Принцесса и королева, или Черные и Зеленые (ЛП)

«Танец драконов» – сего выспреннего именования удостоилась яростная междоусобная борьба за Железный трон Вестероса, которую вели две враждующие ветви дома Таргариенов в 129-131 годах после В.Э. До нелепости неуместным представляется нам описывать темные, бурные, кровавые деяния той эпохи как «танец»– нет сомнений, что таковое речение измыслил некий певец. Намного вернее было бы именовать сие «Погибелью драконов», но традиции и время выжгли более поэтический оборот на страницах истории, а потому нам придется танцевать вместе со всеми прочими.

По смерти короля Визериса I Таргариена обнаружились два основных притязателя на Железный трон: дочь Визериса Рейнира – единственное выжившее дитя от первого брака – и Эйгон, старший сын от второй супруги. В хаосе и кровопролитии, порожденных их соперничеством, заявляли о своих правах и другие короли – самозваные; подобно скоморохам на подмостках, они хорохорились пару недель или луну – и все лишь дабы пасть столь же скоро, сколь и вознеслись.

Танец разделил Семь Королевств надвое: лорды, рыцари и простой люд выказали поддержку одной стороне либо другой – и обратили оружие друг против друга. Даже сам дом Таргариенов разделился, ибо каждый из соперников втянул в войну родню, детей и свойственников. За два года противоборства пало многое множество великих лордов Вестероса, а в равной же степени их знаменосцев, рыцарей и простых подданных. Хотя королевский род пережил войну, она преизрядно подорвала мощь Таргариенов, а число драконов – последних в мире – значительно уменьшилось.

Танец оказался войной особого рода, не похожей на любое иное противостояние во всей долгой истории Семи Королевств. Да, войска выступали в поход и сходились в яростной сече. Однако много более сражений совершилось на воде и – особливо – в воздухе, когда дракон бился с драконом зубами, когтями и пламенем. В равной степени сию войну отметили коварство, смертоубийство и предательство; ее вели кинжалами, ложью и ядом в темных углах и на ступенях лестниц, в палатах совета и дворах замков.

Вражда, что долгое время тлела, вспыхнула ярким пламенем на третий день третьей луны 129 года после В.Э. В тот день в Красном замке Королевской Гавани больной, прикованный к постели король Визерис I Таргариен сомкнул глаза, дабы вздремнуть, и умер, не проснувшись. Тело обнаружил слуга в час летучей мыши, когда король имел обыкновение выпивать чашу вина с пряностями. Слуга бросился докладывать королеве Алисенте, чьи покои находились под королевскими.

Он доставил скорбную весть непосредственно королеве и только ей одной, не поднимая общей тревоги. Кончины государя ожидали уже в течение некоторого времени, и королева Алисента и ее партия, так называемые «зеленые[1]», заранее приняли меры, разъяснив всем стражникам и слугам Визериса, что им надлежит делать в день смерти короля.

Королева Алисента тотчас же отправилась в опочивальню государя в сопровождении сира Кристона Коля, лорда-командующего Королевской гвардии. Как только они удостоверились, что Визерис почил с миром, ее милость повелела опечатать покои и приставить к ним охрану. Дабы быть уверенными, что слуга, нашедший короля мертвым, не распространит слух о том, его взяли под стражу. Сир Кристон вернулся в башню Белого Меча и отправил своих братьев по гвардии созывать членов Малого совета. Наступил час совы.

В те времена, как и сейчас, присяжное братство Королевской гвардии состояло из семи рыцарей, мужей испытанной верности и несомненной доблести, принесших торжественную клятву посвятить свою жизнь делу защиты короля и его ближних. В Королевской Гавани во время смерти Визериса находилось лишь пять белых плащей: сам сир Кристон, сир Аррик Каргилл, сир Рикард Торн, сир Стеффон Дарклин и сир Уиллис Фелл. Сир Эррик Каргилл (брат-близнец сира Аррика) и сир Лорент Марбранд не участвовали в происходящем. Они пребывали с принцессой Рейнирой на Драконьем Камне и не ведали о том, что их братья по оружию отправились в ночь, дабы поднять членов Малого совета из постелей.

Вот кто собрался в покоях королевы, пока наверху остывало тело ее лорда-супруга: сама королева Алисента; отец ее сир Отто Хайтауэр, десница короля; сир Кристон Коль, лорд-командующий Королевской гвардии; великий мейстер Орвиль; лорд Лиман Бисбери, мастер над монетой, старик восьмидесяти лет; сир Тайленд Ланнистер, мастер над кораблями, родной брат лорда Утеса Кастерли; Ларис Стронг по прозванию Косолапый Ларис, лорд Харренхолла и мастер над шептунами; и лорд Джаспер Уайлд, прозванный Железным Посохом, мастер над законами.

Великий мейстер Орвиль открыл заседание перечислением обычных обязанностей и дел, которые полагалось исполнить по смерти государя. Он объявил:

– Надобно призвать септона Юстаса, дабы тот совершил последние таинства и помолился за упокой души короля. Еще должно без промедления отправить ворона на Драконий Камень – известить принцессу Рейниру о кончине ее отца. Возможно, ее милость королева изволит написать послание, дабы смягчить сию горестную весть несколькими словами соболезнования? Далее, о смерти короля всегда объявляют колокольным звоном – за сим кому-то надобно проследить, и, конечно, нам надлежит начать приготовления к коронации королевы Рейниры...

Сир Отто Хайтауэр оборвал его:

– Все перечисленное должно отложить, – заявил он, – пока не разрешится вопрос престолонаследия.

Будучи десницей, сир Отто был полномочен говорить голосом короля, даже восседать на Железном троне в его отсутствие. Визерис даровал ему право властвовать над Семью Королевствами, и власти сей предстояло длиться «до тех пор, пока не будет коронован наш новый король».

– Пока не будет коронована наша новая королева, – язвительно ввернул лорд Бисбери.

– Король, – возразила королева Алисента. – Железный трон по праву должен перейти к старшему законнорожденному сыну его милости.

Последовавший за тем спор продолжался всю ночь до рассвета. Лорд Бисбери выступал от имени принцессы Рейниры. Престарелый мастер над монетой, служивший королю Визерису в течение всего правления последнего, а до того и деду Визериса, Старому королю Джейхейрису, напомнил Совету: что Рейнира старше своих единокровных братьев; что в ней больше крови Таргариенов; что покойный король сам избрал ее своей наследницей; что Визерис неоднократно отказывался изменить порядок престолонаследия, невзирая на мольбы королевы Алисенты и ее зеленой партии; что сотни лордов и ленных рыцарей в 105 году после В.Э. склонились перед принцессой и торжественно поклялись защищать ее права.

Но все доводы пропали втуне. Сир Тайленд указал, что многие из лордов, поклявшихся защищать право наследования принцессы Рейниры, уже давно скончались.

– Прошло двадцать четыре года, – сказал он. – Сам я той клятвы не приносил – в то время был еще ребенком.

Железный Посох, мастер над законами, сослался на Великий совет 101 года, и выбор Старого короля в пользу Бейлона, а не Рейнис в 92 году, затем пространно рассуждал об Эйгоне Завоевателе и его сестрах, и о священной андальской традиции, по которой права законнорожденного сына всегда выше прав всего лишь дочери. Сир Отто напомнил им, что супругом Рейниры являлся не кто иной, как принц Деймон.

– Мы все знаем его натуру. Несомненно, как только Рейнира сядет на Железный трон, править нами будет Деймон, король-супруг столь же неумолимый и жестокий, каким был Мейгор. Не сомневаюсь, что мне первому отрубят голову, но ваша королева и моя дочь вскоре последует за мной.

Королева Алисента вторила деснице:

– Они не пощадят и моих детей, – объявила она. – Эйгон и его братья – законнорожденные сыновья короля, обладающие большими правами на престол, нежели ее выводок бастардов. Деймон отыщет какой угодно предлог предать смерти всех. Даже Хелейну и ее малышей. Нельзя забывать, что лишил Эймонда глаза один из сих Стронгов. Верно, в то время он был мальчиком, но из мальчика получается мужчина, а бастарды по своей натуре суть чудовища.

Заговорил сир Кристон Коль:

– Если принцесса примет власть, – напомнил он Совету, – Джекейрис Веларион будет править после нее. Да спасут Семеро сие государство, если мы посадим бастарда на Железный трон!

Также он говорил о распущенности Рейниры и бесчестии ее супруга:

– Они превратят Красный замок в приют разврата. Ничья дочь не будет в безопасности, ничья жена. Даже мальчики... мы знаем, кем был Лейнор.

Не сохранилось записей ни о едином слове лорда Лариса Стронга во время тех споров, однако сиене удивительно. Хоть и бойкий на язык, когда ему надобно, мастер над шептунами берег свои слова, ровно скряга – монеты, предпочитая не говорить, но слушать.

– Мы непременно развяжем войну, – предупредил совет великий мейстер Орвиль, – если примем такое решение. Принцесса не станет покорно держаться в стороне, и у нее есть драконы.

– И друзья, – объявил лорд Бисбери. – Люди чести, которые не забудут клятв, принесенных ей и ее отцу. Я стар, но не настолько, чтобы просто сидеть, пока подобные вам замышляют украсть принадлежащую ей корону.

Сказав так, он встал, дабы выйти вон.

Но сир Кристон Коль толкнул его обратно в кресло и рассек ему горло кинжалом.

Таким образом, первая кровь, пролитая в Танце Драконов, принадлежала лорду Лиману Бисбери, мастеру над монетой и лорду-казначею[2] Семи Королевств.

Никаких иных возражений после его смерти не последовало. И весь остаток ночи прошел в обдумывании коронации нового короля (все согласились, что дело должно совершить быстро) и составлении списков возможных друзей и предполагаемых противников на тот случай, если принцесса Рейнира откажется признавать восшествие государя Эйгона на престол. Зная об уединении готовящейся родить принцессы на Драконьем Камне, зеленая партия королевы Алисенты радовалась своему преимуществу: чем долее принцесса пребудет в неведении о кончине короля, тем позднее она начнет действовать.

– Может быть, шлюха помрет родами, – сказала королева Алисента.

Ни один ворон не был отправлен той ночью. Ни один колокол не зазвонил. Слуг, знавших о смерти короля, отправили в темницы. На сира Кристона Коля возложили обязанность взять под стражу людей из черной партии, оставшихся при дворе: тех лордов и рыцарей, кто мог склониться на сторону принцессы Рейниры.

– Не чините им зла, если они не окажут сопротивления, – повелел сир Отто Хайтауэр. – Тем, кто преклонит колена и поклянется в верности королю Эйгону, не грозит беда от наших рук.

– А те, кто так не поступит? – спросил великий мейстер Орвиль.

– Изменники, – сказал Железный Посох, – и должно им умереть смертью изменников.

И тогда лорд Ларис Стронг, мастер над шептунами, заговорил в первый и единственный раз.

– Да будем мы первыми, кто поклянется, – сказал он, – дабы не было переметчиков среди нас.

Обнажив свой кинжал, Косолапый провел им поперек ладони.

- Клятва крови, – потребовал он, – что свяжет всех нас вместе, сделав братьями до смерти.

И каждый из заговорщиков разрезал свою ладонь и взялся за руки с другими, скрепляя кровную клятву. Единственно королеву Алисенту освободили от принесения клятвы, ибо она была женщиной.

Над городом вставала заря, когда государыня Алисента послала королевских гвардейцев, дабы они привели на совет ее сыновей. Принц Дейрон, наиболее кроткий из ее детей, оплакивал кончину своего родителя. Одноглазого принца Эймонда, девятнадцати лет от роду, отыскали в оружейной. Он облачался в кольчугу и латы для утренних занятий во дворе замка.

– Эйгон ли теперь наш государь? – спросил он сира Уиллиса Фелла. – Или же нам должно преклонить колена и поцеловать щель старой шлюхи?

Принцесса Хелейна завтракала со своими детьми, когда гвардейцы пришли к ним... но на вопрос о местонахождении принца Эйгона, ее брата и супруга, она ответила лишь одно:

– Будьте уверены, он не в моей постели. Если желаете, можете поискать под одеялами.

Принца Эйгона нашли с некоей возлюбленной. Поначалу принц отказывался становиться частью замысла своей матери.

– Наследницей является моя сестра, а не я, – говорил он. – Какой брат украдет у сестры первородство?

Эйгон заколебался лишь после того, как сир Кристон убедил наследника, что принцесса, надев корону, наверняка казнит и самого принца, и его братьев.

– Пока хоть один законнорожденный Таргариен жив, ни один Стронг не может надеяться сесть на Железный трон, – сказал Коль. – Если Рейнира желает передать после себя власть своим бастардам, ей придется обезглавить вас.

Только сие, и ничто иное, сподвигло Эйгона принять предложенную Малым советом корону.

Сир Тайленд Ланнистер, объявленный мастером над монетой вместо покойного лорда Бисбери, немедленно начал действовать, завладев королевской сокровищницей. Золото короны разделили на четыре части. Одну из них поручили заботам Железного банка Браавоса, другую под мощной охраной отослали в Утес Кастерли, третью отправили в Старомест. Остаток богатства предназначили для подкупа и даров, а также для оплаты наемников, если в таковых возникнет нужда.

Дабы заполнить место сира Тайленда на посту мастера над кораблями, сир Отто обратил взор на Железные острова и отправил ворона к Дальтону Грейджою по прозванию Красный Кракен, отважному и кровожадному Лорду-Жнецу Пайка шестнадцати лет от роду, предложив ему адмиральское звание и место в совете за его преданность.

Прошел день, за ним другой. Ни септонов, ни Молчаливых Сестер не призвали в опочивальню, где лежало раздувшееся и гниющее тело короля Визериса. Не зазвонил ни один колокол. Вороны вылетели, но не на Драконий Камень. Вместо сего они направились в Старомест и Утес Кастерли, в Риверран и Хайгарден, и ко многим другим лордам и рыцарям, которых королева Алисента имела причины считать сочувствующими ее сыну.

Анналы Великого Совета 101 года извлекли на свет и тщательно изучили. Взяли на заметку, какие лорды поддержали тогда Визериса, а какие – Рейнис, Лейну или Лейнора. Собравшихся лордов, предпочитавших наследника-мужчину наследнице-женщине, было двадцать на одного, но имелись и несогласные. Такие дома с наибольшей вероятностью предоставили бы свою поддержку Рейнире, если дело дойдет до войны. Сир Отто счел, что принцесса заполучит Морского Змея и его корабли и, скорее всего, других лордов восточного побережья: лордов Бар-Эммона, Масси, Селтигара и Крэбба. Может быть, даже Вечернюю Звезду Тарта. То были силы невеликие, за исключением Веларионов. Северяне внушали более опасений: в Харренхолле Винтерфелл высказался в пользу Рейнис, как и знаменосцы лорда Старка – Дастин из Барроутона и Мандерли из Белой Гавани. На дом Арренов также нельзя было положиться, ибо в Орлином Гнезде ныне правила женщина – леди Джейн, Дева Долины, чьи права при оттеснении принцессы Рейниры равно становились сомнительными.

Наисерьезнейшей опасностью виделся Штормовой Предел, ибо дом Баратеонов всегда был преданным сторонником притязаний принцессы Рейнис и ее детей. Хотя старый лорд Бормунд скончался, его сын Боррос был даже более воинственным, нежели отец, и малые штормовые лорды определенно последовали бы за ним.

– Значит, его нужно убедить привести людей к нашему королю, – заключила королева Алисента, после чего послала за своим вторым сыном.

Таким образом, в Штормовой Предел в тот день отправился не ворон, но Вхагар, старейшая и наигромаднейшая изо всех драконов Вестероса. На ее спине восседал принц Эймонд Таргариен, сверкая сапфиром на месте отсутствующего глаза.

– Твоя цель – заполучить руку одной из дочерей лорда Баратеона, – так сказал принцу перед вылетом его дед сир Отто. – Их четверо, нам сгодится любая. Очаруй девушку и заключи брак, и лорд Боррос приведет штормовых лордов к твоему брату. А если подведешь...

– Я не подведу, – хвастливо ответил Эймонд. – Эйгон получит Штормовой Предел, а я – девицу.

Ко времени отбытия принца Эймонда смрад из королевской спальни растекся по всей крепости Мейгора, и множество диких историй и слухов разошлось по замку и королевскому двору. Подземелья под Красным замком поглотили столько людей, заподозренных в измене, что исчезновениями заинтересовался сам верховный септон. В письме, что он прислал из Звездной септы Староместа, задавались вопросы о некоторых из пропавших. Сир Отто Хайтауэр, наидотошнейший из людей, когда-либо занимавших пост десницы, желал еще какого-то времени для приготовлений, но королева Алисента понимала, что откладывать далее нельзя. Принц Эйгон устал от скрытности.

– Король я или нет? – вопрошал он свою мать. – Если я король, так коронуй меня.

Перезвон колоколов, ознаменовавший завершение правления, раздался на десятый день третьей луны 129 года после В.Э.Великому мейстеру Орвилю наконец было дозволено выслать воронов, и черные птицы поднялись в воздух сотнями, неся известие о воцарении государя Эйгона в самые отдаленные части королевства. Послали за Молчаливыми Сестрами, дабы подготовить тело к сожжению. Всадники на бледных конях понесли весть людям Королевской Гавани, крича:

– Король Визерис мертв, да здравствует король Эйгон!

Услышав такие известия, одни плакали, другие же бодрились, но большая часть простонародья глядела молча, сбитая с толку и настороженная. А время от времени раздавались крики:

– Да здравствует королева!

Тем временем шли спешные приготовления к коронации. Местом проведения церемонии избрали Драконье Логово, поскольку его каменные сидения под громадным куполом могли вместить восемьдесят тысяч человек. Толстые стены Логова, прочная крыша и мощные бронзовые двери надежно защищали от возможной попытки изменников сорвать торжество.

В назначенный день сир Кристон Коль возложил железную с рубинами корону Эйгона Завоевателя на чело старшего сына короля Визериса и королевы Алисенты, провозгласив его Эйгоном из дома Таргариенов, вторым сего имени, королем андалов, ройнаров и Первых Людей, владыкой Семи Королевств и Защитником Державы. Его мать, королева Алисента, любимая простонародьем, увенчала собственной короной голову Хелейны, супруги и сестры Эйгона. Расцеловав ее в обе щеки, мать преклонила пред дочерью колена и промолвила, опустив голову:

– Моя королева!

Поскольку верховный септон Староместа был уже излишне старым и дряхлым для поездки в Королевскую Гавань, помазать чело государя Эйгона святыми елеями и благословить его семью именами бога выпало септону Юстасу. Кое-кто из присутствовавших, чей глаз был острее, нежели у других, мог заметить, что рядом с королем находилось лишь четыре белых плаща, а не пять, как ранее. Предыдущей ночью в рядах сторонников Эйгона II случилась первая измена: сир Стеффон Дарклин из Королевской гвардии ускользнул из города вместе со своим оруженосцем, двумя стюардами и четырьмя стражниками. Под покровом тьмы они добрались до задних ворот, где ожидала рыбацкая лодка, дабы взять их на Драконий Камень. Они везли с собой украденную корону: обруч желтого золота, украшенный семью камнями разных цветов, что носил король Визерис, а до него Старый король Джейхейрис. Когда государь Эйгон предпочел носить венец Завоевателя, чьим именем его нарекли, королева Алисента повелела спрятать корону Визериса под замок. Стюард же, получивший указание, вместо сего сбежал вместе с короной.

После коронования оставшиеся королевские гвардейцы препроводили Эйгона к его боевому дракону, великолепному созданию с чешуей, что сверкала золотом, и нежно-розовыми перепонками крыльев. Дракона золотого рассвета нарекли именем Солнечный Огонь. Манкан повествует, что король трижды облетел вокруг города, а затем опустился в стенах Красного замка. Сир Аррик Каргилл провел его милость в освещенный светом факелов тронный зал, где Эйгон II поднялся по ступеням Железного трона под взглядами тысяч лордов и рыцарей. Здравицы гремели по всему залу.

На Драконьем Камне криков радости не звучало. Напротив, вопли отдавались эхом по залам и лестницам башни Морского Дракона. Они исходили из опочивальни королевы, где Рейнира Таргариен тужилась и содрогалась родами уже третий день. Дитя ожидалось не ранее следующей луны, но новости из Королевской Гавани привели принцессу в черную ярость. Сей гнев, вероятно, и вызвал роды, словно бы дитя внутри нее также было разъярено и боролось, дабы выбраться наружу. Принцесса выкрикивала проклятья все часы родов, призывая кару богов на ее единокровных братьев и их мать-королеву; она расписывала, на какие пытки обречет свою родню прежде, чем дозволит им умереть. Она проклинала также и ребенка внутри себя:

– Вылазь! – кричала принцесса, царапая свой вздутый живот, пока мейстер и повитуха пытались сдержать её. – Убирайся, чудище, убирайся, вон, вон, ВОН!

Когда дитя, наконец, появилось на свет, оно действительно оказалось чудовищем: мертворожденная девочка, искривленная и неправильно сложенная, с дырой в груди на месте сердца и коротким чешуйчатым хвостом. Мертвую девочку нарекли Висеньей – так объявила принцесса Рейнира на следующий день, когда маковое молоко притупило остроту ее боли:

– То была моя единственная дочь, а ее убили. Они украли у меня корону и погубили дочь. И они за все ответят!

Танец начался, когда принцесса созвала свой собственный совет – «Черный совет», противостоящий «Зеленому совету» Королевской Гавани. Рейнира возглавила совет вместе со своим супругом и дядей принцем Деймоном. Присутствовали и три ее сына, хотя ни один из них еще не достиг зрелости (Джейсу исполнилось пятнадцать, Люку четырнадцать, а Джоффри двенадцать). Здесь же находились и два королевских гвардейца: сир Эррик Каргилл, близнец сира Аррика, и сир Лорент Марбранд, рожденный в Западных Землях. Остальной гарнизон Драконьего Камня составляли тридцать рыцарей, сотня арбалетчиков и триста латников – сего числа всегда было достаточно для столь могучей крепости. Принц Деймон угрюмо заметил:

– Как орудие завоевания наше воинство, однако, оставляет желать лучшего.

Также в Черном совете заседало с дюжину малых лордов, знаменосцев и вассалов Драконьего Камня, в их числе были: Селтигар с Коготь-Острова; Стонтон из Грачиного Приюта; Масси из Камнепляса, Бар-Эммон с Острого Мыса и Дарклин из Сумеречного Дола. Но величайшим лордом, обещавшим принцессе свою поддержку, являлся Корлис Веларион из Дрифтмарка. Невзирая на то, что Морской Змей был уже далеко не молод, он любил повторять, что цепляется за жизнь, «как тонущий матрос за обломок идущего ко дну корабля. Может, Семеро сохранили меня для сего последнего боя». К лорду Корлису присоединилась его супруга, принцесса Рейнис, пятидесяти пяти лет от роду. Ее лицо было морщинистым и высохшим, волосы – серебристыми с проблесками седины, но принцесса была столь же неистова и бесстрашна, как и в двадцать два, – женщина, известная среди простолюдинов как «Почти Королева».

Заседавшие в Черном совете считали себя верноподданными, но прекрасно знали, что король Эйгон II объявит их изменниками. Каждого из лордов уже призвали в Королевскую Гавань, дабы они предстали в Красном замке для принесения клятвы верности новому государю. Их общие силы не смогли бы даже сравниться с войском, которое легко бы выставили против них одни только Хайтауэры. Сторонники Эйгона обладали и иными преимуществами: Старомест, Королевская Гавань и Ланниспорт являлись наивеличайшими и наибогатейшими городами королевства, и все три принадлежали зеленым. Каждый зримый символ законности находился в руках Эйгона. Он восседал на Железном троне. Он жил в Красном замке. Он носил корону Завоевателя, владел мечом Завоевателя и был помазан септоном Святой веры под взорами десятков тысяч. Великий мейстер Орвиль ходил в его советниках, и сам лорд-командующий Королевской гвардии возложил корону на его царственное чело. И он являлся мужчиной, что делало в глазах многих законным королем именно его, а единокровную сестру – узурпаторшей.

Против такой мощи возможности Рейниры казались невеликими. Кое-какие старые лорды могли вспомнить о клятвах, что принесли они в тот день, когда единственную дочь короля провозгласили принцессой Драконьего Камня и наследницей отца. То было время, когда ее равно обожал и высокородный, и простой люд, когда принцессу величали Отрадой Королевства. Многие молодые лорды и благородные рыцари искали ее благосклонности тогда... Но сколь из них все еще готовы были сразиться за Рейниру ныне, когда она стала замужней женщиной с постаревшим и располневшим от шести родов телом? На сей вопрос не смог бы ответить никто. Единокровный брат захватил казну ее отца, но принцесса имела в своем распоряжении богатство дома Веларионов, и корабли Морского Змея дали ей превосходство на море. Ее супруг принц Деймон, испытанный и закаленный на Ступенях, боевым опытом превосходил всех их противников, вместе взятых. И последним по счету, но не по значимости преимуществом Рейниры были ее драконы.

– Они есть и у Эйгона, – напомнил лорд Стонтон.

– У нас их больше, – ответила ему принцесса Рейнис, Почти Королева, что была драконьей всадницей долее всех остальных. – К тому же наши крупнее и сильнее, если не говорить о Вхагар. Здесь, на Драконьем Камне, они растут лучше всего.

Рейнис перечислила Совету всех. Король Эйгон владел Солнечным Огнем, великолепным зверем, хотя и молодым. Эймонд Одноглазый летал на Вхагар, и опасность, что представляла драконица королевы Висеньи, отрицать было никак нельзя. Королева Хелейна являлась наездницей Пламенной Мечты, что некогда носила сквозь облака сестру Старого короля Рейну. Принцу Дейрону принадлежала Тессарион, чьи крылья были темно-синими ровно кобальт, а когти, гребень и чешуя на брюхе сияли, как чеканная медь.

– Всего четыре дракона боевой величины, – заключила Рейнис. У близнецов, детей королевы Хелейны, также были драконы, однако лишь детеныши; а у Мейлора, младшего сына Эйгона, и вовсе имелось только яйцо.

А у черных, на супротивной стороне, принц Деймон владел Караксесом, а принцесса Рейнира – Сиракс, и оба дракона представляли собой зверей великих и грозных. Караксес особливо ужасал, ибо привык к огню и крови после боев на Ступенях. Все три сына Рейниры от Лейнора Велариона являлись драконьими всадниками; а Вермакс, Арракс и Тираксес постоянно росли, становясь с каждым годом все крупнее. Эйгон Младший, старший из двух сыновей Рейниры от принца Деймона, повелевал юным драконом, нареченным Грозовым Облаком – хотя принцу еще только предстояло впервые оседлать его. Его младший брат Визерис не расставался со своим яйцом. Драконица принцессы Рейнис, Мелеис Красная Королева, обленилась, но, будучи в гневе, все одно внушала страх. Девочки-близнецы принца Деймона, рожденные от Лейны Веларион, также могли стать наездницами. Драконица Бейлы, изящная бледно-зеленая Лунная Плясунья, должна была уже вырасти настолько, что смогла бы носить девочку на своей спине. Из яйца ее сестры Рейны вылупилось хилое создание, испустившее дух спустя немногие часы после выхода на свет. Однако у Сиракс недавно появилась новая кладка, и одно из тех яиц отдали Рейне. Говорили, что девочка спала с ним каждую ночь, молясь о драконе, который сравнился бы с Лунной Плясуньей.

Помимо них еще шесть драконов обитали в дымных пещерах Драконьей горы, возвышающейся над замком. То были: Среброкрылая, старая питомица Доброй королевы Алисанны; Морской Дым, светло-серый зверь, гордость и страсть покойного сира Лейнора Велариона; древний Вермитор, не знавший седла со смерти короля Джейхейриса. И три диких дракона обитали на дальнем склоне горы. Никогда они не носили всадника, будь то еще живший человек или уже скончавшийся. Простолюдины нарекли их Овцекрадом, Серым Призраком и Каннибалом.

– Стоит отыскать всадников для Среброкрылой, Вермитора и Морского Дыма, и у нас будет девять драконов против четырех у Эйгона. Если оседлать их диких родичей, у нас будет двенадцать, даже не считая Грозового Облака, – предложила принцесса Рейнис. – Войну мы выиграем именно так.

Лорды Селтигар и Стонтон согласились. Эйгон Завоеватель и его сестры доказали, что рыцари и войска не могут устоять перед драконьим огнем. Селтигар убеждал принцессу вылететь к столице немедленно и оставить от города пепел и кости.

– И что мы получим, милорд? – спросил Морской Змей. – Мы хотим править городом, а не сжигать его до основания.

– До такого никогда не дойдет, – настаивал Селтигар. – Узурпатору не останется выбора, кроме как выставить против нас своих драконов. Наши девять неизбежно сокрушат его четверых.

– Но какова цена? – спросила принцесса Рейнира. – Напомню вам, что трех наших драконов поведут в бой мои сыновья. И нас будет никак не девять против четырех. Мое состояние какое-то время не позволит мне совершать полеты. И кто сядет на Среброкрылую, Вермитора и Морского Дыма? Вы, милорд? Я так не думаю. Получится лишь пять против четырех, и одной из четверки будет Вхагар. Отнюдь не преимущество.

Как ни странно, принц Деймон согласился со своей женой.

– На Ступенях мои враги научились бежать и прятаться, едва завидев крылья Караксеса или услышав его рев... однако же, у них не было своих драконов. Сие непросто – человеку убить дракона. Но драконы могут убивать себе подобных – и убивают, что вам подтвердит любой мейстер, когда-либо изучавший историю Валирии. Я выставлю наших драконов против драконов узурпатора лишь при отсутствии иного выбора. Ими можно распорядиться и иначе. Более мудро…

Как ни странно, принц Деймон согласился со своей женой.

– На Ступенях мои враги научились бежать и прятаться, едва завидев крылья Караксеса или услышав его рев... однако же, у них не было своих драконов. Драконоборцем человеку стать непросто. Но драконы могут убивать себе подобных – и поступают так, что вам подтвердит любой мейстер, когда-либо изучавший историю Валирии. Я выставлю наших драконов против вражеских лишь при отсутствии иного выбора. Ими можно распорядиться и иначе. Более мудро…

Затем принц изложил свои замыслы Черному совету. Рейнире должно короноваться в ответ на коронацию Эйгона. А после – они разошлют воронов, призывая лордов Вестероса объявить о своей преданности истинной королеве.

– Нам надлежит вести сию войну словами, прежде чем перейти к битвам, – заявил принц. Деймон настаивал, что ключом к победе будут лорды Великих домов, ибо их знаменосцы и вассалы последуют туда, куда поведут их сюзерены. Эйгон Узурпатор завоевал верность Ланнистеров с Утеса Кастерли. Лорд Тирелл из Хайгардена еще не вышел из детских пеленок, и мать малыша, правившая Простором от его имени как регент, вероятнее всего, последовала бы примеру своих излишне могущественных знаменосцев Хайтауэров… но прочим великим лордам королевства еще только предстояло объявить свой выбор.

– Штормовой Предел выступит на нашей стороне, – высказалась принцесса Рейнис. В ней самой имелась кровь Баратеонов – по линии матери, и покойный лорд Бормунд всегда был вернейшим другом Почти Королевы.

Принц Деймон вполне мог рассчитывать, что Дева Долины приведет Орлиное Гнездо на их сторону. Также он полагал, что Эйгон определенно будет искать поддержки Пайка – ибо только Железные Острова могут надеяться сравниться по силе с домом Веларионовна море. Однако Железные люди славились своим непостоянством, а Дальтон Грейджой любил кровь и битвы; так что его легко можно было убедить поддержать принцессу.

Совет решил, что Север расположен излишне далеко, дабы сыграть значимую роль в борьбе: к тому времени, как Старки созовут свои знамена и выступят на юг, война вполне может уже окончиться. Оставались только речные лорды, известная своей задиристостью братия, управляемая (по крайней мере, на словах) домом Талли из Риверрана.

– У нас есть друзья в Речных Землях, – сказал принц, – пусть пока и не все они осмеливаются показать свое лицо. Нам нужно место посреди сих земель, где они смогут собраться. Достаточно большое, дабы вместить значительное войско, и достаточно хорошо укрепленное, дабы держаться против любых сил, которые узурпатор пошлет против нас. Принц указал лордам на карте:

– Здесь. В Харренхолле.

Так и решили. Принц Деймон возглавит штурм Харренхолла, оседлав Караксеса. Принцесса Рейнира останется на Драконьем Камне до той поры, пока не восстановит здоровье. Флот Веларионов, отплыв из Дрифтмарка и с Драконьего Камня, перекроет Глотку[3], дабы ни один корабль не смог ни зайти в Черноводный залив, ни выйти из него.

– Нам не хватит сил, чтобы взять Королевскую Гавань штурмом, – сказал принц Деймон. – Но и нашим противникам нечего надеяться на захват Драконьего Камня. К тому же Эйгон – зеленый мальчишка, а юнцов легко спровоцировать. Может статься, мы заставим его опрометчиво напасть на нас.

Также согласились, что Морской Змей возглавит флот, а принцесса Рейнис полетит перед кораблями, дабы предупредить нападение драконов неприятеля.

Тем временем разлетятся вороны: в Риверран, в Орлиное Гнездо, в Штормовой Предел и на Пайк, дабы принести верность великих лордов.

Следующим взял слово старший сын Рейниры, Джекейрис.

– Доставить все послания надлежит нам самим, – сказал он, – драконы завоюют лордов быстрее, нежели вороны.

Люцерис горячо поддержал брата, твердя, что-де и он и Джейс – уже мужчины, или же столь близки к тому, что разница незаметна.

– Наш дядя называет нас Стронгами и утверждает, что мы бастарды, но когда лорды узрят нас верхом на драконах, то убедятся в его лживости. Лишь Таргариены могут быть драконьими всадниками.

Вступил в разговор даже юный Джоффри. Он вызвался оседлать своего дракона Тираксеса и присоединиться к братьям.

Принцесса Рейнира запретила ему, ибо Джоффу было лишь двенадцать. Но Джекейрису исполнилось пятнадцать, Люцерису четырнадцать; они долго служили оруженосцами и являлись юношами сильными и крепкими. И уже неплохо владели оружием.

– Если вы отправитесь, то лишь гонцами, но не рыцарями, – так молвила принцесса своим сыновьям. – И вам не должно ввязываться в какие угодно схватки.

Государыня не соглашалась отпускать сыновей как своих послов, пока оба мальчика не принесли торжественные клятвы на «Семиконечной Звезде». И решили, что Джейс, старший из братьев, возьмет на себя наиболее длительное и опасное задание. Он отправится в долгий путь: сначала в Орлином Гнезде принц договорится с леди Долины; затем полетит в Белую Гавань – заполучить лорда Мандерли; а в конце посетит Винтерфелл, дабы встретиться с лордом Старком. Миссия Люка задумывалась более близкой и безопасной – ему предстояло лететь в Штормовой Предел, где, как ожидалось, лорд Боррос Баратеон окажет ему теплый прием.

На следующий же день провели поспешную коронацию. Прибытие сира Стеффона Дарклина, еще недавно рыцаря Королевской гвардии Эйгона, стало поводом для великой радости на Драконьем Камне, особливо когда выяснилось, что он и его сторонники («перевертыши», как поименовал их сир Отто, назначая награду за их поимку) доставили похищенную корону Джейхейриса Миротворца. Триста пар глаз взирали на то, как принц Деймон Таргариен возложил корону Старого короля на чело супруги, провозгласив ее Рейнирой из дома Таргариенов, первой сего имени, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей. Принц принял титул Защитника Державы, а Рейнира объявила своего старшего сына Джекейриса принцем Драконьего Камня и наследником Железного трона.

Первым указом государыни стало объявление сира Отто Хайтауэра и королевы Алисенты изменниками и мятежниками.

– Что же до моих единокровных братьев и милой сестры Хелейны, – возвестила Рейнира, – то они были введены в заблуждение советами дурных людей. Пусть они явятся на Драконий Камень, преклонят колена и попросят моего прощения, и я с радостью сохраню их жизни и вновь впущу в свое сердце. Ибо они – моей крови, и ни один человек не проклят так, как убийца родичей.

Весть о коронации Рейниры достигла Красного замка на следующий день, что ввергло Эйгона II в величайшую досаду.

– Мои единокровная сестра и дядя повинны в государственной измене, – заявил молодой король. – Я хочу, чтобы их лишили всех прав! Я хочу, чтобы их взяли под стражу! Я хочу, чтоб они были мертвы!

Более хладнокровные члены Зеленого совета желали переговоров.

– Принцессе нужно дать понять, что ее дело безнадежно, – высказался великий мейстер Орвиль. – Брату не пристало воевать с сестрой. Пошлите меня к ней, дабы мы могли в беседе прийти к мирному соглашению.

Эйгон не желал о таком и слышать. Септон Юстас свидетельствует, что государь обвинил великого мейстера в вероломстве и заговорил о том, чтобы бросить его в подземелье «к его черным друзьям». Но когда обе королевы – как его мать Алисента, так и супруга Хелейна – высказались в пользу предложения Орвиля, король неохотно дал свое позволение. Под мирным знаменем великий мейстер Орвиль отправился через Черноводный залив. Он возглавлял посольство, в числе прочих включавшее в себя сира Аррика Каргилла из Королевской гвардии и сира Гвейна Хайтауэра из золотых плащей, а также пару десятков писцов и септонов.

Король предлагал щедрые условия. Если принцесса согласится признать Эйгона своим государем и почтительно склонится перед Железным троном, Эйгон II подтвердит ее право владения Драконьим Камнем и позволит передать остров и замок по наследству ее сыну Джекейрису. Второго сына, Люцериса, признают законным наследником Дрифтмарка, земель и хозяйств дома Веларионов. А ее сыновья от принца Деймона, Эйгон Младший и Визерис, получат почетные места при дворе: первый станет королевским оруженосцем, а последний – чашником. Тем лордам и рыцарям, что предательски сговаривались с ней против истинного короля, даруют прощение.

Рейнира выслушала все условия в холодном молчании, а затем спросила Орвиля, помнит ли тот ее отца, короля Визериса.

– Разумеется, ваша милость, – отозвался мейстер.

– Возможно, вы можете сказать нам, кого он назвал своим наследником и преемником, – молвила королева с короной на челе.

– Вас, ваша милость, – ответил Орвиль.

Рейнира кивнула и изрекла:

– Своим собственным языком вы признаете, что я ваша законная королева. Почему же тогда вы служите моему единокровному брату-самозванцу? Передайте ему, что я получу либо мой престол, либо его голову.

С такими словами принцесса отправила посланников обратно.

Эйгон II, двадцати двух лет от роду, был скор на гнев и долго не прощал обиды. Из-за отказа Рейниры признать его государем он пришел в ярость.

– Я предложил ей почетный мир, но шлюха плюнула мне в лицо, – заявил он. – И за все, что отныне случится, в ответе она.

И Танец начался как раз, когда звучали его слова. На Дрифтмарке корабли Морского Змея подняли свои паруса в Халле и Спайстауне, дабы перекрыть Глотку и перерезать все торговые пути Королевской Гавани. Вскоре после того Джекейрис Веларион на своем драконе Вермаксе полетел на север, его брат Люцерис отправился на юг на Арраксе, тогда как принц Деймон, оседлав Караксеса, направил его на Трезубец.

Однажды Харренхолл уже показал, как он уязвим с неба, – когда Эйгон Драконовластный сокрушил замок. Сир Саймон Стронг, пожилой кастелян замка, предпочел как можно быстрее спустить свои знамена, когда Караксес поджег вершину башни Королевский Костер. Вместе с замком принц Деймон одним ударом завладел и немалыми богатствами дома Стронгов, а также взял дюжину ценных заложников, среди которых были сам сир Саймон и его внуки.

Тем временем принц Джекейрис облетал на своем драконе север, побывав в Долине у леди Аррен, в Белой Гавани у лорда Мандерли, в Систертоне у лордов Боррелла и Сандерленда и в Винтерфелле у Кригана Старка. Столь обаятелен был принц и столь ужасен его дракон, что каждый лорд, принимавший высокого гостя, обещал оказать поддержку его матери.

Если бы полет его брата, «более близкий и безопасный», увенчался таким же успехом, удалось бы избежать многого множества бедствий и кровопролитий.

Все доступные нам источники сходятся на том, что трагедия, случившаяся с Люцерисом Веларионом в Штормовом Пределе, не была плодом чьего-либо умысла. Первые битвы Танца Драконов велись с помощью перьев и воронов, угроз и обещаний, указов и уговоров. Убийство лорда Бисбери Зеленым советом не получило широкой огласки; многие полагали, что его светлость заточили в одну из темниц. Хотя некоторых знакомых лиц не стало видно при дворе, но над вратами замка не появилось отрубленных голов. Так что многие еще сохраняли надежду, что вопрос с порядком престолонаследия может быть разрешен мирным путем.

Но иными были замыслы Неведомого. Несомненно, лишь мановением его зловещей руки можно объяснить ту гибельную случайность, что свела вместе двух принцев в Штормовом Пределе. Дракон Арракс, опередив начинавшийся шторм, доставил Люцериса Велариона в безопасный двор замка только лишь затем, дабы столкнуть его с Эймондом Таргариеном, прибывшим туда несколько ранее.

Вхагар, могучая драконица принца Эймонда, первой почуяла присутствие чужого. Стражники, бродившие по неколебимым зубчатым внешним стенам замка, вцепились в свои копья, охваченные внезапным ужасом, ибо рев пробудившейся Вхагар потряс Твердыню Дюррана до самого основания. Говорят, даже Арракс дрогнул от сего звука, и Люку пришлось хорошо поработать кнутом, дабы заставить дракона приземлиться.

На востоке сверкали молнии, и сильный дождь хлестал с небес, когда Люцерис спрыгнул со спины своего Арракса, сжимая в руке послание матери. Конечно, он понимал, что означает присутствие Вхагар, посему для него не стало неожиданностью и то, что Эймонд Таргариен встретил его в Круглом зале, на глазах у лорда Борроса, четырех его дочерей, септона, мейстера, двух десятков рыцарей, стражников и слуг.

– Гляньте на сие унылое создание, милорд! – выкрикнул принц Эймонд. – Малыш бастард Люк Стронг!

Самому Люку принц бросил:

– Ты промок насквозь, бастард. Из-за дождя, или же ты обмочился от страха?

Люцерис Веларион обратился только к лорду Баратеону:

– Лорд Боррос, я доставил вам послание от моей матери, королевы.

– Он говорит о шлюхе с Драконьего Камня! – принц Эймонд рванулся вперед и попытался выхватить письмо из руки Люцериса. Но лорд Боррос прорычал приказ, и вмешались его рыцари, которые развели принцев. Один из стражей передал письмо Рейниры на помост, где его милость восседал на троне Штормовых королей древности.

Никому доподлинно не ведомо, что именно чувствовал в тот миг Боррос Баратеон. Слова тех, кто сам был тогда в Штормовом Пределе, весьма рознятся. Одни говорят, что его светлость залился краской и смутился, как если бы законная жена застала его в постели с другой женщиной. Другие утверждают, что Боррос, казалось, наслаждался минутой, ибо его тщеславию льстило, что и король, и королева одновременно искали его поддержки.

Но все присутствовавшие были единодушны, когда говорили о словах и делах лорда Борроса. Не будучи грамотным, он отдал послание королевы своему мейстеру, а тот взломал печать и шепотом прочел написанное в самое ухо его светлости.

Лицо лорда Борроса омрачилось. Погладив свою бороду, он бросил сердитый взгляд на Люцериса Велариона и сказал:

– И если я исполню то, что предлагает твоя мать, на которой из моих дочерей ты женишься, мальчик? – и лорд указал рукой на четырех девушек:

– Выбирай.

Принц Люцерис залился краской от смущения:

– Милорд, я не свободен, и не могу вступить в брак, – отвечал он. – Я помолвлен со своей кузиной Рейной.

– Я так и думал, – бросил лорд Боррос. – Ступай же домой, щенок, и вот что скажи той суке, что произвела тебя на свет: лорд Штормового Предела не пес, которому можно свистнуть всякий раз, как только придет нужда натравить его на своих врагов.

И принц Люцерис развернулся, дабы откланяться и покинуть Круглый зал.

Но принц Эймонд обнажил свой меч и сказал:

– А ну-ка постой, Стронг!

Принц Люцерис помнил обещание, что дал своей матери:

– Я не буду сражаться с тобой. Я прибыл сюда как посланник, а не как рыцарь.

– Ты явился сюда как трус и изменник, – отвечал принц Эймонд. – И сейчас, Стронг, я заберу твою жизнь.

После такого лорду Борросу стало весьма не по себе.

– Не здесь, – проворчал он. – Он пришел как посланец. Я не желаю кровопролития в своем доме.

И по его слову стражники встали между юными принцами и вывели Люцериса Велариона из Круглого зала наружу, во внутренний двор замка, где его дракон Арракс, прижавшись к земле под дождем, ожидал возвращения всадника.

Рот Эймонда Таргариена перекосился от ярости, и он, вновь повернувшись к лорду Борросу, попросил разрешения покинуть замок. Лорд Штормового Предела пожал плечами, и ответил:

– Я не могу указывать вам, что делать, когда вы не под моей крышей.

И рыцари его отошли в сторону, а принц Эймонд ринулся к дверям.

Снаружи бушевал шторм. Раскаты грома прокатывались по всему замку, дождь лил сплошной стеной, время от времени огромные бело-голубые стрелы молний озаряли небо, и тогда становилось светло, ровно днем. Такая погода плоха для полета, даже драконам, и Арракс изо всех сил старался удержаться в воздухе, когда принц Эймонд оседлал Вхагар и отправился в погоню. Если бы небо было спокойным, принц Люцерис мог бы оторваться от преследователя, поскольку Арракс был моложе и быстрее... но день был ненастным, и случилось так, что драконы сошлись в небе над заливом Разбитых Кораблей. Люди на стенах замка видели в отдалении вспышки огня и слышали пронзительный крик, прорезавшийся даже сквозь раскаты грома. Когда два зверя сцепились в воздухе, вокруг них трещали молнии. Вхагар была в пять раз крупнее своего противника и закалена в сотне пережитых ею битв. Начавшись, такая схватка долго продлиться не могла.

Изломанное тело Арракса рухнуло вниз и исчезло в штормовых водах залива. Тремя днями позже прилив выбросил голову и шею дракона у скал под стенами Штормового Предела. На останках устроили пиршество крабы и чайки. Рядом волны положили и тело принца Люцериса.

И с его смертью война воронов, послов и брачных договоров подошла к концу. Пришло время настоящей войны, войны огня и крови.

На Драконьем Камне королева Рейнира слегла, когда ей сообщили о гибели Люка. Младший брат Люка Джоффри (Джейс был все еще занят своей миссией на Севере) дал ужасную клятву мести принцу Эймонду и лорду Борросу. Только вмешательство Морского Змея и принцессы Рейнис не позволило мальчику немедленно сесть на своего дракона. Когда Черный совет собрался, дабы обсудить ответный удар, прибыл ворон из Харренхолла. «Око за око, сын за сына, – писал принц Деймон. – Люцерис будет отомщен».

В молодости лицо и смех Деймона Таргариена были знакомы каждому шулеру, вору и шлюхе Блошиного Конца. У принца все еще оставались друзья в бедных частях города и сторонники среди золотых плащей. Неведомо для короля Эйгона, десницы и вдовствующей королевы у него имелись союзники и при дворе, даже в Зеленом совете... И был еще один посредник, особый друг, которому Таргариен полностью доверял. Сей особый друг знал кабаки и крысиные ямы, смердевшие в тени Красного замка, так же хорошо, как и сам Деймон, и легко передвигался в темных уголках города. Вот к сему бледному незнакомцу принц и обратился по тайным путям, дабы осуществить ужасную месть.

Среди обитателей Блошиного Конца посредник принца Деймона нашел подходящие орудия. Одним из них стал бывший сержант городской стражи: сей здоровенный жестокий воин лишился золотого плаща, ибо в пьяном гневе забил до смерти шлюху. Другим орудием стал крысолов Красного замка. История не сохранила их истинных имен, запомнив лишь клички: Кровь и Сыр.

Потайные двери и скрытые ходы, построенные Мейгором Жестоким, были знакомы крысолову ничуть не хуже, нежели самим крысам – его охотничьей добыче. Незримо для стражи Сыр провел Кровь по забытому проходу в самое сердце замка. Кое-кто утверждает, что целью злодеев являлся государь, но Эйгона повсюду сопровождала Королевская гвардия. И даже Сыр не знал прохода в крепость Мейгора помимо подъемного моста, перекинутого через сухой ров с устрашающими железными пиками.

Башня десницы оказалась не столь безопасной. Двое прокрались сквозь стены, обойдя копьеносцев, выставленных у дверей башни. Злодеев не интересовали комнаты сира Отто. Вместо них они проскользнули в покои дочери десницы, что находились этажом ниже. Королева Алисента поселилась там после кончины супруга, когда ее сын Эйгон перебрался в крепость Мейгора со своей собственной королевой. Оказавшись внутри, Сыр связал вдовствующую королеву и закрыл ей рот кляпом, а Кровь задушил горничную. После чего они принялись ожидать вечера, ибо знали, что королева Хелейна каждый раз перед сном приводила своих детей, дабы малыши навестили бабушку.

Не ведая об опасности, королева появилась в сгустившихся сумерках вместе с тремя своими детьми. Джейхейрису и Джейхейре было по шесть лет, а Мейлору – два годика. Когда все вошли в покои, Хелейна держала малыша за ручку. Она окликнула свою матушку, и в сей миг Кровь закрыл дверь и убил стража королевы, а Сыр схватил Мейлора.

– Закричишь – и вы все умрете, – так сказал Кровь государыне.

Как говорят, королева Хелейна сохранила спокойствие.

– Кто вы такие? – потребовала она ответа у двух незнакомцев.

– Сборщики долгов, – ответил Сыр. – Око за око, сын за сына. Нам нужен только один, дабы сравнять счет. Мы более никому из вашей чудной семьи не навредим, даже волоска не тронем. Которого не жалко, ваша милость?

Когда Хелейна поняла, о чем говорит злодей, то стала умолять убить ее вместо ребенка.

– Жена – не сын, – ответил Кровь. – Нам нужен мальчик.

Сыр предупредил королеву, что выбирать надобно быстро, а не то Кровь заскучает и изнасилует ее маленькую дочь.

– Выбирай, – сказал он. – Или мы убьем всех.

Стоя на коленях и рыдая, Хелейна назвала младшего сына Мейлора. Возможно, она сочла, что мальчик еще мал, дабы понять происходящее, а может, причиной стало то, что старший сын Джейхейрис был первенцем короля Эйгона и наследником Железного трона.

– Слыхал, малыш? – прошептал Сыр Мейлору. – Твоя мама желает, чтобы тебя убили.

Потом он с ухмылкой глянул на Кровь, и огромный мечник убил принца Джейхейриса, единым ударом отрубив мальчику голову. Королева закричала.

Как ни странно, крысолов и мясник сдержали слово. Они сбежали с головой принца, но более не причинили зла ни королеве Хелейне, ни ее оставшимся детям.

Нельзя сказать, что супруга государя пережила тот роковой вечер, хотя Кровь и Сыр ее и не тронули. Ибо Хелейна после случившегося не желала есть, мыться и покидать свои покои. Она не могла более видеть своего сына Мейлора, поскольку помнила, что приговорила его. Для государя остался единственный выход: забрать у супруги ребенка и отдать его на воспитание своей матери, вдовствующей королеве Алисенте. И Эйгон более не делил ложе со своей супругой. Королеву Хелейну все глубже и глубже затягивало в трясину безумия, а король гневался, пил вино и ярился вновь.

И с того дня потекли реки крови.

Взятие Харренхолла принцем Деймоном стало для государя тяжким потрясением. До сего дня Эйгон II считал дело единокровной сестры безнадежным. Харренхолл в первый раз заставил владыку почувствовать себя уязвимым. Последующие молниеносные поражения у Горящей Мельницы и Каменной Ограды также стали серьезными ударами, и король осознал, что положение гораздо опаснее, нежели ему казалось. Страхи углубились, когда вернулись вороны из Простора, где зеленые считали себя наисильнейшими. Да, дом Хайтауэров и Старомест твердо поддерживали Эйгона, и на стороне государя был также Арбор... Но повсюду на юге прочие лорды присягали Рейнире, включая лорда Костейна из Трех Башен, лорда Маллендора из Нагорья, лорда Тарли из Рогова Холма, лорда Рована из Золотой Рощи и лорда Гримма из Серого Щита.

Последовали и другие удары: Долина, Белая Гавань, Винтерфелл. Блэквуды и прочие речные лорды стекались в Харренхолл под знамена принца Деймона. Корабли Морского Змея перекрыли Черноводный залив, и каждое утро торговцы несли жалобы королю Эйгону. У государя никогда не было ответа на их стенания – помимо очередного кубка крепкого вина. «Соверши хоть что-то,» – требовал король от сира Отто. Десница уверял его, что кое-что делается: он придумал, как прорвать блокаду Велариона. Одной из главных опор Рейниры в ее притязаниях на престол был супруг королевы, принц Деймон, но он также являлся и одной из величайших ее слабостей. За время своих приключений принц нажил более врагов, нежели друзей. Сир Отто Хайтауэр, что находился в первом ряду сих врагов, отослал письма через Узкое море другим неприятелям принца – в Королевство Трех Дочерей, надеясь убедить их выступить против Морского Змея.

Медлительность не устраивала молодого короля. Эйгон II не желал и далее терпеливо слушать отговорки своего деда.

Государь остался глух к мольбам своей матушки, вдовствующей королевы Алисенты, что выступила в защиту сира Отто. Вызвав лорда Хайтауэра в Тронный зал, Эйгон сорвал с его шеи цепь десницы и швырнул ее сиру Кристону Колю.

– Мой новый десница – стальной кулак, – хвастался король. – С писанием бумаг покончено.

Сир Кристон показал себя, не теряя времени:

– Вам не пристало просить ваших лордов о поддержке подобно нищему, что клянчит милостыню, – сказал он Эйгону. – Вы законный владыка Вестероса, и все, кто отрицают сие, – изменники. Пора им узнать цену такой измены.

Ларис Стронг Косолапый, мастер над шептунами короля Эйгона, составил перечень всех лордов, что присутствовали на Драконьем Камне при коронации Рейниры и входили в Черный совет. Владения лордов Селтигара и Велариона располагались на островах; и посему означенные лорды пребывали вне досягаемости гнева государя – ибо Эйгон II не имел военных сил на море. Но те черные лорды, чьи земли лежали на материке, не обладали подобной защитой.

Войска короля легко взяли Сумеречный Дол, захватив владение Дарклина врасплох. Город разграбили, корабли в его гавани сожгли, самого лорда обезглавили.

Следующей целью сира Кристона стал Грачиный Приют. Заблаговременно предупрежденный о наступлении, лорд Стонтон отказался от сдачи замка и захлопнул ворота перед противником. Закрывшись за стенами, его светлость мог только взирать, как сжигают его поля, леса и деревни, а скот и крестьян предают мечу. Когда запасы провизии в замке приблизились к истощению, лорд Стонтон отправил на Драконий Камень ворона с просьбой о помощи.

Через девять дней после того, как лорд отослал свою мольбу, со стороны моря донесся шум кожистых крыльев. Над Грачиным Приютом возникла Мелеис, прозванная Красной Королевой за алую чешую, что ее покрывала. Гребень, рога и когти драконицы сверкали подобно меди, и нежно розовели перепонки крыльев. На спине Мелеис, блистая на солнце сталью и медью, восседала Почти Королева Рейнис Таргариен.

Сир Кристон Коль отнюдь не испугался, ибо десница Эйгона рассчитывал как раз на такой ход событий. Барабаны отбили команду, и вперед выступили лучники и арбалетчики, наполнившие воздух стрелами. Взведенные скорпионы выпустили железные болты – такие же,как те, что некогда сразили Мераксес в Дорне. Мелеис получила несколько десятков ран, но стрелы лишь разъярили драконицу. Она устремилась вниз, направо и налево извергая огонь. И загорались и сами рыцари, и гривы, шерсть и упряжь их скакунов. Латники роняли копья и обращались в бегство. Кое-кто пытался укрыться за щитом, но ни дуб, ни железо не могли сдержать дыхание дракона. Сир Кристон с седла своего белого коня кричал сквозь дым и пламя:

– Цельтесь во всадника!

А Мелеис ревела, исторгая из ноздрей клубы дыма, и в пасти ее бился жеребец, охваченный огнем.

Но вот раздался ответный рев. Показались еще две крылатые фигуры: король, оседлавший золотого Солнечного Огня, и его брат Эймонд на Вхагар. Кристон Коль приготовил капкан, и, заглотив наживку,в него попалась Рейнис. И ныне челюсти капкана захлопнулись.

Принцесса Рейнис и не пыталась спастись бегством. С криком, полным радости, она щелчком кнута развернула Мелеис к супротивникам. В поединке с одной Вхагар принцесса еще могла надеяться на победу, ибо Красная Королева была стара, коварна и опытна в битвах. Однако в сражении против двоих: Вхагар и Солнечного Огня – ее судьба была предрешена.

Драконы яростно сшиблись в тысяче футов над полем боя. В воздухе взрывались и распускались столь яркие сгустки пламени, что позже люди клялись, будто небеса усыпало множество солнц. Багровые челюсти Мелеис сжались на золотой шее Солнечного Огня, но лишь на миг – ибо с высоты в драконов врезалась Вхагар. Всех трех чудовищ кубарем понесло вниз. Они ударились оземь с такой силой, что камни посыпались с зубчатых стен Грачиного Приюта в полулиге от места падения.

Те люди, что оказались слишком близко к драконам, уже никогда ничего нам не поведают. А те, что стояли дальше, могли узреть лишь завесу дыма и огня. Прошли часы, прежде чем пожар угас. Из оставшегося пепла невредимой поднялась только Вхагар. Мелеис испустила дух, ибо разбилась при падении, и на земле ее разорвали на куски. А Солнечный Огонь, великолепный золотой зверь, остался с наполовину оторванным от тела крылом. Его царственный всадник изломал ребра и бедро, а половину тела Эйгона покрыли ожоги. Более всего пострадала левая рука: драконий огонь пылал столь жарко, что металл королевской брони вплавился в плоть.

Тело, которое сочли принадлежавшим Рейнис Таргариен, отыскали позже рядом с останками ее дракона, однако оно настолько почернело, что с уверенностью опознать в нем принцессу не было никакой возможности. Любимая дочь леди Джослин Баратеон и принца Эймона Таргариена, верная жена лорда Корлиса Велариона, мать и бабушка, Почти Королева без страха жила и умерла средь огня и крови. Ей исполнилось пятьдесят пять лет.

Восемь сотен рыцарей, оруженосцев и простых латников также расстались с жизнями в тот день. Еще сотня погибла спустя малое время, когда принц Эймонд и сир Кристон Коль взяли Грачиный Приют и предали мечу его гарнизон. Голову лорда Стонтона доставили в Королевскую Гавань и там выставили над Старыми воротами... но именно голова Мелеис, провезенная по городу в телеге, привела толпы простого люда в безмолвный ужас. Впоследствии тысячи людей бежали из Королевской Гавани, пока вдовствующая королева Алисента не повелела наглухо запереть городские ворота.

Король Эйгон II не погиб, хотя ожоги причиняли ему столь сильную боль, что поговаривали, будто он молился о смерти. Его доставили в Королевскую Гавань в закрытых носилках, скрывающих тяжесть ранений. Его милость не поднимался с постели весь остаток года. Септоны молились о нем, мейстеры поили его снадобьями и маковым молоком, но Эйгон спал девять часов из десяти, просыпаясь лишь дабы принять скудную пищу и заснуть вновь. Никому не дозволялось тревожить покой короля, за исключением его матери, вдовствующей королевы, и десницы, сира Кристона Коля. Супруга так ни разу и не навестила его – настолько поглотила Хелейну пучина горя и безумия.

Дракон короля, Солнечный Огонь, был излишне велик и тяжел для перевозки, а сам не мог взлететь из-за поврежденного крыла. И посему он оставался в полях за Грачиным Приютом и ползал по пепелищу подобно огромному золотому змею. Первое время он кормился обгоревшими телами погибших. Когда с ними было покончено, люди, оставленные сиром Кристоном для охраны, стали приносить дракону овец и телят.

– Вам должно править королевством, пока ваш брат не соберется с силами, дабы

принять корону вновь, – так сказал десница принцу Эймонду. И сиру Кристону не понадобилось дважды повторять. Одноглазый Эймонд Убийца Родичей возложил на себя украшенную рубинами железную корону Эйгона Завоевателя.

– На мне она выглядит лучше, нежели когда-либо на нем, – заявил принц. Впрочем, Эймонд не стал присваивать себе титул короля, он лишь нарек себя Защитником Державы и принцем-регентом. Сир Кристон Коль остался королевским десницей.

Между тем семена, посеянные Джекейрисом Веларионом во время его северного полета, начали приносить плоды: в Барроутоне и в Белой Гавани, в Винтерфелле и в Систертоне, в Чаячьем Городе и в Лунных Вратах собирались войска. Стоило им соединиться у Харренхолла с силами речных лордов и с принцем Деймоном – и даже мощные стены Королевской Гавани могли не сдержать их натиск, как предупреждал сир Кристон нового принца-регента.

Чрезвычайно уверенный в своей воинской доблести и в мощи Вхагар, Эймонд жаждал дать бой противнику.

– Шлюха на Драконьем Камне –угроза невеликая, – сказал он. – Не более, чем Рован и прочие изменники в Просторе. Настоящую опасность представляет дядя. Когда Деймон сгинет, все глупцы, поднявшие знамена нашей сестры, разбегутся по своим замкам и более нас не потревожат.

К востоку от Черноводного залива, у королевы Рейниры, дела также обстояли неважно. Смерть сына Люцериса стала сокрушительным ударом для женщины, уже измученной беременностью, схватками и рождением мертвой дочери. Когда на Драконий Камень пришли известия о кончине принцессы Рейнис, королева поссорилась с лордом Корлисом, который винил ее в гибели супруги.

– На ее месте надлежало быть тебе! – кричал Морской Змей на королеву. – Стонтон писал тебе, а ты? Ты предоставила отвечать моей жене! И не позволила присоединиться к ней своим сыновьям!

Ибо, как было известно всему замку, принцы Джейс и Джофф хотели вылететь в Грачиный Приют на своих драконах вместе с принцессой Рейнис.

И тогда, в конце 129 года после В.Э., с лучшей стороны показал себя Джейс. Сначала он помирил Лорда Приливов со своей матерью, назначив Морского Змея десницей королевы. Принц вместе с лордом Корлисом принялся обдумывать захват Королевской Гавани.

Памятуя об обещании, что он дал Деве Долины, Джейс повелел принцу Джоффри отправиться на Тираксесе в Чаячий Город. Манкан предполагает, что основной причиной такого решения было желание Джейса держать брата подальше от сражений. Джоффри был весьма недоволен, ибо жаждал показать себя в бою. Юный принц неохотно согласился лишь после того, как ему объяснили, что его посылают защищать Долину от драконов короля Эйгона. Сопровождать мальчика избрали Рейну, тринадцатилетнюю дочь принца Деймона от Лейны Веларион. Известная по городу своего рождения как Рейна из Пентоса, девочка не являлась драконьей всадницей, поскольку ее дракончик умер при рождении несколько лет назад. Однако Рейна привезла с собой в Долину три яйца и еженощно молилась, дабы они проклюнулись. Принц Драконьего Камня также позаботился о безопасности своих единоутробных братьев Эйгона Младшего и Визериса, девяти и семи лет.

Принц Деймон, отец мальчиков,в свое время обзавелся множеством друзей в Вольном городе Пентосе, и Джекейрис послал весть через Узкое море к правителю города. Принц Пентоса согласился взять обоих мальчиков на воспитание, пока Рейнира не воссядет на Железный трон. На исходе 129 года после В.Э. юные принцы взошли на борт когга «Веселая беспечность» – Эйгон с Грозовым Облаком, Визерис с яйцом в руках – дабы отплыть в Эссос. Морской Змей выделил для сопровождения когга семь своих боевых кораблей, дабы увериться в безопасности их пути до Пентоса. Поскольку раненый и неспособный летать Солнечный Огонь находился близ Грачиного Приюта, а Тессарион – с принцем Дейроном в Староместе, на защите Королевской Гавани остались лишь два взрослых дракона... а всадница Пламенной Мечты королева Хелейна проводила все время во тьме и рыданиях, и, конечно, не могла считаться угрозой. Оставалась только Вхагар. Ни один из ныне живущих драконов не мог сравниться с ней в силе и свирепости, но Джейс рассудил, что если бы Вермакс, Сиракс и Караксес напали на Королевскую Гавань одновременно, даже «древняя сука» не смогла бы перед ними устоять. Однако Вхагар обладала столь устрашающей славой, что принц колебался и размышлял о возможности отыскать новых драконов.

Дом Таргариенов правил Драконьим Камнем более двух сотен лет, с того самого времени, как лорд Эйнар Таргариен впервые прибыл из Валирии со своими драконами. Браки близких родичей и даже братьев с сестрами входили в обычай дома. Однако молодая кровь горяча, и для мужчин рода обычным делом был поиск наслаждения среди дочерей (и даже жен) своих подданных, людей из простонародья, живших в деревнях у подножия Драконьей горы, возделывавших землю или ловивших в море рыбу. Кроме того, вплоть до самого правления Старого короля Джейхейриса и Доброй королевы Алисанны древнее право первой ночи господствовало на Драконьем Камне, как и во всем Вестеросе. В своих владениях лорд имел право уложить в постель любую женщину в ее первую брачную ночь.

Повсюду в Семи Королевствах сей обычай вызывал сильное возмущение у ревнивых мужчин, не понимавших оказанной им чести. Однако на Драконьем Камне, где Таргариенов воистину почитали стоявшими ближе к богам, нежели к обычным людям, к таким деяниям относились по-иному. Здесь невестам, брачная ночь которых была отмечена подобным благословением, завидовали, а дети, рожденные от таких связей, пользовались уважением, ибо лорды Драконьего Камня при рождении малышей часто щедро одаривали их матерей золотом, шелками и землей. Таких счастливых бастардов называли «отпрысками дракона», и со временем они стали известны просто как «отпрыски». И даже после отмены права первой ночи многие Таргариены продолжали развлекаться с дочками содержателей постоялых дворов и рыбацкими женами, так что отпрыски и дети отпрысков встречались на Драконьем Камне во множестве.

Джекейрис желал получить как можно более драконов и наездников для них, и потому он обратился ко всем отпрыскам. Принц дал клятву, что любой, кто возможет подчинить себе дракона, обретет земли и богатство. Такого человека посвятят в рыцари, его сыновья войдут в благородное сословие, а дочери выйдут замуж за лордов. Сам же драконий всадник покроет себя славой, сражаясь рука об руку с принцем Драконьего Камня против незаконного притязателя, объявившего себя Эйгоном II Таргариеном, и поддержавших его изменников.

Не все откликнувшиеся на призыв принца являлись отпрысками дракона; некоторые не были даже детьми или внуками отпрысков. Драконьими всадниками пожелали стать пара десятков из придворных рыцарей государыни, и среди них – лорд-командующий ее Королевской гвардии, сир Стеффон Дарклин. Нашлись также желающие среди оруженосцев, кухонной челяди, моряков, латников, шутов, и даже две девицы.

Драконы – отнюдь не лошади. Далеко не сразу позволяют они человеку взобраться к себе на спину, и нападают, когда разозлены или чуют угрозу. При попытках оседлать дракона рассталось с жизнью шестнадцать человек, а втрое более получили серьезные ожоги или тяжкие увечья. Стеффон Дарклин заживо сгорел, пытаясь оседлать Морского Дыма. Лорда Гормона Масси постигла та же участь, когда он приблизился к Вермитору. Овцекрад оторвал руку человеку по имени Серебряный Деннис, цвет глаз и волос которого давал основания верить его утверждению, что он бастард короля Мейгора Жестокого. Когда сыновья Денниса попытались унять кровь, что хлестала из раны отца, с неба на них обрушился Каннибал. Черный дракон отогнал Овцекрада и пожрал и отца, и сыновей.

Все же Морской Дым, Вермитор и Среброкрылая, более привычные к людям, терпимо относились к их присутствию. Когда-то они уже носили седло, и теперь более легко могли принять новых всадников. Вермитор, дракон самого Старого короля, склонил свою голову пред бастардом кузнеца, человеком огромного роста, что назывался Хью Молотом, или Здоровяком Хью. Светловолосый латник, которого называли Ульфом Белым (из-за цвета волос), или Ульфом Пропойцей (за пьянство), покорил Среброкрылую, любимую драконицу Доброй королевы Алисанны.

И, наконец, Морской Дым, которым некогда владел Лейнор Веларион, позволил оседлать себя мальчишке пятнадцати лет, известному как Аддам из Халла, чье происхождение и по сей день остается предметом споров среди историков. Вскоре после того, как Аддам из Халла доказал, чего он стоит, поднявшись в небеса на Морском Дыме, лорд Корлис пошел на то, что подал королеве Рейнире прошение, дабы снять с Аддама и его брата клеймо бастардов. Когда и принц Джекейрис присоединился к просьбе Морского Змея, королева согласилась. Аддам из Халла, бастард и отпрыск дракона, стал Аддамом Веларионом, наследником Дрифтмарка.

Попытаться сладить с тремя дикими драконами, жившими на Драконьем Камне, было не столь просто, как с теми, кто уже ранее знавал всадников, но некоторые пытались укротить и их. Овцекрад, особливо некрасивый дракон грязно-бурого цвета, родившийся в те годы, когда Старый король был еще молод, любил баранину и часто внезапно налетал на пастушьи отары от Дрифтмарка до самой реки Путеводной. Он редко чинил зло пастухам, если те, конечно, не пытались ему мешать, но мог при случае сожрать пастушью собаку. Серый Призрак обитал в дымящемся жерле высоко на восточном склоне Драконьей горы. Он предпочитал рыбу и часто скользил над поверхностью Узкого моря, выхватывая из воды добычу. Сей дракон бледного, серо-белого цвета утреннего тумана был наиосторожнейшим среди прочих,иногда он годами избегал и людей, и любых творений рук человеческих.

Из диких драконов наистарейшим и наивеличайшим являлся Каннибал, получивший сие прозвище из-за того, что пожирал тела погибших собратьев, а наведываясь в питомники Драконьего Камня, с жадностью поглощал яйца и новорожденных дракончиков. Незадачливые укротители драконов пытались оседлать его с дюжину раз; и логовище Каннибала устлали их кости.

Никто из отпрысков дракона не был настолько глуп, чтобы побеспокоить Каннибала (а те, кто попытались, уже не вернулись, дабы поведать свою историю). Кое-кто искал Серого Призрака, но не мог найти, ибо тот являлся созданием, воистину неуловимым. Встретить Овцекрада был проще, но сей дракон оставался злобным зверем со скверными повадками. Он убил отпрысков более, нежели вместе взятые три «дракона из замка». Алин из Халла стал одним из тех, кто попытался укротить Овцекрада (после того, как поиски Серого Призрака не увенчались успехом). Дракон не пожелал иметь с ним дела. Когда Алин, спотыкаясь, покинул драконье логовище в охваченном огнем плаще, только решительные действия старшего брата позволили спасти жизнь младшему. Морской Дым отогнал дикого дракона прочь, а Аддам сбил пламя собственным плащом. До конца долгой жизни спину и ноги Алина Велариона покрывали шрамы, и при том юноша считал себя счастливчиком,ибо ему удалось остаться в живых. Многое множество иных отпрысков и прочих искателей удачи, стремившихся взобраться на спину Овцекрада, закончили свою жизнь в брюхе зверя.

Наконец бурого дракона подчинила хитрость и настойчивость «маленькой смуглой девицы» шестнадцати лет, прозываемой Крапивой. Та каждое утро приносила ему свежезарезанную овцу, пока Овцекрад не научился узнавать и даже ждать ее. Крапива была черноволосой, кареглазой, смуглой, стройной, сквернословящей, чумазой и совершенно бесстрашной… и она стала первым и последним всадником дракона, известного как Овцекрад.

Так принц Джекейрис достиг своей цели. Ценой смертей и боли, женщин, ставших вдовами, и мужчин, носивших шрамы от ожогов вплоть до конца своих дней, он нашел четырех новых драконьих всадников. Когда приближался к концу 129 год после В.Э., принц приготовился выступить против Королевской Гавани. Днем нанесения удара он избрал первое полнолуние нового года.

Однако человек предполагает, а боги располагают. И пока Джейс вынашивал свои замыслы, с востока приближалась новая угроза. Интриги Отто Хайтауэра принесли плоды: на встрече в Тироше Высший совет Триархии одобрил предложенный им союз. Девяносто боевых кораблей двинулись от Ступеней под знаменами Трех Дочерей, держа курс на Глотку… и так уж распорядились случай и боги, что пентошийский когг «Веселая беспечность» с двумя принцами-Таргариенами на борту заплыл прямо к ним в зубы. Корабли сопровождения затопили либо взяли на абордаж, саму «Веселую беспечность» – захватили.

Весть о случившемся достигла Драконьего Камня лишь после того, как принц Эйгон опустился на остров, отчаянно цепляясь за шею своего дракона, Грозового Облака. Побелевший от ужаса мальчик трясся как листок, и от него смердело мочой. Так девятилетний принц совершил свой первый в жизни полет... и последний, ибо Грозовое Облако был тяжко изранен, унося принца на своей спине. Брюхо дракона искололи бесчисленные стрелы, а шею пронзил болт скорпиона. Грозовое Облако шипел, истекая черной дымящейся кровью из ран, и испустил дух в течение часа. У младшего брата Эйгона, принца Визериса, возможности спастись с когга не было. Хитрый мальчик все же спрятал свое драконье яйцо и переоделся в просоленные лохмотья, попытавшись сойти за юнгу... но один настоящий юнга его выдал, и принц оказался в плену.

Тирошийский капитан первым понял, кого ему удалось захватить, но адмирал Шарако Лохар из Лиса вскоре лишил подчиненного его добычи.

Когда принц Джекейрис на Вермаксе обрушился на строй лисских кораблей, его встретил ливень копий и стрел. Моряки Триархии уже сталкивались с драконами ранее, во время войны с принцем Деймоном на Ступенях. Их нельзя упрекнуть в нехватке храбрости: воины были готовы противостоять драконьему пламени с тем оружием, что было под рукой.

– Убейте всадника, и дракон улетит, – указывали морякам их капитаны и начальники.

Загорелся один корабль, следом – второй. Но воины Вольных городов продолжали сражение... пока не раздался вопль и люди не узрели новые крылатые фигуры,что приближались к кораблям со стороны Драконьей горы.

Одно дело сражаться с единственным драконом, совсем другое – с пятью. Когда нагрянули Среброкрылая, Овцекрад, Морской Дым и Вермитор, отвага покинула воинов Триархии. Строй кораблей распался, галеры вереницей устремились прочь. Драконы низверглись, как молнии с небес, изрыгая сгустки огня один ярче другого: голубой и оранжевый, красный и золотой. Один за другим корабли разламывались на части или поглощались пламенем. Кричащие люди, окутанные огнем, кидались в море. Над водой поднимались огромные столбы черного дыма. Казалось, все потеряно... и все действительно было потеряно...

…пока Вермакс не опустился слишком низко и не рухнул в море.

Позже о причинах падения дракона рассказывали по-разному. Одни утверждали, что арбалетчик загнал ему железный болт прямо в глаз, но сие выглядит подозрительно похожим на описание гибели Мераксес в Дорне. Другой источник свидетельствует, что моряк с мирийской галеры забросил из «вороньего гнезда» якорь-кошку на Вермакса, когда тот пролетал мимо кораблей. Один из крючьев якоря застрял меж двух чешуек и вонзился еще глубже благодаря немалой скорости летящего дракона: матрос прикрутил якорную цепь к мачте, и вес корабля вместе с мощью крыльев Вермакса пропороли в брюхе зверя глубокую рану. Яростный, пронзительный рев дракона услышали даже сквозь грохот битвы в самом Спайстауне. От рывка полет его резко оборвался. Вермакс упал, рыча, пуская дым и колотя когтями по воде. Выжившие рассказывали, что он попробовал подняться, но лишь дабы рухнуть головой вперед на горящую галеру. Дерево раскололось, мачта обрушилась, и бьющий крылами дракон запутался в оснастке. Когда корабль перевернулся и затонул, Вермакс пошел на дно вместе с ним.

Поговаривали, что Джекейрис Веларион сумел выбраться и несколько мгновений цеплялся за один из дымящихся обломков, пока арбалетчики на ближайшем мирийском судне не принялись его обстреливать. В принца попал один болт, другой...Все больше и больше мирийцев брались за арбалеты. Наконец одна из стрел вошла принцу в шею, и Джейса поглотило море.

Битва в Глотке бушевала целую ночь и к северу, и югу от Драконьего Камня и стала одним из наикровопролитнейших морских сражений в истории. Адмирал Триархии Шарако Лохар привел с собой от Ступеней соединенный флот из девяноста мирийских, лисских и тирошийских боевых кораблей, но лишь двадцать восемь из них уцелели и кое-как приползли домой.

Нападавшие обошли Драконий Камень стороной: без сомнения, они сочли древний оплот Таргариенов чересчур мощным для штурма. Однако с Дрифтмарка неприятель собрал страшную дань. Спайстаун разграбили прежестоко, горожан – мужчин, женщин и детей – перебили прямо на улицах, оставив их на корм чайкам, крысам и воронам. Дома предали огню, и город после разгрома так и не вернулся к жизни. Высокий Прилив также сожгли. Все сокровища, которые Морской Змей привез с Востока, поглотил огонь, а его слуг изрубили, когда те пытались скрыться от пожара. Флот Веларионов потерял почти треть своей мощи. Погибли тысячи. Но ни одна из потерь не ощущалась столь остро, как гибель Джекейриса Велариона, принца Драконьего Камня и наследника Железного трона.

Двумя неделями позже, в Просторе, Ормунд Хайтауэр оказался зажат между двумя ратями. Таддеус Рован, лорд Золотой Рощи, и Том Флауэрс, Бастард из Горького Моста, надвигались на него с северо-востока с огромным рыцарским войском. А сир Алан Бисбери, лорд Алан Тарли и лорд Оуэн Костейн соединили свои силы, дабы отрезать ему пути отступления к Староместу. Когда их войска окружили Хайтауэра на берегах реки Медовинки,напав сразу спереди и сзади, лорд Ормунд узрел, как расстроились ряды его бойцов. Поражение казалось неизбежным… как вдруг по полю битвы скользнула тень, и ужасный рев раздался над головами, заглушая звуки битвы. Прилетел дракон.

То была медно-кобальтовая Тессарион, прозванная Синей Королевой. На ее спине восседал самый младший из трех сыновей королевы Алисенты, Дейрон Таргариен, пятнадцати лет от роду, оруженосец лорда Ормунда.

Появление принца Дейрона и его дракона изменило ход битвы. Теперь уже бойцы лорда Ормунда нападали, выкрикивая проклятия своим врагам, а люди королевы спасались бегством. К концу дня лорд Рован с остатками своего войска отступил на север, безжизненное обгоревшее тело Тома Флауэрса лежало в камышах, двоих Аланов захватили в плен, а лорд Костейн медленно умирал от раны, нанесенной Делателем Сирот, валирийским клинком Храброго Джона Рокстона. И пока волки и вороны поедали тела убитых, лорд Хайтауэр угощал принца Дейрона мясом зубра и крепким вином, а затем посвятил его в рыцари легендарным валирийским длинным мечом Бдительность и нарек «сиром Дейроном Отважным». Принц сдержанно ответил:

– Милорд, ваши слова любезны, но победа принадлежит Тессарион.

Дух уныния и поражения повис над Драконьим Камнем, когда до черного двора дошла весть о бедствии на Медовинке. Лорд Бар-Эммон заявил даже, что, возможно, пора преклонить колена перед Эйгоном II. Однако королева о таком и слышать не желала. Воистину, лишь богам до конца ведомы человеческие сердца, а женщины тем более полны загадок. Если кончина первого сына надломила Рейниру Таргариен, то гибель второго, казалось, придала ей сил. Смерть Джейса закалила ее, выжгла напрочь все страхи, оставив лишь гнев и ненависть. У ее милости все еще оставалось более драконов, нежели у ее единокровного брата, и она решила их использовать, не считаясь с ценой. Она сказала Черному совету, что будет насылать огонь и смерть на Эйгона и всех, кто его поддерживает, пока не сбросит брата с Железного трона или же не сгинет сама.

Подобная решимость пустила корни и в душе Эймонда Таргариена, правившего от имени своего брата, пока Эйгон был прикован к постели. Эймонд Одноглазый презрительно относился к своей сестре Рейнире и видел наибольшую угрозу в дяде, принце Деймоне, и в войске, которое тот собрал в Харренхолле. Созвав своих знаменосцев и совет, принц заявил о намерении навязать дяде битву и покарать мятежных речных лордов.

Не все члены Зеленого совета одобрили столь смелый ход принца. Эймонда поддержали десница, сир Кристон Коль, и сир Тайленд Ланнистер. Однако великий мейстер Орвиль убеждал его послать весть в Штормовой Предел и присоединить силы Баратеонов к своим, прежде чем действовать. А лорд Джаспер Уайлд по прозвищу Железный Посох сказал, что надлежит призвать лорда Хайтауэра и принца Дейрона с юга, поскольку «два дракона лучше одного». Вдовствующая королева также взывала к осторожности, уговаривая сына подождать, когда его брат-король и его дракон, Солнечный Огонь, оправятся от ран и смогут присоединиться к нападению.

Однако принцу Эймонду подобные задержки пришлись не по вкусу. Он заявил, что ему не нужна поддержка братьев и их драконов. Эйгон тяжко ранен, а Дейрон слишком юн. Да, Караксес – грозный зверь, свирепый, страшный и отведавший битвы… но Вхагар старее, сильнее и вдвое крупнее. Септон Юстас сообщает, что Убийца Родичей предназначил сию победу себе; он не желал делить славу ни со своими братьями, ни с кем-либо еще.

Пока Эйгон II был не способен подняться с постели и снова взяться за меч, регентство и власть принадлежали Эймонду, и его не могли ослушаться. Верный своему решению, спустя две недели принц выступил через Божьи ворота во главе четырехтысячного войска.

Принц Деймон был чересчур старым и закаленным бойцом, чтобы сидеть сложа руки и дать запереть себя в стенах, даже столь мощных, как харренхолльские. У него еще оставались друзья в Королевской Гавани, и вести о замыслах племянника достигли его даже прежде, чем Эймонд покинул город. Говорят, когда принца известили, что Эймонд и сир Кристон Коль покинули Королевскую Гавань, Деймон засмеялся и промолвил:

– Давно пора, – ибо он заранее предполагал такой ход событий.

И стая воронов вылетела из полуразрушенных башен Харренхолла.

В другой части страны лорд Валис Мутон вел сотню рыцарей из Девичьего Пруда, дабы соединиться с полудикими Крэббами и Брюнами с Раздвоенного Когтя, а также с Селтигарами с Коготь-Острова. Пробираясь сквозь сосновые леса и окутанные туманом холмы, они спешили к Грачиному Приюту, где их нежданное появление застало гарнизон врасплох. Отбив замок, лорд Мутон повел храбрейших из своих людей к пепелищу на запад, дабы покончить с Солнечным Огнем, драконом короля Эйгона.

Невольные драконоборцы без труда разогнали оцепление из стражников, которых оставили кормить и защищать зверя, но сам Солнечный Огонь оказался противником куда более грозным, нежели предполагали воины Мутона. Драконы на земле неуклюжи, а разорванное крыло не позволяло огромному золотому созданию подняться в воздух. Нападавшие рассчитывали найти дракона при смерти. А обнаружили его спящим, но звон мечей и конский топот вскоре разбудили зверя, и первый же удар копья привел его в бешенство. Покрытый склизкой грязью, Солнечный Огонь вился и корчился змеем среди костей бесчисленных овец, хлестал хвостом, опалял своих обидчиков золотым пламенем и силился взлететь. Трижды он поднимался в воздух, и трижды падал обратно на землю. Люди Мутона толпились вокруг с мечами, копьями и топорами и нанесли дракону не одну тяжелую рану... но каждый удар, казалось, только разъярял его пуще прежнего. Погибло не меньше шестидесяти человек, прежде чем оставшиеся в живых бежали.

Среди убитых был и Валис Мутон, лорд Девичьего Пруда. Когда через пару недель его брат Манфрид отыскал тело, от лорда Валиса не осталось ничего, кроме кишащего опарышами горелого мяса в расплавленных латах. Но нигде на пепелище, усеянном телами храбрецов, а также обгоревшими и закопченными тушами сотни коней, лорд Манфрид не смог найти дракона короля Эйгона. Солнечный Огонь исчез. Следов его тоже не отыскали, хотя они наверняка бы остались, если бы дракон уполз прочь. Итак, по всей видимости, золотой Солнечный Огонь снова поднялся в воздух… но куда он улетел, то никому не было ведомо.

Тем временем принц Деймон Таргариен поспешил на юг на крыльях своего дракона Караксеса. Он пролетел над западными берегами озера Божье Око, на приличном расстоянии от пути движения сира Кристона; облетел стороной неприятельское войско, пересек Черноводную, затем повернул на восток, вдоль реки вниз по течению, к Королевской Гавани. И в то же время на Драконьем Камне Рейнира Таргариен облачилась в блестящий черный чешуйчатый доспех, села верхом на Сиракс и отправилась в полет сквозь ливень, хлещущий Черноводный залив. Высоко над городом королева и ее принц-супруг встретились, описывая круги над вершиной Высокого холма Эйгона.

Вид драконов в небе вселил ужас в сердца горожан, и простой люд быстро сообразил, что нападение, которого он давно уже страшился, наконец совершилось. Принц Эймонд и сир Кристон увели солдат, что могли бы защитить столицу, на штурм Харренхолла… а Убийца Родичей забрал Вхагар – наигрознейшего зверя, оставив только Пламенную Мечту и нескольких едва вылупившися детенышей против драконов королевы. Юных драконов еще даже никто не объездил, а наездницу Пламенной Мечты, королеву Хелейну, сломило горе, так что город остался все равно, что без драконов.

Тысячи горожан устремились к воротам, неся на спинах детей и пожитки – они пытались найти укрытие вне городских стен. Другие рыли под своими лачугами ямы и проходы – темные сырые щели, где рассчитывали отсидеться, пока город будет полыхать. В Блошином Конце вспыхнул бунт. Когда на востоке, в Черноводном заливе, показались паруса идущих к реке кораблей Морского Змея, зазвонили колокола всех септ города, и толпы черни хлынули на улицы, по пути обирая чужие дома. Десятки людей погибли, прежде чем золотые плащи сумели навести порядок.

Поскольку принца-регента и десницы короля в городе не было, а сам король Эйгон, обожженный и прикованный к постели, утопал в маковых снах, руководить обороной города пришлось его матери, вдовствующей королеве Алисенте. Она приняла вызов: затворила ворота замка и города, послала на стены золотых плащей и отправила в путь гонцов на быстрых конях с наказом найти принца Эймонда и призвать его назад в столицу.

Кроме того, Алисента велела великому мейстеру Орвилю послать воронов «всем нашим верным лордам», созывая их на защиту истинного монарха. Но когда Орвиль поспешил назад в свои покои, его ждали четверо золотых плащей. Один из стражей заглушил крики старца,а другие – избили его и связали. С мешком на голове великого мейстера препроводили вниз в темницы.

И гонцы вдовствующей королевы не уехали далее ворот – там их перехватили другие золотые плащи. Ее милость не знала, что семь капитанов стражи, поставленных начальствовать над воротами за их преданность королю Эйгону, оказались схвачены или убиты в тот самый миг, когда Караксес появился в небесах над Красным замком… ибо простые стражники все еще любили Деймона Таргариена, что некогда над ними начальствовал.

Брат королевы, сир Гвейн Хайтауэр, второй по званию среди золотых плащей, поспешил к конюшне, дабы поднять тревогу, но там его схватили, обезоружили и приволокли к его же капитану – сиру Лютору Лардженту. Когда Хайтауэр обозвал начальника изменником, вывернувшим свой плащ наизнанку, сир Лютор только посмеялся:

– Плащи нам дал Деймон, – сказал он, – и сколько их ни выворачивай, они со всех сторон золотые.

А затем он пронзил мечом живот сира Гвейнаи повелел открыть городские ворота воинам, что высаживались с кораблей Морского Змея.

Невзирая на хваленую мощь своих стен, Королевская Гавань не продержалась и дня. Короткое и кровавое побоище произошло у Речных ворот, где тринадцать рыцарей Хайтауэров с сотней латников прогнали золотых плащей, а затем восемь часов кряду сдерживали натиск неприятеля как изнутри города, так и извне. Но их отвага пропала втуне, ибо в то же время воины Рейниры беспрепятственно входили в город через шесть других ворот. Вид драконов королевы окончательно сломил дух оборонявшихся, и те, кто доселе сохранял верность королю Эйгону, скрылись, бежали или преклонили колена.

Драконы опускались один за другим. Овцекрад остановился на вершине холма Висеньи, Среброкрылая и Вермитор – на холме Рейнис, рядом с Драконьим Логовом. Принц Деймон на Караксесе совершил круг над башнями Красного замка, прежде чем спуститься во внутренний двор. Лишь убедившись,что защитники не причинят ему никакого зла, он подал знак летевшей на Сиракс супруге-королеве, что она может снижаться. Аддам Веларион остался в небе, облетая городские стены. Биение широких кожистых крыльев его дракона предостерегало всех находящихся внизу – любое неповиновение будет встречено огнем.

Поняв безнадежность сопротивления, вдовствующая королева Алисента вышла из Красного замка в сопровождении своего отца, сира Отто Хайтауэра, сира Тайленда Ланнистера и лорда Джаспера Уайлда (лорда Лариса Стронгас ними не было, мастер над шептунами ухитрился как-то исчезнуть). Королева Алисента попыталась договориться со своей падчерицей:

– Давайте вместе созовем Великий совет, как делал Старый король в былые времена, – сказала вдовствующая королева, – и поставим вопрос о престолонаследии перед лордами государства.

Но королева Рейнира с презрением отказалась:

– Мы обе знаем, как рассудит сей совет.

А затем предложила мачехе выбор: сдаться либо сгореть.

Склонив голову в знак поражения, королева Алисента сдала ключи от замка и повелела своим рыцарям и латникам сложить мечи. Как передавали, она заявила:

– Город ваш, принцесса, но долго вам его не удержать. Когда уходит кот, крысам раздолье, но мой сын Эймонд вернется с огнем и кровью.

Однако триумф Рейниры оказался далеко не полным. Ее люди нашли безумную королеву Хелейну, супругу ее соперника, запертой в своей опочивальне... но выломав дверь в покои короля, обнаружили только «его кровать, пустую, и ночной горшок, полный». Король Эйгон II исчез. Исчезли и его дети, шестилетняя принцесса Джейхейра и двухлетний принц Мейлор, вместе с рыцарями Королевской гвардии Уиллисом Феллом и Рикардом Торном. Даже вдовствующая королева не знала, куда они делись, а Лютор Ларджент клялся, что через городские ворота никто не проходил.

Но не существовало способа тайно выкрасть Железный трон. А королева Рейнира не смогла бы заснуть, не утвердившись на месте своего отца. Итак, в Тронном зале зажгли факелы, государыня поднялась по железным ступеням и села там, где до нее сидел король Визерис, а прежде него Старый король, а в давние времена и Мейгор, и Эйнис, и Эйгон Драконовластный. С суровым лицом, не сняв брони, она восседала высоко, и каждого человека в Красном замке подводили к трону и понуждали преклонить колена, дабы вымолить прощение и присягнуть своими жизнями, мечами и честью ей – законной королеве.

Церемония продолжалась всю ночь. Когда Рейнира Таргариен поднялась и сошла с трона, уже рассвело. «И пока лорд-супруг государыни принц Деймон провожал ее из зала, на ноге и левой ладони ее милости заметили порезы. Капли крови падали на пол там, где она шла, и знающие люди переглядывались, хотя никто не смел произнести правду вслух: Железный трон отверг Рейниру, и дни, что она проведет на нем, сочтены».

Все сие совершалось, пока принц Эймонд и сир Кристон Коль продвигались по Речным Землям. После девятнадцати дней похода они достигли Харренхолла... и обнаружили, что ворота замка открыты, а принц Деймон и его воины ушли.

Принц Эймондна протяжении всего похода держал Вхагар в главной колонне, полагая, что его дядя на Караксесе может попытаться напасть. Он прибыл в Харренхолл на следующий день после Коля, и в ту же ночь праздновал великую победу. Эймонд провозгласил, что Деймон и «речной сброд» бежали, страшась его гнева. Неудивительно, что при известии о падении Королевской Гавани принц почувствовал себя трижды глупцом и впал в ярость, воистину ужасающую.

Война продолжилась к западу от Харренхолла, где в Речные Земли вторглись Ланнистеры. Из-за преклонного возраста и немощи командующего, лорда Леффорда, их воинство еле ползло. И когда они приблизились к западным берегам Божьего Ока, путь войску преградила новая огромная рать.

Родди Разоритель и его Зимние Волки объединили силы с Форрестом Фреем, лордом Переправы, и Рыжим Роббом Риверсом, прозванным Лучником из Рэйвентри. Силы северян исчислялись двумя тысячами. Фрей возглавлял две сотни рыцарей и втрое более пеших воинов, Риверс привел на поле боя три сотни лучников. И едва лорд Леффорд остановился напротив вставших перед ним неприятелей, как еще более врагов показалось на юге – там к Лонглифу по прозванию Убийца Львов и остаткам его потрепанного в прошлых битвах воинства присоединились лорды Бигглстоун, Чамберс и Перрин.

Зажатый меж двух противников, Леффорд не решался выступить против кого-либо из них, опасаясь нападения с тыла. Вместо сего он закрепился у озера, спиной к воде, и послал воронов к принцу Эймонду в Харренхолл, взывая о помощи. Ни одна из дюжины птиц не достигла принца: Рыжий Робб Риверс, снискавший славу лучшего лучника во всем Вестеросе, cбил всех на лету.

Днем позже подошли и другие воины из Речных Земель, ведомые сиром Гарибальдом Греем, лордом Джоном Чарльтоном и новым лордом Рэйвентри, одиннадцатилетним Бенджикотом Блэквудом. Пополнив свои ряды свежими рекрутами, люди королевы сочли, что пришло время для нападения.

– Лучше покончить со львами до прихода драконов, – сказал Родди Разоритель.

Наикровопролитнейшая наземная битва Танца Драконов началась на следующий день с восходом солнца. В анналы Цитадели она вошла под именем битвы у Озерного берега, но те, кто выжил и рассказал о ней, всегда называли ее Рыбьей Кормежкой.

Под натиском с трех сторон бойцам Западных Земель пришлось фут за футом отступать в воды Божьего Ока. Сотни сгинули там, сраженные во время боя в зарослях камыша; сотни других утонули, пытаясь сбежать. К приходу ночи погибло две тысячи человек, среди них многое множество людей благородной крови – таких, как лорд Фрей, лорд Леффорд, лорд Бигглстоун, лорд Чарлтон, лорд Свифт, лорд Рейн, сир Кларент Кракехолл и сир Тайлер Хилл, Бастард из Ланниспорта. Воинство Ланнистеров рассеяли и уничтожили, но столь дорогой ценой, что юный Бен Блэквуд, маленький лорд Рэйвентри, рыдал, глядя на груды мертвецов.

Наитягчайшие потери понесли северяне, ибо Зимние Волки выпросили себе честь начать битву и пять раз бросались на ряды ланнистерских копий. Более чем две трети воинов из тех, что пришли на юг с лордом Дастином, оказались погибшими или ранеными.

В Харренхолле Эймонд Таргариен и Кристон Коль обсуждали, как лучше ответить на действия королевы. Твердыня Черного Харрена была чересчур неприступна для штурма, и речные лорды не осмеливались начать осаду из страха перед Вхагар. Но у людей короля заканчивались запасы провианта и фуража, а болезни и голод губили людей и коней. Насколько хватало глаз, вокруг могучих стен замка простирались одни лишь почерневшие поля и сожженные деревни. Отряды фуражиров, осмеливавшиеся далеко отойти, не возвращались более. Сир Кристон стоял за отступление к югу, где поддержка Эйгона была наиболее мощной, но принц отказывался со словами «лишь трус побежит от предателя». Потеря Королевской Гавани и Железного трона привела его в неистовство, а когда весть о Рыбьей Кормежке достигла Харренхолла, принц-регент едва не задушил доставившего ее оруженосца. Только заступничество Алис Риверс, возлюбленной принца, спасло мальчику жизнь. Принц Эймонд желал немедленно напасть на Королевскую Гавань. Он настаивал, что ни один из драконов королевы не является ровней Вхагар.

Сир Кристон назвал такое желание безрассудством.

– Один против шестерых – битва для глупцов, мой принц, – заявил он.

Надлежало выступить на юг, убеждал он снова, и объединить силы с лордом Хайтауэром. Принц Эймонд мог бы воссоединиться со своим братом Дейроном и его драконом. Как они знали, король Эйгон вырвался из хватки Рейниры,и он наверняка вернул бы Солнечного Огня и примкнул к своим братьям. И, возможно, их друзья в городе смогли бы найти способ освободить королеву Хелейну, чтобы та повела в бой Пламенную Мечту. Четыре дракона вполне могли победить шестерых, если одним из четверки была Вхагар.

Принц Эймонд отказался обдумывать такое «трусливое предложение».

Сир Кристон и принц Эймонд решили разойтись. Коль должен был возглавить их войско и собирался повести его к югу, навстречу Ормунду Хайтауэру и принцу Дейрону, но принц-регент не стал их сопровождать. Вместо сего он намеревался вести собственную войну, обрушивая на изменников огонь с небес. Рано или поздно «королева-сука» пошлет одного-двух драконов, дабы остановить его, и Вхагар их уничтожит.

– Она не осмелится послать всех своих драконов, – утверждал Эймонд. – оставив Королевскую Гавань беззащитной и уязвимой. Не будет она рисковать и Сиракс или своим последним сыночком. Рейнира может именовать себя королевой, но у нее тело обычной женщины, женское робкое сердце и материнские страхи.

Так расстались Делатель Королей и Убийца Родичей, и каждый отправился навстречу своей судьбе. А в Красном замке королева Рейнира Таргариен награждала своих друзей и жестоко карала тех, кто служил ее единокровному брату.

Баснословные награды были объявлены за сведения, что повлекли бы за собой поимку «узурпатора, объявившего себя королем Эйгоном II», его дочь Джейхейру и сына Мейлора, «ложных рыцарей» Уиллиса Фелла и Рикарда Торна, а также Лариса Стронга Косолапого. Не добившись желаемого, ее милость разослала повсюду отряды «рыцарей-дознавателей», дабы они охотились за бежавшими от нее «предателями и злодеями» и карали всех, кто был уличен в помощи преступникам.

Королеву Алисенту заковали в золотые кандалы по рукам и ногам, хотя падчерица и сохранила ей жизнь «ради нашего отца, который некогда любил вас». Собственному отцу Алисенты повезло менее: сир Отто Хайтауэр, служивший десницей трем королям, первым лишился головы как изменник. За ним на плаху последовал и Железный Посох, продолжавший утверждать, что по закону сын короля наследует прежде дочери. Сира Тайленда Ланнистера отдали в руки пыточных дел мастеров, рассчитывая таким образом воротить кое-что из припрятанных сокровищ короны.

Столичный люд никогда не любил ни самого Эйгона, ни его брата Эймонда, и многие горожане приветствовали возвращение королевы… но любовь и ненависть – две стороны одной монеты. И монета обернулась иной стороной, когда на пиках над городскими воротами что ни день начали появляться новые головы, когда город обложили новыми, еще более обременительными податями. Девушка, которую они некогда приветствовали как Отраду Королевства, выросла алчной и мстительной женщиной, жестокой, как ни один король перед ней – так говорили люди. Какой-то остряк прозвал Рейниру «королем Мейгором с титьками», и еще лет сто после того слова «мейгоровы титьки» были расхожим ругательством среди жителей Королевской Гавани.

Теперь, когда в руках Рейниры и под защитой не менее чем шести драконов находились город, замок и престол, она ощутила себя в достаточной безопасности и послала за своими сыновьями. Дюжина кораблей отчалила от Драконьего Камня, увозя с собой королевских фрейлин и ее сына, Эйгона-младшего. Рейнира назначила мальчика своим виночерпием, дабы всегда держать его рядом с собой. Еще одна флотилия покинула Чаячий город с принцем Джоффри – последним из троих сыновей королевы от Лейнора Велариона – а также его драконом Тираксесом. Государыня принялась помышлять о пышных празднованиях в честь торжественного провозглашения Джоффри принцем Драконьего Камня и наследником Железного трона.

Упиваясь победой, Рейнира Таргариен не подозревала, что дни ее сочтены. И каждый раз, когда она садилась на Железный трон, его острые лезвия заставляли кровь сочиться из ее рук и ног – знак, который всякий мог прочесть.

За стенами города по всем Семи Королевствам продолжалась война. В Речных Землях сир Кристон Коль покинул Харренхолл и выступил на юг по западным берегам Божьего Ока во главе трех тысяч шестисот человек (ибо смерти, болезни и дезертирство сократили войско, выступившее из Королевской Гавани). Принц Эймонд покинул их еще раньше – верхом на Вхагар. Теперь одноглазый принц, не привязанный более ни к замку, ни к войску, мог лететь, куда хотел. Именно так войну когда-то вели Эйгон Завоеватель и его сестры – их оружием был драконий огонь, и Вхагар вновь и вновь обрушивалась на землю с осенних небес, разоряя земли, села и замки речных лордов. Первым гнев принца познал дом Дарри: люди, убиравшие урожай, сгорели заживо или бежали, их поля занялись пламенем, а после и сам замок Дарри сгинул в огненном смерче. Леди Дарри со своими младшими детьми выжила, укрывшись в подвалах замка, но ее лорд-супруг с сыном-наследником пали на стенах крепости, и вместе с ними сорок их рыцарей и лучников. Тремя днями спустя от города лорда Харровея осталось лишь дымящееся пепелище. Лордова Мельница, Черная Пряжка и просто Пряжка, Глинистый Пруд, Свинфорд, Паучий Лес – все они один за другим изведали ярость Вхагар, пока не заполыхала добрая половина Речных Земель.

Сир Кристон Коль также столкнулся с пожарами. Он вел своих людей на юг, а впереди и позади него к небесам поднимался дым. Всякая деревня, к которой выходил Коль, оказывалась покинутой и сожженной. Его колонна двигалась через мертвые леса, которые за несколько дней до того были полны жизни, но речные лорды подпалили их по всему пути Делателя Королей. В каждом ручье, каждом пруду и каждой деревне он находил мертвечину: конские, коровьи и человечьи тела, отравляющие воду, раздувшиеся и смердящие. В одном месте его разведчики наехали на леденящую кровь картину – под деревьями были рассажены трупы в доспехах и истлевших одеждах, гротескная пародия на пиршество. То были воины, павшие в битвах: под ржавыми шлемами скалились черепа, и зеленая прелая плоть оползала с костей.

В четырех днях пути от Харренхолла начались нападения: лучники прятались среди деревьев и из длинных луков выбивали отставших от войска и разведчиков, выехавших вперед. Кто-то погиб, кто-то отбился от арьергарда и более уже не появлялся, кто-то дезертировал, бросив щиты и копья и растворившись в лесах, а кто-то перебежал на сторону противника. В деревеньке под названием Скрещенные Вязы войску встретился еще один пир мертвецов – разведчикам сира Кристона такое зрелище было уже знакомо. Они скривились и двинулись мимо, не обращая внимания на истлевшие трупы… пока мертвецы не вскочили на ноги и не обрушились на них с мечами в руках. Дюжина разведчиков полегла, прежде чем они поняли, что попались на уловку неприятеля.

Но то было лишь началом, ибо лорды Трезубца собирали свои войска. Когда сир Кристон оставил озеро позади и двинулся к Черноводной посуху, оказалось, что на вершине каменистой гряды его уже поджидали. Триста конных рыцарей в латах. Столько же лучников с длинными луками и три тысячи стрелков с обычными. И еще три тысячи оборванных копейщиков из Речных Земель, и сотни северян, что размахивали топорами, молотами, шипастыми булавами и древними железными мечами. Над их головами развевались знамена королевы Рейниры.

Последовавшая за тем битва была столь неравной, как никакая другая в Танце Драконов. Лорд Родерик Дастин поднес к устам боевой рог и протрубил начало боя. Воины королевы с криками хлынули вниз с гряды, а впереди всех мчались Зимние Волки на своих лохматых северных лошадках и рыцари на одоспешенных боевых конях. Когда сраженный сир Кристон пал наземь, ратников, что шли за ним от Харренхолла, покинул боевой дух. Они рассеялись и бежали, побросав щиты, а враги настигали их и рубили сотнями.

На День Девы 130 года после В.Э. Цитадель Староместа разослала триста белых воронов, возвещая наступление зимы, но для королевы Рейниры Таргариен наступил самый разгар лета. Пусть жители столицы и не любили государыню, но город и корона принадлежали ей. По ту сторону Узкого моря Триархия терзала самое себя в междоусобной войне, и над морем властвовал дом Веларионов. Пусть перевалы в Лунных горах и завалило снегом, Дева Долины осталась верна слову и послала морем людей для войска королевы. Другие флотилии привезли воинов Белой Гавани под началом родных сыновей лорда Мандерли, Медрика и Торрхена. Со всех сторон к государыне Рейнире прибывали новые силы, а рати короля Эйгона таяли.

Но войну никак нельзя считать выигранной, пока на поле еще остались неповерженные враги. Хотя Делатель Королей, сир Кристон Коль, погиб, но где-то в Семи Королевствах скрывался тот, кого сир Кристон сделал королем – Эйгон II, живой и свободный. Джейхейра, дочь Эйгона, также пряталась неведомо где. Ларис Стронг Косолапый, презагадочнейший и наихитроумнейший участник Зеленого совета, пропал бесследно. Штормовой Предел все еще держал лорд Боррос Баратеон, отнюдь не друг королевы. К противникам Рейниры надлежало причислить и Ланнистеров – хотя лорд Джейсон погиб, большую часть конницы Запада перебили или рассеяли, а Утес Кастерли пребывал в совершеннейшем беспорядке.

Принц Эймонд стал ужасом Трезубца – он обрушивал с небес огонь и смерть на Речные Земли, исчезал и на следующий день нападал в ином месте, в пятидесяти лигах от первого. Пламя Вхагар обратило в золу Старую и Белую Ивы, а от Хоггхолла оставило одни закопченные камни. У Мерридаунской лощины тридцать человек и триста овец сгорели в огне дракона. Затем Убийца Родичей внезапно вернулся в Харренхолл, где предал огню все, что в замке было деревянного. Пытаясь убить его дракона, сгинули шесть рыцарей и сорок латников. Слухи о нападениях расходились быстро, и лорды в страхе вглядывались в небеса, гадая, кто станет следующим. Лорд Мутон из Девичьего Пруда, леди Дарклин из Сумеречного Дола и лорд Блэквуд из Рэйвентри слали государыне письмо за письмом, умоляя ее выслать драконов и защитить их владения.

Однако наивеличайшую опасность для власти Рейниры представлял не Эймонд Одноглазый, а его младший брат, принц Дейрон Отважный, и огромная южная рать под началом лорда Ормунда Хайтауэра.

Войско Хайтауэра пересекло Мандер и медленно продвигалось к Королевской Гавани, разбивая в боях верных королеве лордов всякий раз, когда те пытались воспрепятствовать. Каждого лорда, кто преклонил колена, заставляли присоединить своих людей к общей силе. Принц Дейрон оказался бесценным разведчиком – вылетая на Тессарион перед основным войском, он заблаговременно предупреждал лорда Ормунда обо всех передвижениях и укреплениях неприятеля. По большей части воины Рейниры предпочитали отступать при первом же виде крыльев Синей Королевы, нежели встречаться в бою с пламенем дракона.

Учитывая все перечисленные угрозы, десница королевы Рейниры, старый лорд Корлис Веларион предложил государыне начать переговоры о мире. По его мнению, королеве надлежало дать прощение лордам Баратеону, Хайтауэру и Ланнистеру, коль скоро они преклонят колена, поклянутся в верности и предоставят Железному трону заложников. Королеву Алисенту и королеву Хелейну он предлагал поручить заботам Святой веры, дабы те могли провести остаток своих дней в молитвах и размышлениях. Дочь Хелейны, Джейхейру, можно было сделать собственной воспитанницей Морского Змея, а со временем обвенчать с принцем Эйгоном-младшим, и так воссоединить две ветви дома Таргариенов.

– А как быть с моими единокровными братьями? – молвила Рейнира, когда Морской Змей изложил ей сей замысел. – Со лжекоролем Эйгоном и убийцей родичей Эймондом? Мне их тоже простить – тех, кто захватил мой трон и убил моих сыновей?

– Пощадите их и сошлите на Стену, – отвечал лорд Корлис. – Пусть наденут черное и доживают свой век как братья Ночного Дозора, связанные священной присягой.

– Что клятвопреступникам до присяги? – вопрошала королева Рейнира. – Никакая присяга не помешала им отобрать у меня трон.

Принц Деймон поддерживал опасения государыни. Он настаивал, что даруя прощение мятежникам, можно лишь посеять семена новых восстаний.

– Война закончится, когда головы всех изменников будут выставлены над Королевскими воротами, и никак не раньше.

Эйгона II рано или поздно найдут «зарывшимся под каким-нибудь камнем», но сейчас можно и должно идти войной на Эймонда и Дейрона. И Ланнистеров, и Баратеонов должно истребить, а их земли и замки – пожаловать тем людям, кто выказал преданности поболее.

– Отдайте Штормовой Предел Ульфу Белому, а Утес Кастерли – Здоровяку Хью Молоту, – так предлагал принц… к ужасу Морского Змея.

– Половина лордов Вестероса восстанет против нас, если мы проявим подобную жестокость и истребим два столь древних и знатных дома, – заявил лорд Корлис.

Государыне пришлось выбирать между желаниями своего супруга и своего десницы. Рейнира решила держаться золотой середины. Она отправит послов в Штормовой Предел и Утес Кастерли, предлагая «честные условия» и королевское прощение… но лишь после того, как положит конец братьям узурпатора, что продолжают открытую войну против нее.

– Когда они будут мертвы, прочие преклонят колена. Убейте их драконов, дабы я могла водрузить их головы на стены Тронного зала. Пусть все грядущие годы люди взирают на них: так они узнают, какова истинная цена измены.

Разумеется, Королевская Гавань не могла пребывать без защиты. Рейнира оставалась в городе вместе с Сиракс, как и ее сыновья Эйгон и Джоффри, которых нельзя было подвергать опасности. Джоффри, хотя ему еще не сравнялось тринадцати, жаждал показать себя в битве. Однако ему сказали, что Тираксес нужен его матушке, дабы удержать Красный замок в случае нападения, и мальчик торжественно поклялся исполнить сие. Аддам Веларион, наследник Морского Змея, также останется в городе вместе с Морским Дымом. Трех драконов вполне достаточно для обороны Королевской Гавани; прочие отправятся в бой.

Сам принц Деймон собирался отправиться на Трезубец на Караксесе вместе с юной Крапивой и Овцекрадом, дабы найти Вхагар и принца Эймонда и покончить с обоими. Ульфу Белому и Здоровяку Хью Молоту предстояло лететь в Тамблтон – последнюю крепость, сохраняющую верность королеве, стоявшую между войсками лорда Хайтауэра и столицей, примерно в пятидесяти лигах к юго-западу от Королевской Гавани. Им надлежало оказать помощь в обороне города и его замка, а также уничтожить принца Дейрона и Тессарион.

Принц Деймон Таргариен и маленькая смуглая девушка, прозванная Крапивой, долго и безуспешно охотились за Эймондом Одноглазым. Они воспользовались приглашением лорда Манфрида Мутона, который пребывал в постоянном ужасе от возможности нападения Вхагар на его город. Так Девичий Пруд стал пристанищем драконов и их всадников. Но принц Эймонд наносил удары в Каменной Голове у подножия Лунных гор, в Сладких Ивах на Зеленом Зубце и Саллидэнсе на Красном Зубце; он обратил в золу Стрелометный Мост, спалил Старую Переправу и Стариковскую Мельницу, разрушил септрий Матери в Бечестере, всегда исчезая в небе до того, как появятся преследователи. Вхагар никогда не задерживалась надолго, а уцелевшие часто не могли сойтись во мнении, в какую сторону она улетела.