Продать душу

Это произошло ранней весной около полуночи.

Природа как будто еще не решила, стоит ли окончательно распрощаться с холодами, и погода менялась почти ежедневно, так что подтаявшие сугробы соседствовали с жидкой грязью, а ветер то и дело бросал в лицо дождь со снегом.

Ночь была особенной: темнота казалась чересчур глубокой, всепроникающей, бесконечной… мягким бархатом окутала она ставшие безлюдными улицы, и только призрачный свет, дарованный тоненьким серпом луны, серебристыми мазками робко высвечивал мрачные переулки. Да еще одинокий фонарь силился озарить своим неровным сиянием темный квартал.

Я ежился не от холода, а, скорее, от странного предчувствия. Я никогда не верил в интуицию, во всяком случае – в свою способность предугадывать события, однако сейчас меня охватило непривычное и не слишком приятное ощущение грядущей… беды?.. перемены?.. Нет, нет, я не берусь подобрать определение тому зыбкому и почти нереальному чувству на самой грани осознания.

Со стороны я, наверное, внушал опасение немногочисленным прохожим. Неудивительно: высокий крепкий парень затаился в особенно густой тени за углом одного из домов. Я действительно не принадлежал к числу безобидных людей, но в данную минуту меня не интересовал никто из припозднившихся путников.

Стоило мне так подумать, как на ближайшей аллее из мрака ночи буквально материализовался (во всяком случае, мне так показалось) персонаж, который не мог меня не заинтересовать. В желтоватом жидком свете единственного фонаря я сумел различить высокий стройный силуэт в длинном черном плаще. Мое внимание привлекла особенная грация и поистине королевская осанка, заметные даже на расстоянии и в полумраке. Незнакомец неспешно осмотрелся, кивнул каким-то своим мыслям и спокойным уверенным шагом направился в беспроглядную темноту дворов. Повинуясь непонятному импульсу, я торопливо затушил сигарету и последовал за ним.

Он свернул за угол, остановился и, обернувшись, смерил меня недовольным взглядом. У ночного путника было выразительное лицо, в чертах которого угадывалось что-то восточное: широкие скулы, чуть раскосые глаза и черные, густые брови вразлет. Смоляного цвета волосы ложились на уши мягкими волнами, а в ладной статной фигуре явно таилась немалая сила.

– Что тебе нужно? – недовольно осведомился он, голос у него тоже был выразительным: низким, глубоким, не очень громким, но удивительно отчетливым.

Я растерялся. Что можно ответить на этот вопрос, если и сам не вполне понимаешь смысл собственных поступков?

Незнакомец несколько мгновений пристально смотрел на меня, и в его раскосых глазах, цвет которых в таком густом мраке трудно было разобрать, появилось новое выражение. И опять я терялся в догадках, не в силах определить значение этого чувства. Досада? Удовлетворение? Настороженное любопытство? Или, быть может, взгляд заинтересовавшего меня странника включал в себя множество самых разных оттенков и эмоций?

– Не пожалеешь? – с легкой иронией осведомился мужчина, и его тонкие губы дрогнули в недоброй улыбке. – Поверь, стоит хорошенько поразмыслить. Впрочем, один тот факт, что ты видишь меня, свидетельствует о сделанном выборе. И все-таки – не передумаешь?

Меня охватила непонятная паника, на лбу выступили капельки пота (невзирая на вечернюю сырость!), а душу окатила волна тошнотворного ужаса. Но откуда взялся этот почти животный страх, ведь я не отличаюсь робким нравом, совсем наоборот?! При своем авантюрном характере я постоянно ищу острых ощущений, способных утолить неуемную жажду новых впечатлений, и бурлящий в крови адреналин для меня – лучшее средство борьбы со скукой! Так что же со мной?!

Я выпрямился и заставил себя твердо ответить:

– Я никогда не передумываю! – в моем голосе прозвучала насмешка, в такие неоднозначные моменты я сознательно веду себя вызывающе, стремясь за напускной грубостью скрыть растерянность. Вот и сейчас я нахально улыбнулся и дерзко добавил: – Может, ты сам боишься меня проводить?

Что я несу?! Куда проводить?! Однако незнакомец не выказал удивления и даже как будто не разозлился. Просто пожал плечами и лаконично велел:

– Пошли!

И клянусь, противиться воле, заключенной в этом коротком приказе, было просто невозможно! Подобно послушной собачонке поплелся я вслед за провожатым, мысленно гадая, на какую новую авантюру себя обрек…

Ах, если бы я знал! Впрочем, наверное, это ничего не изменило бы… Я никогда не слушался умных советов.

…Мы свернули в ближайший переулок, в ночной тишине наши шаги отдавались гулким эхом. Я нервно озирался вокруг, хотя бродить по ночам мне было не впервой. Да что там не впервой! Я живу ночной жизнью…

– Кто ты? – спросил я, просто чтобы нарушить ставшее гнетущим молчание. Впрочем, мне действительно хотелось узнать, кем является мой новый знакомец, хотя я и сомневался, что услышу ответ (во всяком случае, правдивый). Я оказался прав – мужчина на миг обернулся, и я успел заметить мелькнувшую на губах мрачную, в какой-то мере зловещую, улыбку.

– Я не могу сказать, кто я, – холодно промолвил он, не замедляя шага. Ветер доносил его голос словно издалека. – Да тебе этого и не нужно знать. Пока.

– Но хоть скажи, как тебя зовут? – раздраженно потребовал я, задетый пренебрежительным тоном. Что за нелепые тайны?!

Раздался приглушенный смешок, за которым последовали слова, буквально пропитанные иронией:

– О, у меня множество имен! Которое назвать?

Я уже не ощущал страха, злость затмила все другие чувства. Кем он себя воображает?! Тайным агентом?!

– Да хоть какое! – решительно воскликнул я. – Назови то, которое считаешь самым важным.

– Ого! – он снова на долю секунды обернулся, вновь мелькнула его недобрая улыбка, и дрожь пробрала меня до самых костей. – Ты многого хочешь! Это имя слишком личное, его я открываю лишь избранным.

– Ну-ну, – фыркнул я, силясь придать собственному тону надменность. – Тогда назови любое.

Он мгновение помедлил, задумавшись.

– Что ж… пускай будет Дон. Устроит?

Я презрительно пожал плечами и хмуро прокомментировал:

– Дон – значит, господин? Дон Карлос…

– На счет Карлоса ничего не знаю, а господин вполне подходит, – весело откликнулся Дон.

Я только молча стиснул кулаки. Раздражение достигло точки взрыва, и я изо всех сил пнул ближайший камень, просто чтобы выплеснуть накопившийся гнев. Почему-то мне не хотелось избавляться от душащего меня бешенства самым простым способом, к которому я прибегал обычно в подобных ситуациях – а именно, провоцированием драки с обидчиком. Чутье подсказывало, что исход такого столкновения будет предрешен заранее, и я не стану победителем…

Мы вошли в подъезд одного из домов, внутри было темно и сыро. Я зябко поежился, ловко перепрыгивая сразу через несколько ступеней. Темнота не мешала мне ориентироваться в пространстве, я слишком часто безлунными ночами разгуливал по таким вот неосвещенным лестничным клеткам…

Дон тоже двигался легко и бесшумно, словно совершал подобные прогулки каждый вечер (а впрочем – почему бы и нет?). Он пешком поднялся на третий этаж (я, конечно, следовал за ним безмолвной тенью) и толкнул дверь напротив лифта. Не постучался, не позвонил, а просто толкнул, и дверь, к моему удивлению, оказалась незапертой. Дон скрылся в недрах квартиры, я, немного удивленный, поспешил за ним.

Я не успел толком осмотреться – мой спутник чересчур быстро пересек узкую прихожую и вошел в комнату. Когда я в свою очередь переступил ее порог, Дон уже стоял напротив распахнутого настежь окна.

Воспользовавшись короткой передышкой, я оглянулся с затаенным любопытством. Чересчур темно, деталей не разглядеть, однако даже столь скудное освещение позволяет с уверенностью утверждать: в этой комнате нет ничего особенного. Обыкновенная комната с обыкновенной обстановкой. Я невольно испытал разочарование: я-то ожидал увидеть нечто интригующее! Может быть, озаренный свечами зал со стариной мебелью, или каменные стены, или еще что-нибудь в таком же духе… А здесь – простые диваны и шкафы, приобрести которые можно в любом специализированном магазине!

В распахнутое окно ворвался порыв ледяного ветра, и я вздрогнул от холода, недоуменно нахмурился: что стремится высмотреть этот Дон в глухой темноте? Чего он ждет?

– Пора… – едва слышно шепнул тот, о ком я сейчас думал, и все так же негромко добавил: – Идем! Повторяй за мной!

Почему я не мог противиться силе его тихого голоса?! Я, которого боялась вся наша компания, я, душа многих далеко небезобидных предприятий?! И, тем не менее, я не мог…

Дон легким прыжком, который сделал бы честь и цирковому акробату, забрался на подоконник и, не оборачиваясь, быстро махнул рукой, безмолвно приказывая следовать за собой. Я покорно шагнул вперед и вдруг, словно разом очнувшись, попятился. От ужаса я мгновенно покрылся липким потом, и от этого морозный ветер стал казаться еще более холодным и сырым.

– Ты что?! – хрипло заорал я. – Ты спятил?! Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством! И не буду составлять тебе компанию в этой затее!

Я ожидал от нашего похода любого поворота событий вплоть до участия в кровавом побоище, но такой исход все-таки явился неожиданностью – причем крайне неприятной. Я далеко не святой (мягко говоря), многое испытал, несмотря на молодость (в конце концов, что такое для мужчин в наше время двадцать семь лет?), но никогда, даже в самые неприятные минуты своего существования, не помышлял о самоубийстве. Каждому из нас дарована уникальная возможность думать, чувствовать, дышать… да что угодно! И добровольно лишать себя всего этого?!

– Я похож на самоубийцу? – холодно осведомился Дон и наконец соизволил обернуться.

Я немного остыл и, поежившись под его неподвижным пронзительным взглядом, нехотя ответил, пытаясь смотреть куда-нибудь в сторону:

– Да вроде нет. Но мне показалось, ты собрался выпрыгнуть в окно…

– Так и есть, – тут же согласился он.

Я от удивления снова взглянул на собеседника. Выражение его красивого, будто мраморного, лица оставалось совершенно невозмутимым.

– Но… – я не знал, какие подобрать слова, как выказать недоумение и страх – ведь я уже понимал, что не сумею противостоять желанию этого страшного (воистину страшного!) человека! – Но разве выпрыгнуть в окно – не значит кончить жизнь самоубийством?!

– Разумеется, – кивнул он с холодной насмешливой улыбкой, продолжая стоять на подоконнике и потому глядя на меня сверху вниз. – Для людей – да. Но я не совсем человек.

Я ему верил. Он – действительно не совсем человек, вернее было бы сказать, что он – совсем НЕ человек. Но я-то – человек!

Он прочел мои мысли:

– Да, ты человек, но я могу провести тебя за собою. Одно условие – безграничное доверие и покорность. И ты пройдешь за мною в мой мир. Миг промедления или сомнения – и ты разобьешься о плиты асфальта. Хотя наверняка останешься жив – в конце концов, всего третий этаж.

Всего третий этаж! Я нервно сглотнул и неуверенно спросил:

– А что представляет собой твой мир?

– Увидишь, – просто ответил Дон.

– И туда непременно необходимо идти таким вот способом?

Он пожал плечами и, явно начиная раздражаться, пояснил:

– Что поделаешь, я провел пока именно этот путь. Несколько других еще хуже. Этот – мой любимый. Ощущение полета мне всегда нравилось.

Мне тоже… знал бы я, к чему приведет моя любовь к полетам!

– Ну, так ты идешь? – нетерпеливо осведомился Дон. – С тобой ничего не произойдет, ручаюсь, если ты последуешь моему совету и перестаешь волноваться. Я обещаю.

И я сдался. На миг закрыл глаза, постарался расслабиться и поверить в правдивость его слов. Я обещаю… Он как будто не из тех, кто раскидывается пустыми обещаниями…

– Я никому не советую повторять мой эксперимент, – донесся до меня словно сквозь вату негромкий отчетливый голос. – Но я могу провести тебя в свой мир, только я – и больше никто.

Я открыл глаза и, словно сомнамбула, забрался на подоконник – отнюдь не так грациозно и изящно, как Дон. Мой странный спутник взял меня за руку и посмотрел в глаза, наконец-то я различил их цвет – черно-зеленый… Секундой позже я потерял способность думать и по-настоящему сознавать, я словно растворился, обратившись в воздух, в эту холодную беззвездную ночь… Меня уже не было, или я стал кем-то другим…

Дон сделал шаг в пустоту, я слепо ступил за ним… Потом я иногда пытался припомнить, что ощущал в то краткое мгновение перехода из моего мира в его мир. Воспоминаний почти не осталось, но одно я мог утверждать с уверенностью – этот полет был совершенно не похож на падение. Значит, Дон не обманул. Значит, он действительно мог пройти в свою реальность таким необычным манером – и при желании провести за собой кого-нибудь…

Не знаю, сразу ли я очнулся. Во всяком случае, я все еще стоял на подоконнике, когда способность мылить и чувствовать вернулась ко мне. В первый миг я испытал удивление и отчасти разочарование – неужели полет в ничто мне привиделся? Но уже в следующую секунду, неловко обернувшись, я с ужасом и восторгом воззрился на незнакомую, погруженную в полумрак, комнату.

Не уделив никакого внимания моему понятному ошеломлению, Дон спокойно спрыгнул на пол и прошел куда-то вглубь помещения. Я же, пребывая в неком подобии транса, спустился с подоконника и принялся жадно всматриваться во тьму. Вскоре я уже мог различить малейшие детали – мой спутник неторопливо зажигал многочисленные свечи в роскошных бронзовых канделябрах, расставленных по углам и украшающих собою столы… И вот, спустя несколько минут, передо мною в дрожащем призрачном свете предстал огромный зал с каменными стенами, гладким полом, составленным из мраморных плит, старинной тяжелой мебелью, обитой красным деревом и пурпурным шелком… Здесь пахло чем-то густым и сладким, и этот тягучим аромат только усиливал гнетущее чувство нереальности происходящего.

Я негромко выругался. Дон коротко взглянул на меня, в его чуть раскосых с зеленым отблеском глазах вспыхнуло мрачное недовольство.

– Что тебя так удивляет? – холодно осведомился мой провожатый.

Я невольно развеселился:

– Что? Списком перечислять?

– Можешь и списком, – пожал он плечами и перешел к очередному канделябру. Просторный зал постепенно наполнялся мягким приглушенным светом. Сколько же тут свечей?!

– Хорошо, как пожелаешь! – я старался держаться с таким же ледяным спокойствием, как этот поразительный господин, однако в голосе против воли прорывалась горькая ирония – верный признак скрываемого волнения. – Я упускаю то обстоятельство, каким образом я вообще умудрился выпрыгнуть в окно одной комнаты и очутиться на подоконнике другой… этот факт, несомненно, легко объясним! Но эта комната… да ее и комнатой можно назвать с большой натяжкой! Скорее – дворцовая палата! Откуда она взялась в нашем современном урбанизированном мире?!

Дон остановился у длинной полки, на которой покоились толстые тома в потрепанных кожаных переплетах с золотым тиснением на корешках, и задумчиво взглянул на меня. Уголки его тонких бескровных губ тронула едва заметная улыбка.

– Ключевое прилагательное в твоей фразе – НАШЕМ! – последнее слово он произнес с нажимом. – Откуда ты взял, что этот мир – твой? Тот, к которому ты привык?

– Да, действительно… – пробормотал я несколько раздраженно. – И с чего бы я это взял?

Я прошелся по зале, стараясь казаться непринужденным и расслабленным, – и, судя по насмешливому взгляду Дона, нисколько в этом начинании не преуспев. Чтобы нарушить гнетущую тишину, с деланной беззаботностью заметил, неопределенно взмахнув рукой:

– Подумать только, оказывается, канделябры могут освещать вполне неплохо!