Пробуждение

ОЛЕГ ЛУКЬЯНОВ

Пробуждение

Байдарка тихо скользила по черному зеркалу плеса. Тонкие усы волн тянулись от носа к корме, весла падали и взлетали, оставляя в воде маленькие воронки.

Солнце не торопилось садиться.

Весь день оно двигалось по невидимой дуге к горизонту, а к вечеру его бег замедлился. Оно повисло над тайгой, неяркое, доброе солнце, и теперь медленно скользило вдоль черты леса, оплавляя верхушки сосен.

Выйдя из-за поворота, они почти одновременно перестали грести и опустили весла.

- Ух ты, какая красота!-улыбнулся Анатолий, откидываясь на спинку сиденья.

- Великолепно! - отозвалась Лена. - Кажется, что воздух сам светится, правда?

Громадные седые ели стояли над притихшей водой. Солнце кануло в их сумрачную глубину - ни проблеска, ни просвета. На чистой поверхности плеса лежали четкие рельефные облака, подрумяненные закатным солнцем. Байдарка медленно плыла среди белоснежного стада, не тревожа прозрачной вечерней тишины. Анатолий разложил на коленях карту и задумался.

Карта была скопирована наспех перед самым отъездом. Он забыл обозначить на ней север, и теперь ориентироваться приходилось по корявым надписям. Это требовало времени.

Щелкнул затвор фотоаппарата, зашелестела перематываемая пленка.

- Ага, кажется, нашел, - сказал Анатолий, поворачиваясь к жене.Смотри, вот тут мы сейчас находимся, - он коснулся карты острием карандаша, - а вот этот крестик и есть Лошадиные Лбы.

Лена наклонилась над картой и с улыбкой сомнения покачала голоBoй.

- Что-то я уже не верю этой бумажке. Третий раз ты предсказываешь порог, а пока идут одни плесы.

- А вот то, что долго идут плесы, - верный признак близости порога, возразил Анатолий. - Это же элементарная гидродинамика. Река разливается, потому что впереди что-то тормозит ее движение. Нет, нет, - добавил он уверенно, - на этот раз ошибки быть не может. Ошибки быть не может, медленно повторил он и поднял голову.

В природе что-то изменилось.

Как будто потухли краски и стало темнее. Неприятное предчувствие опасности сдавило сердце. Мир вдруг качнулся, закружилась голова. Небо стало тускнеть. Серая муть заполнила пространство, она быстро сгущалась, поглощая предметы, и затем все потонуло в непроглядной тьме.

Это произошло так неожиданно, что на миг Анатолий утратил ощущение бытия. Только некоторое время спустя он понял, что тьма погасила не сознание, а лишь видимый мир, и что все осталось прежним - ощущение карты в руках, упругость надувного сиденья, запах речной воды и ее голос, ласковый и удивленный.

- Что с тобой, Анатолий? Почему ты так смотришь?

Он хотел было сказать, что ему плохо, что он ослеп, но в этот момент далеко в звенящей пустоте ктото отчетливо произнес:

Это гроза. Это все из-за грозы!

- Какая безответственность! - громким шепотом воскликнул другой голос.

Бульканье, бор.мотанье, всхлипы, словно говорят в воду. И опять она.

Прерывистый шепот ее невидимых губ:

- Что... что с тобой... мой хороший? Тебе плохо?

Звон в ушах. Снова бульканье, вздохи. Как утопающий за соломинку, он вцепился рукой в ее плечо.

Он не мог произнести ни слова.

- Проверьте еще раз, обязательно проверьте, - зашептала тьма.

Слабым усилием парализованной воли он попытался удержать ускользающий рассудок. Лодка покачнулась.

- Что это? - наконец проговорил он, опираясь о борт рукой.

Но вдруг наступило облегчение.

Давящий ком исчез, странные звуки пропали. Тьма стала рассеиваться, и через несколько секунд мир снова обрел краски.

Анатолий сидел, оглушенный, не веря освобождению. Он не почувствовал прикосновения ее ладоней.

Она теребила его щеки и жалобно лепетала:

- Ну что ты... что ты... что ты...

- Все... все прошло, - сказал он, с трудом разжимая онемевшие челюсти. Он подождал, пока пройдет звон в ушах и успокоится сердце, заставил себя улыбнуться.

- Все хорошо... не волнуйся. Просто у меня потемнело в глазах... А теперь все в порядке. - Он облегченно вздохнул.

- Ох, как ты меня напугал! Я сама чуть не потеряла сознание от страха. У тебя было такое страшное лицо!

В ее глазах блеснули слезы.

- У тебя еще не все прошло! Давай причалим к берегу.

- Не стоит, - сказал он, разгибаясь. - Я только минутку полежу в лодке.

Он почувствовал ужасную усталость во всем теле. Выдернув спинку сиденья, он вытянулся, положив голову на колени жены.

- Отдохни, мой хороший, - говорила она, массируя пальцами его виски. Ты очень переутомился за эти годы. Я простить себе не могу, что позволяла тебе столько работать. Можно было бы и не торопиться с защитой.

- Ну ничего, мы хорошо отдохнем на реке, а когда вернемся, обязательно сходим к Шварцу...

Ее волосы приятно щекотали ему щеки. Он лежал, слушал ее голос и ощущал, как усталость постепенно проходит, а нервы успокаиваются.

- Ну вот и все, - сказал он, поднимаясь. - Ты привела меня в чувство, умница моя. Можно двигать дальше.

Он вставил спинку в пазы и свернул карту.

- Давай договоримся не вспоминать об этом. Выкинем из головы, как будто ничего и не было.

- Да, да, конечно, - согласилась она, - только ты сам об этом не думай, хорошо?

...Они плыли вдоль берега в глухой тени соснового бора. Лена рассказывала смешной случай, происшедший в прошлом году с ее подругой.

Анатолий с видимым вниманием слушал и даже посмеивался в нужных местах, но на душе его было неспокойно.

Тьма ушла, и, может быть, безвозвратно, но вместо нее явилось тревожное чувство. Ему стало казаться, что все это уже когда-то было - лес, река, пятна облаков на Воде, белые звезды кувшинок, солнце, снова выплывающее из-за бора.

И главное - приступ слепоты. Он тоже как будто был, но не такой сильный. Ее руки уже ласкали его лицо, она говорила те же самые слова.

- Скажи, - перебил он ее, -у тебя никогда не возникало такое ощущение, как будто то, что происходит с тобой в настоящий момент, уже когда-то было?

- И ты никак не можешь вспомнить когда, - поддержала она, охотно меняя тему разговора. - Да, это иногда бывает, но очень редко. И длится всего секунду или две, а потом проходит. Странное, немного жутковатое ощущение. А почему ты об этом спросил?

Да, ощущение действительно жутковатое. То, что он испытывал сейчас, было гораздо сильнее, ярче и длительнее. Вот этот последний вопрос он тоже ей когда-то задавал, и ответ ее был точь-в-точь такой же.

Высохшая сосна лежит на воде, цепляясь за берег вывороченными корнями. Она была! А дальше, за ней, невидимая пока еще береза.

Лодка ныряет в просвет под стволом. Ветки царапают борта, сухая хвоя сыплется за ворот.

Неотразимо знакомое ощущение!

Впереди на высоком бугре появляется одинокая береза, величественная, как собор. Солнечные лучики пляшут в ее тысячепудовой листве.

И, как запись на магнитной ленте, позади раздается возглас:

- О, какой великолепный контражур!

Сухой стук затвора, скрип перематываемой пленки.

Листва кажется невесомой, потому что все до единого листики шевелятся на ветру.

Эта мысль тоже была... Голова пуста и легка, как детский воздушный шарик. Сейчас она отделится от плеч и полетит в небо...

Береза скрывается за поворотом, и Анатолий слышит далекий, но четкий звук, как будто щелкнули выключателем. Нет, это не затвор фотоаппарата, и не надо оборачиваться, чтобы убедиться, что аппарат висит на груди Лены. Это то, что в нем, что может слышать только он один и о чем ей лучше не знать.

Головокружение проходит. Голова снова обретает вес, чувство знакоместа улетучивается...

Не переставая грести, Анатолий смахнул со лба выступивший пот.

Ну теперь действительно прошло...

"Да, да, с этого года надо налаживать нормальную жизнь. Я буду получать кучу денег, Лена перейдет на полставки, займется домом, собой. Все будет хорошо, как поется в той старой смешной песенке".

- Все будет хорошо, - повторил он вслух, отламывая лопастью черный пласт воды.

Впереди блеснула быстрина. Вода недовольно заворчала под ударами весла. Набирая скорость, байдарка вошла в узкий осоковый коридор.

Течение убыстрилось. За острыми зубцами леса, не отставая от лодки, прыгал рыжий заяц - солнце.

Острые вспышки били по темной воде. Хрустнул камыш, и судно выскочило на открытое пространство.

Стена леса оборвалась, сменившись кустарником. Золотой заяц ускакал.

Впереди байдарки по воде летела длинная тень.

Положив весла вдоль лодки, гребцы пригнулись, пролетая под беседкой из нависающих ветвей.

- Хватит грести, отдохни, - бросил через плечо Анатолий, продолжая работать веслом.

Река стала словно покатой. Они скользили вниз по наклонной плоскости, отчеканенной закатной медью.

Далеко впереди показались скалы.

Оттуда по воде навстречу летящей байдарке катился ровный упрямый гул. Река неудержимо мчалась к порогу.

- Пора причаливать, - сказал Анатолий, направляя лодку к берегу...

Он вылез первым и обмотал носовой линь вокруг корневища, выпиравшего из берегового среза.

- Ну что я говорил? -- сказал он, подавая жене руку. - Сейчас ты увидишь порог сверху.

Вдоль берега, среди кустов дикой смородины, вилась узкая тропинка.

Они взобрались на самый верх каньона и остановились у чахлой березки, торчавшей на краю обрыва.

Тайга, великая и безмолвная, уходила к далекому горизонту. Любопытное солнце, доселе прятавшееся за деревьями, теперь поднялось над лесным массивом, словно для того, чтобы посмотреть, что же все-таки надо этим двум чудакам в пустынном лесном краю и зачем они влезли на скалу в этот мирный закатный час, когда природа уже успокаивается, готовясь к наступлению ночи.

С того места, где они стояли, хорошо просматривался весь порог.

Левая, ближняя стена каньона была еще освещена солнцем. На ней лежали короткие рубчатые тени, а противоположная стена, тоже вся в уступах, совсем не освещалась и казалась оттого густо-синей. Внизу, в каменной теснине, бушевала голубая вода. Оттуда тянуло холодом.

Лениво неподвижная на плесах, веселая на быстринах, ворчливая на перекатах, но всегда свободная, она приходила в ярость, оказавшись стиснутой в каменных челюстях каньона.

Вход и выход из каньона загромождали два больших камня. Они, как видно, вызывали особую неприязнь свободолюбивой стихии, потому что вода здесь дыбилась, шипела и с грохотом обтекала равнодушных истуканов.

Несколько минут путешественники молча созерцали бешеную пляску воды. Анатолий первым нарушил молчание.

- Вот это и есть Лошадиные Лбы, - сказал он. - Нечто подобное я встречал на Катуни. Здесь весь фокус в том, что вход в каньон возможен только вдоль левой стены, а выход у правой. Следовательно, после прохода первого камня надо успеть пересечь струю по диагонали, чтобы попасть в выходные воротца. Дальше, правда, мы опять видим ряд камней, но эти уже проще. Порог интересный, пройти вполне можно не разгружаясь: Главное энергично грести, чтобы идти быстрее потока. Иначе потеряешь управление. Он прервал свои объяснения и заглянул в лицо жене, которая завороженно смотрела вниз. - Э, моя милая, да ты, я вижу, трусишь, - улыбнулся он, прижимая ее к себе. - Давай сделаем так. Ты пойдешь пешком по берегу, а я проведу лодку.

- О нет! Ни за что! - встрепенулась Лена, отступая от края обрыва. Пропадать, так вместе.

- Так ведь одному же легче пройти!

- Нет! - твердо сказала она, качая головой. - Одного я тебя не пушу.

Солнце все еще висело над лесом, освещая красным мерцающим светом путь к порогу. Байдарка покачивалась в береговой тени. Анатолий вытащил из кормового отсека рюкзак.

Тут на берегу они облачились в спасательные жилеты.

Байдарка теперь представляла собой наглухо задраенную торпеду, нацеленную окованным носом в горло порога. Из ее рыбьего тела, органически слитые с ним, торчали две фантастические фигуры в раздутых оранжевых жилетах.

Анатолий оттолкнулся веслом от берега. В воду упал ком глины, взметнув фонтанчик брызг.

- Значит, если опрокинемся, отталкивайся ногами от дна, - напомнил он, разворачивая лодку. - А вообще не бойся, в спасжилете не утонешь.

- А я и не боюсь, - храбро ответила Лена.

Повинуясь дружным рывкам весел, байдарка быстро скользила вниз по чеканной чешуе волн.

Порог начинался широким каменным котлом. Они влетели в него, как на крыльях. Вода здесь пузырилась и шла кругами. Впереди, в горле каньона, плясали стоячие волны. Густой гул восходил к небу из колодца.

"Чистилище!" - подумал Анатолий, охватывая взглядом уходящие вверх стены.

Навстречу, быстро увеличиваясь в размерах, мчался первый камень.

Отсюда, снизу, он и в самом деле походил на громадную лошадиную голову, погруженную по самые ноздри в пену. Байдарку подбросило на волне. Брызги ударили гребцам в лицо. Чиркнуло весло о камень.

Голова тяжелым снарядом промчалась мимо.

- Впритирку прошли, - удовлетворенно отметил Анатолий, .давя на рулевую педаль.

Теперь левым, только левым!

Он работал длинно и сильно, погружая весло почти вертикально, на всю лопасть. Вода ручьями стекала по складкам фартука.

Маленькое суденышко стремительно мчалось в белых бурунах навстречу второму колоссу, угрюмо насупившемуся в ожидании отчаянной пары. Все шло хорошо...

Лодка находилась на полпути между камнями. Счет шел на секунды. Анатолий работал изо всех сил, и, хотя он был готов к любой неожиданности, произошло то, чего он больше всего опасался. Свет погас снова. Звякнули скрестившиеся весла.

Гремел порог. Холодные брызги заливали лицо. Внезапная ярость охватила Анатолия.

- Ах ты сволочь! - выругался он, орудуя впотьмах левой лопастью.

Ему теперь было не до страхов.

Он должен был вывести лодку из каньсиа, а для этого надо было грести и грести не переставая, чтобы не потерять управление.

- Сволочь! Сволочь! - задыхаясь, повторял он, ведя лодку наугад к проходу.

- Сволочь! - закричал он в грохот порога. И, словно пораженная неожиданным бунтом доброго человека, тьма побледнела, отступила и пропала. Поздно, поздно! Голова как будто ухмыльнулась, поджидая добычу. Анатолий выставил вперед весло, чтобы смягчить удар.

Развернув лагом, байдарку с размаху бросило на камень. Затрещал каркас. Вода залила гребцов по пояс. Скрытая под водой пасть разверзлась, втягивая жертву. Байдарка сильно накренилась и застряла широким брюхом в каменной глотке.

Откуда берутся у человека силы в такие минуты? Мертвой хваткой вцепился Анатолий в шершавый бугор, не давая лодке опрокинуться.

Рядом за вторую "ноздрю" держалась Лена.

- Все в порядке, не бойся! - прокричал Анатолий, откренивая байдарку.

Уловив момент, когда борт оторвался от карниза, он с силой уперся ладонями в уступ и продвинул байдарку вперед. Так, толчками, сантиметр за сантиметром они ползли к проходу, прижав подбородки к груди, чтобы не захлебнуться в падающей сверху воде, и, когда лодка на полкорпуса вышла из-за камня, Анатолий понял, что главная опасность миновала.

Тугая волна ударила в днище.

Корму задрало, и байдарка, тяжело ввинчиваясь носом в воду, опрокинулась.

- Держись за лодку! - успел крикнуть Анатолий, с головой погружаясь в пену.

Вынырнув, он ухватился за перо руля и, осмотревшись, увидел впереди, за горбом форштевня, белое лицо жены, наполовину залепленное волосами. Жива! Он ободряюще улыбнулся, махнув рукой. Теперь нельзя терять ни минуты. Байдарку могло заклинить в узком проходе.

Ворочая кормой на поворотах, Анатолий старался держать байдарку вдоль струи, не давая развернуться.

Поток бесновался, плясал, хрипел, подпрыгивал, судорожно бился среди камней. Считанные секунды потребовались для того, чтобы пройти стометровый хвост каньона. По длинному языку водослива они благополучно соскользнули в глубокую воду...

Некоторое время они плыли по неспокойной воде среди шипящих пузырей и воронок. Но река сделала поворот, и бег воды уменьшился.

Река остывала от возбуждения. Берега раздвинулись. Справа, в тьме хвойного леса, открылся зеленый косогор, усыпанный цветами. Медным огнем горели стволы корабельных сосен. Вдоль берега тянулась полоса желтого песка.

- А вот и наша стоянка, - сказал Анатолий, направляя лодку к берегу.

Им повезло. Повреждения оказались несерьезными, а вещи, увязанные в клеенчатые мешки, не пострадали.

Упущенные весла каньон с негодованием выплюнул вслед за лодкой, не желая связываться с мелочью...

- Знаешь, я даже не успела понастоящему испугаться, - говорила Лена, держа на сдвинутых коленях кружку дымящегося чая. - Я просто не могла так сразу принять, что ,мы можем погибнуть. Эти Лбы я теперь запомню на всю жизнь.

- Я тоже их запомню, - мрачно сказал Анатолий, отодвигая палкой огонь из-под чайника.

Солнце давно пропало за стеной леса, и вечер, обворожительный таежный вечер в плаще, сотканном из холодной синевы востока и красных подпалин запада, молча стоял у одинокого костра.

Уже была поставлена палатка и закончен ужин. Лена, все время возбужденно говорившая, ни разу не заикнулась о причине аварии. Анатолий был благодарен ей за это.

Он наблюдал, как золотятся в свете костра ее волосы и качаются в вечернем сумраке громоздкие тени, и старался отогнать беспокойное чувство, что все это он уже когда-то видел. Теперь оно возникало короткими импульсами. Отпускало и приходило опять, и требовалось усилие воли, чтобы избавиться от него...

- Странно, что нет комаров, - сказала Лена, вставая.

- Ветер с реки, - сказал Анатолий и тоже поднялся.

Привстав на цыпочки, она легонько поцеловала его в уголок рта.

- Иди ложись, а я пока вымою посуду.

В палатке он вдруг почувствовал себя плохо. Закружилась голова.

Тело стало как вата. Он хотел позвать жену, но горло сдавили спазмы. Последнее, что он увидел, - она уходила вниз к реке, покачивая рукой, тонкая, легкая. Серебрилась лунная дорожка. Анатолий глубоко вздохнул и потерял сознание.. Мозг пылает, словно утыканный тысячью раскаленных иголок. Вьются огненные нити. Они переплетаются, образуя странные фигуры: волнистые линии, какие-то дьявольские профили, вьющиеся спирали, кольца, змеи.

Фигуры горят ярким рубиновым светом в глухой тьме, и тьма тоже наливается темно-красным свечением.

Тело становится невесомым. Оно плывет, качаясь на черных волнах. Оно растворено в пустоте, и только слабый уголок сознания напоминает о том, что оно еще существует. Это длится бесконечно долго, потом тьма начинает рассеиваться, и сознание медленно возвращается к Анатолию...

То, что он увидел, ошеломило его. Он лежал в светлой просторной комнате, залитой солнечным светом.

Кроме него, в комнате находился еще человек. Этот человек, одетый в белый врачебный халат, сидел за столиком, боком к нему и, тихо насвистывая, орудовал паяльником.

Пахло горячей канифолью, от стола поднимался дымок.

В углу у окна стоял громоздкий агрегат, похожий на холодильник.

Его верхняя часть была усыпана разноцветными лампочками, кнопками, циферблатами. Несколько секунд Анатолий оцепенело рассматривал эту дикую картину, ничего не понимая. Память молчала. Он хотел подняться, но не смог шевельнуть ни единым мускулом. Тело было налито свинцовой неподвижностью.

- Что со мной? - проговорил он и не узнал своего голоса. Голос был хриплым и надтреснутым.

Человек поднял голову. Удивленно блеснули стекла очков.

- Эй, сестра, - крикнул он, откидываясь на спинку стула, - скорее сюда. Больной проснулся.

В дверях появилось испуганное женское лицо и тут же исчезло. Стук каблуков по коридору. Крик.

- Дежурного врача!

В палату вошел молодой человек в белом халате. Закинув за спину руки, он наклонился над Анатолием и, обернувшись, бросил через плечо:

- Скорее за профессором!

Анатолий закрыл глаза. Как в детстве, когда снился страшный сон, он сделал внутреннее усилие, чтобы отогнать кошмар. Но спасительного пробуждения не последовало. Послышались шаги, скрипнула дверь. Строгий, удивительно знакомый голос сказал:

- Надо было звонить ночью, нечего стесняться. Я же предупреждал.

Легкая сухая ладонь легла на лоб Анатолия. Он открыл глаза.

У кровати стоял пожилой седоватый мужчина в халате и белой профессорской шапочке.

Словно тяжелым молотом ударило в грудь. Это был Шварц! Друг детства, Миша Шварц. Но-неузнаваемо изменившийся Шварц.

Тот Шварц, которого Анатолий и Лена встретили на улице за неделю до отпуска, был молодым начинающим врачом! Что произошло со временем?

- Вы... Михаил... Шварц? - хрипло спросил Анатолий.

Шварц медленно кивнул и повернулся к человеку, работавшему за столиком.

- Скоро там у вас?

- Еще минут десять, Михаил Семенович.

Профессор покачал головой и, положив ладонь на глаза Анатолию, сказал:

- Потерпи, дорогой. Это досадная оплошность. Сейчас все станет на свои места.

И потом другим тоном: - Как же это вас угораздило?

- Ночная сестра забыла закрыть шпингалет. Грозой растворило окно и разбило панель, - сказал дежурный врач. - Мы временно ликвидировали повреждения, а с утра вызвали специалиста.

- Такая нелепая случайность, кто же мог ожидать! - оправдывался женский голос.

- Миша... что... со мной? - прохрипел Анатолий, с трудом ворочая языком.

Шварц не ответил.

- Миша... я ничего не помню, где Лена?

Он почувствовал, как глаза его наполняются слезами. Шварц убрал РУКУ.

- Миша... - дрогнувшим голосом повторил Анатолий. - Я не могу... Скажи...

Глубокая складка собралась на лбу Шварца. Он повернулся всем корпусом к стоявшему рядом врачу и глухо сказал: - Включите МЕМОСТИМУЛЯТОР.

Врач повернул рычажок на панели, и мертвая память вздрогнула, ...Вечер. Река. Лена, уходящая вниз по косогору. Картина эта, еще секунду назад заполнявшая сознание, вдруг стала ослабевать, удаляться, терять краски и детали. Она уходила все дальше в прошлое, становясь зыбким воспоминанием, и вскоре только теплое, чуть щемящее чувство осталось от нее.

Анатолий обвел взглядом молчаливо стоявших людей, остановился на аппарате и все вспомнил.

Он вспомнил, что жизнь уже давно прожита, долгая, богатая событиями жизнь, и что теперь, вот уже больше года, он лежит в отделении нейрохирургии клиники Шварца.

В памяти всплывают события недавнего прошлого. Перевал Яман-Тау. Снежный карниз. Цепочка людей на склоне. Снег сверкает опасным влажным блеском. Крик за спиной. Трещина черной молнией прорезает основание карниза. Горы медленно и тяжело поворачиваются, уходя вершинами вниз. Под ногами расплескивается густая синь неба.

Снежная крупа обсыпает лицо, и ущелье, оказавшееся вдруг высоко вверху, начинает стремительно падать вниз...

Он пришел в сознание спустя месяц в реанимационном отделении и узнал, что Лены больше нет.

Через год Шварц, уступив его настойчивым требованиям, вынужден был признаться, что пока не сможет вернуть ему подвижность. Анатолий спокойно принял правду. Он понял, что круг завершен.

Все последующие дни он находился в каком-то странном полусне.

Картины прошлого толпились перед глазами. Он с любовью ласкал их, как старые, любимые игрушки, и думал о том, каким прекрасным и мучительным даром является человеческая память.

Однажды Шварц опустился на край кровати.

- У нас есть выход. Я ничего тебе не говорил, потому что не был уверен в успехе. А теперь уверен.

Этот разговор состоялся позавчера, а вчера Анатолия перевели в эту палату.

Шварц стоял, положив ладони на ящик, и объяснял:

- Эта штука называется НЕЙРОГЕНЕРАТОРОМ. Ты, наверное, слышал о нем. За него наш институт получил Государственную премию. Он позволяет восстанавливать в памяти человека события прожитой жизни в точнейшей последовательности, прокручивая память, как магнитофонную ленту. Он делает их настолько яркими, что человек как бы заново переживает то, что с ним когда-то было. Ты сможешь ждать, пока мы научимся лечить тебя. Подумай, с какого момента ты хотел бы начать жить снова...

И тогда он вспомнил далекие, ушедшие годы, их первое совместное путешествие по реке...

- Готово, - сказал человек в очках, вставая из-за стола.

- Выключайте мемостимулятор и сотрите сцену пробуждения, - говорит Шварц, присаживаясь на табурет рядом с кроватью. - Теперь все в порядке, Анатолий. Больше перебоев не будет. Настрой воображение на исходную картину... Отвлекись от всего. Начали...

...Приятное оцепенение охватывает тело. Белые халаты плывут перед глазами. Тяжесть в теле исчезает.

Оно становится невесомым. Краски смешиваются в бесформенное пятно, память застывает, и возникает яркий многоцветный мир...

- Какая красота! - улыбнулся Анатолий, откидываясь на спинку сиденья.

- Великолепно! - отозвалась из-за спины Лена.

Анатолий глубоко и с наслаждением вдохнул влажный речной воздух. Ощущение здоровья и силы наполняло его.

- Хорршо! - сказал он, продолжая улыбаться вечернему солнцу.

Байдарка тихо скользила по черному зеркалу плеса...