Проклятие пикси

Глава 9 СТАРЫЕ ВЕРСИИ И НОВЫЕ ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ

Отель для свиданий находился довольно далеко от центра Кленфилда на одной из боковых улиц за Скотным рынком. Носил он гордое название «Замок любви» и помещался в обшарпанном кирпичном здании в три этажа с обширным холлом, производящим при ярком дневном свете убогое впечатление.

На рецепции скучала девица неопределённого возраста с осветлёнными до белоснежности волосами. Чистый цвет без малейшей желтизны указывал, что заклинание изменения цвета волос использовалось самое дорогое. Девица поправила традиционное артанское платье, которое без обязательного исподнего производило весьма фривольное впечатление, и лениво поинтересовалась, что угодно госпоже.

— Офицер Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя – чародейка Таками Эрика, — чародейка показала служебный амулет.

Подведённые глаза дежурной округлились, она незаметно нажала кнопку слева от себя и улыбнулась с заученной любезностью:

— «Замок любви» счастлив приветствовать вас в наших стенах, любой ваш каприз мы превращаем в реальность.

— Услуги вашего заведения меня не интересуют, — прервала сладкоречивые обещания Рика, — я здесь по долгу службы. Мне нужно взглянуть на список клиентов вечера и ночи с воскресенья на понедельник.

— Вообще-то, — захлопала густо накрашенными ресницами блондинка, — мы блюдём инкогнито наших гостей, не думаю, что Служба дневной безопасности вправе интересоваться подобными вещами…

— Ая, — раздался мелодичный женский голос. По лестнице спускалась видная женщина в традиционном шёлковом наряде с веером в виде листа гинко в руке, — предоставь мне разрешить данный вопрос. Я – Иру́ма Дженсен, хозяйка и управляющая «Замка любви». Всё моё внимание к вашим услугам, госпожа ...?

Рика вторично представилась. Хозяйка отеля не стала смотреть на амулет, просто пригласила чародейку к себе в кабинет. Там она настояла на чашке зелёного чая.

— Как жаль, что люди всё чаще стали отказываться от артанских традиций, — грустно проговорила женщина, отпив из своей чашки, — чаепитие – обычай, в котором переплетаются вкусы с искусством, а души обретают временные гармонию и покой. Но я заболталась. Мистрис Таками, ведь я не ошиблась, вы – чародейка, и, возможно, некромант. Амулет на вашей груди указывает на ваше посвящение богу смерти.

Рика растерянно кивнула. Госпожа Дженсен оказалась слишком внимательной и проницательной. Ну оно и к лучшему: с умным человеком проще вести дела.

— Чем я могу быть вам полезной?

— Мне нужно знать, снимали ли у вас номер вечером воскресенья четверо мужчин и одна девушка весьма невзрачной наружности, но кричаще одетая и сильно накрашенная.

— Полагаю, раз вы спрашиваете, то имеете для этого веские основания? – холёная рука, никогда не знавшая тяжёлой работы, потянулась к сонетке, — да, мне знакомы лица, о которых вы говорите, — голова с изящной причёской и цветочными шпильками чуть склонилась набок.

Лёгкий стук в дверь. Блондинка с рецепции с поклоном передала амбарную книгу. Наманикюренный ноготок с золочённым кончиком заскользил по странице, заполненной летящим косым почерком, затем остановился.

— Вот. Господа, подписывающиеся как «Группа единомышленников», снимали комнату с большой ванной с девяти часов вечера до двух часов ночи. И девушка, описанная вами весьма точно, всё это время была с ними.

— Вы знаете настоящие имена клиентов?

— Естественно, — тонкие алые губы хозяйки «Замка» тронула лёгкая улыбка, — безопасность моего заведения превыше всего. Я знаю все имена. Девушку, к примеру, зовут Хана Гото, — она искоса взглянула на чародейку, отслеживая её реакцию.

Рика сказала, что именно Гото является объектом интереса Службы дневной безопасности и ночного покоя.

— Девица побыла в номере всё время, не покидала его и вниз не спускалась, — госпожа Дженсен отложила книгу и, предвосхищая вопрос Рики, пояснила, — у нас заклятия наблюдения в каждой комнате. Дорого, конечно, но вопрос безопасности превыше всего. В прошлом году одну девушку убил клиент. Утверждал, якобы несчастный случай. Мне подобные эксцессы ни к чему, вот я и приглядываю за любителями экзотической любви.

— Спасибо, — Эрика поставила бокал, — я получила всю необходимую информацию.

— Если потребуется, я подпишу все свои показания, — заверила госпожа Дженсен, — и по требованию суда раскрою имена мужчин, снимавших номер.

— Вполне вероятно, что этого не потребуется, — прощаясь, сказала чародейка, — спасибо за сотрудничество. Приятно видеть подобную готовность помогать властям.

— Рада была помочь, — церемонно, по всем правилам, поклонилась в ответ хозяйка отеля, — сотрудничество в властями – долг любого честного гражданина Артании, особенно, если граждане эти рассчитывают на понимание и поддержку со стороны властей.

Визит в «Замок любви» поставил бесповоротную и окончательную точку в развале версии Рики. Обидно и досадно! А как всё отлично складывалось: и мотив, и возможность, и шаль это эшвильская. Да и Хана врала и юлила так, что только бы идиот не заподозрил её в убийстве. И всё это из-за четверых любителей «кошечек». Раздосадованная и злая чародейка пошла назад в коррехидорию.

Около пяти в её кабинете объявился четвёртый сын Дубового клана. Он был в числе последних, кого Рика хотела бы видеть в час своего провала.

— По честности сказать, — начал он со смущённой улыбкой, — у меня не хватило духа сказать вам при предыдущей нашей встрече, что моя версия виновности в убийстве Гектора Сакэды рассыпалась в пух и прах.

Коррехидор уселся на стул.

— Оказалось, пасынок леди Элеонор провёл злополучную ночь в королевском мужском клубе, где упился до состояния, о коем я умолчу, из опасения оскорбить чувства дамы.

Рика хмыкнула. Можно подумать, что она росла, как оранжерейный цветок, и не имеет представления о таких тёмных сторонах человеческого бытия, как пьянство.

— Смиренно признаю свой проигрыш и готов выслушать победные реляции из ваших уст, — закончил он.

— Да и мне, собственно, гордиться нечем, — сказала чародейка, — Хана Гото тоже невиновна. Я так стремилась доказать её вину, что с блеском нашла алиби, к которому не подкопается даже самый въедливый судья. Девица поправляла своё финансовое положение, проводя время в отеле для свиданий в компании четверых любителей побегать голышом с прицепными ушами и хвостом. Не исключено, что кто-то из них пообещал ей устроить прослушивание. Видите ли Хана возомнила себя будущей звездой сцены. Так что у меня тоже – полное фиаско. Мы оба шли по ложному пути.

— Ну что ж, — подытожил Вил, — раз мы не заслужили похода в ресторацию, беру на себя смелость пригласить вас, Эрика, в «Дом шоколадных грёз». Нам нужно ещё раз всё хорошенько обдумать и выработать новый план действий. Предлагаю партнёрство вместо соперничества. Король уже дал понять моему многоуважаемому родителю, что в случае разочарования в моих детективных способностях, пятно позора ляжет на весь Дубовый клан.

Рика согласилась. Когда коррехидор не язвил и забывал о своём высокородном происхождении, Вилохэд Окку мог быть вполне приятным мужчиной. Чародейка пропустила мимо ушей название заведения, где им предстояло ужинать, и только когда магомобиль остановился возле настоящего пряничного домика (или вернее было бы сказать, настоящего пряничного замка), она поняла, куда они идут.

«Дом шоколадных грёз» считался местом паломничества золотой молодёжи Кленфилда. Здесь подавали шоколад – напиток, на который ввёл моду король Элиас после очередного визита на континент. Поговаривали, будто удивительное кафе открыла через подставных лиц фаворитка его величества – госпожа Камирэ́. С её подачи шоколад обрёл множество поклонников, а любить его стало неизменным признаком утончённого вкуса. Госпожа Камирэ придумала добавлять к иноземному какао-порошку молотые соевые бобы, тростниковый сахар и сливки. Секрет приготовления лакомства охранялся самым строжайшим образом, а конфеты в форме маленьких лисьих мордочек стоили соизмеримо с месячным заработком какой-нибудь прислуги. Подруга чародейки Эни просто умирала по «Шоколадным грёзам», но идти туда в одиночестве стеснялась, да и честно заработанных денег на дорогое удовольствие было жаль. Хотя в её комнате и красовалась картонная фигурка прелестной девушки в коричневом платье, пышном белом фартуке с дымящейся чашкой шоколада на подносе. Дым был магическим, и всю первую неделю нарисованный шоколад парил вовсю, распространяя по спальне приятный аромат ванили и заморской диковинки. И вот теперь Рика, сама того не ожидая, уже отдавала свою верхнюю одежду симпатичному румяному юноше в коричневой курточке и широких полосатых штанах с завязками у пояса.

— Идёмте, — потянул чародейку за рукав Вил.

Видимо четвёртый сын Дубового клана имел здесь постоянный столик, прямо перед ними официантка убрала оттуда табличку, извещающую, что места зарезервированы. Рика огляделась вокруг: бездна вкуса, бездна денег, превращённых талантливыми мастерами в восхитительный интерьер.

— Какая необычная древесина, — чародейка рассматривала резное панно над дверью, из переплетения ветвей клёна с сидящими на них маленькими птичками.

— С южных островов, — Вил оторвал взгляд от меню. Выберете что-то или положитесь на меня?

Чародейка, к слову, совсем не представляла, что скрывается за мудрёными названиями, поэтому положилась на вкус спутника.

— Итак, — Вилохэд отпил из высокого стакана воды с кубиками цветного льда, — итоги наших усилий пока неутешительны. Мы имели двух крепких подозреваемых с мотивами, возможностями и даже психологическим обоснованием их действий, а на самом деле одна развлекалась с кавалерами в отеле любви, а второй валялся мертвецки пьяный с мокрыми подштанниками в подсобке мужского клуба. Садовник же не имел ни мотива, ни возможности. Кстати, — он чуть подался в сторону собеседницы, — правда, что в глазах жертвы некромант может увидеть отражение убийцы? Нам бы это очень помогло.

— Во-первых, отражение убийцы в глазах убитого – сказки, — ответила Эрика, — а, во-вторых, Сэру Монси задушили подхватом от шторы, значит убийца находился позади неё и отразиться в глазах кухарки никак не мог. Придётся нам с вами, господин коррехидор, подключить мозги и вычислить убийцу.

— Вычислить убийцу – полдела, — Вил подвинулся, позволяя девушке в форменном платье переставить с тележки на колёсиках заказ на их стол, — куда как сложнее доказать вину.

Чародейка с интересом рассматривала шоколад в виде мордочек животных, печенье с засахаренными цветками сливы, какие-то рулетики, ореховые сердечки и прочие вкусности. Потом мысленно одёрнула себя, приняла равнодушный вид и сказала:

— Но из всех, владеющих ключом от входной двери дома графини Сакэда, остаётся одна компаньонка. Но у Мии Такеру нет ни мотива, ни возможности. Квартирная хозяйка от ней в полнейшем восторге, впору святилище открывать. Она утверждает, что девушка провела у неё всю ночь. Говорит, мол, засиделись они почти до полуночи. Даже, если бы Мие удалось улизнуть по-тихому, найти ночью извозчика в том районе сложно. Да и дорога до дома графини больше получаса займёт.

— Мы имеем как раз тот самый случай, что так любят писатели детективных романов: отметите всё невозможное, а оставшееся и будет истиной. Убить могла только Мия, мы с вами просто пока не знаем, зачем ей это понадобилось, и каким образом она совершила преступление.

Рика наслаждалась мягкой сливочностью напитка и попробовала уже три вида выпечки. «Какая жалость, — подумала она, — что столь прекрасные моменты жизни непременно омрачаются чем-то вроде служебных разговоров. Досадно, что нельзя просто пить шоколад, поедать вкусности и не обсуждать ничего кроме предсказаний, спрятанных внутри печенья в виде маленьких снеговичков».

— К тому же, — продолжал коррехидор, запив шоколад водой из бокала. Рика поняла, что воду подавали специально, чтобы перебивать избыточную сладость, — коли родственница души не чает в подозреваемой, ей ничего не стоит соврать, чтобы обеспечить алиби. Представьте, девушка просит бабушку или тётушку сказать, что та ночевала у неё, когда провела ночь с мужчиной, являющимся любовью всей её жизни. Ну, не посвящать же, право слово, в интимные подробности Службу дневной безопасности и ночного покоя. Разве так не могло быть?

— Могло, — согласилась чародейка, вспомнив многословную госпожу Рокборн, — только Мия Такеру ей вовсе не родственница.

— Вот как? – миндалевидные глаза четвёртого сына Дубового клана сузились, — но я своими ушами слышал, как госпожа Такеру утверждала, будто ночевала у своей дальней родственницы, отличающейся слабостью здоровья.

— Да, — подтвердила чародейка, — так и есть. Госпожа Рокборн объяснила сию несостыковку тем, что Мия Такеру заменила ей потерянного в младенчестве сына и стала названной родственницей, заняв место несуществующей внучки в её сердце.

Вилохэд промокнул губы салфеткой – от взбитых сливок с ореховой крошкой на его лице образовались обширные усы, и проговорил:

— Это – ложь номер раз. Припомните, пожалуйста, какие ещё несоответствия всплыли на поверхность после посещения бывшей квартирной хозяйки Мии?

Рика попыталась поэтапно припомнить разговор в домике с голубыми ставнями, но, к своему стыду, поняла, что слушала старушку вполуха, сетуя в душе на её говорливость и привычку вываливать на собеседника кучу ненужных подробностей. Но ведь тогда она была уверена, что Мия Такеру невиновна!

— Эрика, вы не заснули? – вывел её из задумчивости голос начальника, — что ещё интересного вам удалось разузнать?

— Ну, — выдавила из себя чародейка, — вроде Мия – незаконнорождённая, отец содержал её до пятнадцати лет, а потом мать девушки загремела в сумасшедший дом, и деньги перестали поступать. Кажется, она училась в это время где-то на материке. Знаете, — усмехнулась Рика, — всё это настолько походит на бредни из дамских романов, что мне противно было слушать. Не история жизни, а слезодавка какая-то, в самый раз для сентиментальной старушки: лишившаяся рассудка и умершая мать, влиятельный отец, с неизвестными именем и фамилией, преданная дочь, жизнь свою положившая на алтарь любви к матери. Теперь же эта бескорыстная девица с золотым сердцем столь же бескорыстно заботится об одинокой чужой старушке: убирает, стирает, книжки по ролям ей читает, а могла бы ведь театре служить!

— Постойте, — Вил отложил недоеденное пирожное, — вы не слушали то, что вам рассказывала свидетельница? Она, видите ли, не в той манере с вам общалась! Глядя на вас, начинаешь невольно склоняться к правоте отца: место женщины в спальне мужа, в модном салоне и в храме.

— Сами бы послушали её трескотню! – вскинулась чародейка, — легче лёгкого собственного папочку опрашивать. Вот помотались бы разок из конца в конец Кленфилда без магомобиля, узнали бы тогда, какова жизнь тех, кому судьба не подарила счастье появиться на свет древесно-рождёнными!

— Естественно, со стороны другим всегда проще. Ведь это не вам король высказывается по поводу внешности подчинённых, — с аристократическим хамством ухмыльнулся Вил, — не на вас с рождения лежит ответственность перед кланом и долг перед Кленовой короной. Вы не ломаете голову над еженедельными докладами, не отвечаете на чёртову уйму писем и жалоб, не думаете, чем бы каждый день занять полторы сотни сотрудников. Вы пришли в коррехидорию в урочный час, отбыли своё время и отправились преспокойно домой, болтаться по магазинам или перемывать косточки знаменитостям в компании подружек. Не надо думать, будто древесно-рождённым всё в жизни на серебряном блюде подаётся!

Рика собиралась дать достойную отповедь и поставить на место богатенького бездельника, который получил высокую должность благодаря влиянию Дубового клана, но тут её царапнуло несоответствие: графиня Сакэда утверждала, что компаньонка читает вслух безжизненно, лишь скрупулёзно выдерживает все знаки препинания, а госпожа Рокборн, напротив, всячески превозносила умение Мии вживаться в роль и говорить на разные голоса. Она выпила воды, чтобы взять себя в руки, и спокойно (насколько это только было возможно после обидных слов коррехидора) рассказала о несостыковке двух мнений.

— А вот и ложь номер два, — Вилохэд тоже сделал усилие и успокоился, — но вот вопрос: кто из свидетелей ошибается или водит нас за нос? Хоть я и не имел счастья общаться с госпожой Рокборн, я полагаю, это – она. У леди Элеонор нет оснований оговаривать или принижать свою компаньонку. Она упомянула об этом вскользь, а вот квартирная хозяйка Мии постаралась создать в ваших глазах образ девушки, совершенной во всех отношениях.

— Мне кажется, — помедлив, сказала Рика, — в данном случае обе женщины говорят правду.

— И как такое возможно? Их мнения прямо противоположны друг другу.

— Очень даже возможно, если Мия специально читает графине Сакэда нудно и монотонно, а своей квартирной хозяйке демонстрирует актёрский талант во всей красе.

— Зачем? – Вил взял шоколадную свинку.

— Чтобы скрыть от госпожи свою способность говорить на разные голоса, — чародейка победно взглянула на собеседника, — ведь она пугает графиню потусторонними проявлениями пикси.

— Допустим, — включился в обсуждение Вил, — она в любое время дня и ночи имеет свободный доступ в спальню хозяйки. Вы лепили в детстве из солёного теста? – ни к селу, ни к городу спросил он.

— Нет, — недоумённо покачала головой чародейка, — я с семи лет в школе магии, потом Академия. Нас там лепкой из чего бы то ни было не угнетали. Разве что смертную куколку из соломы делала. А почему вы спросили?

— Из солёного теста очень легко лепить. Мия могла вылепить ладошки и оставить на зеркале следы, которые потом просто незаметно смахнула тряпкой. Отпечатки босых ножек на муке – тоже её работа, тем паче, она сама эту муку и насыпала. Перепуганная видом следов графиня выбегает из спальни за помощью, а компаньонка тем временем спокойно засыпает следы свежей мукой, и никто их не видит.

На этот раз пришла очередь Вилохэда победно смотреть на чародейку. Но Рика этого не заметила, она увлечённо листала свой блокнот.

— Халат и тапочки! – очки делали её взгляд чуточку беспомощным и милым, — Мия могла обуть домашние туфли госпожи и прогуляться по свежевыпавшему снегу, специально собрав при этом снег полами шёлкового халата графини. А то и проще – просто намочила халат водой. Вот вам следы на снегу и мокрая одежда, в какой леди Элеонор якобы ходила в запретный сад. Получается, Мия Такеру принялась изводить свою хозяйку, пугать ночными голосами пикси, а Сэра застала её за этим малопочтенным занятием в ту самую ночь, когда осталась ночевать в доме.

Вил кивнул.

— Госпожа Рокборн с гордостью рассказала мне, как Мия перенесла её из холла на второй этаж, когда старушка вывихнула лодыжку на лестнице. Получается, компаньонка графини Сакэда – сильная и выносливая. Она вполне могла перетащить труп Сэры Монси в сад и привязать верёвку для имитации самоубийства. Этим она убивает сразу двух зайцев: маскирует убийство и ещё раз привлекает внимание бедной леди Элеонор к клановой иве, на которой повесился её муж. Мне не понятно лишь одно, — Рика сняла очки, — зачем компаньонке изводить свою госпожу, которая к ней прекрасно относится?

— Выясним, — пообещал коррехидор, — непременно выясним.

Рика потянулась было за ореховым сердечком, но желудок ясно дал ей понять, что ни единого кусочка в него больше не влезет, и девушка ограничилась ледяной водой.

— Постарайтесь вспомнить, что ещё рассказывала о Мие госпожа Рокборн, — попросил коррехидор, — почти наверняка в потоке восторгов промелькнуло что-нибудь важное. Вот вы посчитали историю с неизвестным отцом выдумкой. Возможно. Иногда люди так и поступают, особенно, если росли в приюте, или желают скрыть неблаговидные факты о своём происхождении.

— Например, отец девушки был всемирно известным преступником, убийцей, насильником, закончившим свой жизненный путь в обществе королевского палача! – воскликнула чародейка, — это серьёзный повод придумать учёбу за границей и знатного неизвестного родителя. Но, к сожалению, если компаньонка носит фамилию матери, мы никогда об этом не узнаем.

— Узнать есть способ, — склонил голову Вил, — я могу послать запрос в Королевский архив. Если брак заключали в столице, мы узнаем фамилию и имя отца Мии Такеру. Но ведь история с незаконнорождённым ребёнком тоже со счетов сбрасывать не стоит. Вы знали, что глава клана имеет власть признать любого бастарда законнорождённым, если сочтёт, что это пойдёт на пользу клана?

Чародейка отрицательно покачала головой. Система наследования и признания законным рождения ребёнка в древесных кланах была ей абсолютно неизвестна. Да об этом особо и не распространялись.

— Поэтому, — продолжал коррехидор, — отнюдь не редкость, когда знатные мужчины содержат своих незаконнорождённых отпрысков, дают им образование, иногда даже признают. А когда и не признают официально, помогают устроиться в жизни или обеспечивают небольшим капиталом. Если отбросить романтические бредни о безумии на почве несчастной любви и учёбе на континенте, богатый отец – тоже вполне приемлемый вариант.

Эрика пошуршала записной книжкой.

— Рума. Госпожа Рокборн называла мать Мии Румой, Румой Такеру.

— Рума, — задумчиво повторил Вил, — скорее всего, это какое-то сокращение. Может быт она – Сару́ма, Нару́ма, Рума́лия, или ещё боги знают сколько есть в Артании женских имён, которые можно сократить подобным образом. Знаете что? – он прищурился, — давайте-ка завтра вместе махнём к этой вашей разговорчивой старушке. Порасспрашиваем о подозреваемой и её семье. Уверен, что-то интересненькое, да и всплывёт.

С этими словами он выложил на стол несколько купюр и придавил их чашкой. Рика с сожалением посмотрела на кучу недоеденных сладостей, вздохнула и пошла следом.

— Господин граф остались довольны обслуживанием и качеством угощения? — в низком поклоне спросила официантка, приносившая им заказ.

— Целиком и полностью, — ответил Вил, — мы бы высоко оценили, если бы замечательные сладости, что остались, к нашему великому сожалению, не съеденными, были упакованы и доставлены по адресу…, — он вопросительно взглянул на чародейку.

Та опустила от смущения глаза и назвала улицу и номер дома.

— Вилли, — услышала она женский голос, — негодник, где вы пропадаете в последнее время?

— Добрый вечер, госпожа Аке́ри, — чуть наклонил голову коррехидор, останавливаясь у столика, где коротали время две модно одетые дамы в соболях, похожие как родные сёстры, и мужчина, разменявший пятый десяток, — служба Кленовой короне отнимает все мои силы и занимает всё моё время.

— Очень, очень обидно, — в тон первой заметила вторая, с рубиновой шпилькой в высокой причёске, — мой инструмент заскучал без ваших трепетных пальцев, а музыкальные вечера буквально осиротели. Из них словно вынули душу. Клавесин скучает в углу, и даже полная луна без вас не рождает больше в моём сердце прекрасных стихотворных строчек.

— Был бы я лёгким ветром, — грустно улыбнулся Вилохэд, — понёсся свободно, минуя любые преграды. Но человека из плоти долг и честь двигаться побуждают.

Дамы восторженно захлопали в ладоши, а мужчина недовольно скривился.

— В стихосложении вам просто нет равных! – жеманно изрекла обладательница более тёмных волос и золотого гребня с бирюзой, — но, боюсь, не долг удерживает вас, господин Окку, вдали от дома моей драгоценной сестры. Уж не эти большие зелёные глаза новой горничной Дубового клана явились виновниками того, что вот почти уже целый месяц вы потеряны для высшего света Кленфилда?

Рика кусала губы и злилась. Злилась на откровенные двусмысленности, которые сёстры отпускали в адрес четвёртого сына Дубового клана, злилась на его стихотворный экспромт, за насмешки над своим платьем. А ещё больше злилась на саму себя, что не нашла, чем ответить на аристократическое хамство.

— Счастлив представить вам мою коллегу, госпожу Эрику Таками, — церемонно поклонился Вил, — а перед вами, Эрика, господин Акери с супругой Сере́нети, — ответный поклон дамы с рубиновой шпилькой, — и её младшая сестра Ю́кина, — последовал насмешливый взгляд и кивок причёски с гребнем из бирюзы.

— Вы играете на кэнсэне? – поинтересовалась первая, — представляешь, сестра, как было бы чудесно, если бы госпожа Таками присоединилась к нашему ансамблю? Надеюсь, Вилли, вы не намерены прятать от общества свой алмаз негранёный?

— Вообще-то, — со злостью вмешалась в разговор чародейка, — господин Окку не располагает моим свободным временем. Оно принадлежит богу смерти Эрару, которому я ревностно служу с пяти лет. И ещё, — она ослабила магическую завесу, за ней она обычно прятала ауру смерти, ставшую неотъемлемой частью личности некромантки. Аура эта и так пробивалась наружу, стоило Рике сильно испугаться, разозлиться либо расстроиться.

На сидящих за столом навалилось давящее чувство, какое бывает обычно у людей, находящихся в непосредственной близости от покойника. Сердце сжала безысходная тоска, а перед мысленным взором замелькали образы могил, гробов и каменных надгробий.

— Единственный инструмент, на котором я умею играть, — продолжала Рика, уперев недобрый взгляд в лицо младшей сестры, — это ритуальная флейта. Одни её мелодии помогают душам умерших найти путь в загробный мир, а другие используются в волшбе по подъёму зомби. Если интересуетесь, могу показать.

— Прошу меня простить, — проговорил Вил, — но служба Кленовой короне требует нашего присутствия в ином месте, — он ухватил чародейку за локоть и потащил к выходу. – Что вы творите? – прошипел он, глядя, как побледневшие посетители «Дома шоколадных грёз» начали потихонечку приходить в себя, — меня из-за вас перестанут пускать в приличные заведения!

Они быстро вышли на улицу.

— Объяснитесь, что за представление вы устроили для бедных сестричек? – потребовал коррехидор уже в магомобиле.

— На мне, как на посвящённой богу смерти, лежит его отпечаток, — уныло ответила Рика. Её недавняя выходка перестала ей казаться забавной, — вы вот наверняка почувствовали некий дискомфорт, когда впервые встретили меня: безотчётный страх, отвращение.

— Когда я впервые увидел вас, Эрика, я подумал, что его величеству Элиасу не помешало бы издать специальный эдикт, запрещающий красивым женщинам намеренно уродовать себя, чем лишать нас, мужчин, естественного удовольствия наслаждаться красотой. А зловещее чувство я ощутил только в кафе, когда сестрёнки вас основательно разозлили.

— Видимо вы от природы мало восприимчивы к ауре смерти, — задумчиво проговорила чародейка, — либо мои возможности по сокрытию её возросли в последнее время. В детстве было сложно: когда я включалась в игру, никто не хотел садиться рядом или играть со мной в паре. Веселье гасло само собой. Я злилась, но от этого становилось только хуже. В школе магии мне одна учительница объяснила причину и научила прятать ауру бога смерти.

— Никогда бы не подумал! – воскликнул Вил, — я и правда ничего не чувствовал. Хотя я, по честности сказать, — магическая бездарь. Родители надеялись, что у меня откроется талант по части чародейства. В роду Окку бывали чародеи, и всегда это были самые младшие сыновья. Но я оказался не из этих счастливцев. Отец и братья традиционно для клана нашли себя в армии, меня же подобный образ жизни не привлекал никогда. А как вам удаётся скрывать ауру бога смерти?

Рика смутилась.

— Глупо, конечно, но действенно. Учитель Орибу посоветовала сочинить стишок, что-то похожее на детскую считалку, и представить, как вокруг меня образуется рой из светлячков.

— Считалку вы мне, понятное дело, не расскажете?

— Нет, — чародейка замотала головой так энергично, что чёлка упала на газа.

— Из-за того, что ваше заклятие после этого утратит силу? – Вил активировал амулет, и его магомобиль мягко тронулся с места.

— Ослабление заклятия из-за того, что кто-то о нём узнает, — обывательское заблуждение, — авторитетно заявила чародейка, — просто четверостишье очень детское и примитивное. После вашего: «Был бы я лёгким ветром…» просто язык не поворачивается прочесть. Но, если говорить образно, я представляю, как рой светлячков кружится вокруг меня и одевает призрачные доспехи. А в кафе я позволила доспехам разлететься на куски.

— Понятно, — коррехидор свернул на улицу Шелестящих папоротников, где жила чародейка, — трудно, наверное, удерживать на себе светлячковые доспехи?

— Поначалу, да, а сейчас – нет. Это – как перестать горбиться: сначала помнишь об этом всё время и прикладываешь усилия, чтобы держать спину прямо, потом уже на автомате. Откуда вы знаете, где я живу?

Магомобиль остановился возле особнячка за кованными воротами.

— Вы сами назвали адрес официантке в «Грёзах», — подмигнул коррехидор, — а мне по должности полагается подмечать все детали. Давайте, до завтра. Очень хочется пообщаться с квартирной хозяйкой госпожи Такеру.

— Это, если с утра покойников на вскрытие не привезут, — заметила чародейка, — тогда только к обеду освобожусь. Писанины много.

Вилохэд кивнул и уехал.

В прихожей Рику уже поджидала подруга.

— Рассказывай, рассказывай! – потребовала она, едва чародейка успела повесить куртку.

— О чём я должна тебе поведать? – не поняла Рика. Она расшнуровывала ботинки.

— О мужчине, дорогая. О мужчине, который привёз тебя на магомобиле. А в «Доме шоколадных грёз» ты тоже с ним была?

— Откуда… — осеклась Рика, увидев на комоде рядом с зеркалом большой бумажный пакет с маркой кафе, запечатанный защёлкой в виде шоколадного котика. Пакет выдавал её с головой.

— Именно, именно, ты теперь сама понимаешь, что отпираться бесполезно! – Эни шутливо нахмурила брови и простёрла руку в обвиняющем жесте, — госпожа обвиняемая некромантка, любые запирательства бесполезны. Правосудию известно всё! И всё же, Рикочка, — она обняла чародейку, — кто тот счастливец, кого ты одариваешь своим вниманием? Уж не Вилохэд ли Окку владеет бежевым чудом, остановившемся на нашей скромной папортниковой улице?

Эни Вада видела достаточно, чтобы любая попытка объяснить пакет из «Шоколадных грёз» и магомобиль простым совпадением либо служебными делами была обречена на неудачу. Но и давать повод для очередных романтических фантазий чародейка не собиралась, поэтому сказала как можно более будничным тоном:

— По работе нам пришлось съездить в одно место на окраине Кленфилда, а после этого господин Окку оказал мне любезность и подбросил до дома. Ему всё одно нужно было ехать в нашу сторону.

— Так я и поверила! – Эни, как бы невзначай, взяла в руки пакет со сладостями и задумчиво повертела в руках, — а это «одно место» — случаем не самое модное кафе в столице, где вы пили горячий шоколад по чисто служебной необходимости? Эх, где бы мне найти работу, чтобы меня тоже водили в кафе и катали на магомобиле!

Рика молча выхватила у подруги пакет со сладостями и пошла на кухню. Там матушка Призм уже пристраивала чайник на плиту. Если не считать допроса с пристрастьем, какой учинили чародейке обе женщины, вечер прошёл спокойно и мирно. Положительной стороной этого была возможность отвлечься от мыслей о компаньонке графини Сакэда. А мысли эти так и лезли: невозмутимая, сдержанная и открытая Мия Такеру – убийца. Может, они ошибаются? Или упустили что-то важное? Засыпая, она ещё раз попыталась представить, как убийство совершает кто-то другой, например, садовник. Но сам факт обнаружения в кармане пальто Сэры ключа от входной двери напрочь перечёркивал эту версию. Даже, если бы Сэра сама впустила мужа, выйти из дому и оставить ключ внутри он не сумел бы в принципе. Дверь чёрного хода запиралась изнутри на самый что ни на есть надёжный, примитивный засов. Выходит, всё-таки – Мия. Но ради чего? С какой целью компаньонке изощрённо издеваться над своей хозяйкой, которая прекрасно к ней относится и жалование платит немаленькое? В чём резон Мии? Рика ворочалась с боку на бок, откидывала одеяло, переворачивала подушку, но сон не шёл. В итоге задремала она лишь под утро с ощущением, что разгадка где-то совсем близко, только она никак не может её ухватить.

Бессонная ночь отозвалась головной болью, разбитостью во всём теле и отвратительным настроением. Хорошо, что Рика встала раньше, и успела спокойно позавтракать без намёков и шуточек надоедливой подруги по поводу первого красавца Кленфилда. Квартирная хозяйка тоже включалась в дискуссию, снабжая чародейку самыми свежими газетными сплетнями по поводу её начальника. Сегодняшним утром некромантка меньше, чем когда либо, была склонна разводить политесы, поэтому обеим мало бы не показалось. Она напрямую высказала бы им всё, что она думает о людях, имеющих нехорошую привычку совать свой нос, куда их не просят.

На улице было пасмурно, с моря набежали тучи, а с крыш нудно подкапывало. У входа в коррехидорию стоял знакомый бежевый магомобиль, а сам его владелец обсуждал что-то с осанистым главой городского уличного патруля. Завидев Рику, он махнул ей рукой, быстро свернул разговор, поздоровался и сказал:

— Ну что, поехали?

— Куда? – насуплено буркнула чародейка, — сейчас только восемь утра. Может, госпожа Рокборн и не встала ещё. Давайте хотя бы часов до десяти подождёт. И я ещё не знаю, есть ли для меня работа по вскрытиям.

— Лады, — согласился Вил, — как раз успею с утренней почтой разобраться. Договорились, в половине десятого жду вас здесь.

Почты, как на зло, поступило порядочно. Среди обычных сероватых конвертов сразу бросался в глаза узкий светлый с тиснёными кленовыми листьями вместо стандартной почтовой марки. Послание, что он в себе принёс, коррехидору ничего хорошего не сулило. Так и оказалось. Личный секретарь его величества Элиаса доводил до сведения четвёртого сына Дубового клана недовольство монаршей персоны ведением расследования о манифестациях пикси в доме уважаемой графини Сакэда. Оказалось, действия Службы дневной безопасности и ночного покоя не только не пресекли безобразия маленького народца, они, напротив, способствовали активизации последнего. О чём леди Элеонор не замедлила лично сообщить его величеству, королю Артании Элиасу второму. Далее следовали строжайшие предписания незамедлительно предпринять все возможные действия по прекращению и искоренению безобразий в доме заслуженной бывшей придворной дамы.

Вилохэд сперва разозлился, а потом задумался. После смерти Сэры для убийцы естественно было бы затаиться, совсем прекратить свою рискованную деятельность с проклятием пикси, чтобы не вызывать подозрений по своему адресу. Почему Мия этого не сделала? Зачем продолжает пугать графиню разными голосами, даже принялась переносить бедняжку в разные концы дома, дабы создать впечатление хождения во сне. Вил абсолютно точно знал: либо люди ходят во сне с самого детства, либо не ходят вовсе. Посему очевидной причиной сомнамбулизма графини Сакэда являются действия её компаньонки. Но какую выгоду она получит от сумасшествия или смерти леди Элеонор? Деньги достанутся пасынку. И ещё сложность в том, что рассказать правду леди Элеонор не так-то просто. Ведь нельзя же, в самом деле, взять да заявить: вас хотят свести с ума или даже убить. И это дело рук вашей компаньонки. Никто не знает, как в этом случае поступит графиня. Она может в ту же минуту дать расчёт Мие, а может устроить громкий скандал с целью выяснить: за что? При любом таком раскладе событий вина Мии Такеру останется недоказанной. Компаньонка исчезнет из Кленфилда без следа.

В половине десятого Рика уже стояла возле бежевого магомобиля и ждала коррехидора. Тот вышел, молча распахнул перед чародейкой дверцу и небрежно бросил:

— Сначала – к графине. Мия продолжает изводить её, имитируя атаки пикси.

— Значит, нужно как можно скорее вывести её на чистую воду.

— Если б это было так просто, — коррехидор повернул за угол, и они покатили по кленовому бульвару, — мы пока даже не знаем, ради чего она всё это делает. Главное, не спугнуть её прежде, чем мы соберём достаточно доказательств против неё для предъявления обвинения.

— Тогда и к госпоже Рокборн ехать опасно, — констатировала чародейка, — мы насторожим старушку избыточным интересом к её любимице. Лучше пускай Мия полагает себя в полной безопасности. Её бывшая квартирная хозяйка слишком болтлива, она непременно расскажет Мие, что мы наводили справки о её прошлом, особенно, если попросим бабулю держать наш визит в секрете. Мне кажется, хранить секреты – просто выше её сил.

— При всём этом госпожа Рокборн – единственная ниточка к прошлому Мии Такеру, — задумчиво проговорил Вил, — хотя, — он лихо обогнал извозчика, — нам известно, что мать компаньонки умерла в сумасшедшем доме. Скорее всего это был…

— «Небесное просветление» — Эрика, как любая чародейка обладала превосходной памятью.

— Я так и думал, — кивнул Вил, — имеет смысл поехать прямо туда.

Королевская лечебница для душевнобольных располагалась в глубине обширного парка и выходила окнами на величественную реку Жураву с её мостами.

— Рума Такеру? – неуверенно переспросила молодая сотрудница в форменной голубой одежде с кокетливо сдвинутой к затылку шапочке, — сейчас погляжу.

Она покопалась в картотеке и сверилась с толстой растрёпанной тетрадкой, пестревшей разноцветными закладками.

— Сожалею, но нет, — сообщила она с грустно-заученным выражением лица, — пациентка с таким именем и фамилией в данный момент в нашей лечебнице не находится.

— Вы либо не поняли меня, либо не расслышали, — с интонациями древесно-рождённого, снизошедшего до разговора с чернью, произнёс Вил, — Королевскую службу дневной безопасности и ночного покоя интересует ваша пациентка Такеру, которая провела здесь несколько лет и скончалась какое-то время назад.

— Я, я…, — постоянно кланяясь, принялась оправдываться девушка, — я тут совсем недавно работаю. Если госпожа Такеру скончалась, её бумаги в архив снесли. Коли желаете, я вас туда провожу, вот только ключ возьму.

— Что же это ты, Сьюзи, господ посетителей в архив спроваживаешь? – ворчливым тоном поинтересовалась нянечка, намывавшая полы в холле лечебницы, — доктор Во́ллер здесь. Он, доктор Воллер, значится, почитай уж лет тридцать тута работает. Наверняка вам поможет. Говорят, женщина поправила повязку на голове, память у него – как у этого, как у слона. Ничего никогда не забывает.

— Кроме одолженных денег, — как бы себе под нос сказала Сьюзи.

— Что есть, то есть. Но, — нянечка повысила голос, — не из-за памяти это, а из-за скупости. Очень уж наш Гарри Воллер не любит с денежками расставаться. Ступайте, господа хорошие, на полуторный этаж, а тама направо в конце коридора по торцу здания – дверочка будет. Его кабинет и есть.

— Как это – полуторный этаж? – не поняла чародейка.

— А так, — нянечка оперлась на швабру, — здание наше большой затейник строил. Налево – вход на первый этаж, на второй и на третий. Правая же лестница ведёт на половинный этаж, полуторный и два с половиной. Этажи чуток смещены супротив друг дружки. Вы ступайте по правой лестнице, а мне порядок наводить нужно. Полы сами себя не помоют.

И правда, вход на полуторный этаж располагался на лестничной площадке между первым и вторым этажами. Коридор, чем-то неуловимо похожий на школьный: с одной стороны – окна во двор, с другой – одинаковые двери палат, привёл к табличке «Доктор Гарри Воллер», кривовато приколоченной к двустворчатой высокой двери. Вил постучал и получил разрешение войти.

— Так, так, так, — заговорил после формального приветствия неопределённого возраста мужчина в роговых очках. Он был худ, гладко выбрит и его блондинистые волосы уже заметно поредели на макушке. Даже короткий ёжик причёски был не в состоянии скрыть сей печальный факт, —не говорите мне, кто вы. Позвольте догадаться самому. Видите ли, — он внимательно разглядывал Вила, — мой возраст оставляет мне не так уж много развлечений. Угадывать род занятий и характер людей – вполне себе невинное развлечение.

Доктор Воллер потёр длинный подбородок.

— Вы полезли за чем-то во внутренний карман, будто намеревались продемонстрировать служебный амулет. Нет, — он поднял руку, — очень прошу вас не подтверждайте и не опровергайте ход моих рассуждений вслух. Позвольте мне выстроить логическую цепочку до самого конца. Шарф в коричнево-зелёную клетку, в ухе – серьга в виде дубового листа, жёлудь в ней ониксовый, значит передо мной древесно-рождённый лорд, но не являющийся наследным сыном клана. Возраст – около двадцати пяти лет, плюс-минус год. Дубовый клан, служебный амулет, вы – сэр Вилохэд Окку, верховный коррехидор Кленфилда. Я прав?

— Без сомненья, — чуть поклонился Вил, — снимаю шляпу перед вашими дедуктивными способностями. Вы угадали абсолютно всё.

— Угадал! Я не угадал, господин граф, а вычислил. Только чистая и совершенная игра разума. А вот кто вы, юная спутница нашего коррехидора?

Доктор поглядел на чародейку сквозь очки.

— Ещё интереснее. Так, шляпа с пальцами скелета, кольца специфической природы, аура смерти. Хотя вы и скрываете, но для чувствительной натуры (а ваш покорный слуга – натура весьма чувствительная) аура бога смерти читается легко. Весь наряд – моё почтение! Во вкусе и стиле вам не откажешь, только, боюсь не все это понимают. Готов поставить половину своего жалования, вы – некромант. Только вот ваш клан я определить затрудняюсь.

— Бамбук, — ответила ошарашенная Эрика, — Бамбуковый клан.

— Чудно, «Гнётесь, но не ломаетесь», — одобрительно хохотнул доктор, — великолепный девиз. Итак, господа офицеры (Я так обращаюсь, поскольку не могу представить иной мотив, кроме служебного, по которому молодой мужчина пригласит спутницу в нашу юдоль скорби), какое преступление вы расследуете на этот раз?

— Убийство, — коротко ответил коррехидор, — у вас мы хотели узнать, не помните ли вы пациентку Такеру Руму.

— Вы хотели сказать, Фрезиру́му, — поправил Вилохэда доктор, — естественно, я помню эту блистательную женщину с трагической судьбой.

Рика записала в блокнот полное имя матери компаньонки графини Сакэда.

— Почему вы назвали её «блистательной»?

— Потому, как в этих скорбных стенах окончила свои дни певица тысячелетия – Фрезия. Вам, молодым, естественно, это имя ни о чём не говорит.

Вопросительный взгляд поверх очков перешёл с коррехидора на чародейку.

— Боюсь, что нет, доктор Воллер, — за двоих ответил Вилохэд.

— Немногим меньше тридцати лет назад весь Кленфилд буквально боготворил её, женщину с ангельской внешностью и божественным голосом, — продолжал доктор, — юный возраст не помешал ей стать солисткой Королевской оперы. Я, как и многие другие парни, был буквально сражён наповал её удивительным сочетанием сопрано на четыре октавы и неземной красоты, делавшей Фрезию похожей на королеву сказочных эльфов. Как это не печально, карьера Фрезии оказалась недолгой. Разразился великосветский скандал: древесно-рождённый лорд готов был отречься от своего клана ради любви божественной Фрезии. Кленфилд тогда буквально бурлил всевозможными сплетнями и домыслами. Подробности не пересказывал разве что немой. Говорили даже, что певица продала свою душу демонам ради голоса, что своих поклонников она привораживает и выпивает все их чувства без остатка. Много чего тогда болтали! Но фактически родственники несчастного возлюбленного добрались до Кленового дворца. Покойный батюшка нашего короля Элиаса повелел возвратить древесно-рождённого в лоно семьи, а Фрезии было предписано навсегда покинуть труппу Королевского театра. И вот примерно девять лет назад в нашу клинику поступила безумная женщина. Привезли её соседи, чашу их терпения переполнила попытка поджечь дом. Каково же было моё удивление, когда в рычащей, грязной, преждевременно состарившейся женщине я узнал идеал своих юношеских мечтаний – Фрезию. А, если уж быть совсем точным Фрезируму Такеру.

— Какова была природа её безумия? – спросила Рика, записав год, когда мать Мии попала в лечебницу.

— Психоз, вызванный чрезмерным пристрастием к алкоголю и шлаху, — не задумываясь, ответил доктор Воллер, — и неустойчивую психику вкупе со слабой нервной системой нельзя сбрасывать со счетов. Спиртное же и шлах привели к полному распаду личности.

— Из каких средств оплачивалось содержание больной? – задал вопрос Вил.

— Первые два года она находилась на королевском содержании, — последовал ответ, — у нас, знаете ли, есть палата, где содержатся граждане Артании, имеющие душевные расстройства, проявления коих могут быть опасны при их свободном пребывании в обществе. Кленовая корона берёт на себя все расходы по содержанию этой категории больных в случае, когда родных нет или же они не в состоянии оплачивать лечение.

— Изоляция? – переспросила чародейка, — выходит, вы их не лечите, а просто держите на цепи?

— Фигурально говоря, да. Лекарства у нас весьма дороги. Финансирование едва покрывает стирку и питание. Но это всё равно лучше, чем замёрзнуть на улице или сдохнуть от очередной дозы наркотика, — доктор снял очки и протёр из обширным носовым платком в клетку, — потом объявилась дочь певицы и перевела её в отделение.

— Какое впечатление на вас произвела дочь Фрезии?

— Мия? – откликнулся доктор, водружая очки на место, — трудолюбивая и преданная. Лечение у нас, знаете ли, не дешёвое, а она ни одного платежа не просрочила. Но что она за человек, для меня так и остаётся загадкой. У меня сложилось впечатление, что в душу к себе эта ранимая девушка никого не пускает.

— Были вообще шансы, что госпожа Такеру поправится? – спросил Вил.

— Господин коррехидор, — доктор Воллер посмотрел на Виллоэда, — пути богов для нас, смертных, неисповедимы. Чудеса в медицине случаются, однако ж, госпожа Фрезирума в число таковых феноменов не вошла. Она так и оставалась невменяемой все эти долгие годы.

— Какова причина её смерти? – это уже был вопрос чародейки.

— Скончалась певица тысячелетия по весьма и весьма банальной причине: отказ работы сердца на фоне общей изношенности ослабленного тела. Очередной приступ буйства, какие у неё случались регулярно, сменился апатией. Пациентка уснула и не проснулась. Вот так бесславно завершился жизненный путь той, кому достался великий талант.

Вилохэд и Рика поблагодарили доктора за исчерпывающие ответы и покинули Королевскую лечебницу для душевнобольных.

— Знаете, Эрика, — задумчиво проговорил Вил пока они шли к выходу из больничного парка, — мне в голову пришла безумная мысль: не мог ли отцом Мии быть сэр Чарльз Сакэда?

— Я тоже подумала об этом, — подхватила чародейка, — моя квартирная хозяйка, госпожа Призм, как-то упоминала, что во времена её молодости у всех на слуху был великосветский скандал, главным действующим лицом которого был молодой граф Сакэда, будущий муж леди Элеонор. Она рассказывала о его безумном романе с актрисой. Я же, к своему стыду, не придала тогда этому должного значения, да и, по её словам, у меня сложилось впечатление, будто речь шла об акробатке из цирка.

— Не стоит себя корить. Пока мы имеем лишь очередную версию, правильность которой нам ещё предстоит доказать.

— Получиться ли это у нас, — засомневалась Рика, — тётушка Призм не запомнила никаких имён, да и для суда воспоминаний немолодой женщины о скандале её молодости не станут достаточно вескими доказательствами.

— Отыщем же доказательства в другом месте, — заговорщицки улыбнулся Вил, — мы отправляемся в Королевскую публичную библиотеку Кленфилда, — и встретив недоумённый взгляд чародейки, добавил, — там мы посмотрим старые издания и точно узнаем имя женщины, ради которой сэр Чарльз Сакэда был готов отказаться от титула.

Не прошло и трёх четвертей часа, как они уже сидели в тихом прохладном зале на цокольном этаже величественного здания публичной библиотеки. Подозреваемая назвала свой возраст, они отсчитали его от сегодняшнего дня и прибавили ещё год. Так определили время скандала. Им принесли две толстые подшивки газет.

— Я просмотрю «Кленфилдский вестник», — Вил забрал одну подшивку, — а вам достаётся «Светский листок». Не исключено, что и другие издания освещали скандал с Сакэда, но в этих двух упоминание найдётся обязательно.

Чародейка зашелестела страницами «Листка». Поначалу основной темой была зимняя мода и наряды светских красавиц, имена которых абсолютно были не знакомы Рике. Здоровая кухня с советами личного повара государыни, реклама новинок косметической магии. В одном из февральских номеров ей попалась заметка о премьере в Королевской опере. Наряду с информацией о присутствии на спектакле наследника Артанского престола его высочества принца Элиаса нескольких фраз удостоился и «неземной голос молодой певицы Фрезии, второй сезон блистающей на главной сцене столицы». Начало положено, Эрика принялась энергично просматривать газетные страницы.

— Нашёл! – Вилохэд повернул к девушке свою подшивку, — вот, в мае заметка на последней странице.

Чародейка с жадностью начала читать. Так, вчерашним вечером знаменитую певицу заметили в обществе неизвестного молодого мужчины в ресторации «Сытая утка», где он преподнёс ей букет белых фрезий. Особым украшением букета являлось обручальное кольцо с большим бриллиантом, привязанное атласной ленточкой к одному из цветков. Из скромности газета называла смельчака «молодым наследником прославленного семейства», «счастливым избранником» и тому подобными эпитетами. Имя супруга леди Элеонор пока ни разу не прозвучало.

— Маловато, — с сожалением заметила чародейка, — в Артании полно прославленных семейств. Нам нужно точное доказательство.

— Читаем дальше, — Рика снова взялась за свою подшивку.

Скандал разразился летом. В обоих изданиях говорилось, что наследник рода Сакэда из Ивового клана официально порвал с родными и покинул отчий дом после того, как его отец и мать отказались принять в семью актрису королевской оперы в качестве невестки. «Светский листок» горько сетовал о судьбе маленького Гектора Сакэда – ребёнке сэра Чарльза от первого брака. Мать мальчика трагически скончалась в следствие тяжёлых родов.

Вот оно – доказательство связи Мии Такеру с родом Сакэда. Она – незаконнорождённая дочь сэра Чарльза и певицы Фрезии – Фрезирумы Такеру. Дальнейшая история целиком и полностью совпадала с рассказами госпожи Рокборн: блудного сына возвратили в лоно семьи, он сочетался браком с первой придворной дамы королевы Оризы. Артистку, возомнившую себе, что она вправе вмешиваться в жизнь древесно-рождённого лорда, с позором изгнали из труппы Королевской оперы, и судьба её перестала интересовать газетчиков. Скандал прошёл свою завершающую фазу, и внимание читателей переключилось на новые имена и новые события.

— Итак, мы нашли подтверждение связи сэра Чарльза и матери Мии Такеру. Велика вероятность, что именно сэр Чарльз является отцом подозреваемой.

Чародейка кивнула.

— Он же и оплачивал обучение Мии за границей, — подхватила она, — леди Элеонор гордится образованностью своей компаньонки и говорила об учёбе на континенте. В рассказе госпожи Рокборн этому факту тоже уделялось не мало места. Почему тогда сэр Чарльз перестал оплачивать учёбу дочери? Поругался с Фрезией?

— Не думаю, — коррехидор аккуратно сложил подшивки старых газет на краю стола, — вероятно, как раз в это время Фрезирума попала в сумасшедший дом. Вот что бы вы сделали, если бы вам нужно было помогать кому-то в тайне от своей семьи?

— Не знаю, — пожала плечами чародейка, — переводить деньги на банковский счёт? Навряд ли у спившейся и опустившейся госпожи Такеру таковой имелся. Да и банковские служащие непременно обратили бы внимание на регулярные выплаты. Не исключено, что нашёлся бы доброхот, который сообщил бы супруге о тайных делишках мужа.

— Резонно.

— Ещё можно посылать доверенного слугу, но это тоже – не вариант, — сама себя поправила Рика, — уже через неделю вся дворня примется обсуждать вторую семью графа. Поэтому самое безопасное – личный визит либо встреча в условленное время, — девушка задумалась, — изгнанная с позором пьющая мать-одиночка вряд ли будет жить где-то в фешенебельном месте, а сильные мира сего избегают таскаться по трущобам, поэтому, полагаю, встречались они где-то на нейтральной территории.

— Согласен, — произнёс в возбуждении коррехидор чуть более громко, нежели принято в библиотеке, чем удостоился неодобрительного взгляда сотрудницы в тёмно-синем халате поверх весёленького клетчатого платья, — пойдёмте, мне надоело разговаривать шёпотом.

— Похоже, Фрезия скрывала от дочери имя отца, — Вил поднял воротник, ветер задувал в лицо колючие снежинки, — иначе она написала бы ему, и плата за учёбу продолжила бы поступать.

— Именно, — а от графа Сакэда Фрезия скрывала, где находится его дочь. Но, если Мия не знала, кто её отец, каким образом она оказалась в услужении у леди Элеонор?

— Значит, она каким-то образом об этом узнала, — не задумываясь, ответил Вил, — возненавидела всей душой леди Элеонор и решила отомстить разлучнице, вставшей между её матерью и отцом. Она захотела, чтобы виновница плачевной участи Фрезии в полной мере испила чашу безумия и испытала все страдания, выпавшие на долю матери Мии.

— Похоже, ещё как похоже! – захлопала в ладоши чародейка, — только вот как Мия узнала, кто её отец?

— Давайте не будем гадать на кофейной гуще, а перекусим и вернёмся в Королевскую лечебницу. Там уточним, когда умерла Фрезия, передавали ли какие-то её вещи дочери. А потом соотнесём даты со временем смерти сэра Чарльза Сакэда и приходом Мии в дом леди Элеонор.