Претендент

1

Космическая яхта класса «Люкс» уже битый час болталась на орбите: космопорт Генусбурга не давал разрешения на посадку. Помощник дона Педро задерживался, а без его согласия диспетчеры не могли открыть «коридор».

Сам Витторио Ди Чинелло — правая рука могущественного главы трёх мафиозных семей — в это время находился подле умирающего. Старик лежал на широкой кровати. Бледные, сухощавые руки покоились поверх одеяла. Внутри стеклянного куба ИВЛ мерно двигался гофрированный поршень, у изголовья тихо жужжал аппарат искусственной почки, в углу попискивал кардиомонитор.

— Витторио, мальчик мой, присядь, — проскрипел дон Педро.

Ди Чинелло покорно сел в кресло и приготовился слушать. За час с небольшим он узнал все тайны клана Пазолини, номера счетов, где хранятся семейные сокровища, имена и фамилии важных людей, которым надо приплачивать каждый месяц. Во время рассказа старик не раз ронял голову на подушку, острый кадык замирал, и без того впалые щёки вваливались ещё сильнее, делая скуластое лицо похожим на череп. В такие моменты Витторио казалось, что всё закончилось, но он ошибался. Проходила минута, запавшие глаза открывались, судорожный вдох вырывался из хилой груди, цепкие пальцы впивались в его руку.

В конце длинного разговора дон Педро сказал:

— Ты заменил мне сына, Витторио. Помнишь тот день, когда я подобрал тебя на улице? Грязный, голодный оборванец — ты смотрел на прохожих глазами загнанного волка. Я отогрел твою душу, закалил твоё сердце, сделал из тебя настоящего человека.

Старик закашлялся, выцветшие глаза прикрылись шторами век, в груди хрипло забулькало. Витторио сильнее сжал морщинистую ладонь, давая понять, что ничего не забыл и готов до конца жизни служить объединённым кланам. Дон Педро высвободил руку, положил на грудь, на губах появилась блуждающая улыбка.

Прошло пятнадцать минут. Ди Чинелло устал сидеть в неудобной позе и слегка пошевелился. Глаза дона распахнулись, он сел в кровати, рука протянулась вперёд. Губы искривились, тонкая струйка слюны покатилась к седому ёжику подбородка, хриплые звуки сменились неестественно ясным и твёрдым голосом:

— Никогда не занимайся наркотиками, мой мальчик, они губят всё, до чего могут дотянуться. Погубят и тебя, если свяжешься с ними… — сказал старый дон и испустил дух.

Кардиомонитор отчаянно запищал, рисуя вместо зигзагов прямые линии. В комнату вбежала медсестра, бросилась к дефибриллятору.

— Оставьте, Франческа, не мучайте его, — глухо сказал Витторио, вставая с кресла, — дон Педро отправился в лучший мир.

Сиделка всхлипнула, прижала к глазам кружевной платок, на котором сразу появились тёмные кляксы туши.

Витторио оглянулся, стоя в дверях, вдохнул пропитанный медикаментами воздух. Возле окна всё ещё всхлипывала Франческа.

— Приберитесь здесь, — бросил он, переступая порог. — Я пришлю ребят, они помогут.

Покинув комнату, новый дон спустился на первый этаж. Тёплые лучи Адониса приветливо заглядывали в арочные окна виллы, заливая просторный холл ярким светом. Он прошёл по нагретым дорожкам, наискось перечертившим паркет, толкнул дверь. Стоя на крыльце, полюбовался игрой света в каплях воды, что выливалась изо рта изогнувшейся рыбины в центре фонтана. Окинул взглядом декоративно подстриженные кусты, посыпанные гравием дорожки, зелёные лужайки, протянувшиеся по обе стороны от маленькой площади из которой выбегала ровная как натянутая ткань частная дорога.

Поблёскивая лакированными боками, представительский автомобиль подкатил к крыльцу, остановился перед фонтаном. Невидимая за тонированными стёклами бронзовая рыба по-прежнему извергала серебристые струи воды, делая лимузин похожим на кита.

Ди Чинелло подождал, когда водитель откроет перед ним дверь, разместился на пахнущем натуральной кожей диване и коротко бросил:

— В порт.

Тихо причмокнула дверь, кондиционированный воздух окутал приятной прохладой. Генусбург находился недалеко от джунглей. Близкое соседство с тропическими лесами давало о себе знать высокой температурой и влажностью, поэтому кондиционер в каждом доме и автомобиле был не роскошью, а средством выживания.

Дрогнул просторный салон — это шофёр сел за руль. Через мгновение автомобиль обогнул фонтан, покатился к ажурной решётке ворот. Специальный датчик принял сигнал, кованые створки плавно распахнулись, отразились в чёрном зеркале лакированного монстра и также бесшумно закрылись, пропустив машину.

В трёх километрах от ворот дорога круто поворачивала. В окне Витторио увидел выстроившиеся в ряд машины сопровождения и тяжёлый танк с угловатой башней. Лимузин повернул, за окнами снова потянулись тропические деревья.

Время стремительно исчезало. Мельком взглянув на часы, преемник дона Педро представил, что сейчас испытывает таинственный гость, о котором упоминал почивший бонза.

«Вряд ли этот мистер привык к подобному обращению. Ничего, сговорчивее будет. Интересно, что он забыл в этой дыре?»

Подождав ещё немного, Ди Чинелло связался с космопортом и дал добро. Диспетчеры сразу передали приятную новость на орбиту, яхта включила двигатели и устремилась к поверхности Низебула.

Незадолго до выезда на трассу бронированный джип с пулемётом на крыше оторвался от сопровождения, обогнал автомобиль босса, выскочил на дорогу и внезапно остановился. Отстучала короткая очередь, тяжёлые пули срезали несколько веток и где-то в лесу застряли в стволах деревьев. С обеих сторон раздался отчаянный визг тормозов, послышались громкие хлопки бьющихся автомобилей и мгновенно образовался затор из покорёженного транспорта.

Машину Ди Чинелло ощутимо тряхнуло — подвеска с трудом «проглотила» высокий бугор, которым частная дорога примыкала к шоссе. Лимузин проскочил мимо перегородившего трассу броневика. Следом за ним выехало ещё несколько машин, проскрежетал гусеницами танк, выбрасывая чёрные столбы дыма и грозно качая пушкой.

2

Много лет назад Луиджи Сольдженто подкупил несколько слуг дона Педро. Правила большой игры требовали знать каждый ход противоборствующей семьи, а потому иметь своих людей в тылу врага было жизненной необходимостью. Наверняка и в его окружении вертелись шпионы Педро, но пока Луиджи не удалось их выявить подобные утверждения оставались домыслами.

Информатор сообщил о визите роскошной космической яхты незадолго до прибытия той на орбиту. Кто бы ни был на борту — явно летел в такую даль не просто так. Наверняка целью была выгодная сделка. Луиджи не мог допустить усиления враждебной группировки, поэтому отправил бойцов для «торжественной» встречи незваного гостя.

Одетые в камуфляж боевики дона Сольдженто рыли землю в узкой теснине между холмов. Сейчас самое подходящее время для засады. Раз в год зараставшие джунглями склоны опрыскивали с самолётов сильнейшими гербицидами. После такой обработки зелень желтела, скручивалась и быстро рассыпалась в прах.

Природа с завидным упорством пыталась заполнить образовавшиеся проплешины чахлыми кустиками, жёсткой травой и кривыми деревцами. Ко времени новой обработки вторичные джунгли достигали приличной высоты и под их покровом могли беспроблемно спрятаться десятки вооружённых людей.

До нового опрыскивания гербицидами оставалось две недели. Потом засаду устроить невозможно, зато сейчас такой простор для деятельности: взорвал первую и последнюю машины кортежа и остальные никуда не денутся, расстреливай как в тире, пока не кончатся патроны.

Разведчики заранее сообщили о приближении колонны. Люди Сольдженто спрятались за кустами и сидели там, пока по дороге не прогрохотал сильно отставший танк.

Едва в отдалении затих скрежет гусениц, боевики оживились, и стали с удвоенной силой вгрызаться в землю. Неподалёку, дымя огрызком сигары, прохаживался недавно назначенный командиром Петро Скопец.

— А ну поживее там, оглоеды! — прикрикнул Петро, подойдя к левому флангу засады. — Ты чего нарыл, придурок? — накинулся он на прыщавого юнца. — Я что велел сделать, а? Я велел копать яму, чтобы втиснуть туда задницу, а не стоять в полный рост. Ты на хрена мне окопы роешь?

— Да ладно тебе, Петро, чё ты завёлся-то?

— Какой я тебе Петро, сопляк? Я для тебя герр командир. Обращаясь ко мне ты каждый раз должен добавлять: «сэр». Ясно?

— Да, сэр!

— Я вам покажу, где раки зимуют! — потряс кулаком Скопец. Боевики, до этого с интересом следившие за перебранкой, склонились ниже и усерднее заворочали лопатами. — Заваливай могилу да побыстрее и чтоб ни грамма лишней земли не осталось. Демаскируешь позицию — всем мало не покажется.

Мальчишка принялся шустро орудовать лопатой. Когда на месте ямы оказалось небольшое углубление, Петро, удовлетворённо хмыкнув, спросил:

— Как зовут, салага?

— Юджин, — тихо произнёс юноша. Командир потряс пальцем в ухе, приложил ладонь и чуть наклонился. — Юджин, сэр! — крикнул парень в оттопыренное ухо.

Петро как током дёрнуло:

— Ты что орёшь, салабон? Ты так всех птиц спугнёшь! Хочешь, чтобы они выдали нашу позицию?

— Да здесь птиц отродясь не было, только саранча, ящерицы да мухи…

Звонко щёлкнула затрещина. Скопец коршуном навис над мальчишкой, глаза потемнели, молнии так и сверкают во все стороны. Боевики притихли, ожидая, чем кончится дело, подобрались поближе, стараясь не пропустить подробности.

— Поговори мне, щ-щенок! Сказано не орать, значит, заткнись. Не птицы гвалтом, так мухи жужжанием засаду выдадут.

— Так вы громче меня орёте, сэр, — чуть не плача ответил Юджин.

Начальник налился кровью, на лице набухли тёмные вены, желваки вздулись. Приложив немалые усилия, он с трудом удержал на месте зачесавшиеся кулаки: дон Сольдженто не поощрял самоуправство. Мощная грудь всколыхнулась, кузнечными мехами заработали лёгкие, глаза просветлели, лоб разгладился. Спустя мгновение от гневного Петро не осталось и следа.

— Занять огневые позиции согласно штатному расписанию, — гаркнул он, спугнув мирно дремавшую на соседнем деревце стайку мошкары. Мошки сорвались с насиженного места, полетели к дороге беспорядочным роем, звеня и стукаясь о широкие листья.

— На меня наехал, а сам орёт как оглашённый, — обиженно буркнул Юджин, лёг в стрелковую ячейку и подтянул ближе тубу рокетбокса.

Петро в это время уже обходил готовые позиции, указал нескольким боевикам на недочёты в обустройстве индивидуальных окопов. Бойцы, похватав лопаты, быстро устранили замечания. Вскоре люди дона Сольдженто слушали предбоевой инструктаж, лёжа в подготовленных углублениях.

Закончив с инструкциями, командир улёгся в свободную ячейку. Над местом засады воцарилась тишина. Только ветер шуршал листвой, да иногда жужжали насекомые или слышался торопливый цокот маленьких коготков.

3

Ди Чинелло прибыл вовремя. К моменту как его лимузин остановился на парковке для ВИП-гостей, яхта, подрабатывая двигателями, медленно опускалась в центр выделенного сектора.

Столь крупные суда никогда не садились в порту Генусбурга. По тоннажу космическая гостья в десять раз превосходила самый большой корабль приземлявшийся здесь до этого. Опасаясь нештатных ситуаций, персонал заранее завёл грузовые челноки в ангары, более массивные корабли перелетели через бетонный забор и сели в километре от космодрома на заросшую колючками равнину.

Тень от стальной туши накрыла посадочное поле, здание космопорта, кортеж Ди Чинелло и продолжала расти. Грохотало всё громче, оранжевые языки пламени жадно лизали опалённые борта. Струи раскалённых газов ударили в бетон, земля задрожала под ногами встречающих, пыль и растительный мусор полетели в стороны, кувыркаясь в жгутах горячего воздуха.

Ударной волной вышибло стёкла в радиусе трёхсот метров от места посадки. Двухэтажное здание космопорта и навигационная башня с укором взглянули пустыми глазницами окон на изрыгающее огонь космическое чудовище.

По счастью машины кортежа припарковались дальше магического круга и нисколько не пострадали, если не считать царапин на краске от долетевших с поля мелких камушков и крупных песчинок.

Яхта грузно осела на бетон, скрипнула мощными амортизаторами посадочных опор, коснулась чёрным брюхом земли. Жар волнами растекался от раскалившейся обшивки, докатился до колонны машин. Столпившиеся перед автомобилями люди пригнулись, знойная буря затрепала волосы, одежду, вышибла слёзы, перехватила дыхание. Ди Чинелло прикрыл лицо руками, зажмурился, схватил ртом перегретый воздух и сильно закашлялся.

Один за другим послышались хлопки заглушаемых двигателей. Грохот становился всё тише, пока не перешёл в пронзительный свист, который скоро исчез. Витторио подумал, что потерял слух, но через несколько мгновений услышал громкое шипение. В опалённом боку прорезалась овальная дверь и стала медленно опускаться, вытягивая за собой трап. Стукнуло, раздался негромкий лязг — это фиксаторы встали в специальные углубления.

Какое-то время ничего не происходило, потом в проёме появился худощавый шатен в коричневом костюме с золотистой искрой, бежевой рубашке и шёлковом галстуке с крупным бриллиантом на заколке. Он постоял несколько секунд, привыкая к яркому свету, и застучал подошвами модных ботинок по металлическим ступенькам.

Гость оказался внизу в тот момент, когда к сходням вырулил белый электрокар с открытым верхом. Визитёр удобно разместился на пассажирском сиденье, с ветерком подкатил к делегации.

Взглянув на прибывшего, Витторио мысленно обругал себя, что не сменил одежду на более подходящую к случаю. Чёрный костюм и белая рубашка с галстуком делали его похожим на телохранителя.

— Наконец-то я стою на земле. Признаться, длительное ожидание на орбите меня порядком утомило, — сказал незнакомец, выходя из электромобиля.

Водитель подождал, пока важный пассажир сойдёт с подножки и нажал на педаль. Компактный автомобильчик с тихим гудением покатился к видневшимся вдали грузовым боксам, где для него был выделен маленький закуток.

Приезжий подошёл к Ди Чинелло и контраст в одежде стал более заметен. Мафиози пожал протянутую руку. От крепкого рукопожатия гостя за версту несло оптимизмом и уверенностью в успехе будущих переговоров. Хотя кто его знает, зачем он тащился в эту дыру?

— Прошу прощения, господин…

— Фишерман. Меня зовут Честер Фишерман.

Ди Чинелло искривил губы в улыбке, тонкие усики повторили изгиб красиво очерченной верхней губы. От имени гостя за версту несло фальшью, но раз ему охота остаться инкогнито — пусть так и будет.

— Мистер Фишерман, я обязательно проконтролирую, виновные будут наказаны. — Он открыл дверь джипа с крупнокалиберным пулемётом на крыше: — Прошу вас.

— Зачем такие предосторожности? — Честер уселся на заднее сиденье, похлопал рукой по обивке из кожзаменителя. — Почему бы нам не воспользоваться вон тем шикарным автомобилем? — он кивнул в сторону лимузина, возле которого стоял шофёр в синей форме с фуражкой того же цвета на голове.

— А затем, что вы лакомый кусок для шакалов из других кланов. Я поеду с вами, если не возражаете.

— О чём вы, дорогой…

— Витторио. Витторио Ди Чинелло. Преемник старого дона захлопнул дверь, обошёл джип сзади.

— Конечно, не возражаю, — заговорил Честер, когда Витторио забрался на сиденье с другой стороны. — Вдвоём веселей, да и дорога приятнее. Простите за нескромный вопрос — это не ваш танк вон там? Он показал на застывшую в тени космопорта боевую машину.

— Мой и я пригнал его не для пустых понтов. Добро пожаловать в ад, синьор!

Витторио ухмыльнулся, заметив, как вытянулось самодовольное лицо гостя, окликнул водителя и велел тому двигаться с максимальной скоростью. Кроме шофёра и пассажиров в джипе находился стрелок. Он забрался в турель сразу же, как завёлся мотор, схватился за рукоятки пулемёта и слился с ним в одно целое.

Шофёр передал по рации приказ и не трогался с места, пока танк не занял место впереди колонны. Лишь после того, как гусеницы «Адамса» проскрежетали по асфальту, включил передачу, развернулся и направился к выезду следом за лимузином. Замыкал колонну бронетранспортёр с автоматическим миномётом в башне.

Гость и хозяин сидели молча. Оба разглядывали проносившиеся за бронированными стёклами деревья, жавшиеся к обочинам машины. Танк, а за ним и весь кортеж ехали посреди дороги, остальные участники движения сворачивали в стороны, чтобы не угодить под лязгающие гусеницы бронехода.

— Итак, мистер Фишерман, — начал разговор мафиози, когда треть пути осталась позади, — о чём вы хотели поговорить с доном Педро?

— Не сочтите за грубость, но дело касается его и меня. Поэтому оставьте праздное любопытство в стороне, — холодно улыбнулся Честер.

— В таком случае я прикажу вернуться в космопорт. Дон Педро недавно отправился к праотцам, назначив меня преемником.

Мистер Ди потянулся к шофёру, Честер схватил его за руку и постарался состроить подходящую к случаю гримасу:

— Примите мои соболезнования, я не знал.

Мафиози кивнул, достал из мини-холодильника запотевшую бутылку:

— Не желаете помянуть усопшего?

— Ну, если парой глотков.

Витторио плеснул виски в стаканы. Они выпили, помолчали немного.

— Так о чём вы хотели поговорить с доном Педро? Ди Чинелло добавил горячительного себе в стакан, предложил гостю, но тот отказался.

— Я надеялся предложить выгодную сделку: деньги взамен наркотиков.

— Но мы никогда не занимались дерьмом.

Честер вскинул голову:

— Не понял?

— Я говорю: наркотики — это дерьмо, мы ими не торгуем, — медленно произнёс мафиози, залпом выпил спиртное и смерил гостя тяжёлым взглядом. Фишерман выдержал испытание, ни разу не моргнул и не отвёл глаз в сторону.

— А если я свяжусь с предводителями других кланов? Думаете, они будут столь же категоричны?

Витторио поджал губы, отвернулся к окну, делая вид, что разглядывает появившиеся за окном холмы.

Дорога сделала поворот, побежала в гору. Через два километра начнётся теснина. Шестирядное шоссе в этом месте сужалось до одной полосы, специально установленные на въездах светофоры регулировали потоки, поочерёдно пропуская машины сквозь «бутылочное горлышко».

— Я бы не стал так сразу отказываться от предложения, — снова заговорил гость. — Понимаю, нужно время, потому и не тороплю. Он замолчал и тоже уставился в окно.

4

Деревца с изогнутыми стволами шумели дырявыми листьями над головами боевиков. Дневные лучи проникали сквозь отверстия, светлыми пятнами падали на тела солдат, сливаясь с цветами камуфляжа. Разбросанные тут и там кустики создавали естественную маскировку. Сразу и не заметишь устроенную засаду.

Петро посмотрел на машины с шумом проносившиеся по трассе, перевёл взгляд на часы. Стрелка с зелёным кружочком стремительно отмеряла последние секунды до смены движения. Скоро на западном въезде загорится красный сигнал светофора, скопившиеся у восточных ворот машины двинутся в теснину, а вместе с ними и кортеж Ди Чинелло. По времени он как раз должен попасть в это окно.

Люди дона Сольдженто устали от неподвижного лежания в стрелковых ячейках, потихоньку зашевелились в попытках занять удобное положение.

— Отставить возню, — громким шёпотом скомандовал Петро. — Тот, кто выдаст засаду, первым получит пулю в лоб.

Прочувствовав опасность пугающей перспективы, боевики на время затихли, но вскоре начали осторожно двигать разными частями тела. Наконец послышался натужный рёв мотора и громыхание гусениц. Из-за поворота появился чадящий танк.

— Рано ещё, рано, — повторял Скопец, держа руку на плече мальчишки. Лишь когда кортеж полностью оказался в теснине крикнул: — Давай!

Юджин схватил ракетный модуль, приподнялся на одно колено и нажал кнопку включения. Блок наведения тихонько пискнул, слабо зажужжал, рассчитывая траекторию. Прильнув к окуляру, Юджин увидел оконтуренный белыми линиями силуэт бронехода и быстро меняющиеся цифры лазерного дальномера. Горизонтальная и вертикальная красные рамки двигались навстречу друг другу. Соединившись, они взяли боевую машину в перекрестие и поменяли цвет на зелёный.

Баллистический блок слегка завибрировал, на экране повыше танка появилась надпись «Цель захвачена». Юджин сделал глубокий вдох, на мгновение задержал дыхание и вдавил кнопку.

Петляя между стволами деревьев, самонаводящаяся ракета помчалась к бронированной махине, серебристой молнией вонзилась в бок и с грохотом вспыхнула огромным жёлто-красным облаком.

Юджин завороженно смотрел, как медленно оторвалась от корпуса и взлетела вверх башня, как она, кувыркаясь, пролетела несколько метров, воткнулась пушкой в землю и застыла, наклонившись вперёд. Со всех сторон донеслись приглушённые хлопки, что-то заухало, под ногами задрожала земля. Слева раздался рёв, чья-то грубая рука схватила за рукав, ткнула лицом в рыхлую землю. В уши сразу ворвался громкий треск очередей, глухое уханье миномёта, громыхание близких разрывов.

Тяжёлые пули жужжали разъярёнными шершнями и с глухим стуком выбивали из земли маленькие фонтанчики. Справа и слева от Юджина несколько боевиков, вскрикнув, замолкли навсегда. Сбоку застучал автомат. Спрятавшись за холмом вынутой земли, Петро прицельно дырявил лимузин.

Одна из пуль попала водителю в голову, кровь широким веером брызнула на лобовое стекло. Шофёр упал грудью на рулевое колесо, зажав ногой педаль акселератора. Автомобиль рыкнул, вырулил на обочину, налетел на округлый валун и подскочил, заваливаясь в полёте набок.

Несколько пуль вонзились в днище. Одна перебила тормозной шланг, другие попали в трубки топливной системы. Загоревшийся автомобиль рухнул в кювет, боком прокатился пару метров и перевернулся на крышу.

Всё это время, приподняв голову, Юджин наблюдал за событиями. Он уткнулся лицом в землю в тот миг, когда на месте машины с грохотом вспух огненный гриб. На мгновение парень оглох, лишь через несколько секунд сквозь плотную вату до него донеслись хлопки выстрелов, свист пуль и противное завывание мин.

5

Остатки кортежа обогнули дымящийся танк, проскочили мимо полыхающего лимузина и резко увеличили скорость. Пулемёт на крыше броневика огрызнулся длинной очередью, гильзы золотистым ручьём потекли в открытый люк. Звонко ударяясь об пол они, позвякивая, перекатывались между сидений, норовя закатиться под ноги пассажирам.

Сзади заухал миномёт БТРа. Скоро из зарослей донеслась серия взрывов. На мгновение возникла тишина, но вот артавтомат прошёлся минами по противоположному склону и снова поменял угол и сектор обстрела.

В это время джип выскочил из «бутылочного горлышка» и, не дожидаясь бронетранспортёра, на полной скорости рванул к вилле.

— Уф-ф! Прорвались! — выдохнул Ди Чинелло, чувствуя, как отдаётся в висках бешеный стук сердца.

— Что это было?! — нервозно воскликнул Фишерман, возвращаясь на сиденье. Во время обстрела он сполз на пол и сидел там пока не затихнет стрельба.

— Ответ на ваш вопрос, мистер, — злорадно сказал Витторио. — Это с ними вы хотели договариваться. Не передумали? — смерил он гостя холодным взглядом и отвернулся к окну.

Остаток пути прошёл без особых происшествий. Через десять минут поредевший кортеж со следами скоротечного боя въехал во двор имения. Ди Чинелло первым выскочил из броневика:

— Элтон, Карлос, ко мне.

К машине подбежали двое охранников. Один худощавый, темноволосый, среднего роста, второй высокий, бритоголовый с широкими плечами и прекрасно развитой мускулатурой. По случаю жаркой погоды оба в лёгких тёмно-зелёных штанах с накладными карманами и цветастых рубахах с коротким рукавом. Тяжёлые пистолеты до поры до времени спокойно лежали в наплечных кобурах. Кроме того, у бритоголового на поясе висел длинный нож в самодельных ножнах.

— Возьмите вертолёт и прочешите всю местность в радиусе пяти километров от засады. Луиджи даст координаты. Эти гады ещё не успели уйти, если, конечно, остались в живых.

Карлос обладал не только недюжинной силой и огромным тесаком, но и навыками пилотирования. Он сразу бросился на задний двор, где в стороне от бассейна посреди зелёной лужайки стоял вертолёт. С первого взгляда видно — машина предназначена для охоты на врага. Ничего лишнего, даже боковая дверь снята. Из открытого проёма торчит многоствольный пулемёт, днище дополнительно укреплено броневыми листами, под короткими крыльями висят коробки с остроконечными НУРСами.

Элтон задержался возле броневика и вырвал листок из рук Луиджи сразу, как тот закончил писать.

— Поосторожней там! — крикнул Витторио. — Эти подонки запаслись рокетбоксами.

Элтон махнул рукой, мол, всё понял и скрылся за углом виллы.

Вертолёт уже вовсю молотил воздух, гоня во все стороны ураганный ветер. Пригибаясь и придерживая полы трепыхающейся рубахи, Голдмахер запрыгнул в салон. Карлос сразу потянул рычаг на себя. «Вортекс» легко оторвался от земли, развернулся на месте и, наклонив нос с прозрачными вставками из бронестекла, полетел в сторону недавнего боя.

Вертолёт скрылся за деревьями, но шум его турбин ещё какое-то время доносился до Витторио и присоединившегося к нему гостя. С минуту оба стояли возле журчащего фонтана, наслаждаясь прохладной свежестью и обмениваясь короткими фразами.

Но вот Ди Чинелло широко повёл рукой:

— Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Горничная покажет апартаменты. Он звонко прищёлкнул пальцами. Честер обернулся, услышав за спиной мелодичное:

— Добрый день, сэр.

Миловидная блондинка в чёрном платьишке с белым воротничком и кружевным фартуком улыбнулась, демонстрируя ямочки на щёчках, слегка присела в поклоне и, цокая каблучками, направилась в дом. Фишерман отпустил её на несколько шагов любуясь стройной фигуркой, точёными ножками и крупным бантом из завязок фартука, что колыхался на соблазнительной выпуклости ниже спины.

— Поторопитесь, а то опоздаете, — улыбнулся Ди Чинелло, заметив реакцию гостя. Тот оказался таким же, как все: короткая юбка, смазливая мордашка, стройная фигурка и мозг плавится под натиском других чувств.

Фишерман одарил его туманным взглядом:

— Что? Ах да, конечно. Он рассеяно пожал руку гостеприимного хозяина и отправился за служанкой.

6

Малочисленная горстка уцелевших боевиков перевалила за вершину холма. Люди кубарем покатились вниз, сминая жёсткую траву и чудом избегая столкновения с кривыми стволами деревьев.

— Сколько нас осталось? Юджин потряс головой. После головокружительного спуска перед глазами всё так и скакало.

— Трое: я, ты и Луцек. — Согнувшись пополам и упираясь руками в колени, Скопец харкнул кровью, взглянул на шарик слюны с красными кружевами пены. Неожиданно прогремел выстрел. — Уже двое, — флегматично заметил он, не поворачивая головы. — Ну и стоило спускаться, чтоб пустить себе пулю в лоб?

— Может, у него нервы не выдержали? — предположил Юджин. — Бежим, вдруг они сюда нагрянут.

— Не нагрянут, но идти надо. — Петро разогнулся, стряхнул с автомата прилипшие соринки, поправил ружейный ремень. — Пойдём что ли?

Юджин кивнул и наклонился перевязать шнурок на левом ботинке. Когда выпрямился, Скопец был уже далеко, пришлось пробежаться.

— А ты молодец, хорошо держался, — сказал Петро, поравнявшемуся с ним мальчишке. — Только чего сразу-то как пальнул в сторону не откатился?

— Не знаю, выстрелом оглушило. Юджин пнул по шляпке гриба. Золотистая полусфера описала в воздухе красивую дугу и шлёпнулась в куст папоротника.

— Бывает. Впервые стрелял из модуля?

— Ага.

— Понятно. В другой раз рот открывай, тогда не оглушит.

— Я хотел да там мухи. Думал, рот открою, а они залетят.

— Уж лучше муху сожрать, чем пулей подавиться. — Петро захохотал над собственной шуткой, внезапно остановился и вскинул руку: — Тихо! Слышишь?

Юджин прислушался, но кроме шелеста травы ничего не услышал. Он только хотел сказать об этом, как уловил отдалённый шум вертолётных турбин.

— Бежим! — рванул его за рукав Скопец. — Спрячемся под деревьями, там они нас не достанут.

Боевики бросились под защиту леса. От спасительных зарослей их отделяло метров триста не больше. Одолев половину расстояния, Юджин услышал нарастающий грохот двигателей.

Вертолёт выскочил из-за вершины холма, пролетел над беглецами и, повернувшись боком к бойцам дона Сольдженто, завис на месте. Петро увидел, как пристёгнутый ремнями худой брюнет схватился за пулемёт. Голубоватые факелы вспыхнули на концах завертевшихся стволов, фонтанчики земли стремительно побежали к остолбеневшему Юджину.

Петро толкнул мальчишку в сторону, сам прыгнул в траву. Едва он упал на землю, слева затявкал автомат паренька. Пули ударили в фюзеляж, застучали горохом по днищу, выбивая искры из броневых пластин. «Вортекс» дёрнулся в сторону, заходя на вираж.

— Беги! — крикнул Петро и вскинул оружие. Отдача ударила в плечо, кисло запахло сгоревшим порохом, цепочка трассеров рванулась к хвостовому винту удаляющейся машины.

Пока начальник воевал с «Вортексом», Юджин вскочил и бросился к лесу. Он планировал спрятаться под деревьями и оттуда стрелять по вертолёту, но планам помешал стрелок. Свинцовый ливень нагнал мальчишку, на спине наискось вспухли кровавые бутоны, Юджин споткнулся, полетел головой вперёд, упал в траву и затих.

Лицо Петро исказила жуткая гримаса. Снова заговорил автомат, пули защёлкали по обшивке садившегося вертолёта. Ураганный ветер гнал в стороны вал растительного мусора и пыли, мешал вести прицельный огонь. Скопец пригнулся, прищурил глаза, но не убирал палец с крючка.

Уже давно сгорел последний патрон, впустую щёлкал боёк, а Петро всё ещё целился в приземлившуюся машину. Лишь когда из кабины выпрыгнул здоровяк с огромным тесаком, он отбросил бесполезное оружие в сторону, выхватил десантный нож и бросился в атаку.

Противники закружили в опасном танце. Клинки с лязгом столкнулись, сыпанули искры. Карлос с удовлетворением отметил мастерство врага. Ему нравились подобные поединки. Он считал: только мужественные люди способны смотреть в глаза врагу, слышать хруст разрезаемой плоти, чувствовать тёплую кровь на руках.

В воздухе висел звон железа. Обменявшись серией неглубоких порезов, противники разошлись в стороны. Буквально через секунду Петро снова ринулся в бой.

Карлос ждал этого момента. Он извернулся, перебросил клинок в левую руку, скользнул вбок и вонзил холодную сталь в шею соперника. Тело Петро по инерции проскочило ещё полметра, ноги подогнулись, и он рухнул в траву, истекая кровью.

Всё это время Элтон держал врага на прицеле. Карлос, конечно, молодец, спец каких поискать, а вдруг противник окажется быстрее? Нож — это хорошо, да вот пуля надёжнее, по крайней мере, так думал Голдмахер и никто не мог его переубедить.

Когда Карлос склонился над врагом, Элтон спрыгнул на траву, вразвалочку подошёл к другу.

— Ну что потешился?

— А то! — Санита вытер нож об одежду убитого и спрятал в ножны. — Аж дрожь в руках от возбуждения. Давно так не веселился.

— Отличная охота, жаль быстро закончилась, — сплюнул сквозь зубы Элтон.

— Хорошего помаленьку, а то привыкнешь — будешь шмалять во всех без разбора.

— Не боись, не буду.

— Ага, Красковец также говорил и чем всё закончилось?..

Добродушно переругиваясь, приятели вернулись к молотившему воздух вертолёту. Карлос сел на место пилота, а Элтон разместился в салоне, ближе к пулемёту. Страсть к огнестрельному оружию проявлялась даже в таких мелочах как расположение в пределах досягаемости от любой стреляющей железки. «Всегда на боевом взводе», — любил он говорить о себе, и это было недалеко от истины.

Карлос увеличил обороты. Турбины усилили гудение, послышался нарастающий свист разрубаемого воздуха. Ветер сильнее прижал траву, погнал в стороны налетевшие из леса листья. Полозья оторвались от земли, вертолёт качнулся и взял курс обратно на виллу.

Тем временем Голдмахер надрывался над рацией, пытаясь переорать ревущие турбины:

— Алё, шеф! Это я! Всё в порядке! Мы разбили банду ублюдков! Что?! Не слышу! Говорите громче! Да! Все мертвы! Сдохли все говорю! Хорошо! Скоро будем!

Он бросил рацию на сиденье, схватил из настенного кармашка бутылку с водой и жадно припал к горлышку.

— Что сказал шеф? — прокричал Карлос, повернувшись вполоборота.

— Спросил: всех ли замочили и как себя чувствуем, — Элтон вытер рукавом губы.

— А ты чё?

— Сказал: всех убили, сами целы.

— А он чё?

— Обещал море выпивки и кучу голых девок.

— Чё правда? Карлос от удивления так сильно вывернул голову, что Элтон поразился, как тот не свернул себе шею.

— Вперёд смотри!

Пилот сосредоточился на управлении. Какое-то время оба молчали, а потом Санита спросил:

— Я не понял, он так и сказал?

— Нет, конечно, велел скорее возвращаться на базу. А тебе бы только напиться да девок лапать, да, Карлос? Элтон приложился к бутылке и за раз осушил почти наполовину.

— Да ну тебя, — отмахнулся Санита, делая вид, что следит за приборами.

— Ладно, хорош дуться, — Элтон плотно закрутил крышку, сунул бутылку в кармашек. — Получим жалование, пойдём в кабак, обещаю. Ох и напьемся… а по дороге домой снимем двух тёлок и повеселимся как следует.

7

Переодевшись к ужину, Честер спустился в обеденную залу, где его ждал Ди Чинелло тоже сменивший наряд. Теперь разница между ними почти не ощущалась. Оба оделись во фраки, только ткань, из которой сшили костюм гостя, на порядок превосходила материал одежды хозяина.

Чинно поприветствовав друг друга, сотрапезники уселись за стол, и некоторое время отдавали дань поварским шедеврам. Вышколенные слуги молча подавали смены блюд, подливали вино в бокалы и, вообще, передвигались как тени. Замаскированные под элементы интерьера динамики изливали приятные мелодии, способствуя отличному пищеварению.

Насытившись, Честер посмотрел на Витторио поверх бокала с превосходным претанским вином, сделал небольшой глоток.

— Вы обдумали моё предложение?

Ди Чинелло вяло махнул рукой. Официант поклонился, поставил бутылку в серебряную подставку в виде двухголового дракона тончайшей работы и вышел в коридор, куда недавно отправилось ещё двое слуг. Бокал хозяина так и остался пустым.

Витторио дождался, когда щёлкнет дверной замок и после этого заговорил:

— Вы насчёт наркотиков?

Честер кивнул и пригубил вино. Мистер Ди отправил в рот последний кусочек отбивной, внимательно посмотрел на гостя.

— А какая вам от этого польза? И вы не хотите мне сказать, чем занимаетесь?

— Польза есть и очень большая, — проигнорировал второй вопрос Честер.

— Видите ли, мистер Фишерман… — хозяин виллы сложил в тарелку столовые приборы, сорвал салфетку с груди, промокнул ей жирные губы и бросил на стол. — Дон Педро, да простятся его прегрешения, завещал мне не связываться с «дурью», он говорил: у нас есть традиционные способы заработка.

Честер поморщился:

— Проститутки, контрафактный спирт и ржавые железки — это ваш бизнес? И много вы на них заработали? Есть хоть что-то кроме постоянных войн с другими кланами?

— Н-ну…

— Не напрягайтесь. Я за вас отвечу: ни-че-го! — он излишне резко поставил бокал с рубиновым вином на белоснежную скатерть. Мафиози сцепил руки на животе и слегка прищурил глаза, наблюдая за ним. — Я предлагаю реальное дело с большими перспективами, а вы изображаете из себя невинную девицу, хотя я по глазам вижу, как вам хочется заняться этим. Подумайте, стоит ли отказываться выполняя волю почившего старика?

В комнате повисла пауза, даже музыка перестала играть. Запись кончилась, а никого из слуг рядом не было, чтобы запустить проигрыш снова или поменять кристалл.

— А что будет с другими семьями? Вы им тоже предложите сотрудничество? — спросил Витторио, не сводя глаз с гостя.

— Нет. Зачем мне конкуренция и вечные разборки? Я дам вам денег, — Ди Чинелло усмехнулся. Честер правильно истолковал его ухмылку: — Вы не поняли, я дам о-очень много денег. Делайте с ними, что угодно: хотите — тратьте на подкуп враждебных кланов, хотите — закупайте оружие для тотальной войны с противниками. Мне всё равно. Преступные сообщества меня не интересуют. Главное, чтобы вы стали крупнейшим производителем наркотиков во всём секторе. Как вам такой расклад? Устраивает?

Ди Чинелло ещё какое-то время сидел со сцепленными на животе руками, но вот в его лице что-то изменилось, и он резко наклонился к столу:

— Вполне.

— Тогда по рукам? Гость привстал, протянул руку, Витторио схватил её, крепко сжал в чуть влажной ладони.

— По рукам, а теперь скажите: зачем вам наркотики?

Честер не спешил с ответом. Он сел на место, взял бокал, сделал пару глотков.

— Вы и вправду хотите знать?

Витторио кивнул. Фишерман допил вино, поставил опустевший бокал на стол.

— Я хочу денег… много денег.

— Помилуйте, но зачем?! Я так понял, у вас нет в них недостатка. Может, вы не купаетесь в золоте, но судя по яхте — у вас есть всё…

— Возможно, скоро этого не будет, — грубо перебил Фишерман. — То, что я задумал, требует огромных вложений, да и риск очень велик.

— Но кто вы? Чем занимаетесь и что задумали?

— Поверьте, лучше вам этого не знать. С вас достаточно и того, что вы станете баснословно богатым человеком, самым богатым на Низебуле. Думаю, вы и так поняли, что я назвался чужим именем, да и лицо, которое вы видите вовсе не моё.

Ди Чинелло такой ответ не удовлетворил, он хотел продолжить расспросы, но перехватил взгляд зелёных глаз гостя и понял: лучше умерить любопытство. Да он у себя в доме, у него полно охраны, но кто знает, на что способен этот Фишерман, или как там его зовут на самом деле. Может, у него внутри яхты целая армия сидит. Не понравится ему что-нибудь, и он здесь камня на камне не оставит. Уж лучше обсудить детали сделки, чем лезть не в свои дела.

— Вы правы — это не моё дело. Когда поступит первый транш и где мне взять необходимое оборудование?

— Деньги я переведу завтра, а транспорт прибудет через три дня. Станки и лаборатории желательно разместить в каких-то цехах, промышленных помещениях. У вас есть что-нибудь на примете?

— Есть старый заброшенный завод по производству минеральных удобрений. Он давно не работает, оборудование морально устарело и буквально разваливается на глазах, а у мэрии как всегда нет денег на обновление производственной линии.

— Отлично! Самое то! Очень удобно и не привлечёт постороннего внимания. Немедленно займитесь оформлением документов на покупку. А теперь, — Фишерман встал и показал на дверь, — давайте уединимся в кабинете и подробно обсудим детали.

8

Молодой капитан первого ранга Йокогиро Сарасота быстрым шагом приближался к широкому крыльцу адмиралтейства. Возле обитых медью высоких дверей с зеленоватыми стёклами стояла группа офицеров в такой же как у него парадной форме. Для них разговор с высоким начальством уже кончился, а ему и кучке других экстренно вызванных с кораблей космофлотцев ещё предстояло явиться пред грозные очи самого адмирала Боу.

Командующий ждал капитана ровно в полдень. Часы над входом в адмиралтейство показывали без пяти двенадцать. Как раз есть время пройти регистрацию на проходной, спокойно подняться на лифте на пятьдесят четвёртый этаж и ровно в назначенный час войти в двери обитые кожей сингулорского зудура. Поговаривали, будто эту зверюгу адмирал лично завалил пять лет назад, когда выезжал с инспекцией на Сингулор. Там тогда базировался Четвёртый космический флот Федерации.

Сарасота поднялся по ступеням, схватился за ручку массивной двери, рванул, что есть силы. Дверь необычайно легко распахнулась, не сдержи капитан размах руки, она бы точно ударилась о каменный косяк, и вряд ли тогда стекло осталось в сохранности.

Фойе встретило приятной прохладой и гулом приглушённых голосов. Вдоль стен кучковались прибывшие в столичное ведомство офицеры. По цвету погон легко различалась их принадлежность той или иной структуре космофлота. Чёрные с золотыми звёздами как у Сарасоты, носили капитаны галактических кораблей, зелёные — командиры десантных подразделений, синие принадлежали хозяевам неба — пилотам атмосферно-космических перехватчиков.

Каперанг отметился в журнале посетителей, подождал, когда дежурный разблокирует турникет и направился к лифту. Путь пролегал рядом с группой из шести офицеров: одного капитана, трёх пилотов и двух десантников. Видимо до распределения по специальностям они учились в одном потоке военной академии, случайная встреча всколыхнула воспоминания и теперь беседу прерывали взрывы весёлого хохота.

Йокогиро невольно подслушал часть разговора и едва сдержался, чтобы не засмеяться над каким-то Мерфи. Тот злобно подшучивал над курсантками лётных курсов и однажды нарвался на достойный отпор. После одной из проделок приятели нашли его в кустах иглолиста со связанными за спиной руками, без штанов, обмазанного с ног до головы в чём-то липко-тягучем. Рядом валялся пустой котел, в котором дневальные получали на раздаче кисели, компоты и другие напитки.

Йокогиро так и не узнал, что было дальше, лифт распахнул двери, пришлось шагнуть в отделанную натуральным деревом кабину, нажать кнопку 54-го этажа и отправиться на встречу с адмиралом.

В приёмной капитана встретил дежурный офицер:

— Добрый день, проходите, пожалуйста. Командующий космическим флотом ждёт вас.

Сарасота поблагодарил офицера и быстрым шагом вошёл в кабинет.

Йокогиро раньше не бывал в резиденции командующего космическим флотом. Он видел голографии в газетах, слышал рассказы сослуживцев, тех, кому повезло побывать в столице, но никогда не думал, что кабинет окажется настолько большим. Семьдесят метров в длину, сорок в ширину — почти командирская рубка фрегата.

Центральную часть адмиральского офиса занимали два составленных вместе стола. Один большой и широкий, за которым в огромном кресле сидит хозяин кабинета, другой длинный и узкий с рядами расставленных вдоль столешницы стульев.

В левом углу от адмирала мерно тикали напольные часы, в правом стоял большущий глобус звёздного неба. В промежутках между книжными шкафами расположились карты двенадцати галактических секторов с цветными флажками флотских соединений. Судя по ним, основная часть армады сейчас находилась в Шестом, Восьмом и Десятом секторах, где шли жестокие бои с кораблями Аркаимского Союза.

— Здравия желаю, сэр! — гаркнул с порога каперанг. — Разрешите войти?

— А-а, Йокогиро! — лысеющий адмирал в чёрных брюках с красными лампасами, белом кителе с орденами и медалями на всю грудь поднялся навстречу, раскинул руки для дружеских объятий: — Входи!

Твёрдо чеканя шаг, капитан первого ранга Йокогиро Сарасота приблизился к столу командующего.

— Рад тебя видеть, дорогой! — Бен Боу обнял капитана, несколько раз похлопал по спине, троекратно кольнул седыми усами в лицо. — Садись, чувствуй себя как дома.

Сарасота загремел стулом, сел за стол для посетителей, скромно сложил руки перед собой. Пока он устраивался, командующий флотом вернулся на рабочее место и снова уткнулся в раскрытую папку с красными обложками.

В кабинете повисло молчание. Часы в углу громко тикали, в них что-то скрипело и дребезжало. Иногда они замирали, и тогда капитану казалось, что всё — часы остановились, но пролетала секунда, и старинный механизм опять издавал странные звуки.

Прошло несколько минут, капитан поёрзал на стуле, негромко кашлянул в кулак. Адмирал поднял глаза. Улыбнувшись, захлопнул папку и ласково спросил:

— Ну, как жена, как дети, Йокогирушка?

— Простите, сэр?

— Как жена говорю? Как дети себя чувствуют, спрашиваю? Что непонятного-то? — командующий флотом расплылся в довольной улыбке и весело подмигнул.

— Но я не женат, сэр!

— Да ты что?! А дети у тебя есть?

Капитан удивлённо помотал головой, он всё ещё не понимал, к чему клонит начальство.

— Как нет?! — Бен Боу сильно хлопнул по папке. — Вот здесь же написано: женат, трое детей — два сына и дочь.

— Это какая-то ошибка, сэр, я никогда не был женат, а о детях даже не задумывался.

— Правда? Адмирал повернул голову и по-стариковски прищурился.

— Правда, — кивнул Сарасота.

— А может, ты развёлся, а детей жене оставил, а?

— Да нет же, сэр! Я не женат и детей у меня нет и никогда не будет.

— Это ещё почему? Бен Боу подался вперёд, навалился грудью на стол. Медальный иконостас мелодично звякнул, ударившись о полированную поверхность.

— Я женщин боюсь, — доверительно прошептал капитан.

— Эт ты зря, — адмирал выбрался из глубокого кресла, сел рядом с каперангом, положил руку ему на погон. — Бабы, Йокогирушка, — это наше всё. Вот, скажи, ты детей нарожал? Не нарожал. Гражданский долг перед Федерацией исполнил? Не исполнил. А если завтра война ещё с какими-нибудь супостатами начнётся с кем я на врага пойду? Ты об этом подумал?

Сарасота ошарашено посмотрел на адмирала и помотал головой.

— Не по-ду-мал, — Бен Боу пожевал губами, глянул в потолок. Потом сказал: «М-да», убрал руку с капитанского плеча, встал. Йокогиро тоже вскочил: устав запрещал сидеть в присутствии старшего по званию, если тот не давал добро.

— Значит так, каперанг, командование военно-космических сил, принимая во внимание твои заслуги перед Федерацией, производит тебя в чин вице-адмирала. Принимай только что спущенный на воду… тьфу ты… совсем крыша поехала…

Командующий флотом вернулся на место, вынул из ящика большой пакет с печатями, положил на стол.

— Здесь документы о производстве в чин и назначении на новую должность. Вступай во владение, барин, и володей нами по своему усмотрению…

Сарасота смотрел широко округлившимися глазами и ничего не понимал. Адмирал нёс какую-то нелепицу, странно дёргал глазом, размахивал руками.

— Нет, это откуда-то из другой оперы, — Бен Боу сильно потряс головой. — Пора завязывать пить столько кофе по утрам, а то, не ровен час, совсем с катушек съеду. Короче, оправдай оказанное тебе доверие и честно служи Федерации.

— Слушаюсь, сэр! Разрешите идти?

— Иди! — командующий флотом протянул новому вице-адмиралу руку и неожиданно сильно сжал его ладонь: — Глядишь, скоро сменишь меня на посту, сынок. А о жене и детях ты всё-таки подумай, не зря ведь у меня в папке написано, что ты женат и с детьми.

— Обязательно подумаю, сэр, — Йокогиро высвободил руку из крепкой хватки, взял со стола пакет, отсалютовал и выскочил в приёмную. Там он прижался к двери спиной и с минуту стоял, приходя в себя.

— Что это с ним? — показал он через плечо.

Секретарь оторвался от бумаг, потёр покрасневшие глаза.

— Ничего, а что случилось?

— Да вот пристал: почему не женат, когда дети будут.

— Не обращайте внимания, сэр, адмирал проходит курс гормональной терапии. Он где-то вычитал, как с помощью гормонов вернуть мужскую силу, вот и пьёт всё без разбора. Помогает или нет сказать не могу, но то, что он в это время умом трогается — так это да. — Порученец огляделся и приложил палец к губам: — Только тщ-щ-щ — это строго между нами.

Сарасота прижал руку к груди и весело подмигнул секретарю.

9

Орбитальный шлюп медленно приблизился к громаде дредноута. В борту боевого корабля открылось отверстие, из которого вылезла стыковочная камера. Подрабатывая двигателями, судёнышко прижалось к гофрированной кишке, громко причмокнули присоски, загудели скрытые под обшивкой насосы.

Дежурный матрос следил за показаниями манометра, и когда стрелка встала посреди зелёной зоны — отдраил люк. Вице-адмирал ступил на металлический пол коридора, звонкое эхо шагов заметалось под мягко светящимися потолочными панелями.

Как только Сарасота приблизился к обшивке дредноута, раздался щелчок, лепестки диафрагменной двери с лёгким гудением разошлись в стороны. Новый капитан «Тирпица Великого» ступил на борт корабля и увидел длинную шеренгу вахтенной смены.

Матросы стояли вдоль палубной переборки с пучками проводов, рядами толстых труб под потолком, какими-то выступающими коробами и чёрными шлангами разных диаметров. Вправо и влево от пятачка с людьми шли полукруглые тоннели. Правда, опущенные перегородки перекрывали обзор, а потому Сарасота не видел исчезающие вдали коридоры с люминесцентными потолками.

Вся флотская жизнь молодого вице-адмирала была связана с боевыми кораблями. Сразу после выпуска он вступил в должность второго помощника на лёгком эсминце «Мария Рерих», где дослужился до кап-три. Чин капитана второго ранга получил, служа на тяжёлом торпедоносце «Сигур Шендельман», а когда ему присвоили звание каперанга — принял командование над фрегатом. Сейчас вот во главе «Тирпица». Карьера, однако.

Йокогиро окинул взглядом вытянувшихся во фрунт матросов. Все как на подбор: одинакового роста, с горящими глазами на мужественных лицах. Форма тщательно отутюжена, надраенные бляхи ярко блестят. Вице-адмирал не сдержался и одобрительно крякнул, ему понравились эти молодцы. С такой командой любое дело нипочём, была бы задача.

От шеренги отделился старший мичман, чеканным шагом подошёл к начальству, вскинул ладонь к виску:

— Господин вице-адмирал, сэр! Первая вахтенная команда для встречи капитана построилась!

— Вольно, — махнул рукой Сарасота и проследовал в капитанскую каюту.

Через полчаса он вызвал к себе офицерский состав и приступил к знакомству:

— Доброе утро, господа. Я ваш новый капитан, нам предстоит вместе нести службу во славу Федерации. Кто отвечает за морально-боевой дух экипажа?

— Б-боцман Ду-удкович, сэр, — сделал шаг вперёд младший офицер с мясистым носом в красных прожилках.

Йокогиро окинул его строгим взглядом.

— Что у вас с лицом?

— У-уд-дарился о па-палубу, с-сэр! — боцман икнул и прикрыл рот рукой.

Кто-то из офицеров хмыкнул. Вице-адмирал почувствовал исходящий от боцмана запах, принюхался.

— Почему от вас так странно пахнет?

— Лищ-щно за-анимаюсь протиркой ци-ифирь… Ик!…бла-атов мех-ханизмов… Ик!…дре-едноута, с-сэр! Со-со-огласно по-полож-жениям ис… Ик!…иструс-сии!

— Понятно, — брезгливо сморщился Сарасота, — при этом часть протирочного средства попадает внутрь? Потому и нос сизый?

— Ни… Ик!…ак не-ет, с-сэр! Это во-воз-зейсия паров ден-натурата… Ик!…на о-организм… Ик!…в у-условиях не-недос-сатощной ве… Ик!…е-ентиляс-сии. Дудкович снова икнул, при этом его глаза сильно скосились к переносице.

Кто-то из офицеров не выдержал и хохотнул.

— Значит так! — сурово сдвинул брови капитан. — Если я хоть раз застану экипаж пьющим во время боевого дежурства, лично запихну виновных в спасательную капсулу и эвакуирую за борт, невзирая на местоположение дредноута. Я понятно объясняю?

— Так точно, сэр! — дружно выкрикнули офицеры.

— Д-да, с-сэр! Боцман сдержал икоту и попытался развести глаза в стороны.

— А теперь слушай мою команду: от пирса отчалить, машинам самый малый вперёд.

Офицеры разошлись по местам боевого дежурства, вице-адмирал немного побыл в одиночестве, а потом отправился в командирскую рубку.

Громада «Тирпица» отошла от причальной стенки пирса. Неповоротливая туша с многоярусными надстройками медленно повернулась боком к сияющему в бархатной черноте Адонису. Тысячи иллюминаторов вспыхнули мириадами огней, металлические борта засверкали яркими бликами. Расположенный на корме дредноута гигантский восьмиугольник из четырнадцати огромных дюз в четыре ряда выбросил голубоватые языки пламени. Постепенно набирая ход, «Тирпиц Великий» отправился в первое боевое дежурство.

10

Утро пятого дня похода Сарасота встретил в капитанском кресле. На панорамных экранах обзорной панели высвечивалась армада стратегического космического флота Федерации. Боевые корабли выстроились в несколько уровней: внизу самые тяжёлые и большие, вверху самые маленькие, посередине основная масса флота — корабли среднего класса и тоннажа.

«Через полчаса «Тирпиц» станет во главе армады и тогда…»

Мысли вице-адмирала прервал старший помощник Сеймур. Он дежурил возле навигационной панели и крикнул сразу, как загорелся индикатор приёма:

— Сообщение от командующего флотом, сэр!

Йокогиро повернулся в высоком кресле.

— Вывести на экран.

Сеймур нажал какие-то кнопки, сверху спустилась прозрачная перегородка, потемнела, на её поверхности появилась крупная рябь, спустя мгновение сменившаяся изображением адмирала в голубоватых тонах.

— Доброе утро, сэр! — поздоровался Йокогиро.

— И тебе не хворать, сынок! — бодрым голосом прокричал Бен Боу. — Ну как ты там, освоился? Команда слушается, машины гудят, дредноут мчится, гордо рассекая безбрежные дали?

«Опять таблеток наглотался. Понесло старика».

— Всё отлично, сэр! — почтительно ответил Сарасота и слегка улыбнулся.

— Вот и хорошо. Нет, это даже замечательно! Слушай-ка, сынок, — главком приблизился к камере, и его лицо заняло всю поверхность экрана. — Мы тут с коллегами посовещались и решили провести учения, а то давно никакой заварушки не было. Матросики, Сарасотушка, это такой народ… они, сам понимаешь, без дела о-го-го, что натворить могут. Ты их, Йокогирушка, займи делом-то, уж постарайся, уважь старика. Заодно отработай взаимодействие дредноута с крейсерами и линкорами в составе армады. О'кеюшки?

— Так точно, сэр! Разрешите приступить к выполнению задания?

— Экий ты прыткий, ты ж не дослушал меня. Зачем просто так государственные миллионы на ветер выбрасывать? У тебя в арсенале парочка новых вакуумных торпед завалялась, так ты испытай их, рвани там как следует, чтоб бабахнуло, так бабахнуло. Только смотри у меня — не переусердствуй! Мне, понимаешь, напрасные жертвы не нужны. И вот ещё что, — командующий поманил Йокогиро пальцем, когда тот наклонился ближе к экрану, прошептал: — Мы тут недалеко от тебя проводим испытание новейшего вида вооружения — космической лодки «Курасава». Она свободно «ныряет» в подпространство без громоздкого оборудования внешних станций перехода. Так ты это в район испытаний не суйся, а то рванёшь торпеды, а там… да что я тебе говорю, не маленький, сам понимаешь. Координаты я тебе скину.

— Простите, сэр, это не моё дело, но как вы решились передать секретную информацию по каналу открытой связи?

— А что тут странного, сынок? Пусть аркаимцы узнают о нашей военной мощи и содрогнутся от страха. У них-то гипердрайва нет, и не предвидится. Глядишь, быстрее капитулируют. Понял?

— Так точно, сэр! Разрешите выполнять?

— Разрешаю.

— До свидания, сэр, — Йокогиро, подал знак Сеймуру, чтобы тот прервал связь.

— Покеда, сынок! Бывай! Не кашляй! О ревуар! До встречи! — кричал Бен Боу, тряся над головой сложенными в замок руками. — Лови координаты…

Старпом нажал кнопку, обрывая словоохотливого адмирала на полуслове. Из динамиков раздалось громкое шипение, изображение главкома зарябило и сузилось, превратившись в белую продольную линию. Сжавшись до размеров точки, она ярко вспыхнула и погасла. Перегородка вздрогнула, с тихим гудением уплыла вверх и спряталась в потолочной нише.

— Сэр, пришёл факс от главнокомандующего космическим флотом.

Йокогиро повернулся. Сбоку стоял Сеймур, держа в руке листок с длинными рядами цифр.

— Как думаешь, здесь указана точка проведения учений, или испытания «подлодки»?

— Не могу знать, сэр, но тут написано: «Координаты проведения учений дредноута в составе армады».

— Чёрт бы побрал этого сумасшедшего старика! Вроде он говорил: скинет координаты испытаний, — буркнул Сарасота.

— Простите, сэр? Вы что-то сказали?

— Нет. Сообщите флоту: меняем курс и передайте им полученные сведения.

— Слушаюсь, сэр!

11

Сидя в капитанском кресле вице-адмирал наблюдал за маневрами эскадры. На экранах системы визуализации силуэты кораблей чётко совершали перестроение. Выстроившись на разных уровнях в зависимости от тоннажа и выполняемой задачи, они ровным строем направились в указанный квадрат.

По прибытии на место Сарасота отдал приказ о начале учений по отработке совместных действий при уничтожении флота условного противника. Космическая армада разделилась на две равные части. Половина крейсеров, линкоров и корветов эскадры имела синие мишени — специальные надстройки, вынесенные в стороны от жизненно важных узлов. «Синие» имитировали нападение группы вражеского флота. Оставшиеся корабли с мишенями красного цвета отражали атаки дерзкого противника.

Учебные ракеты с обеднённой боевой частью сверкающими звёздами носились между противниками. Неповоротливые тяжёлые авианосцы, прикрываясь роем вёртких истребителей, огрызались огнём. Грузные фрегаты били из всех калибров, их лазерные пушки выпускали веера цветных зарядов, которые ярко вспыхивали, застревая в энергетическом поле «вражеских» кораблей.

По условиям учений, генераторы лучевого оружия настраивались так, что смертоносные пучки энергии превращались в обычную иллюминацию, не способную пробить даже самую слабую защиту. Их мощности еле хватало, чтобы замкнуть контакты мишеней. Десять точных попаданий и автоматика переводила двигатели «повреждённых» судов в режим управляемого дрейфа, блокируя системы наведения и управления оружием.

Лёгкие торпедоносцы и минные заградители противоборствующих сторон шныряли в зоне столкновения двух армад, щедро разбрасывая специальные торпеды и мины. При столкновении с кораблями хитрые снаряды создавали направленные помехи, ослепляя системы визуализации. В такие моменты управление двигателями брал на себя бортовой компьютер и уводил с поля «боя» вышедшие из строя единицы.

Через тридцать минут с начала «сражения» большая часть флота «синих» была «уничтожена». «Подбитые» корабли медленно вращались вокруг оси, имитируя космический мусор, оставшаяся часть армады не выдержала шквала ураганного огня и бросилась в паническое отступление.

«Красные» в азарте кинулись в погоню. В это время на пределе видимости бортовой радиолокационной установки «Тирпица» показались быстроходные виверы — скоростные истребители среднего класса с вооружением более подходящим для тяжёлых кораблей. Стремительно приближаясь, они открыли беглый огонь поверх эскадры «красных». Остатки почти поверженного флота «синих» воспряли духом и рванулись в атаку.

Йокогиро повернулся к старпому:

— Ого! Это что-то новое, такого в вводной учений не было. Старик каким-то образом следит за ходом манёвров. Значит, пришла пора пустить в ход вакуумные торпеды. Он подкатился к полукруглому пульту управления, склонился над микрофоном:

— Боцман, доложить обстановку в отсеках.

Видимо решив, что личное общение намного лучше, чем разговор по системе внутренней связи, Дудкович поднялся на мостик.

— Ко-оманда на ме-естах, со-о-огласно закреплённым но-но-омерам. Ма-ашины г-готовы отработать п-по-олный на-а-зад. О-оружейные ра-а-асчёты на о-ор-рудийных па-па-алубах, ж-ждут ва-ваш-шего при-и-иказа, с-сэр!

— Чем это здесь запахло? — сморщился вице-адмирал и вплотную подошёл к боцману. — Опять, сизая морда, внутренности протирал?

— Ни-и-как не-ет, ва-аш-шбродь!

Сарасота схватил его за пуговицу мундира:

— Как нет, если от тебя за версту денатуратом несёт?

— Я ж го-го-оворил, д-ду-ушно там. На-а-а-дышался.

— Закончатся учения, спишу с борта к чёртовой матери! — заорал вице-адмирал, сжимая в побелевших пальцах оторванную пуговицу. Глубоко втянул носом воздух, выдохнул и повернулся к старпому:

— Носовые торпедные аппараты товсь!

— Есть торпедные аппараты товсь! — отозвался Сеймур, нажимая кнопку вызова орудийной прислуги.

На артиллерийской палубе затрезвонил звонок, под потолком тревожно заморгала табличка «Носовые аппараты к бою».

— Быстрей шевелитесь, черти криворукие! — закричал старшина на комендоров и без того суетливо бегавших вокруг. — Загружай торпеды в носовые аппараты!

Артиллеристы бросились к казематам. Через тридцать секунд тупые носы длинных сигарообразных торпед с нарисованными на них акульими пастями показались из глубин орудийного погреба. Аккуратно разматывая тросы лебёдок, комендоры опустили тяжёлые боеприпасы на лотки трубчатых приёмников, активировали телеуправляемые блоки наведения боеголовок и прочно зафиксировали снаряды в направляющих пусковых желобов.

Электроприводы торпедных аппаратов зажужжали, смертоносные «сигары» втянулись внутрь и прочно замерли в узких каналах. Артиллеристы задраили крышки люков, чтобы реактивные газы при запуске не просочились в помещение палубы, по цепочке сообщили о полной готовности.

— Торпедные аппараты к пуску готовы, — выкрикнул старшина в защитную решётку переговорного устройства.

— Сэр, аппараты заряжены, — сообщил по команде старпом.

Сарасота в последний раз взглянул на маневрирующие виверы, те по-прежнему вели предупредительный огонь поверх эскадры.

— Носовые аппараты по неопознанным кораблям противника, с малым упреждением, пли!

Отдав приказ, вице-адмирал уставился на экраны в ожидании развязки. Сеймур вдавил кнопку на командной панели. В тот же миг в торпедном отсеке хрипло завыла сирена и загорелась табличка «Пли!»

— Огонь! — сам себе скомандовал старшина и запустил торпеды.

Серебристые снаряды одновременно вырвались из носовых отверстий торпедных аппаратов. Вице-адмирал пристально следил за событиями, держа палец над кнопкой активации боеголовок. Их следовало взорвать достаточно близко от виверов, но так, чтобы не нанести им урона. Разбираться с межведомственной комиссией в случае катастрофы не хотелось.

Неожиданно пространство перед торпедами исказилось, виверы заструились как пустынный мираж, расплываясь в неясные очертания. Цветными облаками вспухли два чудовищных взрыва и между эскадрой и бросившимися наутёк истребителями из ниоткуда появились исковерканные обломки.

За кусками искорёженного металла показался вытянутый в длину корпус незнакомого корабля с развороченным носом, огромными пробоинами сбоку и надписью «Курасава» по центру высокой рубки.

— Твою мать! Это что за хрень? — пробормотал Йокогиро и посмотрел на зависший над кнопкой палец.

12

Осознав масштаб трагедии, Сарасота временно помутился рассудком. Выпучил обезумевшие глаза, вцепился в жесткие волосы и протяжно взвыл.

Приступ паники перебил старпом:

— Сэр! Адмирал на связи!

Сеймур опустил телекоммуникационную панель. На её поверхности высветилось перебиваемое помехами изображение главнокомандующего. Через пару секунд картинка успокоилась, и искажённое злобой лицо заполнило весь экран.

— Ты что творишь, обезьяна желтомордая?! — заорал Бен Боу, брызжа слюной. Несколько капелек попало на камеру, отчего по лицу адмирала рассыпались светлые точки. — Я какой приказ дал: манёвры отрабатывать, а ты что? Ты на хрена попёрся в район испытаний?

— Но, сэр, вы сами сюда отправили, — возразил Сарасота и тут же втянул голову от выплеснувшегося с экрана потока брани.

— Тебя контузило что ли? Совсем мозги от взрыва вышибло? Как я мог отправить тебя в закрытый квадрат? Это секретная информация, придурок!

— Но у меня есть факс с этими координатами, — Йокогиро поднёс к видеопередатчику листок с цепочками цифр.

— Засунь эту бумажку себе в… — Боу даже покраснел от натуги, пытаясь сдержать так и рвущееся наружу слово. — Сам знаешь куда засунуть. Да я тебя под трибунал отдам! — он треснул кулаком по столу, картинка на экране подпрыгнула и на мгновение сменилась рябью. — Ты низложен с должности капитана, лишён звания и ты… ты… — адмирал безумно заворочал глазами, пытаясь придумать, чтобы ещё такое сделать со злополучным Сарасотой. — Отстранён от управления эскадрой, вот!

Коммуникационная панель противно пискнула, лицо адмирала задёргалось, несколько раз мигнуло и исчезло. Сразу затрещали факсы, выплёвывая бумажки с одним единственным словом: «Отстранён». Сарасота беспомощно опустился в кресло.

— Сэр, — позвал его Сеймур, держа в руках бумаги о низложении. — Я проверил телеметрические данные. Компьютер выдаёт сообщение об ошибке. В распечатке указано: взрыв произошёл несанкционированно.

— Что?

— Я говорю: сигнала с дредноута не было, сэр, торпеды взорвались сами.

Капитан вскочил с кресла, повернул искажённое злобой лицо к помощнику:

— Конечно, они взорвались сами! Эти долбанные вакуумные торпеды наткнулись на «всплывающую» из подпространства «Курасаву». Дайте сюда немедленно, — он вырвал из рук старпома факсы, разорвал и ожесточённо затопал по ним ногами. — Зачем я послушал старого болвана и попёрся в этот злосчастный квадрат?!

— Сэр, вы исполняли приказ, у вас есть факс от главкома с координатами учений.

— Вы сами слышали, куда он велел его засунуть. Хорошо запомнили, или повторить?

— Сэр, — ровным голосом проговорил старпом. В отличие от взбешённого вице-адмирала он сохранял выдержку и хладнокоровие. — Координационный Совет Федерации рассмотрит все аспекты дела, и факс, я уверен, сыграет важную роль. Учения закончились, эскадре пора возвращаться на базу. Я и капитаны кораблей ждём вашего приказа.

— Сеймур, вы сами всё хорошо слышали: я отстранён от командования дредноутом и армадой, — вздохнул Сарасота и вернулся в капитанское кресло.

— Для меня, как и для других, вы по-прежнему командуете флотом, — старший помощник отсалютовал, звонко прищёлкнув каблуками. — Армада ждёт вашего приказа, сэр!

Капитан поднял голову, посмотрел на старпома. Тот показал на широкий пульт, за которым операторы контролировали работу корабельных систем, кивнул в сторону селектора. Сарасота помедлил ещё немного, словно собирался с силами, рывком встал, одёрнул мундир. Твёрдым шагом подошёл к связисту и когда тот сделал отмашку, склонился над микрофоном:

— Приказываю флоту закончить учения. Всем кораблям вернуться на базу. Разбор учений по возвращении к пункту постоянной дислокации эскадры. Приказ подписан сего числа вице-адмиралом Йокогиро Сарасотой.

13

Едва громада «Тирпица» причалила к орбитальному пирсу, Сарасота сложил с себя полномочия и первым же рейсом отправился на планету. Полгода он прожил в постоянном ожидании. Однажды, промозглым осенним днём, нарочный доставил в номер большой казённого вида конверт, по старинке скреплённый сургучными печатями. Расписавшись в бланке доставки, Йокогиро дождался, когда уйдёт посыльный, вскрыл дрожащими руками пакет и вынул из него ослепительно белый лист покрытой слоем нанополимера бумаги с гербовой печатью.

Неожиданно навернулись слёзы. Ровные строчки заплясали перед глазами, а буквы расплылись, не давая вникнуть в суть текста. Бывший вице-адмирал закусил до боли нижнюю губу и начал читать уведомление:

Йокогиро прочитал так долго ожидаемое им решение. Осознав, что его оправдали, обессилено опустился в кресло. Письмо выпало из ослабевшей руки и плавно скользнуло под кровать.

14

По улицам Генусбурга ехал представительский лимузин в сопровождении полицейских мотоциклистов. Распугивая пешеходов и автомобили громкими звуками сирен, кортеж мчался в сторону двадцатиэтажного отеля «Плаза». Его новым собственником не так давно стал Витторио Ди Чинелло, сумма сделки не разглашалась, но в городе поговаривали, будто прежние хозяева получили за гостиницу почти пятьсот миллионов лардо.

В просторном салоне автомобиля, удобно развалившись на заднем сиденье, восседал сам мистер Ди, направляясь на видеоконференцию с посетившим его три года назад неким Честером Фишерманом.

По этому случаю Витторио облачился в самый лучший костюм. Коротая время в пути, он анализировал результаты совместной деятельности с таинственным гостем, пытаясь понять, чего она принесла ему больше: пользы или вреда.

За время тесного сотрудничества бывший мафиози устранил всех конкурентов, стал полновластным хозяином Низебула и создал крупное производство наркотиков, получая на нём баснословные барыши.

Несомненно, это положительные моменты. Но у этого благополучия была и обратная сторона: хозяин требовал всё больше и больше денег.

Ди Чинелло так и не знал, ради каких целей патрон основал наркокартель. Поначалу его сильно терзало любопытство, он даже всерьёз подумывал обратиться к людям, способным добыть любую информацию за деньги, но излишнее рвение в подобных делах плохо заканчивалось для тех, кто хотел много знать. Ещё до смерти дона Педро он сам не раз отправлял группы чистильщиков на разборки с любителями чужих тайн. После этих визитов полиция часто находила изуродованные до неузнаваемости тела с вырванными языками, отрезанными пальцами, раздробленными костями и суставами. Здраво поразмыслив, Витторио отказался от задуманного и похоронил надежду когда-нибудь узнать истинные намерения таинственного покровителя.

Вдоволь покрутившись по городу, кортеж остановился напротив парадного крыльца. Передняя дверь лимузина распахнулась, из прохладного салона вышел телохранитель в темном костюме, ослепительно белой рубашке и тупоносых ботинках. К его уху тянулся тонкий спиральный проводок, а пиджак с левой стороны сильно оттопыривался не в силах скрыть тяжёлый пистолет в наплечной кобуре.

Окинув профессиональным взглядом окна отеля и прилегающую к нему территорию с кучками зевак, он что-то сказал в рукав и щёлкнул замком задней двери.

Ди Чинелло покинул машину. Не оглядываясь на приветственно зашумевших людей, поднялся по мраморным ступеням. Швейцар в расшитой фальшивым золотом форме открыл помпезную дверь, согнулся в почтительном поклоне с вытянутой рукой.

Хозяин гостиницы скользнул взглядом по согбенной фигуре, сделал замысловатый жест и вошёл в холл. Телохранитель тотчас подскочил к швейцару, снизу вверх врезал кулаком, добавил коленом в лицо.

Привратник с воем скатился с лестницы, распластался на площади, широко раскинув руки, будто хотел обнять её всю целиком. Охранник несколько раз саданул ему по рёбрам. Каждый удар он сопровождал злобными выкриками на выдохе, слуга же напротив жалобно поскуливал и пытался хоть как-то закрыться.

Пока на улице били швейцара, Витторио пересёк обширный холл с огромной люстрой на потолке и пальмами в дубовых кадках возле диванов. Большая часть белоснежных сидений была занята постояльцами, пустыми остались те, на которые из окон падали жёлтые полосы света. Здесь кожа обивки так нагрелась, что приглядевшись можно было различить струящиеся потоки тёплого воздуха. Они волнами поднимались к потолку и плавали там широкими слоями.

Минуя стойку регистрации, Ди Чинелло направился к лифту.

— Мистер Ди, вы как обычно в президентские апартаменты? — поинтересовался дежуривший на ресепшене менеджер с густо покрытыми гелем чёрными волосами. Расплывшись в угодливой улыбке, он прекратил оформление пожилой пары и буквально пожирал начальника глазами.

Витторио кивнул и нажал кнопку вызова. Лифт покатился вниз, каждый пройденный этаж обозначался мелодичным звоном и новой цифрой в зелёном окошечке над кнопкой.

— Скажи мне, любезный… — он прочитал имя сотрудника на бейдже и повторил: — Скажи мне, Фолтон, кто эта деревенщина на входе?

— Наш новый сотрудник Ллойд, — ответил администратор, отмахиваясь от зудевшей старухи. — Да заткнись ты, старая кляча! — крикнул он, не выдержав энергичного напора дамы в вуали. — Не мешай разговаривать с господином директором! Простите, сэр, — Фолтон поправил галстук-бабочку и обнажил в лебезящей улыбке прокуренные зубы. — Видите, в каких условиях мы работаем?

Неожиданно в разговор вмешалась пожилая леди:

— Господин директор, сделайте внушение вашему сотруднику. Я хочу, чтобы он вёл себя вежливо и не прерывал регистрацию.

— Пусть извинится, — подсказал её спутник с седыми усами и пышными бакенбардами.

— Да и пусть извинится, — добавила старушка, тряхнув головой.

Ди Чинелло удивлённо посмотрел на женщину.

— Это кто? — повернулся он к менеджеру.

— Пожилая пара. Приехали в Генусбург с целью провести медовый месяц, — скороговоркой проговорил дежурный.

Лифт мелодично дзинькнул, бесшумно распахнул двери.

— Ясно. Этих гнать в шею, а обезьяну у входа уволить без выходного пособия.

Витторио шагнул в кабину, створки сомкнулись, и он увидел своё отражение в полированном металле.

— Вы всё слышали? Вон отсюда! Кыш! Кыш! — закричал Фолтон, размахивая руками, будто сгонял мух. Старики подхватили чемоданы и поспешили прочь из негостеприимного отеля.

Прогнав пожилую пару, администратор схватил трубку телефона и нажал кнопку быстрого вызова.

— Аллоу! — раздался в динамике женский голос.

— Лара! — заорал Фолтон, словно пытался из холла докричаться до горничной. — Пулей лети к президентскому люксу. Мистер Ди уже в лифте, жди его у входа в апартаменты. Передай ему ключи от номера и быстро уходи оттуда, тебе ещё рано в декрет. Понятно?

— Да, мистер Фолтон, — проворковала девушка. — О! Вот уже и лифт прибыл.

В трубке раздались короткие гудки.

— Фредди! — крикнул менеджер, вспомнив ещё об одном задании. — Фредди, где тебя нечистая носит? Он несколько раз сильно ударил ногой по стене.

За его спиной раскрылась широкая дверь, из каморки появился гориллоподобный человек с крохотными глазками на глупом лице.

— Чё надо, босс? — спросил он, громко чавкая жвачкой.

— Пойди на улицу, увидишь у дверей швейцара…

— Кого я увижу?

Управляющий наткнулся на непонимающий взгляд вышибалы и терпеливо пояснил:

— Ллойда, нашего нового работника.

— А-а-а, так бы сразу и сказали, босс. А то придумали какого-то там швизара.

— Передай ему: он уволен, да скажи это помягче, а не как в прошлый раз. Нам полиция здесь не нужна. Они, конечно, ничего не сделают, но и видеть их лишний раз неохота.

Фолтон повернулся к громиле спиной, опёрся на стойку, всем видом показывая, что инструктаж окончен и тому пора браться за работу.

— Понятно. Так я, это, пойду?

— Ты ещё здесь? — притворно удивился менеджер. — А я думал, всё уже сделано.

— Одну минуту, босс!

Вышибала ловко перескочил через стойку, рванулся к высоким дверям. Распахнув одну из них, схватил приводившего себя в порядок швейцара за шиворот и сильно встряхнул.

— Форму не порви, ещё пригодится! — крикнул Фолтон, но было уже поздно. Плотная ткань треснула по швам, золотые позументы и пуговицы полетели в стороны.

Сдёрнув изуродованный китель, Фредди наподдал швейцару ногой. Тот кубарем скатился с лестницы, вскочил и, не оглядываясь, бросился прочь от проклятого отеля.

— И чтоб я тебя здесь больше не видел! — закричал вышибала, тряся зажатыми в кулаке обрывками. Вернувшись в фойе, вышибала положил тряпьё на стойку регистрации:

— Вот форма, босс.

— Я же просил быть осторожнее, — простонал управляющий, схватившись руками за голову.

— Вам его жалко что ли? — обиженно засопел Фредди.

— Да плевать мне на Ллойда! Завтра на его место ещё сто таких же придёт. Где я для них форму возьму? Три комплекта за неделю, это же уму непостижимо! — Фолтон постучал указательным пальцем по лбу вышибалы: — Вбей себе в мозг, дубина, нет кителя — бьёшь в морду, есть китель — сними и тогда уже бей.

Фредди перехватил руку управляющего.

— Вы, это, полегче в выражениях, босс. Может, я и соображаю долго, так обижаюсь быстро и на всю жизнь. Он разжал пальцы, обогнул стойку. Скрипнула дверь каморки.

— Ну, извини, я не хотел, — пробормотал Фолтон, массируя руку. — Просто и ты меня пойми: форменная одежда денег стоит, а мистер Ди за каждый потраченный лардо с меня спрашивает.

— Проехали. В следующий раз я сначала раздену швизара и уж потом выпну с работы, — сказал Фредди и сильно хлопнул дверью.

15

Выйдя из лифта, Ди Чинелло нос к носу столкнулся с молодой горничной. Нетерпеливо постукивая каблучком по навощенному до блеска паркету, она держала одну руку на боку, а другой теребила складки тёмно-коричневого платьица выгодно подчёркивавшего достоинства фигуры. Маленький белый кокошник чудом держался на собранных в пучок густых каштановых волосах.

— Мистер Ди, — проворковала девушка, — ключи от вашего номера. Она протянула магнитную карточку с жетоном «Президентский люкс».

— Спасибо… — Витторио кинул взгляд на пластиковый прямоугольник на груди девушки. — Скажи мне, Лара, у тебя дети есть?

— Нет, а что? — горничная улыбнулась, поигрывая золотой серьгой в ухе.

— Скоро будут, — двусмысленно усмехнулся он. — Я обязательно займусь этим вопросом, но не сегодня.

Служанка сделала строгое лицо:

— Мистер Ди, я девушка с принципами и просто так…

— Все с принципами, — отрезал Ди Чинелло и добавил с неожиданной мягкостью: — пока дело не касается денег, дорогая. Об этом позже поговорим, ещё будет время, а сейчас ступай, козочка, порезвись на лужочке, не мешай взрослому дяде работать.

Он шлёпнул Лару по упругой попке. Горничная притворно вскрикнула, театрально закрыла лицо руками и побежала по коридору, звонко цокая каблучками.

Ди Чинелло хмыкнул, вставил карточку в узкую щель приёмника и сразу прошёл в уютную комнатку, где кроме кресла и небольшого столика с терминалом спецсвязи ничего не было. Подобное устройство стояло и у него в апартаментах. Он мог не выходя из дома общаться с таинственным покровителем, но ему доставляли особенное удовольствие торжественные выезды в сопровождении полицейского кортежа.

Витторио вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот с тезисами доклада, бегло пролистал несколько страниц, освежая в памяти текст будущей речи.

До начала видеобеседы оставалось двадцать минут. Он вышел в соседнюю комнату, выбрал в баре бутылёк с виски, скрутил пробку и собрался сделать первый глоток, как неожиданно запел телефон. Звонил секретарь.

— Чего тебе? — грубо спросил Ди Чинелло.

— Сэр! У нас ЧП! — заверещала трубка. Витто поморщился, отставил руку, чтоб не так резало по ушам.

— Ты можешь толком объяснить, что случилось?

— Последний караван не дошёл до пункта назначения! — заистерил помощник. Витторио сразу представил картинку: тот бегает по кабинету, рукава рубашки закатаны, галстук ослаблен до третьей пуговицы, волосы торчат. Глаза выпучены, рот искривлён и рожа красная, как у рака.

— Не ори! Что значит не дошёл?

— То и значит, что не дошёл, — на тон тише сказал секретарь. Видимо окрик хозяина подействовал на него должным образом. — По дороге его перехватили.

— Как перехватили?! — в голосе Витто послышались панические нотки. — Кто?! Когда?! А как же сопровождение?!

— Уничтожено вместе со всеми транспортами ещё до перехода в подпространство. В разгроме участвовали корабли неустановленной принадлежности. Шифровку получил от капитана ведущего судна незадолго до гибели его сухогруза…

Ди Чинелло швырнул телефон на кровать. Тот проскользнул по гладкой поверхности шёлкового покрывала, сильно врезался в спинку и отскочил, оставив на драгоценном дереве глубокую вмятину.

Витторио взглянул на бутылку; машинально пригубил, не чувствуя вкуса. Швырнул посудину в стену, вернулся в комнатку и, не дожидаясь установленного времени, сам вышел на связь с боссом.

16

Генрих Клаус фон Йодли — худощавый зеленоглазый брюнет тридцати семи лет от роду, мультимиллиардер, президент транспланетарной фармацевтической корпорации «Фарм Гэлакси» в сшитом на заказ костюме песочного цвета разглядывал у себя в кабинете старинные фотографии. Массивный альбом в толстом переплёте из натуральной кожи с золотым тиснением по краям и гербом знатного рода в центре обложки — был единственной вещью, взятой из прошлого.

Тринадцатилетним пацаном Генрих сбежал с родной планеты на военном корабле. Несколько лет мытарств и мотания по заброшенным уголкам галактики сделали из деревенского барчонка прожжённого коммерсанта и натолкнули на мысль заняться фармацевтическим бизнесом. Война с Аркаимским Союзом пришлась как нельзя кстати. Вновь образованное предприятие быстро окрепло и к концу первого года жизни обзавелось филиалом. Сейчас могущественная корпорация насчитывала тысячи «дочек» в разных частях бескрайней Вселенной.

Успешный бизнес приносил золотые плоды, но Генриху этого показалось мало. Три года назад он задумал план, до исполнения которого оставались считанные дни. Подготовительная работа требовала много средств, чтобы не испытывать недостатка в деньгах Генрих основал подпольный бизнес по производству наркотиков на Низебуле и ряде планет подобного класса.

Процесс создания медикаментов и дурманящих зелий абсолютно идентичен, поэтому Йодли не составило труда снабдить тайные фабрики оборудованием и сырьём для производства. Теневая прибыль хлынула мощным потоком, создав прочную основу его предвыборной платформы на предстоящих выборах Председателя Высшего Координационного Совета Федерации.

Действующий Председатель Совета и основной конкурент — Альберт Скиннер подспудно чувствовал исходящую от Генриха угрозу. Он предпринял меры, обрушив на самоуверенного претендента всю мощь государственного аппарата. Постоянные проверки многочисленных министерств и ведомств отнимали у «Фарм Гэлакси» много времени и денег. Силовые ведомства в лице Галактической Безопасности и Агентства по Борьбе с Наркотиками внедрили в штат корпорации тайных агентов и с пользой применяли добытую информацию.

Внезапно раздавшийся стук в дверь оторвал Генриха от созерцания семейного фото. В кабинет робко заглянула красивая девушка в светло-сером приталенном пиджаке и юбке такого же оттенка:

— Простите, сэр, к вам пришли.

— Кого ещё там принесло? — грубо спросил Генрих.

— Нас, мистер Йодли, — раздался властный голос. Секретарша пискнула и явно с посторонней помощью исчезла в приёмной. Дверь распахнулась, в кабинет бесцеремонно вошёл представительный чиновник в чёрном костюме с объёмным портфелем в руках. За ним неотступно следовали два закованных в броню полицейских.

— Чем обязан, господа? Сразу хочу спросить: вы меня боитесь, или это вооружённое ограбление? — хозяин кабинета кивнул в сторону копов, делавших вид, что им ни до чего нет дела.

— Шутить изволите? — на лоснящемся лице визитёра появилось подобие улыбки. — Что ж, чувство юмора вещь полезная. Я присяду?

Не дожидаясь разрешения, он сел напротив Генриха, поставил портфель на пол, вынул из него папку с документами и аккуратно положил на стол. Толстыми пальцами с ухоженными ногтями проворно извлёк из прозрачного пластика бумагу с тремя круглыми печатями, одной квадратной и длинной витиеватой подписью внизу листа.

— Мистер Йодли, недавно наше министерство провело анализ деятельности вашей корпорации. В ходе проверки выявились многочисленные нарушения в сфере законодательства о торговле, а также оказании услуг медицинским учреждениям. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с актом.

Генрих бегло прочитал документ, отложил в сторону.

— Ну и что вы от меня хотите? Этот акт просто абсурд какой-то, полная ерунда.

— Я бы попросил не отзываться в таком тоне об официальных документах, — повысил голос бюрократ. — Я хочу получить письменные объяснения по пунктам: три-пять, три-семь, и четыре-один.

Генрих взял акт со стола и более внимательно перечитал указанные пункты. Пока он повторно вникал в текст, государственный служащий смотрел на него холодными глазами.

— Но вы же понимаете — это невозможно, — Йодли швырнул бумагу на стол. — Если я дам эти объяснения, то подпишу корпорации смертный приговор.

— А куда пропало чувство юмора? Что же вы не шутите?

— Какие тут шутки? Может, договоримся?

— Вы мне взятку предлагаете? — вскочил со стула чиновник.

«Ну прямо петух, разве что крыльев не хватает. Того и гляди в драку полезет», — подумал Генрих и кротко сказал:

— Что вы, помилуйте, какая взятка? Это добровольный взнос на обеспечение… — он пощёлкал пальцами, подбирая слово.

— Сотрудников нашего министерства, — подсказал визитёр, садясь на место.

— Точно! Взнос на социальное обеспечение. Это будет одним из моих приоритетов на посту Председателя Высшего Координационного Совета, если я одержу победу на выборах. — Генрих вынул из кармана чековую книжку, раскрыл и приготовился вписать сумму. — Каков размер взноса?

— Думаю, двадцати миллионов хватит, — сказал взяточник, делая вид, что разглядывает ногти.

— Двадцать миллионов? — Генрих даже привстал от изумления. — А почему так много?

— Так у вас и организация не маленькая. Или вы хотите потерять часть филиалов?

— Нет! Двадцать, так двадцать, — он быстро вписал требуемую сумму, выдрал чек и протянул вымогателю: — Пожалуйста. Надеюсь, больше никаких недоразумений не будет?

— Можете не волноваться. Кстати о выборах: советую ознакомиться.

Чиновник вынул из кармана запечатанный конверт и положил на стол. Генрих покосился на послание.

— Хорошо, обязательно посмотрю. — Он кивнул в сторону полицейских: — Не подскажете, зачем они здесь?

— Охрана. По статусу положена. К тому же я ношу с собой очень ценные бумаги, — пояснил мздоимец, складывая папку с чеком и документами в портфель.

— М-м, ясно.

— Что ж, мистер Йодли, работайте без ошибок, в короткие сроки устраните нарушения. До встречи через три года.

Чиновник слабо улыбнулся, встал и вышел из кабинета. За ним в приёмную вывалились полицейские.

Генрих взглянул на оставленный конверт, осторожно взял в руки и осмотрел его. Вместо адреса отправителя стоял личный штемпель Председателя ВКС.

Президент корпорации надорвал край конверта, вынул вчетверо сложенный лист, развернул и погрузился в чтение. Дойдя до последней строчки, ругнулся вполголоса и в ярости разорвал бумагу на мелкие клочки.

«Мерзавец! Да кем он себя возомнил?! Угрожать мне вздумал?! Его, видите ли, терзают сомнения о нечестном происхождении моих денег. Ты докажи сначала, а потом уже письма с угрозами пиши».

— Брунгильда! — заорал Йодли, нажав кнопку селектора.

— Да, шеф?

— Принесите, пожалуйста, чего-нибудь перекусить.

17

Чай с бубликами заметно поднял настроение. Генрих выудил из золотой подставки зубочистку, откинулся на спинку кресла и принялся выковыривать из зубов остатки пищи.

В этот момент пискнул интерком, в столешнице из красного дерева открылся люк, откуда выдвинулся небольшой экран с прозрачной полусферой посреди верхнего края. Камера внутри стеклянного колпака нацелилась Генриху на грудь, по дисплею пробежала цветная рябь, через пару секунд сменившаяся изображением Ди Чинелло. Он сильно жестикулировал и что-то быстро говорил, но вместо слов динамики выдавали какую-то какофонию.

Удивившись, что помощник не дождался назначенного времени и сам вышел на связь, Йодли запустил программу преобразователя.

— Витторио, повтори всё сначала, а то я не сразу включил дешифратор, — попросил он, когда в нижнем углу экрана появился значок загрузившегося приложения.

Выпучив глаза, мафиози молча пялился на руки босса. Камера в интеркоме принимающей стороны была настроена таким образом, что он никогда не видел лица собеседника. Наконец он понял, чего от него требуют.

— Мы потеряли караван, — услышал Генрих дрожащий голос. — Минуту назад мне доложили о нападении на сухогрузы и корабли боевого сопровождения превосходящих сил противника в лице тяжёлых истребителей с неустановленной принадлежностью.

— Так! — Йодли вскочил и заходил из угла в угол. Снабжённый поворотным механизмом интерком неустанно поворачивался вслед за его перемещениями. У Ди Чинелло закружилась голова от постоянной смены обстановки перед глазами. — Это уже третий провал за последнее время! Третий провал! Третий! И как раз в тот самый момент, когда свободные финансы особенно необходимы. Третий провал, а мы не сном, не духом. Ты меня понимаешь? — он на мгновение прервал судорожные метания по кабинету.

— Понимаю…

— Третий провал, а ему хоть бы хны! Когда ты доложил мне о потере первого каравана, я подумал — это случайность, мало ли что происходит в необъятном космосе. Узнав о втором случае, я подумал — это совпадение, а теперь ты докладываешь о разгроме третьей экспедиции. Это уже становится закономерностью. Да тебя под трибунал впору отдать!

— За что?! — не на шутку испугался Витторио.

— За то, что гадюшник развёл у себя. У тебя под носом «крот» роет, а ты сидишь и ничего не делаешь!

Витторио побледнел и схватился за сердце:

— Ой, да что же это?.. Ох, да как же это?..

— Чего раскудахтался? Хватит как баба сопли на кулак наматывать, пора дело делать. Жёстко! По-мужски! Понял?

— Понял, не кудахтать, а дело делать. Сегодня же прикажу всех сотрудников завода проверить на предмет лояльности…

— Ну, дура-а-ак! — не сдержался Генрих. — Ты и впрямь такой или просто прикидываешься? Кого ты там проверять собрался, а? Если «крот» профессионал, а других они не держат, хотя кто они до сих пор неизвестно, тебе его никогда не найти. Ты лучше вот что — отправь ко мне двух ребят. Этих, — он пощёлкал пальцами, вспоминая имена боевиков, — ну, тех, что засаду уничтожили в день нашей встречи.

— А-а-а! Голдмахера и Саниту?

— Да-да, их самых. Здесь они сейчас нужнее будут.

— Я сегодня же отдам приказ, но как они вас найдут? Я не знаю ни вашего настоящего имени, ни где вы находитесь…

— Не твоя забота, — оборвал его Генрих, вернувшись в кресло. — Доставь их на Атлантис, а там я всё сделаю. Да, и вот ещё что, разворачивай потихоньку вербовочные пункты. Действуй аккуратно, лишнего внимания не привлекай, отбирай только бывших военных. На жалование не скупись, но и слишком много не обещай. Снаряди новый караван, товара на складах должно хватить. Боевое сопровождение усиль крейсерами. Как всё подготовишь, сразу извести.

— Слушаюсь, мистер Фишерман! — торжественно произнёс Витторио. — Я сегодня же займусь вашим поручением и сделаю всё в лучшем виде.

— Хорошо, тогда последний вопрос: ты надёжно спрятал документы? «Крот» до них не доберётся?

— Нет. Я их положил…

Генрих стукнул по столу:

— Ты с ума сошёл по интеркому такую информацию оглашать? Ты представляешь, что с нами будет, если о них узнают заинтересованные лица? — Ди Чинелло кивнул. — Вот и прекрасно. Держи меня в курсе, я должен первым знать о событиях на Низебуле.

Генрих выдохнул и разорвал соединение. Решив, что на сегодня с него хватит дурных новостей, резко встал с кресла и вышел в приёмную. Там он застал секретаршу за непривычным занятием: она сидела в наушниках и что-то внимательно слушала.

— Что вы делаете, Брунгильда?

— Радио слушаю, — пролепетала девушка, стягивая наушники на шею.

— Да?! И что говорят?

— Говорят, к вечеру погода испортится, дождь обещают, местами сильный. Ветер северо-западный, два-четыре метра в секунду, временами порывы до шести. Мальзива поднялась в цене, рынок твёрдотопливных элементов остановился в росте. К вечеру завтрашнего дня возможен спад биржевой активности…

— Достаточно. Я всё понял, вместо работы вы радио слушаете. Вот лишу премии, будете знать!

— Не надо, шеф! Больше такого не повторится, клянусь! — Брунгильда изобразила попытку встать с места.

— Сидите, на первый раз прощаю, но помните — больше пощады не будет.

— Хорошо, шеф, — скромно потупила глаза секретарша.

Генрих улыбнулся. Поглощённый заботами, он не сразу заметил красавицу Брунгильду Майерс. Со временем он разглядел в ней ценного работника, его симпатии начали расти и достигли апогея в тот день, когда он понял, что любит её.

— Брунгильда, я собираюсь развеяться. Вызовите моего водителя, пусть он подруливает к центральному входу.

Девушка сняла трубку телефона и что-то быстро проговорила.

— Удачно отдохнуть, шеф! — крикнула она вслед закрывающейся двери.

Выждав несколько минут, Брунгильда встала с кресла, на цыпочках подошла к выходу в коридор, выглянула. Убедившись, что там никого нет, вернулась на место, взяла со стола плеер и набрала код.

На дисплее появилась какая-то абракадабра, через мгновения сменившаяся комбинацией цифр, Брунгильда склонилась над отверстием для наушников, зашептала:

— Ястреб, Ястреб, я Синица, код 2-13-47. Приём.

Несколько секунд ничего не происходило, но вот на дисплее высветились непонятные слова. Буквы в них постоянно менялись, пока не сложились в понятную фразу: «Синица, я Ястреб. Есть контакт. Приём».

— Ястреб, запахло жареным, клиент почувствовал угрозу. Я была на грани провала, но чудом избежала разоблачения. Приём.

Потянулись томительные секунды ожидания, наконец, Брунгильда прочитала: «В чём заключается угроза? Уточните».

Секретарша плотнее обхватила плеер руками.

— Судя по разговору клиента, он вызывает профессионалов, подозревает «крота». Меня застал за работой, сказала: слушаю радио, вроде поверил. Приём.

Спустя мгновение она прочитала: «Продолжайте наблюдение, будьте начеку. Мы…». Дисплей погас, так не вовремя кончился заряд батарей. Брунгильда вздохнула, спрятала прибор в сумочку и стала собираться домой.

18

Ди Чинелло окинул взглядом апартаменты, наткнулся на растёкшееся по стене пятно и кучу осколков на полу, недовольно поморщился.

«Скажу управляющему, пусть пошлёт горничную, — подумал он, выходя в коридор. — А Лара ничего девочка, — переключился Витторио на новую мысль. — Я не прочь замутить с ней маленькую интрижку, так ведь и она в декрет уйдёт. Ну да ладно, Фолтон подберёт новую обслугу».

Лифт быстро спустился на первый этаж. Менеджер пулей вылетел из-за стойки, как только услышал громкое: «Дзи-и-инь!»

— Как всё прошло, мистер Ди? — спросил он с заискивающей улыбкой.

— Нормально. Я там немного намусорил, пришли кого-нибудь, пусть уберут.

— А как же Лара? — побледнел администратор.

— Можешь её отправить, мне без разницы.

— А вы разве с ней не это самое?

Ди Чинелло окинул его насмешливым взглядом, шагнул к выходу, но вдруг резко повернулся:

— Слушай, где ты находишь красоток? Я сколько по городу езжу, ни разу с такими не встречался.

— Да я даже не знаю, — пожал плечами управляющий, — сами как-то находятся, в основном по объявлениям приходят.

— Вот как?! Хм, ладно. Ты, это, устрой-ка мне сегодня свидание с Ларой. Не забудь платье красивое купить, украшениями снабди и всё такое. Да что тебе говорить не первый раз.

Фолтон кивнул, соображая, кого из горничных поставить вечером в замену.

— А ты знаешь, о чём я подумал?

— О чём, мистер Ди?

— О том, чтобы сделать тебя евнухом при моём гареме! — захохотал Витторио и хлопнул его по спине.

Оставив администратора наедине с грустными мыслями, он спустился к лимузину, удобно устроился на широком диване. Охранник захлопнул заднюю дверь, запрыгнул на сиденье рядом с водителем и приказал тому ехать на виллу.

Пока лимузин плавно покачивался на неровностях дороги, Витто размышлял о предстоящей работе по формированию нового каравана и созданию вербовочных пунктов. Полностью погрузившись в раздумья, он и не заметил, как выехали за пределы города и оказались в элитном районе «Дрим сити».

Проехав мимо десятка домов с колоннами, остроконечными башенками и флигелями, представительский автомобиль ещё какое-то время катил по частной дороге, пока не уткнулся блестящим бампером в кованые прутья ворот.

— Элтон, куда ты пропал, зараза, где тебя черти носят? — закричал охранник, выскочив из салона.

— Мне что уже и в туалет не сходить? — огрызнулся Голдмахер, выглядывая из окна сторожки. — Штаны застегну и выйду.

— Знаю я, как ты в туалет ходишь. Сидишь там часами, журнал с голыми бабами разглядываешь. Все страницы уже замусолил, наверное.

Элтон неторопливо подошёл к воротам, смерил охранника насмешливым взглядом.

— А где я тебе здесь живую бабу возьму? Тут же никого кроме мужиков нет. Хочешь, чтобы я педиком стал, как и ты? Не дождёшься!

Телохранитель дёрнулся как от пощёчины, но тут же взял себя в руки не желая устраивать разборки при хозяине.

— Открывай уже. Выведи монитор в туалет и сиди сколь душе угодно.

— Конечно, выведи. Вот так вот просто взял и вывел от нечего делать. Щас, подорвался уже. Прямо-таки бегу и спотыкаюсь, — громко ворчал Элтон, поочерёдно распахивая ажурные створки. — Да когда этот кабель поменяют, меня уже достало ворота открывать!

— Ничего, ничего — тебе полезно, — злорадно улыбнулся охранник, запрыгивая обратно в салон.

Лимузин чуть проехал вперёд и замер напротив сторожа. С тихим гудением опустилось тонированное стекло, из салона пахнуло клубничным ароматом, показалась холёная рука с крупным перстнем на безымянном пальце.

— Немедленно найди Карлоса и оба ко мне.

Элтон припал губами к перстню. Хозяин потрепал его по щеке, жестом велел поторопиться и нетерпеливо прищёлкнул пальцами. Лимузин плавно тронулся и покатил по аккуратно подстриженной аллее.

19

Элтон и Карлос не заставили себя долго ждать. Ди Чинелло едва расположился в громоздком кресле, а они уже стояли на пороге.

— Ну, что встали? Проходите. Думаете, зачем позвал? — спросил он, вглядываясь в напряжённые лица. Боевики молча кивнули. — Нам придётся расстаться, друзья!

— Почему? — хором спросили они.

— Так надо.

— А как же вы, шеф? — шмыгнул носом Карлос. Расчувствовавшись от предстоящего расставания, он чуть не пустил скупую слезу. Несмотря на грозный вид, Санита обладал ранимой душой по отношению к друзьям и начальству.

— Ну-ну, Карлос, это недостойно такого мачо как ты, — Витторио встал с кресла и ободряюще похлопал здоровяка по плечу. — Присаживайтесь. Что будете пить?

— Мне виски с содовой и два кубика льда, — заказал Элтон и сел на край дивана, стоявшего между книжными шкафами из бальзового дерева.

Разбогатев, Витторио скупал всё, что имело хоть какую-то ценность. Его дом стал похож на провинциальный музей с грудой разносортного антиквариата от старинного оружия, вышитых ковров и картин на стенах, до раритетных фолиантов в библиотеке. Не стали исключением и книжные шкафы в кабинете. За стеклянными дверцами тончайшей работы проглядывали украшенные золотом и драгоценными камнями переплёты многовековой давности.

— Если можно? — быстро поправился Голдмахер, испугавшись своей смелости. Санита плюхнулся рядом, в диване мгновенно образовался огромный кратер с гладкими стенками. Элтону пришлось очень постараться, чтоб не скатиться к напарнику.

В углу стоял густо заставленный разнокалиберными бутылками сервировочный столик. Витторио кинул в стакан два кубика льда, плеснул из квадратной бутыли тёмной резко пахнущей жидкости, разбавил содовой из блестящего сифона.

— А ты что будешь? — поинтересовался он у Карлоса, передавая стакан его напарнику.

— А мне просто содовой и мятный леденец, пожалуйста! — ответил тот и поёрзал. Усилия Элтона пропали даром, он скатился к приятелю, пролив при этом виски на диван.

— Карлос, сколько тебе повторять? Газированные напитки и леденцы — это адская смесь, — с отеческими интонациями в голосе сказал Ди Чинелло и рявкнул на Элтона:

— Оставь в покое! Пролил и пролил, тереть-то зачем?

Голдмахер смущённо опустил глаза в пол и принялся брякать в стакане кусочками льда.

— А можно мне мятные леденцы, шеф? Я их потом съем, честно, а сейчас я пить очень хочу, — попросил Карлос.

Ди Чинелло налил газировки, зачерпнул из стеклянной полусферы горсть цветных карамелек и подал их вместе с шипящим напитком. Санита зажал леденцы в руке, в несколько глотков выхлебал содовую, протяжно отрыгнул и поставил пустой стакан на пол.

— Значит так, ребята, — проговорил мистер Ди после небольшой паузы. — Берите мой лимузин и езжайте в космопорт. Там вы сядете на мою яхту. Особо не безобразничать, я всё проверю, — осадил он мгновенно повеселевшего Элтона. — Вы отправитесь в столицу, пилот высадит вас в Атлантик-Хиллз, там, насколько я знаю, вас уже ждут. Всё ясно?

— Да! — кивнул Карлос.

— Без базара, шеф! Йоу! — сделал «козу» из пальцев Голдмахер.

— Вот и отлично! Запомните, для всех вы вновь нанятые на работу телохранители. Зовите нового хозяина босс и никак иначе, у них там все так к начальникам обращаются. Понятно?

— Да, шеф, только босс и больше никак, — пробубнил Санита, сжимая в руке подтаявшие леденцы.

— Ну, вот и всё, пора в дорогу. Кроме одежды с собой ничего не берите. Особенно оружие. Его обязательно оставьте здесь, а то не пройдёте таможенный контроль. Вас всем обеспечат на месте. Давайте прощаться, надеюсь, я с вами ещё увижусь, — Ди Чинелло состроил соответствующую моменту гримасу.

Элтон встал с дивана.

— Пока, шеф.

— До свидания, шеф. Извините, я тут немного намусорил, — Карлос стряхнул в стакан прилипшие леденцы. — Это вам, — он протянул заполненную растаявшей массой посудину, вытирая лапищу о штаны.

— Поставь на пол. Руки вымыть не забудь, машину заляпаешь!

Карлос помахал грязной пятернёй и следом за Элтоном вышел в коридор. А Ди Чинелло вернулся за стол, взял в руки телефон и вплотную занялся формированием нового каравана.

20

Ян Бздышек почти третий год работал по контракту пилотом сухогруза в Низебульском отделении «Суперкарго Компани». Сюда его забросил случай. На Винланде — его планете — с работой были проблемы. В один из дней Ян прочитал в газете объявление о наборе по контракту пилотов большегрузных кораблей и решил попытать счастья. Благо мотаться в космосе для него было не впервой.

Будучи совсем юным пацаном, Бздышек после пьяной драки загремел в полицию. Начальник участка предложил подписать заявление о добровольном вступлении в армию, дескать, так парень избежит тюремного срока.

В то время Ян ещё не знал о сговоре лейтенанта полиции с майором рекрутского отдела. Полицейский уговаривал попавших в участок молодых лоботрясов вступить в армию, чтобы избежать более серьёзного наказания. Те верили ему, подмахивали контракт и отправлялись в дальние уголки Федерации тянуть солдатскую лямку. Причитавшиеся наёмникам авансовые выплаты начальник рекрутского отдела делил поровну с сообщником, справедливо полагая, что обобранные юнцы не станут поднимать бузу. Пушечное мясо отправлялось выполнять служебный долг, а мошенники в погонах копили на счетах денежки обокраденных неудачников.

Яну повезло. Окончив лётные курсы он попал по распределению в службу снабжения. В его обязанности входила доставка к местам сражений войск, вооружения и боеприпасов. Отслужив положенный срок, он вернулся на Винланд и оказался не у дел. Экономика планеты испытывала серьёзные трудности. Чтобы выжить нужно было заниматься разбоем, либо бежать на другие планеты. Денег на билет в дальние края не хватало, а связываться с криминалом не хотелось, поэтому, объявление о наборе пилотов оказалось весьма кстати.

Менеджеру «Суперкарго Компани» понравилось его резюме, он сразу подписал с Яном контракт и отправил парня служить в недавно сформированное отделение на Низебул. Здесь молодой пилот пришёлся к месту, ведь он оказался одним из немногих, кто мог управлять как маленьким челноком, так и огромными грузовыми кораблями.

Проснувшись рано утром в комнатушке общежития лётного состава, Ян взъерошил короткие волосы, потёр худое лицо с непропорционально большим носом и узкими с прищуром глазами, посмотрел на стенной календарь с передвижным окошечком. До конца контракта оставалось десять дней, а значит, если сосчитать положенные выходные — сегодняшний рейс последний.

«Хотя бы в этом повезло. Вон Василевскому из сто девятой комнаты в конце контракта выпало лететь в систему Де Синг, а это, почитай, двадцать парсек в один конец. За десять дней не управиться. А мне только на орбиту смотаться, скинуть груз и домой».

Бздышек потянулся, сладко зевнул. Сегодня ему предстояло пилотировать челнок во чрево огромного сухогруза, болтавшегося около планеты. Грузовые корабли подобного класса обладали колоссальными размерами, вздумай их кто-нибудь загрузить на земле, они сожрали бы столько дорогущих твердотопливных элементов, сколько сотне орбитальных челноков хватит на пять лет непрерывных рейсов. Немудрено, что транспортные компании предпочитают загружать этих монстров в космосе.

В животе громко заурчало, глубоко внутри зародилась крутящая боль. Ян сморщился, положил ладонь на пупок, слегка сжал и погладил по часовой стрелке. Вроде бы отпустило. В последнее время его донимали проблемы с кишечником. Он обратился к врачу компании, тот дал упаковку каких-то таблеток и сказал:

— Ещё раз придёшь — спишу по состоянию здоровья.

Терять комиссионные не хотелось, пришлось слопать лекарство и постараться на время забыть о проблемах. Правда, те не хотели, чтобы о них забывали и периодически напоминали о себе приступами боли.

Красный халат из искусственного шёлка с горным пейзажем на спине вспорхнул диковинной птицей. Бздышек вдел руки в широкие рукава, быстрым движением затянул пояс и вышел в коридор.

В общей кухне с грязно-зелёными стенами и потемневшим от сажи потолком он встретил Винса Купера из соседней комнаты — веснушчатого парня с глазами навыкате и оттопыренной нижней губой. Тот тоже был пилотом, но управлял не грузовым кораблём, а судном боевого сопровождения. В синем тренировочном костюме с белыми лампасами Винс стоял спиной к окну без занавесок, держа в одной руке пластиковый стаканчик с суррогатным кофе, а в другой надкусанный рогалик с маком.

— Привет транспортникам. Купер откусил кусок булочки и запил дешёвой бурдой.

— Здорово, — вяло буркнул Бздышек.

— Что такой невесёлый? Тебе петь надо от радости: ещё один рейс и свободен. Уже придумал куда потратить денежки?

— Придумал. Поселюсь на одной из маленьких планет, где нет проблем с работой и девушками.

— А как же Винланд? Купер громким швырчком прихлебнул пойло.

— Каком кверху вот как! Что ты ко мне привязался? Пьёшь свой кофе так и пей молча!

— Да ладно тебе, чего ты завёлся-то? — Купер улыбнулся, закинул в рот остатки рогалика, сказал чавкая: — Не хочешь — не говори. Просто мятый ты какой-то, вот я и думал тебя развеселить.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Бздышек. — Проехали. Живот у меня крутит, нехорошо мне как-то. Предчувствие какое-то что ли?

— Предчувствие — это серьёзно. — Купер смял стаканчик, бросил в утилизатор. — Может тебе без завтрака обойтись? В полёте всяко бывает.

Купер вышел из кухни. Когда стихли его шаги, Ян различил довольное урчание серебристого утилизатора, звяканье ложки о край грязной тарелки в раковине с рыжими языками ржавчины, тяжёлые шлепки капель из гнутого крана. В углу резко щёлкнуло, громко затарахтел старый холодильник, задребезжала стоявшая на нём микроволновка с трещиной на стекле и давно потерянной ручкой таймера.

Бздышек подошёл к кофейнику на исцарапанном с подпалинами подоконнике, взял из стопки стаканчик, повертел, размышляя, стоит ли пить кофе. Секунду спустя пластиковый комок исчез в тёмной пасти утилизатора. В полёте и в самом деле могло произойти, что угодно. Скрутит живот в неподходящий момент и авария. Тогда ни о каком жаловании речи не будет, всё уйдёт на погашение долга, ещё и не хватит. Придётся новый контракт заключать на кабальных условиях.

Ян схватил со стола корку чёрствого хлеба, съел на ходу. В комнате сменил халат на серую форму с золотыми крылышками на груди и отправился в космопорт.

21

Там он первым делом нашёл начальника смены грузчиков. Темнокожий парень высокого роста в синем комбинезоне и такого же цвета бейсболке поверх курчавых волос стоял у входа в серебристый ангар, покусывая видавший виды сигарный окурок.

— Как дела, Смитти? Бздышек сжал широкую клешню бригадира, обнял и похлопал его по спине.

— Нормально. Щас Додсон загрузит пару контейнеров, и можешь отчаливать.

Из глубин хранилища раздался душераздирающий скрежет металла о металл, что-то ударилось в полукруглую стенку оставив в ней треугольную выпуклость.

— Додсон, корова ты слепая, — крикнул в темноту склада Смит, выталкивая изо рта облачка сизого дыма. — Ты за каким хреном в стену лупишь? Глаза протри, старый пень!

— Так невидно же здесь ни хера, — заорал тот в ответ, выкатываясь на жёлтом погрузчике из широких ворот. — Я сколько раз говорил: замени лампочку, а ты что?

— А где я тебе лампочек наберусь? Вы же их с потолка как груши с веток сшибаете!

— Я бы сказал где, так ты туда за всю жизнь не доберёшься! Додсон толкнул джойстик, погрузчик с гудением покатился к челноку.

— Поговори у меня! Начальник смены потряс кулаком, смачно выругался и плюнул под ноги:

— Ну как с такими идиотами работать? Каждый день одно и то же! Дождутся они у меня, напишу докладную директору, будут знать!

Ян стоял с мученической физиономией, вполуха слушая Смита. Тот заметил его страдальческое лицо, спросил с неожиданным участием:

— Что с тобой?

— Да так… живот немного прихватило.

— Ах, это… пройдёт. Съел что-нибудь не то вот и крутит, у меня так же бывало. Ничего, будешь на орбиту выходить — все кишки сразу прочистит. Ты главное приборную панель не обгадь, а то тыкаться тебе в бочину сухогруза, как слепому кутёнку в поисках сиськи.

Смит заржал, обнажая здоровенные зубы, махнул рукой на прощанье и отправился к Додсону. Тот никак не мог затолкать контейнер в трюм; два раза железная коробка с маркировкой «минеральные удобрения» с грохотом врезалась в стальные косяки, добавив шрамов и без того побитому шаттлу.

Изрядно намучавшись, Додсон отогнал погрузчик метров на пять, с жужжанием приподнял поддон выше. Через мгновение жёлтая машина ринулась к челноку, резко затормозила возле грузового отсека. Контейнер сорвался с площадки, по инерции влетел в распахнутые ворота. Внутри корабля сильно громыхнуло, раздался металлический лязг.

Смит побежал к Додсону, сыпая отборной руганью. Не дожидаясь начальника, тот сделал вираж и помчался, рисуя колёсами чёрные загогулины.

Ян помассировал занывший живот, посмотрел на часы. До взлёта оставалось ещё полчаса. Пока техники проверяют груз, крепят страховочные ремни, загружают челнок на платформу можно прогуляться по территории.

Космопорт Генусбурга сильно изменился в последние два с половиной года. Когда Ян впервые прилетел сюда — его встретил десяток устаревших грузовиков и пара лёгких орбитальных скорлупок на растрескавшемся от времени стартовом поле. Старая навигационная башня и двухэтажное здание порта смотрели пыльными стёклами на молодого пилота. Стальные поленья ангаров и складских помещений поблёскивали гладкими стенами на задворках порта, а за бетонным забором с колючей проволокой расстилалась высохшая равнина. Когда-то здесь росли джунгли, но супергербициды сделали чёрное дело. С тех пор единственным украшением пейзажа служила далёкая цепь синих гор, полукругом опоясывающая прихребтовую котловину.

Изменения начались через месяц после прибытия. Ранним утром на поле появились рычащие бульдозеры. Гора битого кирпича и строительного мусора вот и всё что осталось к вечеру от башни и здания порта. Потом пришла очередь забора. Его тоже сломали и отправили в переработку.

Под грохот специально привезённых камнедробилок, двухметровые роботы кромсали лазерными резаками старые посудины. Металлолом складировали за пределами порта, впоследствии его вывезли на орбиту и продали бродячим скупщикам. Затянувшаяся война с аркаимцами взвинтила цены на железо, и даже ржавые куски металла стоили приличных денег.

Через две недели площадь космодрома увеличилась в четыре раза. Вместо старого бетона землю покрывала твёрдая и блестящая корка из переплавленных камней с добавлением сверхсекретных компонентов. Благодаря им покрытие становилось прочнее стали, твёрже алмаза и прекрасно выдерживало температуры до 10.000 градусов.

С воздуха пристанище космических скитальцев напоминало гигантского кракена. В извилистых «щупальцах» приютились километровые склады и ангары, а из бесформенного тела в небо грозно смотрели блестящие рога пусковых трамплинов — стационарных установок с магнитными катапультами.

Все работы по модернизации спонсировал недавно открытый завод минеральных удобрений. Именно он был основным, да по большому счёту и единственным, клиентом порта. Объёмы продукции росли с каждым днём, устаревших мощностей не хватало, реконструкция стала единственным выходом в сложившейся ситуации.

Новая жизнь космических ворот Низебула началась в тот день, когда к пирсу заброшенного орбитального форта причалил огромный транспортный корабль с партией грузовых челноков. С той поры гигантская карусель не останавливалась ни на минуту, даже ночью проходили старты. Голубые звёзды вереницами уносились к мерцающим стразам неба, сыпались оттуда сверкающим дождём и снова возвращались к алмазам вечности.

Полчаса истекли, за это время под завязку загруженные корабли доставили на специальных платформах в ячейки магнитных катапульт. Громко взвыла сирена, многократно усиленный динамиками голос диспетчера заметался над космопортом:

— Пилотам каравана зет пи двести семнадцать занять места согласно штатному расписанию. Финальный отсчёт через пять минут.

Ян поспешил к челноку, закреплённому магнитными замками на поворотной карусели катапульты. Втиснулся в узкую кабину, надел шлем, подсоединил разъём к системе корабельной связи и, щёлкнув тумблером, включил бортовую радиостанцию.

— Земля, земля, я двадцать седьмой к полёту готов, разрешите запуск двигателей.

— Двадцать седьмой, я земля запуск двигателей разрешаю.

Ян пробежался пальцами по приборной панели, корабль ожил, где-то внутри стального корпуса запело мощное сердце, разгоняя по прочным трубкам техническую кровь разных цветов. Он подождал пару минут, следя за показателями температуры и давления масла в основной магистрали.

Когда цифры достигли положенных значений, посреди усеянного кнопками пульта вспыхнул и погас красный прямоугольник «Пуск», раздался короткий писк, и в стекле шлема опять отразилась яркая вспышка.

— Земля, прошу разрешения на запуск реактора твёрдотопливных элементов.

Получив добро, Бздышек нажал мигающую кнопку и сразу почувствовал, как вздрогнул шаттл от пробудившейся мощи. Плотные оболочки длинных шестигранных секций с пучками твердотопливных элементов внутри стали потихоньку плавиться в специальных гнёздах. На центральном дисплее сначала медленно, а затем всё быстрее замелькали цифры, показывая скорость плавления.

— Начинаю финальный отсчёт, — прошелестел в шлеме голос диспетчера. — Пять!.. Четыре!.. Три!.. Два!.. Один!.. Старт!

Пилот ощутил вибрацию карусели и её поворот. Прочно охватив магнитным коконом первый корабль, катапульта прогнала его по изогнутым рельсам пускового трамплина и резко швырнула в бездонное небо. Вместе с ним стальные рогатки запустили ещё девять серебристых «камней».

Каждая минута заканчивалась сильным толчком, четыре минуты — четыре толчка. Лёгкий удар снизу, раздавшиеся с боков щелчки означали, что стартовые зажимы прочно захватили судно.

Ян положил руку на Т-образную рукоятку управления реактором. Корабль вздрогнул, стремительно помчался по трамплину. Разгонная сила вдавила пилота в кресло. Скосив глаза, он увидел, как показатели на электронном табло спидометра замелькали с невообразимой быстротой.

Зажимы раскрылись за долю секунды до удара платформы о стопорную панель, несущийся по инерции корабль рванулся в небо. К этому времени в реакторе завершился начальный этап. Оболочки секций расплавились, из отверстий в стенках гнёзд хлынула зелёная опалесцирующая жижа, обволокла поверхность пучков и вступила в реакцию с веществом чёрных стержней.

В кабине запел зуммер, на дисплее заморгала ярко-оранжевая «сотня». Пилот потянул рукоятку на себя и сразу почувствовал, как чудовищная сила вдавила его в кресло.

22

На орбите Бздышек увидел привычную картину из вереницы огромных сухогрузов и роившихся возле них шаттлов. Грузовые гиганты походили на кашалотов чудовищных размеров: массивный тупой нос, длинный сужающийся корпус с широкой надстройкой на корме, где находились каюты экипажа и капитанская рубка.

Сухогрузы заглатывали раскрытыми пастями шлюзов суетившуюся перед ними корабельную мелюзгу. Ян занял место в длинной быстро двигающейся очереди. Вот перед ним в последний раз вспыхнули рукотворные звёзды двигателей, и маячивший впереди серебристый челнок растворился во тьме гигантского грота.

Через минуту на приборной панели замигал зелёный огонёк, что означало: шлюз свободен. Ян увеличил мощность реактора, в ту же секунду корабль поплыл к чернеющему провалу. Тёмное покрывало тени накрыло вытянутый нос, взбежало на угловатую кабину и в несколько мгновений полностью завладело судном. Дружелюбно светившиеся клавиши панели управления разноцветной мозаикой отразились в стекле гермошлема, оставаясь единственным источником света на данный момент.

Бздышек привычно вёл отсчёт. На счёте пять внутренние ворота шлюза распахнулись, и он увидел ярко освещённую разгрузочную палубу с белыми восьмигранными сотами на полу и смыкающимися высоко вверху сводчатыми стенами. Большая часть ячеек была занята. Пока корабль Яна неторопливо плыл над ровными рядами одинаковых машин ещё три челнока встали на отведённые для них места.

Заметив свободный пятачок, Ян нажал какие-то кнопки, повернул штурвал. Шаттл послушно совершил манёвр. В блестящем брюхе прорезались щели, створки раскрылись, из отсеков выползли стойки шасси. Из-под днища вырвались белые струи дыма, ударили в ребристый металл палубы. Секунду спустя судёнышко уже стояло в центре большого восьмиугольника.

С глухим лязгом сомкнулись наружные ворота шлюза. Под высоким потолком загудели бочки насосов-компенсаторов, нагоняя воздух в герметичное пространство трюма.

Коротко пискнул зуммер, сигнализируя о нормальном давлении за бортом. Бздышек коснулся пальцем неприметной кнопки. Щёлкнуло. Стекло кокпита приподнялось и с тихим жужжанием сдвинулось назад.

Сняв шлем, Ян услышал топот множества ног, выскочил из кабины, оглянулся. Со всех сторон бежали пилоты. В метре от переднего края орбитальных челноков тянулась длинная белая черта. Астронавты выстраивались вдоль неё в порядке возрастания нашитых на рукав бортовых номеров.

Бздышек встал между двадцать шестым и двадцать восьмым и как того требовал устав «Суперкарго Компани» принялся сверлить взглядом массивный замок шлюзовых ворот.

Шум голосов и стук толстых подошв по стальному полу ещё какое-то время раздавались с боков, но вот пилоты разобрались с построением и замерли в ожидании распорядителя.

Вверху раздался гулкий стук. Ян скосил глаза, увидел, как по идущей почти из-под самого потолка лестнице спускается высокий человек в синей форме торгового флота с широкой фуражкой на голове и нашивками капитан-лейтенанта на рукавах.

Подойдя к пилотам, капитан сухогруза окинул всех и каждого в отдельности цепким взглядом, кашлянул в кулак и приступил к распределению по работам.

— Третий, седьмой, двенадцатый, сотый, пятидесятый, тридцать шестой и сорок пятый отвечают за разгрузку челноков, — загремел над палубой усиленный эхом голос.

Названные номера отделились от шеренги, двинулись к застывшим в стороне погрузчикам. За их спинами раздался слаженный топот, это оставшиеся пилоты сделали шаг вправо, смыкая ряды.

Капитан-лейтенант терпеливо ждал окончания положенной по инструкции проверки. «Грузчики» забрались в стеклянные кабины шагающих машин, включили оранжевые маячки и вставили ноги в зажимы опор. Чёрно-жёлтые великаны зажужжали моторами сервоприводов, потоптались на месте, ворочая клешнями механических рук.

Когда стальные гиганты успокоились, капитан продолжил:

— Пятьдесят седьмой, сто пятый, и семнадцатый идут в каюты транспортёрных податчиков.

И снова как две минуты назад от длинной змеи отпочковалось три маленьких кусочка, а бреши быстро затянулись, словно их и не было.

— Шестнадцатый — в кабину крана-манипулятора, тринадцатый, пятнадцатый и шестой разгружают челноки занятых в процессе пилотов, остальные дежурят возле судов, дожидаясь очереди. Освободившиеся номера набираются сил перед возвращением в кают-компании. Приступить к исполнению!

Астронавты бросились к машинам и указанным местам.

— Двадцать седьмой! — услышал Ян и оглянулся. Капитан-лейтенант призывно помахал рукой: — Подойдите ко мне. Тут вот какое дело: второй пилот заболел, его срочно эвакуировали на планету. И хотя сухогруз почти полностью автоматизирован, мне в одиночку с ним не управиться. Руководство компании предложило вашу кандидатуру.

— Но я не могу, — стал отнекиваться Бздышек. — У меня заканчивается контракт, это мой последний рейс и вообще я не планировал…

Капитан нетерпеливо перебил:

— Директор по персоналу в курсе ваших намерений. Учитывая предыдущий опыт работы, умение управлять грузовыми транспортами он предлагает вам тройную оплату за этот рейс, а если надумаете остаться в компании — с вами подпишут контракт капитана.

Сзади раздался сильный грохот и зычный голос крикнул:

— Берегись!

Ян чудом увернулся от огромной машины с контейнером в клешнях.

— Соглашайтесь, — капитан-лейтенант взял его за локоть, отвёл к стене, где было не так опасно. — У вас нет выбора. Другого пилота знакомого с этой махиной здесь не найти, а с компанией ссориться… — он махнул рукой, поджал губы и помотал головой. — Сорвёте график поставки, и ваша жизнь станет дешевле ломаного гроша. Ну, что скажете?

В животе предательски закрутило, Бздышек несколько раз втянул носом воздух, сглотнул ставшую вязкой слюну.

— Договорились. И у меня сразу три вопроса.

— Какие?

— Как зовут? Где туалет? И, может, перейдём на «ты»?

— Сержио Гальермо. Туалет там, — капитан указал на маленькую площадку вверху лестницы. — За дверью сразу налево, дойдёшь до угла, а там разберёшься. Прижало, да? Ничего, бывает. Отдохни, сил перед полётом наберись. Каюта пилотов там же наверху, от туалета дальше по коридору.

Бздышек направился к лестнице. На первой ступеньке его осенила мысль, он резко повернулся, крикнул в спину Гальермо:

— А как же челнок? Кто его на планету вернёт?

— Ты.

— Как?! Я с тобой в рейс иду!

— Вот после него и вернёшься на нём с орбиты.

— А перегруз?

— Какой перегруз? Твоя скорлупка вместо спасательной капсулы, второго пилота я на ней эвакуировал, а новую ещё не доставили. Понял?

— Ага.

— Ну иди тогда отдыхай.

23

Ян двинулся к лестнице, изредка пропуская шагающие машины. Громыхая тяжёлыми опорами, погрузчики переносили в стальных клешнях контейнеры и аккуратно опускали их на ленты податчиков.

Лестница встретила ощутимой вибрацией и гулом, так металл отзывался на грохочущие шаги роботов. Добравшись до самого верха, Ян остановился на маленькой огороженной трубчатой перилами площадке.

С этой высоты люди походили на суетливых муравьёв, среди которых попадались чёрно-жёлтые великаны. Тёмные змеи многоярусных транспортёров с шуршанием тащили на себе сотни контейнеров к десяткам лязгающих ртов. Ненасытная утроба галактического бродяги жадно поглощала гофрированные бруски в нелепой попытке утолить вечный голод.

Под сводом разгрузочной палубы скользил двупалый захват большого крана-манипулятора. Выбрав жертву, хищная лапа камнем падала с потолка, сжимала бока шаттлов резиновыми накладками и переносила на выносную площадку, аккуратно укладывая блестящие тушки по нескольку в ряд.

Снова почувствовав мучительные позывы, Ян прикоснулся к сенсорному замку. Круглая дверь с тихим шипением разделилась на шесть серповидных секторов. Он переступил порог и оказался в тоннелевидном коридоре.

Со стен и потолка лился приглушённый свет, по всей длине перехода через равные промежутки встречались красные фонари аварийного освещения. Сейчас они не горели, но Ян живо представил, как всё здесь будет выглядеть при аварии и тут же, по оставшейся с армии привычке, трижды прикусил язык.

«Налево за углом», — вспомнились слова капитана. Бздышек торопливо направился в правильном направлении, толкнул узкую дверь с чёрным кругляшом над перевёрнутым треугольником и ринулся в ближайшую кабинку.

В животе уже не болело, там неведомо как оказалась пудовая гиря и неумолимо рвалась наружу. Дрожащие пальцы запутались в пуговицах ширинки. Рывок и пластмассовые брызги запрыгали по серому кафелю пола, несколько штук закатилось за манящий белизной унитаз, на котором уже восседал пилот с мученической гримасой на лице.

Из кабинки долго доносились стоны, кряхтение, какие-то непонятные звуки, но вот дверь распахнулась, и на пороге возник бледный как приведение Бздышек. Оскорблённые неделикатным отношением брюки никак не хотели застёгиваться на уцелевшую пуговицу и норовили сползти вниз. Ян выдернул шнурок из ботинка, связал передние шлицы и шагнул к умывальнику. Струя обжигающей воды ударила в белый фаянс, обдала облаком пара. Не разбавляя горячий поток, Ян сполоснул руки, обсушил вихрем тёплого воздуха и направился в комнату отдыха — небольшое помещение без углов с одноногим столом посередине и огибавшим его кожаным диваном.

Левее стола на стене висела сервисная панель с меню автоматической кухни. С минуту второй пилот прислушивался к ощущениям внутри организма, затем потыкал кнопки на панели и сел на диван в ожидании заказа.

Через тридцать секунд в центре стола открылось отверстие. Из широкой ноги с мелодичным звоном выехала доставочная платформа с дымящейся кружкой тайбеньлуньского чая и тарелкой бутербродов с ветчиной. Помощник капитана составил еду и только хотел надавить на платформу, как та со скрипом скрылась в недрах стола.

Ян отдал дань шедеврам автоматической кухни, откинулся на спинку дивана и незаметно задремал. Из состояния расслабленной дрёмы его вывел громкий голос:

— Хватит спать, амиго! Вставай, сейчас самое интересное начнётся. Ты такого в жизни не видал… хотя нет, видел и даже сам участвовал, но с другой стороны. — Капитан схватил помощника за руку и потащил на мостик. — Будешь помогать. Как скажу, начнёшь обратный отсчёт.

В рубке Бздышек чуть не задохнулся от восторга. В кабине челнока сквозь узкие стёкла-бойницы он видел лишь малую часть космоса. Примерно такой же обзор у танкистов, тем тоже ни черта не видно в смотровые щели. На сухогрузе другое дело: передняя стена капитанского мостика целиком состояла из экранов в три человеческих роста.

Нижнюю часть панорамной панели занимал край разноцветного диска планеты, над которым горстью манной крупы рассыпались звёзды. Ослепительный глаз Циката пялился из бездонной черноты на полукруг из пятнадцати сонных «китов» и кружившей неподалёку тройки гигантских «кальмаров». Обтекаемый корпус и длинные «щупальца» силовых установок на корме делали крейсера сопровождения похожими на обитателей морских глубин. В стороне от титанов в скромную кучку сбилась свора малых корветов. Скрученные в бараний рог с угрожающим пучком лазерных пушек на носу они напоминали раковинных моллюсков из океана невесть как оказавшихся в космосе.

Капитан толкнул очумевшего помощника в кресло, бросил ему на колени гарнитуру, сам нацепил наушники, подвёл гибкий микрофончик ближе к губам. Щёлкнув выключателями, пробежался быстрыми пальцами по кнопкам. Огоньки бабочками запорхали по пульту.

— Приготовься, по моей команде начинай отсчёт, — он передвинул оранжевый ползунок сбоку от круглого экрана локатора, переключаясь на внешнюю волну:

— Первый, первый, я восьмой, к отправке готов…

С минуту в рубке слышалось дыхание двух человек, тихое пощёлкивание сонара и слабое гудение электроники. Но вот в пластиковой отделке потолка хрипло заговорили чёрные окна динамиков:

— Внимание! Я первый, сброс балласта через тридцать секунд после сигнала.

Капитан пробежался по клавишам и ткнул помощника в бок:

— Гляди.

На стене из матовых экранов засветился квадрат два на два метра и переместился в нижний угол. Во врезке появилось изображение шлюзовых ворот с большой жёлтой буквой «С» по центру, такого же цвета пятёркой и широким бордюром из наклонных красно-белых полос.

Массивные створки дрогнули, медленно полезли в стороны. По бокам раскрывающегося проёма тревожно заморгали оранжевые маячки. Прошло две минуты, из недр загрузочной палубы на свет появилась стартовая площадка, сплошь уставленная ровными рядами блестящих челноков.

Бздышек глянул на основную часть панели, где сухогрузы дразнились, высунув языки. По сигнальной мачте флагмана побежали цепочки белых огней.

— Давай! — капитан щелчком откинул защитную крышку с красного флажка между двумя рядами круглых приборов.

— Начинаю предстартовый отсчёт, — прохрипел Бздышек. Прикрыл микрофон, откашлялся. Вроде бы полегчало. Хоть сердце и грозило выпрыгнуть, из горла исчез противный комок, а голос звучал по-прежнему ровно: — Пять!.. Четыре!.. Три!.. Два!.. Один!.. — неторопливо считал Ян, наблюдая за ускоряющимися цепочками огней. Минуло ещё с десяток секунд, сигнальная мачта засветилась ярким светом. — Старт!

Капитан повернул флажок и в тот же миг дорожки выносной платформы пришли в движение. Шаттлы покатились к краю обрыва, горохом посыпались в пропасть. Синие искры включившихся двигателей толкнули орбитальные скорлупки навстречу родной планете и через считанные мгновения на экранах замелькали вспышки ворвавшихся в атмосферу судов.

— Кру-у-уто! — выдохнул Бздышек.

— А я что говорил?! Вот выстроимся в линию, включим автопилот и отметим это событие.

— Всем, всем, всем! — заметался под потолком голос командора. — Караван отправляется в заданный квадрат. Напоминаю правила: дистанцию не нарушать, скорость не превышать, я начинаю — остальные за мной. Нарушителей ждёт взыскание, лишение премии и «тринадцатой» зарплаты.

— Бла-бла-бла, — недовольно скривился Сержио, — не раз ходили, знаем. Двигай уже.

Будто услышав его ворчание, флагман двинулся вперёд. За ним нанизанными на верёвку бусами потянулись остальные суда. Крейсера, двое с боков, а один сверху, мерно поплыли в бездонной черноте космоса, а рассыпавшиеся веером корветы стали рыскать галсами, далеко забегая в стороны от оси следования.

24

Полковник Дин Бэйли — широколицый человек с коротким ёжиком седеющих волос, тяжёлым взглядом голубых как кусочки льда глаз, тонкими в ниточку губами и каменным подбородком работал у себя в кабинете. Серая форма с золотым орлом над орденскими планками, нашивкой «колонель» на левом рукаве и неприметными погонами идеально гармонировала с лишённой изысков мебелью. Всё строго функционально. Даже бар и тот замаскирован под глобус, а напольные часы по совместительству исполняют роль сейфа.

Директор Агентства Галактической Безопасности внимательно изучал списки с активами, соображая, что можно незаметно продать. Заядлый игрок — он за один вечер мог просадить пятимесячное жалование, а на следующий день потерять ещё больше в попытках отыграться. Но так было не всегда. Обычно, судьба давала ему шанс поправить пошатнувшиеся дела. Серии неудачных ставок заканчивались крупными выигрышами, и клятвы раз и навсегда завязать с казино благополучно забывались до следующей череды неудач.

На этот раз чёрная полоса слишком затянулась. Ставки всё возрастали, вместе с ними росли долги, а спасительный денежный дождь не спешил на выручку.

Очередной проигрыш стал последней каплей в мучительном процессе борьбы чести профессионального игрока с совестью профессионального госслужащего. В результате недолгих нравственных страданий честь игрока победила и без того давно спящую крепким сном совесть чиновника, подтолкнув Бэйли к аферам с казённым имуществом.

В самом конце длинного списка из восьмидесяти страниц полковник наткнулся на карандашную запись: 'строка 15197 — «Дредноут «Тирпиц Великий»'. В мозгу моментально созрел план, но оставались кое-какие детали.

Бэйли вызвал секретаршу:

— Маргарет, подготовьте справку о кораблях на балансе организации.

— Минуту, сэр, — проворковала Маргарет Бланш, безнадёжно влюблённая в начальника привлекательная женщина. С её данными она давно могла составить себе прекрасную пару, выбрав одного из многочисленных поклонников. По слухам, кое-кто из Координационного Совета ухаживал за ней, но получил решительный отказ и оставил попытки. С годами привлекательность Маргарет нисколько не упала, наоборот — она стала ещё краше, но бастион по-прежнему оставался неприступным для всех кроме полковника, а тот как назло не проявлял никаких симпатий, ценя в помощнице только деловые качества.

Ровно через минуту дверь отворилась, в кабинет, постукивая высокими каблуками и покачивая бёдрами, вошла длинноногая секретарша с папкой в руках. Её бежевая блузка идеально сочеталась с облегающей юбкой шоколадного оттенка. Проткнутый спицами пучок рыжих волос подчёркивал изящную шею. Высокие скулы с лёгким налётом румян, миндалевидные глаза изумрудного цвета, узкие чёрточки бровей, пухлые чувственные губы — всё кричало о красоте их обладательницы.

В полуметре от стола Маргарет низко наклонилась.

— Пожалуйста, сэр.

Бэйли взял папку из её рук, буркнул слова благодарности, не обращая внимания на проглянувшую в разрезе блузки прекрасную грудь в кружевных чашечках.

Сдерживая навернувшиеся слезы, помощница выпрямилась. Иногда чёрствость начальника доводила её до бешенства. В такие секунды ей хотелось закатить истерику, схватить босса за грудки, встряхнуть и высказать всё, что она думает об этом бесчувственном чурбане. На смену ярости приходило опустошение, в свою очередь сменявшееся новым витком надежды.

Бэйли прекрасно видел, как относится к нему Бланш, но в его сердце уживалось только два чувства: безотчётная любовь к матери и неудержимая страсть к азартным играм. Поэтому он всячески старался показать секретарше свою холодность и безразличие. По правде сказать, несколько раз он склонялся к мысли завести с ней интрижку, но неготовность к серьёзным отношениям и ласка элитных жриц любви быстро прогоняли наваждение.

Резко процокали каблучки, щёлкнул замок, стукнула дверь. Бэйли оторвался от бумаг, представил, как секретарша в приёмной смотрится в зеркало, поправляя макияж.

«Эх, девочка, тебе бы мужа хорошего, семью, детей, а ты тратишь жизнь на пустые надежды».

Он вернулся к изучению документов. Оказывается, дредноут передали Агентству ещё при Мак-Артуре — предыдущем директоре АГБ. За всё время службы в составе спецфлота «Тирпиц» ни разу не использовался. Корабль всё время находился на ремонте. То у него меняли испорченную крысами магистральную проводку, то калибровали навигационное оборудование и системы наведения огня, то ещё находилась какая-нибудь поломка или проходили регламентные работы.

Фактически о судне забыли, это была та самая лазейка, в которой так нуждался полковник.

Дин Бэйли вывел на экран терминала список тайных агентов Галактической Безопасности, наугад задал в строке поиска первую пришедшую на ум четырехзначную цифру. К подобному методу он прибегал ещё до того, как стал директором могущественного Агентства. До сих пор помогало, значит, поможет и сейчас.

На экране появилось досье некоего Дика Кунца — лидера общества «Махровые анархисты». Бэйли увеличил фотографию угрюмого человека с прижатыми ушами, мясистым носом и полными губами. Глубоко посаженные чёрные глаза пронзали кинжальным взглядом из-под нахмуренных бровей.

Не тратя время на послужной список, характеристику и результаты многочисленных тестов Службы Соответствия, полковник перетащил ползунок в конец файла, где в сводке оперативных данных нашёл псевдоним и код вызова.

Головастик, а именно такой позывной был у лидера анархистов, числился в списке «двойных» агентов. Служба контрразведки Галактической Безопасности давно вычислила его тайную деятельность на другие ведомства Федерации, но не устраняла, надеясь когда-нибудь использовать в своих целях. В условиях тотальной борьбы за ограниченные бюджетные средства, распределением которых лично занимался Председатель Высшего Координационного Совета, силовые структуры бились за лояльность главы государства, используя любые средства и не задумываясь о морали, этике и прочих сильно отягощающих жизнь предрассудках.

Полковник удовлетворённо отметил, что не растерял ещё присущего ему профессионализма, набрал на клавиатуре терминала код Головастика и принялся ждать ответа. Через двадцать секунд индикатор виртуальной панели «Статус вызываемого абонента» с нейтрального жёлтого сменился на разрешающий зелёный. На мониторе появилось изображение агента в пятнистой полевой форме и лихо заломленном на бок чёрном берете.

— Я, Омега, — громко сказал Бэйли глядя в глазок встроенной в монитор камеры. — Вызываю Головастика, код 15–37. Как слышно? Приём.

Из боковых динамиков раздался треск автоматных очередей, грохот гранатных разрывов и сиплый мужской голос:

— Да вы там все сговорились что ли? Как начнёшь воевать — сразу вызывают. Чего тебе, Омега?

Картинка на мониторе всё время оставалась статичной.

«Видеоконференции нет, работает один аудиоканал, а голограмма для визуализации абонента», — быстро сообразил полковник. Он только открыл рот, как на том конце линии смачно выругались, последовала непродолжительная возня, и послышался звонкий металлический стук, будто камнем били по железу. Чуть позже что-то там зашуршало, раздался глухой звук падения тела, и наступила тишина.

«Придётся искать другого агента…», — подумал полковник и протянул руку сбросить вызов, как неожиданно динамики прохрипели:

— Ну, что там стряслось, Омега? Говори не торопясь, минут пятнадцать-двадцать у нас есть. Первую атаку я отбил, а со второй они не скоро сунутся.

— Кто не сунется? — глупо спросил Бэйли.

— Кто-кто? Дрифтеры в пальто! — рявкнул Головастик. — Что за идиотские вопросы, Омега? Это я должен у тебя спросить, что эти роботы делают здесь в таком количестве?

— Э-э-э… я, видишь ли, недавно принял этот пост… не всё ещё знаю…

— Так ты не Мак-Артур? — в голосе Головастика прозвучало неприкрытое удивление.

— Нет, — помотал головой Бэйли.

— То-то я твой голос не узнал. А где старина Мак?

— Его сняли за превышение полномочий.

— На бабах начальства попался, да? И кто на этот раз стал рогоносцем?

Кунц заметно оживился в надежде узнать пикантные подробности. Он поёрзал в поисках удобного положения и приготовился слушать.

— Этот вопрос не имеет отношения к делу, — холодно ответил Бэйли.

— Да ладно тебе, я тут как в ссылке нахожусь, одни анархисты кругом да дрифтеры безмозглые.

— А спалиться не боишься? Сам говоришь: мятежники вокруг, а со мной по громкой связи болтаешь.

— Не-е-е, это я так сказал, образно. Я тут посреди поля в воронке сижу, броневик мой подбили из всех только я в живых и остался. Анархисты и рады бы ко мне пробиться, да придурки железные не дают им головы поднять. Пока есть патроны и гранаты — отстреливаюсь. Бойцы вот скоро должны в контратаку пойти, тогда и постараюсь улизнуть. Так ты зачем звонишь-то? Случилось что, или просто так поболтать захотелось?

— Дело есть, — заторопился полковник, чувствуя установившуюся с агентом эмоциональную связь. — Я тут кое-что задумал, нужна твоя помощь. Знаю, ты работаешь не только на АГБ… — Головастик возмутился, но Бэйли быстро его перебил:

— Я на линию глушилку поставил, нас никто не услышит. Я к тебе с деловым предложением: у твоих анархистов космические корабли есть?

Кунц долго не отвечал. Глушилка — это, конечно, хорошо, да вот беда: он в тысячах парсек от Омеги и не знает правда это или нет. А вдруг его проверяют из Отдела Собственной Безопасности? Там такие умельцы работают — вокруг пальца в два счёта обведут. Пикнуть не успеешь, а на тебя уже дело завели и камеру смертников готовят. Они там быстро со шпионами разбираются: лицом к стенке и пуля в затылок вместо трибунала.

Бэйли надоело ждать, и он повторил вопрос.

— Ну, есть по мелочи. А что?

— Ничего. Дрифтеры, говоришь, одолели?

— Типа того, каждый день атакуют, — испустил печальный вздох Головастик. — Сил моих больше нет с ними бороться… а транспорты всё прибывают и прибывают.

Хоть агент и работал на федералов, он ожесточённо бился с роботами. Успешное выполнение задания требовало глубокого проникновения в командные структуры повстанцев, а для этого приходилось выполнять приказы и воевать против своих. Хорошо это были не люди, а безмозглые железяки, взорвал и никаких тебе угрызений совести.

— Вот! — воскликнул полковник. — Хочешь укрепить позиции на Джаватерре и войти в ещё большее доверие к мятежникам?

— Ну.

— Организуй блокаду планеты.

Бэйли замолчал, Кунц тоже не давал о себе знать. Дину на мгновение показалось, что связь прервалась.

— Эй! — позвал он агента. — Ты живой?

— Я-то живой, а ты в своём АГБ совсем рехнулся? — заорал Кунц. — Как я устрою блокаду с десятком ржавых корыт? Где я нормальные корабли возьму?

— Молчать! — треснул по столу полковник. — Не ори и слушай меня внимательно. Оперативная обстановка требует усиления твоей банды…

— Мы не банда, — пробубнил Головастик. — Мы — антиправительственная группировка «Махровые анархисты».

— Да мне плевать, кто вы и как называетесь. Хоть хрен с маслом. Нужна уверенная победа твоих бандитов…

— Да не бандиты мы, — перебил Головастик.

Полковник вздохнул, закатив глаза к потолку, и продолжил, словно ничего не случилось:

— Нужна победа на этом участке и обеспечить её тебе поможет военный корабль…

— И где я его возьму?

— Ты дашь сказать или нет?! Заткнись и слушай! У Агентства есть дредноут «Тирпиц Великий», я передам его твоим «друзьям», но такие подарки с неба не валятся, вам придётся его захватить. Не бойся, половина вооружения не работает: крысы испортили проводку. Теперь о главном: думаю, ты понял — просто так корабль не достанется…

— Что ты за него хочешь?

— Пять с половиной миллионов, — назвал цену Бэйли и сам обомлел от своей наглости.

— Скока, скока? — обалдел Головастик.

— Пять лимонов… с половиной… за военное судно подобного класса цена не велика, а деньги казне никогда не помешают.

— Так оно неисправно, — торговался Кунц, прекрасно понимая, зачем Омеге деньги. Он регулярно просматривал федеральные газеты и новости по каналу «Гэлакси вижн». Командование требовало от солдат «армии свободы» знать врага в лицо и поощряло подобные увлечения СМИ противника. Из газет и выступлений комиссаров Дик знал о нарастающей коррупции в эшелоне власти, ждал подобных предложений от непосредственного начальства и дождался.

— Это идёт за дополнительный бонус, вам же будет проще с ним справиться, — настаивал на прежней цене полковник.

— А ремонт?

— Ладно, уговорил, скину половину мульта. Будет ровно пять.

— Три!.. Из них семьсот мои и это последняя цифра, — твёрдо сказал Кунц.

Бэйли цикнул зубом, покачал головой.

— Не пойдёт, здесь условия выдвигаю я.

С минуту или больше молчали оба, наконец, Головастик заговорил:

— Хорошо, но пять лимонов — это слишком, камрадам таких денег не найти.

— Так и быть, отдам за четыре, но твоя доля упадёт до двухсот.

— Полмиллиона или сделки не будет, — заявил Кунц, ожесточённо борясь за будущее счастье.

— Триста… или я найду других покупателей.

На том конце линии возникло продолжительное молчание. До полковника доносилось дыхание агента, какое-то бормотание. Тот говорил сам с собой, взвешивая все «за» и «против».

— По рукам, — услышал Бэйли и радостно воскликнул, предвкушая барыши:

— Продано! И вот ещё что, партнёр, предоплата двадцать процентов. Сам понимаешь: риск, сложность операции и всё такое. Номер счёта скину шифрованным файлом, координаты сообщу сразу, как поступят деньги.

— Договорились. А если я тебя с остальной суммой прокачу?

Голос полковника наполнился сталью:

— Не советую. Вздумаешь рыпаться, я твою продажную душонку быстренько сдам камрадам-начальникам. Догадываешься, что они с тобой сделают?

— Чья бы корова мычала, — пробурчал Головастик.

— Чего?

— Ничего, это я так.

— Вот и отлично. Гарантий не даю, эксцесс исполнителя и всё такое. Поэтому, если не что-то не срастётся — я не при делах. Разумеется, задаток в таком случае не верну. Понятно?

— Что тут не понять, — хмыкнул Кунц.

— Зато, если сделка выгорит тут тебе и медаль на грудь, и барабан на шею и триста штук на личном счёте.

— Угу.

— Тогда всё. Жду перевода.

Полковник разорвал соединение и откинулся на спинку кресла, довольно потирая руки.

«Здорово! Восемьсот штук срубил ни за что. Как раз хватит на погашение долга, а там, глядишь, ещё разживусь».

Он представил, как будет купаться в роскоши за казённый счёт, блаженная улыбка заиграла на лице, глаза подёрнулись поволокой и смотрели куда-то сквозь стену.

Несколько минут директор сидел в полной прострации, но вот сознание вернулось из сфер фантазии. Бэйли набрал электронный адрес Кунца, забил в тело сообщения номер тайного счёта в офшоре на Каймарских островах и ещё раз внимательно проверил цифры. Убедившись, что нигде не ошибся, отправил письмо.

25

Кунц убрал пальцы от ларингофона, высунулся из воронки. Впереди, насколько хватало глаз, простиралась покрытая коркой истрескавшейся земли перепаханная снарядами равнина. Редкие скелеты высохших деревьев пронзали чёрными ветвями низкое брюхо свинцового неба. Запутавшийся в сучьях ветер пронзительно свистел, гремя окаменевшими руками давно умерших великанов, обессиленно затихал на время и снова рвался на волю.

Единственными живыми существами в этом царстве смерти были мятежники, ну и дрифтеры, если бездушные железки с кибернетическими мозгами можно назвать живыми. Ни одна другая тварь не могла здесь продержаться больше тридцати минут. Насекомые, животные, птицы корчились в судорогах, пересекая магический круг — зону применения секретного оружия.

Яйцеголовые федералов придумали термический гель, продукты распада которого накапливались в объектах неорганического мира и отравляли всё живое в местах обработки чудовищным оружием. Генералы моментально извлекли из этого пользу: они разместили в отравленной местности армию роботов и оттуда наносили сокрушительные удары по сепаратистам.

Для мятежников настали трудные времена, и без того страдающие отсутствием дисциплины войска постепенно превращались в сброд. Военачальники повстанцев несколько раз пытались выбить железную армию из мест дислокации. Первые попытки оказались самыми тяжёлыми: люди гибли пачками после вылазок в заражённые районы, но потом команданте Фидель — идейный лидер и вдохновитель революционного движения — раздобыл где-то уникальную сыворотку. Испытания на добровольцах дали поразительный результат: рейды проходили безболезненно, а последствия в виде судорожной рвоты и малиновой сыпи не принимались во внимание командирами. Не велика цена за светлое будущее.

Пытливые умы мятежников не остались в стороне от процесса. Многочисленные эксперименты с наркотическими веществами помогли подобрать универсальный нейтрализатор. Им оказались гранулы непонятного цвета по вкусу и запаху напоминавшие местное растение известное среди повстанцев как дурман-трава. Дым от гранул отправлял разум курильщика в путешествие по нереальности и сводил на нет побочное действие сыворотки. Забил косячок и никакой тебе рвоты и сыпи. Прознав об этом, команданте не только наладил массовые поставки вакцины, но и в огромном количестве снабжал революционную армию наркотиком.

Дик осмотрелся. Справа чадил горящий броневик, двигательный отсек разворочен, из него торчат какие-то гнутые железяки, валят клубы чёрного дыма. Левая гусеница раскатилась на метр вперёд, обрезиненные катки висят чёрными яблоками, оплавленный ствол пушки загнут книзу. Жуткое зрелище.

Все кто сидел в железном чреве бронехода погибли сразу, едва в лобовую броню ударил кумулятивный заряд безоткатного орудия. Головастик единственный остался в живых. Неведомая сила погнала его прочь из «консервной банки» за мгновения до взрыва, какой-то безотчётный страх овладел им, толкая прочь от лязгающего гусеницами броневика.

Почему так случилось — Дик догадывался. Наверное, всё дело в категорическом неприятии наркотиков, он один на передовой не употреблял «дурман-траву». В тренировочном лагере федералов его до одури накачивали всякой дрянью, организм так привык к химии, что выработал стойкий иммунитет к побочным действиям любых препаратов. Соратники неоднократно предлагали ему словить кайф, но Дик отказывался. Это не раз спасало ему жизнь: затуманенный разум не способен адекватно оценивать ситуацию и предсказывать развитие событий.

Немного левее воронки Кунца лежал с разбитой камнем головой дрифтер-разведчик не вовремя нарвавшийся на прежнее убежище агента. Роботы умнели с каждым днём: раньше они бросались в наступление всей массой и бестолково погибали под ответным огнём. Теперь киберботы перед атаками высылали вперёд разведгруппы и роботов-одиночек и только после сбора достаточной информации атаковали позиции мятежников.

Головастик почувствовал нарастающую боль в суставах, слабое жжение в лёгких. Действие сыворотки заканчивалось, через минуту, если не ввести новую дозу, его скрутит судорога, вывернет наизнанку, глаза полезут из орбит, на губах выступит пена, а внутренности заболят, словно их отбили кузнечным молотом. Он скатился на дно, вынул из нагрудного кармана аптечку, дрожащими пальцами извлёк небольшой шприц-тюбик и прямо через одежду вколол красную жидкость в бедро. Почти сразу проявился зуд. Казалось, тысячи муравьёв проникли под кожу и бегают там, щекоча проворными лапками. Сильнее всего свербело между ягодиц. Кунц терпел, зная, стоит поддаться искушению и чесотка сведёт его с ума.

Спустя три минуты зудение стихло. Дик подобрался к краю склона, сорвал с пояса бинокль, поднёс к глазам. Защитные шторки объективов разошлись, электронный усилитель приблизил патрулировавших территорию дрифтеров.

Полутораметровые роботы пылили широкими гусеницами, ворочая по сторонам приплюснутыми головами. В те редкие минуты, когда золотистые лучи пробивали свинцовый панцирь низкого неба, квадратные тела дрифтеров посылали во все стороны яркие блики.

Почти у всех роботов правый манипулятор вместо подвижного трёхпалого захвата заканчивался десятиствольным пулемётом. Широкие ленты патронопроводов тянулись к оружию от закреплённых на спинах прямоугольных коробов.

У некоторых автоматических бойцов вместо пулемётов были кассетные рокетбоксы. Эти киберы время от времени выпускали несколько ракет в сторону противника. Вот и сейчас с десяток реактивных снарядов с шумом понеслись к укреплённым позициям, волоча за собой огненные хвосты.

Сразу после громыхнувших разрывов от общей массы отделилась тройка дрифтеров. Они двигались медленно с частыми остановками, разыскивая пропавшего разведчика.

Убедившись, что основные силы роботов остались на месте, Дик спустился на дно, подобрался к другому краю воронки, осторожно глянул в бинокль. Никакого организованного движения в его сторону в лагере мятежников не наблюдалось. Их вообще не было видно.

«Похоже, эти уроды решили меня здесь бросить».

Кунц вернулся к наблюдательному пункту, достал из нагрудного кармана маленькое зеркальце и приподнял над краем воронки.

Машины пылили по равнине, держа пулемёты стволами вверх и ворочая головами. Метрах в пятнадцати от воронки дрифтеры остановились, центральный бот выдвинулся на корпус вперёд, вытянул телескопическую шею, поворочал головой, будто к чему-то принюхивался.

Когда суперсолдаты приблизились на опасное расстояние, Дик спрятал зеркало, опасаясь случайных бликов. Лишившись визуальной информации, он на слух пытался определить происходящее наверху. До него донеслись негромкие щелчки — это киберы, меняя режимы сканирования, прощупывали местность.

Вскоре посторонние звуки стихли, тишину нарушали лишь редкие разрывы дрифтеровских ракет, унылое завывание ветра да ровный стук человеческого сердца.

Через несколько минут напряжённый слух Головастика уловил какое-то пиликанье: дрифтеры о чём-то переговаривались между собой. Наконец послышалось гудение электромоторов, скрип песка под разворачивающимися гусеницами. Дик выждал пару секунд для верности и увидел в зеркальце спины удаляющихся киберов.

«Повезло!»

Громко запищало мобильное устройство связи. Кунц торопливо выключил зуммер, но было уже поздно. Стальные монстры резко развернулись, нацелили пулемёты на воронку и замерли в ожидании.

Средний (видно он выступал у них за старшего) двинулся вперёд, стволы пулемёта раскрутились, робот готовился в любую секунду открыть кинжальный огонь.

Не дожидаясь развязки, Головастик сорвал с пояса светошумовую гранату, поставил на трёхминутное замедление и бросил под гусеницы.

Дрифтер щёлкнул створками фотоэлементов, зажал «гостинец» в клешню, поднёс к «глазам». Боты подкатили к начальнику, запиликали, тыча железными пальцами в продолговатый цилиндр.

Граната взорвалась с яркой вспышкой и оглушительным грохотом. Не обращая внимания на звон в голове и выступившую из ушей кровь, Кунц выскочил из воронки, бросился к лагерю мятежников. Ноги сами несли его, треснувшие губы хватали воздух, сердце рвалось из груди, а каждый камень норовил поставить подножку.

Киберам потребовалась минута, чтобы прийти в себя и настроить зрительные анализаторы. Как только закончились тестовые программы, роботы бросились в погоню.

Едва первые пули засвистели над головой, Дик прыгнул в ближайшую воронку, сорвал с пояса разрывную гранату и швырнул в преследователей. Наученные горьким опытом машины остановились, прикрыв защитными створками фотоэлементы.

— Придурки железные! — крикнул Дик, выскочил из убежища и стремительно побежал прочь. Оглушительный взрыв за спиной заставил его нырнуть в очередное укрытие.

Над головой острыми осколками просвистела смерть, вгрызлась в земляную стену на сантиметр выше распластавшегося по дну человека. Прошло несколько секунд, прежде чем он зашевелился, вынул из кармана чудом сохранившееся зеркальце и приподнял над краем воронки.

Отражённая картинка очень порадовала. Одного из киберов опрокинуло навзничь. Он безостановочно ворочал корпусом в попытках занять вертикальное положение. У второй машины взрывом разорвало левую гусеницу, перебило ленту патронопровода и повредило командный блок управления. Форсируя обороты двигателей, робот бестолково крутился на месте, жужжа впустую вращающимися стволами.

Командиру дрифтеров повезло, он отделался вмятинами на защитных пластинах корпуса да парой глубоких царапин.

«Везучая железяка, больше на старые фокусы не попадётся. Попробую обстрелять из автомата».

Дик снял с пояса две последние гранаты, они оказались дымовыми и лучше всего подходили для задуманного.

Кувыркающиеся цилиндры вылетели из воронки, оставляя за собой хвосты серого дыма. Кунц досчитал до пяти, встал в полный рост и открыл огонь по фотоэлементам машины.

Расстреляв обойму, он покинул убежище и под прикрытием расползающейся завесы быстро пополз к позициям мятежников.

Невидимый за облаками непроницаемого дыма кибер беспорядочно палил по сторонам. Пока он впустую расстреливал боезапас, Головастик добрался до окопа, перевалился через бруствер и упал на что-то мягкое.

— Ой, мамочки, больно же! — взвизгнул кто-то под ним.

— Ты разве живой? — удивился Кунц.

— Скоро помру, если не слезешь! — заорал бедняга.

Дик сполз с несчастного и нос к носу столкнулся с другим анархистом в полосатой шапочке по самые уши. Тот набивал цигарку не выпуская из рук кисета с «дурман-травой».

Кунц осмотрелся, весь окоп был занят прижавшимися к земле сепаратистами.

— Почему не пошли в контратаку? — спросил он, чувствуя закипающую внутри злость. Он там один бьётся с железяками, а эти сидят здесь, курят травку и не собираются воевать.

— Страшно, однако, стреляют, — отозвался придавленный им анархист.

— Стреляют?! — рявкнул Головастик — Сейчас я здесь буду стрелять! Где базука?

— Держи, камрад, — сидевший рядом горе-вояка, протянул однозарядный рокетбокс.

Кунц схватил железную «трубу» с рукояткой, выпрямился и забросил оружие на плечо. К тому времени ветер изрядно потрепал дымовую завесу. Едва в объективе прицела появился силуэт робота, Дик нажал кнопку пуска.

Ракета с рёвом вырвалась из ствола, пронзила серую пелену и с грохотом превратилась в огненный шар. Куски рваного металла взлетели в воздух, а на земле остался развороченный взрывом кибер. Из обломков показались языки пламени, с треском сыпанули искры.

Дик отбросил в сторону дымящийся рокетбокс, схватил за грудки сидевшего рядом анархиста.

— А если б я там погиб? — он сильно встряхнул беднягу. Зубы мятежника выбили чечётку, а голова мотнулась как у игрушечного болванчика.

— Знать судьба такая, — философски заметил дымивший цигаркой анархист в вязаной шапочке.

— Так и вас бы потом как слепых котят передавили. Дик выпустил бедолагу из рук, тот рухнул на землю и съёжился, чуть слышно поскуливая.

— И это судьба, — доморощенный философ выдохнул несколько сизых колец, уставился в небо и что-то замурлыкал себе под нос.

— Да ну вас!.. — махнул рукой Кунц и вылез из окопа.

26

Завывая мотором, открытый джип направлялся в лагерь объединённой группировки сопротивления. За рулём сидел Кунц. После сегодняшнего боя он видеть не мог проклятых сепаратистов и под предлогом важных дел отправился в штаб.

Впрочем, дел и так накопилось немало. Всякая ерунда в виде провианта, обмундирования и боеприпасов его не интересовала, куда как важнее решить вопрос с покупкой дредноута. Сообщение от Омеги ждёт своего часа и чем быстрее оно ляжет на стол начальника штаба, тем лучше.

Бессмысленная служба давно опостылела. Какой смысл бороться за тех, кто намеренно губит Федерацию? Они как червь в яблоке — выжирают её изнутри, губят своим отношением к делу и жаждой наживы.

Работая в тылу врага, Кунц серьёзно увлёкся идеями мятежников, они казались ему панацеей от всех бед, реальным спасением государства от падения в жуткую пропасть. Он даже хотел переметнуться к идейным противникам, рассказать камрадам всё, что знает о системе Галактической Безопасности, её методах работы, сдать известные явки и пароли, но что-то уберегло от опрометчивого шага.

Чем глубже он проникал в стан патриотического движения, тем больше разочаровывался. На поверку все эти лозунги, идеи, призывы оказались прикрытием алчности, разврата и безнаказанности. К повстанцам в основном примыкало человеческое отребье, не нужные у себя на родине отбросы стекались со всех концов галактики к охваченным революционным пожаром окраинам Федерации. Ловко обработанные комиссарами они принимали только одну идею — идею вселенской экспроприации.

Не желая и не умея работать люмпены предпочитали жить в голоде и холоде, воевать с регулярной армией за гипотетическое светлое будущее, где всего в изобилии и на халяву. Обладая природным скудоумием они не могли понять, что это в принципе невозможно, нельзя получить всё не прикладывая к этому усилий, а если по какой-то причине произойдёт такая оказия, за нежданным счастьем обязательно придут те, кто посчитает себя несправедливо обделённым.

Полностью разобравшись в себе, в своих чувствах и помыслах Головастик страстно возжелал срубить где-нибудь шальных денег, слинять отсюда на забытую всеми планету, где нет войн, разрухи, нищеты и там доживать свой век, предаваясь радостям жизни. И теперь, когда на горизонте замаячила возможность сбежать с неплохими деньгами, каждый зря потраченный час был для него пыткой.

Преодолев половину пути, джип добрался до края зоны применения термического геля. Впереди цвела богатая жизнью страна, там деревья с красной корой щекотали фиолетовыми листьями жёлтое небо с белым глазом дневной звезды. Там раздавались крики животных, стрёкот и жужжание насекомых в синеватой траве, щебетание птиц. Светло-голубые облака мерно плыли курчавыми стадами, но преодолев невидимую границу, наливались свинцом и опускались ближе к чёрной земле. Случайные птицы, сдуру залетая в мёртвую зону, камнем валились с неба и в считанные минуты погибали, трупы зверей гнили в стометровой пограничной полосе насыщая воздух зловонием.

Джип подпрыгнул на полуразложившейся туше астара — травоядной животины с ветвистыми рогами, раздвоенными копытами и жёсткой коричневой шерстью, проехал ещё с десяток метров и выкатился на траву. Примерно через полчаса дорога побежала вдоль вялотекущей реки с рыжими водами.

Постепенно местность менялась, в воздухе ощутимо запахло болотными газами, появились нудно звенящие комары. Когда-то давно река поменяла русло, оставшаяся без приточных вод старица заилилась и со временем превратилась в болото.

Дорога проходила по его окраине и вела в густые заросли камыша. Вытертые колёсами две красных полосы всё чаще терялись в синей траве. Отрезки дорожного пунктира становились всё короче, а там и вовсе исчезли в шелестящем ковре.

Кунц отлично знал: в километре отсюда есть заполненная бурой грязью канава, замешкался или сбавил газ и всё — машина застрянет, и никакой тягач её не вытянет оттуда. Да и нет этих тягачей у горлопанов, у них вообще ничего нет, кроме дешёвого оружия, неистребимой лени и желания всё отобрать и поделить. Зато идей переделать мир и разной наркотической дряни хоть отбавляй.

Джип весело рыкнул мотором, резво покатил навстречу канаве, ещё минута и бурая жижа брызнула из-под колёс. Где-то посреди лужи двигатель надсадно зарычал, машина задрожала стальным телом, вырываясь из вязкого плена. Дик дёрнул рулём из стороны в сторону, вдавил педаль газа в пол. Колёса выбросили фонтаны грязи, вспенили за джипом бурун коричневой чачи. Ещё немного и машина выбралась на сушу из липкого киселя, в который превратилась небольшая низинка.

Теперь автомобиль и водитель мало чем отличались от форсированной лужи, со стороны они походили на големов из жидкой глины, с них так же всё стекало и капало. След из грязи ещё долго тянулся за джипом, пока та не превратилась в твёрдую, прочно прилипшую корку.

Вскоре Кунц увидел появившиеся на горизонте остроконечные конусы палаток. Повстанцы разбили временный лагерь на месте изрядно прореженного леса. Мелкую поросль вырубили и пустили на топливо, а двух — и трёхобхватные деревья оставили как прикрытие с воздуха и естественную защиту на жаркий день.

Чтобы не пропадать великанам впустую светлые головы додумались разместить на них сторожевые посты. С одной из таких дозорных башен заметили приближающуюся машину. Поэтому, когда Кунц подкатил к шлагбауму из брошенного на козлы бревна, о нём уже знали в штабе фронта.

— Кто таков? Небритый мятежник в мятой форме и кепи с красным лоскутом вместо кокарды сплюнул на землю, поправил висящий стволом вниз автомат, отмахнулся от стайки толкущихся перед лицом мошек.

Головастик вышел из машины. Каждое движение сопровождалось хрустом ломающейся корки, коричневые кусочки осыпались, словно он был не живой человек, а фигурка из шоколада.

Дик остановился возле бревна, опёрся правой рукой. Несколько высохших завитков коры упали рядом с заношенными ботинками солдата.

— Камрад Кунц с передовой на приём к начальнику штаба Штольцу, — он хлопнул себя по шее, глянул на ладонь, где расплылось кровавое пятно со скукоженным москитом в центре. Близкое болото напоминало о себе тучами назойливых кровососов и зудящей мошкары, и если в палатках от них спасал дым бесконечных цигарок, то на улице от этих тварей не было никакого спасения.

— Документы.

Дик достал из кармана мятую книжицу с листами жёлтой бумаги и мягкими корочками, вложил в требовательно протянутую руку. Часовой внимательно сверил фотографию с оригиналом, пролистнул несколько страниц, зашевелил губами, по слогам читая звание и должность.

— Проезжай. Он вернул корочки владельцу, плюнул на ладони, обхватил бревно и с кряхтением потащил в сторону.

Кунц вернулся к автомобилю. После купания в грязевой ванне тот как-то странно фыркал двигателем, глушитель издавал резкие хлопки, пуская сизые кольца дыма. Не открывая дверь, Дик запрыгнул в салон. Сипло крякнул клаксон, джип сдавленно зарычал, перешёл на хрип и с дребезжанием вкатился на территорию лагеря.

Минут через пять движок заглох, машина по инерции преодолела ещё пару метров и встала возле гиганта с морщинистой корой и раскидистой шапкой фиолетовой листвы.

Головастик спрыгнул на землю. До штабной палатки не так далеко, вон она виднеется в треугольнике между высоченных мугусов — восьмидесятиметровых деревьев с пучками глянцевых листьев на спиральных ветвях.

Даже не удивившись отсутствию охранника, Дик шагнул внутрь и застыл у входа давая глазам привыкнуть к дымному полумраку. Когда зрение вернулось, он разглядел сидевших по углам камрадов с цигарками в зубах. Те что-то обсуждали, а потому вместе с густым туманом в воздухе висел постоянный гул.

В центре спускающегося к брезентовым стенам потолка на железном кольце висела керосиновая лампа. Прямо под тусклым светилом стоял исцарапанный стол, за которым сидел начальник штаба во френче, парусиновых штанах и поскрипывающих сапогах. Формованная кепи, обычно скрывающая тёмные волосы с глубокими залысинами на лбу, сейчас покоилась с краю стола.

Низко склонив голову, Зигмунд Штольц что-то писал. Покручивая левой рукой длинный загибающийся кверху ус, он вполголоса проговаривал слова, выводя их неровным почерком на бумаге. В стороне стоял стакан с водой, рядом в самодельной пепельнице из обрезка снарядной гильзы дымила дорогая сигара. В отличие от рядовых мятежников командиры и начальники курили качественный табак, а вместо «дурман-травы» ширялись высококлассной «дурью». Команданте Фидель заботился о руководящих работниках как о собственных детях, проявляя отеческую заботу и внимание.

— На по шарам, камрад! Головастик вскинул согнутую в локте руку со сжатой в кулак ладонью.

— Да что это такое, Кунц? Что ты за тупица такая, а? — от тёмного угла отделился комиссар, подошёл к столу. Косой клин жёлтого света упал на небритое лицо с набрякшим под глазом синяком, нижнюю губу с фиолетовым шрамом и скособоченный нос. На левом лацкане позеленевшей от старости кожаной куртки уныло висело нечто некогда бывшее красным бантиком.

— И тебе доброго дня, — огрызнулся Дик, не глядя в сторону Тейлора. До того как стать комиссаром вместо трагически погибшего Мойши Левинзона тот вёл жизнь пьяницы и дебошира. Как напоминание о недавнем прошлом остался фингал, резаная губа и свернутый в драке нос.

— Сколько тебе повторять: не «На по шарам», а «Но пасаран», что в переводе означает — они не пройдут. Запомни это, дубина! — продолжил нравоучения комиссар, поправляя штаны грязно-зелёного цвета. Кунц скорчил недовольную гримасу, отвернулся в сторону, лишь бы не чувствовать смрадное дыхание назойливого камрада. — Эй! Есть кто-нибудь? — Тейлор постучал согнутым пальцем по широкому лбу Дика.

— Отвянь, без тебя тошно, — отмахнулся Кунц. — Кто не пройдёт? Куда не пройдёт? Почему не пройдет? Хрень какая-то, а не приветствие.

— Сам ты хрень, — обиделся политрук. — «Но пасаран» — наш отличительный знак. Вот идёт, к примеру, человек…

— Ну, идёт и пусть себе идёт, мне-то какое до него дело?

— Неправильно рассуждаешь, камрад. Как ты отличишь кто это: преданный делу борьбы за свободу революционер, или враг обманом и хитростью проникший в стан борцов за независимость?

— Никак, хлопну и все дела.

— Вот! — комиссар поднял палец к потолку. Дик посмотрел туда, но ничего не увидел кроме плавающих слоёв дыма. — Хлопнешь! Хорошо, если это враг, а если это идейно подкованный и несгибаемо твёрдый сын народно-патриотического фронта, тогда что?

— Ничего! Одним больше, одним меньше. Не обеднеем.

— И тут ты не прав. Нет у тебя понятия остроты текущего политического момента. Поэтому ты до сих пор и командуешь анархистами, а не занимаешь правящие посты в нашей единственно верной народной партии, как и подобает её искренне преданным сынам.

Тейлор дёрнул кадыком, поправил сбившийся на бок бантик. Кунц подумал, что лекция кончилась и зануда отстанет от него, но он ошибся. Комиссар схватил со стола начальника штаба стакан с водой, промочил горло и продолжил:

— Для этого и придумали приветствие «Но пасаран!» В сочетании с известным жестом — эта фраза является паролем, с помощью которого находят друг друга истинные борцы за правое дело среди заполонивших мир угнетателей и кровопивцев…

Оратора перебил грохот. Не в силах терпеть его болтовню начальник штаба треснул по столу и теперь шипел, потирая ушибленную ладонь.

— Слышь ты, демагог, отзынь отсюда надоел уже. Хорош грузить камрада он того и гляди в обморок свалится. Человек ко мне по делу пришёл, а ты к нему с лекциями лезешь.

Политрук вздрогнул от неожиданности, засунул правую руку за полу куртки и с гордо поднятым подбородком растворился в тёмном углу.

— Курить меньше надо, — вполголоса бросил вслед Головастик и сел на гостевой стул.

Зигмунд подался к нему, доверительно прошептал:

— Признаюсь, я тоже устал от этой лабуды, но, сам понимаешь, приходится соответствовать остроте политического момента, — передразнил он комиссара. — Ну, с чем пожаловал? Я тебя хорошо знаю, ты просто так в штаб не заходишь.

— Дело есть. Можно получить отличный дредноут без особых проблем, — так же шёпотом сказал Дик. — Но это не при посторонних.

— Понятно. Зигмунд встал и прогремел на всю палатку:

— Эй, камрады, а ну оставьте нас немедленно!

Мятежники недовольно зашумели, но никто не посмел перечить, все знали, как скор на расправу начальник штаба. Чуть что не по нему — сразу вешает ярлык: «Контра». С таким клеймом в лагере долго не проживёшь, бросят на самый тяжёлый участок фронта без оружия или на бой с дрифтерами пошлют с одной ампулой вакцины, вражеская пуля помилует, так сам лёгкие выхаркаешь.

— Что — просто так вот взять и раздобыть военный корабль? — недоверчиво спросил Штольц, когда за последним сепаратистом сомкнулся полог. — А в чём прикол?

— В деньгах, конечно, требуют четыре миллиона. Восемьсот штук сейчас, остальное потом. Вот номер счёта, — Дик вынул из футляра мобильное устройство и вывел на экран сообщение Бэйли.

— А-а-а, так мы его покупаем?! — обрадовался начальник штаба и потянулся к дымившей сигаре.

— Не совсем.

— Не понял? Деньги платим, дредноут получаем, но не покупаем. Арендуем что ли?

— Да нет же. Не покупаем и не арендуем, а забираем в ходе военной операции.

— А зачем деньги платить, если можно и так отвоевать? — Штольц затянулся, кончик сигары вспыхнул красным, сухо затрещал сгоревший табак.

— Нельзя… где дредноут будет бороздить просторы космоса, мы не знаем — это раз, — Кунц загнул палец. — Если он будет с сопровождением, то по шапке получим и останемся с носом — это два. Ну и, в-третьих, мне обещали, вывести из строя часть его артиллерии…

Штольц резко вскинул голову, удивлённо посмотрел, мол, а это зачем?

— Чтобы нам без проблем захватить судно, — правильно понял его Дик.

— Ну, хорошо, — начштаба пыхнул сигарой и выпустил изо рта струю ароматного дыма. — Допустим, аванс по условиям сделки мы перечислим, дредноут захватим. Тогда возникает вопрос: зачем платить оставшиеся миллионы?

— Продавец установил на корабле маячки для подстраховки. Сказал, если мы его кинем, он бросит против нас флот Федерации, — сымпровизировал Головастик, уводя собеседника с дурной мысли.

— Логично… — Штольц бросил надоевшую сигару в обрезок гильзы, встал, прошёлся по палатке, рассекая грудью слои дыма. Дик видел, как они закручивались в завитки, вертикально перемещаясь и образуя загадочные фигуры. — А что ему мешает натравить федералов после получения всей суммы?

— А зачем? Во время операции они могут узнать, кто продал дредноут.

— Ну да, — Зигмунд постучал пальцем по губам, вернулся за стол. — А если это ловушка? Многоходовая запутанная комбинация АГБ?

Кунц выдержал испытующий взгляд.

— Вряд ли. Насколько я знаю, продавец решил нажиться на продаже казённого имущества.

— Ясно. А ты откуда про это узнал? Птичка на хвосте принесла? — Штольц резко подался вперёд, схватил его за руку: — Говори, какой твой интерес?

— У меня проверенные источники информации, — высвободился Дик, — а действую я сугубо в интересах вселенской революции, во имя свободы, равенства и братства. При этом он состроил суровое лицо, по его мнению, более всего подходящее речи пламенного революционера.

— Хоть ты этой фигнёй мне зубы не заговаривай, — отмахнулся начальник штаба. — У тебя на роже написано: «Тварь продажная».

Кунц набычился, лицо налилось кровью, на лбу проявились вены.

— Спокойно! — примирительно поднял руку Зигмунд. — Не ты один хочешь погреться на пожаре. Так какой твой интерес?

— Пятьдесят тысяч, — соврал Головастик, всё еще громко пыхтя и глядя исподлобья.

— Двадцать пять и ни лардо больше. — Дик попытался возразить, но Штольц приказал молчать. — А кому сейчас легко? С камрадами делиться надо. К тому же это справедливо: пятьдесят на пятьдесят. — Кунц одарил его тяжёлым взглядом, сильно сжал под столом кулаки. — Не согласен? Давай шестьдесят на сорок, — усмехнулся мятежник. — Или… восемьдесят на двадцать…

— Хватит, — буркнул Дик. — Сказано же: бабки поровну.

— Вот и хорошо. С Че Гуано я сам договорюсь.

Штольц сунул в карман электронное устройство с номером счёта, кивнул на выход: разговор закончен.

— Это ещё не всё, камрад, — злорадно ухмыльнулся Дик. — Продавец не даёт стопроцентной гарантии.

— Не понял?! — вытаращился на него Зигмунд.

— А ты что хотел? Капитан дредноута может в любой момент с катушек слететь, он ведь ещё не знает, что его корабль продан.

Зигмунд перегнулся через стол, схватил камрада за грудки:

— Тогда ты лично полетишь на захват и смотри у меня, чтобы там без всяких эксцессов обошлось, не то я с тебя живьём шкуру спущу.

— Да понял я, понял, не дурак! Дик сбросил с себя грубые руки и теперь расправлял замятины на униформе.

— Свободен! — Штольц резко опустился на стул, бедная мебель громко скрипнула, чудом не развалившись под ним. — Как только решится вопрос с авансом, сразу сообщу.

Кунц вскинул кулак к голове и покинул палатку.

27

Служебный автомобиль полковника Бэйли остановился возле здания Высшего Координационного Совета Федерации. Четырёхсотметровая громада из стекла и стали пронзила сверкающим пальцем зеленоватое небо, дырявое брюхо брызнуло багровой кровью, испачкало зеркальный фасад красными каплями, щедро рассыпало пунцовые кляксы. Столь демонический вид штаб-квартире Совета придал Анукабис — звезда третьего спектрального класса, вокруг которой вращалась планета.

Директор АГБ подождал, пока перед ним откроют дверь, вышел из машины, сказал вытянувшемуся во фрунт майору-водителю:

— Жди меня на парковке.

Тот кивнул и сразу перестал существовать для босса.

Полковник двинулся к высоким дверям из пулестойкого стекла. Уже у самого крыльца за спиной рыкнул мотор, зашуршали по асфальту колёса. Бэйли видел как изломанный силуэт элегантного «Итана» промелькнул в окнах первого этажа и нырнул в полированный гранит облицовки.

Освободившееся место тут же занял чёрный «Харбин» — восьмиколесный люксовый автомобиль, за ним остановилось ещё несколько представительных машин, из которых вышли важные люди в деловых костюмах.

Не глядя на коллег из Совета полковник вошёл в автоматически распахнувшиеся двери, сунул корочки под нос часовому в форме полка охраны, буркнул что-то неразборчивое вместо приветствия и направился к лифту.

Зал заседаний находился на шестьдесят втором этаже. Ровно через две минуты директор АГБ ступил на мраморные плиты холла, прошёл сквозь ряды квадратных колонн к дверям с позолоченной резьбой и гнутой кренделем ручкой.

Бэйли внутренне готовился к предстоящему совещанию. Сегодня он надеялся выбить из Скиннера добро на отправку дредноута в поход. Вряд ли Председатель знал о существовании «Тирпица Великого», но без его визы ни одна единица космического флота не могла сдвинуться с места.

Формально дредноут принадлежал Агентству Галактической Безопасности, но по умолчанию все боевые суда стояли на балансе военно-космических сил и на случай массированного вторжения противника должны были дать решительный отпор. На деле всё обстояло иначе. Флот летал сам по себе, а раскиданные по ведомствам корабли коротали свой век по разному. Одни как «Тирпиц» стояли на приколе, другие бороздили космос, выполняя легальные, и не очень, задачи.

У входа в зал заседаний уже собралась внушительная толпа. Среди людей в элегантных костюмах Бэйли заметил директора Агентства по Борьбе с Наркотиками полковника Фила Боткинса — подтянутого человека в иссиня-чёрном кителе, такого же цвета галифе и начищенных до блеска сапогах. На его плечах вместо погон красовались две серебристые косички, треугольную тулью высокой фуражки оккупировал орёл с широко расправленными крыльями и зажатой в когтях нанизанной на меч змеёй. Серебряные галуны на рукавах и воротнике говорили о высоком статусе их владельца. Чёрные чуть вьющиеся волосы подчёркивали слегка расширяющееся книзу лицо, плоский выступающий вперёд подбородок намекал на сухость и самовлюблённость хозяина, а коричневые глаза с зелёным оттенком презрительно смотрели на всех, кто не имел отношения к силовым структурам.

Расталкивая локтями толпу министров, Дин Бэйли направился к полковнику. Тот держал подмышкой папку с докладом и о чём-то громко спорил с начальником департамента по делам коренного населения недавно присоединившихся планет.

— Ба, какие лица, — обрадовался Боткинс, заметив старого друга, — вот ты нас и рассудишь.

— Для начала неплохо узнать, о чём идёт речь. Бэйли с нескрываемым сожалением посмотрел на рыхлое лицо второго спорщика. «Отец всех аборигенов», а именно так за глаза называли главу ведомства, толстыми пальцами снял очки, достал из кармана платок в жёлтую и зелёную полоску и энергичными движениями протёр линзы. Всё это время он щурился подслеповатыми глазками на Фила, подрагивая сильно выпяченной нижней губой.

Наконец Бэкман водрузил «лупики» на грушеподобный нос, промокнул выступившую на лысине испарину и прошепелявил:

— Суть спола, увазаемый…

— Бла-бла-бла! Так ты до утра будешь говорить, а мой друг очень занятой человек. — Фил хлопнул приятеля по плечу:

— Слушай сюда, Дин, этот хмырь защищает своих заморышей, а я настаиваю на войсковой операции. Прикрываясь несовершенством законодательства эти твари активно торгуют наркотой и никто не может к ним сунуться. У них, видите ли, закрытые территории особого статуса. Да надо выжечь эту заразу калёным железом, невзирая на эндемические народности и прочую шелупонь, и дело с концом. Я правильно говорю?

— Ну да! — кивнул Бэйли. — Исходя из интересов Федерации и стратегических соображений — ты абсолютно прав.

— Вот! — торжествующе воскликнул Фил. — С тебя ящик игристого вина, Бэкман, ты проиграл.

— Но как зе так?! Мы не договаливались на ясик, мы вообсе ни насьто не сполили! — от волнения начальник департамента зашепелявил ещё сильнее, чем вызвал довольный смех полковников.

— Кто сильнее, тот и прав, шепелявый. Не жужжи, а то два ящика поставишь: мне и Дину. Он тебе что сказал? Давить твоих недомерков надо, как тараканов.

— Это восьмутительно! Бесплимелное хамство! Я буду на вас заловаться! — закричал Бэкман, обращая на себя внимание министров.

— Ты что разорался?! — зашипел Боткинс, сузив глаза и скорчив злобную гримасу. — Заткнись, а то в ухо дам! Он замахнулся, лысый шарахнулся в сторону и врезался в стоявших там людей.

— Тупой солдафон, — крикнул Бэкман, прячась за спинами членов Совета.

— Что-о-о! Да я тебя… Директор АБН рванулся за ним, но Бэйли вовремя схватил его за рукав:

— Отстань от него.

В этот момент двери распахнулись, под высоким потолком прогремел громкий голос: «Прошу на Совет, господа!»

Чиновники загомонили, двинулись к входу. Полковники влились в общий поток и одновременно оказались в просторном зале заседаний.

В центральной части светлого помещения они увидели длинный стол с широкой прорезью посередине, где стояли кадки с высокими пальмами. Пятьдесят стульев с резными спинками и мягкими подушками сидений окружали его на равном расстоянии друг от друга. На столе напротив каждого стула лежали цифровые блокноты, стояло с десяток групп из бутылочек с минеральной водой и высокими стаканами из тонкого стекла.

У дальней стены зала к общему столу примыкал стол-тумба, за которым виднелось похожее на трон кресло ручной работы. Каскадная люстра гигантским сталактитом нависала из центра потолка. Уступая овальному столу в длине, она брала реванш по ширине и вечерами обрушивала настоящую феерию света на присутствующих в зале людей.

Усевшись за стол, Бэйли отодвинул блокнот, взял бутылку с минералкой, пшикнул пробкой и сделал глоток. Справа от него завозился Фил. Он всегда долго устраивался в кресле или на стуле будь то в гостях, на совещании, дома или у себя в кабинете. Как раз напротив Боткинса оказалась развесистая пальма с резными листьями, за которой виднелась лысая голова шепелявого.

Полковник заметил начальника департамента, сжал кулаки, глаза налились кровью. Бэйли успокаивающе похлопал его по руке, дескать, остынь, друг, сейчас не время.

За столом-тумбой открылась неприметная дверь, в помещение вошёл невысокий человек с одутловатым лицом и короткой чёлкой седеющих волос над выпуклым лбом с глубокими морщинами. Однобортный костюм стального оттенка идеально сидел на его фигуре, скрывая наметившееся брюшко. Сильно размахивая руками, постукивая подошвами дорогих ботинок, Альберт Скиннер направился к тронному креслу.

Зашумели сдвинутые стулья, министры стоя сопровождали аплодисментами шествие Председателя.

— Спасибо, спасибо, господа, — махнул рукой Скиннер. — Прошу всех садиться, времени у нас мало — буду краток.

Члены Совета уселись за стол, со всех сторон раздались щелчки папочных зажимов, зашуршали бумаги. Начальники главков и ведомств готовились к докладам о проделанной работе.

— Тема сегодняшней встречи, господа, победа над основным соперником на предстоящих выборах. За последнюю неделю он сильно увеличил отрыв. Надо найти способ остановить его, догнать и победить. Йодли открыто раздаёт деньги чиновникам и говорит избирателям, что те вымогают взятки. Как это понимать? — Председатель обвёл присутствующих взглядом. — Да, я требовал увеличить поборы с этого выскочки, но сделать это тонко, с умом, а не подставляться по-глупому. А вы что натворили? — ореховые глаза гневно сверкнули. — В итоге у населения сложилось мнение, что у нас всё продаётся и покупается. Для убедительной победы на выборах я должен пообещать электорату в кратчайшие сроки победить коррупцию. А как этого добиться? Вот вы, господин министр внутренних дел, что можете предложить? Скиннер нацелился пальцем на полного человека в коричневом твидовом костюме с крупной сеткой из жёлтых полос.

Тот промямлил что-то, глядя в стол. Глава Совета несколько секунд изучал розовую проплешину министра, а потом сказал ехидно шепчущимся чиновникам:

— Я всем советую не расслабляться, моё поражение автоматически приведёт к роспуску Правительства. Думаете, Йодли возьмёт вас в новый Совет?

Элита приутихла, старательно изображая бурную деятельность. Кто-то рисовал в блокнотах цветы, горы и прочие шедевры живописи, другие листали страницы докладов.

Председатель продолжил бурную речь на тему предстоящих выборов и настоятельной необходимости выиграть их пусть даже с минимальным отрывом. Бэйли слушал его вполуха, размышляя, каким образом получить санкцию на рейс «Тирпица».

Заседание плавно подошло к концу, Скиннер только хотел объявить о его завершении, как Бэкман попросил слова.

— Господин Пледседатель, — зашепелявил он с места, — несадолго до совесяния я и дилектор АБН посполили о плоблемах налкотолговли и больбы с ней на теллитолиях малосисленных налодностей. Я плосу помоси в этом воплосе.

— А в чём проблема? — глава Совета поочерёдно посмотрел на обоих спорщиков.

— Проблема в том, господин Председатель, что я настаиваю на тотальной зачистке местностей, где обнаружены склады наркотиков или точно известно о торговле ими, — сказал разом побагровевший Боткинс и указал на оппонента. — А он говорит: масштабные операции проводить нельзя, типа это травмирует психику местных и они после этого быстро умирают.

Члены Совета притихли, ожидая решения Председателя. Тот всегда выступал за здоровье нации, ратовал за жёсткую борьбу с преступностью и провозглашал принципы равных возможностей для всех народов Федерации. Интересно, как он поведёт себя, когда на кону ключи от кабинета министров и нескольких лет власти?

Скиннер молчал до неприличия долго. Но вот он сложил лодочкой ладони, подался вперёд и заговорил, тщательно подбирая слова:

— Ни в коем случае нельзя применять грубую силу. Только убеждение и предельно мягкие профилактические мероприятия. Аборигены всегда голосовали за меня, а значит и за вас, то есть за вашу сытую жизнь. Вы меня хорошо поняли?

— Да, — недовольно буркнул Боткинс.

Бэкман бросил победоносный взгляд на помрачневшего полковника, а когда Председатель на секунду отвлёкся, высунул язык и показал средний палец.

Фил дёрнулся, но Бэйли сильно лягнул его под столом.

— Сидеть! — прошипел он и натужно улыбнулся шепелявому.

— По крайней мере, — снова заговорил Председатель, — я бы не советовал предпринимать решительные действия до окончания кампании. После, господин директор, вы можете делать всё, что угодно, главное стереть это зло с лица нашей многострадальной Родины. Но ещё раз предупреждаю, — он погрозил пальцем, — до выборов ни-ни!

Улыбка медленно сползла с противной физиономии Бэкмана.

Довольный Фил хищно улыбнулся:

— Так точно, господин Председатель, до выборов я буду сама кротость. Но вот потом… — он хлёстко стукнул кулаком о ладонь. Раздался глухой звук, это побледневший начальник департамента потерял сознание и треснулся головой об стол.

— Воды! — крикнул кто-то из сидевших рядом министров.

— Оставьте его, — приказал Скиннер, — сам отойдёт. — Члены Совета угодливо захихикали. Председатель поднял руку, и в зале сразу воцарилась тишина. — Кстати о наркотиках, господин Боткинс, как продвигается борьба с зельем?

Директор АБН загремел стулом. По старой армейской привычке он всегда докладывал стоя.

— Хорошо продвигается, сэр! За последнее время уничтожено несколько крупных караванов!

— Я в курсе, но этого мало. Вы доказали связь Йодли с наркоторговлей?

— Никак нет! — отчеканил Фил, чувствуя, как лицо наливается краской.

— Плохо работаете, полковник! Я не верю в честное происхождение его денег, но у меня нет доказательств. В ближайшее время необходимо провести операцию по захвату груза наркотиков и сбору компромата. Ещё меня очень волнует рост мятежных настроений на окраине Федерации. Нутром чую, без него там не обошлось, но мне нужны факты. Я должен выбить почву у него из-под ног. Вы поняли меня, Боткинс? Я требую победы! — он стукнул кулаком по столу.

— По-бе-ды! По-бе-ды! — закричали министры, размахивая руками над головой.

— Я как раз приготовил доклад с донесением о формировании нового каравана, — напряг голос директор АБН.

— Тихо там! — прикрикнул Скиннер на расшумевшихся министров. Те сразу успокоились и как школьники сложили руки перед собой. — Повторите, мистер Боткинс.

— Нам стало известно об отправке нового груза. Я разработал операцию «Перехват» в надежде доказать причастность претендента к наркоторговле.

«Вот он, мой единственный шанс», — подумал Дин Бэйли и встал с места.

— Что у вас? — посмотрел на него Председатель.

— Сэр, разрешите моему ведомству принять участие в операции, это в разы увеличит вероятность успеха и повысит ваши шансы на выборах. У АГБ есть прекрасный дредноут, по моим сведениям противник снарядил караван тяжёлыми кораблями боевого сопровождения. Боюсь, Агентству господина Боткинса не хватит военной мощи справиться с ними.

— А ведь неплохо придумал! — воскликнул Председатель, и в его глазах промелькнуло восхищение. — Молодец! А вы что на это скажете, полковник? Господин Бэйли прав насчёт боевых кораблей?

— Да! — кивнул Фил. — У Галактической Безопасности длинные руки и везде есть уши. Видно там не зря едят хлеб.

Председатель хлопнул в ладоши.

— Решено! Снаряжайте дредноут, полковник Бэйли, я оформлю необходимые бумаги. Пусть он принесёт нам удачу. Заседание окончено. — Скиннер встал на ноги, чиновники торопливо задвигали стульями. Этикет требовал стоя встречать и провожать главу Совета. — Все, кто не выступил, оставьте доклады у меня на столе. И кто-нибудь уберите его отсюда, — он указал на бесчувственного Бэкмана. — Все свободны, до встречи через неделю.

Министры по одному подходили к столу-тумбе, оставляли папки с докладами и покидали зал заседаний. Стопка росла как на дрожжах, скоро рядом с ней появилась ещё одна.

Соседи подхватили шепелявого под руки, поволокли к выходу. Полковники посторонились, пропуская согнувшихся от тяжести чиновников. Неожиданно их окликнул Председатель:

— Господа силовики, задержитесь.

Вместе с ними остановился министр МВД, сделал шаг в сторону от двери.

— Нет, вы свободны, — махнул ему Скиннер. — Ваша основная задача — борьба с коррупцией, идите и разработайте план, на следующем заседании я жду от вас предложений.

— Значит так, ребята, — сказал Председатель, оставшись с полковниками наедине, — облажаетесь — я с вас шкуру спущу. Мне этот караван во как нужен, — он постучал ребром ладони по горлу. — Точнее не он, а доказательства.

Скиннер повернулся к Дину Бэйли:

— Кстати, полковник, что есть у АГБ на этого выскочку? Вы работаете в этом направлении?

Бэйли кивнул:

— Да, господин Председатель, работаем.

— И что? Каковы результаты?

— Пока удалось косвенно установить наличие связи объекта с Низебулом, агентура ищет подтверждение, появятся документы или иные материальные доказательства — я доложу.

— Хорошо, но даже время работает против нас. Вы уж, ребятки, не подведите меня. Йодли не должен стать Председателем, думаю, вы и сами прекрасно понимаете, чем это грозит Федерации. — Скиннер посмотрел грустным взглядом на директоров могущественных агентств. Те закивали в ответ. — Вот и прекрасно. Идите и помните: всё в ваших руках.

Полковники прищёлкнули каблуками, развернулись и строевым шагом вышли за дверь.

Покинув зал заседаний, они встали за одну из квадратных колонн огромного холла.

— Кто тебя за язык тянул? — психанул Боткинс. Бэйли никогда не видел его таким: по лицу пошли красные пятна, один глаз дёргается, губы нервно подрагивают.

— Ты чего завёлся, Фил? Всё нормально. Эта калоша неисправна, вся слава тебе достанется, ты можешь вообще его уничтожить.

— Ага, отвечай потом за него. Нет уж, спасибо, он ведь таких деньжищ стоит.

— Неужели ты так и не понял? Мне надо списать это ржавое корыто, а я не могу: оно всё время стоит на приколе. Ты только представь, сколько денег мы заработаем на строительстве нового корабля. Миллионы!..

Боткинс посмотрел на него с сомнением:

— А не посадят?

— За что?! За удачно проведённую операцию? За это награды дают. Боишься получить за потерю дредноута? — директор АБН кивнул. — Так на войне, как на войне — сражений без потерь не бывает.

— А что я парням скажу? Бейте «Тирпиц» — это враг?

— Не знаю, — пожал плечами Бэйли. — Придумай что-нибудь, не всё же мне голову ломать.

— Размечтался! — заорал Боткинс. — Ты эту кашу заварил, ты и расхлёбывай.

Полковник смерил его холодным взглядом.

— Ладно, есть у меня запасной вариант. В каком квадрате будет перехват и когда?

Фил вырвал из папки листок с координатами, написал время проведения операции.

— Держи.

Бэйли сунул записку в карман кителя.

— «Тирпиц» выйдет раньше заданного срока. В космосе всё может случиться: корабль давно стоял на приколе, с ходовой частью проблемы, да и навигационная система хромает. Но если он появится в квадрате… — Дин развёл руками в стороны, — тут уж всё зависит от тебя или не видать нам шальных денег как своих ушей.

28

Разом навалившиеся дела заставили начальника штаба на время забыть о предложении Кунца. О том, что неплохо вплотную заняться сделкой, тот напомнил при следующей встрече. Выждав двадцать минут после его ухода, Зигмунд осторожно отодвинул полог и выглянул во двор. Дик уже куда-то исчез, а проходившие мимо бойцы не обращали на командира внимания.

«Очень хорошо, никто не заметит моего отсутствия. В нашем трудном революционном деле нужно быть всегда начеку».

Штольц ещё раз огляделся и выскользнул из палатки. Прячась за исполинскими стволами одиноких деревьев, короткими перебежками добрался до деревянного барака, где жил и работал местный руководитель повстанческого движения.

Зигмунд постучал условным стуком в дощатую дверь, приоткрыл и просунул голову в образовавшуюся щель.

— Можно?

— Назначено? — вяло спросил часовой, не поворачивая головы.

— Нет, но у меня срочное донесение.

— Ну, раз срочное — заходи.

Штольц изогнулся, проскользнул в дверь и очутился в полутёмном коридоре с одиноко висящей под потолком тусклой лампочкой. Вокруг светильника нарезала круги нудно жужжащая муха, она исполняла загадочный танец и временами билась в плохо струганные доски с чёрными пятнами плесени.

Начальник штаба дошёл да конца коридора, робко постучал в дверь.

— Кто там? — послышался недовольный голос. Зигмунд шагнул в комнату, увидел за самодельным столом из пустых топливных бочек и грубо сколоченной столешницы человека в полевой форме цвета хаки и военных ботинках. Вместо распространённой среди мятежников кепи лидер повстанцев предпочитал тёмно-коричневый берет. Вот и сейчас непокорные пряди чёрных волос покрывал фетровый блин.

Широкие брови сдвинулись к переносице, хозяин комнаты глянул болотного оттенка глазами на нежданного посетителя. Штольц вскинул руку в приветственном жесте:

— Но пасаран!

Че Гуано подвинул узкую панель клавиатуры ближе к монитору и матовому полушарию аудиовизуального передатчика, приподнял кулак. Выразительные губы шевельнулись под смыкающимися с бородкой усиками:

— Но пасаран, камрад, зачем пришёл?

Штольц выложил гаджет Кунца на стол.

— Что это? — наклонился Че, разглядывая прибор.

— Здесь сообщение с номером счёта, куда переводить деньги.

— Сколько и за что?

— Восемьсот тысяч — первый взнос за дредноут «Тирпиц Великий», — доложил Зигмунд, глядя преданными глазами на предводителя. — После захвата мы будем должны продавцу ещё три миллиона двести тысяч.

— Итак, за четыре миллиона мы получим военную махину стоимостью в три миллиарда, — быстро сосчитал командир. — Заманчивое предложение, а в чём подвох?

— Я точно не знаю: ловушка это, или реальная возможность получить боевой корабль почти даром.

— Ну… не так уж и даром, камрад. Думаю, ты и сам прекрасно знаешь, каким трудом нам достаются деньги на финансирование правого дела?

Че устремил на Штольца гипнотический взгляд всё понимающих глаз. Немая дуэль длилась несколько секунд. В груди начальника штаба зародилось щенячье чувство радости и восторга, тугой комок подкатил к горлу, на глаза навернулись слёзы счастья. Он вспомнил, как планировал вместе с Кунцем заработать на этой сделке и ему стало невыносимо стыдно, кровь прилила к лицу, багрянцем полыхнули щёки, в носу засвербело. Захотелось бухнуться на колени, взять в руки ладонь Че, страстно облобызать, прижать к сердцу, признаваясь во всех грехах.

Командующий фронтом неверно истолковал испускаемые Зигмундом ментальные посылы, резко встал. Колченогий стул наклонился, звонко грохнулся на пол из толстых плах в половину бревна.

— Ты мне это брось! — отчеканил Гуано. Штольц глупо закивал, хлюпая носом и пожирая командира восторженными глазами. — Ты так на Родину должен смотреть, а не на меня, ты жизнь обязан положить на алтарь революции, а не разбрасываться ею ради каждого руководителя.

— Воистину золотые слова, — промямлил начальник штаба, опустив глаза в пол. — Но, что мне делать? Я пришёл посоветоваться.

— Не знаю, мне нужно время всё обдумать, оставь прибор и ступай к себе, я извещу о принятом решении. Че Гуано кивнул в сторону двери, поднял стул, сел. Опёрся локтями в стол и положил подбородок на образованный руками треугольник.

— Но пасаран, — попятился к выходу Зигмунд.

— Давай-давай, — шевельнул пальцами командующий фронтом, дождался, когда за начальником штаба захлопнется дверь и как ошпаренный заметался по комнате.

Предложение выглядело заманчиво, дредноут мог кардинально переломить ситуацию и нарушить регулярные поставки дрифтеров. Без них федералам придётся туго, нехватка механических бойцов приведёт к сокращению боевых действий и уменьшению зоны контроля. Со временем его армия полностью завоюет единственный материк планеты, а захват отдельных, разбросанных по Великому океану островов — дело техники.

Покорение Джаватерры лично Че Гуано сулило огромные выгоды. Во время регулярных видеосовещаний единый лидер мятежников — команданте Фидель — неоднократно подчёркивал: добившиеся успеха предводители станут полновластными хозяевами отвоёванных планет.

Заманчиво, но когда это будет? Зато борьба с федералами приносит золотые плоды уже сейчас. За каждого уничтоженного киберсолдата Фидель щедро платил три сотни наградных, уничтоживший врага боец получал пятьдесят монет, остальные деньги оседали в карманах командующего фронтом.

От махинаций с бесконечным потоком наркотиков тоже прилипали немалые суммы. Команданте посылал караваны с миллионами тонн первосортной «дури», вырученные от продажи средства шли на подкуп федеральных спецов и закуп вооружения, а бесконтрольность операций способствовала быстрому обогащению нечестных лидеров повстанческого движения.

На счетах Че Гуано уже скопилась приличная сумма, он всерьёз подумывал как бы слинять в подходящий момент, чтобы его не нашли ни федералы, ни бывшие соратники.

Сбившийся набок берет, лихорадочно блестящие глаза, разрумянившиеся щеки — всё выдавало напряжённую борьбу в душе командующего фронтом.

Резко затрезвонил зуммер аппарата спецсвязи. Че застыл посреди комнаты. «Вот сейчас всё и решится», — подумал он, подскочил к столу и нажал кнопку приёма.

Из передней части передатчика вылезла миниатюрная камера, вверху купола открылось небольшое отверстие, из которого вырвался расширяющийся кверху луч. Спустя мгновение он трансформировался в серо-голубое изображение бородатого человека в военной форме и кепи с большим козырьком.

— Команданте Фидель! — воскликнул Че Гуано. — Вы обещали караван с грузом, а он не пришёл, мои орлы устали ждать и вернулись на базу.

— Непредвиденные обстоятельства, камрад. Я грешным делом подумал: без твоих ребят здесь не обошлось. Голограмма подёрнулась помехами, сдвинулась в сторону и вернулась на место.

— Как можно? Да никогда в жизни…

— Расслабься, я пошутил, — усмехнулось изображение Фиделя. — Ты бы не стал жечь сухогрузы с товаром. Верно? — Че Гуано кивнул. — А ты не знаешь, кто это сделал?

— Не знаю. — Командующий фронтом поправил берет и вернулся за стол. — Может, федералы?

— Может, и они. А ты чего такой растрёпанный? Что-то случилось?

— Да так, решаю один вопрос. Предложили дредноут за бесценок.

— За бесценок — это за сколько?

— Четыре миллиона.

— Действительно, даром. А кто продаёт?

Че Гуано пожал плечами:

— Не знаю.

— Как не знаешь? — голограмма, дрогнув, исчезла. Несколько секунд светлый луч впустую бил в потолок, но вот фигура команданте снова появилась, и Че услышал: — …военный корабль. Не боишься обмана?

— В том-то и дело, что боюсь, — он почесал переносицу. — У меня кроме сообщения с указанием счёта ничего нет.

— А если это ловушка? Ну-ка покажи номер счёта! — Че Гуано вывел сообщение на экран, поднёс устройство к объективу. — Так-так-так, — пробормотала серо-голубая фигура, — это счёт в офшоре, у федералов таких нет. Кто-то решил нажиться на продаже казённого имущества. Деньги есть в наличии?

— Есть! — отрапортовал Че, сверля взглядом чёрное око камеры. Фидель требовал от соратников отвечать на вопросы глядя в глаза, по ним он будто бы определял: лжёт собеседник или нет.

— Отправь предоплату, посмотрим, что из этого выйдет.

Че зашёл на сайт оффшорного банка, набрал номер счёта, ещё несколько нажатий клавиш и напротив реквизитов плательщика в окошечке «Перевод» высветилась необходимая сумма. Потребовалось несколько мгновений, чтобы проверить цифры и кликнуть на иконку «Списание». На экране появились два банковских сейфа, из одного в другой перелетали пачки денег. Через полминуты сейфы сменились надписью «Транзакция успешно завершена».

— Всё сделано, команданте, — доложил Че Гуано, отодвигая клавиатуру.

— Будем ждать. А как обстоят дела с уничтожением дрифтеров?

— Ну, это… лупим их потихоньку.

Голограмма шевельнулась.

— Если эта сделка не обман — ты сможешь устроить полноценную блокаду планеты, но это потом. Через две-три недели начнётся массированное наступления по всем фронтам. Я договорился с торговцами смертью, они готовы передать тебе пять тысяч контейнеров сразу после оплаты, там есть всё вплоть до танков и атмосферных самолётов, а о стрелковом оружии нечего и говорить. Его там столько… хватит вооружить ещё одну армию. Времени мало, новый караван уже в пути, твоя задача его встретить, продать груз и рассчитаться с поставщиками. Минимум за три дня до наступления техника, оружие и боеприпасы должны поступить в войска.

Че Гуано вскочил и поднял кулак.

— Служу Революции, команданте!

— Вот и хорошо. Координаты я тебе сейчас отправлю.

Голограмма наклонилась в сторону. Под столом Че застрекотал терминал, и выдал гибкий лист прозрачного пластика со светящимися зелёным цифрами.

Прочитав сообщение, камрад положил его рядом с клавиатурой. Вдруг принесённое Штольцем устройство завибрировало, экран ярко вспыхнул и выдал надпись «Новое письмо». Командующий фронтом дотронулся до глянцевой матрицы, увидел вращающийся конверт, он приближался и через миг занял всю поверхность дисплея. Появились бледные буквы, они постепенно набирали цвет и скоро из призрачно-серых стали чёрными.

Дочитав текст до конца, Че изменился в лице.

— Что там? — встревожилась голограмма.

— Извещение от продавца. Он указал место перехвата… это координаты встречи каравана.

— Не может быть!.. Ну-ка покажи! — мятежник опять поднёс устройство к глазку камеры. — М-да… всё становится намного интересней. Груз уже в пути, вернуть или перенаправить его я не могу, да и некуда. — Фидель запустил пальцы в курчавую бороду, помолчал, что-то обдумывая. Че Гуано сидел не шелохнувшись, боясь неверным движением сбить начальника с мысли. Наконец команданте заговорил: — Значит так, скажи бойцам: пусть вылетают, заодно и дредноут возьмут, если получится. Боевому сопровождению я передам, пусть готовятся к встрече с неприятелем. Случись чего — помогут захватить корабль. Ну, вроде всё. Получишь посылку — сообщи. Но пасаран!

Голограмма исчезла, через мгновение светящийся веер сложился в тонкую спицу, которая быстро втянулась в центр купола. Немного погодя тёмный цилиндр камеры с тихим жужжанием убрался в полусферу передатчика.

«Вот всё и решилось».

Че Гуано нажал кнопку снизу столешницы. В коридоре послышались шаги, дверь приоткрылась и в щели показалась голова ординарца.

— Камрада Штольца ко мне, быстро!

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут в комнате стоял запыхавшийся начальник штаба.

— Я всё обдумал и принял решение, — сказал командующий фронтом и поправил берет. — Мы покупаем дредноут. Аванс я уже перевёл, вот здесь уведомление с координатами перехвата, — он придвинул прибор к краю стола. — У тебя есть верный и преданный делу революции доброволец?

— Есть!

— Отлично! На полевом аэродроме стоит «Альбатрон», насколько я знаю, он сегодня возвращается в космопорт. Вели бойцу собираться, самолёт его ждать не будет.

— Слушаюсь! — вытянулся Зигмунд. — Можно идти?

— Иди. Но пасаран, камрад!

— Но пасаран! — крикнул Штольц и выскочил за дверь.

29

По окончании сеанса связи с предводителем мятежников на Джаватерре, Генрих сорвал кепи с головы, снял парик и отклеил ужасно щекотавшиеся усы и бороду.

Мысль возглавить повстанческое движение пришла к нему около года назад. К тому времени тайный бизнес приносил прибыли больше, чем все филиалы корпорации «Фарм Гэлакси» вместе взятые. Достаточное количество свободных средств и первое политическое столкновение с Альбертом Скиннером привели его к осознанию простой истины: двум волкам не ужиться в одной овчарне. В тот раз Председатель недвусмысленно дал понять, что обрушит всю мощь государственного аппарата против возомнившего о себе бизнесмена. Да и аппетит, как известно, приходит во время еды. Генриху уже мало было просто стать во главе Совета, он хотел безграничной власти, а получить её в свои руки он мог двумя способами: первый — победить на выборах и путём реформ изменить действующую систему и второй — узурпировать власть военным путём.

Первоначально Генрих надеялся одержать верх над Скиннером в честной борьбе и запустил масштабные благотворительные проекты. Деньги от наркотрафика шли на создание больниц для бедных, бесплатное питание голодающих с отсталых планет, реабилитацию ветеранов затянувшейся войны с Аркаимским Союзом. Со временем он решил не ограничивать себя рамками политической борьбы и создал образ неутомимого борца за свободу — команданте Фиделя. Специально разосланные по окраинам Федерации эмиссары распускали слухи среди сепаратистов, они же передавали крупные суммы денег камрадам-начальникам на закуп вооружения и провианта, не забывая упомянуть, что это лишь малая часть помощи от идейного революционера.

Вскоре Генрих уже устраивал регулярные видеоконференции с лидерами повстанцев, спонсировал разрозненные группы сопротивления, понемногу сколачивая из них полноценную армию. Это был его тайный козырь в борьбе за пост Председателя, тогда как конечной целью стала навязчивая идея о создании собственной сильной и могущественной державы.

Йодли с наслаждением почесал зудящую кожу лица, достал из старого шкафа деловой костюм и переоделся. Повесил военную форму на плечики, сложил в коробку фальшивую растительность и задвинул её на полку рядом с кепи. Обесточил компактную станцию связи, ещё раз проверил всё ли в порядке и вышел вон из маленькой комнатушки с низким потолком и рваными обоями на стенах.

Обколоченная старыми досками бронированная дверь плавно повернулась на толстых петлях. Несколько раз глухо щёлкнули замки, металлические штыри вошли в специальные гнёзда, накрепко фиксируя стальное полотно, теперь никто не мог попасть в помещение кроме хозяина, разве что с помощью взрывчатки.

На улицу вёл загаженный лестничный колодец. Генрих спустился, обходя стороной тёмные кучки и резко пахнущие лужи, миновал коридор с разбитой лампочкой и вышел из подъезда. Внезапно налетел ветер, погнал по растрескавшемуся асфальту обрывки газет, стаканчики из-под газировки, прочий мусор, растрепал в клочья бьющие из колодезных крышек струи белого пара и скрылся в неизвестном направлении.

Этот район города славился криминальностью, здесь регулярно проходили перестрелки между бандами, и даже полиция старалась сюда заглядывать как можно реже, о лучшем месте для тайной квартиры нечего и мечтать.

Генрих прошёл с десяток метров вдоль дома, подопнул носком фирменного ботинка картонную коробку из соседней забегаловки и свернул за угол.

Недалеко от пожарного гидранта к тротуару прижался ожидавший его автомобиль. Машины здесь вообще редкость, а такие и подавно, немудрено, что эта лакированная роскошь на колёсах привлекла внимание растрёпанной троицы. Подвыпившие парни с гоготом, бранью и явно недружественными намерениями двинулись к шикарному «Малинетти», один из них разбил бутылку о свисающую с балкона железную лестницу и теперь поигрывал «розочкой».

Не дожидаясь, когда они подойдут, водитель высунул в окно короткоствольный пистолет-пулемёт и выпустил неприцельную очередь. Пули защёлкали по стенам домов, высекли искры из пожарных лестниц. Троицу будто ветром сдуло, а шофёр закрыл окно и добавил громкость кристаллофона.

Несостоявшееся нападение произошло на глазах Генриха, он уже привык к подобным разборкам, почти каждый визит в трущобы заканчивался стрельбой по недоумкам. До машины оставалось пара метров, как та заурчала, шофёр заметил хозяина в зеркале и заблаговременно завёл двигатель. Едва за пассажиром захлопнулась дверь, «Малинетти» вывернул на дорогу и покатил прочь из городской клоаки.

Обратный путь Генрих провёл в раздумьях за бокалом фруктового вина. Ему не давали покоя вопросы: кто решил продать дредноут, и почему сделка назначена в точке рандеву?

За окном мелькали высотки Атлантик-Хиллз, куда-то спешили пёстрые толпы пешеходов, катились навстречу сотни разных машин. Попутные автомобили обгоняли, сворачивали на перекрёстках, прижимались к тротуарам возле сверкающих витринами бутиков, но все они оставались для Генриха невидимками.

Задумавшись, он не заметил как «Малинетти» подкатил к зданию с огромными буквами «Фарм Гэлакси» на фасаде и вращающимся над крышей символом компании: восьмиконечной звездой в овале из змеи кусающей себя за хвост.

— Приехали, сэр, — объявили настенные динамики голосом водителя.

Генрих встрепенулся, поставил недопитый бокал на откидной столик и покинул салон.

На крыльце как всегда царило оживление, десятки людей сновали по ступеням, одни сквозь карусельную дверь проходили в здание, другие покидали его.

Президент корпорации ступил в приятную прохладу наполненного светом холла, двинулся к персональному лифту. Подчинённые здоровались с ним согласно заведённому ритуалу: дважды ударяли в грудь кулаком, с криком: «Йо!» выбрасывали вперёд правую руку с растопыренными средним и указательным пальцами.

Погрузившись в раздумья, Генрих шёл мимо застывших с вытянутыми руками сотрудников, не замечая их растерянных лиц. Люди не понимали, что случилось с боссом. Тот обычно всегда отвечал на приветствия сдержанной улыбкой, случалось, пожимал руки, делая избранных фаворитами дня. А сейчас идёт сам не свой, никого не видит, никого не слышит. К чему бы это?

Скоростной лифт доставил его на сто двадцатый этаж. В приёмной Йодли увидел секретаршу, она сидела на стуле, забросив ноги на стол. Сброшенные туфли небрежно валялись сбоку. В левой руке Брунгильда держала свежий выпуск «Светских новостей» со сплетнями из жизни звёзд, а в правой, изящно оттопырив мизинчик, маленькую фарфоровую чашечку.

— Гхм, ко мне никто не приходил?

Брунгильда от неожиданности дёрнулась, кофе тёмно-коричневым пятном расплылся по белоснежной блузке.

— Ах как нехорошо получилось! Давайте я помогу, — искренне предложил Генрих.

— Не надо я сама, — холодно сказала секретарша, соскочила со стула и прикрыла грудь журналом.

— Было бы предложено, — проворчал Йодли, входя в кабинет. Там он сразу вызвал Ди Чинелло и вместо приветствия спросил:

— Как идёт караван?

— Хорошо идёт. Даже не идёт — летит, — неуклюже пошутил помощник.

— Есть сообщения от сопровождающих груз?

— Нет. Пока всё в штатном режиме.

Генрих помолчал, барабаня пальцами по столу. Ди Чинелло немало удивился этой дроби, он ещё никогда не видел мистера Фишермана в таком состоянии.

— Хорошо, тогда вот тебе новое задание. По моим данным в точке передачи караван ждёт засада. Записывай задачу для командиров боевого сопровождения…

— Сию минуту. — Генрих услышал торопливый шорох. Похоже, Витторио искал ручку, потом увидел, как тот положил на стол бумагу. — Диктуйте, записываю.

Йодли озвучил боевой приказ и потребовал повторить слово в слово. Убедившись, что Витторио всё правильно записал, пожелал удачи и отключил интерком.

Брунгильда скинула наушники в ящик стола. Спрятала листок со стенограммой подслушанного разговора в подкладке сумочки, надела туфли и постучала в дверь начальника.

— Войдите! — услышала она громкий голос и грациозно проскользнула в кабинет. Генрих сидел за столом и что-то быстро писал в ежедневнике.

— Можно я сегодня пораньше уйду я так ужасно выгляжу, — Майерс дотронулась накрашенным ногтем до большого пятна на блузке. Генрих оторвался от дела, посмотрел на покрасневшую девушку. — Я такая неловкая — просто ужас. Как я вечером домой пойду? Секретарша всхлипнула, прикрыла глаза руками и стала наблюдать за боссом сквозь пальцы.

При виде готовой разрыдаться красавицы сердце Йодли необычайно ускорилось.

— Конечно, дорогая Брунгильда, — он расплылся в масленой улыбке, — идите, и ни о чём не беспокойтесь.

— Спасибо! Вы такой милый! — она подбежала к нему, наклонилась и поцеловала в лоб. Генрих уловил лёгкий аромат духов, его лицо приобрело ещё более глупое выражение, а губы растянулись почти до ушей. — Пока-пока! — помахала секретарша ручкой и застучала каблучками к выходу.

— Одну минуту. — Брунгильда вздрогнула, медленно повернула голову. — Постарайтесь больше не опрокидывать на себя кофе, а то мало ли что.

— До свидания, — выдавила Майерс и скрылась в приёмной.

Там она схватила со стола сумочку, прижала к груди, прикрывая пятно, и выскочила в коридор. Всё время пока общий лифт поднимался на нужный этаж, девушка давила светящуюся кнопку вызова. Наконец, раздался долгожданный звонок, двери распахнулись, и она нырнула в широкую кабину с зеркалом на задней стене.

Генрих наблюдал из окна. С такой высоты сложно разглядеть детали, но ему показалось, он увидел выскочившую из здания секретаршу. Желтое такси отделилось от общего потока, на мгновение остановилось напротив входа, а потом влилось в бесконечную реку из разноцветных машин.

«Она меня первая поцеловала!»

Йодли дотронулся до лба, где горел красным след от губной помады, вернулся в кресло и предался радужным мечтам о Брунгильде и умопомрачительной ночи, которую она обязательно подарит ему.

Такси долго каталось по городу, пока не остановилось возле дома 125 по Бранденбург-стрит. Расплатившись с водителем, Майерс легко взбежала на третий этаж, вошла в однокомнатную квартиру, где сразу скинула испачканную блузку и осталась в юбке и полупрозрачном бюстгальтере.

Единственная комната отличалась скромным убранством. Стол, стул, кровать и платяной шкаф, вот и всё, что здесь было. Брунгильда бросилась к столу и вытащила из ящика передатчик для экстренной связи с боссом. Плеер, по совместительству шпионская машинка последнего поколения, связывал только с куратором операции, а полученная сегодня информация должна немедленно попасть в руки начальнику. Шпионка задала необходимые настройки, прижала устройство к губам и зашептала:

— Шеф, алё! Алё, алё, шеф!

— Слушаю, Синица, — также шёпотом ответил передатчик. — Что случилось? Почему вышла на связь по этому каналу?

— Клиенту кто-то слил информацию о перехвате каравана, — торопливо сказала Майерс, садясь за стол.

— Ты уверена?

— Да, шеф! Я сама слышала, как он приказал капитанам сопровождения готовиться к встрече с противником.

— Может, решил подстраховаться? — предположил собеседник, но голос звучал не очень убедительно.

— Да нет же! Говорю вам: кто-то из наших сливает информацию.

Передатчик надолго замолчал, из динамиков доносились только какие-то шорохи и потрескивания. Наконец, он снова заговорил, но теперь в каждом слове звучали нотки металла:

— Вот что, Синица, необходимо любым путём выяснить кто этот информатор. Возможно, потребуется вступить в интимную связь с клиентом.

Брунгильда вскочила, при этом её грудь колыхнулась волной:

— Если Родина требует — я согласна!

— Нет, чтобы ты со мной была согласна… — буркнул шеф.

— Простите, я не расслышала, повторите, пожалуйста.

В передатчике что-то хрюкнуло, и он громко отчеканил:

— Родина тебя не забудет, ей нужны преданные дочери, готовые жертвовать честью ради высокого блага.

— Да ну вас, — зарумянилась Брунгильда и села за стол.

— В дальнейшем выходи на связь с куратором. Его позывной и свой код, надеюсь, ты помнишь?

— Позывной «Ястреб», код 2-13-47. Хоть ночью разбудите — я его назову.

— Да уж я бы ночью тебя разбудил, о-го-го как бы разбудил, — мечтательно пробормотал шеф.

— Что?

— Не звони, говорю, на этот номер!

Шифропередатчик пискнул и отключился. Брунгильда спрятала прибор в ящик стола и вышла в прихожую, где было зеркало в полный рост. Стоя перед ним, она распустила волосы, расстегнула застёжку тесного лифа, сбросила его на пол и помассировала грудь.

Девушка в зазеркалье улыбнулась, тряхнула головой. Длинные волосы прикрыли тёмные вишенки сосков. Брунгильда помахала ей рукой, провела узкой ладошкой по животу. Юбка с тихим шуршанием упала к ногам, скоро за ней отправились трусики. Привстав на носочки, она повертелась, разглядывая себя со всех сторон.

— Родина не забудет, — улыбнулась Майерс, поглаживая круглую попку. — Забудешь такую красавицу, как же!

Вдоволь наглядевшись на стройное тело, Брунгильда показала отражению острый язычок и побежала в ванную.

30

Капитан Йокогиро Сарасота поднялся на мостик. Когда-то «Тирпиц Великий» был самым современным кораблём космического флота Федерации. Дредноут и сейчас оставался самым большим и мощным по вооружению галактическим скитальцем хоть и провёл последние годы у причальной стенки.

Вице-адмирал окинул рубку печальным взором, полная людей и шума во время походов теперь она угнетала пустынностью и тишиной. Молчали динамики в стенах и потолке, обзорные экраны давили матовой чернотой, затихли даже вечно гудящие вентиляторы бортовых вычислителей. Механик затеял плановую проверку систем энергоснабжения и выключил всё, кроме гравигенератора и насосов вентиляции.

Йокогиро сел в капитанское кресло. Ещё несколько лет назад он подавал большие надежды, его карьера была недосягаемой мечтой для многих офицеров космического флота Федерации, но нелепая случайность в одночасье всё перечеркнула. Из блистающего военного он постепенно превращался в горького пьяницу, дряхлея на орбите вместе с вверенным ему кораблём.

Тишину рубки нарушил негромкий хлопок плотно притёртой пробки, коротко звякнуло стекло о стекло и белесоватая муть, булькая, потекла в стакан. Сарасота сморщился от ударившего в нос едкого запаха жуткой смеси из настоя экзотических трав и жидкости для протирки циферблатов, поставил бутылку на пол. Передёрнув плечами, осушил посудину, занюхнул рукавом и врезал толстым донцем о сервировочный столик возле кресла.

Тёплая волна покатилась по организму, спустилась до пяток, вернулась обратно и сильно ударила в мозг.

— Сэр, сообщение от полковника Бэйли. С вами всё в порядке, сэр? Вам плохо? — старший помощник Сеймур тряс начальника за плечо. Тот сидел в кресле, голова склонилась набок, из приоткрытого рта катится тонкая струйка слюны. Старпом тряхнул капитана ещё раз, оглянулся, нет ли кого в рубке, и отвесил начальнику звонкую пощёчину.

— А-а-а?! — Йокогиро приподнял голову, сфокусировал взгляд на двоящемся старпоме. — С-сеймур, приказываю отс-ставить без-зобразия. Немедленно прекратите делиться. О-о!.. Вот это другое дело вы с-снова один… Пр-рекратить!.. Вас опять с-стало двое.

Помощник покачал головой:

— Сэр, сколько можно пить эту дрянь? Это не моё дело, но вы вместе с Дудковичем скоро употребите весь запас протирочной жидкости.

— Так он всё-таки пьёт, с-собака! — Сарасота треснул кулаком по столику, стакан подпрыгнул, грохнулся на пол и превратился в груду осколков. — А мне говорил, что надыш-шался.

— Вам нельзя столько пить, вы один уговорили запасы спиртного на камбузе, а теперь принялись за эту гадость. Старпом осторожно взял бутылку за горлышко и вылил содержимое в горшок с каким-то растением. Почва сразу покрылась белыми пузырями, послышалось шипение, из горшка повалил дым. Листья пожелтели, скрутились и превратились в труху.

— Видите, сэр, что это пойло делает с организмом?

Вице-адмирал вздохнул и уронил голову на грудь. Прошло несколько секунд, он поднял взгляд. Помощник заглянул в бездонные колодцы мутных глаз, и увидел там слёзы.

— Зачем мне жить, когда дредноут дряхлый безмолвно старится, не бороздя просторы… — чётко произнёс капитан.

— Так я об этом и говорю, сэр! — офицер несколько раз помахал листком бумаги перед лицом начальника. — Пришёл приказ от полковника Бэйли выдвигаться в квадрат ХУZ-0154029. Дальнейшие инструкции поступят по прибытию на место.

Сарасота встрепенулся.

— Что ты сказал?! Повтори!

— Я сказал: нас ждут великие дела! Мы идём в дальний космос!

Йокогиро вскочил. От прежней хандры не осталось и следа.

— Воды! — крикнул он твёрдым голосом. Сеймур подал принесённый с собой кувшин с холодной водой. Вице-адмирал выхватил его рук, сделал несколько громких глотков, опрокинул остатки на голову и встряхнулся как мокрый пёс.

— Бр-р-р-р! Хорошо! Экипажу занять места согласно штатному расписанию! Отдать концы! Машинам — малый вперёд!

Старший помощник смахнул с кителя долетевшие капли воды, достал из кармана платок.

— Сэр, половины экипажа нет на борту, — сказал он, вытирая лицо.

— Как нет? — капитан от удивления опустился в кресло. — А где они?

Старпом не спеша сложил платок и спрятал в карман.

— Вы их списали. Попросту говоря — прогнали, сэр.

— Как?! Когда?! — воскликнул вице-адмирал и подался вперёд.

Сеймур прищёлкнул по нижней челюсти:

— В очередной приступ депрессии, сэр.

— А-а-а… — капитан вернулся в прежнее положение. — Так у нас есть вторая половина.

— Она засела в кабаках и притонах орбитальных станций. Из трёхсот человек я нашёл только троих, да и те ничего не соображали.

— Ну так наймите кого-нибудь в тех же кабаках… или украдите… — потянулся Сарасота и почесал в затылке.

— Невозможно, сэр, мы уже в пути.

— Как в пути?! — Йокогиро аж подпрыгнул в кресле. Сеймур заметил его округлившиеся глаза. «Ну и филин», — подумал он, а вслух сказал:

— Поступил приказ с грифом «Совершенно секретно» и «Безотлагательная срочность», сэр. Я доставил на борт всех, кого смог найти.

— Та-а-к! И сколько людей на борту?

— Шесть, считая вас и меня.

— Шесть? При должной комплектации в шестьсот. Оригинально… — вице-адмирал сунул руки в карманы кителя так, что большие пальцы остались снаружи. — А вам не кажется, Сеймур, что вы немного ошиблись в расчётах? В сто раз! — выкрикнул он в лицо помощнику.

— А что мне оставалось делать? — закричал в ответ Сеймур. — Вы каждый день пили по чёрному, сопли и слюни на кулак наматывали, разогнали весь экипаж к чёртовой матери, а я должен был проводку ремонтировать, команду успокаивать, крыс и прочих гадов травить, да ещё и отчитываться перед военным казначейством за списание в бешеных объёмах протирочной жидкости. Во всём флоте нет такого количества механизмов как у нас на дредноуте! Не корабль, а часовая мастерская! Да ещё приказ этот пришел…

Он выдохся и затих, бросая косые взгляды на командира. Сарасота примирительно похлопал его по плечу:

— Ну ладно, ничего не поделаешь. Итак, что мы имеем? Шесть человек на борту и задание… какое там задание?

— Идти в указанный квадрат и там ждать нового приказа, — буркнул помощник.

— Как думаете, коллега, справимся с заданием вшестером?

— Не знаю, думаю да. Одного нашего появления хватит, чтобы враги разбежались как тараканы при включенной лампочке.

— Хорошо сказал, — улыбнулся капитан. — А скажите-ка, Сеймур, проводка выдержит? Не замкнёт там ничего, а?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Что смог — то починил, а там уж… — старпом развёл руками. — По крайней мере, впервые за столько лет в рейс вышли.

— Точно. — Сарасота изобразил известный жест с мизинцем и поднятым большим пальцем: — А может, того — по маленькой? Типа за удачное начало и отличное выполнение задания?

— Сэр… — покачал головой Сеймур.

— Всё-всё, сдаюсь, — капитан шутливо поднял руки, будто и впрямь сдавался.

31

Головастик работал на разгрузке грузовых вертолётов «Си-Най» — летающих гигантов с огромными винтами над хвостом и кабиной. Эти машины за раз перевозили двадцать тонн груза или брали на борт сотню полностью экипированных бойцов. Защиту от обстрела с земли им обеспечивали толстые броневые листы на брюхе и нижней трети бортов, а от нападения с воздуха защищали кассеты с НУРСами и боковые турели с автоматическими пушками.

Раз в несколько месяцев в космопорт мятежников прибывали транспортные корабли среднего класса под завязку гружёные провиантом, обмундированием, медикаментами и боеприпасами. В такие дни пилоты воздушных грузовиков не знали покоя, тяжёлые вертолёты делали по нескольку рейсов в неделю, доставляя в гарнизоны необходимые грузы.

Головастику «посчастливилось» оказаться в лагере во время очередного аврала, рабочих рук как всегда не хватало и его вместе с другими анархистами отправили на разгрузку.

— Живее, Кшиштоф, чего тянешься как вошь по гаснику? — прикрикнул он на толстяка в застиранной до белизны робе. Тот нёс ящик с патронами, вяло переставляя ноги.

— Я устал! Сколько можно?! Это третий транспорт за сегодня. Кшиштоф бросил ящик на землю, сел на него верхом, достал платок и промокнул лоснящуюся от пота шею.

— Не ной, этот борт разгрузишь — останется ещё два и свободен, — сказал белобрысый парень высокий и худой как жердь. Он обогнул рассевшегося напарника и потащил тюк с вяленым мясом к продуктовому складу.

— О-о! — простонал Кшиштоф и сполз на землю. — Не могу я больше, делайте со мной, что хотите, но я разгрузкой заниматься не буду. Хватит с меня, — он упал на спину и раскинул руки.

Кунц мигом оказался рядом, дотронулся носком берца до толстого бока.

— А ну-ка вставай, нечего тут валяться.

— Не-а… — помотал головой Кшиштоф.

— Я приказываю встать! — прошипел Дик.

— «Махровые анархисты» никакой власти не признают и борются за свободу от всяких узурпаторов, так что ты начальственные штучки брось, здесь тебе не тут… — Кшиштоф широко зевнул и закинул руки за голову. — Иди вон к федералам там и командуй, а на гега… геги… на гогомона, как говорит камрад комиссар, орать не смей!

Семеро анархистов до этого таскавшие коробки к полевым складам остановились. Затерянные в глуши, оторванные от цивилизации они радовались любому развлечению, даже такому как эта ссора.

Ошалевший от подобной наглости Кунц выхватил из кобуры пистолет:

— Встать, сволочь, или я пристрелю тебя именем грёбаной революции!

— Ого! — Кшиштоф приподнялся на локте. — Вот как ты запел, буржуйская морда! — Он повернулся набок, подпёр голову ладонью. — Я всегда знал, что ты засланец врагов мирового пролетариата. Камрад комиссар на каждой политинформации говорит: «Будьте начеку! Враг не дремлет! Он ждёт удобного момента, чтобы задушить хрупкие ростки революционного движения. Кругом враги, не теряйте бдительности! Смело искореняйте гидру контрреволюции твёрдой рукой трудового народа!»

Неожиданно легко для его массы Кшиштоф вскочил, рванул рубашку на груди.

— Чего ждёшь, контра?! Стреляй! — он выпятил волосатое пузо. — Стреляй, гнида, в открытую грудь! Я тебя не боюсь! Пусть я умру, моя смерть не будет напрасной, она ляжет кирпичиком в основу светлого будущего, которое мы, доблестные борцы революции, построим для наших потомков!

Кшиштоф запел гимн мятежников, ужасно перевирая ноты и чересчур возвышая голос. При этом его глаза сияли фанатичным блеском, а потный живот вздрагивал при каждом взмахе руками, которыми певец выражал патриотическое настроение.

В конце первого куплета среди слушателей раздался одинокий хлопок, позже донеслось ещё несколько робких аплодисментов и вот уже все анархисты разразились бурей оваций. Они свистели, хлопали, кричали «Браво!», «Бис!», подбрасывали в воздух кепи и вязаные шапочки.

Кшиштоф кланялся со словами благодарности, а полы рубашки колыхались на ветру, образуя за спиной подобие крыльев.

Кунц убрал пистолет в кобуру, пнул бунтаря в широкую задницу. Тот полетел вперёд и уткнулся носом в рыжую пыль.

— Дешёвый фигляр! — Головастик сплюнул на землю рядом с толстяком, рявкнул, сверкая молниями из глаз:

— Перерыв окончен! Если через пятнадцать минут борт не опустеет — я вас под трибунал отдам!

Анархисты наперегонки бросились к вертолёту. Кунц проводил их презрительным взглядом, придавил рифлёной подошвой шею бунтовщика.

— А с тобой, пингвин, я поговорю в палатке начальника штаба и с камрадом комиссаром там же пообщаюсь. Вот тогда и посмотрим кто из нас буржуйский наймит. Понял?

— Да… — прохрипел толстяк.

— Иди, работай!

Бунтовщик охнул от врезавшегося под ребро ботинка, опёрся ладонями в утоптанную землю, кое-как поднялся на ноги, но получив под зад, побежал за остальными.

— Слизни бесхребетные, — выругался Головастик.

— Камрад Кунц! — окликнули его сзади.

Дик обернулся. За ограждением из колючей проволоки стоял вестовой и призывно махал рукой.

— Срочно к начальнику штаба, — крикнул посыльный и сорвался с места.

«Пришли новости по сделке», — догадался Дик.

Полевой аэродром находился на окраине лагеря. Через двадцать минут неторопливого шага Кунц поравнялся с палаткой Штольца. У входа в штаб он увидел часового и немало удивился: обычно мятежники не обременяли себя такими пустяками как охрана.

Прыщавый боец с брекетами и конопатым лицом сдёрнул с плеча автомат, выставил перед собой.

— Стой! Кто идёт?

— Командир отряда «Махровые анархисты». Меня вызвал камрад начальник штаба.

Часовой отодвинул полог:

— Кунц прибыл.

— Пусть войдёт, — услышал Дик знакомый голос.

Рыжий отошёл в сторону:

— Проходи, камрад.

Дик шагнул внутрь. Вопреки ожиданиям, посторонних в штабе не оказалось, а воздух был на удивление чист, прозрачен и свеж.

— Присаживайся, — Зигмунд указал на стул по другую сторону стола.

Головастик сел, окинул брезентовые стены удивлённым взглядом.

— А где все?

Начальник штаба отмахнулся, прошёл к выходу, выглянул за полог.

— Пусть прогуляется часок, нам лишние уши ни к чему, — пояснил он, возвращаясь на место. — Остальных выгнал, надоели с бесконечной болтовнёй и цигарками. Хоть нормальным воздухом подышать, а то не штаб, а балаган какой-то.

— Давно пора. Иной раз не знаешь, как важные вопросы с глазу на глаз решить.

— Во-во! И я о том. Так, ладно, давай ближе к делу. Я переговорил с вышестоящим камрадом. Не скажу, что всё прошло гладко, но всё-таки он согласился с моими доводами. Аванс я уже отправил по указанному счёту и вот что получил взамен.

Штольц достал из ящика распечатку, положил на стол перед Кунцем. Тот взял в руки листок, быстро пробежал глазами по строчкам: «Деньги получил. Дредноут отправил. Ждите в квадрате XYZ 0154029».

— Что скажешь? — спросил Зигмунд, когда командир анархистов вернул бумагу.

— Надо лететь. Присвоим дредноут и врежем по заднице проклятым федералам.

— Молодец! Примерно это я и ожидал услышать. Но дело может не выгореть?

— Может, — кивнул Кунц.

— А деньги получить хочется, — пробормотал Штольц, встал и несколько раз прошёлся по палатке. Кунц слышал скрип пыльных сапог, шуршание брезента под толстыми подошвами. На улице протарахтел грузовик, какие-то бойцы прошли мимо, один что-то рассказывал другим под взрывы громкого хохота.

— Значит так, — начальник штаба приблизился к подельнику сзади, крепко сжал его плечи. — Я не приказываю, я прошу, сделай всё правильно: захвати дредноут, вернись живым и мы разделим честно заработанные деньги.

— Я постараюсь, камрад, — сказал Кунц, не поворачивая головы.

— Иди на аэродром, — Зигмунд похлопал его по плечам и легонько потряс, — там тебя ждёт самолёт.

Дик встал, вскинул кулак в ответ на прощальный жест и вышел из палатки.

32

Головастик сразу отправился к взлётно-посадочной полосе. Возвращаться к анархистам не хотелось, да и незачем, после заданной им трёпки они вряд ли будут отлынивать. Впрочем, дорога к лётному полю проходила рядом с площадкой для грузовых вертолётов.

Почти прижимаясь брюхом к земле, «Си-Най» покачивал стальными пластинами отдыхающих лопастей, мятежники то и дело исчезали в тёмном провале его нутра и выбегали оттуда с грузом в руках. Все, кроме Кшиштофа. Тот вразвалочку шагал к вертолёту, явно никуда не торопясь, но как только заметил начальника, влетел в трюм летающего грузовика и через мгновение выскочил с увесистой ношей.

Кунц усмехнулся, на всякий случай погрозил кулаком и направился к сбившимся в кучку охранникам. Те стояли на границе заросшего синеватой травой поля и о чём-то болтали, дымя цигарками с «дурью».

— Эй, парни, не в курсе, где здесь самолёт из центра? — спросил Головастик, поравнявшись с часовыми.

— А ты хто такой? — покосился на него один из повстанцев, вытягивая из-за спины автомат. — Ходют тут всякие… а ну проваливай отседова, — он сплюнул окурок и тут же ойкнул от резкого удара в челюсть. Земля вырвалась у него из-под ног, небо наискось промелькнуло перед глазами, а из отбитых лёгких вырвался хрип. Тяжёлый ботинок придавил грудь, над звенящей головой клацнул затвор ещё недавно принадлежавшего ему автомата.

— Совсем обнаглели, сволочи? — рявкнул Дик, бешено сверкая глазами. — Вы как с камрадом командиром разговариваете? — обалдевшие мятежники застыли с открытыми ртами, прилипшие к губам цигарки щекотали в носу извилистыми струйками голубоватого дыма, вышибали слёзы, но бойцы не обращали на это внимания. — Смир-р-на! — заорал Кунц. — Я вас научу начальство уважать, обдолбыши хреновы. Последний раз спрашиваю: был самолёт из центра?

— Д-да, г-господин оф-ф-ицер, — вытолкнул перекошенным ртом заика с выпуклыми глазами на узком лице. — В-вам т-туда, — он указал на грунтовую полосу с маленьким одномоторным бипланом жёлтого цвета.

— А ну быстро разошлись по местам боевого дежурства. — Мятежники бросились врассыпную. Кунц отстегнул обойму, передёрнул затвор. Блеснув золотом, патрон описал в воздухе красивую дугу и зарылся в траву. — С тобой я поговорю отдельно, когда вернусь, — Дик убрал ногу с груди мятежника, швырнул обойму в кусты, туда же забросил автомат и ступил на лётное поле.

Вблизи самолёт выглядел сильно помятым. Кое-где на фюзеляже облупилась краска, глубокие вмятины темнели коричневой ржой. У левого крыла покачивался пилот в лётном комбинезоне с просунутыми за пояс крагами и увлечённо поливал на лысую резину шасси.

Не дойдя до летающей этажерки пары метров Дик весело крикнул:

— Решил колесо помыть, камрад?

Лётчик обернулся, надвинутые на шлем защитные очки блеснули стёклами.

— Не-а, это на удачу, чтоб долететь без происшествий. Присоединяйся, второе колесо надо облить, а то у меня запас кончается. — Он стряхнул последние капли, застегнул молнию и протянул руку: — Пилот «Альбатрона» Том Морган.

Кунц поморщился от ударившего в нос густого перегара, покосился на грязную ладонь лётчика.

— Меня зовут Дик. А ты всегда пьёшь перед полётом? От тебя как от винной бочки несёт.

Том постоял с протянутой ладонью, вытер о комбинезон и сказал с вызовом:

— Пью! И что?

— Ничего. Интересно, как ты обратно полетишь.

— Ну сюда-то я долетел?! — Морган покачнулся, его повело назад, Кунц хотел поддержать авиатора, но тот увернулся и сел на нижнее крыло. — А ты сам попробуй на ведре с болтами летать.

— Да я просто так сказал, — отвернулся в сторону Кунц, дышать этим смрадом оказалось выше его сил.

— Просто так он сказал, — заворчал пилот. — Ты будешь отливать или нет?

— Не буду.

— Как хочешь мне-то что — у меня парашют есть, — Том надвинул очки на глаза и полез в кабину, царапая подошвами ботинок и без того покарябанное крыло. — От винта! — закричал он, устроившись на жёстком сиденье.

Под защитным кожухом что-то чихнуло, раздался пронзительный свист, самолёт дёрнулся и затих, выплюнув из движка клубы чёрного дыма.

— Будь ты проклята, железяка чёртова! — Морган выпрыгнул из кабины, с размаху врезал кулаком по обшивке. — Ай, ё… — потряс он ушибленной рукой и прошипел: — Ну всё!.. Ща я тебе задам.

Дик ошалело наблюдал за действиями пилота. Тот залез на крыло, перегнулся через борт и чем-то загромыхал в кабине. Вскоре Том с радостным воплем разогнулся с кувалдой в руках, спрыгнул на траву и треснул со всей дури по кожуху мотора. Краска на месте удара отвалилась, а на металле осталась приличных размеров вмятина.

Двигатель как будто давно ждал мощного тычка, из-под капота вырвалась серия неприличных звуков, длинная струя серого дыма ударила в землю, а покрытый маслянистыми пятнами винт крутанулся и замелькал лопастями, набирая обороты.

— Что стоишь? Особого приглашения ждёшь? — донеслось до Кунца сквозь рёв двигателя. — Давай за мной, — пилот махнул рукой и полез в кабину.

Кунц спохватился и следом забрался во второй отсек, где нашёл меховую куртку, кожаные краги и гладкую скорлупу шлема с очками над маленьким козырьком. Мгновения ушли на то, чтобы экипироваться, Дик вжикнул молнией, напялил на голову шлем, затянул подбородочный ремешок и надвинул на глаза очки.

К сиденью на прочном ремне крепилась круглая бляха с четырьмя прорезями по бокам. Он приложил её к животу, вставил в отверстия зажимы страховочных ремней, раздались металлические щелчки фиксаторов и Дик ощутил себя прочно пристёгнутым к жёсткому креслу.

— А что значит фраза: «У меня парашют есть?» — крикнул он, хлопнув лётчика по плечу.

Том обернулся, жестом указал на стенку позади пассажира, где висели здоровые наушники с блямбой микрофона. Головастик кивнул, снял гарнитуру с крючка. Нацепил поверх шлема, воткнул разъём в гнездо бортовой радиостанции и повторил вопрос.

— То и значит. Это корыто ведёт себя непредсказуемо, — Том добавил оборотов, двигатель зарычал сильнее, разгоняя «Альбатрон» по взлётной полосе. Кунца сильно тряхнуло на какой-то кочке, он клацнул зубами, чуть не оставшись без кончика языка. — Для полётов на нём удача особенно нужна. Я ж говорил надо колесо облить, а ты что?

Морган потянул штурвал на себя. Аэроплан плавно оторвался от земли и стал набирать высоту.

Кунц перегнулся через округлый вырез борта. Синий прямоугольник взлётной полосы быстро убегал назад, маленькие фигурки часовых замерли на постах, анархисты сновали цепочкой трудолюбивых муравьёв по красному овалу разгрузочной площадки, за которым темнели двускатные крыши складов.

Перегнувшись через другой борт, увидел зелёные конусы палаток, они стремительно уменьшались в размерах, как и раскиданные между ними могучие деревья. Дик вспомнил как смотрел в подпирающие небо кроны там на земле и пожалел, что не родился птицей, им с высоты полёта открывались такие виды, о которых человек мог только мечтать или увидеть из самолёта.

«Альбатрон» надрывно ревел мотором, упорно карабкаясь в небеса. Слева по борту Дик разглядел на горизонте край «долины смерти» и отвернулся, ему не хотелось даже думать о засевших там дрифтерах и воевавших с ними мятежниках.

Том глянул на доску приборов, маленькая стрелка высотомера застыла между двойкой и тройкой, а большая смотрела вниз прямо на пятёрку, дёрнул штурвал, аэроплан послушно лёг на крыло, заходя на заданный курс. Теперь, когда самолёт рубил винтом воздух в нужном направлении можно и поболтать.

Морган обернулся, не выпуская штурвал из рук, посмотрел сквозь стёкла очков на пассажира.

— Ты веришь в приметы? — Дик помотал головой. — Зря! Они не просто так придуманы — это обобщённый опыт тысяч пилотов… ну почему ты не облил колесо? — Кунц пожал плечами. — Вот я и вожу парашют.

— А как же я?

— Никак!.. Слушаться надо бывалых людей и не лезть на рожон.

— Понял, в другой раз умнее буду, — кивнул Дик.

— Конечно, будешь — если он будет, другой-то, — громко заржал Морган и вернулся к управлению «Альбатроном».

От нечего делать Кунц принялся разглядывать проносившуюся под крылом местность. Тень самолёта бежала по заросшей кустарником равнине, перепрыгивала через рыжие нити рек, темнеющие синим овраги.

Через полтора часа за бортом появились голубоватые хлопья облаков. Дик сунул в одно из них руку, вытащил и увидел на краге кристаллики льда.

— Подлетаем к каньону, — раздался в наушниках голос пилота, — он выходит к морю, из-за разности температур воздушных масс здесь всегда облачно. Место тут гиблое, кругом горы, путь один, да и тот всегда скрыт облаками. Пойдём на автопилоте, лишь бы навстречу никто не попался.

— В смысле самолёт? — уточнил Дик, оглядываясь по сторонам. Облака всё сгущались и скоро «Альбатрон» оказался внутри кокона небесной ваты. Даже тональность двигателя изменилась, теперь он гудел не так громко, звук будто таял в дымчатых клочьях воздушной пены.

— Нет. В смысле птицы. У них тут гнездовья, вот они и шастают во все стороны, а нам трындец придёт, если мы с ними встретимся. Разобьемся вдребезги и поминай, как звали даже костей не соберут. — Лётчик достал из-под сиденья пузатую фляжку, протянул пассажиру: — Для храбрости…

— Спасибо, я выпью после посадки.

— Как хочешь… Том приложился к фляге, кадык заходил под небритой кожей, Дик слышал громкие глотки с какими лётчик поглощал содержимое. Но вот Морган оторвался от горлышка, крякнул от удовольствия и закрутил крышку.

— Зря отказался, задницей чую — зря! Она у меня знаешь какая чувствительная? Ещё ни разу не подводила, если сильно чешется — быть беде. А сегодня прямо изнутри разрывается — во как зудит, так бы и почесал да ремнями пристёгнут руку не подсунуть, — пожаловался пилот и поёрзал в кресле.

Облачный туман понемногу рассеивался, кое-где сквозь разрывы плотного покрова с боков проглядывали бурые скалы. Местами бреши достигали больших размеров. Кунц поднимал голову в надежде увидеть вершину каньона, но это ни разу не удалось. Отвесные стены гор пронзали кудрявые облака и где-то там высоко держали на широких плечах невидимое небо.

— Странно, кажись пронесло, — Том обернулся, за стёклами очков Дик разглядел удивлённые глаза. — Скоро каньон кончится, вон уже и выход видать, а нам так никто и не попался. Неужели задница испортилась? Может, она зудит от жареной картошки под острым соусом или у меня геморрой?

— Не знаю, но, по-моему, мочиться на шасси — это просто глупая при…

Кунца прервал звук глухого удара. Пилот резко обернулся и выдал длинную тираду. Защитное стекло фюзеляжа оказалось залеплено окровавленными перьями и внутренностями какой-то птицы.

— Курица тупоголовая! — заорал Том на размазанный по стеклу фарш. — Какого хрена тебя понесло на эту старую калошу, не могла спокойно пролететь мимо?

Словно в ответ на его вопрос из облаков посыпались жирные белые птицы.

— Вот зараза! Стая бакланов! Держись! — услышал Кунц отчаянный крик и почувствовал, как «Альбатрон» завалился вправо и вниз. Ремни врезались в тело, желудок подскочил к зубам, врезал по ним изнутри и рухнул обратно.

Будто специально голубая пелена расступилась, на самолёт прыгнула громада каньона, но в последний момент передумала и слегка коснулась каменной грудью кончика жёлтого крыла.

Морган выровнял дребезжащую этажерку, утёр выступивший на лбу холодный пот.

— Глупая примета, говоришь?

— Уже не уверен, — промямлил позеленевший Кунц, перегнулся через борт и освободил бунтующий желудок.

— То-то же, — криво ухмыльнулся пилот, поглядывая на пассажира в маленькое зеркальце под верхним крылом. — В следующий раз делай, что тебе опытные люди говорят. Где тут моя фляжечка?..

Отбившийся от стаи баклан вынырнул из облаков и со всего маху врезался в пропеллер. Кровавые ошмётки с тучей перьев порскнули в стороны, погнувшиеся лопасти чиркнули по трубкам масляного радиатора, ветровой козырёк мгновенно покрылся чёрной парящей жижей, двигатель задымил, заперхал и перешёл на хрип.

— Я говорил: не задница, а барометр! — заорал лётчик и выпрыгнул из самолёта с ранцем в руках.

— Куда-а? Стой! Головастик глянул вниз, увидел кувыркающуюся фигурку пилота, она стремительно уменьшалась, но вот над ней раскрылся белый купол, и парашютиста понесло к морю с барашками волн. Оказалось, они выскочили из каньона в тот миг, когда баклан протаранил самолёт и мгновенно превратился в несколько килограмм фарша с перьями.

«Альбатрон» тянул из последних сил, двигатель перебивался с хрипа на чих, заходился в надрывном кашле и снова хрипел, разматывая длинный шлейф чёрного дыма.

Кунц посмотрел по сторонам, аэроплан стремительно терял высоту, изумрудная вода всё приближалась и если ничего не предпринять скоро от него останутся обломки.

Вдох-выдох, ещё один вдох. Рывок. Ветер набросился на человека, тот шёл по нижнему крылу, хватаясь за трубчатые расчалки. С трудом удерживаясь на ногах, Дик добрался до кабины пилота и перелез через борт. Грязное стекло не давало обзора, он перегнулся через ветрозащитный козырёк, кое-как протёр стекло рукавом куртки и плюхнулся в жёсткое кресло.

Большая стрелка альтиметра бешено крутилась, маленькая уже перевалила за единицу и приближалась к нулю. Дик потянул руль управления на себя, вдавил левую педаль. «Альбатрон» с воем выполнил поворот и, по-прежнему теряя высоту, полетел к земле.

По тёмной ленте шоссе вдоль берега моря катились автомобили. Кунц направил самолёт к импровизированному аэродрому. Чихающая машина развернулась на посадочный курс, вошла в глиссаду и понеслась к юрким легковушкам и рычащим грузовикам.

Дик ориентировался на белую линию посреди дороги, он старался, чтобы покорёженный винт не уходил в сторону от путеводной нити. Шоссе всё приближалось, автомобили проносились под крыльями, громко сигналя и моргая фарами. Через считанные секунды колёса аэроплана взвизгнули, две чёрных полосы остались на асфальте, а в воздухе растаяли облачка белесого дыма.

Ошалев от подобной наглости машины прижались к обочинам, из окон показались кулаки, донеслась ругань водителей и пассажиров.

Навстречу дымящему самолёту с оглушительным рёвом мчалась огромная фура. За стеклом высокой кабины Дик разглядел водителя в полосатой майке, тот дёргал шнур духового сигнала и беззвучно шевелил губами.

В последний момент самолёт каким-то чудом увернулся от многотонной махины, соскочил с дороги и посеменил по неровному полю. Кунц трясся в кабине, пока стойка левого колеса не угодила в глубокую яму. Измученный «Альбатрон» резко завернул, со скрежетом повалился на бок. Пилот не успел и глазом моргнуть, как трубки расчалок согнулись, и нижнее крыло с треском переломилось.

Позеленевший Дик с трудом выбрался из кабины, измученный желудок содрогался в попытках вывернуться наружу, тело била мелкая дрожь, ноги отказывались держать. Скользя спиной по фюзеляжу Дик опустился на траву, закрыл глаза.

Со стороны дороги к разбившемуся самолёту бежал какой-то человек в светлой бейсболке, оливковых шортах и сетчатой рубашке. Его крики доносились до Кунца, но тот был не в силах отозваться.

Незнакомец обогнул дымящийся аэроплан, голубые глаза широко распахнулись, маленький рот под вздёрнутым носом издал какое-то мычание и Дик услышал:

— А где Том?

— Там, — Кунц неопределённо махнул рукой.

— Где там?

— Ну там, с парашютом…

— А-а, — круглое лицо незнакомца расплылось в улыбке, — так ты его пассажир и на колесо не отливал? — Головастик кивнул. — Зря! Пошли, я тебя отвезу.

— Мне в космопорт… — прохрипел Кунц, попытался встать, но у него не получилось.

— Тебе повезло, я туда же еду, — незнакомец протянул руку, помог подняться, подставил плечо и, поддерживая за пояс, повёл к лазурной «Сиесте».

Двухдверная машина с открытыми окнами стояла у обочины, в салоне играл кристаллофон, и до Кунца доносилась громкая музыка. Незнакомец довёл пострадавшего до автомобиля, помог снять куртку и шлем, проследил, чтобы пассажир удобно устроился в салоне и сам сел за руль.

33

Всю дорогу до пункта назначения водитель болтал без умолку в десятый раз пересказывая увиденную им картину авиакатастрофы. Кунц молча внимал рассказчику не только из уважения, но и потому, что после пережитого мозг плохо реагировал на внешние раздражители. Ему было всё равно музыка ли играет в салоне или без конца трындит попутчик. Везут куда надо и ладно.

Окончательно Дик пришёл в себя недалеко от космопорта. Обозначенное спиралями старой колючки стартовое поле быстро приближалось. Блестевшие в лучах Адониса корабли походили на рассевшихся рядком собак. Вместо морды — остроносая кабина под малым углом к оси корабля, лапы — толстые стойки телескопических амортизаторов, корпус плавно утолщается книзу, хвоста не хватает, так есть породы и вовсе без него. Сходства добавляли узкие полосы закабинных стабилизаторов, они торчали во все стороны как иглы строгого ошейника. Стальные псы глядели в небо сверкающими стёклами кабин, казалось, ещё немного и услышишь тоскливый вой вечных странников, соскучившихся по холодной тишине космоса.

Ржавые прутья распахнутых ворот отразились в лакированных боках «Сиесты». Машина прокатилась по широкой полосе в жёлто-белую линию, остановилась на площадке, где уже стояли три автомобиля.

Двигатель потарахтел ещё несколько секунд и заглох, дверь распахнулась, водитель поставил ногу на границу цветных полос, сказал, повернувшись к попутчику:

— Вылазь, приехали. Кто куда, а я на работу.

Кунц пробормотал слова благодарности и тоже выбрался из салона. Потянулся, разминая затёкшие мышцы, пошёл к стоявшим в отдалении космическим кораблям.

— Эй, парень, — окликнул его хозяин «Сиесты», — а ты зачем сюда добирался?

— Меня камрады-командиры направили для выполнения опасного задания.

— Так ты и есть наш глубокоуважаемый гость? Меня зовут Коцтон. Сэмюель Коцтон, — водитель протянул руку.

— Дик Кунц. Можно просто — Дик. Головастик пожал влажную ладонь.

— Подумать только, — затараторил Сэм, быстро шагая к соскучившимся без дела кораблям. — А если бы ты того?.. Шлёпнулся насмерть. И ведь как хорошо, что это я тебя подобрал, а то бы мы до сих пор тебя ждали.

Подойдя к ближайшему перехватчику, Сэмюель забарабанил по клёпаной обшивке:

— Ганс! Ганс, тетеря глухая! Выходи — клиент прибыл!

Герметичная дверь с лязгом отошла в сторону, громыхая и скрежеща о железный борт на бетон выполз стальной трап. Из тёмного овала на узкую лесенку ступил высокий блондин в форменной одежде пилота и сдвинутой набок фуражке, приставил к широкому лбу ладонь козырьком, закрывая васильковые глаза от яркого света, несколько секунд смотрел на суетившегося Сэма и неподвижного Кунца.

Массивная челюсть подалась вперёд, пшеничного оттенка брови нахмурились, под прямым носом шевельнулись узкие губы:

— Што ты кр-ришать? И сразу застучала, запела лесенка под толстыми подошвами чёрных ботинок.

— Я говорю, клиент прибыл. Лететь пора, — Сэм отступил от трапа, давая Гансу возможность ступить на растрескавшийся бетон.

— Ну пр-рипивать, ну и што? Сейшас путем фсе фместе собир-раться и лететь. Сашем так кр-ромко ор-рать? И, фопше, што он телать стесь с топой? Кута пр-ропатать Мор-ркан?

— Ты что ещё не понял? Сэм запрыгал на месте пуще прежнего.

— А што я толшен понимать? — рассердился Ганс.

— Ссыкун слинял с борта, а этот в одиночку посадил раздолбанный «Альбатрон» на шоссе. Я всё видел… я…

— Стой! Ты молшать, я сфать трусей, токта тепе коффор-рить.

Ганс бросился к другим кораблям, застучал по обшивке, вызывая приятелей на сходку. Когда все экипажи собрались, пилоты гурьбой обступили Сэма. Тот принялся в очередной раз пересказывать историю с аварийной посадкой, изображая ладонью манёвры биплана. Громкие взрывы смеха время от времени прерывали увлечённого оратора.

Дик стоял в стороне и наблюдал за оживлённо жестикулирующим Сэмом. Наконец, тот закончил рассказ и все как по команде повернулись к Дику. Сначала они откровенно разглядывали его как чудного зверя, а затем подошли к нему.

— Снащит, ты кольесо так и не… — Ганс пощёлкал пальцами, вспоминая слово.

— Обоссал, — подсказал длинный пилот с неправильным прикусом и красными ушами.

— Спас-сипо, Шак, — Ганс изобразил полупоклон в сторону дылды.

— Да, я не стал этого делать, — вздохнул Дик.

— Ош-шень опромьетщиво с твоей стороны, уфашаемый. Пилоты сбились в ещё более плотную кучку и одновременно покивали, соглашаясь со словами Ганса.

— Да я уж понял.

— Теперь ты веришь в приметы? — спросил Жак.

Дик бросил в его сторону косой взгляд, хмыкнул:

— Сейчас я чему угодно поверю.

— Вот и хорошо, — вступил в беседу пилот с багровым шрамом от левого уха до подбородка. — В нашем деле, брат, без них нельзя.

— Как?! И у вас они есть?! — удивился Головастик.

— Да!.. Есть!.. Ещё какие!.. — вразнобой закричали пилоты.

Сэм вплотную подошёл к Дику:

— Нам поручено важное задание, нельзя полагаться только на собственные силы, нам очень нужна удача. Полёт мог закончиться по-другому, если бы ты не кочевряжился и отлил на колесо как советовал Морган. Верно?

— Не знаю, — растерялся Кунц, — наверное.

— Не наверна, а тощно, — вмешался Ганс.

— Я всё понял, вы хотите, чтобы я выполнил какой-то ритуал. Так? — Дик обвёл взглядом столпившихся вокруг пилотов. Те закивали. — Что я должен сделать?

— Ничего сложного, — сказал Жак. — Всего-то разжевать сушёный помёт летучих мышей и кашицей обмазать корабельные стабилизаторы.

— У вас тут крыши поехали что ли? Разбежались. Я эту гадость жрать не буду.

— Во-перфых, не нато шрать, нато расшефать. Во-фторых, — Ганс нацелил палец на Кунца, — ты хотеть лететь в космос и там покипать?

— Нет! — буркнул тот.

— Токта, пошшему ты откасать?

— Из-за помёта. Дик передёрнул плечами, представив, что с ним произойдёт, если он запихнёт в рот фекалии летучих мышей.

— А ты вообрази, что это семена какого-нибудь растения, — по-дружески посоветовал Сэм. — Может, полегчает.

— И что? Вы каждый раз перед полётом эту гадость жуёте? — Головастик обвёл взглядом пилотов. Те опять закивали. — Ну так и жуйте, что сразу я-то?

— Нельзя! — Жак с умным видом поднял палец к небу. — Ты новичок тебе и карты в руки. Ты должен жевать, иначе удачи не будет.

— Ладно, давайте ваше дерьмо.

— Поправочка… — Сэм вынул из кармана прозрачный пакетик битком набитый неровными гранулами карамельного оттенка. — Это добро мышачье. На, жуй! Он протянул пакет Дику.

Кунц брезгливо сморщился, взял подарок двумя пальцами, аккуратно вскрыл, принюхался. Сушёный помёт не издавал неприятных запахов, напротив, он пах довольно аппетитно.

Дик наклонил пакет, несколько гранул выпали на ладонь. Он осторожно подхватил их губами, попробовал на язык. Комочки оказались солоноватыми на вкус и приятно хрустели на зубах.

Головастик ещё раз посмотрел на пилотов, вдруг пошутили, но те стояли с каменными лицами. Вздохнул, высыпал половину пакетика в рот и остервенело задвигал челюстями. Гранулы превратились в кашицу, он сплюнул коричневатую массу на ладонь, бросил победоносный взгляд, мол, смотрите, и я не лыком шит.

— Ну, показывайте, где мазать?

И тут пилотов прорвало. Взрыв громкого хохота спугнул отдыхающих птиц. Те захлопали крыльями, тяжело оторвались от нагретого металла корабельных носов и полетели к белому диску Адониса.

Дик смотрел на гогочущих пилотов и не понимал, разве он сказал что-то смешное? Почему они тычут друг друга в бока, хлопают себя по ляжкам? Некоторые и вовсе упали на бетон, катаются по нему и стучат ногами.

— Я не понял, ребята, вы чего ржёте?

— Ты бы видел себя со стороны, — сказал Сэм и снова захохотал. — Не, ну как он взял этот пакет…

— Осторожно так, потом открыл, понюхал, чуток попробовал, — Жак в точности скопировал движения Кунца, — и давай наяривать. А я стою и жду, понимаешь, когда ему плохо станет. Он утёр выступившие слёзы, всхлипнул и опять зашёлся в приступе смеха.

— Да что случилось?! — воскликнул Головастик, всё еще держа в ковшике ладони тёплую гущу.

— Выброси эту гадость, — всхлипнул Сэм. — Нет у нас никаких примет, мы пошутили…

— Вы!.. Да я!.. Да я вас всех!.. — Кунц побагровел, набычился, глаза налились кровью, сузились. Жижа коричневой лепёшкой шлёпнулась на бетон, грязная ладонь чиркнула о штаны, ещё раз, ещё. — Заставили меня дерьмо жевать и хохочут!

Хрустнули тесно сжатые кулаки, кожа на костяшках натянулась, побелела.

Возле Кунца мгновенно образовалось свободное пространство, Сэм тоже прекратил смеяться, икнул, отступил назад.

— Не заводись, Дик, это обряд посвящения в пилоты, мы всех так принимаем, — торопливо сказал он. — Ты жевал не помёт, а воздушную кукурузу, импортный товар с планеты Низебул. Между прочим, больших денег стоит — редчайшая вещь. Угощайся. Можешь весь пакетик забрать, если хочешь.

Кунц шумно дышал, грудь колебалась как морская волна, но вот кулаки разжались, глаза стали прежними.

— Да ну вас. Он бросил пакетик с дефицитом под ноги Сэму, пошёл к перехватчикам.

Пилоты молча разбрелись по машинам, никто не ожидал, что новичок так отреагирует. Трапы один за другим с железным скрежетом исчезли в трюмах, лязгнули люки, щёлкнули магнитные замки. Корабли одновременно вздрогнули, конусы дюз изрыгнули пламя, космические бродяги напрягли стальные мускулы, резко оттолкнулись от земли и прыгнули в небо.

34

Дик сидел в камбузе на откидной скамейке. Сквозь открытую дверь в кабину пилота виднелась высокая спинка кресла. Корабельный хронометр показывал время завтрака, по этому случаю в одной руке Кунц держал надкусанный бублик, в другой кружку с мятным чаем. Завитки пара над ароматным напитком дразнили аппетит, а потому бублик быстро убывал.

— Сково мы пвилетим? — прочавкал Дик, стукнул зубами о край кружки и громко швыркнул.

— Што са пестолкофый приффыщька? Кресло неожиданно повернулось. Дик увидел покрасневшего Ганса, лицо пылает гневом, глаза мечут молнии, подбородок ещё больше выпятился вперёд, ладони на подлокотниках, локти смотрят в стороны. — Сколько р-рас поффторять? Снащала нато шеват, потом коффорить, а не шшрайт и полтайт ср-расу.

Разъярённый Ганс чем-то напоминал петуха готового броситься в драку, Дик проглотил кусок и захохотал.

— Што это са ха-ха? — раздражённо спросил капитан.

— Ганс, прости, дорогой, я не хотел обидеть… ты просто такой… ты такой… — Дик замахал остатком бублика пытаясь подобрать слово.

— Смешшлифий?

— Нет. Смешливый — это когда человек много смеётся, а ты не смешливый, ты… забавный. — Головастик взмахнул кружкой, остатки чая выплеснулись на пластиковые панели пола. — Упс!.. — он сунул остатки бублика в рот, быстро задвигал челюстями.

Пилот взревел и соскочил с кресла.

— Ты шшалкий и протиффный сфинья! Я тепя путу сильно польно накасать!

— Помогите, убивают! — закричал Дик, спрыгнул со скамейки и подбежал к столу. Там он схватил половник, выставил как шпагу перед собой и приготовился защищаться.

В погоне за пассажиром Ганс забыл о пролитом чае, подкатился на луже, взмахнул руками и громыхнулся. Стены камбуза содрогнулись от потока отборной брани и противного скрипа, с каким пилот скользил ногами по мокрому пластику, корчась на полу перевёрнутой черепахой.

Не ожидая от капитана столь глубоких познаний матерного фольклора, Дик одобрительно свистнул и случайно выронил черпак.

— Мерсафец! — Ганс ловко извернулся, схватил трофей за ручку, с кряхтением встал на ноги. — Я ощень, ощень сол на тепя. Анкар-рт!

Поварёшка со свистом описала в воздухе сверкающую дугу, нацелилась в грудь Головастику. Тот взвизгнул, отступил назад и упёрся спиной в стену. Руки зашарили по холодному металлу, громко брякалась на пол сшибленная утварь, но вот ладонь наткнулась на что-то продолговатое и твёрдое на ощупь, сжалась и резко дёрнула.

Ганс заорал, схватил половник как двуручный меч, замахнулся и кинулся в атаку. Дик зажмурился, выбросил руку с находкой вперёд. Раздался металлический звон. Приоткрыв один глаз Кунц заметил, что сорвал со стены огромную сковородку и в тот же миг отразил новую атаку взбесившегося пилота.

Удары черпака посыпались один за другим, железный щит громыхал как артиллерийская канонада, сильно оттягивал руки и вскоре они налились свинцом.

Дик изрядно вспотел, плечи болели, сковородка грозила выпасть из рук, но ни один выпад Ганса не достиг цели. Шаг за шагом пассажир продвигался вдоль стен к выходу в капитанскую рубку, на второй сотне ударов переступил порог, отбил очередную атаку и захлопнул дверь.

— Открыфать сейшас, труслифый сопак!

— И не подумаю! Лечись, псих недоделанный!

В ответ раздался звенящий удар: пилот что есть мочи врезал по двери поварёшкой и дубасил, пока не выдохся. Когда стихла барабанная дробь, Дик приложился глазом к щели вентиляционного жалюзи и чудом увернулся от стремительно высунувшейся ручки половника.

— Ах так?! Ослепить меня решил? — он схватился за плоскую ручку, сильно рванул вниз и опять глянул в щель. — Досовался?

— Полущи, мор-рта! Ганс плюнул и угодил точь в точь между планок.

— Вот и сиди там, верблюд! — Кунц бросил сковороду на пол, вытер лицо и сел в капитанское кресло. — Так-так-так, надо разобраться с управлением.

Ганс загремел лопаткой черпака.

— Нищеко там не трокат!

— С чего это? — удивился Кунц.

— Потому што ты не снать, как нато упрафлять этот корапль, такой турак как ты мошет всё поломать.

Головастик хотел возмутиться, но неожиданно из потолочных динамиков прогремел мощный бас комэска:

— Внимание всем кораблям эскадрильи! Подлетаем к месту задания, капитанам перестроиться в боевые порядки, машины спрятать в тени большого астероида. При появлении цели атаковать по моей команде.

— Ты толшен меня фыпускать и с моеко кресла ухотить, инаще фсем кертык! — закричал Ганс и отстучал поварёшкой морзянку.

— Не буду! — огрызнулся Кунц и стал тыкать кнопки без разбору.

Перехватчик крутнулся вокруг оси, сделал мёртвую петлю и зарылся носом. Дик с трудом выровнял машину, при этом случайно выдвинул в боевое положение плоскости с вооружением. Одна из ракет сорвалась с пилона и, разбрасывая огненный хвост, пронеслась в опасной близости от впередиидущего корабля.

— Какого хрена, Румпель, ты что творишь? Опять обдолбался на задании? — заревел в рубке голос комэска.

— Пусти меня, инаще ты фсё испортить! — заорал Ганс, дубася ногами по двери.

— Пущу, если обещаешь не драться.

— Опещать тепя не стущать по колофа!

— Ладно, выходи…

Кунц отпер дверь, капитан влетел в рубку, извернулся и лягнул вредного пассажира в зад.

— Ты же обещал не драться! — закричал Дик, потирая ягодицу.

— Я опещать не стукать по колофа, но если ты тумать сатница, токта исфини, я нарушил опещание.

— Пошёл ты… — прошипел Кунц, ковыляя в сторону камбуза.

— Ганс, немедленно ответь, что случилось? — рявкнули динамики.

Румпель плюхнулся в кресло, торопливо щёлкнул тумблером включения связи.

— Всё в порятке, камрат, это пыл спой в настройка. Машина совсем плох, я опасайся: она не смошшет карашо фыполнять поставленный сатаща.

— Ясно… — голос комэска слегка поутих. — Потерпи немного, Ганс, вот надерём уши проклятым буржуинам, тогда и заживём как люди. Будет тебе и корабль новый и дом хороший, и жена красавица, — на последних словах в голосе Люмберга послышались мечтательные нотки. — Так, всё, кончай базар! Внимание всем бортам! Двигатели заглушить, до момента визуального контакта с противником сохранять режим радиомолчания, нарушивших приказ ждёт приговор по условиям революционного времени. Конец связи.

В рубке воцарилась тягучая тишина, каждый думал о предстоящем задании. Дик вообще не верил в быструю и лёгкую победу, какой-то червячок точил изнутри, грыз, не давая покоя. Хоть бы с соседом поговорить, душу облегчить перед боем, так ведь молчит, зараза, делает вид, что один на корабле.

— Ганс. Эй, Ганс!

— Што тепе?

— Ты, это, не обижайся, что я дверь запер и всё такое. Дик наклонился в попытке заглянуть в лицо пилоту.

— А пощему ты решить такое скасать?

— Ну, мало ли… вдруг это наши последние минуты…

Пилот сплюнул на пластик пола, Дик ошалело уставился на студенистую амёбу плевка, посмотрел на Ганса. Помешанный на чистоте, тот сдувал каждую пылинку и на тебе подарочек. Значит, и ему не по себе, тоже чувствует какую-то тревогу.

— Шьорт пы тепя фосьми, нелься так некарашо тумать перет претстоящи питфа. Плохо, ощень плохо, камрат, — капитан помолчал и пожевал губами. — Хотя, мошшет ты совсем не праф, фернее немноко не праф. Шьорт, как ше это пр-рафильно кофорить?..

— Ты хочешь сказать: я говорю правду, но чуть-чуть сгустил краски?

— Та, именно так. Я тепя прощать и принимать тфои исфинения.

— Но я не извинялся!

— Нефашно. Ити сюта, я путу покасать тепе, как упрафлять этот корапль.

— Зачем? — оторопел Дик.

— Нато! Фосмошно, ты путешь лететь, если фтрук меня ранить, или што-то пойти не так.

— Ладно, показывай.

Они поменялись местами, Ганс встал сбоку от кресла и стал объяснять. Прошло десять минут. Всё это время Кунц внимательно слушал пилота, тот с присущей ему обстоятельностью рассказывал о каждой кнопке, рычаге или тумблере. В конце инструктажа Дик почувствовал: ещё немного и голова лопнет от переизбытка информации. Он зажмурился, помассировал пальцами виски, головокружение исчезло, но появилась сонливость, хотелось громко зевнуть и завалиться спать.

— Ты фсё сапомнить?

— Угу, — Головастик сильно сжал челюсти, борясь с желанием распахнуть их как можно шире.

— Карашо! Теперь шакать ф турель к месту портофой стрелок.

Пилот повёл пассажира через камбуз к двигательному отсеку, обогнул дребезжащий кожух силовой установки, открыл люк в полу и отошёл в сторону.

— Тепе нато тута.

— Зачем?

— Нато, — продолжал упорствовать Ганс. — Ты пыть мой портофой стрелок. Только на мой корапль есть такой турель. Ты толшен тута лесть и стрелять, кокта я тепе кофорить. Ты меня понимать?

— Понимать, понимать, но я не знаю, как с этой штуковиной обращаться.

— Ты полсти, я опьяснять, — капитан снова указал на открытый люк и сложил руки на груди.

Кунц заглянул в красноватый полумрак колодца, оттуда пахло чем-то техническим, доносилось ровное гудение, слышались какие-то вздохи, иногда что-то гремело и лязгало. Повернувшись лицом к пилоту, лихим пожарником скатился по узкой лестнице и скоро уже стоял на слегка вибрирующем полу.

Внутри турели оказалось довольно свободно. Две настенные лампы в стеклянных плафонах под железной сеткой излучали красный свет. В центре стояло огромное кресло с широкой педалью в ногах, к спинке на гибкой штанге крепился шлем с тёмным забралом, а из подлокотных валиков торчали обрезиненные джойстики с гашетками.

Сверху упала тень от головы Ганса, вытянутая рука нацелилась на кресло.

— Фнимательно смотреть сюта. Фитишь петаль? Она форошать турель, шьорный палки тафать тфишшение пушек, красный кнопки телать па-пах. Теперь сатись и штать моя команта.

Громыхнула крышка, затопали ноги, шаги всё удалялись, чуть позже донёсся слабый хлопок, это Ганс закрыл дверь в командирскую рубку.

Кунц двинулся в сторону кресла, каждый шаг сопровождался гулким эхом, за стенами что-то лязгало и гудело. Ещё пара шагов и под ним скрипнула холодная кожа обивки, ноги встали на резиновые накладки педали, ладони легли на упругие рукоятки джойстиков, а гашетки спрятались под большими пальцами.

Шлем сам опустился на голову, в турели вспыхнул яркий свет, бронированные створки распахнулись и Дик заорал от ужаса: бездонный космос оказался на расстоянии вытянутой руки. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять: он всё ещё на перехватчике и ему не грозит превратиться в мумию.

Ладонь взлетела ко лбу, но стукнула по стеклу. Дик поднял забрало, в тот же миг тяжёлые плиты сомкнулись, а настенные светильники переключились на дежурное освещение.

— Класс! — выдохнул Кунц и опустил прозрачную защиту. Створки раскрылись, бездна уставилась на него миллионами холодных глаз.

Вдоволь наигравшись со шлемом, Дик успокоился и стал вращать турель, меняя давление ног на педаль. В поле зрения попал паривший неподалёку перехватчик, нашлемная система целеуказания тотчас расчертила его тонкими зелёными линиями в клетку и посадила по центру перекрестье прицела.

Дик потянул джойстики на себя, из любопытства нажал на гашетки. Корабль перечеркнул косой красный крест, под полом раздались глухие щелчки, а на внутренней стороне забрала высветилось: «Отмена атаки».

Кунц одобрительно присвистнул, отпустил джойстики, сориентировал турель по оси судна. Забрало решил не поднимать, уж лучше играть с бездной в гляделки, чем сидеть в красной полутьме.

35

Маленький буксир с выпуклыми боками и прозрачной полусферой рубки тащил за собой длинную платформу, где за плотно сомкнутыми гребенчатыми пластинами дремала станция ПП-перехода. Баржа с твёрдотопливным реактором плыла следом, отслеживая маршрут с помощью лазерного координатора.

Всем этим хозяйством заведовал один человек — смотритель мобильной станции Гомес дель Пьетро. Судьба забросила его на эту работу сразу после окончания лётного училища. Временно, пока не найдут другого смотрителя, так ему обещало начальство «Суперкарго Компани», но шли годы, а замены всё не было. Рутина толкала к сладкому и булочкам с газировкой. Подобная диета плохо сказывалась на фигуре, за тридцать лет работы Гомес обзавёлся солидным брюшком, пухлыми щеками, растущей лысиной и тремя подбородками.

Опираясь грудью в полукруглый вырез алюминиевого стола, смотритель скучающим взглядом следил за показаниями приборов. Жёсткое кресло из гнутого листа металла на квадратах из труб не давало должного комфорта, долго на твёрдом не усидеть, затечёт всё что можно. Вот если бы пуфик подложить или подушечку…

Он встал, потянулся, расправил форму зелёного с фиолетовым отливом цвета и проверил правильность расположения пилотки. Недовольный щелчок языком означал: головной убор не на месте. Лёгкое касание рук и золотистая кокарда встала ровно над переносицей, а расстояние от её центра до кончика маленького носа сравнялось по длине с указательным пальцем. Всё как по уставу.

Дель Пьетро довольно хмыкнул, вытянул вперёд руки и наклонился. Попытка дотронуться кончиками пальцев до круглых носков коричневых ботинок ни к чему не привела: толстый живот упёрся в колени, мешая достичь цели. Гомес попробовал ещё раз, и снова помешала нависающая спереди подушка. Третий заход оказался удачным, пальцы коснулись поцарапанной кожи ботинок, но для этого пришлось согнуть ноги в коленях.

Гомес улыбнулся, со свистом вытолкнул воздух из лёгких, выпрямился и приступил к наклонам в стороны. На десятом наклоне справа раздался писк электронных часов. До конца третьей по счёту разминки оставалась пара минут, ещё двадцать приседаний и всё.

Гомес недавно стал делать физические упражнения. В день он проводил десять пятиминутных занятий. Во-первых, это позволяло скоротать время скучных дежурств, а во-вторых, ему не хотелось терять работу.

— Ваше сердце изрядно износилось, — сказал ему доктор во время очередного медосмотра, убирая фонендоскоп в карман. — Ему трудно прокачивать кровь сквозь сжатые сосуды. Жир давит на них со всех сторон. Пожалейте себя, займитесь физкультурой, сбросьте лишние килограммы, иначе этот осмотр будет последним, я просто не допущу вас до полётов.

Гомес тогда не на шутку испугался, он привык к должности станционного смотрителя и не мыслил себя на другом месте. Прозрачные стены рубки стали для него вторым домом, здесь он по-настоящему отдыхал душой. Долгие выходные казались ему пыткой, и когда наступало утро рабочего дня, он с радостью бежал в порт к родному буксиру.

Начальство любило дель Пьетро за безотказность и стремление дежурить по нескольку смен подряд, платило премии, всячески поощряло. Коллеги завидовали, шептались за спиной, мол, карьерист и лизоблюд. На самом деле Гомес ишачил не за деньги и начальственную милость, он искал спасения в работе. Как-то так само получилось: семьёй не обзавёлся, друзей не нажил, только и оставалось пахать в три смены. Тут уж волей неволей физкультурой займёшься лишь бы остаться при деле.

Гомес, покряхтывая, сгибал ноги в коленях, воздух в рубке сотрясался от громкого счёта, каким сопровождались упражнения. При каждом приседе брюки натягивались на жирных ляжках и угрожающе трещали по швам.

На счёт пять дель Пьетро сел глубже обычного, ниже спины раздался громкий треск и в прорехе показались розовые трусы в чёрный горошек. Смотритель выпрямился, утёр с лица пот и с одышкой поковылял к столу. Судя по таймеру обратного времени до прибытия в заданный квадрат оставалось восемь минут. Как раз хватит привести себя в порядок. Но как? Рубка космического буксира это не дамская комната, здесь нет трюмо с зеркалом и столика с ящичком для швейных принадлежностей.

Гомес ощупал дыру. «Кошачий зрачок», — подумал он и пошарил по столу. Под ворохом бумаг пальцы нащупали большую скрепку. Миг и она превратилась в длинный кусок проволоки, несколько энергичных движений и вот уже три тонких прутика, осталось проткнуть ими плотную ткань, загнуть концы и порядок.

Гомес стянул края встопорщившейся ткани, завёл за спину руку с зажатым в пальцах кусочком проволоки. Короткий взмах и рубка наполнилась диким воплем. Вместо ткани проволока вонзилась в большой палец и торчала оттуда лилипутским копьём.

Потрясывая раненой рукой, смотритель бросился к аптечке, рванул дверцу, загремел стеклянными пузырьками. Сорванная с бутылочки антисептика пробка ударилась в пол и, подскакивая, закатилась за ножку стула, бесцветная жидкость тонкой струйкой полилась на палец с рубиновыми каплями крови, зашипела, пуская пузыри. Опорожнив бутылёк, Гомес наложил тугую повязку, немного подумал, сделал перевязь и подвесил руку.

Запищал зуммер, на экране радара метка буксира встала посреди светло-зелёной точки, обозначая прибытие станции в пункт назначения. Скоро появится караван, к этому времени надо развернуть передвижной ПП-тоннель и подготовиться к переходу.

Смотритель бросился к серебристому кубу в противоположной от стола стороне, щёлкнул боковым переключателем. С лёгким жужжанием верхняя стенка разошлась в стороны, из недр куба выплыл пульт управления грузовой платформой. По центру наклонный экран, под ним сенсоры клавиатуры, ещё ниже ряд круглых кнопок разного цвета и десяток маленьких тумблеров. В самом низу «глаз циклопа» — вращающийся во всех направлениях пластиковый бугор, а по сторонам от него пара миниатюрных кнюппелей.

Как только панель встала на место, на мониторе высветились белая окружность с равномерно расставленными по всей длине зелёными точками и моргающий серый квадрат. Дежурный техник долго колдовал над пультом. Квадрат разбился на десятки сегментов, они расползлись по всей длине круга и замерли ровно на точках окружности.

Одно нажатие на жёлтую кнопку и пластины грузовой платформы стали медленно подниматься. Раскрывшись наподобие цветка, они оголили плотно уложенные цилиндры генераторов, соединённые раздвижными трубами.

Плавно поднялись лапы страховочных ферм, генераторы искажающего поля покинули уютные гнёзда, поплыли прочь от колыбели, разматывая виток за витком пуповину питающего кабеля. Одновременно с этим вытягивались соединительные трубы, постепенно увеличивая диаметр будущего тоннеля.

Дель Пьетро следил за ползущими по экрану мерцающими красными огоньками и защёлкал тумблерами, когда те проникли внутрь расставленных по окружности квадратиков. На носу баржи раскрылись лепестки диафрагмы, из отверстия показалась телескопическая штанга с конусообразным утолщением на конце. Она выросла в длину, достигла гнезда в корме грузовой платформы и плотно вошла в него.

Гомес нажал синюю кнопку, по наклонным стенам корпуса твердотопливного реактора побежали цепочки белых огней, поток энергии хлынул по штанге в грузовую платформу, а оттуда по кабелю в стальное кольцо.

Огоньки на экране сменили цвет с красного на жёлтый, смотритель коснулся пальцами клавиатуры, набрал код и запустил программу контроля. По экрану побежали столбцы зелёных цифр, через две минуты их место заняла таблица. Секунды ушли на сопоставление данных со стандартными значениями. Отклонения в пределах допуска, система работает исправно, реактор выдаёт положенные гигаватты, а значит, всё готово для перехода в подпространство.

36

Караван прибыл к развёрнутому ПП-тоннелю ровно по графику. Заметив на экране радара метки кораблей, смотритель включил бортовую станцию связи:

— Внимание капитану каравана зет пи двести семнадцать. Говорит Гомес дель Пьетро — дежурный техник станции перехода. Оборудование настроено и готово к работе. Как слышите меня? Приём.

— Слышу тебя хорошо, старина. Жив ещё, курилка? — зарокотал в рубке голос капитан-командора.

— Алехандро, это ты?! — обрадовался смотритель старому знакомому. — Вот уж не ожидал тебя здесь встретить! Когда будешь списываться, дружище?

— Да я бы давно на пенсию ушёл, так ведь дома заняться нечем вот и напросился. Правда, это мой последний поход. Врачи уже косо смотрят, то в спину стрельнет, то ногу заломит. Стар я уже для таких путешествий.

Дель Пьетро вздохнул:

— Здоровья с годами не прибывает.

— А ты всё такой же большой и круглый, Гомес?

— Что ты я похудел килограмм на сорок, — соврал смотритель, ощупывая нависший живот.

— Да ладно?! И как это удалось, если не секрет?

— У меня нет секретов от старых друзей. Просто я записался в секцию здорового образа жизни, мало ем, не пью, не курю. По утрам выхожу на пробежку, если не в рейсе, каждый день по три часа занимаюсь в спортзале. Гомес прикрыл микрофон рукой, откашлялся и сделал несколько глубоких вдохов, борясь с одышкой.

— Молоток! С чего такие перемены?

— Ну…

— Погоди, дай сам угадаю. Ты встретил ту самую единственную и неповторимую, о которой мечтал ещё во время учёбы в лётной школе. Верно?

— Нет, Алехандро, не угадал.

— А что пыхтишь как паровоз? Или ты мне солгал?

— Почему?! — возмутился Гомес, и сипло втянул воздух. — Я это… на велотренажёре занимаюсь. Хочу всегда быть в форме.

— Вот оно как… ну-ну… я после рейса загляну к тебе и если ты обманул — пощады не жди. Заставлю купить ящик самого дорогого виски, и не уйду до последней капли. Как раньше, во времена славной молодости. Помнишь?

— Да… знатное было время…

На столе отрывисто запищал биппер. На тёмном табло таймера замельтешили цифры из красных палочек. Начался отсчёт последних пятнадцати минут оставшихся до пробоя пространства.

Гомес схватился за голову, скоро откроется «кротовая нора», а ещё ничего не готово. Корабли надо выстроить в ряд по тоннажу, впереди самые тяжёлые, за ними те, что полегче, сориентировать по центру тоннеля, проверить точку выхода, вдруг «червоточина» приведёт в центр звезды или в ядро планеты. Такие случаи бывали и не раз, а всё потому, что смотрители не успевали толком проверить параметры перехода.

— Заболтались мы, старина, пора вам дальше двигать, сорвём график — начальство за это спасибо не скажет. Сейчас проверю выходной канал и скину инструкции шифрованным файлом.

— Давай, дружище, отправляй, мой сержант-транслейтер совсем без дела захирел, хоть будет ему, чем заняться.

Дель Пьетро заскользил пальцами по сенсорной клавиатуре. Прошла минута, дисплей пискнул и выдал длинные строчки цифр.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил командор, услышав ругань смотрителя.

— Ничего не выйдет, Алехандро, на том конце какая-то критическая масса блокирует выход. Поодиночке я вас не проведу, вы просто вляпаетесь как мухи в паутину.

Голос капитана приобрёл стальные нотки:

— Не паникуй! Должен быть другой вариант. Кто здесь дежурный техник, я или ты? Давай, соберись!

— Нет у меня вариантов, — заистерил Гомес. — Перенастроить канал я не могу, это займёт много времени, да и надо переться к другой точке переброса. Я бессилен.

— Кто?! Ты?! Тот самый дель Пьетро, у которого были лучшие мозги со всего курса? Не верю! — на краткий миг в эфире возникла тишина, потом раздался сухой щелчок, видно капитан прищёлкнул пальцами. — Слушай, дружище, когда мы отправились в рейс, на корабли сопровождения пришла шифровка, дескать, в точке выхода нас ждёт дредноут. Мне это капитан крейсера по секрету шепнул.

— Дредноут говоришь… — смотритель прильнул к экрану, зашевелил губами, запоминая цифры. Снова заскользил по кнопкам клавиатуры, вводя значения. Через считанные мгновения бортовой терминал выдал список из боевых кораблей со сходными характеристиками размеров и массы. — Похоже, вас действительно ждёт засада. Значит, первым пойдёт сопровождение. Там, если какой крейсер и врежется, так остальным же проще будет, а сухогрузы я следом отправлю.

В голосе командора послышались радостные нотки:

— Я знал, мастерство не пропьёшь, а такие мозги как у тебя — тем более.

— Рано радуешься, — осадил его энтузиазм дель Пьетро. — Мне придётся переводить вас кучей, тогда общая масса на входе превысит встречающую на выходе и вам удастся отодвинуть дредноут и суда сопровождения в сторону. Поодиночке вы рискуете врезаться в них, я не смогу просчитать координаты каждого судна во время боя.

— Всё?

— Нет! Я не знаю, как поведёт себя реактор во время массового перехода. За боевые корабли я уверен — энергии хватит. Насчёт вас ничего сказать не могу. Сухогрузы пойдут в колонну по два, для этого мне придётся шире раздвинуть пограничные маяки. Это очень большая нагрузка для системы, контуры может просто замкнуть. В этом случае реактор взорвётся, вы навсегда останетесь в тоннеле, а меня со станцией разнесёт на атомы, — выдохнул смотритель и затих.

Командор тоже не спешил говорить, ему было о чём подумать. Риск слишком велик, корабли всегда проводили по одному, максимум по два, но чтобы всем гуртом — такого история ещё не знала. И что в такой ситуации делать? Идти в тоннель? Так это почти верная смерть. Остаться здесь тоже не вариант, вылетишь с работы без пенсии и с волчьим билетом, никто тебя к себе не возьмёт. Кому нужен капитан не выполняющий приказы?

Дель Пьетро смотрел на мерцающий огонёк возле таблички «Микрофон включен», не решаясь прервать контакт. Внезапно динамики прохрипели:

— Делать нечего, старина, будем рисковать. До встречи на небесах, хотя мы и так уже там, — командор невесело хмыкнул и вышел из эфира.

«Что же ты в минор вдарился, дружище? Небось не пропадём.»

Смотритель проводил взглядом втягивающийся в круглое отверстие микрофон и прикоснулся к сенсорам клавиатуры в тот миг, когда над чёрной головкой с тихим шелестом сомкнулись лепестки гибкой мембраны.

Сержант-транслейтер чуть не свалился с кресла, пробежав глазами по расшифрованным строчкам сообщения. Слыханное ли дело смотритель приказал скопом погружаться в подпространство. Да он там совсем из ума выжился что ли?

Короткая пробежка по круглому коридору и вот он уже в каюте командора, трясёт зажатым в руках листом:

— Сэр, посмотрите на эти инструкции. Смотритель требует массового входа в тоннель. Наверное, здесь какая-то ошибка.

Капитан даже не повернул головы, как сидел спиной к двери, так и остался сидеть.

— Никакой ошибки нет, сержант, переправьте файл на каждое судно и не задерживайтесь.

Сержант опешил: у капитана что-то с рассудком, раз он согласен с этим решением.

— Вы не поняли, сэр…

Командор резко крутанулся в кресле.

— Я всё понял, — медленно сказал он, сверля сержанта глазами. — Отправьте инструкции экипажам и не тяните время, его и так не осталось.

— Но, сэр, это безумие…

— Выполнять! — заорал Алехандро, вскакивая на ноги.

Транслейтера как ветром сдуло, из коридора донёсся торопливый топот бегущих ног, потом раздалось шипение открывающейся двери, снова топот и опять шипение, сменившееся тихим причмокиванием сомкнувшихся створок.

Экипажи кораблей приняли раскодированный файл и застыли в изумлении: у командора крыша поехала, раз он отдал такой приказ. Впрочем, пилоты «Суперкарго Компани» держались за места, за каждый рейс им платили приличные деньги, да ещё и премиальные давали, если груз приходил к покупателям в срок. После недолгих размышлений они решили сделать всё, как велит инструкция, кто знает, может, им предстоит испытать новый способ перемещения в подпространстве, может, этот тоннель экспериментальный прототип нового оборудования, а они герои-первопроходцы. Начальство любит так шутить с подчинёнными, молчит до последнего, а там раз — и подарочек преподнесло.

Сквозь прозрачное стекло рубки Гомес видел, как боевые корабли отделились от общей массы каравана и выстроились в должном порядке перед входом в неактивный тоннель. Первыми перед километровым кольцом как более массивные и лучше вооружённые встали крейсеры, за ними в колонну по три выстроились корветы.

Сигнальные маяки на боках цилиндров пульсировали красным. Дель Пьетро дотронулся кончиками пальцев до сенсоров клавиатуры. Ядро реактора мгновенно отреагировало на команду, производство энергии заметно возросло, о чём говорил удлинившийся зелёный столбик сбоку экрана. До красного прямоугольника «Перегрев» ещё оставалась пара сантиметров.

Дель Пьетро бросил взгляд на реактор. По наклонным плитам защитной оболочки зазмеились белые молнии. Ему почудился треск, с каким сполохи пробежали по штанге, заскользили по стальной пуповине и растеклись по гигантскому кольцу.

Таймер закончил обратный отсчёт, огни на стенках цилиндрических преобразователей пространства усилили пульсацию. Но вот они перестали моргать и сменили цвет с красного на зелёный.

Гомес ввёл последнюю команду, светлые змеи молний побежали быстрее, кольцо завибрировало, звёзды в центре тоннеля вытянулись в длину. Они всё удлинялись, пока не превратились в белые нити. Ещё мгновение и звёздная пряжа переплелась, образуя спиральную воронку.

Экипажи сухогрузов с интересом наблюдали за деформацией пространства. Воронка закручивалась всё сильнее и сильнее, втягивая корабли в бездонное чрево, замедлила вращение, едва корветы разделили участь «старших братьев», а в следующий миг и вовсе пропала.

Участок космоса внутри кольца задрожал, с каждым колебанием амплитуды становились всё меньше. Как только белые точки звезд обрели прежнюю неподвижность, огни трансформаторов погасли, а через доли секунды запульсировали красным.

37

Дель Пьетро внимательно отслеживал показатели. Всё шло в штатном режиме: масс-детектор выдавал стабильные результаты, реактор устойчиво снабжал энергией, а корабли продвигались по «червоточине».

Огни на кольце вспыхнули жёлтым обозначая удачное завершение перехода. Смотритель провернул «глаз циклопа», квадратики вышли за пределы круга и двинулись к границам экрана.

Экипажи сухогрузов наблюдали за медленно расширяющейся глоткой тоннеля, бочки преобразователей отдалялись друг от друга, вытягивая соединительные трубы.

Когда гибкие сочленения растянулись почти до предела, в рубке буксира завыла сирена, а на экране заморгало предупреждение: «Критический максимум». Гомес присел, сорвал пломбу с боковой стенки куба, бросил на пол вырванный с мясом блок предохранителей. С протяжным стоном сирена всхлипнула в последний раз и затихла.

Дель Пьетро навис над панелью управления. Вспотевшая ладонь заскользила по пластику полусферы, квадратики рывками двинулись по зеленоватой глади, словно сопротивлялись безумной затее. Наконец они наполовину скрылись за границами монитора.

Смотритель осторожно распрямил пальцы, приподнял ладонь над влажным полушарием, медленно выдохнул. Со лба на нос скатилась крупная капля пота, повисела на кончике, увеличиваясь в размерах, и хлюпнулась между ботинок.

Огни на боках преобразователей поменяли свечение, они снова горели дружелюбно-зелёным светом, что означало тоннель готов к новому пробою пространства.

Сухогрузы выстроились в колонну по два. Несмотря на усилия смотрителя, диаметр кольца оставлял желать лучшего. Лишь когда пары грузовых гигантов почти соприкоснулись бортами, появилась надежда пролезть в узкое жерло.

Дель Пьетро набрал команду, коснулся клавиши «Ввод», звёздные нити внутри кольца закрутились в спираль, воронка гигантским пылесосом затянула первые шесть кораблей, за ними исчезли ещё четыре двойки. Едва призрачные контуры восьмой пары растворились в «чёрной дыре», а огни на стенках трансформаторов обрели красный оттенок, шкала в правой части экрана вылезла за отметку «Перегрев».

Реактор сильно тряхнуло, баржа затряслась, наклонные плиты корпуса покрыли глубокие трещины. Из разломов вырвалось свечение, султаны перегретого пара устремились в космос, а ослепительные ветви молний били всё чаще и всё сильнее.

В стекле рубки отразилось лицо смотрителя: глаза — чайные блюдца, волосы вздыблены, рот перекошен. Гомес видел, как трясущаяся баржа раскачала питающую штангу, словно та была тонюсенькой ниткой, а не огромной телескопической трубой весом в пятнадцать тонн. Колебания достигли грузовой платформы, удерживающие наконечник штанги зажимы лопались один за другим. Из двенадцати толстых стальных когтей осталось меньше половины, да и те держались на честном слове.

С неожиданной для него прытью, Гомес кинулся в нос буксира, где находился маленький челнок с манипуляторами. Он редко использовался смотрителями и почти всегда стоял без дела, но сегодня от крепости механических рук зависел успех операции. Ведь если платформа останется без энергии — погибнут десятки людей и миллионы тонн груза, а этого дежурный техник допустить не мог.

На днище буксира закрутились маячки, оранжевые сполохи заметались по серым плитам стального брюха. Ближе к носу прорезалась узкая щель, она всё увеличивалась в размерах, пока из образовавшегося отверстия не выплыло судно, чем-то похожее на ватрушку с руками.

Круглые отверстия дюз озарились синеватым свечением, челнок двинулся к грузовой платформе. Когда он подобрался к месту примыкания штанги, ещё несколько зажимов не выдержали чудовищной нагрузки, лопнули и полетели в разные стороны. Техник слышал грохот, с каким один из крюков врезался в оболочку спасательного судна, а потом в иллюминаторе увидел, как тот сверкающей закорючкой исчез в космосе.

Челнок вплотную подобрался к борту платформы, двупалым захватом правого манипулятора схватился за найтовочную скобу, а левым обхватил стальную кишку. Механические мускулы напряглись, шаттл застонал, но не дал вырваться штанге из гнезда.

Стрелки приборов зашкалили от поступивших к датчикам сигналов. Гомес услышал скрипы и стоны судна, оно жаловалось как живое на непомерную боль, что разрывала железные суставы и скручивала лонжероны. Джойстики рванулись из рук, больно ударили в ладони, но это не помешало смотрителю удержать штангу в гнезде. Пот градом покатился по его раскрасневшемуся лицу, лёгкие со свистом втянули воздух сквозь сжатые зубы, глаза уставились на видневшиеся в иллюминаторе огни кольца. Они всё ещё горели красным.

И всё-таки реактор не выдержал перегрузки. Температура внутри ядра поднялась до запредельных величин, толстые стенки отсеков для топливных стержней расплавились. Из тысяч некогда раздельных ячеек хлынула зелёная опалесцирующая жижа, достигла критической массы и вступила в самопроизвольную реакцию со всем до чего смогла добраться.

Баржу несколько раз сильно тряхнуло, гигантские волны покатились по штанге, челнок затрепетал как флаг на ветру. Срезанные чудовищным усилием заклёпки вылетели из гнёзд, стекло иллюминатора жалобно скрипнуло, покрылось тонкой паутинкой молочных трещин, издало прощальный писк и рассыпалось осколками по вакууму.

Воздух свистящим потоком ринулся из кабины. Страховочные ремни больно врезались в пухлое тело, не давая тому вылететь из кресла, руки из последних сил сжали вертлявые джойстики, губы зашевелились, хватая остатки кислорода. Глаза полезли из орбит, они выпячивались всё сильнее и сильнее грозя вот-вот вывалиться. Вокруг зрачков отразились вспыхивающие красным кольца, но стоило взгляду остекленеть, а ладоням безвольно разжаться, как загорелись жёлтые огни.

Цепная реакция высвободила массу энергии. Избыточное давление разрушило защитную оболочку. Столб огня, пара, дыма и радиоактивного топлива взмыл высоко вверх. Змеящийся молниями энергетический сгусток помчался от разрушающегося реактора к грузовой платформе, превращая стальную кишку соединительной штанги в рваные куски металла.

Сияющий шар ворвался в гнездо, разделился на десятки шаров поменьше и покатился по кольцу. Ослепительные сферы вспыхнули на месте преобразователей пространства, и в тот же миг тоннель разлетелся гигантским фейерверком на миллиарды сверкающих частиц.

38

Громада дредноута неторопливо приближалась к месту задания, работал главный двигатель, вспомогательные до поры молчали. Во-первых, времени было достаточно, «Тирпиц» опережал график на три часа. Во-вторых, как доложил капитану Сеймур, в машинном отделении проходило плановое обслуживание, портовые техники успели заменить всего треть твердотопливных стержней от общего числа подлежащих замене к моменту, когда поступил приказ. Из-за этого запас хода резко упал, дредноут серьёзно рисковал на обратном пути встать где-нибудь между системами Ганьба и Зилопус, в такой ситуации вспомогательные двигатели выступали в роли спасательного круга и расходовать сейчас их ресурсы — означало надолго застрять в космосе.

К тому же крысы — эти вездесущие грызуны — серьёзно повредили проводку, запустить установки вторичного контура с капитанского мостика теперь не представлялось возможным. Дублирующий блок управления находился рядом с агрегатами, мало кому захочется топать полкилометра ради того, чтобы прибыть в указанный квадрат раньше расчётного времени.

Помимо проблем с топливом и проводкой дредноут страдал от нехватки экипажа. При штатной численности в шестьсот человек на борту находилось всего шесть. Несмотря на это «Тирпиц» двигался прежним курсом, вице-адмирал надеялся, что рейс — банальная проверка жизнеспособности систем корабля и никаких сверхсложных задач не предвидится, так пошатаются по квадрату, сделают пяток неприцельных выстрелов и домой.

Кофе горячим потоком заполнило кружку, Сарасота вернул стеклянную колбу в держатель кофемашины, отхлебнул. Дымящаяся бурда обожгла горло, растеклась по пищеводу, даря ощущение тепла. Хотелось выпить чего-нибудь покрепче, но Сеймур уничтожил стратегические запасы в горячке борьбы с капитанским запоем.

Тяжело ступая чёрными ботинками по наклонному трапу, Йокогиро поднялся в навигационный отсек, окинул взглядом панорамные экраны. Ничего нового. Те же колючие звёзд повсюду, в левом углу притаился осьминог радужной туманности, справа по курсу выставила рога дымчатая улитка соседней галактики, по центру светлой полосой тянется пояс астероидов. Тоска зелёная!

Ещё один шумный глоток и капитан шагнул к штурманскому пульту — широкой дуге, над которой парит объёмная галактика. На рукавах спирали гроздьями висят шарики звёздных систем, один из них излучает розовое свечение. Вот она цель дредноута — система U2B-Манго с обитаемой планетой Джаватерра.

Капитан дотронулся до светящегося шара, тот мгновенно распух, стала видна звезда в центре, вокруг неё нарезают круги восемь крупных «бусин». Ещё одно касание и четвёртая «бусина» выросла до размеров футбольного мяча.

Планета вращалась, давая возможность детально рассмотреть бело-голубые завитки атмосферных вихрей над зелёным океаном, родимые пятна островов, красную кляксу единственного материка с коричневыми шрамами гор, рыжими венами рек, фиолетовыми пятнами лесов и оранжевыми проплешинами пустынь.

Прошло полминуты, планета сжалась до прежнего размера, вернулась на орбиту и стала вместе с другими сёстрами вращаться вокруг белой звезды.

Йокогиро сделал очередной глоток, пошарил глазами по металлическим шкафам вдоль стен, где спрятался электронный мозг корабля. Каждый шкаф имел по нескольку экранов, между ними перепархивали мотыльками разноцветные огоньки, светились цепочки кнопок, выпирали бугры мультифункциональных устройств.

В дальнем углу командной палубы вице-адмирал заметил четырёх человек. Штурман, боцман и канонир плотно обступили старшего помощника и о чём-то оживлённо говорили сильно жестикулируя. Сарасота прислушался к неясному гомону, его слух выхватывал отдельные слова, но по ним было сложно понять, о чём идёт речь. Он прихлебнул наполовину остывший кофе, двинулся к экипажу.

— О чём спор, господа? — поинтересовался капитан, после приветствия.

— Да вот, сэр, никак не можем решить: с чего вдруг «Тирпиц» отправился в поход, — сказал старший помощник Сеймур.

— А-а! И вам не даёт покоя этот вопрос, — вице-адмирал поставил почти пустую кружку на заваленный картами космоса штурманский столик.

— Я ра-азмыш-шлял о слу-учивш-шемся и п-пришёл к вы-ыводу, ч-что это хо-ходовые ис-спытания д-д…

— Дредноута, — закончил Йокогиро за боцмана и схватил того за блестящую пуговицу. — Скажи-ка мне, дорогуша, опять нализался? Эх, и почему я тебя не списал с борта?

— Да я во-во-обще н-не пью… я с д-де-етства за-аикаюсь.

Исходящий от боцмана запах жидкости для протирки циферблатов дразнил обоняние капитана, сводил с ума. Внутри как будто полыхнул пожар, во рту пересохло, руки непроизвольно задрожали.

— Врёшь, собака! — Йокогиро рванул Дудковича за пуговицу. Нитки лопнули, жёлтый кругляш остался в побелевших пальцах капитана. — От тебя несёт как от канистры со спиртом! Вот и сейчас пахнет! Он сильно втянул носом воздух, ноздри затрепетали, от нестерпимого желания выпить засвербело в носу.

Предчувствуя катастрофу, старпом оттеснил боцмана. Йокогиро почувствовал как Сеймур что-то суёт ему в руки, опустил глаза и увидел плоскую фляжку с винтовой пробкой.

— Прошу вас, выпейте это, — прошипел старший помощник, делая страшные глаза.

Йокогиро скрутил пробку, припал к горлышку и запрокинул голову. Быстро забегал кадык, стоявшие рядом офицеры услышали громкие глотки с какими капитан поглощал живительную влагу. Но вот он оторвался от фляжки, потряс над вытянутым языком, чтоб уж всё до последней капли, вернул пустую посудину.

Старпом спрятал фляжку в карман.

— Сэр, я могу поручиться за боцмана, он действительно не пьёт и никогда не пил, по той простой причине, что его организм не способен утилизировать спирт.

Йокогиро полегчало от принятого бальзама, когтистая лапа алкогольной жажды отпустила внутренности, в голове приятно зашумело, осоловелые глаза сузились ещё сильнее, а на лице появилась глупая ухмылка.

— Ты почему не сказал об этом, боцман?

— Я всегда го-оворил, а вы не с-слушали.

Сарасота издал длинный рык, отодвинул Сеймура и протянул руки к боцману:

— Иди ко мне, Дудка, дай я тебя обниму. Он сграбастал Дудковича в объятья, похлопал по спине. Сжал обеими ладонями руку, потряс, потом потрепал по щеке и, посчитав инцидент исчерпанным, повернулся к остальным офицерам:

— Есть другие соображения по спорному вопросу?

— Я думаю, намечаются масштабные учения, потому нас и отправили в поход, — высказался канонир. Незадолго до похода Сеймур нашёл его в захудалом притоне и вытащил из постели проститутки.

— Ещё какие-нибудь варианты? — Йокогиро обвёл экипаж взглядом. — Нет? Вот и прекрасно. Чего гадать на кофейной гуще? Скоро сами всё узнаем. Кстати о кофе. Он обернулся в поисках кружки, обнаружил её на штурманском столике, взял в руки. На карте остался мокрый отпечаток. Капитан махнул рукой:

— Сеймур, это не тот квадрат, куда мы направляемся?

Старший помощник приблизился к столу, взглянул на испорченный фрагмент карты.

— Так точно, сэр.

— А это конечная точка маршрута? — Сарасота ткнул пальцем в центр коричневого круга.

— Да, сэр.

— Смотрите, как хорошо получилось. Ровно, аккуратно и самому рисовать не пришлось. «Случайности — не случайны!» — процитировал капитан древнего мудреца, благоговейно прикрыв глаза.

Под высоким потолком трижды звякнул звонок.

— Сэр, согласно показаниям навигатора, дредноут прибыл в указанный квадрат, — сообщил штурман. Его старпом разыскал в портовом кабаке, где он спал лицом в грязной тарелке в окружении пустых бутылок из-под дешёвого пойла.

— Отлично! Мы здесь немного поболтаемся для приличия, разнесём в пыль несколько астероидов и вернёмся в порт, — бодро ответил Сарасота и посмотрел на панорамные экраны, где широкой полосой плыли разнообразные по форме космические булыжники от совсем маленьких до гигантских. Выше пояса астероидов, почти у самого верха панорамы светилась яркая точка — планета Джаватерра, порядковый номер 629522 в каталоге обитаемых планет Федерации.

Неожиданного от самого большого астероида отделилось несколько крошечных кусочков, они быстро приближались и скоро на экранах стали заметны обтекаемые контуры перехватчиков.

Мгновенно сработала сигнализация, командная палуба наполнилась тревожным воем, по стенам забегали красные блики проблесковых маячков. Посреди панорамы появилось предупреждение: «Приближается группа неопознанных кораблей». Надпись моргнула раз, другой и сменилась сообщением: «Тревога! Зафиксирован множественный ракетный удар!»

Экипаж дредноута видел, как от быстро приближающихся перехватчиков отделились серебристые сигары и, выбрасывая яркие снопы огня, помчались к «Тирпицу».

— По местам стоять! Запустить генератор защитного поля! — скомандовал Сарасота, мгновенно сосредоточившись на решении задачи.

39

Офицеры бросились выполнять приказ. Оставшись в одиночестве, вице-адмирал сел в кресло перед большим штурвалом. Выпущенные ракеты приближались, до их столкновения с кораблём оставалось несколько минут. Перехватчики сделали ещё один залп и разлетелись веером, готовясь к новой атаке. Капитан дёрнул штурвал, дредноут стал медленно поворачиваться носом к приближающейся смерти, сокращая зону поражения.

Катастрофически не хватало мощности ходовой установки, в подобных ситуациях на помощь приходили вспомогательные двигатели, обеспечивая высокую манёвренность судна. Дудкович направился в малое машинное отделение, скоро корабль получит необходимую энергию для маневров, а пока…

Вице адмирал щёлкнул клавишей внутренней связи:

— Выпустить ракетные ловушки с левого борта, открыть прицельный огонь по судам противника.

— Ловушки выпущены, — прозвучал на мостике голос канонира, и в ту же секунду из динамиков вырвалось глухое рявканье пушек.

На той части панорамных экранов, где транслировалось изображение левого борта, Сарасота увидел чёрные провалы раскрывшихся отсеков. В космос выплыли бесформенные куски металла, пучки продолговатых гильз от использованных снарядов, какие-то крупногабаритные детали — старый неликвид от давно списанных, но не снятых с корабля механизмов.

К перехватчикам потянулись красные трассы выстрелов. Засев на артиллерийской палубе канонир честно отрабатывал поставленную перед ним задачу, отстреливаясь бронебойными снарядами из полуавтоматической пушки сто восемьдесят пятого калибра. Он бил прицельно, кромсая попавшие под смертоносные подарки вражеские суда. Несколько «Грейхаундов» вспыхнули, и превратились в огненные шары, из которых вылетели обломки.

Ловушки образовали плотный заслон. Вопреки ожиданиям капитана ракеты, наткнувшись на преграду, не взорвались, они просто поменяли траекторию или пробили металл насквозь, развалившись при этом на части.

«Да это болванки!» — догадался Сарасота, продолжая маневрировать кораблём.

— Сеймур, активируйте нагнетатель лазера главного калибра! — приказал он, переключившись на волну старпома.

Корабли противника закончили перестроение, роем двинулись к «Тирпицу», на ходу стреляя из маломощных лазеров. В защитном поле заряды вспыхивали маленькими облачками, а по сотам от места попаданий кругами разбегались волны как от брошенного в воду камня.

Две ракеты чудом миновали парящий вокруг дредноута мусор. С разницей в несколько секунд, они врезались в корпус ниже вспомогательной надстройки технического отсека, где защитное поле имело малую толщину.

— Что вы там возитесь, Сеймур?! Почему пробило защиту? — закричал капитан, щелкая кнопками и считывая с мониторов отчёты о повреждениях.

— Сэр! Я запустил нагнетатель, он забрал на себя большую часть энергии реактора. Заметив падение мощности, я подключил автономные твердотопливные генераторы. Видимо удар пришёлся на момент накачки энергией защитной матрицы.

— Понятно. Почему не стреляете из главного калибра? Альберт уже уничтожил три перехватчика, а вы ещё ничего не сделали.

— Сэр! Генераторы дают меньше энергии. Готовность семьдесят пять процентов.

— Мы так и будем беззубо огрызаться?! Пушка Альберта скоро перегреется. Пока он добежит до следующей, мы будем беззащитны. Приказываю немедленно открыть огонь!

— Накопленной энергии хватит на один выстрел. Вероятность повторного использования основного калибра слишком мала!

— Сам знаю! Выполняйте приказ! — рявкнул вице-адмирал, глядя на шкалу мощности силовых установок. Разделённый на равные промежутки синими полосками, светящийся зеленью столбец медленно сползал вниз. Главный двигатель грозил отказать в ближайшее время, в этом случае, лишившись подвижности и энергетического поля, дредноут превратится в лёгкую цель для пушек стервятников.

«Где боцман, почему он медлит?»

Дудкович первым выскочил из навигационного отсека, почти не касаясь ногами ступеней, спустился по трапам на палубу технического этажа и теперь накручивал педали. На каждой палубе в специальных нишах хранились велосипеды, всего сто штук на весь корабль для быстрого перемещения между отсеками. По палубам «Тирпица» пешком не набегаться, выдохнешься после первой пробежки, их за время обычного дежурства набиралось до тридцати за смену, чего уж говорить о боевом столкновении с противником.

Стальные рёбра шпангоутов освещал дежурный свет контрольных ламп, конец длинного коридора терялся вдали, сужаясь до размеров игольного ушка. Отделение вспомогательных двигателей приближалось с каждым витком педали. Ещё немного и пробудившиеся «малыши» дадут дредноуту так нужную ему манёвренность.

И вот на пределе видимости показалась стальная переборка с овальной дверью. Дудкович поднажал, справа раздался громкий гул, будто кто-то с размаху ударил по судну гигантским молотом. Велосипед вильнул в сторону, врезался в трубы магистрального маслопровода.

Боцман вытер выступившую из носа кровь, осмотрел погнутое колесо. Ничего, ехать можно.

«Тирпиц» содрогнулся от нового удара. Броневые листы обшивки вогнулись внутрь, толстые трубы маслопровода лопнули, из них фонтаном хлынуло горячее масло.

Ужасный вопль заметался под потолком технической палубы. Барабаясь в дымящейся луже, разбрасывая по стенам чёрные брызги, боцман с трудом перевернулся на живот, отполз на метр в сторону, покрасневшей рукой с лохмотьями облезшей кожи ухватился за отверстие в шпангоуте.

Превозмогая боль Дудкович подтянулся, встал на ноги. Дрожащими пальцами потёр ослепшие глаза, шатаясь, побрел к машинному отделению, щупая воздух перед собой. За ним тянулась неровная цепочка тёмных следов.

Масло по-прежнему било из трубы шипящей струёй, огромная лужа на полу всё увеличивалась в размерах. Неотрывно следуя за боцманом, она почти догнала его, но тот ступил на сетчатый фрагмент пола. Лужа разделилась на три потока, одна часть масла проникла сквозь дырки на нижнюю палубу технического отсека, а две других обогнули перфорированный участок по флангам и растеклись перед Дудковичем.

Запинаясь носками ботинок о неровности пола, тот ступил прямо в ловушку, подкатился, сильно ударился затылком об острый угол воздухоочистной шахты и замер в неестественной позе посреди расширяющейся лужи.

А в это время в главном двигательном отсеке механик Деррик Пирс суетился возле основного агрегата системы охлаждения реактора — огромной вытянутой в длину махины преимущественно полукруглой формы. Различные «выросты» придавали ей странный вид, гайки диаметром с голову скрепляли составные части. Толстые жгуты проводов вместе с гнутыми трубами шли по всему корпусу, ныряли в отверстия оболочки, выходили из машинного нутра и скрывались в полу.

Резко дёргая «трещоткой» Деррик один за другим выкручивал толстые болты, что удерживали на месте выпуклую пластину, под которой находилась крышка маслоналивной горловины. На полу возле жёлтых ботинок Пирса уже валялось восемь болтов, осталось всего два, но они намертво прикипели и никак не хотели выкручиваться.

Лампочка давления масла моргала, стрелка манометра стремилась к нулю, противные звуки ревуна резали слух. Механик бросился к стеллажу, сдёрнул на пол ящик с инструментами, вытащил из рассыпавшейся кучи зубило с тяжёлым молотком. Несколько точных ударов и срубленные головки пулями пролетели по воздуху, отскочили от стены и закатились под прямоугольный выступ осевой стойки, на которую опирался средний ярус стальных мостков. По ним ходили бригады техников, обслуживающих силовую установку. Правда, сейчас в огромном зале никого не было кроме старшего механика и подвывающего от нехватки масла двигателя.

Деррик спрятал ставшую ненужной «трещотку» в карман, подсунул пальцы в щель между краем защитной пластины и кожухом агрегата, дёрнул. Гнутая скорлупа крышки грохнулась на пол.

Пирс бросился к стене, где рядом с пластиковой воронкой висело остроконечное ведро, схватил то и другое, воткнул чёрное жало в маслоналивную горловину и, громыхая ведром, побежал к запасной бочке.

Сирена ревела не затихая.

Вскоре масло закончилось, а давление продолжало падать. Механик уронил ведро, оно, громыхая, прокатилось по рифлёным плитам пола, оставляя за собой светло-коричневую дорожку.

Деррик подбежал к трубчатому ограждению, за которым стоял колёсный погрузчик с маленькой кабиной жёлтого цвета и чёрным вилочным захватом. Кнопки кодового замка ответили дружным писком на касания пальцев, раздался щелчок, замок отомкнулся. Деррик оттолкнул ограждение, заскочил в кабину, повернул флажок стартёра. Погрузчик фыркнул маломощным движком, затрясся и покатил к складу, где хранились двухсотлитровые бочки с машинным маслом.

Двери из цельных листов металла загромыхали, отъезжая в сторону. Механик вернулся в кабину, толкнул переключатель хода вперед. Погрузчик вкатился в полутёмное помещение с рядами гофрированных бочек. Пики вилочного захвата воткнулись в отверстия одного из поддонов, сняли его с вершины штабеля. Дизельный кар ловко развернулся на месте, потрусил обратно, тарахтя движком.

Совершив пять рейсов, взмыленный механик сбил крышки с первых шести бочек, постоянно оглядываясь на указатель давления масла. Лампочка возле манометра уже не моргала — она горела тревожным светом, предупреждая о скорой катастрофе. Главный агрегат охладителя заработал с перебоями, из его нутра донёсся скрежещущий звук. Деррик подумал, что всё — заклинило, но скрежет внезапно сменился противным воем.

Пирс быстро вычерпал вскрытые бочки, сбил крышки с остальных и продолжил снабжать смазкой воющий двигатель.

Кончился первый привоз, Деррик снова отправился на склад, скормил прожорливому чудовищу масло, покатил за новой партией и мотался так, пока не истощились запасы. Опрокинув последнее ведро в ненасытную пасть воронки, он опустился на пол рядом с подыхающим двигателем, опёрся спиной на бочку, провёл грязной ладонью по лицу. Тёмные полосы перечеркнули и без того чумазую кожу, Деррик прикрыл глаза и только сейчас почувствовал как сильно устал.

Йокогиро сдвинул вверх ползунок тяги вспомогательных установок. Ничего не произошло. Столбик по-прежнему опускался и уже почти достиг красной полосы, отмечавшей критическое состояние основного агрегата.

Давление масла быстро падало, видно ракеты повредили магистральный маслопровод. Если в ближайшее время не включить дополнительные механизмы, «Тирпиц» ждёт неминуемая гибель.

Капитан переключился на волну боцмана:

— Дудкович, запускайте движки! Что вы тянетесь?!

Не дождавшись ответа, вице-адмирал глянул на экраны. Как он и предсказывал, скорострельная пушка перегрелась и замолчала. Осмелевшие перехватчики закончили очередное перестроение и бросились на затихший корабль. Они сконцентрировали огонь на защитных сотах возле надстройки нагнетателя. На пульте заморгал индикатор критического состояния энергетического поля. Ещё немного и шакалы добьются цели.

Внезапно пронзительно-яркая вспышка разорвала черноту космоса. Длинный сгусток энергии вылетел из орудия главного калибра, ворвался в центр надвигающейся эскадрильи и распылил большую часть кораблей на атомы. Уцелевшие перехватчики, кувыркаясь, разлетелись прочь, взрывная волна докатилась до дредноута, ударила в борт и растеклась по задрожавшей защите.

За время короткой передышки Альберт добежал до соседнего каземата, уселся на сиденье оператора, нацепил на голову наушники с микрофоном и визирную маску. Несколько щелчков клавишами и питание хлынуло по армированному световоду. Лазерный дальномер вывел на покрытый светящейся сеткой прозрачный дисплей расстояние до удиравших кораблей. Канонир поймал в прицел вспыхнувший красным перехватчик, открыл огонь.

Горячие гильзы дымной цепочкой вылетели из ожившего затвора пушки, запрыгали по ребристому полу, раскатились, позвякивая блестящими боками. Бронированное помещение заполнилось грохотом орудия, едким дымом и запахом сгоревших газов. С небольшим запозданием загудели мощные вентиляторы, серые жгуты ядовитых примесей потянулись вглубь каналов регенерационной системы.

Реактивные снаряды нагнали улепётывающий корабль, срезали под самое основание одну из плоскостей. Ещё одна серия «эрэсов» пробила трубки топливопровода. Смесь токсичных жидкостей воспламенилась, «Грейхаунд» окутался цветным облаком взрыва и разлетелся на тысячи мелких кусков.

40

— Всем пилотам перестроиться, приготовиться к новой атаке, — приказал комэск, отойдя от первоначального шока, и дернул штурвал.

Уцелевшие перехватчики выстроились в шахматном порядке и снова ринулись в бой. Цветные трассы выстрелов перечеркнули космос между противниками: два красных пунктира от борта дредноута, против десятков зелёных черточек терзавших его тело болезненными уколами.

Крича от страха, обливаясь холодным потом, Кунц без устали жал на педаль. Турель ворочалась из стороны в сторону, спаренные стволы пушек огрызались огнём. Двигая джойстиками, Дик захватывал прицельной меткой мелькающий силуэт вражеского корабля, давил скользкими пальцами на гашетки. В воздухе висела крепкая брань, с какой он гнал прочь леденящий ужас.

В правом углу забрала стремительно менялись цифры, показывая расход боезапаса. В трёх ячейках из шести уже горели оранжевые нули, а в четвёртой недавно появилась единица.

Красные стрелы смерти проносились в опасной близости от прозрачного колпака турели, несколько соседних перехватчиков уже превратились в космическую пыль, а корабль Ганса оставался неуязвимым.

— Сдохни, тварь! — закричал Дик, терзая гашетки, когда рядом взорвался ещё один перехватчик и турель застонала от града обломков. Громада «Тирпица» завертелась, а там и вовсе исчезла из виду. Кунц так и не понял: это Ганс совершил манёвр или корабль отшвырнуло взрывной волной. Перед глазами стрелка промчались звёзды, пролетел широкий пояс астероидов и снова появился дредноут.

Жмурясь от едкого пота, Дик повернул турель, подождал, пока исчерченный прицельной сеткой корабль вспыхнет зелёным, и вдавил гашетки. Вместо лязга затворной рамы раздались глухие щелчки. Дик врезал кулаком в подлокотник кресла, посмотрел на счётчик боеприпасов, где весело подмигивали шесть маленьких нулей.

— Снаряды кончились! — крикнул он в микрофон и сдвинул забрало вверх. Бронированные створки сомкнулись, сразу зажглось дежурное освещение.

Кунц выбрался из кресла и еле успел ухватиться за лестницу, когда Ганс совершил очередной манёвр. По толстому колпаку турели опять застучали чьи-то обломки.

Головастик выкарабкался из люка, побежал в рубку, собирая углы по дороге. Пилот отчаянно маневрировал, уворачиваясь от пролетавших в опасной близости реактивных снарядов. Время от времени перехватчик уходил вертикально вверх, или стремительно падал вниз, пытаясь сбить меткого стрелка с толку.

Последние метры Кунц полз на четвереньках, падая на живот во время особо крутых поворотов, раскидывал в стороны руки и ноги как морская звезда и всем телом вжимался в пол, стараясь удержаться на месте. Добравшись до станины кресла, уцепился за подлокотник и встал на колени, пытаясь заглянуть в обзорные экраны из-за спины Ганса.

Среди мелькающих звёзд проносились огненные линии «эрэсов». Фигурки перехватчиков шарахались в стороны, крутили фигуры высшего пилотажа, заходили на угол атаки и яростно огрызались огнём. Тающая броня «Тирпица» озарялась вспышками взрывов, слабеющее поле с каждым разом пропускало всё больше энергии зарядов, неумолимо приближая сладкий миг победы.

— Молодцы, ребята, — прогремел голос вице-адмирала на общей волне. — Сеймур, вмажьте ещё разок, пусть эти шакалы знают с кем связались, — переключился он на канал старпома.

— Сэр, боюсь, ничем не могу помочь, — уныло ответил старший помощник. — При выстреле не выдержал питающий кабель, экранирующая обмотка лопнула, его просто разорвало пополам. Грызуны — будь они не ладны. Перед выходом я проверял — всё было исправно, думаю, крысы погрызли её во время похода.

— Проклятье! — Сарасота ударил кулаком по пульту, переключился на волну канонира: — Альберт, как у тебя дела?

— Нормально, сэр, артиллерийские погреба полны снарядами. Разверните «Тирпиц» кормой к подонкам, я им всыплю перцу из триста пятого калибра.

— А до плутонга добраться успеешь?

— Постараюсь, но мне помощь нужна.

— Хорошо, будет тебе помощник. Надеюсь, вдвоём справитесь?

— Не беспокойтесь, сэр, — заверил Альберт и выбежал из каземата.

Вице-адмирал вернулся на прежнюю волну:

— Сеймур, как быстро вы доберётесь до кормовой батареи?

— Минуты за полторы, сэр, максимум за две.

— Прекрасно, выдвигайтесь немедленно, туда уже отправился Альберт. Помогите ему разбить оставшиеся корабли противника, а я разверну дредноут кормой к астероидам. Не дожидаясь ответа, Сарасота переключился на передатчик штурмана:

— Разворот на сто восемьдесят градусов.

— Сэр, давление масла падает. Любой манёвр может вывести охладители из строя, — прохрипели динамики.

— Выполнять! — крикнул Йокогиро, с тревогой глядя на шкалу мощности силовых установок.

— Есть! Штурман с усилием передвинул вперёд массивную ручку, увеличивая мощность реактора.

Вице-адмирал крутанул штурвал влево, дредноут стал медленно поворачиваться боком к злобному рою перехватчиков. Энергии катастрофически не хватало, «Тирпиц» неохотно выполнял разворот, рискуя в любой момент застыть в невыгодном положении. Сарасота толкнул ползунок. Бесполезно. Зелёный столбик остался на прежней отметке, вспомогательные двигатели молчали.

«Где же Дудкович?»

Капитан вызвал машинное отделение:

— Пирс, как слышишь меня?

— Хорошо слышу, сэр, — крикнул механик в прорези переговорного устройства. Двигатель уже не выл — он орал, временам переходя на визг, пришлось сильно напрячь голосовые связки, чтобы капитан услышал: — Масла в системе почти нет! Прикажите немедленно сбросить обороты!

— Да знаю я, знаю! — закричал Сарасота. — Остановка манёвра смерти подобна! Беги в отсек вторичных систем и проведи ручной запуск. Может, сколько-то и протянем.

— А боцман что?

— Кончился, похоже, Дудкович, — выдохнул Сарасота и прикрыл ладонью глаза. Людей и так катастрофически не хватает, каждый человек на счету, любая потеря сильно сокращает шансы «Тирпица» на выживание.

— Хорошо, сэр, уже бегу. Всё равно от меня здесь никакого толку.

Деррик бросился к выходу. Из-под кожуха раздался сильный скрежет и стук, что-то взвыло в последний раз, и наступила оглушающая тишина.

— Глюкнул старик, — буркнул Пирс, выбегая из машинного зала.

Вице-адмирал почувствовал толчок, глянул на командный пульт. Приборы сходили с ума, сигнализируя о нештатной ситуации.

«Это конец».

Чувствуя сильное сердцебиение, капитан сдвинул ползунок, но всё осталось по-прежнему. Потерявший импульс дредноут, продолжал разворачиваться, замедляясь с каждой секундой. Соты энергетического поля потускнели, мощности генераторов с трудом хватало на поддержание слабой защиты, несколько попаданий и она испарится, как утренний туман. Тогда гибель «Тирпица» станет делом времени.

41

Механик добежал до малого машинного зала, со всей силы рванул дверь на себя. Заклинивший замок прочно удерживал её на месте. Пирс упёрся ногой в косяк, несколько раз дёрнул за ручку. После очередного рывка она осталась у него в руках, и он в сердцах швырнул её на пол.

Деррик вернулся к затихшему двигателю, подскочил к пожарному щиту, сдёрнул топор на длинной ручке и бросился назад. Кончик блестящего лезвия вонзился в щель, механик всем телом навалился на топорище. Дверь даже не шелохнулась.

Узкий коридор наполнился металлическим звоном, Деррик яростно бил топором по двери. Покрывшееся зазубринами лезвие высекало яркие искры, каждый удар оставлял на стальном полотне глубокие вмятины. Деррик бил с точностью молнии в том смысле, что шрамы ударов каждый раз появлялись в разных местах. Сипло дыша и обливаясь потом, Пирс кое-как раскурочил обшивку, выдрал замок и ворвался в тёмное помещение.

Специальные датчики замкнули контакты, как только в поле их действия попал человек. На потолке проснулись длинные трубки ламп. Большая часть загорелась сразу, остальные моргали, издавая резкие щелчки.

Пирс подбежал к пульту управления. Потянул на себя рукоятку ручного запуска мини-лазеров системы зажигания, перекинул в крайнее верхнее положение тумблеры подачи топливной смеси, громко защёлкал клавишами системы контроля.

Электроника протестировала дремлющие до поры установки. Приборы ожили, стрелки датчиков резко скакнули вправо, разноцветные лампочки дружелюбно заморгали, отзываясь на поступающие команды.

Механик нажал кнопку «Турбо», двигатели разом вздрогнули, наполняя помещение тихим рокотом.

Комэск напряжённо следил за манёврами противника. О взятии судна в плен уже не могло быть и речи. Пальцы до боли сжали штурвал, окаменевшие желваки перекатывались под туго натянутой кожей, а сам он жаждал гибели проклятого корабля, унесшего жизни стольких друзей.

— В атаку! — скомандовал он, заметив, что вражеское судно потеряло ход и не может завершить манёвр.

Несколько кораблей выскочили на линию огня, дали пробные залпы и рассредоточились, опасаясь ответных выстрелов. Дредноут молчал, потускневшее энергетическое поле покрылось рябью от вонзившихся в него огненных стрел.

Осмелевшие перехватчики дружно накинулись на одряхлевшего гиганта, расстреливая его практически в упор.

Дик почувствовал твёрдый не уходящий из-под ног пол, встал в полный рост, положил ладонь на плечо пилота.

— Ганс, передай комэску, пусть озвучит условия сдачи в плен.

— Ты хотеть фсять этот корапль, после токо, как он упифать мноко наших репят? — спросил тот и выпустил по цели пару малых ракет.

Кунц наотмашь ударил его по рукам.

— Хватит стрелять! У меня приказ о захвате дредноута. Дай сюда микрофон!.. — он сорвал гарнитуру с головы пилота: — Всем! Всем! Всем! Немедленно прекратить огонь. Приказано захватить корабль в плен, а не уничтожать его. Повторяю, немедленно прек… Дик охнул, согнулся пополам от мощного удара в живот, опустился на колени, хватая ртом воздух.

Ганс вырвал наушники у него из рук, водрузил на голову.

— Протолшать стрелять мерский корапль. Не нато ферить этот паникёр и претатель.

Головастик ухватился за колено пилота, попытался встать, но получил удар по голове и без сознания упал на пол.

Сарасота бросил взгляд на панорамные экраны. Осмелевшие стервятники неслись на беззащитное судно, рассыпая веер смертоносных лучей. Первые заряды уже пронзили тонкое одеяло энергетического поля и достигли броневых листов. Растратив большую часть поражающей мощи, они нанесли мизерный урон, но следующие заряды окажутся более счастливыми и тогда беды не миновать.

Подтверждая его мысли завыла сирена, под потолком закрутились маячки, оповещая о серьёзных повреждениях корпуса. По мониторам побежали строчки отчётов. Седьмая палуба — угроза декомпрессии, шестая — повреждение наружной обшивки, пожар на восьмой палубе, на четвертой заклинил механизм гермодверей, на пятой — артиллерийской — обрыв цепи малого элеватора.

В надежде на чудо вице-адмирал сдвинул ползунок, зелёный столбец побежал к верхней планке шкалы, датчики уровня напряжённости защитного поля показали «максимум». Звёзды резво поплыли по экранам, а вместе с ними и вражеские корабли. Через несколько мгновений укутанный плотным коконом силового поля дредноут завершит манёвр и тогда…

Вице-адмирал щёлкнул переключателем.

— Сеймур, как вы там?

— Всё в порядке, сэр, — раздался в рубке бодрый голос помощника, — сейчас погрузим в лоток последний снаряд и готово. Сколько осталось перехватчиков?

— Восемь, а что?

— Да так, ничего. У нас всего шесть выстрелов, на перезарядку времени не хватит, — обрисовал ситуацию старпом.

— Ерунда, их пукалки нам не страшны, Пирс запустил вспомогательные движки, так что перезаряжайтесь спокойно, если потребуется. Приказываю открыть огонь по готовности.

— Есть открыть огонь по готовности!

Гулко заговорило кормовое орудие триста пятого калибра. Перехватчики бросились врассыпную, но самонаводящиеся снаряды находили их по тепловому следу двигателей. Одна за другой яркие вспышки озарили космос, обозначая места гибели стервятников.

Внезапно динамики в рубке заговорили голосом штурмана:

— Сэр, справа по борту приближается группа виверов.

— Какой ответ на запрос системы «свой-чужой»? — поинтересовался вице-адмирал.

— Ответ положительный, сэр. Это корабли АБН.

— Ну, наконец-то, — облегчённо выдохнул Йокогиро. — Свои подоспели, не пропадём.

42

Кунц пришёл в себя, откатился к стене и, опираясь на неё, осторожно встал. Сжал рукой раскалывающуюся голову и свалился, не удержавшись на ногах при резком манёвре. Падая, он краем глаза заметил подлетающие виверы и закричал:

— Ганс! Ганс! Летим отсюда по… Остаток фразы заглушила барабанная дробь осколков близко взорвавшегося перехватчика.

— Я не трус, и путу питса пока мой корапль не покипать! Ганс безумно захохотал, резко дернул штурвал и бросил машину в самую гущу схватки.

Дик оглянулся по сторонам, взгляд упал на сковородку, закатившуюся под нижнее вентиляционное отверстие вычислительного блока. Быстро перебирая руками и ногами, на четвереньках подполз к железному ящику, выдернул из-под него оружие и со всей силы обрушил на затылок обезумевшего пилота.

Ганс уронил голову на грудь, оставшийся без управления перехватчик помчался к дредноуту. Дик с трудом разжал скованные пальцы пилота, скинул бесчувственное тело на пол, сел в кресло и потянул штурвал на себя.

Перехватчик задрал нос, пронёсся мимо огромного судна, едва не пронзив призрачное мерцание защитного поля. Возле дредноута всё ещё кувыркались ракетные ловушки, Дик дёрнул штурвал, уходя от столкновения со спайкой старых гильз. Левая плоскость чиркнула по блестящему цилиндру, сыпанули искры, спайку отбросило далеко в сторону, на приборной панели перехватчика вспыхнула тревожная лампочка, но вскоре погасла.

Кунц выровнял машину, увеличил тягу двигателей. Сердце отчаянно билось, пот градом катился по лицу, разъедал ссадины, щипал глаза. Страх получить прощальный гостинец от артиллеристов дредноута гнал вперёд. Дик не успокоился, пока не скрылся в поясе астероидов, да и там его поджилки ещё долго тряслись, а дыхание хрипло вырывалось из перекошенного рта.

Вице-адмирал недолго радовался подкреплению и виду улепётывающих налётчиков. Пространство перед «Тирпицем» всколыхнулось, из центра деформации проступили призрачные контуры боевых кораблей. Через считанные секунды они обрели материальность и сразу нанесли массированный удар.

Мощные лазерные пушки легко пробили защитное поле. Из восьми радиолокационных антенн три разлетелись на осколки, у четвёртой «тарелки» взрывом вышибло огромный кусок, он подчистую срезал стволы «эрликонов» и вонзился в поворотное основание орудийной башни.

В тот же миг изображение той части космоса, что простиралась за кормой дредноута, пропало с обзорной панели дредноута. Вместо него по экранам побежала чёрно-белая рябь. Сарасота в бессильной злобе сжал кулаки, разразился проклятиями в адрес неизвестно откуда появившихся броненосцев.

Корветы под огневым прикрытием крейсеров разошлись правильным полукругом, коршунами накинулись на подоспевшие виверы. Противники сошлись в ближнем бою, закрутились в опасной карусели, щедро сыпая цветными залпами.

Сорванные детали обшивки, куски срезанных плоскостей, сбитые пилоны и части вооружения летали вокруг бившихся насмерть кораблей. Стремительные, армированные композитной бронёй, лучше вооруженные виверы поочерёдно уничтожали менее манёвренные и слабо защищённые корветы.

Потеряв из виду корабли мятежников, Сеймур и Альберт переключились на боевое сопровождение каравана. Блестящие тушки огромных снарядов сильно сократили дерзкую свору, чем изрядно помогли подкреплению.

После победы над корветами, отважные виверы бросились на помощь «Тирпицу». Гордое судно бесславно погибало под натиском врага, не в состоянии дать достойный отпор. Пользуясь беспомощностью дредноута, крейсеры безнаказанно молотили по палубным надстройкам, добивая корабль.

Ян Бздышек ещё никогда не управлял судном в подпространственном тоннеле. Вопреки ожиданиям, он физически не ощутил момент перехода. Просто в какой-то миг звёзды превратились в прямые линии, а потом чёрно-белое однообразие космоса сменилось цветными закрученными сполохами. Буйное изобилие красок расплескалось по обзорной панели. Меняя интенсивность свечения, оно периодически заполняло пространство рубки радужными бликами.

— Здорово! Я никогда не видел подобной красоты! — восторженно закричал Бздышек, повернувшись к капитану.

— С непривычки всегда впечатляет, — усмехнулся Гальермо. — Присмотришься и не будешь обращать внимания. Ты главное на выходе не паникуй, держи себя в руках, многих новичков первый переход списывает в утиль. Ты не из их числа?

— Нет!.. А что там будет? — обеспокоился Бздышек.

— Увидишь.

Радость Яна немного поубавилась, он с тревогой ждал выхода из ПП-тоннеля.

— А как скоро закончится переход? — спросил он, через некоторое время.

— Уже недолго осталось. Как только сработает система оповещения, закрой глаза и не открывай до разрешающего сигнала.

Басовито загудел ревун, обзорная панель потемнела, защищая экипаж от вспышки, образующейся в момент выхода в обычный космос. Бздышек сильно зажмурился, прижал к глазам ладони, но всё равно ощутил яростное буйство света. Протестующий мозг посылал видения огненных птиц, разноцветных мелькающих искр, абстрактных фигур, сотканных из мерцающих чёрно-белых клеток.

Ян почувствовал, если эта мешанина образов продлится ещё немного, он сойдёт с ума. Пытка светом продолжалась, появилось ощущение близкого обморока. Голова сильно закружилась, Бздышеку показалось, будто мозг увеличился в размерах, ещё немного и кости черепа треснут под его натиском.

На смену затихшему ревуну пришёл мелодичный перезвон, оповещая об удачном завершении перехода. Ян открыл глаза. «Я ослеп!» — мелькнула паническая мысль и тут же отступила, царящая повсюду темнота постепенно растворялась, становилась серой, проступили отдельные предметы, пока это размытые контуры, но с каждой секундой они приобретают резкость и чёткие очертания.

Прошло ещё несколько мгновений, к Яну вернулось зрение, он посмотрел на обзорные экраны и похолодел от ужаса.

Сарасота отчаянно маневрировал дредноутом, корпус судна дрожал от прямых попаданий, один за другим гасли экраны, лишая капитана возможности следить за происходящим. «Тирпиц» получил очередную серию ударов в борт и застонал всеми переборками.

На уцелевших элементах обзорной панели Йокогиро увидел, как пространство снова исказилось, из его глубин проявились дрожащие контуры выстроившихся в две шеренги сухогрузов с эмблемами «Суперкарго Компани» на бортах.

«Так вот в чём дело! Нас отправили на перехват контрабанды», — догадался он и щёлкнул клавишей внутренней связи:

— Доложить о состоянии корабля!

— Жизнестойкость ниже тридцать процентов. Ещё несколько попаданий и корпус развалится на куски, — прохрипели динамики голосом штурмана.

Сарасота сморщился от гулкого грохота, прокатившегося по палубам после очередной атаки крейсеров. Выбора нет. Виверы не смогут защитить «Тирпиц» от гибели. Пока они атакуют один крейсер, два других окончательно его добьют. Лучше погибнуть с честью, чем ждать гибели, стоя на коленях. Его всю жизнь готовили к этому, и он не упустит единственный шанс.

Вице-адмирал включил громкую связь:

— Внимание экипажу! «Тирпиц» послали сюда для пресечения контрабанды. Во время боя дредноут получил критические повреждения, живыми нам не выбраться. Я принял решение идти на таран… прощайте, друзья!

Сарасота уставился широко раскрытыми глазами на панорамные экраны, где квадраты чёрно-белой ряби чередовались с изображениями вражеских кораблей. Прошлая жизнь замелькала цветными картинками перед внутренним взором. Вот он маленьким ребёнком шалит на коленях у отца, а вот в первый раз идёт в школу.

Мелькают годы, проносятся как фильм на ускоренной перемотке.

Вот первый экзамен… первый поцелуй… первая любовь… ночь после выпускного на берегу моря, терпкий вкус поцелуя на губах… он обнимает гибкое тело королевы выпускного бала…. длинные волосы щекочут лицо, Аиша целует его в губы, в шею, в грудь, поцелуи опускаются всё ниже…

А вот он уже курсант военно-космической академии. Лекция в просторной аудитории… тренировки в симуляторе боевого корабля… первый самостоятельный вылет в космос… первый учебный бой… первое настоящее сражение…

Перед глазами Йокогиро промчались лучшие моменты головокружительной карьеры, её молниеносный крах и беспросветно унылые годы бессмысленного стояния у причальной стенки.

Вице-адмирал встряхнулся, гордо вскинул голову. Он заслуживает большего, чем участь спившегося капитана, судьба сжалилась над ним, дала шанс исправиться. Победителей не судят, о них слагают легенды, поют песни, снимают фильмы. Он умрёт так, как подобает настоящему воину: в бою, отдав жизнь за Отечество. И неважно, что последние годы прошли в прозябании, об этом никто не вспомнит, позорное прошлое сгинет вместе с ним, его покроет великая слава. Героическая гибель «Тирпица» войдёт в анналы воинской доблести.

Кровь предков закипела в жилах. Йокогиро издал воинственный клич, разогнал вспомогательные двигатели до предела, выкрутил верньеры управления помирающим реактором и твёрдотопливными генераторами. Стрелки датчиков резко прыгнули в красную зону, корпус дредноута задрожал от запредельных нагрузок, аварийная сигнализация заверещала, предупреждая о скорой катастрофе.

Огромная махина в сотни тысяч тонн весом неудержимо неслась в центр каравана. Мозг Яна ещё пребывал в ступоре, а руки уже рванули штурвал, толкнули рукоятку тяги вперёд до упора. Сухогруз повернулся, поплыл наперерез дредноуту.

— Что ты делаешь?! Назад! — закричал Гальермо, но было уже поздно. Дредноут на полном ходу врезался в неожиданно возникший перед ним сухогруз. Вспыхнул яркий шар, раздулся до гигантских размеров и лопнул. Огненные протуберанцы полетели в разные стороны, за ними в космос умчались обломки, а на месте погасшей вспышки остались изуродованные останки кораблей.

Команды крейсеров отвлеклись на отчаянный бросок «Тирпица» и пропустили начало слаженной атаки. Виверы одновременно накинулись на замешкавшегося врага, огненными жалами вспороли обшивку броненосцев.

Перестроившись, штурмовики стремительно опустились ниже крейсера, что находился в отдалении от основной группы и оказались вне зоны действия его орудий. Остальные рейдеры располагались выше и левее жертвы пилотов Федерации и тоже не могли помочь собрату. В надежде на случайное попадание они впустую расстреливали боезапас и неустанно маневрировали в попытке выровняться в пространстве с беспощадными истребителями.

Федералы сконцентрировали огонь на днище жертвы, там броневые пластины и энергетическое поле имели меньшую толщину. Лазерные заряды и самонаводящиеся ракеты без конца вгрызались в крейсер, нанося тому огромный урон. Куски сорванной брони, детали технологических агрегатов, фрагменты внутренних переборок и части отделки технических помещений летали в космосе возле жестоко уничтожаемого корабля.

Виверы били в одно и то же место, пытаясь добраться до реактора. Два крейсера, на время оставленные в покое, закончили манёвр и, оказавшись ниже жертвы федералов, открыли заградительный огонь.

Уворачиваясь от прицельных выстрелов, штурмовики наседали на всё более сдающий броненосец. Один из пилотов зашёл с правого борта практически побеждённого крейсера и выпустил противокорабельную ракету.

Серебристая «сигара» прочертила светлую линию, врезалась в развороченную броню защитного контура твёрдотопливного реактора. Мощный взрыв до основания потряс задрожавший корабль. Огненные всполохи стали то тут, то там вырываться из треснувших броневых пластин. Рейдер на время замер, даже всплески огня скрылись в глубине зияющих трещин, а потом огромный багрово-красный шар вспух в его недрах и расколол на две неравные части. Предметы утвари, шкафы, фрагменты блоков управления, обожженные трупы и куски расчленённых тел закружились в космосе, выплывая из чрева разбитого судна.

Уничтожив броненосец, виверы яростно набросились на остатки боевого сопровождения. Впечатлённые зрелищной гибелью систершипа, экипажи оставшихся крейсеров приняли решение сдаться, надеясь на справедливый суд федеральных властей. Рейдеры прекратили огонь, включили световую сигнализацию и, транслируя на всех доступных каналах о капитуляции, перешли в дрейф. Капитаны сухогрузов тоже оповестили победителей о сдаче.

Виверы собрали караван воедино, выстроились по бокам от покорённых кораблей и под конвоем повели их на секретную базу Агентства по Борьбе с Наркотиками.

43

Кунц долго искал выход из лабиринта космических булыжников. Несколько раз холодные камни пролетали в опасной близости от выдвинутых плоскостей, угрожая сделать из перехватчика ещё один астероид. По счастью обошлось, и корабль Дика нырнул в широкий просвет к свободному от ноздреватых глыб космосу.

Слетевший с катушек пилот неоднократно предпринимал попытки вернуться к поясу астероидов. За те десять часов пока хватившее лиха судно мчалось к увеличивающейся в размерах планете, Дик несколько раз использовал опасное оружие. Сковорода со звоном била Ганса по голове, на час или около того воцарялся покой, а потом всё начиналось сначала. Наконец Дику надоело дубасить придурка, он стянул ему руки за спиной и привязал в камбузе к ножке стула. Вся мебель на корабле прочно крепилась к полу, а потому Кунц не опасался, что пилот сможет освободиться.

Перехватчик добрался до Джаватерры и нырнул в атмосферу. Языки пламени лизнули вытянутый корпус корабля, укутали в оранжевый кокон. Защитный слой обшивки раскалился, там, где керамическое покрытие выгорело дотла, на металле появились радужные разводы.

Но вот плотные слои атмосферы остались позади, «Грейхаунд» пробил облака и Кунц увидел приближающееся пятно космопорта. Оно быстро увеличивалось в размерах и скоро из маленького блюдца выросло до размеров приличного озера.

Головастик сделал круг, выбирая место для посадки, нашел, как ему показалось, наиболее подходящее и перевёл корабль в автоматический режим. Умная электроника всё сделала самостоятельно: судно приняло вертикальное положение, из опалённого корпуса высунулись опоры, двигатели с рёва перешли на свист. Земля задрожала под натиском раскалённых газов, мелкие камушки вылетели из покатившихся в стороны клубов пыли, забарабанили по уцелевшим «Грейхаундам». Вместе с перехватчиком Дика их осталось всего шесть из всей эскадрильи.

Широкие чашки посадочных опор коснулись бетона, мощные амортизаторы заскрипели, принимая на себя вес корабля. Интенсивность свиста уменьшалась с каждой секундой, пока не наступила тишина, изредка нарушаемая щелчками остывающего металла.

В открывшийся люк хлынула волна жара, на коже мгновенно появились капельки пота. Кунц спрыгнул на горячий бетон, не дожидаясь, когда трап вылезет на всю длину. Под ногами зашипело, потянуло запахом палёной резины. Громко чавкая плавящимися подошвами, Дик выскочил за пределы адского круга; хватая тёплый воздух раскрытым ртом, бросился к стоянке грузовых вертолётов, где полдесятка летающих грузовиков сонно покачивали длинными лопастями.

С помощью украденного у Ганса пистолета и какой-то матери Головастик уговорил случайно подвернувшегося вертолётчика немедленно вылететь в лагерь. Через два часа он уже нёсся между палаток, распугивая мятежников громкими криками.

Люди Че Гуано готовились к ужину. В воздухе вкусно пахло дымком и кашей с тушёнкой. Сепаратисты шли от полевых кухонь с полными еды жестяными мисками и едва успевали уворачиваться от бегущего напролом командира «Махровых анархистов».

Двоим мятежникам не повезло, Дик налетел на них, когда те вывернули из-за угла палатки, промчался между ними как шар в кегельбане и скрылся в ближайшем проулке под вопли оставшихся без ужина неудачников.

У входа в штаб Головастика встретил часовой с широко расставленными ногами и косо висящем на груди автомате.

— Стой! Куда прёшь?

Кунц согнулся, с хрипом выталкивая воздух из лёгких, упёр одну руку в колено, другую протянул к охраннику.

— Пусти!.. Срочное дело…

— Какое такое дело? Камрад Штольц решил отдохнуть и велел никого не впускать. Иди-ка ты в порядок себя приведи, лицо там умой, волосы причеши, и всё такое.

— Совсем… с ума… спятил? Какой… порядок?.. Я недавно из боя вернулся, а ты… — Дик закашлялся, сплюнул на вытоптанную траву перед палаткой, — … отправляешь меня марафет наводить. Пусти, кому говорю! Он попытался обойти живую преграду.

— Отвали! Сказал нет — значит, нет!

Охранник шагнул вперёд, собираясь оттолкнуть Кунца, но тот схватил его за грудки, сильно затряс, приговаривая:

— Пусти!.. Пусти!..

— Не-ве-ле-но! — проблеял часовой, отцепился от автомата и ударил буяна по ушам.

В голове у Дика зазвенело, он отступил на шаг, тряхнул головой, глаза налились кровью.

— Ну, всё! Ты сам напросился!

Он прыгнул на обидчика, сбил с ног мощным ударом. Противники вцепились в одежду друг друга, кубарем покатились по земле. Проходившие мимо мятежники остановились, заулюлюкали, подбадривая дравшихся камрадов.

Под крики зрителей Дик оседлал часового, со всей силы врезал тому в глаз и охнул от сокрушительного удара в печень. Теперь уже охранник сидел верхом на обидчике, дубася того почём зря.

Едва утихла боль в правом боку, Кунц извернулся, перекинул через себя охранника и следом за ним вкатился в палатку.

Раздался женский визг, драчуны застыли на месте, часовой убрал руку от шеи Дика, а тот разжал зубы, оставив на ухе солдата следы укуса.

В палатке Штольца позади стола лежал надувной матрас, на котором прикрывалась рваной простынёй рыжеволосая Либби — боевая подруга Че Гуаны. Сам начальник штаба стоял рядом в белых подштанниках.

— Это что такое?! — заревел он, глядя на бузотёров. — Я же велел никого не впускать!

Кунц отпустил охранника, встал, стряхивая пыль с одежды.

— Камрад Штольц, я по срочному делу, — сказал он, пялясь на проступавшую сквозь прорехи ткани обнажённую грудь девушки.

— Ма-а-алчать! Вон отсюда!

Часовой захлопнул рот и мигом выскочил из палатки.

— Зигмунд…

— Тебе два раза повторять? Жди меня за порогом, идиот! Ну!

Кунц сверкнул глазами, криво ухмыльнулся, но всё-таки вышел.

Штольц повернулся к любовнице:

— Не волнуйся, дорогая, я всё улажу.

— Уладишь ты, как же, — Либби держалась на грани истерики. — Если Гуано узнает, он нас живьём скормит лесным муравьям. Свяжет голыми лицом друг к другу и бросит в муравейник. Я зна-а-а-ю, — она размазала по щекам покатившиеся слёзы, — он так казнил бывшую жену-у-у. Она ему с каким-то ефрейтором изменила-а-а.

Либби громко разрыдалась и закрыла лицо руками. Простынь упала, открывая взору начальника штаба красивую грудь с задорно торчащими сосками.

— Детка, ну что ты? Успокойся, — Штольц обнял девушку за вздрагивающие плечи, покосился на прелести. — Я обещаю, всё будет хорошо. Ты мне веришь? — он толкнул вверх мокрый подбородок, заглянул в глаза. Красавица кивнула, шмыгая аккуратным носиком. — Вот и славно!

Зигмунд чмокнул любовницу в щёчку, хлопнул по упругой попке. Либби взвизгнула, поджала губки, легонько шлёпнула его по рукам.

— Одевайся и спусти матрас, — сказал Штольц, прыгая на одной ноге и вдевая вторую в штанину. — Жди меня здесь и никуда не уходи, я тебя выведу. Если кто-нибудь зайдёт в моё отсутствие, веди себя, как ни в чём не бывало. Поняла?

Либби снова кивнула, закинула длинные волосы за уши.

— Ух ты, моя козочка! — причмокнул губами Зигмунд, затягивая шнурки на ботинках. — Ну всё, я скоро. Он натянул кепи, послал любовнице воздушный поцелуй и вышел из палатки.

Недавние враги стояли друг напротив друга. Кунц разминал помятую охранником шею, а тот шипел и морщился от боли, дотрагиваясь до фингала.

— Ну, имбецилы, какого вас в палатку понесло? — накинулся на них Штольц. — Я непонятно выразился, когда велел никого не впускать?

Часовой показал на ухмыляющегося соседа:

— Это он во всём виноват!

— У тебя с ней было, да? — осклабился Головастик.

— Не твоего ума дело! — огрызнулся Штольц, заложив за ремень большие пальцы рук. — Чего припёрся?

Охранник ошалело перевёл взгляд с одного на другого.

— Значит, было, — расплылся Кунц в довольной улыбке. — Ну, держись! Че тебе точно оторвёт.

— Заткнись, придурок, — зашипел Штольц. — Мне ничего не надо, забирай мою долю, только заткнись.

— А никакой доли нет, — Кунц покрутил рукой в воздухе. — Кораблик-то пропал.

— Как пропал?

— А так! Это засада была. Мы дождались дредноут, пошли в атаку, почти прижали, а ему на помощь виверы подоспели. А поскольку осталось всего шесть кораблей — мы дали дёру. Жить-то охота.

— Сколько осталось? — удивился Зигмунд. — Шесть из тридцати шести? А где остальные?

— Сам догадаешься или подсказать? — нахально улыбнулся Кунц.

Часовому надоело вертеть головой по сторонам, он осторожно кашлянул в кулак.

— Я это, камрады, пойду, пожалуй. Он сделал шаг в сторону.

— Стоять! — рявкнул Штольц. — Где твоё оружие, солдат?

— Вот! — охранник протянул заблаговременно поднятый с земли автомат. — Я твёрдо запомнил слова команданте Фиделя: «Береги винтовку как жизнь свою, она не раз поможет тебе в бою!»

— Молодец! — начальник штаба указал на Кунца: — Взять этого под арест.

Боец растянул губы в злобной ухмылке.

— Это мы с превеликим удовольствием. Он передёрнул затвор и ткнул стволом под рёбра Головастику.

— За что? — воскликнул тот, отмахиваясь от конвоира.

— За уничтожение революционного имущества, путём вовлечения его в засаду противника, — сказал Штольц. — Увести его в карцер.

— Это ты мстишь за Либби! — закричал Дик, отпихивая охранника. — Боишься, что я…

Автоматный приклад со всей силы врезал по лицу. В глазах покраснело, кровь выступила на губах. Дик выплюнул выбитые зубы, провёл языком по острым обломкам, горными пиками торчащими из дёсен.

— Пшёл давай, вражья морда! — скомандовал охранник. — Руки за спину! Иди, не оглядывайся! А то как дам. Он ещё раз замахнулся автоматом.

Дик покачал головой, сплюнул под ноги Штольцу, сцепил ладони на пояснице и поплёлся к бревенчатой тюрьме.

Зигмунд ждал у входа, пока парочка не скрылась за штабелями ящиков с оружием. Мимо прошла группа мятежников, они о чём-то весело разговаривали, начальник штаба ответил на приветствие, дождался, когда и они скроются из виду и лишь тогда вошёл в палатку.

Либби уже сдула матрас, скрутила в тугой рулон, застегнула специальным ремешком с дырочками, припаянным к днищу и поставила в угол. После оделась в мешковатую форму, которая скрывала все соблазнительные изгибы молодого тела, села за стол. Штольц застал её за перелистыванием каких-то бумаг.

Услышав шуршание полога, девушка быстро захлопнула папку и улыбнулась.

— Всё в порядке, милый?

— Да. Территория свободна, можешь уходить. А что ты там делаешь? — подозрительно спросил Зигмунд.

— Хотела узнать, чем ты занимаешься, — Либби томно прикрыла глаза длинными ресницами, накрутила на палец рыжий локон. — Думала выхлопотать у Че денег для тебя. Она провела кончиком язычка по приоткрытым губам.

— А-а-а, ну, это, понятно, — Штольц дёрнул кадыком. — И как? Что-нибудь узнала?

— Да-а, — выдохнула Либби, стреляя глазками. — Я узнала жуткую вещь.

— К-какую, — побледнел Штольц. Ему стало страшно от одной мысли, что подружка Че прознала о сговоре с Кунцем. Гуано ненавидел предателей и сам исполнял расстрельные приговоры, когда бдительные камрады доносили ему о выявленных мерзавцах.

— Я узнала, что женщины ничего не смыслят в мужских делах и годны только для одного занятия… Она двинулась к нему. Пока девушка приближалась, соблазнительно виляя бёдрами, Зигмунд пытался справиться с сильным сердцебиением.

«Вот ведь, стерва, как напугала. Уйдёт — забью косячок, нервишки успокою».

Либби поравнялась с любовником, прижалась всем телом, провела узкой ладошкой по ширинке, ощутила готовность партнёра и слегка сжала тонкие пальчики.

— Не сейчас, дорогой, наберись терпения. Она чмокнула его в щёку и выпорхнула из палатки.

44

Зигмунд остался наедине со смятенными чувствами. Сердце грозило выскочить из груди, в горле пересохло, а в ушах стоял такой шум, будто рядом разорвался крупнокалиберный снаряд. Ватные ноги плохо держали, низ живота наливался тяжестью, нереализованная страсть требовала выхода.

Он подошёл к столу, достал из тумбочки стакан и кувшин с водой. Немного подумал, вернул стакан на полку, припал к горлышку и стал пить большими глотками. Вода стекала к подбородку, капала на грудь, расплывалась тёмным пятном по френчу.

Штольц вылил остатки на голову, утёр ладонью мокрое лицо. Сел на место, подпёр голову рукой и погрузился в сексуальные мечты.

Через сорок минут, когда форма высохла, а телу и разуму вернулось прежнее состояние, Зигмунд отправился на доклад к Че Гуано.

На улице сгущались сумерки, мятежники разожгли костры и сидели вокруг потрескивающего огня, рассказывая друг другу байки. Стоило Штольцу подойти к местам привала, посторонние разговоры стихали, камрады вскидывали руки и громко кричали: «Но пасаран». Начальнику штаба надоело каждый раз отвечать на приветствие, поэтому остаток пути он прошёл с поднятым кулаком.

На входе в дом главаря повстанцев Зигмунд нос к носу столкнулся с ординарцем.

— Назначено? — привычно спросил тот.

— Нет, но у меня срочное дело, — ответил Штольц.

— У всех срочное, — вестовой сделал вид, что внимательно изучает потолок. — Встань в очередь!

— В какую? Здесь никого нет.

— Неважно! Таков порядок — каждый посетитель должен встать в очередь.

Штольц притопнул ногами на месте.

— Ну, встал, дальше что?

— Ничего. Посетители обязаны находиться за белой линией и не пересекать её до вызова к командиру.

— Какой линией?! — вспылил начштаба. — У тебя от безделья совсем голова с катушек съехала?

— Вы её не видите? — участливо спросил ординарец.

— Не-е-т, — опешил Зигмунд. — Не вижу. Он посмотрел на пол, на всякий случай протёр глаза, вдруг да появится эта загадочная черта.

— Так вот же она, — боец вынул мел из кармана, наклонился и прочертил длинную линию возле ботинок посетителя.

Штольц, обомлев от подобной наглости, на несколько секунд потерял дар речи. Отойдя от шока, сузил глаза и зашипел:

— Я тебя в порошок сотру, с-сука, на фронт к дрифтерам отправлю, там будешь рисовать. Он сжал кулаки, сделал шаг вперёд.

— Ваша очередь, камрад! — взвизгнул ординарец и спрятался за конторку.

— Тебе повезло, что я сильно занят, но я это ещё припомню, — погрозил кулаком начальник штаба и прошёл мимо съёжившегося мятежника.

Че Гуано спал за столом в комнате совещаний, уронив голову на сложенные перед собой руки. Зигмунд подошёл к начальнику, осторожно потряс за плечо.

— Проснитесь, камрад.

Че пробормотал что-то невнятное, несколько раз причмокнул губами и захрапел. Штольц взял графин со стола, набрал в рот воды, прыснул.

— А?! Что?! Не надо! Я всё скажу! Че Гуано вскочил, опрокинув стул, захлопал глазами, озираясь по сторонам. С мокрых волос на лицо стекали капли воды, капали на грудь, на ботинки, на пол.

— Это я, — начальник штаба вернул графин на место и приветливо помахал рукой. — Я пришёл по срочному делу. У нас большие проблемы, камрад.

Наконец до Че Гуано дошло, где он и кто перед ним стоит. Он треснул кулаком по столу, графин подпрыгнул, звонко дзинькнул фигурной крышкой.

— Что ты себе позволяешь?

— Прошу прощения, командир, но дело действительно важное, — сказал Зигмунд и поклонился.

— Опять ты со своими буржуйскими штучками? — Че Гуано поднял стул, сел, облокотился о стол. Поморщился: на самодельной столешнице повсюду блестели капли воды. Штольц достал из кармана платок. Комфронтом выхватил его из рук, промокнул влагу и вернул мокрую тряпку обратно. — Ну что там стряслось? Он скользнул ладонью по столу, проверяя везде ли вытер, по-школьному сложил перед собой руки.

— Эскадрилья почти полностью разбита, у нас осталось всего шесть кораблей.

— Что ж, на войне такое случается, — глубокомысленно изрёк начальник лагеря, достал из кармана сигару в прозрачной упаковке, цепкими пальцами сорвал шуршащую обёртку, скомкал и бросил на пол. Туда же отправился откушенный кончик сигары.

Штольц чиркнул колёсиком зажигалки, долго водил рыжим огоньком перед сигарой. Че несколько раз пыхнул, благодарно кивнул, выпустил в потолок аккуратные кольца дыма.

— Зато у нас есть дредноут, да и караван подошёл.

— Нет у нас каравана и нет дредноута, эскадрильи тоже нет, — сказал начальник штаба, пряча зажигалку в карман.

— Как нет? — главарь мятежников поперхнулся дымом и закашлялся. — Хочешь сказать: мы просра… потеряли наш флот просто так?

— Да, — кивнул Штольц.

— А почему? — бестолково спросил Че Гуано, бросил на пол недокуренную сигару, придавил каблуком.

— Судя по всему, имела место грамотно проведённая операция по лишению нас ударных сил. Дредноут был не один, его прикрывала группа виверов.

— Ну-у? — недобро сощурил глаза командующий. Зигмунд почувствовал, как от шеи по спине пробежало стадо мурашек, добралось до копчика и бросилось обратно. — И что из этого следует?

— Не знаю.

— Из этого следует, что ты лишил нас флота. А знаешь почему? Потому что я поверил тебе и отправил эскадрилью прямиком в расставленную ловушку. Значит, ты и есть та самая гидра контрреволюции, о которой говорит великий команданте Фидель. По законам военного времени ты приговариваешься к расстрелу! Приговор привести в исполнение немедленно!

В руке Че Гуано оказался короткоствольный пистолет. Чёрный глазок дула уставился в переносицу начальника штаба, палец на спусковом крючке напрягся, тонкая скоба дрогнула, слегка подалась, рубчатая головка бойка шевельнулась.

— Я не виноват! — заверещал Штольц, упал на колени и пополз к ногам командира. — Это его затея! — он принялся покрывать поцелуями носок ботинка, постоянно повторяя о своей невиновности.

— О ком ты говоришь? — спросил Че и поменял ногу.

— О Кунце… чмок-чмок! Это он предложил купить дредноут… чмок! А часть денег пообещал мне. Чмок-чмок-чмок!

— А ты что?

— Сразу отказался, — не моргнув глазом, солгал начальник штаба и снова поцеловал ботинок.

— А почему мне об этом не доложил?

— Ждал, повторного предложения, хотел сдать его с поличным.

Че Гуано жестом велел подняться, ботинки и так уже блестели, словно их только что натёрли воском.

— Молодец. Немедленно арестуй и допроси мерзавца.

— Я недавно посадил его в карцер, — прищёлкнул каблуками Штольц и вытянулся по стойке смирно.

— Вот это правильно, по-нашему, по-пролетарски! Выбей из него правду, я хочу знать всё до мельчайших подробностей.

Начальник штаба поклонился и бегом бросился к двери.

— Постой! — донеслось ему в спину. Он обернулся, увидел чёрный зрачок пистолета. — До меня дошли кое-какие слухи. Говорят, ты спишь с Либби?

Зигмунд почувствовал, как сжались внутренности. Внутри всё похолодело, а мочевой пузырь напрягся так, что в любой момент мог случиться конфуз. К счастью, Штольц вовремя вспомнил о гипертрофированной ревности Че. Тот подозревал каждого мужчину в лагере и при случае устраивал подобные проверки, наверное, надеялся отбить желание у потенциальных искателей приключений, а может, ему доставлял удовольствие напуганный вид камрадов.

— Никак нет. Кто я и кто Либби? — спокойно ответил Зигмунд.

— Правильно! — заметил командующий, пряча оружие в кобуру. — Но смотри у меня, узнаю — хозяйство под корень оборву. Понял?

Зигмунд кивнул и показал на дверь.

— Так я это…

— Иди! — махнул рукой Че.

45

Выйдя от командира, Штольц сразу отправился к местной тюрьме, но сам того не ожидая очутился у домика Либби. Первой мыслью было заглянуть к ней, но промелькнувшее в памяти лицо Че Гуано с каким он обещал лишить достоинства, начисто отбило желание.

Зигмунд поглубже натянул кепи, сунул руки в карманы и двинулся в сторону карцера. Сложенное из брёвен строение больше напоминало амбар, нежели тюрьму. О том, что это место предназначалось для заключённых, говорили радиаторные решётки от старых автомобилей, прибитые снаружи к узким окнам. Длинные гвозди с мизинец толщиной не до конца вошли в древесину, покрытые ржавчиной загнутые концы применялись охранниками в качестве крючков для верхней одежды и личного оружия. Вот и сейчас на одном из гвоздей висел автомат стволом вниз, а рядом с ним охранник боком подпирал почерневшую от времени стену, насвистывая мотив популярной песенки.

— Как наш арестант, не буянил? — спросил Штольц. Часовой обернулся. Им оказался тот же парень, что дрался с Кунцем возле палатки. Подбитый глаз окончательно заплыл, пострадавшее от побоев лицо сильно распухло.

— Нет пока, — ответил парень, прижимая к фингалу смоченный в каком-то настое ватный тампон.

— Хорошо. Завтра возьми ребят покрепче, в восемь утра изменник должен быть в штабе. И смотри у меня, — Штольц погрозил кулаком, — не опаздывать, я ждать не привык, не появитесь вовремя — всех под трибунал отдам.

Он развернулся и двинулся к штабной палатке, а охранник снова прижался к стене и мурлыкал незатейливый мотив, пока его не сменили на часах.

Утром окривевший боец взял с собой двоих здоровых парней, повесил через плечо узкое полотенце и вернулся к зданию гауптвахты. Сменивший его мятежник давно уже видел десятые сны, а у дверей маячил тощий парень ростом два с лишним метра. К нему все обращались по прозвищу, никто не знал его имени и фамилии.

— Эй, Каланча, арестант на месте, не прошмыгнул ещё мимо твоих ходулей? Джефри Макклин громко заржал и оглянулся на рослых спутников. Те стояли с каменными лицами, никак не реагируя на его шутку.

Длинный наклонился к весельчаку:

— Нет. А ты, я вижу, подрос немного под столом уже не проходишь, потому и морда такая.

Здоровяки захохотали, вид у Джефри и в самом деле был не очень. За ночь опухоль на лице немного спала, зато кожа приобрела синий оттенок и наливалась изнутри желтизной.

— Очень смешно, — огрызнулся Макклин. — Давай, вали отсюда, меня камрад Штольц с арестантом у себя в штабе ждет. Ну, что встал?

Каланча поправил лямку автомата.

— Бумагу покажь.

— Я тебе покажу, я тебе сейчас так покажу. Эй, парни, — он повернулся к сопровождающим, — дайте этому по шее, чтоб не выпендривался.

— Ты, эта… в самом деле… товойт… — прохрипел здоровяк слева от Джефри и посмотрел на приятеля.

— Давай, а… — просипел второй бугай. — Нам нельзя опаздывать, плохо будет.

— Мне нужен документ с вашими полномочиями, — продолжал гнуть свою линию дылда и на всякий случай поправил автомат. — Вдруг вы шпионы и хотите выкрасть подельника.

— Совсем охренел?! Не, парни, вы это слышали? — Джефри посмотрел на спутников, те кивнули, мол, слышали, не глухие. — Последний раз говорю — пусти.

— Не пущу, — Каланча передёрнул затвор. — Гони документ.

Джефри вздохнул.

— Вот придурок. Ты зачем такой длинный вырос? До тебя пока дойдёт снова ночь наступит.

Он делано засмеялся и неожиданно швырнул полотенце в охранника. Белая тряпка угодила в лицо Каланче, тот выпустил очередь из автомата, пули воткнулись в землю в том месте, где недавно стоял синемордый. В следующий миг дылда уже валялся у дверей, а на нём сидел Джефри и душил полотенцем. Охранник извивался под ним как змея, сучил ногами, бил руками по бокам.

— Где вы там, идиоты? — заорал Макклин. — Вяжите быстрей, пока я не придушил его.

Здоровяки кинулись на помощь. Сиплый, подобрал с земли автомат Каланчи, отстегнул ремень, бросил напарнику. Хриплый подбежал к Джефри, заломил ему руку за спину, накинул ременную петлю.

— Ты что делаешь?! — завопил Макклин. — Длинного вяжи!

В этот момент дылда под ним резко выгнулся, Джеф упал и сильно приложился головой о землю. В глазах потемнело, мятежник услышал эхо удара внутри черепа, уши будто заткнули ватой.

Когда мир снова наполнился светом и звуками, Макклин увидел Каланчу. Тот сидел со связанными за спиной руками, упираясь затылком в край радиаторной решётки и мычал. Нормально говорить ему мешал кляп из полотенца, глубоко засунутый в рот кем-то из помощников Джефа.

Вцепившись пальцами в хромированные рёбра решётки, в окно выглядывал Кунц. Почерневшие губы растянулись в улыбке, оголяя провалы выбитых зубов.

— А я говолил, ты есё позалеесь.

— Заткнись! — рявкнул Джеф, зашипел от боли и осторожно повёл плечом, прислушиваясь к ощущениям. Вывиха нет, связки целы, видимо просто потянул мышцу. Он бросил злобный взгляд на хриплого и повернулся к узнику: — Готовься, ублюдок, сейчас на допрос к начальнику пойдёшь! Эй, ты, — он поманил к себе второго помощника, — дай сюда полотенце.

— Так это нет его… — засипел тот, — оно же у Каланчи во рту.

— Ну и что? Воплей не слышал? Дай ему в морду, чтобы заткнулся и всё.

Сиплый двинулся к связанному охраннику, тот замычал, задёргался, елозя ногами, но вскоре затих, получив мощный удар по голове. Здоровяк вырвал кляп у него изо рта, встряхнул, расправляя скомканную ткань.

— Скрути в жгут, — приказал Джеф и повернулся к арестанту:

— А ты отойди от окна, встань спиной к двери, руки за спину, ноги на ширине плеч. Живо!

Кунц отпустил рёбра решётки, скрылся в глубине камеры. Джефри заглянул в окно, пленник стоял спиной к двери.

— Свяжите его и мигом в палатку к начальнику штаба. Бугаи ворвались в тюрьму. Макклин видел, как дверь камеры распахнулась, Хриплый уронил арестанта на колени, выхватил полотенце из рук сиплого и туго стянул им запястья узника.

— Ты сто делаесь? Больно! — возмутился Головастик. — Ослабь узел, по-селовесеськи тебя плосу.

— Ещё чего! Ты эта… давай туда эта… иди, а то я… — он сунул под нос арестованному увесистый кулак.

Кунц тяжело вздохнул, опустил голову, развернулся и медленно побрёл к выходу из камеры.

— Чего шеперишься?! — прикрикнул хриплый и толкнул его в спину.

Дик полетел головой вперёд, запнулся о порог и бухнулся на пол. Две пары крепких рук подхватили его, вытащили на улицу, бросили к ногам Джефри.

— Вставай, ублюдок, чего разлёгся? — сказал тот и врезал Дику по рёбрам.

Кунц скорчился от боли и получил ещё несколько пинков.

— Тащите его, — услышал он и почувствовал, как снова взлетает в воздух.

46

Головастика протащили через весь лагерь, приволокли в палатку начальника штаба и бросили на брезентовый пол.

— Надо же, успели, — усмехнулся Штольц, подкручивая усы. — Вы двое свободны, — махнул он рукой рослым парням. — А ты, — его палец нацелился на Джефри, — выйди вон и никого сюда не впускай. И смотри, чтоб как в прошлый раз не получилось.

— Есть! — вытянулся Макклин и выскользнул за полог следом за бугаями.

— Садись! — Зигмунд указал взглядом на гостевой стул возле стола.

— Не могу. Связанные луки месают. Мозет развязесь? — спросил Кунц, зияя провалами выбитых зубов.

— Не дождёшься. — Зигмунд повернул спинку стула к столу. — Садись!

Головастик оседлал сиденье, немного поёрзал задом, ища удобное положение, лёг подбородком на высокую спинку.

— Я вчера был у Че Гуано, доложил ему о гибели эскадрильи, — сказал Штольц, усевшись за стол. — Он сразу раскусил твой подлый замысел и приказал выбить из тебя признание. Говори, я записываю.

Начальник штаба подвинул к себе лист бумаги, взял со стола ручку и приготовился писать.

Кунц поднял голову. На потолке дремало несколько крупных ночных мотыльков. Чёрные линии и точки на сложенных треугольниками крыльях походили на черепа. Примерно с десяток ликов смерти смотрело на него пустыми глазницами, скалясь тёмными пещерами ртов.

— Ну, мне долго ждать?

Дик перевёл взгляд на Штольца, криво усмехнулся, заговорил:

— Я, Дик Кунс, улозенес объединённой Феделасии населённых планет, вссупил в ляды двизения за независимоссь…

Зигмунд записывал, высунув язык от старания. Ручка со скрипом скользила по бумаге, выводя неровные строчки с ошибками.

— …где и слузил велой и плавдой великому команданте Фиделю, пока не пал зелтвой плеступного заговола.

— Молодец! — выдохнул Штольц, разминая пальцы. Всё-таки руки настоящего камрада больше привыкли сжимать оружие, нежели рисовать каракули на бумаге. — С этого момента давай подробнее. Какой заговор? Кто его автор? Каким образом ты стал жертвой? Давай, давай, не стесняйся. Чем больше расскажешь, тем больше шансов, получить снисхождение.

— Ладно, сам наплосился. Писы. Инициатолом заговола плотив камлада Се Гуаны и всей его алмии был не кто иной, как пледатель…

Начальник штаба вытянул шею, стараясь не упустить ни одной детали.

— Чего остановился? Кто предатель? Говори!

— Ты и плавда хосесь знать его имя? — удивился Головастик.

— Хватит паясничать! — хлопнул по бумаге Зигмунд. — Или ты мне сейчас всё расскажешь, или я заставлю тебя говорить по-другому.

— Пледателя зовут… — начальник штаба приготовился записывать. — Зигмунт Стольс! — выпалил Кунц и довольно захохотал.

— Ты думаешь, я с тобой в бирюльки играю? — Штольц бросил ручку на стол. — Ошибаешься, голубчик. Не хочешь по-хорошему, давай по-плохому.

Он резко встал, подошёл к выходу, дернул полог.

— Эй, как там тебя, ну-ка быстро сюда!

Топая ботинками, охранник ввалился в палатку.

— Обработай этого клоуна, а я свежим воздухом подышу.

— Будет сделано, — Макклин расстегнул пуговицы на манжетах и стал демонстративно закатывать рукава.

Штольц вышел на улицу. Спустя мгновение из палатки послышались глухие удары, короткие на выдохе крики мучителя и длинные стоны избиваемого. Проходившие мимо мятежники вскидывали кулаки, приветствуя камрада, и замедляли шаг, когда из штаба доносились специфичные звуки. Штольц всем приветливо улыбался, махал рукой, разгоняя любопытных. То и дело слышались его крики: «Чего встали? У вас работы нет? Мало ли чем люди в штабе занимаются, идите куда шли, нечего здесь уши вялить».

Через пять минут Зигмунд вернулся в палатку. На полу лежал Кунц в рваной форме и с лицом цвета баклажана. Рядом с ним тяжело дышал мучитель с разбитыми в кровь костяшками пальцев.

— Подними его, — негромко сказал Штольц.

Макклин тут же схватил Дика за шиворот, мешком опустил на стул.

Кунц сидел, уронив голову на грудь. На разбитых губах пузырилась кровавая пена, из носа сочилась густая кровь, скапливалась на подбородке, тяжёлыми каплями падала на грязные брюки. Он пошевелил за спиной связанными руками, пытаясь ослабить тугие узы.

Зигмунд схватил его за волосы, запрокинул голову, заглянул в единственный глаз. Второй заплыл синяком и не открывался.

— Будешь говорить, кто послал тебе сообщение?

Дик растянул распухшие губы в слабой улыбке, хотел плюнуть Штольцу в лицо, но сил не хватило. Красная слюна тонкой ниточкой потянулась из уголка рта.

— Ни хлена я тебе не сказу! Вас, гадов, били, бьют и будут бить! Он издал какое-то кудахтанье, по-видимому, означавшее смех.

Начальник штаба с размаху ударил его в челюсть. Голова Дика мотнулась и упала на грудь. Штольц достал из кармана платок, стёр с лица попавшие туда капельки крови, повернулся к охраннику:

— Беги за аккумулятором. Посмотрим, как этот заговорит, когда здесь запахнет жареным.

Макклин оскалился в зловещей улыбке и выскочил из палатки.

— Ну, что ты упрямишься? — ласково заговорил Зигмунд, присаживаясь на корточки перед Кунцем. — Неужели так сложно сказать, кто послал тебе сообщение и на кого ты работаешь? Тебя всё равно убьют. Так неужели ты не хочешь умереть не мучаясь?

— Не хосю! Я никому не велю. И ты здесь самый главный пледатель. Кто с меня деньги тлебовал? Отвесяй! — закричал Кунц, услышав шуршание полога. Это Джефри ввалился с тяжёлым аккумулятором в руках. Дик специально повысил голос, надеясь, что мятежник услышит его обвинения и задаст соответствующие вопросы начальству.

— Ты что несёшь, гнида? — Штольц отвесил арестанту звонкую затрещину. — Принёс? — повернулся он к помощнику.

— Ага! — ответил тот, утирая вспотевший лоб.

— Подсоединяй! Сейчас птенчик у нас по-другому запоёт.

— Ты мстис за то, сто я застукал тебя с Либби! — прохрипел Кунц и тут же задёргался, заорал от боли, заглушая воплями сухой треск электричества.

Пытка током длилась несколько секунд, но Дику они показались вечностью. После неё сердце молотом било по рёбрам, в жилах кипела кровь, казалось, проткни сосуды и она дымящимися потоками хлынет наружу. Покрытая кровоподтёками грудь вздрагивала, втягивая в себя воздух, хриплое дыхание со свистом вырывалось сквозь бреши выбитых зубов, уцелевший глаз слезился.

— Кто тебя послал, контра? — продолжал допрос Зигмунд.

— Не сказу… — мотнул головой Дик, пытаясь стряхнуть ниточку окровавленной слюны.

— Давай ещё!

Мучитель замкнул цепь, треск электрического разряда заглушил дикий вопль. Кунц затрясся на стуле, ощущая, как внутренности разрывает боль, а под кожей перекатываются тысячи ощетинившихся острыми иглами шариков.

В платке ощутимо запахло палёной плотью. Штольц махнул рукой, издевательства прекратились. Он взял со стола кувшин, окатил водой потерявшего сознание Дика, подождал, когда тот очухается.

— Ну, а теперь будешь говорить?

— Я узе всё сказал. Ты пледатель, а ты, — он кивнул на палача, — болван, котолого тозе убьют.

— Камрад Штольц, можно я ему врежу, чтоб не выпендривался? — попросил Макклин.

— Валяй! — разрешил Зигмунд и повернулся к нему спиной.

Сзади раздались глухие удары. Джефри бил Дика по лицу, приговаривая:

— Это тебе за камрада! А это за меня! И снова за камрада! Опять за меня! За камрада! За меня!

— Достаточно! — остановил Зигмунд не на шутку разошедшегося мятежника. — Убьёшь ещё ненароком, а он так ничего не сказал.

— И не сказу! Головастик, выплюнул ещё несколько выбитых зубов.

Начальник штаба подошёл к столу, достал из ящика гильотинку для обрезки сигар.

— Напрасно ты так, я тебя считал своим другом, а ты вот как со мной поступаешь. — Он вернулся к Дику, встал у него за спиной. — Я смотрю, у тебя ногти длинноваты. Похоже, пора заняться маникюром. — Штольц взял посиневшую от застоявшейся крови кисть арестанта, разогнул указательный палец, просунул в отверстие резака. — Последний раз спрашиваю: будешь говорить, или я тебе все пальцы укорочу?

— Я узе всё сказал, — упрямо повторил Кунц.

Штольц покачал головой и только хотел нажать на гильотинку, как Макклин завопил:

— Стойте! Я знаю, как его разговорить. — Начальник штаба повернулся к нему. — Я где-то читал, что раньше пытали щекоткой. Никто не мог выдержать этого испытания. Те к кому применяли пытку сознавались даже в том, чего не совершали.

— А это идея. Быстро беги на кухню и попроси у повара птичьи перья. Сегодня жареная курица будет, так что там этого добра должно быть навалом.

Охранник кивнул и молнией выбежал из палатки.

Штольц высвободил палец Кунца из гильотинки, спрятал жестокую игрушку в карман. Вернулся за стол, сел, облокотясь.

— Всё кончено, Дик, сейчас ты расскажешь мне правду, а потом я расстреляю тебя по законам военного времени и никто, ты слышишь, никто не узнает о моём романе с Либби. Че Гуано в курсе твоей аферы с дредноутом. Ты умрёшь, а я всё свалю на тебя и сухим выйду из воды.

— Осибаесся, Стольц, не я один видел тебя с Либби. Этот плидулок тозе там был.

— Не переживай, с этим я разберусь, — пообещал Зигмунд.

Полог раздвинулся и на пороге возник Джефри с кучей перьев в руках.

— Ну, давай, начинай щекотать что ли, — сказал Штольц.

Палач приблизился, провёл кончиками перьев по телу жертвы. Судорога волной пробежала с головы до ног Кунца, кожа покрылась пупырышками, превратившееся в большой синяк лицо исказила мучительная гримаса. В разведшколе Дика многому научили. Он умел переносить любую боль, мог обмануть детектор лжи и сыворотку правды, но защищаться от щекотки — такой курс обучения он не проходил. Да и вряд ли его учителя могли подумать, что когда-нибудь их учеников подвергнут подобным истязаниям.

Истерический смех вырвался из груди Головастика, он заёрзал на стуле пытаясь спрятаться от вездесущих перьев.

— Ой, не могу!.. Хватит!.. Довольно!.. Не надо!… - Кунц выкрикивал отдельные фразы, прерываемые взрывами нервного хохота. — Плеклатите!.. Я всё сказу!.. — с трудом выдохнул он последнюю фразу.

— Давно бы так, был бы цел и невредим, — начальник штаба подвинул к себе лист бумаги, взял со стола ручку. — Выйди на улицу, — сказал он охраннику и повернулся к Дику, когда за Джефри сомкнулся полог:

— Ну, давай снова всё по порядку.

— Я секлетный агент внедлился в глуппиловку с пелвого дня её сусессвования… — Кунц облизнул разбитые губы: — Пить хоцю.

Зигмунд взял со стола пустой кувшин, выглянул из палатки.

— Сейчас принесут, — сказал он, вернувшись на место, — а ты продолжай.

— Пять дней назад со мной на связь высел Омега.

— Стой! Давай подробнее. Кто такой Омега?

— Не знаю, — пожал плечами Кунц. — Это новенький, до него был Мак Алтул, того я холосо знал, а этого… — он покачал головой.

— Ясно, а настоящее имя он тебе называл или у вас только клички, как у собак?

— Это не клиськи, а позывные. — Дик закашлялся, сплюнул под ноги кровавый комок. — Имена нельзя называть это плотив плавил.

— А как ты узнал имя предыдущего Омеги? — удивился Зигмунд.

— Я его по голосу опледелил, — объяснил Головастик. — Мой сталсий блат с ним вместе в сколе усился, так он сясто к нам домой заходил. Бабник, каких свет не видывал. Бывало…

— Не отвлекайся. Значит, Омега вышел с тобой на связь, а дальше что?

— А дальсе он пледлозил плодать вам дледноут за сетыле миллиона. Я снасяла отказался, но он пообесял долю от сделки. Я подумал и согласился, деньги лисними никогда не бывают…

Начальник штаба быстро записывал признание Кунца. В палатку вошёл охранник с кувшином, поставил на стол и удалился. Зигмунд стукнул узким горлышком о край стакана, наполнил водой, поднёс к губам Дика. Тот жадно припал к краю и долго пил большими глотками. Когда стакан опустел, узник пошевелил затёкшими кистями, попросил закурить.

— Сначала всё расскажи, потом покуришь, — ответил Штольц, возвращаясь за стол.

— Нет, спелва дай покулить, а то ты всю плавду узнаесь и убьёсь меня. А я, мозет, хосю пелед смелтью в последний лаз затянуться.

Штольц выдвинул ящик стола, достал мятую пачку дешёвых папирос. Вынул одну, обмял картонный мундштук и всунул его в рот арестованному. Тот глубоко затянулся, едкий дым дешёвого табака сильно продрал горло, проник в отбитые лёгкие, выкручивая их наизнанку в мучительном кашле.

— Нисего полуссе не мог дать? — прохрипел Кунц, выплюнув на пол папиросу.

— Чем богаты, — Зигмунд затоптал окурок, пока тот не прожёг в брезенте дыру, спрятал пачку в карман. — Отдохнул? Попил? Покурил? Всё, можно продолжать?

Кунц кивнул:

— Мозно, только я узе всё сказал. Болсе нисего не знаю.

— Как ничего не знаешь? — удивился начальник штаба. — А как же адреса, пароли, явки? Ты с кем-то должен встречаться, получать задания, передавать полученную информацию.

— Нисего не знаю, — выдохнул Дик.

— Опять начинаешь? — с угрозой спросил Штольц.

— Я плавда нисего не знаю! — отчаянно воскликнул Кунц. — У меня нет связного, задания плиходили на коммуникатол в виде обысьных сообсений я их лассифловывал и делал, сто надо.

— А как твои начальники узнавали, выполнил ты задачу или нет?

— Не знаю. Навелно следили за мной со спутника.

— Ясно. Подпиши здесь, здесь и здесь. Штольц показал, где арестант должен поставить подписи.

— Как я подпису, если у меня луки связаны?

— Зажми ручку зубами и крестики поставь.

— Какими зубами? — грустно усмехнулся Кунц. — Этот упыль мне их давно выбил.

— Не умничай! Хоть дёснами, хоть задницей зажимай, но крестики поставь. Зигмунд снова ткнул в те места, где Кунц должен расписаться.

Дик вздохнул, покачал головой, зажав ручку разбитыми губами, поставил крестики на исписанных неровным почерком бумагах.

— Ну что ж, для тебя жизнь на этом кончилась, — сказал Штольц, вытирая испачканную ручку. — По законам военного времени я должен без суда и следствия уничтожать выявленных изменников, шпионов и предателей Родины.

— Последнее зелание полагается? — криво усмехнулся Головастик.

Штольц пропустил его слова мимо ушей, встал и громко произнёс:

— Дик Кунц, именем камрада-командира Че Гуано и великого команданте Фиделя ты приговариваешься к высшей мере наказания — расстрелу за измену святому делу революции и предательство веривших в тебя товарищей. Приговор окончательный и пересмотру не подлежит. Приговор немедленно привести в исполнение. Твоё последнее слово, Кунц.

— Дай мне виски и холосую сигалу. Хоть пелед смелтью немного зизни поладоваться.

Штольц выдвинул ящик, порылся, разгребая сваленные как попало бумаги и всякое барахло. Извлёк на свет дорогую сигару — подарок самого Че — сунул в карман и выглянул из палатки.

— Через пять минут здесь должна быть машина.

Макклин помчался выполнять приказ. Штольц несколько секунд смотрел ему в спину, потом вернулся к арестованному, вынул из кармана плоскую фляжку, зашоркал крышкой по резьбе. Кунц почувствовал запах отличного виски, обхватил горлышко губами, запрокинул голову. Кадык забегал, проталкивая в пищевод чудесный напиток. С каждым глотком по измученному телу разбегались волны тепла.

— Ну почему ты не взял дредноут? — спросил Зигмунд, плотно заворачивая крышку пустой фляжки. — Пересчитывал бы сейчас где-нибудь заслуженные денежки, да и меня бы в накладе не оставил.

— Колабль здесь не плисём, ты меня устланяесь из-за Либби. Боисся, сто я всё Се Гуане лассказу.

С улицы донёсся шум мотора, послышался скрип тормозов. Спустя мгновение хлопнула дверь и в палатку просунулась голова Макклина.

— Транспорт прибыл, — закричал он. — Куда едем?

— Сядем в машину — расскажу. Забери предателя и садись за руль, — сказал Зигмунд, проверяя, хорошо ли достаётся из кобуры пистолет.

Охранник вошёл в палатку, сдёрнул Кунца со стула, толкнул вперёд.

— Пошевеливайся, сволочь, — прикрикнул он, замахнувшись автоматом. Кунц одарил его презрительным взглядом и поковылял к выходу.

47

Штольц последним выбрался из палатки, увидел пятиместный грузовичок с небольшим кузовом и распахнутой задней дверью. Кунц одной ногой стоял на подножке, связанные за спиной руки мешали, без посторонней помощи он никак не мог залезть в просторную кабину. Помощь пришла в виде удара в спину автоматным прикладом. Дик буквально влетел внутрь, упал вниз лицом между сиденьями. Охранник схватил его за шиворот, кулем водрузил на широкий диван.

— Сиди здесь и не рыпайся, — зачем-то сказал он, будто пленник мог убежать.

Кунц завозился, затёкшие руки ныли за спиной, мешали нормально сидеть. Он поёрзал ещё немного, нашёл приемлемое положение и затих. Громко щёлкнули замки передних дверей, кабина дважды дрогнула. Зажужжал стартёр, двигатель рыкнул и затарахтел, грузовичок затрясся, громыхая разболтанными бортами кузова.

— Куда ехать? — услышал Кунц голос охранника.

— Выедешь за ворота, сразу поверни направо, километров через пять увидишь рощицу. Тормозни перед ней, там его и расстреляем, — прозвучал в ответ сочный баритон Штольца.

Охранник газанул, машина помчалась по лагерю, поднимая колёсами тучи пыли. Попадавшиеся на пути мятежники заблаговременно отскакивали в стороны, пропуская грохочущий грузовик.

За пределами лагеря, автомобильчик резво заскакал по ухабам. Дороги как таковой здесь не было, мятежники особо не пользовались этим направлением, они в основном передвигались в сторону пустоши, где засели железные полки Федерации.

Водитель крепче вцепился в руль, «баранка» так и норовила выскочить из рук и от него требовались недюжинные усилия, чтобы машину не выбросило в кусты.

В кабине сильно трясло, и если Макклину было за что держаться, то Штольц проявлял чудеса изобретательности. Сначала он попробовал упереться руками в потолок, но они быстро затекли и ему пришлось отказаться от этой идеи. Потом упирался в крышку «бардачка», но и это мало помогло, его мотало по кабине, будто он находился не в машине, а на борту катера во время шторма. Наконец Зигмунд вцепился в край пассажирского кресла, вдавил ноги в пол и тесно сжал зубы. Разговаривать при такой болтанке не хотелось да и чревато последствиями, откусишь язык на какой-нибудь кочке и пиши пропало.

Лучше всех в этой ситуации было Головастику. На первом ухабе его опрокинуло на спину. Несколько дополнительных телодвижений и вот он растянулся во весь рост и никакая тряска уже не страшна, и можно чувствовать себя счастливым, если б не ноющее от боли тело, затёкшие кисти рук и осознание того, что жить осталось не так уж и много.

Пытка бездорожьем закончилась, грузовичок повернул у переднего края деревьев, с визгом тормознул, качнулся на рессорах и замер, пощёлкивая остывающим двигателем.

— Приехали! — воскликнул Макклин, спрыгнул на землю и потряс руками. Накопившееся в мышцах напряжение требовало выхода, вот он и старался, как мог.

— Бери лопату, копай могилу, — сказал ему Штольц, вынул пистолет и направил на Кунца.

— А почему я?

— Хочешь, чтоб я копал? Зигмунд перевёл оружие на охранника.

— Нет, камрад Штольц! Как вы могли такое подумать?

— Может, развязать смертнику руки и дать лопату ему?

— Ага! Он ей же нас и укокошит!

— Тогда в чём дело? — приподнял бровь Зигмунд.

— Ни в чём, — Макклин извлёк лопату из кузова. — Я просто так спросил.

— Просто так ты сейчас пойдёшь и выроешь яму, во-о-н под тем деревом, — Штольц показал стволом пистолета на могучего исполина далеко выступившего из основного массива.

Боец отправился к роще. Вскоре он ожесточённо вгрызался в землю, отбрасывая далеко в стороны пласты срезанного дёрна.

Штольц ещё сколько-то понаблюдал за ним, потом повернулся к Дику. Тот занял прежнее положение и сидел с закрытыми глазами, вернее с одним закрытым глазом, второй и так не открывался из-за огромного синяка.

Зигмунд не без содрогания посмотрел на изуродованное лицо с корками запёкшейся крови, вынул из кармана сигару, распечатал и долго водил перед обрезанным кончиком огоньком зажигалки.

— На покури, — он перегнулся через сиденье.

Кунц обхватил похожими на сливу губами острый конец табачной скрутки, глубоко затянулся, невзирая на правила курения сигар.

— Холос табасёк, с тем дельмом не славнится.

Штольц оглянулся на увлечённо копавшего яму мятежника. Убедившись, что тот далеко и не сможет подслушать, начал разговор:

— Дик, давай без обид. Сегодня ты, завтра я. У нас у всех судьба висит на волоске. Просто так сложились обстоятельства и мне пришлось выбить из тебя признание.

— Да я всё понимаю… — Кунц сделал очередную затяжку. — Сам такую лаботу выблал. Обидно только, сто мало позил. Ну нисего, ты не надолго меня пелезивёсь.

— С чего ты взял?

— Не надо было с Либби мутить, — Дик кивнул в сторону рощи. Охранник уже по колено ушёл в землю, но продолжал с прежним рвением орудовать лопатой. — Ты увелен, сто кломе него и меня её больсе никто не видел?

Штольц вспомнил безумные глаза командира, направленный в лоб пистолет, судорожным глотком выдал пробудившиеся внутри чувства.

— Во-во! И я о том, — довольно хохотнул Головастик и тут же сморщился: избитое тело отзывалось на каждое движение острым приступом боли. — Так сто до сколой встлеси, камлад. На том свете состёмся. Он отвернулся к окну и стал молча курить сигару.

За всё время пока водитель копал яму, они больше не сказали ни слова. Дик думал о своём, а Зигмунд, приоткрыв дверь, смотрел на проплывающие в небе облака.

Через полчаса охранник воткнул лопату в холм вынутой земли и вернулся к машине.

— Могила готова, — доложил он, очищая ладони.

— Возьми автомат и отведи смертника к месту казни, — сказал Штольц, пряча пистолет в кобуру.

Макклин закинул оружие на плечо, распахнул заднюю дверь:

— Выходи!

Дик вылез из кабины, в тело вонзились тысячи раскалённых игл, но он даже не поморщился. Эти ублюдки не дождутся от него ни стонов, ни мольбы о пощаде. Он покажет им, как умирают настоящие мужчины.

— К месту расстрела, шагом марш! Макклин подтолкнул смертника прикладом в спину, сам отправился следом. Штольц шагал позади конвоира, не сводя глаз с бритого затылка.

Медленно переставляя ноги, Дик приблизился к свежевырытой могиле, встал на краю, поднял изуродованное лицо к небу и долго смотрел на диск Адониса. Налетевший откуда-то ветерок зашуршал листвой, затрепал волосы, забрался под лохмотья одежды, защекотал кожу.

Дик старался не моргать уцелевшим глазом, он уже ничего не видел, всё залил яркий ослепительный свет. По щекам покатились слезы, но это была не жалость к себе, а обычная реакция организма на внешние раздражители.

Он не мог дать себе ответ, зачем терзал единственный глаз. Может, потому, что не хотел перед смертью видеть царящее вокруг буйство жизни, а может, по какой-то другой причине. Во всяком случае, так поступить со слухом он не мог и прекрасно слышал шорох травы под набегами ветра, тихий шелест листвы, жужжание насекомых и пение птиц. Природа будто говорила ему: жизнь вечна её нельзя оборвать градом обжигающих пуль.

Палач тянул с казнью. Дик устал ждать развязки, не опуская головы закричал:

— Сего тянесь, сволось? Стлеляй!

Резко затявкал автомат, пули вонзились Головастику в спину, толкнули вперёд. Мёртвое тело кулем свалилось в яму, замерло в странной позе.

Громкий треск очереди нарушил сонное спокойствие рощи. Крупные серые птицы с тёмными головами хрипло закричали, резко захлопали чёрными крыльями, срываясь с насиженных мест.

— Проверь, как он там. Может, его добить нужно, — сказал Штольц, пряча за спиной пистолет.

— Чего? — обернулся мятежник.

— Я говорю, пойди, проверь. Ты ведь не хочешь закопать его живьём?

— Не хочу!..

— Чего не хочешь: проверять или хоронить? — уточнил Зигмунд.

— Живьём похоронить не хочу, — сказал охранник, глупо хлопая ресницами.

— Так пойди и проверь!

— У меня в автомате патроны кончились.

— Пистолет достань, оболтус.

Макклин подошёл к краю могилы, осторожно заглянул и почувствовал, как в затылок уткнулась холодная сталь.

— Алаказам, придурок! — сказал Зигмунд и спустил курок.

Вышибленные мозги брызнули на стенку глубокой ямы. Тело палача свалилось вниз и накрыло собой жертву.

Эхо одиночного выстрела опять спугнуло недавно успокоившихся птиц. Небо наполнилось громким граем и шумными хлопками крыльев.

Штольц дунул в дымящийся ствол, крутанул пистолет на пальце, оружие сделало кульбит и в следующую секунду замерло в кобуре. Зигмунд плюнул на ладони, выдернул из холма свежей земли лопату. Тяжёлые комья полетели в могилу. Они с глухим стуком падали на тела, разбивались на комки поменьше и с шорохом скатывались на дно.

Птицы устали летать кругами над братской могилой и обмениваться хриплыми криками. Ко времени, когда большая часть пернатых расселась на ветвях соседнего дерева, трупы почти полностью исчезли из виду. Долго белела загнутая кисть Макклина, но и она скоро исчезла.

Изредка переговариваясь, птицы то одним, то другим глазом косились на трудившегося внизу человека. Холм вынутой земли быстро уменьшался в размерах.

Через несколько минут Штольц бросил лопату, вытер лоб рукавом. Пропитавшаяся потом форма липла к телу, хотелось пить.

«Надо было взять бутылку, — подумал он, подставляя лицо налетевшему ветерку. — Раз нет воды, так хоть покурю».

Дрожащими руками Штольц нащупал в кармане пачку папирос, вытянул одну из них, прикурил и жадно затянулся. Надрывный кашель снова поднял в небо стаю здоровых птиц. С недовольными криками те потянулись на восток, искать более спокойное место.

Штольц кашлял долго, с надрывом, подрагивая всем телом. Поборов приступ кашля он с отвращением взглянул на дымившуюся в пальцах дешёвку, далеко зашвырнул окурок.

Всё ещё покашливая, вернулся к грузовику. Лопата с грохотом ударилась в дно кузова, скрипнула, открываясь, дверь. Зигмунд забрался в кабину, поёрзал на сиденье, сунул руку к замку зажигания. Пусто. Поднял ноги, вдруг ключи упали на пол, но на коврике их не было. Опустил светозащитный козырёк. И там нет. В сердцах ударил по рулю.

— Этот дебил положил их в карман. Мне — что его откапывать? Ну уж нет, хватит, накопался!

Зигмунд не раз видел в кино, как заводили угнанные машины без ключа и решил сам попробовать. На экране всё просто выходило, вот и у него получится.

Он выдернул из-под рулевой колонки пучок разноцветных проводов и принялся экспериментировать. Многочисленные попытки ни к чему не привели, грузовичок упорно не хотел заводиться. Изрядно намучавшись, Штольц плюнул на всё и пешком отправился в лагерь.

48

От пешей прогулки начальник штаба сильно проголодался, в животе урчало и попискивало, а желудок периодически терзали голодные судороги. В лагере Зигмунд первым делом навестил полевую кухню, сел за длинный стол под навесом и стал ждать, когда ему принесут еду.

Время обеда уже прошло, повар в грязном халате и колпаке как раз готовился мыть огромную бочку на колёсах, чтобы через три часа приготовить ужин. Вооружившись черпаком на длинной ручке, он соскрёб со стенок остатки каши, бухнул вязкий ком в жестяную миску, бросил сбоку три корки хлеба, воткнул ложку в оплывающую гору и с грохотом водрузил на стол.

Зигмунд накинулся на холодное варево. Ложка так и летала от тарелки ко рту, стучала по зубам, скребла по дну. Он еле удержался от желания вылизать миску, вместо этого аккуратно собрал кусочком хлеба подсыхающие разводы, запил кашу холодным чаем и отправился к дому командира.

За дверью его встретил всё тот же ординарец. Начальник штаба одарил вжавшегося в стену бойца презрительным взглядом, и, не отвечая на приветствие, прошёл в кабинет Че Гуано.

Штольц застал главаря мятежников за непривычным занятием. Вместо изучения карт или составления планов тот нюхал букетик дикоросов.

— Командир, Кунц расстрелян по приговору революционного трибунала сразу после признательных показаний.

— Ну? И что ты от него узнал? Главком оторвался от торчавшего из графина букетика. Штольц заметил перепачканный в жёлтой пыльце кончик носа и едва удержался от улыбки.

— Он оказался секретным агентом и работал против нас с момента основания свободно-патриотического движения.

— Правда, они очаровательны? — кивнул на цветы Че Гуано.

— Да, только пахнут очень сильно.

— Так в этом и прелесть! — воскликнул командующий и сильно втянул в себя воздух.

Штольц с изумлением наблюдал, как цветы потянулись к носу командира. В комнате раздался громоподобный чих. Над букетом пронёсся ураган, сорванные лепестки щедро раскидало по всему столу, а некоторые, кружась, опустились на пол.

— Такая красота пропала, — вздохнул Че, вынул голые стебли из графина и выбросил в окно. — В чём ещё признался шпион перед смертью?

— Связь с ним держали через коммуникатор, причём, одностороннюю. Предложение о покупке дредноута получил от нового Омеги, тот сменил на посту какого-то Мак-Артура. Ещё он сказал: его сразу предупредили о возможных трудностях при захвате корабля. Думаю, это было предупреждение о секретной операции по уничтожению каравана и нашей эскадрильи.

— Хорошо. А как его хозяева узнавали о результатах миссий? Как он отчитывался о проделанной работе?

— Кунц предполагал, что за ним следили со спутника.

— Ты сам-то в это веришь?

— Если он имел вживлённый чип, то это возможно, — ответил Зигмунд, следя за действиями Че Гуано. Тот потянулся к стакану, собираясь налить в него воды, но видимо вспомнил, что в графине стояли цветы и откинулся на спинку стула.

— Сам-то понял, что сказал? — командир скрестил руки на груди. — Куда интересно они его засунули? Наши санитары регулярно осматривают людей на предмет всяких паразитов, в том числе и электронных. И Кунца неоднократно проверяли. Если только он «жучок» себе в задницу запихал, так медики и туда заглядывают.

— Я уже думал об этом. Получается, в наших рядах окопался ещё один шпион, о котором Кунц не знал. Наверное, он и являлся куратором его операций.

— А ты уверен, что узнал всю правду?

— Уверен. Я применил высшую категорию допроса, Кунц держался до последнего, но куриные перья сломили его волю. Я теперь знаю, как вытягивать признания из предателей, камрад. Щекотка — вот ключ ко всему! — воскликнул Зигмунд, радостно сверкая глазами. — У меня есть протоколы допроса, если хотите я принесу, — он изобразил готовность броситься за бумагами в штаб.

— Завтра принесёшь, — сказал Че Гуано и помахал рукой, выпроваживая Штольца.

49

Прошёл час, как стихли шаги начальника штаба, и с треском захлопнулась входная дверь. Командующий фронтом мятежников на Джаватерре сидел и не двигался. Застывшие глаза смотрели в одну точку, сбившийся набок берет грозил свалиться, а он всё думал о том, что скажет команданте, если тот справится о его делах.

Фидель мог выйти на связь в любой момент, он никогда не оставлял без внимания дела армии свободы, особенно, если они касались караванов с наркотиками. Скоро планировалось масштабное наступление, и повстанческие войска Джаватерры играли в нём ключевую роль.

Команданте планировал закупить сотни бронемашин, танков и самолётов, тысячи единиц стрелкового оружия и рокетбоксов, миллионы патронов и реактивных снарядов. И всё на деньги от продажи наркотиков с последнего каравана.

Но его нет и, значит, наступление под угрозой. Как на это отреагирует Фидель? Спасибо не скажет, это уж точно. Может простить, а может послать эмиссаров с одной целью — ликвидировать ставшего неугодным командира.

«Надо срочно придумать убедительную отмазку, свалить всё на Кунца, на второго шпиона, да на кого угодно, лишь бы самому выпутаться».

Че Гуано подпрыгнул на стуле, услышав требовательный звонок аппарата спецсвязи. Звонил команданте. Дрогнувший палец коснулся клавиши «Приём». Из полупрозрачного колпака с жужжанием вылезла маленькая камера на гибкой ножке, уставилась чёрным глазком на абонента. Мгновенно развернувшийся луч сформировал изображение лидера всех сепаратистов галактики.

— Как твои дела, камрад? — поинтересовалась голограмма.

— В целом нормально, команданте, а в частностях плохо, — ответил Че Гуано, чувствуя, как уши наливаются кровью.

— В каком смысле плохо? Тебе не понравился груз? Дредноут — старая развалюха?

— Я ничего не могу сказать ни про груз, ни про дредноут, — вздохнул командующий джаватерским фронтом.

— Ты можешь толком объяснить, что случилось? — Че Гуано кивнул. — Ну, так и говори!

— Дредноут захватить не смогли, караван не встретили, из тридцати шести кораблей эскадрильи осталось шесть, среди нас оказался секретный шпион, и, вероятно, он работал не один.

— Хочешь сказать, мы сильно ослабили позиции на Джаватерре? — Че Гуано снова кивнул. — Плохо! Очень плохо! — воскликнул команданте. — Надеюсь, ты допросил пойманного агента?

— Да! — оживился Че. — Не скрою, моим людям пришлось изрядно повозиться. Они даже применили пытки, — сказал он громким шёпотом.

— Распорядись — пусть его сюда приведут. Я хочу взглянуть ему в глаза и задать несколько вопросов.

— Э-э… — замялся командующий фронтом. — По законам военно-революционного времени шпиона расстреляли после допроса.

— Нет, ну вы молодцы, конечно, арестовали, допросили, расстреляли. А кто мне скажет, что делать с потерянными сотнями миллионов?! — заорал Фидель.

Че Гуано сцепил руки в замок, прижал к бороде:

— Простите, команданте, мы думали, так будет лучше. Может быть, вас успокоит информация, которую мы получили?

— Ну?!

— Предложение о покупке дредноута шпион получил от Омеги. Думаю, это куратор операции. Настоящее имя патрона неизвестно, но агент сообщил, что раньше на этой должности работал какой-то Мак-Артур. Ещё он сказал, что Омега предупредил о возможных трудностях во время захвата. Я предполагаю, таким образом шпиону сообщили о готовящейся засаде. Командующий замолчал, глядя на изображение предводителя.

— Дальше, — подстегнул начальник. — Что ещё из него вытянули?

— Всё… — развёл руками Че Гуано.

— Как всё? — опешил команданте.

— Ну, так — всё. Больше он ничего не знал. Мелкая сошка, наверное.

— Это у тебя мозг мелкий! — рявкнул Фидель. — Ты зачем шпиона расстрелял? Вы могли его завербовать, такой простор для деятельности был, а ты всё испортил. Ты головой думаешь или чем?

— Я не виноват… это всё Штольц. Он вёл допрос и руководил расстрелом.

— Ты всегда будешь в ответе за дела подчинённых — запомни это. Если не хочешь получать нагоняи, держи «шестёрок» на коротком поводке. Почему сам не допросил агента?

— Я не знаю… — промямлил Че. — Так получилось. Обещаю, больше такого не повторится.

— Конечно, не повторится. Ещё один такой косяк — я сам тебя расстреляю, — процедил сквозь зубы команданте и разорвал соединение.

Командир мятежников поднялся со стула. Его немного потряхивало, слегка дрожали пальцы, дёргался левый глаз. Он и не помнил, когда в последний раз его так отчитывали. Наверное, в детстве, хотя оно кончилось в двенадцать лет, тогда юный Че впервые взял в руки автомат и ушёл в леса родной планеты воевать за свободу.

Ушёл не потому, что его привлекали идеалы революционного движения. Просто ему не хотелось учиться в школе, знания давались с трудом, а в лесу никто не заставлял учить уроки, читать скучные книжки, заниматься зубрёжкой. Умеешь убивать и грабить и всё — ты молодец, национальный герой. Только вот полиция, армия и местные жители не разделяли эту точку зрения, они охотились за «революционерами» как за дикими животными, безжалостно убивая каждого, кто попадался им на глаза.

Че Гуано избежал печальной участи большинства «лесных братьев». Когда на их банду устроили настоящую облаву он спрыгнул с дерева на отставшего от своих солдата, вонзил нож ему в шею и переоделся. В ближайшей деревне обменял форму на обычную одежду, добрался на перекладных до космопорта и улетел с родной планеты. Впоследствии судьба свела его с мятежниками и через несколько лет путешествий по галактике забросила на Джаватерру.

Несколько упражнений дыхательной гимнастики помогли обрести душевное равновесие. Но всё равно какой-то осадок остался в душе. Его отчитали как мальчишку, ткнули носом как нашкодившего котёнка, а он этого не любит.

«А пойду-ка я к Либби. Пусть она мне сделает расслабляющий массаж, ну и так далее по программе».

Вскоре Че Гуано без стука вошёл в домик любовницы.

Либби сидела на кровати, подогнув одну ногу под себя, и просматривала женский журнал. Перелистывая страницы, она время от времени задерживала взгляд на фотографиях особо привлекательных мужчин.

Че осторожно подкрался к ней со спины, заглянул через плечо. На развороте во весь рост красовался мускулистый парень в золотистых плавках и с пожарной каской в согнутой руке. Надпись под фотографией гласила «Лучший пожарный года». Ниже шли мелкие цифры контактного телефона.

— Ну и урод, — сказал Че Гуано.

— Фу, Гуанчик, как ты меня напугал. Либби захлопнула журнал, потянулась, соблазнительные формы отчётливо проступили под тонкой майкой.

— Что ты в нём нашла? — нахмурился Че Гуано, не сводя глаз с гибкого тела девушки.

— Ни-че-го, — легкомысленно ответила та и встала с кровати. — С тобой, мой милый, никто не сравнится. — Она обвила руками его шею, привстала на носочки, поцеловала в губы. — Ты какой-то не такой сегодня, я тебя целую, а ты меня даже не обнял. Будешь так себя вести, я на тебя рассержусь, и ты больше ко мне не придёшь.

Либби надула губки, демонстративно отвернулась и сделала шаг в сторону. Че схватил её за руку, притянул к себе, зарылся лицом в пахнущие мёдом волосы.

— Прости меня, сегодня очень тяжёлый день, я немного не в себе от пережитого.

— Что случилось, пупсик? Поделись со мной. Тебе станет намного легче. Ложись, — она подтолкнула его к кровати. — Я сделаю расслабляющий массаж, ты весь как скала, твои мышцы так напряжены… я даже боюсь к тебе прикасаться.

Че Гуано упал на пружинящий матрас под шёлковой простынёй, перевернулся на живот и позволил себе немного расслабиться. Женские руки ласково коснулись спины, пробежали по телу вдоль позвоночника сверху вниз, снова вернулись к голове. Тонкие пальчики дотронулись до плеч, мягко надавили, стали поглаживать кожу.

— Что тебя тревожит, милый? — спросила Либби, продолжая делать массаж. — Поделись, тебе станет легче. Не бойся, я в мужских делах ничего не понимаю, всё, что ты скажешь — останется в этой комнате.

Че Гуано задумался, а что он собственно теряет? Секретов от Либби у него нет, он с ней и так всем делится, правда большая часть из того, что он говорит для неё тёмный лес, так это и к лучшему, меньше проблем. Рассказать о взбучке от Фиделя? А вот это лишнее, девчонке не надо знать, что есть кто-то над её героем, пусть думает: он один такой храбрый и сильный.

— Понимаешь, — начал Че Гуано, — раньше всё было хорошо, а сейчас как-то сразу всё стало плохо. Эскадрилью потеряли — раз! Он приподнялся, опираясь на локти, чтоб было удобнее загибать пальцы.

— Тише, тише, — прошептала девушка и погладила его по спине. — Лежи спокойно, милый, расслабься. Не мешай мне делать массаж.

Командующий послушно лёг, вытянул руки вдоль тела.

— Так, что ты там говорил об эскадрилье? — вернулась Либби к теме разговора.

— Нам предложили купить боевой корабль за смешные деньги. Ну, я и отправил людей, всё равно караван встречать. Они прилетели, а там засада. Парни ввязались в бой и почти все погибли.

— Не расстраивайся, ты обязательно справишься.

— Тебе легко говорить, — невесело усмехнулся Че. — А как быть с тем, что в наших рядах обнаружен вражеский агент? Это он предложил поучаствовать в сделке и, похоже, работал не один.

Услышав новости Либби дёрнулась, сильно поцарапала спину ногтями. Че Гуано зашипел.

— Прости, дорогой, я случайно, — сказала она, целуя багровые царапины. — Просто я отсидела ногу и неудачно повернулась.

— Да ладно, чего там, — пробурчал Че, закрывая глаза и млея от поцелуев.

— А что с тем шпионом сделали? Либби легонько пробежалась вдоль позвоночника подушечками пальцев.

— То же, что и со всеми: допросили и расстреляли.

— Как расстреляли?! — она вскинула голову и перестала делать массаж. — Зачем? Его можно было использовать.

— А говорила: не понимаешь в мужских делах, — усмехнулся Че Гуано.

— Я просто подумала… я бы сама так сделала. Мы, девчонки, любим друг другу пакости делать, но не сами, а через подруг. И я всегда стараюсь поддерживать дружеские отношения со всеми приятельницами моих подружек, на всякий случай. А так я в ваших делах совсем не разбираюсь. — Либби слезла с любовника, вздёрнула аккуратный носик к потолку и накрутила рыжую прядь на палец. — У нас, у женщин, своих проблем хватает, будем ещё чужими голову забивать!

— Ух! Ты чего завелась? Че Гуано повернулся, схватил девушку за руку, притянул к себе. Несколько минут они игриво боролись, поочерёдно пытаясь одержать верх. Но вот красотка оседлала командующего, прижала его руки к простыне.

— Сдавайся! — засмеялась она и сдула нависшую на глаза чёлку.

— Иди ко мне. Че вытянул губы для поцелуя.

— Сегодня секса не будет, и не надейся. Либби встала с кровати, заправила майку в короткие штанишки.

— Почему?

— У меня с утра болит живот, не иначе скоро «дела» начнутся.

— Жаль. А когда всё пройдёт, ты скажешь?

— Конечно, скажу, Гуанчик! Как только — так сразу. Ты же знаешь, я сама люблю этим заниматься. Либби игриво зарычала, схватила подушку и бросила в любовника. Тот увернулся, и мягкий снаряд шлёпнулся в стену недалеко от трюмо.

— Пока, тигрица, спасибо за массаж.

— Пожалуйста. Приходи ещё.

Либби с минуту постояла на пороге, прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов. Убедившись, что поблизости никого нет, заперла дверь, плотно задёрнула шторы, открыла ящик комода и, покопавшись в кружевном белье, извлекла на свет маленький шифропередатчик.

Несколько нажатий на кнопки и сбоку открылось отверстие, откуда вылезла сложенная антенна. Она распрямилась и стала похожей на перевёрнутый зонтик. Антенна сделала оборот вокруг оси, настраиваясь на нужную частоту. Наконец она застыла и на приборчике загорелся крохотный зелёный огонёк.

Либби наговорила сообщение, нажала кнопку трансляции. Передатчик пискнул, слабо загудел, шифруя послание, а потом отправил кодированный рапорт узконаправленным импульсом на замаскированный под орбитальную метеостанцию спутник АГБ.

50

«Не густо! — подумал Йодли, освобождаясь от порядком надоевшего маскарада. — Но хотя бы имена есть. Как он там сказал: Омега? Хм! А до него какой-то Мак-Артур. Надо пробить это имя в федеральной базе данных».

Определившись с планом действий, Генрих покинул конспиративную квартиру и сел в поджидавший его автомобиль. На этот раз обошлось без происшествий. То ли все хулиганы разбрелись по другим районам, то ли день выдался такой, но водитель не потратил ни одного патрона для разгона любителей халявы.

Пока лимузин крутился по городу, Генрих с помощью мобильного терминала серфил в сети. На запрос «Мак-Артур» вышло шестьсот тридцать три тысячи ответов. Йодли ткнул пальцем на первую в очереди ссылку. Открылось досье некоего полковника Джо Кеннета Мак-Артура Кеннеди.

С голографии смотрел крепко сложенный военный в парадной форме. Ниже шла короткая биография с иллюстрациями жизненного пути.

Генрих пробежал глазами по строчкам и стал разглядывать снимки.

Вот Мак-Артур тогда ещё молоденький лейтенант красуется на фоне разрушенного парламента мармонитов. Планета Мармон когда-то входила в состав Дальнего Рубежа — содружества десяти обитаемых планет из трёх близко расположенных звёздных систем. Дальний Рубеж находился между двумя извечным врагами: Федерацией и Аркаимским Союзом. Соперники давно точили зубы на пограничную территорию. Федерация первой провела аннексию, в попытке перенести рубежи обороны ближе к границам Союза, чем спровоцировала переход вялотекущего конфликта в полномасштабную галактическую войну.

Мак-Артур стоит в полевой форме, рукава закатаны по локоть, нога в высоком ботинке попирает голову памятника, гранитное тело валяется поодаль, развалившись на несколько крупных кусков.

В руках роторный пулемёт, явно снят со штурмового вертолёта, чьи лопасти и закруглённый нос видны в левом углу снимка. На груди крест-накрест патронная лента, на ремне справа ёлочными игрушками висят зелёные шары осколочных гранат, слева из кармашков выглядывают серые цилиндры дымовых шашек. Огромный тесак с пилой на обухе торчит из-за пояса, наверно выменял у кого-то из космической десантуры.

Дальше шло ещё с десяток снимков подобного плана с других миров Дальнего Рубежа.

А вот Мак-Артур, уже капитан, в песках Гемблиона — первой планеты Аркаимского Союза, куда ступила нога солдата Федерации. Сидит на броне сожжённого танка — огромной махины с плазменной пушкой чудовищного калибра и шнеками вместо гусениц. В битве при Кёрлинге эти монстры уничтожили почти весь бронированный кулак Федерации, только помощь орбитальных бомберов и, как результат, гибель наземного корпуса космопехоты генерала Гатлинга, привели федералов к победе.

Правда, о той бойне армейская верхушка кричала на всю Федерацию, как о лучшей операции за всю историю ведения войн. Лишь спустя несколько лет ошибка связиста пролила свет на эту мрачную историю. Бедняга перепутал кнопки и вместо многократно кодированного и тщательно зашифрованного канала отправил сводки военного архива по открытой волне. Естественно, страшная тайна сразу стала доступна журналистам, а те в свою очередь донесли её до каждого жителя Федерации.

Генрих помнил поднявшуюся тогда шумиху. Целый год пресса мусолила подробности, обсасывала «жареные» факты, проводила собственные расследования и разоблачения. В тот раз много высокопоставленных вояк слетело с нагретых мест, очень много.

На следующем снимке Мак-Артур в бронескафандре с майорскими знаками отличия. Стоит в окружении отряда бравых космодесантников с плазмоганами на плечах. Перед ними гора трупов в форме солдат ниневианской армии, за ними поросшие пальмами горы. По склонам карабкаются домики из белого камня, крыши охвачены огнём, из окон валит густой дым. В небе звено атмосферных штурмовиков. От одних к горам тянутся огненные трассы снарядов, от других дымные хвосты серебристых ракет.

Генрих водил пальцем по экрану, снимки скользили бесконечной лентой и везде Мак-Артур позировал на фоне военных трофеев. Только на последних голографиях уже поседевший полковник находился в мирной обстановке в окружении политиков, генералов, бизнесменов и ещё каких-то людей в деловых костюмах.

Генрих хотел уже перейти к другим ссылкам, как его внимание привлекла надпись в конце страницы. Он вывел её на середину экрана, раздвинул пальцы, увеличивая шрифт, и прочитал:

«Вот оно! — возликовал в душе Генрих. — Осталось собрать компромат и вперёд».

Во всех серьёзных делах Йодли предпочитал действовать наверняка. Он принадлежал к тому типу людей, которые добивались поставленной цели, независимо от потраченного времени и средств.

Разумеется, чем дешевле и быстрее обойдётся конечный результат, тем лучше, поэтому Генрих всегда выявлял слабые стороны потенциальных партнёров, а потом умело манипулировал ими.

Поиск в сети не дал результатов. Или у Бэйли не было тайных пороков, или он умело шифровался. Второй вариант фармацевтическому магнату нравился больше всего, ведь если новый директор АГБ чист как слеза, то и шансов купить его практически нет.

Лимузин остановился у небоскрёба корпорации. Генрих сделал в памяти зарубку в ближайшее время вплотную заняться полковником Бэйли и покинул салон.

51

Волновой всплеск нарушил сонное спокойствие этого участка космоса. Из эпицентра колебаний пулей вылетела скоростная яхта и взяла курс на видневшийся в отдалении цветной шарик.

Несколько секунд «Примула» плыла по инерции, удаляясь от пространственной пробоины, но вот за кормой вспыхнуло голубоватое свечение. Ожившие планетарные двигатели подтолкнули изящное судно к орбите Атлантиса, резко сокращая оставшееся расстояние.

Незадолго до незримой границы умная автоматика включила опознавательный маяк, столичный мир охраняла сложнейшая система противокосмической обороны, без этой предосторожности «Примулу» ждал горячий приём. Сотни боевых спутников дежурили на разных орбитах, готовясь в любой момент выпустить тысячи ракет по нарушителям спокойствия. Все приписанные к Федерации корабли в обязательном порядке оснащались бортовыми системами идентификации, а гости из других звёздных государств передвигались в сопровождении судов эскорт класса.

Внутри яхты в это время готовились к скорой посадке. Капитан занял удобное кресло перед командирским пультом, штурман склонился над навигационной панелью, механики несли вахту в машинном отделении.

Постукивая подошвами форменных ботинок, подметая пол широким клёшем, стюард в белоснежной форме с матросской шапочкой на голове быстро приближался к двери из бальзового дерева. В каюте люкс находились важные лица, сам мистер Ди, хозяин яхты, велел их в кратчайшие сроки доставить в столицу Федерации. За время перелёта эти персоны изрядно помотали нервы всему экипажу, но скоро яхта сядет на планету и всё будет позади.

Стюард радовался больше других, ему особенно досталось от беспокойных клиентов и скорое избавление от них вселяло ощущение счастья. Внутри порхали бабочки, хотелось петь и смеяться, но устав запрещал подобное проявление эмоций. Любое нарушение каралось вылетом с работы, а поскольку на яхте всюду стояли камеры наблюдения, бортпроводник шагал с привычным выражением учтивости на лице.

Сорок секунд спустя он постучался в каюту с номером «Л01». Пока за дверью приближались шаги, сделал несколько мимических упражнений для лучшей артикуляции, и когда та распахнулась, сказал с отрепетированной улыбкой на лице:

— Сэр, «Примула» вошла в околопланетное пространство Атлантиса, через полчаса мы сядем в порту Атлантик-Хиллз. Напоминаю: в местной атмосфере процент кислорода ниже, чем на Низебуле, сила притяжения тоже отличается в сторону уменьшения. В первое время возможны неприятные ощущения, для ускорения акклиматизации мы приняли особые меры…

— Постой, — перебил Элтон. — Хочешь сказать моя сонливость, зевота, неловкие движения во время рейса — это следствие ваших особых мер?

— Да, сэр, — чопорно ответил стюард. — Капитан понизил содержание кислорода в воздухе вашей каюты, а также уменьшил грави…

Элтон прижал ему губы пальцем, обернулся через плечо.

— Карлос, ты слышал? Эти бараны без нашего согласия проводили над нами эксперименты. А если бы я задохнулся, или подпрыгнул и сшиб головой эту долбанную люстру?

Скрипнул диван, раздались тяжёлые шаги. Они приближались и с каждым шагом стюард всё сильнее менялся в лице, а когда за спиной худощавого появился бугай с бритой головой и выпирающими буграми мускулов, пискнул и чуть согнул ноги в коленях.

— Мы всё поняли, парень, закрой дверь с той стороны и постарайся, чтоб я тебя больше не видел. Не то… Карлос с хрустом сжал пальцы в огромный кулак.

Бортпроводник изменился в лице, кивнул и мигом исчез.

— Экспериментаторы, мать их, — хмыкнул Элтон, закрывая дверь. — Ну как так можно, а? Сразу предупредить не могли? Я, может, себя ущербным почувствовал: движения неловкие, одышка, в глазах муть какая-то.

Пока Элтон возмущался, Карлос откинул прозрачную крышку с неприметного ящичка возле двери, щёлкнул жёлтыми переключателями. С тихим шипением в стене открылась ниша, откуда выдвинулись посадочные кресла со страховочными ремнями. Случалось во время посадки сильно трясло, и такая предосторожность оказывалась не лишней.

— Хватит разоряться, садись и пристегни ремни, — сказал Карлос и первым уселся в кресло.

Две минуты спустя в каюте раздался голос капитана:

— Внимание, до входа в атмосферу десять секунд.

Приятели вцепились в ручки кресел, слушая обратный отсчёт. Прозвучала команда «вход» и яхту ощутимо тряхнуло. С каждым мгновением болтанка усиливалась, друзей мотало из стороны в сторону, головы тряслись как у игрушечных болванчиков. Пришлось крепко сжать челюсти, чтобы не отстукивать зубами морзянку и сохранить язык.

Оплывающая огнём «Примула» вышла на посадочный сектор. Через обзорные экраны капитан наблюдал за расширяющимся овалом космопорта с грозно нацелившимися в небо пиками космических кораблей и снующими по транспортным коридорам оранжевыми коробками грузовых машин.

Дальний край взлётного поля ощетинился рядами сверкающих катапульт. Каждые несколько минут стальные рога запускали неказистые с виду орбитальные челноки. На высоте в пятьсот километров гигантские туши галактических дальнобойщиков принимали в себя тысячи маленьких трудяг. Одни грузы уходили в бездонные трюмы, на смену им оттуда поднимались другие и на челноках спускались на планету.

Диспетчер космических ворот Атлантиса связался с яхтой. Кодированное послание содержало всего два вопроса: кто такие и с какой целью прибыли? Получив ответы, он выделил посадочный квадрат и переключился на судно класса «звездный рейтар».

На круглом дисплее в центре пульта управления появилась зелёная полоса. Едва касаясь кончиками пальцев многочисленных кнопок и ползунков, изредка щёлкая переключателями, капитан вёл красную отметку яхты строго по центру полосы.

Корпусы кораблей на обзорных экранах росли в размерах, в левом углу показалась многоярусная диспетчерская башня с огромной чашей спутниковой антенны на крыше. Она тоже увеличивалась, но вот яхта сделала поворот, и башня осталась за кормой. При желании капитан мог вывести на экран её изображение, но ему было не до этого, посадка являлась самым сложным маневром в пилотировании космического судна и рассредоточивать внимание по пустякам означало непременно вляпаться в какую-нибудь историю. Например, столкнуться с идущим на взлёт кораблём или сесть не на свой квадрат. За подобные ошибки пожизненно отбирали пилотскую лицензию, а это в мире жестокой конкуренции, по сути, означало голодную смерть. Дисквалифицированных пилотов предпочитали не брать на работу, трудно было устроиться даже мойщиком посуды в дешёвой забегаловке, чего уж говорить о более престижных должностях.

Корпус яхты мелко затрясся, капитан ощутил дрожь во всём теле, это вибрация от включившихся тормозных двигателей передалась через пол на массивную станину кресла.

Цифры на электронном указателе скорости быстро стремились к нулю. «Примула» сделала последний вираж, зависла над посадочным сектором и плавно опустилась на широко расставленные опоры, дымя потемневшими боками.

Один за другим выключились двигатели, в наступившей тишине отчётливо раздавались щелчки остывающего металла, позже загудели мощные вентиляторы, затягивая воздух в раскалённые сопла.

С минуту ничего не происходило. Казалось, судну потребовалось время для краткой передышки. Но вот в днище прорезались щели, из них вырвались белые струи газа. Прямоугольный трап с зигзагами ступеней стал медленно приближаться к бетону. Где-то на полпути из него полезли ограждения с трубчатыми поручнями, и когда он коснулся земли, перила достигли нужной высоты.

Друзья покинули каюту сразу, как из динамиков раздался мелодичный перелив и капитан объявил о посадке. Яхта словно вымерла, пока шли по коридору никто не попался на встречу, видно стюард рассказал всем о недвусмысленном намёке громилы.

Весь малочисленный экипаж «Примулы» собрался в рубке возле капитана. Десять пар глаз неотрывно следили за экранами, где транслировался трап и прилегающая к нему территория космопорта. Как только пассажиры сошли на бетон, мостик взорвался заливистым свистом, аплодисментами и громкими криками. Матросы и офицеры обнимались, хлопали друг друга по плечам по спине, пожимали руки и всячески выражали радость.

Спустившись по трапу, Элтон и Карлос отправились к зданию космопорта. Они держались широкой полосы, раскрашенной в белые и жёлтые полоски. Это была пешеходная зона, здесь люди чувствовали себя в безопасности, но за пределами своеобразного мостика их на каждом шагу поджидала смерть. Любой, кто пересекал границу, рисковал оказаться под колёсами транспортёров или попасть под струи раскалённых газов от взлетающих кораблей.

В светлом и просторном здании с широкими окнами под потолок оказалось довольно шумно. Здесь толпились сотни людей. Одни проводили время в уютных креслах в ожидании своего рейса, другие стояли в длинных очередях в билетные кассы, зоны предпосадочного досмотра или выдачи багажа. На втором этаже располагались комнаты отдыха, ресторан, несколько залов с игровыми автоматами. Тут тоже яблоку негде упасть, в отличие от маленького закутка с парой-тройкой тренажёров для занятий спортом.

Приятели просканировали взглядом шумную толпу, мистер Ди сказал, что их встретят, поэтому они искали человека с табличкой на которой были написаны их фамилии. У выхода стояло два десятка встречающих, одни с табличками, другие с плакатами и транспарантами, но все они ждали других.

— Что будем делать? — спросил Карлос, продолжая стрелять глазами по сторонам.

— Проходить таможенный контроль, — ответил Элтон и встал в конец длинной очереди, что вела к длинному столу. Прибывшие в космопорт пассажиры помещали багаж на подвижную поверхность стола. Чемоданы, сумки, саквояжи плыли как разноцветные айсберги, исчезали внутри белого грота и появлялись с другой стороны. Люди в зелёной форме внимательно смотрели на экраны, если среди личных вещей жителей и гостей столицы не находили оружие и контрабанду, служащие мелом помечали багаж и ставили штамп в паспорте.

Очередь быстро продвигалась, вскоре приятели подошли к стойке.

— Цель прибытия в столицу? Сердитый таможенник забрал документы, раскрыл оба паспорта на страницах с личными данными и стал внимательно сверять оригиналы с голографиями.

— Туристы мы. Вот, прилетели посмотреть, — Элтон ослепительно улыбнулся, всем видом излучая симпатию и добродушие.

— Багаж на досмотр.

Приятели положили чемоданы на транспортёр. Они медленно подплыли к пластиковому кубу, раздвинули выпуклыми боками резиновые ленты и скрылись в слабо жужжащей темноте. В недрах куба что-то защёлкало, жужжание усилилось, Элтону даже показалось — сверкнули молнии.

Таможенник не сводил глаз с экрана, по которому двигались светло-серые прямоугольники со стандартным набором путешественника: несколько рубашек, сменные брюки, три пары нижнего белья, стопка носков, несессер. Не заметив запрещённых вещей, чиркнул мелом по кожаным бокам чемоданов, дважды щёлкнул круглой печатью в документах.

— Добро пожаловать в Атлантик-Хиллз, не забудьте пройти через арку металлоискателя.

Голдмахер забрал оба паспорта, Карлос за ним попятам прошёл через контрольное устройство, взял чемоданы с полки накопителя. Двадцать метров по прямой и приятели шагнули в распахнувшиеся двери.

— Везу быстро, почти бесплатно! — закричал таксист, увидев потенциальных клиентов.

— Если не доставлю в срок, сам заплачу за поездку, — крикнул другой водила, в попытке переманить туристов. В том, что это они, шофёр не сомневался. Кто кроме них прилетает в столицу в пёстрых рубашках с коротким рукавом, шлепанцах и штанах по колено? К тому же тёмные очки и соломенные шляпы носят только туристы. Бомбилы буквально дрались за таких клиентов. Они сдирали с них в пять раз дороже, везя на место длинным маршрутом.

Карлос показал на второго таксиста.

— Слышал, он обещал заплатить за поездку.

— Ты ему веришь? Голдмахер промокнул платком выступившую на лбу испарину. Местное солнце жарило немилосердно, очень хотелось пить, но поблизости нигде не было автоматов с газировкой.

— Нет. Босс велел не выделяться, а раз все туристы — жлобы, значит, мы тоже должны экономить.

— Карлос, ты меня поражаешь! То ли ты поумнел с годами, то ли здешний воздух на тебя так подействовал, но в одном ты прав: мы не должны выделяться. Пошли к этому.

Довольный таксист показал язык конкуренту и поспешил на помощь клиентам. Случалось, те оставляли сдачу в награду за качественное обслуживание.

Внезапно вывернувший из-за угла лимузин спутал все карты. Скрипнув тормозами, лакированный монстр остановился между таксистом и несостоявшимися пассажирами, зажужжал двигателем стеклоподъёмника.

— Господа Голдмахер и Санита? — спросил водитель, высунувшись в окно.

— Да, — ответил за двоих Элтон.

— Прошу. Водитель нажал кнопку, задние двери плавно отворились. Приятели сграбастали чемоданы подмышки и нырнули в пахнущий миндально-фруктовым ароматом салон.

Из-под задних колёс лимузина вылетели мелкие камушки и облачка пыли, автомобиль проехал вперёд, развернулся. Обдал таксистов облаком выхлопных газов и, свистя резиной, скрылся за поворотом.

— Что — съел? Будешь знать, как переманивать моих клиентов, — сказал второй таксист, сплюнул под ноги и расплылся в ехидной улыбке.

Оставшийся с носом водитель погрозил ему кулаком, сложил на груди руки и гордо отвернулся.

В это время лимузин покинул территорию космопорта и двигался по дороге к скоростному шоссе до Атлантик-Хиллз.

— Надолго к нам? — поинтересовался шофёр, бросая короткие взгляды на пассажиров через зеркало заднего вида.

— Не знаем, как получится, — ответил Элтон, не отрываясь от окна. Он ещё ни разу не бывал в столичном мире Федерации и его интересовала любая мелочь, вплоть до того какие деревья растут вдоль дороги.

— Босс приказал вас доставить сразу к нему, но в таком виде… — водитель щёлкнул переключателем, на приборной панели заморгала зелёная стрелка указателя поворота. Респектабельный автомобиль нахально вырулил на шоссе, отвечая на недовольные гудки резкими звуками клаксона, с лёгкостью набрал скорость и помчался в город, обгоняя попутный транспорт. — Я знаю несколько хороших отелей, где сдают номера на час. Давайте заглянем в один из них, вы там переоденетесь.

— Нам не во что переодеваться.

— Тогда поехали в магазин, купите что-нибудь приличное, затем заскочим в отель, вы переоденетесь, отдохнёте, и я отвезу вас в офис.

— Не надо, — сухо сказал Голдмахер, завидуя Карлосу. Тот молча пялился в окно, не принимая участия в разговоре.

— Вас не пропустят на входе, в корпорации строгий дресс-код! — воскликнул шофёр, не теряя надежды затащить покупателей в магазин жены. Бутик мужской одежды терпел убытки, клиенты давно не заходили, а тут подвернулся такой шанс. — Давайте я отвезу вас в мага…

— Я же сказал: нет! — рявкнул Элтон.

— На вашем месте я бы не рисковал.

Лицо пассажира исказила зловещая гримаса. Заметив перемены, водитель осёкся на полуслове и молчал до границы города. Там он предпринял ещё одну попытку заманить клиентов, но звонкий подзатыльник начисто отбил желание помогать жене.

Остаток пути прошёл в тишине. По забитым улицам Атлантик-Хиллз машины ползли с черепашьей скоростью, огрызаясь гудками друг на друга и вялых от жары пешеходов. Словоохотливому шофёру хотелось поболтать, но голова болела ещё с прошлой затрещины, и он сдерживался изо всех сил.

Скрипнув тормозами, лимузин остановился возле сверкающего зеркальным фасадом небоскрёба. Нижние этажи громады отразились в блестящих боках автомобиля и его затемнённых стёклах.

— Приехали, — объявил шофёр, поворачиваясь к пассажирам. — А всё-таки зря не заглянули…

Закончить фразу он не успел, неразговорчивые попутчики вышли из машины, громко хлопнув дверями. Прижимая к себе чемоданы, они взобрались на крыльцо и скрылись за стеклянной каруселью.

Лимузин стоял ещё несколько минут, водитель терпеливо ждал, вдруг удача повернётся к нему лицом и охранник не пропустит «гастролёров». В том, что это наёмные убийцы сомнений нет. У тощего цепкие глаза, смотрит на всех, будто выискивает жертву через прицел. У бритоголового сбиты костяшки пальцев, видно часто работает кулаками. Да и на рожах написано: убьют любого, кто встанет на пути.

Чуда не случилось. Гости так и не появились, наверное, охранника заранее предупредили, а может, решил не связываться, понял, кто такие и зачем потребовались хозяину.

Элтон и Карлос без проблем пересекли пропускной пункт. При виде посетителей в неподобающей одежде охранник даже не попытался сделать замечание, он лишь учтиво кивнул и сразу нажал кнопку разблокировки. Голдмахер толкнул турникет, первым пересёк хромированную преграду, следом прошёл Карлос.

От стены тотчас отделился сутуловатый человек в светло-сером костюме и остроносых ботинках на высоком каблуке. Зачёсанные назад тёмные волосы открывали высокий лоб, крупная родинка на левой щеке ничуть не портила слегка вытянутое лицо, напротив она придавала особый шарм.

— Здравствуйте, меня зовут Йоган Шнитке, я вице-президент корпорации «Фарм Гэлакси». К сожалению, мистер Йодли задерживается. Я провожу вас к нему в кабинет.

Шнитке направился к скоростному лифту. Служащие фармкорпорации старались откровенно не пялиться на идущую за ним странную парочку. Женщины бросали незаметные взгляды, а мужчины со скучающим видом глазели по сторонам, изредка останавливаясь на внушительной мускулатуре бритоголового.

Впрочем, скоро второе лицо корпорации вместе со странными попутчиками скрылся в лифте и пятачок перед общественным подъёмником тотчас наполнился голосами и весёлым смехом.

На табло внутри просторной кабины быстро мелькали цифры. Но вот их чехарда прекратилась, мелодично дзинькнул звонок и троица ступила на мраморный пол президентского этажа. Приятели прошли за Шнитке несколько метров по коридору и оказались в приёмной. Элтон сразу заметил за столом красивую секретаршу и глазел на неё, пока Санита не затолкал его в кабинет.

Йоган показал на стулья вдоль приставного стола. Карлос протащил Элтона за собой как мальчишку, усадил на стул, сел рядом.

— Мистер Йодли скоро будет, — сказал сопровождающий и прикрыл за собой дверь.

Оставшись одни, приятели вскочили на ноги и принялись осматриваться. В таком просторном прекрасно обставленном кабинете им ещё не доводилось бывать. Каждая деталь обстановки говорила об отменном вкусе хозяина. Ничего лишнего, никаких аляповатых изысков, так свойственных людям без чувства меры, но с большими деньгами. Никакого намёка на музей, как в случае с домом Ди Чинелло.

Левой стены не было. Её место занимали огромные окна от пола до потолка, создавая иллюзию открытого пространства. Казалось, сделай шаг, и полетишь как птица над раскинувшимся внизу городом. Ещё один плюс таких окон — в помещении всегда полно света, нет затемнённых углов, откуда по вечерам выползает мрак в тесных и тёмных клетушках стандартных проектов.

Шестиметровый потолок обеспечивал прекрасную циркуляцию воздуха, а скрытые за отделкой стен ионизаторы наполняли его ароматом и свежестью.

Широкий стол хозяина и ряд приставных столов, за которыми размещались топ-менеджеры корпорации во время деловых заседаний образовывали гигантскую букву «Т» посреди изумительного по красоте и тонкости отделки пола из томарингового дерева с планеты Бервик.

О стоимости квадратного метра можно только догадываться. Древесина томаринга ценилась за необычайную прочностью и красивую текстуру. Её цвет менялся в зависимости от освещения, настроения людей, музыки. Волокна разных слоёв обладали уникальной способностью впитывать отдельные участки спектра. Реагируя на внешние факторы, томаринг излучал свечение схожее со всполохами полярного сияния. Опытные дизайнеры добивались невероятных результатов, комбинируя способы обработки материала и направление волокон при укладке напольного покрытия, изготовлении мебели и поделок из этого чуда природы.

Разглядывая подставку для ручек, совмещённую с настольным календарём и статуэткой древнего воина с копьём и циферблатом вместо щита, Элтон опёрся на край хозяйского стола. Видимо там находилась сенсорная панель управления электронной начинкой кабинета. Из умело замаскированных динамиков полилась романтическая музыка, над полом появились разноцветные всполохи, они складывались в фантастические комбинации, создавая в воздухе невероятные по красоте рисунки.

Элтон хлопнул по столу — кабинет наполнился пением птиц и шумом водопада. Ещё хлопок и шторы с шелестом задёрнулись, а потолок превратился в ночное небо.

Эксперименты прекратила Брунгильда. Она фурией ворвалась в кабинет, несколькими касаниями отключила систему релаксации, метнула в гостя обжигающий взгляд и, покачивая бёдрами, исчезла в приёмной.

Через несколько секунд дверь снова отворилась. В ожидании увидеть поразившую воображение секретаршу Элтон расплылся в глупой улыбке, но вместо неё увидел худощавого мужчину в деловом костюме.

В отличие от приятеля, Карлос сразу понял, кто этот человек, схватил Голдмахера за руку и потащил на место. Пока он возился с напарником, зеленоглазый брюнет занял удобное кресло за главным столом и принялся с интересом наблюдать за новыми сотрудниками.

Когда возня прекратилась, Генрих Клаус фон Йодли улыбнулся и нацелил палец на лыбившегося Голдмахера:

— Что с ним?

— Засмотрелся на секретаршу, — недовольно буркнул Санита, — до сих пор мозги кипят.

— Да уж, Брунгильда хороша — та ещё красавица.

Элтон издал какой-то хрип и произнёс:

— Простите, босс, вы с ней того? — он показал на стену, за которой сидела секретарша. Йодли помотал головой. — А этот второй… как его… Шнитке? — И снова отрицательный ответ. — Тогда можно я с ней покувыркаюсь?

— Но-но! — погрозил пальцем Генрих. — Ты говорить — говори, да не заговаривайся! Держи жеребца в штанах. Не успел приехать, а уже в чужой огород полез.

— Так я не понял, мне можно или нельзя? Она ваша или ничья?

— Вот натравлю на тебя профсоюз, как взгреет за сексуальные домогательства, будешь знать. Всё, хватит о лирике. Я распорядился подготовить гостевой домик. Он находится за городом, в лесу, там вас никто не увидит, следовательно, не будут приставать с дурацкими вопросами.

— А можно с нами Брунгильду поселить? — попросил Элтон.

— Хватит думать о бабах! — прикрикнул Йодли. — Займи голову делом, а то быстро отправишься рыбам на корм.

Элтон мгновенно согнал с лица весёлость и стал серьёзным. В его кругах не принято впустую бросаться угрозами, вряд ли босс дважды будет предупреждать.

— Ну вот, другое дело, — похвалил Генрих. — Теперь поговорим о работе. Вы должны подключиться к системе связи АГБ. Я хочу знать всё, о чём говорят в Агентстве. Задача ясна?

Элтон кивнул и сразу спросил:

— А как мы это сделаем, босс?

— Не знаю. На всё вам даю два дня.

— Но этого мало! — воскликнул Голдмахер и ткнул напарника в бок:

— Ты что молчишь?

— Да, босс, этот срок и в самом деле маловат, — пробасил Карлос.

— Ничем не могу помочь, ставки слишком высоки. Времени и так мало, даже два дня — это непозволительная роскошь, но я всё понимаю, раньше вы вряд ли управитесь. Вот возьмите, — Йодли бросил на стол ламинированную карточку. Та заскользила по лакированной поверхности и слетела бы на пол не прихлопни её Элтон рукой. — Это пропуск в подземный гараж. Берите «Астру», у неё турбированный двигатель, усиленная подвеска и частично бронированный кузов. Вдруг придётся уходить от погони или догонять кого-нибудь.

Элтон повертел пропуск в руках. Ничего необычного: розовая бумага, чёрные буквы, синяя печать и подпись.

— Вы ещё здесь?

— Да, — отозвался Голдмахер, закончив с изучением пропуска. — А где надо быть?

— В гараже! Йодли показал на дверь.

Карлос дёрнул приятеля за рукав:

— Пойдём, нас работа ждёт.

«Гастролёры» встали из-за стола и потопали к выходу.