Проклятие пикси

Глава 6. СТАРЫЕ ИМЕНА, НОВЫЕ ФАКТЫ

На кухне горничная Хана пила чай. При виде представителей Службы дневной безопасности и ночного покоя она дёрнулась, чтобы вскочить, но осталась на месте, отхлебнула большой глоток, поперхнулась, закашлялась.

— Нашла, — Рика отцепила уже знакомый ключ с железного кольца.

— Зачем он вам? — любопытная горничная привстала, вытягивая шею.

— Осмотр места преступления, — небрежно бросила чародейка.

— Но ведь вы там были уже, — неуверенно проговорила девушка и почему-то воровато посмотрела на входную дверь.

— Тогда кабинет ещё не являлся местом преступления, — сказал Вил, — мы не знали, что Сэру Монси убили именно там. Когда вы пришли убираться, ничего странного вам в глаза не бросилось?

— Странного? — Хана вытерла вспотевшие ладошки о фартук. Она наморщила лоб, демонстрируя прикладываемые умственные усилия, — вы это про что?

— Про мебель не на своих местах, открытые створки шкафов, предметы, которых в кабинете раньше не было.

Глаза Ханы подозрительно забегали.

— Подвеску я господину коррехидору ещё давеча отдала, — зачастила горничная, — как нашла, так сразу и отдала. А что, зачем мне чужое добро? Чё касаемо мебели или каких других предметов, ничего необычного или примечательного не углядела.

— Вещей убитой на полу не было? — Рика надела очки и взяла блокнот.

— Каких-таких вещей? Её ж в ночнушке убили. Не было там ничего, клянусь всеми богам удачи вместе, ничегошеньки не было, одна эта свинюха дурацкая под столом валялась. Сперва-то я и её не заметила, а после подняла. "Странное дело, — говорю себе, — откудова это тут взялось?" В карман прибрала, а после вам сама отдала, вы даже меня не спрашивали ни о чём.

— Про оберег из Храма плодородия мы уже поняли, — остановила многословие горничной Рика, —нас интересует пуховая эшвильская шаль и тапочки кухарки.

— Эшвильская шаль? — по своему обыкновению переспросила кухарка, и эта её манера уже начала прилично раздражать чародейку. То ли девица отличалась определённым тугоумием, то ли выигрывала время, чтобы обдумать ответ, — отколь у простой кухарки возьмётся модная дорогая вещица? Небось всю жизнь в деревенском шерстяном платке проходила, а тут, извольте видеть, эшвильская шаль! Не видала я этой шали, ни разочка, пока она жива была не видела. Хоть бы для смеха надела. И тапочков еёшних там тоже не было. У Сэры нога была — будь здоров, какая большая была, обувка такого размера от взгляда просто так не затеряется. Не было тапочек в кабинете, вот вам и весь мой сказ.

— Понятно, — проговорил коррехидор, его раздражал пронзительный и писклявый голос горничной графини Сакэда, — мы тебя поняли.

— Но я считаю своим долгом напомнить, — со всей возможной серьёзностью заявила чародейка, — всяческое утаивание и злонамеренное искажение фактов рассматривается как препятствование проведению следствия и карается по всей строгости артанских законов.

Небольшие глубоко посаженные глаза девушки раскрылись на всю ширину.

— Что вы, что вы, мистрис чародейка, никогда! Ни за что! Я — девушка честная, мне подобное даже в голову прийти не могло. Я с вами, ну прям, как на духу. Ну как перед папенькой с маменькой!

— Это ты загнула, — поморщился коррехидор, а Эрика просто окинула горничную графини уничижительным взглядом.

Нет, всё-таки жаль, что в современном обществе начисто утрачено почтительное отношение к некромантам!

Повторный осмотр кабинета не принёс ничего нового. Магия ощущалась самую чуточку, зеркало Пикелоу шелохнулось совсем чуточку, похоже, осенью ставили защиту от мышей и моли. Коллекция амулетов в шкафу давно разрядилась.

— Занятное местечко, — проговорил Вилохэд, оглядывая кабинет сэра Чарльза, — хозяин-то оказывается был эстетом.

Эрика подняла голову. Она ползала под столом в надежде найти новую улику. Коррехидор же остановился возле курительного столика.

— Три сорта табака, причём весьма дорогого, — он продемонстрировал чародейке банку с крышкой в виде головы канюка, — такой и мой отец курит.

— Удивительно, — усмехнулась чародейка, вылезая из-под стола, — вредные привычки ещё оказывается ещё и стоят не дёшево.

— Курительные трубки и качественный табак — разорительное удовольствие, — коррехидор переключился на трубки, размещённые на специальной подставке, — сам я не курю, но отец и братья курят. Одна такая вещица ручной работы, — он показал Рике трубку, инкрустированную перламутром и серебром, — запросто потянет на два ваших жалования.

— Выходит, ценности в кабинете покойного сэра Чарльза имеются.

— Я, конечно, не специалист по оценке имущества, — Вилохэд прищурился и оглядел всё вокруг, но из общих соображений могу сразу указать на коллекцию амулетов, курительный столик с его содержимым, пару гравюр с кроликами и охотничьими псами, возможно, работы Огюста Карину. Жил такой художник в Кленфилде лет сто пятьдесят назад. Умер в бедности, а потом вдруг собаки, птицы и другие животные стали популярны. Подлинных гравюр Карину сохранилось немного, так что эта пара борзых — раритет.

— Как чародейка я просто не могу оставаться в стороне и не привлечь ваше внимание к коллекции амулетов в шкафу под стеклом.

Коррехидор подошёл и с интересом рассматривал лежащие на чёрном бархате замысловатые металлические кругляши, сплетённые из человеческих волос разного цвета браслеты, застывших в окаменевшей смоле пауков.

Чародейка взяла браслет, сплетённый из чёрных, рыжих и седых волос и повертела в руке.

— Похоже на любовную магию, но точно сказать сложно. Такой вот, с паутиной и мотыльком, видела в лавке. Их заговаривают от дурных снов, а этот — на ладони Рики лежал шестиугольник из потемневшего металла с ониксовыми вставками, — похоже на заготовку для заклятия животных. Но заготовка неправильная, глупая, лишь на неискушённый взгляд походит на некромантию, — она небрежно подбросила амулет на ладони, — полная ерунда, упакованная в красивую обёртку.

— А вот книги подобраны со вкусом, — коррехидор рассматривал содержимое книжного шкафа, — дорогие и хорошо изданные. Немало старинных.

— Одним словом, — чародейка вернула на полку "Деревенскую магию" в резном переплёте из сандалового дерева, — в кабинете покойного графа Сакэда есть, чем поживиться.

— Получается, нашей рабочей версией будет следующая, — Вил уселся в кресло, — убийца с целью наживы проникает сюда. Он не знает, что в спальне леди Элеонор осталась ночевать Сэра Монси.

— Возможно, он опять подлил в питьё графини Сакэда настойку кошачьей мяты, поэтому леди Элеонор ничего не слышала и не проснулась, — по своему обыкновению встряла Рика.

Вилохэд кивнул и продолжил:

— Кухарка, настроена на то, чтобы охранять сон своей хозяйки, спит чутко и слышит, что наверху кто-то есть. Она поднимается наверх и застаёт убийцу на месте преступления. Убийца убирает нежелательного свидетеля и маскирует убийство под самоубийство.

— Убийцей мог быть только кто-то из своих, — добавила чародейка, — замок от Бруксов не вскроешь, дверь не ломали. Значит воспользовались ключом. И ещё, убийца знал о клановом дереве и расчищенной по моему приказу дорожке.

— Согласен. Теперь нам остаётся выяснить, кто из обладателей пяти ключей был ночью в кабинете графа Сакэда. Кстати, где ключ Сэры?

— Вероятнее всего она оставила его в кармане пальто, в котором и пришла в большой дом, — рассуждала Рика. — Я думаю, садовника Джошуа мы можем исключить сразу. Во-первых, будучи супругом Сэры, он имел массу возможностей расправиться с ней. Идти в господский дом посреди ночи, хитростью выманивать жену на верхний этаж, душить её, а после нести в сад и вешать на клановой иве, — слишком вычурно и необоснованно, да и небезопасно. Во-вторых, если кухарка открыла дверь своим ключом, а после снова заперла, её муж просто физически не мог попасть в дом и, следовательно, не имел возможности совершить преступление. Давайте пойдём и проверим, лежит ли ключ Сэры всё ещё в кармане её пальто.

— Погодите, — охладил её пыл коррехидор, — прежде нужно подумать, кто ещё имел возможность оказаться минувшей ночью в этом кабинете.

— И леди Элеонор тоже, — округлив глаза, шёпотом спросила Рика, — графиня могла убить кухарку?

— Нет, — тоже приглушив голос, ответил коррехидор. Он прекрасно помнил о слышимости в спальне этажом ниже, — графиню Сакэда я исключаю. То есть задушить шарфом или шёлковым чулком ей вполне по силам, но вот перетащить труп в сад и повесить его на довольно высокой ветке — непосильная задача для немолодой дамы хрупкого телосложения. И мотив? Она может взять в кабинете мужа всё, что пожелает в любое удобное время. Ей совсем не надо идти туда среди ночи. А избавиться от кухарки куда проще, дав ей расчёт.

— Да, — Эрике пришлось согласиться с начальником, — ветка с петлёй располагалась слишком высоко даже для меня.

Вил с высоты своих шести с половиной футов только хмыкнул: даже в туфлях на очень толстой подошве Эрика Таками продолжала оставаться весьма невысокой девушкой.

— Кто вам кажется наиболее вероятным кандидатом в убийцы? — спросил он.

Чародейка поглядела на него поверх очков.

— Горничная, — ответила она и сделала пометку в блокноте, — Мия Такеру говорила, что она снимает комнату в дорогом районе, а нам с вами она заявила, будто собирается стать певицей.

— Сие не наказуемо, — Вилохэд повёл бровью, — мечта об артистической карьере ещё не делает человека вором или убийцей. Зачем этой дурёхе идти в кабинет именно ночью?

— Она видела множество дорогостоящих вещиц, лежащих без присмотра на расстоянии вытянутой руки, — не собиралась сдаваться Эрика, — соблазны столицы, псевдосветская жизнь — и жалкая зарплата горничной.

Вилохэд сощурил свои миндалевидные глаза цвета спелых желудей:

— А во время регулярных уборок взять и положить в карман приглянувшийся амулет — не судьба? Да и вообще, не факт, что ограниченное создание в полной мере может осознать ценность книг или гравюр Карину. Скорее всего деревенской девчонке они покажутся пропылённым хламом.

— Не стоит недооценивать тех, кто стоит ниже вас на социальной лестнице, — возразила чародейка, — слуги много чего видят и много чего замечают. А уж о том, что сколько стоит, они подчас имеют представление поточнее нашего. По поводу вашего "положить в карман", — она приблизилась к курительному столику, — попробуйте засунуть в карман фартука трубку с таким длинным чубуком. Её никуда не спрятать.

Для наглядности она попыталась засунуть трубку себе в рукав, но головка трубки основательно высовывалась из-под кружевного манжета.

— Видите?! — победно воскликнула Рика, — незаметно не пронести. С книгами то же самое, они слишком велики.

— Но вот амулет легко поместится в карман или его можно спрятать за корсажем, — не сдавался коррехидор.

— Проверим вашу наблюдательность, господин граф, — чародейка встала прямо перед ним, — какие карманы на фартуке горничной графини Сакэда?

— Белые, — чуточку замявшись, ответил Вил, — впрочем, как и сам фартук. Там ещё оборки на плечах были, тоже белые.

— А вот и нет! — Рика радовалась, как ребёнок, — карманы и оборки у Ханы кружевные! Помните, как она вытаскивала всякую всячину, пока подвеску-свинью искала? Может кружевные карманы специально придумали, чтобы горничные не тырили разную мелочь. Платье — форменное, оно застёгивается у самой шеи, и никакого корсажа нет. Так что Хана во время уборки выбирает вещицы, кладёт их так, чтобы без лишнего шума можно было забрать, а ночью возвращается и, пока все спят, спокойно уносит припрятанное, — девушка уселась на стул с видом человека, припрятавшего в рукаве не туза, а целого джокера, — помните, в наш прошлый визит мой фамильяр унюхал кошачий хвост в чашке графини?

Вилохэд уже успел об этом позабыть, но, не желая демонстрировать свою забывчивость подчинённой, утвердительно кивнул.

— Я проверила, — важно заявила чародейка, — кошачий хвост — вполне безобидное успокоительное. Горничная имеет и возможность, и повод добавить настойку в питьё хозяйки. Та спит всю ночь крепким сном, а воровка загарантирована от внезапных вторжений. Всё сходится, моя логическая цепочка безупречна, а значит, она верна!

— В детективах подобный приём используют очень часто, — Вил скрестил на груди руки, — но вот меня всегда мучает вопрос: что, если существует одно или даже несколько внутренне непротиворечивых объяснений? Как из них выбрать истинное?

— Предложите хотя бы одно.

— Легко, — коррехидор взъерошил волосы, — пасынок леди Элеонор Гектор Сакэда.

— Ему чем кухарка помешала? — встряла Рика, — из-за пары сотен артов никого не убивают, тем более что его мачеха замяла происшествие.

Вилохэд покачал головой.

— Сначала выслушайте мою версию от начала до конца, а потом станете высказывать возражения, если они у вас появятся.

"Появятся, появятся, — про себя усмехнулась чародейка, — тебе не удастся построить такую же безукоризненную версию, как моя. Я разрушу её доводами в два счёта!"

— Леди Элеонор из воспитательных соображений уменьшила денежное содержание своего пасынка, — проговорил Вил, а Рика скептически поджала губы: «Начал бы уж сразу с момента его рождения», — она недвусмысленно выразила своё отношение к пристрастиям и порокам Гектора.

Эрика кивнула, пока коррехидор не сказал ничего, относящегося к преступлению. Она подозревала, что он относится к породе людей, начинающих рассказ издалека, и поэтому до сути дела он доберётся нескоро.

— Нам известно, — продолжал рассказчик, — что молодой граф Сакэда запятнал свою репутацию попыткой нажиться на фамильном манускрипте о Проклятии пикси.

"Сказал бы проще, что пьяница и игрок хотел сбыть антиквару фамильную реликвию", — подумала чародейка, но от ядовитых комментариев воздержалась.

— Исходя из этого, мы можем выстроить гипотезу о склонности Гектора преодолевать финансовые затруднения посредством краж ценностей из родительского дома. В ночь убийства он отправляется в клуб. Мы знаем, что это была ночь с воскресенья на понедельник, а это означает, что игорные заведения и ресторации работают до самого утра.

Рика кивнула, ей не терпелось услышать, наконец, про само убийство.

— Сэр Гектор не произвёл на меня впечатление человека сдержанного или умного, скорее наоборот.

"Чего там говорить, просто-напросто — дурак," — про себя заметила Эрика.

— Кто играет, часто проигрывает. Возможно, в их клубе можно играть в долг, или пасынок леди Элеонор пытался заложить часы либо перстень. В какой-то из дней ему посчастливилось обнаружить в кабинете отца припрятанные либо позабытые деньги. Вероятно, именно это побуждает его совершать тайные визиты в кабинет. Не исключено, сегодня ночью он возвратился домой, чтобы произвести очередную вылазку.

— Предположим, вы правы, — сказала чародейка, — но что такое делает сэр Гектор в кабинете своего отца, что заставляет кухарку пойти наверх?

Вилохэд посмотрел на девушку и улыбнулся:

— Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется вам притянутым за уши, но меня не оставляет в покое мысль, что именно Гектор пытается довести мачеху до душевного расстройства. Таким образом от получает опеку над недееспособным родственником и полный доступ к её капиталу. Я навёл справки: род Сакэда уже давно испытывает денежные затруднения, а сэр Чарльз и вовсе привёл финансы в плачевное состояние. Брак с придворной дамой и Королевское приданое поправили положение, но по законам Артании приданое остаётся в полной собственности того из супругов, кому оно было пожаловано. В молодости леди Элеонор была личной придворной дамой матери короля Элиаса и получила от неё Королевское приданое, составившее шестизначную сумму. Это — достаточный повод желать мачехе либо смерти, либо сумасшествия.

— Считаете, все шалости пикси — дело рук пасынка графини Сакэда? — спросила Рика, обдумывая сказанное, — из кабинета пение горничной доходило до спальни в виде потусторонних голосов, и Гектор...

— Не без помощи заклинания по изменению голоса (бутылочки с необходимым зельем можно кутить в любой магической лавке). Их используют на детских праздниках и для шуточных розыгрышей друзей и знакомых. Гектор имитирует "страшное, пугающее" бормотание бесполых голосов в ночи. Ему вполне по силам сымитировать следы, а потом замести муку, пока мачеха ходила и звала компаньонку.

— Допустим, — без всякой охоты согласилась чародейка, версия Вилохэда выглядела слишком безупречной, — а кухарка тут при чём? Месть за украденные кухонные деньги? Если бы пасынок планировал изводить леди Элеонор разными голосами, ему не было необходимости уходить из дому, и он знал бы, что Сэра осталась ночевать у госпожи. Тогда он отложил бы своё мероприятие на другую ночь. И доливать успокоительную настойку у него тоже резонов нет: ему нужно, чтобы мачеха нервничала, беспокоилась, а не спала до утра сном младенца.

— Да, — согласился Вил, — настойка и спокойный сон графини не совсем вписываются. Но я ведь и не утверждал, будто кошачий хвост подливал Гектор, — нашёлся он, — Сэра или Мия могли тайно давать лекарство госпоже с целью подлечить нервы. Мы сами видели, насколько леди Элеонор отрицательно настроена относительно лечения травами. От нас они скрыли это, поскольку побоялись обвинения в скрытом вмешательстве в здоровье человека. Прошлой ночью Гектор не планировал устраивать очередной многоголосый концерт в кабинете, он уехал в клуб или казино, где проигрался. Ценностей при себе он не имел, но ощущение притаившейся где-то совсем рядом удачи не давало покоя. Он возвращается домой, тихо пробирается в кабинет отца, собираясь позаимствовать одну из ценных вещиц, выпив, он решает заодно и ускорить дело с пикси. Наш недавний визит и послание мачехи королю обеспокоили его, и он решает в очередной раз попугать леди Элеонор, раз уж он всё равно оказался в отцовском кабинете.

«Ага, — усмехнулась в душе чародейка, — убить сразу двух зайцев: и спереть что-то, и мачеху испугать. Как-то у вас всё чересчур гладко выходит, не находите, господин Окку?»

Гектор принимается завывать на разные голоса, стонет в каминную трубу, но будит всем этим не мачеху, а кухарку, — Вилохэд сделал паузу, чтобы посмотреть на реакцию собеседницы, но Рика сделала безразличное лицо, и он продолжил, — помните, кресло, в котором заснула Сэра, стояло ближе к камину? Поэтому и "голоса пикси" слышались её гораздо громче.

— И что? — не удержалась чародейка, — Сэра пошла на верх и увидела молодого господина в кабинете отца. Он — владелец дома, нынешний граф Сакэда, вправе находиться где хочет и когда вздумается. Брать любые вещи в своём собственном доме он тоже вправе. И какую претензию кухарка может предъявить графу? Да он её в два счёта выгонит вон.

Вилохэд задумался. Конечно, для горничной быть застигнутой ночью в кабинете графа Сакэда — серьёзное подозрение, но Гектор в собственном доме. Какая причина могла толкнуть его на убийство? Он ещё раз мысленно прокрутил в голове ситуацию и понял.

— Сэра потихонечку отворяет дверь и застигает молодого хозяина за постыдным занятием — он пугает собственную мачеху, заменившую ему мать и вырастившую его с пяти лет. Сэра грозит ему разоблачением и требует денег за молчание. Мы имеем самый обыкновенный шантаж. Гектор смущён, напуган и разозлён. Он понимает, что не только весь его хитроумный план оказался под угрозой, он сам теперь находится в руках кухарки, которая в любой момент может рассказать графине о его подвигах. Как всякий мало-мальски мыслящий человек он понимает, что тот, кто решился на шантаж, редко останавливаются на разовом получении денег. Сэра начнёт требовать от него всё больше и больше. Гектор решает избавиться от шантажиста и нежелательного свидетеля в одном лице. Он душит кухарку и использует ситуацию для ещё одного удара по психике мачехи: пикси получают новую жертву, ворота в Неблагой двор открыты.

— На мой взгляд слишком много "если", — произнесла Рика с видом пай-девочки, сложившей руки на коленях, — если он проигрался, если напился, если решил что-то стащить из кабинета отца. На одних предположениях доказательную базу для суда не построить.

— А ваша горничная буквально напичкана доказательствами? — обиделся коррехидор, — у вас тоже "если" предостаточно: если она крала вещи, если пришла этой ночью, если уронила что-то в темноте... Словом, обе наши версии нуждаются в доказательствах и тщательной проверке. Отрабатываем обе: вы — горничную, я — пасынка.

— Остаются неохваченными Мия Такеру и садовник Джошуа, — из чувства противоречия возразила Эрика, — почему вы их сбросили со счетов?

— Я не сбрасывал, — пожал плечами Вил, — у садовника не было ключа, а от супруги избавиться он мог гораздо проще у себя дома, а потом заявить, будто она уехала к родным. Теперь Мия Такеру. У убийцы я вижу два мотива: его застали на месте кражи, его застали за доведением графини до самоубийства или психического расстройства. Госпожа Такеру — компаньонка. Это — не простая прислуга. Её статус и жалование гораздо выше. Мие нет резона воровать по мелочи, а от смерти или безумия госпожи она только проиграет. Лишится хорошего места и хозяйки, которая к ней весьма расположена. Если графиня сойдёт с ума, компаньонку заменит сиделка, и Мия останется ни у дел. Естественно, мы побеседуем с ней и проверим всё, что она расскажет о минувшей ночи, но сначала давайте убедимся, что ключ кухарки остаётся там, где мы предполагали.

Коррехидор легко поднялся и пошёл к выходу, даже не дав времени чародейке обдумать возражения, чтобы последнее слово осталось за ней.

На кухне они застали компаньонку Мию, она инструктировала скромную женщину средних лет в белом фартуке и косынке — очевидно, новую кухарку.

— Расторопная, — не без оттенка зависти подумала чародейка, — и половины дня не успело пройти со смерти старой кухарки, а компаньонка графини Сакэда уже вводит в курс дела новую. А что? Смерть — смертью, а живые кушать хотят.

— С кастрюлями и сковородами разберёшься по ходу дела сама, — голос Мии Такеру, глубокий и грудной, звучал с явно выраженными аристократическими интонациями: ни дать, ни взять, молодая хозяйка нанимает прислугу, — закупка продуктов целиком в твоём ведении. Госпожа графиня лично выдаёт деньги, а я проверяю записи в тетради расходов, — она протянула руку и взяла с полки толстую тетрадь в картонном переплёте, — не экономь, но и без нужды лишнего не трать. Посмотри записи и цены.

В этот момент она заметила вошедших.

— Господин граф, — низкий поклон, — госпожа чародейка, — гладко причёсанная голова компаньонки качнулась совсем чуть-чуть, давая ясно понять, что дань уважения королевскому коронеру даже сравниться не может с глубиной уважения к четвёртому сыну Дубового клана, — я могу вам быть чем-нибудь полезной?

Эрика решила во что бы то ни стало не упускать инициативу расследования, поэтому решительно шагнула вперёд.

— Госпожа Такеру, извольте показать нам, где Сэра Монси вешала обычно свою верхнюю одежду.

Мия, если и удивилась неожиданному вопросу, то виду не подала. Отослала жестом новую кухарку и показала чуланчик, служивший гардеробной для слуг.

— Вы тоже здесь раздеваетесь? — перед глазами чародейки предстало тёмное помещение величиной со шкаф.

— Я оставляю свои вещи в холле, — компаньонка презрительно взглянула добротное коричневое пальто с потёртым цигейковым воротником, явно принадлежавшее кухарке, и безвкусную коротенькую курточку, отороченную имитацией меха лисицы, но почему-то омерзительного фиолетового оттенка. Сомнений быть не могло — сей шедевр безвкусицы могла выбрать только горничная Хана.

Эрика вопросительно посмотрела на своего начальника, ей не особо хотелось копаться в чужих карманах, но от сделал приглашающий жест, мол вперёд! Ей ничего не оставалось сделать, как сдвинуть куртку Ханы вбок и проверить содержимое карманов коричневого пальто. К облегчению чародейки ей не попался сопливый носовой платок, на который она опасалась наткнуться. Убиенная носила в карманах пуховые перчатки ручной вязки серого цвета, ключ от своего дома и ключ от входной двери. Его сразу можно было узнать по круглому гербу Сакэда с тремя ивовыми листьями. Это полностью оправдывало садовника, он не имел возможности попасть в дом и совершить убийство.

Мия со сдержанным любопытством наблюдала за манипуляциями чародейки.

— Значит, Джошуа Монси мы исключаем, — Вил забрал ключ.

— И правда, если ключ был в кармане Сэры, её муж никак не мог попасть в дом, — компаньонка включилась в разговор естественно на столько, что ни у кого не возникло желания напомнить ей, что расследование убийства — не её дело, — думаю, — продолжала она, чуть сощурив глаза, — убийство на совести Гектора Сакэда.

— И как, интересно, вы пришли к этому неожиданному заключению? — не без иронии спросил коррехидор, усаживаясь на табуретку.

— Первое, — компаньонка принялась загибать пальцы. Ногти её были аккуратно и коротко подрезаны, а сами руки — белые и ухоженные. Рика с досадой подумала о своей дурацкой привычке отгрызать заусенцы. Да и постоянное мытьё (в некромантии приходится иметь дело со всякими неприятными субстанциями) не делало её руки лучше.

— Мне известно, что сэр Гектор не чист на руку, — проговорила Мия сокрушённым тоном, — госпожа, конечно, не стала расследовать исчезновение кухонных денег, однако я сразу поняла, почему. Очень ей не хотелось, чтобы о провинностях её дорогого пасынка стало известно всем в доме. Она ведь очень любит молодого графа, по сути дела, она его вырастила, заменила мать.

— Своих детей у леди Элеонор нет? — спросила Рика.

Компаньонка печально покачала головой:

— Я никогда не посмела бы коснуться этой деликатной темы, но как-то госпожа обмолвилась, что боги не благословили их союз с сэром Чарльзом детьми.

Вилохэд про себя подумал, что жизнь при дворе первой придворной дамы королевы вряд ли обошлась без бурных и страстных романов, что в последствии к рождению детей не располагает. Отец часто с гневом обличал чудодейственные микстуры, что позволяют женщинам избегать нежелательной беременности, а после приводят к бесплодию. Он, как глава Дубового клана, обращался даже в Коллегию магов с требованием категорически запретить калечить молодых женщин Артании, но получил отказ. Видимо графиня Сакэда попала в число несчастных, променявших будущее материнство на сиюминутные удовольствия.

— Но почему вы уверены в виновности Гектора? — не унималась Рика, сетовавшая в душе, что Мин вздумалось поддерживать версию коррехидора, — вы тоже считаете, будто ему вздумалось изводить женщину, заменившую ему мать, дурацкими завываниями в каминный дымоход с целью убедить её существовании пикси?

Мия замерла, осмысливая сказанное, потом продолжила:

— Я полагаю, Гектор слишком примитивен, чтобы измыслить такой план. Обокрасть собственный дом — другое дело. Мне не хотелось бы возводить на человека напраслину, но молодой господин давно подворовывает ценные вещи из дома. И вчера, — она прикрыла глаза, словно мысленным взором пыталась воссоздать всю полноту картины убийства, — Сэра услышала какие-то звуки наверху, поднялась и застала там сэра Гектора. Он делал что-то такое, — компаньонка замялась, подбирая подходящее слово, — что-то предосудительное. Похоже, Сэра принялась стыдить его. Сэра могла, она у нас была такая правдолюбка, могла кому угодно, что угодно в глаза заявить, если думала, что права. А молодого хозяина она с пелёнок знала. Возможно, взывала к его совести, и уж точно говорила, что не потерпит предательства в отношении леди Элеонор. Сэр Гектор мог попытаться обратить случившееся в шутку или даже искренне раскаялся. Однако, он не мог не понимать, что с этой злосчастной минуты его жизнь и его судьба находятся в руках кухарки. Во время их разговора он незаметно заходит к ней за спину, закидывает ей на шею что-то, что оказалось под рукой — например, подхват от шторы. Шторы в кабинете всегда задёрнуты, и подхваты висят без дела. Он душит её в порыве злобы, потом осознаёт содеянное, паникует и решает выдать убийство за самоубийство. Для этого Проклятая ива в саду и свежерасчищенная по вашему требованию дорожка пришлись как нельзя кстати.

— Весьма логично, — кивнул коррехидор, — у вас несомненные способности к логическому воссозданию событий.

Рике страшно хотелось найти хоть какие-то несостыковки в версии Мии, но как на зло они не находились.

— А шаль и тапочки? — спросила она тоном преподавателя, стремящегося завалить студента на экзамене, — куда они делись по-вашему?

— Понятия не имею, — с милой простотой ответила девушка, — например, убийца мог просто забрать их с собой и выбросить на свалку у ближайшего перекрёстка.

Король Элиас несколько лет тому назад ввёл в столице новшество, подсмотренное им на континенте: на перекрёстках соорудили большие деревянные короба, куда каждый житель Кленфилда мог выбрасывать мусор. За это взимался специальный мусорный налог.

— Гектор спокойно мог сделать это, когда ушёл из дома, чтобы обеспечить себе алиби, — компаньонка смолкла, словно обдумывала что-то, потом продолжила, — сегодня он появился поздно, сразу прошёл в свою комнату, где пребывает до сей поры.

"Ещё одна умница, умеющая строить складные версии, на мою голову, — подумала Рика, — всему готова дать объяснение, подмечает каждую деталь, прям хоть сейчас бери работать в Службу дневной безопасности и ночного покоя."

— А где вы сами были минувшей ночью, — спросила чародейка.

— Я ночевала у госпожи Рокборн, — скромно потупив глаза ответила Мия, — эта пожилая женщина живёт одна, я периодически скрашиваю её одиночество. Госпожа не возражает, более того, она одобрительно относится к моей бескорыстной заботе о немолодом человеке. Как я понимаю, вас интересует её адрес?

— Сделайте такое одолжение, — позволив себе чуточку издевательской вежливости проговорила Рика.

— Улица Опадающих листьев, дом 36, — Мия чуть вытянула шею, наблюдая, как чародейка записывала адрес в блокнот, — вдова Тока Рокборн. Улица Опадающих листьев — это где-то в часе быстрой ходьбы отсюда, на магомобиле или на карете минут за двадцать пять добраться можно. Минуете дамбу и прямо в гору, — продолжала охотно объяснять она.

— Спасибо, сказал коррехидор, — мы благодарим вас за сотрудничество и высоко оценили вашу информированность и частное мнение по данному вопросу, — он встал и кивком позвал Рику.

Когда они отошли на достаточное расстояние, он спросил:

— Что вы можете сказать об орудии убийства и времени смерти? Надеюсь, ваши ползания под столом не прошли даром?

— Я, — тут Рика осеклась, — я не могу сказать точно, пока не проведу ритуал.

— Что же вы до сих пор не удосужились провести этот чёртов ритуал? — сурово проговорил коррехидор и нахмурился, отчего сразу стал походить на своего отца, — мы второй час бродим по дому графини Сакэда, а вы не сделали элементарного? А каком вообще расследовании может идти речь, пока мы не имеем даже отправной точки!

— Между прочим, я работаю коронером без году неделю, — с определённой злостью ответила Рика, изо всех сил стараясь скрыть готовые брызнуть из глаз слёзы обиды. Она перед выездом прочла регламент осмотра места преступления. Регламент писали для обычного коронера, и там точное время смерти определялось при вскрытии. Ритуал с отпечатком ухода просто вылетел у чародейки из головы, — могли бы и напомнить.

— Моё дело — руководить Королевской службой дневной безопасности и ночного покоя, — невозмутимо заявил Вилохэд, распахивая перед чародейкой двери кабинета, — а не натаскивать зелёных выпускниц Академии магии. Вперёд, продемонстрируйте свои умения, а то поневоле усомнишься в правильности разрешения принимать женщин на государственную службу.

Сжав зубы, чародейка полезла в саквояж и вооружилась склянкой с желчью (по рецепту нужна была человеческая, но бабушка заверила тогда ещё маленькую Эрику, что для ритуала прекрасно подходит и свиная), серебряное блюдечко и шнурок из волос мертвеца тоже заняли своё место. Девушка отрезала серебряными, похожими на маникюрные, ножницами кусочек шнурка — в самый раз для задушенного, и вызвала изнывающую от безделья Таму. Кошачий череп, прядая от возбуждения призрачными ушками, завертелся под потолком, обсыпая хозяйку фиолетовыми искорками.

— Хватит, Тама, — строго приказала чародейка, — нас ждут дела.

Бывшая любимая кошка, вернее всё, что от неё осталось, тотчас устроилась на плече, по старой кошачьей привычке боднув хозяйку в щёку. Рика окунула шнурок в желчь, сбрызнула парой капель розмарина и подожгла щелчком пальцев. Кольнуло болью в виске, но пускай граф Окку видит, чего стоят выпускники Академии магии. Тама привычно подхватила зубами горящий шнурок и закружилась по комнате. Запах от ритуала был преотвратный, и Рика не без удовольствия наблюдала, как четвёртый сын Дубового клана изо всех сил старается сдержать гримасу отвращения на лице. Кошачий череп подлетел к окну, от тлеющего шнурка протянулись длинные дымные щупальца и обвились вокруг подхвата от штор, свободно свисающего вниз: шторы в кабинете были плотно задёрнуты, похоже с самого дня смерти хозяина. Тама взмыла под потолок, замерла на мгновение, словно прислушиваясь, разжала зубы, и продолжающий тлеть обрывок шнурка медленно опустился на пол между камином и письменным столом, вспыхнул тёмным пламенем и исчез. Момент вспышки высветил на полу неясный след. Это и был отпечаток ухода, который чародейка должна была выявить с самого начала, но столь позорно забыла. Довольный фамильяр возвратился на плечо хозяйки и слизнул капельку крови с пальца девушки — законная плата за прекрасно выполненную работу.

Чародейка протянула начальнику подхват от шторы.

— Это — орудие убийства, а здесь, — она не без театральности указала на ковёр, — смерть настигла Сэру Монси, и произошло это в одиннадцать часов сорок семь минут.

"Что, доволен, — добавила она про себя, — как теперь насчёт пользы женщин на службе Кленовой короне?"

Вилохэда ужасно раздражала вонь, заполнившая кабинет после ритуала, он взял подхват и поспешил покинуть место преступления, задаваясь вопросом: все некромантские заклинания обладают такими побочными эффектами, или госпожа Таками специально, чтобы досадить, выбрала наиболее пакостный ритуал?

Графиня Сакэда сидела в маленькой гостиной. Она, казалось, позабыла о вышивании, просто держала на коленях пяльца, а в руке иголку со вздетой в неё ниткой. Мия Такеру примостилась поодаль и усердно трудилась над парой алых карпов среди речной травы, уже больше, чем наполовину вышитыми на светло-голубом шёлке. При виде коррехидора она немного оживилась и спросила, как продвигается расследование.

Эрика уже готова была похвастаться, что они нашли орудие убийства, но Вилохэд бросил на неё предостерегающий взгляд и сказал:

— Мы провели все необходимые процедуры и выяснили много полезной информации. Леди Элеонор, вы можете быть спокойны, убийца будет найден и понесёт наказание.

— Хорошо бы, Вилли, хорошо бы, — графиня вздохнула, — меня будоражит один момент, — в её голубых глазах блеснули слёзы, — я никак не могу отделаться от страха, что это я, — женщина заплакала, — я убила бедную Сэру. Пикси заставили меня принести им жертву. Они могут, могут затуманить разум, заставить. Смогли же они принудить моего дорогого Чарльза покончить с собой!

— Леди Элеонор, — Вил опустился рядом на диван и похлопал графиню по руке, — я на все сто процентов уверен, что вы тут совершенно ни при чём. Такая милая дама, как вы, просто не способна совершить злодеяние. Выбросьте глупые мысли из головы и положитесь на нас.

— Вы, как и все остальные недооцениваете пикси, — с печальной обречённостью проговорила графиня Сакэда, — они хитры, коварны и способны добраться до самых тёмных уголков души человека.

— Госпожа, — проговорила Мия тоном, каким обыкновенно разговаривают с детьми, — у Неблагого двора наверняка найдётся много более насущных дел, чем склонять кого-либо совершить убийство.

— Никакое колдовство не может заставить человека сделать то, что он полагает для себя неприемлемым, — авторитетно заявила чародейка, — только заклятие полного подчинения. Оно делает объект абсолютно подконтрольным. Эта магия запрещена в Артании, и она оставляет явные следы: находившийся под заклятием человек впадает в сон на несколько суток. Сон этот весьма напоминает летаргический, и после пробуждения остаются не проходящие провалы в памяти. Вы же проснулись вовремя, и с памятью у вас полный порядок.

— Кто знает, какие заклятия использовали бы пикси, — задумчиво проговорила компаньонка, — если бы они существовали на самом деле, конечно. У маленького народца магия может быть совершенно другой природы...

— Не происходило ли в последнее время чего-то необычного, — коррехидор решил увести разговор в сторону от пикси, — чего-то такого, что привлекло бы ваше внимание?

— Было, — облегчённо проговорила графиня, — было такое, но это только усиливает мои опасения. Я ночью выходила в запретный сад.

— Зачем? — спокойно спросил Вил.

— Не знаю, это пикси заставили меня во сне встать и идти.

— Вы запомнили, как делали это?

— Нет.

— Тогда откуда вам известно, что вы выходили в сад?

— Мои домашние туфли, — трагически произнесла леди Элеонор, — и подол халата были насквозь мокры от налипшего снега.

— Ерунда, — фальшиво-успокоительным тоном заявила компаньонка, — вы просто вставали попить воды, случайно пролили воду на себя, а потом заснули и позабыли об этом.

— Ваш пасынок, горничная Хана и другие обитатели вашего дома не делали ничего необычного? — Вилу до чёртиков надоели пикси, и он хотел как можно скорее закончить дела и отправиться обедать.

— Всё было как всегда, — взяв себя в руки, сказала графиня Сакэда, — Гектор либо просил денег, либо нудел, что его никто не понимает, и со смертью отца он лишился единственного человека, кто любил его и принимал со всеми недостатками. Видите ли, Вил, — она вздохнула, — Гектор лишился матери ещё в младенчестве, и мой ненаглядный Чарльз всю жизнь стремился восполнить недостаток материнской любви в жизни мальчика. Он был бесконечно терпим и снисходителен к сыну, прощал ему любые выходки, хотя порой они бывали жестоки. Например, лет в десять Гекки попросил щенка, он тогда собирался стать великим охотником. А потом, когда щенок наделал лужу и испачкал его замечательные замшевые охотничьи сапоги, так рассердился и пнул его, что щенок ударился о полку для обуви и повредил позвоночник. Пришлось приглашать анимага, чтобы тот безболезненно умертвил его.

Рика с внутренним неудовольствием отметила на страничке в блокноте, что Гектор импульсивен, жесток, избалован отцом. Эта информация лила воду на мельницу версии четвёртого сына Дубового клана, а поигрывать ему чародейка не собиралась.

— Хана, что Хана? — пожала плечами леди Элеонор, — бестолковая, забывчивая. В субботу заявила, что ей жизненно необходимо уйти раньше шести часов вечера. Причину выдумала смехотворную: якобы у неё безумно разболелись зубы. А Мия видела, как она буквально за десять минут до этого грызла на кухне сухарики. И это с больными-то зубами!

Чародейка пометила, что горничная Хана склонна к лживости.

Вилохэд ещё раз успокоил графиню Сакэда, посоветовал не волноваться и заверил, что Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя сделает всё возможное, чтобы как можно скорее раскрыть преступление.

— Настало время наведаться к молодому графу Сакэда, — когда они оказались в темноватом коридоре с охотничьими пейзажами на стене, — насколько я помню, его комната в той стороне.

Пасынок леди Элеонор сидел в пижаме, укрыв ноги пледом и пил пиво. При виде коррехидора он подтянул под себя босые ноги и бокалом указал куда-то в пустоту комнаты, — найдите, где сесть, граф, и задавайте свои чёртовы вопросы. Всё одно, этого не избежать, так что, чем быстрее мы начнём, тем быстрее вы с чародейкой оставите меня в покое.

— Как вам будет угодно, — Вис скинул с кресла какую-то одежду, а Рике оставался стул с высокой неудобной спинкой возле секретера, — где вы провели сегодняшнюю ночь?

— В клубе, — не колеблясь ни секунды, ответил Гектор, — ужинал, играл и всё такое.

— Уточните название вашего клуба, — Рика открыла страничку с заголовком "Пасынок" и поставила вчерашнее число.

— В этот клуб девицы не допускаются, — издевательски проговорил Гектор, — даже если они на службе у Кленовой короны и одеты как бывшая сотрудница девичьего кафе, из бережливости сохранившая части одежды с предыдущих мест работы.

— От вас не требовалось давать оценку намерениям и внешности королевского коронера, — холодно заметил Вил, — достаточно было указать название клуба.

— "Красные и зелёные клёны", — ответил пасынок графини и отхлебнул пива с откровенной демонстративностью.

Коррехидор отлично знал этот элитный закрытый мужской клуб. Сам он там не состоял, зато его отец не просто был членом "Клёнов", он являлся членом учредительного совета, и его имя красовалось на одном из красных кленовых листьев, во множестве рассыпанных по стенам холла. К названию клуба сами члены любили добавлять слово "политический", но злые языки утверждали, что за массивными дверями с металлическими королевскими клёнами власть имущие мужи скрываются от своих драгоценных половин, пьют, спорят до хрипоты о политике, читают газеты и играют в азартные игры. Некоторые даже шутили, что красное и зелёное в названии клуба отнюдь не от осенних и летних клёнов, а от цветов на поле рулетки. Не хватало лишь чёрного.

— Чем вы там занимались и до которого часа пробыли? — Рика подпустила строгости в голос, но на Гектора это не подействовало.

— Я должен отвечать девице на этот вопрос?

— Должны, граф, — у младшего сына Дубового клана это обращение получилось почти уничижительным, — Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя высоко ценит сотрудничество со следствием.

— Ладно, коли мистрис Как-её—там не знает, каким образом древесно-рождённые лорды проводят время в клубе, буду счастлив просветить её. Сперва я выпил с друзьями, потом пил со знакомыми, потом пошёл играть.

— В рулетку? — Эрике очень хотелось уесть пасынка графини Сакэда своей осведомлённостью, но кроме рулетки другие азартные игры ей в голову просто не приходили.

— Милая, наивная госпожа чародейка, — осклабился Гектор, — помимо упомянутой вами рулетки на белом свете существует немало других интересных игр. Я вот, к примеру, отдал своё сердце картам. Глупо, знаете ли, полагаться на одну удачу. Для игры в карты потребны и особый склад ума, и отличная память, коими ваш покорный слуга обладает в полной мере.

Гектор попытался поклониться, но босые ноги, пижама и плед несколько подпортили впечатление.

— Найдутся люди, способные подтвердить ваши слова? — это был уже вопрос Вила.

— Да кто угодно! — Гектор повёл рукой с бокалом пива, словно призывал в свидетели весь окружающий мир, — все в "Клёнах": и члены, и обслуга. Я, представьте себе, — фигура более чем заметная, имя моё на зелёном кленовом листе золотыми буковками прописано среди почётных членов клуба. Некоторые из них со мной за карточным столом сидели, другие сотрапезниками за ужином были, а иные — и собутыльниками, — он сам засмеялся своей шутке.

— Вы не покидали клуб? Пробыли там до утра? — вклинилась в разговор чародейка.

— Что за идиотические инсинуации? — налитые кровью глаза пасынка леди Элеонор вперились в Рику, — что за намёки вы себе позволяете? У вас хватило нахальства предполагать, будто я — четырнадцатый граф Сакэда, тайком покинул клуб, возвратился домой и умертвил собственной мачехи, которая, к слову, прекрасно готовит. После всего этого я повесил её на клановом дереве нашего рода, где совсем недавно расстался с жизнью мой отец? Вы осознаёте, ЧТО пытаетесь приписать мне?

Он залпом допил пиво и жестом, не лишённым элегантности, поставил бокал.

Рика уже готовилась дать достойную отповедь, но её опередил Вил.

— Сэр Гектор, — проговорил он, — Служба дневной безопасности и ночного покоя ни в чём вас не обвиняет, но его величество король Элиас ожидает от меня еженедельного доклада. Вы ведь знаете, насколько глубоко его величество привязан к вашей мачехе. Помощь в расследовании преступления, совершённого в вашем доме — ваш долг как древесно-рождённого гражданина Артании.

— Взгляните на меня, господин коррехидор, — горько усмехнулся Гектор Сакэда, — может, юная мистрис некромантка и не представляет пока, что значит жестокое похмелье, но вы-то должны понимать, насколько отрывочны мои воспоминания о минувшей ночи. А что помню, я предпочёл бы позабыть. Будет лучше вам самим справиться обо всём в клубе. Но одно я могу сказать абсолютно точно: Сэру Монси я не убивал.

"Конечно, — подумала чародейка, — насколько бы наша работа стала проще, если бы преступники всегда сами признавали свою вину."

— Нам остался только садовник, — сказал коррехидор на лестнице, — давайте поторопимся, а то наш визит и так слишком затянулся.

Джошуа Монси они застали дома в обществе наполовину опустевшей бутылки виски. Судя по расстроенному виду и опухшему от пьяных слёз лицу, садовник горько оплакивал смерть супруги. Он не сразу узнал вошедших, а когда узнал, великодушно пригласил присоединиться к попойке.

— Придите в себя, Монси, — презрительно бросил Вил, — прекратите пьяную истерику и отвечайте на вопросы. Или предпочитаете отправиться в коррехидорию?

Садовник судорожно проглотил остатки виски, утёр губы рукавом и со стуком опустил стакан на стол.

— Что вы делала сегодня ночью?

Сам тон вопроса не оставлял сомнений, что граф Окку с лёгкостью организует арест. Джошуа Монси шумно вздохнул, кашлянул и ответил:

— Сэра с чего-то вздумала ночевать в господском доме. Она никогда ничего не объясняет мне, не объясняла..., — горько поправился он, — творила вечно, что её левая нога пожелает, — последовал тяжёлый вздох, — и вчера, стоило мне всего лишь спросить, зачем, набросилась на меня с бранью: мол, такой дубине, как я, и знать-то не положено. Твердила что-то насчёт положить конец безобразиям, выведении на чистую воду... Словом, напустила туману и многозначительности, а часиков в девять собралась и отбыла. Если б я только знал тогда, — тяжёлый кулак опустился на стол, бутылка опрокинулась, и виски потекло по столу, — я же её тогда в последний раз видел.

— Хорошо, — не выдержала чародейка. Она подняла бутылку, — что именно заставляет вас сожалеть о вчерашнем вечере?

— То, что я ей со злости сказал: катись, мол, куда душе угодно, хоть к полюбовнику, хоть к куда! А домой можешь вообще не возвращаться! Я ведь не думал тогда, что оно так и случиться.

— Мы поняли, — чародейка пометила, что Монси подвержен приступам агрессии, — и сочувствуем вашему горю, — на этих словах Вилохэд про себя усмехнулся: сочувствия в некромантке было разве что с маковое зерно, — что вы делали после ухода супруги?

— Я от обиды выпил, — почесав небритый подбородок, признался садовник, — а после спать лёг. Утором, как и всегда, в сад пошёл кормушки наполнить, а там... — он закрыл лицо руками, — моя Сэрушка в рубашке с цветочками на ветерке раскачивается. Её посиневшие ноги до сих пор перед глазами...

— Получается, свой дом вы ночью не покидали, — Вилохэд тоже что-то пометил в своём блокноте. Блокнот этот был дорогой, в кожаном переплёте, а ручка серебряная, с самопишущим пером и гравировкой в виде дубовых листьев.

— Нет, клянусь всеми богами, нет!

— Хорошо, мы вам верим.

На улице Рика с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух, дом графини Сакэда был слишком тёмным, а сама хозяйка, безумно боящаяся сквозняков, вела непримиримую борьбу с проветриванием зимой. Поэтому воздух на улице показался чародейке особенно желанным.

— Итак, — Вилохэд поправил модную в этом сезоне меховую шапку в стиле континентальных кочевников, — я проверяю Гектора Сакэда, а горничную оставляю на вас. Предлагаю пари: если правы вы, я веду вас в самый дорогой ресторан Кленфилда, а если окажусь прав я, — он окинул чародейку оценивающим взглядом, от которого она поёжилась, — вы хотя бы на неделю смените свой омерзительный наряд на модное платье.