Пылающий корабль

* * *

Я, должно быть, действительно упился. О, боже, как мне плохо... Я с трудом оторвал голову от подушки и попробовал посмотреть на часы, стоящие на столике у кровати... Там стояло два будильника. Забавно, я ведь отлично помню, что вчера вечером был только один... Ох, вчера вечером...

Разбудило меня не только тарахтение в ушах — видеофон, пожалуй, уже в десятый раз начинал свою «Звездную серенаду». Наконец, мне удалось припомнить, где я нахожусь. Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, я, прежде, чем нажать на кнопку «звук», отключил изображение.

— Алло? — произнес я. Хотя, скорее всего, это прозвучало как «да-а».

— Мистер Ринг? Вы у себя? Это администратор.

Симпатичная девушка, но голосок у нее был, словно сирена воздушной тревоги.

Я подумал, что умираю, и что-то пробормотал. Это ее явно приободрило:

— К вам гости, мистер Ринг.

В моей голове мелькнула мысль об осторожности.

— Они в мундирах?

Очень мило, когда кто-то ищет твоего общества, но не тогда, когда этот гость является представителем правительства США.

— Нет, — она затрепетала ресницами, — должна ли я пригласить их наверх?

— У-фф, нет... — я надеялся, что моя голова, наконец, отвалится сама собой, но увы...

— Передайте им, я скоро сам спущусь.

— Хорошо. Благодарю вас, мистер Ринг.

Изображение на экране исчезло, но я запомнил ее улыбку. Интересно, что она делает в свободное время? Если мне удастся прожить достаточно долго, обязательно спрошу ее об этом. Я бессильно пал на голубую атласную простыню, пробуя решить, вставать и сдаться или продолжать лежать дальше.

Первое предложение победило, и я опустил ноги на пол. Они приземлились на кучу холодных, скользких и твердых вещей. Я приподнялся, наклонился вперед, и...

— К черту! Только не это!

Пол вокруг кровати был покрыт толстым слоем денег и фишек из казино гостиницы. Я не мог припомнить, что произошло прошлой ночью. Они снова со мной разделались, эти Ринг и компьютер. Они напоили меня до такого состояния, что я стал безвольной марионеткой в их руках: я, Микаэль Йарроу, неизлечимый фраер.

Почему я согласился на это???

Я сжал голову руками, сам себе ответив на этот глупый вопрос: потому что они тебе необходимы. Ты без них ничто!

Кроме всего прочего, я не мог винить Ринга, поскольку если я вчера вечером напился до бессознательного состояния, то и он тоже... Только он должен был владеть ситуацией, а он позволил Этанаку перехватить все функции...

Ты ведь обещал мне, что больше подобное не повторится! Если кто-то заметит... — это я произнес вслух, как будто кто-то мог меня слышать.

Но они не могли меня слышать — я ведь не был включен. Я это осознавал, но если мне все же приходится злиться на самого себя, то почему бы не поговорить вслух? Почему бы мне не иметь хотя бы воображаемых слушателей? Не для того, чтобы слушали — я был только телом...

«Ох, парень, перестань себя жалеть, выключись и сразу почувствуешь себя лучше».

Я отыскал среди фишек провод от лежащего на полу маленького черного чемоданчика, величиной с буханку хлеба, и воткнул штепсель в гнездо, находившееся в нижней части моего позвоночника. И тут же почувствовал, как плывет по телу поток электронов, зажигая на кончиках моих нервов крошечные огоньки...

Я потянулся и потряс головой, пока не прошло ощущение пустоты. Одновременно исчезло плохое состояние Йарроу, чтобы поправить состояние его тела: его отражение смотрело на меня из зеркала красными, мутными, полузакрытыми глазами. Растрепанные волосы обрамляли опухшее лицо цвета овсянки!!!

Кривясь, я отвел взгляд в другую сторону. Сквозь мое сознание пробилось возмущение Йарроу.

— К черту! Это единственный способ обходиться так с телом, которое носит тебя по свету?

— Не волнуйся, Микаэль, — даже Этанак включился, разохоченый успехом в азартной игре, — ведь ты время от времени можешь себе позволить попользоваться прелестями жизни?

— Радоваться жизнью? Использование полного отключения моего разума — вовсе не такое уж хорошее развлечение.

— Порядок! Я знаю, что нужно было больше десяти бокалов, чтобы ты перестал ощущать сомнения, но разве это не окупилось?

Я еще раз посмотрел на кучу фишек, лежащих на полу, и почувствовал: одобрение ошеломляющего результата ночного безумства в казино будет выше моих возможностей. Я с отвращением сморщился и позволил Йарроу продолжить дальнейшие упреки.

— Я попробовал сорвать банк! На нейтральной почве! Здесь, где каждый мог обогатиться полумиллионом долларов, заметив меня и выдав полиции! О, боже! Интересно, кто же это, черт побери, ждет нас там внизу?

— В этом случае ты нервничаешь совершенно напрасно. Если бы полиция знала, что ты находишься здесь, то она непременно сразу же выломала бы дверь и вытащили тебя отсюда без лишних церемоний.

Я раздвинул шторы и впустил в комнату дневной свет. Облачность, как и предсказывали — день дождя. Мимолетом посмотрев на кирпично-красное небо, закрытое тяжелыми коричневыми тучами, я решил, что если полиция когда-нибудь меня сцапает, то это будет исключительно по моей вине...

«В Ксанаду, — как пишет Самюэль Тейлор Колридж, — Кубла Хан приказал построить прекрасный дворец снов. Там, где Альф, священная река, несет свои воды сквозь горы, недоступные людям.»

Оригинал существовал только в опиумных снах Колриджа, но здесь, на Марсе, этот сон стал явью, благодаря неограниченной удаче и личности Хоррама Кабира. Эксцентричный человек, глава многонациональной империи, он мог бы быть признан императором, но этого ему было мало — он хотел иметь свое собственное Ксанаду и, как истинный могол двадцать первого века, он создал его, да так, что это окупилось.

Таким вот образом и возник этот необычный дворец развлечений: шикарная гостинница, курорт... и казино. До того я держался подальше от азартных игр, потому что был настолько сообразителен, что мог признать: существуют вещи, на которые я не гожусь. Однако, мое новое «я», как я убедился, оказалось еще более сообразительным. Я сидел здесь уже почти целый земной год, но, в виду особого положения, в котором я очутился, у меня не было никогда должной отваги, чтобы почтить своим присутствием Туристическую Зону. Однако, прежде всего, я оказался на Марсе попросту потому, что очень хотел увидеть мир, все равно какой мир. Я наслушался полных энтузиазма рассказов о том, как мои приятели из института теряли все деньги во время ежегодного набега на Ксанаду... я, кажется, уже больше не мог этого выдержать...

Теперь, когда я выходил из лифта, в холл, мой здравый рассудок пробовал убедить меня, что я должен немедленно прекратить свой отдых, упаковать деньги и бежать, бежать без оглядки. Но меня сейчас интересовало кое-что другое. Кто-то хотел встретиться со мной. И это была не полиция!

Я прошел через забитый людьми холл к информационному отделу.

Один из младших служащих подошел ко мне со скучающей миной на лице, дергая полы своего шелкового халата.

— Чем я могу служить вам, сэр?

— Я — Этан Ринг. Кто-то спрашивал меня. — От неприязни к этому прощелыге я поправил свой вишневый жакет, доходящий до колен, стараясь выглядеть таким же скучающим.

— Сейчас я проверю, сэр. Одну минуту, — он на мгновение отошел, а я повернулся в сторону холла, чтобы при случае убедиться, что за мной никто не следит. Ничего подозрительного видно не было. Шум разговоров растекался в приглушенных звуках музыки Баха, которую играл настоящий смычковый оркестр. Большинство из прогуливающихся гостей были одеты так же кричаще и напыщенно, как и я.

— Мистер Ринг? — молодой человек наконец вернулся. — Это вы выиграли вчера пятьдесят тысяч сейей?

Я посмотрел на него. Пятьдесят тысяч международных кредитных карточек, о боже, да это же почти триста тысяч долларов!!!

— Хм, да, это я.

Выражение полного недоверия прекрасно заменяет выражение абсолютного отсутствия заинтересованности, даже на открытом и честном лице Йарроу.

Теперь на лице служащего вырисовывался страх, может быть, зависть, но уж наверняка не скука.

— Ох, ваши... ваши гости ждут вас в Зале Петуха.

— Благодарю.

Я пошел туда и немного задержался у входа, чтобы бросить взгляд на ожидающих меня людей. Однако я не имел никакого понятия, кого я должен был увидеть. И тогда внезапно я понял, увидев ее.

Она сидела одна на диване у полукруглого окна и улыбалась мне.

И я уже знал, что если мой гость — не она, то этот другой, каким бы он ни был, может катиться к черту.

Я сошел вниз по нескольким ступенькам спиральной баллюстрады и направился через центр зала по полу, покрытому ярко-голубым персидским ковром, к ней. Все доходило до моего сознания так четко, как в последние минуты жизни... Я видел теперь только ее, каскад вьющихся черных волос, словно покрывало, спадающих на плечи, темные глаза, бирюзовое платье, открывающее одно плечо, и хрустальные бусы, которые, словно вспененная волна, доходили до самого края платья. Вчера вечером, в казино, при странном фосфоресцирующем свете Ледовых Пещер, эта поблескивающая пена бусинок сверкала всеми цветами радуги...

Вчера вечером, когда я играл у стола больших ставок, она стояла рядом со мной... и в то же время, когда Этанак был погружен в горячку игры и даже не среагировал на ее присутствие этот проклятый идиот Йарроу влюбился. А это значило...

— Я люблю тебя, Дева, Приносящая Счастье, — выпалил Йарроу, прежде, чем я успел его сдержать. — Все, что у меня есть, принадлежит тебе.

...Это признание шокировало ее, и неудивительно.

— Все пятьдесят тысяч сейей? — спросила она.

Я выпрямился, искренне сожалея о том, что не могу подвергнуться операции по удалению части мозга. Части, принадлежащей этому болвану Йарроу!

— Может быть будет лучше, если я выйду и подойду еще раз?

— Будем считать, что ты уже сделал это, — на этот раз она улыбнулась. — Добрый день, Этан. Садись. Что-нибудь выпьешь?

Я сел напротив нее, хотя у нее было желание, чтобы я сел рядом с ней.

— Благодарю, но я не могу смотреть. По-моему, я вчера достиг своего полного насыщения...

— Но все же ты не забыл обо мне... — она подперла лицо ладонями и немного погрустнела. — Я уже думала, что ты не придешь...

— Забыть о тебе? — в душе я проклинал последними словами пустоту в записях Этана там, где она должна была быть вчера зарегистрированной. — Я попросту не могу понять, как я мог позволить, чтобы ты меня оставила.

— Ты выпил Райского Молока несколько больше, чем нужно, — ее улыбка стала еще более грустной, и я почувствовал себя довольно глупо.

— Я постараюсь тебе возместить...

— Ты уже сделал это...

— Да? — неуверенно сказал я, побаиваясь, что сейчас она скажет мне, каким именно образом я это сделал.

— Выиграв пятьдесят тысяч сейей. Выигрывая в каждой игре...

Я застыл. Мне как-то не приходило в голову, что для нее все дело заключалось в деньгах. Моя гордость получила мощную затрещину. Но любовь — слепой нищий: если она хотела денег, я мог ей их предоставить...

— Я могу делать это каждый вечер, если только ты будешь рядом со мной, Дева, Приносящая Счастье.

Она подняла брови.

— Ты действительно готов это сделать?

— Действтельно.

На лице ее появилась болезненная грусть и как бы тревожное удивление.

— Ты хочешь сказать, что это счастье не имеет с этим ничего общего, и что ты можешь все это повторять когда угодно? Не так ли, Микаэль Йарроу?

Теперь у меня было уже совсем глупое выражение лица. Я был раскрыт. Может быть, это я сам был настолько пьян и неосторожен, что сказал ей, что меня зовут Микаэль Йарроу?

Теперь у меня было уже совсем глупое выражение лица. Я был раскрыт! Но ведь до этого она называла меня Этан...

— Не могла ли ты повторить то, что уже сказала? Я что-то не совсем расслышал.

— А ты шустрый, Йарроу. Когда ты играешь, то можешь вычислять вероятность выигрыша со скоростью света. У казино нет ни одного шанса. Но это еще не все. Твой показатель интеллекта искусственно усиливается компьютером Этанак-500.

Я отрицательно покачал головой.

— Мисс Счастье, если я поведал вам все это вчера вечером, то приношу свои извинения. В действительности меня зовут Этан Ринг и я работаю в Институте Программирования. Когда я выпиваю больше нормы, то не только становлюсь более проворным, но и при случае становлюсь болезненным вруном.

— А еще большим вруном ты становишься, когда трезв, — она взяла меня за руку и повернула ее ладонью вверх, как будто намереваясь прочитать что-то по линии судьбы.

— Должна тебе сказать... Этан Ринг, что отпечатки пальцев не могут лгать. А вот эти отпечатки принадлежат Микаэлю Йарроу, гражданину США, которого на Земле разыскивает полиция по обвинению в краже, саботаже, и государственной измене. За твою голову объявлена награда в пятьсот тысяч долларов.

Она смотрела на меня с убийственным спокойствием. Я понял, что должен был чувствовать принц, когда Золушка превратилась в грязную нищенку.

— Порядок, — я стиснул пальцы. Стиснул в кулак и вырвал свою руку из ее. — У меня в комнате находятся жетоны стоимостью в триста тысяч долларов. Если ты действительно знаешь, что я могу сделать, то ты должна знать, что я могу дать тебе в два раза больше, чем правительство США и за более короткий срок. Миллиона долларов хватит, чтобы заткнуть тебе ротик?

Снова удивление — искреннее или деланное?

— Значит, ты был бы готов потратить такие большие деньги?

Я нахмурил бровь.

— Трудно сказать, что я был бы этому сильно рад. Но если хочешь знать, то да, я сделал бы это. Я сделал бы все, чтобы избежать приятного знакомства с Депаратаментом Здоровья, Воспитания и Общественной опеки.

— Понимаю. И это облегчает дело, — она взглянула на небо через окно, которое, как и ее настроение, становилось все более пасмурным. — Увы, меня не интересуют деньги.

— Да ты просто ненормальная патриотка, — я не мог скрыть своего удивления. — Итак, о чем идет речь?

— Меня зовут Хацелора Тахаши, — сказала она и подала мне белую визитную карточку.

Я осторожно взял ее и прочитал:

— Насколько я понял, ваши мысли ужасно дороги, — попытался я неловко пошутить. Я узнал этот девиз — девиз Союза Свободомыслящих — арендуемого хранилища разума, выдающего взаймы необычную сообразительность своих сотрудников и их способности для решения трудных проблем. Взаймы всем учреждениям, организациям и правительствам, которые склонны платить очень высокую цену.

— Вы хотите втянуть меня в свои ряды? Но для этого не нужно шантажировать!

Она покачала головой.

— Принимая во внимание твои конфликты с американским правительством, ты не слишком бы нам пригодился. Я попросту хотела бы получить во временное пользование твои уникальные способности. Ты вправе спросить, для чего? Для реализации определенного маленького плана, связанного с работой компьютера. Только и всего. Ты поможешь мне, и я забуду, что видела тебя когда-то. Если же ты решишь отказаться...

— То не проживу достаточно долго, чтобы успеть об этом пожалеть.

Можно себе представить, какая бы встреча ожидала блудного сына Америки после его возвращения. Началось бы это с отключения Этанака из гнезда в моем позвоночнике, и наверняка этим бы не кончилось.

Хацелора Тахаши, опершись о ярко-голубую кожу диванной подушки, наблюдала за мной. Пять минут назад я задумывался над тем, почему она только сейчас появилась в моей жизни, а теперь я хотел знать только одно — когда она снова из нее исчезнет?

— Мисс Счастье, похоже, что ты действительно знаешь, как схватить любого за горло! И поверь мне, что это не комплимент. А теперь к делу. Ты сказала — просто одна небольшая услуга и больше мы не увидимся, не так ли? — я улыбнулся. — Мы можем считать, что наш договор вступил в силу?

— Да, — она расслабились, и я неожиданно понял, в каком она была напряжении, — пожалуй, нам пора идти.

— Идти? — удивился я. — Куда идти?

— На улицу. Нам надо кое с кем встретиться, — она подала кому-то знак рукой через окно. — Около двадцати минут третьего должен начаться дождь. Ты, наверное, не хотел бы пропустить это зрелище, не так ли?

Дождь на Марсе — это как снег в Южной Калифорнии — бывает довольно редко.

А когда он идет, то это как Рождество — прекрасный повод для безумства, радости и излияний любви к совершенно незнакомым людям. Компьютеризация техники прогноза и тот факт, что марсианская погода не капризна, позволяет заранее подготовиться к торжеству. И теперь, когда над Туристической Зоной проходит буря — над Сихипом, над Фэт Сити, над Нижним Маринером — марсиане вместе с землянами торопливо пользуются случаем для того, чтобы хорошенько промокнуть. Я так же, как и тысячи других, истосковавшихся по дому колонистов, не смог противостоять этому искушению. С мрачной миной на лице я кивнул.

— Ты права, мое счастье, не хотелось бы пропустить подобное зрелище.

Мы пошли в холл, где теснилась толпа, протискивающаяся к выходу. Одними из последних мы взяли пастельного тона комбинезоны противодавления и поспешили наружу через главный шлюз. Оттуда наша дорога лежала по движущемуся тротуару на балкон гостиницы Ксанаду — террасу, покрытую каменными плитами, большую, как олимпийский стадион. Я заметил: что некоторые гости, чтобы больше почувствовать дождь, надели вместо полных комбинезонов короткие скафандры и кислородные маски.

Мы прокладывали себе дорогу через возбужденную толпу. Крики энтузиазма, которые доносились до меня через наушники комбинезона, почти оглушали. В месте, наиболее удаленном от выхода, я заметил две фигуры, стоящие у каменной баллюстрады. Когда мы приблизились, одна из них подняла руку ладонью рукавицы вперед — может быть, давала кому-то знак, а может только проверяла — идет ли дождь.

— Кефас, Базиль, я привела его... — Хацелора села на скамейку, я последовал ее примеру и двое мужчин принялись с интересом изучать мою особу. В прозрачном шаре одного из шлемов я увидел лицо черного мужчины, самого высокого, какого мне доводилось видеть в своей жизни, мужчину с черным лицом, на котором красовались седоватые усы и бакенбарды, придававшие ему вид ученого, Он сел с Хацелорой. Другой мужчина ждал, чтобы я подвинулся и дал ему место. У него был крючковатый нос. Чем-то он напоминал морскую птицу из книжки, которая была у меня в детстве. В других обстоятельствах он мог бы разбудить во мне тоску по тому, что уже прошло и назад не воротишь...

Я неохотно подвинулся, и он сел.

— Ты ничего не имел бы против того, чтобы поставить этот чемоданчик на землю? — тон его указывал на то, что его вовсе не волновало, есть ли у меня на этот счет какие-либо возражения или нет. Он бесцеремонно шарил глазами по этому моему пластиковому чемодану. Этого я уже не мог стерпеть!

Три пары глаз всматривались в меня с разной долей критичности. Мой приятель, напоминающий птицу, усмехнулся.

— Послушай, дружище, — постарался я произнести как можно спокойнее, — на свои мозги можешь садиться, сколько угодно, но у меня нет желания ставить свои на пол!

Малыш обратился к женщине:

— Нет и нет, Хацелора! Я не смогу работать с таким человеком. Мы не можем ему доверять...

В душе я был с ним полностью согласен.

— ...это преступник! Мы должны известить американцев, что он здесь, и нужно с этим покончить.

У меня возникло странное желание убить его, не сходя с этого места.

— Базиль, — Хацелора повысила голос, чтобы перекричать царящий вокруг шум. — Его нельзя винить за то, что он резок. В конце концов, мы его шантажируем...

Она посмотрела на меня.

— Это мои коллеги, Этан Ринг. Нефас Нтебели, Базиль Краус. Нефас, Базиль, перед вами — Этан Ринг — Йарроу.

На лицах мужчин возникло удивление.

— Что за дурацкое имя? — пожал плечами Нтебе.

Я оперся о стену и осмотрел вниз, на длинный-длинный склон, оканчивающийся крутым обрывом у подножия вулкана.

— Меня зовут Этан Ринг! — настойчиво повторил я.

— И только случайно ты оказался в теле другого человека?

Хана показала на мои руки, очевидно, подразумевая под этим жестом отпечатки пальцев.

— Вы правы... — я кивнул головой...

Они отвернулись от меня и начали о чем-то совещаться.

Я оперся локтем о баллюстраду и задумчиво смотрел на небо. Какой-то корабль пробился сквозь тучи и начал медленно снижаться на Елисейских Полях. Я начал обдумывать, как мне поскорее убраться с этого проклятого Марса... Но тут же с досадой позволил себе припомнить, что мое прибытие на эту планету неотвратимо исключало возможность покинуть ее по крайней мере, покинуть добровольно. Если я когда-нибудь уеду с Марса, то только в наручниках.

Две замерзшие капли растаяли, образовав ледяной цветок на стекле над моим обращенным вверх лицом. Я мигнул, дождь со снегом разбрызгивался на моем шлеме; а в наушниках раздавались крики безмерной радости. Над красной равниной играли молнии, во все стороны, разрывая тучи. Земля сверкала под дождем, который смывал печаль и грехи всех, даже Этана Ринга. На короткое мгновение этот день стал таким, как мне хотелось: я делил радость по поводу дождя с женщиной моей мечты... Переживания, которые скоро станут только воспоминаниями...

Я снова стал прислушиваться к разговору моих нанимателей-шантажистов. Разговор как раз шел обо мне: женщина, о которой я так долго мечтал, безразличная к дождю и моим чувствам, была захвачена рассказом своим друзьям о моей предыдущей жизни, что должно было стать показателем того, что я им необходим. Я мысленно дополнял ее рассказ, так как у меня не было лучшего занятия до того момента, пока они сами не решат — принять меня на работу или пристрелить на месте.

Согласно официальной версии, которую все посчитали достоверной, Микаэль Йарроу, подопытный кролик правительства был вором и саботажником. Он обвел вокруг пальца всю американскую систему обороны, называемую повсюду Большим Братом, выкрав при этом сумасшедше дорогое экспериментальное оборудование. И это было сущей правдой.

Однако обстоятельства оправдывали эти мои действия. Микаэль Йарроу был малообразованным младшим служащим в правительственном исследовательском центре. Он вызвался добровольцем и согласился, чтобы операционным путем в его позвоночник была вмонтирована розетка. С помощью этого его шефы могли подключить к его нервной системе компьютер и исследовать, что произойдет. И не какой-нибудь простенький компьютер, а Этанак-500, одну из самых сообразительных машин, которая когда-либо была сконструирована человеком. Машину с самой совершенной программой, разработанной специально с целью ремонта других компьютерных систем. Это был совершеннейший компьютер, построенный так, чтобы его можно было подключать к еще более совершенному механизму — человеческому мозгу. О причинах такого эксперимента можно было только догадываться.

Но оказалось, что этот симбиоз начал обладать своим собственным разумом, значительно превышающим интеллект, превышающий все надежды конструкторов. Это было то, чего они никак не ожидали. Когда на Йарроу проводилась первая серия опытов — впервые человек соединялся с машиной. Так как исследования находились в зачаточном состоянии, исход их был неясен. Для этой пробы подходил кто-то, о ком никто не пожалел бы, кто никогда не сделал бы ни плохого, ни хорошего — а Йарроу почти идеально подходил для этой роли. Ему совершенно нечего было терять, и ему льстило, что он является объектом заинтересованности многих высоких персон.

И вот пришел тот важный миг, когда они воткнули штепсель в его позвоночник. Этанак неожиданно осознал все, чем он был — вещи, которых не было в его программе, возможности, которые раньше невозможно было реализовать... Возникла возможность использования этого жалкого человеческого разума, к которому ему столь неосмотрительно открыли доступ. Йарроу на протяжении целого дня был ошеломлен и находился в полубессознательном состоянии, в то время, как его мозг и просыпающееся сознание вели между собой отчаянную борьбу. Наконец, из праха изнеможения и компромисса родилась звезда... Этан Ринг... Я!

Ученые должны были уничтожить меня еще тогда, когда я пробудился, немедленно, но из любопытства они оставили Этанак и Йарроу вместе. Благодаря этому они узнали достаточно много, чтобы осознать, что у каждого из них было то, чего не хватало другому... и что когда они оказались вместе, я соединил в себе интеллект гениально запрограммированного компьютера и сильно развитое тело безвредного живого существа. Они стали наиболее невероятными, но в то же время самыми близкими друзьями, которые до этого, хотя и по разным причинам, никогда не жили по-настоящему. Теперь они захотели опробовать свои крылья на свободе. Когда мое существо окончательно утвердилось, когда я привык к своей собственной действительности, я пожелал жить в более глубоком и дословном смысле этого слова. Но ученым не понравилось это, эти побочные эффекты, включая и мое новое «я». Мой срок жизни был недолог. Мои дни были сочтены. Запертый в тюрьме, какой было это сверхтайное учреждение, я ничего не мог с этим поделать. Но у меня, вернее у нас, была очень необычайная способность — и в ту же ночь перед моей казнью — когда они зашли так далеко, что привели меня на встречу с высшим разумом, фальшивым и бескомпромиссным фанатиком, который должен был заменить Йарроу — я решил воспользоваться своим талантом. Вот почему Йарроу, Микаэль Йарроу воспользовался телефоном.

— Йарроу... как один человек, даже если у него было специальное снаряжение мог прорваться через всю систему безопасности Америки и притом смыться? — недоуменно пожал плечами Нтебе, обращаясь ко мне.

Я некоторое время молчал, наблюдая за танцующими туристами.

Дождь стекал по моему комбинезону.

Я усиленно старался вспомнить, не наболтал ли я случайно вчера вслух историю своей жизни.

— Это была чистая случайность. Вы вольны верить в это или нет. Я только хотел выбраться из их чертова исследовательского центра. Но система безопасности его была частью главной системы безопасности страны. И, как вы знаете, это наиболее сложная система из всех известных на Земле и одна из наиболее чувствительных. А я невольно стал причиной ее первого стресс а...

Я припомнил себе шок, который овладел мною вследствие обратной связи. Но это было пустяком по сравнению с шоком, который потом возник в правительстве...

Они утверждали, что это был оборонный механизм против шпионажа и саботажа, но я в это не верю. Когда Большой Брат вошел в контакт с моим разумом, он обрел сознание, и таким образом сам того не желая, я передал ему свой собственный панический страх перед возможностью отключения. Это вызвало у него нервный срыв. Я довел его до безумия, несмотря на то, что вовсе не старался этого сделать.

— Как пылающий корабль, — сказала Хацелора.

— Как что?

— Корабль, который поджигают и пускают плыть между неприятельскими кораблями. Соединение человеческого разума с компьютером — это был корабль, а твои чувства — огонь.

— Мне это никогда не приходило в голову, — произнес я. Мне нравилось такое сравнение.

— В чем заключается тот план, в который вы меня впутываете? Если вы, конечно, не возражаете против того, что я это у вас спрашиваю?

— Мы нуждаемся в твоей помощи, Йарроу-Ринг, — начал Нтебе, — для того, чтобы найти ключ к одному компьютеру.

— Только и всего? — я внимательно по очереди посмотрел на каждого из них. — Вы хотите только этого?

— Да, только этого! — Краус твердо смотрел мне в лицо.

Я не желал встречаться взглядом с этим человеком, и потому уставился в небо.

Высоко над нами сверкала радуга, нежное знамя красоты, вывешенное за Олимпом.

Я вздохнул.

— Это задача для ребенка, — я посмотрел на Хану, начиная прощать ей все, что только что случилось. — И можно узнать, о каком компьютере идет речь?

— О системе, которая управляет работой компьютера картеля Хоррама Кабира.

— Этого Хоррама Кабира? — я указал на параболическое великолепие Ксанаду. — Кубла Хана?

Она утвердительно кивнула головой.

— Но не будет ли это немного противоречить вашим правилам? С какой стороны на это ни посмотри — получается преступление. Я как-то всегда полагал, что ваша фирма — это банк разумов, действующий согласно закону.

— Святых нет. У нас есть задание решить проблему в пользу нашего клиента. Как ты знаешь, перед войной отец Хоррама Кабира был одним из самых ловких предпринимателей в арабских странах. После третьей мировой войны он скупил много «развивающихся стран» с прекрасными природными ресурсами. Хоррам старался всю жизнь укреплять империю своего отца, применяя полицейские методы управления, возможные и действующие, благодаря его расширенной компьютерной сети. В этих условиях страны, принадлежащие ему, не могут иметь надежды, что им удастся избавиться от его власти раньше, чем он ограбит их все естественные запасы.

— Но оппозиция в одной из этих стран могла бы что-то предпринять, если бы имела выход на компьютер, верно? — задал я свой вопрос. — Но я должен вас несколько огорчить... Если вы хотите обвести вокруг пальца Хоррама Касира, то я не могу вам в этом помочь.

Нтебе наклонился вперед.

— Именно такой фашистской позиции я и ожидал от этого мещанина.

Он поставил меня уже несколько раз в неловкое положение за это полуденное время.

— Ты, пожалуй, несколько более впечатлителен, чем требуется, Нтебе. Я имел в виду только то, что все доступные входы в систему Кабира находятся на Земле, и я, как известно, не могу покинуть Марса... Я знаю, что Кабир уже длительное время живет, как отшельник, в каком-то безлюдном месте на Марсе. В обществе ходят слухи, что он продолжает и дальше управлять своей империей. Поэтому я могу допустить, что там, в его уединенном убежище, находится так же и доступ к его компьютерной системе. Но вся загадка в том, что никто не знает, где Хоррам прячется. Поэтому я никак не могу вам помочь.

— Прошу прошения, — Нтебе выпрямился и стер со шлема тонкий слой льда.

— У Нефаса есть причины быть таким впечатлительным, — тихо прошептала Хана. — Речь идет о его стране. Он не только работает на Свободную Мысль, но он так же является и нашим клиентом... Мы знаем, что здесь, на Марсе, у Хоррама Кабира есть компьютер. А если это так, то где же он может быть, как не в самом любимом месте Кабира, в Прекрасном Ксанаду!

— Так вот почему вы здесь! — я стал чувствовать себя спокойнее. — Вы просто-напросто проводили рекогносцировку местности, и мое маленькое выступление случайно попало вам на глаза?

— Ты был подарком судьбы, — улыбнулась Ханалора.

— Пожалуй, в этом можно не сомневаться, — улыбнулся я, — скорее, это была жертва судьбы.

Дождь прекратился, но люди все еще продолжали во всю развлекаться.

— Заметили ли вы, — неожиданно отозвался Краус, — что за нами наблюдают?

— Кто? — Хана наклонилась, чтобы присмотреться к толпе.

— Осторожнее! Это Салад! — Краус съежился и стал выглядеть комическим персонажем криминальных романов двадцатого века.

— Салад? — я посмотрел на то место, куда совершено открыто был устремлен его взгляд. Я разглядел лысую голову, блестевшую в шлеме, словно какой-то экзотический экземпляр в аквариуме. У меня не самое лучшее зрение, а очки я оставил в комнате, так что достаточно четко разглядеть лицо этого человека я не мог.

— Да. Это владелец казино, — пояснила Хана. — Ведущий кандидат в Дом Потерявших Всякую Симпатию, как утверждают вокруг.

Салад встал, и, открыто посмотрев в нашем направлении, ушел в сторону воздушного шлюза.

— Может быть, он просто хотел присмотреться к человеку, который стоил ему пятьдесят тысяч сейей? — неуверенно произнесла Ханалора.

— Очень кстати.

Она вопросительно посмотрела на меня.

Поэтому я разъяснил:

— Если я должен добраться до компьютерной системы Кабира, то, во-первых, мне необходим официальный код. И, может быть, мне удастся что-то узнать, когда я пойду обменивать выигранные фишки на деньги.

Несколько позже я вышел из колбы лифта на седьмом нижнем уровне казино в глубине Ледовых Пещер. С сумкой, набитой фишками, я выглядел несколько подозрительно. Но это не было причиной для беспокойства, поскольку все гости были слишком заняты тем, что происходило на столах, затянутых зеленым сукном, чтобы заинтересоваться моей персоной.

Я направился в сторону служебного входа. Я прошел мимо скульптуры, чьи эффектные формы неожиданно напомнили мне Хану. Хану вчерашнюю — здесь, в казино, и Хану сегодняшнюю — после обеда — ждущую моего возвращения в своей комнате. Я вообразил себе, как, озабоченный, я принимаю ее благодарность за оказанную помощь... Но пора было оставить сантименты на потом.

Возле конторки я остановился.

— Я вас слушаю?.. — тело за стойкой кассы, наверняка, было менее привлекательным, чем то, в холле.

— Я хотел бы поменять это на деньги, — и с этими словами водрузил на стойку сумку.

— Ах, это вы! — Я с беспокойством кивнул, бросил на стойку кредитную марку и наклонился, чтобы заглянуть через окошко.

— Пожалуйста, подождите немного, сэр, — он повернулся ко мне спиной и поднял трубку телефона. Когда он нажимал на кнопки, я постарался запомнить звуки, надеясь, что он соединяется с компьютером. Но чиновник только сказал: «Он здесь» и повесил трубку. Затем, повернувшись ко мне, он с нажимом произнес:

— Прежде, чем мы выдадим вам за эти фишки деньги, мистер... наш директор хотел бы обменяться с вами несколькими словами.

Салад? Мой желудок от волнения сжался. Я заставил себя успокоиться. Вероятно, он только хочет убедиться, что игра не стала моей привычкой. Я почувствовал, что кто-то тянет меня за рукав, и обернулся. Две тусклые личности довольно невежливо предложили жестами мне следовать за ними.

За кассой мы повернули, открыли дверь служебного входа и пошли по темному коридору.

В конце коридора открылась маленькая дверь, и меня ослепил яркий свет. Меня толкнули в комнату. Двери за мной закрылись, словно в гробнице фараона. Мое зрение медленно адаптировалось к яркому свету, я широко раскрыл глаза, но когда увидел, что находится в комнате, у меня снова неожиданно появилось желание закрыть их.

Если бы Торквемада жил в наше время, то он наверняка захотел бы иметь именно такую комнату... В углу — Железная Дева, на стенах развешаны бичи, цеп и какие-то странные веши, которые я, к счастью, не узнал. Среди всех этих ужасов за совершенно обычным металлическим столом спокойно сидел Салад. На столе лежало пресс-папье. Я всматривался в него с нескрываемой очарованностью, как кот смотрел бы на миску со сметаной. Где-то внутри послышался голос Йарроу:

— Боже, я прошу тебя, умоляю! Вытащи меня отсюда! Я больше никогда не буду играть ни в какие азартные игры!

С трудом, но я все же овладел ситуацией.

— Добрый день, — спокойно произнес я.

— Здравствуйте, мистер Ринг, — наконец отозвался Салад, очевидно решив, что у меня было достаточно времени, чтобы присмотреться к очаровательной обстановке комнаты. — Меня зовут Салад. Я директор этого казино.

— Очень рад, мистер Салад, — кивнул я. Пожалуй, я никогда еще не говорил ничего более фальшивого. — У вас довольно, гм-м, довольно необычная обстановка и... убранство комнаты, не так ли?

Он удивленно поднял брови:

— О каком убранстве вы толкуете?

Я резко плюхнулся в ближайшее кресло. Тот факт, что оно не было набито железными колючками, был несколько ободряющим.

— Я попросту хотел сказать, что пребывание в вашей гостинице очень приятно, и хочу вас заверить, что случившееся прошлой ночью больше уже никогда не повторится. Повторяю: Уже никогда! Это значит, что если вас сильно волнует мысль о столь большом проигрыше, то я готов забыть о деньгах. Они мне не так уж нужны...

Напряженная обстановка стала причиной того, что личность моя начала раздваиваться.

— Тихо, Йарроу, — сурово сказал Этанак. — Он хочет сломать тебя психически...

«Что ж, черт возьми, ему это удалось!» Я решительно отгородился от личности Йарроу.

— Ну что вы, Ринг, — сладко запротестовал Салад. — У нас порядочное заведение и мы всегда готовы платить свои долги. Попросту мне стало очень интересно узнать, каким образом вам удалось так много выиграть и притом за столь короткое время... — Он поднял пресс-папье и принялся играть этим странным предметом. — У вас есть какая-то система?

Я инстинктивно спрятал пальцы и скромно рассмеялся.

— Боюсь, что я не настолько сообразителен. Когда... когда я слишком много выпью, во мне просыпается талант к цифрам и счету. Я как глупый ученый...

— Я понимаю вас, мистер Ринг. А что это у вас за чемоданчик? Он всегда с вами, не так ли? В нем нет никаких электронных устройств, правда?

Я посмотрел вниз, на упаковку Этанака.

— Это? Нет, конечно же, нет. Это... мой почечный аппарат.

Я поднял лицо, застывшее в выражении чистейшей невинности:

— Без него мне смерть.

На лице Салада возникло недоверие.

— А разве современная техника не может предложить более радикальное решение?

— Это наследство от предков, — у меня есть набор готовых ответов для людей, задающих вопросы, тем более, такие бесцеремонные. Правда, обычно, в таких случаях я просто поворачиваюсь и ухожу.

Он посмотрел на меня.

— Гм-м... наследственная болезнь... и отказ от прививаемых органов?

Выражение его не изменилось. Он посмотрел на одного из сидящих возле меня дылд и произнес по-арабски:

— Проверить!

Тот грубо оттолкнул меня, схватил чемоданчик, поставил его на стол и открыл.

— Ну, что там? — Салад криво усмехнулся.

Дылда с досадой пожал плечами.

— Похоже на то, что он говорит.

Салад жестом приказал ему отойти.

Дрожащими руками я закрыл чемоданчик — это был просто камуфляж, сработанный так, чтобы обвести вокруг пальца нежелательных любопытных. Части Этанака достаточно малы, чтобы уместиться в одной из тонких стенок. Но я опасался, что эту банду так просто не проведешь.

— Значит, если с этим чемоданчиком что-нибудь случится, то вы сразу же превратитесь в труп, да? — Салад приподнял несуществующие брови, а выражение его лица указывало на то, что он намеревается это запомнить.

К сожалению, это было правдой, по крайней мере, если речь шла о нас двоих.

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в мошенничестве?

— Конечно же нет, мистер Ринг! — пылко воскликнул Салад. — Мы знаем, что вы не могли с настолько хорошим результатом мошенничать в столь многих играх. Просто, как мне кажется, вы обладаете каким-то необычайным даром, что позволяет вам так лихо выигрывать. Да, еще один вопрос, мистер Ринг. Кто та дама, общества которой вы так придерживаетесь?

Я пожал плечами.

— Она попросту пытается меня обольстить. Знаете ли, деньги имеют довольно странное влияние на некоторых людей.

— А те двое мужчин, что всегда находятся с ней? Они что, тоже стремятся вас обольстить?

Я встал, возмущенный по-настоящему.

— Сядьте! — грозно произнес Салад и мне ничего не оставалось делать, как сесть.

— А теперь перейдем к делу, — начал директор казино. Мы знаем, что эти три особы, которые вас «обольщали», кем они являются. Мы знаем так же, что их цель — доставить неприятности Хорраму Кабиру. Они явно убеждены, что из этого места можно добраться до его компьютерной сети на Земле... — тон его слов и лицо убедили меня, что Хана ошибалась, считая, что вход находится в казино.

— У меня к вам один вопрос, Ринг. Что они хотят найти здесь?

— Они хотят найти компьютерный вход.

Удивление на лице Салада сменилось разочарованием, как будто он ожидал, что я не признаюсь так быстро. Может быть, он и был чокнутым, но уж я наверняка нет.

— Значит, им понадобилась ваша помощь?

— У меня есть определенный опыт работы с компьютерами.

— Вы, должно быть, очень интересный человек, мистер Ринг. Хотя несколько неблагодарный. Как по-вашему, порядочный человек согласится вломиться в нашу компьютерную систему, предварительно очистив нас на пятьдесят тысяч сейей?

— Все правильно, до последней точки. Но они меня шантажировали.

— Как? Почему? — Салад искренне заинтересовался.

Я почувствовал себя, как в змеином гнезде. Этанак начал перебирать возможности... Спекуляция?.. Растрата?.. Все это ерунда... Я мрачно посмотрел на управляющего.

— Если бы это было нечто такое, о чем можно было бы говорить, как бы они могли меня шантажировать? Кроме того... — неожиданно осенила меня идея, — если вы знаете, они не получат того, чего хотят, то зачем обращать на них внимание?

— Потому что господин Кабир хотел бы знать, кто дал им такое задание, — в его глазах мелькнула угроза по адресу оставшегося в безопасности безымянного лица, нанявшего Хану с друзьями. Я предпочел сделать вид, что не замечаю этого... до тех пор, пока он не спросил:

— Кто?

— Не знаю. Они наняли меня для помощи и не сказали, кто заказчик. Можете мне поверить, я его не знаю.

На протяжении долгой холодной минуты его глаза, словно улитки, были приклеены к моему лицу, а потом он кивнул:

— Я вам верю. Я так же верю, что вы поможете нам узнать это, не так ли, мистер Ринг? Вы приведете их ко мне, а я уж сам выведаю все, что нужно...

— Действительно? — я подался вперед.

Две рослые фигуры приблизились.

— Чем я могу вам помочь?

— Скажите, что вход в компьютер находится здесь, в моей конторе. Когда сегодня вечером вы увидите меня в казино, то скажете им, что настал момент безопасно проникнуть сюда. Здесь-то мы их и накроем.

Два мощных тела за моей спиной мешали мне сосредоточиться.

— Почему? Разве вы сами не сможете их сцапать?

Салад снова улыбнулся.

— У них есть друзья. Существуют определенные законы, здесь, в Нейтральной зоне. Мы не можем этих людей просто так взять и посадить. Нам нужно поймать их с поличным за проникновением в чужую контору — это был бы прекрасный повод.

— Но должен же быть еще какой-то выход...

— Мистер Ринг! Я просил бы вас даже не думать об этом! — Салад повысил голос. — Учтите, что ваш чемоданчик, этот почечный аппарат, выглядит не очень крепким. Я уверен, что если бы вы попробовали преждевременно покинуть мою гостиницу, то наверняка с вами произошел бы несчастный случай...

— Я понимаю, — я кивнул. У меня только оставался выбор времени, когда со мной должно что-нибудь случиться, в зависимости от того, кого я предам.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — кивнул Салад.

По крайней мере, хоть кто-то из нас двоих был доволен этой договоренностью.

Салад отложил кошмарное пресс-папье и потянулся за трубкой.

— А теперь, мистер Ринг, я хотел бы оплатить ваши фишки.

К счастью, у меня еще сохранилось достаточно присутствия духа, чтобы зарегистрировать звуки в аппарате, когда Салад набирал номер. На этот раз шифр был больше, и он действительно соединялся с компьютером. Тот факт, что мне удалось выполнить мою миссию, не произвел на меня ни малейшего впечатления. Я встал, словно лунатик, и поклонился.

Салад отложил свою трубку и тоже встал.

— Благодарю вас, мистер Ринг, — он был сама любезность, — за вашу готовность к сотрудничеству с нами. Уверен, что господин Кабир будет очень вам признателен.

На столике я нашел маленькую таинственную карточку с номером другой комнаты, подписанную Ханой. Я догадывался, что она хотела, чтобы я пошел к ним, но вместо того, чтобы сделать это, я вытянулся на кровати и включил телевизор, чувствуя отчаянную потребность в контакте с нормальной действительностью. Я услышал радостный голос:

— В конце концов, это твои похороны...

Проклятые развлекательные программы!!!

Я выключил телевизор и стал обдумывать создавшееся положение.

Кто-то постучал в дверь.

— Входите! — неприветливо сказал я.

— То, что ты прячешься в своей комнате, ничего тебе не даст, — с порога произнесла Хана. — Что ты делаешь?

— Переживаю маленький нервный надлом, — я с трудом сел.

— Успокойся, — она улыбнулась, как будто уговаривая меня съесть немного супчика, — это не будет таким уж трудным делом.

Я резко встал и подошел к окну.

— Где Краус и Нтебе?

— Сейчас придут, — ее голос снова стал холодным и безразличным. — Тебе удалось что-нибудь разузнать?

— В принципе да, но...

— Но?

— Нет, ничего, — я знал, что если сейчас посмотрю на нее, то решусь на самоубийство. Я решил, что пока сделаю то, что хотел Салад, а потом, может быть, узнаю нечто такое, что поможет нам выбраться из этой щекотливой ситуации. Я подошел к бару и налил себе бокал Райского Молочка.

— Ты ничего не имеешь против, если я тоже выпью?

Я налил ей то же самое, что и себе и без единого слова вручил бокал, поскольку ничего, кроме искреннего признания не приходило мне в голову.

— Благодарю. Думаю, что мы приближаемся к цели. И если нам удастся ее достигнуть, это будет только твоей заслугой.

— А если вам ничего не удастся, то это тоже будет моей заслугой?

— Ты очень странный, Микаэль Йарроу.

— Этан Ринг!

— Ты постоянно мне противоречишь, — она старалась посмотреть мне прямо в глаза.

— Это по причине моей двойственной натуры.

— Ты знаешь, вчера вечером я обратила на тебя внимание не по поводу твоих успехов в игре...

— Я тоже замечаю твое противоречивое поведение. Что ты делаешь в свободное время?

Она вздохнула.

— О, мы втроем сидим и решаем различные задачи.

К счастью, раздался стук в дверь. Я открыл ее. Краус и Нтебе вошли в комнату. Они посмотрели на Хану, сидящую на моей кровати с бокалом вина в руке.

— Хана, сначала обязанности, а удовольствие — потом, — Краус покачал головой и нехорошо улыбнулся.

Это меня вполне устраивало.

— Давайте уладим дело, и пусть оно побыстрее кончится.

Я подошел к телефону и выстучал номер, который совсем недавно набирал в своем кабинете Салад. С полминуты я стоял, молча, чтобы дать возможность Этанаку соединиться с примитивным компьютером казино и высосать из него все, словно вампиру. Я слушал, как данные перетекают в мое сознание.

— Что ж, вы ошиблись. Это не вход в компьютерную систему Кабира, — наконец нарушил я свое молчание. — Но похоже, что я узнал, где он. В это трудно поверить, но похоже, что там он и находится.

— Ты считаешь, что мы можем тебе верить? — ледяным голосом произнес Краус. — Ни один человек не смог бы сделать это так быстро. Ты что, считаешь нас круглыми идиотами?

Нтебе выглядел испуганным.

— Ты забываешь, что разговариваешь с компьютеризованным человеком, а не с обычным человеком. Если то, о чем говорят — просто сплетни — а в сплетнях всегда есть разумное зерно — то Этанак-500 может производить пятьсот миллиардов операций в секунду... Что ты узнал? — он посмотрел на меня с доверием, каким дарят только бога.

Я был признан человеком. Этан Ринг, электронный Иуда, начал кормить их ложью.

Итак, как все нормальные люди, мы сошли на обед, ожидая, пока казино снова не заполнится. Я, должно быть, что-то съел, потому что передо мною вдруг оказалась пустая тарелка. Должно быть, я о чем-то разговаривал. Не знаю, каким образом я это делал, потому что ничего не помню. Они дали себя провести, как первые попавшиеся простаки. Они проглотили все это мое невероятное вранье. Я сидел, ожидая, пока Салад не выйдет из конторы и ждал, что они тут же немедленно бросятся туда.

Мне не приходило ничего в голову, что помогло бы всем нам выбраться из этой заварухи без ущерба для себя. Даже если бы я сдался на их милость и они согласились бы меня не выдавать, было очень сомнительно, чтобы мне удалось безопасно удалиться из этого места. А если бы я их предал, то их друзья наверняка отомстили бы мне.

Рядом с нашим столиком прошли трое мужчин в мешковатой одежде. Хана, улыбаясь, прошептала: «Неги!» и я мгновенно сориентировался, что это были члены Лиги Защиты Растений — группы, которую повсеместно ненавидели. Я смотрел, как они идут в сторону туалета и заметил, что их странность частично состояла в том, что они, очевидно, только недавно прибыли с Земли и еще не привыкли к меньшему тяготению Марса...

— Прошу прощения! — я демонстративно отодвинулся в сторону и встал с кресла. — Мне надо в туалет.

В холле был телефон. Я вставил в щель карточку и коротко поговорил, после чего исчез за темной деревянной дверью.

На Марсе много странных сект, скрывающихся от преследования. Обычно здесь все сосуществуют в согласии, так как для каждого есть достаточно места. Но у Защитников Растений и здесь много врагов. Я решил, что эти три типа со сжатыми в ниточку губами прибыли сюда с целью проверки фактов — случившейся неделю назад грандиозной драки между веганцами (кстати, как они себя называли) и их самыми прямыми противниками — Лигой Защиты Травоядных Животных. Сам бог послал мне этих субъектов в руки. Я как раз был тем человеком, который опять мог здесь устроить очередную заваруху.

Я поправил перед зеркалом галстук и когда один из них посмотрел на меня, сочувственно произнес:

— Вы знаете, я не понимаю, как вы можете спокойно сносить оскорбления, произнесенные в ваш адрес.

Он заинтересованно посмотрел на меня.

— Какие оскорбления?

— Мне не хотелось бы быть виновником какого-либо конфликта, — я пожал плечами, — но эти двое господ, сидящие за моим столиком, сказали, что вы... — я наклонился и шепнул ему на ухо всего одно слово.

— Дыни?! — рявкнул он. И все трое стремительно вывалились из туалета.

Я остался один и начал с интересом прислушиваться к звукам разгоравшейся битвы.

— Я всегда хотела, чтобы кто-нибудь подбил мне глаз, — сказала Хана. — Это моя мечта еще с того момента, когда я родилась на свет.

Прежде, чем осуществить задуманное, я вызвал по телефону местную полицию и теперь мы лежали на постелях в комнате, наполовину меньшей, и, будьте уверены, гораздо менее приятной, чем моя комната в гостинице. Сначала Нтебе и Крауса поместили вместе с нами, но вскоре, по причинам, о которых я мог только догадываться, их снова увели.

Дверь камеры открылась. Спотыкаясь, вошли окровавленные, но не связанные мои друзья. Они посмотрели на меня, как будто убийство было следующим их преступлением, которое они намеревались совершить. Дверь со звоном закрылась за ними.

Хана встала. Я сделал то же самое.

— Вы двое ложитесь на кровати, — сказала она. — Вам это нужнее, чем нам.

Нтебе посмотрел на меня.

— Ты, сын гиены!

Он прошел мимо меня, и тяжело опустился на нары.

— Думаю, у меня сотрясение мозга. Ничего серьезного, но выгляжу я паршиво, — сказал я, обращаясь к Хане.

— Это его рук дело! — отозвался Краус, указывая на меня дрожащей рукой. — Он специально сделал это. А ведь я мог рассказать им, кто он такой, но не сделал этого! — Он обернулся и начал молотить кулаками в дверь. — Полиция! Полиция!

— Базиль, прошу тебя! — сморщился Нтебе, — не забывай, где ты находишься. У тебя здесь есть телефон.

— Подожди, — Хана покачала головой, решительным жестом кладя руку на телефонную трубку, прежде, чем Краус успел дотянуться до нее. — Что здесь происходит? О чем вы говорите? Успокойся, Базиль...

Он глубоко вздохнул.

— Твой уважаемый компьютер натравил на нас этих типов, когда пошел в туалет. Эти Защитнички обвинили нас в том, что мы поносили их, почем зря! Что ты им там рассказывал, Йарроу? — Я постарался сохранить безразличное выражение лица.

— Мы попросту поговорили о дынях.

Теперь я знал: что бы ни произошло, мне удалось их уберечь и одновременно отомстить.

Краус подошел ко мне, неожиданно совершенно спокойный и, пока я стоял, думая, что он намеревается предпринять, он протянул вперед руку и вырвал штепсель Этанака из моего позвоночника.

Впервые нас столь грубо разъединили. Я зашатался и сел за стол...

— Краус! Почему ты не засунешь свой нос в ухо и не выдуешь эти куриные мозги? — Хана поморщилась от злости.

Он покраснел, но я был у него в руках, и он хорошо об этом знал.

— Ты наслал на нас этих фанатиков, чтобы помешать нам реализовать наш план? Признавайся!

— Это все выдумки. — Я пожал плечами. — Можете жаловаться на меня, куда хотите.

— Мы сделаем гораздо хуже, если не доберемся до компьютера Кабира... — Нтебе сжал руки в кулаки.

— Но почему? — Хана нахмурила брови. — Почему он это сделал? Ведь должна же быть причина, которая... — ее голос звучал чуть ли не умоляюще.

Краус открыл чемоданчик Этанака и начал в нем рыться, словно обезьяна, ищущая банан.

— Перестань, Базиль, — Хана подошла и мягко закрыла крышку чемоданчика. — Никогда ничего не порть, пока не убедишься, что потом не придется раскаиваться... Итак — какова была причина такого его поведения? Йарроу, что ты скажешь?

Я посмотрел на них и покачал головой.

— Когда вы в конце концов поймете, что вам нельзя подвешивать меня за уши, чтобы я соглашался с вами сотрудничать? Разве вам никто никогда не говорил, что слово «пожалуйста» — это волшебное слово!

Я рассказал им обо всем. Об орудиях для ломки костей, об угрозах, вообще обо всем.

— Вы должны быть довольны, что Рингу пришла в голову такая отличная идея, чертовы зазнайки, потому что Салад с самого начала знал наши намерения, — закончил я свою речь.

Я взял Этанак из рук Крауса. Никто не пытался помешать мне. Я включил его в позвоночник и снова ощутил приятное чувство возвращения к действительности, что заставило меня окончательно забыть о гневе. Я бросил взгляд на Крауса и примирительно улыбнулся.

— Прошу прощения, — сказал он с такой миной, как будто говорил искренне.

— Мы все просим у вас прощения, Ринг, — добавила Хана. — И благодарим вас всех, Йарроу, Ринга, Этанака.

Я кивнул.

— Я хотел бы еще сказать тебе, Йарроу-Ринг, — сказал Нтебе, — что для нас это было... это не было развлечением, — Нтебе закашлялся и наклонился, пряча лицо в ладонях.

— Это правда, что мы не должны вынуждать тебя помогать нам. Но подборка ключа к этому компьютеру — это не каприз. Это мог бы быть ключ к свободе для угнетенного народа. Кому-кому, а тебе это должно понравиться. — Он вытянулся на кровати, прикрывая ладонью глаза. — Поскольку мы ошиблись относительно места, где находится компьютер, все сейчас сводится только к философским дискуссиям.

Лицо Ханы и Крауса выражали то же самое, что и голос Нтебе. Краус сел, а потом и лег на другую койку.

Хана оперлась о стену и покачала головой.

— Ведь я сказал же вам, что знаю, где находится настоящий вход в компьютер Кабира!

— Что? — девушка посмотрела на меня так, как будто я заявил, что я — женщина.

— Когда я прослушивал тайны электронного компьютера казино, то узнал, куда направляется корреспонденция для Хоррама Кабира. А это значит, что...

Что-то звякнуло, дверь отворилась и появился Барнбаум, страж общественного порядка, который недавно привел всех нас сюда.

— Все в порядке, мадам. Вы с мужем свободны. Просим у вас прощения за доставленное беспокойство.

— Мужем? — спросил я Хану взглядом. Неужели она меня обманывала? Неужели один из этих...

— Пойдем, любовь моя, — она взяла меня под руку и потянула к двери. — Он еще не совсем пришел в себя, — извиняюще улыбнулась она полицейскому. Краус и Нтебе начали подниматься со своих лежанок, но Барнбаум покачал головой и сказал:

— А вы двое пока останетесь здесь. Еще не установлено, являетесь ли вы жертвами или же зачинщиками всей этой драки.

Хана задержалась у двери.

— Сколько времени уйдет на выяснение, офицер? Нам не хотелось бы покидать своих друзей.

— Ничем не могу помочь, — пожал плечами полицейский. — Вы свободны, а они нет. Я не знаю, сколько времени продлится расследование.

И он жестом выпроводил нас в холодный, жестокий мир.

— И что же теперь? — Хана отклонилась назад, опираясь на металлическую спинку скамейки. Площадь, как и большинство предназначенных для туристов мест, на Елисейских Полях по причине царящей снаружи низкой температуры, находилась под землей. Мы сидели, словно бездомные сироты, глазея на туристов, осматривающих освещенные витрины торговых центров.

— Ну что ж, может быть, я брошу это вон туда и выскажу какое-нибудь желание. — Я вытащил наружу кредитную карточку, единственную вещь, которая у меня еще осталась, показал на фонтан посреди площади.

— Я хотела б, чтобы мы поскорее сделали что-нибудь для освобождения Нефаса и Базиля! — она ударила кулаком по колену. — К черту! Если Салад подозревает, что ты открыл им правду, то дорога каждая минута!

Она откинула волосы со лба.

— Но ты же можешь мне сказать, по крайней мере, где находится Кабир?

— Он стал монахом.

— Ты шутишь?

— Нет. Он отправился в монастырь, находящийся поблизости от полюса. В этом монастыре обитает одна из странных групп с Земли, из местности под названием Дабро Дамо.

— Я слышала о них. Но я ни за что не могу вообразить себе Хоррама Кабира, перебирающим четки в христианском монастыре.

— Очень сомневаюсь в том, что он делает это. Правда, кто знает? У этого человека настолько эксцентричные привычки, что он велит присылать себе информацию курьером, а не через компьютер. Спорю на все, что имею, что вход в компьютер там же, где и он, в монастыре. Никому и в голову не пришло бы искать компьютерную систему в каком-то захудалом монастыре.

— Но туда не пускают женщин! — она посмотрела на меня. — Туда не пускают даже ни одно животное женского пола, чтобы оно не помешало этим монахам в молитвах, и не отвлекало от высоких помыслов.

Ее губы задрожали, как будто она не знала, рассмеяться ей или зарыдать. Наконец она рассмеялась.

— Я не знаю, почему смеюсь... Это ужасно!

Она оперлась на мое плечо... и положение с моей точки зрения неожиданно изменилось на куда более приятное.

Некоторое время спустя мы вышли, чтобы отдохнуть немного на свежем воздухе.

— Что бы нам сделать в первую очередь — спросила она, — все наши вещи в этой проклятой гостинице.

Я снова достал кредитную карточку.

— У меня есть пятьдесят тысяч сейей, а это гораздо больше, чем нам сейчас необходимо, чтобы достать все, что может пригодиться.

— Уверен ли ты, что хочешь это сделать? — спросила она. Это было лишнее — она хорошо знала мой ответ.

Я прижал ее к себе и поцеловал в последний раз.

— Этан... — она протянула ко мне сжатую ладонь, в которой что-то было. — Возьми с собой.

И она вложила мне что-то в карман, бормоча какие-то слова на неизвестном мне языке.

— Это чтобы ты знал, что я о тебе думаю.

Не знаю, помнила ли она обо мне, благодаря этому, но я наверняка не смог бы перестать думать о ней. Половиной дня позже, развалившись на удобном кресле на земного «кузнечика» я и дальше слушал «это», запрятанное мне в грубую перчатку — доказательство того, что последняя ночь не была только сном. Узкая, сделанная вручную ленточка серебра с вплетенными прядями черного, словно эбеновое дерево, волос. Я улыбался воспоминаниям, которые окружали меня приятной дымкой, позволяя забыть о нескончаемом путешествии из Нового Каира. Неожиданно я покраснел, несмотря на то, что Фауд, мой проводник, был, казалось, совершенно безразличен к моим мечтам, не говоря уже о моем виде. Он производил впечатление человека добродушного и его посоветовали мне в Туристическом агентстве, но я был уверен, что он считал меня психом...

Одна из лап «кузнечика» наткнулась на что-то лежащее на дороге, и машина, для того, чтобы не опрокинуться, прыгнула, как кенгуру. Для Фауда ничего особенного не произошло, но это подключение еще больше превратило мой желудок в плачевное состояние. С отчаянием, я уставился в иллюминатор. Мы вынырнули из облака пыли и увидели груды красных камней, испещренных и почерневших от сажи.

Они напоминали руины сожженных во время войны домов. Желая найти самый легкий способ растопить ледяной покров на полюсах Марса, колонисты в своем бурном прошлом прибегли к самому дешевому и безотказному способу — загрязнению окружающей среды, вызываемому промышленностью. Когда марсиане говорят: «Загрязнение окружающей среды — это самое большее достижение» — это не только шутка.

И, хотя я ценю тот факт, что без подобных обстоятельств колонисты не могли бы жить, а без них и я никогда не мог бы забыть с вынесенном с Земли моральном убеждении, что нельзя уничтожать естественную среду. Я не фанатик, как веганец, но я рад, что не придется осматривать южный полюс.

Я успокаивающе похлопал Этанак: пока я мило проводил время, размышляя о Хане, он переваривал скупую информацию о Га’ез, языке, употребляемом монахами секты, которую мне удалось с трудом раздобыть в агентстве. Я позволил, чтобы результаты его анализа перешли в мой сознательный разум, чтобы в случае необходимости иметь возможность обратиться к ним. Это приятно — узнавать так быстро.

— Мы на месте, — сказал Фауд.

Я послушно посмотрел в указанном направлении, ожидая, что увижу одинаково недоступную вершину, поскольку Дабро Дамо означает «святая гора» и на Земле эти монахи имели резиденцию именно не такой вершине.

Но вместо этого я увидел бездонный каньон, разделяющий лежащую перед нами равнину.

— Будь внимателен! Это яма...

Фауд улыбнулся мне с вежливостью, которую обычно оказывают недоразвитым.

— Это как раз там. Монастырь находится внизу, — он резко остановил «кузнечика» у самого обрыва.

Когда он одел шлем с маской и вскарабкался наружу, я увидел, что кто-то нас ждет. Фигура, обмотанная лохмотьями и покрытая пылью, выглядела, словно вылепленная из грязи. Оценив разные возможности, я пришел к выводу, что это должен быть кто-то из комитета по встрече туристов.

Когда мы подошли ближе, я заметил, что чудовищная глубина каньона сверкает странным блеском. Про себя я усмехнулся: «Неужели святая ясность?» Но чтобы там ни говорили, это зрелище, несмотря на агностическую точку зрения, произвело на меня большое впечатление.

Фауд и монах обменялись приветствиями на Га’ез. Я слушал, стараясь убедиться, смогу ли я на практике использовать только что выученный язык.

Я вежливо запыхтел, когда Фауд предоставил меня монаху, имя которого в вольном переводе звучало, как Отец Благосостояния. Потом мои спутники начали препираться из-за платы.

— Он говорит, что теперь путешествие вниз, в монастырь, стоит две сейей, господин.

— Две сейеи? Здесь? Довольно большая цена, не так ли? Хотя ничего странного, что этого монаха называют «Отцом Благоденствия». — Я посмотрел на Фауда.

Тот пожал плечами.

— Его трудно переубедить, господин. Такова традиция. Они сотни лет взымали плату. Еще там, на Земле. Если хотите, можете поторговаться сами.

Я с досадой порылся в кармане своего комбинезона и вытащил несколько монет.

— На, заплати ему.

При этих словах они кивнули головами в знак одобрения.

— Ну, что ж, я вернусь через неделю, господин, — попрощался Фауд и направился к «кузнечику».

Дверь за ним закрылась, он включил двигатель, сдал немного назад, развернулся и двинулся вперед, как будто хотел как можно скорее вернуться в лоно цивилизации.

Неожиданно я понял, какое чувство его охватило. Я повернулся в сторону сияющего каньона. «Отец Благосостояния» вручил мне нечто, напоминающее кожаную упряжь. Ноги у меня подкосились. Над самым краем каньона стоял ряд огромных колес со шкивами.

— Фауд! — заорал я, но было уже поздно. Мой крик замер в удаляющемся облаке пыли.

Не сопротивляясь, я подошел к краю, чтобы убедиться, что меня ждет через минуту. И сразу же отпрянул и закрыл глаза. Пропасть была шириной километра в четыре и добрых два километра глубиной. Единственной дорогой вниз было... я посмотрел на упряжь. Монах терпеливо приглядывался ко мне, как будто уже привык к такой нерешительности.

Я начал одевать ремни.

В тот момент, когда он опускал меня в пропасть, в моей голове стучала только одна мысль. Я был очень доволен, что заплатил ему целых две сейей, не торгуясь.

Когда я достиг монастыря, в каньоне было так темно, как будто в аду. Меня провели, освещая дорогу свечой, через что-то, что воняло, как сельский двор, накормили какой-то горячей кашей и запаковали на ночлег в малюсенький домик. Должен сказать, что у меня были в ту ночь довольно странные сны.

Перед рассветом Йарроу разбудили звон колоколов и пение. Долгое время он недоумевал, что же это, о Господи, с ним приключилось.

Я лежал в холодной темноте на твердой подстилке под жесткими одеялами, пытаясь припомнить себе — ПОЧЕМУ??? Наконец я осознал, что положение довольно абсурдно. Я делал это для Ханы, у которой явно была цыганская кровь, и которая специализировалась на так называемых «примитивных магических ритуалах».

«Ты будешь знать, что я думаю о тебе...» Возможно ли это? Или же она меня зачаровала?

Когда ленивое осеннее солнце наконец заглянуло в каньон, я с помощью Этанака сделал план всего, что находилось под куполом монастыря. Это оказалось более сложным, чем я думал: это был буквально лабиринт округлых каменных строений, разделенных сетью наводящих клаустрофобию улочек. То, что с точки зрения запаха я принял вчера за двор, было главной площадью, которую оккупировали цыплята и куры. Далее стояла церковь — трехэтажный, прямоугольный дом, возвышающийся над морем округлых домишек. Стены этого строения были из камня, торчащие опорные балки составляли опоры для более высоких этажей и блестели так же неподходяще, как геликоптер среди птеродактилей.

Но нигде мне не бросилось в глаза ничего такого, что могло быть тайной усадьбой главы могущественной империи. Если Хоррам Кабир действительно был здесь, то он, должно быть, живет как аскетический отшельник — и каждая из этих скромных фигур вокруг меня могла быть самым богатым человеком в Солнечной системе.

Я начал к ним приглядываться, но ни за что не мог узнать Кабира среди покрытых капюшонами серьезных лиц.

Когда после вечерних молитв я возвращался в свой домик, я услышал, как трое монахов обговаривали ожидаемое прибытие какого-то гостя. Я мгновенно сориентировался, что это был кто-то, кто посещал их довольно регулярно. И я мог поклясться, что кто-то при этом произнес слово «геликоптер».

Но это было все, что мне удалось выяснить, и я даже не знал, имело ли это какое-либо значение для моего расследования. Кабир должен был быть здесь, компьютер в Ксанаду не мог лгать. Я думал о Хане и всех остальных и о том, как бы это выглядело, если бы я подвел их в самом конце... Потом, поздней ночью, лежа на подстилке, я думал, отчаянно думал о Хане, обеспокоенный и терзаемый вовсе не набожными мыслями.

Это еще одно доказательство правильности утверждения, что нет ничего плохого, что не кончилось бы добром. Если бы я только лежал без сна, то не услышал бы едва уловимого звука... Звука приземляющегося геликоптера. Я встал, выглянул из дома и за ним увидел огни прожекторов, используемых для приземления. Не часто можно было увидеть геликоптеры на Марсе, а проникновение чего-то такого в каньон через силовой купол — это вам не игрушки.

Тем более одинокая фигура в комбинезоне противодавления, шагающая в сторону монастыря-церкви...

Я решил, что это не мог быть обычный гость!

Я поспешно оделся и быстро проскользнул через путаницу улочек, что в кромешной темноте было довольно непросто. Не поломав себе ног, я добрался до площади как раз в тот момент, чтобы увидеть, как неизвестный встретился с двумя монахами. Они вошли в церковь. Церковь... единственное здание, которое я не мог детально осмотреть, поскольку непосвященным этого не дозволялось.

Наверняка это было неспроста. А Кабир? Был ли он этим ночным гостем? Или же этот монастырь был очередным фальшивым следом, а он прибывал сюда только за почтой? Что же он еще мог делать, проскальзывая сюда в такую пору? Я мог бы держать пари, что незнакомец прибыл сюда не для того, чтобы замаливать свои грехи. Наконец, таинственная фигура вышла из церкви и прошла через площадь, но не в сторону своей машины. Я задумался, сделать ли мне то, что подсказывал инстинкт, или вернуться в постель?

Через мгновение я уже входил в церковь. Когда я был в безопасности во внутренних помещениях, я достал зеленый фонарик, который тайно провез в чемоданчике Этанака. На всякий случай я прикоснулся к амулету Ханы и включил фонарик.

Через часовню, в которой молился этим вечером, я прошел к закрытой двери и на мгновение заколебался при мысли, что может быть в следующее мгновение совершу святотатство. Тот факт, что монахи не имели ничего против того, чтобы Кабир находился в святом месте, вовсе не значило, что по отношению ко мне они окажутся столь же терпеливы. Но...

Я отодвинул портьеру и вошел в зал. Я провел лучом по рукописям в запыленных стопках, искусно сделанным металлическим крестам, фрескам и плоским экранам на стенах...

Экранам???

И вот я увидел. На неровной поверхности противоположной стены ждал, чтобы заговорить, прямоугольный экран, рядом с которым находился пульт управления с клавиатурой, кресло... Компьютер! Вся империя Хоррама Кабира. Я сел и принялся за работу.

Я увидел, как свет с экрана с неестественной яркостью залил святых на фресках. Я включил штепсель Этанака в пульт разрешил ему вести меня в этом путешествии по необычному машинному разуму. Вероятно, это был самый большой и сложный компьютер, который был когда-либо создан. Истинный рай, напоминающий китайские головоломки, программ, систем, наборов данных, словно пантеон, полный странных божеств.

Я сидел, чувствуя, как Этанак протискивается между ними, просеивая и отбрасывая, пробуя снова, ища хотя бы малейшую погрешность, калитку из одной подпрограммы в другую, постепенно стремясь все дальше и дальше. Я вспомнил ту допотопную систему в Ксанаду — проникновение в нее было таким простым, как открытие двери, проникновение в эту — напоминало взлом сейфа. На каждую удачную операцию приходилась тысяча поражений, но Этанак мог работать и в сумасшедшем, недоступном мне темпе.

Если бы мне удалось, это бы стало наибольшим достижением в жизни. Превратность судьбы привела к тому, что, выбирая этот вход, я выбрал самый трудный, потому что компьютер должен был быть здесь, на Марсе — может быть, даже в этой комнате... и не было ни одного запаздывания по времени. Если бы его механический корпус находился на Земле, я имел бы дело только с автоматической системой, обладавшей более слабыми оборонительными рефлексами. Запаздывание во времени успешно предотвращало бы закрытие ворот передо мною. И в этой ситуации Этанак должен был вступить в величайшую битву в его жизни.

Это была не только наибольшая система, с которой я когда-либо встречался. У меня начало складываться впечатление, что эта система была к тому же и самая странная. Она была такой, как будто я сам ее программировал... а это не комплимент. Я самый лучший специалист в Солнечной системе в раскрытии и исправлении недочетов, но у меня совершенно нет чутья в программировании. В результате, если я что-то сделаю, то это дьявольски запутанно. Именно такой и была операционная система этой машины. Может быть, это было сделано специально: ничто не было на своем месте, все заполняли ничего не значащие данные.

Неожиданно я с чувством триумфа осознал, что мои усилия не пропали даром. Я наткнулся на совсем нелогичное противоречие — оно могло указать мне дорогу к ошибке, совершенной программистом. Цепи замкнулись. Я вляпался прямо в предохранительную ловушку, и был...

— Кто ты? — спросил удивленный голос.

Неужели я спятил? Я потряс головой. Неужели я ослышался?

— Ты в ловушке, Этан Ринг, и убежать тебе не удастся. Дело в том, что я ждал тебя...

Голоса. Теперь я понял, что переживала Жанна Д’Арк.

— Но кто ты такой?

Первой моей мыслью было, что я, сам того не желая, создал следующего урода. Каким-то образом оживил эту систему. Но я никогда не слышал голосов. Даже Этанак сначала...

— Кто ты? — задал я повторный беззвучный вопрос.

— Я — Хоррам Кабир.

Значит, вот так. Компьютер — мегаломаньяк, верящий, что он сам — собственный создатель... А может быть... Возможно ли это... Или эта сошедшая с ума система все время знала, что кому-то действительно удалось достичь недостижимого — заменить человеческий разум, личность программами компьютера?

— Все сходится! — с удовлетворением констатировал голос в моей голове. Этот телепатический разговор был, как царапанье в горле, которое не хочет перейти в кашель. Наконец, выяснились все слухи — Хоррам Кабир не был ни стар, ни мертв. Он перестал быть человеком в буквальном смысле этого слова. Он отбросил мир и свое смертное тело наиболее оригинальным образом. Тело... Если это на самом деле был Хоррам Кабир, то кем был тот незнакомец, которого я только недавно видел?

Как бы в ответ я услышал за спиной голос:

— Что ж, мистер Ринг, вот мы и опять встретились. Что за приятная неожиданность!

Поворот головы был в эту минуту самой трудной задачей, которую я когда-либо решал, поскольку отлично знал, что этот голос придушенного кролика мог принадлежать только одному человеку — я внимательно посмотрел на него.

Может быть, хоть раз в жизни я смогу ошибиться? Ну нет! Салад стоял в другой комнате со шлемом в руке, а в его глазах сверкали искорки мрачного удовольствия.

Я сорвался с кресла, пробуя вырвать вилку Этанака из пульта. Но я не мог этого сделать, так как Кабир сжал ее в своем захвате. Салад зловеще зыркнул на меня и вытянул вперед руку с пистолетом.

— Я знаю, в чем ты меня обвиняешь, но это действительно означает...

Пистолет в его руке беззвучно что-то выплюнул, и что-то, словно невидимый раскаленный топор ударило меня в колено. Я упал обратно в кресло.

— Я несказанно рад нашей встрече, мистер Ринг, — засмеялся Салад. — После того вашего предательства, после того, как вы устроили погром в моей гостинице, после вашего бегства без уплаты за услуги...

На его лице появилась улыбка сумасшедшего убийцы.

— Что ж, теперь вы заплатите по счету сполна. Но прежде господин Кабир хотел бы знать, кто вас нанял. Уж будьте уверены, он это узнает — я из вас и не такое вытащу! Только прошу не говорить этого слишком быстро — испортите мне развлечение. А, кроме того, это и так вам ничем не поможет...

Ствол его пистолета снова приподнялся.

— О, боже! — воскликнул я, слишком ошеломленный, чтобы логически мыслить. — Помоги мне, Кабир — ты, пожалуй, не хочешь чувствовать то, что он сейчас мне сделает! Останови его! Ведь ты можешь его остановить! — я не знаю, откуда такая мысль пришла мне в голову — видно, меня осенил бог!

На экране загорелись десятисантиметровые буквы:

— Смотри! — с трудом проговорил я. — Смотри, Салад, смотри...

Салад опустил оружие и широко открыл глаза. Но через мгновение снова сощурился:

— Это все твои штучки, Ринг. Ты подделал...

— Никакие это не мои штучки! — ох, как трудно было кричать с сжатыми зубами!

«САЛАД», — снова появились на экране новые буквы, поменьше. «ЭТО КАБИР». — На экране возник цифровой код. — «Я САМ ХОЧУ ЕГО ДОПРОСИТЬ. ТЫ НЕ ПРИКОСНЕШЬСЯ К НЕМУ, ПОКА Я ТЕБЕ НЕ ПРИКАЖУ! ТЫ ПОНЯЛ?»

— Но вы сказали... — Салад не мог в это поверить. — Я понял. Я не знал, что вы слышите.

— Ты не знаешь обо мне слишком много, Салад, — сказал экран, — и никогда не узнаешь.

Так же и того, что Кабир мог читать мои мысли.

— Значит, ты отдаешься на мою милость, Ринг? Сдаешься? — электронная телепатия формулировала слова в моем мозгу с быстротой мысли. Экран же был пуст.

— Да, господин Кабир, — подумал я. — Благодарю вас.

— Я очень давно не чувствовал боли, Ринг, и забыл, насколько сильно я этого не люблю.

— Вы не исключение, Хоррам, — я посмотрел на влажную штанину и задумался. Хотел бы я припомнить себе чувство тошноты. Этанак помог мне. Я почувствовал в голове легкий звон, когда он отключил болевые рецепторы. У-ф-ф... мне и в самом деле сразу стало легче.

— Вернемся к моему первому вопросу на который ты не ответил, Ринг. Кто ты? Человек или машина? До этого я никогда не сталкивался не с чем подобным. Я даже не знал, что такое создание может существовать!

— Я — и то, и другое. Человек, сидящий теперь у твоего пульта, Хоррам, и машина, подключенная к нему — разум, который возник из этого соединения.

— Настоящий симбиоз! Как это произошло? Мне хотелось бы услышать твой рассказ о себе, — я чувствовал, как его нетерпеливое любопытство заполняет мой разум.

— Это началось каких-то полгода назад... — на протяжении этих нескольких дней я вторично совершил прогулку по тропинкам воспоминаний, по желанию, которому я не мог отказать...

— Понимаю. А теперь бы мне хотелось услышать рассказ, как ты ввязался в эту историю, Ринг.

Обрывки воспоминаний и тишина, прежде, чем он успел узнать слишком многое.

— Прошу прощения. Этого я рассказать не могу.

— Я могу заставить тебя говорить. Или это сделает Салад.

— О, нет!

Я глянул на Салада, ждущего, словно тигр. И меня снова охватила паника.

— Не паникуй, Ринг! Ты слишком меня интересуешь, чтобы я потерял тебя из-за столь незначительного дела. Тем более, что тебе не удалось сделать того, что ты пытался.

Облегчение, а потом ужас. Мне не удалось, Этанаку не удалось. Эта система оказалась слишком сообразительной для нас. Я задумался над тем, удалось бы Этанаку, если бы он был объединен с более совершенным разумом, который должен был бы быть его партнером...

Я почувствовал себя ошеломленным и выбившимся из сил. Что-то теплое и мокрое собиралось в моем сапоге, на правой ноге.

— Вы восхищаете меня, Ринг. И вызываете у меня жалость. А может быть, это не жалость, а зависть?

— Что?

— Да, зависть! У вас есть пять вещей, которые я не могу купить, несмотря на все мое богатство. Это пять человеческих чувств! Я не вижу, не слышу, не ощущаю ни вкуса, ни запаха, ни к чему не могу прикоснуться. И обратного пути для меня нет... Мое тело мертво и погребено. Это короткое мгновение разделения твоих чувств — это мой самый близкий контакт с миром за последние тридцать лет. Ты не знаешь, что значит для меня открытие, что ты существуешь! Ты только один такой?

— Насколько я знаю, единственный! — меня удивило охватившее меня чувство. Я осознал, как хорошо Этанак понимает слова Кабира.

— Я тоже только один. Один Хоррам Кабир, человек, который может жить без конца. Я правлю империей... Но я не могу увидеть своего любимого Ксанаду...

— Но зачем? Зачем вы это сделали? Все считают, что вы по-прежнему правите и не хотите удаляться от дел.

— Я был болен, срок моей жизни истекал. Но я не хотел потерять власть. Только Хоррам Кабир мог это сделать... И теперь, когда мне удалось, я никогда не отступлю. Я буду править своей державой так, как ни один другой владыка.

Я старался побороть сокрушающий прилив честолюбия.

— Но ты никогда не увидишь дождя, не выпьешь Райского Молока, не прикоснешься к красивой женщине.

Я почувствовал, как его хватка ослабевает, и прикоснулся к амулету. О, Хана, вспомни своего несчастного Ринга!

— Хана? — неожиданно Кабир перестал быть хозяином мира. Он был попросту старым одиноким человеком, отчаянно тоскующим по жизни. И мне неожиданно стало его жаль.

— Ринг! Что с тобой происходит?

— Что? — я лежал на пульте и пробовал вспомнить, как это случилось. — Прошу прощения, — я с трудом сел прямо.

— Что происходит? — он колебался между возмущением и беспокойством.

— Я думаю, что потерял много крови, — неизвестно почему, но мне это показалось забавным и я начал смеяться.

— Это вовсе не смешно!

— Это правда.

Сознание того, что я должен сидеть и вспоминать до тех пор, пока не умру от потери крови, привело к тому, что я неожиданно почувствовал страх, холод.

— Прости, Ринг. Я не отдавал себе отчета в этом... Я не хотел. Это так много значит для меня...

— Бедный ты, бедный, — подумал я. — Бедный Хоррам Кабир, несчастный ты сукин сын. Ты хочешь только того, чего хотел и я... чего мы все хотим — свободы, права жить собственной жизнью... но другим ты не позволяешь иметь того, что они хотят... Но и ты не можешь этого иметь. Итак, в чем же заключается твоя проблема? Какой ужасной должна быть жизнь в такой тоске? Я почувствовал отчаяние и сожаление, но я не знал, чье это чувство.

— Перестань, Ринг! Ради бога, перестань!

Неожиданно я пришел в себя и глубоко вздохнул.

— Что ты от меня хочешь? Зачем ты явился сюда, Ринг? Зачем?

— Вход! — подумал я. — Я должен сделать для кого-то вход, брешь в твоей системе...

Мне не удалось вспомнить, для кого именно я работаю.

— Кто они?

— Не знаю. Мне известно только, что это определенная группа людей, которые хотят быть свободными.

— Хорошо! Делай то, зачем пришел!

— Что???

— Я предоставляю тебе свободу действий. Делай то, что хочешь. Я не помешаю тебе.

Неужели я действительно слышал это?

— Но почему?

— Потому что ты пожалел меня, Ринг. Все жалеют тех, кого угнетает тиран. Но немного таких, которым жаль и тирана. Тебе жалко всех... и поэтому я твой должник, Ринг. Ты настолько искренен, что я почти чувствую твою жалость, и столь благородное желание заслуживает вознаграждения...

Он отступал, как черепаха, прячущаяся в свой панцирь.

— Но я человек дела, Ринг. Итак, давай договоримся. Ты — единственный человек, который может дать мне то, что я хотел бы иметь. А я хочу иметь возможность видеть твоими глазами, хочу узнавать, какой ты на самом деле. Эта брешь будет существовать так долго, как долго ты будешь приезжать сюда. Давай договоримся, что ты будешь приезжать сюда раз в месяц и удовлетворять мое любопытство.

— По рукам! Я вернусь, если мне удастся выбраться отсюда живым. Это значит...

— Я позабочусь об этом. Делай то, зачем сюда прибыл!

Система отозвала стражу, и поднятые мосты были опущены...

Этанак изменил все быстрее, чем я успел подумать.

— До свидания, Ринг. Береги себя. Помни, что ты уже не принадлежишь самому себе, — раздалось в моем мозгу хихиканье, но через мгновение там было только мое «я».

«САЛАД!» — не экране снова появилась самая превосходная надпись, которую я когда-либо видел в своей жизни. — «ОТВЕЗИ МИСТЕРА РИНГА В БОЛЬНИЦУ! НЕМЕДЛЕННО!»

Салад встал из-за столика и внимательно посмотрел на надпись. Потом он уставился на меня. Сейчас он имел злющий вид того палача, которому только что объявили, что король отменил свой приговор.

— Да, господин Кабир, — тихо произнесли его губы.

Мне пришлось собрать все свои силы, чтобы отключить Этанак от пульта, несмотря на то, что на этот раз со стороны машины не было никакого сопротивления. Потом я выключил компьютер, и комната неожиданно погрузилась в темноту.

Салад зажег фонарь прежде, чем я успел найти свой и сознательно направил луч света прямо мне в глаза... так светят только на допросах.

— Подай мне руку, Салад!

Он прошел через комнату, протянул мне руку. Я схватил ее и поднялся. Салад резко выдернул свою ладонь из моего захвата, позволив мне упасть на пол лицом вниз.

Я медленно перевернулся и посмотрел на него. В темноте мне не было видно выражения его лица, пожалуй, так было и лучше.

— О, прошу прощения, мистер Ринг... но мне кажется, что я не смогу вам помочь.

— Что ты хочешь этим сказать? — но это не прозвучало так, как мне хотелось бы. — Кабир... твой хозяин приказал тебе помочь мне, черт побери!

— Нет, мистер Ринг, — произнес этот подлец вежливым голосом. — Он только сказал мне, чтобы я отвез вас в больницу. И я сделаю это, если вы своими силами доберетесь до геликоптера. Видите ли, он сказал мне также, чтобы я не прикасался к вам, если на то не будет приказа. А он этого не сделал.

— Ты знаешь, что я для него очень важен? Знаешь?

— Я всегда очень точно стараюсь выполнять приказы, мистер Ринг. Выполнять до последней буквы. Поэтому он мне верит.

— Он сразу перестанет тебе верить, если я не появлюсь здесь через месяц. Он хочет со мной видеться... — я попробовал встать, но безуспешно.

— Вы напрасно теряете время, мистер Ринг. С каждой минутой вы теряете все больше крови, не забывайте.

Наконец, мне стало ясно, в чем именно заключалась его игра.

Собрав всю свою ярость в один большой кулак, я поднялся с пола, прошел через дверь. Прошел через часовню и попытался выйти наружу. Но дверь была наглухо закрыта. Только через несколько секунд я заметил светящуюся над ней надпись:

«Внимание! Силовой курпол снят!»

«Просьба пользоваться шлюзовой камерой.»

К счастью, я знал, где в этой часовне вакуум-тамбур, так как уже один раз выходил через него наружу. Тогда вышел из строя основной генератор защиты, и милые монахи целые сутки вынуждены были безвылазно сидеть в своих домах-крепостях. Но что случилось на этот раз? Скорее всего, это опять штучки Салада...

Расстояние, отделявшее меня от шлюза, тянулось, как в кошмарном сне тополога. 50 метров... 500... 5000...

Я не считал, что в этих обстоятельствах призывы о помощи что-то значили, даже будь они на языке Га’ез!

Но, однако, мы все же добрались до шлюза, моя тень и я. Я вспомнил, что у меня нет кислородной маски, но монахи все же принадлежали к приличному ордену и их маски, словно ряд маленьких ангелочков, висели у внутренней двери шлюза.

Без малейших угрызений совести я украл одну из них. Я крутанул диск на двери шлюза, хватая ртом воздух, словно рыба...

Я терял сознание.

В моей голове начинала безумствовать песчаная буря...

Красная пыль...

Внешняя дверь медленно открылась, и невероятный холод марсианской ночи ударил меня, словно кулак.

«ЭТАНАК! ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС МНЕ НЕ ПОМОЖЕШЬ, Я ПОЙДУ КО ДНУ!»

«ПОРЯДОК, МИКАЭЛЬ! ВКЛЮЧАЮ ВОСПРИЯТИЕ ХОЛОДА. ВКЛЮЧАЮ БОЛЬ. ЗАМЕДЛЯЮ КРОВООБРАЩЕНИЕ. ЗАКРОЙ ГЛАЗА. ШАГ ВПЕРЕД. ЧЕРЕЗ ПОРОГ! ВЫШЕ! РАВНОВЕСИЕ! ШАГ! ЕЩЕ ОДИН! И ЕЩЕ! МАШИНА СЛЕВА! СПОКОЙНО, ДЫШИ ГЛУБЖЕ! ЖДИ! ДВЕ МАШИНЫ! ДВЕ? КАКАЯ?»

— С-салад... какая? — прошептал я. Или, вернее, мне показалось, что прошептал.

«ОН НЕ СЛУШАЕТ ТЕБЯ, МИКАЭЛЬ. ВНИМАНИЕ! СЮДА ИДУТ ДВА ЧЕЛОВЕКА! КТО ОНИ? НЕ ОПРОКИДЫВАЙСЯ! НАПРЯГИ МЫШЦЫ НОГ! ПЕРЕДВИГАЙ СТУПНЯМИ! МЫ ДОЛЖНЫ ИХ ОБОЙТИ!»

— Ринг? Это ты, РИНГ!

— Салад, брось пистолет! Я держу тебя на мушке! Брось!

«ГОЛОСА! ЭТО НТЕБЕ И КРАУС... НЕУЖЕЛИ ЭТО ВОЗМОЖНО? НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ! ЕЩЕ РАНО... УЖЕ ПОЧТИ БЕЗОПАСНО».

— Ринг! Старина! Теперь все в порядке.

«ГОЛОС НТЕБЕ: мы боялись, что придем слишком поздно.»

«ГОЛОС КРАУС: Что ты с ним сделал, Салад? ЧТО?»

«ГОЛОС САЛАД: Не имею понятия, господа. Я поймал его, когда он угрожал господину Кабиру. Вы ведь знаете, что это нарушение закона. Запомните, что сейчас вы помогаете преступнику. А ведь это тоже идет в разрез с законом...»

«ГОЛОС КРАУС: Это зависит от точки зрения».

— Коптер. Пустите меня!

«ПРИКОСНИСЬ К НОГЕ. ОНА ЗАМЕРЗЛА. НОГА НЕ РАБОТАЕТ. НЕ ПАДАЙ».

— Обопрись, Ринг. Я держу тебя.

«ГОЛОС НТЕБЕ. РУКА. ПЛЕЧИ. ПОМОЩЬ.»

— Хана ждет нас в геликоптере. Иди, Краус.

«ГОЛОС КРАУС: Я держу тебя на мушке, Салад. И не думай, что тебе удастся что-нибудь сделать!»

«ГОЛОС НТЕБЕ: Черт с ним, Краус. Иди, помоги мне, он ужасно тяжелый».

«ГОЛОС САЛАД: Ему ничего не удалось сделать, могу вас обрадовать. Ничего! Свободомыслящие еще пожалеют об этом!»

«ГОЛОС НТЕБЕ: Не волнуйся так, дорогой Салад, не волнуйся. Как-нибудь обойдемся без тебя.»

«БОЛЬШЕ РУК. ХОРОШО. ТАК! ГЕЛИКОПТЕР ПОДНИМАЕТСЯ ВВЕРХ! ХОРОШО! ХОРОШИЕ ЛЮДИ...»

«ГОЛОС ТАХАШИ: Этан! Этан! Быстрее! Что произошло? Я знала, знала, что что-то не в порядке... О, боже! Он холоден, как лед! Включите обогреватель! Дайте аптечку... Бинты... Этан, ты меня слышишь? Слышишь меня?»

«ПЛЕЧИ ТЕПЛЕЕ... МИЛО... УВЕЛИЧЕННОЕ ДАВЛЕНИЕ В КАБИНЕ. ДЫШИ ГЛУБЖЕ, МИКАЭЛЬ...»

— Нет.

«ГОЛОС ХАНА: Что „нет“, Ринг, милый?!»

— Нет.

ГОЛОС ТАХАШИ: — ЙАРРОУ?

— Нет.

ГОЛОС ТАХАШИ: — Этанак?

— Да!

ГОЛОС НТЕБЕ: О, боже! Им управляет этот аппарат!

«СОДЕРЖАНИЕ КИСЛОРОДА В КРОВИ ВОЗРАСТАЕТ. КРОВООБРАЩЕНИЕ НОРМАЛИЗУЕТСЯ. ОТКЛОНЕНИЕ НЕЗНАЧИТЕЛЬНОЕ...» — длинный туннель... спасите! спасите... к черту, где мое т-е-л-о?!

«ЗДРАВСТВУЙ, МИКАЭЛЬ! ВСЕ КАК РАЗ ТАК, КАК И ДОЛЖНО БЫТЬ... НОРМАЛЬНОЕ ДАВЛЕНИЕ И ДЫХАНИЕ КИСЛОРОДОМ ДЕЙСТВУЕТ ТАК ЖЕ ХОРОШО КАК И ПЕРЕЛИВАНИЕ КРОВИ!»

— Б-рр. Прижми меня посильнее к себе, Дева Счастья — пробормотал я.

— Ты уверена, что это не компьютер? — Нтебе наклонился, чтобы присмотреться ко мне.

— Какой, к черту, компьютер? — Я мигнул, с моих ресниц таял снег и капли воды падали мне в глаза. — У вас есть выход в систему Кабира!

— Что, ты все-таки сделал это? — но он, тем не менее, смотрел на меня нахмуренно. Нтебе был нечеловечески недоверчив.

— Сделал. Слышишь, я сделал это, и от этого отлично себя чувствую!

— Но ведь ты даже не стоишь на ногах!

— Не беспокойся обо мне. Главное, что мне это удалось.

— Вот это приключение! — загрохотал от штурвала Краус.

— Базиль! — тихо произнесла Хана, согревая своим дыханием мои замерзшие пальцы. — Заткнись!

Наступила тишина!

— Я уже больше никогда не смогу играть на скрипке. — Я лежал на циновке у окна в солярии.

— Ты играешь ногами? — удивилась Хана.

С серьезной миной я посмотрел на нее.

— А разве существует какой-нибудь другой способ?

Краус охнул.

— Кто тут пациент, Краус, ты или я? Это у меня есть права болеть! — я захромал, чтобы сесть рядом с Ханой на пластиковый красный диванчик.

— У меня болит шея, — улыбнулся мне Краус.

— Кстати, мы все еще ждем, что Салад рукой закона опустит топор на нашу голову. Хотя мне не хочется верить, что он на это отважится, — Нтебе нахмурил брови.

— Если уж чья-то голова и упадет, то скорее, палача, — усмехнулся я, — с нетерпением ожидаю минуты, когда смогу нанести удар. Я не считаю, что Хорраму Кабиру понравилось то, что со мной случилось, после того, как я его выключил.

Хана обняла меня.

— Хоррам Кабир... Это компьютер?! Я все еще не могу в это поверить! Это слишком невероятно!

— Если есть достаточно денег, дорогая, можно иметь все. Ну, может, не буквально все... — я покачал головой.

— Относительно твоего уговора с ним, — Нтебе, поколебавшись, посмотрел на меня. — Я не имею права требовать от тебя этого, особенно после того, что ты для нас уже сделал... Но если бы ты мог... посещать его... еще в течение нескольких месяцев...

— Я намереваюсь сдержать свое обещание, — я похлопал по Этанаку. — Очень бы не хотелось, чтобы такой труд пропал зря. А, кроме того, я хочу это сделать, поскольку отлично знаю, что это значит — не быть! — я посмотрел на пластиковый цветок, стоящий в углу на полу в горшке — и, пожалуйста, поверьте, может быть, мне удастся растопить его механическое сердце.

Нтебе просиял.

— Конечно же! Надо попробовать. Может быть, тебе удастся!

— Ты наверняка это сделаешь, мой пылающий корабль! — Хана поцеловала меня в щеку.

— Пожалуйста, — сказал я, неловко краснея, — сделай это еще раз!

— Ну, так, — Нтебе встал. — Пошли, Базиль. Выпьем чаю, а, может быть, э... чего-нибудь получше.

— Что?.. Ага, — Краус тоже встал.

Дверь тихо закрылась за ними.

— Скажи мне, — попросил я, когда мы, наконец, остались одни. — Откуда ты знала, что я погиб бы без твоей помощи? Как ты узнала, где я?

Она рассмеялась.

— Этот амулет, который я тебе дала, указывал нам дорогу. А, кроме того, я следила за Саладом. Он полетел за тобой, а мы — за ним.

Я на мгновение задумался.

— Как бы я хотел, чтобы ты предсказала мне будущее...

Она внимательно посмотрела на меня.

— Ну, что ж, как доктор, я предвижу, что ты будешь нуждаться в длительном отдыхе и особом курсе лечения...

— Ты доктор не по этой специальности!

— Но я имела в виду совсем не тот курс лечения, — засмеялась она.

Во всяком случае, этот курс лечения подействовал волшебным образом.