад к Аркадию Борисовичу в квартиру. С помощью нашего человека, конечно. Потом надо было дождаться момента, когда ваш шеф поймет, насколько это изделие интересное. Недавно он понял, наш человек это отследил, и процесс пошел. В общем, сейчас начальник ваш временно пребывает в психиатрической больнице. Такой вот казус... Ну а вы-то лично тут совершенно не причем. Вас в эту воронку затянуло просто потому, что вы рядом оказались. К вам у нас никаких дел нет, так что, езжайте себе домой. Счастливого пути, как говорится.

- То есть, вы меня отпускаете?

- Разумеется! - майор взглянул на Кирилла и расхохотался, - Не пытайтесь делать глупое лицо! Я знаю, о чем вы думаете: "Пусть только выпустят, а я уж про них все расскажу!" Да выпустим, выпустим, не волнуйтесь. Мы в плену никого не держим. Вы ж видели, какой девиз у нас над дверью висит? Что? Не видели? Так посмотрите!

Корреспондент обернулся. Над дверью не было никакого девиза. В ту же секунду на его голову обрушился тяжелый удар.

Когда Кирилл открыл глаза, он увидел лицо медсестры. "Доброе утро! Как вы себя чувствуете?" Он лежал в больничной палате. За окном послышался звук проезжающего трамвая.

- Где я? - спросил Кирилл.

- Вы в больнице. В Москве. У вас была травма головы. Вы были без сознания. Сейчас ваше состояние нормализуется. Доктор сказал, что если завтра в течение дня вы будете себя хорошо чувствовать, послезавтра он разрешит, чтоб к вам посетителей пустили. Тут и родители ваши прийти хотят, и коллеги из газеты, но доктор пока не разрешает. Все передают вам приветы и желают скорейшего выздоровления.

Через день посетителей пустили. Из газеты пришел Виктор Кимерский, выпускающий редактор. Из его рассказа Кирилл узнал, что, оказывается, ездил в командировку в какой-то город Велис Тверской области писать репортаж об итальянском заводе "Pedrillo"! Ничего этого Кирилл не помнил абсолютно! А меж тем, он провел там три дня (!), собрал кучу материала, взял интервью у руководителей предприятия и даже успел написать черновик статьи для газеты. (Этот файл был найден в его ноутбуке, который остался в номере гостиницы, где Кирилл проживал во время этой командировки). А накануне отъезда в Москву, предположительно, ночью, какая-то нелегкая понесла его на улицу. И там местная шпана дала ему по башке. Забрали деньги, мобильник, документы, даже сняли одежду. И он, голый и без сознания, остался лежать на тротуаре. Утром его обнаружила милиция, на него накинули милицейский китель и отвезли в больницу. Стали устанавливать личность. Документов не было, но городок-то маленький, тут же нашелся сотрудник ГИБДД, который опознал Кирилла. Сказал, что это корреспондент из Москвы, приехал, якобы, на итальянский завод. Пока обращались к итальянцам, да в гостинице выясняли информацию - параллельно стали звонить в Москву.

- Раздается у меня звонок, - рассказывал Кимерский, - Из милиции города Велиса. Спрашивают: "Не ваш ли журналист к нам приехал? Доставлен в местную больницу без сознания, в трусах, ботинках и милицейском кителе".

В общем, разобрались, личность установили. Вещи в гостинице нашли. Местный врач сказал, что аккуратная транспортировка на машине журналисту не противопоказана, и лучше бы его в московскую больницу перевести. А то там у них в Велисе и с оборудованием плохо, да и квалификация специалистов, положа руку на сердце, оставляет желать... И Кирилла перевезли в московскую больницу. Позавчера, ближе к вечеру.

Кимерский привез номер "Будней столицы" с большой статьей про завод "Pedrillo". Интервью с генеральным менеджером Дино Бертини, с техническим директором Винченцо Ринальди и с руководителем рекламного отдела Вениамином Чайкиным. Это Виктор найденный в ноутбуке файл отредактировал и отдал в печать. Подписана статья была, кончено: "Кирилл Мухин".

Рассказал и потрясающую новость. В эти дни из сотрудников "Будней столицы" Кирилл оказался не единственным клиентом медицинского учреждения. С их шефом, главным редактором, вообще беда - в психбольницу попал! Чердак поехал на почве алкоголя. Увезли в больницу прямо из редакции.

- Прикинь, - рассказывал Кимерский, - Сидим в редакции, начало одиннадцатого, номер почти готов... И тут Пискаренко звонит из дома: "Есть информация, что завтра на город нападет десять тысяч голых шахматистов! Надо звонить в милицию, ФСБ и МЧС". Я говорю: "Откуда информация, Аркадий?" А он: "Из будущего. У меня DVD-рекордер информацию из будущего записывает!" Еле отговорил его в милицию звонить. "Приезжай в редакцию, - говорю, - отсюда позвоним". Ну, вызвал тут же, конечно, врачей... Петя, ответственный секретарь, был при этом. Когда забирали Аркадия Борисовича... Страшное дело, вообще-то! Но скажу честно: я уже ожидал чего-то подобного. У него крышу-то сносить начало уже несколько дней назад... Я просто не говорил никому. Про этот же свой DVD-рекордер он мне уже пару раз рассказывал, как он будущее записывает. Я думал, ну ладно, мало ли чего... Ну, выпивает человек. Да и устает... Ну, словил глюка... А надо было тогда сразу же тревогу забить! Взял бы шеф отпуск, отдохнул! Пить завязал бы. Глядишь, все бы и обошлось. Теперь виню себя... А он и про твою командировку тоже бред какой-то нес. Говорил, что ты ему оттуда то мейлы шлешь, то SMS-ки, что вы там, типа, с Тимуром Вильямесовым вдвоем находитесь, в этом городке, а у Тимура то колеса сняли с машины, то еще какие-то проблемы... Я еще думал: странно, когда это у Тимура могли там колеса снять, если он собирался только забросить тебя в Велис и тут же уехать? У него же это последний рабочий день был...

- Перед отпуском?

- Да нет... А, так ты не в курсе! Тимур ушел от нас, какую-то другую работу подыскал. Причем, спешно так. Видать, там сразу приступать надо было, и он боялся это предложение потерять. Никто и узнать не успел, он только с шефом об этом поговорил. Но тебе-то Тимур не рассказал разве? Когда вы с ним ехали?

- Да рассказал, наверно, только я не помню, - признался Кирилл, - У меня последнее, что в голове осталось, это как я накануне того дня в клуб на концерт ходил. Дальше - все, провал.

- А Тимур с шефом договорился, что он тебя в Велис отвозит - и свободен.

- А что ж теперь с Аркадием Борисычем будет?

- Бог его знает. Вообще, я надеюсь, подлечат его, и все будет о'кей. Вряд ли там у него что-то необратимое. Скорее всего, временное помешательство. Думаю, ему там мозги вправят, и он к нам вернется. И поскорее бы! А то сейчас получается, что я и выпускающий, я же и за главреда! Тяжеловато. Но пить ему, конечно, придется завязать.

Естественно, навещали Кирилла и родители. В день выписки они предлагали ему заехать вечером к ним, хотя бы, чтоб поужинать по-человечески. Кирилл поблагодарил, но решил, все же, ехать к себе на холостяцкую квартиру. Но вот есть там, действительно, было нечего, и готовить что-либо в первый вечер совершенно не хотелось. Поэтому по дороге из больницы домой Кирилл зашел поужинать в "Макдональдс". А перед этим купил свежий номер "Будней столицы". Народу в "Макдональдсе" в этот час было порядочно, однако никто не заметил, что, когда Кирилл проходил с подносом мимо пластмассовой фигуры клоуна Рональда Макдональда, та повернула голову ему вслед.

Домой ехал на метро. На одной из станций в вагон зашел мужик в офицерском кителе со светло-зелеными прогалинами на плечах на месте оторванных погон. "Братья! - обратился он к пассажирам. - Помогите, кто может, инвалиду ракетных войск стратегического назначения! Отравился ракетным топливом!" И пошел по проходу с протянутой рукой. Кирилл никогда не подавал попрошайкам, но тут, сам себе удивляясь, достал из кошелька и опустил в протянутую руку "ракетчика" пятирублевую монету. Когда мужик убирал руку, Кирилл заметил на тыльной стороне его кисти наколку - надпись: "CELTIC".

Дома Кирилла ожидал привычный творческий беспорядок. Немытая посуда, нестиранная одежда... Все нормально, все, как полагается. Сегодня - никаких хозяйственных работ. На фиг, на фиг, все завтра! Включил телевизор. По спортивному каналу передавали футбол. Отборочный тур чемпионата Европы. Встречались сборные Уэльса и Португалии. Комментатор рассказывал: "В древности жители Уэльса называли свой полуостров "Кимру", что означало: "страна сородичей". Действительно, если судить по футбольной сборной, сородичами бог Уэльс не обидел. В разные годы за сборную Уэльса выступали в общей сложности 53 футболиста по фамилии Джонс и 26 футболистов по фамилии Вильямс!"

Футбол смотреть не хотелось. Вообще-то, впереди был свободный вечер, и можно было, по идее, позвонить кому-нибудь из приятелей, пригласить даже в гости... Но и этого почему-то не хотелось. На самом деле, на душе было тоскливо. И если кого и было желание приглашать в гости, то не приятелей. А приятельниц. Некстати вспомнилась недавняя подруга, с которой Кирилл расстался незадолго до своей злополучной командировки. А вслед за ней стали вспоминаться и другие бывшие подруги. Сделалось совсем грустно. Захотелось позвонить кому-нибудь из них, хотя бы, просто поболтать, но... перебирая в памяти все варианты, Кирилл понял, что звонить решительно некому. По разным причинам. С одними он, расставаясь, поссорился, звонить другим не позволяла гордость, звонить третьим было как-то очень неловко...

Тупо глядя на экран телевизора, Кирилл нажимал кнопки пульта, переключая с канала на канал.

"...не просто капли, а живые витамины природы для ваших глаз!" - реклама на первом канале.

"...а почему у тебя рваные носки? - Дома в чем хочу, в том и хожу! - Я не сяду за стол с мужчиной в таком виде. Ты хотя бы..." - художественный фильм по ТВЦ.

"...Don't be fooled by the rocks that I got I'm still, I'm still Jenny from the block..." - Дженифер Лопес на MTv.

"... - Кто там? - Здравствуйте, это уголовный розыск. По поводу кражи в трамвае" - детективный сериал на НТВ.

"... под знаком диких оргий с приемом наркотиков в компании поклонниц..." - ведущий МузТВ рассказывал о каком-то рэппере.

"...На сегодняшний день все не так уж и плохо, коль курева есть в кисете хоть кроха..." - пел некий персонаж в шутовском колпаке на канале СТС.

Куплет этот показался Кириллу смутно знакомым... "А, ну да. Цоя переделали, - вспомнил он, - Если есть в кармане пачка сигарет"...

И тут Кирилл кое-что вспомнил. Да такое "кое-что", что сам себе удивился и даже несколько испугался! "Все-таки, здорово мне по башке-то дали, раз такое из головы вылетело! - подумал он, - Как я мог забыть?! Сижу, главное, думаю, чем бы заняться... Интернет! Я ж в сетке почти неделю не был! Вот же оно - милое сердцу занятие на сегодняшний вечер!"

Кирилл включил компьютер, запустил модем и подключился к сети. Но не успел он скачать даже почту, как связь оборвалась. Кончились деньги на карточке. Проклятие! Ну, конечно, они уже были на исходе. Кирилл вспомнил, что накануне командировки он, как раз, собирался пополнить счет... Стоп! Но ведь он же, кажется, купил и карточку? Да, точно, купил. Только не активировал ее. И она должна быть. Должна где-то быть... Куда он мог ее сунуть? Кирилл поворошил бумаги и диски на компьютерном столике. Нигде под ними карточки не обнаружилось. Наверное, на подоконнике! Туда Кирилл обычно сваливал то, что не помещалось на столике возле компа. Но и там, среди всяких бумаг, карточку найти не удалось. Какие-то журналы и газеты, свалившиеся с подоконника, лежали на полу, возле батареи отопления. Не удалось откопать карточку и среди них. "Может, она за батарею завалилась?" - подумал Кирилл. Не зная, что еще предпринять, он взял фонарь и попытался с его помощью осмотреть пространство между батареей и стеной. Место было узкое, но, ухватившись одной рукой за батарею и держа в другой руке фонарь, Кириллу удалось-таки обследовать это пространство полностью. Карточки там тоже не нашлось.

"Куда ж ты, сука, закопалась?" - в сердцах посетовал Кирилл.

"Где зарыта собака?" - был задан вопрос.

Батарея в руке - значит, это всерьез.

Королевскую формулу ты применил.

Будь готов получить то, о чем попросил!"

- пропел шут в телевизоре.

Внезапно руку, которой Кирилл держался за батарею, тряхнуло, словно электрическим током. В ту же секунду умолк телевизор и погас свет.

"Черт! Только проблем с электричеством мне еще не хватало!" - огорчился Кирилл. В комнате было темно, и лишь фонарь с лампочкой Pedrillo ярким лучом освещал часть стены и пола. И в этом пятне света на полу Кирилл увидел-таки, наконец, злополучную интернет-карточку. В следующее мгновение свет зажегся. Пикнул, перезагружаясь, компьютер.

Мелькнула мысль: не стоит ли, от греха подальше, вырубить комп, а то как бы он не сгорел, раз тут такие фокусы с напряжением? И что же тогда... Не выйти в интернет? Не почитать "френд-ленту"? Не скачать даже почту? Ну уж, нет! Кирилл решительно взялся за мышку.

Но телефон зазвонил раньше, чем он успел запустить модем. И это был только первый из звонков, прозвучавших в его квартире в тот вечер. Звонили бывшие подруги Кирилла. Все они хотели с ним встретиться.