Проще кубика

***

Четыре последние порции вчера были яв… яв… – Ик! – явно лишними. ГолоВАТРЕщит. МирраСКАЛЫваеТся…

О, мать Моя женщина!

Нет у Меня никакой матери. И никогда не было.

Стоп. Надо собраться и, прежде чем завалиться спать – Я собираюсь продрыхнуть тысячу лет, не меньше! – прежде чем… Что Мне надо сделать из неотложного? А, да. Восстановить форму. Там была какая-то крайне примитивная форма. Что-то совсем… Ик! Простое совсем… Как детская игрушка. Как пирамида, что ли?! Не, не может быть пирамида… Конус?!

Боже мой, как трещит голова! Боже – это Я. Я сам себе мой, сам себе свой.

Так, все, спать! Быстро восстановить форму – и спать.

Кубик. Точно, это был кубик. Что может быть проще кубика?

– Да будет куб!

И стал куб.

В детали Я решил не вдаваться, с этим справятся мои помощники. Я им строго-настрого запретил менять базовые физические законы, включая гравитацию. Они туда не полезут. А остальное – ерунда. Подправлю позже, если они без Меня не справятся.

Короче, Я – спать.

– Слушай, Зев, ты как хочешь, но Он – идиот! Что нам теперь с этим делать?!

– Э-э-э-ыммм… Может… ничего?

– Ничего не делать?! Да эту штуку сейчас разнесет на части! А Он разнесет на части нас, когда проснется и узнает, что мы не сохранили Его любимую игрушку.

– Да ну, я тебя умоляю!!! Он пару миллионов лет теперь дрыхнуть будет.

– Вот-вот! Всего через жалких пару миллионов лет – и будет нам полный каюк!

Зев и Буд, почесывая шевелюры и лысины – одну (1) шевелюру и одну (1) лысину, – с интересом и полным отсутствием следов оптимизма смотрели на вращающийся вокруг светила кубик.

Кубик был достаточно аккуратный, особенно если учесть, с какого нечеловеческого бодуна его сотворили.

– Ладно, мальчики, справимся. Могло быть и похуже.

– Тара, я тебя умоляю! Что может быть хуже гигантского нестабилизируемого кубика, несущегося по круговой орбите со ско…

– Позвольте вас поправить, коллега: вихляющего по круговой орби…

– Что, уже прецессирует?!

– Все равно! В тот раз, когда Он Солнце выключил, было хуже! – заупрямилась Тара.

– Да ну! – Это было хором, дальше – хором-вразнобой:

– Да там вообще проблем…

– С исходниками…

– Не было…

– Только…

– Почти…

– Напряг с компенсаторами…

– Был!

Многоликая Тара вздохнула: «мальчики» были правы: одно дело – термоядерная реакция, и совсем другое – тонкая настройка условий для высокоразвитой биологической цивилизации. Одна радость: био-особи живут мало, смена поколений происходит так стремительно, что ни к одному индивидууму не успеваешь прикипеть душой, но зато управлять коллективным сознанием проще простого. Сто оборотов вокруг светила – и никто уже и не вспомнит, что этот кубик когда-то был шаром.

– Ладно, ладно! Не буравь меня взглядом, – буркнул Зев. – Ну не сто лет. Ну тысячу.

– Спорим, тысячи не хватит, если…

– Кончайте спорить, помогите мне с Луной лучше! Кто у нас специалист по небесной механике? Рассчитайте траекторию спутника. Срочно!

***

Если ехать по северной дороге, по Запретной Дороге в сторону горы, за которой никогда не встает Солнце, говорят, умрешь не сразу, но зато самой мучительной смертью. Шаго в это не верит, а Марци… А что Марци? Влюбленная девочка. Верит в любое, что Шаго ни скажет. Поддержит всегда. Будет терпеть и не пикнет. Впрочем, Шаго такой, что терпеть почти ничего не приходится. Кроме моментов, связанных с приключениями.

Одна беда: приключения идут одно за другим, с Шаго иначе не бывает.

Они дружат с самого детства. Они бы по сей день дружили, и только дружили, и ничего больше, но это «ничего больше» случилось между ними еще год назад, когда Шаго стукнуло тринадцать, а Марци – почти четырнадцать. Да, она на полгода старше, что с того? Короче, у них теперь не дружба, а любовь-любовь. О нормальной семейной жизни (в будущем) они не думают, обходят эту тему, словно тут и говорить не о чем. Но оба знают, что вряд ли у них получится.

Марци из крутой семьи, старший ее папа входит в Совет по защите прибрежных вод, а младший папа обучает воздушников в закрытой школе. У нее вообще семья полная: два папы и две мамы. Еще и брат есть. Марци похожа на младшую маму, хотя процентное соотношение генов в пользу старшей мамы. Марци высокая и красивая, у нее светло-сиреневые волосы до плеч, в сухую погоду прямые, а во влажную серпантинятся забавно. Они почти всегда серпантином: в городе, где они живут, никогда не бывает сухо.

Все города построены у океанов. Их город – в глубокой уютной бухте. Когда в открытом море волны с маленький дом, у них едва мокнет стена набережной. Когда в море волны с двухэтажный дом, у них может переливать за стену, а может и нет. Ну, а когда начинает крутить, когда соседнюю Сентию смывает, когда жители Дворшиков уезжают в горы, а затем отстраивают свою деревеньку заново, тогда и только тогда в Гагене объявляют всеобщий аларм, бьют в гологола на сторожевых башнях, и все воздушники бегут к своим вертихвосткам.

На вертихвостках жителей города увозят в горы, подальше от разбушевавшихся вод. Марци много раз летала на вертихвостках, она даже умеет ими управлять, только у нее опыта совсем мало. А Шаго ни разу не летал.

Шаго – из Дворшиков, из очень простой семьи. Единственная ценность, которая у него есть, – маленький картонный квадратик, разделенный двумя диагоналями на четыре треугольные части. На каждом треугольничке – кусок картинки. Картинки стерлись и потускнели от времени, но все равно видно, что они очень, очень красивые и необычные. Такого ни в какой книжке не найти, а уж книжек Шаго видел в своей жизни о-го-го сколько! Штук двадцать – точно. Да какие там двадцать – пятьдесят! Ну да. Учебники ведь в счет…

Дворшики – рыбацкая деревня. Старший папа Шаго был хозяином артели рыбаков. Но, простите, он по совместительству являлся старшим папой еще половине ребят деревни! В Шаго его генов – один процент, минимальный минимум, необходимый для признания родительства. Ибо если нет двух пап, то в школу ребенка не возьмут, в первый класс только, научить писать-читать, а дальше, все. Это правильный подход. Обучение стоит денег. Так что у школы должны быть гарантии, что оплата будет. Оплачивают в два этапа: в середине обучения и после окончания. Шаго окончил среднюю школу три года назад. Его взяли в старшую, хотя директор школы сильно сомневалась в том, что через четыре года нужная сумма будет уплачена. Но на тот момент оба отца Шаго были живы, и его оставили. Тем более что учился он неплохо. Не первый ученик, но в первых рядах. Прошлым летом случился шторм, почти половина мужчин из Дворшиков погибли. Шаго, как и многие другие, остался без отцов… Ну а мама у него всегда была одна: и за старшую, и за младшую, и в доме, и в огородике, и на разделке рыбы.

Сейчас и разделывать было нечего, и как дальше жить – непонятно. Школу бросать – все равно за три с половиной года придется заплатить. Где три с половиной, там и четыре. Зато диплом будет.

Шаго поговорил с мамой, они решили: доучиваться. Платить, разумеется, нечем. В таких случаях иногда отбирают дом, но почти всегда идут на уступку, забирая выпускника в зольдады. Зольдады Гагена стоят на страже города, защищают от сил моря и сил ветра, а многих из них отправляют изучать Север. Это дело опасное, но Шаго только того и надо. …Марци никогда не отдадут замуж за зольдада. Даже младший ее муж будет иметь ранг не ниже подковника!

Шаго размышлял обо всем этом, шагая по Запретной Дороге. Что значит «запретная»? Не заперта, не закрыта, кордоны не стоят, штрафовать путников никто не будет. Хочешь смерти – иди себе.

Желающих помереть тяжелой смертью в Гагене не было. Дураков нет! В Дворшиках после того шторма были вдовы-самоубийцы: две бросились со скал на камни, одна травилась березовым ядом. Но чтоб пойти по Дороге Древних – такое даже им в голову не пришло.

По этой дороге ходят только зольдады. Исследуют. Но у них машины, специальное оборудование. У Шаго только еда в рюкзаке и теплый свитер. Едой его Марци снабжает. Свитер – отцовский.

Зачем он идет?

За чем он идет?

За чем – за сокровищами. Там, на Севере, непременно должны быть сокровища или хотя бы ценные вещи. Ведь если есть дорога, она ведет куда-то? В город Древних, например… Ни один из вернувшихся зольдад не рассказывает ни о каком городе, но Шаго верит. Если он найдет сокровища, можно будет заплатить за школу, найти хорошую работу и стать младшим мужем Марци. Все очень логично!

Но если честно ответить на другой вопрос – зачем? – то логика разлетится ко всем морским чертовым гадам. Зачем, зачем… Затем, что Шаго просто интересно: а что там, дальше. Он не понимает, почему другим не интересно. Он готов к мучительной смерти. Лучше бы, конечно, выжить… Но если узнать правду можно только такой ценой, он готов.

Он уже ходил по Дороге, хотя и недалеко. Чтобы к вечеру вернуться домой. На такое расстояние, по правде сказать, некоторые люди ходят. Грибники и травницы. Место, до которого ходить безопасно, отмечено большим зеленым кирпичом. Дальше есть оранжевый кирпич, это метка для отчаянных травников. До оранжевого можно дойти, ничего не будет, вот только ночевать там не рекомендуется – хоть ночь, хоть что – надо идти обратно. Ходят слухи, что дальше есть красный кирпич – это последняя граница, до которой доходить нельзя, потому что начнешь болеть – и тебе конец. Говорят, не сразу заболеешь, но постепенно язвами покроешься и помрешь. В их деревне дед один так помер. Божился, что не ходил никогда даже до зеленого, только в детстве пару раз, и все. Врал дед, не врал – теперь никогда не узнать.

В этот раз Шаго решил дойти до красного кирпича. Решил так: дойдет до оранжевого. Повернет назад. Отойдет на километр. Заночует. А с утра рванет вперед, мимо оранжевого, к красному. Идти будет ровно полдня. Даже если не дойдет – повернет обратно, чтобы успеть опять пройти оранжевый и заночевать в безопасной зоне. У него впервые такая возможность – уйти из дому на три дня. Мама нашла работу в Сентии. Теперь она будет неделю работать, неделю – дома. Ура!

Первые километра три Запретная Дорога ровная, спокойная и совсем ничем от других дорог не отличается. Этот участок вообще не в счет. Тут даже дети играют.

Следующие километров двадцать тоже ничего особенного. Только все засыпано опавшими листьями. Листья гниют, а сверху сыплются новые. Где их смывает потоками, там тропа чистая. А где потока не было, там идти мягко. И две колеи – следы машин, на которых возят зольдад-исследователей.

С обеих сторон к дороге подступает лес. Самый обычный лес. Светлый и спокойный. А потом вдруг слева – туп. Тупы в их краях редко встречаются и шелудей мало дают. А этот туп огромный, и шелудей можно набрать мешки. Шелудями кормят свиней. Но нести отсюда слишком далеко. Совсем уж бедняком надо быть, чтобы из такой дали на своем горбу переть мешки. Но если ты такой бедняк, то свиньи у тебя точно нет. Вот тут, у тупа, и лежит зеленый кирпич.

Шаго знает, что дальше. Дальше – все та же дорога. Следующий туп встречается километров через пять. А потом постепенно тупов становится все больше. А дорога все такая же прямая-прямая, нигде не сворачивает. А дышать ни капельки не тяжелее. Хотя воздуха, чем ближе к Северу, тем меньше и меньше. А потом он совсем кончится. Но так далеко никто не ходил. Это теоретики рассчитали. Шаго теоретикам верит, и в богов, создавших мир, верит. А Марци…