Артур Кларк Превосходство

Делая по собственной воле это заявление, я прежде всего желаю, чтобы оно не было воспринято, как попытка завоевать чье-либо сочувствие или повлиять в сторону смягчения на будущее решение Суда, каким бы оно ни было. Я пишу его с целью опровержения тех лживых репортажей, которые я слышал по тюремному радио и видел опубликованными в газетах, которые мне разрешили прочесть. Они дали полностью неверную картину причины нашего поражения, и теперь, после окончания боевых действий, я как бывший лидер вооруженных сил нашей расы, считаю своим долгом подать голос протеста против клеветы на тех, кто служил под моим началом.

Я также надеюсь, что данное заявление поможет объяснить причины той просьбы, с которой я уже дважды обращался к Суду, а теперь попробую убедить его оказать мне это одолжение, к каковому действию я не вижу возможных причин отказа.

Первичная причина нашей неудачи была элементарна: не взирая на все, что заявлялось в противовес нижеследующему, это был не недостаток храбрости части наших людей и не результат ошибочных действий Флота. Над нами одержала победу единственная вещь — слабость науки наших врагов. Я повторяю — слабость науки наших врагов.

Когда началась война, у нас не было никаких сомнений в нашей грядущей победе. Объединенный флот нас и наших союзников далеко превосходил по численности и мощи вооружения тот, который враг мог собрать против нас, и почти по всем направлениям военной науки мы превосходили его. Мы были уверены, что сможем удерживать это превосходство. Эта уверенность, увы, оказалась абсолютно обоснована.

В начале войны нашими основными видами вооружений были дальнобойные самонаводящиеся торпеды, управляемые шаровые молнии и различные модификации Клайдонского луча. Каждая боевая единица флота была оснащена ими, и хотя противник располагал подобными же устройствами, мощность его установок была значительно ниже. Более того, за нашими плечами стояла гораздо более развитая Организация Военных Исследований, и с таким начальным перевесом мы никак не могли бы проиграть.

Военная кампания шла по плану вплоть до битвы у Пяти Солнц. Разумеется, мы победили в ней, но сопротивление противника оказалось сильнее, чем мы ожидали. К нам пришло понимание, что победа может оказаться более трудной и прийти позже, чем мы представляли себе до того. Тогда и был созван военный совет, где высшие командующие собрались, чтобы обсудить нашу стратегию.

Впервые тогда на совете присутствовал профессор-генерал Норден, новый глава Научного Штаба. Он был выдвинут, чтобы заполнить вакансию, оставшуюся после смерти Малвара, нашего величайшего ученого. Лидерство Малвара больше чем какой-либо другой единичный фактор, несло успех разработкам эффективных и мощных вооружений. Его смерть стала серьезной потерей, но никто не сомневался в гениальности его преемника — хотя многие спорили о мудрости принятого решения поставить ученого-теоретика на жизненно важный пост. Но изменить что-либо было не в нашей власти.

Сейчас я вспоминаю, какое впечатление произвел на всех Норден на том совете. Военные советники были обеспокоены и, как обычно, обратились за помощью к ученым. Они спрашивали, возможно ли так улучшить имеющееся у нас оружие таким образом, чтобы наше существующее превосходство еще более возросло?

Ответ Нордена был неожиданным. Малвара часто просили о подобных вещах — и он всегда делал то, что требовалось.

«Честно говоря, джентльмены», — сказал Норден, — «я сомневаюсь в этом. Наши существующие виды вооружений практически достигли совершенства. Я не хочу критиковать моего предшественника или отличную работу, проделанную Научным Штабом на протяжении нескольких последних поколений, mn понимаете ли вы, что уже больше века не было принципиальных изменений в используемом оружии? Боюсь, что это результат злоупотребления традициями, переходящего в консерватизм. Слишком долго Научный Штаб посвящал себя совершенствованию старых вооружений, вместо того, чтобы разрабатывать новые. Счастье, что наши оппоненты оказались не умнее: но никто не даст гарантии, что так будет продолжаться и дальше».

Слова Нордена оставили неуютное ощущение, тем более, что говорил он без тени сомнения. Он быстро перешел в атаку.

«Мы хотим новое оружие — оружие, которое полностью отличалось бы от того, что мы применяли ранее. И оно может быть сделано: это займет некоторое время, разумеется, но с тех пор, как я занял этот пост, я заменил некоторых пожилых ученых молодыми людьми и направил исследования в некоторые, не разрабатывавшиеся до сих пор многообещающие области. Я полагаю, что революция в вооружении скоро станет свершившимся фактом».

Мы отнеслись к этому скептически. Тон речи Нордена был столь напыщенным, что заставлял сомневаться в его обещаниях. Но мы тогда еще не знали, что он никогда не обещал ничего, что не было бы почти доведено до совершенства в лаборатории. В лаборатории — вот ключевые слова.

Норден оправдал свои слова меньше, чем через месяц, когда он продемонстрировал в действии Сферу Аннигиляции, которая осуществляла полную дезинтеграцию материи в радиусе нескольких сот метров. Мы были опьянены мощью нового оружия и легко проглядели его фундаментальный недостаток — тот факт, что это была сфера, и, следовательно, в момент образования она уничтожала свое довольно сложное генерирующее оборудование. Это означало, само собой, что она не могла быть установлена на военных кораблях, а только лишь на метательных снарядах, и в результате была развернута гигантская программа по переоснащению всех самонаводящихся торпед новыми боеголовками. На это время были свернуты все наступательные операции.

Теперь мы понимаем, что то было нашей первой ошибкой. Я все еще думаю, что так получилось само собой: нам казалось, что все наше существующее оружие устарело в одну ночь, и мы уже мысленно отреклись от него, как от примитивного пережитка. Но мы не оценили величины вставшей перед нами задачи и того времени, которое понадобилось бы нам, чтобы ввести в битву революционное супероружие. Ничего подобного не случалось уже сотни лет, и у нас не было опыта, который вел бы нас по правильному пути.

Проблема конверсии оказалась значительно более трудной, чем она воспринималась вначале. Необходимо было разработать новый класс торпед, так как стандартная модель была слишком маленькой. Это означало, что только большие корабли смогут запускать это оружие, но мы были готовы смириться с этим. Через шесть месяцев, тяжелые корабли Флота были оснащены Сферами. Маневры и испытания показали, что оружие функционировало удовлетворительно, и мы были готовы к использованию его в боевых действиях. Норден уже был воспет как архитектор победы и делал туманные намеки на еще более потрясающие типы оружия.

И тут случилось две вещи. Один из наших линкоров неожиданно исчез во время тренировочного полета, и расследование показало, что при определенных условиях корабельный радар дальнего действия может подорвать Сферу сразу после ее запуска. Модификация, необходимая для исправления дефекта была тривиальна, но она вызвала месячную задержку и стала источником охлаждения отношений между штабом флота и учеными. Как только мы снова оказались готовы к бою, Норден объявил, что в результате доработок эффективный радиус Сферы был увеличен в десять раз, таким образом, шансы поразить корабль противника возросли в тысячу раз.

Так что работы по переделке установок начались снова, но все были согласны, что результат должен был оправдать задержку. Но в это время, враг, осмелев от отсутствия наших атак, начал неожиданный натиск. На наших кораблях было мало торпед, поскольку их производство было прекращено, и они были вынуждены отступить. Так мы потеряли системы Киране и Флоранус, а также планетную крепость на Рамсандроне.

Потери были досадными, но не серьезными, так как отбитые противником системы ранее были недружественны нам и с трудом поддавались управлению. У нас не было сомнений, что мы восстановим свои позиции в ближайшем будущем, как только введем в действие новое оружие.

Эти надежды оправдались лишь частично. Когда мы возобновили наше наступление, мы располагали меньшим количеством Сфер Аннигиляции, чем было запланировано, и это была одна из причин ограниченного успеха. Другая причина была более серьезной.

Пока мы оснащали как можно больше своих кораблей смертоносным оружием, противник лихорадочно строил флот. Его корабли были старых типов и со старым оружием, но они превосходили наши числом. Когда сражение началось, мы обнаружили, что численность противника была порой на 100 процентов больше, чем ожидалось, что приводило к ошибкам при выборе целей автоматическим оружием, и выразилось в больших потерях. Потери врага были все еще больше, поскольку если Сфера достигала своей цели, ее уничтожение было гарантировано, но баланс не сместился в нашу сторону так, как нам бы хотелось.

Более того, когда главные силы флотов сошлись в битве, враг провел дерзкую атаку на слабо защищенные системы Эристон, Дуранус, Карманидора и Фаранидон, захватив их все. Таким образом, мы оказались лицом к лицу с угрозой всего лишь в пятидесяти световых годах от наших родных планет.

На следующем военном совете было много взаимных обвинений. Большинство претензий было адресовано Нордену — верховный адмирал Таксарис, в частности, заметил, что благодаря нашему пресловутому супероружию мы оказались в худшем положении, чем когда-либо еще. Мы должны были, заявил он, продолжать строительство обычных кораблей, чтобы предотвратить таким образом потерю нашего численного превосходства.

Норден был столь же зол и назвал штаб флота неблагодарными растяпами. Но я могу утверждать, что он был обеспокоен — как и все мы — неожиданным поворотом событий. Он намекнул, что возможно, есть быстрый способ, при помощи которого можно исправить ситуацию.

Мы теперь знаем, что Научный Штаб работал над Боевым Анализатором много лет, но тогда он стал открытием для нас, и возможно, мы излишне легко пришли в восторг от него. С другой стороны, аргументы Нордена были очень убедительны. Какое имеет значение, говорил он, что у врага вдвое больше кораблей, чем у нас — если эффективность наших может быть удвоена или даже утроена? На протяжении десятилетий лимитирующим фактором в войне был не механический, но биологический — становилось все труднее и труднее для человеческого сознания или группы сознаний, совладать с быстро меняющимися условиями боя в трехмерном пространстве. Норденовские математики проанализировали некоторые классические сражения прошлого и показали, что хотя мы одерживали победы, зачастую мы использовали наши корабли меньше чем наполовину их теоретической эффективности.

Боевой Анализатор был призван изменить все это путем замены оперативного штаба на электронные вычислители. Идея была не нова, теории такого рода были давно, но до сего момента они не выходили за пределы утопических мечтаний. Многим из нас трудно было и сейчас поверить в реальность этого. Однако после того как нам продемонстрировали несколько очень сложных сымитированных битв, мы были убеждены.

Было решено поставить Анализатор на четыре из наших самых тяжелых кораблей, таким образом, в каждом из флотов было бы по одному устройству. На этом этапе и начались проблемы — хотя узнали мы об этом позже.

Анализатор состоял из почти что миллиона вакуумных ламп и нуждался в команде из пятисот техников для своего обслуживания и обеспечения работы. Было абсолютно невозможно разместить такое количество дополнительного персонала на борту линкора, так что пришлось каждый из четырех кораблей дополнить переоборудованным пассажирским лайнером, который должен был везти неработающие смены техников. Установка была также очень трудным и утомительным занятием, но были приложены гигантские усилия, и дело было закончено за шесть месяцев.

Затем, к нашему ужасу, на нас обрушился следующий кризис. Почти пять тысяч высококвалифицированных специалистов были отобраны для обслуживания Анализатора и проходили ускоренный курс в технических центрах обучения. К концу седьмого месяца, 10 процентов из них заработали нервные расстройства, и только 40 процентов были готовы к службе.

И снова, все принялись обвинять всех. Норден, конечно, заявлял, что Научный Штаб здесь ни при чем, и вся вина лежит на департаментах персонала и подготовки. В конце концов, решили, что единственным выходом будет использовать два вместо четырех Анализаторов, и ввести в действие другие два по мере того, как будут готовы люди. Нельзя было терять время, так как враг все время наступал и его боевой дух рос.

Первому Анализаторному флоту было приказано отбить систему Эристон. Война таит много опасностей, и по пути лайнер, который вез техников, напоролся на блуждающую мину. Военный корабль устоял бы, но лайнер был полностью уничтожен вместе со всеми его незаменимыми пассажирами. Таким образом, операция была сорвана.

Другой экспедиции поначалу везло больше. Никаких сомнений, Анализатор оправдал надежды своих конструкторов, и противник понес тяжелые поражения в первых боях. Он отступил, оставив в нашем распоряжении Сафран, Леукон и Хексанеракс. Но, похоже, что его разведка обратила внимание на изменение нашей тактики и необъяснимое присутствие лайнера в сердцевине боевого флота. Возможно также, что они заметили, что наш первый флот имел такой же корабль — и отступил после его уничтожения.

В следующем бою враг использовал свое численное превосходство, начав яростную атаку на корабль с Анализатором и его невооруженный компаньон. Они атаковали, невзирая на собственные потери — оба корабля, разумеется, были основательно защищены — и добились успеха. В результате наш флот оказался фактически обезглавлен, так как эффективный переход к старым методам ведения боя оказался невозможен. Мы отступили под ураганным огнем, потеряв в результате все наши приобретения, а также системы Лормия, Исмарнус, Беронис, Альфанидон и Сиденеус.

После этого верховный адмирал Таксарис выразил свое осуждение Нордена, покончив с собой, и я был назначен на высшую командную должность.

Ситуация теперь была серьезной и приводила в ярость. С тупым консерватизмом и без малейшего проблеска воображения, противник продолжал наступать своими старомодными и неэффективными, но теперь гораздо более многочисленными кораблями. Было стыдно признать, что если бы мы всего лишь продолжали строительство флота, не ударяясь в поиски нового оружия, то были бы сейчас в гораздо более выгодной позиции. Было много совещаний, на которых Нордену пришлось защищать ученых от саркастических нападок, когда все обвиняли его в случившемся. Трудность состояла в том, что Норден выполнил каждое из своих обещаний: у него всегда было абсолютное оправдание всех случившихся катастроф. И теперь мы не могли повернуть назад — поиски абсолютного оружия должны были продолжаться. Сперва это было роскошью, которая позволила бы ускорить победный ход войны. Теперь же оно нам было необходимо, чтобы вообще победить.

Мы оборонялись, оборонялся и Норден. Теперь ему больше, чем когда— либо хотелось восстановить престиж свой и Научного Штаба. Но он нас подводил уже дважды, и мы не склонны были повторять свою ошибку еще раз. Вне всякого сомнения, двадцать тысяч ученых Нордена могли придумать еще много всякого оружия — мы решили, что проигнорируем все их усилия.

Мы ошибались. Последнее оружие было настолько фантастично, что даже теперь трудно поверить, что что-либо подобное существовало. Его невинное, ни о чем не говорящее название — Экспоненциальное Поле — не давало никакого намека на его действительный потенциал. Несколько Норденовских математиков открыли его во время чисто теоретических исследований свойств пространства, и ко всеобщему удивлению, их результаты оказались физически реализуемы.

Очень трудно объяснить принцип действия Поля неспециалисту. Как следует из технического описания, оно «производит экспоненциальное состояние пространства, в результате чего конечная дистанция в нормальном, линейном пространстве, может стать бесконечной в псевдо-пространстве». Норден использовал аналогию, которая пришлась по вкусу некоторым из нас. Представьте себе резиновый диск, означающий часть нормального пространства, который вытягивают за центр в бесконечность. Длина окружности диска не изменится, но его «диаметр» станет бесконечным. Примерно то же делал и генератор Поля с пространством вокруг себя.

Для примера, представьте себе, что корабль, несущий генератор, окружен кольцом враждебных аппаратов. Если он включит Поле, каждому из вражеских кораблей — и тем, кто на другой стороне окружности тоже — что он неожиданно удалился в никуда. И в то же время, длина окружности останется прежней — только путешествие до ее центра теперь займет бесконечное время, так как при движении к центру расстояния до него возрастают все быстрее и быстрее в соответствии с изменением «масштаба» пространства.

Условия получались кошмарные, но крайне полезные на практике. Ничто не может достигнуть корабля, несущего Поле: противник может окружить его со всех сторон, заключить в сферу своих кораблей, но он будет недоступен так же, как если бы находился на другом конце Вселенной. Оборотная сторона такова, что он, конечно, не может отбиваться, не выключив Поле, но, тем не менее, на его стороне остается громадное преимущество не только в обороне, но и в нападении. Корабль, оснащенный Полем, может незаметно подобраться к вражескому флоту и неожиданно возникнуть в его середине.

В то время мы не заметили никаких недостатков в новом оружии. Нечего и говорить, что мы постарались выявить все возможные недостатки, перед тем, как снова отдать себя на произвол ученых. К счастью, оборудование было вполне простым и не требовало огромного обслуживающего персонала. После жарких дебатов мы решили срочно запустить его в производство, ибо время наше было на исходе, и война поворачивалась против нас. Теперь мы потеряли почти все наши предыдущие завоевания, и вражеские силы провели несколько рейдов прямо в нашей Солнечной системе.

Нам удалось сдерживать противника, пока Флот находился на переоснащении, и разрабатывались новые боевые технологии. Чтобы использовать Поле в бою, необходимо было обнаружить строй кораблей противника, проложить курс на перехват, и после этого включить генератор на рассчитанный промежуток времени. После выключения Поля, если вычисления были верны, корабль должен оказаться в центре эскадры противника и нанести ему тяжелый урон, пользуясь вызванной паникой и беспорядком, а потом, если необходимо, уйти тем же способом.

Первые испытательные маневры прошли удовлетворительно, и казалось, что оборудование работает вполне надежно. Были проведены многочисленные учебные атаки, и команды адаптировались к использованию новой техники. Я был в одном из таких полетов и живо вспоминаю свои ощущения, когда включили Поле. Казалось, что корабли вокруг нас разлетелись, как приклеенные к поверхности расширяющегося пузыря: через мгновение они исчезли совсем. То же случилось и со звездами, но мы все еще могли видеть Галактику как бледный пояс света вокруг корабля. Фактический радиус нашего псевдо-пространства в действительности был не бесконечным, а порядка сотни тысяч световых лет, так что расстояния до самых далеких звезд нашей системы увеличились несильно, в то время как ближайшие, конечно, исчезли полностью.

Эти маневры, однако, пришлось досрочно прервать из-за обрушившейся на нас эпидемии мелких неполадок в разном оборудовании, особенно в системах связи. Они внушали беспокойство, но были несущественны. Так или иначе, было решено, что лучше всего будет вернуться на Базу для ремонта.

И в этот момент враг начал то, что, очевидно, являлось решающим ударом по планете-крепости Итон на границе нашей Солнечной системы. Флот был вынужден пойти в бой до завершения ремонта.

Враг видимо подумал, что мы овладели секретом невидимости, — да так оно и было. Наши корабли неожиданно появлялись из ничего и наносили ужасный ущерб — до поры до времени. А потом случилось нечто странное и необъяснимое.

Я командовал флагманским кораблем «Гиркания», когда начались проблемы. Мы действовали как независимые боевые единицы, атакуя заранее назначенные цели. Наши детекторы засекли вражеский строй со средней дистанции и офицеры-штурманы измерили расстояние до него с большой точностью. Мы легли на курс и включили генератор.

Экспоненциальное Поле было выключено в тот момент, когда мы должны были проходить сквозь центр вражеской группы. К нашему ужасу, мы оказались в нормальном космосе за много сотен миль от назначенной точки — и когда мы обнаружили противника, он уже нашел нас. Мы отступили и попытались проделать то же самое снова. На этот раз мы были так далеко от врага, что он обнаружил нас первым.

Очевидно, произошло что-то серьезное. Мы нарушили радиомолчание и попытались вызвать другие корабли Флота, чтобы выяснить, не испытывают ли они похожие трудности. У нас ничего не получилось, и на этот раз причина неудачи была вне всякого понимания, так как аппаратура связи казалась работавшей отлично. Мы смогли только предположить, какой бы фантастикой это ни казалось, что весь остальной Флот уже уничтожен.

Я не хочу описывать сцены, как разбросанные одинокие корабли Флота пробивались назад к Базе. Наши потери в действительности оказались незначительными, но команды были деморализованы полностью. Почти все потеряли контакт со всеми и обнаружили, что их дальномерное оборудование выдает необъяснимые ошибки. Стало ясно, что именно Экспоненциальное Поле является причиной всех проблем, несмотря на факт, что они появлялись тогда, когда оно было выключено.

Объяснение пришло слишком поздно, чтобы чем-то помочь нам, и окончательное посрамление Нордена было маленькой компенсацией за фактическое поражение в войне. Как я уже объяснял, генераторы Поля производили радиальное искривление пространства, расстояния в пределах которого были все больше и больше по мере приближения к центру искусственного псевдо-пространства. Когда Поле выключалось, пространство возвращалось к нормальному состоянию.

Но не совсем. Оказывалось невозможным восстановить исходное состояние в точности. Включения и выключения Поля были эквивалентны вытягиванию и сжатию корабля-носителя генератора, но при этом возникал эффект запаздывания фаз, и таким образом исходное состояние было абсолютно невоспроизводимо в силу действия всех тысяч электрических изменений и перемещений масс на борту корабля в то время, когда Поле было включено. Эти асимметрии и искажения накапливались, и хотя они редко превышали доли процента, этого было вполне достаточно. Это означало, что прецизионное дальномерное оборудование и настроенные контуры в аппаратуре связи оказывались полностью расстроенными. Единичный корабль никогда бы не обнаружил изменений, о них можно было судить, только сравнив его оборудование с таковым от другого корабля, или, попытавшись связаться с ним.

Невозможно описать наступивший хаос. Ни для одной детали, ни на одном корабле нельзя было гарантировать, что она станет работать на другом. Даже болты и гайки стали невзаимозаменяемыми, и всякое снабжение стало невозможным. Если бы у нас было время, может быть мы и преодолели бы эти трудности, но вражеские корабли уже атаковали тысячами, используя оружие, казавшееся нам устаревшим на века перед тем, которое изобрели мы. Наш великолепный Флот, искалеченный собственной наукой, сражался из последних сил до тех пор, пока перед лицом превосходящих сил противника не был вынужден сдаться. Корабли, оснащенные Полем, были все еще неуязвимы, но как боевые единицы они были почти беспомощны. Каждый раз, когда они включали свои генераторы, чтобы уйти из-под атаки противника, постоянное искривление их оборудования нарастало. Через месяц все было кончено.

Такова подлинная история нашего поражения, которую я изложил без намерения усилить позиции моей защиты перед этим Судом. Я сделал это, как я уже сказал, чтобы противодействовать той циркулирующей клевете, которая направлена против сражавшихся вместе со мной людей, и показать, где лежит истинная причина наших неудач.

И, наконец, моя просьба, по поводу каковой Суду теперь должно быть понятно, что делаю я ее со всей серьезностью и надеюсь, что в результате она будет удовлетворена.

Суду должно быть понятно, что условия, в которых мы содержимся и постоянное наблюдение, которому мы подвергаемся днем и ночью, причиняют большие неудобства. Однако я не жалуюсь на это: я также не жалуюсь на тот факт, что недостаток места вынуждает держать нас в камерах попарно.

Но я не в силах нести ответственности за мои будущие действия, если и дальше буду вынужден делить свою камеру с профессором Норденом, бывшим начальником Научного Штаба моих вооруженных сил.

Загрузка...