Путь волка

Глава 1. Оборотень на кладбище

Эпиграф

Я видел смерть. Я видел бой.

Но дрался я с самим собой.

Рычал соперник и кусал,

Царапал, плоть от плоти отделял.

Клубилась пыль, я клокотал

И сам себя за горло я кусал,

Я рвал куски, рычал, скулил,

Я беспощаден, страшен был.

Я ненавидел мир земной

За то, что сотворил такое он со мной.

На землю кровь лилась, лилась,

Как будто вылиться до капли собралась.

Той ночью я шел через лес на кладбище. Вдалеке слышался вой, но я не придал этому значения – природа обманчива. Стояла полная луна и ярко светили звезды. Но и без них я бы нашел дорогу – я бывал тут за последние два месяца много раз. На этом кладбище я похоронил своего друга. Его смерть была загадкой: убийца совсем не оставил следов. Сегодня я хотел спокойно посидеть у могилы и подумать над делом.

Не успел я пройти сто шагов до конца лесной тропинки, как где-то справа затрещали сучья. Будто сквозь них лез не человек, а зверь. Я остановился и крикнул.

– Кто там?

Треск усиливался. Тогда я закричал:

– Это коп. У меня пистолет. Хватит шутить. Сейчас огонь открою, уроды.

Шум нарастал. Я достал Беретту из кобуры и передернул затвор.

– Сукины дети, не шутите со мной, мне не до веселья, – я взвел курок и приготовился стрелять.

Из кустов показалась голова тощего медведя. «Откуда в Бостоне медведи, господи», – мелькнула мысль. Я выхватил из-за пояса револьвер с бронебойными патронами, добрый Кольт, взвел курок, и приготовился палить с двух рук.

Медведь с какой-то небывалой для его тощего вида прытью кинулся на меня. «Наверно есть хочет», – подумал я и сразу открыл огонь, пытаясь от души накормить свинцом животное.

Светало. Я очнулся на земле с неглубокой раной на груди. Кусты и земля были забрызганы кровью. Видимо, я ранил зверя, и он побрел умирать в чащу. Да и хрен бы с ним, зато я цел. Но надо показаться врачу.

На приеме доктор Мухамед неодобрительно качал головой и говорил:

– Мистер Харисон, ну зачем вы пошли на кладбище в полнолуние, это не к добру…

«О мой бог, просто делай свою работу, суеверный черт», – подумал я.

После больницы я заехал домой переодеться и поехал в отдел.

Мне нужно было найти убийцу моего напарника Хэнка Саливана. Хэнк не раз спасал меня от пуль и научил выходить на след преступников. Он говорил: «Думай как преступник, это поможет». Ах, как бы мне сейчас пригодились его советы!

Я сел за стол и стал в сотый раз изучать материалы дела. Сначала я посмотрел видео с заправки, на котором в последний раз был запечатлен живой Хэнк. Вот он выходит из машины, держась за пистолет в кобуре. Оглядывается, вставляет заправочный пистолет, проводит карточкой по терминалу бензоколонки. После он идет в магазин также держась за пистолет. Заправщику дает 30 долларов и идет назад.

Вот показания заправщика: «Мужчина явно спешил, он дал 30 долларов и попросил включить колонку номер 1. Сказал, что карта не прошла».

Через полчаса тело Хэнка нашел шериф Монтгомери Бернс в пяти милях от заправки на хайвее Янки Дивижен не доезжая трех миль до залива. Пикап стоял прямо у дороги и работал. Одна фара была разбита, капот вмят, лобовое стекло треснуло – как будто машина врезалась в крупное животное. Рядом лежало тело.

Отчет судмедэксперта гласил, что смерть наступила в результате частичного отделения головы от тела, из-за чего были разорваны сонная артерия и внутренняя яремная вена, а также перебиты 4 и 5 шейные позвонки. Характер ран указывает на то, что удар был нанесен тупым, массивным предметом с применением значительной силы. Сторонних отпечатков и следов ДНК на теле и в машине не обнаружено. Вот и все улики.

Загадка, которую мне предстояло разгадать. Так кто же тебя убил, Хэнк? Только недавно мы отмечали мой день рождения, в который ты подарил мне револьвер и пять коробок бронебойных патронов (вот вчера, кстати, и опробовал их в деле), а уже через два дня ты был убит.

За эти два месяца со дня смерти напарника я перерыл все его (а получается наши) дела. Может кто-то решил отомстить? Версия рабочая… Но почему разбита фара и вмят капот? Что это было… И почему такая странная смерть. Если хотели отомстить, могли бы просто пристрелить. А убить топором или мачете да с одного маха – это на удачу, к тому же у Хэнка всегда при себе оружие…

Преступники, если они готовили нападение конкретно на него, все это должны были знать, и поэтому смерть при таких странных обстоятельствах никак не вязалась с мотивом мщения… Ну и как это было? Хэнк сначала сбил внедорожником преступника, потом он встал и убил? Ну бред же… Думай, думай. Может они подкинули труп на капот, Хэнк остановился, и потом его убили… Тоже бред.

Все эти два месяца я цеплялся за соломинки, отрабатывая версии. Сегодня у меня была назначена встреча в тюрьме MCI Конкорд с Фредом Джонсоном. Этот черный сукин сын сидел за убийство семьи из трех человек – жены, мужа и трехлетнего мальчика. Конченый мудак под кайфом вломился в дом и застрелил всех троих из дробовика. Выйти на него было несложно. Перед домом висела камера, и Фред засветил свою рожу. Когда мы его брали через пять часов после убийства, он неистово дрочил свой огромный хер. Хэнк кинул Фреда через себя на пол, его елдак сломался. И черный ублюдак стал кричать, что всех нас отымеет и отомстит… Что же, пришла пора с тобой встретиться…

– Ну вот мы и увиделись вновь, Джерри Харисон, – начал Фред Джонсон, когда я вошел в комнату для допросов – а где твой напарник, Хэнк Саливан? Слышал, ушел в отрыв – и ему оторвало голову.

– Зато он жил с нормальным хером, не поломанным, – огрызнулся я.

– А ты откуда знаешь, долбился с ним? – ответил Фред.

Этот обмен словесными ударами мог продолжаться вечно. Фред Джонсон Сидел на стуле, руки были прицеплены к столу, а ноги сковывали кандалы.

Я сел напротив черного ублюдка и перешел к делу.

– Ты знаешь кто его убил? – спросил я.

– Знаю, знаю, – заржал Фред Джонсон, отклоняя свою мясистую морду с двойным подбородком назад.

– Твоих рук дело? – спросил я.

– Ну как я мог, я же отбываю пожизненное наказание, – усмехнулся Джонсон.

– Это потому что в штате Массачусетс нет смертной казни, грязный ты ублюдок, – резко ответил я.

– Так я никого не убивал! Ты же знаешь, что это так. И Хэнк знал, а теперь он мертв… – многозначительно прошептал Фред Джонсон.

– Опять эти бредни про невиновность. Они уже всем надоели. Давай ближе к делу. У тебя есть информация? – спросил я, начиная раздражаться.

– Да, есть. Но она тебе не понравится. Бойся полной луны. Близится твой час, – сказал Фред Джонсон

Из тюрьмы я уходил со скверным настроением. Этот ублюдок ничего мне не сказал по существу.

В управление я не поехал, а направился сразу домой. Меня клонило в сон, я даже пиво пить не стал, отлил – моча была красная – и сразу лег на диван не раздеваясь.

Следующий день казался каким-то бредом. Я проснулся в кустах парка, который был через два квартала от моего дома. Причем я был голый, без трусов и носков. Хорошо, что было ранее утро, и я смог дойти до дома без приключений.

Парадная дверь на крыльце была выломана. Казалось, что ее кто-то выбивал изнутри. Я зашел в дома и увидел странное. У дивана валялись разорванные джинсы и рубашка, ботинки были вывернуты и изрезаны. Пистолеты лежали на полу в кобурах с полными магазинами, ремни были порваны.

По всему выходило, что я бродил во сне. Хорошо, что без оружия. Видимо смерть напарника так подействовала на меня, что у меня начала подтекать крыша.

День прошел как обычно в поисках ответов на вопросы. Я решил подослать к Фреду Джонсону в тюрьму своего проверенного агента под прикрытием, чтобы он выведал его возможную причастность к смерти напарника. Помогли старые знакомства с начальником тюрьмы, задницу которого я однажды спас от тюрьмы. Сегодня вечером агента должны подселить к нему в камеру…Что ж, подождем.

А пока наступил вечер и меня снова клонило в сон, как будто я весь день разгружал вагоны. В этот раз я на всякий случай разделся до гола и пристегнул себя наручниками к ножке дивана. Ножки дивана были с утолщениями в конце, поэтому наручники надежно защелкнулись.

Какого же было мое удивление, когда ранним утром я снова проснулся голым в парке с наручниками на запястье. Рука не болела. Я вбежал в дом и ахнул. Ножка дивана была выломана, а диван ободран, как будто стая мексиканцев искала в нем наркотики.

Я попробовал сломать соседнюю ножку, но она была прикручена намертво… Это с какой же силой надо было дергать…

Из-за того, что пришлось убираться, я был на рабочем месте только в полвосьмого. В двенадцать раздался звонок. Звонили из тюрьмы. Агент, которого подсели к Фреду Джонсону, был убит. Фред исколол ему заточкой горло.

Через пять минут я был в кабинете начальника, усатого козлорылового Девида Скотта. Он был действительно похож на козла да и вел себя не лучше.

– Знаешь, Джерри. Это зашло слишком далеко. Через полчаса сюда приедут федералы и похоже у нас серьезные проблемы. Зачем ты все это затеял? – сказал Девид Скотт.

– Что затеял? – косил под дурака я.

– Нахера ты агента подослал в тюрьму к Фреду Джонсону, теперь у всего управления проблемы. Тебя кто просил вести параллельное расследование, смертью Хэнка федералы занимаются, ты зачем туда лезешь, что ты наплел начальнику тюрьмы, это же все незаконно нахер. О мой бог… – вздохнул Девид Скотт.

– Ну ты же знаешь, что это мое личное дело… дело чести, – вздохнул я.

– Я с тебя сниму твой значок, дебил… Все к этому идет.

Вечером я снова разделся до гола. В этот раз я решил не пристегивать себя к единственной кровати, а заснять все на камеру. Я поставил айфон на полку напротив кровати, включил запись и сразу вырубился.

Проснулся я рано и снова в парке. Все лицо было в какой-то жиже. Я провел ладонь по лицу и увидел, что это кровь. Я сразу ломанулся домой к айфону. Но меня ждало разочарование.

– Гребаный Тим Кук, ты заколебал, поставь уже нормальную батарею… – заорал я.

Телефон разрядился в ноль, то видео, которое было доступно, заканчивалось на том, что я безмятежно спал.

В этот день я решил поехать к начальнику тюрьмы, выяснить детали убийства агента и поговорить с ним насчет Фреда Джонсона.

Старый Лесли Браун скоро должен был выйти на пенсию. Но я доставил ему много проблем вчерашним происшествием.

– Ты что наделал, Джерри, ты что наделал, – начал он свое нытье, закуривая сигару.

– Да это ты что наделал. Мы разве так договаривались, Лесли? Тейлор был хорошим агентом, много раз выручал. Как у этого ублюдка оказалась заточка? – спросил я.

– А вот хрен знает. Этот Кривочлен парень непростой. Черный сукин сын подорвал мне статистику. Теперь моя пенсия под вопросом.

– Да будешь ты отдыхать на пенсии, баб трахать, – сказал я.

Лесли расстроено покачал головой.

– Ну тогда пить будешь, – утешил я.

Лесли достал бутылку скотча и плеснул в два стакана.

– А сейчас я что по твоему мнению делаю? – сказал он.

Я отпил глоток. В горло попал дух ношеных кроссовок. Мне стало плохо, я захотел блевать.

– Хороший виски, – похвалил я, – в общем мне нужна еще одна встреча с Фредом Джонсоном.

– Ну ты же знаешь, что это невозможно… По крайней мере сейчас. Федералы продолжают тут ошиваться. Все это мне не нравится, – сказал Лесли, нюхая свой вонючий виски.

– Хорошо, давай подождем пару дней, пока все утихнет. А я съезжу к вдове Тейлора. Хоть они уже и не жили пять лет вместе, он помогал детям, у него же их двое… Там ребята собрали ей. Надо передать конверт, – сказал я.

– На вот, добавь, – Лесли достал двадцатку из бумажника. Потом подумал и добавил еще двадцать, – у нее двое детей осталось.

Вдова жила в Олбани за двести миль от Бостона. Я доехал до нее по 90-ому шоссе уже затемно.

– Здравствуй, Бренда, – мне открыла миловидная 35-летняя женщина, высокая и стройная, с хорошеньким приятным лицом.

«Интересно, почему они развелись, она же секси», – подумал я.

Бренда я все объяснил и попросил зайти.

– Да мы с Тейлором давно не живем вместе… Это конечно печально. Он помогал, давал деньги. Как я теперь буду кормить детей… – сказал Бренда и облизнула губы.

Линда и Анжела, две сестры-близняшки 9 лет, сидели на диване, уткнувшись в телефоны.

– Мы тут с ребятами собрали деньги… Нехорошо получилось. В общем, это тебе, – я передал конверт Бренде и встал, чтобы уйти.

– Ты куда-то спешишь? Посиди, расскажи, как это произошло. У меня есть пиво, – ласково сказал Бренда, взяв меня за руку.

– Так я за рулем. Если пару банок выпью, – сказал я, вновь садясь на диван.

Мы говорили о какой-то ерунде. Мне было неловко, что из-за меня убили ее мужа. Но Бренда все не отпускала меня. Ее алые губы гипнотизировали, а груди и бедра как будто просвечивались сквозь легкое платье. От ее тела шло приятное женское тепло. И в какой-то момент я понял, что не смогу подняться с дивана, потому что у меня жуткий стояк на Бренду. Надо было срочно подумать о чем-то плохом, чтобы он прошел.

Я начал вспоминать фотографии своего напарника с частично оторванной головой, но это не помогало. Дети ушли наверх, а Бренда все никак не прекращала болтать чепуху. Я попытался отсесть, чтобы не чувствовать манящее тепло ее тела, но она придвинулась еще ближе и прошептала, чуть касаясь губами мочки уха:

– Я хочу, чтобы ты меня оттрахал этой ночью, Джерри.

Она дотронулась до моей правой ноги и начала двигаться выше.

«Что я делаю», – подумал я, но было уже поздно.

Этот вечер был блаженным. Утром я проснулся от странного запаха, как будто воняло рвотой. Я открыл глаза и ошалел. Такое зрелище я не видел ни на одном месте преступления. Вся кровать была залита кровью, на полу валялась Бренда с распоротым животом, кишки были повсюду, а белый потолок был в серой жиже. Мои руки, лицо, грудь, были в крови и ошметках плоти. Дверь в комнату была выбита. Я кинулся в комнату близнецов… Они были убиты, как и их мать, самым жестоким способом.

«Господи, это сделал я…», – мелькнула мысль.

И тут у меня в голове сложился пазл. Полная луна, нападение медведя, амнезия, разорванная одежда, выбитая изнутри дверь, эти убийства… Я стал оборотнем. И ничего не помню после того, как превращаюсь в чудовище… Гребаный Тим Кук…

Что же теперь делать, как лечиться? Уже через пару дней, если не сегодня, меня схватят. Тут везде моя ДНК, отпечатки, это просто не смыть, да и бессмысленно. Я же вчера всем сказал, что поеду к вдове. Да и камеры, тут везде камеры, меня найдут. Машина стояла весь день у дома. Время смерти зафиксируют… Я вернулся в комнату Бренды с зажмуренными глазами, чтобы не видеть всего ада, и прикоснулся к руке Бренды. Рука была холодная – значит женщина умерла давно. Я блеванул.

«Господи, я блюю человеческими остатками», – подумал я и начал блевать еще сильней.

И тут меня как будто током ударило. Я вспомнил слова черномазого Кривочлена Фреда Джонсона… Он говорил, чтобы я боялся полной луны. Оборотни нападают в полнолуние. В полнолуние оборотень напал на меня за день до встречи с Фредом. Значит, Фред знал, что на меня готовится покушение, но не знал, что я его удачно предотвратил.

До того, как меня схватят, у меня был в запасе день, сегодняшний день. Я принял душ и надел одно из платьев Бренды. По Гугл Картам я нашел ближайший магазин одежды и купил джинсы, рубашку и куртку. Теперь можно ехать в тюрьму на встречу к Фредом Джонсоном… Последнюю, как я полагал, встречу.

Начальник тюрьмы, между прочим, мой старый приятель и должник, был настроен недружелюбно и пускать меня к Джонсону не хотел.

– Тут федералы. Не время сейчас, – сказал Лесли.

Я попросил поговорить с федералом. Агент Куксакер, так он представился, оказался дружелюбным молодым человеком лет 27. Он как раз хотел поговорить со мной об этом деле, заезжал в наш отдел, но меня там не застал.

– Так зачем ты подослал к Фреду Джонсону агента под прикрытием Тейлора? – сказал молодой высокий агент. Он был некрасив. Маленькие губы вызывали отвращение.

– Как ты знаешь, агент, два месяца назад убили моего напарника. Я провожу независимое расследование… Концов нигде нет. Поэтому я дергал за старые дела, проверяя, может это была месть? Джонсона я особо не подозревал, этого черножопого наркомана, но на всякий случай решил прощупать и эту версию. И после встречи с ним она показалась мне рабочей. Он сказал, что я следующий. И чтобы я ходил и оглядывался. И он так это мне сказал, будто что-то знал про убийство моего напарника.

– А вот это уже интересно, – сказал явно заинтересованный моей историей агент Куксакер.

Я продолжал:

– Поэтому я и решил подсадить в нему в камеру агента Тейлора, чтобы вытащить из него правду. И сейчас, после убийства моего человека, я хочу встретиться с Кривочленом… – сказал я.

– С Кривочленом? – переспросил удивленный Куксакер.

– Да, при задержании ему сломали член. Но это отдельная история. В общем я хочу снова его увидеть и поговорить, может что-то да прояснится. Если сказать правду, за день до встречи с ним на меня напали, врач сказал, что рана неглубокая. Я открыл огонь, преступник убежал, но Фред Джонсон, как я теперь понимаю, про нападение на меня пока не знает. Поэтому у меня есть чем его удивить, – сказал я.

– А это может сработать. Давай попробуем, – сказал Куксакер.

Через двадцать минут я зашел в комнату, в которой сидел Фред Джонсон. Он не был таким веселым, как в последнюю нашу встречу. Его руки были в наручниках и закреплены цепью к столу, на ногах кандалы. Когда он меня увидел, на его лице отобразилась досада. Я стал говорить так как есть и как я понимал ситуацию. Я знал, что наш разговор записывают и что агент стоит за стеклом и все слушает.

– Я знаю, что это по твоему приказу убили моего напарника и покушались на меня, когда я шел к его могиле. Ты будешь гореть в аду, ублюдок. Я знаю, что это ты подослал ко мне того зверя, чтобы убить, как убили моего напарника. Не отпирайся, – начал я разговор.

Фред посмотрел на меня с ненавистью и заговорил своими большими губами:

– Мне уже нечего терять. Ты убил моего брата, ублюдок. Наслаждайся победой! Но твоего напарника не вернуть, Хэнк Саливан гниет в могиле.

Фред засмеялся и продолжал:

– Его не вернуть, он просто сдох, как безродный пес, брат рассказывал, как убил его одним ударом, – злые глубоко посаженные глаза Кривочлена засверкали.

– Так он все помнил, твой брат, но как? Я ничего не могу вспомнить после тех ночей, – сказал я.

Фред понял, о чем я говорил. Его лицо перекосилось сначала от недоумения, потом от смеха. Он заржал, как кобылица.

– Так вот в чем дело. Теперь ты проклят. И не помнишь, как убивал. Ну что же, открою тебе один секрет, который когда-то открыл мой брат. Контроль над волком приходит не сразу… Надо сначала побыть в его шкуре долгими лунными ночами. И когда ты не контролируешь себя, ты убиваешь невиновных. У меня все, уходи.

Фред отвернулся. Было понятно, что разговор закончен.

Я пошел к выходу. Дверь открылась.

– Джерри Харисон, – на прощанье крикнул мне Фред Джонсон по кличке Кривочлен, – помни: когда на город опускается ночь, волк выходит на охоту.

Дверь захлопнулась.

– Что это было? – спросил агент, когда мы с ним снова увиделись через пять минут.

– Да чертовщина какая-то… – сказал я, смахивая со лба пот.

– Так где, ты говоришь, похоронен твой напарник? – спросил Куксакер.

– Я не говорил. Но он похоронен на кладбище Форест Хилс, это юг Бостона, по Блу-Хилс авеню, далее на Мортон стрит.

– Четыре дня назад там застрелили Мэтью Джонсона, брата Фреда Джонсона…В него попали двенадцать раз. Пять пуль были из сплава серебра…

– Да кому понадобилось делать такие пули… и нахера… – сказал я, не смотря агенту в глаза.

– Пока вы там беседовали, я узнал, кому… Твоему напарнику. Три месяца назад он заказал оружейнику 10 коробок… – скакал Куксакер. Он явно пытался зажать меня в угол.

– Хм… к чему эти намеки, ты думаешь я в него стрелял? – я посмотрел Куксакеру в глаза, – да, возможно, защищаясь, ты же сейчас слышал, что сказал Фред, что его брат убил Хэнка и хотел убить меня.

– Твои патроны мы отправим на экспертизу. А об убийстве, даже в целях самозащиты, надо сообщать, ты же знаешь, как все надо делать не хуже меня, – сказал Куксакер.

– Да какое убийство? Было темно. На меня напали. Я отстрелялся, потом посмотрел: вокруг, никого нет. Что же мне, о каждой стрельбе в Бостоне теперь сообщать? Это я буду целыми днями рапорты писать, бумаги не хватит…

– Мы проведем расследование и всё выясним, – сказал агент.

– Я арестован? – спросил я.

– Нет, не арестован. Ты пистолет не сдавал при входе. Где он, в машине? Я хочу взять патроны на экспертизу, – сказал Куксакер.

– А потом эти патроны найдут в голове у Джонсона… Нет уж, давай все по закону. Приноси ордер, я пока позвоню адвокату… Ты же знаешь, как все надо делать не хуже меня, верно, законник? – сказал я.

Я сел в машину и понял, что пока свободен. Этот идиот Куксакер должен был арестовать меня, но он зассал это сделать, а ведь основания были более чем достаточные.

Когда я отъезжал от тюрьмы, я уже все понимал. Ублюдок Фред Джонсон подослал своего брата оборотня убить нас. Мой напарник выяснил, кто на нас охотится, и отлил серебряные пули, один комплект которых вместе с пистолетом подарил мне. Я всадил все пять пуль в брата Фреда Джонсона, когда тот вылез из кустов меня убивать. Но оборотень меня поцарапал и заразил своим вирусом – и я стал зверем. Каждую ночь я становлюсь адской машиной смерти и несу людям горе и страдания.

До темноты остается полчаса. Меня опять клонит в сон. Рядом лежит заряженный кольт, подарок напарника. Его пули однажды спасли мне жизнь. Я пока не решил, покончу с собой или рука дрогнет – и я продолжу убивать? Сейчас уже нет времени искать клетку или подвал с хорошей дверью. Поэтому сегодня я или убью себя или убью других. Ах, как хочется жить!