Проклятие Каменного острова

Глава 1

Ночь, когда молодой жене правителя Северных земель Дагласа Арвиата подошел срок разрешиться от бремени, выдалась холодной и ясной. На темно-зеленом бархате небосвода творилось что-то невероятное, словно все светила, далекие и близкие, собрались на роскошный звездный бал. Обе луны, зеленая Динэйх и голубая Гиал, величественно проплывали от созвездия к созвездию, освещая укрытую снежным покровом землю и превращая ее в бескрайние россыпи драгоценных камней. Все вокруг словно замерло в ожидании, даже воздух был неподвижен.

Даглас Арвиат смотрел в окно на редкое природное явление, чувствуя, как сердцу становится тесно в груди от восторга и тревоги. Из шкатулки на своем рабочем столе он достал красный кожаный футляр для писем. Содержимое этого футляра он получил от родителей невесты в качестве приданого, но со странным условием. Арвиат должен был хранить пергамент с соблюдением тайны, а после передать своему первенцу в день его или ее совершеннолетия. На мягкой коже футляра красовался герб дома Корвел в виде золотой розы. С каждым часом уходящей ночи роза сияла все ярче, словно внутри нее разгорался живой огонь.

Благодаря этому браку правитель Арвиат стал очень состоятелен. Он не любил свою жену, но, будучи человеком благородным, заботился о ее нуждах и не слишком навязчиво исполнял супружеский долг. В отличие от своих подданных, он сегодня не ждал появления на свет наследника. Он с волнением и трепетом ждал … чуда. Каким-то неведомым образом его молодая жена была связана с домом волшебников, самым могущественным в Срединных землях. До сих пор наделенные даром не слишком жаловали Север, так исторически сложилось, но, поставив свою подпись под этим брачным соглашением, Даглас Арвиат, видимо, изменил ход истории.

Сам до конца не понимая, зачем, он сегодня позаботился о том, чтобы при родах присутствовало как можно меньше людей. В самый разгар звездной феерии на свет появилось долгожданное дитя, которое, едва покинув материнскую утробу, окуталось ярким радужным сиянием. Крохотное тельце, словно новорожденное солнце, излучало тепло и свет, а это означало, что у Дагласа Арвиата и его жены Мелани, которые по всем меркам ничем особенным не выделялись, этой знаковой ночью родился удивительный магический ребенок.

Мелани, можно сказать, и не мучилась, но от страха перед родами пребывала в таком расстройстве чувств, что ничего необычного не заметила. Свечение вокруг малышки постепенно потускнело и пропало, а на небосклоне начался звездопад, какого в этих краях еще не видывали. Прижимая к груди маленький сверток, от которого исходило благословенное тепло, правитель Арвиат потрясенно наблюдал за звездным дождем. Он назвал дочку Мэрион, потому что ему всегда нравилось это имя, а потом принялся истово молиться высшим силам, чтобы на него снизошло озарение, потому что понятия не имел, как ему растить драгоценное дитя.

С самых первых дней стало ясно, что молодая мать не собирается заниматься ребенком. Мелани Арвиат умела заботиться только о себе, ее личные нужды были выше потребностей докучливого младенца. Как ни странно, новоиспеченный отец этому очень обрадовался и доверил свое сокровище няне-кормилице, которая тоже недавно родила дочь. Девочку звали Марджори, но все называли ее просто Мэдж. Она была старше своей молочной сестры на несколько месяцев и с самого раннего возраста начала относиться к ней покровительственно. Рыжеволосая, веснушчатая, крепкая Мэдж терпеливо и снисходительно опекала малышку Мэрион и была свято уверена, что без ее помощи та не сможет сделать и шага.

Домочадцы боготворили маленькую госпожу. В ее присутствии лица озарялись улыбками, расцветали увядшие накануне цветы, переставали болеть зубы и неожиданно находились давно потерянные вещи. Даглас Арвиат посвящал дочери каждую свободную минуту. У его любимой девочки были волнистые светлые волосы и очень темные глаза, которые казались карими, но в их таинственной бархатной глубине переливался свет далеких звезд.

Глядя на изысканные черты маленького личика, Даглас иногда ощущал комок в горле от нежности и умиления. Мэрион вовсе не походила на фарфоровую куклу, она была живой и любознательной. Ее интересовало все на свете, поэтому, едва научившись ходить, Мэрион принялась изучать окружающий мир. Она с каким-то недетским упорством повсюду искала то самое Предназначение, для которого появилась на свет, а Даглас не мог ей помочь. Он ничего не понимал в таинственных магических сферах, но боялся обращаться за помощью к волшебникам, чтобы они не отобрали его дорогое сокровище.

Так они и жили. В особенно холодные зимние дни Мэрион тихо сидела в уголке отцовского кабинета, внимательно слушая взрослые разговоры и перелистывая книги, которыми часто пользовался сам Даглас. Он искренне не понимал, что привлекает маленького ребенка в трактатах о выращивании зерновых и разведении овец, но никогда не мешал дочери проводить собственные исследования. Малышка практически ни в чем не знала отказа. Если бы она попросила у отца луну с неба, он достал бы обе, однако дочь никогда не злоупотребляла его добротой.

Способности к целительству проявились у Мэрион очень рано. Простые недуги вроде головной или зубной боли она излечивала одним лишь прикосновением, но заживление ран и переломов требовало приложения сил, которых у маленького ребенка было еще недостаточно. После того, как Мэрион удавалось заживить тяжелую травму или победить свирепствующую в северных краях лихорадку, она могла проспать двое суток, а проснувшись съесть в один присест завтрак, обед и ужин. Арвиат от всех этих беспокойств рано поседел, но так и не решился наложить запрет на занятия целительством.

Мэрион никогда не играла в куклы, не вышивала шелковыми нитками яркие цветы и не носила нарядных платьев. Хрупкую, изящную девочку не смущали ни грязь, ни страшные кровавые раны, ни гнилостный запах гангрены. Она появлялась там, где в ее помощи особенно нуждались, и применяла свою целительную силу, а в остальное время запоем читала книги из отцовской библиотеки.

Когда через несколько лет на свет появился братик Мэрион, которого назвали Майклом, правитель Арвиат возблагодарил Богов и с чувством исполненного долга навсегда покинул спальню вечно недовольной жены. Дагласа теперь можно было назвать абсолютно счастливым человеком, если бы не тревога за дочь. Он так и не научился справляться с волшебным даром, который рос быстрее, чем его зачарованный ребенок. Дагласу по-прежнему было не по себе от той мощи, что излучала хрупкая светловолосая девочка, похожая на нежную фею.

Глава 2

Короткое северное лето было особым временем для подданных Дагласа Арвиата. С раннего утра и до позднего вечера, не прекращаясь ни на минуту, в полях и садах кипела работа. Все торопились успеть сделать как можно больше, забывая о еде и отдыхе. Пока мужчины перегоняли стада на летние пастбища, женщины занимались заготовкой ягод, грибов и целебных трав.

Мэрион каждый год присоединялась к сборщицам ягод, потому что лесная чаща завораживала юную волшебницу. Магическим зрением она видела не сдержанную, строгую красоту северной природы, а буйство красок, запутанные звериные тропы и тайную жизнь вековых деревьев. Девочка могла часами слушать, как под шершавой древесной корой переливаются и звенят животворные соки, а в высоких кронах птицы хлопочут над своими гнездами.

Ее и Марджори в прогулках по лесу всегда сопровождали несколько доверенных слуг, но однажды Мэрион свернула на едва заметную звериную тропку и потеряла из виду своих спутников. Лес вокруг нее внезапно изменился. Не стало слышно шелеста листвы и птичьего щебета, воздух сделался неподвижным, словно неживым. Яркий день сменился мягкими сумерками, повсюду царили покой и запустение, словно на это место были наложены чары.

Мэрион никогда не считала свой дар волшебным, но понимала, что видит и чувствует не так, как другие люди. В заброшенном лесу она впервые в жизни ощутила чужую магию. Сила не показалась девочке враждебной, наоборот, она приветствовала ее, даже склонялась перед ней. Эманации чьего-то колдовства, словно путеводная нить, привели Мэрион на большую поляну, в дальнем конце которой стоял двухэтажный деревянный дом. Он выглядел достаточно просто, но был крепким, основательным и прекрасно вписывался в окружающий пейзаж.

Пространство перед домом пестрело остатками многочисленных костров и кучами беспорядочно сваленного мусора. Было заметно, что когда-то хозяева пытались поддерживать здесь порядок, но потом оставили свои старания, и открытый двор стал выглядеть заброшенным. Мэрион задрала голову, чтобы рассмотреть необычную для северных домов башенку-пристройку на крыше, и внезапно встретилась взглядом с мужчиной, который стоял на широком балконе второго этажа.

Хозяин дома был еще не стар, но в его темных волосах уже густо серебрились седые пряди, а на лице лежала печать застарелого страдания. Несмотря на то, что в зачарованном лесу было довольно тепло, он кутался в плотный темно-зеленый плащ и заметно дрожал от озноба. Мужчина выглядел мрачно, даже зловеще, но Мэрион совсем не испугалась. Ее сердце сжалось лишь от волнения и восторга, потому что она впервые в жизни встретила настоящего волшебника.

Виктор Мелман замер, не веря своим глазам. Прямо у его порога стояло неземное создание, словно сотканное из цветочной пыльцы и солнечного света. Может быть, это посланница добрых духов? Ответ на его молитвы? Он уже не помнил, когда молился в последний раз, тем более что духи никогда не отзывались ему…

Виктор жил в этом холодном северном краю уже тридцать лет, хотя его скорбное существование вряд ли можно было назвать жизнью. Когда-то ему не посчастливилось ввязаться в войну между волшебниками и темными колдунами, и он вынужден был спасаться бегством, оставив своим врагам все, чем прежде владел, гордился и наслаждался.

Мелман родился с даром волшебника, но по своей натуре больше тяготел к колдовству. Он не гнушался обеими сторонами магии и часто пересекал границу между добром и злом. Типичный одиночка и мизантроп, Виктор всегда держался особняком, не вступал в альянсы и никому не оказывал услуг. Его страстью были колдовские артефакты, порождение древней темной магии. Чтобы завладеть особо ценной вещью, он легко мог пойти на обман, без зазрения совести совершить подлог, а при необходимости даже устранить соперника.

Но все изменилось, когда он встретил Джулию. Глубокое искреннее чувство к прекрасной волшебнице настолько захватило его, что, сам того не желая, он оказался в числе защитников Света. Единственный раз в жизни Виктор попытался проявить благородство, и это стоило ему всего, чем он дорожил. Его возлюбленная наивно полагала, что кучке волшебников-отщепенцев и эльфу-изгнаннику удастся одержать победу над жестокими могущественными колдунами.

Им удалось собрать небольшую армию, но основные силы светлой магии предпочли не вмешиваться в события и тем самым лишили смельчаков шанса на победу. Джулия мечтала избавить мир от власти темных колдунов. Она хотела помочь людям, которых Виктор искренне презирал, и погибла в решающей схватке прямо у него на глазах.

Вне себя от горя Мелман дезертировал с поля боя. Он был сильным магом, но настоящего могущества так и не достиг. Дар Джулии так гармонично дополнял и обогащал его собственный, что Виктор поверил в свою мощь и неуязвимость Он попытался в одиночку поквитаться за смерть возлюбленной, но его попытка с треском провалилась. Джулии больше не было рядом, и Удача отвернулась от него.

Смертельно раненый магическим огнем, Виктор едва унес ноги из замка колдуна Корака, а потом, спасаясь от его гнева, вынужден был все бросить и бежать. После долгих, мучительных скитаний его последним прибежищем стал простой деревянный дом в далеком северном лесу. Мелман знал, что никогда не поправится. Только благодаря своему дару он продержался так долго, чувствуя, как капля за каплей утекают его жизненные силы.

Все накопленные знания и добытые артефакты он бросил на то, чтобы вернуть Джулию из мира Духов. Терять ему было нечего, поэтому он использовал любые средства, все глубже погружаясь во мрак. Когда его постигла очередная крупная неудача, Виктор принялся молиться, но духи остались глухи к его мольбам. Никто ему не отозвался.

Мелману оставалось только наложить на себя руки, но от самосожжения его удерживал примитивный страх. Он боялся, что будет навеки проклят, и они с Джулией никогда не встретятся в Долине духов. У него оставалась последняя надежда на призрачную загробную жизнь, и ради этого он год за годом терпел постоянную боль, превозмогал дикую слабость и каждую ночь трясся в лихорадке.

Глава 3

В замкнутом мирке, ограниченном поляной и частью леса вокруг нее, царило вечное позднее лето. За магической границей сменялись времена года, опадала листва, бушевали метели, таяли снега, а на поляне стояло летнее тепло раннего вечера. Солнце здесь не заходило и не вставало, не лили дожди, не дул ветер. Для случайных прохожих этого места просто не существовало. Тогда откуда мог взяться ребенок, который с легкостью преодолел все магические заслоны?

От девочки исходили слабые, едва ощутимые эманации, как от простой целительницы или знахарки, настоящим волшебством тут и не пахло. Виктор уже так одичал в своей глуши, что не способен был радоваться появлению человека. Сами по себе люди никогда не были ему нужны, а тем более дети. Он грубо прогнал неожиданную гостью, но два года спустя девочка появилась снова и попросила волшебника обучить ее магии.

Виктор был уже настолько слаб, что не смог даже разгневаться. Он произнес заклинание и повернулся, чтобы уйти с балкона, как вдруг заметил, что странный ребенок все еще стоит на замусоренной поляне и смотрит на него глубокими темными глазами. Теперь это была уже не девочка, а юная девушка редкой красоты, которая казалась слишком яркой, слишком совершенной для его мрачного жилища. Виктор, конечно, слышал о людях, которые как бы невидимы для магии, но сомневался, что это тот самый случай. Он по-прежнему не чувствовал в девочке волшебницу, хотя она дважды смогла пересечь магическую границу.

Разгадывать эту загадку у Виктора не было ни сил, ни желания. Он просто ушел и на несколько дней заперся в своей спальне, но когда, наконец, решился оттуда выйти, то увидел, что его одинокому существованию пришел конец. В доме успели поселиться две нахальные девицы, одна из которых умудрилась все перевернуть вверх дном. Война между Мэдж и волшебником вспыхнула с первого дня и продолжалась почти до самой его кончины.

Стоило служанке придать одной из комнат более-менее приличный вид, как в ней тут же появлялся хозяин дома и одним мановением руки превращал ненавистный порядок в привычный и милый его сердцу хаос. Они оба оказались до невозможности упрямы, поэтому дом и поляна вокруг него всегда походили на поле боя. Но исключения все же были. Отмытую до блеска кухню и маленький огород, появившийся на заднем дворе, Виктор тронуть так и не решился, потому что за годы одиночества почти забыл вкус хорошо приготовленной еды.

А одно помещение в доме было настолько особенным, что все, включая Виктора, заботливо поддерживали в нем порядок. Вместо привычного подвала с кладовыми для припасов под домом находилась просторная комната с каменным бассейном. Неглубокая чаша в форме раскрытого цветка была всегда наполнена теплой водой, пол устилали роскошные ковры, под бархатными драпировками стояли две изящные мягкие кушетки.

Подсвеченная магическими шарами комната выглядела притягательно, таинственно и уютно. Она явно не принадлежала простому деревянному дому, выстроенному в суровом северном краю, потому что подобный кусочек рая можно было создать только при помощи магии. Здесь Виктор предавался воспоминаниям о прежней богатой, беззаботной жизни и об утраченном счастье, изредка впадая в тяжелое, тревожное забытье.

Просьбу Мэрион об обучении волшебник высокомерно проигнорировал, поэтому ей ничего не оставалось, как начать самостоятельно осваивать опасные магические премудрости. Шкафы в библиотеке Виктора Мелмана просто ломились от всевозможных магических трактатов, и очень скоро Мэрион догадалась, по какой причине волшебник забрался так далеко на Север и добровольно отгородился от остального мира.

Сотни разрозненных листов пергамента были исписаны колдовскими заклинаниями, в которых Виктор обращался к четырем природным стихиям, силам созидания и разрушения, к миру мертвых, даже к самой Смерти, но никем не был услышан. Ему ни разу не удалось вызвать даже дух Джулии, не говоря уже о том, чтобы вернуть ее в мир живых.

Эти бесплодные попытки отняли у Виктора последние силы. Он смирился, но в глубине его измученной души продолжал клокотать гнев. Волшебник считал, что высшие силы обошлись с ним несправедливо, его самомнения не смог поколебать даже смертельный недуг. Виктор перестал писать заклинания, но теперь из-под его пера, словно молчаливый крик, появлялось одно единственное слово: ДЖУЛИЯ, ДЖУЛИЯ, ДЖУЛИЯ…

Почерк у него оказался прескверный, но Мэрион букву за буквой, строку за строкой разобрала многочисленные записки, в которых читалась история трагической любви и загубленной жизни сильного, самолюбивого, одаренного человека. Несмотря на молодость, девушка всем сердцем посочувствовала горю волшебника и укрепилась в своем решении остаться в доме, чтобы облегчить его одинокое существование.

Виктор не чинил назойливой гостье никаких препятствий, позволяя рыться в своих бумагах, трогать артефакты. Пусть эта девица абсолютно бездарна, но кто-то же должен оценить его усилия. Она оказалась неспособна сотворить даже самое простое заклинание. Волшебник часто наблюдал, как девушка произносила вслух сакраментальный набор слов и замирала в ожидании результата, которого не было, да и быть не могло. Странно, что она вообще могла читать тексты, накрепко закрытые наложенными на них заклятиями. И на нее по-прежнему не действовали заклинания, которые произносил сам Виктор.

Наблюдая за ее напрасными стараниями, волшебник испытывал какое-то болезненное удовлетворение. Приятно было сознавать, что не он один терпел неудачу за неудачей. Но пока девушка сражалась с непокорной магией, Виктор сделал для себя одно удивительное открытие. По какой-то странной, необъяснимой причине в присутствии маленькой бездарности у него на душе становилось спокойнее, гнев утихал, даже боль и озноб ненадолго отступали.

В месте, где не происходило смены дня и ночи, девушки продолжали соблюдать привычный для них распорядок. Каждый вечер служанка разводила огонь в домашнем очаге и начинала перебирать высушенные травы, а ее госпожа устраивалась в кресле с толстой книгой на коленях. Незаметно для себя Виктор тоже стал присоединяться к ним. Он присаживался на кушетку рядом с очагом, некоторое время рассеянно слушал незатейливую девичью болтовню, а потом засыпал крепким, спокойным сном, какого не знал уже тридцать лет…

Глава 4

На заколдованной поляне девушки прожили почти два года. Они во всем старались помогать ослабевшему магу, но срок его земной жизни неумолимо истекал. Однажды, войдя в спальню Виктора, Мэрион увидела, что его постель пуста. Из книг Мэрион уже знала, как умирают волшебники: едва сердце их переставало биться, срабатывало заранее наложенное заклинание самосожжения. Девушки искренне горевали по Виктору, потому что, вопреки всему, привязались к упрямому, строптивому магу.

Они в последний раз привели дом в порядок, собрали свои вещи и вернулись домой. Волшебству Мэрион так и не научилась, зато многое узнала о магии и магических существах, об удивительных народах, живущих в разных частях света, о природе и многообразии волшебной силы. Она выучила древний язык, на котором писалось большинство заклинаний, и даже немного освоила эльфийский. Единственное, что так и осталось для Мэрион загадкой, это ее собственное место в мире магии.

Однажды вечером Мэрион так живо представила себе дом волшебника, что у нее даже закружилась голова. Она сделала шаг, чтобы опереться на спинку стула, но внезапно оказалась на поляне под широким балконом, на котором они с Мэдж так любили посидеть после ужина.

Девушка в панике огляделась, но в заколдованном лесу по-прежнему было тихо и пустынно. Чары не развеялись даже после смерти волшебника. Но как же ей теперь вернуться домой? Мэрион зажмурилась и внутренним зрением увидела свою уютную спальню в отцовском доме, а когда открыла глаза, воздух перед ней подернулся рябью. Подгоняемая возбуждением и тревогой девушка поспешно шагнула в муаровую завесу и тут же оказалась в знакомой с детства комнате.

Что же это получается? От внезапно открывшейся истины Мэрион бросило сначала в жар, потом в холод, в висках тяжело застучала кровь. Все вот так просто? Достаточно выразить свое желание? Боги, только бы это не оказалось случайностью!

Несколько следующих попыток создать проход оказались неудачными, потому что мысли Мэрион скакали, как испуганные зайцы. Но когда ей, наконец, удалось взять себя в руки и сосредоточиться, она вновь оказалась на заколдованной поляне. Одной лишь силой мысли Мэрион сумела открыть портал и переместиться на большое расстояние, которое внезапно стало величиной незначительной.

Единственной проблемой оказалось то, что перемещаться она могла только в места хорошо ей известные, выдумать точку выхода пока не получалось. Мэрион никогда не ездила в гости к соседям и даже не имела подруг, а ведь недавно ей исполнилось двадцать. Многие девушки ее возраста уже были замужем и имели детей, но за молодой волшебницей никто не ухаживал. Местные мужчины побаивались ее, заезжие гости не производили должного впечатления, а договорные предложения Даглас Арвиат упорно отвергал.

Так Мэрион и жила в ожидании знамения, которое укажет ей, куда нужно двигаться дальше, не подозревая о том, что ее путь уже давно отмечен на ткани мироздания.

Глава 5

В один из особенно холодных зимних дней волшебница стояла у заиндевевшего окна и пыталась, как в детстве, растопить ладошкой озерцо на стекле. Внезапно за дверью послышались приглушенные голоса, а потом кто-то негромко постучал. Не успела Мэрион обернуться, как комната заполнилась людьми в теплых меховых одеждах. Они принесли с собой дыхание морозного воздуха, запах лошадей, мокрой шерсти и свежей крови. Неловко переступая грубыми сапогами по дорогим коврам, охотники осторожно опустили на пол человека, которого нашли лежащим посреди заснеженного поля.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы Мэрион поняла – пострадавший вовсе не человек. Она никогда не встречалась с эльфами, но видела их изображения на страницах книг из библиотеки Виктора. Девушка опустилась на колени и осторожно прикоснулась к мокрым светло-пепельным волосам незнакомца. Они оказались необычайно мягкими и были заплетены в сложную эльфийскую косу, закрепленную на конце серебряным зажимом.

Судя по тому, как легко эльф был одет, он явно не собирался в суровые северные края, а это означало, что попасть сюда он мог только при посредстве магии… Мэрион наклонилась и принялась распутывать завязки бархатного плаща, которые глубоко впивались в его шею. Когда ворот, наконец, раскрылся, она невольно отшатнулась. Вышитая замшевая куртка эльфа местами обуглилась и насквозь промокла от крови, и страшно было представить, как выглядит живая плоть под изуродованной обгорелой тканью.

В жарко натопленной комнате снег на одежде эльфа быстро растаял, и раны начали обильно кровоточить. Мэрион поспешила подняться с колен.

Когда охотники, наконец, отправились восвояси, а слуги перестали бегать с поручениями, Мэрион плотно прикрыла дверь в комнату. Даглас Арвиат стоял над раненым, и лицо его было мрачнее тучи.

– Неужели это с ним сделала магия?

– Да, отец, Виктор Мелман умер от такого же ожога.

– Будь осторожна, детка, мы не знаем, кто он такой и как здесь оказался.

– Не тревожься, настоящее зло только в его ранах, и для меня оно не опасно.

– Ты не можешь этого знать!

– Могу и знаю.

– Боги, я уже начал надеяться, что этот день никогда не настанет…

Даглас запустил руку в кошель, висящий у него на поясе, и вынул оттуда красный кожаный футляр для писем. Поспешно, словно боясь передумать, он отдал его дочери, а потом сжал ее руки в своих больших ладонях.

– Детка, я понимаю, что сейчас неподходящее время, но, боюсь, другого уже не будет. Вот это я должен был тебе вручить еще месяц назад, но все откладывал … Видишь ли, твоя мать связана кровными узами с Домом волшебников. Она родилась полностью лишенной дара, поэтому ее отдали на воспитание в приемную семью. Когда я заключал с ее опекунами брачное соглашение, мне велели передать это послание своему первенцу в день его совершеннолетия. Ты мой первенец. Не знаю, о чем там говорится, прочти, когда будет возможность…

Дверь открылась, и в комнату вошла Мэдж, неся в руках большую плетеную корзину с едой. Мэрион не могла оставить здесь эльфа, пораженного опасной магией. Самым подходящим для него местом был уединенный дом Виктора Мелмана на заколдованной поляне. После долгих уговоров ей удалось убедить служанку сделать пару шагов в открытый портал. Мэдж ухватилась за покрывало, в которое завернули раненого эльфа, крепко зажмурилась и попятилась к колышущейся завесе.

– Детка, заклинаю тебя, будь осторожна! Мы даже не знаем, куда ведет это проход… – Даглас шагнул было к порталу, но Мэрион его удержала.

– Пожалуйста, не волнуйся, отец, я пользовалась им не один раз. Мы скоро вернемся.

Мэрион крепко обняла отца, сунула красную кожаную трубку на самое дно корзины с едой и скрылась за муаровой завесой.

Оказавшись в доме Виктора, девушки, не мешкая, занялись раненым. Ту одежду, которая не пострадала, они просто сняли, а обожженную, пропитанную кровью, осторожно разрезали. Когда последний лоскут ткани был удален, Мэрион, наконец, внимательно взглянула на раны. При виде страшных ожогов у нее невольно сжалось горло. Лицо эльфа не пострадало, но нижнюю часть шеи, плечо и левый бок волшебный огонь не пощадил. Помогая Виктору в последние недели его жизни, Мэрион видела последствия такого ожога. Эти раны не закрывались. В тех местах, где магический огонь коснулся плоти, кожа уже никогда не нарастала.

В книгах Виктора было написано, что эльфы – это бессмертные существа, обладающие особым видом магии, которая тесно связана с силами природы. В отличие от людей, они почти не болели или очень быстро выздоравливали, были сильны и выносливы. Обычный ожог или тяжелое ранение не представляли для их жизни большой опасности, а магический огонь был опасен для всех.

Волшебница смочила в воде лоскут мягкой ткани и принялась осторожно смывать кровь с тела раненого. Марджори двинулась было, чтобы ей помочь, но девушка предостерегающе подняла руку.

– Нет, Мэдж, не прикасайся к нему, для тебя это опасно! Он не просто обварившийся на кухне поваренок, в его ранах полно темной магии. Быстрее разведи огонь в очаге наверху и сожги всю его одежду, а потом вымой, как следует, руки с едким мылом. И не забудь сжечь свой фартук.

Но ее верная служанка отличалась завидным упрямством.

– Вы что, сами станете делать всю грязную работу? Да он же совершенно голый!

– Ты так переживаешь, как будто я никогда не видела голого человека.

– Людей-то мы навидались достаточно, только этот вроде и не человек вовсе… – Мэдж собрала одежду эльфа, но никак не решалась уйти.

– Он просто раненый, который нуждается в нашей помощи.

– Как видно, непростой, раз вы меня к нему не подпускаете!

– Виктор нас к своим ранам тоже не подпускал. Это опасная магия, Мэдж, поэтому держись от него подальше. Когда закончишь, принеси мне, пожалуйста, все, что у нас есть от ожогов.

Недовольно ворча, Марджори начала подниматься по лестнице.

Мэрион выбрала для раненого комнату с бассейном. Обнаженный эльф лежал на роскошно задрапированной кушетке, бледный и прекрасный, как поверженное божество. Его правая рука все еще продолжала сжимать артефакт, открывший проход в самое сердце Северной земли. Магический предмет оказался простым, затертым до блеска деревянным диском, который эльф, видимо, долго носил под одеждой, потому что в отверстии сохранился обрывок зеленого витого шнура.

Мужская ладонь, к которой прикоснулась Мэрион, оказалась неожиданно твердой, с привычными мозолями от рукояти меча. Сам клинок в кожаных ножнах тонкой работы, большой лук, колчан со стрелами и матерчатая сумка на длинном ремне, вот и все, что нашли при эльфе.

Мэрион закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Ей необходимо было отделить эльфийскую магию от той злобной темной силы, что пульсировала в отверстых страшных ранах. Дар эльфа был похож на запертый в тесном пространстве ураган. Чтобы выпустить на волю плененный ветер, от нее потребуется немалое усилие, но для успешного излечения одного этого будет недостаточно. Ей необходимо укротить ураган, а потом направить потоки в…

– Вот, держите – служанка сунула в руки Мэрион сумку с лекарствами, чем нарушила ее предельную сосредоточенность.

– Спасибо, Мэдж, – волшебница все еще чувствовала связь с одной из природных стихий, и ей не хотелось прерывать этот контакт. Глубоко внутри нее пробуждалось нечто первозданное, невероятно мощное, подвластное только ей. – Будет лучше, если ты сейчас вернешься домой.

Служанка упрямо нахмурила светлые брови.

– Неужели вы вообразили, что я вот так просто уйду и оставлю вас наедине с этим нелюдем? Даже думать забудьте! Пока вы будете над ним колдовать, я успею приготовить…

Прямо в середине комнаты заколыхалась муаровая завеса, недвусмысленно намекая Марджори, что ей следует поторопиться.

– Я приду за тобой вечером, Мэдж. Или завтра утром. Сейчас мне необходимо остаться с раненым наедине…

Отсутствующий взгляд и какое-то новое, незнакомое выражение на лице молодой госпожи заставили служанку неохотно подчиниться. Она обиженно поджала губы и протопала к порталу, который мгновенно захлопнулся за ее спиной.

Не теряя времени, Мэрион смочила водой лоскут тонкой ткани, накрыла им ожоги, затем разделась и легла на кушетку рядом с эльфом. Он был мертвенно бледным, но обжигающе горячим. Когда нестерпимый жар коснулся ее кожи, девушка стиснула зубы и крепко зажмурилась, всем своим существом впитывая чужую боль и страдание.

Темная магия то накатывала на нее тяжелой удушливой волной, то отступала на время, чтобы собраться с силами и возвратиться вновь. Мэрион не знала, как долго длилось это противостояние, но постепенно злобный огонь превратился в ровное тепло, сведенные судорогой мышцы эльфа, наконец, расслабились, а кожа покрылась испариной. Девушка хотела подняться с кушетки, но на это у нее уже не осталось сил. Вместо того чтобы отстраниться, она крепче прижалась к незнакомому мужчине, уткнулась лицом ему в шею и крепко уснула.

Глава 6

Когда Мэрион открыла глаза, эльф все еще спал, грудь его размеренно вздымалась и опадала, поза была расслабленной. Девушка осторожно приподняла ткань и осмотрела раны. Ожоги уже не выглядели так ужасающе, но до полного исцеления было еще далеко. Мэрион позволила себе несколько минут полюбоваться необычной внешностью эльфа, однако сильное чувство голода заставило ее покинуть постель и устремиться к корзине с едой. Не чувствуя вкуса, девушка быстро проглотила лепешку, зачерпнула пальцами мед, жадно облизала их, запила все это молоком прямо из кувшина, а потом сбросила тонкую сорочку и погрузилась в теплую воду бассейна, чтобы смыть с себя прикосновение чуждой темной магии.

Облитая призрачным светом волшебного фонаря Мэрион стояла на краю каменной чаши и промокала мягким полотном капли воды на теле. Абсолютную тишину этого места нарушал только тихий плеск воды, но какое-то неясное чувство заставило девушку обернуться. Эльф в молчании наблюдал за ней, и когда их взгляды встретились, ее сердце невольно дрогнуло.

Мужчина смотрел на Мэрион настороженно и в то же время оценивающе. Никто прежде не осмеливался разглядывать девушку так откровенно, но и она сама чувствовала интерес к своему подопечному. По сравнению с местными мужчинами он казался ей абсолютным совершенством, даже тяжелое увечье не бросало тень на его красоту.

Когда обоюдное оцепенение рассеялось, эльф пошевелился и сделал попытку приподняться.

– Прошу вас, не двигайтесь! – позабыв о своей наготе, Мэрион бросилась к нему, но опоздала.

Приступ жгучей боли бросил эльфа на кушетку, страдание исказило прекрасные черты. Когда он смог, наконец, перевести дыхание и открыть глаза, девушка впервые заметила, что они глубокого аметистового цвета, который никогда не встречается у людей.

– Вы волшебница? – спросил он, чтобы немного отвлечься от горящих ран. – Я почему-то не чувствую вашей магии. Это какие-то защитные чары?

– Нет, с настоящим чародейством я не в ладах. Меня зовут Мэрион Арвиат, я дочь правителя Северных земель.

– Так это Север… – эльф явно не знал, куда именно ведет портал, которым он воспользовался. – Я пленник в вашем доме?

Мэрион покачала головой.

– Этот дом не мой, он когда-то принадлежал волшебнику.

Эльф обвел комнату внимательным взглядом и заметил на бархатной драпировке вышитую золотом монограмму.

– Боги, неужели… Просто поверить не могу! А где сам хозяин?

– Виктор умер два года назад. Вы были с ним знакомы?

– Да, был. Мы когда-то вместе сражались.

Мэрион плотнее закуталась в полотенце и присела на край кушетки.

– Так вы участвовали в войне с колдунами? Я и не знала, что эльфы воевали.

– Не в этой войне. Пока никто не посягает на священные идир (границы), Бонрионах (владычица) будет сохранять нейтралитет. Нашу королеву не слишком волнуют проблемы людей.

– А как же вы сами там оказались?

– Я – экликти, изгнанник, отвергнутый Домом и кланом. Я жил среди людей, поэтому сражался за них.

Гость оказался на редкость немногословен, однако Мэрион это не смутило.

– Как вас зовут?

После небольшой паузы он быстро произнес несколько слов на своем языке, из которых девушка поняла только последнее. Оно означало «вихрь», «смерч», и волшебница повторила его, подражая непривычному выговору.

– Таэли, Таэле…

– Зовите меня Тайлер.

Эльф приподнял покрывало и мельком взглянул на свои ожоги. Мэрион ожидала от него хоть какой-то реакции на безнадежность положения, но ее не последовало. Сама она никак не могла смириться с тем, что этот красивый, полный сил мужчина вскоре может разделить судьбу Виктора. Благодаря своей бессмертной природе он, возможно, проживет целую человеческую жизнь, но каждый ее миг будет отравлен болью и страданием.

– Тайлер, вы не голодны? Конечно, наша северная еда может показаться вам чересчур простой и грубой…

– Как ни странно, я голоден, но есть не хочу, – Мэрион понадобилась целая минута, чтобы понять смысл его слов. – Вы спали здесь со мной.

Эльф просто уточнил то, что и так было очевидно, но девушка мгновенно вспыхнула и зачем-то начала оправдываться.

– Я знаю, как вам неприятна близость чужого человека, но так было нужно для исцеления!

– Я не сказал, что мне было неприятно, как раз наоборот. Вот это странно.

Он не пытался ей польстить, хотя не сводил глаз с девичьего тела, прикрытого лишь тонкой влажной тканью. Чтобы окончательно не запутаться и избежать еще большей неловкости, Мэрион решила сказать правду.

– Понимаете, я уже давно чувствую в себе силу, к которой не имею доступа. Если вы согласитесь мне помочь, то я попытаюсь исцелить вас. Полностью.

Это было очень смелое заявление, если учесть, что до сих пор подобное не удавалось никому. Эльф молчал так долго и смотрел так пристально, что Мэрион внезапно стало жарко. Она вспомнила, как тесно соприкасались их тела, как приятно от него пахло…

– Чтобы сломать стену вашей тюрьмы, – наконец, заговорил эльф, – понадобится моя магия, но из-за своей природной особенности она может все здесь разрушить.

Боги, он понял, он ее понял!

– Если вы направите силу прямо на меня, я наверняка смогу ее использовать, только пока не знаю, как именно…

– Зато я знаю. Более надежного способа, чем соитие, не существует, потому что магия всегда познается через плоть, – здоровой рукой эльф откинул покрывало, и девушка непроизвольно ахнула. Уровень его готовности поверг ее в трепет. – Этого не нужно бояться. Если вы решитесь меня принять, я отдам вам всю свою силу без остатка, а потом будь что будет.

У Мэрион мгновенно пересохло во рту. Она никогда не считала свою девственность особой ценностью, но ее потерю представляла себе немного иначе. Ей предстояло разделить ложе с незнакомым мужчиной, чье имя она даже не могла правильно выговорить. И все цена не показалась ей запредельной… Гораздо важнее, что у нее появился шанс добраться, наконец, до того внутреннего тайника, в котором заперта ее истинная сущность. И освободить ее можно только одним способом – оседлать ветер.

Эльф лежал неподвижно и просто смотрел на Мэрион, но она ощущала его взгляд как прикосновение. Чтобы показать свою решимость, волшебница непослушными пальцами распутала узел на полотенце и позволила легкой ткани упасть к своим босым ногам. Эльф протянул к ней руку.

– Смелее.

– Я боюсь причинить вам боль, – шепотом призналась Мэрион, делая шаг к кушетке.

– На пути к благой цели мы причиним боль друг другу, но дело того стоит, разве нет?

Волшебница робко улыбнулась ему, не сознавая своей женственной прелести, и некстати вспомнила, как каждое лето с разбегу окуналась в ледяную воду северной реки…

Тело эльфа оказалось вовсе не холодным, а обжигающе горячим и напряженным, его природная сила уже рвалась на свободу знойным ветром пустыни. Пышущий жаром вихрь налетел на волшебницу со свирепостью голодного зверя, но она ожидала этого, поэтому не дрогнула. К несчастью, принять чужую магию оказалось гораздо легче, чем ее хозяина, потому что тут против Мэрион восстало собственное тело.

Не добившись с первой попытки заметного результата, Мэрион закусила губу, приподнялась и попробовала снова. Сейчас она была благодарна эльфу за некоторую пассивность, потому что любое его прикосновение только осложнило бы ей задачу. Застонав от досады, волшебница крепче сжала коленями мужские бедра и вновь попыталась опуститься на шелково гладкий горячий стержень. И тут эльф внезапно утратил свое стоическое терпение. С тихим гортанным возгласом он плавно выгнулся навстречу ее движению, и в следующий миг старый дом содрогнулся от беззвучного громового раската, эхо которого всколыхнуло саму Ткань мироздания…

Волшебнице показалось, будто на нее пролился дождь из расплавленного золота. Поначалу жжение было таким сильным, что Мэрион даже перестала дышать, но это ее не остановило. С каждым неспешным проникновением становилось легче, а потом она вдруг почувствовала себя свободной. Не было больше потерянной и одинокой целительницы, вместо нее на свет появилась могущественная волшебница. Она как будто родилась заново.

Мэрион была настолько захвачена этим таинством перерождения, что, к своему стыду, упустила все, что касалось особой интимности момента. Когда руки эльфа судорожно стиснули ее бедра, а тело забилось в конвульсиях, она опустила запрокинутую в экстатическом порыве голову и увидела свои пальцы, впившиеся в плоть любовника так сильно, что на коже остались следы от ногтей… На гладкой, упругой, здоровой коже.

Глава 7

Вместе с ликованием к Мэрион пришло и внезапное понимание. Ее первый любовный опыт мог оказаться смертельной ловушкой для того, кто не обладает истинным даром. Пробудившееся могущество волшебницы убило бы обычного человека. Мэрион в панике проникла в сознание эльфа и с облегчением убедилась, что он просто крепко спит, потому что, как обещал, отдал ей всю силу до капли, и мужскую, и магическую.

Осторожно, чтобы не потревожить, Мэрион освободила его из любовного плена и слезла с кушетки. Она добилась полного исцеления, совершила то, что было недоступно многим и многим поколениям волшебников. К тому же она получила неизмеримо больше, чем запросила. Боясь сделать лишнее движение или пожелать чего-то неуместного, девушка снова забралась в бассейн и погрузилась в теплую воду.

Расслабив ноющие от напряжения мышцы, волшебница принялась сосредоточенно и последовательно распределять внутри себя вновь обретенную силу. Она так увлеклась, что невольно вздрогнула, когда руки эльфа легли ей на плечи, а теплые губы коснулись затылка. Это оказалось настолько приятно, что Мэрион непроизвольно прижалась спиной к гладкой мужской груди. Она откинула голову на плечо эльфа и с наслаждением вдохнула запах, исходящий от его кожи и волос.

– Я думала, что ты проспишь до наступления весны.

– Если бы не встреча с тобой, до наступления весны я мог и не дожить, – волшебница повернулась, чтобы посмотреть в лицо своему нежданному возлюбленному, которого не успела даже толком разглядеть. На ум приходило только одно слово – «совершенный». Люди так не выглядят. Даже самый красивый человек неизбежно поблек бы на фоне этой эльфийской безупречности. – Сегодня я едва не умер от блаженства, но будь на моем месте обычный человек, ты бы его действительно убила.

Слова эльфа были безжалостно правдивы, даже жестоки, но тело льнуло к ее телу, его все еще переполняло желание. Мэрион могла бы поклясться, что до этого дня он не слишком жаловал человеческих женщин, а она по какой-то непонятной причине притягивала его, хотя никогда не считала себя привлекательной.

Когда эльф одним движением развернул ее и усадил к себе на колени, Мэрион охотно ответила на его объятие. Вдобавок к внешнему великолепию Таэль из клана Воздуха оказался нежным и внимательным любовником. Отринув собственные потребности, он терпеливо учил молодую волшебницу получать и дарить наслаждение, и в этом деле для него не существовало ни запретов, ни ограничений.

Его скрытая сила, нечеловеческая выносливость и абсолютная раскованность заставили молодую волшебницу забыть обо всем, включая магию. На этот раз обошлось без вмешательства высших сил, и усталая Мэрион уснула на руках у своего возлюбленного, не подозревая о том, что до конца короткого зимнего дня произойдет еще немало удивительных событий.

Проснулась волшебница от голода. Есть хотелось так сильно, что никакое удовольствие уже не могло удержать ее в постели. Она набросила на себя старое домашнее платье и вновь взялась за вожделенную корзину с провизией. На этот раз Мэрион сделала все, как положено: расстелила на низком столике чистую салфетку и аккуратно разделила содержимое корзины на две равные части. Потом она уселась на подушку и, стараясь не слишком торопиться, принялась за еду. Ее и раньше после высвобождения силы мучил сильный голод, но теперь он стал просто неутолимым.

Когда от нехитрого пиршества почти ничего не осталось, Мэрион подняла голову и встретилась взглядом с мужчиной, который по воле Судьбы стал теперь для нее близким человеком. Вернее, эльфом. На вид ему можно было дать никак не больше тридцати, но истинный возраст у его народа не определялся внешностью. Удобно ли спрашивать у эльфа, сколько ему лет? Он полулежал, опершись на локоть, и смотрел на нее. На фоне темных бархатных драпировок обнаженное тело Таэля выглядело так живописно и соблазнительно, что молодая волшебница мгновенно позабыла о еде.

Спохватившись, она отряхнула крошки и расправила платье.

– Прости, я, наверное, выгляжу глупо.

– Мне нравится на тебя смотреть.

Эльф по обыкновению был откровенен и лаконичен. Он поднялся с кушетки и, совершенно не стесняясь своей наготы, направился туда, где были сложены его вещи. В объемистой матерчатой сумке нашлась смена одежды, а у Мэрион появилась возможность полюбоваться, как он неспешно, привычными движениями одевается и приводит себя в порядок. Про себя она уже звала эльфа не Тайлер, не Таэль, а Ветер. Просто потому, что это имя подходило ему больше.

– Чтобы поддерживать баланс сил, всем волшебникам нужно много есть. Это совершенно естественно.

Таэль непринужденно опустился на ковер по другую сторону низкого столика, бегло осмотрел разложенные перед ним припасы и принялся за еду.

– У тебя тоже так происходит? – Мэрион с жадным любопытством подалась вперед и положила локти на стол.

– Не всегда. Часто мне бывает достаточно короткого сна, а без еды я могу обходиться довольно долго.

– Спишь ты тоже мало, как я вижу.

– Длительный сон нам требуется только в исключительных случаях, – пояснил он, имея в виду свою принадлежность к эльфийскому народу.

Благодаря своим новым возможностям волшебница теперь могла легко проникать в самые сокровенные уголки чужого разума, но внутренний мир изгнанника Таэля показался ей настоящим лабиринтом. Он был очень сложным внутри своего сердца, а жизнь среди людей сделала его еще более скрытным, научила глубже прятать свои чувства. Причудливый узор его истинной сущности так заворожил Мэрион, что она невольно выдала себя и тут же ощутила острую вспышку недовольства. Эльфу не понравилось ее бесцеремонное вторжение.

– Прости меня, Ветер, – волшебница покаянно сложила ладошки и прижала их к груди, – я еще не научилась вовремя сдерживать потоки силы.

Он поднялся и протянул девушке руку.

– Давай немного прогуляемся, чтобы… – взгляд Таэля случайно скользнул по пустой корзине, и он внезапно переменился в лице. – Откуда это у тебя?

Мэрион растерянно обернулась. На самом дне корзины сиротливо лежал красный кожаный футляр для писем, который накануне вручил ей отец. Она совсем забыла об этом таинственном послании. Волшебница взяла в руки кожаную трубку и провела пальчиком по тиснению в виде золотой розы.

– От моего отца. Он сказал, что мама связана кровными узами с этой семьей.

– С Домом Корвел? Как имя твоей матери?

Эльф выглядел таким встревоженным, что Мэрион тоже невольно занервничала.

– Мою маму зовут Мелани. Это послание перешло к отцу вместе с приданым.

– Мелани, Мэрион – это неправильные имена…

– В каком смысле, неправильные?

Уже едва скрывая беспокойство, Таэль взял девушку за руку и увлек к лестнице.

– Пойдем наверх, мне нужна лаборатория Виктора.

– Думаешь, в послании написано что-то важное?

– Уверен. Таких совпадений просто не бывает.

В доме он безошибочно нашел нужную ему комнату и занялся приготовлениями. Не успела Мэрион опомниться, как эльф расчистил на длинном столе свободное пространство, одним движением пальцев поместил над ним несколько светящихся шаров, отыскал на многочисленных полках склянку из темного стекла и осторожно взял из рук девушки футляр для писем. Волшебница завороженно наблюдала, как он вытряхивает из трубки плотно свернутый лист пергамента, расстилает на столе и прижимает его уголки серебряными отливками в виде оскаленных волчьих голов.

Лист оказался абсолютно чистым, но эльфа это не смутило. Он высыпал из склянки на ладонь горсть сверкающих песчинок, бросил их на пергамент, а потом наклонился и легко подул на искрящуюся россыпь. Магический песок заскользил по шероховатой поверхности, и на листе проступили слегка размытые строки таинственного послания. С каждым мгновением они становились все четче, и вот, наконец, текст полностью проявился и стал читаемым.

Мэрион заставила себя подойти к столу и склониться над магическим листом. Медленно, беззвучно шевеля губами, она начала разбирать слова древнего языка, смысл которых с трудом пробивался в ее взбудораженное сознание.

– Ветер, а что значит «рожденный через пустоту»?

Эльф замер в странной неподвижности и, казалось, даже перестал дышать. Он скованно повернулся и посмотрел на девушку так, словно видел ее впервые в жизни. Сквозь собственный испуг Мэрион явственно ощущала его потрясение и другое сильное чувство, больше всего похожее на благоговение…

– Это означает, – ломким голосом начал он, – что иногда в семье волшебников рождается ребенок, лишенный дара, «пустой», как принято говорить, и тогда магическая линия наследования прерывается. Его воспитывают среди обычных людей, и потомство его никогда не обладает магией. Но порой, раз в много сотен лет, у «пустого» рождается магическое дитя, и это означает, что на свет появился не просто новый маг, а могущественный волшебник, единственный в своем роде. Великий. Твой отец хранил не обычное послание, а Пророчество. Обе стороны мира магии ждут и в то же время боятся рождения такого ребенка.

Мэрион слушала эльфа, раскрыв рот, но смысл его речей почему-то ускользал от нее. Когда Таэль из клана Воздуха неожиданно опустился на колено и поднес к губам край ее простенького домашнего платья, она непроизвольно отпрянула. Эльф поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

– Мэрион, ты и есть этот ребенок, рожденный через «пустоту».

Молодой волшебнице показалось, будто ее внезапно поразила молния. «Пустота», «Пророчество», «могущество» все еще оставались для нее просто словами, а вот отчужденный взгляд мужчины, которого она спасла, с которым недавно делила постель, ранил в самое сердце. Обида оказалась сильнее потрясения, и из глаз девушки ручьем полились слезы.

– Ветер, ты что, боишься меня? Я превратилась в какого-то ужасного монстра?!

К чести Таэля, он мгновенно позабыл о торжественности момента, поднялся и обнял расстроенную девушку.

– Конечно, нет, что ты такое говоришь! Ты Великая волшебница, самая могущественная из ныне живущих, Светлая госпожа. Отныне я обязуюсь служить тебе и защищать ценой собственной жизни.

Едва сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос, Мэрион обхватила эльфа руками и прижалась щекой к мягкому бархату его куртки.

– Ветер, я спасала твою жизнь совсем не для этого!

Глава 8

Что же она теперь такое? Мэрион лихорадочно искала в себе какие-то страшные изменения, но ничего не находила. Она осталась прежней, только сила ее возросла. Мужское объятие было крепким и надежным, в теле эльфа не ощущалось ни малейшей скованности, и волшебница начала понемногу расслабляться. Нервное напряжение улеглось, но дрожь почему-то не проходила. Наоборот, она усилилась, и девушка внезапно поняла, что дрожит уже не от переживаний, а от холода. Все предметы в комнате покрылись инеем, дыхание вырывалось облачками пара, а на широком балконе второго этажа набирало силу мертвенное белое свечение.

В первый момент Мэрион подумала, что чары Виктора Мелмана развеялись, и на заколдованную поляну вернулась морозная зима, но эльф вдруг прошептал ей в самое ухо:

– Не шевелись!

– Ветер, что это? Что случилось?

Холод усиливался, их обоих била неудержимая дрожь.

– Боги! Не двигайся, замри!

– Да что же это такое?!

Таэль прижал ее к себе изо всех сил, словно пытался закрыть своим телом.

– Это духи мертвых!

Призрачное свечение уже проникло в каждый уголок дома, потом последовала яркая вспышка, и Мэрион явственно ощутила чье-то присутствие. На балконе появились три женщины в старинных нарядах, одна из которых держала в руке красную розу. Каким-то непостижимым образом волшебница знала, кто они и зачем явились сюда. Она осторожно высвободилась из объятий Таэля и сжала его руку.

– Что бы сейчас ни произошло, пожалуйста, не вмешивайся. Я обещаю, что со мной ничего не случится, эти духи не причинят мне вреда.

Эльф не хотел ее отпускать, его беспокойство усиливалось.

– Ни при каких обстоятельствах не прикасайся и не бери у них ничего, это очень опасно!

– Ветер, это мои покойные родственники. Укутайся во что-нибудь теплое, я скоро вернусь.

Мэрион поцеловала эльфа в холодную гладкую щеку и вышла на балкон. При ее появлении призрачные женщины низко поклонились, а потом вперед выступила гостья с цветком в руках.

– Приветствуем Силу, объявившую о себе! Благодарение Богам, Пророчество, наконец, исполнилось. Мы ждали этого так долго, что род наш почти исчез, но с твоим появлением возродилась надежда. Добро пожаловать в мир Высокой магии, дорогое дитя. Твое родовое имя – Мона. Ты принадлежишь к роду Корвел и должна будешь немедленно отправиться в замок Розы. Этот дом – вместилище всех накопленных знаний, неуязвимое для сил зла, в нем бьется сердце нашего рода. Отныне ты будешь носить титул Светлой госпожи. Он позволяет вершить правосудие над всеми, кто наделен даром, но, вынося приговор, будь осторожна и мудра. Стоит злоупотребить могуществом, и оно быстро тебя уничтожит. Так случилось со многими из нас, но я искренне надеюсь, что ты избегнешь подобной участи. У тебя есть право выбрать себе в спутники жизни любого мужчину, даже если у него до встречи с тобой уже была семья. Выбор этот будет обусловлен только твоим желанием и ничем больше. Еще тебе позволено общаться с Миром мертвых. Если Духи сочтут твою просьбу приемлемой, ты сможешь возвращать умерших ненадолго в Мир живых, – Светлая жрица протянула девушке цветок, живой и трепетный, несмотря на ужасный холод. Но едва коснувшись ладони волшебницы, роза превратилась в золотую брошь тончайшей работы, в самой сердцевине которой мерцал пурпурный огонек. – Это мощный магический артефакт и символ нашего рода. Роза будет с тобой везде и всегда, вплоть до твоего смертного часа. Отныне на тебя налагается огромная ответственность, дитя. Волшебников, рожденных от «пустого», не обучают магии, и никто до поры не знает, сумеют ли они с ней совладать. Ты очень могущественна, однако не всесильна, всегда помни об этом. Взывай и будешь услышана, но не жди, что получишь ответ на каждый свой вопрос.

Молодая волшебница опустилась на колени, и Светлая жрица возложила ладонь на ее склоненную голову.

– Благословляем тебя. Да пребудут с тобой Боги, хранящие наш мир.

Призрачные женщины снова низко поклонились, потом их силуэты быстро истончились и растворились в воздухе, а волшебница осталась стоять на балконе, неотрывно глядя на золотую розу.

Мона… Ее истинное имя было начертано затейливой вязью на одном из лепестков изящного цветка, который излучал магию, как живой цветок источает свой аромат, но стоило девушке приколоть брошь к корсажу простого домашнего платья, как артефакт стал неощутим для окружающих так же, как и она сама. Волшебнице вдруг открылось то, что раньше казалось тайной за семью печатями, но вместе с новым знанием на хрупкие девичьи плечи лег груз ответственности за судьбу целого мира. Несколько бесконечно долгих мгновений Мона боялась, что не справится с той невероятной мощью, которая словно кипящая лава медленно растекалась по ее венам, но она была рождена для Высокой магии, всю свою жизнь ждала этого дня.

Волшебница открыла глаза и увидела, что эльф стоит в пяти шагах от нее, не решаясь приблизиться, а вокруг тают отблески радужного сияния.

– Боги, я опасался, что ты сгоришь! Как ты себя чувствуешь?

Мона с трудом растянула губы в улыбке, потому что собственное лицо плохо ее слушалось.

– Прежней и новой мне пока еще тесновато в одном теле, но сейчас уже легче, чем минуту назад. Только трясет немного…

Эльф осторожно прикоснулся к ее щеке, и, хотя в доме заметно потеплело, пальцы его оказались просто ледяными.

– Тебе нужно поесть, чтобы восстановить силы, но еды у нас не осталось, – он посмотрел на золотую розу с мерцающим в нежной сердцевине пурпурным огнем, а потом в тревоге поднял взгляд на бледное лицо Моны. – Это эльфийская работа, но сделана она не сейчас, в прежние времена. Странно, что я и теперь не чувствую твоей магии, но это даже хорошо, потому что другие ее тоже не почувствуют. Теперь тебе предстоит покинуть Север, не так ли?

– Да, духи велели отправляться в замок Розы, потому что там теперь мой дом. Ветер, что тебе известно о Корвелах? Ты знаком с кем-нибудь из них?

Таэль лишь на мгновение отвел глаза, но этого оказалось достаточно, чтобы сердце волшебницы сжалось от дурного предчувствия.

– Я был знаком только с близнецами Лорой и Ловерном. Однажды мы встретились, поговорили, и больше я их не видел. Корвелы тогда отказались поддержать нас в войне с колдунами, а потом я узнал, что они погибли. Сначала Лора, потом Ловерн, потом их старший брат Ферн, об остальных мне ничего не известно. Колдуны попытались разрушить замок Розы, но это никому не под силу, так что твой дом цел и, насколько мне известно, все еще обитаем.

Некоторое время Мона подавленно молчала, глубоко погрузившись в собственные мысли, а потом на лице ее отразилось острое беспокойство.

– А ты пойдешь со мной туда?

– Если понадобится, я пойду с тобой до края земли, но прежде ты должна узнать кое-что обо мне.

От облегчения волшебница едва устояла на ногах. Слава Богам, в предстоящем странствии она не будет одинока!

Пока молодая волшебница пыталась освоиться с новым положением, Таэль осмотрел лабораторию Виктора и легко нашел то, что ему было нужно. Он разжег горелку, выбрал подходящий глиняный сосуд, заварил в нем сухие травы, которые не применялись в магии, и разлил отвар в две чистые плошки. Стол и стулья на широком балконе были обильно усеяны каплями воды от растаявшего инея, и эльф просушил их одним движением ладони.

Мона послушно села и приняла напиток из его рук. Она изменилась не только внутренне, ее внешность тоже затронули перемены. Вместо целительницы Мэрион Арвиат, дочери правителя Северных земель, появилась Великая волшебница Мона Корвел, Светлая госпожа и надежда всех добрых людей. Если раньше хрупкая светловолосая красавица светилась таинственным внутренним светом, то сейчас она просто сияла, от нее нельзя было оторвать взгляд.

Глава 9

– Ветер, прости меня за прямоту, но ты выглядишь так, будто только что услышал свой смертный приговор, – волшебница протянула руки и положила их поверх ладоней эльфа, в которых он сжимал плошку с травяным отваром, чтобы согреть пальцы. – Что такого ужасного ты хотел мне поведать? Если у тебя перед кем-то уже есть обязательства, или неотложные дела призывают в другое место…

Таэль поднял голову и посмотрел в темные, как ночь глаза, в глубине которых переливался звездный свет. Ему нравилось, как легко и ласково Мона его называет. Он не любил свое человеческое имя, а «Ветер» – звучало музыкой для эльфийских ушей. А самое удивительное заключалось в том, что без всякого вмешательства магии он до конца своих дней будет желать эту женщину…

– Мои дела подождут, – он посмотрел, с какой жадностью Мона выпила отвар, и подвинул к ней свою плошку, – но должен сразу признаться, что я не самый достойный спутник для тебя.

– Что ты хочешь этим сказать?

– За годы скитаний мне приходилось зарабатывать себе на жизнь, да и ведение войны требовало немалых расходов, а найти достойную работу удавалось не всегда. Женщины из знатных домов, где мне приходилось останавливаться, нередко делали предложения определенного свойства. Поначалу я в гневе их отвергал, но со временем перестал отказываться, потому что это был самый быстрый и безопасный способ заработать необходимые средства.

Таэль с тоской наблюдал, как вдруг нахмурился гладкий лоб девушки, а потом дрогнул подбородок, и прекрасные глаза наполнились слезами.

– О, Боги, Ветер, мне так жаль! Я тоже не лучше других. Думала только о том, как быстрее тебе помочь, а не о твоих чувствах. Но какое это имеет отношение к нашей поездке в замок Розы?

Таэль поднялся, обошел вокруг стола и опустился перед девушкой на колени. Он только что признался ей в своей постыдной тайне, а она его жалеет…

– Есть еще кое-что. На мне с детства лежит проклятие.

Эльф низко склонил голову, собрал волосы в кулак и поднял их, открывая затылок. На светлой гладкой коже чуть ниже линии роста волос темнел причудливый узор, похожий на небольшую татуировку. Приглядевшись, девушка поняла, что это не просто рисунок, а глиф сложного заклинания. Она осторожно коснулась отметины пальцем.

– Нет, это не проклятие, Ветер, а отложенное заклятие, «спящее», как его еще называют. Но оно не эльфийское.

– Нет, не эльфийское. Вскоре после моего рождения в доме родителей появились люди в черных плащах с капюшонами. Они беспрепятственно прошли в детскую, постояли над моей колыбелью, а через некоторое время ушли. Ни до, ни после этого случая людей в черных плащах никто не видел, но у меня на шее появилась метка.

– Это как-то повлияло на твое положение в семье? Ты не поэтому оказался среди людей?

– Дому и клану было проще избавиться от меня, чем терпеть подобное несовершенство.

Таэль тешил себя надеждой, что молодая волшебница не станет заглядывать в те глубины, где хранятся разочарования и самые тяжелые воспоминания. Боги свидетели, он рассказал уже достаточно…

– Ветер, так ты готов сопровождать меня в замок Розы или нет?

Таэль почтительно склонил голову и поднес к губам край ее платья.

– Готов, Светлая госпожа.

Перед тем, как покинуть дом на заколдованной поляне, волшебница впервые в жизни решилась сознательно обратиться к Миру духов. Она понятия не имела, что для этого нужно сделать, поэтому просто стояла и с угрюмой сосредоточенностью смотрела прямо перед собой до тех пор, пока легкий дымок, появившийся в воздухе, не уплотнился до хорошо знакомых ей очертаний, и мрачная фигура в плотно запахнутом плаще не стала вполне материальной

Виктор Мелман некоторое время стоял неподвижно, потом неуверенно шагнул вперед и огляделся. Мона уже набрала воздуха в грудь, чтобы заговорить с ним, но в этот момент в дверях появился эльф, который ходил за своими вещами.

– Ты!!! – заорал волшебник, вскидывая руку и тыча пальцем прямо ему в лицо. – Как ты здесь оказался? Как только посмел сюда явиться?! Она умерла из-за тебя…

– Ты нас бросил! – с неожиданной горячностью выплюнул в ответ Таэль. – Ты сбежал с поля боя и тем самым ослабил нашу оборону. Своим трусливым поступком ты сделал смерть Джулии бессмысленной!

– Ты еще смеешь упрекать меня, высокомерный ублюдок?!

Эльф не стал дожидаться дальнейших оскорблений. Внезапный резкий порыв ветра заставил волшебника задохнуться и замолчать, но он быстро пришел в себя, и между бывшими соратниками начался самый настоящий магический поединок. Некоторое время Мона завороженно наблюдала, как Виктор и Таэль крушат ни в чем не повинную лабораторию, потом не выдержала и решила вмешаться.

– ДОВОЛЬНО! – она почти не повысила голоса, но эхо этого магического приказа разнеслось по всему дому и многократно отразилось от стен. Противники моментально застыли, и в комнате воцарилась звенящая тишина. – Могу я с тобой поговорить?

Мона помахала ладошкой перед лицом Таэля, потом поманила его за собой. Эльф гневно стряхнул с бархатной куртки осколки стекла, бросил взгляд на неподвижного волшебника и вышел на балкон.

– Поверь, Виктор не стоит твоих усилий! Он вспыльчивый, неуживчивый, злобный…

– Я это знаю, Ветер.

– Ему даже не хватило мужества… – эльф оборвал себя на полуслове и сделал рукой презрительный жест, который у его народа означал полное и окончательное разочарование.

– Я решила позвать Виктора не для того, чтобы вы с ним увиделись, его должен увидеть кто-то другой. Точнее, наоборот…

– Поверь, никто не захочет увидеться с Виктором Мелманом, кроме его возлюбленной Джулии. Только она могла благотворно влиять на него.

Мона не ответила. Она упорно смотрела в дальнюю часть балкона, и эльф невольно проследил за ее взглядом. В нескольких шагах от них вдруг появилась молодая женщина с пышными светло-каштановыми волосами, одетая в синее бархатное платье.

– Тайлер, как я рада тебя видеть! – ее нежное лицо озарилось чудесной улыбкой. Она сделала несколько неуверенных шагов и ласково обняла эльфа за плечи. – Ты что, теперь вызываешь духов? Просто поверить не могу! И почему у меня снова есть тело?

– Здравствуй, Джули, я тоже рад встрече.

– Боги, Тайлер, неужели ты тоже погиб?!

– Едва не погиб.

– Едва не считается, мой друг! Будь осмотрителен, береги себя и не торопись в загробную жизнь, – молодая женщина ласково похлопала эльфа по руке. – Знаешь, мне ведь до сих пор не позволяют увидеться с Виктором в царстве Духов. Я уже начала опасаться, что он наложил на себя руки, чем непростительно прогневал высшие силы.

– Нет, Виктор Мелман умер от ран, я сама присутствовала при его кончине.

При звуке женского голоса Джулия поспешно обернулась, и две волшебницы с любопытством посмотрели друг на друга.

– Джули, это Мона Корвел, рожденная через пустоту. Лишь ей подвластно вновь облечь живой плотью мертвый дух.

Но подруга Виктора уже увидела золотую Розу на корсаже светловолосой красавицы. Она низко склонилась перед молодой волшебницей.

– С восторгом и надеждой приветствую вас, Светлая госпожа! Чем я могу быть вам полезна?

Мона взяла женщину за руки и помогла ей подняться.

– Рада, наконец, познакомиться с вами, Джулия! Если я не ошибаюсь, вы из дома Амадиу?

– Я была последней из Амадиу, кто обладал даром.

– И свой дар вы обратили на доброе дело. Мир вам и вечная память, – Мона посмотрела прямо в голубые сияющие глаза Джулии и заговорила, выделяя каждое слово соответствующей интонацией. – За этой дверью ожидает человек, который жил и умер с вашим именем на устах. Я хочу сделать подарок вам обоим. Каждое новолуние вы с ним будете возвращаться в мир живых, в этот самый дом на одну ночь и один день…

Тут балконная дверь с треском распахнулась, и в проеме показался разгневанный Виктор. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы высказать все свое возмущение, но внезапно увидел Джулию. И без того бледное лицо волшебника просто побелело. Он перевел безумный взгляд на эльфа и прошипел.

– Если это злая шутка, я тебя уничтожу…

– Боги, Виктор, где ты растерял свои манеры? Хочешь, чтобы тебя посчитали невоспитанным дикарем? – Джулия Амадиу принялась отчитывать своего возлюбленного, как делала это множество раз в их прошлой жизни, но нежный голос дрожал от переполнявших ее эмоций.

Когда до Виктора, наконец, дошло, что это не шутка, не морок и не обман зрения, он вдруг упал на колени, уткнулся лицом в синий бархат пышной юбки и разрыдался. Джулия склонилась над ним и принялась гладить по волосам, в которых густо серебрились седые пряди.

Чтобы не мешать влюбленным праздновать свое воссоединение, Мона и Таэль вернулись в разгромленную лабораторию, посередине которой уже колыхалась муаровая завеса портала.

Глава 10

– Явились наконец-то! – не слишком любезно встретила Мэдж свою хозяйку. – Что я, по-вашему, должна была думать, сидя здесь в ожидании? Вы сказали, что скоро вернетесь, а прошло уже два дня!

Привыкшая к беззлобному ворчанию служанки волшебница даже бровью не повела.

– Мэдж, будь так добра, собери еще одну корзину, чтобы еды хватило на двоих. Да, и вино положить не забудь, лучше всего легкое летнее.

– Чего это вы еще надумали? – подозрительно нахмурилась Марджори.

– Еда не для нас.

– А для кого ж тогда?

– Для мертвых друзей.

– Мертвых? Видать, вы здорово переутомились, пока лечили этого нелюдя! Сегодня ведь не День поминовения.

Эльф, который рассматривал в окно заснеженный двор, повернулся и посмотрел на строптивую служанку.

– Просто сделайте то, что вам велят.

– Будут мне всякие обгорелые указывать! – возмутилась Мэдж и поспешно выскочила за дверь.

Мона с улыбкой покачала головой и прошла в гардеробную. После недолгих раздумий она переоделась в платье нежно-кремового цвета с широкой юбкой и плотно облегающим корсажем, приколола к нему золотую Розу и присела на мягкий табурет перед зеркалом, чтобы привести в порядок волосы. Таэль некоторое время наблюдал за тем, как гребень плавно скользит по сверкающим волнистым прядям, потом подошел и принялся ловко заплетать волосы Моны в эльфийскую косу. Волшебница сидела прямо и неподвижно, глядя на отражение его сосредоточенного лица, которое больше не казалось ей чужим.

Неужели с того момента, как раненого эльфа принесли в ее дом, минуло всего два дня? С тех пор произошло столько разных событий, что сейчас в это верилось с трудом. Она ушла из отцовского дома одним человеком, а вернулась совершенно другим.

– Ветер, ты догадываешься, чего может потребовать от тебя мой отец?

Не прерывая своего занятия, эльф как-то по-особенному повел плечами.

– Полагаю, речь пойдет о брачном соглашении.

– Тебя это не пугает?

– Меня – нет, а вот тебя должно.

– Почему брак с тобой должен меня испугать?

Таэль, наконец, поднял глаза, и их взгляды встретились в зеркале, в том зыбком мире за Гранью, где перемешаны прошлое, настоящее и будущее.

– Потому что ты будешь ожидать от меня человеческих поступков, но я не человек.

– До сих пор я не замечала разницы.

Мона не отводила взгляда, и Таэль, засмотревшись на ее отражение, забыл о том, что нужно сделать вдох. Распахнувшаяся дверь заставила обоих вернуться к действительности. Мэдж со стуком поставила на пол доверху наполненную корзину и выпрямилась, вызывающе уперев руки в бока.

– Ваш батюшка велел передать, что ждет вас и этого обгорелого в библиотеке, а мастер Майкл вот-вот должен вернуться с верховой прогулки.

Эльф без малейших усилий поднял тяжелую корзину и одним движением перенес ее за пределы муаровой завесы, которая на мгновение появилась посреди комнаты и тут же снова исчезла.

– Спасибо, Мэдж. Пока мы будем говорить с отцом, упакуй кое-что из наших вещей. Много с собой брать не будем, только то, что сможет унести одна вьючная лошадь.

Марджори по привычке открыла рот, чтобы напуститься с вопросами, но, внимательно посмотрев на свою хозяйку, она благоразумно промолчала и позволила себе только громко стукнуть дверью гардеробной. Мона полюбовалась своей новой прической, поднялась и взяла эльфа за руку.

В уютной библиотеке уже горели масляные светильники, потому что слабый свет зимнего дня едва пробивался сквозь заиндевевшее окно. Правитель Арвиат встретил молодую пару стоя. Эльф сдержанно поклонился, а волшебница без раздумий бросилась к отцу и крепко его обняла. Даглас прижал дочь к груди, чмокнул в макушку и принялся тихонько покачивать, как делал с самого ее рождения. Его маленькая девочка незаметно выросла, и теперь ей пришла пора покинуть родительский дом.

– Отец, позволь представить тебе Таэля из клана Воздуха. Это он помог мне прочитать то самое послание, а потом растолковал, что оно означает. Еще меня посетили духи предков, дали новое имя и велели, не мешкая, отправляться в замок Розы.

– Ваша дочь не просто в родстве с Домом Корвел, она Великая волшебница из Пророчества, рожденная через пустоту, защитница, которой служит весь мир светлой магии.

Чего-то подобного Даглас и ожидал. Он внимательно присмотрелся к высокому, стройному молодому человеку, который из уважения к хозяину дома сложил свое оружие к его ногам. Было совершенно очевидно, что красавец с аметистовыми глазами и длинными пепельными волосами помог его дочери не только прочитать Пророчество, но и стать женщиной. Его девочка изменилась, это невозможно было не заметить.

– Рад нашему знакомству и вашему успешному исцелению. Вы намерены сопровождать мою дочь?

– Да, ваша милость.

– И готовы подтвердить свои намерения?

– Готов, ваша милость.

– Тогда не будем затягивать.

То, что произошло дальше в жарко натопленной комнате, было словно вырвано из времени и пространства. Сама церемония оказалась короткой и больше походила на жертвоприношение. Произнеся несколько сакраментальных фраз в присутствии одного только брата Моны, Арвиат двумя быстрыми взмахами острого ножа рассек молодым кожу на внутренней стороне запястий, а потом соединил их руки и обмотал ритуальной лентой.

– Теперь вас сможет разлучить только смерть.

Под жесткой полоской ткани кровь эльфов смешалась с кровью волшебников. Сердце Таэля пропустило удар, а потом забилось с удвоенной силой, по его венам растекся жидкий огонь. Он подался вперед, произнес несколько гортанных эльфийских слов и прижался губами ко лбу девушки.

– Да будет так.

Два часа спустя Таэль и правитель Арвиат сидели по разные стороны массивного стола, на котором стоял большой деревянный ларец, украшенный затейливой резьбой. Когда отец Моны откинул тяжелую крышку, у эльфа невольно перехватило дыхание. Ларец был до краев наполнен серебряными монетами. Давно отлученный от достатка и роскоши Высокого дома, Таэль уже и не помнил, когда был не то, что богат, а хотя бы состоятелен. Щедрость правителя Арвиата поразила его. Эти средства позволят ему на долгое время избавиться от груза обязательств и без помех отдаться служению Светлой госпоже, своей жене…

– Сударь, мне выпала большая честь сопровождать вашу дочь в новую жизнь в качестве ее супруга, но вы должны знать, что я недостоин ни этой чести, ни ваших щедрот. Я всего лишь несчастный изгнанник, лишенный дома и клана, и все, чем я владею, находится в этой комнате.

Даглас выслушал признание абсолютно невозмутимо. К счастью, его новоявленный зять оказался человеком благородным. Вернее, не человеком.

– Мне жаль, что сородичи вас отвергли, но это ничего не меняет. Я достаточно богат, чтобы ни в чем не отказывать своей дочери. Сама Мэрион всегда была равнодушна к деньгам, но это – ее приданое, и я вручаю его вам. Пусть пойдет на благое дело.

Поздно вечером, сидя за накрытым столом, эльф наблюдал, как его жена общается с отцом и братом. Эти люди были родными не только по крови. Они любили, смеялись и плакали, не стесняясь своих чувств. Таэль прекрасно знал, что подобная эмоциональная открытость ему не по силам, он никогда не сможет соответствовать представлениям Моны о семье и доме. Но это вовсе не означало, что он не будет стараться. Если получится уладить неотложные дела, он положит все силы на то, чтобы благополучно доставить Светлую госпожу в замок Розы и помочь ей стать в нем полноправной хозяйкой.

Далеко за полночь трое всадников с вьючной лошадью в поводу выехали из городских ворот и остановились неподалеку. Разыгравшаяся метель погасила все факелы на стенах, кроме большого сигнального огня, ледяной ветер усиливался с каждой минутой. В такую погоду, да еще в темноте не было ни малейшего шанса разглядеть дорогу, но Мона не захотела дожидаться рассвета.

Эльф понятия не имел, в какую сторону им нужно двигаться. Он впервые в жизни оказался в незнакомом месте в самый разгар зимы и снежных заносов. Холод стоял ужасный, от пронизывающего ветра не спасал даже подбитый мехом плащ, которым снабдил зятя Даглас Арвиат. Таэль опасался, что в таких условиях не сможет обеспечить безопасность Светлой госпожи, а его молодая жена спокойно сидела в седле, не обращая внимания на холод и летящие в лицо пригоршни снега.

– Ветер, если ты уже сполна насладился всеми прелестями северной зимы, скажи, куда мы должны направиться в первую очередь? Подумай об этом месте, покажи мне его.

Показать? Таэль откинул на спину меховой капюшон и почувствовал, как в лицо впиваются тысячи ледяных иголок. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться, а когда снова их открыл, то увидел за снежной круговертью муаровую завесу портала.

Глава 11

Из холодной снежной зимы всадники попали прямиком в лето. Поляну, на которой они оказались, окружал пышный южный лес. На нежной зелени небосвода сияло огромное щедрое солнце, благоухали яркие цветы, громко щебетали невидимые в густой листве птицы.

Мона полной грудью вдохнула теплый сладкий воздух и сбросила с плеч меховую накидку.

– Боги, как же здесь хорошо!

Эльф спешился, собрал их подбитые мехом плащи и закрепил в поклаже на вьючной лошади.

– В паре лиг отсюда, недалеко от идир (границы) находится городок Эвермор. Там живет человек, с которым я хотел бы повидаться, если ты позволишь.

– О, я с удовольствием встречусь с этим человеком! А эльфы там живут?

– Увидишь.

Таэль вложил в руку своей жены ароматный пурпурный цветок, поцеловал край ее платья и вскочил в седло. Он уверенно направил коня по едва заметной тропинке между деревьями, и очень скоро взглядам путников открылась широкая долина, расчерченная ровными квадратами засеянных полей, похожих на разноцветные заплатки. В самом сердце долины утопал в цветущих садах городок Эвермор, а в отдалении, за широкой полосой отчуждения высился темный эльфийский лес.

Мона жадно вглядывалась в незнакомый пейзаж. У них на Севере солнце никогда не стояло так высоко в небе, а фруктовые деревья не цвели так пышно. На тихой окраинной улочке у невысокой резной ограды Таэль помог девушкам сойти на землю, привязал лошадей и толкнул створку незапертых ворот. В глубине двора стоял аккуратный домик из золотистого камня, его окружали цветущий фруктовый сад и пестрые клумбы диковинных цветов. Повсюду на ветвях деревьев были развешаны маленькие колокольчики, которые своим мелодичным перезвоном оповещали хозяев дома о появлении гостей.

– Тайлер, какая приятная неожиданность! – в дверях показался высокий светловолосый мужчина и с улыбкой поспешил им навстречу. – Я и не знал, что ты собирался заехать. – Он стиснул руку эльфа в крепком дружеском пожатии, а потом повернулся к Моне и низко склонился перед ней. – Добро пожаловать в наш скромный дом, Светлая госпожа. Меня зовут Томас Картер. Своим визитом вы оказали нам с женой большую честь.

Он проводил гостей вглубь тенистого сада, где стояла белая ажурная беседка, густо увитая цветущими растениями. Мона уже знала, кого там увидит, потому что во всем, на что падал ее взгляд, чувствовалось присутствие эльфов.

Из прохладной сени вышла женщина в легком струящемся одеянии, больше похожая на призрачную грезу. В ее длинных белых волосах сверкали и переливались тончайшие металлические нити, голубые глаза были прозрачнее льда. На фоне своего высокого загорелого мужа эльфийка выглядела особенно хрупкой и эфемерной.

– Это моя жена Илнэри.

Таэль почтительно взял Мону за руку.

– Дорогая, Том Картер – самый известный в этих краях торговец и мое доверенное лицо. Он также является посредником в сделках между людьми и эльфами. Том, Нэри, это Мона Корвел, Великая волшебница из Пророчества, – он помолчал и тихо добавил, – моя жена.

Супруги быстро переглянулись, а потом эльфийка почтительно склонилась перед Моной.

– Брэни, я счастлива принимать у себя высокую гостью. Боги да благословят ваш союз.

– Нэри, будь добра, покажи Моне свои искусные работы. Пока госпожа будет любоваться украшениями, я поговорю о делах с твоим мужем, – Таэль склонил голову и поцеловал руку Моны. – Я оставлю тебя совсем ненадолго.

Мужчины вернулись к воротам, где эльф снял с верховых лошадей седельные сумки и оружие, а потом прошли в пристройку к дому, в которой хозяин оборудовал себе контору. Томас прикрыл дверь, сдвинул в сторону листы пергамента и присел на край стола.

– Что происходит, Тайлер? Как ты оказался женат на волшебнице из дома Корвел, тем более на Светлой госпоже? И почему мы раньше ничего о ней не слышали?

Эльф положил на стол увесистый кошель и посмотрел в лицо человеку, который не раз и не два выручал его в трудные времена.

– Я бы сказал, что наша встреча с Моной была предопределена, но кто я такой, чтобы рассуждать о высшем промысле? Я об этом не просил, Том, так случилось, поэтому вынужден снова обратиться к тебе за помощью. Деньги достались мне от отца Моны. Я их ничем не заслужил, но моя необходимость сейчас важнее, чем муки совести. Прошу тебя, Том, купи все, что нужно, я не хочу, чтобы они нуждались.

– Ты, как всегда, несправедлив к себе, мой друг. Тебе выпал редкий шанс только потому, что ты заслуживаешь его как никто в этом мире!

– Я заслуживаю лишь презрения, Том, просто ты добр и великодушен. Но, как бы там ни было, я хочу сделать жене подарок. Та пара лошадей еще у тебя? Я обменяю их на северных и доплачу, сколько нужно.

Томас небрежно отмахнулся от предложенной сделки.

– Денег за эльфийскую пару я не возьму, а северных лошадей переправлю Лаэру, они прекрасно подойдут для полевых работ. Я сейчас пойду на конюшню, а ты берись за стило и порадуй своего наставника доброй вестью.

Когда мужчины снова вернулись в беседку, голову Моны уже венчало изящное украшение из бледно-золотых металлических нитей, концы которых Мэдж вплетала в эльфийские косы под бдительным присмотром Илнэри. Женщины прекрасно поладили друг с другом, поэтому провели остаток дня на залитой ласковым солнцем террасе. За чашкой эльфийского чая и приятной беседой время пролетело незаметно.

Когда Том и Илнэри вышли проводить гостей, оказалось, что у ворот по-прежнему привязаны четыре лошади, но две из них теперь выглядели совершенно иначе. Золотистая кобыла Бео и белый жеребец Гио горделиво красовались в седлах и сбруе эльфийской работы. Лошади эльфов были выше, чем обычные человеческие, и от природы отличались весьма дурным нравом, однако Мона при виде подарка пришла в совершенный восторг. Путники попрощались с гостеприимными хозяевами и снова направились к лесу.

Глава 12

Река Уай плавно катила свои воды по обширной равнине, на самом краю которой в крутой излучине стоял белый замок. Последние лучи заходящего солнца бросали розовый отсвет на высокие неприступные стены, стрельчатые окна, стройные башенки с зубчатыми краями и сверкающий, как драгоценный камень, хрустальный купол.

Родовое гнездо Корвелов с первого взгляда поражало чистотой строгих линий и великолепием архитектурных изысков. Несмотря на свои немалые размеры, замок Розы казался воздушным и невесомым, словно мираж. Через реку прямо к входной арке вел красиво изогнутый каменный мост, который сейчас никто не охранял, створы кованых ворот были распахнуты настежь.

Эльф тронул коня и первым начал спускаться с холма. Чем ближе подъезжали всадники, тем заметнее становились следы разрушений и пятна копоти на белых камнях. Мост тоже пострадал от нападения колдунов, но кто-то его старательно, хоть и неумело, восстановил. Ровно на середине моста проходила граница защитного поля, но Таэль вспомнил об этом, когда они уже въезжали в ворота. Замок Розы пропустил их беспрепятственно.

Во внутреннем дворе было чисто и пустынно, копыта лошадей громко цокали по истертым до блеска каменным плитам.

– Боги, Ветер, неужели здесь совсем никого нет?

Не дожидаясь помощи, Мона спешилась и подошла к лестнице, которая плавно стекала вниз от высокого парадного входа. На створах бронзовой двери она увидела рельефные изображения мужчины и женщины. Их вытянутые руки соприкасались в том месте, где горела в последнем закатном луче золотая Роза Корвелов. На мгновение волшебнице показалось, что люди на барельефах повернули к ней головы, но в этот момент дверь дрогнула и медленно распахнулась.

Путники вошли в огромный круглый зал, пол и потолок которого были полностью прозрачными. Прямо над головой виднелось темнеющее небо, а под ногами текла полноводная и своенравная река Уай. Увлекаемый течением поток находился в непрерывном движении. Вода стремительно обтекала скалистые донные выступы, отчего поверхность стеклянного пола представлялась зыбкой и ненадежной. Мона потрогала пол носком сапожка, потом сделала несколько шагов и рассмеялась.

– Кто только додумался до такого?

Эльф подошел и встал рядом.

– Этот замок был построен в те времена, когда темные колдуны еще даже не мечтали о власти.

Мона подняла голову и ахнула. На потолке внезапно началась безумная и беззвучная феерия. По стеклянному куполу растекалось хаотичное буйство красок, словно дом всеми силами пытался свести с ума своих обитателей. В нишах между изящными розовыми колоннами стояли статуи прежних обитателей замка, многих поколений Корвелов, и волшебнице казалось, что они постоянно меняют позы, чтобы сбить с толку тех, кто попытался бы их рассмотреть. Все происходящее напоминало своеобразный домашний бунт, зачинщицей которого была бесхозная, никому не подконтрольная магия.

Мона закрыла глаза и внутренним зрением увидела сложную конструкцию, состоящую из множества потоков силы. Эти золотые течения, словно полнокровные вены, охватывали все огромное сооружение, питая замок магией, но в их узлах и переплетениях царил полнейший хаос. Волшебница мысленно коснулась самого крупного узла и влила в него свою магию. С каждым вздохом Моны картина течений менялась, и вскоре все они принялись пульсировать в такт биению ее сердца.

Дом не только признал новую хозяйку, он ей полностью подчинился. Сквозь прозрачный купол стали видны далекие звезды, пол снова обрел прочность и привычный вид, а статуи предков мирно застыли на своих постаментах.

Такими же застывшими выглядели и два десятка человек, которые плотной группой стояли в самом центре зала. Большинство из них были одеты в длинные балахоны и выглядели если не старыми, то весьма пожилыми. Несмотря на грозный и внушительный вид, они не обладали выдающимися магическими способностями, исключение составляли только двое молодых людей.

Юноша и девушка, поразительно похожие друг на друга, стояли чуть впереди основной группы, и были настроены весьма воинственно. В скрещенных руках девушки пульсировало готовое заклинание, а ее брат сжимал в ладони артефакт, похожий на закрученную морскую раковину. Таэль с одного взгляда оценил обстановку и, не раздумывая, закрыл собой волшебницу. В его руках появился лук со стрелой, нацеленной в одного из старцев.

– Отступитесь, – негромко произнес он, но его услышал каждый в огромном зале. – Моя стрела быстрее вашей магии.

Но защитники замка не думали сдаваться.

– Давай, Эми, отпускай, – прошептал юноша, не поворачивая головы.

– Я не могу, ведь это эльф! – также шепотом ответила его сестра.

– Откуда здесь взяться эльфу? Это иллюзия! Разве ты что-нибудь чувствуешь?

– Почти ничего, но эльф, по-моему, настоящий… Как же им удалось пройти барьер?!

В голосе девушки прозвучали панические нотки, и ее брат счел своим долгом проявить отвагу. Он убрал в карман артефакт, развел руки в примирительном жесте и сделал шаг вперед.

– Хорошо, давайте поговорим. Кто вы такие и как попали сюда?

– Меня зовут Мона, это мой муж Таэль из клана Воздуха. Мы пришли в замок Розы, потому что так велели мне духи предков, а еще потому, что Пророчество исполнилось, – волшебница встала рядом с эльфом и показала юноше кожаный чехол для писем.

В этот момент в зале загорелись масляные светильники, и в их колеблющемся свете вспыхнули золотом знак дома Корвел на красной коже и Роза на груди у Моны. Обитатели замка потрясенно ахнули.

Не обращая внимания на нацеленную на него стрелу, один из стариков подошел к гостям и почтительно шаркнул мягкой домашней туфлей.

– Благодарение Богам, вы, наконец, навели здесь порядок! В замке уже много лет непонятно что творится, только поэтому ваш приход вызвал столько подозрений. За последнюю тысячу лет в семье Корвел рождалось немало «пустых» детей, но их потомство ничем себя не проявило. Вы позволите нам взглянуть на Пророчество?

Мона протянула ему красный чехол, и среди старейшин началось взволнованное обсуждение.

– Пророчество то самое, которого мы ждали…

– Я же говорила, надо было лучше читать знаки…

– Как я могла пропустить такое…

– Не может быть, чтобы эта девушка…

– Я ничего не ощущаю, разве такое возможно…

– Ты и не должна ее чувствовать, потому что это высшая защита…

– Никогда ни о чем подобном не слышал…

– Говорю же, ее защищает пустота…

– Она явилась без свиты, в сопровождении одного только эльфа…

– А вдруг это происки бессмертной Бонрионах?..

Внезапный резкий порыв ветра заставил спорщиков задохнуться и замолчать.

– Мне стыдно за вас! – Таэль сжал пальцы в кулак, удерживая рвущуюся на свободу силу. – Я вижу, что дом Корвелов окончательно утратил былое величие. В нем не только разучились принимать гостей, но и узнавать хозяев. Недаром Розу хранили Духи мертвых. Кто из вас сегодня глава семьи?

– Я, сударь, – юноша мучительно покраснел и поспешно преклонил колено. – Приветствую вас в замке Розы, Светлая госпожа! Меня зовут Эридан Корвел, а это моя сестра Эмма. Мы дети Эрин, которая покинула замок вскоре после нашего рождения…

У близнецов были темные волосы, бледная кожа и зеленые глаза. Никакого фамильного сходства с Моной.

– А я дочь Мелани, которая родилась лишенной дара. Мою бабушку, кажется, звали Дана.

– Да, да, точно, это была Дана … – вновь загомонили старцы, но эльф резко вскинул руку, и они испуганно замолкли.

Старик в белом балахоне снова вышел вперед и почтительно поклонился.

– Мы – Хранители знаний, Светлая госпожа. Принадлежим замку Розы и никогда его не покидаем, потому что наша магия активна только в пределах защитного купола. Добро пожаловать домой, волшебница Мона Корвел!

Глава 13

Беглое знакомство с родовым гнездом мало порадовало Мону. После нападения колдунов все уцелевшие местные жители покинули окрестности замка. Теперь порядок в нем поддерживался исключительно при помощи так называемой «бытовой магии», потому что из прислуги в огромном доме остались только кухарка, две посудомойки и пожилой конюх. Они просто сбивались с ног, чтобы раздобыть провизию и накормить два десятка стариков, совершенно не приспособленных к физическому труду.

Эридан и Эмма, несмотря на свои звучные имена, не обладали выдающимися магическими способностями. Сила Таэля намного превосходила совокупный дар близнецов, пусть и урожденных Корвелов. Кузены Моны были чересчур серьезными для своего юного возраста, потому что выросли без родителей и очень рано взвалили на свои хрупкие плечи ответственность за дела семьи. Или того, что от этой семьи осталось.

Замок Розы был огромен, но размерами не подавлял. В присутствии хозяйки дом заметно присмирел, перестал смущать своих обитателей излишней фееричностью интерьеров и коварством магических ловушек. Теперь он снова выглядел так же, как в пору расцвета династии Корвел. Его истинное лицо было прекрасно, и чем лучше Мона узнавала свой новый дом, тем сильнее им восторгалась. Вряд ли девушка из далекой Северной провинции заслуживала такого великолепного пристанища, но полюбила его сразу и навсегда.

Утром следующего дня Мона сидела на белой каменной террасе, глядя на роскошный цветущий сад. Он так зарос, что походил на лесную чащу, но это маленькое несовершенство нисколько не умаляло его живописной красоты. Волшебница не могла насмотреться на щедрую природу южных широт, поэтому впервые за долгое время завтрак в замке подали на открытом воздухе.

Эридан и Эмма чувствовали себя за столом довольно скованно. Они с самого детства привыкли есть в трапезной рядом с кухней, к тому же их смущало присутствие эльфа, чье бесстрастное лицо мало располагало к общению. Сегодня близнецы называли Мону «кузиной», и такое обращение постепенно становилось для нее привычным.

– Эри, – девушка подтолкнула брата локтем, – ты мне обещал…

Паренек откашлялся, бросил на эльфа обеспокоенный взгляд и обратился к Моне.

– Кузина, не могли бы вы объяснить нам природу вашей магии? Вы не произносите заклинаний, не пользуетесь артефактами, не делаете пассы руками. Как же вы ею управляете?

– Силой мысли, я полагаю.

– Точно, Эри, мы же читали об этом в Летописях! – воскликнула Эмма. – Все Великие волшебники управляли магией именно так. Но из-за своей внешней простоты этот способ считается самым опасным.

– Не опаснее любого другого, сестра, ведь главное – добиться результата. Пока ты будешь искать подходящее заклинание, кузина решит проблему за пару мгновений.

– А вот и нет, это работает не так! Заклинание – всего лишь инструмент, а кузина отдает магии свою жизненную силу, то есть растрачивает ее.

– Роза Корвелов помогает концентрироваться, чтобы магия не выходила из-под контроля. Вот только не все сумели совладать с подобной мощью …

Мона внимательно слушала горячий спор и исподволь наблюдала за близнецами. Дети были умны, изысканны, прекрасно образованы, но редко улыбались и к каждому вопросу подходили сугубо по-деловому. Они повзрослели слишком рано, и Мона дала себе слово исправить это упущение, как только представится возможность.

– Эри, Эмма, вы прекрасно справились с непростой задачей – сохранили наследие Корвелов для будущих поколений. Никто не смог бы сделать это лучше, – к бледным щекам Эридана прилила кровь, ему польстила высокая оценка Моны. Великая волшебница и сама еще казалась юной девушкой, но окутывавший ее неуловимый магический флер выводил Мону Корвел за рамки обычного восприятия. – Вы ведь не откажетесь и дальше заниматься замком и нуждами его обитателей? Как только у меня появится время, я обязательно найду вам помощников, а пока пусть все останется по-старому.

– Конечно, кузина, вы можете рассчитывать на нас! – Эридан помолчал, а потом украдкой переглянулся с сестрой. – Могу я спросить, чем вы сами намерены заняться?

Мона безмятежно посмотрела в лицо юному кузену.

– Я разыщу колдунов, которые убили наших родных, и уничтожу их всех поодиночке.

Близнецы снова переглянулись, на этот раз испуганно.

– Моя госпожа, Корвелы, которые когда-то жили в этих красивых белых башнях, были могущественными волшебниками, элитой мира магии. Ну, и где все они теперь? – Таэль говорил негромко и сдержанно, но всем сидящим за столом в лицо пахнуло знойным ветром. – Когда погибли трое самых сильных волшебников, Эрин Корвел вынуждена была бежать, спасая свою жизнь. Она оставила здесь маленьких детей, в надежде на то, что на них не обратят внимания, зато сохранится кровная связь с замком Розы и уцелеет защитный купол. Я был последним из тех, кто когда-то оказал колдунам сопротивление, и Джарну, в конце концов, удалось меня выследить. Какая бы сила не была тебе дарована, одна ты с ними не справишься.

Мона не спешила с ответом. Она поднялась из-за стола и медленно прошлась по террасе, прикасаясь рукой к нагретым солнцем белым камням.

– Я где-то прочитала, что нам дается не тогда, когда очень нужно, а в свой черед. Мне понятны твои опасения, Ветер, но все это случилось еще до моего рождения. Я и сама не хочу, чтобы мой первый магический поединок стал последним. Если нам понадобится помощь – мы ее найдем.

– И где же, позволь спросить?

– В Мире духов.

– Так я и думал, – Таэль даже не попытался скрыть свое недовольство, а близнецы снова переглянулись, на этот раз с ужасом.

Глава 14

Сразу после завтрака Мона и Таэль спустились на самый нижний уровень замка, туда, где находилось Хранилище, и обитали два десятка старейшин или «домовых», как они сами себя шутливо называли. Волшебница ожидала увидеть тесное, заставленное шкафами помещение, но архитектору замка Розы вновь удалось ее удивить. Хранилище оказалось высоким просторным залом, две стены которого были абсолютно прозрачными. За толстенным стеклом то неспешно текла, то бурно кипела жизнь подводных обитателей реки Уай. Они с любопытством заглядывали в эти огромные подводные окна, потому что их неудержимо манил к себе свет волшебных фонарей.

Само Хранилище одновременно напоминало музей заморских диковин, лавку древностей и библиотеку. В самом его центре стояло круглое каменное сооружение, похожее на чашу небольшого фонтана. Его поверхность была плоской, абсолютно черной и такой тусклой, что совершенно не отражала свет. Старейшины объяснили Моне, что это древний колдовской артефакт под названием Зерцало. В нем можно было, не выходя из замка, увидеть все, что происходит за его стенами, но жидкая амальгама для черной поверхности давно закончилось, а пополнять ее запасы стало некому.

Вдоволь налюбовавшись сверкающим великолепием драгоценностей, зловещими предметами колдовской атрибутики и даже одеждой с наложенными заклятиями, Мона обратилась к Хранителям.

– Кому-нибудь из вас встречалось нечто подобное?

В воздухе появилась яркая красная точка, похожая на пылающий уголек. Она пришла в движение и вычертила глиф таинственного заклинания, которое носил на себе Таэль. Старейшины подошли ближе и со всех сторон обступили висящий в воздухе магический знак, в Хранилище воцарилась звенящая тишина. Мона ожидала привычного уже многоголосого обсуждения, но «домовые» озадаченно молчали. После продолжительной паузы самый пожилой из них по имени Альбин, наконец, вышел из круга.

– Мы очень хотели бы вам помочь, Светлая госпожа, но, честно говоря, ни с чем подобным раньше не сталкивались. Все что я могу сказать – этот диакритический знак означает отложенное заклятие. Это не эльфийская и не колдовская магия, возможно, один из утраченных ее видов. Мы постараемся отыскать для вас в Хранилище любые сведения о древних практиках.

Мона разочарованно вздохнула. Не то чтобы она надеялась на быструю разгадку, но все же ожидала хоть каких-то новых сведений. Оставив старейшин обсуждать новое ответственное задание, волшебница и эльф отправились на самый верх замка, в одну из жилых башен.

В Южной башне располагались апартаменты Лоры Корвел. Если бы не едва заметный налет запустения, можно было подумать, что хозяйка этих комнат просто ненадолго вышла, оставив после себя легкий беспорядок. За полуоткрытой дверцей шкафа из драгоценного розового дерева виднелись яркие роскошные платья, на туалетном столике теснились хрустальные флаконы с дорогими духами и притираниями, лежали резные гребни и шелковые ленты. На изумрудное покрывало огромной кровати было небрежно брошено тонкое, как паутина, ночное одеяние, в складках которого запуталось какое-то блестящее украшение.

Мона осторожно потянула за витую цепочку и вытащила медальон из светлого эльфийского серебра. Эта изящная вещица явно была памятным подарком, потому что от нее до сих пор исходили волны нежности и глубокой сердечной привязанности.

– Госпожа, ты уверена, что хочешь именно такой помощи? Вести переговоры с Корвелами и при жизни было совсем непросто.

Волшебница так и не решилась открыть медальон. Она осторожно положила его рядом со шкатулкой, полной сверкающих драгоценностей, и повернулась к Таэлю.

– Разве у тебя остались плохие воспоминания о Лоре?

– Не совсем так. Лора и ее брат-близнец Ловерн в то время были тесно связаны с эльфийским королевским двором, поэтому отказали мне, сославшись на занятость. На прощанье Лора подарила тот самый амулет, который открыл мне портал в Северную землю.

– Ты знал, где окажешься, когда решил им воспользоваться?

– Нет, это был «слепой» проход. Таких амулетов немало ходит по рукам, но куда ведут порталы, узнаешь только по прибытии. Я не думаю, что Лора тогда предвидела сегодняшние события, просто ей не терпелось от меня отделаться. Они с Ловерном не считали колдунов серьезной угрозой и на тот момент ничего не боялись.

В самом углу спальни Мона обнаружила неприметную дверь и толкнула незапертую створку. Поднявшись по крутой лесенке, она очутилась прямо на смотровой площадке Южной башни. Когда-то в каменных вазонах вдоль зубчатой ограды росли цветущие деревья, стояли статуи, под полосатыми тентами были расставлены плетеные столики и кресла. Теперь здесь царило полное запустение, однако вся картина в целом до сих пор не утратила своего идиллического очарования.

– Лора погибла первой, – тихо произнес Таэль за спиной волшебницы.

Она молча кивнула и сделала глубокий вдох. У дальнего края площадки появился призрачный силуэт. Некоторое время он слабо мерцал и был совершенно прозрачен, но постепенно уплотнился, обрел цвет и объем. Высокая рыжеволосая женщина поразительной красоты стояла в своем разоренном саду и смотрела на новую хозяйку замка. Ее зеленые глаза были чисты и прозрачны, как воды реки Уай…

К середине дня Мона была и очарована, и безмерно огорчена. Ей очень понравились близнецы Корвелы. Лора сияла, как звезда, ее окружала мощная магическая аура, которая вместе с женской привлекательностью делала волшебницу просто неотразимой. Ловерн, как две капли воды похожий на сестру, обладал чуть меньшим магическим потенциалом, но оказался блестящим кавалером и прекрасным собеседником, тонким, умным, обаятельным. Даже смерть не сделала его мужское очарование менее сокрушительным. Оба считали свою гибель фатальной ошибкой, оба жаждали отмщения, оба безоговорочно согласились сражаться на стороне Света.

Спускаясь с Западной башни, где когда-то жил Ловерн, Мона внезапно села на ступеньку и расплакалась. Эльф, который давно привык к проявлению человеческих эмоций, на этот раз почему-то растерялся. Он никак не ожидал, что его жена так сильно расстроится после встречи с родственниками, умершими еще до ее рождения. Прижимая к груди плачущую Мону, Таэль решил, что на этом общение с миром духов закончено, но, немного успокоившись, волшебница решила посетить еще и Северную башню.

Глава 15

– Ты знал моего брата Ферна?

Таэль остановился на очередном лестничном пролете и с отвращением огляделся. Ему с первого взгляда не понравилась Северная башня. Складывалось впечатление, что по какой-то непонятной причине ее так и не достроили.

– Нет, мы не встречались, но я уверен, что по нему ты не станешь проливать слезы.

– Он был неприятным человеком?

– Можно сказать и так. При жизни Ферн Корвел не отличался общительностью, даже родные мало что о нем знали. А еще он был «плохим» волшебником – практиковал грязную магию. Виктор Мелман тоже этим грешил, но Ферн заходил на сторону Тьмы намного дальше него.

– Почему же тогда колдуны его убили?

– Потому что с ним невозможно было договориться. Сильный, независимый и честолюбивый волшебник из дома Корвел был слишком опасен, потому что тоже жаждал власти.

Снаружи Северная башня выглядела такой же сверкающей и нарядной, как и остальные три, но внутри разительно от них отличалась. Ее обстановка была какой-то нарочито неряшливой и гнетущей: ни ковров, ни занавесей, ни картин, только грубо сколоченная мебель, серое постельное белье, пыль и паутина.

А вот лаборатория Ферна Корвела, в отличие от жилых помещений, содержалась в образцовом порядке и тщательно оберегалась. Мона насчитала целых шесть магических щитов, каждый из которых мог уничтожить не только человека, но даже волшебника. Просторное помещение на самом верху башни представляло собой идеальный круг и производило довольно странное впечатление. На каменном полу был начертан огромный темный символ, который колдуны использовали для усиления своего присутствия.

Стены лаборатории до самого потолка были увешаны деревянными полками, а на них плотными рядами стояли абсолютно одинаковые сосуды из темного стекла, на которых Мона не увидела ни единой надписи. Как же Ферн их различал? Эти однообразные бутыли напоминали парадный строй молчаливых солдат, но от каждого из них буквально разило темной магией. Под полками располагались низкие тяжелые шкафы, заполненные пергаментными свитками, а в центре этого магического миропорядка находился алтарь для жертвоприношений, который выглядел как обычный кованый стол. Его потемневшая от времени поверхность была тщательно отмыта, но в сухом воздухе до сих пор ощущался тошнотворный трупный смрад…

Чтобы избежать неожиданностей Мона решила вызвать дух Ферна не на его территории, а за пределами замковых стен. Воспользовавшись глубоким потайным ходом, который был проложен под руслом реки Уай, Мона и Таэль вышли на ее противоположный берег. Глядя, как призрачная фигура постепенно превращается в мужчину крепкого телосложения, эльф приготовился отразить возможный удар.

Ферн Корвел ничем не напоминал своих изысканных, ослепительно красивых родственников. Его внешность больше подошла бы каменотесу или портовому грузчику. Сильный, жилистый, невзрачный, он одевался подчеркнуто просто и не утруждал себя соблюдением манер. Магическая аура волшебника была темной и мрачной, что невольно наводило на мысль о наличии в его родословной колдуна.

Когда воплощение Ферна достигло завершающей стадии, он с ходу бросил в Мону уничтожающее заклинание и сразу попытался переместиться, но за мгновение до перехода его поразила молния, сорвавшаяся с пальцев Таэля. Земная жизнь Ферна Корвела продлилась не дольше трех полных вдохов, но и этого оказалось достаточно.

– Как я и говорил, с ним невозможно иметь дело, – эльф гадливо встряхнул рукой, пытаясь избавиться от остаточной темной магии. – В любой неясной ситуации Ферн нападал первым, никогда не оглядывался назад и ни о чем не сожалел.

– С такими замашками он мог случайно перебить своих родственников.

Глядя на разочарованное личико Моны, Таэль недобро усмехнулся.

– Уверяю тебя, Ферн Корвел ничего не оставлял на волю случая. Однажды кто-то из членов семьи поднялся в Северную башню в его отсутствие и больше оттуда уже не вышел. Поднабравшись могущества на темной стороне, Ферн уничтожал всех, кто вставал у него на пути. Ходили слухи, что он мечтал остаться единственным Корвелом, но этому помешали колдуны.

Эльф взял Мону за руку и помог ей подняться по склону холма.

Удобно устроившись на белом плетеном диванчике, Мона нежилась в теплых закатных лучах и наблюдала за близнецами, которые вдруг расхрабрились и попросили эльфа дать им урок фехтования. Таэль не только мастерски владел мечом, но к тому же оказался превосходным наставником. Сначала он позволил Эридану и Эмме вволю помахать легкими мечами, чтобы они выпустили лишний пар и только потом вышел на площадку, чтобы посвятить их в тонкости фехтовального искусства.

Когда совсем стемнело, усталые и довольные близнецы разошлись по своим покоям, а Таэль собрал оружие и присел на диванчик рядом с Моной. В наступившей, наконец, тишине возобновился мирный стрекот цикад, в зарослях робко замерцали разноцветные огоньки светлячков.

– Спасибо, Ветер, ты сделал поистине доброе дело.

– Я многие годы обучал фехтованию и стрельбе из лука отпрысков богатых семей.

– О, так вы будете еще и стрелять из лука? Я всегда мечтала этому научиться.

– Так я тебе и поверил, – фыркнул эльф. Он завладел рукой волшебницы и привлек ее к себе на колени. – Пытаешься подольститься ко мне?

– Ты так подозрителен, Ветер, что я чувствую себя нашкодившим ребенком, – Мона прижалась к его груди и потерлась щекой о мягкий бархат куртки.

– Не наговаривай мне в уши.

Волшебница хихикнула.

– У нас говорят: не заговаривай мне зубы.

– Не понимаю, при чем тут зубы?

– А ведь ты прав, совершенно ни при чем! – Мона весело рассмеялась, и ее смех рассыпался по ночному саду горстью звонкого серебра. – Прости, Ветер, я изо всех сил пытаюсь быть серьезной.

Таэль обвил ее руками и притиснул к своей груди так, что их сердца забились как одно.

– Я знаю, что для себя ты уже все решила, но это чистое безумие! Нельзя просто взять и напасть на колдунов. Нужно составить четкий план, провести соответствующую подготовку…

Мона немного отстранилась и прижала пальчик к его губам.

– Не обижайся, Ветер, но в первый раз все это у вас уже было, поэтому сейчас мы сделаем по-другому. Пока никто, включая колдунов, не знает о моем существовании, у нас есть преимущество, и будет глупо им не воспользоваться.

– Ты просто не знаешь, о чем говоришь!

– Это правда, поэтому перестань хмуриться и расскажи мне о ТОМ САМОМ колдуне.

Мона произнесла это мягко и просительно, но в интонацию ее голоса невольно вкралась модальность приказа. Таэль давно догадывался, кого именно его жена изберет своей первой жертвой, но не ожидал, что это случится так скоро. Из чисто эльфийского высокомерия он, некоторое время противился давлению магии, потом все же сдался и заговорил.

– Этого колдуна зовут Джарн. За умение создавать множество своих копий он получил прозвище «многоликий». Его ипостаси тоже владеют магией, поэтому колдун может находиться сразу в нескольких местах. Всем способам убийства Джарн предпочитает огонь. В открытом бою он и его ипостаси не так опасны, потому что им приходится одну силу делить на всех, а вот выслеживать и убивать исподтишка ему удается лучше всего. После встречи с двумя его копиями я был смертельно ранен и оказался далеко на Севере…

– Почему ты думаешь, что там не было самого колдуна?

– Потому что Джарн никогда не покидает свой дом.

– Неужели тебе известно, где он живет?

– Как ни странно, да. Он живет на болотах в Озерном краю, но к нему невозможно подобраться незамеченным. Его ипостаси бдительно охраняют все подходы к дому, а вокруг сплошные непроходимые топи.

Мона ненадолго задумалась.

– А как Джарн управляет своими двойниками?

– Нам так и не удалось это выяснить. Колдуны и ведьмы скрытны и очень осторожны. Они не доверяют никому, даже друг другу, поэтому их трудно застать врасплох. Всю работу за Джарна выполняют его двойники и слуги, которые постоянно находятся под воздействием магии.

В рассеянном свете, падавшем на террасу из распахнутой настежь двери гостиной, лицо эльфа выглядело суровым и застывшим. Этот разговор не просто всколыхнул неприятные воспоминания, он означал, что их медовый месяц закончился…

– Ветер, уже поздно, – чтобы вывести мужа из тяжкой задумчивости, волшебница потянулась и нежно куснула его за мочку уха. – Сегодня ночью нам с тобой нужно, как следует, выспаться.

Ему не следовало сейчас поддаваться искушению, но в крови уже вспыхнула искра страсти, тело мгновенно напряглось в преддверии блаженства. Когда влажный кончик ее языка коснулся завитков ушной раковины, Таэль утратил ясность мысли.

– Погоди, я должен предостеречь тебя от … – Мона горячо дохнула ему в ухо, и он окончательно позабыл, о чем хотел сказать.

– Не волнуйся, Ветер, я тебя услышала, – ее шепот вызвал сладкий озноб, и Таэль невольно содрогнулся всем телом.

В эту ночь уснуть им так и не удалось. Когда зеленая луна Динэйх исчезла с темного бархата небосклона, а голубая Гиал уже коснулась его края, Мона высвободилась из объятий мужа и принялась неспешно одеваться.

Глава 16

Над затянутым желтым туманом болотом висела тревожная предрассветная тишина. Мона сама настояла на раннем часе, но она никак не ожидала, что эта местность окажется такой отвратительной. От смрада гниющих растений перехватывало дыхание, а пелена ядовитых испарений была настолько густой, что Мона с трудом различала стоящего в шаге от нее Таэля. С тех пор, как они вышли из портала на болото, эльф не произнес ни слова и не сделал ни единого движения.

Он был вооружен до зубов и закрыт прочным магическим щитом – явно готовился к бою. Моне очень хотелось уточнить у него некоторые детали, но она понимала, что теперь уже поздно, нужно было это сделать раньше. Таэль не то, чтобы сомневался в ее магическом потенциале, просто не понимал его до конца, да она и сама пока не знала, на что конкретно способна.

Когда первый рассветный луч слегка разбавил унылую, однообразную желтизну тумана, волшебница вдруг почувствовала, что в ее тонкие кожаные ботиночки начинает просачиваться зловонная болотная жижа. Она с отвращением переступила с ноги на ногу и неожиданно по щиколотки провалилась в трясину.

В панике ухватившись за плащ Таэля, Мона попыталась нащупать новую опору для ног и тут, наконец, увидела неподалеку мрачноватое строение, которое и было целью их сегодняшней вылазки. Больше не было смысла соблюдать осторожность. Мона открыла портал, и они с эльфом поспешно перескочили на небольшой участок твердой земли прямо перед входом в дом.

В этот самый момент открылась дверь, и из нее вышел крепкий жилистый мужчина с большой плетеной корзиной в руках. Избежать столкновения было невозможно, потому что они оказались с ним буквально нос к носу. Наткнувшись на гостей, он резко остановился, но продолжал смотреть прямо перед собой пустым неподвижным взглядом. Слепой слуга? И тут волшебница внутренним зрением увидела наложенные на человека чары.

Дальше все произошло одновременно. Слуга с корзиной вышел из ступора и принялся ошеломленно озираться по сторонам, внутри дома послышались шум, звон битого стекла, потом истошно закричала какая-то женщина.

– Немедленно заткнись и убери все это!

– А вы чего уставились? Быстро принимайтесь за работу!

– Что вообще здесь происходит?

Голос за дверью звучал один и тот же, но говорили явно разные люди. Женщина снова испуганно вскрикнула, потом выскочила из дома и бегом бросилась к краю островка.

– Стой, безумная! – очнувшийся слуга отбросил в сторону корзину и перехватил женщину за секунду до того, как она угодила в болото. – Там невозможно пройти, если не знаешь брода…

В створе распахнутой настежь двери появился высокий худой человек, но Мона не смогла его, как следует, разглядеть, потому что в этот момент эльф метнул в него молнию. Голубая зигзагообразная вспышка угодила худому прямо в голову, и он просто исчез, но на его месте тут же появилась другая копия колдуна, как две капли воды похожая на первую. Она метнула огненный шар, эльф ловко уклонился, и с его пальцев вновь сорвалась ослепительная молния.

С каждой новой ипостасью магический поединок становился все жестче и опаснее. Глядя на нескончаемую череду абсолютно одинаковых колдунов, появлявшихся на пороге двери, служанка продолжала истошно кричать, и Мона подумала, что, пожалуй, слишком рано избавила ее от чар.

– Послушайте, любезный, – вежливо обратилась она к слуге, – вас как зовут?

Мимо них с шипением и свистом проносились огненные шары, непрерывно сверкали молнии, но мужчина оказался не робкого десятка. Он почтительно поклонился волшебнице и стащил с головы черную вязаную шапку.

– Бенджамин Сивол, госпожа.

– Скажите, Бенджамин вы знаете, как можно выбраться с этого острова? – слуга утвердительно кивнул. – Очень хорошо! Тогда соберите всех слуг и выведите их отсюда. Пусть люди расходятся по своим домам.

Слуга с сомнением посмотрел в сторону двери, где эльф и очередная ипостась Джарна пытались уничтожить друг друга, но Мона поспешила его успокоить.

– Этот, по-моему, последний. Как только мы с мужем поднимемся на верхний этаж, сразу уходите с острова и больше сюда не возвращайтесь.

– Но госпожа, вам нельзя подниматься наверх! Там логово Джарна, самого опасного колдуна в округе…

– Я знаю, Бенджамин, – волшебница похлопала ладошкой по рукаву его непромокаемой куртки и снова повернулась к двери.

Эльф уничтожил уже с десяток ненавистных ипостасей, и Мона надеялась, что ему удалось хоть немного насытить свою жажду мести. Теперь пришло время встретиться с самим колдуном.

Так называемое «логово» занимало весь верхний этаж каменного дома и выглядело не так уж зловеще. Просто длинный коридор, освещенный факелами в настенных держателях, в который выходили четыре двери с наложенными на них мощнейшими заклятиями. Большинство магов использовали дерево и камень как наиболее удобные в их деле материалы. Джарн предпочитал металл, что при его любви к огненной стихии было вполне объяснимо.

В доме вдруг стало необычайно тихо. Колдун затаился за множеством несущих смерть вуалей, сотканных из темной магии, и пока ничего не предпринимал. Он выжидал. Таэль встряхнул кистями рук, чтобы избавиться от остаточной магии и вновь сжал пальцы в кулаки, накапливая в них энергию. Он был готов к любому исходу событий, но на всякий случай поинтересовался.

– Какой наш следующий шаг?

– Теперь, Ветер, мы с тобой войдем.

Глава 17

Внезапно в каменном коридоре стало светло, как днем. В его дальнем конце сформировался внушительный огненный вал и стремительно двинулся в сторону гостей. Видимо, у колдуна все же сдали нервы, потому что он невольно показал Моне, где именно сейчас находится. Ей вновь пришлось поспешно открывать портал, и они с эльфом оказались нос к носу, но уже не со слугой, а с хозяином дома. Таэль сходу обрушил на него всю мощь своего дара, колдун тоже не остался в долгу. Две стихии, огненная и воздушная сошлись в смертельной схватке, но замкнутое пространство зала, в котором не было ни единого окна, оказалось для них слишком тесным.

Можно было с уверенностью сказать, что свое первое боестолкновение с темными силами Мона полностью провалила, так как видела события лишь за считаные секунды до их воплощения. В замке Розы ее магия была подобна дыханию: приходила по первому зову, исторгалась легко и естественно. Но здесь, вдали от питающего источника, волшебница должна была найти силу в себе самой, а это оказалось не так-то просто. Таэль постоянно говорил ей о том, что к войне нужно готовиться, но она упорно отказывалась его услышать.

На короткое время в комнате наступила тишина. Соперники немного отступили, чтобы собраться с силами, и Мона, наконец, смогла рассмотреть настоящего Джарна. Высокий, худощавый, с длинными темными волосами и холодным, пронзительным взглядом, колдун пока не испытывал страха. Скорее был раздражен. Огненная стихия, которой он управлял, сейчас напоминала раскаленную плеть, конец которой хищно извивался, отыскивая новую жертву.

Озарение пришло к волшебнице неожиданно. Внутренним зрением она вдруг увидела сложную, многослойную сущность колдуна. Наверняка понадобился не один десяток лет, чтобы выстроить внутри себя настоящую неприступную крепость, но Мона уже увидела лазейку, тот потайной ход, который вел в самый центр духовной цитадели. Таэль вряд ли смог бы уничтожить Джарна, потому что они обладали практически равными силами, а вот волшебница могла…

На Мону снизошло странное спокойствие, которое скорее напоминало затишье перед бурей. Роза на груди начала пульсировать в такт биению сердца, ее пурпурное свечение становилось все ярче, все интенсивнее.

– Ах, вот кто ко мне пожаловал! Давненько я ее не видел, – своим огненным кнутом колдун попытался сбить Розу, приколотую к корсажу платья Моны, но почему-то промахнулся. – Вы, Корвелы, всегда были наглыми выродками, а теперь измельчали настолько, что магией от вас даже не пахнет.

– Просто ты окончательно утратил нюх, сидя в своем вонючем болоте! – немедленно огрызнулся Таэль.

– А ты что здесь забыл, остроухий? Решил поквитаться со мной напоследок? Напрасно тратишь силы, они тебе самому еще пригодятся. Тебе ведь осталось лет двадцать-тридцать, не больше, с такими ожогами не живут, – колдун вновь небрежно взмахнул огненным кнутом в сторону Моны. – Могу предложить тебе хорошую сделку: ты отправляешься на все четыре стороны доживать то, что тебе осталось, а мне оставляешь на потеху свою подстилку. Здешние шлюхи уже немного приелись, а эта выглядит достаточно свежей, чтобы…

Резкий порыв ветра буквально заставил Джарна проглотить конец оскорбительной фразы.

– Следи за своим языком, Многоликий!

– А то что? Устроишь мне невыносимый сквозняк? – колдун со свистом рассек затхлый воздух огненным кнутом, заставив эльфа невольно отшатнуться. – Ты бесцельно тратишь время, разыгрывая героя перед этой самозванкой. Розу Корвелов носили куда более достойные волшебники, чем твоя несчастная замарашка. К счастью, я не брезгливый, могу удовольствоваться объедками…

В зале вновь вспыхнула магическая потасовка, но колдуну уже надоело мериться силами с эльфом. Он быстро вошел в круг, образованный дюжиной невысоких каменных постаментов, и широким движением взмахнул над головой своей огненной плетью. Теперь стена огня надежно защищала Джарна от назойливых гостей, и он начал поспешно восстанавливать уничтоженные Таэлем ипостаси.

Ему не хотелось понапрасну расходовать драгоценную амальгаму, но нужно было любой ценой избавить дом от присутствия Света. Сила маленькой выскочки Корвел ничего не значила в нынешнем раскладе, а вот сияла она так ярко, что у Джарна уже начинало рябить в глазах. Когда третья попытка создать собственную копию не увенчалась успехом, колдун, наконец, заподозрил неладное. Он до половины снизил стену огня и поверх нее внимательно присмотрелся к изящной блондинке в испачканном болотной жижей светлом платье.

Она подошла совсем близко к огненной завесе и бестрепетно смотрела на Джарна темными глазами, в глубине которых… Нет… Нет-нет, такого просто не может быть! Он бы знал. Все бы знали, разве нет?! Раздражение колдуна сменилось острой тревогой, а затем и страхом, когда он понял, что темные заклинания, которые он приберегал на самый крайний случай, не отзываются ему. В панике Джарн попытался переместиться, но и это его усилие пропало даром. Он уже изнемогал от предельного внутреннего напряжения, ему казалось, будто он пытается сдвинуть с места каменную стену.

Собравшись с силами, колдун закрыл глаза и простер руки ладонями вниз. Ему оставалось только принести в жертву собственное убежище, больше на ум ничего не приходило. В этом месте было сосредоточено все, что он долгие десятилетия кропотливо собирал, что обеспечивало его безопасность и вездесущность. Но сейчас нужно думать не о магическом скарбе, пришло время спасать свою жизнь. А, гори оно все огнем!

Пламя взвилось до самого потолка, его языки вспыхнули всеми оттенками красного, желтого и оранжевого, а потом мгновенно опали, превратившись в жидкую лаву, уничтожающую все на своем пути. Кипящее огненное варево стремительно растеклось по каменному полу, и колдун с удовлетворением отметил, что его непрошеные гости не успели переместиться. Вернее, даже не попытались это сделать…

Внутри огненного кольца становилось все жарче, Джарн уже с трудом вдыхал раскаленный воздух. На каменных постаментах начала закипать амальгама. Драгоценная субстанция сначала вздулась, а потом с жалобным стоном испарилась, соединившись с огненной стихией.

Колдун в ужасе смотрел, как кольцо адского пламени неумолимо сжимается вокруг него. Он недооценил эту выскочку Корвел и тем самым совершил роковую ошибку. Понимание пришло к нему за мгновение до того, как огонь, долгие годы служивший ему верой и правдой, подобрался к его ногам. Джарн вспыхнул, как факел. Боль была совершенно невыносимой, но короткой, он даже не успел вскрикнуть. Его не стало так быстро, что потоки огня схлестнулись друг с другом в центре круга, а потом с шипением отпрянули в стороны и исчезли, оставив после себя удушливый смрад горелого мяса…

Мона закашлялась, покачнулась и начала медленно оседать на пол.

Глава 18

Таэль подхватил на руки потерявшую сознание волшебницу и в тревоге огляделся. Как ни горько это было осознавать – они оказались в ловушке. Окон в логове колдуна не было, двери по-прежнему защищала темная магия, а перемещаться в пространстве без помощи артефакта эльф не мог. В конце концов, он уселся на пол у стены, устроил Мону у себя на коленях и принялся овевать ее лицо слабым потоком воздуха. Спустя немного времени потускневшая Роза на ее корсаже вспыхнула и вновь засияла изнутри ярким живым огнем.

Волшебница пошевелилась, вздохнула и теснее прижалась к груди мужа.

– Спасибо за помощь, Ветер, без тебя я бы не справилась. Сражаться с колдунами оказалось немного сложнее, чем я думала. Чтобы обратить чужую магию, нужны мои собственные внутренние силы, а я этого раньше не знала.

Не хотела знать – так будет точнее, но в голосе своей прекрасной госпожи Таэль не услышал ни малейшего раскаяния. Наоборот, она уже думала о новой вылазке и даже определилась с очередной жертвой.

– Нам надо поскорее уходить отсюда, – эльф помог Моне подняться на ноги и осторожно придержал ее за локоть. – Смерть Джарна не пройдет незамеченной, он был видной фигурой в темной иерархии.

– Да, ты прав. Этот дом мы сровняем с землей, но сначала нам нужно кое-что сделать, – волшебница прошла по разоренному залу и заглянула в соседнее помещение. – У колдуна набралось немало артефактов, которые довольно трудно или вовсе невозможно уничтожить. Сами по себе они не опасны, но будет лучше, если мы заберем их с собой.

Таэль отыскал среди вещей Джарна несколько черных бархатных мешков и начал складывать в них все, на что указывала Мона. Напоследок она остановилась перед шкафом, заставленным маленькими плотно закрытыми сосудами, выточенными из черного матового камня.

– А это что такое, ты случайно не знаешь?

– Случайно знаю, – эльф подошел и попытался на глаз подсчитать количество черных пузатых бутылочек. – Это магическая амальгама, при помощи которой Джарн не только создавал свои многочисленные копии, но и управлял ими, – он махнул рукой в сторону каменных постаментов, образовывавших в центре зала идеальный круг. – Они тебе ничего не напоминают?

– Похожи на Зерцало, только размером поменьше. Как же я сразу не догадалась? Хранители, конечно, будут в восторге, но нам двоим столько не унести… Постой, кажется, в доме остался тот, кто может нам помочь.

Мона сняла защитное заклятие с одной из дверей, и они с Таэлем спустились вниз по лестнице. Действительно, в прихожей на перевернутом ящике для хранения овощей сидел Бенджамин Сивол и терпеливо дожидался исхода событий. При виде гостей он поспешно поднялся и снова стащил с головы черную вязаную шапку. Темноволосый, крепкий, основательный, он не паниковал, вел себя спокойно и с достоинством.

Волшебница приветливо ему улыбнулась.

– Я вижу, вы все еще здесь, Бенджамин. Разве вам некуда идти?

– Зовите меня просто Бен, Светлая госпожа. А идти мне, действительно, некуда. Когда-то у меня была своя ферма здесь, неподалеку, но однажды ночью там появились несколько одинаковых колдунов. Перед тем как наложить на меня чары, ипостаси сожгли мой дом, а вместе с ним и всю мою семью…

– Мне очень, очень жаль, Бен! – Мона подошла почти вплотную и заглянула отважному фермеру в глаза. – Если это вас хоть немного утешит, то знайте: колдун мертв, а его логово мы сейчас сотрем с лица земли.

– Да благословят вас Боги, Светлая госпожа! Это лучшая новость за последние десять лет. Я могу быть чем-нибудь вам полезен?

– Да, Бен, нам нужна повозка. Это можно устроить?

– Без проблем, госпожа. Подождите здесь, я мигом обернусь.

Сивол вновь натянул на голову видавшую виды черную шапку и, не мешкая, направился к выходу.

Не прошло и часа, как все артефакты и внушительный запас магической амальгамы были погружены в повозку, запряженную парой смирных, хорошо ухоженных лошадок. Волшебница и Бен стояли на поросшем жесткой осокой берегу и наблюдали, как Таэль взывает к своей природной стихии.

Над затерянным в болоте островком сформировалось темное грозовое облако и по мановению его рук свернулось в воронку. Магический смерч набросился на дом колдуна, как стая голодных волков. Каменные стены сначала мелко задрожали, начали раскачиваться, а потом рухнули под напором ураганного ветра, превратившись в хаотичную груду обломков. На руины еще не успела осесть пыль, как эльф снова вскинул руки. Сорвавшийся с его пальцев воздушный поток поднял обломки вверх и разметал их по болоту, словно ворох сухих листьев. Когда ветер стих, то оказалось, что от дома не осталось ничего. Островок был пуст, даже болото отступило, обнажив густо поросшее корнями илистое дно.

Бенджамин Сивол деловито кивнул, признавая, что работа была проделана отменно, затем взобрался на козлы и тронул лошадей. Повозка неспешно покатила по дороге, а следом за ней рука об руку двинулись Мона и Таэль.

Встречать Светлую госпожу и ее мужа вышли все, как один, обитатели замка Розы. Они явно сильно беспокоились и теперь с опаской смотрели на Бена, который неспешно освобождал драгоценный груз от излишков соломы. Всем не терпелось узнать, чем закончилось дело, но никто не решался заговорить первым.

Наконец, Эридан вышел вперед и отвесил Моне формальный поклон.

– Мы бесконечно рады видеть вас и вашего мужа в добром здравии, дорогая кузина! Как все прошло?

– Визит вполне удался, Эри. Хозяин дома был так любезен, что не отпустил нас без подарков, – Мона кивнула в сторону повозки, где в больших плетеных корзинах покоилось множество черных пузатых бутылочек.

Однако Эмма шутки не оценила. Она прекрасно видела испачканное, местами обгоревшее платье волшебницы, ожоги на лице и руках эльфа, поэтому подошла и тихо спросила.

– Вам удалось уничтожить колдуна?

Таэль коротко кивнул. Облегчение, отразившееся на лицах близнецов, согрело сердце Моны.

Эльф решительно оттеснил столпившихся вокруг повозки Хранителей, и они с Беном принялись переносить корзины с артефактами в подвальный этаж замка.

День был еще в самом разгаре, и освещенный солнцем старый сад жил своей таинственной, загадочной жизнью. Волшебница, Эмма и Бенджамин Сивол стояли на белой каменной террасе, глядя на пышно цветущие растения, которых очень давно не касалась рука опытного садовника.

– Согласись, Бен, здесь гораздо лучше, чем на болотах.

Мужчина полной грудью вдохнул чистый воздух, напоенный ароматом цветов, и впервые за много лет свободно расправил плечи.

– Как верно вы это сказали, Светлая госпожа, ни в какое сравнение не годится!

– Но этому саду остро не хватает хозяйской руки. Ты бы не согласился за ним поухаживать?

На террасе повисла пауза. Бенджамин зачем-то стащил с головы шапку и принялся безжалостно комкать ее в руках. Наконец, он тяжело перевел дух и повернулся к молодой волшебнице.

– Вы предлагаете мне работу, Светлая госпожа?

– Нет, Бен, я предлагаю тебе дом, в котором, кстати, найдется немало работы. Как ты на это посмотришь? – Сивол поспешно отвернулся, делая вид, что осматривает сад, но Мона успела заметить блеснувшую в глазах мужчины предательскую влагу. – Где-то там есть водоем и небольшой водопад, а еще я видела каменную беседку с колоннами и статуями. Но все так заросло…

– Вы и глазом моргнуть не успеете, как я все приведу в порядок. У вас будет сад, о котором можно только мечтать!

– Я не сомневаюсь в этом, Бен.

– А у дальней стены стоит домик садовника, – подала голос Эмма и указала рукой на восточную часть сада. – В нем давно никто не живет, но дом вполне крепкий, я проверяла. Пойдемте, покажу.

– Эмма, дорогая, позаботься о том, чтобы у Бена было все необходимое, и познакомь его, пожалуйста, с остальными обитателями замка.

– Конечно, кузина, я с радостью это сделаю.

Девушка ловко спрыгнула с парапета прямо в высокую траву и поманила за собой Бена. Тот немного помялся, а потом неожиданно опустился на колено и поцеловал край платья волшебницы.

– Да благословят вас Боги за доброе сердце, Светлая госпожа!

Он поднялся, нахлобучил на голову шапку и отправился следом за легкой на ногу Эммой, которая уже успела скрыться из виду.

Глава 19

– Ты снова разочаровал меня, Саймон, и это удивительно, потому что в прошлый раз уже испытал на себе силу моего гнева! – мужчина мысленно согласился. Он действительно знал о последствиях, когда отказался выполнить приказ, и теперь был прикован к стене цепями в ожидании расправы. Чувствуя, как по лицу и телу стекают струйки холодного пота, он постарался подавить дрожь. – Ты клялся, что это больше не повторится, и я дал тебе еще один шанс. Только один, Саймон! И что же? Ты снова приходишь с пустыми руками. Где младенец?! Настало время проводить ритуал, а у меня нет главного компонента. Уговор был такой: твоя жизнь за жизнь маленького ублюдка.

Прилив праведного гнева неожиданно придал Саймону мужества. Он поднял голову и посмотрел на своего мучителя.

– Этот малыш – никакой не компонент, сударь, а сын моего соседа Райли! Для своих ритуалов вы вполне можете использовать внутренности животных…

– Оставь при себе свое жалкое благородство!! – голос колдуна сделался еще на октаву визгливее. – Мне нужен человеческий младенец! Предсказание по детским трупам самое точное, в них я яснее вижу будущее. Но ты все испортил, Саймон, и время ушло. Что ж, твои потроха расскажут мне немного, но лучше это, чем совсем ничего.

Саймон в отчаянии закрыл глаза. Он уже не чувствовал ни рук, ни ног и молил Богов только об одном – потерять сознание, чтобы не видеть и не слышать приближение смерти. Сквозь усиливающийся шум в голове до него доносилось зловещее позвякивание металла о металл. Саймон попытался набрать воздуха в грудь, но судорога сжала легкие, и дыхание перехватило. Он напрягся в ожидании рокового удара…

Колдун почему-то медлил, и Саймон вновь решился немного приоткрыть глаза. Внимание хозяина отвлекли двое стражников, которые втолкнули в комнату человека со связанными за спиной руками. Нет, не человека … эльфа! Саймон никогда их не встречал, но ошибиться было невозможно, потому что люди не бывают такими совершенными. Стражники развязали руки эльфа и, крепко удерживая, подвели его к стене рядом с Саймоном. Металлические браслеты змеями обвились вокруг запястий и щиколоток пленника, а длинный прут плотно прижался к его горлу. Теперь эльф и колдун смотрели друг на друга – один с презрением, другой с ненавистью.

Этого колдуна звали Фланом. Внешность явно не являлась его сильной стороной, поэтому он и получил прозвище Плюгавый. Невысокого роста, рахитичного сложения, с водянистыми голубыми глазами и редкими светлыми волосами, липнущими к несоразмерно вытянутому черепу. Он носил одежду из самых дорогих тканей, обвешивал себя драгоценностями, но это нисколько не добавляло ему солидности. А рядом с высоким, статным эльфом он и вовсе выглядел жалким недокормышем в платье с чужого плеча.

Но его магическая сила вызывала уважение и страх. Колдун повелевал металлическими предметами с изяществом балаганного фокусника и смертоносной точностью наемного убийцы.

– Какая приятная неожиданность! Обычно эльфы не настолько беспечны, чтобы попасться мне в руки, – колдун не отрывал взгляда от пленника, и в нем горела злоба. – Что ты делаешь на моей земле, остроухий? Что вынюхиваешь здесь для своей Бонрионах (владычицы)? Тебе наверняка известно, как я поступаю со шпионами.

Колдун шевельнул пальцами, и две дюжины висящих в воздухе кинжалов надвинулись на обе жертвы, как стая хищных птиц. Саймон ощутил невыносимую тяжесть в животе. Эти искусно выкованные и хорошо заточенные клинки он изготовил собственными руками, потому что был лучшим кузнецом в округе…

Словно прочитав его мысли, Флан бросил на слугу мимолетный взгляд, его тонкие влажные губы искривились в предвкушении скорой расправы. Он снова шевельнул пальцами, и два сверкающих кинжала вонзились в ладони закованных рук эльфа, пригвоздив их к деревянной стене. А через мгновение еще одна пара клинков впилась в его предплечья. При виде начавшейся пытки Саймон в ужасе застыл, а потом неожиданно обмяк в своих оковах, обретя, наконец, желанное беспамятство. Эльф не шевельнулся и не издал ни звука.

– Решил поиграть в героя, остроухий? Давай, не стесняйся. Мужество иссякнет намного раньше, чем наступит твоя баэс (смерть), – колдун нетерпеливо протянул руку в сторону стражников. – Где его оружие?

– При нем было только это, господин.

Один из них вложил в руку хозяина кожаные ножны тонкой работы. Флан подержал их в руках, а потом осторожно извлек на свет кинжал, выточенный из каменного дерева. Убедившись, что на острую кромку лезвия тонким слоем нанесен смертельный яд, он ухмыльнулся и с силой воткнул клинок эльфу в плечо.

– Грех не воспользоваться такой возможностью, ты не находишь? – глумливо поинтересовался колдун. – Внесем в наше священнодействие немного эльфийского колорита. Нож, кстати, отличный, добавлю его к своей коллекции.

Таэль с трудом делал короткие, неглубокие вдохи, потому что железный прут, плотно прижатый к гортани, не давал ему ни набрать воздуха в грудь, ни сглотнуть. Раны горели, в голове неприятно звенело, а перед глазами продолжали мелко вибрировать два десятка клинков, готовые в любой момент сорваться с магической привязи.

Неожиданно давление прута ослабло, и в измученные легкие хлынул, наконец, спасительный воздух. Эльф почувствовал, что оковы больше не удерживают его, но по-прежнему не мог двигать руками, накрепко прибитыми к дощатому стенду. И тут рядом с ним мешком свалился на пол Саймон, чьи цепи ослабли и перестали удерживать его у стены. Вместо того чтобы поднять потерявшего сознание кузнеца, стражники, как по команде, развернулись и вышли из комнаты.

– Сейчас же вернитесь, тупые вы животные!

На гневный окрик Флана никто не отозвался, поэтому он грязно выругался и сам направился к двери. Воспользовавшись этой возможностью, эльф напряг мышцы и вытащил клинки, глубоко засевшие в мягкой древесине. От боли у него потемнело в глазах, но время поджимало, поэтому он собрался с силами. Избавившись от ножей в кистях рук, Таэль постарался не думать о тех, что еще остались, и с трудом сжал в кулаки окровавленные пальцы.

В скопление кинжалов внезапно ударил мощный разряд молнии, и они разлетелись в разные стороны. Флана тоже отбросило назад, но он моментально оправился и вернул себе контроль над магией. По мановению рук колдуна кинжалы вновь собрались в стаю и прикрыли его сверкающим щитом.

Две силы сошлись в смертельном поединке, и через пару минут в доме Флана воцарился настоящий хаос. Чтобы заставить колдуна обороняться, Таэль атаковал его непрерывно, но ножи в руках и плече досаждали слишком сильно. Флан прекрасно знал, как тяжело приходится его противнику, и просто ждал момента, когда тот окончательно выдохнется.

Колдун ненавидел эльфов. Эти заносчивые создания, откровенно презиравшие людей, вызывали в нем зависть и злобу. Непонятно за что Боги даровали им не только внешнюю красоту, но еще и бессмертие! Флан всегда убивал эльфов из Высоких домов с особой жестокостью, потому что они тоже обладали магией. К тому же их органы и части тела стоили на черном рынке баснословно дорого. Он даже отсюда чуял сладкий запах эльфийской крови, которая обильно текла из сквозных ран. На этот раз она будет отравлена смертельным ядом, но ценности своей все равно не потеряет…

Флан почувствовал слабину в ударах противника и уже приготовился контратаковать, как вдруг прикрывавшие его клинки мелко задрожали, потеряли строй, а потом и вовсе с жалобным звоном попадали на пол. Эльф тоже опустил руки и тяжело привалился спиной к деревянному стенду. В комнате стало так тихо, что можно было расслышать, как из разбитого кувшина капает на пол вода.

Стряхнув с себя странное оцепенение, колдун отступил назад и попытался вновь поднять в воздух своих остроклювых хищников. Ножи даже не шевельнулись.

– Не трудись, Плюгавый, – Таэль, наконец, вытащил из рук кинжалы и бросил их в кучу уже лежащих на полу, – похоже, твоим изуверским развлечениям пришел конец.

– Ну, ты далеко не первый, от кого я это слышу.

– Верно, но я последний, с кем ты говоришь.

Обычно во время пыток Флан любил блеснуть красноречием перед своими жертвами, но сейчас обстановка не располагала к пустой болтовне. Происходило что-то непонятное. Колдун проследил за взглядом эльфа и внутренне напрягся. В проеме сорванной с петель двери, словно в раме для живописного полотна, стояла девушка в нарядном светлом платье. Луч солнца, проникший в комнату сквозь разбитое окно, окутал ее силуэт легким сверкающим ореолом. А может быть, это светилась она сама?

Сейчас Флан не чувствовал никакой активной магии, даже эльфийской, словно оказался в мертвой зоне. Он снова и снова взывал к темным силам, но ответа не было, он полностью утратил свои способности. Неужели все из-за этой… Девушка переступила порог, и на богато расшитом корсаже ее платья блеснула золотом брошь в виде розы. Так у него в доме Корвелово отродье! Следовало сразу догадаться…

Колдун нащупал на груди амулет и резко сжал его в ладони. Этот артефакт был самым простым и надежным средством мгновенно исчезнуть, не опасаясь преследования. Только он почему-то не сработал. Сердце Флана сорвалось в неровный ритм, тело покрылось испариной. Он выхватил из потайных ножен свой любимый кинжал и метнул его в волшебницу, но клинок описал стремительную дугу и повернул обратно. А через пару мгновений к нему присоединились две дюжины его собратьев и одновременно вонзились в тело колдуна, намертво пришпилив его к месту, на котором он стоял.

Глава 20

Утром в замке появились живые цветы. Теперь во всех комнатах, которыми пользовалась молодая волшебница, стояли красивые вазы с пышными, умело составленными букетами. Мона догадывалась, что к этому приложили руку Эмма и Мэдж, но главным по обустройству их быта оказался незаменимый Бен. Он уже успел расчистить и привести в порядок часть сада под окнами Светлой госпожи и украсить каменными вазонами ее любимую террасу. Столы и стулья были заново покрашены, а над ними появились бело-золотые полосатые тенты. Замок Розы понемногу приобретал уютный, обжитой вид.

В двойных дверях, ведущих на террасу, появилась Мэдж с большим подносом в руках.

– Ну что, будете завтракать или отправитесь убивать колдунов на голодный желудок?

– К колдунам действительно лучше отправляться натощак, так спокойнее для желудка, – Мона сидела на плетеном диванчике, купаясь в лучах ласкового утреннего солнца, – но сегодня мы позавтракаем. Накрой на шесть персон и проследи, пожалуйста, чтобы дети не остались голодными.

– Скажете тоже, голодными! – непочтительно фыркнула Мэдж и шумно водрузила поднос на стол, покрытый белоснежной скатертью. – Да эти дети жуют, не переставая! – служанка быстро расставила приборы и доверительно склонилась к своей госпоже. – А вот ваш красавчик совсем ничего не ест. Уже на тень стал похож…

Марджори бросила взгляд в сторону двери и поспешила удалиться. На террасу вышел Таэль, но, вопреки мнению Мэдж, выглядел он, как само совершенство.

– Доброе утро, Ветер, – Мона поманила его, предлагая сесть рядом.

Таэль действительно в последнее время ел очень мало, зато стал дольше спать по ночам. Сначала волшебница решила, что так ему удобнее перераспределять свои силы, но постепенно к ней пришло понимание. Его начала беспокоить метка на шее, и чем глубже был сон, тем больше неудобств она ему доставляла. Складывалось впечатление, что заклятие начинает понемногу вторгаться в жизнь Таэля, а достоверной информации о его истинной сущности у них по-прежнему не было.

Две относительно легкие победы над колдунами никак не подготовили Мону к тому, что ей еще предстояло совершить, но слухи распространялись быстро, и времени на тщательную подготовку очередной вылазки уже не оставалось. Тем более что их ожидала решающая схватка.

Окинув взглядом стол, Таэль моментально помрачнел. После уничтожения Флана прошло меньше недели, а его неугомонная жена уже планировала новое сражение.

– Я вижу, к завтраку ожидаются гости.

– Надеюсь, ты не против?

У эльфа вырвался невольный смешок. Привычка Моны интересоваться его мнением после того, как все решения были уже приняты, поистине умиляла.

– А если и так, разве что-то изменится? Я вижу, стол накрыт на шестерых, а это ничтожно малое число для того, что ты задумала. У нас нет ни единого шанса.

– И времени тоже нет. Если мы промедлим, колдуны могут нас опередить.

– Замок Розы неприступен, он им не по зубам.

Мона повернулась и посмотрела Таэлю прямо в глаза.

– Ты предлагаешь просидеть за его стенами всю жизнь? Пока численный перевес на темной стороне, никакой жизни здесь не будет, тебе это прекрасно известно. Не такого будущего я бы хотела для Эммы и Эридана.

– Я не помешал? – в дверях стоял улыбающийся от уха до уха Ловерн Корвел с бокалом рубинового вина в руке. – Лора сейчас спустится, у нее наверху волнующая встреча с собственным гардеробом. А здесь очень мило, сестра! Почему эту террасу никто из нас прежде не замечал?

– Наверное, потому что Корвелы никогда не устраивали семейных посиделок, – рядом с братом появилась Лора во всем великолепии изумрудного бархата и сверкающих украшений. -Если я что-то пропустила, то обещаю быстро наверстать.

Эльф учтиво поднялся ей навстречу, но не успели присутствующие обменяться приветствиями, как со стороны сада появились Джулия и Виктор.

В отношении Мелмана Мона испытывала некоторые сомнения, однако волшебник, к ее удивлению, вел себя безупречно. Он выглядел спокойным, расслабленным и необыкновенно привлекательным. Его темные с проседью волосы вновь сияли здоровым блеском, а одежда выдавала человека светского, не лишенного даже некоторого щегольства. Время от времени Виктор подносил к губам руку своей возлюбленной, а потом снова интимным жестом переплетал их пальцы, не желая ни на минуту прерывать тактильный контакт.

Во время завтрака за столом царила атмосфера доброжелательной подозрительности. Волшебники исподволь приглядывались друг к другу, оценивая потенциал друг друга. Ловерн с аппетитом ел все подряд, Виктор придирчиво выбирал, а Таэль вновь только пил воду. Когда с завтраком было покончено, и слуги унесли посуду, Лора поставила локти на стол и оперлась подбородком на сложенные ладони.

– Итак, дорогая сестра, чем мы можем быть тебе полезны?

Когда Мона изложила им свой план, за столом повисла долгая пауза. Волшебники молчали не потому, что план показался им сомнительным, просто до сих пор никто не решался на такой дерзкий шаг. Ловерн поднялся и прошелся вдоль каменного парапета, чтобы немного размять ноги.

– Интересно, а что случится, если кого-то из нас убьют во время сражения? Умрем еще раз?

Все заинтересованно повернулись к Моне, и только Лора медленно поднялась из-за стола.

– А вот это мы сейчас проверим.

Встретив ее коварный, расчетливый взгляд, Ловерн поспешно вскинул руку, но было уже поздно. Волшебница успела метнуть нож, который прятала в пышных складках бархатного платья. По террасе прокатился общий потрясенный вздох. Ловерн покачнулся, опустил глаза и увидел торчащую из груди рукоять, украшенную драгоценными камнями. Он попытался было что-то сказать, но его лицо внезапно оплыло, рот провалился внутрь черепа, а от костей начали отделяться куски плоти. В считанные мгновения от блестящего кавалера остался лишь голый скелет. Потом этот костяк стремительно почернел, рассыпался в прах, и легкий ветерок развеял его по белым каменным плитам.

Пока сидящие за столом растерянно переглядывались, Лора невозмутимо подобрала свой кинжал.

– От магического удара он бы защитился. Нож всегда надежнее.

Внезапно в нескольких шагах от нее появилась призрачная фигура, которая начала быстро уплотняться. Воскресший волшебник шагнул вперед и напустился на Лору с упреками.

– Как ты могла поднять руку на своего родного брата?! Я, как-никак, старше тебя на целых десять минут!

Лора громко, заразительно рассмеялась.

– Ты не поверишь, Лав, но я с детства мечтала это сделать! – она стремительно обняла волшебника за шею, а потом озабоченно поинтересовалась. – Как ты себя чувствуешь?

Ловерн неуверенно провел рукой по груди, словно хотел убедиться в отсутствии ножа.

– Неплохо, учитывая обстоятельства. Но получить нож в сердце было … неприятно.

– Зато у нас есть ответ на вопрос, – Лора вернулась на свое место за столом и небрежно откинула на подлокотник кресла шлейф бархатного платья. – Каждый из нас, даже будучи уничтожен, быстро вернется в строй, а это самое главное.

– Прошу вас, расскажите мне о Кораке, – попросила Мона, когда волшебники немного успокоились.

– Насколько я знаю – он самый могущественный из колдунов… – первым начал Ловерн.

– Живет в замке Торн…

– Этот замок построен на вершине горы и имеет башню для постоянных наблюдений…

– Подобраться незаметно не получится, колдуны на башне сторожат днем и ночью…

– У замка мощная защита, а внутри полно магических ловушек…

– У Корака нет простых слуг, только колдуны и ведьмы, все довольно сильные…

– Но не сильнее нас! Правда, у них численное превосходство…

– Здесь очень пригодился бы братец Ферн с его грязной магией …

– Нет, что ты, ни в коем случае! Еще неизвестно, чью бы он принял сторону …

– Да, ты, пожалуй, права …

– Если ударить внезапно, есть шанс застать их врасплох …

– Мы уже когда-то пытались воевать на их территории. И чем все это закончилось?

Воспользовавшись паузой в обсуждении, Таэль негромко произнес:

– Корак носит магию на себе. Она похожа на черный плащ.

– Носит магию как одежду? – Мона заинтересованно повернулась к мужу.

– Да, – вместо эльфа ответил Виктор, – и выглядит этот плащ просто жутко. Все, кого он когда-либо коснулся, пребывают сейчас в мире духов.

Глава 21

Замок Торн стоял на самой вершине отвесной скалы и своей формой действительно напоминал шип. Глубокая пропасть с одной стороны и горы с другой делали этот легендарный замок настоящей неприступной крепостью, форпостом темных сил. Корак был далеко не первым его хозяином. Темные колдуны, в отличие от волшебников, никогда не создавали династии, внутри которых собственность и имущество переходили от поколения к поколению. Они предпочитали более быстрый и надежный способ улучшить свои жилищные условия. Как только их могущество достигало определенных высот, они убивали прежнего хозяина и занимали его дом. Так колдуны получали и крышу над головой, и немалое наследство.

У мелкой сошки темного сообщества и даже у колдунов средней руки было не принято хранить верность одному хозяину, они всегда служили более сильному и могущественному. Кораку удалось не только завладеть замком Торн и прочно в нем утвердиться. Он в довольно короткий срок сделался ключевой фигурой в темной иерархии, так как обладал сильным даром и отличался патологической жестокостью. Его боялись все, включая колдунов-одиночек, а также убежденных отшельников.

Мона вышла из портала в самом дальнем конце каменной аллеи, которую когда-то проложили прямо по краю обрыва. Со смотровой площадки открывался прекрасный вид на замок Торн и неприступные вершины Скалистой гряды, но волшебнице было не до впечатляющих горных пейзажей. Даже сюда до нее доносились грохот взрывов, звон бьющегося стекла и скрежет обрушенных перекрытий. На нижних ярусах из окон замка вырывались клубы дыма и языки пламени, а наверху, где вел бой ее муж, непрерывно сверкали молнии.

Крохотная армия Моны сражалась с многочисленной колдовской челядью, отвлекая внимание на себя, чтобы Мона имела возможность сконцентрироваться на главном. Ее план был незатейлив и вполне традиционен, но других волшебница строить не умела. Единственное, что отличало сегодняшнюю вылазку от всех прочих – это цена, которую Моне предстояло заплатить.

Непосвященному зрителю замок Торн мог бы показаться красивым и даже величественным строением, но вблизи от него буквально разило смертью. Давление темной магии нарастало с каждой минутой, и Моне приходилось раз за разом черпать из внутреннего источника, чтобы уравновесить силы. А что она могла противопоставить неумолимо надвигающейся черной смерти? Только жизнь…

Полностью уйдя в себя, она не чувствовала ни пронизывающего до костей горного ветра, ни секущего кожу ледяного крошева. Волшебница мысленно очертила границы допустимого предела и принялась считать вдохи и выдохи, чтобы внешнее волнение не коснулось ее священных внутренних вод.

Корак появился на каменной аллее внезапно. Он тоже не стал размениваться по мелочам и сразу пришел туда, где находился главный источник сегодняшних неприятностей. Но первым чувством колдуна при виде одинокой белой фигуры в центре смотровой площадки оказалось разочарование. Его замок сейчас крушили воскрешенные мертвецы, с которыми он и его подручные когда-то безжалостно расправились. Все они были сильными волшебниками и достойными противниками, а эта стройная девушка в легком шелковом плаще явно никакой опасности не представляла.

Но хозяин замка Торн всегда уделял внимание мелочам и ничего не оставлял на волю случая. Он не продержался бы у власти и трех дней, если бы не просчитывал все возможные варианты развития событий. Видеть грядущее могли только истинные Пророки, а вот в ближайшее будущее Корак заглядывал довольно часто. Его темница никогда не пустовала, и «материала» для колдовских изысканий имелось в избытке. Но ничего подобного этой нелепой дерзкой выходке он не предвидел. Для сил Света Торн был недосягаем. Чтобы попасть внутрь замка, требовался особый артефакт, и Кораку не терпелось узнать, как он мог оказаться у волшебников.

Колдун, наводящий ужас на все Восточные земли, был на удивление хорош собой и находился в полном расцвете сил. Его внешнюю привлекательность выгодно подчеркивал роскошный костюм глубокого винного цвета и длинный черный плащ. Издали магическая субстанция действительно напоминала предмет одежды, только это была не ткань. Корак носил на своих плечах тень самой Смерти. Договор с потусторонними силами давал колдуну неограниченные возможности и сделал его практически неуязвимым к чужой магии.

Корак сделал всего один шаг и неожиданно оказался совсем рядом с Моной. Мерцание было редким даром, доступным только избранным, и это добавило волшебнице проблем. Заблокировать созданную при помощи магии последовательность заклинания было намного легче, чем справиться с природной силой колдуна.

– Тот, кто является в гости без приглашения, либо очень глуп, либо слишком беспечен, – богатый обертонами баритон Корака прозвучал снисходительно, даже небрежно, но внутренне колдун уже опасно напрягся. Его магическое чутье безмолвствовало, он не смог пробиться сквозь глухой заслон, окружавший странную гостью.

В этот момент раздался оглушительный взрыв, и в нижнем ярусе замка образовалась огромная брешь, из которой повалил густой едкий дым. Колдун поморщился, но не обернулся, взгляд его холодных светло-карих глаз был по-прежнему прикован к юной волшебнице. Девушка, наконец, пошевелилась и медленно развела руки в стороны. Резкий порыв ветра распахнул полы ее плаща, и на расшитом корсаже светлого платья сверкнула брошь в виде золотой розы.

– Корвел!! – прошипел Корак, мгновенно растеряв свою напускную вальяжность. – Разве я не уничтожил весь ваш змеиный выводок? Выходит, кого-то пропустил… Но я быстро исправлю это досадное упущение!

Дымная субстанция внезапно отделилась от своего хозяина и устремилась к молодой волшебнице, как хищник к выбранной им жертве. Момент, когда каждая из сторон еще могла отступить, миновал безвозвратно. Обе силы беззвучно столкнулись над потрескавшимися от времени плитами каменной аллеи. Белое и черное. Свет и Тьма. Жизнь и Смерть.

Находясь в плену иной реальности, Мона какой-то частью сознания продолжала воспринимать окружающее. Она увидела, как из пролома в стене один за другим выбираются ее отважные воины. Замок Торн перестал быть неприступной цитаделью, он пал под натиском трех сильнейших магических Домов: Корвелов, Мелманов и Амадиу при массированной поддержке эльфийского клана Воздуха. Теперь настала очередь Великой волшебницы. Мона перестала удерживать границы допустимого предела и открылась навстречу противнику.

Честно говоря, волшебница не знала, чего ожидать, потому что впервые использовала весь свой потенциал. Результат оказался ошеломляющим. За долю секунды до того, как начали рушиться стены, Мона спохватилась и прикрыла Таэля магическим щитом. Колдуна, волшебников, огромный замок и даже злополучную черную Тень разметало по горам Скалистой гряды, словно горсть снега. Когда нестерпимо яркое свечение вокруг Моны потускнело и рассеялось, вершина скалы была совершенно пуста.

Некоторое время Мона ничего не слышала, не видела и не чувствовала, но инстинкт самосохранения не дал ее разуму угаснуть. Волшебница вернулась в свое застывшее на ледяном ветру тело и попыталась запахнуть полы плаща. Руки слушались плохо. Стуча зубами от холода, она отыскала взглядом эльфа. Таэль неподвижно лежал на самом краю обрыва и явно нуждался в помощи, поэтому Мона собрала последние силы и заставила себя сдвинуться с места.

Глава 1

После крушения главной колдовской цитадели начался массовый исход колдунов из Восточных и Срединных земель. Они спешно снимались с насиженных мест лишь бы избежать встречи с хозяйкой замка Розы, которая приобрела славу непредсказуемой и скорой на расправу волшебницы. Несмотря на то, что Мона никогда не появлялась на людях, новость о ее победах распространилась со скоростью лесного пожара, и к защитным стенам замка непрерывным потоком потянулись люди. Они просили у волшебницы совета, разрешения спора, возмездия за притеснения и преступления, разрешения на добычу угля и торфа, на торговлю и прочее, и прочее…

Всем хотелось своими глазами увидеть Светлую госпожу и коснуться края ее платья. Мону почитали как королеву, хотя на самом деле подданых у нее не было. На берега реки Уай начали понемногу возвращаться рыбаки и фермеры. В окрестностях замка вновь зазвучали голоса, детский смех, лай собак и мычание коров. По реке сновали легкие суденышки, на оградах сушились сети, в замке на обед подавали блюда из свежей рыбы.

Но если жизнь в долине понемногу налаживалась, то в самом замке напряжение только нарастало. Таэль не находил себе места, его снедало внутреннее беспокойство. Не то чтобы эльф был невнимателен, рассеян или безучастен. Напротив, он проявлял завидное рвение в решении насущных проблем, но именно это его желание угодить любой ценой и ставило Мону в тупик.

Таэль старательно исполнял все просьбы и поручения жены, завтракал и ужинал с ней на террасе, по ночам был страстным и нежным любовником, но все это проделывала только часть его. Мона с легкостью читала в душах окружающих, а вот внутренний мир ее мужа теперь был для нее тайной за семью печатями. С некоторых пор его надежно прикрывало собой заклятие. Мона предполагала, что Таэля тяготит какой-то неисполненный долг, но он так ни разу и не заговорил с ней об этом.

Как-то после ужина волшебница заглянула в спальню, чтобы взять шаль, и увидела, что ее муж сидит у небольшого столика, склонившись над листом пергамента. Волшебница неслышно отступила обратно за порог и магическим зрением позволила себе увидеть текст письма. Не терпящие отлагательства дела… необходимость покинуть замок… извинения … заверения … Судя по всему, время отъезда уже было определено, и вещи собраны в дорогу. Что ж, так тому и быть.

Этой ночью Таэль любил ее самозабвенно, и Мона поняла, что после принятого решения буря в его душе немного улеглась. Но на ее место пришли грусть и сожаление: он не хотел покидать свою жену. Притворяясь спящей, волшебница лежала рядом с мужем и размышляла о том, что у нее тоже есть тайна, которой она не спешила с ним поделиться. Они без проблем доверяли друг другу свои жизни, но секреты почему-то доверить не смогли…

Стараясь производить как можно меньше шума, эльф вывел коня за пределы замковых стен и вскочил в седло. Путь ему освещала одна лишь зеленая Динэйх, уже готовая уступить свое место на небосклоне солнцу. Гио нетерпеливо пританцовывал, торопя всадника дать ему полную волю, а Таэль сдерживал коня железной рукой, пока они не миновали мост через реку. Когда был пройден защитный магический барьер, он отпустил поводья, но жеребец внезапно вскинул голову и попятился, приседая на задние ноги. Навстречу им из муаровой завесы вышла золотистая кобыла с прекрасной всадницей на спине.

Волшебница помахала свернутым в трубку пергаментом, к которому шелковой лентой была привязана красная роза.

– Доброе утро, Ветер, я прочитала твое письмо, – Мона смотрела на него без улыбки, и Таэль внезапно почувствовал тяжесть в груди. – Так какие срочные дела заставили тебя покинуть замок под покровом ночи?

Эльфу хотелось провалиться сквозь землю, но Мона ждала ответа, поэтому он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Семейные.

– Это я поняла. А почему нельзя было меня предупредить? К чему такая таинственность?

– Я не хотел тебя беспокоить, – произнес он и тут же пожалел о сказанном. Надо же было сморозить такую глупость! – Прости меня…

– Обязательно прощу. Как только мы разберемся с твоим загадочным семейным делом, – Мона бросила взгляд на сумки, притороченные к седлу Гио, и развернула свою лошадь. – Путь тебе, как я вижу, предстоял неблизкий, но теперь мы его сократим.

Испытывая одновременно жгучий стыд и сильное облегчение, Таэль закрыл глаза и сосредоточился на цели своего путешествия.

Мона сразу догадалась, в каком именно месте они вышли из портала. Со всех сторон всадников окружал настоящий эльфийский лес, который нельзя было спутать ни с каким другим.

Волшебница с замиранием сердца рассматривала ровные стволы гигантских деревьев, увитые цветущими лианами, и чувствовала себя лилипутом в стране великанов. Кроны с крупными пятипалыми листьями были вознесены так высоко, что сливались в одну сплошную темно-зеленую массу, образуя своеобразный шатер, отчего в лесу всегда царил таинственный полумрак. Землю под деревьями покрывал толстый слой опавшей листвы, и ноги лошадей утопали в нем почти по колено. В лесу стояла тишина, не нарушаемая, ни шорохом листьев, ни пением птиц, ни треском сухих веток…

Мона с жадностью вдохнула букет незнакомых сладких запахов и внезапно почувствовала чье-то приближение. Через минуту из-за деревьев показались полдюжины эльфийских лучников и двое всадников в синих чешуйчатых безрукавках. Конные эльфы отличались более мощным сложением, на их мускулистых руках виднелись сложные татуировки с защитными заклятиями, а длинные волосы были заплетены на особый манер. Так могли выглядеть только воины из знаменитой эльфийской касты сэйдиур.

Таэль обменялся с дозорными несколькими быстрыми фразами и жестом показал волшебнице, в какую сторону следует двигаться. Сопровождавшие их лучники легко и бесшумно скользили между гигантскими стволами, едва заметные в своей зелено-коричневой одежде. Сэйдиур ехали позади.

В лесу постепенно становилось светлее. Лучи восходящего солнца все настойчивее пробивались сквозь плотный сумрак, а потом стена деревьев неожиданно расступилась, и у Моны невольно перехватило дыхание. На большой поляне в окружении гигантских деревьев приютился поселок, состоящий из трех десятков домиков, выкрашенных зеленой краской. Они были едва ли больше обычной хижины и на фоне мрачноватого леса казались просто игрушечными.

Вдоль единственной улицы протекал быстрый полноводный ручей, в центре поселка имелась даже площадь для собраний. Чуть поодаль виднелись хозяйственные постройки, зеленели ровные квадраты огородов, на маленьком выгоне паслись лошади и длинношерстные эльфийские коровы.

Появление гостей вызвало в поселке настоящий переполох. Их мгновенно окружили несколько десятков эльфов с пепельными волосами и лучистыми серыми глазами. Они почтительно раскланивались и что-то радостно гомонили, с любопытством разглядывая молодую волшебницу. Все без исключения жители были хорошо одеты, выглядели здоровыми, красивыми и вполне довольными жизнью. Мона, наконец, догадалась, зачем Таэлю постоянно нужны были деньги. Все его заработки уходили на поддержание маленькой, затерянной в лесу колонии. Но кем ему приходятся эти эльфы и как здесь оказались?

Чей-то властный окрик заставил толпу моментально притихнуть. Вперед вышел высокий, стройный эльф и с большим достоинством поклонился Таэлю и Моне.

– Брэнин (господин), брэни (госпожа), добро пожаловать домой!

– Здравствуй, Лаэр.

– Ваш визит большая радость и великая честь для нас! Вести о ваших победах, брэни, дошли даже до нашей глуши.

Темные глаза волшебницы встретили прямой, бесхитростный взгляд серых глаз Лаэра, и между ними словно протянулась невидимая нить. Наконец-то Мона встретила того, кто знает о Таэле больше других и приоткроет для нее завесу тайны.

Глава 2

Уже больше трех часов Мона осматривала немалое хозяйство и вникала во все тонкости эльфийского быта. Ей пришлось сделать вид, что она знала о существовании общины и просто ждала удобного случая, чтобы приехать сюда.

– Как ты мог скрывать это от меня?!

– Я не решался рассказать тебе о подробностях моего изгнания, потому…

– Потому что я недостойна доверия?

– Боги, конечно, нет! Я ведь уже признался тебе в своем бесчестье…

– О, прошу тебя, перестань говорить глупости!

Переходя от овощных грядок к фруктовым деревьям, а от них к ульям и молочной ферме, Мона и Таэль продолжали шепотом выяснять отношения. Между ними буквально проскакивали искры, отчего Лаэр начал опасаться, что стал свидетелем семейной ссоры. Чтобы обстановка не накалилась еще больше, он дождался паузы в разговоре и обратился к Таэлю.

– Брэнин, прошедшей осенью в поселке случилось радостное событие: родились сразу двое малышей!

В застойном эльфийском обществе дети рождались крайне редко, да и то в основном у представителей низших каст, поэтому прибавление в семье считалось благословением Богов. В небольшом домике, где жили две счастливые семьи, гордые родители показали господам очаровательных маленьких эльфов – мальчика и девочку. При виде прелестных малышей сердце Моны растаяло от умиления, а потом у нее на глаза внезапно навернулись слезы. Пока Таэль был занят разговором, волшебница поспешила выйти на улицу, где ее уже поджидал Лаэр.

– Брэни, не желаете ли осмотреть господский дом?

Все еще чувствуя предательский комок в горле, Мона только молча кивнула. Они направились к центру поселка, незаметно присматриваясь друг к другу. Мона вряд ли смогла бы с точностью назвать возраст своего спутника. Внешне эльф выглядел стройным, привлекательным молодым человеком, но по спокойной уверенности и достоинству его манер можно было предположить, что перед ней взрослый, умудренный жизненным опытом мужчина трехсот лет от роду.

– Брэни, мы все наслышаны о том, как храбро вы сражались с колдунами, но это был огромный риск в вашем положении.

Мона резко повернулась и посмотрела на Лаэра.

– Как вы догадались?

В лучистых серых глазах эльфа отразилось нечто похожее на потрясение.

– Что значит, как догадался? Вы носите эльфийское дитя – это чувствует каждый из нас, – он внезапно нахмурился. – Уж не хотите ли вы сказать, что брэнин ничего не знает о ребенке?

– Я молчала, чтобы не встревожить мужа, потому что нам приходилось бывать в ужасных местах.

Лицо Лаэра вновь обрело безмятежное выражение, но Мону это нисколько не обмануло. На самом деле эльф был потрясен. Он распахнул перед волшебницей красивую резную дверь и почтительно поклонился.

– Вот ваш дом, брэни, входите, прошу вас.

Так называемый господский дом стоял на самом берегу ручья. Он был чуть больше остальных строений и разделен на две половины, одну из которых занимал сам Лаэр. Домик понравился Моне с первого взгляда. Кое-что из обстановки было явно куплено у людей, но часть мебели, ковры и посуду эльфы изготовили своими руками, и это выглядело просто волшебно.

– Простите, брэни, у нас скромно.

– У вас уютно, – чуть резче, чем хотела, возразила Мона.

Волшебница заглянула в комнаты мужа и поняла, что он проводил здесь совсем мало времени, да и бывал, наверное, не часто.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить или съесть?

– Нет, спасибо, я не голодна, – Мона положила руки на плавно скругленную спинку стула и в упор посмотрела на управляющего. – Прошу вас, Лаэр, давайте оставим ненужные церемонии. Просто объясните мне, кто вы такие и как здесь оказались?

Эльф, который наполнял водой серебряный чайник, на мгновение замер, а потом осторожно поставил его обратно на полку.

– Значит, брэнин вам не сказал. Вы ничего о нас не знали, не так ли?

– До сегодняшнего дня даже не подозревала. Собираясь в дорогу, муж оставил мне письмо, в котором упомянул лишь о долге, который ему надлежит исполнить.

Чтобы скрыть невольное разочарование, Лаэр снова взялся за чайник и повернулся к очагу. Некоторое время в комнате царила тишина. Мона молча ждала, и после продолжительной паузы эльф смиренно вздохнул.

– Я домашний наставник молодого господина. С тех пор, как его забрали от кормилицы, я присматривал за ним и обучал всему, что должен знать и уметь эльф из Высокого дома. За исключением магии, конечно. Мы все – владение брэнина.

Мона прищурилась.

– И что это означает?

– Имущество, которым наделяют каждого отпрыска Высокого дома по праву рождения. Наша жизнь посвящена служению. Мы должны были заботиться о нашем господине, но по странной прихоти Фортуны все перевернулось с ног на голову, и теперь брэнин заботится о нас. Ему даже пришлось нанять двух свободнорожденных. Услуги сэйдиур обходятся недешево, но здесь, вблизи границы, без охраны никак нельзя. К тому же они обучают наших мужчин воинскому искусству, ведь дикие звери и непрошеные гости в лесу не редкость. Раньше у нас часто пропадал скот, поля и огороды разоряли, но постепенно мы научились защищать свое хозяйство.

– Вам что, приходилось голодать?

– Только поначалу, брэни, ведь мы с рождения были простой домашней прислугой. Но мы все упорно трудились, и теперь община может себя прокормить.

– Вы хорошо говорите на языке людей.

Легкая улыбка чудесным образом преобразила серьезное лицо Лаэра.

– Пришлось выучить несколько диалектов.

Волшебница честно попыталась осмыслить то, что услышала. Выходило, что все эти веселые, довольные жизнью эльфы принадлежали ее мужу как стадо овец или домашний скарб? Стоящий перед ней мужчина мог бы быть ученым, лекарем или заседать в городском совете. А он всего лишь прислуга? Какое-то там владение?! Это не укладывалось у волшебницы в голове. Если судить по основательно налаженному быту, колонии уже несколько десятков лет. Похоже, что эльфы поселились здесь еще до ее рождения…

– Ладно, это я поняла. Но по какой причине вы здесь оказались? Почему вашего господина выгнали из дома?

На этот раз Лаэр молчал очень долго, но, в конце концов, принял для себя нелегкое решение и поднял голову.

– Когда брэнин еще только заканчивал обучение, в гости к его родителям приехала с визитом особа, именующая себя Предсказательницей. На правах советницы самой Бонрионах она вхожа во все Высокие дома Юго-Западных земель. К ее мнению прислушиваются и всячески стараются угодить. Дом брэнина тоже принял эту женщину, но, когда визит подошел к концу, она пожелала, чтобы молодой господин оправился вместе с ней.

– В качестве кого? – спросила Мона, которой все меньше и меньше нравился рассказ Лаэра.

– Постельной игрушки, – тихо произнес он. – Брэнин тогда едва достиг возраста, когда эльфы переживают свой первый любовный опыт. Он заупрямился, но эта особа видимо не привыкла получать отказы. В гневе она заявила его родителям, что они пригрели на груди змею, что их сын навеки проклят и навлечет на Дом неисчислимые беды, если они не изгонят его, как злого духа. Она сказала, что ей было Видение…

– А разве родители, не догадывались о ее истинных намерениях?

– Думаю, прекрасно догадывались, но никто не хотел ссориться с влиятельным лицом. Они сочли, что Таэль как послушный сын мог бы пойти навстречу желаниям гостьи, и тогда Дом сохранил лицо. Но брэнин не покорился. Был громкий скандал, его отлучили от Дома и всех сопутствующих благ, и нас вместе с ним как неотчуждаемое имущество. Нам позволили взять с собой только пять повозок с домашним скарбом, личные вещи и верхового коня господина. Мы шли много дней, избегая больших дорог, пока не выбились из сил… Вот, собственно, и вся история, брэни. С тех пор мы живем на ничейной земле. Формально она принадлежит королеве, так что пребывание на ней приравнивается к преступлению.

Мона как-то странно посмотрела на Лаэра.

– А вы знаете, в чем заключается весь ужас ситуации? Вашему господину пришлось зарабатывать необходимые средства именно тем способом, от которого он тогда отказался.

Взгляд эльфа не дрогнул.

– Я знаю, брэни, и утешает меня лишь то, что господин делал это сознательно, по собственному выбору. Я тоже хотел отправиться на заработки, но брэнин мне не позволил.

– И правильно сделал. Выходит, что ваше изгнание никак не связано с той меткой у него на шее?

– Нет, не думаю. Просто его родители воспользовались случаем, чтобы сбыть с рук меченого сына.

– А вы сами видели этих черных людей, Лаэр?

– Видел, брэни, но не мог ни двигаться, ни говорить, пока они были в доме. Все тогда словно оцепенели. После их ухода малыш спал так долго, что я даже начал опасаться за его жизнь.

Волшебница, наконец, опустилась на стул и глубоко задумалась.

Глава 3

Сидя у небольшого окошка, Мона рассеянно наблюдала за тем, как жители поселка занимаются повседневными делами. Она так и не смогла понять, почему муж скрывал от нее существование маленькой общины. Ведь эти эльфы вовсе не бремя, наоборот – они просто спасение! В ее голове сам собой сложился нехитрый план, но привести его в исполнение следовало как можно быстрее.

Волшебница взяла с подноса изящную чашку без ручки, которая исходила ароматным паром. Эльфийский чай, заваренный для нее Лаэром, оказался таким восхитительным, что Мона выпила его залпом. Она с сожалением заглянула внутрь опустевшей чашки и решительно поднялась.

– Спасибо, было очень вкусно

– Хотите еще, брэни?

– Нет, в другой раз, – Мона нетерпеливо побарабанила пальчиками по столу. – Послушайте, Лаэр, вы не могли бы одолжить мне на время ваших сэйдиур?

– Прежде всего, они служат вам, брэни.

Эльф вышел за дверь и через некоторое время вернулся с двумя воинами, от присутствия которых и без того маленькая комната стала казаться просто крошечной.

– Знает ли кто-нибудь из вас, где живет особа, которая называет себя Предсказательницей? – сэйдиур переглянулись и один из них утвердительно кивнул. – Лаэр, вы сможете какое-то время охранять поселок своими силами?

– Конечно, брэни.

– Очень хорошо, – Мона повернулась к сэйдиур. – Седлайте коней и приведите Бео, мы отправляемся в дорогу немедленно. С собой не берите ничего, кроме оружия.

Когда воины вышли, Лаэр тоже повернулся к двери.

– Я немедленно пошлю за господином.

– Нет, не нужно. Передайте моему мужу, что я отправилась восстанавливать справедливость и надеюсь вернуться дня через два-три, – волшебница мысленно пробежалась по перечню предстоящих дел и кивнула сама себе. – Да, думаю, этого времени будет достаточно. Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, Лаэр, поэтому я очень рассчитываю на вашу помощь в будущем.

Мона похлопала растерянного наставника по руке, открыла портал и исчезла.

Таэль стремительно вошел в комнату и сразу направился к сундуку под окном, чтобы убрать в него седельные сумки. Он торопился, как мог, но Мона, наверное, уже успела пообедать без него.

– Госпожа отдыхает, Лаэр?

– В ее положении действительно нужно больше отдыхать.

Эльф с грохотом уронил поклажу на пол и медленно обернулся. Его наставник воздел руки в выразительном жесте, который означал непонимание и сожаление.

– Я не знаю, почему истина была укрыта от вас, брэнин, но Боги свидетели, такого на моей памяти еще не случалось.

– Что означают твои слова?

– Брэнин, ваша жена носит эльфийское дитя, и срок уже немалый.

Таэль похолодел. Он уже полдня мучительно искал нужные слова, которые волшебным образом развеяли бы все сомнения, разрушили стену непонимания, которая внезапно выросла между ним и Моной. А оказалось, что все намного, намного хуже…

– Я должен немедленно поговорить с госпожой, проследи, чтобы нам не мешали.

– Брэнин, вашей жены здесь нет.

– А где же она? Все еще в гончарной мастерской?

Не дойдя до двери, Таэль нетерпеливо обернулся, и его наставник до боли сцепил пальцы за спиной.

– Нет, брэнин, госпожа ушла. Просто сделала шаг и пропала, вот здесь, где вы стоите.

На мгновение Таэлю показалось, что пол ушел у него из-под ног. Все краски покинули его лицо, даже губы побелели.

– Ушла… – тихо и как-то невыразительно произнес он. – Почему же ты меня не позвал?

– Я хотел послать за вами, но брэни мне не позволила.

Эльф закрыл глаза, ощущая жгучую боль в груди.

– Все верно, она решила оставить меня.

– Вовсе нет! Госпожа сказала, что вернется дня через три, как только выполнит некую миссию.

Аметистовые глаза распахнулись и впились взглядом в лицо наставника.

– Какую миссию?

– Она сказала, что хочет восстановить справедливость.

Казалось бы, это невозможно, но эльф побледнел еще больше.

– Боги, ты ей все рассказал!

– Она хотела знать, кто мы такие и как здесь оказались. Вам следовало самому это сделать, чтобы избежать непонимания.

Таэль резко отвернулся и уперся руками в низкий подоконник.

– Да, следовало, но я был уверен, что погибну, поэтому оставил Томасу все необходимые распоряжения. Не знаю, о какой справедливости идет речь, но она там одна среди эльфов!

– Она не одна, брэнин, с ней двое сэйдиур. Все, что от нас требуется, это дождаться возвращения госпожи. Скоро будет готов обед, и я накрою вам, как всегда, в беседке.

– Я не буду есть.

С трудом переставляя ноги, Таэль вышел из дома, и дверь с тихим стуком закрылась за ним. Лаэр добросовестно попытался было заняться повседневными делами, но острое беспокойство заставило его все отложить и отправиться на поиски господина. Он нашел его в лесу сидящим прямо на земле под стволом гигантского дерева. Наставник знал, что слухи о ссоре между хозяином и хозяйкой уже расползлись по маленькой общине, и весь поселок притих в ожидании развития событий.

– Брэнин, я принес вам поесть.

– Благодарю, мэйдин (учитель). Не стоило беспокоиться, я не голоден, – с безотчетной учтивостью ответил его ученик, глядя перед собой пустым невидящим взглядом. Лаэр присел рядом, облокотился о шершавый ствол и приготовился ждать, сколько понадобится. – Я стану отцом, мэйдин. По какой-то причине истина была скрыта от меня, но магия моей жены тут ни при чем. Теперь я знаю, у нас родится сын, наполовину эльф, наполовину волшебник. От этого мне немного тревожно. А вдруг Мона не вернется? Я буду ждать три дня, а после отправлюсь в замок Розы и стану на коленях молить ее о прощении.

– Госпожа вернется, брэнин, она обещала.

– Да, верно, она всегда выполняет свои обещания…

Глава 4

Неожиданное появление волшебницы в самом сердце эльфийского городка не могло не привлечь всеобщего внимания. С окрестных улиц начали стягиваться эльфы, на их красивых лицах был написан живой интерес к человеку, которого многие из них видели впервые. Мона, в свою очередь, тоже во все глаза рассматривала настоящий эльфийский город. Больше всего он напоминал большой парк с искусно вписанными в него постройками.

Эльфийская архитектура показалась волшебнице довольно причудливой, но чем дольше она любовалась домами, выстроенными прямо вокруг деревьев, тем больше они ей нравились. Многочисленные фонтаны с золотыми рыбками, обилие цветов на улицах и красочные наряды горожан привели Мону в восхищение. Непривычным для нее было лишь полное отсутствие среди горожан детей и стариков.

Дом Предсказательницы стоял на окраине городка под названием Ниоби и совсем не походил на типичные эльфийские постройки, где было много воздуха, света и открытого пространства. Его окружал глухой деревянный забор, в котором Мона не обнаружила даже крохотной щели. Это сразу наводило на мысль о неприступной крепости и опасных тайнах за ее стенами.

– Как мы поступим, госпожа, постучим в ворота или будем брать их штурмом?

– Ни то, ни другое, мой храбрый друг, – отозвалась Мона, разглядывая тяжелые деревянные створы, обитые металлическими полосами, – мы просто войдем.

Без всякого вмешательства ворота внезапно дрогнули и медленно, со скрипом, распахнулись. Гостям открылся вид на неухоженный двор и довольно большой потемневший от времени одноэтажный дом. Из дома вышли двое сэйдиур в полном вооружении, как две капли воды похожие на сопровождающих Моны. Воины сдержанно поприветствовали друг друга, и один из стражей спустился по лестнице, чтобы получить объяснения.

Он внимательно рассмотрел молодую волшебницу, задержал взгляд на золотой Розе, и только потом почтительно поклонился.

– Чему мы обязаны такой честью?

Мону приятно удивили глубокий тембр голоса и учтивая речь охранника. В его поведении сквозила спокойная уверенность опытного военачальника, чей авторитет никогда не подвергался сомнению.

– Ваша хозяйка дома?

– Да, госпожа, но в этот час она не принимает.

Мона протянула руки, и сэйдиур без колебаний помог ей сойти с лошади. Когда Бео злобно клацнула зубами возле его плеча, кианнасах (командир) даже глазом не моргнул.

– А когда у нее обычно приемные часы?

– Этого я так и не смог установить. Доподлинно мне известно только то, что хозяйка любит наносить визиты, но к себе гостей не приглашает.

– Тогда самое время ее навестить.

Эльф-охранник стоял совсем близко и смотрел волшебнице прямо в глаза, словно пытался понять ход ее мыслей. Мона ожидала немедленного отказа, но сэйдиур невозмутимо взвешивал все «за» и «против».

– Как мне о вас доложить? – наконец поинтересовался он.

– Никак, – беспечно заявила Мона, – обойдусь без доклада.

Кианнасах какое-то время загораживал проход, потом коротко кивнул и отступил в сторону.

Внутреннее убранство дома совсем не радовало глаз. Он был обставлен с явной претензией на роскошь, но показался Моне темным и неуютным. Несмотря на большое количество комнат, нигде не было видно прислуги, стояла мертвая, гнетущая тишина, и шаги четырех крупных мужчин отдавались в пустых коридорах и переходах грохотом горного обвала.

Перед личными покоями Предсказательницы гости спугнули двух худеньких эльфиек, собиравших с пола осколки разбитой посуды. Они поспешно отскочили в сторону и потрясенно наблюдали, как сама собой распахнулась дверь, и в хозяйскую спальню, не сбавляя шага, вошла совершенно незнакомая женщина. Сэйдиур на мгновение остановились, а потом решительно последовали за гостьей.

Спальня оказалась довольно просторной, но на этом ее достоинства заканчивались. В самом центре квадратной комнаты возвышалась массивная кровать под темным пологом, на которой лицом вниз лежал обнаженный светловолосый юноша. Его руки и ноги были привязаны к прочным кроватным столбикам, рядом на смятых простынях лежала кожаная плетка-семихвостка. У окна перед большим напольным зеркалом прихорашивалась женщина с длинными распущенными волосами. Ее платье цвета перезрелой сливы было наполовину расстегнуто и открывало бледную спину с сильно выступающими лопатками.

Эльфийки, как правило, отличались необычайной красотой, особенно представительницы знати и свободнорожденные. О хозяйке этого дома можно было с уверенностью сказать, что она некрасива. В эльфийском обществе к любому несовершенству относились с презрением, но Предсказательница оказалась ловкой интриганкой. Она сумела превратить свою заурядную внешность в нечто значительное, своеобразную особую примету.

Никакого дара предвидения у нее, естественно не оказалось, зато обнаружилась склонность к садизму и половым извращениям. Она охотилась на юношей из Высоких домов, принуждала их к сожительству, унижала, избивала и наслаждалась своей безраздельной властью. Волшебница невольно похолодела при мысли, что много лет назад юный Таэль из клана Воздуха имел все шансы оказаться в этом замшелом доме в полном подчинении у спятившей сумасбродки.

Когда дверь неожиданно открылась, Предсказательница вытянула руку и нетерпеливо щелкнула пальцами.

– Наконец-то явились, бездельницы! За то, что вы испортили мой завтрак, сегодня все слуги останутся без ужина.

Сэйдиур мрачно переглянулись, и кианнасах сделал шаг вперед.

– К вам пожаловала Светлая госпожа из дома Кор…

Хозяйка резко повернулась и уставилась на посетителей тусклыми темными глазами.

– Как ты посмел сюда войти? – резким скрипучим голосом обратилась она к командиру охраны. – Я нанимала тебя защищать дом от визитеров, а не приводить их в мою спальню. Еще раз назовешь при мне эту тварь «госпожой», живо окажешься за воротами!

– Вот и прекрасно, – невозмутимо заявила Мона, – переходите служить ко мне.

– Придержи язык, жалкая потаскуха! Думаешь, я не знаю, зачем ты сюда явилась? Кто-то из моих молодцов наверняка заделал тебе ребенка. А может сразу оба? Люди так неразборчивы и так плодовиты… Ты там не заснул, малыш? – хозяйка уже потеряла интерес к посетителям.

Она снова взяла в руку плетку и небрежно ткнула ее жесткой рукоятью юноше под ребра. Он дернулся от боли, а эльфийка визгливо рассмеялась.

– Что ж, я увидела достаточно, – волшебница повернулась к кианнасаху. – Выведите отсюда свою хозяйку и подождите меня за дверью. Мне необходимо кое-что сделать.

Сэйдиур нахмурился и посмотрел на Предсказательницу. Эльфийка вдруг странно присмирела, утратив всю свою заносчивость, и перестала реагировать на происходящее. Ее плечи безвольно опустились, плетка выпала из ослабевших пальцев. Она стояла с потерянным видом, словно больше не узнавала собственный дом.

На то, чтобы сложить два и два, кианнасаху понадобилось меньше десяти секунд. Без лишних слов он широко распахнул дверь и кивнул своим подчиненным.

Глава 5

Мона осталась наедине с юношей, распятым на хозяйской кровати. Он лихорадочно натягивал свои путы, напрягая каждый мускул, и было заметно, как пульсирует кровь под его тонкой, полупрозрачной кожей. Волшебница увидела следы истязаний на худеньком теле, и с трудом подавила приступ гнева. Раны и ссадины заживали у эльфов очень быстро, но мальчишка был весь покрыт свежими рубцами от ударов плетью, а на нежных полушариях его ягодиц виднелись четкие отпечатки зубов хозяйки.

– Меня зовут Мона, я волшебница из дома Корвел. Теперь вы можете встать и одеться, я не буду смотреть, – Мона подошла к окну и отдернула пыльную выцветшую драпировку.

Веревки сами собой ослабли, и эльф внезапно оказался свободен. Он сдавленно застонал, скатился с постели и бросился к сундуку, на котором лежала его одежда. Некоторое время волшебница слышала за спиной только шелест ткани и судорожное, прерывистое дыхание. Когда все стихло, она медленно повернулась. Юный эльф стоял в луче солнечного света и был похож на прекрасного ангела. Мягкие золотые волосы, яркие синие глаза, переливчатый шелк изысканного наряда, тонкие чуткие пальцы… Его совершенный образ внезапно расплылся у Моны перед глазами.

– Госпожа, вы плачете? – раздался его испуганный голос. – Неужели я чем-то невольно обидел вас?

Мона постаралась взять себя в руки. Беременность сделала ее излишне чувствительной…

– Нет-нет, это от пыли, – волшебница сморгнула соленые капли и присела на скамью под окном. – Скажите, как мне вас называть?

– Я Наэйр из клана Огня, Светлая госпожа, – юноша попытался преклонить перед Моной колено, но она предупреждающе вскинула руку.

– Не нужно церемоний, мастер Наэйр, оставим их до лучших времен, ведь вам еще больно.

– Сильнее боли меня мучает стыд, госпожа, потому что вы стали свидетелем моего позора, – честно признался юный эльф.

– Вам абсолютно нечего стыдиться. Позор падет на голову тех, кто лишил вас магии и отдал во временное пользование. На какой срок, кстати?

– Хозяйка настаивала на десяти годах, и представители Дома пошли ей навстречу.

– Представители Дома? Ваши родители, я полагаю? – Мона недоверчиво покачала головой. – Не устаю удивляться бессердечию эльфийской знати. И как давно вы здесь находитесь?

– Четыре с половиной года.

Мона внутренне поежилась. Она мало знала об устройстве эльфийского общества и сразу столкнулась с его неприятной стороной.

– Мастер Наэйр, я верну вам контроль над магией, но с одним условием: постарайтесь не утратить те замечательные качества, которые помогли вам все это выдержать и не сломаться.

Глаза юноши внезапно расширились, в их зрачках полыхнуло зарево. Наэйр содрогнулся всем телом, медленно сжал кулаки, а потом резко распрямил пальцы. Волшебница много раз видела, как то же самое делал Таэль, только вместо разряда молнии с ладоней юноши сорвались языки пламени.

– Да благословят вас Боги, Светлая госпожа! – его ангельское лицо осветилось какой-то новой уверенностью. – Теперь моя жизнь здесь станет не такой беспросветной.

– Видите ли, в чем дело, – Мона попыталась подняться, и юный эльф поспешил ей на помощь, – хозяйка этого дома внезапно заболела и теперь не сможет уделять вам время.

– А что за недуг сразил ее столь внезапно? – осторожно поинтересовался эльф, страшась поверить в свою удачу.

– Какое-то нервное расстройство, – небрежно отмахнулась Мона. – Я хотела поговорить с вами не об этом. Мастер Наэйр, в моих силах не только вернуть вам магию, но и подарить забвение. Вы навсегда забудете время, которое здесь провели, и, возможно, кое-что из своей прежней жизни. Решение за вами.

Юноша раздумывал недолго.

– Не сочтите меня неблагодарным, Светлая госпожа, но я не хочу забывать.

– Ответ достойный, – стараясь не думать о том, как сильно она устала, Мона тепло улыбнулась юному эльфу. – Прямо сейчас я намерена отправиться с визитом к вашей королеве. Вы не желаете составить мне компанию?

Наэйр метнулся в угол комнаты, выхватил из сундука матерчатую сумку на длинном ремне и поспешно вернулся обратно.

– Готов следовать за вами, Светлая госпожа!

Эльфийский офицер дожидался волшебницу в коридоре.

– Вы ведь предлагали мне службу не для красного словца? – сходу взял он быка за рога.

– Ни в коем случае.

– Я согласен.

Мона подошла ближе, всматриваясь в его строгое совершенное лицо. На темно-синей чешуйчатой безрукавке сэйдиур красовался золотой сокол, отличительный знак командира, дарованный ему за особые заслуги. Эльф-воин был непоколебимо уверен в себе и явно испытывал к волшебнице чисто мужской интерес, который даже не пытался скрывать.

– Вы согласны служить человеку и постоянно жить среди людей?

– Но вы не просто человек, вы волшебница, Светлая госпожа, и к тому же носите под сердцем эльфийское дитя. Вашему сыну в будущем тоже понадобится защита.

Офицер был дерзок, от него просто разило мужественностью, и он только что перешел на сторону противника, не потеряв при этом лица.

– Вы приняты на службу, – эльф, не мешкая, опустился на одно колено и положил свой меч к ногам волшебницы. – Как мне вас называть?

– Зовите меня Кэйд, – кианнасах поднялся и ловко забросил клинок в наплечные ножны.

У входа в дом стоял тяжеловесный черный экипаж с причудливыми символами на дверцах, которые, видимо, заменяли Предсказательнице фамильный герб. Сама она сидела внутри, монотонно раскачиваясь, а возле кареты толпились два десятка бедно одетых эльфов. Кто-то держал в руках узелок с нехитрым домашним скарбом, кто-то корзинку со скудным запасом еды.

– Это так называемая "заемная" прислуга, одолженная хозяйкой в разных Домах, – Кэйд стоял за плечом волшебницы, с легким презрением оглядывая разномастную компанию. – Они больше не хотят оставаться здесь, но, чтобы сменить хозяина, им нужно испросить разрешения у Бонрионах.

– Неужели ваша королева занимается подобными делами?

Сэйдиур усмехнулся.

– Не сама, конечно, но за разрешением нужно идти ко двору. Далеко не у всех низших находятся средства для поездки в столицу, поэтому они иногда сбегают, иногда уходят к людям, а некоторые сводят счеты с жизнью.

Мона похолодела и с беспокойством оглядела изможденные лица местной прислуги.

– Я не могу этого допустить!

– Тогда возьмите их с собой. Они готовы идти за вами хоть на край света, как и этот юноша.

– Нет, Наэйр должен вернуться домой.

– Дом отдал его этой … – сэйдиур кивнул в сторону раскачивающейся в окошке кареты фигуры, – и оговоренный срок еще не истек.

Мона с интересом взглянула на Кэйда.

– А вы сами как здесь оказались?

– Я сюда служить не нанимался, просто отдавал приятелю старый долг. Кстати, хозяйка даже не заметила подмены, для нее мы все были на одно лицо. При ней решили остаться только четверо старых слуг, остальные теперь ваши.

Стараясь перебороть накатывающую усталость, Мона задумчиво потерла лоб. Между завтраком и ужином нашлись полторы сотни эльфов, чья судьба теперь целиком зависела от нее.

Глава 6

Эльфийская столица Талау вольготно раскинулась на знаменитом холме Новелиа. С одной стороны холм огибала полноводная река Хо, а с другой лес гигантских деревьев. Королевский дворец был выстроен на самой вершине, поэтому его узкий шпиль буквально пронизывал облака и терялся в нежной зелени небосвода.

Площадь перед парадными воротами эльфийские строители выложили разноцветными камнями, которые составляли сложный завораживающий узор лабиринта. В самом его центре находился мощный энергетический узел, и от него, как потоки воды от источника, расходились линии Силы.

С обеих сторон от входа во дворец, были разбиты полосатые шатры, в которых находили приют приезжающие в столицу многочисленные паломники. Устойчивый теплый климат Юго-Западных земель позволял эльфам круглый год пользоваться временными постройками и подолгу находиться на открытом воздухе.

Непосредственно в сам город вели четыре беломраморные лестницы, которые внизу плавно перетекали в широкие улицы. Талау была похожа на огромный парк с множеством фонтанов, прекрасных статуй, утопающих в зелени белоснежных портиков и ажурных беседок. Она отличалась от городов людей, как драгоценный камень от простого куска стекла.

Пока Мона любовалась эльфийской столицей, ее окружила королевская стража в золоченых нагрудниках и коротких красных плащах. Привлеченные неожиданным появлением волшебницы, со всех концов площади начали стягиваться паломники, горожане и торговцы, и она внезапно оказалась в центре огромной пестрой толпы.

Стражники упорно отказывались пропустить волшебницу и ее спутников в королевский дворец, и после половины часа ожидания она поняла, что глупо было надеяться на короткий формальный визит. Пришлось прибегнуть к помощи магии. Мона поручила заботу о слугах, лошадях и карете одному из расторопных дворцовых служителей, щедро оплатила его услуги и направилась к парадным воротам. Ее сопровождали четверо сэйдиур и Предсказательница, которую вели под руки двое слуг. Завершал процессию Наэйр из клана Огня.

Никто не смог помешать странной гостье войти, поэтому стражникам оставалось только следовать за ней по пятам. Мона шла сквозь бесконечные анфилады малых и больших залов, по которым неспешно прогуливались роскошно одетые эльфы и эльфийки. Они смотрели вслед молодой волшебнице с презрительным удивлением, потому что она была человеком, к тому же одетым в простое дорожное платье.

Зал для королевских приемов находился в центральной башне замка. Под навесом из множества полос белого атласа стоял резной деревянный трон, на котором восседала золотоволосая женщина, излучавшая ауру силы и власти. Сияние ее кобальтовых глаз затмевало даже блеск драгоценных камней в серебряном венце тонкой работы. В огромном зале стояли все, сидела только королева.

Когда в зал вошла волшебница, многочисленные просители и придворные неохотно расступились, и она без всяких помех подошла прямо к трону.

– Ваше величество, простите меня за вторжение.

Мона не пала ниц, не согнулась в поклоне, она лишь вежливо кивнула эльфийской королеве, и это вызвало в зале волну возмущенного ропота. Стоявший рядом с троном эльф с длинными абсолютно белыми волосами окинул девушку презрительным взглядом.

– Вы явились без приглашения, нарушили протокол, дерзнули обратиться напрямую к королеве…

В отличие от своих придворных, королева сразу поняла, кто именно к ней пожаловал, поэтому нетерпеливо отмахнулась от советника. Она пристально посмотрела на гостью, а потом что-то тихо сказала дворцовому распорядителю. Не прошло и нескольких мгновений, как рядом с троном появился мягкий табурет.

– Прошу вас, присаживайтесь, – у венценосной эльфийки оказался приятный звучный голос. Под новую волну возмущенных восклицаний Мона опустилась на табурет. – Я знаю, кто вы, но почему-то совсем не чувствую вашей магии. Это защита высших сил?

Мона подавила невольный вздох. Ее день начался еще до рассвета, и она была сильно утомлена.

– Да, ваше величество.

– Вы носите под сердцем эльфийское дитя, – это уже не было вопросом, но Мона вежливо ответила.

– Да, ваше величество. Я вышла замуж за эльфа из клана Воздуха, но он экликти (изгнанник) и уже давно живет среди людей.

Королева плавно повела плечом.

– Такое время от времени случается. Для юных эльфов ваш мир имеет особую притягательность. Одним хочется испытать свои силы, другие желают выделиться, стать более заметными, но все они рано или поздно возвращаются обратно.

– Мой муж действительно покинул свой дом в довольно юном возрасте, но совсем не по этим причинам. Семья изгнала его, лишив майоратного права и членства в клане, при нем остались только домашние эльфы. Именно по этой причине я и решилась вас побеспокоить. Они до сих пор живут в самодельных хижинах на приграничных землях.

Королева, которая до этого сидела в свободной непринужденной позе, возмущенно выпрямилась и сдвинула брови.

– Я чувствую, что вы говорите искренне, но не могу поверить вашим словам. Когда это произошло?

– По человеческим представлениям, довольно давно, – Мона слабо улыбнулась, – меня еще и на свете не было. Перед первой войной с колдунами, если быть точной.

Во взгляде королевы сквозило явное недоверие.

– И по какой же причине семья его отвергла?

– Всему виной вот эта особа.

Мона повернула голову в сторону Предсказательницы, которая все это время порывалась уйти, и слуги уже с трудом удерживали ее. Королева вновь недовольно нахмурилась.

– Это неудачное порождение Земляного Дома?

Неприкрытое презрение в ее голосе позабавило волшебницу.

– Именно так, ваше величество. Она вам знакома?

– Впервые ее вижу. ТАКИХ обычно не привозят ко двору, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю, ваше величество, но эта особа называет себя Предсказательницей и наносит визиты в Высокие дома, где представляется вашей близкой подругой и советницей. Она утверждает, что вы любите обсуждать с ней благоприятные прогнозы на будущее.

Взгляд королевы стал твердым, как алмаз.

– Вы, должно быть, шутите! – сквозь зубы процедила она.

Мона уже не сдержала вздоха.

– К сожалению, нет.

– И что же она требовала в обмен на эту откровенную ложь?

– Гостеприимство Дома, серебро, заемную прислугу. А главное – едва подросших отпрысков знатных семей.

Венценосная эльфийка заметно напряглась и бросила взгляд на юношу из клана Огня.

– Продолжайте! – повелительно потребовала она.

– В свое время мой муж отказался сопровождать эту особу. Тогда она предрекла Дому неисчислимые беды, если он немедленно не изгонит непокорного сына. Его изгнали.

Нежный румянец на королевских щеках внезапно поблек.

– Не понимаю, зачем они сделали это.

– Очевидно, не хотели своим отказом задеть ваше величество.

– Но как они могли поверить этой… – королева с отвращением посмотрела на беспрестанно дергающуюся Предсказательницу.

– О, многие верили! Отдавали ей на потеху своих детей, предварительно лишив их магии. Я нашла мастера Наэйра в ее доме.

– Невероятно! Даже шепотка не долетело… Но почему ваш муж не пришел тогда ко мне?

– По той же причине, что и все другие – ему было стыдно. Я вернула мастеру Наэйру контроль над магией, и он отважно согласился предстать перед вами, чего до него никто еще не делал. Что касается так называемой Предсказательницы, то я поступила с ней так, как считала нужным.

В голосе молодой волшебницы невольно зазвенел металл, отчего даже королева на время притихла. Потом, сбросив оцепенение, она вновь обратилась к гостье.

– Вы имели право сводить счеты. Я разберусь с этим делом и заверяю вас, что расследование не будет публичным. Мне есть о чем потолковать с представителями Высоких домов. Вы желаете восстановить вашего мужа в его правах?

– Нет, ваше величество. Я пришла испросить вашего разрешения забрать его домашних эльфов к себе в замок Розы. Мне хочется дать им дом, который они заслужили своей преданностью и терпением.

Некоторое время королева задумчиво смотрела на молодую волшебницу, словно пыталась что-то для себя понять.

– Ваш муж живет с вами в замке? – наконец, спросила она.

– Да, ваше величество.

– Вы могли не спрашивать моего позволения. Эти эльфы – его собственность, он может взять их с собой, куда пожелает.

– Но их больше сотни душ!

Королева повела изящным плечом.

– Так и должно быть.

– Видите ли, ваше величество, я собираюсь основать в замке Розы нечто вроде эльфийской колонии и предлагаю заключить об этом Договор. Если вы не против моего предложения, давайте оформим все официально.

Королева откинулась на высокую резную спинку трона и надолго задумалась.

– Я дам вам ответ завтра. Вы на многое открыли мне глаза и сделали это крайне деликатно. Мы увидимся утром, а пока будьте моей гостьей.

Глава 7

Дальше все произошло очень быстро, что не соответствовало обычному эльфийскому укладу. Предсказательницу и Наэйра куда-то увели, к королеве были срочно вызваны главы всех Высоких домов, а паломников и придворных попросили удалиться. Не прошло и четверти часа, как огромный приемный зал практически опустел.

Едва переставляя ноги от усталости, Мона шла следом за дворцовым служителем по бесконечным залам и переходам дворца и мечтала поскорее добраться до отведенных ей покоев.

– Приветствую вас в Талау, Светлая госпожа! Меня зовут Фиарэйн, я Главный королевский архивариус.

Последние слова мгновенно привлекли внимание волшебницы. Она стряхнула с себя сонное оцепенение и взглянула на почтительно склонившегося перед ней эльфа. Его серую бархатную куртку оживляло одно-единственное украшение – медальон, который он носил на витой серебряной цепочке. Эта изящная вещица показалась Моне смутно знакомой, но она никак не могла вспомнить, где именно ее видела. По сравнению с разодетыми в пух и прах придворными щеголями архивариус выглядел весьма скромно, но был так хорош собой, что затмевал их уже одним своим присутствием.

– Я рада нашему знакомству, мастер Фиарэйн. Видно, сама Судьба послала вас мне навстречу.

Архивариус со сдержанным любопытством посмотрел на Мону. Его длинные темные волосы были собраны в простой хвост и перехвачены бархатной лентой, короткий синий плащ в цвет невероятным глазам он носил наброшенным на одно плечо. Фиарэйн держался просто, без обычного эльфийского пафоса, но от него невозможно было отвести глаз.

– Чем я могу быть вам полезен, Светлая госпожа?

– Уделите мне немного вашего времени.

– С большим удовольствием.

Архивариус открыл в стене неприметную дверь и жестом пригласил волшебницу следовать за ним.

Они долго спускались по изящной винтовой лесенке, пока не оказались в подземной части дворца, где, помимо всего прочего, располагалась Королевская библиотека. Архивариус проводил гостей в свои личные апартаменты, которые примыкали непосредственно к хранилищу.

В небольшой уютной гостиной Фиарэйн немедленно усадил Мону в самое удобное кресло, разогрел на маленькой жаровне ароматный напиток и подал его вместе с блюдом эльфийских сладостей. Волшебница заметила, что эльф исподволь приглядывается к ней, как будто ищет в ее лице знакомые черты.

– Я к вашим услугам, Светлая госпожа.

Над поверхностью стола возник огненный знак и принялся медленно вращаться.

– Вы не встречали прежде ничего подобного, мастер Фиарэйн?

Архивариус изучил огненную фигуру и задумчиво нахмурился.

– Единственное, что я могу сказать – знак пока не активен, но его происхождение мне неизвестно. На поиски информации в архивах уйдет много дней, поэтому, я, с вашего позволения, прямо сейчас дам задание здешним служителям, – эльф быстро скопировал глиф на лист пергамента, коротко поклонился и вышел.

Мона со вздохом откинулась на спинку кресла. Если отдых опять откладывается на неопределенный срок, нужно хотя бы утолить голод. Она решительно придвинула к себе блюдо со сладостями и принялась за еду.

Гостиная архивариуса изобиловала различными диковинами. Мона с любопытством разглядывала выставленные за стеклом странные экспонаты, ее взгляд скользил от витрины к витрине, пока не остановился на небольшой квадратной нише. В таинственном углублении мерцали огоньки лампад, между ними заботливой рукой были разложены живые цветы, спелые фрукты и даже драгоценные камни. Это был обычный домашний алтарь с приношениями Богам, но то, что привлекло внимание волшебницы, находилось в самой его глубине.

Мона выбралась из кресла и подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть ценную реликвию, которую архивариус хранил в священном гроте. Это оказался миниатюрный портрет рыжеволосой женщины в платье цвета изумруда. Шею красавицы украшал медальон на серебряной цепочке, такой же, как у Фиарэйна.

– Силы небесные! – невольно вырвалось у Моны. – Наша встреча вовсе не была случайной…

Кианнасах, который стоял на страже у двери, мгновенно насторожился, но волшебница жестом попросила его не двигаться. В комнате внезапно похолодало, и над шелковым ковром появилось туманное облако. Оно росло, постепенно уплотняясь, обретая цвет и форму, пока не превратилось в рыжеволосую красавицу с миниатюры.

– Здравствуй, сестра! Чем я могу быть тебе полезна?

Мона сердечно обняла умершую кузину и почувствовала, как внутренне содрогнулся Кэйд.

– Мне неожиданно представился случай оказать тебе важную услугу, если, конечно, ты пожелаешь ее принять.

– Если пожелаю? Ты шутишь? – рассмеялась Лора. – Никогда не отказывалась от подарка, а теперь и подавно не откажусь.

– Ты узнаешь это место?

Рыжеволосая волшебница огляделась по сторонам и внезапно притихла.

– Почему ты в королевском дворце?

– На моем попечении внезапно оказались полторы сотни эльфов, поэтому пришлось отправиться к Бонрионах.

– Эти эльфы принадлежат твоему мужу?

– В общем, да, но они бездомные, живут в лесу. Мне пришло в голову поселить их в замке Розы, ведь нашему родовому гнезду не помешают заботливые руки.

– Кроме тебя до такого точно никто бы не додумался! И что ответила королева?

– Сказала, что подумает.

– О, ее величество может думать лет сто или даже двести, – Лора задумчиво постучала пальчиком по подбородку. – Если хочешь ускорить дело, обратись к моему братцу. Его присутствие гарантирует не только монаршую благосклонность, но и быстрый ответ.

Мона раскрыла рот от удивления.

– Ты хочешь сказать, что Ловерн… и королева…

– Наш братец Лав на мелочи не разменивался! – Лора внезапно замолчала, медленно подошла к священному гроту и опустилась на колени. – Боги, я даже представить не могла…

Она дрожащей рукой прикоснулась к своему портрету, ее яркие зеленые глаза наполнились слезами.

– Он до сих пор боготворит тебя, сестра, – тихо сказала Мона, но Лора затрясла головой.

– Поверь, я не заслуживаю такого поклонения! – она поднялась и принялась ходить по комнате, бесцельно прикасаясь к хорошо знакомым предметам, многие из которых принесла сюда сама. – Я была сильной волшебницей и просто упивалась своим могуществом. Жизнь казалась мне увлекательной игрой, я хотела испытать и испробовать все на свете. Приглашение на прием к эльфийской королеве считалось большой честью, поэтому мы с братом охотно согласились приехать в Талау. Лав в первый же вечер сумел очаровать саму Бонрионах, а вот я ее придворным не понравилась. Они вели себя презрительно по отношению ко мне. Все, кроме одного. Я постаралась собрать о нем как можно больше сведений и по окончании приема сама нанесла ему визит. Рэйн был удивительно красив, образован, учтив, но я пришла в его покои не за разговорами. Мне захотелось так вскружить ему голову, чтобы он забыл обо всем на свете, чтобы видел и слышал только меня, чтобы жил и дышал любовью! Так и случилось. Но чувство, которое я заронила в его сердце, оказалось настоящим, а я его не заслуживала.

– Фиарэйн не мог ошибиться на твой счет, сестра.

Лора непочтительно фыркнула.

– Ты слишком добра и отзывчива, Мона, а я была жестока.

Внезапный шум заставил женщин обернуться. В дверном проеме стоял Фиарэйн и потрясенно смотрел на рыжеволосую красавицу, у его ног валялись, несколько свитков пергамента, которые он принес с собой.

– Рэйн… – Лора стремительно шагнула ему навстречу, но эльф отпрянул, крепко зажмурил глаза и даже закрыл руками уши. – О, нет, это была неудачная идея, сестра. С того света не возвращаются…

– Я докажу тебе обратное. Запомни, Лора: каждое новолуние ты будешь приходить к своему возлюбленному на одну ночь и один день. Сейчас он думает, что ты ему пригрезилась, но не пройдет и пяти минут…

Лора Корвел порывисто обняла кузину, а потом подошла к неподвижному эльфу и нежно коснулась его лица.

Глава 8

Ловерна Корвела пришлось вызывать прямо в коридоре под лестницей, потому что Мона плохо ориентировалась в королевском дворце. Когда призрачный силуэт превратился в красивого рыжеволосого мужчину, как две капли воды похожего на женщину, оставшуюся в гостиной, Кэйд перестал следить за выражением своего лица.

Ловерн улыбнулся Светлой госпоже и широко раскинул руки.

– Здравствуй, дорогая сестренка! Чем я могу быть тебе полезен?

– Доброго вечера, Лав! – волшебница ласково обняла брата. – Мне, как всегда, нужна твоя помощь.

Ловерн выхватил из ножен короткий клинок и встал в боевую позицию.

– Жду ваших приказаний, командующий!

Мона невольно рассмеялась и погрозила ему пальчиком.

– Не так воинственно, кузен! Постарайся вести себя прилично, ведь мы в королевском дворце.

– Во дворцах я всегда веду себя безупречно. А почему мы здесь? Только не говори, что ты объявила войну королеве!

– Нет, что ты, я здесь с очень мирной миссией.

Ловерн Корвел внезапно весь обратился в слух и повернулся к запертой двери, из-за которой раздавались женский смех, тихие восклицания и звон посуды.

– Я слышу голос Лоры. Неужели она здесь со своим ученым мужем? Да благословят тебя Боги, сестра, ты сделала поистине доброе дело! Он так горевал, когда Лора погибла, даже приезжал к нам в замок Розы, все поверить не мог, что ее больше нет. Мне было искренне жаль парня. Но как ты узнала об их отношениях?

– Совершенно случайно, и это Лора посоветовала мне обратиться к тебе за помощью.

– Что от меня требуется?

– Убедить королеву не затягивать с решением моего вопроса, чтобы я смогла вернуться домой как можно скорее. Завтра утром, если быть точной.

Ловерн, никогда не терявший уверенности и ко всему относившийся с изрядной долей юмора, неожиданно смутился.

– Ты хочешь устроить мое воскрешение для королевы?

Мона осторожно положила руку на его напрягшееся плечо.

– Была такая мысль. Как думаешь, это возможно?

– Я не знаю, как Бонрионах воспримет появление покойника…

– Лав, ты волшебник, а королева никогда не видела тебя мертвым. Если ее чувство еще не угасло, то ты сможешь приходить к ней каждое новолуние на одну ночь и один день.

– Приходить к Бонрионах?! Ты ведь не шутишь, сестра?

Ловерна вдруг начала бить крупная дрожь. Перед ним забрезжил призрачный шанс на какое-то подобие жизни. Пусть изредка, пусть недолго, но пребывать в мире живых. Снова дышать, двигаться, любить…

– Королева должна пожелать этого, Лав, и ты единственный отвечаешь ее желаниям.

Ловерн криво улыбнулся и даже попытался подмигнуть, но Мона видела, что ему сейчас не до смеха.

– Твоя вера в мои способности очень вдохновляет, сестра. Что ж, пойду, узнаю кое-что о себе.

– Удачи, кузен. Надеюсь, ты еще не забыл дорогу в королевскую опочивальню?

На этот раз улыбка Ловерна была настоящей. Когда он стремительно взлетел вверх по лесенке, Кэйд, наконец, пошевелился и вытер вспотевший лоб.

– Скажите, госпожа, а у вас есть ЖИВЫЕ родственники?

– Увы, их прискорбно мало… – Мона с тоской посмотрела вверх на нескончаемые витки крутой лестницы и занесла ногу над первой ступенькой.

Проснувшись на рассвете в мягкой постели, Мона поняла, что за ночь так и не отдохнула. Она допивала уже вторую чашку восхитительного эльфийского чая, когда в дверь ее спальни заглянул Кэйд.

– К вам архивариус, Светлая госпожа.

Сегодня Фиарэйн сиял, как новая монета. Он опустился на колено, и удивил Мону тем, что с чувством искренней благодарности поцеловал ей руку.

– Рада видеть вас в добром расположении духа, мастер Фиарэйн. Вы ведь вчера нарочно столкнулись со мной в переходе?

Эльф широко улыбнулся, и волшебница поняла, почему ее сестра много лет назад влюбилась в него без оглядки.

– Весть о вашем неожиданном прибытии взбудоражила весь дворец. Я просто не мог упустить случая, поэтому рискнул представиться сам. После долгих лет отчаяния и скорби мне хотелось просто поговорить с кем-нибудь из родных Лоры, не более того. Но вы совершили настоящее чудо! Я буду вечно молить Богов о вашем благополучии, – архивариус вынул из кармана небольшую записную книжку в синем кожаном переплете и показал ее Моне. – Эту магическую вещицу когда-то подарила мне Лора. Такие артефакты всегда парные: то, что пишешь в одной, тут же появляется в другой. Моя любимая велела вам передать, что записные книжки различаются по цветам, что в Хранилище замка Розы их много и что вторую такую вы найдете в ее бывшей спальне. Так мы с вами сможем держать связь. Еще раз благодарю вас за доброту и бесценный дар! – Фиарэйн отвесил изящный поклон, ослепил Мону еще одной белозубой улыбкой и поспешил к своей возлюбленной.

Не успела за ним закрыться одна дверь, как тут же в затененном углу спальни открылась другая. Небрежно одетый, слегка взъерошенный Ловерн без всяких церемоний плюхнулся на неубранную постель и сладко потянулся. Мона рассмеялась.

– Я так понимаю, у тебя все хорошо.

– Лучше не бывает! – мечтательно прикрыл глаза волшебник.

– И королева благосклонно отнеслась к моей просьбе?

– Неужели ты во мне сомневалась, сестра?

Услышав голоса, в спальню ворвался Кэйд с оружием наготове, но при виде вчерашнего призрака, который небрежно развалился на кровати Светлой госпожи, сэйдиур скрипнул зубами и ретировался.

– Я так рада за тебя, Лав! Надеюсь, что переговоры не займут много времени.

– Ты в Талау, сестра, здесь никто никуда не торопится, – но, заметив озабоченность на лице Моны, Ловерн поспешил ее успокоить. – Соглашение готово, они писали всю ночь, что само по себе удивительно. Я взглянул одним глазком – вроде изложено толково.

– Спасибо, Лав.

Брат поднялся с постели, теперь лицо его было предельно серьезно.

– Это тебе спасибо, сестра. Береги себя и не забывай почаще призывать родственных духов.

На прощанье Мона крепко обняла брата, такого теплого, домашнего, живого… Как только потайная дверь за ним закрылась, тут же снова открылась входная.

– Вас приглашают к королеве, госпожа.

Лаэр как раз закончил свою ежедневную работу в конторе и уже собирался отнести завтрак господину, когда прямо в центре поселения открылся портал. Он поспешил на площадь, чтобы встретить молодую госпожу, но увидев два десятка незнакомых эльфов, в растерянности остановился. Они стояли плотной группой, сжимая в руках свой нехитрый скарб, и с любопытством озирались по сторонам. Сразу бросалось в глаза, что это слуги из очень бедного дома или им очень не повезло с хозяином.

– Доброго дня, Лаэр.

– Наконец-то вы вернулись, брэни! – управляющий хотел было помочь Моне сойти с лошади, но тут его бесцеремонно оттер один из сэйдиур. Теперь рядом с волшебницей были уже не двое, а четверо воинов в синей чешуе. – Мы ожидали вас еще вчера.

Когда Мона, наконец, выбралась из плотного кольца охраны, Лаэр почувствовал, как устала его молодая госпожа.

– Вы едва держитесь на ногах, брэни, совсем себя не жалели!

Волшебница улыбнулась и непринужденно оперлась на руку управляющего.

– Зато я добилась всего, чего хотела.

– Вы виделись с Предсказательницей?

– Да, и не только. Я была в гостях у вашей королевы, и теперь у меня есть ее официальное разрешение забрать вас всех отсюда.

– Куда забрать, брэни?

– В замок Розы, который принадлежит моей семье, – Мона протянула управляющему кожаный чехол с изображением королевского герба. – Я понимаю, какое это хлопотное дело, но очень скоро у вас появится настоящий дом, а не временное пристанище.

Тонкие пальцы Лаэра судорожно стиснули кожаную трубку.

– Теперь мы будем жить среди людей?

– Да на земле людей, но вам там понравится, я обещаю. А где мой муж? – управляющий посмотрел куда-то поверх ее плеча, и волшебница обернулась. Никого и ничего не замечая вокруг, сквозь собравшуюся толпу шел Таэль. Он был бледен и выглядел так, словно спал прямо на земле. – Лаэр, немедленно начинайте сборы, и, пожалуйста, позаботьтесь о ваших соотечественниках, они давно не ели досыта. Я присоединюсь к вам немного позднее.

С этими словами волшебница быстро пошла навстречу мужу.

Глава 9

Мона сидела на каменной террасе в тени полосатого навеса и любовалась преобразившимся садом. Под его благословенной сенью она находила то, в чем последнее время особенно нуждалась – покой и уединение. Теперь, когда основные хлопоты по обустройству эльфов остались позади, замок тоже разительно переменился. Исчезли следы запустения, все помещения были приведены в порядок, заработали кузница, гончарная и ткацкая мастерские. Огромную замковую кухню отмыли до блеска, и теперь она благоухала ароматами эльфийских специй. Зазеленели вновь высаженные огороды, просторные кладовые пополнились новыми припасами.

Как и предполагала Мона, эльфам понравился новый дом, и они с завидным рвением принялись его обживать. Дом не возражал. Замок волшебников просто купался в нежной заботе и день ото дня становился все красивее и уютнее.

Главным управляющим своего родового гнезда Мона назначила Лаэра. Эридан Корвел поначалу принял ее решение в штыки и долго не мог смириться со своим новым положением. Волшебница терпеливо объясняла юному кузену, что ему и его сестре Эмме теперь нужно проводить время так, как это обычно делают молодые господа. Наносить визиты, совершать верховые прогулки, совершенствовать магические способности гораздо увлекательнее, чем подсчитывать мешки с бобами и запасать сено для лошадей. Моне пришлось даже вызвать Ловерна, чтобы он просветил юношу относительно "приемлемых способов прожигания жизни".

Лаэр получил полную свободу во всем, что касалось хозяйственных нужд, и управлял поместьем железной рукой. Эльфы из низших каст оказались более общительными, эмоциональными и доброжелательными, чем их родовитые сородичи. Главным достоинством бессмертных были терпение и старание. Когда срок твоей жизни ничем не ограничен, то нет нужды торопиться и суетиться, чтобы все успеть.

Замковая прислуга и арендаторы поначалу отнеслись к новым обитателям настороженно, но спустя немного времени отношения наладились. Люди и эльфы трудились бок о бок не для того, чтобы удовлетворять прихоти хозяев, а ради общего благополучия.

Мона не вмешивалась в хозяйственные дела, ей и без этого забот хватало. Теперь, когда в замке Розы появилась Светлая госпожа, от посетителей не было отбоя. Над сверкающим хрустальным куполом вновь гордо реяло знамя дома Корвел, открылся пустовавший долгие годы гостевой дом. В замок начали приезжать с визитами правители из окрестных городов-государств. Все спешили засвидетельствовать свое почтение Великой волшебнице.

Время от времени в замок приходили и эльфы. Мону совсем не удивило появление юного Наэйра, которому удалось-таки уговорить королеву сделать его постоянным представителем эльфийского двора в резиденции Корвелов. Гордый и довольный, он обосновался в одной из пустующих башен и составил достойную компанию Эридану и Эмме.

Самой большой неожиданностью стало появление в замке сразу четырех воинов сэйдиур. Они немного отличались от телохранителей волшебницы, потому что их главным оружием были большие луки. Командир лучников, которого звали Кинниал, сообщил, что все они ушли от прежнего хозяина, как только истек срок договора, и теперь желают служить Светлой госпоже. Так в распоряжении Моны оказался целый отряд опытных, выносливых, практически неуязвимых воинов, которые прекрасно подходили для такой опасной службы.

Единственной неразрешимой проблемой было негласное соперничество между мужем Светлой госпожи и ее телохранителем. Кианнасах не принял Таэля в качестве господина и демонстративно подчинялся только приказам волшебницы. Он не скрывал своего презрения, всячески давая понять, что изгой и бесклановик не пара блистательной, могущественной женщине. Это приводило Таэля в ярость, но бросить открытый вызов сопернику он не решался, потому что у Моны приближалось время родов.

Малыш появился ночью, когда на небе царила одна только зеленая Динэйх, и был отдан под ее покровительство. Его приняли в этот мир умелые руки Мэдж. Смеясь и плача, верная служанка смотрела на маленького эльфа с аметистовыми глазами и светлыми волосами, завернутого в магический кокон. Когда сияние вокруг него немного потускнело, малыш открыл ротик, но не заплакал, а выпустил большой пузырь и улыбнулся.

Мона назвала сына Александром. Его эльфийское имя, слишком длинное для произношения, было тщательнейшим образом записано Хранителями в семейных анналах и доведено до сведения Богов. Неизвестно, кто первый дал прозвище малышу, но уже на следующий день все обитатели замка и окрестностей звали его Ксаном. Таэль был настолько счастлив и благодарен своей жене, что легко примирился с этим странным для эльфа прозвищем. Наполовину эльфа. На вторую половину малыш, несомненно, был волшебником.

Время текло незаметно. В долине реки Уай уже снова колосились бескрайние поля, паслись стада овец и эльфийских длинношерстных коров, бойко шла торговля. К причалам теперь приставали не только рыбацкие суденышки, но и большие грузовые барки. Сотканные искусными руками эльфов ткани и ковры, быстро вошли в моду и захватили рынки окрестных городов. Особым спросом пользовались специи, драгоценные цветочные масла и расписная керамика.

Сын Моны и Таэля подрастал быстрее, чем малыши чистой эльфийской крови. В замке Розы Ксана почитали как наследного принца. В свои три года это был живой, веселый, шаловливый мальчуган, одинаково любимый всеми. Невзирая на большую занятость, Лаэр с первых дней жизни малыша считал себя его наставником и неукоснительно исполнял свои обязанности, помогая Ксану постигать жизненные премудрости.

Мальчика интересовало все на свете, поэтому в разное время дня его можно было увидеть и на кухне, и в мастерских, и на конюшне, и в кузнице. Иногда сморенный усталостью малыш засыпал прямо на сене или на тюке с шерстью. Тогда один из сэйдиур, которого Кэйд отрядил незаметно присматривать за ребенком, приносил его на руках в детскую, где эльфийские няньки укладывали маленького путешественника в постель. Мона была против постоянной охраны, поэтому кианнасаху приходилось приглядывать за мастером Ксаном исподволь. Никто не пытался ограничивать свободу ребенка, ведь внутри магических стен замка ему ничто не угрожало.

Часто вечерами семья собиралась на террасе, и родители выслушивали бесконечные рассказы малыша о его дневных приключениях. Иногда к ним присоединялись близнецы и Наэйр, а порой к ужину приглашали Лору и Ловерна. Они обожали своего племянника, который с ног до головы был настоящим эльфом, но при этом поразительно походил на Мону.

Единственным, с кем Таэль без труда находил общий язык, был Ловерн Корвел. Кузен Моны с гордостью носил звание официального королевского фаворита и являлся неисчерпаемым источником увлекательных рассказов о жизни эльфийского двора. В такие вечера муж казался Моне счастливым и довольным, он искренне веселился и даже иногда съедал все, что она незаметно подкладывала ему на тарелку.

Желая угодить своей госпоже, Таэль старался быть общительным, любезным или, в крайнем случае, приветливым, но удавалось это далеко не всегда. Он плохо спал по ночам, а днем порой искал уединения, потому что не мог сосредоточиться на разговоре. Делиться своими проблемами Таэль не любил, и Моне поневоле пришлось с этим смириться.

Однажды ночью она проснулась и обнаружила, что постель рядом с ней пуста. Выждав некоторое время, волшебница накинула плащ прямо на ночное одеяние и отправилась на поиски. Пропажа обнаружилась быстро. Таэль стоял возле зубчатой ограды на верхней площадке Западной башни и неотрывно смотрел в сторону невидимого в темноте горизонта. Мона несколько раз окликнула мужа, но он даже не пошевелился.

Какой-то таинственный источник активировал заклятие, и теперь его связывала с Таэлем прочная магическая нить, которую нельзя было ни ослабить, ни разорвать. Пока еще эльф противился зову неизвестной силы, но очень скоро она полностью завладеет его сознанием, и любое сопротивление станет абсолютно бесполезным.

Глава 1

Когда заходящее солнце почти скрылось за вершиной холма, и на долину мягко опустился покров сумерек, к посту охраны у моста через реку Уай подъехали двое всадников. Наметанный взгляд дозорного отметил незнакомую темно-зеленую форму, дорогую амуницию и серебряные нашивки на мундирах. Лошади тяжело дышали, опустив головы, а всадники в замешательстве смотрели на дозорного. Они явно видели эльфа впервые в жизни. Страж ворот молча ждал, и один из поздних гостей, встряхнувшись, начал поспешно расстегивать мундир. Под его форменной курткой на витом шнуре висела небольшая табличка, на которой было выбито название земли, места и воинского подразделения. Поспешно сдернув с шеи шнурок, он протянул эльфу официальный знак.

– Мы пришли, чтобы просить о помощи… – путник откашлялся и чуть увереннее продолжил. – Нам необходимо поговорить со Светлой госпожой. Это вопрос жизни и смерти!

Дозорный бросил беглый взгляд на табличку, вернул ее владельцу и молча отступил в сторону, освобождая проход. Всадники удивленно переглянулись. Они, видимо, ожидали долгих переговоров, но мешкать не стали и тронули усталых лошадей. На другом конце моста им навстречу выдвинулись двое верховых эльфов. Путников вновь подвергли пристальному осмотру, проводили через замковый двор к лестнице, где предложили спешиться и передали с рук на руки очередной паре молчаливых часовых.

В просторном караульном помещении гостей быстро и умело обыскали, найдя даже то, что было спрятано в потайных карманах, а потом дали им время привести себя в порядок.

– Клянусь Богами, Джон, он скоро просверлит взглядом дырку в моей спине! – тихо проворчал один из прибывших.

Его спутник пытавшийся отряхнуть от пыли зеленый мундир, оставил это бесполезное занятие и пригладил ладонями растрепанные ветром волосы.

– Плевать, Алан, пусть хоть догола разденут, лишь бы добиться аудиенции. Дорога заняла у нас слишком много времени, а у Джаса его совсем нет…

Огромный холл замка Розы с прозрачным хрустальным куполом поражал своим великолепием каждого, кто видел его впервые, но Джон упорно смотрел только в спину провожатому. Его спутник, напротив, с любопытством озирался, стараясь увидеть и запомнить как можно больше. Вопреки ожиданиям их привели не в зал для приемов, а в освещенную масляными светильниками уютную гостиную. Высокий представительный эльф, одетый в строгий костюм из серого бархата, сдержанно поклонился гостям и указал рукой на подносы, уставленные закусками и напитками.

– Доброго вечера, офицеры, располагайтесь, угощайтесь. Светлая госпожа придет, как только освободится, – с этими словами он вышел из комнаты, оставив гостей одних.

Алан сразу набросился на еду.

– Ты только попробуй, Джон! – восторженно воскликнул он с набитым ртом. – Боги свидетели, ничего вкуснее я еще не ел! Может, эти эльфы и не слишком приветливы, зато готовят они бесподобно!

Джон присел на краешек стула и осторожно пригубил дымящийся ароматный напиток. Он знал, что если сейчас поест, то силы оставят его, а их миссия еще далеко не закончена. В тот момент, когда Джон снова поднялся на ноги, чтобы размять одеревеневшие мышцы, дверь снова распахнулась. В комнату вошли эльфы из охраны замка, за ними мажордом, а следом молодая женщина в светлом платье.

– Приветствую вас, я Мона Корвел. Мне сказали, что дело срочное.

– Да, Светлая госпожа, умоляю вас, помогите! – Джон уже готов был рухнуть перед волшебницей на колени, но она требовательно вскинула тонкую руку.

– Не делайте этого, в мольбах нет нужды. Я пришла, чтобы выслушать и помочь, если это в моих силах. – Мона опустилась в легкое изящное кресло и предложила гостям занять места на диване. – Поведайте мне о вашем горе.

– Меня зовут Джонатан Хартли, госпожа. Мы с Аланом Старком служим в пограничном патруле в Западных землях, там, где они граничат с Черным лесом. Нашим гарнизоном командует мой брат, капитан Джастин Хартли. Несколько дней назад мы проверяли участок леса, где часто пропадали люди. Нас было трое, остальные немного отстали. В какой-то момент мы поняли, что не можем ни двигаться, ни говорить, а потом появилась … эта ужасная женщина.

– Ведьма?

– Да, госпожа. Она поманила пальцем Джастина, и он внезапно пропал из виду. Мы с Аланом очнулись далеко от того места и долго не могли вспомнить, что с нами произошло, – Джон услышал, что его голос дрожит, и попытался взять себя в руки. – На следующий день мы предприняли попытку спасти брата. Трое патрульных погибли на месте, пятеро оказались в лазарете. Вот тогда мы и решили обратиться за помощью к вам. Заклинаю вас, госпожа, спасите моего брата, потому что он лучший из людей и не заслуживает такой ужасной участи!

Мона задумчиво побарабанила пальчиками по подлокотнику кресла.

– Вы и раньше находили убитых поблизости от этого места?

– Да, госпожа, несколько раз патруль натыкался на изуродованные до неузнаваемости мужские тела. Мы думали, что это с ними сделали дикие звери…

– Сколько времени у вас ушло на дорогу?

– Четыре дня, госпожа…

– Почти пять, – тихо поправил его Алан.

– Итак, неделя.

Волшебница откинулась на спинку кресла. Патрульные из далекой Западной земли были высокими, статными молодыми людьми, которым очень шла идеально подогнанная по фигуре военная форма. Они несколько дней скакали без еды и отдыха, лишь меняя лошадей на заставах. Если их капитан так же силен и вынослив, то есть крохотный шанс, что он выдержит семидневный плен…

– Джонатан, у вас найдется какая-нибудь вещь, которая принадлежит вашему брату?

– Да, госпожа! – Джон пошарил по карманам и извлек амулет на серебряной цепочке. Это была искусно вырезанная из черного камня фигурка дикого лесного кота с изумрудными глазами. – Я купил этот амулет ему в подарок. На цепочке сломался замок, и Джастин не одел его в тот день.

Мона взяла фигурку в руки. Камень оказался теплым и шелково гладким на ощупь, но в ее ладони мгновенно стал обжигающе горячим. Волшебница влила в него свою магию, протягивая спасительную нить несчастному узнику в далекий Черный лес. В ответ амулет раскалился почти докрасна, и рука Моны вспыхнула острой болью. Она поспешно поднялась и спрятала ладонь в складках платья. Не стоит храброму Джонатану знать, как сильно сейчас страдает его брат…

– Ваш капитан жив и будет жить, пока не подоспеет помощь. Сейчас вы должны поесть и немного отдохнуть, мы выступим на рассвете. Амулет я пока оставлю у себя.

О дальнейших событиях этого вечера у Джона сохранились только отрывочные воспоминания. Его привели в слабо освещенный грот, где был бассейн с теплой водой. Помыться очень хотелось, потому что последние несколько дней они с Аланом останавливались только для того, чтобы наскоро перекусить и поменять лошадей. Джон попытался расстегнуть мундир, но пальцы не слушались. В отчаянии он тихо застонал, и тут ему на помощь пришли ласковые женские руки. Джонатан так удивился, что безропотно позволил молодой рыжеволосой женщине себя раздеть.

В теплой воде бассейна его разморило окончательно. Пока незнакомка помогала Джону мыться, он изо всех сил старался держать глаза открытыми. За ним с детства никто так не ухаживал. Джон всегда был не прочь провести ночь с приглянувшейся красоткой, но продолжительных отношений избегал, довольствуясь своим холостяцким бытом. Та искренняя забота, с которой к нему отнеслась совершенно незнакомая женщина, заставила его размечтаться о домашнем уюте, о семье, о детях…

Джон не помнил, как добрался до постели. Он отключился раньше, чем голова коснулась подушки, а через мгновение кто-то уже потряс его за плечо. Рядом с кроватью стоял эльф и сочувственно, следил за пробуждением гостя. Когда в затуманенных сном и усталостью глазах Джона, наконец, отразилось понимание, эльф кивнул ему и коротко бросил:

– Пора.

Джон с трудом принял сидячее положение, пытаясь сообразить, который теперь час. Его седельные сумки, оружие и одежда были аккуратно сложены на сундуке в изножье кровати, все идеально вычищенное и выстиранное. Рядом стояли сверкающие свежим глянцем сапоги. Джонатан умылся, оделся и поспешно проглотил обильный завтрак, который ему накрыли на столике у окна. Пора было снова отправляться в путь.

В замковом дворе уже собрались все участники похода. Светлую госпожу сопровождали восемь вооруженных верховых, четверо из которых вели за собой вьючных лошадей. У всех эльфов были длинные, сложно заплетенные волосы, синие чешуйчатые безрукавки и татуировки на мускулистых предплечьях, похожие на причудливые браслеты. Высоченные эльфийские лошади угольно черной масти живописно смотрелись в богато украшенных оголовьях и роскошных седлах. Отдохнувший и сияющий, как новая монета, Алан Старк тоже восседал на вороном жеребце.

Накануне измученному тревогой и усталостью Джонатану волшебница запомнилась, как неземное создание, сошедшее к ним с небес. Сейчас он увидел ослепительно красивую молодую женщину с темными глазами и длинными светлыми волосами, в которых сверкали эльфийские украшения. Мона Корвел стояла рядом с золотистой кобылой, ласково поглаживая ее по шее, и разговаривала со своей служанкой. Джон почтительно поклонился хозяйке замка и, прежде чем сесть в седло, с чувством бесконечной признательности поцеловал руки рыжеволосой служанки, которая вчера с такой нежностью и заботой ухаживала за ним.

– Как вас зовут, добрый дух огня?

– Марджори, мастер Джон.

Глаза смотрели в глаза, сердце тянулось к сердцу, но время поджимало.

– Прощайте, Марджори! Я вовек не забуду вашей доброты.

Когда кавалькада миновала мост через реку Уай, патрульные заняли место в середине колонны и настроились на дальнюю дорогу, но на вершине холма волшебница сделала знак остановиться и обернулась к Джонатану.

– Как называется место вашей службы?

– Форт Кэннон, госпожа.

– Подумайте о нем. Меня интересует достаточно открытое место за его пределами, где мы никому не помешаем.

Пока Джон силился сообразить, что именно от него требуется, Мона уже получила нужный образ от Алана Старка. В предрассветном сумраке перед ними заколыхалась муаровая завеса, и патрульные увидели, как в ней один за другим исчезают эльфы и сама Светлая госпожа. Сзади кто-то резко прикрикнул, Джонатан невольно тронул коня и в следующее мгновение очутился на тренировочном поле за оградой родного форта.

Глава 2

Пока Джон пытался понять, что произошло, Алан развернул своего жеребца и припустил к широким деревянным воротам, над которыми ярко горели факелы. Навстречу гостям уже спешили патрульные в темно-зеленой форме. Светлая госпожа приподнялась в стременах и пристально всмотрелась в стену мрачных корявых деревьев на другой стороне глубокого рва, прорытого вдоль границы с Черным лесом.

– Что ты чувствуешь, Кэйд? – спросила Мона, соскальзывая с седла в протянутые руки своего телохранителя.

– Я чувствую зло. Очень много зла. Это не самое веселое место.

Сэйдиур привязали лошадей прямо к деревянным снарядам для тренировок и принялись складывать все необходимое для короткой вылазки в заплечные мешки.

Кэннон оказался неожиданно большим, хорошо обустроенным и далеко не бедным фортом. За крепкими надежными стенами был выстроен настоящий городок, который на фоне мрачного приграничья выглядел уютным, удобным и даже красивым, как чья-то сбывшаяся мечта. Волшебнице предстояло вернуть этому образцовому гарнизону его командира.

– Джонатан, чтобы я смогла все сделать быстро, вы с Аланом должны отвлечь на себя внимание колдуньи. Не двигайтесь, не разговаривайте друг с другом и ничего не бойтесь. Вы хорошо помните место, где пропал капитан Хартли?

Едва сдерживая нервную дрожь, Джонатан попытался напрячь память, но у него ничего не получалось. И тут вперед снова выступил Алан.

– Я помню, Светлая госпожа!

В тот же миг перед маленьким отрядом открылся портал, и на глазах изумленных обитателей гарнизона гости исчезли, оставив после себя цепочку зеленых огоньков, которые медленно растворились в ночной темноте.

Патрульные оказались в самой чаще леса, но ни волшебницы, ни эльфов рядом не увидели. Вокруг стояла могильная тишина, пахло застарелой гарью и прелой листвой. Алан нервно переступил с ноги на ногу, и на тесьме его мундира звякнули серебряные наконечники. Этот мелодичный звук показался Джонатану таким громким, что от испуга у него на спине выступил холодный пот. Он сжал в повлажневшей ладони рукоять короткого меча и услышал, как Алан с тихим щелчком взвел тетиву арбалета. Они медленно повернулись и встали спина к спине.

– Наконец-то пожаловало свежее мясо, – раздался совсем рядом негромкий скрипучий голос.

Ведьма вышла прямо из ствола ближайшего дерева, и Джон едва не расстался с содержимым мочевого пузыря. Она оказалась так близко, что патрульный почувствовал исходящий от нее тошнотворный запах прелого тряпья и свежей крови. Стараясь не думать о том, что это наверняка кровь его брата, Джонатан подавил рвотный спазм и замер, глядя прямо перед собой.

С виду ведьма была похожа на обычную придорожную побирушку. На тощем теле свободно болтался бесформенный мешковатый балахон, черные волосы свисали по обеим сторонам бледного лица длинными, неухоженными прядями. Но в ее странных бесцветных глазах горело магическое безумие. Они светились жадным интересом, и этот интерес был настолько определенным, что у обоих патрульных свело паховые мышцы.

Колдунья потыкала грязным пальцем в живот Джонатана, потом обошла вокруг и запустила руки Алану между ног. У Старка непроизвольно вырвался низкий, угрожающий рык, и она визгливо захохотала.

– Что, уже не терпится? Думаю, я смогу найти применение твоим достоинствам, хотя до вашего славного командира тебе далеко. Мне даже жаль, что он больше ни на что не годен…

Джон до боли стиснул зубы. Ему хотелось развернуться, одним махом срубить ведьме голову, а потом покрошить мерзкую бабу в кровавый винегрет. Жаль упускать такую возможность, ведь если…

– Ложись! – разорвал предрассветную тишину голос эльфийского командира, и оба патрульных послушно рухнули на землю.

В следующее мгновение над их головами засвистели эльфийские стрелы. Защититься от неожиданного нападения ведьма могла только при помощи магии, чем тут же воспользовалась Мона. Темные колдуньи часто превосходили своих собратьев-мужчин по силе и изворотливости, поэтому их следовало уничтожать быстро. Если одичалой ведьме дать возможность переместиться, она быстро обживет новое место и продолжит мучить и убивать людей.

В застойном воздухе Черного леса внезапно возник черный магический смерч. Его воронка с жутким утробным воем засасывала все, что встречалось ей на пути, оставляя после себя лишь голую потревоженную землю. Темная магия в считанные мгновения выбрила окрестный лес, не оставив между колдуньей и волшебницей ни единой преграды.

Мона неподвижно стояла перед надвигающейся на нее стихией и в своем легком платье выглядела хрупкой и уязвимой. Казалось, что смерч вот-вот поглотит ее, и она навсегда исчезнет в его ненасытной черной утробе. Но плотная воронка неожиданно утратила свою четкую форму, в ее завихрениях началась какая-то неразбериха. Пока ведьма лихорадочно пыталась восстановить контроль над магией, в Черном лесу вспыхнуло пурпурное зарево, и земля содрогнулась. Мощный, совершенно бесшумный взрыв разметал в клочья черную магическую воронку, а вместе с ней и ведьму.

Когда свечение погасло, Джон трудом приподнял голову и обомлел. Вместо лесной чащи вокруг них теперь расстилалась пустошь, усыпанная сломанными ветками, комьями развороченной земли и безобразными кровавыми ошметками…

– Нужно торопиться, Джонатан, у нас совсем нет времени!

Потемневшее от времени приземистое строение в прежние времена принадлежало Смотрителям леса. Саму эту службу давно упразднили, но кое-что из прежнего егерского хозяйства еще уцелело. Скорее всего, ведьма случайно набрела на пустующую хижину и решила в ней задержаться. С покосившейся крыши свисали комья грязного мха, распахнутая настежь полусгнившая дверь была сплошь покрыта слизнями, но Мону не смутили запустение и грязь.

Она вошла прямо в смрадный сумрак хижины, принеся с собой свет. В центре единственной комнаты стоял длинный деревянный стол, на котором лежал человек. Из многочисленных ран на его теле сочилась густая темная кровь, которая заливала грязную столешницу и тонкими ручейками стекала на земляной пол.

У Джонатана при виде жуткой картины вырвалось громкое рыдание.

– О Боги, Джас!!!

Чтобы в израненном теле не угасла последняя слабая искорка жизненной силы, Мона окутала умирающего капитана своей магией. После смерти ведьмы наложенные ею заклинания развеялись, и Моне приходилось спешить. Дела обстояли даже хуже, чем она опасалась. Ведьма не просто срезала с Джастина Хартли почти всю кожу, она начертала прямо на его теле свои грязные желания. Пленник был искромсан с головы до ног, нетронутым осталось только лицо, и Мона догадывалась, почему. Бездушную тварь, питающуюся человеческими страданиями, пленила внешность молодого капитана.

По знаку волшебницы эльфы быстро накрыли Джастина несколькими слоями чистой ткани, потом завернули в походное одеяло и переложили на носилки из крепкого домотканого полотна. Джонатан все время порывался погладить брата по грязным слипшимся волосам, а Алан испуганно смотрел, как на походном одеяле стремительно проступают кровавые пятна.

Когда они вновь очутились под стеной форта, и эльфы принялись отвязывать лошадей, Мона обратилась к Джонатану.

– Мне необходимо безопасное уединенное место, где есть чистая вода, но вы должны думать быстрее, потому что жизнь вашего брата неумолимо истекает.

Джон и Алан в отчаянии уставились друг на друга, а потом в один голос воскликнули:

– Домик у озера!

Глава 3

Место, где оказался спасательный отряд, понравилось Моне с первого взгляда. Просторный и чистый деревянный дом стоял на берегу небольшого озера, с одной стороны окруженного лиственным лесом, а с другой буйно цветущими лугами. Две комнаты, кухня и прекрасно оснащенная баня – вот и все, что оказалось внутри, но большего волшебнице и не требовалось.

Эльфы осторожно уложили капитана на широкую скамью в предбаннике и отправились к колодцу за водой, а Алан принялся разжигать большую печь, в которой, при желании, можно было поддерживать огонь бесконечно долго. Джон, у которого все валилось из рук, не отрываясь, смотрел на бледное лицо брата.

– Смотрите, Светлая госпожа, он совсем не дышит!

– Дышит, но слабо. Джонатан, вам лучше уйти до того, как мы начнем снимать покровы. Поверьте, вам не нужно больше на это смотреть.

– Нет, я не уйду! – неожиданно уперся патрульный. – Джастин мой брат, и я его не брошу.

Не обращая больше внимания на Джона, Мона сосредоточилась на своем подопечном.

– Вода должна быть не ледяной, не теплой, а прохладной, – эльф поднес ей полное ведро, волшебница окунула в него руки и кивнула. – Теперь лейте, только очень медленно.

Как только одно ведро пустело, эльфы тут же подносили другое, и лили воду до тех пор, пока одеяло полностью не намокло. Его осторожно размотали и начали снимать слои ткани, продолжая лить воду на тело капитана, пока последний покров не был удален. Когда стекающая на пол вода приобрела бледно-розовый цвет, Мона дала ранам немного подсохнуть и тщательно промыла волосы капитана. Она слышала, как мучительно рвет за ее спиной Джонатана, но ни на секунду не отвлекалась от работы.

На тело Джастина Хартли невозможно было смотреть без содрогания. Ведьма грубо и безжалостно вырезала на нем слова из древнего наречия, о значении которых Джонатану было лучше не знать. Поскольку обездвиженный пленник все время находился в сознании, наблюдать за его лицом доставляло ведьме особое удовольствие. На свою беду, капитан Хартли был необычайно красив, поэтому ведьма истязала его с особой жестокостью.

Мона устало поднялась и вышла посмотреть, готова ли постель для ее подопечного. Она выбрала меньшую по размеру комнату, в которой стояли две кровати, шкаф, стол и четыре стула. На стене над небольшим комодом висело зеркало, окно украшали цветастые занавески. Вся мебель в доме была простой и удобной, пол выскоблен добела, на полках нашлись чистое постельное белье и полотенца. Как и в форте Кэннон, в доме у озера царил идеальный порядок, и это было несомненной заслугой командира.

Помимо удобства, маленькая спальня также имела выход на задний двор. Когда эльфы перенесли туда Джастина Хартли, Мона воспользовалась второй дверью и спустилась к берегу, чтобы немного осмотреться. Зеленовато-голубая гладь озера безмятежно дремала под затянутым облаками небом, моросил мелкий дождик. На лодочном причале, закрыв лицо руками, сидел Джонатан Хартли, но волшебнице пока нечем было утешить бедного патрульного.

– Кэйд, – обратилась она к кианнасаху, – сожгите покровы и носилки, вымойте там все, как следует, а потом помойтесь сами. Когда закончите, разбивайте лагерь, возможно, мы задержимся здесь на несколько дней. Принеси мне, пожалуйста, чистую одежду и больше в дом не заходи, пока я не позову, – сэйдиур коротко кивнул и удалился, а Мона спустилась к берегу. – Джонатан, у вас здесь есть сменная одежда?

– Да, Светлая госпожа.

– Очень хорошо. Сейчас вы вернетесь в баню, вымоетесь и сожжете в печи всю одежду, что сейчас на вас. Потом отправитесь в форт и, как следует, отдохнете. Когда в состоянии вашего брата произойдут какие-нибудь перемены, я за вами пришлю. Вам все понятно? – едва заметный нажим в голосе волшебницы оказал на Джона мгновенное воздействие. Он вскочил, вытер глаза и бодро кивнул. – Тогда ступайте, у меня еще много работы.

В доме Мона сняла испачканное кровью платье, выбросила его за дверь и тщательно вымылась за ширмой. Ей уже очень давно не удавалось нормально отдохнуть и как следует выспаться. Почти каждую ночь Таэль незаметно исчезал из спальни, и волшебнице приходилось отправляться на его поиски. Мона знала, что однажды ее муж попытается выйти за пределы замка, и тогда у нее возникнут по-настоящему серьезные проблемы. Это был лишь вопрос времени…

Волшебница подошла к постели и всмотрелась в заострившиеся черты Джастина Хартли. Создавая этот внешний облик, природа была необычайно благосклонна, а вот Судьба капитана не баловала. Даже на расстоянии Мона чувствовала жар, исходящий от израненного тела, над которым все еще властвовала темная магия. Дело осложнялось тем, что пленник голодал больше семи дней и потерял слишком много крови.

Мона накрыла Джастина тонким влажным полотном и легла рядом, прижавшись к нему как можно теснее. В первый момент от жара и боли у нее остановилось дыхание. Собрав остатки сил, волшебница закрыла глаза и с головой окунулась в то адское пекло, в котором сейчас находился ее подопечный.

Час проходил за часом, капитан по-прежнему горел в лихорадке, и сбить этот жар никак не удавалось. Чувствуя, что его сердце вот-вот остановится, Мона приняла нелегкое решение. Она отступила. Залечила ужасные раны снаружи, а темную магию оставила внутри тела. После этого горячка быстро пошла на спад, и многочасовая агония сменилась, наконец, тяжелым беспамятством.

Уже под утро волшебница с трудом перебралась на свободную постель и мгновенно заснула. Но как только первый солнечный луч скользнул между занавесками и коснулся ее лица, Мона открыла глаза. Она была сильно истощена и еще очень далека от полной победы. Ее извечный противник по-прежнему находился здесь, совсем рядом, а она пока ничего не могла с этим поделать. Мона кое-как оделась, умылась и подошла к постели капитана, чтобы посмотреть на результат своих усилий.

Джастин Хартли лежал на спине, слегка повернув голову набок. Краски жизни еще не вернулись к нему, но такое лицо не могла испортить даже восковая бледность. На ее фоне лишь эффектнее выделялись высокие скулы, идеальные дуги бровей, четко очерченные губы и темные волнистые волосы. Красота этого мужчины неизбежно трогала каждое женское сердце, и Мона не оказалась исключением.

Убедившись, что все раны благополучно затянулись, она отбросила использованное полотно и осторожно накрыла капитана легким одеялом. На его теле не осталось ни следа от многодневных пыток, но внутри по-прежнему властвовала темная магия. Он продолжал оставаться ее пленником.

В нескольких шагах от дома эльфы установили нарядный шатер и походную печку, на которой уже весело булькал котелок. От хорошо знакомого аромата рот Моны мгновенно наполнился слюной. Она очень любила тушеные эльфийские бобы со специями и воздушные лепешки, которые заменяли эльфам хлеб. Все ее сэйдиур могли быстро приготовить сытную и вкусную еду, более того, они всегда и везде могли ее добыть. Мона уже заметила в ведре утренний улов, значит, на ужин у них будет чудесная рыбная похлебка.

При появлении волшебницы Кэйд мгновенно пришел в движение. Он усадил сиятельную госпожу на перевернутый ящик, сунул ей в руки миску с бобами, а сверху положил еще теплую лепешку. Мона жадно набросилась на еду. Как только миска пустела, Кэйд тут же подкладывал в нее добавки. Он уже неплохо изучил особенности организма Великой волшебницы, поэтому у него всегда были наготове еда и тонизирующий эльфийский чай.

Глава 4

Перед самым пробуждением сон капитана стал особенно тревожным. Он беспокойно метался в постели до тех пор, пока стук топора за окном не заставил его открыть глаза. Несколько мгновений Хартли бездумно смотрел на незнакомую женщину, сидящую на стуле рядом с кроватью, а потом резко отпрянул к изголовью. Он явно не доверял тому, что видят его глаза.

– Доброго дня, капитан Хартли. Я Мона Корвел, волшебница из замка Розы. Ваш брат Джонатан и патрульный Алан Старк обратились ко мне за помощью, – Джастин медленно разжал судорожно стиснутые кулаки и на всякий случай покрепче обмотал бедра легким одеялом. – Мы освободили вас вчера на рассвете. Вы помните, что с вами произошло?

Хартли не ответил. Его разум, погруженный в сплошной непрекращающийся кошмар, все еще отказывался воспринимать действительность. Некоторое время Мона наблюдала, как в глубине зеленых глаз капитана клубятся мрачные тени, потом приняла какое-то решение и поднялась со стула. Ее движение вновь заставило Хартли вжаться в спинку кровати.

– Сейчас мой человек принесет вам еду и питье, а вы постарайтесь сделать все так, как он скажет. На стуле одежда, которую мы нашли в шкафу, – Мона наклонилась и осторожно положила на край одеяла фигурку дикого лесного кота с изумрудными глазами, – и вот это тоже принадлежит вам. Просто чудо, что перед самым отъездом Джонатан сунул амулет в карман, потому что эта безделица спасла вам жизнь.

Как только за женщиной закрылась дверь, Хартли поспешно выбрался из постели. Ноги у него дрожали, голова кружилась, но все это было несущественно. Главное – он ощущал босыми ступнями нагретые солнцем доски пола, вдыхал запах смолистого дерева и чистого белья. А еще в воздухе витал неповторимый аромат цветов и специй, который оставила после себя обворожительная незнакомка.

Она не могла быть иллюзией, потому что Джастин никогда раньше ее не встречал. Ведьма принимала только те обличья, которые извлекала из его памяти. Самое жуткое и бессмысленное издевательство заключалось в том, что его насиловали и кромсали то родная мать, то покойная жена, то юная дочь соседа, то нищая старуха с рыбного рынка…

Магия ведьмы ни на минуту не позволяла Джастину забыться, он не мог даже закрыть глаза, поэтому вынужден был смотреть, как день за днем над ним измывается слабая с виду женщина, обладающая жуткой темной силой. А он, обученный, опытный боец, покорно позволял ей все эти мерзости, полностью утратив контроль над собственным телом.

Ему хотелось выть от боли, стыда и бессилия, но из чистого упрямства Джастин молчал. Когда беспрерывные издевательства становились невыносимыми, с его искусанных губ срывался долгий низкий стон. К несчастью, этот звук только возбуждал колдунью, и она продлевала пытку, чтобы услышать его снова…

Джастину внезапно стало не хватать воздуха. Желание спрятаться, забиться в самый дальний угол было непереносимым, но он скорчился и заставил себя остаться на месте. Томительно текли минуты. В открытое окно задувал теплый ветерок, шевеля знакомые цветастые занавески, слышались птичий щебет, ритмичное постукивание и быстрый перебрех на незнакомом языке. Наконец, мучительная судорога отпустила тело Джастина. Он сел на пол, обхватив руками колени, и принялся вспоминать, что говорила ему незнакомка.

Конечно, он слышал и о замке Розы, и о Моне Корвел. Неужели Джонатан и Алан действительно обратились за помощью к Великой волшебнице? И как он оказался в домике у озера? Происходящее пока не укладывалось у него в голове. Джастин вдруг сообразил, что сидит обнаженный посреди комнаты, и метнулся к стулу, на котором была сложена его одежда. Он принялся поспешно натягивать на себя все подряд, но внезапная мысль заставила его остановиться. Хартли медленно приблизился к зеркалу и с замиранием сердца взглянул на свое отражение.

Быть этого не может! Он выглядел … как обычно. На коже не было ни открытых ран, ни шрамов, ни страшных рубцов, ничего. Исчезли даже те отметины, которые он получил когда-то в боевых столкновениях. Волшебница сказала, что его освободили только вчера. Разве подобное возможно? Или это очередная иллюзия?

Джастин слишком хорошо помнил, как выглядело его тело, до сих пор видел лоскуты своей кожи, глумливо развешанные над столом на веревке. Он лежал распластанный на грязной столешнице и смотрел, как с них сначала капает его кровь, как потом они темнеют и съеживаются… Усилием воли Джастин оттолкнул леденящие душу воспоминания.

Негромкий шум в соседней комнате заставил его поторопиться. Путаясь в штанинах и рукавах, он кое-как справился с одеждой и повернулся как раз в тот момент, когда распахнулась дверь. В комнату вошел … эльф. Высокий, стройный с длинными волосами, которые были стянуты на затылке, открывая заостренные уши и подчеркивая миндалевидный разрез ярких глаз. В руках он держал накрытый крышкой кувшин и расписную керамическую чашку без ручки. Эльф коротко кивнул и с легким акцентом поведал Джастину, что госпожа уже послала гонца в гарнизон за его братом, а пока он должен выпить все содержимое кувшина. Но будет лучше, если они сначала выйдут на задний двор.

– Почему на задний двор? – тупо спросил Джастин.

Эльф терпеливо объяснил, что капитан не пил и не принимал пищу уже больше недели, и скорее всего первое, что попадет ему в желудок, тут же извергнется обратно. Страдая от унижения и собственной недогадливости, Джастин поплелся на заднее крыльцо, где с успехом проделал все то, о чем его предупредили. При этом эльф все время стоял рядом, заботливо придерживая его за плечи.

Когда желудок немного успокоился, Хартли присел на ступеньку и принялся медленно потягивать ароматный напиток, исподволь разглядывая незнакомца, который определенно принадлежал к воинской касте. Эльф спокойно позволил себя рассмотреть, а потом снова коротко кивнул и удалился.

Джастин построил этот дом и пристань на берегу озера собственными руками, все вокруг было знакомо ему до мелочей, но сейчас почему-то казалось чужим. Даже мысль о приезде брата вызывала тоскливое беспокойство. Джастин внезапно понял, что жизнь, из которой его вырвали всего неделю назад, уже не слишком ему интересна. Но как же так? Разве каждую минуту мучительного плена он не мечтал к ней вернуться? Пальцы его правой руки сжались в кулак, хрупкая расписная чашка превратилась в горсть осколков, однако Джастин не почувствовал боли…

Случилось именно то, чего и опасалась Мона. Спустя половину часа после приезда Джонатан чинно сидел на расстоянии вытянутой руки от Джастина и старался не показывать, как сильно он напуган. Волшебнице было искренне жаль молодого патрульного. Трудно смириться с тем, что ты стал неприятен близкому человеку, что он просто терпит твое присутствие и мечтает поскорее от тебя избавиться. На прощание Джон все же попытался обнять брата, но тот уклонился от прикосновения.

– Плохо дело! – Кэйд за спиной волшебницы выразительно прищелкнул языком. – Кини говорил, что капитан неплохо справляется, а я вижу проблему.

– Да, мой друг, такова природа темной магии. Она изменяет человека до неузнаваемости.

Глава 5

Джастин давно ушел обратно в дом, а его младший брат по-прежнему понуро сидел на мостках, глядя на неподвижную воду.

– Джонатан, я знаю, как вам сейчас тяжело, но этот разговор откладывать нельзя, – волшебница неслышно подошла и присела рядом. – Я заживила раны вашего брата, но темная магия по-прежнему течет у него в крови.

Мона увидела, как испуганно расширились глаза патрульного.

– Боги, вы хотите сказать, что Джас…

– Нет, он не стал от этого колдуном, но и прежним стать не сможет.

– Никогда?

Хороший вопрос… Цветущее лицо Джона за последний час осунулось, в глазах стояли слезы.

– Я пока не знаю, Джонатан.

Молодой человек в отчаянии потянул себя за волосы.

– Не понимаю, как такое могло случиться? Почему именно с Джасом?! Мой брат – хороший человек, лучший из всех, кого я знаю. Родители всегда были чрезмерно строги к нам и превыше всего ценили в жизни выгоду. Когда мы с братом выросли и возмужали, нам подыскали подходящих невест. Я женился по сговору, а Джас отказался, и отец выгнал его из дому. Без всякой помощи и поддержки брат сумел выучиться на офицера пограничного патруля, а потом взял в жены бедную сироту и сделал ее предметом зависти всех женщин нашего города. Правда, счастье их длилось недолго. Мэри умерла во время родов на втором году их совместной жизни. Новорожденная малышка оказалась такой слабенькой, что почти сразу последовала за матерью. Не могу передать, как горевал мой бедный брат! После похорон он не мог больше оставаться в городе, поэтому попросился на самую дальнюю заставу, а вскоре и я перебрался к нему. Моя семейная жизнь не удалась, поэтому я оставил жену без сожаления. Это было мое первое самостоятельное решение. Когда мой брат принял командование, этот форт был жалким и заброшенным, никто не хотел здесь служить. А сейчас Кэннон – образцовый гарнизон, мы сами себя содержим, и все, кто в нем служит, люди далеко не бедные. Это Джастин придумал сопровождать торговые караваны по труднопроходимым, опасным местам. Так мы патрулируем Черный лес и охраняем торговцев с их товаром. Знаете, мой брат до сих пор регулярно навещает родителей, хотя они не желают его видеть. Он из тех, кто первым приходит на помощь, подставляет плечо. Хоть убейте, не понимаю, почему Судьба к нему так жестока?

– Джонатан, я могу стереть память вашему брату, но в целом это ничего не изменит. По ночам его станут мучить кошмары, он потеряет сон, а потом и покой. Джастин больше не сможет командовать людьми, потому что ему будут нашептывать странные голоса, и рано или поздно он им поддастся.

– Вы хотите сказать, что мой брат сойдет с ума? – волшебница молча кивнула, и Джонатан сжался, как будто его ударили. Он долго молчал, пытаясь как-то примириться с неизбежным, а потом поднял глаза. – Я думаю, что забвение не для Джастина, Светлая госпожа. Он всегда говорил, что врага надо знать в лицо.

– Я вас услышала, Джонатан.

Мона стояла рядом с походным шатром и задумчиво смотрела вслед младшему Хартли.

– Вы что-то задумали, это точно.

Волшебница с усталой улыбкой повернулась к своему телохранителю.

– А ты находишь это странным? Я сделала дело лишь наполовину и не могу оставить все как есть. Ты не знаешь, чем сейчас занят капитан?

– Моется. Опять. Увидел во сне очередной кошмар и с тех пор отскребает себя в бане.

– Тогда не будем ему мешать.

Джастину до смерти хотелось забиться в самый темный угол, заткнуть уши и предаться ужасным воспоминаниям. Еще утром эта мысль его пугала, а сейчас почему-то привлекала все сильнее. С ним явно что-то не так… Со двора доносились звуки незнакомой речи, и природное любопытство, наконец, взяло верх над унынием. Джастин поднялся с кровати и подошел к окну.

Светлая Госпожа восседала на перевернутом ящике, как королева на троне, и внимательно разглядывала разложенные на траве странные предметы, которые показались капитану смутно знакомыми. Один из эльфов относил некоторые артефакты подальше и осторожно складывал на открытом месте, остальные убирал в черный бархатный мешок. Командир телохранителей стоял за плечом волшебницы с таким видом, будто он один имел на это право, и наблюдал за происходящим.

Джастин помимо воли отметил, как грамотно расставлены посты вокруг дома. По виду обстановка была вполне расслабленной, но каждый участок прилегающей территории хорошо просматривался и бдительно охранялся. Капитан с удивлением подумал, что он сам поступил бы точно так же.

Под окнами его спальни разгорелся жаркий спор, и Джастин невольно прислушался. Речь шла о книге, которую эльфы советовали сохранить, но волшебница решила иначе, и потертый фолиант присоединился к горке магических предметов, обреченных на уничтожение. Джастин завороженно наблюдал, как магические предметы занялись холодным синим огнем, и внезапно ощутил вспышку гнева. Демоны внутри него были недовольны.

Ночь уже развесила на темно-зеленом бархате небосвода ожерелья из мерцающих звезд, над невидимой в темноте линией горизонта показался тонкий голубой серп Гиал. На берегу озера было так тихо, что неумолчный стрекот цикад невольно резал слух. Джастин впервые за много лет ужинал в полном одиночестве и испытывал от этого странное удовлетворение. Без посторонних ему было комфортнее.

Эльфийское блюдо пришлось капитану по вкусу. Он съел все до последней крошки, но так и не догадался, что именно это было. Думать о содержимом тарелки было несложно и приятно. Его сознание не отвергало мысли о пище, одиночество не тяготило, подступающая со всех сторон темнота больше не вызывала опасений…

Когда дверь в комнату внезапно открылась, Джастин отреагировал излишне остро и отпрянул назад вместе со стулом. Спохватившись, он попытался подняться, но Мона остановила его жестом руки.

– Прошу вас, не вставайте. Кажется, я невольно прервала ваш ужин?

– Нет, вы не помешали, я уже поел.

– В таком случае уделите мне немного времени.

– Все мое время теперь принадлежат вам, Светлая госпожа, так что нет нужды просить.

Мона села напротив и пристально всмотрелась в его красивое бледное лицо. Он все еще сопротивлялся тьме, но в глубине зеленых глаз уже разгоралась тревожная искра. Демон безумия готовился праздновать победу.

– Джастин, вы должны внимательно выслушать то, что я скажу, даже если это вам не понравится.

– Я вас слушаю.

Он был спокоен и готов к дурным новостям, но Мона не почувствовала облегчения. Ей не нравился собственный план. Достойного выхода из создавшегося положения не существовало, поэтому волшебнице предстояло разыграть ту единственную карту, которая у нее оставалась.

– Джастин, вы знаете, что означали письмена на вашем теле?

– В общих чертах.

– А сколько было заклинаний?

– Три, если не ошибаюсь.

– Верно, и последнее из них до сих пор имеет силу. Чтобы спасти вам жизнь, мне пришлось быстро залечить раны, и тьма осталась внутри. Заклинания, написанные кровью – самая примитивная и, к несчастью, самая сильная форма темной магии. Она накрепко связана с вашей жизненной силой и уйдет из вас только вместе с ней. Это круг, который невозможно разорвать. Какое-то время вы еще будете сопротивляться тьме, но рано или поздно она завладеет вами, отравит ваш мозг.

– Вы говорите о безумии?

– Да, Джастин, вы постепенно сойдете с ума и больше не сможете командовать людьми.

– Я это предполагал. Как только в форт прибудет новый комендант, я передам ему дела и оставлю службу.

– Отставка – не решение проблемы. Рядом с вами должен постоянно находиться кто-то из близких…

Впервые с начала разговора Хартли показал сильные эмоции, хлопнув ладонью по крышке стола.

– Нет! Я не стану коверкать жизнь своему брату или кому-то еще. Попробую справиться сам. А если станет совсем уж невмоготу, всегда можно… – он небрежно чиркнул большим пальцем по горлу.

Мона вздохнула и побарабанила пальчиками по столу.

– Чего-то подобного я от вас и ожидала, – она посмотрела на капитана в упор и внезапно спросила. – Джастин, ведьма говорила, почему в тот злополучный день она выбрала именно вас?

– Упоминала … раз или два, – капитан опустил глаза и с преувеличенным вниманием начал следить за ее руками.

– Я уверена, что дело не только в вашей внешности. Все, кто был тогда в лесу, испытали парализующий страх, и только вы один почувствовали отвращение. Это задело ведьму, – Джастин молчал, по-прежнему не поднимая глаз, и волшебница решилась ступить на опасную почву. – Джонатан рассказывал, что вы потеряли семью. Мне очень жаль, Джастин. Ваша скорбь по-прежнему сильна?

Было видно, что вопрос неприятно удивил капитана, и он, наконец, поднял на Мону заметно потяжелевший взгляд.

– Это случилось почти десять лет назад. Конечно, я скорблю, но какое это имеет отношение…

– Вы свободны, хороши собой, занимаете престижную должность, но при этом абсолютно одиноки. Почему так случилось? Женщины вас больше не привлекают? Быть может, ваши вкусы теперь изменились?

На скулах капитана явственно проступили желваки, и Мона наконец-то увидела зеленый огонь истинного гнева, который на время вытеснил мрак из его взгляда.

– У меня нет, и никогда не было экзотических предпочтений, если вы об этом, – отчеканил он, не скрывая своего недовольства. – Я живу один, потому что мне так удобно.

– Больше не хотите заводить семью? Или вы сторонник коротких связей? Нет, вряд ли вас привлекает доступность. Мне кажется, вы не из тех, кто станет делить женщину со своим братом или другом.

– А вы находите это странным? Я командую большим гарнизоном и знаю по имени каждого, кто в нем живет и служит. У меня нет морального права…

Волшебница потянулась через стол и на мгновение прижала кончики пальцев к губам капитана Хартли, заставив его замолчать.

– Нет, Джастин, я вовсе не нахожу это странным, но мало кто на вашем месте поступил бы так же. Простите, мне было необходимо вас разозлить. Но я еще не все сказала. Существует только один способ избавиться от темной магии и при этом не погибнуть. Вы должны провести со мной ночь.

Откровенное потрясение на лице капитана никак не польстило волшебнице. Моне уже приходилось во имя спасения жизни предлагать себя незнакомому мужчине, и повториться подобное могло только по причине, о которой ей не хотелось сейчас задумываться. Волшебница поднялась и подошла к окну.

– Скажите, Джастин, что для вас было самым тяжелым в плену у ведьмы?

– Беспомощность, неспособность сопротивляться насилию, – не задумываясь, ответил капитан.

– Что ж, сейчас вы абсолютно свободны в своем выборе, – Мона обернулась и посмотрела Хартли прямо в глаза. – Если цена избавления кажется вам чрезмерной, мы расстанемся прямо сейчас, если нет – то завтра утром.

Глава 6

Пока мозг Джастина еще только переваривал полученную информацию, тело импульсивно и безоговорочно выразило свое согласие. Это его потрясло, потому что после неоднократных актов насилия и принуждения, он меньше всего сейчас желал бы близости с женщиной. Не при таких обстоятельствах… Как он сможет провести ночь со Светлой госпожой, если она не испытывает к нему ничего, кроме жалости и отвращения? Но желание навсегда избавиться от темной мерзости внутри оказалось сильнее стыда и унижения. У него появился шанс снова стать собой.

Хартли только сейчас сообразил, что на двери спальни нет замка. Им с Джоном и в голову не приходило запираться, ведь женщин сюда не водили. Для этих целей в гарнизоне был отведен специальный… Чувствуя, как его все сильнее охватывает паника, Джастин поднялся со стула.

– Почему вы делаете это для меня? Только, умоляю, скажите правду!

Мона не задержалась с ответом.

– Потому что вы мне нравитесь, Джастин. Окажись на вашем месте кто-то другой, я сочла бы свой долг исполненным, но с вами я готова идти до конца. Мне хочется вернуть вам все, включая форт Кэннон.

Хартли вздохнул чуть свободнее, но ему явно не давало покоя что-то еще.

– Как любовнику мне, к сожалению, похвастать нечем. Я давно ни с кем…

– Джастин, меня нисколько не волнуют ваши постельные подвиги или их отсутствие. Если вы будете пытаться мне угодить, у нас ничего не получится. Ваши чрезмерные старания все сведут на «нет». Темная магия использует любую лазейку, чтобы остаться внутри вас, дайте ей хоть малейший повод.

Мона не сдержала вздоха, потому что теперь капитан выглядел откровенно испуганным.

– Так что же мне делать?

– Не то, что нужно, а то, чего вам на самом деле хочется, Джастин.

Такого ответа он явно не ожидал. Мона увидела, как мгновенно потемнели зеленые глаза, почувствовала нарастающую волну его возбуждения. Чтобы немного подстегнуть дарованное самой природой естественное влечение, волшебница принялась неспешными движениями избавляться от одежды, и когда платье плавно соскользнуло к ее ногам, Джастин замер в восхищении, позабыв сделать вдох. Чтобы не дать ему опомниться, Мона все свое сопереживание переплавила в чувственный призыв.

Волшебница чувствовала себя неуютно в роли соблазнительницы, она не умела кокетничать, поэтому решила довериться интуиции. Как там говорила ее сестра? «Чтобы он потерял голову, чтобы жил и дышал любовью…»

Но обнаженный Джастин Хартли заставил ее саму позабыть, что это всего лишь миссия, акт целительства. Нисколько не стыдясь своей наготы, он зачарованно смотрел на нее, и Мона первая сделал шаг навстречу. Еще вчера она видела его тело изуродованным, истекающим кровью, а сегодня с наслаждением проводила ладошками по гладкой, упругой коже, любуясь рельефом твердых мышц.

От ее прикосновений Джастина сотрясала непроизвольная дрожь, но он ни разу не попытался отстраниться. Вспыхнувшее желание полностью заслонило собой тьму, а спустя короткое время Хартли перестал переживать и по поводу своей неискушенности. Его невольные стоны и вскрики возбуждали гораздо сильнее, чем ласки многоопытного любовника, а пробудившаяся после долгой спячки чувственность оказалась для Моны настоящей сладкой ловушкой.

Джастин целовал ее все жарче, все смелее, все требовательнее, и незаметно для себя волшебница утратила контроль не только над чувствами, но и над магией. Впервые в жизни она забыла о своей сокрушительной силе, отбросила осторожность, как ненужную вещь.

В огне их страсти сгорели демоны, испарились темные заклинания, но поглощенные друг другом любовники не замечали ничего. Только в момент, когда тело Джастина выгнулось в финальной судороге, разрывая тесное кольцо ее объятий, Мона, наконец, вспомнила об опасности…

Капитан Хартли проснулся в полной боевой готовности. Не то чтобы он не просыпался так каждое утро, но за годы вдовства настолько привык игнорировать потребности своего тела, что они давно жили, не мешая друг другу: он сам по себе, потребности сами по себе. Но сегодня к нему прижималось нежное, благоуханное женское тело, и пушистые волосы щекотали подбородок. Волшебница крепко спала, закинув на него ногу, ее голова покоилась на его плече. У Джастина онемела рука, но он продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами, чувствуя себя одновременно великим и ничтожным.

Он пережил лучшую ночь в своей жизни, но ясно, как день, сознавал, что она будет единственной. За какой-то десяток дней он успел побывать на самом дне преисподней, а потом неожиданно вознесся на небеса. Эта прекрасная, загадочная, непредсказуемая женщина, которая сейчас сонно дышала ему в шею, не только спасла, но и навсегда изменила его жизнь. От ее теплой тяжести хотелось смеяться, хотелось плакать, хотелось любить…

Осторожно высвободившись из сладостного плена, он встал коленями на пол и вознес короткую благодарственную молитву. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вернуться на смятые простыни, с головой окунуться в новую любовную схватку и еще хоть день, хоть час не думать о неизбежном расставании. Но обещанная ночь прошла. Капитану пришло время вернуться к месту службы, а волшебнице – покинуть его навсегда.

Мона… Она все еще крепко спала, сморенная глубокой усталостью, и он знал, что будить ее сейчас нельзя ни в коем случае. Что же теперь с ним будет? Из одной гибельной зависимости он без перехода попал в другую, и избавления от нее в природе не существовало. Хартли напомнил себе, что в их договор входило только исцеление, любовь там не значилась, но грудь распирало, сердце билось тяжелыми толчками, и слезы жгли глаза. Он даже не помнил, когда плакал в последний раз. Наверное, на похоронах…

Джастин собрал свои вещи и тихо вышел за дверь. Одеваясь в соседней комнате, он мучительно раздумывал, чем бы занять ноющее тело и пылающую голову. Может быть, пару раз переплыть озеро? Вода в нем была достаточно холодной, чтобы остудить любовный жар… И тут его внимание привлек звук настолько знакомый и привычный, что он не сразу придал ему значение. Это был звон оружия, и Хартли, наконец, вспомнил, что они с Моной здесь не одни.

На вытоптанной площадке недалеко от дома, где часто тренировались сами патрульные, фехтовали эльфы. Четверо мечников бились двое надвое, остальные охраняли лагерь и дом. Капитан остановился на крыльце и принялся наблюдать за боем, отмечая особенности эльфийской техники владения мечом.

Само собой, присутствие зрителя не осталось незамеченным. Командир эльфов опустил оружие и коротко кивнул Джастину. Взгляд, которым он окинул капитана, не был откровенно оскорбительным, но содержал достаточно яда, чтобы задеть его самолюбие и дать понять: эльфу прекрасно известно, что происходило в доме этой ночью. Кианнасах подцепил клинком за гарду меч своего партнера и широким замахом запустил его в сторону Джастина.

Не принять этот вызов было невозможно, поэтому капитан шагнул вперед и перехватил брошенный ему меч прямо в воздухе. Эльфийский клинок оказался неожиданно удобным, словно сделанным специально под его руку. Хартли несколько раз крутанул рукоять на ладони, проверяя сбалансированность оружия, примеряясь к его весу и длине.

Эльф атаковал до того, как капитан вошел в круг, и несколькими стремительными выпадами заставил его отступить в густую траву. Часть ударов Джастину удалось отбить, от остальных пришлось уклониться. Он все еще двигался скованно, тело повиновалось ему неохотно. Противник с выражением превосходства на точеном лице продолжал теснить Джастина, не сомневаясь в своей скорой победе, пока не получил удар широкой стороной лезвия, который отбросил его далеко назад.

Кэйду еще не приходилось видеть, чтобы мечом отмахивались, как дубиной, но мимолетное удивление не помешало ему атаковать снова. И вновь он получил отпор. Капитан находился не в лучшей форме, поэтому откровенно пренебрегал фехтовальными приемами. Он в совершенстве владел техникой ближнего боя и использовал все доступные ему средства, чтобы достать противника. Когда кианнасах получил очередной чувствительный удар по корпусу, то вышел из круга и сделал знак своим мечникам. Любопытство заставило его принять неординарное решение.

Теперь капитана атаковали с двух сторон, а Кэйд получил возможность понаблюдать за боем со стороны. Он видел, как Хартли, не задумываясь, берется ладонью левой руки за остро заточенный клинок, подставляя его плашмя, чтобы парировать особенно сильный удар, как молниеносно перебрасывает меч из руки в руку перед собой и даже за спиной. Когда одного клинка стало недостаточно, Хартли без колебаний врезал локтем под дых одному из противников, и пока тот приходил в себя, выхватил из его поясных ножен короткий меч.

Кианнасах настолько увлекся зрелищем, что не сразу заметил присутствие Светлой госпожи. Мона стояла на крыльце и с улыбкой смотрела на мужчин, играющих в свои жестокие игры. С улыбкой удовлетворенной женщины.

Джастин тоже проследил за взглядом командира и немедленно опустил оружие. В проеме двери, одетая во что-то воздушное, словно сотканное из лунного света, стояла молодая волшебница. Распущенные золотые волосы обрамляли прелестное лицо, нежные щеки еще розовели после сна, губы улыбались. Все усилия Хартли отвлечься от грешных мыслей оказались бесполезными, предательское возбуждение вспыхнуло в нем с новой силой. Лучше бы он пару раз переплыл озеро…

Когда Джастин отправился в баню, чтобы смыть с себя пот и пыль, кианнасах подошел к Светлой госпоже.

– Он исцелился, – его утверждение было больше похоже на обвинение, но Мона только безмятежно улыбнулась.

– Да, теперь можно с уверенностью сказать, что капитан Хартли совершенно здоров.

Кэйд никогда не видел у волшебницы такого выражения лица. Он всем своим существом ненавидел сейчас злополучного капитана, однако воинская солидарность заставила его небрежно обронить:

– Он хорош.

Мона широко раскрыла глаза.

– Я не ослышалась? Это была похвала?

– Не ослышались, он хороший боец.

Кианнасах вообще никогда не хвалил людей, никто из знакомых и родных Моны не избежал его едких комментариев. Это был первый случай, когда достоинства человека были им честно признаны и озвучены.

– Сворачивайте лагерь, Кэйд, мы выдвигаемся в гарнизон сразу после завтрака.

Некоторое время эльф пристально смотрел в бездонные темные глаза волшебницы, потом коротко кивнул и удалился.

Глава 7

Мона стояла у окна и наблюдала, как Кинниал седлает ее кобылу. Бео капризничала, вскидывала голову и скалилась, но сэйдиур, не обращая на это никакого внимания, продолжал методично заниматься своим делом. Волшебница многое бы сейчас отдала, чтобы оставаться такой же спокойной и отрешенной. Она сама очертила границы, сама поставила условия, тогда почему так странно ноет сердце?..

Тихо скрипнула дверь, и Мона обернулась. Капитан Хартли опустился на одно колено, впервые приветствуя ее как Светлую госпожу. Она смотрела на склоненную темноволосую голову и невольно вспоминала, как ночью ласкала эти густые волнистые пряди, а иногда безжалостно тянула за них, срывая с губ Джастина долгий блаженный стон… Нет-нет, нельзя сейчас об этом думать!

Капитан поднялся. Сегодня он был одет в форменные брюки, высокие сапоги и белоснежную рубашку из тонкого полотна. Темно-зеленый стеганый жилет, прошитый внутри металлической нитью, облегал его торс плотно, как доспех. Хартли был бледен, собран и так красив, что у Моны невольно защемило в груди. Ей было отрадно видеть ясный, ничем не замутненный взгляд зеленых глаз, из которого исчезли боль и страдание. Но то, что он теперь выражал, не значилось ни в одном пункте их договора.

На натертой до блеска поверхности стола лежали всего два предмета: черная фигурка дикого лесного кота на серебряной цепочке и золотая роза Корвелов. Мона взяла в руки амулет, поцеловала его и надела на шею Джастину. Тот на мгновение прижал драгоценную брошь к сердцу, а потом подрагивающими пальцами осторожно приколол к корсажу ее платья. Пурпурный огонь на груди волшебницы полыхнул ярким светом, по телу прокатилась теплая волна. Магия благосклонно отнеслась к выбору своей хозяйки.

Они словно исполнили ритуал, обменялись молчаливыми клятвами. Только зачем все это?

Мона обняла Джастина, коснулась его губ коротким поцелуем и поспешила покинуть дом. Все уже было сказано, теперь любое слово могло стать лишним, той каплей, что переполнит чашу. Ей хотелось расстаться легко, без сожалений, но почему-то не получалось. Глаза сильно жгло, мешал комок в горле. Когда Мона села в седло и разобрала поводья, успокаивая нетерпеливую Бео, на крыльце появился капитан в темно-зеленом мундире пограничного патруля. Он отдал эльфам воинский салют, и сэйдиур, к удивлению Моны, ответили ему как равному.

В форте Кэннон эльфы вручили капитану Хартли два серебряных клинка и лук со стрелами, а тот, в свою очередь, подарил Кэйду набор метательных ножей, привезенных из-за Большого моря. Пока мужчины обменивались дарами и рукопожатиями, Мона улучила минутку и сунула в руки Джонатану небольшую записную книжку в рыжей обложке.

– Если однажды на страницах этого альбома появится письмо, потрудитесь на него ответить, мастер Джон. Эта магическая вещица предназначена только для вас, поэтому не рассказывайте о ней никому.

Провожали Великую волшебницу всем городком. Народ высыпал на поле, чтобы не пропустить ни одной даже самой мелкой подробности прощальной церемонии. Когда смолкли благодарственные речи, Мона вдруг оказалась лицом к лицу с капитаном Хартли. Он снова преклонил перед ней колено, коснулся губами края платья, а потом, не поднимая головы, сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

– В плену у ведьмы я наивно думал, что больнее уже быть не может. Я ошибался.

– Джастин…

– Мне еще только предстоит осознать то, что вы сделали для совершенно незнакомого человека. Будьте счастливы и благополучны, а с вами навсегда останутся моя благодарность, преданность … и любовь. Прощайте.

Он отошел в сторону и вместе со всеми смотрел, как прямо на поле для тренировок открылся портал, и в муаровой завесе исчез маленький боевой отряд эльфов во главе со Светлой госпожой.

Когда площадка опустела, кто-то оглянулся и закричал:

– Смотрите, смотрите, что здесь!

У распахнутых настежь ворот стояла большая плетеная корзина, из которой выглядывали забавные щенячьи мордочки. Это были восемь щенков редкой породы золотистых сторожевых собак, прощальный подарок волшебницы жителям форта Кэннон.

Мона быстро шла по залам и переходам замка, приветливо кивая каждому, кто встречался ей на пути, пока не наткнулась на того, кого искала.

– Здравствуй, Лаэр! Не стану обижать тебя вопросом, все ли у нас в порядке.

– Доброго дня, брэни. Молодые господа вчера уехали в гости и госпожа Эмма с ними.

– А Таэль?

Лаэр сжал губы и посмотрел куда-то вверх. Мона не сдержала тяжелого вздоха.

– И давно он там?

– С тех пор, как вы отбыли.

Боги, все еще хуже, чем она опасалась!

– Тебе удалось уговорить его поесть?

– Только один раз, после этого брэнин перестал мне отвечать. Поднимались молодые господа, Марджори, даже садовник Бен и конюх. Мы хотели его унести, но подойти вплотную нам так и не удалось.

– Лаэр, попроси кого-нибудь из домашних снова подняться на Западную башню, мне понадобится помощь.

Но не успела волшебница повернуться, как в нее с силой ударилось маленькое теплое тельце. Не удержавшись на ногах, Мона повалилась на пол, на нее сверху плюхнулся малыш и тут же крепко обнял за шею.

– Привет, мам!

– Привет, Санни! Какой же ты стал тяжелый! Неужели снова ел камни на берегу реки?

Малыш захихикал.

– А вот и нет, я все это выдумал. Но я хорошо ел, правда, мэйдин (учитель)?

Лицо Лаэра осталось непроницаемым.

– Вы ведете себя неподобающе, мастер Ксан. Немедленно поднимитесь и поприветствуйте госпожу, как положено. Вы уже не младенец, чтобы позволять себе подобные шалости.

Малыш неохотно высвободился из материнских объятий, одернул курточку и отвесил самый церемонный поклон, на какой только был способен.

– Доброго дня, матушка! Я необычайно рад вас видеть.

Сидя на полу, Мона изо всех сил старалась не рассмеяться. Она снова сгребла сына в объятия и прижала к груди. Матери и сыну не нужны были слова, чтобы выражать свои чувства, любовь и магия свободно текли от сердца к сердцу.

Тогда как у всех эльфов волосы были прямыми или слегка волнистыми, светлая шевелюра Санни завивалась крупными кольцами. Эльфы от рождения не стригли своих детей, но волшебница, не задумываясь, нарушила традицию и подравнивала ножницами кудряшки сына, как только они отрастали. Если это и удивляло ее домашних, они держали свое мнение при себе, а Таэль никогда не возражал против такого кощунственного обращения с волосами сына.

Малыш родился волшебником и тянулся к магии как к любимой игрушке, а Мона заботилась о том, чтобы она не представляла для него опасности.

– Мамочка, сейчас мы должны срочно отправиться на конюшню.

– А что там случилось?

– Там случилась драма!

– Драма? – Мону охватило нехорошее предчувствие.

– Да, мамочка, так Патрик сказал. Пропали собачки. Он думает, что их закинули.

– Понятно… – волшебница поднялась, чмокнула сына в теплую макушку и проводила до двери. – Давай так, ты пойдешь утешать Патрика, а я пока поздороваюсь с папой.

Малыш поморгал и после небольшой паузы тихо сказал:

– Папочка больше не говорит с нами.

– Знаю, милый, я сейчас поднимусь к нему. Увидимся позже, хорошо?

– Хорошо, мамочка!

Когда стих топот детских ног, Лаэр повернулся к волшебнице.

– Что это еще за драма с собачками?

У Моны вырвался звук – нечто среднее между стоном и смешком.

– Ох, боюсь, Патрик никогда меня не простит.

– Так это вы закинули собачек? Но куда?

– Далеко, друг мой, очень далеко.

Таэль стоял на смотровой площадке Западной башни, уставившись неподвижным взглядом куда-то за линию горизонта. На низких скамьях рядом с парапетом стояли миски с нетронутой едой, чашки с давно остывшими напитками, расписные блюда с фруктами. Отправляясь всей семьей на пикник, они и то брали с собой меньше угощений. Мона подошла и осторожно провела рукой по волосам мужа. Под пальцами чувствовались пыль и песок.

Если раньше Таэль поднимался сюда только по ночам, то теперь мог провести на смотровой площадке несколько дней подряд. Иногда волшебнице удавалось уговорить мужа спуститься с башни, и он настолько приходил в себя, что даже возвращался к прежней жизни, но это случалось все реже и реже. Чтобы Таэль не доводил себя до полного изнурения, Моне приходилось погружать его в сон. Только так можно было прервать связь между ним и тем неведомым источником, который поглощал все его внимание без остатка.

Глава 8

За время вынужденного отсутствия коменданта хозяйство Хартли не пришло в упадок, но дел накопилось немало. К тому же каждый, кому не лень, старался заглянуть к нему в кабинет, чтобы лично убедиться, что с капитаном все в порядке. Джастин был тронут таким вниманием со стороны подчиненных и горожан, но к исходу седьмого дня его терпение иссякло. Когда очередной патруль отправился на обход границы, капитан созвал городской совет.

Он объявил, что хочет выкупить у общины домик на берегу озера и попросил назначить за него справедливую цену. Против ожидания просьба не вызвала у собрания никакого удивления. Представители различных сословий для виду посовещались и единодушно согласились. Каждому из них было отлично известно, что домик для отдыха патрульных строился в основном на средства самого капитана, а из казны гарнизона деньги выделили только на покупку трех лодок и печи для бани.

Своим неожиданным решением Джастин преследовал две цели: во-первых, ему необходимо было чем-то занять свой досуг, а во-вторых, он хотел оставить домик, наполненный мучительными и сладкими воспоминаниями, только для себя одного. Боль от расставания с Моной глодала его день ото дня все сильнее, и он поневоле искал уединения. А для этого ему нужен был собственный дом.

Едва сдерживая нетерпение, капитан оседлал Гнедого, отдал необходимые распоряжения и при свете двух лун отправился в путь.

Тишину возле домика нарушал только стрекот цикад. Не было больше нарядного шатра и бдительных эльфов, не было забавных светящихся шариков, развешанных прямо в воздухе. Не было ее… Джастин устроил коня под навесом, зажег масляную лампу и с замиранием сердца толкнул входную дверь.

В стенном шкафу по-прежнему висели домашнее платье и ночное одеяние Моны, а внизу стояла пара крохотных туфелек из мягчайшей кожи. На одну из кроватей была небрежно брошена шелковая шаль, на комоде под настенным зеркалом нашлись костяной гребень, лента для волос и флакончик драгоценного цветочного масла. В соседней комнате на столе осталось несколько предметов расписной посуды, в которой эльфы приносили ему еду. Вот, собственно, и все. В банном помещении было абсолютно чисто, на месте лагеря ни единой забытой или оброненной вещи.

Джастин сбросил с себя одежду и прилег на кровать, которую сам заправлял в день их расставания. Постельное белье все еще хранило ее неповторимый аромат, и он зарылся лицом в подушку, чтобы насладиться той малостью, что была ему теперь доступна. Сердце неприятно ныло, сухие веки жгли непролитые слезы, но Джастин не позволил эмоциям взять над собой верх.

С тех пор как волшебница ушла, он все время испытывал недостаток воздуха. Это была не болезнь, а глубокое внутреннее неудобство, природа которого открылась ему только сейчас. Джастин затаил обиду на Судьбу. После смерти жены и дочери ему удалось отыскать в себе толику смирения, но теперь негодование вспыхнуло с новой силой. Почему у него с завидным постоянством отнимают надежду на счастье?

Джастин напомнил себе, что эта прекрасная могущественная женщина легла с ним в постель исключительно из милосердия. Она спасла ему жизнь, вернула здравый рассудок, честь и достоинство. Больше они никогда не увидятся. Конец истории.

Теперь все свободное от службы время Джастин посвящал обустройству собственного дома. Он мечтал превратить это место в небольшую усадьбу, поэтому первым делом принялся за строительство коттеджа для Адама Грина, его жены Марты и их сына Роберта, которые согласились помогать ему в ведении хозяйства. Как только домик был готов, семья Гринов сразу в него переехала и сходу включилась в работу по благоустройству усадьбы. Вслед за маленьким симпатичным коттеджем появились конюшня, хозяйственные постройки и новое крыло дома. Без изменений остались только две комнаты, которые занимал сам капитан.