Работа над ошибками

Татьяна Минасян Работа над ошибками

Игнат Таблеткин, ученик третьего «А» класса, вернулся из школы домой, с третьей попытки открыл дверь недавно доверенным ему ключом, швырнул свою новенькую куртку в один угол прихожей, а набитый учебниками портфель — в другой и хотел уже бежать к бабушке, но вдруг замер на пороге и удивленно прислушался. Бабушка ждала его не одна: в глубине квартиры кто-то разговаривал смутно знакомым Игнату женским голосом. И хотя это вполне могла быть заглянувшая к ним за чем-нибудь соседка или одна из бабушкиных приятельниц, Таблеткина этот голос почему-то насторожил. Он осторожно подошел к двери в бабушкину комнату и прислушался.

— …ничего серьезного, я уверена, — снова заговорила пришедшая к ним в гости женщина, и тут Игнат понял, где слышал ее голос раньше — это была медичка из недавно открытой в их поселке поликлиники. Мальчик поспешно распахнул дверь в бабушкину комнату. Бабушка лежала в своем раскладном кресле, укрывшись любимым одеялом Игната, сшитым из ярких разноцветных лоскутков. Заметив внука, она ласково ему улыбнулась, а сидящая рядом с ней женщина в белом халате взглянула на него строгим, пожалуй, даже сердитым взглядом:

— Здравствуй, малыш. Как видишь, Елена Антоновна немного приболела, так что веди себя тихо, понял?

Таблеткин испуганно посмотрел на бабушку, и она поспешила заступиться за него перед врачом:

— Он всегда очень тихо себя ведет, ведь правда, Игнат? Как у тебя дела в школе?

— Две пятерки! — похвастался первоклассник. — По чтению и…

— Так, про школу ты ей потом расскажешь, — прервала его медичка, защелкивая замки на своем чемодане. — А сейчас сбегай к вашей соседке…

— К Антонине Николаевне, — подсказала бабушка.

— …и попроси ее прийти к вам вечером и приготовить ужин. И проследи, чтобы бабушка не вздумала вставать. Сможешь это сделать? Игнат хотел сказать, что он и ужин приготовить может и что он вообще человек самостоятельный, так что никакая соседка им с бабушкой не нужна, но врачу надо было бежать дальше, к другим больным, и слушать его она не стала. Бабушка же, заверив мальчика, что вовсе не опасается есть то, что он ей приготовит, все-таки попросила его позвать пожилую соседку, с которой они часто помогали друг другу — просто так, на всякий случай. А когда Антонина Николаевна принялась хозяйничать у них на кухне, тоном, не терпящим возражений, погнала внука делать уроки.

— Да мне на завтра почти ничего не надо делать, только по математике работу над ошибками! — попытался протестовать Игнат, но спорить с Еленой Антоновной было бесполезно.

— Вот ею и займись, а потом можешь делать все, что захочешь! — потребовала она, и Таблеткин с несчастным видом полез в портфель за тетрадками. Пока он исправлял неправильно решенные задачи, Елена Антоновна задремала, а соседка приготовила ему вкусный обед и наварила кучу еды на вечер. Потом она сбегала в магазин и в аптеку, за прописанными врачом лекарствами. А еще чуть позже, когда соседка уже вернулась, в прихожей зазвонил телефон.

— Привет! — это был Иван, одноклассник Игната. — Слушай, мне только что Петров позвонил — ему щенка купили! Настоящего далматинца, если, конечно, не врет… Короче, я сейчас за тобой зайду!..

— Погоди, — перебил его Таблеткин, — я только бабушку предупрежу. Иван фыркнул — он всегда считал Игната маменькиным, а точнее, бабуленькиным сынком. Но подождать согласился, и Таблеткин бегом бросился в бабушкину комнату:

— Бабуль, ты не спишь? Я уже все сделал, можно мне пойти в гости к Петрову? Ему собаку купили… Деятельная соседка, расставляющая склянки с лекарствами на тумбочке возле бабушкиного кресла, повернула к нему свое покрытое морщинками лицо:

— Посидел бы сегодня дома. Ты же видишь — бабушке нехорошо. Однако Елене Антоновне совсем не хотелось, чтобы ее любимый и единственный внук лишался из-за нее встречи с друзьями и вообще какой-либо радости.

— Конечно же, сходи! — разрешила она. — Только возвращайся не поздно. Игнат немного помедлил: несмотря на то, что соседка не стала спорить с бабушкой, вид у нее был не слишком довольный, и на мгновение мальчику пришла в голову мысль, что она по-своему права и ему лучше остаться дома. Но ему так хотелось увидеть щенка далматинца, да и вообще он уже давно не был в гостях у Петрова, а тот всегда придумывал такие интересные игры…

— Я не надолго, я скоро вернусь! — пообещал он обеим старушкам и, чмокнув бабушку в щеку, побежал в прихожую.

Он вернулся под вечер, но не очень поздно, как и обещал. И с удивлением увидел, что соседка все еще не ушла к себе, а находится в их с бабушкой квартире. Причем особенно странным было то, что она ждала Игната не на кухне или в комнатах, а сидя на стуле в прихожей…

— Нагулялся? — спросила она сердито, но уже в следующую секунду выражение ее лица смягчилось. — Проходи, я тебе сейчас ужин разогрею.

— Я сам могу разогреть, — Игнат направился к бабушкиной комнате, стремясь поскорее рассказать ей об очаровательном, белом в черную крапинку лопоухом щенке Петрова. — Бабушка не спит, к ней можно? Антонина Николаевна помрачнела. Теперь она уже не злилась на юного Таблеткина. Наоборот, ее голос зазвучал как-то особенно ласково — даже бабушка никогда так с ним не разговаривала:

— Понимаешь, Игнат, после того, как ты ушел, ей стало хуже. И ее забрали в больницу, в город. Так что придется тебе пока пожить одному, а я буду за тобой присматривать. Таблеткин медленно прошел в бабушкину комнату. Там все было по-прежнему, так же, как перед его уходом, даже кресло-кровать не было застелено. Только исчезли лекарства с тумбочки да некоторые бабушкины вещи. Соседка заглянула в комнату вслед за мальчиком и велела ему идти ужинать. И только убедившись, что он все съел, заявила, что уйдет на время к себе.

— Если тебе что-то будет нужно — позови меня, — сказала она. — А если вдруг станет страшно одному — переезжай пока ко мне, согласен? Игнат в ответ только фыркнул — вот еще, страшно ему станет! Правда, ночью он один дома еще никогда не оставался, но все равно он уже большой, так что к соседке под крылышко ни за что не побежит!

Нет, страшно ему действительно не было. Но было как-то грустно, тоскливо — одним словом, не по себе. Игнат начал было играть в своих любимых солдатиков, но игра у него, как ни странно, не пошла, попробовал почитать недавно купленную и очень понравившуюся ему книжку, но она вдруг оказалась совершенно не интересной… Даже воспоминания о забавном щенке и его страшно счастливом юном хозяине Таблеткина больше не радовали: стоило ему подумать о том, как он был в гостях у Петрова, и в голову сразу же приходила другая мысль — про то, что пока он находился там, бабушке было плохо, и врачи увозили ее в далекую городскую больницу… Пытаясь отвлечься от этих мыслей, он отправился на кухню мыть посуду, а заодно решил выпить чаю. Зажег газ, засунул чайник под струю воды и, пока он набирался, начал смотреть на пляшущие вокруг газовой конфорки язычки пламени. Они были голубого цвета, но местами среди них проскакивали ярко-оранжевые вспышки, и в этой игре цветов было что-то завораживающее. Игнат даже удивился, почему он раньше не замечал, что огонь на плите бывает таким же красивым, как в костре или на свечке… Он не замечал, что чайник уже давно наполнился доверху, и теперь вода в нем переливается через край. Он смотрел только на сине-оранжевое пламя, любуясь его переливами и думая о том, что оно танцует и дрожит, как живое. И что ему словно бы хочется оторваться от закопченной конфорки и зажить самостоятельной жизнью. Вот только сделать огонь этого не может, как ни старается. Ой, что это, неужели все-таки может?! Часть голубой с оранжевыми прожилками огненной «короны» отделилась от конфорки и взметнулась над плитой, на лету сжимаясь в маленький огненный шарик.

Этот шарик плавно перелетел на соседнюю, выключенную конфорку и, оказавшись там, начал менять свою форму, из шара превращаясь в симпатичное подобие крошечного огненного человечка.

— Привет! — человечек помахал ошеломленному Таблеткину тоненькой пытающей ручкой. — Ты кто такой?

— Я..? — Игнат растерялся. У него мелькнула мысль, что это он должен был спрашивать у живого огонька, кто он такой и откуда взялся у него на плите.

Впрочем, тот, похоже, догадался об его замешательстве и, поправив ручками пышную копну своих синих огненных волос, присел перед Таблеткиным в некотором подобии реверанса:

— Рада с тобой познакомиться. Я — огневка, и зовут меня Дымчатка. Извини, дать тебе руку для поцелуя не могу — обожжешься. Ну а как твое имя?

— Игнат… — пробормотал мальчик, все еще пораженно разглядывая своего незваного гостя. То есть, конечно же, гостью — теперь он ясно видел, что одета она в длинное узкое платье, состоящее из такого же синего с оранжевым пламени, как и сама огневка. А на плечах в нее была развевающаяся накидка — тоже сотканная из огненных языков.

— Ну что ж, Игнат, — улыбнулась ему огненная девушка, — рассказывай, что у тебя случилось и куда тебя надо проводить? Только воду закрой, пожалуйста, — она боязливо покосилась на бьющую из крана струю воды, от которой во все стороны летели брызги.

— Да-да, сейчас, — Таблеткин завернул кран и снова посмотрел на огневку. — Ты воды боишься, да?

— Глупый вопрос, — пожала она плечами. — Разумеется, боюсь — я же от нее могу погаснуть! Но давай ближе к делу — у нас с тобой не так много времени! Какие у тебя проблемы?

— Да вообще-то, никаких… — неуверенно забормотал Игнат. — А что?

— Что значит, никаких? — искренне удивилась Дымчатка. — Зачем же ты меня позвал? Или, может быть, у тебя это случайно получилось? Мальчик в ответ замотал головой:

— Что ты, я вообще никого не звал! Ни случайно, ни нарочно… Огненная девушка всплеснула руками, и от нее во все стороны полетели искры:

— Просто беда с этими современными людьми! В прошлые века такого не было, все точно знали, чего хотят… — она резко прервала себя и снова посмотрела Игнату в глаза. — Давай-ка вспоминай, о чем ты думал, когда смотрел в огонь. Ты хотел попасть куда-нибудь, куда не знаешь дороги? Игнат снова помотал головой — он прекрасно помнил, что смотрел на горящую конфорку, вообще ни о чем не думая. И из дома ему никуда уходить не хотелось, так что…

— Ладно, давай по-другому, — нетерпеливо продолжила его пытающая собеседница.

— У тебя точно ничего не случилось? Никаких неприятностей?

— У меня бабушка заболела, — ответил мальчик. — Ее в больницу забрали. Только…

— Так что ж ты мне голову морочишь?! — возмутилась Дымчатка. — Ты хотел ее навестить, так что ли? Но я-то тебе для этого зачем? Неужели ты не знаешь, куда именно ее отвезли?

— Не знаю, — вздохнул Таблеткин. — Меня в это время дома не было. А ты что, правда, можешь показать мне туда дорогу?

— А для чего я, по-твоему, сюда пришла?

— Не знаю… — опять повторил Игнат и почувствовал себя совсем глупым малышом, не понимающим элементарных вещей. Дымчатка театрально закатила свои сияющие оранжевым огнем глаза.

— Так, — сказала она. — Объясняю в последний раз. Мы, огневки и огневцы, обязаны помогать людям — согревать их, освещать их дома, ну и все такое прочее. А в некоторых случаях еще и показывать человеку дорогу — если сам он никак не может ее найти. Про блуждающие огни в лесу слышал?

— Так они же не дорогу показывают, а наоборот, заманивают людей в болото! — изумился Игнат.

— Ну что ты! — огневка снова рассыпала вокруг себя пригоршню искр. — Для чего нам заводить людей в болото, если мы сами там погибнем гораздо раньше?! Нет, бывали, конечно, несчастные случаи, когда огневцы сами сбивались с пути, но это редкость… Ладно, проехали! Рассказывай про свою бабку и побежали! Таблеткин еще раз вздохнул и принялся пересказывать Дымчатке все события уходящего дня. Как он пришел домой, как встретил в бабушкиной комнате врача, как его позвали в гости к приятелю, а когда он вернулся, бабушки дома уже не было.

— Стоп! — прервала его огненная девушка, когда он дошел до своего возвращения. — Теперь мне все ясно. И, думаю, я смогу найти дорогу к твоей бабушке. Только смотри — до города отсюда далеко, добираться туда мы будем долго, а на улице уже ночь. Не побоишься?

— Нет! — Игнат внезапно понял, что действительно все это время хотел только одного — оказаться рядом с бабушкой. Он вскочил на ноги, готовый бежать куда угодно.

— Подожди, не так быстро! — немного охладила его пыл Дымчатка. — Мне надо, чтобы ты вынес меня на улицу — ваш деревянный пол я в один миг подожгу! Таблеткин завертелся на месте, высматривая, чем можно ухватить его горячую помощницу.

— Вон ту штуковину возьми, — подсказала она, указывая ему на висящую на стене металлическую лопаточку для торта. Он поднес ее к огневке, и та уселась на край лопатки, как на скамейку.

— Быстрее, быстрее, — подгоняла она мальчика, когда тот торопливо одевался, запирал за собой дверь и на цыпочках крался мимо соседской двери на улицу. — А теперь можешь меня отпустить! — добавила она и, не дожидаясь, пока Игнат наклонится, спрыгнула с лопатки на землю.

— Ой! — вскрикнул Таблеткин. Ростом Дымчатка была не больше десяти сантиметров, и падать с метровой высоты было для нее, по идее, довольно опасно. Но она как ни в чем не бывало вскочила на ноги и рассмеялась:

— Не нервничай! Я могу откуда угодно спрыгнуть — хоть с вашей крыши. Огонь не может разбиться!

— А-а, понятно… — протянул Игнат. — И куда нам теперь идти?

— Туда! — огневка решительно показала на ведущую к его дому выложенную плитками дорожку и метнулась к ней, на бегу превращаясь из девушки в вытянутую огненную нить, которая змеей заскользила по плиткам, даже не оборачиваясь, чтобы проверить, идет за ней ее спутник или нет. Игнат поспешно бросился ее догонять.

На расположенной возле его дома детской площадке, через которую вела выбранная Дымчаткой тропинка, никого не было — так же, как и во всем квартале, где жил Игнат. Но когда они приблизились к центру поселка, им навстречу стали попадаться редкие прохожие-полуночники. Встретившись с первым из них, Таблеткин испугался, что тот увидит бегущую по асфальту огненную змейку и заинтересуется таким странным природным явлением, но оказалось, что Дымчатка прекрасно умеет прятаться. Заметив идущего им навстречу мужчину, она сжалась в крохотный огненный шарик и затаилась у обочины, так что со стороны ее можно было принять за непогашенный окурок. А когда человек прошел мимо, маленькая искорка снова вытянулась в длинную пылающую ленту и преспокойно заскользила дальше. Так огневка пряталась от каждого, кто попадался им на пути, однако в самый центр поселка, где возле пивных ларьков круглые сутки тусовались разные подозрительные компании, она Игната не повела, сделав крюк по более спокойным кварталам. В результате к выезду из поселка они прибежали уже совсем глубокой ночью. Перед ними было темное пустынное шоссе, и Таблеткину стало не по себе: он не помнил, сколько километров до города, но знал, что на автобусе туда нужно ехать почти час. Сколько же времени ему придется идти в город пешком?!

— Передохни, — посоветовала ему Дымчатка. — Тебе всю ночь топать, постарайся сильно не уставать. Игнат подошел к автобусной остановке и присел на скамейку. Огневка снова приняла человеческий облик и уселась на валяющийся рядом со скамейкой камешек. Таблеткин набрался храбрости и задал ей уже давно не дававший ему покоя вопрос:

— Скажи, Дымчатка, ты действительно считаешь, что я никак не смогу сам попасть к бабушке? Ведь я мог завтра спросить у Антонины Николаевны, в какой она больнице, и попросить отвезти меня туда. Почему же ты решила, что мне надо попасть к ней в больницу именно сегодня ночью?

— Это не я решила, это ты сам, — возразила ему огненная девушка. — Ведь это ты начал смотреть на огонь и думать о том, как тебе хочется немедленно увидеться с бабушкой.

— Но я об этом не думал…

— Ты этого хотел. Может быть, не до конца это понимал, но хотел очень сильно… А почему — подумай сам, может быть, догадаешься. Таблеткин почувствовал себя, как в школе на уроке, когда его вызывали к доске, а он не мог ответить на вопрос учительницы. О чем он должен был догадаться? Но тут его мысли неожиданно прервало появление на остановке трех явно подвыпивших парней. Один из них вообще с трудом держался на ногах, но двое других поддерживали его с обеих сторон, и поэтому он не падал. Увидев одиноко сидящего на скамейке мальчишку, все трое удивленно хмыкнули, и один из них зашагал к нему, увлекая за собой остальных.

— Ты это… кто такой? — пробормотал он, тыкая в Игната пальцем. — Чего ты здесь делаешь? Игнат встал со скамьи, приготовившись убежать, но пьяные молодые люди стояли уже совсем рядом с ним, так, что проскочить мимо них, пожалуй, было бы сложно. Разве что через оставшуюся позади скамейку перепрыгнуть… Краем глаза Игнат заметил, что огневка опять притворилась тлеющим окурком и медленно поползла в его сторону.

— Слушай, мелкий, — неожиданно заговорил тот из парней, который показался Игнату самым пьяным из тройки, — а деньги у тебя есть?

— Точно! — подхватили его товарищи. — Ну-ка, иди сюда, покажи, что у тебя в карманах… Денег у Игната практически не было — только мелочь, пару дней назад выданная ему бабушкой на карманные расходы. Но пьяные хулиганы вряд ли бы в это поверили. Они уже начали надвигаться на него, чтобы собственноручно проверить, есть ли у него при себе что-нибудь ценное, но тут между ними и Игнатом резко взметнулся вверх огромный язык синего пламени. Мальчик испуганно прыгнул назад, на скамейку, двое чуть менее пьяных парней шарахнулись в разные стороны, а их третий товарищ, которого они до этого поддерживали, остался без опоры и рухнул на землю.

— Бежим в лес! — крикнула Дымчатка и на всякий случай еще раз пыхнула на хулиганов огнем. Игнат не заставил себя долго упрашивать, перемахнул через спинку скамейки и скрылся за деревьями. Огневка присоединилась к нему пару минут спустя — она снова стала маленькой и едва заметной.

— Маленькой быть проще, — объяснила она спрятавшемуся под кустом мальчику. — Меньше шансов, что я что-нибудь случайно подожгу. Да и люди меня так меньше замечают.

— Но ведь те типы тебя очень даже заметили! — напомнил ей Игнат.

— А, — пренебрежительно отмахнулась огневка, — это другое дело — они наверняка решат, что им это спьяну померещилось! Ладно, пошли, нечего долго рассиживаться! Некоторое время пробирались вдоль шоссе по лесу, но потом, отойдя на достаточное расстояние от остановки, вернулись на обочину, и Дымчатка вновь зазмеилась светящейся голубой дорожкой по краю шоссе, превращаясь в крошечный огонек, когда их с Игнатом обгоняли машины. Их было немного, и никто из шоферов не обращал внимания на бредущего по дороге мальчишку. Но это, по словам Дымчатки, было даже хорошо — если бы кто-то из них всерьез забеспокоился о том, что маленький ребенок делает ночью на загородном шоссе, он бы наверняка отвез его обратно в поселок. А если бы и согласился довезти до города, то там сдал бы в ближайшее отделение милиции. Стояла глубокая черная ночь. Если бы не светящаяся перед ним огневка, Игнат, скорее всего, вообще ничего бы не видел и, в конце концов, сбился бы с дороги и заблудился в окружающем ее лесу.

— Что, страшно? — с усмешкой спросила его Дымчатка, когда они остановились для очередной передышки. И Таблеткин, удивляясь собственным словам, признался:

— Да, очень. Огневка понимающе кивнула:

— Ничего, дойдем. Бояться надо не темноты, а тех, кто в ней прячется. Но они сами боятся огня, так что не волнуйся — со мной тебе ничего не грозит.

Игнат поежился, но спорить со своей проводницей не стал — что-то подсказывало ему, что ей можно и даже нужно доверять. Черная ночная мгла сжималась вокруг него, но рассеивалась рядом с ней, и когда он смотрел на ее пылающее платье и длинные волосы, ему становилось не так жутко и, в некотором роде, даже уютно. Насколько вообще может быть уютно холодной осенней ночью на пустой дороге.

— А вот здесь мы, пожалуй, срежем путь, — неожиданно решила Дымчатка и свернула с шоссе в лес. — Здесь много травы, которая еще не успела высохнуть, ее так просто не поджечь, так что я смогу спокойно по ней пройти, — объяснила она неуверенно остановившемуся на опушке Игнату. Мальчик прикусил губу и, как в холодную воду, бросился в дремучую лесную чащу.

— А ты не заблудишься, как те огневки, которые заводили людей в болото? — спросил он на всякий случай.

— Не беспокойся, не заблужусь! — захохотала она. — Думаешь, ты первый, с кем я по лесам путешествую? Таблеткин не знал, сколько времени они с Дымчаткой шли по лесу. Тропинка, которую выбрала его спутница, постоянно петляла, поворачивала в разные стороны, а пару раз даже, кажется, начинала вести назад, к шоссе, но потом снова возвращалась к своему первоначальному направлению. Они еще несколько раз останавливались на отдых, но уже не разговаривали: Дымчатка о чем-то думала, а Игнат просто молча смотрел на нее. И ему казалось, что темнота вокруг них начинает рассеиваться и лес становится менее густым и непроходимым. А потом он вдруг понял, что вокруг и правда стало уже не так темно — теперь он видел не только те деревья, которые освещала огневка, но и все остальные, а небо над головой из черного стало сероватым. Зато теперь Таблеткин почувствовал, что жутко замерз. К счастью, Дымчатка вновь догадалась о том, что он испытывает, и остановилась, повернувшись к нему лицом:

— Собери сухих веток. Я разведу костер, и ты сможешь согреться. Только потом как следует все затуши.

Игнат с радостью бросился вон с тропинки и начал собирать валяющийся на земле хворост. Вскоре он уже сидел возле маленького, но удивительно теплого костерка и грел над ним руки, чуть ли не засунув их в самое пламя. Дымчатка восседала на одном из особенно толстых горящих сучьев и с задумчивым видом вертела в руках небольшой язык пламени — как люди иногда вертят карандаш или еще какую-нибудь мелкую вещицу.

— Послушай, — сказал ей Игнат, — я, по-моему, догадался, почему ты пришла ко мне. Я не должен был уходить в гости к Петрову, верно? Огневка молча кивнула.

— А ты можешь объяснить мне, почему? — продолжил Таблеткин спрашивать. — Ведь врачиха сказала, что с бабушкой ничего страшного. И сама бабушка меня отпустила… Разве то, что я туда пошел — это плохо? Дымчатка неопределенно пожала плечами:

— Как бы тебе объяснить… Есть вещи, про которые нельзя сказать, плохо это или хорошо. На первый взгляд вроде бы ничего плохого в них нет. Но на самом деле делать такие вещи нельзя — нельзя ни за что, ни при каких обстоятельствах, даже если все вокруг тебе это разрешают. Понимаешь меня? Игнат ответил не сразу. Он привык, что нельзя делать то, что ему запрещают взрослые — списывать, например, или улицу на красный свет переходить. Но у этих запретов были вполне понятные причины: если бежать через дорогу на красный свет, можно попасть под машину, а если списать у соседки по парте контрольную, учительница наверняка заметит это и поставит ему двойку. Да и если уж на то пошло, то убегать ночью из дома и шляться по лесу детям тоже нельзя, однако же он все это сегодня проделал, и Дымчатка вполне это одобряет — сама же его сюда и привела. А с походом в гости все обстояло по-другому: за него Игната действительно никто не стал бы ругать, да и вообще из-за этого никому не стало бы плохо. «И тем не менее, поступать так было нельзя», — повторил он про себя слова Дымчатки и опустил голову, не решаясь посмотреть ей в глаза.

— Только не надо теперь расстраиваться! — огненная красавица подошла совсем близко, почти вплотную к Игнату, так что он ощутил исходящий от нее жар и даже слегка отодвинулся. — Да, ты поступил неправильно, но большинство ошибок можно исправить — разве в школе тебя этому не учили? Именно этим ты сейчас и занимаешься! Ну вставай, пошли дальше, все равно уже весь хворост сгорел! Игнат старательно затоптал оставшиеся от хвороста тлеющие угли, и они с Дымчаткой побежали дальше. К въезду в город они вышли, когда уже совсем рассвело, но прохожих на улицах по-прежнему было немного — большинство горожан еще спали. Так что огневке и здесь удалось сохранить свое существование в тайне от других людей: она снова маскировалась под огонек окурка или пряталась в подвальных окошках.

— Вот больница, где лежит твоя бабушка, — объявила она, приведя Игната к какому-то высокому дому. — Зайди вон в ту дверь и спроси, в какой она палате. А если тебя не будут к ней пускать, скажи, что тебе это срочно надо, что тебя к ней родители прислали, ну, или еще что-нибудь придумай. Справишься?

— Конечно! — после ночного путешествия через лес Игнат был уверен, что справится с чем угодно. — А ты теперь куда?

— К кому-нибудь на кухню, в огонь, — улыбнулась Дымчатка. — А может, какой-нибудь парк поищу — вдруг там костер разведут из сухих листьев? Ну беги, тебя ждут!

— Спасибо тебе, — тихо произнес Игнат, но огневка уже спешила куда-то через дорогу, почти невидимая в лучах восходящего солнца. Таблеткин вбежал в больницу и после получаса упрашиваний дежурной медсестры отвести его к бабушке все-таки оказался, наконец, в ее палате. Бабушка спала, но когда он вошел, открыла глаза и с удивлением посмотрела на внука. А он молча бросился ее обнимать, твердо зная, что больше никогда не будет веселиться, когда его родным и близким плохо — даже если сами они не станут против этого возражать.

Вскоре бабушку выписали из больницы, и она вернулась домой. Ругать внука за самовольный побег из поселка в город она не стала. И вообще, они с Игнатом стали еще более дружны, чем были раньше — их соседка много раз говорила, что никогда не встречала ни одного более счастливого семейства. А огневку Игнат, к своему крайнему сожалению, больше ни разу не видел. Хотя иногда ему все-таки казалось, что в пламени конфорки, свечи или костра появлялось так хорошо знакомое ему светло-синее с оранжевыми искорками лицо…

СПб, 2006

© Copyright Минасян Татьяна Сергеевна (minasyan1979@mail.ru)