Пророчество огня

1

… Где я? Почему я ничего не вижу? Я ослепла?

***

Меня никогда не пугала темнота. В детстве я на радость родителям спокойно шла в свою комнату, выключала свет и ложилась спать. Нет, не потому что была дисциплинированным и послушным ребенком, а потому что радовалась возможности побыть одной. Темнота уютна, лишает необходимости притворяться и дает возможность расслабиться. Ну и помечтать, конечно.

И нет, я не была каким-то особым ребенком. Ни аутизма, ни других проблем с социализацией. Детский садик, школа, университет – все как у всех; друзья, вечеринки, увлечения – я не пропустила ни один из этих аспектов социальной жизни подростка. А вот хобби у меня было, как говорит моя мама, нетривиальное – спелеология. Да-да, темнота, замкнутое пространство, десятки метров толщи земли и камня над головой – я лазила по подземным пещерам. Сейчас уже не так часто, но и в мои двадцать с хвостиком я все еще посещала мир сталактитов, сталагмитов и карстовых систем, изредка купаясь в подземных реках и озерах.

Увлечение это появилось в средней школе. Мы ходили с классом в поход, где с группой мальчишек залезли в одну из пещер, к которой, само собой, взрослые нам запретили даже приближаться. Но когда это останавливало малолетних авантюристов? В подобных рискованных предприятиях я не была заводилой, но всегда была в первых рядах, идя до конца. Девочки в классе меня не любили, так как думали, что я рисуюсь перед парнями, но в этом они были ко мне несправедливы. Мужской моя компания была исключительно из утилитарных соображений: с мальчишками проще договориться, они не визжат в случае, если увидят таракана, не бегут, если выскочит мышь, и в целом, как правило, спокойнее относятся к неожиданностям.

Та пещера стала первой, а потом последовали курсы по спелеологии, покупка снаряжения, вступление в клуб и периодические поездки по стране. Научная составляющая всего этого меня мало интересовала. Я лазила по пещерам чтобы просто посмотреть. Товарищи называли меня спелеотуристом, потому что для меня это были экскурсии. Я стремилась насладиться зрелищем, получить свой адреналин и, как сейчас говорят, перезагрузить сознание. Другими словами, пребывание в темном, сыром и замкнутом пространстве, куда не пробивается ни один звук извне, меня не пугало. До сих пор.

***

Открыла глаза, но ничего не изменилось: с закрытыми, казалось, было даже светлее. На несколько секунд меня парализовало от абсолютности происходящего: ничего не вижу, ничего не слышу и совсем не помню, как я тут оказалась. Мозг цеплялся за все, что являлось реальным, понятным и осязаемым. И категорически отказывался размышлять. Казалось, начни я анализировать и выстраивать логическую цепочку моего попадания в эту тьму, и я сойду с ума. Поэтому старалась не думать глобально, сосредоточившись на частностях.

Проанализировала свои ощущения и поняла, что хочу пить. В спелеологическом клубе нас обучали первой помощи и навыкам выживания в условиях дикой природы. Напрягла память и прикинула, сколько человек может протянуть без воды. От трех до семи дней – вспомнила я. А сколько я уже не получаю воду? Это вопрос.

Зажмурилась и, собрав всю свою волю в кулак, пошевелилась. Тело двигалось, и боли не было. Что ж, значит, я не лежу при смерти, парализованная. Исходя из моего образа жизни, такое могло бы быть, упади я, например, в ущелье. Итоговые результаты сканирования организма привели к выводу, что я, скорее жива, чем мертва: ноги чувствую, спину тоже – ей больно лежать на твердом и холодном полу. Голова поворачивается. Что с руками? Подняла левую и попыталась ощупать пространство вокруг. Ладонь не встретила препятствий: рядом не было ничего осязаемого. Что ж, рассказ Эдгара По «Преждевременное погребение» – тоже не мой случай: будь я в гробу, или в чем-то похожем, наткнулась бы на крышку.

Как бы я ни старалась сохранять присутствие духа, паника находила слабые стороны в моей психологической броне. Я считала себя достаточно сильным во всех смыслах человеком, но сейчас все наносное слетело, я осталась один на один со своим страхом, и он явно вел в счете. Пульс учащался, дыхание становилось все более поверхностным. Делала глубокие вдохи и выдохи, чтобы не улететь в истерику, но мозг выдавал такие дикие варианты произошедшего, что шансов остаться спокойной не было.

И все же я держалась, пока не подняла правую руку. На этом моменте меня все же сорвало – реальность оказалась непереносимо кошмарной. К запястью было что-то прицеплено – я чувствовала тяжесть. Подергав рукой, услышала звяканье. Воображение нарисовало картину, для которой видеть мне не требовалась: у меня на руке цепь. Я прикована к стене!

Лучше и правда смерть, чем тот вымораживающий ужас, что мгновенно поработил мое сознание и вытеснил все рациональное. Тело свело спазмом. Отчаяние, запредельный страх, останавливающий сердце, заполнили пространство вокруг. Волны истерики накрыли и почти затопили. Еще пара секунд и моё превращение в запуганное, сочащееся жалостью к себе безвольное существо будет завершено. Еще пара мгновений, и точка невозврата будет пройдена.

Никогда не была религиозна, но сейчас начала молиться всем богам. Просила о разном: чтобы все это оказалось сном, и я проснулась у себя дома; чтобы включился свет, и хор веселых голосов крикнул «Сюрприз!» Под конец я настолько понизила планку желаний в своих молитвах, что просила хотя бы лучик света и человеческое существо рядом. Хоть что-то, но не это иссушающее мозги безмолвие во тьме. Однако ни пробуждения, ни розыгрыша высшие силы мне не подарили. Слепота, неизвестность и одиночество оставались моими спутниками.

Оказывается, темнота может быть очень враждебной, когда ты не знаешь, что в ней. Сейчас я очень остро ощутила, что не видеть – не страшно, страшно – не знать, что конкретно ты не видишь. Жизнь должна начинаться со света. А я сегодня родилась во тьме.

Приняла решение разговаривать вслух. Начала громко считать, преодолевая сопротивление иссохшей до состояния пустыни глотки, и после первой сотни с гордостью почувствовала, что мой голос стал чуть ровнее. Включила мыслительный процесс, который начал искать аналогии ситуации, в которой я оказалась. Жизненный опыт тут не помог, а вот Голливуд вполне. Согласно максимально подходящему, на мой взгляд, сценарию известного американского фильма ужасов, мне предстоит разгадывать загадки, конкурировать с соседом и пилить свою ногу. Ну или в моем случае – руку. По всему выходило, что свет должны-таки включить. Судорожно пыталась вспомнить, чем закончилась кино, как будто это как-то определяло и мой финал. Кажется, ничем хорошим. Но, по крайней мере, у героя была возможность общаться и действовать.

2

Утро, а это было именно оно, – в окна пробивался тусклый дневной свет – принесло мне новые потрясения. Разбудили меня голоса, которые явно обращались ко мне.

– Раскаиваешься ли ты, ведьмовское отродье, в том, что пыталась лишить жизни нашего монарха? Раскаиваешься ли ты, что забрала жизнь у двух верных подданных Картезы? Сознаешься ли ты в мятеже против короны? – произнес мужской голос. А еще один, который неожиданно оказался женским, добавил:

– Если раскаиваешься, то твой путь на казнь будет легким. Коли нет – восходить тебе на костер через муки.

На словах «муки» мозг немедленно проснулся, а я открыла глаза и уставилась на моих посетителей. Трое людей в бесформенных серебряных плащах с капюшонами стояли, возвышаясь надо мной. Это что-то типа местной инквизиции, видимо. Фантазия у режиссера была бедновата, сюжет взял из классики. Однако же не хватает красного цвета для полноты картины.

– Я не убивала, и я не Марисса, – твердым голосом сказала я. – Я – Маша.

Сказала и тут же пожалела. Зачем я что-то объясняю, не лучше ли доиграть этот фарс поскорее, а не спорить с этими ряжеными.

– Сопротивляешься, дрянь? – сказала женщина и с размаху ударила меня ногой в живот. А вот это уже совсем не розыгрыш. Меня скрутило от боли, а перед глазами все поплыло. Задохнувшись стоном, я запротестовала:

– Эй, это больно!

– Мы предупреждали. Хочешь облегчить свою и без того страшную участь, прекрати врать и признайся, – проскрипел третий. Голос был старческий, дребезжащий.

А если все это правда? А если я сейчас действительно несчастная арестантка по имени Марисса? Тупая боль в животе навела меня на эту смиренную мысль, но разум в ответ вставал на дыбы.

– Послушайте, может, хватит уже, – предприняла я новую попытку, но не успела договорить. Один из серых капюшонов поднял руку и ткнул ею в меня. Удар сердца – ровно столько прошло между этим действием и дикой болью, которая накрыла вслед за судорогой, тугим узлом стянувшей все мое тело. Было не просто больно, это было за гранью. Я открыла рот, но крика не получилось, только бульканье. А потом я почувствовала влагу в углу рта. Подняла руку, мазнула пальцем и поднесла его к глазам. Кровь. Боже мой, да что происходит? Это не сон и не розыгрыш. Это самая натуральная пытка. Я в аду!

– Она не признается. Что ж, это её выбор, – обратилась женщина к остальным. – Снимайте с цепи, пора на площадь.

То, что происходило дальше, лишило меня оставшихся крох надежды, что все это понарошку. Ко мне подошли два стражника. Один освободил от оков, а потом оба подняли меня за локти и поволокли из камеры. Серебряные шли позади – я слышала, как они переговариваются. Пыталась перебирать ногами, но мужчины тащили меня слишком быстро. Обернулась к своим мучителям и закричала:

– Я не виновата, слышите? Я не Марисса! Я не понимаю! Почему?

Было очевидно, что мои вопли были абсолютно бессмысленными и только настраивали окружающих против меня. Еще вчера я думала, что мое пробуждение в темноте – это страшно. А сегодня, я рыдала в голос, когда меня из моей тюрьмы несли к клетке. Да-да, настоящей клетке, которая стояла на повозке, запряженной лошадьми. Я – ведьма, которую в этой жуткой конструкции сейчас повезут на костер.

Стражники кинули меня в клеть и закрыли там. А сами, похоже, выдохнули от облегчения, избавившись от тяготившей их обязанности. Я медленно поднялась и встала, держась за прутья. Шоковое состояние остановило мой плач, я впала в ступор. Взглянув на мою недавнюю тюрьму со стороны, я заторможено отметила, что это целый замок, построенный из каких-то черных камней. Очень впечатляющее строение: массивное и приземистое, с башнями, глухими сводами в виде полусфер, толстыми стенами и небольшими окнами. Насколько я помню лекции по мировому искусству, это похоже на романский стиль. Однако как бы ни старалась я дать всему определение через знакомые мне понятия, этот замок все же нарушал мое представление о европейском средневековье. Стены были сплошь покрыты барельефами, на которых изображались страшные твари: огромные мускулистые человекоподобные тела с рогатыми головами, когтистыми лапами, кожистыми крыльями. Этих чудовищ я видела повсюду, в том числе и в виде ростовых статуй, пугающих своей натуралистичностью.

Глядя на монумент рогатого трехметрового крылатого монстра, который, казалось, смотрел прямо на меня, ощерившись в вечном оскале, я приняла реальность до конца. Я не дома, я не сегодня – я когда-то и где-то. И почему-то все здесь зовут меня Черная Марисса.

Повозка тронулась, я покачнулась, но удержалась на ногах. Оглянулась и увидела серые плащи. Мои мучители залезли на повозку и стояли позади клетки, держась за ее решетку. Управлял нашей телегой седовласый бородатый мужчина. Он молчал и ни о чем не спрашивал. Видимо, и так точно знал, куда нужно меня везти. Вот в такой дружной компании мы выехали за пределы двора и приблизились к огромным воротам. Оказывается, это не просто замок, это крепость, окружённая по периметру высокой стеной с башнями и бойницами. Ворота открылись сами. Или не совсем. Этот фокус, похоже, был выполнен одним из моих сопровождающих: он поднял руку, и створки ворот почтительно расползлись перед нами в стороны.

Дальше мы двигались по мощенной булыжником улице вдоль домов, лавочек и еще каких-то небольших зданий. Впрочем, рассмотреть что-либо было сложно, потому что на улицах стояли люди. Много людей. Сотни, скорее даже, тысячи. Стар и млад – все глазели на меня, тыкали пальцами, что-то кричали. В какой-то момент, серая инквизиторша подняла одну руку вверх, и толпа умолкла. Тогда эта женщина зычным завывающим голосом обратилась к толпе:

– Подданные Картезы! Эта ведьма совершила страшные злодеяния и не призналась. Призываю вас выплеснуть на нее свой гнев, наказав за строптивость.

Вот тварь! Она действительно превратила мою поездку в ад. Толпа радостно заулюлюкала и начала кидать в меня разные предметы. Причем, в серых мучителей они почему-то не попадали, рикошетя о невидимую стену. А вот в меня все летело прямой наводкой. Яйца, гнилые овощи и фрукты были еще терпимы, хотя и от них я пыталась закрыться, свернувшись калачиком в углу клетки. Затем посыпались камни. Не все долетали, многие отскакивали от прутьев клетки, но часть все же достигла своей цели. Мне было больно, я плакала. Тело сжалось в напряжении и ожидании следующих ударов, которые сыпались и сыпались без перерыва. Несколько камней попали по затылку. Его я закрывала руками, поэтому острые камни протыкали тыльную сторону ладони почти насквозь. Взвыв от боли, я попыталась спрятать голову между коленями, но такой гибкостью все же не обладала.

3

После разговора с Карстоном, который, насколько я поняла, был одним из офицеров королевской армии на какой-то особой должности, Лекс долго молчал. Остальные члены команды также не спешили высказаться. На поляне слышался треск костра, фырканье лошадей и щебетание птиц. День был в самом разгаре, становилось жарко. Хотелось спрятаться в тени и попить воды. Ошметки моего платья только частично прикрывали голые плечи, и я начала беспокоиться о возможных солнечных ожогах. Однако тут же остановила себя – какие ожоги, Маша, ты и в огне не горишь!

Барс снял меня со своих колен, усадив на бревно рядом. Сам же подошел к костру проверить кашу, за которой никто не следил после того, как Ганс вновь водрузил котелок на огонь. Без поддержки рук великана, я почувствовала себя неуютно, а тут еще блондин, похоже, принял какое-то решение и уставился на меня.

– Леди Раш, вы не хотите с нами поговорить? – неожиданно спросил меня Ганс, а я продолжала изображать немую. Ну не готова сейчас я была вступать в диалог

– Это в твоих же интересах, – подхватил Лекс. – Как ты смогла сбежать? Откуда у тебя печать, если еще два дня назад ее не было?

Ни на один из этих вопросов я не ответила, так как не знала. Я в ответ могла лишь сама задать пару сотен. Посверлив меня взглядом еще пару минут, и не увидев никакой реакции, Лекс продолжил размышлять:

– Ну допустим, пока мы ее не будем отдавать гвардейцам, но не с собой же нам ее тащить, в самом деле.

Я с замиранием сердца ждала приговора командира. А заодно пыталась понять этого мужчину: тяжелый взгляд, тяжелый характер, кажется угрюмым и озлобленным.

– А почему не с собой? Помимо прочего, ее обвиняли и в мятеже. Ну вот встретим мятежников, покажем нашу девочку и увидим, что получится, – сказал Барс, пробуя кашу на вкус. – Где специи, Ганс? Добавить бы!

Намеренно кряхтя и костеря товарища, Ганс встал и полез в сумку, которая стояла недалеко от костра. Вытащил мешочек и протянул Барсу. Тот добавил щепотку чего-то в кашу, попробовал варево и с удовольствием крякнул:

– Хороша! Все к столу!

Лекс повернулся к Клыку и бросил командирским тоном:

– Достань антимагический браслет. Не хватало, чтобы она сбежала от нас или вообще прикончила.

Я продолжала молчать, никак не реагируя на реплики командира, но про себя подумала, что убегу! Но не сейчас. Сейчас я хочу пить и есть.

– Я ей одежду достал, как ты просил, – сказал Клык, протягивая Лексу сверток и еще что-то блестящее.

– Куда ей такой грязной сейчас одежда, – сказал блондин и кинул, обращаясь уже ко мне:

– Надень браслет!

Я отшатнулась, а мужчина раздраженно подошел, схватил за руку и надел на запястье тонкий металлический обод.

– Снять не пытайся, будет больно, – предупредил он.

– Вы как на свадебном обряде в храме, – хохотнул Клык, а блондин отошел от меня, скривившись. Одежду Клыка он мне не отдал, лишь брезгливо бросил:

– Иди ешь, потом помоешься и оденешься. Хотя сколько ни мойся, нутро твое черное все равно не очистить.

Твердолобый он, похоже. Такие от своего первоначального мнения очень тяжело избавляются. Так что быть мне «тварью», «бздыргом» и «даргом» в его глазах бессменно.

Тем временем мой викинг протянул мне миску с кашей и кружку с водой. Дважды меня на обед приглашать не пришлось. Последний раз я ела около суток назад, еще в тюрьме. Казалось, с тех пор прошло лет сто. Пережив собственное сожжение, я как будто заново родилась, и мой растущий организм требовал пищи. В итоге, кашу я ела очень жадно, почти не жуя, а, доев, принялась вылизывать тарелку. Глянув мельком, не осталось ли чего еще в котелке, я увидела лица мужчин: Барс смотрел умиленно и с сочувствием, он уже вытаскивал из моих рук миску и наполнял ее заново; Клык – с усмешкой; Ганс качал головой, бормоча что-то вроде: «А она точно дочь графа?»; Рэн – изучал своим цепким и очень понимающим взглядом. Вот кто по-настоящему опасен и кого нужно делать своим другом. Даже главарь к нему прислушивается и уважает. На Лекса я старалась не смотреть, но уверена: свое презрение он скрыть не пытался.

Вторую миску я ела уже спокойнее, выпрямившись и с достоинством зачерпывая кашу ложкой. В голове роились миллионы вопросов, но Марисса их точно не стала бы задавать, а к Маше тут пока не готовы. Допив воду, посмотрела с ожиданием на сверток с одеждой, которая лежала возле меня. Кажется, собачий навык – говорить без единого слова – мне давался очень легко. Лекс встал и молча направился в сторону ручья, куда мы недавно ходили с Барсом. Тот, кстати, окликнул командира и кинул ему еще какой-то мешок. Блондин ловко поймал подачу на лету и продолжил путь. Предполагалось, что я пойду за ним, что я и сделала. Второй очень важный навык: читать мысли по лицу, я тоже с успехом осваивала. Возле ручья он протянул мне оба свертка; во втором оказались кусок мыла и холстина. Мне предлагали помыться и переодеться.

– Только попробуй что-нибудь вытворить, – сказал Лекс. Он подошел, ухватил за локоть и сверкнул на меня своими злющими глазами.

Сколько ненависти! Ему очень хотелось сделать мне больно. Знал бы он, что в моем нынешнем состоянии я бы и сама себе причинила боль, например, по углям прошла, только бы домой добраться. Интересно, что ему сделала Марисса? Он говорил про какого-то Дэша – я очень четко ловила каждое слово и запоминала на всякий случай. Крохи любой информации для меня были драгоценны.

– Поняла? – вопрошал мужчина.

Застыв на секунду, я кивнула. За все время, что я находилась в руках у этой пятерки, я ни разу не подала знака, что слышу и понимаю. Только поплакала на груди у Барса. Возможно поэтому, увидев мой кивок, Лекс на секунду впал в ступор, а потом резко отпустил мой локоть, подтолкнув к воде. Я не удержалась и упала, ударившись об острые камни. Не издала ни звука, а Лекс, зарычав от бешенства, поднял меня за ворот платья. Кружево не выдержало, оставив кусок себя в руках у мужчины, и я снова полетела на камни. Не дав блондину возможности снова меня поднять и больно уронить, я отползла от греха подальше, заодно чтобы больше его не бесить. Затем встала и начала стаскивать с себя одежду. Лекс завис, но я не обращала внимания. Я же ведьма, бывшая любовница короля, мятежница и убийца. Обнажение перед мужчиной на этом фоне – просто ерунда. На самом деле, мне хотелось спрятаться, но я держалась. Мой блеф удался, и первым не выдержал блондин. С отвращением глянув на меня, он все же отвернулся. Кажется, он прошипел какое-то обидное слово, но это не точно. «Сам такой», – мысленно открестилась я.

4

Меня вернули на лошадь Лекса, но прежде, чем направиться к харчевне, где оставили остальных членов отряда, мы втроем зашли в одну из лавок с одеждой, встретившуюся на пути.

– Думаю, образ мирры нам больше не нужен. Платок заменим капюшоном, скрывающим печать, – сказал Лекс. – Одевайся так, чтобы выдержать дальний путь верхом.

Хотела сказать, что такой одежды не существует, так как нет главного – навыка верховой езды. Но привычка молчать сделала свое дело: я просто решила выполнить приказ. Однако, это было не так-то просто. Глянув на ворохи одежды, поняла, что не понимаю тут систему поиска своего размера или фасона. К счастью, к нам подошел хозяин лавки, который кинул вопросительный взгляд на нашу компанию. Лекс, увидев, что я в диалог не вступаю, вздохнул и сказал:

– Оденьте жену для дальнего перехода. И смену одежды соберите.

Торговец кивнул, оглядел меня цепким взглядом, оценивая размер, и начал споро вытаскивать один предмет одежды за другим. Меня завели в закуток, где можно было все это примерить. Зайдя туда, я не поверила своим глазам: там висело зеркало. Это радовало и делало ситуацию более привычной. Раздевшись, я не удержалась и осмотрела всю себя на предмет травм и иных изменений – все было как обычно. Только похудела я сильно. Не знала, что за сутки можно превратиться в это. Скелетоподобная фигура уже не так красиво смотрелась в моем кружевном гарнитуре, но после лечения, по крайней мере, кожа приобрела цвет кожи, а не чернил. Волосы, кстати, уже не смотрелись соломенными. Мой лекарь оказался просто волшебником. Ах, да, он им и был. Что ж, он оказался добрым волшебником, вернув волосам мягкость, добавив гладкости и блеска. Вот сейчас мне можно было идти под венец. Косметика тоже не требовалась: лицо сияло молодостью и здоровьем, а печать украшала, придавая экзотический образ.

Через пятнадцать минут я стала обладательницей нескольких пар крепких штанов, рубашек, безрукавок с капюшоном и теплой куртки. Обувь мне подбирали долго, в итоге купили две пары сапог по размеру. Оделась и всю запасную одежду положила в сумку, которую мне также приобрели в лавке. Не забыла засунуть туда и сапоги Ганса, памятуя о том, насколько они ему дороги. Максимально неловким был момент, когда лавочник начал предлагать белье. В его ассортименте были только подштанники-унисекс, ввиду чего для столь нежной и юной особы он все же рекомендовал настоящий салон белья чуть дальше по улице. Мне было все равно, вполне устраивал и имеющийся вариант. А вот лица Лекса и Барса говорили о том, что они не способны здраво рассуждать о подобных вещах, и как будто только сейчас сообразили, что я все же девушка.

– Ну... Сестренка, как скажешь. Если тебе нужны эти, как их… – мужественно ворвался в диалог Барс.

– Так, все пойдем, – гаркнул, наконец, блондин. – Еще кружева я не выбирал.

Он схватил всю выбранную одежду, включая пресловутые подштанники, кинул деньги продавцу и стремительно вышел из лавки. Мы с моим великаном последовали за ним.

Что ж, сейчас я чуть больше готова к существованию в этом мире: здорова и удобно одета. Моя новая приталенная куртка-безрукавка доходила почти до колен, чуть смягчая езду на лошади. Большой капюшон позволял утопить в нем голову полностью, поэтому лица не было видно. Со стороны я вполне могла сойти за мальчишку, что меня вполне устраивало.

– Лекс, ей надо коня приобрести, – сказал Барс.

Тот ничего не ответил. Наверное, пытался сообразить, как так получилось, что тратит на вражину столько средств, хотя план был просто прихлопнуть. Я, кстати, и сама не понимала, почему они со мной носятся. Не понимала, но привыкала. В этом мире они были моими союзниками, как ни крути. Скорее всего, временными, и, возможно, в будущем опять перейдут в категорию врагов, но пока – я с ними.

С Рэном, Клыком и Гансом мы встретились в харчевне «Пивная кружка». На улице вечерело, в зале было много желающих поужинать и выпить после трудового дня. Зайдя туда, я увидела, что головные уборы никто не снимает, поэтому тоже осталась в капюшоне. Мы заняли дальний столик в углу. Оглядывая помещение, я ловила себя на мысли, что здесь довольно уютно. Пахнет выпечкой и жареным мясом, а помещение, хоть и средневековое по своему антуражу, но вполне чистое. Официантка, или подавальщица, как ее тут называли, сломала мои стереотипы о подобных заведениях: еду нам подавала седенькая худая старушка. Она приняла заказ и резво умчалась на кухню. Никто не спрашивал у меня, что я хочу, – мужчины заказали на всех.

– Леди, а вы не часто бываете в таких заведениях, да? – спросил Клык, глядя, как я с любопытством оглядываю зал. Я поняла, что наступило время разговаривать. Прокашлялась и сказала:

– Все верно, не часто.

Мужчины пристально наблюдали за мной, я же не смотрела ни на кого конкретно. Готовилась к разговору и не знала точно пока, что скажу.

– Вы не против, если мы будем называть вас на ты? Боюсь, леди действительно сюда не часто заходят, – вступил в разговор Рэн.

– Не против, – согласилась я.

– И как нам называть тогда тебя?

Ответ вылетел автоматически:

– Маша.

Мысленно хлопнула себя ладонью по лбу, но отступать было некуда.

– Хм, интересный вариант имени Марисса, – протянул Рэн, внимательно глядя на меня.

Я не стала ничего говорить, лишь пожала плечами.

– А по-моему, ей очень идет, да? – воскликнул на этот раз усатый нянь, обняв меня на секунду своей ручищей.

– Барс, остынь, – как всегда мрачно и недовольно вступил в разговор Лекс. А потом вдруг продолжил:

– А ты нас помнишь?

У меня был только один вариант, как понять его вопрос. Они говорили, что два дня назад меня, то есть Марису, уже ловили.

– Ну так, – неопределенно ответила я.

– Что это значит? – начал раздражаться блондин.

– Командир, там такая заруба была – испугаешься так, что никого не запомнишь, – пришел на выручку Ганс.

В это время нам принесли еду, все отвлеклись, а я смогла сделать передышку. Интересно, о чем говорит Ганс, с кем они вступили в драку? Не со мной же, в самом деле. Мужчины начали есть. Я тоже приступила к поеданию жаркого с мясом, полностью отдавшись этому приятному действу. Решила, что мне лучше сразу обозначить сложность моей ситуации.

5

До деревни с многообещающим названием «Топи» была пара часов ходу. Уже совсем стемнело и поэтому Лексу опять пришлось использовать магию. Мужчина совершил какую-то незаметную мне манипуляцию, и на волю из его руки вырвались два маленьких шарика, которые издавали мягкий свет, давая возможность нам и лошадям видеть на несколько метров вдаль. Для себя эти шарики я назвала светляками.

Каждый из мужчин, кроме Лекса, разумеется, периодически развлекал меня разговором. Сейчас была очередь Ганса, который объяснял, что шагом мы идем вынужденно, галопом было бы быстрее, но они научены горьким опытом – я и быстрый аллюр несовместимы. Хотела возразить, что я была ранена, а сейчас здорова, но промолчала. Пусть так, мне же лучше.

Прежде чем направиться в деревню, мои спутники на минуту остановились, чтобы взглянуть на карту. Лекс залез в нагрудный карман, чтобы вытащить ее, но, не рассчитав, задел меня локтем – наше совместное с ним путешествие в седле, хоть и магически увеличенном, все же было слишком тесным. Огрев своей ручищей, он практически скинул меня с лошади. Я ойкнула, блондин схватил меня обеими руками, удержав от падения. Тут же подоспел Барс, зарычавший на командира и попытавшийся забрать меня на свою лошадь, в то время как Лекс извинялся и держал за талию. Лошади гарцевали рядом, пока мужчины пытались поделить меня между собой. Клык добавлял всему этого веселья, поджигая Лекса неуместными репликами:

– Командир, ты пытаешься ее покалечить, чтобы иметь возможность раздеть? Если так, я в игре!

Лицо блондина я видеть не могла, но зато у Рэна оно было очень говорящим: мужчина флегматично смотрел на этот хаос словно уставшая мать на нерадивых детей. Когда Барс в очередной раз с вскриком: “У меня ей будет удобнее”, дернул меня на себя, я зависла между лошадьми, раздираемая двумя комплектами сильных мужских рук. Если кто-то из них уступил бы в этот момент, они уронили бы меня на землю. Ситуация было до того нелепая, что меня вдруг разобрал смех. Инцидент длился от силы минуту, а смеялась я все десять. Я не могла остановиться. Сначала веселый, мой смех перешел в неконтролируемый, когда слезы брызжут из глаз, и все грозит перейти в фазу истерики.

– Что-то сильно ты ее, Лекс, долбанул, похоже, – сказал Клык, похлопав меня по плечу.

– Командир, отомри, наша шестая просто смеется, а не заговор против короны затевает, – бросил Ганс командиру, что-то прочитав на его лице.

– Так что, отдаешь Машу нам с Ронни? – спросил Барс.

– Со мной поедет, – бросил Лекс.

Командир по обыкновению был мрачен, что не портило настроение остальным. Всплески всеобщего веселья продолжались еще некоторое время, разгоняя ночную мглу громкими взрывами нашего хохота. Эта вспышка взбодрила и как будто сделала нас ближе с моими спутниками.

По мере приближения к деревне, я все отчетливее понимала, почему она так называется: появились болотистые участки, и я не понимала, почему мы упрямо продолжаем свой путь. По таким тропам и днем было опасно, а в темноте увязнуть в топи было легче легкого. Причем верховая езда нисколько не упрощала ситуацию: кони точно так же могли провалиться в болотную жижу. Весь опыт, который я накопила в своем мире, заключался в одной простой истине: не рискуй там, где этого можно избежать. Этот принцип не раз спас мне жизнь при спусках в пещеры. Тем не менее, с советами я к боевикам лезть не собиралась, полагаясь на их опыт, коим сама не обладала: наша спелеологическая тусовка почти ничего не знала о пеших походах по земле, к пещерам мы подъезжали на внедорожниках, а основной движ происходил под землей. Мои размышления прервал окрик Рэна.

– Вон деревня, прибыли.

Присмотревшись, действительно увидела темнеющие в свете луны дома, сараи и заборы. Лекс дал знак рукой остановиться. Фонарики на лошадях он погасил, и мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте. Мужчины, подъехав к командиру, приготовились слушать его указания.

– Я использую заклинание отвода глаз, чтобы скрыть леди Раш. Ей появляться в деревне опасно и капюшон не сможет прикрыть ее в доме. Рыжая женщина с печатью – слишком уж необычно, поэтому вызовет толки и может привлечь лишнее внимание. С учетом того, что Манн рядом, а там сейчас проверяют каждого, шанс, что за нами пошлют гвардейцев, велик. Это того не стоит, – Лекс высказался и посмотрел на товарищей. Никто не вызвался оспорить его решение. Тогда командир наклонился ко мне и продолжил говорить прямо в мое ухо. Как будто мне до этого слышно не было:

– Для нас пятерых ничего не изменится, но для деревенских ты существовать не будешь. Прошу ничего не трогать, не есть и не пить. Это может раскрыть тебя, – наставлял мужчина, дыша мне в ухо. Хотелось отодвинуться, чтобы не чувствовать его теплое дыхание: слишком интимно и не к месту.

– Ты поняла? Заклинание работает только для обычных людей, маги тебя увидят. Но вряд ли в деревне таковые имеются, – настойчиво пояснял Лекс.

Мне ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть. Но про себя возмущаться никто не запрещал. «Ну да, все как всегда: голодай, Маша, терпи, Маша», – подумала я. Словно в ответ на мои мысли, меня успокоил заботливый Барс:

– Попросимся спать на сеновал, я возьму для тебя поесть и попить, девонька. Тебя кормить надо, а не голодом морить, а то, глядишь – совсем растаешь.

Я промолчала, ожидая дальнейших указаний.

– Не женщина, а золото, братцы, – не мог смолчать Клык. – Что ни скажешь, на все согласна. Ни жалоб, ни истерик. Не подменили ли нашу рыжеволосую бестию? – хохотнул он. – Когда все закончится, я планирую свататься. Маша! Подумай! Мы подходим друг другу: у нас почти один размер одежды!

Я натянуто улыбнулась, но сейчас искренне веселиться не получилось. Предположение Клыка о подмене было таким болезненным, что на секунду захотелось признаться. Сдержалась. Доверять этим мужчинам я пока не могла. Почувствовав жалящий взгляд, скосила глаза на Рэна. Тот смотрел, словно понимал больше других. Взяла себя в руки и спокойно ответила ему улыбкой.

6

Место для привала было выбрано через час в лесу возле небольшой реки. Верховая езда, как всегда, оказывала свое воздействие на мой организм: спина болела так, словно ее продолжали вспарывать когтями. Солнечное утро было в самом разгаре. Погода в Картезе была очень комфортная, и, похоже, сейчас было лето: глаз радовался густой лесной зелени, солнце светило ярко и жарко, но удушающего пекла не было. Несмотря на дневной свет, все члены нашего отряда готовились отдохнуть. На повестке стоял вопрос моего лечения, но так как мазь успели наложить вовремя, ожидалось, что несколько часов позволят ране зажить, а мне встать на ноги. Точнее, сесть на лошадь.

Кстати, о ней. Я косилась на свою гнедую, предчувствуя проблемы. Решила не думать об этом сейчас, а подумать позже – время быть сильной и находчивой, а после подвигов в сарае нужно держать марку. Барс посадил меня на большой валун, а сам подготовил место для моего сна: сложил ветки, накрыл их походным одеялом. Затем, не спрашивая, бережно разместил меня на этом ложе на боку, но так мне все равно было больно, я со стоном перевернулась на живот.

– Поспи, сон должен помочь, – услышала голос Ганса.

Ответить или даже кивнуть, лежа на животе, я не могла, а потому просто предпочла послушаться. Секунда – и я крепко спала.

Пробуждение было ароматным: ноздри дразнил запах каши. Шанса растолстеть мне этот мир не давал. В деревне толком не поела и сейчас проспала целый день на голодный желудок. Вечерело, солнце уже начинало прятаться за деревьями. Удивительно, что меня никто не будил. Пошевелилась. Спина отозвалась легким дискомфортом, не более. Села на своей лежанке и огляделась. На огне булькал котелок, мужчины сидели рядом с костром и о чем-то увлеченно разговаривали. До меня донесся обрывок фразы Барса:

– Дарг его знает, что это такое.

Встала и пошла узнать, почему опять вспоминают бедное животное. Видимо, бесшумно не получилось, так как Лекс, не поворачиваясь, сказал:

– Садись, графиня, поешь.

Я не стала спорить. Присела на свободное место, взяла протянутую Клыком миску и приступила к еде. Почувствовала, как пять пар глаз смотрят на меня. Нет, так не пойдет – я подавиться могу. Оторвалась от самой вкусной каши на свете, положила ложку и спросила:

– Что?

Ответил Клык:

– Мы тут кое-что заметили… И не понимаем, что это значит.

Я продолжала молчать, ожидая объяснений. Интуитивно перевела взгляд на главного, предполагая, что блондин молчать не будет. Тот повел себя странно: встал, подошел ко мне, сел возле моих ног. Я непонимающе взглянула на него, а потом беспомощно окинула взглядом всех присутствующих. Что происходит? Лекс поднял руку и показал пальцем на свою печать. Я пригляделась: меч, лоза – все как всегда… А нет, кое-что изменилось: рукоятка меча окрасилась в белоснежный цвет, что в контрасте с его смуглой кожей смотрелось очень ярко. Мужчина приблизился ко мне, взял мое лицо руками и повернул левым виском к своим глазам.

– Смотрите! – громко сказал он. Четверо боевиков подошли ко мне и тоже уставились на лицо.

– Не может быть! – воскликнул Ганс.

– Я же говорил, что что-то происходит, – реплика Рэна.

– Бздырг меня укуси! – комментарий от Барса.

– Что там? – мой громкий возглас.

– Твоя печать, как и у Лекса, немного изменилась, – ответил на мой вопрос Клык.

– И что? Это необычно? – спросила я, тут же мысленно дав себе подзатыльник, так как поняла, что задала вопросы о базовых вещах.

– Печать дается раз и навсегда, – как ни в чем ни бывало пояснил Рэн.

– И что с моей не так? – поинтересовалась я у всех сразу. Ответил Ганс:

– Она тоже обретает цвет.

Барс протянул мне миску, и я глянула в импровизированное зеркало с опаской. Действительно, самый край моего огненного язычка на татуировке окрасился в красный. Как будто какой-то ребенок схватил фломастер и словно раскраску начал заполнять цветом наши с Лексом печати.

– Я даже не знаю, кто может объяснить все происходящее, – протянул Рэн. – Может, придворный маг? Он настолько стар, что должен знать что-то древнее и забытое. А еще, говорят, что библиотека во дворце полна старых фолиантов.

– Только хода во дворец нам нет, – сказал Лекс. Он еще раз посмотрел на татуировку, потом поймал мой взгляд, прилипнув к нему своими серыми омутами на пару секунд. Я моргнула, а он отвернулся и резюмировал:

– Посмотрим, что будет дальше. Однако уже сейчас очевидно, что с графиней Раш что-то очень не так.

– Тоже мне новость! – пробурчала я и продолжила свою трапезу. Рядом со мной сел Рэн, и, не спрашивая, хочу ли я это слушать, начал рассказывать:

– Если человек – маг, то он рождается с печатью на виске. Общие принципы дара у всех магов одинаковые, отличается лишь его характер, а символ на печати дает подсказку, в чем особый талант носителя. Я слышал, что раньше, когда существовала только магия первоначальная, печати были пяти базовых цветов – красного, белого, черного, зеленого и желтого, что соответствует пяти элементам – огню, металлу, воде, дереву и земле. Демон Агосар дает огненную магию, наделяя своих детей энергией радости, страсти и жизнелюбия.

Воспользовавшись красноречием обычно молчаливого боевика, спросила:

– А что означает печать Лекса?

Рэн бросил взгляд на командира и ответил, никак не демонстрируя реакцию на мое невежество. Похоже, мужчина прекрасно понял, что я многого не знаю об этом мире. Вопрос только в том, как он для себя это объяснил. Хорошо, что я кое-что успела выведать у Кота и сейчас спокойно реагировала на упоминания о демонах.

– Такие печати подарил людям Датус – демон металла. Лекс – маг меча, мужества и скорби. Суть самой магии этого элемента в силе и жесткости, поэтому ее носители почти всегда связаны с войной

– А почему скорбь?

– Меч несет смерть… – пояснил мужчина.

– А вот у герцога Нормана на печати глаз, – вспомнила я. В моей голове пыталась выстроится хоть сколько-нибудь стройная картина их магической неразберихи.

7

– А вот и наш малек пожаловал. Марш! Где тебя бздырги носят? – спросил Клык, увидев нас с Барсом.

– По нужде отходил, – ответила я. Голос на нервной почве вышел хриплым, что меня очень устроило. Не забыть бы, что я парень

– Капитан! Моим людям нужно спать, мы выступаем через несколько часов, – сказал Лекс. Он кинул на меня взгляд, не подав виду, что его удивила моя новая прическа.

– Гард, с вашего позволения мы присоединимся к вашему костру и тоже отдохнем до рассвета.

Заручившись разрешением Лекса, капитан Фоссет позвал своих людей. Я посчитала – их было шестеро. Они разложили свои походные спальники и без лишнего шума начали укладываться. Я самая первая легла на свою лежанку, накрывшись одеялом от чужих глаз. Мне казалось, капитан посматривает на меня с излишним любопытством, что не могло не нервировать. В ночной темноте, даже при условии света костра и луны, он вряд ли видел меня очень четко, но все же желание спрятаться никуда не пропадало.

Выспаться этой ночью мне была не судьба. Казалось, я только закрыла глаза и улетела в сон, когда мне грубо зажали рукой рот, а чьи-то губы прошептали в ухо:

– Тише, это я. Надо поговорить.

Через пару секунд я смогла прийти в себя и понять, что срочного общения требует блондин, который вытянулся на моем спальном месте, лежит за спиной и дышит мне в ухо. Кивнула головой, давая знать, что поняла и спокойна. Лекс, как будто нехотя, убрал руку с моих губ, опустив ее в район живота. Наши с ним объятия выглядели очень двусмысленно, а ощущались и того хуже. Блондин опять начал говорить, а я зажмурилась, пытаясь унять назойливые мурашки, атаковавшие мое тело от звука его голоса. Во время совместной с ним верховой езды я ничего подобного не ощущала. А сейчас прижатое ко мне каменное тело, сильная рука на талии и хриплый шепот отправляли в чувственный нокаут. Я не могла сосредоточиться на его словах, их смысл не доходил до моего мозга – они звучали для меня как магическое заклинание, закручивающее узел внизу живота. Собрав всю силу воли в кулак, я прислушалась, что же говорил мне командир:

– Фоссет любопытен и может рассмотреть твою печать, тогда пойдут слухи. Подозревать тебя в том, что ты графиня, у него воображения не хватит, но меня, в том, что я прячу необычного мага, может обвинить. Поэтому я сейчас попробую немного размыть твою печать. Наложу иллюзию. Но она будет очень примитивной и может слететь. Очень прошу избегать капитана и надеть капюшон завтра. Ничего не говори, пока не спросят, и не смотри ему в глаза. Поняла?

Я кивнула на его тираду, и Лекс резко развернул меня на спину, нависнув надо мной. За мой покерфейс мне полагалась премия как лучшей актрисе всех времен и народов. Когда мужчина, опираясь на локоть одной руки, накрыл мой левый висок другой, мне захотелось заурчать словно дарг и выгнуться, подставив под его ладонь другие части тела. От ладони Лекса по лицу распространилось легкое тепло, а потом все ушло. Вот только руку он убирать не спешил. Провел большим пальцем по моей щеке, затем по губам. При этом мужчина пристально следил за движениями своих же пальцев. Он явно увлекся, а я не двигалась, боясь спугнуть неожиданную негу, которая разливалась по всему телу от нашей близости. В какой-то момент блондин посмотрел мне в глаза, и, не отводя взгляда, медленно, как будто задумчиво, прошептал:

– А тебя не так уж сложно получить, да, графиня? Можно и не быть королем? Ты так прекрасна, но так ядовита…

С этими словами Лекс приблизился вплотную и впился в мои губы поцелуем. Меня накрыло секундное замешательство, а затем ярость от его слов ударила в мозг, и я провела резкий удар коленом ему в пах. Я могла бы и сильнее, но в тот момент была явно не в форме. Однако Лексу хватило: блондин откатился, согнувшись с беззвучным, но таким выразительным стоном. Я невольно восхитилась его выдержкой – надо же, не заорал и не дал сдачи.

– Можно и не быть королем, да. Но вспомни, в чем меня обвиняют: я жру младенцев на завтрак. Так что держись от меня подальше, – прошипела я, глотая подступивший к горлу ком.

Отвернувшись от него, я приготовилась в который раз за эту ночь заснуть, но вместо этого непрошенные слезы полились по моим щекам. Было безумно обидно и больно от слов блондина. Я позволила себе десяток минут слабости, а потом решила – это война! Этот Велексиан Лонгфорд явно зарвался. Достало терпеть его насмешки.

***

На рассвете Лекс разбудил нас. Голова как котел и ненависть к окружающему миру были моими верными утренними спутниками. Мы собирались быстро, без горячего завтрака и водных процедур. Лекс явно торопился убрать меня с глаз Фоссета и его людей. Те спешку не устраивали, планируя задержаться в лагере еще на пару часов. Капитан наблюдал за нашими сборами и подошел ко мне, когда я проверяла подпругу на своей Аленке:

– Гард! Сила с нами! – произнес он вкрадчиво. Краем глаза я отследила, как вся моя пятерка напряглась, посматривая в нашу сторону.

– Сила с нами! – буркнула я в ответ. Я была в капюшоне и стояла правым боком к мужчине. Тот тянул голову, чтобы посмотреть на мою печать, но не мог, а просить открыть ее – было невежливо и расценивалось бы как неуважение. Тогда капитан решил пойти напролом и спросил:

– Мне сказали, что ты отмечен Агосаром. В чем особенность твоего дара?

– Я внушаю любовь.

– Как это? – удивился Фоссет.

– Ну вот так. Огонь, страсть, влечение. Вот что чувствуют ко мне те, кто попал под воздействие моей магии.

– О, так ты дамский угодник? – рассмеявшись, спросил капитан.

– Ну, и это тоже, – с тяжелым вздохом произнесла я.

– А что же еще? – удивился мужчина.

– Так страсть не только женщины испытывать могут. Я и для мужчин могу быть ядовитым, – с прищуром сказала я, придвинувшись к Фоссету и бросив секундный взгляд на Лекса. Шпилька была и для него тоже. В первую очередь – для него.

Фоссету потребовалось некоторое время, чтобы понять мой намек.

– О… Вот оно как… Ну что ж… Рад был познакомиться, Марш! – мужчина попятился и нервно ретировался. Он еще долго косился на меня, но с безопасного расстояния.

8

Утром мы собрались и направились в Брист. Я поглядывала на Кристо, который вел себя на удивление тихо. И куда делся его задор и желание справедливости? Мужчина за все время толком и слова не сказал. Впрочем, Лекс сразу его предупредил, что доставит в город в любом виде, – в сознании или отключке – так что выбор за ним. И наш злодей выбрал молчание.

Наша семерка въехала в город через основные ворота. Внимания на нас особо никто не обращал. Видимо наемники, да и другие лихие люди здесь были не редкость. На мой взгляд, это явно вредило безопасности местных жителей, я бы на месте мэра контролировала миграционные процессы тщательнее.

Брист оказался покрупнее и оживленнее Манна, но в целом они были похожи, как близнецы: провинциальные городки позднего европейского средневековья. Та часть столичного города, Лимара, которую я успела разглядеть в начале своего путешествия на костер, тоже не выбивалась из общей картины.

По плану, который озвучили мужчины, Лекс, Барс и Рэн должны были доставить Кристо властям, передав на руки гвардейцам. Мы же вместе с Гансом и Клыком направлялись снять комнаты в гостинице и ждать их возвращения.

Время перевалило за полдень, улицы города были оживлены. Кругом кипела жизнь, а я смотрела и не видела себя ее частью. Кем я могу быть в этой реальности? Вон той женщиной, которая вешает белье во дворе, окружённая пятью чумазыми хохочущими мальчуганами? Или бойкой торговкой, которая с лотка продает какие-то украшения? Подавальщицей в харчевне? Куртизанкой в доме терпимости? Доля женщины в этом мире слишком сомнительна. Одна надежда – на магию. Я мечтала найти какой-нибудь укромный уголок, чтобы попробовать вчерашний трюк с энергошаром, только не поджигая ничего вокруг. Хотела поговорить чуть позже с Рэном, чтобы объяснил, что делать с моими способностями – может, книги какие-нибудь посоветовал бы. Кстати, есть ли в городе книжный магазин? Хм, а есть ли у тебя, Маша, деньги? Наверное, во всех измерениях, мирах и реальностях деньги – это ключевой фетиш человечества. И сейчас отсутствие средств к существованию – одна из главных моих проблем. Реши я ее, мне было бы легче представлять свое будущее без боевой пятерки.

Проехав верхом ближе к центру города, мы разделились. Наша с Гансом и Клыком троица направилась к рекомендованному знающим прохожим постоялому двору «Седая мышь», остальные повезли Кристо в административную часть города.

«Седая мышь» оказалась трехэтажным зданием, на первом этаже которого располагалась харчевня, а второй и третий были заняты гостиничными номерами. Похоже, в данный момент было обеденное время: зал был полон клиентов, между столами сновали подавальщицы, ноздри щекотал ароматный запах горячей еды. Шум разговоров, хохот, звон посуды – вся эта какофония звуков, ударив мне в уши, оглушила, стоило зайти в главную дверь. Только сейчас осознала, насколько я привыкла к лесной тиши и редким разговорам всего лишь нескольких мужчин, которые чаще всего и ответа не требовали.

Клык пробрался к стойке, о чем-то переговорив с хозяином. Тот несколько раз кивнул и показал рукой на дальний столик в углу, почему-то не занятый. Видимо, держит для випов. Вернувшийся Клык подтвердил мои догадки:

– Заплатил втрое, но столик выбил. Комнаты тоже есть, взял все три, которые остались.

Немного расстроилась: отдельная комната была бы непозволительной роскошью, но все же хотелось уединения, и я надеялась.

Мы заняли стол и заказали еду. Клык пытался втянуть меня в разговор, но я была категорически не в настроении общаться. Откинулась на стену, к которой был приставлен мои стул, и стала ждать, когда принесут заказ, наблюдая за залом из-под полуприкрытых век. Капюшон я сняла. После того, как Барс неаккуратно отрезал мне волосы, я провела некоторую корректировку своей прически. На затылке от локонов осталась максимум пара сантиметров, но впереди длина была вполне приличной. Это давало возможность смоделировать себе что-то относительно приемлемое, и, главное, закрывающее мою печать – ножом подровняла себе челку, которая сейчас падала на лоб и глаза, закрывая виски. В каком-то смысле Барс даже оказал мне услугу, облегчив маскировку моего необычного украшения на лице.

Принесли еду, и мы принялись за свой обед. Мужчины обсуждали планы на вечер. Клык надеялся на любвеобильность местных дам, а Ганс вслух размышлял о преимуществах разного рода алкоголя. Когда я доела, Клык протянул мне ключ и сказал:

– Я провожу тебя в твою комнату. Ты сможешь помыться, отдохнуть и переодеться.

Я взглянула с благодарностью на мужчин, а Клык, само собой, не мог не добавить:

– Или ты рассчитывала на совместную со мной ночевку? Вынужден тебя разочаровать, свою невинность я готов отдать какой-нибудь местной вдовушке, а не графине на выданье.

Я улыбнулась, но подыгрывать не стала, просто махнула рукой и пожала плечами, наигранно смиряясь с действительностью.

Моя комната находилась на втором этаже. Она оказалась небольшой, но вполне комфортной, с маленьким закутком, в котором стояла бадья, наполненная горячей водой. Меня оставили одну, и я залезла в эту средневековую ванную с наслаждением, которое не получала и от джакузи в своем мире. Найдя вполне ароматное мыло, я хорошенько отмылась, а затем постирала в этой воде и свою одежду. Развесив по всей комнате результаты своей стирки, я залезла в кровать, растянувшись на ней с громким сладостным стоном. Комната была наполнена солнечным светом, из окна доносился шум улицы, так как наш постоялый двор располагался в районе с торговыми рядами и разного рода заведениями. Но все это сейчас не волновало. Моя спина лежала на ровной мягкой поверхности, до скрипа вымытое тело вкусно пахло цветочным мылом – можно было закрыть глаза и расслабиться. Но нет, авантюризм и неуемная жажда экспериментов дремать не собирались, я хотела сделать еще кое-что, использовав мое счастливое уединение, – призвать свою магию. Я чувствовала, что смогу.

Встав с кровати, я закрыла глаза. Затем, ощутив ту самую тяжесть в груди, мысленно перетащила ее в руку. Раскрыла ладонь и посмотрела на нее – мой розовый шарик размером с кулак был со мной. Рукой трясти не стала, я просто сжала ладонь, приказав шарику вернуться обратно. И он послушался! Так просто!

9

Голова буквально раскалывалась. Мужчина обхватил ее руками и застонал. Тупая пульсация внутри черепа блокировала любые мысли, которые пробовали проникнуть в мозг Лекса Лонгфорда. Вместе с этой болью его переполняло сожаление о том, что он умудрился так напиться. Медлил, прежде чем открыть глаза, боясь, что сейчас по ним ударит солнечный свет, вызвав очередной болевой приступ, как это всегда бывает с похмелья. Но нет, в этот раз и с открытыми глазами его приветствовала темнота. Тогда мужчина поднял руку и щелкнул пальцами, чтобы зажечь свечи, которые, он точно знал, есть в его комнате. Щелчок не прояснил ситуацию – ни в прямом, ни в переносном смысле. Тьма никуда не делась.

Лекс, невзирая на гул в голове, напряг память в попытке восстановить ход событий вчерашнего вечера. Он прекрасно помнил, как они с Рэном и Барсом поехали сдавать этого даргового мятежника властям, оставив рыжую бестию с Клыком и Гансом. Мужчина повторно ощутил глухое раздражение, которое появилось внутри него в ответ на необходимость оставить графиню на несколько часов. Особенно с Клыком. Этот шут позволял себе с девушкой любые выкрутасы – от пошлых шуток, до объятий, что неизменно бесило Лонгфорда, хотя он и старался этого не показывать.

В любом случае, дело было важнее, чем непонятные эмоции по отношению к графине, поэтому доставлять Кристо Лекс поехал лично. Сделать это без проволочек не получилось: пришлось долго растолковывать местным гвардейцам, обитавшим в центральном жандармском отделении города Бриста, кого и зачем они привезли. По указу короля в каждом населенном пункте, в котором проживало более тысячи человек, открывались подобные подразделения с обязательным присутствием в них не только самих жандармов, но и солдат регулярной армии. Поэтому куда везти пленника, у мужчин вопросов не возникло, однако они не думали, что местные вояки будут наотрез отказываться брать на себя ответственность за одного из главарей мятежников, настаивая, чтобы боевики сами везли его в Лимар. В итоге пришлось подключать Карстона, который навел порядок в головах у своих подчиненных, в результате чего Кристо все же забрали и заперли в камере ожидать своей транспортировки в столицу.

Освободившись, Лекс, Барс и Рэн к вечеру добрались до харчевни, где их побратимы уже вовсю наслаждались едой и выпивкой. Присоединившись, Лекс оглянулся в поисках леди Раш. Клык без слов понял, кого ищут глаза командира, и сказал, что она ушла в свою комнату и пока оттуда не выходила. Он предложил сходить ее разбудить. Лекс хотел было ответить, что сделает это сам, но не успел: Клык подскочил и унесся вверх по лестнице выполнять задуманное.

Момент, когда Маша спустилась в зал, запомнился Лексу очень хорошо – пожалуй, это был самый яркий эпизод того дня. Худощавая фигурка, обряженная в мужскую одежду, но не потерявшая при этом своей женственности и очарования, посвежевшее личико в обрамлении коротких рыжих кудряшек – как кто-то мог видеть в ней парня? На взгляд командира маскировка не работала, однако так было только для него, а окружающие принимали ее за мужчину и даже считали привлекательным: пока графиня через весь зал пробиралась к их столу, к ней пристала пьяная девица. Лексу очень захотелось подойти и вырвать Машу у этой девки, чтобы та не смела пачкать ее своими грязными руками.

Мужчина сам не понимал, откуда такие мысли. Какого рожна он вдруг решил, что графиню Раш можно чем-то испачкать? Для него она была королевской подстилкой и убийцей брата, поэтому он ее ненавидел всеми фибрами своей души. Его боевая звезда пленила Мариссу без единой доли сомнения, воткнув свои клинки в десяток охраняющих ее таких же как он сам наемников. Драка была жаркая, однако Лексу она была в радость. Боевики, защищавшие Мариссу, были сильными и тренированными, поэтому после такого серьезного боя не было ощущения, что они схватили беззащитную, слабую женщину. И все же небольшой червячок сомнений в собственной правоте грыз.

В день ареста Лекс видел в пленнице лишь мерзкую бабу, которая орала без умолку и вела себя как бешенная, стеная, рыдая и костеря весь свет, пока ее связанную доставляли гвардейцам. Не похожа она была на хладнокровного убийцу – насколько было бы легче, будь она мужиком.

Весть о том, что Черную Мариссу отправляют на костер, отозвалась в душе Лонгфорда противоречивыми эмоциями. Эта тварь, лишившая его единственного члена семьи, была достойна смерти, но мучений, которые приносит огонь? Остальные ее преступления, о которых говорили в народе, его мало волновали. Он не был уверен, что Марисса действительно резала детей или соблазняла мужчин, бегая по городу обнаженной. Большинство сплетен о ней были преувеличены народной молвой. Лекс наверняка знал две вещи: графиня до полного сумасшествия убивалась за его величеством Александром, становясь объектом насмешек всего королевства, а затем пыталась прикончить монарха, связавшись с ведьмами и их проклятыми ядами. Реальными жертвами ее страсти и ненависти стали близкий ему человек и его возлюбленная.

Отправив графиню герцогу Норману, Лекс постарался выбросить ее из головы, с удовольствием приняв задание Карстона по поимке главарей мятежников – он стремился избавиться от навязчивых сомнений. Хотелось отупляющего боя, приносящего пустоту в голову и душу. Однако то, что произошло дальше, выбило Лонгфорда из колеи, до сих пор не укладываясь в голове. В их костре появилось перепачканное израненное создание с грязными рыжими волосами, одетое в платье, которое когда-то было белым, но превратилось в серую рванную тряпку. Кто-то очень сильно возненавидел их неожиданную гостью, оставив отметины своих чувств по всему ее телу.

Когда Барс вытащил это недоразумение из костра, никто бы не узнал в ней графиню Раш. Девушка была похожа на беспризорного котенка, который безвольно повис в зубах у мамы-кошки. Барс роль мамаши выполнял исправно, с первых секунд взяв пришлую под свою опеку. Лекс не стал разбираться, как она к ним попала, он был согласен ее переодеть, накормить и отпустить. Когда-то он сам вот так беспризорничал на улицах и с тех пор с теплотой вспоминал всех, кто помог ему выжить.