Прятки в одиночку (СИ)

Солнечная Наталья Прятки в одиночку

— Ма-ам, ну купи-и! — маленькая девчушка лет пяти тянула за руку высокую женщину лет под сорок. — Ты посмотри, какая она красивая!

— Дженни, они скоро выселят тебя из комнаты, и ты будешь жить в будке с Барри!

— В последний раз, правда-правда! Ну, ма-ам!

Продавец антикварного магазина с улыбкой наблюдал за перепалкой матери и дочери. Спором служила небольшая кукла, изготовленная лет двести назад для чьей-то такой же прилипчивой егозы. Игрушка и впрямь была хороша, но по какой-то причине несчастлива: хозяин магазина продавал её не раз, но каждый покупатель возвращал её, что-то невнятно мямля и даже не беря денег назад. Может, в этот раз повезёт?

— Мадам, это ручная работа, — взял дело в свои руки продавец, — гляньте-ка, на ней натуральные волосы, да и платье ещё тех времён, смотрите, прошло два века, а оно не истрепалось. Умели же делать! И пуговица оригинальная, видно её выпиливал тот, кто изготавливал, вручную, из дерева. — Мужчина ткнул пальцем в огромную деревянную пуговицу на платье куклы, служившую больше украшением, нежели застёжкой.

Женщина с сомнением смотрела на достаточно красивую куклу, с пухлыми ярко-красными губами, с глазами необычного фиалкового цвета и в платье до пят, чуть открывающим маленькие ступни, обутые в башмачки. Покупательница снова перевела взгляд на лицо игрушки, как вдруг… Кукла ей подмигнула. Моргнула своими необычными глазищами с длиннющими ресницами.

Женщина вздрогнула и оглянулась. Внезапно накатила слабость, к ушам прилила кровь, как бывает на грани потери сознания, в голове гудел монотонный топот: топ-топ, топ-топ… словно маленькие ножки бежали по старинному паркету, цокая каблучками. На периферии сознания слышались звуки старинного вальса, а перед глазами мелькали юбки танцующей девочки с фиалковыми глазами. Женщина с усилием помотала головой, отгоняя нахлынувшую кажимость.

— Нет? Не возьмёте? — по-своему понял её жест продавец.

— Душно тут у вас, — невпопад ответила женщина.

Мужчина хмыкнул:

— Да, лето выдалось адское. А у куклы даже имя есть: Аннабель Девлин.

Всё ещё ощущая головокружение, женщина, тем не менее, обратила внимание на необычность того, что кукле дали не только имя, но фамилию, о чём не преминула заметить.

— Да, сколько помню, она единственная такая. Ходят слухи, что её заказал богатый граф для своей дочери в подружки, потому как жили они в отдалённом поместье, и играть ребёнку было не с кем, и что игрушку делали один в один с девочки. Потом эта девочка пропала, а в поместье стали случаться странные вещи…

Звуки вальса…

Топот маленьких ножек: топ-топ, топ-топ…

Шуршание юбок…

— Кушай кашку, Аннабель! Она рисовая, как я люблю! — и горка сырого риса напротив девочки лет пяти, пытающейся накормить куклу сквозь прорезь во рту…

— Но вы же понимаете, чего только не придумают люди. А верить всем слухам… Так что, завернуть вам?

Голос продавца доносился, словно сквозь вату, приглушённо, а смысл не задерживался в голове, где мелодия танца начала звучать всё сильнее.

— Да! Заверните! — женщина сжала голову обеими руками, надеясь вытеснить посторонние звуки, но те становились всё громче и громче.

Торопливо расплатившись, женщина схватила бумажный пакет с упакованной куклой и выбежала из полутёмного магазинчика, пропахшего стариной и пылью.

— Марк, ты дебил? Куклы не ходят!

— Да это игра! Ну же, Грай! Родители отчалили в гости! Весь дом наш!

— Боже, и этот человек — мой друг! Тебе ужастиков захотелось?

Два подростка уже некоторое время спорили о том, как провести вечер в отсутствии старших: родители Марка вместе с младшей сестрёнкой уехали в гости к родственникам на два дня. Звали и его с собой, но тот, сославшись на контрольные в школе, сумел отказаться, заявив, что за пару дней с ним ничего не случится.

— Ты хоть подумай, где мы куклу добудем? Если только это не твой фетиш, — и высокий, нескладный подросток загоготал, довольный своей шуткой, — или, может, робот сойдёт?

— Тьфу, и кто из нас дебил? У Дженни возьмём! Её кукол на два магазина хватит. Она и не заметит, что одну мы распотрошили.

— Ох, да чёрт с тобой! Всё равно не отвяжешься! — Грай нарочито тяжело вздохнул. — Но учти. Если тебя эта кукла сожрёт… Я дружить с тобой не буду!

— Пф! Сам же сказал, что куклы не ходят! — парировал Марк. — Но если ты боишься… — он повернулся и поиграл бровями, — то можно не кормить куклу рисом. Тогда она точно не пойдёт. — И теперь своей шутке рассмеялся второй подросток.

Словно два вора, крадущимся шагом, будто они не одни дома, ребята пробрались в комнату маленькой сестрёнки Марка.

— Ого! — Грай оглядывал пространство, сплошь заставленное куклами всевозможных форм и размеров. — Теперь я понимаю, когда ты говорил, что хватит на пару магазинов. Вот уж у кого фетиш!

— Малявка думает, что она принцесса, а они — её подданные. Вот и канючит «Ма-ам, ну, купи-и…», — и старший брат вполне похоже перекривлял сестру. — Вот эта пойдёт. — Протянув руку, подросток вытащил симпатичную куклу с длинными волосами пшеничного цвета, сзади которой к платью была пришита несоразмерно большая пуговица. — Вот что за производители пошли! Грай, ты глянь, разве глаза бывают фиолетовыми? Вводят в заблуждение детишек!

Выключив свет, затейники вернулись к Марку.

— Так, что там надо, а? Рис… без него, да? — хозяин комнаты глянул на друга, который пожал плечами. — Ладно, нам ещё её возвращать, а Дженни пищать будет, если заметит. И он потряс куклой, внутри которой раздался звук. — Блин, она сама уже туда что-то понапихала! Красные нитки — это кровь. — И Марк от души обмотал игрушку красной нитью. — Так-с, дальше… Что-то своё. — Он выдернул волосок и заткнул его за нитку. — Что-то острое, им тыкать в куклу, чтобы разозлить. Но не нож.

— На тебе острое, — и Грай протянул два простых карандаша, игнорируя скептически приподнятую бровь друга. — Скажешь, нет? — и он легонько кольнул того в предплечье.

— Ох, уболтал, — с преувеличенным старанием потирая уколотое место, проговорил Марк. — Намутить солёную воду. Это на кухне.

— Зачем?

— Можно и спиртное, но, боюсь, нам тогда не жить: папа прибьёт. А вода будет сдерживать духа, который вселился в куклу.

— Фу, мерзость!

— Пф! Это интересно! И адреналин прёт!

Мигнул свет, и ребята переглянулись. За окном давно стояла ночь, и в обычное время и один, и другой давным-давно бы спали: время близилось к полуночи. Но отсутствие родителей странным образом влияло на подростков, которым захотелось прикоснуться к таинству.

— А! Имя ещё дать ей!

— Пусть будет Вилли!

— Придурок, это мальчишеское имя! А кукла — девочка!

— Ой, да не всё ли равно! Пошли давай, на кухню, за водой. Потом в ванную ещё, да?

Подготовка к игре шла полным ходом. Кукла давно сидела в тазике с водой, пристально глядя на ребят своими необычными глазами.

— Как в душу заглядывает, — вздрогнул Грай.

Выключив свет, Марк кивнул: начали. И ребята, стараясь говорить синхронно, произнесли главную фразу:

— Первым прячется Вилли!

Усевшись под дверь ванной комнаты, они переглянулись и закрыли глаза, считая про себя до десяти.

Один.

Марку показалось, что Грай тихо рассмеялся тонким девчоночьим смехом, и он приоткрыл глаза, вглядываясь в друга. Но насколько можно было рассмотреть в нависшей темноте, тот сидел спокойно, слегка нахмурив лоб, и невесомо двигал губами. Считал до десяти? И Марк вновь закрыл глаза.

Два.

Грай на периферии сознания уловил нежную мелодию, угадывая в ней вальс: когда ему было лет шесть, он ходил на танцы, где группа и разучивала плавные па этого красивого танца. Словно кто наигрывал музыку одним пальцем на фортепиано, и мальчик стал чуть покачивать головой в такт, отсчитывая про себя ритм: раз-два-три, раз-два-три. Откуда у Марка эта мелодия? Он же ничего, кроме рока, не слушает!

Три.

Тихое шуршание, похожее на то, как трётся одежда, когда человек начинает двигаться. Колыхание юбки. Многих юбок, как в старинные времена, когда надевали несколько подъюбников, чтобы платье казалось пышнее. Рюшечки и оборки, взметающиеся при каждом повороте… и мерное постукивание каблучков о паркет.

Четыре.

Мелодия становилась всё сильнее, врываясь своими нотами в мозг и оплетая какой-то таинственностью и загадкой. Теперь нельзя было сказать, что она почудилась, аккорды, взвиваясь крещендо, явственно разливались в ставшей вдруг липкой тишине.

Пять.

«Я иду тебя искать!» — из-за угла показалась маленькая девочка, не старше Дженни, разительно похожая на сидящую в ванной куклу. Она топала своими маленькими ножками по толстому ковру, но этот звук не скрадывался ворсом, а наоборот, был слышен дробно, будто рассыпали бусинки по полу. В ручке девочка держала горстку риса.

Шесть.

Кто-то звал его… Протяжно выстанывал его имя… Так, что Марк вспыхнул, настолько ему показался стыдным этот стон-зов… «Ма-арк…» — разлилось с придыханием. Тянущаяся гласная, рычащий звук в его имени манили за собой, обещая запретное. То, что он только мог угадывать, мечтать, смутно ощущать всем своим мальчишеским естеством… «Ма-ар-рк!» — и тело встряхнуло, как будто до него дотронулись горячие, потные ладошки, жадные, желающие лишь его неискушённого тела…

Семь.

Мягкий воркующий голосок теперь переплетался с мелодией вальса, утихающей, идущей на спад.

— Аннабель, хочешь рисовую кашку?

Детские ручонки, ковыряющие посеребряными ножничками дырку у рта красивой куклы.

— Аннабель, пойдём гулять на озеро?

Восемь.

Шорох осенних листьев почти заглушал звуки старинного вальса. Голые, но от этого не менее величественные вековые деревья, выстроились в два ряда, образуя аллею… Красивые статуи и опустевший фонтан, кажущийся обездоленным без своих постояльцев — рыбок… Резкий окрик «Аннабель! Не ходи одна на озеро!», и тихий шёпот в ответ «Мама, со мной же кукла…»

Кукла…

Аннабель…

Девять.

Всплеск воды — и тёмная поверхность тут же становится ровной, смыкаясь над детской головкой. И только лишь жёлтые листья плывут по зеркальной поверхности, да на берегу сидит красивая кукла и пристально, словно живая, вглядывается своими фиалковыми глазами в озеро…

Десять

— Десять! — выкрикнули оба мальчика разом и, раскрыв глаза, шало посмотрели друг на друга.

Царящая темнота не давала хорошенько рассмотреть лицо, но каждый отмечал залегшую складку на лбу и чуть сбившееся дыхание, набатом звучащее в тишине.

Резко распахнув двери, ребята ворвались в ванную комнату, впиваясь взглядами в сидевшую в тазу мокрую куклу.

— Я тебя нашёл! — громче, чем надо выкрикнул каждый, ткнув игрушку простым карандашом. — Теперь водит Вилли! — И, захлопнув двери, со всех ног кинулись на кухню, где, хлебнув солёной воды из приготовленного заранее стакана, разошлись по своим укромным местам, чтобы спрятаться.

— Не глотай воду, — предупредил почему-то шёпотом Марк до того, как пить.

Грай, с раздутыми от воды щеками, кивнул: понял и, проводив взглядом ушедшего друга, полез в своё приготовленное место: в чулан со всяким хламом, который копится всю жизнь в надежде, что хоть что-то понадобится, но на самом деле, лишь забивает пространство.

Подросток прислушался: в доме кто-то ходил. Марк передумал играть? Вот звякнуло что-то на кухне, и раздалось шипение, будто на карбид плеснули воды. Кто-то вскрикнул, и до Грая донёсся звук разбившейся посуды: стакан, подумал парнишка, тот единственный, что стояло на столе. Забившись под какую-то висевшую хламиду, на ощупь казавшуюся зимним пальто, мальчик напряжено вслушивался в навалившуюся вдруг мертвенную тишину.

Топ-топ, топ-топ… Шуршание одежды, хриплое дыхание и тонкий запах чего-то знакомого… Ладан? Свечи? Шаги стихли прямо под дверью, а Грай перестал дышать: вот выберется он отсюда и обязательно выскажет Марку всё, что думает о нём самом и его дурацких играх! Тем более, что играть, по идее, нужно одному! Вот и играл бы сам!

Шажочки вновь ожили, и их отзвук стих в противоположной от чулана стороне. Через некоторое время раздался крик — жуткий, как кричит человек, находясь в состоянии ужаса. Грай никогда не слышал, чтобы Марк так кричал. Хочет напугать его? Ну, всё, терпение кончилось. И он решительно стал подниматься. Тихо скрипнула дверь, оказавшись единственным звуком в, словно вымершем доме, к которому добавилось рваное дыхание. Хотелось позвать Марка, но во рту была солёная вода.

Обойдя дом, Грай толкнул последнюю дверь в комнату, в которой ещё не был — в детскую Дженни. На пуфике лежала кукла Вилли. Марк принёс?

Грай подошёл и выплюнул на неё воду изо рта:

— Я тебя нашёл! — в темноте ему показалось, что кукла моргнула.

Где же Марк?

Пока Грай прятался в чулане, Марк же, с полным ртом солёной воды стоял в комнате сестры, прикидывая, куда лучше залезть: в шкаф, что было банальным и неинтересным, или затеряться среди коллекции кукол, приняв причудливую позу?

Он закончил усаживаться, пытаясь устроиться поудобнее, как вдруг мелькнула полоска света: словно кто-то молниеносно открыл и снова закрыл двери. Грай, что ли, пришёл? Раздался топот ножек. Нет, не Грай, это просто воображение разыгралось: его друг в жизни не ходил, семеня, как ребёнок. А шажки казались мелкими, и даже на ковре стучали каблучками: топ-топ, топ-топ… дохнуло пылью, нафталином и прелой осенней листвой, а Марк сжался на своём месте, стараясь свернуться в компактный комочек.

«Ма-арк…» — тот же голос, который вводил его в томление у ванной, тонко звал его и сейчас.

Нельзя идти! Он помотал головой, чувствуя, как во рту булькает вода, и тут же его накрыло ощущение чужого взгляда. Холодного, злого и колючего. Недовольного. Жуткого. Парнишка вмиг притих, съёживаясь от этой невидимки. Может, Грею надоело, вот он и пришёл объявить об окончании игры, клокоча негодованием? Марк проглотил солёную воду, которая провалилась в желудок противным сгустком, и позвал:

— Грай! Это ты?

Несмотря на въевшуюся, казалось, под кожу, темноту, мальчик увидел, как на него уставились мёртвые фиалковые глаза.

— Я тебя нашла. И я не Вилли. Меня зовут Аннабель Девлин.