Пришествие Зверя. Том 3

ПРОЛОГ

Глаза Империума не знали сна. Они не смыкались. Тело содрогалось в конвульсиях, уязвленное Зверем до самых своих основ, но глаза глядели зорко. Органические или аутентические, принадлежащие разумному созданию или сервитору, глаза безотрывно смотрели на человеческую Галактику. Они были повсюду.

Почти повсюду.

Здесь их не было.

Здесь царила ночь — абсолютная ночь. В глубокой пустой темноте, в бездонной пропасти, звезды казались холодными рваными следами от ножевых ударов. Здесь не имелось настоящего света, лишь пыль, пепел и отблески прошлого, что ушло в небытие годы, века, тысячи и тысячи лет назад.

Ни света, ни тепла.

Никого, кто бы мог смотреть.

Но если бы они были, то увидели бы, как орочий флот окружает темный мир. Орки не высадились на планету, они бомбардировали ее поверхность снарядами. Они жгли ее энергетическими лучами. Земля истекала расплавленными слезами. Оранжево-алое зарево ложных рассветов и закатов бушевало повсюду. Планета содрогалась, крича от боли.

Цель, по которой били орки, устояла против бомбежки. Она не кричала. Она была непоколебима в своем безмолвии.

И орки не высадились.

Они лишь с удвоенной яростью принялись крушить этот мир. Они принесли на планету свет, однако свет смертоносный и разрушительный.

Но они не высадились.

Орки обрушили на цель свою ненависть. Орки жаждали заставить ее возопить и умереть. Она молчала.

Но все же отвечала им — отвечала своей яростью.

ГЛАВА 1

Тишина расползлась по залам дворца и просочилась в сознание Курланда. В комнате было шумно, но безмолвие находило бреши в шипении пара, в потрескивании энергии, в лязге механодендритов. Тишина была сильна, ее наполняло ощущение обреченности и бессмысленности. Курланду показалось, что, должно быть, такое же безмолвие накрыло Терру на заре Народного крестового похода. Эта тишина была глубже скорби, сильнее отчаяния. Она преследовала его с Улланора. Она ждала его на Терре.

Ее тяжесть была сокрушительна.

Комната представляла собой часть луковицеобразной часовни на западной стороне внешней стены собора Императора Спасителя. Пространство носило экуменический характер — архитектурное воплощение сути Имперского Кредо и Культа Омниссии. Черные Храмовники Последней Стены настояли на том, чтобы на священной территории происходила расшифровка потока визуальных данных. Их передача стала одним из последних деяний Достопочтенного Брата в бою, в котором погибли многие Черные Храмовники.

Часовня одновременно служила местом поклонения и лабораторией. Она функционировала непрестанно. Meханикусы загружали данные в когитаторы с помощью слуг ордена Черных Храмовников. В воздухе витал густой запах благовоний.

Работа шла под присмотром Вечности. Теперь он принадлежал к Последней Стене и носил цвета Имперских Кулаков, но исходно принадлежал к Черным Храмовникам. Руки его были сложены на груди, голова почтительно опущена.

Курланд и Тейн смотрели из глубины часовни. Вечность отказал Верховным лордам в праве осуществлять наблюдение, и Курланд не винил его. Их присутствие нарушило бы торжественность церемонии. Курланда не интересовала религиозная сторона ритуала, но он принимал ее. Впрочем, Верховных лордов он в любом случае не допустил бы. Они были решительно несовместимы с представлением о достоинстве.

— Есть соображения? — спросил Курланд у Тейна.

— Никаких.

Магистр ордена Кулаков Образцовых говорил мрачным невыразительным голосом человека, приготовившегося к худшему.

— Мы знаем, что это важно. И что принесет нам преимущество, если будет проистекать из победы над орками.

— Я в курсе, — произнес Тейн так, словно Курланд озвучил его худшие опасения.

Тог больше ничего не сказал. Тейна окружила сокру-шительная тишина. Курланд не мог рассеять свою собственную... Он ничем не мог помочь Тейну.

Их окружило молчание, непроницаемое для песнопений техножрецов и потрескивания энергии. Курланд смотрел на ритуал невидящими глазами. Сектор его обзора свелся к темному тоннелю. Сознание его нырнуло в этот тоннель, и он, онемевший, остался там. Удушающая тишина на время оградила его от пронзительного чувства вины, боли и поражения. Но то была не передышка, а просто другая разновидность боли.

Он погрузился в тоннель так глубоко, что не сразу понял, что к нему обращаются.

— Лорд-командующий Курланд, — повторил голос под жужжание аутентических голосовых связок.

Курланд заморгал. Часовня снова возникла перед его взглядом. Он посмотрел на адепта сверху вниз. Ее звали Сегорина. Несколько серворук, сегментированных и гибких, словно щупальца, расходилось в разные стороны от ее тела, лицо представляло собой стальную маску с большими фасеточными глазами.

— Расшифровка завершена, — сказала Сегорина.

— Спасибо, — ответил Курланд.

Они с Тейном проследовали за ней по нефу часовни туда, где ждали остальные техножрецы. За алтарем был большой пикт-экран, по которому бежали помехи в виде светлых пятен.

— Вера, — сказал Вечность.

Курланд промолчал.

— Вера, — повторил Вечность. — Мы станем свидетелями проявления веры. Вот что дарует нам победу над Зверем.

— Понимаю, — уклончиво сказал Курланд.

Сегорина протянула конечность к пульту управления, встроенному в алтарь. Она нажала на кнопку, и экран ожил. Изображения мелькали, сменяя друг друга, и все то и дело освещалось вспышками лучевого оружия. Взрывы перекрывали картинку.

Но самые серьезные искажения создавала необузданная психическая энергия. Курланд заметил вдали Черных Храмовников, отчаянно бившихся с орочьей ордой. Он увидел псайкера зеленокожих, чья яростная мощь словно сминала и реальность, и изображения. Он увидел, как Черные Храмовники молятся, не прерывая боя. Звук представлял собой настоящий хаос помех, в ритмичном скрежете едва можно было опознать трескотню перестрелки. Сквозь него урывками пробивалось глубокое звучное пение, усиленное вокс-передатчиками. Голоса веры разносились над временем и разрушением, запечатлевая миг победы.

На мгновение звук стал совсем чистым. Прекратились орочий вой и грохот орудий. Осталась лишь суровая боевая молитва Черных Храмовников. Вспышки энергии колдуна затормозили и рассыпались, словно от удара о стену, не задевая космодесантников. Курланд в изумлении подался вперед. Изгибающиеся волны энергии ударили обратно — по псайкеру зеленокожих. Зверь раззявил пасть, морда его исказилась, и по-прежнему слышны были одни только песнопения. У орка лопнули глаза, исторгая пламя. Энергия полыхнула на краях поля, совершенно неконтролируемая, сжигающая орков дотла. Энергетическая буря поглотила пение. Часовню наполнили треск и визг, и изображение распалось.

На экране снова «пошел снег», потом он погас.

— Зримая энергия, — медленно сказал Тейп. — Я не видел, чтобы она исходила от Черных Храмовников.

— Верно, — согласился Курланд. — Она вся шла от орочьего псайкера. — Имперский Кулак обратился к техножрецам: — Пожалуйста, запустите это еще раз — медленно.

Воины посмотрели снова, и, когда запись заканчивалась, Тейн сказал:

— Орки и их колдуны связаны?

— Должно быть, вот только не знаю как, — отозвался Курланд. Он просто не видел иного объяснения. Гибель псайкера запустила уничтожение орды.

— Значит, если прицелиться в их псайкеров...

— Возможно, это и есть их слабое место. — Курланд повернулся к Вечности. — Это ведь сделал не один воин, верно?

Разумеется, не библиарий. Черные Храмовники не допускали псайкеров в ряды боевых братьев.

— Это была вера всех моих братьев, что сражались там, — сказал Вечность. — Коллективная сила.

— Против одного орочьего колдуна, — сказал Тейн.

— Его гибель уничтожила их всех, — заметил Вечность

— Да, — сказал Курланд. — Именно так.

«Если бы мы только знали».

Слова сами собой лезли в голову, уязвляя душу. Он попытался прогнать их прочь и убедить себя, что тактику Империума на Улланоре нельзя поменять задним числом, но горе не подарило ему такого утешения.

Если бы они только знали. Они бы сражались иначе. Они бы сосредоточились на том, чтобы найти и перехватить орочьих псайкеров. Они бы ударили по источнику силы зеленокожих и обратили ее в слабость.

Он вспомнил о Вулкане. Примарх хотел, чтобы на помощь пришли Сестры Безмолвия, он понимал, что псайкерам нужно противопоставить что-то серьезное.

«Примарх должен был знать», — подумал Курланд и снова попытался объяснить себе, что сражение просто не могло принять иной ход.

Но он понимал, что это не так.

Это — и многое другое, то, о чем он размышлял в последнее время. Курланд прилагал огромные усилия, чтобы поддержать в себе ложную уверенность, делающую ответственность, которую он на себя взвалил, хоть сколько-нибудь переносимой. Так он мог вести остальных за собой. Но пока что привел лишь к катастрофе. К Верховным лордам Курланд не испытывал ничего, кроме презрения. Впрочем, в этот миг он не был уверен, что сам хоть чем-то от них отличается.

Он заставил себя сосредоточиться на насущном.

— Возможно, в этих данных мы не видим ключа к слабости противника, — сказал Курланд, — но такая слабость есть, и мы непременно ею воспользуемся.

Однако час спустя он все еще думал о различии, и ум его гонял сам себя по ядовитой спирали. Магистр ордена прогуливался в одиночестве по укреплениям стены Дневного Света, глядя вверх, в небо Терры. Дул сильный ветер, и над Императорским Дворцом то образовывались, то рассеивались сернистые облака. В разрывы между ними сочился свет двух лун. Настоящая Луна выглядела узким гаснущим полумесяцем. Отраженный свет орочьей луны был бледнее, холоднее, безжалостнее. Угроза отступила, по крайней мере, на время. Орки ушли, луна была остановлена. Но она по-прежнему висела в небе Терры, самим своим присутствием оскорбляя Империум. Никакой враг, пусть даже и побежденный, не должен подходить так близко.

Курланд вообразил другую луну, потом — несколько лун. В следующий раз орки, может статься, не остановятся в своей попытке обрушить на Терру гравитационное оружие. Возможно, они потеряли интерес к завоеваниям. Их основательно потрепали на Улланоре. Их месть вполне может принять форму тотального уничтожения.

И даже если луна мертва, она не умолкла. Она ревела. Я — РЕЗНЯ. Я — РЕЗНЯ. Я — РЕЗНЯ. Эти слова передавались непрестанно, Курланд в любой момент мог открыть канал вокс-передачи и услышать их.

Он предпочел этого не делать, но реальность крика была еще одним ядовитым потоком в отравляющей тишине. Слова Зверя молотом обрушивались на Терру, сокрушая дух ее граждан. Рев насмехался над жертвами Улланора. Он вещал о бесплодности всех попыток Империума остановить орков. Каждый великий поход, любой путь, любая выигранная неимоверной ценой битва и любой проблеск надежды — все это ничего не значило. Что они могли противопоставить Кальдере, Улланору? Даже их победа нал луной обернулась сплошной насмешкой.

Курланд скорбел, и с ним скорбел весь мир. Он не ведал страха, но знал, что тот овладел каждой смертной душой на Терре.

Укрепления стены Дневного Света были выстроены на многочисленных террасах. Башни и орудийные площадки на нескольких уровнях смотрели на восток, столь многочисленные, что, казалось, они могли уничтожить восходящее солнце, если оно посмеет восстать против Императора. Курланд шел по верхнему ярусу. Он остановился между зубцами и посмотрел вниз, на ощерившиеся орудия. Еще недавно это зрелище вернуло бы ему чувство долга и целеустремленность, а теперь он оглядывал линии обороны и думал: нет, этого мало.

Орудий было недостаточно.

И его самого — тоже.

Кто-то приблизился, ступая тихо скорее из желания не потревожить, чем из нежелания быть услышанным. Курланд обернулся вправо. Дракан Вангорич, Великий Магистр Официо Ассасинорум, шагал к нему по широкому проходу наверху стены. Между укреплениями мог спокойно проехать хоть танк «Гибельный клинок», и фигура ассасина казалась совсем крохотной. По обе стороны от него поднимались барельефы, прославляющие мощь Империума. Герои сокрушали врагов ударами мечей и выстрелами. Взгляд Курланда метался между грубой силой каменных фигур и худощавым великим магистром. В этом контрасте ему почудилось нечто вдохновляющее — настолько смутное, что оно исчезло, не успев толком оформиться. Вангорич кивнул, подходя к Курланду.

— Вернулись домой?

— Нет. Роте-стене Дневного Света пришел конец. И не существует более ни единого укрепления, чье название напоминало бы мне о моем долге.

— Но ведь к этому все не сводилось.

— Что правда, то правда, — вздохнул Курланд. — Однако в тех названиях был заложен большой смысл. Символы имеют огромное значение.

— Как и их утрата, — тихо сказал Вангорич.

— Да. Уничтожение роты-стены Дневного Света было не так уж важно по сравнению с утратой ордена. И что все это значило в сравнении с гибелью примарха?

— Я видел запись, — сказал Вангорич.

— Да что с нее сейчас толку?

Вангорич строго посмотрел на него.

— Пораженческий настрой вам не к лицу, лорд-командующий Курланд.

— Наивность — тоже.

Вангорич немного помолчал, потом сказал:

— В последний раз мы беседовали на стене вовсе не так уж давно.

— Да, и я пришел сюда отнюдь не искать вашей поддержки.

— Учитывая мою должность, это было бы странно.

Курланд фыркнул.

— Однако же я надеюсь, — продолжал Вангорич, — что вы выслушаете мой совет.

— Знаю, что вы можете сказать о том, каково быть символом.

— А я знаю, что вы будете это отрицать.

— Я буду отрицать свою пригодность на роль этого символа.

— И свой долг быть им тоже станете отрицать?

— Сами же знаете, что нет, — проворчал Курланд. Долг и пригодность — разные понятия, и он не хотел, чтобы Вангорич путал одно с другим.

— Нет, — сказал великий магистр. — Вы никогда не отворачивались от своего долга. Вы всегда его исполняли. И на Улланоре — тоже.

— Без толку.

— А кто еще, спрашивается, мог бы подойти? Кто возглавил бы...

Курланд молчал.

— Вулкан отдал значительную часть руководства кампанией в ваши руки, разве нет?

— Верно.

— Он был неправ? Он ошибался?

Курланд гневно воззрился на великого магистра сверху вниз, но вновь промолчал. Он не мог заставить себя сказать вслух, что Вулкан ошибался. Он не был готов поставить под сомнение финальные решения последнего примарха.

— Я воспринимаю ваше молчание как отрицательный ответ.

— Вы играете в слова, — сказал Курланд, — а это не смешно и бесполезно.

— Вы правы! — сказал Вангорич неожиданно резко. — Игра совершенно бесполезна. Верховные лорды, насколько я понимаю, уже много раз продемонстрировали это на практике — и рвутся показать еще раз. Сейчас нам нужна ясность, согласны?

— Да. — Курланд поморщился. — Мы могли использовать на Улланоре ясную информацию, полученную от Магнерика.

— Вот именно. Путаница, иллюзии, отрицание, незнание — все это привело нас к катастрофе.

«Как и все прочее», — подумал Курланд. И сказал:

— Когда вы доходите до сути, это неизменно впечатляет, Дракан.

— Вулкан говорил с вами перед самым концом?

— Да.

— И?..

Курланд глубоко вдохнул — и с содроганием выпустил воздух, словно наполненный тяжелыми воспоминаниями, ядовитым облаком теснившими его грудь.

— Он приказал мне продолжать.

— И все?

— Он назвал меня лордом-командующим. Сказал, что я принадлежу к Имперским Кулакам.

— И вы готовы отмахнуться от этих слов?

Курланд помотал головой:

— Все не так просто.

— В том, что я предлагаю, нет ничего простого. Я понимаю, что на вас возложено огромное бремя и что это все невероятно сложно. Впрочем, это ваше бремя. Вы приняли его на себя после Ардамантуа и с тех пор бессменно несли. Вулкан подтвердил, что таков ваш долг. И это именно ваш долг, потому что у вас хватит сил. Примарх увидел в вас лидера, в котором мы сейчас нуждаемся. И все ваши братья тоже. Весь орден.

Курланд недоверчиво прищурился.

— Сомнениям здесь нет места, лорд-командующий, — продолжил Дракан. — Пока у вас в распоряжении не окажется более полная информация, чем у меня. Кто-нибудь подвергал сомнению ваше лидерство? Кто-нибудь из уцелевших Космических Волков вышел вперед и объявил себя альфа-самцом кампании?

— Нет. И я бы предпочел, чтобы вы говорили об этих космодесантниках более уважительно. Они многим пожертвовали.

— Все пожертвовали, — тихо сказал Вангорич. — И задание провалилось. Но никто не протестует. На это есть причина. Они видят то же, что увидел Вулкан. Они ждут ваших распоряжений.

— Моих распоряжений...

— Полагаю, вы не станете дожидаться, пока орки нападут первыми.

Курланд почувствовал, как уголки его губ медленно раздвигаются. Миг спустя он понял, что на лице его появилось некое подобие улыбки, холодной, жесткой и голодной.

— Вы мастер своего дела, — сказал он Вангоричу.

— Иначе никак.

Курланд пригляделся к великому магистру.

— Возможно, нам надо учиться у вас.

Он почувствовал, как воодушевление возвращается и растет, приближается к тому, что уже можно облечь в слова.

— Как думаете, чему я мог бы вас научить?

— Точности. — Мысль почти сформировалась. — Вы поручаете немногим работу, которая повлияет на многих.

— Точность — правильное слово, — сказал Вангорич. — То, что сейчас нужно, — это не грубая сила, но хорошо выбранные оружие и цель.

— Которых у нас не было, — пробормотал Курланд.

— Оружия или цели?

— И того, и другого. Мы думали, что нашли Зверя на Улланоре. Вулкан пожертвовал жизнью, чтобы уничтожить его. И вот...

Он показал на боевую луну.

«Я — РЕЗНЯ», — сказала тишина.

Куланд не услышал, а почувствовал эти слова. Он увидел, как поморщился Вангорич, и понял, что великий магистр тоже все почувствовал.

— Зверь уцелел? — спросил Вангорич.

— Нет. Это невозможно. Но нечто, наделенное его голосом, продолжает жить. И тот дворец на Улланоре...

— Да, — произнес Вангорич.

Он понял. Смог прочувствовать весь ужас.

— Они создают империю, — сказал Курланд. — Собираются выстроить ее на пепелище нашей.

Вангорич кивнул:

— Посланники.

— Что там с ними?

— Новые доказательства строительства империи. Зеленокожие развивают классовую структуру, которая понадобится для ее функционирования. — Он снова кивнул сам себе. — И значит, что бы там ни умерло на Улланоре, сила Зверя жива. Нужно понять, как это повлияет на нашу стратегию.

— Мы атаковали слишком в лоб. Не застали их врасплох. Орки знали, что сейчас произойдет, и были готовы нас встретить.

— Каковы наши выводы?

— Нужно продолжать поиски... Зверя. В какой бы форме ни существовала сила, управляющая орками, давайте назовем ее так. Если мы ее уничтожим...

— Империя орков падет, — закончил Вангорич. — Будет обезглавлена. Вам нужно посвятить себя этому, лорд- командующий.

— Да... да, конечно. Впрочем, нам нужно изменить свои методы. Если мы атакуем орков как в тот раз, то, даже если нам удастся вновь собрать такие же силы, они опять победят. Они превзойдут нас численностью и огневой мощью. — Вот это последнее оказалось труднее всего признать. Вся история борьбы Империума с орками была противостоянием превосходящих человеческих технологий и дикой неисчислимой орды зеленокожих. Осознание того, что орочьи технологии обогнали имперские, было вечной незаживающей раной. С самой Ардамантуа это, по сути, определяло ход войны, но произнести такое вслух означало практически капитулировать. В то же время непризнание очевидной реальности могло привести к полному поражению. — Нам нужно нанести им удар по-другому.

Воодушевление, витающее на краю сознания, захлестнуло Курланда. Во всей своей ясности ему явилось откровение. Такую же уверенность он испытывал, когда призывал к объединению ордена Последователей Имперских Кулаков. Тогда, как и сейчас, откровение пришло на смену оглушительному чувству потери. Тогда, как и сейчас, он увидел перед собой план действий, не допускающий ни малейших колебаний. Он мог поставить под сомнение собственную пригодность — и, конечно, еще поставит, но впереди сиял путь.

Курланд не считал то, что должен сделать, хоть каким- то поводом для надежды — ведь могло и не получиться. Но совершить это было необходимо — ведь таков единственный ход, которому оркам, вероятно, будет нечего противопоставить.

— Иногда, — сказал Вангорич, сам не зная, что озвучивает мысли Курланда, — простой нож может сработать лучше меча.

— Да, — сказал Курланд. — Да. Как показывает вся история вашего ведомства. Мне интересна ваша тактика, Дракан. Нам нужно ей учиться. Вот такой совет от вас я с радостью приму.

— Адептус Астартес — не ассасины, — осторожно сказал Вангорич. — Есть пути, по которым лучше не ходить, если мы не хотим повторить ошибки тысячелетней давности.

— Мы не ассасины, — согласился Курланд.

Он уважал Вангорича — более того, тот был единственным членом Совета, к которому Курланд питал хоть какое-то подобие доверия. Веритуса и Виенанд он тоже уважал, но не доверял им ни на йоту. Они слишком погрузились в политические махинации. Особенно трудно было рассчитывать на то, что Веритус будет действовать в согласии с насущными нуждами. Но сейчас, когда Вангорич говорил, Курланд почувствовал, как в нем рождается политик. Осторожность его была неподдельной. Но тем не менее Курланд почувствовал, как он инстинктивно защищает территорию.

Вангорич мог не волноваться — убийства Курланда не интересовали. Другое дело — обезглавить орков. И теперь он даже мог представить, с помощью каких новых средств можно прийти к этой цели.

— Я не хочу знать о вашей организации, вашем оружии и особой тактике, — сказал Курланд. — Я хочу услышать о более общей стратегии. О вашей философии войны.

Вангорич чуть улыбнулся:

— Думаете, Официо Ассасинорум воюет?

— Разумеется, пусть и называет это другим словом.

Вангорич развел руками:

— Продолжайте.

— Расскажите мне о ноже и о том, как ударить им.

ГЛАВА 2

Виенанд сидела в нижней галерее Великого Зала. У нее было что-то вроде персональной ложи — не то чтобы выстроенной специально, просто серьезный обвал отгородил эти несколько сидений от остальных рядов. Никто из незначительных лордов, все еще посещавших заседания совета, не пытался на них претендовать, а многие, возможно, даже не знали об их существовании. Горы мраморных и скалобетонных обломков скрывали ложу от посторонних глаз. Сюда можно было заглянуть лишь снизу. Если представители знати и чиновники Администратума и знали об этом уголке, они и виду не подавали, предпочитая сидеть в компании, так что Виенанд облюбовала его для себя. Другие зрители ее не замечали, а сама она отлично могла рассмотреть помост.

По периметру Зала висели полуспущенные флаги Империума — в такое положение были приведены все стяги на шпилях Императорского Дворца. Зеленые полосы украшали гербы Верховных лордов и зрителей. Совет, Дворец и вся Терра оплакивали последнего примарха.

Виенанд знала, что для многих горе было окрашено ужасом.

Веритус заседал в Совете. Виенанд являлась Представителем Инквизиции, но сегодня она не захотела выйти на помост. Договор с Виритусом оставался в силе. Собственно, они не подписывали мировое соглашение, но каким-то образом приспособились работать вместе. Она могла снова заставить всех услышать свой голос — и, что еще более важно, наблюдать за работой Совета. Воздержаться от участия в некоторых дискуссиях было полезно — так яснее виделась перспектива. Она могла отслеживать направление противостояний, намечающиеся линии разломов, узнавать уязвимые места всех остальных.

Любая информация полезна, подумала она. Всякое знание — сила. В ситуации текущего кризиса возможностям любого, хоть в составе Совета, хоть нет, имелись пределы. Она была настроена раздвинуть эти пределы и сделать все необходимое, чтобы защитить Империум.

Курланд — это ей было более чем ясно — придерживался таких же взглядов. Броня последнего из Имперских Кулаков сияла, начищенная до блеска, но несла на себе следы битвы при Улланоре. Керамит потрескался от пуль, был исцарапан клинками и обожжен огнем. На лице Курланда виднелись следы от ран. Его генетически усовершенствованная физиология способствовала их заживлению, но шрамы были все еще заметны. Курланд возвышался над Верховными лордами, но не только из-за своего роста. Доминировать на помосте ему позволяло и то, что он сражался и проливал кровь за Империум. Здесь он был не единственным ветераном. Авель Верро, лорд-командующий Имперской Гвардии, верховный лорд-адмирал Ланьсан, Вернор Зек, провост-маршал Адептус Арбитрес, — все несли на себе шрамы войны. Зек потерял большую часть своей человеческой плоти.

Возможно, дело было в мере той жертвы, которую принес Курланд. Или в безмерности его утраты, которую и сравнивать нельзя с любыми телесными повреждениями. Он лишился своего ордена. И теперь, после почти невообразимых потерь на Улланоре, после смерти последнего примарха, у него остались лишь несгибаемая целеустремленность и аура власти. То, что он говорил Верховным лордам, имело вес закона.

«Они собираются побороться с вами по этому поводу, — подумада она. — Еще как побороться».

— Не понимаю, — сказал Тобрис Экхарт, магистр Администратума. — Вы говорите об объединенной миссии Адептус Астартес? Чем это будет отличаться от того, что уже пытались сделать на Улланоре?

Виенанд подавила циничный смешок. Курланд едва начал излагать свои идеи, а Экхарт уже перебивает. Неужели запутался? Едва ли. Он просто догадался, к чему клонит Курланд, и бессильно пытается не дать ему озвучить те самые слова.

Космодесантник посмотрел на Экхарта: лицо его напоминало каменную маску презрения.

— Я ничего подобного не предлагал, — сказал Курланд. — Я призываю создать совершенно новые силы. Мы не можем использовать против орков обычное оружие. Мы должны нанести удар точно, быстро, не дать им шанс обороняться. Наша сила будет состоять из независимых истребительных команд. Члены каждой команды будут подбираться в соответствии с нуждами миссии из контингента всех орденов.

— Э-э, насколько независимых?

— Полностью автономных в рамках задания. Они будут подчиняться централизованному командованию.

— И кто будет осуществлять это командование?

— Я.

— Не Совет?

Виенанд восхитилась. Курланд даже не фыркнул, лишь сказал:

— Нет.

— Так я и подумал, — сказал Зек.

— Это чудовищно, — возмутился Месринг. Экклезиарх Адептус Министорум говорил дрожащим голосом — дребезжание было столь велико, что получался, скорее, слабый хрип. Кожа Месринга нездорово поблескивала. Когда он наклонился поближе к остальным лордам, лица их исказились так, словно они задержали дыхание.

Прежде чем Месринг снова заговорил, с места вскочила Юскина Тулл:

— Вот именно! Это чудовищно.

Авторитет спикера капитанов-хартистов был уничтожен после провала Народного крестового похода. Виенанд показалось, что Тулл увидела некую аналогию с Улланором и ухватилась за возможность вернуть себе влияние за счет Курланда.

— Чудовищно, — повторил Курланд.

— Вы используете этот кризис ради политической выгоды Адептус Астартес, — сказала Тулл. — Мы не забыли, почему легионы были разбиты на малые ордена. А теперь вы собираетесь объединить всех Адептус Астартес под единой властью, подчинить их себе одному?

Глаза Курланда сузились.

— Вы сознательно неверно интерпретируете то, что я сказал. — Он говорил спокойно, но Виенанд слышала, как его глубокий голос окрашивается гневным рокотом. — Силы эти будут состоять лишь из истребительных команд, рассчитанных на конкретные миссии. Это не армии. Они не будут сходиться с орками на поле боя. То была стратегия, которая не принесла нам победы. Мы должны мыслить иначе и иначе вести войну — или погибнуть.

— Разумеется, вы не предлагаете объединение, — сказал Ланьсан. — Вы знаете, что Совет его не примет. Более того, потери на Улланоре были слишком велики, чтобы мы могли собрать большие силы. Вы лицемерите. Мы понимаем, куда ведет этот путь. Как только эти команды будут сформированы, они тут же перестанут быть временными. Далее последует консолидация.

Вангорич фыркнул:

— Вы слишком многое принимаете как должное. Думаете. Кровавые Ангелы и Ультрамарины с. радостью пойдут в подчинение к одинокому Имперскому Кулаку?

Ланьсан отмахнулся:

— Если план состоит в том, чтобы двигаться вперед, то вы уже решили все внутренние вопросы.

— Это заговор! — закричал Экхарт. — Мы его не допустим!

— Чудовищно. — Месринг придерживался своего первоначального суждения. Экклезиарх поднялся с места, дрожа, мотая головой, как раненое животное. — Чудовищно, чудовищно.

— Почему? — спросил Вангорич.

Месринг захлопнул рот. Все еще дрожа, он смотрел на Вангорича широко раскрытыми полубезумными глазами — буквально пялился на великого магистра Официо Ассасинорум несколько долгих секунд, потом сказал:

— Это не сработает. Невозможно. Это против божественной воли. Даже пытаться нельзя. Кощунственно. Просто кощунственно. — Он помолчал, глядя вверх, на купол Зала. — Кощунственно, — тихо повторил он скорее самому себе, чем Вангоричу.

Виенанд подалась вперед, внимательно глядя на Месринга. С ним что-то было не так. Она не могла понять, от чего он трясется — от перевозбуждения или от слабости. Возможно, от того и другого сразу. Он смотрел на Вангорича со страхом, но необходимость сказать правду возобладала. Разве что это была странная правда. Другие Верховные лорды озвучили свои опасения, и Виенанд считала, что они неправы. Как они себе представляли отказавшихся от независимости Темных Ангелов и Космических Волков, ее не интересовало, но она понимала логику их беспокойства. Со своего места, расположенного так, что женщина могла охватить взглядом весь Совет, она представляла Верховных лордов фигурками на доске для игры в регицид, блокирующими перемещения друг друга, и те, кто чувствовал, что именно они сейчас уязвимее других, шли в атаку наиболее агрессивно.

Месринг, однако, озадачил ее. Казалось бы, с ним все ясно. В такой ситуации он должен был бы оказаться одним из самых тихих членов Совета. Экклезиархия имела мало отношения к стратегическому планированию. Пока орки терпели поражения, было маловероятно, чтобы ее власть поколебалась. Бояться ей стоило лишь триумфа зеленокожих.

Что же тогда его испугало? Чем ему вообще могут угрожать истребительные команды?

Почему?

Нет, поправила себя Виенанд. Это неправильный вопрос, он предполагает, что Месринг действует из соображений самосохранения и дележа власти, подобно другим Верховным лордам. Дело обстоит иначе. Месринг совершенно искренне пришел в ужас от плана Курланда — она усмотрела в его реакции религиозный страх. Он верил в то, что говорил.

Как это все может противоречить воле Императора? Именно так должен звучать правильный вопрос.

На него не было ответа.

Остальных Верховных лордов реакция Месринга сбила с толку. Они, похоже, не знали, что и сказать. Даже Тулл растерялась. Она попыталась воспользоваться этим страхом в политическом плане — совершенно не зная, как это сделать с позиции веры. Виенанд не была уверена в глубине благочестия Тулл, но это не имело значения. Какой бы теологический поворот ни приняли мысли Месринга, тут оказалось некому последовать за ним.

Абдулиас Анвар полностью проигнорировал экклезиарха. Магистр Адептус Астра Телепатика говорил так же спокойно, как и Курланд. Голос его представлял собой едва слышный присвист и скорее намекал, чем повелевал. Он окутал собою волю Виенанд и попытался слиться с ее сознанием. Женщина привыкла быть настороже в присутствии Анвара и подняла ментальные барьеры, сознательно отторгая слова телепата. Она увидела, что расстановка сил на помосте чуть изменилась, и остальные Верховные лорды встали, каждый на свой лад, на позицию осторожной готовности.

— Я не могу касаться вопросов веры, — сказал Анвар. — Я буду говорить о принципах. То, что предлагает лорд-командующий, приведет к дестабилизации управления Империумом.

По Совету пронеслась волна облегчения. Анвар вернул дебатам здравый смысл. Все снова оказались на знакомой территории. Четко наметилась оппозиция. Верховные лорды, один за другим, восставали против Курланда. Они были едины в своих обвинениях. Виенанд нашла это единство значимым. Они боялись. Они видели в его плане игры власти, а не стратегию. Они приписывали ему собственные мотивы.

Война, судя по всему, ничему их не научила.

Говорили не все Верховные. Кубик и Веритус молчали. Сервоприводы генерала-фабрикатора тихо пощелкивали. Его оптика с жужжанием поворачивалась то к одному члену Совета, то к другому. По большей части его внимание было сосредоточено на Курланде. Веритус вглядывался в космодесантника столь же пристально. Они слушали и оценивали. Они не разделяли его позицию, но и не противостояли ей. Рассматривают возможности, подумала Виенанд. Она делала то же самое. Потенциал сил Курланда за пределами текущей ситуации было трудно оценить.

— Объединение братьев разных орденов в истребительные команды имеет смысл лишь в рамках нынешнего кризиса, — говорил Курланд. — Потом они просто не понадобятся, и обстоятельства, сделавшие их возможными, перестанут играть роль.

— Не может быть, чтобы вы сами в это верили, — сказал Зек. — Если вы будете упорствовать в своем безумии, то создадите прецедент. Всегда найдется предлог сохранить эти команды. Вот почему их существование нельзя допускать.

Точно, размышляла Виенанд. Вот это уже вполне реальный повод для беспокойства. Если истребительные команды справятся с задачей, такое оружие будет просто невозможно выпустить из рук.

Если они справятся. Если. А тогда что?

Серьезные последствия по-прежнему виделись очень расплывчато. Сначала эта сила должна стать реальностью. Виенанд нужно было все увидеть самой. Тогда она поймет, на что они способны и, пожалуй, как их можно контролировать.

— Тогда голосуйте! — отрезал Курланд. — Голосуйте, чтоб вас!

Верховные лорды проголосовали. Вангорич поддержал план, Кубик и Веритус воздержались. Остальные были против.

Курланд не мог скрыть отвращения.

— Глупцы, — сказал он.

— Были бы таковыми, если бы попались в вашу ловушку, — сказал Экхарт, наслаждаясь победой.

Виенанд уже ожидала, что Курланд оторвет коротышке голову — конечно, это подтвердило бы худшие опасения Верховных лордов... но уж больно хорош был повод. Однако же Курланд покинул помост.

— Что вы собираетесь делать? — крикнул ему вслед Зек.

Курланд остановился и развернулся к Совету. Его спокойствие становилось опасным. Виенанд остро осознавала, что он мог бы сделать с Верховными лордами, если бы не сдерживался.

— Я сделаю то, что необходимо, — сказал Курланд и, отворачиваясь, добавил: — И вы тоже.

— Понимаю вашу досаду, — произнес Алексис Мандрелл в установленный на столе вокс. — И разделяю ее. Но пока адмирал Ланьсан не отдаст новые распоряжения, ничего не поделаешь.

Капитан крейсера «Сивота», командовавший блокировкой штурмовой луны, находился в своих личных покоях. Он откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол. Завершился очередной суточный цикл, как и прочие, наполненный муштрой. С луны беспрестанно передавали: «Я — РЕЗНЯ». Дабы не повредить боевому настрою, Мандрелл приказал блокировать передачу этого сигнала на все корабли и лишь проверять раз в час, нет ли никаких изменений.

Их, собственно, и не было.

— Нудная работа, — сказал он, — но пока еще необходимая.

— Я и не ставлю это под сомнение, — отозвалась капитан Макалия Охоа с фрегата «Кизик». — Однако я не понимаю решений, из-за которых она стала необходимой. Такая большая концентрация сил в одном месте, когда повсюду отчаянно нуждаются в подкреплении.

— Не вы первая заметили это, капитан.

— Да ладно?

У Охоа опыта в этой области было лет на двадцать больше, чем у Мандрелла, но она происходила из значительно менее знатного рода. Они достаточно долго прослужили вместе во флоте и уже начали относиться к различиям в возможностях насмешливо-цинично. В личном общении Охоа позволяла себе не соблюдать субординацию по отношению к Мандреллу, и он принимал это как должное.

— Говорю же вам, — отозвался он.

— Вы состоите в родстве с Ланьсаном...

— Прекратите! — Мандрелл поднял руку, словно собеседница могла его увидеть. — Нет, нет. Это здесь ни при чем, и я не собираюсь пользоваться своими предполагаемыми связями и возможностями: в лучшем случае это ни к чему бы не привело, в худшем — привело бы к позору.

— Вашему?

— Ну, я бы пережил. Я хочу сказать, опозорился бы сам лорд-адмирал. Думаете, мы по его милости не разрушаем эту громадину ксеносов? Разрушения не хотят механикусы. Если лорд-адмирал не дал приказа уничтожить ее, то потому, что он просто не может. И я не собираюсь ставить его в такое положение, когда ему придется открыто это признать. Меня все устраивает. Если бы нас могли послать куда-то еще, он бы давно отдал распоряжение.

— И правда.

Казалось, Мандрелл не смог убедить Охоа.

— Конечно.

Он старался говорить уверенно, но на самом деле испытывал некоторые сомнения. С самого начала войны любое расположение Имперского Космофлота выбиралось с учетом наименьшего риска.

— Стало быть, наличие огромного флота вблизи Терры, где он едва ли понесет существенные потери, не имеет никакого отношения к позиции Совета?

— Нет. Капитан, прекратите уже терроризировать меня вопросами.

Их вокс-канал был защищен шифром, но Мандрелл ему все равно не доверял.

Охоа фыркнула.

— Простите, — сухо сказала она.

— На нашу долю сражений уж точно хватит.

Мандрелл говорил правду, пусть и подозревал, что Охоа может превратно понять его слова. Он был даже где-то рад, что его задействовали в бессмысленной блокировке. «Сивота» участвовала в боях с орками лишь формально, и этого уже оказалось более чем достаточно. Алексис не считал себя трусом. Он просто не видел смысла в том, чтобы рваться в бой, когда единственным возможным исходом может оказаться гибель. Пусть Адептус Астартес занимаются самоубийственными операциями — это их сильная сторона. А Имперский Космофлот будет собираться с силами и удерживать захваченные системы. В такой службе нет ничего постыдного.

Он не ставил под сомнение слова Охоа, что ресурсы распределены неверно, но видел достаточно кампаний, чтобы знать — в этом нет ничего нового. Если безграмотных решений не избежать, то пусть уж они хотя бы работают в его пользу.

— Значит, мы тут застряли на неопределенное время, — сказала Охоа. — Как мы... А это еще что такое?

— Что вы...

Мандрелл прервался: он услышал и почувствовал что-то вроде глубокой рокочущей вибрации. Она прошла по палубе и стенам «Сивоты». Планшеты на его рабочем столе загрохотали о поверхность. По креслу прошли вибрации, отдаваясь в позвоночнике. Они становились все сильнее. У Алексиса отчаянно закружилась голова, и он едва не съехал на пол. Он переключил вокс на частоту капитанского мостика:

— Да что тут вообще происходит?!

Он не слышал собственного голоса. Грохот перешел в пронзительный металлический лязг. Весь корабль выл в агонии. Из носа и ушей Мандрелла хлынула кровь. Он вцепился в стол, уже больше не понимая, где тут верх, а где низ, заставил себя выпрямиться и побрел к выходу, качаясь на каждом шагу. Когда он достиг двери, визг «Сивоты» прервал жуткий грохот. Звук был такой мощный, что у Алексиса вышибло воздух из легких. Он рухнул на колени. Палуба накренилась. Он пополз вперед, вцепился в косяк и подтянулся на руках.

С трудом выбрался в коридор. Отголоски удара притихли, поглощенные скрежетом металла и звуком трескающегося камня. Стены, палуба и потолок коридора изогнулись. В воздухе повисла мраморная пыль. Мандрелл закашлялся, вдохнув пыль и дым. Световые сферы то гасли, то вновь загорались. Из прорванных труб вырывались пар и огонь. Он подался вперед, не видя ничего в нескольких метрах от себя. Он мог разглядеть лишь силуэты членов команды, мечущихся во мгле и пытающихся бежать. Они махали руками, когда палуба качалась, словно поверхность океана в шторм. Агония корабля была оглушительной. Мандрелл не слышал ни голосов, ни сигналов тревоги. Силуэты его команды разыгрывали пугающую пантомиму.

Тяжесть обрушилась внезапно и ужасно. Она придавила Мандрелла, словно огромная волна, и размазала его по палубе. Ребра трещали, нос и зубы сотрясались от вибраций. Мужчина не двигался, прикованный к палубе собственным неимоверным весом. Борясь с оковами гравитации, он приподнял голову, чтобы хоть что-то рассмотреть. На большее он был неспособен, но и этого оказалось достаточно. Мандрелл увидел, что произошло дальше.

Вопль «Сивоты» перекрыл все. С таким треском мог бы разорваться на части целый мир. Энергоснабжение отказало. Световые шары погасли. Потом из грохота и скрежета на краткий миг родился новый, чудовищный свет. Мандрелл смотрел на слепящее пламя и разряды энергии. А затем ветер пронесся над ним с ураганным ревом. И на смену ему пришел холод.

Ветер и холод — потому что «Сивоту» разорвало надвое.

Мандрелл смотрел на все в ужасе и изумлении. На это ему доставало времени. Последнего вздоха хватило, чтобы увидеть, как падает оторванная носовая часть корабля. Он видел обнаженные палубы своего крейсера. Он видел вспышки плазмы по краям раны. Он видел, как падают в бездну тысячи солдат и членов команды — крохотные фигурки, кружащийся рой. Он видел, как темная бездна затушила пламя, но свет погас не сразу. Сначала подались пустотные щиты, и их конец представлял собой цепную реакцию неимоверно ярких вспышек; защита корабля взорвалась и полетела вслед за носом.

«Сивота» обратилась в сломанную кость, обе половины которой медленно расходились в пустоте. Немыслимое зрелище. Мандрелл видел погибель столь великую, что его собственная смерть казалась пустяком. Оставшиеся секунды он прожил в состоянии мрачного изумления.

Потом ветер прекратился, и остались лишь темнота и безжалостный бесконечный холод.

Охоа прибежала на капитанский мостик как раз вовремя, чтобы увидеть, как разломилась надвое «Сивота». Орочье гравитационное оружие сработало на штурмовой луне — вспышка дикой, невообразимой мощности. Она охватила крейсер — и тот был приговорен. Луч задел «Кизик». Удар оказался всего лишь отголоском проносящейся мимо мощи, но его хватило, чтобы нарушить искусственную гравитацию фрегата и несколько раз швырнуть Охоа на стены коридора, пока она бежала на мостик. Сирены еще выли, и экраны рядом с окулюсом наполнились красными значками отчетов о повреждениях.

— Все батареи... — начала Охоа.

Она не успела сделать больше ни шагу — в верхнем левом квадранте окулюса полыхнула новая вспышка. Вся колоссальная надстройка эсминца «Железный кастелян» была поглощена смертоносным светом. Корабль начал медленно отклоняться от общего строя. В его сердцевине материализовалось некое подобие небольшой горы, чьи скалистые пики торчали из кормы и верхней части носа. Охоа смотрела на это несколько секунд, а потом, как раз перед тем, как еще более страшная вспышка поглотила судно целиком, поняла.

«Телепортация», — подумала она. Они телепортировали кусок штурмовой луны прямо в «Кастеляна».

— Всем кораблям! — закричала она дежурившему у вокса офицеру Глизе. — Открыть огонь по луне изо всех батарей, всеми торпедами. Уничтожить ее.

Глизе обернулся:

— У нас приказ...

Проклятый Ланьсан, проклятые механикусы. Если эти лишенные плоти культисты хотят дорваться до орочьих игрушек, то пусть сами и собирают их из кусков.

— У вас новый приказ, лично от меня. Ответственность тоже на мне. А теперь делай, что говорю, или пристрелю на месте!

Глизе отсалютовал и открыл канал.

— Всем кораблям, огонь! — сказала Охоа. — Все батареи, все торпеды. Уничтожить эту луну.

— Кто смеет?!. — Это донесся с фрегата «Стойкость в раскаянии» вопль Хафа.

— Я. В качестве старшего по званию из уцелевших капитанов. Открывайте огонь, Хаф, или хотите, чтобы зеленокожие расплющили ваш корабль?

Хаф отрубил связь.

Несколько секунд спустя Охоа увидела потоки снарядов и торпед, несущиеся к штурмовой луне. Имперская артиллерия рассекла темную бездну. Остальные капитаны, надо полагать, тоже отдавали приказы. Они знали, насколько высоки ставки.

Залп получился колоссальный, но, увы, слишком поздно. Прежде чем первая торпеда коснулась поверхности луны, та снова раззявила свою ужасную пасть. Орущий, исполненный ярости труп вновь ожил. Изнутри его вылетел рой орочьих кораблей. Перехватчики, бомбардировщики, истребители и торпедоносцы неслись в сторону осаждающего луну флота. Десятки были перехвачены артиллерией. Пространство вокруг штурмовой луны превратилось в огненный нимб перегретой плазмы и распадающегося металла. Еще сотни кораблей зеленокожих прорвались сквозь смертоносную завесу.

Охоа смотрела в окулюс на приближающуюся лавину хищников. Рука ее почти непроизвольно двинулась к столику тактикариума. Она постучала по командному вокс-передатчику и подключилась к широкой полосе частот, передающих рев Зверя.

У нее не было желания слышать это. Но необходимость в полной мере осознать происходящее оказалась сильна. Охоа никогда не бежала из боя и неизменно стремилась выполнить свой долг.

Но в тот момент ее действиями руководило и кое-что другое. Раззявленная пасть орочьей базы преобразила неживое в оживший череп. Лицо это обладало чудовищным притяжением, власть его была абсолютна. Охоа почувствовав собственную незначительность в присутствии безмерной грозной сущности.

«Смотри на меня! — приказывало лицо. — Ты поклоняешься божеству неподвижности. Я — бог скорости и смерти. Я — реальность. Я иду».

Она включила вокс, чтобы услышать настоящий голос, стереть слова, которые луна будто пыталась поселить в ее душе.

Охоа поклялась себе, что будет бороться с реальностью угрозы, и дух ее был равен ложному божеству.

«Я — РЕЗНЯ! — гремело на капитанском мостике. — Я — РЕЗНЯ!» Казалось, это кричала сама луна. «Я — РЕЗНЯ!» И луна порождала резню, кромсая осаждающий ее флот. Сотни кораблей обрушились на фрегаты и эсминцы. Имперские канониры перешли от нападения к защите. Каждый корабль, видимый в окулюсе, вспыхнул пустотными щитами или огненными шарами, в которые превращались распадающиеся орочьи суда. Нападающие гибли в огромном количестве. Но пасть исторгала все новые и новые корабли — бесконечное проклятие грозного божества.

«Я - РЕЗНЯ! Я - РЕЗНЯ! Я - РЕЗНЯ!»

Слово стало правдой, и правда сожгла флот.

Курланд расхаживал по краю возвышения в Великом Зале, не желая садиться. Он даже не собирался стоять возле своего места, дабы не ассоциировать себя с Верховными лордами. Магистр ордена понимая, что реальность его положения делала это разделение мнимым; теперь он принадлежал к политической машине Терры, пусть и не по своей воле.

Заявление, что Курланд смирился, граничило бы с ложью. Достаточно было сказать, что он все осознавал. Сегодня ему хотелось как можно дальше дистанцироваться от Верховных лордов. Отвращение не давало ему считать себя одним из них. Если бы Имперский Кулак сел в кресло, то мог бы даже извлечь некое удовлетворение из того, какой поворот приняли дебаты, — но магистру ордена было противно, не хотелось себя марать. Если Курланд во все это втянется, то у него появятся все основания считать себя одним из Верховных.

Сама мысль об этом вызывала у него содрогание.

Он видел резкие черты и серо-стальные волосы Виенанд, расположившейся в укромном месте. Она снова решила отгородиться от остальных лордов. Вангорич и Веритус сидели на своих местах. Курланду было странно, что они терпят такое положение. Что бы он ни думал о Веритусе, но инквизитор верно служил ордосам и Империуму. Курланд никогда не сомневался, что действовал из соображений глубокой веры. Возможно, убеждения Веритуса и были его броней. Потребность тянуть за рычаги власти так, как он считал необходимым, удерживала его в политической игре. Инквизитор находился там, где в нем нуждались.

Курланд — нет. По крайней мере, на данный момент. Если Верховные лорды прекратят вставать в позу и примут то, что, как они все знали, принять было необходимо, он сможет выполнить свой настоящий долг — направить клинок, который обезглавит орков.

Но они продолжали вставать в позу — с неизбежностью стены Дневного Света.

— Как они могут вернуться? — говорил Экхарт. — Как орки могут вернуться? Луна мертва! — Он ткнул в Курланда дрожащим пальцем. — Вы сказали, что она мертва!

«Ну да, сказал, — мог бы ответить Курланд. — Вот почему я потребовал, чтобы ее окружили блокадой».

Он промолчал. Спорить с этим человечком означало бы признать свое поражение, опуститься на уровень, на котором со всей серьезностью обсуждалась полная чушь.

— Телепортация, — сказал Кубик, обращаясь скорее к самому себе, чем к Экхарту. Он кивнул, довольный собственной проницательностью. — Подтверждено донесением о гибели «Железного кастеляна». Veridi giganticus, должно быть, использовали телепортационные технологии, чтобы забросить новый контингент на свою базу. Возможности весьма впечатляют. Так многому еще нужно научиться. — Он перестал притворяться, что обращается к Совету, и принялся диктовать в устройство, встроенное в его предплечье: — Спектр применения остается под вопросом. Исходя из имеющейся на данный момент информации, он может быть практически неограничен. Поскольку ничего не известно о происхождении телепортируемых тел, мы вынуждены принять самую последнюю версию в интересах стратегической экстраполяции.

Его невыразительный механический голос каким-то чудом окрасился нотками сожаления. Он переключился на свисты и скрежет двоичного кода.

— Ваши команды могут это остановить? — спросил у Курланда Ланьсан.

Его флот погибал в мучениях. Уже треть кораблей, окружавших луну, была уничтожена. Ланьсан, похоже, находился в отчаянии.

— Да.

— Откуда вы знаете? — закричал Экхарт. — Такого прежде никто не делал! Вам не на что опереться!

Курланд перестал расхаживать. Теперь пора было и заговорить. Он медленно повернулся к Экхарту:

— Они — Адептус Астартес, и лично мне этого достаточно.

— Но...

Экхарт осекся и отвернулся, чтобы не смотреть в гневные глаза Курланда.

Курланд обернулся к Ланьсану:

— Сколько по времени выдержит оцепление?

— Недолго.

— Я заметил, что вы вернули «Автокефалий извечный» на орбиту Терры. И что вы не высылаете подкрепление.

— Мы не можем. Если орки прорвутся...

— Вы хотите сказать — когда прорвутся, — поправил Вангорич.

— Оборона Терры превыше всего, — сказал Ланьсан.

— Разумеется, — сказал Курланд. Верховный лорд- адмирал был прав — но это была выгодная ему правда. Нежелание Ланьсана отправить «Автокефалия извечного» в бой диктовалось уже даже не малодушием, а чем-то столь презренным, что для него не имелось подходящего названия.

— Истребительные команды должны действовать быстро, — сказал Ланьсан.

— Они справятся, — сказал Курланд.

Месринг буквально только что таращился на что-то впереди себя, погрузившись в видения, о сути которых Курланд даже догадаться не пытался. Но тут экклезиарх буквально подскочил.

— Мы не голосовали! Ничто не изменилось! То, что было чудовищным прежде, таковым и остается!

Молчание остальных Верховных лордов было ответом на его вспышку. Он смотрел то на одного, то на другого, ища поддержку, но ее не находилось.

Зек вздохнул:

— А что гарантирует, что вы не устроите переворот?

Вангорич рассмеялся:

— А если бы такие гарантии были, думаете, вы бы в них поверили? Хоть кто-нибудь из вас?

— Вы считаете наше положение смешным?

— Едва ли, — ответил Вангорич неожиданно холодно. — Впрочем, ваши реакции на него — другое дело.

— Меня интересует лишь одна реакция, — сказал Курланд. Даже тут он несколько преувеличивал: его мало интересовало все то, что могли сказать и сделать члены Совета. Он был здесь только по необходимости, не более. — Вы знаете, что вам нужно сделать. Голосуйте... или будьте прокляты.

— Вы знали... — сказал Экхарт, помрачневший от внезапного прозрения. — Вы знали, что орки вернутся. Вы устроили зтот кризис. А теперь у нас нет иного выбора, кроме как согласиться на ваше правление.

— Заткнитесь, Тобрис, — сказала Тулл. Она была обижена ничуть не меньше, но если Экхарт скатился в откровенную паранойю и озвучивал свои страхи, то в голосе Тулл Курланд услышал подозрение, питаемое подавленным честолюбием. — Давайте уже с этим закончим.

— Нет! — заорал Месринг. — Такого нельзя допускать! Это кощунственно!

Впервые за все время заговорил Веритус:

— Почему?

Месринг замялся.

— Это кощунственно, — повторил он, не глядя на инквизитора.

Экклезиарх снова опустился в кресло и уставился в пол.

Курланд нахмурился. Возражения Месринга беспокоили его больше, чем подозрения Экхарта. Они звучали абсолютно бессмысленно, и Курланд не понимал, что за ними стоит — вот что тревожило его по-настоящему.

Верховные лорды проголосовали. Лишь Месринг был против. Даже Экхарт, поняв, что он в изоляции, присоединился к остальным. Веритус и Кубик снова воздержались. Курланду подумалось, что они сознательно держатся в тени. Они были наблюдателями события, на исход которого их участие не повлияло бы, и потому предпочли хранить нейтралитет. Они выжидали. Игры власти среди Верховных лордов никогда не прекращались, и самую грозную силу представляли собой безмолвные участники. Именно они, даже если еще не захватили преимущество, видели потенциал того, что находится в пределах их досягаемости.

Совет боялся долгосрочных планов Курланда. И магистр ордена подумал: интересно, как последствия того, что он затеял, могут послужить Кубику и Веритусу. Однако, как и у Совета, у него не было выбора.

Курланд без единого слова покинул помост.

ГЛАВА 3

Абатар, облаченный в рясу, думал о предстоящей задаче и смотрел на броню, которую требовалось надеть снова. Он почти ухватил смысл происходящего. Нужно было постичь суть перехода в новое состояние, и броня стала ключом к пониманию. Он чувствовал это в глубине души, не облекая в слова, и его знание резонировало с потребностями духов машин, когда он прислушивался к их ярости и боли.

За стенами армориума технодесантников в коридорах казарм Императорского Дворца, предназначенных для Темных Ангелов, слышались шаги. Абатар различил осторожную поступь слуг ордена, механический топот сервиторов, а также металлическую какофонию ремонтных работ, молитвы и присяги. Тени, мелькающие при свете факелов, касались брони и ее сложенных серворук. Беспокойная темнота была полна рождающимся знанием.

Откровение приближалось.

Звуки мобилизации казались приглушенными и разреженными. Так много пустых армориумов и келий для медитации. Так много братьев погибли. Во всем было легко услышать эхо поражения. Потери, поредевшие ряды — совсем не те силы, что прежде.

«Впрочем, это уже ложь», — подумал он.

Верно, ордены Терры не могли, даже объединив силы, атаковать орков, как прежде. В самом деле, новая стратегия, предложенная Курландом, возникла не от хорошей жизни.

«Не вся правда», — пробормотал технодесантник.

— Господин? — сказал один из служителей.

Они стояли поодаль, ожидая от него разрешения вернуться к ремонтным работам. Его броня избежала фатальных повреждений на Улланоре, но была сильно обожжена передвижными огнеметами и почти вся почернела. Облачение Темных Ангелов нуждалось в восстановлении.

— Подождите, — сказал Абатар.

Вся правда состояла в том, что стратегия Курланда — запасной парашют, даже если не брать в расчет катастрофу на Улланоре. План был порожден необходимостью, но форма его превзошла необходимость. Это было нечто принципиально новое, необычайное уже в том, какие требования предъявлялись к истребительным командам. Абатар подумал о космодесантниках, вместе с которыми ему предстояло сражаться. Ультрамарин. Кровавый Ангел. Космический Волк. Состав команд поражал воображение — до Улланора такое было бы невозможно.

Опять-таки это явилось результатом необходимости, и вновь форма превзошла намерения и перешагнула границу, став смелой, беспрецедентной инновацией. Небольшие отряды — это еще можно было бы понять. От каждого ордена осталось достаточно бойцов, чтобы проводить операции такого масштаба. Но Курланд побуждал их всех пойти еще дальше. От бойцов требовалось сработаться с десантниками иных орденов так же тесно, как внутри отделения, хоть и обычаи новых сослуживцев были чужды им и их братьям. По крайней мере, к одному он относился с достаточно сильным подозрением, чтобы отказаться находиться с ним в одном помещении... при иных обстоятельствах.

Обстоятельства были более чем экстраординарные. Как и план Курланда.

— Он хочет, чтобы мы стали кем-то другим, — произнес Абатар.

Новые подразделения были порождены смертью, и миссией их была смерть. От них требовалось стать губительным клинком, закаленным в горниле трагедии.

Абатар смотрел на тени на своей броне — тьму, скользящую по черноте. Они казались ему тенями павших братьев. Погибшие на Улланоре взывали к Абатару и ко всем Адептус Астартес, дабы те готовились к новой войне. «Смотрите на нас, — говорили они. — Помните о нас — и бейтесь во имя нас. Узрите нашу смерть — и встаньте на караул вместо нас. Узрите нашу смерть — и отомстите нашим врагам».

«Мы рождены из тени, — подумал Абатар, — и станем тенями. Мы — око смерти».

Он знал, что ему надо сделать.

— Продолжайте, — сказал он служителям. — Но броне нужен новый цвет.

Мужчина и женщина переглянулись, потом смущенно подняли глаза на Абатара.

— Восстановите правый наплечник, — сказал Абатар. Пусть тот будет таким, как прежде, — символом безупречности Темных Ангелов, гордостью братства и ордена, о котором еще помнит Вселенная. — Остальное покрасьте в черный.

— Господин? — переспросила женщина.

— Вы все слышали.

«Орден более тысячи лет носил черные одежды. Эта темнота будет иной, — подумал Абатар. — Это будет темнота траура и гнева».

Чернота смерти, увиденной и отомщенной.

Курланд нашел генерала-фабрикатора в лабораториуме собора Императора Спасителя. Кубик опять изучал данные Магнерика. Увидев приближающегося Курланда, он дал знак трем помогавшим ему техножрецам. Они с поклоном удалились, выйдя через двери в глубине комнаты и убрав угловатые конечности под мантии.

Кубик отключил поток данных.

— Что вам нужно, лорд-командующий?

— Хочу поговорить с вами об орочьей технологии телепортации. Я бы использовал ее против штурмовой луны.

— Это невозможно.

— Потому что не сработает?

— Адептус Механикус — это не Департаменто Муниторум, лорд-командующий.

Голос звучал глухо, словно принадлежал машине, — и все же в нем слышалось презрение.

— Мы что, опять скатимся в былые распри? Я-то надеялся, мы смогли оставить их в прошлом ради Империума. Вы не отрицали, что на Кальдере использовалось гравитационное оружие.

— Ту технологию применили механикусы. А я не слышал, чтобы вы предполагали их участие в предложенном вами плане.

— Я ничего не предлагал.

— Тогда нам больше не о чем говорить.

— Я удивлен, генерал-фабрикатор. Телепортация объекта величиной со штурмовую луну не представляет для вас интереса... странно.

Кубик застыл — самый близкий аналог нерешительности, который от него можно было ожидать.

— Вы не собираетесь использовать эту технологию как расширение уже имеющихся у нас возможностей телепортации?

— Нет. В общем, нет. Мы собираемся телепортировать луну за пределы системы.

Кубик замялся. Курланду было досадно, что он не мог понять: то ли генерал-фабрикатор оценивает реалистичность плана, то ли думает, как бы половчее соврать.

— Вероятность успеха минимальна, — сказал наконец Кубик. Но сопротивлялся он уже не столь упорно. Его захватила трудная задача.

— Почему?

— Мы не в полной мере понимаем эту технологию. Адаптировались только частично. Фобос был всего лишь перенесен обратно на свою орбиту. Расход энергии оказался необычайным — и это для одной операции, — так что на Марсе пришлось задействовать огромные ресурсы. А вы хотите, чтобы мы переместили куда более масштабное тело, да еще и намного дальше. Мы не можем перенести источники энергии с Марса на штурмовую луну. — Запищал двоичный код. — Уточняю свою оценку: операция невозможна.

— Мы использовали орочьи источники энергии против самих же орков на Кальдере. Мы подключились к их сети, чтобы напитать энергией гравитационное оружие. И мы снова эго сделаем.

Кубик вытянулся — удивленно и заинтересованно.

— Хотите сказать — применим энергию штурмовой луны, чтобы ее же и телепортировать?

— Именно.

Курланд почувствовал, что Кубик внимательно его разглядывает своей оптикой.

— Интригующее предложение, — сказал Кубик. — Достоинство его в том, что оно предполагает испытательный полигон для нашего наступления.

— Это не предложение, — сказал Курланд. — Это приказ.

Кубик молча уставился на него, глухо жужжа сервоприводами и калибровочными сенсорами.

— Это необходимо сделать, — сказал Курланд. — Мы раз и навсегда нейтрализуем орочью базу. Совет слишком щедро отнесся к пожеланиям механикусов. У вас была возможность изучить луну. Ну и вот, пожалуйста: орки снова у нас на пороге, и флот не может их удержать. У вас нет иного выбора, как выполнить этот приказ, а у меня нет иного выбора, как отдать его.

Пальцы Кубика сгибались и разгибались, сгибались и разгибались. Он ничего не ответил.

Он все еще молчал, когда Курланд ушел. Но он не сказал «нет».

Вводное совещание истребительных отрядов провели в Монитусе. Абатар отлично понимал причину выбора: зал, украшенный статуями всех лоялистских легионов, символизировал единство Адептус Астартес. Он увидел особый смысл и в расположении помещения высоко над Великим Залом. Именно здесь Вулкан пристыдил Верховных лордов. Это было подходящее место для начала нового предприятия — и для совершенно особенного единства. Того, которого, как ему довелось услышать, боялись Верховные.

Он пришел один, повинуясь приказам великого магистра Сахаила.

— Вы — Темные Ангелы, — сказал Сахаил уцелевшим бойцам, назначенным в истребительные команды. — Но на время этой миссии вы — не только они. Вы будете сражаться вместе с воинами, которых до того, вероятно, считали посторонними. Сейчас такое отношение недопустимо. Вы присоединитесь к ним как братья. Поэтому вы пойдете в Монитус поодиночке и не приведете с собой отделение. Вы станете частью чего-то большего.

Абатар поднялся на башню Стилихопа и вошел в Монитус. Он замедлил шаг у предназначенного ему места посередине балкона.

Он пришел не первым — у парапета рядом с изваянием Ультрамарина стоял еще кто-то, глядя вниз, на крыши Дворца. На правом наплечнике виднелась эмблема Космических Волков.

Но броня была черной. Абатар остановился в трех шагах от него. Космический Волк услышал его и обернулся. На Абатара смотрело обветренное бородатое лицо Асгера Боевого Кулака. Волчий лорд изумленно моргнул.

Оба космодесантника молчали. Они почтили важность момента торжественной тишиной. Потом Абатар сказал:

— Это не случайность.

Боевой Кулак медленно кивнул:

— Это судьба.

Когда Абатар вошел в Монитус, был слышен приглушенный гул разговоров. Теперь звук стих. Абатар заметил, что Боевой Кулак смотрит куда-то мимо него — и глаза его расширяются. Абатар обернулся.

Там были еще воины в черной броне. Абатар насчитал четверых. Немного, но уже заметно. Достаточно, чтобы подтвердить правоту слов Асгера. Судьба. Рука ее была очевидна всем присутствовавшим в Монитусе.

Разговоры прекратились. Слышалось лишь, как топают сабатоны по мрамору — космодесантники занимали свои места. На них смотрели все собравшиеся в зале. Абатар чувствовал на себе десятки взглядов. Его это не беспокоило — он был удивлен не меньше, чем все остальные, и тоже пристально всматривался в пришедших.

Подошел седьмой воин в черном, на сей раз Кровавый Ангел. Потом восьмой, Ультрамарин.

Время в Монитусе остановилось. Зал был наполнен значимостью момента.

Боевой Кулак выступил вперед. Он вышел на середину зала и заговорил хриплым от ветра голосом:

— Будьте свидетелями, братья! Запомните этот день — потому что его будет помнить весь Империум.

Он был лишь одним из присутствовавших космодесантников, но, объявив о важности происходящего, стал связующим звеном. Все смотрели на него. Все голоса были обращены к нему.

— Предзнаменование, — сказал другой Космический Волк в глубине зала.

— И даже больше, — отозвался Боевой Кулак.

— Мы сами это сделали, — сказал Абатар. — Мы действуем, и мы совершили выбор.

— А выбор имеет вес, превосходящий деяния любого из братьев, — продолжал Боевой Кулак. — Один выбор, сделанный многими. Это правда.

— Верно, — сказал стоявший рядом с ним Кровавый Ангел. Абатар узнал Форкаса, чье имя видел в списке членов одной из истребительных команд. Броня Форкаса все еще была красной. — Разве кто-либо из нас может в этом усомниться? Когда все столь явно?

— Тогда точно ли это был выбор? — спросил Абатар. — Нас вели одни и те же обстоятельства, порывы, одна и та же реальность.

— Возможно, мы сами себе создали предзнаменование, — сказал Боевой Кулак. — Если это так, то оно еще более весомо.

Форкас кивнул:

— Я поступлю так, как поступил ты.

— И я, — крикнул другой Космический Волк.

Клич подхватили. Монитус гудел от мрачно-торжественных клятв, звучащих в унисон. Отделения объединились. Собравшиеся космодесантники встали полукругом перед Боевым Кулаком и огромными изваяниями.

Абатар смотрел на своих собратьев по оружию с растущим восхищением по мере того, как возгласы повторялись, усиливая друг друга. Не было ни тени сомнения в единстве цели всех орденов Адептус Астартес. Каждый боевой брат, сколь бы чужим он ни казался воинам другого ордена, встал на защиту Императора. На Улланоре многие силы слились в едином порыве, но здесь было нечто иное. Здесь единство не носило организационного характера. Оно ковалось на уровне отдельных личностей. Конечно, будут трения между членами истребительных команд — Абатар не питал иллюзий относительно себя или того, каково ему будет сражаться в одном отряде с Космическим Волком.

И все же...

«Чем это мы становимся?»

Рожденные смертью. Выкованные смертью. Живая память о павших братьях, переродившаяся в гнев.

— Что есть мы? — проревел Боевой Кулак. Вопрос требовал ответа, но прозвучал так, будто ответ был неизбежен — единственно возможный.

— Мы — свидетели! — сказал Форкас, и Абатар услышал, как другие озвучивают его мысли.

«Здесь, сейчас — мы едины, — подумал он. — Мы — это новое оружие».

— Мы караулим в смертной тьме, — сказал Ультрамарин в черном.

Мы — стража.

Мы — месть.

Мы — судилище над ксеносами-захватчиками.

В его сознании, душе, в зале стоял такой шум, что Абатар не понимал, откуда исходят слова — извне или изнутри. Возможно, и то, и другое. Внутренняя потребность воплотилась в изменениях его брони — и брони его боевых братьев. Они — пример. Они — чистота черного.

Космический Волк, Темный Ангел, Кровавый Ангел и Ультрамарин говорили единым голосом:

— Мы — Караул Смерти!

Слова звенели, перекрывая общий гул, и железная правда наполняла их силой. Абатар не сразу понял, что произнес их его собственный голос.

— Караул Смерти! — повторил Боевой Кулак.

— Караул Смерти! — сказал Форкас.

Караул Смерти. Слово, имя, истина были озвучены всеми воинами в Монитусе. Это был момент творения. То, что погибло на Улланоре, обрело новую форму, новую цель.

Караул Смерти. Клинок, нацеленный в горло Зверя.

Облака расступились, и появилась боевая луна, словно рассерженная вызовом. Рев звучал лишь громче.

«Караул Смерти!»

Абатар выкрикивал название, и это была миссия, это было призвание. Сахаил оказался прав. Абатар — Темный Ангел, ничто не изменило бы этот факт, — но он и еще кто-то сверх того. Не только броня его несла два геральдических цвета, но и сама его сущность. И в этом не имелось противоречия. Караул Смерти создали познавшие отчаяние, и они же все вместе должны были составить его сущность из своих разрозненных личностей.

Чем мы стали? Полный ответ придет в свое время. Но имя уже было, рожденное в горниле жертвенности и мщения. Один и многие были теперь едины.

Караул Смерти.

Имя гремело громче, чем любой звук, сотрясая башню Стилихона. Оно наэлектризовало воздух над Императорским Дворцом и поднялось в небо, к штурмовой луне. Оно и было ответом на бесконечный вопль Зверя:

«Я - РЕЗНЯ».

И воины разных орденов сказали: «Бойся нас».

— Вы хотите, чтобы я вернулась, — констатировала Галатея Хаас.

— Да, — ответил Курланд.

Они находились в казармах Адептус Астартес. Несмотря на повышение в звании, Хаас проводила здесь большую часть времени. Теперь власть ее распространялась на большинство арбитров, оставшихся во дворце величиной с континент. Она была проктором дивизиона Примус Империалис и страшно уставала. Ряды Адептус Арбитрес так сильно поредели во время Народного крестового похода, что дееспособность их во много раз упала. Кабинет Хаас видом своим соответствовал условиям, в которых ей приходилось трудиться, — здесь были только старый рабочий стол, деревянный стул, ящик для снаряжения и большой вокс-передатчик.

Курланд поймал себя на том, что сравнивает находящегося перед ним офицера с главным провостом-маршалом в Великом Зале. Он не сомневался в компетенции Зека, чьи способности обрабатывать огромные объемы данных впечатляли, а ум был умом стратега. Презрение Курланда вызывали, собственно, цели, на которые Зек расходовал свои таланты. Был ли он когда-нибудь другим, не тем политиканом, что сейчас? Курланд сомневался. Чтобы войти в число Верховных лордов, Зеку пришлось в первую — и единственную — очередь сосредоточиться на своих амбициях. Его достоинства как администратора оказались побочными продуктами его личных устремлений. Хаас, как показалось Курланду, видела в своей работе не карьеру, но призвание. Он узнал ее взгляд — взгляд почти что одержимой, и это долг и скорбь сделали ее такой.

Она встретила известие о необходимости вернуться на штурмовую луну с мрачным спокойствием, сжав губы, — словно ожидала этого разговора. Она не стала спрашивать, есть ли у нее выбор, только сказала:

— Вы снова отправляетесь внутрь.

— Да, глубже. Маленькими группами. Незаметное проникновение.

— Понимаю. В чем состоят мои обязанности?

— Мы будем искать центры управления и источники энергии. Вы знакомы с внутренним устройством луны лучше, чем кто-либо из ныне живущих.

— Понимаю. — Она постучала пальцами по свисающей с пояса булаве и глубоко вздохнула. — Буду готова к отправке, как только прикажете.

— Спасибо, проктор. Если бы вы не захотели, вас можно было бы понять.

Можно было бы, но она все равно не осталась бы на Терре. В ней нуждались, и Курланд готовился отдать приказ касательно ее участия в миссии. Озвучить его сначала как просьбу — простая вежливость, знак уважения к тому, через что она прошла и что она сумела сделать. Курланда обрадовало, что просьбы хватило.

— Не захотела бы? Могу я быть с вами откровенной, лорд-командующий?

— Конечно.

— Перспектива возвращения туда ужасает меня. — Она говорила спокойно, голос ее не дрогнул, только легкий тик правого глаза выдавал, что она на самом деле чувствует. — Но я не просто так участвовала в Народном крестовом походе. У меня было задание, и оно не завершено.

— Ваша преданность долгу достойна восхищения.

Рот ее горько скривился:

— Я не святая. Я потеряла друзей. Я видела... — Голос ее сорвался, тик стал заметнее. — Когда горы двигались... — Она смотрела куда-то мимо Курланда, на что-то огромное. Он знал, о чем она вспоминает — миллиарды мирных граждан и солдат, обращенные в исполинскую кровавую волну. Он знал, что случилось на поверхности луны. Сам этого не видел, но стал свидетелем подобных ужасов на Ардамантуа и мог посочувствовать Хаас, хоть и не был там. У каждого из них имелись свои личные шрамы.

— Вы хотите отомстить, — сказал Курланд.

Взгляд ее снова заострился. Она коротко кивнула.

— Я хочу увидеть, как зеленокожие умирают в таких же количествах. И я хочу в этом участвовать.

— Непременно, — пообещал Курланд.

Отправка истребительных команд осуществлялась с внутреннего космопорта Дворца. На штурмовую луну послали три отряда, и каждый должен был взойти на «Громовой ястреб», направляющийся к ударному крейсеру Темных Ангелов «Глашатай ночи», которому предстояло переправить их в зону боевых действий. Это был самый быстроходный из кораблей Адептус Астартес, стоявших над Террой.

Вангорич наблюдал за происходящим из западного угла посадочной площадки. Горячий ветер от турбин первого «Громового ястреба» развевал его волосы. Глаза пересохли так, что было больно. Рядом с ним Виенанд ладонью заслонила глаза от яркого свечения — воздушное судно стартовало, и двигатели его пылали, словно восходящее солнце в предрассветной мгле.

— Они все в черном, — сказала Виенанд, глядя на тринадцать космодесантников.

— Я слышал, это затеяли несколько из них, а потом присоединились остальные.

— Что вы вообще об этом думаете?

— Силы Курланда уже обрели свое лицо, еще до первого сражения.

— Хороший знак, не находите?

— В свете предстоящей задачи — определенно.

Виенанд чуть склонила голову набок.

— Интересно. А не ваша ли это была идея, а?

— Моя, — признался он.

«Громовой ястреб» опустил посадочный трап. Курланд пересек площадку со стороны восточных ворог космопорта. Он остановился перед машиной и оглядел истребительные отряды. Рядом встал Тейн. Броня обоих не была перекрашена в черный.

— Разница заметна, — сказала Виенанд.

— И это понятно. Существование Имперских Кулаков висит на волоске. Не могу себе представить, чтобы Курланд сделал хоть что-то, помогающее стереть память об орденах.

«Броня Имперских Кулаков уже окрашена в траурный цвет», — подумал Вангорич.

— Братья, — сказал Курланд, и вокс-передатчик усилил его голос так, чтобы было слышно по всей площадке, — вы уже много раз заслужили мою признательность на протяжении этой войны. Вы сражались, вы жертвовали собой, вы следовали за мной. А сейчас я вижу перед собой то, за что, по правде говоря, не могу выразить свою благодарность словами — это было бы непростительным тщеславием. Сегодня вы постигли подлинный смысл того, что мы делаем. Последняя Стена восстала из пепла. И Караул Смерти — тоже.

— У него уже есть имя, — сказал Вангорич Виенанд. — Я сегодня слышал его не раз. Сам не ожидал, когда говорил с Курландом. Не ожидал, что все оформится так быстро — и так решительно.

— Это плохо?

— Расхождение между замыслом и его воплощением может стать источником неловкости.

— Не поверю, что вы уходите с поста в Совете. Вы так бились за эту операцию.

— Знаю. И я все еще верю в нее. Сейчас она — наша единственная надежда.

— Но в вашем голосе я по-прежнему слышу сомнение.

— Нас много, и мы едины, — тем временем продолжал Курланд. — Сегодня мы ударим по зеленокожим так, как они и представить себе не могут, и мощь атаки будет такой, что я не смел и надеяться.

Дружный рев Караула Смерти заставил Вангорича помедлить с ответом. Когда шум стих, Виенанд заговорила первой:

— Превзойти ожидания — это ведь не обязательно во благо?

Вангорич натянуто, мрачно улыбнулся:

— Думаете, это нормально, что вы знаете меня так хорошо?

— Нормально для вас — или для меня?

«И так, и так», — подумал он и пожал плечами.

— Имя. Цвет. Черный, — сказал он. — Такого я не ожидал. Столь быстро обрели свое лицо...

— Другие Верховные лорды как раз ожидали этого или чего-то очень похожего.

— Верно. Но отсюда не следует, что они правы насчет долгосрочного значения родившейся силы.

Он почувствовал на себе острый взгляд Виенанд.

— Адептус Астартес не слишком легко относятся к смене символики.

— Да. Возможно, это было необходимо, чтобы попытка оказалась успешной.

Виенанд фыркнула:

— Вы не верите, что на этом все закончится.

— Именно.

— Мы видим зарождение чего-то, что продлится весьма долго. Вот что вас беспокоит, правда?

— Да.

— Впрочем, вы ведь не верите всерьез, что Курланд планирует переворот?

— Нет. — Вангорич вздохнул. — Проблема не в его намерениях, а в том, что он создал. Чем более успешным окажется Караул Смерти, тем труднее будет его распустить. Но, Трон... нам нужно, чтобы он преуспел. А потом — что потом?

— Вы только что дали понять, что доверяете Курланду.

— Если он не выживет... Если тот, кто придет ему на смену, увидит в Карауле Смерти потенциал, выходящий за пределы решения насущных проблем...

— Пессимист, — сказала Виенанд.

— Пессимизм — моя должностная обязанность. А вы, похоже, не особо обеспокоены.

— Думаю, вы провели слишком много времени в обществе Верховных лордов, Дракан. Они плохо на вас влияют. Вы начинаете думать менее независимо.

— О чем это вы?

— Меня больше интересуют возможности, чем риски.

— Думаете, опасения Совета безосновательны?

— Я этого не говорила. Если мы рассмотрим их под правильным углом, они могут, вообще-то, оказаться и ключом к возможностям.

— Каким именно?

— Я пока не определила.

Курланд закончил говорить, и первая из истребительных команд последовала за ним в «Громовой ястреб». Машина поднялась в воздух, следом на площадку опустился второй корабль, чтобы забрать Тейна и следующий отряд.

— Сначала мы должны посмотреть, что выйдет из всего этого в ближайшие дни, — сказала Виенанд. — Согласны?

— Да.

Она была права. А сам Вангорич все еще верил в то, что они затеяли. Других возможностей попросту не осталось. Курланд прислушался к его совету и применил к ситуации кризиса и к Адептус Астартес философию Официо Ассасинорум.

Он выковал этот клинок.

— Мы направляем необработанные данные на вашу вокс-частоту, — сказал Курланду Аднахиил.

— Я их получаю, спасибо, командир. Жаль, не могу находиться вместе с вами на мостике.

— Вы — там, где в вас нуждаются, — сказал Аднахиил. «Внутри „Громового ястреба", в посадочном отсеке», — подумал он. Он уважал Курланда и признавал его авторитет в качестве лорда-командующего. Для объединения усилий орденов требовалось централизованное командование. С учетом традиционной роли Имперских Кулаков в обороне Терры и статуса Курланда как объединителя капитулов-наследников и как воина, не принадлежащего ни к какому ордену, это был логичный выбор, вызывающий минимум возражений.

Аднахиил также был согласен с причинами для создания Караула Смерти. Даже поддерживал эту инициативу. Он надеялся, что боевые братья, направленные им в истребительные команды, выложатся по полной и что удастся сотрудничать с воинами из других орденов, какие бы это ордена ни оказались.

Он принимал все издержки борьбы со Зверем. Но при всем этом предпочитал, чтобы он сам, Аднахиил, мог контролировать информацию, которую получает Курланд. «Глашатай ночи» был тем самым кораблем, на котором предстояло перебросить воинов к орочьей луне. В присутствии на капитанском мостике кого-либо, не принадлежащего к Темным Ангелам, не имелось необходимости.

На «Громовой ястреб» вид-записи не поступали, но Аднахиил организовал все так, чтобы Курланд имел канал связи с командным воксом и получал постоянные обновления информации о расположении кораблей относительно «Глашатая». Курланд будет знать, как идет бой, и поймет, когда нужно начинать высадку.

Ударный крейсер рассек пустоту, приближаясь к горящему пятну на штурмовой луне.

— Имперский Космофлот все еще сдерживает орков, — сказал капитан Элиа.

Аднахиил фыркнул:

— Сдерживает лишь потому, что там самая большая концентрация кораблей, которые можно разрушить.

Экраны тактикариума замигали, приспосабливаясь к постоянным изменениям. Расположение кораблей флота менялось медленно в сравнении с мечущимися, словно осы, орочьими космолетами. Зато гораздо быстрее менялся их статус. Зеленые иконки вспыхивали янтарно-желтым, потом красным, потом исчезали. Фрегаты и эсминцы, составлявшие заградительные флотилии, были далеко не самыми крупными из имеющихся кораблей, но каждый тем не менее был длиной более километра, а команды насчитывали десятки тысяч. Скорость, с которой они исчезали с экрана ауспика, пугала. Орки пожирали терран- ский флот. Осталось пятнадцать эсминцев, почти столько же фрегатов и десятки кораблей сопровождения — никоим образом не достаточно.

Аднахиилу оставалось надеяться, что пиршество продлится еще какое-то время. Сама мысль об этом вызывала у него отторжение. Гнев подстегивал решимость уничтожить луну.

Он смотрел на экраны — на отчеты и облака иконок, отображающие ход боя. Корабли формировали скопление, с каждой минутой все более плотное. Имперские космолеты сходились, будто пытаясь прикрыть друг друга огнем. Орки набросились на тесно сбившуюся добычу. Луна все еще была окружена, но флот сильно пострадал, и появились бреши. Орки еще не прорвались в них, но явно намеревались полностью уничтожить блокаду.

— Командир, у нас имеются соображения относительно дальнейшего хода действий, — сказал Элиа.

— Покажите.

Смертный нажал клавишу на панели, расположенной прямо под пультом Аднахиила. В окулюсе появился изогнутый след, идущий через одну из брешей, — это «Глашатай ночи» приближался к поверхности орочьей базы.

— Нет, — сказал Аднахиил, — эта цель внутренняя. — Полет по прежней траектории заставил бы истребительные команды пробить поверхность толщиной с кору планеты... или ринуться прямо в разверстую пасть. Это бы заняло слишком много времени и дало бы оркам возможность распознать и отразить атаку. — Наша цель: челюсти.

Орочьи перехватчики все еще вылетали из огромного пускового отсека. Гротескная пасть открывалась и закрывалась. словно говорила. Это было зримое воплощение крика Зверя. Широко раскрылась, сузилась, снова раскрылась. Она никогда не смыкалась полностью.

— Используйте брешь между кораблями, — сказал Аднахиил. — Идите в бой тем путем, потом — прямо к пасти. Максимальная скорость, непрерывный огонь.

— Слушаюсь, — сказал Элиа.

«Глашатай ночи» ринулся в бой. Он был крупнее и мощнее любого другого участвующего в сражении корабля, и его приближение изменило гравитационные течения. Аднахиил продолжал следить за данными на экране. Он вообразил себе битву в целом: смещающиеся потоки, сети огня, все действия — большие и малые. Облако тянулось к «Глашатаю». Движения замедлились. Орки почувствовали, что на них надвигается, но чужаков уже втянули в бой. Подкрепление с луны развернулось в сторону ударного крейсера. Некоторые космолеты погибли под перекрестным огнем практически сразу. Других захватил водоворот битвы. Иные же еще только приближались.

— Враг увидел нас, — сказал Элиа.

— И я их вижу, — отозвался Аднахиил. — Держитесь прежнего курса. Мы встретим их и сокрушим.

Ударный крейсер ринулся в брешь. По правому и левому бортам, сверху и снизу, бездна пылала и вопила. На краях окулюса мелькали вспышки торпедного огня. Перегретая плазма клубилась перед глазами Аднахиила. В правом верхнем углу десяток орочьих перехватчиков рванулся к эсминцу «Безмерный», его пустотные щиты обрушились. Корпус, уже сильно поврежденный, взорвался яркой звездой. Эсминец и перехватчики накрыло огненной волной. Слева сверкал перекрестный огонь двух фрегатов, пытающихся пробиться сквозь строй зеленокожих, напоминающий рой разъяренных шершней.

На расстоянии брешь еще недавно казалась совершенно пустой. Теперь стало видно, что это настоящее кладбище изломанных кораблей и гаснущих вспышек. Сплошные руины. «Глашатай ночи» ударил носом по трупам кораблей. Гигантская могила из покореженного металла длиной полкилометра пронеслась вдоль его корпуса, переворачиваясь в воздухе. Пустотные щиты с трудом выдерживали удары. Аднахиил увидел в окулюсе обломки — они наполнили экран, потом исчезли, когда пошла передача данных с сенсоров по другую сторону препятствия.

Разбитый корпус ударился в гигантский корабль так, что тот содрогнулся. Аднахиил почувствовал колебания стен и палубы. «Глашатай ночи» шел быстро, но мертвый космолет был огромен. Первые красные иконки, оповещающие о повреждениях, появились на экранах тактикариума.

— Аномальные гравитационные искажения, — сообщил Элиа.

В тот же самый миг по кораблю прошли странные волны, и Аднахиила сначала придавило, потом дернуло вверх, так что он едва не взлетел над мостиком. На него давили противоборствующие силы. Его ухо Лимана пока сопротивлялось дезориентации, но уже трудно было понять, где верх, где низ. Все словно закружилось. Однако же он устоял. Внизу офицеры и служители падали, теряя равновесие, кто-то свалился с кресла. Сервиторы дергались вверх-вниз по консолям. Корпус гудел.

В форме траектории Аднахиил усмотрел новый смысл. Орочье гравитационное оружие прошло по этим координатам словно коса, выкашивающая корабли. Донесения, поступавшие на Терру, свидетельствовали, что оно все еще активно, но уже в меньшей степени. Оно действовало в ограниченном диапазоне и нестабильно.

«Орки вернулись, однако им успели нанести реальный урон», — подумал Аднахиил. База ослабела.

На полет «Глашатая ночи» очень уповали, и притворяться, что это не так, было бессмысленно. Но отголоски действия оружия все еще чувствовались, его использовали совсем недавно. Аднахиил не любил делать ставки — война и так подразумевала слишком большой элемент случайности, так что увеличивать его по доброй воле значило расписаться в собственном легкомыслии. Впрочем, у него не было выбора — все, что касалось Караула Смерти, и так было одной большой ставкой.

Но слабеющее действие гравитации дарило надежду. Если он и сделал ставку, то, может, она все же удачная. «Глашатай ночи» несся сквозь руины, не сбавляя скорость. Впереди Аднахиил увидел путь к изгибу поверхности штурмовой луны.

— Лево руля! - приказал он. — Одиночный огонь!

— Есть лево руля, — отозвался Элиа.

Нос «Глашатая» свернул с темного пути к облаку смертоносного света, и его батареи дали залп. Первые подвернувшиеся орочьи перехватчики погибли. Корпус содрогнулся — корабль вошел в зону перекрывающихся ударных волн. Цели приближались.

— Мастер вокса, — позвал Аднахиил, — начинайте трансляцию на все имперские суда.

— Есть! — отозвался мастер вокса Энгер.

— Всем кораблям Имперского Космофлота, — начал Аднахиил. — Мы собираемся вонзить клинок в сердце зеленокожих. Удержите ксеносов, не дайте им отвести удар. — Он помолчал. — Энгер, заканчивайте трансляцию.

Теперь уцелевшие офицеры на судах знали, что происходит. «Глашатай ночи» не пришел им на помощь, это они должны были помочь осуществлении; его миссии.

Если хоть кто-нибудь доживет до исхода дня — получит благодарность Империума за службу.

Картинка в окулюсе сместилась, отражая изменение курса. Шар орочьей луны сдвинулся в центр. Он был частично скрыт взрывающимися кораблями и точечными вспышками залпов. Пасть его воплощала собой ненависть, ревущую, созданную из камня и железа. База приближалась.

— Как близко... — начал Элиа.

— Насколько возможно.

Аднахиил сменил позу за пультом, приготовившись к неизбежному удару гравитационного оружия, взвешивая риски, оценивая грозящие гибелью ставки. Если бы «Глашатай ночи» принял на себя всю атакующую мощь, на какую были способны орки, миссия бы закончилась, не успев начаться. Но ему нужно было доставить Караул Смерти как можно ближе к цели.

— Направьте нас прямо к челюстям, — сказал Аднахиил.

Если бы гравитационное оружие выстрелило, орки уничтожили бы собственные корабли, запущенные в их сторону. Он подумал, что они используют его лишь в самом крайнем случае. Война все еще шла по накатанным рельсам, и блокада распадалась, как прогнившая стена.

Приближались новые перехватчики. Батареи «Глашатая» не могли уничтожить их все — те перемещались слишком быстро. Довольно грубо сработанные: топорные корпуса, несущиеся сквозь бездну, и не сказать, чтобы маневренные, — но они оказались способны выдержать куда более серьезные удары, чем имперские корабли сопоставимой величины. Орочьи космолеты неслись на ударный крейсер, словно смертоносные метеоры.

«Глашатай» покинул обманчивый покой бреши и ринулся в сердце бури. Огромные машины разрушения воевали с машинами бешеной скорости. Смерть растянулась на десятки тысяч километров. Ударный крейсер стал эпицентром боя. Орочьи и имперские корабли следовали за ним, и исполинские молнии били в единую цель. Поле боя сузилось.

Лучевое оружие и торпеды поражали корпус «Глашатая». Искалеченные орочьи истребители бросались на его щиты и погибали. В окулюсе бездна превратилась в сплошной водоворот взрывов и разрядов энергии. Пустотные щиты шли рябью, вспыхивая алым и пронзительно-фиолетовым.

Штурмовая луна была огромна. Ее края не помещались в окулюс.

— Лорд-командующий Курланд, — сказал по воксу Аднахиил, — вы готовы к запуску?

— Да.

— Открываем отсеки.

Аднахиил смотрел вперед, в бездну, в зияющую ярость цели. Краем глаза он видел, что красных иконок, обозначающих повреждения, становилось все больше. Он игнорировал их. Каждый удар и дрожь корабля он чувствовал как удар по собственному телу. Но стоял неколебимо и вел свой космолет вперед. Он знал о ранах корабля — так пусть же тот тоже знает, куда идет.

Челюсти снова разверзлись. В окулюсе показалось нутро орочьей луны. Аднахиил гневно смотрел в голодную раскаленную темноту.

— Запускайте! — закричал он. — Вперед!

Еще один сигнальный вой добавился к какофонии сирен на мостике. Это был единственный знак того, что «Громовые ястребы» выпустили на свободу, — пока не заговорил Курланд:

— Вы привели нас к порогу, брат, а теперь мы перешагнули его.

— Пусть удар будет могучим.

— Орки почувствуют его даже на Улланоре.

— Давайте! — заорал Аднахиил. — Через полюс!

Он заставит орков преследовать «Глашатая» как бесценную добычу, как мишень, которая отвлечет на себя все внимание от незначительных кораблей, летящих внутрь луны.

«Бейте сильно, — снова подумал он. — Бейте сильно».

ГЛАВА 4

Три «Громовых ястреба» влетели в разверстую пасть.

Они прошли низко, ниже уровня, на котором летали орочьи истребители, и, подобравшись прямо к челюстям, ринулись в глотку чудовища — колоссальную шахту, ведущую прямо к центру луны. Когда они пересекли порог, за иллюминатором вспыхнули энергетические разряды.

Сидя в «Возвращенной чести», Ультрамарин Симмиас сказал:

— Что-то вроде поля целостности. Сохраняют свою атмосферу.

— Ты явно под впечатлением, — сказал Курланд.

— Уважаю способности противника, — отозвался технодесантник. — Иной ход мысли привел бы к ложным умозаключениям и неверным действиям в бою, чреватым катастрофой.

— И что вы там наумозаключали, чего мы еще не знаем? — спросил Хакон Ледяной Захват.

Космический Волк пока не надел шлем, так что было слышно его гулкое рокочущее дыхание — он был весь в нетерпении.

— А то, что все части этой базы получают большое количество энергии, — ответил Симмиас, не реагируя на вызов. — Следовательно, большая часть повреждений, уже нанесенных нами, устранена, по крайней мере, настолько, что они не повлияют на тактику. Чрезвычайно много энергии расходуется, чтобы сохранить атмосферу в пусковой шахте.

«Честь» содрогнулась. Завыли сирены. Курланд посмотрел в иллюминатор. «Громовой ястреб» летел так близко ко внутренней стене, что задевал выступающие конструкции. Стены были грубые, неровные, а корабли неслись на такой скорости, что избежать небольших столкновений было невозможно. Три корабля шли сквозь заросли арматуры и торчащие камни. Они пока что не стреляли. Курланд смел надеяться, что их не заметили.

— Что думаешь, Симмиас? — спросил Кровавый Ангел Вепар, показывая на приводной радиомаяк телепорта на спине технодесантника. — Сработает?

— Не знаю. Слишком много незнакомых технологий.

Он говорил с толикой подозрения, и Курланд не винил его. Имперское устройство было модифицировано до неузнаваемости. Не такое громоздкое, как стандартная модель, но все покрыто переплетением проводов и медными сферами.

— Этот прибор осквернен ксеносами, — сказал Ханиил.

Курланд повернулся к библиарию Темных Ангелов:

— Разумеется, да — и мы используем это, чтобы очистить нечто большее.

— Телепортируясь обратно на «Глашатай»? — спросил Ледяной Захват. — Да там даже платформы нет.

— Когда машину запустят, она будет отвечать на сигналы с телемортационного отсека корабля, — сказал Симмиас. — Нас заберет обратно устройство с «Глашатая», а те, которые мы разместим на луне, отбросят ее обратно. Теоретически.

— Теоретически, — повторил Вепар.

Курланд посмотрел на Хаас. Она так и молчала с самого отправления «Глашатая ночи». Просто смотрела в иллюминатор, а на лице читались боль и мрачная решимость: она возвращалась в свою тюрьму. Он почувствовал, как женщина дернулась под его взглядом, словно понимая, что происходит. Впрочем, едва ли: она прежде никогда не видела пусковую шахту.

И в тот же самый миг пилот Нитаэль передал по воксу:

— Главная цель прямо по курсу.

— Как близко ты сможешь нас подвезти? — спросил Курланд.

— Вижу главный путь, и он вроде бы свободен.

— Отлично.

«Возвращенная честь» замедлила ход. Стену стало видно немного четче, особенно когда корабль свернул в проход достаточно широкий, чтобы пропустить батальон танков. Края входа были повреждены, словно тоннель прорезало взрывом. Члены истребительной команды сняли грависбрую и встали. «Громовой ястреб» резко остановился и приземлился в клубах дыма. Передний трап выскочил, и первое из отделений Караула Смерти выбежало в тоннель. Курланд отвел свою команду и Хаас подальше, а корабль снова поднялся в воздух.

— Доброй охоты, — сказал Нитаэль. — Буду ждать вашего возвращения.

— Хорошего полета, брат, — отозвался Курланд.

Он проводил взглядом «Возвращенную честь». Та приглушенно светилась красными отблесками пролетающих мимо перехватчиков, все еще направляющихся на прорыв блокады. Скоро приземлятся остальные два «Громовых ястреба». Отлет «Возвращенной чести» был добрым знаком. Возможно, все три покинут луну и вернутся на «Глашатая ночи».

Возможно, эта миссия не вовсе уж безумна.

В тоннеле царила почти полная темнота. На проводах висело несколько худо-бедно работающих световых шаров — на довольно приличном расстоянии друг от друга, а между ними — другие, разбитые.

— Этой территорией больше не пользуются, — сказал Симмиас, показывая на провода. — Освещение здесь появилось волею случая, а не благодаря замыслу. Энергия поступает во все места, даже туда, где она больше не нужна.

— Но для чего использовали этот тоннель? — спросил Вепар. — Уж не знаю, где он начинается, но ведет в пусковую шахту. В чем тут смысл?

— Он нужен для строительства, — ответила Хаас. — Орки строят быстро, и большие проходы позволяют им оперативно мобилизоваться.

— В самом деле, — сказал Курланд. — Смотрите, как они шустро отстроились после того, как мы их атаковали. — И, обращаясь к Хаас, продолжил: — Вероятно, они многое поменяли. У нас на ауспике приблизительное местоположение — как думаете, сможете нас туда отвести?

— Я там не была, но могу показать самый лучший обходной путь. — Женщина двинулась вперед по тоннелю, держась правой стены. — Сюда.

В стене примерно на уровне головы Хаас оказалось отверстие. Арбитр забралась в него. Курланд и остальные последовали за ней. Места как раз хватало, чтобы космодесантники могли идти, пригнувшись. Света не было вообще, хотя лампа на шлеме Курланда выхватывала из темноты кабель на низком потолке коридора.

— Я уже видела, как этим пользуется здешняя мелочь, — объяснила Хаас. — Тут их много может поместиться, и они в итоге не попадают под ноги большим оркам.

— Паразиты, — сказал Ледяной Захват.

— Хитрые паразиты, — отозвался Ханиил. — Их нужно быстро заставить замолчать. Сложность в том, чтобы не поднять по тревоге всю орду. Мы будем ходить среди зеленокожих, словно тени.

Космический Волк фыркнул в знак согласия:

— Зубастые тени.

Курланд показал Хаас аусиик. Поток данных был отмечен многочисленными скачками энергии. Особенно выделялись три — два совсем рядом, один существенно мощнее другого. Самый удаленный источник энергии являлся точкой отсчета. Он пульсировал, то исчезая, то вспыхивая чрезвычайно ярко, ярче остальных сигналов на экране. Это были ворота. Орки вновь открыли их. Третья истребительная команда опять их закроет, на сей раз — навсегда.

О местонахождении двух других целей можно было догадываться лишь приблизительно, исходя из анализа данных и воспоминаний Хаас о днях ее плена. Курланд указал на большую из двух целей. Он надеялся, что это источник энергии штурмовой луны.

— Вы сможете найти дорогу? — спросил он.

— Думаю, да. Я видела ее только один раз, но здесь проходы расположены более или менее логично — ведь оттуда исходит все.

— Тогда покажите.

Зубастые тени двинулись вперед.

«Гнев кающихся» высадил отделение Тейна на неровную платформу сразу у входа в тоннель, такого корявого, что его можно было бы принять за пещеру естественного происхождения, если бы стены не были выстроены из камня и железа. Пятеро космодесантников вошли внутрь. Тоннель сразу сделал резкий поворот, потом еще один: путь представлял собой фактически линию разлома между высоких стен. Считаные секунды спустя отделение уже не было видно снаружи.

Проход свернул влево, потом пошел вниз.

— Он ведет нас явно не туда, — сказал Асгер Боевой Кулак.

— Знаю, — ответил Тейн.

Предполагаемая цель представляла собой комплекс управления, расположенный над источником энергии.

Миссию и так уже изрядно усложняли неопределенность и догадки, а тут еще пришлось идти вниз и прочь от цели. Тейн посветил нашлемным фонарем на стены, отыскивая выход.

— Там, — сказал Абатар.

Тейн остановился и посмотрел вверх, туда, куда показывал технодесантник. На высоте двадцать метров, где почти сходились покатые стены тоннеля, виднелись два отверстия, расположенные друг напротив друга.

— Моста нет, — сказал Стратон из Ультрамаринов. — Неужели зеленокожие просто прыгают над пропастью в темноте?

— Полагаю, это результат смещения стен, — предположил Абатар. — Едва ли тем тоннелем все еще пользуются.

— Думаю, ты прав, — кивнул Форкас.

Библиарий Кровавых Ангелов показал на пол прямо под разрушенным тоннелем. Там на искореженном железном полу лежали три изувеченных орочьих тела.

— Как нам туда подняться? — спросил Стратон.

Тейн наблюдал, как Абатар изучает правую стену. Ее поверхность была неровной: сплошные складки и трещины. Технодесантник запустил плазменный резак на своей правой серворуке и поводил им по стене. Свет рассек темноту. За считаные секунды резак расплавил камень и металл и образовал примитивную опору. Абатар посмотрел на свою работу, потом вновь наверх.

— Наклон стены не очень удачен, но ничего. Забраться сможем.

Он поднял серворуку и выжег в стене вторую ступеньку.

За десять минут Абатар смог сделать лестницу до самою верха. Оказавшись в тоннеле, Тейн обнаружил тропку куда более близкую к желаемому направлению. Боевой Кулак шагал рядом с ним. Он был в шлеме, но Тейн по некоторой резкости движений считывал нетерпение Космического Волка вступить в бой. Впрочем, тот сдерживался и соизмерял свой шаг с передвижениями отряда, особенно Абатара, тащившего громоздкий радиомаяк телепорта. С учетом давних напряженных отношений между Темными Ангелами и Космическими Волками, Тейну было приятно видеть этот непроизвольный жест со стороны Боевого Кулака. Значит, черный цвет брони космодесантников представлял собой не просто символ — они работали как единая команда.

Создание символики Караула Смерти эхом отозвалось в душе Тейна. Он вспомнил, как формировали Последнюю Стену. Но тогда собрались воедино все ордены, которые состояли из потомков Дорна, и в этом смысле Караул Смерти существенно отличался. Тейн не мог сказать, является ли это различие более глубоким или более значительным, и не пытался предугадать последствия, хоть и понимал, что они будут вполне реальными и далеко идущими. Он уже задумывался, а не сменить ли и ему самому цвет брони, и решил, что не стоит. Он был частью Последней Стены, и сохранить это наследие было необходимо. Дело касалось не просто победы, но восстановления.

Караул Смерти, думал он, одновременно и проще, и сложнее. Это объединение очень разных сил, местами настолько чуждых друг другу, что из общего у них лишь верность Императору. Оно существует не ради созидания, размышлял Тейн. Не в том же смысле, что Последняя Стена. Но, шагая во тьме штурмовой луны, где цвет его собственной брони было не отличить от черного, как у других бойцов, Тейн являлся частью клинка Караула Смерти.

«Мы не стоим на страже, — подумал он, — мы — не часовые на укреплениях. Мы ждем лишь момента, когда можно будет нанести удар. Мы — разрушение».

Они подошли к перекрестку. Тоннель расходился на пять дорожек. Тейн остановился н посмотрел на ауспик. Источник энергии, судя по всему, находился слева, и две дорожки казались вполне подходящими. По всем проходили провода.

С того самого момента, как они покинули «Гнев кающихся», Тейн слышал сердцебиение орочьей луны. Оно было глубоким и жестким. Неровным, но невероятно мощным. Оно стало намного громче, когда они вышли из расселины, и теперь разносилось по всем тоннелям. С потолка сыпалась пыль. Слышались и другие звуки — звериное рычание, тяжелые удары, пронзительный писк мерзких созданий, раболепно снующих у ног орков.

— Надо ждать, — сказал Стратон.

— Чего? — спросил Боевой Кулак, терпение которого было уже на пределе.

— Интенсивность движения может указать нам верный маршрут.

— Но это значит в лучшем случае положиться на удачу, — проворчал Боевой Кулак. — И сколько мы будем вот так ждать? От нас зависит успех двух других операций.

— Пять минут, — сказал Тейн.

Прошло две минуты. В воксе, установленном внутри шлема Тейна, раздался голос Курланда:

— Отделение «Гладий», говорит «Меч». Что там у вас?

— Все еще ищем.

— Мы обнаружили источник энергии. Ждем ваших действий.

— Ясно. А что с воротами?

— Отделение «Крозиус» тоже на позиции.

— Мы скоро захватим цель.

Он поклялся себе, что они сделают это, даже если придется кулаками пробивать себе путь сквозь внутренние стены луны.

— Хорошо. Да хранит нас Император.

— Да хранит нас Император.

На четвертой минуте из дальнего левого прохода донеслись грубые голоса, они приближались. Тейн поднял руку и подождал еще несколько секунд. Шум доносился все ближе. В остальных проходах царила тишина. Боевой Кулак оказался прав — Стратон фактически шел наугад. Но направление было верным, и пройти оставалось всего ничего.

Вдруг мерцающий свет переносных фонарей осветил тоннель.

Тейн опустил руку.

Боевой Кулак метнулся вперед, сжав ладони и вытянув руки, держа наготове молниевые когти. Тейн и Стратон последовали за ним, обнажив мечи. Убивать требовалось бесшумно. Форкас и Абатар двигались в арьергарде.

Боевой Кулак обогнул поворот тоннеля. В голосах явственно зазвучали тревожные ноты. Когда подошел Тейн, крик оборвался, перешел во влажное бульканье. Он услышал звук, похожий на то, как если бы о камень били тяжелыми мешками с мясом.

Он свернул. Боевого Кулака окружала дюжина зеленокожих. Еще двое уже лежали замертво. Десантник ринулся в гущу врагов и сшибся с самым крупным из орков. Тот был выше Боевого Кулака и головой задевал потолок тоннеля. В его горле зияла огромная рана, а челюсти распахнулись в беззвучной удушающей ярости. Он замахнулся на Космического Волка огромным молотом. Боевой Кулак впился молниевыми когтями левой руки в руку зеленокожего у локтя и вывернул ее, кромсая плоть. Молот упал на пол, а секундой спустя — и рука орка.

Другой орк напал на истребительную команду. Тейн отвел клинок и вновь выбросил вперед, вложив в удар силу сервоприводов. Меч прошил горло противника и вышел сзади. Полуотрубленная голова орка качнулась, хлынула кровь, тело рухнуло наземь. Тейн перескочил через него и схватил за морду очередного орка. Зверь изумленно дернулся, и Тейн рванул его на себя. Зеленокожий напрасно молотил его резаком по броне — Тейн вонзил меч ему прямо в грудь. Он направил удар чуть вверх, протолкнул клинок дальше и пронзил орочье сердце.

Рядом с ним Стратон уложил двух орков спокойными точными ударами. Несколько врагов все еще рвались вперед. Они яростно рычали, и это вовсе не напоминало призывы о помощи. Для орков гнев был нормой. Даже если их рыки услышат остальные, они не обратят внимания и не поспешат на подмогу.

Плазменный резак Абатара прожег пару черепов. Боевой Кулак вспорол брюхо гиганта и развернулся, чтобы пронзить спину последнего атакующего зеленокожего. Остались только мелкие суетящиеся создания. Их писков не было слышно сквозь рев хозяев. Они разбегались, карабкаясь через труп чудовища, в полнейшей панике. Впереди, на расстоянии всего несколько метров, Тейн увидел рытвины в камне. Если мелкие ксеносы доберутся туда, за ними будет уже бесполезно гнаться. Он потянулся к болт-пистолету, решив, что стоит рискнуть и выстрелить, хоть это и произведет шум.

Форкас шагнул вперед, вытянув правую руку. Энергия с треском пробегала по его психическому капюшону и по ладони. Молнии срывались с кончиков пальцев и били в паразитов, сжигая их дотла. Сухо потрескивали разряды. Тоннель заполнил запах горелого озона. По воздуху проходили волны рассеивающейся силы варпа. Шлем Боевого Кулака, увенчанный волчьей мордой, развернулся от дымящихся останков ксеносов к Форкасу. Если Космический Волк и испытывал отвращение к колдовству Кровавого Ангела, он и вида не подал.

— Мы выиграли немного времени, — сказал Стратон. — Но нужно торопиться.

— Согласен, — кивнул Тейн.

Они быстро двинулись по коридору. Грохот машин и бешеные разряды энергии слышались все ближе, перекрывая звуки их шагов. Тоннель в очередной раз изогнулся — и кончился.

Перед ними была огромная пещера. Со своего места Тейн видел лишь часть ее верхних уровней. Впереди виднелись грубые металлические мостки, ведущие к какому-то мощному выступу, на котором располагалась постройка без крыши. Стены ее сверху выглядели как огромные неровные зубцы железной короны, и с углов поднимались спирали энергии, нависая над бездной. Бесчисленные кабели тянулись от основания постройки в пространство под выступом и вниз по склону в другие тоннели, открывающиеся в стене. Некоторые были толщиной с «Лэндрейдер». Слепящий свет шел изнутри постройки. Энергия изгибалась дугой и срывалась со спиралей под оглушительный грохот разрядов.

В проходах кто-то сновал туда-сюда — силуэты, подсвеченные пульсирующим светом изнутри. Большие. Форма их была странной — словно искусственные дополнения не влезали в броню.

На мостках кипела лихорадочная деятельность — орды крошечных зеленокожих таскали вагонетки со снаряжением вверх и с горелыми обломками — вниз. Их подгоняли орки с силовыми кнутами.

— Проход наверх свободен, — сказал по воксу Боевой Кулак.

Тейн посмотрел на мостик, кишащий орками, и согласился. Эти не будут серьезным препятствием.

— Они поднимут тревогу, — предупредил воин. — У нас мало времени.

— Сколько его, зависит от отделения «Крозиус», — сказал Стратон.

— Время критично для всех трех команд! — отрезал Форкас. — Нам нужно верить в них, а им — в нас.

— Тогда — за Терру и Императора, — произнес Тейн. — За Караул Смерти!

— За Караул Смерти! — закричал отряд усиленными вокс-передатчиком голосами.

Воины в черном бросились прочь из тоннеля и вверх по мосткам под орочьи вопли.

— Изобретательно, — сказал технодесантник Кровавых Ангелов Гадриил. — Несмотря на повреждения, нанесенные Последней Стеной, оркам удалось увеличить мощность того, что сохранилось.

— Да я уже сыт по горло их изобретательностью, — сказал Йарос.

Сержант Ультрамаринов провел отделение «Крозиус» в небольшой тоннель, заканчивавшийся в трех метрах над полом вестибюля. Судя по донесениям первой группы, большая часть пещеры обвалилась. Она была все еще больше километра шириной, но справа от того места, где остановилась истребительная команда, находился большой обвал. Все выглядело так, будто гора рухнула на машины, приводящие в движение ворота.

Там, где прежде находились три рога титанических размеров, остался один — чудовищное нечто, собранное из останков трех, бывших до него. Он был плохо сбалансирован — верхняя часть толще нижней, вершина — огромная трехпалая лапа. От него к стенам и горам мусора тянулись поддерживавшие его бесчисленные цепи. Рог дрожал и вибрировал от подаваемой на него энергии. Странный свет вспыхивал и гас в самой его середине. Каждый раз, когда сила горения словно пожирала сама себя, на платформе вспыхивал свет, озаряя всю пещеру, и появлялся очередной боевой отряд орков.

— Вот наша главная цель, — сказал Гадриил, показывая рукой.

Слева в пещеру входил колоссальный электрокабель толщиной шесть метров. Справа он расходился на множество более тонких кабелей, подводящих энергию к громоздким машинам, которые, в свою очередь, обеспечивали функционирование ворот.

— Они уязвимы, — произнес Вальтар Небесный Коготь. Рунный жрец Космических Волков посмотрел на рог. — Здесь нечистые энергии уже почти порвали свои материальные узы. Мы разрушим эти ворота навсегда.

— Но сначала захватим источник энергии, — сказал Гадриил.

— Именно, — согласился Небесный Коготь.

— А где «Гладий»? — спросил Темный Ангел Вегуил.

— Где-то рядом, — отозвался Нарос.

До временного отключения энергии они не имели возможности связать основной кабель с маяком телепорта Гадриила.

— И сколько времени понадобится, чтобы справиться? — спросил Элигос, второй Кровавый Ангел.

— Недолго, — сказал Гадриил.

— Атакуем центр управления, — раздался в воксе голос Тейна. — Всем приготовиться!

Время одновременно ускорилось и остановилось. По сигналу Тейна бойцы двинулись вперед, ловя момент. Согласование действий между тремя отделениями требовало теперь точности вплоть до нескольких секунд. «Меч» и «Крозиус» не в состоянии захватить свои цели, пока поток энергии не окажется под контролем «Гладия». Команда Тейна не удержит позиции, если «Крозиус» не остановит идущее на подмогу подкрепление. «Крозиус» не сможет разрушить ворота хотя бы потому, что будет существовать и риск уничтожить маяк.

Йарос продумывал возможные варианты хода боя. Секунды тянулись мучительно медленно. Он видел направление действий и их возможные последствия. Он ждал, вынужденный обходиться лишь догадками относительно того, когда и как надолго добьется успеха Тейн.

Столько неизвестных.

Теоретически действия нужно рассчитывать исходя из знаний о возможностях союзников.

На практике придется атаковать в первый же удобный момент.

Йарос дал Тейну еще несколько драгоценных секунд.

Потом он выскочил из тоннеля и повел отряд «Крозиус» к главному кабелю.

Энергетическая база штурмовой луны оказалась размером с большой город. Пещера была столь огромна, что Курланд не видел дальние стены. Хаас привела «Меч» ко входу в каверну. Она правильно поняла логику расположения шахт, и команда передвигалась быстро. По пути они встретили несколько групп мелких зеленокожих, которые тут же разбежались.

Теперь Караульных Смерти окружали генераторы размером с жилой квартал. Колоссальные машины, высокие и широкие. В любом направлении помещение просматривалось не дальше, чем на пару сотен метров. На полу пещеры, куда ни глянь, сплошняком стояли генераторы. Их разделяли проходы, широкие, однако изогнутые и путаные.

Генераторы соединял настоящий лес проводов. Все они дрожали и пульсировали. Из неисправных стыков летели искры, и по всей длине пробегали разряды. Звон стоял оглушительный — глубокий, непрестанный гул, отдававшийся в груди Курланда. Он едва не оглох. Треск разрядов перебивал гул своим рваным ритмом. В пещере словно рычали бесчисленные звери и шипели змеи — бесконечная какофония ксенотехнологии.

— Здесь хватит энергии на небольшое солнце, — сказал Симмиас, когда они остановились у входа. — Мы не можем ее вот просто так вырубить.

— Мы пришли украсть эту энергию, а не уничтожить ее, — сказал Курланд.

В мерцающей темноте по генераторам карабкались орки. Энергия производилась столь бурно, что буквально каждые несколько секунд с высоких машин падал очередной орк, убитый разрядом тока.

— Столько генераторов... — произнес Вепар. — Как мы дадим «Гладию» знать, какой нужно вырубить?

— Займемся ближайшим, — решил Симмиас. — Повредите его, но не разрушайте.

Вепар повернулся к Ультрамарину:

— Отдает стихийной импровизацией.

— В такой ситуации не до совершенства, — сказал ему Симмиас. — Практика порождается необходимостью.

— Ну вот, я же говорил — импровизация, — пожал плечами Вепар, и Курланду в его голосе послышались нотки веселья.

По воксу донесся приказ Тейна.

— Нам пора! — закричал Курланд.

Отделение «Меч» побежало к ближайшему генератору. Работавшие там орки заметили космодесантников и Хаас и заревели в ярости и удивлении. Они открыли огонь с лесов вокруг генератора и с земли — хаотичный дождь пуль. Целились они явно как попало.

Хакон Ледяной Захват возглавил атаку и прорвался сквозь ряды врагов с ледяным клинком и болт-пистолетом. Он ревел на бегу, и вокс-передатчики искажали его голос, превращая в чудовищный хрип, не то звериный, не то механический. Мелкие орки с визгом разбегались от него. Ледяной Захват не дал их хозяевам возможности ответить. Он пробивался сквозь разлетающиеся во все стороны плоть и кровь.

Хаас следовала за ним. Она металась от одного противника к другому, врубив на полную мощность булаву, чьи удары обездвиживали и жгли орков еще до того, как женщина приканчивала их выстрелами в череп. Она кричала, но Курланд не мог разобрать слова. Ее крики были чистым выражением мстительного бешенства. Хаас вернулась на луну, чтобы расквитаться за поражение и очистить свои ночные кошмары от миллиардов мертвецов.

Вепар шел плечом к плечу с Курландом. Кровавый Ангел стрелял из болтера, выкашивая орков, пытающихся наступать с боков на Хаас и Хакона. Вепар давал короткие точные очереди. Каждое прикосновение к спусковому крючку несло смерть. Куда бы космодесантник ни глянул, разлетались головы зеленокожих. За этими убийствами стояли отточенное искусство, сдержанный гнев, воплощенный в совершенстве прицела, словно выучка прикрывала что-то куда более страшное. Ханиил и Симмиас следовали за ними чуть медленнее, но причиняли не меньше урона противнику непрекращающимся огнем из болтеров.

Расстояние между тоннелем и генератором в несколько сотен метров они преодолели единым мощным броском. Когда отделение приблизилось к огромному устройству, Симмиас перестал стрелять по оркам и дал залп в генератор, в точку схождения на ближайшем фасаде, срывая кабели. Они упали, болтаясь в разные стороны. Ханиил прицелился в орков на мостках. Над генератором словно разразилась буря, в сердце которой сцепились две молнии — варп против материума. Орки вопили, обожженные враждующими силами, и падали, обращаясь в пепел еще до того, как касались земли. Генератор накрыла сияющая энергия.

Истребительная команда приблизилась к основанию генератора, прорвалась сквозь строй защитников и свернула за угол. Впереди находился кабель толщиной в два роста Курланда.

— Вот, - сказал Симмиас. — Этот.

— Тейн, — воксировал Курланд, — мы нашли цель. Видите? Вырубите его!

Орочьи инженеры готовились встретить «Гладий». Тейн и Боевой Кулак первыми ворвались за порог — и тут же наткнулись на троих инженеров. Это были здоровенные зверюги, казавшиеся даже еще крупнее из-за сбруи. Силовые спирали и переносные генераторы торчали у них из-за плеч, словно шипы ящеров. Окружающий их воздух дрожал. Статическое электричество коснулось авточувств Тейна, которые тут же отреагировали на переизбыток энергии. Ему было трудно сосредоточиться на целях. Изображение расплывалось, превращалось в потрескавшуюся мозаику, линзы с трудом его стабилизировали. Он подождал и выстрелил. Его снаряды взорвались при контакте с силовыми полями орков.

Боевой Кулак рычал от ярости и досады. Он бросился на ближайшего инженера, и энергетический заслон вспыхнул от удара молниевых когтей, а потом с оглушительным хлопком исчез. Боевой Кулак сцепился с противником. Тот ударил его тяжелым инструментом, чем-то средним между булавой и плазменным резаком. Электричество и огонь прошли по броне Космического Волка.

Остальные два орка бросились на Тейна с похожим оружием. Он повесил болт-пистолет на магнитный замок и поднял цепной меч, кидаясь на ближайшего орка и пользуясь собственной массой и скоростью, чтобы преодолеть силовое поле. Он почувствовал сопротивление как невидимую силу, которая толкнула его, отозвалась мощными содроганиями в броне и теле. Онемение от вибрации сковало конечности. Тейн двинулся вперед под визг разбрасывающего искры цепного меча. Что-то громыхнуло, и его клинок вновь задвигался быстрее. Он занес меч над головой орка и рассек ее надвое, прежде чем противник успел дотянуться до него своим оружием.

Боевой Кулак прорвался сквозь ударные волны и огонь и пронзил молниевыми когтями глотку противника. Прежде чем третий орк успел напасть на кого-либо из космодесантников, Абатар вошел в центр управления и ударил зверя силовым топором. Два энергетических поля столкнулись. Внутреннее помещение центра пылало от их ярости, потом клинок топора пробился через щит. Он перерубил самую крупную энергетическую катушку орка. Сбруя взорвалась, пламя поглотило врага, а Абатара вышвырнуло наружу. Впрочем, в следующий же миг он уже вернулся.

Снаружи Форкас и Стратон удерживали орков, пытающихся отвоевать центр. Скорость контратаки не волновала Тейна. Он ожидал подобного ответа с того самого момента, как «Гладий» пошел в бой. Его волновали силы. Орков уже было больше сотни. Узкое место мостков и отсутствие укрытий давали Караулу Смерти преимущество, но двое защитников не могли долго удерживать целую орду. Боевой Кулак выскочил из дверей и присоединился к ним.

По воксу пришел отчет Курланда.

— «Меч» готов, — сказал Тейн Абатару.

Технодесантник кивнул и приблизился к панелям управления центром. Они были грубыми и массивными, как и любое изделие зеленокожих, но Тейн смотрел на них не с презрением, а с настороженностью. Мощь, с которой управлялись орки, превышала ту, которую можно было ожидать от столь примитивной конструкции.

Это технология, превосходящая нашу, напомнил он себе. Панель была вся утыкана огромными неаккуратными рычагами и кнопками, мерцающими от вспышек энергии. Тейн не мог понять, что это: переизбыток энергии, короткие замыкания или какое-то системное явление? Поскольку огромные спирали на каждом углу центра выдавали такой заметный излишек, создавалось ощущение, что центр охвачен непрекращающейся бурей. Тейн так и не сообразил, входят ли небольшие взрывы на пульте в исходный инженерный замысел.

За пультами не имелось стены. Центр стоял на самом краю выступа. Тейну были видны все производственные мощности — километры колоссальных, связанных друг с другом генераторов. С высоты казалось, будто внизу — наполненный молниями котел. Космодесантник не усматривал в постройках никакой закономерности. Они казались хаотичными — натыканные повсюду машины и бестолковые, но опасные соединения.

Как эти твари вообще могут угрожать кому-либо? Почему они до сих пор не уничтожили сами себя? Как их машины вообще работают и почему не взорвались в момент запуска?

Вопросы множились, хотя Тейн понимал: ответов не будет. Механикусы могли бы догадаться — или нет. Ответы не имели значения — в отличие от действий.

Прошло несколько секунд после гибели орочьих инженеров. Тейн сдерживал нетерпение, пока Абатар осматривал пульт. Каждая секунда была на вес золота, любая ошибка грозила катастрофой.

Абатар подошел к делу с осторожностью. Его шлем двигался туда-сюда, пока он сканировал пульт. Он ничего не касался, но Тейн чувствовал, как быстро Абатар обрабатывает данные. Вскоре внимание его переключилось на крайнюю левую секцию пульта. Он смотрел то на стены пещеры, то на рукотворный хаос перед собой.

— Здесь. — Он показал на языки пламени в глубине пещеры. — Это настоящий огонь.

Тейн посмотрел. Абатар был прав. Мерцающий свет также говорил о том, что пламя наверняка стелется по полу пещеры. Все остальные вспышки, насколько Тейн видел, происходили на кабелях, на полпути вверх по корпусам генераторов.

— Генератор не в порядке, — сказал Абатар и протянул руку к переключателю, над которым в удивительно устойчивом ритме летали искры. — Вот тут, — продолжил Темный Ангел, — находится что-то вроде системы оповещения.

— Ты уверен?

— Дальше некуда.

Он дернул переключатель.

Искры исчезли. Обнаженные провода засветились красным, потом потемнели.

— «Меч», говорит «Гладий», — передал по воксу Тейн. — Похоже, мы вырубили приток энергии к вашему генератору. Пожалуйста, отзовитесь.

— Принято, — секунду спустя отозвался Курланд. — Уже режем.

Тейн повернулся к Абатару:

— А ворота?

Технодесантник тем временем отошел к другой стороне пульта.

— Чем правее, тем ярче светятся машины. Здесь собирается больше энергии. Нужно искать самое сильное течение.

Тейн посмотрел направо, следуя за линиями свечения. Вспышки сливались в слепящую точку, которая непрестанно пульсировала.

— Вижу.

— И я.

— Но она не повреждена.

— Похоже, существует какое-то соответствие между расположением генераторов и пультов. Примитивная организация, по меркам этих зверей, — настоящее совершенство.

«Эти звери творят чудеса, которые мы не в силах воспроизвести», — подумал Тейн. Впрочем, Абатар говорил по делу. Орки сочетали грубость с изобретательностью — совершенно непостижимым образом. Было необходимо просто принять это и попытаться предугадать, к чему все может привести.

Абатар ухватился латной перчаткой за рычаг размером с болтер и кивнул Тейну.

— «Крозиус», — передал Тейн по воксу, — мы пытаемся отрубить энергоснабжение ворот.

— Мы готовы, — сказал Йарос.

Абатар потянул рычаг. Он тронулся с места с мерзким металлическим скрежетом, словно конец шахты провалился до самого ядра орочьей луны. Оглушительно завыла сирена. Десятки световых сигналов с треском побежали по консолям, окружавшим рычаг.

— Ты разозлил орочьи машины, — сказал Тейн.

— Хорошо.

Сияние вдалеке стало затухать, а затем погасло окончательно.

— Ворота закрыты! — торжествующе закричал Йарос. — Ворота закрыты!

Тейн усмехнулся. Он вообразил себе вой, исторгнутый

всеми орками на этой луне, когда машины перестали их слушаться. Он проверил болтер.

— А теперь подождем остальных.

— Уверен, ты сможешь убедить орков потерпеть, — сказал Абатар.

Он снял с плеча маяк телепорта и вытянул механодендриты. Плазменный резак на его серворуке вскрыл пульт, обнажая хаос, в котором Тейн едва мог опознать что-то техническое. Абатар принялся присоединять туда радиомаяк.

— Почему мы решили, что это сработает? — спросил Максимус.

— Вера, — отозвался Абатар. — Механикусы сделали это человеческим прибором, но следы ксенопорчи остались. Впрочем, в текущей ситуации они необходимы. Они позволят присоединить маяк к сети зеленокожих.

— Тогда делюсь с тобой своими верой и надеждой. Да защитит нас Император.

— Да защитит нас Император.

Тейн хлопнул Абатара по наплечнику и направился к двери.

За пределами центра управления в направлении мостков катилась зеленая волна.

Йарос дал залп из болтера по широкой дуге. Зеленокожих разрывало на части, тела падали, громоздясь друг на друга. Гора трупов росла. Он тщательно рассчитывал выстрелы. Идея была такова: любой враг, убитый в нужный момент, становится очередным препятствием для остальных. Йарос уже создал защитную стену из плоти выше человеческого роста, перекрывавшую подход к расположению команды «Крозиус» слева и спереди.

У него за спиной Гадриил кромсал оплетку гигантского кабеля. Там, где тот расходился на более мелкие, он соединял механодендриты модифицированного портативного радиомаяка. Устройству предстояло тянуть энергию из нескольких источников.

— Долго еще? — окликнул его Йарос.

— Уже почти.

Справа Вегуил и Элигос продолжали наращивать стену из тел. Небесный Коготь стоял сверху, посреди бушующей бури. Ветер размазывал орков, пытающихся приблизиться к истребительной команде. Молния обрушивалась на них, едва они атаковали рунного жреца. Его топор сиял, словно холодный голубой алмаз. Лед летел по ветру, острый, словно сталь, кромсая плоть, рассекая морды. Орки карабкались вверх, ослепленные ледяными осколками. Они вопили, хватаясь за глаза. Кровь текла у них из-под пальцев. Йарос не тратил снаряды на то, чтобы уложить врагов. Когда они оказывались в пределах досягаемости воина, он обезглавливал их единственным яростным ударом рунического топора.

— Великая битва! — кричал Небесный Коготь. — Сын Жиллимана, ты привел нас на редкостный пир!

— Мы еще отомстим за погибших на Улланоре, — сказал Элигос.

— Да будет на то воля Императора.

Но Йарос чувствовал, что время поджимает. Ворота были затемнены, и внимание орков разделилось между одновременными атаками на трех фронтах. Йарос подумал, что отрядам только на пользу бессилие противника выбрать наиболее важную и уязвимую цель. Орки бились вслепую, без той целеустремленности, что сделала их столь опасными на Улланоре. Но смятение пройдет, а подкреплений у врагов будет по-прежнему много. Зеленокожие неслись изо всех тоннелей. Они бежали прямо на «Крозиус» и умирали на подступах к нему.

Пока что.

Йарос прикинул, что его команда уже сейчас держится на пределе. А когда Гадриил осуществит задуманное, противников станет еще больше.

— Готово, — сказал Гадриил. — Да будем мы свидетелями воли Омниссии.

— Тейн, — скомандовал Йарос по воксу, — запускайте поток.

Орки теперь стреляли намного кучнее. «Меч» более не перемещался, и атаки стали сосредоточеннее и ожесточеннее. Курланду хотелось верить, что в этом есть и доля отчаяния. Он желал, чтобы орки знали — на них обрушилась сама судьба. Желал, чтобы они познали страх. Желал, чтобы они поняли, что удача наконец повернулась к ним спиной.

Симмиас прорезал толстую плиту обшивки кабеля. Пока он размещал маяк телепорта внутри машины, Курланд, Вепар и Хаас удерживали поле боя. Ледяной Захват вскарабкался к сплетению кабелей. Провода были такие толстые, что хоть ходи по ним, и он побежал, убивая орочьих стрелков. Кровь ксеносов дождем пролилась на пол пещеры. Тела громоздились друг на друга. Варповые молнии Ханиила метались надо всем этим, сжигая все новых зеленокожих.

И все же огонь противника стал кучнее. Серьезные залпы лупили по броне Курланда. Иногда они были достаточно сильными и точными, чтобы пробить керамит. Космодесантник старался не обращать внимания на сигналы о повреждениях. Укрыться, пока задача не выполнена, было все равно негде.

Броня Хаас сильно пострадала на груди и плечах, но шлем все еще был на ней. Она продолжала двигаться, появляясь то по одну, то по другую сторону от отряда. Ее крики перешли в сиплое рычание, дыхание стало прерывистым, но выстрелы продолжались. Она билась с упорством воина, уверенного, что погибнет, но постарается забрать с собой как можно больше врагов.

— Пора! — закричал Симмиас.

— Пора! — ответил по воксу Курланд. — Тейн! Прямо сейчас!

— Врубите энергию снова! — передал Тейн Абатару.

Рев атакующих орков не позволял ему докричаться просто так. Он не оглядывался. Стоя выше Форкаса, Стратона и Боевого Кулака, он расстреливал поднимающийся зеленый прилив. Четверо космодесантников косили орков дюжинами, но натиск лишь усиливался. Тысячи орков скопились внизу, толкая друг друга. Орда стояла так плотно, что сдвигала убитых вперед.

Отступать но тоннелям было невозможно.

Команда «Гладий» замедлила наступление орков. «Каждая секунда — это победа», — подумал Тейн. И каждая секунда могла принести ту самую победу.

Орки не решались на сплошной обстрел, боясь разрушить центр, спасать который они пришли. В противном случае «Гладия» бы уже попросту не было.

За спиной Тейна мелькнула мощная вспышка. На миг он увидел пандус и противника словно на негативе.

— Энергоснабжение восстановлено! — доложил Абатар. — Машины заряжаются.

Ворота ожили. На роге вспыхнула омерзительная звезда. Она исчезла, и изумрудный взрыв на платформе выпустил в пещеру толпу тяжеловооруженных орков и бронемашину. У нее был мощный осадный лемех с шипами. Машина, грохоча, съехала с платформы в облаке черного прометиевого дыма. Ее громоздкий силуэт щерился орудиями. Йарос увидел ствол — и понял, что дальнейшие их действия будут продиктованы отчаянием.

— Если они применяют тяжелую технику... — начал Вегуил.

—...То, возможно, готовы пожертвовать тем, что мы захватили, — закончил за него Йарос.

Лемех танка ударил в стену тел. Теперь завал был высотой больше, чем рост космодесантника. Стена рухнула вперед — сплошная волна плоти. Небесный Коготь повернулся к машине. Вокруг него сгущалась буря, обволакивая его сияющей пеленой бритвенно-острого льда. Он выбросил руки вперед, буря завыла и обрушилась на бронемашину. Лед хлестал по каждой щели в броне, рвал обшивку, кромсал экипаж. Танк закрутился, выйдя из-под контроля, но пушки его все еще стреляли. Снаряд попал в Небесного Когтя и сбросил его с остатков стены из тел. Он рухнул на пол пещеры с такой силой, что камень треснул. Буря стихла.

Иконка Космического Волка тревожно замерцала янтарным светом на внутреннем экране в шлеме Йароса.

Бронемашина все еще двигалась. Йарос побежал вперед, стреляя короткими очередями. Он одной рукой держал болтер, другой отстегивал фраг-гранату. Перепрыгнул через рухнувшую стену и швырнул осколочный заряд в брешь в танковой броне. Башня взорвалась, из нее полетели изувеченные тела. Машина переехала стену и остановилась, превратившись в новое препятствие.

Ворота снова вспыхнули. Появились еще орки — и еще бронетехника.

В вокс-передатчике послышался рев. Звук этот поначалу казался человеческим, потом перешел в чудовищный голодный вопль, чистейшее воплощение жажды, за пределами и человеческого, и животного. Сначала Йарос подумал, что это волчий вой Небесного Когтя, но Космический Волк лежал неподвижно.

Ревел Элигос.

Кровавый Ангел оставил свою позицию слева от Гадриила. Он пронесся в сторону ближайшей группы орков, спешащих прикончить поднявшегося на колени Небесного Когтя. Элигос с обнаженным цепным мечом тяжело протопал мимо Космического Волка и врезался в ряды орков под рев клинка. Он бился не так, как прежде. В нем больше не осталось элегантности точного расчета, он крушил и кромсал, как мясник. Удары его были страшны — небрежные и смертоносные. Когда он сбросил шлем, рев из вокс-передатчика прекратился. Лицо его исказилось, зубы обнажились, будто он был готов пожрать и сам голод.

Элигос не спасал Небесного Копя, но этого водоворота насилия хватило, чтобы приостановить орочью атаку, и Космический Волк поднялся на ноги, вскинул болт-пистолет и начал отстреливаться. Йарос и Гадриил бросились к нему. Вегуил двигался медленнее, выпуская целую стену огня, сдерживая наступление орды на секунду, потом еще на секунду.

Йарос встал рядом с Небесным Когтем, стреляя по врагу. Гадриил побежал к Элигосу. Технодесантник звал брата, вновь и вновь выкрикивая его имя, но тот не отвечал, продолжая рвать орков на части. Вокруг них смыкался прилив — удушающая вонь, грубая мышечная сила, слюнявые клыкастые пасти и кривые клинки. Вибрирующий цепной топор врезался в бок Йароса. Он резко обернулся и выстрелил. Поток реагирующих на массу снарядов разнес лицо нападающего в кашу и перебил орков по обе стороны от него.

Гадриил ослеплял одного чужака за другим своим плазменным резаком. Он напрасно продолжал звать брата. Йарос не понимал природу исступления, охватившего Элигоса, но в данный момент был почти что рад ему. Кровавый Ангел бился с такой немыслимой яростью, что у него почти получалось удержать натиск орков.

Йарос стоял спиной к спине с Небесным Когтем, а перед ними развернулась колоссальная зеленая стена. В воксе слышалось неровное дыхание рунного жреца, и символ на экране, означавший его, все еще тревожно отливал янтарным.

Телепорт по-прежнему заряжался. Пещеру наполнил гул немыслимой громкости, отдаваясь в стенах, полу и потолке. Вся луна вибрировала. Рождалась на свет ужасная песнь. Скоро она обретет голос.

— Еще несколько секунд, — сказал по воксу Гадриил. — Несколько...

У Курланда перехватило дыхание. Кровь наполнила его рот и легкие. Он стоял посередине телепортационной платформы «Глашатая ночи». Хаас — на четвереньках, ее так трясло, что вот-вот могли поломаться кости. Присутствовали все три команды. Остальные космодесантники тоже явно нетвердо держались на ногах.

Он никогда прежде не проходил через подобную телепортацию. Его разорвало на мельчайшие частицы, потом собрало заново, и каждая частица помнила боль разрушения и возрождения. А между одним и другим лежала мельчайшая доля секунды, ощущавшаяся как целая эпоха.

Гул нарастал. Его можно было ощутить даже на таком расстоянии от луны, сквозь корпус ударного крейсера.

Курланд приказал своему телу двигаться. Тело неохотно повиновалось. На ногах, словно сделанных из крошащегося скалобетона, он сошел с телепортационной платформы. К тому моменту, когда они с братьями поднялись на мостик, он вновь мог бегать.

В окулюсе была видна луна. Маяки сработали так, как и обещал Кубик. Их присоединили к сенсорам на броне, и истребительные команды Караула Смерти были перенесены перед тем, как устройства набрали полную мощь, необходимую, чтобы вышвырнуть орочью базу за пределы сектора.

— Почему она не исчезла? — прошептала Хаас, стуча зубами. Она еще не в полной мере владела своим телом.

— Исчезнет. Мы победили, — сказал Курланд, глядя на взрывы в бездне. Ничего еще не закончилось.

Но телепорты работали. Они работали. Это победа.

Глядя на луну, Симмиас сказал:

— Это... неожиданно...

Горы, ущелья и равнины орочьей базы облекло неровное, режущее глаза свечение. И они двигались. Пики раскачивались на месте, отдельные вершины обрушивались. Железные ущелья растягивались, кора луны рвалась, будто живая плоть. Равнины бугрились, словно под их поверхностью рвались на свободу невидимые чудовища.

— Что происходит? — спросил Курланд.

Симмиас покачал головой.

— Технические расчеты никак это не объясняют. Материя должна распасться мгновенно.

— Мне так не показалось, — сказала Хаас.

— Это геоморфологическое искажение ненормально.

— Командир, — сказал Аднахиил, — уходим, быстро!

Симмиас сказал:

— Что толку? Наша участь уже решена.

— Да защитит нас Император, — сказал Вепар.

— Да защитит нас Император, — повторил Курланд. Он едва слышал собственный голос, глядя на чудовищную агонию луны. Приближалось полное уничтожение базы.

«Мы сделали это с тобой, — подумал он. — Мы прикончили тебя. Мы и правда победили».

На этой войне было мало побед. Если эта — его последняя, нужно насладиться ею в полной мере.

И вот наступил конец — сияние, все перекрывающее собой. Шторки на линзах Курланда опустились, но недостаточно быстро — он успел заметить всепоглощающий свет.

Шторки поднялись, и он увидел гибель луны. Половина сферы исчезла. То, что осталось, напоминало рассеченный по диагонали череп. Эта форма продержалась достаточно долго, чтобы Курланд понял, что именно он видит, потом взорвалась.

Рой астероидов пронесся сквозь бездну. Осколки прорвали строй сражающихся кораблей.

Он снова начал приходить в Церебриум. Месринг не сообщал больше никому из Верховных лордов. Они не появлялись там, потому что боялись увидеть орочью луну, и прятались от ее света под потрескавшимся куполом Великого Зала.

Экклезиарх пришел увидеть именно то, чего они боялись. Вершина Противосолонь-башни пронзала облака, это была самая высокая точка внутреннего Дворца. Месринг справедливо полагал, что он тут один и может спокойно изучать луну.

Он увидел вспышку. Внезапно в небе возникло нечто совершенно немыслимое, потом разлетелось на куски.

У экклезиарха отвисла челюсть. Он смотрел не отрываясь, его сознание заполнял нарастающий ужас.

Свет потускнел. На месте луны образовалась черная бездна.

Малые вспышки и свечение окружили пустоту там, где находился планетоид. Вскоре некоторые из них усилились, участились, их стало больше.

Он ничего не понимал. Он был свидетелем катастрофы запредельного масштаба — и разум его с этим не справлялся. Он стоял у окна, тело его онемело, сознание сфокусировалось на точке, до которой были сотни тысяч километров.

Месринг застыл на месте, и ужас сплетался с бессильным гневом в алхимии безумия.

Он все еще стоял, совершенно потерянный, когда фрагменты луны вошли в терранскую атмосферу, и ночь полыхнула огнем.

Обломки базы упали на Терру. Алые, раскаленные после прохождения атмосферы, они молотили по колоссальному, размером с континент, Императорскому Дворцу. Мощные взрывы превратили ночь в день. Там же, где был день, миллионы тонн пепла и пыли заволокли небо, и воцарилась ночь. Секторы размером с город-улей обратились в прах. Миллионы людей подняли глаза в последнюю секунду своей жизни и увидели, как на них обрушиваются горы из железа и камня. А еще больше народу так ничего и не поняло. Они влачили подземное существование, не видя неба, не зная о взрыве, огне, обращенных в пепел соборах и рушащихся башнях.

Ударная волна сокрушила укрепления. Ветер со скоростью сотни километров в час вырвался из кратеров. Огненные бури разворачивались на бесчисленные десятки километров. Погибшим при ударе повезло — они не успели испытать предсмертный ужас. Жертвы огня, ветра и завалов познали его. Смерть пришла к ним, сопровождаемая страхом и болью.

Победа душила, жгла, убивала.

Победа стоила людям разрушений, каких не видели уже тысячу лет.

Крупный рой метеоров пощадил внутренний Дворец. Небольшие осколки упали рядом, разнося крыши в пыль, рассекая ночь огненными полосами. Один задел башню и разбил плексигласовые окна Церебриума.

Серьезные удары оказались вне поля зрения Месринга. Огромные фрагменты исчезли, а потом он увидел ужасное огненное зарево. Это походило на удары молота разгневанного божества. Потом ветер и пыль достигли Церебриума горячей волной. Он пронзительно закричал. Лапа самого Зверя протянулась за ним. Он упал на пол, отданный на волю стихий.

Нашли его только через два дня. Он все еще кричал.

ГЛАВА 5

Они достигли системы Иммитис, охваченной пламенем.

Кулаки Образцовые покинули варп вскоре после Железных Воинов. «Палимод» уже вступил в бой. Базу, расположенную в системе, атаковал единственный орочий корабль, но это был настоящий левиафан, намного крупнее ударного крейсера Воинов и даже боевых барж Кулаков, исполин, шире, чем «Данталион» и «Жиллиман» вместе взятые. Черный рычащий боевой зверь, закрытый щитами, похожими на тектонические плиты, оснащенный орудиями, подобными жерлам вулканов, он кружил вокруг промышленной луны газового гиганта системы. Орочий корабль осыпал поверхность торпедами. Ряды колоссальных пушек торчали из-под его корпуса по всей длине. Они изрыгали снаряды размером с «Громовой ястреб».

На таком расстоянии луна в окулюсе «Данталиона» казалась металлическим клубком. Она имела всего несколько сотен километров в диаметре. Всю поверхность покрывали заводы. Гравитации не хватало, чтобы удержать атмосферу, и выхлопы тысяч труб уплывали в бездну. Серая масса сплетающихся трубопроводов была освещена разгорающимся огнем.

— Командир Маркариан, — сказал Церберин с мостика, — курс на правый борт вражеского космолета. — «Палимод» уже вел огонь по левому борту. — Канониры, приготовиться к стрельбе по щитам и орудиям!

Маркариан поднял голову:

— А двигатели?

— Не надо. Орбита корабля слишком близко к луне, и плазменный взрыв может разрушить... нашу цель.

Он колебался какую-то долю секунды и надеялся, что этого никто не заметил. Он не знал, как лучше назвать луну. Это был мир заводов, где трудились рабы, контролируемый Железными Воинами. Он только что отдал приказ сохранить имущество Предателей.

«А что тут еще поделаешь, — подумал он. — Нам нужны ресурсы, чтобы восстанавливать собственные мощности. В данный момент честь обязывает меня помочь Калькатору. И я не собираюсь разрушить в ходе этой миссии еще один мир».

Хорошие, вполне понятные причины.

Но они его откровенно беспокоили.

Маркариан передал приказания Церберина остальной флотилии, и суда Кулаков Образцовых откорректировали курс. Орочий корабль еще не отреагировал на их присутствие. Им предоставилась возможность спланировать атаку.

— Магистр вокса, — сказал Церберин, — поприветствуйте «Палимод» по командному каналу.

— Слушаюсь.

— Рад вашему прибытию, пусть вы и запоздали, — секунду спустя раздался голос Калькатора.

От его мрачного юмора у Церберина напряглись мышцы шеи. Казалось, это знак братского отношения, которое Церберин не мог отвергнуть столь всемерно, как ему следовало. Он ответил так, будто Калькатор ничего и не говорил:

— Ты не можешь рисковать уничтожением нашего противника.

— Не могу, — согласился Калькатор. — Особенно когда они расположились так, как сейчас.

Искажения, вызванные боксом, несколько уменьшали воздействие голоса кузнеца войны, но он все равно звучал резко, как железо, скребущее по камню.

— Планируешь взять его на абордаж?

— Да. Вскоре мы окажемся как раз на нужных позициях.

— Если твой корабль продержится достаточно долго.

— Именно.

Орки били страшными залпами по пустотным щитам «Палимода». Ударный крейсер был окружен сплошным алым заревом. Как и «Данталион», он уже достаточно серьезно пострадал — еще немного, и больше не выдержит.

— Выпустим торпеды по правому борту — время согласуем с тобой, — сказал Церберин. — Пробьемся вперед и заставим эти пушки замолчать.

— Тогда встретимся на мостике, — отозвался Калькатор и прервал связь.

Церберин почувствовал, что справа от него кто-то стоит.

— Что случилось, брат Мандек?

— Мы снова сражаемся вместе с Предателями?

— Да. — Церберин не смог скрыть раздражения. — К чему этот вопрос? Мы прибыли с ними в Иммитис. Или ты считаешь, что мы следовали за ними, чтобы устроить засаду?

Мандек спокойно посмотрел на него. Церберину поручил командование миссией лично Тейн, но до того они с Мандеком были равны по старшинству. Похоже, Мандек хотел ему об этом напомнить.

— Мне нужно было это услышать, — сказал он.

— Зачем?

Мандек нахмурился и не стал отвечать прямо:

— Я только что пришел от астропатов.

— Что ты там делал?

— Хотел узнать, не было ли каких сообщений, отосланных магистру ордена.

— Опять-таки с какой целью?

— Ты не связывался с ним с тех пор, как мы отправились сюда вместе с Предателями, верно?

Церберину подумалось: интересно, Мандек не хочет напрямую называть Железных Воинов или просто напоминает, кто они такие, чтобы он, Церберин, осознал это в полной мере?

Впрочем, момент неподходящий. У него в груди что-то сжалось.

— К чему ты клонишь? — Церберин показал на окулюс. — Мы вступаем в бой.

— Было еще одно сообщение от магистра Тейна, — сказал Мандек.

— Да?

— Нам приказано срочно возвращаться на Терру.

— Ну, значит, вернемся.

Мандек растерянно моргнул.

— По-твоему, флотилия сможет пройти такое расстояние через варп и возвратиться нетронутой? - спросил Церберин.

— Нет, — признал Мандек.

— Тогда сначала — ремонт. Или ты считаешь, что можно просто проигнорировать вон тот орочий корабль?

Мандек мрачно воззрился на окулюс — он явно предпочел бы, чтобы орки и Железные Воины составили друг другу приятную компанию.

— В таком состоянии, как сейчас, мы далеко не уйдем, — настаивал Церберин.

«И это все правда», — подумал он.

— Что сказать магистру ордена? — спросил Мандек.

— Что мы услышали и действуем согласно приказу.

— Ты сообщишь это хору астропатов?

Церберин мысленно ощерился.

— Нет. — Он встретил и удержал взгляд Мандека. — Это сделаешь ты.

Мандек довольно кивнул:

— Слушаюсь.

Они оба притворялись, что решение Церберин принял единолично.

— Хорошо. А теперь пошли убивать орков.

Торпеды флотилии Кулаков Образцовых пронзали щиты на десятки метров. Они бороздили кожу орочьего судна, как черви землю.

Корабли Кулаков Образцовых и Железных Воинов окружили космолет зеленокожих. Ударные крейсеры «Парагон», «Молчаливый» и «Отважный» были так сильно повреждены, что вынужденно держались поодаль под прикрытием «Данталиона» и «Жиллимана», но и они осыпали врага снарядами. Орки не нуждались в пустотных щитах. Обшивка их корабля была такой толстой, что снаряды ее не повреждали. Космолет наносил ответные удары, перенаправив часть огневой мощи с луны на противника.

Церберин почувствовал залпы исполинских пушек, когда торпеда двинулась вперед. Он погрузился в самую плоть врага, и тот сотрясался с каждым выстрелом своих колоссальных орудийных установок.

— Командир, — передал Церберин по воксу, — все торпеды продвигаются внутрь цели. Что там у вас?

— Наши щиты на пределе, — сказал Маркариан. — Попаданий все больше.

— Отойдите подальше. Я хочу, чтобы нам было куда вернуться, когда мы тут закончим.

— Слушаюсь.

Торпеды пробили внешние слои корпуса — и вывалились в пустоту внутри корабля. Церберин и его отделение вдруг ощутили невесомость, признак свободного падения.

Последовал удар о твердую поверхность, и носовой люк открылся. Церберин бросился вперед, держа перед собой болтер.

Абордажные торпеды попали в нижнюю треть галереи, тянувшейся больше чем на километр по направлению к носу корабля. Там проходили мостки на множестве уровней, ведущие к орудийным башням. Центр корпуса представлял собой хаотичное пересечение металлических платформ, мостов и лестниц. В безмерности космоса эта сеть казалась тонкой, словно паутинка. Орки кишели на ней, будто насекомые, они таскали материалы и инструменты, а сеть тряслась и осыпалась после каждого залпа.

Они застали орков врасплох. Враг вел огонь спорадически. Зеленокожие бушевали, размахивали клинками. Они переворачивали свои вагонетки, снимали их с рельсов и швыряли в захватчиков.

— Уничтожить! — приказал Церберин, уворачиваясь от града летящих в него металлических деталей, настолько тяжелых, что смертного они просто раздавили бы. — Обрушить эту конструкцию!

Он бросил осколочные гранаты к подножию ближайших мостков. Вблизи было ясно, насколько прочная эта конструкция. Опоры были толщиной не меньше четверти метра. Запредельная мощь пушек и их отдача, однако, заставляли мостки напрячься до предела. Перед Церберином и у него за спиной его братья тоже бросали гранаты и мелта-бомбы.

Взрывы раздались почти одновременно. Дюжина снарядов расплавила мостки вдоль достаточно длинного сектора. Основы четырех опор, поднимающихся с нижней палубы, обратились в жидкость, и их обрушение запустило цепную реакцию. Металлическая сеть смялась и рухнула. Рвались провода, разлетались мостки. Орков давили тысячи тонн падающего железа. Внутреннее пространство корабля гудело отголосками металлической лавины и воем умирающих. Подача снарядов на целом секторе прекратилась. Скоро пушки умолкнут.

Церберин вел атаку, двигаясь к носу корабля. Кулаки Образцовые попеременно стреляли в бойницы и крушили мостки. Они оставили торпеды в сотнях метров позади себя, прежде чем орки начали настоящую контратаку.

Они хлынули наружу из артиллерийских отсеков, со всех уровней, из каждого люка и тоннеля. Яростный зеленый прилив затопил галерею.

— Продолжаем наступать! — приказал Церберин. — Заставим пушки умолкнуть и прикончим команду!

Ряды космодесантников сомкнулись. Кулаки Образцовые оправдывали свое название. Они были словно керамитовый кулак в сотню боевых братьев, кулак, сокрушающий врага, оставляющий за собой огненно-кровавый след. Плотность болтерного огня ужасала. С флангов огнеметы хлестали горящим прометием, поливая зеленокожих. Церберин даже через дыхательный аппарат чувствовал вонь горелой плоти ксеносов. Острый запах тут же отступал перед всеочищающим огнем.

Орки стреляли по строю космодесантников и рубили его. Но их собственная скученность работала против них. Они косили друг друга своими же пушками, не в силах справиться с ситуацией. Единственным вариантом для них было бы изолировать боевых братьев друг от друга, однако «кулак» продолжал двигаться вперед, убивая орков на каждом шагу. Это был долгий медленный неотвратимый удар. Зеленокожие бросались на строй врага и гибли.

— Они делают за нас нашу работу! — сказал по воксу Мандек.

Бой словно придал ему сил. Церберин оглянулся. Мандек был рядом и жег противника огнеметным пламенем. Он бился с воодушевлением, понятным его боевому брагу Церберину, — пожар, несущийся по полю боя, а вовсе не та беспокойная душа, что он видел на мостике «Данталиона».

— Тогда надо подстегнуть их, чтобы работали усерднее, — сказал Церберин.

Воины на переднем крае «кулака» бросили еще несколько осколочных гранат. Взрывы плавили плоть и железо, и мостки продолжали сыпаться.

В десяти метрах от конца галереи, там, где уже не было пушек, находилась большая дверь. Церберин едва успел пройти мимо, как она открылась, и наружу выскочили три чудовищных орка. Здоровенные, как дредноуты, они были в доспехах, изготовленных по образцу брони их корабля. Двое размахивали силовыми цепными кулаками и когтями, достаточно мощными, чтобы раскроить корпус «Лэнд-рейдера». У того, что шел посередине, на каждой руке был установлен огнемет. Он яростно рычал, поливая Кулаков Образцовых огнем.

Над отрядом прокатилась огненная волна. Температура внутри доспеха Церберина подскочила, и пламя охватило шлем. Он видел лишь алое свечение. Космодесантник выстрелил в сторону орков вслепую, как и его братья во всех рядах строя.

— Наступаем! — приказал Церберин.

В ближнем бою орочьи огнеметы стали бы бесполезны.

Он побежал направо, все еще стреляя, по-прежнему ослепленный нескончаемым потоком жидкого пламени. Он слышал рев гигантских орков сквозь шум битвы — и ориентировался на него. Вытащил цепной меч, запустил мотор и выбросил вперед жужжащий клинок.

Церберин столкнулся с движущейся стеной. Этот взаимный удар остановил и его, и стену. Стена взвыла и врезала ему в бок чем-то тяжелым. Он отлетел назад и рухнул на груду железа, вне досягаемости огнемета, — и снова смог видеть.

Орочьи огнеметы выпускали пламя на огромной скорости и под столь же огромным давлением. Оно затопило почти весь строй космодесантников. Их наступающий кулак сменил направление, стал менее плотным, и с боков орки врезались в него своими мощными конечностями. Когда стало возможно вступить в ближний бой, орк с огнеметом развернул оружие. Зеленокожий атаковал руками-поршнями, кисти которых были сами по себе настолько сильны, что могли разорвать человека пополам.

Церберин стоял на краю строя. Его окружили орки помельче. Он развернулся спиной к обломкам и взобрался повыше, кромсая руки и головы цепным мечом и удерживая зеленый прилив.

Затем он поднялся еще немного. Орк прыгнул на него, протянув лапы, чтобы стянуть его вниз, в кипящий котел зеленокожих. Церберин с такой силой ударил его рукоятью меча по черепу, что зверь отлетел и упал горлом на торчащую балку. Орк задергался и забился, накрепко пригвожденный, кровь его потекла по искореженным металлоконструкциям.

Пламя ослабевало, и Кулаки Образцовые снова смогли видеть. Снаряды из болтеров вырывали куски из орочьей брони, но гиганты не замедлили наступление ни на йоту. У их ног лежали павшие боевые братья и смятые расчлененные тела. Орк с огнеметом схватил космодесантника и выдернул его из строя.

Он держал Мандека. Левая рука бойца была намертво прижата, но правая свободна, и он ударил орка цепным мечом по челюсти. Зверь придушенно вскрикнул, непроизвольно усиливая хватку. Меч вошел ему в горло. Мандек напрягся и развернул оружие вправо. Верхняя половина орочьей головы полетела на землю.

Тело задергалось, падая.

Церберин взял на прицел резервуары с горючим на спине чужака и послал длинную очередь снарядов прямо в них. Братья, те, что стояли ближе, отступили, чтобы не попасть под взрыв. Два орка были оглушены. Мелькнула ослепительная вспышка, но автолинзы Церберина тут же прикрыли глаза. Теперь у него и его братьев появилось несколько секунд преимущества, когда они могли видеть, а зеленокожие — нет.

Над одним из гигантов полыхнуло пламя. Адский огонь растекся по всем деталям его брони. Орк обратился в огромный орущий факел, он размахивал руками, ослепленный, как мгновения назад — его противники. Кулаки Образцовые снова перешли в наступление.

Чудовища подались назад.

Тело орка с огнеметом так и стояло, подобно ужасному идолу, отказывающемуся падать. И он все еще сжимал Мандека мертвой хваткой.

Церберин соскочил с кучи обломков. Он пробил себе дорогу сквозь ряды ошарашенного противника и присоединился к братьям, обошел строй с края, размахивая цепным мечом словно косой, рассекающей мышцы и сухожилия. Орки падали перед ним, но он упорно брел в каше из тянущихся к нему лап и клинков. «Слишком медленно, слишком медленно», — думал он.

Одна за другой утекали роковые секунды.

Мандек рубил закованную в броню лапу дохлого орка, из-под его цепного клинка летели снопы искр.

«Слишком медленно, слишком медленно».

За спиной Мандека третье чудище вытянуло клешню и обрушило на палубу силовой кулак. Боевые братья ринулись в стороны. Удар оказался столь мощным, что по металлическому покрытию пошла рябь, как по воде. Церберин едва удержался на ногах — палуба под ним дрожала и проседала.

Он приблизился к пылающему орку. Нужно было двигаться быстрее. Он проскользнул под руки мертвого чужака и посмотрел в ухмыляющуюся морду оставшегося гиганта.

Можно выстрелить в упор — через пластину шлема, защищающую челюсть, и прямо в глаза.

Он поднял болтер.

«Слишком медленно, слишком медленно».

Силовая клешня орка сомкнулась на голове Мандека.

Церберин выстрелил.

Клешня сжалась.

Орочья морда исчезла, череп развалился на куски. Осколки кости с невероятной силой врезались в шлем изнутри. В отличие от предыдущего, этот зеленокожий не удержался на ногах после гибели, он завалился назад, и сжатый кулак выпустил безголовое тело Мандека.

Гиганты были мертвы. Ряды остальных орков редели.

Потом в воксе раздался голос Калькатора — сдвоенный голос: древнего воина и кого-то или чего-то еще более древнего.

Голос врага... Но Церберин, как ни странно, обрадовался ему.

— Мы захватили мост, Церберин. Как у тебя обстановка?

— Пушки правого борта умолкли — или скоро умолкнут. — Космодесантник снова возглавил строй. Кулаки Образцовые наступали, размазывая орков по палубе. — Приток боеприпасов остановлен. Сейчас переместимся на другую сторону.

— Мы встретим вас там. Корабль скоро будет наш.

— Хорошо.

Церберин отключил связь движением век.

Он посмотрел налево и направо, не останавливаясь, плечом к плечу с соратниками продвигаясь по дымящимся развалинам галереи. И оставляя за собой убитых братьев. Строй замыкал апотекарий Реох, ему предстояло забрать прогеноидные железы, чтобы сохранить наследие Кулаков Образцовых. Братья не ушли в небытие — и пали не напрасно. Их гибель опечалила Церберина, и успокаивало лишь то, что они принесли великий дар будущему.

Беспокоила его смерть Мандека. Церберин не смог его спасти. Он больше ничего не мог сделать и знал, что это правда.

И все же...

«Я сделал все от меня зависевшее. Никто не мог его спасти».

Он повторял эти истины самому себе, словно так они могли стать прочнее, а иначе им грозило превращение в ложь. Он повторял их в надежде, что они похоронят смутное осознание им другого чувства.

Облегчения.

Невнятные обвинения Мандека прекратились. Как и вопросы, которые он задавал.

И астропатическое послание не будет отправлено Тейну.

«Его нельзя было спасти», — подумал Церберин и одним выстрелом разнес на куски торс атакующего орка.

Его нельзя было спасти.

Его нельзя было спасти.

На каждом шагу по галерее он повторял эти слова. Они начались как рефрен и постепенно переросли в нечто большее. В подобие молитвы.

Его нельзя было спасти.

Его нельзя было спасти.

Спасение невозможно.

ГЛАВА 6

На стене Дневного Света Курланд всматривался и вслушивался в ночь. Магистр ордена надеялся, что, когда он вернется, тишина уйдет, но безмолвие ждало его между звуками торжества, таилось в темноте.

«Это победа, которую я принес вам», — думал Курланд. Возможно, жители Терры не ощутили тишину — или, напротив, пытались ее изгнать. Курланд не мог себе этого позволить.

Молчание мертвых чудилось ему в ночи.

Вдали горел огонь, но это были праздничные костры. Пламя разрушения, вызванное взрывом луны, потушили. По большей части. За экватором все еще пылал пожар. А восстанавливать разгромленное предстояло не одно столетие.

На орбите над Террой ущерб был еще серьезнее. Война в пустоте закончилась с гибелью луны. Многие звездолеты Имперского Космофлота были уничтожены. Другие едва смогли вернуться в порт. Но и орочьи перехватчики смело взрывной волной.

Утром в Великом Зале Курланд слушал, как Тобрис Экхарт озвучивает список потерь. Сотни миллионов погибших. Целые сектора Императорского Дворца разрушены. Воронки по десять километров в диаметре. В атмосферу, уже изрядно загрязненную, выбросило столько пыли, что дневного света не будет еще несколько лет. По всей Терре вечерний сумрак сменялся мраком ночи. Пепел падал по всей планете, белый, серый и черный, словно сухой хрусткий снег.

Когда Экхарт закончил, Курланд посмотрел на Кубика.

— Анализ данных еще не завершен, — сказал генерал- фабрикатор. — Может быть, до окончательных результатов еще годы.

— Тогда выскажите предположения.

Сервоприводы зажужжали. Кубик наклонил голову.

— Наша адаптация к орочьей технологии все еще несовершенна. Мы признаем, что не смогли в полной мере оценить различия между нашей версией и оригиналом. Возможно, телепортация луны прошла бы успешно, если бы приборы питались полностью от наших источников энергии. Впрочем, этого нам достичь не удалось.

— Ксеносы и люди не могут сосуществовать, — тихо произнес Веритус.

— Верно подмечено, инквизитор, — сказал Кубик. — Можно предположить, что случился конфликт технологий, который и привел к телепортации только половины луны.

— Куда? — спросил Курланд.

— Не знаю. — Кубик повел механическими пальцами. — Направление не имеет значения. Учитывая, какое количество энергии высвободилось, можно предположить, что улетевшую часть по прибытии на место ждала та же участь, что и оставшуюся. — Пальцы свернулись в тугие спирали. Это сильно напоминало жест досады. — Впрочем, я озвучиваю лишь догадки о причине провала. Нам понадобится еще много экспериментальных данных, чтобы полнее понять, что у нас получилось, а что — нет. Жалко, все сенсоры погибли.

Он повернул к Курланду свои окуляры, глядя с обвинением.

— Оборудование на «Глашатае ночи» погибло? — уточнил Ланьсан.

— Приборы для записи и сканирования — да, — ответил Курланд. — Все расплавилось, когда истребительные команды телепортировались обратно на корабль.

— Очень некстати, — сказал Кубик. — Очень.

Курланд и в тот момент не испытывал к нему особого сочувствия, а прямо сейчас — тем более. До него донесся шум толпы — это были голоса людей, которые пережили настоящую потерю, несравнимую с разочарованием механикуса.

Но граждане Терры все же торжествовали. Во всех часовнях и соборах проходили церемонии. Мертвых оплакивали, Императору возносили благодарность. Церемонии начались днем (который был теперь не похож на день) и продолжались до самой ночи. Вечером начался праздник. Во дворах жилых комплексов, на крышах мануфакториумов, на улицах и рыночных площадях собирались толпы. Они пели хвалу Императору и чествовали отвагу воинов, разрушивших лицо в небе, морду, которая издевалась над ними, угрожала им и столько дней кричала миру «Я — РЕЗНЯ!». Они торжествовали — лицо Зверя было уничтожено, и это отмечали, словно победу в войне.

Курланд не мог отказать им в праве на торжество. То, что они вообще не утратили способность радоваться, давало надежду. Но был и звук, который ему не нравился. Он слышал его с самого момента приземления, с той самой минуты, когда «Громовые ястребы» избежали бомбардировки метеорами. Он слышал его сейчас: два слога, которые перемежали молитвы Императору — его собственное имя.

Oн был героем Терры. Он вернулся окровавленным с Улланора и тут же принялся мстить Зверю, полный решимости низвергнуть его с небес. Он был творцом этой победы.

Что ж, Курланд признавал, что он — творец этой ночи. Его лишь смущало, что происходящее называют победой. Битва была выиграна... ценой новой катастрофы. И победа в войне еще не одержана. Он лишь разрушил одну из масок Зверя. Настоящее чудовище все еще находилось на Улланоре, на троне в столице своей новообразованной империи.

— Поздравляю, лорд-жиллиман!

Курланд поморщился от упоминания этого титула. Он посмотрел направо. Веритус присоединился к нему на укреплениях. Курланд фыркнул. Он не стал спрашивать, как Веритус узнал, что он здесь, — и вообще, предпочел бы, чтобы пришел Вангорич.

— С чем, инквизитор?

— С Караулом Смерти. С тем, что Верховные лорды официально признали его.

— Но Совет уже согласился на это. Еще до начала миссии.

Впрочем, он был уверен, что Месринг по-прежнему возражал. Однако Месринг не пришел в Великий Зал — он, как говорили, отдыхал. Если так, — что ж, все лучше, чем орать и нести всякий бред. Курланду подобное развитие ситуации виделось далее благоприятным.

— В любом случае, — сказал Веритус, — вы получили желаемое.

Курланд не заглотнул наживку.

— Если вы серьезно думаете, что таковы были мои намерения, — вы глупец, а в это я попросту не верю.

Веритус коротко кивнул.

— Вы никогда не были политиком, лорд-жиллиман. — Инквизитор подчеркнуто произнес название титула, напоминая Курланду, кем тот стал, хотел он того или нет. — Но вы повлияли на политику. Вы навязали свою волю Совету. Они приняли временное образование Караула Смерти, и теперь, когда орден оправдал себя, лордам придется признать его на постоянной основе.

— Постоянной? Думаете, остальные ордены согласятся, чтобы он продолжил существовать и после окончания войны?

— А вы думаете, больше не будет критических ситуаций, когда он понадобится?

Курланд не собирался продолжать этот спор, — тем более с Представителем Инквизиции.

— Я думаю, вы отыскали меня не для того, чтобы поздравить.

— Верно. — Взгляд старика под тяжелыми веками потемнел. — Караул Смерти хорошо сработал на штурмовой луне. Ваша стратегия борьбы со Зверем весьма здравая. Но мне интересно, как вы примените ее против Улланора. Как вы собираетесь обезглавливать орков?

Снова Курланду захотелось, чтобы вместо Веритуса с ним говорил Вангорич. Он не доверял инквизитору. Он хотел изложить свои планы Совету, но не собирался заранее рассказывать о них Веритусу.

Курланд пожал плечами. У него не имелось желания делиться с собеседником чем бы то ни было.

— Я не знаю.

Он с удивлением услышал сочувственный ответ.

— Я не завидую возложенной на вас ответственности. Мы живем в темные времена. Орки сильнее и более технологически продвинуты, чем прежде, а Империум уже не тот. Мы низко пали.

Это признание озадачило Курланда. Ну и дела — похоже, Веритус сам хотел что-то до него донести. Инквизиция желает излить душу.

— Я читал хроники, — сказал Курланд, надеясь разговорить инквизитора.

— Они далеко не полны. За тысячу лет столько всего забылось. — Веритус помолчал. — Есть архивы... — начал он, потом продолжил: — Во время Великого крестового похода у нас наверняка были возможности противостоять оружию Зверя.

— Вполне допускаю подобное.

Инквизитор внезапно сменил тему:

— А вы не думали, как Караул Смерти может нейтрализовать орочьих колдунов?

— О чем это вы?

Курланду стало интересно, что именно знает Веритус.

— Я видел данные Черных Храмовников, — сказал инквизитор. — Колдуны, так понимаю, — ключевая сила. Убейте их — и обезглавите врага.

Курланд вздохнул. С чего ему показалось, что есть что- то, известное ему и неизвестное Веритусу?

— Верно, — произнес он.

— Как Караул Смерти уничтожит их?

— Не знаю. — Курлаидом овладело мрачное веселье. — Как вы и сказали, будь это Великий крестовый поход, у нас были бы средства. Вулкан упоминал особое формирование — антипсайкеров, которых называют Сестрами Безмолвия, и их можно было бы направить против колдунов.

— Сестры Безмолвия, — повторил инквизитор. — Их так называют из-за обета молчания. Это редчайшие воительницы, воплощение псионической пустоты. В их присутствии псайкеры утрачивают свой дар.

— Вам кое-что о них известно, верно?

Интересно, сколько? Архивы Инквизиции были обширны, и память их длинна. Но Веритус так легко оперировал информацией.

Инквизитор кивнул, однако не стал ничего объяснять.

— Такие войска — воистину дар Императора, — сказал Курланд. — Если бы мы могли нейтрализовать псайкеров зеленокожих, полная победа стала бы вполне реальна. Но, как вы говорите, мы лишь ослабели со времен Великого крестового похода.

Веритус надолго замолчал. Затем тихо произнес:

— Не все ослабели.

— А кто нет?

— Сестры Безмолвия.

— Они что, все еще существуют?

Веритус кивнул:

— Думаю, да. Несколько.

Где? Курланду очень хотелось спросить, но язык не повиновался ему. На него навалилось безмолвие, преследовавшее его со времен Улланора; ему не верилось. Это был не отголосок прошлого, но воплощенная судьба.

— Где? — выговорил он наконец, обращаясь не к Веритусу, но к безмолвию.

— Ты ему веришь? — спросил Тейн.

— Можно подумать, у нас есть выбор, — отозвался Курланд.

Они сидели у Тейна в небольшом кабинете рядом с его кельей для медитаций. Обстановка состояла из самого необходимого: рабочий стол, два стула, вокс-передатчик. Единственное окно украшал витраж с портретом Дорна.

Воины Последней Стены размещались в казармах Имперских Кулаков на базе стены Дневного Света. Курланд подумал, что свободных помещений слишком много и они слишком сильно напоминают о масштабе потерь. Но хоть какие-то были заселены.

— Не сказать, чтобы он расщедрился на информацию, — сказал Тейн.

— Не думаю, что он знает что-то еще.

Максимус покачал головой:

— Представитель Инквизиции заставляет тебя гоняться в поисках мифа, используя несколько мутных подсказок. Веритуса не подменили?

— И еще он хочет сопровождать тебя.

— Вот радость-то. Он... — Тейн осекся. — Меня?

— Это будет не единственная миссия Караула Смерти. Мы пока еще не можем двинуться на Улланор, но есть и другие значимые цели. На мне лежит ответственность за все это — и верховное командование. Я должен остаться здесь. Так что да, тебя — и отделение «Гладий».

Тейн нахмурился и побарабанил пальцами по столу.

— Разумеется, я сделаю, как ты прикажешь.

— Но тебя беспокоит другое.

— Как магистра Кулаков Образцовых — да.

— И что же?

— Я неоднократно повторил приказ остаткам флота вернуться. Особенно когда мы понесли такие потери — нам нужно подкрепление, чтобы исполнить наш долг по обороне Терры.

— Говоришь как истинный сын Дорна.

— Не смею и желать большего.

— Так, значит, неоднократно передавал приказ?

Максимус кивнул:

— В последний раз — когда мы отправлялись на орочью базу.

Он поднял пергамент и протянул Курланду.

— Это ответ?

— Нет. Это послание Адептус Астра Телепатика, подтверждающее, что ответа не было.

— Тебе не поступали вести от них?

— Ничего — после того, что передали Черные Храмовники.

— С ними могло случиться худшее.

Тейн снова кивнул.

— Это тебя не устраивает, — сказал Курланд.

— Я рассматривал такую возможность. Она может оказаться правдой. Я был отрезан от той части флота, и на поле, кроме орков, были Предатели. Но в любом случае: чтобы все эти корабли погибли и не смогли передать ни единого сообщения?

— Маловероятно, соглашусь.

— И вот эта малая вероятность в конкретных обстоятельствах заботит меня.

— Не без оснований. Но что ты можешь сделать в такой ситуации?

Максимус досадливо поморщился:

— Ничего.

— Ты нужен на этом задании больше, чем на Терре. И, как я сказал тебе, Веритус тоже полетит.

Тейн невесело рассмеялся:

— Мы не просто полетим, куда скажет инквизитор. Нас поведет сам Представитель Инквизиции! Можно ли доверять Верховному лорду и надеяться, что он всех нас не угробит?

— Нет. Мы вовсе не собираемся ему доверять. Он знает, где, по его мнению, можно найти Сестер Безмолвия. Используй его информацию. Послушай, что он сможет рассказать. Но миссия — твоя. Ты — магистр ордена и ведешь за собой Адептус Астартес. Караул Смерти не подчиняется Инквизиции.

— Согласен. Впрочем, полагаю, он попытается командовать, точнее, я в этом уверен.

— Он не слишком утонченный тактик — по крайней мере, на данный момент. Его попытки захватить власть сочетаются с полной верой в свое право так поступать. Но все равно будь осторожен, особенно когда вы найдете Сестер.

— Хочешь сказать — если найдем?

— Нет. — Курланд почти выплюнул это слово. Если он достаточно сильно будет отрицать возможность провала, то, может быть, сумеет вызвать к существованию то, в чем нуждается Империум. — Их надо найти. Без них...

Он осекся. Неужели он собирается сказать, что если миф не окажется правдой, то война будет проиграна? Нет. Нельзя допустить столь недостойной мысли. Но... тяжкий груз поражения становился лишь тяжелее, плечи едва его выдерживали. Даже победы оказывались лишь частичными и давались такой ценой, что считать их триумфами было невозможно. Они с Тейном уже нашли один миф — и тут же потеряли Вулкана навек на пропитанной кровью земле из еще одной легенды.

А теперь — снова поиск. Снова — на пределе отчаяния.

— Нет. Когда ты их найдешь, — снова сказал он. — Непременно найдешь.

— Потому что я должен. — На лице Тейна читалась скорбь. Он смотрел на витраж с портретом Дорна. — Думаешь, к исходу этой войны мы утратим все мифы, что у нас остались?

— Если так, то мы создадим новые. Воплотим их сами.

На посадочной площадке внутреннего космопорта Виенанд подошла к воинам отделения «Гладий».

— Политика — это болезнь, — сказала она.

Космодесантники готовили «Гнев кающихся» ко взлету с единственной на многие километры казарм площадки, которую не разрушили метеоры. Отбыть предстояло через несколько часов. Веритус еще не пришел. Виенанд подумала, что он явится перед самым отлетом.

Тейн и воины в черном, неподвижные, смотрели на нее.

— Вы не любите политиков, — продолжала Виенанд. — Посмотрите, до чего нас довел Совет. Но политики неизбежны. Эту заразу не вытравить, и иммунитета против нее не существует. Взгляните на себя. Караул Смерти был политическим решением и будет иметь политические последствия.

— С какой целью вы здесь, инквизитор? — спросил Тейн.

— С той, чтобы сдержать заразу, которая у вас уже имеется.

Боевой Кулак зарычал:

— Думаете, мы потерпим присутствие еще одного инквизитора?!

— Если этот инквизитор — я, то да. — Она прошлась по площадке и остановилась у трапа. — Вижу, вы принимаете как должное то, что я знаю суть вашей миссии.

— Если вы здесь, — произнес Абатар, — то, несомненно, знаете.

— Хватит играть в игрушки, — сказал Боевой Кулак. — Озвучьте ваши намерения или уйдите.

— Я уже все сказала. И вы все участвуете в политических играх, даже если сами себе в этом не признаетесь. Но вы правы: я должна выражаться ясно. Вы знаете инквизитора Веритуса, а я с ним не то чтобы душа в душу.

— Вы оба инквизиторы, — сказал Форкас.

— Что не удержало его от покушения на меня. И он правда преуспел в том, чтобы лишить меня должности Представителя Инквизиции.

— И?.. — спросил Тейн.

— Считайте, что я — противовес ему.

Космодесантники молча переглянулись. Она ждала, стоя посреди них, и вовсе не собиралась уходить и оставлять их в покое. Им придется привыкнуть к ее присутствию. Инквизитор наблюдала, как они обдумывают ее предложение. У нее здесь не было авторитета, ее могли разве что пригласить. Но, если Тейн, командующий миссией, запросит ее присутствие, Веритус не сможет отменить его распоряжение.

— Почему вы захотели полететь? — спросил Стратон.

«Потому что в самой сути и в деяниях Караула Смерти заключен большой потенциал, — подумала она. — Потому что я не позволю Веритусу завладеть этим потенциалом в его личных целях». А вслух сказала вот что:

— Потому что мне нужно увидеть то, что вы найдете.

И это тоже было правдой.

Вангорич рассказал ей, что задумал Курланд. «Сестры Безмолвия», — протянула она тогда. Виенанд не ожидала, что когда-либо произнесет эти слова. Много лет назад под сводами крепости Инквизиции она читала о них и о многих других организациях, которые, вероятно, существовали (или не существовали) в глубине веков. Она никогда не думала, что этот орден еще жив — причин на то не было. Сестры остались в легендарном прошлом. То, что они представляли собой...

Инквизитор пока что не позволяла себе озвучить, что именно они представляли собой, потому что все еще не смела надеяться, что они существуют. Но когда она обсудила с Ренденштайн то, что ей рассказал Вангорич, и свои собственные планы, в лице ее телохранителя отразилось такое же желание надеяться — и такая же осторожность. Ренденштайн поняла.

Тейн был в шлеме. Виенанд не видела выражение его лица. Но он чуть склонил голову — очевидно, в знак понимания.

— Вы нашли одну легенду, — сказала она ему, — и я должна присутствовать, когда вы найдете другую.

Из-под решетки вокса донесся тихий усталый смешок.

— Это все?

Она улыбнулась:

— А вы как думаете?

ГЛАВА 7

Система Сакратус была погружена в темноту. Она находилась в отдаленном секторе восточной части сегментума Пацификус, вдали от торговых путей. И не обладала никакой стратегической ценностью. Солнце, светившее в Сакратусе, было таким далеким, что до мира-святилища достигал лишь замерзший свет. В нем жили блеск льда и память об одиночестве. Вялые ветра разреженной атмосферы планеты сметали водородный снег с крыш мавзолеев размером с мануфакториум. Архитектура напомнила Тейну скорее о многослойно нарастающей корке, чем о торжественно чтимой памяти. Гробницы и часовни были построены буквально друг на друге — мраморные и гранитные наросты, связанные щупальцами лестничных пролетов.

Отделение «Гладий» и Виенанд последовали за Веритусом по лестницам. Путь лежал словно по лабиринту, пролеты насчитывали то пять метров, то несколько сотен. Порой Веритус поднимался немного, потом вдруг опять направлялся вниз. Иногда он останавливался и сверялся с инфопланшетом. По большей же части он двигался очень уверенно.

— Знает, куда идет, — сказал Стратон.

— Не то слово, — согласился Тейн. — Виенанд, что вам известно об этом мире?

Она шла впереди отряда, отставая от Веритуса на несколько шагов.

— Ничего. Я о нем до сих пор вообще не слышала.

— Вы не туда смотрели, — сказал Веритус, не оборачиваясь. Старик на удивление бодро поднимался по лестнице, как будто ему не мешал даже защитный скафандр.

— Да? А куда надо было?

Веритус не ответил.

Наконец лестницы ушли с открытого воздуха. Караул Смерти шагал мимо святилищ, погребенных под другими святилищами.

— Это подулей памяти, — произнес Форкас.

Тейн посветил на статуи:

— Какая это эпоха?

— Великий крестовый поход, — ответил Веритус. — И плюс еще несколько столетий. Потом его просто забыли.

Тейн решил, что удивляться тут нечему. Сакратус располагался вдали от торговых путей. В системе не было обитаемых планет, и она не имела стратегической ценности. Он мог вообразить, как память планеты потихоньку превращается просто в имя на заплесневелом свитке. Это не объясняло, как Веритус узнал о ее существовании.

Наконец они подошли к двери, охраняемой двумя кариатидами в древней броне. Рты их были закрыты решетками в форме имперских орлов.

— Вы уже бывали здесь, — утвердительно произнесла Виенанд.

— Нет.

Они нырнули под высокую арку между кариатидами и оказались в обширном купольном помещении. По периметру располагались саркофаги, украшенные лежащими изваяниями в таких же доспехах, что и стражи усыпальницы. Веритус показал наверх:

— Вот то, за чем мы сюда пришли.

Космодесантники направили фонари на купол. Фреска, потускневшая от времени и холода, изображала группу воительниц. За их спинами развевались плащи, образуя нечто вроде единого облака, окаймленного огнем. Женщины воздели мечи, устремляясь к вершине купола, где сияло алое солнце.

— Звезды, — произнес Абатар.

— Да, — отозвался Веритус. — Мы пришли сюда узнать именно это.

Красное солнце было окружено звездами.

— Карта, — сказал Тейн.

— Карта чего? — спросила Виенанд.

— Расположения Вультуса, — сказал Веритус. — Одной из главных крепостей Сестер Безмолвия. Она близка к границам Империума. Если несанкционированные псайкеры надеялись укрыться от парий на границе, они ошибались.

— Что заставляет вас думать, что мы их там найдем? — спросил Тейн.

— Я думал и о других, не столь отдаленных крепостях, но они все заброшены.

— А если и эта тоже заброшена? — отозвалась Виенанд.

Веритус пожал плечами:

— Мы должны отправиться туда.

Навигатор «Глашатая ночи» определил систему Вультуса как Эксторрис. Когда ударный крейсер вышел из варпа, красный гигант заполнил окулюс мрачным багряным свечением.

— Враждебные контакты! — крикнул магистр ауспика.

— Здесь орки? — спросил Аднахиил.

— Да, господин.

Тейн стоял вместе со всем отрядом и двумя инквизиторами вокруг стола в тактикариуме. Он смотрел, как на экранах отражается расположение вражеских подразделений. Над луной четвертого от звезды газового гиганта парил небольшой орочий флот.

— Два линкора, — сказал Адиахиил с поста управления. — Пять крейсеров.

— А что они тут вообще делают? — спросила Виенанд.

— Экономят нам время, затраченное на поиски, — сказал Аднахиил. — Теперь мы знаем, куда нам надо.

— Господин, — сказал дежурный по ауспику, — корабли не атакуют.

— Что?

— Мы получаем данные о выработке тепла, предполагающие запуск торпед, но бомбардировки нет. Также видно, что имеют место запуски с луны.

— Снаряды?

— Нет, слишком медленные. Может быть, орки возвращаются на свои корабли.

Аднахиил развернулся к Тейну:

— Это то, что вы искали. Ваша цель.

— На бой не похоже.

— Именно. Выглядит как конец схватки.

«Не может быть, чтобы мы опоздали, — сказал себе Тейн. — Если орки так легко одержали победу, поиск был с самого начала безнадежен».

— Мы должны увидеть своими глазами, — произнес он.

— Зачем орки явились сюда? — уточнил Абатар. — Да, важный вопрос.

Тейн кивнул:

— Значит, надо лететь.

Аднахиил держался так, что колоссальный шар газового гиганта располагался между «Глашатаем ночи» и орочьим флотом. Командир корабля Элиа подвел ударный крейсер как можно ближе к атмосфере и погрузил его в бешеное магнитное поле планеты. «Гнев кающихся» приземлился совсем близко от кораблей зеленокожих, разве что его нельзя было увидеть за горизонтом. Кафсиил, пилот «Громового ястреба», прошел по самому краю бурлящей изумрудной атмосферы, прежде чем рвануться к поверхности луны, обращенной к планете.

Спутник был небольшой, каких-то сто километров в диаметре, сплошь голые скалы. Кафсиил летел низко над поверхностью, петляя в каньонах.

— Если вы располагаете какими-либо знаниями о крепости, пожалуйста, расскажите, — сказал Тейн Веритусу.

— Я знаю не больше, чем вы. Мои познания закончились на Сакратусе.

— Тогда вы останетесь на «Гневе кающихся», пока мы не займем безопасную позицию.

— Нет, — возразила Виенанд. — Мы последуем за вами — разумеется, со всеми предосторожностями.

— Зачем? Вы нам не доверяете?

Тейн позволил себе открытую иронию.

— Нам нужно посмотреть, — сказала Виенанд, и Веритус кивнул.

Тейну не нравилось единодушие инквизиторов. Впрочем, Виенанд проявляла больше горячности. Когда она говорила «мы», это звучало как «я». Он подумал, не стоит ли вынудить их остаться, но решил, что все же не надо. Если их убьют, он не будет сожалеть о такой утрате.

По мере приближения «Громового ястреба» к крепости поверхность луны стала казаться еще более неровной, ее покрывала сеть узких глубоких каньонов. И вскоре «Гнев кающихся» уже летел над ландшафтом, напоминающим горы битого стекла, оставшиеся после взрыва.

Кафсиил вывел «Громовой ястреб» из одного такого ущелья, потом сразу же опустился в разлом не более пятнадцати метров в ширину и не одну сотню в глубину. Машина направлялась почти точно к тому месту, где, согласно данным аусиика дальнего действия «Глашатая ночи», стоял Вультус. Тейн почувствовал, как его гравитационная сбруя натягивается, когда Кафсиил принялся резко лавировать между каменными стенами.

Несколько минут спустя каньон раскрылся в широкий неглубокий кратер.

Глядя в иллюминатор, Виенанд сказала:

— Этот мир был словно создан для их целей.

— Именно, — согласился Тейн.

Со дна каменной чаши поднималась колоссальная колонна. Она возвышалась над краем кратера на сотню метров и простиралась более чем на километр в ширину. Вультус располагался на ее вершине, словно хищная птица. Крепость со всеми ее грозными башнями была высечена прямо из темного камня, составлявшего колонну. Фасады — совершенно вертикальные — сходились под бритвенно-острыми углами, лишь немного затупившимися за тысячу лет.

Кафсиил пролетел над дном кратера и приблизился к столпу. Орки, похоже, приземлились за пределами кратера на посадочных площадках, которые, как мог видеть Тейн, выступали из колонны у основания крепости. Пока он смотрел, с одной из платформ поднялся корабль и выпустил в разреженную атмосферу поток огня.

— Улетают, — сказала Виенанд.

— Некоторые из них.

Кафсиил перешел к резкому подъему. Вультус стало видно намного лучше, как и другие орочьи корабли, зависшие над краями платформы.

— Они непременно скоро нас заметят, — сказал Веритус.

— Если будут присматриваться, — отозвался Абатар.

— У меня есть цель, — сообщил по корабельному воксу Кафсиил. — Прямо над нами оборонительные батареи.

— Хороший выбор, — одобрил Стратон. — На этой стороне крепости нет посадочных платформ.

«Если орки не начнут палить», — подумал Тейн и тут же отмел эту мысль. Что бы чужакам ни было нужно от Вультуса, сложно поверить, чтобы они хотели его захватить и оборонять от несуществующего противника.

— Готовьтесь, — сказал Тейн.

Он снял противоперегрузочные фиксаторы, вставая. Опираясь о наклонно расположенную стену, он подошел к боковой двери и отодвинул ее. В отсек ворвался горячий ветер. Отделение Караульных Смерти собралось у него за спиной.

«Гнев кающихся» выровнялся, приблизившись к крепости. Увенчанное куполом здание в центре комплекса показалось Тейну автономным и служило, надо полагать, то ли убежищем, то ли тюрьмой.

В башнях имелись окна. Они все были выбиты. Края бронестекла блестели в алом свете солнца, словно зубы.

Кафсиил опустил машину над орудийной площадкой. Широкая платформа шла почти по всей длине фасада. Пушки молча ждали возможности уничтожить любого врага, осмелившегося приблизиться к Вультусу. Но враг уже пришел и делал что ему заблагорассудится, а пушки так и не заговорили.

Команда «Гладий» выскочила из корабля. «Гнев кающихся» опустился вдоль колонны, и Тейн быстро повел своих людей к ближайшему входу. Пластальная дверь оказалась выбита изнутри.

В проходе было темно. Крепость стояла обесточенная и мертвая, словно камни, из которых когда-то высекли ее стены. Впрочем, в гробнице кипела жизнь — недобрая жизнь. Вдали рычали чудовища, что-то падало, но перестрелки не было. Никакого боя.

— Сестер Безмолвия здесь нет, — констатировал Форкас.

— В противном случае мы застали бы сражение, — согласилась Виенанд.

— И я бы почувствовал их, — заметил Форкас. — Почувствовал бы давление пси-нуля.

— Безнадежно, — сказал Асгер Боевой Кулак.

— Пушки, которые мы видели, бездействуют уже давно, — вставил Абатар. — Маловероятно, что орки одолели Сестер. Вультус заброшен — причем, возможно, уже не первое столетие.

— Значит, поиски окончены? — спросил Стратон.

— Может, и нет, — произнесла Виенанд. — Купол Сакратуса указал нам путь сюда. Вдруг и здесь получится что-то прочесть на куполе.

Тейну казалось, что это маловероятно. «Но найти Сестер необходимо», — подумал он. Любой возможностью следовало воспользоваться.

— Значит, идем осматривать купол, — сказал он. — И убиваем тихо — в наши намерения не входит сражаться с целым орочьим флотом.

В груди Боевого Кулака заклокотало от хищного предвкушения. Он занял позицию в авангарде и выпустил молниевые когти. Остальные обнажили клинки. Виенанд достала лазерный пистолет.

— Буду стрелять, только если нас обнаружат.

У Веритуса оружия не было.

— Не очень-то вы грозный, инквизитор, — сказал Боевой Кулак.

— В бою — да, но я не дурак.

«Однако завел нас сюда», — подумал Тейн.

Они вошли в коридор. Стены были голые, на полу лежали обрывки гобеленов. На первом же перекрестке обнаружились перевернутые постаменты и разбитые статуи. Отколотая голова, чей рот закрывала такая же решетка, как и у кариатид на Сакратусе, смотрела в потолок, и взгляд ее был холодным и пустым, как бездна.

Где искать купол, было вполне очевидно. Коридор, ведущий от орудийной площадки, стал широким, как проспект, — надо полагать, когда-то из конца в конец цитадели постоянно шло быстрое движение по большим коридорам, лучами расходившимся от купола. Машины проехали здесь совсем недавно — в воздухе еще пахло топливом. На стенах остались следы гари и повсюду, куда достигал свет нашлемных фонарей, Тейн видел разбитые статуи на полу.

— Это намеренный вандализм, порожденный ненавистью, — сказал Форкас.

— Орки понимают, какая угроза исходит от Сестер Безмолвия, — заметил Веритус.

— Но как? — спросила Виенанд. — Они что, уже сталкивались с ними раньше?

— Орочьи колдуны могущественны, — сказал Форкас. — Возможно, все вместе они способны почуять угрозу, исходящую издалека, — а потом найти ее и стереть с лица земли.

Из глубины коридора доносились рычание и звук рушащегося камня.

— Не думаю, что стоит пытаться застать их врасплох прямо там, — сказал Боевой Кулак и свернул в боковой проход, потом нашел узкий ход, идущий параллельно основному.

Он поспешил вперед, обогнал отряд, снял шлем и остановился на перекрестке, принюхиваясь.

Остальные шли вперед, и чем дальше, тем сильнее шумели орки. Звуки отражались от камней Вультуса, перенаправленные причудливыми архитектурными конструкциями.

— Ауспик? — спросил Тейн.

— Без толку — отозвался Абатар. — Биомасса слишком велика и подвижна, а плана крепости мы не знаем. Я не смогу определить, где именно расположился противник.

Асгер Боевой Кулак поднял руку, огни на его шлеме погасли. Тейн заморгал, приспосабливаясь к тепловому видению. Боевой Кулак был неподвижен.

— Приближаются, — воксировал он и двинулся вперед — безмолвный гигант, потом свернул в очередной боковой коридор и исчез.

Тейн ждал. Звуки усиливались. Топот ног в сапогах слышался все ближе. Рев сменил смутные отголоски. Металл скрежетал о камень. Линзы Тейна уловили силуэты, потом вновь зажегся свет. По коридору быстро перемещалась большая группа орков. Они кричали друг на друга и скрежетали клинками по резьбе, украшавшей стены. Шедший впереди орк размахивал двумя огромными тесаками, он был так огромен, что дотягивался до обеих стен одновременно.

— Взять их! — приказал Тейн.

Форкас ударил первым — бесшумно, но эффект от его удара нельзя было назвать незаметным. Передний орк споткнулся и заорал, выронил оружие, хватаясь за голову. Затем грохнулся на колени. Толпа у него за спиной хаотично заметалась. Агония военачальника всколыхнула орков; они не освещали фонарями коридор и, естественно, не задумывались о возможном нападении. Вой вожака перешел в сипение: его организм просто не мог выразить ее. Из глаз его, из ушей и рта текла горячая кровь. Алый поток затопил коридор. Тело военачальника рухнуло в гот же самый миг, когда Боевой Кулак ударил по оркам сзади.

Он кромсал их когтями, пронзая по две шеи сразу. Тейн слышал в воксе его довольное урчание.

Тейн и Стратон пошли в атаку, Абагар и Форкас с задержкой последовали за ними. Орки услышали топот керамитоиых сабатонов и подняли глаза, но было уже поздно. Двое Астартес врезались в строй зеленокожих, кромсая их цепными мечами. Жужжание лезвий сотрясало стены коридора в такт с воем чужаков и лязгом их оружия. Свои пистолеты орки так и не успели сдернуть с поясов — они думали, что, кроме них, в крепости никого нет. Максимус хотел бы, чтобы оставшиеся силы противника питали подобную же иллюзию.

— Никакого огнестрельного оружия, — сказал он отделению по воксу.

— Хорошо, — отозвался Боевой Кулак.

Тейн пронзил мечом грудь орка и выдернул оружие из падающего трупа с такой силой, что клинок отсек руку еще одному зеленокожему и вошел в тело до самого позвоночника. Стратон схватился с орком, почти таким же огромным, как павший вожак. Он рассек надвое орочий боевой молот и — тем же движением — череп противника.

Плазменный резак Абатара выжигал глаза и глотки, шипение его луча не было слышно в воцарившемся хаосе. Форкас вскипятил кровь еще одного орка. Боевой Кулак убил двоих, прежде чем толпа наконец поняла, что смерть грозит ей со всех сторон. Они наносили удары, и ярость их была велика.

Караул Смерти разил без промаха.

Тейн и Стратон теснили противника. В узком проходе оркам было не обосноваться и не надавить массой, они даже размахнуться толком не могли. Топор попал по шлему Тейна, и в ушах у него зазвенело. Он поднял цепной меч, кромсая орочьи кишки. Огромное тело содрогнулось. Топор нанес еще один, более слабый удар — и выпал из мертвых пальцев.

Отделение «Гладий» все глубже врубалось в ряды врага. Чувства Тейна притупились в густой вони от орочьей крови. Когти, клинки, клыки и напряженные мышцы пытались завалить его. Он рубил катящийся навстречу прилив, пытаясь подавить его вместе с братьями. Упорство Ультрамарина соединялось с дикой яростью Космического Волка, точным расчетом Кровавого Ангела и безжалостностью Темного Ангела. Боевая машина обращала орков в кровавые ошметки. В их действиях Тейн видел отголоски того, что произошло на штурмовой луне. Объединение сил происходило вновь словно само собой под влиянием насущной необходимости. Когда пали последние орки, он начал понимать, почему Совет так боялся Караула Смерти.

Это была новая боевая сила.

Виенанд видела, как пятеро космодесантников расправились с дюжиной зеленокожих за считаные секунды. Она почувствовала, что Веритус смотрит на нее.

— Что это? — спросила она, когда отряд двинулся дальше. Ее сапоги ступали по лужам крови.

— Эта схватка ничего не значила, — сказал Веритус.

— Что вы имеете в виду?

— Любое отделение Адептус Астартес быстро справилось бы с этими орками.

— Понимаю.

Она сделала вид, что согласна. Ее интерес к Караулу Смерти пугал Веритуса — ну и прекрасно.

Веритус был прав. Но он еще и напустил тумана. Важность того, что видела Виенанд, состояла не в силе отделения, а в том, как именно оно сработало. Разные по природе своей, воины действовали согласованно и именно потому были смертоносно эффективны — вот что было по-настоящему важно.

Караул Смерти столкнулся еще с двумя орочьими патрулями по дороге к куполу. Боевой Кулак разнообразил маршрут, то и дело переходя из коридора в коридор, иногда отступая назад или отклоняясь ненадолго в сторону, прежде чем вернуться на основной маршрут. Каждый раз орков уничтожали быстро, без единого выстрела. Остальным зеленокожим в крепости попросту неоткуда было узнать, что происходит.

Зайдя в крепость так глубоко, они оказались окружены топотом орков, носящихся по залам и коридорам и крушащих все на своем пути. Адский хор ревущих ксеносов выражал одновременно торжество, ярость и досаду. Орки пришли уничтожить врага, но тот покинул эти стены уже много веков назад.

Караул Смерти снова выбрался в главный коридор в сотне метров от купола.

— Надо подождать, — сказал Форкас. — Впереди — бой, нам нет смысла ввязываться.

— Орочьи колдуны? — спросил Тейн.

— Да, несколько.

— Ауспик показывает большую орду, — предупредил Абатар.

Боевой Кулак фыркнул:

— Я их чую, технодесантник.

Отделение отошло в нишу. Вход в купол был наполнен светом, льющимся снаружи. Виенанд различила движения около сотни крупных тел. Купол гудел от звериных рыков. У нее по коже пробежал мороз от вспышек энергии. Они были сильными и каких-то совершенно нечеловеческих оттенков. Временами шум стихал, и становились отчетливо слышны отдельные орочьи голоса. Орда прислушивалась. Виенанд тоже слушала, пытаясь вычислить колдунов. Она не понимала язык, но чувствовала силу. Женщина покосилась на Форкаса. Глубоко в тени психического капюшона блестели его глаза. Он был исполнен яростной сосредоточенности.

«Эти голоса нам надо заглушить», — подумала Виенанд. Она чувствовала напряжение членов отделения, усилием воли не вступавших в бой. Воины понимали, что нужно сдерживаться, и нехотя принимали эту необходимость.

— И долго нам тут ждать? — проворчал Боевой Кулак.

— Пока не уйдут, — сказал Тейн.

— Позорище.

— Позорище, — отозвался Форкас, — это провалить миссию, ввязавшись в бессмысленный бой, в котором мы не сможем победить.

Боевой Кулак пробормотал что-то неразборчивое и вновь притих.

Лишь несколько часов спустя оркам надоел купол, и они бросились врассыпную из многочисленных дверей. Мимо пиши, где стояло отделение, прогрохотали три боевые машины. Когда они проехали, Виенанд услышала, что топот других ватаг, направляющихся в разные стороны, становится глуше.

Наконец воцарилась тишина. Тейн подождал еще несколько минут, потом кивнул и первым двинулся в сторону купола. Вдалеке по-прежнему было слышно, как орки громят Вультус и как корабли с глухим рокотом поднимаются с посадочных площадок. Зеленокожие пока не закончили с крепостью, но ускорили вывод войск.

«Интересно, — подумала инквизитор, — они уже знают, куда лететь?»

Космодесантники посветили фонарями в зале под куполом.

— Что мы ищем? — спросил Стратон.

— Что угодно, — сказал Тейн.

— Орки вообще ничего не оставили, — заметил Боевой Кулак.

На полу валялась груда обломков. Виенанд решила, что тут, надо полагать, стояли статуи, но от них ничего толком не осталось. Ей пришлось карабкаться по кучам мусора, чтобы попасть в центр зала.

Тут раньше стояло что-то большое, от чего осталась лишь груда камней — острые осколки мрамора и смутно различимые формы, напоминающие о былом величии. Может быть, колоссальная статуя Императора, возвышавшаяся под куполом и воодушевлявшая своим величием. Теперь же она обратилась в ничто, в пыль.

Веритус бродил среди обломков на некотором расстоянии от женщины. Виенанд окликнула его:

— Если мы ничего не найдем, тогда что?

Он не ответил.

«Думал, тут будут Сестры Безмолвия, да? — пронеслось в голове у Виенанд. — Больше-то возможностей и нет».

— Наверху — ничего, — сказал Стратон.

Виенанд запрокинула голову. Лучи фонарей скользили по высоко расположенному куполу. Там не было фрески, как на Сакратусе, — там вообще ничего не было, только темнота.

— Орки разрушили то, что здесь находилось? — спросил Тейн.

— Похоже, нет, — сказал Абатар. — Сам камень черный. Есть повреждения от пожара и дыма, но больше особо ничего. — Несколько секунд спустя он добавил: — Вижу следы — кажется, купол просто выскоблили.

— Орки?

— Нет. Следы — под копотью, это сделано много веков назад.

— Галереи нет, — сказала Виенанд. Стены зала поднимались к самому куполу. — Орки туда забраться не могли.

— И им было незачем, — произнес Боевой Кулак с отвращением. — Напрасная затея.

Виенанд все еще смотрела в темную полусферу, когда лучи исчезли, — и тут она увидела свет.

— Подождите!

Она смотрела, думая, что у нее начались галлюцинации. У основания купола появилось серебристое свечение. Оно было такое слабое и исчезало, когда Виенанд смотрела прямо на него, — тогда она сосредоточила взгляд на вершине. На краю поля зрения свечение усилилось. Инквизитор заметила более яркие точки и движение.

— Тут что-то есть, слабое свечение.

Космодесантники и Веритус подошли поближе к ней

и выключили фонари. Зал погрузился в полную темноту. Виенанд теперь видела свечение яснее и получила возможность смотреть на него прямо, хотя различить могла лишь тончайшую серую паутину.

— Это звезды. Еще одна карта.

— Которую кто-то пытался уничтожить, — сказал Абатар.

— Сможете записать ее? — спросил Тейн.

— Да. Пикт не получится, слишком слабое свечение, но я сейчас готовлю запись расположения звезд относительно друг друга.

— Навигатор сможет с этим работать?

— Будем надеяться.

— В центре ничего не вижу, — сказал Стратон. — Может быть, чего-то не хватает? Неужели сохранились только края карты?

— Едва ли, — покачал головой Абатар. — Выскребли почти весь купол, а сияние сосредоточено в нижней трети. Здесь...

— Что такое? — переспросил Тейн.

— Не могу с точностью сказать. Я записал явно осмысленный рисунок, но подтверждение мы получим лишь на борту «Глашатая ночи».

— Осмысленный... но что там? Я доверяю твоим выводам, брат Абатар.

— Если это карта, то она никуда не ведет.

— Хотите сказать, направление не задано? Или его нельзя определить? — спросил Веритус.

— Ни то, ни другое, инквизитор. Я же сказал — «никуда». Вершина купола находится между системами, и там вообще ничего нет.

ГЛАВА 8

«Глашатай ночи» достиг этого «никуда» и застал целые орды. Вместо темноты мелькали выстрелы и ракетные двигатели, носились снаряды. Орки осаждали пустоту.

В беззвездной ночи находилась одна-единственная планета — скалистая и такая холодная, что атмосфера ее представляла собой пелену тусклого снега. Но орки принесли на планету жару. Их бомбардировки растопили во

дород и метан и сделали поверхность оранжевой, расплавленной, словно зеленокожие желали обратить этот мир в текучий ад.

Но мир сопротивлялся. Он оставался твердым. И цель, на которую орки направили свою ненависть, наносила ответные удары.

— Лэнс-огонь с поверхности, — сказал Аднахиил, показывая на скопление иконок на экране. Он окинул взглядом бойцов Караула Смерти и инквизиторов, стоявших у стола тактикариума. — Вы были правы. Клянусь Троном, мне самому и сейчас не верится, но я поздравляю вас — мы нашли наши мифы.

— На войне, — сказал Тейн. — Орки тоже их нашли. До нас.

— Они время не теряли, — согласился Стратон.

— Нет, — качнул головой Аднахиил, — это не те орки, которых мы видели над Вультусом. Корабли другие. — Он помолчал, внимательно глядя на расположенный слева от стола экран. — О, теперь с планеты ведут еще и пушечный огонь. И орки только что потеряли корабль сопровождения. Впечатляет.

— Но этого мало, — заметил Тейн.

Аднахиил кивнул.

— Имеются тепловые следы приземлившегося корабля. Зеленокожие атакуют и на поверхности. — Он нахмурился. — Вот чего я не понимаю, если они уже знали, где Сестры Безмолвия, в чем причина их интереса к Вультусу?

— Страх, — сказал Веритус. — Или что-то в этом роде. Орки чувствуют, какую угрозу представляют Сестры Безмолвия, и стремятся уничтожить их... полностью. — Он показал на центр стола тактикариума. На гололит-изображении планеты была подсвечена цель. Ее координаты отмечали наивысшую концентрацию орбитальной бомбардировки и орочьих приземлений — и, естественно, происхождение огня на поверхности. «Глашатай ночи», правда, находился еще слишком далеко, чтобы ауспик мог выдать изображение самой крепости. Но цитадель была там, и ход боя подтверждал ее существование. — Орки не могут знать, что это единственное место в Галактике, где можно отыскать Сестер Безмолвия. Они наверняка бросаются по любому следу, какой им удается найти.

Боевой Кулак оскалился:

— Если это так, что ж, тем лучше. Меня несказанно радует мысль о том, что орки чувствуют себя в опасности.

— Это доказывает важность нашей миссии, — сказал Тейн. Он изучил относительное расположение ударного крейсера и орочьего флота. — Аднахиил, как ты оцениваешь шансы?

— Хуже, чем на Вультусе. Этот орочий флот ненамного больше, но и тот был немаленький. И нет планет, которые мы могли бы использовать как прикрытие. Орки увидят, что мы приближаемся. Если, конечно, они еще не заметили нас. В случае вступления в бой... — Он запнулся.

— Никто не сомневается в твоем мастерстве и в мощи твоего корабля, — произнес Тейн.

— Надеюсь, никто не ставит под сомнение и мою способность здраво оценивать обстановку. Соотношение сил очевидно. Мы можем дать бой, но не можем его выиграть.

— Мы же проделали весь этот путь не ради бессмысленного самопожертвования, — сказал Боевой Кулак.

Аднахиил коротко кивнул:

— Именно.

— Тогда атаковать надо в два приема, — решил Тейн. — Мы должны нейтрализовать флот, а потом схватиться с орками на планете.

— Естественно, — подтвердила Виенанд. — Но каков конкретный план?

Тейн не питал иллюзий относительно сложившейся ситуации. Он видел много путей, которые могли привести к катастрофе, и знал, что есть еще много таких, какие ему и в голову не придут. Но на губах его обозначилась напряженная улыбка.

— Я-то думал, все и так ясно. Мы уничтожим орочий флот.

— Мы — это «Глашатай ночи»?

— Нет. Караул Смерти.

Пятеро космодесантников в одной абордажной торпеде устремились к вражескому флоту. Запуск снаряда на пределе дальности обозначил, что для орков открылся новый фронт, о котором те не подозревали. Абатар отклонился от курса «Глашатая ночи», чтобы торпеда не оказалась слишком близко от своего источника. Караул Смерти пронесся сквозь бездну, одинокий снаряд, летящий в направлении флота, снаряд, пока еще не замеченный зеленокожими, которые продолжали изливать свой гнев на простирающийся внизу мир.

Целью был крупнейший из линкоров в центре орочьего строя. Тейн смотрел, как значок космолета занимает все больше места на навигационном экране торпеды. Сначала — просто точка, потом силуэт и все более детализированное схематическое изображение красными линиями. Множились метки, показывающие возможные цели.

— Выбрал? — спросил Тейн.

— Да, — отозвался Абатар.

Его серворука указала на экран, на место, где смыкались огромный машинный отсек и остальная часть корпуса. Там корабль немного сужался. Он представлял собой грубую монументальную конструкцию, сплошную массу, но сочленение все же нашлось. Там наверняка броня тоньше — и цель совсем рядом.

— Хорошо. А что с положением корабля?

— Уровень риска вполне приемлемый, — сказал Абатар. — Оборонительный огонь с планеты теснит зелено- кожих назад. Они существенно дальше от поверхности, чем те, что были на Вультусе.

— Значит, достаточно далеко.

— Говорю же: риск в пределах допустимого.

«У нас нет выбора, — подумал Тейн. — Другого способа разобраться с орочьим флотом просто не существует. Интересно, а что такое тогда недопустимый риск? Такого просто нет».

Действовать было необходимо. Это единственная альтернатива неминуемому поражению.

— Время?

— Сто секунд, — сказал ему Абатар.

Тейн связался по воксу с Аднахиилом:

— Мы собираемся атаковать.

— Очень хорошо. Мы не станем ввязываться в бой, пока вы не дадите сигнал, если возможно. Да хранит вас Император.

— Да хранит нас всех Император.

За спиной Тейна Форкас сказал:

— Мы создаем прецедент.

Тейн оглянулся. Форкас смотрел на маяк телепорта на спине Абатара.

— Средства, которые мы используем, — продолжал Форкас. — Инструменты. Оружие.

— Думаете, нам не стоит употреблять их в борьбе с орками?

— Это оборудование... нечистое. — Форкас произнес слово с такой уверенностью, будто давно размышлял над его смыслом и коннотациями. — Цена за его использование высока, в чем мы уже имели случай убедиться.

— Его собрали не ксеносы, — напомнил Тейн, хоть у него перед глазами и пронеслись образы изрытого воронками Императорского Дворца. — Его создали механикусы.

— Но происхождение его сомнительно.

— Тем не менее, — вставил Страгон, — оно разрешено.

— И мы даже под присмотром Инквизиции, — сказал Боевой Кулак. Похоже, ирония ситуации доставляла ему мрачное веселье.

Форкас серьезно кивнул, признавая, что они правы.

— Но факт остается фактом — технология заимствована у зеленокожих. Адаптация не может полностью очистить ее. Мы сознаем ее опасность. Мы используем ее лишь в случае крайней необходимости. Разве кто-нибудь из вас хотел бы, чтобы эту технологию широко применяли в Империуме? Все ордены? Астра Милитарум?

Остальные умолкли и помрачнели.

— Нет, — сказал Тейн.

Форкас был прав. У них уже имелись веские основания не доверять технологиям орочьего происхождения. Тейн представлял, к чему может привести их применение, и это не сулило ничего хорошего.

— Нужно соблюдать равновесие, — продолжил Форкас. — Я признаю необходимость, которая сегодня движет нами. Но мы должны ограничить духовный вред.

— Разрешить использование таких технологий только Караулу Смерти, — сказал Стратон.

Мы. Караул Смерти. Они говорили как объединенная сила, понял Тейн. И они обсуждали ситуации, которые выходили далеко за пределы текущей миссии. Он был согласен с Курландом: Караул Смерти представлял собой временную меру. Иначе и быть не могло. Его обязанности магистра ордена не допускали иного. И он не мог себе представить, чтобы кто-либо из присутствующих космодесантников навсегда облачился в черное. Они тоже вернутся в свои ордены.

И все же.

Мы. Караул Смерти.

В этом было что-то... постоянное.

— Пятьдесят секунд, — сказал Абатар, возвращая Тейна в текущий момент.

В торпеде не было иллюминаторов. Экраны над пультом управления давали Тейyу единственную возможность понять, что творится в сфере боя. Он смотрел на ряды иконок и сетку координат, пока Абатар нацеливал торпеду. Бомбардировка усиливалась. На поверхность опускалось все больше и больше кораблей. Руны, обозначающие повреждения, также начали появляться все чаще. Защитники беззвездного мира заставляли захватчиков платить немалую цену.

Весь орочий огонь был направлен на планету. «Глашатая ночи» не заметили.

— Император и правда защищает нас, — сказал Тейн. — Несомненно.

— Приготовьтесь к столкновению, — предупредил Абатар.

Тейн выпрямился.

Торпеда ударила справа по стыку машинного отделения. Ее страшно затрясло, когда бурильная головка вошла в толщу брони. Пустотных щитов не было, только чудовищная масса металла, отделявшая Караул Смерти от его добычи. Проникновение длилось несколько минут. Отделение «Гладий» выстроилось у люка, готовое в любой момент покинуть торпеду. Абатар чуть склонил голову набок, словно прислушиваясь к агонии металла.

— Уже почти, — сказал технодесантник.

Тейн поднял болтер.

Торпеда дернулась вперед, буравя воздух, потом остановилась. Люк распахнулся. Отделение «Гладий» выскочило наружу из-под бурильной головки. Торпеда торчала посередине коридора. Весь корабль трясло от бесконечной бомбежки. Справа показалась группа орков, которые тут же застыли от изумления. «Гладий» выкосил их болтерным огнем, и орки погибли, так и не успев сообразить, что происходит.

Коридор был широким и высоким, но казался тесным из-за колоссальных трубопроводов, из которых состоял его потолок. Стены по обе стороны были собраны из кривобоких железных плит, скрепленных немыслимым количеством заклепок величиной с кулак Тейпа. За грудой тел убитых орков коридор продолжался еще на сто метров по машинному отсеку и заканчивался взрывозащитной дверью.

Других орков не было видно.

— Эти секунды — наши, — сказал Тейн. — Давайте воспользуемся ими как следует.

Караул Смерти быстро зашагал по коридору, Абатар шел впереди. Технодесантник остановился у самых дверей.

— Здесь бы и дредноут пролез, — заметил Стратон.

— Вот уж не надо, — ответил Абатар, разглядывая трубопроводы на потолке. — Битва за машинариум нам не нужна.

— Если предположить, что он за той дверью, — сказал Тейн.

— Наличие взрывозащитной двери именно в этой части корпуса говорит, что так и есть. — Абатар сделал шаг и показал на трубоопроводы. — Ну и это тоже. — Он стоял под самой толстой трубой, диаметром метра три. Из трещин и плохо подогнанных стыков капала вода. — Вот. — Он протянул вверх серворуку и сделал плазменным резаком круглое отверстие, пока все остальные прикрывали проход.

Несколько секунд спустя на палубу грохнулся большой железный диск и хлынула бурая вода. Из дыры подул горячий ветер, пахнущий ксеносами и отработанным топливом.

— Вентиляция, — сказал Абатар одновременно с удовлетворинием и отвращением. — Вентиляция и охлаждение. Зеленокожие, правда, соорудили в этих целях какой-то кошмар.

— Но ведь он работает, — заметил Форкас.

— Верно, — сказал Тейн. — В этом направлении и будем двигаться.

— Очень хорошо. А мы пока их отвлечем.

Абатар ухватился серворукой за край отверстия и подтянулся, потом уперся латными перчатками и исчез в трубе — он направился в сторону машинного отсека.

— А теперь ищем орудия. — сказал Тейн.

Раздался грохот очередного залпа. Коридор содрогнулся. Боевой кулак расхохотался:

— Найти их будет нетрудно!

Абатар передвигался по длинной темной трубе, и в лицо ему дул горячий ветер. Он чувствовал сквозь решетку дыхательного аппарата, что воздух наполнен частицами сажи и неочищенного прометия. Это кошмарное сооружение воистину было оскорбительно для Омниссии, и, если ему удастся разрушить корабль, получится вполне достойное жертвоприношение.

Труба тянулась бесконечно. Ветер крепчал. Абатар понимал, что цель — вовсе не источник ветра. Вот в чем парадокс орочьих машин: они представляли собой сочетание невообразимо прогрессивных технологий с такой грубостью исполнения, что возникал вопрос, каким образом они вообще функционируют. Этот трубопровод был будто создан существами, что-то слышавшими про системы охлаждения и вентиляции, но не имеющими понятия о принципах их работы. Впрочем, на спине у космодесантника был прибор, представляющий собой еще более несовершенную попытку подражать технологии, находящейся далеко за пределами возможностей Империума. Чудеса и варварство сочетались друг с другом без логики и смысла.

Ему выпала честь уничтожить все это.

Усиливался не только ветер, но и звук, напоминающий дыхание исполинского зверя. «Уже близко», — подумал Абатар. Он приближался к сердцу корабельного машинариума.

Еще тридцать метров — и тусклый красный свет просочился в трубу. Почти сразу после этого она разошлась на десяток малых ходов. Теперь в главном «рукаве» появились многочисленные отверстия — возможно, их подготовили для новых, еще не построенных ответвлений или же оттуда должен был поступать воздух из расположенного внизу помещения. Именно из них шел тот самый пульсирующий свет. За точкой разветвления работали вентиляторы. Абатар смог увидеть лишь один, и то частично, — лопасти его, должно быть, достигали в длину тридцати метров.

Абатар присел на корточки за круглой решеткой в полу трубопровода. Внизу в тусклом красном свете сгрудились непонятные машины. Они разбрасывали искры, дымились, трещали, словно переговариваясь друг с другом. Абатар подождал. Если поблизости и были орки, у них не имелось особых причин подходить к этим механизмам. Космодесантник вырезал решетку и спрыгнул.

Приземлился он в сплетение проводов и теней — трясину технологических извращений. Это все тянулось на десятки метров в разные стороны. Кроме красного, иного света не было, и Абатар, оглядевшись, нашел его источник. Он находился в помещении, в которое могло влезать несколько сооружений размером с купол на Вультусе. Вдали возвышалось что-то невообразимо огромное. Посередине его открывалась и закрывалась решетка, обнажая алое сердце энергии, миниатюрное солнце, порабощенное и обращенное в движущую силу корабля.

По стенам помещения проходили многочисленные мостки. Переходы тянулись по воздуху, соединяя сердце машинариума с менее значительными исполинскими устройствами. Орки толпились на мостках, они латали проломы, заменяли провода, занимались пультами управления, утыканными рычагами такого размера, что сдвинуть их с места могли, пожалуй, только два человека вместе. Других зеленокожих бил ток из поврежденных проводов. Крики их смешивались с лающим хохотом сородичей, которые тут же сбегались все чинить и порой гибли точно так же. Орды мелких зеленокожих сбрасывали трупы вниз и тащили груды оборудования по окрику своих громадных повелителей.

Абатар свалился прямо на вершину вторичного источника питания. Он находился в пятнадцати метрах над полом машинариума и в шести метрах от ближайших мостков. Горы спутанного кабеля в метр толщиной не давали оркам его увидеть. В нескольких шагах справа, в направлении мостков, находилось основание катушки десятиметровой высоты, высовывавшейся из-за края генератора. По всей длине вились разряды яростной алой энергии.

Да, он был в состоянии сделать то, что необходимо.

Абатар снял со спины маяк телепорта. Космодесантник смотрел на этот прибор иначе, чем на штурмовой луне. Тогда он принес неиспытанную технику, принципы работы которой и моральные импликации были неясны. Теперь он понял подлинную суть машины. Это оружие, при использовании которого риску подвергалась не только мишень.

Во время спора на борту торпеды Абатар не произнес ни слова. Впрочем, он был согласен с Форкасом. Некоторое оружие вообще не стоит применять, и исключение можно сделать только для Караула Смерти. Именно для этой организации, которая не подчиняется ни одному из орденов, и только в исключительных обстоятельствах. Он не доверял прибору, но был готов использовать его сейчас ради Империума и, уничтожая его, убрать эту нечистоту прочь с глаз Омниссии.

Абатар подошел к катушке. Здесь его было лучше видно, но устройство обеспечивало необходимую ему концентрацию энергии. На сей раз задача состояла не в телепортации луны, и не требовалась полная мощь корабельных машин, но в любом случае энергии нужно было очень много. Космодесантник пригнулся в тени — машина среди других машин. У основания катушки свилось настоящее змеиное гнездо из кабелей. Он проверил излучение ауспиком и нашел провода, которые забирают энергию с катушки, а не подпитывают ее. Серворука отрубила их один за другим.

Надсадно завыл сигнал тревоги, разносясь по всему машинариуму. По всем стенам и на палубе внизу раненые машины метали молнии. Перезагрузки и короткие замыкания застали орков врасплох. Зеленокожие сгорали с воплями, другие встревоженно ревели и неслись спасать выходящие из строя системы.

Манипуляции Абатара возымели действие, но требовалось спешить. Орки искали источник неполадок и вскоре должны были найти его. Космодесантник отсоединил еще один провод, потом начал прикреплять к катушке маяк телепорта.

Он заканчивал работать над первым соединением, когда с мостков к нему на платформу сбежали три орка. Они вскарабкались по завалам кабеля и увидели Абатара, сгорбившегося над маяком. Он почти мог достать их плазменным резаком. Темный Ангел поднял болт-пистолет и пристрелил двоих, прежде чем те тронулись с места. Грохот пальбы потонул в вое сирены и шумной работе машины. На миг Абатару показалось, что он выиграл для себя еще несколько секунд.

Третий орк выскочил из-за упавших тел прямо на груду кабелей, потом спрыгнул на Абатара. Тот выстрелил, попал в зеленокожего, и орк рухнул влево, пролетев мимо генератора. Падал он метров двадцать, переворачиваясь в воздухе и истекая кровыо, потом рухнул вниз головой. Все время полета он выл и выкрикивал угрозы.

Другие орки услышали его — и увидели падение. Они кричали, тыкали пальцами — оповещение о тревоге быстро распространялись. По всему машинариуму орки побросали работу и ринулись на Абатара.

Остальные бойцы отделения «Гладий» шли на могучий грохот пушек. Красться было некогда, да и незачем. Тейн хотел, чтобы орки поняли, что на них напали, и добивался, чтобы они среагировали не на ту угрозу.

Караульные Смерти бегом пронеслись по коридорам на верхние уровни корабля. Орки падали перед ними, словно листья в бурю. «Гладий» действовал так стремительно, что предупреждения просто не успевали достичь цели. Орки оказались не готовы к бою на собственном корабле. Оружие их было зачехлено. Они умирали десятками. Караул Смерти оставлял за собой горы искромсанных тел и палубы, залитые кровью ксеносов.

Пушки размещались двумя уровнями выше того места, куда вошла торпеда. Место это напоминало огромную пещеру. Колоссальные орудия со стволами по шесть метров в диаметре двигались туда и обратно над головами космодесантников, каждый раз грохоча при отдаче. У Тейна вибрировали даже кости. Отсек тоже дрожал, превращаясь перед глазами Максимуса в мутное грохочущее пятно. Под чудовищными стволами сновали артиллеристы. Установки представляли собой громоздкие несуразные сооружения, изрыгающие пар и искры. Воздух вскипал, наполненный вонью усталых тел, озона и топлива.

Тейн, Стратон и Боевой Кулак напали на ближайший расчет. Из-за спин двух соратников Форкас выпустил поток алых молний. Энергия варпа ударила по зеленокожим и пультам управления, и все вспыхнуло. Установка взорвалась, разбрасывая шрапнель и огонь по всему помещению. Пламя лизало провода и поджигало лужи топлива. Черный удушливый дым заполнил пространство, не давая нормально видеть. Уцелевшие члены команды накинулись на бойцов отделения. Боевой Кулак первым добрался до них. Один зеленокожий успел дать короткий залп, снаряды отскочили от брони Космического Волка, который тут же впился орку в глаза молниевыми когтями. Потом он бросился на следующую позицию.

Тейн выкашивал оставшихся орков болт-снарядами, в то время как Стратон забрался на развалины пульта и прикрепил к пушке мелта-бомбу, потом сразу же соскочил. Тейн и Форкас уже прошли вперед и нагнали Космического Волка.

Караульные Смерти использовали против орков скорость. Неожиданность нападения, взрыв и пальба ошеломили противника. Орки отвечали как попало и били мимо цели.

Скорость. Точность. Целеустремленность.

Четверо космодесантников напали на сотни орков, и чужакам пришлось обороняться.

Тейн и Форкас обеспечивали огневое прикрытие Боевому Кулаку, который перешел на вторую позицию. Он искромсал попавшихся на пути ксеносов и вскочил на подмостки. Стратон внес свой вклад очередями из болтера, не давая команде поднять головы, пока Боевой Кулак прилаживал мелта-бомбу.

Потом Боевой Кулак спрыгнул с пушки и присоединился к Стратону и Форкасу, прикрывавшим Тейна, который тем временем занялся третьим орудием. Форкас осветил помещение вспышками энергии варпа, испепеляя орков колдовскими молниями, но на сей раз он старался не трогать пульт. Выстрелы из болтеров тоже не касались установки.

Заложив бомбу, Тейн спрыгнул с подмостков. Можно было больше не спешить. Пушек оставалось еще много, но орки уже запаниковали. Расчеты сгрудились вокруг следующей установки, и огонь их настолько усилился, что теперь имел шансы принести какие-то результаты.

— Достаточно? — спросил Боевой Кулак.

— Достаточно, — ответил Тейн.

Караул Смерти отступил. Космодесантники выпускали залпы из болтеров, но это был обманный ход, ведь их главным оружием являлась скорость. Орки бросились за ними, почувствовав торжество при виде бегущего врага. Зеленокожие были быстры, но очереди задерживали их наступление. Артиллеристы оказались без брони, и реагирующие на массу снаряды рвали их тела в клочья. Первые несколько секунд погони орки гибли быстрее, чем могли атаковать. Потом численность их возросла, и они кинулись в наступление, окрыленные ненавистью.

Как и планировал Тейн.

На ходу орки отбили установку. Артиллеристы вновь начали стрелять, пока основная часть зеленокожих неслась дальше.

И это тоже было спланировано.

Тейн оглянулся, выжидая подходящий момент. Тот настал, когда третья пушка, откатившись назад после выстрела, снова двинулась вперед. Вторую пушку опять окружил расчет, и она готова была ожить.

— Давай! — заорал Тейн.

Он нажал на детонатор. Мгновение спустя то же сделал и Боевой Кулак.

Взрыв озарил помещение.

Сначала одна, потом и вторая мелта-бомбы разорвались, прожигая орудийные стволы. Сначала одна, затем и вторая пушки, уже поврежденные, дали по залпу. Сначала один, потом и другой снаряд детонировали, не успев вылететь из дула.

Пушки разлетелись на куски. Грохот буквально свалил орков с ног. Буря осколков пронеслась по залу. Пламя заполнило буквально все. И тогда Стратой привел в действие свою бомбу. Ослабленная первая пушка содрогнулась, и ствол упал рядом с Караульными Смерти — шестиметровая стена из металла.

Тейн потерял из виду остальных космодесантников. Он бежал сквозь огонь, весь мир вокруг пылал и разваливался на куски. Палуба кренилась вбок. Он летел сквозь огонь, сквозь огненный мир — пока не упал на груду рушащегося металла, но устоял на ногах и побежал дальше.

Позади продолжались взрывы. Разрушение распространялось, жадно пожирая все вокруг. Взорвалась еще одна пушка, и в хранилище боеприпасов в недрах корпуса снаряд отреагировал на ударную волну, потом пошла цепная реакция. Корабль трясло, его правую сторону буквально разрывало на куски.

Тейн выскочил из орудийного отсека. Пламя обгоняло его, но он теперь видел остальных бойцов Караула Смерти и трап, ведущий вниз, к Абатару.

Раздался ужасный грохот. Корабль содрогнулся, орки посыпались с мостков. Один из проводов оторвался от маяка телепорта и болтался в воздухе, разбрасывая молнии. Абатар ухватил его клешней серворуки. Он попытался присоединить его обратно и завершить сборку. Трясло все сильнее, так что многие зеленокожие валились с ног, и атака их замедлялась. Некоторые сумели уцепиться за генератор и подобраться к Темному Ангелу. Над краем возникли звериные морды — как раз тогда, когда он налаживал последние контакты. Не прекращая работу, космодесантник обрушил на них плазменный резак.

Катушка колыхалась. Металл гудел. Вспыхивала алая энергия, но потом стабилизировалась.

Взрывы продолжались. Абатар чувствовал, что судно получает очень серьезные повреждения. Будь то имперский корабль, его машинный дух давно бы вопил в агонии. Абатар довольно хмыкнул. «Молодцы, братья», — подумал он. Закончил работу — и маяк начал заряжаться. Алый свет отражался от его цилиндров.

Абатар оторвался от работы как раз вовремя, чтобы успеть начинить пулями головы как минимум трех забравшихся на генератор орков. На палубе зеленокожие наконец пришли в себя. Теперь не все они пытались добраться до него. Взрывозащитные двери на всех этажах машинариума опускались. Из них вываливались орды орков, готовых накинуться на настоящий, как им казалось, источник опасности.

— «Гладий», — воксировал Абатар, — нам пора уходить.

— Уже идем, — отозвался Тейн. — Как будет лучше всего?

Абатар поднял глаза на трубопровод, по которому добрался сюда. В нем образовались новые трещины, но в целом конструкция казалась прочной.

— Так же, как пришел я.

— Мы будем не одни.

— Ясно.

Он расстрелял группу орков, бегущих к нему по мосткам. Пули ударялись в его доспех и в кабели вокруг. Некоторые зеленокожие стреляли, стоя на других генераторах. Абатар придвинулся ближе к мосткам, чтобы отвлечь огонь от катушки и от маяка телепорта. Нужно было спасти орочыо технику от разрушения ее же создателями. Он выпрямился, выдерживая прямые попадания, аккуратно рассчитывая ответные залпы и разнося черепа на расстоянии.

Хорошо еще, что в машинариуме трудились не самые крупные и не самые хорошо вооруженные орки. Их сюда пригнали более сильные собратья. Абатар держался — один против десятков.

Маяк зарядился. Корабль трясло уже несколько меньше. Абатар чувствовал, что время истекает.

— «Гладий»... — начал он, желая поторопить товарищей, но не закончил.

На палубе внизу время истекло.

В двери вошло чудовище. Оно было вдвое выше дредноута, а броня его — столь толстая, будто от «Лэндрейдера». В руках зеленокожий держал оружие размером больше автопушки.

— «Гладий», — повторил Абатар, — времени нет.

— Держись, — ответил Тейн.

Абатар двинулся вправо, снова за завалы проводов, подальше от катушки. И бросился навстречу неостановимому.

Колосс нажал на спуск. Его орудие выплюнуло очередь массивных снарядов. Они пробили стены генератора, рассекая провода, и запустили череду взрывов. Чудовище развернуло пушку в ту сторону, где стоял Абатар. Оно стреляло беспорядочно, не глядя, что именно в итоге будет разрушено, просто наслаждалось самим процессом разрушения.

Трубопровод над головой Абатара содрогался от топота тяжелых сапог и болтерного огня.

Абатар прицелился из болт-пистолета в голову орка, в брешь в броне, где виднелась клыкастая челюсть. Выстрелил. Болты раскрошили зубы чужака и вошли ему в глотку.

Тот едва это заметил.

Снаряды, выпускаемые чудищем, разнесли провода. Абатара ударило в грудь и отбросило назад. Он рухнул в кучу обломков, доспехи потрескались, сервоприводы забарахлили.

Остальные четверо бойцов «Гладия» выпрыгнули из трубопровода. Они стреляли, обратившись назад. Труба сотрясалась от бегущей орды и уже начала проседать.

Абатар поднялся на ноги. Исполинский орк остановился, чтобы посмотреть, что натворил. Абатар заставил себя двигаться и направился к маяку телепорта.

— Сейчас — или никогда, — сказал он.

Караул Смерти собрался вокруг маяка. Орки толпой выбегали из трубопровода. Гигант прицелился в катушку. Он снова выстрелил как раз в тот момент, когда Абатар включил маяк.

И времени — в самом деле — больше не было.

ГЛАВА 9

Как и прежде, люди и орки вели войну в царстве энергии. В течение бесконечно длинного мгновения, прямо перед катастрофой, грохот механизмов прервался, и тончайшая нить энергии вернулась туда, где ей надлежало быть. Маяк ответил, как и планировалось, и перенес Караульных Смерти с орочьего корабля на «Глашатая ночи». Потом передышка кончилась. Человеческая и орочья технологии в ярости уничтожали друг друга. Половина машинного отделения исчезла, распавшись на субатомные частицы. Оставшаяся часть взорвалась. Нечто куда более разрушительное, чем простой разлом, сотрясло самое сердце двигателя. Звезду рассекло надвое, и она с воем умерла.

Волна разнесла ближайшие космолеты в огненную пыль, а те, что подальше, включая корабли сопровождения, ломала на куски. Но она быстро утратила силу, и находившиеся на краях части орочьего флота уцелели. Едва. Обесточенные звездолеты дрейфовали в пустоте. В огромные бреши в броне врывалась атмосфера. Огонь охватывал целые ярусы, и погасить его было невозможно.

«Глашатай ночи» вышел из тьмы, чтобы покарать уцелевших.

Тейна захватило перемещение — самое его существо распалось на мельчайшие частицы, окружающая реальность перестала существовать. Перенос проходил намного тяжелее, чем при помощи стандартных имперских телепортов. Корчась в мучениях, космодесантник чувствовал, как высвобождается невообразимое количество энергии — и вместе с ней что-то опасное для души.

Этот прибор принадлежал Зверю. Он был нечист.

И он перестал существовать.

Тейн заморгал, осознавая, что вместе со своим отделением вернулся к бытию на борту «Глашатая ночи». Они встряхнулись, преодолевая дурноту, и направились на мостик. Там уже находились Аднахиил, Виенанд и Веритус. Они смотрели в окулюс, как орочьему флоту приходит конец. Инквизитор был мрачен: зрелище явно казалось ему подавляющим. Виенанд же пребывала в задумчивости.

— Вот так вот, — сказала она. — Пятеро космодесантников уничтожили орочий флот — впечатляет.

— У всего этого есть своя цена, — отозвался Форкас. Он тяжело дышал и говорил с усилием, словно все еще пытался собрать себя по кускам. Клыки его были обнажены, взгляд устремлен на палубу. — Средства, к которым мы прибегли... их нельзя использовать бездумно.

— Верно, — заметила Виенанд. — Нужно принимать все необходимые меры предосторожности.

Тейн бросил на нее жесткий взгляд. Она посмотрела на него в ответ, сохраняя нейтральное выражение лица.

Он предпочел не спрашивать, что она имеет в виду. Миссия — превыше всего.

— Что мы узнали о ситуации на планете? — спросил он у Аднахиила.

— Сканы ауспиков подтвердили координаты крепости. Мы выиграли для защитников немного времени.

— И все?

— Орки высадили значительные силы. Защитникам крепости больше нет необходимости отвлекаться на флот и разделять усилия, но этого мало.

— Похоже, ты собираешься сообщить мне что-то в высшей степени неприятное.

— Мы улавливаем сигнатуру сильной концентрации энергии. Орки перемещают в сторону крепости что-то очень большое.

— Насколько большое?

— Судя по нашим данным, гигантскую шагающую машину, орочьего титана.

«Так я и знал, — подумал Тейн. — Этого только не хватало».

— Можем начать орбитальную бомбардировку?

— Нет, тогда пострадает крепость. Орки как раз вели обстрел, чтобы разрушить ее.

— А мы — нет. Понятно. Благодарю тебя, магистр Аднахиил.

Тейн развернулся к остальным.

— Нам нужно снять осаду и уничтожить титана.

«Гнев кающихся» опустился на поверхность темной планеты. Поле боя все еще бомбили орки, и временная атмосфера превратилась в рыжевато-бурую завесу, освещаемую взрывами снарядов и росчерками энергетического оружия. Кафсиил пролетел как можно ниже над орками, разведывая детали расположения противника. Окрестности крепости было невозможно толком разглядеть — сплошная жуткая колышущаяся масса. Зеленокожих становилось видно на доли секунды во время пушечных залпов. Если они и знали о гибели своего флота, то это их явно нимало не беспокоило. Они обладали армией, стремящейся к победе.

Впрочем, до победы оставалось еще далеко, и Тейн теперь понял, каким образом крепость продержалась так долго. Она была выстроена на вершине одиноко стоящей горы, растущей из многокилометрового кратера, словно некогда падение астероида подняло фонтан раскаленной лавы, и тот застыл в воздухе. Склоны крутые, почти вертикальные, и неровные. Возвышаясь над чашей кратера, крепость занимала всю гору. Она оказалась даже еще более неровной, чем сама скала, — скопище башен и громоздящиеся одна над другой стены. Посередине в бесконечную ночь устремлялся высокий шпиль, на расстоянии кажущийся тонким и острым, как меч. Нижние ярусы были испещрены бойницами с автоматическими пушками, которые крутились в разные стороны и осыпали снарядами копошащихся внизу орков.

У подножия горы буйствовали зеленокожие. Пути наверх не существовало. Пехота пыталась карабкаться, но отвесные скалы не поддавались, и огонь сверху останавливал зеленокожих. Орки отвечали артиллерийскими залпами. Сотни пушек и минометов неистово били по горе и по крепости. Крепость держалась, но постоянные атаки разъедали стены, вызывали камнепады, и Тейн подумал, что, если дать оркам достаточно времени, они смогут выбить в горе уступы по всей высоте — или обрушить вершину в кратер, так что крепость провалится с темных небес на темную землю. Или наконец последнего орка разнесут в пыль пушками со стен.

Опять-таки при наличии времени.

Времени не было. Орки не обладали терпением. Они приволокли чудовище, чтобы убить время.

Орочий титан был шестидесяти метров в высоту — тоже гора, только железная, — и шагал по кратеру, покачиваясь на каждом шагу. Высокий, но кряжистый. Тейн вспомнил, как на Кальдере воины Последней Стены сражались с шагающими машинами. Эта была во много раз больше. Одна голова ее превосходила размерами купол на Вультусе. Титан формой напоминал исполинского орка, и Тейну легко было представить то почтительное изумление, которое он вызывает у копошащихся у его ног пехотинцев.

Из правого глаза колосса торчала энергетическая пушка, так что сам взгляд его был смертоносен. На плечах и боках размещались другие орудия, но не они представляли собой самую страшную угрозу. Одна из конечностей завершалась очередным энергетическим оружием, похожим на когти, между которыми торчал трехметровый электрод. Другая рука представляла собой двуствольную пушку размером с те, которые Караул Смерти разрушил на боевом корабле. Из груди торчал еще один ствол, даже более массивный.

Центральная пушка выстрелила. Вспышка озарила все поле боя. Тейн увидел словно мгновенный снимок тысяч орков, восторженно ревущих при виде монструозной боевой машины. Снаряд врезался в склон горы. Взрыв был колоссальный. Градом посыпались булыжники. Поднялось облако пыли, которое затем осело в разреженной атмосфере.

После удара гора дрожала еще несколько долгих секунд. Орочий титан сделал пару шагов вперед, потом снова ударил в ту же точку. Он поднял гигантскую руку- орудие и один за другим произвел два выстрела.

Тейн чуть ли не физически ощутил и увидел, как слабеет крепость. Впрочем, вряд ли действительно увидел — кроме вспышек, поле битвы было практически не разглядеть, только машины с фарами. Титану тоже досталось хорошее освещение. Он шел, словно воплощение кошмарного великолепия, и орки буквально поклонялись ему.

И все же...

Сила залпов, произведенных орочьим колоссом, убедила Тейна, что крепости недолго осталось существовать.

— Подними нас над титаном, — сказал он Кафсиилу. — И подлети как можно ближе.

— Слушаюсь.

Кафсиил зашел сзади. Колосс продолжал медленное разрушительное наступление. К тому времени, когда он достигнет горы, от нее ничего не останется. Едва «Гнев кающихся» скользнул ближе, Абатар сказал:

— Вот. У левого плеча. Платформа.

— Хорошо, — сказал Тейн и повернулся к инквизиторам. Те стояли в защитных бронекостюмах. — Вы готовы? — Они должны были войти в цитадель и говорить с Сестрами Безмолвия. Его вовсе не радовало, что инквизиторы первыми наладят контакт с орденом, но иного выхода не имелось. — Как только титан будет разрушен, мы сможем эвакуировать Сестер из крепости.

— Вы явно исходите из того, что они согласятся, — сказала Виенанд.

— Я ни из чего не исхожу. Но вы, как и я, понимаете: Империуму нужно, чтобы они согласились.

Виенанд кивнула.

— Они согласятся, — сказал Веритус.

— Завидую вашей уверенности, — хмыкнул Тейн.

Он подумал, каково это было: уничтожить все следы своего существования и отступить в столь уединенное место. Наверняка получить их согласие будет непросто. Кафсиил подавал обитателям крепости сигналы с тех самых пор, как «Гнев кающихся» начал спуск. Единственным намеком на ответ стала светящаяся искорка на самой высокой точке цитадели.

«Громовой ястреб» опустился ниже. Кафсиил повел его под резким углом вниз. Веритуса и Виенанд крепко удерживали их фиксаторы. Абатар открыл боковую дверь, и Караульные Смерти выстроились у люка, готовые к прыжку. Дул слабый ветер. Атмосфера снова охладилась. Внутрь корабля ветром заносило водородный снег, а с ним — и немыслимый холод.

Тейн не чувствовал сквозь броню, насколько сильно похолодало, лишь знал об этом благодаря показаниям анточувств. И все же кое-что он ощущал. Темнота и холод безымянного мира взывали к нему с такой силой, словно в космосе завыл тоскливый ветер. Это было место, не знающее скорби и смерти. Одиночество, предательство, осуждение и наказание— они все были частью вечной ночи. «Они, — подумал он, — и стали бетоном, скрепляющим камни крепостных стен».

Плечи орочьего титана оказались широкими и плоскими — Тейн догадался, что, видимо, их задумывали как посадочные площадки. Они были пусты, не считая зенитных орудий (с огромными, в половину длины каждого плеча, стволами), по одному с краю обеих платформ. «Гнев кающихся» с ревом устремился к левой платформе. В последние мгновения орки наконец осознали, что на них сверху обрушился враг. Установки ПВО начали поворачиваться. Пушки немедленно открыли огонь, еще не успев нацелиться на корабль. Их тяжелые снаряды взрывались в воздухе солнцами среди вечной ночи. Кафсиил ускорил «Гнев кающихся», стремясь обогнать вращение левого орудия.

Находясь все еще за спиной титана, «Громовой ястреб» опустился ниже плеча, потом снова поднялся с ним вровень, приблизившись к платформе. Башня успела повернуться уже на треть. В следующий момент ее ствол грозил оказаться на пути корабля.

Тейн приготовился. Он услышал визг турбин, которые начали менять траекторию корабля. Кафсиил запустил двигатели обратной тяги, чтобы сбавить скорость. Палуба накренилась. Тейн начал прыжок, когда до платформы еще оставалось некоторое расстояние. Он оказался в воздухе как раз тогда, когда «Громовой ястреб» прошел над плечом титана. Он и его бойцы приземлились, едва не упав. Визг двигателей стал и вовсе оглушительным. «Гнев кающихся» резко набрал высоту, изо всех сил работая турбинами. Нос его прошел прямо над пушкой. Зенитки выпустили пересекающиеся потоки снарядов, но корабль поднимался быстрее, чем орки корректировали прицел. Он летел вперед, вверх, набирая скорость и устремляясь к высокому шпилю крепости.

Тейн поднялся на ноги. Его братья по Караулу Смерти были рядом, и все они бежали к голове титана. С каждым шагом гиганта платформа наклонялась вперед и назад. Голова представляла собой исполинскую гримасничающую личину чудовищного божества. Ее окружал частокол зубов, словно зубцы на крепостной стене. Они были так же грубо и притом основательно сработаны, как и все остальные детали машины. Тейн нашел много мест, за которые можно было ухватиться рукой. Воины «Гладия» взобрались по зубам и соскочили вниз — там оказалось пространство, широкое, как городская площадь.

В левой глазнице головы заработали крупнокалиберные пушки. Их огонь пронесся по пустоте в сторону Караульных Смерти.

Вблизи крепость выглядела такой же угловатой и зубчатой, как и на расстоянии. Башни представляли собой скопища острых пик. Они напомнили Виенанд о молниевых когтях, торчащих из латных перчаток. Орудийные башни следили за «Гневом кающихся», поднимающимся вверх, но не стреляли.

— Хороший знак? — спросила Виенанд у Веритуса.

— Как минимум не худший.

У высокой башни, прямо под острым шпилем, оказалась посадочная площадка. Именно отсюда исходил тот самый резкий свет. Кафсиил медленно приблизился. Пушка, установленная на стене, бесшумно развернулась вслед за ним. «Громовой ястреб» опустился на площадку. Виенанд подошла к боковой двери. Орудие, расположенное на высоте пяти метров, целилось прямо в нее. Она спрыгнула на мостовую, Веритус последовал за ней. Пушка не шелохнулась.

Далеко внизу чудовищный залп титана ударил в склон горы. Дрожь прошла по всей ее высоте.

На другом конце площадки находилась железная дверь. При свете посадочных огней «Громового ястреба» она казалась совершенно черной, но блестела от метанового инея. Виенанд подошла к двери. Ручек не имелось. Инквизитор подавила в себе желание постучать. «Они ведь знают, что мы здесь», — подумала она. Веритус встал рядом с ней.

— А теперь что? — спросила женщина. — Вы приготовили речь?

Веритус помотал головой. Резкий свет его нашлемного фонаря сделал лицо ветерана еще более бледным. На лице залегли тени, глубокие, словно ущелья. Пока Веритус вот так рассматривал дверь, запертую и холодную, он вовсе не напоминал опасного инквизитора, с которым Виенанд боролась на Терре. Он выглядел стариком, который повидал слишком много и который стоял сейчас на краю отчаяния и боролся, чтобы не впасть в него.

Нет, он не приготовил речь.

Виенанд снова задумалась, почему Веритус так рвался сюда. Понаблюдать за Караулом Смерти? Несомненно. Здесь было что разузнать. И последствия явно намечались. Но здесь — зачем он подошел к запертой двери? Ведь вполне мог подождать на борту «Глашатая ночи».

Возможно, хотел стать свидетелем. Как и она. Впрочем, стоя здесь в выжидательной позе, она почувствовала другую потребность, которую не знала, как назвать, но тем не менее испытывала. Даже если Тейн не препоручит ей эту часть миссии, она все равно будет здесь.

Прошла минута. Потом другая. Башню окружало безмолвие, более глубокое, чем простое отсутствие звука, — тишина духа, жесткая и холодная. Наконец Виенанд обратилась к Веритусу:

— Вы должны идти. — Когда он открыл рот, чтобы возразить, она перебила его: — Вы же знаете, что я права. Вам нельзя находиться здесь. — Она бросила взгляд назад, на «Гнев кающихся». — Нельзя, чтобы там никого не было. А здесь вам оставаться нет необходимости.

Веритус посмотрел на нее. Лицо его было бесстрастно и ничего не выражало. Глаза представляли собой сплошную поблескивающую черноту. Наконец он кивнул и ушел на корабль.

— Я остаюсь, — передала Виенанд Кафсиилу по воксу.

— Вас понял.

Она повернулась к двери и не стала смотреть, как корабль взлетает. Свет померк. Теперь работал лишь фонарь на ее шлеме, и тьма сгущалась. Тяжко нависло безмолвие. Виенанд словно позабыла о войне. Для нее существовали дверь и таящаяся за ней легенда. Она не могла призвать легенду. Она не могла открыть дверь. Но она могла ждать. Стоять здесь и встречать молчание двери своим собственным — это было наиболее прямое и непосредственное действие, предпринятое ею на этой войне.

Потом тишина изменилась. В разреженной снежной атмосфере не прозвучало ни звука, и все же что-то изменилось — появилось движение. Трещал мороз. Тени менялись.

Дверь отворилась.

Из темноты ока титана на космодесантников обрушился огонь стаббера. Они дали ответный залп. Форкас вытянул вперед руки, и с пальцев его сорвалась энергия цвета чистого золота, вспышка праведного гнева в ночи. Свет превратился в сплошную стену, блистая чистотой. Орки направили на него свой огонь. Снаряды взрывались, едва коснувшись золотого сияния. Форкас напряг все силы. Щит дрогнул, полыхнул — и выстоял.

— Давайте ниже стволов! — заорал Тейн. — Иначе не пройти!

Космодесантники рассредоточились вправо п влево. Форкас остался на месте, поддерживая щит и отвлекая орков. Тейн и Боевой Кулак обошли его слева и бросились в темноту. Но все-таки она была не полной — свет от щита достигал самой головы титана. Стрелки могли видеть космодесантников, но щит служил приманкой, ослепляя их и сбивая с толку, а также останавливая снаряды. По другую сторону стены Стратон и Абатар почти достигли цели, нырнув прямо под дуло орудия.

Щит снова замерцал, поддаваясь огню. Еще немного — и Форкас не сможет его удерживать.

Глаз находился на трехметровой высоте. Абатар выстрелил вверх из плазменного резака и рассек ствол одной из пушек. Оружие взорвалось. Стратон швырнул в глазницу гранату. Раздался второй взрыв. Глаз полыхнул в ночи — ненадолго, пока горели боеприпасы, — и погас.

У основания головы с оглушительным металлическим скрежетом разверзлась дверь в форме пасти, и из нее хлынули орки. Тейн и Боевой Кулак принялись косить их огнем из болтеров и бросать в них фраг-гранаты. Атака захлебнулась, и Форкасу хватило времени подбежать к Стратону и Абатару.

Тейн и Боевой Кулак продолжали идти и стрелять. Из пасти выбегали все новые и новые орки — целый поток, который уже более ничто не сдерживало.

— Мы готовы, — воксировал Стратон.

— Вперед! — приказал Тейн.

Он кивнул Боевому Кулаку, который добежал до глаза. Тейн бросил в орков еще две гранаты и накрыл их веерной очередью из болтера. На них нападали легковооруженные орки, слуги бога-идола, а не пехотинцы, и Тейн убил многих. Впрочем, чужаков оставались еще легионы, и даже не слишком меткие выстрелы врагов периодически достигали цели. Пули обрушились па него, тесня назад.

— Мы внутри, — сказал Боевой Кулак.

Тейн побежал. Он сумел выиграть для команды столь необходимое время. Теперь остальные бойцы «Гладия» стреляли в орков из глазницы, прикрывая Тейна. Он пристегнул болтер к бедру и прыгнул. Боевой Кулак ухватил его за руку, втягивая внутрь.

В башне оказался настоящий хаос из покореженного горелого металла и обугленной плоти. Входная дверь была заблокирована. Абатар отбросил обломки с дороги, пока остальные стреляли в орков, одновременно карабкаясь наверх. Форкас перекрыл глазницу еще одним золотым щитом. Орки вопили в ярости от того, что их святыню осквернили и их оружие блокировали заградительным барьером.

Абатар расчистил дорогу. Открылся узкий коридор, ведущий в глубь головы. Тейн сказал:

— Нам придется убить зеленокожих, которые управляют этой мерзостью. Сможешь провести нас к ним?

— У меня есть предположение, где они, — ответил Абатар.

— О большем и просить не могу. Веди.

Абатар ринулся в какофонию теней. Тейн последовал за ним. Едва погас свет щита Форкаса, вспыхнуло нечто еще более яркое. Потолок башни провалился, и глаз ослеп навсегда. Караульные Смерти проследовали в недра титана в поисках его мозга.

На вершине шпиля располагался круглый зал. Во все стороны смотрели стрельчатые окна с витражами из кристалфлекса. Снаружи крепости освещение отсутствовало, они светились сами по себе. Мозаики изображали воинов, поражающих врагов Императора. Многие из этих неприятелей были в пси-капюшонах, с гротескно искаженными лицами. Глаза их горели огнем варпа, и огонь этот гас, не успевая коснуться воинов в золотой, алой и черной броне. На некоторых витражах были изображены корабли, черные на фоне черной пустоты, различимые лишь благодаря тому, что их окружало свечение, отмечающее и другие фигуры. Точно так же освещалось и внутреннее пространство шпиля. Узкий заостренный купол являл собой очередную звездную карту.

На ней изображался весь Империум. Но она оказалась старой — Империум, каким он когда-то был, не нынешний. Если на Вультусе Виенанд видела лишь слабый след, то резкость этой карты причиняла боль глазам. В непроглядном мраке холодное серебро сияло ослепительно и беспощадно.

Голос женщины, стоявшей перед Виенанд, был столь же холоден и беспощаден — голос серебра:

— Зачем вы прибыли на Надириес?

Ответить было сложно. Присутствие этой женщины причиняло боль. Аура ничто, удушающей пустоты, сжала душу Виенанд. Ей казалось, что кто-то уничтожил ее подсознание, что сама ее сущность съежилась. Она и вообразить не могла, какие страдания должен был бы претерпевать в этом зале псайкер.

А чего она ожидала? Этого? Увидеть Сестер Безмолвия, стоящих перед ней в этом торжественном амфитеатре?

Heт.

Они были в темных одеяниях с капюшонами, расшитыми холодным серебром. Они облекли себя тьмой, бессловесным голосом звезд и воспоминанием о бесконечном жертвоприношении. Пока Виенанд пыталась заговорить, они сбросили плащи, и перед ней предстала безмолвная армия в золотых, алых и черных доспехах.

Ожидала ли Виенанд, что впервые увидит Сестер вот так, стоя в центре амфитеатра, под осуждающими взглядами холоднее и чище, чем взор Инквизиции?

Нет.

А чего, собственно, ждала? Она и сама нe знала. Но в первую очередь женщина не ожидала, что окажется одна, что именно от ее слов будет зависеть успех или провал миссии.

И она не ожидала, разумеется, что Сестры Безмолвия заговорят.

Наконец Виенанд выдавила из себя:

— Мы пришли просить вашей помощи.

— «Мы»?

— Инквизиция, которую я представляю. Адептус Астартес, которые в этот самый момент быотся за спасение Надириеса. — Она помолчала. — Мы — это все граждане всех человеческих миров. Империум просит вас о помощи.

Женщина пристально смотрела на нее. Она была в алой броне, и такого же цвета оптика заменяла ей глаза. Лицо ее было лишено выражения, так же чуждо свету, как весь этот мир.

Виенанд показалось, что здесь присутствуют около полусотни Сестер. Некоторые носили шлемы, но многие стояли с непокрытой головой, и головы их были выбриты, кроме единственной длинной пряди. У иных на лбах виднелись татуировки с имперской аквилой и ритуальные шрамы на щеках. Почти у всех Сестер нижние части лиц были закрыты решетками. У некоторых узорчатые дыхательные маски шлемов полностью скрывали черты — их новые металлические лица. Все орнаменты напоминали о молчании, но таком, что превосходило силу слов.

— Империум просит нас о помощи, — сказала воительница с алым взглядом. Она говорила мертвенно-глухим голосом, лишенным выражения. — Я — Каваланера Брассанас, Рыцарь Забвения отделения «Чистилище», и уже много веков как Империум дал понять, что не нуждается в помощи моего ордена. Я нахожу эту просьбу недостойной веры.

— И еще менее достойной доверия, — произнесла стоявшая рядом с ней Сестра в черной броне. Лицо ее было полностью скрыто, и голос металлически звенел под маской.

— Обсидиановый Рыцарь Древина говорит верно, — кивнула Брассанас.

— Весь Империум осажден орками, — сказала Виенанд. — Они обладают технологиями, намного превосходящими наши. Они разрушили целые миры и сокрушили Имперских Кулаков. Без вашей помощи Империум обречен.

Ни единой эмоции. Время проваливалось в темную бездну. Сестры едва заметно двигали пальцами. Виенанд поняла, что они переговариваются, — словно общались надгробные памятники. «Они обмениваются жестами, но ведь и говорят вслух, — подумала она. — Почему?»

Брассанас сказала:

— Возможно, ему пришло время погибнуть.

От изумления Виенанд даже открыла рот, но тут же все сложилось в единую картину. Сестры отвернулись от Империума, но точно так же отказались и от безмолвия.

— Вы отреклись от своих клятв, — сказала она. — Покинуть Империум было так же легко?

— Мы приносили клятвы Императору, — ответила Брассанас. — И Империуму, созданному Им. Гниль, коей вы подчиняетесь, — более не Империум. Мы по-прежнему служим Императору и стоим на страже Его.

— Мы отказываемся признавать ту фальшивку, что подменила мечту Императора, — сказала Древина.

— Вот это и есть настоящее предательство, — произнесла Брассанас. — Пусть оно падет.

— Пусть падет, — отозвалась Древина.

— Пусть надет, — эхом откликнулись остальные Сестры.

Пусть падет. Пусть падет.

Шепот их заставил Виенанд похолодеть — в нем была правда. В этом зале витал нравственный авторитет, недоступный Великому Залу. Виенанд подумала о Верховных лордах и согласилась с правотой вердикта Брассанас.

И все же...

В этом вердикте Виенанд увидела и путь вперед.

— Вулкан согласился бы с вами, — сказала она.

— Вулкан, — повторила Брассанас.

Виенанд почувствовала в зале какое-то движение, хотя все вроде бы стояли на месте.

— Примарх не питал любви к Верховным лордам. Он видел их испорченность. Он знал, что дела Верховных и сами они заслуживают лишь презрения. Но он сражался за этот Империум.

— Вулкан был с вами? — спросила Древина.

— «Сражался»? — уточнила Брассанас, подчеркивая, что говорит в прошедшем времени.

Виенанд кивнула:

— Он погиб, сражаясь с орками на Улланоре.

Под куполом пронесся вздох изумления.

— Вулкан мертв, — сказала Древина, и шепот ее был, но сути, горестным плачем.

— Вулкан мертв, — повторили остальные Сестры. — Вулкан мертв.

Слова прозвучали траурным колокольным звоном.

— Улланор, — медленно произнесла Брассанас. — Орки вернулись на Улланор. Значит, видимо, и правда настал конец.

— Возможно, — отозвалась Виенанд. — Но Вулкан сражался.

Брассанас промолчала.

— Если Империум падет, если Терра падет, что станет с Золотым Троном?

Молчание.

— А ваши клятвы Императору? И это станет вашим наследием — гибель всего, что Сестры Безмолвия так стремились защитить? Просто потому, что вы отказались помочь, когда в ваших руках был ключ к поражению орков?

— У нас есть ключ? — переспросила Брассанас. — Прошу, объяснитесь.

— Орочьи колдуны, — сказала Виенанд. — Уничтожьте их — и мы уничтожим Зверя.

Брассанас пристально смотрела на нее несколько показавшихся безмерно долгими секунд. Потом она сказала:

— Мы подумаем. Вас отведут к нижним воротам ждать нашего решения.

— Нет! — закричала Виенанд. Какое еще обсуждение? Выбора не осталось. Был лишь долг. — И долго вы будете думать? Пока орки не ворвутся в ваши ворота?

Брассанас смотрела на нее.

— Меня тоже предали, — сказала Виенанд. — Я сама видела порчу — близко. Я точно знаю, что именно защищаю — и буду защищать это до последнего вздоха. Не позволю Империуму исчезнуть.

— Священное или мирское, — произнесла Древина, обращаясь к Брассанас, — мы должны избрать безмолвие.

Брассанас кивнула. Она откинула плащ за плечо, и стало видно, что на левой руке у нее силовая клешня.

По залу прокатилось новое эхо. Его отголоски топали по каменному полу каблуками сапог и щелкали магазинами, вставляемыми в приемники. Одна за другой беспощадные святые Империума начинали готовиться к войне.

Пушка орочьего инженера выплеснула поток энергии. Блистающий луч ударил Тейна, окружил его и поднял над палубой, отбросив в пространство между двух огромных вращающихся колонн. Каждая была по десять метров в диаметре и покрыта бороздами. Они двигались вперед-назад по горизонтальному пазу, то сближаясь, то расходясь. Тейн отскочил от левого столба и провалился в разрыв в палубе, еле успев ухватиться за край. Внизу из темноты доносился скрежет непонятных огромных машин. Упади он — и его тут же размелет в кашицу с керамитовыми обломками.

С обеих сторон смыкались колонны. Доспех его пульсировал отголосками выстрела и не слушался мышц. Он висел на краю, не в силах пошевелиться.

Колонны придвинулись ближе.

За пультом управления Титаном стояли три орочьих инженера. Абатар все правильно просчитал и увел отделение «Гладий» наверх через голову титана, по путаным коридорам с паутиной проводов, сюда, в помещение прямо над глазницей-пушкой.

Во лбу исполина открылся люк, и стало видно землю внизу и гору впереди. Пространство было большое, но забитое какими-то поршнями, цепями, машинами, расползавшимися подобно раковой опухоли, но каким-то непостижимым образом двигавшими титана вперед и нацеливавшими его пушки. Инженеры трудились в многоуровневом хаосе рычагов и проводов. Каждый орк работал на своем уровне, но, когда «Гладий» атаковал, двое бросились к энергетическому оружию. Третий ползал вверх-вниз по пульту, лихорадочно что-то переключая и творя темную машинную магию, обеспечивающую наступление титана.

Силовое поле, защищающее инженеров, задержало снаряды Стратона. Тем временем Боевой Кулак пронесся по комнате, кромсая зеленокожих из числа обслуги и рассекая провода. Второй инженер ударил по Абатару лучевым оружием. Технодесантника захватило гравитационным хлыстом, и орк выдернул его из люка. В полете Абатар ухватился клешней серворуки за толстый кабель и повис. Орк дернул рычаг, и оружие полыхнуло жаром, мотая Абатара в разные стороны и пытаясь сдернуть его и швырнуть вниз.

Дюжина орков кинулись на Форкаса, давя массой, толкая его прямо на машины, не давая удержаться на месте. Пытаясь встать, Тейн услышал звериный рев. Зеленокожие подались назад. Кровавый Ангел кромсал их цепным мечом и оглушал бешеной яростью, которую Тейн еще раньше почувствовал под личиной ледяного благочестивого спокойствия. Лицо Форкаса было в крови врага. Он поднял кулак, окруженный алым заревом энергии Варна. Оба орочьих инженера нацелили на него свое оружие. Они выстрелили в тот самый момент, когда он выпустил всесжигающий залп. Две силы столкнулись на полпути, и вспышка была ослепительной.

Титан сильно накренился. Палубу перекосило — достаточно, чтобы Тейн сумел вырваться из ловушки. Колонны сомкнулись у него за спиной, и космодесаптник резко обернулся к ним, глядя на стену крутящегося скрежещущего металла. Он швырнул мелта-бомбу в то место, где столбы соприкасались, и нажал на детонатор. Взрыв раздался, когда снаряд еще не затянуло в круговорот, и мелькнула очередная вспышка немыслимой яркости.

Тейн, шатаясь, отошел — он понемногу снова начал управлять своими руками и ногами. Колонны сошлись в плавящем жаре, сливаясь друг с другом, и их огромная масса потянула их в разном направлении вращения. С нижних палуб доносились крики и взрывы.

Битва молний между Форкасом и орками улеглась. Кровавый Ангел все еще стоял, но броня его была сильно обожжена. Лицо его казалось сплошной маской из горелого мяса. Он пошатнулся, едва не упав вперед, все еще рыча. Один из инженеров лежал на полу, и от его почерневшего трупа поднимался дым.

Абатар забрался обратно в голову титана. Он накинулся на рабочее место инженеров, размахиваясь силовым топором и целя в слабеющий щит. В тот же миг Боевой Кулак быстро развернулся и ударил плечом прямо в силовое поле. Стратон по-прежнему не прекращал стрелять. Двое оставшихся орочьих инженеров едва успели понять, что происходит, и грубо зареветь с досады.

Мгновение спустя они были мертвы.

Плавящиеся колонны визжали. По проводам распространялся огонь. Кабели тоже плавились, извиваясь, словно обезумевшие змеи. Электрическая ярость пронзала пространство, и колонны вращались еще быстрее, расшатывая пазы. Их кружение затронуло все в комнате, захватило и самого титана. Тейну показалось, что весь мир обратился в бешено вращающуюся воронку.

Орочий колосс сошел с ума.

Выход за спиной Тейна, тот, через который отделение «Гладий» пришло в центр управления, был разрушен колоннами. В дальней стене обнаружился еще один.

— Перекройте дверь! — заорал Тейн в вокс.

Так хоть ни у одного орка не будет шанса пробраться сюда и восстановить управление титаном.

Стратон и Абатар пронеслись сквозь чудовищный хаос разрушения. Абатар оплавил дверь вдоль швов, Стратон стрелял в потолок. Тейн и Боевой Кулак повернулись к Форкасу. Сквозь грохот распадающегося металла рев Кровавого Ангела был почти не слышен, движения его замедлились. Братья повели его к люку.

Дверь распахнулась — толпа орков пробилась внутрь до того, как Абатар закончил работу над сварочными швами. Он развернулся к орде с плазменным резаком и силовым топором. Его окружил поток крови и плоти зеленокожих.

— Давай! — воксировал он Стратону.

Ультрамарин подорвал заряды, сокрушившие механизмы и металлические плиты, и те упали, давя плоть. Абатар исчез, скрытый тоннами горящих обломков, и орда — вместе с ним.

Крен палубы достиг тридцати градусов, швырнув Форкаса, Тейна и Боевого Кулака на внешнюю стену. Стратон ухватился за какой-то торчащий обломок и устоял на ногах. Металл дрогнул, откуда-то из самого центра свалки пробился белый свет. Все задрожало и просело под плазменным резаком. Абатар выбрался из колышущейся массы. Его левая рука бессильно висела, но он крушил свою тюрьму серворукой и топором.

Палуба качнулась, потом еще раз — в другом направлении. Вращение усиливалось, и колонны стали слепящей массой, воплощающей в себе саморазрушение, они все крутились и крутились. Повсюду пылали пожары. Титан был обречен — и та же участь ждала Караульных Смерти.

— Кафсиил, — Боксировал Тейн, — забирайте нас. Летите к вершине титана.

— Слушаюсь.

Боевой Кулак первым выбрался из люка. Он рубанул по нему молниевыми когтями, прорезая себе путь. Форкас все еще висел на Тейне, но уже перестал рычать и теперь пытался ухватиться за края люка. Над ними пронеслось огненное облако. Ослепленный, Тейн почувствовал, как толкает неподатливую дверцу Кровавый Ангел, и стал помогать ему, чтобы выбраться на воздух.

— Стратон, — позвал он по воксу, — Абатар.

Космодесантник обернулся, но не увидел их. В центре

управления были лишь темнота, огонь и хаотическое движение.

— Мы здесь, — ответил Стратон. — Идем за вами.

Тейн выкарабкался наружу. Глаза титана полыхали огнем. Сверху Боевой Кулак помогал Форкасу дойти до вершины. Тейн подождал, пока не увидел, как Стратон выходит из дыма и пламени, а за ним — Абатар. Тогда он тоже принялся карабкаться вверх.

Сознание титана умирало, и тело его отвечало еще более бурно. Огромные пушки все еще стреляли, но руки колосса болтались, словно маятники, постепенно увеличивая амплитуду. Чудовище шло, пошатываясь, словно пьяное. Оно было похоже на гору, захваченную пляской смерти.

Отделение «Гладий» приникло к его голове. «Гнев кающихся» пронесся прямо над титаном. Кафсиил принялся описывать небольшие круги, ожидая пока космодесантники не окажутся на самом верху. Боевой Кулак прыгнул в боковую дверь пролетающего мимо «Громового ястреба» и протянул руку Форкасу на следующем круге. Тейн приподнял почти бесчувственного псайкера.

— Подними руки, брат. Подними в знак торжества.

Что-то в Форкасе откликнулось. Он повиновался. Боевой Кулак ухватил его за предплечья и втащил на борт. Тейн и Стратон последовали за ними, когда Кафсиил снова провел машину прямо над их головами.

Еще один круг. Еще один брат. Тейн и Стратон опустились у люка на корточки, чтобы помочь Абатару. Технодесантник присел и подпрыгнул.

Металл выгнулся. Вершина титана провалилась в водоворот, щиты обратились в острые зубы. Абатар рухнул вниз.

Он вытянул серворуку, и Тейн зацепился за клешню. Проваливающийся череп машины тянул вниз Абатара и чуть не выдернул Тейна из люка. Стратон тоже ухватился покрепче, и они оба потянули изо всех сил.

Тейн почувствовал, что челюсти титана крушат что-то похожее на человеческую плоть. Треск костей отозвался во всем теле Абатара и — через дрожь, пронизавшую его, — в руках Тейна.

— Ты с нами, брат! — закричал он, словно бросая вызов умирающему зверю.

Абатар правда был с ними — они освободили его и втащили на борт.

Только без части правой ноги ниже бедра.

«Громовой ястреб» полетел прочь от титана. Чудовище окончательно потеряло управление. Оно бродило прямо по орочьей армии, топча пехоту, страшно размахивая руками и беспорядочно паля из орудий, так что в земле и в склоне горы образовывались все новые воронки. Котлован превратился в поле боя, котел со взрывчаткой, и орки отчаянно пытались совладать с собственной техникой, вышедшей из-под контроля.

«Гнев кающихся» летел к крепости.

Форкас лежал без сознания. Боевой Кулак и Стратой запихнули его в противоперегрузочные фиксаторы. Абатар, напротив, находился в сознании. Кровь его текла по палубе, но клетки Ларрамана уже замедлили поток, и на культе образовалась корка. Артерия закрылась. Тейн помог тех- нодесантнику перебраться на скамью, потом повернулся к Веритусу. Инквизитор тихо сидел па своем месте.

— Получилось? — спросил Тейн.

Веритус помотал головой:

— Не знаю.

— Врага отвлекли, — сказал Боевой Кулак. — Если они собираются покинуть... А это что такое?

Тейн присоединился к нему у иллюминатора. Гора у самого основания крепости шевелилась.

— Ворота, — сказал он.

Во тьме появился луч света. Каменные стены разомкнулись, и стал виден парковочный отсек. Серебряное сияние залило гору. Из глубины вышли три бронированные машины.

— «Носороги», — произнес Тейн.

— Как они собираются опуститься на землю? — вопросил Боевой Кулак. — Это же чистой воды...

Он осекся.

Глаза Тейна расширились.

— Если это «Носороги», почему они летят? — поинтересовался Космический Волк.

На бортах и под брюхом машин горели алым выхлопы дюз. Машины скользнули по склону горы, потом выровнялись, оказавшись на уровне земли. Эскадрилья пролетела над орками, прорезая в их рядах широкую полосу болтерным огнем. Тейн увидел невозможную, внушающую восхищение технологию — на этот раз принадлежащую Империуму.

— Они летят, — сказал он, — потому что несут в себе легенду.

ЭПИЛОГ

Курланд вслушивался в безмолвие. Оно было глубже, чем обычно. Оно нависло над торжествующими, становясь тяжелее с каждой секундой, и он знал причину этой тишины.

От основания лестницы, достаточно широкой для тысяч людей, но запретной для всех, кроме немногих избранных, он смотрел на высокую дверь Санктум Империалис. Ему было не суждено увидеть то, что находилось за ней, — и, вероятно, это правильно. Возвышенное — не для его глаз. Он не заслужил такое право, но его удостоились женщины, вошедшие туда некоторое время назад. Для них ни лестница, ни дверь не были под запретом. В Санктум вели и другие входы, но лишь для тех, кто более не выйдет. Воины, поднимавшиеся по этой лестнице, неизменно спускались обратно.

— Ты с ними говорил? — спросил он Тейна.

— Немного. Они были не настроены говорить ни с кем, кроме Инквизитора Виенанд.

— Понимаю.

Курланд постарался отогнать мысли об очередных интригах, которые, видимо, готовила Виенанд.

Внутри Санктума пятьдесят женщин проходили перед Золотым Троном, возобновляя данную Императору присягу и давая обет вечного молчания. Это их безмолвие он услышал. Не ту тишину, которая могла быть его заслугой или виной. Это было не его бремя — и не его жертвоприношение, не его честь.

Впрочем, Курланд радовался этому. Он не ожидал, что это безмолвие изгонит все остальные. Их тяжесть останется с ним. Но оно принесет с собой нечто иное. Возможно, в нем наконец утонет рев Зверя.

ГЛАВА 1

Всякая война предполагает в людях слабость и стремится воспользоваться ею.

Полководец Карл фон Клаузевиц, прусский милитарум Древней Терры, М2

Плеос - вход в атмосферу

Контрольное число (КЧ) 2, -00:15:21

Кьярвик Ворон Бури стоял в открытом люке летательного аппарата. Один кованый сапог он поставил на опускающуюся штурмовую рампу, латной перчаткой с волчьими когтями сжимая гидравлические механизмы. Костяшки орочьих пальцев, вплетенные в длинную прядь, молотили по плечу, за спиной развевался меховой плащ. Ноздри и рот наполнили запахи незнакомых солей инопланетного моря. Перед Кьярвиком, насколько позволяли видеть усовершенствованное зрение и высота, с которой он смотрел, простирался серый океан. Высокие волны были покрыты маслянистой грязью и перекатывались через куски торчащего металла, в результате чего казались шипастыми, как рога северных оленей во время зимней миграции стад по фьордам.

Фосфорические вспышки трассирующих снарядов прошивали пронзительную синеву, прерывистый рокот пушек был едва слышен сквозь рев турбин. «Гнев кающихся» тяжело спустился и обстрелял левый фланг. Справа прожужжал оснащенный пропеллером биплан с рисунком молнии на боку, посылая высокоскоростные пули прямо в воду. Кьярвик нахмурился и ухватился крепче. Над океаном на перехват шли истребители, но, разумеется, у них ничего не получится.

У орков были на удивление приличные летательные аппараты, учитывая столь небрежный подход к конструированию, но по быстроходности они не могли сравниться с «Громовыми ястребами». И Атериас, Ястребиный Повелитель, знал свое дело. Почти запредельно хорошо. Впрочем, и второй пилот был неплох.

Летательный аппарат пошел ровно, под расчерчивающими небо залпами. Кьярвик заметил подобную горе постройку, которая хорошо стала видна теперь, когда Атериас перестал маневрировать. Бор назвал бы это просто островным ульем или остатками такового, но у Бора не имелось души.

Это был океанический исполин, горелый, разбомбленный скелет того, что не могло умереть. Шкура его частично восстановилась за счет металлического мусора, досок и пластика, он поднялся навстречу металлическому блеску с орбиты. Над его колючей головой летали, словно птицы-падальщики, толстые аэростаты и трансорбитальные суда.

Мощные канаты удерживали качающуюся гору в вертикальном положении, закрепленные на бесчисленных поднимающихся и опускающихся на воде понтонах. Безжалостные удары волн обращались в энергию с помощью разъеденных солью медных преобразователей, и потом эта энергия скармливалась исполинским конденсаторам на хранение через толстые провода, уходящие к невообразимо огромному опреснительному комплексу. Синяя вода выкачивалась из океана тысячами литров, и в бочки упаковывались питьевая вода и соль, предназначенные на экспорт. Целые флотилии кое-как сколоченных катамаранов сновали по океану в поисках пригодного для использования металлического мусора.

Плеос пал всего несколько месяцев назад, но орки уже приспособились извлекать выгоду из захваченного ими мира.

— Двадцать секунд, — гулко прозвучал в бусине голос Атериаса.

Орочий истребитель взорвался вихрем огромных кусков — лазпушки «Гнева кающихся» попали ему прямо в бак с горючим. Обломки посыпались на тяжелую броню летательного аппарата, Кьярвик увернулся от части пропеллера, который пролетел по дуге, словно циркулярная пила, и вырвал кусок из нижней части рампы.

Он снова выглянул и увидел, как ведомый истребителя закладывает поворот, от которого перехватчик типа «Молния» разломился бы надвое, потом несется влево. Размещенные под крылом самонаводящиеся орудия обстреляли его, реагирующие на массу снаряды прошли между колеблющихся распорок. Истребитель-бомбардировщик заложил странный, противоречащий законам гравитации вертикальный штопор, пронесся под десантным кораблем и зашел ему в хвост. Кьярвик мельком увидел пилота — гору мышц, закутанную в меха и втиснутую в кабину. Уродливая орочья пасть разошлась в ухмылке под летными очками с красными линзами, и пилот надавил на гашетки, посылая поток автоматического огня в прочную кормовую броню «Громового ястреба».

Из пробитого воздуховода с шипением ударила струя сжатых газов — прямо в рампу. Кьярвик достал болт-пистолет и выпустил целую очередь. Когда машинный дух «Гнева кающихся» перенаправил выпускные отверстия, поток газов прекратился. Ветер очистил отсек, и Къярвик смог разглядеть, как истребитель заносит в сторону с крылом, пробитым болт-снарядом. Потом враг рухнул в воду.

— Ага! — взревел он. — Видели?

— Повезло с выстрелом, — затрещал в ухе укоряющий голос Бора.

— Я бы сказал, пусть лучше везет, чем нет.

— Десять секунд.

«Громовой ястреб» среагировал на немалый вес четверых космодесантников, переместившихся к его заднему люку, едва слышным визгом уже работающих на полную мощь турбин. Кьярвик посмотрел через плечо.

Бальдарих вложил в руки Фареоса щит, белый на фоне его безупречно-черной брони, украшенный извивающейся змеей. Фареос в свою очередь кинул Черному Храмовнику свой меч. За их спинами Зарраэль перекинул через плечо самое грозное оружие, которое Кьярвик когда-либо видел, — хозяин называл это эвисцератором. Расчленитель был огромен, хотя только что легко встал на колено, чтобы пристегнуть связку гранат к берду. Кьярвик видел орков помельче.

Истребительная команда «Умбра».

— Твой шлем.

Из люка кабины показался Железный Отец Юрким Бор. Похожие на хлысты механодендриты в последний раз проверили его кирасу и переместились, словно ведомые собственными духами, чтобы взять из ящиков с боеприпасами запасные магазины и гранаты. Другие щупальца обвились вокруг такелажа, странным образом отображая движения его закованных в броню конечностей. По сторонам от него стояли две женщины в громоздких барокостюмах, оснащенных приспособлениями для дыхания на значительной глубине.

Несмотря на защитные скафандры и сравнительно небольшой рост, они словно возвышались надо всеми, и «Громовой ястреб» будто едва мог вместить их. Они скользили там, где тяжело ступал Железная Рука, благодаря нуль-сингулярности, присущей их организму — физиологии парий.

Кьярвик оскалился, словно пантера, и согласно приказу прикрыл гриву черным шлемом. Тот сомкнулся с прокладками латного горжета под шипение магнитных фиксаторов. Он защищал от ветра, но холод, вызываемый присутствием Сестер, никуда не делся. Вскоре экран на шлеме ожил, показывая местное время — предполагаемое, релятивистское. Секундомеры стремились к нулю.

— Пять секунд.

Бывали места и времена, когда стоило ждать. Но не сейчас, сейчас, как решил Кьярвик. В конце концов, что такое пять секунд?

Он шагнул назад с рампы.

Ветер толкнул его, и он начал падать. Грохот турбин и тяжелых болтеров поглотил рев воздуха. Он раскинул руки и ноги и испустил ликующий вопль. Серая ширь океана неслась ему навстречу, волны вздымались, словно пытались первыми коснуться его.

И они сделали это — он словно получил в грудь «Секачом», и все вокруг стало черным.

Эйдолика – орбита

КЧ 7, -00:09:01

Никто никогда не называл родной мир Кулаков Образцовых красивым.

Его солнце было шаром, разрываемым термоядерными реакциями. Линия на поверхности планеты, где ночь переходила в день, представляла собой огненную стену, что поднималась на десятикилометровую высоту и тянулась на двадцать тысяч километров, словно колышущая дамба из фотонов и ультрафиолетовых лучей. Высоко в атмосферу поднимались бесплодные горы, с которыми не мог совладать ветер, порожденный бешеным вращением мира. Треть поверхности вместо жидких океанов занимали обширные черные пространства, покрытые прометиевым песком.

Из открытого кормового люка «Грозового орла» Тирис видел простирающиеся очистные комплексы — паутину ржавых труб и то и дело встречающихся отводок, впивающихся в литораль. Над его левым глазом висели виртуальные цифры обратного отсчета, слегка искаженные изгибом визора. Тирис отвернулся от люка и отошел в сторону. Такая походка — каблук вверх, отключить магнитизацию, пальцы вниз, включить фиксацию, — была доведена им до автоматизма.

Возможно, причиной тому служили его генетически обусловленные склонности, но Гвардеец Ворона всегда чувствовал себя наиболее комфортно в темноте.

— Нубис. Антарес.

Воин Саламандр и Кулак Образцовый из истребительной команды «Ловчий» встали у люка. Солнце прожгло белую полосу на гладком рельефе их шлемов, наплечников и прыжковых ранцев. Они стояли по обе стороны от третьей фигуры, в похожем снаряжении — только с прыжковым ранцем более легкой модели и с гравилиниями. По человеческим меркам она была высокого роста, но все же пониже, чем ее спутники. Ее изукрашенный доспех с высоким воротом казался золотым, но покрывающая его теплозащитная мембрана приглушала сияние. Мембрана обтягивала ее лысую голову и косу на макушке, словно вторая кожа. Бездонные глубины ее глаз прикрывали защитные очки.

— Вперед! — передал по воксу Тирис.

Двое космодесантников выбрались через люк в тонкий, соседствующий с пустотой верхний слой атмосферы. Сестра последовала за ними секундой позже.

— Следующие.

Вега и Йарос подошли к люку, их точно так же сопровождала женщина. Если Тирис и думал когда-то, что смертные воительницы нуждаются в защите, это ложное представление выбили из него за недели совместных тренировок. Они были просто слишком ценными, чтобы отправляться первыми.

Все были примагничены, но Тирис представлял, как Обреченный Орел переминается с ноги на ногу от нетерпения. Он узнал их всех, лучше, чем многих из братьев, и потому догадывался, что в последний момент Ультрамарин задержится, чтобы оглянуться.

— Мне не по себе от всего этого, брат-сержант, — сказал Йарос.

Тирис покосился на безмолвную Сестру и почувствовал, как все холодеет внутри, — он словно смотрел на воплощенное ничто.

— Да и всем нам, по правде.

— Мне — нет, — передал Вега.

— Вперед! — сказал Тирис (пока Обреченный Орел не выскочил в одиночку), и трое воинов выбрались в открытый люк.

Тирис остался в отсеке один. Придвинулся ближе к краю.

Затаил дыхание. Сердце распирало, взгляд вбирал в себя открывшийся перед ним вид.

Ветра не было. Никакого движения воздуха, ни биения частиц в фюзеляже, ни воя декомпрессии. Лишь то, что внутри, то, что снаружи, — и между ними пороговая черта. Краем глаза поглядывая на таймер, он распростер руки, отключил магнитные замки и рванулся вперед.

Солнечный свет ударил ему в лицо, словно очередь из болтера, перегружая авточувства и обращая увиденное в сплошные серо-белые пятна. Писк и звон сигнализации напомнили о показателях температуры и излучений, о проблемах с ауспиком, воксом и подсистемами распределения энергии, встроенными в доспех. Вот почему Антарес, когда ругался, неизменно приговаривал: «Ясные небеса!». Работа прекратилась. Города замерли. В подобных условиях днем на поверхности планеты не могли жить даже микробы.

И как раз поэтому успехом могла окончиться лишь дневная высадка.

Ощущения падения не было вообще. Воздух оказался слишком разреженным, чтобы его почувствовать, а планета — так далеко внизу, что шли секунды, но ее поверхность словно и не становилась ближе. Тирис мог протянуть руки и будто сжать в каждой латной перчатке по полушарию. Если бы не бешено мечущиеся руны высотомера на экране шлема, он бы решил, что летит прямо. В бешеном сиянии он с трудом различал других членов истребительной команды — далеко внизу, в свободном падении, но все же в строю.

Он слегка повернул голову и заметил, как «Грозовой орел» вышел из атмосферы и улетел. Двадцать метров несущегося по инерции металла, без энергетической подпитки — практически невидим для наблюдателей. Точность вычислений, требующаяся для того, чтобы тело, движущееся со скоростью сто восемьдесят тысяч километров в секунду, коснулось другого, запущенного ему навстречу с расстояния в триллион километров, ошеломляла.

Этого можно было добиться лишь при содействии Адептус Механикус.

Тирис снова взглянул на планету в поисках координат крепости Кулаков Образцовых. Генетически улучшенные синапсы работали на пределе, готовые привести в действие прыжковый ранец, а по экрану шлема носились числа, обращаясь в цепочку нолей.

Все вместе — или совсем ничего.

Скоро.

Но не сейчас.

Вальхалла - траншеи возле Калинина

КЧ 3, -00:03:35

Талвей стоял на педалях мотоцикла и оглядывался через плечо, поверх черепа и трезубой молнии, украшающих его наплечник. Командирская «Саламандра» катила по глубоким сугробам, взрывая их словно лишь для того, чтобы закидать прорытые ею же колеи. Грохочущие гусеницы забрасывали свежевыпавшим снегом боевые мотоциклы истребительной команды «Тигр». Шасси дрожали и рокотали — огромный зверь утверждал свое превосходство над машинами поменьше, с визгом носящимися вокруг его стальных кожухов.

— Тот, за кем вас послали, здесь. Хорошо. — Генерал Себко из «Белой гвардии» (СССШ Калининский полк) кутался в зимнюю камуфляжную шинель с большим меховым воротником. На нем были перчатки, припорошенная снегом шапка и защитные очки. Лишь знаки различия на обшлагах и седина в бороде отличали его от младших чинов, суетящихся у открытой задней части командирской бронемашины. — Орки хорошо окопались, и их много. Будет резня, господин.

— Резня — это ваше дело, а замыслы лорда-командующего — наше.

— Да, господин!

Генералу приходилось кричать, чтобы быть услышанным, — особенно если он обращался к собственным неулучшенным солдатам. Батареи грохотали, и с сотрясаемой земли снег падал в траншеи, где по шатким мосткам ходили десятки тысяч бойцов в тяжелых шинелях. Трещали тысячи и тысячи лазвинтовок, кричали люди, ревели танки. Орудия всех мыслимых калибров изливали свою ярость. В воздухе висела ненависть — густая, как снежная каша на дне траншей, и такая же горькая.

— Армия выдвигается по моему сигналу! — проревел Талвей. Ои отлично слышал, несмотря на шум, и кричал в расчете на человеческие уши.

Вероятное уничтожение полка оставило бы северные подступы к Калинину незащищенными, но, к большой чести генерала, он лишь отсалютовал:

— Есть, господин.

— Общее наступление на орочьи линии обороны заставит противника выйти, а когда зеленокожие появятся... — Он показал на три выкрашенных в черный цвет боевых мотоцикла, роющих снег позади его собственной машины. Рядом плевались прометеевыми парами и талой водой черно-золотые, вычурно разукрашенные мотоциклы Сестер Безмолвия. Одна из машин пустовала, но вернется уже с грузом. Талвей сложил латные перчатки. — Мы дождемся вестей о расположении колдовского отродья и налетим на них, словно зимний буран.

Себко слабо улыбнулся:

— Окажите им теплый прием по-вальхалльски.

Сентар, занятый чисткой тяжелого болтера по соседству с Талвеем, одобрительно усмехнулся.

Жители Вальхаллы ненавидели зеленокожих так же сильно, как те — их. Неудивительно, что их планета держалась, в то время как миры-кузницы и миры-гарнизоны с многомиллиардным контингентом были раздавлены орочьей боевой машиной, словно камни под гусеницами сверхтяжелого танка.

Талвей покосился налево. Темный Ангел Вегуил запускал мотор, в его глазах читался вызов. Справа Григорус из Испивающих Души оглядывался назад, одну руку держа на рычаге передач, другую — на дросселе. Талвей усмехнулся, предвкушая большую гонку. Таймер обратного отсчета пробежал по левому краю экрана, встроенного в шлем.

— Уже почти, братья.

И отсчет завершился.

Терра - Императорский Дворец

КЧ 0, -00:00:57

В палате «Меридиан», мало кому известном ответвлении библиотеки Кланиум, собирались и систематизировались причуды имперского времени. Здесь секунды, минуты и часы проходили, исчезая в небытии, и их уход отмечали десятки тысяч плохо согласующихся друг с другом приборов. Четыре стены были разделены четырьмя внешними сегментами, и каждый из них дополнительно разбит на секторы, подсекторы, а для особо важных и плотно населенных регионов — и на системы. Бормочущие хрономудрецы в темных одеяниях сравнивали соседние приборы, размышляли над отчетами астропатов и данными о перемещениях кораблей и при необходимости вносили исправления. Их окружали жизнерадостные херувимы. Здесь устанавливался имперский стандарт времени.

Курланд, лорд-командующий государства людей, последний из Имперских Кулаков, быстро отошел, когда мимо него близоруко прошаркал один из сгорбленных мудрецов, подметая одеянием пол. На поясе из плетеного металла болтались песочные часы с узором из киберчерепов, наполненные стеклянными гранулами. Магос приблизился к группе поющих служителей, окруживших Прецептор — главный хронометр: потертую свинцовую емкость размером с десантную капсулу, определяющую терранское время по атомному резонансу точно так же, как и на протяжении последних тридцати тысячелетий. Инструменты техноадепта защелкали и затрещали возле почтенной машины.

— Каков ваш вердикт, магос?

Адепт не спешил отвечать. Имперское время — непростая материя. Оно фрактально и вечно изменчиво. Невообразимые расстояния между мирами и искажающее влияние варпа делали линейность как минимум относительной.

Но для Зверя это не имело значения. Его самая сильная сторона, орочья технология движения через подпространство, была одновременно вопиющей стратегической слабостью человечества. Это он мог проноситься от системы к системе быстрее варпа. Это он обладал технологиями мгновенной связи. У Курланда был лишь один шанс застать орков врасплох. Нападение Караула Смерти на зависшую над Террой штурмовую луну потребовало точнейших расчетов. Осуществить подобное в межпланетном масштабе — уже другое дело, сложность здесь возрастет по экспоненте.

Провала, однако, категорически нельзя было допустить.

Спустя несколько секунд, на протяжении которых сотни хронометров отмеряли свои собственные релятивистские версии времени, хрономагос обернулся. Лицо его, прикрытое капюшоном, пощелкивало подвижными деталями.

— Имеется существенная вероятность того, что теперь наши времена синхронизированы.

Курланд сжал кулак в латной перчатке и посмотрел через плечо.

Максимус Тейн, скрестив руки, стоял перед стеной часов, облаченный в длинное одеяние — строгое, как у статуи, и серое, как его глаза. Он кивнул, и Курланд улыбнулся, его напряжение отчасти рассеялось. Но лишь отчасти.

От этой операции зависело все.

— Лорды будут ждать. Призови их в библиотеку, брат.

Вальхалла - траншеи возле Калинина

КЧ 3, 00:00:00

Офицеры СССШ Калининского полка дали долгий сигнал свистками, и солдаты Вальхаллы закрепили штыки, прислонили к стенам окопов шаткие лестницы и издали вопль, нестройный, словно пар, клубами вырывающийся из их ртов. Они полезли наверх. Взводы недавно починенных «Леманов Руссов» покатили вперед, обеспечивая поддержку. Невидимые за снеговой завесой, полетели над ними истребители-бомбардировщики класса «Мародер».

Талвей запустил мотор, и его боевой мотоцикл медленно тронулся, хрустя снегом. Он нетерпеливо нащупал шпенек включения цепного меча, ожидая сигнала и наблюдая за тем, как все начинается.

Эйдолика - верхние слои атмосферы

КЧ 7, 00:00:00

Началось.

Падение Тириса приостановилось, в его броне отозвалась дрожь форсажных камер. Потом — ничего. Он раскинул руки и парил, в шлеме были слышны лишь его собственное дыхание и шипение стабилизаторов. Солнечная радиация заглушила вокс, но все воины знали, что от них требуется. Атмосферу озаряли короткие прометиевые вспышки — остальные воины регулировали угол спуска выхлопами прыжковых ранцев.

Солнце жгло яростно, в визоре все стало мутно-серым. Тирис едва мог разглядеть место приземления — крепость Кулаков Образцовых, но зеленокожим, готовящимся к рассвету, пришлось бы опустить решетки ауспиков и закрыть заслонки. Он был угольно-черной точкой в ослепительном сиянии дня, невидимым пятнышком на сияюще-белом армапластовом небе. Он был сетью. Ножом.

Вороном.

И орки пожалеют о том дне, когда лорд-командующий призвал своих братьев на войну.

Плеос — впадина Мундус

КЧ 2,00:00:00

Прожекторы на броне Кьярвика пронзали мрак океанической впадины на расстояние десять метров. Скользящие лучи выхватывали из темного столба воды хлопья ржавчины и разнообразные отходы не крупнее ногтя, кружащие в неторопливом хороводе. Руны индикатора глубины пульсировали на экране его шлема, отражаясь красным на противоположной стороне бронестекла под сильным давлением.

На пути у них примерно на высоту человеческого роста поднималась длинная гряда мусора: трубы, погребенные под донными отложениями и планктонными ксеноформами. Полипы и еще какие-то серебристые сегментированные твари отступали в темноту, словно море было живым существом, избегающим прикосновения Кьярвика. Он тяжело ступал по дну.

К нему подошла одна из Сестер Безмолвия. Ее фигуру освещали десятки крошечных индикаторов, в их свете было видно, как разлетаются от нее прочь стайки устремляющихся вверх пузырьков. В отличие от великолепных гомеостатических систем силового доспеха Кьярвика, ее костюм с каждым вздохом терял большую часть выдыхаемых газов. Космодесантник мог работать на такой глубине не один день, без еды и отдыха, но они потратили уже целых полчаса лишь на то, чтобы опуститься на дно впадины. В распоряжении Сестры было в лучшем случае еще столько же.

Она двигала руками перед собой. Медленно, словно прикованная к страшной тяжести, залегающей глубоко под дном океана.

«Время есть», — знаками показала она, используя боевую систему жестов Адептус Астартес, и подняла руку в тяжелой перчатке, чтобы махнуть ею вдоль трубопровода. Кьярвик вызвал на экране трехмерную карту океанского дна, поверх которой мигали руны и бежал поток данных. Глаза блуждали, впитывая информацию на метауровне сознания. Глубинные уровни улья Мундус находились на расстоянии пятисот метров — в силовом доспехе преодолеть эти полкилометра будет трудно.

— Очень хорошо, — сказал он в вокс, а затем по общей частоте «Умбры»: — Говорит Кьярвик. Иду к цели.

И он двинулся вдоль трубопровода.

Отозвались другие бойцы: Бор, Зарраэль, Фареос, Бальдарих, и даже послышался щелчок вокса второй Сестры Безмолвия. Руны слежения на экране в его шлеме подтвердили, что остальные тоже идут к цели. Сестра тяжко ступала вслед за ним, дыша в вокс и прилагая заметные усилия, чтобы не отстать.

Под ударами его сапог со дна медленно поднимались клубы пыли, и видимость упала до восьми метров, потом шести, потом трех — стаи блестящих частиц окружили его, словно мелкие хищники — кусок мяса. Кьярвик продолжал считывать данные, неизменно держась слева от трубопровода, потом бросил быстрый взгляд вниз, чтобы проверить плоский керамитовый диск размером со шлем, пристегнутый к бедру магнитным замком. Это была мелта-мина. Ее системы отреагировали на сигналы автодопросчика его доспеха успокаивающим писком пассивных откликов.

Двойной щелчок в вокс-канале снова привлек его внимание.

Лучи его прожекторов хлестнули темноту: он обернулся, напряженно хмурясь. Сигнал повторился, «щелк- щелк», настойчивый — насколько вообще может быть настойчивым звук, не являющийся человеческим голосом. Клятва Спокойствия — это, может быть, и хорошо, но только у Сестер в обители. Кьярвик отомкнул кобуру, и болт-пистолет нырнул в его перчатку, окруженный роем пузырьков.

Он полуобернулся, голова чуть-чуть опережала туловище. Теперь он видел — что-то большое и черное, гладкое, блестящее, словно нефть, разрезало надвое лущи его прожекторов. Он шагнул назад — и странное нечто промелькнуло мимо, буквально в паре метров от его лица, и уже почти успело скрыться, когда он схватился за оружие. Лучи прожекторов полоснули по толстому брюху левиафана. Плавники. Перепончатые когтистые лапы. Странная маслянистая шкура.

Пистолет оглушительно громыхнул. Компрессионная волна понеслась, обгоняя болт, вспенивший воду. Второй выстрел последовал долей секунды позже, и в жидкости словно расцвел алый цветок. Давление не дало ему распылиться, и кровавые клочья, тяжелее воды, медленно опустились на дно.

Не было ни крика боли, ни сверхзвукового панического писка, ни сигнала тревоги. Кьярвик смотрел, как существо уплывает, разбивая тяжелый мешок крови на мелкие капли колоссальным хвостовым плавником. Рана оказалась всего лишь царапиной.

В ухе затрещал вокс:

— Ты убил рыбу, брат-сержант?

— Первая кровь за мной, Фареос.

— Считается, только если убил, — вмешался Зарраэль.

— Закрытый канал отделения не для подсчета трофеев! — пробурчал Бальдарих.

Кьярвик подозревал, что не слишком нравится Черному Храмовнику.

Громадная металлическая стена внешней оболочки улья Мундус поглотила луч его прожектора. Это была вертикальная скала из адамантиевого сплава, инкрустированная организмами, пытавшимися сокрушить ее на протяжении последних пяти тысяч лет. Кьярвик быстро осмотрел ее, качая фонарем вверх-вниз, вправо-влево. Ее облик совпадал со схемами, которые техножрецы выдали Бору. Глубокий океан укрыл основание улья от орбитальных ударов, опустошивших поверхность, и предоставил оркам базу, которую можно было перестроить под свои нужды.

Но она пострадала и ослабла. Фенрисиец видел в плитах трещины толщиной с человеческий волос.

— Говорит Кьярвик. Я на месте.

Он снял мелта-мину с держателя на бедре и прикрепил ее к стене, потом отошел на некоторое расстояние и отчитался по воксу.

— Детонация — три... — начал Бор.

Кьярвик повернулся к Сестре. Ее бледное лицо было освещено холодными световыми полосками, окаймляющими квадратную защитную маску.

— Два.

Он сжал перчаткой запястье женщины. Она недоуменно повернулась к нему, и Кьярвик усмехнулся. Он — Ворон Бури. Неудачник.

— Один.

ГЛАВА 2

Терра - Императорский Дворец

КЧ 0, 00:21:01

Завтра он будет мертв.

Так считал сам Месринг. Ухудшение его состояния продолжало ставить в тупик поток больничных служителей, врачей и колдунов, которых его личный персонал бессмысленно призывал к постели больного. Их приводили в недоумение спазмы, будившие его среди ночи и заставлявшие кричать от боли при поглощении чего-либо более существенного, чем фильтрованная вода. Что до приступов головокружения, потливости и кошмаров, заставлявших бредить о заговорах и богохульстве, — они вызывали у окружающих ступор. Все анализы дали отрицательный результат. Все медикаменты и прочие средства оказались бесполезны. Из-за этого даже самые давние и преданные сотрудники невольно начинали думать, что просто-напросто пришло его время. Что он, Эрекарт Венерис Сангвиниан Месринг, отслужил божественному Императору срок, отмеренный Его волей.

Месринг усмехнулся бы, если бы у него хватило на это сил. Императору недостанет воли на то, чтобы сойти с Его же трона.

Впрочем, его мнение о собственных перспективах было таким же, как и у ближайших помощников. Он не мог придумать иной причины для присутствия архиисповедника Витори Мендельева здесь, рядом с ним, в его последний час, кроме разве что очередной чудовищной галлюцинации.

— Прекрасное святилище, — сказал Мендельев. Старик глубоко вдохнул воздух и дым свечей. — Умиротворенное.

У него были мягкий, успокаивающий голос и открытое лицо — Месринг полагал, что это помогало исполнять обязанности исповедника сильных мира сего.

— Я не преставлюсь по команде! — огрызнулся Месринг, впиваясь ногтями в деревянную спинку передней скамьи и отчаянно пытаясь не закричать от боли, скрутившей внутренности. Именно поэтому он сидел на втором ряду, хотя и имел право как экклезиарх, смертный представитель Императора на Терре, сидеть, где ему заблагорассудится.

— Разумеется, — отозвался Мендельев и умолк.

Он закрыл глаза: губы беззвучно шевелились, лысина отражала свет больше миллиона свечей. По одной на каждый мир, подвластный Императору. Месринг сухо закашлялся, во рту снова появился привкус рвоты. Кто-то не следил за списком потерь: к этому времени должно бы уже быть поменьше этих штук и их невыносимого мерцания.

Кардинальская Часовня представляла собой частную молельню для высших чинов Адептус Министорум. Это было слишком священное место — и слишком чувствительное — для их младших коллег, и даже самые банальные функции типа замены масла в курильницах и чистки огромных витражных окон исполнялись дьяконами и чтецами — стариками, которые могли быть помазаны в примасы целых секторов и жить в немыслимой роскоши, но предпочли подметать полы здесь. Презрение к ним Месринга было беспредельным, как звездное небо. Вдали, за базальтовыми и золотыми изваяниями святых и экклезиархов прошлого, вплоть до Венериса I, кое-где трудились адепты Механикус, одетые в очень блеклые серовато-розовые рясы.

Не прилагалось никаких усилий, чтобы прикрыть огромные пучки искусственных связок и трубопроводы, идущие через кафедру от благословенных машин Золотого Трона. Он был святыней обоих миров, Терры и Марса, и тихий шелест, сопровождавший его работу, звучал в равной мере успокаивающе для нервов и для проводов. Вот почему кардиналы несли здесь стражу с тех пор, как Император пребывал тут, и та же причина привела сюда Месринга. Впрочем, он не искал тишины.

— Приговорены — вы, все, — пробормотал он, дрожа и гневно взирая на горстку седовласых служителей церкви, сидящих в немой молитве по всему храму. — Чем верить в Него, лучше ублажать Великого Зверя.

— Император прощает и защищает, — спокойно сказал Мендельев, словно уже слышал все мыслимые и немыслимые предсмертные богохульства.

— Это прегрешения Императора навлекли на человечество медленную погибель. Тысячелетия распада — и вот, последнее проклятие. Вот оно, ваше священное наследие. Такое, от которого может спасти лишь Зверь.

Исповедник, пусть и приговоренный к тому же аду, что ожидал их всех и только слабые намеки на который сейчас претерпевал Месринг, лишь улыбнулся:

— В бессмертном состоянии Императора проявляется Его божественная сущность.

— Прекрати. Я и сам могу наизусть пересказать всю эту лицемерную ложь.

— Вам нужна новая истина? — произнес Мендельев, по-прежнему тихо, но намного тверже. — Вы прожили долгую и хорошую жизнь, ваше преосвященство. Всегда выглядели образцом благочестия и добродетели... со стороны. — Месринг уловил затаенный упрек. — Император не ценит жалость к себе. Поверьте, ваше преосвященство, ничто так не облегчает смертный час, как сохранение толики благодати.

— «Благодати», — злобно повторил Месринг. — Вулкан мертв!

Исповедник пожал плечами:

— Как и многие его братья.

— Ты на удивление благодушен.

— Беспокойство — для молодых.

— Старики, умирающие в благодати, — это то, что удерживает овец в овчарнях, а волков — за порогом.

Сколько бы их ни использовали как метафору в писании, настоящего волка Месринг ни разу не видел. Они принадлежали лесу, горам, ночи: гроза прямоходящих обезьян, которые даже через тысячи поколений, живших в городах-ульях, и после всех ядерных зим не утратили страх перед темнотой. Они символизировали то, что поднимется из глубин, когда погаснет последняя люмен-лампочка: не Хаос, но порождения Хаоса.

Месринг заморгал, понимая, что говорил на повышенных тонах и что голос его эхом отражался от далеких машин, но что было умирающему до тех, кого он потревожил?

— Имперские Кулаки были уничтожены, Витори. Это ложь Удо поставила на стены самозванцев со знаком черного кулака. И моя ложь тоже. И Курланд ее поддерживает. Люди верят в ложь. Они все — ложь.

Он сам удивился, когда по щекам его потекли слезы.

Мендельев осторожно сжал его плечо.

— Экклезиарх плачет. Это хорошо. Облегчите свою душу от грехов.

— Я плачу, потому что хочу оторвать Вангоричу голову и насадить ее на шест!

— Поговорите со мной, ваше преосвященство. Я здесь, чтобы слушать, — что бы вы ни сочли необходимым сказать.

Месринг поднял глаза, услышав звук приближающихся шагов, но увидел всего лишь пономаря, который пришел зажечь свечи. Он закашлялся, плюясь кровью, полез в пропотевший внутренний карман рясы и достал пустой стеклянный сосуд, который затем поставил на молитвенный столик перед Мендельевым.

— Что это? — спросил исповедник.

— Безразличие Императора. Яд, полученный через поцелуй кающегося. Экклезиарх, купленный за несколько жалких дней жизни.

— Купленный?..

— Мой алхимик сумел продлить действие последней дозы, которую принесла Виенанд, но не более. — Он показал на пустой сосуд. — Завтра я буду мертв. — Он буквально прошипел последнее слово, охваченный внезапным приступом боли. Перед глазами все плыло — как краска на здании миссии где-нибудь в подулье под кислотным дождем. Что-то теплое потекло по внутренней поверхности ноги. Посланник Зверя на орбите Святой Терры был побежден, и Месринг более не знал, к кому обратиться. — Если... не случится... чудо.

Словно по сигналу — он молился, чтобы это был знак, что Император действительно бдит и прощает, — монолитные Врата Неумирающих, ведущие к залу с Золотым Троном, отворились, и показалась процессия людей в рясах.

Их возглавлял святой отец, размахивающий драгоценным кадилом, а позади шли девственные хористы в длинных одеяниях. Служителей церкви сопровождали Фратерис Темплар в сияющих панцирях, с церемониальными позолоченными лазружьями на плечах, с холодно горящими психосиловыми штыками. Месринг не мог сказать, сколько их там: глаза видели слишком плохо, чтобы сосчитать, но несколько минут спустя процессия ушла, и ворота перегородил — буквально — единственный воин Адептус Кустодес.

Страж был четырехметрового роста, в золотой броне мастерской работы, с алебардой явно не церемониального вида. Адептус Кустодес были сотворены тем же, кто породил примархов, и пусть они не могли сравниться с полубогами, но превосходили Адептус Астартес. Увидев это создание, Месринг почувствовал первые уколы сомнения по поводу слабости Бога-Императора.

— Вы не посмеете, — прошипел Мендельев.

— Экклезиарх обладает властью...

— Просить за других, не ради себя. Император проливает слезы по Его павшим воинам. Для Его воинов.

— Он не оставляет мне выбора. Не может быть, чтобы я умер вот так по Его воле. Просто невозможно.

Архикардинал в щегольском белом облачении и драгоценной митре прошел сквозь завесу благовоний и песнопений, опустился на одно колено и поцеловал пальцы Месринга. При воспоминании о том, как он в последний раз допустил подобную демонстрацию почтения, у Месринга сжались кулаки. Этого человека звали Вильбран. Его должность капеллана Императора имела, естественно, по большей части церемониальное значение, но и считалась невероятно престижной.

Месрингу подумалось, что Вильбран при любом раскладе имеет хорошие шансы стать его преемником.

Произнеся формальное приветствие, архикардинал отошел. Мимо него прошелестел «слезный» паж со сморщенным, измученным лицом человека, который состарился, несмотря на медикаменты, замедляющие половое созревание и конец невинности. Он нес золотой реликварий на шелковой подушечке. Паж простерся перед Вильбраном, и тот открыл коробочку. Внутри на подкладке из надушенной материи лежал сосуд, выточенный из цельного алмаза. В нем находилась единственная капля блестящей жидкости.

У Месринга перехватило дыхание, когда Вильбран почтительно поднял сосуд и передал ему.

Император проливал слезу за каждого из Своих воинов, павших в бою. Их собирал особый штат священнослужителей, и единственной капли хватало, чтобы исцелить человека от любых ран.

Он принял сосуд ватными пальцами, не без труда открыл флакон и опрокинул его на свой иссохший язык.

И ничего не почувствовал.

Жидкости было так мало, что он даже не ощутил ее прикосновения. Он чувствовал, как крутит кишки, чувствовал туман в голове и звон в ушах. Он крепко зажмурился и вознес Императору молитву, чтобы тот воспользовался последним шансом явить Свою силу. Ничего. Вообще, совсем ничего.

Он крепче сжал сосуд и прижал его ко лбу сильно, до пореза.

Он не уйдет незаметно. Теперь он знал меру лжи.

И если человек столь могущественный, как Месринг, падет, то и земля содрогнется.

ГЛАВА 3

Терра - Императорский Дворец

КЧ 0, 00:41:26

Госпожа Каваланера Брассапас, Рыцарь Забвения из ордена Сестер Безмолвия, сидела, прямая как стрела, во главе стола, положив руки па закованные в броню бедра. Ее старинный алый доспех покрывали древние терранские узоры, письмена на исчезнувших языках и идеограммы, отображающие события из давней мифической эпохи. Полоски пергамента, прикрепленные к броне восковыми печатями, украшали ее тело нечитаемым, похожим на паучьи лапы шрифтом. Высокий латный горжет закрывал рот и нос, и с миром ее связывал лишь взгляд, непроницаемый, как темная материя. Она была неприкасаемой, пустой, одной на триллион, — гомозиготный носитель мутировавшего гена парии, делавшего ее нечувствительной к любым формам пси-воздействия. Полезная черта, пусть даже не слишком приятная для окружающих.

В поведении Верховных лордов — тех, чьего присутствия потребовал Курланд, — по-разному проявлялась их внутренняя борьба с негативным давлением ее сознания и неумолимым воздействием на их души.

Юскина Тулл и генерал-фабрикагор Кубик сидели рядом по одну сторону длинного стола, с другой стороны расположились адмирал Ланьсан, Виенанд и Гибран. Дракан Вангорич, в дальнем конце, был преисполнен не то внимания, не то равнодушия. Ассасин не входил официально в Верховные Двенадцать, но стал неизменным участником заседаний, как и лорд-командующий, и Курланд подозревал, что иные из менее информированных коллег забыли, что формально выше его по званию.

Невзирая на недавние разрушения, библиотека Кланиум осталась в значительной мере проектом, демонстрирующим тщеславие Ланьсана. Каковы бы ни были недостатки лорда-адмирала в делах масштабных стратегий и управления государством, он проявлял себя как вполне способный командующий, действуя на более скромном уровне. Хронометрические экраны, гололиты и проекторы, установленные во многом за счет книг и других переносных средств хранения информации, прежде занимавших полки, то ли случайно, то ли намеренно создали обстановку, отлично подходящую для зала совещаний.

Большие экраны, окружающие стол, заполняла скалящаяся морда орка — не совсем неподвижная, она то чуть приближалась, то отдалялась, словно кто-то удерживал ее, не давая вырваться на свободу. На всех экранах изображение разделяли две вертикальные линии помех. Шишковатый нос здоровяка и раззявленная пасть были ближе всего к фокусу пикт-захвата. Выражение их вполне соответствовало тому, какое следовало иметь орку, голову которого сдавливал силовой кулак дредноута Черных Храмовников. С каждым скачком закольцованных кадров вперед и назад глаза ксеноса то заметно сближались, то раздвигались обратно. От трещин в его черепе исходили эманации энергии, порождая странные, тревожащие образы на средстве передачи информации, которые проявлялись лишь тогда, когда воспроизведение приостанавливалось, как сейчас.

Курланд вовсе не удивился, что все — за исключением Юскины Тулл, судя по зачарованному выражению ее лица, — уже видели съемки с Джеленика IV. Он свыкся с мыслью, что любые сведения, известные более чем одному человеку в стенах Дворца, быстро становятся общеизвестными.

— Это, — сказал лорд-командующий, — как вы все, вероятно, уже знаете, съемка, сделанная во время боя между силами Черных Храмовников под командованием почтенного Материка и орочьей стаей. Экипаж «Перехватчика» ценой больших трудностей доставил ее на Терру, поскольку был убежден, что это и есть слабое место чужаков, которое мы все так давно искали. Их псайкеры. Просто до сих пор у нас не было возможности использовать эту информацию.

Игнорируя бормотание заинтригованных лордов, Курланд протянул руку мимо госпожи Брассанас, чтобы нажать кнопку интеркома, вделанную в панель в конце стола.

— Брат Тейн, ты нашел магоса Лаврентия?

— Да. Похоже, он свернул не туда в комнате управления воспроизведением.

— Пожалуйста, проводи его сюда, брат.

Одна из огромных двустворчатых дверей со скрипом отворилась внутрь, растревожив стайку герольдов-серафимов, сидевших на перемычке, — они заметались, вопя: «Тейн! Тейн!». Магистр ордена Кулаков Образцовых придержал дверь, и со странно рассогласованным щелканьем металлических «ног» по паркету к столу поспешил Фаэтон Лаврентий.

От магоса, которого прикомандировали ко Второй роте Имперских Кулаков для изучения ардамантуанских хромов, почти ничего не осталось. Разве что глаз, упрятанный посреди вокс-воров, механосенсоров и эмотивного панциря, придающих адепту черты насекомого. Да еще какие-то следы прежней личности. Все прочее было реконструкцией, причем, по мнению Курланда, не такой, какой заслуживал магос биологис, — впрочем, как и кто угодно другой.

Лаврентий обошел стол на трех металлических конечностях, приподнимавших края плохо сидевшего на нем одеяния, и щелчками механодендритов распределил пакеты данных. Голос его тоже был грубо синтезированным.

— Вы начали обсуждать орочий подвид mysticus, верно? — Он обратил глазное яблоко к Курлапду, и тот кивнул. — Хорошо, хорошо. Прошу прощения за задержку, лорд-командующий, но я уже изучил эту съемку кадр за кадром тысячу одиннадцать раз, и у меня много неотложных дел.

— Как и у всех нас, — пробурчал Ланьсан.

Возможно, когда-то Лаврентий был в достаточной мере человеком, чтобы заметить не слишком хорошо замаскированный укол, но не сейчас.

— Как проницательно заметил почтенный дредноут- маршал, орочьи псайкеры — их слабое место. Сознание каждой отдельной особи работает как своего рода психическая машина, реагирующая на его настроение и наращивающая свою мощь экспоненциально в присутствии других орков.

— Зеленый Рев, — сказал из-под капюшона Гибран, эмиссар Патерновы от Навис Нобилите, явно более других страдающий от присутствия Рыцаря Забвения. — Мы знакомы с этим эффектом.

— Орочьи псайкеры умеют поглощать эту силу и выпускать ее в концентрированной направленной форме. Как мы наблюдали на Улланоре, чем серьезнее мы атакуем, тем сильнее становится психическое поле чужаков. Но, как вы все видели, — он показал на изображение, застывшее на экране, — поток силы можно повернуть.

— Потенциально полезно, — сказал Вангорич, пролистывая инфопакет с наигранной непринужденностью. — Но, чтобы это использовать, нам бы пришлось выманить орочьих псайкеров, а враги слишком умны, чтобы допустить такое. На Улланоре этого не случилось.

— Именно поэтому мы должны захватить одного, — произнес Курланд. — А лучше — больше.

— Вообще говоря, как минимум трех, — уточнил Лаврентий. — Базиликон Астра и группа Великого Эксперимента определили три орочьих колонии, где доминирует генотип подвида mysticus. Мои коллеги полагают, что наблюдаемый эффект можно воспроизвести искусственно. И направить на разрушительные цели.

— Операция такого масштаба потребует больших человеческих ресурсов, — сказал Ланьсан не без самодовольства — он оказался на привычной территории. — И огневой мощи. Мы — Совет Двенадцати. В здравом уме мы не можем одобрить подобную операцию, не проголосовав единогласно. Как минимум лорд Верро должен присутствовать здесь и говорить от имени Астра Милитарум.

Тулл и Гибран серьезно кивнули. Вангорич откинулся в кресле и со вздохом воззрился в потолок.

— Позвольте мне все прояснить, чтобы не возникло недопонимания. — Курланд подался вперед. Все, кроме Вангорича и Кубика, заметно отодвинулись назад. — Это не дискуссия. Я не спрашиваю вашего мнения, и мы не голосуем. Времени собирать флот нет, а если бы и было, печальная правда состоит в том, что после Улланора мы не располагаем ресурсами для экспедиции подобного масштаба. Мы должны научиться действовать быстро и решительно, и именно поэтому истребительные команды Караула Смерти «Умбра», «Ловчий» и «Тигр» под командованием сержантов Кьярвика, Тириса и Талвея и при поддержке Сестер Безмолвия уже отправлены в эти миры.

— Уже. Отправлены.

Виенанд произнесла эти слова так, будто они были слишком важны, чтобы ютиться в одном предложении.

— У вас это звучит так зловеще, — сказал Вангорич.

— Правда? — Виенанд повернулась к Курланду спиной. — Сенаторум признает необходимость Последней Стены и Караула Смерти. И их эффективность. Но многие из нас, включая меня, не одобряют ни то, ни другое. А теперь вы ведете себя так, будто единолично командуете ими? Насколько понимаю, вы даже начали расширенный набор рекрутов, не ограниченный орденами, напрямую пострадавшими при Улланоре. — Она заглянула в лежащую перед ней толстую пачку рукописных заметок. — Тирис и Талвей из Гвардии Ворона и Штормовых Повелителей. Насколько именно сейчас велик Караул Смерти, лорд- командующий? Вы не вправе обходить Кодекс Астартес путем подобных уловок.

— Мы что, опять будем спорить по этому поводу? — спросил Вангорич.

— Запрос, — сказал Кубик монотонным механическим голосом. Он заговорил впервые с тех пор, как Тейн собрал их здесь. — Возражение озвучено по отношению к тем из нас, кто не присутствует, но что касается тех, кто явился? Зачем мы здесь?

— Потому что мне нужны корабли. Мне необходимы лучшие навигаторы, чтобы пилотировать их, и хорошая команда.

Едва Курланд это сказал, атмосфера в помещении изменилась. Она стала настороженной: каждый лорд мысленно удалился в свои личные владения, чтобы обозреть их пределы и понять, что там ценного, а главное — чего это будет стоить при обмене.

Лорд-командующий призвал всех обратно, постучав костяшками пальцев по столу.

— Повторяю — это не просьба.

— Не в том дело, — протянул Ланьсан, поводя пухлой рукой. — Просто у нас нет кораблей.

— «Автокефалий извечный» вышел из последней битвы сравнительно неповрежденным. Я возьму все. От орденов Космодесанта я уже просто не могу взять больше, не поставив под угрозу их эффективность.

— Флагман серьезно пострадал и не восстановлен, господин. Ресурсов мало, а у Марса... другие приоритеты.

— Синод Марса единогласно поддерживает Терру, — перебил Кубик, добавив трель на двоичном коде. — Но Базиликон Астра понес потери при завоевании Улланора, и мы тоже можем предложить очень немного звездолетов.

Курланд повернулся к спикеру Тулл. Она отвела глаза, словно извиняясь, и пожала плечами.

— У Инквизиции есть корабли, — тихо сказала Виенанд, мастерской риторикой заполняя молчание Тулл. — Опытные команды. Лучшие навигаторы Империума.

Гибран неожиданно кивнул, подтверждая, что это не преувеличение.

— Я не отдам контроль над Караулом Смерти, — заявил Курланд. — Адептус Астартес нельзя раздавать, словно милости.

— Вы сами сказали, что Караул Смерти — слишком большая ответственность для одного человека. Даже если бы мы поверили, что вы используете их достойно, что насчет вашего последователя на посту лорда-командующего? Нет, только Инквизиция может обеспечить должный авторитет для подобных сил, поскольку она не подчиняется единому лидеру. Я лишь представитель многих, как и Веритус.

Курланд стер намечающийся оскал тыльной стороной ладони и покосился на госпожу Брассанас, которая ответила на его взгляд ледяной отстраненностью.

— Сколько у вас кораблей?

— Несколько десятков на базах, достаточно близких для установки связи. Эскорты вплоть до класса «Черный корабль». Их построили для транспортировки. Не могу обещать, что будет удобно, но я в состоянии перевезти несколько тысяч человек вместе со снаряжением, куда понадобится.

Курланд выдохнул:

— Очень хорошо, инквизитор. Как только совещание закончится, я передам Инквизиции всю полноту власти над Караулом Смерти. Но вот на каких условиях. Во-первых, по численности Караул Смерти не должен превышать один орден. Во-вторых, я сохраняю за собой власть распустить их, когда текущий кризис завершится. И в-третьих, при всем уважении к вам, вы не офицер, а Инквизиция — не военная организация. Я назначу космодесантника для руководства всеми стратегическими вопросами. Согласны?

— Вы уже знаете, кого выберете на эту роль?

Курланд встретил расчетливый взгляд Виенанд, слишком старый для ее моложавого лица, пытаясь понять, что думает эта женщина. Тейн фактически командовал операциями Караула Смерти со времен Сакратуса и явно был лучшим кандидатом, но Курланд знал: Максимус, его правая рука, слишком близок к нему. То же самое относилось к Боэмунду и другим командирам Последней Стены. Он понимал, что, даже оценивая потенциальных кандидатов подобным образом, выносит суждение скорее политическое, чем прагматическое. Его генетически улучшенный ум был отлично приспособлен для решения нескольких задач сразу, но необходимость играть на поле Верховных лордов и пытаться стать одним из них, чтобы вынудить уже их действовать на его условиях, оказалась на пределе возможностей Резни.

— Руководить следующей фазой операции должен кто-то проверенный.

Виенанд на миг удержала его взгляд, потом чуть улыбнулась:

— Тогда согласна.

Все вдруг заметно успокоились, как будто катастрофа была предотвращена в последний миг и все вошло в привычное русло.

— Кубик, — произнес Курланд, раздраженно барабаня пальцами по столу, — как идет Великий Эксперимент?

— С полного одобрения Сенаторума.

— Он имеет в виду, есть ли прогресс, — подсказал Вангорич.

— Проведено несколько успешных тестов на обеих лунах Марса. Расследование технодесантниками Абатаром и Гадриилом проваленного эксперимента по телепортации звездной базы Veridi с терранской орбиты принесло весьма красноречивые результаты. Как и работа Альквиста Аруара с гравитационной технологией на Кальдере. Техножрец-доминус освобожден от исполнения воинского долга и задействован в Великом Эксперименте. Траекторэ проекта и диагностиада совместно заключили, что в случае необходимости можно переместить небесное тело.

— Полагаю, Марс? — уточнил Вангорич.

— Логичный вывод, учитывая, что это единственная планета, на которой достаточно энергии и подпространственных импеллеров.

— А что с Террой? — спросил Ланьсан.

— Невозможно. Влияние на маяк Астрономикона стало бы огромным и носило бы неопределенный характер.

Повисла обреченная тишина. На несколько секунд груз их ответственности стал невыносимым. «Впрочем, лучше несколько секунд, чем ничто, — подумал Курланд, — хотя — что слишком мало, что слишком поздно — все одно».

Потом заговорила Виенанд:

— Что случится, когда Караул Смерти вернется на Терру?

Курланд покачал головой:

— У нас критически мало времени. Каждая истребительная команда проследует по разным координатам. Там их встретят три флота с Терры.

— С какой целью?

Лорд-командующий размышлял, насколько полно следует ответить, когда услышал, что к библиотеке торопливо приближается группа людей со стороны Кардинальской Часовни. Потом их услышали Тейн и Вангорич — и ассасин повернулся к двери.

— Еще рано, — сказал Курланд. — Но, может, это вести от одной из истребительных команд.

Он поднялся с кресла, и тут же огромные двери распахнулись вовнутрь, и ворвался рой щебечущих серафимов.

— Месринг, — пели они, кружа над столом и хранилищами данных. — Экклезиарх Адептус Министорум.

— Будет присутствовать.

— Будет присутствовать.

— Будет присутствовать...

— Вангорич! — рявкнул экклезиарх, пробираясь сквозь ряды паствы, будто пьяный. Он врезался в тележку и разбросал инфопланшеты и свитки по всему полу. — Я знаю, ты здесь — ты и твои дружки. Еретики!

Разболтанные колеса и слабые ноги протащились еще несколько метров, пока лорды скребли по полу креслами, почтительно вставая вслед за Курландом.

Лаврентий перехватил откатившуюся тележку одной из трех своих конечностей.

Месринг освободился от нее, размахивая пустым флаконом, словно желал провозгласить тост за поверженного противника. Если Курланда удивляло то, как некоторые лорды, по всей видимости, жили припеваючи, пока миллиарды их подданных голодали, то почти столь же сильно его поразила картина того, как следы многолетних злоупотреблений стерлись с тела человека. Не было ни мешков под глазами экклезиарха, ни обтянутого белым облачением брюха, ни самодовольно-благочестивого вида. Глаза его остекленели, черные зубы торчали из ввалившихся десен. Белизну впалых щек тот отчего-то счел необходимым замаскировать зеленой тушью. Борода торчала клочьями, измазанными кровью, вином и блевотиной.

Он топтался на месте и упал бы, если бы не усилия пожилого, но крепко сложенного человека в облачении старшего исповедника и толпы пономарей. Они выглядели беспокойными и смущенными, а кто-то — и вовсе испуганным.

Чего им бояться?

— Неважно выглядите, Месринг, — сказал Дракам тоном, который Курланд слышал от санитаров в полевых госпиталях для безнадежных пациентов. — Да вы же вот-вот упадете.

— Гори в аду, Вангорич. Хитрец. Умник. — Экклезиарх умолк лишь для того, чтобы выплюнуть сгусток крови. — Мне нужно противоядие. Нужно. Прямо сейчас.

Курланд смотрел то на одного, то на другого.

— Вангорич?

Ассасин пожал плечами:

— Тяготы его должности велики, господин — пастырская забота о миллиардах. Боюсь, он еще не оправился от трагедии разрушения орочьей луны.

— Ложь! — Месринг, шатаясь, двинулся к Виенанд, сбрасывая удерживавшие его руки. — Скажите ему! Скажите, как вы купили меня излечением от его яда, если вам дорога моя жизнь.

Вангорич и инквизитор переглянулись — и взгляды их говорили сразу все и ничего.

Нахмурившись (что на лице, унаследовавшем черты Рогала Дорна, было особенно хорошо заметно), Курланд отвернулся от них и протянул руку к экклезиарху. Он был на целый метр выше Месринга, а в броне еще и вчетверо или впятеро шире, и мог бы одной рукой обхватить его голову.

— Если вы хотите озвучить обвинение, я вас слушаю.

Пастырь так затряс головой на тощей шее, что Курланд испугался, что та сломается. Взмахнув руками, он ударил Имперского Кулака по латной перчатке, словно пьяница, атакующий стену, и со значительным видом покачал над головой алмазным флаконом.

— Мутанты. Отравители. Еретики. — Месринг обвел их всех пристальным взглядом, его раскрашенное лицо побагровело, когда он наконец показал на Каваланеру. — Пособники ведьм.

Рыцарь Забвения улыбнулась, но больше никак не отреагировала.

— Вашей организации едва ли тысяча лет, — твердо перебила Виенанд. — Ее орден — древний, он даже старше того, из которого происходит лорд Курланд, и они сражались плечом к плечу с самим Императором. Нам что, мало орков? Будем еще искать врагов среди людей?

— Отступники. Предатели. Троном Улланора клянусь, я окружен ими! — Размахивая руками, Месринг прошел сквозь ряды своей свиты, потом обернулся и наставил на них сморщенный палец. — На Терре не останется уголка, где не ощутят мое падение, учтите! Я знаю, что говорю! Лицемерие. Ложь. Маскарад Кулаков. Смерть Вулкана. Пустоголовые извращенцы, которые называют себя вождями. — Он изобразил знак аквилы и сплюнул кровь на пол. — Император покинул нас не без причины.

Он отвернулся, поднял голову и распростер руки, словно проповедуя всей планете.

— Люди услышат это! Лишь низвергнув еретика и неверующего и приняв армии Зверя, они могут спастись. Слава Зверю! — возопил он, брызжа слюной и закатывая глаза. — Все восславьте Зверя!

Громкий выстрел из болтера заставил серафимов испуганно заметаться. Содержимое черепа и ошметки плеч Месринга брызнули на архиисповедника, который, пронзительно крича, вцепился в руку обезглавленного экклезиарха.

Виенанд открыла рот, собираясь что-то сказать. Взгляд ее перешел с мертвого экклезиарха на полу на пистолет в руке Курланда, и она снова сомкнула губы. Мудро. Вангорич потянулся через стол посмотреть на тело, на лице его играла странная улыбка. Все остальные были слишком ошеломлены, чтобы хоть как-то реагировать. Разумеется, кроме Кубика. Каваланера повернулась к Имперскому Кулаку с недоуменным выражением лица, словно спрашивая, неужто казнь без суда и следствия теперь в порядке вещей на Терре?

Болт-пистолет Курланда с тишайшим шелестом скользнул в магнитную кобуру.

Он помотал головой.

— Брат, — сказал Тейп, все еще стоявший у дверей; кровь запачкала серую кайму его облачения. — Что ты наделал?

ГЛАВА 4

Плеос — улей Мундус

КЧ 2, 00:41:11

Черная вода вскипела вокруг шлема Кьярвика, и шум, производимый ею, был уже неотличим от грохота взрыва. Его тело билось о стены из легких сплавов и о машины, достаточно массивные, чтобы их не снесло течением. Прожектора хлестали по стенам. Белый металл. Темные коридоры. Лучи в темной воде. Полоски отражений. Сектора. Сигнальные полосы. Кьярвик видел все это мельком, так, как камешек мог бы видеть деревни, мимо которых его проносит, когда весеннее половодье размывает берега больших рек. Вода крутила его, словно нить на колесе пряхи судьбы, настолько превосходя сверхчеловеческую способность Кьярвика к сопротивлению, что сама мысль о его хваленом генетическом наследии казалась издевательством.

Если пробить дыру в обшивке пустотного корабля, всякий знает, что все содержимое вылетит наружу. Если сделать нечто подобное с внешней оболочкой островного улья, находящейся под давлением в тысячи атмосфер, злосчастные враги человечества почувствуют на себе первый укус Волка.

Что-то длинное и металлическое ударило его по затылку. Лестница. Кьярвик почувствовал, как погнулся алюминиевый сплав, и быстро выбросил вперед руку. Промахнулся. Течение уже снесло его. Латная перчатка с волчьими когтями впилась в стену и скребла по ней, пока на пути не попалась горизонтальная планка — и он остановился.

Кьярвик начал подтягиваться.

Вода молотила по его огромным наплечникам, словно по дамбе. Течение тянуло за ноги вниз, холодное, как космос, и цепкое, как стальные тиски, как призрачные пальцы множества братьев, лежащих на красном снегу Улланора.

Он не с ними. Ему не повезло.

С гневным воем космодесантник всплыл на поверхность потока. Стена, за которую он цеплялся, была частью обшивки трубы от огромного насоса, присоединенного к более крупному комплексу тысячелетия назад, чтобы осушать подводные уровни улья.

Их сконструировали так, чтобы отводить протечки труб. Нынешний потоп мог залить целый город.

Секция представляла собой вертикальный лабиринт мостков и переходов, огромных спиралей, поднимающихся на высоту нескольких уровней. По горизонтали смотреть было особо не на что — либо стены, либо очередные трубы, выбрасывающие воду. И в обычное время это промозглое место могло вызвать припадок клаустрофобии, но сейчас, когда уровень воды поднимался, здесь было проще простого задохнуться и умереть во тьме.

Рука Кьярвика вздрогнула, сервоприводы зажужжали, и, прикусив клыками нижнюю губу, он сумел вытащить другую руку из воды, крепко держа Сестру Безмолвия отключенным силовым кулаком. Это было самым трудным.

Движением от плеча он перекинул Сестру над сбросной трубой. Воительница перевернулась в полете, чтобы приземлиться на мостки ногами вниз. Плохо закрепленная конструкция зашаталась. Женщина тут же начала сбрасывать слои защитного костюма, и показался вычурный ало-золотой доспех с высоким горжетом, прикрывающим ее лицо до самых глаз. Она включила силовой клинок и двинулась прочь. Оттолкнувшись от стены, Кьярвик прыгнул за ней, приземлился там, где она только что стояла, и по-звериному сгорбился.

По мосткам с топотом сбежал орк — судя по всему, рабочий, но размером с космодесантника в доспехе, с бицепсами не меньше снаряда танка «Разрушитель», распирающими короткие кожаные рукава. На поясе болтались и звенели инструменты, словно это была латная юбка, над головой он держал гаечный ключ. Орк заморгал, ослепленный прожекторами Кьярвика, и Космический Волк прикончил его выстрелом в голову. Разрывной болт вынес зеленокожему затылок и бросил тело вперед, словно труп не утратил желания приложить Адептус Астартес гаечным ключом по шлему.

Путь был свободен.

Потянувшись к латному горжету, Кьярвик разъединил крепления и снял шлем — с характерным шипением разгерметизации. Он встряхнул волосами и глубоко втянул в легкие запах ржавчины, пороха, пота ксеносов и едкой соли. Так лучше. Его орган-Поглотитель мог при необходимости извлекать кислород из морской воды, но давление океанской впадины сокрушило бы его голову, как яичную скорлупу. Однако это вовсе не означало, что он предпочитал везде и всегда оставаться в шлеме.

Залпы из болтеров где-то впереди и сверху привлекли его внимание. Кьярвик смог разглядеть лишь дульные вспышки, тускло отраженные стеной на высоте около десяти метров. Вой умирающих орков доносился с расстояния еще нескольких метров.

«3а мной», — жестом велела Сестра. Она побежала, все более заметно придвигаясь к стене, а потом даже сделав несколько шагов прямо по ней. Используя ускорение, она подпрыгнула, ухватилась за перекладину на другой стороне и перекатилась, тут же оказавшись на следующем уровне. Ее силовой клинок мелькнул серебристо-голубым, раздался гортанный рык, и вниз упала, отскакивая от стен, лапа орка.

Кьярвик оскалился и оттолкнулся от стены. На высоте собственного роста он крутнулся и прыгнул, выкинув свободную руку и подогнув ноги, потом тяжело приземлился обеими ногами в прежде невидимом переходе.

Тяжелая пуля ударила его в локоть и отлетела в шлаковый желоб. Он обернулся. Движение руки активировало силовой кулак. Синее расщепляющее поле с гудением окружило перчатку, и он с ревом ударил ею стрелка в живот и по самое запястье погрузил руку в стену. Орк с тупым удивлением посмотрел на конечность, зарывшуюся в его внутренности, и издох.

Впереди Фареос ударил щитом одного орка по морде и тут же приложил другого. Быстрые залпы из установленного в прорези штормболтера озарили темный переход и превратили голову орка в кровавую кашу. Еще один чужак взвыл, отталкивая труп, когда его забрызгало ошметками напарника. Вторая Сестра Безмолвия аккуратно уложила его сзади.

Кьярвик не знал их имен. Имена обладали силой, и их защищала Клятва Спокойствия, данная перед Золотым Троном Императора. Но имена кое в чем полезны, посему эту Сестру Кьярвик иронично называл Зоммер за «теплоту», а также чтобы отличать от ее Рос, обладательницы «открытого» сердца. Но то, что воин мог столь несерьезно относиться к их присутствию, не делало ощущения от него менее тревожащими.

Десяток умело направленных ударов силового клинка Зоммер — и с полдюжины орков полегли замертво.

Из противоположного угла бежали другие, размахивая боевыми топорами и издавая гортанные крики. Их подкосил шквал болтерного и плазменного огня. Железный Отец Бор топал сквозь кровавый туман с раскаленным болтером. Всполохи огня из его сервосбруи смыли следующую волну нападающих.

Это был жесткий, свирепый стиль ведения боя, но именно потому Тейн призвал Кьярвика Ворона Бури на задание и именно потому он в свою очередь собрал истребительную команду «Умбра».

Орк с обнаженной грудью, на которой скрещивались перевязи, и с орудием вроде автопушки забрался на ящики с инструментами в конце коридора. Стреляные гильзы стучали по металлическому полу, когда он выпускал очереди по щиту Фареоса. Толпа чужаков в кричаще-красном боевом снаряжении, поджидавшая в засаде за углом, воспользовалась тем, что пушка вела огонь на подавление, и бой превратился в сущее кровавое месиво.

Из-за щита Фареоса мелькнул его нож. Мертвый орк повис на нем, блокируя штормболтер. Зоммер отскочила назад. Ксенос бросился на нее с топором и рухнул мордой вниз. Кьярвик наступил ему на голову. Клыки проскрежетали по металлу. Силовой кулак космодесантника оторвал руку у другого зеленокожего, и кровь забрызгала проход. Рос перескочила через него, развернулась, мелькнул клинок — и орк оказался раскроен от горла до пояса. Показался Бор — словно ходячая боевая поддержка. Взвизг его серворуки — и еще один чужак отлетел головой в переборку. Кровь хлестала у него из спины, заливая противоположную стену.

И крупнокалиберные пули, не переставая, молотили по стенам.

Кьярвик заметил несколько труб в толстых металлических кожухах, тянущихся вдоль стены и ведущих туда, где сидел пулеметчик. Он запустил когти в очередного орка, раздирая ему морду. Огонь преследовал его, пока он прыгал от одной трубы к другой, и пули отскакивали от толстого металла. Удачный выстрел (или неудачный) — Кьярвик не был уверен, что есть какая-то разница, — пробил кожух, и струя воды, находящейся под колоссальным давлением, пригвоздила ксеноса к противоположной стене с такой силой, что порвались сухожилия. Фареос, Зоммер и Бор безжалостно загоняли находящихся слева от них чужаков в струю, словно окруженных врагов — в море.

Из-за последней в ряду трубы Кьярвик бросил гранату в пулеметчика и прыгнул.

Взрыв разметал примитивную баррикаду. Куски дымящегося металла посыпались в проход, как таинственные гадальные кости рунного жреца. Кьярвик ухватился когтями за край мостков над головой, с тяжким выдохом подтянулся и перекатом встал на одно колено.

Бальдарих и Зарраэль были уже там, они поднялись в другом месте. Состояние доспехов и пола вокруг них красноречиво свидетельствовало, насколько кровавым был их путь. Двое космодесантников спина к спине бились в закручивающемся водовороте здоровенных орков. Двуручный меч Черного Храмовника парил с легкостью ножа. Отрубленные руки и куски клыков отлетали от клинка и касались брони воина, словно уважительно целуя ее напоследок. Тем временем Зарраэль поставил сабатон на грудь здоровенного орка, чьи татуировки с кривой луной и тяжелая броня выдавали в нем вожака. Он стоял на коленях и выл, пока эвисцератор кромсал его шею, разбрасывая ошметки по коридору. Другой орк кинулся к космодесантнику справа, пытаясь подобраться из слепой зоны, со стороны, что была дальше от страшного оружия. Зарраэль обернулся — он был без шлема — посмотрел презрительным красным взглядом ангела и плюнул шипящим ядом из железы Бетчера, свалив здоровяка на расстоянии двадцати широких шагов.

Если бы Кьярвику довелось услышать об этой битве из чужих красноречивых уст, история была бы вдохновляющая. Два воина, поборники непохожих орденов, стояли плечом к плечу и истребляли целые полчища врагов Императора. Но он сам был свидетелем боя и не обладал, в отличие от скальдов, способностью закрывать глаза на то, как сильно презирали друг друга эти бойцы.

Они повернулись друг к другу спинами не из необходимости — просто таков был их выбор.

— Кажется, вы привлекли их внимание!

Рев болт-пистолета Кьярвика возвестил его прибытие на поле брани. После этого орки продержались недолго.

Они побежали к другому скоплению врагов, которые уже отступали по узкому проходу, подняв угловатые стабберы и двигаясь в сторону тяжелых пластальных ворот шлюза. Бальдарих и Зарраэль, отмахиваясь от пуль, врубались в арьергард с рвением безумцев и в этом были похожи друг на друга.

А люди еще называли Влка Фенрика дикими.

— Вон, еще идут. — Кьярвик прекратил погоню и укрылся за выщербленным клепаным блоком, который, видимо, был частью механизма шлюзовых ворот. Бальдарих и Зарраэль продолжали убивать. — Ждем остальных и нападаем вместе!

Орки в лязгающей броне хлынули из ворот, чтобы поддержать отступающих, а те в свою очередь вышли из-под прикрытия ржавых механизмов и толстых опор, уходящих под углом в стены сектора. Десяток зеленокожих с мощными торсами, обмотанными лентами патронов, протопали по верхним переходам, и Кьярвик прицелился выше.

Но по какой-то причине они не стреляли.

Они скандировали: «Горк! Морк! Горк! Морк!» — и колотили стволами ружей по поручню в такт топоту орочьих воинов внизу. Они орали все громче и топали все быстрее. «Горкаморкагоркаморка!» Кьярвик уже не мог различить отдельных чужаков. На его череп свалилась тяжесть, будто костяшки орочьих пальцев, вплетенные в его волосы, почувствовали тот же первобытный зов. Десны его болели, словно какая-то искажающая реальность сила давила на зубы.

Под металлический грохот мост дрогнул.

Когтистое чудовище немыслимых размеров с маслянистой кожей и перепончатыми лапами вползло в ворота, задело их и выгнуло так, что Кьярвик сомневался, что они когда-либо смогут снова закрыться. Оно было размером с танк «Гибельный клинок», и идущие рядом с ним шагатели в аляповато раскрашенной броне выглядели смехотворно маленькими. Ряды пилообразных зубов блестели в тусклом отраженном зеленом свете огромного полумесяца пасти. Два ряда неровных зубцов шли по темной жирной спине. Орк в устрашающей клепаной кожаной сбруе, вооруженный трехрогим посохом, обвитым медной проволокой, упер обшитые костяными пластинами сапоги в зубцы из обоих рядов и в трансе размахивал своим оружием.

Сбруя его была размалевана странными кручеными линиями, а лицо и руки покрыты ветвящимися татуировками, продолжающими эти непонятные орнаменты. Он что-то прорычал, и тут же подул ветер, на котором задергались и заблестели его многочисленные стальные украшения. Мостик, разделявший Кьярвика и его двоих братьев, выгнулся, закачался, кипящая морская вода хлынула из трещины. Исполинская амфибия впилась когтями в истерзанный металл и издала влажный гулкий рев. Зеленые разряды энергии заметались по шипастому ошейнику, словно живые.

Кьярвик обнажил клыки.

«Малефикарум».

Он — Ворон Бури. Неудачливый. В этом он всегда мог быть уверен.

ГЛАВА 5

Эйдолика — «Альказар Астра»

КЧ 7, 00:55:37

Тирис вышел из казенника орудия «Буря пустоты», спрыгнул и бесшумно приземлился на корточки. Металлические мостки дрогнули. Сестра Безмолвия — она так и не назвала своего имени, а Тирис не спросил — сидела, прислонившись спиной к ящику с боеприпасами. Клинок ее был отключен. Она подняла палец к латному горжету, закрывавшему рот.

Пушка была реликтом из прошлого Кулаков Образцовых: прежде она располагалась в форте «Альказар Астра», патрулировавшем Поток Рубиканте. Настоящая убийца кораблей, в боку у нее находился проход, куда мог пролезть космодесантник с прыжковым ранцем. Но все равно оказалось довольно тесно, и Тириса не смущало, что более шустрая смертная отправилась на разведку первой.

Он двигался с выверенной незаметностью.

И чувствовал на себе взгляд Сестры, оценивающей его возможности в сравнении с ее собственными, пока он разворачивал полосу ткани, которую извлек из сумки, обматывал вокруг ствола болтера и пристраивал оружие на железном поручне. Тирис едва не испустил вздох облегчения, когда женщина чуть заметно кивнула с одобрением.

Сам Ворон гордился бы им.

В расположенном внизу огромном ангаре зеленокожие механики и рабы суетились вокруг реактивных бомбардировщиков с гротескно большими двигателями и округлыми орудийными турелями. Там хватило бы места для всего прежнего ордена, для целой эскадрильи в два десятка боевых машин, но пространство заполняли по большей части жестяные сарайчики для инструментов и палатки. В них, похоже, теснились непрестанно ссорящиеся грет- чины. Вокруг лежали горы мусора, гнила забытая еда, из полупустых бочек капало прометиевое топливо.

От машины к машине ходил крупный орк, то проверяя фюзеляж, то подгоняя замешкавшегося гретчина. Он носил балахон, увешанный колокольчиками, на его мускулистых предплечьях красовались браслеты из полированной кости, а на голове покоился шлем со впечатляющими рогами. Чужак шел, пританцовывая, и сыпал на самолеты в ангаре эйдоликский прометиевый песок из кропила, похожего на жезл.

Тот самый псайкер. За ним по пятам следовал десяток дюжих орков с дробовиками и дубинками, в тяжелой броне. То и дело кто-нибудь из них отлучался для отдельной раздачи пинков, если того требовал их жестокий кодекс поведения.

Тирис зарядил болтер усыпляющим снарядом редкого образца, приглушив щелчок патронника ладонью.

— «Ловчий», позиции?

Вокс зашептал в ответ:

— Вега, справа от тебя.

— Йарос, второй уровень.

— Нубис и Антарес, — донесся голос Кулака Образцового, — вторичная цель.

Тирис прицелился — на нижней границе досягаемости уродливая башка орочьего псайкера увеличилась, заполняя прицел. Палец лежал на спуске. Гвардеец Ворона выдохнул:

— Быстро и тихо, по моему сигналу.

Он выстрелил.

Плеос — улей Мундус

КЧ 2, 00:59:13

Из бреши в полу забила морская вода. Ужасный порыв ветра из пульсирующей головы нечистой твари разбросал ее, но для улучшенных чувств Кьярвика отдельные капли падали медленно, как слишком ранний снег. Император подарил Своим Волкам «чутье охотника».

Кьярвик ощутил, как вода обжигает лицо. Он услышал, как влага, пенясь, сочится сквозь щели в полу, она уже почти накрыла его сабатоны. Во рту и на коже появился привкус соли — угроза необычайно обострила чувства космодесантника. Треск и мерцание орочьего оружия разрывали пелену дождя, словно подземные взрывы, и рассекали ее очередями пуль.

Бальдарих в мокрой черной броне стоял по другую сторону гейзера. Он распростер руки навстречу вражескому огню, словно готовясь принять смерть кающегося на кресте. Разве что не с пустыми руками: в одной был меч, обращенный вниз, другая сорвала с магнитного замка и вскинула вверх болт-пистолет.

Во многих отношениях Кьярвик был больше, чем человек, а в чем-то, возможно, и меньше, но даже ему кое-что было не под силу.

Например, двигаться быстрее очереди из болтера.

— На колени, колдун.

Время ускорилось, и пистолет Черного Храмовника, словно опомнившись, выпустил несколько снарядов. Топливо болтов жарко пылало, дульные вспышки подсвечивали друг друга. Рев стоял оглушительный.

Орк всего лишь хохотнул, словно пьяница при виде шута. Глаза его, ничего не выражающие, были черны от малефикарума, на голове пульсировали темные жилы. Он физически не мог видеть то, что вот-вот случится, — и все же видел. При мысли об этом Кьярвик содрогнулся.

Волк сам не вполне разглядел, что происходит, понял лишь, что нечистая тварь снова закрутила посох над головой, и псионические ветра взметнулись воющим ураганом. Поток воды подняло с земли, затянуло в воронку и силой колдовской бури обратило в оболочку, которая окутала псайкера и его чудовище. Попавшие в вихрь болт-снаряды отлетели назад, рикошетом по стенам и броне шагателей. Они свалили нескольких орков, словно рука слепого божества.

— Отступаем ко мне! — закричал Кьярвик. Странная чужеродная мысль-вопль заполнила вокс. Из-за грубого вторжения в нижние уровни улья команда слишком рассредоточилась. — Выманить и захватить колдуна. Сестры уровнем ниже вместе с Фареосом и Бором.

Бальдарих помедлил, чтобы перезарядить оружие.

Нарастающий водоворот вздрогнул под вой варпа и рассыпался от удара о колоссальный зеленый кулак. Тот прорвался сквозь водную преграду, нечто темное все еще сочилось меж сжатых пальцев, костяшки припорошило выпарившейся солью, и над ними поднимались завитки пара и эктоплазмы. Кулак метнулся к Черному Храмовнику.

— Со мной дух святого Магнерика!

Псионический удар, способный расколоть керамит, с треском толкнул Бальдариха в кирасу, и того отбросило сквозь гейзер, поперек укрытия Кьярвика, в пирамиду бочек с прометием, перекрывавшую проход. Они посыпались на воина и, гремя, раскатились по полу.

Кьярвик заозирался в поисках Зарраэля.

Расчленитель ворвался в вихрь, пригнув голову, хмурое лицо пошло рябью, хотя он прикрывался выставленной рукой. Пластины брони трещали и звенели. С левого наплечника сорвало ленты боевых отличий. Он с трудом сделал еще шаг, пытаясь поднять эвисцератор, и рухнул на одно колено. Из эпицентра хлынула волна обломков и поглотила его. Теоретически его должно было отбросить назад, как кучу металлолома, и то, что космодесантник удержался, указывало на невероятную силу, дарованную красным неистовством. Орочий вожак в громоздкой броне, размалеванной черно-белыми зигзагами, неуклюже протопал насквозь без малейшего вреда для себя, а могучий Зарраэль остался стоять, преклонив колено, словно замерзший проситель перед статуей Лемана Русса.

— Ко мне! — Кьярвик настроил вокс на орбитальную связь. — Элиа, — сказал он, обращаясь к командиру ударного крейсера Темных Ангелов «Глашатай ночи», находившегося на низкой орбите над ульем Мундус. — Пришлите подкрепление. — Он повернулся к Зарраэлю и пророкотал, размахивая болт-пистолетом: — Дождитесь Сестер!

Он обстрелял колдовской смерч, но так, чтобы не попасть в орочьего «чудилу» и его зверя. Да, он был неудачником, но осторожным. Два болта вонзились в броню над левым плечом зеленокожего вожака и достаточно повредили ее, чтобы вывести из строя примитивные моторы. Орк словно и не почувствовал этого и гортанно зарычал, сжимая силовую клешню в кулак.

— Вааагх!

Эйдолика — «Альказар Астра»

КЧ 7, 01:02:22

Выстрел был безупречен. Единственный усыпляющий дротик в затылок — и орочий псайкер рухнул, словно его мышцы обратились в желе. Болтер модели «Ловчий» заглушил отдачу и вспышку, и телохранители псайкера наугад целились из дробовиков в темноту. Тирис извлек однозарядный магазин и заменил его серповидным с обычными снарядами.

Вега и Йарос открыли огонь со своих позиций, из-за укрытия. На втором или третьем залпе Тирис увидел, где они: за вентиляционной решеткой, среди эжекторных пасосов на втором ярусе. Гвардеец Ворона хорошо их обучил. Когда работа будет окончена, они вернутся в свои ордены с улучшенными воинскими навыками.

К тому времени, как Тирис снова был готов стрелять, осталось лишь два орка, они бежали в разные стороны, и он их спокойно уложил, что заняло долю секунды. Сестра, стоявшая рядом с ним, сделала одобрительный знак рукой, включила длинный клинок и соскочила с мостков, запустив прыжковый ранец. Она приземлилась, словно кошка, рядом с упавшим псайкером, и силовой меч с урчанием обратил в кровавые ошметки гретчина, прибежавшего на помощь. Еще два реактивных выхлопа на противоположном конце ангара указали, что Вега с Йаросом покинули укрытие, вылетая на открытое пространство. Обреченный Орел расстрелял весь магазин и на лету перезарядил оружие.

Тирис решил сэкономить топливо и просто перескочил через перила.

Он приземлился с громким звоном на укрепленную металлическую палубу. Его болтер с глушителем продолжил выкашивать орочьих механиков и их рабов-гретчинов со спокойным изяществом. Гвардеец Ворона, Вега и Йарос одновременно приблизились к Сестре. Они образовали кольцо и выставили оружие вперед.

— Три, — сказал Тирис.

Орки сбегались, пользуясь самолетами как прикрытием. Снаряды рикошетили от их брони.

— Два.

Несмотря на дозу транквилизатора и снотворного, способную завалить самца грокса, псайкер еще двигался. Он вслепую замахнулся на Сестру, пока она прикрепляла его к своей броне фиксаторами. «Чудила» был раза в четыре тяжелее ее. Наверняка удары оказались болезненными, но женщина не обращала на них внимания. Она бросила на Тириса быстрый взгляд.

«Готово».

— Один!

Орки надвигались изо всех коридоров. Тирис выстрелил одному промеж глаз. Второй. Третий. Воронка в грудной полости. Руку долой. Глушитель все еще был надет на ствол, отсекатель огня переключен па одиночные выстрелы. Очередной чужак подобрался так близко, что Вегу окатило кровью, когда Обреченный Орел попал ему в грудь.

— Быстро!

Крик пронесся по тому же нейронному пути, что запустил его прыжковый ранец. Вега ответил ревом. Крупный орк с визжащим цепным топором, которым только что размахивал за спиной у Йароса, исчез, словно жир в пламени водородной горелки, когда они вчетвером взмыли вверх. Поднимаясь на столбе химического огня, Тирис почувствовал дрожь. Они с Вегой протянули руки Сестре и уже втроем подняли в воздух орочьего псайкера. Вой и перестрелка остались позади. Броня Тириса зарегистрировала удар, когда ошарашенный гретчин пальнул в него, — иначе он и не заметил бы попадания.

Внизу мелькнули перила одной из сторожевых палуб.

Траектория, идя по нисходящей, перенесла Гвардейца Ворона через толстый корпус орочьего истребителя с впечатляющим запасом ракет под крыльями. Он приземлился и пробежал вперед, чтобы смягчить удар. Пули, пущенные снизу, глухо рикошетили от фюзеляжа самолета и нижней стороны палубы. Йарос уже был внизу и пробивался к слепящему валу дневного света. Когда-то отверстие в адамантиевой внешней стене крепости закрывало поле целостности, но теперь там находилась ярко пылающая дыра.

— Антарес, — воксировал Тирис, оставив Вегу и Сестру тащить псайкера к выходу. Он проверил хронометр на визоре. — У нас пять минут до возвращения «Грозового орла» на мой маячок. Через шесть минут он улетит, с нами или без нас.

— Ясно, брат-сержант.

Распахнулись двери в противоположном конце ангара, и внутрь ворвался залп ружейного огня. Антарес отступил через порог, спиной вперед, держа болтер в одной руке, чтобы перекрыть огнем выход. Вместе с ним отходила вторая Сестра, размахивая мечом, когда предоставлялся шанс для смертельного удара — по большей же части она пользовалась бронированной громадой Кулака Образцового как подвижным укрытием. Вторичная цель болталась у него на плечах — псайкер поменьше, не сильно превосходивший габаритами Сестру Безмолвия. Возможно, молодая особь. Сложности, связанные с вывозом двоих псиоников с Эйдолики могли оказаться велики, ведь лорд Тейн готовил их к тому, что колдун будет один, но мысль о двойной удаче убеждала Тириса, что риск стоит того.

Он не сомневался в том, насколько псайкер ценен для Империума.

Антарес угомонил чужака, с хрустом ударив его магазином болтера в основание черепа. Двери сомкнулись за ним. Кулак Образцовый сгрузил орка с плеч. Пули глухо звенели, ударяясь о другую сторону преграды. Он заварил двери коротким выстрелом из комбимелты.

— Нубис? — спросил Тирис.

— Он не придет, — отозвался Антарес с эмоциональными нотками в голосе.

— Что значит «не придет»?

Тирис переключил частоту, и его тут же заглушила перестрелка. Комбиогнемет воина Саламандр трещал и выл, словно дракон.

— Брат? — переспросил Тирис.

Визг болтерных снарядов был единственным ответом. Периодические щелчки автозагрузки время от времени позволяли расслышать какое-нибудь слово — по большей части ругань и клятвы отомстить.

Но Тирис как минимум дважды услышал имя Вулкана.

— Пойдем, — невыразительным голосом сказал Антарес. Что бы он ни чувствовал до того — все это умерло. Как и его мир. — Для нас тут больше ничего не осталось.

Плеос — улей Мундус

КЧ 2, 01:01:59

Пули хлынули из стабберов, встроенных в силовую клешню, и наделали вмятин в алюминиевом сооружении, за которым укрылся Кьярвик. Космодесантник встал, чтобы выстрелить в ответ, но оказалось, что он едва в состоянии поднять пистолет против колдовской бури. Судя по пульсирующей боли в голове и в челюсти, он отвлек внимание нечистой твари от Зарраэля на себя. Ветер отбросил его назад, сначала на шаг, потом на два, а вода все поднималась. Орочий вожак подобрался ближе, продолжая стрелять, лязгая бронепластинами шириной с корму «Носорога» и свирепо глядя, словно злое солнце.

Кьярвик сдался ветру.

Стаббер он мог вынести, но силовая клешня — нечто совсем иное.

Два шага превратились в три, и вокруг этого третьего шага вся вселенная будто бы изменила конфигурацию.

Улучшенные чувства Кьярвика не уловили ничего странного, но, несмотря на грохот обрушивающейся воды и смрад фуцелина, казалось, что пол ушел из-под ног, и ощущения потухли — ни вкуса, ни цвета, ни звука. Орки продолжали топать и скандировать, но эта какофония утратила воздействие — возможно, потому, что исходила от орды, а не от единой всепоглощающей силы. Ветер стих. Водяная воронка схлопнулась, словно иссякла мощь, питающая ее.

Это были самые явные моменты, но наименее глубокие. Вой, но не сам волк.

Выражение нечеловеческого лица орка-псионика оказалось полной противоположностью смятению, испытываемому Кьярвиком.

Ужас, даже столь сильный, был исключен из организмов Астартес еще при создании примархов, но даже если бы Кьярвик был просто человеком, то все равно, наверно, не смог бы испытать того психического крушения, какое сейчас переживал колдун. Это все равно что открыть глаза и обнаружить, что иллюзия видимой реальности рассеялась, или не ощутить своего физического тела.

— Пригнись, брат.

Кьярвик припал на одно колено, и шар перегретой плазмы ударил огромного орка в грудь. Тот упал с металлическим грохотом, и Бор тут же продолжил движение. Чужаки на верхних галереях запоздало открыли огонь, но буря болтерных очередей с сервосбруи Железного Отца уложила их. Кьярвику не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, как по краям, пользуясь мостками как прикрытием, поднимаются вверх Зоммер и Рос. Фареос наступал не столь осторожно, притягивая на себя обстрел со всех сторон.

— Бальдарих? Зарраэль?

Слова Железного Змея перемежались со звоном пуль, барабанивших по его щиту.

Кьярвик обернулся на знакомый лязг адамантиевых зубцов, въедающихся в мягкие ткани. Освободившись от психических ветров, Расчленитель приблизился к верховому животному орка-малефикара и погрузил завывающее оружие в обмякшую переднюю лапу.

Зарраэль широко раскрыл рот и с наслаждением поймал струю крови.

Взвыв не только от боли, но и чувства освобождения, чудовищная амфибия поднялась на рудиментарные задние конечности и принялась хвататься перепончатыми лапами за ошейник, сбросила псайкера со спины и практически мимоходом скинула Расчленителя с мостка в воду.

Более не окутанный молниями, зверь все же оставался огромным (тем более что все вокруг него необъяснимо уменьшилось) и размазал орочий шагатель, словно кот — мышь. Он небрежно оттолкнул с дороги еще более тяжелую боевую машину, потом ухватил челюстями другую, перекусил ее надвое и бросил на толпящихся позади ксеносов. Они были почти сломлены еще до того, как прибыл псайкер, чтобы поднять их воинственный дух, а теперь и вовсе бросились прочь через разрушенные шлюзовые ворота.

Амфибия отступила прямо по свите своего хозяина, а колдун так и остался лежать на мостках, среди завалов гнутых шестеренок и плавающих изломанных пластин, словно постройка из мусора, которую зачем-то возвели, а потом бросили на милость наводнения.

— Он твой, Железный Отец. — Кьярвик обернулся, реагируя на спорадические выстрелы, все еще раздающиеся сверху. — Фареос, останься с Сестрами и прикрой нас.

— Будет исполнено.

Кьярвик занял позицию над поверженным орочьим псайкером. Тот был ранен, но явно еще в сознании — впрочем, он бился головой о покрытый лужами пол и не замечал космодесантника. Летящие сверху пули отскакивали от брони Кьярвика, но огонь велся вяло и без особой цели.

Бор под жужжание гидравлики нагнулся и осмотрел закованное в броню тело беснующегося орка-малефикара. Голова чужака была больше, чем торс Железного Отца. Кожаным ремнем зеленокожего можно было обмотать их с Кьярвиком, и еще осталось бы место. Железный Отец ударил усиленным кулаком в орочий висок, на всякий случай, и начал разматывать толстую цепь с катушки, закрепленной на бедре. Пуля ударила в его подрагивающий механодендрит и вырвала из него шарнирный элемент.

— Надо сейчас же поднимать его, а то утонет.

Кьярвик встал и прорычал в вокс:

— Давай!

С переполненных верхних уровней донеслись визг разрываемого металла и гулкий звон, будто кусок переборки вырвало и швырнуло на пол. Очередь снарядов из воющей штурмовой пушки рассекла ряды зеленокожих на мостках слева, будто лучом резака. Справа волна горящего прометия перебросила пару обугленных орков через перила, подальше от освещенной пламенем громады дредноута в зеленой броне Темных Ангелов. Тот пробил вентиляционную решетку и раскромсал орка силовым кулаком.

Дредноуты Малох и Азазаил опустились в улей на десантной капсуле, едва орки — включая колдуна — сосредоточили внимание на «Умбре». Влка Фенрика были способны на ярость там, где требовалась именно ярость, но ничто их не радовало так, как возможность добиться победы умом.

Кьярвик посмотрел налево, туда, где Азазаил пробивался сквозь толпу оставшихся орков, слишком ошеломленных, чтобы бежать. Теперь древнего воина никто не удержит, пока все чужаки не обратятся в месиво под его ногами. Космодесантник обернулся к Малоху:

— Спускайся сюда и подними орка. Азазаил расчистит нам путь к «Гневу кающихся».

— Ты хитрый волк, не буду отрицать, — рассмеялся Фареос.

— Мы еще не победили, — сказал Бор. Его бесчувственный аутентический голос звучал так же леденяще, как ощущалось нуль-психическое поле Сестры. — Пойдем. И молись, чтобы нашим братьям это тоже удалось.

Вальхалла - Калинин, север

КЧ 3, 01:19:45

+++ПРОВЕРКА+++

+++РАССМОТРЕНО+++

+++ПОДТВЕРЖДЕНО ОТКЛОНЕНИЕ ПРИ ПЕРЕДАЧЕ+++

+++18:59:02+++

Боевой мотоцикл Талвея пронесся по изрытой воронками земле. Из-за пелены снега появлялись бойцы — и тут же исчезали. На льду лежали развороченные машины, остовы «Леманов Руссов» и «Химер», над ними вился дым. Солдаты Вальхаллы в белом камуфляже неслись в противоположном направлении. Нечеловеческие вопли сотрясали снежную завесу. Талвей ускорил ход.

Бои за подступы к Калинину шли почти год, и глубокие воронки от снарядов «Разрушителей» и «Сотрясателей» сами были уже испещрены следами от пуль и реагирующих на массу снарядов. То и дело в поле зрения мелькали красные «багги» орков, преследующих противника. Они подскакивали на ухабах, несясь через тундру, ломались, крутились, скрежетали, объезжая кратеры. Надежная подвеска и амортизирующие шины транспортных средств Караульных были лучше приспособлены к местности, чем перегруженные орочьи машины.

— Как они сумели предугадать наше появление? — прокричал Сентар, разворачивая закрепленный на мотоциклетной коляске тяжелый болтер, чтобы сбить орочий мотоцикл, — будто нацелился вилкой на консервную банку.

— Понятия не имею. — Потом, по каналу отделения: — Придерживайтесь координат, указанных генералом.

— А где сам генерал?

— Я потерял его сигнал во время отступления. Держим курс на цель, — сказал Талвей.

Стрелок Вегуила развернул тяжелый болтер почти строго назад и выстрелил. Очередь взметнула снег и ворвалась в ряды маневрирующих мотоциклов. Тающий снег и куски обшивки посыпались в воронки, но заполнили их лишь частично. Грузовик, набитый воющими орочьими воинами, наехал на рытвину и перевернулся.

Но все новые машины огибали препятствие и вели огонь. Десятки мотоциклов, за ними — полдюжины грузовиков и полугусеничных вездеходов. Орки ревели, одурев от скорости, и стреляли наугад из личного и бортового оружия. На болтающихся флагштоках метались вымпелы.

Какой бы несовершенной ни была эта техника, ее скорость впечатляла.

— Где псайкер? — прокричал Талвей и свернул налево меж двух особенно глубоких обледенелых кратеров.

Григорус рванул за ним, потом — Сестры Безмолвия на своих обтекаемых машинах и, наконец, Абатар и Вегуил на мотоциклах.

За снежной завесой впереди показалось что-то черное — там, где два кратера сходились максимально близко, почти соприкасаясь, их разделяли считаные метры. Оно словно выросло из снега, стремительно приближаясь: бронемашина, припаркованная поперек дороги и полностью ее перекрывающая. Орки, сгрудившиеся за ней, улюлюкали и орали. Талвей выругался и резко развернулся.

Его мотоцикл закружило на льду. Белый снег, черная машина, снова и снова. Сражаясь с рулем, он увидел, как из кратера поднимается, словно акулий плавник, орочий вертолет с лобовой броней, сверкая дульными вспышками. Снаряды взрыхлили снег по направлению к отряду мотоциклистов громкой и медленной очередью, словно в подвесные орудия их подавали вращением рукоятки. Поток огня залил Григоруса и Абатара и растопил лед по другую сторону от них, не дав им шанса развернуться. Едущая первой Сестра врезалась в спину Григоруса и погибла в черно-золотом мельтешении. Вторая успела увернуться и понеслась прочь от затора, подпрыгивая и скользя, с трудом управляя машиной.

Талвей перестал крутиться и вдавил газ, устремляясь к висящему над ним вертолету, но тут из наплечного гранатомета одного из орков в бронемашине по спирали вылетела крак-ракета и разнесла машину Вегуила. Темный Ангел покатился но льду.

Сестры Безмолвия не было видно, лишь на краю воронки остался тормозной след.

Паля по медленно удаляющемуся орочьему вертолету из болт-пистолета, Талвей постепенно сбавил скорость. Он остановился, оглядывая картину разрушений, и увидел, что чужаки выскочили из бронемашины и перешли в атаку. С другой стороны, глухо рокоча, медленно надвигались орочьи мотоциклы.

Ловушка. Они знали, что Талвей сейчас будет здесь.

Не говоря ни слова, Сентар открыл по мотоциклам огонь. Талвей принялся стрелять по атакующей пехоте.

Калинин неизбежно падет. Возможно, и весь Империум.

Талвей мог лишь надеяться, что кто-то преуспеет там, где он сам потерпел поражение.

ГЛАВА 6

Терра — Императорский Дворец

КЧ 0, 01:02:09

Совершенную, начищенную до блеска броню Курланда украшали все почетные знаки и свитки, какие когда- либо носил магистр ордена Имперских Кулаков. Она была столь яркого желтого цвета, что сверкала в лучах настенных люмен-ламп, словно золотая. Если бы его предшественник Кассус Мирен надел на себя столь великолепное облачение, Курланд решил бы, что это смехотворно. Сейчас же никто не смеялся. Он и сам лишь начинал осознавать, что, возможно, они правы. Улланор изменил его — присутствие Вулкана и его слова. Примарх объяснил ему, какой властью обладают символы.

Забавно — если само это слово не слишком легковесно, — но самый страшный для Империума день со времен Исствана стал именно тем днем, когда Курланд, последний из Имперских Кулаков, наконец понял свою роль.

Привратники Сенаторума и дворцовые служители с кислыми физиономиями, небрежно одетые, стояли у лестниц, ведущих на те немногие галереи Великого Зала, что еще были открыты. Гектор Розаринд, канцлер имперского имущества, запретил употреблять воду для мытья. Курланд даже слышал, что суда хартистов вернулись к поясу астероидов и юпитерианским лунам в поисках водяного льда, но те, за исключением отдельно парящих скал, были истощены за тысячи лет до Великого крестового похода. Усталые чиновники убрались с дороги, когда Курланд вошел в Великий Зал.

Никто так не прокладывает себе путь, как космодесантник, у которого есть цель.

— Сообщение от истребительной команды «Ловчий», — сказал Тейн, шагая за его левым плечом. — Адептус Астра Телепатика расшифровали его утром, и люди Анвара передали его непосредственно мне.

— Поблагодари его за расторопность и скажи, чтобы начал рассылать сообщения Инквизиции прямо сейчас. Мнемохранилища с координатами встреч истребительных команд и наших дальнейших маршрутов незамедлительно доставят на твой корабль.

— Не нравятся мне эти тайны и скрытность, — пробормотал Боэмунд.

Два магистра шли на шаг позади, в простых одеяниях. Кулак Образцовый надел серую рясу, а Черный Храмовник — кремово-белую и накинул сверху черный стихарь с крестом Сигизмунда на груди. В согласии с правилами этикета они оба сдали оружие Черным Люциферам, прежде чем войти во внутренний Дворец, но Боэмунд, как всегда, оставил себе меч Сигизмунда на поясе. Верховный маршал скривил обожженную губу при виде кланяющихя смертных сановников, и его лишенный век аутентический глаз словно перебрал их одного за другим.

— Каждая секунда противна мне, — закончил он.

— Нельзя допустить, чтобы Зверь узнал о наших планах, — сказал Курланд. — Пока не станет слишком поздно.

— Да я сам о них толком не знаю. Как я в таком случае могу называть это планами?

— Ты тоже получишь координаты, брат. Надеюсь, что будешь со мной в конце пути.

Здоровый глаз Боэмунда задергался.

— «Ненависть» прибудет туда раньше тебя.

— Верю твоему слову, брат. — Он покосился через другое плечо. — Я сделаю «Альказара достопамятного» своим флагманом. Ты передашь оставшуюся часть твоего флота под командование Иссахара.

Тейн поклонился. Магистр ордена не страдал гордыней. Беды преследовали Кулаков Образцовых с самого начала великого «Вааагх!». Они потеряли свой родной мир, Эйдолику, потом половину флота на Вандисе, братство их поредело в боях на Марсе, Кальдере и затем на Улланоре. Они словно воплотили в миниатюре участь Империума. Они более не в состоянии были сами провести операцию подобного масштаба.

— Ради Дорна, брат.

Боэмунд, нахмурившись и скрестив руки на груди, наблюдал, как удаляется его брат-магистр, потом бросил взгляд на тяжелые дубовые двери в конце коридора, укрепленные адамантием. Те слегка дрожали от низкочастотного гула мощной системы вещания. В коридор выплыло несколько приглушенных слов, словно дым из воронки от снаряда.

— Нам надо поговорить об экклезиархе.

Это напоминание вновь наполнило Курланда гневом и чувством вины одновременно. Гневался он отчасти на себя, что лишь распаляло его.

— Он не оставил мне выбора.

— Однако из-за твоих действий возникла пустота, которую нужно заполнить, и немедленно. В темные и тяжкие времена речи колдунов и еретиков могут пасть на благодатную почву. Людям нужна определенность. Им нужно попечение экклезиарха. — Боэмунд полез в карман и достал инфопланшет. — По моей просьбе Адептус Министорум подготовили список возможных преемников.

Курланд вздохнул и остановился. Он обернулся и сомкнул на плече брата гравированную латную перчатку.

То, что Черные Храмовники исповедовали собственный вариант Имперского Кредо, на протяжении некоторого времени было самым открытым из всех явных секретов среди сынов Дорна. Возможно, это следовало немедленно пресечь, прежде чем подобные практики укоренятся и извратятся. Вулкан показал Курланду лучший путь, и он не допустит, чтобы Черных Храмовников потом вспоминали как сынов Дорна, забредших на дорожку Несущих Слово.

— Император не считал себя божеством и не поощрял поклонение Себе. Более того, он поощрял обратное поведение, причем не только словом. Подобные практики более не встретят одобрения в Его Империуме.

Изуродованное, наполовину состоящее из аугментики лицо, воззрившееся на него, было лишено выражения, но живой глаз горел чувством, которое Курланд вроде бы никогда не испытывал и даже не мог опознать. Боэмунд убрал инфопланшет под складки одеяния и тихим, как мелта-луч, голосом произнес:

— Скажи это Магнерику.

Имперский Кулак медленно выдохнул.

Лоргара тоже было уже поздно спасать.

Охваченный внезапной яростью, Курланд развернулся и выбросил руку в сторону тяжелых дверей Великого Зала. Горстка служителей ордена в тускло-желтых одеяниях стояла там, сцепив пальцы, в окружении целого отделения Черных Люциферов в зеркально-черной обтекаемой броне, с тихо гудящими шоковыми глефами.

— Откройте двери! — прогремел лорд-командующий, и все утихли. — Я не для того созывал народ, чтобы прятаться от него.

Длинные ряды скамей поднимались вверх, расходясь во все стороны от Курланда, пока он спускался к помосту. Было еще несколько проходов, по которым когда-то перемещались менее значительные лорды, офицеры и старшие чиновники из других частей Дворца, но по большей части они были перекрыты толстыми шнурами. Повсюду возвышались горы обломков, иногда прикрытые знаменами, но попытка маскировки лишь делала язвы более явными и притягивала глаз к потолку — то был глубоко укоренившийся человеческий инстинкт самосохранения. Сквозь прекрасные фрески проступал кусок чужеродной скалистой породы. Большая часть огромных фрагментов разрушенной штурмовой луны не попала во Дворец или была разбита установками ПВО. Этот фрагмент, из менее крупных, не уступал размером «Лэндрейдеру».

Посреди зала возвышался большой круглый помост с двенадцатью высокими креслами, освещенный со всех сторон. Он вращался медленно, почти неощутимо, как неторопливое тиканье часовой бомбы, но генетика Курланда была до мелочей приспособлена к восприятию даже таких незначительных изменений.

Шум, производимый несколькими тысячами зрителей (а ведь прежде неповрежденный амфитеатр вмещал намного, намного больше), нарастал по экспоненте по мере приближения лорда-командующего. Слухи расползались, ропот усиливался. Даже сам Курланд не мог разобрать отдельные голоса, обращенные к нему, но он распознал страх и сомнение, отмеченные Боэмундом, отчаянное желание обрести хоть какую-то надежду. Целые округа погибли при сотрясении ульев и оказались случайными жертвами разрушения орочьей луны. Миллионы погибли в Народном крестовом походе. С тех пор пали еще многие миллионы. Редкие умения оказались утеряны безвозвратно. Народ голодал. Семьи мерзли на развалинах домов, и у них не было ни топлива, ни теплых одеял — на Терре давно не хватало ресурсов, чтобы обеспечить хотя бы местные нужды.

Но перед ними стоял Имперский Кулак, золотой символ стойкости.

Символ.

Курланд чувствовал груз их внимания. Покалывало шею, виски и глаза. Не это ли ощущал Рогал Дорн, когда готовил оборону Терры от Ересиарха? Не это ли испытывал Сам Император, стоя на этом самом месте и объявляя Крестовый поход во имя отвоевания Галактики для человечества? Чувство, что мир вокруг него вот-вот изменится.

Тобрис Экхарт из Администратума произносил речь с помоста, но прервался на полуслове, когда Курланд поднялся по ступеням. Низенький человечек нервно закашлялся, и благодаря целому лесу усилителей этот звук эхом разнесся по всем углам разрушенного амфитеатра. Он промокнул лоб вышитым платком и оперся о пульт, моргая в лучах света.

— Это чрезвычайное заседание Сенаторума можно считать открытым, оно проводится по особому распоряжению лорда-командующего Курланда в связи с кончиной Верховного лорда Месринга, эк6лезиарха Адептус Министорум. — Экхарт еще раз прочистил горло и торопливо покинул подиум.

Курланд благодарно кивнул.

Слева от него неровной линией стояло шесть кресел. Ланьсана, Верро, Виенанд (за спиной у нее держался Веритус, словно пустой комплект брони), а также Гибрана, Сарка и Анвара. Справа — еще шесть: Тулл, Кубика, Зека, Экхарта, который только что беспокойно вернулся на место, и два пустых кресла. Одно принадлежало Курланду.

И другое в некотором роде тоже.

Имперский Кулак задержался взглядом на пустом кресле, над которым свисало с флагштока знамя Адептус Министорум.

— Экклезиарх мертв, — начал он, переводя взгляд туда, откуда лился свет, и его улучшенный организм быстро адаптировался к такой перемене. — Его убили. Здесь. Это сделал я. — Курланд поднял глаза, обводя взглядом ряды зрителей. Они судорожно вздыхали и ошеломленно умолкали. — Он хотел устрашить вас истиной, но его церковь забыла, что Император... и есть истина.

Лорд-главнокомандующий выпрямился под жужжание сервоприводов и посмотрел на тех, кто сидел за помостом, и его собственный усиленный техникой голос прогремел: «Истина!»

— Поверьте — вы лучше, чем вам позволяла быть Экклезиархия. В это верил Император. Многие из вас присутствовали здесь в тот день, когда великий Вулкан вернулся к нам. Кто помнит радость воссоединения, надежду?

Приглушенные возгласы пронеслись по залу, они были словно шорох листвы в сравнении с его громоподобным голосом.

— Так знайте — он не разделял вашу радость. Вулкан не узнал Империум, который увидел по возвращении. Он понял, что ценности, которые нам даровал Император, те, за которые сражались он и его братья, осквернены или вовсе забыты. Он ясно высказал мне свое мнение о тех, кто заставил вас пасть так низко.

Остальные из Верховных Двенадцати явно испытывали неловкость. Лишь сильно аугментированные и потому непроницаемые лица Зека и Кубика выражали некое подобие поддержки. Какая разница? Вал истории на время отступил, но вот он вновь вернулся, и лорды либо последуют за ним, либо будут смыты.

Курланд обернулся к рядам звукоснимателей и ударил мощным кулаком по кафедре.

— Человечество. Лучше.

Он посмотрел на обложенные подушками скамьи маловажных лордов. Те заняли сегодня свои места в надежде на выгоду от перемен в рядах Верховных Двенадцати. Они были могущественны, хорошо одевались и питались, но боялись его куда больше, чем голодающий люд — орков. Все, кроме одного или двух.

Курланд мрачно кивнул знакомым лицам в толпе:

— Я знаю, что вам страшно. Я знаю, что вы страдаете. Я знаю, вы не рассчитываете, что я — именно потому, кто я такой, — пойму вас, но знайте, я бы отдал свою жизнь за любого из вас, как это сделал бы на моем месте и сам Вулкан. Месринг страшился Зверя, и небезосновательно. Я видел мощь Зверя. — Он облизнул внезапно пересохшие губы и заморгал на свету. — Я был там, когда Вулкан пал.

Великий Зал взорвался гневом и паникой, протестующая аудитория кипела, словно котел. Один голос был неотличим от другого, но Курланд видел, как раскрасневшиеся люди кричат либо горячо молятся, опираясь на спинки скамей передних рядов. Ланьсан побледнел и словно был готов потерять сознание. Справа от него Верро вскочил на ноги и препирался с младшим служащим на третьем ряду, хотя, о чем именно, было не разобрать. Смерть примарха не была тайной. Нельзя сохранить в тайне нечто столь значительное и случившееся при столь большом количестве свидетелей, по Курланд подозревал, что до сегодняшнего дня многие просто отказывались верить. Космодесантник поднял руки и повысил голос, заставляя их умолкнуть:

— Это правда! Никакая ложь не может ее уменьшить. Лишь приняв истину, мы можем надеяться на благополучный исход. Вулкан пал, но не напрасно. Во имя его мы строим новый Империум. Во имя его мы сражаемся за новое будущее человечества, будущее, о котором для вас мечтал Император. — Курланд не сказал «для нас». Для Адептус Астартес война будет вечной. — Свободное от внешних угроз. Свободное ото лжи, идущей изнутри. — Он указал на пустое кресло. — Оно начинается здесь. Адептус Министорум более не станут входить в число Верховных Двенадцати. Их привилегии отменены, теперь они будут выплачивать подать людьми и ресурсами на равных со всеми организациями человечества. Мы восстановим все!

Гробовая тишина образовала вакуум на месте оваций — черную дыру молчаливого непонимания. Ранее он ожидал...

Курланд сам не знал, чего ожидал. Но он сказал правду.

Он оттолкнулся от пульта в такой же ярости, в какой вошел в эти двери, в какой казнил Месринга и получил сообщение, которое, приди оно чуть раньше, могло спасти жизнь примарха. Лорды смотрели на него, как наказанные ребятишки перед грозным сверхчеловеческим отцом.

— Через пятнадцать минут жду вас в Церебриуме. Двенадцать Верховных давно пора заменить. — Он кивнул на пустое кресло и зашагал к выходу. — Снимите уже это знамя. И кто-нибудь, вызовите Вангорича!

ГЛАВА 7

Терра - Императорский Дворец

КЧ 0, 03:55:16

Дракан Вангорич с явным удовольствием опустил руки на деревянные резные подлокотники нового кресла. Красивая вещь, блестящая, украшенная тесьмой и золотом, с невероятно мягкой спинкой. Европия, надо полагать. Изготовлено примерно в среднюю треть М3. Он вздохнул и откинулся назад, кожа приятно заскрипела.

Окно напротив стола и старинного мраморного умывальника выходило на сплошной хаос крепостных шпилей, огни на которых мерцали за пеленой смога, словно звезды. С мраморных стен взирали фризы с ликами Императора, вырезанные из редких пород дерева. Вокруг висели картины в золоченых рамах, по большей части изображения дам, одетых, деликатно выражаясь, так, что на высоте кабинета они наверняка замерзли бы. На постаментах стояли причудливые черные статуэтки.

Вангорич разглядывал одно изваяние, пропорции которого не отличались выверенностью, когда служанка, выбранная, похоже, по чисто эстетическим критериям, приблизилась, ступая по толстому ковру, с подносом напитков. Вангорич взял стакан, она наполнила его чем-то розовым и душистым из платинового кувшина и удалилась. Он небрежно поболтал влагу в сосуде.

Дракан, разумеется, уже бывал в апартаментах Месринга, но на этот раз все ощущалось по-другому.

Он залпом выпил до странности безвкусное вино и дал ферментным аугментациям во рту и в горле выполнить свою задачу — очистить жидкость от алкоголя и других токсинов до того, как она попадет в желудок. Потом Вангорич аккуратно поставил стакан на стол.

— И как это — быть одним из Двенадцати, сэр? — спросил Зверь Круль.

— В принципе, ничего нового. Власть — это в первую очередь не то, что тебе дают, а то, что ты берешь. И потом, это временно.

Круль стоял у стола между статуэткой и водруженным на постамент фрагментом керамики. Движение торса нарушило иллюзию неподвижности, созданную хамелионовым покровом, и по полированному столу скользнул инфопланшет — с тишайшим шелестом, пока Вангорич не перехватил его пальцами.

Он перевернул устройство экраном вверх и пригляделся к метке блокировки.

— Где ты это раздобыл?

Круль пожал плечами.

Вангорич поднял инфопланшет. Блокировку, установленную Черными Храмовниками, уже обошли.

— Список кандидатов в экклезиархи, — сказал Круль. — Составлен Адептус Министорум по распоряжению Боэмунда. Дайте мне одну ночь — и я этот список укорочу. И верховного маршала тоже, ясное дело.

— Не терпится размяться?

— Верховный маршал в перспективе доставит немало хлопот, сэр: мы оба знаем это.

— А я-то думал, ты просто хочешь потягаться, возможно, с величайшим воином Адептус Астартес. Нет. — Вангорич снова запустил устройство по столу. — Нет. Я готов дать новому экклезиарху презумпцию невиновности.

— Очень... великодушно, сэр.

— Спасибо, но у меня достанет возможностей здесь, на Терре, чтобы разобраться со всем руководством Экклезиархии, не слишком напрягаясь. Нет. — Он подался вперед, и Круль чуть попятился. — Встреча Двенадцати с Курландом состоялась не ради моего назначения, пусть и весьма своевременного. Он накапливает силы для своего рода скрытого удара. Думаю, хочет выманить Зверя. Инквизиция, Милитарум, Караул Смерти, даже Механикус — он собирает армию самых опасных бойцов, каких только можно найти, и я, конечно, рекомендовал тебя.

— Вы слишком добры, сэр.

Вангорич чуть улыбнулся и сел.

— Я бы сам отправился, но не смогу лично за всем присмотреть. Надеюсь, что в храм Кулексус придет послание, но он далеко, и кто знает, доставят ли письмо вовремя. Мне бы хотелось кое-что предложить Курланду, когда он вернется. То, что не даст покоя Виенанд и госпоже Брассанас. Пока что лишь лорд-командующий мешает им вцепиться друг в друга, но вот увидят меня за столом — и вспомнят о том, что к глотке каждой из них приставлен нож.

— Разумеется, метафорический.

Вангорич почувствовал, как его улыбка едва заметно изменилась. Он умел произвести впечатление культурного горожанина, но его гримаса в данный момент была ухмылкой человека, который проводил дни напролет в маске. Никто не хотел бы увидеть такую улыбку на лице великого магистра Официо Ассасинорум.

— Знаешь ли, метафорические ножи режут ничуть не хуже. Участь Месринга забудут не скоро.

Круль нехотя кивнул:

— Еще что-нибудь?

— Не только Курланд находился на Улланоре, когда там погиб примарх. Один из примархов, сэр.

— «Альказар достопамятный» выходит на орбиту через час. Ты должен быть там. — Вангорич подвинул к нему по гладкому столу пакет с ориентировкой. Эсад Вайр подхватил его ручищей и отвернулся. — Проследи, Круль, чтобы Курланд уцелел, чего бы он там ни задумал. Прямо сейчас он и есть Империум. Да, и вот что еще... — Блики на портрете над дверью в противоположной стене выдали движение головы ассасина. — Смотри, чтобы Виенанд не лезла на передовую.

Терра — Императорский Дворец

КЧ 0. 04:13:39

— Вы не одобряете.

Виенанд стояла, сцепив руки за спиной, и смотрела, как в небе над Дворцом медленно проплывают небольшие суда Инквизиции. Их черные тупорылые корпуса патрулировали шпили, бойницы открывались и закрывались, и обманчиво неторопливые повороты моторов отражались в пластали и стекле. Она еще понаблюдала за ними немного, потом, не получив ответа, оглянулась через плечо.

— Вы обычно молчите, когда не одобряете.

Веритус напряженно кивнул, бледная кожа на его шее чуть ли не заскрипела.

— Я полагаю, есть места, где находиться более разумно, чем на «Ненависти» в разгаре очередного крестового похода.

— В общем-то, я и сама не в восторге.

— Сигизмунд был помешанным — по слухам, так считал даже Сигиллит. Его преемники, кажется, еще хуже — бьются за идею, которую им не хватает ума принять и не хватает умений воплотить. Они будут на передовой в любом бою, и задача защищать вас не станет для них чем-то принципиально важным.

Призрачное отражение Виенанд в стекле улыбнулось. Еще сравнительно недавно они с Веритусом пытались убить друг друга.

— Лорд-командующий отошел от руководства Караулом Смерти, пусть и весьма нехотя, и они знают об этом. Мне придется завоевать их уважение, прежде чем они последуют приказу, не согласовав действия с Курландом или Тейном.

— Или с новым караульным командующим.

— Или с ним.

Бронестекло задрожало, когда один из кораблей прошел совсем близко. Зенитные орудия поворачивались вслед за ним, пока он не исчез из вида.

— Курланд харизматичен, но наивен. Не сомневаюсь, что, когда нынешний кризис завершится, он первым делом распустит Караул Смерти, как уже заявлял. — Она отвернулась от окна, все еще держа руки за спиной. — Я не могу этого допустить.

— Почему?

Виенанд сама не заметила, как начала расхаживать туда-сюда. Она не могла сидеть, когда кто-то другой стоит, а Веритус никогда не садился. Другие считали это признаком ее воспитанности, но им только казалось: сидящему человеку труднее быстро среагировать на угрозу, чем стоящему, а Ластану она все же не доверяла.

— Ради Империума. Инквизиция слишком важна, чтобы допустить в ней внутренние раздоры или чтобы положиться на сторонние ресурсы, а сейчас, похоже, все неплохо работает. Вы и те, кто думает так же, как вы, занимаетесь угрозой Хаоса, я — пришельцами. Возможно, пора это уже как-нибудь формализовать, чтобы споры о том, что представляет собой более серьезную угрозу для человечества, не обессиливали нас, как это уже почти случилось...

Веритус кивнул, принимая не озвученный вслух вызов.

— Подумайте, какие открываются возможности, — продолжала Виенанд. — Ударная группировка, в рядах которой против чужеродной угрозы объединились лучшие представители орденов Космодесанта. Ее можно отправить в любой конец Галактики, в места настолько враждебные, что там даже розетта Инквизиции не гарантирует безопасность.

— Вы обретете невероятную власть. И вы обещали лорду-командующему, что поделитесь ею.

Она глубоко вздохнула и перестала ходить, потом развернулась к Веритусу.

— Возможно, эту власть можно уравновесить группировкой охотников на хаоситов, созданной по тому же принципу.

Устройства в доспехе Веритуса хлюпали и жужжали вокруг его трупного вида шеи, словно вентилятор. Он источал запахи корицы, масел и формальдегида, а полосы папируса на броне, покрытые клинописью, трепетали, словно духи, хранящие тайны. Веки инквизитора дрогнули.

Нервный тик, усталый щелчок древнего когитатора, тот, который у Виенанд прочно ассоциировался с погружением в бездонные глубины памяти.

— На Титане базируется орден Космодесанта, который мог бы сгодиться.

На миг Виенанд задумалась, не зная, что сказать. Она отвернулась к окну и посмотрела на обожженную, зазубренную линию горизонта.

— Целый орден? Здесь? Во имя Трона, чем они занимались, пока орки завоевывали Терру, а Марс грозил мятежом?

— У этих воинов... особые интересы. Об их существовании знают немногие.

Виенанд давно смирилась с тем, что Веритус специализируется на вещах, известных немногим.

— Я проведу необходимую подготовку, — сказал он, чуть помолчав, и губы его раздвинулись в черном трупном подобии улыбки. — И позабочусь, чтобы власть не ударила Вангоричу в голову. Он, конечно, высокого мнения о себе, но... не Малкадор.

— Не беспокойтесь о Дракане. Сейчас все зависит от Курланда. Он так давно носится с проблемами Верховных лордов, что, думаю, и не заметил смены центра политической силы.

Мертвые губы старого инквизитора разгладились. Глаза его, теперь немигающие, нашли ее отражение.

— Не забывайте о Круле. Сомневаюсь, что Вангорича устроит держаться в стороне.

— Со мной будет Разник.

— Возьмите кого-нибудь еще.

— Так там и будут еще.

— Вы только предполагаете. А Курланд ничего не говорит о том, куда вы направляетесь.

— Но, чтобы добраться туда, ему нужна флотилия барж Инквизиции... Со мной все будет хорошо, насколько возможно.

Веритус долго хранил молчание, и Виенанд боялась, что это невысказанный упрек ей.

— Присматривайте за ним. К добру или к худу, лишь Курланд поддерживает целостность Империума.

— Похоже, вы не убеждены, что это к лучшему.

Ластан фыркнул — получился хрипящий звук, как в начале старой звукозаписи.

— Диагноз Вулкана, что Империум уже не тот, что прежде, или не тот, каким задумывался, совершенно точен. Но, пусть и не мне сомневаться в примархе, он отсутствовал тысячу лет. Он не располагал рядом фактов. Замысел Императора относительно человечества — порождение невинной эпохи.

— Тогда сейчас, получается, греховная?

Инквизитор шутила, но Веритус лишь взглянул на Виенанд мертвыми глазами, и верхняя губа его едва заметно изогнулась.

— Да убережет вас обоих Император, — сказал он. — Я буду ждать вашего возвращения здесь.

Терра — орбита

КЧ 0, 05:22:46

Холодный белый пар лежал на палубе пеной, остывшей до минусовой температуры, прилипая к бедрам спешащих туда-сюда служителей в пустотных скафандрах. За спиной у Тейна со скрежетом затворились внешние взрывозащитные двери, и по жидкому месиву, хлюпавшему о серые керамитовые поножи воина, прошла рябь.

Он пересек палубу. Справа от него тянулись ворота пусковых отсеков, разделенных стойками-средниками, и за ними виднелся ржавый полумесяц Южного полушария Терры. Ни облачка. На планете уже давно не происходил настоящий круговорот воды. Виднелись боевые аэростаты, суборбитальные платформы и поглотители излучений, плывущие над медленно вращающимся миром, механические и все какие-то одинаковые.

Пока Тейн шел, матово-серый «Грохмовой ястреб» нарушил поле целостности, по которому побежали спазматические контрвалентные разряды. Машина проревела в паре десятков метров над головой, мучительно медленно поворачиваясь вокруг оси, а потом опустилась на размеченную площадку в парах охладителей.

С прибывающих судов высаживались космодесантники в броне и сервы, тащившие снаряжение и толкавшие перед собой на палетах ящики с оборудованием. Другие, наоборот, занимались отправкой и доставляли приезжих чиновников и их штат обратно на челноки.

Тейн не обращал внимания на суматоху. Он направлялся к трем кораблям, которые разгружали на дальнем конце палубы. На них не имелось символов и обозначений ордена, как и на любой боевой технике Кулаков Образцовых, но выкрашены они были в черный цвет. Квартирмейстер Герот стоял в клубах пара с папкой под мышкой, в пустотном скафандре, задубевшем от холода, и лично здоровался за руку с теми из высаживающихся пассажиров, кто хоть сколько-нибудь был похож на человека.

Тейн узнал ассасина Круля (чья лапища едва не сломала кисть поморщившегося квартирмейстера), вышедшего с легкой сумкой на плече. Знал он и магосов Элдона Урквидекса и Фаэтона Лаврентия.

Последний спешил на трех механических конечностях вниз по рампе, сопровождаемый сервитором с тележкой контейнеров, помеченных Шестерней Механикус и защитными рунами на низком готике и двоичном языке. Урквидекс торжественно следовал на некотором расстоянии. Вместо левой руки у него была тяжеловесная аугментика, на лысой голове красовались скобы и все еще виднелись шрамы после прерванной лоботомии. Телескопическая оптика и приживленные участки лица делали эмоции магоса непонятными для Тейна, но периодическое подергивание бионических пальцев словно выдавало его беспокойство.

Альфа скитариев-егерей из частей Тагматы, присланных сопровождать грузы и представителей Марса, встретил взгляд холодных линз Тейна. Пар шипел, поднимаясь от голубовато мерцающих отсеков плазменного каливра в его шарнирных руках.

Каваланера Брассанас и полдюжины ее Сестер собрались вместе, с отстраненным видом, и словно безмолвно беседовали. Полосы пергамента на их броне трепало воздухом из лениво работающих турбодвигателей. Тейп знал, что вдвое больше Сестер распределят по «Ненависти», «Наказанному» и «Анокроно». Еще шестеро, можно было надеяться, ждали встречи в других назначенных местах.

К боевому кораблю прислонились двое, кого Тейн не знал.

Двое огромных мускулистых огринов, чьи низкие лбы находились почти вровень с крышей десантного корабля, ворчали друг на друга на медленном примитивном варианте готика. Жилеты цвета хаки распахнулись на мощных торсах и поблескивали новенькими знаками отличия кампании на Улланоре, нашивками с аквилой и прочими разнообразными значками, явно тщательно оберегаемыми.

Вот она, истребительная команда Курланда: примерно тридцать бойцов должны преуспеть там, где потерпели поражение миллионы солдат Императора.

— Лорд-командующий приказал мне расквартировать эту группу, — сказал Герот, все еще потирая руку.

— Мне уже сообщили. Дальнейшие приказы поступали?

— Никак нет, господин.

Максимус разочарованно фыркнул, потом поднял глаза, услышав жуткий металлический грохот, разнесшийся от одной из корабельных рамп.

— Тейн!

Приветствие, словно рев дикой кошки, донеслось из открытого люка ближайшего корабля. Космодесантник в черной броне Караула Смерти, увешанной черепами и звериными шкурами, спустился по рампе беззаботной походкой альфа-самца волчьей стаи, держа в руках шлем. Он посмотрел по сторонам как будто без особой цели — высший хищник, оценивающий других животных, вздумавших попастись на его территории.

Тейн заметил, что даже скитарии отвернулись.

Первый в истории караульный командующий соскочил с рампы и сгреб Тейна в такие могучие объятия, что механизмы зажужжали, компенсируя давление. Тот неловко ответил, подавленный первобытной животной харизмой и влажным мускусным запахом. Крепко постучав его по спине, волчий лорд отступил. Он улыбался. Выражение его лица можно было счесть задумчивым, даже серьезным, если бы не набор острых длинных клыков.

— Рад встрече, Асгер Боевой Кулак.

— И я, брат. — Он закинул длинную руку на плечи Тейна и притиснул его наплечник к своей груди, в горле послышался глухой рокот. — Никогда не думал, что придется жать руки стольким незнакомцам.

— Привыкнешь.

— Вот почему я рад, что пробуду здесь только один день. Мой корабль вошел в систему всего шесть часов назад, а мне уже надоело. — Он повернулся, чтобы показать новую эмблему на броне. Тейи все еще мог уловить запах краски. — Хотя неплохо было бы узнать, какие вообще обязанности у караульного командующего.

— Если тебе от этого станет легче, я тоже не особо в курсе.

Асгер весело фыркнул, но тут у Максимуса на горжете пискнула комм-бусина. Он поднял палец, давая собеседнику знак умолкнуть.

— Тейн слушает.

— Лорд-командующий Курланд на борту, господин. — Шепот вокса едва пробивался через помехи, но командир корабля Вейлон Кейл был человек опытный. Определенное неизбежное ослабление организма — честная цена за почти трехвековой стаж. — Командиры «Бастиона» и «Безликого воина» тоже сообщают о готовности. Флотилия господина Боэмунда покинула выходные трассы и направляется в точку Мандевиля. Господин Иссахар сообщает, что ждет теперь только нас.

— Передайте на «Наказанный», что мы готовы.

— Есть, повелитель. Господа Куаррион и Верпалл передают свои сожаления.

Асгер усмехнулся: его слух, даже более острый, чем у Тейпа, уловил тихое поскрипывание в чужой комм-бусине сквозь шум на летной палубе.

— Не завидую Железному Рыцарю, ведь ему придется изображать сторожевого пса Терры. Впрочем, Багровый Кулак будет греть Курланду кресло в Великом Зале, и ему я завидую еще меньше.

Тейн предпочел промолчать.

Потеря Квезадры ощущалась еще слишком живо, чтобы в полной мере оценить, с какими трудностями столкнулся его преемник. Багровые Кулаки понесли такие страшные потери на Улланоре, что Куаррион едва успел побывать сержантом, прежде чем вознесся до магистра ордена. Они будут нести стражу во Дворце под командованием магистра капитула Воркогуна и его столь же пострадавших Палачей вместе с часовыми из заново набранных Имперских Кулаков.

— Еще для вас, господин, личное сообщение с «Анокроно».

Кивком отпустив Герота, тут же вернувшегося к исполнению служебных обязанностей, Тейн отошел к штабелю ящиков под редко используемыми мостками, где было хоть немного потише.

— Переключи на меня.

Командир корабля со щелчком поменял канал, потом раздались шипение и бульканье — сигнал передачи между звездолетами в переполненном орбитальном пространстве. Тут действовали вокс-протоколы, но их выполнение плохо контролировали, и гражданские суда редко им следовали.

— Прости мне эту вольность, брат Тейн, — донесся необычно интеллигентный голос Евклидиса, магистра ордена Испивающих Души, — но после нашей последней встречи я почувствовал, что тебе понадобится удача.

— Благодарю.

Тейн и Евклидис сражались плечом к плечу на Улланоре, двое из семерых магистров капитула, составлявших авангард атаки Вулкана на храм-гаргант Зверя. День, который запомнят в истории... если только Империум уцелеет.

Он вздохнул. Тогда пал не только Квезадра. Оденат из Ультрамаринов тоже был убит, и его должность никто пока не занял.

— Она нам обоим понадобится, — добавил Тейн. — Не сомневаюсь.

— Согласен — и намереваюсь купить свою долю орочьей кровью.

— Надеюсь снова биться рядом с тобой до конца, брат.

— И я. Мы с Иссахаром уже все обговорили. Мой флот последует за вами. За Дорна! За Императора! За свободу!

Щелчок — и воцарилась тишина: магистр капитула отключил связь.

— Значит, на войну, — сказал Асгер.

— Испытаем новое оружие Курланда.

— Наслышан о нем. А если оно не оправдает надежд?

Тейн показал на ряд высоких дверей пусковых отсеков, через которые виднелась Терра, словно одно это объясняло все.

— Тогда ничего не изменится.

ГЛАВА 8

Император защитит. Убейте их всех!

Приписывается Эзекилю Абаддону,

крестовый поход на Улланор, М31

Инкус Максимал – орбита

КЧ 5, 2017:09:28

Системам корабля, рассчитанным на реальный космос, обычно нужно было несколько минут, чтобы вернуться в рабочее состояние, но Урквидекс, хоть и испытывал дурноту после отключения поля Геллера, благодаря превосходной выучке смог подняться на борт «Громового ястреба» и пристегнуться. Скитарий-егерь Альфа 13-Джэзал проверил его фиксаторы и расположился рядом.

От побочных эффектов мозг Урквидекса сжимался, будто его череп вскрыли для проведения не вполне добровольных аугментических процедур. Он помнил, как побывал на столе для лоботомии, как его кожу покалывало, а конечности подергивались от имплантированных электродов. Во рту чувствовался привкус рвоты, и, казалось, ею же несло от рясы. Ему едва хватило времени, чтобы привести восприятие в согласие с восстановленной реальностью, прежде чем Гадриил из Кровавых Ангелов вывел машину из ангара.

Но, в конце концов, физиология Астартес лучше приспособлена к переходам.

— Вы в порядке, магос? — спросил Роти, полковник штурмовиков Инквизиции, который сидел напротив и держался за вертикальные перила.

Урквидекс кивнул, мучительно сдерживая позывы к рвоте. «Громовой ястреб» с гулким ударом прошел через пустотные щиты несущего звездолета. Волны прокатились по органическим частям тела магоса, когда сила тяжести прижала его к планке фиксатора.

Пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь неподвижном, чтобы успокоить взбунтовавшийся желудок, его телескопические глаза-стебельки нашли ближайший иллюминатор. Позади из пусковых отсеков вылетали все новые машины, и увенчанная башнями громада флагмана Инквизиции «Верисимилис» темным пятном выступала на фоне ровно сияющих звезд. Более серьезно вооруженный, чем стандартный ударный крейсер Инквизиции, и в несколько раз крупнее грозного, но небольшого «Альказара достопамятного», флагман был словно рожден черным. Облеченный обычными и метафизическими щитами, с экипажем, который теперь дополняли космодесантники Караула Смерти, он был впечатляющим противником как в ближнем бою, так и на расстоянии.

Пилот сменил курс, и картина в иллюминаторе резко сдвинулась. Корабли Инквизиции и Сдирателей плотно стояли на орбитальном якоре вокруг гипериндустриального ледяного мира жемчужного цвета. Десантные капсулы пробивали тонкий слой верхней атмосферы черными, зелеными и красными росчерками. С ними смешались и другие машины. Урквидекс не слишком хорошо разбирался в геральдике Адептус Астартес, но различил боевые корабли Кровавых Ангелов, Ордена Авроры и Медных Лап. Они были торопливо, иногда даже не полностью, перекрашены в черный. Видимо, кое-кто не совсем вовремя осознал, сколько человеческих ресурсов и материала понадобится, чтобы перекрасить миллион квадратных метров хотя бы одного покрытого шрамами звездолета в черный цвет Караула Смерти.

Огромная ремонтная база Базиликон Астра приблизилась к крейсеру Ордена Авроры с отметиной от гравитационного удара по левому борту. Клешни манипуляторов и лазерные резаки принялись за работу, а Астартес тем временем не прекращали выпускать из корабля десантные капсулы. Корабли Космофлота и механикусов, которые мог разглядеть Урквидекс, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Они держались поодаль от планеты.

Здесь ему уже доводилось бывать, хотя на поверхность мира он и не ступал. Элдон входил в состав экспедиции, отправленной на сбор образцов после падения планеты, и воспоминания о том отнюдь не способствовали успокоению бури в желудке.

Странный рокот и звон цепей отвлекли его от иллюминатора.

Veridi mysticus был прикован к стене — цепи проходили сквозь толстые железные обручи, приклепанные к палубе. Даже в спокойном состоянии он выглядел устрашающе могучим. Штурмовики заерзали в креслах. В отсеках, приспособленных для перевозки сверхчеловеческих воинов, они смотрелись как беспокойные дети за столом, предназначенным для взрослых.

— Угомонитесь, — велел Тирис, и хотя бы внешние проявления беспокойства стали менее заметны.

Огромный и с ног до головы закованный в черную броню Гвардеец Ворона окидывал взглядом смертных бойцов. Жуткое красное свечение его линз пугало их ничуть не меньше.

— Есть, господин, — сказал Роти.

Урквидекс посмотрел на воинов по обе стороны от Тириса: они были из переформированной истребительной команды «Ловчий». Он еще не натренировался различать, кто есть кто среди одетых в броню космодесантников, и мог распознать их лишь по символам орденов — или по отсутствию таковых. Хакон Ледяной Захват из Космических Волков, Вега из Обреченных Орлов, Гадриил из Кровавых Ангелов, Нуминес из Кулаков Образцовых.

В отличие от всех прочих, у Кулака Образцового на броне не было никакой символики.

Урквидекс мог долго говорить о природе и разнообразии биологических иерархий. Он мог объяснить, каким образом Leo, обитатели Древней Терры, утверждали свою власть в прайде для размножения, или описать строгую абсолютистскую структуру власти Veridi giganticus и ее общественные и генетические истоки. Древние эльдары, судя по фрагментарным источникам, с которыми он был знаком, тоже придерживались иерархического строения общества, которое, при всем своеобразии, весьма напоминало человеческое. Даже среди приверженцев Шестерни Механикус можно было наблюдать аналогичную структуру — Синод, диагностиады и наличие лидера в лице самого генерала-фабрикатора. Инстинкт доминирования был столь же неотъемлемым свойством биологической жизни, как и строение клеток. Этот человек был явно по природе своей вожаком.

Вот уж что было бы интересно обсудить для разнообразия, так это недостатки философской системы Ориакса Данталиона.

С глухим ревом орочий псайкер бросился на них.

Цени загремели и натянулись, огромный зверь затопал по палубе. Штурмовики выругались. Альфа 13-Джэзал ударил чужака по челюсти прикладом плазменного каливра. Это был пусть и одурманенный снотворным, но все же орк, и он наверняка не почувствовал удара — впрочем, в руке его стража-киборга оказалось достаточно силы, чтобы усадить тварь обратно на палубу. Тот опустился на прежнее место, пуская слюни и одним глазом пьяно глядя на Урквидекса.

Тот подозревал, что орка беспокоил вовсе не он, а три сидящие рядом женщины в золотой броне.

Урквидекс привык к обществу созданий, не способных на эмоции, но что-то в этих воительницах пугало его — даже сильнее неловкости в присутствии сервитора со стертым разумом. Он ощущал некое первобытное, глубинное отвращение к чему-то чуждому и непонятному, зародившееся прямо в душе, в обход несовершенных органов чувств.

— Вы можете снова успокоить его? — спросил Роти.

Урквидекс кивнул.

— Не снимайте фиксаторы, магос, — велел Тирис.

— Пересекаем термосферу, — сказал технодесантник Гадриил по внутренней вокс-связи.

— Оружие на изготовку, — скомандовал Роти. — Надеть шлемы. Проверить герметизацию. Там, внизу, холодный мир.

Инкус Максимал – орбита

КЧ 5, 2017:55:31

— Все десантные суда выпущены, все штурмовые корабли приземлились и взлетают для ударов по целям. Господин Иссахар пока что сообщает о слабом сопротивлении.

Командир корабля Вейлон Кейл прошел по рампе из стратегиума на командный трон под хор херувимов либрариуса Кулаков Образцовых. Курланд что-то одобрительно проворчал. Все экраны показывали одну и ту же информацию.

— Орочьи звездолеты?

— Бьются с нашими или уничтожены, господин.

— Никто не ушел?

— Космофлот и Базиликон Астра держат точку Мандевиля в блокаде.

Курланд переформатировал экран на подлокотнике кресла, чтобы посмотреть двумерную схему орбитального пояса планеты. Тридцать-сорок зеленых значков показывали корабли орков. Сплошь строительные и грузовые суда, впрочем, все — вооруженные, и они активно оказывали сопротивление. Звездолеты Космодесанта и Инквизиции, числом примерно на четверть меньше, отображались в цветах своих орденов и в черном соответственно. Это были настоящие боевые корабли, и зеленые значки быстро исчезали.

Также зеленым показывались орбитальные станции. Горстке имевшихся там орудийных платформ больше не хватало ни массы, ни энергии, чтобы возникнуть на экране ауспика. На мониторах «Альказара достопамятного» виднелись сухие доки, сборочные площадки и заправочные станции — цели второстепенной важности, которые флотилия игнорировала, пока зеленые значки еще заполняли экран.

По распоряжению Курланда изображение в главном окулюсе сменилось на вид с правого борта: сплетение зенитных и орудийных башен, побелевших от изморози, и сквозь него одна из орбитальных верфей. Она имела форму полумесяца, одной стороной постоянно обращенного к планете. Другая щерилась пустыми доками. Часть «machina opus», изображающая череп, была халтурно перекрашена в зеленый. Мощная артиллерия плевалась огнем во все стороны. Целились явно вручную, и большая часть макроснарядов улетала в космос без особой надежды во что-то попасть. Под артиллерийскими ударами щиты находившегося поблизости крейсера Кровавых Ангелов вспыхивали синим и фиолетовым. Ответный бортовой залп с корабля Астартес снес несколько сотен метров доков и послал по оставшейся части череду взрывов. Крейсер запустил двигатели заднего хода, и канониры начали перезаряжать орудия. Пустотные щиты вновь попали под обстрел, но уже куда менее масштабный.

— Запускайте челнок с приказом для «Сангвине» прекратить атаку. — Сигнал глушения на всех частотах, который передавался с каждого корабля флота, делал прямую связь с другим звездолетом и с поверхности невозможной. — Напомните всем капитанам и командирам кораблей: неподвижные цели нужно только обезвредить. Направить отделения терминаторов вести запись, но в бой не вступать.

— И как ты это себе представляешь? — спросил Тейн.

Магистр oрдена стоял в бледном сиянии вокс-башни капитанского мостика. Для него здесь не было особых задач: Кейл вел корабль, Иссахар командовал пустотными и наземными силами, сам Курланд занимался стратегическим руководством. Поскольку делать было толком больше нечего, Максимус следил за будками комм-связи, куда поступали сообщения с планеты, и поддерживал контакт с командирами «Бастиона» и «Безликого воина».

Курланд списал непривычный настрой брата на разочарование и, возможно, отчасти на задетую честь капитула. Большая часть Первой роты Кулаков Образцовых и все их тактические дредноутские доспехи погибли вместе с «Данталионом». Из уважения к потерям брата и всего ордена Курланд предпочел оставить Тейна в покое.

— Прикажи Асгеру собрать необходимые отделения. И повтори ему, что лично он участвовать не будет. — Это было необходимое напоминание. Курланд знал, где бы предпочел оказаться Боевой Кулак, если бы положение не обязывало. — Мне нужно, чтобы он отслеживал данные с этих станций.

— Я напомню ему, господин.

Курланду показалось, что в голосе брата прозвучало удовлетворение. Ничто так не облегчает разочарование, как возможность поделиться им. Сигналы телепортации зажглись на тактических экранах, обозначая расход энергии на нескольких кораблях Инквизиции. Он нетерпеливо постучал по идущему белыми помехами экрану.

— И пусть одна из наших машин на малой высоте передаст сообщение Иссахару. Скажи ему, что оружие на подходе. Ему нужно загнать орков в район цели — и быстро, если мы хотим провести испытания на должном уровне.

Инкус Максимал — криокузня Гибориакс

КЧ 5, 2018:09:01

Иссахар пока не видел орков. Зону посадки окружали бронзовые стены мануфакториума и столбы в ледяных шапках, между которых проходила загораживающая небо сеть проводов. С высоких базилик взирали видоизмененные изображения Шестерни Механикус, которым приделали клыки, квадратные подбородки, сверкающие глаза и шапки вроде берета. Из динамиков, установленных между зданий, разносился гневный чужеродный голос. Дорога шипела под кислотным снегом, падающим в механизированную систему канав. Вылетал он из разъеденных ржавчиной труб на километровой высоте. Сияющие снопы разлетались радугами, которые постепенно сужали спектр, и исчезали в невидимых уровнях-отстойниках внизу.

Вся местность была покрыта исполинскими контейнерами, взломанными и разбросанными, и воронками, оставшимися после завоевания, — орки не удосужились их закопать. Краны качались под реактивными струями пролетающих штурмкатеров. Прожектора шестидесяти рокочущих боевых машин расчерчивали землю белыми полосами, а по проводам периодически пробегало электричество, так что свет и тень сменяли друг друга.

Иссахар не видел орков, но слышал их.

Вдалеке грохотала перестрелка. Хлопки ракет. Мотоциклы и «багги» носились по окрестностям. Он даже слышал самих чужаков, не трескучий голос из динамиков. Передовые отделения уже вступили в бой, прямо за стенами мануфакториума.

— Распоряжения с «Альказара достопамятного», брат-капитан.

Браг Оргос из Первой роты подошел по заваленной мусором дороге. Его броню покрывали радиационные ожоги, вокс-антенны высокомощного передатчика гнуло разнонаправленными ветрами, к кабелям над головой иногда проскакивали разряды.

— Курланд требует, чтобы мы немедленно вступили в бой.

Иссахар рассмеялся:

— Передай ему, что с превеликим удовольствием.

Бронетанковые взводы Астра Милитарум, объединенные отряды ветеранов вторжения на Улланор и штурмовики Инквизиции шли в передних рядах. Гусеницы и корпуса покрылись желто-бурым сульфатным льдом, фторидами и гидрохлоридами. Осадные танки «Разрушитель» и «Адские гончие» двигались во главе колонн. По бокам шагали «Часовые» с герметично закрытыми бронекабинами. Прикрытие обеспечивали расчеты тяжелого оружия, размещенные за противоударными баррикадами, установленными поверх нагромождения сверхтяжелых ящиков. «Вихри» с шипением выпустили управляемые ракеты «Кастелян» с зажигательными боеголовками, которые, вращаясь, разошлись веером, — и в нескольких километрах к северу рухнул комплекс сточных сооружений.

Главные бронетанковые силы Сдирателей уже вступили в бой, поддерживая авангард молниеносного наступления. В ушах Иссахара постоянно звучали переговоры по воксу на уровне отделений и рот. Его ухо Лимана без труда выцепляло отдельные реплики.

«Жилблок очищен. Идем дальше...»

«Орочьи машины с флангов на проспекте „Тау"...»

«Входим в Гибориакс-Прим. Плотный огонь...»

Иссахар видел укрепленный храм сквозь кровавую пелену снега. Тот сильно пострадал от орбитальной бомбардировки, но выстоял, некоторые из поврежденных пристроек были реконструированы — более чем своеобразно. Орудийные платформы и ярко-красные полосы для посадки и взлета тяжелых многозадачных истребителей-бомбардировщиков зеленокожих расползались от потрескавшегося минарета, как щупальца от испещренного темными венами тела спрута.

Должно быть, там сосредоточены главные силы орков.

Иссахар поднял кулак, и двое сервов в бело-красном одеянии подняли знамя Эсхары на поперечной рейке над его личным «Лэндрейдером» под названием «Тиран».

— Силам Инквизиции удерживать позиции! Всем остальным — наступать по моей команде.

ГЛАВА 9

Инкус Максимал — гора Прим

КЧ 5, 2020:59:24

Кислотный снег уже начал образовывать вокруг «Громового ястреба» настоящие сугробы. Урквидекс решил счесть это добрым знаком — что они собираются за ним вернуться. Корабль постепенно скрывался под снегом, пока имперцы удалялись от него, и тут Элдон понял, в чем дело. «Громовой ястреб» спустил их сюда, а теперь его просто бросают, чтобы не рисковать обнаружением при втором полете. Вездесущие недорогие машины этого типа СШК — обычная рабочая лошадка Адептус Астартес, которую легко оставить в снегах во имя необходимости, как любого Его органического раба на Терре.

Температура воздуха была ниже точки замерзания, и все же снег обжигал голую кожу при соприкосновении. Урквидекс поднял капюшон. Штурмовики в блестящих черных панцирях и снаряжении для выживания в мороз с хрустом шагали по снегу, два десятка их волокли на цепях свирепого орка. Пар валил из его пасти, на челюсти висела сосульками замерзшая слюна. Сестры окружали их, словно обережный символ, их силовые клинки трещали под падающим снегом. В присутствии парий чудовище дергалось, щелкало клыками и раздирало себе виски, цепи натягивались, в результате чего полудюжину штурмовиков волокло по дороге.

Воины истребительной команды «Ловчий» ушли вперед, и Урквидекс их не видел, тем более что его оптику ближнего зрения затянуло инеем.

Наверху горы Прим торчала посадочная площадка. За ней располагалась длинная крытая галерея с большими арочными окнами, размещенными в шахматном порядке по обеим стенам. Их рамы были украшены медью. Они побежали по галерее, так быстро, насколько позволял одурманенный орк. Слева в окна задувало снег. Раньше их закрывало конверсионное поле, в котором любое прикосновение снежинки стало бы ослепительной вспышкой. Урквидекс видел, откуда оно исходило, — излучатели были отключены, несколько рам раскололось. Осадные мастера Инкус Максимал распорядились разрушить столицу планеты, чтобы приостановить наступление орков на последние анклавы Механикус. Времени завершить это святотатство не хватило, и обломки ковчега «Контривенант» все еще болтались на орбите.

Слева окна обледенели, и было темно. Силуэт базилики-кузницы освещали мерцающие вспышки огня, словно частично компенсируя разрушение конверсионного поля. Следы взрывов не обращали на себя особого внимания: то тусклое мигание, то глухой рокот обрушивающейся постройки.

К тому времени, когда Урквидекс увидел двери в конце галереи, «Громовой ястреб» превратился в еще один сугроб, неотличимый от других таких же. Пальцы-инструменты Элдона задергались, передавая знаками код обряда прощания.

Хакон и Нуминес держали двери, пока Тирис, Вега и Гадриил вбежали внутрь.

Галерея вела в крытый зал, и там Урквидекс впервые увидел живых зеленокожих.

Их было шестеро. Они собрались вокруг металлической бочки технического спирта, с сорванной крышкой, и расселись на крепких столах, как на скамейках. Шеи у них были толщиной со стальной трос, бицепсы — с бидон прометия. Элдон оказался совершенно не готов к тому, какие они здоровенные. Сильный грибной запах перебивал даже вонь химикатов.

Впрочем, прежде чем они хоть рыкнуть успели, их уложила очередь из болтеров с глушителями. Тирис и Вега ворвались в помещение, отбрасывая с дороги столы. Урквидекс последовал за штурмовиками и Сестрами, оглядываясь вокруг оттаявшей оптической бионикой.

Они попали в притвор, где раньше собирались паломники, чтобы ждать, молиться и испытывать необходимые телесные страдания, дабы Омниссия допустил их в сам храм. Колонны были из бронзы, пол и потолок в бороздках, на стенах — бесчисленные кабели. Поршни ходили туда-сюда, но не выполняли полезной работы: они представляли собой лишь символическое изображение мощи Бога-Машины. Слышалось эхо далекой перестрелки.

Тирис передал шепотом по воксу: «Все чисто». Остальные космодесантники устремились за ним, пугающе бесшумно.

Элдон указывал путь — мимо лифта, к лестнице для кающихся в глубине зала. На миг он усомнился, что вообще видел живых орков.

Всего лишь шесть трупов. Ничем не отличавшихся от десятков тысяч, которые отправляли на Марс для вскрытия.

Лестница вела в коридор, стены которого украшали плиты с Универсальными Законами, потом была еще одна лестница. Под тяжелыми шагами Караульных Смерти шатались железные ступени. Урквидекс одолел всего лишь половину подъема, но в мышцах уже горела молочная кислота. Сверху опять раздалась пальба.

Когда Элдон вошел, десяток убитых орков был размазан по бронзовым, покрытым клинописью стенам атриума, но еще вдвое больше чужаков продолжали сопротивляться.

Это отвратительные помеси орков и машин, нечестивые порождения ксенотехнологий, принадлежали к инженерному подвиду. Пули разлетались из их сервосбруй, оснащенных подъемными захватами. Сгустки плазмы оставляли в стенах воронки. Вега упал на одно колено у фонтана для омовений и выпустил из подвесного огнемета струю прометия. Зеленокожий инженер рванулся сквозь пламя, на нем пылала сервосбруя, но он словно не замечал этого. Многоствольная залповая пушка с болтающимися снарядными лентами, закрепленная на его боевом костюме, завизжала, завыла, и фонтан разметало в пыль. Вега и Нуминес упали. Ледяной Захват получил по наплечнику скользящий удар, едва успев замахнуться морозным клинком. Ответный огонь Тириса отскочил от орочьей брони, будто капли дождя от барабана.

Урквидекс едва успел закричать, ощутив, что металлические осколки разрушенного фонтана попали в органические части его глаза, когда почувствовал, что киборгизированное тело Альфа 13-Джэзал прижало его к стене. Скитарий заворчал — пули испещрили его титановый экзоскелет. Отряд штурмовиков выстроился у него за спиной и открыл огонь. Лазеры прошили атриум, грозные и впечатляющие, как фейерверк, — и, увы, столь же бесполезные против толстых орочьих черепов.

Вожак зеленокожих разбросал докучливых штурмовиков, раскромсав одного силовой клешней надвое, потом потерял лапу от удара клинка одной из Сестер. Она отступила на шаг, развернулась на носках и с устрашающей грацией снесла ксеносу голову. Другая пария стояла, защищая Урквидекса и орочьего псайкера, а третья пошла в наступление на чужаков. Тирис, Гадриил и Ледяной Захват сражались изо всех сил, чтобы не отстать от грациозной воительницы.

Последний инженер попятился в угол. Он получил короткий залп из болтеров в живот и сполз по стене, оставляя на ней красную полосу. Вега встал, держась за бедро, из прорех в броне сочился, пузырясь, жидкий герметизирующий состав.

— Могу продолжать, — выдохнул он.

Нуминес не поднялся. Гадриил на миг склонился над ним, коснулся его горла и вознес молитву, поминая утраченное геносемя Кулака Образцового. Тирис уже топал в сторону огромных двустворчатых дверей, которые стерегли орки. Теперь не было необходимости красться.

Разукрашенная пласталь не могла устоять против мощи космодесантника — тот распахнул двери, не сбавляя шаг. Мало того, он еще и разбежался и вновь открыл огонь, подняв болтер. Вега, Ледяной Захват и — мгновение спустя — Гадриил без колебания шагнули под летящие в ответ пули.

Урквидекс был потрясен. Вот она, слава Омниссии, воплощенная в биологическом совершенстве и генетическом мастерстве Бога-Императора Человечества.

— Отделения «Альфа» и «Бета», направо и налево! — проревел полковник Роти, и его люди поспешили вперед. Он поднял руку, давая Урквидексу понять, что тому надо оставаться на месте. — «Дельта», за мной, прикрывать наш груз, вперед!

Алтарь Механикус был технологическим чудом из меди, полированной слюды и золота, пусть и сейчас весь в огне и дыму. В принципе, он напоминал храм Кредо, но столбы, поддерживавшие сводчатый потолок, были не простыми каменными опорами, а огромными трубами, которые мелодично звенели от дыхания Омниссии. В глубине нефа стояло воплощение самого Бога-Машины в освященном металле. Необычная статуя — ее удивительные механизмы вдыхали Движущую Силу в свет и энергетические поля и согревали Гибориакс. Она была безмолвна и великолепна в своем одиночестве, но чужаки выдрали ее внешние соединения из стен. На шее, в зубцах шестеренки, висело ожерелье из человеческих ребер, на голове криво сидела корона из гнутого металла.

Отделения «Альфа» и «Бета» прошили оскверненное святилище лучами лазеров. Орки, скроенные как бронированные шагатели, развернулись, словно в ответ на неожиданный плевок. Снаряд из примитивного наплечного гранатомета пролетел по нефу и обратил двоих бойцов в ошметки плоти и армапласта. Альфа 13-Джэзал выжег кислород из воздуха очередями перегретой плазмы, оставившими от двух чужаков оплавленные кучи. Руны перегрева засветились опасным янтарным оттенком — оружие остывало, выпуская пар на холоде. Роти проревел команды. Штурмовики сосредоточили огонь, и двадцать с лишним соединившихся лучей наконец сокрушили одного чудовищного ксеноса.

К счастью для смертных, в центре внимания орков оказались космодесантники.

Тирис быстро наступал в сторону правого трансепта, от колонны к колонне. Точно рассчитанные залпы выкашивали наступающих чужаков. Ответный огонь разнес изукрашенные трубы, смял их, а гранаты разорвали изнутри то, что осталось. Тем временем Вега медленно перемещался к центру, с каждым шагом все более заметно хромая. Тяжелые пули ударили ему в кирасу, он опустился на колено и покатил гранату по нефу, в промежуток между двумя блоками подключенных когитаторов.

Она взорвалась, исторгая густой дым. Тирис исчез из виду, его было только слышно, да и то совсем немного. Вега обратился в призрака. Урквидекс едва мог разглядеть находившихся совсем рядом безмолвных Сестер. Он сомневался, что, не обладая такой оптикой, как у него, воительницы вообще в состоянии заметить самого Элдона. Впрочем, внезапное ослепление их, видимо, не беспокоило — как и все остальное.

— Оружие нужно доставить как можно ближе к центру, — сказал Урквидекс. — Если цель испытания — получить значимые данные, то его нужно провести должным образом.

Он оглянулся. Роти был там. Он прижал одну руку к уху, другой прикрыл рот.

— Господин Иссахар, ответьте. Господин Иссахар...

Один из штурмовиков, которых оставили волочить сопротивляющуюся ношу, выругался.

— Ему надо еще дозу!

— Нет, — отозвался Урквидекс. Реакция ксеносов на человеческую фармакопею непредсказуема. Даже подвиды могут выдать что-то неожиданное. Он начал понимать, почему Кубик рекомендовал привлечь его к этой миссии: он знал о Veridi giganticus, пожалуй, больше, чем кто-либо. — Он должен быть в сознании — насколько возможно. Я не знаю, насколько снотворное влияет на его пси-способности.

— Тогда выпускайте уже его! — закричал штурмовик.

По меркам своего вида орк был некрупным, но его едва удерживали пятеро мужчин. Руки солдата были обмотаны цепью, на которую он еще и наступил ногами, но их с товарищем все равно потащило по полу.

— Значит, здесь, — сказал Урквидекс и подал знак одной из Сестер, которая по-прежнему находилась рядом.

Она шагнула назад.

Магос глубоко вздохнул.

Хорошо еще, что он в доме Омниссии.

Он хотел, чтобы его молитвы были услышаны.

ГЛАВА 10

Инкус Максимал — Гибориакс-Прим

КЧ 5,2021:45:02

Носовая рампа «Лэндрейдера» с грохотом упала на гравий. Иссахар выскочил первым и изрешетил болтерным огнем орка в толстой красной броне. Другой орк принялся проталкиваться сквозь опущенную на окно решетку и колотить по ней болтером, пока та не упала. Что-то отодвинуло металлическую перегородку и бросило внутрь гранату. От взрыва содрогнулись пол и потолок, но Иссахар этого почти не почувствовал. Космодесантники в поврежденной броне мастерской работы, увешанной священными текстами, побежали к окнам и дверям, стреляя на ходу.

«Лэндрейдер» снес жестяную стену и высадил почетную гвардию Иссахара прямо в мануфакториум, примыкающий к Гибориакс-Прим. Это было пусть ненадежное, но укрытие, и оно обеспечивало возможность обстрела главной магистрали, а также тыла орочьих мотоциклов, едущих с фланга по вторичной дороге.

Большие двери на основную трассу опустились на разъеденных кислотой петлях, и орочий шагатель вломился внутрь, прямо под жгучие лучи лазерных пушек «Тирана». Дымящаяся «банка» полыхнула и свалилась на пол. Зеленокожие воины хлынули следом за ней, крича, улюлюкая и беспорядочно стреляя вверх. «Тиран» разнес их из носовых тяжелых болтеров, так что куски тел упали в лужи, в которые обратилась их же собственная плоть. Высокомощные болт-снаряды с глухим стуком продырявили корпус ходячей машины, истекающей маслом, и разорвались, обдав оказавшихся сзади орков раскаленной шрапнелью. Далее командир танка откинул люк башенки и присоединил к общей огневой мощи очереди из шторм-болтера на вертлюге.

Почетная гвардия все еще прореживала чужаков залпами из окон, пока Иссахар лично разбирался с нашествием ксеносов на дороге.

Он сокрушил позвоночник орка ударом силового топора. Нашпиговал другого очередью в упор, и чужака разорвало на части. Ксенос, почти вдвое крупнее его самого, шагал сквозь ураган снарядов с «Лэндрейдера». На его квадратной челюсти красовалось клеймо в форме пересеченных топоров, в одну из глазниц была воткнута примитивная бионика. Великан толкнул космодесантника в сторону, и они сцепились под жужжание сервоприводов и лязг шестерней.

Иссахар был магистром ордена Сдирателей. Сто лет он прослужил Катафалку в чине первого капитана. Он бился с врагами человечества почти семьсот лет, и скорее Астрономикон померкнет, чем он падет от орочьей лапы.

Он плюнул кислотой из органа Бетчера чужаку на кирасу и протаранил лбом растворяющийся металл. Ксенос взревел от удивления, не от боли, и ослабил хватку на силовом топоре достаточно для того, чтобы клинок, окутанный полем молекулярного расщепления, сокрушил череп чудовища с силой, способной опрокинуть стену.

Все это время в ушах Иссахара звучала вокс-связь на канале ордена, и он точно знал, где и насколько серьезные потери они несут.

— Приказ всем силам отступать в зону вторичной эвакуации, — передал он спокойным тоном, расстреливая из болт-пистолета следующее чудище, вознамерившееся попытать удачу против его ярости. — Я не буду приносить в жертву то немногое, что у нас осталось, ради проверки.

— Магистр ордена, — Оргос подбежал к нему от «Тирана», где ранее координировал поддержку с воздуха, — отряд с грузом сообщает, что они готовы...

Раздался треск, и космодесантник упал с засевшей в шлеме твердотельной пулей. Иссахар оскалился, переступая через него.

Он потерял слишком много братьев, чтобы гибель еще одного могла его тронуть.

Инкус Максимал — гора Прим

КЧ 5, 2021:58:15

Урквидекс ловко подобрался со спины и сделал орку инъекцию в шею сбоку. Чужак взревел и инстинктивно попытался отгрызть ему руку, но был все еще одурманен и в итоге щелкнул челюстями в нескольких сантиметрах от торопливо отдернутых пальцев-инструментов. Штурмовики собрались с духом. Подготовиться к взрыву по-настоящему никак не удалось бы: они располагали лишь записями с Джеленика IV и, естественно, выглядели сильно напуганными.

Сознание орочьего псайкера все более прояснялось. Он яростно зарычал, потянул цепь, обмотанную вокруг мускулистой правой руки, и сбил с ног державшего ее штурмовика. Того протащило кирасой по полу, лицом вниз, и ксенос наступил ему на голову.

— Трон!

Штурмовики сопровождения тревожно закричали. Один из бойцов достал лазпистолет и выстрелил орку в грудь, прежде чем Урквидекс велел ему остановиться. Орк ударил себя по месту ранения и ухватился за цепи на левой лапе и шее.

С трескучим разрядом энергии Сестра Безмолвия отрубила ему руку чуть ниже плеча. Псайкер взвыл, а она окинула Урквидекса ледяным взглядом. Лиловая кровь закипела на лезвии ее клинка. Воспользовавшись преимуществом, штурмовики отстегнули цепи от своих панцирей и примялись обматывать их вокруг хранилищ данных по обе стороны нефа.

Тем временем отделения — от «Альфы» до «Дельты» — вслепую вели стрельбу по клубящемуся дыму.

Обреченный Орел вывалился из смога и рухнул на пол с орком на плечах. Штурмовики расстреляли зеленокожего из лазвинтовок, пока тот пытался бить Вегу шлемом о пол. Непонятно откуда Урквидекс услышал волчий вой — визг сервосбруи технодесантника.

Хорошо. Чем сильнее они атакуют, тем мощнее станет психическое поле.

И тем разрушительнее взрыв.

Орочий псайкер бился, силясь дотянуться до Сестры Безмолвия, до источника своей боли.

— Давай! — закричал Урквидекс, но Сестра уже исчезла в дыму. Ее высокий горжет прикрывал рот, однако по ее мимике и выражению глаз Элдон понял — она улыбается.

Ее исчезновение необычайно сильно подействовало на псайкера.

Глаза чужака остекленели и вспыхнули внутренним светом. Плечи его напряглись и налились мышцами. Урквидекс не располагал оборудованием для измерения сверхъестественного, но он почувствовал силу, нарастающую внутри орочьего черепа. Такое же ощущение возникает, когда тяжелеет воздух перед бурей или вдруг трескается дамба.

Диагностиада предположила на основании анализа записей с Джеленика IV, что всплеск энергии, которая высвободится, если пси-нейтрализованный орочий «чудила» внезапно столкнется с большой группой сородичей, будет иметь катастрофические результаты.

Штурмовики поняли, что надвигается нечто, по дребезжанию цепей. Бойцы побросали их и ринулись прочь. Орк был свободен, но даже не пытался вступить в бой. Он сжал свою морду оставшейся лапой, словно пытаясь заставить голову не пухнуть так сильно. Из его носа, рта, ушей вырывались энергоразряды. Плоть на лбу натянулась — череп проталкивался наружу, потом треснул и раскололся так яростно, что Урквидекса и разбегающихся штурмовиков окатило фрагментами мозга и костей.

Взрывная волна отбросила Элдона по нефу, словно удар психосиловым посохом, и швырнула в стену со шлепком органической материи. Где-то в верхней части позвоночника вспыхнула невыносимая боль, и он сполз на пол, не владея более руками и ногами. Пальцы-инструменты рефлекторно дергались.

Благодаря мощной дозе опиата из кортикальных имплантов он остался в сознании и, по воле случая, оказался в сравнительно безопасном месте.

Взорвавшийся псайкер каким-то образом удержался на ногах, он качался, кровь била вверх из его раскроенной шеи. Трупы бойцов сопровождения лежали на развороченных пси-взрывом хранилищах данных.

Вега тоже был мертв, насколько можно было судить. Потом Урквидекс увидел, как орк, прижавший его к полу, судорожно дернулся, и содержимое черепной коробки чужака разлетелось вокруг.

Ксенос рухнул сверху на космодесантника, и Элдон слабо улыбнулся. Серия детонаций и алых вспышек промелькнула в дыму. Псионический шок пробежал по рядам орков. Черепа взрывались, нечеловеческие души покидали огромные тела. Зеленокожий механик, шатаясь, шагал по нефу — безголовый, ведомый своим бронекостюмом — потом выпал в витражное окно. Внутрь ворвался кислотный снег и потушил прометий, льющийся из орочьих огнеметов. Урквидекс услышал, как за разбитым окном что- то прогремело. Возможно, зажигательный снаряд, вдруг оставшийся без внимания? Или же там продолжалась битва за Гибориакс-Прим?

Однако же внутри Алтаря Механикус царила мертвая тишина. Урквидекс услышал, как звякнула о пол последняя болтерная гильза. Вокс-станция полковника Роти трещала от далеких разговоров. Ледяной Захват вышел из алого дыма и потянул носом воздух, вынюхивая неприятелей, потом криво ухмыльнулся.

Врагов не осталось.

Инкус Максимал – орбита

КЧ 5, 2022:01:11

Могучий всплеск необузданных эмоций прошел по командным станциям «Альказара достопамятного». Офицеры связи, ауспектории, мужчины и женщины в блестящих пустотных костюмах вставали с высоких кресел и хлопали друг друга по ладоням с радостными криками. Даже сервы-херувимы на своих прикрытых нуль-щитами постаментах пусть и не умолкли, но безвольно влились в общее воодушевление. Впервые за все время их существования, полностью занятое служением, они пели не успокаивающие вари псалмы либрариуса, но нечто навеянное образами, возникающими на главном экране.

— Орки понесли огромные потери, — доложил Кейл, изо всех сил стараясь говорить ровным тоном. Улыбка раздвигала уголки его губ, а руки были сцеплены за спиной немного крепче обычного. — По предварительным оценкам, поступившим от наземных сил, десятки тысяч.

Раздался очередной радостный вопль. Даже старый командир корабля позволил себе улыбнуться. Курланд подавил в себе желание присоединиться ко всеобщему ликованию и подался вперед.

Это еще не победа.

— Подробности, магос.

— Ноосферная связь с инфоканалом магоса Урквидекса установлена, — доложил Лаврентий ровным металлическим голосом. Фаэтона не трогали ни бурная радость офицеров-тактиков вокруг него, ни то, что одна из служительниц упала на колени и обняла его угловатое шасси. — Ожидайте...

Магос засеменил вокруг стола стратегиума, приспособленного специально для него. Подергивающиеся генерирующие антенны создали рабочую проекцию ноосферы. Пульт управления, весь в наборных дисках, криво свисал с одного конца на связке фиброволокна и периодически пищал, снимая копию ноосферных данных. Другие элементы делали что-то вовсе непонятное для Курланда, находясь под постоянным воздействием механодендритов Лаврентия.

— Мой коллега сообщает о частичном успехе. Удовлетворительно. Доклады о сражениях в Гибориаксе. Связь со Сдирателями и другими силами то и дело прерывается, но, судя по всему, эффект от взрыва отмечен только на горе Прим и в ее ближайших окрестностях.

Курланд взглянул на Тейна:

— Орбитальные станции?

— Отряды терминаторов ведут тяжелые бои, брат. Там никакого эффекта, насколько я могу судить.

— Вернуть их на борт «Альказара достопамятного» и разрушить эти платформы. Отправить транспортники за группировкой Иссахара. Мне нужно, чтобы немедленно собрали записи со шлемов и передали их Асгеру и Лаврентию. Снять ограничение на связь и начать передачу флоту указаний для немедленного варп-перехода.

— Есть, господин.

Серв-офицер связи снова надела наушники и села в кресло среди коллег, все еще празднующих успех.

— Я надеялся на большее, — пробормотал Курланд.

— Я переговорю с магосом Урквидексом и проанализирую данные, собранные наземными частями, — сказал Лаврентий. — Господина Тириса и прочих уцелевших участников высадки досконально расспросят. Впрочем, этот псайкер был самым мелким и слабым из троих, почему его и выбрали для пробного взрыва. Возможно, что дальнейшая калибровка... признаем, импровизированной процедуры детонации позволит существенно улучшить результаты.

— Вот это мне и нужно, магос. Именно это. Больше и лучше. Я хочу выжигать миры. Я хочу крушить армады. Понимаете?

— Я немедленно начну загрузку данных.

— С нетерпением жду вашего первичного отчета. — Курланд повернулся к башенке связи. — Ограничение на сигналы снято?

— Почти, господин.

— Тогда пошли астропатам распоряжение связаться с Боэмундом и Евклидисом. Пришло время последнего испытания.

ГЛАВА 11

Иммитис VII — спутник

КЧ 9 (НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ), --:--:--

С псайкершей случился припадок, и из промышленных зажимов, удерживавших ее носилки в вертикальном положении у каменной стены, вырвалась алая дымка. Ее бритый череп был утыкан разъемами адаптеров и темными кабелями, изгибавшимися, когда она пыталась вырваться. Пена падала хлопьями с ее губ, она смотрела широко распахнутыми глазами, но Церберин не рисковал предположить, что привлекло ее внимание. В сплетении колец и проводов у нее над головой в потрескавшейся голубой лампочке мерцала люмен-нить. Припадки уже становились менее интенсивными, и каждый рывок псайкерши в путах все более заметно синхронизировался с грязновато-синим мерцанием.

— Душа пуста. Она иссохла. Зеленый Рев разносится среди звезд. Испейте его. Испейте до дна.

— Чушь какая, — сказал Церберин, призрачно-бледный гигант в некрашеном сером керамитовом доспехе.

— Она сама еще не поняла суть послания, — прошептал серв либрариуса с выбритой тонзурой. — Ее мозг трактует пси-импульс, как может.

— Так далеко! — завопила она, и из ноздри заструилась кровь. — Почему вы так далеко от дома?

Вокруг нее засуетились сервы в простых серых одеяниях либрариуса Кулаков Образцовых, поправляя разъемы, крепче стягивая ремни и принимая инструкции от щелкающих приборов, к которым она была подключена периферийными и поясничными кабелями. Начальник в вычурных одеяниях серо-стального цвета с бронзовой каймой, отвечавший за все это как своего рода бригадир, отдавал команды резким голосом, но в целом был явно доволен работой подчиненных. Различные части его открытой взору плоти были заменены гладкими металлическими имплантами — возможно, чтобы удалить ранние признаки мутаций. Клеймо хозяина на боковой части его лица, похожее на угольно-черную татуировку, было аккуратно перерезано пополам одной из таких металлических пластин.

Женщина и тот, кто за ней присматривал, принадлежали кузнецу войны Калькатору.

— Да ты вообще с нами, брат?

Клетка задрожала от ее рывков.

От слов ведьмы у Церберина зачесалась шея, и бригадир, служащий Железным Воинам, прорычал указания своим коллегам-сервам Кулаков Образцовых. Церберин посмотрел вверх, туда, где кабели уходили в отверстие в потолке. Оттуда струился дневной свет.

— Иди со мной, — прошептала псайкерша, обмякшая в путах, резко поворачивая голову то в одну сторону, то в другую. — Красная звезда. Мир четверых.

Надзиратель взял ее за блестящую от пота руку, подался вперед, сквозь прутья клетки, и прислушался, пока она шептала ему на ухо.

— Мы — Последняя Стена. Последняя Стена. Последняя Стена...

И так далее. Церберин выругался.

— Найди меня, когда она произнесет хоть что-то разумное. — Церберин сжал латную перчатку на плече служителя либрариуса. Он башней возвышался над смертным и мог легчайшим усилием сокрушить ребра, порвать мышцы, сдавить легкие, не испытав при этом ни тени сожаления. Серв сглотнул. — Скажи только мне.

— Только вам, господин. Разумеется.

Коридор, ведущий от отсека, который в насмешку прозвали «астропатикумом», представлял собой длинную череду обшарпанных ферробетоиных блоков, соединенных потрескавшимся от перепадов температур раствором. На полу валялись груды стройматериалов, у проломов в стенах и обвалившихся участков потолка были намалеваны руны, цвета которых обозначали степень срочности ремонта.

Пустые дверные проемы вели в боковые помещения, где служители двух то ли орденов, то ли легионов (Церберина уже не волновало, как он и его союзники называют друг друга) занимались восстановлением как могли. В других хранилось дополнительное снаряжение с «Жиллимана», «Эксцельсиора», «Парагона», «Отважного», «Молчаливого» и «Палимода». Пары сервов-квартирмейстеров, по одному от каждого воинства, проводили инвентаризацию, оценивая, как лучше всего распределить эти скудные ресурсы.

Из одной комнаты в ноздри Церберину ударил запах контрсептика — даже прежде, чем шаги, глухо раздававшиеся в коридоре, привели его к порогу. Дюжина крепких парней из местного народа рабов были разложены на каталках, раздеты и находились без сознания. Одного вскрыли, и кровь заляпала хирургический халат ровной линией от горла до грудины. Апотекарий Реох ничего не сказал, когда Церберин прошел мимо, лишь мрачно сверкнул бинокулярной оптикой над лишенной выражения металлической решеткой рта.

Короткая лестница спускалась налево под углом в сорок пять градусов. Церберин невольно восхитился продуманным до мелочей оборонительным проектом, основанным на предположении, что девяносто процентов нападающих, если это смертные люди, предпочтут держать оружие ближнего боя в правой руке.

Лестница вела к аркаде, достаточно высокой, чтобы пропустить даже терминатора. Ферробетон был отшлифован до гладкости.

Церберин прошел по аркаде, и перед ним открылась башенная площадка, такая широкая, что на нее можно было спокойно посадить «Грозовую птицу» или установить тяжелое орудие. Ее двухметровые стены описывали три четверти окружности, а потом уходили в толщу горы, в которой Железные Воины построили свою старую крепость.

Часовые-сервиторы, приспособленные к низкому содержанию кислорода в воздухе, смотрели в разреженную атмосферу. Тысячи труб прорывали тонкий слой, чтобы исторгнуть токсичные газы прямо в пустоту. И за всем этим потрепанный бурями газовый гигант Иммитус IV пылал, словно гневное око.

По отголоскам ударов молота и жужжания дрелей Церберин понял, что брат кузни Клатрин и его коллега из Железных Воинов руководят серьезной работой — наращиванием внешнего периметра и наладкой запасного генератора пустотных щитов. Ранее его вытащили из систем «Молчаливого» и подключенного к древним энергосетям цитадели. Заводские рабы — пожилые мужчины, женщины и мальчики — подрезали провода, пилили деревянные балки, тесали камень. То и дело по многоуровневым укреплениям разносились всхлипы или треск бича.

Церберин не одобрял принудительный труд, но, с тех пор как он стал де-факто главой Кулаков Образцовых, ему приходилось идти и не на такое. Эти люди были рабами Железных Воинов задолго до его прибытия, так какой же вред он причинил им? Никакого.

Он заморгал на слабом, но непривычном дневном свету, когда к нему приблизились эпистолярий Гонориус и апотекарий Калькатора, Барбан.

Гонориус носил терминаторскую броню, но без шлема, и его бледное лицо напоминало жемчужину в оправе обручей и армированных кабелей. Эпистолярий казался даже бледнее Церберина, что само по себе уже пугало. Кожа Церберина была лишена пигментации, потому что он родился в мире, солнце которого могло убить, но Гонориус был старше его и принят в орден за пять веков до заселения Эйдолики. Глаза же его, напротив, чернели, как бездна за пределами Астрономикона. Он давил на психику, могучей силой сокрушая сознание Церберина. Вспышки того, что можно, в принципе только ощутить, так и полыхали на его огромном доспехе, словно корона звезды во время затмения.

Не считая Церберина, никто не сотрудничал с их новыми союзниками так тесно, как эпистолярий.

— Какие новости? — спросил Гонориус. Тихая мощь, кроющаяся в глубоком голосе старого воина, неизменно заставляла Церберина на миг опешить.

— Пока ничего. Но вызов от Последней Стены.

— Значит, борьба продолжается. Хорошо.

— Конечно продолжается. Думаешь, наши братья могли бы сдаться?

— Собираешься вернуться к ним? — спросил Барбан.

Бронзово-стальная кираса апотекария была сильно модифицирована и насыщена бионикой. За спиной его маячили двое крупных мускулистых парней, всего одиннадцати-двенадцати стандартных лет на вид. Они выглядели нездоровыми из-за потери крови и насильственных генных модификаций. Времени, чтобы оценить кандидатов на предмет ценности и биологической совместимости, просто не было. Тут требовались крепкие стены — и сильные воины, чтобы эти стены удерживать. Церберин осмотрел двоих новобранцев. Горло и грудь каждого были покрыты шрамами после процедуры имплантации. У обоих на коже уже возникли пятна, похожие на синяки, — первые признаки того, что позже разовьется в «черный панцирь» и позволит им носить силовую броню. Церберин не мог с ходу определить, кто это — Железные Воины или Кулаки Образцовые.

Реох, наверное, знал.

Церберин пронзил Железного Воина взглядом. Оба молчали.

— Мой господин! — с облегчением выдохнул один из служителей либрариуса, скатываясь по ступенькам в освещенный солнцем двор. Он низко поклонился эпистолярию и, тяжело дыша, повернулся к Церберину с докладом. — Сообщение от Евклидиса, господин.

— Магистр ордена Испивающих Души, — сказал Гонориус, подняв бровь, и еще чуть расширил черную линзу. — Наши отсутствовавшие братья вступают в войну. Возможно, еще не все потеряно.

— Что там говорится? — спросил Церберин.

— Зов о помощи. Их осаждают, господин, — орки в большом количестве.

— Далеко отсюда?

— Соседняя система. По направлению к центру Галактики.

— Достижимо, — сказал Гонориус.

— Едва, — поправил Церберин. Барбан смотрел на них обоих безо всякого выражения, словно оценивая их решение. — Никому об этом не говори, — сказал он смертному служителю. — И игнорируй все попытки связаться с нами, исходящие оттуда.

— Но, господин... — начал Гонориус, потом осекся.

На каком-то глубинном, сугубо человеческом уровне Церберина обеспокоило, что один его взгляд заставил умолкнуть столь древнего и могучего воина.

— Мы еще не готовы, брат, — сказал он, прислушиваясь к звукам работы, которая продолжалась глубоко внизу. — Когда мы снова будем сильны, тогда и дадим о себе знать.

ГЛАВА 12

Мир — это перерыв в боях на войне, которая идет вечно.

Летописец Фукидид, до МО

Пустота

Зал для совещаний на борту «Альказара достопамятного» выглядел предельно просто и строго, как и ожидал Курланд. Он имел овальную форму, со стенами из голого металла, а почти все пространство внутри занимали крепкий металлический стол и стулья, которых хватило на пятьдесят воинов Адептус Астартес. На равном расстоянии друг от друга в неполированную поверхность были вмонтированы гололитические кристаллы, отражавшие тусклое сияние люмен-точек на потолке, словно осколки стекла. Именно в этом отсеке, как узнал Курланд (командир Вейлон Кейл удивительно хорошо разбирался в истории), состоялся спор о том, как лучше усмирить главный мир недочеловеческого анклава Кивор — орбитальной бомбардировкой или десантированием. В тот раз Ориакс Данталион и Сигизмунд дошли до рукоприкладства. Утверждали, что сам Мортарион, Повелитель Смерти и командир той операции по приведению к Согласию, сказал, разнимая их: «Я знал, что в этих каменных людях есть искорка жизни».

Если так и случилось, то подобное событие могло служить им всем обвинительным приговором, но это уже совсем другая история.

Два десятка сержантов Караула Смерти собрались здесь и сели на свободные стулья либо встали рядом. Курланд узнал Тириса из Гвардии Ворона, который так великолепно проявил себя на Инкусе Максимале, — тот негромко переговаривался с воином Медных Лап, который, надо полагать, прибыл на «Ненависти», поскольку лорд-командующий не знал его имени. Рыжий фенрисиец Кьярвик перекрывал тихую беседу хохотом — Асгер рассказывал какую-то историю. Сам караульный командующий, по известным лишь ему причинам, водрузил ногу в сабатоне на скромный стол Данталиона и махал руками, изображая какой-то маневр.

Иссахар и Тейн ходили среди них и говорили мало, чтобы ненароком не воспроизвести известную ссору Сигизмунда и Ориакса.

Полевой легат Отхо Дорр из ветеранов Улланора, Астра Милитарум, стоял у стены и потягивал прозрачное вино из бокала. Этот продукт растительной ферментации создали, чтобы дополнять питательную кашу, составлявшую основу рациона Кулаков Образцовых. Вопреки всему, что Дорр пережил на Улланоре и до того, близкое столкновение с таким количеством исполинских Адептус Астартес явно пугало его. Если он надеялся с помощью выпивки успокоить нервы, то его ждало очередное разочарование. Опьянение входило в длинный список того, что Кулаки Образцовые не одобряли.

Исповедник-милитант Раукет при таких обстоятельствах, возможно, стал бы наиболее подходящим собеседником, но командир недавно набранных сил Экклезиархии в одиночестве стоял у иллюминатора, зачарованный бортовыми огнями и вспышками двигателей объединенного флота.

Фаэтон Лаврентий пытался вести светскую беседу с Вейлоном Кейлом и доминусом Гергом Жокувым, но, похоже, напрасно тратил свое синтетическое дыхание. Мозг древнего доминуса задумчиво булькал в бронированном сосуде. Кейл тем временем вежливо слушал, но с трудом удерживался от того, чтобы не начать каждые несколько секунд проверять вокс-булавку в воротнике или оглядываться на огни кораблей в иллюминаторе. Координаты, которыми их снабдил Курланд, находились в сердце растущей империи орков. Старый командир испытывал некую фантомную чесотку — воображал появление призрачных откликов на сенсорах всякий раз, когда поворачивался к иллюминаторам спиной.

Через два стула от начала стола сидела Каваланера Брассанас, с прямой спиной и напряженными руками, прижатыми ладонями к столешнице. Она смотрела в пустое пространство, отделяющее ее от борта корабля, и на флот, разворачивающийся за иллюминатором. Виенанд положила руку на плечо Рыцаря Забвения и что-то шептала ей на ухо, сидя рядом. Помощники инквизитора переговаривались, передавали друг другу планшеты и сравнивали записи. Ассасин Круль опустился на стул ровно напротив. Мускулы его были напряжены, челюсти сжаты. Он словно вздумал поиграть в «гляделки» с Сестрой, взирающей в никуда, и снискал высокое мнение Курланда о себе уже тем, что достаточно верил в себя для такой попытки.

Все это прекратилось, едва вошел лорд-командующий. Немногими звуками остались шипение закрывающихся дверей и гудение вновь запускающегося изоляционного поля. За единственным исключением те, кто еще не уселся, прекратили разговоры и заняли свои места.

Мышцы Курланда инстинктивно напряглись, как перед битвой, когда Боэмунд прошел к нему и крепко сжал предплечье, а пальцы правой латной перчатки сомкнул на его правой руке, притягивая Курланда ближе. Лицо верховного маршала, опаленное колдовским огнем, искажала гримаса неумолимого гнева, но объятия его оставались братскими.

— Я устал ждать, — сказал он.

— Я отчасти сомневался, что ты вообще станешь ждать, — отозвался Курланд, сжимая наплечник старого воина. — Мы расстались не на самой дружеской ноте.

— Время, проведенное наедине с бездной, — это время, проведенное наедине с мыслями. Вот почему подобного следует избегать. — Его аутентический глаз моргнул, глядя на Курланда. — Но я пришел поставить под сомнение тот путь, которым ты можешь повести нас всех, если меня не окажется рядом. Я буду твоим капелланом, брат, твоим евангелистом, особенно если ты скажешь, что не нуждаешься во мне.

Лорд-командующий натянуто улыбнулся и указал Боэмунду на его кресло.

— Я вовсе не против, брат.

И лишь тогда, выдвинув свой стул во главе стола, Курланд почувствовал в полной мере, что за общим спокойствием кроется напряженное ожидание. Все глаза и уши были обращены к нему: первому после Императора, от слова которого зависело все. Руководство Сенаторумом толком не подготовило его, потому что этих людей он уважал.

— Где Евклидис? — спросил Тирис, когда Курланд сел. — Антарес и Йарос из моего отделения сопровождали третьего орочьего псайкера по координатам встречи с Испивающими Душу. Йароса ждала должность сержанта в новой истребительной команде «Ультима».

— Мы можем только предполагать, что по какой-то причине Испивающие Души так и не получили наше сообщение. Или же их поход против Зеленого Рева оказался дольше и труднее нашего.

Со всей серьезностью обозначилось отсутствие третьей части объединенного флота. Худшие опасения не нуждались в том, чтобы Курланд их озвучивал. Он придирчиво выбрал для Черных Храмовников и Испивающих Души самые стратегически маловажные и малонаселенные сектора, но орки уже почти захватили сегментум Солар. Возможность того, что Евклидиса убили или же он сам уничтожил банк данных с фрагментами последовательности координат, чтобы предотвратить их захват, нельзя было сбрасывать со счетов.

Именно поэтому Курланд отправил флоты раздельно.

— Того, чем мы располагаем, нам хватит. Должно хватить, потому что больше ничего нет. И время уже почти на исходе. — Взгляд его прошел по всей длине стола: два глядящих друг на друга ряда ожесточившихся лиц. — Многие из вас в том или ином виде в курсе испытания на Инкусе Максимале. Некоторые, — он кивнул Тирису и Иссахару, — наблюдали его лично. Другие, — он покосился на Виенанд и Боэмунда, — получат отчеты.

Кьярвик задышал словно пантера — это чем-то напоминало смех. Он подался вперед, и кости, вплетенные в косы, ударили по столу.

— Впечатляющее было зрелище. Сам удивляюсь, но поимка их и правда стоила усилий.

— Согласен, — сказал Тирис, и его братья в черной броне глубокомысленно кивнули.

— На Инкусе Максимале было лишь испытание, — сказал Курланд, и одобрительное бормотание стихло. — Густонаселенный, плохо охраняемый мир... Впрочем, там было достаточно орков, чтобы применение обычных войск обошлось бы нам слишком дорого. Разумеется, сейчас ситуация иная. Лаврентий, прошу вас.

Магос приподнялся. Впрочем, он и не сидел, а словно бы приседал на трехногом шасси.

— Мы с магосом Урквидексом досконально проанализировали итоги первого пробного взрыва. Результаты впечатляют и согласуются с прогнозами после Джеленика IV, но мы с коллегой считаем, что они могли бы оказаться еще значительнее. Объект испытания был серьезно ранен непосредственно перед взрывом, что, как мы полагаем, могло ослабить его связь с пси-полем орков. Помимо этого, зеленокожие с Инкуса Максимала не являются крупнейшим подвидом, с которым мы сталкивались. Впрочем, и в распоряжении господина Иссахара были не такие большие силы с учетом имеющихся ресурсов, и псионическая мощь орков просто не могла проявиться активнее. Наше заключение таково: полная зачистка небесного тела теоретически возможна.

— Вы хотите зачистить планету — хорошо, — одобрительно закивал Асгер. — И какому же миру так повезло?

— Магос, — сказал Курланд и показал раскрытой ладонью через весь стол.

Лаврентий развернулся на месте и выдвинул телескопический манипулятор, чтобы включить панель, установленную на стене у него за спиной. Люмен-точки потускнели. Гололитические кристаллы на столе моргнули и засветились ярче, от них исходило дрожащее белое сияние, постепенно принявшее форму крутящейся сферы. Она изображала планету; эта колеблющаяся проекция медленно начала стабилизироваться, вращаясь вокруг чуть наклонной оси.

По столу пробежал потрясенный ропот. Даже Адептус Астартес не окончательно утратили человеческую способность удивляться.

Мир покрывали бастионы и валы, оковывала железная броня. Горы скалобетона и пластали возвышались от полюса до полюса на этом нечеловеческом пейзаже, где сама природа не могла создать вершины. Широкие орбитальные кольца промышленных комплексов, сухих доков и орудийных платформ опоясывали экватор, словно грубый аналог огромных марсианских космопортов. Силовые поля и искажения атмосферы, вызванные искусственной сейсмологией планеты, были представлены как периодически всплывающие цветные мазки.

Когда встроенные в стол когитаторы разогрелись, гололит отразил более определенную картину поверхности. Прицельные метки выделяли и охватывали интересные особенности, поворачиваясь вместе с образом мира: проекторы силовых полей, орудийные мегабатареи... Запутанные пунктирные линии очерчивали границы тектонических участков, где мощные ксенотехнологии могли манипулировать поверхностными плитами и перекраивать целые континенты или быстро перемещать миллиарды существ.

Улланор.

— Вулкан бросил на этот мир все, что ему мог дать Империум, и потерпел поражение, — тихо сказал Асгер. — Чего ты надеешься добиться очередной попыткой? У тебя ведь лишь толика того, чем располагал примарх.

— Нельзя отрицать, что у Империума больше нет людей и кораблей для столь масштабной операции — и что Вулкана не заменить. Я — не он. Те из нас, кто может лишь попытаться преуспеть там, где не смогли эти герои, должны полагаться не на численность. — Курланд развел руки, показывая не только на присутствующих, но и на корабли за иллюминаторами и находящиеся на них многие и многие тысячи живых существ. Кривая усмешка Зверя, чье колоссальное изображение было вырезано прямо на поверхности его родного мира, щерилась с гололита при каждом обороте. — Здесь решится, выстоит человечество... или погибнет.

— Я уже боюсь спрашивать, — произнесла Виенанд, — но в чем план?

— Вынужден согласиться, — сказал Кейл. — У нас меньше одной десятой флота, каким командовал примарх. Батареи ПКО Улланора расправятся с нами раньше, чем половина наших войск успеет высадиться на поверхность.

— Их оружие было столь разрушительно лишь потому, что мы не знали о нем. Эффект неожиданности, который во второй раз не повторится. — Курланд повернулся к Асгеру. — Мы знаем, где расположены оборонительные системы орков, и Караул Смерти должен будет нейтрализовать их.

— Я бы хотела координировать их усилия, если позволите, — сказала Виенанд.

Сидевшие рядом с ней сержанты Караула Смерти усмехнулись. В ответ лицо ее приняло совершенно ледяное выражение.

— На Улланоре не место штатским и уж тем более Верховным лордам, — возразил Курланд.

— Знаете, лорд-командующий, я не самая старшая из присутствующих тут лордов. И могу о себе позаботиться.

Асгер оскалил клыки, косясь на инквизитора. Смешок его был, скорее, одобрительным — впрочем, Космических Волков всегда впечатляло самообладание.

— Ее взяла, Курланд. Во второй раз уже, да?

— Очень хорошо, — сказал Курланд. — Раз так, под вашу ответственность. Будете под началом у Асгера. Выполняйте каждый его приказ.

— Разумеется.

Боевой Кулак кивнул на гололит:

— Если флот останется вне досягаемости орудий, мы не сможем высадиться в десантных капсулах.

— У нас есть штурмкатера.

— А как же грубощит? — заговорил доминус Герг Жокув, причем голос его исходил от сервитора с восковым лицом, стоявшего у его птекнопического резервуара. — Он был непроницаем, и, несомненно, на данный момент его полностью восстановили.

— Как мы обнаружили, оркам приходится опускать его на несколько секунд всякий раз, когда они стреляют из пушек. Да, основная часть флота останется за пределами досягаемости, поэтому нам понадобятся некоторые... жертвы, чтобы заставить чужаков опустить щиты. Ровно настолько, чтобы туда пролетели десантные корабли.

— Не сбрасывай со счетов их космическую оборону, брат.

Иссахар показал на орудийные башни и отсеки для запуска истребителей, усеивающие орбитальное кольцо Улланора на гололите.

— А это уже по твоей части, — сказал Курланд. — Ты будешь командовать всем объединенным флотом, когда наземные силы высадятся на плацдарм, который захватит Караул Смерти. Кулаки Образцовые, Черные Храмовники, Сдиратели — они составят вторую волну. — Он кивнул Дорру, Раукету и Жокуву. — За ними последуют Астра Милитарум и боевые машины Адептус Механикус. Тем временем Караул Смерти при поддержке Сестер Безмолвия найдет и зачистит маршруты, по которым главные силы смогут штурмовать дворцовый комплекс.

— Твоя отвага безупречна, Курланд, — начал Асгер, — но план этот, пусть и смело задуманный, мало отличается от того, что был у Вулкана. Сам по себе Караул Смерти — или далее твое новое оружие — не сместит чаши весов. На что бы там ни рассчитывал магос, сложно представить, что один колдун уничтожит всех орков на Улланоре.

Другие сержанты Караула Смерти и офицеры Астра Милитарум одобрительно заговорили, и суровое лицо Курланда дрогнуло. Он подавил любые признаки сочувствия, которое мог питать к ним, но ему совсем не хотелось отправлять храбрых людей, братьев, на почти что верную смерть. Он подался вперед, и этого оказалось достаточно, чтобы все притихли.

— Вы все правы. До сих пор огромное войско не приносило нам победы и сейчас тоже не принесет. Мы должны доставить наше оружие туда, где оно станет наиболее разрушительным, — к тому, что орки не могут себе позволить потерять.

Протянув вперед раскрытую ладонь, он призвал гололитическую проекцию, и планета, съеживаясь, поплыла к его руке. Она продолжала вращаться, но отдельные части появились в более крупном масштабе несколько выше — фрагменты укрепленного дворцового комплекса, при штурме которого погиб великий Вулкан. Группа строений напоминала сгорбленного идола четырехсотметрового роста, созданного из камня и металла. Внешние укрепления поблекли, и появились изображения Дворца изнутри, подробные и хорошего качества. Об этом позаботились карто-саванты Адептус Механикус, проводившие сканирование на месте в ходе предыдущего вторжения. Неоценимую помощь оказал Круль, лично подтвердивший верность многих схем.

Гололит продолжал снимать слой за слоем, пока не осталась единственная огромная зала, все еще вращавшаяся вокруг оси мира. В ее центре виднелось нечеткое изображение трона.

— А теперь позвольте рассказать, что задумал я.

ГЛАВА 13

Улланор — Горкогрод

Второе вторжение на Улланор началось с жертвоприношения. Его отметил метеоритный дождь: огненные шары, порой нескольких сотен метров в поперечнике, прожгли верхние слои атмосферы и ударили по грубощитам Горкогрода радужными вспышками. В каких-то из них еще можно было разглядеть остатки пустотных кораблей. «Глашатай ночи», крейсер Темных Ангелов. «Кизик», фрегат Космофлота. Звездолет эскорта Инквизиции «Баньши Персея».

Да, они жертвовали поврежденными кораблями с минимальным экипажем, но потери эти остро ощущались. Приношение обходилось дорого.

«Гнев кающихся» резко снизился сквозь сплетение металлических мостков и каркасных башенок с зенитными орудиями. Перекрестные очереди простучали по его корпусу и надфюзеляжной пушке. Двигатели раскалились добела во время сложного маневрирования при скоростном спуске. «Пика Ультимы», выкрашенный в черное штурмкатер Ордена Авроры, потерял под огнем с земли хвостовые рули и, пробив плоскую ядовито-красную крышу орочьего строения, взорвался. Другой раскромсало прямо в воздухе, так что космодесантники и пилоты высыпались наружу, словно дипольные отражатели, сброшенные истребителем для обмана ПВО.

Подобно преобразованиям всей планеты в миниатюре, вокруг с лязгом открывались металлические затворы над вторичными огневыми позициями. Орудия с огромными стволами выступали из клепаных стен и помостов, занимая боевое положение. Начальная стадия первого вторжения на Улланор была тихой, сплошь людская осторожность и орочье коварство. На этот раз было иначе. Империум понимал, каких сюрпризов стоит ожидать от зеленокожих, и то, где они прячутся.

А орки знали, что у них нет причин таиться.

Один из десантных кораблей Кровавых Ангелов, влетев в облако из осколков разрывных ракет и зенитных снарядов, развалился на мелкие куски, словно врезался в стену.

Благодаря необычайному мастерству пилота Атериаса, «Гнев кающихся» опустился между пересекающимися очередями и открыл ответный огонь. Тяжелые болтеры обстреляли амбразуры, молотя по закаленному металлу, к ним присоединились лазпушки. «Громовой ястреб» поворачивался вокруг своей оси, выдвигая посадочные опоры. Тормозные двигатели обжигали металлическое покрытие внизу — корабль, дрожа, завис на реактивных струях.

В двух метрах от земли турбины завыли от напряжения, люк открылся, и Кьярвик Ворон Бури наконец ступил на землю Улланора. Он глубоко втянул в легкие горелый канцерогенный воздух. Волк пропустил первое вторжение, так как бился с зеленокожими в сегменгуме Обскурус под командованием Разящей Руки.

Во второй раз такое невезение не случится.

Загрязненное небо густо заволокло дымом и огнем. Над круглой железной платформой, на которую быстро высадились Ворон Бури и его истребительная команда, шел металлический дождь из смятых гильз и кусков обшивки. Площадка была довольно большая и при необходимости могла принять двухмоторный орочий вертолет или грузовой челнок. Вниз с огромной высоты вели три рампы, и ограждением им служили только витки колючей проволоки, болтающиеся на ветру от турбин. Полосы слева и справа спускались к рядам лачуг, частично укрепленных спереди. Третья неустойчивая рампа, вдвое длиннее и чуть шире соседок, поднималась в сторону главной цели.

Саванты-тактики обозначили объект как «генератор коллапсирующего луча» по причинам, которые Кьярвику не нужно было объяснять. Наверху массивной груды защитных сооружений из металла помещались суспензорные стержни и катушки электропередачи. Огромная пушка, длинее, чем все здание, воинственно уставилась в небо. Вход перекрывали тяжелые двойные двери красного цвета, размалеванные орочьими глифами. Ворота были заперты на огромный железный засов, утыканный шипами, обмотанный колючей проволокой и искрящий переменным током.

Две ракеты в ореоле яркой вспышки сорвались с подкрыльных креплений «Громового ястреба» и разнесли двери в крошево.

Кьярвик уже бежал к цели, а штурмкатер тем временем улетел. Прощальный залп из тяжелых болтеров разнес стены вокруг бойниц форта.

— Принесите им гнев Императора, — Воксировал Атериас, когда «Громовой ястреб» скрылся в облаке трассирующих снарядов.

Ворон Бури не ответил. Внимание его было сосредоточено на том, чтобы пристрелить двоих обмотанных кожаными ремнями зеленокожих, которые, пошатываясь, вышли из-за дымящихся остатков двери. Из многоэтажных жилых построек по обе стороны на дорогу, прямо под штурмовой болтер и эвисцератор Фареоса и Зарраэля, высыпали чужаки. Звуки, доносившиеся оттуда, напомнили Кьярвику то, как бросают о стену куски хрящей, следя, приклеится или нет.

Он проигнорировал их, опустил плечо и пошел в атаку сквозь то, что осталось от ворот.

В глазах стояли сплошные клубы дыма, виднелись обрывки колючей проволоки и языки пламени. Рев и перестрелка слились друг с другом, потом преобразились в хлопок остывающего металла. И вот он внутри. Бальдарих, которого не угомонила неудача на Плеосе, был уже там, его силовой меч мелькал в темноте. Пламя лизало броню Черного Храмовника. Дым вплетался в волосы и бороду Кьярвика, словно украшения из рыбьих костей. Легкие его схлоинулись, и следующий вдох он сделал в мультилегкое, втягивая бедную кислородом смесь пепла и частиц взрывчатки.

Они находились в зарядной каморе, прямо под излучателем. Орочьи механики столпились на лестницах и мостках, а на космодесантников бросились гретчины, размахивавшие гаечными ключами. Чужаки шипели, корчили гримасы и падали под презрительными взмахами клинка Бальдариха.

Автоматический огонь из болт-пистолета Кьярвика пробивал толстые орочьи черепа и покатые плечи, раскрашивая дым алыми вспышками. Он со скоростью мысли переводил прицел между лестницами по мере того, как на них падали орки. Полусекундная очередь — перемещение. В воздухе воняло фуцелином. Счетчик боеприпасов тревожно мигнул. Кьярвик выпустил еще несколько снарядов — по механику, подбежавшему так близко, что морда его почти коснулась дула.

Не повезло. Он включил силовой кулак.

Металл звякнул по металлу. Фенрисиец обернулся и увидел рядом с собой Бора. Железная Рука, погрузив посох в землю, словно бы превратился в живой треножник и задействовал весь арсенал сервосбруи. Кьярвик гортанно хохотнул, когда разрывные болты, сверхмощные лазерные лучи, плазменные сгустки и бушующие потоки пламени сделали то, что оказалось не под силу ему. Ярко-белые вспышки озаряли Железного Отца, и сложная бионика на его лице отбрасывала тени, из-за которых мерещилось, что древний ветеран снова может улыбаться.

— Огневая мощь, — пророкотал он, отключая сервосбрую, на которой источали жар орудийные стволы, — всегда решает проблемы.

Кьярвик учтиво поклонился брату в черной броне. Снаружи донеслись звуки цепного оружия и леденящие кровь вопли, выкрикнутые ангельским голосом, а в бусине на горжете заскрежетали вокс-переговоры. Десантные суда докладывали об удачном приземлении и высадке войск. Караульные сержанты запрашивали поддержку Сестер или бронетехники, вызывали удары с воздуха и докладывали о нейтрализованных целях, требуя разрешения на передислокацию.

— На их фоне кажется, что мы медлим, — прошипел Кьярвик, когда Бор поднял посох и тяжело зашагал к основанию исполинского орудия. Там медузиец разместил заряды — мелта-бомбы, как и раньше.

Кьярвик прикрывал его со спины, запрашивая эвакуацию по воксу.

Бор кивнул, шагая к нему:

— К следующей цели.

Грубощит над Горкогродом пал.

Максимус Тейн с грохотом сбежал по рампе тяжелого транспортного корабля, за ним — семьдесят три Кулака Образцовых из Шестой, Седьмой и Второй рот. Структура подразделений почти развалилась, но оставшиеся семьдесят три бойца держались за последний осколок своей принадлежности, словно он был ценнее геносемени Дорна, которое нес в себе каждый воин.

Звенящий металл аппарели сменился покрытием взлетной полосы, и Кулаки Образцовые двинулись на орочьи орудия, смешиваясь с контингентом Сдирателей и Черных Храмовников.

Боевые вылеты «Валькирий» и «Вендетт» расчистили посадочную зону в пределах ранее определенного сектора, имеющего сравнительно высокую топологическую стабильность. Орки прежде пользовались им как авиабазой, и там находилось несколько десятков параллельных полос, благодаря чему чужаки в прошлый раз быстро добились господства в воздухе во время сражения за гигантский дворцовый комплекс. Но теперь дела обстояли иначе. Эскадрильи вражеских истребителей и бомбардировщиков обратились в обугленные остовы прямо на стартовых позициях или тлели в ангарах. Небо заволокло темным дымом, густым и мерзким. Клубящееся месиво, черное на черном, озарялось изнутри грохочущими очередями из пушек десантных кораблей.

Предполагая успех Караула Смерти, транспортники Адептус Астартес высадились, не теряя время. Но основная часть посадочных модулей Астра Милитарум все еще находилась в воздухе. Пересекающиеся трассы зенитного огня и перестрелки самолетов подсвечивали десантные суда в новой волне.

Под вой двигателей корабли с треском опускались прямо на разбитые машины чужаков. Пироболты выбивали фиксаторы, рампы ударялись оземь, и из одного вместилища за другим выходили смертные бойцы. Они хором выкрикивали кличи, пробуждающие воинственный дух человечества.

В такие минуты Тейн понимал, почему некоторые из боевых братьев видели в Его Великом крестовом походе направляющую божественную руку.

Десятки полков из миров (о существовании которых Максимус раньше и не подозревал), объединенные лишь общим невезением — участием в последней кампании на Улланоре, — шли вслед за авангардом Космодесанта, менее проворные, но более многочисленные. Ауспик в доспехе Теина давал лишь приблизительную оценку, но в любом случае людей было под сотню тысяч. Впереди шагали «Часовые», они зачищали близлежащие постройки огнем из мультилазеров, за ними — имперские рыцари. К полкам Астра Милитарум присоединились когорты скитариев, самоходные орудийные платформы с сервиторным управлением и отряды поддержки Легио Кибернетика. Последние, в отличие от людей, вышли из готических трансорбитальных кораблей без боевых кличей, но такими ровными строями, что один их вид, словно противостоящий хаосу на поле битвы, воодушевлял окружающих.

Наконец, флотилия супертранспортов доставила тяжелую марсианскую технику.

«Гибельные клинки» проталкивались сквозь разруху на аэродроме. «Теневые мечи» готовили главные орудия, печально известные медленным заряжанием. Уцелевшие титаны Легио Ультима, могучий «Децимус Ординатус» и его сопровождение — потрепанная «Гончая» по имени «Адское пламя», омытая пурпурными разрядами из генератора пустотных щитов, — заставили землю дрожать, наступая на Горкогрод.

До того как начался Великий «Вааагх!» Зверя, Тейн мог бы назвать эту армию величайшей из тех, какие он когда-либо видел, силой, командовать которой подобает магистру войны или, по крайней мере, главе могучего ордена — например, Оденату или Сахаилу. За один-единственный год многое изменилось. Казалось немыслимым, что когда-то давно он загонял последних предателей в глубь Потока Рубиканте, и при этом под его началом находились лишь горстка кораблей и сотня воинов.

Многое изменилось, и все из-за этой планеты. Тейн шел с Вулканом впереди войска, которое насчитывало не десятки тысяч, а миллионы бойцов. Даже постлюди не слышали собственного голоса из-за грохота бронемашин, а когда проходили целые легио титанов, казалось, двигался сам горизонт.

Теперь же перед ним находился тяжелый грузовик с огромными выхлопными трубами и шипастыми колесами — по орочьей моде. Он был согнут в месте сцепления в форме буквы «V», и от его металлических бортов отлетали пули чужаков. Тейн махнул рукой, давая своему отделению знак отойти в укрытие. Братья Кахагнис и Аббас шагнули один к передней решетке, другой — к заднему крылу, пропуская шагающих мимо них Черных Храмовников и Сдирателей. Тесиус залез на кабину водителя, повернулся, когда Тамариус подбросил ему автопушку, опустился на одно колено и начал стрелять поверх бегущих в атаку космодесантников.

— Во дворец! Быстро и жестко!

Тейн с разбега прижался к кузову грузовика так, что тот на сантиметр приподнялся на колесах. Он повернулся спиной, авточувства оценивали части Астра Милитарум и мотопехотную поддержку, продвигавшиеся для удержания плацдарма, захваченного Астартес. Он переключился на дальнюю вокс-связь.

— Иссахар, говорит Тейн. Высадилось около девяноста процентов всех сил. Наступаем на дворец согласно графику.

Зашипели помехи. Над головой пронеслась «Валькирия».

— Иссахар!

У «Валькирии», похоже, был оторван хвост. Она падала, и из пробоины вился прометиевый дым. Машина вошла в штопор и рухнула, но взрыва не последовало. Орочий истребитель цвета ржавчины вырвался из клубов дыма, качая крыльями, и принялся поливать наступающих Черных Храмовников шквальным огнем из двух стволов.

— Иссахар!

Тейн сдался и посмотрел в небо. Флот, должно быть, слишком далеко, поэтому и нет подкрепления на десантных капсулах. Он поставил сабатон между крепкой резиновой шиной и ужасно поцарапанным грязевым щитком и забрался в побитый пулями кузов. Пригнувшись, он окинул взглядом валяющийся повсюду мусор, развалины и воронки, в то время как авточувства заполняли экран шлема метками угроз и тактической информацией.

Орудийные точки в сторожевых башнях. Тяжеловооруженные орки позади заранее подготовленных дефиле. Быстро приближающиеся машины огневой поддержки. Земля между внешним шоссе и подъездными дорогами превратилась в сплошное поле боя, и космодесантники делились на боевые звенья, чтобы максимально эффективно использовать укрытия. До Дворца было пятнадцать километров на север, через полосу бункеров, танковых ловушек и зон анфиладного обстрела.

Сам Дорн не сделал бы лучше.

— Прямая атака неразумна и легко предсказуема, — заявил тогда Тейн. Караульный командующий Боевой Кулак, как он помнил, кивнул с умным видом, побуждая других за столом переговоров сделать то же самое. — Мы однажды попробовали так — и все кончилось провалом.

— «Неразумно и предсказуемо» — это как раз то, чего орки привыкли ожидать от Империума, — ответил Курланд с чуть натянутой, но уверенной улыбкой. Сейчас у него почти всегда было такое выражение лица. Лорд-командующий дорос до своей короны и порой, казалось, вовсе забывал о ее существовании. — Так пусть они еще раз увидят то, чего ожидали.

— На дворец!

Тейн встал и замахал, показывая армии, что надо двигаться вперед, — и в тот же миг прогремел мощный взрыв, разнесший на куски заднюю стену постройки, выходившей на авиабазу.

В клубах пыли показалось шипастое колесо, за ним — гусеницы и расшатанные подвески сверхтяжелой боевой крепости чужаков. Боевые пушки на поворотных турелях изрыгали дым, а ксеносы за пулеметами на верхней площадке, напоминающей бастион, вели перестрелку, видимо, с истребительными командами Караула Смерти, развернутыми ранее для прикрытия флангов. Метким огнем Астартес уложили несколько пулеметчиков и успешно сдерживали орочью пехотную поддержку, но, чтобы остановить продвижение чудовищной громадины, требовалось что-то посерьезнее неплотного огня из лазпушек и мультимелт.

— За Императора! — взревел Тейн, когда подъехала первая «Химера».

Курланд называл этих людей ветеранами Улланора. Они сами с гордостью называли себя 1-м Улланорским полком. Тейн называл их выжившими на Улланоре. Они выглядели испуганными.

Но недостаточно испуганными.

— Мне нужно, чтобы ты возглавил атаку, брат, — сказал ему Курланд, когда Асгер и остальные разошлись и они сидели за столом вдвоем, братья по крови примарха. — Наш успех зависит от того, уцелею ли я, а мое выживание зависит от твоего. — Он положил руку на плечо Теина и сжал его. Не сильно, просто в знак братского прощания. — А в деле выживания я могу положиться только на истинного сына Дорна.

Улланор — орбита

Курланд осторожно, спиной вперед зашел в отсек для телепортации. Вероятно, после начала цикла переноса уже будет не важно, в какую сторону он смотрит, но он хотел понаблюдать за своим отделением, а терминаторский доспех был слишком громоздким, чтобы нормально развернуться внутри помещения.

«Фидус Беллатор» — древнюю реликвию, первый из бронекостюмов типа «Индомитус», — создали в последние годы Ереси, и Черные Храмовники недавно подарили его последнему из Имперских Кулаков. Здесь обзор был уже, чем в силовой броне, к которой привык Курланд, а подвижность шеи и плеч сокращена ради более надежной защиты. Впрочем, то, что он видел, дополнялось виртуальной реальностью с помощью адаптивного ауспика доспеха: контурами и ложным контрастом. Также на любое движение его глаз реагировали управляющие иконки, прицельные метки и строчки данных.

Показатели мощности на максимуме. Индикатор целостности брони на максимуме. Счетчик боекомплекта встроенного штормболтера — на максимуме.

В своих нишах, подсвеченных слабым голубым сиянием гудящих устройств развоплощения, стояли Боэмунд и Асгер, тоже облаченные в тактическую дредноутскую броню, пусть и не столь великолепную.

Доспех Астера, укутанный в белоснежный мех, покрывали ритуальные зарубки — подсчет убийств, а также обереги и талисманы. К броне его сзади крепился флагшток, на котором волчий лорд повесил бы личное знамя, но караульный командующий обошелся простым черным полотнищем. Вооружился он парой молниевых когтей.

Черную броню Боэмунда, увешанную молельными свитками, украшали безупречная серебряная инкрустация и полосы чистой белой ткани с крестом Сигизмунда. Боевые традиции его ордена происходили от того же корня, что и у Курланда, поэтому он вооружился схожим образом: штормболтером и силовым клинком, несравненным мечом Сигизмунда, уже свободным от ножен.

Этих воинов не требовалось вдохновлять.

А вот двое огринов, Олуг и Брокк, наполняли замкнутое пространство телепортационной камеры смрадом своей паники. Они выглядели грозно и размерами превосходили человека, но уже были близки к полноценной панической атаке, когда среди ветеранов Улланора на борту «Альказара достопамятного» разыскали комиссара Гелиада Госса, прежде служившего в XVII полку Минглорской огринской ауксилии. Его в последнюю минуту приписали к отряду Курланда, и теперь офицер стоял между великанами, повторяя наизусть молитвы, услышанные в детстве, и перемежая их бесхитростным подбадриванием. Огрины все еще потели, по хотя бы не пытались вырваться и удрать — уже заметное достижение.

В оставшихся шести нишах Круль и космодесантники истребительной команды «Ловчий» готовились к переносу, каждый по-своему.

На «Альказаре достопамятном» имелось две палубы для телепортации. Хотя сам отсек был тесным, и большую часть пространства занимали ниши для двенадцати терминаторов, а пол скрывался под опасно спутанными кабелями и шлангами, технология переноса потребляла ошеломительные объемы энергии. Ее генераторы питания занимали целую палубу. В другом помещении находилось отделение Каваланеры, которым никак, нельзя было рисковать, поэтому бойцы Курланда отправлялись первыми. Поскольку телепортация неизбежно вытягивала энергию из всех систем корабля, его группе предстояло держаться в одиночестве как минимум несколько минут.

Круль отвлекся от молитв:

— Ответь честно, космодесантник, ты боишься?

— Ты ведь не имеешь в виду орков? — отозвался Астер.

Ассасин помолчал немного.

— Нет.

— Страх изгнали из наших сердец еще при сотворении благословенного примарха, — произнес Боэмунд.

— В самом деле, — сказал Курланд, когда конденсаторы энергии в каждой нише вспыхнули ярче люмен-полос и поднялся гул, какой можно услышать, если пройти мимо переборки отсека главного двигателя. Стены задрожали. — И все же меня ужасает каждый перенос.

Ассасина это признание отчего-то успокоило.

— Координаты установлены. Системы заряжены, — раздался в динамиках голос командира Кейла, словно камень упал глубоко-глубоко в бездонный колодец. — У нас не будет энергоснабжения до получаса, но Иссахар связывает боем пустотную оборону врага, а сканирование поверхности показывает, что Караул Смерти успешно уничтожил наземные орудия, нацеленные на нашу орбиту. «Бастион» и «Безликий воин» будут нас сопровождать. Мы тут наверху готовы, господин.

Курланд закрыл глаза и попросил Императора о защите.

Но он не колебался.

Он уже представлял себе тронный зал Великого Зверя, который описал ему Круль.

— Приступить.

ГЛАВА 14

Улланор — Горкогрод, внутренний дворец

Телепортация, наряду с тем случаем, когда он едва не погиб на Ардамантуа, и с последующим кровавым воскрешением, была одной из немногих вещей, которые действительно пугали Курланда.

Каждый атом его тела словно напитался электричеством, разряды обнажили самую его сущность перед варпом, потом кварки и глюоны, составлявшие эти скрипучие частицы, начали отделяться, и вот он стал лишь абстракцией физического тела. Остались только атомические пространства, сдерживаемые лишь памятью о ядерном сцеплении. Воин превратился в облачную туманность, растянутую до бесконечности, и его преследовала невыносимая мысль, что однажды он коллапсирует и станет звездой.

Потом движение. Но вне тела. Будто бы его душу протаскивало сквозь электростатическую сеть. Словно кашу процеживали сквозь марлю, но на мембране оставалось вещество, а он сам был бесцветной жижей, капавшей вниз. Из этого слабого цепляния за память молекул и психических сплетений выросло воссоздание.

Абстрактное.

Все было совершенно условным.

Что теперь появится и как — в руках богов.

Слепящий свет переноса потух, за этим медленно, словно кровь, сочащаяся сквозь повязки, последовало бесплотное ощущение смутно припоминаемого ужаса. Основное сердце Курланда колотилось, словно он только что вел какую-то невообразимую борьбу, но полностью забыл о ней. Камера для телепортации исчезла. На ее месте возникла какая-то сырая комната, освещенная пламенем и отображаемая его авточувствами в режиме дополненной реальности.

Жар открытых печей отражался от помятых металлических поверхностей шкафов, от тупых и жутко громадных кухонных инструментов, висевших на крючках. Халтурно вытертые пятна крови испещрили пол и другие поверхности. Котлы кипели, звенели криво положенные крышки. На дергающемся механическом вертеле вращался кусок мяса, вроде бы распиленный фрагмент позвоночного столба. С него капал жир на шипящую плиту. Броня Курланда отмечала очень высокую температуру, одновременно защищая от нее, а также фильтровала и компенсировала блики неверного света.

Впрочем, смрад слишком ясно всплывал в воображении.

Асгер Боевой Кулак опустил когти. В воксе стало слышно, что он осторожно принюхивается, следуя чутью, хотя тактическая дредноутская броня полностью герметична.

— Это не тронный зал.

Улланор — Горкогрод

Инквизитор Виенанд нетерпеливо притопывала ногой, пока несколько сервиторов открывали ящик, рассыпая по полу крошки пенопласта. Внутри лежал портативный вокс-передатчик. Еще один устанавливали точно напротив, подключая его к двум рядам последовательно соединяемых устройств. Технические работники Инквизиции открыли диагностические каналы и умело настраивали что-то под панелями доступа, хотя Виенанд казалось, что там внутри только перепутанные провода. За процессом, пригнувшись, наблюдал (или наблюдала, определить было сложно) один из магосов в красной рясе со следами кислоты. Адепт то и дело вытягивал сервоконечность, чтобы яростно переделать чью-то работу.

— Ударная группировка кастеляна Клермонта идет под сильным обстрелом в сектор «Двенадцать-Бэ», — сказал один из вокс-операторов.

— «Двенадцать-Бэ»? — переспросила Виенанд. — Они что, собираются сами штурмовать дворец? Перенаправь истребительные команды «Годвин» и «Фобос» на зачистку прилегающих кварталов и, если получится, свяжись с кастеляном.

— Есть, Представитель!

Во время предыдущего вторжения имперским силам пришлось мириться с постоянными перебоями в вокс-связи между наземными силами и флотом. По настоянию Виенанд и с одобрения Асгера были приняты меры для решения этой проблемы.

Помещение, которое ее небольшая рабочая группа заняла в качестве наблюдательного поста, находилось на одном из этажей жилой башни гретчинов — таких тут были сотни, они буквально утыкали землю вокруг дворца. Виенанд решила, что постройки служили для снабжения орочьих вождей подсобными рабочими. На Терре все организовывали, исходя из похожих соображений.

Именно этот этаж оказался свободен и пуст, за исключением толстых ударопоглощающих скоб и колонн с гибкой структурой, которые помогали этой и подобным ей башням выдержать немыслимые нагрузки тектонических перестроений или подпространственных переходов. На поле боя эта конструкция была самой высокой, не считая дворцовых зданий, потому ее и выбрали. Сервиторы и техномагосы таскали за собой мотки кабеля и адаптеры сложной конструкции, присоединяя их к открытым стеновым панелям. Отсюда они стыковали оборудование Виенанд (через не блещущую логичностью энергосистему шпиля) с параболическими и прямыми антеннами, а также странной формы пилонами, торчавшими по всей верхней части башни, словно причудливые грибы.

Веритус счел бы, что подобное соединение технологий граничит с ересью. Но именно поэтому престарелый инквизитор остался на Терре и позволил ее сотрудникам заниматься работой, за которую сам не стал бы браться.

С нижних мостков донеслось шипение перегретого металла. Сервитор с мелта-инструментом, присоединенным к запястью вместо руки, и с канистрой горючего, встроенной прямо в позвоночник, заваривал зигзагообразно смыкающуюся дверь. Он действовал в боевых условиях со спокойствием, недоступным людям, которых не подвергали лоботомии. Приглушенный рев двух спаренных тяжелых болтеров с другой стороны двери нисколько не волновал его.

Участь двух сервиторов класса «Преторианец» волновала его куда меньше, чем инквизитора.

— Насколько я помню, лорд Боевой Кулак велел вам наблюдать за наступлением из тыла.

Караульный сержант Кьярвик Ворон Бури нарочно встал, скрестив руки на груди, прямо в толпе суетящихся рабочих, пытающихся собрать тактический гололит именно там, где он расположился. Его длинные косицы с вплетенными костями ниспадали на изгибы темных наплечников.

За несколько недель, проведенных на борту «Ненависти», Виенанд привыкла к облику и габаритам Адептус Астартес. Но они все были разные. Черные Храмовники — высокие, несгибаемые, словно скалобетонные колонны с гордыми человеческими лицами. Космический Волк был другой. Он едва заметно горбился, держался с непринужденностью животного, и его нечеловеческие глаза невольно поблескивали раздражением. Дело в том, что «Умбре» Кьярвика вместо фронтовых операций поручили охранять Представителя Инквизиции, новичка в делах командования.

— Вы всегда делаете, как скажет лорд Асгер?

— Часто, — отозвался Кьярвик и ухмыльнулся.

Виенанд заставила себя улыбнуться в ответ. Возможно, она еще завоюет уважение этих бойцов.

— Первые сигналы из ауспика, — сказал Разник, маневрируя между снующими туда-сюда рабочими.

Он носил длинную шинель поверх тускло-зеленого бронежилета какого-то из полков ветеранов Улланора. На бедре у него висели два пистолета, игольный и лазерный, и чехол для силовой булавы. К правой ягодице он пристегнул набор батарей для отражающего поля, способного накрыть двух людей. Парные излучатели щита помещались на лямках, натянутых поверх разгрузки из баллистической ткани. Что ж, охрана Представителя Инквизиции — работа не из легких и в лучшие времена.

Кьярвик посмотрел на него как медведь, которого одновременно смешит и раздражает лающая на него собака. Помощник инквизитора сглотнул и обратился к Виенанд:

— Иссахар вступил в бой с орочьим флотом, но пока не дает им приблизиться. Потери с обеих сторон незначительны. «Альказар достопамятный» с эскортами находится на геостационарной орбите над коридором, проложенным Караулом Смерти. — Он кивнул Кьярвику, и гот оскалился. — Судя по всплескам энергии, один телепортационный цикл завершен.

— Первое отделение Курланда уже внутри, — подытожила Виенанд.

— Все по графику.

Виенанд нахмурилась. Она не могла просто так поверить, что Курланд сумеет перехитрить Зверя.

— Пора бы им уже связаться с нами по воксу.

— Мы почти закончили, Представитель, — сказал один из рабочих, возившихся с гололитом.

С десяток человек деловито убирали торчащие детали устройства в корпус, в то время как второй магос распевал песнопения, сопровождавшие ритуал запуска. Элдон Урквидекс помогал, чем мог. Магос биологис немного хромал. Теперь у него по шее спускался ряд бионических позвонков из того же серо-стального металла, что и левая рука, правая кисть и вживленные в череп пластины.

Гололит заработал. Неровная местность, характерная для Улланора, показалась в виде призрачно-зеленого изображения, она постоянно мигала по мере того, как ауспики предоставляли данные о расположении войск. Виенанд с замиранием сердца смотрела, как смещается красный прилив Veridi. В первый миг ей захотелось дать адепту команду отключить прибор и снова начать обряды.

Наверняка дух машины пробудили как-то неправильно. Иначе просто невозможно.

Инквизитор удержалась от приказа лишь потому, что всецело верила в компетенцию обоих магосов.

— Будь я проклят! — буркнул Кьярвик.

— Орки выходят из боя и отходят к дворцовым укреплениям.

Разник озвучил то, что и так все понимали. Виенанд была не слепая, и передвижение по гололиту красного пятна, напоминающее отлив, говорило само за себя.

— Это не отступление, — сказал Кьярвик, тыча волчьими когтями силового кулака туда, где превосходящие силы орков охватывали золотой клин, отображающий контингент Максимуса Тейна. — У них осталось достаточно войск, чтобы удержать Гвардию.

— Но почему бы не сокрушить их? Зачем вообще отступать? Зачем...

Виенанд махнула рукой, словно призывая убежавшую мысль. Ее совсем не вовремя отвлек грохот тяжелых болтеров за дверью.

В ауспиках зазвенела симфония сигналов тревоги с акустической кодировкой.

— Во дворце только что включили психосиловые поля, госпожа Представитель, — последовал ответ.

— Внутри?

— Да, судя по приборам, наружу они не проецируются.

— Трон, да что же... Мы можем связаться с Курландом?

Работник покачал головой:

— Какие-то искажения сигнала. Думаю, из-за этих полей. Точно не знаю.

— Тогда свяжись с Иссахаром. Выясни, смогут ли орудия флота что-то с этим сделать.

— «Наказанный» не отвечает!

— Вызови другой корабль!

Спустя напряженную минуту несколько рядов отрицательно качающихся голов дали Виенанд понять, что и здесь ситуация ровно та же. Магос развел пальцами-манипуляторами то ли в выученном еще в бытность человеком жесте «я не знаю», то ли в мучительной попытке донести свою мысль до людей.

— Флот в пределах досягаемости нашей аппаратуры. Предположение: мы слишком близко от дворца, и электромагнитное воздействие психосиловых полей влияет на наше оборудование.

— Свяжись с Тейном. — Виенанд нахмурилась, понимая, что стремительно теряет контроль над ситуацией. — Немедленно. Он не знает, что там творится, а так хотя бы сможет отступить и перегруппировать силы. Что толку без нужды лезть в бойню?

Оператор, явно отчаявшийся, поднял глаза от вокс-передатчика.

— Что, и до наземных сил не достучаться?

Их перебил сильный удар по ту сторону двери, и вместо четырех тяжелых болтеров продолжили стрельбу только два. Виенанд и не думала, что разница в их грохоте может оказаться настолько очевидной. Отдельные пули чужаков почти вежливо застучали по заваренной двери.

Последний орудийный сервитор долго не продержится — и тогда Виенанд в полной мере узнает на личном опыте, какими неучтивыми бывают орки.

— Госпожа инквизитор! — крикнул старший офицер группы сканирования. — В зоне досягаемости ауспика появились еще корабли.

— Их просто не должно быть.

— Корабли орков. По крайней мере, сотня откликов. Должно быть, они ждали на другой стороне планеты, вне зоны покрытия.

Виенанд похолодела, в основании черепа заныло. Станция мониторинга внезапно полностью стихла, если не считать заметно менее громкого рева болтеров. Она сглотнула, не в силах озвучить ощущения загнанного в угол животного, которые охватили ее при появлении новых орочьих звездолетов.

— Что нам делать? — спросил Разник.

Инквизитор молча обвела взором притихшую комнату. Ее взгляд с неотвратимостью текущей под откос воды притягивали желтые глаза Кьярвика с вертикальными зрачками. Виенанд сделала глубокий вдох, чтобы хоть немного успокоиться, и постаралась не моргать. Ей ведь все равно надо было выполнять свое задание, несмотря на полное отсутствие вокс-связи на средних и дальних расстояниях.

— Бросайте все, — сказала она, показывая на двух магосов, а потом на Кьярвика и Разника. — Свяжитесь со всеми штурм катерам и в зоне приема и отправьте их забрать оставшиеся истребительные команды. Я буду лично командовать операцией.

Улланор — Горкогрод

Как и подозревал Курланд, положение перед телепортацией и то, в какую сторону смотрели члены его отряда, мало влияли на то, как они воплотились после переноса. Все двенадцать вернулись в реальность, стоя двумя полукругами, глядя вовне. Их разделял ряд бело-голубых горелок на плите и мясницких инструментов. Он, Асгер, Круль и огрин Олуг оказались на концах полукругов. Комиссара Госса обильно рвало. Курланд не знал, была тому причиной телепортация или вонь, но догадывался, что и то, и другое не слишком приятно для желудка смертного.

— Где мы? — спросил Асгер. — Почему мы не там, куда нас отправляли?

Моргнув, Курланд «нажал» на ретинальную руну, желтовато мигавшую на дисплее шлема, и дух его доспеха вызвал трехмерную проекцию дворцового комплекса. Та появилась секунду спустя, покачиваясь и занимая левую сторону экрана медленно поворачивающимся изображением. Через несколько минут локационный маячок его брони согласовался с проекцией и определил положение Имперского Кулака в лабиринте переходов.

— До тронного зала примерно четыреста метров, хотя коридоры в этой части крайне запутанные.

— А что стряслось?

— На моем ауспике видны психосиловые поля, — сказал Боэмунд. — Может, еще и рассеивающее поле? Вероятно, телепорт перенаправил нас, чтобы мы не попали прямо в него?

Курланд с облегчением выдохнул. Системы переноса включали в себя протоколы безопасности — во избежание попадания в твердую материю или прочих неприятностей при повторном воплощении, но даже ветераны Первой роты им не особенно доверяли. Он был рад, что сейчас эти протоколы все же сработали, пусть даже отряд попал не совсем туда, куда надо.

— А где группа Каваланеры?

Асгер пожал плечами - точнее, шевельнулась только его непокрытая голова.

— Если это ближайшее помещение к тронному залу, куда поместятся двенадцать человек, то Сестер наверняка перебросит сюда.

— Сколько еще до телепортации?

— Хроны не работают во время цикла переноса, — сказал Боэмунд. — И я не могу связаться с «Альказаром достопамятным», чтобы поправить время. Внешние каналы, похоже, забиты.

— Тогда мы должны освободить эту комнату! — резко сказал Курланд. — А то неизвестно, куда занесет остальных. Круль, сможешь найти отсюда путь к тронному залу?

Ассасин подсознательно анализировал окружение на предмет угроз и возможных целей, но в ответ на вопрос коротко кивнул и показал на одну из дверей. По меркам смертных он был крупным мужчиной, но передвигался с грацией танцора. Отблески огня разбегались по его комбинезону из синтекожи.

— Сержант Тирис, иди с ним и зачисти проход. Мы пойдем следом.

Караульные Смерти, огрины, комиссар, магистры орденов в терминаторской броне и ассасин покинули помещение. Курланд остановился под притолокой и громоздко развернулся.

У него покалывало основание шеи.

Воздух в орочьей мясницкой дрожал и рябил — это варп-пространство раскалывало затвердевшую поверхность теплой обыденной реальности, за которую наивно цеплялись люди, и смешивало ее с тьмой. Брешь возникла на долю секунды, породив ионный вихрь (от которого у Курланда, несмотря на защиту, закололо в глазах и в горле), потом закрылась, и на пустом пространстве возникли еще двенадцать фигур.

Каваланера и пять ее сестер стояли в кругу, обнажив включенные силовые клинки. Порванные страницы древних писаний на их броне еще не улеглись после ветерка, поднятого вентиляцией пустотного корабля, который только что покинули воительницы. Две были в таких же древних алых доспехах, как и Рыцарь Забвения, — следовательно, принадлежали к одному и тому же ордену Сестер Безмолвия. Еще три носили черную броню с золотой отделкой, их возглавляла Обсидиановый Рыцарь по имени Древина.

То, как буквально заледенел мозг Курланда в присутствии парий, подействовало на него ничуть не меньше, чем телепортационный цикл.

Женщины окружали орочьего псайкера. Он был намного крупнее, чем тот, которого задействовали в испытаниях на Инкусе Максимале, и мускулы его заметно напрягались под цепями, сковавшими руки и горло. Три огромных тягловых сервитора с грузовых палуб «Верисимилис» держали концы цепей руками-тисками. Еще один урок, усвоенный на Инкусе Максимале. Сервиторам хватало силы удерживать чужака, и они не пугались опасности для них самих, как штурмовики Инквизиции.

Лаврентий суетился вокруг них на трех металлических ногах, ныряя под цепи, проверяя пульс и дыхание и с какими-то известными лишь ему одному целями забирая у орка пробы сквозь толстую шкуру. Егерь-ветеран Альфа 13-Джэзал бесстрастно наблюдал за дергающимся ксеносом. Сам он хранил неподвижность, за исключением оптической пульсации сканера с широким диапазоном, которым он периодически проходился по всей комнате.

— Обследование закончено, — проскрежетал он. Слова синтезировал горловой имплант, они были окрашены искусственной интонацией и не сопровождались ни движениями челюсти, ни установлением зрительного контакта. — Инфракрасные и рентгеновские лучи не обнаружили ничего в ближайших окрестностях. — Затем он резко обернулся к Курланду, и многогранный металл его головы отразил пламя под десятком различных углов. — Прошлый опыт подсказывает, что весьма вероятна ловушка.

Курланду уже пришла в голову подобная мысль, но он столь же быстро решил, что это не имеет значения. Они были связаны своей целью. Альтернативы не имелось.

Улланор должен погибнуть. Иначе погибнет Терра.

Улланор — Горкогрод

Острая шрапнель из орочьих осколочных бомб ударила в броню Тейна — гнутые гвозди, ошметки металла. Прямые попадания вбивали в него поражающие элементы, окутанные огнем.

Снаряды воздушного подрыва без разбора осыпали бойцов внизу свистящими клинками и винтами. Частые хлопки тяжелых орудий гремели сквозь бурю осколков. Броня Тейна отмечала попадания, пока он ступал по завалам мусора. Там, где на некрашеном керамите появлялись сколы, царапины, пробоины, с шипением растекался ремонтный гель.

Его болтер модели «Умбра» бил в ответ куда более решительно. Авточувства шлема компенсировали трудности, создаваемые летящими осколками и пылью, производили фильтрацию, игнорируя мелькание картечи, и выводили на дисплей прозрачные прицельные метки. Разрывные снаряды выкашивали мельтешащих на экране призраков одного за другим. Орки разлетались, словно их кто-то разбрасывал, валились по инерции вперед, и их нашпиговывали болтами и лазерными лучами, пока обезображенная туша наконец не останавливалась.

Максимус вогнал снаряд в разинутую пасть, каким-то образом еще хватающую воздух. Орк издал хрюкающий звук, и правую ногу Тейна, переступившего через него, обдало кровью.

— Тесиус, Агрипп, тяжелое оружие налево и направо. — Он указал латной перчаткой, покрытой ремонтным гелем, на высокую остроконечную башню. Навстречу друг другу летали трассирующие пули, и он инстинктивно пригнулся, услышав вой артиллерийского снаряда. — Почтенный брат Ото, возьми отделение и помоги Сдирателям зачистить вон ту башню. Мне нужен свободный коридор, по которому сможет пройти Имперская Гвардия. Мы слишком рассредоточились.

Выстрел из «Сотрясателя» ударил в стену здания, так что огонь и обломки долетели до противоположной стороны улицы. По всем прилегающим зданиям прокатилась взрывная волна, которой славились эти снаряды.

Сдиратели ворвались в казармы на востоке, но увязли в уличных боях. Огонь с орудийных позиций, зона обстрела которых охватывала мостки и выходы, загнал их в угол комплекса. В это же время периодические вылазки орочьих ударных отрядов, десантируемых с воздуха в координации с атаками бронетехники, медленно вгрызались в отвоеванный клочок территории. Но Сдиратели выстоят, почтенный брат Ото об этом позаботится.

На севере и западе продолжали наступать Черные Храмовники. Прежде чем выйти из зоны покрытия вокса, кастелян Клермонт передал сообщение с позиций почти в трех километрах от места, куда телепортировали Курланда. От самых стен дворца. Но Черные Храмовники были так сосредоточены на наступлении, что целые ватаги орков смогли проскользнуть мимо них и ударить по Кулакам Образцовым с флангов.

Автопушка Тесиуса скосила их, прежде чем они сумели подойти ближе, чем на двадцать метров. Братья Толеми, Преко и Заул вошли в зону обстрела, вгрызаясь в фасады зданий меткими очередями из болтеров.

Никто из них не увидел роковую бомбу, пока та не упала. Тейн заметил. Снаряд не был достоин их: просто грубая металлическая оболочка, скрывающая какую-то зажигательную смесь, небрежно выпущенная, словно из допотопной катапульты, но ее детонация образовала в земле огромную воронку. Не меньше, чем от любого боеприпаса ручной работы, благословленного жрецами Марса.

И вот так просто в Галактике стало шестьдесят девять Кулаков Образцовых.

— Нас осталось мало, — сказал Тейн, глядя в иллюминатор на плотные скопления звезд галактического ядра, среди которых светило Улланора сияло ярко и обманчиво невинно. — Едва хватает, чтобы продолжать.

Курланд подошел к нему. Лучи люмен-полос в перекрытиях подчеркнули седину в его волосах.

— Мы сыны Дорна, брат. Мы не сдаемся. — Тейн запомнил, что он тогда постучал себя по горлу, там, где содержались прогеноиды, последнее драгоценное геносемя ордена. — Это бремя, которое возложил на нас примарх. Дорн знал, что нам оно по плечу. Мы стоим, когда все вокруг рушится, и вот поэтому все прочие встанут рядом с нами.

— Вызовите анотекария Антониуса! — заорал Тамариус, потому что каждый Кулак Образцовый был задуман так, что мог брать на себя ответственность.

Антониуса из Сдирателей прикомандировали к оставшимся бойцам Тейна, поскольку они отчаянно нуждались в апотекарии: все их медики погибли.

— Продолжайте атаку! — холодно приказал Максимус, пристрелив орка, который показался в выбитом окне.

Братья удивленно обернулись к нему.

Они выстоят, когда все вокруг рушится. Они не носили гербовых цветов и не выказывали гордыни, но были самыми истинными сынами Дорна среди всех постлюдей.

— «Вихри»! — крикнул он. — Снести этот жилблок!

Несмотря на хаос резни, Тейн видел полную картину битвы. И он умел считать. Капитул получил слишком сильный удар, его генетические запасы истощились так, что восполнить живые резервы уже не удастся. Последняя Стена стояла, но с Кулаками Образцовыми было покончено.

Колонна машин Караула Смерти, под небрежно наложенными слоями черной краски поверх ярко-зеленой геральдики Ордена Авроры, продвигалась к передовой. Завалы мешали им, и техника перемещалась едва ли быстрее пешехода. Колонну возглавляли два модифицированных «Поборника» с бульдозерными отвалами для городских условий. Оба лобовых приспособления уже были изрешечены пулями, одно горело. Редкий свист ракет «Кастелян» и удары лазпушек — это все, чем они могли ответить.

С громким хлопком и ревом прометия понесся вниз истребитель, по его тупому носу шли нарисованные языки пламени. Он пробил облака осколков и прошелся по колонне из пары счетверенных автопушек, закрепленных под крыльями. Крупные противопехотные пули заколотили по броне Астартес, и кровь залила башню «Секача», когда его командир сделал бесплодную попытку достать самолет из оружия на турели. С рокотом форсажа самолет унесся на север, к удерживаемой орками территории.

В двух или трех километрах в том направлении Тейн видел огромный пятнадцати метровый костер — все, что осталось от «Адского пламени», шедшего вслед за наступающими Черными Храмовниками. В его чудовищном сиянии непобедимый «Децимус Ординатус» переливался лилово-зелеными пятнами, со всех сторон пытаемый обстрелом.

Пока Тейн смотрел, «Полководец» поднял руку, окрашенную пиротехническими всполохами, на которой сиял новорожденным солнцем гатлинг-бластер. Исполинское оружие начало вращаться с огромной скоростью, странно беззвучное в какофонии всего того, что достигало ушей Теина, и разразилось вспышкой энергии, которая рассекла надвое ближайшую из орудийных башен, стреляющих по колоссу. Этот луч света был на самом деле потоком нескольких миллионов лазерных разрядов, льющихся в одну и ту же секунду, и воздействие его поражало воображение. Титан по диагонали опустил руку, продолжая крушить взорванную постройку, и перегрузил щиты пузатого орочьего гарганта, укрывшегося за ней.

Гатлинг-бластер еще раз полыхнул и затих, только жужжал пакет стволов, а остатки башни посыпались на ярко-желтого гарганта. Вражеская машина прорвалась через лавину, на грубо намалеванной орочьей физиономии красовалась ослепительно-желтая безумная ухмылка. За ней последовали несколько еще таких же. «Децимус Ординатус» шагнул назад, и земля содрогнулась.

— После сегодняшнего дня детей Дорна может и вовсе не остаться, — произнес Тейп. Он не спорил, просто это требовалось сказать. Такие слова были важнее его самого. — Ни одна стена не будет стоять вечно, но, думаю, наследие наших отцов всегда значило больше, чем мы сами. Если Вулкан и научил меня чему-то, то... верить. Человечество выстоит — как всегда. А долг таких, как мы, обеспечить это.

Максимус выругался, поминая эйдоликский день, когда что-то невидимое, но невообразимо огромное рухнуло в пределах городской черты, достаточно близко, чтобы он почувствовал содрогание подошвами сабатонов. Стоя в воронке, он опустился на одно колено и разрядил магазин, ровным голосом говоря в нашлемпый вокс:

— Говорит командир группировки Тейн. Всем подразделениям, которые еще слышат меня: собраться у второй опорной точки и ждать...

Из башни с визгом вылетела ракета и ударила в борт передового «Поборника», попав между отвалом и гусеницей. Взрыв перевернул бронемашину, взметнулись пламя и дым, и она упала на крышу, пробив носовую часть танка, следовавшего за ним.

—...брата Агриппу! — закончил Тейн под дождем из осколков.

Его боевой брат нашел тяжелым болтером цель справа и пробил вьющийся дымовой хвост ракеты очередью зажигательных снарядов для поражения укрепленных позиций. Тейн увидел, как от окна к окну перебегает приземистый орк с пусковой установкой под мышкой. За спиной у Максимуса остатки колонны Ордена Авроры сбились в кучу за подбитым «Поборником». Сердито кричали воины, ревели моторы.

Орочий ракетометчик проломил боковую стену и выскочил в проулок как раз тогда, когда тяжелый болтер Агриппы выбил последнее окно в ряду. Он полетел вниз, цепляясь за свое оружие, словно то могло применяться еще и как прыжковый ранец, и приземлился на обе ноги в кузов ожидавшего там грузовика. Машину окатило дождем из кусков дерева и металла, и она с ревом развернулась, после чего умчалась в проулок. Только выстрелы болтеров отскакивали от заднего брызговика.

Благодаря уху Лимана Тейн уловил в шуме орочьих машин, что их бойцов подхватывают и отправляют куда- то еще. Ксеносы, судя по их ворчанию, были не в восторге, однако повиновались вожакам. Он мысленно воспроизвел карту поля боя. Чужаки стягивали силы в более узкий фронт, где-то впереди наступающих Черных Храмовников.

— Они отходят.

— Маловероятный, но предсказанный вариант, — сказал брат Кахагнис. — Наша ответная стратагема — поэтапный натиск: оттянуть Черных Храмовников и расширить фланги подразделениями Астра Милитарум. Надо снова выманить орков на нас.

Тейн ненадолго задумался, стараясь отрешиться от царящей вокруг анархии и оценить все в категориях «причин и следствий», как учили Кулаков Образцовых. Рассматривались любые вероятности. Для любого поворота событий уже был готов отдельный план.

На Эйдолике не имелось досок для игры в регицид, и никто не взялся бы тягаться с Кулаком Образцовым по части стратегических умений.

Эти орки проявили пристрастие к ложным маневрам и контратакам.

Возможно, пришло время показать им то, чего они не ожидают.

— Вулкан верил в тебя, брат, — сказал тогда Тейн.

— Он верил в нас всех. — Курланд отвернулся от окна и положил руку в латной перчатке на плечо Максимуса. Половина его лица была затемнена, словно ночная сторона планеты. —И я тоже верю. Мы бьемся до последнего. Мы — воплощение надежд человечества, и на наши добродетели равняются лидеры людей. Мы не колеблемся — ни умом, ни сердцем. — Он отпустил плечо Максимуса и беззвучно вздохнул. — Настоящая работа начнется завтра и послезавтра. Мы восстановим Империум, брат. Если однажды отыщутся Хан или Ворон, как был найден Вулкан. если пробудится Император, тогда я предпочел бы, чтобы они увидели Империум во славе, а не в отчаянии.

Я хочу, чтобы наш отец гордился нами.

— Отозвать Черных Храмовников. А потом бросить все силы на фланг Сдирателей. Даже резервы.

— В данных условиях это неподходящая стратегия, — отметил Кахагнис.

Лицо Тейна было непроницаемым, словно скала. Он смотрел на шпили и орудийные башни гигантского дворца-идола, до которого оставалось еще несколько километров. Орки знали, что Курланд внутри, и, пусть Максимус еще не погрузился в проблему настолько глубоко, они с лордом-командующим поменялись ролями. Теперь Тейн стал капканом, а Имперский Кулак — приманкой. Максимус улыбнулся бы, но это было не в его натуре.

— Цель та же самая, брат, — отозвался Тейн.

Убить Зверя.

Неважно, кто это сделает, и Максимус не собирался оставаться последним сыном Дорна.

Улланор — Горкогрод, внутренний дворец

Огрин Брокк ударил в запертую дверь. Круговые волны сине-зеленой энергии разошлись от огромных костяшек недочеловека, и психосиловое поле над преградой зашипело озоном. Брокк напряг мышцы и попытался одолеть заслон, его жилет цвета хаки намок от пота. После нескольких секунд усилий огрин убрал руку и потряс оцарапанными костяшками. Его именные жетоны и цепочки зазвенели об отполированные до блеска медали, пришитые к одежде на груди. Плазменные резаки Лаврентия тоже оказались бесполезны, как и молниевые когти Асгера.

Дверь производила впечатление недвусмысленно орочьего изделия — из толстого металла, со здоровенным замком в форме рогатой головы зеленокожего по центру. Поверх были небрежно намалеваны черно-белые диагональные полосы, местами они наползали друг на друга, образуя странный калейдоскопический узор. Однако дверь оказалась качественно подвешена и надежно заперта, а главное — защищена психосиловым полем.

Лаврентий поднял экстензор, выступавший из-под его рясы на шарнирной конечности, и постучал по двери в разных местах, словно медик со стетоскопом, слушающий шумы в груди пациента. Вокруг металлического щупа поднялись небольшие энергетические возмущения.

— Гипотеза: нанослой психосилового поля по тому же принципу, что адамантиевый внешний слой на броне «Громового ястреба» или «Лэндрейдера». — Он еще раз постучал и посмотрел, как расползаются цвета. — Поразительно.

— Его можно пробить? — спросил Курланд.

— Несомненно.

— А лично вы сможете?

— Гм. Думаю, нет. Как минимум без дальнейших исследований.

Курланд понимающе кивнул — хотя его шлем, прочно скрепленный с кирасой и наплечниками, не позволил выполнить жест как следует — и задумчиво огляделся.

Коридор состоял из того же неустановленного металла, что и дверь, прочного настолько, что ему не повредили ни молниевые когти, ни выстрел из плазменного пистолета раздосадованного комиссара. Но красочного психосилового поля на стенах не имелось. Здесь было на удивление чисто, и никаких заметных источников света или подачи энергии снаружи. Все поверхности будто лучились мягкой синевой. Рельефные пластинки и глифы отмечали двери и пересечения коридоров.

Каваланера и ее сестры вышли в коридор с обнаженными мечами — шит из великолепной брони и силовых клинков, отделявший Лаврентия и Альфа 13-Джэзала от орочьего псайкера, которого удерживали сервиторы. Асгер замыкал шествие. Второй огрин и комиссар Госс стояли на одном из схождений коридоров, где дверь не прикрывало поле, и Боэмунд уже прошел на другую сторону вместе с истребительной командой «Ловчий».

Курланд снова посмотрел на картолит. Его нынешнее местоположение обозначал пульсирующий значок, затерянный в лабиринтах подземной структуры, которая скорее напоминала корни зуба, чем часть дворцового комплекса. Ходы расползались в разные стороны, будто капилляры. Похоже, они оказались в средней части высокой постройки, одного из нескольких укрепленных зданий, окружающих тронный зал Зверя. Судя по всему, от места назначения их отделяло метров сто по вертикали и около двухсот по горизонтали.

— Вот что странно, — сказал Круль, появляясь за наплечником Курланда и показывая на открытую дверь. — Это — более прямой маршрут.

— Сам дворец подвижен. Ты уверен?

— В противном случае я бы и рта не раскрыл.

— Ловушка, — снова пророкотал вокс-динамик Альфы 13-Джэзала.

Курланд спросил себя, улыбался ли Рогал Дорн, когда впервые ступил на Севастус IV.

— Разумеется, это ловушка.

— Позволите выдвинуть предположение?

Лаврентий отошел от запертой и закрытой щитом двери и посмотрел в лицо Курланду. Его аудиоприемники выдвинулись из черепной коробки, словно он, почти совсем по-человечески, предоставлял себя в полное распоряжение космодесантника.

— А было время, когда тебе и в голову не приходило сначала спросить.

— Мне представились случаи убедиться, что мои предположения не всегда уместны и желанны.

— Сейчас это не так, друг мой. Говори.

Лаврентий заморгал и опустил глаз — жест покорной признательности.

— Единственная цель нашей миссии — устранение Зверя, верно?

Курланд кивнул.

— Уничтожить ту цель, которую противник не может позволить себе потерять... — свободно процитировал Лаврентий и потыкал клешней-манипулятором в огромную нагрудную аквилу «Фидус Беллатор». — Сдается мне, у Зверя могла возникнуть похожая мысль.

— Миссия под угрозой, — сказал Альфа 13-Джэзал. — Вас сюда заманили.

Имперский Кулак строго посмотрел на воина-киборга. Поскольку он сам поделился данными, скитарий знал о последних вычислительных прогнозах. Предполагалось, что Терра падет в течение ближайших недель. По самым оптимистическим оценкам, с учетом возможных статистических погрешностей, Империум мог просуществовать как единое государство еще несколько месяцев. Из этих фактов не делали тайны. Пусть страшная перспектива катастрофы вдохновит смертных жертвовать собой, как сейчас поступали Тейн и воины Последней Стены всего в несколько километрах от Курланда.

— Это ничего не меняет.

— По крайней мере, нам надо связаться с Тейном или Иссахаром, — сказал Круль. — Или с ними обоими. Если вы правы, дальше хранить вокс-молчание не имеет смысла.

— Невозможно, — донесся из соседнего коридора усиленный эхом голос Боэмунда. Черный Храмовник вновь появился в поле зрения, броня его была омыта странным голубым светом. — Внешний вокс блокирован. Вам что, Курланд не сказал?

Круль надул щеки.

— Тогда, полагаю, я согласен с этой штукой. — Он дернул подбородком в сторону Альфы 13-Джззала. — Когда я проходил тут раньше, то не терял контакта с внешним миром. Связь глушат умышленно.

— Выходит, ты поддерживаешь его совет, — сказал Боэмунд.

Лицо Круля застыло. Глаза его чуть расширились, белки начали краснеть. Он не двигался, но мускулы заметно вздулись под синтекожей. Хронаксические импланты, догадался Курланд, подействовали в ответ на угрозу, резко ускорив метаболизм и без того улучшенного организма убийцы. Ассасин улыбнулся, словно змей.

— Мы уже зашли так далеко... И я прихватил все свои любимые ножи.

— Кончать орк за Ымператор, — медленно пророкотал Олуг.

У Курланда на душе потеплело от благодарности.

— Сигнал па моем ауспике, — вдруг сказал Асгер. — Пятьдесят метров. Вон туда. — Он показал молниевым когтем по коридору. Каваланера и ее сестры приготовились: раздался шелест хорошо смазанных бронепластин. — Приближаются быстро.

— Сколько? — спросил Курланд.

— На мою долю хватит.

— Значит, ауспик все же работает, — радостно сказал Лаврентий.

— Ура гребаному Омниссии, — пробормотал Круль.

— Слава Ему, — согласился Фаэтон.

— Идем на прорыв, — предложил Альфа 13-Джэзал. — Пока мы еще в состоянии применить наше «оружие». Отсюда невозможно определить, не охраняется ли этот путь к тронному залу сходным образом.

Но Курланд отчего-то знал — нет. Император осветил галактику Астрономиконом — разве в таком случае невозможно, чтобы Он присматривал за Своими детьми духовно?

— Круль, Тирис, ваша цель ясна. Боэмунд, пойдешь с ними. Асгер, ты знаешь, что делать, если появятся орки. — В ответ волчий лорд красноречиво показал когти. — Госс, обеспечь огневое прикрытие. Госпожа Брассанас, Лаврентий — за мной.

ГЛАВА 15

Улланор — Горкогрод

Кулаки Образцовые и воины VII легиона, ставшие их генетическими прародителями, сражались в ряде главных битв Империума. Они защищали Терру от Архиврага, бились в кампаниях за Консусское Течение. Во время резни в Железной Клетке сам Ориакс Данталиоп дрался рядом с примархом. Но Максимус Тейн сомневался, чтобы когда-либо такая огромная честь выпадала столь немногим, как во время второй баталии за Улланор.

Максимус подумал, достаточно ли бойцов останется в живых к концу операции, чтобы память о них сохранилась хотя бы вполовину гак долго, как о тех легендарных именах.

Именно штурмовые десантники Седьмой роты вместе со своими братьями, Черными Храмовниками, приняли бой за главную крепость, перекрыли восточное крыло дворца и ворвались в него. Именно отряды мотоциклистов под командованием магистра кузни Алойзиана провели танки Ордена Авроры по орочьему минному полю и дали им возможность сокрушить линии обороны зеленокожих — траншеи и бункеры. Когда бронированная колдовская башня, облаченная в зеленые молнии, двинулась вперед на мощных гусеницах и нанесла смертельный удар но «Децимус Ординатус», а затем обрушила псионический огонь на технику Караула Смерти, именно брат-сержант Аквино из Второй роты возглавил истребительное отделение Сестер Безмолвия и уничтожил громадину изнутри.

Равного ему больше не будет в Галактике.

Что же до самого Тейна, он был слишком скромен, чтобы вести счет собственным победам, но за него их учитывал дисплей шлема. Триста восемнадцать убойных выстрелов на триста девятнадцать потраченных снарядов. Это он руководил вылазкой, в которой имперцы повредили орочьи зенитки, и он же затем вызвал решающий авиаудар.

Сверхтяжелый транспорт «Икар» (несколько километров взлетной полосы, установленной над овеваемыми ветром многочисленными ярусами на двух колоссальных гусеницах) стоял в резерве вместе с «Левиафаном» полевого легата и сопровождением. Спустя считаные минуты после воксированного Тейном приказа десятки бомбардировщиков «Мародер» и штурмовиков «Стервятник», пройдя на бреющем полете, превратили подступы к дворцу в пепел и стекло, рассыпающееся в пыль под сабатонами космодесантников.

Уцелела лишь горстка чужаков, ползавших вокруг как тараканы на руинах Апокалипсиса. Конечно же, они не смогли помешать ста двадцати осадным танкам «Разрушитель» ветеранов Улланора, выстроившимся в одну медленно надвигающуюся огневую шеренгу, подойти к внешней стене дворца и обрушить на него весь гнев человечества.

Орочья крепость поражала масштабами. Ее наклонная куртина была обшита листами сверхпрочных металлов. Энергетические поля мерцали, странно контрастируя со взрывами, проходящими по всей ее длине. Орудийные башни яростно обстреливали землю, но от перегрузок щитов по обшивке пошли трещины, и шквальный огонь Астра Милитарум ударил по обнажившемуся скалобетону. Стена рухнула.

Максимус Тейн первым крикнул от радости.

Все и вся двинулось вперед. В первый момент казалось, что искусственные тектонические плиты планеты проходили очередную перестановку, но небо и земля были неподвижны — это остальное пришло в движение. Каждый человек, каждая машина — все вдруг устремились к бреши в стене, словно планета была пустотным кораблем, а они только что пробили дыру в собственной корме. Те, кто оказался ближе всех к бреши, вошли первыми, вот и все. Теперь они стали орками.

Тактическое отделение Сдирателей наступало по развалинам в клубах пыли, в искрах от порванных проводов и дульных вспышках болтеров. С ними шла серая керамитовая махина почтенного Ото: грузно шагая, дредноут выпускал огненные спирали из тяжелого огнемета.

Тейн присоединился к наступлению на разрушенный город, наугад разряжая болтер в проломы стен. Его коэффициент меткости безнадежно упал, но Максимуса это нисколько не волновало. Городской пейзаж выглядел как после конца света: обломки камня, словно отсеченные от пролетавших мимо астероидов, расчлененные пятидесятиметровые статуи, изображавшие орков в доспехах, с цепными топорами и прочим тяжелым оружием. Остовы машин, обугленные, валяющиеся на боку, развалившиеся на куски. Бункеры, из бойниц которых вился дым.

«Химера», протащившись по вывороченному грунту на лязгающих гусеницах, со страшным шумом миновала Тейна, бегущего по завалам скалобетонных блоков и проволоки. Она отстала от своего бронетанкового взвода на пересеченной местности и замедлила ход, но упорно продолжала со скрежетом ползти вперед по широким воронкам от взрывов, пока не выбралась на ровную землю.

Тейн развернулся и побежал за ней по качающейся рампе из листового металла, затем по крыше бункера. «Химера» как раз ускорилась, когда он прыгнул, выбросив руки вперед, словно для того, чтобы подтянуться, и с грохотом приземлился на бронированную крышу. Подошвы сабатонов глухо звякнули. Из-за ускорения машины его едва не отбросило назад, но он включил магнитизацию и удержался. Покачнувшись, Максимус подался вперед и ухватился за поручень вокруг орудийной башенки. Одной рукой он вытащил из болтера горячий серповидный магазин и толкнул оружие к поясу с боекомплектом, чтобы перезарядить.

«Химера» низко, со скрежетом взревела, ударившись о полуразрушенную стену, и пробилась через метровый кусок кладки, потом рванула в сторону, во внешний двор дворцового комплекса. Она дрожала на подвесках и рычала в поисках цели, в которую можно выпустить боекомплект. Ее прожектор мигал — мощная лампа, пронзающая темноту слепящим белым светом. Установленные на корпусе батареи лазвинтовки развернулись и выстрелили. Башенный мультилазер отследил противника, покачивая кабелями, и разорвал воздух трескучими лучами.

Тейн отключил магнитизацию подошв и спрыгнул вниз, на каменистую почву, а «Химера» сменила направление хода гусениц и закружилась на месте, извергая лазерные лучи, затем укатила неизвестно куда. Он подхватил болтер и открыл огонь.

Надо всем висела завеса пыли. Разбросанные каменные блоки покрыли землю, создавая причудливую топографию лунок и траншей, на которой орки и люди воссоздавали былые великие сражения. Генераторы щитов, сорванные со стен, пытались продолжать работу, наполняя воздух искрами и пламенем. Мины поднимали высоко в воздух фонтаны скалобетона и подбрасывали танки. Взрывались боеприпасы, до сих пор отчего-то не сработавшие. Дальние стены, выше, толще и даже более серьезно охраняемые, чем те, которые только что обвалились, эхом отбрасывали звуки пальбы.

Тейн пробил орку шею, разбрызгав его кровь по скалобетонному блоку, прострелил другому колено, наступил ему на грудь и выпустил болт-снаряд между глаз.

Рев. Еще один чужак вырвался из смога, размахивая топором. Максимус встретил его клинок поднятым болтером. Оружие отлетело прочь с металлическим лязгом, пальцы онемели. Ксенос набросился на Тейна, и оба рухнули наземь. Значки на дисплее сигналили о незначительных повреждениях, сервоприводы жужжали, Максимус пытался подняться на ноги. Враг снова ударил его, но на этот раз Тейн был готов. Он поднял пострадавший болтер и выпустил четыре снаряда прямо в грудь орка.

Тот взорвался, ноги с хлюпаньем отсоединились от головы, и Максимус стукнул по тяжелому прикладу болтера, чтобы выбить из магазина помятый застрявший болт. Модель «Умбра». Практически неуничтожимый. Если угодно, ближайший аналог символа ордена, каким располагали Кулаки Образцовые, не имевшие герба.

Облаченные в броню воины Сдирателей и Черных Храмовников бежали мимо него, в вокс-передатчиках шлема звучало эхо их голосов. Те, что в красном и серовато-белом, дисциплинированным строем наступали на врага, словно ряд танков, на ходу выпуская сокрушительные очереди. Их братья перемещались рывками, останавливаясь, чтобы рубить орков гладиями и силовыми мечами, а потом устремлялись дальше.

— Все части, вперед! — заорал Тейн, выкрутив вокс-динамик шлема на максимум и поднимаясь на серебряно-голубой остов имперского рыцаря для лучшего обзора.

Его авточувства, как могли, боролись с помехами. Из дыма выступали силуэты, словно черные призраки в сером чистилище, очерченные дрожащими контурами, созданными ауспиком. Штурмовые десантники вместе с саперами Астра Милитарум атаковали стены. Максимус видел вспышки прыжковых ранцев, летящие с портативных щитов искры, слышал грохот и визг несущихся сверху залпов. Танки рычали, сбиваясь вместе и пытаясь разнести основание стены, отдача от высокомощных снарядов отбрасывала их назад.

Времени перестраиваться и вырабатывать более продуманную стратегию не было. Да, они прорвались через ряды орков, но не разбили их — это точно. Остались еще миллионы свежих бойцов, позиции которых Тейн обошел фланговой атакой, а теперь их, надо полагать, закидывали в грузовики и срочно перебрасывали в тыл имперцев. Оставалось лишь наступать и крушить вторую стену орков, пока людей по ней не размазали.

По доктринам Дорна и даже Жиллимана, войну так не вели, но было в этом нечто пьянящее.

Все, решил Тейн, должны совершить хоть один рывок на пределе сил.

Он повернулся и окинул взглядом стену. В этот момент тяжелая ракета, разбрасывая струи огня из чрезмерно мощного ускорителя, пробила крышу мучительно медленно ползущего «Теневого меча» и разорвала его на куски, прежде чем главное орудие танка успело выстрелить. Черные Храмовники с громоздкими прыжковыми ранцами удерживали плацдарм на парапете, но их прижали спинами к заграждениям несколько ватаг огромных чужаков в доспехах на паровой тяге. На глазах у Максимуса орочий вожак с визжащей циркуляркой и парой огнеметов, прикрученных к латной перчатке, раскроил правое сопло прыжкового ранца одного из Астартес и столкнул его с парапета. Космодесантник рухнул на скалобетонные плиты и разбился.

Им была нужна одна брешь. Всего одна.

Вполголоса обратившись к примитивному духу доспеха, он вызвал общеармейский канал связи, чтобы скоординировать хотя бы часть огневой мощи, которая сейчас работала по стенам, и поморщился, когда из наушника вдруг вырвались орочьи голоса. Он попытался переключать частоты, но оказалось, что все они заблокированы. Тейн предположил, что зеленокожие просто использовали полный диапазон воли, чтобы координировать собственную беспорядочную оборону, а не пытались активно блокировать коммуникации имперских сил.

Он запустил вокс в режиме сканирования, и сверхчеловеческие свойства уха Лимана позволили ему отфильтровать накладывающиеся друг на друга шумы и вычленить отдельные звуки. Тейн не мог понять ничего о расположении штабов, по различил один голос, который сразу узнал, словно на экране шлема загорелся опознавательный знак.

Голос был гортанный, нечистый, такой, что представить нечто громче и глубже невозможно: он будто исходил из груди, превосходящей по ширине бронированное тело дредноута.

Зверь поблизости.

Снова взревели моторы боевых машин и зарокотала канонада, вгрызаясь в помятое плечо рыцаря, на котором стоял Максимус. Прежде чем он успел подумать, взращенные на поле боя инстинкты подсказали ему выпустить четыре снаряда в нужном направлении, и болты замолотили по рычащему переднему радиатору полугусеничного грузовика, набитого здоровенными штурмовиками. Сзади катила еще дюжина подобных развалюх, нагруженных войсками и оружием, заляпанных, с трудом прорывающихся в ворота для вылазок под стеной: эти проходы были наполовину завалены трупами и обломками.

— Орочьи машины направляются из тоннеля в квадрате «эпсилон-девять», — воксировал Тейн, спрыгивая с плеча рыцаря. Просунув ствол болтера через изрешеченный корпус шагателя, Максимус открыл огонь. Он не знал, остаются ли на связи хоть какие-то из его соединений во всей этой созданной ксеносами какофонии, и, если да, услышат ли они его. Но оставалось лишь пытаться. — Группам в окружающих секторах — держаться и контратаковать. Повторяю: держаться и контратаковать. Захватите тот тоннель.

Концентрированный обстрел загнал Тейна обратно в укрытие. Разумеется, специально в него не целились, он был всего лишь космодесантником, прячущимся за обломками. Магистра ордена Кулаков Образцовых, в броне из бесцветного, лишенного украшений керамита, никто не смог бы отличить от любого из его подчиненных.

Искры отлетали от брони серого обшарпанного танка «Хищник», катившегося по развалинам со скоростью идущего человека, вровень с боевым звеном Кулаков Образцовых, наступавших под прикрытием его орудий. Залп его спаренных лазпушек расплавил бронированный грузовик с высокими бортами. Ответным огнем сбило левый спонсон и антенны на башне. Танк зарокотал и встал, космодесантники заняли позиции вокруг его корпуса и продолжили вести огонь. Тейн узнал Кахагниса, Аббаса, Агриппу с его автопушкой, Тамариуса и Ксереса. Брат-апотекарий Антопиус из ордена Сдирателей опустился на колени у искалеченной пушки «Хищника» и погрузил нартециум в шею упавшего Сардониса, вместо руки и большей части груди у которого зиял плазменный ожог.

Тейн спрятался за остовом рыцаря и, пользуясь тем, что находится в укрытии, прижал настрадавшийся болтер к груди, вытащил магазин и вставил полный с красной полосой в основании — меткой для бронебойных патронов «Мщение». Он буквально чувствовал, как пули звенят о противоположную сторону корпуса, и слышал все более громкий рев машин.

Максимус вышел из укрытия боком, одним аккуратным движением вскинул болтер — и тут же перед ним мелькнул тот самый перегруженный грузовик. Он приготовился стрелять, однако, прежде чем успел всадить очередь в борт несущейся машины, на него накатила волна горящего воздуха, словно сверху легла пламенная рука, и транспорт въехал в стену сплошного огня из мощного оружия. Счетверенные тяжелые болтеры прочерчивали огненные полосы по корпусу, пока его не разорвало, словно он был из бумаги. Тейн упал на одно колено и отвернулся, когда четыре ракеты «Адский удар» сорвались с крыльев черного «Громового ястреба», полыхнули двигателями и со свистом унеслись к строю вражеской техники. Взрывы взметнули металлические пластины и дымящиеся остатки до самого неба.

Опускающийся «Громовой ястреб» поднял двигателями облако пыли, кружащееся в ритме вращения его турбин. Десантный корабль завис, не касаясь земли посадочными опорами, и опустил аппарели. Отделения инквизиторских штурмовиков в черных панцирях с визорами сбежали по рампе в укрытия вокруг корабля. Тейн увидел над головой еще один тупой клин черной брони, прочесывающий землю очередями из тяжелых болтеров и турболазеров. Огонь зенитных орудий со стены подсвечивал крыльевую плоскость машины.

В вокс-бусине раздался протяжный вой, и орочьи рыки отступили.

— Господин Тейн, — сказал женский голос, — говорит Виенанд. Теперь вы меня слышите?

— Прием! — Максимус нырнул в укрытие, когда третий корабль приблизился на бреющем полете, взметнув пыль и гравий. Он не стал спрашивать, что тут делает инквизиторша, если ей четко приказали оставаться за линией фронта. Она самостоятельно приняла решение, так поступил бы и любой Кулак Образцовый. — Я не знал, что у нас в воздухе еще остались истребительные команды.

— Нам повезло на выдающихся пилотов.

— Зверь неподалеку, инквизитор. Он сам руководит обороной, возможно, по связи ближнего действия. Как думаете, ваши пилоты смогут перебросить нас через стены?

На линии на миг стало тихо — видимо, инквизитор совещалась со своими бойцами. Потом снова донесся голосе:

— Господин Атериас сказал, что с удовольствием попытается.

ГЛАВА 16

Улланор — Горкогрод, внутренний дворец

Картолит все еще парил на дисплее внутри шлема Курланда. Его нынешние координаты отображал значок в форме золотого кровоточащего сердца, расположенный почти в самом низу идущей зигзагами лестницы, которая удлиняла спуск более чем в двадцать раз. Очевидно, ее строили орки.

Прошло два часа, а имперцы все еще не проникли в тронный зал, хотя подобрались уже близко. Двойной поток реагирующих на массу снарядов хлынул из его штормболгера, вспорол тусклую сине-черную кирасу орка, вдвое превосходящего Имперского Кулака мышечной массой, и по стенам заметались чудовищные рогатые тени. Темная влага залила линзы Курланда. На трехмерном дисплее это выглядело так, словно план дворца закровоточил.

— Еще один поворот — и мы на месте, — сообщил Курланд истребительной команде и остальным бойцам. Дыхание его оставалось ровным даже после двух часов ожесточенной схватки.

По дисплею шлема скользили строки текста и инфографики, сообщающие о состоянии боевых систем, и прицельные метки сдвигали их в сторону, чтобы не заслонять воину обзор.

Батареи практически разряжены. Боеприпасы на исходе. Броня повреждена... Неважно.

Они почти на месте.

Боэмуид уже стоял на лестничной площадке, окруженный громадными орками с цепными топорами и силовыми булавами: парирование, еще одно, удар, шаг вперед, почти полная неуязвимость и сокрушительная мощь — вечно неизменный боевой стиль катафрактариев.

Тирис следовал за ним, выпуская по плотной толпе приглушенные снаряды модели «Ловчий». Гадриил и Ледяной Захват бились плечом к плечу серворукой и морозным клинком, рубя и круша. Ультрамарины Симмиас и Стратон, заменившие Нуминеса и Вегу, которые пали на Инкусе Максимале, шагали за ними, стреляя от груди.

Брокк держал за горло синеющего чужака, приподняв его над полом сантиметров на десять. Бицепс огрина представлял собой вздувшуюся массу жил и гнева, а лицо, пересеченное тенью от оружия, застыло в гримасе ненависти к чужакам. «Потрошитель» Олуга грохотал в замкнутом пространстве и извергал заряды, пока не иссяк боекомплект. Обезумевший от ярости огрин перехватил оружие обеими руками и забил им ближайшего ксеноса, как дубиной. Курланд видел, что объединяет всех бойцов отделения — мужчин, женщин, космодесантников и недолюдей.

Один Император. Один Империум. Одно человечество.

— Будьте любезны, не убивайте так много! — произнес Лаврентий, модулируя голос до пронзительного визга, чтобы перекрыть пальбу. — Для применения оружия требуется, чтобы живые Veridi служили детонаторами.

Круль закатил глаза, ловко переключая селектор пистолета «Палач» размером с ладонь: болт-снаряды разбивали сочленения между пластинами брони, вслед за ними смертоносные иглы прошивали толстые зеленые шкуры.

— Тут еще много, магос, — сказал Курланд.

В вокс-передатчике раздались сдавленный смешок Асгера и треск молнии.

— Займите лестницу! — заорал Имперский Кулак, пронзая кирасу орка синеватым клинком и еще на шаг приближаясь к Боэмунду, пока очередная толпа орков не набросилась на него. Курланд рычал от напряжения.

Заметив перемены на тактическом дисплее, он покосился влево, на Каваланеру, отделившуюся от других Сестер. Женщины бились с какой-то непостижимой согласованностью, охраняя связанного орочьего псайкера. Сервиторы, тащившие его, были огромны, по мало подходили для боя. Впрочем, они уже прикрыли колдуна от множества шальных пуль, впившихся в их искусственно выращенную плоть, усиленную пласталью. Древина и остальные Сестры быстро перестроились с учетом отсутствия Каваланеры. Та же в свою очередь двинулась к перилам с левой стороны лестницы и быстро перескочила через них.

Курланд видел, как затрепетали полоски пергамента, закрепленные на ее броне, когда она обрушилась па несущихся вверх по лестнице орков. Ее силовой клинок описывал безупречные восьмерки, рассекая чужаков, мимо которых она пробегала. Тело ее двигалось необычайно легко, словно исполняя смертоубийственный танец в абсолютной тишине, прерываемой лишь криками зеленокожих. Ощутив звериным чутьем, что в их ряды вторглась пария, ксеносы дрогнули.

Наплыв подкреплений прервался, и Курланд сумел пробиться к лестничной площадке. Боэмунд движением зрачка передал ему на дисплей зеленую руну, означающую приветствие. Два шагающих танка плечом к плечу, один с реликвийным клинком, другой со штормболтером, оттеснили чужаков за поворот, на последний пролет лестницы. За спиной госпожи Брассанас лорд-командующий увидел двери — большие, но по орочьим и по человечьим меркам недостойные столь значимого места. Из обычного металла, безо всяких украшений, за исключением нескольких наспех нацарапанных знаков на раме. Служебный вход для гретчинов и рабов.

Для людей.

Курланд задумался: а вдруг какой-то особенный символизм, а не только его собственное желание сразиться, побудил Зверя направить их по этому пути? Вожак не хотел завоевания как такового, в противном случае ульи Терры уже давно охватило бы пламя. Он вел священную войну, целями которой были капитуляция и унижение человечества. Вулкан объяснил Курланду, что в случае орков все сводится к вопросам доминирования. Примарх также не раз настаивал, что необходимо верить в себя, в братьев, в дух человека.

— За Дорна, за Вулкана, за Золотой Трон Терры!

Высвободившись из гущи боя, двое огринов атаковали растерянных чужаков. Комиссар Госс жег ксеносов сгустками плазмы, Альфа 13-Джэзал поддерживал его очередями из более мощного каливра.

— Поберегись, Сестра! — крикнул Тирис, срывая с набедренного крепления связку фраг-гранат.

Гадриил и остальные члены истребительной команды последовали его примеру. Каваланера погрузила клинок в грудь орка и пригнулась, когда тот упал.

Воздух наполнился металлом. Самим взрывам не хватало мощности, чтобы хоть немного повредить таким колоссам, но железные осколки сыпались, словно песок, и попадали всюду — в глаза, в сочленения брони, в уязвимые места, которые чужаки могли бы защитить, будь они чуть внимательнее к вопросам функциональности.

Слабости, оказывается, присущи не только людям.

Курланд воздел меч, словно символ человечества. Асгер и Боэмунд двинулись мимо него и протаранили двери.

В покои Зверя.

Улланор — Горкогрод, внутренний дворец

«Гнев кающихся» описал круг над крышами дворца, как морская птица на зимнем ветру. Он медленно повернулся вокруг оси, потом еще и еще раз, из зияющей в крыле пробоины торчали искрящие провода. Каким-то чудом машина держалась на одной турбине и посадочных двигателях.

Часть крыши над тронным залом Зверя, раскинувшаяся перед глазами Кьярвика, была плоской, словно замерзшее озеро. Один черный штурм катер уже опустился, и высадившиеся из него воины в сером, белом и красном расходились от него, будто трещины по льду. Другой горел прямо в воздухе, и на шипастый парапет смертельным штопором рухнул его остов. Взгляд фенрисийца невольно метался от металлической крыши до облачного неба, потом обратно, и то и другое были рыжевато-бурого цвета — огонь и пепел, первое — искаженное отражение второго.

Ворон Бури ухватился за гидравлические опоры десантной рампы, чтобы не вылететь под действием центробежной силы. Он посмотрел вниз, не испытывая ни тошноты, ни дезориентации, — его организм не страдал от подобных реакций.

— Ближе не получится, — сказал Бальдарих.

Кьярвик с ворчанием отключил магнитизацию сабатонов. Что толку прыгать? Самолет опять крутануло, и фенрисиец, оторвавшись от рампы, замахал в воздухе руками, как его тезка — ворон.

Штурмкатер загудел, разворачиваясь. Сквозь бронестекло Кьярвик увидел, как Атериас и Бор, прижатые к креслам фиксаторами, сражаются с управлением. «Гнев кающихся» резко закрутило на единственной работающей турбине и отнесло в сторону — на несколько метров прочь от крыши. В считаных сантиметрах от выступающего карниза. Кьярвик извернулся, упал на крышу лицом вниз, перекатился в сторону, чтобы смягчить удар, и встал на четвереньки, одной рукой держась за магнитную кобуру. Листовой металл прогнулся под его весом. Его длинные волосы и меховую шкуру трепали гуляющие на высоте ветра.

Он потянул носом воздух. Мертвые орки. Машинное масло. Гарь.

Когда Зарраэль приземлился, словно десантная капсула без реактивных движков, по всей крыше прошло эхо гулкого удара. Расчленитель сразу встал на обе ноги, да так, что правый сабатон проломил металл и погрузился до поножей. Внутренние моторы и суспензоры отозвались с секундной задержкой и распределили силу столкновения по всему доспеху, от пластины к пластине. Сервоприводы зажужжали, когда он резко дернул ногой, высвобождая ее. Фареос оказался рядом мгновением позже, в нескольких метрах от товарища, потом Бальдарих с грацией искусного мечника приземлился едва ли не на цыпочки.

«Гнев кающихся» агонизировал: его корма пронеслась над парапетом, его двигатели контроля высоты исторгали уже сине-белое пламя, работая достаточно напряженно, чтобы удержать корабль на месте, пока высаживались два десятка инквизиторских штурмовиков. Они встали по периметру с лазерными винтовками, целясь вверх и наружу, а инквизитор Виенанд и ее телохранитель Разник быстро выскочили вслед за ними. Агент поддерживал под руку Урквидекса, водя лазпистолетом в поисках угроз.

Последние несколько штурмовиков были уже на конце рампы, когда уцелевшая турбина «Громового ястреба» заглохла. Машина полыхнула маслянистым желтым пламенем, разбрасывая осколки роторных лопастей, и неуправляемые маневровые двигатели резко толкнули ее вбок.

Люди, крича, посыпались на крышу, как игральные кости из стакана. Кто-то болтался на самом краю, кого-то отбросило назад в отсек, некоторые цеплялись пальцами за повисшую рампу. Лишенный подъемной силы, «Гнев кающихся» рухнул на крышу, прогнул ёе и поехал юзом, пока не врезался в высокую куртину на той стороне.

Кьярвик запомнил изображения с картолитов, как и все бойцы. Если схемы были точны, а его не подводила память, здесь находился южный край внутренней части дворца — железное кольцо свирепой огневой мощи и супертехнологий, защищавшее тронный зал Зверя от нападения с земли и с воздуха.

Дух машины «Гнева кающихся» наконец скончался, и штурмкатер затих. Дымились борозды, оставленные им в листовом железе. Взорвавшаяся силовая установка исторгала черные клубы.

Фареос опустил щит и побежал к упавшей машине, вызывая по воксу Атериаса и Бора. Несколько зеленокожих высыпали ему навстречу, но их тут же скосили очереди из противопехотных орудий «Громовых ястребов» и выстрелы сынов Дорна.

— Мы обнаружили спуск во дворец, а оттуда, если нам повезет, в тронный зал Зверя.

Броня Максимуса Тейна усиливала его голос, так что он перекрывал грохот зениток и дождь из шрапнели. Кьярвик знал его по первым заданиям Караула Смерти. Он был хорош, говорил прямо и просто. Ворон Бури питал к Тейну огромное уважение, впрочем, не только он.

Полдюжины Кулаков Образцовых и апотекарий Сдирателей вышли за Максимусом из его «Громового ястреба». Зарраэль и даже Бальдарих двинулись вслед за магистром ордена.

— Идти далеко? — спросил Кьярвик.

Тейн пожал плечами под жужжание сервоприводов.

— Меньше двухсот метров. — Он показал за стену крепости, откуда все еще неслись снаряды и сгустки энергии, пока десантные корабли Караула Смерти пытались подлететь ближе. — Место телепортации Курланда вон там, сразу на другой стороне.

— А его локационный маяк еще подает сигналы?

— Я не могу вызвать флот, чтобы выяснить.

— Хорошо здесь то, что Зверя отвлекут Курланд и... — Кьярвик махнул латной перчаткой туда, откуда больше всего доносилось приглушенных раскатов, — кто там еще с ним. Зверь не ожидает нашего появления.

Пока он говорил, другой штурмкатер опустился на посадочные опоры, за ним еще один, а третий выпустил «Адский удар», который со свистом пронесся к одной из огневых точек. Над главным скоплением зениток полыхнул огонь, а близлежащие крыши забросало обломками. По рампам спустились бойцы Караула Смерти — отборные воины в черной броне, с комбиоружием и снаряжением на все случаи жизни. Кьярвик узнал несколько сержантов, с которыми встречался на инструктаже перед заданием.

Зарраэль кивнул в сторону «Гнева кающихся», и Космический Волк посмотрел туда. К ним шла Виенанд, по пятам за ней — Размик и толпа смертных штурмовиков в черной броне. Словно хрейндир показывали фенрисийскому волку свои рога. Инквизитор во время полета сменила серый формальный костюм на такую же глянцевито-черную форму и упрочненный панцирь, как у ее бойцов. У Виенанд был лазпистолет, но Представитель не доставала его из кобуры, довольствуясь тем, что ее охраняли двадцать с лишним вооруженных солдат.

— А неплохо сидит, — сказал Кьярвик, показывая на миниатюрную фигурку инквизитора в сравнении с мускулистыми штурмовиками.

— Я подготовилась.

Размик вытолкнул вперед Урквидекса, и теперь, когда магос стоял близко, Кьярвик увидел, что тот тащит за собой небольшую тележку с оборудованием. Колеса тарахтели по погнутой металлической крыше. Огоньки мерцали в будто бы произвольной последовательности, провода вились между устройством, похожим на армейскую вокс-станцию, и гнездами в задней части шеи Урквидекса. Глаза его беспорядочно моргали. Он вполголоса бормотал какие-то гортанные и невнятные слова на чужеродном языке, словно нечто бесконечное древнее шептало ему на ухо. Слюна капала у него с подбородка, но он был слишком сосредоточен на том, что слушал, и забывал сглатывать.

— Да что с ним такое? — спросил Бальдарих, не скрывая отвращения.

— Он проверяет орочьи каналы связи, ища указания на местонахождение Зверя, — пояснила Виенанд. — Когда Тейн и сказал мне, что может уловить голос вожака в передачах из дворца, я вспомнила о лингвистической матрице, разработанной магосом Лаврентием для перевода попыток Зверя вступить в контакт на Ардамантуа. Урквидекс располагает черепными имплантатами, необходимыми для подключения к речевым центрам, поэтому он любезно вызвался добровольцем.

— Вот уж не сомневаюсь, — съязвил Кьярвик.

— Это. Очень. Странно, — сказал Урквидекс, с трудом проталкивая человеческие слова через грубые непонятные звуки, льющиеся прямо с коры его мозга. — Множественные. Упоминания. Зверя. — Он крепко зажмурился, веки подрагивали, как при беспокойном сне. — Не знаю. Где. Он.

— Сознательная дезинформация? — предположил Тейн.

— Возможно.

— Тогда нам надо разделиться, — быстро сказала Виенанд. — Ударим по ним со всех сторон. Кулаки Образцовые и Сдиратели возьмут одну половину, а я и Караул Смерти — другую. Надеюсь, когда оркам придется биться на два фронта, они растеряются, и это даст Курланду и Каваланере шанс использовать псайкера.

— Вы? — переспросил Тейн. — Госпожа Представитель, я не считаю...

— Не ссылайтесь на мою должность, Максимус. Вы ведете своих людей, а я намерена повести моих.

Тейн покосился на Караул Смерти. Их было почти тридцать, лучшие воины из разных орденов. Лучшие, вместе с которыми когда-либо приходилось биться Кьярвику.

— Полагаю, выбора у меня особо нет, — сказал Тейн.

— В общем, да. А теперь идем.

— А что, какое-то местоположение вероятнее другого? — спросил Тейн, поворачиваясь к Урквидексу.

— Не. Существенно. Но. Есть. Один. Источник. Большинства... — Он задрожал, челюсть как будто заклинило на кратком слоге «тра...», которого, видимо, не существовало в лексиконе зеленокожих. — Трансляций.

— Тогда я займусь им. Согласны?

— Согласна, — сказала Виенанд. — Сформируйте команды, и Урквидекс укажет им, куда идти.

Тейн кивнул и приказал своим людям разбиться на отделения. Едва он отвернулся, Виенанд сжала плечо Элдона и под предлогом, что помогает ему идти, зашептала ему на ухо. Но из всех, высадившихся на крышу Астартес, у Космического Волка был самый острый слух.

«Отправь мою команду к наиболее вероятному месту».

Кьярвик покачал головой и поправил перевязь.

Невезение. Он точно проклят.

Улланор — Горкогрод, тронный зал

Орочий псайкер умоляюще взревел, когда тяжелые грузовые сервиторы втащили его в огромные покои вождя чужаков. Лаврентий проскочил под цепью, чтобы вколоть ему в ногу еще дозу успокоительного. Ксенос рявкнул и попытался лягнуть магоса, но сервиторы тупо и неумолимо волокли его вперед. Дав знак Сестрам окружить подопечного, Каваланера подошла сзади, подняла руку и положила ее на загривок колдуна. Тот затрясся в немом ужасе, вызванном одновременно воздействием паралитической инъекции и близостью парии, от которого подсознание пспоника словно бы пронзал ледяной меч. Но он не перестал рычать и биться, только упал на колени, словно умоляя о прощении, и его пришлось волочить остаток пути за запястья.

Одного лишь этого зрелища хватило бы, чтобы убедить Курланда: он пришел, куда следовало. Но он уже узнал это помещение по детальнейшим описаниям Круля.

Посреди ошеломляюще обширного пространства находился круглый помост, похожий на тот, что возвышался в Великом Зале Терры, только намного больше и величественнее. Шесть огромных тронов были обращены вовне, так что тот, напротив которого оказался Курланд, был не виден. А престол, на который он смотрел...

— Стой! — скомадовал он, и сервиторы тут же остановились.

Орочий псайкер забился на полу.

— Мы в нужном зале, — сказал Круль.

За спиной ассасина Альфа 13-Джэзал и огрины удерживали двери под глухие удары по телам и жаркие вспышки плазмы. Истребительная команда «Ловчий» рассредоточилась. занимая позиции в ямах, окружавших помост, — видимо, это был некий аналог сидячих мест.

Лорд-командующий шагнул вперед, к Боэмунду и Астеру.

Как и он, те неотрывно смотрели на помост.

На исполинском кресле восседал огромный чужак в броне, по размерам ближе к гарганту, чем к среднему орку. Все пластины лат были разного цвета и из разного материала, но по ним тянулись единые чужеродные узоры замысловатого вида. Голова его оставалась непокрытой: темно-зеленая, складчатая, как древесная кора, вся в витиеватых татуировках сине-фиолетового цвета. Латные перчатки размером с кирасу Курланда сжимали подлокотники. Заскорузлые губы и размалеванные клыки-бивни сложились в усмешку.

Ксенос ждал их.

Курланд похолодел.

Под лязг брони Зверь поднялся с трона.

— Сохрани нас Император! — крикнул комиссар Госс, отворачиваясь от толпы в дверях и в ужасе опуская плазменный пистолет. Комиссара прикрепили к группе в последний момент, и ему толком ничего не сообщили о храме-гарганте Зверя.

Имперский Кулак услышал, что сверху улюлюкают. Он обернулся через правый наплечник.

Каменные стены тронного зала состояли из больших черно-белых блоков, изрезанных орочьими «глифами». Из них выступало множество галерей с железными перилами, отмеченных особыми знаками, и Курланду хватило одного быстрого взгляда, чтобы понять: символов всего шесть. Орк с железными клыками на фоне алого диска, красное солнце с мордой зеленокожего, изогнутый желтый полумесяц, зигзагообразная змея, череп с перекрещенными кровавыми топорами и рогатая орочья голова синего цвета на фоне костей. Галереи, отмеченные этим последним символом, наполняли вопящие ксеносы. Крупнее любого зеленокожего, с кем до сих пор сталкивался Курланд — за исключением самого Зверя, — все в тяжелой броне и с мощным вооружением. На их снаряжении тускло-голубого цвета виднелись знаки в форме черепа.

На концах галерей стояли боевые машины — огромные гарганты, служившие также символами власти. Их гигантские корпуса из клепаного железа, несущие на себе лишь самые большие и сложные орудия, были размалеваны и инкрустированы самоцветами под стать глифам на стенах. Они выглядели никак не меньше титана класса «Разбойник», а многие — и крупнее. В некоторых случаях орочьи инженеры уделяли внимание габаритам в первую очередь с целью превзойти коллег. У них получились настоящие крепости на шипастых гусеницах.

Курланд вспомнил Ардамантуа и рои могучих боевых особей, которые вырвались из-под земли, когда их главные гнезда оказались под угрозой.

Эти орки были боевыми особями их расы. Их ротой-стеной Дневного Света.

Их Адептус Кустодес.

Мозаичный пол дрогнул, когда Зверь шагнул с помоста. Он был гигантом, втрое крупнее Курланда, а Астер и Боэмуид как будто съежились на его фоне. Курланд был биологически не способен испытывать страх, но понимал, насколько трудная задача перед ним стоит.

Вот он, Великий Зверь. Этот орк сошелся с Вулканом в поединке и выжил там, где погиб примарх.

Каковы шансы Курланда?

Зверь что-то прорычал на своем языке связанному псайкеру, затем перевел взгляд на троих терминаторов. Он остановился на Курланде: вожак инстинктивно признал другого вожака. Глаза его казались алыми солнцами, заточенными в черепе, голос же раскалывал миры:

— Резня.

ГЛАВА 17

Улланор - Горкогрод, тронный зал

Курланд вышел вперед. По его телу прошел непривычный трепет предвкушения, похожий на электрический ток, — словно все эти недели и месяцы оно приспосабливалось к коктейлю эмоций, который принесет с собой момент триумфа. Генетика воина не позволяла ему выразить все это лицом. Честно говоря, он не помнил, когда в последний раз смеялся или улыбался от души, хотя, наверно, когда-то случалось и такое. Даже в ледяных мирах смерти дети обычных людей смеялись. И — далекий свет Императора ему судья и свидетель — пусть так будет всегда.

Боэмунд пересек ему путь, шагнув вперед, и поднял меч, словно чтобы отгородить Курланда и Зверя друг от друга телом и клинком.

— Будешь сражаться вместо меня? — сказал Курланд по внутреннему каналу связи. — Я — лорд-командующий. Встретиться со Зверем лицом к лицу — мое право.

Черный Храмовник что-то пробормотал в знак согласия и неторопливо подался назад, опустив клинок до мозаичного пола. Курланд, увидев эго, благодарно кивнул (хоть никто и не мог этого заметить из-за его шлема и горжета) и уловил жест Каваланеры.

«Сейчас?»

Курланд догадывался, что Зверь в какой-то мере понимает низкий готик, но сомневался, что зеленокожие знакомы с боевой системой сигналов Адептус Астартес. Он пошевелил в ответ огромными пальцами латной перчатки.

«Пока нет».

Он с трудом воспроизвел жест в терминаторском доспехе, но Рыцарь Забвения просигналила, что все поняла, и дала знак Лаврентию. Орочий псайкер забился в руках сервиторов, а Фаэтон осторожно обошел его и вколол еще дозу успокоительного.

У дверей Альфа 13-Джэзал и огрины все еще сражались, удерживая орков.

«Чем сильнее мы бьем их, — подумал Курланд, — тем мощнее псионическое поле».

«Чем сильнее мы бьем, их...»

— Я — Резня, — сказал Имперский Кулак, поворачиваясь к Зверю. — Я — лорд-командующий Империума Человечества, и я пришел убить тебя.

Зверь не смеялся. Должен был бы, но не стал.

Он резко поднял руку.

На его запястье находилось немыслимое количество разнообразных орудий, собранных в три яруса. Две свинченных вместе боевых пушки представляли собой основу всего этого сооружения. Их окружали автопушки, тяжелые огнеметы, реактивные гранатометы и многоствольное орочье оружие, которое Курланд никогда не видел в бою и не мог опознать. Снарядные ленты и кабели питания болтались туда-сюда, пока вожак целился. Впрочем, он мог бы и не стараться.

В открытой латной перчатке Зверя вспыхивала гашетка, управляющая всей этой поразительной батареей.

Он сжал кулак.

Разразился гром. Родилась новая звезда. Миры столкнулись.

Экстренная вокс-связь от Астера зажгла напрасное предупреждение на экране внутри шлема Курланда в тот же миг, когда он почувствовал, как Боэмунд врезается в него наплечником и отталкивает с линии огня.

Пламенная буря, захлестнувшая Черного Храмовника, могла бы посоперничать с залпом целого взвода сверхтяжелых танков. Курланд не видел ее — он уже пошатнулся от толчка Боэмунда, но его все равно встряхнуло и швырнуло на пол так, что разбилась линза над правым глазом. Многие системы отключились, и к ним перенаправлялась энергия из резервов. Под вой сервоприводов «Фидус Беллатор» помог своему носителю снова поднять их общий чудовищный вес. Курланд обернулся.

Истерзанная броня Боэмунда сочилась ремонтным гелем. Мозаика, на которую он рухнул, рассыпалась в пыль. Его руна на треснувшем дисплее Курланда приобрела тревожный янтарный оттенок.

Орки, видя это, громоподобно взревели, затопали ногами, забили кулаками по железным поручням. Галереи дрогнули, но инженерные расчеты в их основе были безупречны, и риска обвала фактически не существовало.

Асгер взмахнул молниевыми когтями и завыл на чужаков. Круль отреагировал проще — он поднял пистолет «Палач» и пробил голову одного из орков разрывным снарядом. Реагирующий на массу болт вырвался из затылка, и ксенос, перевалившись через перила, грохнулся на пол.

На полсекунды улюлюканье прекратилось.

И тогда Зверь издал рык, который мог расколоть бронестекло, и, словно его рев расколол плотину, поток отборных орочьих воинов с топотом устремился вниз по лестницам.

Курланд напряженно улыбнулся.

«Да. Вот так, бейте их сильнее».

Зверь шагал по гильзам от снарядов, выпущенным его же всемогущей орудийной батареей. Автоматы заряжания щелкали и жужжали. Стволы дымились. Патронники заглатывали ленты с боеприпасами. В броне чудовища открывались маленькие люки, и резиновые конвейеры подавали более тяжелые снаряды к пушкам и пусковым установкам. Лорд-командующий опустошил магазин шторм- болтера, заметив уязвимое место в сплетении механизмов, но взрывы только прошли пурпурно-зеленой волной энергии по защитному полю в метре от брони исполинского орка. Рябь диагонально пробежала по груди Зверя, вслед за смещающимся прицелом Курланда, и исчезла.

«Не останавливаться».

«Фидус Беллатор» пока что надежно хранил его, но сейчас еще и тяготил, лишая единственного преимущества, которое могло бы помочь ему выиграть время, — маневренности.

Зверь открыл огонь, сократив дистанцию. Снаряды автопушек и сгустки зеленой энергии раскрошили плитки пола у самых сабатонов Курланда и врезались в его броню. Вожак побежал, громко топая и вопя, а его наручная батарея продолжала сеять смертоносную бурю, подсвечивая дульными вспышками его морду — клыкастый ужас из ночных кошмаров. Курланд прицелился и выпустил последний заряд, метя в глаз. Реагирующий на массу болт полыхнул, угодив в энергетический щит. Курланд грузно подался назад, чтобы хоть немного ослабить соударение с разогнавшимся Великим Зверем, и поднял силовой меч.

Повторялось то, что произошло с Вулканом. Судьба человечества решится в поединке.

Орк взмахнул своим холодным оружием — шипастой вибробулавой размером с космодесантника. Длина ее рукояти вдвое превосходила рост Курланда, а вытянутая лапа добавляла еще полторы таких меры. Лорду-командующему не хватало проворства, чтобы увернуться, и он уже понял, что нет смысла даже пытаться парировать.

Он не примарх.

Булава врезалась ему в плечо и швырнула через весь зал, словно камень, который пнули ногой. Все это сопровождал виброудар, так что его подняло еще на метр, и по руке разлилось свербящее онемение еще до того, как Курланд влетел в стену. Лорд-командующий рухнул на четвереньки, на его плечи осыпалась лавина пыли. Прицельные метки отчаянно метались по забралу, покрывшемуся паутиной трещинок. Броня жалобно завыла, когда он попытался встать.

«Чем сильнее мы бьем их...»

Если бы Курланд еще знал, как их ударить.

Тирис переключил селектор болтера на автоматический режим. Он решил, что уже пора бы.

Толпы орков неслись по лестницам с галерей, из арок, охраняемых гаргантами-часовыми, прямо в тронный зал. Их были сотни. Он провел очередью по одной лестнице, выбирая цели и нажимая на спуск так быстро, что смертный просто не уследил бы за ним. Один зеленокожий словил выстрел ртом, и реагирующий на массу снаряд вынес ему затылок, но остальные болты отскочили от толстой брони и пульсирующих силовых полей. Кроме Зверя, таких огромных зеленокожих ему еще не приходилось видеть. Гвардеец Ворона перезарядил оружие.

— Симмиас, Стратон, прикрыть левый фланг! Гадриил — фронт! Ледяной Захват, за мной!

Воины отряда «Ловчий» были огневой базой, стеной болтерных очередей, но орки оказались слишком крупными и надежно защищенными броней, чтобы удерживать их на расстоянии.

Каваланера и ее Сестры делали рывки вперед и снова отступали, сражаясь, словно воинственные ангелы, — они охраняли орочьего псайкера. Тирис знал, что они умеют драться, но только сейчас оценил, насколько они хороши. Сестры убивали, словно молнии с неба, словно праведный суд, после которого чужаки метались в дыму, не зная, откуда еще ударит невидимая рука. Сама Каваланера напоминала воплощение безмолвной смерти, облаченное в доспехи и призванное на последнюю битву во имя Императора. Огромные сервиторы не принимали участия в бою, и поэтому ксеносам пока еще не пришло в голову напасть на них. Киборги словно вросли в землю. Лаврентий спрятался за одним из них и выпускал дуговые разряды из переделанного энергоизлучателя, но буйствующие зеленокожие их даже не ощущали.

У дверей бой так и не прекращался.

Цепной меч комиссара Госса яростно бился об орочью броню, адамантиевые зубцы буксовали, как человек, бегущий по льду. Изо рта офицера шла пена, фуражка валялась где-то на полу, седые волосы разметались. Он разрядил плазменный пистолет в грудь чужака, на что враг даже не обратил внимания и отрубил комиссару руку воющим топором, затем ударил ему сапогом в грудь, и искалеченный труп отлетел на три метра. Олуг взревел и ударил ксеноса по морде прикладом «Потрошителя». Брокк в одиночку удерживал дверь, борясь с орком в «мегаброне» размером почти с него. На лицах противников явственно читалось сверхчеловеческое напряжение. Даже в хаосе битвы Тирис слышал, как скрипят сухожилия равных по силе существ.

Альфа 13-Джэзал спокойно выкашивал орочьи толпы плазмой, пока его не рубанули топором по затылку экзочерепа. Скитарий рухнул, механически дернувшись, и самоуничтожился взрывом сверхближнего действия. Подкожный мелта-заряд испарил лапу его противника, и Асгер прикончил орка обезглавливающим выпадом. Его молниевые когти трещали и брызгали энергией.

Вой волчьего лорда эхом разнесся но быстро пустеющим галереям.

И потонул в рокоте машин.

Огромные гарганты, охранявшие помост, заработали в полную мощь. Выхлопные трубы исторгли черный дым. Не потому, заподозрил Тирис, что оркам не хватало технических возможностей создать что-то почище — им просто нравилось чувство мощи, которое может даровать только рокочущий мотор. Под какофонию боевых рогов машины неровным шагом двинулись вперед.

— Сейчас? — спросил Тирис по воксу, сомневаясь, впрочем, что Курланд сможет ответить.

Лорд-командующий с трудом выпрямился, вставая спиной к стене. Зверь надвинулся на него и замахнулся. Курланд грузно опустился на одно колено. Булава разнесла стену, вибрации проделали трещины до самой галереи у него над головой. Та угрожающе покачнулась, когда несколько скоб вырвало из стены.

Имперский Кулак провел выпад в живот вожака, но тот даже не удосужился блокировать. Силовой заслон обнулил расщепляющее поле меча, и клинок, не причиняя вреда, скользнул по клепаным пластинам. В ответ Зверь ударил своей артиллерийской батареей, как простым кастетом — только исполинским, массой две тонны. Орудия обрушились на забрало Курланда с такой силой, что провода закоротило, а голову вжало в обивку шлема. Он с хрустом впечатался в стену. Край каски прорезал гибкое сочленение горжета, с шипением воздуха выровнялось давление, и системы «дополненной реальности» отключились.

Со второй попытки Курланд смог оторвать шлем от измятого ворота брони. Затем он глухо и непокорно взревел, когда колено Зверя врезалось ему в кирасу.

«Фидус Беллатор» треснул, словно каменный блок, расколотый вдоль слабой плоскости. У Курланда вышибло дыхание из груди, но мультилегкое тут же компенсировало недостаток кислорода. Из смятых динамиков по краю горжета донеслись сигналы о повреждениях механических и биологических систем.

Вожак сминал его коленом.

Имперский Кулак, наполовину заваленный обломками, стиснул зубы и хладнокровно вытащил пустой магазин штормболтера. Зверь опустил жужжащую артиллерийскую батарею на запястье — до лица Курланда оставалось меньше десяти сантиметров, но тот даже не моргнул.

— Я не сдамся тебе до последнего вздоха. Человечество не сдастся тебе.

Он ожидал мгновенной смерти, но вздрогнул, услышав визг пробиваемого металла, и темный клинок силового меча рассек сзади гигантский набедренник орка. Курланд рассмеялся.

Меч Сигизмунда.

Броня повелителя Черных Храмовников треснула посередине, и там, где выступил ремонтный гель, шла зигзагообразная линия сырого керамита. Из оголенного кабеля у локтя Боэмунда сыпались искры. Он провернул реликвийный клинок и выдернул оружие из раны в фонтане крови.

Зверь выгнул спину, взвыв от боли, и замахнулся вибробулавой, но, ошеломленный ранением, не смог прицелиться и не учел, что верховный маршал едва достает ему до таза. Оружие пролетело над шлемом Боэмунда, однако костяшки пальцев вожака задели его так, что системы брони закоротило, а сам Черный Храмовник рухнул на пол. Кровь из рассеченной артерии на бедре Зверя продолжала хлестать на тело Курланда.

Лорд-командующий почувствовал, что давление на грудь ослабло, когда вожак подтянул раненую ногу к себе.

Имперский Кулак отошел от стены и чуть не упал. Поврежденные части доснеха не работали, тяжесть была ужасающей, словно Курланд не шагал в терминаторской броне, а пытался поднять луну. Он вставил полный серповидный магазин в штормболтер. Патроны «Драконье пламя» — первое, что подвернулось под руку.

Курланд поднял на Зверя глаза. Перед ними все плыло.

«Чем сильнее мы бьем их, тем мощнее псионическое поле».

— За Вулкана! — прохрипел он и открыл канал связи с Каваланерой. — Пора.

Сестра ответила щелчком.

— Я вечно буду наслаждаться этим мигом, Зверь.

Под предводительством Каваланеры воительницы вышли из схватки.

И лишь теперь Курланд осознал, какую проблему они не смогли предвидеть. Сестер Безмолвия вынудили к ближнему бою десятки отборных воинов Зверя. Как искусны ни были бы женщины и как ни бились бы Тирис и вся команда «Ловчий», чтобы проложить им путь отхода, они просто не могли достаточно быстро справиться с бронированными гигантами. Лорд-командующий почувствовал, как от гудения нарастающей пси-мощи у него натянулась кожа на лбу.

К его изумлению, неловкое отступление обернулось неожиданной удачей. Псайкер поглощал энергию медленно, впитывая значительно больше, чем в том случае, если бы поток хлынул в него разом. Он закатил глаза, веки дрожали, будто по цепям шел электрический ток. С нижней челюсти хлопьями падала пена. На всем теле набухли и почернели кровеносные сосуды. Колдун бессильно бился в цепях.

Схватившись за голову, Зверь повернулся на здоровой ноге.

Он заворчал, поднял назапястную батарею и выстрелил.

Поток пуль, лазерных лучей и странных гравитонных сгустков обрушился на двух сервиторов и полдюжины отборных орочьих бойцов. Внезапно обретя свободу, зеленокожий псайкер забился на полу, как рыба, вытащенная из воды. Шквал снарядов несся к нему и мог бы изрешетить, если бы Древина не бросилась им наперерез в последний момент. Она вскинулась, как в танце, и ее изувеченное тело упало на орка, а вихрь выстрелов ринулся дальше. Еще одна Сестра в багряной броне упала с простреленным коленом, но даже не вскрикнула, верная своим обетам.

Зверь выругался: все его многочисленные стволы закрутились вхолостую, и снова заработали автоматы заряжания.

Уцелевшие воительницы продолжали отступать с боем, и тут, когда их раненая сестра еще пыталась отползти от орочьего псайкера, тот взорвался.

Пасть зеленокожего широко раскрылась, в горле застрял низкий булькающий звук. Он затряс головой, как расшатанный крепеж под давлением. Глаза распахнулись и выпучились, будто заглянули в самое сердце безумия Изначального Уничтожителя. Курланд увидел, как над головой чужака вьется эфемерный зеленый силуэт. Искры полетели из носа колдуна, он выгнулся на полу, и голова его разлетелась на куски. Толчок вдавил спину орка в мозаичный пол, вокруг разлетелись брызги крови и осколки черепа.

Ударная волна псионического взрыва сорвала плоть с последнего сервитора и пронеслась с боков от раненой Сестры, как бурлящий вал, налетевший на скалу.

Изумрудное сияние хлынуло из блестящего среза обнажившегося мозгового ствола псайкера. Картина походила на ускоренную съемку прорастания и увядания куста, на то, как разряд тока вылетает из оборванного провода в поисках земли...

И находит ее.

Асгер торжествующе взвыл. Курланду же хватило сил только на то, чтобы удержаться на ногах. Он засчитал это себе как победу.

Пси-реакция прошла по толпам сражающихся орков с быстротой молнии — стремительный колдовской ураган, порожденный коллективным сознанием ксеносов, сквозь глаза дотянулся каждому в череп и вырвал из них души. Он несся все дальше по толпе, и вслед за ним лопались головы. Струи крови хлынули изнутри на замасленное окно в пилотской кабине гарганта. Боевые машины остановились. Одна перевернулась. Влажное хлюпанье и треск, стук осколков черепов по металлу доносились с лестницы, ведущей на галерею, и из-за двери за спинами Олуга и Брокка.

Змеящийся разряд ударил Зверя в клыкастую челюсть, и он упал на одно колено, сжимая обеими лапами виски и воя в беспримесной ментальной агонии.

Затем он поднял глаза и фыркнул, глаза его бешено сверкали.

Что-то пошло не так.

Раненая Сестра.

Курланд нацелил штормболтер в упор, прямо внутрь щита Зверя, и разрядил весь магазин орку в лицо. Из брони чужака хлынул, загораясь, пирокластический гель. Воя и пуская слюни, вожак выбил болтер из латной перчатки Курланда взмахом левой лапы.

Практически обезоруженный, в обесточенном доспехе, Имперский Кулак ощутил, как от сокрушительного удара дробятся укрепленные кости запястья, руки и плеча. Штормболтер отлетел в стену, упал и прокатился по полу. Сознание помутилось, спасаясь от боли.

Все исчезло, кроме ощущения силового меча в другой руке.

Зверь отшатнулся, ошеломленный. Морда его превратилась в сплошную оплавленную массу, безглазую, с ноздрями, слившимися в одну борозду, с губ свисали потеки жира. Он ослеп. Курланд замахнулся мечом одной рукой, вложил в удар весь запас отчаянного упорства, унаследованный от Дорна, и вонзил клинок в разверстую пасть вожака. Тот дернулся — даже в агонии достаточно могучий, чтобы вырвать меч из руки Курланда, — рухнул ничком на пол...

И затих.

Как и весь тронный зал.

Имперский Кулак осел на пол, внезапная слабость в коленях смыла боевую анестезию, которая до сих пор помогала ему держаться на ногах.

Готово. Он справился. Мозг его онемел не меньше, чем тело, и отказывался понимать масштаб значения произошедшего.

Он преуспел там, где примарх потерпел неудачу.

Они преуспели.

Сквозь звон в ушах он услышал, как кричит Тирис, поздравляя его. Подошел Круль, улыбаясь, и плюнул на труп Зверя. Удивительно, как близко ассасин был все это время, а Курланд и не заметил. Судя по всему, агент Вангорича защищал его. Лаврентий издал радостный писк — он так разволновался, что перешел на двоичный код. Асгер завыл, хотя не так, как раньше: он оплакивал погибших и праздновал победу, которая определяла исход войны. У Курланда по спине прошла дрожь, и он улыбнулся — наверно, впервые за всю свою послечеловеческую жизнь, его трясло от того, что кончился приток адреналина, и от постепенно возвращающейся боли.

— Мы победили, — сказал лорд-командующий.

А что еще он мог произнести?

Боэмунд стоял на коленях над поверженным Зверем. Он пронзил мечом сердце орка, надавил, подождал секунду, потом одной рукой отсоединил шлем и поднял его под тихое шипение магнитных замков. Сомкнув руки на гарде реликвийного клинка, он опустил голову и не стал выпрямляться.

— Примарх не ошибся, когда доверил это тебе, брат. Прости мои сомнения, они были недостойны слуги Императора. Ты добился величайшей победы со времен уничтожения Хоруса. Если даже я более ничего не смогу совершить, то хотя бы позабочусь о том, чтобы твое имя вечно произносили с таким же уважением, как имя самого Сигизмупда.

Курланд взял брата за руку, и два космодесантника помогли друг другу подняться.

Новый Имнериум начинался здесь.

Лорд-командующий сжал истекающее гелем сочленение на локте Черного Храмовника, выражая ответную благодарность... и увидел, как распахнулись огромные двери в дальнем конце зала. Он услышал нечеловеческие голоса, тяжелые шаги кого-то, закованного в броню, и понял, что ошибался.

Во всем.

ГЛАВА 18

Улланор - Горкогрод, тронный зал

Они ошиблись. Страшно ошиблись. Теперь Курланд ясно понимал это. Он посмотрел на круглый помост посреди тронного зала и на шесть тронов.

Шесть. Он повернулся к галереям — отличительных знаков на них было тоже шесть. В голове возникли совершенно нелогичные выводы, словно кто-то поднял ворота, разделяющие «возможно» и «невозможно». Такого не могло быть в орочьих империях прошлого: даже последним настоящим «Вааагх!» управлял железным кулаком Урлакк Ург, единоличный всемогущий «император».

Но здесь был не один Зверь, и так повелось с самого начала.

Их было шесть. Прим-орки, и каждый — отец своего легиона.

С места, куда его забросил поверженный вожак, на некотором расстоянии от входа для служителей, по которому они пришли, Курланд увидел трон, прежде скрытый. Он был больше остальных, застлан кожами и мехами и раскрашен в черно-белую клетку. Пока лорд-командующий разглядывал его, пораженный тем, что узор ему знаком, оглушительный грохот шагов и звон брони достигли апогея, и в огромные главные двери прошел еще один Зверь.

Второй прим-орк.

Или первый?

Он был крупнее того, с которым только что бился Курланд, и облачен в более тяжелую и богато украшенную броню с черно-белыми зигзагами на пластинах сложной формы. Забрало шлема было выполнено в виде клыкастой маски кроваво-красного цвета, инкрустированной камнями. Чужак бросил взгляд поверх сокрушенных гаргантов по обе стороны ворот, поверх сотен изуродованных орочьих трупов по всему тронному залу и издал рокочущий рык, похожий на звук боевых рогов титана. Взор его остановился на павшем собрате, и он двинулся вперед, так что пол содрогнулся. Воздух вокруг чудовища задрожал, когда из латных перчаток хлынуло всеуничтожающее зеленое пламя.

Именно этот орк бился с Вулканом.

Курланд обругал себя за то, что не сообразил сразу, но как он мог? Кто бы предположил, что Зверь — не один?

Впрочем, это не имело значения.

Как Имперский Кулак, он должен был предусмотреть любой вариант.

— Защитите лорда-командующего! — заорал Боэмунд, и команда «Ловчий» тут же открыла огонь, стреляя от груди и одновременно твердым шагом идя на перехват. Болт-снаряды отлетали от щитов прим-орка. Мелта-лучи и плазменные сгустки из комбиоружия шипели, ударяясь в них.

Каваланера и три ее Сестры, которые еще могли сражаться, быстро догнали топающего вперед Боэмунда. Позади взревели Олуг и Брокк. Женщины легко проскочили мимо огринов, словно алые и черные потоки плазмы под непостоянным воздействием многокомпонентного магнитного поля, но вожак не обратил внимания на выпады их силовых клинков, будто его всего лишь кусали насекомые. Олуг влетел в грудь исполинского ксеноса и отскочил, а тот просто прошел по нему, сломав бедро огрина, ударом сапога, затем презрительно отшвырнул Брокка в сторону краем латной перчатки. Каваланера продолжала нападать. Прим-орк рыкнул и развел перчатки, между ними полыхнул высокий факел бело-зеленого пламени. Он резко свел ладони, раздался оглушительный хлопок, и ударная волна сбила с ног Сестер в легкой броне.

Курланд услышал, что направление болтерного огня сменилось. Бойцы... промахивались? Снаряды с хрустом били в стену у него над головой. Он заметил, как один болт попал в скобу, металлическая пластина отлетела, и опора смялась. Последняя, на которой держалась галерея.

Вся конструкция обрушилась со стены с треском ломающегося камня.

Боэмунд резко подобрался. Асгер, подходивший с другой стороны, тоже.

Прим-орк поднял голову, и упавшая галерея разломилась надвое о его шлем. Вспыхнуло психосиловое поле, запахло озоном, и вожак осел под тяжестью нескольких тонн камня, железа и мертвых зеленокожих. Курланд увидел, как грозная фигура, замаскированная, но похожая на человека, пробежала половину галереи и вскочила на плечо исполина.

«Круль».

Авточувства Курланда не работали, и если даже с их помощью он не мог уследить за ассасином, то сейчас не стоило и пытаться.

Кажется, Круль держал в руке длинный клинок, то воплощавшийся в материальной реальности, то исчезавший. Бесшумно и ловко ассасин погрузил меч в шею прим-орка. Фазовое оружие прошло сквозь броню, словно той и не было, но остановилось. Оно или оказалось недостаточно длинным, чтобы пробить горло зеленокожего, или плоть стала для него неодолимым препятствием.

Вожак поднялся, обломки посыпались с его плеч со страшным грохотом. Его покрывал слой пыли. Болт снаряды истребительной команды высекали искры из неприкрытой щитами брони Зверя.

Он резко дернул головой и сбросил Круля.

Ассасин извернулся в полете, как воздушный акробат, упал, перекатился по полу, достал пистолет «Палач» и, еще не остановившись, выпустил несколько болтов. Впрочем, они возымели не больше действия, чем выстрелы Караульных Смерти.

Зверь был неуязвим и неостановим, и он продвигался в сторону Курланда и своего побежденного собрата, как бронепоезд.

— Сгинь в свете Императора, нечисть! — вскричал Боэмунд, тяжелыми шагами выходя навстречу вожаку.

Тактический дредноутский доспех весил несколько тонн, и атакующий космодесантник, облаченный в него, обладал ударной силой разогнавшегося танка, но прим-орк отшвырнул его, словно броня состояла из полых пробных отливок.

Асгер Боевой Кулак нанес удар по тыльной стороне орочьих ног, но так же безуспешно. Гигант двинул назад шипастым сапогом, и волчий лорд свалился на спину.

Последний из Имперских Кулаков гордо выпрямился. Одна его нога была в полной броне, на другой остались только коленное сочленение и сабатон, присоединенные к бедру шлангами гидравлики. В кирасе не хватало многих пластин, горжет смялся и выглядел как гримаса измученного адамантия. Штормболтер лежал в стороне; впрочем, рука, которой Курланд жал бы на спуск, все равно не действовала.

— Стена Дневного Света стоит вечно.

Он попытался достать мечом пах орка. Расщепляющее поле дрожало — генератор сбоил от постоянного применения, по сейчас, в последнем бою, это уже ничего не значило. Исполинский ксенос принял удар ладонью латной перчатки и перехватил клинок. Чудовище с неодолимой силой вырвало реликвийный меч из руки Курланда и, держа его за лезвие, ударило по набедреннику. Металл разлетелся на куски.

Удовлетворенно фыркнув, чужак отшвырнул последний кусок, поставил сапог Имперскому Кулаку на грудь и толкнул его на пол.

Под тяжестью чудовища упрочненные реберные пластины Курланда треснули, перед глазами поплыли черные точки, но слух оставался острым.

Голос Зверя прозвучал, словно смертоносный удар с орбиты:

— Я — Резня.

Кьярвик прорубил себе путь по нескольким лестничным пролетам и уже добрался до широкого коридора, выложенного каменными блоками, когда восстановилась вокс-связь с истребительной командой «Ловчий». Они были близко. Фенрисиец понял это, поскольку контакт с Клермонтом, флотом или Тейном все еще отсутствовал. Сначала на его резкие требования новых сведений отвечал рокот перебиваемых помехами голосов. Потом — истошные крики, выражавшие то ли горе, то ли боль, то ли все вместе. Кьярвик догадался, что они проиграли.

По вполне очевидным причинам.

Орки особенно крупного подвида блокировали рывок «Умбры», встав в широком арочном проеме в конце коридора. Они были в громоздкой черно-белой броне и снаряжены для битвы в городских условиях боевыми моторизованными пилами, огнеметами и высокомощными стабберами.

При других обстоятельствах Кьярвик усомнился бы, что они сумеют пробиться через столь многочисленных великанов, но сейчас пряхи судьбы — в кои-то веки — улыбнулись Ворону Бури. Чужаки сами шли в ворота под аркой и встали так плотно, что не могли толком повернуться и сражаться с тем, кто ударил им в спину.

Ударом силового кулака Кьярвик разнес вожака в «мегаброне» от талии до шеи. Очередь, опустошившая магазин со снарядами «Мщение», повалила другого. Вся борода фенрисийца была в крови, косы прилипли к голове. Эвисцератор Зарраэля почти непрерывно кромсал мясо, какофонический визг зубьев перекрывал рев, вой и грохот тяжелого огнестрельного оружия. За мечом Бальдариха тянулись длинные полосы и брызги крови. Бор истреблял орков десятками — плазмой и пламенем. Щит Фареоса стал липким от крови, его болтер все еще стрелял. Железный Змей наступал, пригнувшись, за ним шагал Атериас и вел огонь поверх его головы из болтера и сервосбруи. Вспышки выстрелов озаряли блестящие лилово-золотые пластины его брони. Штурмовики Инквизиции вносили свой вклад — меткие залпы лазлучей закрывали неизбежные бреши, остававшиеся там, где яростно прошли Бальдарих и Зарраэль. Разник следовал за ними, прикрывая инквизитора Виенанд своим телом, и секретные нейроулучшения позволяли ему изумительно метко стрелять из пистолетов с двух рук.

И эта великолепная картина бойни с полной ясностью говорила Кьярвику: они проиграли.

Псайкер-бомба не сработал.

Он застонал, как волк, ищущий хозяина, и вой льдом обжег ему горло. Он не удивился, когда те, кто был рядом, издали скорбные крики.

— Прорываемся в тронный зал, — поторопила Виенанд, прикрывая вокс-бусину одной рукой и стреляя из лазпистолета. — Что-то пошло не так. Мне нужно посмотреть.

Кьярвику не требовалось «смотреть». Он уже чуял запах красного снега.

С яростным бульканьем Зарраэль вырвал у орка горло зубами, растворил другому морду плевком Бетчеровой кислоты и пробил себе путь к воротам. Они были высотой тридцать метров и разукрашены изображениями не хуже любой стены фенрисийских пещер, но даже их великолепие померкло перед гневом Расчленителя. То, что находилось за воротами, представляло опасность для них всех.

Кьярвик взревел и бросился внутрь, а уцелевшие бойцы истребительной команды «Умбра» следовали за ним по пятам, готовые исполнить долг, во имя которого их собрал Курланд.

Они принесли ксеносам смерть.

Лаврентию уже довелось однажды наблюдать, как погибает орден Имперских Кулаков. Ужасным и закономерным казалось то, что ему суждено увидеть эту сцену повторно.

Он знал, что Караул Смерти и штурмовики Инквизиции, стреляя, вышли из главных дверей.

Он видел Зверя — теперь уже того самого Зверя, в этом Фаэтон не сомневался. Титанический орк убрал ногу с груди Курланда и с издевательским, грохочущим хохотом из-под забрала потянулся и отсоединил свой шлем от горжета. Плоть его оказалась черно-зеленой, твердой, как рубцовая ткань или древесина. Он смотрел на Курланда одновременно презрительно и торжествующе. Со шлемом под мышкой он насмешливо оглядел выживших Астартес и их отчаянную схватку, потом осклабился, развернулся и зашагал прочь, к своим телохранителям.

Снова человечество отдало самое лучшее, и снова капризные боги приняли жертву и отплатили кровью.

Асгер Боевой Кулак с досадой взвыл вслед удаляющемуся Зверю.

Космический Волк повел истребительную команду «Ловчий» и Сестер Безмолвия в атаку, а «Умбра» обрушилась на противника сзади. Лаврентий понимал, что идет бой. Воздаяние, столь страшное и тотальное, что оно вторгалось даже в рассудок, откуда почти все вытеснила скорбь. Глаза его мигали скорбными последовательностями кода.

В ушах звучал свист жидкостного насоса, переставшего биться. Его маленькое механическое тело онемело — так, как и не могли вообразить себе те, кто его создал.

Слава Омниссии.

Он чувствовал присутствие Боэмунда, который стоял на коленях над искалеченным телом Курланда и плакал, не стыдясь слез.

Лаврентий осознавал все вокруг так, как доступно лишь тем, чей сенсорный аппарат отсоединен от почти полностью органического мозга. Это происходило будто в иной реальности, в неинтересной ему ноосфере иррелевантных данных, ритуалы доступа к которой он утратил. Все, что казалось сейчас реальным, сосредоточилось в месиве из человеческой плоти и золотисто-желтого керамита на руках у Боэмунда.

Курланд был не только символом надежды человечества, но и другом Лаврентия.

— Ему нужен апотекарий, — сказал Боэмунд.

Черный Храмовник не смотрел на Фаэтона. Как и он сам, космодесантник замкнулся в своем горе, а вокруг кипел бой.

Они оба знали об этом.

— Апотекария нет, — сказал Лаврентий.

Он разбирался в биологии космодесантников лучше, чем большинство не-Астартес. Он знал, где находятся вторичное сердце, оолитовая почка, преджелудок. Он понимал достаточно, чтобы задать правильные вопросы, но недостаточно, чтобы помочь другу. Стараясь не задумываться о том, что он делает, Лаврентий вставил в окровавленное горло Курланда палец-зонд. Информационный отклик прошел по его синтетическим аксонам. «Отек». Свертывание крови в органе Ларрамана. Раздавленный хрящ. Ощущение, как если просунуть палец под упаковочный пластик. От этого неуместного сравнения Фаэтон вздрогнул и убрал руку.

Прим-орк точно знал, что здесь надо уничтожить. То единственное, утрату чего противник не мог себе позволить.

— Я думаю... Я думаю, что...

— Нет! — сказал Боэмунд. — Нет, невозможно. Наследие Дорна должно жить.

Лаврентий протянул пальцы для вторичного осмотра, но теперь приготовил полный набор электрощупов и эхолокаторов. Скорее повинуясь чувству ответственности, чем питая надежду. Когда он выпустил встроенные инструменты, потолок содрогнулся от взрыва столь мощного, что Фаэтону пришлось обратить на него внимание. Магос поднял органический глаз и увидел свет.

Потолок треснул. Второй взрыв пробил в нем дыру, и вниз посыпались куски фресок размером с танк. Огромное возвышение с тронами для прим-орков оказалось как раз внизу, и его завалило обломками. По ободранным мозаикам тронного зала пробежали огни, затем прогрохотали тяжелые болтеры и донеслись гулкие ответные выстрелы с земли. Звучал характерный, как у циркулярной пилы, рев турбин, переведенных в вертикальное положение.

По глазу Лаврентия прошелся яркий луч. Он заморгал, но долей секунды раньше успел заметить два черных «Громовых ястреба» Караула Смерти, опускающихся сквозь брешь в потолке. Они изрыгали огонь. Тяжелые болтеры. Лазпушки. Слишком тесно для ракет. Господин Тейн стоял на рампе и махал сражающимся штурмовикам и Караульным Смерти, призывая их подниматься на борт.

Никто не желал занимать еще не остывшее место Курланда, и тогда приказ отступать дала инквизитор Виенанд.

Лаврентий осознавал все это, но с трудом.

Лишь когда Асгер Боевой Кулак подхватил его под мышку, а Боэмунд благоговейно поднял тело Курланда, он начал реагировать на происходящее.

Люди проиграли.

Последний сын Дорна был мертв.

ЭПИЛОГ

Отважнейшие среди всех, несомненно, те,

кто яснее прочих сознают, что их ждет,

будь то слава или опасность, но все же

встречают судьбу лицом к лицу.

Летописец Фукидид, до МО

Улланор — орбита

Свечи мерцали, дрожа от разносящегося по корпусу гула ударов по щитам. Запах и дым благовоний витали в комнате, колеблемые тихим дыханием системы воздухо-очистки. Маленькая часовня «Альказара достопамятного» находилась глубоко в недрах боевой баржи. Стены были скупо украшены рельефами, изображающими деяния Императора и VII легиона. За алтарем стояло единственное некрашеное изваяние Дорна, а по обе стороны от него — парные канделябры и масляная лампа из простой меди.

Последний из Имперских Кулаков лежал в парадном облачении. Сервы реклюзиама по мере сил привели тело в порядок. Его изувеченное туловище смазали маслом, перевязали и скрыли под регалиями. Реликвийную броню собрали и почистили, так что она сияла небесным золотом. Глаза его были закрыты. У Кулаков Образцовых больше не имелось капеллана, но смертные великолепно справились с его обязанностями. Возможно, человечество в конечном счете однажды будет процветать и без Космодесанта, как некогда утверждал Курланд. Пространственно-временной кокон поля стазиса мерцал тепловым покровом. Под ним казалось, что Имперский Кулак отдыхает, но почему-то легче было поверить, что он мертв.

За недолгое время их знакомства Тейн никогда не видел, чтобы лорд-командующий отдыхал.

В часовне хватало места на пару десятков Адептус Астартес, а если в броне, как Максимус, — то всего на дюжину. Рядом с Тейном стояли Боэмунд и Иссахар. Верховный маршал был почти в таком же ужасном состоянии, как Курланд. Его это как будто злило, каждый медленный выдох был горячее предыдущего. На броне Сдирателя не оказалось новых шрамов, ведь он командовал флотом с борта «Наказанного», пока Максимус и Боэмунд сражались на поверхности. Понять по лицу престарелого магистра ордена, столь же сильно ли опечалила его утрата, как Тейна, никто не мог.

Если бы он действовал чуть быстрее...

Если бы он смог восстановить связь с эскадрильей на какие-то две минуты раньше...

Это Максимус должен был погибнуть. Или Боэмунд.

Кто угодно, но не Курланд.

Тейн вновь взглянул в лицо лорда-командующего. Он подался вперед, не обращая внимания на онемевший бок, только поморщился. Вгляделся в выражение лица Имперского Кулака, лежавшего со сжатыми челюстями.

И не увидел там упрека.

— Он выглядит спокойным.

— Он выглядит разгневанным, — возразил Боэмунд. — Империум лишь наполовину перестроен. Замысел Императора, назидание Вулкана... Его труд не завершен. — Тейн счел слова маршала неискренними — ведь он упорнее всех противился идеям Курланда о возрождении государства. — Когда мы вернемся, я встану перед Золотым Троном и созову новый Крестовый поход во имя его.

— Кого ты созовешь? — спросил Иссахар. — Откуда? И на каких кораблях вы отправитесь? Космофлот, механикусы, Инквизиция... все наши ресурсы на исходе, брат. — Сдиратель посмотрел на Курланда. Иссахар был сдержан там, где Боэмунд проявлял горячность, и горд там, где Тейн выделялся скромностью. Временами легко было забыть, что он опытнее и имеет больше боевых отличий, чем оба его младших генетических брата. — Мы должны укрепиться и готовиться к неизбежному. Мы сломим орочий хребет на стенах Терры, как наши предки сломили Архипредателя.

Иссахар посмотрел на Боэмунда, тот — на Тейна. Максимус смотрел на них обоих. Он мысленно ставил на их место по очереди Вериалла, Куарриона, Воркогупа и Евклидиса тоже — если Испивающий Души еще жив.

Он не допустит, чтобы Последняя Стена повторила ошибки Верховных лордов. Это стало бы поруганием памяти Курланда. Какая бы борьба за власть ни последовала, он не будет к ней причастен. Он в первую очередь Кулак Образцовый. Все системы его тела так или иначе перестроены, чтобы лучше служить ему в бою, а через него — Империуму.

И только Империуму.

Это чувство долга заменяло ему все амбиции. Такое, наверно, могли понять лишь потомки Ориакса Данталиона.

Человечество — лучше.

Оно заслуживает лучшего.

Начало записи...

Непреклонный закон: любые обстоятельства, не сумевшие уничтожить вид, лишь укрепляют его. Ученые далекой поры, продираясь сквозь тернии собственной амафии[1], пришли к пониманию этого, изучая давно исчезнувшие виды на Древней Терре. И когда мы предприняли первые робкие шаги в Солнечную систему, а позже — в системы за ее пределами, наблюдения те нашли подтверждение и в иных мирах. Во время Звездного Исхода и Золотых Веков Экспансии принцип сей снова и снова обретал доказательство у доминирующих видов ксеносов, с которыми мы сталкивались, коих изучали. Подтвердили его и эльдарская мифология, и вымирание некронтир, увенчавшееся их ужасным возвращением к жизни, и генетически сконструированное варварство орков.

Всякий вид думает, что его развитие и даже предназначение покорны ему. Но это говорит тщеславие, ибо те, кто оглядываются назад, ведают, что мы все не более чем порождения темных и отчаянных времен. Вид должен принять свою судьбу, отдаться ей, признать ту роль, которую она играет в создании тела, ума и пребывания нашего в иных мирах. Небеса давным-давно указали нам путь. Когда свет далеких звезд, проделав тысячелетний путь, озарил Древнюю Терру и поверхность Красной планеты, мы — может статься — узрели отражение нашего рока. Пока мы существовали дикарями, древние галактические расы уже вели сражения при-свете чужих солнц. Они проигрывали и побеждали, наращивали мощь... потому что выжить дано лишь сильным.

Однако сила предстает во множестве форм. Павшая империя эльдаров и гробницы некронтир могут звенеть тишиной веков, но только глупец полагает, что их угроза предана пыльным страницам истории. Они были испытаны и повержены, но все еще существуют. Они усвоили уроки бедствия. Они полны решимости выжившей расы. В их чуждой, жуткой плоти обитает раскрытый потенциал.

Кто-то скажет, что предполагать подобное — удел еретика, но, подобно свечению тех далеких звезд, истина находит к нам путь сквозь туманы и завесы невежества. Мы здесь — и мы ничем не отличаемся. Как и у эльдаров, наша Империя пошатнулась — и люди пали. Как и некронтир, нам пришлось приспосабливаться. Пусть и покажется такое родство отвратительным, во многом мы похожи на орков. Для человечества они — чума и смерть, угрожающая пожрать всю Галактику. Но для кого-то и мы — нечто подобное. Бедствие из податливой плоти и варварских технологий, чья заявленная цель, гордо выкрикнутая в пустоту, — очистить звезды от ксеносов и вобрать все и вся в наши владения. Как и у орков, наше господство то ослабевает, то укрепляется, растут наши силы и наши аппетиты. В каждом нашем поражении заложены семена будущих побед.

Сначала — тьма и буря, после же — свет зари, ужасающий, несущий истину.

ГЛАВА 1

Пылающие миры. Разрушенная империя. Расползающаяся зеленая зараза.

Если бы какая-то внегалактическая раса — ксеносы, благословленные безвестностью, — обратила бы внимание на юдоль человечества, именно это и предстало бы их глазам. Империум опустел и лишился надежды. Планеты вращались в пустоте, укутанные смогом разрушения. Царство разваливалось.

Орки были повсюду. Их полчища терроризировали своих жертв с неумолимостью тварей из древних мифов. Их жестокие технологии предвещали конец всему, и самих чужаков было не счесть. Зеленая волна целиком захлестывала миры-ульи. Флотилии бесследно утопали в лавинах варварски склепанных космолетов, и более от них не было ни слуху ни духу. Величайшие армии эпохи, бесчисленные полки Астра Милитарум, легионы скитариев и орды Ополчения Фратерис захлебнулись собственной кровью, и миллиарды чужаков размешали их тела в кровавое месиво своей тяжком поступью, под которой содрогались большие и малые планеты.

Верховный адмирал Таддеон Траск, флаг-офицер Краевой эскадры линейного флота Солар, держал тысячу боевых крейсеров и эскортов на станции в туманности Фантина, не ведая, какой приказ отдать, в то время как вокруг него погибало в огне кольцо миров Фадрианского скопления. Слишком поздно верховный адмирал осознал, что его армада спряталась прямо на пути еще одного орочьего флота, вторгающегося в субсектор. Ведомые космическими скитальцами, несущимися в авангарде флотилии подобно циклопическим фрагментам раздробленной кометы, зеленокожие разбили плотный строй имперских звездолетов. Когда боевые крейсеры и тяжелые фрегаты были сметены, на их величественные остовы роем накинулись посадочные модули и штурмовые катера.

В системе Назарекса миллионы обитателей планет, живущих сельским хозяйством, погибли вместе со своим урожаем, когда внезапное появление орочьей штурмовой луны чудовищных размеров повергло агромиры в гравитационное безумие. Небесные тела сбились с выверенных орбит. Какие-то из них были отброшены к огромному солнцу, в которое со временем и погрузились, другие же остались дрейфовать в ледяной и темной пустоте.

Парсеки широт, находящихся некогда под чутким контролем Империи, обратились в безжизненные руины после налета. Субсекторы, заполненные имперскими мирами, стали братскими могилами размером с планеты. От разрушенных городов струился дым, крася небеса в траурный черный цвет. Целые трупы и части тел свисали с лопастей и кабелей, с деталей барочной архитектуры и разбитых статуй, свидетельствуя о звериной жестокости чудовищ, штурмующих улицы и здания.

Кардинальский мир Корибана-Проктора и погребальные луны Пульхры V, VI и VII стали призраками — полное уничтожение их населения, состоящего главным образом из жрецов, сотворило эту жестокую метаморфозу. Миры-Очаги затихли, их промышленность встала. Колоссальные кузницы превратились в горы металлолома, застывшие среди паровых лесов и предоставленные на милость захватчику.

Существо, которое они называли Зверем, было повсюду, его лихая удаль являла себя в каждом взмахе грубо сработанного клинка. Гневным гласом ему служил грохот орудий. Его безумным оскалом щерились клыкастые пасти мерзких отродий, убивавших во славу Ему. Империум дрожал пред его иномирным гневом, пред зеленым адским пламенем, губившим обреченные планеты одну за другой.

Субсекторы гасли подобно свечам, задутым во тьме пещер. Сгинул Дразнак. Следом за ним — Фаал. Потом — Трега, Мебиус, Солон. Та же участь постигла Квинтарсус и Вулхано. В пространстве у Гностанграда, флотской базы своего сектора, и в глубинах Чатазмы все еще велись бои. Точки Мандевиля сделались местом ужасающих столкновений кораблей, чьи отчаявшиеся капитаны наперегонки пытались совершить прыжок в варп. Некоторые пытались уйти в варп без навигаторов и навсегда терялись в эмпирейных бурях.

Для других миров ожидание имперской помощи чересчур затянулось. Их население и губернаторы провели мучительные месяцы без вестей от столичных планет своих секторов и даже самой Терры. Срочные, неоднократные астропатические воззвания о помощи заглушались реляциями о вторжениях извне и катастрофичных военных неудачах в соседних системах и субсекторах. Миры без постоянно расквартированных вблизи полков Астра Милитарум или собственных военных флотилий ждали худшего пред лицом угрозы. Не одна планета лишилась системных звездолетов и планетарного ополчения по распоряжениям далеких адмиралов и лорд-маршалов, призывавших силы на другие фронты.

Столкнувшись лицом к лицу со своей судьбой в образе орочьих орд, вторгающихся в звездную систему, жалкие ополченские формирования были распущены, замолкли орудия типа «земля - орбита». Вычурные ульи Эйдолона V переполнились криками помешанных, когда невыносимое пси-присутствие Зверя принялось сокрушать умы их жителей. Выполняя последний приказ экклезиарха Месринга, посланный незадолго до его смерти, миры- святилища Фидессы-секундус и Понтефакса XIII вынужденно покорились чуждой ярости, бушующей в космосе. Священники и паломники впустили безумие в свои сердца, отдавая свою веру апокалиптической силе Зверя. К тому времени, когда явились зеленокожие, чтобы испепелить возносящиеся к небу статуи и соборы, все слои экклезиархического общества в мирах-святынях сдались чужеродному Звериному превосходству.

На индустриальной планете Транстис Ди-Дельта рабочие кланы и не нуждались в наказах опального верховного лорда Терры. Они приняли чужеродное безумие с распростертыми объятиями и падали ниц перед прибывшими орочьими военачальниками, презентуя им идолища, повторявшие образы, явленные в общих кошмарах, — зеленокожие и дикие. Кошмарные статуи, сваренные плазмой из сборочных материалов, понравились ксеносам, но не спасли членов этих кланов, которых быстро разделали и принесли в жертву тем же самым богам.

Сколь много смертей, сколь неисчислимы разрушения... Миры трепетали от мощи Зверя — неразумной и неодолимой. Население истребляли, имперских граждан подвергали ужаснейшим казням и пыткам. Планеты, коим предначертано было войти в летописи боевой славы как местам величайших побед, ныне могли увековечиться лишь как колоссальные братские захоронения, склепы космических масштабов. Армады древних линкоров, похожих на соборы, превратились в груды обломков и замерзшие тела, дрейфующие в темноте. Огромные звездные форты и космические станции были разбиты вдребезги мощью орочьих флотов, низвергнуты на поверхности планет, на чьих орбитах они пребывали, или в горнила собственных солнц. После себя беспощадные чужаки оставляли лишь пепел, гниющие тела и тлеющие обломки.

И павшим еще везло. Когда зеленая угроза прорвала оборону сегментума, нетронутыми оставались обширные имперские территории. На планеты, и без того перегруженные торговыми и грузовыми судами, прибывали звездолеты, забитые беженцами. Порядок там давно уже рухнул, но население объединяла надежда на то, что орочья зараза как-нибудь минует их. Но зеленокожие — существа с аппетитом совершенно ненасытным — не забыли никого и ничего.

Для астропатов Империума, вокруг которых собрались планетарные губернаторы, военные командующие и капитаны изолированных кораблей, масштабы ужаса были болезненно очевидны. Все отчаянно нуждались в информации, новостях об успехах и планах скоординированного контрнаступления. Псайкеры не осмеливались доложить, что сегментум Солар становился все более и более безответным, так как астропаты умирали вместе с мирами, к коим были приписаны. В радиусе тысяч световых лет от Солнечной системы приходили рапорты от разгромленных флотов, истребляемых имперских армий и гибнущих планет. Поэтому телепаты не находили в себе силы сообщить испуганным и лишившимся надежды людям, что к ним никто не придет на помощь. Что статус, определяемый их рангом либо же титулом или планетарной податью, уже не принесет им пользы. Что уцелевшие армады стягиваются для стратегической обороны самой Терры и ближайших к ней систем.

Линкоры и большие крейсера не покидали строй. Исполинские транспортные корабли, набитые полками Астра Милитарум, оставались в резерве: их пассажирам не приказывали отвоевывать осажденные миры. Рядом висели громадные ковчеги Механикус и грузовозы с богомашинами-титанами, чья мощь бесцельно простаивала в просторных ангарах.

Об организованном сопротивлении, возникавшем по всему космосу, астропаты знали мало. Неведомые герои, слишком занятые боями и поражениями у себя дома, едва ли могли предложить надежду далеким жертвам орков, съежившимся под позеленевшими небесами. В то время как обычные люди — гвардейцы, священники, ульевики, адепты, фермеры, слуги — гибли толпами, выжившие обращали взор к звездам, ища спасения. Они молили о помощи Бога-Императора и могущественных Его сынов. За что боролась Галактика тысячу лет назад, если не за единство Адептус Астартес? Конечно, ордены Космодесанта соберутся, как и в прошлые времена, их сила будет щитом, который заслонит слабых и их Императора.

Однако они этого не сделали. Они не могли.

Орки были повсюду. Их штурмовые луны взошли над родными мирами Адептус Астартес. Флотилии варварских кораблей без предупреждения вторгались в системы, в которых ордены Космодесанта уже сражались с предателями и ксеносами иных видов. Библиарии всех капитулов одновременно получили призывы о помощи. Роты Астартес и ударные крейсера отправились сквозь пустоту, откликаясь на древние соглашения или на сообщения о невообразимых разрушениях и предупреждения с их собственных сторожевых станций и аванпостов. Космос, как сухой пергамент, испещрили зеленые пятна вражеских вторжений. Столь много сигналов бедствия, столь много новых фронтов — орденам Астартес, и без того действующим на пределе сил, пришлось выбирать наиболее важные битвы. Когда тьма вспыхнула огнем битв и разрушений, восстала зеленая волна, накрывшая собой планеты, системы и субсекторы. Роты Адептус Астартес, боевые баржи и ударные крейсера оказались отрезанными от командных структур своих же братств, а братства — друг от друга.

Ведомые каким-то звериным чутьем и вестями о смене маршрутов миграции ксеносов, Космические Волки начали возвращаться на Фенрис целыми толпами. Когда их родной мир оказался на пути огромной вражеской армады, Волки вступили в жестокую звездную сечу против тысяч штурмовых кораблей, до краев забитых чужаками. Ультрамарины, сами по себе привычные к зеленокожей заразе, нередко имевшие дело с орочьими «Вааагх!» на границах Ультрамара, среагировали быстрее многих. Когда жуткие масштабы вторжения и присутствие вражеских флотов в их владениях стали очевидны, всех до единого воинов Макрагга отозвали с окраин сегментума Ультима. С ними прибыли подразделения из Ордена Генезиса, Новадесантники и Зачинатели, намеревавшиеся очистить империю Жилимана от чужеродной угрозы. Темные Ангелы, рассредоточенные по множеству секторов и занятые в разнообразных кампаниях, никак не могли перегруппироваться и перейти в контрнаступление. Им приходилось оборонять себя и гражданское население там, где оказались их отделения и ударные крейсеры.

На всех четырех сторонах Галактики воины Космодесанта сражались за выживание на развалинах истерзанного Империума. Среди воплей штатских и рычания зеленокожих Ангелы Смерти защищали погибающие миры и наносили удары в центр вторгающихся армад. Утопая в море зеленой смерти, космодесантники продолжали бороться. Но целые отделения истреблялись в мгновение ока. Полные роты пропадали на пути к сегментуму Солар. Целые ордены старались прийти на помощь Терре, силясь вырваться из орочьих блокад и оцеплений, окружавших сектора, но тщетно.

Лишь Имперским Кулакам хватило проворства и понимания стратегии, чтобы призвать свои капитулы-наследники в центральные системы до того, как враг заполонил сегментум изнутри. Лишь они были достаточно мудры, чтобы обратиться за помощью к единственному живому примарху, и достаточно храбры, чтобы ударить с ним по сердцу орочьей империи. Но...

Последний из Имперских Кулаков умер — был убит чудовищным чужаком, который забавлялся с Империумом и присвоил всю Галактику. В тот кошмарный миг все изменилось. Последний из Имперских Кулаков пал, и надежда умерла вместе с ним. Орден Первого основания сгинул, «Защитников Терры» не стало.

Если бы граждане Империума осознали сей факт сквозь багровую пелену страданий, уже причиненных им, то лишились бы последних остатков ума. Всякий гвардеец, выжатый битвами до отказа, сложил бы свое лазружье. Всякий командир звездолета покинул бы капитанский мостик. Всякий Астартес мгновенно поверил бы, что, несмотря на все улучшения, делавшие его высшим представителем своего вида, он проиграл эволюционную гонку с тварями, составляющими зеленокожую орду. Ведь если враг уничтожил один орден, то же самое можно проделать и со всеми прочими, — а без космодесантников Империум обречен.

ГЛАВА 2

Над Императорским Дворцом взошло солнце.

Лучи света пробивались сквозь башни, цитадели и ульи. Изысканная архитектура окружавших Дворец редутов была повергнута в тень, а фонари, пунктиром идущие по зубчатым стенам, постепенно тускнели. Дракан Вангорич шел по крепостному валу, полы его одежд скользили по гладкому камню. Великий магистр Официо Ассасинорум пробирался сквозь джунгли редких декоративных растений, многие из которых были инопланетного происхождения, вышагивал под развевающимися красными вымпелами. Он миновал статуи давно забытых Громовых Воинов и монолиты, на которых золотом были оттиснуты названия техноварварских племен и кланов, а также имена их военачальников, собравшихся под знаменами Императора в конце Объединительных войн.

Там, где верх зубчатой стены расширялся в нависавшую над землей площадку, были установлены каменные блоки, служащие скамьями, но Вангорич, дойдя до них, садиться не стал. Вместо этого он застыл перед бойницами, скрестив руки на груди, спрятав ладони в рукавах. Случайный наблюдатель мог счесть, что великий магистр ассасинов припрятал оружие. В общем, он и прятал, но по большей части это была бессознательная привычка, которой он все сильнее предавался в последние месяцы. Пускай — убийца, пускай — повелитель армии столь же смертоносных агентов Империума, он оставался человеком и мог ощущать тревогу. Вангорич не боялся ни живых, ни мертвых. Даже в присутствии лучших представителей людского рода он держался горделиво и уверенно, но Зверь — бушующий ураган зеленой смерти, глотавший планеты одну за другой, — являл собой такую апокалиптическую дикость, что только глупец стоял бы пред ним без тени страха.

Дракан бросил взгляд вниз, за зубцы, и передернул плечами от утреннего холодка. Падать отсюда далековато. Обратив взор ввысь, он порадовался, что ужасный силуэт штурмовой луны не маячит больше на небосводе. За рассветными облаками, как отлично знал великий магистр, простиралась холодная и черная пустота, хранящая в себе империю разбитых и осажденных миров.

Ныне, как Верховный лорд Терры и член Совета Двенадцати, Вангорич каждые сутки принимал подробные отчеты от астропатов с тысяч миров, звездных фортов, флотов и систем. Помощники в мантиях ежедневно, а то и ежечасно приносили ему стопки иифопланшетов. Донесения ничем не отличались от тех, что Дракан добывал до своего назначения Верховным лордом, теперь они просто имели официальную печать.

Несмотря на самые лучшие свои намерения, Дракан Вангорич не избежал подводных камней смены положения. Дворцовые интриги и политические игры казались важнее, чем когда-либо, — учитывая, что малейшая рябь на воде, созданная Верховными лордами, к добру или к худу, проносилась с силой цунами по всему Империуму. Теперь, восседая за высшим столом, Вангорич ощущал не только мощь новых полномочий, но и непомерную тяжесть ответственности. В своей ужасной партии Зверь разыгрывал все наличные карты, каждую жалкую орочью жизнь он ставил на распад Империума. Ожидал, что государство людей, как и всегда, будет поглощено жалкими междоусобицами и скоро созреет для поражения. Зверь хорошо знал своего противника.

Именно такое сочетание никчемной бюрократии и врага, подобного которому Империум никогда не встречал, убедило великого магистра в необходимости действий. Вмешательство, кардинальные перемены — в себе и во всех остальных. Он считал, что сейчас самое время для подобной решимости. Каждая задержка стоила не отдельных жизней, а целых секторов. Любое неловкое решение выступало не просто политической неудачей, но могло сломить коллективную волю человечества. Всякая неудача несла с собой не только ужасающий сопутствующий ущерб, но и вполне реальную возможность гибели всей расы. Зверь приближался, а Терра была не готова. Другие Верховные лорды и простые граждане Тронного мира были единодушны лишь в одном: они все по-настоящему осознали бы необходимость такой готовности только после того, как коридоры ульев и чертогов знати наполнились бы орками.

Пришло время решительных действий со стороны людей с характером — Верховных лордов, которые бы действительно понимали, что их собственные частные владения и армии ничто без Империума, а Империум стоит на коленях.

Верховных лордов вроде него самого.

Двое космодесантников из ордена Сдирателей приближались к Дракану, шагая вдоль кромки зубцов. Их доспехи, как и крепостные валы кругом, были испещрены зарубками — в память о тех временах, когда их братья, столетиями ранее, удерживали стену против осадных армий магистра войны. Вдвоем они сопровождали члена Экклезиархии, высокого чина, что выглядел весьма внушительно даже рядом с двумя космодесантниками. Кардинал Крейцфельдт был высок и коренаст, но хорошо переносил свой лишний вес. Мантия и митра придавали ему вид умудренного правителя, широкий же пояс, позвякивавший тлеющими кадилами и томами с короткими замками, напоминал о религиозном сане. В татуированной руке он нес посох с жаровней, которая источала яростный зной.

— Ваше преосвященство, — поприветствовал его Ван- горич.

Вблизи лицо Крейцфельдта напоминало страшную маску. Давно зажившие борозды глубоких шрамов сбегали по правой его стороне водопадом взрыхленной мягкой плоти. Из-за них угол его рта был навечно искривлен в недоброй ухмылке. Повязка, украшенная символом Экклезиархии, закрывала правый глаз. Крейцфельдт, служивший священником Министорума в рядах 401-го полка Вимбарских понтификатов, заработал свои шрамы в долгом сражении против зеленокожих в Мире Фендрика, где едва не погибла вся воинская часть.

— Мой господин, — ответил Крейцфельдт.

После того как орочье копье побывало у него в груди, голос его сделался сиплым. Не обделенный воинской гордостью и сроднившийся с кардинальской властью, он явно чувствовал себя слегка неловко, изъявляя почтение Верховному лорду Терры. Многие члены Совета, привыкшие к подхалимам и льстецам, обиделись бы на такой прием. Люди, подобные Крейцфельдту, заставляли их нервничать — они-то видели участь Империума своими глазами и страдали вместе с ним.

Вангоричу кардинал нравился. Он был именно тем, в ком нуждался сейчас великий магистр.

— Мои соболезнования в связи с вашей огромной потерей, кардинал, — произнес он.

— Благодарю, — коротко ответил Крейцфельдт. — У Верховного лорда много дел, с его стороны крайне любезно помянуть народ Аквилиуса.

— Равно как и народ Флер-де-Фиде прежде, — добавил Вангорич. Когда войска Зверя захватили этот кардинальский мир, Крейцфельдта перевели на Аквилиус, но не успел он добраться до своей новой планеты, как ее тоже захватили орки. — Обе эти трагедии весомы.

— Спасибо, мой господин.

— Я пригласил тебя сюда, Абриэль, — могу я звать тебя по имени? — чтобы обсудить с тобой очень важную встречу. Как ты, несомненно, слышал, экклезиарха Месринга... отстранили от должности.

— Вера Верховного лорда Месринга подверглась испытанию, — молвил Крейцфельдт хриплым от неприкрытой ненависти голосом. — Он не справился. Он подвел своего Бога-Императора, всю Терру и Империум Людей. Его «отстранение» стало милостью, которой не заслуживал поклоняющийся ксеносам пропойца... Простите, мой господин.

— Не извиняйся, я понимаю, что ты чувствуешь, Абриэль. Его предательство — шок для всех нас. И памятуя то, что миллиарды верных подданных Императора надеются на Экклезиархию, неуместно было бы оставлять кресло Верховного лорда Месринга пустующим чересчур долго. — Вангорич не стал упоминать постановление Курланда о том, что глава Адептус Министорум более не входит в число Верховных лордов; это и не требовалось.

— Да, орки действительно представляют серьезную угрозу, — согласился Крейцфельдт после долгой неловкой паузы. — Если люди хотят превозмочь их, если вере суждено пронести нас через эти ужасные времена, тогда надобно вывести паству на более высокие духовные луга. Необходимо сохранение структуры со зримыми фигурами на самом верху. С теми, чье лидерство будет неоспоримо.

— Вот почему я говорю с тобой, Абриэль, — сказал Вангорич, глядя на восход солнца. — Мне поручено найти подходящую замену в рядах священства. Нам нужен экклезиарх для этих темных времен.

— А с Малахаем вы говорили? — уточнил Крейцфельдт. — С Шраилем? Горландриазом?

— В числе прочих.

На самом деле Вангорич не говорил с ними, но не собирался распространяться об этом. К своим обязанностям Дракан относился серьезно. Если Империум переживет нашествие зеленокожих, ему понадобится Верховный лорд Адептус Министорум, каким сможет управлять Вангорич. Ему требовалось постоянное влияние на хотя бы одного члена Совета, помимо самого себя. Крейцфельдт действительно мог быть нужным ему человеком, но великий магистр ассасинов пока не желал просто так отдавать ему кресло.

— О да, само собой.

— Мне было бы крайне любопытно услышать и твое мнение о наших нынешних обстоятельствах, — произнес Вангорич.

— Я воевал с орками, — ответил кардинал. — Иного столь скверного вида ксеносов мне попросту неизвестно. Они живут, чтобы сражаться. Убивать. Рушить все, что их окружает. И эти захватчики, те, что уничтожают наши миры один за другим по всему сегментуму, ведомые чудовищным Зверем... Так вот, они — иная порода. Они не похожи ни на одного противника, с которым мы когда-либо сталкивались. Я смиренный слуга Бога-Императора, но я не сочту за ересь утверждать, что даже Ему с ними было бы непросто биться.

— Как смиренный слуга Бога-Императора, — эхом отозвался Дракан, — считаешь ли ты, что мы наблюдаем гибель Империума?

Крейцфельдт посмотрел на Вангорича, который в свою очередь смурно созерцал восходящее солнце.

— Проспите меня, мой господин, — сказал кардинал, — но я чувствую, что этот вопрос с очень опасным подвохом.

— Да нет, вполне простой вопрос, — рассеянно произнес великий магистр.

— Если я отвечу вам, что зеленая чума уничтожима, как хотелось бы сказать любому в моем положении, вы решите, что я идиот, живущий грезами об Империуме далекого прошлого.

— А если ты скажешь, что мы обречены? — спросил Вангорич.

— Тогда вы сочтете меня фаталистом, бесполезным и для вас, и для Империума.

Перед лицом великолепного рассвета Дракан Вангорич принял решение. Обернувшись к кардиналу, он проговорил:

— Тогда забудь, кто я. Представь, что перед тобой один из миллиардов прихожан. Я — испуганная душа, ищущая у моего исповедника утешения и наставления на истинный имперский путь. Кардинал, позвольте излить вам душу.

Вангорич опустился на колени перед Крейцфельдтом, склонив голову в капюшоне.

— Как пожелаете, мой господин, — промолвил кардинал, сотворяя знак аквилы над великим магистром ассасинов. — Даже сильнейшим не чужды сомнения и страх. Без них человек не был бы человеком. Говорите же, мой господин, как будто вы стоите перед Богом-Императором, который все видит, все ведает. Освободите свою душу.

— Я прожил жизнь, полную убийств, — сказал ему Вангорич. — Они были необходимы. Все ради укрепления Империума.

— Царствие Императора возведено было на сих необходимостях.

— Я клинок в ящике с тупыми орудиями. В соседстве с ними я теряю остроту.

— Мы все живем, дабы нести пользу, мой господин.

— Я так долго воплощал в себе страхи других. Но теперь я сам живу в страхе.

— Как и все мы.

— И ныне все ваши страхи — мои. Я несу бремя человека, алчущего действия, способного на действия, но медлящего из-за глупой надежды, что другие придут в себя и сделают то, что должны.

— Так будет.

— Я в этом не уверен, — сказал великий магистр. — И с каждым днем моя уверенность все слабеет.

— Империум стоит уже тысячи лет, мой господин, — попробовал успокоить его кардинал.

— Боюсь, что теперь он не простоит и года. Мы видели, как истребляли наши армии, как громили наши флоты. Неприступные миры-твердыни пали, заводы на планетах-кузницах умолкли. Каждый час мы теряем на войне со Зверем не отдельных солдат и корабли, но целые миры и субсекторы. До сей поры Терра была здоровой клеткой в гангренозном теле империи. Но орки идут. Зеленый прилив восстает вокруг нас. Терра обречена, а вместе с ней — и Империум Человечества.

— Боюсь, вы недооцениваете стойкость подданных Императора, мой господин.

— Как те подданные недооценили орков? — Великий магистр отвернулся. — Знаю, что, возможно, такое мнение непопулярно в этих стенах, но Империум исторически склонен переоценивать себя.

— Ну, мой лорд... — Кардинал явно стушевался перед таким откровением. — Вам-то, я думаю, лучше знать. А мне ведомо лишь, что Империум пока стоит.

— Это правда, спорить не стану, — согласился Вангорич, — но долго ли ему еще осталось, ваше преосвященство? Флер-де-Фиде, Аквилиус — во славу Императора стояли они считаные месяцы назад, но ныне от них сохранились только горы обугленных руин, беззвучно вращающихся в пустоте.

— Но Терра, — заметил Крейцфельдт, — зовется «Древней» не просто так.

— Мы стоим на стенах, — напомнил ему Вангорич, — которые всего тысячу лет назад рушились под натиском вероломного магистра войны. Вы славите стойкость минувшего, но я, как и весь Империум, не могу позволить себе такую роскошь. Я живу угрозами настоящего. Страхами перед будущим.

— Мой господин...

— Простите, — сказал Вангорич. — Я зашел слишком далеко. Перед вами человек на коленях, который не в ладах с самим собой и всеми остальными. Я обвиняю Верховных лордов в косности и политиканстве, народ — в слепоте, себя — в том, что не применял свои таланты, когда следовало.

— Понимаю, — сказал Крейцфельдт. — Император взыскивает с каждого из нас по нашим особенным дарам. Вы — человек действия, посему я советую вам: действуйте.

— Спасибо за честность, — поблагодарил Вангорич. Он опустил укрытую капюшоном голову и слегка кивнул сам себе, утвердившись в своем мрачном решении. — Я знаю, что честность дорого обходится в Императорском Дворце, этом змеином гнезде из веры и интриг. Ваше преосвященство, могли бы вы оказать мне последнюю услугу?

— Конечно, великий магистр, — кивнул Крейцфельдт.

— Вы благословите меня? — спросил Дракан. — Я чувствую нужду в благоволении Императора в эти темные времена.

— Почту за честь, — произнес кардинал.

Крейцфельдт возложил татуированную руку на голову великому магистру, оглашая благословение от Бога-Императора. Вангорич все еще стоял на коленях. Когда кардинал убрал руку, магистр поднялся.

— Всячески благодарю вас за помощь и службу осажденному Империуму, — произнес он.

— Если могу я еще чем-либо послужить владениям людей, — добавил Крейцфельдт, опуская голову, — то без стеснения обращайтесь ко мне. — Он поднес к губам большой палец, где кровоточил крошечный порез, и облизнул кожу.

— Как вы сказали, кардинал, — ответил Вангорич, — горе врагу, недооценивающему наш Империум. А теперь, если позволите, есть и другие вопросы, требующие моего внимания.

— Мой господин. — Крейцфельдт поклонился и отступил от великого магистра. Повернулся и зашагал по зубчатой стене, стуча своим тлеющим посохом.

Вангорич проводил его взглядом. Кардиналу предстояло пройти через немыслимо протяженные залы и чертоги Дворца, чтобы вернуться к кельям Экклезиархии, отведенным ему на время визита. Там он почувствует дурноту и рухнет на начищенный пол. Ни пуля, ни клинок не свалили Абриэля Крейцфельдта, но впрыск микроскопической дозы смертельного яда сделает свое дело. Старого кардинала найдут мертвым, и все скажут, что его сердце наконец сдалось после множества испытаний в тяжелой, но славной жизни.

Вангорич жалел о своем решении. Ему нравился Крейцфельдт. Когда он склонил пред ним колени, и осколки ядовитого кристалла, спрятанные в волосах, изготовились пронзить капюшон и плоть доверчивого священника, Дракан заколебался. Кардинал мог бы стать превосходным Верховным лордом Адептус Министорум, тем самым экклезиархом, которого заслуживает и в котором нуждается Империум. К сожалению, стремление Вангорича к секретности и безопасности превзошло все остальные опасения. Ранее он потерял бдительность. Выразил искренние страхи и высказал мысли, какие не мог позволить себе Верховный лорд Терры. Он не имел права допустить, чтобы слова, наполненные подобной слабостью, слетели с уст Крейцфельдта, — и потому попросил благословения, а кардинал возложил руку ему на голову.

Как всегда, Вангорич был ходячим арсеналом безмолвной смерти. Если сто обыщут, — что уже немыслимо для любого Верховного лорда Терры, — Адептус Кустодес не найдут ни клинков, ни пистолетов. Он носил замаскированное и скрытое оружие, которое безыскусные системы и охранники Дворца едва ли могли обнаружить. Он решил применить это снаряжение и покончить с союзником, которого теперь не мог себе позволить.

Человеку его положения приходилось выбирать мрачные варианты, и сейчас пришло время для них. Пока человечество гибнет от рук орков, пока Адептус Астартес сражаются за свои сверхчеловеческие жизни, Дракан Вангорич не позволит Терре пасть. Подобно колоссальному зданию, шатающемуся на подбитых опорах, Империум нуждался в укреплении. Усилении. Надо устранить структурные недостатки и заложить новый фундамент. Имиериуму нужны мужчины и женщины, которые взвалят на плечи разрушенное государство, а не трусы, согласные лишь рыскать среди руин в страхе и самооправданиях. Не трусы, что прячутся за стенами крепости своего Императора, — живые мертвецы, ведущие остальных к неминуемой гибели по дворцовым залам и коридорам.

Вангорич размышлял о трупах, через которые ему надо будет перешагнуть, чтобы воплотить такое будущее в реальность. Но вряд ли сейчас, когда сгорают миры, гибнут примархи, а ордены Первого основания истребляются до последнего бойца, кто-то заметит эти жертвы.

ГЛАВА 3

Холод. Мрак.

Темная сторона Инвита являла собой черный вихрь боли и оцепенения. На льдистой пустоши, вдали от причудливого великолепия ульев и милостивого тепла далекого солнца, был объявлен торжественный сбор. Когда Адептус Астартес входили в звездную систему или высаживались на какой-либо планете, по обыкновению разрушения и смерть не заставляли себя ждать. Грохотала орбитальная бомбардировка. Сыпались градом с небес десантные капсулы.

Но с Инвитом все проходило иначе. Промороженный мир поблескивал в пустоте, покой его не нарушали из почтения. То была важная для Империума планета — ибо служила местным полкам Астра Милитарум базой для сбора.

Впрочем, официальный статус «базы» не много значил для космодесантников. Что воистину имело значение, так это история замерзшего мира, который стал очевидцем прибытия примарха. Инвит был священным домом Рогала Дорна.

Поэтому после всех ужасающих событий на Улланоре уместно было, что носители генетического наследия Дорна собрались на Инвите. В тишине. В трауре. В единстве.

Имперские Кулаки были уничтожены. Последний из их благородного числа погиб, а вместе с ним Империум утратил и орден Первого основания. Остались только их преемники — Сдиратели, Багровые Кулаки, Черные Храмовники, Испивающие Души, Палачи, Железные Рыцари и Кулаки Образцовые, — унаследовавшие то, что осталось от их прародителей. То, что осталось от Дорна.

Все они собрались в одном месте. Там, на темной стороне Инвита, на жгучем морозе, выжившие решили почтить павших братьев.

Не поставив в известность ни губернатора Инвита, ни адмирала флота и правящих хускарлов, фрегаты Адептус Астартес тихо и мрачно поравнялись с планетой; используя свои навыки и знание защитных систем холодного мира, представители семи орденов вторглись в атмосферу на темной стороне планеты, не будучи обнаруженными. Для космодесантников это вышло нетрудно, особенно когда все взоры были устремлены в пустоту в ожидании прибытия Зверя, или прихода очередной зеленой волны, или начала апокалипсиса.

Пролетая над дикой местностью, полной хищников, именовавшейся Расколотой Землей, «Громовые ястребы» нацелились на ритуальный маяк, возвещающий кодовыми сигналами начало Пира Клинков. На правах текущего чемпионства Кулаки сохраняли за собой честь объявить празднество. После уничтожения Имперских Кулаков и встречи магистров капитулов-наследников Тейн не мог измыслить лучшего способа почтить память своих благородных братьев.

Послав за Клинком Дорна, Мечом-с-Севастуса, вручаемым ордену, чемпион которого становился победителем, Тейн призвал повелителей орденов-преемников Имперских Кулаков на Инвит — ведь именно здесь Дорн достиг зрелости и стал чем-то большим, чем обычный человек. Он вел свой легион во времена Ереси, прошел все испытания Железной Клетки, обрел Меч-с-Севастуса, позже получивший имя Клинка Дорна. Капитулам, победившим на Пире Клинков, всегда передавали это реликвийное оружие на почетное владение.

Так как Калман Волк, действующий чемпион Образцовых, погиб на Эйдолике, Тейн решил изъявить честь всем троим — Калману, магистру ордена Курланду и Клинку Дорна, лично заняв место избранного воина.

Максимус ступил на промерзший пол арены. Без своей брони магистр ордена казался покрытой инеем скульптурой из шрамов и мышц. На сей раз было решено, что воины должны сражаться не в силовых доспехах, а в панцирях, по традиции давних эпох. В замерзших кулаках они сжимали простые гладии, оружие, позаимствованное из тренировочных клеток на фрегатах, — простые клинки, зазубренные и видавшие виды, все еще острые, но неопасные. Так как всякий член орденов-наследников был на золотом счету для защиты Империума, никто сейчас не хотел рисковать жизнями бойцов.

Однако боль была уделом Имперских Кулаков. Они славились своим отношением к боли, они искали ее на крепостных стенах и в кровавых решающих штурмах, снискавших им громкую известность. Смерть была нежелательной гостьей на Пирах Клинков, но обычай требовал не давать оппонентам никаких поблажек. А это значит — жестокие удары, синяки и порезы, выбитые зубы и сломанные кости. Причиняя друг другу муки, бойцы общались со своими братьями и самим примархом.

Шел снег. Хлопья шипели на ревущих жаровнях, которые горели вокруг арены, их трепещущее пламя боролось со штормовыми ветрами. Тейн почувствовал, как заскрипел под его подошвами лед. Арену поспешно расчистили прямо посреди безотрадных полей Расколотой Земли. Черные горы окружали ее со всех сторон, глыбы льда украшали ее, придавая ландшафту арены неоднородность. По краям на ледяных блоках расселись все зрители: Багровые Кулаки в доспехах, стоящие рядом с Образцовыми; Испивающие Души бок о бок с Палачами; стойко выдерживающие буран Железные Рыцари; Сдиратели, обменивающиеся торжественными приветствиями с Черными Храмовниками. Сервы и слуги всех орденов сновали вокруг своих хозяев, заботясь об их скромных нуждах. На уступчатых склонах гор стояли десантные корабли, их двигатели работали вхолостую, обеспечивая теплыми укрытиями тех, кто в них нуждался. Тем временем морозный вихрь и вечная тьма обручились, и Пир Клинков практически затерялся в вое и буйстве ярости Инвита.

Вонзив клинок в лед, Тейн опустился на колени и зачерпнул пригоршню снега. Растирая его между ладонями, он смыл с рук кровь предыдущих противников. В левом предплечье треснула кость, правый глаз распух и покраснел, а рваный порез на груди покрылся коркой наледи. Вся его плоть горела глубоким холодом планеты. Максимус чувствовал на себе взгляды собравшихся космодесантников. Магистры орденов Верпалл и Куаррион взирали па него с суровым одобрением. Кулаки Образцовые, носящие под сердцем стылую гордыню, чемпионы, сломленные и побежденные Тейном, — Стормон Валдред из Черных Храмовников и Морион Аберморт из Железных Рыцарей сидели на трибунах. А вот Гаспариан Ригес, представлявший Багровых Кулаков, все еще лежал без сознания.

Тейн извлек гладий из трещины в полу арены. Последний бой. Они со Сдирателем Дафаном Тихором готовы были размазать друг друга по замерзшей поверхности благословленного примархом Инвита — во славу павшего ордена. Максимус чувствовал, как космодесантники вокруг подпитываются от терзаний и выжидания. Им требовалось дать какой-то выход своему неутолимому горю.

Своей сверхчеловеческой ярости.

Своей же братской любви.

Напротив Тейна магистр ордена Иссахар совещался со своим чемпионом. Его слова из-за ветра нельзя было разобрать, но Максимус тем не менее рассмотрел сквозь мрак и метель, как тот в знак уважения кивнул ему. Когда сержант Тихор спрыгнул с ледяной глыбы и грузно зашагал к Тейну по снегу тот увидел, насколько соперник выше ростом и шире его в плечах. Лицо и грудь космодесантника представляли собой причудливо ветвящийся рисунок из прихваченных хирургическими скобами шрамов; правую руку от плеча заменял мощный бионический протез — старый, потертый и помятый. Но сержант, похоже, давно свыкся с этой искусственной конечностью и знал, как ее применять.

Кто-то из Сдирателей позвал чемпиона и швырнул в ледяной воздух арены гладий, запятнанный кровью. Свой клинок Тихор сломал в предыдущей битве против Багрового Кулака Ригеса. На миг показалось, что сержант позволит мечу просвистеть мимо него, но внезапно ухватил оружие бионической рукой. Больше того, встав напротив Тейна, он играючи перебросил гладий из хватки стальной в живую — и обратно. Чемпион явно был амбидекстром, но в итоге оставил меч в левой руке, а правый аугментический кулак освободил для сокрушительных ударов. Тихор улыбнулся магистру ордена — мрачно и уверенно, но вместе с тем обезоруживающе.

— Дорн требует, чтобы ты не сдерживался! — крикнул Тейн Сдирателю, почти что приказным тоном. — Я тоже требую этого, брат!

— Ты получишь то, что хочешь, — заверил его Тихор. — Каждый взмах моего гладия воздаст честь Курланду и Имперским Кулакам. Я не разочарую тебя.

Изувеченный Сдиратель воздел клинок, и Тейн кивнул. Сделав несколько шагов по снегу и слегка разойдясь в стороны, Астартес стали кружить друг напротив друга. Уверенная, но добродушная ухмылка застыла на лице Тихора, как маска. Тейн подмигнул противнику налитым кровыо глазом. Снег кружился и выплясывал перед их лицами.

В мгновение ока Тихор перебросил гладий в стальную руку и молниеносно бросился на Тейна. Магистр ордена, однако, уклонился в быстром повороте. Он знал, что противник будет использовать слепящую вьюгу к своей выгоде, — и услышал, как гудит сервопривод протеза за миллисекунды до того, как Сдиратель нанес яростный удар, усиленный гидравликой.

Увернувшись, Тейн атаковал в ответ, ловко и свирепо. Он намеревался задеть лезвием обнаженную спину Тихора, оставив сержанту еще один памятный шрам. Протез, впрочем, снова вступил в игру, остановив гладий Тейна и с силой отбросив его прочь. Максимус почувствовал, как затрепетал от удара клинок, а потом ощутил мощный пинок сабатоном в живот, сотрясший ему нутро.

Втянув воздух сквозь зубы, магистр ордена отшатнулся. Но Сдиратель с ним еще не закончил. Он снова кинулся на Тейна — клинок гладия полыхал в отблесках от жаровни, опускаясь с уверенностью пневматического привода. Максимус снова и снова парировал атаку, и сломанная кость в его руке ныла с каждым новым выпадом.

Внезапно их заиндевевшие мечи скрестились, металл заскользил по металлу, пока клинки не сцепились в ночном морозе Инвита. Воспользовавшись этим, магистр ордена свободной рукой схватил Тихора за обе кисти, сжимавшие рукоять гладия, развернулся и перебросил громадного Сдирателя через плечо. Сержант, не ожидавший столь грубого маневра, грузно обрушился на лед, но, мигом оправившись, оттолкнувшись от тверди арены пневмопротезом, поднялся на ноги.

Тейн, вновь подхватив гладий, бросился на него, вовремя отскочил вбок и нанес новый удар. Тихор парировал тыльной стороной бионической руки. Дуэль их выродилась в череду безжалостных маневров — танец мышц, костей, стали. Держа меч в левой руке, сержант крутился волчком, наносил рубящие и колющие удары. Магистр ордена отбивал их, лихорадочно перекидывая клинок через голову, чтобы защитить спину. Когда бой ожесточился, космодесантники, сидевшие на ледяных блоках, все как один подались вперед. Острие гладия Максимуса прорезало кожу Сдирателя над глазом, гладий же сержанта рассек напряженные мускулы на плече соперника.

Кровь, заливающая Тихору глаза, давала Тейну преимущество. Сжав гладий обеими руками, он нанес тяжелый рубящий удар. Тихор отшатнулся, защищая лицо бионической рукой. Максимус намеревался повторить маневр, прорезать броню и следом за ней искусственную конечность, если понадобится. Но сержант стойко снес атаку и, стиснув зубы, надавил на звенящее лезвие, отбросив Тейна назад. Кулак Образцовый врезался спиной в мерзлую глыбу, находившуюся в центре арены, — так сильно, что по ней поползли трещины. И тут же Сдиратель словно окружил его со всех сторон. Буквально прижав Максимуса к льдине, Тихор проводил размашистые и колющие удары с каждого угла. Магистр ордена пригибался и уклонялся, гладий рубил лед у него за спиной. Выпад, которым противник собирался распороть Тейну живот, прошел мимо и с шипением рассек поверхность глыбы. Следом, будто молот, обрушился бионический кулак, прошедший совсем рядом с головой Максимуса.

Противников окутало облако выбитых ледяных осколков. Тейн перебросил гладий из руки в руку, сжал в кулаке и поменял хват, выпрямив предплечье. К следующему пневматическому выпаду искусственной руки он был уже готов. Удар оказался такой силы, что едва не поверг его навзничь, но край клинка, отчаянно завизжав и выбросив сноп искр, заблокировал бионику. Распрямив колени, Максимус врезал правой в живот Тихора. Первый хук словно врезался в камень, но второе и третье попадания ниже груди заставили противника отступить.

С гримасами боли и решимости, примерзшими к их заиндевелым лицам, Тихор и Тейн продолжили бой. Их тела обвили багровые узоры, кровь замерзала прямо на коже. Магистрам капитулов, боевым братьям и слугам приходилось отбегать с мест на стене арены, когда бойцы приближались к ней в ходе схватки.

Максимус не знал, что движет сержантом Сдирателей. Он победил чемпионов других орденов, теперь держался против повелителя Образцовых...

Тейн выругал себя за такое глупое пренебрежение. Его поврежденные кости и исполосованная плоть свидетельствовали о врожденном мастерстве и боевом опыте Тихора. Кто такие сержанты и капитаны, — а Тейн сталкивался на арене и с теми, и с другими, — как не кандидаты в магистры орденов? Он сейчас, вполне возможно, бьется с будущим повелителем Сдирателей. Как мог тот же Курланд знать, что однажды возглавит свой орден?

То, что начиналось как благородная битва церемоний и фехтовального искусства, превратилось в жестокую драку. Ни Образцовый, ни Сдиратель не желали уступать в битве — во всяком случае, не под присмотром духов Имперских Кулаков. У Сдирателей была репутация непоколебимых бойцов, заработанная давным-давно, когда они еще носили желтую броню VII легиона. Следуя благородным традициям, они сражались в кампаниях на истощение, чему научились на стенах Императорского Дворца, защищая позиции от кровожадных безумцев Ангрона и Железных Воинов с их грохочущими орудиями. Максимус сомневался, что воитель вроде Дафана Тихора умеет сдаваться.

Тейн и Сдиратель рубили и колотили друг друга, мечась по арене. Холод обжигал их тела, когда они врезались в ледяные глыбы и замерзший пол. Максимус улавливал голоса вокруг себя, отмечал непрестанное движение по кромке арены. Кулаки Образцовые выкрикивали какие-то возражения, с ними спорили Сдиратели. Измаил Корда, апотекарий Второй роты Тейна, даже спрыгнул на арену, готовый оказывать помощь. Максимус, замедлив ход своих сердец, поднял руку ладонью вперед, останавливая Кулаков Образцовых, Корду и магистра ордена Сдирателей Иссахара, который, судя по всему, собирался отозвать своего бойца.

С трудом вдохнув, Максимус уставился на сержанта Тихора и увидел в его глазах холодную решимость. Решимость самого Дорна.

— Покорись! — крикнул Сдиратель, но его мольбу унесла вьюга.

— Чтобы опозорить нас обоих? — Тейн вновь скрестил с ним промерзшие клинки.

Как и потрепанный, испачканный кровью Тихор, Максимус пребывал сейчас в самом центре галактики боли и мрака. В зеркале клинка Сдирателя он видел отражения морд зеленокожих захватчиков, чудовищных здоровяков с клыками и кроваво-красными глазами, чужеродных варваров. Всякий ошеломляющий удар бионического кулака сотрясал весь мир, как взрывы макроснарядов или гравитационные удары, разрывающие планеты. Тело Тейна сделалось полем битвы, жгучая боль от каждого ранения выписывала на его замерзшей коже пометки к карте мучений — места проигранных боев и гибели примархов. В искаженном яростью лице Тихора магистр ордена узрел призрак самого Курланда — последнего Имперского Кулака, что пробивал путь в будущее, принадлежащее кому-то другому, и вел в вечность орден фантомов, славное братство павших.

Но тут не было ни Курланда, ни Имперских Кулаков. Только их благородные наследники, продолжающие сражаться, чтить имена прародителей, поддерживать их традиции. Под опаленной броней Тейна, а также синими, цвета слоновой кости, серыми и черными доспехами его братьев сияет желтый цвет единого легиона. На мгновение, среди ярости ломающихся клинков, хруста снега и стонов сверхчеловеческого напряжения, Максимус причастился мудрости примарха.

Рогал Дорн — верный, непоколебимый и решительный. Щит Терры и надежнейший из сынов Императора. Дорн, что восстал против разгрома своего могучего легиона и смыл свое горе битвами и болью. Магистр ордена почувствовал прилив сил, ощутил жар вдохновения в своей душе. Из бездонной тьмы его груди, куда ушла умирать надежда, восстал феникс решения, полностью воплощенный и лучащийся возможностями.

— Подожди! — неожиданно для самого себя выкрикнул Тейн.

Но он отвлекся, и Тихор, конечно же, не упустил шанса. Сдиратель мощным ударом вышиб гладий из замерзшей ладони противника и, прежде чем тот успел отбить выпад, отвел меч и попытался вонзить его в живот Максимусу. Тот схватил сержанта за руку, и они стали бороться за контроль над оружием. Острие меча вспороло кожу Тейна на мускулистом боку; Тихор надавил на рукоять, но магистр ордена смог удержать гладий.

Сержант был крепко сложен и горел неукротимой волей. На арене он боролся за честь — как свою, так и всего родного ордена. Для Максимуса, однако, на кону стояло больше, чем честь одного боевого брата или даже тысячи оных. С рычанием он отвел руку Тихора назад и извлек острие из кровоточащего бока.

— У меня есть кое-что твое, — сказал Теин своему противнику. — Забирай!

Гладий, ведомый его рукой, вклинился в испещренную шрамами плоть чемпиона — между плечом и вросшим в него интерфейсом искусственной руки. Сдиратель взвыл, его бионическая конечность застыла, когда проворот меча в ране отделил ее от невральных связей и костей. Тейн рванулся вперед, выдергивая рукоять клинка из ладони сержанта. Под мрачный аккомпанемент треска суставов и интерфейсных линий Максимус вырвал руку из места крепления. Когда металлический протез с грохотом упал на пол арены, искрясь и подергиваясь, его окропило кровью из развороченного плеча Тихора.

И тогда Тейн приставил лезвие гладия к шее соперника:

— Покорись, брат.

Ответом ему послужило молчание. Максимус держал клинок у горла чемпиона, понимая, что повторно просить не будет. Он был прав насчет Сдирателей. Сержант предпочел бы умереть, нежели сдаться в бою. Тейну в ближайшее время понадобятся от братьев как раз эти качества, и ему не хотелось бы сейчас лишаться достойного союзника.

Он воззрился на Иссахара, магистра ордена. Тот уже шагал к нему в сопровождении своих Сдирателей и Боэмунда из Черных Храмовников.

— Достаточно? — спросил Максимус хриплым от боли и напряжения голосом.

Иссахар кивнул.

Тогда Тейн швырнул гладий во вьюжную тьму и протянул руку. Смаргивая кровь со снегом, чемпион Сдирателей принял ее. Магистр ордена притянул к себе неутомимого сержанта братским рукопожатием, и в этот миг вокруг них возникла еще одна арена — не из ледяных глыб, а из плоти и чести. Повелители капитулов и космо- десантники сомкнули вокруг них ряды, сопровождаемые слугами и сервиторами. Они подошли к Максимусу и Тихору, набрасывая желтые плащи на их заиндевевшие спины, тогда как апотекарии поспешно стали обрабатывать раны своих чемпионов.

— Тогда — не вижу причин, по которым честь моей победы нельзя разделить! — объявил Тейн. В глазах Сдирателя он уловил смущение. Гордость сержанта не позволяла принять незаслуженную победу. — Поделена между всеми славными родичами Дорна — всеми достойными наследниками Имперских Кулаков. Ибо разве не все мы Имперские Кулаки под нашей броней? Разве их кровь не была такой же, как наша, — которую мы пролили на этом пиру, на этой арене, в их память?

— О чем ты толкуешь? — спросил Иссахар, оглядывая поочередно Куарриона, Евклидиса, Боэмунда, Воркотуна и Верпалла — и лишь потом снова обращая взор к Тейну.

— О том, что мы должны исправить совершенные ошибки, — ответил Тейн. — Ведь среди нас нет ни одного брата, который, если б мог, не пожертвовал бы всем для спасения Курланда, Имперских Кулаков или Империума. Что, если у нас получится?

— Но как?

— Мы все знаем, сколь тяжела была для Дорна утрата собственного легиона. Горе его никогда не оставляло. Представьте, как он себя чувствовал бы, если бы оказался с нами в сей день. Представьте себе, что бы он делал сейчас, если бы мог прийти на этот Пир, что он сказал бы нам... Конечно, гибель Имперских Кулаков не забудется, их подвиг будут чтить присутствующие здесь ордены. Но все наши братства когда-то были Имперскими Кулаками — и могут стать ими снова.

Он позволил этой идее запасть им в душу. Боль и испытания битвами на арене наделили Тейна ясностью мысли и толикой мудрости примарха. Он дал возможность рядовым братьям и их повелителям на мгновение осознать грандиозность и значимость того, что он предлагал.

— Империум не готов потерять орден Адептус Астартес из Первого основания, — сказал Тейн, — тем более «Защитников Терры». Не сейчас. Только не когда Галактика рушится вокруг нас, а чужаки творят апокалипсис, который все еще грозит нам всем. Почему люди Империума должны узнать об утрате ордена? Почему они должны испытывать такой страх и такую неуверенность? Мы можем стать их щитом, уберечь их от этих истин и от галактического хищника! Пусть каждый орден-наследник отдаст немного того, что брали в прошлом для создания наших почтенных капитулов — корабли, оружие, боевых братьев и доспехи. И, ради Дорна, да будет броня та выкрашена в желтый цвет.

Тейн оглядел собравшихся. Верпалл и Боэмунд торжественно кивнули. На лицах Евклидиса и Воркогуна застыло суровое одобрение. Куаррион из Багровых Кулаков отважился даже мрачно улыбнуться.

А магистр ордена Иссахар шагнул вперед, чтобы принять Меч-с-Севастуса у серва, принесшего легендарное оружие.

Элегантность меча крылась в его простоте. Сработанное из монолитного куска адамантия, его навершие представляло собой призму, на гарде была выбита цифра VII. Клинок отполировали до зеркального блеска. Иссахар поднял оружие перед собранием космодесантников. На мгновение Тейн увидел в клинке отражение свое разбитого лица; образ ушел, когда повелитель Сдирателей протянул меч ему.

— Ради Дорна? — повторил Иссахар. — Ради Дорна, пусть лучший из нас — победивший на Пиру и брат всем нам — по праву займет место повелителя Имперских Кулаков. Пусть его имя вырежут на костях Рогала Дорна, и пусть ни один из сынов примарха не поведает об этом вне нашего братства.

С глубоким почтением Максимус Тейн принял Меч-с-Севастуса. Для такой чести не было слов, и космодесантник отметил момент так, как сделал бы примарх: с молчаливой торжественностью.

— Что теперь, магистр ордена? — наконец спросил Иссахар; вьюга вокруг них все свирепела.

— Теперь мы все возвращаемся на Терру, — произнес Тейн стальным голосом, — чтобы собраться с силами. Ибо Имперские Кулаки и их преемники отправятся на войну, подобной которой мы никогда еще не видели.

— А как насчет ошибок прошлого, — спросил Иссахар, — и повторения истории?

— Как наше братство объединилось, — промолвил Максимус, — так должно объединиться и человечество. Пошли за своим эпистолярием, мне нужно передать на Терру сообщение. Я должен поговорить с Верховными лордами.

— Разве же они послушают?

— Не думаю, — честно ответил Тейн. — Но только потому, что мы не говорим на языке, каким изъясняются они. Нам потребуются воротилы-политиканы — влиятельные люди с особыми возможностями. Если мы хотим сорвать завесы с косных разумов и полностью раскрыть наш потенциал, придется взяться за молотки и монтировки.

— Кого же имеешь ты в виду? — спросил Иссахар.

Магистр ордена Имперских Кулаков задумался.

— Мы должны связаться с Кубиком, генерал-фабрикатором, — выдал наконец Тейн, — и великим магистром Вангоричем.

ГЛАВА 4

Первый капитан Церберин стоял на командной палубе боевой баржи «Данталион», наблюдая за разрушениями. Системы Офидий больше не существовало. Раньше она была древним торговым центром крупного коммерческого значения. Ходили слухи, что эта система, основу которой составлял мир-улей Буколика-Мунди и почти сотня вращающихся вокруг него агролун, кормит половину своего сектора.

Однако все это осталось в прошлом. Исчезли флотилии торговых судов и сухогрузов. Пропали контрольные станции, склады и орбитальные стыковочные узлы, что опоясывали толстое брюхо Буколики-Мунди. Не стало самой планеты. Разорванный на части орочьим гравиоружием, мир-улей дрейфовал через систему в виде расширяющегося вихря каменных обломков и миллиардов промерзших трупов.

Пастушьи Луны тоже переживали не лучшие времена — их неустойчивые орбиты нарушились. Часть небесных тел отбросило в пустоту, и работавшие там люди замерзли насмерть вместе со скотом на фермах, тогда как другие планетоиды сгорели в тесных объятиях яростного солнца Офидия.

Вместо мира-улья Церберин созерцал теперь орочью штурмовую луну — монструозную каменную громаду, обшитую ржавой листовой сталью и ощерившуюся жерлами пушек. На ее борту была грубо нарисована охрой сжатая лапа орка, чем-то похожая на стиснутую силовую перчатку, опознавательный знак звездолетов Кулаков Образцовых под началом первого капитана. Вокруг луны, подобно закипающей то и дело газовой атмосфере новорожденного светила, кружился водоворот из космического мусора, откуда то и дело выныривали штурмовые корабли орков. Зеленый смерч мчался сквозь пустоту, через целые армады и системы, очищая имперские субсекторы от остатков жизни.

— Я повторюсь, — прошипел Мендель Реох через свой полушлем, — это очень неблагоразумно.

Будто вторя его словам, «Данталион» содрогнулся от удара обломка планеты, пробившегося сквозь огонь турелей.

— Мнение учтено, апотекарий, — бросил первый капитан с командной палубы.

— Надо предупредить магистра ордена, — высказался Вальрик Лазандер. — Да и на Терру послать сообщение. У этих чудовищ есть слабое место, им и воспользуемся.

Реох обвел рукой стрельчатые экраны, на которых завис вражеский флот и последствия неимоверных разрушений, совершенных им.

— Я не вижу здесь слабостей. Вы всерьез решили провести наш корабль через вот это?

— Конечно нет, — ответил Лазандер, — но мы должны добраться до телепатической матрицы, чтобы связаться с магистром ордена Тейном, а это стоит любого риска.

— Приятно сознавать, что меня окружают безмозглые дураки, которые скорее отдадут жизнь, чем подумают дважды, — раздраженно бросил Мендель.

— Апотекарий... — начал было Церберин.

— Не стоит недооценивать магистра ордена Тейна, — сказал Реох, покосившись на Лазандера, чтобы отчитать и его за компанию. — Возможно, у него уже есть сведения, которыми ты так спешишь поделиться, а даже если и нет, неважно. Кулаки Образцовые все равно не позволят этой угрозе — Зверю — взять верх. Как и Тейн, мы должны собрать силы и навязать оркам бой.

Лазандер отступил в сторону и молча указал ладонью на разоренную систему Офидий и штурмовую луну чужаков.

— Разумеется, я не предлагаю устроить решающую битву здесь, — пожал плечами Реох. — Это стало бы самоубийством.

— Твоя вера в Тейна обоснованна, — произнес Церберин. — Но, подобно процедурам на хирургическом столе, которых не избежать, существуют и протоколы, от которых не уйти, если ты воюешь.

— Протоколы... — скептически повторил Реох.

— Да, — ответил Церберин. — Я знаю, тебе не терпится снова вступить в бой с орками, но это все равно что применять цепной меч там, где требуется лазерный скальпель. Раньше я видел, как ты стратегически мыслишь, выбираешь себе противников и сортируешь раненых по степени тяжести их состояния. Именно этим я сейчас и занимаюсь, апотекарий: придерживаюсь плана, который даст наиболее эффективные результаты. Зная о восприимчивости ксеносов к пси-атакам, люди смогут защитить Терру, объединить Империум и уничтожить Зверя.

— Возможно, но мы что-то не видим тут никакого единства, — возразил Реох.

— Объяснись, брат! — потребовал Церберин.

— Я говорю, что Империуму нужны герои, которых он заслуживает.

— Мой господин! — запротестовал Лазандер.

— Пусть выскажется, — бросил капитан.

— Ты был там, — произнес Реох. — Ты видел полковые мятежи у Архангела. И то, как коммодор Бошан отказался покинуть свои позиции и примкнуть к нам. А уж эти безмолвные Механикус, слишком занятые укреплением своих миров-кузниц, чтобы поддержать наше контрнаступление...

— Для этого могут быть и другие причины, — сказал Лазандер, переводя взгляд с апотекария на Церберина. — Мы завели дурную компанию.

— Железные Воины — единственные, кто бьется рядом с нами.

— Им нельзя доверять, апотекарий.

— Может быть, нельзя. Но это не нам с тобой решать.

— Странно, что ты говоришь о них с такой благосклонностью, — хмыкнул Лазандер.

— Как и ты сам, я предпочитаю сильных, — произнес апотекарий. — Адептус Астартес давно знают об изъянах человечества. О его слабости — телесной, духовной, умственной; его алчности, политиканстве, потворстве своим страхам. Если люди не падают ниц перед врагами, то продают союзников.

— Хочешь о предательстве поговорить? — спросил Лазандер. — Фолл, Севастус, Терра?

— А как насчет Ранкорских Глубин, Крастенграда или «Один-Двадцать пять-Двадцать»? — парировал Реох. — Верность — всего лишь вопрос времени и места, а Верховные лорды Терры верны только себе. Их корабли бездействуют, армии бегут. Те, кто был им предан, ныне кланяются Зверю. И как же нам сражаться против вторжения без Железных Воинов? Мы бились с ними вместе в пору Великого крестового похода, бьемся и сейчас. Корабль Калькатора находится под прицелом наших пушек, но мы ничего не предпринимаем. Почему? Потому что первый капитан знает, что сейчас живой Железный Воин для всех нас куда ценнее, чем мертвый. Нам нужны их бойцы, их оружие и ресурсы. Давайте не разбрасываться ими ради соблюдения протокола.

Неподалеку с треском ожил голографический дисплей. Сигнал, искаженный всеми препонами и расстояниями, шипел и кривился. Зыбкий силуэт кузнеца войны Калькатора материализовался на командной палубе. Боевой щит воина был испещрен ржавчиной и царапинами поверх тусклого серебра.

— «Палимод», первый капитан, — сказал командир корабля Маркариан.

— Тебе есть что доложить, Железный Воин? — нетерпеливо спросил Церберин.

Калькатор пропустил мимо ушей его тон, намекающий на то, что Кулаки Образцовые руководят всей их совместной кампанией, и произнес:

— Только то, что наш ход был опрометчив.

Лазандер посмотрел на Реоха, но тот пожал плечами, как бы произнося: «Я же вам говорил».

— Мой корабль поврежден планетарными обломками. Ремонт необходим, и очень срочно, — продолжал Калькатор.

— Сколько времени это займет? — уточнил Церберин.

— Не более трех часов, чтобы устранить все повреждения, — сказал Железный Воин. — Я мог бы проклинать уничтожение этой системы, но, подозреваю, только благодаря нему орки еще не обнаружили наши звездолеты.

— Хорошо, — промолвил первый капитан. — Мы отправимся к телепатической матрице и передадим наше предупреждение на Терру.

— Ты не отыщешь там прощения, сын Дорна, — произнес Калькатор, — ни за слова, ни за дела. Галактика вообще бедна на вторые шансы, а второго шанса произвести первое впечатление у вас точно не будет. Говорю, как тот, кто знает по собственному опыту.

— Я слышу тебя, Железный Воин. Но твой интерес в том, чтобы Терра победила орков, не меньше моего.

— Согласен. Однако лишь потому, что предпочитаю биться с имперцами, а не с зеленокожими. Хотя, по правде говоря, вам обоим по душе воевать с самими собой.

— Три часа, — произнес Церберин, уходя от неприятной темы.

— Делай, что должен, — промолвил Калькатор, — но как только я закончу ремонт, мы с моим кораблем покинем эту смертельную ловушку.

— Ты прославился не такими пугливыми решениями, — заметил Лазандер.

— Я сражаюсь с орками на своих условиях! — отрезал кузнец войны. — А что вы предложите нам делать здесь? Оборонять груду пустотного мусора? Устроить самоубийственный приступ штурмовой луны, не имея достаточного количества бойцов и кораблей?

— Нет, — признался Церберин.

— Тогда не тратьте мое время на ваши «пугливые решения», — отчеканил Калькатор. — «Палимод», конец связи.

Голограмма превратилась сначала в помехи, а затем и вовсе рассеялась, и Лазандер презрительно хмыкнул.

Существовала веская причина, по которой орки, опустошая систему, не обнаружили «Аркс Меридия». Телепатическая матрица находилась на орбите, близкой к звезде Офидия. В относительном холоде и мраке под защитным экраном она никак не страдала от свирепой солнечной радиации. Спрятанная на видном месте, в ослепительном сиянии светила, она оставалась вне зоны внимания чужеродных захватчиков.

Пока они пробивались сквозь пламя, температура на борту «Данталиона» росла, все защитные экраны трещали и пульсировали, командная палуба купалась в ослепительном свечении. Когда боевая баржа скрылась за орбитальной станцией и светящимся металлом ее защитного щита, все снова погрузилось во тьму. По мере приближения «Данталиона» Церберин различил, что за вычурными внутрисистемными космолетами Адептус Астра Телепатика к станции пристыковано еще одно судно.

— Мастер Маркариан, вы его видите? — спросил первый капитан.

— Похоже, оно из Лиги Черных кораблей, — сказал Маркариан, подавшись к консолям. — «Атимиан Астра», мой господин.

— Податной корабль? — удивился Лазапдер.

— Да, для несвязанных псайкеров, — подтвердил Маркариан.

— Должно быть, на него грузили десятину, когда на систему напали орки, — заметил Мендель. — Тогда он укрылся близ «Аркса».

— Связь есть? — спросил Церберин.

— Со станцией? Нет, мой господин, ничего.

— Наша слава опережает нас, — задумчиво произнес Реох.

— Командир корабля, швартуйтесь к станции! — приказал Церберин.

— Есть, мой господин.

— Лазандер, — продолжил офицер, уже шагая за порог. — Готовь отделение, пусть встретят меня в предшлюзовом отсеке.

— Отправлю моих лучших бойцов, первый капитан. Под началом сержанта Васмира.

— И продолжай сканирование авгурами дальнего действия, — добавил Церберин.

— Ты собрался идти туда? — спросил Реох.

— Мы собрались идти туда, апотекарий, — поправил капитан, направляясь к выходящему лифту командной палубы. — Нам нужно найти астропата. Кроме того, люди на станции и экипаж Черного корабля могут нуждаться в нашей помощи.

Встретившись суровым взглядом с Лазандером, Мендель повернулся и последовал за Церберином.

В предшлюзовом отсеке, вибрировавшем от грохота стыковки боевой баржи и станции, их встретили Титус Васмир и его отделение. Пятеро космодесантников проверяли опаленные доспехи и болтерное оружие. Серв, принесший Церберину шлем, гладий и пистолет, вышел, как только Кулаков Образцовых окутал пар. Стыковка прошла успешно.

— Первый капитан? — выжидательно спросил Васмир.

— Занять фланговые позиции! — приказал Церберин, когда шлюз открылся. Офицер ясно дал понять, что бойцы сержанта будут играть роль группы сопровождения.

С отделением Васмира, марширующим по обе стороны, и сержантом впереди Церберин и апотекарий Реох вошли в матричную телепатическую станцию. Внутри «Аркс Меридия» напоминала собор с привидениями. Астропаты и их слуги содержали строго функциональный комплекс, где в основном располагались спальные кельи, хоровые залы и техно-эзотерические устройства, служащие для передачи и усиления телепатических талантов псайкеров станции. Поскольку эти псионики были слепы, декоративные элементы ограничивались здесь гексаграммными оберегами, символьными барельефами и гобеленами с выпуклым рисунком.

— Нам, смотрю, никто не спешит оказать теплый прием, — с подозрением и несколько уязвленно заметил Реох. — И где хормейстер? — Объект казался заброшенным. Никаких астропатов в мантиях. Ни адептов, ни крепостных слуг, даже сервиторы куда-то исчезли. — Где все? Может, на станцию напали?

— Тел тоже не наблюдаю, — отметил Церберин, потом переключил канал вокс-передатчика. — Лазандер?

— Капитан? — сразу откликнулся ветеран-сержант.

— Есть ли признаки того, что орки уже здесь?

— Сканирую, — ответил Лазандер и через некоторое время отчитался: — «Атимиан Астра» имеет боевые повреждения на бортах и дюзах, но я предполагаю, что такова была их цена за то, чтобы достигнуть станции. Хотя это мало похоже на орочий огонь. Слишком точные попадания. Сам «Аркс Меридия» не тронут.

— Объяви о нашем присутствии, — велел Церберин.

— Можно подумать, мы этого еще не сделали, — хмыкнул Реох.

Кулаки Образцовые пересекли скрипторий — длинную и высокую комнату, вдоль стен которой выстроились книжные шкафы, набитые пыльными томами и свитками. Вокруг валялись опрокинутые столы и табуреты. Над головами из теней выступали галереи и проходы.

— Комплекс «Аркс Меридия»! — прогремел голос Ла- зандера по всей длине колоссальной залы. Похоже, связь велась через вокс-систему станции. — Говорит боевая баржа Адептус Астартес «Данталион» под командованием первого капитана Церберина. Космодесантники ордена Кулаков Образцовых запрашивают аудиенцию с хормейстером станции. Выходите к нам!

Церберин замедлил шаг, бойцы из отделения Васмира последовали его примеру. Сержант и Реох еще немного прошли вперед, прежде чем запоздало обернуться.

— Первый капитан?.. — обратился Васмир.

— В чем дело? — спросил апотекарий.

— Мне показалось, я что-то слышал, — сказал им Церберин. — Сержант, ауспик! Проверить окружающие помещения.

Реох заозирался по сторонам, а сержант Васмир занялся сканированием в полном диапазоне. Первый капитан различил скрип латных перчаток на рукоятях болтеров его воинов.

— Множество откликов! — вдруг резко выкрикнул Васмир. — Засада!

Мрак скриптория мигом превратился в бурю гневных лазерных вспышек. Раскаляя воздух, перекрещивающиеся лучи энергии впивались в доспехи Кулаков Образцовых, оставляя на них тлеющие воронки. Астартес немедленно заняли оборонительную позицию близ одной из стен. Мощные когерентные лучи прожигали коридор со всех сторон. Сплотившись вокруг первого капитана, бойцы Васмира заняли позиции с болтерами наготове.

— Что прикажете, мой господин? — крикнул сержант.

Церберин поднял голову, оглядывая залу. Он различил темные силуэты в панцирной броне, которые сновали по галереям и затененным коридорам, примыкающим к скрипторию. У них на спинах горбами выделялись силовые батареи, повышающие эффективность оружия. Линзы их шлемов пылали красным осуждающим огнем. Укрываясь но углам, противники подтаскивали к себе опрокинутые столы и пристраивали лазвинтовки поверх этих импровизированных баррикад. Церберин понял, что если бы они достигли конца коридора, то угодили бы в опаснейшую засаду.

— Капитан! — снова настойчиво позвал сержант.

— Не стрелять! — прорычал Церберин.

— С чего бы вдруг? — спросил Реох, поворачиваясь к капитану. — По нам ведут огонь!

— Это какое-то недоразумение! — отрезал Церберин. — И из-за него я не стану лишать жизни верных имперских солдат! Вся система кишит орками — я бы и сам держал оружие наготове!

— Верно, я бы тоже, — признал апотекарий, вынимая болт-пистолет из кобуры.

— Сержант, докладывайте! — потребовал первый капитан.

— Похоже, это штурмовики Инквизиции, — произнес Васмир, уклоняясь от вспышки лазера над головой. — Вероятно, с Черного корабля, — добавил он.

— Почему бойцы Священного ордоса палят по нам? — задался резонным вопросом Реох.

— Капитан! — В шлеме Церберина ожила вокс-связь, и прорезался голос Лазандера. — Я получаю сообщения о стрельбе на «Арке Меридии». Вам требуется подкрепление?

— Никак нет, — ответил первый капитан, ему не хотелось усугублять хаос и неразбериху на станции. — Будьте готовы, но не вмешивайтесь без моей команды.

Воздух вокруг них потеплел, а пол покрылся пылающими воронками, и Церберин трижды выстрелил в потолок залы. Как он и ожидал, прекрасно обученные штурмовики отступили в укрытие, когда на них лавиной просыпались куски металла и пластбетона.

— Командир отряда, останови своих бойцов! — рявкнул офицер, воспользовавшись кратким затишьем в яростной буре засады. — Я — Церберин, первый капитан Кулаков Образцовых. У меня при себе информация, жизненно важная для моих братьев, защищающих Терру от чужеродной угрозы. Мне необходимо выйти с ними на связь, для чего мне нужен астропатический хор этой станции!

После нескольких мгновений напряженной тишины буря разразилась снова, и лучи пролегли камень над их головами. Один лазерный разряд скользнул по наплечнику Реоха, забрызгав полу шлем апотекария раскаленными осколками керамита.

— Прекратите огонь или умрете! — зло выкрикнул Мендель.

— Командир отряда! — повторил Церберин. — Полномочия твоей организации не защитят тебя от Адептус Астартес!

— Мой господин, — вмешался сержант Васмир, — они долгое время пробыли в изоляции. Могли просто свихнуться...

— Или перейти в веру ксеносов, — заметил апотекарий, — а от этого, как известно, есть только одно лекарство.

Внезапно в скриптории снова воцарилась тишина. Зал погрузился во мрак — вся лазерная пальба штурмовиков одновременно прекратилась.

— Командир отряда! — снова обратился Церберин.

— Он здесь не руководит, капитан, — раздался голос из вокс-передатчиков вокруг них. — Я здесь главный.

— Назови себя.

— Даргастри из Священной Инквизиции Императора.

— Господин Даргастри, мы сражаемся на одной стороне, за одно дело. Зверь — наш общий враг! Прекратите огонь, и ваши люди не пострадают — даю слово.

— Слово даешь, вот же как, — протянул Даргастри. — Высока ли нынче цена слову изменника? Пожалуй, не больше, чем посулам зеленокожего...

— Васмир прав. — Реох хмыкнул. — Он обезумел.

— Неразумно оскорблять Адептус Астартес, — сказал Церберин инквизитору.

— Осмелюсь согласиться, только вы-то отринули благодать Императора, — ответил он.

— Господин Даргастри! — воззвал капитан. — Адептус Астартес не имеют обычая предупреждать, однако ради вас я сделаю исключение. Но мое первое предупреждение также и последнее, господин инквизитор. Сложите оружие и отдайте станцию в руки Кулаков Образцовых, иначе испытаете гнев Императора в обличье болта и клинка!

— Я не могу этого сделать, капитан, — сказал ему инквизитор. — И ты тоже. Ибо гнев Императора проливается лишь на врагов его священного Империума. На тебя, капитан, и твоих космодесантников с сердцами изменников.

— Клянусь, ты заплатишь за такие обвинения и лживые наветы! — прорычал Церберин.

— Но не моей бессмертной душой, — ответил Даргастри и скомандовал штурмовикам: — Уничтожить этих отступников!

Церберин стиснул зубы под лицевой решеткой шлема.

— Эти служители Империума поддались безумию, — бросил он своим бойцам. — Приказываю вам убить их. Всех до единого!

И Кулаки Образцовые пошли в наступление на вновь обретенных врагов. Церберин и его воины смыкались вокруг штурмовиков, будто керамитовый кулак, обрушивая ураган болтов на тех, кто устроил засаду на Астартес. Их броня поглощала залпы из лазерного оружия и местами раскалялась добела, но не поддавалась. Безжалостно меткими очередями они оттеснили солдат в дальний конец скриптория, где уже звучали отрывистые приказы и проходила перегруппировка.

Впрочем, спасти их эти маневры не могли: в мгновение ока Кулаки Образцовые подобрались вплотную, и солдаты уставились в дула болтеров и пистолетов. Полные холодной целеустремленности, Ангелы Смерти оправдывали свое имя. Разрывные снаряды поражали штурмовиков Инквизиции со скоростью и точностью, которая врагу была попросту недоступна. Астартес, наделенные сверхчеловеческими рефлексами и прошедшие многолетнюю подготовку, пробивали рваные дыры в грудных клетках и черепах неприятелей, перемалывая панцири и шлемы в кровавое месиво. Болты вылетали из спин солдат, орошая пол и стены кровью. Тела отбрасывало к книжным шкафам, идущим вдоль стен. Прежде чем очередной убитый падал наземь, Кулаки Образцовые успевали обернуться, прицелиться и дать смертельный залп уже по следующей жертве. Все это время лучи энергии опаляли воздух вокруг них и оставляли выжженные воронки в их броне.

К чести штурмовиков, в бегство те не обратились. Они умерли так же, как жили, — четко и без проволочек. Васмир переключил болтер на автоматическую стрельбу и превратил прячущихся солдат в алую кашу, едва похожую на человеческие останки. Когда все солдаты в зале полегли, сержант выщелкнул пустой магазин и вставил новый.

Где-то снаружи приказы сменились паническими выкриками. Из примыкающего коридора выбежал штурмовик Инквизиции, сжимая плазмомет, и Церберин с Реохом направили на него пистолеты. Пока болт-снаряды разносили тело солдата на куски, шар неимоверно жгучей энергии, вспучившийся на дуле его оружия, рванулся вперед. Подобно миниатюрному слепящему солнцу, он настиг Васмира и ударил ему в горло, плавя пузырящийся керамит и бесследно испаряя плоть. Сержант с грохотом рухнул навзничь, его ауспик заскользил по полу.

Первый капитан и Реох достигли конца скриптория, заняв позиции по обе стороны коридора. Церберин воспользовался моментом, чтобы вставить магазин в болт-пистолет. Апотекарий убрал свое оружие в кобуру и вытащил цепной меч из-за спины. Запустив мотор, он тряхнул мономолекулярными зубцами. Опустив взгляд на упавший ауспик, Церберин подметил, что силы Инквизиции, услышав этот звук, начали отступать по коридору.

Первый капитан оглянулся. Гром болтеров отделения Васмира смолк, зал опустел. Тогда Церберин показал Реоху три пальца. Затем — два. И один.

Выбежав из-за угла, Образцовые столкнулись со шквалом лазерного огня, что прорезал коридор сверху донизу. Их боевые доспехи задымились от подавляющего обстрела. Мрак коридора лучился вспышками, подобно стробоскопу. Церберин, уловив повторяющийся треск выстрелов пробивного орудия, почувствовал, как череда мощных лазерных потоков ударила по кабелям ниже его кирасы.

Давя на спуск, Церберин выпустил очередь в штурмовиков, удерживавших проход. Его болт-снаряды, пробив броню, плоть и кости, превратили отборных солдат Даргастри в подрагивающие трупы. Выступив вперед капитана, Реох воздел цепной меч и умело вонзил острые как бритва зубья в уцелевших бойцов, что отчаянно пытались произвести напоследок два-три успешных лазерных выстрела. Даже штурмовики Инквизиции потеряли самоконтроль, когда смерть в лице апотекария обрушилась на них.

Реох пробивался через солдат Даргастри с точностью хирурга, коим он и являлся. Он нещадно рубил врагов, цепной меч голодным псом вгрызался в живую плоть. Клинок снимал головы с плеч и рассекал кабели питания, соединявшие лазвинтовки с батареями на спине.

Смертные уже не отступали, а бежали. Церберин продолжал вести огонь. Разрывные залпы насквозь пробивали штурмовиков Инквизиции, и те падали ничком. Наконец остался лишь один — солдат с пробивным орудием. Направив дымящееся дуло на первого капитана, он нажал на спуск, но оружие промолчало. Реох перерубил его силовые кабели пушки во время своей опустошительной атаки.

Церберин бросил взгляд через плечо в коридор. Он увидел, как переступают через труп сержанта бойцы Васмира, и с внезапной яростью повернулся к оставшемуся солдату. Капитан ощутил холодную жажду мести, замешанную на возмущении и потворстве своим желаниям. Сунув пистолет в кобуру, он схватил врага за горло. Когда латная перчатка сомкнулась на шее штурмовика, Церберин наклонился и разобрал, как Даргастри отдает приказы в шлемофоне солдата. Первый капитан понял, что инквизитор наблюдал за всей битвой через алые смотровые линзы своих людей. Церберин взглянул воину прямо в глаза, усиленные оптикой.

— На каждую планету Империума приходится только один космодесантник, — промолвил он, обращаясь к Даргастри. — Это безумие стоило мне еще одного брата. Пока мы грыземся меж собой, захватчики отнимают наши миры. Во имя моего боевого брата и всех тех планет, что он мог защитить, ты должен умереть, инквизитор.

Сказав так, Церберин свернул солдату шею и отбросил тело, как тряпичную куклу.

Мендель Реох подошел к капитану.

— Где астропаты? — спросил апотекарий.

— Я бы предположил, что Даргастри держит их на Черном корабле, — сказал Церберин глухим, немного скрипучим голосом. — Но они нам нужны.

— На «Атимиан Астре»?

— Да. — Церберин переключил вокс-канал своего шлема. — Лазандер?

— Здесь, капитан, — ответил Лазандер с мостика «Данталиона».

— Пришли мне еще два отделения и второго твоего лучшего сержанта, — приказал Церберин. — Мы собираемся штурмовать Черный корабль.

— Есть, мой господин!

Пробираясь через станцию «Арке Меридия», Церберин старался ступать тихо. Мендель Реох держал свой цепной меч на холостом ходу, а бойцы Васмира двигались от угла к углу, целясь перед собой из болтеров. Первый капитан, впрочем, не держал оружие наготове. Когда они приблизились к стыковочному узлу Черного корабля, к группе Церберина примкнули отделения сержантов Торра и Эскобана. Соломон Торр, ветеран, сражался на Гамме-Гидрате и в Безмолвных войнах. Он прибыл со специалистами и снаряжением, чтобы вскрыть шлюз «Атимиан Астры», но оказалось, что в подобных мерах нет нужды.

Когда Церберин вошел в вестибюль правобортного шлюза, то обнаружил, что проход-барбикан на Черный корабль оставлен незапечатанным. Первый капитан воздел кулак, останавливая космодесантников. Отделения заняли позиции по обе стороны шлюза, держа болтеры наготове, а сам офицер замер. У входа не караулила толпа штурмовиков Инквизиции. Адептус Астартес ждали только трое.

Первым был изможденный человек в рясе, дерганый и с воспаленными глазами. Его костлявые руки светились потусторонней энергией. Второй, бритый и мускулистый, имел при этом лицо несмышленого ребенка, комично удивленное, и восседал на некоем гусеничном троне. На их лбах красовались жуткие клейма Инквизиции — знаки насильственной вербовки. Церберии знал, что агенты Трона нередко рыскают на Черных кораблях Адептус Астра Телепатика в поисках новобранцев-экстрасенсов, пополняя ряды Священного ордоса.

Третий же пребывал в вертикально стоящем контейнере, обвязанном тяжкой цепью. Толком рассмотреть его черты и фигуру не представлялось возможным.

— Рекомендую проявить осторожность, мой господин, — заметил апотекарий Реох. — Колдовское отродье...

Церберин кивнул. Теперь у него было еще больше причин сожалеть, что с ним нет ни одного библиария.

— Верно, — пронесся голос по стыковочному коридору, и из-за поставленного вертикально гроба выступил тот самый инквизитор.

Даргастри, неимоверно дряхлый, наполовину состоял из механизмов, наполовину из омоложенной уродливой плоти. Темные одеяния инквизитора и капюшон скрывали от глаз его уродливый доспех. Из щербатого рта, обрамленного грязной нечесаной бородой, торчала заостренная трубка, окутывавшая старика призрачными клубами дыма. Он обошел псайкеров под вздохи старой гидравлики бионической ноги, скребя по полу металлической тростью. На поясе у него висела кобура с болт-пистолетом.

— Инквизитор...

— Первый капитан, — откликнулся Даргастри.

— Повелеваю тебе, — сказал Церберин, — передать мне хор астропатов, приписанный к этой станции. И клянусь яростью Императора, если ты откажешься, я заберу их силой.

— Персонал матрицы находится под моей защитой, — сказал инквизитор, — так оно и останется.

Церберин оскалил зубы.

— Братья, вперед! — скомандовал он.

Отделения Васмира, Эскобана и Торра выступили вперед с болтерами наготове, твердо намеренные разнести в клочья инквизитора и трех его псайкеров. Оружие свирепо зарявкало, снаряды прожгли холодный воздух помещения. Но в метре от Даргастри и его свиты болты остановились, словно уткнувшись в невидимую стену, и осыпались на палубу. Кулаки Образцовые усилили огонь, целясь в инквизитора, но безрезультатно: все снаряды просто падали Даргастри под ноги, образуя на полу целые горки.

Инквизитор воздел трость. Ее навершие было выполнено в форме стального черепа; он провел ногтем большого пальца по челюсти, и из металлической макушки вырос длинный язык пламени. Раскурив трубку по новой, Даргастри ткнул палкой в истощенного псайкера, чьи пылающие энергией руки безвольно свисали по бокам.

— Я странствую только на «Атимиан Астре», — произнес инквизитор, — но на любом корабле ты обязательно узнаешь что-нибудь о своих попутчиках. Зигмунд Фесс попал в очередную подать планеты-улья из Неплодных Миров. Прежде чем посвятить свои таланты Священному ордосу, он три дня выдерживал атаки двух батальонов местного ополчения и авиаудары Имперского Космофлота. К выживанию у него есть талант.

— Этого таланта не хватит, чтобы спасти тебя, инквизитор! — сказал ему в ответ Церберин.

Даргастри постучал тростыо по плечу мускулистого псайкера с лицом идиота.

— Врагам Императора тоже спасенья не видать, — бросил он. — Четыре-один-семьдесять пять — такое у него имя — переведен из исправительной колонии «Гавань ужаса» на Паногггике Тринадцать. Его не смогли сдержать никакие меры безопасности — двери, цепи, колодки, сторожевые орудия. Они бессильны против него. Паноптика — мертвая скала, так что снаружи не оказалось ничего, кроме выбеленного солнцем камня. И все же он заслужил свое место на борту «Атимиан Астры», как теперь по праву занимает место в моей свите.

Даргастри вынул магазин и бросил обезвреженный болт-пистолет на колени псайкеру, сидящему на странном троне. Колдун взялся за оружие как за какую-нибудь интересную, очень заманчивую игрушку. Через несколько мгновений пистолет развалился у него в руках.

Инквизитор щелкнул языком, привлекая внимание 4-1-75, и обвел широким жестом Кулаков Образцовых. Детская восторженная улыбка скользнула по лицу псайкера, и вскоре по всей палубе загрохотал металл. Пока космодесантники наводили оружие на инквизитора и его подручных, болтеры и пистолеты вдруг стали разваливаться у них прямо в латных перчатках. Снаряды дождем просыпались на пол, а за ними — внутренние механизмы оружия, стволы, патронники и рукояти.

Когда пистолет Реоха сломался прямо у него на поясе и из кобуры вывалились детали, космодесаитник шагнул к врагу. Оскалившись, он запустил цепной меч и двинулся вперед.

— Апотекарий, — сказал инквизитор, переходя к последнему псайкеру. — Я бы не стал этого делать.

— Не стал бы делать что? — спросил Мендель. — Пробивать твою оборону и рубить тебя и твою ведьмовскую свиту на куски?

— Познакомьтесь с Тессдой, — произнес Даргастри, отодвигая узкую панель в верхней части гроба и являя всем женское лицо. Глаза незнакомки, хоть и почти незрячие, неутолимо пытались разглядеть невидимые ей картины. Не зная, какими силами она обладает и что может приказать ей инквизитор, апотекарий замедлил шаг и остановился.

— Так ее назвали стражники, — продолжил Даргастри. — Я не могу заставить ее повиноваться, но она все равно способна послужить Императору. При определенных обстоятельствах... вроде тех, в которых мы оказались, капитан. «Атимиан» забрал ее с дикой планеты Карнах. По прибытии Черный корабль обнаружил, что большая часть жителей столицы мертвы, утонули. Силы Тессды расцвели с половозрелостыо, и теперь, увидев нечто, она приумножает это, проявляя свой дар. Должно быть, тогда на Карнахе пошел дождь, что случается редко. Тессда затопила весь город и убила тысячи своих соплеменников. Они пытались ослепить ее, чтобы остановить, но она все еще видит... очень смутно. Только если поднести что-то вплотную к ее лицу — например, пламя.

Приставив набалдашник трости к экрану, Даргастри надавил на нижнюю челюсть черепа и выпустил язычок огня из макушки. Глаза беглого псайкера сфокусировались на пламени, и контейнер вдруг закачался.

Реох с сомнением оглянулся на капитана.

Церберин просто смотрел на инквизитора и его собрание уродов.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Я хочу служить моему Императору, — ответил Даргастри. — До последнего вздоха.

— Любой, кто облачен в броню Образцовых, желает того же.

— В этом я очень сомневаюсь, — хмыкнул инквизитор.

— Разве ты не видишь, что происходит во всей системе, в секторе, в Империуме? Ксеносы повсюду. Их луна висит над Террой, как дурное знамение. Ты должен дать мне доступ к астропатическому хору. У меня есть сведения, жизненно важные для победы над чужеродным захватчиком.

— Ты разнесешь свой яд по всем звездам, — отрезал Даргастри, — так что я вынужден отказать. Я не дам тебе захватить станцию, потому что астропаты на ней есть слуги Бога-Императора. Ты не ступишь на палубу «Атимиан Астры», не воспользуешься ее телепатами и не поживишься мутантами из ее трюмов, ибо они принадлежат Владыке Людей.

Губы Церберина скривились в оскал. Первый капитан понимал, что инквизитор говорит совершенно серьезно и обрушит на них весь убийственный потенциал своих псайкеров, если его на это толкнуть.

— Отделения Эскобана, Васмира, Торра, — произнес он. — Исполните свой долг.

Церберин услышал, как вышли из ножен боевые клинки: Кулаки Образцовые приготовились штурмовать Черный корабль.

— О нет, капитан! — выкрикнул старик-инквизитор. — Я не могу пропустить твоих людей, ибо вы предали Им- периум и подлежите истреблению! Такова задача, ради выполнения которой существует Инквизиция. Я ничто в великом замысле божеств и властителей, но ты и все те, что явились с тобой, посеют гибель в тысяче миров, если дать вам волю!

— Мы посеем гибель, да, — ответил Церберин, — среди зеленокожих варваров, если на то будет воля Императора.

— Нет, капитан. Но я видел, с кем вы все водите дружбу. Вы странствуете в союзе с предателями. И я рассмотрел их очень хорошо, капитан, потому что именно твои соратники, Железные Воины, всего несколько месяцев назад стреляли по «Атимиан Астре». Судно до сих пор хранит рубцы от того налета. Нам повезло уцелеть — если бы не орочья угроза, мы бы все сейчас были мертвы.

— Ты видел, с чем мы столкнулись! — сказал Церберин, шагнув вперед и скрипнув зубами. — Империум — это свеча, которую вот-вот задуют.

— Между теми, кто верен Императору, и предателями нет ничего общего. Только степени отвержения или погружения во тьму! — упрямо отрезал Даргастри.

— Я — первый капитан Кулаков Образцовых, генетический потомок Рогала Дорна, бич врагов Империума и верный слуга Императора, — процедил Церберин.

— Между нами невозможен союз, капитан, — сказал Даргастри, — как не должно быть согласия между Кулаками Образцовыми и Железными Воинами. Вот почему я обязан уничтожить тебя, капитан, — пусть даже вместе с собой.

Даргастри провел языком пламени перед смотровой щелыо металлического гроба. Затуманенные глаза псайкера вспыхнули, и Тессда издала пронзительный крик, полный ужаса и восхищения. Она наслаждалась светом во тьме и страшилась того, что собиралась высвободить.

Внезапно все обратилось в свет и шум. По пустой телепатической станции пронесся гром. Надломились балки, раскололись палубы. Пламя, ревя, поглотило весь коридор стыковки. На глазах Церберииа вверенные ему Кулаки Образцовые исчезали в аду наступающего огня, уничтожавшего секции правого борта «Арке Меридия».

Но вдруг огонь исчез, и фигуры космодесантников возвратились. Огненная буря без последствий откатилась назад. В замешательстве Церберин обернулся и увидел, что пламя отступает. Корпус станции затрясся, и ему пришлось ухватиться латной перчаткой за трубы, идущие вдоль стены.

Вместе с огнем исчезли воздушный шлюз и внешняя стена вестибюля. Пламя и оторванные фрагменты корпуса станции утянуло в пустоту. Когда стена исчезла, Церберин увидел обшивку «Атнмиан Астры». Взрывы прокатывались по всему Черному кораблю, охватывая командную палубу, каюты, машинариум и изоляторы. Огонь охватывал отсеки, словно звездолет пожирал себя изнутри.

Атмосфера станции с воем уносилась в космос вокруг Церберина. Яростный напор уходящего в пустоту воздуха сбил Реоха с ног: в поврежденном секторе отключалась искусственная гравитация. Церберин поймал апотекария, керамитовые пальцы вцепились в плечо Менделя, и первый капитан подтащил себя и его поближе к стене, где лекарь вцепился в те же трубы. На глазах офицера последние останки «Атимиан Астры» удалялись от станции.

— Примагнитьте себя к палубе! — воксировал он приказ Кулакам Образцовым.

Включив магнитные подошвы сабатонов, космодесантники устояли перед свирепыми потоками воздуха и холодными объятиями пустоты. Перед тем как погибший Черный корабль исчез, Церберин увидел, как палуба под инквизитором Даргастри и его троицей псайкеров рвется на куски.

— Капитан, — обратился через воке Лазандер, — станция нестабильна. Я с трудом поддерживаю герметичность и целостность стыковки. Вам нужно отступать. У шлюза вас ждут братья.

Полагаясь на магнитные подошвы сабатонов, Кулаки Образцовые побрели обратно через «Аркс Меридия». Комплекс вокруг них рушился на глазах, орбитальные установки расшатывались. Оказавшись вне прикрытия звездного щита, станция начала плавиться от чудовищного жара солнца. Ее корпус раскалился добела, секции распадались под яростью звезды, пламя охватывало залы и комплексы. За спинами Кулаков Образцовых бушевало адское пекло, но Церберин довел их до главного шлюза «Данталиона». Ждавшие там космодесантники и сервы в скафандрах помогли им подняться.

— Мы на борту, — сказал Церберин Лазандеру по воксу, переводя дыхание. — Отстыковаться!

— Отстыкуемся, — доложил тот. — Капитан?..

— Ну что еще? — утомленно поинтересовался Церберин. На станции столько всего произошло, что ему хотелось остаться наедине со своими мыслями хотя бы на мгновение.

— Авгурное сканирование дальнего действия показывает, что атакующие корабли орков приближаются к нашей позиции, — сказал Лазандер.

— Что делают Железные Воины?

— Покидают систему. Направляются к точке Мандевиля.

Церберин посмотрел на апотекария Реоха и на Кулаков Образцовых, стоявших с ним в шлюзе.

— Следовать за ними! — приказал он.

ГЛАВА 5

«Громовой ястреб» под названием «Фаросиан» спускался к мрачным серым пустыням Луны. Пролетая над горами и башнями, опаленный десантный! корабль ревел в черных глубинах неба. История спутника простиралась столь же далеко в глубь веков, как и история Терры, и величественная готическая архитектура всех ее обожженных солнцем зданий и сооружений, казалось, постоянно обновлялась и каким-либо образом совершенствовалась. Заброшенные крепости и развалины дворцов, что были возведены еще во времена Ереси, послужили фундаментом для новых вычурных сооружений, устремившихся шпилями к небу. Все здесь было укутано жесткой пылью, цветом и плотностью, схожей с порохом, и жгучий шар Солнца отражался от лунной архитектуры, что цветом своим была подобна скалам.

«Фаросиан» сделал вираж между башнями и помчался через море пустынь к цитадели Сомнус, базе Инквизиции. Оставляя за собой шлейф растревоженных дюн, корабль, шипя, пронесся сквозь атмосферную защиту крепости, прежде чем проскользнуть меж ее башен и укреплений- редутов. Огромные оборонительные лазеры отслеживали его продвижение, а инквизиторские штурмкатера сопровождали у режимных объектов. Разгоняясь над обширным комплексом, транспорт Космодесанта дал форсаж и оторвался от преследователей.

На окраинах твердыни Инквизиции «Громовой ястреб» снизился, избрав целью гораздо более старое строение. Навстречу кораблю вздымались готические руины небольшого дворца, посверкивающие в лучах солнца. Облетев его, пассажиры убедились, что перед ними не просто еще один заброшенный и давно позабытый объект. Свет лился изнутри осыпающегося здания, из его строгих залов и стекломозаичных окон. В кратерообразных стартовых шахтах под куполами застыли челноки.

Теперь, когда община Сестер Безмолвия возвратилась на Луну, заброшенный замок стал для них своего рода штабом. «Громовой ястреб» миновал атмосферную защиту герметичного купола и сел. Как и герметичные секции заброшенного дворца, стартовый кратер обладал искусственной гравитацией и пригодной для дыхания атмосферой.

Когда «Громовой ястреб» коснулся почвы, вокруг него поднялась небольшая буря песка и пыли. Выдвинулась рампа, открывая дорогу магистру ордена Максимусу Тейну. Он и двое Астартес сопровождения носили доспехи Кулаков Образцовых. Сойдя на поверхность, Тейн целеустремленно, с твердой решимостью прошагал через посадочную площадку бункера, разбрасывая подошвами песок. Он спешил не только потому, что на счету был каждый час. Теперь Максимус знал, что делать с этим временем, считаными днями, неделями или месяцами до того, как Зверь предпримет рывок к Терре. Зеленый прилив затоплял основные системы сегментума Солар апокалиптической злобой ксеносов, поэтому прибытие новых штурмовых лун и слияние орочьих армад в некий суперфлот казались неизбежными.

Вышагивая по площади, Тейн поглядывал на башни дворца, обрамленные сиянием Священной Терры. Великолепный самоцвет в диадеме Империума, Тронный мир непокорно висел в суровом небе Луны. Его облачный покров с полосами смога пронизывали столичные ульи, выше располагались геосинхронные платформы и звездные форты. Вихрь исполинских объектов вокруг планеты создавал впечатление, что ее образ — лишь картинка на экране с помехами. И все же это зрелище всколыхнуло сердца воина. Все, что Максимус сделал и, более важно, планировал сделать, совершалось ради Терры и Бога-Императора, правящего своими владениями с этого скромного, но величественного престола.

Когда Тейн проходил мимо еще одного «Громового ястреба» с бронированным корпусом цвета слоновой кости, покрытым следами боев, к нему присоединился сержант Дафан Тихор. Как и магистр ордена, Сдиратель оправился от ран. Его поврежденный доспех остался тем же, но бионическая рука, восстановленная и закрепленная на место, горделиво поблескивала в свете Солнца на Луне.

— Как вы и просили, магистр Тейн, Верховные лорды ждут вас в приемном зале дворца, — доложил Тихор.

— Я в долгу перед тобой, брат, — сказал Максимус. — Многое еще предстоит сделать, так что возвращайся к капитану Оберону на «Фалангу». Ты ему понадобишься.

— Благодарю, магистр ордена.

Когда два десантных корабля Сдирателей поднялись с площадки, накрыв стартовый кратер клубящейся пеленой пыли, Тейн прошел между двумя роскошными барками. На этих внутрисистемных судах обычно перемещались Верховные лорды и приезжие сановники. Именно их сопровождали на Луну штурмкатера Тихора. Чудесные вычурные космолеты, воплощение красоты и излишеств, располагали собственными силами безопасности. Первый транспорт окружал почетный караул из киберсолдат в великолепных золотых латах и малиновых плащах, у второго, оставленного почти без присмотра, на колоссальном пандусе дежурил одинокий мускулистый человек в черном обтягивающем комбинезоне и плаще с капюшоном. Он укрывался от разъедающей легкие пыли на пороге роскошной кают-компании.

Тейн и Кулаки Образцовые миновали пару часовых — Сестер Безмолвия в полушлемах, бронзовых доспехах и мехах. Они встретили магистра ордена сдержанными кивками. За ними он разглядел двух Верховных лордов Терры, стоящих близ госпожи Каваланеры Брассанас — женщины в древних доспехах багряного цвета, командира Безмолвного Сестринства.

Каваланера поприветствовала Максимуса жестом: после того как Сестры обновили свои обеты, они общались лишь на собственном языке причудливых знаков и пассов. Он чем-то напоминал систему символов, которой пользовались Адептус Астартес, поэтому Тейну и его офицерам потребовалось немного времени, чтобы выучить основы.

Подойдя ближе к Брассанас, Максимус почувствовал, как внутри у него что-то увядает. Дрожь пробежала по его телу — необычное ощущение для космодесантника, не говоря уже о магистре ордена. Как одна из Сестер Безмолвия, Брассанас была пустой, принадлежала к тем, кого псайкеры называли «неприкасаемыми». Помимо того, что они были хорошо обученными воинами, само присутствие этих парий ужасало и отвращало всех колдунов и демонов, чьи силы проистекали из варпа. Способность Каваланеры нейтрализовать псионическую энергию была весьма значительной: Тейн даже не обладал пси-способностями, и все же близость к сестре-командующей вызывала у него странные, непривычные ощущения. Каваланера Брассанас нравилась ему как личность, но пребывание рядом с ней наполняло Максимуса бескрайним чувством духовного отторжения.

Когда он подошел к сестре-командующей, она кивнула в знак приветствия.

Первым Верховным лордом оказался Кубик, генерал- фабрикатор Марса, замысловатый сплав человека и машины, чьи импланты были неразличимы под рясой цвета ржавчины и надвинутым капюшоном. Техножрец почувствовал приближение Тейна и повернулся, его вращающиеся окуляры сразу же изменили цвет и наклон.

Официальное одеяние же Дракана Вангорича представляло собой смешение черных и серых тканей. Под длинным облачением не угадывалось, сколько сейчас оружия при великом магистре Официо Ассасинорум. Исчезли блеск всезнания в глазах, кривая ухмылка на губах — все те черты, которые так заметно выделялись при их прошлой встрече. Что-то изменилось в Дракане. Он выглядел очень серьезным, под стать своему высокому положению.

— Мои господа, — поприветствовал их Тейн, когда Кулаки Образцовые из сопровождения отошли в сторону. — Госпожа Брассанас. Спасибо, что встретили меня здесь. С учетом того, что произошло ранее, и того, что я намерен обсудить со всеми вами, не подошли бы ни «Фаланга», ни Марс. И уж тем более не Императорский Дворец.

Брассанас безмолвно подтвердила его слова. Кубик, снабженный переводчиками жестов, понимал ее без труда. Тренированный Вангорич, личность со многими талантами, не тратил время зря и просто выучил язык Сестер.

Тейн взглянул на генерал-фабрикатора, но тот казался столь же холодным и последовательным, как и механизмы, заменившие ему большую часть тела. Учитывая тот недавний конфликт между Адептус Астартес и жречеством Марса, Максимус ожидал надменного негодования, упрека или как минимум обдуманного протеста.

— Продолжайте, магистр ордена Тейн, — просто сказал Кубик. Стальное эхо голоса сопровождалось кратким подмигиванием вращающихся окуляров. Когда Максимус обратил взгляд к Вангоричу, великий магистр взмахнул рукой, призывая его говорить дальше.

— Вы пройдетесь со мной? — спросил Тейн. — Я хочу вам кое-что показать.

Госпожа Брассанас повела их через дворцовый комплекс. В лифте из зеркального металла, который опускался ниже поверхности Луны, Максимус повернулся к спутникам.

— Вы, конечно, слышали, — сказал он, — о смерти магистра ордена Курланда.

— Если добавить гибель примарха и нашу неспособность одолеть Зверя, складывается триптих горя, — сказал Вангорич.

«Трагедия за трагедией», — показала госпожа Брассанас.

— Несмотря на все их усилия, Имперские Кулаки подвели Империум и самих себя, — сказал Кубик.

Тейну было непросто принять такие слова, но он понимал, что должен смириться, если хочет объединить Верховных лордов.

— Как я полагаю, Империум подвел их, — сказал Максимус. — Наши усилия против Зверя были выпадом копья, а Имперские Кулаки — его наконечником. Но все остальные, кто держал древко, отступили, поскольку надеялись, что удар усилят какие-нибудь другие группы или структуры. Поэтому Зверь все еще жив, а наш убийственный выпад пропал зря. Наконечник копья раскололся, Имперские Кулаки погибли.

— В истории Адептус Астартес немало торопливых действий и противодействий, как и в случае их прародителей, примархов, — заметил Кубик. — Жрецы Марса неспешны в своих поступках, но эффективны.

«Нам нужно многому научиться друг у друга, — выразила знаками госпожа Брассанас, — если мы хотим победить эту угрозу».

— По-моему, — произнес Дракан Вангорич без улыбки, с непривычно напряженным лицом, — прямое действие станет лекарством от сонма болезней, коими страдает Империум. И я долго ждал подобных действий. Я не виню магистра ордена Курланда и примарха Вулкана за их неудачи. Они, по крайней мере, пытались предпринять хоть что-то. Я, как и миллиарды других имперских граждан, снова жду. Жду человека, который станет действовать, выйдет вперед и сделает то, что необходимо. История знает много таких людей — смелых и решительных, вырывающихся в первый ряд, когда Империум в них нуждается. Таков ли ты, магистр ордена Тейн?

— Я таков, — ответил ему Максимус со сталью во взгляде. — Госпожа Брассанас, конечно, права. Если история и может чему-то научить сыновей Дорна, так это смирению. Мы не можем действовать в одиночку. Адептус Астартес — лишь один фрагмент великой мозаики Империума. Без остальных на нашей стороне мы ничто, как сгинувшие Имперские Кулаки. Всякий уцелевший брат жаждет отомстить за своих братьев, но я разделяю мнение генерал-фабрикатора. Лучше взять немного времени, собраться с силами и действовать как единое целое.

— Но у нас нет времени, — сказал великий магистр ассасинов. — Еще одна орочья луна может возникнуть над Террой в любой момент. Флотилии Зверя вторгаются в центральные системы. Орды зеленокожих захлестнут нас.

— Немного времени все же есть, — настойчиво произнес Тейн, когда лифт загрохотал по глубокой шахте вниз. — И я намерен использовать его с умом.

— Как? — резко спросил Вангорич, словно выхватил клинок. — Если Адептус Астартес не станут действовать, причем решительно, придется идти на иные меры, чтобы гарантировать лояльность всех организации в грядущие темные времена.

— Лояльность будет, великий магистр, — уверил Максимум — Ведь я иду к Верховным лордам не просить о помощи — обо всей мощи их власти, влияния и войск, — а требовать ее.

— Курланд и Вулкан не преуспели, — сказал генерал- фабрикатор. — Почему вы думаете, что получится у вас? Особенно теперь, когда потерян орден Первого основания и вера людей сломлена?

— Во-первых, я не намерен предавать огласке гибель Имперских Кулаков. Как видите, боевой дух народа и его лидеров хрупок. Нам не нужна паника.

— На Марсе ее не будет, — заверил Кубик.

— Как и в храмах Официо, — добавил Вангорич.

— И здесь, — молвил Тейн, склонив голову перед госпожой Брассанас. — Но, во-вторых, мы не Курланд и не Вулкан. Они не нарушали неприкасаемость Совета. Они заигрались в политические игры — и проиграли. Я такую традицию поддерживать не стану.

«Адептус Астартес не навязывали свою волю подобным образом со времен Ереси, — заметила Брассанас. — Заставить Верховных лордов действовать? Боюсь, история не помянет вас добрым словом за такую стратегию».

— Когда действия губительны, а бездействие — тоже, какая разница? — возразил Максимус.

— Если план провалится, — добавил Вангорич, — поминать будет некому.

— Значит, вы берете на себя ответственность? — уточнил Кубик.

— Да, за действия мои и моего ордена, — произнес Тейн.

Он взглянул па Сестру Безмолвия и Верховных лордов. Как магистр ордена Кулаков Образцовых, Максимус уже имел формальную поддержку Совета в делах обороны Терры и истребления Зверя. Кубик, Вангорич и Брассанас, конечно, сообразят, что он намерен предпринять.

Сдержав то обещание, что дал братьям, Тейн не раскрыл этой троице всех карт — и в то же время все преподнес так, что на их благоразумие теперь можно было положиться. Генерал-фабрикатор хранил в подземельях Марса тайны более серьезные, чем воскрешение ордена Астартес, да и всякий, кто узнал бы секреты великого магистра ассасинов, почти наверняка лишился бы головы. А сестра-командующая, не сомневался Тейн, уж точно будет хранить молчание.

— Каков план? — спросил Кубик, понизив голос.

— Срубить голову змее, — бросил Вангорич.

— Не змее, но гидре, — поправил Максимус. — Ведь мы обнаружили, что Зверей несколько. Все они должны умереть.

— Логика действий не меняется, — согласился Кубик. — Эти Veridi, хотя чудовищны по размерам и ненасытны в своих территориальных аппетитах, все же остаются существами с простой иерархией. Пока живы военачальники, обладающие достаточно могучей свирепостью и даром пси-присутствия, захватчики будут сохранять сплоченность и технологическое превосходство.

— Разделяй и властвуй, — произнес Тейн. — Мы способны одолеть разрозненные флотилии и тех орков, что хотят биться не только с Империумом, но и между собой. Но полная победа невозможна, пока Звери Улланора живут и процветают. Вот почему мы должны вернуться туда.

Лифт наконец достиг места назначения, находящегося глубоко под поверхностью Луны. Госпожа Брассанас первой вошла в скальную пещеру. Там ее встретила еще одна из Сестер в отличительных серебряных доспехах. Они перебросились короткими репликами, сотворив несколько ловких жестов. Сестра посмотрела на Максимуса и Верховных лордов, ее стальной подозрительный взгляд задержался на магистре ордена. Тейн коротко склонил голову в знак приветствия. Обменявшись кивками с Брассанас, облаченная в серебро воительница покинула госпожу, вошла в лифт и отправилась наверх, к поверхности спутника.

В комнате было темно, и сабатоны Максимуса лязгали но металлической дорожке, ведущей от подъемника. Покрытые бронзой решетчатый настил и поручни рампы были сделаны из сплава с вкраплениями меди. Следуя за Брассанас, они повстречали и других Сестер Безмолвия. Те воительницы носили такие же доспехи, но из бронзы, а также меха и плащи. На поясе у них висели гладии в ножнах, в руках парии держали болтеры. Они стояли вдоль прохода, как часовые, в тишине и темноте.

Обменявшись короткими знаками с одной из Сестер, Брассанас сняла с подставки лампы, похожие на фонари старого образца, и передала их Тейну, Вангоричу и гене- рал-фабрикатору. Включив их, группа залила дорожку алым светом. Теперь они видели, что путь проходит через открытое пространство камеры, восходя высоко над полом пещеры. Впереди решетчатые мостки ветвились и пересекались или же переходили в лестничные марши, ведущие на верхние и нижние уровни. Сестры Безмолвия стояли прямо и с закрытыми глазами в темноте, не вздрагивая при красном свете ламп и не приветствуя идущую мимо них Каваланеру. Их концентрация не нарушалась. В центре прохода располагалась небольшая группа клеток — все разных форм и размеров, все из одного и того же металла, покрытого бронзой.

Когда алый свет ламп пробился сквозь прутья, внутри стали видны громадные существа, зеленокожие чудовища, рядом с которыми Сестры-стражницы выглядели маленькими. Их оказалось трое. Лишенные доспехов и украшений, орки сидели на толстых цепях. И хотя чужаков держали в голоде и под замком, послушания от них ждать не приходилось: они скалили пасти-капканы, играли мускулами и скребли когтями. Их грудные мышцы вздымались и опадали, когда они хватались за прутья клеток.

По мере того как красный свет все больше заливал клети тварей, подобных горгульям, они осознавали, что к ним пожаловали новые гости. Подергивались ноздри, злобные красные глазки недобро посверкивали, слюна капала из клыкастых ртов, раздавалось враждебное рычание.

Тейну вдруг показалось, что за шумом, производимым чужаками, он слышит что-то еще — необычайно сильный звук, полный чужеродной ярости. Рев из преисподней, далекий и поглощающий его сознание подобно черной дыре. Это Зверь, как и прежде, потянулся через Галактику, наполнив рассудок Тейна безумием и ужасом перед грядущими бедами, но лишь на мгновение. Потом он исчез.

Вангорич наклонился с лампой в руке, и один из орков тут же бросился на прутья клетки, волоча за собой цепи. Он вцепился в решетку зазубренными когтями и принялся раскачивать ее так, что металл протестующе застонал. Глаза бешеной твари вспыхнули зеленым огнем. Искры эфирной энергии посыпались из пасти, полной кинжально-острых клыков, и странные дуговые разряды пробежали по плоти и сухожилиям орка.

Ожидая такой реакции, госпожа Брассанас и магистр ордена остались на месте. Окуляры Кубика удивленно завертелись, меняя цвет и интенсивность свечения. Великий магистр ассасинов отступил назад, держа руки под одеждой на том, что Тейн счел потаенными клинками и пистолетами. Действия первого орка привели двух других в такое же неистовство, и они яростно бросились на стены и пол клетки. Эфирная энергия струилась из их носов и ушей, зеленые молнии дугой проносились между их телами. Неповоротливые чудовища пытались добраться до Тейна и обоих Верховных лордов, сотрясая мостки.

— Они — псионические особи? — спросил Вангорич. — Создания, чьи способности вы направили против орков в последней атаке на Улланор?

«Да, — подтвердила Брассанас. — Как и псайкеры из числа людей-мутантов, они — изгои. Непредсказуемые и с трудом контролируемые».

— Настолько, — добавил Кубик, — что пси-мощь, которую они вбирают из толп своих сородичей, может перегрузить существо-проводник. Это приводит к взрыву накопленной энергии и, как следствие, смерти особи-носителя.

«После прошлого нападения на Улланор, — объяснила госпожа Брассанас, — уцелело одно создание. Испивающие Души передали его нам. С тех пор Караульные Смерти захватили ещё двух существ».

— Значит, у нас три особи? — спросил Вангорич.

— Всего лишь три, — подчеркнул Тейн. — И мы не имеем права потратить их зря.

Пока они говорили, чужаки продолжали бесноваться под треск потусторонних энергий.

«Клетки защищены священными оберегами, — уверила госпожа Брассанас Вангорича и Кубика. — И присутствие моих Сестер сдерживает пси-способности существ. Здесь мы в безопасности».

— Но на Улланоре все будет иначе, — сказал Максимус Верховным лордам. — Я знаю, что вы видели препарированные туши орков, но мы хотели, чтобы вы сами посмотрели на то, с чем столкнутся сыны Дорна на той далекой планете. Размеры и свирепость этих ксеносов, их неутомимое звериное стремление кромсать и убивать.

«Эти особи лишены полной силы и оружия, — отметила сестра-командующая, — но все еще опасны».

— Сейчас они просто дикари, — добавил Тейн, — а у тех, с кем нам предстоит биться на Улланоре, есть клинки и пушки, армады ударных звездолетов и гравитехнологии массового поражения, бронированные луны и несметные орды бойцов.

Лязг металла заставил Кубика резко обернуться. В ярости один из орков сумел-таки погнуть прутья клетки ровно настолько, чтобы просунуть через них уродливую лапу и вцепиться в мантию генерал-фабрикатора. Госпожа Брассанас выхватила из-за пояса меч с серебристым лезвием и отсекла конечность у запястья. Чужак отдернул обрубок, из которого хлестала кровь.

— Что ж, вы убедили меня, магистр ордена, — сказал Дракан Вангорич. — Что нужно для уничтожения Зверя и его сил на Улланоре?

— Все, что у нас есть, — честно ответил Тейн великому магистру. — Я не буду повторять былых ошибок и переоценивать свои силы, недооценивая при этом ваши. Следуя моему замыслу, я не стану распускать Последнюю Стену, поэтому Терра останется под защитой сынов Дорна. Я лично поведу весь орден Имперских Кулаков к Улланору на «Фаланге», чтобы штурмовать дворец Зверя и лишить войска орков по всей Галактике их командной структуры. Без лидеров флоты вторжения утратят единство, армии обернутся против самих себя. Военачальники чужаков вернутся к стандартному поведению: междоусобным схваткам за власть. Так мы получим время для перегруппировки сил, расширения Караула Смерти и выполнения плана ликвидации орков.

— Но... — начал генерал-фабрикатор.

— Но, — эхом отозвался Тейн, — мы не сможем этого сделать без полной поддержки имперских сил. Нам нужно все, что осталось. За исключением частей Последней Стены и минимальных группировок для защиты центральных систем, я заберу все уцелевшие соединения Имперского Космофлота, флотилии механикусов, полки Астра Милитарум, богомашины Адептус Титаникус и легионы скитариев. Госпожа Брассанас уже пообещала поддержку со стороны Сестер Безмолвия.

— И что, основные системы и Терра останутся без прикрытия? — спросил Кубик.

— Они уже беззащитны, — бросил Вангорич.

— Великий магистр прав, — кивнул Максимус.

— Любой ассасин знает, когда следует направить все свои силы в атаку, — сказал Дракан.

— В атаку, которая, конечно, должна увенчаться успехом, — добавил Тейн. — Иначе страхи генерал-фабрикатора станут реальностью.

«Сестры Безмолвия сделают то, что делали всегда, — знаками вывела госпожа Брассанас. — Мы встанем между Императором и Его врагами. Умрем, если придется, чтобы уберечь Повелителя Человечества».

— Они, наряду с применением этих чужеродных псайкеров, — сказал Тейн, — будут необходимы для дезориентации огромной армии защитников и телохранителей Зверя. Если последняя атака и научила нас чему-то, так тому, что разрушительная сила орков-псайкеров зависит не только от количества их сородичей поблизости, но и от того, как долго они находятся рядом с ними. Мы должны дать им время на зарядку, словно батареям, прежде чем высвободить энергию для создания обратной пси-волны. Тем самым мои космодесантники получат шанс пробиться в центр дворца и убить вожака.

Еще нам нужны штурмовые корабли, способные прорвать орбитальную оборону Улланора. Титаны, чтобы связать боем гаргантов и наземные войска чужаков, отвлечь планетарную орду от нашего отряда. Понадобятся даже ваши ассасины, великий магистр.

— Считайте, они уже в вашем распоряжении, магистр ордена, — сказал Вангорич.

Тейн, госпожа Брассанас и великий магистр посмотрели на Кубика. Окуляры генерал-фабрикатора жужжали и медленно поворачивались в темных недрах капюшона, словно его когитагоры обсчитывали колоссальные и крайне важные наборы чисел. Наконец Кубик заговорил:

— Адептус Мсханикус не забыли уроков, преподанных нам Veridi па языке огня и грома. Пусть чудовищные машины ксеносов разрушили «Ординатус Улланор» — мы, жрецы Марса, способны дать нечто большее, чем флот, титаны и легионы. Вы, конечно, получите все, что могут предоставить главный мир-кузница и его владения. Но позвольте мне поделиться с вами кое-чем... спорным, как вы поделились со мной. После столкновения с улланор- скими орками и их уникальным оружием мое жречество усердно изучало и пыталось воспроизвести их технологии. Мы добились некоторого ограниченного успеха, сумев адаптировать и отрегулировать гравиоружие чужаков, способное перемещать большие астероиды и маленькие луны.

— Перемещать?.. — эхом отозвался Дракан Вангорич, осекшись в изумлении.

— Именно так, — подтвердил Кубик. — В ходе испытаний, проведенных в необитаемых системах, паши устройства столкнули небольшие планетоиды с орбит и направили их к другим небесным телам. Инерция и естественное гравитационное притяжение делают все остальное.

— То есть вы настолько хорошо овладели технологией чужаков? — спросил Максимус.

— В определенных рамках, — предупредил Кубик. — И при определенных условиях места и времени. Мы могли бы, например, запустить астероиды и малые луны с окраин системы, чтобы пробить защитные флотилии зеленокожих и нанести удары по поверхности Улланора с различной степенью точности. Когда прибудут ваши Астартес, магистр ордена, оборона Улланора уже понесет значительный ущерб.

Тейн протянул руку в латной перчатке. Генерал-фабрикатор принял ее искусно сработанными бионическими манипуляторами. Максимус посмотрел на госпожу Брассанас, и та кивнула в знак согласия. Вангорич слабо улыбнулся космодесантнику, к нему вернулась часть его мрачной уверенности. Тейн ответил тем же.

— За пару минут, — сказал великий магистр, — нам удалось достичь в переговорах большего, чем за столетие заседаний Совета и дворцовых интриг.

Улыбка Тейна ослабла. Ему не понравилось, как это прозвучало, и то, что они создали прецедент. Однако пути назад уже не было. Слишком уж многое стояло на кону в настоящем, чтобы беспокоиться о будущем.

— Вот еще что, — заметил Кубик. — Как убедить верховного лорда-адмирала и лорда командующего-милитант без лишних вопросов одолжить нам уцелевшие корабли и солдат для грядущей кампании?

Волчья улыбка Дракана Вангорича стала еще шире. Сейчас он выглядел как сторожевой пес, которого наконец-то спустили с цепи.

— Предоставьте это мне, — произнес великий магистр Официо Ассасинорум.

ГЛАВА 6

Стоял вечер. Солнце садилось, и тонкие облака вуалью укрывали небосвод. В вышине сквозь дымку мерцали огни орбитальных платформ, станций и небесных фортов в верхних слоях атмосферы. Под ними вращался расколотый мир. Ранее города-ульи рассыпались и обрушились наземь, выбросив колоссальные столбы пыли. Штурмовая луна орков была уничтожена, но в ходе обороны Терры погибли миллионы людей. Смерть витала в воздухе, тени казались длиннее, а мрак — вечным.

Боевой дух также пострадал. Известия о неудачах и трагедиях, идущих одна за другой, повергли миллиарды людей в глубочайший ужас. Такого страха не помнил никто, кроме самых древних из ныне живущих. Астра Милитарум и Имперский Космофлот, этот звездный бастион Империума, были разбиты. Военная мощь Марса и легио титанов Красной планеты встретили достойного соперника. Даже сами Ангелы Императора не смогли поставить Зверя на колени, и найденный примарх сгинул в зеленом потоке, что хлынул в центральные сектора и затопил Священную Терру чужеродной злобой и разорением.

Но Императорский Дворец стоял прочно. Он сиял, будто Галактика, полная звезд, — все сторожевые прожектора, стекломозаичные окна и бойницы пылали светом, указывающим на упорный труд. Армия сервиторов и служек сновала по огромным залам и коридорам. Адепты и писари занимались привычной бюрократией. Стражи из Адептус Кустодес охраняли укрепления, в то время как важные персоны всяческих рангов и должностей собирались в залах для совещаний и аудиториях, ведя разговоры обо всем и ни о чем. Даже Верховные лорды Терры бродили по здешним пыльным коридорам и величественным чертогам, ибо Дворец был самым центром Тронного мира, а тот — сердцем всего Империума. Ни одно место в Галактике не обладало схожим статусом и значимостью, внутри этого готического венца архитектурного великолепия решались судьбы угасающего государства людей. Вокруг дворцовых стен высились города-ульи. Титаны сотрясали твердь отведенных им развязок, шагая по маршрутам церемониальных патрулей. Яркая вьюга посадочных модулей, линкоров и атмосферных челноков проносилась в вышине, строго следуя предписанным летным траекториям.

Дракан Вангорич пробирался сквозь толпу на плазе Декамерата. Вокруг царила атмосфера чего-то мрачного и уже знакомого. Однако такое количество народа и в настолько величественном окружении насылали животный трепет порой даже на пресыщенных советников и клериков. Не только размах собрания, но и личности, что на нем присутствовали, вселяли священный страх — ведь здесь собрался весь Совет, Верховные лорды Терры в роскошных одеяниях и мехах, с начищенной до блеска бионикой.

Вокруг них, как на орбитах новорожденных планет, окруженных космическим мусором, скапливались толпы прислуги. Там встречались сервы-носильщики паланкинов, советники и помощники. Гораздо чаще попадались подхалимы и оппортунисты, а также адепты и чиновники, увидевшие шанс для встречи с Верховными лордами после месяцев ожидания. Собрание на плазе Декамерата, может, и имело церемониальное значение, но все же давало возможность обсудить вопросы и продвинуть свои интересы.

Подобно всем этим бюрократическим паразитам, Вангорич занимался своим делом. Но, пока остальные Верховные лорды игнорировали просителей или злоупотребляли положением, великий магистр целеустремленно шагал сквозь толпу. Его не сопровождали льстецы, в хвосте за ним не тащились фавориты. Изъяснялся он скупо и по делу. Великий магистр подчеркнуто сторонился дворцовой бюрократии, предпочитая конкретные дела. В отличие от иных членов Совета, он носил простую темную одежду, интересную только глубиной карманов.

Плаза Декамерата была отнюдь не самой большой из площадей Дворца, но великому магистру потребовалось около получаса, чтобы дойти до своего кресла. Расположенная в западных верхних кварталах, площадь всегда была излюбленным местом Вангорича. Возвышенный внутренний двор мог похвастать чудовищно огромными фортификациями Беникийской стены с одной стороны и видом на улей Валатин, один из самых красивых городов столицы, — с другой. «Псы Войны», почтенные титаны «Канис Ромула» и «Канис Рема», возвышались над шумным раздольем, специально приведенные сюда, дабы придать церемонии дух значимости. Плаза Декамерата обычно предназначалась для карнавалов, а вовсе не для парадных шествий Астра Милитарум, и уж точно не доводилось ей служить авиационной площадкой. В первую очередь она использовалась для потех и гуляний сановников, иногда приходящих сюда Верховных лордов и их свит. Тут бывали акробаты с других планет, зверинцы с ксеносами, исполинские труппы танцоров. Однако же все они выступали под эгидой двенадцати каменных тронов, выставленных в огромном атриуме во главе площади.

К одному из этих престолов, левому крайнему, и направлялся Дракам Вангорич. Там его ждал генерал-фабрикатор Кубик в великолепной мантии из багряной ткани и посеребренной кольчуге. Неподалеку от генерала застыл почетный караул скитариев в сопровождении двух боевых сервиторов, чьи гротескные биомеханические тела скрывались под церемониальным облачением. Заняв соседний с Кубиком трон, Вангорич слегка кивнул из-под капюшона:

— Генерал-фабрикатор.

— Великий магистр.

Дракан окинул взором площадь. Одно дело — пригласить Верховных лордов Терры и наблюдать потом, как они поочередно соглашаются прибыть, не желая ни в чем уступать другим членам Совета. Но вот видеть орды адептов, сервиторов и бюрократов, разом заливающие огромную площадь коричнево-серым морем ряс, — это нечто совсем иное. Обычно ни адъютантов, ни помощников секретарей, ни старших писцов на собрания не приглашали, и на августейших лицах Верховных лордов читалась крайняя степень отвращения, когда они пробирались сквозь толпу. Вангорич с удовольствием наблюдал, как их передергивает.

Вокс-бусина Вангорича защебетала: на связь выходил Круль. Сигнал отличный, значит, он находился где-то неподалеку. Опытным взглядом окинув народ, Дракан приметил Круля, скользящего в толпе в простом одеянии писаря. Замаскировав свое могучее тело, наемный убийца на ощупь пробирался в толпе, цепляясь к свите то одного Верховного лорда, то другого. Он проникал в защитные кольца из штурмовиков, генетически усовершенствованных телохранителей и мрачных толп агентов Инквизиции. Вангорич знал Круля как оперативника, не упускающего шансов показать себя. Он предположил, что убийца демонстрирует ему, как близко может подобраться к кому угодно, насколько уязвимы все остальные Верховные лорды. Он хотел показать своему начальнику границы достижимого.

Сам Вангорич ранее сумел оторваться в толпе от двух «хвостов» — ненавязчивых шпиков, переодетых служителями. Вероятно, их послала Виенанд, но Дракан не был полностью уверен. Еще один, якобы сервитор, предложил великому магистру бокал... и одновременно маленький сюрприз — крошечное подслушивающее устройство, налипшее ему на мантию. Очень неуклюжий ход, явно не со стороны Представителя. Бросив устройство в напиток — подогретое пряное вино, — великий магистр поставил бокал на поднос другого сервитора, слонявшегося неподалеку.

Значит, его враги в Совете намерены сделать все, чтобы поймать неосторожный щепоток или обмен разведданными между ним и его ассасинами. Такие усилия принимались как ради самозащиты, так и в стремлении выведать секреты Вангорича. Всякий присутствующий здесь Верховный лорд жаждал знать, что ему уготовил Дракан.

Пусть и слегка раздраженный, Вангорич все же оценил представление на площади. Оно соответствовало месту — на плазе Декамерата часто выступали знаменитые ученые, разрешенные летописцы и величайшие актерские труппы. Тут Дракан смотрел и вторую часть «Кластрагара», и «Галатскую ведьму», и «Побоище на полях Монталабана», в котором группа капитанов-хартистов наглядно изобразила ту резню с точностью до каждой смерти.

Но теперь здесь будет разыгрываться совсем другой спектакль. Вангорич увидел, как Гибран, эмиссар Патерновы навигаторов, обменялся любезностями с Юскиной Тулл, спикером капитанов-хартистов, прежде чем оба заняли свои места. Виенанд и Веритас из Инквизиции заговорщически склонились друг к другу. Их взгляды то и дело ныряли за плечо собеседника, пока сами агенты Трона переговаривались хриплым шепотом. Магистр Анвар из Адептус Астра Телепатика ощупью пробрался к своему трону, а Тобрис Экхарт, глава Администратума, сердито уставился на приблизившихся посетителей, вынудив их отступить. Лорд-адмирал Ланьсан, командующий-милитант Верро и Вернор Зек просто угрюмо сидели с недовольным видом. Пока Верховные лорды без спешки занимали места, собравшаяся многотысячная толпа притихла.

Воины Адептус Кустодес взирали с крепостных валов Беникийской стены, титаны несли свой дозор. И тут под ногами толпы загрохотал камень. Миллиметр за миллиметром поверхность площади начала раздвигаться. Адепты и писари с криками бросились в безопасные места, когда меж них разверзлась пропасть. Для многих это стало самым волнующим событием в жизни, и они с благоговением смотрели в дрожащие глубины. Служителям словно казалось, что они тоже участвуют в представлении.

Толпы раздвинулись, люди в рясах вскинули руки, чтобы удержаться на ногах после толчка, вызванного разделением каменной платформы. Песок каскадом посыпался в темный провал, и Верховные лорды поднялись с тронов, чтобы лучше обозреть действо. Телохранители выступили вперед, прикрывая хозяев от возможной опасности. Вангорич глянул на Кубика, но тот молчал. Великий магистр кивнул за них обоих. Ему приходилось видеть самые разные представления и спектакли па плазе Декамерата, но ни разу — открытие пола возвышенного участка. Действительно, выдающееся зрелище.

Кое-кто из его сотоварищей-лордов тоже был поражен. Большинство пытались вглядеться в грохочущую тьму, кто-то даже захлопал. Тяготы войны и угроза вторжения ксеносов на мгновение забылись, уступив место некоему сиюминутному шоку, вызванному неожиданным площадным действом. Впрочем, разве не для этого и существовала плаза?

Увидев, что поднимается из глубин, Дракам расплылся в улыбке. Верховные лорды, напротив, побледнели, но толпа начала ликовать.

Из разверзшейся пропасти выехал колоссальный каменный постамент, занятый фигурами в доспехах, — целая армия в броне, растянувшаяся по всей платформе, насколько хватало глаз. Когда грохот разъезжающихся подземных панелей утих, благоговейные радостные возгласы зазвучали громче. Перед ордой притихших писарей и аугментированных адептов появились ряды Адептус Астартес, и было их куда больше, чем когда-либо доводилось видеть зараз простому дворцовому слуге. Помощники и советники восприняли появление космодесантников как признак того, что сейчас начнется какое-нибудь парадное шествие.

Но Верховные лорды поняли, в чем дело. Они знали, что подобный сбор означает нечто совершенно иное, нечто немыслимое. Когда они снова заняли свои места, с мрачными лицами и суровыми взорами, крики празднующих начали затихать. Увидев, что их владыки встречают Астартес строго формально, толпы последовали их примеру, и над площадью воцарилась тишина.

Воины Космодесанта не двигались, будто статуи или колонны из силовых доспехов. Пластины брони и болтеры, отремонтированные технодесантниками и ремесленниками, были начищены до блеска. Знамена вновь реяли на ветру над головами благородных капитанов и бойцов командных отделений. Несокрушимые сержанты застыли но стойке «смирно» перед своими подчиненными. Во главе колонны располагалась рота, снаряженная тактическими дредноутскими доспехами и чудовищно мощным оружием.

Верховные лорды видели перед собой лишь армию космодесантников, но Кубик, быстро подсчитавший их, и Вангорич, догадавшийся об истинной природе воинства, узнали в них полный орден Адептус Астартес. Не смешанное соединение Последней Стены, а единый славный капитул, хранящий гордость и невозмутимость даже в присутствии Верховных лордов Терры. Воистину потрясающее зрелище — картина, бередящая воображение, от которой перехватывало дух.

Однако самой поразительной особенностью войска была не его численность и даже не яркое появление, а цвет доспехов. Адепты и писари радовались просто так, потому что не знали, что у них перед глазами, но все Верховные лорды читали рапорты с Улланора. Им доложили о понесенных там катастрофических потерях, их известили о гибели Вулкана, сына Императора. Они ознакомились с докладом о том, как встретил смерть Курланд. Последнее, что ожидали увидеть владыки Терры на плазе Декамерата, — идеальный строй Имперских Кулаков, воскресших и лучащихся боевой удалью. Совет и толпы вокруг него купались в сиянии легендарной золотой брони ордена, в его неукротимой силе и угрюмой решимости.

Чего никто не мог знать, — но о чем догадывались Вангорич и Кубик, — так это того, что все высокочтимые комплекты лат были перекрашены, дабы почтить дух погибших Имперских Кулаков. Воинов, навеки потерянных для Империума, преданных Верховными лордами, обреченных сгинуть в бою с возвысившимися орками. Здесь собрались ровно тысяча Астартес и их капитанов, выбранные из числа закаленных в боях Сдирателей, Багровых Кулаков, Черных Храмовников, Железных Рыцарей, Испивающих Душу, Палачей и Кулаков Образцовых. Среди них через равные промежутки виднелись черные доспехи капелланов, цвета выбеленной кости — апотекариев, синие — библиариев и красные — технодесантников. Впрочем, площадь все равно сияла желтым золотом, благородным и честным цветом Дорна. На наплечниках у каждого бойца красовался черный кулак самого примарха, стиснутый в холодной ярости.

Символ единства. Символ победы.

На глазах Вангорича вперед вышел магистр ордена Имперских Кулаков, облаченный в громадную терминаторскую броню, золотую, пышно украшенную и неуязвимую на вид, словно сама «Фаланга». Земля задрожала под его мощными шагами, когда он покинул ряды изваяний в доспехах. Стоило Тейну подойти к линии тронов, как отдельные Верховные лорды покинули свои места и укрылись за спинками.

Максимус застыл напротив единственного пустовавшего сиденья, что раньше принадлежало лорду-командующему Курланду. Одарив остальных членов Совета презрительным взглядом смотровых линз, он включил блестящие силовые кулаки черного цвета, на которых заискрили тонкие сети дуговых разрядов. Пусковая установка «Циклон», установленная на «горбу» над шлемом и наплечниками, зловеще щелкнула, заряжаясь, и ее сенсорная матрица оповестила миганием о готовности. Словно в пику вызывающей грандиозности брони, на магнитном поясе у Тейна висел простой короткий меч из адамантия. Вангорич предположил, что это церемониальное оружие, заметив цифру VII на клинке. Она соответствовала номеру славного Седьмого легиона Рогала Дорна, защитникам Терры.

Пара сервов ордена, одетых в желтые укороченные рясы и панцири, шагнули вперед и помогли разгерметизировать крепления шлема. С шипением выровнялось давление, вышли струйки пара, и слуги унесли эту часть доспеха. Зрителям открылся мрачный лик Максимуса Тейна, бывшего магистра ордена Кулаков Образцовых, а ныне стоящего перед лордами Терры в качестве повелителя Имперских Кулаков.

Пару секунд спустя верховный адмирал Ланьсан вскочил на ноги, шурша складками расшитого плаща и мундира. Он сдернул экстравагантную треуголку с присыпанного тальком парика, еще сильнее растягивая рот в недоброй ухмылке. Рядом с ним поднялся лорд-командующий Авель Верро, звеня медалями и бионикой. Оскалившись, он вперил в Тейна вычурный аутентический глаз на изрезанном шрамами лице.

— Это возмутительно! — сказал Ланьсан. — Разве магистру ордена не стыдно? Так он, получается, чтит память павших братьев?

— Как он посмел? — поддакнул Верро. — Как он посмел привести сюда Адептус Астартес? Целый орден у стен Дворца! Вопиющее пренебрежение протоколом и историческими прецендентами!

— Так поступать недопустимо, — продолжил флотоводец. — Тут не место для подобных демонстраций!

— Надеюсь, это не грубая попытка запугать Совет?! — рыкнул Авель.

— Если бы это был Курланд...

— Но это не он!

Вангорич с интересом следил за градом обвинений. Впрочем, пыл Ланьсана и Верро быстро утих пред лицом магистра ордена. Тейн возвышался над ними, похожий в своей броне на живую башню, и казалось, что он недосягаем для Верховных лордов, превыше их ожиданий и вопросов дворцовой политики.

И, что важнее всего, он превышал свои полномочия. Великий магистр понимал, почему именно эти Верховные лорды вскочили на ноги. Помимо того, что Вангорич медлил с поисками нового экклезиарха, место Курланда и сопутствующая ему должность лорда-командующего также оставались незанятыми. Появилась огромная возможность для чьего-то карьерного роста, и, как и Верро, как и верховный адмирал, Дракан Вангорич жил в ее тени. И она тянула их всех к себе, подобно коллапсирующей звезде, суля статус, власть... гибель. Ланьсан и Авель считали себя претендентами на почетный титул, особенно во время войны и глобальной катастрофы.

Когда Виенанд и главный провост-маршал собрались примкнуть к ним, Тейн топнул сабатоном по площади. Троны задрожали, и лорды вместе с ними. Толчок отбросил инквизитора и Вернора Зека на их места. Вслед за ними отступили верховный адмирал и Авель Верро, тяжело опустившиеся на свои троны.

Магистр ордена Тейн повернулся на месте, показав чиновникам спину доспеха. После его могучего разворота в броне несколько членов Совета ахнули, не веря своим глазам. Вангорич подобрался. Если кто-то из Верховных лордов выкинет какую-нибудь глупость, — например, призовет Адептус Кустодес и объявит Тейна и его воинов предателями, — ситуация может быстро обостриться. Великий магистр не мог допустить такого исхода. Максимусу нужно дать время высказаться.

Дракан смотрел, как Тейн обращается к площади. Его голос гремел над космодесантниками, Верховными лордами и нижними чинами, передаваясь от его комплекта брони к вокс-динамикам, расположенным по периметру округа.

— Братья, — сказал он, — владыки и граждане могучей Терры. Выслушайте меня сейчас, как слушали бы Повелителя Человечества и его приближенных. Ибо в наших жилах течет кровь Рогала Дорна, а значит, и его Отца. До того как мы удостоились благословения самого Императора — до того как нас осенили ангельские крылья, — мы были такими же, как вы. Состояли из обычной смертной плоти. Нас мучили неуверенность и извечные вопросы. Я говорю вам это, чтобы напомнить всем о связи между нами. Мы полагаемся друг на друга. Мы ничего не достигаем в одиночку.

Великий магистр наблюдал, как Тейн начал расхаживать взад и вперед по площади. От стука его сабатонов содрогались престолы правителей Терры.

— Ранее, — произнес Максимус, и его слова разнеслись но всей площади, — я долго общался с избранными Верховными лордами. Говорил о делах Империума и управлении им. О том, как нам удалось уничтожить одну из орочьих штурмовых лун. О наших тяжелых испытаниях в чудовищном родном мире Зверя, где герои бились, чтобы положить конец этой ужасной повсеместной бойне.

Вангорич увидел, как Верховные лорды хмурятся и перешептываются: для них слова Тейна явно стали новостью. Продолжая говорить, магистр ордена потопил протесты членов Совета в своих громогласных воззваниях.

— Да, то была долгая беседа — чего и следует ожидать, когда обсуждаешь вопросы необычайной важности. Но, вслушиваясь в речи Верховных лордов из Совета, приметил я паука, плетущего сеть поперек одной из дворцовых арок. Всякий раз, когда сервитор или писарь проходил через ту арку, паутина рвалась. Слушая мудрые слова наших Верховных лордов, наблюдал я, как это крошечное существо воссоздает свое творение. Вновь и вновь силы, неподвластные ему и даже непознаваемые для него, разрывали паутину в клочья — и снова, и снова паук выплетал свой дом заново.

Наши жизни, подобно нитям в той сети, сплетены воедино. Каждый из нас связан с сотней других людей, что дает нам силу и стабильность. Весь наш Империум напоминает паутину: мириады его миров стянуты замысловатой сетью межзвездных дорог, торговых путей, патрульных маршрутов Космофлота.

И когда что-то рвет эту паутину — например, ксеносы- захватчики вроде Зверя, ставшего для нас смертельно опасным врагом, — связи распадаются. Сложная структура гибнет, распадается и провисает. Паук, однако, не ведает усталости. Он не теряет надежду, и «тщетность усилий» — понятие для него чуждое. Нам следует брать с него пример. Империум Человечества простоял больше тысячи лет благодаря таким вот паучьим качествам — упорству и трудолюбию. Миллиарды людей живут под защитой нашей сети.

Да, порой миры захлестывают мутации. Да, субсекторы замолкают, атакованные чужаками. Да, сообщение прерывается из-за варп-штормов и пиратов. Но Империум держится. И он не падет, пока верные слуги Императора хранят его великолепные владения. Мы восстали из эпох мрака и раздоров. Мы пережили страшные времена Ереси и утрат. Значит, преодолеем и эту зеленую чуму.

Наша победа над орками будет отмечена статуями на аркадах Дворца, памятниками, изваянными из руин тысяч миров, и воспоминаниями, переданными от отца к сыну на Терре. Мы никогда не забудем пришествие Зверя, не забудем жертв его, не забудем непоколебимую волю, что потребовалась для триумфа над ним... Но сначала мы должны одолеть его. Мы должны нанести удар в самое сердце его империи — око за око! Мы должны вернуться на Улланор — планету, кишащую чужаками, в самом сердце системы, подвластной неприятелю. И в остужающих ее секторах нет ничего, кроме опустошений и варварства, штурмовых лун и исполинских флотов зеленокожих.

Максимус обвел взглядом собравшихся.

— Мы стояли в крови и пыли Улланора и проиграли. Однако во время Великого крестового похода мы подняли над тем миром боевые штандарты и знамена победы. Разница в том, что тогда мы были едины под присмотром Императора. Мы воплощали собой сиятельное величие человечества, сражающегося вместе за общее дело. Мы привели туда корабли Армады Империалис, богомашины Механикума, легионы Космодесанта и миллионы солдат Имперской Армии. Мы были единым целым, за нами стояла неукротимая воля Империума. И мы доказали, что ничто неспособно устоять перед нашей общей волей. Никогда! Вот почему мы возвращаемся на Улланор — славные в своем единстве, уверенные в нашей победе, готовые вновь утвердить собственное господство в Галактике.

Что ж, ответьте мне! Пусть мои Имперские Кулаки, что идут на войну ради вас, услышат о вашей братской любви к ним. Пусть же сам Повелитель Человечества в своем Дворце услышит, как вы гордитесь Его владычеством. И пусть Зверь на другом краю пустоты услышит о вашей ярости и непокорности!

От воплей иссохшихся адептов и бездушных писарей задрожала плаза под ногами Вангорича. Пыль осыпалась с одежд прислужников, увядшие сердца вновь погнали кровь по жилам. Слова Тейна разбили армию жалких бюрократов на отдельных людей, которые вспомнили, что значит быть человеком. Призыв к сплочению разбудил их, выдернул из удушливого кошмара смятых пергаментов, инфопотоков и вечных совещаний. Они вновь стали личностями, а не просто аугментированными контролерами, служителями, безразличные к надвигающемуся року. Орки резко воплотились в реальность для дворцовых клерков, писарей и управленцев. Ксеносы, бывшие цифрами на инфопланшетах, строчками в надиктованных свитках, превратились в тварей из чужеродной плоти и крови. В настоящую угрозу, страшную реальность из глубочайших страхов, чудовищный образ — и мишень для ненависти.

В эти секунды громогласного одобрения великий магистр созерцал, как слуги Дворца забывают о мелочной зависти своих хозяев, о политических играх и уловках. Все мгновенно упростилось. Имперские Кулаки, при поддержке Астра Милитарум, Имперского Космофлота и Адептус Механикус, уничтожат зеленую чуму там, где она зародилась. Они выйдут победителями из битвы на Улланоре и спасут Священную Терру от уничтожения ксеносами, потому что таков их долг, — и во всякой войне, ведомой силами человечества, наступал момент, подобный нынешнему. Момент, когда уцелевшие клялись отдать все ради неведомого будущего. Момент, когда выжившие вновь обретали дар речи в тишине империй, почти уже завоеванных врагом, и в один голос объявляли, что они будут стоять вечно.

Вангорич посмотрел на Тейна. Магистр ордена возвышался среди торжествующей какофонии. Адепты потрясали своими официальными посохами, писари размахивали хлопающими свитками. За ними великий магистр увидел, что крепостные валы и бастионы Беникийской стены заполнены людьми, которые также машут руками. В целых кварталах Дворца полностью прекратилось движение из- за того, что сервы и слуги Администратума остановились послушать магистра Имперских Кулаков — ордена, чья славная броня, подобно новому рассвету, вновь появилась на священных площадях и во внутренних дворах.

Адептус Кустодес наблюдали за сценой, а на башнях Вознесения и Кампанилы Курсус били в колокола. Их звон почти тонул в сотрясающем землю реве рогов, принадлежащих титанам класса «Гончая». На мгновение заходящее солнце прорвалось сквозь ржаво-коричневые облака над столицей, омыв Имперских Кулаков золотым сиянием.

Когда на площади раздались грохочущие сигналы «Канис Ромула» и «Канис Рема», Вангорич покинул свой трон, и Кубик последовал за ним. Прочие Верховные лорды вскочили со своих мест и подняли шум, однако их придирчивые увещевания и угрозы не произвели впечатления на толпу. Большинство служителей сейчас вообще не слышали своих хозяев. Никто не стал говорить с великим магистром ассасинов. Никто не дергал его за одежду и не обрушивал на него свой гнев. Никто не просил его присоединиться к их возмущению. Кубика при этом пытались обихаживать, но генерал-фабрикатор отвечал с машинной бесстрастностью.

Когда Тейн повернулся, чтобы еще раз обратиться к ним напрямую, Вангорич и адепт Марса уже достигли нижней ступеньки атриума. Оба резко обернулись в вихре своих одеяний, черного и красного, чтобы посмотреть на Совет, застывший по обе стороны от величественной фигуры магистра ордена. Верховные лорды замерли, истовое негодование исказило их лица, ставшие неподвижными масками. Виенанд и провост-маршал выглядели серьезными и угрюмыми.

Встав рядом с Тейном, ассасин понял, что высшие чиновники смотрят на него. Обычно они отводили глаза, но теперь смотрели на Дракана с ужасом и неверием. Если вид легионов Астартес, и мощи Механикус заставили сердца сильнее биться в груди, то демонстрация намерений со стороны Вангорича заледенила кровь в жилах правителей.

Несколько членов Совета хотели заговорить, но Виенанд жестом закрыла им рты. Верховного адмирала Ланьсана и Авеля Верро никто бы не остановил. Они удалились из атриума через боковую арку под аккомпанемент шороха тяжелых плащей и скрипа сапог. Штурмовики и почетный караул Космофлота вслед за ними покинули плазу Декамерата и направились в безопасные коридоры Дворца.

Вангорич посмотрел на Тейна. Как и Кубик, магистр ордена не сводил глаз с тех Верховных лордов, что предпочли остаться. Затем он кивнул. Вангорич в ответ развернулся и зашагал следом за Верро и верховным адмиралом. Полы одежды развевались за ним, как черные крылья несчастий.

Когда площадь и ошеломленный Совет остались позади, он включил вокс-бусину в капюшоне:

— Круль, докладывай!

— Вижу их, — откликнулся агент. — Они идут через Тортестрианские ворота.

— Перехватим их в квартале Вэнгоры, — сказал Дракам. — Встречаемся там.

Великому магистру не потребовалось много времени, чтобы добраться до Круля и других Верховных лордов. Он подловил их в верхнем восточном крыле Бастиль-Аутрономики, когда они торопливо шагали через галерею пустынных залов. Оба чиновника пылали от негодования и уязвленного самомнения.

Когда Дракан, подобно многочисленным призракам, якобы бродившим по Бастиль-Аутрономике, появился в громадном арочном проходе, сначала его заметили штурмовики Верро. Бросившись вперед, они прикрыли Авеля плотным строем. Сам командующий-милитант и верховный адмирал замедлили шаг и остановились посреди залы. Флотские силовики заняли позиции вокруг Ланьсана, целясь в Вангорича из лазерных карабинов. Верховные лорды, обернувшись и посмотрев вдоль цепочки своих следов в пыли, заметили Круля, прислонившегося к колоннам парадного входа, откуда они пришли.

— Вы смеете преграждать нам путь? — крикнул Верро через зал Дракану.

— Я имею право ходить по бескрайним коридорам и залам Императорского Дворца, — ответил Вангорич, — и говорить с любым, кого встречу здесь.

— Нам нечего сказать вам и вашим сообщникам из Адептус Астартес, — бросил Ланьсан.

— Вы с Тейном можете сыпать громкими речами, но великие армии Империума, их лорды-маршалы и полковые командиры подчиняются мне, и только мне, — предупредил Верро.

— И даже если кто-то ослушается приказа, — добавил Ланьсан, — их не удастся толком организовать. Без мощи Космофлота ничего не выйдет. Пусть Тейн возвращает к жизни призраки Имперских Кулаков, но смерть в руинах Улланора ему придется искать в одиночку. Без частей Астра Милитарум и транспортов для их перевозки он обречет свой орден па быстрое истребление.

— Совершенно согласен, — произнес Вангорич, приближаясь к ним. — Поэтому магистр ордена и обратился ко мне. Он попросил донести до вас важность вашей роли в грядущей великой победе. Вы спасете Империум, мои господа, ради блага Бога-Императора и всех нас.

Верро нервно переводил взгляд с Круля на великого магистра ассасинов.

— Отзовите своего пса, — бросил он, — или я прикажу охране усыпить его.

— За него я не волнуюсь, — сказал Вангорич, по- прежнему шагая к Верховным лордам. — Лучше вы побеспокойтесь о своих людях.

Теперь паника явственно отразилась на лицах Ланьса- на и Абеля. Их силовики и штурмовики занервничали: теперь вместо Круля они целились то в собственных товарищей, то в телохранителей другого лорда и наоборот.

— Вангорич! — взревел командующий-милитант, вытаскивая из-под плаща мастерски сработанный пистолет с несколькими вычурными стволами и старинными украшениями.

Оружие, направленное на Дракана, загудело, и Ланьсан следом выхватил из ножен парадный клинок экстравагантного вида.

Все окончилось в мгновение ока. Вспышки лазкараби- нов осветили зал, и осталось неясным, кто выстрелил первым. Или один из штурмовиков, или кто-то из флотских бойцов открыл огонь по другой группе. Лучи заметались по залу, вонзаясь в солдат Гвардии и почетных стражей верховного лорда-адмирала. Ввиду несравненной меткости обеих сторон и близкого расстояния до целей перестрелка вышла короткой. На пыльный пол вокруг двух Верховных лордов рухнули тела с тлеющими воронками в нагрудных панцирях.

Не обращая внимания на ослепительные всполохи разрядов, Круль ловко вынул пистолет и открыл огонь. Несмотря на суматоху и блеск лучей, агент разнес оружие Авеля Верро на мелкие обугленные кусочки. Второй выстрел сразил одного из охранников в голову, пробив шлем. Когда штурмовик упал, ассасин направил последний разряд в нелепый клинок Ланьсана. Ярко сверкнув, богато украшенный меч вылетел из руки адмирала и покатился по полу зала. Когда шипение лазерного огня стихло, Ланьсан и Верро посмотрели на своих погибших людей, а затем — друг на друга. Люди преклонных лет, в глубине души они еще оставались военными. Увидев лазкарабины, выпавшие из рук солдат, оба потянулись к оружию.

— Встать! — приказал Вангорич.

Верховные лорды отшатнулись, когда на ноги вдруг поднялись по одному штурмовику Гвардии и силовику Космофлота. Подхватив свои карабины и отбросив чужие ударами ног, они прицелились в Верро и Ланьсана. Стало очевидно, что на этих двоих повреждений нет совсем, хотя на телах других охранников виднелись обугленные отверстия в шлеме или груди.

— Что, в проклятое Око вас всех, происходит? — пророкотал Ланьсан.

— Вангорич! — злобно крикнул Авель Верро. — Что все это значит?

— Это демонстрация, мои господа, — ответил им великий магистр ассасинов. — Спящая ячейка «Черное зеркало», представьтесь, — обратился он к лжеохранникам.

Патрицианские черты силовика задрожали и исказились. Верро и Ланьсан с отвращением смотрели, как меняется его лицо, под кожей которого судорожно сокращались и перестраивались мышцы. Фигура бойца меж тем становилась стройнее и изящнее. Не сводя прицела карабина с Ланьсана, мужчина превратился в женщину, чьи карие глаза светились недобрым умом из-под уставной стрижки.

— Августра Фекс, мой господин, — отозвалась она. — Храм Каллидус.

К тому времени, как лжештурмовик снял шлем, под ним тоже возникло лицо молодой женщины. Прижав приклад лазкарабина к плечу, она направила оружие на Авеля Верро.

— Китрид Вонс, великий магистр. Храм Каллидус, — произнесла она, не сводя глаз с командующего-милитанта.

— Вангорич! Вы посмели внедрить своих мерзких лазутчиков в мои ряды? — прорычал тот.

— Будьте вы прокляты, сударь, — буркнул Ланьсан.

— А вы оба смеете следить за храмами моего Официо с орбиты, поручаете своим стрелкам-неучам выслеживать снайперов моих клад... — сказал Дракан.

— Нас не запугать, — бросил Верро великому магистру. — Не грози нам, Вангорич. Мы тебе не по зубам, особенно когда сегментум Солар в опасности.

— А мне незачем вас запугивать, — сказал Дракан скрипучим, как осколки стекла, голосом. — Достаточно просто вас убить. Группа, исполнить протоколы задания.

Августра Фекс и Китрид Вонс с легкостью приступили к гротескному перерождению. Хрустнули кости, натянулись сухожилия, вздулись мышцы и набухли жировые складки. Отвисли подбородки, округлились лица. Агенты прибавили в росте и ширине плеч. Воне превратилась в зеркальное отражение командующего-милитанта, испещренного боевыми шрамами. Кожа Фекс стала обветренной и морщинистой, как у верховного адмирала. Даже их глаза изменили цвет, и пара ассасинов стала неотличимой от Верховных лордов.

— Командующий-милитант, — обратилась Вонс к Верро его собственным хриплым басом.

— Верховный адмирал, — сказала Фекс и шутливо отсалютовала, увидев, как Ланьсан изумился тому, что слышит свой голос.

— Я могу казнить вас прямо здесь, — сказал Вангорич, — в Императорском Дворце, и никто ничего не узнает. Могу заменить вас своими ставленницами и взять под контроль Астра Милитарум и Имперский Космофлот.

— Кто способен додуматься до чего-то столь чудовищного? — прошептал Ланьсан.

— Действительно, кто? — улыбнулся Ваигорич. — Одним приказом я избавил бы Империум от двух бурдюков с прогорклым вином и, получив ваше влияние, склонил бы Совет принять план магистра ордена Тейна. С вашими флотами на якоре, верховный адмирал, и вашими бесцельно накопленными миллиардами солдат, командующий-милитант, у Имперских Кулаков может появиться шанс на победу. На то, чтобы вырвать Терру из пасти Зверя.

— Что же вы собираетесь делать? — спросил Верро, и в его голосе прозвучала дрожь человека, который обдумал боевую стратегию своего врага и нашел ее разумной.

Ланьсан уставился на великого магистра, его могучая грудь поднималась и опускалась.

— А это уж вам решать, мои господа, — сказал Вангорич. — Пальцы на моих спусковых крючках держите вы. Я утешаюсь тем фактом, что не буду ответственен за ваши смерти... Хотя, учтите, совесть меня все равно бы сильно не мучила.

— Чего вы хотите? — спросил Ланьсан.

— Вашего содействия, господа. — Дракан по-волчьи оскалился, но ухмылка тут же исчезла. — Я хочу, чтобы вы оправдали ожидания Императора. Я хочу заменить ваши старые мозги, но опыт, хранящийся в них, все равно будет потерян для Империума, если мне придется пойти на решительные меры. Ваши знания и военное мастерство — единственное, что имеет для меня ценность. Они — причина, по которой вы все еще живы. Чего я хочу? Чтобы дозорные полки, выделенные для этого субсектора, а также основные флоты оставались па позициях близ столичной системы. Они будут действовать в координации с Адептус Астартес из Последней Стены, чтобы защитить Терру и Императора от врага, если наша атака на Зверя потерпит неудачу.

— Однако, — продолжил Вангорич, — мы не проиграем, ибо вы оба мобилизуете все доступные военные корабли и транспортные суда, всякую боевую роту и батальон, чтобы помочь Имперским Кулакам на Улланоре. Если укроете хоть самую малость, санитара-носильщика или плавбазу, я отдам приказ о вашем устранении. Августра и Китрид будут караулить вас здесь, но вы никогда не узнаете, под личиной кого из ваших гвардейцев, офицеров или силовиков скрывается верный мне оборотень. Не тратьте время на то, чтобы вычислить и устранить их, ведь они отнюдь не единственные члены «Черного зеркала». Мои оперативники везде и всюду. Каждый из них готов отнять ваши никчемные жизни и заменить вас — в любой момент. Так что же, мои господа, мы пришли к соглашению?

Ланьсан и Верро горестно посмотрели сначала друг на друга, а затем — на убийц из храма Каллидус, что были подобны их абсолютно безупречным отражениям.

— Да, — последовал единый ответ, полный усмиренного гнева и обреченности.

— Отлично, — подвел черту Вангорич, кивнув самому себе в благодарность за хорошую работу. Он наслаждался моментом: верховный адмирал и командующий-милитант наконец стали исполнять свой долг. — Просто замечательно.

ГЛАВА 7

Тейн протиснулся через каменные коридоры и пересек огромные полости Тузы-44. Астероид представлял собой лабиринт тьмы и невесомости, но магистр ордена даже в тяжелой броне легко перемещался по его скалистым недрам.

Тузу извлекли из астероидного поля Голгашир, после чего ее выточили изнутри тяжелые сервиторы, работавшие над луной-заводом Абитика-Прим. Крошечный мир-кузницу скрывала завеса космического мусора, поэтому рыскающие повсюду орочьи флоты не заметили планетоид, и его выбрали в качестве одного из шести плацдармов для имперской атаки на Улланор.

Максимус Тейн приказал Имперским Кулакам отправиться туда на встречу с мастером-траекторэ Аргусом ван Аукеном, которому генерал-фабрикатор Кубик доверил опеку над экспериментальной гравитационной технологией, разработанной Адептус Механикус на основе захваченного орочьего оборудования.

Окольцованный колоссальными узловыми установками, дрейфующими над луной-фабрикатором, Туза следовала траектории, созданной магистральными гравиполями. Астероид ощетинился строительными лесами и поочередно вращался то вокруг рабочих станций, то вокруг сервиторных кораблей. Когда все необходимые изменения были внесены, а ценный груз размещен внутри, скала набрала скорость, лавируя меж чередующихся узлов. Влекомый вперед гравитационными силами, создаваемыми адаптированной технологией чужаков, колоссальный обломок камня все быстрее вращался вокруг луны-фабрикатора.

Полагаясь на расчеты мастера ван Аукена, адепты в нужный момент отключили подачу энергии на гравикольцо, и Туза-44, словно брошенная бола, устремилась в пустоту. Ее с тщательно подобранной скоростью вывели на траекторию к планете Улланор. Ранее уже состоялось пять удачных испытательных запусков астероидов из Голгаширского пояса, и теперь шестой следовал по пути своих скалистых предшественников. Подобно комете, разбившейся на метеоритный шторм, астероиды мчались к родному миру Зверя, однако лишь внутри Тузы-44 находились войска Империума.

Кроме того, на Абитике-Прим велся активный ремонт кораблей, оставшихся от Краевой армады линейного флота Солар. Группировку из древних линкоров, гранд-крейсеров и авианосцев укрепили эскортами и тяжелыми фрегатами из Занахейма, а также абитикскими ковчегами-крейсерами тактической группы «Дзета-Йота». Эту флотилию, переименованную в ударную группу «Туза», передали под командование лорда-адмирала Ивлина Напьера. Ей было поручено следовать за астероидами через внешние системы укрепленного вражеского сектора на субсветовой атакующей скорости, защищая тяжелые транспортники, баржи, десантные суда и грузовые ковчеги от роев орочьих штурмовых космолетов, которые Тейн ожидал встретить там.

С огнем следовало бороться огнем, поэтому Максимус решил перебросить большую часть капитула на Улланор внутри астероида, разместив там же Сестер Безмолвия и псайкеров-чужаков. Тейн планировал, что скала врежется в планету (обычно эту апокалиптическую тактику применяли орки), вызвав обширные разрушения и смятение. Имперские Кулаки воспользуются этим для удержания и расширения зачищенной зоны высадки вместе с доставленной на поверхность бронетехникой, полками Астра Милитарум, легионами скитариев и боевыми автоматонами. Также Максимус надеялся, что орбитальные удары и авиаподдержка Космофлота помогут ему провести десантирование титанов из Легио Интрафекс. Все это время Тейн и Имперские Кулаки будут осаждать дворец орков, чтобы Сестры Безмолвия смогли высвободить силу зеленокожего псайкера прямо на Зверя, это чудовище, грозящее истреблением всей Галактике.

Еще пять ударных групп, запущенных из других миров-крепостей и миров-кузниц вокруг подсектора Улланора, неслись через пустоту к системе, служащей оплотом Зверя. Магос-доминус Герг Жокув возглавлял соединение из Динакс-Абултры, поскольку его опыт командования силами Адептус Механикус во время предыдущей атаки на Улланор сочли бесценным. Другая группировка имела такое же преимущество: ею руководил верховный маршал Боэмунд из Черных Храмовников. Еще в одно формирование входил даже лорд Терры — Виенанд от Инквизиции решила сопровождать своего советника-техножреца Элдона Урквидекса и подразделение Караульных Смерти под началом Астера Боевого Кулака из Космических Волков. Последнюю группировку вела сама могучая «Фаланга», и гарнизон колоссального звездолета, подчиненный десятому капитану Декариону, составляли его отряды скаутов, а также две полуроты Имперских Кулаков.

Прибыв на отдаленные точки Мандевиля внешних систем, тысячи кораблей двинулись к Улланору, пылая дюзами на крейсерской скорости. Имперский Космофлот развернул здесь свои последние линкоры и гранд-крейсеры, которые возглавляли «лоскутные» армады из собранных отовсюду звездолетов. Там объединились системные эскадры, патрульные соединения, флотилия и секторные группировки. Даже легендарные корабли первого класса вроде «Императора восходящего» и «Астры Глориан», служившей космической тюрьмой в кольцах Тетры-Битии, были поспешно переоборудованы и возвращены в строй. Окруженные крейсерами, тяжелыми фрегатами и эсминцами, они эскортировали громадные ковчеги Механикус и грузовые суда, везущие неимоверно могучие боевые машины Адептус Титаникус.

Рядом с десантными судами, нагруженными полками Астра Милитарум, следовали транспортные ковчеги, полные легионов скитариев, и авианосцы Космофлота, готовые выпустить звенья перехватчиков, истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков. Экклезиархия отправила звездолеты Министорума с поспешно мобилизованными ополченцами-фратерис. Адептус Арбитрес выдвинули небольшую группу «летающих участков» и кораблей для подавления мятежей, ну а сам Дракан Вангорич предоставил несколько судов для перевозки клад, несущих в своем чреве самых беспощадных убийц в Империуме.

Тейн и его ударная группировка собирались принести оркам безжалостное, беспощадное разрушение катастрофических масштабов. Пока чужаки будут ошеломленно бродить по руинам своего мира, магистр ордена обрушит на них новые погибели, даруя возрожденным Имперским Кулакам боевое крещение пылью, кровью и огнем сражении.

Задевая золотисто-желтой броней скалистые стены, Максимус двигался через пещерный мрак к центральной полости астероида. Выдолбленная в самом сердце Тузы- 44, она получила имя Средоточие. Адамантиевые каркасы и генераторы силовых полей укрепили отсек для предстоящей грубой посадки. Мастер-траекторэ ван Аукен создал своего рода астероид внутри астероида: его внутреннее ядро, снабженное антигравами, защитит бойцов от худших последствий столкновения с Улланором, а внешнее, разрушившись, погасит ударную волну деформации при контакте с планетой.

Именно здесь, в Средоточии, космодесантники, Сестры Безмолвия и плененные чужаки-псайкеры должны были пережить жесткую посадку. Именно здесь, среди поспешно адаптированных орочьих устройств, полагаясь на милость технологического гения Адептус Механикус, они попытаются уцелеть там, где уцелеть невозможно.

Под самым потолком камеры висел ряд клеток, доставленных с Луны. Три чудовищных орка, непостижимо выносливые твари, ревели и бесновались за прутьями. Их глаза и рты пылали силой эфира, в то время как разряды пси-энергии искрили на их зеленой колее и крепких прутьях. Их клыкастые пасти были раззявлены, тупые морды искажены свирепыми гримасами.

Госпожа Каваланера Брассанас, облаченная в багряную броню, плавно спустилась к Тейну сверху. Ее сопровождала Сестра в серебристых доспехах — та, которую Максимус видел ранее в лунной пещере. Они остановились перед магистром ордена, грациозные даже в невесомости.

— Как там обстановка, Сестра? — спросил Тейн, глядя на тварей наверху. Вспышки эфирной энергии отдавались трескучими разрядами внутри клеток и на прутьях.

«Чем ближе мы к Улланору, тем сильнее и беспокойнее становятся пленники», — показала Брассанас.

Максимус угрюмо кивнул.

— Их можно сдержать?

«Внешние системы кишат врагами, — жестами передала Каваланера. Каждая тварь снаружи — сосуд псионической силы, из коего эти монстры подпитываются».

— Но так ведь даже лучше, верно? — уточнил Тейн. — Чем больше вокруг орков, чем дольше псайкеры заряжаются, тем мощнее их запас энергии и тем сильнее будет пси-удар по зеленокожим.

«Можно сказать и так», — уклончиво подтвердила Брассанас.

Максимус уловил, что она не до конца откровенна.

— Мы сможем сдержать их, Сестра? — повторил он свой вопрос.

«Сестры Безмолвия не подведут, магистр ордена», — заверила она его.

— Мой господин! — произнес почтенный брат Тихор, огибая оборудование и приближаясь к Тейну.

В латной перчатке он держал новое боевое знамя ордена, высокое и гордое. Ткань блестела золотой нитью, древко и перекладина, на которых держался штандарт, были изготовлены из посеребренного адамантия. Каждый из четырех концов венчался лепным изображением стиснутого кулака.

В знак признания отваги, выказанной на Пиру Клинков, Тейн назначил Дафана Тихора знаменосцем ордена и своим личным чемпионом. Возглавив почетную гвардию из бывших Сдирателей, отобранных под его личным руководством, Тихор поклялся хранить жизнь магистра капитула на поле боя. Хоть латы космодесантника и сияли свежей желто-золотой покраской, его бионическая рука хранила лоск минувшего — царапины, сколы, потертости, заработанные в кровавых сражениях.

— Эпистолярий Зольдт и главный библиарий передали вам сообщение от ударной группы «Сизиф», — доложил Тихор.

— Прошу извинить, госпожа, — сказал Тейн на прощание Брассанас и последовал за знаменосцем через отсек, скользя в невесомости вдоль рядов Имперских Кулаков, что застыли по стойке «смирно» в своих транспортных люльках. Они молча ждали, голодные до битвы, готовые к надвигающейся бойне.

Эпистолярия Зольдта они нашли на станции связи. Тот не мог применять свой псионический дар в присутствии Сестер Безмолвия, и Максимус с трудом представлял, какие мучения испытывали библиарии рядом с таким мощным «нулем», как Каваланера Брассанас. Однако даже бессильному эпистолярию Теин подыскал задачу по плечу, назначив его старшим офицером-связистом.

Помимо установки транспортных люлек, каркасных ферм и страховочных тросов, ремесленник ван Аукен и техножрецы с Абитики-Прим гарантировали, что Тейн сможет координировать огромные силы под его началом. Гололитическая вокс-станция напрямую транслировала сообщения на титаническую «Фалангу», точно так же приближавшуюся к Улланору. Большинство бойцов ордена разместились на Тузе-44, и на борту мобильной крепости-монастыря находились капитан Декарион со своей Десятой, еще две полуроты, минимальный экипаж из технодесантников и главный библиарий Азмахай с конклавом эпистоляриев.

Декариону поручили оборонять звездный форт и руководить ударной группой «Сизиф». Под его командованием пребывали скауты Космодесанта — сотня неофитов, набранных из всех шести орденов-наследников Имперских Кулаков, — и сто боевых братьев, а также две тысячи вооруженных сервов и сервиторов.

Азмахай и его эпистолярии должны были астропатически передавать приказы магистра ордена всем, кто находился под его командованием. Вне нуль-поля Сестер Безмолвия главный библиарий мог без груда связываться с астротелепатами на борту «Повелителя человечества» — линкора типа «Апокалипсис», флагманского корабля лорда-адмирала Ивлина Напьера, — и ковчега механикусов «Буэнавентура», на котором летел Герг Жокув. Также Азмахай отправлял и принимал гораздо более удаленные сообщения от астропатических хоров на борту флагманов других ударных групп, сходящихся к Улланору. Каждый из этих звездолетов возглавлял флот, следовавший за одним из кувыркающихся астероидов.

— Брат Зольдт?

— Магистр ордена, вас вызывает главный библиарий, — доложил Зольдт. Голос его был напряжен из-за тягот пребывания вблизи Сестер Безмолвия.

Искаженный гололитический образ Азмахая резко обрел фокус. Псайкер стоял, облаченный в золотистую рясу поверх синей терминаторской брони, лицо его скрывал капюшон. Он ткнул психосиловым посохом в палубных сервов, которых Тейн не мог видеть, и надменно нахмурился. Когда он двигался, морщины на его изможденном лице уходили в глубокую тень, а затянутый катарактой глаз моргал от постоянного волнения.

— Магистр ордена, — произнес главный библиарий, — мне нужно многое тебе сообщить.

— Говори, старый друг.

— Ударная группа «Разоритель» укреплена резервной флотилией под началом коммодора Бошана, — произнес Азмахай.

— У меня такое чувство, библиарий, что больше хороших новостей не будет.

— Верно, магистр ордена, — подтвердил псайкер. — На пути из внешних систем «Разоритель» столкнулся со штурмовой луной чужаков и понес серьезные потери, в том числе корабли первого класса «Государь воскресший» и «Пустотный молот».

— Адмирал Лумареск погиб?

— Теперь командует флаг-капитан Эмес, магистр ордена, — ответил Азмахай.

— Что же насчет штурмовых групп «Идас» и «Верита»?

— «Идас» следует через Ахеронию, — сказал ему главный библиарий. — Доминус Жокув сообщает, что находящиеся там системы уничтожены. Имеющиеся на картах миры исчезли, наблюдается лишь поле обломков. Матос подозревает, что область Ахеронии использовалась орками в качестве полигона для испытаний гравитационного оружия.

— Они сумеют пройти ту зону? — спросил Тейн.

— Прилагают все усилия, мой господин.

— Что с «Веритой»?

— Спорадические контакты с вражескими флотилиями в туманности Скорпикон, — сказал Азмахай. — Несколько эскортов отстали от основной группировки в пылевых скоплениях.

— Передай караульному командиру Боевому Кулаку и его воинам, чтобы не тратили время па поиски, — приказал Тейн. — Мы не имеем права снижать скорость, промедление для нас смерти подобно. Командирам тех кораблей придется действовать по собственной инициативе. А теперь скажи, есть ли хоть какие-то новые сообщения от ударной группы «Фаэтон»?

— Нет, господин, — ответствовал Азмахай. — Как известно, маршрут «Фаэтона» пролегает через несколько зависимых и укрепленных систем Улланора. Последние рапорты от них касались потери ряда десантных судов. С прискорбием извещаю вас, что Три тысячи первый Арфистранский стрелковый полк, Третий батальон Варсинских драгунов и Ипрезийские вольные роты для нас потеряны. В Сартовианском течении коммодор Трегорран засек и опознал орочий звездолет, в последний раз замеченный в битве при Хартцхавене. Это космический скиталец с экспериментальным вооружением, кодовое название «Зеленый вестник». После доклада об идентификации вражеского объекта я не получал вестей ни от Трегоррана, ни от его капитанов.

— Что от Боэмунда?

— Ничего.

— Продолжай попытки, — велел Тейн главному библи- арию.

— Разумеется. Но у меня еще остались рапорты от твоей группы.

— Приступай.

— Десантное судно «Пронтеус» взято на абордаж. Орки применяют телепортацию на большие расстояния. Ауксиларии-недолюди из состава Третьей Королевской Вортиги сумели отстоять мостик, и транспортнику пока что удается поддерживать ход.

— Каковы потери?

— Большой грузовоз «Беллико» с тремя титанами на борту уничтожен таранным ударом. Также экипаж поврежденного фрегата «Герцог Кастагир» взорвал двигатели и очистил наш арьергард от штурмовых космолетов. Благородная жертва, но враг продолжает висеть у нас на хвосте, и его кораблей все больше.

— Как ударная группа «Сизиф»?

— Рад сообщить, что «Фаланга» и флот «Сизиф» следуют за вашим соединением, магистр ордена, — сказал главный библиарий. — Капитан Декарион просил передать, что на корпусе нашей крепости-монастыря пока нет ни царапины, и они намерены продолжать в том же духе. Однако канонирам представился случай проверить себя: они низвергли на поверхность астероида три боевых крейсера орков.

— Мы ощутили детонацию при ударах, — подтвердил Максимус.

— После нашего обстрела несколько крейсеров прервали атаку. Капитаны лорда-адмирала просят дать добро на преследование.

— Категорически отказываю! — отчеканил Тейн.

Он знал, что подобный приказ идет вразрез с чутьем флотских офицеров, которым непросто смотреть, как почти уничтоженный враг уползает к спасению, но Максимус не мог допустить, чтобы горстка импульсивных командиров нарушила строй, поставив под угрозу целостность скоординированной атаки.

— Ни одно судно не должно отрываться от флота! И это касается всех ударных групп. Мы должны атаковать подобно размашистому удару молота: метко, не отклоняясь.

Максимус окинул взором сотни Имперских Кулаков в зале, каждый из которых ждал возможности проявить себя перед магистром, дабы почтить благородное золото своего доспеха и славную историю ордена.

— Если мы бьем, то бьем вместе! Так мы разрушим эту варварскую империю, и лишь тогда Галактика воспоет нашу победу!

ГЛАВА 8

Удары по поверхности астероида становились все более регулярными по мере того, как колоссальная скала летела сквозь пустоту, сближаясь с оплотом чудовищного Зверя. Орочьи штурмовые корабли, примитивные крейсеры и огромные носители зеленокожих орд разбивались вдребезги, когда Туза-44 налетала на них по пути через звездную систему, кишащую чужаками.

Когда главный библиарий Азмахай объявил, что они на подступах к Улланору, Тейн решил, что следует взглянуть на это лично. Получив визуальный поток с «Фаланги» и авангардных кораблей флота, он стал наблюдать за триумфальным вхождением.

Темнота космоса приобрела зеленый оттенок — так проявлялось гротескное пси-присутствие ксеносов. От ярости магистр ордена стиснул зубы под шлемом. Ужасающие масштабы чужеродного заражения. Тут, в границах владений Бога-Императора, развелась застарелая плесень, Улланор загнил подобно старой ране.

Кампания, которую прежде восхваляли как одну из славнейших битв Великого крестового похода, обернулась провалом в масштабах Галактики. Орков не истребили на Улланоре, даже не разгромили. Как болезнь, не излеченная до конца, они возвратились с удвоенной силой.

Каждую планету и луну системы окружали, словно вздутые опухоли, чудовищные армады ксеносов. Рои уродливых, ржавых космолетов с нелепо громадными двигателями и множеством пушек. Грубые боевые корабли, неуклюже склепанные из остовов имперской техники. Исполинские обломки скал и пустотного мусора, оснащенные орудиями.

И венцом этому безумию служил сам Улланор. Планета Зверя напоминала вождя дикарей, восседающего среди верных приспешников. Сам ее вид оскорблял взгляд обилием чужеродной скверны, причинял боль образами бездумной жестокости и свирепости ксеносов. Теин с трудом заставлял себя взирать в лицо врагу. Он знал, что ждет их под непроницаемой вуалью орбитального хлама и орочьих флотилий, роящихся вокруг планеты разъяренным гнусом. Там, внизу, шевелится зеленый ковер, бескрайние орды поганых отродий. От полюса до полюса — орки, их варварские заводы и построенная там еретическая техника.

Однако целью имперцев (во всяком случае, главной целью, на которую мастер-траекторэ ван Аукен нацелил Тузу-44, произведя свои умопомрачительные расчеты) служила столица чужаков. Горкогрод, экваториальная цитадель Зверя, крепость-дворец размером с небольшой континент, воплощение силы и дикарской власти военачальника ксеносов в Галактике, которую он старался покорить. Именно из этого чудовищного оплота Зверь возвещал о своем влиянии и господстве. Там доводились до совершенства технологические мерзости, созданные в его варварскую честь.

Ранее в систему прибыли триллионы орков на своих скитальцах и штурмовых кораблях, укрепившие армию из миллиардов чужаков, телепортированных туда или вылупившихся под знаменами вожака. Роковые отголоски пси-зова Зверя дошли даже до людей в имперских мирах. Граждане, местные флотилии и гарнизоны Астра Милитарум теряли рассудок от его мощи и еще до появления вражеских скитальцев переходили на сторону ксеносов — лишь для того, чтобы стать рабами в растущей империи зеленокожих.

Теперь Максимус уже не мог отвести взгляд от Улланора. Планета, казалось, взывала даже к нему. Сквозь ледяную тишину космоса до него будто доносился орочий рев, неистовый и свирепый, — нарастающая какофония гнева, оскаленных клыков и жажды крови, что сливалась в единый рык, грозящий безумием. Тейн снова слышал Зверя. Словно свет от маяка, несущий потерю рассудка, яростное присутствие вожака тянулось к нему от Улланора.

Максимус закрыл глаза и, моргнув, прогнал из сознания и зрелище, и чудовищный рев Зверя. Ему это удалось, потому что он принадлежал к Астартес. Его создали более сильным, чем люди, как телом, так и разумом. Однако вожак уже заражал целые миры своим чужеродным неистовством, и комиссары на борту транспортников сообщали, что сотни гвардейцев из десятков различных полков поддались этому помешательству. Ранее главный библиарий Азмахай предположил, что этот рык — псионическое выражение варварского желания Зверя завоевать Галактику, заявление о притязаниях на территорию, превращенное в оружие (как и все, что относилось к оркам). Однако библиарий не знал, как бороться с таким мощным феноменом.

«Вера», — просто ответил ему Тейн и приказал своим ротным капелланам благословить сыновей Дорна на битву, когда астероид приблизится к цели.

— Как же мы допустили такое... — произнес Максимус сейчас, отчасти обращаясь к самому себе.

— На нас вины нет. — Тихор заговорил раньше, чем взял слово трескучий гололитический образ Азмахая. — Оркам не нужны помощники, чтобы осквернить темные уголки Галактики. Они — чума, а мы всего лишь лекарство.

— Смелые слова, брат, — заметил Тейн. — Достойные знаменосца ордена. Однако, боюсь, нечто подобное уже говорилось здесь ранее. Нашим отцом... и его отцом тоже.

— Ты винишь их?

— Если бы они оказались здесь, увидели все это и узнали, что с когтей чудовищ стекает кровь Имперских Кулаков... Уверен, они бы винили сами себя.

— Но сейчас ты здесь, — сказал Тихор, — и ты видишь это, живешь этим. Что же ты думаешь?

— Думаю, нас карают за отсутствие бдительности, — ответил Тейн. — Думаю, подобное уже случалось и произойдет снова, еще не раз. Галактика обширна и глубока, но принадлежит она человечеству — поэтому за все, что творится в ней, отвечаем мы. Это наше бремя. Мы не можем позволить себе благодушие.

Переключив несколько гололитических визуальных каналов, Максимус увидел корабли двух ударных групп, мчащихся позади астероида. Изрыгая пламя дюзами, имперские звездолеты не отставали от Тузы-44 и держали оборонительный строй. Адмирал Напьер и капитан Декарион сформировали две боевые линии из величественных линкоров, гранд-крейсеров и ковчегов Адептус Механикус. Пока флотоводец вел одну колонну с «Повелителем человечества» в авангарде, Имперский Кулак направлял вторую, во главе с исполинской «Фалангой». Вместе эти боевые корабли защищали конвой — пузатые десантные суда, транспортные ковчеги скитариев и сверхтяжелые грузовики.

Флот походил на колоссальный редут, движущийся сквозь пустоту, и гигантскими стенами с огромными орудиями ему служили древние несокрушимые звездолеты. Теоретически такая армада с миллионами солдат Гвардии, киборгов Механикус и боевых сервиторов, которых поддерживали военные машины апокалиптической мощи, могла дать отпор любому врагу человечества. Однако на фоне Улланора, окруженного зеленой метелью вражеских кораблей, застланного ордами величиной с континент, требовалось нечто большее. Наличных сил не хватало. Совсем.

Сама по себе Туза-44 не вызывала ни подозрений, ни тревог у орков, привыкших к частым кометным и метеоритным дождям, но к тянущемуся за ней строю имперских военных кораблей это не относилось. Притягиваясь к ним, как хищники к следу добычи, орочьи штурмовые космолеты атаковали цели первого ранга, противопоставляя имперской огневой мощи усиленную корпусную броню. Абордажные капсулы и «булыги» неслись сквозь вихрь зенитных выстрелов, молотоглавые крейсеры все пытались пробиться через лэнс-лучи и залпы орудий. Меткие бортовые залпы Космофлота сметали чужаков ураганом света и жара, но «мусорные» корабли просто не кончались.

Пока Туза-44 кувыркалась через систему Улланор, Тейн наблюдал, как остальные астероиды впереди сближаются со столичной планетой. Самый малый из них врезался по пути к цели в штурмовую луну, и последовала ослепительная вспышка. Сияние потускнело до свечения оплавленного камня, и стало видно, что астероид уцелел, но разрушения были огромны и он сошел с намеченного курса.

Максимус прикинул, что теперь скала лишь пройдет по краю атмосферы целевой планеты. При мысли о том, что в наводненной препятствиями системе та же участь может постигнуть Тузу, у него кровь застыла в жилах. Не требовался и рапорт главного библиария Азмахая, чтобы понять, какой адским шквал обломков теперь тянется за пострадавшим астероидом, прямо навстречу атакующему флоту.

Но магистр ордена все же восхищался видом других планетоидов и поразительными техническими снособностями мастера ван Аукена, сумевшего направить их подобным курсом. За передовой парой, кружащейся в пустоте, следовал третий — самый уродливый кусок скалы, что когда-либо засорял Галактику. Чудовищно выпуклый, совершенно неправильной формы, он также был самым большим из астероидов, которым жрецы Адептус Механикус придали гравитационный разгон в сторону Улланора. Гигантская скала пробивалась через флотилии орочьих штурмовых кораблей, беспощадно крушила рейдеры на якорях и проламывалась сквозь звездные форты.

На глазах у Тейна и Тихора два первых астероида врезались в целевую планету. Сердца магистра ордена заколотились в груди, а дух воспарил при виде того, как пара небесных тел, столь изящных в полете, врезалась в Улланор подобно кулакам уличного бойца, наносящего сокрушительный сдвоенный удар. Мир содрогнулся, в местах попаданий вспыхнули огнем тектонические разломы. Всколыхнулись могучие ударные волны, превращая рои орочьих кораблей в измятые остовы. На поверхность пролился дождь из пылающих орочьих трупов, космического мусора и обломков орбитальных платформ. Через несколько жутких минут все закончилось, лишь точки падения астероидов пылали расплавленной породой и опустошительными пожарами.

Но та уродливая скала, что мчалась третьей, тут же врезалась в планетарный полюс и увенчала мир орков смертями и разрушениями.

— Горите, — прошипел Тейн сквозь решетку шлема, вспоминая уничтоженные флоты, расколотые имперские планеты, порабощенных граждан. Представляя себе картины этих бесчинств, он исполнился жажды отмщения. — Горите, чудовища...

Терзаясь бездействием, Максимус наблюдал, как Улланор растет перед ним. Следующим в мир зеленокожих ворвется Туза и поразит дворцовую крепость Горкогрод в самое сердце. Из разведданных, которые собрали в ходе двух предыдущих обреченных налетов, магистр ордена знал, что логово Зверя простирается на небольшой континент. Впереди их ждали колоссальные укрепления, исполинские постройки, в равной мере чужеродные и грозные.

В стенах твердыни находились километровые пустоты, забитые оружейными фабриками, гигантскими мастерскими, грибными плантациями, фермами орочьего скота и лагерями для полчищ зеленокожих солдат. Однако же от всех разрушений, причиненных предыдущими двумя нападениями, не осталось и следа. Ксеносы восстановили свои монструозные укрепления. Повсюду виднелись сверхтяжелые орудийные установки и обширные заводские комплексы.

— Пора? — спросил Тихор.

— Пора, — эхом откликнулся Тейн.

Магистр ордена понемногу начинал ощущать воздействие силы тяжести Улланора на доспехи. Потянувшись вниз носком сабатона, он услышал хруст камня: броня вновь обретала свой огромный вес.

Под сводами залы непрерывно вспыхивали разряды пси-энергии. Три клетки из-за них едва удавалось различить. Каваланера и ее Сестры Безмолвия медленно спускались под действием вернувшейся гравитации.

— Госпожа Брассанас, отведите ваших Сестер к посадочным люлькам, — сказал ей Тейн, направляясь к станции связи. — Брат Зольдт, общий приказ: всем ударным группам занять позиции над местом столкновения. Начать орбитальный обстрел и вылеты Аэронавтики для зачистки зон высадки по направлению к периметру. Пусть капитан Декарион запускает транспортные «Громовые ястребы» с грузом бронетехники. Я хочу, чтобы нам доставили «Лэндрейдеры» и штурмкатера сразу после приземления, и пусть за ними следуют десантные суда скитариев и Астра Милитарум. Перед тем как высадить тяжелую бронетехнику и титанов, необходимо создать плацдарм.

— Как быть с вражескими штурмовыми кораблями и орудийными платформами на высокой орбите? — спросил эпистолярий.

— Всем звездолетам придется вести бой, одновременно предоставляя орбитальную поддержку и развертывая наземные войска! — чуть раздраженно рыкнул Тейн. — Передай капитанам, что удовольствия сражаться по четкому плану у них не будет. Орки не станут ждать выполнения всех протоколов, а я не стану ждать орков. Первоочередная задача — спустить пехоту и боевые машины на поверхность. Удостоверься, что все командующие ударными группами меня поняли.

— Есть, магистр ордена!

— Открыть вокс-канал! — велел Максимус. — Ко всем Имперским Кулакам.

— Вы на связи, — сообщил Зольдт.

— Братья! — произнес Тейн. — Мы прибываем в оплот врага, в недра его скверны. Мы не первые проводим такую атаку, но, к добру или к худу, станем последними. Враг ждет нас. Его воины жаждут нашей крови. Их орудия будут заряжены до отказа, их огромные клинки — наточены и зазубрены, их редуты, покрывающие целый мир, — подготовлены к нашему приходу.

Но отриньте сомнения! Да, мы лишимся кораблей, бронемашин, солдат — доблестных мужчин и женщин, верных слуг Императора. И да, мы потеряем даже наших братьев, но иного пути у нас нет. Имперские Кулаки выстоят, как и всегда. На нашей броне свежая краска почетных цветов. Под нами, на Улланоре, — зеленое пекло, сулящее крещение огнем. Мы выдержим его ужасы! Мы переживем апокалипсис, устроенный чужаками. Мы вырежем имя победы в плоти нашего врага клинком и болтерным огнем. Мы разыщем и уничтожим Зверя, что насмехается над нами с каждым вздохом, и сожжем его родной мир, как он спалил множество наших планет. Улланор во второй раз будет очищен от орочьей заразы. Подобно капитулу Имперских Кулаков, планета сия будет спасена и рождена заново. Таков приказ вашего магистра ордена на словах! А теперь воплотите их в жизнь делами!

— Во славу Дорна! — взревел Тихор в вокс-канале, сжимая перчатку в кулак и колотя ею по нагрудной пластине.

Рота за ротой, космодесантники повторяли его жест. Вокс-канал потрескивал от шума голосов тысячи Имперских Кулаков, отвечающих кличу знаменосца.

Тихор и Тейн заняли места в своих люльках вместе с остальными бойцами почетной гвардии магистра ордена. Силовая броня зафиксировалась в положении стоя. За ними проследовали Эммерих Беренгард, капитан Первой роты, и Экхарт, ветеран-сержант, возглавлявший его командное отделение. В состав Первой вошли в основном бывшие Черные Храмовники, к которым принадлежал и Беренгард. Они ждали, стоя в мрачном молчании позади своего капитана и магистра ордена.

— Готов к битве всей своей жизни, первый капитан? — воксировал Тейн.

— Делом моей жизни всегда было очищение Галактики от чужаков, магистр ордена, — отозвался Эммерих. — Жизнь ли впереди, смерть ли — лучшей награды за службу я не могу пожелать. — Суровый ответ, подобающий суровому воину.

Доспех Беренгарда блестел золотисто-желтым цветом, как и у всех боевых братьев, но тело под ним состояло из одних лишь рубцов. С головы до ног обгорев в ходе Прометиевых войн, Эммерих лишился всей своей кожи — и даже самых последних крупиц хорошего настроения.

— Магистр Ворстехт, — обратился Тейн по воксу к повелителю технодесантников, — доложи, готовы ли мы к столкновению?

— Да, магистр ордена, — последовал ответ. — Все боевые братья, с оружием и броней, закреплены в фиксаторах.

— Очень хорошо, — отозвался Максимус. — Включить детонаторы.

Рев прокатился по всему астероиду — дробилась скальная порода. Сила трения при входе в атмосферу изгоняла холод космического пространства, нагревая поверхность маленькой луны. Системы в доспехах Теина засекли первые признаки движения воздуха и повышения температуры. Ветер завывал в пустотах и тоннелях полой Тузы-44.

— Готовься! — рявкнул Тейн в вокс, когда затряслась скала под креплением его люльки.

Со сводов Средоточия просыпалась каменная крошка, стены пещеры задрожали. Гравитационные силы обрушились на астероид, несущийся к поверхности Улланора.

Магистр ордена изготовился к удару. Техножрецы с Абитики-Прим сделали все, что могли, чтобы противостоять ужасным силам, действующим сейчас. Они укрепили своды пещер, установили люльки, генераторы силовых полей и антигравитационные устройства, призванные уберечь внутреннее пространство астероида от страшных последствий столкновения с планетой, которое разрушит скалистую оболочку. Даже запуск Тузы-44 был рассчитан так, чтобы пассажиры смогли пережить посадку. Мастер ван Аукен стремился к тому, чтобы астероид сохранил структурную целостность при ударе — в отличие от остальных планетоидов, запущенных в Улланор на максимальной скорости.

Подобные соображения должны были бы успокоить Теина, но во время стремительного снижения он думал только о судьбе новообретенного ордена. Неужели судьба окажется настолько жестокой, что все они сгинут в огне первого боевого крещения? Максимус прокричал еще несколько ободряющих слов своим Кулакам, но те потонули в неистовом реве сопротивления атмосферы.

Удар.

На минуту — вернее, несколько минут — Тейн утратил дар речи.

Его тело было спроектировано так, чтобы выдержать атаку любой силы в Галактике, но сейчас произошло нечто совершенно невиданное. Когда Туза-44 поразила Улланор, своды пещеры тут же ощерились трещинами. Опорные стойки вырвало из фундамента. С потолка посыпалась каменная крошка, застучав по доспехам магистра ордена. Кругом все заволокло пылыо, погасли лампы, погрузив Средоточие во тьму. Даже плененные орочьи псайкеры полубессознательно обмякли в своих клетках, и псионическая гроза над головами Имперских Кулаков прекратилась.

Кости Тейна дрогнули от внезапного удара астероида о поверхность планеты. Его вжало в люльку неимоверными силами несмягченного столкновения. Он моргнул, и измученный разум, на мгновение утерянный, вновь вернулся к нему. Системы почтенной брони срочно передавали потоки сведений: в основном предупреждения об условиях окружающей среды, оценки целостности и отчеты о повреждениях. С тактической дредноутской брони сыпались искры, люлька вокруг Максимуса безнадежно смялась.

Просунув большие пальцы блестящих черных силовых кулаков под раму, он надавил. Пострадавшие фиксаторы разломились, и Тейн по инерции неуклюже шагнул вперед. Пол иод его сабатонами, наклоненный под странным углом, ощущался иначе. Ранее мастер-траекторэ ван Аукен, основываясь на распределении массы Тузы-44, оценил положение, которое каменный снаряд займет, оказавшись в объятиях мощной силы тяжести Улланора. Но астероид, не вняв прогнозу, замер с явным креном.

— Тихор! — обратился Максимус к окружающему мраку. — Доложить! Ты меня слышишь?

— С трудом, мой господин, — затрещал в воксе голос знаменосца.

— Первый капитан? — позвал Тейн. — Ты готов к бою?

— До конца! — прорычал Беренгард и поднялся из

люльки, невзирая на травмы.

— Прожекторы брони! — приказал Максимус, и тьму, в которой утонуло Средоточие, сразу же прорезали лучи света. Тейн критическим взглядом окинул разрушенную стену и выкорчеванные адамантиевые опоры. — Зольдт?

Когда эпистолярий не откликнулся, Максимус повторил вызов.

— Мой господин, — наконец отозвался Зольдт.

— Что со связью?

— Станция разрушена, — доложил библиарий.

— Придется обойтись вокс-модулями доспехов. Когда «Фаланга» выйдет на высокую орбиту, как можно быстрее наладь мне канал связи с капитаном Декарионом. Это важнее всего, слышишь меня, брат?

— Вас понял, мой господин, — воксировал эпистолярий.

Магистр ордена качнул головой внутри шлема, окончательно приводя себя в чувство. Что ж, они прибыли на Улланор. Посреди бушующего гнездовья зеленых дикарей, в самом сердце чужой империи. Им нужно действовать быстро и решительно. Все теперь зависело от их неукротимого духа и нооедиых традиции — того, на чем зиждилась слава Имперских Кулаков.

Обернувшись, Максимус увидел, что его ротам повезло не многим больше, чем ему самому. Их броня, только что блестевшая золотом, запылилась и искрила. Кулаки покидали свои разбитые люльки, проверяли оружие на наличие повреждений или засорений. По тому, как двигались Сестры, было понятно, что кое-кто из них пострадал при грубой посадке, но они заботились друг о друге и все так же эффективно и решительно присматривали за своими чужеродными пленниками, чего Тейн и ожидал от них. Заняв позиции у погнувшихся клеток, парии встали на стражу возле орочьих псайкеров.

— Капитаны, доложить обстановку! — приказал магистр ордена. — Проверьте, нет ли у нас потерь!

— Беренгард, Первая, здесь.

— Карлито, Вторая, на месте и готов к бою.

— Ротные апотекарии, позаботьтесь о ваших раненых, — велел Максимус.

— Оберон, Седьмая, — готов, магистр ордена!

— Капитан Брондал, здесь.

— Магистр Ворстехт, — передал Тейн, — немедленно предоставь рапорт о состоянии боевых костюмов и бронетехники.

— Есть, мой господин!

— Сторн из Девятой, жду распоряжений...

Максимус продолжил слушать рапорты офицеров. Когда откликнулись Гортес, Озия и Валданор, он ждал, что следующим отзовется Саул Аврамах, бывший Сдиратель, но тот молчал.

— Капитан Аврамах, доложить! — повторил Тейн.

— Магистр, с прискорбием сообщаю, что капитан мертв, — ответил чей-то стальной голос.

— Капеллан Ишкарион, это ты?

— Да, магистр ордена. Он погиб во время крушения, и с ним еще два боевых брата.

Максимус кивнул сам себе. Стратегия, избранная ими, была рискованной, и он почти не сомневался, что в рядах Имперских Кулаков окажутся боевые братья, которые заплатят высокую цену за подобное решение. Оставалось лишь уповать на то, что чужаков под астероидом сгинуло гораздо больше.

— Понял тебя, капеллан, — сказал Тейн. — Поручаю тебе командование Восьмой ротой.

— Будет исполнено, — откликнулся Ишкарион.

— Апотекарии, доложите о количестве жертв и опознайте их. Старший апотекарий позаботится о том, чтобы их геносемя извлекли, и дух братьев продолжил жить в наших рядах.

Вообще говоря, у них не имелось времени на подобную роскошь, но Максимус Тейн не мог проявить неуважение к воинам, погибшим во время первой битвы ордена. Однако им всем придется поторопиться: пусть их прибытие и причинило катастрофический ущерб, но кто знает, как скоро оправятся орки.

Перекрещивающиеся лучи прожекторов брони внезапно выхватили из мрака тушу, падающую с потолка. Щеголяя грубой звериной грацией, орк прыгнул на них — его клетка, равно как и сдерживающие цепи, разбилась при крушении. Фонари почетной гвардии Тейна осветили существо с зеленой мордой и желтыми клыками. Орк заревел на Имперских Кулаков и сокрушительным ударом отшвырнул кого-то из них в сторону. Обрывки цепей, свисавшие с его лапы, злобно хлестнули по воздуху.

— Взять живьем! — рявкнул Тейн, когда почетная гвардия вскинула болтеры. — Мне он нужен живым!

Дафан Тихор внезапно рванулся вперед. Золотая ткань орденского знамени взметнулась между воинами и их врагом. Отбросив стволы болтеров в сторону ударом боевого штандарта, Тихор развернул свою ношу, как молот, и беспощадно ударил орка скульптурным кулаком, венчавшим перекладину. Пока ксенос пытался прийти в себя, Дафан отвел стяг, а затем резко выбросил его вперед и расколол немало клыков в ревущей пасти чужака. Двигаясь с ловкостью, даруемой силовым доспехом, Тихор снова взмахнул древком. Знамя взвилось над головами почетной гвардии и самого Тейна, тогда как адамантиевый кулак на другом конце перекладины снова обрушился па череп колдуна. На этот раз монстр упал без чувств, поверженный неудержимым натиском Тихора.

Когда Сестры Безмолвия подбежали к здоровяку с тяжелыми цепями и кандалами наготове, знаменосец обернулся к Максимусу:

— Орк жив, мой господин.

Развернувшись, магистр ордена зашагал обратно к Имперским Кулакам, которые уже все до одного покинули посадочные люльки и ровняли строй. Под потолком орки-псайкеры бушевали и завывали в своих клетках. Во мраке пещеры к Тейну подступили три боевых брата, каждый в броне особого цвета.

— Всего три жертвы, магистр, — известил его старший апотекарий Дельгадо, — считая капитана Аврамаха.

— Его будет очень не хватать в нашей кампании, — скорбно произнес Тейн.

— Геносемя павших извлечено, — добавил медик.

— Раненые?

— Двадцать два, разбросаны по пяти ротам, — доложил Дельгадо. — Серьезных увечий нет. Все могут сражаться в предстоящей битве.

— Хорошо, — сказал Тейн. — Спасибо, старший апотекарий. Магистр Ворстехт, как наша военная техника?

— Все боевые костюмы «Центурион» готовы к развертыванию, магистр ордена.

— Отлично, ибо они понадобятся нам. Благодарю за службу, магистр Ворстехт. Опасаюсь, твои почтенные машины сегодня получат ущерб и на поле битвы.

— Для нас честь служить вам, магистр ордена.

— Мы установили орбитальный контакт! — вклинился эпистолярий Зольдт. — Капитан Декарион ждет на канале «пси-сигма».

Тейн кивнул и настроил вокс-модуль.

— Капитан, мы тут внизу слепы, — сказал он Декариону. — Мне нужен отчет об обстановке.

— Хвала примарху за благополучное прибытие, ваше и всего ордена, — сквозь треск и шипение помех произнес Декарион. — У нас царит хаос. Батареи и турели «Фаланги» стреляют на полной мощности, но штурмовые корабли все равно повсюду. Чужаки непрерывно пробуют ворваться на борт. Абордажные капсулы, таранные и десантные суда... Моя рота готова отразить нападение орков, когда это произойдет, а это точно произойдет, магистр ордена. Довольно скоро враг сфокусирует на нас свои телепорты.

— Понял тебя, капитан, — мрачно ответил Теин. Ему был слышен грохот далеких орудий. — Что с нашими силами?

— Штурмовики «Грозовой коготь», десантные капсулы и транспортные «Громовые ястребы» направляются к вам с «Лэндрейдерами», — отчитался Декарион. — На подходе Караул Смерти. Сейчас спускаются десантные суда и грузовозы. Лорду-адмиралу пришлось отправить титанов вниз вместе со скитариями и полками Гвардии. Транспортные ковчеги слишком уязвимы, увы. Наши авианосцы пробуют выйти на низкую орбиту, чтобы выпустить эскадрильи истребителей и бомбардировщиков, но наземные макропушки — самые большие, которые я когда- либо видел, — затрудняют операцию. Боевые крейсеры адмирала Напьера сами проводят бомбардировки, но он уже потерял «Агамемнос» и «Святого Соломона». Флагман «Буэнавентура» также серьезно поврежден, доминуса Жокува эвакуируют.

Тейн хмыкнул. Если уж разбит великолепный ковчег Механикус, звездолет колоссальных размеров, в пустоте сейчас ведется невообразимо жестокая битва. Он знал, что каждое мгновение имеет значение. Каждая секунда на поверхности планеты стоила формированиям в небесах жизней и кораблей.

— Ударные группы «Идас», «Верига» и «Сизиф» доставили на поверхность пехоту п бронетехнику, — продолжал докладывать Декарион. — Принцепс-сеньорис Гримальди отчаянно пытается выгрузить свои богома- шины, далее без соответствующих обрядов и проверки вооружения. Наши авгуры, однако, обнаруживают тепловые отклики нескольких орочьих аналогов титанов, запускающих реакторы для выдвижения на позиции Гримальди. Лорд-маршал Ротенберг и магос-редуктор Омникс оба сообщают о контакте с колоссальными вражескими войсками. Артиллерия орков мощна и ведет беспрерывный, но неточный огонь. Все их бронемашины — металлолом на колесах. Наземные силы слабо организованы, разве что объединены вокруг более крупных вождей или воителей. Эти орды, однако, простираются до горизонта, и в численности мы им проигрываем, как и в ближнем бою.

— Сейчас они движутся к местам падений? — спросил Теин.

— Да, магистр ордена, — подтвердил Декарион. — И к вашему астероиду в том числе. У вас мало времени, мой господин.

Максимус кивнул.

— Мощные подкрепления?

— Да, мой господин. Самые мощные и сконцентрированные.

— Откуда они идут? — спросил Тейн.

— Из укрепленных районов неподалеку от вашей позиции. При посадке вы разрушили много фабрик и фортификаций, кроме самого крупного объекта в семи километрах к югу от вас,

— Там наша цель?

— Да, магистр ордена.

Тейн повернулся к Тихору:

— Мы промахнулись на семь километров!

Если бы астероид ударил в центр Горкогрода, где восседал Зверь, их задание уже было бы выполнено.

— Капитан Декарион, — продолжил Максимус, — Имперские Кулаки атакуют дворец силами в размере ордена. Нападение будет быстрым и кровопролитным, а «Фаланге» выпала честь озарить нам путь. Займите орбиту над нами и зарядите лэнс-орудия.

— Есть, магистр ордена, — откликнулся Декарион. — Мы проложим ордену тропу из руин.

Тейн вдруг осознал, что пещеру заливает адское сияние. Сквозь растрескавшийся каменный пол стала проступать пузырящаяся лава. При столкновении с Уллано- ром и поверхность Тузы-44, и посадочная площадка расплавились от жара.

— Капитан Сторн, — обратился Тейн, — будь добр, позаботься об этом.

Командир Девятой роты происходил из Железных Рыцарей. В считаные секунды он расставил своих опустошителей по местам, и пещеру осветили залпы. Ударив по скале прямо над разломом крак-ракетами, воины Сторна разрушили часть пещерной стены и похоронили плюющуюся магмой брешь под завалами щебня.

— Капитаны, — воксировал Тейн по открытому каналу, — наше время пришло. Имперские Кулаки отправляются встречать врага. Объявляю полную боевую готовность. Магистр Ворстехт?

— Да, магистр ордена?

— Активируйте детонаторы.

— Есть, магистр ордена.

ГЛАВА 9

Максимус Тейн стоял посреди обломков Тузы-44.

Адептус Механикус с луны Абитика-Прим буквально нашпиговали поверхность астероида подрывными зарядами, что позволило Имперским Кулакам выбрать точки выхода из системы пещер. Разрушив участок над небольшим озером расплавившейся породы, в котором возвышались обломки скалы, орден приготовился ступить на обреченную твердь Улланора.

Тейн ждал, пока «Громовые ястребы» сгружали боевую технику — «Лэндрейдеры», «Лэидспидеры» и мотоциклы — на полосы дымящегося черного камня. Истерзанную землю вблизи остатков астероида покрывали угольная пыль и лужицы бурлящей лавы, круглые или вытянутые. До горизонта тянулись разоренные ландшафты с песком, запекшимся в стекло, и пылающими лесами. Виднелись развалины, груды щебня, изуродованные трупы орков...

Вторая рота под командованием прославленного Конрада Карлито, бывшего Багрового Кулака, вывела на пустошь свои отделения штурмовых центурионов. Закованные в могучие боевые костюмы, воины дробили подошвами породу и крошили раскаленный щебень. Эскадрильи «Грозовых когтей» с ревом двигателей зависли над позициями рот, назначенных им для прикрытия.

Когда Имперские Кулаки в измазанных сажей доспехах построились, Эммерих Беренгард подошел к магистру ордена. Терминаторы Первой роты, вооруженные грозовыми щитами и громовыми молотами, сплотили ряды. Ветеран Беренгард держал громадный силовой меч длиной чуть ли не в его рост.

Госпожа Брассанас скользнула вниз по тлеющей насыпи в сопровождении Сестер Безмолвия. За собой они волокли одного из орочьих псайкеров в кандалах. Тварь зарычала и замахнулась когтями, но Сестры потянули за цепи и вынудили чужака присмиреть.

— Низшая форма жизни, — с отвращением сказал Эммерих.

— Когда мы с ними разберемся, падут еще ниже, — заверил его Тихор, держа знамя ордена над воинами почетной гвардии Тейна.

Магистр ордена не стал их одергивать. Такая бравада, по сути, закладывалась в Астартес на генетическом уровне и чем-то напоминала ритуал. Перед битвой гвардейцы либо ругались, либо молились, слуги Омниссии забирались внутрь огромных боевых машин, а космодесантники говорили о прошлом и будущем. О разоре, который они принесут чужеродному врагу, и о том, как почетно быть Ангелом Императора.

Расколотый камень задрожал под ногами Тейна. Из проделанного подрывным зарядом проема вышел дредноут, выкрашенный в полночно-черный цвет. С него свисали потрепанные ленты почетных свитков, а на корпусе при каждом грохочущем шаге гремели цепи. Полосы пергамента причудливой бахромой свисали меж его тяжелых бронированных ног, на каждом плече размещалось по жаровне с ревущим пламенем. Потрескавшийся и потемневший череп, сверкающий глазницами, гнездился в углублении под небольшим куполом. На лобовой броне шагателя раскинула позолоченные крылья имперская аквила.

— Верховный капеллан пробудился, — объявил капитан Беренгард.

Чудовищная машина прогромыхала мимо магистра ордена и застыла, рокоча ходовыми двигателями. Капеллан Бахорат, этот живой киот, покоился в недрах боевого саркофага еще в ту пору, когда Тейна не было на свете. У капитула имелся в распоряжении полный состав ротных капелланов, привлеченных из орденов-наследников, но именно почтенный Бахорат удостоился титула верховного духовника. Его почтили за многолетнее служение и истребление бесчисленных врагов, сокрушенных могучим дредноутом.

Когда он заговорил, — а голос, исходивший из вокс- динамиков, гремел, полный груза лет, опыта и безумия, — звук разнесся но окутанной дымом пустоши:

— Где?!

Жуткий цепной кулак капеллана-дредноута включился и зарычал, грозно завращалась спаренная штурмовая пушка. Верховный капеллан Бахорат не ведал, где находится и в каком году его разбудили. Он не знал, какой враг им противостоит. Казалось, его не волнует даже тот факт, что он пребывает среди Имперских Кулаков, а не в рядах собственного ордена. Все, что имело значение, — его призвали на службу. Вернули в строй для убийств во имя Императора.

— Они везде, верховный капеллан, — ответил Тейн.

Магистр ордена окинул взглядом вихрящийся угольный мрак места крушения. Он всмотрелся сквозь удушающую пыль, подсвеченную адскими красными отблесками, что рождала пролитая магма. Авточувства термина- торского шлема перебрали несколько фильтров, пока не раскрасили сигнатуры целей ложными цветами.

Максимусу потребовалось некоторое время, чтобы осознать увиденное. Метки врагов на горизонте не просто сливались, а застилали все и вся, надвигаясь на Кулаков. Орды громадных тварей стекались в зону падения Тузы-44 — горы, что вдруг выросла на их варварской планете, сровняв с землей множество фортов, фабрик и сотни тысяч зеленокожих солдат. Приближающиеся чужаки из соседних районов-крепостей видели, как их клановые родичи исчезли в сокрушительном цунами из пыли, пламени и неудержимой ударной волны.

Усиленным зрением Максимус выхватил из дымки неровные очертания обезумевших зеленых орд, простиравшихся до краев поля обзора терминаторской брони. Тейн видел орков в рогатых шлемах и шипованных доспехах, под рваными стягами, с зазубренными цепными мечами и бионикой жуткого вида. К астероиду катились мобильные орудийные башни, на ходу изрыгающие копоть и пламя. Их сопровождали боевые мотоциклы, которые вырывались вперед, взрыхляя каменистую почву. Сгорбленные шагатели, влачащие на плечах гидравлические клешни и артиллерийские установки, казались сущими пешками в тени орочьего гарганта — громадного чудища из клепаного металла и пушек гигантского калибра. Шаги его гидравлических ног сотрясали землю, и даже на таком расстоянии Максимус ощущал поступь идола. За колоссом в небе появились вражеские самолеты, поднятые с какой-то базы неподалеку, — пузатые бомбардировщики и неказистые истребители, лишь немногим более сложные, чем реактивный двигатель с крыльями.

Сердца магистра ордена сильнее забились при виде такой картины. Имперские Кулаки сровняли с землей маленький уголок империи Зверя, обширную, обнесенную стеной территорию его континентального дворца. Чудовище этого не потерпит и сделает то же, что делали имперцы, когда орочьи флоты и штурмовые луны сжигали человеческие миры. Оно пошлет своих лучших воинов.

И его лучшие воины сгинут, как погибли прежние Имперские Кулаки, бойцы Караула Смерти и сам могучий Вулкан.

Выплескиваясь из окружающих крепостей и главенствующей твердыни — дворца Горкогрода, зеленые орды стремились закрыть брешь, затопить опустошенную зону высадки огневым валом, грубой силой и дикостью. Бомбардировщики нацелились на область падения астероида. Передвижные орудийные башни и металлоломные танки готовились раздавить незваных гостей. Гаргант, одновременно идол свирепых божеств и дворцовый страж, намеревался сокрушить их.

У Тейна не было ни времени, ни сил, чтобы остановить орудия уничтожения такой апокалиптической мощи. Он не мог допустить, чтобы зеленый водоворот поглотил десантные корабли, сверхтяжелые транспортники и их драгоценный груз из человеческих солдат. Магистр ордена обосновался на маленьком плацдарме прямо в центре варварской империи Зверя, и он не потеряет позиции в борьбе с карательной армией, даже такой опустошительно мощной, что надвигалась на них подобно стихии.

Тейн знал, что все Имперские Кулаки сейчас видят то же, что и он сам.

— Чего же ты ждешь? — протрещал из вокс-динамиков голос верховного капеллана Бахората. Презрение в его тоне было острым, как лезвие ножа.

— Тебе раньше нравилось биться в тренировочных клетках, верховный капеллан? — спросил Максимус.

— Да, — ответил дредноут, стараясь понять, не скрывается ли за интересом нового магистра ордена какое-то оскорбление. — И, если бы кто-то поместил меня в клетку сейчас, я вырвал бы ее из аудиториума вместе с соперником.

— Я в этом не сомневаюсь, досточтимый капеллан, — сказал Тейн. — А братья моего рода предпочитали кулак клинку.

— Путь рукопашного бойца, — произнес Бахорат. — Что ж, и я в свое время проламывал черепа своим почтенным братьям.

— Тогда тебе известно, — сказал Тейн, — что нокаутирующий удар часто наносится после того, как твой противник откроется, увидев, что ты ослабил защиту. Это приглашение, от которого нельзя отказаться. Ты приводишь соперника, куда тебе нужно, — навстречу твоему сокрушительному кулаку.

— Возможно, так оно и есть, — произнес верховный капеллан, и его вокс-голос эхом прошел над обломками Тузы-44. — Но мои авточувства твердят, что мы сами пришли на перекрестье путей, на любом из которых нас растопчут в лепешку.

— Просто будь готов потрудиться во имя Императора, — сказал Тейн капеллану. — Брат Зольдт, когда прибудут десантные суда?

— Через две минуты, магистр ордена, — воксировал эпистолярий.

— Как скоро вражеский авангард достигнет нас на текущей скорости?

— В то же время.

Максимус стоял и ждал. Пыль и дым проредило в нескольких местах. Ручейки магмы булькали и шипели, громче становился рев чужаков. Слышалась поступь исполинского гарганта, кашляли и грохотали мощные двигатели, звучали дикие боевые кличи. Вскоре из тумана выплыли очертания орочьих полчищ. Громадные клановые воеводы высились над своими последователями, заходясь в кличе дикарской ярости и паля в небо из оружия с болтающимися патронными лентами. Впереди них визжали мотоциклы. Передвижные крепости наугад стреляли из мощных пушек. Небо заполонил гул приближающейся вражеской авиации. На широкую выходную брешь, проделанную подрывными зарядами в астероиде-носителе, пала гигантская тень гарганта. Снаряды, пущенные как титанической машиной, так и орочьей бронетехникой, врезались в бок Тузы-44. Песок и крошащийся камень градом осыпались на Имперских Кулаков, стуча по их броне.

— Магистр ордена, я настаиваю! — прогремел верховный капеллан Бахорат, и его слова пулями отскочили от скалистой поверхности астероида.

— Удерживать позиции! — приказал Тейн по воксу. Моторы «Лэндрейдеров», доставленных десантными

кораблями, работали вхолостую. Рычали мощные двигатели неподвижных мотоциклов Космодесанта. «Грозовые когти» зависли над рядами Астартес, направляя на цели пусковые установки ракет. Имперские Кулаки рота за ротой держали строй у широкого входа в астероид, нацелив болтеры, пистолеты и тяжелое оружие на кровожадную зеленую бурю, что приближалась к ним.

— Мой господин, тот гаргант... — начал Тихор, но Тейн проигнорировал знаменосца.

Боевое знамя заполоскалось по ветру, рожденному дюзами штурмкатеров.

— Десантные суда и грузовозы на подходе, — доложил эпистолярий Зольдт.

Где-то в выси, за гулом приближающихся бомбардировщиков и ревом его собственной эскадрильи, магистр ордена разобрал рокот посадочных двигателей гигантских транспортных модулей. Внутри них снижались полки Астра Милитарум и макроклады солдат-скитариев.

А сквозь этот шум пробивался еще один более глубокий рык, характерный звук сверхтяжелых грузовозов, что несли в себе богомашины Адептус Титаникус.

— Мы должны атаковать, — настаивал верховный капеллан Бахорат, ворча ходовыми моторами.

— Ждать, — бросил Тейн и облизнул пересохшие губы. Враги надвигались со всех сторон. Он слышал рев монстров верхом на боевых мотоциклах и приближающийся треск пальбы. И вот уже земля перед авангардом Имперских Кулаков расцвела искрами: пули разбрасывали осколки камня, выбивали капли расплавленной породы.

— Мой господин? — воззвал Эммерих Беренгард.

Даже в голосе ветерана Храмовников звучало сомнение в приказе магистра ордена и здравости его ума. Тейн кивнул: он выманил неприятеля, и пришло время нанести смертельный удар.

— Госпожа Брассанас! — сказал Максимус. — Наш враг — в пределах досягаемости, в большом количестве. Время пришло, Сестра. Сделайте то, на что не способны ни болтеры, ни клинки.

Тейн бросил хмурый взгляд на Тихора и Беренгарда. Автоматы заряжания верховного капеллана подавали снаряды в штурмовую пушку с механическими щелчками, как будто подчеркивающими его сомнения. Госпожа Брассанас вывела Сестер Безмолвия из тени метеора. Осторожно пробираясь по канавкам расплавленной породы, они волокли на цепях орка-псайкера, пока не вышли за пределы строя Имперских Кулаков. По знаку Кавалаиеры стражницы отступили от твари, окружив ее полумесяцем. Позволив цепям натянуться во всю длину, они привязали существо к искореженной балке. Монстр стал средоточием блистающей псионической энергии, его ярость воплощалась в виде жгучих молний, которые соскакивали с него и заземлялись в каменистой почве, непрерывно набирая мощь.

Как только Сестры Безмолвия отошли в укрытие за спинами ждущих Имперских Кулаков, орк-псайкер превратился в ослепительный шар, сверхновую звезду из потусторонней энергии, окутанную сетью шипящих дуговых разрядов. Он пытался вырваться из оков, по безуспешно.

Тейн смотрел то на ярко сияющего колдуна, то на наступающие орды взбешенных ксеносов. Системы его терминаторского доспеха уже отмечали попадания пуль, выпущенных орками в авангарде атаки. Дафан Тихор высоко воздел знамя ордена и занял положенное место в почетной гвардии близ Максимуса. Стволы штурмовых пушек капеллана Бахората ожили, готовясь ко встрече с бурей, и в унисон им зарычали цепные мечи Восьмой роты. По всему капитулу бойцы заряжали ракеты в пусковые установки, мультимелты и плазмометы шипели, набирая энергию. Щелкнули затворы тяжелых и обычных болтеров, первые снаряды вошли в патронники. Взметнулся ряд стволов. Кончики керамитовых пальцев легли на спусковые крючки.

— Ну же, черт возьми!.. — прорычал Тейн.

Слова прозвучали почти как мольба.

Световая буря, разгорающаяся вокруг орка-псайкера, неожиданно улеглась. На Максимуса накатила волна потусторонней пустоты, от которой скручивало кишки. Десятки тысяч орков, что сходились к зоне высадки Астартес и подпитывали псиоников эфирной силой, превратили пленника в оружие массового уничтожения. Без нулифицирующего поля высокой интенсивности чужака разорвало изнутри: под натиском колоссальной пси-энергии его череп разлетелся на куски в фонтане крови и плоти.

А после начали взрываться уродливые головы приближающихся орков. Обезумевшие воины на передовой, с безоглядной кровожадностью несущиеся на Имперских Кулаков, умирали толпами, и их туши, успев сделать по инерции еще пару шагов, падали наземь, в лужи из собственной крови и мозгов. По валяющимся в грязи трупам пробегали зеленые разряды эфирной энергии: вылетая из шей, они недолго ползли по телам и угасали.

Эффект от отступления Сестер Безмолвия стал яснее, когда передние ряды противника прекратили обстрел. Побросав оружие, они схватились за головы и клыки. Звериный вопль вырвался из каждой глотки, и к небосводу Улланора взлетели кровавые гейзеры из лопнувших черепов. Красный мелкодисперсный туман затянул орды зеленокожих, трупы в первых рядах упали на колени. Какофония выстрелов начала стихать. Обезглавленные тела орков-ездоков валились с неуправляемых мотоциклов. Пушки боевых крепостей замолкли; бронемашины наезжали на своих же союзников, слепо давя толпы зеленокожих в доспехах и сталкиваясь между собой, что приводило к эффектным взрывам, поднимающим вихри осколков.

Уцелевшие чужаки и их громадные вожди поначалу не обращали внимания на падающих товарищей. Ничего странного, орочьи авангардные войска всегда падали под вражеским огнем. Следующие воины проносились мимо разрывающихся трупов, чтобы добраться до линии фронта, где их неистовая пальба или зазубренные клинки могли бы достать врага. Но там ксеносов встречал яростный шквал болтерного огня от почти тысячи Имперских Кулаков, разряжающих свое благословенное оружие. Пусковые установки извергали ракеты, выкашивая наступающие орды, а штурмовые пушки «Грозовых когтей» пропалывали редеющие вражеские полчища.

Вскоре натиск орочьей армии захлебнулся. Воздух отяжелел от кровавого тумана, землю устлали трупы ксеносов. Боевые фуры соскальзывали в пузырящиеся озера расплавленной породы и плавились в магме вместе с безголовыми членами экипажа. Над строем Имперских Кулаков застыл огромный гаргант, исполинские механизмы которого скорбно стенали. Унылый скрежет замирающих поршней и металла о металл эхом отражался от стен Тузы-44. Могучая машина зашаталась: сила тяжести и огромная масса вооружения влекли ее к земле. Лишившись пилотов, которые могли бы исправить наклон, колоссальное чудо орочьей изобретательности завалилось набок, грянулось оземь и разлетелось вдребезги. Вокруг разбросало куски зеленой плоти, а болезненно громкие отзвуки падения. казалось, зависли в воздухе почти осязаемой пеленой.

Едва гаргант пал, а поле боя усеялось телами зеленокожих, Тейн услышал, как спускаются десантные суда и грузовозы его флота. Посадочную зону им было легко обнаружить с высоты — территория вокруг упавшего астероида на километры окрасилась орочьей кровыо. Шасси транспортников коснулись безмолвного поля бойни. Окутанные парами и выхлопами, гигантские корабли скитариев и Астра Милитарум опустились на окровавленную твердь. За ними уже виднелись огромные орбитальные перевозчики Адептус Титаникус, выходившие на посадочную траекторию. Мгновения спустя в небе промчались истребители Космофлота, закладывающие виражи и кружащие над алой зоной с Тузой-44 в центре.

Имперские Кулаки в неповрежденной броне застыли посреди смерти и разрушения, держа оружие, тяжелое от невыпущенных болтов. Пока на желто-золотые доспехи оседала красная взвесь, поднявшаяся над полем битвы, Сестры Безмолвия вывели из астероида двух оставшихся вражеских псайкеров в оковах.

Ступив вперед из рядов почетной гвардии и выйдя из- под сени штандарта, магистр ордена Тейн встал рядом с верховным капелланом Бахоратом. Впереди, за редеющей пыльной дымкой, под небом цвета крови, виднелся далекий оплот Зверя. Огромное недвижимое чудище из зазубренного камня и металла, Горкогрод. Комплекс слегка повредила ударная волна от падения астероида, но он по-прежнему стоял — колоссальные здания, укрепленные стены и пузатые башни возвышались над пустошами и клановыми владениями Улланора.

Сомкнув силовой кулак, Максимус дружески стукнул по черной броне канеллана-дредноута.

— Вот теперь — атакуем.

Вслед за этим магистр ордена начал отдавать приказы по воксу:

— Мотоциклистам и «Лэндспидерам» вести разведку боем. «Лэндрейдерам» собраться в колонны на флангах. Выдвигаемся всем капитулом, все как один. Ротам построиться! Капитан Карлито, твои «Центурионы» Второй должны выйти в авангард и задавать нам темп. Капитан Брондал, арьергард за твоей Шестой: вы будете прикрывать нам спины.

— Как и всегда, магистр ордена, — отозвался Мейс Брондал.

— Госпожа Брассанас, следите за вашими пленниками. Орден будет защищать их, пока не придет время применить их способности.

— Какой план, магистр ордена? — Первый капитан Беренгард взвесил в руке громадный клинок.

— Простой. Мы — болт, выпущенный из ствола, меткий и неудержимый. Мы пробьем воинство врага, пронзим его броню, растерзаем плоть и раздробим кости. — Тейн поднял взгляд к небу, где снижались черные силуэты «Громовых ястребов». — Караул Смерти уничтожит любого орка, что попытается зайти нам за спину. Гвардейцы и Адептус Механикус зачистят уцелевших. Подобно болту, Адептус Астартес устремятся точно в цель. А цель наша — Великий Зверь Улланора, и ни одна стена, оружие или существо не встанут у нас на пути. Ибо мы Имперские Кулаки, живые орудия Императора!

И явилось славное зрелище — почти тысяча сыновей Рогала Дорна выступили на войну. «Центурионы» Карлито чеканили шаг, остальные роты следовали за ними в идеально ровном строю. «Лэндрейдеры» грохотали рядом с Имперскими Кулаками, давя гусеницами обезглавленные туши орков и отталкивая брошенные боевые фуры. Впереди колонны двигалась Пятая рота капитана Гортеса на «Лэндспидерах» и тяжелых мотоциклах, тогда как тактические отделения под началом Брондала прикрывали тыл ордена. А впереди непрерывно росли уставленные пушками башни и зубчатые стены Горкогрода.

Пока Тейн пробирался через груды тел и тлеющих обломков, которые разметала повсюду разрушительная сила падения Тузы-44, эпистолярий Зольдт регулярно извещал его о положении сил, атакующих Улланор. Титаны из Легио Децимата сеяли разорение на участках, прилегающих к зоне высадки, уничтожая орудийные крепости, гигантские фабрики и кособокие мастерские, над которыми клубился дым. Ранее принцепсу-сеньорис Гримальди все же удалось вывести свои богомашины из грузовозов и посадочных модулей, которые быстро окружили орды зеленокожих. Ценой жертвы целого легиона солдат-скитариев и корабельной охраны из боевых сервиторов титаны «Дивинитата Эксцельси», «Деус Домитор» и «Imperator Ultimatum» вырвались на свободу. Все прошло без надлежащих церемоний и ритуалов, сопровождающих пробуждение машинных духов, но разрушения в окрестностях дворца Зверя удовлетворили их жажду жертвоприношений. «Деус Домитор», впрочем, пострадал от налетов вражеских бомбардировщиков и беспорядочного огня артиллерии, поэтому Гримальди ожидал прибытия десантных судов с остатками 201-го Зенобианского пехотного полка. Принцепс надеялся, что эти гвардейцы и бойцы, которые высадятся следом, сумеют закрепиться в апокалиптической пустоши, сотворенной его титанами, и отобьют посадочные модули.

Тем временем лорд-маршал Ротенберг успешно доставил бронетехнику в район кратера, оставленного одним из катастрофических астероидных ударов, но там его ждал труднопроходимый ландшафт. «Леманы Руссы» различных типов, тяжелые танки и «Гибельные клинки» из смешанных соединений Дельфрикских катафрактов, 1-го полка Горгонских Броненосцев, Нимналской Адаматиклады и Бронтагастского IV бронетанкового полка вместе ринулись на прорыв строя зеленокожих орд и их никчемных боевых крепостей. Однако продвижение не ладилось: бронемашины то и дело увязали в обширной дельтовой системе сильно загрязненной реки, что протекала на развалинах в участке высадки. Русло забили споры и трупы орков, а дополнительно движение замедляли токсичные выбросы огромного фабричного комплекса, расположенного выше по течению. Посреди месива из крови, грязи и отходов под гусеницами бронетехники Ротенбергу пришлось развернуть остатки 39-го Лундранского крепостного полка — единственной пехотной части в его распоряжении — и дать приказ на выкапывание тонущих боевых танков «Леманов Руссов».

К месту работ прибыла вторая волна вражеских сил, но их мобильные орудийные башни и боевые фуры не лучше подходили для действий в таких условиях, чем бронетехника Ротенберга. Когда и орки, и имперцы периодически застревали в густой каше из грязи и металла, разбрызгивающие жижу танки превращались в маленькие островки, с которых гвардейцы и зеленокожие обменивались яростным огнем. На грохот имперских пушек орки спешили, будто мухи на мед, — с расстояния во многие километры, как пешком, так и в кое-как склепанных транспортниках, окончательно ввергая поле боя в хаос.

Магосу-редуктору Омниксу повезло больше: он высадился немного севернее, у вулканической гряды. Укрепленная цепь пиков, тянущаяся к дворцу Зверя, представляла собой огневую позицию для макропушки класса «земля - орбита», которую окружали другие фортификации с площадками для орудий, выдолбленными в горных склонах. В этих оплотах располагались заводы и оружейные мастерские, изрыгающие в небо черный смог. Орки использовали магматические очаги соседних вулканов для нужд своих колоссальных кузниц.

Предварительно оценив рельеф, магос Омникс счел, что для захвата укреплений ему потребуется несколько дней, даже при наличии небольшого контингента САУ, гаубиц тяжелых минометов. К счастью для техножреца, удар одною из астероидов вызвал цепную реакцию вулканических извержений, которые затопили внутренние пещеры гор лавой. Пока сотни тысяч чужаков спасались бегством из крепости, магос-редуктор велел обрушить на склоны пиков сокрушительные залпы артиллерии. Тысячи тонн разбитой скальной породы покатились вниз, круша и погребая под собой убегающих орков. Задействовав силы скитариев-егерей на борту «Валькирий» Механикус, техноадепт велел своим кибернетическим солдатам перестрелять еще сотни самых крепких ксеносов, уцелевших после катастрофы.

В то время как Гримальди, Омникс и Ротенберг пытались закрепиться в районах падения астероидов, к ним прибывал скудный поток транспортников с подкреплениями, отправленных доминусом Жокувым и адмиралом Напьером. Колоссальные десантные суда, несущие полки Астра Милитарум, макроклады скитариев и оставшиеся бронетанковые части тех и других, преодолевали заслон из атмосферных пушечных платформ, штурмовых кораблей орков и пузатых самонаводящихся ракет, запущенных из наземных шахт. Сверхтяжелые грузовозы прорывались сквозь шквал абордажных капсул и летающих таранов, пытаясь доставить бесценную горстку титанов в зону высадки целыми и невредимыми. Вместе с ними снижались ковчеги Легио Кибернетика, несшие манипулы боевых автоматонов. Даже корабли религиозных орденов, нагруженные рвущимися в бой армиями ополченцев Экклезиархии, пытались прорвать орочью блокаду вместе с обтекаемыми космолетами храмов Официо Ассасинорум, обычно применяемыми для гораздо более скрытного внедрения.

Вслушиваясь в град донесений Зольдта, Тейн все отчетливее осознавал, сколь невелики были их шансы на Улланоре. Десантные корабли с гвардейскими полками взрывались в небе, пораженные ракетами из шахт на поверхности. Поспешно переоборудованные имперские боевые крейсеры падали с орбиты, охваченные пламенем. Ударные группы выгрызли плацдармы в континентальных районах Улланора у полчищ орков, но против них уже выступала вся планета. Да, оставшиеся носители и грузовые ковчеги продолжали отправлять посадочные модули и транспорты с небольшими полками и полулегионами скитариев, но они не могли сравниться с резервами, собранными Зверем в своем родном мире.

На боевых вездеходах и мотоциклах наступали кочевые племена орочьих бойцов. Их сопровождали вереницы танков и боевых крепостей под началом самых громадных воевод Зверя. Многие миллионы воинов-чужаков, призванных из каждого мерзостного уголка Улланора, стекались на защиту вожака, взбудораженные апокалиптическим прибытием сил человечества на их землю.

Когда затуманенный шар солнца спустился к горизонту по небу, раскрашенному кровью и пылью, на его фоне обрисовался центральный оплот дворца Зверя. То был высокий, уродливый и неказистый донжон, весь в зубцах и бронированных башнях, со стволами огромных суперпушек, бравирующий вычурностью чужеродной архитектуры. Эта постройка, одновременно исполинская и служащая военным целям, обладала необычным вооружением класса «земля - орбита» и громадными заводами по сборке гаргантов. Окружали ее малые клановые цитадели.

Когда исчезли последние лучи солнца, в выси в полной мере проявился свет космической баталии. Темнеющий небосвод напоминал руническую консоль, на которой мигали тревожные лампы и сигналы. Как бы тяжело ни приходилось войскам на земле, в пустоте дела обстояли еще более скверно. Вся система кишела штурмовыми кораблями, абордажными капсулами и скитальцами. Орочьи бойцы, набившись в неуправляемые суда до самых заклепок, кружили над Улланором в ожидании призыва к войне. В то время как Имперские Кулаки выступали мечом, нацеленным в чужеродное сердце Зверя, корабли-ковчеги Механикус и боевые крейсеры Космофлота служили щитом, а могучая «Фаланга» принимала на себя самые жестокие удары.

С пронзительным визгом мчались в вышине «Молнии», поврежденные в боях «Мародеры» рассекали небо в воздушных схватках с вражескими самолетами. Пылающие штурмовые корабли орков низвергались с омраченных небес. Изувеченные остовы, сметенные меткими бортовыми залпами гранд-крейсеров или расстрелянные крепостью-монастырем Кулаков, стремительно неслись к земле, раскаляясь добела от трения об атмосферу. При их столкновении с истерзанной поверхностью взметались фонтаны валунов и обломков. Особенно эффектно падал некий колоссальный звездолет, разваливающийся надвое после таранного удара. Зольдт с горечью в голосе сообщил магистру ордена, что погиб «Свет тирана», почтенный боевой крейсер типа «Марс». Рухнув на Улланор, пылающие остатки величественного корабля оказались прямо на маршруте ордена, что вынудило капитана Гор- теса отозвать мотоциклистов и «Лэндспидеры», которые опережали наступающую колонну Имперских Кулаков.

Но боевые братья из Второй роты в боевых костюмах «Центурион» грузно продвигались вперед, а за ними шли ветераны в тактической дредноутской броне. Подразделения капитула маршировали на битву, прикрытые с флангов «Лэндрейдерами», и перед ними вырастал неровный горизонт — исполинская цитадель-дворец, скопление башен, уродливых каменных зданий и толстой брони. Это отродье архитектуры окутывали перекрывающиеся энергетические щиты и силовые заслоны. Кое-где гигантская крепость оставалась беззащитной перед ударами с неба, но на других участках располагались трехслойные экраны, неуязвимые для самых безжалостных атак. Хотя руины строений и туши орков под ногами указывали, насколько разрушительным было падение астероида, представлялось, что дворец Зверя понес не слишком тяжкий урон.

— Магистр ордена, говорит капитан Гортес, — протрещал вокс Тейна.

— Слушаю, капитан.

— Третья волна неприятелей выступает из дворца, — доложил бывший Багровый Кулак.

— Стройся! — приказал Максимус, подав знак танковой колонне.

Тейну не потребовалось много времени, чтобы увидеть вражеское подкрепление. Координированная атака? Что ж, это логично. Зверь наверняка предпочел бы, чтобы его войска столкнулись с Имперскими Кулаками за пределами стен Горкогрода, чем на внутренней территории. Он спроектировал свою цитадель именно с этим умыслом — так, чтобы натиск любых захватчиков увяз между огромными барьерами, делящими континентальную твердыню на множество «огневых мешков». По зубчатым стенам крепости непрерывным потоком раскатывали боевые мотоциклы и «багги» с турелями: очевидно, ездоки планировали зайти приближающимся Имперским Кулакам во фланг. Вертолеты орков, тарахтя парами винтов, поднимались в воздух над дворцовым комплексом, и по пустоши разносились рокот моторов и шум зазубренных лопастей. Под фюзеляжем каждого летательного аппарата висела бомба — настолько тяжелая, что машины едва отрывались от земли. Тем временем на дымящейся пустоши вокруг Астартес начали открываться люки бункеров, вырытых в скалах. С них сваливались тлеющие обломки и спекшаяся почва, а затем из-под земли вылезали толпы громадных орков в тяжелых доспехах, снаряженные грубой бионикой и оружием жуткого вида.

— Артиллерия! — предупредил капитан Береигард своих ветеранов Первой роты, когда крупнокалиберные пушки и минометы, стоящие внутри крепостных стен, метнули в воздух разрывные снаряды.

Тейн нахмурился. Орки знали, куда направляются Имперские Кулаки. Как он сам ранее заманил ксеносов в западню, так и враги теперь устраивали тот же трюк — приглашали Астартес на путь наименьшего сопротивления, ведущий к уничтожению.

Что ж, он завел орден так далеко не для того, чтобы угодить вместе со своими людьми в ловушку чужаков. Максимус не даст никому зайти с флангов, не допустит, чтобы Кулаков разнесли в клочья близ дворцовых стен. Зверь намеревался ударить по ним с обеих сторон, а также сверху. Тейн думал о разогнавшихся мотоциклах, о вертолетах из металлолома, о чужаках, орды которых выбегали из подземных проходов, идущих от дворца, и заполоняли собой пустошь. Но он упускал из виду что-то еще. У врага в запасе имелось и другое губительное оружие...

— Пятая рота, стоять! — проревел Максимус по воксу. — Гортес, останови наступление!

Но он опоздал. Мотоциклисты пятого капитана уже неслись к дворцовым стенам, собираясь провести разведку боем до прибытия главных сил ордена. Несколько мотоциклов Имперских Кулаков вместе со своими седоками взлетели на воздух в вихре песка и пламени.

— Ясные небеса! — ругнулся Тейн, эйдоликское проклятие само собой слетело с его губ.

Мины, как подтвердил Гортес несколько мгновений спустя, даже не были надежно спрятаны. Эти заряды — шипастые, словно жирные морские ежи, — скорее присыпали тонким слоем щебня, чем полноценно врыли. Вероятно, их установили после предыдущих атак на дворец. Возможно, замаскированные устройства скрывались в каждом районе крепости. Тейн не мог знать, вся ли цитадель окружена минными полями, но времени на разведку не имелось. Имперским Кулакам требовалось любой ценой прорваться внутрь, дабы выполнить задание, ради которого они и прибыли на Улланор, — убить Зверя.

Орочья артиллерия без разбора обстреляла равнину, и вылезающих орков разметало шарами пламени. Казалось, чужакам все равно, сколько сородичей они потеряют, лишь бы под огонь попали космодесантники. Один снаряд, угодив в Четвертую роту капитана Озии, разорвал четырех бойцов на куски, а остальные не устояли на ногах под напором ударной волны и вихря осколков.

— Зольдт! — в гневе позвал Тейн. — Дай мне капитана Декариона, сейчас же!

— Есть, магистр ордена.

Максимус указал на ДШС «Грозовой коготь», шумно парящие над ротами с пусковыми установками наготове, обвел их указательным пальцем и ткнул им в сторону орочьей авиации. Машины оторвались от назначенных им групп и выдвинулись вперед, встречая приближающийся летучий хлам в воздухе. Их опередили «Громовые ястребы», выкрашенные в иссиня-черный цвет. Из-под крыльев десантных кораблей Караула Смерти вылетели ракеты «Адский удар», поразившие орочьи мотоциклетные отряды и «багги» с турелями. Огонь тяжелых болтеров с борта «Громовых ястребов» накрыл пустошь и чужаков в массивной броне, покидающих потайные ходы. Пока штурмкатера кружили над полем боя, арьергардные отделения Караульных Смерти поравнялись с Имперскими Кулаками.

— Мы вас прикроем, братья! — рявкнул по воксу голос с фенрисийским акцентом, знакомый Тейну. Он принадлежал Кьярвику Ворону Бури, чья истребительная команда сыграла решающую роль в захвате двух орочьих псайкеров для текущей операции.

— «Лэндрейдеры», — воксировал Максимус, — разрешаю огонь на подавление! Ротам Оберона и Валданора оказывать поддержку. Капитан Сторн, твоим опустошителям выдвинуться вперед и в центр. Прочим ротам поддерживать темп!

— «Фаланга» на связи, магистр ордена, — сообщил эпистолярий Зольдт.

— Декарион, ты уже на позиции? — уточнил Тейн.

— Мой господин, у нас возникли некоторые трудности, — признался он.

Максимус различил в вокс-канале грохот боевых дробовиков.

— «Фаланга» взята на абордаж? — спросил Максимус с неприкрытой тревогой в голосе. Он увидел, как несколько Имперских Кулаков повернули шлемы в его сторону. — Докладывай, капитан!

— «Фаланга» получила урон, магистр ордена, но сохраняет боеспособность. Орки бросают на нас все, что есть. В буквальном смысле. Пытаются врезаться в крепость-монастырь орбитальными звездными фортами и орудийными платформами. Наши турели и пушки держат абордажные капсулы и таранные корабли на расстоянии, но несколько минут назад в нас попала орбитальная верфь с наполовину собранным космолетом. Пока мы выпутывались из строительных лесов, чужаки с него вторглись на внешние палубы.

— Капитан, — твердо сказал Тейн, — Имперским Кулакам не обойтись без «Фаланги». Нам необходимы ее лэнсы для орбитального удара. Делай что угодно, но «Фалангу» нужно вывести на позицию, причем сейчас.

— Вас понял, мой господин, — воксировал Декарион и отключился.

Над наступающими Имперскими Кулаками налево и направо проносились десантные корабли, ведущие огонь из штурмовых пушек. Вражеские машины, нагруженные бомбами, заносило то в одну, то в другую сторону, пока их оружие осыпало полыми снарядами разоренные земли внизу. Пробивая легкую броню аппаратов из носовых орудий, штурмкатера космодесантников расправлялись с ними меткими выстрелами. Как только «Грозовые когти» мастерски пролетели между зазубренных лопастей винтов и плотных очередей, с их крыльев сорвались ракеты. Несколько целей взорвалось, и почти сразу же вырос еще более крупный огненный шар — детонировали их авиабомбы. Другие отвалили вбок, изрыгая черный дым из внутренних систем и отсеков, и вошли в штопор. На месте их падения возникли пылающие воронки.

Пока орден приближался к Горкогроду, Теин понимал, что они теряют пространство для маневра: с небес падали орочьи снаряды, вокруг располагались минные поля. Рано или поздно чужаки подступят с тылов, отрезая их от остальной части наступающего Караула Смерти под началом Асгера Боевого Кулака и уцелевших соединений ударной группы «Туза». Подняв глаза, Максимус увидел, как небо на мгновение озарилось вспышкой во тьме пустоты, усеянной светящимися точками.

— Зольдт? — позвал он.

— Согласно рапортам, мы потеряли «Леке Иммакула- та», флотский авианосец, — доложил ему эпистолярий несколько мгновений спустя. — Попадание в область дюз, выстрел в упор.

Тейн подумал о том, какой бурлящий хаос творится сейчас в космической битве. На орбите стало тесно, корабли практически сталкивались... Вероятно, сейчас почти все орудия били только в упор.

От его наплечника срикошетила шальная пуля, выпущенная кем-то из ватаги исполинских орков в броне, наседавших на фланг ордена. Имперские Кулаки из 3-й и 7-й рот взобрались на «Лэндрейдеры», дабы поддержать залпы пушек «Пылающий шторм» шквалом болтов. В то время как катящиеся танки поддерживали перед собой огневую волну, что превращала зеленокожих монстров в факелы мучительно растекающейся плоти, Астартес вели стрельбу сквозь эту завесу по тварям в следующих рядах. От случайного артиллерийского снаряда два «Лэндрейдера» сами полыхнули адским пламенем, и горящие остовы перевернулись на борты или крышу. Имперские Кулаки бросились на помощь своим братьям, но ни танкистам, ни стрелявшим с брони бойцам уже никто бы не помог.

— Пятая рота, отойти! — скомандовал Тейн, когда отделения опустошителей капитана Сториа пробежали через ряды Имперских Кулаков.

Едва Гортес и его воины примчались к основным силам ордена, космодесантники Сторна заняли вместо них позицию в авангарде и навели тяжелое оружие. Как только «багги» и мотоциклы зеленокожих ринулись на них, Девятая рота открыла огонь. Ракеты поразили небольшие машины, разорвав их на части. Тяжелые плазмометы послали шары раскаленного газа прямо в колонны вражеской техники, и плавящиеся на ходу машины постепенно остановились, а тяжелые болтеры изрешетили орков-водителей, выбив их истерзанные тела из кресел и сидений. Лазпушки разрезали на части скоростные орочьи мотоциклы, а те, кому удавалось-таки пробиться сквозь плотный огонь, обратились под залпами мультимелт в текучее месиво из мяса и металла.

Дафан Тихор бросился к магистру ордена, заметив меткий снаряд со стороны орков, который угодил в имперский авангард. Знаменосец толкнул командира в терминаторском доспехе, положившись на свою силовую броню, и Тейн повалился наземь. Капеллан Бахорат опасно покачнулся на поршневых ногах с гидравлическими приводами. Тела Сестер Безмолвия в изящных бронзовых латах и загоревшихся плащах подбросило в воздух. Орочьи псайкеры, взбесившись, принялись дергать цепи и набрасываться на уцелевших стражниц. Им на помощь побежал старший апотекарий Дельгадо в белых доспехах, перемазанных сажей, но второй снаряд, следуя по случайной траектории за первым, врезался в землю и сбил с ног. Часть ветеранов Первой роты лишилась фрагментов терминаторской брони, сорванных ударной волной, а сержант Экхарт — заместитель Беренгарда — превратился в факел внутри доспехов, корчащийся в пламени. Брат Альварес, апотекарий Второй роты, пригибаясь, подбежал к Дельгадо, но нашел лишь изуродованный труп.

На мгновение щемящий ужас прокрался в сердца Тейна. Ему показалось, что он выбрал слишком дерзкую стратегию, решив поразить империю зеленокожих в самое сердце, и тем самым обрек их всех. Что орден Имперских Кулаков сгинет... снова.

— Зольдт! — прокричал он. — Приказ капитану Дека- риону! Лэнс-удары, полный залп! Пусть расчистит мне путь к цели, а затем сбросит все боеприпасы — все боеголовки на борту «Фаланги» — на внешнюю стену дворца! Ты меня слышишь?

— Так точно, магистр ордена! — отозвался эпистолярий.

Он отходил, пошатываясь, от остова «Лэндрейдера», только что уничтоженного гаубицей орков.

— Мы достигли края минного поля, магистр ордена, — доложил капитан Сторн, когда его бежавшие трусцой космодесантники с тяжелым оружием постепенно остановились.

— Всем остановиться и сомкнуть ряды, — велел Тейн.

«Лэндрейдеры» вокруг строя со скрежетом затормозили. Встав гусеница к гусенице, танки образовали стену брони, отгородившую Астартес от орков, которые вылезали из пыльных туннелей на разоренный участок вокруг минного поля.

— Брат Ворон Бури, — обратился Тейн через вокс.

— Чем Караул Смерти может помочь вам, магистр ордена? — отозвался Кьярвик.

— «Фаланга» нанесет мощный удар по дворцу, но некоторые участки защищены тройными экранами...

— С наших «Громовых ястребов» сообщают о больших установках генерации щита вдоль окружной стены, — доложил фенрисиец. — Мы позаботимся о них.

Тейн бросил взгляд за спину: отделения Караула Смерти покинули строй и устремились через тлеющую пустошь под прикрытием черных «Громовых ястребов», расчищающих им путь атаками с бреющего полета.

Навстречу Имперским Кулакам, прикрываясь щитами величиной с корабельную переборку, выступили неповоротливые орки в тяжелых доспехах. Из-за их спин еще больше зеленокожих, опьяненных битвой и перспективой разорвать космодесантников на куски, поливали «Лэндрейдеры» градом пуль из своего немыслимого оружия. Примитивные ракеты по спирали неслись сквозь ночной воздух, порой уносясь в небо, а порой сотрясая танки очередным бронебойным попаданием.

— Капитан Озия, разбей Четвертую роту по отделениям для поддержки Третьей и Седьмой на «Лэндрейдерах», — приказал Тейн. — Капеллан Ишкарион, пусть твои штурмовые десантники срезают любого, кто прорвется внутрь периметра.

Максиму с слышал, как роты Гортеса и Брондала позади него отчаянно сражаются, не позволяя чужакам отрезать Кулаков от остальных сил на Тузе-44. Ближние к ним «Лэндрейдеры» вдруг качнулись — мускулистые орки врезались в них плечами. Хотя огнеметные пушки «Пламенный шторм» и обращали целые толпы врагов в пепел и обугленные кости, численность чужаков была такова, что кто-то все равно прорывался. Капитан Валданор и его Имперские Кулаки снесли головы в рогатых шлемах с покатых плеч, когда зеленокожие попытались ворваться за периметр. Космодесантники из Четвертой роты, присоединившись к Валданору на «Лэндрейдерах», прикончили тех, кто все же сумел пробиться, а штурмовые отделения капеллана Ишкариона рассекли уцелевших орков росчерками цепных мечей. Еще один шальной снаряд приземлился на правом фланге, и несколько гусеничных машин покачнулось на гусеницах.

Окруженные злобно гудящими мотоциклами и «багги», Имперские Кулаки давали отпор громадным тварям, вылезающим из подземных проходов. Лишенные возможности продвигаться дальше из-за минного поля, сыны Дорна вынужденно принимали на себя обстрел дворцовой артиллерии. Тела боевых братьев рвало на части снарядами, «Лэндрейдеры» разлетались вихрями пламени и осколков. Тейн бросил взгляд вдоль стены дворца. «Громовые ястребы» Караула Смерти падали, сбитые орочьими макропушками, однако те корабли, которым все же удавалось открыть огонь из лазпушек и бомбардировочных орудий, поражали супергенераторы, создающие многослойные экраны над дворцом.

— «Фаланга»! — крикнул Максимус в вокс, когда поля на периметре стали отключаться одно за другим. — Нам нужен удар...

И все залил ослепительный свет. Он болезненно четко обрисовал силуэты имперцев в броне, орки исчезли в ошеломительном блеске. Едва зрение и авточувства Тейна вернулись в норму, он увидел, как колонны лэнс-лучей с «Фаланги» обрушиваются на дворцовую стену. Каким- то образом Декариону удалось совладать с чужаками, рвущимися на абордаж, и вернуться на позицию над логовом Зверя.

Твердь качнулась под ногами магистра ордена. Пробив брешь в укрепленной скале и бронепластинах стены, лишившейся щитов, потоки энергии раскалили почву по дворцовому периметру. Запустилась цепная реакция — зарытые мины стали срабатывать одна за другой, кроша фундамент куртины, и несколько ее секций рухнуло. Имперские Кулаки в авангарде попытались отойти, но мощные взрывы сбили их с ног. Воины в костюмах «Центурион» повалились наземь, а «Лэндрейдеры», стоявшие ближе всего к минному полю, опрокинулись на крышу.

Атаковавшие орки превратились в пепел, гонимый ветром. Свирепые чужеродные хищники, гиганты с огромными клыками и мышцами в одно мгновение стерлись из бытия. Тех монстров, которых не пожрало апокалиптическое пламя, разбросала по сторонам ударная волна лэнс- залпов. С чудовищной силой они врезались в борта «Лэнд- рейдеров», и их кости перемололо в муку. Мотоциклы Астартес переворачивались, «Лэндспидеры» кувыркались и подпрыгивали в воздухе. С крыш танков свалились и сами космодесантники, сбитые с ног потоком перегретого воздуха.

Земля под сабатонами Тейна все еще дрожала от детонаций. Магистр ордена помог устоять Тихору, который отчаянно пытался сбить языки пламени с боевого штандарта. Воздух вокруг них был густым от дыма. Космодесантиики появлялись из укрытий, словно вымазанные сажей призраки. Максимус уже собирался отдать приказ на перегруппировку, когда из-под земли раздался новый громоподобный хлопок. Что-то взорвалось в тоннелях под ними, тех самых проходах, откуда лезли орки в броне, стремившиеся зайти Кулакам во фланги. Дворец и окружающие районы были настолько колоссальными и замысловатыми по строению и предназначению, что последовательные детонации мог вызвать любой источник. Например, подземные прометиевые хранилища, склады боеприпасов или даже полость, наполненная газами из перегруженной системы сброса отходов.

В любом случае причины не имели сейчас значения. Поскольку взрывной силе было некуда деваться, она прорвалась сквозь почву, извергая потоки пламени. Тейн ощутил, как земля уходит у него из-под ног, и полетел вниз вместе с тоннами расколотого камня. Мир вокруг захлестнуло слепящее пламя, все звуки утонули в оглушительном грохоте раскалывающихся недр. Потом опустились тишина и пыльная темнота.

Тейн поднялся не сразу, силясь прийти в себя. Он ощущал боль в ноге, один из оптических дисплеев шлема предупреждал о сотне различных проблем. Другой просто отключился. Подсунув большие пальцы силовых кулаков под огромный валун, рухнувший поперек тела, Максимус сбросил его.

Напрягая силы, он поднялся, что было не так просто сделать в терминаторской броне. Латный наплечник пробило упавшим куском скалы, по шлему прошла трещина, расколовшая смотровую линзу, а гидравлический привод одной из ног сыпал искрами. Хромая, Тейн обнаружил, что его окружают фантомы, бродящие в пыльном тумане. Прожекторы его брони высветили несколько групп Имперских Кулаков, которые отваливали крупные камни или обломки машин, придавившие их товарищей.

Когда почетная гвардия отыскала Максимуса и собралась вокруг него, магистр ордена увидел, что Беренгард и воины Первой роты выкапывают из-под обломков верховного капеллана Бахората. Госпожа Брассанас и выжившие Сестры Безмолвия боролись с беснующимся орком, который пытался сбежать. Второй захваченный псайкер был мертв, раздавлен огромным фрагментом каменной кладки.

Апотекарии в закопченных доспехах ходили среди боевых братьев, оказывая помощь раненым и извлекая геносемя погибших. Тейн с хрустом шагал по завалам, помогая встать терминаторам и центурионам, чьи крепкие доспехи позволили им пережить падение.

Сквозь темную пылевую завесу Максимус разглядел Тихора, помогающего кому-то из товарищей взобраться по груде обломков. В латной перчатке он сжимал штандарт, полотнище которого уныло свисало со сломанной перекладины. Когда Астартес подошли чуть ближе, Тейн опознал во втором воине эпистолярия Зольдта.

Едва пыль улеглась, магистр ордена отряхнул песок с доспеха. Он стоял в расселине, заваленной щебнем. Похоже, часть внешних участков дворца и структуры фундамента рухнули от подземного взрыва. Максимус и его боевые братья, вылезшие из-под обломков, поняли, что находятся в обвалившемся тоннеле, который проходил под дворцом. Фрагменты скал и обломки техники напоминали маленькие островки в грязевой реке, вышедшей из берегов. Поверхность зловонной жижи покрылась коркой от жара огненной бури и осевшей пыли, но в тех местах, где груды щебня образовали плотины, плескалась вода.

Тейн слушал, как его боевые братья перекликаются между собой и со своими капитанами по воксу. Если большая часть выживших из Первой и Второй рот пребывала сейчас в яме вместе с Сестрами Безмолвия, уцелевшим орком-псайкером и штурмовыми отделениями капеллана Ишкариона, опустошители Сторна удержались наверху. Сейчас они стояли у края кратера вместе с бойцами Озии и Валдаиора.

Максимус оставался на берегу разливающейся грязевой реки. Очевидно, они попали в некий примитивный коллектор, сеть грубо вырубленных тоннелей, которые связывали естественные пещеры в единую канализацию, тянущуюся под дворцом и центральными районами. Взглянув наверх, сквозь разрушенный фундамент куртины, Тейн увидел толстые листы брони, привинченные снаружи и все еще светящиеся от жара. II стена, и пол участка пострадали от лэнс-обстрела, детонации мин и подземного взрыва. Почерневший камень вздулся, потрескался и рассыпался, из укреплений валил едкий сизый дым.

Магистра ордена неприятно удивил тот факт, что сама дворцовая крепость не слишком пострадала от удара с неба. Пусть огромная, она представляла собой жуткое нагромождение каменных блоков, брони и зубчатых надстроек, чем походила на исполинские космические скитальцах, в которых орки перебирались из одной системы в Другую. Как и те пустотные скалы, Горкогрод на самом деле был гораздо крепче, чем казался. Впрочем, теперь, когда вскрыта подземная сеть тоннелей, Тейн и его бойцы смогут проникнуть внутрь более легким путем...

— Капитан Беренгард, — позвал Максимус.

Из пылевой мглы появился бывший Черный Храмовник, шлепая по вонючей отмели подошвами терминатор- ских сабатонов.

— Что думаешь насчет этого? — спросил Тейн, указывая на зияющий перед ними темный вход.

— Тоннели идут по направлению ко дворцу, — сказал капитан Первой роты, — расходясь под внешними районами. Это может оказаться нам на руку. Такое везение нельзя упускать.

— Зольдт? — Тейн включил воке. — Доложи обстановку!

— Капитан Декарион и наши флоты получили поддержку, мой господин.

— Боэмунд... — протянул Максимус, взглянув на Беренгарда. Он медленно кивнул первому капитану. — Прибыли наши братья из Черных Храмовников.

— На орбите и на борту «Фаланги», — объявил Зольдт, — вражеские захватчики были зажаты меж сынами Дорна и истреблены.

На такую удачу Тейн и надеялся. Подкрепления в небесах и новый ход под землей.

— Сообщите командирам в зоне высадки, — сказал Тейн, — что мы создали брешь для прорыва. Я приказываю всем ударным группам — полкам, легионам скитариев, автоматонам, всем вооруженным мужчинам, женщинам и киборгам — штурмовать дворец. После выгрузки титаны Легио Интрафекс должны обезопасить как зону высадки, так и маршрут ко дворцу. Им надлежит уничтожить вражеские подкрепления из окрестных участков и конвои снабжения, направляющиеся к комплексу.

— Магистр ордена, они докладывают, что со стороны южных районов приближаются формирования гаргантов, — сообщил Зольдт.

— Что ж, им предстоит разбираться и с этой группой, — ответил Тейн. — Пусть их поддержат бомбардировочные звенья Космофлота.

— Есть, магистр ордена.

Максимус поднял взгляд на Имперских Кулаков, приведших себя в порядок и собравшихся наверху, на краю воронки. Посмотрел на капитана Сторна, потом на Вал- данора, наконец — на Озию и Гортеса. И они взирали на него — сверху вниз.

— Переживем мы этот ужасный день или нет, Зверь должен умереть, — сказал им Тейн. — От нашего огня с неба или от холодной стали наших клинков, Зверь должен умереть! Братья, мы должны стать единым целым. Одно задание, один орден. Одна империя — Империум Человечества! Второй роте, — продолжил он, — выдвигаться в авангарде, с «Центурионами» и бронетехникой. Ударной группе понадобится точка входа — место, на котором мы сможем закрепиться и откуда станем продвигаться вперед. Братья, станем же адамантиевым кулаком, что пробьет стены, за которыми прячется трусливый враг! Вытащим же его на свет и уничтожим пред лицом всей Галактики!

Мы зайдем снизу, братья, но вознесемся перед чудовищем, как возмездие из-под земли. Зверь думает, что стены уберегут его? Мы покажем ему, насколько неправ он сейчас. Наши могучие орудия будут бить по этой крепости сверху, в то время как сыновья Дорна будут сотрясать своей яростью ее основы. Звери приходят, чтобы сгинуть, но Империум Человечества вечен!

ГЛАВА 10

Максимус Тейн всю жизнь провел в сражениях. Он жил кровавым исступлением битвы, гулом силовой брони, грохотом болтеров и мерзким звуком, что издает разрубаемая плоть врага. Он бился на цепных мечах с самим Эзрой Геддоном, архиеретиком Праэтис-Прандии. Он прорывался через банды извращенных пиратов из числа падших эльдаров у Феррошпиля. Он убивал зеленокожих захватчиков на священных песках своей родной планеты Эйдолики и здесь, на проклятой земле Улланора. Но мало что могло его подготовить к той кровавой бойне, в которую превратился прорыв в орочий дворец.

Пока Астартес углублялись в подземные тоннели, Тейн вначале находил мрак и безмолвие несколько тревожащими. Где-то наверху кипело сражение, но шум его приглушала почва, и оно казалось далеким. Караульные Смерти и высаживающиеся на планету Черные Храмовники бились плечом к плечу, их общая ненависть к чужакам, словно факел, освещала им путь через гигантские постройки внутренних районов Горкогрода.

Смешанные отряды Астра Милитарум из десятков разгромленных полков пробивались от стены к стене через орды чужаков. Ударные войска занимали участки по одному зданию зараз, тогда как штурмовики и роты воздушного десанта спускались на крыши по тросам с парящих «Валькирий». Боевые автоматоны шагали рядом с солдатами-скитариями, источающими радиацию. Танковые роты «Леманов Руссов» прокатывались по боковым трассам, сминая на своем пути металлоломные постройки укрепления зеленокожих. Толпы ополченцев-фратерис погребали ксеносов под собой, яростно били их и сжигали, в то время как ассасины-виндикары крались по бескрайним дворцовым крышам, расстреливая орочьих военачальников и главарей из крупнокалиберных «Экзитусов».

Скауты с диких миров скальпировали чужаков ножами. Офицеры-аристократы из полков с верхних уровней шпилей направляли огонь гусеничных минометов и гаубиц, авиаудары «Мародеров» и орбитальный огонь, стараясь размолоть в прах любое сопротивление перед прибытием частей авангарда. Все это время окровавленные и побитые роты Тейна пробирались по пещерам и грубо высеченным в скале тоннелям канализации.

Густая грязь неспешно стекала по вырытым траншеям, повинуясь наклону под гору и лопастям водяных колес. Похоже, орки не любили патрулировать систему стоков, а те, что все-таки попадались тут, выглядели как помешанные дикари. Пусть и крупные, они быстро гибли под ударами цепных мечей и выстрелами из болт-пистолетов штурмовых десантников капеллана Ишкариона. Однако мерзкую реку наполняли чужеродные споры, а повсюду вокруг сновали зеленокожие из мелкой породы, чьи глаза блестели в темноте. Испуганные приближением Астартес, они убегали прочь, издавая тоненькие пронзительные крики. На этих уродцев почти не тратили патронов, но Максимус не сомневался — коротышки быстро донесут более крупным сородичам о появлении врагов.

Тейн приказал своим бойцам перейти на бег, все еще надеясь сохранить элемент неожиданности. Звуки битвы остались позади — там, где они шли теперь, сильнее всего раскатывалось регулярное уханье мощных дворцовых пушек. Грохот гигантского чуждого оружия, словно маяк, указывал Имперским Кулакам путь к цели.

Когда они оказались прямо под источником громоподобных раскатов, Теин приказал последним из штурмовых центурионов капитана Карлито идти вперед, прокладывая путь в недра дворца осадными бурами. Здесь они столкнулись с тяжеловооруженными орками в броне, собранной из толстых плит. Ища выход из ситуации, Максимус скомандовал штурмовым отделениям Восьмой роты обойти монстров с флангов и завязать кровавый бой, а сам повел остальную часть войска вверх по грубо обтесанным этажам дворца-крепости.

Болтеры с опустевшими магазинами сухо щелкали, и боевым братьям всех соединений приходилось вступать в ближний бой с исполинскими тварями, населяющими цитадель. Космодесантники Тейна прорывались вверх по лестницам, через узкие коридоры и просторные залы, набитые самыми колоссальными орками. Не хватало времени ни на размышления, ни на действия, ни на то, чтобы перевести дух. Офицеры выкрикивали по воксу только односложные команды, стараясь перекрыть шум побоища.

Дворцовые залы были от стены до стены заполнены чужаками, причем даже не теми громадными монстрами, которых Зверь отправил нести смерть и разрушение во все уголки Империума. Не теми, с которыми Адептус Астартес уже имели дело в других мирах. Эти были еще крупнее: ксеновоины, младшие вожаки, заслужившие место рядом со Зверем благодаря своим чудовищным размерам и дикости. Существа из огромных мускулов и зеленой плоти, со шрамами от бесчисленных войн, которые велись в десятках завоеванных систем. И их были тысячи. Сотни тысяч. Твари с острыми клыками и длинными когтями, с кожей, покрытой татуировками и окрашенной в цвета кланов. Их тела, на чьем фоне и космодесантники казались невысокими, закрывали толстые и уродливые пластины лат, ощетинившиеся шипами. Их шлемы венчали до абсурда огромные рога, а оружие отвращало самими своими размерами и грубой формой. Твари изрыгали яростные вопли черными дырами пастей, их маленькие красные глаза горели как у животных, обороняющих свою территорию.

Тейн, шедший впереди, подобно тарану разбивал гигантские ворота и сметал с постов стражников в броне. Он сокрушал черепа в тисках могучих черных кулаков. От одного его удара неповоротливые туши чужаков пробивали собой стены. Он вбивал клыкастых воевод в пол и широкими взмахами сносил уродливые головы с плеч. Штормболтеры ветеранов Первой роты грохотали вокруг него, заставляя атакующих ксеносов отступать от магистра ордена.

Капитан Беренгард давно уже орудовал силовым мечом, прорубая себе дорогу сквозь гущу неприятелей, а когда у его боевых братьев кончились патроны, они отбросили бесполезные теперь болтеры и сплотились против массивных чудовищ, отчаянно рубя и протыкая зеленую плоть боевыми клинками. Когда орочьи дредноуты и шагатели с тяжелым вооружением грузно вступили в битву, паля из всех стволов, опустошители Сторма ответили на зов командира и разнесли их ракетами, ослепительными лучами лазпушек и залпами тяжелых плазмометов.

В мозгу Тейна не осталось места ни для чего, кроме чудовищных орков и планов по их истреблению. Орудуя силовыми кулаками, он под треск разрядов воплощал свои замыслы в жизнь. Магистр ордена крушил монстров и вминал в пол тварей с убойными пилами, прокладывая себе путь через стражей дворца-крепости Зверя.

Максимус убивал, не задумываясь. Как и орки, Имперские Кулаки подчинялись теперь примитивному чутью, а оно требовало перебить всех врагов до единого и выжить, чтобы насладиться плодами победы. Болт-снаряды вонзались в твердые, как железо, шкуры чужеродных существ. Космодесантники стреляли в упор, разряжая пистолеты прямо в украшенные бивнями морды. Грохотало тяжелое вооружение опустошителей, непрерывно озаряя хаос в тесных проходах яркими вспышками. Под беспорядочным пулеметным огнем ксеносов с силовой брони Астартес сыпались искры. Желто-золотые доспехи Имперских Кулаков вскоре приобрели камуфляжный узор: запачкались кровавыми разводами и сажей, покрылись воронками от попаданий свинцовых пуль зеленокожих.

Тейн не слышал ничего, кроме какофонии смерти. В нее вливалась бездумная ярость громадных орков, бегущих прямо на струи пламени из тяжелых огнеметов, хриплые от мук крики боевых братьев в вокс-каналах и глухой стук мясницких клинков, прорубающих доспехи и генетически улучшенную плоть. Капитаны Максимуса вели свои роты по лабиринту племенных залов и вестибюлей, побуждая бойцов находить маршруты через бойню, выбираться из «огневых мешков» и пробивать стены. Как только очередная рота одерживала кровавую победу, остальные следом за ней втягивались в арочные проходы, заваленные телами, чтобы затем вновь рассредоточиться посреди ада наяву, где остались только грохот стрельбы и свист топоров.

Орки выскакивали из дверных проемов и бросались на подразделения в авангарде, ревя от восторга и паля в Имперских Кулаков из оружия с ленточным питанием. Кто-то из них даже пытался прорваться сквозь ряды Астартес, уповая лишь на чудовищные размеры и огромные зазубренные клинки. Все они находили только смерть. Когда чужаки нападали на космодесантников, грудь «Центурионов» озаряли дульные вспышки болтерных установок «Ураган», и за считаные секунды бегущие великаны с секачами превращались в кровавое месиво. Впрочем, ксеносов это не останавливало. Ведомые первобытным инстинктом и упоением битвой, неуклюжие монстры продолжали рваться на врага. Пробираясь по останкам неудачливых сородичей, павших раньше их, они вступали в бой с Кулаками.

На несколько часов кряду мир Тейна сузился до двух понятий — смятение и сумбур. Он бился за свою жизнь, за жизни идущих с ним братьев и сестер, подхваченных круговоротом тел зеленокожих варваров.

И вдруг противников не осталось. Преодолев последний их ряд, Тейн оказался там, где и не надеялся: в тронном зале Горкогрода, самом центре империи орков. В высоком и просторном зале царила тишина. Над Максиму- сом возвышалось шесть тронов, расставленных полукругом на большом помосте, сиденьями наружу. Как и галереи, идущие напротив каждого из них, они были украшены грубыми знаменами и штандартами, обшиты сталью и дополнены зубцами. На каждой спинке красовались уникальные резные глифы и знаки, предположительно символы различных кланов и племен.

Ущерб от предыдущих схваток в тронном зале мгновенно угадывался по наличию лесов, окружавших разрушенные секции крыши. Но чертог все еще был хорошо защищен. Над ворвавшимися туда воинами нависали гарганты, поврежденные в боях. Двигатели и оружие колоссов с ревом ожили.

Тихор пробился через оставшихся орков, чтобы встать плечом к плечу с магистром ордена, и высоко воздел боевой штандарт Имперских Кулаков. От него не отставал Зольдт; следом топали капитан Беренгард и его терминаторы с молотами наперевес. Госпожа Брассанас и уцелевшие Сестры Безмолвия из последних сил тащили пленного псайкера на цепях. Их прикрывал грозный гигант, верховный капеллан-дредноут Бахорат, стволы штурмовых пушек которого вращались с жужжанием.

Войдя в зал, Имперские Кулаки сосредоточили всю оставшуюся у них огневую мощь на гаргантах. Но далее с полными магазинами и батареями питания оружие Астартес не могло пробить толстую броню этих могучих боевых машин.

Максимус оглядел громадную тронную палату. Ее галереи были пусты, как и гигантские троны. Лишь гарганты, высящиеся над Имперскими Кулаками, казалось, подавали хоть какие-то признаки жизни.

— Сыны Дорна пришли за тобой, Зверь Улланора! — крикнул магистр ордена Тейн, и его голос заполнил чертог. — Я пришел за тобой. Время настало, Зверь. Пора тебе встретить свой рок в обличье Ангелов Смерти, верных Императору. В обличье его Имперских Кулаков. В моем обличье!

Под грохот двигателей гаргантов и лязг заряжаемого магна-оружия Максимус добрался до Сестер Безмолвия и последнего орочьего псайкера. Глаза отродья сверкали потусторонними энергиями, сочились тонкими разрядами зеленого цвета. Магистр ордена всмотрелся в темные жерла выходов из тронного зала. В недрах их он различил движение: чудовищные твари, выросшие до невиданных размеров вожаки с выпирающими клыками и бивнями. На верхних галереях тьма словно бы сгустилась в даже более громадных монстров — племенных вождей, лучших бойцов и военачальников, снаряженных массивным оружием и тяжелыми зазубренными клинками. Они выступали вперед, но не нападали.

— Сразись со мной, чудовище! — крикнул Тейн. — Сразись со мной за Улланор! За Терру! За всю Галактику!

Максимус обернулся, и те, кто остался от его славного ордена, повернулись вместе с ним. Тейн ощутил дрожь от поступи чужака. Чудовище, которое не уступило Вулкану и убило Курланда, обрекая Имперских Кулаков на исчезновение, шагало ему навстречу. Пыль и щебень сыпались с потолка комнаты с каждым тяжким шагом гигантского орка.

Сгорбившись, чтобы не задевать своды, Зверь вошел в тронный зал. Высоченный орк уставился на космодесантников сверху вниз — со смесью удивления и презрения, как решил Максимус.

Чужак был огромен, словно рептилия из мира смерти, достигшая такой величины, что на нее уже не мог охотиться ни один природный хищник. Зеленые мышцы бугрились под холмами меховых накидок и черно-белыми листами брони толщиной с обшивку гарганта. Вокруг ксеноса, как и около его дворца, потрескивали защитные поля и энергетические заслоны. Лапой с неимоверно длинными когтями, пронизанными изумрудным огнем, Зверь снял огромный рогатый шлем и обнажил ужасную клыкастую морду, изуродованную шрамами. Его глаза пылали смертью врагов. Кривые бивни были слишком большими даже для его массивной челюсти. Зеленую кожу покрывали морщины, признак долгих лет жизни.

На балконах наверху кричали и выли орки, выказывая восхищение своему величайшему поборнику.

Тейн обратил взор на последнего орочьего псайкера, которого пытались усмирить госпожа Брассанас и оставшиеся несколько Сестер. Еще один чудовищный здоровяк, покрытый шрамами и отметинами племенного шамана. Его окружал блистающий ореол эфирных энергий, подобный звезде, готовой переродиться в сверхновую. Он натягивал цепи, доведенный до исступления тем. в каком месте находился и сколько сородичей пребывало неподалеку.

— Галактика содрогается, — обратился Тейн к своим боевым братьям. — Но Дорн с нами, и Император направляет нашу длань. Зверь должен умереть!

Тронный зал скрылся в мстительном вихре разрывных снарядов. Имперские Кулаки нажимали на спуск обычных и тяжелых болтеров, штормболтеров и пистолетов. Их оружие свирепо извергало последние боеприпасы. Лаз- пушки и мультимелты метали смертоносную энергию в титанического монстра.

Но вожак даже не тревожился. Болт-снаряды рикошетом отскакивали от его шипящих защитных полей, а те, которым удавалось пробить перегруженные участки, отскакивали от брони толщиной с корпус фрегата. Лучи мерцали, не в состоянии одолеть силовые заслоны, и ракеты бессильно расцветали взрывами на энергетических щитах.

Зверь-из-Зверей грузно рванулся вперед. Его, казалось, неимоверно удивляли и забавляли не только Тейн и его речи, но и бесплодные гневные залпы Имперских Кулаков. Могучим взмахом ужасающе мускулистой лапы он обрушил на Максимуса колоссальный зеленый кулак.

— Нет! — вскрикнул Тихор, мчась к магистру.

Оттеснив Тейна в сторону, знаменосец тут же просто исчез, размазанный по полу исполинской тварью. Удар орочьего кулака сотряс зал до основания, будто сильный раскат грома. Кровь щедро залила пол чертога. Исполнившись омерзения к врагу, Максимус указал на Зверя пальцем силового кулака.

— Еще раз! — взревел магистр ордена.

Наполовину разрушенный тронный зал снова озарился вспышками света. Сторн и его Девятая рота опустошали остатки боезапаса. Ракеты таранили Зверя, не проходя сквозь защитные экраны, шары перегретой плазмы разрывались вокруг врага. Тяжелые болтеры центурионов Второй роты вгрызлись в потрескивающее силовое поле, и тут же лучи чистой энергии ударили по монстру из переносных лазпушек. Штурмовые отделения выбежали вперед с высоко поднятыми цепными мечами, в то время как Имперские Кулаки других рот с ненавистью и яростью разряжали болтеры и бросали гранаты в Зверя.

Тейи смотрел, как чудовище вновь появляется из водоворота огня и смерти. Ничто не могло остановить его. Подойдя вплотную к Восьмой роте, Зверь дал выход своему неистовству. Кулаки, горящие зеленым огнем, разметали воинов по сторонам, сокрушили их внутри доспехов. Ударами наотмашь вожак вбил атаковавших сержантов в каменные стены и схватил их братьев жуткими лапами. Одних он швырнул оземь, и воины уже не поднялись; других сдавил, и между зеленых пальцев потекла алая кровь.

Ровно такая же участь постигла центурионов и ветеранов в терминаторской броне: они были разорваны на куски и размазаны по стенам. За несколько мгновений бушующей ярости Зверь залил тронный зал кровью сынов Дорна. Раздавленные доспехи, части тел, Имперские Кулаки, разодранные пополам, — монстр устроил истинную резню. Казалось, еще миг назад верховный капеллан Бахорат, разъяренный дредноут, издавал боевые кличи из вокс-динамиков и поливал вожака огнем штурмовых пушек, но в следующее мгновение обратился в груду тлеющих обломков, пробитый насквозь сабатоном исполина.

В одну кошмарную секунду Зверь взмахнул пылающим кулаком и смел отделение Сестер Безмолвия. Воительницы разлетелись по чертогу, будто сломанные куклы. Уцелела только госпожа Брассанас, все еще держащая орочьего псайкера. Чужак попробовал вырваться, но воительница дважды захлестнула длинную цепь вокруг одной из колонн и помешала ему.

Магистр ордена обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть смертоносный кулак Зверя, несущийся к нему. Сокрушительный удар отбросил Тейна через весь тронный зал к дальней стене, где он рухнул наземь и проехал по полу среди Имперских Кулаков. Он изо всех сил хватал воздух, но даже мультилегкое не справлялось. Диагностические системы его брони отключились, однако Максимус и без них не сомневался, что одна рука сломана. Нагрудник терминаторской брони раскололся до самого «черного панциря».

Через несколько секунд Зверь, торжествуя, навис над Тейном. Придавив его презрительным взглядом варварского бога, вожак занес пылающую лапу, чтобы нанести последний губительный удар. И тогда Максимус предпринял то единственное, что ему еще оставалось. Одна половина его пусковой установки «Циклон» безнадежно смялась, но другая все еще действовала. Приведя ее ракеты в боевой режим, магистр ордена выпустил их в потолок. Они поразили частично разрушенную крышу тронного зала, и камни с лесами обрушились на Зверя.

Уворачиваясь от обломков, Тейн попытался перевернуться и отползти. Один из его силовых кулаков был разбит, и магистру ордена пришлось отсоединить его. Вцепляясь в пол залы, он с трудом оттащил себя от участка, над которым рушились своды.

Отряхнувшись, разъяренный Зверь сбросил с себя горы раздробленной кладки. Все еще пылая зеленым сиянием, гигантский орк вытянул монструозную лапу, сгреб Максимуса и поднес к своей свирепой морде. Вокруг когтей вожака полыхало зеленое пламя, он стискивал пальцы, ломая доспехи и кости Максимуса. Рыча от ярости, исполин приготовился убить уже второго магистра ордена Имперских Кулаков.

Выпростав ладонь, зажатую между стальной хваткой Зверя и своей разбитой броней, Тейн сомкнул пальцы на рукояти Меча-с-Севастуса, что висел у него на магнитном поясе. Толкнув навершие Клинка Дорна, которым некогда владел сам примарх, Максимус утопил острие в мясистой лапе вожака. Пасть орка чуть скривилась, и магистр ордена почувствовал, как давление в районе талии немного ослабло. Дернув оружие вверх, Тейн провел прямой выпад в морду твари. Острие клинка вошло в один из кроваво-краспых глаз Зверя, и Максимус резко вытащил его из поврежденной глазницы.

Вожак пронзительно вскрикнул. От внезапной боли его хватка многократно усилилась. Запрокинув голову, гигант испустил гортанный вой — ужасный звук, сотрясший дворец до самого фундамента.

Когти монстра внезапно разжались, и Тейн неуклюже рухнул па пол. Падение вышло неудачным, но, лежа на полу, Максимус увидел, как Зверь отступает, хватаясь лапой за лицо, и часто моргает, вымывая кровь из пронзенного ока.

С трудом повернув голову набок, магистр ордена увидел госпожу Брассанас. Рыцарь Забвения держала тяжелую цепь, звенья которой впивались в колонну, будто шкив. Ее передвижениям мешали разбросанные повсюду тела в броне и хаотичные метания Зверя. Тейн четко понял, что она и псайкер тянут в разные стороны, вовлекая друг друга в смертельный неразлучный танец.

В последний раз рванув цепь, Каваланера вытащила из ножен сверкающий клинок.

Опустившись на колени, последняя из Сестер Безмолвия на мгновение встретилась взглядом с Тейном. В этот момент магистр ордена понял, что она собирается сделать. Орочьего колдуна нужно использовать. Прямо здесь и сейчас, рядом с чужеродной мерзостью, что стиснула в кровавой лапе весь Империум. Тейн мрачно кивнул ей. С решимостью истинного слуги Императора госпожа Брассанас кивнула в ответ и отсалютовала знаком аквилы.

Развернув клинок к себе, она приставила острие к животу, закрыла глаза и, собрав волю в кулак, погрузила оружие в свое тело. Даже в предсмертной агонии Сестра Безмолвия не издала ни звука.

Тейн понял, что она мертва, когда орочий шаман упал на колени и схватился за свой гротескный череп. После того как исчезло нуль-воздействие парии, голова псайкера, оказавшегося в непосредственной близости к вожаку и множеству других сородичей, разлетелась на части с силой маленькой бомбы.

Зверь Улланора сразу же ощутил на себе воздействие псионической отдачи. Забыв о пронзенном глазе, военачальник схватился за голову и отшатнулся назад, к обломкам одного из тронов. Он ревел и бушевал, кровь хлестала из его ноздрей и ушей...

А затем — невероятно — Зверь издох.

Его череп взорвался обильным фонтаном крови, плоти и огромных кусков кости. Лапы с глухим стуком упали по обе стороны от престола, тело чудовищного военачальника содрогнулось и замерло.

Эффект не заставил себя ждать. Внутри гаргантов истошно заголосили орки из экипажей, застигнутые мощной волной пси-энергии. Стволы исполинских пушек поникли, заглохли двигатели. На галереях и в соседних залах тоже воцарился хаос: Тейн слышал, как энергия отдачи раскалывает уродливые черепа над забранными в доспехи плечами. Во тьме за выходами в чертог сгинули жуткой смертью меньшие Звери, также сотрясенные пси-резонансом. Они успели только сдавить виски до того, как лопнули их громадные мерзкие головы. Псионическая волна пронеслась по всему дворцу... и по всей планете. Вожак обладал пси-связью со своими дикими ордами, и теперь она стала проводником цепной реакции разрушения, которую отмечали кровавые гейзеры, взметавшиеся над воинством зеленокожих.

Тейн позволил себе один краткий миг полежать в тишине. Он не двигался, только вздымалась и опадала его раздробленная грудная клетка. Все было кончено. Зверь Улланора умер. Максимус... ничего не чувствовал.

Постепенно магистр ордена осознал, что по воксу доносятся какие-то звуки, а не простой треск помех. Аплодисменты и крики, сначала слабые, но с каждой секундой все более громкие. Битва была окончена. Имперские войска, сражавшиеся внутри дворца и за его пределами, стали свидетелями того, как черепа их врагов слетали с плеч в бесконечной цепной реакции, что захлестнула всю планету. Обезглавленные тела устилали землю.

Тейн не видел причин участвовать во всеобщем ликовании. Предводитель орков был мертв, Империум — спасен. Что еще нужно сыну Дорна?

Испытывая немыслимые муки, он заставил себя встать в расколотом доспехе. Пол вокруг него устилали тела Имперских Кулаков, мертвых, умирающих и искалеченных. Кое-как прохромав к телу госпожи Брассанас, Тейн опустился рядом с ним на колени, уперев для устойчивости острие клинка в землю. Там он и замер, ощущая, как боль поглощает его целиком.

ГЛАВА 11

Над цитаделью Владыки Людей снова забрезжил рассвет, и Дракан Вангорич вновь насладился слабыми лучиками, пробившимися через смог над столицей мира-улья. Еще одна заря, и он по-прежнему жив. Прожил еще один день и, возможно, проживет другой. Его враги либо мертвы, либо дрожат в отчаянии и страхе. Такая уж жизнь: когда все время на волосок от смерти, начинаешь ценить потенциал даже единственного дня, ведь столь многое можно успеть за него сделать.

Вангорич на минуту присел. Где-то над его головой, там, в бескрайней пустоте космоса, умирали люди и сверхлюди в отчаянной битве с ксеносами. Решалась судьба империй. И все же для Дракана Зверь — ужасный враг, поставивший на колени весь Империум, — стал необходимым злом. Зеленая чума послужила предупреждением человечеству: рано почивать на лаврах, их государство — лишь одна из многих сил, что ведут борьбу за власть над Галактикой. Всегда будет только война, и Империум должен быть готов к подобным испытаниям. А для этого управлять им должны способные лидеры. Люди, которые достойны доверия Бога-Императора. Такие, как Тейн, как Курланд... как сам Вангорич. Люди, способные без сомнений делать то, что требуется.

Империум всегда был структурой крайне громоздкой. Даже сыны-военачальники, что присматривали за миром в Его государстве, не уберегли Императора от потери хватки над Его владениями и Его народом. И вот теперь, спустя всего лишь полторы тысячи лет с поры кошмарной гражданской войны, превратившей Империум в галактическое побоище, гниль вернулась.

Самодовольное отупение господствовало над всем. Терра давно уже была погребена в свитках, отчетах и инфопланшетах, отягощенных таким количеством сведений, что никто никогда не прочтет их и не примет меры. Марс превратился в скорый поезд, лишенный управления. Планеты Империума загнивали, словно плоды на ветках. Процветали только ересь и мутации. Один за другим миры и целые секторы забывались центром государства и усыхали прямо на стебле, становясь легкой добычей для разных агрессивных ксеносов, желающих пожрать сладкий плод. К ним относились и орки, которых долго считали захолустными дикарями, пока не пришел Зверь, чтобы возглавить их.

Хорус был полузабытой угрозой прошлого, а вожак зеленокожих — вызовом бурного настоящего. И теперь Вангорич задавался вопросом, какие еще опасности поджидают человечество впереди. Каких призраков минувшего и искаженных чудовищ может изрыгнуть Око Ужаса? А угроза ксеносов? Орки превратили Империум в пылающие руины, а какие еще виды — забытые, давно вымершие или угасающие — вдруг возвысятся и принесут новую катастрофу? И как насчет рас, которым еще предстоит обрести разум? Или каких монстров, пока не открытых людьми, таит пустота?

Вангорич подозревал, что, даже если человечество переживет войну со Зверем, ослабшее государство привлечет других полководцев и галактических хищников, ищущих славы. На каждом разрушенном мире тлели горы обломков, в тени которых несчастным гражданам Империума предстояло трудиться ради восстановления своих соборов, городов и жизней. Все это служило наглядным, вырезанным на камне и в плоти доказательством того, что человечество уязвимо перед нападениями.

Такие тревожные думы заставляли Дракана беспокойно блуждать по стенам Дворца. Во внутренних галереях он стал наблюдать, как мутное солнце разрывает горизонт над Инвестиарием. Здесь могущественные примархи были увековечены в камне.

Лишенные могущества, они стали всего лишь частицами памяти. Их статуи на высоких постаментах, при всех регалиях и оружии, излучали решимость и целеустремленность. Именно такими их решил запомнить Империум. Ложь по всеобщему уговору... Глупцы избегают неприглядных истин. Все, от жалкого нищего из трущоб до аристократа из окутанного смогом шпиля, предпочитали нести память о примархах с гордостью. Сыны Императора, военачальники, герои Золотого века, на чьих плечах, как на колоннах, Империум вздымался над потопом чужеродной скверны, заливающим Галактику.

И никто не помнил их настоящих: родичей, ссорящихся но пустякам, в сердцах которых обитали зависть и обиды еще более глубокие, чем у простых смертных. Их считали венцами человеческого развития, великолепными особями с умами блестящих тактиков и искусственно созданными телами полубогов. Но сверхчеловеческим в них было все, включая злобу и ненависть, которую они питали друг к другу. Вангорича несколько позабавило то, что древние архитекторы расположили постаменты примархов кольцом в круглой аркаде, чтобы они могли вечно бросать друг на друга вызывающие каменные взгляды.

Сделанный ими выбор и неспособность действовать до тех пор, пока не стало слишком поздно, тысячу лет назад обернулись трагедией для людей. Теперь примархи сгинули — все они. Им на смену явились напыщенные болваны на тронах, великие не умом или телом, но широтой возможностей. Верховные лорды Терры обладали непревзойденной властью и влиянием. Как и некогда примархи, они могли сгубить Империум одним своим решением. Галактика всецело принадлежала им, но, как показало вторжение Зверя, их жажда власти и интриганство сделали Империум уязвимым, а человечество — слабым. Само их существование было и будет представлять угрозу всему, над сотворением чего столь упорно трудился Император.

Ланьсан и Верро шантажировали Империум своими кораблями и солдатами. Кубик был истинно предан не государству людей, а Богу-Машине и Марсу. Виенанд могла свободно выполнять любые темные замыслы и охотно видела порчу в любом, кто стоял у нее на пути, тогда как Вернор Зек не желал замечать настоящей скверны, что пышно цвела у него под носом. Что касается Гибрана, Сарка, Анвара, Тулл и Экхарта, то их преступление состояло в опасной некомпетентности. Их запутанные учреждения напоминали колоду карт Таро с начертанным на них будущим Империума. И вот, когда они были нужны больше всего, все эти мудреные структуры практически рухнули, а вместе с ними и владения человечества. Под ту же статью, несомненно, попадал каждый священник, которого могли избрать на место экклезиарха, ибо кандидатов другого рода не имелось. И кто знает, кого из этих паразитов выберут на место лорда-командующего? Все метили в это кресло, ибо пиявки всегда выискивают самые обильные кровью жилы.

«Пора прекращать», — твердо решил Вангорич. Его история запомнит по-другому. Он не останется какой-то простой сноской в самом низу пергаментного свитка, погребенного в пыльной крипте. Он не будет предан анафеме за свое бездействие. Он — все еще здесь и все еще жив. Завсегдатай Дворца. Член Совета. Доверенный слуга Повелителя Человечества. Он может достичь большего за один день, чем самые могущественные имперские подданные за двадцать жизней. Империум поставлен на колени, и есть вероятность, что он вообще не выживет. Даже если Тейн вернется с победой, величие расы людей не удастся восстановить на слабом фундаменте, который воздвигли Верховные лорды Терры. Власть Императора в Галактике должна быть нерушимой и абсолютной. Она должна быть сильной, и такая сила происходит из адамантиевой воли — воли действовать и делать все, чтобы защитить будущее Империума.

Вангорич остановился и посмотрел вверх. Могучий Вулкан, высеченный в камне, стоял над ним с высоко поднятым молотом. Лик его горел решимостью — как тлеющее жерло, готовое излить лаву. С соседнего возвышения Рогал Дорн бросал мрачный, неулыбчивый взгляд на великого магистра. Суровый. Непокорный. Неукротимый. Так много его сыновей погибли в войне со Зверем... Кровные потомки Дорна тяжелее, чем кто-либо другой, поплатились за злоупотребления Верховных лордов. Теперь, взирая на Рогала снизу вверх, Вангорич обнаружил, что Курланд был до странности похож на своего генетического отца.

Дракан вспомнил, как Имперский Кулак казнил Месринга, и кивнул сам себе. Он обдумал мудрые слова Вулкана, его осуждение политики Верховных лордов. Один примарх объявил Совет непригодным для высших целей. Сын же другого примарха продемонстрировал, как можно решить такую проблему. Они не были предателями Империума или сумасшедшими. Они были героями.

Великий магистр ассасинов вздрогнул, когда лучи рассвета проникли к нему под глубокий капюшон. Холодный фронт объял Дворец, неся с собой грязные облака и кислотный дождь, что шипел на мраморе. Похоже, столицу ждал шторм. Возможно, то был новый рассвет над Дворцом, новый рассвет для Империума, но уже надвигалась буря.

ГЛАВА 1

Улицы заполнились миллионными толпами жителей Терры. Люди со слезами на глазах пели осанну Императору и до хрипоты ревели от восторга. После месяцев ужаса к ним пришла победа.

Любимейшие сыны Тронного мира вернулись домой, и Терра вновь обрела дар речи.

Героев Империума возглавлял Максимус Тейн, стоявший навытяжку в башенном люке «Лэндрейдера» под названием «Кулак Дорна». Его космодесантники четко печатали шаг, поблескивая доспехами в тусклом от смога утреннем свете. Заново собранные Имперские Кулаки лишь недавно стали братьями, и на Улланоре погибла половина воинов, облачившихся для битвы в желто-черную броню, но сейчас бывшие Сдиратели, Палачи, Железные Рыцари, Испивающие Души, Багровые Кулаки, Черные Храмовники и Кулаки Образцовые маршировали в ногу. Отринув прежнюю принадлежность, они объединились в более сокровенном братстве отпрысков Дорна. Старые узы распались при возрождении грандиозного прошлого. Достоянием этих воителей станет преемственность, и никто, кроме Адептус Астартес, никогда не узнает о гибели былых Имперских Кулаков.

За шеренгами воссозданного ордена ступали бойцы дюжины других капитулов Первого, Второго и Третьего оснований. Каждый из них здесь представляли небольшие отряды, которые в отдельных случаях состояли из всех выживших братьев. Триумф над Зверем дорого обошелся человечеству.

Вслед за пешими космодесантниками змеилась десятикилометровая колонна бронетехники, ярко раскрашенной в почтенные геральдические цвета избранных воинов Императора. Еще дальше земля дрожала под тяжестью тысяч гвардейцев Астра Милитарум, макроклад скитариев Марса и могучих грузных машин Легио Кибернетика. Всевозможные солдаты и боевые конструкции проходили через Тортестрианские ворота, Врата Баллад и Притвор Бастиона. Над ними проносились звенья истребителей из флотской Аэронавтики и орденские «Громовые ястребы». Еще выше, в коричневом небе, с невозмутимостью айсбергов плыли мутные пятна — звездолеты на низком якоре.

Громкославители на парящих платформах извергали молитвы Императору. Воздух кишел бесчисленными роями сервочерепов и бионических механизмов. Обитатели Терры зычными криками выражали свою благодарность из любого проулка и окна, с балконов и подвесных мостиков в сотнях метрах над поверхностью, из подземных залов и переходов внутри металлической оболочки планеты.

Свернув на Дорогу Одоления, процессия двинулась на восток. Вдоль ее маршрута выстроились десятки миллионов бледных писцов, моргавших в непривычном для них дневном свете. Магистраль километровой ширины, запруженная многотысячными толпами, сжалась до узкой полоски скалобетона. Там же распевали псалмы священники, собравшиеся в огромном количестве, а над головами у них верещали серафимы-вестники, выпущенные из гнезд в исполинских соборах. Взмывая на потоках теплого воздуха, создания нараспев твердили имена победоносных воинов.

Сияние восходящего солнца, пронзив вуаль промышленной скверны над ликом Терры, озарило сынов Дорна. Желтизна их лат переродилась в золото, и рев народных масс усилился — стал оглушительным, даже подавляющим. Мир во все глаза воззрился на Максимуса.

«Тейн! Тейн! Тейн!»

Зрители скандировали его имя в ритме сердцебиения планеты, вернувшейся к жизни.

«Им следует восхвалять Курланда, а не меня, — подумал магистр ордена. — Он заслужил такую честь».

Максимус огорчался, что имя его друга не произносят сегодня, но и радовался тому, насколько коротка человеческая память. Скоро они забудут и самого Тейна, отыскав себе другого идола. Интересно, как Курланд справлялся со всем этим? Удавалось ли подобное хоть кому-нибудь из людей?

Акустические системы шлема и ухо Лимана[2] едва удерживали внешний шум на переносимом уровне. Магистр ордена не сомневался, что в толчее найдутся смертные, оглохшие от сегодняшней какофонии. Годы спустя они будут с гордостью рассказывать внукам, что последним звуком, услышанным ими, стал триумфальный клич.

Меж тем шествие ползло дальше. Несколько часов шума позади, еще много впереди.

Дорога Одоления выходила па Поля Крылатой Победы — громадный плац, сооруженный когда-то для обращений Императора к армиям Великого крестового похода. Площадь окружали гигантские пикт-экраны, с которых на восхищенных обитателей Дворца смотрел сам Тейн. Как только «Кулак Дорна» въехал на Поля, к нему повернулись лица, сливающиеся в бескрайнее человеческое море. Все взгляды сошлись на точке входа процессии — триумфальной арке, что возносилась к небесам.

Почетный коридор для героев Империума образовывали два ряда из двадцати титанов. Изначально колоссы стояли, склонив голову, но по мере продвижения шеренг к центру площади поочередно выпрямлялись и приветствовали воинов сигналами боевых рогов. Вскоре плац завибрировал в такт гулкому басу-профундо самого громогласного хора Галактики.

Тейну оставалось только подняться на трехъярусную трибуну, воздвигнутую специально ради его выступления. «Лэндрейдер» покатил вверх по пандусу, опоясывавшему возвышение. Почетный караул у краев рампы составляли Адептус Кустодес, которые все же прервали охрану палат внутреннего Дворца. На каждом углу подъема «Кулак Дорна» резко поворачивал корпус, и после заключительного рывка перед танком возникла мраморная вершина постройки.

Там Максимуса ждала небольшая кафедра на платформе. Под рев толпы «Лэндрейдер» откинул штурмовую аппарель, и она с треском расколола недавно уложенные, сверкающие плитки покрытия. Когда Тейн вышел наружу, его почетные свитки и клятвенные ленты затрепетали: над Полями хватало свободного места, поэтому здесь в плотной, обычно неподвижной атмосфере Терры играл легкий ветерок.

Как только воин взобрался на площадку, его встретили оглушительным ликованием. Казалось, оно длилось целую эпоху.

Перед кафедрой находился каменный одр с рельефными изображениями космодесантников в победных позах. На нем лежал труп громадного орка — внушительной особи вдвое выше Максимуса, облаченной в броню варварского вида. Каждый раз, когда на пикт-экранах возникала увеличенная морда твари, раздавался надрывный оскорбительный свист. Шикали целые сектора Дворца — словно где-то шуршали по скалобетону бесконечные барханы песка.

Но зеленокожий не был Зверем. Существо, лежащее перед Тейном, скрупулезно выбрали адепты с навыками управления массовым сознанием. Ранее генерал-фабрикатор Кубик предложил поручить задачу лучшим магосам-генеторам, однако Максимус предпочел им логистариев и агентов храма Ванус, подчиненных великому магистру Вангоричу.

Дракан утверждал, что нельзя показывать публике чересчур большого «Зверя», иначе ее страх не развеется, а усилится. Не годился и слишком маленький чужак: тогда в сердца людей проникло бы презрение к владыкам Терры, потерпевшим ряд поражений от такого слабого врага. Уставший от интриг Максимус предпочел бы, чтобы выжил настоящий вожак, но головы исполина и его чудовищных соратников взорвались под натиском псионической отдачи, а тела лежали под развалинами Горкогрода.

Сверкающий доспех Тейна отбрасывал блики на все вокруг, и красные смотровые линзы шлема казались оранжевыми. В цвете брони воплощался обман: Максимуса не создавали как Имперского Кулака. Впервые приняв символику прежнего легиона, воин предполагал, что со временем откажется от нее, однако ложь превратилась в истину, и он уже не звался Кулаком Образцовым.

Имперские Кулаки погибли, но требовалось, чтобы их считали бессмертными. «Защитники Терры» не имели права пасть.

Лишь несколько месяцев назад Тейн возмущался тому, что Удин Махт Удо повелел хранить в тайне разгром Имперских Кулаков на Ардамантуа. Потом состоялось то преждевременное празднество, на котором роль павших товарищей Курланда играли бойцы других капитулов, и тогда Максимус про себя усомнился в верности решения собрата. Только теперь магистр ордена понял, что некоторые стены нужно отстраивать ночью, а форма важнее содержания.

Еще он научился ненавидеть политиков. Вдали от трибуны, на другой стороне Полей, располагалось еще одно возвышение с дюжиной каменных тронов. Скомандовав сенсориуму доспеха дать приближение, воин рассмотрел, что Верховные Двенадцать пока не заняли свои места, однако на ступенях толпятся тысячи менее важных дам и господ. От такого зрелища у Тейна свело челюсти.

Ожидая, магистр ордена изучал Поля — аномалию в тесноте перенаселенных ульев Терры, идеальный квадрат площадью во многие сотни гектаров. На них с шумом входили и въезжали тысячи мужчин, женщин и бронемашин, которые занимали положенные им места, образуя безупречные каре. Ряды людей и техники дрожали в мареве горячих выхлопных газов.

Даже восхищаясь этой демонстрацией силы, Тейн уже не впервые беспокоился из-за того, насколько скромной она выглядит в сравнении с мощью былых времен. Плац мог вместить еще сотни тысяч — нет, миллионы солдат.

Куртины Дворца, высившиеся в нескольких километрах отсюда, словно бы охраняли кричащих от радости граждан. Там, где от колебаний силы тяжести осыпалась декоративная отделка, поблескивали участки некрашеного адамантия, но сами стены держались прочно. Оглядывая городской ландшафт, Максимус тоже замечал следы разрушений, но уже не поверхностных. Он видел руины ульев, груды обломков и искореженного металла: зияющие бреши в непрерывной застройке, оставленные ударами гравитационных орудий штурмовой луны. Гладкое, искусно уложенное покрытие Полей кое-где вздыбилось, а в других местах его поспешно и неумело залатали. Вот и новые признаки распада былого величия, очередной шаг от грез Императора к кошмару бесконечной войны.

Тейн еще час стоял навытяжку, пока над исполинскими шпилями Терры поднималось солнце, а внизу поочередно выстраивались шеренги воинов и бронетехники. Толпы непрерывно пели и вопили. В небе стремительно пролетали атмосферные суда и пустотные истребители, выпускавшие фейерверки или искристые веера направленных энерголучей.

Наконец последний из героев замкнул построение. Армия внизу охватила трибуну Максимуса. Запели десять тысяч труб, но даже звуки фанфар утонули в едином реве боевых рогов титанов. Следом появились недостающие лорды из Верховных Двенадцати, однако народ встретил их без особого энтузиазма.

— Жители Терры! — вскричал Тейн.

Вокс-устройства его брони уже подключили к гигантским динамикам системы оповещения, поэтому голос воина прогремел над Полями с поистине апокалиптической мощью. В ответ люди заорали еще громче.

— Молчать! — приказал Максимус.

Команда умчалась вдаль, и эхо из бессчетных источников повторило ее над поверхностью мира. Еще до того, как умолк последний отзвук, воцарилась диковинная тишина — сотня миллиардов зрителей затаили дыхание. Ветерок, трепавший пергаментные ленты и табард Тейна, вдруг задул сильнее, но тут же стих. Подняв руку, магистр ордена отсоединил шлем от гибкого герметичного ворота, обнажил голову и вдохнул нефильтрованный воздух Священной Терры.

Тот оказался затхлым от чрезмерного использования.

— Сегодня я пришел к вам, чтобы сообщить о великом триумфе! — продолжил Максимус. — Орки с Улланора сокрушены. Их вожаков больше нет. Их штурмовые флоты уже беспорядочно атакуют друг друга. Империум спасен!

Народные массы исторгли нечто среднее между воем и восторженным ревом. Воздушная волна их выдоха опять накатила на космодесантника. Тейн поднял руку — гигантские двойники на неисчислимых пикт-экранах повторили его жест — и не опускал, пока толпа не умолкла вновь.

— Вся наша раса подошла к краю пропасти. Угроза висела над само́й Священной Террой. Мог погибнуть Император!

Магистр ордена обвинительно указал рукой в направлении Дворца, умышленно охватив жестом далекий купол Великого Зала заседаний Сенаторума Империалис. Пусть же Верховные лорды думают, что Максимус обвиняет их, поскольку так оно и есть.

— Владыка всех людей, который вывел человечество из тьмы Долгой Ночи; построил Империум, где проживает каждый из нас; пожертвовал всем, чтобы уберечь свой народ, и по сей день восседает в мучении бесконечном, защищая нас... Он находился в опасности и под ударом, ибо мы подвели Его! Этого не повторится, говорю я. Больше мы не допустим подобного!

Тейн уже кричал:

— Второй раз за год я участвую в таком параде! В первый раз, девять месяцев назад, все мы поспешили. Даже на пике угрозы нас не покидало благодушие. Но сейчас мы отмечаем истинную победу!

И снова раздался вой целой планеты, нации из миллиардов людей, освобожденных от страха и пришедших в экстаз. Спустившись к одру, Максимус с лязгом вытащил из ножен Клинок Дорна, Меч-с-Севастуса. Дневной свет, потускневший в слое выбросов, словно бы очистился, блеснув на кромке оружия. Преломившись в призматическом затыльнике, грязно-серые лучи вспыхнули радугой.

Тейн опустил силовой клинок в треске разрядов, усиленном динамиками до божественной мощи. Раздробив грубый горжет доспеха, меч рассек бычью шею орка. Быстрыми показными движениями Максимус прокрутил оружие, стер с него кровь и вернул в ножны, после чего обеими руками поднял отрубленную башку чужака. Над прижженной раной заструился дымок. Воздев трофей над головой, воин ощутил резкий холод испаряющегося металона, который предохранял тушу от разложения.

— Зверь лежит мертвым, Империум живет. Ave Imperator! Восславьте же господство Человека!

Максимус Тейн, магистр ордена Имперских Кулаков, швырнул башку фальшивого вожака с верха трибуны. Брошенная могучим космодесантником, она перелетела через край возвышения и вдребезги разбилась о брусчатку Полей Крылатой Победы в нескольких десятках метров внизу.

— С правлением Зверя покончено!

ГЛАВА 2

Пробраться в Уголок Сигиллита через Императорский Дворец было непросто. Древнее убежище скрывали здания, возведенные в последующие века. Однако Виенанд с наслаждением проделала извилистый маршрут до потайного сада, поупражняв и голову, и мышцы. После третьего штурма Улланора инквизитор постоянно нервничала, поэтому обрадовалась возможности отвлечься.

Нырнув под арку, покрывшуюся паутиной трещинок от тяжести верхних построек, Виенанд вошла в Уголок. Тот выглядел так же, как и в день ее прошлого визита; впрочем, как рассудила гостья, здесь уже сотни лет ничего не менялось. Все тот же унылый, сиротливый закуток, до которого она проследила Вангорича несколько месяцев назад. Очень уединенный и весьма тихий дворик обладал многими достоинствами в качестве помещения для медитаций и секретных встреч, но инквизитору хватало ума сообразить, что магистра ассасинов тянуло сюда и по другим причинам. Хотя Виенанд не представляла, заглядывал ли в это угрюмое местечко сам Малкадор, громкое имя Регента привлекало сюда людей, жаждущих власти.

Ей нельзя забывать о честолюбии Вангорича.

Тот пришел раньше и, не прячась, читал на расколотых бревнах в центре сада.

— Если над башней Филона курится красный дымок, Дракан Вангорич желает со мной повидаться, — беззаботно произнесла инквизитор.

Скрипя подошвами по запыленному гравию, она подошла к скамейке. Терранские биомы находились в таком плачевном состоянии, что за тысячу лет обрубки древесных стволов даже не подгнили, а только сморщились и деформировались. Прекрасная наглядная метафора нынешнего состояния Империума.

Вангорич закрыл книгу, встал и поклонился. Он снова облачился в монашескую рясу, которую носил до нападения на Терру. Глядя на одежду ассасина, женщина удивленно наморщила лоб.

— Виенанд! — воскликнул он с явным удовольствием. — Рад, что ты пришла.

— Не знаю, как отнестись к твоему новому образу, Дракан. Зачем тебе такой смехотворный наряд?

Магистр убийц оглядел себя:

— Этот? Он создает атмосферу религиозности, общинной жизни. Разве нет?

— Думаю, под ним можно спрятать больше оружия. Ты не святой старец.

— Понятия не имею, о чем ты, моя дорогая Виенанд. Я стремлюсь к праведности. Слишком многие люди считают меня легкомысленным, так что пора мне стать серьезнее.

Инквизитор нахмурилась:

— Давай без «моих дорогих», Дракан. Сколько бы ты ни изображал привязанность, все равно убьешь меня без раздумий, если сочтешь, что так надо. У ассасинов не бывает друзей.

— Ты мой друг, Виенанд.

— Да уж, хотелось бы верить.

На долю секунды он перестал улыбаться:

— Значит, моя ряса тебе не нравится?

— Костюм тебе больше идет. Все, пора к делу. Чего ты хотел, Вангорич?

Дракан указал на скамейку, и оба уселись.

— Война окончена, однако борьба еще продолжается, — начал великий магистр. — Орков оттеснили, и человеческие миры вправе восхвалять освободителей, но мы с тобой знаем, что главная угроза Империуму — не зеленокожие, а...

— Верховные лорды, — устало сказала Виенанд.

— Верховные лорды. Запутанная проблема. Я бы предпочел разбираться с орками.

— Шутливый ты человек, — заметила инквизитор.

— Спасибо. Так вот, с кризисом удалось бы покончить гораздо раньше, если бы не раздробленность имперского правительства. У нас под ружьем миллиарды людей, сотни тысяч космодесантников, легионы титанов, боевые флоты. И что с ними случилось? Рассредоточенные и лишенные командования, они незаконно служили чьим-то личным интересам и замыслам. Как только началась катастрофа, их атаковали и истребили поодиночке. Будь у нас более эффективное руководство, пришествия Зверя вообще бы не произошло. Сколько раз мы повторяли одни и те же ошибки? Три лобовых наступления на Улланор... Я не стратег, но скажи: неужели мы поступали разумно?

Подняв глаза, инквизитор посмотрела на пластальное небо в полукилометре над ними. Дворик плотно обступали башни без окон, и внутрь проникали только тусклые лучики света, едва рассеивающие сумрак.

— Уголок тебе замечательно подходит, — заявила Виенанд. — Теней много.

— Я тоже так полагаю, — отозвался Дракан, оглядев поблекший закуток. — Точнее, полагал. С тех пор как ты обнаружила мой приют, меня больше не тянет сюда. Не знаю почему. Наверное, из-за мыслей о том, что в моем особом местечке меня встретит кто-нибудь... нежданный, — здесь Вангорич вкрадчиво улыбнулся, — оно уже кажется не таким приятным. Жаль, ведь я мало где могу побыть самим собой.

Гостья рассмеялась:

— Ты не бываешь собой, просто надеваешь нужную маску.

— Оскорбительно слышать.

— Похоже, мы вернулись к тому, с чего начинали. Обмениваемся скрытыми угрозами и обвинениями, пока создатели настоящих проблем ведут дурацкие схватки за престиж.

— Нам необязательно так поступать, — произнес Дракан.

— Тогда прекрати! — резко бросила Виенанд и впервые с момента прихода внимательно посмотрела ассасину в глаза. Выражение ее лица смягчилось. — Пожалуйста. Мы доказали, что можем надежно поддерживать друг друга. Не надо все ломать. Мы же лучше их.

Вангорич облегченно кивнул:

— Я надеялся, что ты так скажешь, но не мог обойтись без проверки. Извини.

— Меня не нужно провоцировать.

— Провокации — часть моего обаяния и моих замыслов.

— Тех, что завершаются убийствами людей! — огрызнулась инквизитор. — Я так понимаю, обезглавливание орка — твоя идея?

— Разумеется.

— Удивительно, как магистр ордена на такое согласился.

Великий магистр разгладил рясу и неопределенно хмыкнул в знак примирения:

— Бедняга Тейн уже усвоил, что сражаться можно не только болтером и клинком, и не каждая война ведется открыто.

— Осторожнее, Дракан. Если ты и дальше будешь так умело обучать Максимуса, он станет опасным.

— Возможно, — отозвался Вангорич. — Они особенное племя, эти Адептус Астартес: в одних аспектах крайне смертоносны, в других — похожи на детей. Тейн благоразумнее, чем погибший Курланд... менее наивен, если угодно. Все же у него больше опыта. Интересно, как бы повернулись события, если бы последним Имперским Кулаком оказался он, а не Резня? Продлился бы кризис столь же долго?

— Курланд легче уступал влиянию. Чем податливее человек, тем проще вылепить из него героя. Он идеально подходил для этой роли.

— Император идеально выбрал его, — сказал ассасин.

— Я же знаю, что ты в подобное не веришь, — буркнула Виенанд. — Повторяю, будь осторожен с Тейном. Ты не сумеешь контролировать его. Максимуса нужно обуздать.

— О, слушай, тут не все так просто. Я ведь попросил тебя прийти, чтобы обсудить вопрос о назначении Тейна лордом-жиллиманом.

— Что?!

— Ты права, он опасен. Особенно сейчас, после окончания войны. Враг побежден, но космодесантникам нужны противники — иначе пропадет смысл их существования. Скоро Максимус примется искать новых неприятелей.

— И ты решил посадить его в комнату, где нет никого, кроме нас?

— Мне кажется, нам ничто не грозит, — добродушно произнес Дракан. — Тейн мне не доверяет, но слушает меня. И уважает тебя, моя дорогая Виенанд. Ты билась рядом с ним. Ты показала, чего стоишь. Кстати, твои новые шрамы выглядят очень соблазнительно...

Вангорич многозначительно уставился на нее.

— Ты намекаешь, что его кандидатуру должна выдвинуть Инквизиция? Нет! — отрезала женщина.

— Вообще я думаю, что предложение нужно внести именно тебе. Но, да, от лица Инквизиции, правой руки Самого Императора. Кто сможет возразить?

— Не смейся надо мной, Дракан.

— Я тебя поддразниваю. Причем любя.

— Отметь в моем досье, сразу после запрета на обращение «моя дорогая», что дразнить меня не стоит. — Виенанд стиснула край ссохшегося бревна, твердостью не уступавшего камню.

Глядя под ноги, она какое-то время размышляла, после чего сказала:

— Веритус не согласится, но я обязана признать, что твой план заманчив. Если Тейн возглавит Сенаторум, распри там прекратятся — хотя бы временно. Максимус ведь не только космодесантник и отпрыск Императора, а победитель Зверя и спаситель Империума.

— Он — символ, — заключил Вангорич. — Примархи у нас кончились, так что удовлетворимся им.

Представив реакцию других Верховных лордов, инквизитор не удержалась от улыбки:

— Никто не сможет выступить против него. Тейна поддержат все мужчины, женщины и дети в Империуме.

— Вижу, задумка начинает тебе нравиться, — отозвался Дракан.

— Но я не уверена. Если мы дадим столько полномочий одному человеку, да еще на пике его популярности...

— Выйдет как с Хорусом?

— Именно так скажет Веритус.

— Вот только я не в силах представить, что воин вроде Тейна впадет в ересь. А ты? Отвечай честно.

— Власть развращает, — произнесла Виенанд. — Кроме того, Повелитель Человечества не просто так создал Сенаторум Империалис: даже Он не мог руководить государством в одиночку.

— И, как еще очень многие Его проекты со времен Великого крестового похода, Сенаторум работал просто чудесно, — съязвил Вангорич. — Император не отличался непогрешимостью. И учти, Тейн — не примарх. Он не будет править вечно, а Империуму сейчас требуется твердая рука. Нам нужны реформы, и Максимус сумеет их протолкнуть.

— А реформы разработаешь ты?

Глава Ассасинорума пожал плечами:

— Или ты. Если назовешь план бессмысленным, я забуду о нем. Но ты явно соглашаешься, и мне известно, что ты можешь сладить с Веритусом.

Инквизитор помолчала, исполнившись подозрений.

— Ты что-то скрываешь, — заявила она. — Какую игру ты ведешь, Дракан?

Он посерьезнел:

— Игру, ставка в которой — стабильность, так необходимая нам в данный момент. Зверь почти прикончил нас, Виенанд. Мы оба сознаем, что возвращение к прежнему положению дел недопустимо. Ты понимаешь, что речь идет не о моем личном могуществе. Никогда не шла. Не такой у меня характер. В ином случае меня никогда бы не завербовали в ассасины и не повысили до великого магистра.

— Методы пси-отсева небезупречны.

— Но ты же знаешь меня.

— Боюсь, что да. И слишком хорошо.

Они впились друг в друга взглядами. Никто не желал отводить глаза. Наконец гостья нарушила молчание:

— Верро и Ланьсан отвергнут идею.

Вангорич улыбнулся.

Инквизитор скрипнула зубами: если у нее не осталось аргументов, кроме указаний на отдельные преграды, которые можно убирать по очереди, то она проиграла спор.

— Я их уговорю, — пообещал Дракан. — Они поддержат твое предложение, как и я. Зек, кстати, тоже — он разбирается в ситуации. Достаточно убедить еще одного члена совета, и мы получим большинство.

— Почему ты уверен в успехе с Верро и Ланьсаном? По-моему, они станут главными оппонентами твоего плана. Им больше всех терять.

— Не сомневаюсь, они примут твою сторону, — убежденно ответил Вангорич.

— Мне надо знать причину?

— Гм, вряд ли.

Виенанд закусила нижнюю губу. Возможно, имелись и другие варианты, однако с ними все было неясно.

— Я подумаю, но за мое содействие придется заплатить.

— И какой же будет цена, Представитель Инквизиции?

Гостья посуровела лицом:

— Никакого вероломства, Дракан.

Поднимаясь по лестнице в Монитус, великий магистр миновал трех служителей в рясах с надвинутыми капюшонами. Пройдя в высокие мраморные ворота, Вангорич с удовольствием отметил, что его приказы исполнены. После падения Зверя в зал, где еще несколько дней назад собиралась только пыль, стекался растущий поток паломников. Сегодня вечером их всех вывели.

Дракана ждало лишь одно живое существо. Среди каменных статуй Астартес, выполненных в три натуральные величины, их потомок Максимус Тейн смотрелся совершенно уместно. Силуэт воина, стоявшего в центре полукруглого балкона, выделялся на фоне грязного и теплого неба Терры. Казалось, один из рыцарей прошлого сошел с пьедестала, чтобы печально воззриться на нынешние времена.

Магистр ассасинов жалел его. Такова судьба всех героев: они быстро умирают, их души заточают в изваяниях, а их подвигами тычут в лицо людям из последующих поколений. И каждый из них огорчился бы, увидев, что стало с мечтой, за которую они сражались.

— Верховный лорд Вангорич. — Максимус склонил голову, приветствуя его.

— Господин Тейн. — Дракан ответил таким же вежливым жестом, после чего вытащил из-под рясы увесистую коробку.

— Что это?

— Акустический подавитель. — Вангорич помахал устройством. — Ничего зловещего.

— Нет, отключите поле глушения! — потребовал Максимус. — Или мы побеседуем открыто, или разговора не будет. Мне опостылели уловки.

— Как угодно.

Еще днем великий магистр распорядился проверить Монитус на предмет «жучков», поэтому точно знал, что их никто не подслушает. Правда, оппонентам все равно бы уже ничего не помогло. Дракан неизменно следовал принципу: «Делай ход, только если уверен, что противник не успеет тебе помешать».

Тейн оглядел ряды героев. Скульптуры размещались попарно, спина к спине, причем один из воинов стоял, опустив очи долу, а другой сурово взирал на купол Великого Зала. Проследив за взглядами изваяний, Максимус тоже впился глазами в здание Сенаторума и наполовину развернулся, чтобы ассасин мог посмотреть туда же.

— Зачем я вам понадобился, лорд Вангорич? — поинтересовался магистр ордена. — Вы призвали меня в палату, где за последние месяцы произошло столько важных событий. Нас окружают бойцы славных легионов. Очевидно, вы надеетесь, что я пойму какой-то намек.

Выйдя на балкон, Дракан окинул взором панораму Дворца. Опершись о мраморные перила, разъеденные смогом, он побарабанил пальцами по ограде. Купол вдали показался ассасину хрупким, как лысая голова, которую легко проломить. Только по воле судьбы полусфера не раскололась под ударами штурмовой луны чужаков.

— Само провидение сохранило Великий Зал, не правда ли? — заметил Вангорич. — Уверен, Император присмотрел за ним.

— Ваша набожность явно наигранна.

— Я ежедневно молюсь, господин.

— Да, в Общей часовне — Курланд мне рассказывал. Не сомневаюсь, простые люди искренне умиляются вашему напускному смирению. Я — нет. Мне понятно, что вы не верите в Кредо.

— Занимательное наблюдение.

Тейн издал гортанный пренебрежительный звук.

— Мои собратья лично знали Императора, когда Он ходил среди нас. Вы и сами не так далеко отстоите от людей, основавших Официо Ассасинорум. Сколько там великих магистров возглавляли ваш орден с момента его создания, двадцать?

— Одиннадцать, — поправил Дракан. — Мы, ассасины, отлично умеем выживать.

— Вангорич, вы слишком рациональны, чтобы верить по-настоящему. Я не Курланд, и я не стану участвовать в ваших играх. Война окончена, а Терра уже утомила меня.

— Да, вы не Курланд, — согласился Верховный лорд.

— Тогда объясните, зачем я пришел сюда. Поговорите со мной прямо, как с Максимусом Тейном, а не с вашей марионеткой. Курланд был великим героем, но чересчур внимательно прислушивался к вам. Я устал. Имперские Кулаки, мой орден, — воин излишне резко подчеркнул эти два слова, — серьезно ослаблены. Да, мы братья по крови, но товарищами еще только становимся. У меня много дел и мало времени!

Космодесантник прошагал к Дракану, скрипя сабатонами по порфировым плиткам, и навис над ним.

Вангорич расслабленно опирался на каменный поручень. Он весил во много раз меньше Тейна, облаченного в доспехи, по непринужденно вел себя в присутствии магистра ордена. Собеседники напоминали льва и ядовитого паука, который таится в тени огромного кота, не уступая ему в смертоносности.

— Хорошо, тогда я перейду к самой сути. Может, вам и надоела Терра, однако ей не надоели вы. Виенанд намерена предложить вам пост лорда-жиллимана. Вы должны согласиться.

Максимус удивительно шумно выдохнул.

— Политика... Я отказываюсь.

— Да, я предполагал, что вы так скажете. Поэтому и пригласил вас сюда.

— Но я не государственный деятель. Обратитесь к Ультрамаринам. Мое место на стене, обращенной к нашим врагам, а не в запертой башне с гадюками.

— Ультрамарины скорбят по их павшему повелителю. И им нужно заботиться о собственных владениях.

— Мы тоже скорбим по нашему повелителю. Я отказываюсь, Вангорич.

— Понимаю. Очень жаль, но не беда.

— Рад, что вы не настаиваете.

Посмотрев на перила, Дракан провел кончиком пальца по диковинному миниатюрному ландшафту из выветренного мрамора.

— Спросите себя: что произойдет, когда Предатели снова вырвутся из Ока Ужаса или эльдары обретут прежнюю силу?

— А, так вы все же настаиваете, — заметил Тейн.

Вангорич повысил голос:

— Что произойдет, если, Император упаси, орки отыщут себе нового Зверя? Или придут другие враждебные ксеносы? Мы стали небрежными. Улланор давным-давно следовало выжечь дотла, а еще лучше — уничтожить. Как мы умудрились забыть, где находится место величайшей победы нашего предполагаемого бога? Как наши лидеры позволили себе пренебречь обороной границ, гоняясь за богатствами или блестящими медальками? Вы же понимаете, что это безумие. Сенаторум Империалис развалился. Пока его не перестроят так, чтобы он хоть немного соответствовал замыслу Владыки Людей, нам понадобится нечто иное.

— Я не стану играть в медике и лечить болячки на Терре, когда меня ждут труды за пределами Солнечной системы. Император не желал, чтобы Адептус Астартес правили обычными людьми. Нам поручено защищать нашу расу и приумножать славу Его.

— Вы собираетесь улететь, — подытожил Дракан.

На массивном постчеловеческом лице Максимуса возникло выражение, близкое к презрению.

— Как вы так быстро догадались? Под орочьим игом еще сотни миров. У чужаков еще тысячи армад и дюжины штурмовых лун. Со всем этим нужно разбираться. Зверь мертв, но, если возвысится другой военачальник зеленокожих, они опять начнут завоевательный поход. Тогда ослабленный Империум рассыплется. Меж тем по Галактике разбросано множество наших флотов и армий — надо провести перегруппировку, вернуть им боевой дух. Кампания по зачистке звезд от чужаков займет десятилетия, и начинать ее необходимо сейчас.

— Видите, мы боимся одного и того же! — воскликнул магистр ассасинов. — Вы гораздо лучше справитесь с проблемами, если станете Верховным лордом. Из вас получится превосходный лорд-жиллиман!

— Я не вправе медлить.

— Что изменит пара недель? Затем отправитесь, куда пожелаете.

Тейн удивленно взглянул на Вангорича:

— Вы предлагаете мне занять должность, а потом отбыть?

— Угрозы вашего возвращения хватит, чтобы держать совет в узде.

— Поспешив на пару недель, мы не получили сообщение Магнерика. Если бы о его открытии узнали раньше, нам хватило бы одной атаки на Улланор. Курланд остался бы в живых. Многие мои братья по-прежнему несли бы службу. Пара недель решает все, великий магистр. Вы, мастер безупречно рассчитанных ударов, отлично понимаете это.

— Задержитесь на несколько дней, — успокаивающе сказал Дракан. — Наведите порядок в доме, потом отправляйтесь туда, где требуются ваши умения. На Терре найдутся люди, способные править от вашего имени, и...

— Люди или человек? — Максимус соединил латные перчатки. Лязг разнесся по залу, отражаясь от статуй. — Кого вы имеете в виду, Вангорич? Себя?

— Нет, нет! — Ассасин затряс головой. — Ни в коем разе. Мое место в тенях. Я думал о... Веритусе? Предложил бы Виенанд, но она не согласится. Инквизитор похожа на вас: жаждет скорее вернуться к своей работе, раз уж кризис закончился.

— Вы назвали Веритуса, потому что он возразил бы против моего назначения.

— А вы набрались опыта, — ухмыльнулся Дракан.

— Если космодесантник не может изучить поле битвы и приспособиться к нему, он недостоин носить броню. Сенаторум так же опасен, как любая зона военных действий.

— Разумеется, Виенанд можно задобрить. Подозреваю, что она сама желает сыграть роль наместника и разгневается, если вы предпочтете Веритуса: еще не так давно Представители пытались убить друг друга. Можно дать вам совет? Первым же эдиктом в качестве лорда-жиллимана навечно вручите Инквизиции контроль над Караулом Смерти.

— Я собирался распустить его вместе с Последней Стеной, — сказал Тейн.

— А, отлично, я и эту тему хотел обсудить. Да, Стена больше не нужна, однако Караул доказал свою полезность. Совместные сражения очень помогли наладить связи между вашими братствами. Вы все несколько... гм... обособились после Второго основания, а Третье еще ухудшило положение.

— Я не...

— Магистр ордена, позвольте мне продолжить. Если в арсенале Инквизиции появится соединение Адептус Астартес в размере капитула, это значительно усилит ее влияние и дополнительно побудит Верховных лордов думать в первую очередь о делах государственных, а не о собственном имуществе.

Воин с сомнением посмотрел на Вангорича. Тому подумалось, что из-за грубых черт лица космодесантников слишком легко счесть глупцами.

— Ну же, вы прекрасно разбираетесь в правилах, — не умолкал Дракан. — То, как вы воссоздали Имперских Кулаков, устроили представление для Верховных лордов на плазе Декамерата... Блестяще сработано. Они уже отступают пред вами. Наденьте мантию лорда-жиллимана, и Совет обратится в бегство. Империум нуждается в вас, Максимус Тейн: сейчас не время для правления смертных людей.

— И в чем же здесь ваша выгода, магистр ассасинов?

— Ни в чем. Я ничего не выиграю помимо того, что мне не придется никого устранять. Моя неизменная главная цель — сохранение мира, магистр ордена. Будьте уверены. — Вангорич похлопал Тейна по кирасе. — Угроза теряет силу, как только ее приводят в исполнение. Я — угроза. Поэтому, как я уже говорил, мое место в тени.

Терра вновь задышала. Великий Зал наполнился толпами мелких лордов. Там стало даже теснее обычного, поскольку прибыли планетарные делегации с осажденных миров.

«Буря прошла, и паразиты быстро вылезли из норок», — рассудил Дракан.

Еще недавно он сожалел, что на заседаниях отсутствуют нижестоящие функционеры и прочие чиновники. Теперь же Вангорич считал их очередными источниками проволочек. Когда-то раздольная демократия работала, но то были другие времена.

Впрочем, сегодня бюрократы понадобятся.

В здании шел лихорадочный ремонт. Груды обломков уже расчистили, а обвалившиеся ряды кресел отгородили канатами и наполовину разобрали. Через проломы в куполе на внутренние стены падал дневной свет, впервые за тысячу лет. К вершине поднимались строительные леса, и огромное пространство под сводом пересекали узкие мостики. Вдоль трещин тянулись бледные полосы свежей замазки.

На время заседания Сенаторума распустили всех мастеровых, кроме художников, так как фрески следовало рисовать по сырой штукатурке, а она успела бы высохнуть. Декораторы злобно поглядывали на собирающихся внизу лордов, словно это они вторглись в рабочее пространство живописцев, а не наоборот. Конечно, логичнее было бы провести закрытое совещание Верховных Двенадцати — тогда они разместились бы в библиотеке Кланиум или Церебриуме, — но сегодня требовался полный состав Сенаторума. Последние несколько дней Дракан трудился не покладая рук, чтобы обеспечить кворум.

Во всех прочих отношениях зал выглядел так же, как и до кризиса. Бионические существа парили под исполинским куполом, центральное возвышение по-прежнему вращалось с неторопливостью ледника, статуя Дорна неизменно пристально взирала на кресла Верховных лордов.

Вангорич рассматривал лицо примарха, пока остальные советники возились с полчищами своих ассистентов и подчиненных. Представив, как вокруг него толпились бы магистры храмов Ассасинорума, Дракан подавил улыбку. Но, естественно, окружающим только казалось, что он один. В палате находились еще полтора десятка агентов Официо, причем несколько — в свитах Верховных лордов. Великого магистра бесконечно радовало, что сотрудники справляются без него. Он не любил компанию.

Все и вся зависело от следующей пары часов. Повелитель убийц надеялся, что под грозным взглядом Дорна его генетический отпрыск решится поступить правильно.

Ожидание начала слушаний всегда было самой утомительной частью процедур. По уцелевшим трибунам рассаживались тысячи менее значимых лордов и адептов. Когорты префектов, сотни консулариев... Вангорич погрузился в медитативный транс, продолжая прислушиваться к беседам в зале. Экхарт говорил взволнованно, как и полагалось человеку, которого обязали точно подсчитать материальный ущерб, нанесенный Терре и ее владениям. В тоне Ланьсана звучала непокорность, но фальшивая. Забитый Верро молчал, угрюмо размышляя над своими неудачами. Аутентическое лицо Зека ничего не выражало. Кубик, вернувшийся с Марса, сидел неподвижно.

Прочие вели себя вполне ожидаемо. Непроницаемые черты лица Юскины Тулл терялись на фоне возмутительно пышного наряда. У психологически сломленного спикера слегка подергивался левый глаз. Теперь, после уничтожения Зверя, ей предстояло ответить за провал Народного крестового похода, и Дракан полагал, что вывернуться она не сможет. Судя по докладам инфоцитов храма Ванус, соратники Юскины считали так же: между капитанами-хартистами уже нарастала борьба за верховенство. Вангорич сомневался, что в случае низвержения Тулл ее организация сохранит кресло в совете Верховных Двенадцати.

Разногласия среди торговцев, вакуум власти за высоким столом. Новые проблемы. Да еще сближение Анвара, Сарка и Гибрана — два псайкера затягивали эмиссара Патерновы в свой круг. Неудивительно, ведь все они имели дело с варпом.

Правда, маленький триумвират лишь слегка беспокоил ассасина. Если Гибран обладал настоящим влиянием, то двое других, функционеры по сути своей, просто рьяно защищали интересы своих структур, которым к тому же ничто не грозило: Империум не мог бы существовать без Астра Телепатики и Астрономикона. Так или иначе, Анвар и Сарк не представляли опасности.

— Вангорич. — В поверхностный транс Дракана проник клокочущий голос престарелого инквизитора.

— О Веритус, как вы?

В кремово-белой силовой броне Ластан Веритус нависал над ассасином, поэтому тот встал. Агент Трона вызывающе смотрел на Вангорича из защитного кокона, в котором его морщинистое лицо выглядело очень маленьким.

— Эта ваша идея непозволительна, — заявил Веритус. — У вас на руках опасный расклад.

— Виенанд поговорила с вами, верно?

— Она намеревается идти до конца, вопреки моим рекомендациям.

— Жаль, что вы против, — отозвался Дракан. — Не сомневаюсь, если вы повторно все обдумаете, то сочтете решение разумным.

— Ни один космодесантник не должен заседать в Совете. История с воссозданием прежнего легиона наглядно объясняет почему.

— Первым лордом-жиллиманом стал... гм... лорд Жиллиман, — напомнил Вангорич. — Прецедент имеется.

— Он был примархом, и, возможно, единственным из них, кто подходил на такую роль. Если ищете примеры из прошлого, лучше обратитесь к измене Хоруса. Не наделяйте Адептус Астартес подобной властью над смертными!

Инквизитор почти кричал в лицо ассасину, перекрывая отупляющий гул голосов в чертоге.

— Увы, не могу согласиться. Слушайте, кое-кто уже обращает внимание на нашу беседу. Давайте обсудим тему подобающим образом, когда начнется сессия? Поставим вопрос на голосование.

Ластан воззрился на Дракана:

— Вы не сможете им управлять.

— Веритус, зачем бы мне им управлять?!

— Я вижу в вас опасность, — сказал старик.

Под гудение брони он прошел по окружности возвышения и уселся рядом с Виенанд. С тех пор как погиб Курланд, одно из кресел пустовало.

— Экхарт, когда мы уже приступим? — громко спросил Зек.

— Мы приступим... — начал магистр Администратума, но его перебил стук керамитовых сабатонов по камню.

— Сейчас? — беззаботно предложил Вангорич.

К площадке шагал Максимус Тейн, и толпа расступалась перед ним. Его сопровождало полное отделение ветеранов Первой роты Имперских Кулаков в доспехах, увешанных боевыми наградами. Наплечники воинов охватывали цепи с закрепленными на них литыми символами капитула. Желтые пластины брони почти скрывались под эмблемами, почетными знаками и позолотой.

— Магистр ордена! Хорошо, что вы решили поучаствовать, — обратился к нему Дракан.

— Чем мы можем вам помочь, господин Тейн? — поинтересовался Экхарт.

В отсутствие лорда-жиллимана он провозгласил главенство своей организации и временно занял место руководителя Совета. После этого Тобрис Экхарт, обычно жалкий, нервозный человечек, раздулся от важности наподобие жабы.

Максимус остановился возле крутящейся платформы.

— Я буду говорить с Верховными лордами, — сказал он.

— Невозможно, — заявил Экхарт. — Сейчас начнется заседание Сенаторума Империалис в полном составе. У вас нет места за этим столом. Нам нужно рассмотреть прошения из сотен миров, поэтому вы должны подождать своей очереди.

— Не стану. У меня неотложное дело.

— Вам придется уйти, Тейн, — произнес Тобрис, багровея лицом.

«Так он расхрабрился, — подумал Вангорич. — Могут возникнуть затруднения».

— О, у меня ходатайство, — произнес Дракан вслух. — Прошу сдвинуть «прочие вопросы» из конца повестки дня в начало.

— Мы еще не приступили! — сердито возразил Ланьсан.

Магистр ассасинов предупреждающе взглянул на него. Лорд-адмирал замолчал, негодуя.

— Поддерживаю, — вмешалась Виенанд.

Сквозь трещины в маске самомнения, надетой Экхартом, проступила гримаса гнева.

— Вы грубо нарушаете нормы.

Фоновый шум уменьшился: делегаты с других планет и мелкие чиновники приумолкли, заметив, что в центре зала разгорается противоборство.

— Объявите голосование! — потребовал Вангорич. — Мы — Верховные лорды, и я полагал, что нам можно вести дела так, как мы считаем нужным. Давайте поскорее закроем эту тему.

— Хорошо! — рявкнул Тобрис.

Вместе с храбростью он где-то раздобыл черный гранитный шар, которым сейчас ударил по дну чаши из того же материала. Треск импровизированного молотка прокатился по залу, как грохот пушечного выстрела. Кружащие в зале сервочерепа немедленно развернулись к возвышению, Верховные лорды разогнали еще стоявших рядом с ними слуг и подчиненных. Разговоры в палате постепенно сменились напряженным молчанием.

— Призываю собрание Сенаторума к порядку! Голосуем за перенос «прочих вопросов» в начало повестки дня.

Вслед за Драканом подняли руку Виенанд, Анвар, Зек и Верро. Ланьсан присоединился к ним, когда увидел, что ассасин смотрит на него, вскинув бровь.

— Принято! — сердито объявил Экхарт. — Что вы желаете обсудить, Вангорич?

— Не я, — произнес великий магистр, указывая на Представителя Инквизиции.

Виенанд замешкалась под невероятно пристальным взглядом Веритуса. На виске старика пульсировали голубые жилки.

— Я предлагаю назначить Максимуса Тейна главой Сенаторума в должности лорда-жиллимана, — проговорила инквизитор.

Меньшие лорды встретили ее слова оглушительной овацией, и «Поддерживаю!» Дракана, даже усиленное вокс-динамиками, почти утонуло в радостных криках.

Тобрис полиловел.

«Он и правда ничего не подозревал», — решил Вангорич.

— Тогда голосуем! — Экхарт раздраженно стукнул шаром по чаше. — За!

Дракан, Виенанд, Зек, Верро, Ланьсан и Анвар снова подняли руки. Гибран и Сарк поддержали их, перебросившись парой фраз. Кубрик безмолвно вскинул механическую конечность и вернулся к раздумьям о том, что действительно интересовало его.

— Против! — Тобрис быстро дернул ладонь вверх, так же резко опустил и уставился в стол, признавая поражение.

— Добро пожаловать в Сенаторум Империалис... — сказал Вангорич магистру ордена. Тот склонил голову. — Мой лорд-жиллиман.

Зал содрогнулся от аплодисментов толпы мелких чиновников, и Максимус Тейн занял место во главе Совета.

ГЛАВА 3

Церберин с разбега врезался в орка, перегородившего своим телом мостик к машинариуму, и столкнул зеленокожего за поручень, на вращающиеся внизу устройства. Следующему противнику капитан выстрелил в морду. Пока убитая тварь падала с раздробленным затылком, космодесантник перескочил через нее и погрузил цепной меч в голову третьего неприятеля. По лестнице к переходу поднимались еще трое более крупных чужаков, но их срезала очередь из тяжелого болтера.

— Есть! — воксировал сержант Соломон Торр. — Вижу ксеноса-механика.

На забрале перед глазами Церберина вспыхнули новые руны. Красная точка-сигнум замерцала поверх миниатюрной карты — плана внутренних помещений космолета. Вожак орков находился в просторном отсеке, подвешенном над грохочущими двигателями корабля.

— Отделение Торра, ко мне! — приказал капитан.

Зеленокожие карлики-рабы с визгом разбегались перед Церберином. Воин давил их сабатонами, чтобы не тратить боеприпасы. За углом ему перекрыла дорогу массивная взрывозащитная дверь, опустившаяся со скрежетом. Кулак Образцовый потянулся к поясу, но вспомнил, что израсходовал последнюю термическую бомбу три переборки назад.

— Мелту! — потребовал он.

Астартес с лязгом сбегали по ступеням позади командира и занимали огневые позиции вдоль расшатанного ограждения. Бойцы водили оружием по сторонам, рассекая темноту лучами лазерных прицелов.

— Мелту! — снова крикнул Церберин, потеряв терпение.

Брат Роздэн торопливо протолкнулся вниз по лестнице, гулко ударяясь о спины товарищей:

— Здесь, первый капитан!

Некрашеную, лишенную обозначений броню космодесантника покрывала темная кровь чужаков. Там, где от доспеха отскочили вражеские пули, блестели яркие борозды.

— Прожги нам вход, — велел Церберин. — Отделение Торра, стрелковые шеренги!

Как только командир отступил на шаг, Роздэн настроил фокусировку мелты и направил снабженный прорезями ствол на дверь. Остальные воины перестроились и подняли болтеры. Зловонный воздух орочьего звездолета задрожал перед дулом термального оружия, раздался свистящий рев, и преграду охватило пламя. Из бреши поползли густые комки горящей стали. Плавясь, они падали смертоносными каплями сквозь решетчатое покрытие мостков. Ослепительное пятно нагретого металла расширялось, пока вся бронеплита не раскалилась добела. Внезапно она растеклась целиком, рассыпая пучки огоньков и жгучие тяжелые брызги.

— Пли! — гаркнул офицер.

Его воины дали залп, и шквал болтов унесся в глубь отсека еще до того, как рассеялось облако дыма на месте разрушенной двери. Церберин прыгнул через порог.

— За первым капитаном! — воскликнул сержант Торр.

Внутри на космодесантников обрушился град пуль. Заряды с визгом отлетали от доспеха Церберина, высекая искры. Из копоти и мрака на него бросались чужаки, и Кулак Образцовый повергал их. Дальше виднелся громадный, приземистый орк-инженер с закрепленным на спине устройством, кажущимся пародией на сервосбрую Астартес.

Вокруг офицера рявкали болтеры и валились ксеносы, сраженные выстрелами. Капитан ринулся в атаку на монстра, создавшего странные корабли и вычурные орудия для целого флота зеленокожих. Чудовище управляло этой армадой; если избавиться от него, хрупкое единство чужаков рухнет. Они утратили организованность, которую проявляли еще пару недель назад.

Церберин понимал, что ему нет смысла лично убивать вожака. Астартес вынудили орка покинуть командную рубку и загнали в угол. Можно просто заложить взрывчатку и убираться отсюда. Но капитан хотел прикончить ксеноса, даже нуждался в этом.

Тварь вскинула увесистый пистолет и нажала на спуск. Снаряд величиной с человеческий кулак попал в кирасу Кулака Образцового. На броне появилась новая вмятина, а офицера сбило с ног. Тут же над ним встал высокий чужак с рычащим цепным топором, занесенным над головой. Не успел враг опустить оружие, как ему выстрелили в спину, и он упал замертво с развороченной грудью. Придя в себя, Церберин поднялся, паля из болт-пистолета.

Его снаряды ударили в энергетическое поле, окружающее орка-механика, и детонировали без вреда для цели. Глядя на капитана, монстр оскалил огромные желтые клыки. Он вновь навел оружие, но Кулак Образцовый успел метнуться вбок, и массивный снаряд попал ему в наголенник. Пластина смялась от мощного удара, на забрале моргнула тревожная руна. Следом появилась крошечная схема доспеха, где нижняя часть левой ноги окрасилась в янтарный цвет.

Зеленокожий инженер взревел. Последний из его телохранителей издох, разорванный на куски сразу семью болтами. Воины из отделения Торра немедленно прицелились в вожака и двинулись к нему, стреляя на ходу. Силовой щит великана сверкал от взрывов, пока не отключился с громким хлопком. Церберин устремился на орка, замахиваясь мечом. Зарычав, враг попытался пронзить его жужжащими насадками на манипуляторах сервосбруи. Первый капитан отбил одну из них плоскостью клинка и отсек другую. Из разрубленных гидравлических приводов хлынула черная маслянистая жидкость.

Ксенос попробовал направить на противника пистолет. Как и многие его исполинские сородичи, вожак расплачивался за силу неповоротливостью, поэтому Церберин успел провести резкий удар сверху вниз. Лапа зеленокожего отделилась от тела. Завывая от ярости, орк кинулся на капитана, и враги вместе повалились на палубу. Болт-пистолет выпал из хватки космодесантника. Цепной меч, бесполезный в такой борьбе, он выпустил сам и вцепился в чудовище обеими руками. Все поле обзора смотровых линз закрыла слюнявая пасть монстра, пытавшегося откусить неприятелю лицо.

Пальцы Церберина скользили по зеленой восковой коже. Тварь меж тем сжала ему горло, и воин почувствовал, как колоссальное давление сминает шею под гибким герметичным воротом. Нашарив боевой нож, Кулак Образцовый вытащил клинок. Пока он заносил оружие, чужак махнул обрубком лапы и оттолкнул руку капитана, после чего сомкнул на его предплечье желтовато-серые клыки.

Напрягая мышцы до точки разрыва, Церберин выгнулся дугой, немного сдвинул вожака и сумел вонзить острие ножа ему в зрачок. Рев орка-механика не умолкал еще секунду. Космодесантник успел увидеть в его морде лик собственной смерти, но затем второй глаз врага потускнел, и гигант обмяк.

Кулаки Образцовые стащили тушу с командира. Сержант Торр протянул ему руку:

— Ну как, брат-капитан, выпустил злость?

— Следи за тоном, брат, — посоветовал Церберин, однако не отказался от помощи.

— Похоже, ты еще не насытился битвой, — заметил Торр. — Но мы здесь закончили, пора уходить.

— Спасибо, что дали мне сразить зверя в одиночку, — сказал офицер.

— Да, достойный противник, — отозвался Соломон. — Что прикажешь, первый капитан?

— Разрушить двигатель. Бронебойками, мелтой — всем, что осталось.

Открыв телеметрию других отделений роты на борту звездолета, Церберин пролистал строчки с рунами пяти подразделений. Большинство светилось зеленым, пара отливала янтарем. Потери невелики.

— Капитан корабля убит. Всем отделениям отходить к точке эвакуации, — распорядился он. — Сообщите командиру Маркариану, что мы возвращаемся на «Данталион».

Церберин вбежал в ангар орочьего космолета — обширную металлическую пещеру с полом из кое-как сваренных вместе стальных листов. От пустоты его закрывало гудящее поле целостности желтого цвета. Возле «Громовых ястребов» под названиями «Эгида Альказара» и «Гордость Ориакса» расположились два отделения космодесантников. Воины точно и уверенно выпускали очереди в коридоры, ведущие к отсеку. Штурмкатера стояли кормой к вольным просторам космоса, опустив передние и задние аппарели. Установленные на бортах у носа тяжелые болтеры подергивались, выискивая чужаков, которые отважились бы атаковать в зоне обстрела.

Ксеносы нерегулярно палили с галереи, окружающей ангар, но их было немного, а те, кто высовывался, быстро гибли от взрывов гранат и ракет. Двери отсека также загромождали груды зеленых трупов.

Когда в помещение ворвался Церберин, сопровождаемый отделениями Торра и Нубия, воины на мгновение прицелились в командира, после чего отвели оружие и начали искать другие мишени.

— Одразар, мы стартуем, как только вернутся остальные. Немедленно готовься к отбытию! — велел капитан своему пилоту.

Стоило ему отдать приказ, как «Громовые ястребы» ожили и заурчали турбинами в предвкушении полета. Палуба завибрировала в ритме пробудившихся двигателей.

В нашлемном воксе Церберина затрещали рапорты подчиненных. Отделение Эскобана доложило об уничтожении генераторов щита, бойцы Родриана — о том, что в реакторе запущена цепная реакция. Ожидая товарищей, офицер и сопровождавшие его воины примкнули к арьергарду диверсионной группы и тоже открыли огонь по неприятелям.

Первыми появились воины Эскобана: двое братьев тащили под руки раненого сержанта, четверо их соратников попарно прикрывали отход. Они стреляли, отступали, занимали укрытие, стреляли, отступали, занимали следующее укрытие и снова стреляли. Выделив руну их отделения на дисплее забрала, Церберин увидел, что цвет символа смещается от зеленого к янтарному. Значок расширился, вытеснив информацию о других подразделениях абордажного отряда, и на экране возникли данные о каждом из боевых братьев в отдельности. Выжили семеро из девятерых.

Последним прибыло отделение Родриана. Его руна горела красным: из восьмерых воинов уцелели только четверо, и все они получили ранения.

— В транспорты! — рявкнул капитан.

Девятнадцать бойцов, уже находящихся рядом с ним, вскинули оружие. Братья из вновь прибывших отделений пробежали мимо них. Сержант Эскобан неуклюже взобрался по аппарели, оставляя за собой след из быстро сворачивающейся крови.

Следом пришли орки. Уже десятки, а не сотни: ряды врага поредели, однако он не стал менее опасным. Многие ксеносы, не такие крупные, как вожак, принадлежали к тому же подвиду техников, другие же твари носили каркасные разгрузки, увешанные множеством немыслимых пушек. Зеленокожие потоком хлынули на палубу, размахивая диковинным энергетическим оружием, которое немедленно пустили в ход. Блеснула рубиновая вспышка, и жгучий луч света почти рассек брата Иркена напополам. Очередная смерть; только в этой битве рота лишилась двенадцати воинов.

— Убить их всех! — взревел Церберин.

Он мог бы не напрягать легкие — Кулаки Образцовые уже отвечали неприятелю, всаживая в орочий экипаж разрывные болты. Противопехотные турели «Громовых ястребов» также открыли огонь, и ангар расчертило столько трассирующих снарядов, что капитан, стоявший у подножия передней аппарели «Эгиды Альказара», едва видел «Гордость Ориакса». Очереди поразили такое множество ксеносов, что над полом повисла дымка из микроскопических ошметков их плоти, а стены приобрели темнокрасный цвет.

— Отделение Торра, на борт! — скомандовал Церберин.

Соломон повел своих бойцов внутрь «Гордости Ориакса». Пока двое из них прикрывали собратьев, остальные, грохоча сабатонами, обогнули штурмкатер и поднялись по носовой рампе. Рядом с закрывающимся люком в корпус машины врезались плохо сфокусированные лучи лазеров и маленькие шипящие ракеты. Одна детонировала внутри. Последовал всполох, засвистела струя огнетушащего состава. Затем дверь-аппарель захлопнулась, работающие в режиме отрыва турбины извергли потоки бело-голубого пламени и подняли «Громовой ястреб» над палубой. Перемещаясь тупой кормой вперед, десантный корабль с электрическим треском прошел сквозь примитивное поле целостности в пустоту, где развернулся, запустил все двигатели и ринулся прочь от флагмана зеленокожих.

Орки немного отступили — теперь они метко палили по космодесантникам из дверных проходов и с галереи. Энергоразряд лазпушки впился в крышу «Эгиды Альказара», и оттуда хлынул дождь расплавленного керамита, а из самого транспорта донесся вой тревожной сирены. Еще один из Кулаков Образцовых рухнул с глубокой дымящейся дырой в лице. Остальные, стоически выдерживая ураган пуль и микроракет, спокойно вели ответный огонь.

— Уходим! — распорядился первый капитан.

Его бойцы, разбив строй, затопали вверх по передней рампе. Последним на борт взошел сам Церберин — он продолжал стрелять по чужакам, пока аппарель не перекрыла ему обзор. Воины расселись по местам и закрепили фиксаторы. Протиснувшись мимо них, офицер прошел в кормовой отсек, откуда поднялся в кабину. Одразар и второй пилот сидели в перемежающемся блеске дульных вспышек: за остеклением по-прежнему громыхали тяжелые болтеры, которые разносили на куски орков, дерзнувших сунуться в ангар.

— Капитан, — поприветствовал его Одразар.

— Брат, — отозвался Церберин. — Пора улетать.

«Эгида Альказара» словно бы встала на дыбы. Рев ее турбин заглушил треск и грохот странного оружия зеленокожих. «Громовой ястреб», все так же обращенный носом в отсек, преодолел поле целостности. Снаружи он развернулся, двигаясь вдоль корпуса вражеского звездолета. Многочисленные турели сразу же открыли огонь по штурмкатеру, так что Одразару пришлось уклоняться от потоков энергии и снарядов.

Все происходило в тишине: вакуум поглощал любые шумы. Орочий корабль изрыгал свою ярость безгласно. В кабине звучали только рокот моторов и перешептывание работающих устройств.

Заложив разворот с креном, пилот вывел двигатели на полную мощность. Вскоре космолет ксеносов остался позади, и перед Церберином возник Мир Буррока с мраморными облаками и морями, затянутыми грязно-черным дымом глобального пожара. Еще одна захолустная планета, осажденная зеленокожими. Небесное тело почти не имело стратегической ценности для обеих рас, но первый капитан охотно сражался с орками, где бы они ни находились. Помимо битвы, рота получила возможность пополнить запасы, однако Кулак Образцовый думал об этом лишь во вторую очередь. Он хотел только убивать чужаков.

— Всплеск энергии на орочьем флагмане, капитан, — доложил помощник Одразара.

Церберин прошел к пульту управления штурмкатера. Хотя там имелось свободное кресло, воин не мог сесть в него с подключенным ранцем доспеха. Продолжая стоять, он вывел на экран изображение с кормовых авгуров «Громового ястреба».

Огромный и грубый звездолет ксеносов состоял из тупого носа, похожего на челюсть зеленокожего, и приваренного к нему длинного неустойчивого корпуса. В целом корабль напоминал хищную океанскую тварь. До атаки Кулаков Образцовых флагман выглядел могучим и гордым. Его прикрывало силовое поле, непробиваемое для вражеских орудий. Теперь же проекционные антенны поникли, создаваемый ими заслон исчез, и космолет содрогался под обстрелом флотилии космодесантников.

Флагман постепенно снижался к Миру Буррока. На глазах Церберина из вентиляционных и выхлопных отверстий, беспорядочно разбросанных вокруг блока сопел, вырвались языки пламени, похожие на протуберанцы. Капитан улыбнулся, глядя на звездолет, который наполовину повернулся к нему низом фюзеляжа. Артиллерийские палубы и отсеки для истребителей расцвели взрывами, в огне которых исчезли небольшие машины чужаков, пытавшихся спастись с корабля. Как всегда бывало с орками, они бешено палили из пушек до самой последней секунды, но уже в никуда. Так раненый зверь бездумно щелкает пастью.

Миг спустя пустота озарилась белизной. Флагман-развалюха зеленокожего адмирала-механика разлетелся вихрем вертящихся обломков, терзаемых разрядами изумрудных молний. «Громовой ястреб» слегка качнула слабая ударная волна из выброшенных газов. Корпус забренчал от десятков попаданий микрочастиц, вонзающихся в обшивку. Когда обзорный экран очистился от помех, на месте космолета висела лишь туча искрящихся огоньков, которые потухали один за другим. Пылающие фрагменты корабля или уносились в вакуум, или прожигали яркие следы в верхних слоях атмосферы. Несколько секунд спустя уже ничто не напоминало о том, что здесь находился вражеский звездолет.

Церберин не уходил из кабины штурмкатера, пока тот пересекал пустоту, направляясь к «Данталиону». Неприятельская армада на орбите уже по большей части превратилась в поле обломков, а после смерти адмирала уцелевшие корабли удирали во все стороны. С ними расправлялись по очереди, и всякий раз в космосе вспыхивали неистовые молнии. Блоки орочьих двигателей детонировали, исчезая в бурлящих клубах нечистого огня.

Победа, но снова высокой ценой. «Жиллиман» медленно полз в пустоте, половина его сопел бездействовала. В изувеченном корпусе погибшего «Эксцельсиора» мелькали всполохи быстро гаснущих пожаров и стартовых выхлопов спасательных капсул. Обратившись к ноосфере тактической группы, капитан вывел на дисплей забрала сведения о потерях. Двадцать девять павших братьев, тысячи сервов... Церберин не стал убирать прокручивающийся список, однако смотрел уже сквозь него, на разваливающиеся корабли чужаков.

Размышления офицера прервал писк сигнала.

— Первый капитан, входящее сообщение с поверхности, — сказал Одразар.

— Выжившие?

— Да, мой господин.

Церберин расправил плечи.

— Чудесная новость! Разворачивай машину. Опасности для нас нет, так что можно спуститься на поверхность. Посмотрим на людей, ради спасения которых мы проливали кровь.

«Громовые ястребы» Железных Воинов и Кулаков Образцовых вместе приземлились на разбитых посадочных полях космопорта Турос. Выйдя наружу, Церберин, Гонориус, Реох и еще пятеро Астартес увидели перед собой картину полнейшего разорения. Звездная гавань лежала в руинах, на месте основательных зданий терминала и ангарных помещений возвышались бесформенные груды мусора. За пределами скалобетонных площадок тянулась равнина, засыпанная пеплом сожженных растений. Небо, застланное черными тучами, покоилось на столбах дыма. Солнечные лучи не проникали сквозь облака, и сияние пылающих городов окрашивало горизонт в красно-оранжевые тона.

Но, как ни удивительно, обитатели мира пережили нашествие ксеносов. Космодесантников, спускавшихся по штурмовой аппарели, ждала делегация в составе десятка потрепанных, немытых бойцов. Их кожу и рваную форму покрывали полосы сажи и засохшей крови. Несколько человек были не солдатами, а гражданскими — партизанами, подобравшими оснащение убитых. Ярче всего свет непокорности горел в их командире, носившем ожерелье из крупных орочьих зубов.

— Мой господин. — Он преклонил колени, исполненный боязливого почтения. — Это вы уничтожили флот зеленокожих?

— Да. Прямо сейчас мои братья гонят остатки армады прочь из системы.

В паре сотен метров от них стояла небольшая толпа. Местные нервно наблюдали за гостями из тени наполовину сгоревшего склада.

— Не стой на коленях. Поднимись. — Церберин оглядел развалины. — Ты — генерал вашей армии?

— Лейтенант, мой господин. Все генералы мертвы.

— Погляди на меня. Как тебя зовут?

— Кадрайг, мой господин. — Мужчина поднял голову и бестрепетно посмотрел Кулаку Образцовому в линзы шлема, но не выпрямился. За его храбростью скрывался испуг; Церберин почти чувствовал запах страха. — Я служил офицером в ополчении. Вы... спасли нас.

— Вы спаслись сами, — возразил космодесантник. — Как вам удалось взять верх?

— Мы не брали верх. Нас почти одолели. Орки прилетели три месяца назад, и с тех пор мы постоянно сражались. Они... забрали большинство из нас. У меня осталось не так много людей, но все, кто уцелел, дали обет не складывать оружие, пока не погибнет последний боец. Мы поклялись, что не позволим увести ни одного человека. Все благодаря Пендерину — он ободрил нас, когда враги сломили нашу волю. Призвал нас дать отпор чужакам, когда они разгромили полки планетарной обороны. По его приказам мы наносили удары из тайных убежищ. Нападали на линии снабжения чужаков. Делали все, что могли. Этого не хватало.

Лейтенант повесил голову.

— Вы совершили больше, чем многие другие, — произнес космодесантник. — Где же сам Пендерин? Я хотел бы поговорить с ним.

— Он погиб, мой господин.

— Жаль. Но вы неплохо справились и теперь свободны. Поставьте вашему лидеру памятник и будьте благодарны ему.

Оглянувшись на транспортник Калькатора, первый капитан понял, что кузнец войны по-прежнему внутри. У Церберина возникло нехорошее предчувствие.

— Мой господин, могу я осмелиться задать вам вопрос? — проговорил Кадрайг.

— Да, разумеется. Ты заслужил мое внимание.

— Почему нам пришлось драться в одиночку? Сколько бы мы ни отправляли просьбы о помощи, ответа так и не получили. Мы утратили веру в Императора. Еще вчера нам казалось, что Он оставил нас.

— Галактика горит, — сказал воин. — Нападениям подверглась еще тысяча миров.

Церберин не собирался умолкать: он сочувствовал этому мужчине, попавшему в беду. Впервые за несколько месяцев капитан встретил человека, который не утратил разум, не перешел на сторону орков, не позволил превратить себя в скотину, а отважно бился и почти победил.

Но тут с шипением сжатых газов опустилась аппарель «Громового ястреба» Калькатора. Лейтенант перевел взгляд на кузнеца войны, грузно спускающегося по рампе. Пройдя по изрытой воронками посадочной площадке, сын Пертурабо встал рядом с Кулаком Образцовым.

— Ваши молитвы не пропали впустую, — заявил Железный Воин. — На зов пришли мы, но свобода обойдется вам недешево.

— Мой господин? — неуверенно пробормотал Кадрайг, посматривая то на Калькатора, то на Церберина. В его взгляде все отчетливее читалась боязнь.

Капитана вдруг пробрало холодом. Он осознал, что смертный взирает на него и предателя с одинаковыми эмоциями: страхом и благоговением. Никакой разницы.

Да и откуда ей взяться? Металлическое облачение Астартес перепачкано в крови и копоти, знаки различия не видны. Мужчине они кажутся братьями-близнецами.

— За помощь, которую оказываем мы, требуется оплата. Наши флоты пострадали, припасы на исходе, — пояснил кузнец войны.

— Да, конечно, мой господин. Приглашаем вас отдохнуть здесь. Мы снабдим вас, чем сможем.

— Вы снабдите нас всем, что у вас есть, — грозно произнес Калькатор. — Пищей, водой, боеприпасами. Всем.

Кадрайг поднялся на ноги, пошатываясь. Люди позади него неуверенно поглядывали на космодесантников.

— У нас мало что осталось. Начнется голод.

— Если не отдадите то, что нам потребуется, мы заберем сами, — предупредил Железный Воин. — Кто-то из ваших детей уцелел?

— Мой господин! — тревожно вскрикнул лейтенант. — Мы поклялись, что не позволим забрать никого из наших сограждан.

Кто-то из бойцов Кадрайга положил палец на спусковую гашетку. Уловив почти незаметное движение смертного, Калькатор повернулся к нему:

— Я бы не советовал сопротивляться. Так вот, мы возьмем сотню ваших самых крепких мальчиков. Слушайте, это великая честь для вас. Мы не орки, поэтому не сожрем их, а возвысим над хрупким стандартным человечеством. Ваши сыновья станут Легионес Астартес.

— «Легионес»? — повторил лейтенант. По его лицу проскользнула тень понимания. Другие солдаты подняли оружие. — Кто вы такие? — подозрительно спросил Кадрайг.

— Мы — космические десантники из ордена Кулаков Образцовых, — сказал Церберин. Он шагнул вперед. Верные слуги Терры.

— Вы — да, но не я. — Калькатор выхватил пистолет, висевший у него на поясе.

Бойцы лейтенанта немедленно прицелились в изменника, и тот направил оружие на Кадрайга. Под кабиной «Громового ястреба» Железных Воинов взвыли сервомоторы, и тяжелые болтеры в спонсонах развернулись в сторону местных жителей.

— Сотня пареньков, — произнес кузнец войны. — Вся еда, какую сможете собрать. Если к завтрашнему утру вы не доставите сюда то и другое, мы обрушим на вашу планету такое море огня, что битвы с орками покажутся вам развлечением. Пошли вон!

Последнюю фразу Калькатор усилил до громкости божественного гласа. Смертные вздрогнули, развернулись и бросились бежать. Толпа у руин терминала обеспокоенно следила за происходящим.

Реох сухо усмехнулся.

— Брат... — без всякой иронии обратился кузнец войны к Церберину.

— Зачем? Почему нам нужно забирать все? Они и так достойно снабдили бы нас без единой жалобы.

— Ты знаешь почему. — Железный Воин убрал пистолет в кобуру. — От моей великой роты осталась пятая часть. Я утратил все владения. Когда-то мне подчинялись три планеты, теперь — одна. Единственная неудача, и я превращусь в бродячего попрошайку. Я потерял больше половины флота, множество боевых машин. У нас нехватка провизии и снаряжения. Мне нужны новобранцы и еда, чтобы прокормить их, иначе мое братство погибнет.

— Не надо их заставлять. Они помогли бы тебе добровольно.

— Но так я получу все, что у них есть.

— Ты отнимаешь у них детей! Все равно что убиваешь их!

— Я никого не убиваю. Если бы стрелял в них, другое дело. А тебе-то что, Церберин? — Калькатор повернулся и внимательно посмотрел на Образцового. — На твоем лице так глубоко отпечаталось презрение к обычным людям, что сервы ордена уже боятся глядеть на тебя. Сколько раз мы видели загоны для человеческого скота? Или планеты, население которых одичало под влиянием Зеленого Рева? Что, одного очага сопротивления хватило, чтобы ослабить твою решимость?

— Если люди стараются изо всех сил, то ставят нас на место, — сказал капитан. — Меня создали защищать их. Обороняя тех, кто по-настоящему этого заслуживает, я вспоминаю, кто я на самом деле. И местные жители достойны нашего уважения.

— Я уважаю их, но человечество нечасто старается изо всех сил. Слишком редко. Со временем ты поймешь это, если еще не осознал. Посмотри, как люди ползают у ног того, кто запрещал считать себя богом, а потом допустил, чтобы ему поклонялись как высшему существу. Мы избавляем смертных от пагубной веры в ложь Трона. Чтобы выжить, наша раса должна помогать себе сама. Хотя Император глух к мольбам паствы, иные божества отвечают своим почитателям. Ничтожные создания вымрут, но человечество уцелеет в обличье Астартес. Обитатели Буррока проявили себя как хорошие воины, и мы окажем им немалую честь, если примем их в наши легионы, брат.

— Я не легионер! — огрызнулся Церберин.

— Уверен? — лукаво уточнил Калькатор.

— Ты планировал очистить системы вокруг Иммитиса. Почему мы забрались так далеко в имперский космос?

— А ты больше не желаешь охотиться на орков? — В густом голосе кузнеца войны прозвучали саркастичные нотки, и капитан напрягся. — Отчего ты так разгневан, брат? Думаешь, твои сородичи-лоялисты лучше обращаются со своими подопечными? Если бы не твое смягчающее влияние, мы бы забрали детей и перебили всех остальных. Ты напомнил мне, что иногда капелька милосердия приносит пользу. Пусть какая-то доля местного отребья выживет. Для смертных они неплохо сражались с орками. Тяжкий труд и лишения еще больше укрепят людей, как и их потомство. Мы не прогадаем, если вновь посетим планету лет через пятьдесят. В общем, результат хорош — у нас появился неплохой рекрутский мир. Спасибо тебе, Церберин, за мудрые советы!

Хохоча, Калькатор зашагал обратно к своему штурмкатеру. Кулак Образцовый повернулся к толпе оборванцев на краю взлетного поля. Несколько человек из группы Кадрайга кричали и жестикулировали. Офицер поразмыслил над тем, чтобы пойти к ним, связаться по дороге со своими звездолетами и приказать, чтобы «Палимод» разнесли в клочья. Четыре его корабля быстро покончат с одним предательским.

Первый капитан стремительно обдумывал различные варианты. Он понимал, что победа обеспечена, а вот дальнейшее выживание — нет. Церберин мог пойти против Калькатора только после того, как сгинет Зверь и люди оттеснят зеленокожих. До тех пор он будет нуждаться в Железных Воинах. Все просто: они — меньшее зло.

Стиснув зубы, офицер развернулся на пятках и поднялся по аппарели «Громового ястреба».

Он кипел от ярости, но понимал, что кузнец войны прав. Кулаки Образцовые тоже нуждались в припасах и новобранцах. Ранее Церберин согласился действовать по плану изменника — оценил его, испытал на практике и счел правильным. Орки находились повсюду, а о Последней Стене капитан ничего не слышал с тех пор, как получил ту отчаянную реляцию Евклидиса из Испивающих Душу. Приходилось работать с тем, что есть, и в обозримом будущем это означало сотрудничество с Калькатором.

Кулаки Образцовые никогда не ошибались.

ГЛАВА 4

Ни одно слово не подходило для описания «Фаланги». «Корабль» создавал образ чего-то намного меньшего, чем база Имперских Кулаков. «Цитадель» не указывала на ее изящество и пригодность к путешествиям в пустоте. Она соответствовала различным определениям — крепость-монастырь, храм, реликвия, крупнейший человеческий космолет с варп-приводом, символ имперской мощи, боевой бастион, — но ни единый термин не отображал реальность в полной мере. Людской речи не хватало размаха.

Громадная «Фаланга» затмевала далекие звезды. Ее шпили и башни на солнечной стороне омывало ярчайшее сияние. Из бойниц выступали стволы тысяч орудий. Между исполинскими статуями героев ордена виднелись широкие прямоугольники — двери ангаров и летных палуб. На другом, неосвещенном борту, властвовали непроглядные тени, а обшивку покрывала вакуумная изморозь.

Никто не знал происхождения «Фаланги». Согласно легендам, сам Дорн или построил цитадель как идеальное воплощение своего таланта, или обнаружил ее дрейфующей в космосе, затерянной со времен Темной эпохи технологий. Но, кто бы ни сотворил летающую крепость примарх или древние инженеры, — она принадлежала Рогалу, и повсюду на ней встречались следы его зодческого мастерства. Хотя форт получил урон в ходе решающей атаки на Улланор, мало кто сумел бы с первого взгляда заметить повреждения на бескрайнем корпусе. «Фаланга» оставалась одним из самых поразительных зрелищ во всем человеческом государстве. Своим существованием она бросала вызов ледяным кошмарам пустоты и Имматериума.

Верховные лорды и сопровождающие их лица почти не разговаривали во время перелета к звездному бастиону на борту «Потус Террэ». Все они сидели в личных покоях, угрюмо обдумывая полученные распоряжения. Эра интриг закончилась, и чиновники переходили к выжидательной тактике.

До второй половины последнего дня рейса «Фаланга» неторопливо росла в иллюминаторах, после чего внезапно расширилась и обернулась стеной поперек космоса.

Несколько лордов направили Вангоричу предложения о встрече, но он проигнорировал всех. Лишь за несколько часов до прибытия в крепость-монастырь Имперских Кулаков ассасин пригласил Представителей Инквизиции слегка перекусить вместе с ним на обзорной палубе.

Виенанд и Веритус явились раньше Дракана. Когда он вошел, адепты Трона смотрели на гигантские верхние палубы «Фаланги», загораживающие половину неба. Вокруг них с жужжанием носились киберконструкции, оснащенные авгурами-нюхачами. Из пощелкивающих устройств то и дело высовывались язычки сочлененных зондов, способных уловить присутствие в атмосфере корабля ядовитых веществ с концентрацией в одну стомиллионную. Штурмовики в черной униформе Инквизиции стояли у всех дверей и, через каждые тридцать шагов, вдоль всей длинной галереи из камня и пластали. Вангорич отметил, что среди бойцов нет его агентов.

На Ластане, как всегда, была силовая броня. Виенанд прекрасно выглядела в обтягивающем камзоле и бриджах, а ее короткие пепельные волосы поблескивали серебром в жестком свете звезд.

— Я-то рассчитывал, что мы втроем насладимся тишиной перед тем, как опять начнется грызня, — сказал Дракан. — Но, вижу, вы предпочитаете большие компании.

Престарелый инквизитор резко обернулся. Его доспех загудел, из-под герметичного кольца вокруг шеи с шипением вырвалась струйка продлевающего жизнь газа.

— Наш девиз: «Осторожность», — произнес он.

— А может, «недоверчивость»? — уточнил Вангорич.

— Не провоцируй Веритуса, — вмешалась Виенанд. — Охрана здесь на всякий случай.

Великий магистр принял поднос с тремя бокалами у слуги, глаза, рот и уши которого скрывались под тугими железными полосами. Вернее, его органы зрения, речи и слуха полностью заменили примитивными аугментациями, дающими настолько неточную картину окружающего мира, что слуга никак не смог бы описать, что именно он увидел или услышал — даже если бы ему не вырезали язык. Гостей обслуживали еще несколько официантов, искалеченных таким же способом. Никаких сервиторов, ведь их программы слишком легко взломать. Если поразмыслить над этим (порой Дракан так и поступал), то умышленное уродование людей стоило признать безвкусным. Но необходимым.

Вангорич подошел к другому слуге, и тот наполнил бокалы темным вином. Присоединившись к инквизиторам, ассасин поставил поднос на вычурный столик и протянул один из сосудов Веритусу.

Старик скривил губы:

— Я что, похож на идиота?

— Вовсе нет, Ластан, и я бы никогда бы не счел вас таковым, поэтому вино безопасно. Не сомневаюсь, парящие здесь конструкции предупредили бы о любой моей попытке отравить вас.

— Я не буду пить с вами, Дракан! — отрезал Веритус. — Есть яды, неуловимые для любых устройств.

— Тоже правильно. Виенанд? Ты ведь по-прежнему доверяешь мне, так?

— Разве я когда-то доверяла тебе, Вангорич? — сухо поинтересовалась она.

— Видимо, нет, иначе здесь не собралось бы столько народу. Ну же, ты меня обижаешь! Вино просто чудесное. Венерианское, большая редкость.

— Я выпью, но вот отсюда, — заявила женщина, взяв один из пустых бокалов со столика.

Она подозвала одного из сервов, и тот наполнил сосуд.

— Спасибо, теперь я чуть меньше оскорблен. — Дракан поднял бокал, который ранее предлагал Веритусу, и чокнулся с Виенанд.

Ластан Нимагиун фыркнул.

— Зачем вы позвали нас? — спросил он. — Пытаетесь набрать политический вес перед общим визитом к лорду-жиллиману? Я ожидал бы такого поведения от Экхарта или Ланьсана, но не от вас.

— А они и вам посылали сообщения? Мне вот прислали, а я не стал отвечать, — сказал Вангорич.

— Они — да. Мы ничего не отправляли, — произнесла Виенанд.

— Я предполагал, что ты так скажешь. Однако на мое приглашение вы отозвались, а значит, у нас имеется некая общность взглядов.

— Возможно, — допустил Веритус. — Но вы становитесь все более беспринципным, великий магистр. Ваш план по возведению Тейна на престол лорда-жиллимана получился слишком явным и неуклюжим. Мы поддержали его только потому, что...

— Согласились со мной? — перебил Дракан. — Опять же, общность взглядов.

Инквизитор-ветеран тихо застонал и словно бы ушел в глубь брони.

— Чего тебе надо? — прямо спросила Виенанд.

— Внушительная штука, правда? Я про «Фалангу».

— Ты меняешь тему.

— Да, но так я обычно подхожу к делу.

— А именно? — уточнил Ластан.

— Порадуйте меня. Ну, конечно, не в буквальном смысле. Я прошу вас взглянуть на «Фалангу». Исполинская, величественная, пугающая... Она, как часто бывает с творениями Империума, таит горькие истины под внешней оболочкой. Сейчас мы уже не сможем построить ничего подобного. Цитадель огромна, но все же меньше самой маленькой из орочьих штурмовых лун. Как и многие другие наши вооружения, якобы всемогущие, «Фаланга» провела большую часть войны вдали от фронта, в глубоком космосе между Землей и Венерой. Знаете, почему она не участвовала в битве над Террой? Гравитационные хлысты зеленокожих обратили бы массу крепости в ее злейшего врага. Курланд не рискнул вести ее на противника, но Тейн все же применил «Фалангу» в Третьей битве за Улланор, и посмотрите, какой ущерб она понесла. Чтобы понять, насколько бесполезными оказались громадные корабли или станции в сражениях с чужаками, достаточно вспомнить, что случилось с орбитальной обороной Тронного мира. И это еще не всё.

Подступив к Виенанд, великий магистр показал рукой с бокалом на «Фалангу»:

— У нее сотни стыковочных причалов. Там хватило бы места для линейных армад многих десятков орденов. Но дюжина флотилий, принадлежащих Имперским Кулакам, теряется среди гигантских башен цитадели. Внутри нас ждут такие же пустующие залы. На пике развития легионов в каждый из них входили десятки тысяч космодесантников, поэтому в крепости свободно разместилась бы стократно более крупная армия, чем нынешние пятьсот воинов капитула. В давние времена встречалось такое выражение: «бумажный тигр». Кстати, «тигром» называли...

— Вангорич, я помню, что означало это слово! — рявкнул Веритус.

— Чудесно. Итак, наше колоссальное оружие не представляло опасности для орков. Как вы полагаете, что сейчас думают о нас другие неприятели? Мы видим в «Фаланге», наших армиях и орденах Адептус Астартес память о славном прошлом. Вот только живем мы не в минувшем, а в настоящем. Наши враги — ксеносы, почитатели тьмы, древние боги — смотрят на нас и видят слабость. — Дракан топнул по палубе. — Там, внизу, причина этой слабости. Нельзя позволить, чтобы катастрофа повторилась.

— Вы балансируете на грани измены, — предупредил Ластан. — Мы не станем участвовать в истреблении Верховных лордов Терры. Если вы попробуете устранить их, Инквизиции придется выступить против вас.

— Ну вот! Вы сразу же угрожаете мне. Я не предлагаю убивать кого-либо, лорд-инквизитор. Я выполняю отведенную мне функцию балансира. Мне нужно только одно: чтобы мы трое вместе следили за тем, верно ли Сенаторум выполняет любые поручения Тейна. Споры из-за мелочей недопустимы. Полюбуйтесь на нас! Мы не способны создать новую «Фалангу». Мы больше не разбираемся в собственных познаниях. Мы даже запутались в том, чего хотел от нас Владыка Людей. Имперская Истина или Имперское Кредо? Что же правильно?

Здесь Веритус поджал губы.

— Если бы наши предки вышли из далеких Темных эпох, — продолжал Дракан, — преодолели завесы Долгой Ночи и шагнули в наши дни, то посмеялись бы над нами. А наши враги уже хохочут. Скоро они умолкнут и начнут пировать. Помогите мне, иначе Империум не выживет.

Инквизиторы переглянулись. Виенанд подняла бровь.

— Хорошо, — неохотно произнес Ластан. — Не будем разрывать союз. Однако у нас всего два голоса на троих.

— Больше и не надо, — заверил Вангорич.

Тут же лихорадочно запищал сигнал тревоги.

— Внимание, падает атмосферное давление. Покиньте обзорную палубу. Покиньте обзорную палубу, — пробубнил монотонный голос.

— Вот, новое доказательство моих слов, — заметил ассасин. — Даже мы летим на старом и ветхом корабле.

Техническая дверка в стене с лязгом поползла вверх, выпустив облако газа. Вышедший оттуда сервитор на паучьих ногах полез по стене галереи к месту утечки. Органические части его тела жутко тряслись в такт движениям механических лап.

— Давление стабилизируется, — сообщил тот же голос.

Старик с подозрением посмотрел на Вангорича.

— Зонд девяносто три дробь четыре «А», проверить воздух на введенные токсины.

Сервочереп промчался над ними, следуя из одного конца длинной палубы в другой.

— Ничего не обнаружено, — доложило устройство синтезированной речью.

— Видите? — отозвался Дракан.

— Что ж, ладно, — буркнул Веритус. — Наш альянс пока остается в силе.

Инквизиторы отбыли. Следом за ними, печатая шаг, вышли их бойцы. Великого магистра повеселили четверо замыкающих агентов, которые до самой двери шли спиной вперед, не сводя с него глаз. Вангорич отсалютовал им бокалом.

Оставшись наедине с глухими, немыми и слепыми слугами, он потягивал вино, пока звездолет вплывал на колоссальную верхнюю палубу «Фаланги». Совсем не маленький «Потус Террэ» соответствовал по размерам легкому крейсеру, но в доке умещались причалы для еще десятка таких же кораблей. Все они пустовали.

Через несколько минут, проведенных в глубоких раздумьях, Дракан принял противоядие и поспешно ушел готовиться к встрече.

Верховных лордов сопровождало множество священников, ученых-савантов, служителей и дворцовых стражников. Чиновники со спутниками толпились в пышном атриуме «Потус Терра» возле главного стыковочного выхода. Вычурные панели корпуса давно уже раздвинулись, и к борту космолета присоединили великолепно отделанный тоннель для высадки пассажиров. Задержка возникла из-за того, что функционеры спорили об иерархии — о том, в каком порядке им покидать корабль и кто должен возглавлять шествие к лорду-жиллиману. После часового обмена неоспоримыми доводами победа досталась Экхарту, который засиял от самодовольства. Вместе со свитой, прикрытой с боков Черными Люциферами, он прошагал по соединительному рукаву в главный вестибюль крепости.

Вангорича, естественно, задвинули в хвост процессии, что вполне отвечало его целям. Впрочем, ассасин укрепился во мнении, что Верховные лорды не заслуживают даже его презрения. Помощников у него не было, поэтому Дракан в одиночку вышел из коридора последним. Собравшиеся снаружи чиновники глупо моргали, разглядывая зал.

Великий магистр только что покинул пышно украшенный «Потус Террэ», а на протяжении карьеры ему доводилось посещать самые богатые чертоги Терры и многих других миров. Иными словами, Вангорич привык к роскоши. но даже он замер, увидев внутреннюю обстановку «Фаланги».

Над ним возвышался купол высотой более ста метров, разделенный на панели с безупречно выписанными фресками, где в мельчайших подробностях изображались триумфы ордена Имперских Кулаков и легиона-прародителя. Перегородки между картинами блистали золотом и драгоценными камнями со всей Галактики, а свод венчала ослепительно-яркая лампа диаметром тридцать метров, выточенная из цельного куска гигантского алмаза. Твердые, геометрически правильные грани лампы преломляли солнечный свет, разбивая его на десятки пересекающихся радуг. Зрелище, создаваемое их многоцветным сиянием, одновременно очаровывало и сбивало с толку.

Помимо тоннеля, по которому прошли Верховные лорды, в зал выходило еще четыре стыковочных коридора. Стены между ними покрывали барельефы из мрамора, взятого с чужих планет, — резные образы героических потомков Дорна на полях битв. В центре неописуемо чудесного пола, среди переплетающихся мозаичных завитков, красовалась огромная «VII» из самоцветов.

Вокруг нее стоял открытым кольцом почетный караул из ветеранов капитула, дожидавшихся Верховных лордов. Их безупречные доспехи сверкали от полировки, оружие блестело, а знаки отличия и печати чистоты выглядели идеально. Шлемы воинов пересекали красные полосы, на кирасах выступали аквилы того же цвета.

Представление Тейна на плазе Декамерата впечатлило Дракана, но лишь теперь он с особенной четкостью осознал, что Имперские Кулаки — не просто братья в желтых латах. Орден состоял из брони, геральдических символов, снаряжения и реликвий. Неважно, кто именно носил доспехи: главное, что все воины принадлежали к роду Дорна.

Имперские Кулаки возродились. Пока не погибла «Фаланга» или оставался в живых хотя бы один Астартес, несущий в себе генетическое наследие Рогала Дорна, они не могли сгинуть. Капитул воплощал собой не стену, о которую разбивались враги человечества, но идею такой стены — преграды, что никогда не рухнет и не развалится под ударами. И у нее всегда будет гарнизон.

Ведь идеи не умирают.

Капитан ветеранов шагнул вперед и снял шлем, обнажив израненное лицо под сеткой шрамов. На лбу он носил татуировку в форме готического креста. Черный Храмовник, ставший Имперским Кулаком.

— Мои господа, я — первый капитан Беренгард. Приветствую вас на борту «Фаланги» от имени Максимуса Тейна, лорда-жиллимана и магистра ордена Имперских Кулаков!

— Мы готовы к встрече с ним, — напыщенно провозгласил Ланьсан. — Где он?

— Ожидает вас, мои господа. Прошу за нами.

Космодесантники с идеальной синхронностью повернулись кругом. Незамкнутое кольцо их строя, изогнувшись, переплелось и превратилось в каре. Воины двинулись за капитаном, печатая шаг. Черные Люциферы, флотские ополченцы с «Королевского барка», марсианские скитарии и другие солдаты, служащие Верховным лордам, с похвальной слаженностью последовали за Адептус Астартес.

Прочие спутники чиновников повели себя куда менее согласованно. Свита Экхарта, недостойно торопясь опередить своих визави, налетела на эскорт Юскины Тулл — спикера в основном сопровождали звездоплаватели обоих полов, и ранее они немного разбрелись по залу, любуясь самым громадным из кораблей. У всех под ногами путались служители Экклезиархии, которые не знали, за кем идти, поскольку церковь лишили представителя в Совете. Пока устанавливался порядок, воины Империума успели дойти до выхода из вестибюля — монументальной арки со множеством изображений суровых космодесантников и сраженных врагов человечества.

Оттуда поднималась лестница, более широкая, чем любое шоссе, и освещенная только причудливыми люменосферами на золотых подставках. Из полумрака наверху доносились крики летающих созданий, что гнездились среди плохо различимых статуй. Голоса отражались от мастерски вытесанных ступеней и перил, совершенно чистых, несмотря на присутствие живности.

Вангорич, сложив руки за спиной, неспешным шагом догнал маленькую делегацию от Инквизиции — полдюжины мужчин и женщин, помогающих двум адептам Трона. Все агенты подчинялись Виенанд. Веритус неизменно обходился без свиты, если не считать того краткого периода, когда он руководил группой, собранной исключительно для устранения Представителя.

Дракан кивнул Ренденштайн и Разнику, телохранителям Виенанд. Более молодой инквизитор покраснел, вспомнив, как легко попался команде великого магистра на Марсе.

— Интересно, вся цитадель так разукрашена? — спросил Вангорич, чтобы завести разговор. — Больше напоминает дворец, чем замок.

— Седьмой примарх обладал талантами во многих областях. Чего вы ожидали? — отозвался Ластан Нимагиун.

— О, даже не знаю. Чего-то более неуютного.

Лестница привела их в зал, длина которого измерялась километрами. Вдоль стен с аркадами располагались витрины, где хранились оружие, броня и останки вымерших чужаков или людей с покоренных планет. Над каждым стендом висела потемневшая бронзовая пластинка с датой поступления экспоната. Образцы, находившиеся ближе всего к ступеням, относились ко временам до Вознесения Императора. На их табличках имелись стандартные обозначения миров, приведенных к Согласию в Великом крестовом походе.

Имперские Кулаки провели гостей больше чем на километр в глубь чертога, мимо словно бы нескончаемой череды напоминаний о прошлом. Какие-то модели, куски металла, захваченные машины, чучела инопланетных зверей... Даже у великого магистра голова начинала идти кругом. Выставка трофеев тянулась на такое расстояние, что противоположный конец зала терялся вдали.

Космодесантники неожиданно свернули налево, под одну из арок. За коротким проходом начиналась еще одна лестница, не такая громадная, но настолько же восхитительно декорированная. Верховные лорды с заметным напряжением взбирались по ее резко поворачивающим пролетам. Многие из них давно пережили срок, отведенный человеку природой, и существовали на антигеронтических[3] препаратах и аугментациях. Ланьсану, хоть и флотскому офицеру, мешал лишний вес. Вангорич и Виенанд не испытывали затруднений. Ряса Кубика странно скользила по камню, словно он летел над ступенями; Дракану подумалось, что, возможно, так дело и обстоит. Тулл шагала широко, но неуверенно, рискуя оступиться в любую секунду. Сарк, Анвар и Экхарт быстро утомились. Зек шел скованно, как будто удерживая себя от того, чтобы перейти на бег. Мрачный Верро прилагал все усилия, чтобы скрыть хромоту.

Престарелому Веритусу приходилось тяжелее всех. Хотя инквизитор равномерно поднимал и опускал закованные в броню ноги, его лицо побледнело, а под носом выступил пот.

Гости еще полтора часа поднимались по лестницам и преодолевали коридоры, пока не утратили всякое представление о том, где именно находятся. С начала перехода им не встретилась ни одна живая душа, если не считать провожатых. Крепость обслуживали тысячи сервиторов, чернорабочих и сервов ордена, но Тейп убрал их всех с глаз долой. Он хотел, чтобы «Фаланга» выглядела как корабль-призрак или мавзолей, где под наведенным лоском распадается прошлое, атом за атомом.

Войдя в галерею с прозрачной крышей, делегация впервые увидела повреждения. Ставни, опускаемые во время боя, закрывали секции, где разбилось бронестекло. В одном месте мраморная отделка осыпалась, а менее благородный камень под ней растрескался и оплавился. Пол пересекала широкая трещина, накрытая мостиком из пластального листа.

Шествие остановилось перед очередными громадными дверями. Впрочем, они уступали в величине нескольким воротам из тех, через которые гости прошли ранее.

— Лорд-жиллиман Тейн находится там, — сказал первый капитан Беренгард. Двое ветеранов взялись за ручки на створках и толкнули их внутрь. — Для вашей свиты мы подготовили зал с угощением.

— Мои люди пойдут со мной! — возразил магистр Администратума, но его протест, обращенный к офицеру с бессчетными шрамами и наградами, показался вздорным.

— Они подождут и отдохнут снаружи, — настаивал Беренгард.

— Отступитесь, Экхарт, — вмешался Вангорич. — Если космодесантники решат покончить с нами, никакие солдаты нам не помогут. Впрочем, я убежден, что лорд Тейн не планирует убивать нас. Позвольте вашим бойцам освежиться — они отлично маршировали и заслуживают, чтобы их освободили от присутствия на утомительных дебатах.

Верховные лорды разделились во мнениях: одни стали насмехаться над Тобрисом, другие — возмущаться неподобающим поведением Дракана.

— Великий магистр, если вам наскучили государственные дела, возможно, стоило менее активно заниматься ими! — выпалил Экхарт.

— Я не скучаю на заседаниях — например, все ваши фразы меня просто очаровывают. Мне только жаль тех, кто вынужден слушать, но не участвовать.

— Мои господа, вы на «Фаланге». Нет места безопаснее, — заявил Беренгард. — И лорд-жиллиман желает обсуждать наиболее деликатные вопросы без посторонних.

— Не сомневаюсь, что вам разрешено войти, — бросил Гибран. — Адептус Астартес наверняка не относятся к «посторонним»!

— Вовсе нет, мой господин. Заверяю вас, Верховные лорды, магистр ордена Тейп находится там один. Теперь... — Офицер указал рукой в открытые врата. — Прошу вас, входите. Лорд-жиллиман ждет.

В тот момент Вангорич впервые увидел смертных, которые помогали космодесантникам на «Фаланге». Из незаметных дверей для прислуги вышли десятки людей в желтой униформе, бритых наголо и помеченных татуировкой в виде кулака на левой щеке. Пятнадцать из них были вооружены и носили темно-желтую панцирную броню. Боевые сервы.

— Пожалуйста, вон туда, — произнес их начальник, обращаясь к свите чиновников.

Из большой двери, открывшейся дальше по коридору, потянулись дразнящие ароматы.

Верховные лорды по-прежнему не двигались с места и неуверенно поглядывали друг на друга.

— Терра святая, мы что, весь день тут будем стоять? — прорычал Зек.

— Я отпускаю моих бойцов, — наконец проговорил Верро. — Мне незачем бояться хранителей терранских стен.

— Мне тоже, — поддержал Ланьсан.

При этом командующий-милитант и верховный лорд-адмирал умышленно не смотрели на Вангорича.

— Что ж, прекрасно! — визгливо выкрикнул Тобрис. — Я дозволяю моим слугам уйти.

Несколько встревоженные, спутники Верховных лордов покидали своих господ с неохотой. Виенанд коротко кивнула своим помощникам, и те ушли. Разник то и дело оглядывался через плечо, Ренденштайн не обернулась ни разу. Гвардейцы и флотские ополченцы просто отсалютовали и четко развернулись.

«Если бы только Верховные лорды вели себя так же послушно», — подумал Дракан.

Чиновники продолжали приглушенно спорить и обмениваться резкими взглядами.

— Мягко говоря, славой мы себя не покрываем, — шепнула Виенанд на ухо Вангоричу.

— Да здравствуют могучие Верховные лорды Терры, — пробормотал он в ответ.

В итоге бюрократы построились в порядке, удовлетворяющем всех, и направились внутрь. Дракан шел позади, как волк, поставленный охранять стадо овец. Проходя мимо Беренгарда, ассасин широко улыбнулся ему. Первый капитан нахмурился, распознав в Вангориче потенциальную угрозу.

Двери захлопнулись. Началось заседание Сенаторума Империалис.

Тейн принял их в круглом зале, стены которого почти целиком состояли из широких прозрачных пластин. Единственным средником служило изваяние космодесантника, державшего руки на эфесе меча. Тот, кто сумел разместить настолько громадные листы стеклостали таким образом, что они успешно выдерживали давление воздуха, не говоря уже о нагрузке в ходе пустотных битв, обладал поистине несравненным талантом. Дракан понял, что элегантно простое решение разработал сам Рогал Дорн.

Помещение находилось на краю рукотворного утеса — по обеим сторонам от него уходили вдаль бескрайние надстройки, сложенные из камня и различных металлов, а впереди теснились шпили и орудийные батареи.

В отличие от многих чертогов, виденных делегатами на «Фаланге», зал оказался небольшим и аскетическим.

Отдельные части стен, пол и потолок состояли из мелкозернистой породы черного цвета. Половину внутреннего пространства занимал массивный круглый стол из того же материала. Его отшлифованная поверхность отражала свет угловатых люменов, вделанных в стены и центр потолка. Стол окружали двенадцать кресел из черного дерева, рассчитанных на стандартного человека. Тринадцатое, предназначенное для Адептус Астартес, занимал Максимус Тейн в полном доспехе. Перед космодесантником лежали его шлем и болтер.

Нагляднейшее выражение превосходства.

— Господа, добро пожаловать на «Фалангу». Прошу садиться. — Он показал гостям на кресла.

Верховные лорды заняли места, руководствуясь теми же принципами, что и на Терре. Командующий-милитант, поколебавшись, выбрал сиденье возле лорда-жиллимана, после чего рядом с Верро устроился Ланьсан. К их альянсу вынужденно примкнул Зек — всех троих связывали не какие-то личные интересы, а принадлежность их организаций к силовому блоку. Экхарт притулился около арбитра, надеясь, что так его слова будут звучать более весомо. Тулл выбрала в пару Гибрана, который тоже имел дело с космосом. Вангорич всегда садился, где хотел, если Совет собирался вне Великого Зала. На сей раз он встревожил Сарка и Анвара, вклинившись между ними и Зеком. В кресло с другой стороны от астропата опустилась Виенанд. От Тейна ее отделяло пустое сиденье, которое занял Ластан; даже в силовой броне инквизитор показался маленьким по сравнению с постчеловеком.

— Надеюсь, вы простите меня за решение поставить дополнительное кресло, — сказал Максимус. — Я счел, что невежливо будет снова заставлять Веритуса стоять.

Никто не ответил ему.

— Мы встречаемся здесь, чтобы вы сразу избавились от иллюзий. Все мои постановления будут иметь силу закона.

— Мой господин... — начал Анвар.

— Лорд-астропат, сейчас говорю я. Раньше мне казалось, что Курланд поступил необдуманно, вмешавшись в высокую политику Терры. Меня убедили в ином. Скажу прямо: недавняя катастрофа произошла вследствие вашей корыстности.

— Что вы себе позволяете, магистр ордена?! — не выдержал командующий-милитант. — И что вам известно об управлении государством? Вы же воин.

— Теперь я Верховный лорд. Верро, вы сможете объяснить мне, новичку во власти, почему армии Империума не защитили наши миры от разорения орками?

— По вине Хета! — заявил повелитель Гвардии.

— По вашей тоже. Вы, преемник Хета, усугубили его оплошности. Он хотя бы пал смертью храбрых... О вас, Ланьсан, такого не скажешь. Да, вы отважно сражались, но виновны в случившемся больше, чем другие Верховные лорды. Ваши флоты не разведали, что чужаки собирают силы, и действовали несогласованно, пока вы годами плели интриги, пытаясь занять место Удина Махта Удо. Позор у Порт-Санктуса — лишь самая незначительная из ваших провинностей. Вы, мой господин, гнались за славой во вред нашей расе.

— Как вы смеете оскорблять мою честь? — воскликнул лорд-адмирал.

— А как вы смеете считать, что она у вас есть? — рявкнул Тейн. Все чиновники притихли. — Вы только однажды поступили разумно: сохранили флагман, отказавшись от участия в той провальной вылазке, Народном крестовом походе. Ланьсан, вы достойный флотский тактик и хороший стратег, однако разом утрачивали все навыки, когда думали только о себе. Вы — разносторонний человек, но скверный политик.

С каким бы удовольствием Вангорич ни наблюдал за терзаниями лорда-адмирала в прошлые месяцы, сейчас зрелище не слишком его обрадовало. Ланьсан исхудал, его кирпично-красное лицо посерело, прежняя воинственность исчезла вслед за слоями жира. Измученный, побежденный человек. Несомненно, Тейн понимал, что флотоводец давно утратил веру в себя и ему нужно найти замену. Нельзя, чтобы такая личность командовала армадами Империума. Ланьсан будет вести себя неуверенно там, где требуется решимость, и порывисто — там, где необходима осторожность. Даже успехи в отдельных крупных баталиях рано или поздно приведут к полному разгрому.

Следом Максимус повернулся к Тулл:

— Тот крестовый поход... Благородный замысел. Вы желали сражаться даже при ничтожной вероятности успеха. Вот только шансы стали бы намного выше, если бы кому-нибудь из вас хватило ума сплотить центральные миры Империума и стянуть к Терре достаточно войск для ее защиты. За считаные дни в Солнечную систему прибыл бы миллиард вооруженных людей. Но вы поступили иначе. Кого вы собрали? Писцов, бюрократов, слуг. Вы отправили армию невинных на бойню. Ваша поразительная некомпетентность не поддается логическому объяснению.

— Луна висела над Дворцом и могла атаковать в любой момент. У нас не оставалось выбора, — тихо, без единой эмоции возразила Юскина.

— Да, потому что Ланьсан растратил половину боевых флотов Империума в бесцельных контрударах. Из-за вас орки могли поработить всю нашу расу. Курланд поступил правильно, установив блокаду луны. Он действовал осмысленно, вы — бездумно. «Будьте непогрешимы в мирное время так же, как и в военное» — так сказал об Адептус Астартес примарх Робаут Жиллиман, первый из тех, кто занимал мою нынешнюю должность. Большую часть жизни я не соглашался с ним. Полагал, что мира не существует и есть только война. Думал, что космодесантникам не следует вмешиваться в руководство Империумом. Я ошибался. Если оставить власть в руках людей вроде вас, гибель ждет нас всех.

Верховные лорды сидели, объятые ужасом.

Ланьсан сглотнул комок.

— Что же вы планируете? — спросил он. — Переворот?

— Вы — второй Хорус! — заявил Зек.

— Он не намерен истреблять нас, — сказал Сарк. — Я бы почувствовал.

Анвар растянул губы в улыбке, жуткой на его безглазом, истощенном лице.

— Истребление? Я не помышляю ни о чем подобном, — с отвращением произнес Тейн. — Наш государственный строй установлен Самим Императором. Я не настолько высокомерен, чтобы разрушать его. Если система правления и подвела нас, то лишь потому, что вы не соблюдали ее нормы. Сенаторум Империалис слишком долго проводил тайные заседания. И вот первый из моих указов: отныне и впредь встречаться только в Великом Зале. Больше никаких закрытых собраний. Лишь влияние других Верховных лордов и менее важных функционеров сможет сдержать честолюбие Двенадцати. Сейчас магистры скромных ордосов, адепта и официо тратят слишком много сил на то, чтобы добиться вашего покровительства. Без надзора со стороны административного аппарата Верховные Двенадцать безнаказанно преступают свой долг перед Империумом ради интересов собственных организаций или, хуже того, личной славы.

— Мой господин, закрытые совещания ввели для того, чтобы ускорить процесс принятия решений. Толчком послужил первый из Черных крестовых походов, — боязливо произнес Экхарт.

— С тех пор прошло более шестисот лет. Временные меры имеют обыкновение становиться постоянными, — заметил Максимус. — Выполняя мой эдикт, вы будете точнее следовать замыслу Императора.

— Вы говорили об «указах», лорд-жиллиман, — напомнил Кубик. — Изложите их для нашего сведения.

Техножрец выбрал для просьбы человеческий голос и умиротворяющий тон, чем удивил Дракана. Ранее великий магистр слышал только резкую машинную речь генерал-фабрикатора.

— Если вы подробно расскажете о повестке нашей встречи, высочайший из лордов, — продолжал он, — мы лучше подготовимся к тому, чтобы воплотить ваши пожелания в жизнь.

Тейн внимательно посмотрел на механикуса, интриги которого входили в число событий, едва не погубивших Империум.

— У меня всего три эдикта. После принятия они станут обязательными к исполнению. Далее мы перейдем к вопросам восстановления. Необходимо заложить новые флоты, сформировать новые армии, воссоздать укрепления Терры. Тысячи планет лежат в руинах — их тоже нужно отстроить. Вот что станет для вас работой всей вашей жизни. Служа Императору и Империуму, вы искупите свое преступное тщеславие. Все ясно?

Чиновники бессловесно взирали на Максимуса.

— Тогда слушайте мои остальные указы. Второй из них — распоряжение о Четвертом основании орденов Космодесанта. Нас не хватает для эффективной защиты государства людей. За полторы тысячи лет после Ереси наша численность сократилась в разы. Желая успокоить ваши подозрения, я даю слово, что не намерен возвращаться к легионам. Последнюю Стену вскоре распустят: думаю, каждый из нас согласен, что подобную мощь нельзя вверять одному человеку. Вместо нее мы создадим столько капитулов, сколько позволят запасы геносемени в гигантских хранилищах на Терре. Действовать нужно без промедления. Я, как лорд-жиллиман и магистр ордена Имперских Кулаков, выпущу воззвание ко всем братствам, где попрошу от них предоставить группы ветеранов. Они станут костяком нового основания, величайшего со времен Первого. Чтобы восполнить резервы геносемени, на следующий век мы удвоим подать с капитулов. В итоге уже не десятки, но сотни орденов окружат Империум кольцом из керамита и адамантии.

— Достижима ли подобная цель? — поинтересовался Экхарт.

— Да, если хватит генетического материала, — ответил Кубик и угодливо добавил: — Я прошу позволить нам, Адептус Механикус, в доказательство нашей неизменной верности Терре снабдить вновь созданные капитулы всем необходимым снаряжением и боевыми флотами.

— Благодарю вас за предложение, — отозвался Тейн. — Рад, что мне не пришлось требовать.

— Оборона Терры неотделима от обороны Марса, лорд-жиллиман, — сказал генерал-фабрикатор.

— Все поддерживают эдикт? — уточнил Верро.

— Нам нельзя спешить, — возразил Веритус. — Мы должны... Должны...

Он с усилием втянул воздух, содрогаясь всем телом.

— Вам нехорошо? — спросила Виенанд.

Ластан отмахнулся и затряс головой:

— Отстаньте от меня!

— Разве у нас есть выбор, лорд-инквизитор? — вмешался Гибран. — Что с того, согласны мы или нет? Так постановил лорд-жиллиман!

— А почему мы не должны соглашаться? Все просто и очевидно, — произнес Зек. — Больше космодесантников — безопаснее жизнь.

— Но вот кому они будут подчиняться... — прохрипел Веритус.

— Еще возражения имеются? — уточнил Экхарт. Оказалось, что нет. — Значит, решено. Господин Тейн?

— Вот мой третий и последний эдикт: я стану странствующим лордом. Имперские Кулаки больше не будут стоять на стене, глядя оттуда на наших недругов и призывая их попытать счастья в осаде. Орден превратится в мобильную крепость, вечно движущуюся вперед и давящую тех, кто перечит воле Императора, — как известных нам, так и неведомых противников. Нельзя ждать, пока опасности придут к нам. Их следует выискивать и искоренять еще до того, как угроза разрастется. Мы клянемся, что никогда больше не дадим неприятелям Империума выйти на орбиту Священной Терры! Ведь какой прок от цитадели, если все земли вокруг нее разорены и захвачены ненавистным врагом? Мы больше не будем прикованы к одной планете. Мы откажемся от стенных имен, но станем стеной для всех владений человечества. «Фаланга» отбудет еще до конца недели, и я заберу с собой всех Имперских Кулаков.

Заявление Максимуса вызвало переполох.

— Вы — защитники Терры! Она — родной мир вашего ордена! — воскликнул Анвар. Он мотал головой, словно пытаясь найти Тейна взглядом пустых глазниц.

— Вы нарушаете установленный порядок и волю Императора, — добавил Экхарт. — Имперские Кулаки стоят на стенах Дворца со времен Ереси!

— Да, и пора прекращать, — сказал Тейн, кладя ладони на стол. Услышав весьма тихий стук керамита о камень, Верховные лорды мгновенно умолкли, словно Максимус выстрелил из болт-пистолета. — Прислушайтесь ко мне, господа.

— Даже если забыть о традициях и обязанностях вашего ордена, вы — лорд-жиллиман, — жестко произнес Верро. — Вы не можете просто так пренебречь исполнением долга.

— Но вам же удалось — верно, господа? — парировал Тейн. — Впрочем, я понимаю, что Сенаторум нуждается в руководстве. Слабый лорд-жиллиман — более серьезная угроза, чем самый эгоистичный член Совета, и нет политика слабее, чем тот, кто отсутствует на своем месте. Но я также обязан применить мои силы и полномочия для помощи осажденным планетам Империума: освободить их от тирании чужаков, ускорить их восстановление. Следовательно, мне нужно назначить одного из вас моим представителем — возвысить его над прочими и наделить всей полнотой власти, чтобы он правил от моего имени. Если же Терра окажется в опасности, Имперские Кулаки вернутся. Однако я полагаю, что мои труды будут долгими. Возможно, я больше никогда не увижу Тронный мир.

Вангорич решил, что ему придется опять уйти в тень. Максимус продолжал:

— Моим голосом и рукой станет Дракан Вангорич, великий магистр Официо Ассасинорум. Сим я передаю ему бразды правления. Внемлите и повинуйтесь ему, как мне самому.

«Ага», — подумал Дракан.

— Если кто-то из вас исполнился сомнений, не бойтесь. — Тейн сурово посмотрел на Вангорича. Виенанд опалила ассасина гораздо более злобным взором. — Угрозы моего возвращения хватит, чтобы держать его в узде.

Жаркие дискуссии продолжались еще пять суток. Верховным лордам отвели покои рядом с маленьким залом для совещаний. Их лишили почти всех помощников и вынудили жить по строгому расписанию Адептус Астартес. Изолированные, отрезанные от своих свит и совершенно беспомощные перед Максимусом Тейном, чиновники быстро сдали все позиции на переговорах. До того как уйти с заключительного собрания, изможденные и растерянные бюрократы решили множество вопросов. Они подробно и всесторонне обсудили восстановление Терры и создание новых полков; глобальную инспекцию, призванную выяснить, что уцелело в Империуме по итогам нашествия орков; прошение от Инквизиции о самостоятельной реорганизации; наконец, не в последнюю очередь — начало Четвертого основания. Прежде на разбор такой повестки ушли бы месяцы, и кое-что безнадежно застопорилось бы. Теперь сенаторы справились менее чем за неделю.

На следующий день состоялся пир, и недавно воссозданные Имперские Кулаки доказали, что умеют праздновать настолько же основательно, как и вести дела. Они распахнули бездонные кладовые «Фаланги», подали к столу кушанья изо всех уголков Галактики и провели гладиаторские бои, в ходе которых не только укрепили братские узы внутри ордена, но и развлекли повелителей Терры изумительным воинским мастерством.

После дебатов и банкета началась подготовка к отправлению «Фаланги». До отбытия крепости ее посетили владыки других капитулов, составлявших Последнюю Стену. Целые флоты висели в пустоте возле исполинского звездного форта, пока их командиры общались с Тейном. Впрочем, армады космодесантников значительно уменьшились. У некоторых братств сохранилась лишь горстка кораблей, но все они горделиво стремились в бой.

В течение следующей пары дней Максимус несколько раз отрывался от занятий, связанных с экспедицией его ордена, чтобы побеседовать наедине с каждым из Верховных лордов. Первым стал Кубик, и после встречи техножрец в одиночестве улетел на скоростной пентере механикусов.

Зек настаивал, чтобы его пригласили следующим, поскольку в нем уже нуждались на Терре. Лорд-жиллиман удовлетворил просьбу, и вскоре провост-маршал также покинул «Фалангу», как и оба инквизитора. Ланьсан, устроив перед цитаделью парад линейного флота сегментума Солар, присоединился к восстанавливаемой группировке на борту своего флагмана «Автокефалий извечный».

К тому моменту в крепости остались лишь немногие Верховные лорды. Экхарт и Гибран непрерывно старались задобрить Вангорича сладкими речами, прочие избегали его.

Наконец Максимус вызвал Дракана к себе. Магистр ордена уже переговорил со всеми чиновниками, кроме него, и с предыдущей встречи прошло столько времени, что обычный человек успел бы занервничать. Вангорич сохранял полное спокойствие.

Приглашение выглядело так: Дракан изучал редкие тексты в колоссальной библиотеке, когда к нему подошли три Имперских Кулака. Сказав только: «Сейчас вас примет Тейн», воины повели ассасина вверх по лестнице из сотни ступеней.

— Теперь я знаю, как чувствуют себя приговоренные к смерти, — сообщил Вангорич, тоскливо оглядываясь на книги.

Космодесантники промолчали.

Лорд-жиллиман ждал Дракана в личном стратегиуме на вершине одной из центральных башен «Фаланги». Из помещения открывался превосходный обзор, что напомнило великому магистру о Церебриуме на Терре. Снаружи, за бессчетными стволами орудий и стыковочными причалами, маневрировали многочисленные корабли. Увиденное почти убедило Вангорича в том, что у Империума еще сохранились силы.

Ассасин кашлянул, извещая о своем прибытии. Разумеется, Тейн слышал, как он вошел, но с нарочитой внимательностью изучал кипу бумаг на рабочем столе и гололит-изображение множества звездных систем, висевшее на уровне его глаз.

— Вы желали видеть меня, лорд-жиллиман? — спросил Дракан.

Магистр ордена поднял взгляд, и Вангорич понял, что ошибся: Максимус на самом деле ушел в работу с головой.

— А, вы пришли. Хорошо. Я не задержу вас надолго, лорд-защитник. Простите, что вам пришлось ждать столько времени: перед обсуждением тактических ходов следует подготовить почву.

— Я — ваш тактический ход? — беззлобно уточнил ассасин.

— Вы сами все осознаёте. На Терре найдутся игроки и помимо вас, великий магистр. Пора показать, чего вы стоите.

— Мне нравятся трудности, — отозвался Дракан.

Он осмотрелся в поисках кресла, но вся мебель в комнате предназначалась для Адептус Астартес.

— Пристально следите за Кубиком, — прямо сказал Тейн.

— Я и так собирался. События в его «империи внутри империи» указывают на тревожные сепаратистские тенденции. Но Кубик — самый могущественный из Верховных лордов, а неприятнее всего то, что мы нуждаемся в нем больше, чем он в нас.

Максимус одобрительно хмыкнул.

— Вот поэтому вы не разнесли его прилюдно, как других, — добавил Вангорич. — Вы все лучше справляетесь.

— Мне приходится ускоренно изучать искусство дипломатии. Адептус Механикус не полностью подчиняются Империуму, хотя мы обращаемся с ними так, словно дело обстоит иначе. Да, в итоге Кубик не стал разрывать древний союз Марса и Терры, но вполне мог пойти на это.

— Он принял решение лишь после того, как его планы раскрыли. А если бы мы не узнали?..

— Вы понимаете мои тревоги.

— О, я разделяю их, лорд Тейн! — воскликнул Дракан. — Однако же жрецы Марса собрали обширные сведения о ксеносах. Возможно, они удовлетворились тем, что успели узнать.

— Или передумали, когда сообразили, что не выживут в одиночку. На данный момент наши государства остаются взаимозависимыми, но я не доверяю генерал-фабрикатору. Нельзя, чтобы механикусы скрывали полученные данные от Империума, — они и без того слишком многое сгребли под себя. Впрочем, Кубик согласился применить технологии чужаков для разрушения Улланора.

— Вы попросили его уничтожить планету?

— Она расположена слишком далеко от наших нынешних границ, и мы не сумеем надежно сторожить ее, — пояснил Максимус. — Я не позволю, чтобы о ней снова забыли. Если зеленокожие однажды возвратились туда, смогут вернуться и в будущем. Улланор нужно стереть с лица Галактики.

— Я удивлен, что вам удалось убедить Кубика, — произнес Вангорич. — По правде говоря, даже впечатлен. В том мире находятся горы ксенотеха, которым ему очень бы хотелось завладеть.

— Нельзя, чтобы техножрецы заполучили еще больше орочьих устройств, Речь даже не о том, что их мощь нужно держать в рамках. Механикусы рискуют осквернить себя, ведь каждая машина чужаков несет их пси-отметину. На Улланоре вожак ксеносов проник в разумы наших воинов и сокрушил их рассудок. Мои библиарии опасаются, что все артефакты зеленокожих навеки запятнаны остаточной энергией ярости Зверя. Такие объекты просто не должны попасть в руки адептов Марса. Вероятно, генерал-фабрикатор понимает, почему Галактику необходимо избавить от Улланора, но, какой бы позиции ни придерживался Кубик, разрушение планеты станет подтверждением его лояльности. Ему придется использовать новые устройства у всех на виду.

— Не сомневаюсь, Кубик делает только то, что хочет. Или то, что приносит ему выгоду.

Тейн посмотрел на Дракана:

— Проследите, чтобы он подчинился. В случае каких-либо отклонений от плана по уничтожению Улланора немедленно сообщите мне. Тогда я вернусь, и генерал-фабрикатор будет иметь дело со мной.

— Значит, война с Марсом по-прежнему возможна, — сказал Вангорич. — Полагаю, мне не обязательно напоминать, что мы не можем позволить себе такой конфликт.

— Надеюсь, Император не допустит подобного, и Кубик выполнит соглашение. Я недвусмысленно дал понять генерал-фабрикатору, что его верность Владыке Людей находится под вопросом. Если бы Кубика не пугали риски, связанные с прямым противоборством Марса и Терры, оно бы уже началось. Техножрецы взвесили варианты, рассчитали последствия и сочли, что нет ничего лучше статус-кво. И все же бдительно наблюдайте за тем, какие интриги плетет генерал-фабрикатор.

— Как пожелаете, лорд-жиллиман.

— Завтра вы от моего имени обретете власть, которой не желали мы оба, — напомнил Максимус.

— Мой господин, вы обладали схожим могуществом как командир Последней Стены. Должность лорда-жиллимана, по сути, то же самое.

— Нет, ничего подобного, — возразил Тейн. — Но я всячески стараюсь избавиться от тех и других полномочий. Я уже отправил сынов Дориа зачищать Галактику. Многие вернутся в родные миры, чтобы начать с самого необходимого. Если не брать в расчет новые капитулы, все соединения Адептус Астартес понесли потери. Им требуется пополнить ряды и перевооружиться, причем к нам это тоже относится. Прямо сейчас с Терры сюда везут три тысячи потенциальных неофитов. Подобный метод массового отбора необычен, но вполне приемлем. На «Фаланге» хватает комплексов для испытаний, поэтому кандидатов будут проверять уже в ходе странствия. Нам многое нужно сделать. Другие магистры орденов, приступая к восстановлению и отвоеванию, в первую очередь возьмут под начало всех солдат во вверенных им системах.

— Полагаю, Верро сжевал собственные усы, когда вы сказали ему об этом.

— Будь прокляты он и его предшественник, — мрачно буркнул Максимус. — Хватит с нас разобщенности, приведшей к полному разгрому. Если Верро начнет протестовать, то лишится поста.

— Меня уже известили о планах Багровых Кулаков, Сдирателей, уцелевших Железных Рыцарей и других братств, но куда отправитесь вы, мой господин?

Тейн укоризненно улыбнулся Дракану:

— Вы не глупец, Вангорич. Подозреваю, что вы уже догадались. Хотя я больше не Кулак Образцовый, честь обязывает меня сделать все, чтобы мой прежний орден выжил. Мы в последний раз вернемся на Эйдолику. Какая разница, откуда начинать мой крестовый поход?

— Мой господин, вы уверены, что это самый удачный выбор? Есть системы с большей стратегической важностью, которые расположены ближе и пострадали сильнее.

— Сыны Дорна не бросают родичей и не пренебрегают своим прошлым. Меня связывают обязательства. Впрочем, я не жду, что вы поймете...

Спрятав кисти в длинных рукавах рясы, Дракан переплел пальцы. Он вступал на тонкий лед.

— Если мне позволено спросить, мой господин, получали ли вы сообщения от ваших братьев из Кулаков Образцовых?

Максимус сжал кулаки, явно нервничая.

— Ни одного. В последний раз их видели в системе Вандис. Как я предполагаю, лорд-защитник, вы считаете их погибшими, но я лично наблюдал за переходом их кораблей к точке Мандевиля. Поэтому я поверю, что соединение первого капитана Церберина потеряно, только если мне предоставят надежные доказательства. Теперь его воины и есть орден Кулаков Образцовых, хотя сами еще не знают об этом. Что, если по мрачной шутке судьбы я обрек мой прежний капитул на вымирание, когда возродил Имперских Кулаков? Подобный исход тоже нужно держать в уме. Тогда Эйдолика станет домом для нового братства: раз уж мы воскресили один орден, вернем к жизни и другие.

— Понимаю вас. Если бы больше людей выказывали такую солидарность, мы могли бы избежать катастрофы. — Вангорич встал чуть прямее, и в его облике проявились черты, обычно скрытые за тщательно выверенными позами и жестами. Максимус Тейн всегда знал, что Дракан опасен, но в ту секунду отчетливо осознал, что имеет дело с умным и осторожным человеком, худшим из убийц. — Я буду контролировать восстановление Терры. Я обеспечу исполнение ваших пожеланий, мой господин.

Имперский Кулак посмотрел на шпили и башни «Фаланги» за окном из бронестекла.

— Я верю, что у вас получится, Вангорич. Вы много раз намекали, что один человек станет лучшим руководителем, чем двенадцать чиновников. Честно говоря, я не представляю, действительно ли вам хотелось отдать этот пост Веритусу. Неважно: теперь у вас есть шанс доказать вашу теорию. Мудро правьте Советом и помните, что я могу вернуться на Терру ради того, чтобы сместить не только Кубика, но и любого из Верховных лордов.

ГЛАВА 5

Марьязет Изольде весьма убедительно перевоплотилась в неуклюжего жреца-служку Машинного бога. Пока она ковыляла по палубам, залитым красным светом и тесным от корабельных сервиторов, ее поддельный имплантат транслировал фальшивые коды идентификации Адептус Механикус. За такую маскировку следовало благодарить Клементину Йендль: если бы не инфоцит храма Ванус, всю их ячейку уже давно раскрыли бы. Каллидусу не хватало эксперта по технологиям, и после гибели Клементины работа агентов на Марсе сильно усложнилась.

Изольде сомневалась, что останется незамеченной, но удастся ли ей выжить, не имело значения, в отличие от ее задания. Оперативнику поручили проследить за уничтожением Улланора с борта звездолета механикусов.

Экипаж «Ковчега величия», исполинской перевернутой пирамиды, составляли сотни тысяч техножрецов и лоботомированных рабов. Никто из них не замечал Марьязет. Пробираясь па командную палубу, она шагала размеренно, не желая, чтобы на нее обратили внимание как на слишком нерадивого или, напротив, торопливого адепта. Неизменно бдительная Изольде сейчас вела себя особенно предусмотрительно.

Мимо нее грузно топали лязгающие люди-машины, хрипло выдыхающие асептические газы. Хоры адептов низших чинов пели гимны, умиротворяя духов многочисленных механизмов «Ковчега величия», а высокопоставленные техножрецы проводили какие-то непостижимые обряды.

Марьязет шла дальше.

По дороге наверх она выбирала наименее людные маршруты — переходные трубы, которыми в основном пользовались сервиторы. Киборги с бездумными глазами мельком оглядывали агента, интересуясь ею не больше, чем пустой топливной канистрой. Согласно идент-кодам, Изольде входила в личную свиту Кубика, что давало ей доступ в большинство помещений корабля, за исключением капитанского мостика. Попасть туда будет непросто.

Само вещество звездолета гудело в ритме титанически могучих энергий, пока Адептус Механикус готовились к завершению Великого Эксперимента. Вот только вместо реализации тайного плана по переносу Марса из Солнечной системы они собирались разрушить столицу зеленокожих. Достойная проверка для нового и грозного метода перемещения материи, похищенного у орков.

Из вентиляционных отверстий и шахт, возле которых проходила Марьязет, доносились странные рыки и уханье. Вибрации космолета регулярно меняли частоту и силу, отзываясь тестовым запускам и отключениям громадных модулей телепортации на корпусе.

Оперативник подобралась к центру «Ковчега величия», где располагалась командная палуба. Техножрецы предпочитали скрывать отсеки управления в недрах кораблей для повышения живучести. Иллюминаторы на звездолете встречались редко: милостью Омниссии все изображения снаружи передавались на внутренние экраны.

Изольде замедлила шаг, войдя в тоннель, который с заметным уклоном спускался к опорной раме капитанского мостика. Дальше маскировка уже не могла ей помочь.

По коридору в обоих направлениях ходили толпы механикусов. Покидая боковые помещения и машинные залы, они вливались в бесконечный поток аугментированного человечества. Сервиторы здесь попадались все реже, адепты Марса — все чаще. Около громадных взрывозащитных дверей командной палубы техножрецы уже втрое превосходили численностью безмозглых киборгов. Почти все конструкции, замеченные Марьязет, топали мимо нее в больших группах под присмотром генеторов-прим. Лишь в нескольких стратегически важных точках занимали позиции боевые дроны, которые состояли из человеческих голов и туловищ, подсоединенных к гусеничному шасси. Руки им заменяло мощное вооружение.

Изольде тщательно рассматривала толчею, пока не отыскала подходящего субъекта. Магос металликус среднего ранга, трансмеханик, с органическим лицом. Агенту требовалась именно такая цель, поскольку она не сумела бы воспроизвести хорошо заметные имплантаты. На космолетах металликусы в основном занимались ремонтом. Во время сражений им хватало работы, но сегодня услуги магоса вряд ли понадобятся.

Трансмеханик целеустремленно направлялся куда-то по узкому переходу. Марьязет погналась за ним, ступая так уверенно, будто уже давно наметила этот путь.

Металликус вышел в просторный многоярусный зал. На каждом уровне его стены усеивали пары массивных медных рукоятей. Пока Изольде следовала за магосом, в помещение промаршировал отряд электрожрецов, распевавших молитву Энергетическому Заряду и Движущей Силе. Построившись шеренгой, адепты крепко сжали рукояти в ладонях. Кое-где затрещали случайные разряды, резко запахло озоном.

Субъект прошагал дальше, в еще более громадный отсек. Его почти целиком, кроме полуметрового прохода вдоль стен, занимала гигантская машина, в глубинах которой светилось множество огоньков. Вокруг нее крайне осторожно перемещались техножрецы, вносившие сверхточные поправки механодендритами и вытягивающимися дополнительными руками. Некоторые даже ползали на коленях.

Следом магос металликус завернул в тамбур, втиснутый между осевым коридором и третьим по счету залом. Через ведущий туда проход Марьязет разглядела высокие плазменные катушки, опутанные потрескивающими завитками зеленой энергии, и решила, что перед ней устройство на основе орочьих изобретений.

Меж тем трансмеханик скрылся за маленькой дверью в стене тамбура. Скользнув за ним, ассасин-каллидус попала в небольшую подсобку, увешанную опрятно свернутыми пучками кабелей с аккуратной маркировкой на лингве-технис. Изольде передвигалась так тихо, что магос поначалу не заметил агента. Когда металликус выбрал нужный провод, развернулся и увидел Марьязет, ее лицо уже немного напоминало его собственное. Ассасин откинула капюшон, чтобы субъект посмотрел, как расползаются ее черты. Техножрец, пораженный таким зрелищем, издал неразборчивый электронный шум из вокс-динамика в шее.

Изольде мысленно выругала себя за то, что не обнаружила аугментацию раньше. Большинство адептов Марса имели такие имплантаты для общения на машинном языке, но их не всегда выставляли напоказ.

Каллидус устранила субъекта одним ударом: ее необычный меч, выскочив из кожуха на предплечье, пронзил глаз механикуса. Лицо агента все еще перестраивалось, но Марьязет, игнорируя неприятные ощущения вроде мурашек, поменялась с мертвецом верхней одеждой. Опустившись на колени, она достала острый нож и начала резать. Мыслеблок оказался на видном месте внутри черепа. Хотя бы здесь Изольде повезло: при киберпротезировании техножрецы не следовали какому-то единому шаблону, и модуль вполне могли разместить не в голове, а в ноге.

Ассасин вытерла кровь с руки, убрала клинок в ножны и задумалась. Убитый трансмеханик по-прежнему сжимал тот самый кабель. Очевидно, магос приходил сюда именно за ним, поэтому агент потратила несколько ценных секунд на размышления о том, стоит ли брать провод с собой. В итоге Марьязет отказалась от этой идеи.

Убедившись, что теперь ее имплантат передает идент-коды жертвы, Изольде покинула подсобку. Как только дверь задвинулась за ней, каллидус перегрузила запирающее устройство и отправилась на командную палубу.

Генерал-фабрикатор Кубик осматривал капитанский мостик «Ковчега величия». Главу техножрецов радовало то, как эффективно работает миниатюрное воплощение его царства. Показатели продуктивности людей, машин и полумеханических гибридов не опускались ниже девяноста пяти процентов от идеального уровня.

— Установить ориентиры. Синхронизировать время между целевой системой и Улланором! — распорядился он.

— Есть, прим из примов, — нараспев произнесла толпа адептов.

Они выполняли процедуры, которыми в обычных условиях занимались сервиторы с программированием. Жрецы Марса не доверили настолько важную операцию однозадачным киборгам.

Латунные стрелки громадного хрона с тиканьем сходились к нулю.

— Мастер-траекторэ ван Аукен, обеспечить планетарную телепортацию! — приказал Кубик. — Близится момент переноса.

Аргус ван Аукен был крупным мужчиной еще до многочисленных аугментаций, а с имплантатами он напоминал телосложением механического медведя.

— Корпускарии[4] готовы, генерал-фабрикатор! По сигналу они высвободят свою жизненную силу ради услужения Омниссии, — с наигранным смирением доложил он.

Кубик удостоил его кивком. Именно ван Аукен ранее набрел на идею с использованием электрожрецов. Умения этих культистов, безотчетно понимающих законы Движущей Силы, помогли стабилизировать соединение имперских и орочьих технологий. Одним ударом механикусы разрушили все преграды на пути к успеху. Недавние испытания дали отличные результаты, и Великий Эксперимент вышел из стадии опытов.

Теперь адепты Марса могли переместить любую планету. Каждое движение стрелок хрона приближало их к мгновению триумфа.

На гололит-экране командной палубы теснились корабли огромной флотилии. В многочисленные мыслеблоки Кубика втекала бесконечная река данных, утолявшая его жажду знаний. По большей части сведения оказывались преходящими и никчемными, не обогащающими бездонное хранилище информации Адептус Механикус. Например, генерал-фабрикатор легко мог рассчитать по известным формулам колебания гравитационного поля на звездолетах, вызванные их взаимным сближением. То же самое относилось к суммарной выработке энергии всеми реакторами в армаде, ожидаемым последствиям переброски Улланора для других астрономических тел в его системе и миллиону других факторов. Но даже такие бесполезные данные не будут забыты.

Некоторое время Кубик наслаждался водопадом информации, как человек с более обычным телом нежится под струями горячей воды.

— Группировка Космофлота отойдет на безопасное расстояние через шестьсот гектосекунд, прим из примов, — доложил мастер-связист «Ковчега величия».

Одну половину всего, что говорилось на борту, произносили стремительным чириканьем двоичной речи, другую — фразами на лингве-технис.

— Луч планетарной телепортации набирает мощность, — сообщил ван Аукен.

— Перекрыть вокс-обмен с имперскими кораблями! — велел Кубик. — Мастер-связист, вы отвечаете за наше общение с остальной флотилией, так проследите, чтобы ни единое слово или событие не отвлекло нас от трудов во славу Омниссии!

Адепт исполнил распоряжение, но уровень шума на капитанском мостике почти не снизился.

— До оптимального взаиморасположения Косина и Улланора двести гектосекунд!

— До отхода флота на допустимую дистанцию сто гектосекунд!

— Подготовить к запуску плазменные установки типа «Зелень»! — приказал Аргус. — Электрожрецам бригад ручного регулирования ждать команды.

— Флот на безопасном расстоянии, прим из примов! — отрапортовал мастер-связист. — Лорд-защитник Вангорич произносит речь.

При упоминании ассасина Кубик сгорбился и затряс механическими манипуляторами:

— Не желаю слушать. Его выступление лишено смысла. Символические действия неверующих меня не интересуют. Записать. Заархивировать. Добавить к совокупности всех знаний. Наша работа не ждет. Выдвинуть проектор луча-коллапсара материи.

«Ковчег величия» содрогнулся. Откуда-то донесся грохочущий лязг. По экранам стремительно побежали красные и зеленые строчки инфокода.

По космолету раскатился финальный глухой звон.

— Проектор луча выдвинут, — доложили генерал-фабрикатору.

Кубик напрягся, и его грав-кресло немедленно поднялось на пару сантиметров над палубой. Успех зависел от согласованности по времени: перенос Улланора следовало осуществить в строго определенный момент, чтобы сместить в пространстве четвертый мир целевой системы, Косин. Все данные, которыми владел генерал-фабрикатор, указывали, что планета перейдет на неустойчивую орбиту, но впоследствии она стабилизируется, а бывшую траекторию Косина займет переброшенная туда столица орков.

Вычисления, необходимые для реализации невообразимо сложной задачи, ранее провели тысячи магосов-логис. Звучали предложения полностью уничтожить Косин и тем самым упростить операцию, но их отвергли, поскольку тогда на пути Улланора вокруг его новой звезды возникло бы астероидное поле гигантского разрушительного потенциала.

Здесь требовалась точность в каждой переменной. Телепортация не повлияет на относительную скорость Улланора, поэтому, если адепты не допустят ошибки по времени, мир займет необходимую орбиту и пройдет рядом с Косином так близко, что отбросит его без прямого соударения. Если же в хотя бы один из расчетов вкралась погрешность, то на Терре узнают, что техножрецы сохранили планету зеленокожих. Вероятно, это приведет к гражданской войне.

Данный риск сочли приемлемым. Кубик желал обладать Улланором со всеми залежами нетронутых технологий чужаков. Обретение знания имело приоритет над всеми прочими соображениями.

— Огонь по команде! — изрек генерал-фабрикатор.

— Имперские силы сообщают о готовности, — доложил мастер-связист.

— Запустить все реакторы! — распорядился ван Аукен. — Передать управление священным током электрожрецам.

Громадный хрон завершил обратный отсчет. Три увесистые стрелки сошлись воедино и остановились, издав последний металлический щелчок.

— Пусть имперская флотилия увидит, как мы обрушим на Улланор мощь Армагеддона! — повелел Кубик.

Корабль загудел, отзываясь хвалебным песнопениям многотысячного экипажа. Гололит-изображение вспыхнуло изумрудным сиянием. Дрожащий энергетический луч малахитового цвета рассек пустоту и вонзился в тлеющую почву Улланора на экваторе. Распространяясь оттуда, ярко-зеленое пламя охватило всю планету.

— Поле атомарного разъединения выравнивается, — прокомментировал мастер-траекторэ. — До подпространственной транспортировки сорок гектосекунд.

Бормотание когитаторов обретало синхронность по мере того, как техножрецы вводили результаты вычислений магосов логис, непонятные посторонним. Со стороны установок телепортации доносился все более громкий вой. Размещенные по галереям электрожрецы напевали мелодичные строчки на своем жаргоне, усиливая благодатную Движущую Силу. Звездолет вибрировал от нарастающей внутри него мощи.

— Достигнуто квантовое расщепление. Активность вещества нулевая. Включаем системы подпространственной переброски, — отрапортовал кто-то из адептов.

Десятки рук и искусственных конечностей одновременно опустили рычаги. Интенсивнее зазвучали алгебраические гимны, где в басовитые фразы лингвы-технис вплетались пронзительные импульсы двоичной речи. Мелкая дрожь корабля сменилась яростными сотрясениями. К шуму, издаваемому машинами и техножрецами, добавилось низкое металлическое гудение: корпус космолета вошел в гармонический резонанс с молитвами его команды и рокотом перегруженных устройств.

— Перенос! — приказал ван Аукен на готике, лингве-технис и двоичной речи одновременно.

Механодендриты, прянув с его широкой спины, вонзились в десяток портов вокруг мастера-траекторэ и над ним.

«Ковчег величия» задрожал, но не только от извергаемой им мощи. Сама реальность тряслась, расширяя проход не в варп, но в подпространство — странное, бесплотное измерение между вселенными материи и энергии. Один из пультов управления перегорел, выбросив фонтан искр. Несколько гололитов моргнуло и погасло. Где-то лопнули люмены. Из пробитых кабелей вылетели дуговые разряды, и электрические удары Движущей Силы сразили насмерть десяток адептов. По всей палубе разносился грохот ломающихся машин. Взвыли сирены, но их тревожные голоса утонули в реве, рожденном невероятными процессами Великого Эксперимента.

Каждое создание на борту ощутило жестокую монотонную вибрацию в своих костях и многослойных эндо-скелетных имплантатах. Она прекратилась внезапно — волна колебаний прошла через корабль и над ним, как океанский вал, накативший на коралловый риф. Стоны механизмов умолкли. Содрогания корпуса постепенно слабели, но звездолет то и дело потряхивало от непредсказуемых повторных толчков.

Изображение космоса на последнем уцелевшем гололите вспыхивало медленно тускнеющим зеленым светом. Когда он угас, Улланора не оказалось на прежнем месте.

— Просто и элегантно, — подытожил ван Аукен. — Успех достигнут.

Сервиторы, топая по палубе, убирали трупы техножрецов, отдавших жизнь на службе Богу-Машине.

Генерал-фабрикатор отдал новый приказ:

— Свяжитесь с Вангоричем! Передайте ему, что искомый мир заброшен в центр ближайшей гиперзвезды — голубого сверхгиганта. Улланора больше нет. Подготовьте мою персональную пентеру: лорд-защитник захочет поздравить меня на личной встрече. Ван Аукен, вы будете сопровождать меня как организатор нашего великого предприятия.

— Пусть наши астропаты, — продолжил Кубик, — сообщат командам эксплораторов, что с Улланора нужно вывезти всю полезную для нас аппаратуру. К работе приступить немедленно! Полностью устранить любые следы пребывания орков! Разобрать тяговые машины, которые перемещали кору планеты! Если мир впоследствии будут изучать или заселять, никто не должен определить, что там жили зеленокожие. Такова моя воля.

— Будет исполнено, прим из примов, — нараспев протянули адепты.

— Восславьте же Омниссию, ибо Он одаряет нас знанием, дабы творили мы чудеса во имя Его! — заключил генерал-фабрикатор.

Увеличив мощность грав-кресла, Кубик взмыл над полом и покинул мостик через отверстие в потолке. Экипаж «Ковчега величия» не праздновал триумф — техножрецы молча вернулись к работе. Успех сам по себе стал для них наградой.

В дальнем конце зала пробиралась к двери Марьязет Изольде.

Ассасин при первой возможности избавилась от маскировки под магоса металликус. Снова приняв обличье адепта из свиты генерал-фабрикатора, она направилась в сторону палуб, на которые не заходили мыслящие создания. Там, в тускло-красном свете люменов, повсюду встречались многочисленные сервиторы, но каллидус спокойно миновала их, пряча лицо и тело под рясой с капюшоном.

Системы жизнеобеспечения работали здесь на минимальной мощности, достаточной, чтобы уберечь от гибели органические компоненты полулюдей. Марьязет уже тряслась от холода, когда отыскала инфожелоб, подходящий по диаметру для человека, и заползла внутрь. Распутав окоченевшими пальцами клубок медных проводов и блестящих оптоволоконных кабелей, она нашла незащищенную линию связи. Инфошип агента довольно легко подключился к каналу. Проверив, нет ли в техническом проходе ремонтных кибергрызунов, Изольде вызвала великого магистра.

На ее инфопланшете размером с ладонь возникла заставка — ярко-белый герб Официо Ассасинорум на черном фоне.

— Красный Приют, Марьязет Изольде, храм Каллидус, — сказала оперативник. — Подтвердить.

— Личность подтверждена. Канал связи проверен. Линия безопасна, — ответило устройство.

Секундой позже на экране появилась зернистая картинка в серых тонах — лицо Вангорича.

— Рад тебя видеть, Изольде. Ну, говори, могу я верить тому, что мне показали?

— К сожалению, нет, великий магистр. Они солгали. Планету не уничтожили, а переместили, чтобы потом разграбить.

Дракан отвел глаза:

— Глупо.

Когда он вновь повернулся к Марьязет, его взгляд посуровел:

— Где теперь Улланор?

— Точно не знаю. У меня есть название и астрономический код. Судя по нему, точка где-то на краю сегментума Солар. Все, чему присвоен идентификатор, есть на какой-нибудь карте. Улланор перенесли к желтой звезде, похожей на Солнце, с девятью мирами в главной последовательности. Согласно коду — необитаемая система, помеченная для колонизации. Жрецов сильно беспокоило, удастся ли им перебросить Улланор в идеально точный момент, чтобы безопасно сдвинуть четвертую из имевшихся там планет, Косин. Не представляю, обладает ли она какой-либо важностью. Я могу передать вам лишь то, что сумела подслушать. Инфоядро корабля закрыто очень надежными шифрами. Любому аколиту-ванус потребуется неделя, чтобы взломать их. Выгрузка данных невозможна, только устный отчет.

— Сообщи код и название.

— Есть, великий магистр! — отозвалась каллидус. — ПЛ-СС-ноль-четыре-два-ноль-ноль-два-дефис-девять-ноль-ноль-один. Условно основной мир — Пелюцидар. Вероятно, система обозначается точно так же.

— Пелюцидар? — повторил Вангорич. — Никогда о нем не слышал. Что ж, отличная работа, Изольде. Разрываю связь.

Экран погас. Убрав инфопланшет, Марьязет осторожно выглянула наружу и вылезла из желоба.

ГЛАВА 6

Подо льдами и скалами Антарктиды цвели сады. Точно воссозданные образцы природы тысячи миров украшали собой глубочайшие катакомбы в крепости Инквизиции. Большинство таких биомов были невелики: там или исследовали опасную флору и фауну, или пытались создать новые лекарства, изучая перспективных особей. Однако встречались и леса, предназначенные для спокойных раздумий, ведь слуги Трона хорошо понимали, как важны безмятежность и ясность мысли.

К таким местам относился и Дубовый сквер — сорок гектаров пышной зелени, втиснутых под низкое небо из черного антарктического камня.

Веритус ждал Виенанд под шишковатыми ветвями старого дерева, никогда не видевшего солнца. Его листья шелестели на ровном ветерке из вентиляционных отверстий, но остальной парк молчал: тут не водились ни птицы, ни звери. В густой тишине особенно резко звучали как треск лесной подстилки под ногами гостьи, так и жужжание и шипение систем жизнеобеспечения Ластана.

— Виенанд, — произнес он.

Инквизитор выглядел изможденным, его кожа обвисла и побледнела сильнее обычного. Его коллега списала такую перемену на завершение войны против Зверя.

С Виенанд по окончании заданий происходило то же самое: после месяцев бешеной активности и выбросов адреналина на нее разом сваливалась накопившаяся усталость.

— Что, нам пора возобновлять схватку за место Представителя Инквизиции? — поинтересовалась она.

— Надеюсь, нет. — Кажется, Веритусу не понравилось, что гостья затронула такую тему. Он оперся рукой в латной перчатке о ствол дерева. — У нас есть более важные дела.

— Тогда давайте сразу разберемся с этим вопросом. Я приняла решение уступить кресло вам. Угроза со стороны чужаков, с которой я боролась, устранена. Теперь ваш черед.

Застигнутый врасплох, Ластан все же удержался от гримасы изумления и взял себя в руки.

— Благодарю вас.

— Взаимно, — отозвалась Виенанд. — Я слишком долго заседала в Сенаторуме, теперь мне надо подумать о будущем. Настала пора готовить себе преемника.

Веритус поразмыслил над ее словами.

— Я никогда таким не занимался. Мне вечно не хватало времени, чтобы строить схожие планы... и все же мы здесь именно ради будущего. Вы знаете, что Терра когда-то считалась океаническим миром, что ее населяли сотни миллиардов различных видов?

— Я не в силах вообразить подобное. Терра ведь настолько... мертвая, — сказала гостья. — Да, я видела океаны на других планетах, но не могу представить их здесь.

— То было давным-давно. Хотя я очень стар. Виенанд, даже в годы моей юности Терра находилась почти в том же состоянии, что и сейчас. Однако в прошлом она полнилась жизнью. Увы, наши предки, при всем их могуществе, не позаботились о будущем.

— Похожие нотации мне часто читали эльдары, — заметила женщина.

— Типичное лицемерие, их самая раздражающая черта, — произнес Ластан. — Падение их империи погубило жизнь в бессчетных мирах. Вы слишком безоглядно им доверяете.

— А вы слишком подозрительны. Они непоколебимо враждебны Хаосу и много раз помогали мне.

— Эльдары горделивы, самодовольны и почти слепы к собственным недостаткам. — Ветеран устало улыбнулся. — Только послушайте нас... Вы отстаиваете важность обороны от чужаков, но сотрудничаете с ними против угрозы из варпа. Я превыше всего страшусь Хаоса, однако поучаю вас об опасности ксеносов. Возможно, мы оба в чем-то правы. А эльдары не ошибаются в том, что мы должны думать о будущем. Инквизиции необходимо измениться.

— Как вы и обещали Тейну, — осторожно проговорила Виенанд. — Но вправе ли вы принимать такое решение в одиночку? Кто предскажет, согласятся ли остальные?

— Они согласятся, а вы? Вот в чем мой вопрос.

— Если вы так уверены, что сможете провести реформы, зачем вам знать мое мнение? — поинтересовалась гостья.

— Затем, что мы с вами по-прежнему делим пост Представителя Инквизиции. Раньше мы соперничали, теперь работаем вместе. Наше общее суждение будет гораздо более весомым, чем мое личное.

— Значит, вы сомневаетесь в успехе.

— Без вашей поддержки — да. — Веритус уже хрипел. — Я на редкость устал... Пойдемте, тут недалеко скамейка.

Он повел Виенанд по узкой тропке, выложенной кусочками коры. Сквозь нее и опавшую листву женщина замечала участки заполненного почвой каркаса, выгнувшегося под натиском древесных корней. Чем внимательнее она смотрела, тем менее естественным казался лес.

— В обмен на мое доверие вы ничего не будете от меня скрывать! — потребовала гостья.

— Не возражаю.

Хотя инквизиторы шли отнюдь не быстро, старик тяжело дышал.

— Тогда расскажите мне про размещенных на Титане космодесантников, о которых, похоже, известно только вам.

На ходу Веритус брался за ветви, но лишь слегка, словно искал у них одобрения. Они с Виенанд вышли на опушку, в центре которой стояла деревянная скамья из разрубленного вдоль бревна. У края прогалины виднелись водопроводные трубы и мигающая огоньками установка контроля среды, что окончательно разрушало иллюзию дикой природы.

— Они сыграют важную роль в реорганизации и помогут убедить других инквизиторов принять наш план.

— Веритус, это ваш план, и я до сих пор не знаю, в чем он состоит.

Старику никак не удавалось согнуть ноги. Чтобы сесть, он облокотился на Виенанд, и женщина сгорбилась под тяжестью тела в броне. Когда Ластан выпустил гостью, ей показалось, что с плеч у нее сняли целый мир.

Виенанд пристроилась рядом с коллегой.

— Их называют Серыми Рыцарями, — заговорил Веритус. — Орден несравненных воинов, созданных больше тысячи лет назад из геносемени Самого Императора. Последний, прощальный дар нашего бога, врученный перед тем, как Его отняли у нас и Он взошел на Золотой Трон.

— Получается, они — Адептус Кустодес?

Инквизитор потерла бревно ладонью. В отличие от сухой и гладкой поверхности скамьи в Уголке Сигиллита, дерево оказалось шероховатым на ощупь, а его волокна — разбухшими от влаги. Пусть мертвое, оно еще пахло свежестью, и в аромате по-прежнему чувствовалась жизнь.

— Нечто большее, чем Адептус Кустодес, — ответил Ластан. — Каждый из них — могучий псайкер, и силу они черпают в братской поддержке. Перед концом Владыка Людей предвидел необходимость в бойцах, способных выстоять против Хаоса, могучих и несовратимых. Тогда Он создал их — величайших воителей из всех, когда-либо сотворенных Им, не считая примархов. Даже демоны им не страшны. По моему мнению, Император надеялся, что со временем человечество полностью овладеет своими пси-умениями, избежит катастрофы, постигшей эльдаров, и навсегда покончит с Хаосом. Само существование Серых Рыцарей дает мне надежду на такое будущее. Они — вершина нашей эволюции.

— Эльдары — псионики по своей природе. Судя по их намекам, эти навыки ускорили гибель их цивилизации. Они говорили мне, что люди уже пали, и даже в Темную эпоху технологий, в наш золотой век, мы не могли сравниться по силе с древней империей чужаков. Если история эльдаров насчитывала миллионы лет, то наша — какие-то тысячелетия, а теперь мы медленно угасаем, — говоря, Виенанд думала об Уголке Сигиллита.

— Однажды мы поднялись из пепла, сможем возвыситься и в третий раз. Отыгранная карта — эльдары, а не человечество, — возразил Веритус. — Надо верить в это, иначе мы обречены. Когда вы увидите Серых Рыцарей, то поймете, что надежда есть...

Старик дрожал, его дыхание стало поверхностным, а лоб покрылся испариной. Гостья обеспокоенно посмотрела на него:

— Веритус, вам нехорошо?

— Бывало и лучше. Отдохну потом, сперва выслушайте меня. Изначально об этом ордене знали четверо, но уже долгие годы секрет храню только я. Подобную тайну не раскрывают просто так. — Ластан помрачнел. — Заказные убийства, казни... так я оберегал правду о Титане. Негласность настолько важна, что в трех случаях мне пришлось провести Экстерминатус, только бы истина не вышла на свет. Я не имел права призвать Серых Рыцарей на битву с орками. Возможно, нам пригодились бы их пси-способности, но даже такие герои могли погибнуть, и тогда мы утратили бы ценное оружие для борьбы с Хаосом.

— Мы нуждались во всех доступных нам войсках, — произнесла Виенанд.

— Серые Рыцари не изменили бы баланс сил. Победим мы или проиграем, не зависело от их участия. Любое оружие нужно применять против соответствующей угрозы. — Держа руки на коленях, ветеран сжал кулаки и повернулся к коллеге. — И мы с вами согласны, что угроз две.

— Чужаки и Хаос.

— Иные расы Галактики опасны для нас. Даже если бы раньше я думал иначе, то война со Зверем переубедила бы меня. Но обитателей варпа тоже нельзя игнорировать, а при нынешней структуре Инквизиции мы не сумеем противостоять тем и другим. Я считаю, что наши задачи слишком расплывчаты. Разграничение полномочий позволит нам сосредоточить усилия в конкретных областях. Поэтому я предлагаю перейти к двуединой организации: Ордо Ксенос займется противодействием чужакам, а Ордо Маллеус будет искоренять Хаос, где бы тот ни проявил себя. Серые Рыцари станут военной палатой демоноборцев. Караулу Смерти достанется такая же роль под началом охотников на ксеносов. Так мы получим ордосы, равные по могуществу, и Инквизиция сможет увереннее давать отпор как мирским, так и сверхъестественным врагам.

— А как же наши коллеги, которые не желают сужать круг интересов? — уточнила Виенанд.

— Да, есть и такие, но большинство наших знакомых специализируются на том или ином занятии. В любом случае, Империум сталкивается и с другими опасностями: эти две просто самые крупные. Я не требую полного разделения, ведь природа угроз человечеству такова, что иногда они переплетаются. Пусть инквизиторы по своему желанию борются то с чужаками, то с Хаосом или вообще выбирают третье поприще.

— Что, если ваша идея понравится другим агентам, и они предложат создать еще больше ордосов?

— Тогда их будут формировать по необходимости и сообразно оной. Как мне кажется, при наличии пары готовых моделей особых трудностей не возникнет. Но на ближайшее время хватит двух. Виенанд, я рассуждаю о том, как обустроить систему поддержки инквизиторов — обеспечить их доступом к уникальному снаряжению, оперативникам и целой армии, если в ней возникнет нужда. Речь не идет о введении в Инквизиции строгой иерархии.

— Однако же она неизбежно появится, такова природа вещей. С подчиненностью придет надзор, а наши товарищи не любят работать, когда им заглядывают через плечо, — заявила гостья.

— Никто не защищен от разложения, поэтому без надзора нельзя. Инквизитор-отступник может нанести огромный вред.

Виенанд скривила губы:

— Ваши изменения — нечто большее, чем специализация. Вы хотите организовать вертикаль власти с нуля. Инквизиция обойдется без правящего комитета.

— Я не предлагаю назначать начальство. Главное наше преимущество — возможность поступать так, как мы считаем нужным. Просто настало время официально оформить отношения внутри организации. Нельзя, чтобы наша судьба решалась на спонтанных собраниях. Нам нужен совет из самых высокопоставленных лордов-инквизиторов.

— После работы в Сенаторуме Империалис я терпеть не могу советы, — тихо усмехнулась Виенанд.

— Наш комитет будет меньше и с нечетным числом участников, чтобы не возникали патовые ситуации. Далее, до сих пор я лично распоряжался, куда направлять Серых Рыцарей. Но я не вечен, поэтому необходимо разработать новый порядок их развертывания. Вы готовы вручить такую власть одному человеку?

Гостья многозначительно взглянула на Ластана:

— Очевидно, себе вы доверяете.

— Когда-то нас было четверо, — напомнил ветеран.

«Как и основателей Инквизиции», — подумала Виенанд, но сочла, что Веритус никак не мог принадлежать к их числу. Вероятно, он унаследовал должность от кого-то из них, но система правления из четырех лордов давно уже не действовала.

— Вы старше, чем я думала.

— Намного старше. Я... — Ластан заморгал. — Мне... Виенанд?..

— Веритус, что с вами?

Старик недоуменно посмотрел на нее и, закатив глаза, рухнул со скамейки на тонкий слой искусственной почвы.

Виенанд опустилась на колени рядом с ним. Лорд-инквизитор лежал лицом вниз, плотно прижавшись ртом и носом к земле. Женщина потянула его за броню, но не сумела приподнять, как ни пыталась. Тогда она начала раскачивать старика, улучила момент и повернула его голову набок.

Как только Ластан снова задышал, гостья торопливо произнесла:

— Включить вокс-бусину!

С ее запястья донесся писк.

— Говорит Виенанд. Я в Ботаникуме, в Дубовом сквере. Срочно нужна медпомощь: у Веритуса обморок!

ГЛАВА 7

В недрах крепости Железных Воинов находился Астропатикум. Его название не имело никакого отношения к похожему слову, известному Церберину. Имперские станции межзвездной связи выглядели совершенно иначе.

Единственный телепат изменников висела в вертикально стоящем контейнере, закрепленная там множеством проводов, что тянулись от ее головы, словно густая копна волос. Вокруг нее работали сервы обоих братств, которые настраивали поступление энергии по кабелям и контролировали жизненные показатели. Женщина была не настоящим астропатом, а ведьмой по рождению, выбранной среди рабов Железных Воинов, — природным псиоником, лишенным благословения и защиты Императора. Даже обнаженная, истощенная и грязная, она несла в себе опасность. Телепата окружали блоки потрескивающих устройств, призванных сдерживать ее мощь.

— Зеленый, зеленый, но уже удаленный, — прохныкала она. — Рев все звучит, то громко, то тихо. Два брата утомились, пока перестали драться. А вместо глаз у них алые звезды, каждому по паре!

Ведьма захихикала.

Все астропаты Церберина погибли, и приходилось довольствоваться ею. Не то чтобы телепат сильно помогала: за все время, проведенное на спутнике Иммитиса, она не сказала ничего внятного.

Капитан продолжал слушать болтовню ведьмы.

Ее слова всегда звучали бессмысленно, но бастион, где находилась женщина, преображался вокруг нее. Свежие заплаты из железобетона скрыли повреждения, нанесенные базе цикличным воздействием приливных сил газового гиганта Иммитис VII; Церберин и сам ощущал притяжение колоссальной планеты при каждом ее восходе, четыре раза в сутки. Новые машины и корабли, добытые в разоренных мирах, удалось совместить с древними системами комплекса. В залах негромко шумели механизмы, в том числе установки рециркуляции. Воздух стал чище, и произошла еще сотня небольших изменений, благодаря которым полуразрушенный форт превратился в нечто похожее на цитадель ордена.

Хотя капитана окружали Предатели, он начинал чувствовать себя как дома. Теперь он считал отступников не презренными врагами, а умелыми воинами и строителями. Церберин и подумать не мог о том, чтобы пользоваться методами IV легиона, но постепенно признавал их практичность, что беспокоило его.

Кто-то вошел в помещение, и мысли капитана разметало, как тучи в ураган.

Комнату заполнила пси-аура эпистолярия Гонориуса: безумные, нестабильные потоки энергии ведьмы бессильно бились в нее, как ветерок в крепостную стену. Физическая мощь библиария едва ли уступала псионической, поскольку он никогда не снимал терминаторскую броню. Разумная предосторожность, рассудил Церберин. Неизвестно, когда Железным Воинам наскучит их союз.

— Первый капитан, ты вызывал меня?

Слуги библиариума преклонили колени перед своим повелителем, после чего вернулись к работе. Телепат всхлипывала, но надзиратель в металлической маске безжалостно щелкнул переключателем, и она закричала от шокового разряда.

— Брат-эпистолярий, давай поговорим без свидетелей.

Гонориус безразлично оглядел сервов черными глазами. Его белое как снег лицо казалось неподвластным старению.

— Всем выйти! — велел псайкер.

Работники немедленно принялись отключать оборудование. Закончив, они откланялись и ушли. Задержался только надзиратель, один из прислужников Калькатора.

— Ты тоже, — произнес Библиарий гробовым голосом. Уголки его рта были опущены, как и всегда. — Прочь.

— Мой господин приказал мне никого не оставлять наедине с ведьмой.

— Вон! — с неодолимой силой скомандовал Гонориус.

Раб помешкал, но покинул комнату, ежась под недовольным взором эпистолярия.

— Мы точно одни? — уточнил капитан.

Псайкер закрыл глаза. Даже среди светлокожих уроженцев Эйдолики он выделялся бледностью. Если бы не губы — неяркий мазок розоватого оттенка, — Гонориус показался бы мраморной статуей на могиле.

— Нас никто не слышит, — меланхолично произнес он.

Церберин указал на телепата, которая стонала в оковах и мотала головой.

— Зеленый Рев слабеет. По крайней мере, так я понял из чепухи, которую несет ведьма. Я не ошибся?

Псионик чуть склонил голову:

— Нет, первый капитан.

— На войне с орками произошло что-то важное. Очевидно, победа близка. Есть известия от Последней Стены?

— Ничего разборчивого, первый капитан, но мы ощущаем некий сдвиг в варпе. Хотя мои Библиарии — не астропаты, они начали принимать фрагменты посланий. Связь улучшается с каждым часом.

— Мы и сами вскоре сможем отправлять сообщения?

— Да, брат-капитан. Если все адепты библиариума будут трудиться вместе, мы добьемся успеха через день или два, не позже.

Обернувшись, Церберин взглянул на ведьму и прищурился.

— Можно устроить так, чтобы послания не перехватили?

— Ты решил предать Железных Воинов? — уточнил Гонориус.

— Я решил соблюдать осторожность, брат-библиарий. Ты не одобряешь?

— Ты — первый капитан, и я исполню любой твой приказ, — ответил псайкер. — Наши сообщения не перехватят.

Он поклонился и уже собирался уходить, но командир остановил его:

— Гонориус, ты ведь знал Ориакса Данталиона.

— Да.

— Как он отнесся бы к нашим союзникам?

— Данталион был человеком негибким и свирепым, — сказал эпистолярий. — Он ненавидел бы Железных Воинов как врагов нашего легиона и губителей мечты Императора.

— А как относишься к ним ты, брат?

Библиарий покосился на Церберина:

— Мой господин, я считаю, что Железные Воины полезны для нас.

— Поддерживаю, — кивнул первый капитан. — Возможно, их удастся спасти, снова наставить на путь истинный. Составь послание и отправь его, как только сможешь. Укажи воинам Последней Стены наше местоположение и передай, чтобы они пришли с миром, обозначив себя как переговорщиков. Пора нам готовиться к возвращению домой.

ГЛАВА 8

Чтобы устроить последнюю встречу в Уголке Сигиллита, инквизитор Виенанд не воспользовалась цветным дымом, а напрямую связалась с Драканом. И захватила оружие.

Хотя гостья воксировала о своем появлении, когда до забытого садика ей оставалось пройти всего пару сотен метров, шанса внезапно атаковать Вангорича она не получила. Войдя во дворик, Виенанд увидела, что ассасин сидит на скамейке. Он грустно улыбнулся, закрыл книгу — ту же, которую читал в прошлый раз, — и положил томик рядом с собой.

— Больше мы не сможем приходить сюда, — сказал Дракан, не обращая внимания на то, что инквизитор целится ему в голову из лазпистолета. — Полагаю, ты знала об этом, когда вызывала меня по открытому вокс-каналу. Теперь все узнают про Уголок. Очень жаль, я ведь искал его несколько лет. Он — частица истории, которую я делил только с тобой. Впрочем, неважно. Пора мне сделать шажок из тени. Я всегда думал, что из Церебриума выйдет неплохой личный кабинет. Чудесная комната. Заберу ее себе, если никто не возражает, разумеется.

Показалось, что лишь после этого лорд-защитник сосредоточился на гостье.

— Судя по твоим действиям и пистолету, я тебя чем-то расстроил, — произнес он.

— Что ты сделал с Веритусом?

Великий магистр изобразил непонимание, чем привел Виенанд в ярость. Ее палец дернулся на спусковом крючке, и она едва удержалась от того, чтобы немедленно выстрелить Вангоричу в лицо.

— О чем ты?

— Прекрати, Дракан! — рявкнула инквизитор и зашагала по кругу, выискивая ловушки и ассасинов. Она сожалела, что не обдумала ситуацию более спокойно и не захватила с собой истребительную команду, а бросилась в космопорт при крепости Инквизиции и помчалась во дворец на первом попавшемся транспортнике. Теперь Виенанд раскаивалась в своей поспешности. — Он умирает.

— Весьма печальная новость, — как будто искренне отозвался Вангорич. — Ластан немного чопорен, но в глубине души он неоспоримо хороший человек. Неудивительно, что вы так сблизились, хоть это и занятно: Веритус же пытался убить тебя. А сейчас уже ты угрожаешь убить меня за то, что я предположительно убил его. Честно говоря, противоречивость нашей жизни не перестает меня веселить.

— Не прикидывайся, Дракан!

Лорд-защитник покачал головой.

— Я не прикидываюсь, — почти огорченно проговорил он. — Таков настоящий я.

— Дай мне противоядие! — потребовала Виенанд и рискнула шагнуть к Вангоричу.

Тот с невинным видом сидел посреди безжизненного сада в окосневшем сердце Империума. Женщине вспомнился рукотворный парк в цитадели Инквизиции — бледная копия чащоб прошлого, но все же живой лес. Здесь, в Уголке Сигиллита, правила смерть.

— Боюсь, его не существует, — сказал ассасин. — Если Веритус уже потерял сознание, то неминуемо умрет. Прости.

— Значит, ты сознаешься.

— Похоже, что да. — Вангорич слегка пожал плечами.

— Зачем тебе это? Кризис миновал. С орками покончено. Надо переходить к восстановлению.

— И мы займемся им. Именно поэтому мне пришлось так поступить. Видишь ли, Веритус никогда бы не поддержал мой замысел. Я хотел воспользоваться ядом как страховкой, по той же схеме, что с Месрингом. Помнишь, ты тогда разрушила мои планы? Впрочем, на сей раз ты можешь согласиться, — задумчиво произнес Дракан.

Виенанд похолодела, у нее подогнулись ноги. Верховные лорды... Где сейчас другие члены Сенаторума?

— Что ты имеешь в виду, Вангорич?

— Официо Ассасинорум — средство от безрассудств империи. Я понимаю, на что оно способно, и то, насколько злоупотреблю властью, если использую мою организацию так, как это задумывал Владыка Людей. Вот почему я не принимал меры... до сих пор. Я надеялся, что смогу контролировать Веритуса, — конечно же, по-другому, чем Месринга, которого никогда не уважал. Мне просто нужен был весомый аргумент, чтобы убедить Ластана в нашей правоте.

— Ты — лорд-защитник. Зачем тебе послушный Веритус?

— Я не желал становиться лордом-защитником. Мне правда хотелось, чтобы пост занял Ластан. Я полагал, что он справится с работой гораздо лучше меня, разумеется, с условием, что я получу рычаг влияния на него. Потом Тейн вытолкнул меня на свет, и мне пришлось действовать.

— Ты собирался давать Веритусу противоядие, но в малых дозах.

— Да. Однако не стал, поскольку в этом уже нет нужды. Все зашло слишком далеко. — Дракан состроил извиняющуюся гримасу, как ребенок из схолы, пойманный за воровством сладостей. — Неужели ты думаешь, что грызущийся сброд в Сенаторуме сумеет улучшить положение, если прошлую тысячу лет ненасытные лорды только и делали, что давились богатствами Империума? Я не хотел, чтобы так вышло, Виенанд, но у меня не оставалось выбора.

— Ох, Вангорич, что же ты сотворил! — воскликнула она в отчаянии.

— Лишь то, что требовалось. Мне кажется, Тейн тоже понял истину. При определенных допущениях можно даже сказать, что он дал мне безмолвное согласие. Разве ты не видишь? Империум окаменел, как это бревно. — Дракан беззвучно похлопал по скамье. — Чтобы оно снова покрылось листвой, надо убрать старую древесину, иначе молодая не даст побеги. Пойми, у нас появился шанс ввести человечество в новую эру!

— Ты не Император. Ты не Сигиллит.

— Один из них сейчас ничего не может сделать, а другой умер так давно, что его таланты и мудрость наверняка многократно преувеличены рассказчиками. Тебе же известно, как время и легенды приукрашивают репутацию людей. Мы не способны дотянуться до планки прошлого, так как сами установили ее слишком высоко, а в действительности оно, пожалуй, было не лучше и не хуже нынешней эпохи.

— Я должна остановить тебя, — сказала инквизитор.

— Убьешь меня? И кто тогда окажется ассасином? — сострил Дракан с ноткой печали в голосе. — Лучше оставь такие занятия мне. Это ведь моя профессия как-никак. Виенанд, я стараюсь, в отличие от глупцов из Верховных Двенадцати. Я мечтаю достичь величия минувших веков, а они просто благоговеют перед ним. Вулкан, сын самого Императора, осудил Совет. Курланд прикончил Месринга. Тейн назначил меня лордом-защитником. Все логично. Чиновники должны умереть. Мне казалось, уж ты-то поймешь...

Когда гостья услышала, как Вангорич излагает свои кровожадные намерения, в ней пробудилось что-то неистовое. Нажав на спуск, Виенанд всадила лазерный разряд ему в лоб.

Дракан замерцал и сочувственно подмигнул ей. Инквизитор продолжала стрелять, посылая энергетические лучи в каждую часть тела великого магистра, но они безвредно проходили насквозь. Над деревянной скамьей заструился дым. Гостья огляделась в поисках контуров и проекторов гололит-модуля, однако ничего не заметила. Никогда еще Виенанд не видела такой превосходной, полностью убедительной иллюзии. Обычно гололит-изображения были прозрачными, как привидения.

— Жаль, — вздохнул фантом Вангорича. — Я предполагал, что ты отреагируешь именно так, но все же надеялся на иной исход. Нам правда нужно работать вместе. Вижу, теперь мне надо потрудиться, чтобы убедить тебя. Впрочем, ты все равно прозреешь.

Инквизитор поднесла вокс-бусину к губам.

— Слишком поздно, Виенанд, ты их уже не спасешь, — заявил Дракан. — Приказ отдан. Верховные лорды умрут сегодня.

ГЛАВА 9

Задолго до рассвета Абдулиас Анвар поднялся с кровати в своей темной келье. Хотя в Безмолвных Обителях имелись более пышные покои, магистр телепатов пренебрегал ими. Тяжелые потери Империума в войне со Зверем пробудили в нем смирение.

Все астропаты были слепыми, но лишь очень немногие — незрячими. Одни складывали картину окружающей обстановки из кусочков предвиденных событий, полагаясь на предчувствие. Более могучие телепаты смотрели на мир глазами других людей. Кто-то видел реальность как ландшафт, залитый ослепительным сиянием душ. На конец, некоторые псайкеры воспринимали отголоски прошлого, вплетавшиеся в физическую материю бытия. Таким астропатам выпала печальная судьба: перед ними постоянно разворачивались сцены волнующих происшествий, в том числе неописуемо ужасных.

Абдулиас Анвар, как и полагалось главе Адептус Астра Телепатыка, обладал исключительными пси-способностями. Любой человеческий ум, не имеющий надежной защиты, был для него открытой книгой. Мир Абдулиаса обрисовывали фантомные силуэты: восприятие астропата создавало из душ живых существ нечто вроде энергетической карты. Анвар так поразительно долго прожил на свете, что уже забыл, когда в последний раз видел чье-либо лицо. Телесная привлекательность не имела для него значения, в отличие от духовной красоты, отчетливо заметной в сверкающих аурах. Каждая личность представлялась телепату сетью жилок, пульсирующих мыслями. Души хороших людей казались ему белыми, менее благородных — красными. Синий цвет указывал на великую скорбь, тускло-желтый — на бремя долга, и так со всяким из миллиона тонов. Никто из мужчин и женщин, за исключением горстки редких персон, не светился единственным оттенком. Большинство переливались изящными, то и дело меняющимися смешениями красок.

В отраженном свете человеческих душ Абдулиас различал образы физической реальности, пусть и смутно, как пятна ложных пси-цветов синего и черного тонов. На заднем плане при этом неизменно кружились вихри варпа. Не каждый телепат постоянно видел перед собой жуткую истину о Вселенной, но Анвару все же повезло больше, чем некоторым: со временем он научился не обращать внимания на эфир.

Превыше всего блистал Астрономикон, вечный маяк, лучи которого пронизывали кору Терры, словно завесу дыма. Пламя этого духовного костра связывало Империум в единое целое. Раньше неугасимый огонь мешал молодому Абдулиасу спать, и он страшился того, что олицетворяло сияние. Когда Анвар постарел, оно превратилось в его главное утешение.

Сейчас дорогу для астропата озаряла только его душа, проливавшая свет на обстановку в комнате. Слуги больше не заботились о нем по утрам: Абдулиас распустил их, наложив на себя еще одну епитимью. Наполовину ощупью Анвар пробрался к умывальнику и погрузил лицо в ледяную воду. Влага залилась в пустые глазницы, холодя череп. Полезная процедура, хоть и неприятная. Пошарив вокруг, телепат отыскал полотенце и вытер кожу. Затем он, слегка вскрикивая от холода, ополоснул тело и отправился на молитву.

Повсюду вокруг него мерцали таинственные узоры гексаграмматических оберегов, складывающиеся в очертания коридоров Безмолвных Обителей. Твердые стены под символами Абдулиас воспринимал как мутную пелену, сквозь которую виднелся далекий блеск душ. Псионики выглядели для Анвара как пылающие путеводные огни, но и обычные люди светились по-своему ярко и прекрасно. Ближе всего к нему находились тусклые, едва заметные искорки — сервиторы, дремлющие в своих нишах. Кое-кто заявлял, что вычищение разума лучше смертной казни. Астропат знал, что это не так: духовная суть киборгов томилась в телах из косной плоти и металла. Их уделу не позавидовали бы даже настоящие мертвецы, которых ждал Океан Душ.

Стуча по полу длинным посохом, Абдулиас дошел до Магистерской часовни, самого обширного помещения в Обителях. Его заполняли произведения искусства, выполненные из немыслимо дорогих пси-активных материалов, видимых только слепцам. Подойдя к грандиозной статуе Императора Блистательного, телепат опустился на колени.

Анвар, по природе своей, веровал искренне. В юные годы он повидал немало чудес, когда ему открылся мир, незримый для окружающих. Попав на Черный корабль, Абдулиас утратил то бытие, но впоследствии обрел новое, заплатив зрением за прикосновение бога. Он не сомневался, что Император — высшее существо. Телепат сам видел Его в образе пламенеющей души, затмевавшей своим сиянием все прочие. Изваяния, которые Анвар рассматривал в детстве, не отображали и толики Его истинного могущества. Того единственного взгляда хватило, чтобы Абдулиас ощутил себя поистине благословленным.

Астропат был доволен всем, что совершил. Служа по мере способностей, он вознесся так высоко, как только возможно для человека его призвания. Анвар обрел хорошего друга в лице Волкана Сарка, более сильного псайкера, у которого даже уцелели глаза. До того как занять высокий пост, Волкан вел полноценную жизнь, но Абдулиас, хотя и склонный к монашескому самоотречению, не презирал товарища.

Магистр телепатов давно уже избавился от зависти любого рода. Он удовлетворялся ролью, выбранной для него Императором, и усердно выполнял свои задачи, работая в безумии Великого Зала. Слушая, как Верховные лорды ведут смехотворную борьбу за власть, Анвар испытывал нечто вроде отрешенного изумления. В союз с Сарком и Гибраном он вступил только ради того, чтобы сохранить рассудок. Заниматься политикой Абдулиас всегда предоставлял другим, а сам гордился тем, что содержит свою организацию в порядке, и не желал ничего большего.

Вознося хвалу за дары свыше, он снова и снова шептал ритуальные слова благодарности.

Но Анвар понимал, что сделал не все возможное. Он был недостаточно внимателен.

Помимо прочего, астропат годами почивал на лаврах. В последнее время его умиротворенность сменилась гнетущей тоской, и по ночам Абдулиас спрашивал себя, мог ли он предвидеть нападение Зверя. Тот самый Зеленый Рев нарастал медленно и вначале ничем не отличался от обычных волнений имматериума, какие во множестве возникали в прошлом. Подобные штормы длились одну ночь или тысячу лет, но были вполне терпимыми. Однако эта буря оказалась иной.

Анвару следовало бы приложить усилия для того, чтобы определить ее источник. Истинная природа аномалии стала очевидна только после вторжения орков, когда чудовищный вой погубил великое множество адептов Телематики, и система связи Империума развалилась. Сейчас варп снова успокаивался. Правда, рев зеленокожих не умолк, а ослабел и отдалился, как раскаты грома уходящей грозы. Но порой бури возвращались, и Абдулиас боялся нового пришествия Зверя.

— Я должен был предугадать, Господь мой, — прошептал астропат. — Клянусь, в следующий раз так и будет. Я проявлю большую бдительность.

Он снял капюшон и расшнуровал верх рясы. Некоторое время назад Анвар отказался от пышного облачения высшего чиновника, вернувшись к простой зеленой униформе телепатов. Выпростав тощие руки из рукавов, Абдулиас стянул одеяние до пояса. Затем он взял тонкий прут из редкой березы, которую вырастили в освященном дендрарии. Бесценный предмет, единственное ублажение астропата и первая часть его покаяния.

— Я не исполнил свой долг и молю Тебя о прощении, — тихо промолвил Анвар.

От стен часовни отразился хлесткий звук удара розги о кожу. Абдулиас подавил крик боли.

— Я не исполнил свой долг и молю Тебя о прощении. — Поменяв сторону, псайкер стегнул прутом по левому плечу.

Каждый день Анвар бичевал себя так, что горела спина, после чего с трудом добирался до астротелепатикума в Императорском Дворце. Там он проводил часы в приемных ложах, обрабатывая послания со всего Империума. Сообщения почти всегда искажались в беспокойном эфире. То и дело встречались хронологические парадоксы.

Но Абдулиас был талантлив и с годами почти не утратил навыков. Он расшифровывал больше реляций, чем самые молодые и одаренные телепаты. Анвар заставлял себя разбирать одну за другой истории ужасов, погибели и варварства. Такая работа составляла вторую часть его покаяния. Астропат молился, чтобы труд помог ему заслужить снисхождение Императора, однако в глубине души понимал: надежды нет.

— Я не исполнил свой долг и молю Тебя о прощении! — уже громче произнес Анвар, добавив силы в тонкий голос, и яростнее хлестнул себя. — Я не исполнил свой долг...

Абдулиас осекся, уловив тишайший шорох ноги по пыльному камню. Хотя слепцы слышат не лучше зрячих, они уделяют больше внимания информации, поступающей через уши.

— Кто здесь? — спросил псайкер, оборачиваясь. Ближайший огонек души сиял за много комнат от него. В помещении никого не было, но что-то заставило Анвара закричать: — Это часовня магистра Адептус Астра Телепатика! Кто здесь?

Молчание. Наверняка тут никого нет, астропат точно бы заметил нарушителя. Но почему же тогда жуть стискивает ему сердце железной рукой?

Схватив посох, Абдулиас встал на ноги. Он не стал поправлять рясу, свисавшую с пояса, и обвел комнату пустыми глазницами. Его псионический взгляд, гораздо более зоркий, чем обычный, ничего не отыскал. На стенах светились гексаграммы и пси-портреты, с неодобрительным выражением смотревшие на Анвара.

Внезапно он замер. Вот она, помеха для иного взора, искривление серебристого варп-сплетения. Объятый ужасом, астропат втянул воздух. Аномалия двинулась к Абдулиасу; приблизившись, она превратилась в участок черной пустоты, который затянул в себя весь свет и бесследно поглотил его.

— Изменник, — раздался еле слышный шепот, расплетающий пряди души Анвара.

— Нет, подожди. Я не изменник, а верный слуга Императора! — Неловко попятившись, телепат болезненно ударился спиной о край алтаря.

— Мы — правосудие Императора. Мы — приговор Императора.

Раздалось скрипучее жужжание механизмов, как при открытии металлической диафрагмы. От пронзительного гудения оружия, набирающего максимальный заряд энергии, у Абдулиаса заныли зубы.

Он безошибочно понял, кто перед ним. Ассасин-кулексус, создание, похожее на Сестер Безмолвия: рожденное без души, увезенное из дома, обученное и преображенное в убийцу псайкеров. Подобное отродье могло погасить сияние духа так же легко, как задуть свечу.

— Я знаю, что ты такое! Почему Вангорич не бросил вас всех против орков? Почему ты показалось только сейчас? Ты обвиняешь в предательстве меня, а как насчет великого магистра?!

На уровне головы Анвара возникла точка темного света, идеально черное пятно, где не было ничего — ни пространства, ни времени, ни души. Телепат почувствовал, как туда засасывает саму его сущность. Вслед за мучительной болью в дряхлое сердце Абдулиаса хлынул чистейший ужас.

— Прошу, не надо! Прошу... — захныкал он. — Я знаю. Знаю, что... мог сделать больше. И сделаю! Я выучил урок. Недостаточно просто исполнять пожелания Императора, нужно стремиться к чему-то лучшему. Теперь я понимаю.

Анвар сполз вдоль алтаря на холодный пол и встал на колени.

— Передай великому магистру, что я признаю свои упущения. Мне жаль. Мне стыдно!

Но его глаза не могли плакать, и слезы не потекли из них.

— Ты виновен, — произнесла пария.

Луч черноты рассек поле духовного зрения Абдулиаса и вонзился ему в лоб. Впервые в жизни астропат ослеп по-настоящему. Затем исчезли все приятные ощущения, осталось только страдание: душа Анвара, которую медленно вытаскивали из тела, звенела подобно оголенному растянутому нерву.

Телепат закричал как вслух, так и мысленно. Его последний пси-вопль, вырвавшись из часовни, ошеломил всех людей в радиусе пятисот метров.

Дух Верховного лорда рассеялся без остатка, и его палач закрыла анимус-спекулум. Тело астропата упало наземь живым, но самого Абдулиаса Анвара постигла судьба намного хуже смерти.

Ассасин-кулексус покинула часовню задолго до того, как туда вбежали помощники и охранники телепата. Сегодня вечером ей предстояло навестить еще одного псайкера.

Квартал Навигаторов словно бы располагался не на Терре, а в другом мире. Даже окруженный ульями стандартных людей, он находился в полной изоляции. Мутанты неизменно держались в стороне, как на звездолетах, так и на поверхности планет. За стенами Квартала таились великолепнейшие дворцы в человеческой части Галактики, но ни один смертный не мог посетить эти позолоченные тюрьмы Навис Нобилите.

Сидя в личном транспортнике, Гилад Гибран хмуро смотрел сверху вниз на исполинские шпили поместий. Каждый дом навигаторов старался превзойти соседей по высоте и роскоши своей резиденции. Под пышно украшенными куполами, что удерживали снаружи загрязненный воздух Терры, виднелись сверкающие остроконечные башенки и сады, разделенные широкими каналами или озерами. Возле центра Квартала возвышалось самое величественное строение, Чертоги Патерновы.

В настоящее время они пребывали во владении семейства Гибранов. Чудесное здание, но непомерно огромное и слишком замкнутое.

Пилот направил лихтер вниз, к основному посадочному залу Чертогов. Возмутительно богато отделанные шпили взмыли над челноком, окутывая Гилада тенями, и тот поежился. Ему не нравилось дома.

После приземления Гибран скомкал ритуальную церемонию встречи, устроенную для него слугами семейства. Торопливо усевшись в мехаландо[5], Гилад повелел простому машинному духу повозки без промедления доставить его в личные апартаменты.

— Как пожелаете, навигатор, — пробормотал неприятный голос.

Рывком поднявшись на шесть ног, мехаландо легким галопом помчалось по запутанным коридорам дворца. Эмиссар Патерновы проносился мимо младших членов семейства, занятых собственными делами. Стоял поздний час, и ему лишь однажды встретилось другое транспортное средство. Поравнявшись с ним, Гилад ответил на приветствие лорда-навис Орто Гибрана, отклонил приглашение побеседовать за бокалом вина и устремился дальше.

Повозка остановилась перед вестибюлем покоев эмиссара — высоким портиком и ступенями в проеме громадного окна, выходящего на рукотворные джунгли. По стеклу через выверенные промежутки времени барабанил дождь, извергаемый оросителями в искусственном небе. Столь натуральный звук казался неуместным в подземелье из стали и камня.

Как только Гилад переступил порог, к нему подошел мажордом Эрдациан.

— Вы долго отсутствовали, мой господин, — сказал он.

Третий глаз дворецкого — в Квартале жили только навигаторы — прикрывала повязка с символом дома Гибранов.

— К сожалению, Эрдациан, я не странствовал среди звезд. Добрался только до венерианской точки Лагранжа.

— Мой господин, следует ли мне позаботиться об ужине? — спросил мажордом, склонив голову.

Меж тем другие слуги безмолвно сняли с Гилада верхнюю одежду, омыли его руки и ноги, побрызгали духами. Гибран принимал их хлопоты с явным нетерпением.

— Да. И еще, пригласи моих товарищей. Я желаю хоть недолго поболтать о чем-нибудь кроме политики.

— В опусариуме вас ждет множество документов.

Эмиссар недовольно вздохнул:

— Я быстро просмотрю, что там. Ужин через час. Такова моя воля.

— Как пожелаете, мой господин.

Разогнав последних прислужников, Гилад направился к широкой лестнице, обвивающей пластальный атриум. Дворецкий последовал за ним до первой ступени.

— Что насчет моей госпожи Моссы Велизарий-Гибран?

— Прикажи, чтобы утром нам накрыли завтрак. Там и встретимся, но не раньше.

— Мой господин, она настоятельно требовала, чтобы вы побеседовали с ней сразу после прибытия.

— Завтра, Эрдациан! — крикнул Гилад уже с верхней площадки. — Я хочу немного полюбоваться садом. И сообщи о моем возвращении магистру-регулятору Патерновы. Если он пожелает увидеть меня в обед, я смиренно поступлю в его распоряжение.

— Да, мой господин.

Войдя в опусариум, Гибран затворил за собой дверь, прислонился к гладкой деревянной панели, закрыл глаза и протяжно, устало выдохнул. Он мог бы сладить с Верховными лордами, даже с самим Патерновой, но на вечерний разговор с женой его точно не хватило бы.

Гилад выпрямился. Люмены не горели, и в большое окно-розу просачивался мягкий зеленоватый свет, отраженный джунглями. В дальней стене комнаты находились несколько дверей с матерчатой обивкой, за которыми скрывались спальня, гарем и погребок с инопланетными винами. Сейчас Гибран желал воспользоваться и тем, и другим, и третьим, но в первую очередь ему хотелось взглянуть на свой парк — коллекцию древних терранских растений, сохранившихся только здесь.

Но, чтобы посмотреть наружу, ему пришлось бы подойти к столу. Взор Гилада предательски скользнул к грудам документов, лежащих там. Он не увидел ни клочка обширной столешницы: ее целиком скрывали завалы метровой высоты из инфопланшетов, бумаг и тонких копий. Эмиссар опустил плечи.

Обернувшись к выходу, он подумал, что мог бы уйти. Сделать вид, что ничего не заметил. Потом Гибран шагнул вперед, невольно протягивая руку к дверям и ждущим за ними наслаждениям.

Навигатор остановился — его ждали дела. У него заныл эфирный глаз. Зря он вообще поддался сентиментальности и пришел сюда полюбоваться садом. Бремя долга портило любые удовольствия в мире.

— Пошло оно все в варп, — сказал Гилад и нажал кнопку на вокс-манжете. — Эрдациан, я опоздаю к ужину.

— Хорошо, ваша милость.

Усевшись, Гибран тяжело вздохнул. Мановением руки он увеличил прозрачность окна до максимума. По стеклу хлестал искусственный ливень, и листва джунглей покачивалась под ударами капель. Хоть какая-то приятная картина.

Работа пожирала время Гилада. Она никогда не прекращалась. Если эмиссар не разбирался с делами Империума, то занимался проблемами своего семейства. Гибран не был новатором, однако отвечал за программы скрещивания собственных близких родственников. Добрая четверть бумаг касалась подбора партнеров и заключения брачных договоров. Гораздо большую долю составляли рапорты от навигаторов дома, разбросанных по космосу в результате войны со Зверем. В наиболее коротком, но и самом скорбном докладе перечислялись известные и вероятные потери как Гибранов, так и союзных им родов.

Гилад еще долго держал инфопланшет в руках после того, как прочел текст.

Дождь все так же молотил в окно. С другой стороны купола, накрывающего сад, Солнце спускалось к горизонту но затянутому смогом небу.

В дверь постучали.

— А, черт! Эрдациан! Эрдациан! Кто бы там ни был, отошли его прочь! — взревел эмиссар. — У меня тут гора работы, до Кипры Мунди достанет! Эрдациан?

Выругавшись, он положил планшет обратно и снова крепко выразился, когда не сразу нашел кнопку вокса на запястье. Гибран нажал ее, однако на музыкальный сигнал никто не ответил.

— Где ты, Эрдациан?

Дверь немного приоткрылась, и ковер рассекла полоса желтого света, излучаемого люменом на площадке снаружи.

— Эрдациан?

Навигатор потянулся к пистолету под столешницей. Он уже коснулся пальцами кобуры, но замер, услышав знакомый голос:

— Его тут нет, кузен.

— Довриан Офар, это ты? — с облегчением произнес Гилад.

— Да, я.

— Почему ты не известил о своем приходе?

— Я просто шел мимо. Узнал, что ты вернулся, и... В общем, решил зайти без приглашения. — Офар пожал плечами. — Сколько ни давил па звонок, Эрдациан так и не появился. Вот, раз у тебя такие ленивые слуги, я сам принес тебе выпить.

Эмиссар включил настольную лампу. Его пятиюродный кузен Довриан родился у пары из третьего поколения запланированных браков, скрепивших плодотворный альянс между домами Гибранов и Офаров. Благодаря тщательному подбору пар в его организме преобладали гены второго семейства, и обычному человеку он показался бы уродом. Тонкие конечности высокого и гибкого навигатора обтягивала голубоватая, неприятно прозрачная кожа, под которой угадывались сокращения мышц. Его третий глаз, по обычаю Офаров, скрывала красная ткань.

Передвигался Довриан при помощи незаметных гидравлических опор. Всех членов его рода, адаптированного к жизни в пустоте, выводили для службы на кораблях вольных торговцев, сверхлегких почтовых судах и прочих звездолетах дальних маршрутов. Располагались дворцы Офаров в поселениях на орбите Юпитера. Эти навигаторы редко посещали места, где сила тяжести превышала четверть от терранской, включая даже палубы направляемых ими космолетов.

В родном клане Довриана его считали необычно сильным уже за то, что он мог ходить по Тронному миру. Физической крепостью его наделила кровь Гибранов, как это и задумывалось, и по той же причине он получил место посланника дома при дворе Патерновы.

Замысел состоял в том, чтобы на свет появился Офар, связанный с Гибранами, что поддержало бы семейство Гилада в келейных интригах Квартала, но даже удачное скрещивание не полностью определяло личные черты навигаторов. В обществе, привычном к кутежам и показному богатству, Довриан умудрился заработать репутацию распутника. Он опасно балансировал на лезвии ножа, рискуя утратить свою полезность.

Впрочем, Довриан был хорошим собеседником и умел пить. Сейчас он держал в руке восьмигранную бутылку европианского солоноватого бренди, излюбленного напитка эмиссара.

— Подарок в знак возвращения домой, — пояснил Офар.

— Я ненадолго задержусь в Квартале, — сказал Гилад. — Дел много.

Взмахом чрезмерно крупной руки он указал на груды документов.

— Ага, вижу. — Довриан подошел ближе под шипение экзоскелета. — Я присяду? Терра гнет меня к земле, я еще не привык к такой нагрузке на ноги.

Гибран кивнул, и гость подтащил себе кресло.

— Так-то лучше. Скучаю по пустоте!

— Мне тоже ее не хватает, и особенно в последнее время. — Эмиссар поставил перед кузеном пару бокалов. — Что ж, наливай. Когда я не успею закончить работу вовремя, свалю все на тебя.

— Я знал, что в чем-то да пригожусь.

Вытащив пробку, Офар наполнил сосуды. Вкусовые сосочки Гилада защипало от резкого аромата, похожего на запах моря.

— За твое здоровье, — сказал Довриан, подняв бокал.

Эмиссар выпил. Бренди оказалось хорошим, очень жгучим и соленым.

Офар отставил свой сосуд, не притронувшись к нему, и снова налил Гибрану:

— Пей, кузен, — никогда не знаешь, когда настанет твой последний час. Все мы недавно преодолели тяжелые испытания.

— Хвала за это Императору! — воскликнул Гилад.

Залпом осушив бокал, он довольно крякнул, чувствуя, как приятная дрожь распространяется вверх по спине от желудка к плечам.

— Любой день за прошлые месяцы мог стать последним для тебя, меня или всех нас. — Довриан невесело усмехнулся. — Мы вот так близко подошли к краю.

Мутант почти вплотную свел вытянутые пальцы, большой и указательный. Он снова улыбнулся, все так же безрадостно.

— Ты не станешь пить? — спросил Гибран.

— Нет, сейчас не буду. — Гость отодвинул сосуд длинными пальцами. Помолчав, он произнес: — Гилад, Патернова недоволен.

Бокал застыл у губ эмиссара.

— Чем недоволен?

Приятное трепетание не ослабло, а усилилось и стало болезненным. У навигатора затряслись плечи. Он хотел поставить бренди на стол, но руки дрожали так, что сосуд перевернулся и упал с приглушенным стуком. По ковру расплылось пятно липкой жидкости.

— Ты отравил меня!

— Да, — признал Офар.

— Но... но ты же не можешь занять мое место.

— Могу и займу. Лорд Вангорич заключил соглашение с Патерновой. Все уже решено.

— Как... как он вышел на Патернову в обход меня? — спросил Гибран.

Раньше Гилад думал, что за семь веков жизни и десятилетия наблюдений за варпом разучился испытывать страх. Он ошибался.

Довриан развел руками, словно извиняясь.

— Посредником стал я. Конечно, даже пробовать было рискованно, но ты настолько скверно справлялся с работой, что я не сомневался в успехе. Цена моего возвышения — твоя смерть. Мне жаль. Ничего личного, и хорошо к тебе отношусь.

— Ты предатель, ты... — Гибран непослушными руками потянулся под стол за пистолетом.

Кобура оказалась пустой. Удушье стиснуло эмиссару глотку. Он встал на подгибающиеся ноги.

— Почему? — прохрипел Гилад. — Твоя порода даже не приспособлена к большой силе тяжести. Ты погибнешь, если будешь жить здесь.

— Ты приспособлен к большой силе тяжести, а жизнь здесь все равно погубила тебя.

— Каждый день станет для тебя пыткой!

— Возможно, но мне все равно отсюда не выбраться. Ты создал меня для страданий. Власть приглушит мою боль.

Гибран захлебывался слюной и едва дышал.

— Эрдациан. Эрдациан! — с мучением прошептал он.

Собрав остатки сил, Гилад неуклюже заковылял к двери и открыл ее, навалившись всем телом. Шатаясь, как пьяный, он вышел на площадку. Там никого не было: слуги покинули эмиссара.

Он рухнул на пол, задыхаясь от скопившейся в горле пены со вкусом крови. Когда убийца встал над ним, Гибран потянулся онемевшими пальцами к повязке над варп-глазом, надеясь открыть око и поразить Офара запертой там пагубной энергией. Но ткань не поддалась, а рука перестала подчиняться мозгу. Гилад распластался у двери, безвольно раскинув конечности.

— Теперь я эмиссар Патерновы в Сенаторуме Империалис, — сказал Довриан. — Самый молодой в истории, представляешь?

Гибран уже ничего не слышал. Переступив через его подергивающееся тело, Офар ушел навстречу заре нового миропорядка.

Юскина Тулл безучастно сидела в своей опочивальне, пока дряхлая служанка Анастая расчесывала ей волосы щеткой.

Взор спикера больше не радовала роспись на стенах, изображавшая четыре пятых имперской территории. На хитроумно созданных фресках — огромных галактических пейзажах — поблескивали туманности и планетные системы, причем в течение суток небесные тела смещались согласно их взаимному расположению на небосводе. Там, где законы перспективы и координаты позволяли воспроизвести светила так, как их видели с Терры, вокруг сияющих точек извивались силуэты диковинных зверей из десятков зодиаков, придуманных в минувшие эпохи. Люди всегда смотрели на звезды и мечтали, даже в самые скверные времена. В темноте, когда Тулл лежала на кровати среди картин, ей мнилось, что она парит в космосе. Раньше ощущение казалось Юскине чудесным.

При желании она могла бы включить метки, обозначающие корабли капитанов-хартистов в представленных областях. Роспись играла роль чего-то среднего между стратегической картой и произведением искусства, но спикеру всегда больше нравилось второе. В свое время Тулл подолгу разглядывала фрески, выискивая в их бездонных глубинах солнца тех систем, которые ей довелось посетить. Благодаря такой медитации Юскина избавлялась от груза дневных забот и сосредотачивалась на своем «я», напоминая себе, что она — повелительница независимых торговых флотилий Импернума.

Теперь вид картин вызывал у нее только стыд, а во тьме между искорками далеких звезд таился ненасытный ужас. И все же Тулл не могла отвести глаза.

Ночи напролет она слышала вопли умирающих людей, раздавленных на поверхности штурмовой луны. Сама Юскина не высаживалась там, но представляла, как все произошло. Днем перед ее мысленным взором мелькали окровавленные лица и ревущие орки. Прежде спикер участвовала в большой имперской политике как не самый крупный, но энергичный игрок. Все изменилось: Тулл отупела от страха.

Она подавила всхлип.

— Тише, госпожа, спокойнее, не шевелитесь, — попросила Анастая, проведя щеткой по ее волосам. — Мы уже почти закончили. Я делаю вам больно?

Юскина хотела ответить, но скорбь мешала ей говорить, и она молча покачала головой.

— Тогда отбросьте все заботы.

«Тсс-тсс, тише-тише», — зашептала щетка.

— Я сотворила нечто чудовищное, — тихо произнесла Тулл.

— Тихо, тихо. Не забивайте себе голову.

— Я не могу спать.

— Бремя власти поистине тяжело, — заметила старуха.

По щекам Юскины потекли обильные слезы.

— Я не справилась с моими обязанностями. Переоценила себя. Опозорила мою организацию и погубила миллионы жизней. Из-за меня орки смеялись над нами, и та жуткая морда на орбите...

Закрыв лицо руками, Тулл расплакалась.

Анастая положила щетку на туалетный столик. Подойдя к госпоже спереди, она нежно взяла Юскину за запястья и отвела ее ладони в стороны.

— Не печальтесь, у вас есть много такого, ради чего стоит жить. Вы оправитесь. Вы сильная и красивая.

— Сейчас — нет, — улыбнулась сквозь слезы Тулл.

— Зато вы не старуха, как я. Лучше всего вечно оставаться прекрасной.

— Это невозможно.

— Тогда наслаждайтесь миловидностью сейчас, пока она не угасла. Пройдут годы, и вы станете дряхлой и морщинистой наподобие меня. — Анастая осторожно повернула Юскину к зеркалу на трюмо. — Глядите, какие чудесные волосы, не седые. Безупречная кожа и черты лица.

Тулл посмотрела на их отражения. Контраст между госпожой и служанкой оказался разительным, даже пугающим. Спикер вообразила, как ее внешность станет настолько же отталкивающей: скорее всего, она уже была намного старше Анастаи, и рано или поздно антигеронтические препараты и омолаживающие процедуры прекратят действовать.

— Вы знали, что мой отец был летописцем? — спросила служанка.

— Нет, не знала.

— Он увлекался древней историей. По-настоящему древней: первое и второе тысячелетия, цивилизации Рима и Нихон[6]. Вы слышали, что в те давние времена воины или чиновники убивали себя, если терпели неудачу? Брали ружье, меч, яд или бритву и просто кончали с собой. Я всегда считала их очень храбрыми людьми — иначе они не решились бы смыть позор такой жертвой.

— Да, именно так.

Спикер невольно посмотрела на один из ящиков трюмо. Там лежал ее пистолет, который Юскина в последний раз носила много лет назад, когда еще командовала кораблем. Ящичек был чуть выдвинут, хотя она не помнила, что заглядывала туда. Тулл давно уже не доставала оружие.

— Моя госпожа, — сказала Анастая, взяв ее за плечи, — нет ничего лучше, чем проявлять силу, признавать свои ошибки и исправлять их. Принимать вызов, который бросает нам бесчестье, и показывать себя во всей красе.

— Но я не сильна, — возразила Юскина. — Раньше была, а теперь — нет.

Она положила ладонь поверх теплой и мягкой руки служанки.

— Тогда наберитесь храбрости, — посоветовала старуха, сжимая пальцы Тулл. — Я наполню вам ванну, моя госпожа.

— Спасибо. Ты всегда превосходно заботилась обо мне.

Анастая ушла, оставив Юскину в одиночестве под изменчивым гололитовым небом.

Ранее лорд-жиллиман Тейн прямо обвинил ее в некомпетентности. Перед началом Народного крестового похода Тулл верила в Императора и рассчитывала, что Он поможет ей. Этого не случилось. Месринг вообще не веровал, что однажды привело Юскину в отчаяние. Максимус не исповедовал Имперское Кредо, а все Адептус Астартес выглядели как мерзкие пародии на людей, но... их создал сам Повелитель Человечества.

Как же глупо она вела себя. Разумеется, Тейн прав, ведь он ближе к Императору, чем когда-либо сможет оказаться Тулл. Боги не помогут им — человечество должно справляться само. Когда Юскина думала, что верит, в действительности она вела себя как ребенок, уверенный в непогрешимости родителей.

Спикер взглянула на тот самый ящичек, думая о своей наивности и безрассудстве. Тулл больше нечего было предложить людям. Возможно, ей еще хватит сил для отважного поступка.

Ящик выдвинулся легко. Там, в идеально подходящем углублении, лежало оружие Юскины. Ничего необычного — простой лазпистолет, но исключительно ценный для нее. Подарок отца в память о том, как она впервые приняла управление звездолетом. Разумеется, дорогая вещица, украшенная витыми узорами гравировки из переливчатого золота.

Тулл коснулась оружия дрожащими пальцами. «Бесчестье», — так сказала Анастая.

Она вынула пистолет из ящичка. Ощущение тяжести в руке и гладкость рукояти из розового дерева пробудили в Юскине воспоминания — по большей части хорошие, о славных моментах жизни. Но на их фоне нынешний стыд чувствовался еще острее.

Включив оружие, спикер увидела, как красный индикатор заряда постепенно зеленеет. Забавно: хотя отец всегда покупал самое лучшее, Тулл полагала, что батарея успела сесть за годы бездействия.

Ее лазпистолет сразил многих преступников. Взбунтовавшиеся члены экипажа, пираты, ксеносы-налетчики... Что ему еще одна жизнь?

Холодный дульный срез прижался к виску. Юскина надеялась, что Анастая не услышит выстрел из-за шума льющейся воды, и тело обнаружит кто-нибудь другой. Из всех людей она только служанку могла назвать подругой.

На потолке сдвинулись звезды, и Тулл в последний раз полюбовалась их красотой. Улыбнувшись, она нажала на спуск.

Кости черепа приглушили треск разряда.

Дальше по коридору, в аблюториуме, никто не закрывал краны, пока ванна не переполнилась и вода с лепестками цветов не потекла на пол.

Выполнив задание, Анастая вернулась в свой храм.

Башня Осени ничем не выделялась среди других терранских шпилей. Когда-то она служила бастионом, но тысячу лет назад, при перестройке города, потерялась в когорте новых зданий. Иное применение ей не искали, поскольку сочли священным местом, и твердыня превратилась в пыльный монумент Осаде Дворца.

Авель Верро мрачно смотрел в одну из ее бойниц. Цитадель стояла неподалеку от Противосолонь-башни, на вершине которой находился Церебриум.

— Отойди от окна, — сказал Ланьсан.

— Меня никто не заметит.

— Мне это не нравится. Напрасно ты туда уставился. Говорят, Ваигорич устроил внутри личное логово — прячется в нем, думая, что скрылся от слежки, и так уже некоторое время. Готов поспорить, там полно модулей вид-захвата и подслушивающих устройств.

— Вероятно. Почти наверняка, — произнес лорд-милитант. — А какая разница? Ты туда вообще заходил?

— Нет. Вот Месринг, думаю, пользовался залом. По-твоему, я настолько глуп?

— Мы все сглупили, позволив змею заползти в нашу компанию, — ответил Авель. — Еще до того, как его приняли в Верховные Двенадцать, он сидел среди нас, будто равный. Вечно издевался над нами и понукал.

— Сложно представить, чтобы мы дали такие же права Розаринду, Мендему, Гардиману или еще кому-нибудь из маловажных Верховных лордов.

— Невозможно, — согласился Верро.

Сквозь неизменную пелену терранского смога Церебриум выглядел непримечательно.

«Безликий, как ассасин», — подумал лорд-милитант.

— Авель, пожалуйста, отойди от окна! — потребовал флотоводец.

Верро вздохнул, но повиновался. Хромая, он подошел к Ланьсану, который сидел за железным столом, окруженным девятью креслами в честь девяти примархов, сохранивших верность в войнах Ереси. Мебель, чересчур большая и привинченная к полу слишком близко от столешницы, не предназначалась для сидения, но Авель все равно опустился па одно из кресел. Сгибая раненое колено, он поморщился.

— Моложе мы не становимся, — заметил лорд-милитант. — Мне пора в отставку.

— Меня больше волнует то, что мы не успеем постареть, — раздраженно заметил Ланьсан. — Уход на пенсию не спасет тебя от ассасииов Вангорича. Назначив его лордом-защитником, Тейн, по сути, выдал ему разрешение казнить нас.

— Наверное.

— Давай без «наверное», Авель. Ты бы не пришел сюда, если бы считал, что твоя голова в безопасности.

— Пожалуй.

— Мы не в Сепаторуме, нам сейчас не до уклончивых ответов. Хватит твоих «наверное» и «пожалуй». Реши твердо: ты со мной или нет?

— Да, да. Разумеется, я с тобой. Нe горячись, мужик.

Верро кивнул своему... союзнику. Назвать лорда-адмирала «другом» у него бы язык не повернулся.

— А, черт! — Ланьсан хлопнул по столу своим беретом ремесленника и поднял облачко пыли, заискрившейся в грязных солнечных лучах. Оба чиновника сегодня переоделись в простолюдинов, но имели при себе оружие, каким не мог бы обзавестись ни один обычный человек. — После стольких лет службы — обвинение в предательстве. Да что Адептус Астартес понимают в управлении государством? Они знают, как убивать, а больше ничего.

— Где Экхарт? — спросил Авель. — Разве он уже не должен был прийти?

Лорд-адмирал вытащил карманный хронограф.

— Опаздывает. Я посоветовал Тобрису выбрать кружный путь, и он наверняка заблудился. Ничего не может без дюжины слуг, вот же бестолочь!

— Может, Вангорич его уже достал, — предположил Верро.

— Нет, он явится.

Перебрав все темы, лорды замолчали. Через неостекленные проемы в стене доносился грохот терранских предприятий и уличного движения. Комнату наполнял запах страха самих чиновников. Башня Осени видела жестокие битвы, в которых закалилось немало героев, и Авель мысленно извинился перед их призраками за свою трусость.

Скрипнула дверь. Ланьсан чуть ли не соскочил с кресла, хватаясь за рукоять меча. Верро вытащил болт-пистолет.

— Экхарт?

Дверь с визгом распахнулась. В помещение ввалился запыхавшийся Тобрис, измазанный в пыли и ржавчине.

— Ты почему так одет? — У лорда-адмирала округлились глаза при виде грязного, но богатого облачения магистра Администратума. — А если за тобой следили?

Экхарт заметил наряды других чиновников и рассмеялся, хватая воздух:

— Вы решили, что этот маскарад нам поможет?

— Ты пришел один? — уточнил Авель, не убирая болт- пистолет.

— Да, да. Немного заплутал. Не привык самостоятельно устраивать свои дела.

— Садись! — велел Ланьсан. — У нас мало времени.

— Я догадываюсь, почему вы хотели меня видеть. — Тобрис уселся на равном расстоянии от коллег, и лорды оказались в вершинах правильного треугольника.

— Из-за Вангорича, — придушенно произнес Верро.

— Согласен, его назначение опасно, — отозвался магистр Администратума.

— Он вынуждает нас действовать, — подхватил флотоводец. — Вангорич жаждет властвовать, не называясь правителем. Чтобы добиться поддержки, он запугивал нас. Внедрил агентов в наши свиты. Ассасины, замаскированные под наших ближайших телохранителей, находились рядом с нами Император знает как долго! Месяцы!

— Даже годы, Ланьсан, — поправил Авель. — Нельзя его недооценивать.

— Нельзя! — воскликнул Экхарт, охваченный паникой. — А со мной он поступил так же? Все ли хорошо с моей семьей? Мне... мне надо идти.

— Успокойся, Тобрис. Сиди на месте.

— Его «кроты» наверняка проникли в окружение всех Верховных лордов.

— Даже к Виенанд, даже к навигаторам, — пробормотал магистр Администратума, выпучив глаза. На его лице выступили капли пота.

— Несомненно. Его люди везде, — заявил Верро.

— Ты уверен?

— Мы сами видели. Их лица словно плавились и менялись у нас на глазах, — сказал Ланьсан. — Полиморфин.

— Да, я тоже видел, — подтвердил Авель. — Так он угрожал нам, чтобы получить наши голоса.

— А я удивлялся, почему вы недавно выступили за Вангорича, — произнес Экхарт. — Что же вы предлагаете?

— Как и любого врага, его нужно уничтожить, — ответил лорд-адмирал.

— Убить, — добавил Верро.

— Найти ассасина для ассасина? Вы серьезно?

— У нас нет другого выбора, — проговорил Ланьсан. — В наших организациях тоже есть наемные убийцы. Вангорич — не монополист в деле лишения жизни.

Гримаса тревоги на лице Тобриса мгновенно исчезла, и он рассмеялся. Широко разинув рот, Экхарт хохотал так громко, что отзвуки разносились по всему залу.

— Он свихнулся, — заметил Авель. — Я так и знал, что нам...

Раздался выстрел из лазпистолета с усиленным зарядом. Мегатулевый модулятор приглушил хлопок вытесненного воздуха. Верро замертво рухнул лицом на стол, его пальцы сжались на спусковом крючке, и мимо головы Тобриса пронесся разрывной болт. Углубившись в стену, снаряд детонировал, выбросив фонтанчик железных осколков.

Экхарт даже не вздрогнул в миг попадания. Лорд-адмирал словно бы съежился и вскинул руки.

Поднявшись, магистр Администратума прицелился в Ланьсана. Тобрис держал оружие ровно и уверенно, хотя в коже над глазом у него шипел кусочек металла.

— Ты не Экхарт, — произнес флотоводец.

— Ну надо же! Я слышал, как люди болтают о твоем слабоумии, но считал, что они ошибаются: подданные ведь всегда бранят своих владык. Похоже, народ все-таки прав. Разумеется, я не Экхарт. — Самозванец дернул стволом вверх. — Встать! Иди сюда. Сядь в мое кресло.

— А если я откажусь?

— Тогда я застрелю тебя и перетащу сам. Советую подчиниться, если хочешь выжить сейчас. Шевелись, верховный лорд-адмирал!

— Это измена! — Ланьсан выпрямился, не опуская руки. — Вангорич должен понимать, что такого ему не простят.

— Думаю, ему лучше знать, хотя мои мысли не имеют значения. Он — творец, а я — инструмент. Теперь садись.

Ассасин жестом указал флотоводцу на кресло. Держа лорда-адмирала на мушке, он обошел вокруг стола, взял в левую руку болт-пистолет Верро и присел до уровня столешницы. Затем убийца прицелился в Ланьсана из чужого оружия, расположив его у неподвижной ладони Авеля.

— Что ты делаешь? — спросил побледневший флотоводец.

— Ты обвинил себя своими же речами. Оправдания не будет. Ты умрешь как предатель, верховный лорд-адмирал.

Ланьсан поднялся с кресла:

— Ты же сказал, что я выживу!

— Я выразился иначе. Прощай.

Возражения флотоводца оборвал болтерный выстрел. Попав в сердце, разрывной снаряд стер из бытия и орган, и жизнь верховного лорда-адмирала Ланьсана.

Агент попрыскал оба пистолета генетицидом, чтобы стереть все биологические улики против себя. Как только химический препарат дезактивировался, ассасин вложил оружие в пальцы чиновников. После этого он стянул тонкий слой синтекожи, покрывавший его руки до локтей, поместил пленки цвета эпидермиса в одну из бойниц и дважды прошелся по ним мелта-лучом. Оставшуюся горку пепла оперативник сдул в облака таких же микрочастиц, засоряющих небеса Тронного мира. Теперь никто бы не нашел на лже-Экхарте следов фуцелина, даже если бы осмелился искать.

Он взъерошил волосы, часто и глубоко подышал, чтобы раскраснелось лицо, и нажал кнопку вокс-связи со слугами Тобриса, ждавшими у подножия башни.

— Помогите! На помощь! — закричал ассасин голосом Экхарта. — Верховные лорды Ланьсан и Верро убили друг друга!

ГЛАВА 10

Эсад Вайр разглядывал улицу с рамы монорельсовой дороги, втиснувшись в промежуток между колеей и полотном трассы, необходимый для плавной амортизации составов на пневматической подвеске. Сейчас этому процессу мешала тщательно размещенная болванка из адамантия. Пассажиры, ежедневно добиравшиеся в архив Менорум из своих клановых жилбашен и обратно, ощущали легкую тряску, но больше ничто не выдавало присутствия Зверя Круля в подулье, расположенном в регионе Австралазия-минорис. От взглядов с проспекта его прикрывали конструкции магистрали, а от авгуров — электрические разряды в растрепавшихся кабелях.

Вайр лежал в чрезвычайно неудобной позе, однако карьера ассасина вообще не подразумевала удобств. Такой ему выпал удел — незаметно следить. Даже прослушивая переговоры в улье Ташкент, он наблюдал, оставаясь невидимым. Если на каком-то этане жизни Эсад и не прятался, то уже забыл, когда это происходило. В его храме Вененум царила тьма; когда агента не обучали сражаться или применять яды, то натаскивали в скрытности. Его роль состояла в том, чтобы сблизиться, затаиться, атаковать и отступить, и Круль хорошо с ней справлялся.

Сейчас он пребывал в краю гор, убранных под крышу. Строители мегаполиса не сровняли гряду с землей, а просто застроили, создав небольшой подземный мир. На обрубки пиков давило тяжелое стальное небо верхних уровней. Границы подулья определялись угловатыми выступами скал и грязного металла. Древние здания из ранних эпох человеческой истории лепились к гигантским опорным колоннам города наверху. Из всех загнивающих скалобетонных трущоб в поле зрения Эсада находилась только одна замусоренная улица, омываемая дождем из сточных вод. Он не хотел бы встречаться ни с кем из людей, появлявшихся здесь.

Ассасин ждал уже очень долго и начинал нервничать.

Обычно Вайр не задавал никаких вопросов по заданию, кроме уточнений, нужных для подготовки к акции. Но на сей раз, скрываясь в шумном закутке, он терзался непониманием.

Зачем Вангоричу нужна смерть Вернора Зека? Дракан делился с Крулем многими соображениями, но не всеми. Эсад сам видел, какими никчемными стали Верховные лорды, и разделял возмущение великого магистра. Но почему именно Зек? Он же ничем не хуже прочих чиновников. Вайр даже считал, что Вернор заметно лучше многих из них.

Почти все владыки Империума или хорошо управляли своими организациями, но плохо разбирались в политике, или наоборот. Пожалуй, главный провост-маршал был одним из трех членов Совета, одинаково удачно справлявшихся с тем и другим. Его не слишком волновали личное богатство или авторитет. Зек исполнял свой долг, и даже больше того. Он интересовался делами районных силовиков на Терре ничуть не меньше, чем занятиями влиятельных межзвездных законников Адептус Арбитрес. Доказательством этому служил гот факт, что Круль сейчас наблюдал за каким-то захудалым подучастком на задворках планеты, а не рыскал по дворцовым чертогам.

Но, возможно, Вернор отправился сюда не только потому, что умел находить общий язык с любым сотрудником и вникал в заботы своих адептов на всех уровнях. Поездка могла означать и нечто иное: например, то. что Зек догадался о слежке за ним. Если на тебя хотят напасть, лучше окружить себя испытанными специалистами по уличным боям, а не кроткими слугами из высоких шпилей. Если предположение верно, то гамбит Эсада не сработает. Ему придется выйти на свет и самому закончить работу.

Персональный транспорт Вернора, стоявший у входа в подучасток, охраняли четыре БТР Адептус Арбитрес для подавления беспорядков. Машина уже несколько часов не двигалась, что стало первой проблемой из двух, тревожащих Круля. Вторая заключалась в невозможности избавиться от цепочки умозаключений, которые проносились в голове Вайра так же часто, как над ним грохотали поезда, возившие писцов с пустыми глазами между двумя строениями, где проходила вся их жизнь.

Думал он вот о чем. Если кто-то счел — по мнению Эсада, несправедливо, — что Зек заслуживает смерти, то почему бы не счесть таковыми и всех Верховных лордов? Возможно, их действительно собираются убить, и Круля направили сюда потому, что агент его способностей лучше всего справится с главным провост-маршалом, обладающим множеством аугментаций. Но вероятно и то, что Дракан решил убрать Вайра в сторону перед тем, как исполнить столь грандиозный замысел. А это уже скверно: значит, Вангорич разуверился в своем излюбленном оружии.

Крулю совсем не хотелось терять доверие повелителя. Сегодня Дракан отдаляется от него, а завтра удалит его.

Эсад вернулся мыслями к заданию. «Миссия важнее всего» — так его учили с самых юных лет. «Нет власти выше, чем великий магистр».

Вайр повторял эти фразы про себя, пока они не смешались в какую-то бессмыслицу, но сомнения агента только усилились.

Что, если Вангорич хочет и его смерти?

Услышав, как сдвигается несмазанная дверь, Круль тут же посмотрел на подучасток в магнокль. Человек, очень похожий на Вернора Зека, сел в его персональный транспорт. Секунду спустя мужчину окутало облако токсичного газа из крошечного устройства, спрятанного Эсадом в ходовой части. Зеленый туман пополз из машины, разъедая все на своем пути.

По улице разнесся вой сирен, из здания хлынули арбитраторы. Вайр меж тем изучил пикт-захват на экране магнокля. «Вернор» оказался слишком широким в плечах и недостаточно высоким; разница в пару миллиметров, но тем не менее. Кроме того, картина теплового излучения его органических частей не совпадала с данными из файлов в памяти прибора.

Значит, не Зек.

На дороге внизу завизжали шины. Из-под колес скоростного бронеавтомобиля, сжигающего синтрезину на разбитом жестком покрытии, взхметнулись клубы синеватого дыма.

— А вот это Зек, — сказал Круль.

Агент выбрался из укрытия. Спрыгнув с шестиметровой высоты, он отвалил от стойки монорельса кусок пластального металлолома, под которым обнаружился мощный мотоцикл.

Менее чем через секунду Эсад устремился в погоню за легкой бронемашиной. Арбитраторы успели что-то прокричать и открыть по нему огонь, но безрезультатно.

Цель с головокружительной скоростью мчалась по улицам подулья. Автомобиль не объезжал мусорные завалы, а прорывался через них и разметывал. Повернув вправо, машина Вернора ринулась по узкой дороге в глубь трущоб. Прочным носом она сносила замызганные лачуги, ютящиеся на руинах погибших цивилизаций. Их злополучные обитатели разбегались во все стороны. Круль ловко огибал людей, продолжая преследование. Шофер-арбитр вел хорошо, но никто не мог превзойти Вайра.

Ускоряясь, цель направилась к мосту через русло реки, высохшей дюжину веков назад. Мимо со свистом понеслись ржавеющие опоры. Слева от полотна располагалось дно древнего моря, где под беспорядочными грудами хлама еще виднелись разветвленные следы устья исчезнувшего потока. Чуть дальше, где поверхность сглаживалась, находился фундамент улья, опирающийся на саму кору Терры. Пластальная стена выше прибрежного утеса служила неестественно близким горизонтом. Немытые окна в ней выходили на скалы и мерзкие картины истинной сути Тронного мира.

У основания стены начинался неиспользуемый транзитный тоннель, помеченный по краям грязными черно-желтыми полосами. Судя по информационному табло, он вел на высшие уровни Нозелантского улья. Бедняки с нижних ярусов не могли позволить себе личный транспорт, и никто из обитателей верха не желал спускаться к ним, поэтому трасса пустовала, как это пересохшее русло. Пункты сбора оплаты стояли без дела.

Почуяв, что спасение близко, водитель вдавил педаль газа. Круль тоже прибавил оборотов, и мотоцикл рванулся за бронеавтомобилем со звериным ревом, отголоски которого разнеслись по небольшому металлическому аду. Когда машина приблизилась ко входу в трубу, Вайр нажал кнопку на руле. Маленькая ракета, вырвавшись из переднего обтекателя, уже на подступах к тоннелю поразила цель в правую заднюю четверть. Оторванное взрывом колесо, пылая, поскакало с заброшенного шоссе в скопление руин возрастом никак не меньше двадцати тысяч лет.

Взбрыкнув, автомобиль юзом слетел с дороги и хрустко врезался в край транзитной трубы. Эсад снизил скорость и, вытащив пистолет, спрыгнул с сиденья. Машинный дух-автопилот умчал мотоцикл прочь. Перекатившись в момент приземления, Круль поднялся, держа оружие обеими руками.

Его обтягивающий спецкомбинезон без рукавов покрывала грязь, накопившаяся за время ожидания. Кожа под волосами зудела. Ассасин был в дурном настроении.

Над двигательным отсеком броневика взвилось пламя: загорелись топливные баки. Бортовые системы жалостно пищали, как перепуганная добыча хищника.

Сначала Вайр подошел к месту шофера. Окна имели одностороннюю прозрачность, и агент не видел салон. Взяв пистолет одной рукой, он пробил стекло кулаком с адамантиевыми вставками, вцепился в дверь и оторвал ее.

«Даже я, человек, способный на такое, оказался беспомощным против орков на Улланоре», — подумал Эсад.

Круль тут же осознал, что отвлекся на мысли о разочарованиях последних месяцев и едва не погубил себя. Он с запозданием выпустил в голову водителя иглу из замороженного яда.

Выбитая задняя дверь машины вылетела, рассыпая осколки стекла. Обернувшись, Вайр увидел, как она проносится над дорогой, падает с лязгом и скользит по грубому покрытию, волоча за собой хвост из искр. Он понял, что допустил необратимую задержку. Всего полсекунды, но столь краткого промежутка времени хватило бы, чтобы нашпиговать Зека токсичными зарядами... если бы Эсад не задумался о зеленокожих.

Вернор наотмашь ударил по игольнику бионической рукой. Сломанное оружие, несколько раз перевернувшись в воздухе, упало и затерялось в остатках забытого прошлого расы людей.

— Круль, питомец великого магистра, — произнес Зек, выбираясь из искореженной машины.

С его тела сваливались клочья горящего мундира. Взглянув на обнаженный торс арбитра, Вайр понял, что Вернор утратил огромную долю биологических тканей. Вся левая сторона его тела — от солнечного сплетения до кончиков пальцев — состояла из многослойной пластали. Справа сохранилось чуть больше органической материи: аутентический протез руки заканчивался ниже плеча. Обе ноги были механическими. Редкие участки кожи среди металлических вставок покраснели от ожогов, но Зек словно бы не чувствовал боли.

— Я не погибну по воле этого змея!

Оторвав от корпуса автомобиля кусок металла, Вернор швырнул его в голову Эсада.

Ассасин увернулся, принял защитную стойку и начал отступать от идущего к нему Зека.

— Предатель! — взревел арбитр. — Хочешь убить Верховного лорда?

Он бросился на Круля, замахиваясь для удара. Агент уклонился, и кулак Вернора обрушился на скалобетонную дорогу с такой силой, что человеческая грудная клетка превратилась бы в фарш.

— Мне поручили устранить тебя. Мои желания к делу не относятся.

— Тог, кто бездумно повинуется приказам, — не меньший предатель, чем тот, кто сам замышляет вероломство. Твой господин намерен узурпировать власть в Империуме. Ты настолько же виновен, как и он.

— Мне приказано только убить тебя, — возразил Эсад.

Ему не следовало разговаривать с объектом, но вернувшиеся дурные предчувствия заставили.

Вернор снова атаковал, и Вайр пригнулся. Он услышал скрип в левом колене противника: Зек все же пострадал при аварии.

— Что ж, я уверен, о собственном выживании ты заботишься так же серьезно, как об исполнении долга, — сказал провост-маршал. — После переворота Вангорич покончит с тобой.

Круль помедлил: недавно он размышлял именно об этом.

Кулак Вернора врезался ассасину в грудь. От удара прогнулся металл, укрепляющий ребра, и треснули кости. Эсад отшатнулся. Рассмеявшись, арбитр хотел отвести руку, но Вайр вцепился в нее обеими кистями, выкрутил, распрямил и поймал предплечье Зека в захват. Сервомоторы протеза зажужжали, сопротивляясь напору, однако мускулы Круля были улучшены не хуже его скелета, и агент постепенно заставил противника опуститься на скалобетон.

— С данной моделью аугментики есть проблема: хотя конечность очень сильна, плечевые соединения непрочны вот в этом направлении, — произнес Эсад и резко опустил ребро ладони на плечо Вернора.

Взревев от боли, Зек принялся молотить Вайра свободной рукой. Ассасин давил все мощнее, спокойно принимая удары.

Левая рука арбитра со скрежетом и хрустом смялась вокруг сустава. Пласталь треснула, заискрила проводка, и конечность бессильно повисла. Круль выпустил жертву. Провост-маршал неловко поднялся на ноги, но Эсад, крутнувшись на месте, пнул его в поврежденное колено. Сочленение раздробилось, и Вернор снова рухнул на трассу.

— Те, кого я укладываю, уже не встают, Зек. — Вайр занес упрочненные кулаки, готовясь к смертельному приему.

— Постой! Подожди! — крикнул арбитр. — Ты же замешкался. Тебе понятно, что он убьет тебя.

— Все мы когда-нибудь умрем, — заметил ассасин.

— Но зачем гибнуть вот так, в бесчестье? Как же твои обеты верности?

— Я лоялен великому магистру и никому иному.

— Неправда! Ты обязан повиноваться Императору Человечества, а не Дракану Вангоричу. Просто подумай, Круль! Твоя организация сторожит все прочие, но кто устережет сам Официо? Вангорич взбунтовался. Ты хочешь провести всю жизнь, убивая тех, кто не согласен с ним? В этом путче нет нужды — Тейн уже назначил Дракана лордом-защитником. Он убивает только потому, что хочет править единолично!

Эсад опустил руки.

— Ты понимаешь! — радостно воскликнул Вернор и приподнялся, встав на целое колено. — Тебе надо остановить его, Круль. Только ты сможешь подобраться к нему. Нам всем конец: если Вангорич отправил тебя за мной, самым верным из служителей Императора, то ни один из Верховных лордов не доживет до следующей недели.

— Видимо, поэтому я здесь, — произнес агент. — Вангорич отослал меня, догадываясь, что я не соглашусь с ним.

— И ты сообразил только сейчас?

— Я не настолько умен, как Дракан Вангорич! Ты думаешь, в ином случае он держал бы меня при себе? — Вайр тряхнул головой и заходил взад-вперед, кипя от гнева. — Не выйдет. Я — следующий в его списке. Мне лучше исчезнуть.

— Ты должен попытаться. Если Вангорич возглавит Империум, произойдет катастрофа. Никто не может руководить в одиночку. Задуши его правление в зародыше и верни лорда-жиллимана. Ты станешь героем!

— По-твоему, мне нужны слава и почет? Или чтобы мне поставили памятник? — Круль рассмеялся. — Я же ассасин!

— Тогда подумай о будущем расы людей. Если оно не волнует тебя, то ради чего ты убивал? Значит, ты просто чудовище.

Агент отступил на шаг. Зек все так же смотрел на него снизу вверх, неудобно повернув изуродованное лицо. Он, а не Эсад, сейчас напоминал монстра. Но истинная чудовищность всегда таится внутри — так Хорус и его братья скрывали свое вероломство. Если даже Круль сумеет ускользнуть и будет жить на какой-нибудь захолустной планете, вечно оглядываясь через плечо, он окажется ничем не лучше Вангорича. Отказавшись действовать, Вайр станет соучастником измены.

— Хорошо. Ладно. Все равно я не смогу вернуться в Ташкент. Сделаю вид, что я по-прежнему его верный бойцовый пес, а потом укушу что есть сил. Но мне понадобится доказательство твоей смерти. Только так он поверит мне и оставит возле себя.

— Бери все, что необходимо, — с нескрываемым облегчением сказал Зек.

— Мой выбор тебе не понравится. — Эсад взял моноволоконную гарроту, висевшую у него на разгрузочном поясе.

— Погоди! Стой! Наверняка есть другой способ...

— Прости, но мне нужна твоя голова.

ГЛАВА 11

Саскине Хааст шагала по громадным складским помещениям во дворце генерал-фабрикатора. Вокруг топали безмозглые сервиторы, выполняющие заложенные в них задачи. Если ассасин замечала техножрецов, то пряталась, пока они не проходили мимо. От этих адептов здесь ничего не зависело, но механикусы низкого чина имели невыносимую привычку совать нос в чужие дела и с такой гордостью относились к своей маловажной работе, что докладывали наверх о мельчайших отклонениях.

Подобное поведение озадачивало Саскине. Одно дело, если бы они надеялись получить награду, но Хааст уже провела достаточно времени среди дворцовых слуг и крепостных, чтобы попять: большинство из них совершенно лишены честолюбия. Среди таких созданий было невероятно трудно скрываться, и агента могли обнаружить в любой момент.

Виндикар заставила себя успокоиться. До освобождения от навязанной ей утомительной роли оставалось совсем недолго, но именно поэтому Саскине рисковала ошибиться.

На колоссальных складах помещалось все что угодно. Поскольку некоторым техножрецам по-прежнему требовалась пища, во множестве кладовых лежало гиперохлажденное мясо. Механизмы в телах таких адептов нуждались в подпитке не меньше плоти, и целые километры полок занимали бочки с препаратами, баки с эликсирами, запасные части и сырье. Но Хааст не интересовали предметы, жизненно необходимые обширному домохозяйству Кубика. Она направлялась на более глубокие ярусы.

Личную лабораторию генерал-фабрикатора, совмещенную с дворцом, обслуживал отдельный комплекс хранилищ-рецептакулаэ. Еще ниже располагался огромный подвал-целлаэ, куда свозили сокровища со всех уголков Марсианской империи: редкие технологии, организмы и ресурсы. Впрочем, нужное Саскине место находилось не так далеко.

Хааст спустилась по лестницам на склад химикатов. Проходя мимо бункеров с порошкообразными веществами и высоких цистерн, заполненных жидкостями, она проверила координаты объекта на инфопланшете и замедлила шаг. Цель была близка.

Ассасин остановилась перед длинной шеренгой одинаковых цилиндров высотой больше двух человеческих ростов. Их металлические опорные рамы желтого цвета украшали литые символы «machina opus». Саскине поочередно провела лазерным лучом считывателя по инфометкам на крышках. Ее планшет попискивал, анализируя двоичные сочетания линий и точек. Оказалось, что резервуары заполнены сжатым металоном — все, кроме одного.

— Ноль-ноль-один-один-ноль-ноль-ноль-один-один-один-один-ноль, — повторила вслух Хааст. Шифр совпал с тем, который передала агенту Марьязет Изольде. Значит, оно.

Виндикару предстояло взрезать герметично закрытый цилиндр. Если информация неверна, ее ждут душ из немыслимо холодной влаги и мучительная смерть. Не мешкая, Саскине достала из кармана украденной рясы лазерный резак.

Стоило ассасину взять устройство в руку, как ее прервали.

— О Омниссия! Что ты тут делаешь, Ноль-один-Девора?

Хааст напряглась, узнав пронзительный голос Ворида Чама, эконома Кубика.

— Назначенное тебе место работы находится не здесь, — продолжал он. — Будь любезна немедленно представить полный отчет о твоих недавних перемещениях. Сведений за вчера и сегодня будет достаточно.

— К сожалению, я не могу, господин, — смиренно произнесла виндикар, спрятав резак в рукаве.

— Гм. Твой двоичный передатчик все еще не функционирует?

— Да, мой господин.

Чам плавно зашагал по проходу между контейнеров, переплетая и вновь расцепляя длинные, неприятно гибкие пальцы.

— Но ведь прошло уже два месяца! Крайне необычно. Я сам займусь вопросом. Устно назови мне причину, по которой ты здесь.

— Ожидаю прибытия сменных деталей для сомнариума нашего хозяина, эконом, — сказала Саскипе.

— Сюда их не доставят! Ты очень далеко от нужного склада.

— Я заблудилась, господин, — проговорила Хааст, изображая смущение.

Ей не удалось обмануть Ворида. Аугментические глаза управителя, зеленые, как бутылочное стекло, с жужжанием сфокусировались на ее лице.

— Ты лжешь! — крикнул Чам. — Это недостойное поведение. Я обязан доложить о тебе, чтобы с тобой разобрались. Тут зона повышенной безопасности. Проникновение сюда карается стиранием разума. Я вызываю дворцовую стражу!

— Как угодно.

Ассасин сбросила облачение, и эконом оглушительно заверещал, увидев ее гибкое тело в комбинезоне из синтекожи. Включив резак, Саскине рассекла Вориду горло лазерным лучом. Визг техножреца сменился бульканьем, из раны брызнули струйки искусственной крови и смазки. Чам повалился на пол.

Где-то вдали завыла сирена.

— О Трон, — буркнула Хааст.

Повернувшись к цилиндру, она взялась за дело.

Тибальт Избавитель пребывал во тьме. Он не видел снов. Для него периоды убийств сменялись умиротворенными промежутками беспамятства.

Мирное время закончилось.

Агент очнулся от анабиоза — его пробудило последнее из выкрикнутых кем-то кодовых слов. По Тибальту стекала теплая влага, уносившая с собой жидкий метал он через сточные отверстия в днище резервуара. Температура тела ассасина быстро росла. Он разжал кулак, и по стеклу звякнули пять когтей нейроперчатки. Опустив другую руку к бедру, Избавитель вынул из кобуры пистолет «Палач».

Его контейнер стоял под углом. Череполикую маску Тибальта омывали свет от индикаторов регулирующих приборов и тусклые лучи люменов, которые проникали через треугольное отверстие, вырезанное в пластальном корпусе. Избавитель понял, что стоит внутри цилиндра. Он услышал крики, почуял запах крови, ощутил покалывание гибельного излучения от радиевых нуль.

И ухмыльнулся под личиной, застывшей в костлявой усмешке.

Образ жизни агента — бешеные вспышки кровопролития, за которыми следовало насильственное погружение и сон, — логичным образом приводил к безумию. Простой что велит разобрать виновных на мелкие детали, если уцелеет.

— Прим из примов, у главного выхода ожидает бронированный транспорт, — доложил командир мирмидонов, примас-ультра Гангович.

Пока группа спускалась по громадной лестнице, пушки на плечах воинов вращались, наводясь на предполагаемые места засад. Открытые ворота стерегли всевозможные солдаты Адептус Механикус с оружием наперевес.

— Идет генерал-фабрикатор! — провозгласил церемониймейстер. — Слава Омниссии!

Еще больше марсианских киборгов примкнули к отряду Кубика, заслонив своего верховного жреца плотью и металлом собственных тел. Вся толпа мчалась к порогу. Площадь снаружи охраняла клада дюнных ползунов «Онагр»: они присели возле шагающей бронемашины, готовой унести генерал-фабрикатора.

— Провести прима к транспорту! — скомандовал Гангович.

Из дворца хлынули тяжеловооруженные скитарии. Боевые сервиторы-катафроны выкатились на позиции по краям плазы. Шагатель откинул люк, и Кубика немедленно повели туда.

Когда ему оставалось пройти десять метров до двери машины, она взорвалась. Шедших впереди телохранителей посекло осколками. Как только уцелевшие бойцы сгрудились вокруг генерал-фабрикатора, прозвучал выстрел. Мирмидон, едва успевший заслонить собой Кубика, повалился наземь. Над площадью раздался второй хлопок, и умер еще один воин. Его обезглавленное тело по инерции ушло в сторону грузными шагами.

Улучшенный разум Кубика заработал с удвоенной силой. На плазе творился полный хаос. Примы скитариев орали команды. Солдаты палили во все стороны из самого мощного оружия, но неприятель по-прежнему вел огонь, и каждый его выстрел становился смертельным. Снайпер непрерывно перемещался. Всякий раз, когда механикусы вычисляли его местоположение, он успевал сменить позицию, и вскоре раздавался очередной хлопок. У генерал-фабрикатора быстро заканчивались охранники.

— Мой господин, сюда! — крикнул кто-то.

Схватив повелителя руками и механическими конечностями, адепты затащили его обратно за порог. Следующая пуля с отчетливым звяканьем попала в один из «Онагров», и мгновением позже шагатель разлетелся на куски, забрав с собой десятки почитателей Омниссии.

— Мы доставим вас в Порт-Фабриката, — сказал Гангович. — Нам нужно вывести вас из дворца.

— Нет! — сумел произнести Кубик.

Вернувшись в вестибюль, техножрецы отошли от дверей. Снаружи не смолкал визг разрядов высокоэнергетических орудий. Генерал-фабрикатор выпутался из манипуляторов своих предполагаемых спасителей:

— Я отправлюсь в зал диагностиады. Там безопасно, туда не пробраться.

— Как пожелаете, мой господин, — согласился примас-ультра, и Кубика с прежней спешкой увели прочь.

Он прибыл в тамбур диагностиады на одноместном цилиндрическом лифте, пронесшемся по вакуумной трубе. Дворец остался далеко позади, и генерал-фабрикатор понемногу расслабился. Снаружи собрались разнообразные воины Марса, перекрывшие подходы к зданию всемирного разума. В защите нуждался не только Кубик, но и хор техножрецов, образующих ядро системы.

Капсулу лифта от диагностиады отделяла дверь метровой толщины с ручкой-маховиком. Верховный лорд успокоился, пока отключал ее комплексные сторожевые про граммы. Когда преграда сдвинулась, он уже составлял план действий.

Дверь с громыханием закрылась за Кубиком, вошедшим внутрь исполинской сферы. Обходя по кругу огромный шпиль со встроенным в него главным интерфейсным троном, генерал-фабрикатор слушал фоновые шепотки сотен адептов, соединенных сознаниями. Тишина, никакой опасности...

Вздохнув, Кубик опустил плечи. Он держал на себе весь Марс, и ему следовало узнать, что случилось во дворце.

Генерал-фабрикатор попробовал подключить свой разум к планетарной ноосфере. Безуспешно. Запустив внутреннюю проверку, Кубик убедился, что его имплантаты работают без сбоев. Тогда он подошел к пульту, врезанному в стену у главного входа, и склонился над консолью. Вставив зонд в контактный разъем, Верховный лорд мгновенно нашел источник проблемы.

Потоки данных и Движущая Сила поступали в зал и выходили из него по единственному каналу. Немыслимо, но кто-то заблокировал его.

Вытянув механодендрит из консоли, Кубик убрал его под рясу и направился к двери. За ней постоянно дежурил один из членов Синода, наблюдающий за машинами.

— Можно не утруждаться, — раздался голос за спиной техножреца. — Если я попал сюда, то наверняка позаботился о том, чтобы изолировать вас, верно? Адепт мертв. В диагностиаде весьма, весьма удобно скрываться. Войти в нее можно лишь парой способов, а выйти — только одним. И линия связи тоже одна. Вы хорошо придумали, решив спрятаться здесь, но — увы — я уже ждал вас.

— Дракан Вангорич. — Повернувшись, механикус увидел перед собой великого магистра Ассасинорума. — Какая честь. Вы явились лично.

— Ну, вы важная персона, генерал-фабрикатор.

На лорде-защитнике была ряса одного из живых компонентов бормочущей диагностиады. Кубик поискал взглядом пустую нишу и, разумеется, нашел. В руке Вангорич держал легкий пистолет-игольник с подствольным плазмометом. Оружие выглядело так, словно его сконструировали специально для убийства повелителя Марса.

— Вы знали, что я так поступлю, — сказал Кубик. — Что приду сюда.

— «Знал»? — повторил Дракан. — Я все спланировал! Как-никак я великий магистр ассасинов. Надо полагать, такой человек неплохо разбирается в своем деле. С другой стороны, в наши трудные времена так сразу и не скажешь. Похоже, очень немногие люди соответствуют занимаемым должностям.

— Вы не можете убить меня, — произнес генерал-фабрикатор.

— Разве? Ваши слуги отвлечены, ищут врага не там, где нужно. У нас полно времени.

— В семи процентах случаев основной причиной гибели тиранов становилось их злорадство в адрес жертвы перед казнью, — сообщил техножрец.

— Я не собираюсь злорадствовать, — возразил Вангорич. — Мы с вами поговорим. Точнее, вы будете слушать, а я — говорить, но без злорадства. Так вот, меня воспитали в храме Вененум. У нас неприметная община, не то что у наших коллег с этими их пушками, технологиями чужаков и супервоинами-психопатами. Мы более элегантны, предпочитаем коварство и отраву... но не только. Взять хотя бы Круля — уверен, вам известно о нем. Хотя он из моего храма, в основном орудует кулаками. Я, впрочем, всегда питал симпатию к ядам. Весьма тактичное средство. Отрави человека, и он даже не поймет, что его убили. Ремесло ассасинов состоит в том, чтобы менять течение реки, аккуратно убирая камни. Если использовать яд, люди и не догадаются, кто подвинул валуи.

— Удачная аналогия, — отозвался Кубик, выбрав бесчувственный механический голос. — Вы и есть отрава, Вангорич. Все, к чему вы прикасаетесь, гниет.

Дракан улыбнулся: ему понравилось сравнение.

— Никогда не думал, что вам по душе метафоры, генерал-фабрикатор. Я предпочитаю считать себя незаметным, словно яд, но не губителем, а целителем. Многие токсины применяются как лекарства, поскольку смертельны только в больших дозах.

Техножрец издал негодующую трель:

— Великих магистров вывели из числа Верховных Двенадцати по разумным причинам. Мы проявили небрежность, позволив вам вернуться в Совет.

— Вы поступили верно, приняв меня обратно. Но это следовало проделать раньше.

— Чтобы вы назначили себя правителем?

— Чтобы я предотвратил гибель миллиардов имперских граждан, — ответил Вангорич. — Знаете, Кубик, я уже довольно давно не отнимал жизни лично, но для вас сделаю исключение. Хотя в Сенаторуме Империалис я видел множество примеров жалкого, эгоистичного, ребяческого поведения, вы поступали гораздо хуже остальных. Я собирался все забыть и простить, двигаться в будущее вместе с Советом и править согласно воле Императора, какими бы безнадежно идеалистичными ни были Его замыслы. Но потом вам понадобилось нарушить приказ Тейна и переместить Улланор. Именно тогда я принял решение. В какой-то мере за смерть Верховных лордов ответственны вы: до вашей последней ошибки, вызванной жадностью, я планировал просто заставлять вас всех работать в команде, но благодаря вам понял, что лучше справлюсь один. Странно, что я вообще ожидал чего-то иного, — вы же хотели отделиться от Имиприума! Но я оптимист, вот в чем моя проблема.

— Невозможно отделиться от того, во что не входишь.

— Казуистика! Империя Марса не выживет без Империума, и наоборот. Мы — единый народ, и никакие ваши утверждения этого не изменят. Вы, один из Верховных лордов Терры, многократно предавали ваш долг и вашего Императора-Омниссию.

— Вы не сумеете убить меня безнаказанно.

— Смогу, — сказал Дракан. — Я предоставлю вам выбор. Яды весьма разнообразны, и не все из них пагубны для биологических организмов. Существует отрава и для машин. Направляя сюда Красный Приют, я поручил моему инфоциту Йендль тайно внедрить в марсианскую ноосферу вирус, пожирающий данные. Конечно, ваши хранилища информации надежно защищены, но мы, вененумы, умные люди. Нашему фагу хватило времени, чтобы созреть и узнать своего врага. За прошедшие месяцы вирус перестраивал себя, собирая нужные сведения, и достиг максимально возможной смертоносности. Теперь он в ноосфере как у себя дома. Отлично знает все замки и ключи, окна и двери.

Кубик дернул механическими конечностями.

— Вы разрушите империю, чтобы преподать мне урок. Какое тщеславие...

— Нет, конечно! — фыркнул Вангорич. — Я излагаю возможные варианты. Вот первый: вы ничего не делаете, я поднимаю пистолет и посылаю вам в голову заряд настолько мощного нейротоксина, что он выжигает все оставшиеся в вашем теле органические нервы, а потом выпускаю инфофаг в мировое ядро. В результате либо развалится марсианская цивилизация, либо просто сотрутся миллиарды терабайт крайне ценных сведений. Вам наверняка хочется избежать обоих исходов.

— А второй вариант?

— Вы добровольно отключите себя. Разумеется, после того, как отдадите мне ваш мыслеблок. Дело вот в чем: я желаю избавиться от вас, Кубик, но предпочел бы, чтобы остальные думали, будто Марсом по-прежнему руководите вы. Так будет проще для всех заинтересованных лиц.

— Вам нужно, чтобы я покончил с собой и уступил место преемнику, который завладеет моей личностью?

— Именно так. Спросите себя, что для вас важнее: вы сами, как индивидуум, или сохранение знаний, накопленных за тысячи лет?

По залу разнеслись странные звуки — череда электронных писков и чириканий. Дракан не сразу понял, что генерал-фабрикатор смеется.

— Вы не добьетесь успеха. Сдайтесь правосудию, Вангорич. Полагаю, вам удалось устранить наших коллег в Совете, так остановитесь на этом. Вы уже вычистили гниль. Моя смерть ничего не изменит.

— Почему же, мне будет очень приятно. Я по-настоящему ненавижу изменников.

Выпрямив руку с пистолетом, Дракан прицелился в Кубика и показал устройство, которое держал в другой кисти.

— Дайте мне ваш мыслеблок, или, клянусь, я сокрушу эту планету у вас на глазах.

Ассасин пристально смотрел на генерал-фабрикатора, держа большой палец над кнопкой, нажатие которой удалило бы запасы мудрости тысячелетий.

— Вы блефуете.

— Уверяю вас, что нет, — сказал Вангорич. — И считать иначе для вас слишком рискованно.

Техножрец поник.

— Ваша взяла, — наконец произнес он. — Вы презираете мою лояльность Империуму и просите доказать мою лояльность Марсу? Так вот оно, мое последнее деяние как верного слуги Омниссии.

Откинув капюшон, Кубик обнажил полностью металлическую голову. Он отбросил жезл генерал-фабрикатора и надавил на панель у виска. Цилиндрик толщиной в палец, повернувшись, выдвинулся из черепа. Верховный лорд нажатием извлек центральную часть модуля и протянул ее Вангоричу:

— Мой мыслеблок. Здесь закодирована сама моя суть.

Шагнув вперед, Вангорич забрал стержень и провел им над каким-то прибором на своем поясе. Устройство пискнуло, засветился зеленый огонек.

— Вы наконец-то поступили правильно, — заметил ассасин, убрав мыслеблок в карман.

— Однажды вы еще поплатитесь, — пробормотал Кубик, растягивая слова.

— Может, и так, но вы ответите за ваши грехи первым. Прощайте, генерал-фабрикатор.

Индикаторы на имплантатах техножреца потускнели и угасли, конечности сложились вместе. Тело Кубика плавно опустилось на пол.

Как только Верховный лорд упал, Дракан нашпиговал его токсичными иглами.

— Работы еще по горло, — сказал затем Вангорич.

Он прошагал из диагностиады, где бормотали адепты в небольшую комнату, уставленную рядами когитаторов. Из середины комплекса на ассасина внимательно смотрел, неподвижный стеклянный глаз красного цвета. Встав перед объективом, Дракан наклонился к нему:

— Ну же, Кубик. Я знаю о вашем последнем убежище и не позволю, чтобы вы выгрузили свое сознание после моего ухода. Разве вам не известно, что интеллект на неорганической основе запрещен? — Вангорич зацокал языком. — Вот теперь вам действительно конец.

Насвистывая бойкий мотивчик, Дракан встал на четвереньки и принялся выдергивать провода из когитаторов. Когда они перестали работать, Вангорич установил в самом плотном сплетении кабелей небольшую мелта-бомбу.

Просто на всякий случай.

ГЛАВА 12

В неприятно тихих палатах Медике Героум пахло мазями и целебными препаратами. Светились агрегаты лечебных модулей, встроенных в стены. Три капсулы из двадцати занимали раненые агенты Инквизиции, а в самом конце ряда лежал Веритус.

Виенанд ступала осторожно, боясь нарушить спокойствие в отделении. Вокруг нее на декоративных подпорках стояли сосуды с булькающими жидкостями яркой расцветки. За спиной инквизитора парил сопровождающий ее сервочереп. Второе устройство, покинув стенную нишу, подлетело к нему. Посетительница ждала, пока они обменяются кодами безопасности.

Развернувшись к Виенанд, медицинский сервочереп обвел ее с ног до головы широким красным лучом из компактного авгура в отполированной глазнице. Другое «око» — загадочный пси-восприимчивый пикт-аппарат — сделало снимок души инквизитора. Из корпуса выскочил механодендрит с иглой на конце, которая впилась в тело гостьи. Она поморщилась, ощутив, как прибор высасывает кровь.

— Виенанд, Маргерита А., генетический отпечаток совпадает, — произнес череп. Отпечаток ауры совпадает. Уровень допуска «ультима-черный» подтвержден. Добро пожаловать, госпожа инквизитор.

Утолив любопытство своего машинного духа, медицинский сервочереп вернулся в нишу и, угнездившись там, превратился в еще одну деталь интерьера.

Лечением Ласгана занимался сам главный медик-коронер Инквизиции. Облаченный в строгие черные одеяния, он ждал гостью у постели Веритуса.

— Госпожа инквизитор, — поприветствовал ее врач.

— Как он?

— Скоро умрет. Мы здесь бессильны: Вангорич подобрал очень надежный яд. В организме пациента происходит распад клеток. Я испробовал все разрешенные способы и средства, а также пару недозволенных методик, но долго он не проживет. По просьбе больного я поместил его в стазис, поскольку ему хотелось напоследок поговорить с вами... наедине. Мне жаль, Представитель.

Поклонившись, главный коронер отбыл.

Через голубоватое марево стазис-поля Ластан выглядел невероятно маленьким и хрупким. Со старика сняли броню, и он лежал, закутанный в ярко-белые простыни.

Маргерита неуверенно отключила поле, сознавая, что тем самым подписывает Веритусу смертный приговор. За время службы инквизитор не раз видела, как погибают люди, но нисколько не переживала о них. Глядя, как умирает человек, пытавшийся убить ее, Представитель грустила.

Стазис-пелена растаяла, как иней на подогретом окне. Ластан с хрипом втянул воздух. У ветерана распахнулся рот и закатились глаза, но затем он пришел в себя.

— Виенанд?

— Я здесь, Веритус.

Теперь он смотрелся на все свои годы. Инквизитор казался настолько древним, что просто не имел права жить, и под обвисшей кожей его лица хорошо просматривался череп. Но смертное тело Ластана еще не сдавалось: он сфокусировал на гостье слезящиеся глаза и улыбнулся:

— Я почти ожидал увидеть Вангорича.

— Так вы знаете, что это сделал он.

— Для такого вывода не требуются особые способности к логике, — отозвался старик. — Как долго я пролежал в анабиозе?

— Пять суток. Я пришла, как только смогла. Возникли некоторые затруднения.

— Вангорич устранил остальных Верховных лордов, — утвердительно сказал Веритус.

— Большинство из них, — кивнула Маргерита. — Ланьсана и Верро прикончили так, чтобы казалось, будто они застрелили друг друга. Их тела обнаружил Экхарт, но его роль, скорее всего, играет провокатор Официо Ассасинорум. Далее, у Сарка и Анвара высосал души агент храма Кулексус, а Гибрана отравили в Квартале Навигаторов якобы из-за некоей внутренней склоки их домов.

— Дров в костер точно подбросил Вангорич.

— Не сомневаюсь. То же самое можно сказать и о смерти Тулл: хотя она покончила с собой, мне кажется, что на нее повлияли. В ночь гибели Юскины исчезла ее давняя служанка, — пояснила Виенанд. — Зека убил Круль. Вроде бы спасся только Кубик, но и насчет него я не уверена. Возможно, он заключил сделку с Драканом, как наверняка поступил Патернова, однако Вангорич больше всего винил в катастрофе с орками именно генерал-фабрикатора и Ланьсана. Насколько я знаю Дракана, он с рвением охотился бы на Кубика.

В заключение Маргерита произнесла:

— Ну и конечно, покушение на вас...

Ощущая себя неуютно от того, что выдала свои чувства, Виенанд отвела взгляд и сцепила пальцы за спиной. Потом она вспомнила, что именно такую позу предпочитает Вангорич, и опустила руки по швам.

— Да, я — последнее звено в цепи, — проговорил Ластам. — Я ждал, что он пойдет против меня, и принимал меры, но недооценил его хитроумие.

— Как он ввел вам яд?

— На обзорной галерее «Потус Террэ». Других возможностей у него не имелось, мои личные покои были герметично закрыты.

— Но вы же не пили вина и ничего не брали у него из рук.

— А вы пили, но остались живы, — сказал Веритус. — Он не отравлял вино.

— Утечка воздуха? — предположила Маргерита. — Однако наши сервочерепа не обнаружили ничего, что могло бы повредить вам. К тому же, как и в случае с вином, я дышала в той же атмосфере, но по-прежнему здорова. Меня досконально обследовали.

Ветеран слабо кивнул, и его тонкая кожа прошуршала по накрахмаленным простыням.

— Хотя газовая смесь сама по себе не содержала токсинов, в нее входило вещество, которое прореагировало с препаратами, создаваемыми дыхательной системой моего доспеха. Хватило одной дополнительной молекулярной связи, чтобы лекарство превратилось в состав, неотличимый от полезного медикамента, но смертельный для моего организма. Воздействие яда изменило антигеронтические средства так, что теперь они не сохраняют, а разрушают мой генетический код. К тому моменту, как я заметил ухудшение состояния, клетки уже понесли непоправимый ущерб. Я слишком стар, чтобы выздороветь. — Ластан сухо усмехнулся. — Вангорич умен: он убил меня тем, что сберегало мне жизнь.

— Тогда я тоже в опасности, — решила Виенанд и заходила по палате. — Мне нужно держаться подальше от Дворца. Думаю, здесь, в крепости Инквизиции, можно укрыться вполне надежно. Отсюда я буду руководить операцией по уничтожению Вангорича.

— Еще рано. Вы не сможете убить его. И вам не следует устранять его.

— Что? — удивленно переспросила Маргерита, остановившись.

— У Вангорича определенно есть планы экстренных мероприятий и рычаги управления государством. У нас — нет. Если убрать Дракана сейчас, Империум охватит гражданская война. Его методы сокрытия убийств кажутся нам неуклюжими, но этой маскировки достаточно, чтобы создать обстановку взаимного недоверия. Борьба за наследование постов разорвет организации Адептус изнутри. В нынешние времена это приведет к распаду владений человечества и гибели нашего вида. Вы должны прийти к соглашению с Вангоричем.

— Он убьет меня.

— Вовсе нет. Виенанд, он не хочет вашей смерти. Я велел проверить вино, и там нашли антидот.

— Но ведь яд подбирали под вас. Мне ничего не угрожало.

— Вангорич старался изо всех сил, чтобы защитить вас. Он неравнодушен к вам, Виенанд. Пока что вы должны работать с Драканом, потому что вы — его слабость. Он уважает вас, но личные чувства к вам затуманивают ему разум.

— Я знаю, что Вангорич испытывает ко мне, — тихо сказала Маргерита. — Но он все равно может убить меня.

— Может. Поэтому не давайте ему никаких поводов. Выжидайте подходящего момента. Вы получите шанс для удара только в том случае, если убедите Вангорича, что искренне поддерживаете его.

— Вероятно, на это уйдут годы.

— Да будет так. Сейчас нам нужны стабильность и преемственность власти. Пусть Тейн проводит свое Основание, а миры Империума отстраиваются. Сопротивляться тирании можно только силой, а в настоящее время мы слабы.

— Вы же не согласны с решением Вангорича, правда?

— А вы? — парировал Ластан. — В прошлом мы оба рассуждали о том, как убрать Верховных лордов, хотя они и правят по декрету самого Императора.

— Я не одобряю его поступков, — сказала Виенанд, немного подумав. — Вангорич действовал самовольно. Тейн, по сути, назначил его регентом Империума. Незачем было заходить так далеко.

— По моему мнению, именно поддержка Тейна придала ему решимости.

Веритус резко, болезненно вздохнул. Ему осталось недолго.

Маргерита опустилась на колени рядом с ним:

— Дракан планировал, что лордом-защитником станете вы. По крайней мере, так он мне сказал.

— Неважно, правда это или ложь. Если бы выбрали меня, Вангорич управлял бы мной с помощью противоядия, позаботившись, чтобы я не вздумал отказаться. Заметная разница только в том, что сейчас он правит открыто, а не тянет за ниточки, как собирался, и мое место в замысле Дракана заняли вы, вынужденная поддерживать его из страха или чего-то похуже. Простите, что вам выпало столь тяжкое бремя.

Помолчав, Веритус явно сделал какой-то выбор. Обрел новую решимость:

— Виенанд, я обязан рассказать вам то, о чем не знает ни один из ныне живущих людей.

— У вас еще остались секреты? — спросила она.

— У моих секретов есть секреты. — Ластан улыбнулся. — Даже если Вангорич всем сердцем заботится об интересах Империума, ему не избежать падения. Никто не способен руководить владениями человечества в одиночку. Вы должны оберегать независимость Инквизиции, пока не закончится текущий период истории. Бдительно боритесь со скверной. Никто не защищен от порчи, я видел, как Хаос овладевает лучшими из нас. Я находился на «Духе мщения», когда разложение поглотило Лунных Волков изнутри.

— Лунные Волки? «Дух мщения»? — Маргерита нахмурилась. — Корабль магистра войны Хоруса? Но это невозможно! Никто из стандартных людей не прожил так долго!

— Я. Я прожил. Мне больше пятнадцати веков. — Веритус протянул руку. Приняв ее, гостья поразилась силе его хватки. — Виенанд, я знал его. Я встречал магистра войны. Поверьте, вначале Хорус был любящим сыном Императора, но гордым и высокомерным, поэтому в час испытаний ему не хватило сил для сопротивления. Разве вы не понимаете? Если пал он, может пасть кто угодно. Даже в броне самых могучих людей найдутся щели. Тлетворное влияние Хаоса подобно медленному яду. Человек может вершить кошмарное зло, считая, что творит величайшее добро. Вам нужно... Нужно...

Ластан с трудом вздохнул. Впившись взглядом в Маргериту, он стиснул ее руку так, что кости заскрипели друг о друга. Смерть витала над Веритусом, поэтому, заговорив вновь, он уже торопился:

— Вам нужно проследить, чтобы Инквизиция не забывала о главной задаче. Угрозы из материальной вселенной — ничто по сравнению с опасностями Хаоса. Он способен атаковать в любую секунду, совратить любую душу. По дороге к проклятию идут мелкими шажками, и на ее камнях вырезаны убеждения в добрых намерениях. Но, когда мы поднимем взгляд, то узрим перед собой пекло преисподней.

— Со времен Ереси ни один человек, имевший сравнимое с Хорусом влияние, не поддался Хаосу, — произнесла Виенанд.

— Просто мы ослабили внимание. Сладкозвучный зов Хаоса услышали многие, в том числе планетарные губернаторы. Рано или поздно кто-нибудь из людей высокого чина отправится по адской тропе, проложенной магистром войны. Опасайтесь и Адептус Астартес: наши величайшие защитники могут стать худшими врагами. Они не умеют справляться с неудачами, и я боюсь, что на исходе нынешнего кризиса возникнут более грозные трудности, чем те, которые мы перенесли. Космодесантники однажды уже подчинились Хаосу. Возможно, это произойдет вновь. Я узнал, как такое случается, на примере... Лунных Волков, — задыхаясь, произнес Ластаи. — Их погубили гордыня и необоснованные обиды. Став изменниками, они обрекли магистра войны. Всегда наблюдайте за массами, не только за номинальными лидерами. Силы варпа метят в обе цели.

— Я все исполню!

— И не отчаивайтесь, — продолжил Веритус, едва дыша. — Искусы Хаоса разнообразны, Темные боги наделены ужасающими силами, но их мощь не безгранична, и им противостоят. Во Вселенной есть свет. Обратитесь к вере, Виенанд, ибо Имперское Кредо истинно. Я своими глазами видел могущество Императора — то, как он защищает нас. Он присматривает за всеми нами, Он хранит нас. Никогда не забывайте об этом. Даже сейчас, погребенный в Золотом Троне, Он с нами. Это успокаивает меня, хотя я насмотрелся такого, что даже самые праведные люди усомнились бы. Мой наследник — тот, кого вы изберете для руководства Ордо Маллеус, — должен быть непорочным. Любой, кто напрямую борется с Хаосом, подвергается его соблазнам. Даже самая чистая душа может почернеть. Следите, чтобы мой преемник оставался честным и сосредоточенным не на своей службе, но на том, зачем он несет ее. Вы меня понимаете?

— Да, — кивнула Виенанд.

Она посмотрела на дряхлое создание в постели перед ней, настолько истощенное и хрупкое, что его тело почти не угадывалось под простынями. Взглянув в лицо Веритуса, инквизитор спросила себя, действительно ли человек может прожить полторы тысячи лет.

— Теперь мне надо кое-что вручить вам, — сказал Ластан. — Прижмите вашу ладонь к моей. Сейчас же!

Маргерита повернула кисть в его хватке. Веритус быстро проговорил себе под нос какую-то фразу, и гостья вскрикнула от острой жгучей боли. Ей словно воткнули в ладонь раскаленный шип.

— Не вырывайтесь! Терпите! Я передаю вам ключ от Титана. Без него вы не сумеете попасть в крепость-монастырь.

Мучение усилилось. Виенанд заскрипела зубами и охнула, когда боль достигла пика.

— Отправляйтесь на Титан, — велел старик. — Найдите верховного гроссмейстера Серых Рыцарей! Его зовут Янус. Сообщите ему наши планы и скажите, что я благословляю их.

У Ластана заклокотало в груди, и он медленно закрыл глаза.

— Это правда? — прошептала Маргерита. — Вы на самом деле знали Хоруса?

— Да, правда.

Веритус из последних сил вцепился в руки Виенанд так, что у него побелели костяшки, и немного приподнял изможденное тело. С лица ветерана исчезла часть морщин, рожденных страданием. Оно стало более открытым и светлым. Ластан улыбнулся, радуясь тому, что наконец может разгласить свою последнюю тайну.

— Мое настоящее имя — Кирилл Зиндерманн. Я был главным итератором Шестьдесят третьей экспедиции Великого крестового похода. На моих глазах Хорус отверг любовь Императора ради вражеской лжи, а скверна разложила Лунных Волков изнутри. Я видел, как брат пошел против брата на Исстване Три. Я пережил Осаду Терры и дружил с преподобной Эуфратией, первой из наших святых.

Старик откинулся на матрас.

— И... — прохрипел он. — И...

Маргерита подалась к нему. Последние слова инквизитор произнес голосом безжизненным и тихим, как шелест ветра в песках:

— И я был там, когда Император сразил Хоруса.

Из легких старика с шипением вырвался предсмертный выдох. Вслед за ним изо рта вытекла тонкая струйка крови. Сердце инквизитора затрепетало под простынями и остановилось.

Виенанд склонила голову. Следуя порыву, она поцеловала Веритуса — нет, Зиндерманна — в сухой лоб. Потом, высвободив руку из хватки мертвеца, Маргерита увидела на его ладони открытую бескровную рану. Ее кисть тут же пронзила боль. Потерев кожу, Представитель поняла, что линии судьбы пересекает небольшой шрам, под которым ощущается выступ имплантированного устройства.

Ее ждал Титан. Но сначала Виенанд нужно было кое-кого освободить.

ГЛАВА 13

Встав из-за высокого стола, Вангорич воздел руки.

— Мои господа и дамы из Адептус Терра! — провозгласил он.

Усилители разнесли его голос по забитому до отказа Великому Залу. Посетители занимали места на всех ярусах и стояли там, где были сняты кресла. Оглядев море выжидающих лиц, Дракан продолжил:

— Я счастлив сегодня обратиться к вам в качестве нового лорда-защитника Терры!

В чертоге загремели аплодисменты и радостные крики. Насладившись овациями, Вангорич опустил ладони, и толпа умолкла.

— Благодарю вас за поддержку. Уже давно Совет не имел удовольствия править с полным содействием всех сословий Империума. Сегодня перед вами предстанут новые Двенадцать Верховных. К сожалению, лорды Адептус Астра Телепатики и Астрономикона удалились от общественной жизни, поскольку даже их могучие разумы не полностью справились с псионическим натиском Зверя. В той войне мы понесли тяжелые потери, и список все еще пополняется.

— Прошу вас вместе с нами помянуть Юскину Тулл, которая с отвагой и верой собрала Народный крестовый поход. Ее действия выиграли для Терры немало драгоценных часов, и воины Последней Стены успели прибыть для удара по орочьей луне на орбите Тронного мира. Госпожа Тулл покончила с собой, поскольку считала себя неудачницей, но мы должны запомнить ее как доблестную героиню. Есть и другие изменения, друзья мои, что очевидно при взгляде на людей, собравшихся со мной за этим столом. Как легко заметить, здесь также не присутствует Вернор Зек, главный провост-маршал Адептус Арбитрес. Он отказался от поста в Совете ради того, чтобы лично участвовать в восстановлении Империума.

Вангорич нарочито помрачнел.

— Ланьсана и Верро больше нет, Я обоснованно инициировал проверку их деятельности, и Адептус Фидикус уже обнаружили серьезные нарушения в отчетах лорда-адмирала об управлении Имперским Космофлотом. На данный момент мы можем только предполагать, что Ланьсан поссорился со своим соучастником Авелем Верро, о бездействии которого перед лицом орочьей угрозы никогда не забудут, и в результате спора преступники убили друг друга.

Заявление Дракана встретили безмолвием.

— Итак, — продолжил он, — позвольте представить вам новый состав Двенадцати Верховных лордов Сенаторума Империалис. — Вангорич указал рукой вправо от себя, на крупного лысеющего мужчину, лицо которого пересекал яркий пурпурный шрам. — Оскар Ловис, новый командующий-милитант Астра Милитарум.

Лорд-защитник повернулся к женщине, сидевшей рядом с Оскаром:

— Ирисе Гельтор, ранее командующий линейным флотом сегментума Обскурус, ныне верховный лорд-адмирал. Далее, все мы знаем Гектора Розаринда, канцлера имперского имущества, навыки которого станут бесценным подспорьем в период реконструкции. Представителем Инквизиции остается госпожа Виенанд.

Вангорич улыбнулся ей. Маргерита ответила ему пристальным холодным взглядом, не скрывая того, как относится к представлению Дракана. Несомненно, она поинтересовалась бы, убеждают ли его речи хоть кого-то из зрителей. Что ж, некоторые верили, прочим было плевать. Виенанд разбиралась в людях хуже него — не понимала, что их не волнуют заговоры или истина. Чиновники тревожились только о своем положении, зная, что у них есть правитель, который позаботится об их безопасности, пока они ведут свои жалкие схватки за власть.

— Генерал-фабрикатор Кубик снова прибыл к нам из кузниц Марса. К счастью, возвратился и Тобрис Экхарт, магистр Администратума. — Вангорич поклонился ассасину, носившему лицо бюрократа. — Патернова домов Навис Нобилите осчастливил нас новым эмиссаром, Доврианом Офаром. Арбитратор Хаас, в знак признания ее заслуг при обороне Терры, войдет в Совет как заместитель Зека. Отныне к ней следует обращаться «госпожа поверенная главного провоста-маршала».

Дракан не полностью доверял Галатее, однако в народе ее любили. Звучали даже требования причислить Хаас к лику святых, и Вангорич мог этим воспользоваться.

В заключение он представил двух оставшихся лордов.

Экклезиарха Остула, вызванного с другого конца Галактики, настолько изумило повышение, что священник по-настоящему серьезно отнесся к своей роли. Также он не разбирался в терранской политике, поэтому им несложно было управлять.

Поскольку Дракан считал, что сохранять псайкеров среди Верховных Двенадцати слишком рискованно, Адептус Астра Телепатика и Астрономикон лишились кресел в Совете. Называя последнего лорда, Вангорич указал па живую гору из мускулов и брони, увенчанную высоким шлемом.

— Капитан-генерал Бейрут из Адептус Кустодес. Его августейшее братство впервые получило место в правительстве Терры, и совершенно справедливо! — категорично произнес Дракаи.

Зал отозвался громовыми аплодисментами, и Вангорич спрятал улыбку. Не так уж это и неприятно...

— Увы, но у нас много дел. Дамы и господа, я не стану утомлять вас сложнейшими задачами, выпавшими на долю Верховных Двенадцати. Вам нужно руководить собственными адепта и официо, нормальная работа которых неоценимо важна для восстановления Империума. Соответственно, мы попросим вас утвердить общие положения плана реконструкции, отвоевания и укрепления территорий, разработанного нами. — «Мною», имел в виду Дракан. — Отупляющую возню с мелочами мы возьмем на себя. В течение следующих восемнадцати месяцев Сенаторум не будет проводить заседания в полном составе, ставшие привычными за последнее время. Но, как только Империум оправится от урона, в Великом Зале снова зазвучит голос народовластия!

На сей раз публика отреагировала менее восторженно. Хотя большинство чиновников радостно хлопали, часть собрания молчала. Группы людей что-то обсуждали, указывая на высокий стол. Ростки мятежей... Пришло время показать им истинное могущество лорда-защитника.

Вангорич подал своим бойцам беззвучный сигнал.

— Мои господа и дамы! Перед тем как мы перейдем к важным прениям и голосованиям, я сообщу о еще одном изменении. Черные Люциферы, столь праведно служившие дому сему со времен Ереси, распущены.

Делегаты потрясенно застыли, но Дракан уверенно продолжал:

— Их славные годы остались в прошлом. Нет оправданий тому, что они не сумели сдержать вторжение эльдар, и вмешиваться пришлось воинам капитан-генерала Бейрута. Организации изживают себя, такова их природа, подчеркнул Вангорич. — Давайте же запомним Люциферов героями, какими они были, а не обессилевшими сторожами, какими они стали. Отныне за безопасность в доме сем и в Императорском Дворце отвечает Официо Ассасинорум! — прокричал он.

В ту же секунду на балконы вокруг зала вышли триста агентов — безликие убийцы в боевых масках и с невиданным оружием. Они произвели именно тот эффект, на который рассчитывал Дракан.

Все смотрели на ассасинов. Говорили немногие.

— Объявляю первое заседание нового Сенаторума Империалис открытым! — Вангорич смело посмотрел в недовольное лицо каменного Рогала Дорна. — Да отнесутся Император и Его примархи с благосклонностью ко всем нашим свершениям!

К счастью, в Церебриуме стояла тишина. Жизнь за многочисленными окнами палаты шла согласно порядку, заведенному еще при вознесении Императора. Но сегодня изменилось нечто принципиальное, и случилось это по замыслу Дракана. Вангоричу требовалось все обдумать, однако времени ему не дали.

За новым столом лорда-защитника сидел Зверь Круль, а перед ним лежала отрезанная голова Вернора Зека. Ассасин держал пальцы переплетенными над головой, и ладони закрывали большую часть его лица. Впрочем, Дракан заметил, что взгляд у Вайра недружелюбный.

— Круль! Ты чего это сидишь тут в темноте?

— Я принес череп Зека. Мое задание выполнено, великий магистр.

Вангорич тряхнул головой и поморщился:

— Зверь, ты отличный боец, но не умеешь скрывать свое мнение. Знаешь, именно из-за этой неотесанности тебя направили в школу ближнего боя храма Вененум. Я не могу даже вообразить, как ты незаметно добавляешь яд в блюда для пиршества, а ты?

Дракан медленно приближался к Вайру. Тот не вставал с кресла лорда-защитника, но следил за ним блестящими глазами.

— Я слушал твою речь, — сказал Эсад.

— Да? — отозвался Вангорич.

Подойдя к шкафчику для напитков, Дракан налил себе стаканчик бренди. Крошечные авгуры в перстнях проанализировали состав алкогольных паров. Устройства автоматически проверяли все, что ел или пил великий магистр, хотя он неизменно готовил себе сам.

— Как думаешь, кто-нибудь из них искренне поверил тебе? — спросил Вайр.

— Нет. Впрочем, это неважно.

— И в Совете теперь одни твои ставленники...

— Знаешь, Бейрута я бы так не назвал! Имей совесть, Круль! Я даже горжусь, что он согласился примкнуть к нам. Чтобы убедить капитан-генерала, я приложил колоссальные усилия. Когда-то в прошлом кустодии поклялись, что не будут нести никакой службы, кроме охраны бренных останков Императора, поэтому мне пришлось встретиться с Бейрутом пять раз и повторять «эльдары дошли до Врат Вечности», пока он не согласился занять кресло.

Вангорич поставил графин обратно в шкафчик.

— Выпить не хочешь? — поинтересовался он.

— Ассасины ходят по всему Дворцу. Каждый человек будет знать, что за ним следят.

— Они всегда были здесь, как мера предосторожности, просто сейчас вышли на свет.

— Но теперь людям известно про них, — возразил Зверь. — Это уже мера предосторожности иного рода: угроза.

— Значит, выпить ты не желаешь. Ладно. — Дракан опустился в просторное кресло. — Прекрати говорить так медленно — это знак того, что ты размышляешь, а сейчас я бы посоветовал не увлекаться таким занятием.

Эсад оглядел зал, постоянно держа великого магистра в поле зрения. Из Церебриума уже вынесли большую часть мебели, включая стол, за которым собирались Верховные Двенадцать.

— Хороший кабинет для управления империей. Скромный, не показной. И не подумаешь, что здесь работал деспот.

— Я человек нетребовательный, — брюзгливо заметил Вангорич. — Круль, я понимаю, зачем ты пришел.

— Ты мне не доверяешь.

— И правильно делаю, доказательством чему твое маленькое представление! — Дракан махнул стаканчиком в сторону Вайра. Успокоившись, он продолжил: — Я считал, что, если не задействовать тебя слишком активно, ты не успеешь ничего сообразить, и у нас нe будет разногласий. Очевидно, идея не сработала.

— По-твоему, у нас небольшая размолвка? Не считай меня глупцом, великий магистр. Утратив твое доверие, люди умирают. Откуда мне знать, что ты не убьешь меня?

— Все зависит от твоих дальнейших действий. — Вангорич отставил бренди. — Согласно избитому выражению, сейчас твой ход, Круль.

— В регицид здесь играешь ты, потому что уже убил нескольких королей. Но один остался — ты сам. — Эсад поднялся. — Мне нелегко поступать так. Ты почти заменил мне отца, которого я не знал. Тебе не надо было сомневаться во мне. Если бы ты все объяснил, я, возможно, принял бы твою сторону.

Зверь хрустнул костяшками пальцев, покрутил головой и принял боевую стойку.

— Нет, — тихо произнес Дракан.

Он тоже встал.

— Верно, не принял бы, — согласился Вайр. — Ты понимаешь меня лучше, чем кто-либо, но и я разбираюсь в тебе. Хуже всего сейчас то, что тебе самому понятно: ты действовал неправильно.

— А что бы сделал ты? — поинтересовался Вангорич.

— Провел бы реформы. Реорганизацию. Но не переворот.

— Да что ты знаешь о политике?

— Достаточно много.

— Круль...

— Я — Эсад Вайр! — прорычал ассасин.

Дракан покачал головой:

— Нет, тебя никогда так не звали. Ты — Зверь Круль и всегда будешь только им. Ты стал им, едва тебя привели в храм Вененум, а Эсад Вайр — мертвец, иллюзия. Если снять маску твоего притворства, все увидят только убийцу. Я весьма горжусь тобой, Круль. Ты лучший из моих людей.

Вангорич стащил длинное облачение. Оказалось, что на нем костюм в обтяжку того же фасона, который Дракан предпочитал в последние годы.

— Ряса просто смехотворная. Зря я не послушал Виенанд, а она ведь предупреждала.

Сложив одеяние, лорд-защитник повесил его на кресло.

— В смысле, облачение и выглядит по-дурацки, и я в нем смотрюсь совершенно не так, как задумывал. Но хуже всего то, что оно очень мешает драться.

Никто не мог определить возраст Вангорича. Порой он походил на человека средних лет, иногда — на старика, но двигался как молодой.

Перепрыгнув кресло в направлении Круля, великий магистр непонятно откуда выхватил пистолет с тонким стволом. Вайр уклонился от первых выстрелов. Иглы из замороженного яда раскололись о деревянную обшивку стен.

— Ты медленный, — сообщил Эсад, когда Дракан приземлился в другом конце помещения.

— Раньше я не знал себе равных среди ассасинов-вененум. Мне всегда хотелось проверить себя в схватке с тобой.

— Ты проиграешь, — сказал Круль, — и я убью тебя. Он бросился на Вангорича. Устройства, имплантированные и недра организма Вайра, ускорили его восприятие, и он снова увернулся от гипертоксичных зарядов из игольника великого магистра.

Дракан отбросил оружие. Изгибаясь всем телом, он отбил ладонями летевшие к нему кулаки Эсада и начал отходить. Зверь последовал за ним.

— Ты — один из лучших, — произнес Вангорич. — Самый лучший. Хватит безумствовать. Остановись и присоединись ко мне.

— Да, я лучший, и тебе меня не одолеть.

— Мне и не придется. — Дракан вновь ушел в сторону от немыслимо быстрых кулаков Круля. — Пелагический гамбит!

Вайр споткнулся и затряс головой. Великий магистр нанес ему сокрушительный удар в нервный узел у основания шеи, от которого Эсад задохнулся и, пошатываясь, отступил вбок.

— Обряд нажатия клавиши!

Взвыв от боли, Круль рухнул на пол с парализованными мышцами. Он застыл, опираясь на лоб, колено и отставленный кулак, словно изваяние, упавшее с постамента.

— Все, хватит, — сказал Вангорич. — Среди твоих имплантатов имеется предохранительная система. Ясное дело, я включил ее. В регициде важнее всего думать на несколько ходов вперед.

Дракан присел на корточки возле головы Вайра. Глаза ассасина, застывшие в открытом положении, обильно слезились. Он что-то придушенно выдавил сквозь намертво сжатые зубы.

— Избавляться от тебя невыгодно, — продолжил лорд-защитник. — Мне нравилось твое свободомыслие, и благодаря ему ты хорошо служил Вененуму, но есть один храм, где твои таланты не пропадут, а думать не потребуется. Сейчас ты немного поспишь. Даю слово, после твоего пробуждения мы больше ни о чем не будем спорить.

ГЛАВА 14

Космодесантники спали немного, но все же нуждались во сне. Даже сам Император не сумел обойти в Своем проекте человеческую потребность в отдыхе.

Церберина разбудил настойчивый звон. Благодаря улучшенной физиологии он за долю секунды перешел из глубокой дремы к полному бодрствованию. Над дверью его кельи мигала красная люмен-лампа в мятой проволочной оплетке. Пахло сыростью и свежим скалобетоном: в крепости Калькатора офицеры жили в таких же аскетичных условиях, что и простые воины.

— Что случилось? — спросил первый капитан.

У входа затрещал вокс-динамик:

— Прости, мой господин, но тебя хочет видеть серв библиариума. Утверждает, что по твоему приказу и дело срочное. Я поклялся убить его, если он лжет, но слуга настаивает, что говорит правду.

Встав с топчана, Церберин одним длинным шагом подошел к порогу. Дверь задвинулась в стену. Увидев съежившегося человека, над которым возвышался брат Рантан, офицер презрительно усмехнулся. В последнее время сервы стали еще трусливее.

— Мой господин, — нервно проговорил слуга, — вы распорядились немедленно сообщить вам, если ведьма Железных Воинов скажет что-нибудь осмысленное. В общем, она сказала.

— Я немедленно посещу ее. Вызови Гонориуса в Астропатикум.

Колдунья дергалась в подвеске из кабелей и цепей. Она говорила быстро и так тихо, что сервам, записывающим ее бредни, приходилось подаваться вперед. С другой стороны от ведьмы стоял и напряженно слушал толкователь астропатов «Данталиона». Церберин с его ухом Лимана разобрал все слова женщины, но не понял их значения.

— Все та же тарабарщина, — сказал капитан.

— Нет, мой господин! — возразил дешифровщик. — Она произносит стандартные метафоры астротелепатов. Вы, господин, никогда бы их не разобрали. Методы связи уникальны для каждого отправителя и получателя, но есть общие шаблоны. Здесь звучат самые простые из мнемонических слов-образов. Любой астропат выучивает их первыми.

— Кто-то явно хочет, чтобы мы приняли послание, — заметил Гонориус.

Текли минуты. Наконец бормотание колдуньи стихло, и она поникла в оковах. Толкователь велел слугам прочесть вслух все, что они записали, после чего кивнул, забрал свитки с текстом и подошел к Кулакам Образцовым.

— Мои господа, ведьма изрекла все. Сообщение получено. — Дешифровщик непрерывно кривился от отвращения, вызванного близостью к несанкционированному псайкеру, и часто поглядывал на нее. — К нам летят Черные Храмовники. Наша реляция пробилась.

— Изложи мне послание в точности! — потребовал Церберин.

— Точного содержания передать не могу, — с сожалением произнес толкователь, — но смысл таков: Последняя Стена распущена, а Зверь мертв.

— Извести остальных, что сегодня праздничный день! — воскликнул капитан.

Сервы расправили плечи, позабыв на миг о недавно приобретенной опасливости. Их воодушевление подействовало на разум колдуньи, и она застонала, не приходя в сознание.

Дешифровщик вскинул руку:

— Позвольте, мой господин... Сюда направляется сам верховный маршал Боэмунд. Один из отрывков сообщения предельно ясен — повторяется несколько раз.

Хорошее настроение Церберина как рукой сняло.

— Что там?

— «Смерть предателям Империума Человечества. Хвала Ему!»

— Непростая ситуация, — сухо подытожил эпистолярий.

— Нам нужно покинуть цитадель и встретить их в пустоте, — заявил капитан. — Иначе Боэмунд не станет раздумывать, а немедленно атакует и разрушит город. Пусть воины Первой явятся ко мне в полной броне. Гонориус, собери остальных Кулаков Образцовых и прикажи капитанам подготовиться к захвату крепости силой, но пока не нападать. Потом мы с тобой нанесем визит кузнецу войны.

Ветераны ордена собрались быстро. В ходе войны с орками Первая рота несла большие потери, и ее не раз пополняли, поэтому там служили не самые бывалые по меркам Космодесанта братья. Однако же они были могучими воинами, и Церберин мог рассчитывать на их безграничную преданность.

Не скрываясь, ветераны прошагали к центру твердыни. Железные Воины отреагировали на это, заняв по возможности опорные пункты. В других местах Кулаки Образцовые и легионеры сошлись лицом к лицу. Церберин приказал отделениям распределиться так, чтобы количество бойцов с обеих сторон везде совпадало, и отбыл. Воины пристально смотрели на своих визави, держа оружие наготове.

Центр управления крепостью — отдельная сферическая постройка с независимым снабжением энергией и воздухом — располагался глубоко в толще горы. К его бронированным дверям вел только один двухсотметровый коридор. Каждый клочок идеально прямого прохода попадал в секторы обстрела тяжелых орудий под управлением сервиторов и автоматических турелей.

Большинство бойцов Первой роты остановились у входа. Церберин и его командное отделение двинулись дальше. Пушки поворачивались вслед за ними, но не открывали огонь.

Капитан встал перед дверями. Его знаменосец прочно поставил штандарт, древко лязгнуло о железобетон, и по коридору разнеслось зловещее эхо. Все орудия, зажужжав, взяли командира Кулаков Образцовых на прицел. Ворота не открылись.

Включился замаскированный вокс-динамик.

— Наконец наш союз распался! — загремел в проходе голос Калькатора.

— Вовсе нет, иначе мы бы уже сражались, — сказал Церберин. — Я пришел с новостями. Верховный маршал Боэмунд на пути в эту систему. Он намерен убить тебя.

— Боэмунд уже здесь. Час назад он прибыл в точку Мандевиля. Его флот выйдет на орбиту Иммитис Семь менее чем через сутки.

— Почему мне не доложили?

Кузнец войны рассмеялся, и его голос странно раздвоился, как уже случалось не раз. От такого эха Кулака Образцового пробрало холодом: оно звучало совершенно неестественно.

— Потому что ты пошел против нас?

— Они — изменники по природе своей, — вмешался брат Мардат, оператор мелты в отделении Церберина.

— Но это вы стоите здесь в полном боевом облачении! — рявкнул Калькатор. — Я знал о твоем плане и мог бы прикончить тебя во сне, но не стал. Ты и в самом деле намерен вырезать своих союзников? После того как мы столько преодолели вместе?

— Нет. Все это — превентивные меры. Я собираюсь не убить тебя, а спасти, — ответил первый капитан.

— Да неужели? Как трогательно.

— Если ты не выйдешь, сюда высадится Боэмунд со своими крестоносцами. Мы уже превосходим вас численностью. У меня уцелело двести пятьдесят братьев, у тебя всего девяносто. Мы внутри твоей цитадели. Если нам придется скрестить клинки, ты проиграешь.

После доводов Церберина наступило молчание. Он покосился на Гонориуса, но почтенный библиарий твердо смотрел перед собой.

— Что ты предлагаешь? — наконец спросил кузнец войны.

— Отправляйся со мной на «Данталион». Нам следует встретить Боэмунда в пустоте, подальше от этой безымянной луны.

— Так тебе проще будет вручить мою голову твоему брату.

— Я поговорю с ним, заставлю одуматься, — пообещал капитан. — Оставь «Палимод» здесь на тот случай, если придется эвакуировать базу. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не произошло.

— Ничего не выйдет. Боэмунд — фанатик.

— Он — благородный сын Дорна! — гневно возразил Церберин. — Маршал послушает меня. Если ждать здесь, он атакует, но, если мы вылетим ему навстречу, у твоих бойцов появится шанс спастись.

— Ты хочешь, чтобы я бросил уже третий мир. Видишь ли, у меня не бесконечный запас планетарных владений. Если мы потеряем Иммитис, моей великой роте конец.

Первый капитан огляделся, будто ища нужные слова.

— Калькатор, я не вижу других вариантов. Ты доблестно бился рядом со мной, и я не позволю Боэмунду убить тебя. Даю слово. Держать оборону здесь не получится, поэтому иди со мной — маршал не станет стрелять по «Данталиоиу». У тебя нет выбора.

Прозвучал недолгий гудок. Двери разъединились на четыре треугольных пластины, которые разъехались в стороны. За порогом стоял кузнец войны, окруженный собственными ветеранами.

— Согласен, — произнес он. — Выбора нет.

— К нам подходит «Ненависть», — доложил командир Маркариан.

Его живые, как у бодрого старика, глаза метались в клетке из полумертвой плоти. Сервы из экипажа «Данталиона» давно уже научились читать пожелания капитана по его взгляду, и на главном гололите вспыхнуло изображение корабля Черных Храмовников крупным планом.

Церберин изучил его вместе с Гонориусом и Реохом. Присутствие последнего смущало первого капитана: за время их затянувшегося союза с Железными Воинами апотекарий сбросил оболочку цивилизованного человека и вел себя почти как варвар.

— Она пострадала на войне, — сказал Маркариан, пустив слюну из уголка наполовину парализованного рта.

Гололит-офицеры, догадавшись, что нужно командиру, выделили участки «Ненависти» кодовыми цветами.

— Повреждения от гравитационной плети и кинетических зарядов, — отрапортовал магистр авгуров. — Нерегулярные скачки мощности реактора, до четырех процентов.

— Космолетов эскорта нет, — заметил библиарий. — Флагман в одиночку прибыл для контакта с нами.

— Черные Храмовники порывисты по меркам сынов Дорна, — произнес Мендель Реох. — Интересно, кто бы победил в столкновении двух наших родов...

— В них больше нетерпимости, чем мудрости, — отозвался Калькатор. — Вы бы выиграли.

— Кузнец войны, я просил тебя помалкивать, — оборвал его Церберии. — Если Боэмунд узнает, что ты на борту моего звездолета, наше общение получится кратким и завершится кровопролитием. Кулаки Образцовые никогда не ошибаются, такова истина. Не преврати ее в ложь.

Калькатор покорно опустил голову в шлеме:

— Ни я, ни мои бойцы не произнесут ни слова, первый капитан.

— Получен запрос на установление связи, мои господа, — сообщил магистр вокса.

Церберин встал на гололит-пластину узкого обзора.

— Подключай.

На объемном экране возникло покрытое шрамами лицо Боэмунда.

— Ты жив, Церберин! А я боялся, что на мостике «Данталиона» окажется Железный Воин.

— Я все еще командую моими кораблями, верховный маршал.

— Вижу, что «Парагон», «Молчаливый», «Отважный» и «Жиллиман» по-прежнему в строю. Ты хорошо справился. Сколько твоих воинов уцелело?

— Двести сорок восемь из четырехсот боевых братьев, с которыми я отправился в путь.

Раскрывая численность своего соединения, Церберин ощутил дрожь беспокойства.

— Мне жаль. Все мы понесли тяжелые потери на этой войне. И все же то, что ты выжил, — повод для празднества! Тейн восстановил Имперских Кулаков из орденов-наследников, так что теперь ты и твои бойцы — единственные Кулаки Образцовые.

Первый капитан склонил голову.

— Сначала нужно раздавить астартес-предателей, — не умолкал Боэмунд, — потом ты сможешь примкнуть к крестовому походу Тейна. Он истребляет оставшиеся орды зеленокожих и восстанавливает мир в Империуме, хвала Повелителю Человечества!

Церберин молчал, чувствуя затылком взгляд Калькатора.

— Брат? — подбодрил его верховный маршал.

— Я так не могу, — скованно проговорил капитан.

— Объяснись! — с угрозой в голосе потребовал Боэмунд.

— На протяжении всей кампании Железные Воины сражались плечом к плечу с нами. Без их поддержки, без доступа к их разведданнььм, припасам и базам Кулаки Образцовые полностью погибли бы еще несколько недель назад.

— Тогда отступись. Мы закончим дело вместо вас, если тебе не хватает духу, — пренебрежительно сказал верховный маршал.

— И так я поступить не вправе. Я поклялся сохранить жизнь кузнеца войны и его людей. Покинь систему, и потом мы встретимся в любом месте по твоему выбору. Но ты должен разрешить Железным Воинам уйти.

Боэмунд свирепо улыбнулся, и его изуродованное лицо стало еще неприятнее.

— Ты грозишься напасть на Черных Храмовников? Следи за своими речами, Кулак Образцовый.

— Я говорю как есть. У меня нет желания биться с вами. Дай мне исполнить мой обет, и все будет хорошо.

— Позволить изменникам сбежать? Здесь нет ничего хорошего! — рявкнул маршал. — Тот, кто якшается с предателями, сам становится предателем. Приготовься, мы высадимся к тебе на борт. Я арестую тебя и отправлю на Терру, где ты пойдешь под трибунал Инквизиции. Там определят твою судьбу. Молюсь, чтобы судьи проявили милосердие и даровали тебе быструю смерть. И еще: передай своим друзьям-демонопоклонникам, что Боэмунд идет за их головами!

Верховный маршал отошел от передатчика, и фокусирующие катушки сдвинули обзор на задний план. Церберин мельком заметил бронированные капсулы и ровные платформы переноса.

— Он на палубе телепортации, — выдохнул первый капитан.

— Мой господин, «Ненависть» подает энергию на главный огневой комплекс! — крикнул кто-то из сервов.

— Они подняли щиты!

— Будь проклят Боэмунд! — зарычал Церберин. — Он прибыл сюда для битвы. По боевым постам! Всем кораблям активировать щиты и зарядить орудия!

Взвыли сирены. Маркариан спокойно отдал несколько команд подряд. Палубный экипаж немедленно взялся за работу, готовя «Данталион» к сражению.

— Задействовать пси-заслон, — заключил командир.

Слуги библиариума запели в своих нишах, сплетая вокруг капитанского мостика незримое защитное поле.

Церберин беспомощно смотрел, как боевая баржа несется вперед. Верховный маршал намеревался пройти через центр флота Кулаков Образцовых.

— На борту «Ненависти» открывается множество пусковых труб, — доложил другой серв.

— Они берут на прицел наши орудийные батареи и двигатели, — сообщил третий.

Рапорты накладывались друг на друга, и в общем шуме тонули обережные песни хора.

— Капитан Аркос из Четвертой требует разговора с вами, — передал Церберину магистр вокса.

— «Требует»? — повторил Калькатор. — Ты теряешь власть над своими воинами, первый капитан.

— Выведи его на гололит, — велел Кулак Образцовый, игнорируя насмешку.

Аркос сразу перешел к делу:

— Ты что творишь?! С ума сошел?! Я не стану атаковать других Адептус Астартес!

— Исполняй приказы! — гаркнул Церберии.

— Приказам изменников не подчиняюсь. Все это зашло слишком далеко. Я свяжусь с Боэмундом и поддержу его. — Четвертый капитан разорвал гололит-контакт.

— Мой господин, пришло послание от первого сержанта Роста на борту «Парагона». Он опротестовывает ваши распоряжения. Корабль покидает строй, — доложил магистр вокса.

— Не стрелять! — заорал Церберин.

Ситуация выходила из-под его контроля.

— Черные Храмовники открыли по нам огонь, — сообщил магистр авгуров.

В поле обзора громадного окулюса воины увидели, как вдоль обоих бортов и верхней части корпуса «Ненависти» пробегают дульные вспышки. Главный гололит-экран заполнили мигающие значки, которыми обозначались приближающиеся снаряды.

— Дать ответный залп? — спросил Маркариан.

— Нет! Приготовиться к столкновению. Вызвать Боэмунда еще раз!

— Мощный выброс энергии по миделю «Ненависти»!

Гонориус поднял к обнаженной голове руку в латной перчатке:

— Волнение в варпе. Они идут.

Ближе к взрывозащитным дверям командной палубы возникла мерцающая дымка, которая начала сгущаться в двенадцать огромных силуэтов. Хоры сервов запели громче, и тела половины переносящихся космодесантников задрожали. Шлемы Астартес искорежились, сплавляясь с плотью мод ними. Трое Храмовников бесследно исчезли под звуки потусторонних воплей, остальные пострадавшие воины свалились на палубу дымящимися грудами металла и мяса. Другие воплотились и немедленно открыли огонь.

— Так ты привел вероломных дружков на свой корабль? — прогромыхал Боэмунд, заметив Калькатора за спиной Церберина.

Верховный маршал в массивном терминаторском доспехе зашагал вперед, вминая палубное покрытие. Его болты разносили слуг библиариума на куски.

Неизвестно, кто первым выстрелил в ответ, Железные Воины или Кулаки Образцовые, да и значения это не имело. Воздух прочертили снаряды, выпущенные бойцами всех трех братств, и вскрики перепуганных сервов затерялись в какофонии хлопков и разрывов. От Маркариана, который не мог двинуться с места, остались только кровавые клочья, свисавшие с экзоскелета. Его смерть пробудила многочисленные орудия, встроенные в стены и потолок отсека, и они обрушили на Черных Храмовников гибельный перекрестный огонь. Болты отскакивали от толстой брони, но на мостике имелось и более мощное оружие. Когда Гонориус наслал на Храмовников яростное псионическое пламя, они начали падать один за другим.

— Стойте! Хватит! — взревел Церберин.

Он попытался встать на пути у Боэмунда, направлявшегося к Калькатору. Верховный маршал отбросил его ударом силового кулака наотмашь, пробив кирасу. Церберин пролетел над полом и врезался в одну из рабочих станций сервов.

— Ты сгинешь смертью предателя, Калькатор!

— Сначала доберись до меня, — отозвался кузнец войны.

— Я с радостью прикончу тебя здесь, если того требует Император!

Боэмунд опустошил магазин штормболтера в грудь Калькатору, но тот выстоял под шквалом снарядов, защищенный превосходно изготовленным доспехом.

Верховный маршал издал оглушительный боевой клич:

— Без жалости, без сожалений, без страха!

И грузно бросился в атаку.

Калькатор ждал нападения. От его невероятно мощного удара в голову треснула броня из керамита и адамантия, а сам Черный Храмовник завалился на спину. Пока Боэмунд старался встать, кузнец войны шагнул к нему, наводя оружие. Верховный маршал поднялся на одно колено, сорвал разбитый шлем и отшвырнул прочь.

— Гляди, Церберин, — произнес он. — Гляди, с кем ты вступил в союз: этот Железный Воин наделен противоестественной силой! Чтобы стать могущественнее, он продался пагубным сущностям. Ты горько разочаровал меня, Церберин. Что, научился у него чернокнижию? Ты же вмешался в перенос моих бойцов. Мне следовало бы уничтожить твой корабль в пустоте, как только я увидел тебя.

Первый капитан выбрался из кучи расколотых деталей и обломков металла. Пробоины в его доспехе пропускали газовую смесь, вокруг трещин пенились керамитовые гели. Шум битвы меж тем ослабел и затих, когда погиб последний из Черных Храмовников, не считая Боэмунда.

Кулаки Образцовые прицелились в Железных Воинов. Повисла напряженная тишина, в которой тонули стоны раненых и умирающих.

«Данталион» трясся и грохотал под обстрелом «Ненависти», но щиты держались.

— Это не колдовство, — сказал Церберин. — Мой корабль модифицировали, чтобы он выдерживал самый жестокий натиск Потока Рубиканте. Хоры библиариума противостоят телепортации через варп так же уверенно, как прорывам демонов. Ты обвиняешь человека, который всю жизнь боролся с Хаосом!

— Ты будешь вечно гореть в пламени Императорского правосудия! — отрезал Боэмунд.

— Прикажи остановить атаку. Пора заканчивать.

— Никогда! — выпалил Храмовник. — Я лучше погибну в бою, чем пощажу легионеров-предателей. Они — мерзость, что оскорбляет священный взор Императора! Их нужно искоренить. Если ты отказываешься, этим займусь я, хотя наверняка сгину.

— Смотри, как он разбрасывается собственной жизнью! — вмешался Калькатор. — Церберин, ты хочешь служить тому, что воплощает собой этот полоумный фанатик? Сам Император запрещал поклоняться себе. Даже покарал Несущих Слово за то, что они считали его божеством. И все же ты внимаешь речам того, кто своим религиозным бредом плюет в лицо Императору, которому ты вроде как повинуешься.

— Владыка Людей — не бог, — сказал капитан Боэмунду. — Это ты заслуживаешь порицания, не я.

— Возможен и другой вариант, Церберин, — продолжил кузнец войны. — Хорус, Пертурабо и все прочие были правы. Император лгал нам всем — скрывал правду о варпе, чтобы самому завладеть всеми тайнами эфира, а не защитить нас. Когда показалось, что его сыновья ненароком подошли вплотную к истине, он запретил библиариев в легионах. Император изначально замышлял стать богом и использовал в своих целях все человечество. Его едва успели остановить.

— Ложь, — произнес верховный маршал. — Император божественен. Он защищает!

— Как же тогда выходит, Боэмунд? Если Император говорил правду, то он не высшее существо, и ты ошибаешься. Если же ты прав, и Император — бог, то получается, что он лгал? — спросил Калькатор. — Разве ты не понимаешь? Его не интересовала раса людей. Весь смысл Крестового похода состоял в том, чтобы приблизить его вознесение. Он не желал противостоять богам Хаоса, он хотел стать одним из них!

— Ложь, ложь! Покончи с ним, Церберин. Обрати против него турели на мостике и сотри эту погань с лица Галактики!

— Зачем тебе слушать его, Церберин? Мы с тобой истинные поборники человечества. Мы служим только себе, но тем самым сберегаем людей. Кто силен, тот и прав, поэтому ради спасения нашей расы мы должны встать на сторону могучих владык мироздания, великих богов Хаоса. Не потому, что мы полны зла, но потому, что иначе нельзя. Скажи, Церберин, кто ты? Кто такие Кулаки Образцовые?

В окулюсе расплылись круговороты радужного света — рухнул один из пустотных щитов.

— Мы — стена, что защищает Империум, — глухо, с болью в сердцах ответил первый капитан.

— Вы — один из бастионов цитадели обмана. А этот воин, этот Черный Храмовник, который так открыто выказывает свой фанатизм, — ее кастелян. Убей его! — потребовал Калькатор.

— Покончив со мной, они лишат жизни и тебя, Церберин, — предупредил Боэмунд.

— Брат, мы на протяжении месяцев сражались рядом с вами, — напомнил кузнец войны. — А где были они?

Церберин смотрел то на верховного маршала, то на Калькатора.

— Прикажи остановить атаку, — в последний раз сказал он Боэмунду, уже безнадежным томом.

— Никогда.

Хватило одного выстрела, чтобы голова Храмовника исчезла в облачке крови. Доспех не позволил его телу упасть. Церберин, глупо моргая, уставился на болт-пистолет в своей руке: он не помнил, как достал его.

Первый капитан мысленно повторил короткую литанию, посвященную оружию. Пистолет не отличался изяществом моделей, разработанных после Ереси, но хорошо справлялся с работой, для которой его создали. От простоты к чистоте: только так можно защититься от неизвестных опасностей Галактики.

Вот так, не думая, Церберин принял решение. Он уже погубил себя.

— Всем кораблям открыть огонь! Уничтожить «Ненависть»! — приказал капитан.

К нему обернулись слуги. Лица их побледнели сильнее, чем от нехватки солнечного света.

— Сейчас же!

Экипаж взялся за дело. Ремонтные команды оттащили тела, кое-где подключили резервные пульты управления. На мостик прислали новых сервов. Церберин прошел на командное возвышение и встал рядом с трупом Маркариана.

— Мой господин, «Отважный» и «Молчаливый» выходят из боя, — отрапортовал магистр авгура. — Есть сообщения о мятеже на борту «Жиллимана».

— Передай капитану Венфрину, что он поплатится головой, если не подавит бунт. «Отважный», «Молчаливый», изменить курс! Стреляйте по «Ненависти», иначе вас объявят врагами ордена!

На гололите возникло лицо Аркоса, искаженное от ужаса.

— Значит, мы враги, — произнес он. — Ты изменил присяге!

— Канонирам открыть огонь по «Отважному» и «Молчаливому», — сухо приказал Церберин. — Такова расплата за их вероломство.

Пустота озарилась хаотичной пальбой, салютующей распаду ордена Кулаков Образцовых. «Молчаливый» попытался совершить разворот и сбежать, но попал под беспощадный бортовой залп и лег в дрейф с разрушенными двигателями. «Отважный» выбрал другую тактику ринулся прямо на «Данталион», изрыгая пламя из всех орудий. Команда «Ненависти», воодушевленная расколом в рядах противника, вдвое усилила интенсивность стрельбы.

— «Отважный» разгоняется до таранной скорости! — закричал магистр авгуров.

— Хотят забрать нас с собой, — буркнул первый капитан. — Сосредоточить огонь на цели впереди!

«Данталион» разразился яростными залпами, но пустотные щиты «Отважного» засверкали, отводя энергию попаданий в варп, и корабль продолжил мчаться к цели. Он пронесся мимо флагмана на расстоянии считаных метров — так близко, что с корпусов обоих звездолетов содрало выступающие шпили. «Отважный» вывел двигатели на полную мощность и устремился прочь от неистово содрогнувшегося «Данталиона».

— Они убегают!

— Забудьте о них! Разрушить «Ненависть»! — велел Церберин.

Боевую баржу Черных Храмовников обстреливали со всех сторон. Под ударами «Парагона», «Жиллимана» и «Данталиона» ее пустотные заслоны падали один за другим. Последний щит отключился в тусклом пурпурном блеске, и на «Ненависть» обрушились совместные залпы трех кораблей Кулаков Образцовых.

Выбросив фонтан пламени, баржа развалилась на куски. Апотекарий Реох хихикал, как ребенок, глядя на картину их триумфа. Гонориус молчал, озаренный светом взрыва, но затем негромко сказал:

— Нам повезло. Если бы Боэмунд командовал «Вечным крестоносцем», мы бы все погибли.

Калькатор направил болтер в лицо Церберину и аккуратно приставил дульный срез к его виску. Ствол еще не совсем остыл после стрельбы.

— Кто ты, первый капитан Церберин? По-прежнему Кулак Образцовый? Хочешь ли ты сразить меня, как сразил Боэмунда? Считаешь ли ты это братоубийство ужасной ошибкой?

Церберин повернулся. Дуло болтера, скользнув по его коже, замерло посередине лба. Подавшись вперед, воин прижался головой к стволу и внимательно посмотрел в линзы шлема Калькатора.

— Кулаки Образцовые никогда не ошибаются, — промолвил он и встал на колени.

Сервы и космодесантники на мостике «Данталиона» последовали его примеру.

— Железо внутри, железо снаружи, — произнес Церберин.

За пределами системы Иммитис помехи для телепатической связи исчезли. Заключительные отголоски Зеленого Рева не утихли только возле базы Железных Воинов, и Аркос, капитан Четвертой роты Кулаков Образцовых, подозревал, что случилось это не просто так. Отремонтировав корабль возле какой-то изолированной шахтерской колонии, последний верный офицер капитула некоторое время обменивался сообщениями с другими орденами Последней Стены. Так он узнал, что Максимус Тейн находится на орбите Эйдолики, бывшей родной планеты братства. Как только Аркос получил эти сведения, «Отважный» на полном ходу устремился туда.

По прибытии воины обнаружили, что «Фаланга» стоит на высоком якоре прямо над «Альказар Астра». Цитадель Дорна могла бы скрыться на ночной стороне мира, но, словно бы в знак некоей машинной симпатии к неподвижному звездному форту, висела в жгучих лучах пылающего солнца Эйдолики. Такой выбор Тейпа пролил бальзам на израненную душу Аркоса.

Радость от появления «Отважного» на «Фаланге» сменилась унынием, как только стало известно, что больше не прибудет ни один звездолет и выжили всего двадцать два Кулака Образцовых. Потрепанный в боях корабль все же сопроводили к причалу с большой торжественностью, но, когда из него вышел угрюмый Аркос, который потребовал немедленно отвести его к магистру ордена, встречающие окончательно помрачнели. Сложно улыбаться, если с твоих губ непрерывно слетают вопросы.

А четвертый капитан не желал отвечать никому, кроме Тейна.

По просьбе офицера Максимус распорядился, чтобы почетная гвардия и его советники вышли. Тейн и Аркос остались вдвоем.

Магистр ордена сидел на троне Инвита, высоком кресле посреди огромного пустого купола. Максимуса омывали лучи серовато-белого света, настолько яркие, что казалось, будто они сияют из недр пагубного солнца Эйдолики. Разгневанный воин безмолвно слушал рассказ Аркоса. Капитан на протяжении всего доклада стоял на коленях и смотрел только в пол.

— Боэмунд мертв, — повторил Тейн, когда Аркос закончил. — Церберин изменил. — Слова застревали у него в горле. Да, Церберин всегда был порывистым и творчески интерпретировал приказы, но также обладал редкостной отвагой. — Гонориус тоже...

— Да, мой господин. Мы слишком долго пробыли рядом с Железными Воинами — видимо, часть их зла просочилась к нему в сердце. Также с Церберином апотекарий Реох и еще около двух сотен братьев. — Аркос поднял глаза. — Позвольте мне загладить вину. Разрешите восстановить Кулаков Образцовых. Клянусь, мы станем символом борьбы с легионерами-предателями. Мы вернемся в Поток Рубиканте, чтобы охотиться на изменников среди рифов имматериума. Мы будем сражаться неустрашимо, не зная отдыха. Такой я даю обет.

Максимус стиснул подлокотники трона. В пучке ослепительного света с высоты по его лицу пролегли угловатые тени.

— Ты давал много обетов, капитан Аркос, но преступил их все.

— Мой господин, я не знаю, что еще говорить.

— Тебе нечего сказать. — Ярость в голосе Тейна казалась особенно жуткой из-за его спокойствия. — Ты сотрудничал с отступниками и не сумел предотвратить величайший позор Адептус Астартес со времен войн Ереси.

— Пожалуйста, дайте мне искупить грехи!

— Нет. Мы не станем воссоздавать Кулаков Образцовых. Ты вместе со своими воинами поступишь в распоряжение магистра рекрутов. Вас примут в орден Имперских Кулаков. «Альказар Астра» станет домом для одного из новых капитулов.

— Если мы скроем металл нашей брони под желтым цветом Имперских Кулаков, наш прежний орден сгинет, — сказал Аркос. — Не останется ни одного Кулака Образцового. Прошу, разрешите мне сохранить память о наших предшественниках, нe допустите, чтобы миг безумия перечеркнул тысячелетие верной службы.

— Не будет никакой памяти. Ни монументов, ни баллад. Даже название Кулаков Образцовых следует вычеркнуть из имперских летописей. Нужно найти и стереть из истории каждое упоминание об ордене, каждый рапорт, каждую похвалу. Позор нам, что именно наш капитул первым после Ереси перешел на сторону Хаоса. Мы не заслуживаем, чтобы о нас помнили.

Аркос встал, не веря своим ушам.

— Мой господин, но мы имеем право сохранить честь Ориакса Данталиона. Нельзя, чтобы его наследие погибло здесь и сейчас.

— Не осталось никакой чести! — крикнул Тейн, вдруг придя в неистовство. Он ударил по подлокотнику кулаком в латной перчатке. — Упрямые, горделивые, уверенные в своей добродетельности, мы вели себя так высокомерно, что после падения нашего звездного форта не обратились за помощью к Адептус Механикус! Мы предпочли не признаваться в ошибке, а сражаться с яростью звезды! Все эти черты — дары нашему ордену от Данталиона. Они не принесли нам пользы. Записи о нас необходимо удалить.

— Да, мой господин, — поклонился Аркос.

— Вам всем надлежало принять меры, откровенно высказаться. Нет положений настолько безвыходных, чтобы заключать союз с легионерами-предателями и уж тем более с Железными Воинами. В наказание вы высадитесь на Эйдолику и лично проследите за уничтожением архивов капитула. Своими слезами вы омочите реликвии Кулаков Образцовых, отправляя их в небытие. Молюсь, чтобы при виде нашего прошлого, сгорающего дотла, вы вспомнили истину: «Изменника другом не называй».

— Мой господин, мы все исполним, — произнес капитан.

— Наше название должны забыть. Пусть никто более не произносит его. Отныне и впредь мы — Имперские Кулаки, так примем же их наследие, ибо оно беспорочно, — заключил магистр ордена Тейн.

Максимус прожил еще долго, но ни разу не говорил о Кулаках Образцовых и до дня своей смерти не позволял, чтобы о них заводили речь в его присутствии.

ГЛАВА 15

Центр тяжести катера сместился, и его плавный разгон на мгновение прервался рывком. От корабля отделился некий объект.

На тесной командной палубе катера госпожа инквизитор Виенанд наблюдала по гололиту, как уносится прочь разведывательный аппарат. Его матово-черный корпус быстро пропал из виду. Как только пилот включил хитроумные системы маскировки и глушители авгуров, судно превратилось в легкую рябь на фоне звезд, а затем исчезло бесследно.

Маргерита помолилась про себя Императору, спрашивая, правильно ли она поступила.

Разведчиком управляла Лаэриал Рэй. Империум нуждался в союзниках, и, как надеялась Виенанд, когда-нибудь в будущем арлекин станет одним из них. Инквизитор нисколько не сомневалась, что провидица теней покинет Солнечную систему.

Экипаж мостика состоял из трех человек: пилота-командира, специалиста но авгурам и вооружению, а также магоса-трансмеханика. Символ Инквизиции, «I» с перекладинами, помечал не только их одежду, но и любые мысли. Оперативники знали, что не должны задавать вопросы.

Виенанд удалилась в свои покои. Там она погрузилась в глубокий сон без сновидений, какой приходил к ней только в пустоте.

Некоторое время спустя ее осторожно разбудила Ренденштайн:

— Госпожа, мы приближаемся к Сатурну. Я подумала, что вам захочется посмотреть.

Маргерита коснулась руки помощницы на своем плече. Хотя в последние месяцы войны против Зверя женщины отошли от более близких контактов, Виенанд по-прежнему нравилось находиться рядом с подругой. Она надеялась, что Ренденштайн все понимает.

Инквизитор чувствовала себя не лучшим образом. Ее зубы покрылись налетом, изо рта попахивало. Вскоре ей придется сделать паузу. Маргерита думала над тем, чтобы взбодрить себя стимами, но эта дорожка многих завела не туда. Значит, нужно стать крепче. У любого инквизитора чрезвычайно мало времени на отдых, а Виенанд придется работать непрерывно, пока Вангорич фактически правит Империумом.

Она прополоскала рот водой из корабельных систем рециркуляции. Теплая влага отдавала железом.

Ренденштайн зашагала рядом с госпожой, как только та вышла из личной каюты — сравнительно просторной и хорошо обставленной. Корабль, пусть небольшой, предназначался только для одного инквизитора со свитой.

Ждавший в коридоре Разник присоединился к ним. Он шел за левым плечом Маргериты, Ренденштайн — за правым. Общая длина катера составляла двести метров, а обитаемый модуль был заметно короче. Трио добралось до командной палубы за считаные секунды.

Виенанд остановилась на пороге. В поле обзора корабельного окулюса безмятежно поворачивался Сатурн, и его кольца сверкали в солнечных лучах над полосатым шаром цвета рекафа со сливками. Рядом с планетой кружили ее многочисленные луны, словно россыпь жемчужин. Инквизитор посещала самые разные уголки Галактики, но этот мир всегда виделся ей особенным — хотя бы потому, что он был запретным.

Исполинскую планету, в отличие от родственного ей Юпитера, не опоясывали жилые орбитальные комплексы. Среди стайки ее лун парили остатки объектов, созданных до основания Империума, но там никто не обитал. Возле Сатурна не было ни шахтерских платформ, ни установок газодобычи, ни исследовательских станций. По сравнению с другими областями безжалостно эксплуатируемой Солнечной системы он выглядел нетронутым.

Катер облетел газовый гигант, местами приближаясь к кольцам на какие-то двадцать тысяч километров. Из-за дуги великана выплыл светло-коричневый шар, не уступающий в размере иной планете. Рядом с ним прочие спутники казались карликовыми.

— Титан, моя госпожа, — сказал капитан.

Подкорректировав курс, он направил острый нос корабля точно на луну, окутанную мглой.

На каждом экране вспыхнули красные огни и тревожные символы.

— Стоп! Поверните назад. Данный мир на карантине согласно приказу Священной Инквизиции Императора Человечества. Поворачивайте, или вас уничтожат. Стоп!

Сообщение пошло по второму кругу.

— Я инквизитор Маргерита А. Виенанд, идент-код «сигма-пять-полный-черный-дельта». Запрашиваю разрешение на посадку.

— Код не принят. Стоп! Поверните назад. Данный мир на карантине согласно приказу Священной Инквизиции Императора Человечества, — повторил записанный голос.

Запищали предупредительные сигналы.

— Нас берут на прицел, — доложил магистр авгуров и вооружения. — Пушек немного, но, если они выстрелят, нам конец.

Виенанд сжала кулак. Имплантат, погрузившийся в ее плоть по воле Веритуса, терся о пястные кости и сковывал движения. Она сдернула перчатку.

— Дай мне считыватель данных и подключи его к воксу. Передачу вести на источник этого сообщения.

— Есть, моя госпожа. В каком формате будут данные?

— Не знаю, пробуй все подряд, — ответила Маргерита.

Зазвучали новые сигналы тревоги.

— Стоп! Поверните назад. Данный мир на карантине согласно приказу Священной Инквизиции Императора Человечества. Поворачивайте, или вас уничтожат.

Магистр авгуров и вооружения показал Виенанд на панель зеленого цвета. Снова сжав кулак, она развела пальцы и прижала ладонь к стеклу. Система перебрала все длины волн в электромагнитном спектре, затем перешла к слышимым частотам. Наконец бугорок под кожей задрожал, и устройство издало трель.

— Стоп! Пове... — запись прервалась.

Сменился вокс-канал, и раздался уже человеческий, а не машинный голос.

— Веритус мертв, — утвердительно сказал незнакомец.

— Да, он скончался. Я — Представитель Инквизиции в Сенаторуме Империалис, одна из Двенадцати в Совете Верховных лордов Терры. Веритус назначил меня своей преемницей в качестве посредника между Инквизицией и Серыми Рыцарями, орденом Адептус Астартес номер шестьсот шестьдесят шесть. Я желаю встретиться с верховным гроссмейстером Янусом.

Ответ последовал немедленно:

— Пусть ваш корабль встанет на высоком якоре в передаваемых координатах. Госпожа инквизитор, вам — но только вам! — разрешено спуститься с орбиты и совершить посадку. Если вы нарушите эти инструкции или любые последующие указания, ваш транспорт будет уничтожен.

Передача резко оборвалась. Магистр авгуров и вооружения попытался снова вызвать незнакомца, но пустота молчала.

— Как дружелюбно, а? — заметил Разник.

— Нам нужно лететь с вами, — сказала Ренденштайн.

— Я отправлюсь одна. Там вполне безопасно.

Но Виенанд сама в это не верила.

Ее челнок вошел в верхние слои мутной газовой оболочки Титана, и космос пропал за пеленой. Маргерита еще пару секунд различала Сатурн, занимавший огромную часть небосвода, но уже в виде коричневого диска во мгле. Потом исчезла и планета. Инквизитора со всех сторон окружила желтая азотно-органическая муть.

Вокруг транспорта ревела рассекаемая атмосфера. Виенанд слегка прикасалась к ручкам управления пальцами в неуклюжих перчатках пустотного скафандра. Хотя на экранах авгуров не отображалось никаких угроз, она но привычке оглядывала близкий горизонт — напряженно выискивала опасность, которую все равно бы не смогла заметить. Обзор Маргериты ограничивало не только биологическое месиво в воздухе, но и отражения на смотровом щитке гермошлема.

Она летела вслепую, полагаясь на сенсорный комплекс челнока. Числа на высотомере уменьшались, температура корпуса росла. Недолгая тряска ознаменовала переход из стратосферы в тропосферу. Дымка истончилась и разделилась на облака. По экрану ауспика пробегали искусственно построенные изображения поверхности, но порой мелькали и видимые участки ландшафта.

Виенанд запустила тормозные двигатели, увеличив нагрузку на грав-компенсаторы. На кораблях Инквизиции устанавливали лучшее оборудование Адептус Механикус, поэтому челнок снижался равномернее обычного космолета. Как только аппарат выровнялся, Маргерита заложила вираж и начала летать широкими кругами в поисках сигнала маяка. Трение о плотные слои атмосферы прекратилось, и температура обшивки стремительно падала. Термометр показывал немыслимо низкие значения: на Титане царил адский мороз.

Спустившись еще немного, Виенанд пролетела над вулканом, который извергался аммиачно-водяным льдом. Остекление кабины заляпали жирные хлопья метано-этанового снега. Под днищем челнока пробегали маслянистые озера из углеводородов, питаемые лениво текущими реками.

Маргерита описала еще один круг. На приборной панели замигали янтарным светом несколько индикаторов: системы аппарата едва справлялись с воздействием окружающей среды.

— Где же вы? — пробормотала инквизитор. — Ну, где же?

На главном дисплее вспыхнул навигационный сигнал — ярко-желтая точка, пульсирующая в сплетении контурных линий. Облегченно прошептав молитву, Виенанд развернула челнок, направила его в нужное место и передала управление машинным духам.

Транспорт вновь понесся над странным пестрым ландшафтом. При наблюдении из безопасной кабины Титан казался пригодным для жизни, однако впечатление было ложным. Выйдя наружу без скафандра, Маргерита погибла бы. Она бывала на безвоздушных астероидах, в мирах смерти и на планетах, вечно объятых огнем, но еще не имела повода посетить настолько холодное небесное тело. Титан ни по одному параметру не подходил для терранских форм жизни. Инквизитор не могла представить, что здесь обитают космодесантники.

Впереди возникли зазубренные ледяные вершины. При таких температурах вода обрела прочность камня, а из-за малой силы тяжести тектонические поднятия вознесли горы на диковинную высоту. Они казались волшебными пиками из какой-нибудь детской сказки.

Челнок мчался прямо на гряду. Виенанд долго изучала подлетную траекторию, которая отображалась на стеклянном экране в виде тоннеля из прямоугольников, набегавших на модель корабля. Потом она снова посмотрела на горы, но не увидела никаких построек. Возможно, так Серые Рыцари избавляются от непрошеных гостей? Подстроенные катастрофы привлекают меньше внимания, чем необъяснимые залпы орудий.

Лихтер приблизился к скале из темного как ночь льда, превосходящего твердостью гранит. Маргерита затаила дыхание. Когда до склона осталось пятьсот метров, зеленый луч из невидимого источника упал на некрашеные ворота из пластали. Не прошло и секунды, как свет угас и проход исчез из виду. Гора за пеленой углеводородного снега вновь стала абсолютно черной. Виенанд не мешала кораблю лететь прямо на скалу, надеясь, что луч указал ей путь внутрь, а не дорогу к быстрой смерти.

Ворота оказались открытыми. Прожекторы челнока озарили маленький угловатый ангар, способный вместить только один штурмкатер Космодесанта. Громко выругавшись, инквизитор резко вывела носовые тормозные двигатели на полную мощность. Навстречу ей рванулась гладкая ледяная стена, но вдруг корабль замер, и Маргерита больно ударилась о страховочные фиксаторы кресла.

Ипфоэкран замерцал, привлекая ее внимание. Оказалось, что челнок инквизитора поймали в гравитационное лассо, как мяч в перчатку.

— Садитесь, — велел кто-то по воксу.

Виенанд запустила посадочную программу, и лассо отключилось. Через пару мгновений после того, как лихтер коснулся металлической площадки, та поехала вниз по глубокой шахте. Направляющие из закаленной пластали были вделаны прямо в лед, твердый как камень. Границы тоннеля отмечались единственными источниками света за пределами корабля — тускло-желтыми люменами, размещенными через каждые тридцать метров.

Доставив челнок в громадную пещеру, платформа развернулась. Откуда-то снизу донесся металлический лязг. Корабль двинулся вбок, потом назад и остановился в причальном отсеке, вырубленном в толще льда. Все другие ниши занимали «Громовые ястребы» в голубовато-серебряной расцветке.

Маргерита сидела на кресле в фиксаторах, ожидая дальнейших распоряжений.

— Привет, — произнесла она в вокс. — А теперь мне что делать?

Не получив ответа, Виенанд решила выйти в ангар. Внешний термометр показывал минус пятьдесят градусов: не так холодно, как на поверхности, но все еще смертельно опасно.

Инквизитор выдвинула аппарель, расстегнула замки страховочной обвязки и покинула челнок. «Громовые ястребы» дремали в мягком синеватом свете, на их корпусах поблескивала углеродная изморозь. Эмблему на их бортах — распахнутую книгу, пронзенную мечом, — покрывала водяная наледь.

Виенанд заметила еще несколько входов в ангар и корабли иных типов. В недра промерзшей коры Титана вел широкий пандус, испещренный следами танковых гусениц. Маргерита повернулась на месте, ища путь наружу. Не найдя его, гостья направилась к стене пещеры, где отыскала дверь, скрывавшуюся под естественным камуфляжем из инея.

— Это инквизитор Виенанд, я выполнила все инструкции. Вы собираетесь меня впускать?

Маргериту смутило то, как властно прозвучал ее голос в тихом ангаре.

Над выходом зажглись люмены. Дверь раскрылась с протяжным стоном, сбросив на порог пласты льда и снега.

Внутри возвышался космодесантник, подобных которому инквизитор еще не встречала. Воин неопределенного возраста — как и все Адептус Астартес — выглядел даже более почтенным и древним, чем Веритус. Дубленую кожу его лица, загоревшую в лучах бесчисленных солнц, пересекали тонкие морщинки. Складки вокруг глаз (один из них заметно косил — возможно, из-за давнего ранения) указывали на очень долгую жизнь, а во лбу сидело множество штифтов за выслугу лет.

Несмотря на гибельный мороз, великан стоял босиком и в простой рясе. При каждом ровном выдохе из его ноздрей вырывались струйки пара. Груз прожитых лет не мешал воину стоять прямо и гордо. Его тело разрослось в процессе улучшения, на гротескно раздутых мышцах рук поблескивали невральные разъемы, но по-настоящему поразил Маргериту пси-потенциал космодесантника.

Хотя Виенанд, в отличие от многих инквизиторов, не обладала псионическими способностями, даже она почувствовала мощь, струившуюся из глаз великана. Вокруг его головы сиял нимб, создаваемый лучами какого-то люмена у него за спиной. Маргериту охватил религиозный трепет: она видела перед собой воинствующего святого, который лишь на один шаг отстоял от самого Императора. Гостья едва справилась с желанием пасть ниц.

— Я — верховный гроссмейстер Янус из Серых Рыцарей, — сказал космодесантник и посмотрел на нее.

Маргерита вздрогнула, ощутив прикосновение его разума к своему сознанию.

— Я инквизитор Виенанд. У меня для вас известия о реорганизации наших ордосов и создании структуры, имеющей особое отношение к вашему братству.

— Зиндерманн говорил мне, что такой день придет. Скорблю о его кончине. Он был моим старым другом, и нам будет его не хватать. Но не стоит жить прошлым. Того, что случилось, уже не изменить; только будущее можно спасти. Чувствую, настало время заводить новых друзей. — Шагнув в сторону, он приветственно раскинул руки. — Можете войти, госпожа инквизитор Виенанд. Идемте, нам многое нужно обсудить.

ГЛАВА 16

На Терру прибыли четыреста Адептус Астартес. По одной роте от двух недавно основанных орденов, Траурных Мечей и Братства Ореола, с которыми летели двести Имперских Кулаков из Первой, Четвертой и Пятой рот. Их уже не встречали толпы на улицах.

— Лорд Тейн, спасибо, что почтили меня, поручив возглавить экспедицию! — Кублик Амар, повелитель Траурных Мечей, не носил шлем, и ему пришлось кричать, чтобы перекрыть рев турбин «Громового ястреба». Транспортник пробивался через атмосферу Терры. — Говорили, что командовать должны вы! Имперские Кулаки одержали множество славных побед со времени падения Зверя!

— Нет, не я, — возразил Максимус. Он надел шлем, и вокс-динамик усиливал его голос. — Вангорич — моя ошибка. Я прибыл исправить ее, но командовать нужно кому-нибудь другому. Мои суждения о великом магистре необъективны.

Кублик снова уселся в десантный ложемент. «Громовой ястреб» лязгал и подскакивал, преодолевая восходящие течения теплого воздуха.

— Вы уже больше века не ступали на поверхность Тронного мира и не могли предсказать, что произойдет. Но, Тейн, благодаря вашим усилиям близится новый золотой век. Если забыть о Терре, то Империум уже оправился от войны. Сотни миров отвоеваны и восстановлены. Армии человечества увеличились в размере и лучше организованы. Новые флоты бороздят звездный океан и варп. У Инквизиции глаза повсюду, она бдительно следит за возникновением угроз. Скоро придет время для крестовых походов, для расширения наших границ во имя Императора.

— Ты все говоришь верно. Но по моей вине пострадали сама Терра и множество других планет. Я не вправе руководить экспедицией.

Максимус не желал дальше обсуждать эту тему, и Амар, оставив его в покое, в последний раз занялся проверкой снаряжения.

Ранее Тейн ожидал, что тактическую группу встретят огнем, но случилось иначе. Кубик сердечно поприветствовал их с Марса. По ним не стреляли ни звездные форты, ни корабли-мониторы Солнечной системы. Новые пустотные крепости радушно предложили космодесантникам занять причалы.

После того как флотилия вышла на высокую орбиту над Террой, минуло несколько напряженных часов. Делегация Верховных лордов встретилась с Тейном и Амаром на борту «Высокой стены», нового звездного форта типа «Голиаф», висевшего над Дворцом. После коротких переговоров к цели отправились двадцать «Громовых ястребов». В полете Максимус предложил Кублику расположить шгурмкатера кольцом на Полях Крылатой Победы — ему почему-то казалось, что так будет правильно.

Брусчатка на площади оказалась грязной и потрескавшейся. Потускневшие шпили вокруг нее давно не ремонтировали. Тейн почувствовал, что такая запущенность — лишь предвестие того, что ждет их дальше.

Не встречая сопротивления, Максимус и Амар спустились по аппарели десантного корабля на священную землю Терры. Отделения их воинов рассредоточились, занимая оборонительные позиции. Пролетающие над ними транспортники сбрасывали управляемые «Лэндспидеры», которые снижались к поверхности и уносились в глубь Дворца.

— Мои господа магистры ордена, враги нигде не замечены, — сообщил Этхратан, второй капитан Траурных Мечей.

Тейн осмотрел Поля. Удачное место для высадки: масштабная засада здесь невозможна.

— Все хотят избавиться от Вангорича. Нас не побеспокоят ни Астра Милитарум, ни арбитры, ни Адептус Кустодес, — сказал он Кублику и Этхратану. — Но противодействие будет. Ассасины Дракана верны ему, и со времени моего последнего визита на Терру он расширил свой официо. Соблюдайте осторожность. Следите за тенями. Нас ждет непростая битва.

— Так точно, мой господин, — ответил Амар.

Максимус недовольно смотрел, как уходит Кублик.

Тому следовало бы больше верить в себя. Астартес из неопытных орденов слишком почтительно относились к Тейну, что вызывало у него беспокойство. Воинов, которые поклоняются своим героям, может сбить с пути истинного недостойный лидер. Возможно, если бы офицеры вроде Этхратана или Амара знали, что Имперских Кулаков пришлось возрождать, то вели бы себя более сдержанно.

Рыча двигателями, медленно снизился еще один транспортный «Громовой ястреб», в подвесе которого находился «Кулак Дорна». На высоте трех метров пилот разомкнул грузовые захваты и сбросил танк на Поля. Меж тем объединенные войска трех орденов делились на группы, чтобы отправиться в город, окутанный гробовой тишиной.

Век назад Максимус триумфально въехал на Поля в том же самом «Лэндрейдере». Он снова забрался в славную бронемашину и, следуя тем же маршрутом, но уже в обратном направлении, двинулся к Противосолонь-башне через Притвор Бастиона, ощетинившийся пушками.

Астартес миновали ворота без происшествий: установленные там орудия молчали. Освещение не горело ни в проходе под стеной, ни снаружи. Улицы пустовали. Повсюду царило выжидательное безмолвие. Тейна раздражало то, что важным особам Тронного мира не хватило отваги, чтобы самим избавиться от Вангорича, хотя этого жаждала вся Терра.

Строения Дворца пребывали на разных стадиях ветхости. На некоторых еще виднелись повреждения, нанесенные орочьей луной. Власти не отремонтировали здания, но потратили огромные суммы на грандиозные памятники. На неоконченных монументах висели трупы людей, чем-то не угодивших лорду-защитнику. Мертвецы попадались здесь чаще живых.

Каждый крупный перекресток и пересадочную станцию украшали длинные информационные плакаты, где перечислялись обязанности терранских граждан. Нарушение любого из правил каралось смертью.

Над окружающими кварталами и шпилями возвышался округлый купол Великого Зала. Космодесантники по-прежнему никого не встретили.

Первый выстрел прозвучал, когда Максимус приближался к Противосолонь-башне. В его шлеме раздался вокс-сигнал высочайшего приоритета:

— Лорд Тейн! Магистр ордена Амар убит!

— Доложить.

— Его поразили боеприпасом «Экзигус», пока мы готовились к прочесыванию Великого Зала. По нам ведут шквальный огонь. Множество враждебных целей.

— Отступайте в укрытия! — приказал Максимус. — Я принимаю командование.

Тейн разгневался еще сильнее: первая жертва, и сразу магистр ордена. Похоже, руководить низвержением Вангорича все-таки придется Максимусу.

Он распорядился обследовать авгурами участки вокруг Великого Зала и нанести по ним авиаудары, чтобы расчистить дорогу для Траурных Мечей.

Тогда и разверзся ад.

Высунувшись из-за угла, Тейн выпустил короткую очередь из трех болтов. В ответ ему всадили в наплечник мощный снаряд «Экзитус», разбивший автореактивные механизмы брони.

— Пусковую установку сюда! — велел Максимус.

По всему дисплею его шлема вспыхивали руны. Имперские Кулаки отчаянно сражались в каждом уголке Противосолонь-башни. Ассасины храма Виндикар практически безнаказанно обстреливали их с крыш домов. Оперативники-каллидусы, действуя свободными отделениями по три, рассекали силовые доспехи фазовыми мечами и мгновенно ускользали от ответного огня. Ранее Тейну удалось прорваться в вестибюль донжона, но ни один лифт не работал — энергопитание было отключено. Фойе выглядело обветшалым и заброшенным; судя по рапортам, такая картина наблюдалась во всем городе.

Максимус отошел на несколько метров, покрутил рукой и скривился. Приводы брони чудовищно скрежетали. Трое космодесантников, заняв место Тейна, начали налить вверх по лестнице. Один из них успел выстрелить всего дважды и повалился с дымящимися пробоинами над обоими сердцами.

— Идет гранатометчик!

Боевые братья расступались, стараясь по возможности не высовываться из редких укрытий. Снайперы били по всему, что замечали, будь то ступня, локоть или сопло стабилизатора на ранце.

— Дайте ему пройти! — приказал Тейн.

Вскоре космодесантник Аркхис, оператор пусковой установки, присел у ног магистра ордена.

— Считаю от трех, — сказал ему Максимус. — Мы накроем всю лестницу болтами, а ты прицелься верно, брат.

— Я зафиксировал позицию ассасина, мой господин, — отозвался Аркхис.

— Отлично. Не промахнись. Три, два, один!

Тейн и еще четверо воинов, поднявшись из укрытий, послали вдоль ступеней вал снарядов. Аркхис, выйдя на середину площадки, выпустил опорные штыри и нажал на спуск.

Ракета с ревом понеслась вверх, освещая выхлопом темную лестницу. Детонация произошла точно над целью, и вниз помчались клубы огня. По доспехам Астартес застучали мелкие обломки.

Аркхис стоял неподвижно.

— Он мертв, — произнес космодесантник.

Максимус поднял глаза, и сенсориум брони подсветил для него разорванный надвое труп, лежащий примерно сотней ступенек выше.

— Верно, — сказал магистр ордена. Он хлопнул бойца по плечу. — Хороший выстрел, исполнен с отвагой.

— Мой господин! — позвал Аркхис, когда Тейн направился вверх по лестнице. — Возможно, вам не следует идти первым.

— Если я паду, кто-нибудь из братьев убьет великого магистра вместо меня. Вангорич прячется за спинами других. Я поступаю иначе.

Дав такой ответ, Максимус помчался по ступеням.

Пока Тейн добирался до верха донжона, космодесантники убили еще троих ассасинов. В прихожей Церебриума стояла тишина, только снаружи доносились приглушенные звуки сражений на каждом этаже построек, окружающих Противосолонь-башшо.

Максимус, доспех которого покрывали следы боев, зашагал по толстому ковру мимо цветущих растений в горшках. За ним следовали трое Имперских Кулаков и двое Траурных Мечей. Оглянувшись на них, магистр ордена приложил палец к решетке на лицевой пластине, постучал по кожуху вокс-приемника и покачал головой. Зашифрованный канал связи отделения Космодесанта могли взломать очень немногие люди, но в их число входил Вангорич.

Командуя боевыми жестами, Тейн расположил воинов перед бесценными деревянными дверями Церебриума. Выбивать их ногами казалось постыдным.

Створки распахнулись внутрь от удара сабатоном Максимуса. За порогом начинался Церебриум, обустроенный как частный кабинет для человека, любящего читать. Ряды книг тянулись вдоль всех стен, заслоняя панели обшивки. За большим письменным столом, спиной к окну, сидела женщина-инквизитор.

— Виенанд, — произнес Тейн. — Где Вангорич?

Если Максимус выглядел примерно так же, как сто лет назад, то Маргериту он едва узнал. Магистр ордена запомнил ее как интересную женщину, но с тех пор лицо Виенанд покрылось морщинами. Ее черты исказились от агрессивных антигеронтических препаратов и тягот инквизиторской жизни. Под запавшими глазами висели коричневые мешки, на левом виске начинался шрам, идущий через нос и рот до подбородка. Волосы, прежде серо-стальные, поседели до белизны.

Маргерита улыбнулась.

— Я постарела, — извиняющимся тоном сказала она. — На тебе шлем, по могу поспорить, что ты нисколько неизменился.

Тейн, держа болтер наготове, хотел шагнуть внутрь.

— Стой! — крикнула Виенанд. — Дракан предполагал, что ты придешь сюда, в кабинет, где он работал на протяжении века. Зал взорвется, если кто-то попробует выйти из него.

Максимус замер на пороге.

— Но ты внутри.

— Мне нужно было убедить тебя в моей честности. Я не доживу до конца этого часа, и неважно, от чьей руки я погибну — твоей или Вангорича. Ты считаешь меня предательницей, магистр ордена?

— Да, — ответил Тейн. — Дракан казнил Верховных Двенадцать, но оставил тебя в живых и на службе. Он ввел в Сенаторум марионеток и двойников, покорных его воле, однако ты и Кубик сохранили власть. Когда они тоже проявили непослушание, и Вангорич упразднил Совет, тебя и генерал-фабрикатора отпустили на свободу.

— Не на свободу, не совсем, — возразила Маргерита. — К тому же Кубик мертв уже сотню лет.

— Тогда кто говорил со мной, когда мы подходили к Марсу?

— Элдон Урквидекс. — Взяв одну из книг, Виенанд повертела ее в руках. Воины целились в инквизитора из четырех болтеров. Подняв кулак, Максимус жестом велел им отойти. — Вангорич забрал инфоядро генерал-фабрикатора, имплантировал его Урквидексу и убедил того выдать себя за Кубика. Впрочем, магос уже так давно играет эту роль, что, думаю, не помнит, кем был раньше. С определенной точки зрения, Урквидекс и есть Кубик.

— Не имеет значения, кто он такой! — отрезал Тейн. — Он поддерживал Вангорича. Вы оба изменники.

— Вина лежит и на тебе, — заметила Маргерита. — Ты назначил Дракана лордом-защитником. Ты отсутствовал здесь целый век — так рьяно вел крестовые походы, что упустил из виду события на Терре. Наверняка ты давно уже узнал, что Вангорич расправился с Верховными лордами, хотя он и пытался скрыть от тебя правду. Я сама достаточно часто пробовала известить тебя. Уверена, ты получал некоторые из моих посланий, но не возвращался, чтобы покончить с правлением Дракана. Разве это не вероломство?

Максимус пожал плечами. Его поврежденный наплечник двигался рывками.

— Мне казалось, что он грамотно руководит Террой. Да, потом Вангорич утратил хватку, и в том мое упущение, но долг все равно повелевает мне убить тебя.

— Я не предательница, Тейн. Против тебя не вышел никто, кроме Ассасинорума, потому что за последние недели я объединила адепты Терры. Еще раньше, пока ты где-то смывал кровью позор своих ошибок, я находилась рядом с Драканом и сдерживала его худшие беззакония. Мне искренне хотелось низложить его, но Веритус переубедил меня. Ластан утверждал, что Вангорич нас всех переиграл и лучше позволить тирану править, чем устранять его. Один голос поет чище нестройного хора, а Верховные лорды эпохи Зверя вообще не попадали в ноты. И еще, мы не так уж плохо справились. Мы отстроили и заново укрепили Терру, восстановили и вернули в состав государства десятки миров, разоренных орками. Марс снова трудится в союзе с Террой. Дракан не вмешивался в проведенное тобой Четвертое основание, и армии людей сейчас сильнее, чем когда-либо после Ереси.

— Вот поэтому я и не возвращался.

— Значит, ты допустил просчет. В последние двадцать лет все изменилось. Вангорич выпускал бредовые эдикты, устраивал неоправданные кровопролития. Без всяких причин массово переселял людей. Вручал планетарное губернаторство недостойным кандидатам. Миры голодали из-за того, что он перебрасывал сюда ресурсы для своих тщеславных проектов. Да, Терру отстроили, но она превратилась в красивую безделушку, а реальные потребности людей остались без внимания. — Маргерита горько улыбнулась. — Кстати, самые громадные памятники Дракан воздвиг тебе и Курланду.

— Меня не интересуют статуи. Он должен уйти. Власть нужно снова передать Верховным лордам.

— Да, нужно. — Виенанд опять повернула томик и провела длинными пальцами по обрезу. — Вангорич не хотел становиться тираном. Поначалу он исходил из самых благих намерений. Боюсь, что от напряжения, связанного с руководством империей, Дракан буквально сошел с ума. Добавь сюда то, что я так и не ответила на его чувства, просто не могла. Возможно, я виновата в бесчинствах Вангорича не меньше тебя.

Тейн промолчал, так как не разбирался в делах сердечных.

— Вот эту книгу он постоянно читал в Уголке Сигиллита, — сказала Маргерита, подняв томик в потрепанной синей обложке из холстины. — «Изречения Сигиллита» с примечаниями к апокрифам.

— Ну и что?

Инквизитор отложила книгу.

— Просто подчеркиваю свою мысль: вначале Дракан задался целью сделать все, что сможет.

— Где он, Виенанд?

— Сбежал в храм Эверсор в Актике и ждет тебя там.

— Это ловушка?

— Не я ее готовлю, если ты на это намекаешь. Я осталась здесь, чтобы передать тебе нужные сведения. Предупредить тебя. Вангорич понимает, что я все тебе расскажу. Но с его точки зрения, неважно, идешь ты в капкан вслепую или глядя во все глаза. Он знает: что бы ты ни услышал от меня, все равно отправишься в храм.

— Мы не видели здесь аколитов-эверсоров. Где они? — спросил магистр ордена.

— Все там, с ним. Вот в чем ловушка. — Маргерита улыбнулась в последний раз. — Прощай, Максимус Тейн.

Воин прижал кулак к груди, поклонился и ушел.

Когда он спустился до середины лестницы, Церебриум взорвался.

Согласно рапортам о потерях, в битве за Дворец погибла половина космодесантников. Тейн с трудом поверил, что смертные нанесли такие потери Астартес.

Сражение во Дворце еще полыхало, когда с Полей Крылатой Победы взмыли десять «Громовых ястребов». Ассасины разумно не приближались к десантно-штурмовым кораблям, но рыскали по всему городу, где были смертельно опасны. Максимус понятия не имел, сколько там оперативников. Боевые действия охватили весь центральный округ Дворца и вышли за его пределы. Хотя с каждым часом агентов становилось все меньше, очаги сопротивления не исчезали. Теоретически ассасины могли вести тайную войну годами, поэтому единственный надежный способ остановить их заключался в том, чтобы поставить над ними нового великого магистра, который приказал бы подчиненным сложить оружие.

Тейн был благодарен Виенанд за то, что ее подготовительные операции помешали лорду-защитнику поднять против космодесаптников население Терры. Еще больше он радовался тому, что Адептус Кустодес решили сохранить нейтралитет, — ему хватало проблем с агентами Официо.

Хотя мирные жители не показывались на улицах центральных округов, количество жертв среди гражданских лиц, по расчетам сервов-стратегосов Максимуса и его собственным прикидкам, уже измерялось тысячами. В более отдаленных районах Дворца, где люди пытались заниматься обычными делами и шли на работу, гонимые страхом или чувством долга, дела обстояли гораздо хуже.

Сражения захлестывали гигантские скриптории, где трудились тысячи писцов. В мастерских ремесленников разгорались яростные перестрелки. Очевидно, что гибли невинные.

Пока «Громовой ястреб» Тейна уносился от Императорского Дворца, магистр ордена мысленно добавил их смерти к списку грехов Вангорича.

Слои коричневого смога, окутывающие чертоги Повелителя Человечества, не скрывали их колоссальных размеров. Дворец — нечто большее, чем мегаполис, — простирался с севера на юг древнего континента Евразия, словно бы втекая в русла пересохших рек, а затем вытекая из них. С высоты шести километров воины уже не видели нижних жилых ярусов, лишь самые высокие башни и шпили торчали из клубов загрязненного воздуха, будто острова посреди замусоренного моря.

Развернувшись к полюсу, штурмкатера поднялись еще выше. В кабинах регулярно попискивали сигналы авгурного сканирования, но могучие установки ПВО и ПКО Терры по-прежнему молчали.

У Вангорича не осталось союзников.

Во время перелета над Дворцом к грязным ледяным полям на севере Тейн вызвал боевую баржу «Буря мощи». Он приказал командам скаутов высадиться неподалеку от храма для наведения орбитальных ударов.

— Только высокоточные залпы! Уничтожить зенитные орудия, снести казармы! Храм не разрушать! — заключил Максимус. — Я возьму Вангорича живьем: он должен ответить за свои преступления.

Космодесантники приземлились на площади, еще дымящейся после случайного попадания лэнс-луча. Храм Эверсор располагался на срезанной вершине горы неподалеку от магнитного полюса. Вдаль уходил угрюмый край, пересеченный извивами мертвых рек. Пейзаж испещряли ледяные глыбы зловещего вида, покрытые коркой пыли и загрязняющих веществ.

Все сотрудники храма были мертвы. Осматриваясь, Тейн видел их тела, разбросанные повсюду. Нескольких адептов убили разведгруппы Астартес, но на большинстве трупов вместо заметных ран имелись признаки отравления ядами десятка различных видов.

— Кто это сделал? — спросил знаменосец Максимуса.

— Он сам. Вангорич перебил своих приспешников, — ответил Тейн. — Он обезумел.

Над бесплодной землей дул холодный ветер. Впереди ждало главное строение храма.

Максимус выстроил полторы сотни своих воинов и приказал командам скаутов охранять «Громовые ястребы». Боевые братья трех орденов пошли в наступление.

Вход в здание оказался обманчиво маленьким и скромным, однако первый же зал не уступал в роскоши кафедральному собору. Внутри стояли каменные мемориалы без высеченных имен — монументы невоспетым героям Империума. Здесь, как и снаружи, валялись тела работников храма с позеленевшей кожей и густой пеной на губах.

Космодесантники рассредоточились по вестибюлю. Впереди начиналась широкая лестница, идущая вниз, в основную часть храма — обширный подземный комплекс тренировочных помещений, казарм, операционных, келий, гипнозариумов и огромных машинных отделении. Тейн велел бойцам проверить все комнаты, хотя нутром чуял, что они найдут там только мертвецов.

Вангорич ждал их в недрах храма, словно паук в центре паутины. Он выбрал самый просторный зал, большую часть которого занимали исполинские статуи и гигантские витражные стекла. Мозаики выглядели тусклыми — за ними находилась черная горная порода. Широкий сводчатый потолок, возносившийся на сотню метров, поддерживали колонны, идущие рядами вдоль стен. Столпы разделяли промежутки между окнами на цилиндрические ниши, по пятьдесят с каждой стороны чертога.

Великий магистр сидел на ступенях, ведущих к возвышению в конце зала. Он опирался локтем на поднятое колено и обхватывал подбородок ладонью. Дракам, когда-то весьма опрятный и представительный, запустил себя. На плечи свисали нечесаные прямые волосы, длинные ногти были обломаны. Вангорич исхудал, но, судя по жилистой шее и запястьям, в нем сохранилась толика прежней силы. Престарелый по меркам обычных людей, он обходился без механических имплантатов. Ассасин все еще представлял опасность.

— Дракан Вангорич! — провозгласил Тейн. — Я пришел арестовать тебя за государственную измену Империуму Человечества и вопиющее злоупотребление полномочиями, идущее вразрез с фундаментальными принципами имперского правления.

Обвиняемый зевнул.

— Ты всегда говорил, что вернешься. Вот и явился исполнить угрозу. — В голосе Дракана звучали новые, исступленные нотки. — Но ты не торопился.

— Я не наделял тебя единоличной властью. — Подойдя ближе, Максимус вытащил силовой меч. Расщепляющее поле слабо засветилось в полумраке.

— Я довольно быстро обнаружил, что либо буду править единолично, либо не буду править вообще, — сказал Вангорич. — Сенаторум не функционировал. Мне пришлось действовать. Я вынужден был убить их после того, как Кубик переместил Улланор. Планета существует до сих пор, и не так далеко от Терры.

— Почему ты не вызвал меня? Зачем перебил их всех?

— Потому что ты не вернулся бы. — Дракам поднялся, и на магистра ордена повеяло затхлым смрадом. — Я старался как мог. Властвовать следовало тебе, Тейн: ты справился бы лучше. Но ты хотел уйти в крестовый поход. А я не желал быть лордом-защитником.

— Желал, — возразил Максимус. — Ты лжешь так давно, что уже не можешь прекратить. Ты лгал даже себе. Загляни в свою истинную суть, великий магистр! Не сомневаюсь, ты поймешь, что всегда мечтал править, а я, слепец, не заметил этого.

Вангорич оскалился, показав нечищеные зубы. В его улыбке, в складках возле губ и посадке головы мелькнул образ человека, которым он был когда-то.

— Подожди немного, и я приведу все в порядок. Защищать Имнериум — не всегда то же самое, что защищать человечество. Вот увидишь, я улучшу положение.

Тейн внимательно посмотрел на немытого Дракана. Его обходительность, интеллект и остроумие исчезли. Время не щадило неулучшенных людей.

Больше всего Максимуса уязвляло то, что ассасин говорил верно. Тейн должен был остаться, но поставил личную честь выше долга.

— Слишком поздно. Твое честолюбие подвело тебя, как ты подвел Императора, — произнес магистр ордена. — Пора тебе покинуть пост, Вангорич. Предстань перед судом. Твой процесс будут вести новые Верховные лорды Терры. Тебе вынесут законный приговор, который станет предостережением для всех, кто считает себя могущественнее воли Императора!

Встав, Дракан рассмеялся и восторженно захлопал.

Хором щелкнули сто пятьдесят болтерных затворов.

— Какая чудесная речь, — сказал Вангорич. — Но нет, я вынужден отказаться. Видишь ли, ты совершаешь страшную ошибку, — лукаво добавил он.

— Промах я допустил сто лет назад, — возразил Тейн. — Мне следовало внять твоему предложению и передать Веритусу руководство Сенаторумом.

— А сейчас ты ошибаешься вновь. — Глаза великого магистра блеснули зарождающимся помешательством. — В последний раз.

Где-то переливчато завыла сирена. В стенных нишах замигали огоньки. Из пола в них поднялась сотня капсул с янтарными проблесковыми люменами на крышах. Модули с резким глухим стуком встали на положенные места. Каждый цилиндр заполняли клубы газа, подсвеченного синеватым сиянием. Внутри виднелись размытые силуэты людей в обтягивающих комбинезонах из синтекожи.

С асинхронным шипением капсулы выпустили газовую смесь.

— Мы в храме Эверсор, — проговорил Дракан. — Позвольте же представить вам его аколитов.

Космодесантники открыли огонь, но модули состояли из бронестекла несколько сантиметров толщиной. Их корпуса только покрывались сетками трещин. Существа в капсулах одно за другим приходили в сознание, царапая свои темницы когтями перчаток на подергивающихся руках.

Двери капсул распахнулись, и в зал хлынуло еще больше газообразного металона. В резко охладившемся воздухе сконденсировался водяной пар, все вокруг заволокло плотным ледяным туманом. Воины, стоявшие возле Тейна, исчезли за пеленой белых завитков. Перейдя на тепловидение, Максимус разглядел на изображении в псевдо-цветах только своих бойцов. Он не видел наступающих эверсорон, таких же холодных, как газ.

Повсюду вокруг загрохотали болтеры. Откуда-то донесся безумный смех Вангорича.

Так началась одна из самых тяжелых схваток в жизни Тейна. Убийцы в черном внезапно возникали из мглы и проворно увертывались oт его ударов. В шлеме магистра ордена раздавались крики боевых братьев. Порой он замечал перед собой космодесантников, но их тут же сражали блестящие клинки на пальцах исступленных агентов храма Эверсор.

— Отступаем к двери! — скомандовал Максимус. — Защитное построение!

Его сокращающаяся группировка заняла позиции у выхода. Паля из болтеров, Астартес встали спиной к спине. Горстка ассасинов пробралась к ним в тыл, и одолеть врагов удалось лишь ценой огромных жертв. На ретинальном дисплее Тейна непрерывно обновлялся список потерь. Черные тела и череполикие маски то исчезали, то появлялись, и воины падали под ударами когтей.

Их неприятели гибли жутко и кроваво. Эверсоров разрывали на куски болт-снаряды или разносили в клочья детонации биохимических веществ в их телах, запускавшиеся после остановки сердца. Взрывы были настолько мощными, что космодесантники возле эпицентра валились замертво, — летящие с немыслимой скоростью осколки брони и костей пробивали даже силовые доспехи.

— Не подпускать их! — орал Максимус. — Не подпускать!

Ассасины стреляли из пистолетов «Палач», выпуская то беззастенчиво грохочущие болты, то беззвучные токсичные иглы.

Вскоре эверсоры подошли вплотную. Закипел отчаянный ближний бой, и Адептус Астартес уже не могли стрелять упорядоченно. Их строй развалился на отдельные островки, где каждый воин врукопашную бился за свою жизнь. В таких условиях агенты Вангорича не знали себе равных, и у Тейна оставалось все меньше бойцов — сто, семьдесят пять, пятьдесят, двадцать, десять...

Он продолжал сражаться, вычерчивая силовым мечом сверкающие границы между своей жизнью и смертью. Максимус парировал и атаковал, но его выпады рассекали только туман. Магистру ордена почти не удавалось зацепить убийц, мчащихся быстрее ветра. Эвсрсоры нападали с неистовостью, которую Тейн сначала принимал за нехватку самоконтроля. Потом, различив скрытую за ней методичность, он восхитился мастерством противника.

Максимус утратил чувство времени. Он уже полагался только на рефлексы. Лишь изредка ему доводилось биться так напряженно. Будучи космодесантником, Тейп считал себя представителем лучшего типа постлюдей. Ассасины-эверсоры, пусть нестабильные физически и психически, успешно доказывали его неправоту.

На магистра ордена наскакивал монстр в синей маске-черепе. Отплясывая вокруг Максимуса, он завывал по-звериному. Их поединок длился пару минут, после чего Тейн заметил слабое место в атакующем стиле неприятеля. Подняв меч рукоятью вперед, Имперский Кулак молниеносно развернул оружие, вонзил острие в брюшной пресс врага и выпотрошил его. Умирая, агент успел с размаху ударить воина нейроперчаткой. Мономолекулярные клинки, разрубив керамит и пласталь, впились в плоть. Из металлических микропор в тело космодесантника брызнули яды.

Тейн взревел от немыслимой боли. Никогда прежде он не испытывал таких мучений. Пошатнувшись, магистр ордена упал на колени, парализованный токсинами.

Организм начал бороться с отравой. Как только Максимус снова обрел подвижность, он поднял глаза, залитые слезами. Мгла в зале рассеивалась. Раздался заключительный выстрел, кто-то вскрикнул, и труп в силовом доспехе с лязгом рухнул на пол.

На лицо Тейна пала мрачная тень. Над ним возвышался последний эверсор, готовый нанести смертельный удар.

— Стой! — скомандовал Вангорич, пройдя через последние распадающиеся завитки тумана. — Ты проиграл, магистр ордена, и расстаться с жизнью придется тебе.

— Нет, — сказал агент, отступая от Максимуса.

Дрожа от внутренней борьбы с гипнообработкой, убийца стянул маску-череп, выдернул кабели и отбросил ее прочь. Большую часть плоти, удаленной с лица ассасина, заменяли плотно пригнанные аутентические устройства. Вокруг них блестели отполированные кости, покрытые резными строчками благочестивых текстов. Но по сохранившимся чертам Тейн все же узнал эверсора.

— Круль!

Шевеля изувеченным ртом, агент сумел выговорить:

— Меня зовут Эсад Вайр.

Он отошел в сторону, чтобы не загораживать собой Вангорича.

Максимус поднял болт-пистолет.

У великого магистра округлились глаза.

— Постой! — крикнул он, вскинув руки. — Ты когда- нибудь слышал историю гибели Конрада Кёрза?

— Хватит историй, Дракан, — произнес Тейн и оборвал жизнь Вангорича одним болт-снарядом.

Покачиваясь, магистр ордена встал. Его тошнило из-за остатков яда в крови. Стиснув раненую руку, Максимус осмотрелся и увидел, что его окружает плотный ковер искалеченных тел Астартес и эверсоров. Воин бросил клич, прося выживших отозваться, но ему не ответили.

Связавшись по воксу с «Громовыми ястребами», Тейн с облегчением услышал, что снаружи все в порядке.

— Пришлите апотекариев! Их ждет богатый урожай скорби, — приказал Максимус.

Он отвернулся от изуродованного трупа Дракана. Воин настолько обессилел, что не сумел поднять меч, и поволок оружие за собой, неровно шагая обратно к лестнице и дневному свету над ней.

Эсад Вайр пропал бесследно.

ГЛАВА 17

Глядя на Сплетение псионическим взором, Эльдрад Ультран воспринимал его как оживший замысловатый гобелен из нитей судьбы всех творений Галактики. Основная прядь фатума напоминала узловатый ствол, из могучих боков которого росли неисчислимые ветви. Большинство из них, маленькие, закручивались и возвращались к главной последовательности предначертанных событий. Еще чаще попадались отростки, которые быстро засохли и погибли, поскольку решения, обуславливающие их появление, оказались слишком маловероятными — или же существо, способное дать начало необходимой цепочке событий, раньше времени встретило смерть. Третьи, напротив, обильно ветвились сами, создавая новые многосложные структуры возможных исходов. Среди них имелась горстка таких, что разрывали полотно и скручивались в громадные сучья на дереве уделов.

Порой единственный выбор мог полностью изменить будущее.

Вот о чем размышлял Ульгран, пока его бестелесный разум летел над извивающимися дорогами в грядущее. Другие ясновидны целиком отдавались делу защиты родных миров-кораблей, но Эльдрада вело более грандиозное призвание. Его не интересовала участь девственных планет, старых миров, истинных звезд, кланов «ушедших», пиратов, темных сородичей и гигантских жилых космолетов. Во множестве вариантов будущего небесные тела сгорали, а роды эльдаров угасали. Картины вымирания собратьев причиняли Ультрану боль, но они составляли только малую часть большой игры, и псайкер не позволял себе отвлекаться на них. Он играл с судьбой, поскольку надеялся добиться чего-то большего, нежели простое выживание.

Эльдрад Ультран намеревался вернуть эльдарам прежнее величие и избавить материальный космос от влияния Хаоса. Иные цели не заслуживали того, чтобы стремиться к ним, ибо за ними ждали гибель и вечное проклятие.

Громогласный треск возвестил о разделении Сплетения. Из ствола фатума стремительно разросся густой лес вероятных событий. Хотя ни одно существо в Галактике не знало полотно уделов лучше ясновидца, на его глазах редко происходили настолько кардинальные перестроения потенциальных возможностей, и Эльдрад охотно проследил за изменениями. Поразительно крошечные побеги отдельных судеб вытягивались из основной ветви, немыслимо проворно удлинялись, обвивались вокруг соседей и срастались во все более толстые пряди комплексных взаимодействий. Те, в свою очередь, объединялись между собой вновь и вновь, пока не возникла общая картина грядущего для множества миров и секторов, сотворенная поступками бессчетных живых созданий Галактики.

Фронт волны вероятностей, усыпанный разветвлениями допустимых исходов, умчался прочь от Ультрана. Под ним сплетались все новые пряди, туго опутывающие друг друга, и вскоре ясновидец прозрел в их витках уделы целых рас. По безвременным просторам измерения судьбы пронесся стон.

Другая ветвь главной развилки, «изначальная» с точки зрения Эльдрада, почернела и отмерла. Ее неосуществившиеся возможности рассыпались пылью несбывшихся совпадений и обрывками несостоявшихся причинно-следственных связей.

Ультран помедлил. Развернувшись, он посмотрел на Сплетение в направлении истинного настоящего. Ясновидец опередил «сейчас» на несколько дней, но в реальности до раскола оставались считаные часы, и стрела времени быстро приближалась к нему. Казалось, бурлящий вал желтого света неудержимо несется в грядущее. Когда он сталкивался с Тем-Что-Может-Быть, то вероятность мимолетно обретала бытие, на неизмеримо краткую долю мгновения преображаясь в То-Что-Есть. Волна настоящего мчалась дальше, оставляя позади неподвижное полотно, гладкое, словно стекло, — край мертвых эпох, То-Что-Было.

Эльдрад перевел взгляд на точку, в которой произошло разветвление. Теперь о нем напоминал лишь малозаметный узелок на Сплетении. Ринувшись к нему, Ультран пролетел сквозь несметные нити жизней, и его могучий разум непроизвольно ощутил краткие радости и долгие страдания их владельцев. Уделы многих миллиардов людей переплетались в основном с другими человеческими судьбами, но порой соприкасались с участью иных существ, включая эльдаров, что нередко оборачивалось катастрофой.

Выискивая причину изменения, ясновидец стремительно переводил наметанный взгляд астрального тела от отдельных рождений и смертей к взрывам звезд.

Рокот приближающегося «сейчас» усилился, но Эльдрад уже нашел источник разделения уделов: одну оборванную нить.

Дракану Вангоричу, правителю Империума, предстояло погибнуть.

Ультран спешно проверил все допустимые повороты судьбы великого магистра, но ее многочисленные волоконца сходились к единственному моменту, в котором воин Космодесанта в желтой броне пускал Вангоричу болт между глаз.

Рванувшись обратно к поверхности Сплетения в целом, Эльдрад посмотрел вперед, где пока еще парили фантомы стертых вариантов будущего — рой из частиц умиравших возможностей. Это грядущее получилось бы скверным: там медленно угасал человеческий Империум, снова набирал силу Хаос, могли сгинуть эльдары. Но среди узоров рока мерцали пряди избавления. Раньше Ультран твердо намеревался воплотить в реальности именно их и не сомневался в успехе, какими бы мрачными ни были наиболее вероятные исходы.

Однако теперь исчезли и те, и другие.

За спиной ясновидца несся вал настоящего. Эльдрад перевел взор на ветвь нового будущего — менее определенного, более напряженного. Шансов на выживание эльдаров резко прибавилось, но перспектива восстановления их могущества заметно отдалилась. Полотно истории тянулось вперед без разрывов. Ультран следил, как вьется по Сплетению нить его судьбы, пока она не исчезла среди бессчетных «завтра».

Набегающая волна «сейчас» взревела, словно водопад, и накатила на Эльдрада. Его тело содрогнулось, как от мощного разряда. Вал действительности понес ясновидца к вариантам грядущего, которые он еще не усвоил. Пора было уходить, пока Сплетение не поглотило его.

Эльдрад Ультран открыл глаза. Руны ясновидца, вращавшиеся в воздухе рядом с ним, замедлились и опустились на кристаллический пол. Колеблясь наподобие волчков, они поочередно остановились и упали со звонким щелчком.

— Дракан Вангорич мертв, — вслух произнес Эльдрад.

Диковинное эхо его слов раскатилось по лесу кристальных деревьев в куполе Провидцев мира-корабля Ультве.

«Его гибель предрекали», — ответил бестелесный голос.

«Сплетение изменилось», — сказал другой.

Среди зарослей тихо стояли полдюжины прозрачных тел-изваяний ясновидцев. Все эти псайкеры обрели такую прочную связь с сердцем искусственного мира, что еще при жизни эльдаров их души покинули плоть и влились в сеть бесконечности. Ультран с трудом различал, кто обращается к нему. Хотя говорили провидцы по отдельности, фразы каждого из них вливались в речь остальных. Мужские голоса становились женскими или бесполыми. Иногда они звучали хором, но затем разделялись при несогласии.

Эльдрад знал всех ясновидцев по именам, которые они носили при жизни, но, для того чтобы определить, какая именно душа высказывается сейчас, ему пришлось бы вступить с ними в прямое пси-единение.

— Мы не отступимся, — ответил им Ультран. — Мон-кеи знают об угрозе Хаоса и продолжат борьбу с ним.

«Одну тысячу пятьсот циклов назад ты жаждал уничтожить их, чтобы искоренить Хаос», — напомнил еще один голос.

— Не я, а Кабал, — возразил Эльдрад. — Я всегда трудился только ради нашего выживания.

«Кабала больше нет. И его не беспокоили насущные интересы детей Эльданеша. Нас использовали».

В деревьях мелькали колдовские огоньки — по их ветвям пробегали мысли умерших.

— Да. Наша раса сможет уцелеть лишь при поддержке человечества, и наши судьбы неразделимы. Если падут они, падем и мы.

«Ты ищешь пути к избавлению, но их становится все меньше. Мы должны покинуть этот звездный круговорот и начать с чистого листа в другом месте».

— Даже если бы мы смогли улететь, в чем у нас нет уверенности, что дальше? Изначальный Разрушитель не ведает преград. Время и пространство — ничто для обитателей Иного Моря. Если мы отправимся на другой звездный круговорот, то заберем с собой и наших демонов. Та-что-жаждет будет ждать нас где угодно. К добру или к худу, но наша судьба связана с этим краем. Возможны многие исходы... Если мы будем мудро направлять их, то одержим победу.

«Ты не владеешь Определенностью Кабала. Ты не обладаешь его предвидением. У нас нет союзников. Своими действиями ты можешь погубить нас всех. Мон-кеи снова доказали, что не позволят управлять собой. Они покончат со всеми нами. Со времени Грехопадения уже прошло две тысячи циклов, и каждый период приближает нас к вымиранию. — Искорки в толще кристалла взволнованно заплясали. — Человеческую империю ждет эпоха нестабильности, от которой они могут не оправиться. Если люди сохранят силы, то выследят и истребят нас».

— Не все нити говорят так. — Подняв с пола свой шлем, Эльдрад взял его на сгиб руки. — Человечество для нас самый надежный вариант, но не единственный. У орков еще очень много миров. Звери не умирают, их только изгоняют. Клич «Маг Урук Траки» все так же разносится по Иному Морю. Если кто-то из зеленокожих отзовется на него, их раса, возможно, еще выполнит свое изначальное предназначение. Вероятно, со временем разовьются и другие виды. Пока мы живы, надежда есть.

«Ты высокомерен. В одиночку борешься с бесконечностью».

— Порой одного разума достаточно, чтобы изменить судьбу, — вызывающе произнес Ультран.

Огоньки в деревьях потускнели. Мертвые ясновидцы вернулись в ядро мира-корабля, и в кристаллическом куполе вновь установилась мрачная атмосфера склепа. Другие искусственные миры жили радостнее, но Ультве не забывал о прошлом и вечно скорбел по утраченной империи.

Эльдрад Ультран не собирался скорбеть. Он намеревался вернуть эльдарам былое величие, сколько бы времени на это ни потребовалось.