Путешествие «Космической Гончей»

Книга Пта

Он был Пта. Таким было не только имя. Он был Пта и ощущал это в себе, как часть тела, как руки и ноги, как землю, по которой он сейчас шел. Нет, не совсем верно. Земля не была его частью. Связь между ними, конечно, существовала, он чувствовал ее, но она не была столь явной и прямой. Итак, он был Пта и шел по земле по направлению к Пта, после долгого отсутствия возвращаясь в город Пта — столицу великой империи Гонволан.

То немногое, что он пока знал о себе, то малое, что вспоминал, не задумываясь, казалось очень важным. Так, он чувствовал, что ему нужно пройти этот путь, — и шел мерным быстрым шагом, не сбиваясь и не останавливаясь. Вскоре Пта миновал очередной изгиб реки и свернул к западу.

На западе лежала огромная равнина, поросшая травой. Изредка на ней встречались деревья, а вдали, подернутые туманной дымкой, высились горы, к которым, как он догадывался, ему и нужно было двигаться.

С некоторой досадой он поглядывал на реку, которая то и дело петляла, преграждая ему путь, отнимая силы и время. Он весьма смутно сознавал, почему, но всем своим существом стремился как можно быстрее добраться до гор. А уж там… Когда он окажется у их подножий… Ему казалось, что он будет смеяться, кричать и чуть ли не прыгать от радости!..

И тут же он поймал себя на том, что все же не до конца уверен в своих действиях.

Да, он — Пта, возвращающийся к своему народу. Но что это за народ? И какая страна — Гонволан?

Ничего из этого он не помнил. И как ни напрягал память, не мог получить ответа.

Вот снова нужно переправляться через реку. Дважды он подступал к самой воде, увязая по щиколотку в мокром и мелком прибрежном песке, и каждый раз отходил назад, чувствуя впереди что-то чуждое и почти угрожающее. Неожиданно больно кольнула мысль, что нечто подобное было известно ему прежде, чем он появился из мрака неведения. В замешательстве Пта оглянулся на горы, которые окаймляли горизонт с юга, востока и севера. Они выглядели точно так же, как и горы на западе, с той только разницей, что они его не интересовали.

Снова он устремил взгляд вперед, к западным горам. Нужно идти к ним, невзирая на все препятствия. Ничто не сможет остановить его. Вперед, через реку, туда, к величавому манящему миру!..

Мгновение он помедлил, затем вошел в темный и страшный водоворот течения. Вода, подхватившая его, показалась Пта живым существом. И она ведь передвигалась по земле, не принадлежа ни ему, ни земле…

Так он рассуждал, пока не провалился вдруг в глубокую яму. Вода алчно взметнулась вверх, захлестнула уши, рот, ноздри. Он понял, что вот-вот захлебнется. Пришлось нырнуть и сильно оттолкнуться от дна руками и ногами. После нескольких судорожных попыток ему удалось выбраться на более мелкое место.

Пта не испугался, только почувствовал сопротивление воды. Ему нужно попасть к горам, а река хотела остановить его. Но он не позволит ей задержать себя. Если кто-то и будет побежден, то не он. И он бесстрашно двинулся вперед.

Не обращая внимания на судороги в икре, он шаг за шагом одолевал плотную толщу воды, которая, как женщина, обнимала его, останавливала, удерживала, цеплялась за него… И, наконец, боль отпустила, стало легче. Теперь вода поддерживала его, ноги мягко касались дна, и каждый раз, выныривая, Пта замечал, что стал немного поближе к противоположному берегу.

Когда он уже почти добрался до мелководья, снова сильно прихватило ногу. Он даже застонал от судороги. Наглотался воды, закашлялся и, с трудом выкарабкавшись на берег, без сил повалился на траву.

Наконец приступ кашля прошел. Пта поднялся и долго смотрел в темноту бурлящего потока. Потом отвернулся, потому что догадался: с этой минуты он не любит воду.

Он вышел на дорогу и в раздумье остановился. Похоже, она уходит на запад. Ясно, что дорога куда-то приведет, но вот куда? Он подумал о реке, которая петляла и бурлила, но в то же время казалось, будто она никуда не стремится и никуда не течет. Тут он сообразил, что эти сравнения бесплодны и дальше разбираться не стоит. Нужно идти вперед. И как только он принял такое решение, послышался какой-то странный шум.

Пта насторожился. Шум приближался с севера, с участка дороги, скрытого за холмом, поросшим деревьями. Первое время он ничего не видел, потом из-за холма показался тарахтящий предмет странной сложной формы. Сверху он различил нечто, внешне напоминавшее его самого. Туловище, голова, руки-ноги. Он обратил внимание, что лицо было почему-то светлей всего остального существа. Но сходство на этом и заканчивалось. Ниже было непонятное деревянное сооружение с двумя большими кругами по бокам. Впереди на четырех лапах гигантскими скачками двигалось огромное красное существо, а на лбу у него торчал рог!

Пта бесстрашно вышел навстречу зверю, ничем не выдавая своего удивления и стараясь не упустить никакой мелочи, — в этом незнакомом мире все могло оказаться очень важным. Он услышал, как верхняя, подобная ему часть издала пронзительный звук, затем морда зверя с выступающим над ней рогом уперлась ему в грудь. Сооружение остановилось.

Пта морщил лоб, чувствуя, что вот-вот разгадает секрет встретившегося ему предмета. Верхнее существо все еще продолжало орать на него, и, наконец, он догадался, что весь предмет не является чем-то единым целым, а состоит из отдельных частей! И в ту же минуту вдруг ясно разобрал, что именно кричит подобное ему существо.

— Ты что, больной, что ли?! Лезешь прямо под колеса повозки! И чего тебе вздумалось расхаживать нагишом? Может, хочешь, чтобы тебя в таком виде поймали стражники богини?..

Какой-то большой смысл таился в том, что вопил возница, но слов было слишком много, и они громоздились одно на другое. Пта с трудом улавливал их значение. Он сосредоточился и попытался разобраться в словах.

— Ко-ле-са? — повторил он чуть ли не по слогам. — По-воз-ки? Боль-ной?

Возница уставился на него как на какую-то невидаль.

— Ты и в самом деле нездоров, приятель, — медленно сказал он. — Отправляйся-ка лучше со мной в Линн, в замок. Это всего в пяти канбах отсюда. Там тебя накормят и подлечат. Давай руку, я помогу тебе влезть.

Когда повозка тронулась с места и с тарахтеньем потащилась по дороге, возница с любопытством спросил:

— Слушай, а где твоя одежда?

— Одежда? — не поняв, переспросил Пта.

— Ты что, хочешь сказать, — хмыкнул человек, разглядывая его, — будто не знаешь, что разгуливаешь голяком, да? Ты голый, понял? Вот, посмотри на меня.

Пта угрюмо повернулся к вознице. Ему не понравился смысл того, что тот говорил, а еще больше не понравился тон сказанного. При этом он разобрал лишь намек на то, что с ним что-то не совсем в порядке.

— Голяком? Одежда? — повторил Пта непонятные слова.

— Погоди-погоди, — заторопился возница. — Смотри… одежда… вот такая, как у меня!

Он выпустил вожжи, взялся обеими руками за полы своей брезентовой куртки и, оттянув их от туловища, помахал в воздухе.

Пта перестал сердиться и теперь внимательно разглядывал человека. А тот все пытался ему растолковать, что темное ниже головы — это не его туловище, что темное только укрывает тело от солнца или непогоды. Для вящей убедительности возница сбросил с себя куртку и повертел ее из стороны в сторону, чтобы Пта мог получше рассмотреть ее. Когда Пта помял одежду пальцами, брезент зашуршал, и Пта радостно засмеялся.

Тут человек опять закричал пронзительно:

— Эй, ты чего, оставь ее в покое…

Пта удивленно посмотрел на него. Отчего это создание, такое шумное и крикливое, больше не хочет показывать ему свою оде-ж-ду? Вдруг он нащупал на спине куртки большую дыру, кое-как прикрытую заплатой, и не смог удержаться от широкой улыбки. Возница в ответ злобно прищурился, подозрительно поджал губы и прошипел:

— Да ты вовсе не больной. И отлично знаешь, что такое одежда. Может, ты просто дурачишь меня?..

Его лицо искривилось. Неожиданно он хлестнул курткой красное животное, да так, что оно рвануло с места в карьер. Повозка подскочила на ухабе, и Пта, не ожидавший такого поворота, вылетел из нее на землю.

Он все еще лежал на дороге, а повозка стремительно удалялась на запад, продолжая тарахтеть. Все дальше и дальше уносили ее большие круги по бокам, а возница, крича что-то неразборчивое, все нахлестывал несущееся галопом животное.

Пта встал и пошел по дороге. Пешком. Теперь он мог сравнивать и оценивать: передвигаться на повозке с животным было гораздо удобнее. Он ничего не понимал и чувствовал себя раздосадованным.

Прошло довольно много времени, и впереди на дороге показались крупные животные. Он разглядывал их с нарастающим любопытством, особенно когда заметил, что верхом на них сидят какие-то люди. Всадники без труда одолевали расстояние между ними и быстро приближались. Он с нетерпением ждал, когда они подъедут поближе. Когда животные — он насчитал трех — подскакали, он лучше смог их рассмотреть.

Они были намного крупнее, чем казались издали. Почти вдвое выше, чем он, и гораздо массивнее. У них были неестественно длинные шеи, на которых покачивались небольшие, пышущие жаром треугольные морды наподобие лошадиных. По контрасту с зелеными туловищами и пышными длинными хвостами невообразимого фиолетового цвета шеи были ярко-желтые.

Животные нетерпеливо перебирали лапами и все кружили вокруг, осаждаемые седоками. Несмотря на большие размеры и вес, они двигались быстро, легко и красиво. Над дорогой стояли клубы поднятой ими пыли.

— Кажется, это он, — сказал один из всадников. — Фермер так его и описывал.

— Хорош на загляденье, — отозвался другой. — Ничего не скажешь. Такого и задержать не грех.

Третий нахмурился.

— Где-то я его видел. Наверняка! Вот только вспомнить не могу, где именно.

Значит, они прискакали за ним потому, что им описали, как он выглядит. И сделал это, конечно, человек в повозке, который почему-то стал его врагом. Сам не зная, как и почему, Пта догадался об этом.

Он подумал, что по длинным волочащимся хвостам нетрудно взобраться на животных. Наверно, именно так всадники и садятся в седла. Да, неплохо было бы прокатиться верхом, а не месить ногами пыль.

И Пта сказал то, что знал уже хорошо и в чем не мог ошибиться:

— Не поможете ли вы мне? До Линна всего пять канб. В замке меня накормят и подлечат. Помогите мне взобраться наверх. Я болен и раздет…

Ему самому понравилось, как прозвучала просьба — вполне убедительно. Он ждал ответа, готовый запомнить каждое слово и жест, чтобы использовать их в будущем. Наездники молча переглянулись между собой, потом один из них улыбнулся вполне дружелюбно:

— Не беспокойся, парень, мы тебя понимаем. Конечно, поможем, о чем разговор. За этим мы сюда и явились.

Другой добавил:

— Ты только немного напутал, незнакомец. Линн в трех, а не в пяти канбах отсюда, — он ухмыльнулся. — Твое счастье, что ты оказался такой безобидной овечкой. А мы-то уже подумали, что тут скрывается какой-то беглый мятежник. Вот одежда для тебя… Дальярд!

На траву у дороги упал сверток. Пта с недоумением оглядел рассыпавшееся по траве тряпье, в то же время краем глаза посматривая, во что одеты стражники. Но, как на грех, их мундиры совсем отличались от вещей, которые дали ему.

— Ну и болван же ты! — в сердцах воскликнул один из всадников. — В первый раз, что ли, шмотки видишь? Вот, смотри, — исподнее, сперва его натяни, а уж потом верхнее надевай.

Теперь Пта соображал быстрей. Как будто рассыпанные кусочки мозаики постепенно собирались в картинку. Подгоняемый сердитыми понуканиями, он оделся за считанные минуты и не без удовольствия оглядел себя в новом виде. Потом подошел к одному животному и протянул руку стражнику, тому самому Дальярду, который дал ему одежду.

— Подняться, — попросил он. — Помоги мне подняться.

Как он и ожидал, Дальярд с готовностью ему помог.

— Хватайся за мою руку и по хвосту забирайся на круп.

Оказалось, это совсем не трудно. Ах, как легко. Легче легкого. Пта ухватился за протянутую ему руку, другой рукой перехватывая пышный фиолетовый хвост. И как только очутился наверху, тут же сбросил Дальярда наземь. Оторопевший стражник кубарем покатился на дорогу.

Пока он с ругательствами и проклятьями подымался на ноги, Пта, усевшись в седло и хлестнув скакуна, помчался на запад. В том же направлении, куда раньше уехал сбросивший его и донесший на него, черт возьми, возница.

Стремительный бег животного приводил его в восторг. Да, это не тарахтелка. Не трясло, не качало, не болтало из стороны в сторону, не мотало вверх-вниз, как в повозке. Медленный, плавный, равномерный ритм. Так он готов был проскакать весь оставшийся путь.

Он с любопытством то посматривал на мощные лапы несущегося во весь опор животного, то оглядывался на струящийся по ветру хвост, за которым далеко позади тянулись облака пыли.

Тут он заметил, что на некотором расстоянии за ним гонятся всадники и обратил внимание, что на самом последнем животном их двое.

Великолепное это было зрелище — скачки наперегонки на огромной скорости! Однако постепенно преследователи настигали беглеца. Пта догадался, что неверно рассчитал время и скорость и вряд ли успеет догнать человека в повозке. Всадники все ближе, ближе… Он уже ясно слышал их неистовые крики. И вот они уже совсем рядом. В нем вскипел гнев, когда он увидел, что всадники окружают его. Может быть, доставшееся ему животное было не слишком резвым, но, скорее всего, наездники знали способ увеличивать прыть скакунов. Так или иначе, но два ближайших животных вытянули длинные шеи и уже почти касались его своими распаленными мордами.

Внезапно животное под ним взвилось на дыбы, да так, что он с трудом удержался в седле, и встало как вкопанное.

Сердито и неподвижно сидел Пта в седле, ожидая, что теперь предпримут его преследователи. Он попал в странное и новое положение. Чувствовал себя совершенно беспомощным и думал только о том, как будет защищаться, когда его начнут стаскивать со скакуна.

Один из всадников сказал:

— Ну, поймали мы его. А дальше что?

— Как что, как что? — закипятился Дальярд. — Дайте мне поквитаться с ним! Уж я расквашу эту смазливую физиономию!

Пта не сводил с него глаз. Он не был уверен, что правильно истолковал слова Дальярда, но мускулы у него непроизвольно напряглись и он весь подобрался, ожидая самого худшего. У него созрел неясный план. А что если повышибать стражников из седел, ударяя своим животным, как тараном, в бока скакунам?

Он увидел, что один из стражников вытягивает из продолговатого кожаного чехла, лежащего поперек седла, какой-то длинный предмет наподобие палки. Стражник поднял его вверх — и на солнце ярко вспыхнуло отточенное каменное острие.

— Слезай! — заорал он. — Слезай сам, или я насажу на копье твою глупую башку!

— Проткни, проткни его! — подливал масла в огонь Дальярд. — Шутника этого… Проучим его, ребята, чтобы в другой раз неповадно было…

Пта охватил гнев. Но не ослепил его, нет. Наоборот, он был тверд, сосредоточен и готов к действиям. Прежде всего нужно разделаться с Дальярдом и вторым человеком, сидящим с ним в одном седле.

Животное, на котором они гарцуют, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Схватить его за уздцы, одним ударом вышибить седоков и… тут же, не теряя времени…

В лицо Пта ударили кулаком.

Очень неприятное ощущение. Не из-за боли — ему не было больно. Просто он ощущал себя непривычно и как-то нехорошо.

И потому он решительно ринулся в бой. Резко выбросив ногу, нанес мощный удар в голову человеку, сидевшему в седле позади Дальярда.

Хрустнули кости, брызнула кровь. Стражник охнул, с воплем откинулся назад и, как мешок, упал на дорогу. Точно так же Пта расправился и с Дальярдом. От могучего толчка тот вывалился из седла, грохнулся оземь и покатился в пыль, крича:

— Проткни его, Бир, проткни! Он убил Сэна!

Пта быстро повернул скакуна в сторону. Он ожидал ответного удара, но никто и не думал атаковать его. Человек с копьем уже умчался далеко вперед по дороге. Пта подстегнул свое животное и попробовал его догнать. Куда там! Когда он добрался до края лощины, в которую углубился беглец, то увидел, что силуэт Бира мелькает между деревьями далеко-далеко, на другом конце лощины. Пта махнул рукой и огляделся.

У входа в лощину дорога плавно сворачивала направо. Поблизости в поле работали люди, пропалывая посевы.

Пта в изумлении придержал скакуна. Перед ним разворачивалось невиданное зрелище. Дорога раздваивалась, превращалась из одной в две, совершенно одинаковые! Вот загадка так загадка.

Эта неожиданная перемена несколько ослабила напряжение, в котором он был до сих пор, и он смог расслабиться наконец. Подумать только! Минуту назад здесь была одна-единственная дорога, теперь же она разделилась. Одна ее часть плавно уходила направо, а другая вела на запад, к бескрайней равнине.

Опомнившись, он вернулся к своей цели. Пта довольно далеко проехал по западной дороге, когда в небе послышался гул.

Низко, едва не задевая его голову, над ним пронесся летящий зверь. Вверх и вниз мощно взмахивали огромные серо-голубые крылья, треугольной формы голова свешивалась вниз, на ней сверкали огненные глаза. Пта заметил на спине зверя двоих людей, один из них был Бир. Пта замер на месте. Его новый враг на необычайном летающем чудище! Ничем не рискуя сам, он сможет раз за разом нападать на беззащитного Пта. Что за напасть! Почему они все так упорно преследуют его? Это становится уже невыносимым. Пта погрозил в небо кулаком и прокричал:

— Оставьте меня в покое, иначе с вами будет то же самое, что и со всадниками!

Неизвестно, подействовала угроза или что-то другое, но летающий зверь сделал еще один круг, потом взмыл вверх и полетел на запад. Вот он превратился в маленькую точку, вот совсем исчез…

Пта продолжал скакать. Солнце стояло уже над самым горизонтом, скоро закат. Вдруг огромный красный диск заслонило облако пыли. Облако росло и ширилось, приближаясь. А когда клубы пыли развеялись, Пта увидел длинную цепь таких же длинношеих животных, как и то, что было под ним. На каждом сидел наездник. А в небе над скакунами парило великое множество серо-голубых летающих зверей.

И вся эта огромная масса неслась прямо на Пта. Со всех сторон его окружила сплошная толпа животных. Что-то длинное и тонкое, похожее на вожжи, свистнуло в воздухе и захлестнуло его. Пта оказался связанным и не мог шевельнуть даже пальцами. Рывок! Совершенно ошеломленный слетел он с животного на землю и упал в пыль на локти и колени. Животные кружили вокруг него, его оглушали крики, свист, гвалт, шум… В первые секунды он ровным счетом ничего не соображал.

Наконец, немного придя в себя, Пта вскочил, схватил заарканившую его веревку и голыми руками разорвал ее. Освободившись, он понял, как его вышибли из седла. Что ж, придется начинать все сначала и снова захватывать скакуна.

Пта стал присматриваться, не видно ли среди всадников Бира. Нет, он не заметил никого похожего. Это хорошо, значит, они еще ничего не знают об известной ему уловке. На мгновение он задумался, подыскивая подходящие слова, потом сказал:

— Помогите мне взобраться в седло. До Линна всего три канба. Там меня накормят и подлечат. И…

Тут он замолк, потому что вдруг понял, что обращается… не к мужчине. Это была женщина, вместо штанов, как у других, на ней было длинное темное платье. Она сидела не в седле, как остальные, а в небольшом ящике, закрепленном на спине животного. А животным управлял человек, сидящий впереди ящика. Женщина заговорила звучным и глубоким голосом:

— Милорд — сказала она, — что за странные речи? Он что, сумасшедший?

Высокий мужчина с серебряными волосами ответил:

— Похоже, что так. Однако хочу предупредить вас, дочь моя: стражник, встреченный нами, утверждает, что этот человек убийца. Капитан, передайте донесение миледи.

Пта с любопытством прислушивался к словам. Многие из них были ему незнакомы, но он чувствовал, что в них кроется какая-то угроза для него.

Почему они все, начиная с человека в повозке, то и дело пытались захватить его? Это, конечно, злило и раздражало Пта, но повторялось уже столько раз, что, пожалуй, не стоит обращать внимания. Он пойдет дальше. Приняв такое решение, он повернулся, как ни в чем не бывало обошел зеленое туловище животного и зашагал по дороге.

Подул прохладный ветерок и немного освежил его разгоряченное лицо. Однако не успел Пта отойти далеко, как вдруг мимо пронеслось животное и на всем скаку сбило его с ног. Он оказался лежащим на траве на обочине дороги. И снова его окружили со всех сторон.

Женщина негромко произнесла:

— Он ведет себя необычно даже для сумасшедшего. Что вы намерены сделать с ним, милорд?

Высокий седой пожал плечами:

— Велю казнить. Убийца и есть убийца, — он кивнул капитану. — Выделите шестерых стражников, отведите его в поле и заройте там. Трех футов вполне хватит для могилы.

Пта с тревогой наблюдал, как спешиваются шестеро всадников. В словах милорда он кое-что разобрал. И все же в них было столько новых сведений, что они никак не складывались в целую картину. Однако то, что он понял, а самое главное тон седого, не оставляли сомнений в том, что положение у него очень серьезное и шаткое.

Он вернулся к реальности, когда двое стражников, не замеченные им, подошли сзади и крепко схватили его за локти. Это показалось ему не только неприятным, ко и крайне оскорбительным, и Пта с силой отшвырнул их в стороны. Стражники отлетели в дорожную пыль. Пта отвернулся, гневно раздувая ноздри, и в ту же минуту к его коленям поднырнул третий. Но не успел стражник и пальцем прикоснуться к ногам Пта, как тот яростно ударил его по голове сцепленными в замок руками. Бедняга безмолвно рухнул на землю и остался лежать недвижимо.

Пта гордо наступил ногой на грудь поверженного врага. Тут его и схватили трое других стражников: двое за руки, а третий за колени. Им удалось повалить его на землю. Этого Пта совсем уж не мог стерпеть. Напрягшись, он высвободил одну ногу и с силой пнул ею человека, державшего колени. Затем мощным рывком разорвал тиски заломивших ему руки стражников, вскочил и, ухватив обоих за шиворот, стукнул их друг о друга головами и отшвырнул прочь.

Он бросил исподлобья взгляд на седого, потом посмотрел на женщину, затем опять на седого. Так Пта гневно водил глазами, как будто измеряя расстояние между ними. Все молчали, обескураженные такой молниеносной и сокрушительной схваткой, молчал и он, с трудом переводя дыхание.

Наконец женщина нарушила молчание:

— Мне кажется, я где-то видела его раньше. Как зовут тебя, незнакомец?

Он оторопел, услышав вопрос. Как его зовут? Пта, безусловно. Пта из Гонволана, Трижды Величайший Пта. И все же вопрос почему-то застал его врасплох. Тем не менее он встряхнулся и назвал себя. Но из-за шума, поднятого товарищами пострадавших стражников, никто ничего не расслышал. Тут седой крикнул: «… стрелы…», сделал знак рукой — и в тот же миг Пта ощутил слева в груди какую-то непонятную боль.

Он нагнул голову и увидел, что в груди торчит тонкий прутик. Пта посмотрел на него с недоумением, выдернул и отбросил. Вторая стрела пригвоздила его руку к туловищу. Он выдернул и ее и сердито повернулся к человеку, который причинял ему столько беспокойства…

Вдруг он услышал, как женщина закричала:

— Милорд, остановите их! Остановите! Неужели вы не слышите, Ч Т О он сказал? Неужели не видите, кто это?!.

— Миледи? — повернулся к ней высокий.

Разъяренный Пта выдернул третью стрелу. Что-то в словах женщины тревожило его:

— Разве вы не видите? — не унималась женщина. — Это он! Тот, «чья сила неисчерпаема, кто не знает усталости, не ведает страха…»

Голос мужчины щелкал, как удары хлыста:

— Что за глупая болтовня? Дочь моя, оставьте эти сказки для толпы. Мы с вами выше этого… Сколько раз я вам повторял и повторяю сейчас: богиня Инезия пользуется именем Пта лишь для того, чтобы держать в повиновении чернь. Ну и, наконец, это просто невозможно…

Она воскликнула:

— Остановите их, милорд, умоляю! Прошли века, и он вернулся к своему народу. Присмотритесь! У него лицо… точь-в-точь как статуя во дворце.

— А я замечаю у него больше сходства с принцем Инезио, любовником богини, — упорствовал мужчина. — Прошу вас не вмешиваться. Это не женские дела. Пусть они скорей закончат.

Женщина зажмурилась от испуга.

— Только не здесь, — быстро сказала она. — Велите хотя бы доставить его в замок. Прошу вас…

Высокий отдал своим людям какое-то приказание, а затем обратился к Пта:

— Пойдешь с нами в замок Линн. Там тебя накормят и вылечат, а потом дадут тебе летающего скрира — и отправляйся на все четыре стороны, куда только пожелаешь…

Величавая темноволосая женщина скорбно вздохнула. Словно откликаясь на вздох, зазвенели цепи, которыми она была прикована к стене. Каменный пол в подземелье дворца-крепости, на котором она лежала, свернувшись клубком, чтобы сохранить хоть остатки тепла, был сырым и холодным. Однако за долгие века неволи она еще ни разу не простудилась.

В подземелье царил полумрак. Но со своего места у стены она хорошо видела кресло, в котором сидела золотоволосая красавица. На ее губах играла торжествующая улыбка. Красавица снисходительно обратилась к женщине, закованной в цепи:

— Все еще не веришь в мои возможности, милая Лоони? О небо, как давно началась эта старая история. Помнишь, ты сомневалась, смогу ли я заточить тебя в темницу. И что же? Ты здесь…

…А помнишь, как я пришла сюда и сказала тебе, что намерена низвергнуть могущественного Пта? Ты тогда напомнила, что только мы вдвоем обладаем достаточной силой, чтобы отбросить его в прошлое. Дескать, для этого я должна использовать тебя как полюс власти, но потребуется твое согласие. Возможно, теперь ты наконец поняла, что зря надеешься и ждешь своего ненаглядного Пта. Ему придется прожить еще миллиарды человеческих жизней, а я тем временем освою все возможные пределы божественной силы, которая досталась мне от него.

Цепи звякнули. Темноволосая женщина шевельнулась и еле слышно прошептала:

— Ты предательница, Инезия!

В полумраке было заметно, как губы другой женщины зазмеились в улыбке.

— Как же ты наивна, дорогая, — сказала она нежным мелодичным голосом. — Твои слова лишь подтверждают, что мне поражение не грозит. И что бы ты там ни болтала, это все пустое, когда Пта мертв и ты мертва навсегда.

Темноволосая приподнялась с пола. Дух ее, видимо, окреп, и это чувствовалось по властно зазвучавшему вдруг голосу:

— Ошибаешься, мы оба еще живы! Что бы иначе так выводило тебя из равновесия, а, Инезия? Да, ты отправила Пта в прошлое Гонволана, да, ты лишила его власти и ввергла в ничтожество… Однако, — добавила она почти язвительно, — однако ты все же боишься его великой бессмертной сущности!

Она помолчала, как бы собираясь с силами, и продолжала:

— И не забудь, дорогая Инезия, не забудь, что у Пта есть семь уровней защитных чар. Долгие века они хранили его от опасностей и оберегали от твоих козней. Он надежно укрыт за семью защитами, Инезия, за семью — и не меньше. И снять их с себя может только он сам.

Передохнув, Лоони закончила словами:

— Ты возомнила о себе слишком много, если полагаешь, что сможешь сделать пешкой в своей игре свободного, справедливого и неукротимого Пта. В каждом новом человеческом воплощении, с каждым днем и каждым часом он обретает все больше опыта и мудрости. А время уходит, Инезия, драгоценное, невозвратимое время!

В тесном каменном мешке, вторя звону цепей, странно прозвучал ее слабый смех.

И сразу же смолк. Видимо, Лоони поняла, что не стоит понапрасну растрачивать силы. Она снова опустилась на пол.

Между тем выражение юного лица Инезии изменилось. Теперь на нем можно было прочитать откровенное злорадство. Еще бы! Ей удалось спровоцировать беспомощную жертву, раздразнить, задеть…

— Мне жаль тебя, — ответила она, — ибо на все твои колкости у меня есть ответы. Я играла бы с огнем, если бы позволила Пта развиваться свободно и усваивать опыт и мудрость так, как на это способен только он! Но ты, возможно, забыла, что каждое человеческое воплощение слабее и меньше великого бога. Я перенесу сюда его последнюю человеческую Оболочку, и она будет у меня под рукой. Тогда-то я сумею ее поработить, покорить, подчинить себе, заморочить, отнять волю…

…Ах, с какой легкостью я разрушу все его защитные чары! Как тебе известно, во дворце Нушира Нуширванского стоит магический трон. Мне нужно завладеть им. И я сделаю это руками Пта! Пошлю его завоевать Нуширван, дам ему войска, запутаю, сделаю так, что сам он, без моей указки и без моего ведома не сможет предпринять ни одного шага. Но самое главное… До тех пор, пока существует магический трон, мне не дано обладать безграничной властью в Гонволане. А это значит, что Пта все еще сильнее меня!

…Я или очарую его, или силой заставлю переправиться через поток бурлящей лавы, который все эти века мешал мне добраться до магического трона. Но уж когда я доберусь до Нуширвана, то, уверяю тебя, сумею уничтожить трон за считанные часы!..

…Я околдую его, пущу в ход все чары. И пусть только попробует не признать мое превосходство! Обольщенный мною, в молитвенном восторге, он забудет обо всех грозящих ему опасностях, пролетит сквозь царство тьмы и, как я уже говорила, переправится через поток бурлящей лавы… А теперь, милая Лоони, мне пора. Оставляю тебя наедине с твоими размышлениями. Мои первые прогнозы уже сбываются. И в эту минуту люди, захватившие Пта, уже приближаются к замку Линн. Мне нужно поскорей войти в оболочку молодой хозяйки замка, подчинить ее разум и управлять ею. Я окажусь в самой гуще событий…

Лоони в бессильном гневе смотрела, как Инезия поудобнее устраивается в кресле и закрывает глаза. Но тут же темноволосая богиня почувствовала облегчение: она хотя бы на время освободилась от тяжелой, давящей энергии золотоволосой Инезии. В подземелье медленно сгущался мрак. Тьма все больше укрывала силуэты сидящей в кресле Инезии и лежащей на полу закованной в цепи Лоони.

День прошел. Наступала ночь.

Замок был угрюмым и мрачным местом. Низкие потолки и тесные стены словно бы давили со всех сторон. Пта чувствовал себя здесь не слишком уютно. И тут он увидел еду на столе.

Над блюдами поднимались пар и тепло. Пряный аромат приятно щекотал ноздри. С противоположного конца стола лорд предложил Пта сесть. Растерявшись, тот подчинился.

По пути в замок Линн он старался ничего не упускать. Все чувства были обострены, все мысли возбуждены. Он замечал каждую мелочь. Вдруг это пригодится в дальнейшем? Он запомнил, что замок был высокий. Строили его когда-то из белого камня, но от времени камень приобрел грязно-серый оттенок. По-видимому, замок давно не ремонтировали и потому вид у него был не слишком-то приглядный. Он был окружен небольшими посадками деревьев, а за ними виднелись городские строения.

Теперь он разглядывал людей, сидящих за длинным столом. Кроме хозяина замка Пта заметил его дочь: ее распущенные волосы струились по плечам, как волны реки, которая недавно причинила ему боль. Но теперь ему было хорошо и совсем не больно. В глубине столовой он заметил еще нескольких мужчин. Эти безымянные существа все казались на одно лицо. Они бесшумно сидели на своих местах и бесстрастно следили за ним одинаковыми темными глазами. Может быть, это слуги? Или специально приставленные к нему соглядатаи?

— С ним все в порядке… — это сказала женщина. — Просто он никогда не видел еды.

Пта бросил на нее быстрый взгляд. В том, как она это сказала, что-то ему не понравилось. Но женщина ответила ему такой чарующей улыбкой, что его досаду как рукой сняло.

Лорд заметил:

— Спокойно начинайте есть и посмотрим, станет ли он делать то же самое.

— Мне кажется, — добавила женщина, — нам не нужно перешептываться между собой, даже если он случайно допустит какую-либо оплошность. Ведь он вернулся, ничего не помня и ничего не зная. Только взгляните на него…

Впервые в жизни он почувствовал во рту вкус пищи. И теперь весь был поглощен новыми ощущениями. Пта стал есть, ни о чем не думая и ни на кого не обращая внимания. Еда была теплая, вкусная, каждый кусочек так и таял на языке. Ел он руками, не замечая приборов, лежащих рядом с тарелкой. И только насытившись, отодвинулся от стола и посмотрел вокруг.

— Где скрир? — спросил он. — Теперь я полечу в Пта.

Женщина улыбнулась:

— Вон там, я покажу…

Лорд положил ей на плечо руку:

— А вы уверены…

— Мы можем лишь погибнуть, — горячо зашептала она отцу. — Но если нам повезет, вы станете королем, я принцессой, а наш замок превратится в столицу огромной империи. Кроме того, уверяю вас, я знаю, что делаю.

И дочь хозяина замка снова улыбнулась Пта, который слушал разговор между ними, не вполне понимая, что происходит.

— Иди за мной, — сказала она так повелительно и многообещающе, что ему не захотелось переспрашивать. — Скрир ждет тебя внизу, у входа. Нужно только спуститься по ступенькам!

У нее была привлекательная улыбка. И вообще, молодая хозяйка замка нравилась ему, хотя он не мог бы определить, почему.

Пта кивнул. Мысленно он уже видел себя летящим по воздуху на скрире, как Бир. Так отчетливо представлял себе эту картину…

Когда они входили сюда, ступенек, как ему показалось, было меньше, а сейчас они все спускались и спускались. Наконец, сошли в подвал с простым каменным полом. Через равные промежутки, вдоль широкого коридора у каждой запертой двери из стены торчали горящие факелы. Или светильники? Женщина остановилась перед открытой дверью.

— Входи, — улыбнулась она, легко прикоснувшись к нему ладонью. Ее рука была мягкой и теплой. Это было приятно. И он снова почувствовал к ней необъяснимую симпатию.

Пта вошел в дверной проем и оказался в крохотной комнатушке с низким потолком. Она была освещена факелом. Вдруг за спиной послышался тяжелый грохот захлопываемой двери. Пта обернулся: дверь и в самом деле заперли! В ней открылось маленькое окошко, в котором он разглядел лицо женщины.

— Не волнуйся, Пта, — успокаивающим тоном сказала она. — Мы изменили свое решение и отправили гонца за твоей супругой, божественной Инезией. Скоро она прибудет и заберет тебя с собой в великую столицу…

— … к Аккадистрану! — донесся из коридора голос лорда. — Уж не надеетесь ли вы, что он станет сидеть тут и терпеливо ждать, пока…

Окошко мгновенно захлопнулось. Голосов больше не было слышно. И факел — или светильник? — погас. Стало темно и тихо.

Пта так и продолжал стоять там, где застала его темнота. Ему казалось, что вот-вот откроется дверь и объявят о прибытии божественной Инезии — он хорошо запомнил имя, которое назвала женщина, — и супруга возьмет его с собой в Пта.

Шло время. В нем росло нетерпение: он мог бы уже добраться до Пта, если бы пошел пешком. Он вытянул руку, нащупал стену и сел. Пол был холодным и жестким, но он сидел и ждал, что будет дальше.

В его голове, как дым, клубились видения, образы — бесформенные, странные, оборванные, без начала и конца, без смысла. Неужели правда то, что говорила о нем женщина, и он сумасшедший?

Нет, думать так не годится. Нужно срочно действовать. У Пта ушло немало времени, прежде чем он принял такое решение. Наконец он встал и попробовал вышибить дверь. Он налегал на нее всей своей силой, но дверь даже не шелохнулась.

Он снова сел на пол… «Странно, — подумал Пта, — сколько у меня оказалось запасов терпения. Может быть, мне когда-нибудь уже приходилось сидеть в тюрьме и мне знакома эта невольная праздность?»

Шло время. По-прежнему было темно и тихо. Вдруг он почувствовал, что внутри у него нарастает что-то неведомое. Мозг как будто разрывался на части. Сознание раздвоилось, хотя воля Пта и противилась этому.

— Не останавливай танк. Следи за двигателем… Мы почти… Мы почти у… Внимание… Над нами… бомбардировщик…

И тьма.

Долгие века тело Холройда боролось с тьмой, в которой не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, а были только тесные сырые камни, которые слепо и беспощадно давили на него со всех сторон. Безликая и неумолимая сила — против него. Безжалостный холод тьмы медленно, но верно высасывал из него остатки тепла.

Холройд очнулся. После кошмарного сна он чувствовал себя усталым и разбитым, словно вовсе и не спал.

Он нащупал пальцами грубый каменный пол и попытался сесть. Ничего не получилось — в непроглядной тьме рассудок отказывался воспринимать тюрьму как что-то реальное, где есть пол, потолок, стены… Наконец он окончательно пришел в себя, оттолкнулся от пола и все-таки сел.

Вдруг на него накатила слепая ярость. Почему он должен находиться здесь? За что? Кто имел право упрятать его сюда?!

— Черт побери! — только и повторял он.

Поначалу у него не было слов. Но понемногу они выплывали из темноты сознания, и он, наконец, заговорил бессвязно:

— Где я? Что это? На что похоже? На Америку? Или на область Германии, где мы воевали? А может, это Северная Африка?.. Нет!

Бред, фантастика, безумие… Все эти замки, темницы, люди, животные… Безумие не оставляло его ни на минуту. Даже во сне, ночью, неопределенные мысли и образы теснились в голове. Он вспоминал события, названия городов, известные и неизвестные языки. Чаще всего появлялись слова: Америка, Германия, Северная Африка — они стучали в мозгу, как тяжелый, сокрушительный молот.

— Эй ты, называющий себя Пта, отзовись! — вдруг оглушил его чей-то голос.

Обращались к нему. Голос был мужской.

Холройд резко подался в темноте в ту сторону, откуда раздавался звук. Холод пронизывал его, словно его вморозили в ледяную глыбу. Он лихорадочно подбирал слова. Наконец разлепил губы и пробормотал:

— Холройд Пта! Нет, неправильно. Должно быть Пта Холройд. Опять не так. Холройд — американец. Питер Холройд, капитан, двадцать девятая танковая бригада… Но кто же Пта в таком случае?

Этот вопрос стал ключом, отворившим дверь памяти. Он стал вспоминать. И от изумления отчетливо произнес вслух:

— Я — сумасшедший?

Из глубин измученного и потрясенного сознания выплыло: Пта, Трижды Величайший бог Гонволана, в последнем человеческом воплощении Питер Холройд, капитан танковых войск США.

— Черт побери! — воскликнул он. — Я Холройд. Это как дважды два. И я же…

Холройд замолчал, охваченный ужасом: у него есть вторая, неизвестная ему половина! Неужели это раздвоение личности?

«Безумие, — снова подумал он. — Я сумасшедший, только и всего!»

Что же это с ним? Темная камера, чудовищный холод, чужой разум, сознание, что жив, хотя бомба угодила прямо в танк… И еле брезжущая догадка, к которой подталкивал голос, сказавший ему, что он Пта. Нет, неверно. Голос не называл его Пта. Голос окликнул его: «Эй ты, называющий себя Пта!»

В этом была едва заметная разница, но Холройд, тем не менее, уловил ее. Лежа на полу, он стал перебирать в памяти все, что видел Пта до того, как попал в замок Линн. Его начало лихорадить. Но уже через несколько секунд он взял себя в руки и постарался как-то свыкнуться с мыслью, что в нем — в нем! — внутри уживаются два разных существа. На миг он представил себе чудовище с двумя головами, четырьмя руками и четырьмя ногами… Нет, это ничего общего не имело с физическим ощущением. Просто второй стал его частью, точнее, он сам стал частью своего второго. Но почему-то сейчас преобладали его мысли, его характер, он… сам. Ему стало немного легче, и он расслабился.

Тишину нарушало только его прерывистое дыхание.

— А где же тут свет? Ага… Кажется, в углу…

Вспыхнул невероятно яркий свет и на миг ослепил Холройда. Когда он полуоткрыл глаза, то увидел камеру с простым каменным полом. Возле двери в полу была сдвинута небольшая плита. Наверно, там был вход в какой-то туннель.

Медленно, жмурясь, Холройд с усилием повернулся к свету.

Рядом с отодвинутой плитой стоял маленький толстый человечек. Он был в шортах и рубашке навыпуск. Круглое добродушное лицо. Блестящие глазки. Он оглядел камеру и встретился взглядом с Холройдом.

— Да, — сказал он, смерив его критическим взглядом. — Паршиво ты выглядишь. Не знал я, куда тебя упрятали, а то бы раньше пришел. Тебе еду приносили? Нет, не приносили. Да ты не беспокойся! У меня тут есть немного супу, ничего супчик, тебе понравится, — он присел и нырнул в дыру, а через некоторое время показался опять. — На-ка, подкрепись.

Суп, горячий, прекрасный, живительный суп! Тепло разлилось по всему телу Холройда. Он почувствовал, как потихоньку тает внутри проклятый холод. На душе стало легче и спокойней. Наевшись, Холройд стал прислушиваться к изливаемому на него потоку слов.

— Меня зовут Тар, приветствую тебя от лица узников замка Линн, добро пожаловать в наши ряды. Наша группа наладила связь с восставшими. А предательство у нас карается смертью, запомни это на всякий случай. Мы, конечно, все разузнали о тебе, — тараторил человечек без передышки. — Ты требуешь, чтобы тебя считали Пта… Что ж, неплохая легенда. Это ново. Никто прежде не додумывался до такого. Возможно, восставшие и смогут использовать тебя, если, разумеется, ты будешь твердо держаться своей линии и сумеешь к тому же доказать, что ты на самом деле Пта. Но скорее всего у тебя просто потеря памяти, вот и все, как говорил фермер…

Довольно долго, переваривая пищу и наслаждаясь забытым ощущением сытости и тепла, Холройд не особенно вникал в слова незнакомца. Но вдруг он понял, и это показалось ему странным и пугающим, — нечто в нем… точнее, некто… слушает через него все, что говорит Тар. Слушает внимательно и вдумчиво, осмысливая и взвешивая все сказанное. Не без удивления он догадался, что этот некто был он сам.

Холройд ощутил холод камня, на который опирался. Пальцы были еще теплыми после съеденного им супа. А вокруг по-прежнему теснилась темная, ледяная, грозная тюрьма. Сейчас он почему-то почувствовал это острее, чем за все время, прошедшее после пробуждения, и всего лишь потому, мрачно подумал он, что другой, великий, тесно слился с ним в его оболочке.

Двое стали единым целым и вместе с тем были двумя одновременно. Холройд глубоко вздохнул: это и в самом деле похоже на потерю памяти… когда ты помнишь свою вторую половину. Или на раздвоение личности… если при этом заболевании осознаешь обе части. Он сосредоточился и попытался распутать этот запутанный клубок. Необходимо осознать себя самого, идентифицировать собственную личность и в то же время, как того требует другая его половина, вспомнить все, что было с ним раньше.

Дочь хозяина замка говорила, что они послали за кем-то, кого величали богиней Инезией. До этого мгновения названное миледи имя таилось где-то в глубине памяти рядом с обычными воспоминаниями. Но теперь рассудок насторожился: послали за к е м?

Появилась новая тема для размышлений — богиня Инезия!

Богиня… Почему богиня? — мысленно вопрошал он и не находил ответа. И тут его поразила одна догадка, как остро отточенный нож пронзает плоть…

Он должен выбраться отсюда.

Неважно, кем был Пта. Он, Питер Холройд, сидя здесь, ничего не может предпринять и никак не может воздействовать на события. Нужно бежать. Если еще не поздно.

Холройда снова залихорадило. Он почувствовал, как все волоски на руках разом встали дыбом. Догадку можно проверить. Он изучающе посмотрел на человечка.

— Сколько времени, — собственный голос эхом отозвался в его ушах, — сколько времени я нахожусь здесь?

Едва произнеся это, он сообразил, что прервал говорящего, но, как оказалось, Тар уже готов был отвечать.

— Вот что я скажу тебе, парень. Говорят, ты силен, как гримб, и уже семь дней ничего не ел и не пил… Целую вечность… Не знаю, так это или не так… Практически мертвый…

Тар говорил еще что-то, но Холройд уже не слушал.

«Семь дней, — размышлял он, — семь дней бог Пта лежал в камере, чувствуя себя сумасшедшим, но что-то — или кто-то? — заставило его вернуться в последнее воплощение. Мозг протестует, потому что очень истощен… семь дней? Это невозможно».

Прошло семь лет или даже семьсот лет. Для Пта, который потерял представление о времени и лежал во вневременной тьме, время летело во много раз быстрее, чем для простых смертных. Только так можно объяснить все, что с ним произошло. И снова мысль Пта была как бы насильно прервана извне. Он сел, удивленно вслушиваясь в себя: откуда взялось такое объяснение? Вернулось безумие? Семьсот лет за семь дней?.. Он облизал внезапно пересохшие губы и вернулся к семи дням.

— Сколько займет, — спросил вслух, — займет времени… — язык человека двадцатого столетия запинался на незнакомых словах, но он переборол себя и с усилием произнес: —…дорога на летающем скрире в Пта и обратно?

Блестящие глазки Тара так и впились в него.

— А ты парень с юмором, — сказал он наконец. — Говорят, ты собирался пешком дойти до Пта! Но это только подтверждает, насколько ты был не в себе, когда тебя сюда упрятали…

Он покачал головой, и у Холройда появилось ощущение, что Тар разочарован. Ему вдруг захотелось схватить толстячка обеими руками и трясти его до тех пор, пока он не вытрясет из него все необходимые сведения. Рассудок боролся с этим диким желанием. Но он чувствовал, что в нем разгорается совершенно не характерная для Холройда дикая ярость. Сдерживаясь, он тем не менее переспросил с угрозой:

— Сколько времени… сколько времени уйдет на дорогу?

— Ты не понял, — пустился в объяснения человечек. — Это бессмысленный вопрос. Дело в том, что в природе не существует скрира, который мог бы за один перелет покрыть расстояние от Линна до Пта даже по прямой. Это слишком далеко. Миледи там уже бывала. Сперва она добралась до прибрежного города Тамардин, потом прилетела в Лаписар, затем посетила чудесный Гей и так вдоль всего побережья. И все-таки путешествие заняло два месяца. Хотя, — добавил Тар, — есть и чрезвычайно быстрые птицы. Рассказывают, что некоторые из вестовых богини на специально обученных скрирах долетают в другой конец Гонволана за восемь дней без перерыва. А до Пта за шесть. Послушай, но это…

Холройд так и ахнул.

«Шесть дней туда, шесть дней обратно. Богиня уже все знает, и знает целые сутки! Через пять дней она будет здесь».

Итак, у него в запасе всего пять дней, чтобы выбраться отсюда.

Какое-то время он чувствовал себя крайне подавленным. Холройду не хотелось ни двигаться, ни думать, пока Тар не принес ему еще порцию супа. От запаха супа и закуски, которую выложил перед ним Тар, он немного оживился. И тогда пришедшая накануне на ум догадка испугала его.

Одна его часть вовсе ни о чем не беспокоилась и бесстрастно ждала прибытия богини. Другая — холодная, решительная и не подвластная ему — подчинила себе сознание Холройда, но в равной мере и открыла перед ним новые невероятные возможности.

Теперь он видел это ясно и безошибочно. Больше он не сомневался ни в чем. Пта, Трижды Величайший бог Гонволана, и Питер Холройд были заключены не только в одну камеру, но и в одно тело, и бог считал Холройда частицей самого себя. Холройд хотел испугаться, потом передумал и просто разозлился.

— Идиот! — закричал он, обращаясь к своему второму «я». — Не ты ли заварил всю эту кашу и перемешал нас так, что теперь не разобрать, кто есть кто?! Не ты ли позволил первой встречной хорошенькой мордашке заманить нас в тюрьму?! Черт знает что! Какой-то феодализм… замки, милорды, миледи, принцы, мятежники и вдобавок ко всему всемогущая богиня! Да самый последний олух только раз посмотрел бы на все это и сразу понял — да они все боятся тебя как огня! Ты для них все равно как фитиль для бочки с порохом! Сам посуди, что тут можно…

Он замолчал на полуслове.

В тесном пространстве эхо его голоса отражалось от потолка и гулко отдавалось вокруг. А когда стихло эхо, Холройд криво усмехнулся: «Что толку кричать, будто я и впрямь сумасшедший? Чем это поможет?» Но крик помог ему разрядиться. Кроме того, он ощутил, что вполне владеет собой, что рассудок в порядке и голосовые связки подчиняются ему не хуже, чем всегда.

Он понял, что божественный Пта передоверил ему свое тело, и раздвоенность перестала причинять боль. Не ранило больше и то, что он был частицей самого себя. Теперь он не сомневался в своих новых возможностях и собирался жить дальше с полной уверенностью в своих правах на жизнь. Оказалось, это совсем не страшно — чувствовать себя богом, чувствовать себя бессмертным.

Еще раз к нему наведался Тар, снова принес супа и еще каких-то крупных зеленых плодов, по-видимому, цитрусовых. Они оказались удивительно сочными и душистыми, а на вкус не напоминали фрукты, какие Холройду доводилось пробовать раньше. Лакомясь плодами, он поймал себя на еще одном вопросе и удивился, почему раньше он не приходил ему в голову. Где находится Гонволан? Где раскинулась земля, на которой есть такие города, как Пта, и Тамардин, и Лаписар, и Гей? Чудесный Гей, как сказал Тар. Холройд попробовал представить прекрасный незнакомый город и не смог. Эти названия ничего не говорили ему, ничего для него не значили. А перед глазами вставали города, которые он видел на земле в тысяча девятьсот сорок четвертом году: руины, развалины, пустынные, безлюдные улицы, угасающая жизнь… Он громко нараспев повторил: Гонволан, Лаписар, Пта, Тамардин, Гей… В словах был свой ритм, странная сладость звучания, как в экзотической музыке.

Ему вдруг захотелось узнать о Гонволане как можно больше. Он порывисто обернулся к Тару и увидел, что остался один. Плита была задвинута.

Довольно долго Холройд пролежал у стены, но вот, наконец, плита покачнулась и из отверстия вышел Тар. Он снова принес плоды. И немного хлеба — мягкого, пышного, белого, только что испеченного. Хлеб! Холройд схватил драгоценную знакомую горбушку, и невольные слезы застлали ему глаза. Он сам удивился и устыдился такой сентиментальности. Но чувство стыда быстро прошло. Как хорошо сознавать, что здесь, в Гонволане, двести миллионов лет спустя, есть где-то хлеб. Может быть, и сейчас, как в далеком прошлом, на земле растут пшеничные поля — бескрайние колосящиеся нивы, золотые, полновесные колосья, белоснежная мука, свежие ароматные булки ноздреватого аппетитного хлеба… Хлеба, которого так не хватало в годы войны. Хлеба, которым можно накормить миллионы людей… Он хотел что-то сказать, но первым заговорил Тар.

— Что мне непонятно, — заметил маленький человечек, — так это твоя амнезия. На вид ты вполне крепкий и здоровый парень. А что же случилось с твоим котелком? Вот если бы ты умел читать, может быть, кое-что вспомнил бы…

— Читать? — эхом отозвался Холройд. И поразился. Ему почему-то даже в голову не приходило узнать, есть ли в Гонволане книги, газеты или что-то в этом роде.

— А как же… смотри! — и Тар вытащил из-за пазухи какую-то листовку. Холройд взял в руки шелковисто-гладкую, без единого сгиба бумагу и разглядел шрифт, напоминающий что-то наподобие коммунистических манифестов:

«НЕ ИСКЛЮЧЕНО НАШЕ НАСТУПЛЕНИЕ НА АККАДИСТРАН

…Из достоверных источников стало известно, что Зард Аккадистранская возглавляла грязную акцию по похищению граждан Гонволана при посредничестве отделившегося штата Нуширван. Мы требуем немедленного начала ответных военных действий самого широкого масштаба. Правительство богини Инезии ответит ударом на подлый удар.

Наша задача — помочь людям избавиться от предрассудков, представляющих угрозу божественной власти Инезии. Каждый обязан…»

— Недурно, читать ты умеешь, — толстячок бесцеремонно забрал у Холройда листовку. — Я заметил, как ты шевелишь губами. У меня найдется для тебя несколько книг.

Он нырнул в дыру и вскоре вернулся, неся под мышкой две обычные на вид книги.

— Буду приносить их тебе после завтрака. И читай сколько захочешь, хоть до самого вечера, пока не уснешь. Может, они и не будут тебе на пользу, но и вреда не принесут. Давай сюда кожуру от фруктов.

Трясущимися от волнения руками Холройд схватился за книги. Сперва он их просто перелистал. Охваченный нетерпеливой жаждой, он вначале набросился на иллюстрации, пропуская текст. А ведь это был настоящий печатный текст, отчетливый черный оттиск на белом фоне. Бумага была твердая, глянцевая, страницы скреплялись чем-то наподобие клея. И вот Холройд, как ребенок, разглядывал картинки. Это были цветные фотографии или рисунки, но с такой четкой проработкой линий и деталей, что производили впечатление фотоснимков. И сколько он их ни рассматривал, так и не пришел к однозначному выводу, что же это — снимки или рисунки.

Одна книга называлась:

«ИСТОРИЯ ГОНВОЛАНА С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН».

Холройд машинально перевернул страницу и прочитал:

«Вначале был Единый Сияющий Пта, бог суши, моря и пространства, которые были хаосом. И все имеющие веру вот уже миллионы лет ждут второго пришествия Пта, дабы, вернувшись, он слился воедино со своим народом, возвеличил человеков и укрепил их дух. О Дайан, о Колла, о божественный Ред!»

Холройд смотрел на слова, мало что понимая, затем перечитал то, что было написано про миллионы лет. Потом медленно усмехнулся. Ему показалось, что автор тонко иронизирует. Вторая глава как будто подтверждала его вывод.

«Земля — древняя планета, издавна населенная человеческими существами. Моря и континенты претерпели многочисленные катаклизмы. Древний материк Гондвана разделился, и его части медленно разошлись в разные стороны…»

Холройд проглотил всю книгу от корки до корки, отложил ее в сторону и немедленно взялся за второй том.

Его заголовок гласил:

«ИСТОРИЯ МИРА В КАРТАХ С КОММЕНТАРИЯМИ».

Земля на картах была показана с отдаленнейших времен, а искусно выполненные рисунки (или все-таки фотографии?) континентов в древнейшие эпохи были такого неправдоподобного качества, что это мешало ему сосредоточиться на главном. В конце атласа был изображен современный Гонволан. Оказалось, это огромный континент: он занимал почти половину южного полушария, мощно вдавался в северное, а на востоке доходил до широт, где более ста миллионов лет назад, как следовало из комментария, располагалась древняя Австралия.

Итак, Гонволан раскинулся на одиннадцать тысяч канб в длину и на пять тысяч канб в ширину, а на севере граничил с отделившимся штатом Нуширван, расположенным на узком, всего в тысячу канб шириной, горном перешейке. После несложных подсчетов Холройд пришел к выводу, что один канб равняется примерно миле с четвертью. И снова вернулся к странице.

Земля к северу от Нуширванского перешейка — там, где находились когда-то огромные древние континенты Америга и Бретония, — носила имя Аккадистран. Всего лишь несколько крупных озер остались на месте Атлантического океана. Водное пространство между Аккадистраном и Гонволаном называлось морем Тета. Население Гонволана составляли пятьдесят четыре миллиарда человек, Аккадистрана — девятнадцать миллиардов, а Нуширвана — пять. Нуширван был самым молодым государством планеты, а перешеек поднялся с морского дна всего лишь около тридцати миллионов лет назад.

Замок и город Линн, как определил Холройд находились на крайнем востоке огромной южной части континента. Город Пта лежал от него на расстоянии восьмидесяти трех сотен канб к северо-западу, если лететь напрямую на скрире, и располагался на берегу древнего моря Тета у залива Большого Утеса — в двенадцати сотнях канб от ближайшей границы с Нуширваном.

Все больше волнуясь, Холройд вскочил и стал расхаживать по камере взад-вперед. Книгу он не выпускал из рук. Читал и перечитывал главы истории. Империя, управляемая богиней, была столь огромна, что он не в силах был представить ее всю целиком. Теперь он был точно уверен, что не безумен. Ни одному солдату из 1944 победного года не могло примерещиться такое даже в несусветном предсмертном бреду.

Он был мертв. И если бы не воскресивший его бог, то лежал бы в сожженном танке на поле боя и был бы давным-давно забыт вместе с самой памятью о столь отдаленной эпохе.

Скрежет отодвигаемой плиты прервал его размышления. Что-то там застопорилось. Холройд нагнулся и одним рывком без особого труда сдвинул плиту. Он был собран и готов действовать. У него созрел план — простой, насколько только возможно.

В отверстии показалась голова Тара.

— Благодарю, — пропыхтел тот. — Эти упражнения даются мне не так-то легко. У меня для тебя завтрак.

— У тебя для меня что? — переспросил Холройд. Он был весь погружен в обдумывание своих планов. Всю ночь он не смыкал глаз. Читал, даже не помышляя о сне. Он глубоко вздохнул. Причина, конечно, в том, что здесь у него не устают ноги, по крайней мере, они не просят отдыха. Возможно, он заснул бы, если был бы утомлен. Тут он заметил, что Тар смотрит на него с немалым удивлением.

— В чем дело? — спросил Тар.

Холройд помотал головой.

— Да ничего особенного. Сразу не сообразил… Просто спал слишком долго.

Толстячок усмехнулся.

— Это добрый признак. Ты стал хотя бы похож на человека. Я оставлю завтрак. А позже мне бы хотелось потолковать с тобой.

— Мне тоже, — откликнулся Холройд.

Тар нырнул было уже в туннель, но вернулся и какое-то время внимательно разглядывал Холройда. Потом заметил:

— Для человека, который еще вчера был наполовину мертв, ты проявляешь слишком большой интерес к жизни. Что у тебя на уме?

— Вот позавтракаю, тогда и отвечу, — уклончиво ответил Холройд. — Это связано с тем, о чем ты упоминал раньше.

— Я упоминал только одно, — со странной отчужденностью произнес Тар, — в чем ты особенно заинтересован, учитывая твое положение. Я говорил, что восставшие могут разыскать тебя и использовать, раз уж ты выдаешь себя за Пта. Так?

Холройд молчал. Он думал, конечно, не о пудинге, принесенном толстячком на завтрак. Другое заботило его. Странно, что Тар — заключенный. Надо все тщательно взвесить. Все за и против. Ибо Тар каким-то образом связан с внешним миром.

— Что еще? — спросил Холройд.

Тар вздрогнул.

— Извини, дружище, что я молчал до сих пор. Были на то свои причины. Понимаешь, они передумали. Ломают голову и не знают, как тебя можно использовать. Нужно ведь сделать, чтобы ты потом исчез. Поверь, я говорю искренне.

— Но они могут меня освободить?

Человечек замер, словно его смертельно испугали только что прозвучавшие слова. Он подозрительно посмотрел на Пта, наконец, неохотно кивнул.

— Ладно, — сказал Холройд. — Передай им, чтобы забрали меня сегодня ночью.

Тар расхохотался, и его смех нарушил тягостную тишину. Он нырнул в отверстие, напоследок снова обернувшись к Холройду. Глаза его были теперь ехидно прищурены, губы стали злыми и тонкими, словно их прорезали бритвой. Весь он в эту минуту напоминал какое-то ощетинившееся лесное существо. Тар бросил:

— Отличный способ все хорошенько разузнать и донести по начальству, как нашим удалось спасти тебе жизнь…

Что ж, он имеет право на подозрения. Холройд уже знал, что нравственность здесь не особо популярна. И учитывал это. Трижды Величайший Пта превыше всякой ограниченной морали. Он будет поступать по законам, принятым здесь.

— Послушай, — сказал он, — вожди восставших отказали мне, даже не потрудившись разобраться, что я за человек. Должно быть, по недостатку воображения они считают меня сумасшедшим, слова которого нельзя принимать на веру…

Он перевел дыхание:

— Передай им, что я могу так сыграть роль Пта, что никто и не заподозрит подделки. Все подумают, что я и в самом деле Пта. Если у мятежников хватит сил захватить замок Линн, я устрою здесь генеральный штаб. Скажи им, что без меня им никогда не собрать сильной армии. Воины без колебаний пойдут в бой и умрут с моим именем на губах. Мне известно достаточно, чтобы перехитрить всех, включая…

Он уже собирался сказать «включая богиню», но передумал. Пока такое смелое заявление не имело бы никакого веса.

— …включая самые высокие сферы.

— Пустая болтовня, — холодно отозвался Тар. — Болтовня человека, который любой ценой хочет избавиться от опасности.

— Я был болен, — сказал Холройд. — Очень болен…

Тар нахмурился:

— Я помогу тебе. Постараюсь связаться с ними. Но на это может уйти целая неделя.

Холройд отрицательно покачал головой. Он не хотел, чтобы Тар становился его недругом. Но тянуть больше нельзя. Было бы сущим безумием откладывать час побега, когда вот-вот должна появиться богиня.

Она появится. Он был уверен в этом. Может быть, уже появилась.

— Сегодня ночью, — непреклонно сказал он. — Только сегодня и ни днем позже. — Его взгляд скользнул в туннель. — А что, если этой дорогой?

Никто не ответил ему. Тар скрылся. Как только он исчез из виду, Холройд наклонился и исследовал зазубрины на нижней стороне плиты. Потом он выпрямился, мрачно улыбаясь. Чуть позже Тар выставил на пол немного фруктов, стакан с питьем и хлеб.

— Помоги мне задвинуть камень, — сказал он. — Там поглядим, что я смогу сделать для тебя.

Холройд расплылся в улыбке.

— Извини, — примирительно произнес он, — но я заметил, там есть зубцы, которые не позволяют подымать плиту из камеры. Я буду чувствовать себя в большей безопасности, если плита останется на прежнем месте.

Тар пристально посмотрел на него, ничего не ответил и скрылся. Потом он возвращался. Приносил обед, ужин, но по-прежнему упорно молчал. Холройду не оставалось ничего другого, как перейти к действиям.

В узком туннеле свет перемежался с мраком. Маленькие факелы горели под самым потолком, до того низким, что Холройду приходилось почти складываться вдвое, когда он шел. По сторонам виднелись темные ходы, через которые, как ему казалось, человек не мог бы даже проползти. Холройд старался не обращать на них внимания, опасаясь сбиться с пути и напрочь заблудиться в этом лабиринте. Нужно держаться лишь главного туннеля, тогда не заблудишься.

Он с любопытством рассмотрел один из факелов. Как и другие, он был сделан из древесины. На ощупь казался холодным. Холройд убедился в этом, слегка коснувшись его. В ответ факел замигал, как будто повернули выключатель. Под потолком он крепился на деревянном же шарнире. Свет не зажегся снова до тех пор, пока Холройд не вернул стержень в прежнее положение. Должно быть, энергия, заставляющая его работать, шла откуда-то из толщи земли.

Холройд хотел уже двигаться дальше, как вдруг его внимание привлекла прикрепленная к шарниру табличка. На ней было написано:

«Камера № 17

Заключенный: амнезия.

Особые отметки: никаких».

Табличка на другом светильнике гласила:

«Камера № 16 Имя: Нрад.

Особые отметки: пытался напасть на стражника со спины».

Холройд прочел эту краткую надпись и нахмурился. Единственное, что ему было понятно, это провинность неизвестного Нрада.

За камерой № 1, там, где кончалась цепочка факелов и было темно, вверх вела крутая лестница. Холройд стал подыматься по ней по направлению к слабо освещенному коридору. Он как бы смотрел на самого себя со стороны. Что он тут делает, в подземелье замка? Как вообще он очутился здесь, на планете, отделенной от его жизни двумя сотнями миллионов лет? Запутанное время ничего не значило и казалось безысходней, чем сама смерть. Странно, когда прошлое ничего не значит. Только и остается, что карабкаться вверх по полуосвещенному подъему… ступенька за ступенькой… десять, одиннадцать, двенадцать этажей…

Он добрался до последнего двенадцатого этажа и стал лихорадочно искать выход, ведущий наружу, а когда ничего не нашел, осторожно на цыпочках вышел в коридор. Потолок был достаточно высокий, и он смог распрямиться. Но и здесь, как в туннеле, повсюду были боковые ответвления, на которые он старался не отвлекаться, следуя все тому же правилу, что, если держаться прямых коридоров, не заблудишься.

«Садра, кухарка, сочувствует мятежникам, один из ее любовников — младший сержант Гэн. Смотровая щель, хода нет».

Обычная надпись. В каждой каморке жила какая-нибудь служанка, все имели любовников, все сочувствовали восставшим и все спали мертвым сном, как отметил Холройд.

Одиннадцатый этаж занимали слуги, тоже беспробудно спящие. Холройд бесшумно ступал по узкой лестнице. Восьмой этаж был отведен под какой-то общественный зос, седьмой — под общественный фезос. Что это такое? Темные одежды, аккуратно сложенные на спинках стульев и кроватей, подсказали ему ответ: да это же монахи и монахини! На четвертом этаже располагался лорд, хозяин замка, а прямо напротив него табличка гласила: «Четыре прим — Гия, дочь его сиятельства».

Гия, злобно подумал Холройд, коварная, вероломная, опасная, алчущая власти Гия. Стиснув зубы, он заглянул в окошко на двери и увидел часть покоев миледи. Как ни узок был обзор, все же одним взглядом он окинул просторную, устланную коврами комнату. Кресла, столики, тумбочки… В дальнем конце комнаты была раскрыта дверь, по-видимому, в спальню, и то, что он там увидел, было по-настоящему интересным.

За кроватью и узким полированным трюмо справа от двери стояло кресло, отражавшееся в зеркале трюмо. В кресле сидела Гия. Ее губы шевелились.

Холройд приложил к окошку ухо и прислушался. Но разобрал лишь невнятное, монотонное бормотание бессмысленных слов. Прошла минута. Так ничего не поняв, Холройд оставил свое занятие. Как бы там ни было, сводить счеты ему просто некогда. Во что бы то ни стало нужно улететь отсюда в Гонволан.

Не уверенный, что не сбился с пути, он двинулся дальше по коридору. И часа через два обнаружил, что снова оказался на четвертом этаже. Заглянув в окошко, он убедился, что Гия по-прежнему все еще что-то шепчет. Приоткрыв дверь, он беззвучно подошел к ее спальне. Она была одна. Удивленный Холройд смотрел, как она шевелит губами, и вдруг ясно и отчетливо разобрал слова:

— …да будут его минуты днями, да станут его часы годами, а дни — столетиями. Да познает он бесконечность времени, покамест лежит во тьме… минуты… дни… часы… годы…

Слова звучали как мелодия, подчинялись определенному ритму, и вначале Холройд подумал, уж не молитва ли это, одна из тех молитв, которые повторяют без конца, бессмысленная, затверженная наизусть.

Но первое впечатление быстро рассеялось. Холройд почувствовал, что у него кружится голова, как только догадался, что все это значит. О чем она говорит? О чем она говорит?

«Да станут дни его столетиями…» Они уже стали — для него, для Пта!

Слишком поздно Холройд спохватился. Его собственный разум перестал управлять телом, над ним взял верх другой, не знающий страха, не ведающий сомнений. Когда же он осознал, что его руки распахивают дверь в спальню, дело уже было сделано. Он ворвался, да с таким грохотом, что женщина вскочила с тигриной быстротой и гибкостью в движениях и встретила его лицом к лицу.

«Что с ней происходит?» — подумал Пта-Холройд. В окошко он не мог разглядеть ее хорошенько. Кроме того, даже не подозревал, что именно увидит. Трудно сказать точно, когда произошло превращение. Должно быть, в тот самый миг, когда Гия узнала бога Пта. Его образ, запечатленный ее глазами, должен был одолеть гигантское расстояние в восемь тысяч триста канб до города Пта — и богиня мгновенно перенеслась в замок Линн, вселившись в тело молодой хозяйки замка. Как это случилось? Теперь оставалось лишь гадать. Да и какое это имеет значение? Получилось, что он невольно предал Тара и раскрыл секрет подземных переходов. Холройд разозлился на неведомую силу внутри него, которая так беззастенчиво пользовалась им и совершенно не считалась с опасностями и не желала предвидеть последствий опрометчивых действий. Но тут же охладил свой пыл.

Перед ним была сама богиня Инезия.

Гия была теперь совсем не такой, как запомнил ее Питер Холройд по первой встрече. В памяти у него осталась хорошенькая молодая женщина, которая расточала ему улыбки, а потом, правда, заманила в темницу. Но ведь Пта не так-то просто поддался бы человеческому обаянию. Впрочем, Холройд пока не имел четкого представления о том, кто и что может нравиться непостижимому богу.

От женщины, стоящей перед ним, исходило сияние. Вот бы удивился лорд, увидев такую перемену в дочери! Ее глаза сверкали, подобно лучам, а очертания тела терялись в невероятно сильном свечении ауры. Холройду показалось, что он стоит рядом с мощным прожектором, и он непроизвольно прищурился. Лишь голос, зазвучавший в спальне, был таким же мягким и нежным, как у Гии, но никогда человеческий голос не вмещал еще в себя столько величия, страстности и гордости.

— Питер Холройд, — промолвила она, — о, Пта, это величайший миг нашей жизни. Пусть тебя не пугает и не тревожит, что я узнала твой божественный лик. Знай же — мы восторжествовали. Мы одержали победу, хотя богиня Инезия еще не раз попытается уничтожить тебя…

…Она извлекла тебя из параллельной спирали времени для того только, чтобы окончательно расправиться с тобой. Лишенный могущества и мудрости, ты был бы переправлен во дворец-крепость и там убит…

…Погоди! Не отвечай! — ее голос стал вдруг сильным и зазвенел, как стрела, спущенная с тетивы. Холройд хотел только выразить свое удивление, но она повелительным жестом приказала ему молчать. «Не богиня», — мелькнула у него мысль. Да, это была не богиня. Выделяя каждое слово, женщина вновь заговорила:

— Мне удалось расстроить все ее замыслы. Пользуясь тайной божественной силой, о которой она ничего не подозревала, я перенеслась в эту отдаленную точку Гонволана, завладела телом хозяйки замка и спрятала твой божественный разум в глубину сознания твоего последнего человеческого воплощения. Мне удалось сделать это. А отныне, Питер Холройд, — ее голос загремел, как колокол, — начинай свою собственную борьбу за жизнь. Веди себя так, будто ты внезапно попал на территорию противника и действуй, как в тылу врага. Не теряй осторожности, но откажись от всех своих прежних намерений, что бы ты ни хотел совершить.

…Вот что тебе предстоит. Ты должен завоевать Нуширван и для этого годятся любые достижимые способы. Сегодня ночью полетишь в Пта. У тебя слишком мало времени, чтобы рассуждать, насколько необходимо немедленное наступление…

…Вот все, — она печально улыбнулась, — вот все, что я могу пока тебе открыть. Ибо уста мои запечатаны той же магической цепью, которая держит мое тело в темнице дворца-крепости бессчетные века. Пта… Питер Холройд… твоя вторая жена, давно забытая тобой Лоони, попытается помочь тебе и спасет тебя от всех опасностей. А теперь тебе пора. Во двор, к пернатым скрирам, ты попадешь через мой балкон. И помни…

Ее голос дрогнул, широко раскрытые глаза что-то увидели за спиной Холройда. Он обернулся и увидел за дверью Тара, пожирающего глазами полуобнаженную грудь женщины. И хотя она по-прежнему улыбалась Холройду, он заметил, что лицо ее стало жестким. Она шепнула:

— Пусть это тело умрет. Иначе оно запомнит… слишком много… Прощай! И удачи тебе!

Сзади Тар закричал:

— Поторопись, парень! Захвати одежду. Пора тебе уносить ноги…

В отдалении послышались какие-то крики.

Когда Холройд снова посмотрел на Гию, она неподвижно лежала на ковре. Теперь это была просто хорошенькая молодая женщина, потерявшая, по-видимому, сознание. Вскочив на спину замершему скриру, он забыл о ней, как о далеком прошлом.

Как у ветряной мельницы, захлопали мощные крылья, поднимая волну воздуха, когда птица взмыла в ночное небо. Они полетели. И вдруг…

До Холройда донесся отчаянный вопль погонщика скрира:

— В меня попали! — он покачнулся в седле и покатился вперед по спине птицы. Когда Холройд перебрался туда, где раньше сидел погонщик, седло было уже пустым, а далеко внизу затихал крик: «А-а-аааа…»

Он остался один. Один в странном, фантастическом мире. Один на огромной, неуправляемой птице.

Из-за тяжелых плотных облаков выглянула луна. Ее диск футов десяти в диаметре показался Холройду непривычно большим, намного больше, чем он когда-либо видел. К тому же луна висела так низко, что он подумал: похоже, Земля и ее серебристая спутница приблизились друг к другу за время, пролетевшее после двадцатого века. Низкий и странно близкий шар разливал вокруг свое бледное сияние. И в лунном свете Холройд в последний раз увидел Линн.

Город мягко светился в омывающих его лучах. А посреди города высился замок. Сверху он казался не заброшенным и потемневшим от времени, а сверкающим и белоснежным. Вокруг темнели деревья парка, дальше тянулись городские строения. Постепенно все отодвигалось и уменьшалось. И, наконец, город превратился в бесплотную нереальную тень на огромной, смутно различимой земле. Так Холройду и запомнилась эта картина — крохотный городок, сливающийся с землей.

Теперь мысли его были заняты тем, что случилось несколько минут назад. И внезапно его охватила такая тоска, что он усилием воли должен был отогнать от себя видение человеческого тела, стремглав летящего вниз с немыслимой высоты. Необъяснимая смерть погонщика скрира потрясла его больше, чем он сам признавался себе. На своем веку он потерял немало друзей и соратников, истребил множество врагов. Но даже убивая противника, он знал, что не несет за это личной ответственности.

Но это был друг, хотя и не знакомый ему. Больше, чем друг, — освободитель, который благородно пожертвовал своей жизнью ради его спасения. И вот от этого человека не осталось ничего, даже имени, — только видение тела, летящего вниз, да последний отчаянный крик…

«Еще одна жертва, — сурово думал Холройд, — еще одна живая плоть разбилась вдребезги и смешалась с земным прахом.

Сколько людей погибло за двести миллионов лет? И сколько еще обречено на гибель?..»

Скрир снова взмахнул огромными крыльями, и поток воздуха обдал Холройда. Тьма, плотнее непроглядных облаков, окружала его со всех сторон. Ночь казалась бесконечной. Непроницаемый мрак стал уже раздражать его.

«Когда, наконец, рассветет? — устало подумал Холройд. — И почему все в замке спали непробудным сном, как будто их опоили сонным зельем или заколдовали?» Сбежав из Линна, он был в полете на огромной летающей птице уже долгие томительные часы. А ночь все тянулась и тянулась. Немыслимый полет сквозь бесконечную ночь. В этом было что-то неестественное.

Стремительно летел скрир, и тьма неслась навстречу. Холройд беспокойно заворочался в седле. Лоони, кем бы она ни была, обещала ему помочь. Стоило ли ожидать от нее какого-либо подвоха? Это казалось маловероятным. Но она твердила, что он должен напасть на Нуширван и покарать изменников. Холройд с горечью вспомнил об этом. ОН один должен напасть на Нуширван с населением в пять миллиардов человек, могучими и коварными воинами, бесконечными горами и вулканами… Невольно он усмехнулся. Смешок сорвался с его губ на ветру и унесся в безбрежную ночь. Но неотвязная мысль все не оставляла его — и через минуту он понял, что подразумевала Лоони и почему нападение было возможно.

Во все века среди множества людей было всего только несколько человек, обладающих железной волей, способных править, принимать решения и управлять толпой. Все просто и логично: полубог Пта-Холройд должен добраться до нуширванской границы, взять на себя командование всеми войсками и разгромить Нуширван прежде, чем богине Инезии станет известно о том, что произошло.

Холройд глубоко вздохнул. Он должен встретиться с мятежными командирами. Это несомненно. И узнать, что же означает фраза из листовки Тара о том, что верующие всегда были источником божественной энергии Инезии. Ведь если это правда, то откуда в таком случае черпал свою силу Пта?

Он почувствовал, что где-то тут кроется разгадка всего, что с ним случилось. В нем все больше нарастало волнение.

«Рассудок сорок четвертого года, — подумал он, вздрогнув, — берет верх над телом гонволанского бога».

Но теперь его уже не удивляло, когда из глубин сознания появлялось другое существо и дарило ему открытия и озарения, на которые он вряд ли был бы способен сам. Он только старался фиксировать, когда в нем говорит собственный внутренний голос, а когда включается другой, великий разум.

А странная бесконечная ночь все длилась.

Рассвело внезапно, как в тропиках. Солнце поднялось над горизонтом и озарило селения, одинокие фермы, леса, густотой напоминающие джунгли. Земля, раскинувшаяся под ним, была зеленой и плодородной. Далеко на севере поблескивало темное море, а прямо по курсу, тоже довольно отдаленно, раскинулся огромный город. Он был так велик, что Холройду была видна только его часть. Поодаль, как различил Питер, возвышался гигантский утес, подобный башне. Утес? Холройд нахмурился. Город у Большого Утеса… Да это же Пта! Однако ему сказали, что в природе не существует скрира, которому было бы под силу одолеть за одну ночь расстояние минимум в семь дней полета! Как же так?

И все же Холройд склонялся к первому предположению. Да, скорей всего это город Пта. Верный ответ подсказывала фантастическая бесконечность минувшей ночи. Кто-то ускорил его путь к Пта. Может быть, это дело рук Лоони?

Теперь не мешало бы определиться, как поступать дальше. Нужно посадить скрира на землю. Да, здесь. Сейчас. Сию же минуту. Холройд заколебался. И в этот миг скрир, как гигантский ястреб, камнем рухнул вниз туда, где кончались джунгли.

Места внизу казались необитаемыми. Лишь в последнее мгновение Холройд разглядел под зелеными кронами деревьев, чем-то напоминающих пальмы, маленький домик под красной крышей. Затем массивная птица мягко спланировала и оказалась за линией джунглей. Она легко опускалась, время от времени взмахивая мускулистыми крыльями. Пока скрир приземлялся, Холройд с любопытством разглядывал хохолки перьев на его рубчатой, кожистой шее. Он невольно задумался, не был ли и в самом деле ястреб предком скрира в двадцатом веке. Однако Холройду нечем было подкрепить свою догадку. За двести миллионов лет все так изменилось. И размеры, и строение костей, и оперение… Не мешало бы более подробно изучить птицу. Впрочем, он никогда не был в состоянии различить по внешним признакам более дюжины пернатых.

Так он задумчиво разглядывал скрира, как вдруг за спиной раздался серебристый смех.

— Спускался ты лучше бы на землю, Питер Холройд-Пта.

Холройд обернулся и смущенно поерзал в седле. На узкой тропинке футах в двадцати пяти от него стояла девушка. Ее темные глаза смотрели весело и уверенно, а по особому сиянию, исходившему от смуглого лица, он безошибочно распознал Лоони. Хорош он, новоявленный орнитолог!

— Быстрее! — посоветовала эта новая Лоони. — Летающий скрир не имеет привычки долго засиживаться на одном месте. Будь осторожен, спускайся сбоку или сзади, чтобы он тебя не заклевал. Кроме того, — торопила она, — у нас в запасе есть только час. Не будем терять времени понапрасну.

Очутившись на земле, Холройд почувствовал некоторую неловкость. Трудно было однозначно определить, чем она вызвана, но через миг он разобрался. Дело в том, что она воспринимает его только как Пта, не обращая внимания на какого-то ничтожного типа по имени Холройд, который временно распоряжается телом великого Пта. А для него слияние стало уже настолько полным, совершенным и привычным, что он не чувствовал никакого дискомфорта. Пта был Холройдом. Возможно, это был Холройд, который взял от настоящего хозяина чуть больше, чем следовало. Если Холройд все же находился действительно в собственном теле, тогда по нему явно плачет гонволанская разновидность сумасшедшего дома. И все же, несмотря на то, что слияние бога и человека стало в нем абсолютным, божественная память была пока весьма туманной. В этом и заключалось превосходство женщины. В этом была причина его некоторого смущения, когда он подходил к ней.

Она стояла неподвижно как бы давая возможность себя разглядеть. Лицо обычной деревенской девушки. Но темные глаза сияют неземным блеском. Черные волосы небрежными волнами спадают на спину. Хорошо сложенное юное тело. С легкой загадочной улыбкой на губах она наблюдала, как он рассматривает ее.

— Не обращай внимания на форму, — сказала она наконец. — Это всего лишь крестьяночка по имени Мура. Вместе с отцом и матерью она живет неподалеку, в четверти канба отсюда.

Не обращать внимания? Легче сказать, чем сделать. От нее так и веяло жизнью и молодостью. Когда она повернулась и зашагала вперед по тропинке, Холройд невольно залюбовался ее упругой легкой походкой. Затем поспешил за ней. Несколько минут они двигались молча. Потом он спросил:

— Куда мы идем? И что делать со скриром?

Она ничего не ответила. Они углублялись в лес. Тропинка вилась среди деревьев. Лиственные кроны над ними были настолько густыми, что солнце почти не проникало под их сень. Вокруг был таинственный полуосвещенный мир.

— Как получилось, — снова не удержался от вопроса Холройд, — что я смог долететь до Пта всего за одну ночь?

— Погоди с расспросами, — последовал краткий ответ. — А что касается скрира, то он тебе больше не понадобится.

Она продолжала идти. Холройд вспомнил, как бесконечно тянулась ночь. И невольно насторожился. Обостренное чутье подсказывало, что впереди его ждет какая-то неведомая опасность. Да, здесь каждая минута могла таить в себе неожиданные сюрпризы. Может быть, она заманивает его в ловушку? И он, следуя за женщиной, напорется на засаду?

— Послушай… — окликнул ее Холройд и умолк. Узкая тропинка расширялась. Открылось свободное пространство, и там, справа, оказался маленький домик под красной крышей, который Холройд видел во время снижения. Никаких признаков жизни. Полная тишина кругом.

Безлюдно и тихо было и в самом доме. Это была простая добротная постройка из тесаных досок. Она выглядела чисто и опрятно, словно здесь жили добрые хозяева. Только где они? Странное отсутствие жильцов подчеркивал половичок на крыльце. Стоя на пороге, Холройд заглянул внутрь, в комнату — девушка была уже там.

— Я понимаю, — нетерпеливо сказала она, — почему ты колеблешься, прежде чем войти. Но сам посуди, что тебе здесь может угрожать? Да, мне нужно было завлечь Пта в темницу замка, чтобы он снова воплотился в Холройда. Что же касается до остального, не сомневайся: я первой пойду туда, куда попрошу тебя следовать за собой.

«В самом деле, — подумал Холройд, — она не лукавит, так все и было. Но зачем я попал сюда?»

Он покрутил головой, озираясь по сторонам.

Комната была обставлена скудно: сундук, коврик, стол, стулья. С потолка свешивался деревянный светильник. А в углу, на возвышении, сверкал металлический стержень. Он стоял вертикально и излучал слабый фиолетовый свет. Девушка перехватила взгляд Холройда.

— Это молитвенный жезл! — объяснила она.

Молитвенный жезл. Источник божественного могущества Инезии. Холройд подошел к возвышению. Ага, значит, это что-то вроде алтаря. А сам жезл напоминает фаллические символы древности. И что же с ним следует делать? Как обращаться с жезлом? Как заставить его действовать? Он в растерянности обернулся к девушке и понял, что она все еще что-то говорит:

— Родителей Муры нет дома. Мы одни здесь, Пта, впервые наедине с тобой…

Она немного замялась, потом вздохнула:

— Время не имеет значения, — промолвила она томно. — Оно тянется так долго, что я сто миллионов раз умирала без тебя.

Ее голос становился все более страстным:

— Снова я стану всеми женщинами сразу для тебя, ради тебя. Сегодня ты сможешь обладать мною как свежей крестьяночкой Мурой, завтра я буду прелестной незнакомкой, которую ты встретишь на улице серебряного города Тринадо, послезавтра в твоих объятиях окажется изысканная придворная дама… Но на самом деле все это буду я, я — твоя счастливейшая супруга! Все повторится, как было встарь, все вернется к нам. Если только не вмешается негодная Инезия…

Холройд с трудом разбирал, что она несет. Слова он отчетливо слышал, но значение каждого из них было ему мало понятно. Он припомнил, что точно так же не понимал надписей на табличках в подземелье. Но как солдату ему нередко приходилось бывать в атаке, ничего не зная о силах противника.

— Послушай, — расслышал он собственный недоверчивый голос, — ты хочешь сказать, что и в самом деле вселяешься в других женщин, чтобы…

Он замялся. Девушка удивленно взглянула на него и разочарованно скривила губы.

— О, Пта! — рассердилась она. — Неужели ты так изменился, что считаешь чем-то неестественным то, чем мы занимались прежде? Ты всегда был немного волокитой. Я всего лишь не противилась твоим желаниям. Исполняла твою волю — и только. Что бы ты ни пожелал…

Он молчал, не находя слов для ответа. Может быть, не стоит думать ничего плохого. В ее признании проявляется всего лишь необычная уступчивость характера: женщина готова исполнить любую, пусть даже самую небывалую прихоть своего мужа. «Это Лоони, — подумал Холройд, — Лоони, живущая маленькими радостями чужой плоти. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, если ее собственное тело заковано в цепи и томится в подземелье дворца-крепости. Заключенный, который сбегает на часок, чтобы получить хотя б немного удовольствий».

— Послушай, — медленно произнес Холройд, — ты что, привела меня сюда, чтобы мы здесь занимались любовью? И при этом твердишь, что у нас времени в обрез… Хотелось бы мне узнать, как ты сделала, чтобы скрир прилетел прямехонько сюда, где его одиноко поджидает милая крестьянская девушка. Кроме того, — подчеркнул он, — несчастный случай с погонщиком, сбитым со скрира… А это в самом деле был несчастный случай?

— Погоди! — прервал он ее, готовившуюся ответить, потому что вдруг заметил, как фиолетовое свечение в углу усилилось. — Молитвенный жезл! Как им пользоваться? На вид он как будто из стали. Странно, но это первый металлический предмет, который мне встретился в Гонволане. Ну?

Она была спокойна. Лишь в глазах мелькнула и тут же исчезла легкая усмешка. Но Холройд заметил это и снова насторожился. «Нужно быть внимательным, — сказал он себе. — Женский характер — это такая штука… Все намного сложнее, чем может показаться с первого взгляда. И опасней». Она все еще не отвечала, только испытующе смотрела на него, и в ее глазах опять мелькнуло неуловимо-насмешливое выражение. Она как будто собиралась ему что-то предложить и размышляла, чем он ответит на ее предложение. Неожиданно она вскочила на возвышение, из которого вертикально торчал молитвенный жезл. И повелительно поманила к себе Холройда:

— Возьми меня за руку, и я покажу тебе, как молятся крестьяне. Очень важно, чтобы ты научился делать это. Подобных жезлов миллиарды, но лишь этот единственный заключает в себе божественную энергию.

Холройд кивнул. Но это не означало согласия. Он не хотел отказывать сразу. Питер уже понял, что она не вполне искренна, и воля в нем окрепла. Теперь он знал, что не сделает ложного шага по чьей-либо указке, не собьется с верного пути и не примет на веру ничьих заверений. Он шагнул к выходу. Нескольких дней хватит на то, чтобы сориентироваться и спланировать будущие действия. А Лоони пусть сама догадается, почему он не пожелал следовать ее советам и сделал все наоборот. Девушка спрыгнула с алтаря и бросилась за ним.

— Не делай глупостей, — с досадой сказала она. — У нас нет времени. Любое промедление может оказаться роковым.

Холройд не ответил. Лучше ошибиться и преувеличить опасность, чем ошибиться и преуменьшить. То, чего она хочет от него, делу ничем не поможет. К тому же не в его натуре изменять раз принятое решение. Его молчание можно было бы принять за внутреннее колебание. Видимо, девушка так и решила, потому что схватила его за руку и потянула к себе.

— Идем, — торопила она, — тебе нужно сделать это во что бы то ни стало. Ты должен научиться этому.

Она оказалась такой сильной, что он с трудом удержался на ногах.

— Думаю, — ответил он, — что я не останусь в долгу перед тобой и расплачусь за дорогу из Линна до Пта в первую очередь.

Он повернулся и, не сказав больше ни слова и не ожидая ее, вышел из домика. Дважды по пути он оборачивался, но сзади не было заметно ни малейшего движения. Домик как будто вымер. И тишина, мертвая, нечеловеческая тишина стояла вокруг. Он вошел под зеленые кроны деревьев и перестал видеть яркое утреннее солнце.

В джунглях было тепло и душно, и он без передышки шел на запад, чтобы выбраться из них. Теперь время от времени Холройд делал короткие остановки. Наконец он вышел на открытый холм и увидел, что от лежащего в отдалении Пта его отделяет целая цепь таких же холмов. На севере слегка поблескивало темное море, но он едва различал его.

Его внимание привлекла долина внизу. Там размещался военный лагерь. В огромном количестве сновали туда-сюда люди и животные… Мужчины… Женщины? Присутствие в лагере женщин привело его в замешательство. Но через некоторое время он догадался, в чем тут дело. Ну, конечно! Это, вероятно, постоянное поселение, удобное для семейных.

Тут же неподалеку проходили различные маневры и маршировки. Холройд с любопытством смотрел на непривычные действия. Во всем было что-то чрезвычайно невоенное. Кавалерия верхом на огромных животных гарцевала как-то буднично-равнодушно, всадники с длинными деревянными копьями то и дело нарушали строй и направлялись в сторону, к стайке женщин, чтобы перекинуться с ними словцом-другим. Затем лениво возвращались к основному отряду. Со стороны это выглядело как вопиющее нарушение дисциплины, хотя и всадников можно было понять.

В противоположном конце долины Холройд увидел солдатские палатки, отсвечивающие на солнце беленым полотном. И все же не остается ничего другого, как пройти через долину. Если прибегнуть к обычной тактике Пта, он сможет пройти, никем не замеченный. Он прикинул расстояние — миль пять, где-то полтора часа ходу.

Холройд миновал уже треть пути и проходил мимо группы мужчин и женщин, когда услышал приближающийся грохот несущихся скакунов. В футах десяти от него остановилась длинная цепь оседланных гримбов. Увидев его, всадники засмеялись. Но один из них, высокий и нарядно одетый, с цветными перьями на шляпе, оглядел его в немом изумлении, затем оторвался от кавалькады и подъехал поближе.

— Принц Инезио! — воскликнул он. — Вы удостоили армию высочайшей чести. Я немедленно доложу маршалу.

Он унесся прочь, а Холройд вспомнил, что Пта похож не только на статую во дворце, но и на человека по имени Инезио. Принц Инезио. Пока что это имя не таило в себе никакой угрозы.

Холройд незаметно огляделся. В долине полно скачущих гримбов и людей. Палатки и солдаты, выстроившиеся возле них. А поблизости толпа офицеров и их жен.

Все пути к бегству отрезаны. Придется и дальше разыгрывать роль принца. Что ж, зато ему представится возможность досконально изучить армию, а потом взять на себя командование ею и повести ее прямо на Нуширван! Внезапно его охватило сильное возбуждение, в котором нетерпение смешивалось со страхом. Неважно, насколько точно ему удастся изобразить Инезио. Почти наверняка его голос ненамного отличается от голоса принца. Да и не в этом дело. Он Пта, Трижды Величайший Пта Гонволана. Равен самому себе, мелькнуло у него в уме. Он надменно оглядел офицеров и их жен, приблизившихся к нему и ожидавших распоряжений.

Холройд громко объявил:

— Я желаю наблюдать за подготовкой к военным действиям. Продолжайте маневры.

Прозвучало превосходно. Это было сказано не Холройдом, а Пта. Даже не совсем Пта. Высокомерный тон продиктовала мысль Пта. С каждым часом Пта все больше набирался опыта, хитрости, находчивости. Он видел, что его узнают, и держался непринужденно. Женщины были молодыми и хорошенькими, они разглядывали его с нескрываемым любопытством. Один из офицеров с десятью белыми и пятью красными перьями на шляпе вышел вперед. Он был средних лет, выделялся гордой осанкой и волевым лицом. Офицер сказал с достоинством:

— Вы оказали нам честь, повелитель. Наверно, вы не помните нашей встречи во дворце, когда меня представляли вашему высочеству? Осмелюсь напомнить. Я маршал Нанд, командующий 9430-ми усиленными корпусами, которые вскоре отправятся на границу с Нуширваном.

Он говорил что-то еще, но, вопреки своему желанию, Холройд не мог слушать его. Влияние Пта прошло. Его собственный рассудок закружило, как пробку в водовороте. Подумать только! Девять тысяч четыреста тридцать армейских корпусов! В его время армейский корпус состоял из сорока-девяноста тысяч человек. На его взгляд, в этой зеленой долине было больше. Но и это явно заниженная цифра. Сорок тысяч человек в одном корпусе… Значит, в девяти тысячах четырехстах тридцати в грубом приближении насчитывает… Четыреста миллионов человек!

Было чему поражаться. Но на самом деле это небольшая армия для страны с населением в пятьдесят четыре миллиарда человек. Нуширван из своих пяти миллиардов способен выставить на поле боя от силы один миллиард воинов. Холройд перевел дух. Как солдат он восхищался военными возможностями таких огромных страшных армий. Он подумал: можно применить тактику блицкрига, пользуясь скрирами вместо аэропланов и гримбами вместо танков.

Как необъятна эта страна! Здесь можно остаться в живых и жить. Он должен жить в этой стране, Холройд-Пта, божественный правитель Гонволана…

— Если вы пожелаете перейти вот сюда, ваше высочество, — между тем говорил маршал, — я прикажу провести перестроение корпуса. Надеюсь, это доставит вам удовольствие. Из трехсот пятидесяти тысяч офицеров и рядовых…

— Трехсот пятидесяти?.. — беззвучно прошептал потрясенный Холройд. То, что он услышал, подавляло. Человеческий рассудок не мог справиться с непривычными масштабами, и он снова почувствовал себя рангом не выше маршала. Приблизительные подсчеты следует умножить еще на девять… Итого: в эту армию входит три и шесть десятых миллиарда солдат! Воинов здесь едва ли не вдвое больше, чем людей на земле в 1944 году. Величайшая армия, которая когда-либо существовала на свете. Его воины на его земле… Если бы он мог взять на себя командование, расстроить планы коварной Инезии и получить то, что принадлежит ему по праву!

За спиной послышался мягкий женский голос:

— Я здесь, Пта, в новом теле, чтобы помочь тебе… советом?..

Эти слова произвели на него странное действие. Потому что он внезапно был застигнут на непривычной мысли. Он, Питер Холройд, американец — властитель мира! Чертовски недемократичная чушь! Но, рассуждая так, мог ли он надеяться разгромить огромную армию противника или хотя бы ее часть? Отбросив сомнения, он не без раздражения оглянулся на новое воплощение Лоони. На этот раз она оказалась довольно привлекательной женщиной средних лет. Не дожидаясь его ответа, Лоони снова шепнула:

— Я жена маршала Нанда. Слева от тебя — его любовница. Армию нужно реорганизовать, Пта. Пока Инезия не решила уничтожить тебя, женщинам не разрешали находиться в лагере. Но она хотела, чтобы армия была дезорганизована и не смогла атаковать Нуширван, вот и довела ее до такого состояния. Впрочем, многие офицеры недовольны отсутствием дисциплины и стараются поддерживать войска в лучшей боевой готовности, чем полагает богиня…

— Моя дорогая, — вмешался маршал крайне деликатно, — ради бога, не отвлекайте его высочество…

— У меня важное сообщение, — недовольно поморщилась женщина, — не правда ли, принц Инезио?

Улыбнувшись, Холройд кивнул. Он вдруг почувствовал себя вполне в своей тарелке. Сведения, сообщенные женщиной, кое-что объясняли. Многое в характере Лоони ему не нравилось, но она все же пыталась ему помочь. Для него это значило поддержку, а для нее? Он представил себе ее собственное положение. Она говорила, что ее настоящее тело заключено в темницу. Трудно даже вообразить, какая это мука. Он должен освободить ее. Пока у него не было определенных планов осуществления этого, как и планов предстоящего нападения на Нуширван. Он даже не знает, где ее прячут. А она не может сказать ему об этом.

Действительно, атака на Нуширван предстоит еще не скоро. Но она вполне осуществима. Теперь он знает, что делать в ближайшее время. Возможно, надо начать с освобождения узницы.

— Пта! — снова шепнула Лоони. — Тебе нельзя здесь больше оставаться. Самое важное ты уже увидел. Узнал главные недостатки армии. Слабая дисциплина, усугубляемая тем, что рядом с каждым воином находится его жена или любовница. Положение все ухудшается, ибо богиня стремится уничтожить тебя. Теперь ты знаешь положение дел. И не трать здесь больше времени. Тут всего лишь один участок огромной армии, которую тебе предстоит перестраивать. Клянусь, дорог каждый час, каждая минута. Помни, Пта, все это время мое тело томится в подземелье. Если Инезия застанет мою плоть лишенной духа, она сразу поймет, что я помогаю тебе, и уничтожит мое тело. Тогда ты сможешь вернуть мне мое могущество только тогда, когда сам захватишь власть. Пта, ради твоего и моего спасения позволь мне сразу перенести тебя на следующую ступень, которую ты должен одолеть. Позволь, Пта, провести тебя через царство тьмы.

Холройд внимательно выслушал женщину. Он был согласен с тем, что увидел главные недостатки армии и не знаком лишь с деталями. Но когда она произнесла последние слова, он удивленно спросил:

— Царство тьмы? Что это такое?

Она беспечно махнула рукой:

— Это только способ исчезнуть из долины. Все, что ты открыл для себя сегодня, ты мог узнать еще вчера. Впереди целый день. А за все утро ты сделал всего два открытия: слабость армии и твое сходство с Инезио. Я могла бы рассказать тебе об этом за две минуты. Пта, посвяти мне остаток утра. Выслушай то, что я скажу тебе, чему могу научить. А затем ступай своей дорогой. Ответь мне, что ты сделаешь это — пройдешь через царство тьмы. Ты должен мне сказать. Я всего лишь слабая женщина и не могу принудить тебя… Иначе бы я заставила тебя немедленно сделать это!

Холройд колебался, крайне заинтригованный. Она была права. С самого появления в Гонволане ему больше всего недоставало информации. Он сам отказался следовать за ней, не пожелал подходить к молитвенному жезлу. Кто мешает ему сейчас задавать ей вопросы и получать на них ответы? Возможно, он поторопился бросить ее в том домике под красной крышей. К тому же это было не очень-то вежливо с его стороны.

К нему почтительно приблизился маршал Нанд:

— Мы готовы, принц. Назовите подразделения, которые вы желали бы увидеть в действии.

Назвать подразделения! Холройд усмехнулся. Теперь перед ним не было выбора. Ведь стоит только переврать название того или иного подразделения, как сразу же выяснится его полное невежество. И обман раскроется. Он обернулся к женщине и поспешно кивнул:

— Я согласен пройти через царство тьмы. Что теперь?..

Ответом стала реальность.

Вокруг стеной стоял мрак, густой и непроницаемый. Через миг он почувствовал, что Лоони где-то рядом с ним. Тени, подумал Холройд, мы всего только тени в ночи.

Что дальше?

Слова коснулись его мозга, хотя были совершенно беззвучны и к нему никто не обращался. Он не мог понять, как вообще уловил ее мысль. Телепатия? Все остальное было вполне ясно, хотя бы то, что он сам существовал в этом абсолютном мраке. Все его нервы были напряжены. Разум стал восприимчив свыше всех человеческих возможностей. Весь напрягшись, как струна, он ждал ее ответа.

Отклик долетел издалека. Пространство и время выдохнули ответный импульс, отзвуки заполнили черный водоворот, кружащийся вокруг темных силуэтов мужчины и женщины.

Дальше ты станешь рабом!

На долгие годы.

Они для тебя станут еще длиннее…

Ночь времени разрасталась. Века растворились в темноте, и к Холройду пришло безграничное ощущение, что вечность так же близка к нему сейчас, как и эта всепоглощающая ночь. Он заметил, что часть его рассудка, подвластная женщине, пугающе разрастается. Впервые он понял, что его сознание четко поделилось на две доли. Одна корчилась от бессильной ярости, оттого что его заставляли подчиняться. Другая покорилась без сопротивления, готовая рабски следовать приказам хозяйки. Лишенная света Вселенная качалась на волнах страха, гнездившегося в подчиненной доле мозга. Все кончено, все потеряно, надежда должна умереть в этом черном нигде — вдруг он отчетливо понял это.

Что дальше?

Дальше ты превратишься в ничто!

Пройдет сто миллионов лет…

Больше, намного больше…

И в тот миг, когда порабощенный женщиной ум наконец готов был смириться, затихнуть и сдаться ей, бесконечная ночь закончилась.

Это была странная греза темноты. Холройд балансировал на краешке мрака и ясного сознания, поражаясь тому, что открыл в самом себе. Что произошло с ним? Стараясь отделаться от необычного ощущения, он чуть задел за что-то, точнее, коснулся чего-то. Наконец он открыл глаза.

Он вовсе не лежал и не парил, как ему казалось. Он стоял на полу в том же домике под красной крышей, из которого ушел несколько часов назад. А перед ним так же находилась крестьянская девушка по имени Мура. Ничего не изменилось? Холройд очнулся. Она вернула его назад, перенесла туда же, где они уже были. И для этого надо было пройти через царство тьмы?

Он растерянно спросил:

— Я спал?

— Это было воспоминание, — ответила девушка.

В ее словах, казалось, не было никакого смысла. Холройд внимательно посмотрел на нее, но лицо девушки ничего не выражало. Потом она добавила:

— Это было воспоминание о том, как Пта впервые попал в Гонволан. Только с твоего согласия и лишь на короткое время я могла показать тебе, как это произошло. Согласись, что это нужно знать.

Холройд молчал, перебирая в памяти подробности своих невероятных ощущений, пережитых в царстве тьмы.

— Но ты была там! — сказал он наконец, и на какой-то миг у него появилась абсолютная уверенность, что вот-вот ему удастся разобраться во всей этой истории. — Ведь это ты перенесла меня сюда.

Он замолчал, припоминая, как часть его разума была полностью порабощена, а другая часть корчилась, неистово протестуя против приказов, которые отдавал голос хозяйки. Девушка тихо промолвила:

— Да, я была там, но не по своей воле. Возможно, теперь ты лучше представляешь то могущество, которое противостоит тебе…

Холройд молча кивнул и заметил в себе крайне неприятную мелкую нервную дрожь. Объяснение никак не сходилось с тем, что он уже знал, но это все же лучше, чем ничего.

Существо, которое приказывало издалека, была женщина. Богиня Инезия!

Без всяких сомнений, то была она. Теперь Холройд осознавал, что борьба предстоит не на жизнь, а на смерть.

Непослушными ногами, как бы против своей воли, он двинулся к возвышению с молитвенным жезлом. Подойдя к нему, он вопросительно посмотрел на девушку. Девушка дружески кивнула ему и поспешно приблизилась к жезлу. Собственная уступчивость заставила Холройда внутренне усмехнуться. Похоже, что так он просит у Лоони прощения за свое прошлое поспешное бегство от нее. Уж очень она стремится показать ему действие молитвенного жезла. Ничего не подозревая о причинах его ухода, она решит, что он искупает свою вину. Конечно, какая-то доля риска остается, но, на его взгляд она уже доказала свою искренность. Девушка стояла возле него:

— Молитвенный жезл передаст тебе заряд энергии. Но прежде мне хотелось бы объяснить, почему тебе нужно было вернуться в Гонволан. Еще тебя, наверно, удивляет, для чего необходимо завоевать Нуширван. Так вот, напасть на отделившийся штат нужно ради великого магического трона власти. Раньше трон стоял во дворце-крепости, но его перевезли в Нуширван, и, заметь, это только к лучшему, потому что в тот же миг, когда ты займешь магический трон, к тебе вернется все твое былое могущество…

…Инезия перевезла трон в Нуширван с согласия Нушира. Она надеется уничтожить тебя раньше, чем ты доберешься до трона и завладеешь им. Пта, не могу давать тебе советы… Это всего лишь мое мнение, но… Только завоевав Нуширван с помощью могучей армии, ты сможешь достигнуть таинственной безымянной столицы отделившегося штата и вернуть магический трон власти Пта…

Девушка умолкла, как будто была не в силах совладать со словами или словно что-то мешало ей говорить, потом продолжала с нарастающим воодушевлением:

— Пришло время для самых решительных действий. Пора начинать борьбу. Я покажу тебе, как действует молитвенный жезл, а потом объясню, что ты должен делать дальше. Теперь возьми меня за руку.

Холройд осторожно взял ее за руку. Рука была теплая, мягкая, в ней, как живой огонь, пульсировала жизненная сила. Неожиданно у него мелькнула шальная мысль: а что, если поцеловать эту девушку, такую свежую, юную, прекрасную? Он бросил на Муру быстрый взгляд. Не исключено, что это хитрю замаскированное внушение, переданное ею через руку. Хотя… Нет, вряд ли… Ему и самому могло прийти в голову такое. Он улыбнулся.

Теперь Холройд с интересом следил, как свободной рукой Мура касается верхушки молитвенного жезла. Вот сейчас… Но она вновь обернулась к нему:

— Хочу напомнить тебе: ты должен быть больше уверен в себе. Ты схож с принцем Инезио как две капли воды, даже тембр голоса точно такой же…

— Зачем мне, — спросил Холройд, — это сходство?..

И в ту же секунду пальцы девушки плотно обхватили и сжали металлический стержень. Ему показалось, что он держит не руку Муры, а оголенный электрический провод!

Холройд молча корчился в судорогах. Он попытался освободиться, но было уже поздно. В него хлынул мощный поток энергии, вливаясь в беззащитное тело.

У него едва хватило времени сообразить, что его обманули…

Лежа на холодном каменном полу дворцового подземелья, Лоони смотрела на богиню Инезию. Полуосвещенное тело богини неподвижно покоилось в большом кресле, которое Инезия велела принести сюда несколько дней назад. Она лежала, откинувшись, с головы ниспадали сверкающие золотые локоны, руки неподвижно свисали с подлокотников — сущность покинула тело.

Но по мере того, как Лоони смотрела на неподвижную Инезию, в подземелье стало нарастать напряжение, словно подул невидимый ветер. Стало светлее. Теперь на полу рядом с креслом можно было различить силуэт человека, который был в беспамятстве и только время от времени издавал слабый стон. Одновременно золотоволосая женщина шевельнулась в кресле. Ее бессильно склоненная голова встрепенулась, она открыла глаза…

Инезия взглянула себе под нош, на фигуру лежащего человека, потом перевела взгляд на темноволосую Лоони. На ее губах появилась улыбка, а мелодичный голос зазвучал торжеством:

— Что ж, милая Лоони, мой замысел осуществляется. Он полагает, что я — это ты. Мне удалось провести его через царство тьмы и подавить его волю. Так я рассеяла тот уровень защитных чар, который необходим ему для того, чтобы узнать, как его перенесли в Гонволан. Вдобавок Пта познал энергию молитвенного жезла, но не напрямую, как ему следовало бы, а опосредованно, через меня. Я профильтровала энергию, и разряд лишил его второго уровня защиты, способного оживить его память.

Громко рассмеявшись, она сказала:

— Как легко мне удалось его обмануть! Теперь разрушены почти три уровня защитных чар. Еще до наступления на Нуширван я сниму все остальные. А уж когда я доберусь до магического трона власти, он просто превратится в ничтожество! Уж я сделаю все, чтобы Пта не довелось сесть на трон!

Напоследок она промолвила.

— Чуть не забыла, милая Лоони, — я включила твое имя в длинный список людей, которые будут казнены. И Пта, не догадываясь об истинном назначении списка, подпишет твой смертный приговор. После этого ему не останется ничего другого, как напасть на Нуширван.

Лоони с тревогой смотрела на свою мучительницу. Юное лицо Инезии выражало безграничное торжество. Ее глаза сверкали, губы растянулись в улыбке. Страстность сквозила в каждой ее черточке, хотя она и пыталась надеть маску равнодушия, силы и значительности.

Лоони сдержанно отметила про себя: две защиты сломлены. Две из семи. Она воображает, как искусно все это было проделано. Инезия выдала себя за нее, Лоони, сбила Пта с толку и одну за другой разрушила чары, спасающие его от смерти.

Лоони заставила себя заговорить, как и прежде, с насмешкой:

— Так ты мечтаешь стать мною? Бедняжка Инезия! Какая это, должно быть, трудная роль для тебя! И юн уже полюбил тебя, Инезия? Можешь ли ты разрушить эту защиту Пта?

Золотоволосая тряхнула головой:

— Я и не собиралась скрывать от тебя свою неудачу. Этот болван как был, так и остался страшным моралистом.

— Но ведь Пта всегда был таким. Неужели не помнишь? — голос Лоони окреп, зазвучал сильней. — Он никогда не пользовался украденными тобой чужими телами. Как ты ни старалась…

В глазах Инезии вспыхнул опасный огонек гнева. Она тяжело дышала. Потом взяла себя в руки и рассмеялась деланным смехом:

— Ты, кажется, не понимаешь, Лоони, что здесь, во времени Гонволана, Пта умирает естественной смертью. Больше того, им управляет разум смертного — сильный ум, не стану спорить, но не настолько, чтобы успеть приспособиться к гонволанским условиям и помешать моим замыслам…

…Завтра он проснется, и я велю ему стать моим любовником, принцем Инезио. Прикажу немедленно напасть на Нуширван. Он не сможет долго сопротивляться психологическому нажиму, который я приберегла для него. Что касается упомянутой тобой защиты, то когда Пта переспит со мной, то признает все мои права и мое превосходство…

Ее смех оборвался, она сказала нежным и томным голосом:

— Когда мы останемся с ним наедине в моих покоях, разве он сможет противиться мне — мне! — и моим желаниям? Он решит, что пока он во дворце, считаться принцем Инезио — его единственная надежда.

Передохнув, она сказала с иронией:

— Возможно, теперь ты понимаешь, почему все эти годы я покровительствовала безмозглому красавчику Инезио, даже позволила ему зваться моим именем. Он до мельчайших черточек схож с Пта, и мне это сослужило неплохую службу… А сейчас, Лоони, мне пора. Я велю перенести его в комнаты принца. Там до завтра он будет приходить в себя. А мне пока есть чем заняться: что-то меня беспокоит спираль времени, необходимо вернуть ей равновесие.

Она щелкнула пальцами. Немедленно открылась тяжелая дверь и вошли четверо мужчин. Они преклонили колени перед креслом, затем встали и подняли неподвижно лежавшего на полу Холройда. Богиня последовала за ними, но у двери остановилась.

— Хочу предостеречь тебя, — вкрадчиво сказала она. — Я вынуждена использовать тебя как второй полюс власти. Поэтому впервые за долгие века у тебя появится некоторая, весьма ограниченная сила. Однако не вздумай выходить из своего тела. Время от времени я буду навещать тебя и если не застану твоей сущности на месте, немедленно уничтожу твою настоящую оболочку! Не стану напоминать, насколько это гибельно для тебя. Ты впадешь в зависимость только от той энергии, которая была в тебе и которая будет постепенно истощаться. В конце концов — у тебя не хватит силы, чтобы оставить тело, в которое ты войдешь, поэтому после длительной агонии ты умрешь в нем. И, сама понимаешь, ты не сможешь вселиться ни в одно тело во дворце, чтобы я об этом не узнала…

И еще! — угрожающе сказала Инезия. — Я знаю, что ты тешишь себя призрачной надеждой, что Пта оправится от нанесенного мной ущерба и поймает меня в западню. Но если я обнаружу такую ловушку хоть где-нибудь в потоке времени — а уверяю тебя, я узнаю это немедленно, — я тотчас уничтожу настоящее тело Пта и вновь попытаю успеха в его следующем воплощении. Мне не грозит неудача. Я останусь вечным и единственным правителем Гонволана. Оставляю тебя наедине с этой приятной мыслью.

Последние слова она бросила уже выходя. Подземелье вновь погрузилось во мрак.

Долгое время Лоони лежала на полу почти без сознания, ощущая только сырость камня и гнетущую тяжесть цепей. Однако, расхваставшись по своему обыкновению, Инезия выболтала немало важных сведений. Итак, Пта в комнатах принца Инезио. К тому же золотоволосая богиня не солгала: Лоони и в самом деле почувствовала в себе небольшую энергию. Вполне достаточную, чтобы убить Пта сейчас и ускорить его следующее рождение.

Выйти из тела оказалось трудно — труднее, чем она думала. Стремясь сохранить свою оболочку в целости и сохранности, Лоони потратила слишком много сил из своих малых запасов. В тюрьме было очень холодно. За каждую минуту жизни, за каждую каплю тепла нужно было расплачиваться, Но вот она вышла. И теперь ее тело, знала она, осталось лежать там, внизу, в подземелье. В том мраке, где она оказалась, были бесполезны глаза, уши, даже осязание. Ориентироваться помогало только великолепное, полное живой радости могущество, которое сохранилось на самом донышке ее сущности. Было время, очень давно, правда, когда она легко выходила из тела и могла управлять им на расстоянии. Но могущество, дававшее ей такую возможность, теперь ей не принадлежало.

Сквозь стены она просочилась довольно быстро. И теперь уверенно продвигалась сквозь толщу утеса. Как часто в далеком прошлом играючи шла она этой дорогой и попадала на самую глубину, врезаясь в воду, которая в этом месте подхватывала тела утопленников и самоубийц и выносила их на берег при высоком приливе…

Теперь главное не торопиться. Чутье подсказало ей, что вода уже близко. Еще ближе. Вот и береговая линия. Вода понесла ее к морю, а потом мягко повернула к берегу. Дважды она соприкасалась с некогда живой материей. Но каждый раз чувствовала разочарование. Видимо, смерть этих тел наступила слишком давно.

Потом… она нашла новое тело. Невозможно было сказать, как давно жизнь покинула эту девушку, но каждая ее клетка все еще излучала сильнейший ток жизни, который, казалось, перекрывает слабые излучения моря и суши… Лоони стала переливаться в эту оболочку и наконец оказалась внутри, ее сущность постепенно растекалась по оцепеневшим нервам. Тело облекло ее, немного сопротивляясь, как слегка заржавевший механизм. Ей казалось, что она двигается в зыбучих песках. Смерть была для человеческого существа окончательной и бесповоротной.

Как долго Лоони пролежала так, в бессрочной ночи, она не могла бы определить. Не было времени, существовали только спокойная определенность смерти и бедное, истерзанное тело.

Первое ощущение жизни пришло с прерывистым шумом и движением воды, бьющейся о скалистый берег. Затем появился слабый пульс — она каждый удар поддерживала своим сознанием и ждала следующего. Потом вернулось осязание — и она почувствовала гальку, песок и камни, обступающие ее новое тело со всех сторон. Вслед за тем она попробовала пошевелиться. Мышцы сократились — и у нее согнулись ноги в коленях, пальцы напряглись и задвигались локти. Все обычные отправления организма пробуждались после неподвижности смерти.

Последним восстановилось зрение. Она увидела, что вокруг ночь, что небо затянуто облаками, а рядом высится утес. Камни удерживали ее новое тело между берегом и бушующей бездной моря, рядом плавали другие, более мертвые тела. А на противоположной стороне залива горели огни города. В ней шевельнулась ностальгия, но Лоони справилась с тоскливым чувством и энергично поработала кистями и ступнями. Она продолжала колыхаться в воде, с каждой волной прикасаясь к утесу. Он громоздился над ней, она видела бесконечную отвесную стену и подумала, что ни один человек не в силах выбраться из этой немыслимой пропасти.

Но подняться необходимо. Нужно убить, чтобы спастись. Она нашла оружие в том же месте, где спрятала его во время одной из печальных прогулок вдоль скалистого берега, в которые она пускалась, когда ей вконец надоедала темница, вдоль берега, где ненадолго задерживались утопленники, прежде чем их уносило в открытое море и там навсегда поглощала пучина. Как давно она не бывала в этих местах!

Она проверила, все ли в порядке — тетива, стрелы, меч, — и начала медленно карабкаться вверх. Облака над морем плыли на северо-запад. В разрывах облаков слабо сияли звезды, но и этот еле заметный свет помогал ей взбираться на гигантский утес. Вдруг налетел сильный порыв ветра. Облака повернули вспять, стали темными, словно вмиг набухли влагой, и тут же хлынул дождь. Поток воды тяжело обрушился на нее, тело и руки стали холодными и мокрыми, на глаза, застилая зрение, налипли пряди волос.

Когда дождь наконец закончился, начало светать. Из-за горизонта появилось солнце в красной сверкающей короне лучей. Лоони одолела уже немалое расстояние. Но еще больше ей предстояло пройти, напрягая все силы утомленного тела. Смерть для человека — только недостижимая надежда. Долгий, долгий, бесконечный путь, когда же он кончится, наконец…

Время для Холройда остановилось. Последнее, что он помнил, — как через руку Муры из молитвенного жезла в него вливается страшная электрическая волна, с которой он тщетно пытается бороться.

Очнувшись, он почувствовал, что лежит на полу. Открыл глаза — и в самом деле, он лежал посреди большой, залитой солнцем комнаты.

Она была футов в сто шириной и, по меньшей мере, вдвое длинней. Но уже через миг он забыл про ее размеры. Вызывающая роскошь, подавляющее, расточительное великолепие — и все это сверкало в потоках ослепительного солнечного света, льющегося в оконные проемы. Розовые, золотые, белые блики играли на полированной до блеска поверхности мебели, скользили по столикам, креслам, шкафам превосходной работы. Отделанные панелями стены отливали мягкой голубизной ценных пород дерева. В противоположном конце роскошной залы сверкали полупрозрачные двери, сделанные, казалось, из алмазов. Через них тоже лился свет, и Холройду показалось, что там, за дверями, шелестит сад, но только показалось, потому что разглядеть что-то отчетливо за дверями было невозможно…

Холройд был восхищен. Он полюбовался таинственной алмазной иллюзией, потом подался немного назад потому что боковым зрением заметил какое-то смутное движение. К нему подходила юная и прекрасная золотоволосая женщина. Это было самое великолепное среди всего великолепия зала. Теперь он уже не видел ничего, кроме этой женщины. Голубые глаза, небольшого роста идеальная фигурка, которую, как влитое, облегало белоснежное платье. Потом он услышал голос, нежный, настойчивый и тревожный.

— Инезио! — промолвила она. — Что случилось с тобой? Ты упал, как подкошенный врил…

Она ждала ответа, а он думал о том, что она сейчас сказала. Инезио! Он ухватился за это имя, как за спасительную соломинку. «Так вот оно что! Она доставила меня во дворец, подменив мною принца Инезио».

В памяти мелькнули слова Лоони: «… пришло время решительных действий». В нем снова проснулось мужество. На смену растерянности вернулось самообладание. Он сказал:

— Прости, я потерял сознание.

Он встал. Молодая женщина помогла ему подняться. Ее руки, нежные и мягкие, оказались на удивление сильными. «Как тигрица», — подумал Холройд, глядя, как она вкрадчивым пружинистым шагом двинулась к выходу. Она остановилась в дверном проеме на фоне беломраморного зала и произнесла:

— Сегодня утром Бенар собирался принести тебе списки подлежащих казни. Надеюсь, ты не станешь упрямиться и подпишешь их, — ее глаза сверкнули. — Пора, наконец, покончить с так называемыми патриотами, толкающими Гонволан на войну с Нуширваном, а затем и с Аккадистраном. Позже я вернусь, и мы обсудим этот вопрос.

Она удалилась. Холройд стоял неподвижно, бессильно опустив руки, как будто от одного неосторожного движения она могла вернуться. Как понять то, что она сказала? Списки подлежащих казни… Долгое время он ничего не соображал. Значит, так. Лоони перенесла его во дворец, подменив им принца Инезио. Зачем? Чтобы предотвратить казнь? Или чтобы дать ему понять, что он балансирует на грани жизни и смерти? Только одно было ему совершенно точно известно. Он сам, собственной персоной, оказался во дворце-крепости.

Холройд по камерной привычке ходил взад-вперед по устланному коврами полу. Теперь, по-видимому, нужно внешне выказывать покорность. Он должен сначала выяснить все, что нужно, а уж потом составить план действий. Шаги привели его в другой конец зала. Он заглянул за дверь.

Алмазный витраж лишь смягчал сияние солнечных лучей, лившихся с террасы. Там, за террасой, шумел сад, наполненный деревьями, цветами, зеленью… Дальше он разглядел очертания города.

Холройд распахнул двери и вышел на террасу. Здесь дул ветерок. Он приятно освежал лицо и доносил свежие ароматы сада, смешанные с легким запахом соленой воды. Он посмотрел на город. Те кварталы, которые были видны, повторяли очертания берега. Сине-зеленое море так сверкало на солнце, что глаз с трудом различал за кронами деревьев городские строения.

Холройд остановился. Что-то тут было не так. Ручей, рядом с которым он стоял, как-то странно внезапно обрывался. Вода текла, журчала, огибала каменистый уступ и куда-то исчезала. Он осторожно двинулся вперед, спотыкаясь о камни. Сад был окружен барьером фута в три высотой, а дальше… Он наклонился. Обрыв!

За каменистым выступом ручей отвесно падал вниз. Холройд заглянул в пропасть и не увидел ее дна. Здесь, по меньшей мере, полмили в глубину. Где-то там, далеко внизу, пресная вода ручья сливалась с солеными водами моря. Потрясающая высота! Этому месту как нельзя лучше подходит название Большой Утес. Далеко внизу он различил усеянный скалистыми обломками залив моря. Там не было ничего напоминающего гавань, только доносился мощный рев прибоя. Меж двух скалистых уступов пенящиеся волны накатывали из бескрайнего моря и образовывали бухту площадью примерно две на три мили. А на внутреннем берегу залива стоял город.

Море и громадный утес, принимающий на себя яростные удары волн, были ярким и сильным впечатлением. Но и город, открывавшийся Холройду, поражал воображение. Он был белым, но сверкал на солнце всеми цветами радуги. Голубой, зеленый, красный, желтый… Под лучами солнца он переливался, как огромный драгоценный камень. Ему не было видно конца. Башни, купола, колокольни, арки, шпили уходили куда-то за горизонт, тянулись вдоль берега, повторяя свои очертания в воде, и город казался вдали, на расстоянии, своим собственным искаженным отражением. Дальше Холройд смутно различил зеленую стену леса — где-то там, должно быть, стоял домик под красной крышей, откуда его перенесли во дворец.

Холройд коротко хмыкнул. Следует опасаться этой женщины, Лоони. Уже дважды из-за нее он подвергался огромной опасности.

Вдруг о камень с ним рядом ударила стрела. На короткий миг застряла в трещинке, потом медленно полетела вниз, в пропасть, откуда только что стреляли. Холройд проследил за ней взглядом и не поверил собственным глазам.

Футах в пятидесяти ниже него вверх по стене обрыва ползла маленькая фигурка. Вторая стрела едва не угодила ему в голову, но он успел вовремя отклониться. Затем опять нагнулся. Теперь уже можно было ясно различить человека, стрелявшего в него. Это была молодая женщина, высокая и худощавая.

Когда страх, вызванный внезапностью нападения, миновал, Холройд перестал беспокоиться. Он улегся за каменным барьером и стал с любопытством рассматривать женщину. Фут за футом она поднималась вверх, цепляясь за длинные темные корни, свисавшие вниз из отвесной стены. Теперь лук, из которого она стреляла, был перекинут через ее плечо. Она была подпоясана широким поясом, к которому на ремне крепились ножны с мечом. В какой-то момент он заметил, что ее ноги заскользили, а пальцы лихорадочно шарят по камню в поисках новой точки опоры. В этот миг она была настолько близка к гибели, что Холройд невольно напружинился и даже протянул руку в ее направлении, как бы желая помочь вот так, на расстоянии. Он окликнул женщину:

— Эй, ты кто? И что тебе надо от меня?

Но ответом был лишь шорох осыпающихся камешков и комьев земли, да еще затрудненное дыхание скалолазки. Фут за футом женщина приближалась к нему. Вдруг Холройда охватило странное чувство. Он ощутил себя страшно, невыносимо одиноким в этом непонятном, чуждом мире. Город на фоне смутно вырисовывающегося залива показался ему отдаленным и чужим, как на другой планете. Что он делает здесь, на земле двести миллионов лет спустя, как и зачем его сюда занесло? Он невольно оглянулся на дворец. Сквозь зелень сада ему было видно длинное белое приземистое здание. И в самом деле крепость. Дворец-крепость. Ни единого движения. Ни звука. Ни признака жизни. Дворец возвышался над беспокойным, бушующим морем, как старый безжизненный обломок минувших эпох, реликт, остов какого-то огромного вымершего животного. Старый и мертвый. И все здесь старое и мертвое. И только он да еще эта женщина, почему-то пытавшаяся убить его, были в этой безжизненной пустыне живыми и реальными.

Он посмотрел вниз и увидел, что женщина отдыхает, придерживаясь за скальный выступ. Она была уже совсем близко и, как он заметил, тоже разглядывала его. Ее лицо показалось ему таким измученным, что ему стало как-то не по себе.

Женщина перехватила его взгляд и поспешно сказала:

— Не бойся и не удивляйся. Я устала после долгого подъема. И, пожалуйста, будь добр, прими мои извинения. Я не узнала тебя, и мне показалось, что меня обнаружил стражник.

Холройд слегка улыбнулся. Физически бессмертному Пта не страшны стрелы. Но зачем женщине понадобилось покушаться на принца Инезио? И почему она теперь просит прощения? Он смотрел на нее, она — на него. Женщина была уже всего в десяти футах — грязное, исцарапанное, совершенно непонятное существо. Волосы взъерошены, блузка и шорты вымазаны землей и тиной, кроме того, она насквозь промокла в струях ручья, падавшего на нее сверху, пока она карабкалась по скале. Казалось, силы ее на пределе. Холройд нахмурился. Что с ней делать? Он учитывал, что она может опять выстрелить. Тело Пта нельзя уничтожить, но ему можно причинить боль. Когда женщина добралась до самого каменного барьера, он спокойно и миролюбиво сказал:

— Бросай сюда свое оружие. Пока оно у тебя, мне будет трудно вытащить тебя наверх. Ну, давай сюда скорей лук и меч, и я помогу тебе перелезть через барьер.

Женщина решительно покачала головой:

— Ну уж нет, меч я не отдам. Лучше броситься живой вниз со скалы, чем попасться в лапы дворцовой охраны. Отдам тебе, пожалуй, лук и стрелы, чтобы ты не опасался, что я выстрелю с расстояния. Но меч я оставлю у себя…

Ему нечего было возразить. Он взял у нее лук и стрелы, и через минуту странное существо оказалось наверху.

Она двигалась быстрее и проворней любого животного. Перелезла через барьер и шагнула на тропинку… Но это была всего лишь уловка с целью выиграть секунду времени и ловко и незаметно вытянуть клинок из ножен. Она сделала молниеносный выпад в его сторону. Холройд едва успел отскочить, от удивления выронив лук и рассыпав стрелы. Женщина тут же схватила их и бросила вниз со скалы. Оружие полетело в пропасть. И тут она снова прыгнула на него. Ее худощавое тело изогнулось дугой, когда она нанесла удар. Холройд отбил его, подставив ногу, и клинок скользнул мимо. Он попытался схватить ее, но гибко, как кошка, она выскользнула из его рук… Ну и быстрая же чертовка! И только сейчас до него дошло, что означало странное ощущение, которое он испытал, отражая удар. Меч был сделан не из металла, а из отполированного до блеска дерева. Дерева! Дерева!

Поняв, что оружие не металлическое, он от удивления несколько замешкался. Это было ошибкой. В ту же секунду по его правому боку скользнуло острие. Оно не вонзилось, а только задело его по касательной. Он ощутил боль — не сильную, скорей символическую, нежели настоящую. Холройд, разозлившись, перехватил клинок за середину, дернул на себя и с легкостью вырвал из рук женщины. Она растерянно посмотрела на оружие, оказавшееся в руках противника. И смущенно пробормотала:

— Магический прокол… Он совсем не повредил тебе…

— Какой прокол? — переспросил Холройд. И тотчас же понял, что именно она имела в виду. Клинок меча бился и пульсировал в его пальцах, как нечто живое. В нем ощущалась какая-то внутренняя работа, как будто в середине действовал моторчик, он весь вибрировал, как автоматическая сенокосилка. Меч становился все теплее, горячее и уже начинал обжигать кожу. Казалось, через его отполированную поверхность в Холройда вливается такая же энергия, как и та, что через руку Лоони передалась ему от молитвенного жезла, только несколько слабее. Когда жар, идущий от клинка, стал невыносимым, Холройд разжал пальцы. Женщина подняла упавший на землю меч и отправила его в пропасть, вслед за луком и стрелами. Потом обратилась к Холройду:

— Выслушай меня, — сказала она. — Разряд мог бы поразить тебя насмерть. Однако этого не произошло. Значит, там, — она указала рукой куда-то далеко на юго-восток, — несколько женщин все еще молятся у своих жезлов. Их, может быть, немного, но ведь прошли долгие века с тех пор, как женщинам запретили молиться за своих мужей и возлюбленных, — задумчиво говорила она. — Это вселяет надежду. Ты должен знать об этом, Пта. Ты должен…

— Пта! — повторил пораженный Холройд. До сих пор он считал, что женщина принимает его за принца Инезио и потому пытается нанести ему смертельную рану… Вот новая загадка! Как он, принц Инезио, должен воспринимать такое разоблачение? Ведь ее слова, казалось, прогремели на весь сад.

Незнакомка владела его тайной, и вдруг это показалось ему настоящей катастрофой. Он был изумлен до глубины души. Он угрюмо взглянул на женщину, и, наверно, очень уж изменился в лице, потому что она торопливо сказала:

— Не делай глупостей! Если убьешь меня, это ни к чему хорошему не приведет. Приди в себя и выслушай все до конца, а потом уж принимай решение. Я могла бы… помочь… тебе… Но не здесь и не сейчас. Мне нельзя оставаться во дворце. Если ты дашь мне документ на право пользоваться скриром… Бланки есть в твоем кабинете. Следуй за мной…

Холройд как во сне пошел за ней. Женщина отлично знает, кто он такой, пытается убить его и совершенно точно рассчитывает, что он должен делать в дальнейшем. И вот она заставила его безоговорочно подчиниться!

Он смотрел, как женщина беспрепятственно проходит в раскрытые с террасы двери в уже знакомый ему зал. Она скрылась в каких-то других дверях и вскоре вернулась со свитком плотной, украшенной гербами, бумаги, забавной стеклянной ручкой и массивным металлическим перстнем в руках.

— Надень это, — повелительно сказала она, протянув ему перстень. — Это большая печать принца Инезио. Она дает ему власть, вторую по значению после власти самой Инезии.

Кто же она такая? И почему так уверена в том, что перед ней не принц Инезио? Отрицать что-либо было уже поздно. Он взял перстень, невольно отметив про себя, что она назвала Инезию просто по имени, без божественного титула. И снова подумал: «Кто же она?» Нет, это не Лоони. В ней было слишком много от человека, и это никак не укладывалось у него в голове и не совпадало со сложившимся у него представлением о той Лоони, которую он узнал.

Женщина заполнила бланк документа и уверенно сказала:

— Поставь печать здесь.

Холройд, не говоря ни слова, подчинился. А вдруг здесь кроется какая-то опасность? — размышлял он про себя. Женщина владеет его тайной. Если ее подослали, то ему несдобровать. Однако он был твердо уверен, что не позволит ей уйти, пока не выяснит окончательно, кто же она такая. Он держал документ в высоко поднятой руке, как можно дальше от женщины. И уже собирался задать вопрос, который так и вертелся у него на языке, как вдруг в дверь постучали.

Холройд обернулся на стук, и в ту же секунду женщина выхватила бумагу из его пальцев. Он протестующе замахал руками, но женщина уже бежала к двери, открытой на террасу. В проеме она остановилась вполоборота — высокая, худощавая, в изорванных шортах и блузке, с голыми ногами в грязных подтеках:

— Прости, Пта, что я могу сказать тебе так мало. Мои губы запечатаны, так же запечатаны, как… как… — казалось, что-то мешает ей говорить. Затем, справившись с голосом, она поспешно сказала — Помни, Пта, что она более опасна, чем может показаться по ее словам или поступкам. Берегись! И будь осторожен! Кем бы ты себя ни считал, Пта, ты станешь равен самому себе, своему «я», только если вернешь себе свое былое божественное могущество. Обладая им, Пта, ты сможешь совершить все, что только пожелаешь. Но первое, что ты должен сделать, — вернуть себе божественную силу. Подумай…

Голос ее снова прервался, как будто что-то извне мешало ей говорить. Она помотала головой, слегка виновато улыбаясь:

— Видишь, я не могу помогать тебе… здесь. Удачи тебе, Пта, — и дверь за ней закрылась.

Холройд снова услышал настойчивый стук. Он был раздосадован. Его раздражало, что он вынужден отвлекаться ради каких-то мелочных, незначительных дел. Какая разница, кто и зачем стучит. Он Пта. Впервые с появления во дворце, впервые за все это время, впервые он осознал это и вернулся на свою собственную стезю. Холройд был Пта. Пта был Холройдом. Любая победа Пта обернется его победой. Он обязан победить. По его спине внезапно пробежал холодок. Какая великая, ни с чем не сравнимая судьба!.. Снова постучали. Холройд вздрогнул.

— Войдите, — надменно сказал он.

Вошла крупная дородная женщина с копьем в руке. Она отсалютовала копьем, щелкнула подошвами сандалий и произнесла:

— О великий Инезио, торговец Мирв утверждает, что богиня направила его к вашему высочеству. Пригласить его?

Холройд почувствовал себя собранным и холодным, холодней, чем сталь. Он стал бесстрастным и отстраненным и ощущал это в себе как реальную физическую силу. Итак, торговец Мирв. Что ж, и из этого можно кое-что извлечь. Перенеся его во дворец-крепость, Лоони не могла не знать, что здесь у него будет возможность встречаться с различными людьми и набираться опыта и хитрости. Этим он и займется. Холройд будет учиться.

Сперва он услышал звуки, напоминавшие гудение неисправного сопла. Сопение раздавалось пока откуда-то издалека, из не видимой Холройду зоны, но постепенно становилось все ближе и ближе. Наконец в поле зрения появился тучный мужчина, страдающий, по-видимому, одышкой. Он протиснулся, наконец, в дверь, приблизился тяжелой слоновьей поступью и услужливо пропыхтел:

— Принц Инезио…

Холройд высокомерно поглядел на него.

— Ну?

Перемена, произошедшая с торговцем Мирвом, была поистине удивительной. Подобострастие слетело с него, как маска, как будто он получил позволение показать свое скрытое до поры до времени настоящее лицо. Он протопал к двери, плотно притворил ее, затем, похожий на огромную грушу, бочком подкатился к Холройду и заговорщически прошептал:

— Мой повелитель, вы тверды во всем, что касается обещаний. Мне три дня подряд оказывают здесь почести, достойные Зард Аккадистранской. Я только что встретил богиню в приемной. Ее божественность были очень любезны и пообещали, что сегодня вы, наконец, уделите мне внимание. Могу ли я рассчитывать на это?

— А как же, — ответил Холройд без всякого выражения.

Он снова почувствовал одиночество и безразличие. Его мало трогало, что это за дела и почему он должен заниматься ими. Пока еще он не слишком хорошо разбирался в деталях, чтобы делать какие-то выводы и принимать решения. Он заметил, что грушеподобный тип улыбается. Затем толстяк сказал:

— Если бы вы соблаговолили отправиться со мной в торговую палату и поставили свою печать на передаточном свитке, как обычно…

Они вышли в приемную и прошли мимо женщин-воинов, охраняющих вход В огромной светлой комнате — наверно, это и была торговая палата — несколько грузчиков подносили мешки к большим каменным весам. Рядом с весами стоял горбоносый человек с полуопущенными веками, всем своим видом напоминающий стервятника. Он вкрадчиво произнес:

— Пожалуйте сюда, ваше высочество. Как только вы прикажете, мы начнем.

Грузчики стали выкладывать перед Холройдом какой-то хлам: грубые куски, обломки темно-коричневого металла. У него мелькнула догадка, что это сырое железо, железная руда. Холройд сразу утратил все свое равнодушие. Он заинтересовался.

Еще бы! Железо — немалая ценность. В Гонволане настоящий голод на металл. Значит, стоит посмотреть на все это богатство. Металл идет здесь исключительно на религиозные цели — на жизненно необходимые молитвенные жезлы, благодаря которым держится власть богини. Да, за двести миллионов лет расточительный человек растранжирил и исчерпал все богатейшие рудные залежи планеты.

Холройд спросил торговца Мирва:

— Где передаточный свиток, о котором ты говорил?

Напоминающий стервятника горбоносый человек принес свиток и передал ему из рук в руки со словами:

— О высокородный принц Инезио, не соизволите ли вы отнести его в ваши покои, следуя заведенному порядку… Я вижу, что мы получим за свое железо сполна…

Мирв назойливо преследовал его до самых дверей:

— Я немедленно пошлю человека известить Зард Аккадистранскую, что вы обещали… Ах, вот Бенар, военный министр. Он будет удовлетворен не меньше самой Зард. Мои наилучшие пожелания, Бенар.

Холройд тоже молча кивнул склонившемуся перед ним в поклоне старику. И мысленно отметил: «Эта птица более редкая. Он один на тысячу таких, как Мирв».

У старика были сухие поджатые губы, щеки обвисли, под глазами темнели круги. Холройд обошелся с ним не менее сухо и холодно, чем с Мирвом и его помощниками. От встречи с торговцем в памяти Холройда отложилась одна-единственная, но цепкая мысль: Зард Аккадистранская будет довольна… его обещанием. Что все это значит?

Он нахмурился. А старик заговорил громким пронзительным голосом. Он говорил о каких-то угрозах со стороны Зард Аккадистранской, которая, если верить одной только листовке мятежника Тара, была повинна в незаконных похищениях людей. Угроза в обмен на какие-то обещания… Знать бы еще всю подоплеку этих хитросплетений…

Голос Бенара звучал все более резко и неприятно.

— Я рад, что вы согласились. Давно пора расправиться с вольномыслящими. Истребить одним ударом всю эту шайку — вот единственный способ сохранить…

— Что ты, старик? — грубо перебил Холройд. — О чем это ты?

Старик внимательно посмотрел на него, потом сказал:

— Но без этой хирургической операции не обойтись. Списки уже составлены. В них внесены имена всех офицеров, замеченных в том, что они хотя бы дважды высказывались за нападение на Нуширван. Это снимает с нас все возможные подозрения. Одновременно мы на деле выполняем все свои обещания. Наши войска остаются в стороне от этого дела, а основную работу выполнят наемники Зард — они захватят изменников вместе с семьями.

Безразличие Холройда как ветром сдуло. Теперь у него появилась цель, правда, еще не до конца ясная. Пока же она была столь неопределенной, что больше походила на сильное беспокойство. Он сам себе казался похожим на человека, который в абсолютном мраке пытается бороться с невидимой стеной, через которую можно пройти, только разрушив ее до основания.

Он направился в кабинет. Стены здесь были увешаны картами. Он узнал Гонволан, Нуширван, Аккадистран. Только все было в гораздо большем масштабе, чем изображено в книгах Тара. Бросив на карты беглый взгляд, Холройд уселся за стол и увидел перед собой толстый фолиант наподобие конторского гроссбуха. Он еще раз мысленно взвесил все, что ему известно. Значит, Зард прислала ценный подарок в обмен на похищенных граждан Гонволана. И все это ради того, чтобы не развязывать военный конфликт? Или чтобы загладить предательство богини по отношению к своим подданным? Ему стало холодно и страшно, как от предчувствия какой-то беды. Это было то, что имела в виду Лоони. Она полагала, что ему непонятна причина, по которой так важно напасть на Нуширван. И это было верно. Тогда он еще не понимал. Бенар тем временем говорил:

— Как видите, списки обширны. Мы никого не упустили…

Холройд заподозрил, что Бенар рассчитывает на похвалу, а может быть, даже и на награду. Списки, составленные военным министром, были гигантскими. Старик явно был доволен и горд собой. Его глаза ловили каждое движение Холройда.

Холройд раскрыл книгу примерно посредине. Страницы были испещрены микроскопическими письменами — семь, восемь, девять… Он насчитал десять колонок. Имена, имена, имена… Он скрупулезно подсчитал имена только в одном столбце — ровно сорок. Значит, на каждой странице четыреста человек. Он перевернул страницу и вздохнул. Другая сторона листа была так же тщательно заполнена бесчисленными именами осужденных на казнь. Сколько их всего? Ему предлагали массовые убийства. Точное число предполагаемых жертв невозможно даже представить. Тем не менее он спросил…

— Восемнадцать сотен страниц, — отчеканил в — ответ старик. — Заверяю вас, принц, мы никого не пропустили. Пора вытоптать всю нелояльную сволочь самым решительным образом…

«Четыреста на тысячу восемьсот, — тем временем с болью думал Холройд. — Умножить…»

Нет, нет, невозможно получить ответ. Шестнадцать дюймов на десять дюймов и еще на четыре. Шестьсот сорок кубических дюймов мертвецов.

Холройд попытался приподнять фолиант. Он оказался тяжелым, что-то около восьми фунтов весом. Тяжесть книги подсказала ему верный ответ.

Он сказал:

— Списки я возьму с собой, — как ему показалось, он нашелся по чистой случайности, — тут есть несколько имен, которые попали сюда по ошибке, как вы сами понимаете. Проверка не займет много времени, а вероятность недосмотра уменьшится…

Он встал и уже собирался выйти, в твердой уверенности, что все уладил, но Бенар остановил его:

— Смею утверждать, принц, что списки досконально проверены в отношении офицеров, вхожих в высшие круги или удостоенных вашего внимания. Сюда попали лишь такие имена, как генерал Маарик, полковник Дилин…

— Тем не менее, — ледяным тоном прервал его Холройд, — я возьму книгу к себе. И проштудирую у себя в покоях.

Он повернулся и вышел в зал. И уже закрывая за собой дверь, увидел золотоволосую богиню.

Она сидела за маленьким столиком у огромных распахнутых окон. Стол ломился от яств. Богиня промолвила, улыбаясь:

— Присаживайся, Инезио. Поговорим с тобой о казнях. Кстати сказать, министр полиции недавно внес предложение, которое привело меня в восторг. Поэтому, я думаю, не послать ли тебя на Нуширванский фронт? Ты предпримешь ложное наступление, и это заставит замолчать всех недовольных. Садись, мой дорогой, обсудим план кампании за чашечкой горячего нира…

Холройду понадобилось какое-то время, чтобы разобраться, что предлагает ему богиня. Сначала он вообще ничего не понимал, но затем что-то неясно забрезжило.

Прежде всего Холройда ошеломило ее внезапное появление. С той поры, как он впервые очнулся во дворце, все вокруг напоминало ему картину, в которой недостает множества важных деталей. Понемногу он осваивался в этом полупонятном мире, и то новое, что ему с большим трудом удавалось найти по крупинке, постепенно заполняло пустоты. Из первой встречи с богиней он вынес немногое. Юное лицо, изящная точеная фигурка, голубые глаза — вот все, что ему запомнилось. Да еще, пожалуй, белоснежное платье и длинная, до полу, голубая мантия, которая так удачно подчеркивала цвет ее глаз. Но самое главное — раньше она была для него какой-то отвлеченной фигурой, скорее понятием, чем действующим лицом. Теперь же она стала реальной. Она была живая богиня Инезия.

Она мягко сказала:

— Садись, Инезио. Сегодня утром ты что-то сам на себя не похож, какой-то немного странный, задумчивый…

— Я обдумываю то, что ты сказала, — услышал Холройд собственный голос. На самом деле он еще не разобрался в ее словах. Но интуитивно нашел правильный ответ. И сел к столу. Она продолжала разглядывать его — и в ее загадочных прекрасных глазах он различал нечто опасное, что совсем не вязалось с ее юным лицом и наивным видом. Она изменилась с тех пор, как он ее видел в первый раз. Он поймал себя на том, что напряженно пытается определить, в чем разница между прежней Инезией и этой. И не мог.

Но присмотревшись к ней повнимательней, он сказал себе: «Не будь идиотом и не расслабляйся ни на миг!» Ведь это не обычная земная женщина. Нельзя поддаваться ни ее обаянию, ни ее красоте, нельзя ни на минуту утрачивать бдительность. С ней надо все время держаться настороже. Предостережение, которое он сделал себе сам, заставило его дрогнуть от непонятного волнения. Он догадывался, что она не должна понять, в чем причина его «странности». Но и дальнейшее молчание было бы ошибкой.

— Зачем ты хочешь послать меня на фронт? Для обманного маневра? Я должен создать видимость наступления на Нуширван? — спросил он и прервал сам себя. Теперь только он осмыслил все, что она предлагала, а это был немалый шаг вперед. Вдруг из ее ответа можно будет узнать что-то новое?

Он подумал: «Это, оказывается, совсем не так трудно, как мне казалось».

Богиня отвечала:

— Вперед я отправлю наемников, и они объявят, что ты со своим генеральным штабом завтра отправляешься на фронт. Всем замкам будет приказано поддерживать тебя своими силами, призывать и вооружать ополченцев. Центральные резервы пищи и снаряжения постепенно будут перемещаться поближе к переднему краю. Все эти меры должны будут убедить всех, что с этого наступления начинается большая война. Кроме того, необходимо убедиться, что все выявленные в высшем эшелоне офицерства бунтовщики назначены на левый фланг — там они будут уничтожены противником или погибнут во время сложнейших переходов по горам и вулканам, занимающим в том районе сотни квадратных канб. Через минуту я покажу тебе, что имела в виду…

Холройд слышал слова, но не вполне ясно понимал их. Его как будто окружило мягким, дурманящим туманом. Он попеременно ощущал то радость, то тревогу, то холодную ярость, то удовлетворение. Эта смена чувств почти причиняла боль. Но наконец все обуревающие его чувства, достигнув предела, улеглись и слились в одну сильную, нечеловеческую радость! Ведь она сама предложила наступление на Нуширван! Ну и что, если для Инезии это не более чем военная хитрость. О Дайан, о Колла, о чудесный Ред! Наступая на Нуширван по приказу богини, можно, не пробуждая ничьих подозрений, добиться всего, что ему необходимо…

Тонкая белая ручка протянулась к нему через стол. Указательный палец богини почти касался его виска.

— Пойдем со мной, — обволакивал его голос Инезии, — и я покажу тебе то, чего ты раньше не…

Палец парил теперь над его лбом.

— Держи голову прямо, не опускай ее и следуй за мной.

Первым его побуждением было уклониться от того неизвестного, что она предлагала. Однако он почему-то не осмеливался. Потому что знал: божественная сила Инезии так велика, что даже Лоони, умеющая изменять ткань времени, боится ее. Палец уперся в лоб Холройда.

— Иди со мной!

Но все оставалось без изменений. Богиня все пристальней смотрела на него, напрягая взгляд так, что он увидел на ее белках покрасневшие кровеносные сосуды. Тонкая кожа у глаз Инезии собралась в морщинки.

— Странно, — сказала она. — Что такое? Почему я ничего не могу? Я чувствую сопротив…

Она оборвала фразу, сдавленно вскрикнув. Затем уселась в кресло и удивленно посмотрела на него.

— Что-нибудь случилось? — спросил Холройд.

— Ничего-ничего, — недоуменно покачала она головой, будто бы пытаясь убедить в этом самое себя.

Холройд ждал. Ему было непонятно, что произошло и на что она намекала. Но он догадывался, что озадачить богиню может только могучий Пта, погруженный ныне в личность Питера Холройда. Да, с такой необычной комбинацией человека и бога нельзя обращаться как с простым смертным. Что бы она ни подразумевала, повелевая ему следовать за собой, чего бы она ни добивалась, Пта и Инезио были настолько различны между собой, что и богиня должна была по-разному применять свое могущество. Вот-вот она может разоблачить его. При одной мысли об этом его бросило в жар, потом в холод. Затем напряжение понемногу спало.

— Инезио, чем ты занимался с тех пор, как мы виделись с тобой в последний раз?

Ее голос звучал властно и повелительно, глаза метали молнии, искрясь, как голубая вода в солнечных лучах. Ему стало трудно смотреть ей в лицо без прищура. Ее лицо, казалось, превратилось в световое пятно, и свет этот пульсировал, как будто сияние излучал сам воздух вокруг нее.

— С тех пор, как ты видела меня в последний раз? — переспросил Холройд, чтобы выиграть время. Он говорил таким холодным и дерзким тоном, что его самого пробрала дрожь. — Дай-ка вспомнить. Ну, во-первых, я выходил в сад. Затем, вернувшись, я застал торговца Мирва, ожидавшего, пока я освобожусь. Потом мы с ним отправились в торговую палату принимать дары драгоценного металла, присланные Зард Аккадистранской, а после…

Он умолк. Ее поразительно изменчивые глаза снова стали другими. Теперь они превратились в круглые свинцовые круги, лишь где-то в их глубине мелькали голубые электрические вспышки. Она все еще смотрела на него, но теперь ее взгляд был устремлен не на его лицо, а на руку. На его левую руку.

— Кто дал тебе это? — спросила она гневно. — Кто? Кто дал тебе кольцо власти?

— Кольцо, — повторил Холройд. Он опустил глаза на перстень-печатку. Опять он не понимал ничего. Почему столько гнева по такому ничтожному поводу? И он спросил:

— Зачем тебе это знать?

Она расхохоталась. От смеха ее удивительно юное лицо и все молодое прекрасное тело как бы ожили и потеплели. Лишь глаза продолжали жить своей отдельной жизнью. Теперь они были огненно-синими и сверкали от нечеловеческой ярости, как штормовое море. И голос ее хлестал, как бурный ливень, пронзительно и неистово:

— Кто дал тебе его? Кто? Отвечай!

— К чему тебе это, Инезия? — спокойно поинтересовался Холройд. Он не только наблюдал за сменой ее настроений, но и почувствовал, что они как бы поменялись ролями и теперь он сам стал хозяином положения. Это было даже интересным, и он поглядел на нее почти насмешливо. — Все очень просто, — продолжал он, в твердой уверенности, что только один Холройд не был бы так спокоен перед демоническим взрывом ее божественного негодования. — Продолжу со встречи с Мирвом, — объяснил он. — Торговец спросил меня, почему я без перстня-печатки. В спешке я, наверно, забыл о нем.

Да, прозвучало не слишком-то убедительно. Кольцо, вероятно, должно все время находиться там, в кабинете, откуда высокая худощавая женщина принесла чистые бланки приказов. Впрочем, зачем такое опасное кольцо богиня доверила принцу Инезио? Но это уже другой вопрос.

Голубые глаза снова изменили свое выражение. Теперь они стали спокойными и безмятежными. Такими же неестественно спокойными, как и Холройд. Теперь она говорила тихо и размеренно:

— Прошу, извини меня за вспышку, Инезио. Некие силы, о которых я пока не могу сказать тебе, недавно расстроили важное дело. А теперь сними кольцо, и я возьму тебя с собой в мысленное путешествие. Потом, — она нежно улыбнулась и ласково произнесла: — Потом я попрощаюсь с тобой так, как расстаются любовники. Ну, пойди же, положи кольцо туда, где ты взял его…

Холройд, не торопясь, прошел в кабинет. Переступив порог, он закрыл за собой дверь и почувствовал неодолимое желание убежать через второй выход. Это чувство посетило его точно так же внезапно, как тогда, в джунглях, в маленьком домике под красной крышей. У него так много дел, нужно спешить. Он должен взять тайм-аут и оценить положение, все взвесить. Но не сейчас. Позднее. Придется отложить побег.

Итак, он принял решение. Но все еще колебался. Мысленное путешествие. И любовь, которую она сулит вслед за этим. Холройд подумал, что ему придется нелегко. Не в любви, разумеется. До прибытия в Гонволан ему было тридцать три года, и если бы кто-то вздумал составить список мужчин, невинных, как ангелы, то имя Холройда в него явно бы не попало. Нет, любовным приключением его не испугать. Беспокоило другое — совершенно не известное мысленное путешествие. Что бы это могло быть?

Инезия говорила, что большинство бунтарей погибнет в марше по горам и вулканам Нуширвана. Потом она сказала… что-то важное. Что она сказала? Точно он не помнил. Нужно вспомнить, что же это было? Но времени на обдумывание уже не остается. Ладно, у него есть еще несколько козырей, не известных Инезии. Вполне удовлетворенный, он положил перстень в маленькую прозрачную ячейку в стене кабинета, рядом с письменным столом. И медленно двинулся назад в зал с огромными окнами.

Через весь зал по покрытому толстыми коврами полу Холройд шел к богине. Она не слышала его шагов и сидела спиной к нему. Теперь он смог разглядеть ее лучше и внимательней, чем тогда, когда они были друг против друга и она не спускала с него глаз. Инезия была небольшого роста, не выше пяти футов, однако держалась гордо и осанисто, с поистине королевским величием. Белокурые волосы венчали ее голову, словно золотая корона. Она, как школьница, носила их распущенными, и чудесные локоны рассыпались по плечам и ниспадали на спину, отливая мягким шелковисто-золотистым блеском. Холройд подумал с — внезапной нежностью: «Как она похожа на ребенка…» Но это впечатление мгновенно улетучилось, как только он увидел, что она держит на коленях. Огромный фолиант, содержащий бесчисленные имена тех, кого она приговорила к смерти…

Горько усмехнувшись, Холройд прошел мимо богини и сел в свое кресло. Инезия задумчиво подняла на него голубые глаза.

— Вижу, Инезио, ты не подписал…

Прежде чем Холройд успел что-либо сказать в свое оправдание, богиня обратилась к нему доверительно, как к близкому человеку:

— Ну почему, милый, ты не хочешь понять, насколько это важно — обезопасить себя от мятежников? Наша молодежь совсем отошла от религии, ни во что не верит и склонна к безмерному эгоизму. Разгромить бунтарей, уничтожить их верхушку — главных зачинщиков мятежа — просто необходимо! А после того наша стратегия будет заключаться в следующем: мы сорвем их планы, не оставим им ни малейшей лазейки. Если достаточно искусно использовать открывающиеся возможности, мы можем объявить во всеуслышанье, будто всему виной их пренебрежение молитвами, и тем самым вернем к молитвенным жезлам миллионы ослабших верой. После этого все волнения останутся позади. Полагаю, что память об изменниках и отступниках продержится не больше нескольких поколений. Если желаешь, я готова посвятить тебя в детали своего плана…

Холройд внимательно выслушал ее, потом взял свой кубок. Нир еще не остыл, это было приятно. Но даже через минуту после первого глотка он не смог бы сказать, что за вкус у этого нового для него напитка. Перед его мысленным взором предстала ужасная картина разгрома и подавления восставших: люди, мужчины, женщины и дети, отброшенные назад, в доисторические времена, в мрачные безысходные могилы, без всякой надежды выбраться оттуда, пока золотоволосая богиня продолжает править железной безжалостной рукой, угнетая порабощенных подданных при помощи своих замков, лордов, наемников, стражников и огромных армий… Это было похоже на то, как если бы он заглянул в… Это был АД!

Почти физически, как лошадь, рвущаяся из слишком тугих уздцов, он боролся с этим выводом, но больше никаких сравнений не было и не могло быть.

Богиня между тем продолжала:

— Ну уж если ты не подписал списки — не захотел подписать, скажем прямо, — для большинства осужденных, как ты сам понимаешь, это означает помилование. Однако, — голубые глаза впились в него, — однако здесь есть страница, Инезио, которую ты обязан подписать непременно! Таковы мое желание и повеление. Ибо за каждой строкой, за каждым именем на этой странице — отъявленный головорез, негодяй и убийца. Пока они остаются безнаказанными, попирается закон и над моим правительством все просто смеются! Ты подпишешь ее, дорогой, не правда ли?

Она говорила все быстрей, все горячей.

— Ты ведь не хочешь рассердить меня, Инезио? Тебе прекрасно известно, что ты, как и другие, входишь в правительство и управляешь государством только с моего позволения и по моей милости. На мою долю выпадают лишь самые важные решения. Так вот — это одно из таких решений. Ты должен подписать смертный приговор!

Пока она долго и взволнованно говорила все это, Холройд успел подготовиться к ответу. Он медленно сказал:

— А ты ни разу не задумывалась, что массовые убийства как раз и вызовут возмущение людей, которых ты якобы желаешь успокоить?

Того, что произойдет дальше, он никак не мог предположить. Богиня пришла в такую бешеную ярость, какой он не ожидал. Она схватила лежавшую на столе ручку и в гневе бросила ему через стол, поверх фолианта, раскрытого на странице, которую, по ее повелению, он должен был подписать. Задыхаясь, она безмолвно ткнула пальцем в пустое пространство внизу под перечнем имен. Вцепившись рукой в страницу, она рывком выдрала ее из книги и сунула ему под нос:

— Подпиши, — прошипела Инезия, яростно сверкая глазами, — подпиши — и отсрочишь им всем казнь на шесть месяцев!

Ни слова не говоря, Холройд взял ручку. Он прочитал начертанную ею резолюцию, затем подписался чужим именем: «Инезио…» и так же молча вернул лист. Это условие его устраивало. Полгода — немалый срок. За шесть месяцев он или станет Пта или умрет. В конце концов, он не подписал ничего, кроме одной только страницы из тысячи восьмисот. У него просто не было другого выхода, видит бог. Будем считать, что ему еще легко удалось выпутаться из этой невероятно сложной ситуации.

Палец коснулся его лба. И снова голову объял сладкий дурманящий туман. Голос богини нежно ласкал его слух:

— Пойдем со мной… Пойдем со мной!

Первое, что почувствовал Холройд, — стремительное движение в пространстве. Он почему-то ждал боли. Но ее не было. Проходили секунды, движение на громадной скорости все продолжалось, потом последовала настолько резкая остановка, что у него перехватило дыхание. Теперь он увидел под собой землю в таком отдалении и ракурсе, как будто смотрел на нее с высоты птичьего полета или из аэроплана. Горы! Горы без конца и края! Огнедышащие вулканы! Поразительная, устрашающая и величественная картина!

Насколько хватало зрения, тянулись горные вершины, пики, мощные вертикальные столбы дыма, извергаемые вулканами в мглистое небо. Сотни вершин, сотни вулканов, а между ними темнели глубокие ущелья, дна которых не достигал человеческий глаз. Из темных трещин угрюмой и прекрасной земли клубился пар.

«Нуширван! — догадался Холройд и с горечью понял, что допустил страшную и уже не поправимую ошибку. — Нельзя было посылать сюда людей. Это значит обречь их на верную гибель».

Однако прошло некоторое время, и он уже иначе расценивал обстановку. Страна вулканов оказалась не настолько неприступной, какой выглядела с первого взгляда. Теперь он был уверен, что армия сможет штурмовать горы. Потому что разглядел и удобные перевалы, и зеленые благодатные долины, в которых тянулись фруктовые сады и что-то наподобие виноградников. Очарованный красотой этих мест, он стал высматривать, не видно ли поселений. Да вот же они! Дома лепились у подножия гор, теснились в долинах, располагались неподалеку от быстрых и бурных горных рек. А вдалеке, там, где бескрайняя долина уходила за горизонт, он различил шпили и башни какого-то города и загорелся: «Летим туда! Побываем в городе!»

«Нет! — донеслось в ответ. — Как ни велико мое могущество, но мне не под силу переправиться через поток бурлящей лавы…»

«Но почему?»

Молчание. Но почему же? Холройд почувствовал острое любопытство. И вдруг… Поток бурлящей лавы! Эти слова целиком завладели его воображением. Он посмотрел вниз. Странно, как же он не заметил сразу эту кипящую грязевую реку. Серпантином, змеей через всю огромную долину извивалась темно-серая масса примерно в четверть мили шириной. На ее поверхности появлялись, лопались и исчезали едва заметные пузыри.

Но ведь пришедшая с плоскогорий Гонволана армия рано или поздно тоже должна будет пересечь лавовую реку… И снова Холройд почувствовал укоры совести: имел ли он право посылать людей в эдакий ад? Но одновременно он с облегчением понял, что воины смогут пройти и непременно пройдут кипящую серую массу. Он воочию увидел даже тип понтонного моста, который можно использовать для переправы. Такой мост можно будет навести довольно быстро, и он окажется достаточно прочным, чтобы выдержать тяжелые танки… или гримбов. Какой солдат, прошедший вторую мировую войну, не переправлялся по подобным же мостам сотни раз, к тому же нередко под обстрелом противника?

Мысленное путешествие продолжалось. Исследуя лавовый поток в западном направлении, Холройд сумел определить скорость своего передвижения: приблизительно четыреста миль в час. Довольно быстро. Однако он все же успевал брать на заметку высокие пики, чтобы в дальнейшем использовать их как ориентиры. Он был сосредоточен, собран, предельно наблюдателен. Ему удалось разглядеть город, наполовину скрытый вдалеке. Но подлететь к нему ближе было невозможно. Почему-то все, что лежало там, за потоком бурлящей лавы, было недоступно даже при таком, почти идеальном способе разведки.

После того, как они миновали лежащий вдали за лавовой рекой следующий город, поток круто свернул на север. В этом крылась какая-то загадка. Теперь он понимал, насколько важно изучить таинственное препятствие, против которого был бессилен Гонволан. Следуя вдоль течения извилистого бурлящего потока, он убедился, что лава как бы окружает и защищает центральный густо заселенный район Нуширвана. Чтобы увериться в этом, Холройду хватило часа. Удивительная река лавы свернула на восток, затем после долгого пути устремилась на юг… Это казалось странным, и в нем проснулся интерес военного человека.

Солнце, стоявшее еще недавно, как ему казалось, в самом зените, уже склонилось к краю горизонта. Ярко запылал закат. Он невольно залюбовался косыми лучами и длинными вечерними тенями. Господи, как красиво! До чего же поразительная, ужасная и прекрасная страна Нуширван!.. Вдруг последовал неожиданный рывок скорости и такая же резкая остановка, как в самом начале мысленного путешествия. И он оказался во дворце. Невероятный маршрут со всеми сопутствующими наблюдениями и выводами завершился.

В зале теперь было гораздо темнее. Его огромные окна выходили в сторону все еще озаренного запада, но, по мере того, как опускалось солнце, сгущались ранние сумерки. Бросившись в кресло, полный впечатлений и совершенно измученный мысленным путешествием, Холройд скорей почувствовал, чем понял, что богиня рассматривает его со слабой улыбкой на губах. Ее глаза были спокойны и безмятежны, как у довольного собой ребенка. Удобно устроившись в кресле напротив, она глядела на него… И прежде, чем Холройд заговорил, она произнесла:

— Я показала тебе отдаленные районы Нуширвана, граничащие с Аккадистраном, ибо уверена, что их изучение поможет тебе при наступлении.

Почему? Холройд совершенно не представлял. Он хотел было высказать свои сомнения, но передумал. Поскольку ему ничего не было известно о прошлых беседах принца и богини, он мог задавать лишние вопросы и не раз уже этим пользовался. И она отвечала, бывала недовольна, однако вынуждена была отвечать. Так он сделает и на сей раз. Он спросил:

— Этот поток бурлящей лавы… Почему мы не могли переправиться через него?

Женщина покачала головой. От движения ее волосы загорелись в лучах заката, словно золотой сноп. У них был сейчас прелестный оттенок живого пламени. Ее нежный голос, казалось, струится к нему прямо из сумерек.

— Есть вещи, Инезио, о которых ты не должен спрашивать. Они просто лежат за пределом моих возможностей.

Она встала. Обошла стол, склонилась к нему, и теплые мягкие руки обвили его вокруг шеи. Сперва полуоткрытые губы женщины показались ему прохладными, потом они стали горячими и требовательными. И все трудные, неразрешимые вопросы, над которыми Холройд ломал голову, мигом отступили прочь.

«Позже, — подумал он растерянно. — Обдумаю все это позже…»

Холройд взял ручку и записал на листке бумаги:

«Самым великим могуществом обладает в Гонволане богиня Инезия. Для того, чтобы уничтожить Пта, она перенесла его сюда. Как это было сделано, мне показали».

Он взглянул на первый пункт с удовлетворением. Сама возможность сделать запись и перечитать ее принесла ему облегчение. Весь вчерашний день он добивался такой минуты. В своей прежней жизни по утрам он никогда не торопился и, памятуя о том, что утро вечера мудренее, все свои дела решал на ранней заре. Вот и сейчас он сидел за письменным столом совершенно один и никто не мешал ему обдумывать свои проблемы в привычной для него манере. В итоге, казалось, общая картина проясняется. Лоони против ее воли послали вернуть его в Гонволан. Что она и сделала. Изложив все разрозненные фрагменты событий на бумаге, он сможет связать их в единое целое и сделать соответствующие выводы. Холройд обмакнул ручку в чернила и записал дальше:

«Вторая в Гонволане по могуществу, ныне значительно ограниченному, — Лоони. Она сорвала попытку богини Инезии захватить Пта в замке. Как этот захват происходил, мне показали и…» Холройд перестал писать и перечитал второй пункт. Нет, все было не так. Ему не показали. Ему сказали, что так было. Он тихо присвистнул. Затем медленно начал писать. Через полчаса ни в одном пункте не было ни одной ошибки, ни одного противоречия. Он стал записывать выводы:

«Нет никакого сомнения в том, что женщина, которую я принимал за Лоони, была на самом деле Инезией. Значит, все, что говорили мне хозяйка замка Гия, и крестьянская девушка Мура, и жена маршала Нанда, есть или неполная правда или искаженная правда или полная ложь. А вот худощавая высокая женщина, которая пыталась убить меня и дала кольцо, так разъярившее Инезию, должно быть, и есть настоящая Лоони. Косвенное подтверждение тому — то, с каким трудом она говорила».

Холройд откинулся от стола и снова перечел запись. Он был изумлен своим открытием. Тысячи вопросов теснились у него в голове, приводя его в полнейшее недоумение. «Почему, почему она поступила так, а не иначе?»

На это не было однозначного ответа. Инезия не пожелала дать ему ключа к разгадке. Она поступила так потому, что должна была поступить так, а не иначе. Холройд пожал плечами. Пта, готовясь к своему второму пришествию и слиянию со своим народом, тоже не рассчитывал на авось. Он окружил себя защитными чарами. Холройд стал перечислять их одну за другой:

«Первое. Пта призвал свое прежнее человеческое воплощение, точнее, его разум. Я вернулся Питером Холройдом, — он сделал паузу и добавил справедливости ради. Кажется невероятным, что Пта пришлось прибегнуть к столь жалкой защите. Но, тем не менее, это так — первая защита есть Питер Холройд.

Второе. Мне показали царство тьмы. Точнее — провели меня сквозь него. Третье. Мне продемонстрировали действие молитвенного жезла. Четвертое. Мне дали возможность совершить мысленное путешествие, которое помогло мне сделать интересное открытие: оказывается, богиня не может проникнуть в Нуширван дальше потока бурлящей лавы, который, как ров, окружает центральную густозаселенную часть отделившегося штата. Пятое…»

На пятом пункте Холройд несколько замялся, ибо он казался ему самым неясным. Но вряд ли Холройд ошибался, поскольку богиня вела себя в этом пункте более чем настойчиво. Еще в домике под красной крышей в джунглях она пыталась его соблазнить под видом крестьянской девушки Муры. Холройд нахмурился. Все-таки она своего добилась. Он вынужден был согласиться, поддался искусительным попыткам богини, пусть бездумно, но уступил.

Оказывается, любовь и секс были великой основой этого загадочного мира. Здесь сделали когда-то огромное открытие: если мужчина боготворил женщину и совершал определенную, строго оговоренную церемонию, то женщина становилась богиней не только на словах, но и на деле. И наоборот, если женщина боготворила мужчину, он становился богом. В таком мире у секса должна была существовать теснейшая связь с величайшим божественным могуществом, например, с таким, как у Инезии, поработившей государство в пятьдесят четыре миллиарда душ. Несносная мужская склонность воздавать и принимать почести в качестве героев, королей и прочих кумиров имела целью сотворение божества или собственное превращение в божество.

«Шестое. Эта защитная чара, — писал Холройд, — имеет какое-то отношение к странице из книги со списками людей, подлежащих истреблению. Если бы такой связи не было, Инезия не стала бы так настаивать на моей подписи».

Он задумчиво нахмурился. И вдруг молнией мелькнула догадка. Как безумный он вскочил на ноги и заметался по комнатам. К счастью, фолиант все еще лежал на столе в зале. Он поспешно раскрыл его и долистал до страницы на букву «Л». Так оно и есть! Последнее имя на предыдущей странице было «Линра», а следующая страница начиналась с «Лотибар». А между ними оборванные зубцы: отсюда Инезия в ярости выдрала лист!

Ошибки не могло быть. Он сам своей собственной рукой подписал смертный приговор Лоони… Мрачный и растерянный, Холройд стоял у стола и обдумывал, какие могли быть последствия такого опрометчивого, непродуманного шага. И все-таки еще оставалась надежда, пусть слабенькая, но надежда. «Слава богу, — подумал он, — что мое сопротивление заставило Инезию оттянуть дату приведения приговора в действие на шесть месяцев».

Можно побороться. Есть и кое-что другое из козырей. Например, впереди туманно маячил магический трон. И еще — поток бурлящей лавы неподвластен Инезии. Да, кстати, что там слышно о наступлении на Нуширван?

Стук в дверь прервал его размышления. Женщина-гвардеец доложила, отсалютовав копьем и щелкнув подошвами сандалий:

— Маршал Гора посылает вашему высочеству свои приветствия и нижайше сообщает, что генеральный штаб готов немедленно отправиться на Нуширванский фронт.

Теперь во избежание конфуза Холройд всегда отвечал заранее приготовленными фразами. Это позволяло выигрывать время и легче ориентироваться в малознакомых ему ситуациях. Вот и сейчас он, не моргнув глазом, ответил:

— Обеспечьте эскорт для моего отбытия из дворца-крепости. Я немедленно отправляюсь.

Он вернулся в кабинет и поспешно собрал свои заметки. Вдруг его осенила неожиданная мысль. Он почувствовал себя холодным, твердым и решительным. Из прозрачной ячейки в стене за письменным столом Холройд достал перстень-печатку, оставленный там по требованию Инезии, вышел в зал и захватил фолиант со списками приговоренных бунтовщиков. Книга могла ему пригодиться.

Против него плетутся нити заговора? Что ж, пожалуйста. Он готов к этому. В голове у Холройда молниеносно созрел великолепный план. Старый Пта не даст заманить себя в ловушку и сам расставит западню против своих противников. Со временем у него, может быть, появится план и получше, но пока что годится и этот. А пока… пока нужно наступать на Нуширван. И захватить там магический трон, даже если пока нет необходимости садиться на него. Но если ничего другого не останется, Пта сядет на трон власти. Времени было очень мало, а проволочки еще никогда не приводили к победам в сражениях. Кроме того, что еще ему оставалось делать?..

Ручей журчал, струился и пенился. Лоони сидела на траве у ручья и расчесывала мокрые волосы. Она сняла одежду перед тем, как искупаться, и высокая худощавая оболочка однажды умершего тела сверкала на солнце коричневым загаром и полоской незагорелой кожи. Лоони склонилась над водой, стараясь разглядеть свое отражение. И рассмеялась, не совсем разочарованная.

Мертвое тело, которое она случайно заняла, после недели тщательного ухода и загара под теплыми лучами солнца все заметней начинало проявлять признаки самостоятельной жизни. Хорошо промытые и расчесанные гребнем волосы отливали прекрасным темным блеском. В воде отразился уверенный и зоркий взгляд зеленых глаз, сияющих мягким светом. Как изумруды… Лицо? Она еще поработает над ним, конечно, насколько это удастся. Но, к сожалению, уж очень оно скуластое и простенькое.

Она все еще вглядывалась в свое отражение, но внутреннее чутье подсказывало ей, что к ней кто-то приближается. Лоони оглянулась. Футах в десяти от нее над водой кружился и мерцал огромный голубовато-туманный шар, внутри которого играли радужные переливы. И как будто ниоткуда возник смутный силуэт, постепенно принимающий вид богини Инезии. Точеная обнаженная фигурка какое-то мгновение словно балансировала на грани света и тьмы, затем отделилась от шара и не то упала, не то спрыгнула в воду. Так выглядела со стороны материализация.

Инезия не спеша вышла на мелководье. Лоони настороженно следила, как богиня выбирается на берег. Вот она отряхнулась от воды и села на траву ярдах в двух от Лоони. Инезия сказала, презрительно сощурясь:

— Тебе, наверно, кажется, что ты поступила очень мудро, отдав ему кольцо власти, не так ли?

Лоони пожала плечами. Она могла бы ответить, но зачем? Вопрос Инезии звучал вполне риторически и не требовал ответа. Лоони посмотрела прямо в лицо золотоволосой богини и прочла на нем невысказанное, но с трудом сдерживаемое торжество. Она тихо сказала:

— Так значит он подписал… мой смертный приговор? Я чувствовала, что ты сейчас появишься. Сколько же мне осталось жить теперь, милая Инезия?

Богиня залилась благодушным звонким смехом.

— Уж не рассчитываешь ли ты, что я сообщу тебе точную дату?

— В таком случае, — твердо ответила Лоони, — я буду жить и действовать, словно мне ничего не грозит.

Она заметила, как с нежного лица Инезии исчезает самодовольное выражение. Это была маленькая, но победа. Тем не менее богиня парировала выпад:

— И все же я могу стереть с лица земли твое настоящее тело в ту же минуту, когда пожелаю.

Хороша победа! Лоони ахнула:

— Так значит, ты еще не уничтожила его?

Она с трудом заставила себя замолчать. Лоони охватила нервная дрожь. Ее настоящее тело! Глупо было даже вспоминать о нем сейчас, когда она не может оставить временную оболочку и ничем не в силах ему помочь. Полагая, что ее настоящее тело уничтожено, Лоони отбросила все сомнения и шла вперед напропалую. И вот теперь узнала…

Ее настоящее тело! Великолепная одухотворенная плоть, дивная красота которой так привлекала всегда могучего и пылкого Пта… Ее плоть — полюс божественной власти… Если поторопиться, может быть, удастся вернуть его? Захватить силой… Она хмуро сказала:

— Ты хитрее, чем я предполагала, Инезия, но все-таки недостаточно мудра. Я живу или умираю с Пта.

— Ты умрешь… очень скоро, — холодно отозвалась другая женщина. — Пять чар уже разрушены. Пять из семи. Мне кажется, он что-то подозревает, но это уже не имеет никакого значения. Мои сети уже накинуты на него, петля сжимается, и шестая защита вот-вот рухнет. У меня есть небольшой план, который сделает бессмысленным любой его самостоятельный, не подведомственный мне шаг. Новый план… а по существу очень старый, я задумала это давным-давно. И через день-другой осуществлю. Ну что, — повернулась Инезия к Лоони, — ты и теперь тешишь себя несбыточными надеждами? Все еще думаешь вернуть себе могущество и свободу и воплотиться в прежнее тело?

Лоони утомленно молчала. Разговор с Инезией требовал от нее постоянного напряжения всех сил. Но это была единственная надежда узнать что-либо. Она не нарушала молчания, пока не собралась с духом. Ее победа оказалась совсем не такой значительной, как ей показалось вначале. Эта неделя измотала ее. Она все время ожидала появления Инезии и вынуждена была держаться поблизости от воды: вода служила катализатором для материализации и по ней всегда было легче прийти. Характер у золотоволосой богини был забавно-тщеславный. Жизнь Лоони стала бы совсем невыносимой, если бы время от времени к ней не наведывалась Инезия, желающая получше почувствовать свое торжество.

Лоони тихо сказала:

— По правде говоря, мне не верится, что он сможет успешно провести наступление в вулканических горах. Вулканы, горы, крутые склоны… К чему эти испытания? Ты семижды попытаешься достигнуть магического трона Пта и семижды потерпишь неудачу.

Инезия протестующе замахала руками и издала странный гортанный крик, нарушивший окрестную тишину. В этом крике Лоони скорей угадала, чем расслышала торжество, венчающее долгие усилия, триумф победительницы, какой ощущала себя Инезия. Что-то произошло именно сейчас… Что именно? Что заставило Инезию выдать себя?

«Ее план сработает через день-другой, — подумала Лоони. — Или это уже случилось день-два назад? А возможно, происходит сейчас, в эту минуту, пока мы тут беседуем. Что она говорит?»

Инезия в упоении от себя вещала:

— …на следующий день после прибытия на фронт он выступил с речью, обращенной к десяти тысячам маршалов и их жен. Я была в оболочке одной из жен. И все, что он говорил, повторяло мои собственные соображения относительно военной стратегии: нужно изменить соотношение между числом грузовых скриров и гримбов. Это особенно важно потому…

Инезия запнулась на мгновение и нежно улыбнулась сопернице:

— Ты одна, моя дорогая Лоони, знаешь об э т о м. Но твой язык крепко запечатан, не так ли, милая? И все-таки ты догадываешься, что я имею в виду, когда произношу ключевое заветное слово АККАДИСТРАН!

Не сдерживая больше клокочущей в груди ненависти, Лоони закричала:

— Ты дьявол! Ты демон! Ты подлая убийца!

Ей в ответ прозвенел нежный мелодичный смех. Постепенно он перешел в насмешливый визгливый хохот, не оставляющий никаких сомнений в безжалостности его обладательницы. Отсмеявшись, Инезия пренебрежительно сказала:

— Ох-ох-ох! Как мы чувствительны и сентиментальны. Что можно поделать, если человеческое существо обречено погибнуть за несколько лет до своего естественного конца.

Она легла спиной на траву. В лучах утреннего солнца совершенное тело Инезии блистало белизной. Но когда Лоони ловила ее взгляд обращенный на ручей и долину, тянущуюся до самых северных гор, глаза Инезии напоминали голубой лед. Казалось, она гипнотизирует скрира Лоони, который, подобно огромному пеликану, то и дело погружал голову на длинной шее в поток и всякий раз выуживал оттуда серебристую рыбину.

Лоони казалось, что она читает мысли Инезии, все еще глядящей на птицу, ручей, долину. Но было совершенно очевидно, что золотоволосая богиня была занята делами поважнее, нежели гипноз скрира. Вздохнув, Инезия сказала:

— Плохо, что Пта выступил с речью после того, как назначил на высшие посты мятежных офицеров. Он слишком уверен в себе и всех заражает своей уверенностью. Ему почти что удалось рассеять всю их подозрительность. Должна признать, что меня удивляет смелость, с которой он берется командовать такой огромной армией, — задумчиво произнесла она. — Сомневаюсь, что человек Холройд догадывается о том, что только Пта под силу распорядиться такой властью, какая есть у него. Конечно, теперь это не играет уже никакой роли. Я одним ударом расправлюсь и с мятежниками и с Холройдом. Есть у меня небольшой трюк…

Перехватив взгляд Лоони, она весело улыбнулась. И хотя Лоони понимала, что и торжество, и веселье соперницы скорее напускные, чем настоящие, и все это игра, рассчитанная на нее как на зрителя, ее все же охватило отчаяние.

— Трюк? — эхом отозвалась она.

Инезия продолжала:

— Вчера он отправился вместе с мятежными офицерами и чертежниками проводить рекогносцировку на скрирах. Сегодня утром уже с другой группой он отправится изучать ту же территорию уже на гримбах и уточнит наброски, сделанные вчера.

— Но я не вижу… — начала было Лоони.

— Увидишь, моя дорогая, — выразительно произнесла богиня, — когда я скажу, что два дня назад в руки генерала мятежников — теперь маршала Маарика — попали документы, будто бы направленные принцем Инезио ко мне: в них наступление разоблачается как обманный маневр, направленный на уничтожение мятежников. Все это, конечно, подстроено мной, как ты понимаешь…

Она лениво поднялась, и от этого движения длинные белокурые волосы золотом вспыхнули на солнце.

— Сегодня утром мятежники должны предпринять ответные действия. В результате моей встречной акции… шестая защита разрушится. Да, это произойдет сегодня, а может быть, уже произошло. К вечеру магический трон окажется у меня в руках.

Она улыбнулась Лоони.

— Порадую тебя: я вынуждена торопиться, чтобы ты не успела помешать мне. Все ж таки как-никак благодаря моей доброте ты располагаешь пусть небольшой, но силой. Прощай же, моя дорогая.

Она вошла в воду и скрылась из виду.

Лоони долго смотрела ей вслед. Всего неделю она дала себе, всего неделю позволила себе выхаживать и оживлять это полумертвое тело… И неделя оказалась слишком долгой. Время упущено. Она стала медленно одеваться, с трудом заставляя себя соображать, что же теперь делать. Она считала, что нападение на Нуширван потребует длительной, основательной подготовки. Она весьма туманно планировала помогать Пта в постижении новых истин, с которыми он столкнулся… И вот теперь все летело в пропасть. Все планы следовало немедленно изменить, уточнить и приспособить к новой ситуации. Вот ее ближайшая цель.

Нужно отыскать Пта. Где бы он ни находился, чем бы ни занимался, она должна найти его. Его штаб расположен где-то на центральных горах напротив нуширванского города Три. Где-то там, среди бесчисленных гор и долин, среди огромного количества людей, животных и птиц ей надо Найти Пта. Ему угрожает смертельная опасность. Она завязала потуже ремешки сандалий, свистом подозвала скрира, оседлала его и через минуту уже держала курс на север.

— Эй, осторожней! Приближаются нуширванцы! — закричал кто-то.

Холройд, сидящий в седле, резко обернулся. Присмотревшись, он различил длинную цепь всадников, двигающихся через долину. Он нахмурился. После всех предпринятых им предосторожностей… Как противник оказался здесь, в самом тылу армии? За его спиной раздался негромкий голос:

— Нас около пяти сотен. Их вдвое больше. Как себя чувствует великий Инезио? Вы рассчитывали, ваше высочество, на спокойное и методичное разграбление Нуширвана, не так ли? А теперь столкнулись с реальной опасностью, не предусмотренной планами обманного маневра…

Холройд не без удивления посмотрел на человека, говорившего это. Это был довольно молодой невысокого роста мужчина в мундире полковника, однако его дерзкий тон не соответствовал чину. Повелительная манера говорить также подсказывала, что в некой другой иерархии он занимает гораздо более высокую должность. Холройд судорожно сглотнул. Все это время он был так погружен в собственные замыслы, что не принимал всерьез возможность подозрений со стороны мятежников. Между тем восставшие, получив в руки бумага богини, разоблачающие якобы его подлинные намерения, делали вид, будто не знают правды о предстоящем наступлении. И вот — жестокая ирония судьбы! — они сговорились с нуширванцами захватить в плен человека, которого считали принцем Инезио. Должно быть, на лице Холройда отразился ужас, потому что молодой полковник невольно рассмеялся. Потом твердым голосом произнес:

— За неделю, которую вы пробыли здесь, вы не сумели придумать ничего умнее, как назначить на командные посты людей, давно лелеявших мысль о нападении на Нуширван. И вот ваша ложь привела только к тому, что теперь высшие должности занимают наши люди. Общие приказы известны всем офицерам. Однако у нас нет привычки доверяться кому попало. Теперь мы располагаем подлинными письмами, подписанными вашей рукой, неоспоримо доказывающими, что на самом деле вы задумали подлый обман. Атака состоится, но она окажется фальшивой. А по-настоящему армии двинутся всего через месяц…

Когда прошло первое потрясение, помрачневший Холройд немного успокоился. Он следил за приближающейся цепью противника. Казалось, нуширванцы не спешат, вполне уверенные в своей победе. До них оставалось полмили. Да, не самое выгодное расстояние. Что такое полмили для гримба? Богу Пта с его нынешними силенками не справиться.

Но самое главное — он не должен попасть в плен. Как доказать этим жалким глупцам, что гонволанская армия пока не готова к наступлению на горную твердыню Нуширвана? Для перегруппировки войск необходимо по меньшей мере три-четыре месяца, а то и все пять. Требует времени и подтягивание резервов. И жизненно важно для вторгшихся в эту малодоступную страну организовать транспорт, в который вошли бы две трети из всех имеющихся в Гонволане скриров и гримбов. Только такая подвижная и стремительная система сможет одолеть гигантские горы, извергающиеся вулканы, пузырящиеся потоки зыбкой лавы — все сюрпризы, которыми их встретил труднопроходимый Нуширван. У него вырвался сухой смешок. Кто из бесчисленных офицеров сможет управиться со ста миллионами птиц и животных?

Полковник, стоявший рядом с Холройдом, заметил:

— Глупо даже помышлять о сопротивлении. Посмотрите сами. Их на пятьсот человек больше, чем нас всех. Вам не вырваться из ловушки.

Холройд даже не обернулся. Краем глаза он уловил какое-то движение с правого фланга, на крутом склоне зеленой долины. Всадники противника прошли по краю склона и отчаянно зарысили вниз с обрыва. Великолепное зрелище, потрясающая отвага! Он быстро взглянул налево — и другой фланг был перерезан вынырнувшими из узкого ущелья наездниками. Он попал в сплошное кольцо. Превосходящие силы противника окружили их со всех сторон.

Теперь изменить ход событий не представлялось возможным. Холройд никуда уже не спешил. Он взвешивал свои позиции. Было по меньшей мере два варианта. Он развернул своего гримба и поскакал к стройному офицеру, наблюдавшему за приближающейся цепью нуширванцев. Тот, заметив Холройда, встретил его серьезно, хотя и не слишком приветливо. Холройд понял, что ничего особенно хорошего ждать не придется. Он осадил скакуна и повелительно сказал:

— Маршал Уубриг, прикажите людям рассредоточиться по разным направлениям. Это запутает неприятеля и позволит спастись хотя бы части наших воинов.

Он заметил неприязненные насмешливые взгляды остальных.

— Вы обращаетесь ко мне, ваше высочество? — наконец выдавил из себя маршал. — Полагаю, что отдать такой приказ можно, только вот станут ли его выполнять? Как вам известно, эта спецгруппа — отборные воины. Каждый из них потерял попавших к нуширванцам брата или сестру, отца или мать. Они знают, что Нуширван недоверчив. Пожертвовав собой, они не заслужат снисхождения. Однако понимают, что спастись и рассчитывать на помилование могут только в одном случае — если сдадут вас. Как вы полагаете, о великий принц Инезио, — в голосе маршала зазвучала неприкрытая ирония, — станут ли воины при таком настрое исполнять мои приказы, если я передам им, что это ваши распоряжения?

Холройд промолчал. Эх, зря он не изучил как следует психологии мятежников и воинов отделившегося штата. В памяти он не находил почти ничего, что касалось бы Нуширвана. Он не знает, что это за люди, чего хотят, чем их можно подкупить. Мог судить лишь о том, что они напористы, как немцы, опьяненные первыми успехами.

Сделай вид, что наступаешь на Нуширван, — сказала Инезия, и ее постоянное лавирование, постоянные попытки сорвать наступление — только подкрепляли его убежденность, что нужно захватить горную страну. Теперь-то, конечно, ясно, что Инезия ловким обманным маневром заманила его в ловушку.

Ближайшие всадники были уже в трех сотнях ярдов от него. Нужно торопиться. Кто помог бы ему осуществить второй план? Он развернул гримба и уже открыл было рот, чтобы выкрикнуть приказ, как вдруг заколебался. Потому что хорошо помнил физическое ощущение невыносимой боли.

Всадники были уже в сотне ярдов.

— Найдется ли среди вас хоть кто-нибудь, кто пронзит мое сердце — стрелой?! — прокричал Холройд.

Никто не ответил. Никто не двинулся с места. Офицеры в блестящих мундирах переглянулись между собой, потом посмотрели в сторону нуширванцев.

— Видите ли, — около него снова оказался полковник, — мы обещали им передать вас живым. И теперь у нас вся надежда только на то, чтобы сдать вас живым, а не мертвым!

Холройд искал в себе следы отчаяния или безнадежности — и не находил их. Он был холоден, собран и решителен. Во что бы то ни стало нужно избежать позорного плена. Другого выхода у него не было. И ради этого можно вытерпеть адскую боль, которую он уже испытал однажды и память о которой заставляла его содрогаться.

Он увидел в руках полковника превосходную тонкую пику с каменным отполированным наконечником на древке из прочного дерева. Вот то, что нужно. Холройд направил к нему гримба, но офицер уже знал о его намерении. Между ними последовала короткая борьба за обладание оружием. Офицер широко раскрыл глаза, когда Холройд легко, как у ребенка, вырвал у него из рук пику. Времени почти совсем не оставалось. Холройд едва успел отвернуть гримба, развернул пику и с силой глубоко вогнал ее острием в левую половину груди. Все. Теперь он весьма смутно сознавал, что его со всех сторон окружают полторы тысячи всадников противника.

В какой-то миг боль стала невыносимой. Потом немного поутихла. Холройд теперь только чувствовал тяжесть и давление пики в том месте, где она вонзилась в тело. Нужно терпеть, терпеть эту неприятную тяжесть столько, сколько он сможет выдержать. Он повалился на круп животного и стал медленно сползать, не отпуская, впрочем, прочных кожаных стремян. Кто-то поблизости разразился отборной бранью. Он не видел, кто это, но язык был гонволанский.

— Так вот как вы держите свое слово! К Аккадистрану! Нам не нужен труп. Он был нужен нам живым, а эта дохлятина годится только на кормежку скрирам. Ничего, вы заплатите Нуширу за все это. Не отпускайте их, грязных предателей.

Полковник — Холройд узнал его голос — запротестовал:

— Тут нет нашей вины. Вы ведь сами видели, как он набросился на меня, насильно вырвал пику и закололся. Кто ожидал от изнеженного любовника Инезии такого поступка?

Холройд почувствовал к нему невольную симпатию. Недовольство заговорщиков было в основном справедливым. Отчаянные ребята! Кто еще был способен выступить против самой бессмертной богини и религиозного рабства, поддерживаемого многочисленными отрядами владельцев замков? Каждый, кто принимал участие в заговоре, знал, чем рискует и чем все это может для него кончиться.

— Живого или мертвого, но я его забираю! — проревел предводитель нуширванцев. — А теперь убирайтесь отсюда подобру-поздорову. Нам некогда с вами валандаться…

Раздался скрежет когтистых лап, царапающих землю, затем движение перешло в бег. Они могли хотя бы вытащить пику из его тела. Тяжесть и давление оружия страшно раздражали его. Неужели пика так целый день и будет торчать у него в груди? Конечно, значительного урона тело Пта не понесет, но уж очень неприятные приходится терпеть ощущения.

Холройд приоткрыл глаза и попытался осмотреться. Он лежал все в том же положении на крупе скрира, слегка свисая вниз. Крайне неудобно. Ему было видно только небо, покрытое небольшими облаками, и вдруг что-то темное на миг заслонило солнце.

Присмотревшись, он разглядел большого скрира с одиноким наездником, держащим курс на север. Холройд подумал: «Если бы этот болван на скрире соображал получше, что происходит, он понял бы, и у него было бы время доставить сообщение в штаб, чтобы отряд перехватили до того, как он достигнет границ Нуширвана». Он безмолвно и неподвижно следил взглядом за скриром, пока тот не скрылся за холмом.

Желая избавиться наконец от пики, Холройд начал медленно скользить, словно мертвое тело сдвигалось от тряски во время скачки. Он успешно проделал несколько незаметных, осторожных, мельчайших телодвижений и, наконец, острие пики стало колоть незащищенную кожу животного. Теперь он как бы продавливал пику сквозь себя, все сильнее давя острием на гримба. Боль стала нестерпимой, но он стиснул зубы и продолжал давить. От скачки один конец пики раскачивался в воздухе, а другой покалывал гримба.

Сквозь полусомкнутые ресницы Холройд посмотрел по сторонам. Вокруг скакали мятежники. Никто ничего не замечал. Наконец, соседний всадник стал поглядывать на его гримба. Потом совсем близко он услышал голос:

— Эй, стойте! — прозвучала команда. — Вытащи пику, она раскачивает труп. Еще немного, и он свалится!

Давящая тяжесть в груди исчезла. Холройду стало легко и хорошо. Он уже был готов праздновать победу. «Вечером, — предвкушал он, — когда ни одна собака ничего не различит под покровом темноты и вулканического дыма, я потихоньку вылезу оттуда, куда меня сунут, и в побег!..»

Но тут раздался крик:

— Эй, начальник, смотри! На пике нет крови. Острие как новенькое. Сдается мне, что тут что-то нечисто…

В самом деле! Через минуту гримб Холройда был остановлен. Грубые руки схватили его, стащили с животного на землю и стали ощупывать. Потом предводитель довольно сказал:

— От раны и следа не осталось. По-моему, это все проделки любовника богини. Он просто притворяется мертвым. А ну-ка, вставай, кому говорят, принц Инезио!

Ни слова не говоря, Холройд поднялся и взобрался на своего гримба. Сейчас он мог безбоязненно разглядывать везущих его людей. Нуширванцы оказались крупными, рослыми мужчинами, многие носили усы или бороду. Неудачная попытка Холройда прикинуться мертвым могла хотя бы у кого-нибудь вызвать улыбку. Однако никто не смеялся, не улыбался. Они смотрели на него, но стоило Холройду перехватить чей-либо взгляд, они тут же отворачивались. Нуширванцы следовали той же дорогой, которой прибыли. Неплохо было бы сделать их своими союзниками. И все ж таки они как-то странно посматривали на него. Еще бы! Представить только: лежит на седле труп, пронзенный пикой, потом встает как ни в чем не бывало, отряхивается и едет дальше жив-живехонек!

Длинная кавалькада пересекла широкий холм, не останавливаясь на привал. Один из мятежников передал Холройду небольшую плетеную корзинку с провизией. Другие пленники, как он заметил, не получили ничего.

Он с любопытством заглянул в корзинку. В ней лежали фрукты трех видов. Два были ему знакомы, а третий он ни разу не видал. Плод был круглый, около трех дюймов диаметром, сочный и мягкий. Кожура снималась с него, как с банана. По вкусу он чем-то напоминал виноград Кроме фруктов, в корзинке не было ни хлеба, ни другой еды.

Заметив, что к нему приближается нуширванский офицер, Холройд протянул ему корзинку и дружелюбно сказал:

— Если хотите есть, возьмите это. Я могу обходиться без пищи, — он запнулся и улыбнулся, как бы сетуя на слабую память, — лет семьсот, не меньше.

Офицер выругался:

— К Аккадистрану!

Уже темнело. Холройд не притрагивался к фруктам. Эта пища больше подходила изголодавшемуся человеку, чем богу. Он поделился фруктами со своим гримбом и обратился к другому офицеру — генералу Ситейлу. Холройд с трудом выговорил его имя.

— Генерал Ситейл, — спросил он, едва сдерживая нетерпение, — далеко ли отсюда до потока кипящей лавы?

Худощавый офицер с ястребиным носом, слегка поколебавшись, все же ответил:

— Мы доберемся до него раньше, чем наступит ночь. Двенадцать мостов ведут через поток лавы к городу Три, который лежит всего в восьми канбах за лавовой рекой.

Холройд кивнул благодарно. Он был обеспокоен. Ему ни в коем случае нельзя переправляться через эту преграду. Ведь не случайно Инезия даже в мысленном путешествии не могла ее преодолеть. Нужно обдумать это и немедленно. Он взглянул на ястребиный профиль нуширванского генерала и понял, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. Этот человек просто не станет отвечать. Ну что ж, ничего не поделаешь. Нельзя терять времени! А времени оставалось катастрофически мало.

Подняв голову, Холройд оглядел горы. Теперь они казались ему выше, чем в начале пути. Вблизи он мог рассмотреть новые пики и уступы, скрытые доселе густым дымом, извергаемым вулканами. Приближающийся Нуширван был мрачным и темным местом.

Холройд повернулся к офицеру:

— Клянусь, — настойчиво повторил он, перекрывая голосом грохот тяжелых гримбовых лап, — клянусь, я не собираюсь есть эти фрукты. Пожалуйста, не хотите есть вы — отдайте их кому-нибудь, кто не знает, что они побывали у меня. Еда — она и есть еда, она не имеет ничего общего с ненавистью и враждой, ей плевать на политику и идеологию. Пожалуйста!

На сей раз человек принял от него корзинку и передал ее другому всаднику. Холройда уже не интересовало, что будет с фруктами дальше. Ведь это был для него только повод, чтобы возобновить разговор.

— Полагаю, ваше отношение ко мне не изменится даже в том случае, если я поклянусь, что прибыл на фронт не для того, чтобы драться или пытаться завоевать Нуширван?

В ответ он услышал:

— Что бы вы ни говорили, никто не примет всерьез ваши слова. Все хорошо знают, что принц Инезио — не более чем игрушка в руках богини. Нам известно, что сам он полное ничтожество.

— Понимаю, — сурово ответил Холройд. — В таком случае я заявляю следующее. Я не принц Инезио. Я Пта.

Офицер недоверчиво посмотрел на него. Потом рассмеялся:

— Неглупо придумано. Однако это неправда. Никто не сможет убедить нас, что такая личность существовала на самом деле, — и он перевел разговор на другое. — Кажется, я недооценил нашу скорость. Впереди поток бурлящей лавы. К ночи мы будем в городе Три.

Вскоре они приблизились к лавовой реке. Через поток был перекинут каменный мост. Холройд свесился с гримба и почувствовал тепло, подымающееся с пульсирующей поверхности лавы. Через полчаса они оказались уже на другом конце моста. Лавовый поток остался позади. И теперь они все дальше и дальше, все глубже и глубже уходили по территории Нуширвана.

Как только каменный мост остался позади кавалькады, в Холройде стало неудержимо нарастать чувство радостного возбуждения — как у человека, подумал он, на пути к камере пыток. Но мрачное сравнение мелькнуло и исчезло, не омрачив радости. У него по-прежнему было ощущение, что он стоит на пороге глобальных, великих событий. Мог ли простой смертный желать большего, чем быть полубогом на фантастической земле в двухсотмиллионнолетнем будущем?

Пта! Могучий Пта! Как только ему удастся вернуть себе былую силу и власть, он камня на камне не оставит от ненавистной бесчеловечной цивилизации, держащейся на феодальных замках, вооруженных до зубов стражниках и слепом поклонении богине Инезии, подумал Холройд. Странно, но до тех пор, пока он по мосту не пересек реку бурлящей лавы, он не чувствовал этого желания столь сильно, столь страстно. Он посвободнее устроился на широком крупе гримба и постарался расслабиться, успокоиться и хотя бы отдохнуть. Но внутреннее напряжение не спадало. Холройд как будто ждал какого-то знака, знамения, подтверждающего, что к нему возвращается былое великое могущество. Однако не ощущал ровным счетом ничего, кроме утомительной тряски огромного животного.

Холройд разозлился. Неужели так ничего и не случится? Он был скорей нетерпелив сейчас, нежели сдержан, и ожидал более существенных перемен. Взгляд его случайно упал на кольцо, которое вручила ему Лоони и которое вызвало неудержимую ярость богини Инезии. На память невольно пришли сказки, памятные с детства. А что если?.. Неуверенно улыбаясь, он тронул кольцо. Потом повернул его вокруг пальца три раза и прошептал:

— Кольцо, кольцо, немедленно перенеси меня в генеральный штаб Гонволана…

И снова ровным счетом ничего не произошло. Он посмеялся над собой, но опять попытался сделать то же самое. Безрезультатно! Он так и знал, что ни детская вера, ни детские сказки ни к чему не приведут. Да, магическая энергия — это не ловкий фокус-покус. Она вырастает из самых затаенных глубин личности. Это с давних пор известно всем властителям умов — тем, кого покорно слушалась толпа. Когда-то давным-давно владыка по имени Пта раскрыл в себе состояние божественной гениальности, научился управлять ею — и первый подданный распростерся у ног первого посвященного.

Но, конечно, как только была обнаружена эта сокрушительная сила, другие люди разведали про нее, определили ее земное, а не небесное происхождение и стали страстно бороться за право обладать величием, полагая, что и им может улыбнуться удача. Однажды открытая великая сила не может быть уничтожена, она в состоянии только трансформироваться. Новый божественный правитель занимает место свергнутого. Загадка власти теперь никогда не перестанет волновать людей. Пта же верил, что, окончательно слившись со своим народом, достигнет блаженства и покоя.

Но почему же Пта так глупо попался? Угодил в первую же жалкую ловушку… Неужели плен был так уж неизбежен? На это можно будет легко ответить, анализируя теперь произошедшее. Но Холройд искал ответ и не находил его. Размышления вконец измучили его, измотали больше, чем тяжелые скачки гримба. Кавалькада между тем продолжала свой путь, пленники и сопровождающие их нуширванцы подымались все выше и выше в горы.

Вот и первая крепость. Это было строение из темного дикого камня на вершине укрепленной горы. Среди других зданий, окружавших его, оно казалось особенно приземистым и массивным. Разглядывая крепость, Холройд вздрагивал от жгучего нетерпения. Он уже догадывался, какую военную тактику применить против такого мощного укрепления в этом мире, не знающем осадной артиллерии. Посаженные на скриров войска массированно опускаются сверху в боевом порядке, разъединяя каждый обороняющийся форт и уничтожая их поодиночке. Если провести бой достаточно быстро, можно обойтись небольшими, в сущности, потерями. Такое наступление можно провести дня на три раньше атаки основных военных соединений и парализовать коммуникации противника. В исторических книгах, которые он читал, описаны семь величайших сражений, однако ничего подобного там ему не встречалось. Ну и слава богу, он успеет в общих чертах набросать свой план и изложить хотя бы нескольким маршалам.

Тени в долинах стали удлиняться. Вечерело. На западе пылало заходящее кроваво-красное солнце, как бы погружаясь в жерло курящегося вулкана. Поток повозок с впряженными в них дотлами полз по дороге и растекался среди фортов и построек, окружавших крепость. Вдруг раздался громкий крик, подхваченный многими глотками и переданный по всей цепи:

— Нушир! Из столичного дворца прибывает Нушир! Нушир прибывает для допроса принца Инезио…

Через минуту гримб Холройда был на вершине холма — и он увидел распростертый внизу город Три. Весь Нуширван называл так это древнее поселение, однако, как говорил несколько дней назад один из офицеров, настоящее имя города было другое: что-то вроде Уит, или Иуир, или Уик. Но на всех гонволанских военных картах он значился все-таки как Три.

Только два города отделившегося штата были ближе к границе, чем город Три, — один из них был далеко на западе, а другой так же далеко на востоке.

Три стоял на небольшом плато, а с тыла был защищен горами. В сумерках он напоминал легендарный Эйм — темную, таинственно-болезненную грезу древних времен. Ветер донес до Холройда городской шум и обдал его мешаниной разнообразной вони: кухня, навоз гримбов, помет скриров… Эти запашки проникали повсюду, от них невозможно было скрыться. И когда кавалькада поскакала по улицам, зловоние стало воздухом, которым дышали люди: вполне нормальным, свежим и — тут Холройд невесело усмехнулся, — по всей вероятности, здоровым.

— Принц, — он услышал, что к нему обращается генерал Ситейл.

Холройд повернулся. И прежде чем офицер с ястребиным носом произнес что-либо, он уже знал, что именно тот скажет.

— У меня из головы не выходит то, что вы говорили там! — генерал сделал движение головой в сторону Гонволана.

— Так вот, если вы и в самом деле Пта, почему бы вам не воспользоваться своим могуществом?

Холройд ответил не сразу. Он совершенно забыл, честно говоря, о своей недавней попытке уговорить этого человека. Забыл о том, какой разговор происходил между ними, когда они перебирались через поток бурлящей лавы. Все тщательно взвесив, он понял, что необходимо рассказать генералу все. Так Холройд и сделал. Офицер удивленно прервал его объяснения:

— Вы хотите сказать, что когда мы пересекли мост над лавовым потоком, разрушились чары, которые до тех пор не пускали богиню Инезию в Нуширван?

— Мне не известно, как это произошло, — ответил Холройд, — но я все же попытаюсь понять, в чем причина, несмотря на ухищрения, к которым прибегает Инезия, чтобы сохранить в тайне все, что связано с ее могуществом или пределами ее возможностей.

Стало так темно, что он уже не видел лица своего собеседника. Улицы освещались лишь маленькими огоньками факелов, которые скупо светили сквозь мглистую тьму и вулканический дым, висящий над городом. С гор тянуло холодом, и прохлада приятно освежала после знойного трудного дня. Путешествие подходило к концу.

Холройд поспешно спросил:

— Генерал, что со мной сделают в крепости?

Ситейл промолчал, и Холройд ощутил неловкость. Молчание затягивалось, становилось уже тягостным, когда офицер ответил:

— Мне кажется, что вас, как и остальных пленных, отправят в Аккадистран. Но что делает Зард с похищенными гонволанцами? Это мне неизвестно…

В его словах проскользнул страх. Генерал продолжал:

— Зард, по-видимому, нужны колонисты. Но пока что еще не было ни одного пленного, которому бы удалось бежать, и поэтому мы подозреваем самое худшее. Ходят невероятные рассказы… Никто не знает, верить им или не верить. Возможно, впрочем, что слухи преувеличивают реальную опасность… Вот почему я повторю вам: независимо от того, кто вы такой на самом деле, ваше утверждение, что вы являетесь Пта, кажется нам небезынтересным. Кстати, как вы догадываетесь, ваши слова о мятежнике Таре из подземелья замка Линн нетрудно проверить.

Генерал поспешно закончил:

— Думая об этом и оценивая ваше положение, я прихожу к выводу, что ситуация все время незаметно меняется, — он мягко улыбнулся, Холройд понял это по изменившемуся тембру голоса. — О, мы, кажется, отстаем!

Вот и конец пути. Огромные звери, без всяких понуканий и без принуждения, встали как вкопанные, давая людям возможность спешиться. Холройда сразу же окружили люди.

— Пожалуйте сюда, принц Инезио. Вас желает видеть сам высокородный Нушир Нуширванский.

Через широкий мраморный коридор его ввели в просторный зал. В дальнем конце зала стоял огромный трон, на котором восседал довольно плотный мужчина. Чуть позади на двух тронах поменьше сидели две женщины в пышных нарядах.

Нушир Нуширванский оказался еще молодым человеком, довольно крупным и полным, с голубыми неопределенными глазами. Чуть позади и правее его трона стояли тронные кресла его жен.

Когда Холройда ввели в тронный зал, обе женщины тут же переглянулись и зашептали, потом в унисон кивнули. Одна из них была стройной и темноволосой, другая пухленькой и белокурой. Их движения были такими слаженными и согласованными, будто они думали, говорили и действовали как один человек. Холройд не мог глаз оторвать от этой забавной пантомимы. Поэтому ему стоило немалых усилий переключить внимание на Нушира и на то, что тот говорил. Стражники между тем с поклонами удалились и закрыли за собой дверь.

Полный мужчина произнес мелодичным голосом:

— Ты и в самом деле принц Инезио?

Проявляя совсем не царственное нетерпение, Нушир весь подался вперед, держась за подлокотники. Его глаза были скорей бесцветными, с легким голубым оттенком. Холройд настороженно кивнул. У него не оставалось сомнений, что главный правитель мятежного штата вступил в сговор с гонволанскими бунтовщиками-офицерами для того, чтобы захватить Инезио в плен. Холройд ждал продолжения, и мужчина спросил:

— Так ты не желал нападать на мою страну?

Напряженные нервы Холройда обостренно воспринимали все происходящее. Прищурившись, он разглядывал своего допросчика, пытаясь определить, что это за человек, как себя с ним вести и как поступать в создавшемся положении. Если Нушир находится под влиянием своих жен, то Холройд сможет освободиться уже через десять минут. Он набросал в воображении план действий. Любые незаметные вибрации человеческого духа и тела были ему внятны теперь.

Бесцветно-голубенькие глазки Нушира излучали откровенную неприязнь. Крупные пухлые руки непроизвольно сжимались и разжимались, будто бы он хотел что-то схватить своими толстенькими, как сардельки, пальцами. Полные губы отвисли, обнажая зубы и десны, широкие мягкие ноздри прерывисто раздувались. Нушир был весь как раскрытая книга: по его лицу можно было прочитать все его тайные мысли. Нушир Нуширванский желает знать правду о наступлении. Несмотря на то, что вторжение сорвано, его встревожила и напугала возможная угроза со стороны Гонволана и богини. Холройд сдержал дыхание, сделал его по возможности ровным и сказал:

— Если вы приняли оборонительные меры, то вам нечего опасаться.

— Что ты имеешь в виду?

— Наступление, — ровным голосом ответил Холройд, — было всего лишь обманным маневром для умиротворения недовольных. Доводить его до конца никто и не собирался. Захватив меня в плен, вы только сыграли на руку тем, кто всей душой стремится развязать войну.

— Он лжет!

Это пронзительным тонким голосом заговорила брюнетка. Она схватила своего повелителя за руку:

— Он слишком долго колебался, прежде чем отвечать, кроме того, он явно что-то скрывает. Прикажи пытать его, о властитель. Только так мы узнаем всю правду.

— Угу, — заметил Холройд презрительно, — я вижу, правительство в Нуширване ничем не отличается от гонволанского…

Пустые голубоватые глазки пристально изучали его. В них теперь ясно читались озадаченность и неуверенность. Наконец Нушир произнес, отдуваясь:

— Объясни свои слова.

— И той, и другой страной управляют женщины, — холодно бросил Холройд.

Женщины в унисон ахнули. Они снова переглянулись, на их вытянутых лицах была написана явная досада.

Нушир неподвижно сидел на троне и казался внешне вполне безразличным, он только недовольно отвернулся, когда брюнетка снова попыталась взять его за руку. Кажется, она не разобралась в настроении своего повелителя, потому что сказала, обращаясь наполовину к нему, наполовину к Холройду:

— В Нуширване только один владыка, да будет он благословен. Но мы — его жены. В наших сердцах живет забота о нем и его благополучии. Мы всего лишь отражаем свет его величия. Когда мы осмеливаемся давать советы своему властителю, то поступаем лишь как правая и левая рука великого Нушира. В этом смысле мы всего только орудия для разоблачения твоей лжи. Поэтому мы рекомендуем пытки… и немедля…

Она почти прошипела последние слова, сверля глазами Холройда. Холройд пытался сдержать свое слишком бурное дыхание, чтобы не выдать своих чувств. Его атака с целью внести раскол между мужем и женами была отбита, хотя и не без труда. Он удивлялся самому себе. Разве он боится пыток? Что могут сделать пытки с его бессмертным телом?

Вдруг он обратил внимание на то, как меняется лицо блондинки. Казалось, в ней происходит какая-то внутренняя борьба. И вот она взглянула на него вполне доброжелательно. Ее тронное кресло стояло вторым за троном брюнетки. Значит, она младшая жена. Между тем она менялась на стазах. Метаморфоза происходила не только с выражением лица — она вся как будто вытянулась, стала выше и гибче, глаза загорелись осмысленным блеском, румянец прилил к щекам. Она уселась в кресле поудобнее, как будто что-то решив для себя, и звонко сказала:

— Послушай, Найа. Если принц говорит правду — а из Гонволана поступают сведения, подтверждающие его заявление, — тогда он нам союзник, а не враг, и это так же верно, как то, что завтра утром взойдет солнце. Мое предложение — оказать нашему гостю почести, соответствующие его Положению, отвести ему на ночь покои и дать женщину, которая угождала бы всем его желаниям.

Воцарилось молчание. Дважды Найа, брюнетка, поворачивалась к блондинке, дважды она открывала рот и пыталась заговорить, но, казалось, была так поражена, что не могла вымолвить ни слова. Наконец, она обратилась лицом к своему господину и стала ждать его решения.

Нушир задумчиво поглаживал свой пухлый подбородок. Наконец он кивнул в знак согласия и произнес:

— Да будет так. Я тоже пришел к такому же выводу. Ввиду высокого ранга нашего гостя он может выбрать себе на ночь одну из пребывающих в тронном зале моих жен. Утром поговорим, а затем, если переговоры пройдут успешно, принц Инезио на скрирах в сопровождении почетного эскорта отправится в расположение своих войск.

Он помолчал и спросил не без любопытства:.

— Какую из моих жен ты желаешь, о великий принц?

Об отказе нечего было и помышлять. Это было бы равносильно подписанию себе смертного приговора. К тому же при выборе, согласно этикету, нельзя было долго колебаться. Холройд отважился:

— Я выбираю ту, которую нарекли Найей, и благодарю вас, высокородный Нушир, за оказанную мне великую честь. У вас не будет оснований сожалеть о проявленном вами доверии.

А сам подумал:

«Какую бы глупость я совершил, если бы оставил склочную брюнетку на ночь с мужем и дал ей возможность настроить его против меня…»

Нушир был явно заинтригован выбором Холройда:

— Я полагал, великий принц, что ты, как и другие, кто удостаивался подобной чести, выберешь белокурую Калию, — он запнулся и рассмеялся добродушно. — Это будет интересный эксперимент для тебя, Найа!

Правитель дернул за шелковый шнурок, свисающий с потолка.

Тотчас же в зале засновали слуги. И минут через десять Холройд остался наедине со старшей женой Нушира.

С пристальным вниманием темноволосая женщина наблюдала за Холройдом. Он не обращал на нее внимания. В дальнем конце зала было большое, украшенное резным орнаментом окно. Холройд подошел к нему и выглянул наружу. Он увидел раскинувшийся перед крепостью город Три. Улицы были скупо освещены факелами и световыми трубками. И вся эта картина немного напоминала старый европейский город при ночном освещении.

Холройд почувствовал, что радостное возбуждение, появившееся в нем после перехода по мосту через поток бурлящей лавы, ничуть не уменьшается, а, напротив, растет. Несмотря ни на что, он был удовлетворен собой. Да, это правда, он потерпел поражение, преодолев реку кипящей лавы, и все же отвоевал себе свободу и сможет вернуться в Гонволан. В таком случае что за разница между победой и поражением? Ему было пока известно не очень многое, и он не знал, может ли он надеяться на суд. Вероятно, он еще в опасности, но по крайней мере свободен, у него есть шанс все обдумать и приготовиться к будущим яростным схваткам. Наверно, сейчас нужно подвести черту и сказать как на духу: все, дальше ни Шагу. И с этих пор ничего не предпринимать без полной информации и глубочайших размышлений.

Холройд сухо рассмеялся. Подумать только! Он, совершенно одинокий в этом чуждом мире, о котором почти ничего не знает, обладает таким огромным желанием что-то сделать и в то же время лишен элементарной возможности узнать самые необходимые сведения. И все же отлично чувствовать себя свободным, черт возьми!

Он выбросил из головы все эти неуместные мысли и тут только вспомнил про Найу. Естественно, раз ему ее предложили, надо овладеть ею. Любое пренебрежение с его стороны не останется незамеченным — об этом тотчас же доложат и сочтут, что у него плохие манеры. Да это и опасно. Так что не стоит рисковать. Он отвернулся от окна и с немалым удивлением увидел, что брюнетка стоит, прижавшись ухом к ведущей в коридор двери и напряженно прислушиваясь. Глядя на Холройда, она многозначительно округлила глаза и приложила палец к губам, древним жестом призывая его к молчанию… к тайне, может быть… Потом плавным изящным движением скользнула к Холройду.

— Нельзя терять ни минуты, — прошептала она. — Ты не слишком благоразумно поступил, выбрав Найу вместо Калии, в чье тело я вселилась, чтобы заставить ее заступиться за тебя. Теперь мне пришлось срочно перебраться в оболочку Найи, но блондинка запомнила, пусть и не слишком отчетливо, как я принуждала ее свидетельствовать в твою пользу. Поэтому времени у нас очень мало, нужно спешить.

Она замолчала, а Холройд гневно выдохнул:

— Что ты ме…

Он сверлил ее взглядом, а лицо у него стало тяжелым как камень. Голос его звучал грозно:

— Кто ты такая?

Женщина прошептала:

— Я та, кто вскарабкался по скале, кто пытался убить тебя, кто дал тебе кольцо власти, Пта. Поройся в памяти: разве ты говорил кому-либо, что видел меня? Если не говорил, тогда ты должен знать, что я не Инезия.

Он хотел ответить, но она оборвала его энергичным взмахом руки.

— Клянусь, медлить нельзя. В этот самый миг Инезия в главном дворце Нушира пытается навсегда уничтожить магический трон Пта. Трон — это последняя надежда…

Что-то мешало ей говорить. Как будто язык стал с трудом поворачиваться во рту. Она снова заговорила, но с огромным трудом.

— Мы должны немедленно отправиться туда. Час промедления, даже минута могут оказаться решающими. Пта, ради всего святого, заклинаю тебя, отбрось все сомнения. Они ни к чему…

Холройд никогда бы не подумал, что его незыблемо твердое, окончательное решение может поддаться одному только словесному натиску. Но то, что она говорила, было правдой. Ведь он никому не рассказывал про худощавую высокую женщину. Затем Инезия страшно разгневалась, увидев кольцо у него на пальце. И Инезия не — знала, что эта женщина приходила к нему, даже если и догадывалась, от кого к нему попало кольцо. Несомненно, это была настоящая Лоони, заключенная в темницу. И если Лоони утверждает, что нельзя терять ни минуты, значит, действительно, нужно торопиться.

Теперь, когда он вспоминал свое похищение, спровоцированное и организованное Инезией, он понимал, что ее планы как никогда близки к исполнению. Защитные уровни, которыми много веков назад окружил себя Пта, были разрушены. Зная это, было бы безумием оставаться здесь. Но он ничего не мог с собой поделать. Он не мог забыть о цели своего второго пришествия, потому и колебался. Ему сказали, что он должен занять магический трон Пта и что только так он вернет себе былое утраченное могущество.

Это выглядело нелепо, смешно, как детская забава, как его игры с перстнем на руке. Но обе, Инезия и Лоони, твердили ему, не сговариваясь, одно и то же. Почему Инезия, опутавшая его сетью мелких обманов и интриг, сообщила ему одну величайшую истину? Зачем она вообще говорила с ним про трон? Ведь в своем стремлении уничтожить его любой ценой она не допускала никаких случайностей… Значит, у нее были веские причины приоткрыть перед ним завесу тайны. Кроме всего прочего, у нее, по-видимому, был точный психологический расчет. Она нацелила его мозг на конечный результат, а сама пока что не теряла времени даром. И вот теперь она вышла на финишную прямую. И потребуются самые отчаянные усилия, чтобы опередить ее.

Он видел, что Лоони следит за каждым его движением широко раскрытыми трагическими глазами. И Холройд был благодарен ей за то, что она не вмешивается в ход его размышлений. Он пришел к определенному выводу и торопливо спросил:

— Как мы сможем там оказаться?

— Ты как будто выйдешь со мной на прогулку. И мы немедленно отправимся в путь, — ответила женщина. — Жена правителя Найа уже приготовила верхнюю одежду и уложила ее в седельные сумки скриров. Как Найа я имею право отдавать команды охране скриров в любое время дня и ночи, не вызывая лишних расспросов. Пойдем!

Холройд двинулся за ней к дверям, но вдруг остановился:

— Погоди! — вспомнил он. — Среди пленных есть генерал Ситейл. Нельзя ли и ему дать одного скрира, чтобы он смог сбежать? Мне кажется, за это время он мог бы проделать в Гонволане немало полезной работы…

Лоони оборвала его:

— Это невозможно! Такие действия несвойственны ему. Да и времени у нас совсем не остается. Поторопись!

Минут через пятнадцать они поднялись в воздух.

Становилось все холоднее. Впереди вверху можно было различить горы — голые, темные и дикие, под чужими, слишком близкими к земле, звездами. В этом непонятном ледяном мире не было совершенно темно: среди мрака то и дело сверкало пламя, извергаемое то одним, то другим кратером. Алое пламя и красно-черный дым. Тысячи вулканов. Ночь казалась какой-то ужасной, безобразной, дьявольской кухней. Каждый огненный конус был виден издалека, и тьма от этого казалась еще чернее, горы еще более темными и страшными. Скриры облетали каждое жерло вулкана стороной, стремясь подальше от дымных испарений к чистому воздуху и прохладе.

Холройд отчетливо чувствовал, что огромная птица, на которой летели они с Лоони, становится все медлительней, тяжелей — скрир уставал. Два раза он с тревогой наблюдал, как наездники из их сопровождения на своих скрирах с трудом преодолевают отвесные горные кручи.

Когда они начали снижаться, у него мелькнула неясная догадка. Может быть, это случилось потому, что он всеми силами разума стремился забежать вперед событий и понять, чем закончится путешествие. Птица стремительно опускалась, воздух становился теплей.

А вот уже прямо под ними огни городов. Блеснуло одно скопление огней, другое, третье. Земля между городами не была погружена в абсолютный мрак, а изредка озарялась вспышками одиноких светлых точек. Первые поселения теснились в долинах между горными грядами, но вскоре неровная горная цепь перешла в плоскогорье, потом превратилась в равнину. Воздух здесь был тихим и спокойным. Города теперь шли один за другим. Огни предыдущего оставались на виду до тех пор, пока не показывались смутно озаренные очертания следующего.

Часа полтора миновало с той поры, как они оставили за собой плоскогорье. Лоони обернулась в седле и крикнула Холройду:

— Котахей, столица!

В этом экзотическом названии звучала чарующая музыка. Но во мраке город выглядел совершенно так же, как прочие, разве что был побольше других: огни тянулись между горами на севере вплоть до широкой реки на востоке. Лоони снова закричала:

— Вчера я почти долетела до Котахея вместо…

Название, которое она произнесла, унес ветер.

— Когда я не смогла найти тебя ни у одного из двенадцати мостов через поток бурлящей лавы… Меня охватила паника… Раз за разом я пускалась на поиски, и когда это удалось… я узнала, что у тебя разрушена шестая защита… что я прозевала тебя… Но самое главное — мне было не уследить за многолюдными перемещениями… Но когда я полетела над городом… сразу почувствовала… что ты там… Взяла направление на центральный форт крепости… немедленно проникла в тело служанки… А уж из него не составляло труда… вселиться в оболочку… Калии…

Холройд внимательно слушал рассказ Лоони. Теперь он знал, как она жила с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Они приближались к столице Нуширвана. Позабыв обо всем, он весь обратился во внимание. Там была Инезия. И там был магический трон Пта.

Ему нелегко было представить Инезию здесь. Нежное, страстное, капризно-прихотливое создание, златокудрая богиня, жена Пта — она казалась нереальной в этой ночи, где был только воющий ветер от взмахов темных могучих крыльев птицы, на которой сидели они с Лоони, обдуваемые вихрями и отданные во власть стремительного движения.

Магический трон… Он пытался представить его и не мог. Ничто в нем не откликалось на эти слова. И даже воображение отказывалось нарисовать образ загадочного предмета. Но там, внизу, трон где-то существовал, должен был существовать! Лоони верит в это. Да и Инезия во всех своих кознях руководствуется уверенностью, что трон вполне реален. Давным-давно, наверно, сам Пта рассказывал им, своим женам, об этом магическом троне. Хотя не исключено, что он ввел их при этом в заблуждение. Как знать?

«Если бы я был Пта…» — подумал Холройд и сам улыбнулся несообразности своей мысли. Он был Пта. По крайней мере другого Пта он не знал. «Если бы я был Пта, — повторил он про себя, — то для своей безопасности не доверял бы ни одной женщине и обеим вместе взятым. Тогда и все уровни защиты остались бы неуязвимыми. Впрочем, что сейчас рассуждать. Дело уже не в том, что и как было предпринято для уровней защитных чар и в чем ошибка. Я должен попытаться рассчитать все возможные варианты… создать для себя модель, как расстраивать и разрушать все враждебные планы… И, право же, ради моей цели не стоит пренебрегать ничем, даже если придется залезать на трон или сделать что-либо еще в таком же роде!»

Устремившиеся вниз скриры пронзительно заклекотали. Внизу замелькали огни, озарившие широкий двор. Одна за другой птицы опускались наземь и садились с небольшими пробежками, точно авиалайнеры при посадке.

Слуги узнали Найу — и тотчас захлопали двери, появились факелы.

— Не нужно будить никого во дворце, — приказала Лоони-Найа. — Гость Нушира и я последуем в покои без эскорта.

Гвардейцы, стоявшие в охранении вдоль длинного, мерцающего при неровном свете коридора, завидев их, оживились, вытянулись по стойке «смирно» и так и стояли навытяжку, пока мужчина и женщина следовали мимо. Холройд прошептал:

— Ты знаешь, где он находится? Где магический трон?

Он ощущал тревогу и волнение. Как будто все, чего он ожидал в последнее время, вот-вот должно свершиться. Как будто в нем самом назревал какой-то важный перелом…

Лоони шепнула в ответ:

— Мне точно известно, где он. Найа знала… где он… за дверью в конце коридора…

Вот этот вход. Тяжелые, украшенные узорной затейливой резьбой двери были заперты. Холройд попробовал их на прочность. Он со всего размаху ударил всем телом в прочное дерево, но двери даже не шелохнулись.

— Погоди! — быстро сказала Лоони. — Ну конечно же, она внутри! Как же я сразу не догадалась! Но у меня в подчинении полно гвардейцев, стоит им только приказать и они сметут любые преграды на нашем пути, — обрадовалась она. — На этот раз на нашей стороне явное преимущество. Во дворце нет ни единой оболочки, которая была бы рангом выше Найи… Кого бы она не попыталась занять, все женщины подчиняются жене повелителя. Я…

Она отшатнулась и тихонько ахнула.

Легко и бесшумно распахнулись двери. В проеме за небольшим порогом стояла Инезия. Она была на этот раз в черном бархатном платье, а по плечам и спине золотым каскадом ниспадали роскошные золотые локоны. Инезия промолвила с легкой улыбкой:

— Прошу. Я давно жду вас. Входите…

На губах богини Инезии играла легкая улыбка, а ее голубые глаза лучились золотистыми искорками. Казалось, она несказанно счастлива встретиться со своими старыми друзьями и вся так и светится от радости.

Она дружелюбно сказала:

— Как вы понимаете, я наблюдала за вами, хотя это и нелегко сделать без воды. Чтобы по-настоящему повелевать духом, находящимся вне тела, нужна вода. Ну, входите же, я расскажу вам об этом.

Пта насторожило ее настроение. Так она могла вести себя только в том случае, если была уверена в своем превосходстве. В ее словах ему слышалось невысказанное торжество. Угрюмо улыбаясь, он сделал несколько шагов вперед и остановился. Нет, не потому, что чего-то боялся. Скорей, он был удивлен и насторожен, а все вокруг, как и получасом раньше в воздухе, казалось ему несколько нереальным. Он был почти уверен, что многое ему просто чудится. Может быть, так и есть: он, Питер Холройд, лежит, умирая, в разбитом танке на своем последнем поле боя и перед его глазами всего лишь мелькают фантастические предсмертные видения?

Так он стоял, внимательно вглядываясь в нежное лицо Инезии с чудесной мерцающей улыбкой. Богиня была хороша как никогда. И все же, с невольной неприязнью подумалось ему, женщин никогда не красит злорадство.

Инезия тем временем продолжала щебетать:

— Только не прожигай меня насквозь взглядом, Лоони, дорогая! Что за мелодрама! Да, вам неприятно проигрывать. Но и поражение надо уметь принимать с достоинством. Согласна? Вот и хорошо. Ты все еще сомневаешься в моей победе? Уверяю тебя, нас никто здесь не побеспокоит. И я позволю вам взглянуть на магический трон. Не опоздай вы часиков на шесть — и он был бы ваш…

«…Сказал паук мухе, — подумал Холройд. — Но когда же мы войдем наконец?» Упоминание о магическом троне никак его не задело. Но почему Инезия так уверена в том, что их никто здесь не потревожит? Ведь он отчетливо видел по отражению в ее зрачках, что по коридору идут служанки. Потому и сомневался в ее искренности. И вдруг догадался. Холройд стремительно обернулся к Лоони:

— Меня совершенно потрясает ваша способность управлять чужими человеческими телами. Ты можешь мне объяснить…

Лоони хмурилась, словно старалась уловить какую-то ускользающую мысль. Она вопросительно взглянула на него. И ответила:

— Да, мы можем вселяться. Но не в любую оболочку, а только в тела женщин или самок животных. Есть физический закон, который…

Она замолчала, увидев, как Инезия медленно и бесшумно опускается на пол. Вдруг она заплакала:

— Пта, она ушла в чье-то тело.

Служанки — их оказалось пятеро — были уже совсем близко. У одной из них что-то топорщилось под передником. Вдруг ярко блеснуло остро отточенное лезвие каменного ножа, и Холройда осенила догадка. Он поспешно оттолкнул Лоони, а нож перехватил за лезвие и дернул на себя. Мрачно улыбаясь, он швырнул нож в сторону неподвижно лежавшей Инезии, но богиня по-прежнему не подавала никаких признаков жизни. Она, однако, все еще была здесь и могла оказаться в оболочке любой из служанок. Обостренным чутьем он остро ощущал опасность, подстерегающую их с минуты на минуту.

— Лоони, не медли, — торопливо закричал он. — Прикажи женщинам уйти. Та, что не повинуется и попытается убить Найу, и есть Инезия. Быстрее!

Однако Лоони все мигом поняла и раньше, чем отзвучали его слова, резко приказала:

— Немедленно убирайтесь!

Трое служанок тут же бросились прочь по коридору. Четвертая замерла на месте, оцепенев от страха. А пятая закричала:

— Вернитесь, глупые курицы! Это не королева Найа, а самозванка! Куда вы? Мы ведь знаем, что Найа в этот час находится рядом с повелителем Нуширом!

Эта служанка была рослой и сильной. По-видимому, она была рангом выше остальных, потому что в ответ на ее призыв беглянки неуверенно остановились и одна из них спросила дрожащим голосом:

— Если это так, то почему бы не позвать гвардейцев?

Лоони шепнула Холройду:

— Что делать? Звать стражу?

Холройд колебался. Он не знал, что опасней. К тому же его мозг занимало сейчас совсем другое — те необыкновенные возможности, свидетелем которых он стал. Раньше он не сталкивался с ними так непосредственно и теперь был поражен способностью Инезии и Лоони перемещаться из тела в тело. Они могли проникнуть куда угодно, лишь бы там были женщины или самки животных, — в любой дворец, в любую неприступную крепость, могли безнаказанно убивать направо и налево! Он чувствовал себя Почти подавленным. Как можно сопротивляться этим многоликим демонам, этим чудовищам в человеческом обличье? Крепость за крепостью падут перед такой фантастической силой, сдадутся без всякого сопротивления, если внутрь проникнет всеразрушающая энергия подобного божества.

Ему стало ясно, что дни Нуширвана как независимого государства сочтены. С тех пор как Инезия смогла преодолеть барьер кипящей лавы, горная страна утратила свою неприкосновенность. Ведь это была та укрепленная граница, которая только и удерживала Инезию и мешала ей распространить свое могучее влияние на гигантскую территорию Аккадистрана. Теперь и эта страна станет беззащитной перед ее жестокой и неумолимой алчностью.

Наконец он понял, что произошло. Они с Лоони все же успели, прибыть сюда раньше, чем Инезия смогла что-либо предпринять. Хотя она и утверждала обратное, но за столь короткий срок даже она не могла лишить силы магический трон. Как она, должно быть, перепугалась, когда он попробовал выломать дверь! И предпочла сама открыть им. Но лишь для того, чтобы ввести их в заблуждение, занять тело какой-либо высокопоставленной особы и окружить их как можно большим числом женщин. Затем незаметно вернуться в собственное тело, снова запереться и всерьез заняться магическим троном. И вот результат: пять служанок, если Инезия умело использует их, могут убить Лоони в оболочке Найи.

Потом Инезия уничтожила бы их одну за другой или заставила их убить себя. Одна, оставшаяся в живых, утверждала бы потом, что Найю убил он, Холройд, чтобы беспрепятственно попасть в зал с магическим троном. И пока бы шло разбирательство, Инезия успела бы осуществить свой коварный план.

Такова была точная, пусть и упрощенная схема ее действий. Безжалостная со своими подданными в Гонволане, богиня ни минуты не колебалась и здесь.

Холройд прошептал Лоони:

— Зови стражу. Пусть приходят. Мы сможем доказать, что ты — Найа, а эскорт, сопровождавший нас, подтвердит твои слова.

Через минуту гвардейцы схватили служанок. Ни одна из женщин даже не пыталась утверждать, будто бы Найа — самозванка или будто бы Лоони не была Найей. Взвесив создавшуюся ситуацию, Холройд пришел к выводу, что план Инезии оказался не слишком-то удачным, потому, видимо, что она его сочинила молниеносно под давлением случайных обстоятельств.

Лоони приказала:

— Заприте женщин в их комнатах, а утром освободите. Позднее они понесут наказание за свою дерзость.

Один из гвардейцев увидел в руке Холройда подобранный им с полу нож. А сам Холройд смотрел только на Инезию, которая подымалась на нош и поправляла платье. Гвардеец подозрительно спросил:

— Что прикажете делать с этой, повелительница?

Лоони ответила:

— Она потерпевшая. Оставь ее.

Через мгновение они снова были втроем. Женщины напряженно смотрели друг на друга. Холройд прошел мимо них и подошел к резным дверям зала, пронзительно ощущая, что он никогда еще так не был близок к разгадке. Он молча обернулся и посмотрел на Инезию и Лоони. Что-то они затихли… Но вот Лоони нарушила молчание. И произнесла каким-то не своим голосом:

— Ну что, милая Инезия, как твои завоевательские планы? Удалось прыгнуть выше головы?

Вдруг она сказала совершенно другим тоном:

— Одну минутку, Пта, я осмотрю порог зала. Если он облицован защитным металлом…

Она опустилась на колени и пощупала пальцами сквозь ковер пол. Потом двинулась к двери. Тут Инезия с тигриной быстротой бросилась на нее и сбила наземь. Падая, Лоони успела сильно пнуть соперницу ногой. Холройд кинулся к Инезии и оттащил ее назад. Лоони поднялась и подошла к двери.

Инезия прошипела:

— Через шесть месяцев я сотру тебя в порошок…

Лоони негромко рассмеялась:

— Так у меня в запасе, значит, есть еще полгода? Спасибо, милая, что сообщила мне эту новость, — и, все еще нервно посмеиваясь, повернулась к Холройду: — Теперь, по-моему, нам никто и ничто не помешает войти в зал.

Внезапно лицо ее стало серьезным:

— О Пта, нам удалось одержать победу, и все потому, что мы успели вовремя…

Наверно, на физиономии Холройда выразилось полное непонимание, потому что она стала горячо и торопливо объяснять ему:

— Она добивалась, чтобы ты напал на Нуширван. Тогда она смогла бы переправиться через поток бурлящей лавы. На то, чтобы штурмовать с войсками горные кручи, у тебя ушли бы недели и месяцы. А когда, наконец, ты сумел бы добраться до этого дворца, было бы уже поздно. Ведь все это время она смогла бы заниматься изучением магического трона. И не исключено, что нашла бы способ его уничтожить…

…Однако сперва ее испугало кольцо, которое ты получил от меня. Это всего лишь перстень-печатка принца Инезио, но, пока я находилась в кабинете, мне пришло в голову зарядить его частью своей энергии. Инезия поняла, что я объявила ей непримиримую войну не на жизнь, а на смерть. И все же у меня оказалось немало времени, чтобы помешать ей. Вот почему она не всегда могла обдумывать свои действия, часто принимала поспешные решения и выполняла их впопыхах. Все остальное тебе известно.

Лоони засмеялась веселым смехом темноволосой Найи. Инезия все это время стояла неподвижно. Ее лицо было бело, как мел, голубые глаза сразу как-то выцвели, казались тусклыми, мертвыми и холодными. Она сказала без всякого выражения:

— Надеюсь, ты понимаешь по крайней мере, что скоро, очень скоро умрешь в муках, Лоони. Могущество Пта не в силах извлечь из трона всю его магическую энергию. Магическая сила исходит лишь от верующих, а я долгие века делала все от меня зависящее, чтобы о Пта забыли в Гонволане. К тому же, помни, твое тело в темнице, и никакой Пта не спасет тебя…

Видимо, угрозы в адрес соперницы несколько утешили Инезию, потому что она продолжала с некоторым облегчением:

— У него, возможно, будет энергии побольше, чем та, — она рассмеялась, — которой ты обладаешь сейчас. Вот и все. Что ж, я признаю свое частичное поражение. Но не более того. У меня есть еще в запасе ключевое, заветное слово — АККАДИСТРАН!

— Ты демон, ты зверь! — ответила Лоони.

Они все еще стояли друг против друга, тяжело дыша и сталкиваясь взглядами. Две богини, темноволосая и золотокудрая. Холройд едва ли понимал, о чем они говорят. Но глядя на них, он понял, что ему не следует быть здесь и нельзя слышать все, что в сердцах выпаливают друг другу разгневанные могучие богини.

Он сделал над собой усилие и стряхнул охватившее его оцепенение. Постарался собраться — не только физически, но и умственно — и остановился у порога в большой зал. Он, не глядя назад, чувствовал, что Лоони не спускает с него глаз, а Инезия обернулась, чтобы видеть, что произойдет дальше. Потом он забыл о них обеих.

Зал, в котором оказался Холройд, был целиком вырублен в камне. Каменный пол, каменный потолок, каменные стены… Поверхность плит была тщательно отшлифована, однако сильно потемнела от времени. Он понял, что этим камням, этой каменной пещере великое множество веков. На него повеяло глубокой древностью.

Слева от входа Холройд увидел магический трон. Он светился, и сияние его было настолько сильным, что у Холройда заболели глаза. Это было нечто нематериальное — мерцающая мистическая структура. Трон сверкал, как огромный кристалл. Перед глазами поплыли круги, и ему показалось, что сквозь прищуренные веки он может различить внутри, в кристалле, сверкающие прожилки опала и янтаря, рубиновые разводы, малахитовые вкрапления, брызги цвета светлой охры.

Присмотревшись, Холройд заметил, что по форме трон представлял собой абсолютно правильный куб, каждое ребро которого было размером примерно футов в пятнадцать. Трон не стоял на полу, а как бы парил над ним. Он манил, притягивал к себе, сулил несбыточные надежды и в то же время не был ничем вещественным. Холройд немного придвинулся к трону и с восхищением смотрел на него. Теперь он был немало Поражен, обнаружив, что магический трон висит так высоко в воздухе — его нижняя грань оказалась приблизительно футах в десяти над его головой.

Холройд огляделся по сторонам, раздумывая, как и с помощью каких предметов можно было бы забраться так высоко. Ему ведь необходимо сесть на магический трон! Тут он снова вспомнил о женщинах, потому что увидел устремленные на него две пары сверкающих, равно потрясенных и восхищенных глаз. Обе они, и Инезия, и Лоони, ожидали рождения божества.

Глаза женщин как бы гипнотизировали его, и он с трудом сумел отвести от них взгляд. Ему казалось, что на его хрупкий человеческий мозг внезапно обрушилась лавина! Перед глазами все еще плыли круги. Но вот круги разошлись, чары развеялись, и он прозрел. И неожиданно для себя увидел слева от трона выбитые в каменной стене потемневшие от времени древние каменные же ступени. Холройд удивился, как это не замечал их раньше. Они вели вверх, прямо к потолку, а потом… по потолку!

Ступени заканчивались прямо над троном. Если взобраться наверх, а потом раскачаться, как на перекладине турника, то можно прыгнуть сверху на магический трон. Любой ребенок, мало-мальски занимающийся спортом, проделал бы этот путь безо всякого труда. Тот, Кто Владеет Могуществом, совершил бы то же самое без малейшего колебания. Но его, Питера Холройда, сомнения одолевали даже тогда, когда он медленно шел по направлению к высеченной в стене лестнице, ведущей на потолок.

Однако все его колебания и сомнения не имели ничего общего со стремлением сесть на магический предмет власти. Холройд должен сделать это. У Холройда нет другого выхода. У Холройда нет права выбора. Даже если бы он знал наверняка, что им управляет богиня, то и тогда должен пройти это нечеловеческое испытание, поскольку против своей воли находится в теле великого Пта. Итак, не стоит ломать голову, садиться или не садиться на магический трон. Однако сейчас ему было совершенно ясно, что мало сделать только этот шаг. Отныне он знал, что божественная сила исходит от молитв верующих и что один только трон не в силах вернуть ему былое утраченное могущество и превратить в Трижды Величайшего Пта.

Сам трон, по-видимому, служит чем-то наподобие фитиля или, может быть, детонатора. А может быть, это аккумулятор тайной накопленной энергии, которая даст начальный толчок другой силе, которую наполняют и умножают божественным могуществом миллиарды женщин, искренне и истово молящихся за мужей и возлюбленных. Да, Инезия хитро и долго отвлекала людей от молитв. Скорее всего энергия просто иссякла за невообразимые века. И все же в нем теплилась надежда — ведь религиозные обычаи — и традиции у всех народов и во все времена были консервативны по сути своей и не имели ничего равного себе по силе в человеческом обществе.

Он подумал: «У меня есть еще по меньшей мере один уровень защитных чар», — и начал подыматься вверх по каменным ступеням. Его собственная жизнь в любом случае в безопасности. Но неужели Лоони суждено погибнуть? Неужели бездушная, жестокая и страшная замковая цивилизация будет продолжаться еще долгие века?

Вдруг ему показалось, что все усилия напрасны, что он только зря тратит время. Он через плечо оглянулся на женщин, стоящих внизу и не спускающих с него глаз. Трудно было даже представить, что когда-то давным-давно обе были его женами. Страстная и капризная, жестокая и коварная, прелестная и юная золотоволосая Инезия. И смуглая, темнокудрая, вся напрягшаяся, как струна, Лоони. Какая она в своем настоящем облике? Ведь он не видел ее с самого своего изгнания из Гонволана. Это он знал точно.

Возможно, он колеблется оттого, что все больше приближается к заветному трону. Он был уже под самым потолком и теперь медленно двигался, перехватывая руками уступы ступеней и раскачивая тело, как на турнике. И вдруг магический трон оказался прямо у него под ногами. Сверху он казался Холройду огромным зеркалом, излучающим драгоценное сияние. Через какое-то мгновение он станет богом.

Холройд завис под потолком, глядя на манящую зеркальную поверхность, потом разжал руки и прыгнул вниз. Он оказался на верхней грани куба. И стал погружаться в него… Потом Холройд исчез. Проходили долгие томительные мгновения. Наконец из нижней грани куба, из днища магического трона, показалась стопа. Холройд прошел магический куб насквозь и обрушился на пол, упав с высоты в шестнадцать футов. Еще мгновение трон мерцал. Затем раздался слабый звук хлопка, и магический трон растаял, как лопнувший мыльный пузырь!

Холройд неподвижно, как мертвый, лежал на полу.

Напряженную тишину прервал звонкий смех Инезии. Лоони резко повернулась к золотоволосой богине. На ее юном нежном лице она увидела нескрываемую радость. Глаза Лоони расширились. Слабо вскрикнув, она бросилась к распростертому на полу неподвижному телу, полу-летя к нему, полу-падая на него. Холройд лежал на спине, запрокинув голову. Лоони принялась трясти и тормошить его, пытаясь поднять неподвижные веки. Она увидела неживые глаза и отдернула трясущуюся руку. Веки, слабо подрагивая, закрылись. И все это время, пока она пыталась вернуть возлюбленного к жизни, в ее ушах, не смолкая, гремел хохот Инезии.

Краска прилила к ее помертвевшим щекам.

— Он жив! — выдохнула она. И, стоя на коленях, склонилась над Холройдом, не в силах сдержать радостного изумления. Смех за ее спиной оборвался на визгливой ноте.

— Разумеется, он еще жив, — надменно сказала Инезия. — К сожалению, мне не удалось отыскать на пульте магического трона единственной смертоносной кнопки. Кстати говоря, я обнаружила этот пульт, когда пыталась уничтожить трон.

Голос золотоволосой богини звучал таким самодовольством, что это привело Лоони в возбуждение, граничащее с яростью. Она вскочила:

— Только не приписывай себе несуществующих заслуг! А то можно подумать, будто и это твоих рук дело!

— Я ни на что не претендую, — холодно возразила Инезия. — И удивлена не меньше тебя. Но теперь, когда уже все позади, мне совершенно ясно, что без моего вмешательства все же не обошлось.

Лоони не хотела верить, что это так. Если бы она сама хотя бы что-то подозревала, то любой ценой предотвратила бы катастрофу. Она уже хотела попросить Инезию объяснить ей, что же все-таки произошло, но, взглянув на торжествующее лицо соперницы, передумала. Инезия никогда не отвечала на вопросы. Зато она любила похвастаться. Так что сейчас или минутой позже Лоони все узнает без расспросов.

— Для меня очевидно, — высокомерно продолжала Инезия, — что Пта никогда не осмелился бы испытать энергию трона до того, как обретет полную магическую силу. Я нарушила изоляцию, и трон просто-напросто перегорел! — она поморщилась. — Мне трудно подобрать более удачное сравнение. Однако меня крайне удивило бы, если после всего этого Пта снова смог бы встать в круг власти.

Лоони горячо возразила:

— Зачем ему трон, если он привлечет на свою сторону миллиарды верующих женщин? Что, нечем ответить? Но было бы неплохо вспомнить то, что ты изо всех сил стараешься забыть: Пта всегда был более велик, чем любые, самые могучие его противники.

Инезия равнодушно пожала плечами. Глядя на нее, Лоони понимала, что они говорят на разных языках, ибо каждая была поглощена своим. Инезия, к примеру, с трудом сдерживала торжествующий крик. От нее сильно искрило. Все ее тело, казалось, дрожит, словно ее охватил неудержимый трепет, она была как в экстазе. Радостное возбуждение привело к тому, что даже пальцы ее дрожали. Странно, как при этом ей удалось сохранить нежный, мелодичный голос:

— Конечно, если бы он не боялся меня, у меня не оставалось бы ни одного шанса. Теперь я перевезу его в свою великую столицу Гадир, в Аккадистран, и ему придется пройти тропой всех гонволанцев, которых похищали и увозили в Аккадистран.

Ее хохот проскрежетал так же, как звон металла о стекло.

— Любопытно будет взглянуть, как божественное тело расчленят на части, разрубят, растерзают на куски. — Она сделала паузу и не без издевки закончила. — Пусть эти болваны-бунтовщики начнут наступление на Нуширван, и я пущу в дело своих небесных всадников!

Побелев как полотно, Лоони не могла отвести от Инезии глаз. Дважды она пыталась что-то сказать, но дважды не могла пошевелить пересохшими от страха губами. Инезия, отсмеявшись, посулила кровожадно:

— И не пытайся меня переубедить. Между Аккадистраном и Гонволаном отныне возможны только отношения полного сокрушительного разгрома!

Напоследок она сказала:

— Я повелю моим боевым летунам взять под наблюдение каждый молитвенный жезл в Гонволане. Пусть все поклоняются и возносят молитвы великой богине Инезии! А из всех верующих в Пта дур в Гонволане вскоре не останется ни одной. И на этом для Пта закончится вечная игра и круг власти. К тому времени он будет по-настоящему мертв.

Она замолчала. Ее глаза сверкали как звезды, ее лицо сияло молодостью и красотой. Инезия с воодушевлением воскликнула:

— Я еще окончательно не решила, какую установлю форму правления, когда подавлю последние очаги сопротивления. У замковой системы есть свои плюсы и минусы. Ее главный недостаток — она порождает слишком много бунтарей! И эти наглые негодяи осмеливаются выступать против меня!

Помолчав, Инезия мрачно продолжала:

— Не выношу, когда мне прекословят. Если бы не это… Да еще были бы у меня организаторские способности старины Пта, я могла бы даже не устоять перед искушением и вернуть ту старую форму правления, которая была при нем. Честно говоря, я никогда не могла до конца понять, зачем она. Однако в бытность Пта владыкой Гонволана это правление было весьма впечатляющим, но без него стало совершенно не управляемым, и все развалилось. Помнишь, дорогая Лоони, что произошло после того, как я свергла тебя? Мы поссорились, и я поняла, что правление двух независимых богинь — не более чем парадокс.

Вдруг Лоони смутно уловила, что Инезия, продолжая обволакивать ее словами, подбирается все ближе. Теперь она разгадала намерение коварной Инезии. Она вскочила, приготовилась к отпору… Но было слишком поздно! Инезия набросилась на безжизненное тело Пта-Холройда и принялась терзать его — и так до тех пор, пока Лоони не удалось с трудом оттащить ее.

— Пусти меня, — яростно отбивалась Инезия, — пусти, нам пора…

Лоони ничего не могла с собой поделать. Она почувствовала в себе перемену. Она стала меняться, превращаться. Без воды это происходило необычно медленно, но уже через несколько минут она почувствовала, что продвигается сквозь плотную тьму. И вскоре была уже на жесткой поверхности. Лоони открыла глаза и увидела…

Со всех сторон Лоони охватил ужас. Нет, она сама не испытывала страха. Ужас был вокруг, обступал ее плотной стеной. Ужас исходил от рыдающих и стенающих женщин, кричащих детей, надломленного ропота мужчин. Она оказалась посреди многотысячной толпы людей, вопящих от страха и отчаяния.

Лоони вскочила и огляделась. Инезия бесследно исчезла. А на носилках у самых ее ног лежал неподвижный Пта. Он по-прежнему был совсем как мертвый. Лежал не шевелясь, и сколько она ни вглядывалась в его лицо, он не подавал никаких признаков жизни. Что делать? Лоони снова посмотрела по сторонам.

Они с Пта оказались в пространстве, битком набитом людьми и окруженном стенами. Это было что-то наподобие загона размером с квадратный канб. За одной из стен на довольно большом расстоянии она заметила обученных боевых скриров — знаменитых небесных всадников Зард Аккадистранской: звено за звеном они совершали маневр и улетали, исчезая из виду. Лоони вздрогнула от страха, ненависти и отвращения. Здесь, на одном из тысяч тренировочных полигонов боевых скриров, завершалась тропа похищенных из Гонволана людей. Завершалась гибелью.

Лоони перевела взгляд на то, что было поблизости. И впервые заметила, что они с Пта находились внутри особо отгороженной площадки. Это было что-то вроде «больницы». На земле стояли носилки, и на каждой из них лежало по одному-два человеческих существа. Время от времени какие-то люди вставали и бесцельно перемещались с места на место, но тут же находились другие — они подходили и занимали освободившиеся носилки.

Мужчины. Женщины. Дети…

Лоони присела на краешек носилок Пта, обхватила голову руками и стала ждать. Чего она ждала? Пожалуй, этого не знала и она сама. Может быть, чуда? Лоони была в отчаянии: Инезия не станет медлить, особенно сейчас, когда они совершенно беспомощны. И как на грех именно тогда, когда так много зависит от него, Пта лежит без движения и невозможно определить, в сознании он или нет. Судя по всему, полагала Лоони, Инезия прежде всего вернула свое настоящее тело домой, в столицу Гонволана Пта — она ведь ни за что не станет рисковать в городе, где так много металла. Затем, по-видимому, она переправила свою сущность во дворец столицы Аккадистрана Гадир, вошла в оболочку правительницы Аккадистрана Зард и стала отдавать первоочередные приказы. И воины, и стражники бросятся исполнять их так быстро, насколько позволяют скриры и гримбы.

Волнуясь, Лоони стала теребить безжизненное тело Пта.

— Очнись, Пта! — молила она, приглушая голос. — Открой глаза!

Но тело великого бога оставалось все таким же неподвижным. Оно находилось в покое, подобном покою смерти, и было безвольно податливым в ее руках. Если бы она знала, что он умер и нет больше никакой надежды, Лоони оставила бы его, вышла из тела Найи и отправилась назад в Нуширван. У нее есть своя цель и своя задача, которую, кроме Лоони, решить больше некому. И даже если бы она сумела каким-либо образом остановить террор и смерть, замышляемые Инезией, все равно она не могла больше оставаться здесь, когда континенты балансируют на краю гибели. Тем не менее она колебалась и не решалась покинуть Пта. С востока подымалось солнце. Лоони определила время: часов одиннадцать утра. Пыль от полумиллиона неустанных ног пленников клубилась в воздухе, как серый туман. День обещал быть жарким и душным.

Двое мужчин проталкивались к ней, неся на руках третьего, который, вероятно, был без сознания. Один из них сказал:

— Фу, кажется, и здесь не найдется места для моего больного брата. Что будем делать?

Другой кивнул на того, что был без сознания, и устало произнес:

— Ну и что? Ему во всяком случае уже легче, чем нам. Счастье, что он ничего не видит и не понимает…

— А я все-таки займу носилки, — сказал первый. — Брату так плохо, что выбирать не из чего…

Он оборвал себя на полуслове, заметив, что стоит спиной к женщине. И повернулся к Лоони:

— Ты, наверно, не будешь против, если я стащу его, — он указал на Холройда, — с лежака. Мой брат без сознания и ему нужней…

Лоони взглянула на него. Ее так поразило его наглое требование, что в первую минуту она решила, что ослышалась. Она хотела ответить, но мужчина уже наклонился и, пыхтя, стал стаскивать Холройда с носилок.

Лоони схватила его за руки и оттолкнула. Но он вцепился в нее и, падая на спину, увлек за собой. Он был силен и зол и хотел во что бы то ни стало добиться своего. Лоони боролась с ним, но не могла справиться с тяжестью мужского тела. Через мгновение оболочка любимой жены Нушира, нежной Найи, была изрядно помята. У Лоони уже иссякали силы, когда она услышала еле различимый шепот:

— Отправляйся в Нуширван! — шептал человек, с которым она дралась. — Отправляйся в Нуширван! Я встречусь с тобой во дворце Котахея… позже…

Лоони вся похолодела. Потом, придя в себя, принялась трясти мужчину, заглядывать ему в лицо… Но он смотрел на нее круглыми от изумления глазами, а на физиономии у него был написан неподдельный ужас.

— Я, кажется, сошел с ума. Сам не знаю, что на меня накатило. Покорнейше прошу прощения…

Лоони была слишком обессилена, чтобы почувствовать досаду. Она устало откинулась на носилки и тут же подскочила в испуге. Тело Пта исчезло!

Довольно долго она приходила в себя. Когда прошло первое потрясение, ока все поняла. Теперь она удивлялась, как не догадалась сразу, кто мог сказать ей слова о Нуширване и скорой встрече. Пока Инезия была поблизости и могла их услышать, Пта не смел обратиться к Лоони, хотя слона, наверно, так и вертелись у него на кончике языка. Он не хотел, чтобы золотоволосая богиня узнала, что отныне он может перемещать себя из одной оболочки в другую. Не желал, чтобы Инезия заподозрила, что он уже обладает божественным могуществом Пта. Поэтому он и подстроил это неожиданное приключение, а сам тем временем незаметно скрылся.

— Так вы не станете возражать, если я положу брата сюда? Место все равно освободилось… — сказал мужчина довольно робко.

Лоони пристально вглядывалась в измученное лицо этого человека. Увы, в нем и следа не оставалось от того, что она желала бы высмотреть. И понятно, почему. Пта вышел из него. И мужчина, послуживший великому богу несколько минут, снова стал самим собой — несчастным пленником, озабоченным лишь одной мыслью: где бы положить больного или, может быть, умирающего брата.

Теперь Лоони знала, что делать дальше. Отправляйся в Нуширван! — гремело у нее в ушах. И тем не менее она все еще колебалась. Ведь Инезия обязательно захочет убедиться, что она все так же непобедима. И убедит ее в этом она, Лоони.

Эта мысль сверкнула у нее в уме подобно лезвию кинжала.

Справа от себя на высокой стене она заметила какую-то суету. То же самое повторилось слева.

Замелькали приставные лестницы, и минут через пять вооруженные воины проникли в огороженное пространство, перекрыли все ворота и выстроились вдоль стен. Они безжалостно расчищали себе путь, расталкивая людей и отбрасывая с дороги носилки вместе с лежащими на них больными. Теперь заработали огромные пилы. Центральная стена начала крошиться и осыпаться, из нее посыпалась каменная мелкая пыль. Всего через десять минут в стене было прорезано огромное отверстие шириной в пятнадцать футов. И в образовавшемся проеме верхом на гигантском гримбе появилась всадница.

Женщина, сидящая верхом, была высокой и стройной. Ее карие, казавшиеся почти янтарными глаза ярко сверкали. Тонко очерченное узкое породистое лицо выражало гордость и надменность. По этому выражению Лоони безошибочно узнала соперницу. В том, что Инезия избрала для своего физического воплощения Зард Аккадистранскую, не было ничего удивительного. Каждая жилочка, каждая клетка правительницы свидетельствовала и подтверждала: да, она королева, да, она владычица двадцати миллиардов подданных. Так стоило ли удивляться тому, что в этом теле и была сейчас Инезия?

Гримб остановился. Повелительница спешилась. Воины двинулись вперед, образовав вытянутое сплошное кольцо, внутри которого Зард Аккадистранская грациозной походкой прошла вперед. Вот она остановилась и с ласковой улыбкой наклонилась к мужчине, лежащему на носилках. Но когда она разглядела его… Правительница отшатнулась, ее глаза широко раскрылись от испуга и недоумения. Она пыталась что-то сказать, но с ее полуоткрытых губ срывались только какие-то нечленораздельные звуки. Зард непроизвольно протянула руки к лежащему на носилках незнакомцу, будто бы надеялась мановением руки изменить чужое лицо на то, которое она так страстно желала увидеть.

Вдруг она встретилась взглядом с Лоони. С заметным усилием сдерживая себя, Зард злобно прошипела:

— Где он, этот немыслимый глупец? Куда он исчез?

У нее перехватило дыхание. Отдышавшись, она продолжала:

— Ведь всего несколько минут назад он был здесь!

Сейчас, подумала Лоони, именно сейчас, в эту минуту, она должна убедить обезумевшую богиню, что магический трон ничего не изменил в сущности Пта. Пусть Инезия и дальше пребывает в заблуждении и даже не подозревает о его новых возможностях. В то же время Лоони до дрожи захотелось высказать колкости, которые вряд ли доставят Инезии удовольствие. Что ж, впервые за долгие века подневольного заточения в темнице она, Лоони, может торжествовать!

Следовало говорить быстро, коротко, без всякой подготовки, чтобы побольней уколоть соперницу. Тряхнув головой, Лоони промолвила:

— У тебя все те же прежние затруднения, Инезия? Даже богиня не может находиться в двух местах одновременно.

Теперь ей было легче решиться на следующий шаг. Она продолжала, внезапно почувствовав все утомление последних дней:

— Но не об этом речь. Я решила, что предоставлю ему такой же шанс умереть или выжить, как и этим бедным смертным, — Лоони обвела рукой вокруг. — Я отправила его в толпу, Инезия…

Она умолкла, потому что в ней происходила внутренняя борьба. И все же разум возобладал. Лоони сказала себе: не будь самодовольной дурочкой, речь идет о жизни и смерти. Пта не хочет, чтобы Инезия узнала о его новых способностях. Значит, у него еще нет достаточного могущества, чтобы противостоять богине. Ему, кроме всего прочего, требуется время для обдумывания и планирования своих будущих действий. Дело не в том, чего этот разговор будет ей стоить, а в том, чего она сумеет добиться. И Лоони взволнованно обратилась к сопернице:

— Благодарю тебя, Инезия. Понимаешь, я страшно благодарна тебе за то, что ты не начала бессмысленную войну. Ты победила. Хочешь властвовать и над Гонволаном, и над Аккадистраном? Ради всего святого! Ты можешь слить их в один-единый народ — для этого есть сколько угодно бескровных способов. Ну, хотя бы смешанные браки, если есть необходимость в них. Но только не массовые убийства! Умоляю тебя, Инезия, умоляю и заклинаю — не начинай войну!..

Лоони увидела, как янтарные глаза правительницы ярко блеснули. Инезия-Зард снисходительно и насмешливо поглядела на нее:

— Бедняжка Лоони! Как всегда, ты не способна подняться выше эмоций. Все-таки в тебе слишком много человеческого. А твои слова выдают плохо замаскированную истерику. До чего ж ты сентиментальна! Знай, моя дорогая, богиня должна быть вне всего земного. Мы, божества, подобны ветрам, несущим неуловимые неземные ароматы, подобны запахам роскошных садовых, а не полевых цветов. Уверяю тебя, я отнюдь не своенравна и не так кровожадна, какой кажусь тебе. Просто мне известно, что чужой народ нельзя поглотить естественным путем, вернее, на это уходит слишком много времени. И вот я объявляю, что с этой самой минуты дни отдельных народов сочтены…

Лоони прошептала почти беззвучно:

— Значит, происходит то, чего в стародавние дни больше всего опасался великий Пта. Он видел, что вокруг все больше становится жестокости и несправедливости, все меньше жалости и любви к народу, из которого мы, все трое, когда-то в незапамятные времена вышли. И вот оно торжествует, царство злобы и несправедливости. Это то, что мешает Трижды Величайшему богу слиться со своим народом. Он все это предвидел…

Лоони умолкла, заметив, что правительница перестала ее слушать. Зард, в чьей оболочке была сейчас Инезия, бросала по сторонам такие пронзительные взгляды, как будто пыталась разглядеть каждого из огромной массы людей, теснившихся в загородке. Затем богиня в задумчивости произнесла:

— Как же он сбежал? Ну нет, ускользнуть от меня ему не удастся. Отсюда еще никто не выходил живым. Я раздам стражникам портреты Инезио и рано или поздно его задержат. А как только он будет схвачен, меня немедленно известят. Ибо я своими глазами хочу удостовериться, что он мертв, — она повернулась к Лоони и ее губы искривились в зловещей усмешке. — Надеюсь, тебя обрадует такая новость: сегодня поутру я отдала приказ о нападении на Гонволан. И теперь уже никто не в силах остановить махину, пришедшую в движение. События ускоряют ход и развиваются сами по себе. И даже если бы я вдруг передумала, мне самой не удалось бы ничего поделать.

Усмешка превратилась в злобную гримасу.

— А теперь посмотрим, что произойдет, когда один главнокомандующий, хотя и в двух лицах, одновременно разрабатывает стратегию и тактические операции двух враждующих армий… Ну, прощай, дорогая Лоони. Пока что я сохраню твое тело, но только лишь для того, чтобы потом уничтожить вас обеих вместе.

Она повернулась и быстро зашагала к стене, где неподвижно ожидал хозяйку оседланный гримб. А через минут десять множество каменщиков уже споро заделывали дыру в ограждении.

Лоони в нерешительности не знала, что ей делать. Она стояла у ворот, борясь с желанием броситься в толпу людей, заполнявших загородку. Конечно, это бессмысленно и бесполезно. Даже Инезия при всем своем диком желании немедленно найти и схватить Пта, только поглядев на бескрайнее море людских голов, сразу же поняла, что легче отыскать иголку в стогу сена, чем пускаться здесь на поиски одного-единственного человека. Довольно глупостей. Нужно отправляться в Нуширван, чтобы выполнить свою миссию, решила Лоони, и там уже дожидаться Пта. Ему ведь еще ничего не известно о том, что Инезия объявила войну. И до тех пор, пока они не встретятся в условленном месте, она не сможет рассказать об этом Пта всю правду. Что он предпримет, узнав страшную новость? Этого она не знала. Но самой Лоони нападение Аккадистрана на Гонволан казалось страшной, непоправимой бедой, окончательным смертным приговором, только не одному человеку, а целой стране. Больше того, война может уничтожить даже потенциальное могущество бога Пта, которое он должен черпать из молитв и которого сейчас ему так не хватало.

Лоони охватило безнадежное отчаяние. Неужели ничего нельзя придумать? Однако события приобретали размах, с которым не справиться в одиночку. Итак, уже отдан приказ о наступлении. Богиня дошла до верха злодейства. За ночь тренированные боевые скриры-убийцы Зард Аккадистранской перелетят через древнее море Тета. Для них это невеликое расстояние. Хватит думать об этом. И все же…

Лоони почувствовала острую жалость к телу Найи, которое она вынуждена была оставить здесь. И отправилась в Нуширван.

То и дело перешагивая через носилки, занятые больными, обессиленными людьми, Холройд, тем не менее, за считанные секунды добрался до ближайших ворог. По самому краю территории, отделяющей «больницу», теснилась плотная человеческая масса. Он безжалостно втиснулся в толпу. Но перед этим в последний раз оглянулся.

Холройд увидел, что Лоони все еще борется с человеком, который пытался уложить на носилки брата. Больше никакого движения заметно не было. Особенно пристально Холройд разглядывал женщин: если Инезия была там в оболочке какой-либо больной гонволанки, она все равно не смогла бы проследить, куда он подевался.

Здесь, похоже, он в безопасности. Холройд попробовал выбраться на более свободное место. Там, позади, на один квадратный фут приходилось по одному человеку, впереди — по одному человеку на каждые два квадратных фута. На первый взгляд, разница несущественная, однако теперь он смог передвигаться гораздо свободнее. Ему казалось, что он перемещается в песке или морской воде. Толпа больше не могла задержать его или остановить. Однако чем больше он задумывался над своим положением, тем больше склонялся к выводу, что следует найти какое-то убежище, укрытие, короче говоря, место, где бы он смог без опаски оставить на время свое настоящее тело. Здесь, в океане бесчисленных двигающихся людей, это сделать невозможно.

Темнело. А он все еще не мог определить, оставаться ли ему около высокой главной стены, огораживающей одну сторону «больницы», где его легко могла затоптать толпа, или же поискать что-то другое. Наверняка все существующие входы и выходы из лагеря охраняют стражники. Он искал себе союзника. И, наконец, подошел к мужчине, который казался не таким испуганным, как все остальные, и смотрел более осмысленно, чем другие. Холройд крикнул ему;

— Эй, приятель, послушай, как бы нам выбраться отсюда? И куда идти? Не знаешь, случайно?

Мужчина мельком взглянул на него и отвернулся.

Он ловил абсолютно бессмысленные взгляды десятков людей. Они были напуганы до бесчувствия и не способны на самостоятельные поступки. Ему казалось, что он бьется головой о непробиваемую стенку. Холройд перестал сопротивляться и пассивно отдался течению толпы. Теперь он медленно дрейфовал в ее круговороте, пытаясь определить свое местонахождение.

Неотступно преследовала мысль: нужно во что бы то ни стало найти место, где его безжизненное тело не затопчут и не раздавят. Физически он был подхвачен людским потоком. Но это до той поры, пока он не найдет надежного убежища, которое оградит бесценную оболочку Пта от внешних опасностей. Свою сущность он сбережет в любом случае, но и над телом нельзя утрачивать власти. Особенно страшная участь ждет его тело, если оно попадется в руки Инезии. А сейчас его плотно держала чудовищная масса людей. И все-таки должен быть какой-то выход, не может не быть.

Услышав чей-то голос, усиленный рупором, он начал озираться по сторонам. И мигом определил направление, откуда раздавался голос. На самом верху центральной стены, футах в пятидесяти от Холройда, стоял какой-то человек и держал в руке рупор. Но что он говорил, разобрать было невозможно. Пока звуки доходили до Холройда, их заглушал равномерный гул толпы. Долетали только обрывки искаженных рупором и расстоянием фраз. Холройд с трудом разобрал:

— Каменщики… столяры… умеющие обращаться с боевыми скрирами… к плотницкой яме… за тем склоном…

Человек расхаживал по стене и все повторял в рупор свой призыв. Сосед Холройда проворчал:

— За тот склон… Да они просто хотят нас заманить. Ищите дураков! Это ловушка… Я с места не сдвинусь…

Ловушка, подумал Холройд, протискиваясь в направлении, указанном человеком с рупором в руках, ловушка так ловушка. Всякую хитрость можно перехитрить. И обреченные все равно рано или поздно изобретут способ защищаться от скриров-убийц. Холройд знал, что генеральный штаб Аккадистрана максимально приближал к реальным условиям тренировочные полигоны для огромных птиц.

Плотницкая яма оказалась идеальным местом, откуда ночью можно будет отправить свою сущность в Нуширван. А между тем совсем не мешало бы познакомиться с боевыми скрирами на практике. Чтобы добраться до дальней стены, ему понадобилось гораздо больше времени, чем он рассчитывал. На последнем квадратном канбе толпа была совсем уже реденькой. Самые отважные мужчины и женщины, рисковавшие приблизиться к крутому склону, добивались единственного — их хватали и уводили первыми. Мощные вооруженные воины разбивали несчастных на группы по сто человек и вели к лазу в стене. Люди отчаянно сопротивлялись, и вопли жертв, раздающиеся из-за стены, сливались с криками будущих жертв.

Холройд увидел то, что называли «плотницкой ямой». Это было пространство рядом с дальней стеной, также огороженное со всех сторон. Пока он разглядывал «яму», копьеносец чуть было не загнал его в очередную сотню обреченных. Тогда без раздумий и без всякого стыда Холройд бросился бежать, расталкивая встречных локтями. Прямо перед входом в «яму» стояла толпа ремесленников, а сквозь нее к нему доносился стук деревянных и каменных орудий. В Холройде проснулась надежда, а вместе с ней и присущая ему ярость, и он напролом бросился к входу в «плотницкую яму». Его остановил грубый окрик:

— Назад, кому говорят! Жди своей очереди! Не то проткну, как миленького!

Со всех сторон на него посыпались удары, толчки, пинки. Но напор у Холройда был теперь как у хорошего экскаватора. И минут через пять он оказался у самого входа. Там стояла дюжина могучих воинов. Некоторые из них были вооружены легкими копьями с каменными наконечниками, другие держали в руках луки со стрелами, готовыми в любой момент сорваться с натянутых жильных тетив. На головах у них красовались украшения из перьев — своеобразные знаки различия. Один из них, судя по наибольшему количеству перьев, был офицером. Этот подходил.

Холройд напрягся и вошел в оболочку офицера. Сперва он почувствовал его незначительное сопротивление… Затем:

— Этот человек следующий! — зычно крикнул он и указал на собственное тело, высокое, худое и загорелое, которое бессознательно стояло, зажатое со всех сторон другими людьми. Он дождался, пока два копьеносца схватят тело Пта, вернулся в него и оказался в «плотницкой яме».

Она занимала что-то около двух сотен квадратных ярдов. И тянулась вдоль толстой центральной стены ярдов на сто. Холройд потихоньку осваивался, желая получше разобраться, что здесь происходит. Рядами стояли скамьи, и подле каждой из них работали по одному-два человека. У каждого был горшок с клеем и блестящая пила. Они что-то делали с деревом и камнем. Работающих было больше чем достаточно, и ему стало понятно, зачем на каждого из них приходится по несколько аккадистранских воинов.

Холройд как зачарованный смотрел на человека у ближайшей скамьи, наблюдая, как тот пилит камень. Инструмент не оставлял никаких следов на пальцах, зато сквозь камень проходил, как горячий нож сквозь масло. Во вспомогательных подразделениях гонволанской армии он видел что-то подобное, но тогда не проявил интереса, теперь же на это не оставалось времени. А жаль.

К нему подбежал какой-то толстяк.

— Ты новенький, что ли? Двигай сюда! Покажу тебе, что делать, и живо за работу. Твой номер триста сорок семь.

Такой же номер был написан на повязке, которую толстяк быстро повязал на левую руку Холройда чуть выше локтя.

— Смотри не потеряй. И никому не позволяй сорвать ее с себя. Каждый, кто отлынивает от работы, и каждый, кого поймают без номера, рискует отправиться к скрирам в числе первых. А так мы идем по числам. Здесь, в яме, нас две сотни одновременно. Все, кроме боссов, сменяются за два месяца. Зато мы получаем кормежку три раза в день, а те, другие, только раз, и то по утрам, и никогда не протягивают больше месяца. Есть разница, верно? Значит, так: с последней партией ушел сто сорок седьмой. Есть еще вопросы?

Холройд невольно посмотрел на номер толстяка. Сто пятьдесят три. Это означает… Это означает, что, возможно, сегодня последний день его жизни. Он не мог оторвать глаз от проклятых цифр и чувствовал, что весь холодеет от жгучей жалости, желания помочь и невозможности это сделать.

— Мил-человек, — сказал Холройд, — я вижу, что ты и в аду не теряешь присутствия духа. Как тебя зовут?

— Мое имя Кред, господин, — автоматически ответил мужчина. И тут же разразился хохотом:

— Хорош бы я был в Нуширване, называя тебя господином! Ладно, пошли со мной.

Холройд тоже усмехнулся и последовал за толстяком. Нет, он все-таки не ошибся, поступил верно, не проявляя могущества своего тела после того, как оно побывало на магическом троне. Теперь он словно очнулся для постижения истины. Все его чувства были обострены, точно у загнанного в угол и вынужденного обороняться зверя. Только тут не было и не могло быть никакого зверя. И никакой обороны. Только наступление! Потому что он был не зверь, а человек — Питер Холройд, капитан танковых войск США, приобретший чудесную и невероятную способность проецировать в кого угодно свою сущность, или душу, или что там есть у него внутри.

Это было потрясающее могущество. Он убедился в этом еще тогда, когда воочию увидел метаморфозы, продемонстрированные Инезией, тогда, когда понял обреченность некогда суверенного Нуширвана. Но ему самому это могущество нужно было только для того, чтобы стать равным Инезии, умевшей управлять своим телом и сущностью точно так же, и не только стать наравне, но и справиться с ней, победить ее, уничтожить этого злого демона.

Сейчас он понимал, что и прежде рассуждал достаточно логично. Так и оказалось, как он предполагал: трон — это всего лишь аккумулятор накопленной энергии и в то же время что-то наподобие детонатора. Магический трон можно было использовать всего только один раз. А настоящее могущество, божественную власть ему помогут получить только искренние молитвы верующих женщин.

Эх, если бы он мог раздвоиться! И подслушать беседу Инезии и Лоони. Никогда раньше запечатанные уста Лоони еще не говорили ему так много. Теперь перед ним смутно вырисовывался мрачный и зловещий план Инезии. Так неужели же она развяжет войну? Если бы ему удалось предотвратить вторжение в Гонволан, богиня уже была бы обречена на гибель.

Она могла быть богиней, колдуньей, дьяволом, кем угодно! Но одну великую истину, касающуюся человеческой натуры, она забыла. Или не принимала во внимание. Или никогда не знала: люди сами уничтожат богиню Инезию, если только…

— Ну все, мы пришли, — сказал Кред.

Холройд увидел, что у крутого склона стоит высокий сероглазый и седоволосый человек. Кред отрапортовал:

— Разрешите доложить, маршал, — это новенький. С вашего позволения, я покажу ему, что и как?..

— Да, — сказал старик равнодушно. — Покажи.

Поначалу Холройд заметил только скриров, летающих над огромной ареной взад-вперед. Все пространство вокруг арены было битком набито людьми, словно бы наблюдающими какой-то захватывающий спектакль. Но все, что было вокруг, он едва разглядел. Все его внимание было поглощено скрирами, стаями скриров, роями скриров. Скриры летали звеньями из десятка птиц. Наездник восседал на спине лишь одной птицы из десятка, но и остальные в звене летели слаженно, как самолеты в строю. Вдруг, как будто по неслышимому сигналу, десяток скриров метнулся вниз и спикировал на поверхность арены. И только сейчас Холройд увидел, что под клювами и когтями птиц мечутся обреченные. Сотни мужчин… женщины там были тоже, но их меньше… Жертвы… Голову Холройда как будто обхватил раскаленный металлический обруч. Он не мог оторвать глаз от жуткого, душераздирающего зрелища. Обреченные защищались. На арене разгорелась настоящая битва. В руках этих невольных гладиаторов были щиты наподобие зонтов, которыми они закрывались сверху и сквозь которые тыкали в своих прожорливых противников длинными пиками. Однако гигантские птицы уклонялись от ударов с натренированным проворством и ловко выхватывали с арены мужественных борцов, так же ловко, как малиновка выдергивает червяков с грядки… Все это длилось минуты четыре, не больше. Справа, под высоким навесом, жадно разевая клювы, попискивали сотни птенцов скриров. У них начиналась трапеза.

— Они откармливают молодняк человеческим мясом? — внезапно охрипшим голосом спросил Холройд. Казалось, маршал не расслышал его вопроса, но Кред оглянулся на Холройда и хотел что-то ему объяснить. Но Холройд яростно закричал:

— О небо! Что за дьявол придумал эту бойню?! И что они могут поделать? Какие-то зонтики и пики?.. Разве это оружие против скриров-убийц?..

Кред пытался что-то возразить, но в это время седой угрюмо произнес:

— А могу ли я узнать…

Он повернулся к Холройду и смолк, широко раскрыв глаза, как будто увидел его впервые. Собственно говоря, так оно и было, потому что вначале маршал даже не взглянул на новенького. Он покачал головой, как будто не верил собственным глазам…

— Принц! — выдохнул он. — Принц… Инезио?

Старик упал на колени. Слезы градом покатились по морщинистому лицу. Он схватил руку Холройда и стал ее целовать.

— Я знал, я верил, — бормотал он, — верил, что богиня рано или поздно непременно кого-нибудь пришлет. Я знал, что это бесчинство не может продолжаться без конца. О, хвала богине, хвала богине!

Холройд с трудом сдерживал себя. Это было нелегко, потому что его душила бешеная ярость, и в таком состоянии он был способен разнести все кругом. До сих пор ему более или менее удавалось держать себя в руках. Сам себе он напоминал вулканы Нуширвана — ледяные снаружи, огненные внутри. Две гигантские противодействующие силы как бы уравновешивали одна другую. Но вот равновесие было нарушено. Хвала богине! Что за чудовищная нелепость! Благодарить богиню? За что? Гнусная, бесстыжая, похотливая ведьма! Беспощадная, алчная, кровожадная дьяволица!

Приступ безумной ярости прошел. Он понял, что маршал узнал в нем Инезио. Что ж, вера старика в мудрую и справедливую богиню еще может пригодиться в дальнейшем. Он мягко сказал:

— Встаньте, маршал. И постарайтесь сохранить свою веру живой на все предстоящие дни. Богиня действительно послала меня сюда, — солгал он без малейшего зазрения совести, — и наделила огромными полномочиями для борьбы со всеми этими ужасами…

И снова страстно спросил:

— Но неужели, маршал, вы, с вашим огромным военным опытом, не могли придумать против птиц-убийц оружия получше, чем жалкие деревянные зонтики и пики?!.

Маршал выпрямился. Удивительно, как изменилось выражение его лица. Под глазами у него все еще блестели слезы, но он решительно вытер их и твердо сказал:

— У нас кое-что есть получше, мой господин. Да… Я здесь вот уже семь лет — с тех самых пор, как эти негодяи начали похищать граждан Гонволана. И я придумал, как бороться со скрирами. У меня есть опытный образец, который можно дать людям, — он указал на арену, где в кровавом месиве еще копошились гигантские птицы, — чтобы испытать в деле. Извольте взглянуть!

Он быстро сбежал по ступеням и вернулся, неся в руках легкий шест с развилкой на конце.

— Взгляните! Шест из обычного гандового дерева. Он длинный, прочный и легкий. Один конец в виде рогатки. Когда скрир нападает, защищающийся захватывает рогаткой шею птицы, затем втыкает конец шеста в землю. Смею заметить, скрир — птица очень интересная, но не слишком умная, с ограниченными способностями к самообучению. Вот тех, — он снова указал вниз, — тренируют так, чтобы они уклонялись от ударов пикой. Однако если их поражают, они все же падают вниз на арену и давят людей своей массой и жесткими кожистыми панцирями, служащими им защитой. Я не исключаю, что и того бойца, который захватит скрира рогаткой, птица может раздавить своей тяжестью. И все же скрира, пригвожденного к земле, легче поразить стрелой или пикой. Многие, конечно, погибнут, но, как вы сами убедились, у них появится реальная возможность обороняться. Если вы прикажете, то со следующей сотней я пошлю несколько человек, вооруженных шестами.

— Добро, — сказал Холройд, — пошлите пока двоих. Они, разумеется, не смогут сдержать натиск полчищ скриров, но мы хотя бы увидим шесты в деле.

Не следовало этого делать, подумал он, нельзя, чтобы богиня как-то связала перемену в тактике гладиаторов с моим исчезновением в толпе. И все же он не мог удержаться от радости, когда увидел, что вооруженные рогатками бойцы убили четырех скриров, прежде чем их атаковали со всех сторон и заклевали огромные птицы.

Это было то, что нужно.

Теперь он был уверен в этом. Конечно, пройдет еще немало времени, прежде чем гонволанцы успеют изготовить достаточное количество шестов с развилками. Но и это пригодится в дальнейшем. Эх, жаль, что у него не остается хотя бы одного лишнего дня. Сегодня ночью он должен непременно бежать. Каждый час промедления дает богине лишний шанс для его поисков. Если его поймают, все будет кончено! Ночью он обязательно сбежит — сегодня ночью!

По приказанию Холройда его уложили на носилки. Маршала и Креда он предупредил заранее, и поэтому они не выразили ни страха, ни удивления. Для начала Холройд занял тело старшего офицера, командовавшего людьми, раздающими пищу. Затем Холройд-офицер приказал, чтобы носилки подняли и понесли. Два стражника беспрекословно выполнили распоряжение, остальные приняли его как должное.

Они пошли по коридору, который вел в ярко освещенное здание, где сильно пахло кухней — видимо, там и готовили еду для пленников. Дальше коридор раздваивался — одна часть градусов на сорок пять отклонялась вправо, другая, создавая с первой прямой угол, вела влево. Большинство снующих по коридору людей сворачивали налево, поэтому Холройд велел нести носилки со своим телом направо. Они подошли к двери и уже стали спускаться по каменным, слабо освещенным ступенькам, как вдруг дежурный охранник привстал со своего места и посмотрел на лежащее на носилках тело. Он пытался что-то сказать, но сущность Холройда уже успела перетечь в его сознание.

Решительным шагом дежурный вошел в здание и возглавил процессию, двигаясь по коридору по направлению к открытой двери, которую Холройд заметил чуть раньше, проходя мимо со своими людьми. Там, в комнате, сидели какие-то люди и пили из кружек какую-то бледно-красную жидкость, что-то наподобие виноградного сока. Тут Холройд оставил тело дежурного охранника и перешел в другую оболочку. Человек, в которого он вошел на этот раз, был, по-видимому, рангом повыше и управлял другими. Ведомый Холройдом, он торопливо зашагал вслед за несущими носилки стражниками.

Они вышли на длинную широкую улицу, еле озаренную светом. С одной стороны улицы вела высокая и толстая сплошная стена. Вид этой стены заставил Холройда похолодеть. Он почувствовал нервную дрожь. Стена! Это была внешняя сторона лагеря гонволанцев, из которого ему первому и единственному удалось вырваться живым. Он заметил, что по верхнему краю стены вышагивают патрульные охранники. Один из них остановился и подозрительно посмотрел сверху на неподвижную фигуру Пта, лежащую на носилках.

— Вперед по улице! — скомандовал Холройд ожидающим дальнейших приказаний носильщикам. — Там есть повозка, она и приберет эту падаль…

Он уверенной походкой шагал впереди стражников, окидывая окрестности быстрыми цепкими взглядами. Они оказались на холме. Справа заканчивалась стена, отделяющая страшную арену, за ней начиналось открытое пространство. Налево расходились несколько улиц с разбросанными там и сям домами. Улицы вели прямо к городу, за которым просматривалась гавань со стоящими на приколе кораблями.

Холройд бросил взгляд в сторону города. Можно было, конечно, двигаться прямо по дороге и добраться через город до гавани. Путь займет немало времени. И все же… Донести носилки до берега, завладеть оболочкой капитана одного из судов и… Нет, погоди! — остановил он сам себя. Черт побери! Холройд почему-то совсем забыл о своем сверхъестественном свойстве переносить свою сущность в других людей. В самом деле — что такое захватить корабль? Этого мало. Скорость судов относительно невелика. Можно ведь завладеть скриром и долететь до Гонволана всего за несколько часов. Корабли и все прочее слишком медлительны по сравнению с подобным способом передвижения.

Холройд заметил, что вышел в сопровождении стражников, несших носилки, на открытое пространство. Он указал людям на небольшую рощицу невдалеке.

— Положите его там, внизу, — велел он и отпустил стражников. Они отправились обратно по дороге с чувством хорошо выполненного долга, в полной уверенности маленьких людей, что они все сделали как положено, а иначе и быть не может.

Как только они исчезли из виду, Холройд отправил за ними следом и офицера. Весь путь назад мимо стены до самого здания он оставался в нем, затем вернулся в тело Пта. Усмехнувшись, он вскочил с носилок и стал легко спускаться с холма вниз. Темнело, здесь, в стороне от городских кварталов, освещенных факелами, его никто не увидит. Это вполне устраивало Холройда.

Он удивился, что офицер, в оболочке которого он только что был, прежде чем выполнять его мысленные приказания, обдумывал их. Это очень странно. Обычно так не бывает, когда управляешь кем-либо. И если у офицера в памяти все-таки остались какие-то смутные воспоминания о совершенных поневоле действиях, он сумеет убедить себя, что действовал не по чужой указке, а сам себе был хозяином. Честно говоря, в глубине души Холройд очень рассчитывал на такой исход.

Он свернул на проселочную дорогу, вдоль которой стояли какие-то строения, напоминающие фермы. Вот то, что ему надо. Он взглянул на запад, где вовсю полыхал закат, и понял, что самое большее через полчаса над землей опустится кромешная мгла. Холройд понаблюдал за фермами и только в одном здании заметил какое-то движение.

Довольно долго ему пришлось повозиться с засовами загона для скриров. Наконец он открыл загон и проскользнул внутрь, никем не замеченный. В темноте он увидел сверкающие глаза птицы — они двигались то вверх, то вниз, то направо, то налево. Холройд догадался, что птица раскачивает длинной шеей. С трудом сдерживая нетерпение, Холройд подошел поближе. Скрир не сопротивлялся, когда он надел на него седло и набросил удила. Оно и понятно. Это было домашнее животное, смирное и послушное, а не боевой скрир-убийца. Он вывел птицу из загона и после нескольких неудачных попыток все-таки взобрался в седло.

Когда Холройд взлетел, держа курс на море Тета, на востоке взошла здешняя, непривычно низкая луна. Стало светло, как днем. Скрир держался поблизости лесистого берега. Потянулись нескончаемые холмы и леса. А может быть, ему так только казалось. Ведь вот уже который час он летел на скорости не меньше, чем миль сто в час.

Если бы, думал Холройд, если бы только ему удалось найти хоть какое-то убежище, любое укрытие в любом месте, лишь бы он был спокоен за свое тело, пока спроецирует сущность в Нуширван!

Прошло еще полчаса, а ничего подходящего он так и не придумал. Вдруг в голову Холройду пришла неожиданная идея.

Он оглянулся на хвост скрира. Отлично! Намотав на ноги стремена и раскинувшись на широкой спине птицы, он оказался в идеальном убежище и находился в большей безопасности, чем где-либо на земле! Придя к такому выводу, уже через минуту Холройд оставил свое тело далеко позади.

Теперь он как бы зондировал своей сущностью тьму, исследуя бесконечное пространство в окружающей его ночи. Да, он научился многому. Знал, что такое передвижение отличается от любого другого, и понимал, в чем разница. Самыми простыми и легкими были короткие сориентированные броски на расстояние в несколько ярдов.

Он чувствовал, что его несет вперед как бы сама жажда движения, та радость, которую доставляло ему перемещение без всякой оболочки. Холройд сделал остановку, уравновесился и прощупал все вокруг. Может быть, он рассчитывал хотя бы на какой-то ориентир. Но вокруг не было видно света, не было слышно шума — вообще ничего вещественного. Как будто вся Вселенная была соткана из одной только черной безмолвной пустоты. Он был совершенно один в необозримой пустыне.

Поколебавшись, Холройд вернулся в свое тело. Некоторое время он спокойно лежал на спине скрира, потом повернул голову в ту сторону, где должен был, по его расчетам, располагаться Нуширван, и снова начал зондировать мрак.

Вдруг ему пришло в голову… Чего он добивается? Почему так поступает? И откуда ему известен такой способ передвижения? Инезия что-то говорила об этом… Что невозможно без воды как катализатора управлять своей сущностью, когда она… да, когда она вне тела… А может быть, подумал Холройд, я просто очень высоко в воздухе?

Он насильно заставил себя отправиться вниз. Ему показалось, что он падает стремглав с огромной высоты, но он пересилил себя. Плавно скользя вниз, Холройд почувствовал наконец какое-то сопротивление среды. Что это? Что-то очень знакомое. По мере того как он опускал свою сущность, сопротивление становилось все сильнее и сильнее. Вода? Он не был в этом уверен. На первый взгляд, немного напоминало ощущение, возникавшее, когда он входил в тела или покидал их. Но первое впечатление быстро рассеялось. Тут было что-то совершенно другое. Более глубокое и неприятное воздействие: соприкосновение казалось недоброжелательным и почти насильственным. Все-таки это вода. Он все еще над морем Тета.

Холройд проверил себя и убедился, что под ним действительно была вода. Тогда он заторопился. Наверно, он все-таки был неподалеку от противоположного берега, потому что всего через несколько минут он уже почувствовал отличие. Земля!

Нельзя было останавливаться — ведь впереди горы, на сотни миль отделяющие его от великой столицы Котахей. Он точно рассчитал расстояние и опустил свою сущность туда, где клубились сильные и грубые сгустки плоти, выдавая наличие живых существ. Он приблизился к первому же встречному живому существу и вдруг получил сокрушительный удар, наподобие удара электрическим током!

Это была женщина! Осторожней, подумал Холройд. К следующему существу он подбирался уже с опаской, но там не было чужеродной ауры и не было противодействия. Он вошел в тело и очутился в кабачке маленького городка. Немного освоившись, Холройд понял, что находится милях в двадцати пяти к северу от столицы Нуширвана.

Следующая оболочка принадлежала стражнику, идущему по рыночной площади в пригороде Котахея. Потом было недолгое стесняющее ощущение от разноцветных строений и звонких детских голосов, и он тут же поменял тело. И вот он во дворце Нушира. Холройд вошел в оболочку одного из секретарей Нушира, крупного усача, которому было точно известно, что в сию минуту правитель находится в соседних покоях вместе со своей супругой Калией.

Со своей женой Калией, улыбнулся Холройд, немного волнуясь, и заставил усача удалиться. И через минуту смотрел на Калию уже глазами самого Нушира. Жена правителя тоже улыбнулась ему. Она говорила:

— …Важно во всех крепостях и фортах ввести такой порядок, чтобы женщинам не давали никакого оружия и размещали их отдельно от мужчин. Немедленно отправьте полномочных послов к вождям мятежников — маршалу Маарику, маршалу Дилину, полковникам Ларго, Сарату, Клауду и другим. Обещайте им возвращение всех похищенных граждан Гонволана и свободный проход через нашу страну. Объясните, что не можете противостоять Зард Аккадистранской, которая одновременно является Инезией…

Холройд мягко прервал ее:

— Повремени с инструкциями, Лоони. Я прибыл сюда только для встречи с тобой. Наконец мы сможем быть вместе как люди. И обнять друг друга после долгих веков разлуки…

Лоони долго ничего не отвечала. Потом на глазах белокурой пухленькой Калии блеснули слезы. Руки у нее задрожали. Она подалась на троне вперед и прошептала:

— Пта!

Она вскочила, бросилась к нему, схватила за руку.

— Пта! — вскрикнула она. — Пта, Инезия отдала приказ о нападении. Понимаешь, что это значит? Она уже отдала приказ.

— Что ж, это неплохо! — ответил Холройд.

Должно быть, эти слова, произнесенные голосом Нушира, прозвучали иначе, чем если бы говорил он сам, потому что Калия вдруг отшатнулась от него и с ужасом поглядела в блеклые голубоватые глазки Нушира.

— Не делай глупостей! — предупредил Холройд Лоони. — Сейчас мы все равно ничем не сможем помешать ей. Пусть…

Пусть пытается добиться своего. Но если я правильно все понимаю, что бы она ни сделала, все обернется против самой Инезии. Жаль, конечно, тех бедняг которые уже обречены на гибель, но мы не должны давать юлю эмоциям и не можем себе позволить опрометчивых поступков.

И не давая ей опомниться, продолжал:

— Поскольку Нуширу теперь известен наш секрет, нужно точно определить, на чьей стороне он намерен держаться в дальнейшем. Я надеюсь только на то, что дьяволица, замышляющая нападение Аккадистрана на Гонволан, не станет тратить времени на мысли Нушира Нуширванского. В конце концов я пообещаю ему, что он будет править до глубокой старости. Хотя и ему не помешает провести кое-какие реформы в системе правления. Я имею в виду ограниченную парламентом пожизненную монархию. Хотя что это за парламент такой — восемьдесят — восемьдесят пять миллионов человек! Ладно, не в том беда, что их так много. Гораздо хуже, что они давным-давно оторвались от интересов своих избирателей…

…Местные правительства, мне кажется, работают лучше. Не вижу причины, почему бы не сделать династию Нушира наследственной. Он может принять это предложение или отвергнуть. Но, я уверен, у него есть основания согласиться.

Холройд замолк, уловив устремленный на него трагический взгляд Лоони. Он вспомнил, что его тело находится на спине огромной летящей птицы. Да, если бы он знал, что эскадроны боевых скриров Зард уже выступили в поход, то вряд ли оставил свое тело привязанным к спине птицы. Это оказалось вовсе не такое уж надежное место, как ему чудилось недавно. Он поспешно сказал:

— Главное — нам нужно соединиться физически. Чтобы сделать это, мне необходимо определить, где сейчас находится мое тело. Мне потребуется твоя помощь.

Холройд рассказал Лоони, как похитил скрира, как полетел от фермы на юг через море Тета, как свернул потом на запад к безлюдным берегам Гонволана. Лоони подхватила:

— Ну, конечно, там, на востоке от города Пта, есть огромный лесной массив. Если ты последуешь прежним курсом, то вскоре окажешься над заливом. Там сливаются три реки и впадают в древнее море Тета. У южного берега в дельте есть несколько небольших островков. Жди меня там. Я появлюсь в теле, в котором ты видел меня, когда я карабкалась на Большой Утес, — она улыбнулась, — это единственное свободное тело, которое я могу свободно занимать пока…

Помолчав, она спросила:

— Есть ли у тебя план, Пта? Я говорю о настоящем плане, который поможет навсегда низвергнуть или уничтожить богиню Инезию.

Холройд задумчиво ответил:

— Видишь ли, у меня есть одна теория… Я твердо верю в человеческую натуру, которую всегда недооценивала Инезия. Кроме того, мне удалось наладить изготовление оборонительного оружия, которое спасет и сбережет миллиарды человеческих жизней. И еще… Теперь я обладаю великолепной возможностью проникать в мозг любого человека, где бы он ни находился и кем бы он ни был, хоть стражником, хоть правителем. И все же… Если Инезия ухитрится захватить мое настоящее тело, прежде чем я буду готов действовать против нее, это погубит нас с тобой обоих. Вот пока все, что я могу тебе ответить.

Голубые глаза Калии смотрели на возлюбленного с тревогой и заботой, но гладкое лицо Нушира ничего не выражало. Лоони спросила:

— Сколько тебе потребуется времени, чтобы начать действовать против Инезии?

Холройд вздохнул. Как бы ему хотелось, чтобы Лоони не задавала подобного вопроса! На него слишком сложно ответить. Первоначально он рассчитывал на четыре-пять месяцев. Но если принять во внимание, что он собственноручно подписал смертный приговор Лоони с отсрочкой на полгода, и учесть прошедшее с тех пор время, оставалось не больше пяти месяцев. Вспомнив об этом, он невольно вздрогнул. Через пять месяцев боевые скриры Зард учинят на севере Гонволана большую бойню. Погибнут сотни миллионов людей. Мужчины, женщины, дети… Он представил себе города, сдающиеся на милость захватчиков и стертые с лица земли. Бедствия, разруха, голод, эпидемии… Воцарится хаос, и это будет не поддающимся описанию концом света.

Страшно! И все же дело может обернуться именно так. Достаточно вернуться в памяти к сорок четвертому году, к концу второй мировой войны. Человечество уже прошло через подобный ад. И он не должен повториться. Нельзя только поддаваться панике, нужно убить в себе страх и терпеливо готовить час, когда с дьяволицей Инезией будет покончено одним решающим и сокрушительным ударом.

Холройд оторвался от воспоминаний и торопливо сказал:

— Ладно, увидимся в дельте на одном из островков, и там я посвящу тебя во все подробности. А теперь мне пора. До свидания, родная…

Через несколько минут он вернулся в свое тело. А вскоре увидел впереди внизу серебряный блеск трех рек, сливающихся в одну перед впадением в древнее море Тета.

Через два дня к нему прибыла Лоони.

На островке царила мирная идиллия. Это был небольшой зеленый рай, совершенно изолированный от большого мира. Деревья в леске ломились под тяжестью фруктов. Здесь не было хищных зверей и птиц, и ничто не нарушало покоя новых Адама и Евы, скрывавшихся на острове, — худощавой загорелой женщины и высокого темноволосого мужчины. Они ждали, когда к Пта вернется былое и утраченное могущество, которое означало бы, что женщины всей страны у своих молитвенных жезлов молятся за мужей и возлюбленных… Если бы такое произошло, то вероятная победа стала бы совсем близкой. Дни шли за днями, недели сменялись неделями…

Время растянулось до беспредельности. Лоони и Пта проецировали себя в чужие тела на всех континентах земли. Они становились правителями и маршалами, высокопоставленными чиновниками и их женами, замковыми владыками и мятежными командирами. Это была медленная, нелегкая, кропотливая работа, напоминающая Холройду рытье окопов и траншей. Континенты были огромны, на земле жили миллиарды людей. И слишком у многих мозги были оболванены и порабощены, слишком многие мыслили скудно и несамостоятельно, слишком многие жили в рабском страхе, слишком многие уже ничего не желали. В провинциальных городках и селениях люди твердили с пеной у рта:

— Но ведь богиня не объявляла о войне с Аккадистраном! Но ведь богиня не уведомила нас! Где свиток с высочайшим указом? Ты говоришь неправду!

«Богиня не уведомила нас!»

Да, богиня не уведомляла. Однако слухи просачивались, как вода сквозь пальцы. Торговцы, чьи междугородные караваны скриров и гримбов возвращались с пустыми седельными сумками, начинали все громче роптать. И никто не мог заткнуть им рты и заставить молчать о том, что творится на границах страны. Беженцы, тащившиеся с котомками на плечах, разносили по всем дорогам с севера на юг вести о терроре. Но от богини Инезии все еще не было никаких официальных сообщений. Холройд представлял, как она сидит где-то вдали, плетет сети интриг и плевать хотела на то, что думают о ней люди.

Однажды Лоони и Холройд были в Пта. Той ночью на мегалополис обрушилась беда. Лоони и Холройд занимали в это время тела некоей супружеской пары. Они стояли на холме и любовались прекрасным видом города и моря. Но вот они заметили приклеенный на стенку дома плакат и стали читать его:

«Чтобы боевые скриры Зард не имели ориентиров, ночью в городе будет полностью отключено освещение. Война обрушилась на нашу землю из-за бессмысленных призывов безбожных мятежников к нападению на Нуширван. Верьте в богиню! Хвала богине! О Дайан! О Колла! О великий Ред! О Пта!»

Холройд сказал с горечью:

— Странно, как она раньше не додумалась, что нападать нужно в темноте. Ведь это будет только на руку атакующим и сильно затруднит оборону. Но мы многое еще увидим…

Лоони очень хотелось поскорей войти в дом и запереть дверь изнутри. Однако она промолчала. Становилось все темней. Облака заволокли небо над головой. Лежащий внизу город погрузился во мрак. Вот тьма накрыла уже ближайшие выступы зданий. Но где-то там, во мраке, пусть невидимый и неосязаемый, город все еще жил. Вечный город Пта, город Сияющего, древнее жилище Трижды Величайшего, божественного владыки веков…

И вот этот город лежал теперь во тьме! Впервые за всю его многовековую историю в Пта не было света. Мегалополис растворился в ночи, потерял очертания, слился с темными бесформенными силуэтами западных гор.

Из темноты к Холройду медленно подошла Лоони. При свете звезд еле различимых в разрывах облаков, он разглядел ее странное, печальное лицо.

Лоони прошептала:

— Давай что-нибудь придумаем! Нельзя же оставаться просто зрителями, Пта! Девять золотых городов на западе уже пали. На востоке разрушены до основания Лира, Гали, Ристерн, Танис… На северо-востоке нет больше сорока четырех городов. На восточном побережье не сохранилось ни единого. На севере уцелел только величественный Калурн…

— А сегодня ночью падет и сам город Пта, — внешне бесстрастно сказал Холройд. — Нет, Лоони, мы ничего не можем сделать. Даже если вмешаемся и попытаемся кого-то спасти, польза от нас окажется ничтожно малой…

Он замолчал. Лоони почувствовала, как он весь напрягся. Его темный смутный силуэт повернулся: Холройд вглядывался в сторону северной окраины.

Потом Холройд сказал:

— Ты слышишь?..

Лоони прислушалась. Сперва ей показалось, что это вой ветра, предвещающего циклон. Но нет! Это был не вой ветра. С черного неба на севере долетал ужасающий клекот:

— Ск-к-к-р-р-р-и-и-и-р-р-р…

Первый звук прозвучал как сигнал. Потом по округе пронесся громом страшный, чужой, грубый крик огромных прожорливых птиц. Сто тысяч, пятьсот тысяч, десять миллионов летающих скриров-убийц орали в поднебесье. Ночь превратилась в кровавый кошмар, в страшную бойню.

Позже, когда все осталось уже позади и они очутились на своем тихом зеленом острове, Холройд неистовствовал:

— Пусть только попадется мне в руки, я разорву ее на мелкие кусочки, я смешаю ее…

Потом его ярость поутихла. Теперь он и в самом деле знал, что собирается сделать с Инезией, женщиной-демоном, когда она попадет к нему в плен.

Но не везде города были так же беззащитны перед захватчиками, как Пта. В битве за Гонволан большие и малые отряды сражались со скрирами с помощью шестов-рогаток и пик… Подтягивалась регулярная армия. Холройд знал о больших успехах на востоке, где подразделения на скрирах защищали от оккупантов каждый квартал, каждую улицу, каждый дом… Иной раз они побеждали, держались день, неделю, пока генеральный штаб нападавших не собирал силы для удара и превосходящими силами боевых скриров подавлял любое сопротивление.

Холройду казалось, что в истории войн еще не было столь огромной армии, подобной той, какую удалось собрать Гонволану. Она была так велика, что любых запасов продовольствия хватало от силы на несколько дней. Огромные количества людей, оголодавших и обезумевших от голода, начинали поедать своих гримбов и скриров, с подозрением косясь друг на друга. Два раза Холройду привелось увидеть, как люди ели человечину…

И все же ему не оставалось ничего, другого, как только ждать и ждать. Не раз они вдвоем с Лоони устраивали военный совет, не раз разрабатывали планы: женщина в мертвом теле утопленницы и мужчина, в чьем божественном теле поселился дух давным-давно развеявшегося в прах танкиста из сорок четвертого года двадцатого века… Темные глаза Холройда с каждым днем горели все более неистовым огнем. Потому что он видел: каждый день увеличивает и множит ужасы вокруг. В нем нарастал божественный гнев Пта. Настанет день, когда этот могучий гнев изольется на Инезию.

— Меня все мучает загадка этого пресловутого божественного могущества, — со вздохом сказал Холройд как-то ночью, когда они с Лоони сидели на пригорке, поросшем мягкой травой, у себя на островке. — На самом деле все это достаточно просто. Во-первых, ты обладаешь способностью проецировать свою сущность, которую в мое время называли душой, в других людей. Во-вторых, можешь переносить свое тело в любую точку пространства. Вот, собственно говоря, и все. К этому мало что можно добавить. Разве что способность оказывать воздействие на ткань времени, соединяя прошлое и будущее. В недавнее прошлое можно проникать — с трудом, медленно. Но, используя спирали времени, гораздо легче перескакивать с параллельной точки одного витка на другой. Вот так Инезия заставила меня совершить прыжок в двести миллионов лет. Есть и другие виды могущества. Например, мысленное путешествие, в которое брала меня с собой золотоволосая богиня. Но самое удивительное для меня — это уровни магической защиты Пта. Ведь это не более чем гипноз! Всего лишь игра воображения, имеющая значение лишь для тебя и Инезии. И несмотря на то, что Инезия верит в свое всемогущество, даже она не в силах прыгнуть выше головы, выйти за рамки возможного…

Лоони тихо откликнулась в темноте:

— Знаешь, старый и мудрый Пта хорошо понимал природу человеческого мышления. Он обнаружил, что человеческое сознание на протяжении долгого времени не может следовать больше, чем шести-семи программным установкам. Если ты задумаешься над защитными чарами, которыми окружил себя Пта, то поймешь, насколько тщательно он их выбирал.

Холройд устало кивнул. Больше в ту ночь они на эту тему не говорили.

Однако почти через месяц Холройд вернулся к той давней беседе:

— Ты хорошо знала прежнего Пта… Ответь мне: что он любил? Зачем ему нужно было воплощаться в человека? И для чего он стремится к слиянию со своим народом? Судя по внешним проявлениям и ничтожным результатам, это было величайшей ошибкой… Ни к чему хорошему не привело…

Худощавая женщина покачала головой:

— Ты не видишь себя со стороны, Питер Холройд. А я вижу. Ты становишься Пта, каким я его знала, прежним Пта, великим, мудрым, неукротимым Пта. Погляди на себя, говорю я тебе, и ты увидишь Пта таким, каким он был, — она закончила совсем беззвучно, — и таким, каким он станет.

Холройд хотел было возразить, но Лоони ему не позволила:

— Разве все эти ужасные бедствия произошли из-за стремления Пта слиться со своим народом? Пта говорил: в мире становится все больше бесчеловечного, злого, темного, несправедливого, ложного… И все это можно перебороть, только вернувшись к источнику божественной благодати — жизненной стойкости людей. Если чаяния Пта сбываются, то не надо бояться бедствий: чем больше вокруг греха и гибели, тем сильнее это подтверждает, что впереди возрождение надежды. А что касается твоих сомнений, могу смело ответить тебе: все, чего желал бы сам Пта, я вижу теперь в тебе. Ты без рассуждений чутьем ощущаешь, что такое истина, а что — всего лишь ее видимость, ты борешься за справедливое дело и веришь, что зло будет наказано, ты умеешь применяться к обстоятельствам и побивать врага его же оружием и в то же время не жертвуешь ни одним из своих добрых свойств. Не терпишь пороков, но не теряешь честных намерений.

Холройд почувствовал, что она затаила дыхание. Потом, осмелев, еле слышно спросила:

— Пта, ты чувствуешь себя… сильнее? Твое могущество… растет?

Холройд ответил не сразу. Он искал ответа в самом себе. И, кажется, нашел его:

— Да… да, я чувствую…

Так прошло сто двенадцать дней и ночей. Каждый день Холройд с помощью Лоони устраивал себе проверку. И вот, наконец, у него получилось то, чего он раньше не умел делать. Теперь он мог перемещать свое тело в любую точку пространства. И на сто тринадцатое утро они с Лоони смогли отправиться в путь, не используя воду в качестве катализатора.

Перед тем как пуститься в дорогу, они прошли по своему островку, где пережили самые счастливые часы своей близости. Холройд и Лоони посмотрели друг на друга и сдержанно улыбнулись.

Время действовать пришло.

Подобно привидениям, они прошли сквозь толстую каменную стену запечатанной темницы, где долгие века томилось в заточении настоящее тело Лоони.

Немало времени они потратили на то, чтобы расковать цепи. Пила не могла перегрызть магический металл. И все-таки им удалось освободить безжизненное тело темноволосой богини. Потом они поместили на место Лоони оболочку худощавой утопленницы, чтобы в первую минуту казалось, что в цепях кто-то есть.

— Не кажется ли тебе, — спросила Лоони, — что ради моего тела не стоило так рисковать? Разве оно столь уж важная птица? Смотри, с каким трудом мы освободили его из оков! В конце концов ты сможешь дать мне другое тело, и я заняла бы его и в нем встала бы в круг власти. И все же я уверена — как только Инезия узнает, что ты жив, она явится сюда, чтобы уничтожить мое настоящее тело.

— Не будь столь безрассудной и неосторожной, — проворчал Холройд. — Твое настоящее тело необходимо нам хотя бы для того, чтобы подстеречь Инезию и заманить ее сюда. Ну, дорогая, давай вступай во владение своей законной собственностью! А потом мы просочимся в соседнее помещение. Тела нам снова понадобятся, когда путешествие закончится. И вообще… Бросать свои тела где попало — просто опасно сейчас!

— Следующая станция, — мысленно пошутил он, — дворец Гадира в Аккадистране…

И сразу же оказался у окна, из которого открывался вид на величественную столицу Аккадистрана. Холройд повидал уже немало городов, и этот, как ему показалось, почти ничем от них не отличался — богато украшенные постройки из бетона и мрамора… Здесь, во дворце, Холройд очутился в оболочке важного государственного чиновника по имени Дальд. Это давало ему возможность осуществить задуманное. Вдруг краем глаза он заметил, что одна из женщин, находящихся в том же зале, небрежно скрестила пальцы на руке. Холройд обернулся и посмотрел на нее более внимательно. Ошибки быть не могло, это подавала ему знак Лоони. Обычно они договаривались заранее о системе знаков, чтобы не случилось недоразумений. Вот и теперь они загодя определили, что будут делать во дворце.

Холройд подошел к Зард с льстивой улыбкой царедворца и, как только она узнала Дальда, вонзил ей в сердце кинжал. Он не испытывал никаких укоров совести. Да, это был коварный и безжалостный удар! Но, нанося его, Холройд помнил о миллионах погибших, о миллионах жертв, разорванных скрирами на куски. Он думал: неважно, кем и как будет уничтожено тело, занимаемое Инезией, гораздо важнее было сделать это!

Придворные в ужасе отшатнулись. Кто-то рядом с ним закричал нечеловеческим голосом:

— Дальд, ты убийца!

Холройд даже не пытался защититься, когда подбежали со всех сторон стражники. Копья пронзали тело чиновника, причиняя Холройду страшную боль. Каждый удар отдавался в мозгу, каждый нерв кричал от невыносимой боли.

В зал вбежал первый министр Аккадистрана и запричитал при виде распростертого тела бездыханной правительницы. Ошалевший от боли Холройд немедленно переместился в его тело. После недолгой паузы первый министр сделал заявление:

— Немедленно соберите кабинет. Маршал, поручаю вам поставить перед генеральным штабом вопрос о выводе наших войск из Гонволана. Стража, сию же минуту очистите помещение. Главное — удалите отсюда всех женщин. Я разрешаю остаться только брату и сестре покойной.

Лоони была сестрой Зард.

Одна из женщин оказала стражникам яростное сопротивление. Она закричала:

— Ты опоздала, Лоони, опоздала! Ты слишком долго раздумывала и упустила время. Через три месяца Гонволан будет оккупирован весь целиком. А теперь, глупая девчонка, я отправляюсь во дворец-крепость и там, наконец, уничтожу твое настоящее тело!

«Женщина, ты переоценила свои возможности, — с мрачным удовлетворением подумал Холройд. — Тебе даже в голову не приходит, кто убил Зард, иначе ты бы не считала этого человека всего лишь жалкой игрушкой в руках Лоони».

Вслух он обратился к окружающим:

— У этой дамы, должно быть, истерика! Она сама не ведает, что говорит…

Лоони в облике сестры Зард подошла к нему и шепнула:

— Смотри-ка, она даже не подозревает, что ты на самом деле жив. Сейчас она отправится во дворец-крепость, а там спустится в запечатанную камеру подземелья. Мы должны оказаться там раньше нее. Давай оставим этих людей на время.

В одно мгновение ока и даже быстрей — так быстро, что это не поддается человеческому воображению, они пронеслись сквозь пространство, заняли свои собственные тела и очутились в полумраке темницы.

Они ждали прибытия и появления Инезии. Вдруг в камере стало немного светлей. Над полом закружился голубоватый мерцающий шар, потом от него отделился неясный силуэт женщины, нечто наподобие тени. Затем Инезия материализовалась и оказалась лицом к лицу перед Холройдом и Лоони.

Лоони обратилась к ней:

— Как мило, дорогая Инезия, что ты не заставила себя ждать, не обманула наших ожиданий и пришла сюда сама.

Золотоволосая богиня удивленно распахнула голубые глаза. Не в силах произнести ни слова, она молча смотрела на Лоони, потом перевела взгляд на Холройда. На лице у нее отразился ужас.

— И не пытайся выйти из своей оболочки, — сурово предупредила ее Лоони, — не пытайся звать на подмогу. Во всех внутренних покоях мы разместили стражников и приказали не пропускать никого, кроме богини. Ни одна другая женщина не пройдет сюда…

Лоони присмотрелась к Инезии и закричала:

— Не медли, Пта! Давай сюда цепи! Она пробует растаять…

Время, казалось, растянулось во много раз, секунда равнялась часам. Холройд, как безумный, бросился к Инезии и схватил ее… Нет, то была уже не она, то была ее ускользающая, растворяющаяся плоть. Виток за витком он набрасывал на тающее тело холодные и неразрушимые магические цепи. Тошнота подступила у него к горлу, когда Лоони поспешно поднесла ему расплавленное металлическое звено. Не теряя времени, Холройд запаял его и тут же остудил холодной водой, чтобы держалось покрепче.

Что и говорить, работенка на их долю выпала не из самых приятных. Однако теперь ни один человек в мире не смог бы разорвать магические цепи.

Облегченно вздохнув, Лоони обратилась к поверженной сопернице:

— Ни о чем не беспокойся, дорогая. Ты останешься здесь, в заточении, до тех пор, пока Пта не станет достаточно могущественным, чтобы окончательно уничтожить твою способность находиться в круге власти. Затем ты снова станешь простой смертной женщиной, и тебе будет позволено жить так, как ты пожелаешь и где ты пожелаешь. Тебя окружат роскошью и комфортом. Ответь, могла ли ты рассчитывать на столь мягкое наказание, ничем не ущемляющее твое достоинство богини?

Инезия безмолвно смотрела на Лоони и Холройда, время от времени скрежеща зубами в бессильной ярости. Но теперь она никому не могла причинить вреда.

— Пойдем отсюда, — пробормотал Холройд, обращаясь к Лоони. — Мне что-то нехорошо…

Но в дверях он обернулся и заглянул в пустые бессмысленные глаза злобного дикого зверя, закованного в магические цепи.

— Напоследок я вот что скажу тебе, Инезия, — сказал он. — Ты забыла самое главное. А может быть, никогда не знала или не желала знать. Когда вокруг кровь и смерть, когда гибнут близкие и рушится дом, в котором живет человек, когда теряется опора под ногами… Что в таком случае остается людям? Чем больше опасность для жизни, тем вернее люди возвращаются к своей древней вере. Твои наемники напрасно охотились за молитвенными жезлами — их только подальше прятали. Ты никогда не задумывалась над тем, что такое религия? Нет? Так вот, я отвечу тебе. Это не только обожание, не только слепое поклонение божеству, будь то богиня или бог. Религию порождает страх. Страх перед необоримой силой. Страх перед непроглядной тьмой. Страх перед неуверенностью в завтрашнем дне и перед безверием. В минуту смертельной опасности в душе человека, как искра последней надежды, высекается вера. Только она способна удержать людей тогда, когда им больше не за что держаться. Ты сама развязала страшную войну, ты залила землю потоками крови, ты отбросила цивилизацию на многие века в прошлое. И тем самым ты только погубила сама себя! Потому что чем больше ты принесла горя и сгубила живых душ, тем горячее молились женщины за своих защитников — за мужей и возлюбленных. И так было всегда, так есть и так будет до скончания веков. В этом парадоксе и заключается источник вечного могущества древнего бога Пта, бога истины и справедливости. Я могу быть только бесконечно признателен людям, поддержавшим меня в трудной и долгой битве с тобой — исчадием ада. Помогая мне, люди тем самым спасали самих себя. Мой народ уцелел, победил и восторжествовал. Мне пора сливаться с этими людьми. Они никогда не пожалеют об этом, клянусь!

Злобно что-то ворча, Инезия сжимала кулаки, и в ответ на каждое ее движение грохотали тяжелые цепи.

Не дождавшись от нее ни слова, Холройд повернулся и вышел за дверь. Там его ждала Лоони. Вместе они довершили свою работу — закрыли и запечатали магическими печатями двери подземелья.

Вместе они поднялись по ступенькам. И вышли — из темноты к свету.