Призрак из забытых

Однажды Мишка пропал.

Случилось это в пятницу, когда его мама с папой имели обыкновение после работы ехать в супермаркет и возвращаться с полным автомобилем пакетов, которые мальчик помогал выгружать.

Когда же Мишка нашёлся, родители долго качали головами, слушая его и не веря своим ушам.

— Опять пошёл к своей гастарбайтерше? — строго окликнула с кухни Мишку мама.

— Мам, она нормальная, она по-русски говорит лучше, чем этот Стёпка! — Мишка, маленький, белобрысый, с васильковыми глазами, поспешно натягивал сандалии, чтобы мама не успела его поймать, когда пойдёт в коридор. Осень только наступила, и было ещё тепло и сухо.

— Вот помяни моё слово, влипнешь ты в неприятности! — Мама выглянула из кухни, но мальчик уже хлопнул дверью. — Что за ребёнок... С утра уже куда-то поскакал. Ах, да, его ж бабка спит после обеда...

В сорок четвёртую квартиру дважды позвонили.

Фатима была, как всегда, у себя. У неё действительно была среднеазиатская внешность, столь нетипичная для их маленького далёкого от центра городка. Когда-то она была красавицей — Мишка видел чёрно-белые фотографии, — но теперь постарела и ссутулилась, шрам под левым глазом тоже красоты не добавлял. Зато у неё всегда было интересно. Фатима увлекалась керамикой: Мишка часто наблюдал, как она тонкой кисточкой расписывает акриловыми красками чашки, рисуя цветки лотоса, лозы винограда, а иногда сосновые шишки и непременно рядом морду рыси. Вообще у Фатимы было много вещей с рысью. У неё и кошка была большая и пятнистая, по кличке Мотя, и пожилая женщина утверждала, что она самая настоящая рысь, просто полукровка. А мама говорила, что это мейкун. Иногда Фатима начнёт перебирать содержимое своего шкафа — и тут будет тебе и хрусталь, и раковины, и потемневшие золотые украшения, и даже старые духи́.

— Вот угадай, что за аромат. Ваниль, говоришь? Не, Миха, это самый настоящий ландыш!

Причём Мишка рта не открывал. Стоило ему только хорошенько подумать, и Фатима уже знала, что он хочет сказать. Только с ней у него так получилось. Мишка открыл это явление, когда соседка хотела передать его матери яйца от кур и послала мальчика в курятник во дворе. А тут Стёпка, здоровенный вроде детина, возьми и шепни Мишке, что в курятнике одна девчонка умерла и теперь там её призрак бродит. Мишка призраков ужас как боялся. Ещё и курятник в самом конце двора под сенью деревьев. И вот стоит мальчик у него, зайти боится, а отступить стыдно. Хоть и маленький, но ведь он мужчина!

Так бы и стоял Мишка там вечность, если бы не пошла мимо смуглая бабуля и не сказала:

— Иди смелее, малый. Если там кто есть, я тут же скажу ему, чтобы тебя он не обижал. Меня он послушает.

Вот поэтому они и подружились.

Впрочем, не сказать, что Мишкины родители были так уж сильно против. Фатима пекла замечательный рыбный пирог и часто угощала Мишку сладким молоком.

"А я смогу сделать такое же?"

— Думаю, пользоваться плитой тебе ещё рановато, — улыбнулась Фатима. Но фоне её смуглой, сморщенной как сухое яблоко кожи улыбка смотрелась особенно белозубо. — Но ты можешь попросить маму.

Мишка нахмурил тонкие светлые бровки и помотал ногами.

"Нет, она не станет. Она тебя не очень любит. Она хочет, чтобы я дружил со Стёпкой, потому что у него семья хорошая. Но Стёпка вредный, ты знаешь. И уже взрослый".

— Ну, не всё то золото, что блестит, — пожала плечами Фатима.

Мальчик вопросительно наклонил головку.

— Я имею ввиду, что иногда выглядеть не значит соответствовать. Ну вот как этот флакон. Снаружи красивый, а духи в нём давно выдохлись.

Хоть Фатима и говорила загадками, но с ней было весело.

Однако в один день всё изменилось.

Мишка один гулял во дворе, что к Фатиминому подъезду направляется странная девочка. Он не заметил, откуда она пришла. Наверное, приехала, потому что раньше он её не видел, однако с собой у неё был только продолговатый футляр. Одета она была странно: чёрные чулки, красная юбка в клеточку и мешковатая футболка с принтом группы "Король и Шут". Длинные чёрные густые волосы собраны в конский хвост. Мишка решил, что она очень взрослая, но когда он подошёл к ней и она высокомерно посмотрела на него, задрав широкий носик, то понял, что ей едва ли больше двенадцати. А ещё у неё очень тёмные глаза.

— Привет, а как тебя зовут?

Девчонка фыркнула.

— Ярослава.

Мишка поднял бровки. Странное для неё имя. Смугловатая она: наверное, тоже среднеазиатские корни.

— А как тебя покороче звать?

— А по-покороче меня зва-звать не надо!

Мишка не выдержал и хихикнул, о чём очень пожалел.

— Ду-дурак! — бросила Ярослава и забежала в подъезд. Мишка тут же последовал за ней.

— Извини пожалуйста! Я честно не хотел! И меня Мишка зовут, я ещё в школу не хожу! А ты ходишь в школу?

Девчонка заходила в квартиру 44.

— Я на-на домашнем обу-обучении! И отстань! — крикнула она прежде, чем дверь за ней закрылась.

"Ну дела, — подумал Мишка. — Бабуль Фатима, а это твоя девочка?"

Но на этот раз Фатима не ответила. "Наверное, спит", — решил Мишка.

Сначала мальчик решил, что эта Ярослава ему вообще померещилась, но, когда он на следующий день зашёл к Фатиме, то услышал странные, но красивые звуки. Это Ярослава играла на флейте, вынутой из футляра — единственной вещи, что была при ней помимо телефона и наушников.

Она даже не отреагировала на Мишку: флейта была для неё сосредоточием всего сущего в мире. Она бы и дальше игнорировала мальчишку, если бы не вмешалась Фатима.

— Слава, познакомься с Михой. Он мой хороший друг.

Ярослава тут же вернулась из мира грёз в реальность, и этот переход её не обрадовал.

— Я уже име-имела счастье бы-быть с ним зна-знакомой. Если хо-хотите поговорить, я мо-могу уйти.

И она действительно ушла в дальнюю комнату и надела наушники.

Отношения у них не заладились. Ярослава при Мишке всегда слушала музыку и игнорировала все его попытки заговорить с ней. Телефон у неё был старенький, и когда Мишка случайно заглянул в её плейлист, то увидел, что там одни старые песни, некоторые ещё его родители до сих пор слушали.

— А ты ничего нового не слушаешь? Ну вот про малиновую ладу?

— Не зна-знаю такого, — отмахнулась девочка.

Да и Фатима теперь стала не такой гостеприимной, и на лице её было беспокойство и растерянность. Она даже бросила расписывать чашки. Мотя тоже всё чаще сидела под кроватью.

Раз мама зашла на кухню и обнаружила, что Мишка стоит у плиты на табурете и мешает ложкой молоко в железной чашке.

— Миша!

Плита выключена, молоко снято, мальчик чешет затылок.

— Ты чего тут удумал?!

Мишка пожал плечами.

— Хотел сделать сладкое молоко...

Мать, готовившая было гневную тираду, вдруг передумала кричать и вместо этого спросила:

— Тебе его действительно так хотелось?

Мишка кивнул.

— После того как появилась эта Ярослава, Фатима теперь не очень радостная и не готовит сладкое молоко.

— Вот как?

Мишка вместо ответа шаркнул ногой по плитке.

— А кто такая эта Ярослава? Я что-то её во дворе не вижу.

— А она не выходит, когда там другие ребята гуляют. Она дома сидит, музыку слушает или на флейте играет. Она вообще не хочет со мной разговаривать. — Мишка устремил на маму свои чистые васильковые глаза. — Мам, а знаешь, мне её почему-то жалко. Её как будто кто-то обидел, очень сильно.

Дождь зарядил с самого утра. Мишка весь день сидел один дома, а под вечер не выдержал, взял зонтик и вышел во двор. Было пусто, даже куры не гуляли.

Ярослава сидела на лавочке. Как обычно в чёрных чулках, юбке и футболке с "Королём и Шутом". Без зонта. Обратив лицо в небо. Пресные капли дождя стекали по её щекам, скользили вниз с подбородка на шею и исчезали под футболкой. Мишке показалось, что она плачет, как дождевая тучка.

Глаза Ярославы были закрыты. Она открыла их, когда почувствовала, что на неё больше не капает. Мишка стоял перед ней, высоко подняв худенькую ручку с зонтом.

— Да-да ты че-чего, не-не надо...

— Ты промокнешь, — просто сказал Мишка.

— Ни-ничего. Мне при-приятно что-то чу-чувствовать.

— Если промокнешь — заболеешь. Так говорит моя мама. Лучше иди домой, и Фатима даст тебе горячего сладкого молока.

— Я не-не хочу. Ко-когда ещё по-пойдёт такой тёплый до-дождь?

Мишка задумался.

— Наверное, на следующей неделе. Или в следующем году. Но когда-нибудь точно пойдёт. А так ты простудишься.

Ярослава задумалась.

— А когда дождь, ребята не гуляют? И Стёпка тоже?

— Стёпка в дождь с отцом на рыбалку ходят. У них лодка есть, она здесь, но они её не берут.

Ярослава тут же встрепенулась и посмотрела в лицо Мишке, глаза её загорелись.

— Лодка, говоришь, есть?

— Ага. Надувная, в сарае. Стёпкин папа его эллингом называет.

Девочка вскочила.

— По-подожди, я сейчас.

Она забежала в подъезд и вскоре вышла оттуда, в кармане юбки у неё что-то звенело.

— По-пошли посмотрим на-на лодку.

— Но Стёпкин папа...

— Не-неважно, за спрос де-денег не берут! Ну, ты-ты идёшь и-или струсил? — Она легонько пихнула мальчишку локтем в плечо.

Настроение у Ярославы улучшилось необыкновенно, и Мишка был рад этому, потому и пошёл за ней, чтобы она снова не расстроилась.

— А вот здесь призрак девочки живёт, Стёпка говорил, — сообщил мальчик, когда они прошли мимо курятника.

— А-ага, — сказала Ярослава. — Только там де-дед. Слы-слышал?

И она напела:

"Был дед да помер,

Слепой и жутко злой,

Никто не вспомнил

О нём с зимы холодной той.

Соседи не стали

Его тогда хоронить,

Лишь доски достали,

Решили заколотить

Дверь и окна…"

— Страх какой! — поёжился Мишка.

— "Мне больно видеть белый свет, мне лучше в полной темноте!" — жутко взвыла Ярослава. — "Я очень много-много лет мечтаю только о еде!" На-нашёл о чём ме-мечтать!

Они были уже у "эллинга", и девочка ковырялась чем-то в замке.

— Это у тебя ключ? — спросил Мишка.

— Д-д-да-да, клю-ключ...

Они вошли в сарай, и Ярослава включила фонарик. Лодка стояла надутая, накрытая брезентом, который девочка тут же сдёрнула.

— Кла-классная ло-лодка! Тыщ три-тридцать наверное сто-стоит! — прокомментировала она.

Мишка пытался закрыть зонтик.

— Там четыре человека может уместиться. Только Стёпка никому не разрешил, он всем нам по башке надавал.

— Ни-ничего, мы ему по-по башке дадим. Как ци-цировала бабу-бабуля: "Если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану". Ко-козьма Прутков вро-вроде.

Мишка разглядел в руках Ярославы ножик. Мгновение — и на бортике зияет дыра. Девочка проткнула ещё в нескольких местах.

— Во-вот и не-нет у них ло-лодки, — довольно сказала она.

Мишка смотрел на неё раскрыв рот.

— Но ведь это плохо! Так нельзя поступать!

— А ты, ес-если тебя не спросят, мо-молчи, а если спро-спросят, скажи, что-что я сделала! — Ярослава залезла в сдувающуюся лодку и попрыгала в ней. — Хо-хочешь — за-залезай, я раз-разрешаю!

От такого приглашения сложно было отказаться, и Мишка полез в лодку, а Ярослава прыгала и пела:

"Бешеный ветер рвёт паруса,

Старый моряк стоит у руля.

Завтра утонут три корабля:

Обычное дело для моряка!"

— Мне кажется, нам лучше уходить, — тихо сказал Мишка.

— Ну, ра-раз кажется, то ухо-уходим.

Ярослава накрыла сдувшуюся лодку брезентом.

Мишка не помнил, чтобы они ставили на место замок.

Фатима, видимо, дремала весь день, поэтому Мишка старался сидеть тихо. Мотя пристроилась на подоконнике, который как раз был ей по размеру. В ванной слышался звук льющейся из душа воды.

Мальчик разглядывал флаконы из-под духов, и ему показалось, что они как будто стали как новые, даже в воздухе появились ещё не растворённые во времени ароматы. Скрипнула дверь: вышла Ярослава, завернутая в полотенце. Сушившиеся под потолком вещи, похоже, были у неё единственными, поэтому она нашла себе один из старых маленьких халатов Фатимы.

— Ка-как думаешь, мне по-пойдёт?

Мишка взглянул на халат.

— Не, не пойдёт. Это халат бабушкин, а ты девочка.

— Ну и ла-ладно.

Ярослава начала натягивать халат, и тут с неё упало полотенце. Не успел Мишка сообразить, как тут же получил по щеке. Правда, совсем не сильно.

— Ты чего дерёшься? — спросил он её.

— А не-нечего пя-пялиться, ко-когда девочка пе-переодевается! — Щёки у Ярославы покраснели.

— Тогда извини, я больше не буду, — спокойно ответил Мишка.

И тут из своей спальни вышла Фатима.

— Замёрзли небось, птички мои? Сейчас молоко поставлю.

Когда она ушла на кухню, Ярослава быстро спросила Мишку:

— Ка-как думаешь, что есть ис-истиное зло?

Мальчик пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, этот Эгил, о котором по телевизору говорят. Но я думаю, что призраки.

— По-понятно... — и девочка больше ничего не сказала.

Остаток вечера Ярослава наигрывала на флейте весёлые и задорные мелодии, пока Фатима расписывала чашки. Мишка так бы и слушал и любовался, если бы за ним родители не пришли.

На следующий день Мишка вышел вечером во двор, но потом быстро вернулся.

— Что такое? — спросил его папа.

— Там Стёпка беснуется. Я боюсь, он мне по шее даст, — ответил мальчик, расстёгивая кроссовки.

— Нет, так не годится, — ответил папа, выходя в коридор. — Сейчас я выясню, в чём дело.

А дело было в том, что в закрытом гараже под нетронутым брезентом была проколотая лодка, которая стоила сорок четыре тысячи рублей, и это обстоятельство не могло не привести Стёпкину семью в крайне опасное для окружающих состояние. Они угрожали вызвать полицию и заставить всех жителей дома скинуться им на новую лодку.

— Ума не приложу, как это могло произойти, — бормотал папа. — Уж не призраки какие в самом деле...

Услышав страшное слово, Мишка съёжился.

— Боюсь!

Папа погладил сына по голове.

— А ты не боись! Пока папка рядом, ничего не случится.

— А если тебя не будет? — Глаза у Мишки были круглые-прекруглые.

Папа наклонился к нему и сообщил тихо:

— Скажу тебе по секрету, как мужчина мужчине: призраков не бывает, бывают всякие трусишки и подстрекатели. Но ты у меня умница, на подстрекателей не реагируй, за трусишками не следуй, и никакие призраки тебя не зацепят. Хорошо?

Мишка закусил губу и кивнул.

— Хорошо, пап.

Наступила пятница — день, когда родители уезжают и приезжают только к самому ужину. Мишка был на улице весь день, играя с ребятами. Но вот вышел Стёпка. Вид у него был такой, что всем детям захотелось как можно быстрее испариться со двора.

— Кто из вас, мелких выродков, лодку мне покромсал?!

Кто-то закричал, кто-то застыл, кто-то помотал головой. Мишка был из последних, но в него злые Стёпкины глаза прямо-таки впились.

— А вот ты мне врёшь, звездюк мелкий!

Парень схватил Мишку за ухо и потащил прось под аккомпанемент чьего-то плача и воплей "Не надо!". Стёпка развернулся и к ним и рявкнул, чтобы они бежали по домам. Детей как ветром сдуло. Тогда он продолжил тащить Мишку в сторону курятника.

Мальчик ударился затылком о дощатую стенку.

— Говори, кто в эллинг лазил! Говори, а то пожалеешь!

В голове гудело, ухо нестерпимо горело. Мишка качал головой и бромотал "Не знаю, не знаю..."

— Не знаешь?!

— Нет...

— Врёшь! Говори, а то хуже будет!

"...А если спросят, скажи, что я сделала!" — всплыл в голове голос Ярославы. Может, сказать? Но тогда Стёпка точно её убьёт.

— Не знаю...

Парень снова схватил Мишку за ухо и повёл прямо в курятник.

Птицы испуганно закудахтали.

— Говори, а то тебя заберёт призрак!

На таком расстоянии Фатима его точно не услышит... Ничего, она пообещала, что его призрак не тронет.

— Оставь меня призраку. Я не знаю, — мальчик понял, что по его щекам катятся слёзы.

"А ну не плачь, Михаил! Ты мужчина!" — сказал он себе, хотя сейчас ужасно хотелось зареветь.

— Ах, ты...

Стёпка вытащил Мишку из курятника, потащил куда-то за угол, бросил на землю и долго пыталась открыть какую-то старую разбухшую дверь.

Мальчика толкнуло в тёмное узкое помещение. Очевидно, это была пристройка к курятнику, которая давно не использовалась.

— Если не скажешь, я запру тебя здесь, и только попробуй крикнуть! Здесь даже родители тебя не найдут!

Для Мишки пережитого вполне хватило, и он вынужден был сам себе сказать, что он не мужчина.

— Это Ярослава! Ярослава! — Он заревел.

Стёпка присвистнул.

— Ты совсем что ли? Какая ещё Ярослава?

— И-из со-со-сорок четвёрто-о-ой! — заикаясь протянул Мишка и тут же получил пощёчину.

— Ты фигню не неси, нет там никакой Ярославы! Давно уже!

В то же мгновение в ногу Стёпки вцепилась огромная кошка, похожая на рысь. Парень сердито ругнулся, схватил её за шиворот и ударил о землю.

— Мотя! — со слезами на глазах воскликнул Мишка.

И тут до него донёсся знакомый голос:

— Там не-нет, потому что я зде-здесь!

Ярослава прыгнула на Стёпку, и все трое оказались в пристройке. Парень глядел на девочку, выпучив глаза.

— Ты?!..

— Попался, разбойник! — к ним шагнула Фатима, загородив собой выход.

Как только она вошла, гнилой пол в пристройке затрещал, и четверо людей вместе с Мотей полетели в тёмную пустоту.

Когда Мишка открыл глаза, то обнаружил, что лежит на траве. Вроде был ещё не поздний вечер, но свет был какой-то сумрачный. Ухо уже не так болело. Он пощупал его и обнаружил мокрую тряпку на своей голове.

— Очнулся? Эх, бедненький, пришлось тебе за нас отдуваться...

Мишка поднялся и сел, пытаясь сообразить, где он. Единственное, что он понял — рядом была Фатима. Они были точно на окраине городка, но такого места Мишка не помнил.

Стёпка стоял бледный как мел, прижавшись спиной к дереву.

— Это ты?! Ты... живая?!

— Уже не-нет, — ответила Ярослава, и это был голос явно не двенадцатилетней девочки. — Но и ты ос-останешься здесь на-навсегда, а мы уж поза-позаботимся, чтобы ты не вы-выбрался из ямы, в кото-которую кинул меня! Сме-смешно вам бы-было? Ве-весело би-бить за-заику?

"Что происходит?" — спросил Мишка у Фатимы.

"Ярослава задала тебе тогда загадку, — ответила та, и мальчик подивился, что она тоже не шевелит губами. — Что есть истинное зло. Так вот, зло — это сам человек. Ибо только человек несёт зло себе и другим. Стёпка дурно поступил с одной девочкой, и теперь он разделит её участь. Её и мою".

"А что это за место? Похоже, как будто мы пролезли под забором".

"Мы называем его городком забытых. Сюда попадают те, кого забывают. Пропадают из реального мира и остаются здесь. Он почти как настоящий, только такой, каким его давно забыли".

"И вы останетесь? И Ярослава отсюда? Это она была призраком в курятнике?"

"Совершенно верно! Какой ты догадливый, а ведь такой маленький!"

Мишка улыбнулся, хотя на его щеках ещё не высохли слёзы.

"Я же твой друг!"

Фатима тоже улыбнулась, но её улыбка была печальной.

"Только нам придётся уйти, и тебе придётся нас забыть, чтобы мы перестали вас беспокоить. Я ведь тоже уже призрак. Ты же ведь боишься призраков, да? Я очень не хочу тебя пугать".

Мишка посмотрел ей в глаза, и его взгляд был чист и светел.

"Ничего страшного, я уже ничего не боюсь".

Стёпка остался стоять точно статуя, а Ярослава подошла к Мишке.

— Тебе по-пора домой. Мы от-отведём тебя.

— И уйдёте?

— И уй-уйдём. Мне уже да-давно нет места в нас-настоящем мире. Да и Фа-фатиме тоже.

Мишка посмотрел в незнакомую даль.

— А можно я не буду тебя забывать?

Ярослава сначала постояла задумавшись, а затем обняла мальчика. Её объятия были прохладные, точно ветер с речки.

— Мо-можно.

— Анечка сказала, что Стёпка его в ту сторону поволок, — нервно сказала мама.

Папа задумчиво глядел на отпертую дверь пристройки.

— Ну не мог он его туда кинуть? Там пол провалился, дыра такая глубокая. Должно быть, там раньше погреб был.

Мама подошла к нему, руки её тряслись.

— Может, посмотрим в том подъезде?

— Мы же вроде проверяли сорок четвёртую, — сказал папа, но вдруг задумался. — Или нет...

— Мишка! — воскликнула мама.

Мишка стоял возле открытой двери в квартиру 44. В ней точно были чашки, духи, пахло сладким молоком. Но теперь она выглядела так, точно из неё съехали по меньшей мере неделю назад. Ни Фатимы, ни Ярославы.

— Вот так всё и было, — окончил свой рассказ мальчик. — Родители мне не поверили, хотя другого объяснения для пропажи Стёпки не придумалось. Они ещё спросили меня, кто такой Стёпка.

Ребята удивлённо смотрели на него.

— А ты точно это не выдумал?

— Ухо-то у меня распухшее было. И шишки на голове, — ответил Мишка. — Так что это правда.

Все смущённо замолчали.

И тут маленькая Анечка вскочила и продекламировала:

— Тсёлт возьми! Вот так поволот!