Призрак

Перевод: Kuromiya Ren

Чийомэ знала, что Путь воина учит, что сражаться нужно без гнева, а убивать без ненависти. Что воин должен действовать согласно долгу, а не личному желанию. Она знала это, потому что этому ее научила мама. Она знала это, потому что ее отец и муж умерли, действуя так. Она знала это, потому что так всегда действовали ее надоедливые слуги Миэко и Кунико.

Глядя на банкетный зал сёгуна, Мочизуки Чийомэ могла думать лишь о том, как она ненавидит Уэсуги Кенсина, что она хочет отрезать его слишком красивый нос, задушить его и вырвать его сердце.

Она с большим трудом заставляла себя сидеть на пиру в честь нового альянса.

Лорд Уэсуги скалился ей, и ее терпение трещало по швам.

— Миэко?

— Госпожа?

Чийомэ склонилась к девушке, выглядевшей как милая спутница для безобидной старушки.

— Если бы я попросила тебя убить этого невыносимого Уэсуги, ты бы смогла?

Миэко скромно склонила голову.

— Миледи этого хочет?

— Ты бы смогла?

Кунико склонилась к ним.

— Я бы смогла.

— О, Кунико, — рассмеялась Чийомэ, — конечно, смогла бы. Но твое приближение было бы маршем по залу и ножом в его ребрах. Не очень подходит.

Кунико нахмурилась, но отодвинулась, приняв точку зрения Чийомэ.

Миэко склонила голову, чуть надув идеальные губы.

— Госпожа хочет, чтобы это случилось здесь?

Чийомэ вздохнула.

— Пока что мне кажется, что если я сделаю еще хоть вздох, глядя на это злое лицо, я совершу самоубийство, лишь бы спастись от раздражения.

— Госпожа, — она нахмурилась. — Яд был бы очевидным выбором, но сложным. Его слуга Куротачи пробует его еду.

И тут Чийомэ поняла, что каждое блюдо, каждая чашка проходила через руки елейного человечка за плечом Уэсуги, который пробовал кусочек или делал глоток и передавал лорду.

Миэко склонила голову иначе, словно разглядывала с другой стороны украшение из цветов.

— Тонкое лезвие под основание черепа… но это очень сложно сделать незаметно. Но возможно, миледи, если вы пожелаете… С тем же успехом можно вонзить нож между ребер, — она постучала легонько сложенным веером по руке. — Поцарапать ядовитыми лезвиями?..

Чийомэ рассмеялась и покачала головой. Она забыла покрытые ядом лезвия в веере. Они обеспечили бы мучительную смерть…

Миэко кивнула.

— Да. Сложно не привлечь внимания, — а потом девушка улыбнулась.

— Что за невыносимая игра?

— Скромный слуга госпожи просто обдумывает вариант, что может понравиться ее мудрой леди.

«Скромная», — Миэко и Кунико изображали скромность, и это почти вызывало смех.

— Да?

— Фугу.

Чийомэ вскинула брови.

— Иглобрюх?

— Да, экстракт из печени. Яд действует медленно, если его подмешать в сакэ, то сначала слуга и его лорд будут лишь немного отравлены. А когда в колокол ударят четыре раза, они будут уже мертвы.

— Правда?

— Правда, — и теперь девушка выглядела скромно.

— И у тебя такое есть?

— Не здесь. В наших комнатах среди моей косметики. Если госпожа хочет?..

Чийомэ не дала ей подняться.

— Нет. Не этим вечером, — она улыбнулась Уэсуги, и то, что он увидел, вызвало у него ухмылку.

«Нет, — подумала она. — Нет, я просто буду рада знать, что если я пожелаю, ты будешь лежать ночью в комнате, задыхаясь, как рыба на суше, злодей, обтянутый шелком».

И от этого улыбка Чийомэ стала шире.

* * *

Отказавшись от убийства ночью, Чийомэ не ожидала увидеть в банкетном зале призрака, но она была здесь: привидение с белыми волосами двигалось среди слуг между столов.

— Миэко.

— Да, госпожа? — прошептала Миэко, всегда умудряясь быть там, где была нужна Чийомэ.

— Видишь то потрясающее создание, смотрящее на нас? С белыми волосами?

Пауза.

— Да, госпожа, — пауза в удар сердца показывала потрясение Миэко.

— Одна из твоих жертв?

Без паузы в этот раз.

— Нет, госпожа.

— Хмм, — она посмотрела в другую сторону.

— А ты, Кунико? Узнаешь ее?

Немногословная Кунико просто сказала:

— Нет.

— Хмм.

У привидения были лицо и тело девушки, но волосы ее были белыми, как перья белой цапли. Ее глаза были пронзительными и черными, как обсидиан. Она была в одежде слуги, но на ней не было мона.

Другие слуги ходили вокруг нее, словно ее там не было.

— Кунико, спроси у нее, что она хочет. Если хочет принести нам еду, скажи, что мы будем то же, что и лорд Уэсуги, но я не удивлюсь, если еда будет отравлена из-за того, что она ее принесет.

Кунико поклонилась и встала.

— Госпожа, — прошептала Миэко, глядя, как Кунико идет к девушке. — Не думаю, что она призрак.

— Нет, — издала смешок Чийомэ. — Иначе она была бы самым скучным призраком на свете.

— Точно, госпожа.

Конечно, в тот миг, когда Миэко и Чийомэ следили за Кунико, идущей среди слуг и артистов, елейный голос заговорил тихо у уха Чийомэ.

— Госпожа Мочизуки, лорд Уэсуги шлет свое приветствие вам.

Чийомэ подавила дрожь.

— Куротачи. Рада видеть.

— Госпожа, — человечек коснулся головой пола. — Лорд Уэсуги хочет знать, может ли он прийти к вам после пира?

Чийомэ представила Куротачи и его лорда. Оба бились на полу, словно рыбы. Она подавила улыбку.

— О, Куротачи, такой старой вдове, как я, требуется отдых.

— Но, госпожа…

— Нет, Куротачи, я не хочу видеть этой ночью лорда Уэсуги.

«Ни этой ночью. Ни любой другой».

— Госпожа, — он снова коснулся лбом пола и ушел.

Чийомэ вздохнула и подняла чашку.

Миэко наполнила ее.

— Если госпожа пожелает, я могу достать фугу раньше, чем подадут последние блюда.

Чийомэ посмотрела на девушку.

— Моя слуга хочет разобраться с настырным лордом и его настырным слугой?

Миэко скромно улыбнулась.

— Они мне не нравятся, госпожа. Хотя мне нельзя так думать.

— О, дорогуша, ты правильно думаешь. Очень правильно, — она уже чувствовала себя не так ужасно, как весь вечер, и сделала глоток отменного сакэ.

Кто-то во главе стола произносил речь. Может, читал стихотворение. На китайском.

Она опустила чашку, подошла Кунико и опустилась на колени.

— Ну?

— Девушка хочет попасть в Полную луну.

Кунико всегда говорила прямо.

— Да? И она знает, что это означает?

Кунико покачала головой.

— Вряд ли. Она сказала, что хочет стать мико. Я сказала ей прийти к вам позже.

— Вот как? — отчасти Чийомэ была раздражена. Когда этот вечер закончится? Чийомэ хотела принять горячую ванну и спать. Но Кунико никогда ее не подводила. Она нашла Акико и Хоши. — Думаешь, ее стоит принять в нашу… школу?

— Думаю, да, госпожа. Она сказала, что два года работала слугой во дворце, но что-то в ней… — Кунико нахмурилась. Воображение не было ее коньком. — Думаю, она будет хороша в работе.

— Отлично. Она назвала тебе свое имя?

— Фуюдори, госпожа, — Снежная птица.

— Интересно.

* * *

Когда Чийомэ и ее слуги вернулись в комнату, девушка уже была у двери.

— Госпожа Мочизуки, — сказала она и коснулась головой, что была белее, чем у Чийомэ, татами.

— Заходи, дитя, — прорычала Чийомэ, усталость и раздражение брали верх.

Они вошли, и Чийомэ пристально рассмотрела девушку. Она была на границе между девушкой и женщиной, может, чуть моложе, чем были Миэко и Кунико, когда Чийомэ их впервые встретила. Нежные розовые щеки странно сочетались с ее волосами, у нее был маленький рот и нос, но Чийомэ видела, как и Кунико, сталь внутри нее. Видела то, что было в черном взгляде девушки.

— Тебя зовут Фуюдори? — Миэко и Кунико принесли походный столик Чийомэ, а она осталась стоять.

Девушка снова низко поклонилась.

— Да, госпожа, — ее голос был высоким и мелодичным.

— Хочешь присоединиться к Полной луне?

— Да, госпожа.

— Что ты знаешь о моей школе?

— Один из слуг Такеда говорил о ней, госпожа, говорил, что вы подбираете сирот-девушек и учите их быть жрицами. Я… не хочу больше служить во дворце.

— Нет? Я думала, это неплохая работа.

Девушка опустила голову, качая ею.

— Это очень сложно… для девушки.

— Ясно.

— И я скучаю по горам. Я тоже из провинции Темного письма, чуть дальше Высокой долины.

— Недалеко от острова Междуречья, — было сложно произносить это название без горечи.

— Недалеко, госпожа, — красивое лицо девушки помрачнело.

— Как девушка, живущая в горах, попала в столицу?

Она покраснела.

— Я… мою деревню разрушили, госпожа. Семью убили. И тогда мои волосы… — она указала на свою голову, словно такого объяснения хватало, а так и было. — У меня было два варианта — идти к вам в долину или в город императора.

Кунико придвинула столик к ногам Чийомэ. Когда Чийомэ опустилась на колени, Миэко положила кисть, бумагу и чернила перед ней.

— И ты захотела служить богам, — сказала Чийомэ.

— Да, госпожа.

— Хмм. Умеешь танцевать или играть на чем-то?

— Немного играю на флейте, госпожа.

— Это лучше, чем могла бы сказать Миэко, так ведь, Миэко?

— Да, госпожа, — ее уши порозовели, как и шея сзади, и это показывало, что Чийомэ попала в цель. Миэко не во всем была идеальна. Музыка ей не давалась, и Чийомэ не упускала шанса напомнить об этом самодовольной девушке.

Ухмыляясь, Чийомэ повернулась к Фуюдори.

— Ты умеешь читать и писать, дорогуша?

Девушка чуть нахмурилась.

— Немного, госпожа.

Глядя на ее лицо, Чийомэ взяла листок рисовой бумаги, обмакнула кисть в чернила и нарисовала три знака, которыми проверяла всех девушек, что присоединялись к ним: иероглиф из хираганы ку (く), из катаканы но (ノ), и китайский иероглиф кандзи ичи (一).

Фуюдори прищурилась.

— Ку… но… ичи? — она впервые посмотрела в глаза Чийомэ. — Девять в одном?

— Да, дорогуша. Девять качеств в одном человеке, — сильная, тихая, незаметная, ловкая, решительная, смелая, способная жертвовать, крепкая, резкая. — А так? — она соединила три знака в один: 女

Девушка нахмурилась на миг, а потом эта гримаса исчезла.

— Онна? — она снова подняла голову, в этот раз радуясь собой. — Женщина?

— Точно, — без образования, но не глупая. Совсем не глупая. — Куноичи — особая женщина. Если докажешь, что достойна, то сама станешь такой, как Кунико и Миэко.

Девушка кивнула, ее глаза были огромными. Так было каждый раз, хотя было бы иначе, если бы Чийомэ рассказывала им сразу всю правду.

— Что ж, дорогуша, если так…

Стук в дверь.

— Госпожа Мочизуки? — Чийомэ нахмурилась, услышав голосок Куротачи.

Она хотела рявкнуть, чтобы он уходил, но ей пришла в голову мысль лучше.

— Фуюдори, небольшая проверка. Избавься от этого мужчины.

— Избавиться, госпожа?

Кунико, казалось, хотела вызваться добровольно, чтобы разобраться с этим существом, но замерла, когда Чийомэ покачала головой.

— Да, Фуюдори. Это слуга лорда, что никак не оставит меня в покое. Он хочет новым альянсом увести меня от верности моему лорду Такеде. Он хочет вернуть то, что проиграл на острове Междуречья.

Черное пламя вспыхнуло в глазах девушки.

— Да, госпожа.

«Резкая!» — Фуюдори встала и пошла к двери.

— Кто здесь? — прорычала она.

— Девочка, открой дверь, — почти смеялся Куротачи.

Чийомэ увидела на ее лице маску служанки, Фуюдори приоткрыла дверь и сказала:

— Госпожа легла спать. Она не принимает посетителей.

— Девочка, — ответил Куротачи, стараясь выглядеть властно и мужественно, но звучал он все равно пискляво, — отойди. Я пришел по важному делу лорда Уэсуги.

Фуюдори сжала кулаки. Она смотрела в щель на мужчину, что был не выше нее.

— Я сказала вам уйти. Не заставляйте меня выходить.

«Так, так, так!».

— Кем ты себя возомнила! — голос Куротачи дрожал и напоминал девичий больше, чем голос Фуюдори.

— Я говорю с глупым слугой, который решил, что сможет пройти в комнату госпожи Мочизуки. Прочь.

— Неслыханно!.. — Куротачи резко распахнул дверь и попытался пройти мимо Фуюдори. Он даже в комнату войти не смог.

Два маневра, что Чийомэ видела у Кунико и Миэко, оказывали сильный эффект на вооруженных солдат: быстрый удар по горлу костяшками или боком ладони и нога или колено между ног. Фуюдори нанесла удары не готовому к этому Куротачи не так изящно, как это сделала бы Миэко, и не так сильно, как Кунико, но с решимостью, что повалила слугу стонать на татами.

На этом он не остановилась.

— Госпожа? — спросила Миэко, вскинув брови, когда девушка бросилась на слугу.

— Нет, Миэко, пусть девочка повеселится, — Куротачи сам этого добился. Девушка обрушила на него серию ударов и пинков, что точно сделали бы желтое одеяние слуги непригодным для носки, да и не скоро Куротачи теперь сможет пробовать еду своего лорда в зале. По звукам казалось, что она еще и сломала ему пару костей.

Кунико хмыкнула. Даже она была впечатлена. Она научила Хоши и младших девочек ударять быстро и лишать мужчину возможности ударить в ответ. Фуюдори уже знала этот урок, и не только. Хоть и не знала, когда нужно остановиться.

— Хватит, девочка, — сказала Чийомэ, Куротачи уже не отбивался. — Девочка. ХВАТИТ.

Тяжело дыша, девушка посмотрела на Чийомэ, а потом на дрожащее тело у своих ног.

— Стража, — простонал шар, которым был Куротачи.

— Нет уж, — сказала Чийомэ. — Ты ворвался в мои покои. И даже если стражи не бросят тебя за это за решетку, как ты объяснишь, что тебя избила девушка голыми руками? Они же рассмеются тебе в лицо.

Он скулил.

— Слушай, ласка, — Чийомэ подошла к нему. — Послушайся мою слугу и уйди отсюда. Пока я не отдала тебя на тренировку своим телохранителям.

Он снова заскулил и пополз к двери.

Чийомэ закрыла дверь и посмотрела на двух своих слуг.

Миэко и Кунико кивнули.

Фуюдори все еще тяжело дышала, ее щеки были красными, волосы растрепались. Ее костяшки были ободраны, одна нога была босой. Но ее черные глаза сияли.

«О, да. Молодец».

— Добро пожаловать, — сказала Чийомэ, — в Полную луну.

Отрывок из «Яркоглазой» («Времена меча» — 2)

Я люблю лазать.

Да, наверное, глупо так говорить сейчас. Конечно, я люблю лазать. Но это так. Всегда было так. Раннее воспоминание — мама плачет с сестрой на руках — я видела всегда сверху. И хотя мы только переехали в крохотный домик, хотя мне было всего четыре, я уже нашла тогда путь на покосившиеся стропила. В воздухе мне всегда было уютнее, чем на земле. Безопаснее.

Потому мама и назвала меня Белкой.

А теперь я смотрела на отвесную скалу в пределах Полной луны и нервничала. Боялась.

Тоуми фыркнула, они с Эми стояли позади меня с луками и колчанами за плечами.

— Страшно, Мышка-чан?

Я покачала головой. Но мы знали, что это ложь.

Эми улыбнулась, они пошли к вратам. Похоже, она так пыталась меня приободрить. Но ощущалось это, словно она утешала меня: «Было приятно дружить с тобой, Мурасаки».

— Давай уже, Рисуко-чан, — сказала Мицукэ. — Госпожа Чийомэ сказала, что ты забралась к ее окну по стене главного зала под снегом. Если ты смогла это, тот тут проблем возникнуть не должно.

Мы прошли через задние врата, утес навис над нами.

— Туда еще хоть кто-то забирался?

Куноичи с незапоминающимся лицом пожала плечами.

— Спроси у Миэко. Она тут дольше меня.

Я снова кивнула, во рту пересохло.

— Я… поищу лучший путь.

Она вскинула руки, словно говорила: «Я тебе не мешаю».

Горло пересохло, сердце подступило близко к нему, я пересекла маленький сад, что был за задней стеной лагеря. Я забралась по горе камней, покрытой растениями у основания утеса, и посмотрела вверх.

Вблизи камень не казался ровным. Он был пологим, да, но не прямым, и я видела трещины, куда можно было сунуть носки и пальцы, чтобы удержаться.

В центре утеса был небольшой изгиб. Изменение было всего в ладонь шириной и в две в глубину, шло в две трети утеса под углом. Издалека видно его не было, но вблизи я увидела.

Вот оно.

Дыхание и сила вернулись, я приблизилась к стене и полезла.

Скажу вам одно, только это секрет: когда я лезу, я не думаю о падении или о расстоянии. Я думаю о дереве или камне, что передо мной. Я ищу, за что уцепиться руками и ногами.

Я знаю, что пока я могу отыскать это, я буду лезть.

И здесь искать такие места было легко. Камни были полны трещин и неровностей, за которые я могла держаться, куда могла поставить ногу. Вогнутая поверхность камня и наклон утеса означал, что мой вес не был только на пальцах и носках. Не думаю, что так пролезть смог бы каждый. Это было не просто. Но я быстро рассталась с землей и вернулась в свою стихию.

Казалось, что сами камни помогают мне подниматься, словно помогает сама гора.

Еще один секрет: я часто такое ощущаю. Не всегда. Но бывает — и это мои любимые случаи — когда ощущается так, будто лезу не я, а утес, дерево или стена сами поднимают меня все выше и выше.

Я никогда не чувствовала присутствие богов или монстров. Но в такие моменты я знала и была уверена, что рядом что-то сильное, крупнее меня. И я оживала, хоть и волновалась.

Можете считать меня глупой или странной. Моя сестра так и делала.

Я добралась до выступа и была почти разочарована. Мышцы разогрелись, это было приятно, и я еще не начала уставать. И все же стоило забраться на выступ и найти лучшую точку для дальнейшего подъема.

Я забралась на почти плоскую поверхность и села. Я впервые посмотрела вниз.

А внизу Мицукэ, Маи и Шино стояли, подняв головы, с открытыми ртами. За стенами Полной луны стояло несколько самураев Матсудаиры, черные силуэты старого португальского священника и мальчика, Джолало-сана. Они тоже смотрели на меня.

Улыбаясь, я помахала им.

Конечно, в этот миг пошел дождь.

В горах погода часто менялась, особенно, в теплые месяцы. Синее небо могло моментально разразиться дождем. Так же быстро метель сменялась дождем.

Крупные капли превращались в брызги от камней, охлаждали мою теплую шею. Солнце вдруг исчезло, небо потемнело, набежали тучи из-за горы надо мной.

Внизу все разбежались.

Я огляделась в поисках укрытия. Я не ждала многого.

Выступ не был ровным. Вода уже начинала стекать. Я встала, пока она не намочила мои штаны. Выше, где выступ сужался и сливался с утесом, я увидела темную трещину.

Я надеялась, что хоть отчасти влезу туда и скроюсь от дождя, и пошла к тени.

Дождь превратился в град, так бывало весной. Ледяные шарики били по голове.

Трещина оказалась достаточно широкой, чтобы я скрылась от непогоды. Я развернулась, оттолкнулась…

И оказалась внутри, вдали от града.

Я с радостью смотрела, как градины размером с горох бьют по горе.

Встряхнувшись, я оглянулась. Было темно. Я вытянула руки, там было место. Каменные стены расширялись по сторонам, но я не нащупала конца.

Я еще не бывала в пещерах. Мне было лучше над землей, а не под ней.

Но все же любопытство толкнуло меня идти дальше.

Я шагнула во тьму, потом сделала другой шаг. Воздух был холодным, затхлым. Пахло… чем-то. Птицами. Чем-то еще.

Я повернулась к трещине. Она была вертикальной прорезью яркого света. Град все еще стучал по выступу, залетал в пещеру, усеивая пол у моих ног.

Я прищурилась, пытаясь разглядеть что-то во мраке.

Я вспомнила один из уроков Миэко-сэнсей.

«Если идете от света во тьму, — говорила она, когда мы били соломенные пугала, — закройте один глаз, или оба, если можете безопасно сделать это. Так вы не будете слепыми в темноте».

Я опустилась на колени и закрыла глаза, отвернувшись от света. Я сосчитала десять вдохов, потом еще десять. Я слушала стук града позади.

Я открыла глаза.

В пещере было мрачно, но я видела, как она расширялась, становясь размером с нашу общую спальню, хоть и с низким потолком.

В мрачном углублении пещеры скорчилось кошмарное существо. Огромное тело было прижато к полу пещеры, у него была угрожающая шишковатая голова, огромные клыки выпирали из страшного черного рта. Его глаза терялись в тени, но они точно смотрели на меня, нарушителя.

Волоски на моих руках и шее встали дыбом. Я не могла дышать, я боролась с желанием выбежать из пещеры с криком. Не подставляй огру спину. Оба-сан шутила так, но я знала, что с этим чудовищем шутить не стоит.

Едва дыша, я пятилась к выходу.

Существо смотрело на меня, но не преследовало.

Я ударилась ногой о стену. Свет лился мне на руки сзади. Не мигая, я пятилась по пещере на влажный выступ, которому была рада.

Монстр, казалось, меня не преследовал.

Я дошла до края выступа и развернулась. Дождь почти кончился, над долиной уже светило солнце. А внизу, по дороге к холму, на котором находилась Полная луна, а еще лагерь Матсудаиры, шли солдаты.

Но флаги были не синими. А красными со знаком в виде четырех бриллиантов, который я хорошо знала.

Такеда.

Я поспешила вниз по склону. Быстрее было бы только лететь.

Словарь:

Бака — дурак, идиот;

Оба-сан — бабушка;

Мико — жрица в храме.