Принцип «Земля»

– … Ну, сунулись. Дядь Виталя предупредил, далеко вперед не забегать. Фонаря всего два у нас было, поэтому послушались резко, как только отошли чуть от лаза. Дальше уже был полумрак.

«Это еще хорошо, день ясный сегодня, – сказал отец, – а то бы здесь совсем темнота была».

Рассеянный свет немного пробивался от краев плиты.

Там, короче, у нас город наш был не далеко от реки, и на окраине на склоне была наша местная аномалия. Так ее все называли, или еще скалой, хотя скалы там толком и не было никакой. Метров, наверное, двести в ширину какая-то как бы в земле плита непонятная была, наклонно лежала. Сверху и с одного бока под нее можно было зайти. Под ней то ли пещера была, то ли не понять, что… Местные называли это просто аномалией. Над ней потому что почти не росли деревья, так кусты кое-где чухнёвые, хотя вокруг было всего полно. Еще приезжали, рассказывали, давно ученые, сказали, что где-то глубже, массивное вроде железное тело залегает. От него все причуды.

Короче, стали мы туда спускаться, уже по склону под плитой. А под ней спуск был немного круче, чем по поверхности. А внизу наоборот становился почти пологим. Не знаю, наверное, до самого низу и дошли. Брат с нами мой двоюродный старший еще Лёнька был, да сестра Нинка младшая. Та, чем дальше, тем ближе к отцу держалась. А брат, зараза, еще то меня, то ее чем-нибудь подначит. То хрень какую-то под ногу подложит, а потом потянет, то на плечо веревку незаметно положит и снова тянет, медленно, так, что, как почувствуешь, сразу прыгаешь блохой.

Как щас помню, наложил я вообще, когда впереди, зашуршало что-то. Отец с дядькой давай светить фонарями, высветили, пацан там какой-то суетился, мне показалось, что-то перепрятывал, наверное, боялся, что мы что-то заберем, не знаю точно. Отец сказал, что беспризорники здесь с давних лет уже прячутся, одни других сменяют… Деваться им некуда, а здесь под землей, не так холодно зимой и не жарко летом. А пацан толком ничего не говорил, что-то бухтел, особенно когда мы фонарями на него опять попадали. А там еще какие-то кульки висели, несколько куч чего-то навалено было.

Дальше мы уж не пошли, дядь Виталя сказал, что хватит.

В общем-то делать там нечего было, не поиграешь, темно, и…. Да и сестра от отца ни на шаг, да и сам-то тоже не далеко. Чё? мне тогда лет десять-то было всего самому! Чуть, да развернулись обратно.

А уж когда выбирались наружу, там лаз корнями был заплетен, через них еще прощемиться нужно было. Бабушке дядь Виталя, он первым вылез, руку дал, я сестру подпирал снизу, отец помог Лёньке, сам тоже вылез и взял меня за руку, чтоб вытянуть. А у меня нога за что-то зацепилась, я так глянул вниз, как заору благим матом: «Ааааа… Ия! Ия…» Давай дергаться. Теперь мне уже показалось, что кто-то рукой ногу мою держит. Еле, еле с теми же дикими воплями «Ия… Па, тяни меня», уже не помню, семеро меня тянули или как, выбрался.

Отец потом рассказывал: «…глаза, как иллюминаторы, весь трушусь…» Он потом говорит: «Ты чего это испугался? Зацепился ты просто там за сучок. Какая тебе Ия?» А я откуда, говорю, знаю? Я посмотрел, а там рыже-седая такая, криво улыбается, руку тянет. Он сразу рассказывать не стал про Ию, потом уже, дома, когда успокоились все и насмеялись.

Он подтвердил, что, вообще говоря, давно ходят россказни про нее. Но мы-то это уже все знали, пацанами между собой давно всякими легендами обросли, что там, на аномалии, уже лет четыреста Ия как поселилась. Ничего вроде такого не делает. На глаза не показывается. Никто почти ее не видел. А кто видел, те из города быстро уезжали. Детская боялка такая была у нас.

Только после это случая всплыло еще и продолжение, мол, если Ия кого заприметила, то непременно рано или поздно заберет. Я у отца спросил, он сказал, что все это только лишь истории. А Лёнька, зараза, тот наоборот, все зубы на полку выложил, что это правда. Правда, у него годам к двадцати все зубы и повысыпались почти, со вставными ходит.

– Ну и чё, ты когда Ию-то увидел, второй раз не наложил? – ехидно улыбаясь, спросил Егор, небрежно брынькнув на еще не полностью настроенной гитаре несколько категорически тревожных уменьшенных септаккордов. – А-то у меня прям мурашки подбираются к подмышкам!

– Ага!? – засмеялся вместе со всеми Авдей.

– Я так и знал! – ликовал Егор и сымпровизировал коду победителя викторины.

Удовлетворенный своим изобличением он несколько потерял интерес к истории и начал тихонько разыгрываться, а потом и напевать.

– Посмотрел бы я на тебя, – продолжал тем временем оправдываться Авдей, – как бы ты не наложил. Втройне! Я там трясся, как… Так я потом неделю вообще спать не мог! В комнате шкаф у нас стоял со стеклянными дверцами, так мне в них все время что-то виделось. Отец убеждал, что, мол, всякая нечисть в зеркалах не отражается. Значит, мне все показалось.

Может, это и была самая страшная история, рассказанная за сегодняшний вечер, но она, конечно, вызвала больше улыбок, чем сочувствия или страха. Даже несмотря на наступившую темноту и непривычные для взращенных в квартирах похрустывания окружающей природы, все бросить и удрать домой история никого не заставила.

Вроде бы на логическом финале этой истории Ярик позволил себе прервать рассказ, намекая, что уже можно бы и посуду оросить, иссохлась. И Лизка еще его подталкивала, мол, спой, давай, хотя прекрасно знала, что Ярик не из первого ряда сельских теноров.

– Еще пару стопариков и я спою тебе все, что пожелаешь. Ток вы все тогда разбежитесь, предупреждаю сразу. – Пока еще изображая, что ему трудно говорить, выговорил Ярик и начал напевать на надоевший мотив. – Вода была без цвета, ни вкуса, ни слуха, ни голоса. Пока не появился Юпи! Оп! – осекся он, приложив руку к губам, когда уже почти перешел на полный голос. – Егор, пардон, – почтительно добавил он поющему Егору, понизив тон.

Ярик говорил довольно низким голосом, почти басом, причем с каким-то непонятным желтоватым оттенком, всегда выделявшим его слова в потоке звуков. Спутать его тембр с чьим-то еще было почти невозможно.

После своевременно прерванной репризы Ярик артистично достал из-за спины бутылку «горяченького». Одобрительные возгласы не дали шанса родиться еще одному непопулярному человеку. И если бы Егор не прибавил напора, его песня рисковала раствориться в этом оживлении вместе с гитарой.

– Все, все, уговорил, – шепотом согласилась Лизон. – Наливай лучше свое Юпи. Только не пой!

Она собрала в кучку стаканчики со стола, и, как только Ярик наполнил их и Егор закончил песню, торжественно объявила.

– Господа археологи, а теперь Юпи! Но это не просто напиток, – продолжала она, пока все тянулись за стаканчиками. – Это практически артефакт, найденный Яриком в забытых подвалах своей памяти. Только вслушайтесь, сколько плесени в этом слове «Юпи»!

– О, да! Чего мы там только уже не находили в этой памяти, – очнулся от воспоминаний Авдей. – А не найдется ли у Ярослава мудрого в подвалах еще и хорошего тоста?

– Даже не сомневайся. Для тебя всегда найдется и тост и стопка! Но! Этот тост я уже обещал, – Ярик начал изображать юную особу на императорском балу, помахивая рукой как веером…

– О нет, кто же этот проходимец, кому ты пообещала тост прежде, чем мне, – подыграл ему Авдей.

– Тотчас же заберите свои слова обратно, – испуганно выпалил Ярик, – пока не поздно, сударь. Ибо тот, кому я обещал тост, это его светлейшество Семеныч!

– Да вы судари, как я погляжу, ошиблись факультетом, а то и учебным заведением, – раздался голос Семеныча. – Вам прямою дорогой в театральный. Могу даже посодействовать вам в этом деле.

– Браво, браво, Семеныч, – включилась в игру Лизон, – Вы так великодушны!

– А вы барышня не судите о моем великодушии так преждевременно. Мое содействие может состоять в скорейшем выветривании вас из археологического. А к театральным подмосткам придется топать своими локтями. – Семеныч вроде бы говорил серьезно, но при этом засмеялся сам, и его заразительный смех подхватила вся компания.

Тем временем юпи грелся, да и сложившийся конфуз нужно было как-то разрешить. Вмешалась Тамилка, продолжая в той же манере.

– Ну, полноте Вам, Семеныч, серчать. Перейдемте уже к тосту. Просим!

«Просим», «Просим»… поддержали другие.

– Не смею более томить вас, господа! – начал Семеныч. – Вот сейчас вы находитесь, – он постепенно сменил театральную господскую интонацию, на обычную походно-рюмочную, – в первой настоящей экспедиции. Ваше первое достижение – это то, что вы благополучно добрались до места, и даже вовремя поставили лагерь. Благодаря этому, мы сейчас уже можем позволить себе этот тост. Самое интересное начнется завтра. Но я собственно не об этом. Сегодня вас со мной пятнадцать человек. В прошлом году было двадцать четыре. Практика показывает, что те, кого я не успел выжить из археологического к концу второго курса, имеют все шансы стать археологами.

– О, да! Мы наслышаны, что Вы неофициально осуществляете кадровую чистку в рядах археологов, – перебила Лизон.

– Почему ж неофициально? Может и официально. Может, я за это доплату даже получаю. Но это снова сбоку темы. У вас есть шанс! И все зависит только от вашего желания. Поэтому, я хочу выпить за то, чтобы ваши желания не заставили меня в вас разочароваться.

Семеныч засмеялся, хотя и с небольшой грустью в интонации. Зазвенели хрустом пластиковые стаканчики.

– Анатолий Семенович, – начала было Лизон, обращаясь к Семенычу.

– Хамить изволите, Лизавета Ильинична, – перебил ее Семеныч. – Вы ж с первого дня за углами и не только меня кличете Семенычем. Че эт ты теперь? Даже не на кафедре вроде!

– Да так, чет, совесть с уважухой, блин, проснулись, вина еще надо, наверное, – засмеялась Лизон.

– За уважуху спасибо, а вот зверя по пустякам не буди! Я имею в виду совесть, – смеясь, ответил Семеныч. И приложив руку ко рту, будто шепчет на ухо, обычным голосом продолжил, – но только не теряй ее совсем. Когда-нибудь пригодится, к ходилке не гадать, как ты говоришь. – Он опустил руку. – Ну, дак ты чего сказать хотела?

– Да я все про кадровую чистку хочу продолжить. Говорят, Вы никогда не возьмете с собой в экспедицию людей, с которыми не хотите идти?

– Злые языки, матушка. Все злые языки! – отшутился опять в царсковековой манере Семеныч. – Ну, а если на самом деле? Это так! Кроме походов старателями, на какие-нибудь песко-пересыпалки под балконом, что на первом курсе бывают. Они, однако, для меня самые трудные. Именно там нужно успеть понять человека, если за весь первый год еще не успел. Времени на его отчисление остается уже всего год. Начиная со второго курса, могут быть серьезные экспедиции.

– А если ошибетесь, отчислите человека? – продолжил Авдей разговор, набирающий серьезность.

– Да, да. Вы, как и все предыдущие потоки, наверняка живете с убеждением, что Семеныч самонадеянный, даже жестокий и тому подобное негодяй, всех ровняет своей мачетой и тому подобное. Не буду спорить! Но поверьте, в экспедиции вас будет всего… ну, несколько… не много, в общем, человек. Кто бы вы хотели, чтобы были этими людьми? Ситуации могут случиться очень разные. Я со случайными людьми дальше огорода не пойду. Но такая работа, и иначе эту науку не сдвинешь вперед. Приходится идти.

Повисла пауза. Не просто пауза. Что-то плотное осело в воздухе после этих слов. Хотя и совсем ненадолго. Только негромкий звук гитары Егора, который что-то механически перебирал по струнам, оттенял не слишком выраженную лепость тишины ощущением единения. И эта внезапная плотность воздуха постепенно доходила до всех присутствующих осознанием выраженного им кредита доверия.

– Ярый, – пробил завесу Авдей, – доставай свое юпи. Семеныч, я хочу выпить за Вас!

Не обошлось без традиционного одобрительного «Ооо…».

– Егор, – обратился Авдей к Егору, – давай-ка «Легенду».

– Цоя штоль? – отозвался тот.

– Угу. За легендарного Семеныча под легендарную песню!

Пока Егор отмораживал проигрыш, Авдей произнес тост, и под хрустальный хруст стаканов питие было испито.

*

Лизон немного плавающей походкой подошла к Таше и попыталась разместить себя рядом.

– Че-то как бы я совесть-то свою слишком не малость усыпила? – по привычке переворачивая слова, спросила она. – Подвинься-ка, подруга.

– Падай! – ответила Таша, расположившись слегка полубоком.

Лизон никак не могла выбрать траекторию.

– Митек, сузься маленечко, пожалусто, – скокетничала Лизон.

– Даже не подумаю! – заиграл глазами с ней Митек.

– Чево это? Ну, чуть-чуть! – клянчила Лиза.

– А-а, – махал головой Митька, не снимая с лица улыбки.

– Не будь таким свинтусом! – включила женскую солидарность Тамилка, дернув за руку Митька поближе к себе, подальше от Таши, освобождая место Лизке.

Но тушка Митьки только вальяжно покачалась и приняла прежнюю форму.

– Митька не выделывайся! – гавкнула Таша.

– Лизке что, бисером перед тобой посыпать? – засмеялась и снова дернула его Тамилка.

– Я отодвинусь, потом буду стесняться к тебе прижаться, а так ты сама ко мне прижмешься – объяснялся и лыбился всем, чем можно, Митька.

– О-хо-хо, – сманерничала Лизон.

– Да падай, не глядя, – подбодрила ее Таша и подала руку. – Сама всех растолкаешь!

Лизон присела, поерзала, чем сидела, расширяя себе пространство, и улеглась рядом с Ташей. Митек даже не заворчал. Он напротив, подложил Лизе под голову свою руку.

– Оооой, как спасибо, – как будто из последних сил выдохнула Лизон. Митек довольный улыбался. – Хорошо, что ты такой мягкий и оказался рядом.

– А мне ты так руку не подложил, – уколола Митьку пальцем в бок Тамилка.

– Эт мы могём! – довольный от такой популярности у девушек раскинул в обе стороны руки Митька.

– Так удобно! – продолжила стонать Лизка. – Тебе самому-то удобно?

– Удобно, пока рука не затекла, – ответил тот слегка и повернулся к Лизке, так чтоб не лишить подушки Тамилку. – Что расскажешь?

– Я якобы что-то обещала рассказать? – начала ломаться Лизон.

– Ты, кажется, что-то про спящую совесть говорила, когда заходила на посадку, – не собираясь уходить в молчанку, продолжал Митек.

– Да? А заметно, что она уже немного спит? – Лизон подозрительно посмотрела на Митьку.

– Не, не сильно заметно, все нормально пока идет, – ответил Митька, осторожно намекая на какие-то возможные варианты, если все так пойдет дальше.

– Ну, здесь ты свою совесть окончательно уложишь на лопатки, – продолжила Таша. – Костер греет, мужики только что дров подбросили.

– А Семеныч че-то прям ох как завернул сегодня, – переключила разговор Лизон от намеков Митьки на свои впечатления от речи Семеныча.

– Да. Он ничего мужик походу, – подхватил задумчиво Митек, определенно заметив смену темы и погрузившись снова в речь Семеныча.

– А помнишь, мы на первом курсе-то его психом вапще считали? – вспомнила Таша.

– Ну, псих он и оказался психом, – заключила Лизон. – Только в смысле психологом.

– И не хилым, походу, – согласилась Таша.

– А ты как полагаешь? – толкнула Лизон Митька, который только что вроде был в разговоре, но неожиданно стих.

Тот, не притворяясь живым, лежал, подложив для удобства под спину рюкзак. Лизон присмотрелась к его стеклянным глазам.

– Таш, смотри, – шепнула она подруге.

Митек смотрел сквозь костер. В его голове всегда кружилось много мыслей, иногда слишком много, как он сам говорил: «Шумно аж бывает». От этого иногда могло казаться, что он в несвежем настроении, хотя он просто о чем-то задумался, отвлекся, отключился…

– Да он че-то расстроился после второй стопки, – ответила тихонько Таша.

– Да не, наверное, просто опять повис, – высказала свою версию Лизон.

– Не думаю, что он думает о завтрашних раскопках. О них даже Семеныч сейчас не думает, – хихикнула Таша.

– Митек, Земля! – вильнула бедром Лизон. – Все, всплыли! У тебя какая степень погружения?

Она помахала Митьку рукой перед глазами. Тот вернулся.

– «Какая», это что за часть речи? – пробормотал Митек, улыбнувшись и прищурив один глаз.

– То есть? – удивилась Лизон и перевела взгляд на Ташу, мол, он это о чем.

Таша задумалась и осторожно выдала версию.

– Ну, возможно, это вопросительное слово. Не прилагательное же?

– Угу, хорошо, – одобрительно кивнул Митек.

– А что хорошо? – взлюбопытствовала Лизон. – А могло быть как-то иначе?

– Хорошо, что не деепричастие, – ответил Митек.

Девочки провисли еще глубже, а когда сообразили, выплеснули по полтора объема легких.

– Фу! Ну тебя! – пищала Лизон, отмахиваясь от Митька руками. – Ты как из комы выйдешь, по жизни че-нибудь этакое ляпнешь.

*

Закончилась песня. Таша продолжила разговор, который они начали с Лизон, но уже в общем контексте. Она обратилась к Семенычу:

– Семеныч, вот Вы, стало быть, говорите, что разбираетесь в людях?

– Да нет. Не разбираюсь я в людях.

– Ну, как же, Вы можете отличить плохих от хороших, надежных от ненадежных, перспективных от…

– Все проще, Таша. Я не рассуждаю такими высокими прелюдиями, – Семеныч любил вставлять «левые» слова в контекст, где их смысл всяко станет очевидным, – как ты. Я всего лишь пытаюсь отличать людей, с которыми я пойду в экспедицию, от тех, с кем не пойду. И даже не утверждаю, что это у меня всегда получается правильно делать. Но, как ты видишь, у меня уже появляется седина. Это хотя и косвенно, но… раз седина дождалась своего часа…

– Вот что, что, а выкрутиться Вы умеете, – улыбнулась Таша.

– Это точно! – подтвердил с азартом Ярик. – И выходит, вы вершите не чистку электората, а всего лишь естественный отбор, пытаясь обеспечить свое выживание!

– А ты, я гляжу, мастер умозаключений, Ярик! – ответил Семеныч.

– Да мы постоянно ему говорим, Ярослав-мудрый-второй-Сократ! – добавила с азартом Лизон. – Не верит!

– Все, господа. Боюсь, что если мы сейчас же не остановимся, то завтра не продолжим, – прервал мысль Семеныч. – Я имею в виду экспедицию! Отбой! Рекомендую хорошо отдохнуть. Подъем завтра в семь утра, дальше по будням в пять. Дежурный по лагерю завтра утром буду я, дальше разберемся. Выходим в восемь.

– В семь подъем, в восемь выходим? Мы не успеем! – взмолилась Тамилка. – Семь это очень рано!

– Просим пощады, – из последней вменяемости прогудел Вадим, приподняв часть своей тушки из-за спины Авдея.

– Завтра как раз и будет вам последний день пощады! Я же объявил, завтра подъем в семь, дальше в пять! – ответил Семеныч, давая понять, что ребята явно недооценивают его мягкость, приуроченную к первому рабочему дню. – Все интересное начнется потом!

Утро для всех Семеныч все-таки начал на целый час позже, чем обещал. А пока все еще спали, Семеныч развел костер, приготовил завтрак, сделал чай, травяной из свежего местного сбора. За трапезой обсудили план дня. Хотели разделиться на группы, но Семеныч категорически запретил: «После защиты хоть по одному. А сейчас все вместе в коротком радиусе от материка».

С выходом, конечно, опоздали еще сверх щедрого часа. На двадцать минут. Тамилка наводила марафет. Лизон ее все подгоняла:

– Идем уже. Семеныч разозлится.

– Да иду уже, – отвечала Тамилка.

Но Семеныч их сильно удивил. Он ни разу не разозлился. Но без внимания Тамилу не оставил.

Тамила выползла из палатки и замешалась в какой-никакой толпе сокопателей, стараясь не сильно лезть на глаза Семенычу. Тихонько попросила там шепнуть ему, что, мол, все готовы. Но Семеныч, несмотря, что уже знал, что не хватает только одного человека, все-таки повторил положенную перед выходом перекличку. Дойдя до Тамилы, он несколько раз чихнул.

– Отлично, Тамила! Ты сегодня шикарно одухотворенная!

– В смысле? – стесняясь сквозь всеобщее хихиканье, позволила она себе смелый вопрос.

– Духи прошибают! Я аж прочихался! Но это ничего! Лопата, комары и прочая ползуче-грызущая живность этих мест оценят! Ты много с собой вот этого всего набрала?

– Ну, – потянула Тамила, – как много? Не много.

– Ну, – подражая ей, ответил Семеныч, – одним словом, эти полтора кило твоего багажа, – он обвел вокруг своего лица, показывая, что он имеет в виду средства, которые Тамила нанесла на свое лицо, – что-то мне подсказывает, тебе больше в своем первоначальном назначении не понадобятся.

– Посмотрим, – скокетничала Тамила, сделав вид, что не заметила окружающего смеха, старающегося быть сдержанным.

– Посмотрим, посмотрим, – улыбнувшись, подбодрил ее Семеныч. – Сегодня-то тебе они уже пригодились дважды! Так что уже не зря везла!

– Как это дважды? – нахмурилась Тамилка.

– Ты привела себя в божественный вид. Падрон, божественный! Это раз! И ты подняла настроение всей команде – это два! Совет тебе. Одну кисточку сбереги себе на обратную дорогу.

– То есть, одну? – просочилось у нее недоумение.

– Остальные ты скоро сама на раскоп понесешь. А эти насмешники, – Семеныч оглядел мельком бригаду, – еще просить у тебя будут!

– Ой, да можно подумать они с собой не привезли косметику, – все-таки Тамилку спровоцировали, чтобы огрызнуться.

– У меня из косметики только хозяйственное мыло! – выпалил, не задумываясь, Киоск.

Смех переместился на Матвея. Тамила, пользуясь ситуацией, покинула центр ехидного внимания и постаралась больше ничего не сделать, чтобы снова не вернуть его себе.

*

А после первого дня раскопок все устали так, что некоторые упали мертвым храпом у костра, едва доев последнюю ложку ужина. Даже отпетые совы не справлялись с управлением и запинались о растяжки палаток. До разговоров, гитары и тем более веселья не дожил никто.

Хотя, по правде сказать, не всем в первый день пришлось хоть разок махнуть лопатой.

– Раскоп совсем свежий, – сразу предупредил всех Семеныч, – посему малоизученный. Это одновременно и хорошо, так как он малоиспорченный.

– И малоизгаженный! – добавил Егор.

– Ну, ты умеешь подметить самое важное! – подбодрил его Семеныч.

А попросту сказать раскоп был брошенный.

– Ну, более отважные коллеги диагностировали сие место как слишком молодое и не представляющее исторического и научного интереса, – оправдывался за других Семеныч.

– А что же мы здесь делаем? – возмутилась Лизка. – Какая логика ехать туда, где перспективы уже похоронены?

– А как учебный полигон – эта задача, по моему мнению, вполне подходящая. Да и мало ли случаев, когда гоняясь за сенсациями, люди оставались с тупыми лопатами.

– Еще скажите, что большинство великих открытий сделано случайно, – продолжила мутить воду Лизон.

– Лиз, у тебя еще будет возможность выбрать себе свое особенное место, – попыталась облагородить ее Тамилка.

Семеныч не стал распылять дискуссию.

Первый день был посвящен щадящей диагностике окрестностей, уточнению карт, генерации предположений и выбору мест инфраструктуры.

В итоге были исхожены, досмотрены и обобраны все поверхности. Материала, однако, нашлось не много. Глядя на карту находок, скорректировали расположение материка, утвердили место промывки отвала. Оно осталось прежним. Вадик с Егором весь день занимались обеспечением подачи воды на промыв. Здесь им, конечно, больше пришлось побыть в роли реконструкторов. Водяная жила была проложена прежними старателями от источника, что пробивался немного выше в склоне.

Отдельной задачей для всех была подготовка инвентаря. К ужину не допускались те, у кого имеющийся инструмент не был приведен в рабочее состояние: отмыт и заточен. Данная процедура была объявлена традицией перед ужином.

Наутро следующего дня терпеливый Семеныч снова решил дежурствовать по лагерю сам. По-отечески пожалел молодняк. Были в нем и заботливость, и ответственность. И они нисколько не конфликтовали с суровостью и научным фанатизмом.

Однако со временем и изысками, как вчера, он уже не баловался. При этом все отметили, что еда просто изумительна! Довольный Семеныч не сомневался, что будет именно так. Но на завтра назначил дежурить Авдея, рассудив просто, по алфавиту: завтра Авдей, потом Вадик, потом Егор…

Тамила этим утром не опоздала. Только не потому, что сильно постаралась. Она действительно обошлась без косметики. Но, выползая из палатки, боялась еще больше, чем вчера. Только вчера она боялась выглядеть не достаточно красивой и злого Семеныча, а теперь дружеских комментариев и даже просто взгляда доброго Семеныча.

Не случилось. Сказывался второй рабочий день первой серьезной экспедиции, раннее утро и разгоравшийся научный азарт.

*

На второй день в лагерь вернулись раньше. Нужно было разобраться с тем, что удалось обнаружить в этой глуши за два дня, и придумать себе новое будущее.

Пока готовили ужин и собственно ужинали его все вопросы и порешали. Главным образом всеобщим консилиумом обозначили раскопы. Поскольку ничего знаменательного здесь еще не было найдено, но каждый имел возможность порыться в покровах культурного слоя, этот вопрос решался пересечением интуиций.

– Твои интуитивные выводы, – убеждал Егор Лизку, – не выдержат никакой экспертизы!

– Я не напрашиваюсь работать с тобой в одной бригаде! – отвечала та, – найдешь себе единомышленников, и дерзайте!

– Хм, это ты попробуй найти себе единомышленников!

– Лиз, это понятно, что против женской интуиции наука бессильна… Ты сколько аргументов имеешь в пользу своей идеи? – Семеныч не препятствовал развитию у ребят профессионального чутья, но не упускал возможности обратить внимание молодых коллег на те или иные детальки. – Егор, а ты сосчитай свои. Потом обсудите их.

А после профессиональных вопросов и вовсе разговорились, расслабились. Егор достал инструмент своей души. Тамилка, минимизировав покрытие своего тела купальником, ловила последние лучи Солнца. Ярик делал то же самое солнечной батареей, чтобы зарядить сотовый. Связи здесь не было.

«Чертова центральная глушь. Полсельпо и три коровы!» – все время ругался по этому поводу Ярик.

Но мобильник из принципа должен был работать.

Ближайший поселок и в самом деле был похож на полурассыпавшееся, а сначала полунедостроенное захолустное захолустье. Но даже здесь уже была вышка прогресса.

Разговор перетекал из темы в тему. И как обычно восстановить переходы между ними практически не реально. Ну, и как-то выплыли на провоцирующий вопрос.

– Семеныч, вы же нас почти не знаете. Ну, всего-то два года. Только на парах, и один поход, – нарвался Авдей на Семеныча.

– Эээ.. Боюсь, здесь ты не совсем прав. Я знаю вас лучше, чем вы думаете. И даже может лучше, чем вы друг друга.

– Да бросьте, это вряд ли!

– Отчего же? Вот что вы знаете, например, – Семеныч оглядел компанию, – про Егора? Кроме того, что он играет на гитаре?

– Он играет на саксофоне.

– О, это глубоко! Но это просто факт! Какое знание это дает вам о нем, как о человеке?

– А что, собственно, оно должно давать? – задумчиво произнесла Тамилка.

– Ну, человек играет на двух инструментах. Как так получилось? Зачем? Он с ходу играет любую песню, но он не знает нот. Забыл? Или притворяется?

– Почему вы решили, что он не знает нот? – задался Авдей.

– Вот! Ты и этого не знаешь. А утверждаешь, что я не могу знать вас лучше, чем вы. А ведь это тоже всего лишь факт. Но еще не понимание человека.

– Егор, – переигрывая возмущение, выдал Ярик, – общество требует объяснений!

– Ага. Письменно? На гербовой? – засмеялся Егор.

– И в трех экземплярах, пожалуйста, с каллиграфией, – добавил Ярик.

– Ну, положим, я знаю, что никакие школы и консерватории к нему не ходили, поэтому нот он не знает. Ну, чисто логически, – начала Лизон. Ей такой следопытский разговор стал интересен. – А ты сначала на гитаре или на саксофоне научился, Егор?

– На гитаре, – неохотно ответил тот.

– А на саксофоне начал, просто потому, что он тоже случайно был дома. Достался от дядюшки, наверное?

– Саксофон я покупал сам, – поправил Егор. – Точнее выбирал сам. И мне его подарили. Кстати, дядюшка. Просто хотелось играть на каком-то другом инструменте. Но принципиально отличном от гитары. Че вы ко мне вообще прицепились? Вон Митька что ли обсудите.

– Митек у нас известный русофил, – переключившись на предложенную кандидатуру, продолжил разгадывать шарады Авдей. – За границу не хочет. Кроме русского говорит еще только на матерном, и то не чисто.

– Ага. Он даже сникерс попробовал только тогда, когда его стали производить в России, – добавил Ярик.

– По этой же причине не пользуется мобильником, – довесил Егор, – хитро улыбаясь Митьку после удачного перевода темы с себя.

– За то Ярик их меняет каждые полгода. Старается угнаться за прогрессом. – Митек не очень хотел участвовать в этом разговоре, но не удержался. Нужно было отводить тему от себя. – В отличие от Рокфеллеров мне мобильник не по карману, – съехидничал он, защищаясь от выпада в свой адрес. – И сам аппарат, и стоимость минуты разговора. Егор, между прочим, тоже не рубит по-нерусски. Спасибо, тебе, кстати, за перевод разговора на меня.

– Ярик не за технологиями гонится. Просто он их так часто роняет, что ему поневоле приходится их менять. Ну, как бы логически! – заключила Лизон.

– А Лизон заводится с пол-оборота над всякими логическими задачками, – парировал Ярик. – Просто юбка в Шерлоке, – Ярик перевернул слова на манер Лизон.

– А слова, если че, переворачиваю я, а не ты, – сказала Лизон и засмеялась.

– Это точно, – заметила Тамилка.

– Вот как? – удивленно выпалил Ярик. – Ну, посмотрим, что на это скажет антимонопольный комитет.

– В лице кого? – насмешливо ответила ему Лизон.

– Лицо всегда найдется. Было бы за что размонополивать, – успокоил ее Ярик.

– Яр, оставь лучше как есть. Представляешь, все станут слова путать? – посоветовал Егор.

– Я их не путаю, а переворачиваю, – уточнила Лизка.

– Ага. Иногда такую анархию в словах устроишь, – поддержал остальных Егор и завопил, вшпарив Am, Em, F, G, – Мама анархия, папа стакан портвейна…

– А это хорошее предложение, на счет портвейна! – выдвинул тему Авдей. – Семеныч, мы по одной, только.

Авдей посмотрел на Семеныча, не будет ли он возражать.

– Хм, – возмутился Семеныч. Потом смягчил брови. – Так и быть. Вы по одной, а мне по полной!

Пока разливали выпивон и запивон, Вадик пролил на себя стакан запивона.

– Этот как всегда! – заверещала тонким голосом Тамилка, пока остальные смеялись. – С тобой как обычно слишком большой расход запивона. В курсе?

– Да, в курсе, – с легкой досадой ответил Вадик.

– Это же просто случайная досадность, – вступилась Лизон.

– Сам страдаю! – добавил Вадик.

– Мало того, что он много пьет, еще больше разливает, он к тому же и ест за двоих! Одни убытки! – развил тему Авдей. – А Вы, Семеныч, говорите, мы ничего не знаем друг о друге!

– Ну, есть ему нужно. Он же спортсмен, наращивает белую мускулатуру! – подобрал обоснование Егор. – Ну-к, Вадим, напряги свою широчайшую мышцу.

Вадик, демонстративно шевеля плечами, как всамделишний бодибилдер, набрал побольше воздуха в легкие, потом отвел плечи назад, выпятил живот и надул его, сорвав тем самым даже аплодисменты. В его движениях сохранилось что-то детское. Он словно немного косолапил, но не ногами, а руками. Как только шум рукоплесканий затих, он пожаловался, пытаясь просушить футболку:

– Вам-то смешно, а мне сыро. А так хочется ощущения сухости и комфорта?

– Ну, по поводу сухости есть как минимум два способа, – подхватил Егор повод для продолжения стеба.

– Памперсы не в счет! – мигом ввел ограничение Вадик.

– Да. Памперсы не комильфо! – поддержала Лизон.

– Тогда вам же хуже, – ответил Егор. – Остался один способ. Даже выбрать не из чего. Пол-литра водки плюс пол-полтора-литра пива с вечера, желательно вперемешку, и ощущения сухости на утро гарантировано!

– Нет, нет, нет! Утро нас встретит штыковыми лопатами, – запротестовал Семеныч. – Такая сухость нам не подходит. Лучше пусть спит так!

На третье утро Тамилка тоже собралась вовремя.

– Тамила!? – с улыбкой посмотрел на нее Семеныч, протягивая ее имя, когда она присоединилась к завтраку, пускай и в числе последних.

– Семеныч, – зажмурила Тамилка глаза, понимая, чему так улыбается Семеныч. Тамила была уверена, что от этих приколов ей рано или поздно не удастся увернуться. То, что все обошлось вчера, ее даже удивило. Но желание выспаться легко справилось с желанием краситься. – Вы гений или пророк, или не знаю, кто еще. Одним словом…

– Не напрягайся. И не расстраивайся. Нам же еще возвращаться обратно. Так что где-нибудь на подъездах к дому…

– Ладно. Буду жить надеждой! – улыбнулась в ответ Тамилка.

– Семеныч, пять утра – это почти смертельная доза утра для нашей Тамилы, – подключился Вадим, кивая на Тамилу с последней надеждой на пощаду. – Вы же видите, что творится с ребенком! – Глядя на Вадима в этот момент, можно было разрыдаться от жалости. – Может, все-таки шесть?

Семеныч озабоченно взглянул на часы.

– Да. У Вас осталось всего шесть минут на завтрак. Нет. Уже пять. Вот видите, Вадим, – Семеныч поднял голову, – все-таки пять! Ничего не поделаешь!

Вадим понял, что его жалобливость против категоричности Семеныча хоть и держалась достойно, но сдала матч всего в двух сетах шесть-ноль в обоих.

А на вокзале, по возвращении из экспедиции, Тамила была, конечно, при полном параде. Как и ожидалось, было много встречающих.

– Ну, дорвалась! Соскучилась! – одобрительно сказал ей Семеныч.

– Дорогой Семеныч, – ответила она. – Я так рада, что мы дома. Такое Вам прям спасибо, что мы вернулись.

– А ты сомневалась что ли?

– Нет, конечно. Ну, все-таки мало ли?

– Никаких мало ли! А вот я в тебе ничуть не сомневался. Был уверен, что эти свои городские штучки ты забудешь. Ты помнишь, с каким азартом ты обрезала себе ногти после второго дня работ? Я помню тебя. В глазах не было ни тени сожаления.

– Серьезно? Я выглядела именно так?

– Именно так!

– Признаюсь Вам по секрету, – с улыбкой на ухо шепнула она Семенычу. – Больнее было с ними работать, чем их обрезать.

– Как бы там ни было, ты предпочла работать, а не уехать с ногтями, – ответил Семеныч.

Ребята, – обратился Семеныч ко всем. – Натан Саныч возвращается со своей экспедиции в конце недели, Селиван Николаевич уже вернулся, судя по тому, что Нонна уже здесь. – Он улыбнулся Ноннке, висящей на шее у Ярика. – Пережила разлуку? – Довольная Ноннка только кивнула в ответ. – В понедельник в три часа дня в университете мы все встречаемся. Начало будет более-менее официальным «О проделанной работе», так сказать, а потом продолжим в свободной форме. Так что ваше присутствие не обсуждается, приводите кого хотите.

– В понедельник? – удивленно и возмущенно воскликнул Ярик. – Да мы не доживем до понедельника. Сегодня вечером все у меня! – заявил он. – Егор, не забудь! – Ярик подмигнул Егору. – Сам знаешь.

– Как я забуду, если я тебе сейчас отдам? – улыбнулся Егор.

– Малаца! Ну, давай!

– Семеныч, Вы тоже.

– Как бы меня не арестовали, – с легкой досадой ответил Семеныч.

– Супругу с собой! Партизанская 40, 23, – ответил Ярик.

– Хорошо, посмотрим, – улыбнулся Семеныч.

Ярик снимал комнату в коммуналке в не самом новом доме с еще деревянными и уже местами прогнившими полами. Хозяин очень радовался, когда все-таки уговорил Ярика на эту жилплощадь.

«Дорого-то не возьму, – заговаривал он, – не за что здесь, а мне две комнаты не нужны, а вот хоть немного деньжат к пенсии добавить, не помешает».

Ярика очень устраивала финансовая часть предложения, поэтому бытовую часть он счел приемлемой. Тем более в сравнении. Не на много лучшее качество ему предлагали и в несколько раз дороже. Кроме того хозяин в разговоре был вполне социализированным, образованным человеком и на самом деле не выглядел настолько безнадежно голодным и запущенным, чтобы побояться такого соседства.

Зато комната большая. Достаточная, чтобы можно было зависнуть с компанией. И даже частично меблированная. Знатный диван и стол с кучей пошарпанных табуреток стояли в углу вдали от окна. Ближе к окну небольшое приспособление в виде стола для компьютера. Остальное пространство не было нагружено смыслом, хотя нагружено оно было. Оно легко при необходимости превращалось в пустоту. Как, например, сегодня.

Начал подтягиваться народ. Ноннка с Лизкой, Авдей с Маришкой, Василий. Маришка не училась со всеми в археологическом. Они с Авдеем дружили еще со школы, и она давно стала в компании своим человеком. Она с интересом рассматривала фотографии из походов и экспедиций, обо всем расспрашивала, еще больше рассказывала. Василий был сокурсником, но в другой группе, интересовался больше историей Европы, при этом его расстраивало то, что Европа уже изучена и вдоль, и вглубь, и вкривь. Однако променять ее на что-то другое он не желал.

Народ весь опытный. Кто-то пришел с сосисками, кто-то с чипсами, кто-то с рыбой… Между разговорами будет что укусить! Пока Ноннка высыпала пакеты на стол, Маришка отправилась налаживать на компьютере музыку. Ярик собрал в комнате все табуреты. Василий придиванился.

– Во, рыба на столе уже, пива вот пока нету, – окинул Ярик беглым взглядом поляну. – Так что, Василий, пей пока без рыбы!

– Где уже наша музыка? – поинтересовалась Ноннка. – Лиз, помоги ей что ли.

Так за будущей музыкой пропали обе. Ни у той, ни у другой дома не было компьютера, поэтому секреты яриковской шайтан-машины открывались им медленно. Музыка так и не появилась, но появились хи-хи. Наконец, к ним подошли Ярик и Ноннка, она как раз разобралась со столом.

– Красавица-ди-джейша! Что-то тиховато. Вы не находите? – обратилась Ноннка к Маришке.

– Да вот, уже сейчас, почти, и все скоро будет, – не сдерживая смеха, ответила та.

– У нее это «уже сейчас» уже двадцать с лишним минут, – добавила Лизон.

– Все с вами, девочки, ясно. Правило чайника, я вижу, никто не применял.

– Это о том, как вскипятить пустой, а потом полный чайник? – уточнил Ярик.

– Нет. Это задача чайника, дорогой. А я говорю про правило чайника.

– Я не знаю ни того, ни другого, – призналась Маришка. – Все исключительно на интуиции!

– Как так не знаешь? Как же ты пользуешься чайником? – переигрывая ужас, закипишилась Ноннка. – Правило чайника! Его же всем нужно знать.

– Я так понимаю, тебе не терпится его рассказать! Диктуй! Я, типа, записываю, – отрезала Маришка. – Надеюсь, оно простое.

– Такое же простое, как и сам чайник.

Заметив, что вся активность сместилась к окну и там обсуждается что-то потенциально интересное, Василий оставил диван и втиснулся в круг у компьютера.

– Про какие это вы тут правила? – бодренько вставился он.

– Его же нужно просто включить или зажечь? – попыталась угадать Лизон.

– Может и просто. Но… – Ноннка сделала многозначительную паузу. – Маришка пиши: если воду в чайник не налить, то она в нем и не вскипит. Собственно и все правило!

– У меня какое-то странное чувство, – медленно полушепотом проговорила Маришка, – что это почти очевидно! – при этом она усиленно делала вид, что услышанное для нее, это какая-то новая великая тайна.

– То-то и оно-то, что музыки-то нету? – закончила Ноннка

– Да мы вон включаем одну песню, другую, а она молчит. Даже громкость уже нашли.

– Подсказка: чайник закипит быстрее, если его включить в розетку. Это для частного, конечно, случая электрического чайника.

– Ты у нас, конечно, умная. Даже вон правило чайника знаешь, –ответила Маришка.

– Что поделать, есть немного, – кокетливо сказала Ноннка. – А кнопочку вон ту на колонке все-таки нажмите.

Заорала музыка.

– Вот, вот видишь, я же говорила, я правильно громкость нашла, – перекрикивая, музыку голосила Маришка. Она была искренне рада тому, что она хотя бы что-то нашла сама, но совершенно забыла, что они вдвоем с Лизкой не догадались просто включить колонки.

– Давай рули ее обратно, – зашумел Ярик, – сейчас соседи сбегутся.

Пока Лизон с Маришкой выхватывали друг у друга мышку, чтоб убавить громкость, Нонна отрубила колонки обратно.

– Лиз, ну я еще могу понять, что у Маришки мозги замерзли, она не сообразила. Ну, ты-то, подумала бы логически? – улыбнулась Ноннка Лизке.

– А я не успела. Она мне то одно расскажет, то другое, – ответила Лизон. – Было над чем подумать.

– Тогда понятно, почему вы так долго, – улыбнулась Ноннка. – Громкость они искали, – с иронией произнесла она.

– Эй, алле, – возмутилась Маришка на Ноннкин выпад, – че это у меня мозги-то замерзли?

– Как че? Ветер же дует, – ответила Ноннка, и они с Лизкой засмеялись. – Ну не обижайся, Мариш. Зато свежий воздух!

– Я не обижаюсь, – отвела она в сторону глаза.

– Ты же у нас не обидчивая? – проникнув в поле зрения Маришки, поинтересовалась Нонна.

– Конечно, нет! Я отходчивая, – брызнула Маришка.

– Ох, и тонкое это дело, не обижаться, а потом еще и отходить! – выдохнула Ноннка.

Теперь брызнули все трое, но теперь смехом.

– О, блаженны слышащие! – возгласил Авдей, войдя в комнату. Он ходил встречать остальных. – Включите же эти чудные звуки обратно!

Он всплеснул руками присущими только ему угловато-пластичными жестами. По его неповторимым движениям его всегда легко можно было узнать даже со спины, даже просто по манере ходить.

«Новенькие» ввалились в комнату. В том числе Таша, Тамилка, Киоск. Последнего на самом деле звали Матвеем; кличку он получил из-за того, что всегда приходил в универ как минимум с одной газетой. Через несколько минут, справившись с двойными входными дверями и собрав рассыпавшийся пакет, вошел и Егор. Как всегда последний, но с самыми большими мешками.

– Не, главное с улицы и на лестнице их было слышно с берушами в ушах, а когда мы здесь, они все заглушили. Ну, как знаете. Тогда мы идем обратно. – При этом Егор поднял руку с полупрозрачным пакетом.

– Ого, Егор! Не, не, не. Сюда! Щас все будет!

Ярик кинулся отбирать сумки у Егора. Он увидел у Матвея в руке сверток газет.

– Авдей, смари, Киоск, блин! Без газет не может! – подцепил Ярик Матвея и похлопав его по плечу добавил:

– Сегодня же нету лекций! Тебе некогда будет их читать!

– Сегодня я газеты по назначению применил. Нужно смотреть не то, что в них написано, а то, что в них завернуто! – Отшутился Матвей.

Пришли не все. У одних не получилось, других так и не смогли вызвонить. Но едва ли это отразилось на запланированном мероприятии: чешуя летела, сухосъедобности хрустели, пиво шипело, музыка орала…

Прооралась.

Ярик, Авдей и Маришка пошли курнуть. Киоск включил Таше Интернет и тоже пошел курить, Егор разогревал гитару с подсевшим рядом Василием. Остальные оказались, где получилось. Лизон с Тамилкой и Ноннкой слегка разгребали на столе, перешептываясь по ходу дела.

– Тамил, а мне показалось или как? Ты с Митькой что ли закружилась? – спросила Ноннка.

– Я чет не поняла, девочки, вопроса. У вас какой-то практический интерес?

– Что ты? Исключительно женское любопытство, – хихикая, шепотом ответила Лизка.

– Вы мне-то про женское любопытство не рассказывайте. Я не понаслышке о нем знаю. Предупреждаю сразу, волосы повырываю с глазами, – вроде тоже шутя, но на полном серьезе призналась Тамилка.

– Ааа. Ну, вот и раскололась, – обрадовалась результативному расследованию Лизка. – И давно вы уже?

– Да как давно? Всего-то немного.

– Че, еще даже ни ни?

– Дура что ли? – чуть понизила голос Тамилка. – Лишний сволок в хате!

Лизка сначала исказилась лицом, потом сообразила, что имеет в виду Тамилка. Она покосилась на диван. Егор был в глубокой нирване, прикрыв слегка глаза, что-то перебирал паукообразной манерой по струнам, периодически хватался за колки, со стороны могло бы показаться, что просто, чтобы подержаться, и возвращался к легко узнаваемым мелодиям.

Ноннка и Лизон изобразили сообразительность. Все трое переглянулись и с мешками кульков и рыбьей чешуи отправились на кухню.

*

На кухне стоял хохот:

– Маришка, ты своими рассказами о вреде курения только подогреваешь кайф.

– От ты ж елки! – досадовала Маришка, а Авдей с Яриком ржали.

– Вот те и елки. А ты все: атмосферу загрязняем, глобальное потепление, – продолжил Ярик.

– Кстати, на счет потепления. Чет походу эт вообще реально. Кликуши кричат, мол, уже на два градуса средняя по планете поднялась, – доложил Киоск.

– Это из свежей ли газеты? – спросил Ярик.

– Обижаешь. Сам вчера печатал.

Подошли на кухню Лизон и Ноннка с мешком мусора.

– Да чухня это. Не будет потепления, – опротестовал Авдей.

– Конечно, в какой-то момент из-за влажности просто наступит оледенение, – продолжила Ноннка.

– Это она кино насмотрелась, – заметил Киоск.

– Только по-любому от этого не легче, – снова прорвалась Маришка. – А еще, уже доказано, что магнитные полюсы смещаются. И это тоже происходит, потому что мы…

– Короче! – сделала заключение Лизон, перебив Маришку. – Мы накануне эпохи, когда археологам снова будет что открывать. Слушайте, а ведь не плохо!

Услышав разгорающийся хохот, присоединился Василий.

– А то сейчас все неглубоко закопанное уже раскопали, – добавил Авдей, – трудновато становится быть археологом.

– Еще не все. Африку по большому счету только начали копать, – ответил Ярик.

– Тебе бы все в Африку. Два года тебя знаю, два года ты ей грезишь, – сказала Ноннка.

– Это он про Бармалея в детстве наслушался, – вставил Киоск.

– Ой, ну, прям, хахачу, резинка рвется, – ответил Ярик. – Хотя, Матвей, как ни смешно, а ты где-то прав.

– Где-то! Не где-то, а тута! – ответила Ноннка.

– Тута? Тута Ларсен! – схохмила Маришка.

– Тута Ларсен? Где? Здеся? – взлюбопытствовал Матвей.

– Расслабься, Киоск, – успокоила его Лизон. – Никого здесь нет. Ну, ты, Маришка додумалась, что сказать. На него ж это как заклинание действует. Ты б еще сказала Дженнифер Лопез.

– Где? – раздался Киоск еще громче.

– Ой. Тихо, тихо, – ржала Лизка.

– Тихо, – еле сдерживая смех, успокаивал его Авдей. – Это тебе показалось. Пойдем, там Егор уже, наверное, распарился, а не только разогрелся.

Попили песни, допевали пиво. Зашел в гости сосед Ванька Бублов, что сдавал эту комнату Ярику. Мужик нормальный, не пьющий без большого праздника, без дела не сидит никогда, что-то делает, суетится, несмотря на годы, конструирует, приходит по вечерам показать, посоветоваться. А иногда приходит: «Ярик, хлебца кусочек не найдется? А то так бежать в магазин не хочется».

«Все понятно, – думал Ярик и отвечал. – Да, да, Вань, конечно. Заходи, садись. Сейчас будем ужинать».

А когда у Ярика собиралось больше двух человек, Ванька всегда заходил.

«А что не зайти, если хорошая компания? И чего ж не выпить, если хорошие люди наливают? – говорил он и добавлял, как бы перекладывая вину на ребят: – Если все равно разбудили уже».

К нему все уже привыкли. Так и звали Ванькой, как он сам представлялся. Хотя мужик уже давно на пенсии был. С другой стороны, Ванька всегда заходил как бы по делу, сказать какую-то новость. Так и в этот раз. Он отвел Ярика к окну.

– Вот блин спасибо, Ваня, за известие. Спать буду крепче, – не в полной мере, конечно, осознав информацию, сказал Ярик.

– Тут уж крепче или как… Я вот и раньше не спал, а теперь и вовсе.

– Ну, пойди, расслабься. Ребята тебе пивка добавят. Глядишь, сегодня-то уснешь, – ответил Ярик.

– Ток, эт это, пока. Говорят только. Не железно! – добавил Ванька, усаживаясь за стол.

Ярик повернулся к окну, задумался. Потом стал перебирать фотографии, привезенные из экспедиции. В общем-то, через пару мгновений и ушел в них. Песни и разговоры ему не сильно мешали. Чуть спустя он подкрался к Авдею и Киоску.

– Слушайте, сейчас снова смотрел фотографии. Эти таблички, что мы нашли на раскопках… Я вам говорю, это вещь!

– На свете есть на самом деле две вещи: это вот та, о которой говоришь ты, и вот эта рыба. Поверь мне, она тоже вещь! – сморозил Киоск.

– Я вам серьезно говорю. Это сенсация! Это не просто случайные рисунки. Это письменность. Причем не европейская и не восточная. Вообще не понятно пока чья.

– Ооо, – затянул Авдей. – Ну, если ты подозреваешь, что это африканская, то тебя, я чувствую, сейчас накроет. Ну, ладно, берем Киоска, пойдем, посмотрим.

Они вернулись к окну, стали разглядывать, о чем-то даже спорить. А за столом всех развлекал Ванька очередными историями, собранными по окрестным переулкам. Кто не пел песни, вынужден был слушать радио «Ваня». Справедливости ради стоит отметить, отнюдь не скучное радио, и даже с полезной информацией.

– Да это случайная мазня, Ярик, – доказывал Авдей.

– Кто тебе будет делать случайную мазню на глиняной доске? – защищался Ярик. – Причем обрати внимание на то, как сделана эта глиняная доска, и доской-то не назовешь. Лист! Причем идеально прямоугольный с обработанными краями. Плитку керамическую, сделанную с такой аккуратностью, в магазине не найдешь! И обрати внимание на прочность!

– Это детская разукрашка, – последовала очередная гипотеза.

На звуки активного разговора с экспрессивной жестикуляцией слетелся Василий.

– Блин, посмотри внимательнее. Что нужно сделать с детьми, чтобы они так разукрасили?

– Состарить лет на двадцать, – брякнул Матвей. – Не меньше!

– Вообще, конечно, не тривиально разукрашено, – задумался Авдей.

– Да, уж. Офигеть разукрашка. Ножом разукрашенная, – медленно выдавил Матвей, пытаясь придумать другое объяснение, но явно без значимых успехов.

– Может, и не ножом, но инструмент не простой, судя по всему, – добавил Авдей.

– Киоск правильно подметил, – добавил Ярик. – Кстати обрати внимание, материал на вид не свойственен региону, в котором его нашли. Это еще экспертизой будем проверять, конечно.

Ярик говорил быстро, так как был уверен в том, что он говорит, явно много передумав уже на эту тему. А вот его собеседники неохотно, но все-таки сменили свой искрометный антагонизм на вдумчивое сомнение.

– Ага, – смиряясь, но с сарказмом сказал Авдей, – и все объясняется опять, снова, как всегда и обычно шелковым путем.

Словно не слыша своих оппонентов, Ярик продолжал доказывать.

– Я тебе больше скажу. Мне кажется, я где-то что-то похожее уже видел. Не вспомню никак, где. В смысле, подобные находки уже были. Эт ладно. Вспомнится.

– Вспомнится, вспомнится. С твоей-то памятью. Пока всю перешерстишь. Это тебе не электронная библиотека: запрос – ответ, – подбодрил его Киоск.

– Точно! Завтра пойду в библиотеку! – загорелся Ярик.

– В инете посмотри. Кто щас ходит в библиотеки? – посоветовал Киоск.

*

Лизон – ранняя на сборы – начала было потихоньку собираться. Под это намекливое оживление остальные тоже решили разойтись, мол, Лизон соображает в этикете, хотя всего-то дело близилось к часу ночи.

– Ага, как обычно, – заметил Ярик, – стоит одному сняться с якоря, как все за ним.

Все, конечно, повозмущались, что приходится так рано срываться, покивали на Лизу, не прошло и часа, как все-таки бар-хата была покинута.

На улицу вышли все: кто по домам, кто провожать. На обратном пути Ярик с Ноннкой долго не могли найти дорогу домой. Даже каким-то «случайным» образом оказались в ночнике в совсем другом районе города.

Постепенно, секунда за секундой преображался в информацию, просто в очередную туманность воспоминаний асан. В окно, едва пробившись локтями из-за разрезанного рельефом горизонта, уже проникал свет шикарного найвонового оттенка, переходящего в лилово-голубоватый. Свет словно исподлобья угловато попадал на потолок, где необыкновенно играл в сложной текстуре разнообразных мелких листьев, укрывавших редкие горизонтальные и поперечные балки и устилавших неглубокие ниши между ними. Цветки одних растений торжественно стягивались в бутоны, прячась от потоков света, становящихся все ярче. Бутоны иных напротив, почувствовав лиловое дыхание, насыщавшее пространство, жеманно просыпались и приветливо начинали распушаться в веера, зонты, амфоры и прочую причудливость, прекрасно понимая, что когда они раскроются, их уже никто не увидит, и в тишине и покое они будут дожидаться нового асана.

– Оо…, приветствую, Деш! Тебя ли я вижу?! – отвлекаясь от приготовления вечернего таойи, радостно воскликнул Сайкон, увидев влетевшего к нему в кабинет Деша.

– Мое Вам почтение, имилот! – улыбнулся Деш.

– Ты как всегда, насколько я понимаю, – прищурился Сайкон, – откуда-то куда-то спешишь, Деш! Ну, если забежал, присаживайся, – гостеприимно предложил он, нетерпеливо похлопав по краю стола у ближайшего к себе стула, приглашая Деша поближе. – Ах, погоди секундочку. Побеспокою тебя. Дотянись, пожалуйста, пару вот тех листочков достань. Для аромата! – попросил Сайкон.

– Сегодня уже просто откуда-то! Но к Вам! Спешить куда-то уже поздно, – ответил Деш, передавая Сайкону горстку листьев и потянувшись, чтобы достать еще немного других.

– Да, да. Вот тех с самого верха, что посветлее. Высоко! – понимающе заметил Сайкон, глядя на Деша. – Еще не успели отрасти, как следует, после последнего набега нашего садовника. Поэтому тебя и прошу.

– Ничего. Мне не сложно.

– Не видел, кажется, тебя с тех самых пор, как ты блестяще выдержал отчет за годы обучения. Только звонки, звонки… А забежать и лично выразить свое почтение почтенному имилоту… – переходя в легкий смех, продолжил Сайкон, подчеркивая специальность нагромождения слов.

Деш тоже засмеялся, и ответил:

– Целиком и безраздельно на проекте.

– Именно! Сколько тебя знаю, ты все время в каком-то проекте. Как раз по этому поводу я тебя и позвал, Деш. Уже, знаешь, как-то хочется узнать подробности из первых рук. Могу я, как самый почтенный из твоих имилотов, иметь такую привилегию? – заговорщицки улыбнувшись, поинтересовался Сайкон.

– Безусловно! – в том же духе ответил Деш.

– Расскажи-ка мне о принципах, с которыми ты сейчас работаешь? Как я помню их два. Второй ты все-таки запустил?

– Да, имилот. С двумя. Наиболее близки к результатам мы сейчас с химио-электрическим.

– Угу, угу, этот я вроде хорошо помню, еще с тех пор, как ты его запускал. И не только я помню! Благодаря обнародованию, о нем знают уже весьма многие. О нем я хочу поговорить особенно детально. Давай-ка сначала вкратце о втором?

– Второй? Второй – это только концепт. Пока интересен чисто с фундаментальной точки зрения, хотя может оказаться на самом деле феноменальным. Возможности реального применения в чистом виде не однозначны, однако есть кое-какие идеи. Основное предполагаемое использование в будущих более сложных принципах, возможно, как модуль или даже часть модуля.

– У нас было много любопытнейших фундаментальных разработок, которые мы на протяжении всего проекта не знали, возможно ли будет их применение. Да и потом так никто и не смог придумать, что с ними делать. А в твоем случае… Если уже есть такие предположения, значит, на самом деле его можно будет использовать много шире. Не сомневайся!

– Возможно.

– Так все-таки вкратце об основных идеях принципа… – еще раз Сайкон предложил перейти ближе к вопросу.

– Мы изучаем христалиты. Давно не секрет, что в наших условиях, в которых мы существуем, а это известные притяжение, атмосфера, давление, температура, химический состав, магнитный, электрический, – продолжал скороговоркой Деш, – информационный, стирадный, радиационный фоны, христалиты на самом деле уже являются мертвыми телами. Но они были живы, когда росли и формировались. В тех своих условиях. Условия различны для разных видов и, как правило, в природе кратковременны. Относительно, конечно.

Сейчас мы выращиваем несколько популяций. На одном носителе, прошу заметить! Да. Некоторые могут существовать при одних условиях. Уже более трехсот поколений. Они растут, борются за выживание, за территорию. Предварительное заключение пока можно выразить формулировкой, что они, более того, общаются.

– Общаются? Значит, передают информацию. Наверное, и накапливают!?

– Вот именно! Поэтому то, что мы используем христалиты как носители информации, то есть используем их свойство хранить данные, не случайно. Но получается, что технология хранения информации может быть другой, не только такой, как сегодня.

– Естественной для христалитов, ты хочешь сказать! А наша сегодняшняя, получается, противоестественная.

– Точно так, имилот. Но еще интереснее то, что объемом хранимой информации можно управлять, так как христалит может продолжить расти. Нужно только создать условия. Понимаете, что получается? Если мы встроим эту технологию в принцип, то экземпляр самостоятельно сможет наращивать объем своей памяти. Это практически неограниченный искусственный интеллект.

Имилот Сайкон напряг седину. Ведь проблемы эффективной памяти уже давно стоят перед учеными. Но большей сложностью всегда была именно ее ограниченность.

В легкой задумчивости Сайкон продолжил.

– Тогда придется иметь на борту экземпляра запас исходного сырья для наращивания памяти.

– Не обязательно. Экземпляр сможет и сам найти себе его. Если, конечно, он подвижен. В противном случае, ему можно помочь.

– Насколько я понимаю, эти данные пока не обнародовались, – заговорщицки поинтересовался Сайкон.

– Пока нет, – подтвердил Деш.

– Очень любопытно. Очень! – задумчиво протянул Сайкон, после чего внезапно изменил ход мысли: – Лучше бы мы вместо десятка различных способов хранения данных разработали эффективный тоновый модуль.

– Мечта многих поколений! – поддержал имилота Деш. –Информация в тоне отпечатывается сама. В него лишь нужно вникнуть.

– А мы никак не можем сымитировать даже частично собственные способности! – почти даже возмутился Сайкон из-за бессилия науки. – А хотелось бы их превзойти!

– Может, кто-то уже и на пороге такого открытия, имилот. Только пока не обнародовали данные. Мы ведь тоже работаем над таким модулем. Результаты пока только скромные.

– Ладно. Мы отвлеклись, – закруглил мысль Сайкон. – Мы обязательно поговорим еще об этом и о твоем принципе. Позже. Сейчас вернемся, пожалуй, к первому. Он очевидно более перспективный. Хотя…, – задумался Сайкон. – Ну, как минимум, слышал, экспериментальная часть первого ближе к финалу. Правильно? Давай о них. Что там с близкими результатами?

– Да, имилот, это так. Еще несколько обиоров и можно будет делать предварительные выводы.

– Вот уже как? Любопытно. Я правильно помню, ты начал всего пару сиклонов назад? И буквально полсиклона назад ты был полон скепсиса по поводу перспектив?

– Это немного странно, имилот, но несколько обиоров подряд я наблюдаю скачкообразное развитие, особенно последний обиор. Просто невероятно!

– Хм. Такое редко бывает. И когда ты ожидаешь собрать данные?

– Через два, три обиора, полагаю, уже можно будет говорить даже о промышленном потенциале этого принципа. Однако, больше всего меня волнует другое. Появились признаки возможного авторазрушения. Оно тоже уже может случиться даже через пару обиоров.

– Проблемы с носителем или с принципом?

– Нет, носитель довольно устойчив. Да и у него достаточный запас прочности. Даже в случае появления дисбаланса, или даже в случае схода с режима, носитель способен стабилизировать себя самостоятельно. Хотя возможно и в несколько другом соотношении. Но для сохранения принципа это не страшно. Он тоже способен восстановиться. Это может всего лишь временно затормозить развитие. Волнует больше поведение самого принципа.

– Но, полагаю, ты пока не вмешиваешься? И твои коллеги поступают так же?

– Конечно, нет. Возможности управления мы отладили на малых носителях. Здесь же интереснее выяснить предел. Нам всем интересно именно это.

– Ну, и замечательно. Даже если авторазрушение случится, тебе уже будет достаточно данных, для того, чтобы сделать все необходимые выводы.

Тут вот, кстати, – вспомнил Сайкон, – есть еще одно дельце. Приблизительно через четыре обиора планируется созыв нового лигата. Тебе там обязательно нужно будет выступить с новым обнародованием. Так что предварительные результаты появятся как раз кстати.

– Отлично! Уверен, будет, о чем рассказать!

– Отлично – не то слово, Деш! Я тебе скажу больше. Тебя ждет широкий выбор. Если твоя квалификационная работа тянет на внедрение, то за тебя будут драться ведущие глобатиаты всех линий. Я чувствую, что университетским стенам ты не достанешься. Разве, что только в качестве приглашенного имилота.

– Вы, как обычно, все преувеличиваете. Только глобатиатам возможно и не придется поучаствовать во внедрении этого принципа.

– Вон оно что!? Снова удивляешь! Любишь ты это делать!

– Те то, что бы так уж люблю… – возразил Деш. – Просто Вы все время удивляетесь?

– И все-таки ты тоже, как обычно, все недооцениваешь. Но это еще не все, что я хотел сказать. Как ты знаешь, подобными исследованиями занимаются очень многие. И из пятой линии, и из восьмой, и есть несколько университетов из десятых. Так наши коллеги из шестнадцатой линии вчера передали мне такую информацию: они очень заинтересовались нашим, твоим то есть, принципом. Но у них тоже есть весьма устойчивый принцип. Они хотели бы объединить наши эксперименты.

– Почему нет?!

– Я тоже полагаю, что это даже заманчиво! Твой принцип, Деш, уже определил границы носителя?

– О, нет, имилот. Они еще довольно далеки от этого.

– Шестнадцатая линия так же не определила, но утверждают, что близка. Тогда мы можем спокойно объединить два носителя.

– Только если они совместимы.

– Деш, ну, ты же знаешь, что этот вопрос почти всегда решаем. Не сработает один способ, воспользуемся другим.

– Или несколькими сразу, – добавил с улыбкой Деш.

– Точно! И принципам будет больше возможностей. Шестнадцатая линия запускала эксперимент со своим принципом, конечно, раньше тебя, но вроде использовали один из последних носителей того времени. Так что совместим их как-нибудь.

– Был бы только сам принцип готов к открытию наших методов совмещения, – улыбнулся Деш.

– А твои вообще интересуются границами носителя?

– Не все, но глобально, да. Мне кажется, через несколько обиоров они это смогут сделать, – ответил Деш и продолжил с иронией, имея в виду сегодняшний разговор об авторазрушении, – если они, конечно, просуществуют до этого.

Впрочем, произнеся это, Дешу самому стало несколько грустно, от такой иронии.

– Тогда, полагаю, допустить авторазрушение – это не в наших целях?

– Естественно, имилот!

– Кстати, еще о глобатиатах. К твоему принципу уже приглядываются глобатиаты из двух линий. Мы где-то на различных лигатах пересекались и общались. А это значит, что твой принцип весьма функционален с их точки зрения. А ты не запускал его на параллельных носителях?

– Только на очень малых, для отладки управления.

– Как это пережил основной носитель?

– В целом безболезненно. Но, судя по всему, на основном носителе это как-то отпечаталось. Иногда у них возникают домыслы эту тему. Позже разберемся.

– Они близки к объяснению?

– Нет. Эта идея пока остается необоснованной. Ничего доказать они не в состоянии. Впрочем, как и опровергнуть. Все на уровне схоластических догадок, гипотез и веры. Вера, кстати, – любопытнейший феномен принципа.

– Вера? Что это такое?

– Это они сами так называют свой феномен. Объяснение его может затянуться, – с улыбкой предупредил Деш. – Мы сами пока до конца не понимаем, на чем он технически основан. По идее, этого не должно было бы быть. Но оно не мешает. А скорее наоборот.

– Тогда давай не сейчас. Ты знаешь, сегодня я, к сожалению, уже должен спешить. Тебе стоило бы зайти ко мне пораньше. У тебя найдется время завтра? Я бы встретился с тобой. Расскажешь мне про эту веру и то, как ты собираешься обойтись без глобатиатов поподробнее. Я догадываюсь, о чем идет речь, просто любопытны детали. А пока можешь обдумать объединение. Если ты согласишься, то придется отдать на объединенный эксперимент твой основной носитель, судя по всему.

– Подумаю, имилот. А Вы, я смотрю, все экспериментируете с флорой? – Деш обвел взглядом помещение и потолок.

– Нет, милый друг. Это ты просто так давно не был у меня в кабинете, что уже не можешь заметить, что здесь ничего не изменилось, – засмеялся Сайкон. – Хотя… может, смотрители что-то мне сюда и подселили. – Он тоже окинул пристальным взглядом кабинет. – Впрочем, я что-то ничего особого не замечаю.

*

Они попрощались, но пути домой не были бы путями домой, если бы всегда были самыми короткими. Деш еще нарвался на префера университета. Имилот Вейтел пригласил Деша к себе в кабинет, где так же за чашкой таойи они тоже обсудили дела принципа. Вейтел, так же как и Сайкон, был горд достижениями своего университета, что было заметно даже визуально. Для университета это, не нужно долго догадываться, очередной репутационный скачок – то единственное, что способно расширить возможности университета.

*

После Деш все-таки поспешил к себе. Вернулся довольно поздно. Хотелось уже просто отдохнуть. Темнота, пускай и не кромешная, утомляет. А яркий свет настойчиво клонил ко сну. Дома все уже спали. Деш старался парить, чтобы никого не разбудить. Расположившись на террасе, он быстро уснул.

Деш всегда подхватывался рано, как только света становилось даже приборам едва заметно меньше. Остальные пробуждались позже, когда уже начинались сумерки, и воздух пропитывался найвоновым светом Асаны.

Когда Лаина, распустив ниже пояса волосы, спустилась с верхней террасы вниз, на столе уже было накрыто, и Деш собирал паисы с плетей, кое-где свисавших с потолка.

– Ммм, Майол и Фиея с удовольствием закусят паисами. Привет милый, – сказала Лаина, войдя в комнату.

– Привет, милая! – ответил Деш. – Отдохнула?

– О, да. Даже не заметила, когда ты вернулся. А где дети?

– Уже вылетели во двор. Обещали ненадолго. Я им сказал, что скоро завтрак.

– Не сидится им!

– Они еще малыши. Потому и не сидят на месте. Как хорошо, что они в эти выходные с нами, – он улыбнулся Лаине.

– Подрастут, и мы сможем их забирать на выходные не только, когда мы здесь на Калипре. Я так хочу, чтобы мы вместе провели какое-то время у меня на Препрее. Там очень красиво. Здесь дети этого не увидят. А там в холодные обиоры бывают такие чудесные озера! В течение половины сиклона туда очень просто добираться. А пять обиоров в сиклоне это совсем близко, и мы могли бы все даже жить там. Не только ты и Майол. Ты мог бы взять с собой и Фиею, и Ти́туу.

– Обязательно так сделаем, как дети подрастут. Только мне придется хорошо стараться, чтобы мы были именно все. Сегодня, вот, не получится.

– Значит, мне не показалось. Я и смотрю, торопишься уже? Снова к Сайкону? Вчера ты к нему пошел уже поздновато. Наверняка вы все вопросы не успели решить.

– Наоборот. Сегодня он ко мне. Я уже с ним связался, пригласил его в нашу лабораторию. Посмотрим и заодно решим все вопросы. Мне с ним нужно посоветоваться. И я хочу, чтобы он все увидел сам.

– Ну, он же может сам вникнуть в нужную информацию. Не обязательно идти в лабораторию.

– Может. Но вникнуть и увидеть, все же не одно и то же и требует разных усилий. Он сказал, что с удовольствием посетит лабораторию. Думаю, что он даже ждал этого приглашения. Хотя вполне мог бы прийти и без него в любое время.

Влетели, наконец, дети.

– Как раз вовремя, – сказал Деш. – Давайте за стол. Мне придется ненадолго уйти, – Деш увидел погрустневшие глаза Майола и вынужденно уточнил, – я постараюсь не долго. А вечером, как договаривались, мы полетим во Внешний парк. Вы увидите вечернюю зарю.

– А мы в педагогиуме тоже ходили в парк и смотрели зарю, – воскликнула Фиея.

– Это хорошо, – ответил ей Деш. – В какой парк вы ходили?

– В парк Непада.

– О! Там тоже очень красивая заря. Но вы не видели зарю во Внешнем парке.

– Она в самом деле необыкновенно красива! – подключилась Лаина.

– Вы увидите, как Сиклан восходит над горизонтом высоко, высоко. И ее свету не будет мешать ни Канис, ни Танкура. В небе не будет ничего.

– Только ариядовый свет, – продолжила, одновременно погрузившись в воспоминания своего первого визита во Внешний парк, Лаина. – Такой яркий! Такой чистый!

В лаборатории Деш засветился не то, чтобы поздно, но некоторые его хотели бы увидеть раньше. Сайкон был уже там.

– Осматриваете наше детище, имилот? – спросил Деш, приблизившись к нему. – Мои почтения!

– И мои, Деш, – ответит Сайкон. – Вот смотрю. Удивляюсь. Скоро подобные эксперименты можно будет делать в тумбочке. Какими компактными стали носители!

– На мой взгляд, вполне обычные.

– Это на твой, – засмеялся Сайкон. – Ты не застал первых. Тогда мы их размещали на орбите. Представляешь себе масштабы? И возможности ежедневно их вот так наблюдать не было. Приходилось довольствоваться информационным тоном, вникать, знаешь ли. Пристализаторы тоже появились позже.

– Да, – согласился Деш. – Это не совсем то же самое, что непосредственно видеть.

– Ты удивишься, когда увидишь носитель эксперимента университета Санкь шестнадцатой линии. Гораздо больше нашего. У них в сегодняшнем арияде по-нашему времени, кстати, произошло ч.п.

– Вы серьезно? Надеюсь, без последствий?

– Пока мало что известно, надо было поискать, но зачем? Если вроде все нормализовалось. Принцип цел.

– Я встречался со студентами оттуда на прошлом лигате. Мне они понравились! Молодцы! У них это серьезный эксперимент, фундаментальная работа.

– Серьезнее твоей?

– Это не мне сравнивать, имилот. Но они точно знают, что делают. Так что закономерно, что они справились.

– Были бы молодцы, если бы не было сбоя. Это именно они, кстати, желают объединиться с твоим принципом. Ты подумал об этом?

– Подумал. Тут собственно и думать нечего. До лигата мы получим нужные результаты. А потом… Объединение с кем-то – это самая лучшая перспектива исследований.

– Не считая внедрения! – уточнил Сайкон.

– Безусловно! – согласился Деш. – Бесконечно наблюдать за самим принципом не слишком интересно. Тем более, что экземпляры непосредственно с рабочего носителя для внедрения не подойдут.

– Ага, если не ошибаюсь, ты вчера намекал об обратном. Мол, можешь обойтись и без глобатиатов. А сегодня говоришь, что эти экземпляры не годятся.

– Да, я говорил об этом. Эти экземпляры напрямую использовать нельзя. Будут другие, на отдельном носителе.

– То есть, правильно я понимаю. Репликация принципа осуществляется успешно, со стабильным результатом?

– Именно, имилот!

– Потрясающий результат!

– А вот тут я могу Вам сказать, что «это на Ваш взгляд». А на мой взгляд ничего сверхъестественного. Репликацию удалось получить не только нам. Просто все процессы хорошо отлажены и, что очень важно, четко согласованы.

– Скорость химических процессов в разных условиях различна. Сколько их не согласовывай, все равно вероятность их рассогласования неприемлемо велика. А твой принцип ведь химический.

– Химио-электрический. Но мы внедрили еще одно ноу-хау. Автоматическая система согласования процессов.

– Припоминаю что-то такое, ты раньше уже говорил, что разрабатываешь какую-то систему. Ты ей еще название придумал такое, незапоминающееся.

– Мы назвали ее системой ликидной регуляции. Имилот Сайкон, я хотел с Вами проконсультироваться еще по одному вопросу. Вчера я Вам сказал, что за последние несколько обиоров мы наблюдаем существенный скачок в развитии.

– Было такое дело! Помню. Пока я тебя ждал, я просмотрел журналы. Действительно так. Закономерное явление. Опыт, приобретенный в предыдущих периодах, стимулирует развитие в последующих. Это экспоненциальный рост.

– Именно, имилот!

– Так о чем ты хотел спросить?

– Мы пять конжонов назад собирались всей командой, и пришли к выводу, что есть смысл понизить плотность времени. Это, конечно, увеличит время эксперимента. Но мы в проектное время все-таки должны уложиться.

– Ну, допустим, уложитесь. А цель? Что вам даст понижение плотности времени?

– Как минимум, это позволит более детально анализировать развитие принципа. В случае необходимости у нас будет больше времени, чтобы успеть вмешаться с процесс и нивелировать последствия.

– В общем, логично. В условиях экспоненциального прогресса…, – задумчиво произнес Сайкон. – Да и потом. Принцип университета Санкь наверняка существует в условиях времени с меньшей плотностью, чем наш. Так или иначе, их придется выравнивать. На сколько вы хотите понизить?

– Предварительно в шесть-десять раз.

– Серьезно! Ну, пробуйте. Только аккуратно.

– Спасибо за поддержку, имилот.

– Напоминаю о сбоях у Санковского принципа. Постарайтесь не допустить этого, – с улыбкой произнес Сайкон.

– Все будет хорошо!

– Когда планируете осуществить понижение плотности?

– Да не раньше, чем через обиор, полагаю. Мы еще даже не продумывали, как это сделать.

– А можно подумать у вас много вариантов!

– Не много. Скорее всего, будем откачивать пространство с носителя.

– Так. Раз решено понижать плотность времени, то не теряйте его. Через три конжона жду тебя у себя с подробным планом мероприятия, картой носителя, точками приложения и объемами изымаемого пространства. Посмотрим вместе. Прошу не забыть так же о лигате. Тебе к нему нужно будет хорошо подготовиться. Так что, рекомендую не затягивать с намеченными планами.

– Здесь еще вот такое дело, имилот. Какое-то время я смогу заниматься проектом категорически строго по регламенту. Думаю, что как раз это потребуется после лигата, – Деш говорил, еле сдерживая улыбку радости.

– Хорошо, – одобрительно произнес Сайкон, поняв, что имеет в виду Деш. – После лигата, думаю, ты сможешь позволить себе такую роскошь, как работа не более, чем по регламенту. Не вздумай провалить его.

– Безусловно, я не допущу этого!

– Вот это правильный настрой. Ладно. Передавай привет от меня Титуе.

– Титуа сейчас на двенадцатой линии, очень далеко, – Деш снова улыбнулся. – Мы снова вместе с Лаиной.

Сайкон с легким удивлением посмотрел на Деша.

– Отлично! Пусть так. Тогда привет Лаине. Она тоже молодчина! Впрочем, Титуе при случае тоже передавай привет, – добавил он.

***

Деш освободился не поздно, как и обещал Майолу, и поспешил домой. Дети и Лаина ждали его. Не теряя времени, они все вместе отправились в большой порт. Дети еще ни разу здесь не были, и они с интересом сверкали глазами по сторонам. В асановых сумерках было хорошо видно, как гоны один за другим подобно фейерверкам разлетались в разные стороны по направляющим линиям света, рассеиваясь от направляющих по мере удаления.

– Смотрите, Майол, Фиея, – сказала Лаина детям, – вот по той лиловой направляющей улетают гоны ко мне на Препрею. Мы с вами обязательно когда-нибудь там побываем.

– А это далеко? Дальше, чем до Калипра? – спросила Фиея.

– Как тебе объяснить? – попыталась все-таки ответить Лаина. – Иногда это очень далеко. Гораздо дальше Калипра. Но мы туда отправимся, когда это будет совсем близко.

– Совсем близко? Как в педагогиум? – Фиея не знала, что такое Препрея, где это. И что такое совсем близко в данном случае.

– Конечно, дальше, чем до педагогиума и Внешнего парка, куда мы полетим сегодня, и даже Калипра. Но мы и полетим туда быстрее. Так что вы даже не успеете начать скучать.

– А сегодня мы полетим по лиловой полоске? – спросил Майол, заворожено разглядывая световые направляющие.

– Сегодня мы полетим по желтой. Если нужно лететь не далеко, то это всегда по желтой полоске, – ответил Деш, видя, как впечатлен сын. – Когда мы будем взлетать, тебе тоже понравится. Старты с высоты выглядят очень красиво.

Было довольно много пассажиров. И не меньше было служников, носивших багаж. Они были такими разными, но это никого не удивляло, даже Фиею и Майола, которые, наверняка, раньше многих из них еще не видели. В большинстве своем служники были не слишком уклюжими и, видимо, несообразительными, потому что хозяевам приходилось периодически их направлять в правильную сторону. Сами же пассажиры большого багажа не носили. Они просто шли и разговаривали с детьми или между собой, а дети вели на веревочках свои игрушки, бегающие, на колесиках, летающие, мигающие, жужжащие… Разных игрушек было не меньше, чем разных служников.

– Папа, я тоже хочу такую игрушку, – сказала Фиея, увидев у одного мальчика замечательную крошку, семенящую на трех тонких ножках.

– Симпатичная малютка, – ответил Деш. – Хорошо, мы найдем тебе такую. И ты тоже будешь вести ее на веревочке.

– А когда?

– Ну, не сегодня, деточка. Мы поищем, найдем такую, которая тебе понравится. Теперь идем. А то если мы будем так долго смотреть по сторонам, то можем не успеть на вечернюю зарю.

Они поспешили на старты. Очередной гон уже набирал пассажиров. Ждать отправления осталось совсем не много. Они заняли места так, чтобы дети могли посмотреть на старты во время взлета.

Фиея просто не отлипала н руками, ни глазами от панорамного окна, так она была поражена зрелищем, которое видела впервые в жизни. Теперь она не просто видела фейерверк. Теперь она была частью этого фейерверка. Другие гоны мчались вслед за ними, некоторые даже быстрее них. Прочие наоборот проносились в обратном направлении и терялись в сгущающихся огнях, символизирующих возвращение. По мере удаления пространство вокруг гона, теряя рассеянный свет стациона, становилось как будто гуще, растворив в себе остаточные очертания очага жизни. Одновременно оно начинало терять найвоновый оттенок, что намекало на назревающую зарю.

– Смотрите, смотрите, Фиея, Майол, – внезапно и радостно обратил внимание детей Деш, указывая вниз и немного вперед по ходу гона, – начинаются настоящие сиклановые леса.

– Ааа… Настоящие сиклановые леса! – восторженно произнесла Фиея и мигом встроилась в окно, пытаясь разглядеть то, о чем сказал отец.

Майол тоже повернулся к окну и стал всматриваться в долговязые нечеткие силуэты, которые не то свисали в открытое пространство, не то стояли шпилями вверх вдали, под их гоном. А некоторые были такими большими, что их макушки оказывались высоко над гоном. Но леса, на самом деле, пока выглядели не так эффектно, как должны были бы выглядеть, судя по интонации Деша.

– Ура! Сиклановые леса, – не унималась в восторгах Фиея. – Деш, а почему они сиклановые? – спросила она.

– Просто они растут на стороне, которая сильнее всего освещается Сикланом.

Майол, однако, был постарше Фиеи и не поддался ее настроению, тем более что леса выглядели, по его мнению, не очень взрачно. Кроме того, он вспомнил про сиклановый парк у них в педагогиуме.

– А почему они настоящие? – спросил он. – У нас в педагогиуме тоже есть сиклановый парк. Он не настоящий?

– Разумеется он настоящий. Просто у нас не так много света Сиклана. Поэтому все растения немного не такие как здесь. Посмотри, какие они высокие!

– Кажется, высокие. Только плохо видно.

– Да. Сейчас еще плохо видно, потому что асан еще только, только заканчивается. А вот на обратном пути, их будет видно очень хорошо.

Их непродолжительный полет уже почти завершался.

– А вон, посмотрите, вдали. Видите? Там тоже старты, – сказала Лаина.

Дети вгляделись вдаль. Там действительно прямо из глубины лесов бил фонтан из покидавших и возвращавшихся в местный стацион гонов. Только световые направляющие выводили их более узким потоком высоко вверх. И только там, они рассеивались брызгами в разные стороны.

– А с другой стороны еще один, совсем рядом, – добавил Деш. – Скоро уже и наш стацион.

– А почему, почему…? – у Фиеи был вопрос, но она не знала, как его лучше задать, какими словами.

– Что почему? – спросил Деш.

– Почему… – так и не сообразив со словами, она решила задать вопрос жестами, – мы взлетали вот так, – она попыталась изобразить подобие фейерверка или цветка с лепестками в разные стороны, разведя руки, – а они вот так? – теперь Фиея изобразила узкий длинный предмет с метелкой наверху.

– У нас нет высоких деревьев. Поэтому можно взлетать в разные стороны, – ответил Деш. – А здесь растения очень высокие. Гоны, когда взлетают, летят сначала, словно по туннелю. И только над лесами они могут направиться в свою сторону.

Не успели дети насмотреться и опомниться, как они снова сами оказались частью такого же фонтана.

– Мы уже прилетели, Деш? – спросила Фиея.

– Да. Это уже наши старты. И нас внизу уже встречают.

С этими словами Деша их гон нырнул вниз, но лес под ними закончился. Под ними оказалась очень большая поляна.

– Здесь большая гора, – пояснил Деш. – На самой горе не растут большие растения. Но их много вокруг. Поэтому здесь самое лучшее место для встречи зари. Заодно мы немного отдохнем. Нам же уже нужно отдохнуть? Под таким ярким Сикланом отдохнем мы быстро. В лес спустимся позже.

А параллельным временем в университете Санкь шестнадцатой линии в лаборатории Листана настроениями жонглировал полный хаос. Весь штат лаборатории был поднят на уши. Листану пришлось даже обратиться к преферу университета за помощью.

Префер, имилот Дебль, направил к Листану несколько десятков студентов со словами, что Листан всегда может рассчитывать на его помощь. Лишняя практика студентам еще никогда не лишним поводом, свалить с обычных занятий. А в данном случае это не просто надуманные практические занятия по учебнику, но практика на реальном проекте, который может как раз сейчас накрыться неудачей или в скором времени закончиться промышленным внедрением.

Имилот Дебль, однако, заметил Листану, что случившаяся неконтролируемая утечка из области носителя – это целиком результат его личной безответственности. Если носитель не удастся стабилизировать и эксперимент провалится, то этот случай останется неприятной страницей в репутации всего университета Санкь. Второй попытки университет ему не сможет предоставить. И продолжить уже можно будет только под крылом глобатиатов, если удастся с ними договориться.

Когда все закончится, Дебль просил Листана навестить себя с объяснениями.

Слетевшихся студентов в лаборатории Листана равномерно размазали по всем трем уровням вокруг носителя. Их задача состояла в том, чтобы наблюдать за возмущениями в носителе и, предсказывая точки наложения возмущений, создавать компенсирующие возмущения, не допуская таки образом резонансов.

– Сектор нактоно-шесть, направление 34-леано-8, завихрение станто, – то и дело раздавалось с различными вариациями значений с разных уровней.

– Компенсируем по прехилу 18-вечи, – отзывались в ответ.

Часть команды лаборатории многозадачно вычисляла параметры компенсирующих возмущений, в соответствии с которыми действовали студенты. Друга часть команды спешно латала носитель и готовилась к восстановлению в нем оптимального давления.

Вскоре стало очевидно, что далее носитель восстановится сам. Листан, как и обещал, отправился к имилоту Деблю.

– А, вот и виновник тишины во втором корпусе университета, – сказал Дебль, увидев Листана. – Все имилоты возмущены срывом учебного процесса, мой друг.

– Это, несомненно, имилот Дебль, потеря! И даже утрата! – с легким ехидством ответил Листан. – Мне рассказывали, что Вы даже радовались, когда мы просили Вас перенести лекцию.

– Нет, вы посмотрите на него! Он еще позволяет себе язвить! Каков! – засмеялся Дебль. – Ну, если честно, то мне тоже кажется, что имилотов в большей степени возмутило, что ты никого из них не попросил о помощи, нежели отсутствие студентов. Ну, да это все риторика. Мне же хотелось бы услышать факты. Найдется ли у тебя парочка таковых?

– Несомненно!

– Кто бы сомневался. Это же Листан! Ну, слушаю.

– Носитель все-таки у нас достаточно старый, по современным меркам. Еще четырнадцать обиоров назад нужно было установить новую стабилизирующую мембрану. Прежняя практически уже полностью истощилась и испарилась.

– А какого типа была мембрана? – все еще сохраняя строгость тона, уточнил Дебль.

– Уже давно везде используют чистые мембраны, – пояснил Листан, – которые рассчитаны на определенный срок, после которого истощаются и испаряются. Когда мы меняли мембрану у себя в последний раз, мы тоже установили такую. Она и так прослужила дольше положенного.

– А где новая мембрана? Почему до сих пор не установили. Наверняка даже не запланировали. Я же говорю, что это твоя безответственность.

– Не буду спорить, но уточню. Проблемы с поставками. Мембраны изготавливают на дальних линиях, почти синхронных с нами. А мы сейчас на противоположных сторонах от Асаны. Поставщик не имеет возможности доставить их сюда.

– Я бы поверил в это пару тысяч сиклонов назад! Но теперь?! – с недоумением произнес Дебль. – Не могут доставить!

– Имилот традиционно прав, – учтиво ответил Листан. – Но, увы, это так. Во-вторых, мы уже не могли далее откладывать эксперимент с пробным присоединением другого носителя. И вот имеем, что имеем. Возможностей стабилизации не хватило.

– Студенты-то хорошо справились с подмогой? – Деблю на самом деле было интересно, что этот, Дебль никогда не скрывал своего мнения, способный с торчащими из головы в разные стороны идеями индивид, может думать о других студентах.

– Просто молодцы! Все четко, без лишних вопросов, но с пониманием дела. Даже молодежь! Всех уже отпустил.

– Ты мог бы держать их до конца асана.

– Ну, асан уже практически закончился. Все светлее и светлее. Я тоже сегодня сильно устал. Не совсем понятно, почему, – сыронизировал Листан. – Но сегодня у меня будет возможность хорошо отдохнуть. Лечу на вторую линию. У нас с ними сейчас разница больше, чем в четверть конжона. Так что отдохну, заряжусь, и полный энергии пойду на переговоры. Планируем объединить наши носители!

– Аа… Так они согласились? – Дебль, казалось, просто проснулся при этой смене темы.

– Пока однозначно нет. Но, разговаривая, легче убедить или как минимум заинтересовать, чем высылая удаленные проформы. А уж если заинтересуем, то там и убеждать не придется.

– Да я думаю, что они должны быть заинтересованы в этом не меньше нашего, – предположил Дебль.

– Возможно, только для них это пока еще немного преждевременно.

– Тогда зачем мы так торопились? Рисковали с тестированием присоединения носителя при старых стабилизирующих мембранах?

– Для них преждевременно, а для нас, как бы не упустить удобный момент. Наш принцип уже на пороге открытия границ носителя.

– Понятно, – покачал головой Дебль.

– Вот как раз на встрече и договоримся о сроках. Чтобы и им не рано, и нам не поздно. Так же хотелось бы предварительно сопоставить принципы. Хочу обсудить возможность изъятия представителей. Посмотрим на малых носителях.

6

– В задницу этих депутатов, – кричал шеф в трубку своей секретарше. – Пришел он! Разбираться! Депутатский запрос! Почтальоны, б! – негодовал он. – У меня есть свои депутаты. А еще генералы и прокуроры!

– Какие почтальоны? – не уловив нити рассуждений шефа, сдержанно спросила, Виолетта.

– Да никакие! Депутаты эти почтальоны! Все до единого, кто приходил со своими запросами, на самом деле хотели только одного. Получить чистый, но не совсем пустой конвертик. Когда он звонил?

– Два дня назад. Я вам говорила о его звонке.

– А сегодня он чего звонит?

– Сегодня он не звонит. Он ждет в приемной, когда вы его примете.

– Так он здесь? – одновременно удивился и возмутился шеф. Но времени злиться на секретаршу, что она не предупредила его несколько раз, не было. Он начал быстро продумывать последующие шаги. – Он меня слышит?

– Конечно, нет.

– Сколько у тебя сейчас в сейфе? Стоп. Скинь мне в личку. Пригласи этого урода ко мне.

*

В кабинет к шефу вошла известная публичная личность.

«Да, Виолетта говорила, что он звонил. Я упустил этот факт из вида, – думал Ян Константинович, присматриваясь к гостю. – Этого фраера я точно где-то видел».

– Проходите, прошу Вас. Присаживайтесь, – пригласил Ян гостя, указывая рукой на кресло у своего стола. – Минутку.

Он взял трубку и вызвал Виолетту:

– Виолетта, не забудь, пожалуйста, подготовить срочные документы. И сделай нам два кофе, будь добра.

– Кофе или, может, чай? – обратился Ян к гостю.

Тот кивнул «Кофе».

Виолетта знала, что имеет в виду шеф под срочными документами. И даже знала, что они ему понадобятся. Поэтому сразу после звонка депутата обратилась к юристам и безопасникам за сведениями и подготовила все для шефа. Сейчас она мигом отправила их шефу по электронной почте, зная, что он будет беседовать и одновременно изучать досье гостя. Кофе тоже уже ждал, когда его разольют по чашкам. Но Виолетта, не спеша, поставила кофейник на поднос и вошла в кабинет шефа.

– А вот и кофе. Так быстро! – изображая полнейшее расположение духа, сказал Ян Виолетте. – Большое спасибо, Виолетта, – продолжил шеф, когда она, словно находясь в клубе любителей кофе, наполнила чашки.

– Сахар, сливки? – обратилась она к гостю.

– Сливки и без сахара, если не сложно, – глубоко вежливо, но по-деловому ответил тот.

Виолетта взяла кувшинчик со сливками с подноса и тоненькой струйкой стала вводить их в кофе. Все ее движения теперь были очень спокойными. Она давала шефу время успеть посмотреть документы. При этом главное было не допустить неудобной тишины, поэтому Виолетта изредка вмешивалась предложениями и легкими побрякиваниями посуды, как бы мешая шефу вести беседу.

– Наша компания всегда охотно участвует в общественных и благотворительных мероприятиях, – поддерживая разговор, продолжил Ян, лишь ненадолго бросая взгляд на собеседника.

– Рекомендую добавить в кофе корицу, – продолжила свою миссию Виолетта. – Отменный вкус. Пробовали уже? Может, попробуете?

Гость согласился. Виолетта взяла стручок корицы и небольшой нож, стала строгать пряность.

– Еще полминутки и кофе будет готов, – сказала она гостю, отложив все в сторону.

– Благодарю, – ответил тот.

Шеф кивнул Виолетте в знак того, что она может идти. Она уложила все лишнее на маленький подносик, стоявший на большом, забрала его и удалилась.

– Так чем бы мы могли помочь Вам в этот раз? Мы организовывали сцены для различных акций. Можем это сделать практически в любом месте. Мы осуществляли ремонт зданий в детских домах, когда не находилось средств у самих организаций. Когда не могли помочь делом, участвовали материально. Думаю, возможны различные варианты и кроме этих. Прошу, изложите цель вашего визита. Я прошу, конечно, меня извинить, если сегодня не смогу предоставить подробные предложения. Просто Вы, если не ошибаюсь, о встрече предварительно не договаривались. Что, конечно, назовем это мягко, моветон.

– Я к вам пришел не за тем, чтобы обсуждать правила светского этикета, Ян Константинович. И оставьте свои предложения себе. Пока, – начал довольно резким тоном гость…

«Гусь, – подумал Ян, пока гость излагал свою точку зрения на деление пирогов. – Но это его «пока» уже о чем-то говорит. Клиент, судя по всему, не безнадежен».

– И, наверное, у Вас имеются какие-то сведения, факты, или, может, даже доказательства, раз Вы позволяете себе упоминать прокуратуру? – Ян разговаривал, но по-прежнему продолжал поглядывать в досье клиента.

– Вы не слишком ли вызывающе себя ведете, уважаемый Ян Константинович? Ведь то, о чем я Вам говорю, и Вы это прекрасно понимаете, не пустой звук.

– Вот Вы, как Вы говорите, для примера назвали мне несколько строительных площадок, где, по Вашему мнению, найдено немыслимое количество нарушений. Но на двух из них наша компания работы не вела.

– Конечно. Только вела работы некая компания, контрольный пакет в уставном капитале которой принадлежит другой солидной иностранной фирме, назовем ее скромно так. А ее деривативы выкуплены Вами.

– Последнее вовсе не говорит о том, что я контролирую деятельность компании, – парировал Ян, вчитываясь в очередной абзац досье, который показался ему очень любопытным.

– Но есть и другое мнение по этому поводу, – намекая, что об этом мнении могут узнать кое-где, пропел гость.

– Есть мнения, господин депутат! А есть факты! – надменно вполглаза произнес шеф.

– Факты, безусловно, вещь незыблемая. Но вам известно, что у каждой игры есть свои правила…

«Интересно, сколько у тебя в запасе еще таких подкатов на обстоятельства наберется», – размышлял шеф.

– И в то же время очевидно, что наряду с правилами, существует и логика, – он сделал свой ход.

– Уж не усмотрели ли вы нечто нелогичное в моих словах? – прищурил глаза и депутат.

– Ну, вам-то с высоты вашего пьедестала видно только высоту, и не видно простой логики! – Ян Константинович по-прежнему говорил не спеша, давая себе подумать и гостю понервничать.

– Вы пытаетесь увести разговор в софистику, уважаемый Ян Константинович, – наконец отрезал гость.

– А вот Вы упомянули в своей обвинительной речи ряд объектов, – поддался шеф, вернувшись к серьезному разговору. – Но почему-то не упомянули еще, например, площадку на пересечении наших любимых проспектов Мира и Ленина. А объект, как мне представляется, очень сильно аналогичен упомянутым Вами.

– Это от… – депутат немного замешкался с ответом. – Это от чего же они так аналогичны? Ничего общего.

– А, то есть ими вы тоже занимались? Тогда Вам известно, что и к этим объектам мы тоже не имеем никакого отношения.

– Нет, этими объектами мы не занимались.

Господин депутат явно чем-то встревожился. Ян, конечно же, это заметил.

«Молодец, Виолетта! Прекрасное досье!» – подумал он.

– Тогда мне непонятно, отчего вы утверждаете, что у них нет ничего общего?

Встреча с депутатом закончилась пусть не полной и безоговорочной победой, но все же удалось выяснить, что общие темы для разговоров у сторон есть. То есть у клиента есть свои проблемы. А следовательно, решить его запрос можно будет без труда и, вполне возможно, без затрат. Хотя, уходя, клиент обещал вернуться.

«Посмотрим», – подумал Ян.

В течение дня и на следующий господин депутат больше не объявлялся.

«Ну, и чудненько, – думал Ян. – Тем более, что у меня завтра все равно командировка».

– Я еду по делам в Европу? – объявил Ян жене еще за неделю до командировки.

– На сколько едешь?

– На пять дней.

– А куда?

– Во Францию.

У жены на эту новость моментально сработали инстинкты. Нужно обязательно, любыми способами прицепиться к нему. Одну он меня за границу отпускать не хочет, пусть я тогда поеду вместе с ним.

– У дочери каникулы, возьми ее собой, – и она мигом сделала вид, что эта идея не часть только что построенного ею плана, а вдруг, внезапно возникшая мысль, и что она сама удивлена, как хороша эта идея. – Слушай, – потянула она, – это же отличная идея! Покажешь ей Дисней-Лэнд! Она давно мечтает.

– Я же еду не на выходные. В Дисней-Лэнд я бы с ней сходил на выходных. Но у меня еще будет несколько рабочих дней. Не таскать же мне ее с собой на деловые встречи.

– Я легко могу решить тебе эту сложность, – улыбаясь, ответила жена.

– Ааа. Кажется, я тебя понял, – засмеялся Ян.

– Да, да, дорогой. Если я поеду с вами…

– Ну, так сразу бы и сказала! Я еду не один. Так что сделай так, чтобы ваше присутствие не мешало работе.

– Ты же знаешь, что я с этим справлюсь, – улыбнулась она.

Во Францию Ян ехал со своими начальниками отделов: юридического, проектировки, финансов и новым начальником отдела маркетинга Наумом Сергеевичем, переведенным с повышением из отдела продаж. Плюс, конечно, охрана, которую пришлось усилить, из-за жены с дочерью.

В самолете Ян с коллегами продолжали прорабатывать вопросы новой сделки. Появилась возможность взять хороший подряд. Работа может оказаться выгодной с финансовой точки зрения, это зависит от того, как договориться. Но это так же неплохой имиджевый ход, который позволил бы подконтрольной ему фирме закрепиться еще в одном сегменте европейского рынка. А это, кроме всего прочего, еще и новые связи.

Сейчас необходимо было определить минимальные условия, при которых можно было бы соглашаться на сделку. Условия просчитывались для разных вариантов, так как точные параметры проекта еще не были известны. При этом все прекрасно понимали, что половина из сделанных расчетов точно не пригодится, что станет понятно, как только будут озвучены какие-либо детали.

Так оно и вышло. Переговоры с зарубежными партнерами шли с переменным успехом. Были моменты, когда всех все устраивало, и все были практически готовы подписывать документы. Были моменты полного взаимного непонимания.

Три дня переговоров завершились, однако, всего лишь договоренностью еще раз проработать все вопросы более детально. От Яна ждут полноценно оформленное предложение. Возможно, партнеров Яна смутила его настоятельная просьба, в третий день встречу провести в другом помещении. Просьба была несколько неожиданной, но объяснение, мол, из соображений общей безопасности, мол, есть необходимость обговорить деликатные вопросы, уговорило остальных согласиться.

Истинным же поводом к переносу встречи была личная безопасность Яна. Он знал, что на его дочернюю фирму в Испании подан иск в суд. Дело умело затягивали. Но его службе безопасности стало известно, что органы Испании, получив информацию о том, что он находится во Франции, пытаются через международные ведомства добиться его ареста.

Пока шеф вел переговоры с заказчиком, перед Наумом Сергеевичем он поставил другую задачу. Тот мотался по стране, изучая специфику рынка, спрос, вкусы, предложения, особенности менталитета и многое другое.

В третий день на переговорах не было официальных лиц. Только заинтересованные, которые знают, как на самом деле делаются дела. Ян не случайно настаивал на разрешении вопросов с официальными лицами вчера. При них поднимать некоторые вопросы было не деликатно.

– Нам хотелось бы еще понять одну вещь, – начал щупать почву юрист Яна с любопытным именем Оказий Пантелеевич. – Мы имели возможность побывать на месте, где предполагается строительство. Там имеются жилые строения.

– Пускай фас это не песпокоит, коллеги, – ответил заместитель директора по безопасности строительной компании-будущего партнера. – Этот фопрос решаем.

– Очень хочется надеяться, что он решаем без осложнений.

– У нас если вопрос решаем, то решение обратного хода не имеет. Поэтому осложнений не будет.

– С домами понятно. А с самим решением о строительстве? Учитывая, что территория прилегает к охраняемой зоне? – уточнил Ян Константинович. – Я слышал, что зеленые уже заявляли свое неодобрение.

– Фам не хуже меня известно, как решаются такие проплемы. Если би вопросы не решались в принципе, то мы би не тратили свое и Фаше время на пустые разговоры. Если нужно отрезать – отрежем. Нужно засыпать коралловые рифы в Красном море – сделаем. Мы-то с Фами прекрасно понимаем, что прогресс движется вперед только по костям. И это неизбежно!

– Кроме того, – добавил еще один на вид категорически серьезный представитель принимающей стороны, – фактический заказчик способен обеспечить принятие нужных ему решений.

– А разве фактический заказчик не…? – Ян не успел закончить вопрос.

– Имена таких заказчиков не принято озвучивать. Но можно ощущать их поддержку. Одновременно это и большая ответственность.

– Что же это за личность, кому понадобился просто мост. Мне казалось, это делается для связи населения с материком? – предположил Ян Константинович.

– Вы задаете не мало лишних вопросов. Но все же отвечу Вам. Конечно, все делается для людей. На острове, правда, смешное население. Плюс развитие турбизнеса и все такое. Это официальная версия. Но на самом деле один из членов семьи заказчика не любит вертолеты, самолеты и при этом не выносит качку. Поэтому понадобился мост. Не за свои же деньги строить! Гораздо экономнее просто протолкнуть нужные решения в бюджетах нужных уровней. Красиво со всех сторон: деньги целы, люди властями довольны, о них ведь заботятся. Но это все для нас с Вами не важно. Важно обеспечить выполнение задачи.

*

После встречи Ян сел в отдельную машину и сразу же уехал на частный аэродром, откуда улетел домой. Уже с борта самолета, покинув воздушное пространство Евросоюза, он позвонил жене, сообщил о своем местонахождении и извинился, что в Дисней-лэнд им придется ехать самим.

– А как же мы вернемся? – перепугалась жена.

– Все нормально. Ваши билеты у охранника. Побываете в Дисней-лэнде и спокойно вернетесь. А я постараюсь сделать вам приятное, буду вас ждать.

– Приятное и редкое. Обычно мы ждем тебя, – иронично сказала жена.

– Ну, ладно. Целую. Привет дочурке.

В понедельник после поездки шеф дал задание Виолетте собрать всех, кто был с ним в поездке, на совещание к девяти тридцати. Виолетта обзвонила всех, кроме Наума Сергеевича. Его не было на месте, и мобильник тоже не отвечал.

Пытаясь все-таки найти его, она вызвонила водителя служебной машины, закрепленной за Наумом Сергеевичем. Тот оказался многословным. Даже немного слишком.

– Ждал Наума как обычно у дома полчаса. Тот не выходил и не звонил. Но потом вышла жена и остервенелым голосом прокричала, что Наума дома нет, можешь не ждать, сам знаешь, где его найти. Я объехал пару известным мне адресов, но его и там не было. Вот думаю, куда еще…

– Ничего не поняла. Какие адреса? Ты где вообще? Тебя почему еле слышно?

Из того немногого, что удалось разобрать Виолетте, она поняла, что водитель уже подъезжает к офису.

– Тогда мигом зайдешь ко мне. Понял? – скомандовала она.

Не опуская руки, Виолетта тем временем спустилась к Науму в отдел. Когда проходила через зал отдела продаж, поприветствовала коллег:

– Привет передовому отделу!

Все дружелюбно отозвались с приветствиями.

– Мы у вас теперь передовой отдел? – шутя, поинтересовался Кирилл, старший менеджер отдела

– Вы у нас всегда были передовыми! В смысле на передовой в работе с клиентами! – улыбнувшись, ответила Виолетта. – Тем более с таким старшим менеджером! Конечно, вы передовые!

– Старший-то я совсем недавно, – ответил ей в след Кирилл. Виолетта побежала дальше в отдел маркетинга.

Но там она ничего нового не выяснила. В отделе не знали, когда Наум Сергеевич будет на месте. Все думали, что, раз его еще нет, он еще в командировке. Возвращаясь обратно через зал отдела продаж, Виолетта поинтересовалась у менеджеров:

– Где ваш Наум Сергеевич? Сегодня его кто-нибудь видел?

– Он уже не наш, – ответили одни.

– Не видели, – ответил старший. – Дан, ты не видела? А-то я уходил, может, он объявлялся.

– Не, его не было, – ответила Дана.

– А что случилось? – поинтересовался старший.

– Он шефу нужен, – ответила Виолетта.

– Э-ге-ге, похоже, сегодня что-то будет, – добавила Амалия, когда Виолетта вышла.

*

Наум Сергеевич задерживался, и появился уже ближе к десяти. Проходя через зал продаж, он выглядел как обычно спокойным, но несколько самодовольным, хотя и задумчивым.

– Наум, привет! Тебя Виолетта спрашивала, – предупредил его Кирилл.

– А-а, я перезвоню ей сейчас, – ответил Наум и прошел дальше в свой отдел.

– Нормальненько! Две недели, как здесь не работает, а уже ни здрасьте, ни… – задето заметила Амалия.

– Ни простого «привет», даже, – продолжил Кирилл. Он тоже был несколько смущен ситуацией.

«Может, прямо утром уже что-то случилось. Мало ли», – подумал он.

– Ну, да! – добавила Дана.

– Конечно, теперь у него и служебная машина! – подметила Амалия.

– И все равно опоздал, – ответила Дана.

– Звездеть, не мешки ворочать! Как говорит наш любимый шеф, – констатировала Влада.

– Это ты, Влада, точно подметила! – согласилась Амалия.

Наум догадался позвонить Виолетте сразу. И бегом обратно. Точнее вперед к шефу.

– Ну, я ж говорила! Точно что-то будет, – укрепилась в своем предположении Амалия, когда Наум промчался мимо.

«Этим дурам только семечек не хватает» – подумал Наум, уловив их говорливые взгляды.

– Как помчался! Эх, как помчался-то! – вроде и довольная, но все-таки с неглубоким сочувствием проговорила Влада.

На совещании шеф говорил, естественно, о поездке и достигнутых договоренностях. Дал поручение в пятидневный срок оформить детальное предложение с учетом всех уточненных требований.

Наум Сергеевич расторопно и суетливо проскользнул в приемную, поздоровался с Виолеттой, успел учтиво поблагодарить, что та приложила много усилий, чтобы разыскать его, и откланялся с видом, что все, уже бежит к гильотинную.

– С вашего позволения, Ян Константинович, – стараясь выглядеть спокойно и уверенно, произнес он, постучав и приоткрыв дверь.

– С какого такого еще моего позволения? – разразился шеф. – Эка Вы так лихо его себе выписали!? И на свое отсутствие на работе Вы его себе тоже сами выписали?

– Форс-мажор, Ян Константинович, больше не повторится, – уверял Наум Сергеевич.

На опоздавшего Наума Сергеевича шеф не стал тратить много времени, лишь сделал эмоциональное замечание.

Виолетта, услышав в очередной раз крылатую фразу шефа про мешки, поняла: «Ага. Вот уже и последнее предупреждение. Учитывая его недавнее назначение, оно, скорее всего, и первое. Быстрый карьерный рост! Шеф сегодня серьезно настроен!»

Шеф, однако, в этот раз выдал и новый хит:

– У нас нет должности «Звезда отдела маркетинга»! Есть «Начальник отдела»! Вы ошибались, если думали, что новая должность – это просто медаль за заслуги!

– Так тебе и надо, – с улыбкой проговорила втретьголоса Виолетта, припомнив ему «никудышную несушку». Так ее однажды назвал Наум, когда она едва не опрокинула поднос с кофе, который несла шефу, запнувшись одной ногой за другую. – Впрочем, ты сам сейчас во всем виноват. – Легкое чувство досады ей щекотнуло нервы. – Будем считать, что я сделала не все, что могла, чтобы вынуть тебя вовремя к этому совещанию, – успокоила себя Виолетта, и ей стало немного теплее от этой мысли.

*

Распоясался служебный телефон. Обычно после третьего звонка, если трубку не поднимали, он глох. Но в этот раз сначала удивил своей настырностью, подав голос четырежды, потом разозлил пятым звонком и все-таки вынудил шестым.

– Да, Виолетта!

– Ян Константинович, – у Виолетты был встревоженный голос. Она знала, что сегодня шеф не очень в настроении, но это он увидеть должен. – Включите телевизор, пожалуйста. Сейчас. На центральном канале.

– Зачем? – возмутился шеф.

«Что за чертовщина! Сегодня даже Виолетта решила меня достать, – подумал он».

– Ян Константинович. Включите, пожалуйста, телевизор. Вам нужно это увидеть, – спокойно продолжила Виолетта.

По ее тону, шеф понял, что это она неспроста. Видимо, что-то действительно важное. Он включил телевизор.

Как раз закончилась заставка новостей, и в эфир выдали первый ролик: «Сегодня ночью в подъезде собственного дома двумя выстрелами в упор из огнестрельного оружия был убит депутат…» – начиналась новость со стандартной фразы.

Через пять минут в кабинете у шефа уже сидели начальники служб безопасности, информационного обеспечения, внешних связей, юридического.

Потихоньку запах школьной наивности абитуриентов в стенах университета стал разбавляться деловитой опытностью студентов, вернувшихся с различных экспедиций. Кучковались в актовом зале, обсуждали, рассказывали…, хохмили.

– Тамилка, а ты зачем сегодня так рано? Удивляешь! – подкалывал Тамилу Митек.

– Это все Семеныч. Он за месяц приучил меня вставать по утрам с первыми трелями ворон. Я теперь, наверное, и на пары буду ходить вовремя, – засмеялась Тамилка.

Она сама пришла в восторг от этой возможности. Точнее от казавшейся невероятности этого. Но сегодняшний день был фактом, говорящим за себя.

*

Вероятность встречи в универских кулуарах выполнила свою норму, и Натан Саныч с Семенычем, зацепившись друг за друга, куда-то спешили, но короткий разговор на ходу никак не завершался. Оба только что освободились от бумаг приемных комиссий. Обсуждали нынешний набор.

– Что-то у меня подозрение, что в этом году тебе, Семеныч, работы будет больше чем обычно.

– Ай, зачем же так на мою седую голову? – улыбаясь, негодовал Семеныч.

– А куда деваться? Абитуриент нынче слабоват идет.

– По твоим разговорам сразу видно, что ты рыбак. Об абитуриентах как о селедке на нересте.

– Ггля, а че, не так что ли? Косяки, кстати, в этом году густые. А чем гуще косяк, тем глупее отдельная особь, – смеялся Натан Саныч.

Подошел поздороваться Василий. Пожали руки.

– Не всякое наблюдение из фауны можно перенести на людей, но тут, похоже, что похоже, – улыбнулся и Семеныч.

– Какое наблюдение? – спросил Василий.

– Василий, вот ты скажи, – продолжил Натан Саныч, – абитуриент-то нынче не тот пошел, слабоват будет?

Василий кивнул.

– Ну, ты нашел поддержку. Он же тебе завсегда кивнет, о чем не спроси, – засмеялся Семеныч.

– Я не опоздал? – выстрелил Василий.

– Селиван Николаевич задерживается на комиссии, как освободится, начнем. Ваши уже здесь. В зале, кажется, их видел, – ответил Натан Саныч. – Минут десять-пятнадцать еще подождите нас. Уверен, после экспедиций вам найдется, чем поделиться друг с другом. А мы тут как раз с Анатолием Семеновичем об университетских делах договорим.

Но Василий, замешкавшись, остался.

– Мне тоже интересно послушать, – ответил Василий.

– Интересный аргумент, – весело ответил Натан Саныч, переключив внимание на прежнего собеседника.

– Самое главное – железный! – улыбнувшись, поддержал его Семеныч и продолжил разговор о текущем потоке. – А на чем они в этом году все валятся?

– Да на гуманитарных спотыкаются.

– Занятно, это технарей теперь к нам потянуло, получается? Так это же не плохо! – предположил Семеныч.

– Если б они еще и на технических не пасовали, тогда можно было бы так сказать.

– Надо бы помягче тогда экзаменовать.

– Недобора боишься?

– Точно! Отчислять будет некого! Точнее выбирать!

*

– Ты че после ночной поприездной тусовки тогда трубу не брал все утро? – допытывался Авдей у Ярика. – Звоню, блин ему, названиваю.

– Мы только утром домой пришли с Ноннкой. Как вас проводили, пошли немного прогуляться, и в итоге нас вообще в ночнушку занесло, представляешь?! Утром я тупо ничего не слышал? – ответил Ярик.

– Ага, занесло! – подозревающе хихикнула Тамилка. – Даже не сказали никому, что в кабак собираетесь! – добавила она с долей досады.

– Никак компании избегаете? Нашей?! – ерничая, принялась городить гипотезы Лизон. – Стыдитесь нас?!

Она даже сверкнула глазищами, словно видит насквозь всех, лжущих и лукавящих.

– Да мы правда, не собирались. Спонтанно решили, – ответил Ярик. – Нонн, скажи им!

– Вы посмотрите, прям герои неожиданностей! – вернулся в болтовню Авдей. – А я скучным утром проснулся, стал разгребаться на столе, чтоб тарелку было, куда поставить, и понял, где ты видел похожее на наши таблички. Звоню, блин. А ему уже не надо, походу.

– Да, куда там, не надо! Ты мне потом когда рассказал про свой журнал, я полетел все-таки в библиотеку.

– И практически не выходил оттуда до сих пор, – добавила Нонна.

– Серьезно? – изумился Авдей.

– А то! Посмотри на его щеки. Пропал там. Я ему есть носила. Как жена декабриста!

– О, Базилио, кажется, нарисовался, – заметила Тамилка в другом конце коридора знакомую походку.

– Какой Базилио? – удивился Митек.

– А, да. Васек вон идет, – сказал Авдей, опознав то же самое, что и Тамилка.

Василий, войдя в зал, огляделся, нашел своих, но остановился сначала у кучки старшекурсников, зарядиться слухами и здесь.

– А че он Базилио? – продолжил Митек.

– Ты не в теме, что ли? Этш невозмёглихь! – ответил Ярик. – Это же еще как с первого курса потянулось, Василий, Базилио. Так и повелось, прицепилось.

– Это с того момента, как он поделился своим планом раскопок под базиликой Святого Петра в Ватикане, – вспомнила Тамилка. – Потом он еще курсовую на эту тему в том году писал.

– Че получил? – спросил Митек.

– Кажется, отлично. Он в отстающих не числится, – ответила Тамилка. – Натану понравилось. Но он сказал, что ему сначала придется стать Папой Римским!

– А он в курсе своей кликухи? – поинтересовался Митек.

– Конечно, в курсе, – уверенно ответил Авдей.

– Экзотично! – констатировал Митек, удивленный тем, что он как-то оказался не осведомленным. – Первый раз слышу.

– Ну, ты отдыхаешь! У него есть и другое имя! Ты тоже не знаешь, походу? – засмеялась Тамилка.

– Неа, – помотал головой Митек.

– Эх! Ты походу не с нами эти два года учился! – махнула рукой Лизон.

– Второе секретное. Возможно, что не все знают, – напустил таинственности Авдей.

– Ну, уже все, колитесь? – нарывался на подробности Митек.

– Хер Шварцштерн, – шепнула Тамилка.

– Чево, чего? – напряг мозги Митек. – Это по-русски что будет?

– Из какой-то газеты у Матвея взяли! – добавила Лизон.

– Че это по-русски? – переспросила Тамилка у Ярика.

– Черная звезда, вроде.

– Экзотично, конечно, – заморгал глазами Митек.

– Да, да, – продолжила вспоминать Лизон. – Там статья была, что существуют такие массивные небесные тела, которые способны поглощать не только материю, но и информацию. То есть типа ты звонишь мне, а сигнал весь уходит туда. И все, связи нет.

– Ерунда это все, – возразил Авдей.

– Че ерунда-то? Даже писали, мол, по кабелю через Атлантику передается твой банковский перевод, но не доходит. И типа все этим и объясняется.

– А газета, небось, спортивная была и называлась «Гребля», – добавил Митек.

– Ну, ты сама логику-то свою включи! – напирал Авдей, сквозь смех. – Она что, избирательно одну транзакцию и всего потока может выловить? Был бы полный информационный коллапс! И всю Землю бы туда всосало!

– Да я согласна. Я просто статью вспоминаю, – оправдалась Лизон.

Митек вытянулся шеей, пытаясь сопоставить что-то с чем-то в голове, покрутил окулярами…

– Это, типа, черная дыра, которая? – уточнил он.

– Рассуждаешь! – многозначительно сказала Лизон.

Митек с сомнениями в глазах посмотрел на Ярика, Авдея, Ташу, Лизон. Те заговорщицки кивнули, мол, все так и есть. История в чистом виде. Митек выразил лицом вопрос, мол, почему так? Остальные пожали плечами, мол, ну вот так.

– Вы на пятник поднимались? Там ремонт сделали! – перевела тему Тамилка. – Не плохо, но, я б сказала, пожадничали, – хихикнула она.

– А без разницы, наш факультет в этом году съедет оттуда! – ответил Авдей.

– Да ну?! Гонишь? – возразил Ярик.

– Пойди сам узнай у Ильича! – настаивал Авдей.

– Да точно! Я тоже слышал, – поддержал его Митек.

Василий помямлился немного у старших и направился к своим, видя, что там тоже о чем-то весело спорят.

– Привет, – поздоровался Василий, подойдя. – Я еще ничего не пропустил?

– Привет! Такого, вроде, еще ни разу не было – поприветствовала Таша, – думаю, как раз вовремя. С минуты на минуту начнется. Семеныч и Натан Саныч, только что видела, уже в коридоре. Селивана, наверное, ждут.

– Уже пора бы, однако. Но профессора пока не появлялись. Ждем-с, – добавил Авдей, глядя на часы.

– Ну, да. Я их тоже видел, – поделился Василий.

– А спрашиваешь, не попустил ли? А где там этот Селиван застрял?

– Да где? Как обычно, – только улыбнулся в ответ Василий.

– На кафедре в журналах закопался, – предположил Митек.

– Или в деканате расписание правит, шахматист, – продолжила Тамилка.

– Расписание не по сезону. До осени еще э-ге-ге сколько, – возразила ей Лизон.

– Ну, у них на сегодня только одна пара, наверное, запланирована, поэтому и не торопятся, – предложил свое объяснение Авдей.

– А можно подумать они на обычные пары по расписанию всегда сильно торопятся, – вспомнила Тамилка.

– Тебе-то, Тамил, откуда знать, ты даже на третью во время редко приходишь? – уколол ее Киоск.

– Блин, ты…! – хлопнула легонько по голове его Тамилка, сделав вид, что сильно обижается, когда ей напоминают про ее опоздания.

– Ну, так все равно, раньше, если и начнем, – подытожил дискуссию Ярик, – раньше не закончим. Так что торопиться некуда.

*

Наконец, в конференц-зале собрались все действующие лица. Натан Саныч попросил не рассаживаться слишком далеко.

– Людей не так много. Будьте кучнее и дружнее. Я рад вас всех приветствовать здесь целых, так сказать, и невредимых дома. Покусанных, но не съеденных. Загорелых, но не перегоревших! – он подчеркнул последнее, выражая на это надежду. – Что вы успешно съездили и вернулись. Теперь очень бы хотелось по вашей свежей памяти узнать о ваших впечатлениях и результатах. Анатолий Семенович, давайте начнем с вас. Вы ездили на новую площадку. Не только мне, но и тем, кто не был с вами, это очень любопытно.

– Вам не зря так сильно любопытно. Эта площадка еще заявит о себе, – начал Семеныч.

Он рассказал в общих чертах о численности группы, длительности экспедиции, охваченной площади, о том, что не успели сделать в этот раз и наметили на следующий год. – А вот об одной из наиболее ярких находок нам лучше расскажет Ярослав. Ему уже удалось кое-что выяснить о ней дополнительное. Если я верно наслышан, – обратился Семеныч к Ярику.

– Вы верно наслышаны, Анатолий Семенович, – подтвердил Ярик. Он достал фотографии и раздал несколько штук по рядам, остальные разложил на столе перед профессорами. – Мы нашли вот такую табличку. У меня сразу возникло ощущение, что она мне знакома. Но только уже здесь, по возвращении, нам, а точнее Авдею, вон он наш герой, – Ярик показал на Авдея, – удалось вспомнить, откуда именно. Еще полтора года назад в журнале была публикация о подобной находке, сделанной в Южной Америке, – Ярика продемонстрировал фотографию из журнала. – Таблички не идентичны, сделаны из различных материалов. Но изображения, нанесенные на них, имеют общий характер. Из других источников я узнал, что аналогичные находки были сделаны так же в центральной Африке. Причем там найден наиболее объемный материал. А у нас всего только одна табличка.

– Мы уверены, что их будет больше, – добавил Авдей.

Профессура принялась разглядывать предоставленный им материал.

– Вот эти знаки на табличках ваших и других. Вы что-то уже можете сказать об их значении? – поинтересовался Натан Саныч.

– Пока, ничего определенного, кроме того, что это определенно осмысленная упорядоченная запись, на наш взгляд – ответил Авдей. – Хотя мне поначалу так не казалось. Но теперь…

– Да мы уверены, что это письменность, – добавил Ярик. – Письменность, совершенно отличная от всех известных нам систем письменности.

Мини конференция в узком кругу студентов и профессоров затянулась дольше, чем затягивалась обычно. Но обсудили интересные находки всех групп, побывавших в экспедициях, сделали выводы.

Например, Ярика удивил Авдей, но пока Ярик не мог сформулировать четко свои мысли об этом.

Бурная полемика под занавес сама собой потеряла общий характер и разделилась на группы по интересам. Студенты в возникших кружках уже давно незаметно для себя перешли от споров на научные темы к более насущным проблемам: кто, где, с кем… собирается провести остатки каникул… Профессора в своем кружке, и Василий, стоявший с ними, в общем-то, тоже уже съехали к вопросам, не связанным с экспедициями. Заметив это, Натан Саныч попросил внимание всех присутствующих:

– Коллеги. Ну, поскольку де-факто мы уже закончили наш семинар, предлагаю продолжить встречу в студенческом кафе.