Профессиональный охотник на драконов

ЭВА БЯЛОЛЕНЬСКАЯ

(Перевод с польского Дины Коган)

Профессиональный охотник на драконов

Староста деревни Любавы стоял на улице, которая носила громкое название Главная, и, задрав голову, с некоторым трудом разбирал буквы на вывеске.

— М… О… Д… МОД. — Староста наморщил кустистые брови и тоскливо поскрёб затылок.

Как человек бывалый и в свете потершийся, он знал слово «мода» и прекрасно понимал, что означают наряды, чепчики и прочие безделки, составлявшие смысл жизни его жены и дочек. Неужели не туда попал? Ведь он всячески расспрашивал в городке о драконоборце, и все направляли его именно сюда. Даже вывеска соответствовала: дракон был на ней намалёван ну просто как живой, точь-в-точь. Только что может быть общего у драконов с модой? Или у моды с драконами? Драконы нарядами не интересуются. Может, городские шутники просто посмеялись над деревенщиной и тут живёт портной? А, двум смертям не бывать, а одной не миновать, подумал староста и решил войти в дом. Зазвенел колокольчик над дверью. Внутри было ещё больше изображений драконов, что староста отметил с некоторым облегчением. Значит, тут не портной и не сапожник живёт, хотя, говорят, есть такой обычай, что сапожник может вдруг стать драконоборцем. Правда, надо сказать, что обычай этот редко применялся на деле… А тут драконы висели повсюду на стенах: нарисованные на картонках, вырезанные из дерева, Даже набитые паклей чучела — разумеется, только одни головы, потому как весь драконище — о-го-го! — даже в избе не поместился бы.

— Бродячим торговцам спасибо и до свидания!

Староста даже подскочил от неожиданности, потому как, заглядевшись на диковинки, не заметил девушки, сидевшей за столом, пока она сама не заговорила. А голосок у неё был такой, что впору стекло резать. Староста вежливо приподнял шапку.

— А и хорошо, что спасибо им говорите. Ведь нелегкое это дело: целыми днями на ногах, — сказал староста.

— Шнурки нам не требуются! — резко отозвалась девушка, глядя на торбу, которую староста зажал под мышкой.

— Да и мне они ни к чему, потому как сапога ношу. — Староста топнул обутой в сапог ногой. — Я относительно ентого… ну… дракона.

Девица вскочила с места, и тут староста с неудовольствием заметил, что на ней вместо платьица али юбчонки, как пристало порядочной молодице, были кожаные портки.

— Никакого возмещения не будет! Дракон и дракон! Неужто каждый болван в этом клятом месте думает, что если у него курица пропала, так это непременно Шарик?! — Девица орала так, что у старосты даже в ушах зазвенело. — Он по закону зарегистрирован! И ведёт себя вежливо! С утра тут сидит и никуда сам не летает! — Палец крикливой девицы указывал в угол, где на сене спал кудлатый пёс.

Услышав своё имя, псина застригла ушами и слегка поколотила хвостом об стену.

— Вот так всегда и во всём я один виноват, — отозвался пёс, открывая один красный глаз. — Хватит с меня…

Он встал, потянулся, позёвывая, и только тут староста заметил, что пёс выпускает когти, точно огромный котище, а из хребта у него торчит крыло, только одно, да к тому же ещё как бы кривоватое и несуразное.

Староста едва не ударил шапкой об пол.

— Так и с меня хватит, нелегкая вас возьми!!! Не об этой дворняге речь, а совсем даже о другом, о моём драконе.

Девица в портках тут едва по стойке «смирно» не вытянулась и защебетала:

— Чем можем помочь? Местный Отдел Драконизации оказывает широкий спектр услуг. Прошу описать пропавшего дракона, есть ли у него какие-то особые приметы, был ли он зарегистрирован в нашей картотеке…

— Дак… — попробовал остановить её несчастный староста.

— …регистрационный номер, место пропажи. Если имеется, регистрация драконовода…

— Да этот дракон вола у меня сожрал! — рявкнул староста.

Девица и увечный дракончик состроили одинаково изумленные мины.

— Ну, Чешуйка, тут попахивает чем-то серьёзным, — сказал маленький дракончик. — Дракон? Вола? Не может быть. Господин хороший, верно, то был зомбак.

— Точно, — подтвердила девица, которую назвали Чешуйкой. — Зомбак, вывери или в крайнем случае пофрунка. Посмотрите-ка на схему. Так он выглядел? Или так? Да вы его вообще-то видели?

— Ну, чтобы сказать сблизка — так нет, — уже менее уверенно сказал староста. — Не дурак же я, чтоб дракону в пасть соваться. Однако сдаётся мне, не такой он был и не этакий… — Староста потыкал пальцем в чешуйчатый лоб выверна и в свиноподобную саблезубую морду зомбака. — Только наверняка летает.

— Так, может, такой? — с надеждой спросила девица, пододвигая к нему картинку с пофрункой.

— Э-э-э… не-а, не аж такая малютка.

— Сударь, так ведь маленькое оно, потому что на картинке. Поглядите-ка на человечка, что рядом нарисован для сравнения.

Клиент вдруг разозлился:

— А по-вашему, если из деревни — так непременно дурак, да? Глаза-то у меня есть! Говорю же: маловат этот. Такая кроха только что кошку может проглотить, а от скотины только голова да трещотка остались. Что не сожрал — уволок куда-то. У меня вола, у соседа козу, гусей тоже недосчитались. И так мне кажется, что тот вор-засранец выглядел точь-в-точь как этот вот умник. — Староста ткнул пальцем в молодого драконишку. — Разве что побольше.

Сотрудница МОДа и её четвероногий коллега обречённо посмотрели друг на друга.

— Какой-то незарегистрированный балбес или старичок, впавший в деменцию, безобразничает, — сделал вывод Шарик.

— Мы кого-нибудь пошлём с вами, — сказала Чешуйка, беря со стола какие-то бумаги и быстро их просматривая. — Шарик, кто у нас свободен? Песя Три Травки?

— Отпуск по семейным обстоятельствам. Женится, — тут же ответил Шарик.

— Сконан Баклажан?

— На съезде специалистов по разведению пофрунки миниатюрной, в качестве консультанта. Через неделю возвращается.

— Одноглазый Кот? Ифрит? Подснежник?

— В поле.

— Безжалостная Луана?

— Да ей рожать через два месяца, глянь в её карточку! — рявкнул Шарик.

— И правда… Вот хреновина-то. А кто ж остаётся?

— Микел… — буркнул дракон, свесив уши. Оба поглядели на старосту Любавы как бы в некотором замешательстве.

— Микел… Ага… — произнесла Чешуйка. — Микел… Прекрасно, значит, будет Микел.

— А что, с ним что-то не так? — с подозрением поинтересовался староста.

— Да что вы! Всё в наилучшем виде! Профессионал! С дипломом! — горячо возразил Шарик. Слишком уж горячо.

— Так я подготовлю документы! — Чешуйка закашлялась. — Вы тут посидите, пожалуйста. Сотрудник Шарик, приведите драконера Микела с целью получения задания.

Четвероногий сотрудник направился к находившимся в задней части помещения дверям, в которых было вырезано отверстие с крышкой. Проходя мимо старосты, зверёныш тихо буркнул:

— Только петь ему не давай.

Таинственные слова сотрудника Шарика вскоре стали вполне понятными, а старосту раз за разом хватал самый очевидный кондрашка. Не то чтобы он имел что-то против драконеров, боже упаси. Подобно кузнецу, пастуху или, с позволения сказать, сводне, драконер тоже имеет право на своё место на земле. Староста пробовал убедить себя, что без этого МОДа с драконами было бы ещё больше хлопот, чем теперь, когда МОД существует и действует. И закон даже позволяет освобождать плату за услуги драконера от налогов. Тем не менее Микел страшно его раздражал и беспокоил.

Прежде всего он был — по понятиям старосты — слишком молод! Охотник на драконов должен быть ещё не старый, но в летах, опытный, закалённый, с суровым, испещрённым шрамами лицом, с серебряными нитями седины в волосах. Староста решительно ничего не имел бы против, если б он носил, к примеру, ожерелье из драконьих зубов. А Микел был, правда, росту изрядного, но зато худющий; про украшения из драконов можно сразу забыть; волосы у драконера были светлые, как лён, длинные и связаны на затылке в маленький хвостик, а поскольку (что уж там скрывать) пряди завивались крутыми локонами, казалось, что драконер носит на голове крошечного кролика с пушистым хвостиком. Даже огромный меч, который Микел тащил за спиной, немногим улучшал ситуацию.

— Это на драконов? — поинтересовался староста в самом начале знакомства, пытаясь пробудить в себе хоть мало-мальское уважение к профессиональному убийце драконов.

— Да нет, — добродушно ответил тот, — этот для людей. Для драконов, зомбаков и прочей нечисти у меня пищаль и арбалет имеются. Я и не думаю так близко к ним подбираться.

Таким рассуждениям нельзя было отказать в справедливости, видно, паренёк и в самом деле оказался смышлёным, но на этом его добродетели и заканчивались. Во-первых, на первом же привале обнаружилось, что драконер не ест мяса, потому как он, видите ли, «вегерианин» или что-то в этом роде. Парень весьма достойно объяснил старосте, что убивать животных «с целью добывания пищи» неморально. И он лично эту неморальную колбасу есть не собирается, хотя староста может её вполне неморально употребить, потому что он, Микел, весьма терпимый человек. Только вот у старосты та колбаска поперёк горла встала, и он чуть не подавился, глядя, как драконер поедает хлеб с морковкой. Эта вегора-что-то-там всё-таки была страшно глупой религией.

А во-вторых, Микел обожал петь, но у него не было ни малейших способностей к этому. Старосте потребовалось совсем немного времени, чтобы все его желания свелись к тому, чтобы отрезать Микелу язык или на худой конец себе уши, хотя охотнее он бы сделал первое.

Почти целых два дня — столько длилось путешествие до Любавы — несчастный староста принужден был выслушивать фальшивые завывания трактирных песенок, романсов и драконерских баллад. Конь юного драконера, огромный гнедой мерин, похоже, давно освоился с привычками своего хозяина и с философским спокойствием плелся по большаку, а вот лошадка старосты, запряжённая в возок, то и дело испуганно вздрагивала, прядала ушами, и управлять ею было в два раза тяжелее, чем обычно.

А когда они наконец добрались до Любавы и старостиха вместе с двумя раскокетничавшимися дочками начала вовсю угождать тощему охотнику на драконов, староста окончательно потерял терпение. Девок запер в избе на щеколду и велел перебирать фасоль, которую сам же в кладовке перемешал с горохом. А драконера отправил спать в ригу на сено, напомнив, чтоб тот прямо с утра брался за работу, потому как оказалось, что, пока старосты не было, драконище снова угостился на славу, на сей раз двумя курочками, а третья умерла со страху, и пришлось её сварить, хотя до того она прекрасно неслась. Одни расходы.

Старостова половина была весьма огорчена таким отсутствием гостеприимства.

— Да тебя, видать, в хлеве воспитывали, Ванаро, — ворчала она. — Гостя в ригу отправить, до чего дожили! Хоть на ужин его позову.

— Морковки ему в огороде нарви, — буркнул муж. — Ну чистый кролик… и шалфею завари, потому как, сдаётся мне, сильно нездоров он. С головой непорядок.

Но в конце концов драконер вынужден был довольствоваться тушёной капустой, кувшинчиком молока и куском пирога.

Микел не слишком озаботился настроением своего работодателя. Такова уж людская природа: трудно человеку принять новые идеи, — и староста Ванаро ничем от других не отличался. Попросту ещё один маленький человечек с узкими горизонтами, копается он в земле, мало что видит, кроме этого своего клочка, и похоронят его в конце концов в той же землице. Ест падаль да в придачу ещё и музыки не любит. Человек ведь от природы не создан, чтоб мясо есть, даже по зубам это видно — нет у него таких клыков, как у псов, волков или, чтоб уж далеко не ходить, у драконов. Вот у дракона как раз есть соответствующее снаряжение, чтоб мог он убивать и поедать других животных. Ну, может, кроме домашних… Там, где дело касалось регламента МОД, вся философия заканчивалась. А зубы Микела природа приспособила для уничтожения репы, и репой он намерен был ограничиться. По крайней мере если говорить про зубы, потому как пищаль — это уж совсем другое дело…

Работа поначалу казалась несложной. Правда, вредитель вроде бы относился к летающей разновидности, но наш драконер из принципа не доверял описаниям свидетелей. Они каждый раз поднимают вопль: «Дракон! Дракон!» — а потом оказывается, что имеешь дело с бродячим выверном, блощицей или даже наземным зомбаком. Среди любимых баек, бытовавших в МОД, была история про истеричную дамочку, у которой «дракон» сожрал канарейку, потом оказалось, что это была всего лишь оголодавшая миниатюрная пофрунка. Она удрала от неаккуратного хозяина и бродила по окрестностям, не зная, куда себя деть. Впрочем, были и человеческие жертвы: вызванный драконер, рыдая от смеха, споткнулся о кошачью миску и набил себе шишку на лбу.

Однако же тут наверняка свирепствовало что-то покрупнее пофрунки, даже дикой, но Микел, исходя из своего опыта, знал, что это нечто вовсе не обязательно было тем самым существом, которое в учебнике называют «ленгорханский дракон подлинный». Просто люди чаще всего видят то, что им хочется увидеть. Поэтому следовало приманить оный объект охоты, осмотреть его собственными глазами, а уж потом привести свои действия в соответствие с породой и обстоятельствами.

У старосты имелись свои причины для недовольства. В конце концов, он платит, значит, может и потребовать. Тем временем «профессионал» шлялся по окрестностям и выделывал всякие штучки. Пялился вокруг через какую-то трубу, развешивал по кустам кусочки зеркала и дохлую рыбу, причём специально постарался выбрать такие рыбины, что их даже свиньи бы не тронули. Вонь стояла от той проклятой рыбы до небес. И что? И ничего.

А теперь устроился бездельник на меже и лентяйничает. Староста чуял, что не выдержит, пойдёт и огреет драконера по кудрявой головушке. Микел сидел на траве, скрестив ноги, неподвижным взглядом уставившись перед собой, и глубоко дышал.

— И чего так сопеть-то, а? — недружелюбным тоном осведомился староста.

— Медитирую я, господин Ванаро, — спокойно ответил драконер.

— Ох ты, медитирует он. А о чём это?

— О жизни, господин староста. И о смерти.

Драконоборец, по-прежнему сосредоточенно глядя перед собой, вытащил что-то из-за пазухи и подал старосте.

— А это ещё что? — спросил тот, недоверчиво беря свёрточек, старательно обшитый замшей.

— А, так, пустяки, распоряжения. Если я не вернусь, это надо отослать в МОД и сообщить, что я погиб, а они уж займутся остальным.

Старосте даже неловко стало, он и не знал, что сказать. Как-то забылось, что работа драконерская среди безопасных не значится. И по шее вполне можно получить, и домой не вернуться.

— Вы были правы, это ленгорханин, — продолжал Микел. — Крупнее выверна, быстрее, чем зомбак, а по уму равен человеку. Хотя у нашего гостя разум к старости помутился, потому и ищет он лёгкой добычи на ваших пастбищах. Но это ещё не значит, что справиться с ним будет просто.

Староста уселся рядом с драконером.

— Такой, как тот, что у вас в избе?

Микел кивнул кудрявой головой.

— Да, именно такой. Только Шарик ещё совсем молокосос, ему только сорок лет. Но он вырастет, и крылья у него будут новые. Мы его приютили, потому что какой-то скот решил, что без крыльев дракончика легче будет продать. Второе крыло он просто не успел отрубить, потому как Шарик ему руку оторвал аж по самый локоть.

— Выжил?

— До лекарей там было далековато, — как-то уклончиво ответил Микел.

— Так я… приберегу ваши бумажки-то. Как вернётесь, так и возьмёте, — некстати ответил староста.

Микел сидел на дубе. Не то чтобы он уж так любил белкой прикидываться, но не со вчерашнего дня известно, что на толстых, раскидистых деревьях драконеру укрываться безопаснее всего. Не со вчерашнего — а конкретно с того самого, когда известный (в определённом смысле) драконоборец по прозвищу Мягкоглазый Джо в панике вскарабкался на дерево, удирая от рассвирепевшего выверна. Как оказалось, выверн не мог добраться до него ни снизу, ни сверху — как раз из-за густых ветвей: они цеплялись за крылья животного и ранили нежные летательные перепонки. Правда, Джо пришлось провести на ясене почти два дня, пока выверну не надоело его караулить, но это был переворот в методологии охоты на драконоподобных.

На сучках на расстоянии вытянутой руки от Микела развешены были разнообразные орудия его ремесла: два арбалета, запас стрел к ним, старательно рассортированных согласно величине и видам наконечников. А на коленях драконер бережно нянчил заряженную пищаль с грозным дулом, которое мгновенно могло выплюнуть смертоносную тучу картечи, способной превратить даже самую жуткую зубатую морду в окровавленный фарш.

Микел усмехнулся, вспомнив, как были удивлены его хозяева, узнав, что у драконера, помимо его небольшого арсенала, нет не только панциря, но даже плохонькой кольчужки. Эх, ничегошеньки-то люди не знают. Первым делом новичкам вдалбливают в головы, что доспехи в этом деле только помеха. Никакая броня при непосредственном столкновении не убережёт драконера ни от клыков выверна, ни тем более от саблезубого зомбака, зато она вполне способна замедлить его движения и лишить возможности обороняться. А в более лёгкой кольчужке можно, конечно, идти на пофрунку — если очень хочется выглядеть полным идиотом, который в броне охотится на зверюшку величиной с обычного волка.

Светало, небо в просветах между листьями яснело, приобретало бледно-пепельный оттенок, понизу стлался утренний туман. В углублении между корнями дуба спала утка, спрятав голову под крыло. Микел поудобнее устроился на ветке, прицелился и метнул в птицу недозрелым жёлудем. Утка проснулась и коротко крякнула. В утренней тиши её голос прозвучал точно трубный сигнал тревоги.

— Ну, птичка, ещё разок, — шепнул драконер, готовя следующий снаряд.

Утка встряхнулась и направилась было прочь переваливающейся походкой, но шнурок, которым она была привязана за лапку к ближнему кусту ежевики, не позволил ей отдалиться.

— Кря-кряк, — с обидой отозвалась она снова.

— Как в лесочку под кусточком уточка сидела…

Утка чихнула и распушила хвост.

— Ну-ну… Только на дракона не чихай, когда прилетит, а то разонравишься ему, — буркнул драконоборец.

Он огляделся по сторонам, одновременно проверяя, легко ли можно сдёрнуть промасленную тряпицу, которая предохраняла замок пищали от влажности. Что-то промелькнуло внизу, и драконер напряг мускулы, но это была только лиса, охотившаяся на драконью приманку. Микел осторожно отложил пищаль и потянулся в карман за рогаткой. Жёлудь попал рыжей в зад, и та поспешно ретировалась. Будь она человеком, верно, потом долгие годы рассказывала бы о карающей руке Господа. Взволнованная утка раскрякалась вовсю, Микел готов был поспорить, что на своём утином языке она так и сыплет отборными проклятиями, пытаясь разорвать шнурок. Оно и к лучшему: чем громче она будет вопить, тем скорее явится сюда давно ожидаемый дракон. Немного стрельбы, потом так называемый «удар милосердия» — и всё кончено! Если только не появится то, что преподаватели называли «фактором хаоса» и о чём полевые драконеры говорили: «Знаешь, всегда может случиться какая-нибудь херня».

Микел зевнул так, что аж челюсть заболела. Одной из самых паскудных сторон профессии драконера был ненормированный рабочий день. Но с другой стороны, будучи торговцем фуражом — а именно такое ремесло прочили ему в своё время родители, — он бы наверняка смертельно скучал. Сидеть на дубе и ждать в засаде дракона казалось ему гораздо приятнее, чем заниматься подсчетом мешков. Микел вытащил из кармана морковку и захрустел ею, чтоб убить время.

Дракон появился неожиданно и почти бесшумно, точно лёгкий ветерок, шевеливший ветви. Под деревом среди зелени промелькнул чёрный, как смола, мех. Микел осторожно снял тряпицу с замка своего оружия. Дракон стоял перед уткой, точно раздумывая: стоит ли её есть? Утка замерла, притворившись чучелом. Драконоборец тщательно прицелился в просвет между ветками.

«Покажи-ка глазки, дорогой. Подними головку…» — подумал Микел, кладя палец на спуск. Если б ему удалось попасть добыче прямо в глаз, остальное было бы уже только формальностью.

В ту же секунду дракон, точно стрела, метнулся в густой подлесок — только его и видели. Драконер гадко выругался и буркнул:

— Почуял меня, паршивец…

Вдруг над его головой послышался треск, будто на дуб свалилась какая-то тяжесть. С грозным ворчанием огромная звериная туша пыталась протиснуться сквозь плотную завесу ветвей. Микел задрал ствол и выпалил вверх, пробив дробью приличное отверстие в зелёной кроне.

— Мазила! Мимо! — услышал он сверху язвительный крик.

Микел пододвинул поближе арбалеты и начал перезаряжать пищаль. Он-то ожидал увидеть драконьего склеротика, от старости уже плоховато ориентирующегося в окружающей действительности, глуховатого и подслеповатого, а злобная судьба подсунула ему самый тяжёлый случай, а именно: юного бунтаря. Обычно драконы обитали в своих резервациях или, подобно Шарику, прекрасно сосуществовали с людьми. Порой они полностью растворялись в человеческом обществе, трансформировались в человеческие тела, и соседи даже не подозревали, что тот или иной маг, колбасник или ремесленник в своём настоящем облике может похвастаться шипами на спине, хвостом и огромными зубами. И при этом прекрасно читает их мысли. Но иногда случалось, что какой-нибудь драконий подросток семидесяти — восьмидесяти лет от скуки отправлялся на поиски приключений и хорошей драчки.

— Какой у тебя номер?! — крикнул Микел, торопливо забивая шомполом заряд в дуло.

— Отгадай! — издевательски отозвался дракон.

— В качестве сотрудника Местного Отдела Драконизации я арестую тебя именем короля! За нарушение порядка и многократные похищения скота, — попробовал было окоротить неразумного дракона Микел, зарядив пищаль.

— Иди ты на редьку! — ответствовал дракон.

— Чего?

— НА РЕДЬКУ!!!

— Хочешь сказать «на хрен»?

— Как тебе угодно, — фыркнул дракон откуда-то из-под ветвей.

Несколько минут ничего не происходило, и в душе драконера даже проклюнулась робкая надежда, что драконий подросток удрал. В противном случае у Микела появился бы вполне реальный шанс повторить подвиг Мягкоглазого Джо, а морковки ему надолго бы не хватило. Сжимая в руках пищаль, драконер осторожно спустился на три ветки пониже, чтобы осмотреться. Огромная морда дракона вдруг взметнулась над кустиками ежевики и молодыми дубками-самосеями. Ещё бы чуть-чуть — и драконер вошёл бы в историю под прозвищем Одноногого Микела.

— Ты мне каблук оторвал, поросёнок!

— Радуйся, что я тебе ещё чего-нибудь не оторвал, ты, прислужник расистского режима! Убийца невинных!

Надо признаться, что драконер на мгновение даже дар речи потерял.

— Это я-то убийца?! Я?! А кто меня только что сожрать хотел? Ты или, может, богоугодный Ки-чан, кроличий покровитель?

— А кто меня застрелить хотел? И за что? За прогулку по лесу! И только потому, что я дракон! Это расизм и видизм, — огрызался дракон.

— Вовсе я не расист, — возразил драконер. — У меня на работе есть хороший друг, тоже дракон. А вот ты пошёл по кривой дорожке, приятель!

«Я? Дорогой мой вовсе-не-расист, я существо, не ограниченное вашими смешными правилами и номерками, я свободный дух!» — с достоинством ответствовал дракон, выходя на связь непосредственно с разумом собеседника.

— Что ты там задумал? — поинтересовался драконер с подозрением, старательно высматривая среди зелени блеск чёрного меха. Паршивый драконище удивительно хорошо маскировался в лесу.

«Ничего такого», — невинно отозвался дракон.

— Тогда зачем перешёл на мысленный обмен? Явно для того, чтобы я тебя не услышал и не понял, откуда ты ко мне подбираешься. Только со мной этот номер не пройдёт! Ты когда-нибудь видел, что может наделать пищаль?! — рявкнул драконоборец, внимательно оглядываясь по сторонам и не выпуская из рук оружие.

«Подожду до ночи, пока ты заснёшь, а потом стяну тебя с ветки».

— Я умею долго обходиться без сна, — ответил Микел.

«Я могу не спать трое суток, а ты, человечек?»

— Трое суток! — презрительно фыркнул драконоборец. — Когда я зубрил перед экзаменами, то по три недели не спал! Так что ты меня тут не пугай.

«Врёшь».

— Всего лишь слегка приукрашиваю.

На этот раз дракон напал сбоку, усмотрев просвет между двумя развесистыми ветками и рискуя повредить крылья. Чёрная пасть возникла перед Микел ом так внезапно, что он даже испугаться не успел. Только машинально закрылся левым локтем, ощутил боль от рассечённой кожи, а уже в следующее мгновение сработали навыки, вбитые в него во время обучения в академии, — и он наставил дуло пищали на морду чудовища.

«Мне только зубы сжать», — передал дракон.

— М-м-м-мне только наж-ж-ж-жать на с-с- спуск. Я ус-с-спею, к-к-к-клянус-с-с-сь, — выдавил из себя Микел, чувствуя, как холодный пот стекает в глаза.

Дракон покосился на оружие. Ситуация была патовой.

«А я не боюсь. Всё равно меня этим не убить».

Микел глубоко вздохнул, стараясь сдерживаться и не стучать зубами.

— С такого-то расстояния? И прямо в глаз? Знаешь, как будет больно? Регенерация займет несколько часов, а если пуля пробьёт кости черепа и попадёт в мозг, то тебя уже ничто не спасёт. Так что я прихвачу тебя с собой в могилу.

Дракон фыркнул, а Микел содрогнулся в ожидании треска поломанных костей и палящей боли в отгрызаемой левой руке. Но ничего подобного не произошло. Судя по положению ушей, дракон несколько растерялся. И это надо было использовать с умом.

— Как тебя зовут-то?

Красный глаз с подозрением уставился на драконера. Чёрный зрачок слегка расширился.

— Я вот зовусь Микелом, — продолжал драконер. — Мне двадцать два года. Уже три года я работаю в МОДе.

«Зачем ты мне всё это говоришь?»

— Да вот надеюсь, что ты меня не убьёшь. Несколько неловко сожрать того, кого называл по имени, верно?

«Снег меня зовут», — ответил дракон. Даже в мысленном варианте это не прозвучало слишком оптимистично.

— А, родители хотели соригинальничать? — отозвался драконер. — Слушай меня внимательно, Снег. Ты отпустишь мою руку, а я медленно отведу оружие. Иначе мы можем так просидеть тут до осени. Тебе ведь тоже не слишком удобно торчать на дереве, точно белке-переростку.

«Если я тебя отпущу, ты меня застрелишь», — недоверчиво просигналил Снег.

— Не стану я этого делать. Я вообще не хочу тебя убивать, потому что ты всего лишь глупый молокосос. Тебе ж не больше семидесяти, а я детей не обижаю. Просто ты послушно отправишься в деревню, назовёшь мне свой регистрационный номер, и мы договоримся относительно возмещения за убитых животных.

«Почему я должен тебя слушать?»

— Потому что иначе неприятностей у тебя будет гораздо больше.

Дракон ослабил хватку могучих челюстей и очень медленно отодвинул свою башку. Микел отвел дуло. Кровь стекала по рукаву его куртки, и трудно было шевелить пальцами, но это ещё могло пройти.

— И вовсе я не обязан тебя слушать! — взревел вдруг дракон. Уши его плотно прижались к голове, а зрачки сузились до вертикальных чёрточек.

Драконы быстрее людей, но ненамного. Крик драконера и грохот выстрела прозвучали почти одновременно. Драконоборец сползал по стволу, окрашивая его струйкой крови. Снизу, из-под дуба до него ещё донеслось непримиримое:

— Ты ж всего только человечишка, глупый и слабый человечек!

Чёрный ленгорханин покинул те места, забрав с собой на память утку из-под дуба, а взамен оставив немного крови на траве. Правда, у Микела не было времени хорошо прицелиться, но пищаль отличается одной полезной чертой — большим разбросом выстрела. Видно, дракон решил, что не стоит больше рисковать и подставляться МОДу. Не осталось доказательства выполненной работы в виде косматого трупа, но староста признал, что заказанный драконоборец так или иначе свою работу выполнил. В конце концов, не пристало препираться с раненым, который принимает свои документы одной рукой.

Микел приобрёл в МОДе прозвище Счастливчик, потому как воистину надо иметь огромное счастье, чтобы из такой передряги выйти почти невредимым, отделавшись только лёгким укусом и потерей пальца.

Потом он женился.

Потом породил четырёх сыновей.

Но ни один из них, к великому огорчению отца, не пожелал стать драконером.

Драконоборцы — следующее поколение

Альваид наблюдал за нотариусом, а в душе его зрело беспокойство. Будучи бухгалтером, одинаково хорошо знавшим и цифры, и людей, к этим цифрам приписанных, он понимал, что юрист обеспокоен и смущён, хотя и старается это скрыть. Три брата Альваида, сидевшие рядом с ним, кажется, вовсе этого не заметили.

Тем временем нотариус, то и дело поглядывая на слушателей, монотонным голосом зачитывал юридические формулировки, по закону помещенные во вступительной части завещания. В заключение он откашлялся и сказал:

— Распоряжения господина Микела Пол-Моране, кхм, очень короткие и ясные. А именно: «Наследником или наследницей всего моего движимого и недвижимого имущества назначаю того члена семьи, который представит соответствующей комиссии, созванной Местным Отделом Драконизации, голову чёрного дракона».

После этих слов воцарилась тишина. Если бы в комнате случайно оказался муравей, было бы слышно, как он топает. Точно повеяло ледяным ветром, и даже время замерло. Вдруг раздался пронзительный и вместе с тем жалостный звук: «Бздоооннг!» — самый младший сын умершего, бережно нянчивший на коленях свою лютню, нечаянно задел струну, и это нарушило чары.

— Я сплю! — завопил, вскакивая, старший сын Драгон. — Разбудите меня! Это просто гадкий сон!

— Спокойно… успокойся, прошу тебя… — Выверен схватил его за рукав и попробовал усадить обратно на стул.

Самый младший, похоже, всё ещё был в шоке, поскольку только прижимал к груди лютню, а выражение его лица было каким-то отсутствующим, будто ему только что засветили помидором прямо в морду.

— Я должен успокоиться?! После того, что сейчас услышал? Не тяни меня, а то врежу!

Альваид решил прийти брату на помощь. Совместными усилиями им удалось удержать Драгона, а Выверон заткнул ему рот собственным беретом, так что самый старший из братьев Пол-Моране мог теперь издавать только сдавленные протестующие звуки.

— Не… могли бы вы… прояснить… нам? Это шутка такая? — с трудом проговорил Альваид, сдерживая сопротивляющегося Драгона. — Прекрати, а то я сяду тебе на голову! — добавил он, обращаясь к брату.

Драгон по-прежнему бешено сопел носом, но перестал метаться.

Нотариус выглядел ещё более смущённым, чем прежде.

— Документ был представлен в нашу канцелярию почти тридцать лет назад.

Альваид только брови поднял. Тридцать лет назад на свете не было ни одного из них, а отец, кажется, даже не начал ещё ухаживать за их матерью.

— Несколько месяцев тому назад господин Пол-Моране упоминал о завещании, но не успел сделать никаких распоряжений, поскольку… известно, что случилось, — продолжил юрист.

Братья закивали. Если у тебя отец — драконер, то помимо прочего очень быстро привыкаешь к мысли, что его могут в любой момент сожрать. Так и случилось.

— У меня лично создалось впечатление, что о том, первом документе он забыл, — добавил нотариус, понизив голос.

— Это так на него похоже, — подытожил Выверон с горечью.

Альваид что-то быстро подсчитал в уме.

— Минуточку, ему тогда было… года двадцать два — двадцать три. Ну да, та известная история с драконом, который ему палец отгрыз!

— Это он хотел отомстить дракону? Таким способом? — удивился Выверон.

Драгону наконец удалось выплюнуть берет.

— Почему это меня не удивляет? Пора посмотреть правде в глаза — отец был с прибабахом! Только ненормальный мог назвать детей Драгоном, Вывероном и Целлофаном!

— Я на самом деле Челлофан, — с обидой отозвался младший. — Это мама придумала. Очень хорошее имя, артистичное — от виолончели происходит.

Драгон раздражённо завёл глаза вверх.

— Это же совершенно бессмысленно! Наверняка можно поставить под сомнение этот дурацкий документ?!

— Боюсь, что нет, — ответил нотариус с сочувствием. — Завещатель не обнаруживал никаких признаков сумасшествия, что бы о нём ни думали наследники… — Он посмотрел на помрачневшего Драгона. — Impossibilium nulla obligatio est, то есть невозможное не может быть предметом обязательства, но раздобыть голову дракона вполне возможно. Хотя, разумеется, довольно трудно.

— «Трудно» — это не то слово. Скорее опасно, смертельно и абсолютно безумно! Ни один из нас не стал драконоборцем. И мы не собираемся ничего тут менять.

Нотариусу, кажется, стало всё это понемногу надоедать. Он поднялся из-за стола и начал приводить в порядок бумаги.

— В завещании говорится о том, что надо доставить дракона, но нет ни слова о том, что его надо собственноручно убить. Так что вы можете нанять профессионала, господа, — сухо заметил нотариус. — Прошу вас, вот копия документа.

— Подождите минутку, господин нотариус. А, собственно, как велико это несчастное наследство? — Альваид, как всегда, был очень практичен.

— Разумеется, — согласился нотариус. — Простите, господа, это необычное дело меня тоже выбило из колеи. — Он выудил из стопки документов нужную страничку. — Точная оценка состояния ещё не произведена, но я могу привести общие цифры. Тут порядочно наберётся. Банковские облигации стоимостью три тысячи крон. Усадьба под Вирой, отдана в аренду и приносит доход в среднем тысячу триста крон в год. Немного, зато регулярно. Депозит, находящийся в Нортлендском Промышленном банке, — драгоценности, их нынешняя рыночная стоимость составляет около двух тысяч крон…

— Помню! — обрадовался Целлофан. — Это из драконьей сокровищницы, ожерелье он тогда маме подарил, а остальное…

— Тихо! — прикрикнули на него братья.

Их младший братец иногда просто на нервы действовал. Казалось, он живёт в каком-то ином мире, а здесь и сейчас только мимолётный гость.

— …доля в торговле деревом — дивиденды стоимостью около семисот крон, недвижимость для сдачи внаём в Кодау общей стоимостью две-две с половиной тысячи крон плюс доход от квартплаты. А также доля в фабрике… кхм… игрушек…

— Около шестисот крон, — мрачно перебил Выверон, который был совладельцем той же фабрики. К его великому огорчению, лучше всего продавались мягкие, сшитые из бархата драконы. Их расхватывали как горячие булочки.

— Всё вместе составляет более десяти тысяч крон! — подытожил Альваид, который все цифры складывал в уме.

Часть этой суммы составляло наследство от дедушки с бабушкой, но итог всё равно производил впечатление.

— Так-так… добивайте уж меня окончательно, — хмуро отозвался Драгон.

— А это наверняка должен быть именно ленгорханский дракон? — Альваид пробовал найти хоть малейшую возможность обойти завещание.

— А это наверняка должен быть именно дракон! — брюзгливо вмешался Драгон. — Ослом нельзя его заменить?

— А может, тебе отрезать голову, Драга? Ты у нас брюнет, так что условие будет соблюдено, да и ослиные приметы имеются, — огрызнулся Выверон.

Целлофан, на лице которого застыло озабоченное выражение, тихо бренчал на лютне. Он не любил, когда братья ссорились, это было так вульгарно.

— Десять тысяч, по две с половиной тысячи на голову… вот дрянь какая, и почему наш папочка не был обыкновенным сапожником или кондитером? — исходил желчью Драгон, который назло отцу стал архитектором. — То есть надо понимать так, что либо мы приволочём в наш МОД голову чёрного ленгорханина, либо всё состояние перейдёт во владение королевской казны?

— После оплаты всех личных долгов и обязательств завещателя, — уточнил нотариус. — Господин Пол-Моране оставил несколько неоплаченных счетов, но они все на маленькие суммы. Ну что ж, не буду больше мешать вам, господа. Если понадоблюсь — я всегда в своей конторе и готов помочь вам.

— Похоже, выхода нет, — начал Драгон, когда юрист удалился. — Нам придётся поймать этого грёбаного дракона. — Он хлопнул по плечу своего младшего брата, который, кажется, снова витал в облаках, побрякивая на своем инструменте. — Все, кто хочет получить свою часть этих десяти тысяч. Целя, ты тоже, кстати.

— А что я? — пришёл в себя Целлофан.

— Охотишься за драконом.

На лице молодого человека появилось трудно определимое выражение — не то обиды, не то удивления пополам с недоверием. Он задумчиво нахмурил светлые брови.

— Но ведь у меня аллергия на шерсть…

Сотрудник Шарик обитал в пристройке неподалёку от помещения МОДа. С годами он стал величиной с небольшого коня, не говоря уже о том, что у него отросли крылья, и, потягиваясь, он сшибал со стен всё, что на них висело. Теперь он сидел на служебном сеннике и не сводил своих красных глаз с неожиданных гостей. В избе было тесно, поэтому все они пристроились на одной лавке, а Целлофан старался держаться подальше от дракона. И чуть ли не каждую минуту чихал.

— Как вы себе это представляете?! — взорвался ленгорханин. — Вот так запросто явиться к кому-то и отрезать ему голову? Совсем крыша у вас поехала?

— Если уж тут кто-то и свихнулся, так это наш дорогой покойный батюшка, — ответил Драгон. — Он же просто-напросто не оставил нам другого выхода.

— Убийство ради денег! — В голосе дракона звучало глубокое презрение. — Согласен, отец ваш не слишком отличился. Но почему вам пришло в голову, что тут запросто можно нанять ликвидатора?

— Но ведь тут работают драконоборцы?

— А на вывеске у нас значится МОД — Местный Отдел Драконизации или МОПУД — Местный Отдел Паршивых Убийц Драконов? Не говоря уже о том, что даже шкуру выверна нельзя вот так запросто заказать, а уж дракона можно ликвидировать только в том случае, когда он нарушает право и угрожает здоровью и жизни соседей. В настоящее же время, ребятки, у нас нет ни одной заявки подобного рода. А если что-то и появится, так ведь кто вам поручится, что потенциальный осуждённый окажется именно чёрным?

— А тот, что папу убил? — спросил Целлофан и снова чихнул.

— Микела сожрали выверны. Прекрасная смерть для драконера, очень достойная.

Сыновья «достойно сожранного» обменялись мрачными взглядами. Ну да, выверны были обычно тёмно-зелёными или коричневыми, не говоря уже о том, что вообще принадлежали к другому виду.

— Но, Шарик, пойми же… — снова начал было Драгон и едва не опрокинулся на спину, когда зубастая драконья пасть мгновенно оказалась на расстоянии пяти пальцев от его носа.

— Для тебя — господин Шарик, молокосос! — гаркнул сотрудник МОДа. — И молись, чтоб до меня не дошли слухи, будто ты что-то там комбинируешь. За незаконную охоту на драконов Уголовный кодекс предусматривает наказание в виде двух лет тюрьмы и трёхсот крон штрафа.

Казалось, им остаётся только «напиться, а потом застрелиться», как сказал Драгон, который был самым темпераментным из четвёрки. Он предложил братьям переночевать у него, так что они все в довольно мрачном настроении собрались в его гостиной.

— Собственно говоря, что для нас изменилось? — Выверон с удивительным оптимизмом пробовал найти в ситуации более светлую сторону. — Я по-прежнему буду делать тряпичных драконов, Драга строит дома, Алек считает деньги…

— Чужие, — насмешливо вставил Драгон.

— Свои тоже. Я говорю о том, что у каждого из нас есть крыша над головой и какое-никакое имущество, а ты так отчаиваешься, будто завтра вынужден будешь пойти просить милостыню.

— Великолепно. Мне, значит, надо не обращать внимания и брать пример с Целлофана? Вот он бренчит на своей мандолине, и плевать ему на всё, а тем временем наша семья теряет состояние. Ох, был бы жив отец — я б его просто голыми руками придушил!

— Заткнись! — вдруг отозвался со злостью Целлофан.

До сих пор он тихо сидел в углу и, как обычно, вроде бы глубоко задумавшись, наигрывал какие-то легкие мелодии. Но оказалось, он внимательно слушал, о чём говорила его семья.

— Драга, да постыдись ты. Ведёшь себя как настоящая свинья. Папа умер, а у вас в голове только деньги! Я сегодня послал маме письмо — интересно, кому-то ещё из вас это пришло в голову? Она ведь стала вдовой. И не знаю, как вы, а я себя чувствую сиротой! — Он поднялся и демонстративно направился к двери. — Я иду спать. А этот инструмент называется, между прочим, лютней, а не мандолиной, ты, профан!

— Ну-ну… — произнёс Альваид, когда за его младшим братом закрылись двери. — Высказался! И, надо признать, он где-то прав. Завтра напишу маме.

— Честно говоря, из нас он больше всех похож на отца, — сказал Выверон.

Драгон молчал, не сводя глаз с носков своих башмаков.

— Мы опустились… кошмарно низко, — пробормотал Альваид, осторожно передвигаясь по крутой тропинке, извивавшейся вдоль обрывистых прибрежных скал.

— Ещё нет, — ответил Драгон, с опаской поглядывая на обрыв. — И лично я предпочёл бы вообще не падать. Вот нелёгкая, как же тут высоко…

— Опустились в моральном смысле. Браконьерствуем, охотимся на дракона, да ещё вдобавок заграничного. Отца бы кондрашка хватил, если бы он был жив, конечно.

— Если бы он был жив, то аннулировал бы своё идиотское завещание, а нам не пришлось бы тащиться на охоту аж до самой Ленгорхии.

— Я тоже полагаю, что это аморально, — прошипел сзади Выверон.

— Что именно? Ах мы уменьшаем чужое народное достояние? Так я перед отъездом оставлю в гостинице побольше чаевых. На! Привыкай. — Драгон втиснул брату в руки мушкет.

— Но я так скверно себя чувствую… Мы собираемся убить совершенно невинное существо. Да ещё мыслящее. Шарик был прав…

— Не стони. Попросту направь дуло на дракона и представь себе, что это гора золотых монет по пять крон. Увидишь, это поможет.

— А если я промахнусь?

Подобные разговоры братья вели уже дней шесть, с того момента как впервые ступили на территорию государства Ленгорхия. Перед ними простирался голубой простор океана, а с другой стороны горизонт ограничивала неровная линия — то были западные отроги Зеркальных гор, последнее, как утверждала молва, место на свете, где жили стада диких, непронумерованных драконов. Трое драконоборцев-любителей бродили по прибрежным скалам, делая вид перед местными жителями, будто охотятся на тюленей. Четвёртый таскался за ними в качестве хвостика, всё время теряясь. Старшие братья безуспешно старались возбудить в нём интерес к охоте, Целлофан предпочитал любоваться пейзажем, а не заниматься их варварскими развлечениями.

— Где этот блуждающий менестрель? — поинтересовался Драгон, заметив, что младший братишка опять куда-то испарился.

Они спустились на каменистый пляж, заваленный обломками скал, которые оторвались от обрывистого берега, а теперь терпеливо ждали, пока морские волны приливов их отполируют.

— Недавно ещё он был с нами. — Альваид посмотрел вверх, но не увидел Целлофана на крутой тропинке. — Может, загляделся и прошёл подальше, теперь спустится другой дорогой.

И они двинулись дальше, лавируя между валунами, а Драгон каждые несколько минут оглядывал местность в подзорную трубу. В глубине души он и сам был не уверен, есть ли хоть капля смысла в их затее. Судя по рассказам отца, всё выглядело довольно просто: надо только попасть дракону в какой-нибудь жизненно важный орган — сердце, печень — и ослабить хоть ненадолго, потом нафаршировать его стрелами и, пока не заработали прославленные регенерирующие способности, отрубить ему голову. А уж без головы ничто не работает, ну, может, кроме правительства. Наверняка эти байки ничего общего с действительностью не имели. В конце концов, даже хорошо обученные драконеры в таких схватках бывали ранены, а то и вовсе теряли жизнь.

— Есть! — объявил Драгон, останавливаясь.

— Целек?

— Дракон! Даже цвет подходящий! Смотри! — Драгон протянул брату подзорную трубу.

И правда, по пляжу прогуливался дракон. Небольшой, двуцветный: сверху чёрный, а снизу тёмно-серый. Он что-то вынюхивал между камнями, вскакивал на скальные обломки и пугал чабк, злобно оравших на него, или приближался к самой линии прибоя, чтобы тут же убежать от набегающей волны.

— Драга… Он какой-то маленький, — прошептал Альваид, передавая трубу Выверону.

— В завещании размеры не оговорены. Тебе хочется подраться с большим?

Выверон поддержал Альваида:

— Но это же ещё ребёнок! Смотри, он играет. Даже и не думай, я ребёнка убивать не собираюсь!

Драгон порядком подрастерял уверенность в себе. Метод, который он избрал, то есть «наметь цель и иди вперёд, не думая слишком много», перестал казаться верным даже ему самому.

— Видно, твои игрушки у тебя совсем разум отняли, — пробормотал Драгон, прикрывая глаза ладонью и разглядывая дракона. И тут он увидел нечто такое, отчего волосы на голове встали дыбом и он застонал в голос.

— Господень Молот! — Выверон то же самое увидел в трубу: светлую шевелюру их младшего брата, беззаботно шагавшего им навстречу вдоль берега океана прямо на резвящегося дракона. Вероятнее всего, Целлофан снова витал в облаках и не видел приближавшейся опасности.

Драгон схватил мушкет и побежал на помощь брату, даже не задумавшись, что он, собственно, делает. Альваид, побледнев от страха, двинулся за ним со своей аркебузой.

«Захотелось нам драконов — так пожалуйста! Целлофан, какой же ты идиот!» — подумал Выверон, пускаясь за ними следом, вооружённый одним только тесаком.

Разнежившийся Целлофан (ах, как чудесны солнечные блики на волнах!) заметил дракона только тогда, когда уже поздно было поворачивать вспять или удирать. Правда, он ещё мог бы попытаться спастись в волнах — драконы не очень любили водную стихию, — если бы грозное чудовище не стояло как раз между ним и океаном. Собственно говоря, дракон совсем не выглядел угрожающим. Сидел себе на камушке и с любопытством разглядывал юношу, смешно наклоняя голову и шевеля одним ухом. Он слегка напоминал игрушку, давным-давно полученную Целлофаном на день рождения.

— Привет тебе. Сухого места для сна и хорошей охоты, — вежливо обратился к нему Целлофан на языке ленгоре.

Дракон облизал свой нос, что было признаком легкого замешательства.

— Привет, — отозвался он почти сразу.

Дело шло на лад. Отец Целлофана говорил, что, если не знаешь, что делать с драконом, надо попытаться его заболтать. Новых знакомых не принято съедать…

— Что это? — с любопытством спросил дракон, не сводя глаз с инструмента, который парень всюду таскал за собой, перевесив через плечо на ремне.

— Это лютня, на ней музыку творят, — просветил собеседника музыкант, а потом попросту уселся рядом на камешке, проверил, не ослабли ли струны, и заиграл.

— Что он делает? — выдавил из себя изумлённый Выверон.

Только прошлой ночью снился ему голубой плюшевый дракончик, который ходил за ним по пятам, с укором смотрел в глаза и спрашивал: «Почему ты меня не любишь?» Теперь, когда они втроём присели, укрываясь за кустами, и с недоверием смотрели на выступление Целлофана, Выверону на мгновение показалось, что он видит очередной глупый сон. Первым пришёл в себя самый старший охотник. Поскольку братцу временно не грозило быть съеденным, Драгон решил вернуться к первоначальному плану.

— Ладно! — шепнул Драгон, решительно берясь за оружие. — Пока этот пиликальщик развлекает наше наследство, надо воспользоваться удачей.

Но прежде чем он успел прицелиться, Альваид дёрнул его за рукав.

— Подожди, вон второй!

У Драгона даже лицо вытянулось. И в самом деле, из-за скалы выставил любопытную морду очередной дракон, не прошло и минуты, как он легко спорхнул вниз и занял место рядом с первым. Он был больше и светлее — седой, как дым, с белыми лапами. А Целлофан только кивнул прибывшему и продолжил петь свою песенку о ромашках. Через пять минут количество слушателей увеличилось: появился рыжий, как белка, зато огромный, как конь, дракон, а сразу после него пожаловал белый, как молоко, — только на носу тёмные пятнышки, точно он чихнул прямо в чернильницу.

— Я понимаю, что Каменный Бог решил сделать нам сюрприз и продемонстрировал всё разнообразие предлагаемых драконов этого региона, только с меня хватит и одного, — в бешенстве процедил Драгон сквозь зубы. — ОДНОГО, разрази его гром!

Ему ничего не пришлось объяснять братьям, те и сами поняли, что охота окончена прежде, чем успела толком начаться. Если бы они теперь попытались ранить кого-то из драконов, даже самого маленького, остальные набросились бы на них всем стадом, и навряд ли тогда от братьев остались бы даже пресловутые рожки да ножки.

— Хм… Неужели они нас даже не чуют? Не слышат? — задумался Альваид.

— Ветер с океана, а шум волн всё перекрывает. Может, они нас не заметили, а может, просто-напросто не придают значения нашему присутствию. Похоже, тут никто и никогда в них не стрелял, — ответил Выверон.

— Что делать будем?

— Подождём, — хмуро ответил Драгон. Он сел, опершись спиной о камень, и демонстративно скрестил руки на груди.

Концерт продолжался добрых два часа. Целлофан музицировал без устали. Редко, собственно никогда ещё, не попадалась ему столь благодарная публика, относившаяся к искусству с должным уважением (хотя «искусство» это писалось бы с довольно маленького «и»). Ничего удивительного, что он чувствовал себя точно на седьмом небе. Драконы, а число их возросло до восьми, после каждой мелодии или песенки издавали восторженное урчание и попискивание, требуя продолжения. Выступление закончилось, только когда певец охрип и начал слишком часто чихать. Крылатый рыжик, видимо слегка знакомый с людскими обычаями, решил, что артисту надо заплатить, и вручил ему убитую чайку.

Смертельно скучавший Драгон растолкал братьев, которые успели задремать, свернувшись клубочками на разогретой солнцем гальке. Драконы один за другим разлетелись, а Целлофан прогулочным шагом направлялся в сторону братьев, с лютней на плече и дохлой птицей в руке, лохматый и счастливый.

— Видели? Им понравилось! — закричал он при виде братьев. Взгляд у него блуждал, он улыбался во весь рот, как человек, злоупотребляющий веселящей травкой.

— У тебя удачи больше, чем разума, — буркнул Драгон. — Надо было держаться рядом с нами. Зачем тебе эта падаль? Выкини.

Целлофан посмотрел на чайку, которую тащил, ухватив за крылья.

— Не хочу.

— Ради неба, что ты хочешь делать с дохлой чайкой?!

— Бульон.

Драгон вышел из себя. Вырвал у брата птицу и, размахнувшись, зашвырнул в океан. Раздался громкий всплеск.

— Эй! Это была моя чайка! Ты своё выкидывай! — возмущённо закричал Целлофан и чихнул.

— Успокойся. Драга тебе должен бульончик. Я прослежу, чтоб он тебе его купил, — постарался смягчить ссору Альваид. — Жаль, что охота не удалась.

— Интересно, чья это вина, — буркнул Драгон.

— Наверняка не моя! А у тебя повышенный уровень требований! — с горечью ответствовал Целлофан, идя по каменистому пляжу рядом с Альваидом. — Я бы даже согласился тут жить, играл бы для драконов и питался чайками. А вот тебе всё мало. Жаль, что я не могу наколдовать тебе этого поганого дракона. Может, ты подавился бы им наконец и перестал мне действовать на нервы.

Лица средних представителей потомства драконера довольно явственно выражали одобрение и согласие со словами самого младшего, но почему-тo они так и не отважились сказать об этом во весь голос. Целлофан с трубным звуком высморкался в платок.

Драгон остановился так внезапно, что Альваид, шедший сзади, налетел на него.

— А-а-а! — взревел Драгон.

— Прости! — встрепенулся Альваид, но Драгон обернулся к нему, демонстрируя сияющее лицо.

— А! — снова воскликнул он, указуя пальцем на обеспокоенного музыканта. — Отменяю всё плохое, что я о тебе говорил! Целя, ты гений!

— Ну знаю… — проворчал Целлофан растерянно. — Только вот критики ничего не понимают в современной музыке…

— Магия! Мы же в Ленгорхии, здесь магов полно, плюнуть некуда! — вопил Драгон, восторженно размахивая руками. — Мы просто пойдём к какому-нибудь магу, и он нам наколдует дракона, уже дохлого, разумеется. Даже если это будет дорого, всё равно оно того стоит, потратим двести-триста крон, а приобретем десять тысяч!

Лица братьев прояснились, на злосчастных наследников снизошло великое облегчение. В кромешной тьме блеснул огонёк надежды! Они больше не будут бессмысленно блуждать по продуваемому всеми ветрами берегу, вернутся в более цивилизованные места, и наконец можно будет поесть нормально в хорошей корчме.

— И даже курс обмена крон на ленгорханские таланты вполне приемлемый! — с удовлетворением заметил Альваид.

Постоялый двор, где они остановились, не поражал изяществом и элегантностью, как подобные места в Ленении, но комнаты были чистые, еда приличная, а воду в пиво подливали весьма умеренно. И для четырёх путешественников, которые много унылых ночей подряд провели на возу или на попоне под навесом, комната в заезжем доме — с дверьми и кроватями! — казалась просто роскошной. Местные без особого почтения относились к светловолосым нортландцам или жителям Огоранта, но и топором им никто не грозил, так что гостям не на что было жаловаться. Но вот найти подходящего мага оказалось нелегко. Да что там, вообще хоть какого-то мага! С тех пор как ношение голубого шарфа — отличительная черта профессии мага — перестало быть модным, трудно стало отличить мага от немага. Ведь не могли же они ходить от одного прохожего к другому и приставать с вопросом: «Простите великодушно, а вы случайно не чародей?» Да и деревенька Завязайка, что над речкой Фонталой прилепилась, далеко не мегаполис. Что тут делать людям, которые зарабатывают на жизнь волшебством и чтением мыслей, превращают свинец в золото, разговаривают с животными? Ясно же, что такие держатся поближе к городам, где и заработки побольше, и жизнь интереснее. Альваид, который немного поездил по Ленгорхии и приобрёл некоторый опыт, велел братьям выглядывать голубые значки на дверях и вывесках или искать голубые ленточки, развевающиеся под козырьками крыш: маги и волшебники именно таким образом оповещали о себе. К сожалению, поиски не дали ожидаемых результатов. Всё говорило о том, что придётся им всей четвёркой двинуться дальше на юг.

Но, к их великому изумлению, трактирщик, у которого они спросили, есть ли в округе хоть какой-нибудь маг, просто ткнул пальцем в дальний угол столового покоя:

— А вон там один сидит.

Правда, тон у него был не слишком приветливый. Может, у трактирщика имелись какие-то особые претензии к Кругу Магов, а может, его попросту раздражал субъект, с раннего утра братавшийся с бутылкой, отпугивая других гостей. И только тут нортландцы заметили, что вокруг того человека довольно много свободного места, а ближайшие к нему столы пусты, точно посетители инстинктивно чувствовали: с этим типом не всё в порядке.

— Думаешь, с ним рискованно иметь дело? — спросил Драгон, украдкой наблюдая за магом.

Мужчина выглядел совершенно обыкновенно: среднего роста, темноволосый, с короткой бородкой, одет не богато, но и не бедно — таких сотни можно встретить на улицах местечка, и лицо прохожего даже на мгновение не задержится в памяти.

— Кажется, он не опасен, а то бы все отсюда разбежались. Как-нибудь договоримся с ним, — решил Альваид, хоть и не слишком уверенно. Магов он до сих пор видел только издалека и, честно говоря, предпочёл бы вообще никогда не иметь с ними ничего общего. — Двум смертям не бывать, идём.

Знакомство с магом прошло как по маслу. Достаточно было поставить перед ним непочатую бутылку водки — а уж нагрузку к ней в виде четырёх молодых парней маг принял без возражений. Правда, вполне возможно, маг уже видел не четырёх, а восьмерых. Быстро выяснилось, что чародей заливает спиртным какое-то страшное личное несчастье и достичь с ним взаимопонимания весьма затруднительно.

— Ну и шо… шо с того, шо я м-маг… — ответил он на вопрос о своей профессии — И ш-шо? Бросила меня! Как пса подзаборного… — Он жалостно захныкал. — Не шлишком хорош тля неё… и пшла дифка с трухим… Бабы фсе потлые, подлые… Нато выпить…

Вскоре пьяный маг, опрокидывая очередной стаканчик, слишком сильно откинулся назад и рухнул на пол; скорее всего, сознание он окончательно потерял ещё в полёте. Драгон воспользовался случаем и распахнул на бедолаге рубаху, чтобы проверить, есть ли у него на груди вытатуированный знак Круга.

— Хм, а мне-то казалось, что маги более… почтенные, что ли… — сказал Целлофан, с интересом приглядываясь к жертве несчастной любви. — Но чтоб девушка предпочла магу кого-то другого — это вообще странно.

— Понимаешь, это была плохая девушка.

— О, а может, я напишу об этом песенку? — обрадовался музыкант.

Его братья дружно застонали.

Маг по имени Немуй краешком сознания отметил, что лежит он на чём-то твёрдом, во рту явный привкус старой половой тряпки (хотя его опыт по жеванию тряпок был ничтожным), свет невыносимо режет глаза и кто-то определённо слишком громко обращается к нему. Всё это вместе явно не шло на пользу его мигрени.

— Уже почти полдень. Вам лучше бы проснуться.

Немуй сделал слабую попытку как-то соотнести этот голос с каким-нибудь знакомым лицом… Бесполезно.

— Мм?… — отозвался он, не открывая глаз.

— Встанешь? — Это вмешался уже кто-то другой.

— Мм…

— Надо понимать, вы любите спать на полу?

— Гм…

— Беседа с ним действует на удивление благотворно.

Маг почувствовал, как кто-то бесцеремонно хватил его за грудки и усадил, прислонив спиной стене. Это движение немедленно вызвало у страдальца что-то вроде миниатюрного взрыва с эпицентром где-то позади глаз.

— Воды… — выдавил он из себя, пытаясь приподнять одно веко, и тут же, ослепленный, снова закрыл глаз: свет, на его вкус, оказался слишком резким.

Кто-то поднёс стакан к его губам, маг сделал несколько глотков, потом честно предупредил:

— Ща вырву.

Общий вздох.

— Ребята, подставьте ведро.

Только выпив клина, которым клин вышибают, потом рассола, а потом ещё раз клина и рассола, Немуй смог воспроизвести что-то помимо стонов. Он уже более осознанно огляделся по сторонам. Четверо людей, три светлые головы и одна тёмная, четыре пары голубых глаз, уставившихся на него.

— Мы вчера вместе пили? — осторожно спросил маг.

— Да.

— Нет.

— Да!

— Немного…

— Решите что-нибудь, господа, — попросил он бречённо, снова усаживаясь на пол. Тут он почему-то чувствовал себя увереннее, чем на табурете: этот предмет мебели казался магу невероятно высоким и он боялся с него упасть.

Темноволосый был самым старшим, держался довольно уверенно и выглядел предводителем.

— Нам нужен дракон, — прямо сообщил он. И, помолчав, добавил: — Мертвый.

— Сойдёт и небольшой, — вмешался молоденький блондинчик с лютней, на вид лет восемнадцати.

— Мы так полагаем, что господин маг мог бы нам его наколдовать. Не даром, разумеется.

Немуй некоторое время честно пытался переварить все эти откровения, а потом демонстративно похлопал себя по карманам.

— Драконов не имеется.

— Я серьёзно говорю! — возмутился темноволосый.

— Дракон может быть даже не совсем настоящий, — снова вмешался самый младший паренёк. — Искусственный какой-нибудь, лишь бы выглядел как настоящий.

— Для этого нам и нужен маг, — уточнил один из старших.

— Но почему именно я? — Разум мага ещё не вполне справлялся с жизненными проблемами.

Он чётко понимал, что всё идёт как-то не совсем правильно. От него требуют сделать то, что он не в состоянии сотворить, вот только достойным образом объяснить это маг ещё не мог.

— Вы маг? Колдовать умеете? Так наколдуйте нам дракона. Что ж тут трудного?

— Дракон.

— Четыре лапы, башка и хвост — что такого мудрёного в драконе?! — Темноволосый уже начинал злиться.

В конце концов мозг Немуя со скрипом зашевелился.

— Так ведь я Мастер Ветров, — разъяснил наконец маг с лёгкой обидой в голосе. — Я занимаюсь погодой, а не драконами! Могу вам молнию наколдовать. Я очень хорошие молнии делаю, — заманчиво добавил он.

Его собеседник закрыл лицо ладонями и глухо бросил:

— Я. Покончу. С собой.

Немуй был заинтригован. Драгон, Альваид, Выверон и Целлофан — ради Вечного Круга, да что за имена такие! — поведали ему свою историю, правда, несколько беспорядочно, прерывая друг друга, но стало совершенно ясно, что им и в самом деле очень, ну просто очень нужен маг. Разумеется, не первый попавшийся, не Наблюдатель, не Говорящий и уж точно не страдающий от похмелья специалист по погоде. Немуй прекрасно понимал, что если теперь оставит на произвол судьбы этих отчаявшихся искателей затерявшегося дракона, то никогда уже не узнает окончания их безумной истории и даже через двадцать лет будет мучиться сомнениями, удалась ли им их задумка — это во-первых. Во-вторых, помочь братьям Пол-Моране было бы несомненно гораздо более разумным (и полезным для здоровья), чем продолжать беспросветно пить в глухой дыре над Фонталой. А в-третьих, он давно не навещал своего старого приятеля и однокашника, Творителя по имени Орех. Можно будет повспоминать былые времена, раздавить бутылочку и на два голоса расчихвостить эту ведьму Магнолию, которая бросила Немуя ради торговца кореньями, ненасытная, жадная девка. А при случае Орех займётся и проблемами нортландцев.

Честно говоря, братья представляли себе магов совсем по-другому. Немуй мог ещё сойти за исключение, но уж солидный Творитель, властелин материи, обладающий почти божественным могуществом, ибо в состоянии создавать нечто из ничего, должен был быть гордой и величественной личностью, иметь нахмуренный лоб и глаза, устремленные в сверхъестественные сущности. Маги не должны иметь ничего общего с чайком и малиновым вареньем!

Черепа, пыльные фолианты, чучела крокодилов и реторты с булькающей таинственной субстанцией — сколько угодно! Но не чаёк, печеньица или коллекция пухленьких фарфоровых ребятишек на полочке — об этом и речи быть не могло!

Творитель Орех проследил за расстроенными взглядами Драгона, который так и стрелял глазами по-над своей чашкой.

— Миленькие, не правда ли? Жена их там поставила. Кажется, этим она хочет мне что-то сказать, — пояснил он с улыбкой. — Дракон? Ленгорханский? Не какой-нибудь там чешуйчатый псевдодракон-ящерица? — беззаботно продолжал Орех. — Нет вопросов. Через три дня будет готов.

— А цена какая? — Драгон, как всегда, был практичен.

Творитель поднял глаза к бревенчатому потолку, подсчитывая в уме.

— Ну около пятисот талантов. Альваид закашлялся и чуть не подавился от неожиданности; последовала быстрая спасательная операция.

— Так ведь это почти тысяча крон! — вскрикнул он, когда наконец откашлялся. В самом кошмарном сне он и представить себе не мог, что драконьи останки могут оказаться такими дорогими. — Дешевле бы обошлось попросту подстрелить настоящего!

— Я тоже так думаю, — согласился Орех, подливая себе чаю из чайничка. — Но ведь это вы уже пробовали, верно?

— Пятьсот талантов — это слишком дорого! — твёрдо заявил Драгон.

Творитель начинал сердиться. И многозначительно посмотрел на Мастера Ветров.

«Кого ты мне привел, Немуй?» — мысленно обратился он к приятелю. Немуй слегка пожал плечами. Разве можно ожидать от приезжего из Нортланда, что он разбирается в сложностях магичных профессий? Даже соотечественники Немуя иногда достигали вершин невежества, так что спрашивать с северян?

— Вы явно не представляете себе, как это трудно! А какое множество материи мне придётся преобразить и сколько эта падаль займет места! Труп дракона в садике… Да жена меня просто удушит за это! — раздражённо отозвался Орех. — Пятьсот талантов — совершенно справедливая цена.

— А дракон поменьше был бы дешевле? — поинтересовался до сих пор молчавший Целлофан, извлекая из своей лютни протяжное «донг». В последнее время он, похоже, присвоил себе монополию на неожиданные вопросы.

Только через несколько мгновений Творитель осторожно ответил:

— Возможно, тогда я мог бы уступить в цене, но заказ не из простых, органическая материя, да и сама формовка сколько сил берёт…

— Вот зараза! — Выверон вскочил с места. — О чём мы тут болтаем? На фиг нам сдался целый дракон! Люди добрые, нам же только его башка нужна! Похоже, на нас какое-то затмение нашло! Одна драконья голова, вот такая. — Он обернулся к магу, показывая руками размер. — Только выглядеть она должна очень реалистично.

— Что ж, это звучит гораздо разумнее, — согласился Творитель. — Сто талантов у вас, верно, найдётся? — с лёгкой издёвкой бросил он Драгону.

— Двести крон сойдёт. — Нортландец протянул магу руку, чтобы скрепить договор.

Драконья голова и в самом деле выглядела весьма впечатляюще. Она лежала на столе, в полуоткрытой пасти виднелся мясистый язык и ряд огромных и острых, как ножи, зубов. Над губами торчали чувствительные волоски — вибрисы, остроконечные уши украшала сеточка мелких красноватых жилок. Алые глаза, слегка затуманившиеся, казалось, взирали с немым укором. Без предупреждения каждый бы принял её за настоящую, тем более что на затылке Орех даже с излишним реализмом сотворил лоскуты мяса и кусочек позвоночника. И теперь усталый, но очень довольный собой демонстрировал результаты своих трудов.

— Ох… — вымолвил Альваид, остолбенев.

— Ох… — повторил Целлофан, точно эхо.

— Производит впечатление, правда? — с удовлетворением заявил Орех. Заказ был необычный и трудный, но по крайней мере гораздо более интересный и дерзкий, чем заурядные проблемы, с которыми обыкновенно приходили клиенты… Воссоздавать старинную вазу — память о прабабке — из горы черепков было так скучно, что он не раз засыпал во время работы.

— Цвет, — мрачно возвестил Драгон.

Его братья молча стояли за его спиной, как бы слегка пришибленные или испуганные.

— Цвет?

— Цвет не соответствует. Я забыл сказать, что он должен быть чёрным, а не коричневым, — пояснил Драгон смущённо и озабоченно.

Несколько мгновений стояла тишина. Творитель вдруг стал похож на малиновый от перегрева паровой котел, который вот-вот взорвётся.

— ПРОЧЬ! ВОН С ГЛАЗ МОИХ! — заорал он.

Четвёрке незадачливых драконоборцев дважды повторять не нужно было, поскольку воздух в комнате уже задрожал от магии, а потолок и пол вибрировали всё сильнее и сильнее. Пребывание в одном помещении с взбешённым магом было вполне приемлемым только для любителей экстремального спорта или самоубийц. Толкаясь и отпихивая друг друга, братья поспешно ретировались из мастерской мага в садик. Правда, Драгон не успел захлопнуть дверь и не смог избежать столкновения с вылетевшей ему вслед драконьей головой.

— Как, по-вашему, комиссия зачтёт коричневого? — спросил Выверон, склоняясь над головой, которая весьма живописно возлежала посреди клубничных кустиков. — Надо бы ему заплатить, правда? Ведь, в конце концов, это наша вина, что мы не указали цвет. А, Драга?

— Не знаю! — простонал Драгон, растирая плечо. — Я уже ничего не знаю. Я лично возвращаюсь домой и приступаю к проектированию хлевов. Простые конструкции, нетребовательные клиенты…

— Ну да, мне ещё не доводилось слышать, чтоб свинки жаловались на архитектурные недостатки.

Двери мастерской приоткрылись, и показался в них Мастер Ветров, от смеха едва державшийся на ногах. Качаясь от хохота, точно безумец, он подошёл к расстроенному архитектору и протянул ему небольшую коробочку.

— Что это? — недоверчиво спросил Драгон.

— Это… это… ха-ха-ха… и-и-и-и… — Немуй размахивал руками, пытаясь успокоиться. Потом уселся на ступеньку и продолжил безуспешную борьбу с приступом веселья.

Драгон осторожно приподнял крышечку и заглянул внутрь. Коробочка была наполнена какой-то чёрной мазью.

— Что это? — Альваид заглянул ему через плечо. Драгон осторожно понюхал мазь.

— Это… кажется, это вакса для ботинок, — произнёс он с удивлением.

Глянул ещё раз на чёрную ваксу, потом на голову дракона на грядке (коричневую) и решительно протянул коробочку Целлофану.

— Целек, ну-ка начисть эту дрянь!

— О нет! — Целлофан отступил на шаг и даже спрятал руки за спиной. — Я не позволю использовать меня только потому, что я тут самый младший. А кроме того, У МЕНЯ АЛЛЕРГИЯ НА ШЕРСТЬ!

Альваид наверняка полагал, что он единственный из братьев, кому досталось нормальное имя. Бедняга не знал, что в ином свете и иной действительности Альваид — это крупная звезда в созвездии Дракона.

Щенок

День первый

Господствует всеобщее убеждение, что на Местные Отделы Драконизации (сокращенно МОД) работают горячие головы, пылкие юные энтузиасты, которым трудно усидеть на одном месте, всякого рода бандиты, сыновья седьмых сыновей или даже ещё более мрачные личности. В то время как сами драконеры убеждены, что нет ничего лучше, чем нудное рутинное патрулирование, когда абсолютно ничего не происходит, после него так приятно вернуться на участок и спокойно напиться перцового чаю. Как известно, перцовый чаёк — это напиток настоящих мужчин, которые, как поётся в народной песенке, «и дракона поймут, и в морду дадут», только обычно им этого просто не хочется.

Участок МОДа в Ломнице не был исключением.

Госпожа Пумпарак обвела взглядом помещение, проверяя, всё ли в порядке. Когда-то её называли Безжалостной Луаной, теперь же драконерская команда почтительно обращалась к ней «госпожа капитан». Разумеется, кроме тех драконеров, которые называли её мамой.

Осмотр прошёл благополучно: демонстрационные схемы, представлявшие различные виды драконообразных и многочисленных псевдодраконов, ровненько висели на стенах, а чучела голов зомбака, пофрунок (лесной и поморской), а также выверна короткорогого были старательно очищены от пыли, как и надраенный образчик старинной двудульной пищали в витрине. Местная молва утверждала, что это оружие в старые времена принадлежало некоему князю, а может, даже королю и подарено было местным драконерам после удачной охоты в ломнийских борах.

Безжалостная Луана с одобрением хмыкнула, кивнув головой сыну, полировавшему в углу служебную саблю. Другой её сын в настоящее время находился в патруле, а невестка производила учёт на складе, подсчитывая драконерские сапоги, рукавицы, каски, арбалетные тетивы и тому подобные вещи. Всё было в должном порядке, как и следует быть. Госпожа капитан потянулась к стопке «текущих дел» и взяла лежавшее сверху письмо. Сломав печать, она поднесла к глазам увеличительное стекло и просмотрела текст. Морщинка между её бровями стала глубже.

— Лин, нам присылают практиканта, — с раздражением сказала Луана. — Что за невезение. Я уже восемь своих вынянчила, и теперь мне совсем не улыбается ещё и с чужими возиться!

— А ведь ты только что избавилась от последнего, — буркнул Лин из своего угла.

— Это был несчастный случай! — с нажимом возразила госпожа капитан.

— Мама, сделать ребёнка дочке бургомистра — это ты называешь несчастным случаем?

— А как бы ты это назвал? Умышленным действием?

— Мам, но ведь это ты их познакомила на благотворительном пикнике, правда? — не сдавался драконер. — И очень постаралась, чтобы они пришлись друг другу по вкусу. Это попадает под определение «действия в ущерб ответчику». С заранее обдуманным намерением.

Госпожа Пумпарак поджала губы и молча вознесла очи горе. Линус Пумпарак счёл за лучшее сменить тему разговора прежде, чем его в качестве наказания загонят чинить сеть для пофрунок. Мать становилась весьма раздражительной, когда шёл дождь и её израненная много лет назад нога напоминала о себе застарелой болью.

— Так когда появится этот новенький?

Безжалостная Луана неодобрительно шмыгнула носом, глядя на дату.

— Похоже, что сегодня.

День первый, десятью минутами позднее

Вортаро Ней был уверен в себе. Очень уверен. По крайней мере таким старался быть. Всю дорогу до Ломницы он по очереди повторял про себя — точно литанию Святому Молоту — полученные на экзаменах оценки и отрывки из учебника «Теоретическая драконология в четырнадцати разделах, изложенная в доступной форме, с двадцатью цветными гравюрами», принадлежавшего перу Фазеола Вамтеско. Если уж говорить совсем точно, господину Нею было очень и очень нехорошо, и он только надеялся, что это следствие немилосердной тряски в дилижансе, а не волнения. Разрази его гром, он же был лучшим на курсе! Ну ладно, допустим, вторым, но так или иначе, а это должно всё-таки иметь значение!

Ломница в глазах того, кто учился в столице, представала образцом провинциализма: рыночек, вымощенный брусчаткой, на который возница вывернул с убийственной для внутренностей пассажиров фантазией, один постоялый двор, несколько прилавков с овощами и рыбами под полотняными навесами; насколько видит глаз — домики низенькие, не выше двух этажей. Вот сапожник… а тут вывеска портного, который заодно и шляпник. Но Вортаро знал из уроков географии, что именно Ломница лежит на границе с областями, где отмечается самый высокий уровень скопления разных видов драконообразных, и этот маленький городок вполне можно считать воротами в драконье королевство. Работу в Ломнице получали только самые лучшие драконеры, на практику туда отправляли наилучших студентов (или вторых по очереди, если первые ломали себе руку как раз перед выездом). Практикант спустился по лесенке с дилижанса и огляделся вокруг — это место в течение ближайшего года будет его домом. Или чем-то вроде дома. Суррогатом. Пересыльным пунктом. Пеклом… Было пасмурно, моросило, а городок не производил особенно приятного впечатления. Ней вздохнул, ссутулившись. Какой-то неосторожный торопливый прохожий на ходу задел его и буркнул что-то о бездельниках, мешающих пройти. Вортаро решил взять себя в руки.

«Я был самым лучшим на курсе. Почти самым лучшим. Я из Кодау, разбираюсь в драконах. Так неужели я не справлюсь?!»

По мере того как он произносил про себя эти утешительные слова, его спина выпрямлялась, а подбородок гордо задирался вверх. Перед постоялым двором красовался столбик, увенчанный крылышками указателей: «Ратуша», «Лекарь», «Баня»; один из указателей вежливо сообщал: «МОД», а под этой надписью кто-то ещё более вежливый ножиком вырезал неграмотное «К драконом». Драконерскому практиканту не осталось ничего иного, как взять свой багаж и поплестись в указанном направлении, рассекая лужи.

Он безошибочно добрался до места. Вывеска над дверью сомнений не оставляла, а на тот случай, если б кто не знал, что означают огромные буквы «МОД», рядом помещено было ещё более впечатляющее изображение драконьей головы. «Почти лучший на курсе» с первого взгляда опознал косматую морду ленгорханского подлинного дракона. Дождь припустил сильнее. Вортаро взглянул на блестящую латунную ручку двери, и снова им овладел приступ кошмарной паники. Честно говоря, охотнее всего он тут же развернулся бы на сто восемьдесят градусов и с поджатым хвостом удрал обратно на станцию дилижансов, чтобы вернуться в Кодау. Кодау, где была цивилизация, зато не было высоких, как дубы, мужчин в пропотелых кожаных куртках, бросающих непонятные замечания на тайном языке драконеров и сплевывающих зелёную от пережёвывания дихи слюну. Наверняка за этой дверью поджидает целая армия неприятных типов с бычьими шеями, которые к новенькому относятся как к чему-то вроде говорящего половичка. Или молокососа, который, много лет назад заполняя анкету для поступления на драконологическое отделение, наивно вписал «люблю драконов». С этой перспективы Кодау явно приобретал новые милые черты. Но на дракона там можно было полюбоваться только в зоосаде. И это склоняло весы в пользу Ломницы.

— Ну нет, держи себя в руках. Это ж, в конце концов, только практика, — пробормотал Вортаро, решительно поднимаясь по лестнице.

Но, не успев дотронуться до ручки, он поскользнулся на мокрой ступеньке, врезался головой в дверь и буквально влетел внутрь, в последнюю секунду только успев вцепиться в косяк, что спасло несчастного юношу от окончательной компрометации. Правда, он довольно неловко завис в дверях, но по крайней мере не растянулся на полу. Тяжело дыша, он внутренне скорчился в ожидании громового хохота и насмешек, однако в дежурке царила тишина. За большим столом, заваленным бумагами, сидела какая-то старушка, рядом с ней стоял крепкий мускулистый драконер с саблей в одной руке и тряпкой в другой. Оба внимательно приглядывались к неожиданному гостю.

День первый, четырьмя минутами раньше

Госпожа капитан выглянула в окно, потом поманила пальцем сына и многозначительно махнула рукой.

— Вот, помянули волка, — буркнула она.

Линус Пумпарак тоже выглянул в окно.

— Какой там волк! Мам, он похож на бездомного щенка. Жалкое зрелище.

— Под дождём каждый выглядит жалко. А может, это клиент? — понадеялась старая драконерша.

Линус покачал головой. Паренёк всё ещё тупо и отчаянно разглядывал дверь участка, обгрызая себе ногти. Среднего роста, даже в толстом дорожном плаще он выглядел довольно худым и каким-то невзрачным.

— А нам придётся из этого материала делать настоящего мужчину, — вздохнула Безжалостная Луана.

— А у бургомистра остался только сын… — печально добавил драконер.

— ЛИНУС!

— Разве я что плохое имею в виду?

В конце концов кандидат в настоящие мужчины решился войти. Снаружи раздался грохот, как будто кто-то всей тяжестью ударился в дверь, она распахнулась, и пришедший чуть ли не влетел в помещение головой вперёд. На мгновение все трое замерли, изображая живую картину под названием «Неудачное появление», потом, однако, чары рассеялись. Новичок обрёл равновесие, оценил ситуацию, тремя широкими шагами приблизился к Линусу и, встав по стойке «смирно», выдавил из себя:

— Господин капитан, практикант Ней прибыл с целью… отработки практики!

Глаза у него были слегка вытаращены и полны страха, драконер даже пожалел новичка. Какой-то нервный малый, трудно ему придётся.

— Я Пумпарак, сержант, — объяснил он доброжелательно.

Практикант Ней слегка расслабился.

— Я должен был явиться к капитану Шарику, господин сержант…

— К кому?! — вырвалось у Линуса, а его мать приглядывалась к новичку так, точно оценивала размеры приблудного таракана.

— Опять он это сделал, — ледяным тоном произнесла она.

Практикант побледнел:

— Я…

— Не ты! Линус, объясни парню.

Сержант откашлялся:

— Практикант Ней, слушать и запоминать, дважды повторять не буду. Это, — палец драконера указывал на седовласую даму, сидевшую рядом, — госпожа Пумпарак, или Безжалостная Луана, для тебя — госпожа капитан Пумпарак, в ближайшие месяцы ты будешь уважать её больше родной матери и чтить сильнее, чем своего бога, потому как именно госпожа капитан, а не бог, решает, когда ты получишь есть и получишь ли вообще.

Вортаро Ней побледнел ещё сильнее, если это вообще было возможно, тревожно переводя взгляд с сержанта на госпожу капитана.

— Слышал когда-нибудь о Безжалостной Луане?

— Безжалостная Луана, первая женщина-драконер, которая поступила в академию на драконологическое отделение, — быстро процитировал практикант. — И окончила его с высшими оценками. Прозвище Безжалостная заслужила после расправы с бандой браконьеров… — Голос парня ослабел.

— Одного я сама кастрировала, — с удовлетворением пояснила госпожа капитан. — Топориком.

Опираясь на трость, она подошла к стене справа от входа. Хромала драконерша довольно сильно, но, несмотря на пожилой возраст, двигалась очень живо.

— А что касается капитана Шарика… — она слегка приподняла трость, — то такового не существует. Во всяком случае, не в качестве капитана, чего нет — того нет. Желторот он ещё для этого поста. Ректор Тохо посылает сюда детишек и велит явиться к Шарику. Видимо, полагает, что это смешно. — Слово «смешно» она выговорила, брюзгливо скривив губы. Потом постучала в деревянную оконную раму, которая — ни к селу ни к городу — находилась точно посреди стены.

— Капрал! Изволь-ка сюда!

Ответа не последовало, и тогда госпожа капитан заколотила окованным металлом концом своей трости по дереву, которое отозвалось глухим эхом, точно пустая бочка.

Позже, когда Вортаро рассказывал о том, что произошло, он называл это «самой большой неожиданностью в моей жизни» и затем обычно добавлял: «А весила она около ста литов».

Одна створка рамы резко распахнулась от могучего толчка, и в помещение просунулась огромная косматая голова. Тело животного по-прежнему находилось за стеной.

— Чего?!

— Капрал Шарик… — начала Безжалостная Луана.

Больше она ничего не успела сказать. У практиканта Нея при виде приближающейся зубастой пасти не выдержали нервы, он вскрикнул и вмазал чудовищу в нос своей сумкой. А сумка была довольно тяжелой.

День первый, немного позднее

Несчастный Вортаро сидел в уголке на табурете, стараясь занимать как можно меньше места и не слишком бросаться в глаза. Он всего ожидал, предвидел самые разнообразные трудности и неприятности и с не большим оптимизмом относился к предстоящему пребыванию в ломницком МОДе, но это уже был явный перегиб! Дракон в чине капрала! Дракон, который как раз ругался на чём свет стоит, скандалил и требовал внимания к своей особе и холодных компрессов на нос. Одно движение — и вот вам бывший практикант Ней бесславно отослан домой. Несмотря на великолепные результаты экзаменов по драконьей анатомии и экспериментальному разведению пофрунки миниатюрной. И ни к чему оказалось знание того, что врезал он по морде взрослому самцу ленгорханина подлинного (в отличие от ленгорханина горного, который меньше размером и менее интересен).

Разозлённая, как оса, госпожа капитан гневно фыркнула, что с неё довольно этих ребячеств, и исчезла за дверью, которая явно вела во внутренние помещения, а сержант всё ещё препирался с рассерженным драконом.

— Тоже мне большая беда! Да регенерируй ты свой нос — и вся недолга! Ты дракон или кто?

— Я страдающий дракон! — с обидой рыкнул Шарик. — Она специально это делает! Натравливает их на меня!

Обвинение было настолько необычным, что Вортаро даже забыл ненадолго о собственных неприятностях, мучимый острым любопытством.

— Кого натравливает? — невольно вырвалось у него.

— Студентов! — пояснил возмущённый дракон. — Каждый раз одно и то же. Она меня зовёт, я выглядываю, и тут начинается цирк. Эти юнцы вопят, теряют сознание, удирают в окно, срывая рамы… Один даже ножом меня ткнул! Можно подумать, что я какое-то чудовище!

Вортаро удалось выдавить из себя слабый вздох:

— Ой…

— Мне следует назначить дополнительную оплату за трудные условия работы, — весьма решительно заявил косматый капрал.

— Значит, меня не прогонят? — осторожно спросил Вортаро, сглатывая слюну.

Сержант Пумпарак от души расхохотался, схватившись за бока.

— Ох, малый, должно быть, ты здорово перепугался, а? Не беспокойся, тот, что был перед тобой, вообще грохнулся в обморок.

— Так это была проверка?

— Да, и оказалось, что у тебя хорошая реакция. В поле, кто знает, это могло бы спасти тебе жизнь. Мы ещё сделаем из тебя драконера. А теперь собирай свои манатки и на склад, моя жена подберёт тебе весь тот хлам, который мы должны на себе таскать.

Похоже было, что драконерским отделением в Ломнице почти полностью овладел клан Пумпараков. Помимо Безжалостной Луаны тут служили двое её сыновей, дочь и невестка, трое внучат по очереди бегали на посылках и выполняли мелкие поручения на участке. А всего двадцать человек по очереди патрулировало окрестности на очень большой площади, не только контролируя драконьи популяции, но и выполняя роль полиции, хотя последняя функция была неофициальной.

— Разве в Ломнице нет своей городской стражи? — недоверчиво спросил Вортаро.

— Конечно же есть, — ответила Нанди Деван-Пумпарак, измеряя ширину его плеч. — Но нам удалось найти с ними общий язык. Легче работать, когда мы друг другу сообщаем, что вокруг происходит. Мы им — о людях, они нам — о драконах.

Снаряжение драконера составляли тяжёлые, как конские копыта, башмаки, подбитые гвоздями, мягкие кожаные штаны, которые мягкими были только теоретически, обычная полотняная рубаха и кафтан, сшитый из удивительной мозаики тонких и толстых кусочков воловьей кожи, так ловко подобранных, что он напоминал старинный чешуйчатый панцирь. А подгонка всего этого барахла непосредственно на драконере требовала большого терпения и некоторого количества шнуровок. Вортаро до сих пор видел такие костюмы только на гравюрах в учебниках, ну, и, разумеется, на паре практических занятий во время учёбы, но никогда не удостаивался чести примерить такое одеяние. Правда, он очень скоро стал задумываться, такая ли это честь на самом деле.

— Ох… а вы это… всё время носите? — закряхтел он, шевеля плечами и пробуя приспособиться к драконерской униформе. — А это что? Ошейник?

— Конечно же, всегда, — слегка удивилась Нанди, застёгивая на пареньке широкий, в три пальца, жесткий защитный воротник. Сама она двигалась в своём костюме так непринуждённо и легко, точно это была её вторая кожа. — Это не ошейник, а щиток на горло.

Полузадушенный юнец разминал шею.

— Ам-м-м-м… Простите, госпожа, но у меня такое впечатление, что эта сбруя не слишком оберегает от загрызенья.

— От зубов не очень, — согласилась Нанди, — но вот от петли браконьера защитит. И даст небольшое преимущество, если какой-нибудь зверёныш увязнет в нём когтями. Трудно действовать саблей или стрелять, когда из тебя кровь хлещет, точно из свиньи, когда её режут.

С такими рассуждениями трудно было не согласиться. А поскольку все местные драконеры носили свои шкуры свободно и с некоторой небрежностью, точно домашний халат и тапки, практикант Ней решил стиснуть зубы и привыкать. Даже если бы при этом его собственная живая кожа сходила с него пластами.

День шестой, утро

Собственно пребывание в Ломнице принесло кандидату в драконеры одни разочарования — приятные и не очень. К приятным относилось то, что «старики» не приставали к нему (во всяком случае, не слишком) и относились к «молодому» со снисходительным пренебрежением, с каким старые псы смотрят на шумных, резвящихся щенят, гоняющихся за собственными хвостами. Вортаро себя щенком не чувствовал и в глубине души корчился от этого и лелеял мечту когда-нибудь показать себя и заслужить хоть немного уважения у «дедов». А эти чаяния, в свою очередь, были связаны с другим разочарованием, мучившим юного честолюбивого практиканта. Вместо того чтобы противостоять разнообразным чудищам вроде саблезубого зомбака, вывернов с убийственными когтями или по крайней мере хоть немного опасных пофрунок бедному студенту снова пришлось взяться за зубрёжку… Романтичные представления о контактах между людьми и драконами на лоне природы пришлось забыть напрочь. Расстроенный Вортаро изнывал над процедурами и рекомендациями вроде того, «как приманить пофрунку миниатюрную, которая сидит на дереве и не желает слезть». У него просто желчь разливалась от злости, и, хотя с разгону он ещё не отвык от университетской дисциплины, на древесной пофрунке студент сломался, нервы не выдержали.

— Почему я должен читать весь этот бред?! Я должен заниматься драконами, а не снимать кошек с дерева! — вскричал он с обидой, отталкивая пачку истрёпанных листов и откидываясь на спинку стула, который аж закачался на двух ножках.

У Безжалостной Луаны даже бровь не дрогнула.

— Так ведь нас и вызывают к пофрункам, а не к кошкам, — ответила она голосом, твёрдостью напоминавшим о стали, обернутой шёлком, и тут же спросила: — Сколько самцов чёрного выверна находится на участке между Совиным озером и Холодником? Не подглядывай!

Ней шмыгнул носом.

— Восемь? — решился он.

— Двадцать восемь, вместе с прошлогодним выводком. Десять взрослых и восемнадцать годовалых после первой линьки, — поправила драконерша. — В твоей горячей голове хоть какие-то мысли по этому поводу появляются?

Вортаро глянул на настенную карту, ища упомянутый участок.

— Места им там маловато? — неуверенно сказал Ней. — Значит, будут мигрировать… Э-э-э… мм… отстрел, госпожа капитан?

— Может, и выдадим несколько разрешений на охоту, — более благосклонным тоном отозвалась Луана Пумпарак. — Работай дальше.

Практикант снова склонился над документацией. Другого выхода у него просто не было.

День шестой, всё ещё утро, но уже позднее, самое время чайку попить

Когда капитан Луана, не без причины прозванная Безжалостной, и сержант Линус Пумпарак с хмурыми лицами встали перед практикантом Неем, он почувствовал, как мурашки на холодных лапках забегали у него где-то между лопатками и быстро начали мигрировать аж на самую макушку. Капитан, тяжело опираясь на трость, вперила в практиканта пронизывающий взгляд, а сержант, закусив нижнюю губу и сурово сдвинув брови, медленно поглаживал рукоять сабли.

— Сержант, что ты думаешь о нашем новом приобретении? — наконец заговорила госпожа капитан.

— Очень хороший чайник, — ни к селу ни к городу ответствовал сержант.

— Я имею в виду вот это. — Окованный металлом конец трости оказался где-то в районе желудка практиканта, который невольно втянул живот. — Ленив?

— Ну… я бы не сказал, что уж так сильно лентяйничает, — медленно ответил сержант.

— Ходить умеет?

— Я бы сказал, что, похоже, уже умеет.

— Отличит дракона от собаки?

— Ещё как отличу! — с волнением вмешался Вортаро. Что же тут происходит-то, вот нелёгкая?!

— Тихо, малец! — оборвал его сержант, сердито нахмурившись.

Остальные драконеры, которые как раз были свободны, общим числом пять человек, весело наблюдали за этой сценой.

— Ещё и дерзит, — заметила Безжалостная Луана.

— Дерзит, — согласился её сын. — Малый, ну-ка наклонись.

«Малый» неохотно наклонился, а сержант плашмя шлёпнул его саблей по седалищу. Получилось довольно-таки больно. Вортаро почувствовал, как кровь ударила в голову, а на глазах от унижения выступили слёзы. Ну нет, даже в самых кошмарных снах он не допускал, что с ним может произойти что-то такое! Он не выдержит! Ещё мгновение несчастный практикант, багровый от стыда, стискивал кулаки, потом глубоко вздохнул и с трудом распрямил пальцы. И тут вдруг среди зрителей поднялся шум и гам.

— Не дал ему в морду! Не дал!

— Но хотел! Не считается!

— Считается! Ты проиграл! Давай, давай заклад!

Сержант расхохотался, лицо его вдруг посветлело, и он сунул саблю в руки Вортаро.

— Бери, она твоя. Чего ротик-то раззявил? Драконер без оружия что дракон без хвоста. Заслужил.

Ошеломлённый парень прижал саблю к груди, точно самое чудесное сокровище.

— И не дуйся, тут каждый получил железякой по заднице, все как один. Традиция такая, — добавила госпожа капитан. — А поскольку оружие у тебя уже есть и ходить ты научился, то пойдёшь сегодня в патруль. С капралом Шариком.

Как по вызову, боковая створка приоткрылась, и в щели появился принюхивающийся нос.

— Почему этот щенок должен идти со мной? Луана, у тебя в сердце ни капельки милосердия нет, — скривившись, буркнул капрал.

— У мальца в бумагах стоит, что он любит драконов. Не бойся, ничего он тебе не сделает, — издевался Линус.

День шестой, после полудня

Надо признать, весна не слишком баловала пока избытком тепла, но между тучами то и дело появлялись довольно большие просветы чистой голубизны, а дождик накрапывал редко и был теплый. Итак, ничто не могло охладить желание «настоящего мужчины» пройтись. На этот раз Ломница произвела на практиканта гораздо более приятное впечатление. Последнюю неделю тяжело работавший Ней почти не уходил с участка, а сегодня местечко показалось ему даже красивым, осиянное блеском неожиданной награды, которая висела у молоденького драконера на поясе и немилосердно колотила по ногам, когда он терял бдительность. Наверняка после обхода у Нея будет приличный синяк на этом месте, но практикант вовсе о том не думал, его переполняло такое счастье, какое ему уже давно не случалось испытывать. Студенты академии, разумеется, занимались фехтованием, но это же совсем другое дело: иметь собственное оружие и иметь право носить его каждый день!

Зато драконий капрал был в гораздо худшем настроении. До сих пор он исполнял в МОДе роль воздушного патруля, часами носился над округой, собирая равным образом и служебную информацию, и обычные сплетни. Когда же его выслали на прогулку вокруг местечка с неоперившимся молокососом, Шарик воспринял это как незаслуженное понижение в должности. Городской патруль драконеры называли попросту «прогулкой», чем он на самом деле и был. Обычно делать было абсолютно нечего, только раскланиваться с городскими жителями, на ходу улаживать дела с поставщиками и демонстрировать всем, что патруль вообще существует (это обстоятельство весьма укрепляло местную общественную мораль). Настоящую работу делали за пределами города — в лесах и на зарегистрированных фермах по разведению драконообразных. А также на ежемесячных базарах, где проверяли, не окажется ли случайно у какого-нибудь торговца среди прочих товаров нелегальная шкура дракона. Шарик терпеть не мог делать ничего. А если уж случалось такое, он предпочитал просто проспать всё время безделья.

Да вдобавок этот щенок, который только путался у него, заслуженного капрала, под ногами и беспрерывно, точно до упора заведённая музыкальная шкатулка, задавал вопросы. Расспрашивал, при каких обстоятельствах ранили Безжалостную, как в Ломнице разводят малые виды драконоподобных, об отношениях с двумя семьями ленгорханов, которые засели в ломницких борах с южной стороны, и что господин капрал думает о монополии семьи Пумпараков на профессию драконера.

О, и вот он снова начинает, совершенно не обескураженный ни невнятными ответами, ни бурчанием:

— Господин капрал, а можно ещё спросить?

«Нет!» — мысленно гаркнул Шарик, но вслух ответил:

— Можешь.

Похоже, Луана и Линус питали к этому мальцу некоторую душевную слабость, что, в конце концов, было вполне понятно. Два предыдущих практиканта кошмарно умничали, строили из себя невесть что, а практика их в основном заключалась в стараниях избежать таких наименее приятных обязанностей драконерской профессии, как, например, уборка конюшни, консервация снаряжения или корпение над нудными сопоставлениями размножения вывернов и анализом того, как это размножение влияет на численность животных, разрешённых к отстрелу. Этот же малец по сравнению с предшественниками производил впечатление милого усердного балбеса.

Щенок нежно погладил пришитую к куртке на правой стороне груди бляху с выгравированным номером и драконьей головой. Посмотрел на ухо своего товарища, на котором красовалась такая же бляха — точь-в-точь сережка.

— Господин капрал, а вам не удобнее было бы носить значок на ошейнике?

Шарик не носил ошейника.

— Наверное, мне было бы удобнее, если б я носил ошейник, — буркнул капрал. — А носил бы я его, если б был псом! А поскольку я не пёс… — В горле его нарастал неприятный рокот, точно внутри дракона пересыпались камни.

— Простите, господин капрал, — пролепетал сконфуженный практикант.

Дракон раздражённо фыркнул, но решил больше не продолжать тему видовой принадлежности. Мальцу едва исполнилось восемнадцать, а ему, Шарику, семьдесят — это ж всё равно что дискутировать с яйцом!

— Туда, — буркнул он, сворачивая в улочку, ведущую с окраины в центр, на базарчик напротив строения, явно с некоторым преувеличением называемого ратушей.

Они дошли уже до половины улицы, когда капрал вдруг встал как вкопанный, потом съёжился и невольно поджал хвост.

— Нет меня! — бросил он ошеломлённому хлопцу, ныряя за ближайший забор.

Мокрые кусты черёмухи затрещали, стряхивая с веток фонтаны серебристых капелек, а через миг и намёка не осталось, что в садике укрылось, как бы там ни было, существо размером с коня.

— А… мм… господин кап…

«Тихо! Сюда идёт! Помни: меня тут нет!» Вортаро потряс головой: у него возникло малоприятное чувство, что кто-то липкими пальцами копается у него в мозгах. На мгновение им даже овладело мимолётное ощущение, будто он сам торчит в неудобной позе, скорчившись в зарослях черёмухи. Значит, вот как выглядит столь славное сопряжение мыслей, волшебный драконий талант? Но прежде чем паренёк успел спросить, что это всё, собственно, означает и почему капрала Шарика «тут нет», на горизонте показалось цветное пятнышко дамского зонтика. Явление довольно редкое в тех местах, поскольку практичные горожанки предпочитали пользоваться пелеринами, которые пропитывались мылом и другими таинственными ингредиентами.

Зонтик был зелёный, с оборочкой, а ниже стремительно перемещалась целая коллекция оборочек, внутри которой находилась дама лет тридцати. Зелёный явно был её любимым цветом, поскольку даже перчатки она выбрала зелёные.

— О-о-о!.. Что за встре-э-эча! Здравствуйте, я как раз собира-а-алась…

Внимание юноши рассеялось. Он слышал, как женщина ему что-то говорит, но смысл её слов входил в одно ухо и выходил в другое, не оставляя ни малейшего следа. Из-за жемчужных зубок зелёной дамы лился глубокий бархатный альт, она растягивала гласные так невообразимо эротично, что в животе даже гораздо более закалённого мужчины, чем практикант Ней, это разбудило бы целые рои бабочек. Взгляд ошеломлённого парнишки скользил где-то между подкрашенными помадой губками его собеседницы и её красиво подчёркнутым бюстом, и надо признать, что в глазах его не было и тени трезвой мысли.

В конце концов дама протянула ему на прощание обтянутую перчаткой ладонь.

— Мне было очень приятно, так вы придёте?

— Да-да… разумеется, мне тоже… очень мило… — пролепетал Вортаро.

Зелёная дама одарила его на прощание ещё одним томным взглядом, а потом удалилась прочь в весенней мороси под своим зонтиком. На небе как раз расцвела совершенная дуга радуги.

— Ней! Ней, да проснись же ты, недотёпа разнесчастный! — Шарик поднял голову над краем забора, провожая неодобрительным взглядом женщину, которая уже превратилась в маленькое цветное пятнышко вдали. — Не выношу эту бабу.

Вортаро встряхнулся. Точно пёс, на которого опрокинули ведро воды.

— Почему? А мне она показалась… милой.

— Милая! — с горечью повторил капрал, переваливаясь через забор обратно на улицу. Старое дерево заскрипело под его тяжестью. — Эта обезумевшая самка, которая ведёт себя так, будто у неё некончающаяся течка?

— Ох!

— Да не охай мне тут. Она уже переспала со всеми мужиками старше четырнадцати лет, какие только есть в округе, даже со мной пробует флиртовать, хотя я принадлежу к другой расе. Омерзительно. Да не кривись ты, Ней, и начни хоть немного думать. Помнишь, чего она от тебя хотела?

На добродушной мальчишеской рожице практиканта появилось выражение озабоченности.

— Чтоб я к ней зашел. По делу… По службе что-то?

Дракон сочувственно покивал своей огромной головой.

— Так я и думал. Типичные признаки. Госпожа Хорчик, вдова генерала, занимается разведением пофрунок. У неё есть миниатюрные декоративные и обычные… Миниатюрки ручные, они всегда летали по окрестностям и сами возвращались домой, в драконник. Четверо больших всё время находятся в вольере. Несколько дней назад одна из пофрунок вернулась раненой, на другой день ещё одна погибла. Кто-то или что-то слонялось около загона бурых пофрунок, оставив крайне тревожные следы. Все животные вот уже продолжительное время очень нервничают. Вот и работка для драконера — проверить, что по ночам подбирается к дракончикам госпожи генеральши. На сей раз жребий пал на тебя.

— На меня? — У Нея были некоторые сомнения. Ведь он ещё не получил полномочий.

— На тебя, на тебя, ведь меня ж тут нет, — пошутил капрал.

— Ладно, я пойду. Я могу сходить вечером или завтра утром, — слегка растерялся парень. — Где живёт госпожа генеральша?

— Этого ты тоже не услышал? Спроси в участке.

— Если я спрошу госпожу капитана, то к генеральше вместо меня пойдёте вы, господин капрал, — ответил Вортаро, выказывая логическое мышление. — Есть у меня такое странное предчувствие.

Шарик окинул его задумчивым взглядом, алые глаза дракона блеснули.

— Каштановая улица, дом с зелёной верандой, последний в ряду, за пригорком, — сказал он. — Я позволю тебе действовать самостоятельно, если не разболтаешь всё Луане. И когда придёшь в себя настолько, чтоб сразу же не оказаться в постели с генеральшей.

День седьмой, ближе к вечеру

Впрочем, ему вовсе не грозило оказаться именно в постели прекрасной генеральши. Гораздо скорее роль кровати сыграл бы коврик у камина, кресло, софа, чайный столик… Хотя вечер был скорее прохладный, бедный практикант Ней потел в своём форменном облачении, а про себя беспрерывно твердил, что он на службе. По счастью, его гормональные мучения длились недолго, а закончились, когда генеральша провела гостя через ухоженный сад в драконник. Насколько Вортаро любил драконов, настолько генеральша называй-меня-Летиция Хорчик их обожала. Около будки, где обитало стадко пофрунок, все томные взгляды, вызывающие колыхания бюста и соблазнительное грассирование были забыты. Вместо «обезумевшей самки», как грубовато назвал её капрал Шарик, появилась вполне рассудительная дама, обеспокоенная состоянием своих любимцев. Как оценил Вортаро, у которого тоже была когда-то собственная парочка этих животных, пофрунки генеральши были просто превосходны.

— Великолепно! — вырвалось у паренька прямо из сердца, а генеральша посмотрела на него с симпатией.

Четыре из восьми принадлежали к голубой разновидности, две были золотые, а две — явно потомство смешанных пар: голубые с золотом, с тёмным, почти чёрным узором на голове и спине. Судя по их размерам — величиной не больше ворона — происходили они из хозяйства под Кодау, это Вортаро понял сразу. Тут же отметил он, что пофрунки довольно унылы. Маленькие дракончики сидели под навесом на своих жёрдочках, стиснув их когтистыми лапками и обвив гибкими хвостами. Мягкая цветная их шерсть, очень похожая на птичий пух, вставала дыбом при каждом громком звуке. Они что-то щебетали или открывали маленькие пасти, беспокойно и тяжело дыша и демонстрируя мелкие зубки. Последний самец лежал на подстилке из сена, безучастный, с перебинтованными крылом и хвостом.

— Осмелюсь заметить, госпожа, работа сделана отменно, — оценил драконер, осмотрев сшитую перепонку крыла пофрунки. — Шрам останется, но не слишком заметный, и скоро он снова сможет летать.

— Какое это могло быть животное? — спросила хозяйка.

Ней погладил дракончика по головке.

— Трудно сказать. Если б Ломница находилась поближе к горам, я бы поставил на орла. Но это мог бы быть даже волк или обычная лиса — они достаточно ловкие и дерзкие, хотя я слышал только о двух случаях, когда лисе удалось-таки загрызть пофрунку.

— Но тут же всё-таки кто-то разбойничает! Он пугает моих малышей, это существо сожрало Микки, потому что она так и не вернулась домой! — Генеральша отёрла слёзы.

Осмотр местности вокруг загона лесных пофрунок, которых также называют бурыми, дал Вортаро несколько больше. Сам загон был, собственно, просторной клеткой, для красоты обсаженной цветущими кустами и прикрытой сверху металлической сеткой. Внутри даже оставили несколько засохших деревьев с аккуратно подрезанными ветками, чтобы дракончики могли для развлечения взлетать на нижние толстые суки и карабкаться вверх. Под деревьями стояли четыре маленьких шалаша, где пофрунки укрывались от дождя или жары. В загоне четыре серо-бурых мохнатых существа беспокойно метались из угла в угол. Не надо было быть специалистом, чтобы понять: их что-то раздражает. Животные порыкивали на драконера, обнажая клыки. Дракон-самец встал на задние лапы, распустив крылья и скребя когтями землю. Смолисто-чёрная грива его по-боевому стояла дыбом на загривке. Самки то входили в шалаши, то выходили наружу, нервно огрызаясь друг на друга. Вортаро старательно проверил, нет ли где дыры в ограде. Отверстий он не обнаружил, но в нескольких местах сетка казалась повреждённой, как будто крупный зверь драл её зубами, оттягивая наружу. Кое-где на прутьях остались клочки шерсти, но они вполне могли принадлежать и обитателям загона.

— А вот посмотрите, пожалуйста, сюда! — позвала Нея генеральша. — Тут повсюду растёт трава, но в этом месте крот вскопал землю и на ней остались следы. Я прикрыла их тазом, чтобы дождь не смыл.

Драконер похвалил предусмотрительность госпожи Хорчик и склонился над двумя сохранёнными отпечатками лап. Потом поднял бровь и свистнул, не думая о том, что подобное поведение недопустимо в присутствии дамы.

— Ради божьего камня, что это?!

Для пофрунки слишком велики, для зомбака малы… Не барсук и наверняка не собака. Для волка же определённо слишком большие и когтистые, а практикант готов был присягнуть, что львов в этой местности отродясь не водилось. На втором курсе у них было несколько лекций о распознавании следов, но ни один из тех, что Ней помнил, не походил на тот, который он сейчас старательно перерисовывал в блокнот.

— Судя по следам, я бы сказал, что это небольшой ленгорханин, — наконец объявил он смущённо. — Но ведь это невозможно.

Некоторое время он всё взвешивал, обдумывая ситуацию.

— С вашего разрешения, госпожа генеральша, я бы остался тут на ночь и подкараулил непрошеного гостя, который приходит сюда и пугает животных.

— Ах, мало того что вы такой разумный и знающий, так ещё и заботливый! Верно, в академии были одни отличные оценки? — восхитилась госпожа Хорчик.

Разумный и знающий Вортаро Ней скромно опустил глазки. Правда, Жасмин Бре-Асаи (прозванный Цветочком) опередил его на два с половиной пункта, но не следует надоедать даме столь нудными и неважными подробностями.

День восьмой, глубокая ночь

Вортаро пришёл к выводу, что как раз эта часть драконерских обязанностей ещё скучнее, чем возня с бумажками. Уже несколько часов он сидел в сарайчике для инструментов, наблюдая за обстановкой через щель в приоткрытых дверях. В свете луны можно было бы заметить какое-нибудь движение в чёрно-сером ночном саду, но заранее следовало попрощаться с надеждой разглядеть хоть что-то ещё помимо этого, и драконер-практикант начал уже сомневаться, так ли хорош оказался его замысел с наблюдением. Но он быстро успокоил сам себя. Сержант Линус и госпожа квартирмейстер Нанди наверняка сделали бы то же самое, то есть потребовали бы наблюдения. Причём именно ночью, потому как чего там наблюдать днём? Пчёлок на клевере? Другое дело, что для ночной засады на предполагаемого дракона-пофрункопотрошителя гораздо лучше подошёл бы другой дракон, иными словами — капрал Шарик, который прекрасно видел ночью да ещё читал мысли. А также, как доносила местная молва, мог обходиться без сна три-четыре дня. Вортаро так широко зевнул, что у него аж челюсть затрещала, а потом осторожно потянулся, стараясь не задеть случайно садовые инструменты и не выдать себя грохотом. Снаружи доносился шелест листьев и посапывание пофрунок из загона. Отовсюду слышался неумолчный треск цикад. Ещё до наступления темноты садовник по просьбе драконера выкосил траву вокруг загона, а слуга в нескольких местах рассыпал песок. Даже если не удастся увидеть животное, оно оставит прекрасные чёткие следы.

Парень снова зевнул и ущипнул себя за руку. В обычные голоса весенней ночи вдруг ворвался новый звук — металлическое звяканье и скрежет, как будто кто-то грыз сетку. Дозорный моментально отрезвел. Конечно, это вполне мог оказаться один из любимцев генеральши, которому вздумалось поточить клыки о металл, но… Ней осторожно зажёг свечку в фонаре, старательно заслоняя огонёк. Фонарик относился к разновидности «слепых»: открыт только с одной стороны и выложен изнутри осколками зеркала, поэтому луч света от него падал вполне приличный. Паренёк глубоко вздохнул, стискивая одной рукой ручку фонаря, а в другой крепко сжимая рукоять служебной сабли. Он толкнул плечом дверь и выскользнул наружу, направив свет на клетку с пофрунками. Золотистый блеск отразился в глазах животного. Тёмный силуэт захлопал крыльями высоко на крыше клетки, снизу гневно пофыркивал самец пофрунки, разглядеть можно было только неясное продолговатое пятно на толстом суку. Что-то шмыгнуло в кустах, на мгновение вспыхнули две оранжевые монетки драконьих глаз. Вортаро содрогнулся, одновременно поднимая клинок. Два! А может, и больше? Он прошёлся по двору световым лучом. Дракон на клетке фыркнул, широко расправляя крылья, точно готовился броситься на человека, который нагло светил ему прямо в глаза. В тот же момент самец пофрунки, разозлённый тем, что вторгаются на его территорию, подскочил, и, похоже, ему удалось вцепиться зубами в лапу чужака, который взвыл, сорвался в полёт и пропал из виду.

Пофрунки ещё некоторое время поскулили в своём обиталище, но скоро успокоились. Обходя загон с фонарём, Ней обнаружил несколько новых отпечатков лап на песке, но были они столь же загадочны, как и первые. Вортаро по памяти никак не мог сопоставить их со схемами из учебника, что порядком смутило его и здорово подорвало гордую самооценку как «почти самого лучшего на курсе». И тут его внимание привлёк светлый округлый предмет — вырванный из мрака светом фонаря, он казался абсурдным и неуместным в куче травы.

— А чтоб меня зомбак побрал… — прошептал обалдевший практикант и осторожно, как бы не доверяя собственным глазам, коснулся своей находки. — Яйцо?

И в самом деле, это было яйцо, ещё тёплое, видно, только что снесённое, а может, принесённое под ограду в тёплой драконьей пасти. Зачем? Трудно угадать. В замешательстве драконер ещё долго прислушивался к ночным шорохам и светил по кустам, но непохоже было, чтобы самка, снесшая это яйцо, до сих пор находилась где-то поблизости. Паренёк, не выпуская сабли, свободной рукой расстегнул кафтан и спрятал яйцо за пазуху.

До самого рассвета он просидел на пороге сараюшки, вглядываясь в ночную тьму и прислушиваясь, но больше ничего не произошло.

День восьмой, раннее утро

Нанди открыла двери в главное помещение участка и тут же махнула рукой за спину с многозначительным «тсс…». Сдерживая смех, утренняя смена на цыпочках вошла внутрь. На твёрдом полу около печки, подложив под голову свёрнутую куртку, спал «ребятёнок», обнимая свою саблю, точно любовницу или ценнейший клад. Драконеры старались двигаться как можно тише, а исполняя обычные утренние дела, здорово веселились. Тихонько открыли ставни, кто-то принёс хлеб и молоко, Нанди, почти не дыша, разожгла огонь под чайником, чтобы приготовить чай.

— Какой ми-и-иленький, — шепнула она мужу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Давай возьмём его в приёмыши!

Линус отчаянно жестикулировал, стараясь подчеркнуть то, что прошептал жене в ответ, а именно: пока он предпочитает постараться заиметь собственных детей, хотя практикант Ней действительно очень мил, у него куча достоинств, а по разным соображениям, он даже умнее дрессированного пса.