Путеводная звезда II. Солнечный ключ

Бузинная Матушка

Лесная тропа услужливо стелилась прямо под ноги. Чуть шагнешь в сторону – и сапоги проваливались в море крапивы, что в этих местах росла почти по пояс. Жалила она нещадно, не спасали даже ботфорты из бычьей кожи. Воистину, когда нужно, фейри умеют быть жестокими.

– Угораздило же служить… еще дальше не могли забраться?.. Ох, тролль тебя подери! – пришлось обернуться и приложить палец к губам, чтобы парень не слишком усердствовал. В чужих владениях негоже было лишний раз поминать имя хозяев. Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься у них в гостях. А у них и подарка нет, кроме как собственной шкуры…

Ларс, похоже, до сих пор не до конца осознал, как оказался на ногах в такую рань, да еще в той части леса, куда никто в здравом уме не сунется без осинового креста под мышкой, мешка железных гвоздей и рябинового веника в придачу. У самого Гарна в нагрудном кармане лежит сшитый заботливой женской рукой мешочек с клевером. Один лепесток на любовь, другой на удачу. Третий, от дурного глаза, по всей видимости, оторвался, раз не уберег его от того злополучного кошмара.

Хозяина Гарн и прежде нередко видел во сне, но всякий раз гроза проходила мимо. А вот в ту ночь Фафнир так крепко схватил его за грудки, что наутро Гарн обнаружил на коже парочку самых взаправдашних царапин.

– Ах ты ж ведьмин сын! – проревел чародей, и только огнем в него не плюнул. —Разлегся, не дозовешься его. Долго еще мне тебя ждать, гаденыш? – по словам перепуганной кухарки, Гарн с диким воплем скатился посреди ночи с кровати и чуть было не побежал в лес в чем мать родила.

Однако же, следовало все устроить с умом. Вот почему сейчас за ним, след в след, тащится этот юнец, а подопечные не один месяц будут поднимать тосты в его честь, пропивая его же жалованье в местных трактирах. Зато не будут болтать лишнего.

И что только не сделаешь ради старого господина…

Путеводная нить тянется едва заметной паутиной – чтобы ее заметить, приходится постоянно прищуривать левый глаз, и при этом смотреть в оба, чтобы ненароком не наступить на запрятанный в траве капкан из чистого золота или искусно расставленные паутинные силки. И хотя четвертый лепесток обязан был притянуть богатство, Гарн не хотел бы отвоевывать свою долю у рассерженного тролля.

Плечи оттягивает лямка раздутой сумки. Старику зачем-то позарез понадобилось перенести весь свой колдовской скарб в новое пристанище. Если уж так приспичило, почему бы просто не щелкнуть пресловутым золоченым ногтем и не перенести все в мгновение ока? Гарну пришлось выкручиваться, чтобы не привлечь внимание Темного Графа, как прозвали в замке нового родственника короля. Тот уже вовсю наводил во дворце свои порядки, хотя до свадьбы было еще далеко, да и жених числился в бегах. Особенно Хокана заинтересовали книги и снадобья опального алхимика. Еще пара дней – и Гарн не решился бы и голову на подушку преклонить, чтобы ненароком снова не встретиться с разъяренным магом – поди потом объясни тому, что труд всех его бессонных ночей перешел в чужие руки…

Кажется, пришли – вот это место, фиалковая поляна, обрамленная густо-зелеными перьями папоротников. Когда увидел его впервые во сне, не поверил, что такое есть на самом деле. Здесь можно было без опаски скинуть с плеч опостылевший груз и присесть на мягкий мох. А потом ждать. По ту сторону наверняка уже знали об их приходе.

***

Холм издалека походил на спящего человека. Удобно подперев щеку гигантским валуном, тот мирно дремал в раскидистых зарослях бузины. Темнеющая мушка на курносом носу оказалась птичьим гнездом – свитым на виду у всех, на солнышке. Стоило немного присмотреться, и вокруг обнаружились и другие гнезда, а еще превеликое множество норок, из которых высыпали разношерстые обитатели холма.

– Ну, развела зверинец, – пробормотал Коори, отдергивая сапог от не в меру любопытного енота, которому приглянулись его зеленые бубенчики. – Со всего леса собирала, не иначе…

– Кто? – спросила Ханна и осеклась: воздух здесь был настолько чистый, что каждое слово еще долго звенело где-то в вышине. Стило Свейну чихнуть, как дружный гомон птичьих голосов принялся с удовольствием передразнивать его на все лады.

– А вот и хозяйка, – указал Бересклет на особенно пышный куст с гроздьями ярко-алых ягод. Птицы переговаривались между собой, подбираясь поближе и с любопытством рассматривая гостей, барсук обнюхал ладонь Ханны и теперь стоял, млея от почесывания за ушами, а следом уже образовалась очередь из недовольно пищащих маленьких барсучат. Совсем как дети. Потому-то девочка нисколько не удивилась, увидев в самой гуще ветвей приветливое лицо.

Вышитая шаль, заколотая на груди сверкающей зеленой брошью, ярко-алая шерстяная юбка и чепец с кружевными оборками – по всей видимости, Матушка Бузина была той еще модницей. Пронзительно-зеленые глаза внезапно почернели, как и подвешенные у висков гроздья ягод, когда она заметила позади сжавшуюся фигуру Фафнира.

– А это еще кто? – грозно загрохотало в воздухе, и целые полчища насекомых разом вспорхнули, бросились темному колдуну в лицо. – Вы кого сюда привели?

– Мы тут ни при чем! – разом подняли руки фейри, держа Ханну перед собой, словно щитом загораживались. – Ты просила милую девочку в помощницы, вот мы тебе ее и привели. А те… сами увязались!

Птицы кружили над головами отбивающихся Свейна и мага, неуклонно тесня их к призрачной границе. А ведь королевская стража преследовала их по пятам. Как же вытянулись лица гвардейцев, когда все трое буквально испарились в воздухе, осыпав их на прощание куриными перьями.

– Не иначе, колдовство фей! – зашептались самые пугливые, а командир отряда сделал было шаг – и получил по носу гибкой веткой орешника.

– Глядите, уши-то, уши… – солдаты в страхе отпрянули от своего начальника, у которого виски закучерявились молодой порослью, а ушные раковины вытянулись на манер ослиных.

Что, если отряд еще не успел уйти далеко? Тогда-то Фафниру придется ответить за все сполна, да и принцу наверняка не поздоровится.

– Подождите… Перестаньте! – крикнула Ханна, пытаясь перекричать птичий гомон. Те, как ни странно, сразу затихли – и скрылись за малахитовыми шпилями елей.

– Что ты хочешь сказать, девочка? – прищурила чуть раскосые глаза эльфийка, и в этом медово-ласковом голосе явно слышалась опасная нотка, как муха барахтается в липкой жиже, обреченная на сладкую смерть. ‒ Какая ты миленькая… А волосы-то! ‒ она ахнула, хлопоча над растрепанными локонами Ханны с резным деревянным гребнем. ‒ Разве можно запускать такое богатство! Пожалуй, ты-то можешь остаться. Надо тебя привести в порядок.

– Грёнхен… надо же, а я-то было подумал, ты меня позабыла… Тьфу, да хватит уже! – усмирившийся было цветочный вихрь возобновился с прежней силой, облепив Фафнира с головы до пят. – Слушай… я бы снял перед тобой шляпу, как полагается, но, видишь ли, у меня ее попусту нет!

– Неужто так торопился? – презрительно фыркнула женщина, но все-таки махнула платком, отзывая своих крылатых помощников. – Опять что-то натворил? И надеешься, что сможешь жить у меня припеваючи, пока все не уляжется?

– В память о добрых старых временах… – начал было Фафнира, но закашлялся.

– Не плюй! Даже не смей мне тут… гадить! – словно встревоженная наседка, защищающая выводок, Бузина грозно замахав руками прямо у мага перед носом, оттеснила его подальше от ухоженных цветочных клумб, в заросли крапивы-лебеды. – Вон твое место. Или нет, лучше вон там – зеленая палочка-луч высветила заросшую осотом каменистую гряду, – скройся с глаз моих долой!

Позже, правда, выяснилось, что у Матушки Грёнхен глаза и уши находятся буквально повсюду. Так что Фафниру пришлось в конечном счете обернуться вороном и большую часть дня проводить вдали от «гостеприимного» бузинного островка. Впрочем, в остальных гостях эльфийка души не чаяла, особенно в Ханне.

Так хорошо девочке не жилось даже под крылом у королевы. У Ханны снова была собственная постель – целая поляна, заросшая мягким клевером, под тенистым балдахином ивы. Каждый день на завтрак подавали золотистые булочки с медом – разломив одну такую, можно было увидеть внутри россыпь семечек, а само тесто на вкус напоминало прогретые солнцем одуванчики. Молоко тоже всякий раз отдавало то сладкой грушей, то ароматом малины. Что до одежды, то Коори наконец-то выполнил свое обещание, достав восхитительный наряд из лесного бархата. Вышитые по рукавам и подолу серебряные стрекозы и бабочки удивительным образом оживали, так что Ханна теперь могла козой скакать по замшелым валунам, не боясь свалиться в колючие заросли.

– Хороша одежка, да вот только пропадет, стоит тебе из леса выйти, – постукивая ткацким станком, посмеивалась Бузина. – Надумаешь уходить, девочка, не забудь мой подарочек. Он тебя в непогоду укроет, от недобрых людей защитит.

Ткань Грёнхен пахла лесными тропами, дымом от костра и ароматом поджаренного хлеба. Растянувшись на плаще ночью, Ханна видела теплые, домашние сны: снова вырезала с няней фигурные пряники к празднику, встречала отца вечером у ворот с зажженным фонарем, у которого одна сторона отливала ярко-красными осенними листьями, вторая была густо-синей, как сама ночь, а две других расцвечивали темноту веселыми малиново-зелеными бликами.

День-деньской Ханна выполняла мелкие поручения: сматывала паутину в мягкие серебристые клубочки, собирала целые корзины сочной голубики и разучивала с птицами те немногие песни, которые знала сама. А когда хотелось освежиться в жаркий полдень, плескалась в реке.

В зеленоватой воде водились ужи. Девочка боялась их до оторопи, но оказалось, именно благодаря им можно было спокойно плескаться в теплой воде, без боязни увидеть отражение чьей-то ухмыляющейся физиономии. То и дело из-за кустов раздавалось сердитое шипение и негодующие крики Бересклета. Коори предпочитал действовать осмотрительней, пристроившись в кроне деревьев неподалеку.

– Я тебе говорил, Ханна: в лесу не жизнь, а малина, – приговаривал он, покачиваясь в импровизированном гамаке. Стайка воробьев на верхней ветке ревниво следила за каждым его движением, норовя броситься в лицо, стоило Коори повернуть голову в сторону реки. – Так как же насчет моего предложения?

Пронзительный визг заставил его перекувыркнуться в воздухе и опрометью броситься к воде, сбив по дороге перепуганного Берра. Но Ханна преспокойно отжимала волосы и, к счастью, была полностью одета. А вот вопли продолжали доноситься по ту сторону зарослей.

– Уберите ее! – Свейн голосил словно резаный поросенок, отплясывая какой-то несуразный танец прямо на зарослях ежевики. Нужно ли говорить, что цепкие кусты и яркий сок придавали действу еще больше неразберихи?

– Свейн, тебя кто-то покусал? Сильно болит?

– Да кто его тронуть осмелиться, я же строго-настрого всем велела… Ах, ты моя бедная! – Грёнхен бережно сложила ладони, подхватив с фартука юркую ящерку. С блестящими глазками, гибким изумрудно-зеленым тельцем с вкраплениями серебристых чешуек – и без хвоста.

– Вот, вот! Она мне в штанину забралась. А я щекотки боюсь, ужас. Фу, мерзость, – сморщился принц, и тут же получил от Берра звонкую оплеуху.

– К вашему сведению, юноша, – холодно заметила Бузина, и даже воздух вокруг нее, казалось, подернулся осенней свежестью, – вы только что страшно обидели мою гостью. Ну, подумаешь, полюбопытствовала девочка. Она же таких как вы только на картинках и видела. Ох, что же теперь я скажу соседу?

– Повезло тебе, братец, – Коори нахлобучил парню на голову цветочный венок, прищелкнул языком. – А длинные уши ему больше пойдут, правильно я считаю?

– А то, – Бересклет обошел их кругом, делано заламывая руки. – Вот таким мы тебя и запомним, Свейн Бестолковый.

– Да что я сделал-то? – попытался вырваться Свейн, но фейри держали крепко.

– А ты как полагаешь? Обидел дочку горного короля – думаешь, тебе ничего не будет? Ну, ничего, нам как раз каменной статуи не хватало. Вон там, среди цветочков. Ханна, как считаешь?

Пронзительный свист иволги не дал окончательно решить, зачаровывать бедолагу-принца прямо в одежде или же сделать статую в античном стиле. Ударившись оземь, золотая птица поднялась из травы прихрамывающей Гунни с запутавшимися в волосах былинками.

–Ну, народ, вас не дозовешься! – возмущенно крикнула девушка издалека, а сама, не теряя времени, пристроилась рядом с пышным кустом малины. – Вас там курьеры полдня дожидаются, скоро уж корни пустят!

Интриги по-королевски

Король слег, принц пропал, а во дворце прочно обосновалась ледышка-невестка со своими досужими родственниками – такое Агнетте не снилось в самом страшном из королевских кошмаров. Запасы нюхательной соли таяли с каждым днем, министры до хрипоты заседали в тронном зале, а загадка так и оставалась неразгаданной. Как быть?

Дата свадьбы неуклонно приближалась – Дамоклов меч на пепельно-светлом волоске Майи. Если до конца сентября прическу невестки не увенчает маленькая бриллиантовая корона, быть беде. Темный Граф уже сейчас свободно расхаживал по покоям дворца, с хозяйским видом распоряжался слугами. Ее слугами. Мало того, он еще и родную сестрицу выписал из Богом забытого захолустья и поселил в лучших покоях. Все это, не спросив ее, будто королева стала невидимкой в своем собственном дворце.

Если бы только они не задолжали им крупную сумму – у королевского казначея очки полезли на лоб, да там и приклеились на покрытую испариной лысину, когда он приготовил отчет. Да, чтобы расплатиться, пришлось бы продать половину угодий вокруг замка. Ладно деньги, но ведь была еще та сомнительная услуга…

Об этом при дворе знали только трое: граф, Агнетта и сам король. Сколько она ни спрашивала потом, муж так и не смог ответить, что именно заставило его поддаться на вкрадчивые уговоры убрать с дороги собственного брата. Герр Хокан обладал поистине удивительным свойством располагать к себе людей, а по количеству талантов больше напоминал шляпу фокусника. Никогда не знаешь, какой воробей вылетит в следующий момент и в какое место клюнет. Чаще всего, в самое болезненное – а уж по части вызнавать человеческие тайны и слабинки ее будущий тесть был мастак.

Именно он в свое время дернул за нужные ниточки, из-за чего пышущий здоровьем брат короля умер, а трон достался ее мужу. Говорят, король до последнего не верил, и даже в шутку поклялся отдать графу полцарства за корону.

Осторожней со словами…

Едва успев накинуть на плечи горностаевую мантию, король призвал к себе на службу всех, кто мало-мальски был сведущ в колдовстве. Самого Фафнира королевские гвардейцы тоже в спешке отыскали где-то в лесной глуши, забрав его прямо из объятий лесной нимфы, и доставили во дворец. А король с тех пор не на шутку боялся чересчур длинных рук бывшего помощника, ел и спал исключительно по гороскопу и верил во все приметы зараз. О своем обещании, естественно, поделился только жене, а та посоветовала не ворошить прошлое: авось, все и уляжется, забудется…

Ан нет.

Граф деликатно выждал время, попутно скупив втихаря все долговые расписки двора – и нагрянул с визитом. Вернее, с готовым брачным договором на сто страниц и портретом дочери на выданье. Шах и мат.

– Моя дорогая Агнесс!

Королева недовольно поджала губы. Снова эта вульгарная особа. Разодетая как ожившая витрина, сочетание всех веяний моды разом за последние лет пятьдесят. Не чета своему братцу, который в своем безупречно сшитом камзоле с шелковой вышивкой – черное по черному! – вскружил голову всем красавицам двора.

– В ваших покоях снова чего-то недостает? – на сей раз ей удалось-таки уклониться от смачного поцелуя в обе щеки. Фру Эмма – красивое, хотя, на ее взгляд, несколько безликое имя. Обильно наложенные белила осыпались алебастровой крошкой прямо на королевский бирюзовый бархат.

– Oh, pardonnez-moi! – изобразив крайнее смущение, та принялась отряхивать ткань своим кружевным платком.

Будто белье выколачивает.

– А мы вас везде обыскались. В тронном зале уже все собрались, – и, воспользовавшись ее замешательством при слове мы, живо подхватила королеву под руку и так прошествовала с ней до самых дверей с инкрустированными перламутром панелями. Ветвистые плети роз на сей показались Агнетте усыпанным шипами бичом, готовым захлестнуться на ее шее.

Помимо обыкновения, она не смогла держаться отстраненно: войдя в залу, Агнетта жадно всматривалась в лица склонившихся перед ней придворных. Премьер-министр – ну, этот своей выгоды не упустит, – министр торговли, дворцовый казначей, маршал, министр колоний… Даже сам королевский секретарь здесь, хотя тому больше пристало находиться сейчас возле Его Величества.

Так-так, а ведь дело, кажется, принимает серьезный оборот. Уж не заговор ли они затеяли?

– Прошу вас, – Хокан изысканным жестом указал королеве на трон, даже руку протянул. Нет уж, она как-нибудь обойдется без его помощи.

Серебряной статуи, на которую больше всего походила Майя в своих нарядах, на сей раз не было.

– Переживает за пропажу жениха, – предваряя ее вопрос, поспешил сообщить граф. – Бедняжка так переживает, так извелась… Как отец, я не могу больше оставаться в стороне!

– И что же вы предлагаете?

Старшая фрейлина, как нельзя кстати, шепнула о возвращении стражников из леса. Агнетта с облегчением вздохнула. Возможно, это нелепое собрание закончится, так толком и не начавшись.

– Вы же не станете утверждать, будто мы с королем сидим сложа руки? – повысила она голос. – Королевский лес – необычное место, моим слугам это очень хорошо известно. Верно, Гарн?

– Безусловно, – а парень молодец, даже не поскупился на пару вполне правдоподобных царапин на лице. На униформе живого места не осталось, все чинено-перечинено, правая рука на перевязи. У его соратников видок не лучше. Кое-кто из придворных дам уже побледнел, без чувств откинувшись на руки мужей.

– Мы прочесали лес от западных границ до Моста лорелей, как вы и просили. Нашли только вот это, – обильно сдобренный кровью изодранный лоскут шелка возымел то же действие, как если бы начальник охраны вытащил из мешка окровавленную руку кронцпринца.

Изобразив на лице самый неподдельный ужас, в душе Агнетта ликовала: получилось. Хокан, тем не менее, не поддался общей панике, и ловко перехватил находку прежде, чем она снова скрылась в замызганном ягдташе1.

– Позвольте, – граф, нисколько не брезгуя, помял ткань пальцами, понюхал, даже, как показалось Агнетте, слегка лизнул. И вперил в королеву насмешливый взгляд.

– Не знал, что у принца Свейна среди предков затесались домашние свиньи. Правда, неожиданное известие? – гул придворных и смешки разом смолкли, когда граф с размаху бросил изорванную ткань на пол. Испуганно звякнули хрустальные подвески на люстрах, а в самом зале стало заметно темнее, несмотря на погожий день за окном.

– Хватит с нас этих бабьих сказок, – голос Темного Графа изменился до неузнаваемости. И куда подевалась вся та медоточивая изысканность и услужливость – от его тихого, змеиного шепота у Агнетты мурашки побежали. – Вы кормили сына байками, держали его у своей юбки, а теперь водите за нос весь двор, уверяя, что принца похитили эльфы. Пора вернуть законного наследника на трон! – провозгласил он под одобрительные кивки и поддакивания министров. – Если виноваты эльфы, мы объявим им войну! Спалить колдовской лес дотла!

Шум все нарастал. В голову настырно лезли истории о заговорах и сверженных королях. Да чего там далеко ходить – ее собственная прабабка кончила жизнь на эшафоте, так и не сумев угодить подданным. Слишком красивая, слишком скучная, слишком милосердная, слишком жаждущая власти – все им было не так и не эдак.

В разгар пламенной речи Хокана, двери с шумом распахнулись. Король – в отороченных мехом тапках, съехавшей набок короне и с золоченой саблей в руке, самолично прошествовал среди расступившихся гостей. Дамы смущенно отворачивались от королевского исподнего, проглядывавшего из-под небрежно запахнутого шелкового халата.

– Вот, Ваше Величество, полюбуйтесь, – не растерялась королева, – кое-кто уже вовсю злоупотребляет вашей властью и объявляет военное положение. И с кем: с самим лесным народом!

– Отлично, сам давно собирался, – хохотнул ее муж, поудобнее усаживаясь на троне. То, что из-под полы торчали его волосатые ноги, короля, похоже, нисколько не смущало, как и весьма ощутимый аромат фруктового вина.

– Дорогой, – Агнетта понизила голос, наклонившись поближе, – вы что, пили?

– Катитесь лесом, моя дорогая, – в тон ей ответил король. Впрочем, слова все же донеслись до первых рядов, и до ушей довольно ухмыльнувшегося графа в том числе.

– Повелеваю, – громыхнуло над сводами зала, и все дружно преклонили колени, за исключением спешащего к королю секретаря, вставшего на изготовку с гусиным пером и листом тисненой бумаги. – Направить мою личную гвардию на поиски наследника. Вернуть мальчишку любой ценой! А что до королевы…

Внезапный кашель прервал его на полуслове. Золоченая чернильница секретаря со звоном покатилась, забрызгав беломраморный пол. Лицо у короля внезапно посинело, глаза закатились. Выплевывая ошметки желтоватой пены, тот неловко сполз с высокого сидения, под ахи и охи придворных. В поднявшейся суматохе Темный Граф суетился больше всех, то и дело покрикивая на растерявшуюся прислугу.

***

– Брат, что ты задумал? – фру Эмма не любила ходить вокруг да около. Дурочкой она тоже притворялась лишь на для отвода глаз. Так-то, под шумок, и секреты было выведывать сподручней, и затесаться в высшие круги не составляло труда. Лучшей помощницы было не найти. Плохо только то, что сестра ни в коем случае не желала оставаться в неведении. Вот и сейчас, не успел он как следует затворить двери, как она потребовала объяснений.

– Открой-ка шкафчик, – не поднимая головы, отозвался Хокан. Между ними, шкафчиком назывался потайной карман, устроенный сбоку резного комода. Стоило нажать на позолоченный завиток фиалки под столешницей, и фарфоровая панель отскакивала, открывая небольшой тайник.

Гостинцы с дальних берегов – так их любовно окрестил брат. Все еще хранившие запах знойного песка и соленых брызг. Мотки бечевки, смазанной каким-то жиром, камушки, деревянная погремушка и грубо вырезанная статуэтка темного дерева. Эмма так и не могла взять в толк, волк это или собака, или же до нелепости упрощенный образ дракона с языком, закинутым далеко назад.

– Сам бери, – передернула она плечами, устраиваясь на почтительном расстоянии – однако же достаточно близко, чтобы видеть каждое его движение.

Хокан засучил рукава, налил воды в умывальник. Скульптура, стоило ее опустить в таз, мгновенно потемнела еще сильнее, и словно бы набухла от влаги.

– Что же это будет? – донесся до него шепот Эммы. Граф усмехнулся. Трусиха.

– Увидишь.

К вечеру, вконец измучившись у изголовья супруга, королева Агнетта подошла к окну полюбоваться закатом. Что бы ни бормотали придворные поэты, она любила наблюдать за последними минутами уходящего дня. Небо расцвечивается малиновыми полосами, золото спорит с багрянцем. Лучшие придворные художники не раз пытались передать игру цвета на холсте – но у них получались кричащие баталии, а не умиротворенная картина.

Лекарь то и дело проверял королевский пульс. Служанки как раз выносили из покоев тазы с кровавыми полотенцами. Одна из них выплеснула воду прямо в любимые розы королевы. Ну что за неотесанные клуши!

– Ваше Величество…

Фрейлина рядом зажала рот кружевным платком, дрожащий палец указывал куда-то в сторону зарослей. Агнетта близоруко прищурилась, и не сразу разглядела, как от деревьев отделилась несуразная длинная тень. Олень? Да нет, не похоже. Тонкие ноги оканчивались массивными копытами, вытянутая морда напоминала по форме собачью, если бы не длинный, приплюснутый язык, сверкнувший в вечернем свете змеиной чешуей.

– Что это за чудище?

Как ни странно, ей вовсе не было страшно. И даже ответ пришел сам собой: дело явно не обошлось без колдовства, а кому еще при дворе пристало баловаться магией?

Зверь, будто не замечая их, покачиваясь, подошел к тому месту, где на листьях еще блестели красноватые капли. Неповоротливое туловище переваливалось при каждом шаге, словно водянистый студень, ломаные узоры рун то появлялись, то исчезали на лоснящихся боках.

Назад в покои они пробирались по стеночке, так дрожали подкашивающиеся коленки.

– Напиши-ка письмо моему родственничку, – служанка, у которой в глазах все еще стоял ужасный зверь, слизывающий влагу вместе с лепестками роз, не сразу поняла, о чем речь. – Ну, тому самому. Кузену короля.

– Да вы же его на дух не переносите!

Что поделаешь. Год назад королева бы от души посмеялась, приди ей в голову мысль просить помощи у заядлого картежника и ловеласа. Но, как говорится, из двух зол следует выбирать меньшее.

Самый лучший совет

– Вот, матушка просила передать, – Гунни стянула с шеи плетеный кожаный шнур. В стеклянной склянке переливалась искрящаяся жидкость, подобно тому, как искрятся на солнце крылья стрекоз. – Носи не снимая. И еще велела, чтобы ты носу не смел во дворец показывать, пока все не уляжется.

– То за порог не пускала, теперь не возвращайся… – пробурчал Свейн, с наслаждением смакуя поджаристый пирог с мясом. Не то, что какие-то там травянистые булочки!

Гарн разбирал внушительного вида тюк с теплой одеждой. Меховые сапоги, шарфы, стеганные штаны на пуху…

– Мда, друг, тебе не позавидуешь, – сочувственно покачал головой Бересклет, глядя, как растет гора вещей. – Не то, что мы с Орешником: зимой и летом одним цветом.

– Ты хотел сказать: во всем цвету! – поправил его фейри. И прищурил глаза на шутиху. – Значит, говоришь, запросто пролетела через преграду? То-то я подозревал, что ты крепкий орешек.

– Эй, ты чего? – вытаращив глаза, Гунни хлопнула по руке, невесть как оказавшейся на ее поясе.

– Да так, проверяю. Вдруг тебе мешочек с крупой подвесили? Ну, как в сказке, чтобы дорогу найти?

Шутиха презрительно шмыгнула носом, потом вдруг посерьезнела и принялась выворачивать карманы. Стайка бурундуков неподалеку взвыла от восторга, когда на землю полетели засахаренные орехи, стеклянные шарики, бусины и прочая дребедень.

И ничего подозрительного или похожего на чужеродное колдовство.

Фафнир тем временем гремел склянками, смотрелся в каждую начищенную медную тарелку, и для верности протирал рукавом посуду из горного хрусталя. Вокруг него, естественно, уже собрались безмолвные зеваки. Один енот попробовал было стащить серебряную ложку. Пришлось наказать наглеца, подвесив в воздухе за лапы в назидание другим воришкам.

– Мастер, давно хотел спросить… – Гарн в нерешительности почесал кудлатую голову. А он похудел, осунулся даже. Пожалуй, не стоило его так сильно трясти.

С другой стороны, сейчас у мага в руках снова была его лаборатория. И даже книги, некоторые из которых весили больше десяти фунтов. Ну, теперь-то уж Хокану не поздоровится. С соперниками Фафнир никогда не церемонился, тем более, если на кону стояла его собственная жизнь.

Ага, и жизнь кронпринца, к слову. неплохо будет на старости лет обеспечить себе теплый угол.

– Почему вы сами не перенесли… ну, не то, чтобы я жаловался, конечно…

Вместо ответа старик протянул руку – темная паутина крайне неохотно снялась воротника, словно уже пустила корни в покрытую катышками ткань. Гарн отшатнулся, когда маг растер ее между пальцами, и в воздухе остался горький дымок, как от спорыньи.

– Понял теперь? Темный граф-то времени зря не теряет. Почитай, весь дворец уже этой дрянью окутан. Подожди недельки две – оно и внутрь проникнет.

– Точно! А я все думала, отчего в покоях дышать нечем, – Гунни даже прихлопнула себя по лбу. И вскочила, поворачиваясь то так, то эдак. – А на мне, на мне нет ничего?

– Не переживай, скоро он и на тебя обратит внимание, – заверил ее Фафнир. – Шутка ли, золотая птица. Живьем с тебя перышки-то сдерет!

– Страсти-мордасти какие, – отозвалась девушка, как ни в чем не бывало усаживаясь за стол и принимаясь за горячие блинчики. Тетушка Бузина, облачившись в расшитый шелковыми птицами фартук, хлопотала у печи. Пусть она и не вмешивалась в беседу, но все эмоции читались на лице, и по тому, как она в сердцах шлепала на широкое блюдо очередную порцию оладушек – которые мгновенно разлетались, с медом и вареньем из черемухи.

Деревянный стол не смогли бы обхватить трое человек – по словам Грёнхен, раньше на месте пня росло многовековое дерево, вокруг которого и образовалась чудесная поляна. Всякий, кто приходил сюда с плохими мыслями, оборачивался в камень – их россыпи тянулись отсюда до самого болота, где покрытые тиной болотницы использовали их для своих пивоварен.

– Раз так, то я, пожалуй, тут с вами останусь. Помирать мне еще рано, – резонно заметила шутиха, когда на столе появилась кастрюля с гречневой подливкой и рассыпчатой кашей. – И Ханна по мне соскучилась, правда ведь?

– А что с Агнеттой?

Взгляд Гунни заметно погрустнел.

– Жалко ее. Она одна, а их всех… много!

– А короля тебе не жалко? – проворчал Фафнир. Девчонка в ответ лишь показала ему язык.

– Король спит без просыпа, что ему станется? Проснется, как Спящая Красавица – а все недруги уже перемерли давно!

– Ничего, теперь-то все будет иначе… – маг поймал красноречивый взгляд Коори, которым тот обменялся с шутихой. – Что, смотрю, на меня уже никто не рассчитывает?

Он в сердцах поставил на стол какую-то бутыль, сплошь облепленную ракушками. Начищенные соусники и вазочки вокруг нее тут же подернулись странной голубоватой пылью.

– Убери мусор со стола! – замахнулась на него полотенцем Бузина. А фейри, вытянув шеи, с любопытством рассматривали оставленный ржаво-красный след, прожегший скатерть до самого дерева.

– Ничего себе…

– Ох, прости, – Гунни преспокойно взяла салфетку и пододвинула к себе поближе масленку с нежно-желтым маслом. – А мы уж все думали, что ты того – на пенсию собрался. Уж больно в прошлый раз ты хорошо драпал, аж пятки сверкали!

– Я… да я… – от возмущения Фафнир чуть не выпустил из рук склянку. Судя по перепуганному лицу Гарна, последствия могли быть не их приятных. – Да не родился еще на земле тот, кто мог бы со мной тягаться!

– На земле – возможно, – Коори задумчиво наматывал на палец отросшую за лето прядь. – А вот под землей…

– Точно, прямо с языка снял! – щелкнула пальцами Гунни. – А вообще самый лучший совет – свой собственный, так что держался бы ты от этого графа подальше. Не ровен час…

Где-то далеко, словно бы в подтверждение ее словам, ухнул раскат грома. Устроившийся на коленях у Ханны бурундук с раздутыми щеками тут же скатился в траву и шмыгнул в свою норку. Свейн откашлялся.

– Надо бы одежду развесить, намокнет еще под дождем, матушка ругаться начнет… – стряхнув крошки с рубахи, принц бросил себе в чашку еще один кусок сахара и в недоумении уставился на уплетающего за обе щеки густой наваристый суп Ларса.

– Чего прохлаждаешься? Мне, что ли, прикажешь этим заниматься?

– Почему бы и нет? – зеленый побег выхватил поджаристую плюшку прямо из-под носа, второй пребольно ухватил принца за ухо.

– К слову, мы ведь так еще и не решили насчет той ящерки!

Засуха

Он мог бы и не привязывать ленту – высохшая почва вокруг закопанной игрушки набухла, прямо чистый чернозем. За какую-то неделю пустырь превратился в плодородное поле, и местные уже успели посадить овес. Что и говорить, местный крестьянин своей выгоды не упустит.

Взгляд графа остановился на шесте, к которому был привязан зарезанный петух. Вороны уже расклевали безжизненную тушку, и Эмма брезгливо поморщилась, придерживая руками полы широченной шляпы.

– Неделя, целая неделя. Сколько еще прикажешь ждать? Что, так сложно выманить мальчишку из леса?

Складки ее нового наряда удивительно походили на листья капусты с болтающимися метелками овса, чудесным образом выросшего за одну ночь. Чудеса, колдовство – местные крестились и бормотали молитвы, подкрепляя слова жертвами. Вера и мракобесие в одном флаконе. Как же, однако, легко будет управлять их неокрепшими умами.

Гораздо проще, чем собственной твердолобой сестрицей.

– Ты обещал мне, обещал! – она то и дело срывалась на крик, мало заботясь об остановившихся неподалеку стражниках. Кучер, делая вид, что осматривает упряжь, ловил каждое их слово.

– Ты обещал не трогать лес. Там охотился наш пра-прадед, забыл? У бабушки была горжетка из горностаев, я хочу себе такую же!

– Вот же ненасытная тварь, – пробормотал про себя Хокан, растирая между пальцами чуть влажную землю.

– Я не о тебе, а о чудище, – улыбнулся он, с удовольствием глядя на залившееся свекольным цветом лицо. – Подумать только, иссушило уже две рощи, и все никак не успокоится. Хорошо еще, что умеет делиться.

Деревянная фигурка чудо-зверя делилась на две части. Мать и детеныш. Большая часть разгуливала по лесу, а закопанная в поле вторая передавала в землю всю собранную влагу. Удобно. Нет лучшего способа справиться с врагом в засушливой Африке, чем закопать у того под носом деревяшку и отвести воду.

– Местные мне еще спасибо скажут, – посмеивался граф про себя, разглядывая щебечущих на пашне воробьев. – К слову, давненько было не видать нашей пташки.

– Ты о той дурочке? – Эмма по-лошадиному фыркнула, благо что пухлые губы могли позволить себе любые вольности. Не по этой ли причине ни один из кавалеров так и не решился на заветное признание?

– Смотрю, тебе все же удалось с ней пообщаться. Мне она показалась удивительно шустрой.

– Она мне сказала, что я жирная. Мне! Что под юбками у меня не две ноги, а целая дюжина, раз я всю комнату обставила коробками с обувью, – тесная шнуровка корсета угрожающе потрескивала под напором прелестей. Да, надо бы шепнуть пару слов дворцовому кондитеру, чтобы заменил сливочный крем на белковый.

– Ты же разберешься с ней, правда, братик?

Хокан обреченно вздохнул. Право, иногда он жалел, что не утопил ее в детстве в старом колодце во время игры в прятки.

– Я просил тебя всего лишь подружиться с ней. Что, если она нас раскусила?

– Так попроси свое чудище раскусить ее, – парировала сестра, громко рассмеявшись над своей же шуткой. Типичные придворные замашки, быстро же она освоилась.

– А может, – он заставил себя приникнуть прямо к ее уху, хотя вездесущие рюшечки и перышки тут же немилосердно зачесали нос, а ароматом духов можно было морить мух на целую милю вокруг, – может, скормить ему тебя?

Вздернутый носик безо всякой пудры приобрел столь желанный Эммой молочно-белый оттенок. Стая воронья темной тучей взлетела с новенького плетня, где каждые двенадцать шагов шест украшала обезглавленное чучело с общипанными перьями. Прямо-таки белое, черное и красное, три магических цвета в ряд.

Пожалуй, он не станет приказывать кучеру снять птиц. Пусть чудище вспомнит полузабытый привкус. Порой ничто так не движет к победе, как жажда крови. И сестра права, пора ускорить охоту.

***

Работа нашлась всем. Даже неженке-принцу доверили толочь в ступе какие-то коренья, больше похожие на сморщенные паучьи лапки. Ханна перебирала травы, Бересклет успел-таки пристроиться ей помогать. А вот Коори маг перехватил первым, поручив ему «самую опасную и ответственную часть работы».

– Ну и куда запропастилась Гунни? – со скучающим видом фейри одним взглядом заставлял корень мандрагоры распадаться тончайшей стружкой. – Отлынивает?

– Полетела на разведку во дворец, – за несколько часов работы пальцы Ханны насквозь пропахли травами, даже сквозь кожаные перчатки. Для Берра же отрывать от стебля листья с высохшими бутонами было сродни препарировать мумию жабы.

– Господин маг, а вы светлый волшебник или темный?

Все как по команде взглянули на Фафнира. А тот ничем не показал, что вопрос застал его врасплох. Правда, стал чуть медленнее помешивать кипящее варево в котелке.

– Я-то? Наверное, где-то посередине, – наконец признался он. И тут же принялся копаться в бесчисленных мешочках и пакетах. – Проклятье! Где же тут барсучий жир?

– Даже не думай! – прикрикнула на него Бузина. Маленький барсучишка, очень не к месту вздумавший полакомиться оставшимися после обеда блинами, живо юркнул под отороченные зеленым кружевом юбки. И без того широкая материя разрослась травяным ворсом, словно желая прикрыть собой всех снующих по земле обитателей.

Фафнир с досадой крякнул.

– Вот незадача… жалко что ли, для старого друга? Ладно, ладно, молчу! Придется-таки размять кости.

Все маги умеют перевоплощаться – об этом ей по секрету сообщили фейри. Секрет Полишинеля – кажется, так презрительно отозвался об их разговоре принц, чем заслужил ослиные уши на весь вечер. И все-таки, в свое время Ханна ни разу не заподозрила, что Марна тоже владела этим даром. Может, та перевоплощалась по ночам? Интересно, в кого превращалась она: в сороку или ворону? Может быть, в сову, чье предостерегающее уханье до сих пор частенько раздается в ночной тиши?

Притвориться курицей старику в прошлый раз удалось намного быстрее. На сей раз он так долго кряхтел, охал и приседал на корточки, что Коори исчерпал весь запас шуточек, а Грёнхен, не выдержав, запустила в мага чайным блюдцем и пригрозила трухлявым проклятьем до конца дней.

– Видал? Помогло, – Берр с опаской проводил взглядом удаляющегося ворона и поправил на всякий случай шляпу. – Мог бы догадаться и приготовить для дамы настойку от мигрени. Спорю, она бы это зелье в два счета приготовила.

– Ой, и не говори, – Орешник с досадой потер раскрасневшиеся глаза. – Хотя, для такой черной магии… Скорее всего, побрезгует. И где старик столько мандрагоры откопал? Со всего света, что ли, собрал?

– То-то Гарн сбежал, даже на ужин не остался, – Ханна вытерла со лба пот. Странно. В конце лета – и вдруг такая жара.

– Засуха. Мне птички нашептали, по всему лесу деревья сохнут. Странно еще, что до нас не добралась. Еще вроде какие-то слухи ходят о чудище – точно не расслышал, лень было.

– Про чудище – лень? – поразилась Ханна, а Бересклет звонко щелкнул собрата по кончику длинного носа.

– Не мог догадаться, что Ханне будет интересно?

– Да какие там чудища? – возмущенно привстал Орешник, и неочищенные корни живо вскочили, неуклюже поскакав в траву на своих коротких ножках. – Наши тролли живо чужака сожрут и не подавятся!

Так-то оно так, но… Что-то в лесу было неладно. И Бузина жалела, что так некстати разболелась голова и она не может поговорить с соседями. Чаинки в ее стакане упорно предсказывали скорые перемены и покой. Оставалось надеяться, что не вечный.

Серебряные пуговицы

Карета, разбудившая ее поутру, громыхала по брусчатке как Торова колесница. И да, заскрежетать зубами ей захотелось не меньше2, особенно когда она увидела, кто выходит из обитых иссиня-черной кожей недр, раздутых, словно на рессорах и впрямь покачивалась родственница сказочной тыквы.

Кузен изменился, прибавил в весе. На носу красовалось модное по тем временам золоченое пенсне. Обтянутый атласным жилетом живот напоминал желейный пудинг, а шитый серебром и жемчугом камзол смотрелся богаче, чем ее парадное платье. Впрочем, Эрланд всегда имел слабость к женским нарядам и, говорят, даже спал в кружевной сорочке с розами.

– Дорогой кузен! – Агнетта покорно дала расцеловать себя в обе щеки, а затем украдкой стерла со щеки следы вишневой помады. – Как вы расцвели за границей! Поездка явно пошла вам на пользу.

– Ну а вы, милая сестрица, скорее, похожи на уставшую розу, – хвала небесам, хватило такта не сказать «увядшую». Похоже, кузен так и не избавился от своей привычки растягивать слова, а легкий акцент даже придавал ему шарма. Королева уже заметила пару фрейлин, нарочито медленно прогуливающихся неподалеку. Кружевных вееров было маловато, чтобы скрыть красноречивые взгляды и зардевшиеся лица. Нет уж, не так быстро, ведь кузен был нужен ей самой.

– Не поинтересуешься, зачем я вызвала тебя, да еще и так срочно? – галантно подхватив своего спутника под руку, она повела его по гравиевым дорожкам в сторону цветника. У Эрланда было много слабостей, одна из них – розы. При виде них он на пару мгновений терял дар речи – вот тут-то она и вставит нужную пару слов.

– Полагаю, чтобы на время попридержать твою корону, пока брат притворяется листиком у себя в оранжерее, – а кузен зря времени не терял, поднаторел в придворных тонкостях. Еще бы не эти ярко-желтые чулки и скрипучие башмаки с огромными пряжками. Агнетта старалась не думать, как они вдвоем выглядят со стороны. Она, наскоро причесанная, в своем далеко не лучшем платье, и разодетый кавалер в несуразном парике, ковыляющий на своих каблуках почище Лафлеша3.

– А потом, когда все уляжется, ты снова улыбнешься и намекнешь, что пора мне убираться восвояси. Comme d’habitude! 4

– Тогда… зачем же ты все-таки приехал? – Агнетта лукаво прищурила глаза, глядя на него сверху вниз. Даже на своих каблуках Эрланд был ниже ее на целую голову. А еще эти серые, будто посыпанные каменной крошкой, волосы, тщательно спрятанные под париком. Не зря при дворе шептались, что отцом королевского кузена мог быть сам горный король. Иначе откуда брались все эти драгоценности, бриллианты и золотая нить? Кто-то методично оставлял завернутые в мешковину свертки накануне дня его рождения – и перевязанная бечевой ткань пахла лесом, мшистыми валунами и родниковой свежестью.

Только из-за них ссыльный родственничек пользовался такой популярностью в соседнем государстве. Говорят, местный король даже собирался женить его на своей племяннице. А Эрланд в ответ закрутил роман с ее горничной…

– Итак?

Отточенным движением, кузен вытащил отливающую перламутром пудреницу. Надушенная пуховка отлично стирает следы замешательства, Агнетта сама не раз прибегала к этой маленькой уловке.

Тончайшая пудра затуманила большие пуговицы из чистого серебра. В каждой королева с легкостью могла рассмотреть свое лицо.

– Боишься нападок нечистой силы? – невинно спросила она. Пусть сколько угодно тянет с ответом. Она сама велела вскользь упомянуть в письме о загадочной статуе, оживленной искусным заклинателем. Магия и волшебство – еще более действенная приманка, чем целая оранжерея бенгальских роз.

Эксперименты алхимиков, заклинания, гороскопы – все это не раз становилось предметом ссоры при дворе. Король превозносил Фафнира, кузен выписывал себе научные журналы из-за границы, тщетно пытаясь уловить логику в витиеватых заклинаниях. Превозмогая тошноту, Эрланд разбирал по косточкам магические снадобья, целями днями пропадал в своей лаборатории, нанизывая на булавки золотых жуков и рассматривая под лупой эльфову пыльцу. Фафнир вздохнул свободнее, когда изыскательному любителю наконец указали на дверь.

Эрланд наконец-то оставил в покое свое и без того мучнисто-бледное лицо и с гордостью огладил полы камзола.

– Пришлось лично подкараулить трубочиста, – длинный холеный ноготь щелкнул по блестящей поверхности, и на мгновение Агнетте показалось, что она видит разноцветные крыши и шпили Хавна. – Не представляешь, как много они о себе воображают в столице. Но кто устоит, если счет идет на звонкие талеры?

– Итак? – передразнил он ее, делая знак слуге. – И где же мне искать то самое чудо-юдо, которого якобы нет ни в одном справочнике?

Внутри внушительного вида саквояжа угрожающе ощетинились начищенные зонды, кусачки, пинцеты, пилы и прочие приспособления, сделавшие бы честь самому требовательному хирургу. Или палачу.

– Думаешь, справишься?

Хокана, разумеется, уже успели известить о прибытии родственника. С первого взгляда было ясно, что этот, якобы законный претендент на корону, больше заинтересован в различного рода чудесах, чем в возможности присесть на краешек трона. Заставить его убраться восвояси не составит труда – достаточно всего лишь заставить короля вновь встать на ноги. Но это вызовет некоторые сложности – и это сейчас, когда принц уже практически был у него в руках!

Агнетта издалека одарила графа победной улыбкой. Пусть ее удар напоминал скорее булавочный укол, но ведь и простого заражения крови хватит, чтобы повергнуть врага. Умно. И так по-женски. Кажется, он ее недооценил.

– Сомневаешься в моей неотразимости? – Эмма вздохнула, позволив расшитой шали будто ненароком оголить нежное плечико с налепленной мушкой. Хокан мысленно посочувствовал ее будущей жертве. Он не заставит королевского кузена долго мучиться. Уже сегодня ночью все должно решиться окончательно.

Аскефруа

Снова она блуждала в лунном лабиринте. Посеребренные от пыли портьеры, аромат сухоцветов в вазах. Фигуры на потемневших картинах, хранившие молчание при свете дня, теперь устремлялись за ней следом. Ханна несколько раз останавливалась, обгоняемая призрачной толпой танцующих придворных, разодетых дам и галантных охотников, преследующих лунные блики. Приглушенный смех, доносившаяся из комнат музыка – огонь сам собой вспыхивал в очаге, стоило ей лишь заглянуть в приоткрытые двери. Огоньки свечей поднимались к самому потолку, блуждая среди лепнины и потускневших фресок.

Все это тебе снится. Все это ненастоящее.

Только не опять, – Ханна сквозь сон попыталась нащупать у изголовья букетик розмарина. Коори обещал, что с ним ей не будут страшны никакие кошмары. Но под ее пальцами тоненькие веточки тотчас подернулись серебристым инеем, и наконец-то распахнулась тяжелая, обитая темным железом дверь в оранжерею.

В зачарованном замке не было водопада, она это точно помнила – но сейчас шум падающей воды перекрыл собой даже шум праздника из главной залы. Золотое конфетти смешалось в воздухе с водяной пылью, а откуда падала вода, Ханна так и не смогла увидеть, сколько бы ни всматривалась в усыпанный звездами стеклянный купол.

Деточка, – тихий голос всколыхнул поникшие ветви, окутал лицо ароматами ночного леса. – Ты платьице помнишь, что я тебе сшила? Надень его и носи не снимая, на всякий случай.

Платье висело тут же, на резных перилах. Ожившие фигурки попытались было уцепиться за ткань своими крохотными ручонками, но Ханна все же накинула его поверх сорочки, завязав на груди шелковые ленты. Как странно узор на платье напоминал вытянувшиеся ей навстречу листья папоротника… И как уютно было свернуться калачиком в мягко покачивающейся зеленой колыбели, где она была надежно укрыта от назойливых полуночных гостей. Те еще долго рыскали по саду, выкрикивая ее имя, но никому было невдомек постучать в изумрудно-зеленую коробочку. Ханна улыбнулась. Теперь спать. Каким бы глубоким ни был сон, утром Коори непременно ее разбудит.

– Не подходи!

Срывающийся, почти безумный крик заставил расколоться чудный сад. Ничего не понимающая Ханна очутилась на холодном каменном полу, среди разбросанных осколков фарфора. Один из них до крови оцарапал голую ступню девочки – тут в самый раз было проснуться, но нет. Кошмар продолжался.

– Оставь меня наконец в покое!

Она помнила этот голос. Сколько раз он подстерегал ее из-за угла, рассыпался едким смехом и выкрикивал обидные прозвища. Звонкие колокольцы рассыпались по широким плечам, запутались в пышных кружевах жабо. Но на сей раз Шут кричал не на нее. А на кого же тогда?