Пряха и туфелька

Кэмрин Локхарт

Пряха и туфелька

Перевод: Kuromiya Ren

Милой маме,

которая оживляла книги своим голосом

и научила меня любить хорошо рассказанные истории.

Дину — Безымянный

Дивед и стори — конец истории

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Обещание и клятва

Мягкие свет заката падал в открытое окно на золотую голову ее матери. Нити золота, как думала Элиана, когда видела волосы матери распущенными. Обычно жена мельника прятала их под чепчик, так что вид их был редкой наградой для мельника и его милой юной дочери.

Теперь волосы матери разметались по подушке веером мерцающего золота. И хотя пряди сияли жизнью, красивое лицо, которое они обрамляли, было серым, увядало.

— Она не больна, — прошептал местный лекарь мельнику пару часов назад. — У нее нет горячки, я не обнаружил болезнь. Она просто… угасает.

Элиана сидела рядом с матерью, крепко держала слабеющую руку. Порой она гладила блестящие пряди или впавшую щеку. Слезы оставили следы на ее лице, хотя она не плакала. Она решила, что пролила слез достаточно, и если мама проснется еще хоть раз перед концом, Элиана хотела, чтобы она увидела ее улыбку, а не красное опухшее лицо, выражающее печаль.

Мама пошевелилась. Элиана задержала дыхание. Отца здесь не было, он ушел во двор, горе было слишком большим и отогнало его от смертного одра любимой. Позвать его? Элиана не могла решить, она боялась отходить от мамы хоть на миг. Она невольно сжала крепче тонкие пальцы.

— Мама? — выдохнула она.

Тонкая морщина появилась на лбу умирающей. А потом ее тонкие, как бумага, веки затрепетали, она посмотрела на лицо своего единственного ребенка.

Они были очень похожи, мать и дочь, до этого момента. Грядущая смерть украла красоту жены мельника, пощадив только ее золотые волосы. Ее черты были напряжены, посерели. Но Элиана цвела, как раньше и ее мама — милая, с круглыми глазами и губами, любящими улыбаться. Но Элиане не хватало величественности мамы, ведь ее волосы были просто каштановыми и прямыми.

Но для жены мельника ее дочь была самым красивым созданием во всех мирах.

— Милая моя, — сказала она хриплым голосом. — Мне так жаль оставлять тебя.

— Не говори так, мама, — ответила Элиана, слова едва получалось сформировать из-за кома в горле. — Скоро тебе станет лучше. Врач говорит, что ты не больна!

— Нет, я больна, — ответила мама. — Я не болела ни один день в жизни. Но я не могу больше жить в этом мире. Мне пора на небеса, где я буду тебя ждать. Обещаю.

Элиана попыталась ответить, но слезы грозили пролиться, и она боялась, что так и будет, если она заговорит. Она отвернулась, борясь за власть. Она посмотрела на маму снова и улыбнулась храбро и решительно.

Жена мельника не поверила этому, она хотела как-то уменьшить боль дочери. Она очень мало могла сейчас сделать. Кроме… кроме…

— Вот, Элиана, — сказала она и с большей силой, чем показывала за последние дни, выхватила руку из ладони дочери. Она подняла руку, чтобы простое золотое кольцо на ее пальцы на миг вспыхнуло ярко, как ее волосы. — Я хочу, чтобы ты это взяла. И мою цепочку, — она коснулась другой рукой золотой цепочки на ее худой груди.

— Нет, мама, — ответила Элиана, быстро покачав головой. — Они так хорошо смотрятся на тебе. Ты захочешь их, когда тебе станет лучше.

— На тебе они будут смотреться лучше, — не сдавалась мама. — И… и они будут напоминать тебе обо мне. Прошу, милая. Прошу, возьми их. Я хочу, чтобы они были на тебе, до того… как…

Она не смогла закончить. Слезы стояли в глазах Элианы, но она выдавила еще одну улыбку и, чтобы успокоить маму, взяла кольцо и цепочку и надела их.

— Вот, — сказала она. — Видишь? Нравится?

— Да, — сказала жена мельника. — Они тебе очень идут.

— Тогда я никогда не буду снимать их, — пообещала Элиана. — Никогда.

Но ее мама медленно покачала головой.

— Не нужно так говорить, милая. Они из настоящего золота. А настоящее золото теряет блеск, если владелец слишком сильно цепляется за него. Пообещай, если у тебя попросят кольцо или цепочку, ты отдашь их сразу же и без вопросов. И ты заберешь их, только если они вернутся добровольно.

Элиана едва слышала маму. Какое ей было дело до украшений, даже если они из настоящего золота? Единственным золотом, которое она любила, были волосы матери. Но свет угасал, солнце опускалось за горизонт, наступала тьма.

— Ты обещаешь, Элиана? — спросила мама, ее голос был слабым шепотом.

— Обещаю, мама, — ответила Элиана. — Все, что угодно. Обещаю. Только, прошу…

Она не закончила. Она увидела, как только произнесла обещание, что дух матери покинул тело.

Элиана склонила голову и безутешно плакала. Но простое кольцо на пальце и изящная цепочка на шее ярко сияли теплом любви мамы, оставшейся и после смерти.

* * *

За двором мельника, у ручья, стояла высокая фигура под дубом, скрытая лесом. Никто его не видел, никто не искал его взглядом. Даже тот, кто посмотрел бы на него, заметил бы только трепещущую тень и ничего не подумал бы.

Он стоял неподвижно, как олень, нюхающий воздух. Солнце садилось, и его тень удлинялась на траве, его ярко-зеленые глаза смотрели в окно дома мельника, словно он ждал, что там что-то произойдет.

Вдруг в его взгляде вспыхнул интерес. Он моргнул и проследил взглядом за полетом птички, вырвавшейся из окна в сумеречное небо. Но эту птицу не увидели бы глаза смертных.

Мужчина зашептал голосом, похожим на шелест листьев.

— Она ушла. Бедная леди.

Одинокая слеза скатилась по его щеке. Он быстро поймал ее, ведь такое бесценное нельзя было оставлять в смертном мире. Он поймал слезу платком, который спрятал в нагрудный карман туники.

А потом он бесшумно пошел среди деревьев к ручью. Он легко обошел мельника. Мужчина сидел на берегу ручья, тихо плакал, не замечая ничего вокруг. Бедный смертный все же потерял жену. Беззвучный незнакомец на миг посочувствовал ему.

Он прошел во двор тенью, пока не оказался у окна дома. Он заглянул внутрь и увидел тело жены мельника. Какой странной она ему казалась! Такой пустой.

Но рядом с ней сидело ее подобие в живой плоти! Темноволосая и моложе. Сходство между матерью и ребенком было безошибочным, особенно сейчас, когда дочь была на пороге взросления.

Сердце человека-тени сжималось от безутешного плача девушки. Он хотел бы собрать и сохранить ее слезы, как сделал со своей слезой. Но он не посмел подойти, чтобы не испугать ее. Он не хотел, чтобы она боялась его.

Он заметил золотое кольцо на ее пальце и золотую цепочку на шее. Он улыбнулся, хоть и печально.

— Я буду приглядывать за тобой, — прошептал он деве, хотя она могла слышать только шелест ветра. — Я буду защищать тебя в память о твоей матери.

С этим обещанием он исчез. Но не надолго.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Новая семья

— Я скоро буду дома, обещаю, — сказал мельник дочери в один весенний день через три года после смерти жены. — Я не смогу терпеть брата дольше недели, так что вернусь к тебе через две. Отдохни хорошенько!

Элиана поцеловала отца в щеку. Она, конечно, не хотела бы, чтобы он уходил. Она не привыкла надолго оставаться дома в одиночестве. Но она была хозяйкой этого скромного дома, она знала, как ухаживать за мельницей, гусями, свиньей и коровой. Если ей становилось одиноко, она всегда могла пойти на луг у деревенской церкви и помолиться с остальными.

Она протянула ему шляпу.

— Передавай лучшие пожелания дяде, — сказала она. С благодарной улыбкой и кивком ее отец надел шляпу, забрался на осла и вышел на дорогу, оставив Элиану на пороге.

Она стояли и смотрела, пока отец не пропал за деревьями. А потом с вздохом приступила к делам, в одиночку выполняла задачи, готовилась к двум неделям одиночества. Сначала она решила собрать хворост, а потом наносить воду с колодца. Дел было много, чтобы занять ее, и она не отказывалась ни от одного из них. Чем больше она работала, тем больше времени проходило, приближая возвращение отца.

После смерти ее матери Элиана и отец сблизились, держались друг за друга в горе. Первые несколько месяцев Элиана боялась, что мельник так сильно впадет в отчаяние, что никогда не оправится. Однако, медленно, но уверенно, она вернула его в мир живых, дала ему причину улыбаться снова.

Теперь, хотя у обоих осталась дыра после смерти ее мамы, они неплохо жили. Мельница процветала, там мололи зерно для трех деревень, и хотя они не были богатыми, Элиане и отцом всего хватало. Порой мельник хотел что-нибудь добавить к их домику, но Элиана возражала, говоря, что им не нужна дополнительная комната.

На третье утро Элиана проснулась и обнаружила, что один из гусей сбежал из загона куда-то в лес. С тяжким вздохом она отправилась за гусем, пока глупыш не стал пиром для лисы. Она шла по следу из белых перьев, звала гуся по пути. Птицы знали ее голос, они не были послушными, но часто приходили, когда она звала.

Она пересекла ручей у мельницы и пошла в лес. Длинные тени деревьев не прерывались. Это был ее лес. Она выросла в нем. Она знала каждую тропинку так хорошо, как торговец знал пути в разные города. Она никогда не боялась леса.

Но в этот день ощущения были другими. Может, дело было в одиночестве, которое она ощущала, когда отец ушел. Она знала, что никто не ждет ее дома, и лес казался больше… и мрачнее.

— У-у! — она дважды свистнула низкую и высокую ноту. — У-у, сюда, гусь! — звала она, но ее голос дрожал. Что мелькнуло за деревом? Или это было ее воображение? Или тень безмолвной птицы, перелетевшей с дерева на дерево?

Она встрепенулась и поспешила по пути, издавая пронзительный свист:

— У-у, гусь, сюда! У-у! — она звала теперь громче, словно пыталась убедить себя, что ей не страшно. — Где ты, глупая птица?

Что-то хрустнуло за ней. Что-то тяжелое.

Элиана развернулась, золотая цепочка мамы взлетела от резкого движения. Холод пробрался по спине. Она круглыми глазами смотрела на тени. Но там ничего не было видно. Даже не убежал маленький олененок. Лес вокруг нее был пустым.

Вдруг ее испугал громкий вопль, но страхи через миг угасли, она узнала голос.

— У-у! — позвала Элиана, развернулась и поспешила по тропинке. Она нашла гуся, идущего к ней, тряся хвостиком и хлопая крыльями. Он словно пытался взлететь. Он выглядел напугано, словно от чего-то убегал. Птица была тяжелой, но Элиана опустилась на колени и подхватила гуся на руки. Он устроился там, как ребенок, которого наконец-то нашли.

— Что тебя так напугало, глупыш? — спросила Элиана, разглядывая лес за гусем. Было тихо, мрачно, пробивались лучи раннего солнца…

Шестое чувство подсказало ей, что там было, но она не могла разглядеть это.

— Идем, — прошептала она птице. — Тебе пора домой.

Она развернулась и быстро пошла по тропе, унося жирного гуся. Хотя ее руки были тонкими, они были сильными от труда, и она не замечала груза. Ей было что держать, что защищать, и это придавало ей смелость.

Она не видела тень, что появилась из-за дуба и смотрела ей вслед.

— Она почти увидела меня, — прошептал человек-тень. — Поразительно! Смертные глаза не могут меня заметить, — он удивленно рассмеялся, — но ей почти удалось. Мне нужно держаться подальше, если я не хочу быть обнаруженным.

Он ушел, и лес снова стал тихим.

* * *

Близился конец второй недели, Элиана невольно смотрела на дорогу с большим вниманием, чем обычно. Она не была совсем одна, пока отца не было, она посещала соседей, церковь, как у нее было заведено. Но ночи были одинокими и темными, и она хотела, чтобы отец был дома, чтобы готовить ему ужины и говорить о дне.

Оставалось два дня до момента, когда можно было ждать отца дома, и во двор к ней пожаловал Грэхем, рабочий молочника, с телегой. Это не было необычно, Элиана часто продавала молоко их коровы молочнику, и Грэхему нравилось использовать любой повод навестить дочь мельника. У него была грубая кожа, плохой язык, и он не осмеливался общаться с милой Элианой. Но ему нравилось сидеть пару минут в ее присутствии, наслаждаясь ее нежным голосом и вежливыми манерами.

Элиана, узнав колокольчик ослика молочника, вышла во двор и прикрыла глаза рукой, глядя, как подъезжает Грэхем.

— Сегодня молока нет, — сказала она, когда телега остановилась. — Пришлось все превратить в масло.

Грэхем пожал плечами, тихий, как обычно. К удивлению Элианы, он полез во внутренний карман изношенной куртки и вытащил письмо, которое вручил Элиане без церемоний. А потом он сел на месте возницы, чтобы увидеть, как она отреагирует.

Элиана несколько раз моргнула, покрутила послание в руках. Она узнала почерк отца, он редко писал, кроме заметок в книге учета. Почему бы отец писал ей, если он скоро должен был вернуться домой?

Страх пробрался в нее, Элиана раскрыла письмо и прочитала под надзором Грэхема. Ее лицо побледнело. Она попыталась улыбнуться, но попытка была вялой.

Грэхем, увидев, что объект его симпатий расстроен, нашел в себе слова и прогудел:

— Плохо?

— Нет, — быстро сказала Элиана, взглянула на него и попыталась улыбнуться увереннее. — Не совсем. Отец… женился. Он привезет домой новую жену к концу недели.

Грэхем хрюкнул. Поняв, что требуется что-то еще, он выдавил традиционное:

— Удачи.

— Спасибо. Да… — мысли Элианы путались. Хотя ей было одиноко пару минут назад, она вдруг пожелала знать волшебное слово, которое отослало бы Грэхема обратно. Ей нужно было, чтобы на нее никто не смотрел, пока она пытается смириться с новостью. Ей нужны были скрип мельницы, журчание ручья, звук ее зверей, шелест ветра в лесу… и одиночество. Но она была слишком вежлива, чтобы попросить Грэхема уйти.

Рабочий молочника оказался проницательнее, чем казался. Он склонил голову в громоздкой шляпе.

— Пора в путь, мисс, — с сожалением пробормотал он. Хозяин отправит его на мельницу снова только через неделю. Но он стегнул ослика, и зазвенел колокольчик от движения. Вскоре позвякивание пропало на дороге среди деревьев.

Элиана села на крыльце. Она перечитала письмо. Жена. Да, она правильно прочитала. Какая-то вдова фермера, у которой тяжелые времена, которой нужна забота мужчины. Ей и ее двум дочерям.

«Прекрасная дама, — писал ее отец, — с хорошими манерами».

Он выражался не лучшим образом, но его восторг был безошибочен. Мог ли ее отец… влюбиться?

Слезы наполнили глаза Элианы. Она знала, что это глупо, знала, что ей не стоит проливать их. Все же прошло три года со смерти матери. Почему тогда она была обижена на отца? Он ведь не забыл первую жену! Элиана знала его достаточно. Он всегда любил ее маму и скорбел по ней, но разве это означало, что он должен всегда быть вдовцом?

— И еще, — прошептала Элиана, — у меня будет две сестры. Общество — это хорошо. И… эта леди, наверное, была милой, раз отец так быстро захотел жениться на ней.

Она не замечала, что теребит золотую цепочку на шее и поглаживает сияющее кольцо на пальце. Оба предмета были теплыми, она ощутила спокойствие, похожее на то спокойствие, которое окутывало ее, когда она ребенком бежала в слезах к маме, попадала в ее объятия. Это ощущение было слабее, но схожим.

Элиана вытерла слезы. Следующая ее улыбка была искреннее прошлой.

— Я поприветствую их с распростертыми объятиями, — решила она. Она знала, что так захотела бы мама. — Я поприветствую их и полюблю.

Сказав это, она встала и продолжила дела, мысленно составляя список того, что нужно попытаться сделать за неделю, пока не вернулся отец с новой женой. Она старалась изо всех сил подавлять печаль, что пробиралась в нее при мысли о еще семи днях одиночества. Зато после этого у нее будет целая семья. Это стоило недели одиночества.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Другая жизнь

В одинокой башне в далеком мире мужчина с зелеными глазами стоял в большой комнате с колоннами, поддерживающими тяжелый потолок. Пол был из отполированного мрамора, над пьедесталом в одном конце комнаты сиял хрустальный шар.

Мужчина с зелеными глазами смотрел в глубины хрусталя, смотрел на дочь мельника. Следил за Элианой.

Он уже несколько недель не следил за ее тихой смертной жизнью, прошло несколько недель с того момента, когда она чуть не заметила его в лесу. Его сердце все еще билось сильнее, когда он думал о том, как близка она была к этому, и он не осмеливался пока снова к ней приближаться. Но он дал обещание, так что не мог оставлять ее без присмотра надолго.

Он видел ее за работой, она чистила скромный дом мельника. Она вытирала, подметала, отряхивала. Она очистила небольшую кладовую, переместила туда свои вещи, а потом приготовила кровати в своей бывшей спальне. Она расстелила новые ковры на полу, натерла кастрюли и котелки, чтобы они сияли, как серебро и золото, а не олово и медь. Все это она делала с улыбкой, но мужчине с зелеными глазами казалось, что в ее глазах стоят слезы.

Смертное время шло не так, как в мире мужчины с зелеными глазами. И он смотрел несколько дней Элианы, хотя для него прошло всего пару часов. Он увидел, как она режет, смешивает, а потом ставит прекрасный персиковый коблер в каменную печь. Пока он готовился, она расчесала длинные темные волосы, заплела их в косу и обвила вокруг головы, сменила фартук на чистый и ждала у открытой двери.

Телега, запряженная лошадью, гремела на тропе, ослик мельника шагал за ней на привязи. Управлял повозкой мельник, его мужчина с зелеными глазами узнал сразу. Рядом с ним сидела дама, источавшая строгость и холодную красоту, она смотрела вперед и не улыбалась. Две девушки с серьезными глазами, ни красивые, ни простые, сидели сзади на груде вещей. Говорил только мельник, пытающийся растормошить тихих спутников.

Телега заехала во двор, и Элиана вышла из дома, ее улыбка была смелой и красивой. Она улыбнулась своему отцу, обняла его, когда он спустился. А потом улыбнулась так холодной женщине и двум девушкам, что были примерно ее возраста.

— Позволь представить мою новую жену и твою мачеху, — сказал мельник, подводя дочь к краю повозки, где застыла женщина, все еще глядя вперед. — Госпожа Карлин, познакомьтесь с моей Элианой.

— Добро пожаловать! — тепло сказала Элиана и протянула руки в приветствии.

Женщина впервые посмотрела вниз на Элиану. Ее взгляд скользнул от милого лица девушки до золотой цепочки, а потом заметил и кольцо, сияющее на ее пальце.

Медленная улыбка растянула губы женщины, потому что улыбке пришлось пробить слои льда вокруг ее рта и глаз.

— Элиана, — сказала она. — Я так рада, что ты — моя новая дочь. Я всегда думала, что двух мне мало. Теперь у меня три!

Слова были сладкими, как мед, но мужчина с зелеными глазами нахмурился, услышав их. Он видел за глазами этой женщины скрытые твердость и жестокость.

* * *

— Дома у меня была комната вдвое больше этой. И только моя.

Бридин, старшая из двух сестер, стояла в центре бывшей спальни Элианы и рассматривала старания Элианы без одобрения во взгляде. Она говорила без злобы, но с некой пустотой.

Слова ранили сердце Элианы. Она подавила негодование, напомнив себе, что Бридин и Иннис недавно потеряли не только отца, но и положение дочерей богатого фермера в далекой деревне.

Сразу после их прибытия Элиана узнала (мельник рассказал быстрым шепотом), что их отец залез в долги, после его смерти вдове пришлось продать почти все, чтобы отвадить кредиторов. В результате госпожа Карлин и ее дочери остались бедными.

— Она вышла за меня ради безопасности, — сказал мельник с печальной улыбкой. — Я это знаю. Но она — хорошая женщина, и ее дочери хорошие. Они будут тебе компанией, Элиана, так что тебе не будет одиноко, когда я путешествую. И… им никто больше не хотел помогать, понимаешь?

Элиане не нравилось видеть боль в глазах отца, пока он спешно объяснял свои поступки. Она поцеловала его в щеку.

— Я очень рада сестрам! — сказала она с большим энтузиазмом, чем ощущала.

И она вернулась к роли хозяйки и повела девушек в их комнату. Но, хоть она и улыбалась, она не могла стереть их печальные выражения лиц.

— Из окна хороший вид! — бодро сказала Элиана, открыв ставни и поманив их к окну. Бридин и Иннис не двигались, сжимали сумки с вещами и стояли, словно их ноги пустили корни.

Поняв, что это не работает, Элиана осторожно забрала у них сумки и усадила их на кровати. Они не сильно отличались от матрасов, набитых соломой, на полу, но Элиана застелила их лучшими одеялами мамы и оставила на подушках сладко пахнущую лаванду.

— Идемте вниз, вам нужно поесть, — сказала она, взяла их за руки и повела из комнаты.

Они не перечили, но быстро убрали руки из ее хватки, взявшись друг за друга вместо этого.

Персиковый коблер был горячим и ароматным, Элиана подавала его новой семье. Госпожа Карлин поблагодарила ее, но попробовала только два кусочка, а потом отложила ложку и опустила ладони на колени. Бридин и Иннис молчали. Бридин кривилась, то ли сдерживая слезы, то ли от отвращения. Элиана не знала. А Иннис ела с долей наслаждения, хоть и без благодарности.

Элиана села рядом с отцом, улыбнулась ему и попыталась придумать, чем разрушить неловкую тишину.

— Как прошло путешествие, отец? — спросила она.

— Неплохо. И дядя передал тебе, что любит тебя, конечно.

На этом разговор закончился. Даже мельник, обычно общительный веселый мужчина, был подавлен тишиной новой семьи. Он улыбался новой жене, а та отвечала холодной улыбкой.

Элиана попыталась снова.

— Нам стоит расширить конюшню, — сказала она. — Боюсь, наш ослик откажется делиться.

— О, нет, — мельник покачал головой, проглотил кусочек коблера и продолжил. — Мы не можем позволить себе содержание лошади. Я отведу ее завтра в город и поищу место. Может, — он посмотрел на новую жену и двух новых дочерей, — я добуду ткань для нарядов! Красивые вещи для моих красивых дам.

Иннис вжалась в стул и продолжила есть без слов. Бридин не отрывала взгляда от тарелки, но пробормотала:

— Мы не можем позволить даже лошадь?

Желудок Элианы сжался от этих слов. Она знала, что их дом нельзя назвать образцом, но она никогда не расстраивалась из-за этого. Как она могла понять этих девушек с их высокими вкусами? Как могла показать им уют?

Она взглянула на отца, он печально вскинул брови. Вдруг, глядя на его лицо, Элиана ощутила что-то, что не могла назвать. Предчувствие. Сильное, непонятное, но явное. Ее сердце забилось быстрее, ее и без того плохой аппетит пропал.

Она спешно опустила взгляд на тарелку, чтобы отец не прочитал мысли в ее глазах. У нее не было причины такое чувствовать! Мельник много раз ездил в город, все было хорошо.

Но почему у нее возникали ужасные подозрения, что… он не вернется?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Потеря

Мужчина с зелеными глазами с интересом смотрел, как проносится время смертных. Он смотрел, как две сестры ворочались, им было неудобно в комнате, которую Элиана так старалась подготовить для них. Он смотрел, как сама Элиана спит в маленькой кладовой, которую превратила в свою комнату, спит глубоко, но хмурится во сне, словно от беспокойства.

Следующим утром тревога не покидала ее лица. Это удивило мужчину с зелеными глазами, ведь обычно Элиана была улыбчивой. Ее так беспокоило присутствие мачехи и ее дочерей? Или он ощущал другую тревогу?

Мельник готовил повозку и лошадь к поездке в город, а все женщины дома собрались на крыльце, чтобы проводить его. Две сестры даже не помахали ему. Новая жена сдержанно поцеловала его в щеку, но холод смыл сладкий поцелуй Элианы.

— Папа, — сказала Элиана, так она называла его в детстве, — ты уверен, что нужно ехать именно сегодня?

— Конечно! — ответил он, с любовью потрепав ее по щеке. — Лошадь больше не будет забирать еду у осла. Кто-то возьмет ее домой, а я привезу вам всем подарки, — его улыбка относилась ко всей семье, но только Элиана попробовала вернуть ее.

Мужчина с зелеными глазами смотрел через шар, как мельник поехал по лесной дороге. Его новая жена и ее дочери ушли в дом без слов, но Элиана осталась на крыльце, смотрела, пока он не пропал из виду.

Что могло так ее беспокоить? Мужчина с зелеными глазами не знал. Он перевел взгляд с нее на ее отца в лесу. Он не ощущал опасности рядом с мельником. Могли ли чувства Элианы быть сильнее, чем у него?

Ее мать могла ощущать необычное.

Мужчина с зелеными глазами быстро вдохнул. Возможно, Элиану с ночи беспокоило предчувствие, такой с ним бывало за пару мгновений до катастрофы. Он не мог даже вовремя помочь, если бы захотел.

Ветка упала на дорогу в дюймах от носа лошади. Она завопила и резко встала на дыбы. Мельник упал на землю.

Он ударился головой о камень и застыл.

Кровь растекалась красной лужей.

Мужчина с зелеными глазами беспомощно смотрел, как лошадь убегает по дороге к дому мельника.

— Элиана! — прошептал он, дыхание затуманило поверхность хрустального шара. — Бедняжка…

* * *

Два дня спустя Элиана уходила со двора церкви, плетясь за госпожой Карлин и ее дочерьми. Ее сердце было камнем в груди, весило столько, что было сложно передвигать ноги.

За ней мельник лежал в новой могиле рядом с поросшей травой могилой матери Элианы. И Элиана могла лишь надеяться, что их души воссоединятся на небесах, как и их останки оказались рядом в земле.

Слишком много мыслей проносилось в ее голове, они сталкивались, не давали друг другу прохода, и в голове стоял туман. Потеря матери была ужасной, но там ее поддержала любовь отца. Теперь не было и папы, и кто мог ее утешить?

Три фигуры впереди не плакали. Они напряженно шептались, их голоса были слишком тихими, чтобы Элиана могла услышать, но она знала, что они не скорбят по мельнику. Она снова подавила негодование. Они его не знали так, как она. Госпожа Карлин встретила его всего пару недель назад, Бридин и Иннис видели в нем лишь того, кто знал место их отца. Как они могли понимать, что означала эта потеря? Как они могли, если не любили его?

От церкви домой было идти всего две мили, но для Элианы путь казался долгим. Тени леса давили на нее, весь мир, казалось, насмехался над ней солнечным светом, зеленью и цветами. Когда она добралась до двора дома, даже знакомый вид большой мельницы казался ей жестоким. Как она могла работать? Как мог ручей течь, когда весь мир для нее резко остановился?

Мачеха и ее дочери ждали в доме. Почти незнакомки. Но что она могла? Не стоять же во дворе весь день?

Ее пальцы двигались сами, Элиана коснулась золотой цепочки мамы и потерла кольцо. Они согрелись от ее прикосновения, и это тепло пробудило в ней сияние любви, материнской любви, что никогда не умирала и не пропадала.

Она знала, что должна сделать. Она должна войти в дом отца и встретиться с тремя незнакомками. Она должна достучаться до них, любить их, свою новую странную семью. Она не смогла бы жить без любви, и если они не полюбят ее… это их дело. Она могла играть свою роль.

Решимость придала ей сил, Элиана подошла к двери дома. Но госпожа Карлин вышла на порог и преградила ей путь.

— Элиана, — сказала госпожа Карлин, голос остужал теплое лето у ее губ. — Мне кажется, что скорбящей девушке не стоит ходить в блестящих побрякушках.

Элиана удивленно смотрела на мачеху. А потом она опустила взгляд на кольцо на пальце и коснулась цепочки, лежащей у ее сердца.

— Это были мамины, — тихо сказала она. — Я ношу их в память о ней.

Госпожа Карлин прищурилась. Ей не нужно было говорить, Элиана понимала выражение ее лица, оно было сильнее слов: «Почему у тебя есть украшения, а моим дочерям пришлось все продать?».

— Снимай их, Элиана, — сказала госпожа Карлин и вытянула руку. — Отдавай мне.

На ужасный миг в нежной душе Элианы вспыхнул гнев. Она крепко сжала цепочку, ощутила давление кольца на пальце. Она хотела сражаться, ударить женщину, что не была ее матерью. Она никогда не станет ей матерью!

А потом она вспомнил голос своей мамы:

— Настоящее золото теряет блеск, если слишком сильно за него держаться. Пообещай, если у тебя попросят кольцо или цепочку, ты отдашь без возражений.

Горло Элианы сжалось. Но она подавила ком и без слов расстегнула цепочку и сняла кольцо с пальца. Она опустила их на ладонь госпожи Карлин.

Мачеха сомкнула пальцы и ушла в дом. Она не запретила Элиане идти, и девушка прошла внутрь, опустив плечи и голову. Бридин и Иннис сидели на низких стульях у камина, обхватив себя руками, как от холода, хотя день был теплым. Госпожа Карлин подошла к девушкам, и Элиана знала, что она хочет отдать им золотые украшения, чтобы приободрить.

Но когда мачеха разжала кулак, Элиана заметила, как она замерла. Она подняла цепочку, а потом кольцо ближе, чтобы рассмотреть.

А потом, к удивлению Элианы, госпожа Карлин едко возмутилась:

— Крашеные! — сказала она. — Крашеная глина! Дешевые побрякушки, не стоящие и пенни!

Она бросила сокровища Элианы в пепел холодного камина, где они подняли облачка пыли.

— Идите, девочки, — грубо сказала госпожа Карлин дочерям. — Вы будете наверху. Бридин, помоги сестре перенести вещи в комнату Элианы. Мои дети не должны спать в общей комнате!

— А где будет спать Элиана? — спросила робко Иннис, возможно, это были ее первые слова после прибытия в дом мельника.

Госпожа Карлин холодно посмотрела на Элиану.

— Она может спать здесь, у камина. Уверена, ей будет удобно. Она ведь к роскоши не привыкла.

Бридин и Иннис переглянулись. Они не посмели посмотреть на Элиану. От резкого слова матери они вскочили на ноги и поспешили по ступенькам, госпожа Карлин следовала за ними, чтобы убедиться, что они правильно исполняют ее указания.

Элиане казалось, что земля ушла из-под ног. Она почти рухнула на каменный пол у камина, ладони погрузились в холодный пепел. Одна рука нашла цепочку, другая после минуты поисков — кольцо. Она вытащила их, сдула сажу, протерла рукавом своего платья скорби.

Выкрашенная глина? Возможно. Она теперь увидела, как облупилась краска, какими страшными были украшения, если приглядеться. Мама называла их настоящим золотом, но, может, она не знала, что это такое? Мама не была женой фермера, как госпожа Карлин.

— Все равно, — прошептала Элиана. Она вернула цепочку на шею, а кольцо на палец. — Для меня они — настоящее золотой.

Полились горячие быстрые слезы, они падали в пепел, пробивали дорожки сквозь сажу на ее лице.

* * *

Мужчина с зелеными глазами моргнул несколько раз. Неужели его глаз покалывало? Он нахмурился, тряхнул головой и поймал то, что текло по его щеке. Слеза? Как он мог плакать из-за смертной?

— Что так тебя восхищает?

Мужчина с зелеными глазами резко вздрогнул, и его слеза упала на пол и разбилась на миллион кусочков. Жаль, ведь слезы фейри стоили больше королевства. Он развернулся и собрался, отсалютовал, когда Ее суверенное величество, королева народа фейри Титания прошла к нему в комнату.

Она была самой прекрасной женщиной, такой красивой, что у мужчины с зелеными глазами, видевшего ее много раз, все еще каждый раз перехватывало дыхание. Каждое ее движение было как ручей, бегущий по камням. Ее волосы были длинными и роскошными, золотыми, как водопад в свете заходящего солнца, несметное количество полевых цветов украшало ее голову.

— Там должно быть что-то интересное, — сказала она, подойдя ближе к хрустальному шару, — что задержало тебя настолько, что мой дорогой муж начал тебя искать, — ее сияющие глаза смотрели на Элиану, сидящую среди пепла и плачущую в ладони.

Королева Титания нахмурилась, хотя морщинка на лбу и опущенные уголки губ не портили ее красоту.

— Смертная? — сказала она и с требовательным вопросом посмотрела на мужчину с зелеными глазами. — Как это понимать, капитан?

Мужчина с зелеными глазами снова отсалютовал, во рту пересохло.

— Я… пообещал, — сказал он. — Обещал присматривать за этой смертной девой, прийти к ней, если ее жизнь будет слишком опасной, и вмешаться.

Титания склонила голову, золотые пряди мерцали, скользнув на ее плечо.

— Кому пообещал?

Он замешкался, но не мог не ответить королеве. Он произнес имя, от которого королева тут же улыбнулась.

— Ах! — сказала она. — Это обещание нужно сдержать, — она посмотрела на шар, медленно подняла изящную бровь на фарфоровом лбу. — Но я не вижу сейчас опасности в жизни этой девы. Может, жизнь не такая светлая и милая, как ей бы хотелось, но она не в смертельной опасности. А ты, — она снова посмотрела в глаза капитана, — рискуешь рассердить своего повелителя, который уже довольно долго вызывает тебя криками. Если ценишь свою жизнь, спеши к нему.

— Конечно, Ваше величество, — ответил капитан. Но он не сдержался и посмотрел напоследок шар, пока кланялся. Верность господину перевесила, и он покинул комнату в башне и спускался, перепрыгивая по три ступеньки.

Титания следила за ним, на ее милом лице отражались разные эмоции: любопытство, удивление, заинтересованность… а сильнее всего было озорство.

— Это, — сказала она себе, голос напоминал урчание кошки, — может оказаться интересным.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Роковой поступок

— Элиана.

При звуке своего резко произнесенного имени Элиана резко села в саду, ее ладони были полны сорняков. Мачеха стояла над ней, облаченная в лучшее платье, слишком хорошее для вдовы мельника. Элиана помнила, как три месяца назад госпожа Карлин вернулась из города и развернула это и два похожих платья из бумажных свертков.

Но два года не научили госпожу Карлин экономии. Пока Элиана работала на мельнице с помощью Грэхема, которого она наняла делать тяжелую работу, и копила все, что удавалось, ее мачеха и две ее дочери не обращали внимания на положение и жили так же расточительно, как раньше.

Госпожа Карлин закрепила на плече брошь с жемчужиной, едва глядя на Элиану, пока говорила:

— Мы с Бридин и Иннис отправимся к жене священника. Хлеб должен быть приготовить, камин убран, прочие мелочи доделаны. Понятно?

— Да, мачеха, — сказала Элиана, вытирая пот со лба грязной рукой, оставляя темный след на бледной коже.

Госпожа Карлин скривила губы при виде грязи. Без слов она ушла, позвала Бридин и Иннис. Грэхем привел во двор осла, прикрепил к повозке, в которой госпожа Карлин и ее дочери прибыли два года назад. Он помог забраться госпоже Карлин, а потом повернулся к девушкам. Элиане было интересно, заметил ли он скромную улыбку Иннис, посланную ему. Если да, то он не осмелился ответить при ее матери.

Они поехали по дороге. Элиана вздохнула, глядя им вслед. Она не была против работы. Она трудилась всю жизнь, родители воспитали ее гордиться хорошо проделанной работой. Но то, что госпожа Карлин приказывала ей, как слуге… это было просто стерпеть.

Было сложно держать мельницу на плаву, из-за причуд мачехи она к ночи валилась с ног, падала на солому у камина, дрожа под тонким одеялом.

Она посмотрела на кольцо на пальце, среди грязи его было сложно заметить. Элиана очистила его и вдруг поцеловала и прошептала:

— Боже, придай мне смелости! И сил.

* * *

Госпожа Карлин стремилась к лучшему в жизни. Вдова мельника могла немногое, но она хваталась за все, что могла.

Так что она сидела с дочерьми в гостиной дома священника, смотрела свысока на других дам, живущих в деревне. Госпожа Карлин считала себя выше этих женщин, но общества лучше не было на много миль вокруг. Так что она решила стать частью этого небольшого круга, запугивая жену священника своим холодом.

Бридин и Иннис тихо сидели по бокам от матери и не осмеливались говорить.

— Мой мальчик, Эйлберт, вернулся на пару дней, — сказала миссис Бэрклей, жена торговца тканью, улыбаясь всем, но улыбка пропала от ледяного взгляда госпожи Карлин. — Он работает конюхом в Крейгбаре, — гордо добавила она.

Все одобрительно зашептались, даже госпожа Карлин. Крейгбар был летним дворцом короля Гендри в двадцати милях отсюда. Даже конюх, работавший там, заслуживал уважения.

— Юный Эйлберт слышал новости при дворе? — сказала жена священника, ее глаза сияли от мыслей о королях, принцах, коронах и камнях, что было далеким от ее скромного окружения.

— О, да! — сказала миссис Бэрклей, чуть не разлив в энтузиазме чай. — Да, говорят, принц выберет невесту на балу в честь начала весны. Все юные дамы четырех королевств будут в Крейгбаре! Такое хорошее событие.

Другие дамы взволнованно шептались, но госпожа Карлин поджала губы в строгую линию. Все юные дамы… а ее дочери должны сидеть в доме мельника, видеть только молочника, а в будущем печь мужьям пироги! Они были не хуже богатых дам королевства.

— Мальчик сказал мне, что принцессы Грира не будет на балу, — продолжала миссис Бэрклей. — Говорят, она выйдет замуж еще до весны… за крестьянина!

— Что? — воскликнула жена священника. — Как такое возможно?

— О, Эйлберт рассказывал эту странную историю! — сказала миссис Бэрклей. — Этот юноша забрался на волшебный бобовый стебель, попал в верхние царства, где живут великаны. Он вернулся оттуда с богатствами… и спас в процессе дочь короля! Король Грира так обрадовался — одних только сокровищ хватало — и он тут же согласился на просьбу принцессы выйти замуж за мальчишку.

В комнате стало шумно, всем было любопытно. Госпожа Карлин долго молчала, а потом, когда возникла короткая пауза, она заговорила невероятно ледяным тоном:

— Не вижу ничего чудесного в приключении мальчишки. Если сокровище пропало, оно пропало.

Все посмотрели на нее, потрясенные тем, что она заговорила. Вдруг она заговорила, не понимая, что делает:

— Моя дочь прядет золото из соломы! Иначе откуда у нас деньги на такие красивые платья? И с каждым днем она становится все талантливее. Этот навык может обогатить на десятки лет! — она сделала глоток чая, который остыл от ее дыхания. — Хорошая пара для любого принца, — пробормотала она.

Миссис Бэрклей и жена священника нервно переглянулись, они не могли придумать годный ответ. Но колеса уже крутились, набирая скорость быстрее, чем могла представить госпожа Карлин.

* * *

— Солому в золото! Она так и сказала.

Юный Эйлберт смотрел на маму узкими глазами.

— Не верю, — заявил он.

Но три дня спустя, вернувшись на работу в Крейгбар, он прошептал это одному из товарищей, пока они вычесывали лошадей.

— Говорят, она становится лучше в этом с каждым днем. Скоро она за один присест сможет сплести целую комнату соломы.

— Ого, — его друг покачал головой, вытирая сильное каштановое плечо. — Целую комнату, говоришь?

Их наставник проходил мимо и зарычал на них:

— Вы еще и находите время на болтовню?

— Это не болтовня! — возмутился юный Эйлберт. — Я просто слышал об этой чудесной деве, — несмотря на хмурый вид наставника, он начал рассказывать историю мамы, насколько помнил… возможно, пару раз приукрасив, чтобы впечатлить.

Наставник слушал до конца, а потом шлепнул парня по затылку и сказал не отвлекаться на бред. Но историю он запомнил и тем же вечером нашептал ее красивой служанке, что порой приносила ему вкусные кусочки с кухни. Она внимательно слушала, как он рассказывал ей об этой невероятной девушке, а когда он закончил, она выдохнула:

— Это лучше, чем лазать по бобовому стеблю, да?

Она вернулась к работе со сплетней на языке. Сдерживаться она не умела и рассказала все, как только смогла, одному из помощников поварихи, а тот передал самой поварихе.

Главная повариха хотела впечатлить красивого юного лакея, рассказала ему историю на следующее утро.

— Мамой клянусь! — сказала она, прижав ладонь к сердцу с серьезным видом. — Солому в золото!

Лакей отчаянно хотел показать себя перед дворецким, он рассказал ему это через час, пока чистил ему обувь. Дворецкий сказал ему, что лакеи в этом дворце не могут тратить время тех, кто выше них, на неподтвержденные слухи. Но прошло лишь пятнадцать минут, и дворецкий рассказывал это экономке, а та нашептала королеве.

— Солому в золото? — королева быстро обмахивалась веером, чтобы остудить вспыхнувший румяней. — Неужели…

Через пару минут она ворвалась в зал короля Гендри, разогнала секретарей и советников властным взмахом руки.

— Гендри! — заявила она. — Ты должен кое-что услышать.

Она все рассказала. Король сидел за большим столом с бумагами, где описывался растущий долг королевства, его подбородок давил на руку, он слушал. И пока слушал, он садился все прямее, опустил руку на стол, поднял голову так, что борода почти встала дыбом.

— Комнаты соломы превращать в золото за ночь! — сказала королева, склонившись над столом, приблизив лицо к мужу. — Представляешь?

— Это… невозможно, — сказал король Гендри, хотя дрожь в его голосе выдавала, как он хотел верить в это.

— Почему же? — осведомилась жена. — Странности все время случаются! Ты бы поверил, что бобовый стебель может привести в царство великанов, и что крестьянин может принести сумки камней и золота и спасти принцессу из-под носа великанов? Но наш лорд Кестер побывал в Грире и увидел стебель сам, как и монеты размером с тарелки!

Король Гендри задумчиво жевал край усов. Почему Гриру так повезло? Почему такой стебель не вырос на этой стороне границы? В королевстве было много смелых крестьян, им бы только шанс!

Но кому нужны были смелые крестьяне, если талантливые девушки могли быть полезнее?

— Комнаты соломы, говоришь? — жадно прошептал он.

— В золото! — прошептала его жена. Некоторые вещи были слишком важными, чтобы произносить их вслух.

Рука короля Гендри сжалась в кулак, он ударил по столу, по стопке бумаг с долгами.

— Нужно послать за ней! — заявил он. — Посмотрим, что она может! Если она так хороша, как говорят, она выйдет за нашего Эллиса и станет принцессой… и она будет делать золото для поддержки своего королевства.

Королева улыбнулась, радуясь такой невесте для своего сына. Девушка из деревни, прядущая золото, была намного лучше крестьянина, лазающего по стеблю!

Только одна мысль омрачала ее радость, как облако на небе.

— А если, — сказала она, боясь озвучивать мысль, но понимая, что должна, — девушка этого не умеет? А если она обманула всех нас?

Король Гендри ужасно нахмурился.

— Тогда ее жизнь обречена, — сказал он. — Ее повесят на рассвете.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Королевский вызов

Порой мужчине с зелеными глазами становилось сложно найти время из-за дел и забраться по лестнице башни и посмотреть в хрустальный шар. Каждый раз, когда он это делал, ему казалось, что королева Титания смотрит на него, и ее взгляд ему не нравился. Расскажет ли она королю Оберону, что его капитана интересует смертная? Как тогда отреагирует король?

И все же, когда выдавался шанс, мужчина с зелеными глазами приходил в комнату в башне и выдыхал на гладкую поверхность шара. Ему не нужно было говорить, магия хрусталя пробиралась в его сердце и знала, кого он хочет увидеть.

В этот день он взбежал по лестнице, пересекая по две ступеньки за раз, не понимая свою тревогу. Это ощущение не было таким, как перед смертью мельника, но было схожим. Ощущение грядущей опасности нахлынуло на него, как только он закончил патрулировать внешние стены замка короля Оберона, и он спешно отбросил шлем и броню, желая заглянуть в смертный мир и понять, в чем дело.

Он взбежал на пьедестал и спешно подышал на хрусталь. Прозрачная поверхность затуманилась, а потом прояснилась, и мужчина с зелеными глазами увидел знакомый дом мельница, мельницу, ручей и дорогу, ведущую в лес.

Он удивленно выдохнул.

Воины с блестящей броней шли по тропе, их было слишком много для этого маленького места. Он увидел мечи. Увидел копья. Он увидел гонца со строгим видом и шляпой с пером. Все они шли к дому Элианы.

— И как, ради Северного сияния, это понимать? — прошептал он.

* * *

Госпожа Карлин сидела у окна, работала над изящной вышивкой на краю рукава. Ей не нравилась эта работа, но так она тратила время лучше, чем на другие дела в доме мельника. Все же в этом случае у нее получилось бы красивое платье, которое она смогла бы носить и хвастаться улучшением.

Ее дочери сидели неподалеку, тоже вышивали, но с меньшим успехом, чем их мать. Иннис едва могла усидеть этим весенним утром, постоянно выглядывала в окно на Грэхема во дворе, а Бридин было скучно вышивать. Порой госпоже Карлин казалось, что они были бы веселее, если бы она позволила им готовить, убирать или ухаживать за зверями, как делала падчерица! Но они не перечили матери. И они сидели час за часом, работали и молчали.

Странный звук привлек внимание госпожи Карлин. Она нахмурилась и выглянула в окно, оставив свою работу на коленях. Она слышала топот копыт? Нет, не так, постоянный стук не был на это похож. Тогда это могло быть…

Гонец появился из-за деревьев и прошел во двор. За ним шел отряд из десяти воинов, сияющих броней.

Смятение сковало госпожу Карлин. А потом она поняла. Она сама была виновата. Она выпалила, не подумав о том, к каким последствиям это приведет.

— Нет, — прошептала она. — Не может быть!

— Что такое, матушка? — спросила Бридин, сестры подняли головы, с испугом увидели бледность на лице мамы.

Госпожа Карлин не ответила. Она вскочила на ноги, оставила платье с вышивкой грудой на полу. Она спустилась за три секунды, а потом замерла у двери, пригладила волосы, чтобы выглядеть достойно, и вышла во двор.

Она столкнулась лицом к лицу с гонцом в шляпе с красным пером.

— Госпожа Карлин, жена мельника? — осведомился джентльмен.

— Я, — ответила госпожа Карлин и присела, как она надеялась, в правильном реверансе. Жены фермеров были лучше жен священников, мельников и прочих, но их редко учили таким манерам.

Гонец поднял огромный лист, исписанный мелким почерком, с большой печатью и подписью внизу. Одного вида хватило, чтобы ледяные колени госпожи Карлин превратились в воду.

— Король Гендри, повелитель этого королевства, постановил, что вашу дочь, умеющую плести золото из соломы, необходимо привести во дворец Крейгбар, где она покажет свои умения.

Госпожа Карлин ощутила жар в костях от таких слов.

— О! — воскликнула она, стараясь выдавить смех, но у нее не вышло. — Это неожиданно!

«Если король узнает, что это ложь, он убьет того, кого я отправлю! Я не могу отдать ему Бридин или Иннис…» — подумала она.

Но она услышала за собой шаги обеих своих дочерей, увидела, как гонец перевел на них взгляд, пытаясь понять, какую из дев отдадут во дворец.

— Элиана сейчас на мельнице, — сказала госпожа Карлин, слова звучали так естественно, она не сомневалась в них. — Я ее сейчас приведу.

Не объясняя своим девочкам, не присев в еще одном реверансе, госпожа Карлин поспешила по двору к мельнице, прошла в затхлую тьму, наверное, впервые. Элиана и Грэхем трудились в поте лица, мололи зерно из другой деревни.

Элиана удивленно подняла голову, услышав, как открылась дверь, и удивление усилилось при виде госпожи Карлин.

— Что-то случилось, мачеха? — спросила она, не понимая выражение лица дамы. — В чем дело?

— Тебе нужно идти, — сказала госпожа Карлин. — За тобой пришли люди короля.

Элиана уставилась на мачеху. Не веря ушам, она выдавила:

— Прошу прощения?

— Скорее! — закричала госпожа Карлин, подошла и схватила Элиану за запястье. Ее длинные пальцы, как сосульки, морозили кожу Элианы. Она вывела Элиану с мельницы на залитый солнцем двор, девушка не успела даже возразить.

Элиана увидела воинов, увидела яркого гонца. Ее голова кружилась от смятения. Она, должно быть, спала! Точно спала! Как такое могло быть на самом деле?

— Эта девушка? Ваша дочь? — сказал гонец, окинув Элиану взглядом, отмечая разницу в ее грязном изможденном состоянии и бедном качестве одежды, по сравнению с чистыми аккуратными платьями Бридин, Иннис и их матери.

— Это она, — сказала госпожа Карлин, ослепительно улыбаясь. Ее пальцы все еще до боли впивались в запястье Элианы. — Она просто трудилась внутри, улучшала мастерство. Она хочет показать навыки королю.

— Что? — закричала Элиана. — Мачеха, о чем вы?

Госпожа Карлин не ответила, а просто толкнула Элиану к гонцу. Элиана смотрела на мужчину, на красное перо на его шляпе. Она пыталась вспомнить реверанс, но ноги не слушались.

— Идем, девочка, — сказал гонец, взяв ее под руку. — У нас мало времени.

— Прошу! — Элиана отчаянно оглянулась через плечо. Госпожа Карлин стояла с каменным лицом, Бридин и Иннис оказались по бокам, их лица были сдержанными.

Грэхем появился на пороге мельницы и застыл от потрясения. Элиана не видела помощи.

— Прошу, что происходит?

Гонец не ответил. Он заставил ее встать в центре отряда из десяти воинов. Они пошли, и Элиане пришлось шагать с ними. Она даже не успела обуться! Ее босые ноги ударяли по земле почти так же быстро, как билось ее испуганное сердце. Ее успокаивало лишь то, что это должен быть лишь странный сон!

Она сжала руку в кулак, потерла большим пальцем золотое кольцо матери. Другой рукой коснулась золотой цепочки. Но в этот раз они не смогли ее успокоить.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Настоящее золото

Люди короля не заставили Элиану идти пешком все двадцать миль до Крейгбара. В ближайшем городе — там жили все друзья и знакомые Элианы, туда она ходила в маленькую церковь каждое воскресенье — они нашли телегу, и ее усадили туда, как преступницу. Это было почти хуже, чем быть окруженной воинами. Пока они шли пешком, она могла хотя бы скрыться за их латами.

В телеге она была ужасно открыта. Каждый сосед прилипал к окну или воротам и глазел на нее, они шептались, некоторые осмеливались позвать ее. Элиана не могла смотреть на них, не могла заставить себя ответить. Да и что ответить?

Что она такого сделала?

Вопрос гремел в ее голове, ударялся о каждую кочку и корень долгой дороги к дворцу короля. Она так и не нашла ответ, когда они остановились на ночь в скромной гостинице, и ее заперли одну в холодной комнате. Она не приблизилась к разгадке и утром, когда, дрожа, забралась в телегу, и ее повезли по незнакомой дороге, ведь так далеко от дома она не была.

И она не знала ответ, когда увидела перед собой королевский город, когда разглядывала высокие крыши и сияющие окна Крейгбара. Она не выдержала этот вид и спрятала лицо в ладонях, словно могла так скрыть себя от любопытных взглядов прохожих, с интересом смотрящих на телегу, едущую по центральной улице. Она не понимала, зачем король послал за ней вооруженных людей, чтобы забрать скромную дочь мельника из ее любимого дома?

Телега остановилась.

— Откройте именем короля! — прогудел гонец.

Элиана убрала руки от лица и увидела огромные ворота дворца, которые открылись, как пасть чудища, готового проглотить ее заживо. Телега снова покатилась, и Элиана схватилась за край, чтобы не вывалиться, ее костяшки побелели от ужаса. Они миновали огромный двор, Элиана замечала мраморное великолепие и красивые камни на дороге.

Но она смотрела только на одно: деревянный, почти построенный эшафот в центре двора. Работники гремели молотками о гвозди, и, пока Элиана смотрела, они установили виселицу.

Ее кровь леденела в венах.

Мир рушился в тумане. Ее голова кружилась, она не понимала, что случилось, но ощутила, как сильные руки хватают ее и снимают с телеги. Может, Элиана упала в обморок, но спокойное забвение тьмы не окутало ее.

Вместо этого она просто отключилась, пока не оказалась во дворце, но не такую комнату она ожидала увидеть в стенах красивого Крейгбара. Она была с низким потолком, пустая, с одним окном. Из вещей была только прялка, стоявшая в центре. Вокруг были тюки соломы.

Почему-то от этого Элиане стало даже страшнее, чем от виселицы. Она боялась так, что сердце замирало, она не сразу поняла, что ее оставили одну в комнате.

— Вот и ты, — сказал странный голос. Не громкий, но такой, что все повернулись бы его слушать. Элиана развернулась и узнала лицо перед собой. Три раза моргнув, она поняла, откуда его знает — это лицо она видела на медных монетах, сколько себя помнила. Эта борода, длинные усы, лоб — их нельзя было ни с чем спутать.

Она стояла перед королем!

Пытаясь присесть в реверансе, Элиана упала на колени и не нашла силы встать.

Король Гендри посмотрел на девушку перед собой, в ее грязной одежде и со спутанными грязными волосами, с босыми ногами и грязными пальцами. Она могла быть только крестьянкой! Конечно, у нее была магия, ведь так все работало. Так работало в Грире, и если в Грире все было так хорошо, то и у него…

— Твоя мать хвалила твои впечатляющие навыки, — сказал он, скалясь дрожащей девушке, скрестив руки на груди, — и слова о тебе достигли моих ушей. Пора доказать свои навыки. Сплети из этой соломы золото к утру. Иначе умрешь из-за лжи матери.

Глаза Элианы открылись так широко, что заняли большую часть ее лица. Она смотрела на короля, безмолвно открывая и закрывая рот. Он видел ужас на ее лице, и подозрение сжало его желудок, подозрение, что он глупо поверил слухам. Подозрение, что он ошибся. Подозрение, что он только устыдится, а дева зря погибнет.

Но он отогнал эти мысли, закрылся от них, как от врагов.

— Ты знаешь, что должна сделать, — сказал он и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась.

Элиана опустила голову и заплакала.

* * *

Как-то Элиана уснула. От усталости и страха она опустила голову на тюк соломы, не обращая внимания на покалывание сухой травы, и затерялась в беспокойном сне.

Она резко проснулась и охнула. В окно она увидела звезды и поняла, что проспала большую часть вечера. Ее лицо опухло от слез, сон не дал ей отдохнуть.

Напряженно встав, она прошла к окну, отбрасывая босыми ногами солому с каждым шагом. Она выглянула, надеясь увидеть страну за стенами дворца. Хоть немного земли, намек на дом.

Но она увидела виселицу во дворе.

Она всхлипнула и отпрянула, слезы снова заполнили ее глаза. Она оглянулась на прялку. Что сказал король? Солому в золото?

— Мачеха, что вы наделали? — прошептал она. Как могла госпожа Карлин так сказать? И как король мог поверить такому? Она закрыла глаза, борясь с волной страха и тошноты.

— Дева, почему ты плачешь?

Элиана развернулась, сердце подпрыгнуло к горлу. Ее глаза расширились при виде тени в углу, но было слишком темно, чтобы разглядеть лучше.

— Кто здесь? — осведомилась она.

Вдруг свет звезд стал ярче, и комнату залило серебряное сияние, яркое, как день. Элиана четко увидела худого сильного мужчину в одежде, какую она никогда не видела, словно все коричневое и зеленое из леса сплелось в ткань. Но больше всего Элиану поразили его блестящие глаза цвета весенней зелени.

— Ты слишком красивая, чтобы плакать, — сказал незнакомец, нежно улыбаясь. — Я всегда считал короля Гендри глупым, но не думал, что он жестокий.

Все в этом госте было слишком странным. Слишком потусторонним. Элиана насторожилась и спросила:

— Кто вы?

— На твоем лице сажа, — сказал он вместо ответа.

Рука Элианы невольно взлетела к щеке и потерла, размазывая слезы и сажу.

— Стало только хуже, — рассмеялся зеленоглазый незнакомец. Он вышел из угла, медленно приблизился, вытянув руки, словно успокаивал пугливую лань. — Скажи, почему ты плачешь?

Элиана решила, что это сон. Все это. Все со вчерашнего утра. И этот незнакомец — часть сна, а она скоро проснется.

Поверив в это, она решила, что можно и ответить.

— Моя мачеха хвалилась, что я могу прясть из соломы золото, — сказала она. — Как-то об этом услышал король, и теперь он хочет, чтобы я это доказала.

— А ты можешь? — спросил незнакомец, хотя что-то в его взгляде говорило, что он уже знал ответ.

— Что это за вопрос? — ответила она, ее голос был резким от возмущения. Она затрясла головой. — Конечно, нет! Никто не может! Это глупое желание жадной женщины, которая всегда хочет больше, чем имеет.

— Почему она отправила тебя сюда? Если ты пришла в таком наряде, то она не подумала, что тебя нужно нарядить подобающе для встречи с королем.

Элиана вдруг ощутила слабость, она села на ближайший тюк соломы.

— Она, наверное, говорила об одной из своих дочерей, когда сочиняла, — сказала она, судорожно вдохнув. — Но король убьет меня, когда поймет, что все это ложь. А она не хотела, чтобы ее дочь умерла.

Незнакомец цокнул языком и сел рядом с ней, упер ладони в колени.

— Это жестоко. Поэтому ты так горько плачешь?

— Да, — сказала Элиана, хмурясь и вдруг обижаясь. — Этого не достаточно?

— Успокойся, девчушка! Не нужно шуметь. А если я скажу тебе, что я могу спрясть из соломы золото?

Элиана рассмеялась с горечью. Этот сон был таким смешным!

— Я назову тебя прогнившим лжецом.

Он улыбнулся и дружелюбно подтолкнул ее плечом.

— И будешь права, если бы я был человеком. Но я — фейри.

Она отпрянула от него, чуть не упав с тюка соломы в спешке. Вдруг она поняла, что это не сон. Этого не могло быть. Потому что было что-то слишком настоящее в странности незнакомца, в ярком свете и зелени его глаз. Казалось, все до этого было сном, а это, хоть и странно, было реальностью. Это было за гранью ее понимания.

Фейри? Она должна была не поверить ему. Но не находила в себе воли.

— Что ты от меня хочешь? — она вспомнила истории о народце фейри, о том, как они воровали детей из колыбелей, забирали девушек по ночам.

Фейри выглядел обиженно.

— Я просто не хочу, чтобы ты плакала, — сказал он. — И обидно будет, если ты умрешь из-за такого недопонимания.

— Какое тебе дело? — Элиана встала на ноги и ушла в другую часть комнаты, подальше от прялки. — Я не из твоего вида.

— Да, но не твоя мать.

Сердце Элианы застыло в груди. Ее мать? Фейри?

Понимание хлынуло на нее волной с силой водопада. Конечно! Как могла ее прекрасная любимая мама быть не такой? Ее мать, которая всегда была слишком чудесной для этого мира.

И все же Элиана прошептала:

— Ты не врешь?

Фейри медленно кивнул, опустил локти на колени.

— Она не могла долго жить в твоем мире, дышать смертным воздухом. Она знала, что это убьет ее, но не могла и на день оставить тебя и твоего отца. И она оставалась, сколько могла, пока ее магия не иссякла, — он склонил голову на миг, словно его одолела печаль. Эта печаль сияла в глазах, когда он снова посмотрел на Элиану. — Умирая, она попросила меня приглядеть за тобой, просила защитить тебя, когда это потребуется. Она не смогла рассказать мне больше, но… — он слабо улыбнулся. — Думаю, она догадывалась, что такое произойдет. Она всегда хорошо чувствовала беду.

Он посерьезнел.

— Против закона нашего короля показываться смертным. Я нарушаю много правил, просто говоря с тобой сейчас.

Элиана, пытаясь осознать все новое, нашла другой тюк соломы и медленно села на него. Ее ладонь поднялась к ожерелью матери, она ощупала маленькие звенья цепочки. Золотой металл согрелся от ее прикосновения.

Фейри встал и подошел к ней. Она не двигалась, сидела смирно, пока он опускался на колени перед ней.

— Красивое ожерелье, — сказал он. — Очень красивое.

— Это… было мамино, — прошептала Элиана.

— Можно его мне?

Элиана уставилась на него. Она не могла заставить себя ответить, но ее ладонь в защите сжалась на цепочке, она держалась за нее, как за жизнь.

«Ты должна пообещать мне, что, если кто-то попросит кольцо или ожерелье, ты отдашь сразу и без вопросов».

Он тихо ждал, протянув руку с раскрытой ладонью. Как сильно она хотела отказать! Но так она ослушалась бы последнего желания матери. Неужели желание оставить ее вещи заставит ее нарушить обещание?

Тихо, едва дыша, она сняла цепочку с шеи. Она медленно опустила ее на ладонь фейри.

— Оно крашеное, — прошептала она, почти извиняясь.

Но, пока она говорила, ожерелье стало меняться. Оказавшись на ладони фейри, золотая краска восстановилась и засияла, как плотный солнечный свет. Элиана ахнула, боясь и радуясь одновременно.

— Это настоящее золото, — сказал фейри, снова улыбнувшись ей. — Настоящее золото фейри. Ты отдала мне его по своей воле, и я могу использовать магию этого дара, чтобы из соломы получилось золото. Я обещаю это, милая Элиана.

Он встал и подошел к прялке, каждое его движение было изящным и уверенным. Он бросил через плечо.

— Тебе лучше закрыть свои красивые глаза и отдохнуть. На это уйдет вся ночь.

Элиана не хотела спать. Она хотела смотреть, что он будет делать, наблюдать за его странной магией. Но, как только фейри устроился за прялкой, закружилось колесо, и он взял первый пучок соломы, Элиана ощутила сильную усталость. Она медленно опустилась на пол, щека оказалась на ее руке. Она уснула так крепко, как еще не бывало после смерти матери. Она не знала, откуда он знал ее имя. Но сон забрал ее, и она не успела спросить.

И во сне для нее пел низкий мелодичный голос фейри:

— Круг за кругом

Вновь и вновь!

Плету солому

В золото!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Растущее напряжение

Встало солнце. Замок просыпался. Глаза Элианы медленно и с неохотой открылись. Она так хорошо спала, что проснуться было сложно.

Как только она открыла глаза, ей пришлось закрыть их от слепящего света. Она села, протерла глаза и медленно открыла их снова.

Солнечный свет лился в окно, сиял на трех аккуратно сложенных грудах плетеного золота.

Элиана не успела отреагировать, дверь комнаты открылась со скрипом и грохотом. Внушительная фигура короля Гендри стояла на пороге, за ним была так красиво одетая женщина, что Элиана решила, что это королева встала на цыпочки, чтобы заглянуть через плечо мужа. Она издала радостный вопль, схватила его за руку, как девочка.

— Видишь? Видишь? Я же тебе говорила! — воскликнула она.

Король Гендри смотрел на комнату, его лицо озаряло сияние золота.

— Ты это сделала! — выдохнул он, его голос было едва слышно от удивления. — Ты правда сплела золото из соломы!

— Она — сокровище! Королевское сокровище! — восклицала королева. Она протиснулась мимо мужа в комнату, подбежала к золотым нитям, сунула в них руки и подняла сияющие нити, тонкие, как шелк, но тяжелые, как золото. Она удивленно охнула от их веса и рассмеялась, свободно обвила несколькими нитями запястье. — Милый! — закричала она, повернувшись к мужу, ее щеки раскраснелись, глаза сияли. — Мы просто обязаны представить ее двору!

Элиана, которая еще даже не смогла встать на ноги, ощутила, как колотится сердце. Одна мысль была ужасающей, как виселицы во дворе.

Король Гендри окинул ее взглядом, одна седая бровь медленно поднялась.

— Ее внешность не подходит для двора, — сказал он. — Неприглядный вид. Может, завтра, когда твоя портниха выделит время, чтобы сделать ей подходящую одежду.

Королева не возражала, она пыталась сплести три нити золота в цепочку, смеясь, как ребенок, но с жадностью. Глядя на жену, король Гендри воодушевился. Он снова обратился к Элиане:

— Боюсь, твое представление подождет до завтра. Но не пугайся! Я пришлю кровать и мягкую перину с подушкой, так что ты сможешь отдохнуть. А потом…

Он улыбнулся. Но не приятно.

— Ты ведь не против сделать это еще раз, девочка?

* * *

— И что же ты, по-твоему, делаешь?

Ужасная дрожь пробежала по спине зеленоглазого мужчины, он быстро развернулся, оторвав взгляд от хрустального шара, и увидел широкую фигуру короля Оберона на другом конце комнаты с колоннами.

Король был в великолепном зеленом одеянии, мантия шуршала по полу, и звук напоминал шелест летних деревьев, пока он шел, приближаясь к капитану. Он был красивым, но пугающим, воинственным, с темными глазами и мрачным лицом. Эти темные глаза смотрели на шар. Зеленоглазый мужчина попытался прикрыть шар телом, но король Оберон обошел его и посмотрел в глубины.

— Это отвлекло тебя от обязанностей? — сказал король, его голос был насыщенным, как черный бархат, но не таким мягким. — Смертная дева!

— Я сейчас не на службе, Ваше величество, — сказал зеленоглазый мужчина, скромно поклонившись.

Король Оберон быстро посмотрел на него, а потом повернулся к изображению в хрустальном шаре. Там была Элиана, выглядящая бедно в крестьянских лохмотьях, она сидела на коленях на полу перед смертными королем и королевой, окруженная золотом работы фейри. Несмотря на ее жалкую одежду и грязное лицо, было в ее лице что-то… что-то, задевшее даже Оберона. Зеленоглазый фейри заметил на лице Оберона изменение на миг, он немного смутился.

Оберон взял себя в руки, отвернулся от кристалла и скрестил могучие руки на груди, длинные рукава ниспадали почти до пола.

— Уверен, у тебя есть другие обязанности.

— Не в это мгновение, — ответил тихо и твердо капитан фейри. — Нет ничего важнее этого. Я обещал, поклялся защищать эту деву от вреда. Она все еще в опасности. Видите ли, она…

— Я не хочу слышать о проблемах смертной, — сказал король Оберон, вскинув руку. Он кивнул на кристалл. — Я вижу работу твоих талантливых рук. Это золото из соломы. Это может купить безопасность девушки. Ты выполнил долг. Пора вернуться к настоящей работе.

— Ты оценишь капитана, который лишь наполовину держит слово?

Голос был самой весной, комната заполнилась ароматами цветущего сада. Король и капитал повернулись и увидели изящную Титанию на пороге, одна рука прижималась к дверному проему, золотые волосы сияли. Больше она ничего не сказала. И не требовалось. Ее глаза, похожие на драгоценные камни, пронзали взглядом пространство между ней и ее важным мужем, и две воли столкнулись в борьбе, такой короткой и опасной, что даже смелый капитан фейри хотел отпрянуть.

Оберон первым отвел взгляд. Он жутко посмотрел на капитана.

— Одна ночь, не больше! — прорычал он. На этом он вырвался из комнаты, пронесся мимо жены без слов.

Титания осталась на пороге, нежно улыбаясь. Она поймала взгляд капитана, ее выражение лица было таким понимающим, что зеленоглазый фейри покраснел и быстро отвел взгляд.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Слезы в стекло

Слуги принесли кровать, как и было обещано. Шесть человек следом принесли большие тюки соломы. Они окружили ими прялку, забрав золотые нити, а потом закрыли дверь, не проронив и слова при Элиане. Комната стала темнее без сияния золота фейри.

Элиана смотрела на шесть тюков. Отчаяние охватило ее, опустив ее плечи. У нее не было сил стоять, и она опустилась на краешек кровати, держась напряженно, говоря себе, что нужно быть сильной.

Но она не сдержалась. Вернулись слезы, и она уткнулась лицом в подушку.

Что теперь? Что она могла сделать? Фейри помог ее, и чем все обернулось? Если король Гендри продолжит просить ее плести золото, будут ли ей помогать снова и снова. Она будет делать это до конца жизни? У нее быстро закончатся дары за магию.

День тянулся. И ближе к вечеру пришли портнихи королевы, чтобы снять с Элианы мерки. Они ушли, не говоря, хотя смотрели с любопытством на нетронутые тюки соломы. За дверью стояла стража. Элиана знала это, потому что они постукивали копьями по полу и говорили низким шепотом. Король явно не хотел, чтобы его «сокровище» сбежало.

Элиана уснула на кровати, прижимая подушку к груди, хмурясь даже во мне. Она не просыпалась, пока не встала луна, а потом открыла глаза и увидела, как серебряное сияние тускнеет за одиноким окном.

Вдруг серебряное сияние оказалось не лунным светом. Сияние закружилось в комнате, поползло по полу. В центре вихря появилась фигура, которая превратилась в темноволосого незнакомца. Его необычные зеленые глаза несколько раз моргнули, взгляд прояснился и направился на Элиану, сидевшую на кровати.

Элиана не сдержалась. При виде спасителя она разрыдалась.

— Ой! — воскликнул фейри. — Мой вид пугает так же, как все это? — его голос был веселым, он опустился перед ней, достал из кармана платок. Он нежно вытирал слезы с ее щек, стараясь не пропустить ни одну.

— Ты вернулся! — выдавила Элиана, смущаясь, что не может остановить слезы. — Я и не надеялась.

— Конечно, вернулся, — ответил он с улыбкой. — Я же тебя втянул в эту беду? Я доказал твое умение королю, и он, конечно, хочет больше. Я не могу бросить тебя. Как тогда я исполню клятву твоей матери?

Элиана всхлипнула, заморгала и остановила слезы. Она слабо улыбнулась, но искренне, и прошептала теплое:

— Спасибо.

Он ответил не сразу, только смотрел на нее со странным выражением на прекрасном лице. А потом он беспечно тряхнул головой, провел по ее щеке костяшкой.

— Не стоит! — он сложил мокрый платок и спрятал за тунику. — Посмотрим, что тут с кучей соломы.

Элиана следила, как фейри встал, поправил прялку, а потом опустился на низкий стульчик с удовлетворенным кивком. А потом он вскочил и посмотрел на тюки соломы, размышляя, поджав губы.

— Что-то не так? — спросила Элиана, поднимаясь с кровати.

Он посмотрел на нее.

— Дорогая Элиана, могу я получить твое кольцо?

Она знала, что он попросит. Он ведь объяснял прошлой ночью, что не может творить магию без добровольного дара? Но просьба ударила ее по сердцу. Ее цепочка уже пропала, и она страдала из-за потери, ей не хватало веса на шее и у сердца. Маленькое золотой колечко было последним предметом, оставшимся от матери, последней связью с той, кого она так сильно любила, по которой скучала. Она потеряла все — отца, мельницу, друзей и соседей. Этот последний предмет тоже должен уйти?

Но стоило ли это ее жизни? И нарушения обещания матери?

Она безмолвно сняла кольцо с пальца, подошла к зеленоглазому мужчине и опустила на его протянутую ладонь. Его пальцы на миг сомкнулись на ее, и они стояли, вдвоем сжимая золотое кольцо. Она задержала дыхание, боясь, что опозорит себя слезами.

— Благодарю, — сказал он и отпустил ее руку.

Кольцо пропало за его туникой следом за платком. Зеленоглазый фейри повернулся к работе, взял пригоршню соломы из ближайшего тюка и устроился на стульчик.

— Поможешь мне? — попросил он.

— Помочь?

— Да. Этой ночью задача сложнее. Жадность твоего короля Гендри только возросла! Еще одни руки очень пригодились бы.

Элиана с охотой согласилась. Она передавала зеленоглазому мужчине солому, и он крутил прялку. Тонкая золотая нить начала наматываться на катушку. Элиана ахнула.

Фейри улыбнулся.

— Впечатлена?

— Да, — выдохнула она, потрясенно наблюдая. Она сама плохо умела прясть, но не видела, чтобы прялку использовали так, как это делал фейри. — Я едва поверила утром, но видеть, как ты делаешь это… Ты невероятный! — хотя она не знала, почему, слезы снова покалывали глаза.

— Благодарю, Элиана, — ответил он. Он продолжил скармливать солому прялке, глядя на работу. — Я могу делать хорошие вещи. Прясть золото из соломы, серебро из шерсти, выдувать стекло из воды… — его голос затих, он поднял голову и поймал пальцем слезинку, что текла по ее щеке. Слеза тут же затвердела и стала шариком прозрачного стекла на кончике его пальца. Элиана увидела это и рассмеялась, ее слезы пропали от радости.

Зеленоглазый мужчина очаровательно улыбнулся, спрятал стеклянную слезинку и продолжил работу.

— Откуда ты узнал мое имя? — вдруг спросила она.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Твое имя? О, ну… я угадал, — сказал он, краснея. — Красивое имя.

Она прищурила глаза, продолжая подавать ему солому. Но он был фейри. Было ли странно, что он смог угадать ее имя? Она решила, что можно ему доверять. Какое-то время тишину нарушал шум прялки, а потом она сказала:

— Думаю, честно будет в ответ сказать мне свое имя.

Он не сводил взгляда с работы, но напряженнее крутил золотую нить.

— У меня нет имени, — сказал он с неохотой. С невеселым смехом он добавил. — Боюсь, родители забыли назвать меня, когда я родился.

Элиана нахмурилась.

— Ты шутишь.

— Я серьезен, — сказал он, выдавив улыбку. — У меня нет имени.

Она печально посмотрела на его умелые руки, быстро скручивающие из соломинок нить, которую потом прялка превращала в золото.

— Жаль, — прошептала она. — У всех должно быть имя.

В тишине шумела прялка. После задумчивой паузы Элиана сказала:

— Если это тебя утешит, у меня, похоже, больше нет дома. У нас обоих нет чего-то важного.

Он улыбнулся.

— Точно.

Они работали ночью, пока Элиана не устала. Ее зевки стали задерживать, мешали помогать. Фейри остановился и нежно подтолкнул ее к кровати.

— Ложись, — сказал он. — Ты много сделала для одной ночи, это я успею закончить сам.

Она не нашла сил возразить, а добралась до кровати и устроилась на подушке под одеялом. Она закрыла глаза, а его голос доносился до нее, нежный, как колыбельная:

— Круг за кругом

Вновь и вновь!

Плету солому

В золото!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Брошенная

На рассвете, перед тем, как небо порозовело, зеленоглазый мужчина встал со стульчика, размял спину и с удовлетворением посмотрел на свою работу. Он хорошо постарался. Золото сияло неземным светом, самое насыщенное золото во всем этом королевстве. Если Гендри этого будет мало…

Глаза фейри стали печальными, он перевел взгляд с плетеного золота на девушку, крепко спящую на скромной кровати. Ее темные волосы разметались вокруг лица, спутанные, но красивые. Теперь она должна быть в безопасности. Он выполнил обещание.

Но фейри нахмурился, он боялся называть эмоцию, сжавшую его сердце.

Он подошел тихо к кровати и посмотрел на умиротворенное лицо Элианы. Разбудить ее и попрощаться? Король Оберон запретил ему приходить к ней, так что это их последняя встреча. Не будет больно произнести ее имя тихо, увидеть нежный взгляд ее глаз, которые посмотрят на него в последний раз…

Но он знал, что, если она проснется и посмотрит на него, он не сможет уйти.

И он нежно, как легкий ветерок, коснулся ее щеки.

— Прощай, Элиана, — прошептал он, задержавшись на миг.

А потом он пропал.

* * *

Когда король с королевой вошли в ее полную золота комнату, Элиана уже не спала и подготовилась. Она тихо стояла у стены, даже когда распахнулась дверь, и ворвалась королева, громко восклицая и погружая ладони в груды золота. Элиана присела в реверансе перед королем, но он не обратил внимания, потрясенно стоящий в дверях.

— Ты снова это сделала! — выдохнул он, наконец. — Ты, правда, сделала это!

Ответ, казалось, не требовался. Элиана промолчала. Она просто присела в реверансе во второй раз и встала, скрестив руки. Ее тихое поведение скрывало колотящееся сердце. Хватит ли этого королю, отпустит ли он ее? Позволят ли ей вернуться домой… если это место можно было назвать домом после предательства мачехи?

Эти мысли с болью толпились в голове Элианы. Она с трудом могла понять, что ей сейчас хотелось. Точно свободы. Но свобода вернуться к той жизни, которую она знала, не могла называться свободой. Хотя эти два сложных года она пережила смиренно, она теперь уже не могла терпеть такое. А еще… что это была за новая эмоция?

Почему она даже сейчас, стоя рядом жутким королем, не могла забыть яркие зеленые глаза? Прекрасные зеленые глаза…

Король Гендри пришел в себя, повернулся к Элиане, и его усы поднялись от широкой улыбки.

— Ты — чудо! Сияющий кристалл! — заявил он. — Я не верил тебе, но ты не врала.

Элиана молчала. Она только склонила голову, опустив взгляд на пол.

Король не заметил, продолжая тем же радостным голосом.

— Заключим сделку: сотворишь такое еще один раз, и я назову тебя леди царства. Как это звучит?

Лед сковал Элиану. Еще раз? Он хотел, чтобы она совершила невозможное… еще раз? Она не могла говорить, едва могла дышать! Она не нашла сил отпрянуть, когда король подошел к ней и обхватил ее холодную ладонь своими теплыми руками.

— Сплети золото еще раз, — продолжил король Гендри, — и из этой нити тебе сделают платье. Ты будешь сиять, и ты посетишь бал в честь наступления весны с другими леди четырех королевств! Посмотрим, что о тебе подумает мой сын, — добавил он с широкой улыбкой.

* * *

Ее перевели в другую комнату, крупнее и богаче, чем так коморка, в которой ее держали два дня. Кровать у стены была с мягкой периной, с полупрозрачным пологом, мебель была из красного дерева. Она прошла по богатым коврам, что были мягче травы.

Пришла служанка, расчесала волосы Элианы, изящно заплела их, одела ее и оставила чашу холодной воды. Элиана умыла лицо, надела новое платье, которое сделали для нее портнихи королевы, и прошла к окнам с тяжелыми шторами. Она посмотрела на яркий прекрасный день.

И увидела, что виселицы еще стояли во дворе.

Она отпрянула и опустилась на край кровати.

— Что-нибудь еще, мисс? — спросила служанка, стоя у двери.

Элиана моргнула, с трудом веря, что это спрашивали у нее. С ней такого никогда не было!

— О, нет. Не нужно, — пролепетала она.

— Хорошо, мисс, — сказала служанка, присела мило в реверансе и ушла.

Элиана сидела, как статуя, едва могла думать, не могла двигаться. В дверь постучали, казалось, часы спустя. Она не смогла ответить, но они вошли без ее позволения. Трое слуг внесли прялку и поставили в центре комнаты.

Прошла и домоправительница:

— Я пришла сообщить о том, что произошло за последние дни, — сказала она, встав между прялкой и Элианой. — Ваша мать, госпожа Карлин, спрашивала о вашем здоровье. Ее отослали с уверениями, что вы в порядке, и дали приглашение на бал в честь начала весны, что пройдет на следующей неделе.

Рот Элианы раскрылся.

— Бал? — прошептала она.

— Да. Устраивают в надежде, что принц найдет себе невесту. Вы же слышали о нем?

Слышала, конечно. Все знали о весеннем бале, трех днях чуда, роскошного до жути. И все знали важность события в этом году. Элиана безмолвно кивнула.

— Его Величество хочет представить вас двору в третью ночь бала. Там проходит маскарад, так что все должны до определенного момента быть в масках.

Элиана не знала, что сказать. Но домоправительница что-то ждала, и она открыла рот и смело спросила:

— Почему я должна прясть еще больше золота?

— Потому что приказал король.

— Нет, — голос Элианы стал тверже. — Потому что угроза остается, и меня убьют, если я этого не сделаю.

Домоправительница промолчала.

— Зачем королю золото? — не отступала Элиана.

Женщина вдохнула. Она прошла к двери, замерла на пороге, развернулась и сказала:

— Король Гендри придет завтра. Лучше не расстраивай его.

Она ушла. Вскоре пришли слуги, принесли тюк за тюком соломы, а потом катушки для золотых нитей — десятки катушек. Мальчики поспешили уйти, и Элиана осталась одна. Наедине с прялкой и соломой.

Наступила ночь.

Элиана ждала…

…и ждала…

…и ждала.

Наступила полночь, а фейри так и не пришел. Элиана попыталась открыть дверь. Она была заперта. Было слышно шум стражей, и она осознала, что так не сбежать. Окно было высоко над землей, и она не видела выступы или лозы, по которым можно было пролезть.

Не видя других вариантов, Элиана села за прялку. Стараясь вспомнить, что делал фейри, она взяла солому, пустила ее по колесу. Она рассыпалась на кусочки и упала у ее ног. Она постаралась быть осторожнее, прясть медленнее. А потом быстрее. Что бы она ни делала, она не могла скрутить из сухой травы нить.

А фейри не приходил.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сила имени

Зеленоглазый фейри смотрел в хрустальный шар, сжимая его гладкую поверхность ладонями, его лицо было так близко, что дыхание затуманивало кристалл. Его сердце колотилось от ужаса из-за увиденного. Гендри хотел еще?

Он так сильно хотел уйти в царство смертных, что почти отправился, но замер. Он вспомнил приказ короля Оберона.

Только одна ночь.

Верность королю сковала грудь капитана. Но эта верность боролась с другой, эмоции были равными по силе. Он смотрел на Элиану, ждущую в щедрой темнице. Она ждала его, доверилась ему, нуждалась в нем…

Его пальцы отпустили хрустальный шар и невольно полезли за тунику. Они нашли золотую цепочку и кольцо, спрятанные там. Такие милые дары, отданные без вопросов, несмотря на боль из-за расставания с ними. Он никогда не встречал души милее и щедрее, чем в этой смертной девушке!

И он должен был оставить ее страдать из-за алчного короля?

— Как же не по геройски пылкий мужчина мнется при виде дамы в беде.

Безымянный фейри виновато повернулся на звук голоса королевы Титании. Прекрасная королева прошла, скользя, среди высоких колонн и встала с другой стороны от хрустального шара, ее блестящие глаза смотрели на видения в глубине.

— Бедная кроха, — сказала она, хотя в ее словах была улыбка. — Она мало знает о том, что ее избранник стал слаб сердцем!

— Что вы от меня хотите? — осведомился капитан фейри резким и сдавленным голосом. Он знал, что никогда не обратился бы к королеве в такой манере, но напряжение сказывалось на его поведении. — Как я могу ослушаться короля?

Титания медленно посмотрел на него. А потом вытащила из-под своего длинного одеяния из нескольких слоев черную одежду. После взмаха ее запястья капитан фейри увидел плащ из тьмы, что была темнее ночи.

— Если ты вернешься в мир смертных без ведома моего мужа, — сказала королева, лучше быть незаметным.

Капитан фейри смотрел на плащ. Надежда расцветала в его сердце, на миг затопив верность Оберону.

— Будет не честно, если девочка умрет, потому что мой величественный муж — вредина, — продолжала Титания. — Порой он нелогичен, мы оба это знаем, — она вручила капитану плащ, и он принял его без слов. — Иди. Спаси девочку. Исполни свой долг.

В горле зеленоглазого мужчины застряли возражения. Ему нужно было спешить к Элиане. Не осмелившись даже выдохнуть благодарности, он надел плащ и пропал, даже Титания не видела его. В следующий миг он направился в другой мир.

Титания тихо рассмеялась, качая головой. Она знала, что ее веселье только начиналось!

С этой мыслью она отвернулась от шара… и увидела, как король Оберон стоит на пороге. Она вздрогнула от удивления и поприветствовала его широкой улыбкой.

— Добрый вечер, любимый муж! — воскликнула она.

Оберон хмыкнул и прошел в комнату.

— Не пытайся отвлечь меня красивым лицом и словами, женщина! — сказал он. — Мой хороший слуга Пак сказал, что видел, как ты уходишь с моим плащом тьмы. Я хочу знать, зачем.

* * *

— Раз я тебе больше не нужен, я лучше вернусь к себе.

Элиана вскочила со стульчика, уронила горсть соломы, которую пыталась сплести. Ее плечо ударилось о фейри, когда она поспешила развернуться. С радостным воплем она обвила руками его тонкий пояс.

— Почему ты так долго? — воскликнула она, уткнувшись лицом в его грудь. — Я думала, ты больше не придешь!

Фейри резко вдохнул, а потом неловко похлопал ее по голове.

— Я задержался, милая, — нежно сказал он. — Но теперь я здесь. Я здесь.

— Я не могу сделать это сама, — сказала Элиана, отпрянув и вдруг смутившись. Она прижала ладонь к пылающему лицу, желая как-нибудь скрыть румянец от его взгляда. — Я пыталась, но…

— Я видел, — сказал он с улыбкой. — Это была ужасная попытка! Ты не унаследовала способности матери.

Элиана нахмурилась и тряхнула головой.

— Да, это было глупо, но я не знала, что еще попробовать, а ты не приходил и не приходил…

Он рассмеялся.

— Звучит так, словно я бросил тебя! — девушка молчала, он притянул ее к себе, и ее голова оказалась под его подбородком. — Я бы так никогда не поступил.

Элиана задрожала, а потом расслабилась в его объятиях. Словно раскрывая страшный секрет, она сказала:

— Король Гендри сказал, что меня представят его сыну на весеннем балу. Думаю, он… собирается сделать из нас пару.

Фейри вздрогнул, помрачнев, пока прижимал Элиану к себе.

— Так скоро? Хотя вы ни разу не встречались?

Ее руки сжались на нем, и это вызвало у него трепет.

— Он все равно убьет меня, да? Если я… если ты не спрядешь золото?

Долгая пауза. А потом фейри сказал:

— Не уверен. Но я не дам ему шанса.

Элиана отпустила фейри и повернулась к прялке, припорошенной обломками соломы. Она не могла смотреть на фейри и обняла себя, прижав к рукам дрожащие пальцы.

— Мне нечего дать тебе. Ожерелье и кольцо были всем, что было у меня ценного.

— Да? — фейри тихо обошел прялку. Его сияющие глаза смотрели на нее во мгле, и она невольно посмотрела ему в глаза. — У тебя нет ничего ценного, что ты могла бы предложить мне? Добровольно?

Элиана смотрела в глубину этих глаз, видела тоску, которую боялась называть. Не было ли это отражением ее чувств? Могла ли она видеть в этих глазах дом, которого ей не хватало все эти годы? Мог ли он в ее глазах видеть то же самое?

Она заговорила раньше, чем осознала, что делает:

— Я дам тебе имя, — сказала она. — До рассвета. Обещаю. Я назову тебя.

Его лицо засияло изнутри ярче золота, которое он прял.

— Ты… понимаешь, что это значит? — спросил он, его голос был полон надежды с долей страха. — Для фейри?

И Элиана поняла. Она знала глубоко внутри, что пообещала — имя показывало, что он — ее. Навеки. Так было в царстве фейри, царстве магии и красоты.

— Элиана, — сказал он. — Ты уверена?

Она не колебалась ни мгновения. И хотя ее щеки снова запылали, она улыбнулась ему поверх прялки.

— Да, — сказала она с уверенностью. — Я уверена.

На миг ей казалось, что он перепрыгнет прялку и обнимет ее. Она так надеялась! Но его лицо все еще сияло, как солнце, и он сел на стульчик.

— Тогда за работу, моя дражайшая! — воскликнул он. — В обмен на такой дар я спряду горы золота!

В этот раз Элиана оставалась с ним всю ночь. Она передавала ему горсть за горстью соломы, оттаскивала в угол катушки золотых нитей, когда они наполнялись. Фейри громко пел, пока работал, и Элиана подпевала, сначала робко, а потом бодрее:

— Круг за кругом,

Вновь и вновь!

Пряду солому

В золото!

Элиана стояла рядом с фейри, опустилась у горки оставшейся соломы. Она вручила ему маленькую горсть, и он медленно прял ее. Все это время она думала о его имени. Оно должно быть правильным, подходить ему. Что угодно не подойдет. Это имя должно было выражать, как много он стал значить для нее.

— Готово! — сообщил фейри. Небо за окном начало светлеть, и он повернулся к Элиане и обхватил ее ладони. Горы сияющего золота окружали их, но она едва видела это из-за яркого сияния его глаз. — Теперь, моя милейшая Элиана, могу я получить обещанный дар?

Она улыбнулась ему, полная радости. Имя пришло к ней, идеальное. Его имя.

— Да, — сообщила она. — Отныне тебя будут звать…

Шум, похожий на грохот грома, заглушил ее голос. Звук был таким сильным, что Элиана упала на пол. Она думала, что услышала крик капитана фейри, полный ужаса, но звук затерялся в мощном вихре, из-за которого взлетели груды и катушки золота в ужасной буре тьмы и света.

Вдруг глаза Элианы увидели ноги в сандалиях. Она медленно подняла взгляд на самое красивое и пугающее лицо. Страх лишил ее дара речи, она не могла даже кричать.

Король Оберон смотрел на нее.

— Что, — потребовал он гулким голосом, — это означает?

Он посмотрел на фейри, которого вихрь с силой отбросил в стену. Он поднялся, расправил плечи и повернулся к королю.

— Господин! — вскрикнул он, вытянув руки. — Позвольте объяснить…

— Не утруждайся! — проревел Оберон. Он вскинул руку, и огромные цепи обвили запястья и шею капитана. Они были такими тяжелыми, что он рухнул на колени. — Титания мне все рассказала, как ты забрал мой плащ тьмы и убежал в этот мир против моей воли. Думал, это сойдет тебе с рук? Думал, я так глуп, что не узнаю?

— Прошу, мой король! — кричал фейри, с ужасом глядя на Оберона, а потом на бледную Элиану, еще лежащую на полу.

Оберон увидел, куда смотрел капитан, он взглянул на Элиану.

— Что ты пообещала ему в обмен на эту магию? — осведомился он.

Элиана не с первой попытки обрела голос.

— Я… обещала назвать его, — выдавила она.

Молния вспыхнула в глазах короля фейри. Он знал, что означает это обещание. Его красивое лицо исказил злой оскал, он тисками схватил голову Элианы. Он поднял ее на колени, притянул ее лицо ближе к своему, чтобы она смотрела в его глаза.

— Ты забудешь, — сказал он, магия пронзала его слова. — Ты забудешь все, что видела эти три ночи. Ты забудешь моего капитана, его лицо, его голос, его слова. Я лишаю тебя памяти о нем.

— Нет! — закричал капитан, борясь с тяжелыми цепями. — Мой король, умоляю!

Но Оберон опустил Элиану, и она рухнула без чувств на ковер. Король фейри повернулся к капитану и схватил его за воротник, словно он весил не больше котенка.

— Я научу тебя верности! — сказал он.

Вихрь пронесся по комнате, спутывая золотые нити. Когда он унялся, все снова было в порядке, как перед прибытием Оберона. В центре комнаты стояла прялка, Элиана лежала возле нее, бледная, как призрак.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Разбитые сердца

Ключ повернулся в двери спальни, и король Гендри вошел через миг, королева — в двух шагах за ним. Они стояли безмолвно и смотрели на горы и катушки сияющего золота, они и не мечтали столько увидеть за время своего правления.

А потом король Гендри увидел деву, лежащую на полу.

— Ох! — воскликнул он. — Она мертва?

Король и королева, а за ними — слуги, сгрудились вокруг Элианы. Королева проверила ее пульс и выдохнула благодарную молитву, найдя его, но не тревожась за Элиану, а радуясь, что они не потеряли прядильщицу золота.

— Работа ее утомила, — решил король Гендри, оглядывая горы золота. — Она не привыкла создавать столько сразу, а мы заставляли ее работать три ночи подряд.

Королева встала и сказала слугам:

— Унесите золото в сокровищницу. И пусть сплетут ткань из золота для лучшего платья! Леди Прядильщица золота будет представлена в третью ночь бала в платье ее творения.

Слуги поспешили исполнять. Королева потом приказала им поднять Элиану с пола и опустить на кровать. Не стоило новой леди королевства спать на ковре!

Когда Элиана пошевелилась, в комнате уже не было золота. Король Гендри и королева ушли уже давно, осталась только служанка на низком стуле у кровати Элианы, она ждала, когда ее новая госпожа проснется.

Элиана села, в смятении моргая. В ее голове спутались мысли, она не слышала даже вопросы служанки о ее самочувствии. Она прижала к себе колени и уткнулась в них лбом, голова болела, и она хотела, чтобы боль прошла.

Ее воспоминания вставали на места. Она помнила путь в Крейгбар в телеге. Она помнила приказ короля прясть из соломы золото. И… она как-то сделала это? Как?

Цепочка мамы. И кольцо. Они пропали. И ее мама… да, мама была фейри! Как-то она знала это, хотя не помнила, откуда. Магия ее мамы дала ей такую возможность? Оставшиеся чары от цепочки и кольца позволили ей исполнить странный приказ короля?

Чего-то не хватало. И было больно. Чем больше она давила на эту пустоту, где было важное воспоминание, тем больше болели виски, и она уже не могла думать от боли.

— Госпожа! — воскликнула служанка. — Прошу, ложитесь! Они сказали, что вы ослабели от использованной магии. Вам нужно отдохнуть, чтобы быть в порядке к весеннему балу на следующей неделе!

Элиана подняла голову и моргнула, глядя на служанку, милую девушку с кудрями цвета масла, выглядывающими из-под чепчика. Ее добрые круглые глаза были полны тревоги, и Элиана позволила своему испуганному сердцу поверить этому голосу и послушаться. Она легла на подушку, и служанка опустила на ее лоб холодную ткань. Вскоре боль стала утихать.

— Вот так, — сказала служанка. — Скоро вы будете в порядке, миледи.

— Почему ты так меня зовешь? — прошептала Элиана. — Почему ты называешь меня «миледи»?

Служанка моргнула и улыбнулась.

— Но ведь это вы! Или скоро будете. Король Гендри заявил, что вас будут звать леди Прядильщица золота на третью ночь бала. Вы получите хорошее поместье в стране, свои земли, конюшню с хорошими лошадьми и слуг! И все потому, что вы оказали большую услугу нашему правителю, — улыбка служанки сияла, ее глаза блестели от радости. — Говорят, король и королева надеются, что вы будете с принцем Эллисом. Если вы друг другу понравитесь, конечно.

Элиана закрыла глаза. Всего было слишком много! И почему мысль о свадьбе с принцем вызывала столько… печали?

* * *

В самой темной и глубокой темнице замка короля фейри, вдали от солнца, песен и радости, зеленоглазый мужчина склонялся от веса цепей.

Он тихо плакал в темноте. Слезы стоили больше, чем драгоценные камни, они лились по его щекам. Понимая это, он вытащил из-за туники платок, в котором были драгоценные слезы Элианы. Он ловил теперь свои слезы, позволял им смешаться. Их объединяла хотя бы печаль. Хотя они больше не встретятся.

Как долго Оберон будет держать его в этом подземелье? Век? Два? Это не имело значения для бессмертной жизни. Но зеленоглазый мужчина не сомневался, что, когда его выпустят, Элиана уже умрет. Он будет помнить ее, но потеряет навеки.

От этой мысли он заплакал еще сильнее. Он никогда еще так не плакал в своей прекрасной жизни, только из-за этой девушки. Сначала, когда она потеряла отца, и он видел ее с разбитым сердцем. Теперь его сердце было разбито…

А она? Она даже не подумает о нем. Она не помнила его.

Дверь открылась где-то во тьме. Шаги были легкими, как перышко, они спускались по длинной лестнице. Капитан фейри поднял голову и увидел сияющие золотые волосы и два блестящих, как звезды ночью, глаза.

Королева Титания стояла над ним, скрестив руки и качая головой.

— И это герои нынешних дней? Они так легко сдаются, увидев беду?

Зеленоглазый фейри встал прямее, насколько позволяли тяжелые цепи.

— Я столкнулся с королем, — сказал он, глотая слезы. Стыд расцветал в его сердце, он был верным солдатом. — Я ослушался его и теперь страдаю от его гнева.

— Вздор! — она вскинула голову. — Если бы ты не ослушался, девушку уже повесили бы! Мой муж думает, что хочет, порой не справедливо, он ждет, что все будут слушаться его тиранию. Но мужчина не должен слушаться всего!

Зеленоглазый мужчина склонил голову и молчал. Хоть ему не нравилось идти против воли господина, он бы сделал это, если бы мог спасти Элиану от смерти. Он бы лежал во тьме подземелья тысячу лет, если бы она жила богатой жизнью, не помня его. Может, она выйдет за принца. Может, влюбится и будет жить счастливо.

Титания словно прочитала его мысли.

— Что такое? Ты собираешься лежать здесь, как мешок? Вставай! Действуй! Ты еще завоюешь ее сердце!

Зеленоглазый мужчина смотрел на свою королеву, не понимая ее слова. А потом он сказал:

— Чего вы от меня хотите?

Она улыбнулась. Эта улыбка была самой опасной из всех, что он видел во всех мирах, но была красивой.

— Сделай кое-что для меня. Используй свою тайную силу и сделай то, что я прошу. Если ты это сделаешь, обещаю, все будет хорошо в конце.

— Что сделать, моя королева? — спросил он.

Она прошептала ответ ему на ухо.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Притворные любезности

— Госпожа Карлин, мисс Бридин и мисс Иннис, миледи.

Элиана сидела у окна, смотрела на двор и город за ним, словно узница, жаждущая свободы. Она повернулась на голос служанки Марты и увидела, как девушка приседает в реверансе на пороге.

В следующий миг мачеха и две ее дочери в лучшей одежде прошли в комнату.

— Дорогая Элиана! — воскликнула госпожа Карлин, пробежала по комнате и обняла Элиану, девушка не успела уклониться от ее загребущих рук. — Бридин, Иннис и я так переживали! Конечно, мы знали, что ты как-то докажешь свое достоинство королю, но все же…

Элиана отпрянула, отошла от окна, держась подальше от мачехи. Ее одежда, хоть и самая простая, была лучше, чем наряд госпожи Карлин, и она видела, как мачеха оглядывает ее с завистью в холодных глазах и за неискренней улыбкой.

Эта женщина пыталась ее убить. Может, неумышленно, но все же. И теперь она называла ее дорогой и изображала тревогу? Все внутри Элианы сжалось.

Она отошла от госпожи Карлин и обратилась к сводным сестрам.

— Бридин. Иннис. Как вы?

Они неловко присели в реверансах, Иннис смогла скромно улыбнуться.

— Мы в порядке, Элиана, — прошептала она.

— А как Грэхем? И звери?

— Тоже в порядке, — сказала Иннис. — Грэхем передавал…

— О, не занимай сестер этим! — крикнула госпожа Карлин, сев с важным видом в лучшее кресло в комнате. — Слышала, Элиана? Меня и твоих сестер пригласили на бал с тобой завтра ночью. Разве это не роскошно?

Элиана не знала, как ответить. Всю неделю она боялась бара. Теперь ей предстояло идти туда с ненастоящей семьей? Она могла лишь надеяться, что людей будет столько, что она сможет избегать их все три ночи.

— Расскажи мне, Элиана, — госпожа Карлин склонилась на кресле, глаза с амбициями. — Говорят, ты будешь помолвлена с принцем на третью ночь бала. Это правда?

Во рту Элианы пересохло.

— Не знаю, — просто и честно сказала она.

— Подумай, что это будет значить для твоей семьи! — не отступала госпожа Карлин. — Герцоги и лорды будут свататься к твоим сестрам, чтобы попасть в королевскую семью! Ты должна подумать об их будущем, дорогуша. Мы же приглядывали за тобой эти два года…

Элиана посмотрела на Бридин и Иннис, они были пристыжены. Они смотрели на сцепленные ладони, стояли у двери, словно были готовы сбежать, если будет шанс. Элиана жалела их не впервые. Было сложно жить с такой матерью.

— Ладно, — сказала госпожа Карлин, не услышав ответы. — Если ты не знаешь, то и я не знаю. Но ты должна знать, когда получишь свои владения? Понимаю, они будут большими, с полями, озером и лесами. Ты, конечно, останешься при дворе после помолвки, но я думала, что мы с твоими сестрами могли бы туда переехать. Мы уже выставили мельницу на продажу, конечно, и…

Она не унималась, Элиана не слушала. Она не могла поверить ее словам, не могла поверить, что ее жизнь стала такой. Как дошло до того, что она была не на скромной ферме отца, а слушала описания богатств, что скоро станут ее, от госпожи Карлин во дворце?

Как ей удалось совершить невозможное? Спрясть из соломы золото?

Вопрос пылал в ее голове, Элиана нахмурилась, головная боль усилилась. С тихим стоном она села на стульчик и прижала ладонь к голове.

Марта следила за происходящим и тут же включилась в действие.

— Миледи стало плохо, — заявила она. — Она все еще приходит в себя после прошлой недели. Вы должны покинуть ее и дать отдохнуть, чтобы она была свежей завтра на балу.

Она умудрилась поднять госпожу Карлин и вывести за дверь, Бридин и Иннис спешили за ней. Она закрыла за ними дверь, развернулась и подбежала к Элиане.

— Миледи! — сказала она, взяв Элиану за руку. — Вам нужно в кровать.

Элиана послушно прошла к кровати. Она еще не привыкла за неделю к такой помощи, но Марта была заботливой, и этому было сложно противостоять.

— Простите мои слова, — прошептала Марта, пока выжимала тряпку над чашей с холодной водой и прижимала ее ко лбу Элианы, — но госпожа Карлин… не похожа на вас. Я бы и не подумала, что она — ваша мама!

— Мачеха, — прошептала Элиана. — Моя мама давно умерла.

— О, мне жаль это слышать, — сказала Марта. — Уверена, она была хорошей и красивой леди, достойной короны! Настоящей принцессой.

— Да, — ответила Элиана, закрывая глаза. — Это точно.

Слеза потекла по ее щеке, намочила подушку. Но головная боль утихла.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Шалость

Королева Титания стояла в комнате с колоннами, глядя на мир смертных через кристалл. Она видела приготовления к балу. Он был большим по стандартам людей, но… если сравнить с ночными пирами двора короля Оберона, этот смертный бал был жалкими крестьянскими танцами!

Она с любопытством наблюдала за смертной девой, которая очаровала зеленоглазого фейри. Она видела, как та расхаживает по комнате, на ее кровати лежало бальное платье. Скоро ее оденут, как куклу, и отправят к лордам и леди четырех королевств. Бедняжка! Она не хотела себе такую жизнь.

Титания наблюдала за всем, и в ее голове формировались любопытные планы. Она взмахнула длинными рукавами, развернулась и спустилась по лестнице башни. Она шла все ниже и ниже, пока лестница не завела ее под землю, прочь от света солнца и песен. Она попала в комнату, где зеленоглазый фейри работал над заданием, которое она ему поручила.

Она посмотрела на комнату через прутья. Они сидел, скрестив ноги, руки работали, щеки раздувались, он осторожно дул. Он еще не закончил, но был близок. Очень близок.

Она открыла дверь, замки и засовы ничего не значили для нее, королевы этого царства. Зеленоглазый мужчина поднял голову и осторожно отложил работу. Он встал, борясь с цепями, и скованно поклонился.

— Оставь пока что свою работу, милый капитан, — сказала Титания с величественной улыбкой. — У меня есть для тебя задание веселее!

— Какое же, Ваше величество? — спросил он с мрачной вежливостью.

Титания улыбнулась.

* * *

— О, миледи! — Марта хлопнула в ладоши под подбородком, ее глаза сияли. — Вы просто прекрасны!

Фрейлины, работающие над видом Элианы, пронзили Марту взглядами, ведь служанка не должна была говорить при госпоже сама, пока к ней не обратились. Но Элиана за эту неделю подружилась с Мартой, к ней она привыкла, и Марта легко забыла свое место.

Элиана стояла в центре круга фрейлин, ведущих себя вычурно в их вычурных нарядах, она посмотрела поверх их голов на служанку. Восхищение в ее глазах ее не радовало. Она только сильнее стала нервничать!

Золотое платье, сделанное для нее, еще не было готово. Портнихи работали день и ночь, чтобы успеть к третьей ночи бала. Но первой ночью Элиана была в темно-синем платье, на воротнике и рукавах мерцали маленькие кристаллы, как звезды, отражающиеся в поверхности озера. Ее длинные волосы вычесывали, пока они не засияли, а потом убрали с ее лица простой серебряной лентой. Элиана была рада, что ее не нарядили в слои шелка, вуалей и перьев, но богатство наряда все равно тревожило ее, и серебряное украшение на голове уж слишком сильно напоминало корону.

Она не могли смотреть в зеркало, когда его поднесли к ней, она опустила взгляд и смотрела на пол.

— А вот ваша маска, леди Прядильщица золота, — фрейлина протянула Элиане маску в форме полумесяца, обрамленного золотыми лучами солнца. Маска скрыла все, кроме ее губ.

Теперь она могла посмотреть в зеркало, ведь не узнала бы себя. Маска солнца и луны дополняла звездное платье. Она не сдержалась и тихо охнула от удивления.

— Время, — сказал голос с порога. Элиана развернулась и увидела домоправительницу, стоявшую там, выглядящую в форме величественнее, чем фрейлины в их платьях. — Ваше сопровождение здесь, леди Прядильщица золота.

Элиана посмотрела за женщину и увидела четверых воинов в коридоре. Ее поведут даже теперь как узницу? Они думали, что она сбежит, попытается ускользнуть в таком платье?

Она молчала. А толку возражать? Она подобрала тяжелые юбки и пошла к двери. Она замерла и на миг сжала руку Марты для дружеской поддержки. Марта улыбнулась ей.

— Приятного вечера, миледи! — сказала она.

Элиана не ответила, прошла через дверь и попала в окружение воинов. Она позволила вести ее по роскошным галереям Крейгбара в прекрасный бальный зал.

Музыка поприветствовала ее раньше всего остального, и музыка была прекраснее всего, что она слышала. Вечер будет приятным, она сможет услышать талантливый музыкантов королевства и разные инструменты.

В следующий миг она подошла к балкону с видом на бальный зал, и зрелище потрясло ее так, что она замерла и не могла двигаться! Такие цвета! Такое движение! Столько света! Всего было слишком много. Самые благородные лорды и леди четырех королевств ходили внизу, некоторые танцевали, некоторые говорили, некоторые пробовали угощения со столов. Элиана думала, что ее платье богатое, но теперь ощущала себя убого рядом с мехами и камнями.

Король Гендри и королева стояли у лестницы и встречали прибывающих гостей. Они были в коронах и накидках с подбоем из горностая на плечах. У них были маски льва и тигра, но не скрывали лицо монархов.

Рядом с ними стоял принц Эллис. Но Элиана не смогла его разглядеть.

Один из воинов кашлянул. Элиана поняла намек и ускорилась, позволяя проводить ее по лестнице. Король Гендри обернулся, его усы поднялись в улыбке.

— Ах! Леди Прядильщица золота!

Королева повернулась на голос мужа, оба тепло поприветствовали Элиану. Та присела в лучшем реверансе, понимая, что все равно выглядит жалко. Дочерей мельника не учили придворному этикету, и она видела по тому, как моргнула королева, что ведет она себя не совсем верно.

Король Гендри взял ее под руку и поднял на ноги.

— Идите, — сказал он воинам. — А ты, дорогуша, наслаждайся вечером, — продолжил он, похлопывая по руке Элианы. — Надеюсь, ты пришла в себя после трудов?

— Да, Ваше величество, — тихо сказала Элиана. Она решила не упоминать головную боль, которая мучила ее каждый раз, когда она думала о трех ночах, которые провела за прялкой.

— Хорошо! — сказал Гендри с широкой улыбкой. — Иди и покажи лучший реверанс Эллису. Он хотел тебя встретить, так что подарит тебе танец.

Элиане казалось, что ее сердце взорвется. Она присела в реверансе перед королем и королевой, сжимая юбки так сильно, что пальцы болели, пока она шла по ступенькам.

Толпа окружала принца Эллиса, стоявшего на третьей ступеньке, что была выше остальной толпы, но ниже родителей. Элиана увидела его голубую маску, что была в водном стиле — бог воды, может? Король говорил ей представиться принцу, и она сомневалась, что может ослушаться. Люди, увидев ее, зашептались и отошли, пропуская ее. Ничего такого! Ей нужно просто познакомиться с принцем.

Эллина смело подняла голову, шагнула вперед… и вдруг оказалась не на ступеньке, а в другом конце зала. Открытые двери были за ней, и она увидела там прохладный сад. Впереди был людный зал, и она видела лестницу, где стояла королевская семья.

Она присела в реверансе? Она не помнила, но надеялась. Она видела его? Как она пришла сюда? Она нахмурилась за маской, ощущая себя неуверенно.

Она не видела женщину с золотыми волосами, которая тихо рассмеялась, двигаясь среди гостей бала, не оставляя следа, кроме необычного аромата.

Элиана решила не возвращаться к лестнице. Если принц Эллис захочет ее найти, он это сделает, но она не была обязана привлекать его внимание. Она тихо шла среди гостей по краю зала, избегая их любопытных взглядов, когда они поворачивались в ее сторону. Она смотрела, но не видела госпожу Карлин и двух ее сводных сестер, хотя не сомневалась, что они пришли сюда, чтобы побыть среди элиты.

Через полчаса тихой ходьбы, чтобы не привлекать внимания, Элиана снова встала у двери в сад, желая уйти в прохладу ночи и побродить среди цветущих кустов и деревьев. Она заметила движение и повернулась, там был мужчина на две головы выше нее, он подошел и поклонился ей. Его маска была в виде листьев дуба бронзового цвета.

— Что такая милая леди делает вдали ото всех? — сказал он. — Вы должны общаться с молодыми людьми. Я слышал, принц сегодня среди толпы ищет невесту, — он улыбнулся ей.

На миг ей показалась знакомой улыбка. А потом это прошло.

— Я не могу найти в себе смелость, — тихо призналась она, склонив голову. — Толпа давит, это того не стоит.

— Я сам пришел из глубин толпы, — сказал он, — и, к сожалению, так и есть, — он протянул ей что-то, и она поняла, что это бокал сладкого сидра. Она благодарно приняла его, и он, восприняв ее улыбку как поддержку, прислонился к колонне рядом с ней. — Все эти крики, разговоры, танцы могут даже убить.

Элиана рассмеялась от его слов.

— Но вы должны были уже привыкнуть, — сказала она. — Это мой первый бал.

Незнакомец склонил голову.

— Рад разделить с вами этот момент. Могу я узнать ваше имя, миледи?

Она не знала, стоит ли назвать себя леди Прядильщицей золота, как к ней обращались король и фрейлины. Но она получит титул только на третью ночь бала, так что пока она не была такой.

— Меня зовут Элиана, — сказала она.

— Красивое имя.

Это снова было знакомо. С этим пришла слабая боль в висках. Она тряхнула головой и сделала глоток холодного сидра. Она не удержалась и спросила:

— Могу я узнать ваше имя, сэр?

Мужчина не ответил сразу, но улыбка на его лице не была веселой.

Группа танцующих пар сбилась и чуть не затоптала их. Мужчина в маске из листьев дуба быстро заслонил собой Элиану, отогнал танцующих. Элиана покраснела за маской, посмотрела на свой бокал, боясь смотреть куда-то еще. Мужчина обернулся, чтобы проверить, в порядке ли она.

— Я в порядке, — быстро ответила она. — Просто немного испугалась.

Ее вопрос был забыт. Мужчина начал развлекать ее, указывая на разных людей в толпе. Он сказал ей, что мужчина в маске волка управлял провинцией Флострин, а ястребом рядом с ним была его жена, намного младше своего мужа, хотя она с любовью хлопала его по руке. По слухам, они были хорошей парой, несмотря на разницу в возрасте, как сказал Элиане мужчина с маской из дубовых листьев.

Громко смеялся крупный герцог Дравинта, его юмор не могла скрыть жуткая маска кабана. А женщина в маске лисы? Она была милой принцессой Синторелла. По слухам она пришла, надеясь забрать принца Эллиса себе.

Список продолжался, от графа в маске оленя до барона в маске зайца. Про каждого мужчина знал что-то интересное, развлекая Элиану.

Часы летели быстро. Все становились громче, чтобы их слышали, пока уши Элианы не заболели. Тошнота подступила к горлу. Воздух был спертым из-за того, что больше сотни людей собралось в одном месте, было сложно дышать.

Мужчина в маске из дубовых листьев с тревогой коснулся ее руки.

— Вам нехорошо?

Элиана попыталась подавить тошноту и сделала шаг. Но головокружение вернулось с десятикратной силой. Она медленно покачала головой.

— Простите. Жарко…

— Выйдем тогда в сад, — сказал он. — Свежий воздух поможет.

Вдали от шума и запахов Элиана смогла дышать и думать. Она глубоко вдохнула и опустилась на скамейку рядом с клумбой. Розовые цветы казались красными от света факела, маска мужчины сияла. Она видела глаза, блестящие в прорезях.

— Большое спасибо, — сказала она, все еще звуча слабо. — Там было душно.

— Я рад, миледи. Вы хорошо держитесь для первого бала. Я в первый раз столько не продержался!