Проснуться среди звезд

Глава 1

Утро наводило тоску. Уныло повисшие тучи, казалось, источали влагу, которая пропитывала все кругом. День обещал быть дождливым — Антор равнодушным взглядом обвел горизонт. Теперь уже все равно… Нервно позёвывая и поеживаясь, он плелся по мокрому бетону космодрома за маячившей впереди спиной капитана, стараясь не ступать в скопившиеся за ночь лужицы ржавой воды. Позади нестройно топали новобранцы — тридцать пять здоровых парней в одинаковой серой форме. Пока все они были для Антора на одно лицо — молодые щенки, полные жизни и оптимизма… Уже через полгода от этой жизнерадостности не останется и следа — у тех, кто уцелеет. Об этом он тоже подумал равнодушно — сейчас он просто наслаждался покоем, этим сереньким утром на захолустной планете, где не видали корабля крупнее рейсового каботажника… И слыхом не слыхивали ни о каком Лигийском Пакте.

Психологи, специалисты своего дела, знают, что усталость притупляют инстинкт самосохранения, и раз в полгода ты получаешь несколько свободных дней где-нибудь в тылу, на одной из окраинных планет Федерации. Там ты можешь, если захочешь, пить без просыпу, ходить нагишом, сходить с ума или ставить рекорды мужской выносливости — все, что угодно, лишь бы тебе вновь захотелось жить. Ведь без желания жить ты не сможешь быть хорошим солдатом…

…Антор очнулся от сонной одури за миг до того, как капитан повернулся к нему:

— «Вечный»!

Антор изобразил на лице готовность. Тускло блестевший в предрассветном сумраке борт транспортника был уже рядом.

— Пересчитаешь этих… — капитан вяло махнул рукой в сторону новобранцев, — разместишь в свободных каютах и ко мне с докладом…

— Ясно.

Обычная рутина — но сейчас она была чем-то вроде последнего «прости».

…Темный зев люка пахнул остылым железом и еще каким-то неуловимым пряным ароматом, общим для всех кораблей, побороздивших космос. Капитан пропал в тени — его шаги по стальному настилу палубы еще некоторое время были слышны.

— Эй, эй, по одному! — прикрикнул Антор, оглядываясь назад. Загомонившие было салаги поутихли под его взглядом:

— Каждый называет имя и номер серии. Пошли!

— Но ведь проверка уже была?

Антор не удостоил вниманием этот жалкий писк. Его внимание привлек вдруг раздавшийся неподалеку стрекот мотора…

…Дальнейшее было делом секунд — неожиданно вылетевший из-за корпуса юркий вездеходик ярко-желтого цвета круто затормозил возле люка, и перед опешившим рядовым во всей красе предстал инспектор безопасности II ранга — глава местного отделения. Брезгливо оглядев робко жмущихся новобранцев, он остановил взгляд на Анторе:

— Ты! — и утвердительно ткнул в него пальцем, — примешь еще одного… По категории «Д».

— Но…

— Никаких но! — не терпящим возражений тоном изрек инспектор, вытирая платком обширную лысину, оказавшуюся под форменной треуголкой, — это ваша обязанность — исполнение решений суда планеты, на территории каковой вы и находитесь… Давай его сюда! — крикнул он кому-то через плечо. Платок ядовито шипел, испаряя влагу со властного лба. Антор мысленно плюнул и отошел в сторону, пропуская двух верзил в форме полицейского корпуса, ведущих с собой преступника — хлипкого на вид парня в грязно-белом комбинезоне.

— Документы при нем, так что можете сразу ставить на довольствие, ха-ха-ха! — шумно захохотал инспектор и, чем-то весьма довольный, похлопал Антора по плечу:

— Когда будешь в наших краях, сынок, не забудь навестить старого Бэра!

Потом, решив видимо, что и так слишком много внимания уделил столь ничтожной персоне, повернулся к нему спиной и затопал к вездеходу. За ним прошествовали стражи закона, обдав на прощанье запахом дешевого лосьона. Антор угрюмо смотрел им вслед. Категория «Д»… Как же, знакомо… Штрафник без права амнистии — гуманная оттяжка смертной казни, поскольку участие в боевых действиях обязательно. Вздохнув, он вернулся к своим делам:

— Имя?

Парень испуганно поморгал, потом неуверенно улыбнулся:

— Мовай… Мовай Нга, 10-407. Техник-лейтенант… бывший.

Смуглый цвет лица выдавал в нем афроазиата — непонятно, как он затесался в местную общину. Лет восемнадцать — совсем мальчишка… Для пехоты он явно не годился — во все времена в нее брали за физическую силу и выносливость, и настоящее не было исключением, ведь от совершенствования оружие легче не стало…

— Хорошо, жди здесь, — бесцветным тоном произнес Антор, прикрывая глаза. Знакомая боль накатила душной волной, сдавив виски. Стальная переборка леденила спину, перед глазами прыгали разноцветные пятна — скривившись в страдальческой гримасе, он терпеливо пережидал.

«Что с ним?» — чей-то отдаленный голос нарушил равновесие боли. Антор приоткрыл один глаз — столпившиеся новобранцы заслоняли свет. А может, в глазах потемнело… Пересиливая себя, он резко махнул рукой в сторону подъемника:

— Все марш!.. Ч-черт… К лифту, пошли!

Боль прошла так же внезапно, как и началась, только в ушах легким звоном отдавались толчки крови. Глубоко вздохнув, Антор пришел в себя и обнаружил рядом вновь прибывшего штрафника:

— Ты чего… — с натугой произнес Антор, медленно выпрямляясь, — иди…

Подождав еще секунду, тот молча кивнул и пропал во тьме. Первый приступ за две недели — Антор обреченно сгорбился. Все возвращалось. Да и на что он мог надеяться? Зато жив… Хотя порой хочется выть от такой жизни.

Отклеившись, наконец, от переборки, он, пожав плечами, нажал кнопку закрытия люка. До сих пор никто не знает, почему после двух лет службы к нему привязалась эта пакость. Но он может благодарить судьбу хотя бы за то, что задается этим вопросом — другие просто не дожили. И вот он один, последний — достопримечательность, которую можно показывать за деньги, сенс-долгожитель, «Вечный Антор». Звучит неплохо, почти как «Вечный Жид».

…Проснувшийся ветерок, ворвавшись внутрь, взъерошил волосы, обдав утренней свежестью; туман у горизонта начал розоветь — начинался день, которого он уже не увидит. Блеснувший розовый луч заставил Антора прищуриться… Створка люка с щелчком встала на место, наглухо отделив корабль от остального мира. Пыльным светом вспыхнули дежурные лампы, осветив сразу поскучневшую обстановку — постояв немного без всяких мыслей, Антор отвернулся от стены, в которую нелепо уткнулся, и побрел внутрь корабля исполнять свои обязанности.

…Они были несложны. Свободные каюты нашлись, даже в избытке — желающих отправляться в район боевых действий, кроме них, не оказалось. И тридцать шесть амортизационных коек обрели, наконец, хозяев, а рядовой Антор Велес — покой. Путь предстоял неблизкий — до буферного района, а оттуда — в никуда, в неизвестность, где их уже поджидает родной «Гром», будь он неладен, если его еще не расплавили в бою или не распылили планетарные форты… Антор зажмурился, чувствуя, как на глазах закипают слезы. Нервы — ни к черту, так можно загреметь на первом же деле… Транслятор, пронзительно пискнув, проскрежетал что-то о минутной готовности. Антор тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и взялся за ручку двери. Маленькая двухместная каюта была в полном его распоряжении — что ж, раз представилась возможность отдохнуть, грех ею не воспользоваться.

…Минута — большой срок, если нужно только войти и бухнуться в койку. Мягкие гидравлические объятия стискивают со всех сторон, поначалу вызывая испуг, но потом чувствуешь себя тепло и спокойно, как в материнской утробе. Остается только ждать, для развлечения считая секунды.

…Корабль слегка тряхнуло, снизу донесся нарастающий рев двигателей, заглушивший металлическое тиканье стартового метронома, разносящееся по пустым коридорам. Антор с наслаждением вытянулся и закрыл глаза, ожидая увеличения тяжести даже с некоторым нетерпением — простота и неумолимость физических законов всегда действовала на него как-то умиротворяюще. «Своего рода мазохизм», — усмехнулся он про себя. Метроном прослушивался теперь короткими сухими щелчками, коловшими слух — двигатели съели все низкие частоты. Внезапно Антор непроизвольно напрягся — тело отреагировало на сбой ритма раньше сознания. Метроном раздвоился — еще через мгновение он все понял и, четрыхнувшись, взметнулся с гидравлического ложа, на ходу отцепляя шланги — в коридоре клацали чьи-то шаги. «Кто бы ни был — набью морду!» — ожесточенно подумал Антор, вихрем вылетая в коридор. Самоубийцы ему еще не хватало! Капитан Прэгг снимал голову и за меньшие прегрешения… Слабенькие лампы-вечносветы создавали в коридоре рассеянный сумрак, в котором Антор сразу различил неуверенно тычущуюся фигуру. Двигатели взвыли — через несколько секунд начнется подъем. В два прыжка оказавшись возле раззявы, он, не тратя времени на разъяснения, схватил его за шиворот и бегом повлек обратно, в свою каюту. Дрожь корпуса, нарастая, передавалась ногам; Антор издалека увидел мигающий аварийный сигнал над своей койкой. Все так же молча он швырнул неизвестного на свободное ложе и шлепком ладони припечатал кнопку наполнения — гибкие шланги змеями обвились вокруг запястий, ног и туловища, мгновенно придав тому вид аккуратной мумии.

Он едва успел перевалиться на свое место — грохот главного ускорителя возвестил о прощании с твердью планеты. Некоторое время дышать было невозможно, в глазах плясали неоновые чертики — наконец, резиновый кокон полностью принял на себя тяжесть ускорения. Расслабившись, Антор с облегчением почувствовал в затылке легкое покалывание гипносуфлера, и начал считать про себя — один, два… Как всегда, до десяти досчитать не удалось.

…Содрогаясь в струях плазмы и молниях статических разрядов, туша транспортника лезла и лезла вверх, уходя от этого скучного, тоскливого, спокойного, благословенного мира…

Глава 2

Голова, как всегда после гипносна, казалась какой-то занемевшей. Антор тихонько рассмеялся в полусне, вспомнив круглые ошалевшие глаза у египетской мумии. Надо бы выдать этой мумии по первое число… Окончательно проснувшись, он полежал еще некоторое время, потом открыл глаза и поискал счетчик… Ага, вот он — восемьдесят восемь часов с какими-то минутами. Трое стандартных суток. Зевнув так, что щелкнули зубы, он с остервенением оторвал от себя щупальцы шлангов и вылез из резинового саркофага, ощущая зверский, до спазмов в желудке, голод. Одними инъекциями сыт не будешь… Кинув мимолетный взгляд на соседнюю койку, он вытащил из стенного шкафчика жестяную коробку аварийного пайка и, еще раз воровато оглянувшись, открутил крышку. Мгновенно разогревшийся брикет концентрата пустил ароматный парок — Антор чуть ли не с урчанием вонзил зубы в упругую мякоть. Конечно, нехорошо нарушать инструкцию… Но, с другой стороны, к этому настолько уже привыкли, что после каждого рейса предусмотрено возобновление всего запаса консервов.

Лежащий на соседней койке беспокойно заворочался — видимо, до него донесло вкусный запах. Антор покосился на него:

— Давай-давай, просыпайся, — продолжая жевать, равнодушно прокомментировал он, — тебя здесь поджидает хорошая порка…

Доев содержимое жестянки, он выкинул ее в утилизатор и удовлетворенно вздохнул. Покосился на транслятор… Тот молчал. От нечего делать принялся разглядывать своего непрошеного гостя — и сделал маленькое открытие. Это был тот самый смуглый малый, доставленный полицейскими перед самым стартом. Он мог бы и раньше заметить — но в коридоре было темновато… Это навело его на мысль включить освещение в каюте. Еще раз внимательно оглядев спящего, он убедился в своей правоте. «Тот самый… По категории «Д». Как бишь его звали? Ма… Мо…» Лицо спящего страдальчески сморщилось от яркого света. Мгновение спустя он открыл глаза и недоуменно огляделся.

— Чертов дурак! — не повышая голоса приветствовал его Антор. Взгляд остановился на нем и приобрел некоторую осмысленность. Выдержав паузу, Антор продолжил:

— Может, ты объяснишь, за каким дьяволом тебя понесло на прогулку при шести «же»? Если ты так хотел отправиться на небеса, мог бы выбрать и другой транспорт!

Ничего не ответив, парень очумело помотал головой.

«По моему я, вместо того, чтобы воспитывать, развлекаю…» Эта мысль не особенно взволновала его — и не могла взволновать. Слишком хорошо он научился за эти годы контролировать себя — так хорошо, что иногда самому становилось страшно. Страшно, потому что оболочка безразличия могла стать его оболочкой — кожей из папье-маше… И тогда он превратиться в тупой манекен. Собственно, этого и добиваются от него — хорошо еще, что удалось увильнуть от обязательной химической терапии, якобы понижающей чувствительность мозга… В остальном проблем не возникало. Он давно уже обманул всезнающих психокинетиков, умело симулируя нужные эмоции — при его прежней профессии это не составило труда. Трудность была в том, чтобы обмануть самого себя… Не думать о завтрашнем дне — заодно и о вчерашнем… «Вечный Антор» — забавная кличка для существа, живущего одним мгновением. «У этого существа есть и свои развлечения — например, заниматься ленивым самоанализом. Главное — ленивым…» Пока он таким образом развлекался, его спутник окончательно пришел в себя и осознал сказанное:

— Я… Меня не пустили… — полушепотом ответил он, медленно отцепляя со лба присоску мнемографа.

— Куда не пустили? Кто?

— Все… кто здесь. Говорили, что занято. Но я видел, там были места… — он опустил голову. Антор в задумчивости смотрел на его стриженый затылок… Все понятно. Чистенькие мальчики из хороших семей не захотели водиться с грязным отщепенцем. Только что окончено училище для средних каст, и впереди светит карьера а ж до самого унтера. А знакомство со штрафником может отразиться на послужном списке, да и при проверке лояльности сильно понижает балл… «А ведь ему стыдно, — подумал Антор, — он и сам считает себя отщепенцем».

— Спасибо вам, — не поднимая глаз, проговорил «отщепенец». Поднявшись, он некоторое время стоял, пошатываясь… Побрел к выходу.

— Стой! Ты куда?

— Я… Вы очень добры… Но… — он беспомощно пожал плечами. Антор с холодным любопытством наблюдал за его поведением.

— Ну говори, говори! — подбодрил он замолкшего.

— Но вы ведь знаете, что такое категория «Д»! — с отчаянием выкрикнул тот, поворачиваясь. Антор усмехнулся, глядя ему в глаза:

— Я — знаю. А ты, по-моему, еще нет.

…Бывают в разговоре такие ключевые фразы, которые все ставят на свое место. Лицо штрафника выражало неподдельное изумление — и облегчение, и любопытство — как? И он? Он тоже?

— Да, да — я тоже, — подтвердил Антор, отвечая на этот невысказанный вопрос, — по той же дерьмовой категории… Ты что же, думал, нас в кандалах держат?

Говоря это, он и не думал улыбаться — ровный, спокойный тон по-прежнему держал собеседника на расстоянии. Но это не было равнодушием… Неопределенная мысль, возникшая у него еще тогда, в тамбуре, при виде жалкого и замурзанного штрафника, потихоньку оформлялась в решение. Сейчас этот смуглый мальчишка с замученным взглядом ничей — вряд ли капитан даже знает о его присутствии на борту… Обстоятельство благоприятное — и Антор внимательно рассматривал своего невольного спутника, словно примеряя к нему некое лекало нужных качеств. Пока явных огрехов нет… И мысли ползут равномерно, без досадных помех и препятствий: «Технарь… Но с душой — может, и выйдет… С другой стороны — куда ему еще деваться? Если в обслугу, вкалывать наравне с роботами — загнется в два счета…»

— …Мовай, — между тем терпеливо повторял юноша в ответ на рассеянный вопрос, — Мовай Нга, техник-лейтенант.

— Ничего имечко… — буркнул Антор, продолжая с сомнением оглядывать его субтильную фигуру.

— Это родовое имя, — чуть обиженно заявил Мовай, выпрямляясь, — его носили основатели колонии…

— Черные миры? — поинтересовался Антор.

— Да.

Колонии выходцев из Африки и Азии — они составляли достаточно сильную и автономную часть Федерации Звездного Мира, занимая большую часть созвездий Утренней оси. Но сами эти миры представляли собой дикое смешение рас, языков и народов…

— Как же зовется твоя планета?

— Афра… — и, чуть замявшись, все же спросил и сам: — А ваша?

«Ну, нахал…» Однако элементарная вежливость требовала ответить — к тому же он действительно еще не представился:

— Я Антор Велес… Хонна.

…Мгновенный взгляд блеснул и пропал — Мовай тут же спрятал глаза. Антор не заметил бы, если бы не ждал заранее… На несколько секунд между ними повисло молчание, стоящее многих речей. Наконец, молодой афран поднял глаза и попытался улыбнуться:

— Приятно познакомиться…

С его стороны это был настоящий подвиг — вопреки всему протянуть руку человеку с планеты, чье название стало символом предательства. Привычные понятия оказались смещены — а Мовай еще и не догадывался, что, раз начавшись, процесс этот будет продолжаться…

Антор, конечно, оценил поступок, но ничем не выразил своих чувств, перейдя прямо к делу:

— Возможно, ты попал точно по адресу, Мовай Нга. Ты знаешь, что тебя ждет?

— Нет… Я и не подозревал ни о каких категориях.

— И думал, что все преступники идут на каторгу! — подхватил Антор, — Так?

— Так, — неохотно сознался афран. Наверняка в обществе высших каст, где он до этого вращался, даже говорить от этом считалось неприличным. Любопытно было бы узнать, за что он осужден… Но это считалось неприличным уже здесь.

— Что ж… По сравнению с каторгой пехота — не такой уж плохой выбор.

— Я не выбирал.

— Но сейчас у тебя есть такая возможность.

Мовай смотрел непонимающе. Какая еще возможность? Разве путь его уже не предопределен раз и навсегда?

— Уж коли ты угодил в пехоту по этой категории, — объяснил хонниец, — то выбор у тебя есть. Правда, небогатый — например, пойти в обслугу…

— Или? — не выдержал Мовай.

— Или в мое отделение.

— У вас свое отделение? — с непосредственностью молодости поинтересовался юноша.

— А как же! Самое отдельное из всех… — Антор иронически усмехнулся. Отделение, которого нет… Вернее, которое состоит из него одного.

Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, он развалился на койке, всецело сосредоточившись на переваривании пищи. Разговор окончен. Дальнейшее уже не его дело… Но он чувствовал, что не совсем честен перед собой. Две страшноватые буквы — ТР, так и не были произнесены вслух…

— Насколько я понял, — задумчиво сказал Мовай, — выбор у меня действительно невелик…

— Угу, — подтвердил Антор, глядя в потолок. Прозябать в обслуге или погибнуть — вот и весь выбор. Вероятность третьего исхода настолько мала, что ее можно не учитывать. Но именно из-за этой призрачной надежды отвергнутые обществом все еще шли в телепатическую разведку. Ведь судом определяется срок — пять лет. Это ровно в пять раз превышает срок стандартного контракта…

Слова «штрафник» и «Т-разведчик» давно уже стали синонимами — по какому-то странному совпадению именно те, кто выламывался из общего строя верноподданнической дисциплины, наиболее подходили для этой работы. Конечно, без всякого принуждения…

Транслятор вдруг ожил — издав вначале какое-то сиплое клохтание, он затем произнес голосом капитана Прэгга: «Внимание всем… Доброе утро, подонки! Через десять минут встречаемся на главной грузовой палубе. Вещи с собой. Все!»

Затрещав, транслятор выключился, и в каюте воцарилась неуютная тишина. Первым ее нарушил Антор:

— Если решишь присоединиться — найдешь местечко в строю рядом со мной. Пока! — и, рывком поднявшись, вышел из каюты.

Глава 3

…Обширная, плохо освещенная грузовая палуба была пустынна, и голос капитана разносился по ней, не встречая препятствий. Слова отскакивали в темноту и обрушивались оттуда гремящим водопадом:

— Вы — засранцы, и только! Вы быдло, пушечное мясо — надеюсь, я понятно выразился? — Прэгг на миг остановился, повернувшись к куцему строю, и смерил его взглядом. Затем продолжил свою прогулку, припечатывая каждую фразу тяжелым ботинком.

— В школе вас кой-чему научили. И кое-кто, наверное, уже возомнил себя солдатом Федерации. Но до настоящих солдат вам еще далеко, очень далеко… — капитан притворно-сочувственно покачал головой. Речь его текла по раз и навсегда проложенной колее — смесь чугуннолобой солдафонской и самого беззастенчивого шаманства. Вот и сейчас — неожиданно повернувшись, он завопил голосом спортивного комментатора в кульминационный момент:

— Вы, скоты!!! Половина из вас не проживет и месяца — и мне плевать на них, понятно!!! Выживут лучшие — те, кто лучше всего сумеют убивать! Убивать, убивать!!! — лицо его побагровело, мгновенный ток этого напряжения пробежал по строю, — Всех этих вонючих выродков — беотов, марлов, сиргов! Всех этих лигийских нелюдей!

Передохнув, он закончил торжественно и непререкаемо:

— Галактика должна принадлежать настоящим людям. А я сделаю из вас настоящих людей, или вышибу из вас дух! — проорал он остервенелым тоном, искусно нагнетая нужную атмосферу. Известно, новобранец должен быть мокрым от страха — не перед врагом, а перед собственным командиром. Страх можно победить еще большим страхом — на первых порах. В дальнейшем должен помочь опыт.

…Накачка проходила успешно. Гулко разносящийся под металлическими сводами голос капитана вкупе с его зловещим обликом делали свое дело — священная традиция космической пехоты соблюдалась неукоснительно. Антор стоял на правом фланге короткого строя в умеренно-расслабленной позе, издалека смахивающей на стойку «смирно», и дремал с открытыми глазами, как это умеют делать лишь настоящие ветераны. Гремящая риторика его никак не задевала. Все это он уже слышал не раз, в разных вариантах и в разном исполнении, но суть-то одна, а она его не слишком вдохновляла.

Локтем он чувствовал крупную дрожь, сотрясавшую соседа. Скосив глаза, он мог увидеть усеявшие смуглое лицо бисеринки пота и вздувшиеся желваки на скулах — Мовай Нга стискивал зубы, чтобы те не стучали.

Капитан, наконец, закончил речь, и, переведя дух, с довольной улыбкой на жестком лице оглядывал дело рук своих. Пройдя вдоль шеренги окоченевших в испуге новобранцев, он поймал взгляд хоннийца:

— Еще один «Вечный»? — кивнул он на его соседа.

— Так точно! — серьезно ответил Антор. Лицо его оставалось бесстрастным. Прэгг повернулся к новобранцу и несколько мгновений сверлил его тяжелым взглядом. Спросил резко, как выстрелил:

— Имя?

— Мовай Нга, 407! — без запинки отозвался тот. Голос звучал глуховато, но, в общем, достаточно четко. Капитан довольно перекосился — сколько раз случалось, что после подобного обращения давились собственным языком.

— За что осужден?

— Четырнадцатый пункт Общего Кодекса — невыполнение приказа.

Капитан удивленно вскинул бровь:

— Ты не выполнил приказ? Почему?

— Н-не смог… — выдавил из себя Мовай, опуская голову. Лицо капитана вновь приняло жесткое выражение:

— Ты правильно выбрал, где служить, Мовай 407, — сухо сказал он, и, повернувшись на сигнал причальной сирены, бросил Антору через плечо:

— После прохождения тестов представить на утверждение. Все!

«Все…» — мысленно повторил Антор. Сирена надрывалась, вызывая досаду своей ненужностью — все кончалось… и все начиналось опять, в который уже раз.

…Палуба обрывалась во тьму — люди невольно жались друг к другу на краю бездонного провала, хотя разум говорил, что их отделяет от него скорлупа прозрачной брони. «Вот он», — произнес кто-то вполголоса. Легкое движение, и все вновь замерли, устремив взгляды в одном направлении. Из глубин космоса к ним двигалось что-то несуразно-кособокое, как подпаленный на огне паук, только белого, слепяще-белого цвета… Молчание стыло болотным туманом, пробирая дрожью до самых костей — десятки глаз напряженно всматривались в приближающееся чудовище, которое отныне будет их домом… их единственной надеждой выжить. Но надежда жить основывалась на смерти. Этот громадный белый корабль — продукт многих поколений человеческой мысли, направленной на уничтожение, и изящно изогнутые конструкции заключали в себе смерть в самых разнообразных видах, формах и упаковках. Среди этой смерти кое-как размещалось сто сорок человек экипажа и три тысячи десантников — все вместе называлось «Гром», десантный крейсер II галактического класса.

— Первая десятка, к выходу! — громыхнувший динамик вывел людей из оцепенения, они ожили, зашевелились, заговорили — но как-то замедленно, словно нехотя. Говорить громко или смеяться казалось кощунством, словно происходящее было какой-то церемонией со скрытым от непосвященных смыслом…

Миг стыковки произошел в торжественно-ритмичном лязге, мрачно вызвонившем по всем закоулкам транспортника. В наступившей тишине голос прозвучал ватно и невыразительно:

— Пора… — Антор погасшим взглядом скользнул по своему спутнику и направился к рубиновой звездочке выхода. Оторвавшись от зрелища причалившего крейсера, Мовай послушно качнулся следом — гравитация здесь не регулировалась, и люди на своих магнитных подошвах напоминали воздушные шары на привязи.

…Шагая сквозь изморозь переходного тамбура, Антор чувствовал, как с каждым шагом в нем замирает жизнь. Все возвращается на круги своя. Вот его круг — жизнь как во сне до следующего отпуска. Нет, скорее как в непрерывно тянущемся кошмаре, от которого невозможно избавиться — разве только вместе с жизнью… Но из всех он выжил один. И живет — отравленных страхом, с расшатанными нервами, с приступами неизвестной болезни… Секрет? Он прост — чуткость Т-разведчика невероятно обостряет все тот же инстинкт самосохранения, так заботивший специалистов. «Это страх… да. И ты — сплошной комок отчаяния, вздрагивающий от малейшего прикосновения. И всю-то нашу службу, будь она проклята, надо бы назвать просто — службой страха…»

Давя ногами попискивающий иней, он припомнил, как истерически рыдал после первого боя — весь нестерпимый ужас смерти навалился тогда на него, и но еще не мог, не умел с этим справиться. Какая все-таки подлость — на самом острие всегда должны быть самые уязвимые!

Шаг… Еще шаг… Створки шлюза открыты внутрь, обнажая оранжевую утробу крейсера — на Антора пахнуло пресным запахом разогретого пластика и машинного масла. Вот и все — обряд возвращения закончен. Снаружи незаметно — только взгляд чуть потускнел, да движения замедлились, став округло-плавными. Но если бы кто мог заглянуть прямо в душу, то вряд ли узнал бы его теперь.

…Оранжевый свет изотопных ламп придавал всему оттенок потусторонней жути, а изломанные тени роботов усиливали это впечатление — трюм казался раскаленным преддверием ада. «Часовая готовность… Часовая готовность… — пробубнило где-то под потолком, — всем, не участвующим в погрузке и профилактике, немедленно покинуть трюм…» Мовай невольно втянул голову в плечи от этого неживого голоса и покосился на своего нового командира — тот был невозмутим. Переждав стадо роботов-дублей, с лязгом топающих к своим хранилищам, он вовремя увернулся от неуклюжего погрузчика и проник, наконец, к выходу из этого бедлама. Мовай держался рядом, с опаской поводя глазами — действительно, со стороны процесс техосмотра, совмещенный с погрузкой и сменой личного состава, выглядел устрашающе. Офицеры, деловито спешащие по своим делам, праздношатающиеся десантники, без толку тыкающиеся новобранцы и куча кричащих, галдящих и ругающихся техников в замызганных комбинезонах составляли пеструю картину, а юркие ремонтные роботы, неожиданно возникающие из каких-то щелей и пробегавшие невзначай по стенам и потолку, довершали ее. Антор уверенно вел своего подопечного запутанным лабиринтом проходов, время от времени оглядываясь, чтобы не потерять в суматохе. Неожиданно они оказались в другом трюме, еще большем, чем тот, который покинули — боковая галерея, плавно изгибаясь, вела их наверх. От одного взгляда вниз у афрана закружилась голова — копошившиеся там люди выглядели отсюда не больше муравья… «Главная грузовая палуба, — сообщил хонниец, — сейчас ярусы убраны — загрузка не полная…» Молодой штрафник между тем успел уже полностью потерять ориентировку в этом индустриальном хаосе — все эти несимметричные объемы и непрямые углы, казалось, нарочно придуманы для того, чтобы запутать, заморочить угодившего сюда человека, лишив его привычных ориентиров — где пол, где потолок, где стены? Что и говорить, планировка диковатая. Она и не ставила своей целью создать удобства для людей, сообразовываясь в основном лишь с хитрыми выкладками нелинейной механики и свирепой заумью сверхпространственных измерений. Основой же была спираль — и весь корабль был словно скручен в жестоком припадке…

— …сюда, — кивнул Антор на малозаметный закуток, — шахта техподъемника…

Втолкнув юношу в осветившуюся клетушку, он задвинул дверь и нажал одну из трех оказавшихся на щитке кнопок. Клетушка внезапно поехала куда-то вбок — Мовай едва не упал, больно врезавшись локтем в стальную стенку.

— Идет вдоль спирали генератора, — объяснил наставник, видя, как он потирает ушибленный локоть. Вообще-то можно было воспользоваться «сквозняком» — шахтами центрального ствола, но Антор, как старожил, предпочитал свои, более короткие пути.

…После гудящего трюма здесь было тихо и спокойно. Неяркий свет и приглушенные тона сочетались общим холодноватым колоритом. Звук шагов тонул в пористом пластике — это напоминало больницу, да, по сути, и было ею. Жилые соты на сотни ячеек — искусно рассчитанный садок для полутора тысяч еще не спятивших мужчин. Жилые помещения охватывали своей ячеистой структурой мозг корабля — электронные системы и посты управления, играя роль дополнительной термоизоляции. Ядро крейсера сгорит последним, до конца не утратив способности сражаться…

Тишина и видимый простым глазом комфорт явно произвели впечатление на молодого афрана — видно, не этого он ожидал. «Кроме шуток — может, он ожидал стальных листов с заклепками и трехэтажных нар?» — с иронией подумал Антор и произнес вслух, чтобы приободрить своего спутника:

— Ну как тебе наша старушка?

— Старушка?

— «Гром».

— А-а… Отлично! — шоколадные глаза его вновь обрели жизнь и влажно искрились. Но вдруг он в недоумении замедлил шаг:

— Но почему старушка? Ведь «Гром» — он?

— Ишь ты, заметил, — проворчал про себя Антор, подталкивая его ладонью. Ответил чуть погодя:

— Потому что посудина, на которой служишь, всегда женского рода. А почему… Вот разве от тоски?

Мовай смущенно улыбнулся:

— Да, конечно, я понимаю…

Антор посмотрел искоса, но ничего не ответил. Понимает он… Вздохнув, повернулся к шестиугольным люкам-дверям, нащупывая глазами нужный номер. Вот и он — остановившись, хонниец целую долгую секунду смотрел на него, словно пытаясь что-то мучительно вспомнить.

— Пришли, — наконец, выдохнул он, медленно, на ощупь, словно слепой, вынимая из нагрудного кармана личный жетон, — ячейка номер тринадцать — специально для счастливчиков… Заходи, будь как дома.

Не оглядываясь, сунул жетон в прорезь замка и вошел в наливающуюся светом темноту. Если бы он оглянулся, то увидел бы, как дрогнуло подвижное лицо афрана при слове «дом». Слишком свежа была память… Но рядовой Антор Велес всегда хорошо знал, что ему не надо делать.

…Старт не задержался ни на секунду. Спешно загруженный и пополненный людьми и роботами «Гром» грузно отвалил от причального стыка, стряхнув с него серебристое облачко инея, и, слепо помаргивая огоньками маневровых дюз, начал отдаляться от пузатого транспортника все дальше, дальше… Превратившись в маленькую звездочку, он был виден еще некоторое время. Потом пропал.

Глава 4

…Никто на этот раз не ложился в противоперегрузочный кокон — грань между простым ползанием в пространстве и сверхсветовым рывком была незаметна. Собственно, для самого корабля никакой разницы и не было — изменилось окружавшее его пространство. Теперь крейсер можно было обнаружить только по тени на звездах да по редким квантам энергии, вырывающимся из его плотно закупоренного мирка — ничто вещественное оттуда вырваться уже не могло. Призрак мчался по вселенной — куда и зачем… Координаты прибытия, запрятанные в недрах электронных систем, ничего не говорили о цели — может, это точка рандеву с эскадрой, или место пешки в распланированной операции… А скорее всего, просто район космоса — и карт-бланш на свободный поиск. Поиск чего? Глупый вопрос — все, что не опознано, автоматически попадает в разряд врагов и подлежит уничтожению. Ибо, как уже было сказано, только людям должна принадлежать эта галактика…

…Ячейка — она ячейка и есть, назвать ее каютой было бы слишком громко. Просто помещение для сна. Могло даже показаться, что они вернулись в каюту транспортника — стандартизация в полной мере явила здесь свое убогое лицо. Правда, кое-какие признаки указывали на личность хозяина — сразу бросался в глаза, например, большой стеклянный графин в нише туалетного столика (Антор случайно выиграл его в лотерее во время прошлого отпуске); так же башмаки из пористого пластика стыдливо показывали стоптанные задники из-под койки, придавая помещению даже какой-то уют. На переборке висела фотокартина — лесной пейзаж. Да, еще в приоткрытом шкафу виднелся старый рабочий комбинезон, почему-то еще не выкинутый в утилизатор. Вот, пожалуй, и все — Антору хватило одного взгляда для того, чтобы вновь ощутить себя в знакомой среде. Когда-то он делил эту ячейку с… Он встряхнул головой, привычным усилием отбросив непрошеное воспоминание, и указал Моваю на одну из двух коек:

— Вот твое место.

Жест вышел каким-то неуверенным, и Антор подосадовал на себя — раскис! «Родные стены? Как же, как же…» Продолжил более энергично:

— В общем, устраивайся, пока время есть…

…Время первого урока приспело скоро — заскворчавший транслятор выдал марш космической пехоты и призвал очередную смену на гипносеанс. Это явно относилось и к ним, поскольку прозвучало в их каюте — но дернувшегося было к выходу Мовая остановил взгляд спокойных серых глаз… Ничего не сказав, хонниец через несколько секунд отвел глаза и вернулся к прерванному занятию, продолжив подчеркнуто невозмутимо расставлять свои вещи. Когда все было разложено по местам, от повернулся и негромко сказал:

— Теперь… Здесь, на корабле, не слушай никого, кроме меня. Понятно?

— Да, конечно…

Он помолчал.

— Я надеюсь. Любителей покомандовать здесь хватает… Это не значит, что я собираюсь командовать — избави бог … — Он пожал плечами. — Дрессировка нюхачу не подходит.

— Ясно… — неуверенно ответил юноша, но Антор видел, что ему еще далеко не все ясно. Однако объяснять больше ничего не стал — если не дурак, сам поймет в дальнейшем. Дураки же не попадают в категорию «Д» — потенциально опасные подрывные элементы. Как не были дураками и те, кто опасался их…

…Проигнорированный вызов объяснялся просто — их код еще не был внесен в список личного состава. А когда будет внесен… Антор с тоской представил, как после этого покатиться его жизнь — бесчисленные ритуальные построения, единения, гипносеансы и психотесты, не говоря уже о еженедельных электронных исповедях, липкой паутиной опутывающих мысли… Но — ничего не поделаешь, надо идти на регистрацию.

— Нам пора, — он повернул крышку-дверь (конструкторов больше заботила прочность, чем удобство) и выжидающе посмотрел — Мовай на мгновение замер, потом бросил на койку какие-то мелкие блестящие кубики, которые держал в руках, и шагнул к двери, всем видом показывая, что готов хоть на край света. Антор кивнул самому себе — урок усваивался быстро, хотя движение и было несколько демонстративным. Что ж, молодость… Несмотря на то, что ему самому еще не стукнуло тридцати, по сравнению с совсем молодым афраном он чувствовал себя стариком.

…Не успев переступить порога, он получил подтверждение своим словам о «любителях покомандовать»:

— О! Вот еще свободное местечко — а ну-ка, сгинь… — парень с одутловатым припухшим лицом попытался с ходу отодвинуть стоящего в дверях, и, когда ему это не удалось, очень удивился:

— Ты что, не понял? Живо выметайся — это местечко для моих мальчиков…

Двое «мальчиков» неловко переминались за его спиной — Антор смутно припомнил новобранцев из своей команды. Переведя взгляд на их предводителя, но несколько долгих мгновений рассматривал его, потом процедил сквозь зубы:

— Пошел вон.

«Палачи» — он сразу узнал их. Отпетые уголовники, отчаянный сброд с доведенными до совершенства навыками убийц. Антор всегда считал, что все они там сумасшедшие, и был недалек от истины — чуть ли не ежедневные потасовки на средних уровнях давали к этому основания. Там царил самый настоящий закон джунглей… «Значит, и сюда добрались», — мысль возникла вместе с томительным ощущением опасности. В следующий миг он отлетел к дальней стене, не успев отшатнуться от мелькнувшего в воздухе ботинка:

— Уб-бью, сволочь!!!

Визгливый крик сделал свое дело — знакомое удушье стиснуло горло и волна страха ознобом прошла по телу… Это уже походило на работу. Поднимаясь, он незаметно прихватил из ниши графин из толстого стекла и шагнул вперед, отстраняя рванувшегося было на помощь Мовая:

— Ты посмел ударить меня… нечищеным ботинком? — слегка задыхаясь, медленно проговорил он, не отрывая взгляда от бешено расширившихся зрачков противника. Тот стоял в какой-то изломанной, расхлябанной позе, засунув руки в карманы:

— Что-о?! Заткнись, свинья хоннийская! — тон пренебрежительный, видимо, нападавший более чем уверен в себе. Оскорбление ожгло, но Антор подавил вспыхнувшую было ненависть — она ему не поможет. Наоборот… Сделав еще шаг, он бросил в ощерящееся лицо:

— Подонок!

…Графин взорвался в руке, протянутой вперед. Парень некоторое время оцепенело смотрел на свою кисть, видимо, ничего не понимая. Потом, взвыв, скрючился пополам, прижимая к груди синеющую руку:

— У-о-у-у!! Н… нюхачь дерьмовый! Э… это тебе даром не пройдет… — рыдающая угроза завершилась подзвизгиванием. «Мальчики» подхватили его под руки и, часто оборачиваясь, поспешно потащили в коридор. Из соседней ячейки выглянуло чье-то испуганное лицо и тут же скрылось — экипаж не рисковал встревать в дрязги десантников. Антор крепко захлопнул дверь, увидев напоследок, как, приседая и мотая головой, незваный гость заковылял восвояси. Мысленно послав его в задницу, хонниец устало опустился на свою койку.

— Приземляйся… — махнул рукой в направлении соседнего ложа. И, лишь увидев испуг в глазах молодого афрана, понял, что по-прежнему сжимает в кулаке горлышко разбитого графина.

…Настроение было испорчено.

«Хорошенькая встреча, — думал он некоторое время спустя, убирая с пола осколки, — по высшему разряду…» Подняв голову, чтобы глянуть, чем занимается Мовай, он наткнулся на ответный любопытный взгляд — и облегченно улыбнулся. Сказал, неловко подбирая слова:

— Сильно испугался?

Мовай ответил ослепительной афранской улыбкой и помотал головой. Спросил:

— И много здесь таких?

— Слава богу, нет. Столько подонков на весь флот не наберешь…

— Но зачем они вообще нужны? — глаза афрана блестели неутоленной любознательностью. Антор вздохнул:

— Зачем? Главным образом затем, чтобы внушать ужас… Это специалисты по террору, — неохотно ответил он, поднимаясь, чтобы выбросить осколки в утилизатор (роботов-уборщиков в ячейках не полагалась). Террор… Ему самому все это очень не нравилось. Запугивать мирных обывателей с планет Лигийского Пакта, захватывать транспортные и пассажирские корабли… В общем, воевать, да только не с армией. Впрочем, у противника имелись подобные же подразделения, вырезавшие мирные поселения землян с потрясающей жестокостью. Трудно было сказать, кто здесь кого переплюнул.

— …А ловко вы с ним разделались! — в голосе Мовая звучал мальчишеский восторг. Антор поспешил охладить его:

— Считай, нам повезло.

— Почему?

— Этих мерзавцев тренируют не на людей… Он бил в правый нервный узел — будь на моем месте синебрюхий, ему бы крышка.

— Но вы же среагировали?

Антор усмехнулся:

— В реакции с этими парнями не поспоришь… Просто я угадал.

И, увидев удивленно взлетевшие брови собеседника, добавил, пожав плечами:

— Единственный козырь «сенса» — предвидение.

— А если бы не угадали?

— Хм… Тогда не он, а я ковылял бы сейчас в медотсек.

На этом разговор иссяк. Уложив вещи и наведя порядок, они двинулись сначала в санузел, где, дождавшись своей очереди, с наслаждением приняли душ. Заодно сменили обмундирование на легкие комбинезоны из специального, впитывающего грязь и влагу полимера — обычную одежду внутри корабля. Затем следовало пройти медицинское освидетельствование, а Моваю еще и серию специальных тестов для медкарты — старая гражданская карточка здесь не годилась.

Войдя в медотсек, хонниец с облегчением убедился, что пострадавшего по его вине «палача» здесь нет. Саркофаг медицинского диагноста был гостеприимно распахнут. Повертев головой в поисках хозяина, он углядел его — вернее, его обширный зад, обтянутый халатом — над развороченными внутренностями какого-то прибора.

— Эй, док! — позвал Антор, подходя поближе, — у тебя вечерний намаз?

— А-а, это ты… — буркнул врач, оторвавшись от созерцания аппарата и глядя на вошедшего снизу вверх.

— Угу, я… ты не рад?

— Рад, рад! — раздраженно ответил тот, с кряхтением поднимаясь и отряхивая колени, — хотя ты мог бы появляться на корабле и с меньшим шумом… Вон, смотри, что натворил твой дружок!

Антор посмотрел в направлении указующего перста, потом перевел взгляд на доктора.

— Вот-вот, то самое! — ответил тот на немой вопрос, — Вонючка Удис в своем репертуаре! Когда я перевел его в запас за свой счет, он разбил блок анамнеза, а меня самого чуть не отправил на тот свет. Прэггу я, конечно, доложил, но ты же знаешь, как он носиться со своими суперменами…

Врач отвернулся и сердито засопел. Антор только кивал сочувственно. Этот толстый шумный добряк был одним из тех немногих, кто нравился ему здесь — может быть, потому что был его товарищем по несчастью. Выгнанный из клиники за запои и ненадлежащие высказывания, он оказался бесценным приобретением для «Грома», сумевшего (с помощью связей Прэгга в аристократических кругах) отбить первоклассного специалиста у громил Седьмой Поднебесной.

— Прямо не знаю, как теперь работать… — сокрушенно вздыхал между тем первоклассный специалист, сцепляя руки на круглом, как глобус, животе.

— А механики?

— А что механики… — он махнул рукой, — говорят, нетиповое оборудование. Придется, видимо, до конца похода прикидывать на глазок…

Антор еще раз посмотрел — раскуроченные внутренности прибора выглядели устрашающе. Медицинская техника по праву считалось одной из самых сложных — под стать самому человеку. И тут в разговор неожиданно вмешался Мовай, все это время скромно стоящий позади. Наклонившись над бренными останками, он на несколько секунд замер, потом, не поворачивая головы, сказал как-то очень профессионально, словно хирург перед операционным столом:

— Мне нужен будет молекулярный паяльник и микрокамера… Да, еще несколько часов свободного времени.

Увидев удивленно воззрившихся на него хоннийца и доктора, улыбнулся и просто сказал:

— Надеюсь восстановить процентов на девяносто… Конечно, если доктор позволит.

…Нечего и говорить — доктор позволил. Более того, от своим личным кодом пометил запрос в систему контроля, и спустя полчаса все необходимое было получено с автоматических складов. После этого, успешно преодолев медицинские формальности, вновь созданное отделение Т-разведки оказалось обладателем несколько часов свободного времени — почти чудо в условиях жесткого распорядка. Но за три года службы научишься творить и чудеса…

— …Теперь двойная порция витаминов тебе обеспечена, — развлекался Антор, шагая со своим подопечным в столовую, — без шуток — если сделаешь, он тебе по гроб жизни будет обязан!

Мовай только смущенно улыбался, поудобнее устраивая под мышкой угловатый пакет:

— Это же моя специальность… Мне только удовольствие доставит!

— А уж доктору-то сколько удовольствия! — подхватил Антор. Настроение у него было приподнятым — видимо, реакция, да и афран давал для этого повод, легко пройдя все отборочные тесты и с особым блеском преодолев интеллектуальные. Удивляться не приходилось — ведь он принадлежал к одной из высших каст, а стало быть, имел врожденные способности. Более всего интересовавшая Антора психокинетика тоже не вызывала нареканий, единственная заминка произошла с эмоциональным потенциалом — величина оказалась какой-то неопределенной, с большими полями инверсивного допуска. Походило на то, что он и сам не знал, на что способен…

…В столовой было малолюдно — смена вахт закончилась, и в полупустом зале виднелись лишь несколько опоздавших да кучка новобранцев в новенькой необмятой форме. Сделав заказ, Антор задумчиво следил за перемигиванием лампочек контроля робокухни, в утробе которой варился его ужин; оторвавшись от этого увлекательного занятия, он с не меньшей задумчивостью уставился на своего спутника:

— Я и не знал, что ты разбираешься в микроэлектронике…

Мовай уловил скрытый подтекст и ответил несколько поспешно:

— Вы ведь и не спрашивали…

— Угу… У нас это не принято — просто ты меня удивил, — и, не дав ответить, произнес нарочито бодро, словно подводя черту:

— Ну, работа тебе здесь найдется.

Усталость уже навалилась на него — усталость не физическая, а какая-то умственная разбитость от этого суматошного дня. Душевный подъем угас, уступив место тихой меланхолии, разговаривать не хотелось… Афран понял это, а может сам испытывал что-то похожее, и ужин прошел в молчании. Потом, пройдя сквозь строй угасающих ламп, они добрались до своей ячейки, показавшейся уютной и обжитой после пустых коридоров. Крейсер жил стандартными 32-часовыми сутками, и в этой его части по расписанию наступила «ночь». Ночь — словно в насмешку над беспредельной чернотой, окружавшей стальную скорлупу с отчаянно сохраняемым теплом… Но люди спали — и им было в высшей степени наплевать, куда и зачем ломиться громоздкая махина крейсера сквозь холодную пустоту…

Глава 5

«Утро» не принесло ничего нового в смысле распоряжений и приказов. Они по-прежнему висели в каком-то дисциплинарном вакууме, неподвластные распорядку и даже психослежке. Это было непривычно и неуютно — Антор чувствовал себя озадаченным, но все же решил не терять времени даром и начать подготовку, не дожидаясь, пока о них вспомнят. Оставив в инфор-сети свои координаты, он направился к месту.

…Черная глухая стена бесшумно убралась с сторону, повинуясь маленькой пластинке полированного металла. Значит, его код уже активирован… Антор оглянулся на следующего за ним афрана и ступил в святая святых — хранилище главного оружия крейсера. А главное оружие у десантного крейсера одно — десантники.

…Они стояли во тьме — плотные тяжелые оболочки, доспехи рыцарей лазеров и плазмы. И среди сотен других взгляд сразу выхватывает нужную группу… Вот. Это они — твои товарищи… Их души в мертвом металле робоскафандров. Антор невольно отвел взгляд, как он всегда это делал при встрече — строгий ряд молчаливых фигур возвышался надгробным памятником, почти символом. Оболочки, одни лишь оболочки…

Он не был близок ни одному из погибших, не был поверенным их тоски, их боли — но чувство общности оказалось выше личных отношений. И каждый раз к горлу подкатывает комок — расхлябанные нервы уже не так четко повинуются тренированной воле профессионала. А может, дело не в нервах?

Однако, зачем он здесь? — очнувшись, он с усилием прогнал тяжелое ощущение и, откашлявшись, обратился к спутнику:

— Вот… Это и есть робоскафандры, «куколки»… Ты ведь проходил боевую подготовку?

Мовай кивнул, зачарованно глядя на ряды трехметровых чудовищ. Синеватая броня делала их похожими на каких-то исполинских жуков — руки-клешни растопырены в угрожающей хватке, готовые смять и сокрушить все, что встретиться на пути, а торчащие по бокам жерла импульсомёта походили на склоненные рога.

— Подготовку-то вы наверняка проходили на стандартном пехотном скафе, — Антор шлепнул по выпуклой груди одного из великанов, — наш же управляется не движениями, а рефлексами… К этому надо привыкнуть. К тому же, если в обычной «куколке» четыре манипулятора, то здесь вместе с антеннами целых десять — и от каждой зависит твоя жизнь.

Антор остановился около одного из робоскафов, который выделялся из общей массы торчащими над шлемом блестящим веером антенн. Тонкие серебристые иглы напоминали не то какой-то диковинный головной убор, не то пучок стрел, утыкавших большой шишковидный нарост — предварительный усилитель.

— Каждая антенна — пеленг на излучение живого мозга-передатчика. А приемник у нас здесь, — он постучал себя по голове. Юноша с сомнением посмотрел на него, потом на мощную фигуру у стены. Антор издал жесткий смешок:

— Ничего-ничего… Программа у нас будет насыщенная, но если захочешь выжить, справишься…

Он понимал, что для подготовки нового «сенса» у него есть от силы дней пять-шесть. За этот срок афран должен научиться виртуозно управлять «куколкой», реактивным двигателем с системой поворотных сопл, и телепатическим пеленгатором — главным, из-за чего и создана была Т-разведка. Хоннийцу ох как не хватало напарника!

…Первый этап — ознакомление. Он прошел успешно — Мовай с лету запоминал объяснения устройства и работы боевого механизма. Этого, впрочем, и следовало ожидать — он с нетерпением переминался с ноги на ногу, поглядывая на приземистого стального верзилу.

— Ну, хватит! — хлопнул себя по коленям Антор, вставая с громадной железной ступни, — пора заняться делом. Начнем с процедуры оживления…

С этими словами он запустил руки под щиток на брюхе робоскафа и с удовлетворением качнул головой:

— Чистый… Сейчас мы его на тебя запрограммируем. Давай, клади сюда руку… Да нет — вот, видишь, пятерня…

Пока Мовай с некоторым страхом держал растопыренную ладонь на биоконтакте, Антор нажал кнопку активатора, расположенную рядом на стене:

— Ну, вот… Когда кожу начнет покалывать, руку можешь убрать.

Через полминуты Мовай, поморщившись, отдернул руку и вопросительно посмотрел на своего наставника.

— Что глядишь? Все готово, можешь залезать. Не забыл еще, куда?

Юноша неуверенно ощупал правую подмышку великана и засунул указательный палец в малозаметное отверстие — створки люка распахнулись, и из утробы скафа пахнуло теплом.

— Главное, как войдешь — постарайся расслабиться, — напутствовал его Антор, отойдя на приличное расстояние. Двигатель сейчас заблокирован, но чем черт не шутит… Да и движения впервые угодившего в скаф человека больше всего напоминают движения младенца — такие же суетливые и беспорядочные. Тонкости рефлекторного управления постигаются не сразу…

…Оживший робоскаф Антор сначала не увидел, а почувствовал — отчетливая дрожь передалась палубе, воспроизводя состояние человека в масштабе один к двум. Темная фигура несколько раз кособоко дернулась (одна из антенн со скрежетом проехалась по броне соседней «куколки»), сделала неуверенный шажок… Хонниец с любопытством наблюдал за мгновенными микродвижениями, когда конечность просто исчезала из глаз, возникая уже в другом месте. По этим скачкам можно было наглядно представить, как идет борьба человека с самим собой, со своей привычкой обязательно продолжать начатое движение. Он послал афрана без подготовки, без предварительного инструктажа — овладение навыками управления этим чудищем дело только личного опыта. Нельзя научиться ездить на велосипеде, прочитав инструкцию. К тому же не было времени…

«Куколка», подергиваясь, как в лихорадке, стояла на палубе. Вот Мовай попытался оторвать ступню — и чуть не рухнул, успев вовремя переместить центр тяжести. Робоскаф учился ходить… Потом вместе со своим хозяином он научиться бегать, ползать, перепрыгивать через препятствия, драться с себе подобными… Но первые шаги всегда самые трудные.

…Спустя несколько часов Мовай уже мог с грехом пополам передвигаться по ровной палубе, и Антор, время от времени подбадривающий его выкриками типа «Куда прешь, болван!» или «Отпусти стенку, задница!», устало сказал:

— Ладно, хватит на сегодня… Вылезай!

Робоскаф послушно вернулся на свое место, неуклюже грохоча подошвами по стальному настилу. Шлем с замирающим шелестом встал в нейтральное положение, клешни растопырились — он снова превратился только в пустую оболочку. Створки люка поехали в стороны, и показался афран — смуглое лицо его лоснилось от пота, и даже глазами он, кажется, ворочал с трудом. А ведь ему не пришлось делать никакой физической работы!

— Молодец, неплохо начал, — Антор позволил себе улыбнуться. Молодой штрафник сразу же расплылся в ответной улыбке:

— Да, хоть выжми — а научился-то всего ничего…

— Не все сразу. Многим и этому удавалось научиться только за три-четыре занятия. У тебя дело пойдет…

Хонниец указал на медленно гаснущий индикатор рядом с кнопкой активатора:

— Не забудь каждый раз проверять массу топлива. Если покажет меньше 50 %, лучше вставить запасную «свинчатку», — он осторожно выкрутил из горба машины серебристый цилиндрик и продемонстрировал его Моваю. Ампула с активированным свинцом, «пища» для небольшого кварк-реактора, обеспечивающего полную автономность данной боевой единицы. В каковую и надлежало превратиться человеку по имени Мовай Нга со всей его смуглостью, ослепительной улыбкой и непривычной деликатностью, со всеми мыслями и воспоминаниями, неизвестными Антору. Боевая единица, не более…

Глава 6

…Это был неприятный сюрприз. Антор запнулся на полшаге, недоуменно уставившись на лежащие предметы. Их вещи, его и афрана — выброшены в коридор, вышвырнуты, смяты… Мовай с приглушенным возгласом кинулся подбирать давешние блестящие кубики (Антор так и не удосужился спросить, что это такое) — россыпь их тускло мерцала на полу.

— Ч-черт! — безадресно выругался хонниец и подергал ручку двери. Бесполезно. Он знал это, но все-таки еще раз дернул — для очистки совести.

— Нас выселили? — Мовай растерянно вскинул глаза, стоя на коленях в окружении своих деталек.

— Да! — рявкнул Антор. Заслышав шаги, он обернулся и увидел унт-инструктора — тот прошел мимо, не оглядываясь. За ним топали уже знакомые по недавнему визиту новобранцы — те самые «мальчики». Застыв, хонниец смотрел, как они беспрепятственно открыли дверь его ячейки и зашли внутрь. Опомнившись, он рванулся следом…

…Как и следовало ожидать, возвращения в родные стены не состоялось. Антор бессильно выругался, пнув свой сиротливо стоящий посреди коридора чемоданчик. Вежливая улыбочка, «ничего не могу поделать, таков приказ», и двое «мальчиков» вольготно располагаются в его ячейке. Антор ничего не понимал, и от этого злость его была беспредметной, что в особенности изнуряло… Им даже не дали нового адреса! Придется выискивать место самим, а искать известно где — на нижних уровнях, где обитает неквалифицированная солдатня, навербованная по притонам и трущобам. Профессионалы, вроде «палачей», «диверов» и прочих, занимали средние уровни по праву кулака. На верхних всегда обитали члены экипажа и специалисты высших каст — а Антор Велес, несмотря на то, что был осужден, продолжал оставаться высшим, и его генетический паспорт никто не отменял… Воспоминание о прошлом больно царапнуло его, и он тренированным движением воли подавил всплеск отчаяния. Не думать о прошлом… Не думать… Есть только настоящее — весьма, кстати, неприглядное. Мовай выжидающе смотрел на него:

— Пойдем на дно, — решил, наконец, хонниец, — возможно, там удастся найти свободные ячейки без большой драки…

С этими воодушевляющими словами он поднял свой чемоданчик и поплёлся к повороту на центральную ось — спиральные шахты не доходили до трюма, в котором вместе с балластом и было сосредоточено «пушечное мясо». Антор и раньше не обманывался на этот счет — он тоже являлся самым настоящим «пушечным мясом», только сортом повыше. Сейчас это проявлялось с полной наглядностью.

Проходя мимо люка подъемника, он внезапно остановился. Злобное упрямство переросло, наконец, в решимость — он поговорит с Прэггом. Наказание? Плевать! Он уже наказан дальше некуда, а выбросят ли его наружу сейчас или испепелят в ближайшем бою — разница невелика. Опустив многострадальный чемодан на палубу, он отрывисто приказал Моваю:

— Жди здесь. Я скоро вернусь, — и, не давая себе опомниться, шагнул в лифт, сразу прижав всей ладонью верхнюю, всегда запретную для него клавишу. Антор не обольщался и не надеялся на перемену к лучшему — сейчас он просто хотел выплеснуть накипевший гнев, и капитан Прэгг, его прямой начальник, являл для этого наиболее удобную фигуру. «Выскажу все в лицо, — мрачно размышлял хонниец, возносясь в «святая святых», — выскажу, а там будь что будет…»

…Он еще ни разу не был здесь, хотя служил на корабле уже три года. При взгляде на просторные помещения невольно вспоминались тесные коридоры уровней… Даже воздух здесь пах как-то особенно приятно. И здесь был часовой.

Этого Антон не ожидал. «И в самом деле "святая святых"», — успел подумать он, пока светло-льдистые глаза стража не обнаружили его:

— Эй, ты… Закрой дверь с той стороны.

Интонация близка к точке замерзания — наследственный страж никогда не ошибается в оценке положения визитера.

— Мне нужен капитан Прэгг, — угрюмо буркнул Антор, чувствуя, как последние остатки бунтарского духа улетучиваются в этой благоуханной атмосфере.

— Ты забыл устав? Я два раза не повторяю, — страж, продолжая флегматично жевать, надвинулся на него горой тренированных мышц.

— Мне нужен Прэгг! — с прорвавшимся отчаянием выкрикнул Антор, отступая перед столь явным превосходством. Вытесненный уже в кабину, он вдруг увидел капитана — тот выходил из своей каюты, на ходу подпоясываясь уставным кольчатым поясом с игрушечным офицерским бластером и отсвечивающим позолотой командирским передатчиком.

— Господин капитан! — железная рука уперлась в грудь и втолкнула его внутрь так, что кабинка задребезжала.

— Отставить, Бидли… Антор? Вы хотели меня видеть — зачем?

Спокойный, уверенный голос капитана, как по волшебству, изменил обстановку. Хонниец перевел дух и машинально поправил комбинезон. Не так-то легко вдруг перейти от воплей к нормальной человеческой речи.

— У меня один вопрос, — наконец, начал он, — нас, меня и моего напарника, выселили из ячейки…

— Я знаю, — прервал его Прэгг, не меняя интонации, — больше вопросов нет?

Антор растерянно молчал.

— Это сделано по моему приказу.

— За что?!

Загремевший металлом голос заставил его опомниться:

— За что? Я ведь не обязан перед вами отчитываться!

Потом добавил уже другим тоном, глядя в глаза:

— Но я могу сказать… — На лице его появилась жесткая усмешка. — Н-ну, скажем, за избиение и нанесение травмы рядовому II класса Удису Ною. Вы удовлетворены?

В голосе нет и тени издевки, но жгучее чувство унижения охватило Антора, сжав горло. Зря он сюда сунулся… Есть вещи похуже, чем дисциплинарные взыскания.

Выдержав паузу, Прэгг с подчеркнутым равнодушием продолжил:

— Да, кстати, я уже утвердил кандидатуру этого, новенького, как его… Нга. Результаты тестов отличные. Он должен быть готов в течении ближайших пяти дней — программу подготовки представить мне сегодня к 20.00.

— Ясно! — рефлекс повиновения сработал безотказно, и Антор, не успев опомниться, уже вытянулся в уставной стойке, сдвинув каблуки и выпятив грудь:

— Разрешите идти?

Капитан махнул ему зажатой в руке перчаткой и повернулся к стражу. Пока дверь закрывалась, Антор успел услышать, как он произнес бесцветным голосом, так не похожим на тот, каким кричал на новобранцев:

— За нерасторопность снимаю вам два балла. В следующий раз будете наказаны…

…Долго, долго спускаться в недра галактического крейсера сквозь бесчисленные палубы, перекрытия, трюмы, от самой верхушки, сияющей чистотой и ярким светом до затхлого, застоявшегося воздуха дна, где с тьмой боролись маломощные «вечки» с периодом полураспада в 50 лет… Антор ощутил пробирающий до дрожи холодок металла — вся эта часть корабля представляла собой один огромный слиток свинца, в котором люди, как некие черви, прогрызли свои ходы и камеры. Тусклый серый блеск проглядывал из под отставших листов пластика, стыдливо прикрывающего истинное назначение этого места — всего лишь противовеса, уравновешивающего работу пространственного генератора. Чем мощнее генератор, тем большая инерционная масса должна быть у корабля — у «Грома» она достигала двух с половиной миллионов тонн, и он по праву считался одним из самых быстроходных в своем классе. Ограничивала массу корабля все та же инерция — скорость он быстро изменить не мог. Для нормального крейсерского хода ее нужно было набирать не меньше стандартных суток. Если бы масса была в два раза больше, потребовался бы месяц…

…Вокруг — никого. Лифт не нужен сброду, выходящему отсюда лишь для участия в операциях и боях. «Судя по всему, это для них праздник», — подумал Антор, оглядывая обступившую их путаницу трапов, теряющихся во мраке. Мовай с шумом втянул воздух и впервые за все время подал голос по своей инициативе:

— Неуютное местечко…

Антор вздохнул, дернул плечом:

— Ладно, идем, не стоять же здесь.

— А куда идти-то?

И он ответил вполне искренне:

— А бес его знает…

Идти пришлось недалеко — не успел Антор подняться по одному из трапов (инстинктивно стараясь забраться подальше от реактора, расположенного за этим свинцовым щитом), как из коридора навстречу ему вылезло какое-то лохматое человекообразное в донельзя засаленном комбинезоне:

— Эй, кто такие? — голос тоже не отличался благозвучностью.

— А ты кто такой? — в тон ему ответил хонниец, на всякий случай нащупывая позади себя опору для ноги.

— Новенькие, што ль… Дык, местов тут нету — сами теснимся, так что давай, уматывай… — все это было произнесено тоном полнейшего добродушия, не вязавшимся со смыслом слов. Не имея большого опыта в общении с представителями низших сословий, Антор счел возможным задать вопрос:

— Где же есть свободные ячейки?

— Дрыхалки, что ль? Дык, есть… Вона, сходи в нижний бак… или нет — лучше к Дрянцу Ойлу, на восьмой горизонтальный — там навродя есть… — и абориген указал всей пятернёй куда-то вниз. Вежливо поблагодарив, Антор начал спускаться, напутствуемый им:

— Ты, слыш-ка… Сразу к ему и иди — к Ойлу, стало быть… Других там, кто будет, сразу посылай к ядрёной фене — он тама главный.

Молодой афран не удержался от проявления любопытства:

— А здесь, у вас, кто главный? Вы?

— Не-е… — протянул тот, почесываясь, — у нас Городило Думун. Ничаво командир, только буен бывает, все в самое пекло норовит…

— Так у вас по взводам расположились? — догадался Антор. Для него, привыкшего совсем к другим порядкам, это было чем-то новым.

— А как же? — удивился абориген, — с кем помирать, с тем и жить…

«…с кем помирать, с тем и жить», — фраза намертво врезалась в память, и теперь неотвязно стояла перед умственным взором командира взвода Т-разведки, матёрого «сенса», собаку съевшего на возлелеивании в себе самых разнообразных оттенков страха — ибо ему уже было с кем умирать. Осталось только найти место, чтобы жить. Расспросив нескольких попавшихся навстречу расхристанных солдат, с удивлением пучивших глаза на их новенькую форму, он наконец нашел нору этого Дрянца Ойла. Неосвещенный вход пах пылью и плесенью, и Антор брезгливо отдернул руку от стены, наткнувшись на что-то скользкое — безобидный гриб с Венеры. Здесь было ощутимо теплее — сказывалась близость реактора. Коридор поворачивал под прямым углом, и если бы не свет, брезжащий с дальнего конца, хонниец непременно обнаружил бы это своим лбом. Навстречу им никто не вышел. «Наверное, этот жалкий закуток не нуждается в охране», — решил про себя Антор, выходя на финишную прямую освещенного тупика.

— Эй, есть кто?! — крикнул он в духоту. Ржавый скрип заставил его оглянуться.

— Чего орёшь… — из-за двери высунулась заспанная голова с нечесаной рыжей шевелюрой, — все в «вошебойке»…

— Свободные дрыхалки есть? — уже вполне освоившись, осведомился Антор.

— Есть, есть… Вон та, дальняя… Что, жить будешь?

— Да.

— И этот с тобой? — рыжий небрежно кивнул на Мовая.

— И этот… А ты и есть Ойл?

— Хм… — Парень смерил его взглядом. — Я и есть… Если поселитесь, жетончики сдавайте мне.

— Обойдусь. У нас отдельная команда. — Антор смотрел твердо, даже с вызовом. Нужно с самого начала поставить себя в равное положение. Но, кажется, Ойл и не собирался с этим спорить — прищурившись, он разглядывал их; наконец, в глазах мелькнула догадка:

— «Нюхачи», что ли?

— Угадал.

— Ну, живите, — зевнув, сказал он. Дверь захлопнулась, оставив их в одиночестве. Впоследствии Антор понял, что главным настроением нижних уровней было полнейшее равнодушие, апатия и фатализм. Такие вещи, как борьба за лидерство, мало волновали отщепенцев — ведь с их происхождением пробиваться было некуда, а ефрейторские нашивки составляли потолок их карьеры. Конечно, были среди них и главари, и любители легкой наживы, но в общем жизнь здесь оказалась гораздо спокойнее, чем можно было предположить. Этим она, как ни странно, напоминала жизнь верхних уровней, где люди уже достигли своего предела и не мечтали о большем. Пожалуй, на средних уровнях, где царила жесточайшая конкуренция, им пришлось бы хуже — Антор уже испытал это в начале службы и не горел желанием повторить. «Нет худа без добра», — решил он в конце концов. А с грязью, духотой и скверной пищей можно было как-то примириться.

Глава 7

— Что это вы пишете?

— План. Программу подготовки еще одного «сенса».

Молчание. Слышно, как под чьим-то телом сипло булькнуло разрегулированное гидравлическое ложе.

— А много их было?

— Кого?

— Ну, разведчиков… с вами?

— Десять. За три года. Девять убиты, один сошел с ума.

Снова длительная пауза, слышно только попискивание карманного мнемографа. Наконец, оно прекратилось, и вслед за этим последовал вздох облегчения:

— Нудное занятие… Как будто все можно предусмотреть заранее.

И деловым тоном:

— Сиди здесь, я вернусь через час и пойдем на ужин.

— Хорошо… Вот, как раз и займусь работой — доктору ведь обещал. Интересно, есть здесь розетка?

— Вот она, над шкафчиком… Ты и в самом деле думаешь починить эту штуку?

— А как же! Я ведь успел прихватить с собой несколько сотен чистых кристаллосхем, а с ними что угодно можно починить.

— А-а, вот что это такое…

— Отличная вещь! Они нам еще пригодятся, вот увидите!

— Возможно… Дверь не открывай. Хотя… какой тут замок. Ну, все равно…

…Выходя, Антор внутренне улыбался, вспоминая, как они осваивали непривычное жилье. Крохотная каморка, поджариваемая с одного бока реактором, больше всего напоминала лежащий на боку бидон с крышкой-дверью. Первым делом Мовай перепутал кнопку освещения с кнопкой уборки спального места, и оно уползло у него из-под ног. Оказалось, в выдвинутом состоянии они занимают почти всё помещение. «Иллюминатор» оказался аварийным выходом через реактор — Антор едва не рассмеялся, увидев, как его подопечный, открыв заслонку, обескуражено разглядывал грубо намалеванный череп с подписью: «Молись, салага!» В общем, жить было можно.

Поднявшись до седьмого уровня, хонниец быстро нашел дежурного и оставил в памяти внутренней инфор-сети свою записку на имя Прэгга. Если он утвердит этот план, то ответа не последует — и, значит, можно будет действовать. И сработает маленькая хитрость, заложенная в этот безупречный по всем статьям документ — Антор не оставил в нем ни одной минуты на всегдашние психические, идеологические и прочие вдохновляющие процедуры. Хитрость, конечно, шита белыми нитками, но терять-то ему все равно нечего. А при удаче можно, наконец, избавиться от этих занудных церемоний с пением гимна и прочищением мозгов внушением. Пускай Прэгг выбирает, что ему нужнее — подготовленный «сенс» или набитый рвением болван.

…В оставшиеся полчаса он решил зайти к доктору, благо медотсек располагался рядом. Доктор встретил его так, будто давно ждал:

— Заходи, заходи, — замахал он рукой вставшему на пороге Антору, — есть новости!

— Какие? — хонниец прошел в кабинет, на привычное место сбоку от экрана связи — если кто и вызовет медотсек, то его не заметит. Врач не стал садиться, продолжая суетливое хождение и поминутно натыкаясь на захламившее помещение предметы медицинского обихода:

— Такие новости, что касаются нас обоих… Вернее, больше тебя. Да уже, собственно, коснулись — догадываешься?

Антор пожал плечами:

— Кроме того, что меня выжили с верхнего уровня за драку…

— Предлог, только предлог, — загорячился врач, — дело совсем в другом!

— В чем же?

Он таинственно прищурился:

— Секретный приказ.

— Приказ?

— Да. Я слышал от одного из помощников капитана. Правда, для этого пришлось применить… кое-что.

Антор догадывался — что. Во все времена у медиков были сильнодействующие средства — от простого алкоголя до электронного блаженства нейроизлучателя. В состоянии эйфории выбалтываются самые важные тайны — к счастью, после этой процедуры память отшибалась начисто, как после длительной попойки. А такой специалист, каким являлся доктор, мог провести ее как нельзя лучше.

— …«О мерах по ужесточению дисциплины» — каково названьице! — голос толстяка звучал сардонически. Он говорил теперь вполголоса, наклонившись к самому лицу собеседника:

— Предлагается нас всех лишить того единственного, что у нас оставалось — происхождения. Все привилегии для высших каст по отношению к нам отменяются — отныне может считать себя «серыми», если не хуже.

— Но почему об этом не объявлено?

— Да потому что боятся! — взорвался врач. Лицо его покраснело от возмущения:

— Никто не хочет неприятностей — ты же знаешь, что превентивно осужденные составляют десятую часть всей пехоты…

— Теперь мне все ясно, — обронил Антор, поднимаясь, — неясно только, говорить ли об этом…

— Кому? Этому твоему новичку?

— Да… Пожалуй, не стоит — а вдруг он расстроится и твою машину не починит?

Толстяк расплылся в добродушной улыбке:

— Скажи ему, пусть заходит, когда захочет…

— Быстро ты определился.

— Да уж, поверь — я сразу вижу, что за человек ко мне пожаловал. Профессиональное чутье.

— И что же подсказывает твое знаменитое чутье? — с легкой насмешкой спросил Антор, собираясь уже выходить.

— Что? — доктор задумался, потом произнес медленно, словно выбирая слова:

— Вот что… Ты уже достаточно поварился тут… Не следует на него жать, особенно в том, что называется совестью.

— Никто и не собирается его насиловать, — сухо проговорил хонниец.

—Ну-ну, зачем же обижаться, — доктор примиряюще похлопал его ладонью по спине, — только я ведь еще и обследовал его по всем правилам…

— Хм… Ладно, старый клистир, ты меня растрогал — отныне буду ходить за своим напарником, вытирать ему нос и поправлять слюнявчик…

— Неисправим, совершенно неисправим! — с притворном негодовании закричал врач и вытолкнул его за дверь, приговаривая:

— Давай, давай, у меня сейчас процедуры, и не твое это собачье дело в чужих мозгах копаться…

…Разговор, несмотря на его завершение, вселил в душу беспокойство — черт его знает, чем обернется это «ужесточение». И как можно реально уравнять права (вернее, бесправие) безродного «серого» со случайной наследственностью и представителя высшей касты, продукт десятков поколений генетического отбора… Но говорить об этом Моваю, пожалуй, действительно не стоит — пока что он воспринимает все происходящее, как должное — и пусть его остается в приятном неведении.

…Насыщенный неприятностями день еще не закончился — Антор убедился в этом, повернув в свой тупичок. Убедили его толпящиеся возле их «дрыхалки» человек пять подозрительного вида типов без нашивок. А когда он увидел среди них афрана, его беспокойство перешло в тревогу. Длинный костлявый детина водил перед лицом Мовая грязной пятернёй, и хонниец расслышал слова, произнесенные с каким-то гнусавым акцентом:

— Ты наших порядков ще не знаешь, сопля, и молчи в книс, поня-а? Или объяснить? Гы-гы-гы!

Его поддержал одобрительный регот — Мовай испуганно переводил взгляд с одного на другого… Антор неслышно подошел сзади; его никто не заметил — компания была слишком занята педагогическим процессом. Порыскав глазами по сторонам, он увидел, что крышки ячеек плотно закрыты и сделал из этого соответствующий вывод — это не местные. Тяжелый запах, исходивший от толпы, подтверждал догадку — ведь рыжий Ойл говорил о вошебойке, а после нее пахнет только паленым… Вокруг не видно ничего похожего на оружие — хонниец не мог решить, что же делать. А события между тем разворачивались…

Толковище, как видно, решило проучить слишком молчаливого новичка, и угрожающе загудело — губы у юноши дрожали, он оглядывался, как затравленный зверь. Глаза его вспыхнули надеждой, когда из-за спин он увидел своего командира — это заметил и главарь, стоявший прямо перед ним. Обернувшись, он быстро-быстро общупал нежданного гостя маленькими злыми глазками и медленно оскалился в усмешке:

— Это ище за хлуд… Ты кто, скотинка?

Отступать было некуда — Антор не ответил. Он стремительно и молча прошел к двери — никто не успел задержать его. Возле двери стоял, прислонившись, здоровенный детина с осоловелым лицом, обезображенным сиреневой сыпью. Ничуть не замедлив движений, словно завороженный их ритмом, хонниец рванул дверь на себя — вертушка повернулась вокруг оси, и детина, потеряв равновесие, начал валиться на спину… Возможно, он удержался бы на ногах, но Антор не дал ему такой возможности — изо всех сил он толкнул дверь от себя. Глухой стук возвестил о том, что другая сторона крышки-вертушки вошла в соприкосновение с затылком верзилы. Потрясенный ударом, он с грохотом рухнул на палубу — Антор схватил афрана за руку и через тело поверженного зашвырнул его внутрь, затем юркнул с другой стороны — и был таков.

Ошеломленные хулиганы не пошевелились, и лишь после того, как дверь захлопнулась, тупичок огласился воем и руганью, переборка сотряслась от множества ударов. Мгновенно оценив ненадежность позиции (хлипкий замок вряд ли выдержит напор четырех разъяренных громил), Антор лихорадочно принялся искать хоть что-то, чем можно обороняться — Мовай смотрел круглыми глазами, полными пережитого страха. Но вдруг лицо его просияло:

— Вот! — выдохнул он, протягивая хоннийцу что-то длинное и блестящее. — Поставьте на шестерку, я сейчас включу в сеть!

Молекулярный паяльник! Антор, оторопев, смотрел, как забегали искры на индикаторе, потом, спохватившись, щелкнул ручкой тоннельного выхода, поставив ее, как и было велено, острием на цифру 6. Дверь угрожающе затрещала — краем глаза он увидел, как афран вооружился каким-то прутиком, но не успел осознать увиденное — дверь вылетела, и в каморку с торжествующим ревом ввалилась орава размахивающих руками бандитов…

…Потом Антору трудно было восстановить в памяти все подробности — хулиганы представлялись ему каким-то единым вопящим и лягающимся целым, в которое он тыкал шипящим и плюющимся искрами паяльником… Он успел получить звонкий удар в ухо, его лягнули в икру — но только он вознамерился дать сдачи, как все уже было кончено. Куча вяло шевелящихся тел у его ног и у ног Мовая подтверждала полную и безоговорочную победу техники над голым кулаком. Кулаки-то, правда, оказались не такими уж голыми — на полу валялся длинный нож из куска обшивки, на пальцах у главаря тускло поблескивал кастет.

— Что же это… — растерянно пробормотал хонниец, глядя на блестящий предмет, который держал в руках.

— Паяльник, — обыденно ответил Мовай, выдергивая шнур из розетки.

Обернулся и улыбнулся.

— Вижу… — Антор устало присел на краешек задвинутого в переборку ложа и положил убийственный инструмент рядом. Подумав секунду, спросил:

— А я не убил их?

— Нет, конечно — всего-навсего шок…

Он вновь поглядел на блестящую игрушку, такую безобидную на вид; потрогал переключатель…

— Тут десять положений… А если поставить максимум?

— Тогда вы прожигали бы их насквозь — в этом режиме сваривается металлокерамит.

Один из лежавших шевельнулся и застонал. Антор вздрогнул — ему вспомнился весь пережитый страх… Коснулся лица — лоб был мокрый. «Две драки за один день, пожалуй, многовато», — подумалось невольно.

— Давай-ка вытащим этих… на свежий воздух.

…Когда они прислонили к стене последнего — стонавшего в забытьи главаря — дверь соседней ячейки приоткрылась, и в щели показалась уже знакомая рыжая голова:

— Ух ты! Это что же, вы сами?

— Помочь было некому, — лаконично ответил Антор, аккуратно выдирая из бесчувственных пальцев кастет.

Ойл понял намек и смущенно откашлялся. Выйдя, наконец, из-за двери, он оказался приземист и крепок. Приблизившись, он произнес оправдывающимся тоном:

— Уж больно неожиданно они нагрянули. У нас-то в последнее время тихо.

— Оно и заметно.

Ойл посмотрел внимательно — не смеются ли над ним. Но хонниец сохранял бесстрастие.

Между тем слушателей прибавилось. Крышки соседних ячеек отворялись одна за другой, и вскоре вокруг собралось человек семь — все население тупичка. Они с любопытством и некоторым страхом разглядывали сваленных у стены бандитов, перекидываясь репликами: «Никак это длинный Нод? Гляди, как отделали…» «Попомнит…» «На седьмом против таких и не рыпаются… Всех держат!» Дрянцо Ойл не дал им в полной мере насладиться редким зрелищем — повернувшись, он прикрикнул:

— Ну, что уставились? Арга, возьми это барахло да выкинь — он показал на кучу отобранного оружия, видя, что Антор не знает, что с ней делать. Жуликоватого вида парень, оказавшийся вышеназванным, с ленивой грацией сгреб кучу и пропал в тени коридора — дисциплина здесь, судя по всему, блюлась, хотя бы и в присутствии посторонних… Но, похоже, Дрянцо Ойл и без зрителей вполне справлялся со своими подчиненными. Антор с понятным интересом рассматривал их — раньше ему не приходилось сталкиваться с «серыми» так близко. Он испытал что-то вроде разочарования пополам с облегчением — лица были как лица, ни тебе дегенеративных подбородков, ни близкопосаженных глаз под низким лбом… И, насколько можно судить, никого не угнетало случайное происхождение.

…Отправив еще двух человек на какую-то профилактику, Ойл наконец успокоился, объяснив Антору:

— Если не гонять, запустят всю технику…

— А что у вас за техника? — кстати поинтересовался Мовай.

— А… «пылесосы».

«Взвод огнебоя», — догадался Антор. Подметальщики неба, как их называли — отдаленные потомки зенитчиков, оперировавшие в бою пучками частиц и плазменными разрядами. Он несколько раз работал с ними при операциях на «суше»… Интересно, с этими или с другими? Надо бы выяснить… Антор очнулся от секундного раздумья и прислушался к разгоревшейся над бесчувственными телами дискуссии:

— …уж коли они повадятся, то добра не жди, — говорил пожилой, фермерского вида боец в мешковато сидевшей поношенной форме.

— Ты дело говори!

— А чего говорить — и так ясно… Седьмой горизонт вон вовсе испохабили, теперь и сюда добрались…

Антор вздрогнул — до чего точно последняя фраза воспроизводила его мысль. Ту самую, что мелькнула при встрече с «палачами». История повторяется? Нет!

— Шпану больше сюда не пускать! — решительно возгласил Ойл, подводя черту, — наверху сделали — и мы сможем.

— А кто сторожить будет? — спросил кто-то, — наверху завсегда охрана стоит…

Ойл покосился на вновь прибывших, вздохнул:

— Да, народу у нас маловато… Прямо хоть самому становись…

— Ничего, и постоишь! — раздался насмешливый голос.

— Цыть! Это ты, Шавра, таракан запечный? Вот ты и постоишь!

— Я мог бы сделать сигнализацию, — без обиняков объявил Мовай. Кажется, произошедшее придало ему уверенности:

— Можно собрать простейший идентификатор — тогда никто посторонний не зайдет.

— Сможешь? — заинтересовался Ойл. Эта идея ему явно понравилась.

— Конечно. Если все найдется — за час.

«Птенчик оперяется на глазах, — ухмыльнулся про себя Антор, — а ведь я был прав — работа нашлась, и довольно скоро…» Идея в самом деле хорошая. Как это говориться — «Мой дом — моя крепость»?

Этот выход пришелся по душе всем — Ойл приказал нести всё найденное электронное барахло к афрану и слушаться его указаний. По всему видно, он был обрадован случаем избавиться от засилья уголовников, чувствующих себя слишком вольготно. Закон на нижних уровнях, как оказалось, понятие весьма относительное — командование волновала лишь боеспособность набранного сброда, а погиб человек в бою или в пьяной драке — какая разница? И многие из присутствующих пострадали из-за царящего произвола. Антор слышал упоминания о каких-то давних событиях — накал озлобления еще далеко не иссяк… В этот момент, на свою беду, пришел в себя главарь шайки. Попытавшись подняться, он огласил низкие потолки несусветной бранью, чем обратил на себя общее внимание. Накопившийся гнев наконец-то нашел выход — через минуту он, основательно избитый, со всей возможной скоростью улепетывал из тупичка на четвереньках. Та же участь постигла его товарищей.

Подняв себе настроение этим нехитрым способом, взвод огнебоя не забыл и о виновниках торжества — отправляясь к себе, разведчики сполна ощущали тяжесть дружеских похлопываний по спине и плечам. И это было приятно. Хотя это и были всего-навсего «серые»…

…Вернувшись, Антор с облегчением разлегся на своем резиновом ложе. Отдыхать, отдыхать — от всех треволнений этого глупого дня… На ужин он не пошел. Расслабившись, он лежал с закрытыми глазами, слыша под ухом уютную возню Мовая с хламом, понатасканным его добровольными помощниками. Чувствовалось, что сигнализация будет готова в ближайшее время. Уже перед тем, как заснуть, Антор перебрал в памяти все случившееся — первая проба… изгнание… новоселье в этой каморке… разговор с доктором… драку…

— А что это за прутик был у тебя? — в полудреме поинтересовался он, не открывая глаз.

— Прутик? А-а, это… Просто провод от накопителя… Ну, того, что в этом медицинском тенденциографе — тоже щелкает, будь здоров.

Они помолчали.

— Ты очень-то не засиживайся, — сонным голосом сказал Антор, — завтра уже займемся подготовкой… по настоящему. «Если только пройдет этот номер», — добавил он мысленно. Сон уже поглотил усталое тело, обернув истерзанные нервы мягче пуха… Память, это вечное проклятие, отступила, ушла куда-то в глубину, в далекое прошлое — детство, юность… И, освободившись от груза, Антор был счастлив — жаль только, что он не мог этого осознать.

…Крейсер продолжал пребывать в постоянном глухом напряжении, невыразимом, как задавленный вскрик. Сейчас он, тихо позванивая металлом экранирующих оболочек, описывал гигантскую параболу, приближаясь к району звездных скоплений, где вот уже который год бушевала война…

Глава 8

Никто никогда не занимался разработкой методов подготовки Т-разведчиков. Не существовало никаких пособий по этому делу — официально сенсов вообще не существовало, их группы носили самые разнообразные названия, вплоть до «отделений разведки боем» и «диверсионно-провокационных». С таким же успехом могли бы назвать и «живой приманкой»… Телепатия на флоте считалась делом темным и скользким, и никто не стал бы связываться с ней, если бы не статистика потерь. В десантных и абордажных операциях с участием отдельных сенсов потери снижались в среднем на треть. При использовании групп — наполовину. То, что при этом процент потерь среди самих разведчиков достигал чудовищной величины, никого не волновало — в конце концов, в Федерации хватало преступников с достаточно высоким умственным развитием. Более того, со времени изобретения Т-пеленгатора число предварительно осужденных стало увеличиваться — и безбоязненный взор мог углядеть здесь связь с постоянной нехваткой личного состава в отделениях сенсов, перемалывающих излишки интеллектуальной элиты Федерации Звездного Мира… Антор, конечно, знал об этом, как и о многом другом — знал, но поделать ничего не мог. Поэтому он поставил своей целью подготовить своего напарника как можно лучше — для его, а главное, для своей же пользы. Шансы у двоих существенно увеличивались… И на десантной палубе, обычно пустынной во время полета, слышались четкие команды, отдаваемые совсем не командирским голосом:

— …один — на меня, другой — наверх… Третий — вниз! Держи, держи… Та-ак, хорошо… Ну, ну… Стоп, хватит! — Антор потер утомленные глаза и присел на пустой кислородный баллон. — Вылезай, на сегодня все!

Тот, к кому это было обращено, с лязгом топтался в центре палубы и напоминал чудовищного, вставшего на дыбы краба. После слов хоннийца антенны, торчащие из безобразной головы по трем направлениям, с сухим треском сложились вместе, и «краб», грузно повернувшись, уверенно направился к выходу. Антор со вздохом поднялся и пошел следом. Он чувствовал самую настоящую усталость. Учить-то, оказывается, совсем нелегко — такие избитые истины познаются только на собственном опыте.

…В хранилище он уже ничего не говорил — Мовай сам знал, что делать и в какой последовательности. Отдыхая от роли ментора, хонниец мог расслабиться. «Что ж, три пеленга — совсем не плохо… В обычном бою больше и не нужно. Пора переходить к главному…» — думая это, Антор следил, как молодой афран завершает процедуру консервации. Вот он заученным движением вставил предохранитель, захлопнул люк и повернулся к своему наставнику с всегдашней улыбкой:

— Ну, как сегодня, получалось? — в вопросе звучала такая мальчишески откровенная жажда похвалы, что Антор снисходительно кивнул головой:

— Ничего. Завтра попробуем уже в пространстве.

Мовай и не подумал скрывать свою радость:

— Правда? Наконец-то! — и улыбка его стала еще шире, если только это возможно.

Иногда он ставил хоннийца в тупик своим энтузиазмом. Можно было бы подумать, что он притворяется, но нет — Антор видел, с каким искренним увлечением работает то над освоением незнакомой доселе техники. И успехи его были неоспоримы. Вот и сейчас — процесс телепатической пеленгации, одна из самых трудных задач для неподготовленного человека, был освоен за два дня — начерно, с помарками, но освоен. Без большого желания это было бы невозможно. Сам Антор в свое время довольно быстро справился — но ведь у него до этого была солидная психоэмоциональная подготовка на лучших студиях планеты. Хонна… Перед мысленным взором проносятся такие знакомые картины — тройные тени в сумраке ночи… Пахнущие лесом стены родного дома — и сам лес, зовущий в свою таинственную глушь… Шумные толпы веселящихся людей, роскошная иллюминация городов, праздники — и лица друзей, бывших…

Встряхнув головой, он отогнал пленительное видение. Забыть. Да — всего этого уже наверняка нет и в помине… С тех самых пор, как войска Лигийского Пакта без боя захватили одну из богатейших планет Федерации, не прекращались поиски виновных, и обвинение в измене преследует каждого хоннийца…

…Возвращались молча, но молчание было легким и не связывало. Спускаясь в уже ставший привычным затхлый сумрак дна, Антор поймал себя на мысли, что сейчас он не жалеет о комфорте и тишине своего прежнего жилья. Причин тому, наверное, несколько, но главное — одиночество. Там его окружали люди, но ни с кем из них, кроме доктора, он не испытывал поделиться своими мыслями, чувствами… Не то, чтобы он и сейчас испытывал какое-то умиление и желание откровенничать, но атмосфера в заброшенном тупичке Дрянца Ойла была теплее не только от близости реактора. Люди дна, с которыми Антор раньше сталкивался от случая к случаю, оказались гораздо более дружелюбными, чем холодные снобы высших каст. После того, как случай помог им двоим расправиться с шайкой длинного Нода, слово «сенс» произносилось в лабиринтах нижних палуб с уважением. Мовай, сумевший из разношерстного хлама, принесенного добровольными помощниками, соорудить нечто вроде системы оповещения, считался уже вполне своим во взводе огнебоя, и Антор даже слышал, как их за глаза называли «наши нюхачи». Молодой афран вообще оказался очень полезен маленькой общине — шкафчик его был теперь завален самым разнообразным электронным хламом, из которого он за редкие часы отдыха умудрялся собирать что-то действующее. В предвидении возможных нападений все люди взвода Ойла были вооружены маленькими разрядниками, смонтированными Моваем из старых плазмометров. В этом ему помогал тот самый Шавра, неунывающий паренёк с одного из индустриальных миров Приземелья — до своего осуждения по предварительной категории «А» он работал энергомеханикам. Иногда Антор испытывал даже что-то вроде ревности, глядя на них — и сам усмехался, забавляясь подобным эмоциональным атавизмом. Все пока хорошо… Он отгонял томительное ощущение хрупкости этого мирка человеческих отношений в заброшенном уголке громадного корабля-казармы. Но как ни велик «Гром», окружавший его мрак был неизмеримо больше…

Глава 9

Утро. «Ночь» мигнула — и нет десяти часов жизни. А-а, какая разница — сон, явь. Для него-то разницы нет — может, поэтому он еще и существует… Антор проснулся полностью только почувствовав бьющий в нос дух пищеблока, куда они с Моваем зашли по всегдашней привычке к еде. Столовая нижних уровней совсем не походила на ту, в которой они ужинали когда-то. Мрачный темный зал переполнен — шум и гам, спертый воздух, насыщенный водянистым запахом бактериального желе… Люди спешили поскорее съесть свои порции, чтобы освободить места для тех, кто стоял у раздаточного механизма. Количество блюд не менялось из месяца в месяц, качество же… Антор брезгливо покосился на разваренную массу в своем судке. Оно можно было сказать о ней — биохимические реакторы крейсера работают исправно, снабжая полторы тысячи солдат второй категории зеленоватой бурдой со вкусом лягушачьей икры. Вздохнув, хонниец отложил ложку — в желудке будто кто-то потоптался грязными сапогами. Прополоснув горло раствором, по цвету напоминавшим марганцовку (искусственные полисахариды, витамины, стимуляторы), он кивнул Моваю — тот уже расправился со своим завтраком и без задержки вскочил с оцинкованной скамьи.

«До ужина?» «Да…» «Ну, пока», — обмен привычными фразами, взмах руки — и две четкие фигуры в одинаковых серых комбинезонах скрываются в коридоре. Надо еще застать главный лифт, иначе пятнадцать минут скуки обеспечено…

Заложенная в машинную память программа работала — в этом Антор убедился, найдя на нижней палубе два робоскафа, свой и Мовая. Роботы доставили их заблаговременно и провели необходимую подготовку. Осталось лишь нажать кнопку.

— Слушай порядок работы, — обыденным тоном обратился Антор к афрану, застоялым жеребцом подпрыгивающему в ожидании разогрева «куколки», — первый этап: отработка скоростной ориентации, второй — тяга…

Он перечислял донельзя монотонно и нудно, поставив задачей немного сбить с него стартовый запал.

— Третий — телепатическая ориентация, пробные пеленги… Ну, и наконец, четвертый — самозащита. Все?

Мовай выглядел удивленным:

— А наводка? Вы же говорили…

— А это, мил друг, на сладкое — после того, как освоишь все предыдущее.

— Ясно!

Антор покачал головой — молодость, молодость… Не спеша забравшись внутрь, он все равно оживил «куколку» раньше его. Назвав сторожевому автомату личный код, не оглядываясь, прошел в тамбур и замер в темноте, освещенный лишь угольками световых сигналов. Знакомый мягкий толчок — вместе с вырвавшимся воздухом робоскаф пробкой вылетел в открывшийся люк и закувыркался в пространстве…

…Со стороны крейсер выглядел как новогодняя елка — красные фонарики тамбуров и стыков гирляндой опоясывали его гигантскую тушу, отражаясь в полированной стали разнесенных орудийных башен; фиолетовая сетка скелетных ферм прихотливо переплеталась с изумрудно-зеленой спиралью пространственного генератора, тускнея вблизи пронзительно-лиловых звездочек наружной подсветки. Слепящий луч дежурного прожектора подчеркивал и завершал торжество и гармонию света, созданного людьми. Рядом с этим глухой мрак, окружавший звездолет, выглядел особенно удручающе — но и он, этот мрак, тоже был создан людьми. Собственное пространство корабля, куда не мог пробиться свет звезд, вызывало чувство, похожее на удушье.

…Подарив пространству выразительный взгляд, Антор развернулся к вылетевшему следом Моваю, почти инстинктивно управляя маневровыми соплами. Ими-то и нужно овладеть в первую очередь:

— Попробуй тихонько притормозить… Тихонько, я сказал!

Черный в луче прожектора скаф пулей просвистел рядом; частые хаотичные вспышки показывали, что афран пытался как-то привести к послушанию коварную «куколку».

— Спокойнее, не напрягайся… — тренерским голосом увещевал его Антор, держась рядом работой микродюз, позволявших ему вовремя уворачиваться от мотыльком порхавшего Мовая. Ориентация и движение — нелегкая задача для человека в робоскафе, реагирующем на нервные токи рефлексов, на почти неосознаваемые тени движений. Нужно достичь состояния полной отрешенности, близкой к медитации, как у йогов. Научить этому нельзя. И подготовка на твердой плоской палубе была лишь прелюдией.

…Конечно, первые минуты в пространстве для Мовая оказались самыми тяжелыми — маневровые сопла плазменного двигателя крутили «куколку» во всех трех плоскостях, не давая занять определенную позицию. Но постепенно дело шло на лад. Спустя два часа Антор решил, что его подопечный вполне освоился. Укрощение тяги после этого не составило труда — хватило нескольких минут. Направление движения и скорость управлялись комплексом рефлексов прыжка — как если бы прыгнувший человек внезапно обрел крылья. Антор называл это «рефлексом полета». За относительную простоту и естественность движения надо благодарить наших обезьяноподобных предков, для которых прыжки были делом обычным. Несколько минут Мовай упивался новым для себя чувством скорости — хонниец даже прикрикнул на него, когда в одном из рывков он опасно приблизился к границе. Обозначенная десятком связанных ниточкой лазера бакенов, граница эта представляла собой нечто невообразимое и противоречащее здравому смыслу — граница пустоты. Но пустота была несокрушимее любой другой преграды — не стоило рисковать высовываться. Антор сразу представил последствия — яркая вспышка, и раскаленный докрасна скаф станет вместилищем горстки пепла…

…Время истекало. Антор глянул на часы — до конца смены минут сорок. Можно успеть… От корабля шел мягкий фон — усилитель, рассчитанный на психику иной расы, несколько смазывал картину. Но для тренировки и это сгодиться… уже сгодилось — Мовай, сверх ожидания, быстро — за пару часов — освоил телепатическую пеленгацию в пространстве, и сейчас на экране хонниец наблюдал прыгающие искорки целей. Целями служили ничего не подозревающие механики наружных слоёв, работающие под обшивкой, как жучки-короеды — тогда как сами разведчики выступали в роли дятлов. В этом-то, собственно, и состояла пресловутая «наводка», обещанная на сладкое — педагогическая метода требовала, чтобы перед учеником была сверхцель. То, что она мнимая, тот узнает по возвращении. «Надеюсь, для него это станет приятным сюрпризом…» — с незлобивой иронией подумал хонниец. Он всегда трудно сходился с людьми, а теперь этому мешало еще и клеймо предателя — на корабле у него оставался только один более или менее близкий человек — доктор. Но за эти дни дружелюбие и открытость юноши-афрана сделали свое дело — «Вечный» привык к его обществу и испытывал даже невольную благодарность за ненавязчивость. Повезло с напарником — в этой мысли Антор утвердился вполне, имея в виду, в первую очередь, конечно, удобства для себя. Удобный напарник, удобный сосед по «дрыхалке» — это ведь тоже важно. Но впереди еще проверка боем… И вот, кстати, чем надо сейчас заняться.

…Самооборона Т-разведчика вкратце выражалась двумя словами — чутье и реакция. Вынужденный находиться ближе всех к противнику, сенс, конечно, не смог бы защитить себя только личным оружием, но природа позаботилась о том, чтобы у него появился шанс. Ведь человек всегда ощущает в первую очередь то, что направлено на него. Улавливая импульсы того, кто хочет его смерти, Т-разведчик играет в опасную игру — можно было бы назвать её даже увлекательной, если бы ставкой не была жизнь. На миг опередить, отскочить, свернуть — и смертоносный заряд проноситься мимо. Скорость управления робоскафом и меры против сорокакратных перегрузок облегчали задачу, насколько это было возможно. Но в бою надо делать два дела одновременно — и не раз на глазах у Антора сенс погибал, не успев в паутине пеленгов нащупать тот, последний…

— …Забудь, что у тебя есть оружие, пока не научишься правильно реагировать, — наставительно произнося эти слова, Антор постепенно отдалялся от висевшего в луче прожектора робоскафа, изредка включая поворотные дюзы, чтобы держать его в секторе обстрела.

— Сейчас я погашу свой усилитель и немного потренируюсь в стрельбе… — голос его звучал пугающе спокойно и максимально холодно. С теми сведениями, которые он как бы между делом сообщил обучаемому перед занятием, это должно произвести нужное впечатление. Мовай спросил дрогнувшим голосом:

— Но… Заряды не боевые?

«Догадлив, стервец…» Антор постарался придать своему голосу как можно больше сарказма:

— Ты уверен? — помучил томительной паузой, и…

— Смотри!!!

Ослепительная колючая искра на миг высветила скаф — один из бакенов за спиной Мовая внезапно вспыхнул и разлетелся плазменным облачком:

— Ну, убедился?!

Разведчик, в отличие от солдата, видит на все 360° — взрыв за спиной наблюдался афраном во всех живописных подробностях.

— Настраивайся и следи! — рявкнул Антор и устремился прочь от борта крейсера, затем вперед, к «жертве», снова изменил курс — пляска смерти началась. Один специально оговоренный боевой заряд вместе с ненужным бакеном сослужили свою службу — Антор готов был поклясться, что сейчас Мовай весь мокрый, с головы до пят. Но сумеет ли он управлять своим страхом? Сейчас выяснится — заложив крутой вираж, хонниец зацепил прицелом ярко высвеченную «куколку»… Импульс! И Антор радостно захохотал, увидев, с какой скоростью дернулась в сторону отметка цели — Мовай улепётывал, словно ошпаренный! Можно подловить его на этом… Импульс! Импульс! Описав немыслимый зигзаг, скаф афрана избежал двух вспышек и исчез за выпуклостью корпуса — конечно, вспышки аннигиляции малость поярче, но этого он пока знать не мог…

За отличным началом последовало продолжение — в течении пяти минут Антор гонялся за юрким скафом своего напарника, и остался доволен — из пятидесяти импульсов шесть можно было считать прямым попаданием, еще несколько прошли вскользь. В общем, статистика в пользу афрана, хотя выпускать его в бой сейчас было бы еще рано. С другой стороны, стрелять боевыми зарядами с такой скоростью нельзя — лазер не выдержит перегрева. Антор перепробовал все режимы импульсомёта — лучи короткие и длинные, режущие, веерные, а так же метательный режим — одиночными и очередями. Пластиковые шарики с химической начинкой исправно выполняли свое назначение, нагоняя страх режущим глаз полыханием. В роли накачки для лазера выступал портативный аккумулятор, что делало его пригодным только для освещения — Антор по возвращении надеялся порадовать ученика неплохой коллекцией кадров, зафиксированных бортовым компьютером.

…Негромкий зуммер напомнил о времени.

«Все, все… домой…» —объявил хонниец по радио, разминая отвыкшие от нагрузки пальцы. Антенны — вверх, клешни в стороны, амбразуры импульсомёта закрыты заслонками — можно отправляться на крейсер с сознанием хорошо выполненной работы. Теперь он обрел уверенность в успехе, и не упустит представившегося шанса! И вместо одного на корабле будет двое «вечных».

…Он не ошибся — Мовай действительно был весь мокрый. Обессилено прислонившись к броне своего скафа, он даже не смог улыбнуться, как обычно — Антор почувствовал нечто вроде раскаяния, но прикрикнул на себя — в конечном итоге он же этим спасает мальчишке жизнь!

— Ты неплохо выглядишь после стресса… — заметил он мимоходом.

Мовай вскинул на него удивленные глаза, но ничего не ответил.

— Конечно, боевых зарядов я не использовал, ты правильно догадался…

— А бакен?

— Ну… Это всего лишь бакен… — протянул Антор. Во взгляде афрана удивление сменилось укоризной, еще миг спустя он рассмеялся:

— Ну и нагнали же вы на меня страху! Век не забуду… Но как же я не догадался?

Антор только улыбнулся — в такие моменты действуют инстинкты… Да и времени на раздумье не было — уж он-то об этом позаботился!

Оставшиеся несколько часов они посвятили знакомству с личным оружием, заключенным в оболочку робоскафа. После насыщенного запахом пороха утра это стало приятным отдыхом — память у Мовая превосходная, а врожденно-запрограммированные способности позволяли легко улавливать самую суть предмета. Оружие же их было одним из самых простых, эффективных и дорогостоящих — кроме разведчиков, такое же было у штурмовых команд и диверсантов. Крохотный пузырек антиводорода, заключенный в нейтринную оболочку, стоил целое состояние — но ничто не могло противостоять его всесокрушающей ярости! Использовался он двояко, для нападения и для защиты. Энергию аннигиляции можно было сконцентрировать в луч лазера (или сразу стрелять капсулами), а можно и пустить на энергонакачку брони — тогда на краткий миг она станет несокрушимой, гася эквивалентную мощность. Однако такая защита была палкой о двух концах — если удара не следовало, скаф становился похож на скороварку. Основным оружием нападения являлся импульсомет — многопучковый лазер с аннигиляционной накачкой. Длительность луча (а значит, и его мощность) варьировалась от трех секунд до одной миллионной доли секунды, форма и угол рассеивания могли быть самыми разными — в общем, лучшего оружия для скоротечной схватки не найти. Но энергоброня отражала любое излучение — вот почему это вооружение считалось легким. А если противник засел в прочном убежище? На этот случай бомбочки из антиматерии были незаменимы — после срабатывания фотонного капсюля нейтринная оболочка разрушалась, и дремлющий джинн вырывался на волю. Боезапас состоял из 81 капсулы — около десяти килограммов, из которых девятьсот девяносто девять тысячных составляла масса оболочки. Капсулы были трех видов — «бобы», с весом заряда 0,5 г, «дробь» — 0,1 г и «бисер» — 0,02 г. Полностью снаряженный десантник представлял собой бомбу чудовищной силы — вес всего заряда по зловещему совпадению был равен 6,66 г. Склад этих дьявольских боеприпасов, могущих разнести в пыль пол-крейсера, был вынесен далеко за оболочку и окружен массой предохранительных датчиков, напрямую связанных с генератором. Было подсчитано, что после начала аннигиляции можно успеть уменьшить радиус надпространственной сферы так, чтобы склад оказался за его пределами. Тогда крейсер лишь окатит струя горячей плазмы, как при обстреле — и, может быть, кто-то уцелеет… Так же исключительно по требованиям безопасности стоял на корабле и старый добрый кварк-реактор, хотя конвертор для антиматерии был бы раз в десять компактнее и легче. К счастью, вес не играл для звездолетов большой роли.

Глава 10

…На следующий день они не пошли в хранилище. И Мовай наверняка был заинтригован, идя вслед за своим наставником тихими коридорами Центрального Поста. Здесь-то что могло им понадобиться? Антор внутренне усмехнулся — этот малый и впрямь решил, что прошел всю науку? Долго гадать ему не придется — хонниец провел личным жетоном по идентификатору и вошел в неприметную дверь с надписью: «Киборгизатор».

…Те, кто видел войну лишь по визио, представляют себе ближний бой как драку разъяренных мужчин, одетых, для разнообразия, в робоскафы. Что ж, нельзя винить создателей фильмов в каком-то сознательном обмане — со стороны это примерно так и выглядело — в масштабе времени 1:1000. И зрители увлеченно сопереживают герою со стальными кулаками, не подозревая, что на 90 % это вовсе не человек…

…Указав напарнику на одно из двух кресел, находящихся в тесной кабинке, Антор занял другое и слегка перевел дух. Присутствие в этом невзрачном помещении почему-то всегда действовало на него возбуждающе. Хотя — он всегда любил поиграть… Мовай выглядел не то чтобы недоумевающе — неуверенно, словно ступив на зыбкую почву болотной тропы. Хонниец мог сполна оценить его сдержанность — пока еще не последовало ни одного вопроса. Но заниматься разъяснениями не стал — всё познаётся на практике. И, надевая привьюченный к креслу шлем управления, с удовлетворением заметил, что афран сделал то же.

Проецируемая на забрало картинка изображала идеально плоскую желтоватую равнину под белесым небом, украшенным двумя солнцами. Без особых цветовых изысков, но с четким пространством. Антор в первый раз подал голос:

— Надень съемники.

Просунув руки в знакомо уколовшие проводящие перчатки биоконтактов, он нашарил ногами желобки с тут же защелкнувшимися обручами захватов — и почувствовал себя в робоскафе. Тут же рядом с ним на равнине появился матово блещущий контур — через миг он утвердился, и хонниец увидел знакомую «куколку». Мовай во всем следовал за ним. И Антор не удержался от обычного приветствия для новичков:

— Познакомься со своим кибером… Мовай-два.

…Кажется, афран начинал понимать, что это за аттракцион — после первых неуверенных шагов его «куколка»-двойник зашагала поуверенней, а вскоре, с легкой руки Антора, забегала, как ошпаренная. Память кибердвойника, олицетворяемая в реальности роботом-скафандром, должна вмещать в себя всю гамму рефлексов оригинала в любом его состоянии. Составлением такой «азбуки» и надлежало заняться Моваю — после освоения робоскафа следовало наделить этот бездушный механизм своей личностью. И тактическим мышлением этой личности — в огневых контактах, измеряемых миллисекундами, робот должен действовать, как человек, ускоренный в тысячи раз. Двойники были у каждого десантника, владеющего «куколкой» — и уж они холили и лелеяли этих двойников, как минимум раз или два в неделю обновляя их память, тренируясь по все новым и новым программам, перенимая друг у друга приемы ведения боя… Можно сказать, что они одушевляли их, как любимых собак-защитников. Афрану тоже требовалось обзавестись подобным зверем. Ах, если бы Антор мог передать свой опыт непосредственно в память этого зверя! Но он, как хороший служебный пес, должен слушаться только своего хозяина…

…Увидев очередных противников, медленно вспархивающих над дюнами, Антор на сей раз не стал показывать удали — пусть и Мовай Нга покажет, на что способен. Афран дал залп чуть не в половину мощности — испепелённые противники осели серым облачком. Н-да — вот это и называется «палить из пушки по воробьям». Таким ударом можно было выпустить потроха у танка… Антор со вздохом объяснил это своему ученику, тут же продемонстрировав летучий веер сканирующего лазера. Следующего противника Мовай попробовал сразить именно этим оружием… В очередной раз собираясь в «куколку» после огненной плюхи «крота», он чуть обиженно посопел и сказал, что экономить нужно не на боеприпасах, а на времени. Антор удовлетворенно качнул головой — такие истины доходят не через голову. И уточнил, на каком времени надо экономить — после этого его напарник стал внимательнее приглядываться к выскакивающим на полигоне целям, стараясь определить их характер. В реальном бою на это уходит максимум половина времени, необходимого для прицеливания — после чего в оставшееся время выбирается оружие поражения.

…После добрых трех часов тренировки Антор проверил боеспособность «Мовая-два», на время сделав Мовая-один зрителем, а себя — комментатором. Что ж, результат был не так плох — по крайней мере, выцеливать кибер научился. Поглядев после сеанса на распаренного, разгорячённого азартом юношу, Антор только пожал плечами — если бы он сейчас рассказал, сколько еще предстоит сделать… Эффект, наверное, был бы такой же, как от поливания водой раскаленной болванки — много плевков и пара. Но подобного патологического интереса он не испытывал — тому, кто учиться, всегда приятнее осознавать свои достижения, нежели впадать в трепет перед вершинами непознанного.

…Теперь они возвращались к себе далеко заполночь. Предъявив в тупичке личные жетоны (идентификатор, собранный Моваем, действовал вполне прилично), они заставали взвод Ойла поголовно спящим, и пробирались в свою каморку, стараясь не шуметь. Проведенный день вспоминался пёстрым спутанным клубком: стальные пляски на грузовой палубе (Антор продолжал тренировки с «куколкой»); вымышленные, но всегда угрожающие миры киборгизатора (после двух суток перешли к групповым тренировкам с ударными отделениями десанта); разбор и анализ проведенных схваток, обучение ремонту и уходу за робоскафом, изучение вероятных противников (чертова дюжина звездных рас со своими закидонами); совсем уж странные личные наставления Антора Велеса по эмоциональной настройке (испытанный актерский курс)… И все это было подступом к тому главному, что делает сенс в бою. После имитации «мягкого» режима пеленгации следовало переходить к «жесткому» — боевому.

…После четырёх суток непрерывной изматывающей работы Антор решил, что наступил подходящий момент. Он сообщил об этом во время завтрака своему отражению в полированном боку раздатчика:

— Сегодня ты получишь имя.

— Зачем? — не понял афран.

— Мовай-два — это ведь не имя… — кратко объяснил Антор. Мовай примолк, соображая — в этом состоянии он находился до самой двери с сакраментальной надписью.

— А… С «куколкой» сегодня не будем?

— Нет.

Краткость ответа отбивала охоту продолжать. Предстоящий экзамен не способствовал подъёму настроения хоннийца.

…Сдавали по полной программе. Имитация ближнего боя в различных условиях — с гравитацией и без, в пространстве, на астероидах, планетах с атмосферой и без, в лабиринтах искусственных сооружений… «Мовай-два» держался неплохо — вовремя включался в режим, отражал большинство ударов, успевал наносить ответные и даже иногда попадал — в общем, тянул на крепкую троечку. В десант, конечно, с таким уровнем не возьмут — но для сенса и за такой короткий срок… Нет, это было очень хорошо. Антор остался доволен, глядя, как вертится его ученик в тесноте каких-то очередных катакомб, пытаясь отбиться от наседающих «звездных волков» — задача, невыполнимая даже для матерого зубра. Но маневры «куколки» выдавали попытки расчёта, какого-то тактического решения… Дав ей еще пару раз собраться из тлеющих ошметков, Антор прекратил издевательство:

— Хватит, приехали.

— Что, плохо? — голос жертвы выдавал огорчение.

— Нормально. Но теперь пора заняться делом.

Аргумент был добивающий — Нга выдавил нечто вроде стона.

…Начало «жесткого» режима возвестили фиолетовые сумерки — пейзаж на глазах превращался в негатив. Звукоимитация пропала — в режиме миллионократного ускорения нет звука. Голос Антора звучал гулко и одиноко в пустоте и мертвой неподвижности застывших вокруг «звездных волков»:

— Это ты увидишь и в настоящем бою. Но там у тебя будет только две минуты…

Изображение чуть подрагивало — имитация учитывала и двойной каскад оптического преобразователя. Две минуты, делённые на миллион, давали промежуток времени, в течении которого луч лазера не успевал проплавить броню насквозь.

— …В этом режиме мыслит не мозг, а матрица сознания, снятая шлемом.

— Шлем управления?

— Да. Не перебивай. — Антор помолчал, старательно восстанавливая в памяти наставления своего первого инструктора, затем продолжил:

— По истечении примерно двух минут субъективного времени матрица срывается, память её накладывается на мозг. Это вызывает кратковременный шок — в это время «куколка» действует самостоятельно.

Мовай молчал, как ему и было приказано — выдержав паузу, удовлетворенный наставник разрешил ему говорить:

— Что-то неясно? Спрашивай.

Афран не сразу подал голос, видно, что-то обдумывая. Спросил наконец:

— Для чего предназначен… этот режим?

— Для программирования действий группы кибердвойников путем постановки им тактических задач, — без запинки отрапортовал Антор. Последующая еще более продолжительная пауза его не удивила — подобную сухомятку следовало переварить. Тем более, что понять её суть можно только на практике.

…Тренировка не затянулась — впрочем, это нельзя было назвать тренировкой. Скорее, знакомством с новой средой обитания — обманчиво неподвижной, невидимой и неслышимой. К ней надо было просто привыкнуть.

Проведя в таком состоянии несколько часов вместо фактически возможных двух минут, они занимались тем, что решали тактические задачи, меняя позиции, словно на шахматной доске. «Мат в два хода…» «Белые начинают и выигрывают…» Решение верно; решение ошибочно; решение некорректно с учётом фактора… На решение отводилось две минуты.

По окончании работы Антор некоторое время молча сидел в своем кресле, наблюдая, как афран высвобождается из вериг биоконтактов. Затем негромко произнес:

— Будем знакомы… «Вертун».

Мовай непонимающе вскинул глаза и увидел на лице своего командира едва заметную улыбку:

— «Вертун» — это я?

— Теперь да.

Экзамен пройден — электронная система киборгизатора восприняла новую кличку без возражений. Обряд посвящения в воины произошел — теперь у афрана есть второе, тайное имя, известное только посвященным. Кодовая кличка-вызов кибердвойника — священная тайна космической пехоты, так же как тысячи лет назад — настоящее имя воина какого-нибудь племени. В этом смысле оно объединяло в себе и тотем, и личное божество, и талисман… Мовай Нга вопросительно смотрел на него — выдержав приличную паузу, хонниец ответил на невысказанный вопрос:

— Имена других будешь заучивать, начиная с завтрашнего дня. Но моё тебе знать необходимо уже сейчас. Поэтому позволь представиться — «Упырь».

Протянув руку, он утвердил это новое знакомство крепким рукопожатием.

Глава 11

…Дни, наполненные напряженными занятиями, промелькнули, как сон — фраза, прозвучавшая в каморке разведчиков, вполне могла бы относиться к ним:

— Ну, вот и все!

С удовлетворенным вздохом Мовай отложил в сторону паяльник и выпрямил спину, чуть ли не с нежностью рассматривая стоящий перед ним предмет, больше всего напоминающий клубок передравшихся медуз.

— Будет работать? — с интересом спросил Антор, поворачиваясь на своем ложе.

— Конечно! — в голосе юноши чувствовалась гордость, — завтра вот надо отнести к доктору…

— Жаль, что у него не день рождения… — пробормотал Антор про себя.

— Что?

— Да так… Отнесем вместе.

— Спасибо!

— Не за что…

Мовай еще не вполне освоился с геометрией корабля, и помощь проводника была не лишней. Десятые сутки полета на исходе, и они могли теперь расслабиться. Программа выполнена — молодой афран получил начальное образование для поступление в суровую школу Т-разведки, дальнейшее зависело от него самого. Но насколько все же приятнее чувствовать локоть партнера перед выходом в очередное пекло! А пекло уже близко — Антор нутром чуял его приближение. Что будет первым — десантная ли операция, стычка с кораблями лигийцев или просто обстрел какого-нибудь заштатного форта на заштатной планете… Но что-нибудь непременно случиться — «Гром», как по ниточке, шел в самый центр кипящего котла, что назывался на военном языке зоной вероятного обнаружения.

…Одиннадцатый день полета — о его начале, как обычно, возвестил звонок подъема. В каморке слышно было, как из соседних ячеек горохом посыпались гвардейцы Ойла — взвод огнебоя жил по распорядку. Утренний концерт завершился обычным препирательством хитрована Арги с командиром — отдаляющиеся голоса и шаги стихли за поворотом. Разведчики могли еще поваляться — эта роскошь пришла с момента их переселения на дно. Автоматического контроля здесь не было, а мало-мальски значимое начальство и носа не казало на нижние уровни — и без того пользующиеся некоторой свободой сенсы оказались предоставлены сами себе, и не жалели об этом.

Сегодняшний день Антор объявил выходным, поэтому подъем произошел более чем неспешно. После завтрака, как и было решено ранее, они направились наверх, в медотсек. Антор предвкушал неторопливую беседу в уютной каютке доктора — несмотря на кажущуюся необщительность, он нуждался в такого рода эмоциональной подзарядке, и эти беседы были для него чем-то вроде оазисов посреди серой рутины казарменного быта. Иногда, если было время, они играли в шахматы, иногда спорили, иногда ругались — но это было общение равных, живых людей, а не служебных функций.

…Как и следовало ожидать, доктор встретил их с распростертыми объятиями:

— Молодцы, какие молодцы! Давай, давай его сюда — сейчас проверим… Заходите, заходите — вон туда, я скоро…

Доктор прижимал прибор к груди, как потерянное, но вновь обретенное сокровище — его радость не терпела свидетелей. Пройдя в каютку, Антор плюхнулся в подобие кресла из стопки пневматических перин; афран устроился рядом на плоском темени отключенного санитарного робота. Вскоре доктор вернулся из отсека, радостно потирая руки:

— Ну-с, все отлично… По такому случаю не грех и… принять, а?

Антор согласно кивнул — не грех. Мовай как родился с улыбкой — он переводил глаза с доктора на хоннийца и обратно, словно ожидая, что сейчас они сотворят такое… такое! Видимо, решив оправдать его ожидания, доктор извлек из кучи барахла жемчужно блеснувшую бутыль:

— Мантанга, высшей марки, для особо торжественных случаев! — особо торжественным тоном провозгласил он, словно ожидая аплодисментов. Аплодисментов не последовало, но дружные возгласы одобрения его вполне устроили.

…Дальше все покатилось по накатанной колее — летучий хмель мантанги, не дающий похмелья, быстро развязал языки и поднял настроение. Доктор рассказывал невероятно смешные случаи из своей практики в клинике эпидемических психозов; Антор неожиданно для себя изобразил оракула и довольно связно изложил, что ожидает в будущем и Федерацию, и Лигу, напоследок украсив речь сочными оборотами своего родного хоннийского диалекта, чем привел в смущение Мовая. Но смущение не продержалось долго, вытесненное ароматным вином с Занга — сбиваясь и беспричинно смеясь, он тоже пытался что-то рассказать, но что — так и не удалось выяснить. В конце концов смеяться начали все — просто так, от хорошего настроения.

…Давно уже у Антора не было так спокойно на душе. Придерживая рукой натыкающегося на стены афрана, он бездумно шагал по гладкой и блестящей палубе среднего яруса, радуясь тому, что она такая гладкая и блестящая. С каждым шагом он ступал все тверже — одним из достоинств зангийких вин была эфемерность достигнутого опьянения. Нестойкий наркотик легко разрушался в организме и бесследно исчезал за пару часов, если же при этом усиленно двигаться, то и за час.

Они не обратили внимания на трех десантников, стоявших у аварийного люка. Казалось, они просто остановились поболтать… И менее всего склонен был предполагать хонниец, что это его они поджидают…