Прекрасный закат

Море этим летом было прохладным, но это не беда. Для меня главным было не море, а закат, который пылал вдалеке. С самого детства я люблю закаты, люблю смотреть, как Солнце исчезает за горизонтом, оставляя в небесах ни с чем несравнимый алый цвет. Оно уходит, но каждый раз возвращается с противоположной стороны, как живое доказательство того, что за приближающейся тьмой каждый раз будет идти всё новый и новый рассвет. Рассвет в природе и в жизни — вечные спутники всего сущего в этом мире.

Я знал ещё пару человек, которые также любили закаты. Первому из них эту любовь я привил после того, как пригласил её на свидание, ещё десять лет назад. Подумать только, десять лет прошло с той минуты, когда мы впервые поцеловались с ней, стоя на берегу реки и всматриваясь в заходящее солнце. С того дня, каждый год в этот день третьего мая мы с Алиной стояли на том же берегу и смотрели вдаль, провожая светило на покой, а потом долго целовались. Такая вот традиция была у нас на протяжении этих десяти лет. Второму человеку мы привили эту любовь уже вместе с Алиной. Когда этот человек появился в нашей жизни шесть лет назад, плача и прося грудь Алины, я готов поклясться, что не было никого счастливее меня на целом свете! Когда я приехал домой из роддома, я проплакал целую ночь от счастья и так и не смог сомкнуть глаз из-за переполняющей меня радости. На следующий год, посещая море, я показал Веронике прекрасный закат, в красном свете которого чайки проносились над волнами. Я видел, как горело Солнце в её глазах. В тот вечер она полюбила закаты так же, как и мы с Алиной.

Сегодня я опять стою здесь, на том же самом месте, у берега Азовского моря и смотрю вдаль. Мы здесь снова втроём. Но видят ли они его или нет, я не знал. Люди верят, что их близкие после смерти могут находиться рядом с ними. Может и мои две самые близкие женщины сейчас тоже видят этот закат? Этого я не узнаю, но они точно сейчас со мной и я развеваю их прах, прямо на закате, а ветер несёт его всё дальше, навстречу заходящему Солнцу.

Почти два года назад их не стало в живых. Эти два года я жил в ожидании этого момента. И вот три дня назад этот день настал. День моей мести. День, который должен был привести меня к прощанию с моими девочками. Два года… Много это или мало? Говорят, что месть подают холодной. Я уверен, что она была также холодна, как и моё сердце три дня назад, когда я поставил одну из точек в этой истории.

Это произошло два года назад. В то время я ещё работал водителем у директора строительной компании и считал, что жизнь у меня хоть немного, но удалась. Моё утро начиналось одинаково: я просыпался в семь утра, будил жену, будил дочку и начинал собираться на работу. Когда Вероника была полностью готова к выходу, мы с нею направлялись в её садик. По дороге мы напевали с ней песенки из мультфильмов и рассказывали стишки. Наверное, это то, чего мне больше всего теперь не хватает в жизни. В садике я передавал её из рук в руки воспитательнице, целовал в щёку и уходил домой. Дома забирал Алину и вёз её на работу, затем заезжал за шефом и уже вместе с ним добирался до места своей работы.

По причине моей специализации, у меня был свободен почти весь день, и я мог проводить его с пользой для себя: я читал книги, смотрел развивающие передачи, прогуливался в парке рядом с нашей фирмой. В мою задачу входило отвозить шефа с утра на работу, а вечером возвращать его назад. Периодически я возил его днём по делам, но это было очень редко, и я посвящал весь рабочий день себе.

Жили мы в отдельной квартире, которая досталась нам по наследству от Алининой бабушки. В квартире были три комнаты и просторный коридор, в котором мы с моими женщинами устроили себе небольшой спортзал, в котором зимними вечерами проводили свободное время. На кухне Алина готовила нам прекрасные и вкуснейшие блюда, а мы её за это целовали и угощали своими блюдами, приготовленными на улице из песка: по-другому с Вероникой мы готовить пока не умели.

Я был просто счастлив до этого злополучного утра десятого апреля.

В том году зима затянулась и долго не хотела покидать улицы нашего города. Снег местами таял, но прохладные ночи приносили его по новой, а вместе с ним и небольшой гололёд. Я несколько раз чуть не попал в аварию, но чудом избегал столкновения. Мой начальник удивлялся, как я так, почти в последний момент, ухожу от аварий, говорил, что я родился в рубашке. Я же считал, что мне просто везёт, как везло по жизни постоянно.

Как я и говорил, это случилось десятого апреля в воскресенье. Утро было морозным и ночью опять выпал снег. Я проснулся по привычке в семь утра и посмотрел на пустое место на кровати рядом с собой. Алина вчера поехала с дочкой к своим родителям в гости, и я остался сам на хозяйстве. Её родители жили с нами в одном городе и мы часто их навещали. В этот раз они поехали сами, так как я немного приболел и остался подлечиться. Они должны были вернуться сегодня вечером. Из-за моей простуды им пришлось самим идти от метро и в этот момент всё и случилось.

У меня был впереди целый день до их приезда, и я проводил его за всевозможными народными процедурами: полоскал горло, промывал нос, парил ноги и так далее… Я ждал приезда моих девочек и предвкушал, как они будут меня лечить. Я ждал весь день этого момента, так как для меня не было более радостных мгновений, кроме тех, когда на меня вешались две моих барышни и не отпускали меня несколько минут. Так мы и стояли обычно перед входной дверью до тех пор, пока я их не отцеплял от себя и не говорил нарочито громко, что они опять стоят на пороге и могут простудиться. Теперь был простужен я, и я ждал их объятий в постели с градусником под мышкой.

На часах было начало седьмого и по моим подсчётам они должны были уже прийти. Но дверь никто не открывал и с объятьями ко мне не бросался. Я всё ждал и тут зазвонил мой телефон. Я посмотрел на него и что-то стрельнуло в моей голове, как будто я что-то понял в тот момент. Но всё же просто посчитал, что это дурацкое предчувствие, которое возникает всегда, когда чего-то сильно ждёшь.

Я протянул руку к телефону, который лежал невдалеке от меня, и посмотрел на его экран: звонившего номера явно не было в моей телефонной книге, так как он не определился. Внимательно посмотрев на него и не узнав в нём комбинации цифр, я всё же нажал на кнопку приёма звонка.

— Алло, я вас слушаю, — сказал я, и через несколько мгновений моё сердце оборвалось, а весь мир вокруг меня стремительно стал проваливаться в огромную чёрную дыру, образовавшуюся на месте оборвавшегося сердца.

— Здравствуйте, это Николай Сергеевич? — спросил звонивший. — Мне нужен Николай Сергеевич Федотов. Это вы?

— Да, это я? А кто вы? — я уже начал волноваться, так как тон звонившего мне не понравился.

— Я из патрульной полиции. Моя фамилия Дьяченко. Скажите, а вы знакомы с Алиной Федотовой?

В этот миг я и без его дальнейших слов осознал, что всё в моей жизни теперь круто изменится. Но на тот момент я даже не предполагал, насколько круто. Он рассказывал, а я слушал. Я слушал долго, а он долго рассказывал и всё время пытался меня успокоить. Я его слушал, но почти не слышал, так как человеку тяжело воспринять такую информацию. А случилось, с его слов, следующее.

Моя жена с дочкой подходили к метро, недалеко от дома её родителей. Шли они медленно, так как на улице было очень скользко и, как я потом узнал, тесть предлагал подвезти их до метро на машине, но Алина засмеялась, сказав, что тот может по такой погоде и в аварию попасть. Ещё в пример меня привела, как я уже несколько раз чудом избегал подобного. К сожалению, тесть согласился. Они вышли из дома в начале шестого и направились к метро. Всего-то сто метров им оставалось пройти до станции, но тут кто-то выскочил на машине из-за поворота и сломал забор недалеко от станции метро. Вместе с забором он сломал и мою жизнь… Машина на скорости снесла с забором и мою семью, а также ещё двух человек. Машина была дорогая, так что водитель, к счастью, остался жив. Именно так и сказал звонивший мне полицейский: «к счастью»!

Я сбросил его и положил телефон на кровать рядом с собой. Где-то минут пять я лежал и просто смотрел в потолок. В моей голове ни пронеслось не одной мысли, в такое состояние меня загнала услышанная по телефону новость. Даже не знаю, как описать то, что я чувствовал в тот момент, наверное, потому что я просто ничего не чувствовал. Моё тело стало не моим. Оно мне просто не подчинялось: оно не хотело вставать, оно не хотело кричать, оно не хотело отправить себя вниз из окна моего седьмого этажа. Возможно, это включилась какая-то защита, для того, чтобы я сохранил себя для того решения, которое я нашёл для себя со временем.

Через пять минут после звонка полицейского я всё же сел на кровати и коснулся ногами пола. Он был холодным, как ему и полагается быть в наших домах в это время года, а значит, я начал чувствовать. Я попробовал встать с кровати и у меня это получилось. На почти негнущихся ногах я прошёл в ванную и умылся холодной водой. Полегчало. Я понял, что если не сейчас, то уже и не знаю когда, я смогу найти в себе силы для того, чтобы выйти из дома. Несколько минут носившись по квартире, я собирался к выходу. Кое-как одевшись, я выбежал из квартиры и понёсся к гаражу. Хвала небесам, что в своё время мне удалось купить гараж всего в десяти минутах ходьбы от дома. Несмотря на гололед, я смог добраться туда даже ещё быстрее.

По дороге мне встретились какие-то люди из дома, но я даже не понял, кто это был, я смотрел только вперёд и только так видел свою цель: место на снегу, залитое кровью моих девочек. Распахивая гараж я чуть не поскользнулся на льду, но чудом удержался на ногах и ворвался во внутрь. Через пару минут моя «элантра» уже неслась по улицам города. Наверное, неслась — это не то слово. По нормальному до места происшествия на машине в это время на выходных ехать минут тридцать. Я там был чуть больше чем через десять минут. Ни один светофор не был мне преградой, так как я просто их не видел. Красный? Зелёный? А может нейтральный жёлтый? Даже не знаю на какие цвета я проносился через перекрёстки. И вы знаете, уже потеряв веру в свою везучесть, я снова её приобрёл, так как ни один полицейский не сел мне на хвост и меня всюду пропускали другие водители. Наверное, человечество как-то чувствует, что тебе НАДО успеть куда-то, что у тебя что-то произошло. А может, ты просто несёшься на свои похороны, и на следующем повороте тебя уже поджидает женщина с косой? Не знаю, кто что думал, но меня все пропускали, за что им огромная благодарность.

С диким визгом тормозов, чего ни в коем случае нельзя делать на такой дороге, я влетел на последний перекрёсток этого пути. Несколько лиц оглянулись на меня, а полицейский, стоящий возле скорой помощи, даже вышел на дорогу. Наверное, он хотел остановить того лихача, который так носится по вечернему городу, но я уже сам втискивал машину возле машин полиции и открывал свою дверь. Видать, полицейский всё понял, так как сразу повернулся к своему коллеге и что-то, показывая на меня и куда-то за машину скорой помощи, стал быстро говорить. Когда он повернулся ко мне в следующий раз, его глаза просто округлились. Помню, я ещё подумал, что его удивил мой вид, ведь я собирался впопыхах, но как оказалось чуть позже, дело было не в этом.

Идя быстрым шагом возле говоривших о чём-то полицейских (как я не падал на льду, до сих пор не понимаю), я заметил и машину «виновника торжества», а рядом с нею и его самого. Резко поменяв направление, я пошёл туда, но тут меня за плечо взял один из полицейских и, обратившись ко мне, сказал:

— Мужик, не надо. Успокойся. Он этого не стоит, дай нам самим с ним разобраться. Выкинь нож.

Нож? Какой нож? Я посмотрел на свои руки и только сейчас понял реакцию первого полицейского: в моей левой руке был кухонный нож, который я, похоже, захватил из дома, когда собирался. Моё тело, которое мне ещё слабо подчинялось, сыграло со мною злую шутку. Я продолжал смотреть на нож, потом медленно разжал руку и он выпал. Лезвие ножа звякнуло об лёд и он, проскользив пару метров, упокоился в снегу у края дороги.

— Спасибо, — сказал я полицейскому и пошёл снова к машине скорой помощи. За своей спиной я услышал, как тот выдохнул с облегчением и сказал: «Бывает», — может, мне, а может, и кому-то другому, но я уже не слушал его, так как увидел в машине скорой помощи маленькое тело, накрытое простынёй. Мои ноги сами бросили меня в том направлении.

Не знаю, с какой скоростью я бежал по нереально скользкой дороге, но влетая в машину, я разбросал в стороны несколько человек. В тот момент я не соображал кто были эти люди, так как мои глаза видели только это маленькое тело. Простыня слетает в сторону и на меня смотрят безжизненные глаза моей маленькой девочки. Знаете, этот взгляд я вижу на протяжении уже двух лет… Нет, это не был взгляд укора, за то, что я не смог их встретить. Это был взгляд успокоения. Я даже не стараюсь забыть его, так как всё что с ней связанно, я храню глубоко в своей памяти, так глубоко, что никакими средствами не заставить меня забыть это и не убрать оттуда никогда. Этот взгляд меня не испугал тогда, и не пугает сейчас, когда я вижу его во сне.

Я стоял на коленях перед ней и никак не мог заставить себя к ней прикоснуться. Мои щёки обливались огромными горячими слезами, которых, по определению, не должно быть у мужчины. Я плакал и смотрел на неё, и в моих залитых слезами глазах, периодически появлялась её улыбка, та улыбка, которую она дарила мне все эти четыре года, и которая также осталась в моей памяти навсегда.

— Похоже, муж подъехал, — сказал кто-то сзади меня.

— Не мешай человеку, потом поговорим с ним, — раздался второй голос, и я внутри себя поблагодарил его за это.

Как потом оказалось, это говорили врачи с полицейскими, которые помогали им подняться после моих расталкиваний. Почему сказали именно «муж», а не отец — я так и не узнал, да и не до этого мне было тогда.

Через какое-то время я смог, наконец, подняться и взял её за руку. Она была холодной. Не знаю, так ли быстро холодеют умершие люди, или свою роль сыграла погода, но я именно в этот момент окончательно понял, что счастью в моей жизни пришёл конец. Я вытер глаза и посмотрел на неё уже другим взглядом. Теперь она не улыбалась. На её лице были следы крови, которая так же виднелась на её волосах. Одежда была грязная, так как местами хватало грязного снега и песка от местных дворников. Её правая рука была выгнута в локте в обратную сторону и пальцы счёсаны в кровь. Я стоял и смотрел на неё. Моя рука теперь тоже была в крови, в крови моего родного человека. В крови, которую когда-то подарил ей я вместе с подаренной ей жизнью…

Я повернулся назад и посмотрел на улицу. Врачи с полицией так и стояли рядом и, почему-то, даже не смели меня потревожить. Возможно, свою роль сыграл привезённый со мною нож. Когда они увидели, что я смотрю на них и чего-то жду, один из них сказал:

— Мы ничего не могли уже сделать. Когда мы приехали, они обе были уже мертвы.

— По словам очевидцев, — сказал стоявший рядом с ним полицейский, и его голос мне показался знакомым, — машина пролетела на такой скорости, что шансов у них не было. Как говорят врачи, они умерли мгновенно, ещё в полёте. Извините, может, это звучит грубо.

Я посмотрел на него и подумал, что, похоже не зря их ввели вместо вечно циничных ментов. Теперь они говорят учтиво, да что толку в этом? Моя рука всё равно была в крови моей дочери, а где моя жена, я так ещё и не узнал. Как будто прочитав мои мысли, отозвался говоривший ранее врач:

— Вашу жену увезли десятью минутами ранее. Она будет доставлена в морг, куда будет увезена и ваша дочь. Доступ к телам вам предоставят. А пока извините, — сказав это, он строго посмотрел на меня, — у нас работа. Покиньте, пожалуйста, машину.

Я посмотрел ещё раз на свою дочь и пошёл к выходу из. В голову пришла мысль о том, как легко мы из человека становимся просто «телом», к которому могут предоставить доступ. Уже самим этим медицина ставит черту между тобой живым и тобой мёртвым.

Полицейские стояли и смотрели на меня, как будто чего-то ждали. Я посмотрел на них, но так и не понял причину их ожидания. Они молчали, я тоже молчал. И тут я заметил, что один из них смотрит куда-то назад и что-то говорит шёпотом своему коллеге. Проследив за его взглядом я всё понял, а через секунду и услышал слова простых зевак:

— Да он же пьян. Посмотрите на него, а запах какой! Сколько же он выпил?

Я почувствовал его запах, как охотник чует запах добычи. Этот запах прорывался через всё, что пыталось его замаскировать. Я чувствовал, как пахнет его одеколон, я чувствовал, как пахнет его алкоголь, я чувствовал, как пахнет его кровь. Но что меня поразило больше всего (даже больше того, что я смог различать эти запахи), так это то, что я не чувствовал ни капли страха, который должен был исходить от него. Когда я его увидел после своего приезда сюда, я не сразу обратил на это внимание, но сейчас я всё понял. В стороне валялся его «кайен», а сам он был одет в вещи, которые по цене были явно не намного дешевле самой машины. На вид ему было лет двадцать пять, и он шёл и смеялся. Вы понимаете это? Он смеялся! Моя жена была сейчас по дороге в морг, моя дочь лежала в машине, накрытая простынёй, а он идёт и смеётся! Почему он не стал «телом» с возможностью предоставления доступа, а теперь просто идёт и смеётся, распространяя повсюду ароматы дорогого парфюма и выпивки? Может, такие люди заранее заключают договор с Дьяволом и теперь им всё равно?

Не найдя ответы на эти вопросы я резко дёрнулся к нему. В мою руку впились пальцы, которые резко отдёрнули меня назад.

— Мужик, стой. Не надо, — всё тот же полицейский, что и в самом начале, держал меня за руку, — он ответит за всё. Да он мажор, но тут столько свидетелей, ему не отвертеться. Тем более он пьян, что никак не скрыть и экспертиза подтвердит это. Не усложняй себе жизнь.

Я посмотрел на него и понял правоту его слов. Если меня посадят за попытку причинить ему вред, что толку с этого? Я тогда могу даже не попасть на похороны своих родных. Но какая же тогда мне цена, если я ничего не сделаю? Я стоял и смотрел на полицейского, а он смотрел на меня.

— Не надо, друг. Я прошу тебя, подумай. — Его слова стучали в висках и давили мне на мозги. Я сдерживал себя, но мне было трудно. И стыдно. Я всё думал о том, что они превратились просто в «тела», а он идёт и ухмыляется, что-то смеясь, говорит ведущим его полицейским. Его садят в машину, а он просто ржёт. Машина с ним отъезжает, а у меня перед глазами стоит его лицо, на котором нарисована самодовольная ухмылка.

Полицейский берёт меня под руку и отводит в сторону от машины. Я взглядом провожаю отъезжающего убийцу, провожаю взглядом машину с моей дочерью, провожаю взглядом расходящихся зевак… Полицейский так и стоит рядом со мною и смотрит на меня.

— Молодец. Ты всё выдержал. Всё будет по закону, мы постараемся. Сейчас не так, как раньше было, не откупятся, не бойся.

Он говорит какими-то рваными предложениями, я не понимаю и части сказанного им, но его голос успокаивает, и я медленно опускаюсь на снег. Сидя на припорошенном снегом бордюре, я смотрю вдаль и слушаю полицейского. А он всё что-то говорит и говорит. Интересно, он сам-то хоть верит своим словам?

Домой меня отвёз тесть на моей машине. Он плакал всю дорогу, но пытался скрыть это от меня. Тёща поехала в морг, я так и не понял зачем, может посмотреть на дочь и внучку, а может просто, чтобы что-то делать. Тесть поставил мою машину в гараж и провёл меня домой. Я не знаю, было ли мне настолько хуже, чем ему, но именно меня решили проводить домой и не оставлять одного. Тёща приехала к нам через три часа.

Мы сидели с тестем на кухне и пили. Да, мы пили. Я не понимаю тех людей, которые горе заливают водкой, но в тот момент, я не думал об этом. Я понимал только одно, что если я не напьюсь, я не смогу заснуть сегодня. Тёща посмотрела на нас и села рядом с нами. Её глаза были красными от пролитых слёз, а руки тряслись так, как не тряслись ни разу с момента моего с ней знакомства. Она наделала нам бутербродов и со словами «Хоть чем-то закусите» ушла в комнату.

По звуку я понял, что она вошла в комнату Вероники. Я услышал как она села на её кроватку и разрыдалась. После этих звуков мои глаза также было уже не сдержать.

В моём сне к нам домой пришли мои девочки и сказали, что мне не надо убиваться по причине их ухода. Звучит банально? Но всё равно это действует успокаивающе, правда ненадолго. Потом мы гуляли с ними по парку, целовались с Алиной на берегу реки, я подкидывал дочь на руках и слушал её звонкий смех… Вы знаете, как бы ни было это странно, но больше такого со мною не было. Я не могу понять почему, но они больше не снились мне ни разу. Возможно, они попрощались, чтобы навсегда остаться жить в моём сердце? Скажу даже больше, с той ночи я не помню вообще ни одного сна.

У меня с тёщей и тестем возник спор: что делать теперь с телами? О Боже, в какое теперь страшное слово превратилось для меня это «тело»! Когда я произносил его, мои внутренности просто сжимались и сердце начинало бешено колотиться. Тёща настаивала, чтобы мы их похоронили рядом с её братом, который умер тремя годами ранее. Мол, там есть участок земли и ей будет проще ухаживать за ними, тем более она стареет, и ездить по нескольким кладбищам скоро не сможет. Я не стал говорить ей, что она занимала это место для себя и для своего мужа, так как это было бы уже слишком, но всё же я настоял на своём. Моё решение было простым: кремация. Я просто не мог даже в мыслях подумать о том, что моих родных женщин, пусть и их тела, будут поедать черви. Пусть уже лучше кремация. Я пообещал тёще, что мы похороним урны с ними там же, где и похоронен её брат, хоть там кремированных и не хоронят. После некоторых препирательств она согласилась.

Вы знаете, я даже не представляю, где я нашёл силы, чтобы вытерпеть всё это и как-то пережить. Возможно, всё-таки сработал их приход ко мне во сне. Помню, как во дворе плакали женщины из нашего дома, говоря, что им жаль таких молодых и красивых девушек, что Бог забирает самых лучших. Помню, как меня успокаивали соседи, как сосед Мишка предлагал выпить со мною за упокой их душ. Помню и то, как говорили люди из дома, что я совсем не переживаю за смерть моих родных. Да, так и говорили. Просто я так глубоко загнал в себя все переживания по этому поводу, что вряд ли кто-то незнакомый, встретив меня на улице и посмотрев в мои глаза, смог бы узнать, какое огромное горе случилось в моей жизни.

Именно так я ждал суд. Я ждал, я верил, что слова полицейского окажутся не пустыми. После того, как прошли изменения в нашем МВД, многие люди отмечали улучшение качества работы полиции. Я верил, что человек, который убил моих девочек, понесёт наказание по заслугам. Хотя о чём это я? Какое может быть наказание, за отнимание жизни у четырёхлетнего ребёнка? Как можно расплатиться за это? Знаете, мне предлагал деньги его отец, который оказался депутатом городского совета. Я никогда не влазил в политику и не интересовался ею, так что я даже не знал, что у нас есть такой депутат. То есть, он предлагал мне деньги за предательство. Этот человек хотел, чтобы я продал память своих родных, чтобы я продал свою честь! Именно так я думал в тот момент, когда он предлагал мне денег. Когда я отказался, он сказал фразу, которая до сих пор гудит в моей голове:

— Не возьмёшь ты, возьмёт кто-то другой.

Его лицо исказила та же самая ухмылка, что была на лице его сына, когда его садили в машину полицейские. Но в тот момент я ещё верил в то, что в этом мире что-то изменилось и карающая рука правосудия достанет и его.

Теперь же я стоял под проливным дождём на ступенях здания суда и смотрел на ухмылку Андрея Алексеевича Минина, сына депутата городского совета Алексея Павловича Минина, который шёл к Land Rover своего отца. Именно с таким лицом он садился в машину полицейских, когда они забирали его с места убийства моих девочек. Теперь с этим лицом он идёт из зала суда, а я смотрю ему в след и тоже улыбаюсь. Человек, который увидел бы меня в этот момент и знающий мою историю, удивился бы. Ведь и вправду, чего тут улыбаться? Человек, отправивший на тот свет двух моих родных женщин, выходил из здания суда, признанным невиновным. Но я улыбался. Уже в тот момент я знал, что это судьба, и от неё не уйти ни ему, ни мне.

На заседании суда было объявлено, что он не был пьян. Что вы! Конечно, запах алкоголя, это всего лишь запах лекарств, которые ему прописал его семейный врач. Просто у парня проблемы с сердцем ещё с самого детства и врачи очень внимательно наблюдают за состоянием его здоровья. Да, в инструкции к лекарству написано, что не рекомендуется управлять транспортным средством после его приёма, но это же просто «НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ». Это же не «ЗАПРЕЩЕНО»! Да, запах был очень сильным, так как лекарство стояло рядом с ним, и в момент аварии бутылочка просто разбилась и облила его с ног до головы. А сам он ехал на помощь другу, который попал в больницу и ему нужны были деньги на срочную операцию, а злые полицейские, арестовав его, не дали ему туда доехать и друг чуть не умер, дожидаясь своей очереди на операционный стол. Вот такой он, добрый и всегда готовый помочь другим людям. Эксперты в полиции не корректно взяли у него анализы крови, так как пробирка была грязная и, как результат, завышенный уровень алкоголя в крови! А откуда ему такому высокому взяться, ведь он выпил-то всего ложку алкогольсодержащего лекарства. Да и шатался он не по пьяни, а из-за сотрясения мозга, которое получил в результате аварии. А знаете кто самый большой злодей в этой истории? Это Автодор. Именно они не следят за состоянием дорог, именно они не посыпали лёд, именно они не предусмотрели никаких знаков…

И знаете, что самое интересное, я почти поверил во всё это. Так уверенно это всё преподносилось защитой, обвинением и судьёй, что не поверить в это было просто тяжело. Весь зал слушал, открыв рты, так как по-другому слушать это было просто нельзя, нужно было, чтобы весь этот бред затекал в тебя не только через глаза и уши, но и через открытый рот. Андрей Алексеевич и Алексей Павлович слушали оправдательный вердикт с теми же ухмылками, которые, как я понял, не покидают их лица в те моменты, когда они уверены в своей победе.

Скажу честно, меня больше удивило наличие тех людей, которые были готовы обвинить себя в любых смертных грехах, только бы оправдать этого «бедного мальчика», как назвал его адвокат. Тут были и врачи из больницы, которые вымогали деньги с его друга на операцию. Тут был и начальник районного Автодора, который клял себя за неустановленные предупредительные знаки, которые теперь точно будут там установлены. Даже пришли врачи детской районной больницы, которые ещё в раннем возрасте нашли у него болезнь сердца, хотя я и сомневаюсь, что он был у кого-то кроме семейного врача. В общем, все расписались в его невинности, даже судья. Все, только не я.

«Не возьмёшь ты, возьмёт кто-то другой» — я опять услышал эти слова в своей голове. Я сидел и смотрел на этих людей, которые «взяли» и, тем самым, продали себя. Хотя, есть шанс, что они брали и раньше, просто сейчас пришло время отплатить за выданные им блага.

Но больше всего, меня поразил присутствовавший здесь полицейский, который сдерживал меня там, на улице, перед телами моих родных, чтобы я ненароком ничего не сотворил. Он тоже был здесь и тоже говорил в его защиту. Именно так. Оказалось, что он прибыл первым на место происшествия, что он видел, как из машины выходил, пошатываясь, Андрей Алексеевич, что у него была сильно разбита голова. И ещё тогда он подумал, как тяжело ему выбираться из машины, так как он явно получил тяжёлую травму. Он помог ему сесть рядом с машиной и отговорил его кидаться на помощь сбитым им же людям, так как это может ухудшить его состояние. Он сам подошёл к ним и увидел, что они мертвы. Он нашёл документы в кармане Алины Федотовой и через диспетчера нашёл координаты мужа. И именно он помогал мужу прийти в себя и ничего плохого не натворить, так как муж приехал с ножом! Как после этих слов смотрел на меня зал! Как будто это я убил кого-то, а не пьяный водитель.

Помню, как тёща пыталась что-то кричать судье, как её держал тесть, когда она кидалась на Андрея Алексеевича. А в моей голове звучали слова, сказанные мне полицейским, когда он позвонил мне по телефону и сообщил о случившемся, ведь сейчас он снова их произнёс:

— К счастью, хоть водитель остался жив.

А я сидел и улыбался. Да именно к счастью. К моему счастью. Теперь я понял, зачем Бог сохранил ему жизнь, зачем он вложил в уста этого продавшегося полицейского слова, остановившие меня в тот вечер. Я теперь всё понял и всё осознал.

Я провожал его взглядом к машине, а он шёл и ухмылялся. Тёща кричала им вслед, что это только начало, что она подаст ещё раз в суд, более высокой инстанции, но я понимал, что результат будет тот же. Мы объяснили это ей с тестем, когда приехали домой после суда, и ей пришлось согласиться с этим. В стране, в которой беззаконие возведено в ранг права, добиваться чего-то бесполезно. У всего есть своя цена, даже у превращения человека в «тело» есть свой ценник и нам всем приходится с этим согласиться.

Да, я тоже сделал вид, что я согласился. Но только на две недели, хотя это было уже в другой жизни.

Почему я говорю про другую жизнь? Просто вскоре Николая Сергеевича Федотова не стало в привычном мире.

В моей голове созрел план. Этот план был очень прост по своей сути, но не очень прост в реализации. Главная цель этого плана — это месть. Я поставил цель и решил идти к ней любой ценой. Хотя, я не из тех людей, которые готовы принести на алтарь мести жизни и здоровье других, неповинных людей, так что, явно мой путь будет сопровождаться не «любой ценой», а теми затратами, которые мне позволит принести моя совесть.

Не стал бы скрывать, да собственно и не буду, что конечной целью моего, ещё не до конца сформированного плана, является смерть моего противника (так я его для себя определил) Андрея Алексеевича Минина. Вот и всё. Остальные в мой план не входят. Да, я не включил туда ни его отца, без которого вряд ли он выпутался бы, ни лживых полицейских, ни судью с прокурором и адвокатом. Кто-то может задаться вопросом: почему я решил их не трогать? Всё легко и просто. В моём понимании именно они и являются той волшебной силой, которая уже помогает мне осуществить мою месть. Ведь только благодаря им, Андрей Алексеевич теперь был на свободе, а значит, что при хорошо спланированном сценарии, он был уже и в моих руках.

Именно так я думал ещё в тот момент, когда сидел в здании суда. Именно так я думал, когда слушал его приговор и смотрел на его чудную улыбку. И да, именно так я думал, когда тела моих любимых пожирало пламя крематория.

В моей голове ещё не было полностью сложившегося плана, но я был уверен в его успехе. Часто я сам спрашивал себя, откуда у меня такая уверенность и сам себе каждый раз отвечал: за мной, правда. Может смешно звучит, но я могу оставаться последним человеком на этой планете, который всё ещё верит в неё, и верит, что она должна восторжествовать! А значит, мой план должен сработать. Почему-то я постоянно считал, что именно я был прав, а не мои оппоненты и противники. Как мне кажется, это свойственно любому человеку, считать именно своё мнение верным и правильным, но то, что сделали все эти люди, вряд ли могло пересилить мою правду. И я начал действовать.

Мой план обрастал деталями по ходу его развития и продвижения. Сначала у меня была только цель, но вот уже через пару недель я видел её реализацию. Да, я уже представлял, как по моим рукам будет стекать липкая кровь моего противника, как он будет умолять меня о пощаде, а я буду просто смотреть ему в глаза, и тоже буду улыбаться. О, нет! Я не дам ему покинуть этот мир очень быстро. Нет, только не так! Я помогу ему прочувствовать всю ту боль, которую он принёс мне и оставшимся в живых родным моей Алины. Но для начала, мне надо было пропасть. И это было первым шагом моего плана.

— Коленька сильно переживает, — говорила моя тёща своему мужу, — я его понимаю, я сама места не нахожу, но он как-то очень сильно в себе замкнулся. Ты обращал внимание, что он стал читать?

Тесть посмотрел на неё, оторвавшись от газеты, и перевёл взгляд в ту комнату, где сидел я. Мне пришлось сделать вид, что я очень внимательно смотрю на компьютере передачу про самоубийц, чем занимаюсь уже несколько дней подряд. Краем глаза я видел тестя и его взгляд на жену.

Он чувствовал себя значительно лучше, чем остальные родственники Алины, которых у неё было очень много, и часто успокаивал тёщу или меня добрым словом. Уже не один раз ему приходилось успокаивать кого-то и по телефону, так как все сильно переживали потерю сестры и племянницы, и мне уже изрядно надоели слова о том, что «им там лучше» и «они теперь дожидаются нас на небесах».

— Ну, люди часто после такой утраты даже с ума сходят, а зятёк наш держится. — Тесть смотрел на жену, периодически переводя взгляд на меня. — Вижу, что держится. Тебе тяжело, мне тяжело. А ему как тяжело? Вероника, какая красавица у нас была. А Алина? Да уж… Ну ничего, справится, откроется ещё миру, успокоится.

— Да я не про то! — Тёща, как всегда, была неугомонной. — Ты видел эти книги и журналы? А фильмы какие он смотрит? Ты это видел? Там же везде про самоубийства! Зря ему начальник на работе отпуск такой большой выдал. Вот поработал бы, может и отвлёкся. Ну, что скажешь? Если бы мы к нему не переехали, кто знает, чем бы он это всё своё чтение закончил!

Тесть вздохнул и опять посмотрел в мою сторону. Я полностью переключился на слух и на кухню, в которой они и заседали. На экране компьютера мелькали картинки, но я их не видел: мой слух был целиком переключён на их разговор, такой важный для меня.

— Таня, ну успокойся, не накручивай себя и меня! С ним всё будет в порядке, посмотри сама. Он справится. Давай будем просто верить в него и помогать ему своей верой. Он сильный. Алина его не зря выбрала, так как видела в нём эту силу. Да и я вижу. Всё, успокойся и накрывай на стол, а я его пойду позову.

Сказав это, он встал со стула на кухне и двинулся в мою комнату. Я сделал вид, что не видел его похода в мою обитель и снова уставился в монитор.

— Коля, пошли, поужинаем. Татьяна пельменей домашних наготовила, так что сейчас как навернём с тобой по тарелочке! Пошли, пока ещё горячие.

Я смотрел на тестя и сделал вид, что задумался. Выждав театральную паузу и подскочив со стула, уже я сам повлёк его на кухню, из которой разносился по квартире приятный аромат свежеприготовленных пельменей. Эта простая еда мне очень нравилась в исполнении Алины, но стоит сказать правду, тёща делала пельмени намного вкуснее, и Алине было ещё очень далеко до её мастерства.

Большого труда мне стоило делать вид, что мне нет никакого интереса до еды. Пельмени очень вкусно пахли и пробуждали во мне дикий аппетит, но я всё продолжал играть свою роль. Тесть с тёщей уже справились со своей порцией, а я всё смотрел в свою тарелку и водил вилкой по ободку. Сделав над собой видимое усилие я всё же отправил в себя половину порции и отодвинул тарелку.

Тесть, как всегда, за едой читал книгу и, как результат, не обращал на меня внимания. Но тёща сверлила меня взглядом без остановки. Трудно сказать, чего было больше в её взгляде, учитывая её предыдущие слова обо мне, то ли переживания, то ли жалости, но это взгляд постепенно прожигал во мне дыру. Я даже периодически начинал думать, что она разгадала мой план, и за всеми её словами, типа «не делай ничего дурного», скрывается именно предостережение не мстить Минину, а не предупреждение сохранить себе жизнь и не сводить с ней счёты.

Дальше терпеть её взгляда я не мог и решил уйти к себе.

— Спасибо, Татьяна Геннадьевна, было очень вкусно, но у меня нет аппетита, вы же знаете.

С этими словами я планировал покинуть кухню, но тёща меня остановила:

— Коля, ты как себя чувствуешь?

— А как вы думаете, Татьяна Геннадьевна, как я себя могу чувствовать? — Мне нужен был этот разговор и я повёл беседу в нужном мне русле. — Вы же всё прекрасно знаете! Что я могу вам ещё сказать?

Я играл роль немногословного человека, убитого горем, и мне не надо было много рассказывать о своих переживаниях. Хотя, если честно, я почти сразу, когда увидел свою цель, перестал испытывать горе, так как эта цель вернула мне смысл жизни. Но тёще знать этого не надо.

— Коля, я всё вижу. Ты задумал что-то нехорошее. Точнее, ты задумал сделать с собой что-то нехорошее. Одумайся, Коленька, ты их этим не вернёшь.

Тесть отложил газету и смотрел на нас, так, как будто не мог никак понять, откуда мы здесь взялись. В его глазах было явное желание что-то сказать и я про себя просил его об этом.

Тёща взяла меня за руку, и я сделал вид, что не понимаю то, о чём она говорит. По крайней мере, мне казалось, что именно это мой взгляд и отображает.

— Татьяна Геннадьевна, вы о чём? Неужели вы могли подумать про меня такое! — И театрально закатываю глаза. — Я ценю жизнь. И не только свою, но и жизни других людей.

— А зачем ты тогда такое смотришь? Читаешь зачем такие страшные вещи? — Она крепко сжала мою руку. — Мы не переживём этого!

Я знал, что она врёт или обманывает себя и меня за компанию. Она пережила смерть дочери и внучки, мою точно переживёт. И, как покажет практика, в этом я был прав.

— Мама, успокойтесь. Можете не беспокоиться обо мне. Я человек взрослый и всё прекрасно понимаю. — Я смотрел на неё успокаивающим взглядом и ждал хода тестя. Он себя ждать не заставил, точнее его религиозность, которую он постоянно пытался совать везде, куда добирался со своими словами.

— Танечка, ты же видишь, Коля у нас умный парень. Всем давно известно, что самоубийство это грех. Так что даже думать о таком не надо. Он знает, что доченька его ждёт и будет ему помогать оттуда, как помогают все наши умершие родственники.

— Папа, где она меня ждёт? Сказать вам, где она меня точно ждёт? На кладбище, в урне под землёй. Там она меня и ждёт. Там же, где меня и жена дожидается, и я надеюсь, что меня поселят рядом с ними, хоть я и не ваш прямой родственник. И не поможет она мне, так как нет её больше. Не поможет и не подаст стакана воды на старости лет, да и вам Алина уже не поможет. И почему это самоубийство грех? Может, иногда это единственный выход из ситуации?

С этими словами я выдернул свою руку из руки тёщи, которая просто до боли вцепилась в мои пальцы, и с лёгкостью смогла бы их оторвать, если бы этого захотела. Закрывая за собою дверь в свою комнату, я просто физически чувствовал на себя два взгляда: первый удивлённый, от тестя, и второй перепуганный, от тёщи.

Я сделал свой ход, но у меня ещё был шанс остановиться и вернуться назад. К сожалению, там нет ничего, только пустая кровать в нашей спальне, куда я теперь не захожу, и пустая кроватка в детской, которая теперь стала главным указателем к моей цели. И я к ней пошёл…

Я закрывал дверь в свою старую жизнь. Если говорить точнее, то на данный момент я просто закрывал дверь в свою квартиру, понимая, что больше я в неё не вернусь. В ней осталось всё то, что оставалось от моей прежней жизни, всё то, что я так любил. К сожалению, самая важная часть этой жизни покинула меня навсегда, и теперь дверь просто отделяла мою прежнюю жизнь от моей новой жизни, в которую я выходил этим весенним вечером.

Для реализации своей цели у меня был небольшой план, который я наскоро набросал в своей голове ещё в суде, а потом, в течение нескольких недель оттачивал в своей голове.

Во дворе светили фонари, и только они провожали меня в новую жизнь — волею судьбы двор моего дома был пуст. Наверное, тому способствовал лёгкий дождик, который зарядил ещё с обеда и определил вечернее времяпрепровождение для жителей моего города.

Я шёл налегке. Всё что я мог унести с собой — я уже вынес. Это всё поджидало меня под мостом, аккуратно спрятанное в незаметном тайнике, который я готовил не один день, прогуливаясь по берегу реки, где так любил проводить время со своими девочками. Сейчас я должен был идти пустым, чтобы не вызвать ни у кого подозрения, так что руки у меня были пустые, сверху простая куртка, на ногах лёгкие кроссовки. Да, выглядел я не совсем по погоде, но, а как должен выглядеть человек, который последнее время убивался за своей погибшей семьёй, а теперь решил покончить с собой в этот дождливый день? Мне казалось, что именно так, как я и выглядел.

Полчаса я шёл к реке, поглядывая исподлобья на редких прохожих. Никто из них не рассматривал одинокого мужчину в лёгкой промокшей куртке, уверенной походкой идущего к водоёму.

Подойдя к реке, я остановился и посмотрел по сторонам. Понимание того, что теперь мне никогда больше не придётся стоять на этом месте, так как для всех я пропаду в относительно спокойных водах этой реки, навевало дикую тоску, от которой хотелось то ли разрыдаться, то ли выть в пустоту. Да, это было наше место, и именно оно станет отправной точкой для моего пути в новую жизнь. Так надо, чтобы именно здесь для всех завершился мой жизненный путь, потому что в это будет проще поверить. Ну а что? Я убивался горем и пришёл на то место, где любил коротать вечера со своею погибшей семьёй. Что-то накатило, и я вошёл в реку. Ну, и да, конечно не вышел. Всё легко и просто, а главное, логично. В это поверят. Должны.

Метрах в пятидесяти в беседке на берегу сидели несколько человек и что-то со смехом обсуждали. Это было любимое место сбора молодёжи близлежащих районов. Рядом спортплощадки, беседки, киоски с пивом… Опять же, красивый вид на город и на реку. Да, это место подходило всем, и теперь, даже в такую погоду, здесь была молодёжь. Ну что же, тем лучше. Может, они и не заметили бы, как я вошёл в воду, но я решил им помочь в этом. Аккуратно сняв кроссовки, я поставил их рядом с берегом. Не знаю зачем, но читал, что многие самоубийцы делали именно так, вот и я не стал выделяться на общем фоне. Одежду, правда, снимать не стал, опять же, по традиции большинства самоубийц. Оглянувшись по сторонам и заметив, что никто не обратил на меня внимания, я пошёл к реке и громко произнёс:

— Мы будем вместе! — и с этими словами вошёл в реку с головой.

В последний момент краем глаза заметил, что в беседке началось лёгкое шевеление и, похоже, какие-то крики. Правда, я не понял, вызваны они были моим поступком или кто-то что-то хотел кому-то доказать, но вода их заглушила. Я готовился морально и понимал, что в это время года вода будет холодной. Но то, что она была просто ледяной, я никак не ожидал. В моё тело вонзился сразу миллион острых игл, которые поразили каждый нерв на моём теле. В какой-то момент, мне даже захотелось выскочить с криком из воды, но только бешеное желание мести и сила воли удержали меня в ней. Я рассчитывал, что сумерки и тёмная вода скроют меня от глаз других людей, и никто не заметит, как я проплыву в своей серой куртке двадцать метров под водой.

Для меня и раньше это было большой дистанцией, теперь же в мгновенно потяжелевших куртке и штанах, да ещё и в холодной воде, это было ужаснейшим из испытаний для моего тела. Я плыл вперёд, надеясь, что меня не сносит, и я продвигаюсь к мосту, так как в противном случае весь план летел коту под хвост, так и не успев начаться. В голове билась мысль — «держаться, не сдаваться» — и я держался. В какой-то момент (по моим ощущениям, не меньше чем через полминуты), я почувствовал, что уже не могу находиться без воздуха под водой и что мои лёгкие без кислорода просто сжались до размеров кулака, и я решил, что пришло время вынырнуть. Я взял направление немного правее своего первоначального движения и через пару секунд уже жадно втягивал воздух. Да, это был именно тот воздух, который я искал — воздух под мостом. Я заплыл на пять метров под мост и сейчас находился почти под его серединой. Рядом со мной на стене была маленькая лесенка, сваренная из арматуры, по которой я поднялся на дорожку под мостом. Вокруг было мокро, так что вряд ли кто найдёт здесь мои следы. Показалось, что в том месте, где я вошёл в воду, было лёгкое шевеление, но мне сейчас было не до него. Здесь была небольшая колона, которая и прикрыла меня от чужих взглядов, а за ней, в дыре под плитой, покрывавшей склон горы, лежал мой рюкзак, который я не носил уже несколько лет. Его пришлось найти в гараже, и приготовить заранее, запихнув в него сухие вещи, которые также хранились долгое время в гараже. Вряд ли кто-то смог бы узнать меня в этом всём — эти вещи не носились уже давно, да и одевались всего пару раз, так как были переданы дальними родственниками и никому из нас особо не понравились. Как знал, что когда-то пригодятся, хорошо запаковал на хранение и теперь мог щеголять в недорогих и немного поношенных вещах, в которых никому из знакомых на глаза раньше не попадался.

Самое главное, что я положил в рюкзак, это деньги. Мы давно откладывали валюту, но так и не определились, что хотели на неё купить. Теперь в моём рюкзаке лежали пять тысяч долларов, и две тысячи евро, которые в современной Украине превратились просто в сумасшедшие сокровища. В моём понимании, на первое время и для начала новой жизни их должно было хватить. Что самое главное было в этих деньгах, так это то, что их никто не хватится, так как кроме меня и Алины про них никто не знал и вряд ли сможет связать мою и их пропажу.

Я выглянул из-за колонны и увидел, что на берегу, рядом с моими кроссовками стоит виденная мною компания и что-то по очереди кричат в телефон. Ну что ж, им будет, что сегодня рассказать своим родным и друзьям. Я пошёл в противоположную от них сторону — в новую жизнь, чувствуя, что старая не отпускает — где-то в душе что-то шевелилось, требуя действия и мести. Ну что ж, да будет так.

Так уж получилось, что план у меня был сложен только в голове и имел чётко определённой только конечную цель — всё остальное было какими-то набросками в голове. Ну, а что, судите сами: если бы я что-то начал записывать, что-то начал узнавать или ещё что-то делать в этом направлении, разве смог бы я сохранить это в тайне? Я думаю, что нет. Тесть или тёща сто процентов о чём-то бы догадались, точно так же, как они догадывались о моём желании покончить с собой. Так что ничего я не узнавал, ничего не записывал, ни с кем ничего не обсуждал.

Я для себя решил сразу, что я буду действовать сам — друзей вовлекать в такое не хотелось. Не хотелось портить им жизнь, будущее и отношение с законом. А больше всего я боялся, что кто-то из них сможет проговориться, и тогда весь мой план, всё ещё не существующий, просто провалится.

И вот теперь, когда я удалялся от моста, я думал только об одном: где я буду ночевать. Все свои документы, свой телефон и свои украшения я преднамеренно оставил дома. С одной стороны, пусть думают, что я всё оставил родным, с другой стороны, мне не нужны были предметы, которые могли связать меня с прежней жизнью. На данный момент, единственное, что меня связывало с ней, так это моё лицо и моя внешность в целом. Но над этим я собирался поработать в ближайшее время.

Так как у меня не было с собой паспорта, то о съёме номера, комнаты или квартиры не могло быть и речи. Ехать в метро я тоже не мог, так как там было много полиции. Улица для меня тоже становилась опасной ловушкой, но я должен был что-то с этим решать.

Я шёл очень долго, по пустынным улицам города, удаляясь всё дальше от центра. Я не собирался покидать его пределы, но целью поставил себе добраться до окраины. По дороге я всё время высматривал места, где можно было бы заночевать: заброшенные строения, накрытые площадки, старые киоски. Естественно, мне было понятно, что ночью ещё холодно, и сон в таких условиях может плохо отразиться на моём организме, но других вариантов я пока не видел.

И тут меня осенило: где-то год назад, мы семьёй ходили в гости к друзьям Алины и в их доме было то, что могло мне помочь — сторожка консьержа. Был такой период в истории моего города, когда эти сторожки росли как грибы после дождя, и, почти в любой многоэтажке, можно было увидеть бабушку, которая «охраняла» дом от посторонних людей. В какой-то момент эти сторожки начали закрываться с такой же скоростью, с которой перед этим появлялись. В моём доме такую «будку» даже хотели разобрать, но почему-то сохранили, возможно, на память.

В доме Петра и Марии тоже была такая сторожка. Она пустовала уже около года, и на тот момент никому не мешала, так что сносить её никто не собирался. По крайней мере, именно на тот момент у меня была такая информация. Семья Зайцевых жила как раз в том направлении, куда я и направлялся этим вечером. Случайность? Возможно, но я давно не верю в такие случайности.

Теперь был главный вопрос: а не появилось ли у них в доме домофона, как это произошло в большинстве домов, в которых избавились от консьержки и заменили её на электронную охрану? Такая вероятность была, но всё равно у меня не было лучшего варианта, так что я направился к дому друзей, моей покойной жены, естественно, высматривая по дороге строения, которые могли бы мне помочь в этот вечер и в эту ночь не промокнуть до нитки.

Уже почти на подходе к их дому я увидел детский садик, который явно был уже давно заброшен. Ну, а что, тоже хороший вариант. Я уже даже представил, как в случае неудачи со сторожкой, я смогу переночевать в этом строении, ведь охранника, скорее всего, там давно не держат, как вдруг я осознал следующее: я не смогу там уснуть. С устрашающей чёткостью мне пришлось осознать, что в этом помещении я обязательно буду думать о своей дочери, а это точно не даст мне отдохнуть. Детский сад для меня теперь превращается во что-то, по типу дома с привидениями. Конечно, призраков там могло и не быть, но они были внутри меня, а это было ещё хуже и страшнее.

С большим трудом я отогнал мысль о детском садике и подошёл к дому Зайцевых. К сожалению, но на двери красовался стандартный домофон, который можно было увидеть уже ни на одном доме в нашем городе. Чёрт! Чего это я не читал в интернете сообщения в различных социальных сетях, в которых описывали сервисные номера от домофонов? Ведь это могло сейчас помочь, если бы я только смог вспомнить эти номера. Но для начала их надо было хотя бы прочитать… Но с другой стороны, мне можно было бы получше подготовится к сегодняшнему вечеру и узнать такую информацию.

Ну да ладно, не знаю я этого, ну и что теперь? Передо мною дверь, за спиной вечерний город и лёгкий дождь…

Осмотревшись по сторонам, я очень быстро принял решение: надо ждать. Рядом с входной дверью была небольшая ниша для мусоропровода, за которой мне и удалось скрыться, до момента решения проблемы с попаданием в дом. Ждать пришлось недолго. К подъезду направлялась компания из нескольких подростков, которые явно возрастом приблизились к выпускному классу, а сейчас стремились попасть домой и укрыться там от дождливой погоды. Их говор и смех разносились по двору, когда они подходили к двери в подъезд, и я сделал вид, что иду по тропинке с той же целью — зайти домой.

Пришлось немного схитрить. Так что, во избегание лишних вопросов я сделал вид, что говорю по телефону, приложив к уху просто руку. Несколько секунд — и я в подъезде. Ребята даже не обратили на меня внимания. Весёлой компанией они подошли к лифту, а я пошёл наверх по ступенькам. Дождавшись, когда закроется дверь лифта, я быстро проскочил на первый этаж. Возле сторожки было темновато, так что мне в голову пришли очередные мрачные мысли о призраках, которые будут мешать спать, но делать нечего и вот, через полминуты я уже закрываю за собою дверь в сторожку. Конечно, пришлось немного надавить на дверь, которую кто-то заколотил на один гвоздь, но он явно не был помехой ни для меня, ни для кого-то другого, кто посещал это помещение до меня. А в том, что тут кто-то бывал раньше, сомневаться не приходилось, хотя все следы были старые, так что может тут уже давненько никого и не бывало.

Но тут была главная вещь — кровать, на которую я лёг с большой радостью, в последний момент, подумав о клопах и тараканах. Всё же прогнав эти мысли из головы я примостил рюкзак под маленьким столиком, поломанным стулом придавил дверь, на случай посещения меня нежданными гостями и прикрыл глаза. Из-за сильного напряжения, которое мне пришлось сегодня пережить, уснул я мгновенно.

К великой радости проспал я всю ночь снова без снов. В какой-то момент ты уже просто привыкаешь к этому и даже не можешь понять: а как это, видеть сны? Так что призраки воспоминаний меня не мучили, и я смог отдохнуть.

Разбудили меня бегающие жильцы этого дома, которые с самого раннего утра начали хлопать входной дверью. Ещё немного полежав на боку и уставившись на входную дверь, я обдумывал свои дальнейшие действия, и самым первым из них было получение новых документов.

На данный момент одно я знал точно: появляться со своей внешностью мне нигде нельзя. Если всё пошло по плану, то сейчас меня должны искать в реке возле моста, но скорее всего, где-то внизу по её течению. Понятно, что меня там не найдут, и, скорее всего, из-за слов очевидцев всё же признают мёртвым, как мне и надо для воплощения в жизнь моего плана. Но моё лицо не должно мелькать на улице, так как много знакомых в моём городе может узнать меня и весь план разрушиться, так и не успев по-нормальному начаться. Всё это приводит меня только к одному решению — моё лицо и моя внешность должны измениться. Естественно, первым лицо…

Люди ходили мимо моего укрытия и даже не догадывались, что рядом с ними теперь будет жить живой труп, имя которому позволит изменить кое-что, лежащее в его рюкзаке. Ну, по крайней мере, эта надежда меня пока не покидает.

Для себя я избрал лучшую, на мой взгляд, тактику — выжидание. Я решил подождать, пока моё лицо покроется хоть какой-то маскирующей меня бородой, а вынужденная диета заставит его изменить свои пухловатые щёки на нечто более впалое. Да, конечно, я понимал, что для этого надо не меньше месяца, но время у меня есть, у меня его много, главное, чтобы мой враг оставался жив и был в этом городе, а остальное — это дело техники, как говорится.

Выходить на улицу решено было только по вечерам. В моём рюкзаке был моток скотча, так что я воспользовался методом, который подсмотрел в криминальных новостях, и просто наложил несколько слоев скотча на магнит двери. В результате дверь продолжала магнититься, но при некотором усилии её можно было открыть рывком. Ну что ж, вот такой простой ключ к дверям я приготовил для себя. Естественно, каждый раз, возвращаясь в дом, мне приходилось снимать скотч, дабы не вызывать никаких подозрений. По правде, я переживал, что кто-то сможет заметить скотч и начнёт присматриваться ко мне, но выбора у меня не было, так как другого способа регулярно попадать в дом я не знал.

Мне приходилось выбираться в близлежащий киоск за элементарными продуктами и водой, влажными салфетками, заменяющими мне душ, а также, чтобы убрать следы моей жизнедеятельности, которые мне приходилось собирать в плотно закрывающуюся банку, для нераспространения запахов по подъезду.

Ел я всего раз в день, и то не очень плотно, так как главная цель была похудеть. Конечно, можно было и отъедаться, но я очень не люблю набивать свой желудок до предела. Так что как по мне, так лучше голодать. При том, как я решил для себя, чем меньше буду есть, тем скорее похудею, а это залог успешного начала моего дела.

Точно не уверен, но мне казалось, что никто меня не видел и никто не подозревал, что в их подъезде кто-то поселился новый, такой себе сосед. Как оказалось впоследствии, я был в этом не совсем прав.

Меня очень радовала моя щетина, которую я ощущал под своей рукой. Раньше Алина меня всегда ругала за небритое лицо, и мне приходилось тщательно вычищать его в ванной. Теперь же, под моей рукой чувствовались мелкие волосы, которым предрешено было оформиться в скрывающую мою внешность бороду. Конечно, помогло ещё и то, что за неделю до «побега» я перестал бриться, что тоже должно было создать у моей тёщи ощущение того, что я начинаю медленно опускаться в какую-то пучину.

Мои руки чувствовали лицо, на котором уже очень явно прорезались скулы, а щёки впали, образовав на своём месте небольшие ямки. Скоро, совсем скоро должен был начаться мой новый путь, и то, что ощущали мои руки, подсказывало мне, что это именно так.

Говорят, что нельзя смотреть в разбитое зеркало… Но что делать, если другого у тебя нет, а смотреться куда-то надо?

Итак, в одной руке осколок зеркала, который я подобрал недалеко от дома, а во второй бритва, приобретённая в соседнем киоске. Именно этим нехитрым инструментам предстояло стать очередными ключами к дверям моего плана.

Лезвие скользит по голове, оставляя за собой почти идеально чистые полосы без волос. Моя голова, которая и так за прошедшие годы начала терять волосы, теперь просто становилась похожей на шар для боулинга. Я всматривался в зеркало и раз за разом водил бритвой по голове. Какие-то полчаса и с осколка зеркала на меня смотрит уже совсем другой человек: на лице борода, на голове сплошная лысина, лицо худое… Да, это вам не тот мужчина, который ещё совсем недавно бегал дворами этого города с дочерью… Опять вспомнил… Ну ничего, память поможет мне, именно она придаст мне сил и решимости.

Оглядев голову и обнаружив на ней несколько порезов, из которых легонько сочилась кровь, я остался доволен результатом. Ну да, теперь надо ещё немного подождать, пока голова заживёт, ну ничего, это уже попроще, чем всё, что было до этого.

Прошло почти десять дней, прежде чем моя голова зажила окончательно и я не боялся появиться перед людьми.

Свои вещи я сложил снова в рюкзак и закинул его на плечи. Ну что же, дом, который приютил меня, теперь может попрощаться со мною. Немногим больше месяца я укрывался здесь от чужих глаз, и, как мне казалось, делал это весьма успешно. Вот только интересно, что говорят про меня? Посчитали ли меня пропавшим без вести? Или нашли какого-то полуразложившегося бомжа и опознали в нём меня?

Возможно, когда-нибудь я это и узнаю, а сейчас в путь.

Утреннее солнце согревало меня и вселяло надежду в успех. Выйдя на порог дома, я остановился, услышав сбоку от себя детский девичий голосок:

— Здравствуйте, дяденька, — обратилась ко мне эта девочка, — всё-таки вы не вампир, меня это радует. А то мы с друзьями решили, что если вы не показываетесь на улице днём, а выходите только вечером, то вы, скорее всего, вампир.

Этот детский голос был так похож на мой любимый, что я невольно вздрогнул, а в голове зародилась мысль: может, это знак? Очень медленно, дабы не спугнуть призрака прошлого, я обернулся и обомлел: на меня смотрела Вероника и улыбалась. Закрыв глаза, и посчитав мысленно до пяти, я посмотрел снова на эту девочку — никаких следов моей дочери: рост, цвет и форма волос, глаза — всё не её. С облегчением выдохнув, я переспросил:

— Извини, не расслышал, что ты говоришь?

Улыбка озарила её лицо. Мне показалось, что даже стало немного светлее на улице. У меня на душе стало светлее и теплее, в этом я точно уверен.

— Я сказала, что рада, что вы не вампир, — она всё ещё улыбалась, а потом, сделав паузу, договорила уже без улыбки. — Просто вы всё время появлялись поздно вечером, когда мы все уже были дома и, по мнению наших родителей, уже спали. Но мой друг Саша когда-то рассказал, что видел человека у нас в сторожке, который гуляет по ночам, вот мы все и испугались. Каждый вечер мы смотрели в окно, дожидаясь вашего появления и возвращения в дом. Мы слушали рассказы наших родителей, но ни разу не услышали, что кто-то пропал или кого-то съел вампир, так что решили про вас не говорить. Вы наша тайна!

Сказав последние слова, она засмеялась, а я подумал о том, что она даже не представляет какая именно я тайна. В слух решено было это не говорить и я, тоже заулыбавшись, сказал в ответ:

— Ну что ж, спасибо тебе и твоим друзьям, что хранили мою тайну. Нет, я, конечно, не вампир. Я простой человек, который хотел где-то переночевать, но мне так понравился ваш дом, что я просто не смог уйти от вас. Возможно, мне ещё придётся вернуться сюда, но всё равно, скоро вы меня не увидите здесь больше. Извини, если напугал вас, но мне нужно было здесь пожить. Я, честно, не преступник и не бандит. Можешь так и сказать своим друзьям.

— Я знаю, что вы хороший, — она снова заулыбалась, — и всегда так говорила остальным. Жалко, что вы уходите — нам так нравилось наблюдать за вами и хранить это в тайне.

— Знаешь что, храните теперь в тайне то, что я тут жил. Это тоже хорошая тайна. — Немного призадумавшись и, смотря в её широко открытые честные, детские глаза я добавил, — а знаешь что? Извини, но не могу тебе открыть всего, что скрывается в моём сердце, но обещаю, что когда я решу свои дела, то обязательно приду к вам, чтобы и твои друзья убедились, что я не вампир. Договорились?

Я подставил руку ей под удар и услышал:

— Договорились, — маленькая девичья ладошка стукнула мою ладонь.

Даже не узнал, как её зовут… Ну да ладно, ещё и разоткровенничался. Теперь, вот, надейся, что она меня не сдаст. Самое главное, чтобы её родители не видели, как их дочь говорила с большим дядькой, а то ещё проблем с разгневанными родителями мне не хватает.

Я поправил рюкзак и зашагал прочь со двора. Шёл, не оглядываясь, так как боялся наткнуться на взгляд кого-то из взрослых с этого дома, увидевших наш разговор. Отсюда теперь пролегал мой путь в новую жизнь.

А начался он с посещения фотосалона. Мой новый облик необходимо было зафиксировать для дальнейшего получения документов. Правда, как их получить я ещё не знал, но был уверен, что особых проблем это не вызовет.

Фотосалонов расплодилось огромное множество на различных районах нашего города, так что долго искать мне не пришлось. Дорогу спрашивать я не решился, а просто пошёл на базарчик, который располагался недалеко от дома, в котором я прожил последние полтора месяца.

С фотографиями на паспорт и на водительские права, лежащими во внутреннем кармане рюкзака, я покидал территорию базара и направлялся на троллейбусную остановку. Если говорить по правде, то я уже давно не пользуюсь общественным транспортом, а когда пользовался, то предпочитал метро, считая его более комфортным и быстрым. Но сейчас, здраво поразмыслив, я остановился именно на троллейбусах и маршрутках, так как в метро однозначно можно было встретиться с полицией, а данная встреча не входит в мои планы, как минимум до их завершения.

Раньше мне приходилось часто ездить по городу с шефом и, как результат бывать в разных районах города, так что некоторые «полезные» заведения я знал. Приходилось мне бывать и возле паспортного стола в соседнем районе, туда я и решил направиться, по крайней мере, я не буду искать дорогу к этому заведению, и не буду этим привлекать к себе внимание. Насколько я помню, сейчас они все находятся в зданиях миграционной службы, которая в свою очередь захватила их территорию. Ну, или как-то так произошло несколько лет назад. Самое главное, что расположение именно этого места я помню очень хорошо, так как у шефа в соседнем доме была любовница. Конечно, был шанс повстречать там своего шефа, но это будет первой проверкой моей новой внешности. Естественно, если такое случится.

Когда я смотрел на здание, в котором располагается паспортный стол, я, как будто вернулся в прошлую жизнь. Перед глазами проплывали картины поездок к этим домам с шефом на рабочей машине: чай в кафе возле этого дома, посещение соседнего базара, разглядывание витрин, ожидание самого шефа у машины… И самое главное — Жизнь! Полноценная, со своей любимой семьёй? Смогу ли я наладить где-то такую же жизнь? Нет… Сам себя спросил, сам себе и ответил.

Прогнав картины из прошлого со своей головы, я двинулся к дверям миграционной службы. Двери, как двери. Как и в большинстве госучреждений. Просто старые двери, а служба в них располагается новая. Вот такая вот старая жизнь на новый лад.

В узком коридорчике с лёгкостью огибаю прохожих и прохожу к отделу паспортного стола. Тут всё по-старому: несколько старых столов, старые стулья, сейф… Девушки, только новые. Молодые. Набрали на замену престарелым женщинам молодых красавиц, как говорят, в большинстве служб остановилась работа после этого. Но, как я понимаю, мне не к ним.

Отхожу от их кабинета и вижу надпись на соседней двери: «Начальник паспортного стола Маюрова Дарья Алексеевна». Вот сюда-то мне и нужно. По дороге в троллейбусе я обдумывал свой монолог, которым буду стараться её расчувствовать, так как другого шанса я просто не видел. И я легонько постучал в дверь.

— Да. Войдите, — раздалось из кабинета начальника паспортного стола.

Ну что же, решение принято и я, потянув на себя дверь, вошёл. Сказать, что я был удивлён, так это не сказать ничего. Передо мной сидела женщина, на вид сорока лет. В её руке была сигарета, дым от которой заполнил всё пространство маленькой комнатки, так что дышать было особо нечем. На столе перед ней стоял ноутбук и парил кофе из чашки. Но главное было не в этом, а в её внешнем виде: всё её лицо говорило о проделывании уже не одной пластической операции. Просто огромнейшие губы, выпирающие скулы, нос, какой-то непонятной формы. И да, все пальцы в золоте, на шее широкая, но очень красивая, золотая цепь. Почему-то я сразу понял, что всё у меня получится, вот только цена вопроса была ещё не ясна.

— Здравствуйте. Вы ко мне? — сказала Дарья Алексеевна, и её силиконовая грудь поднялась от стола и посмотрела вместе с нею в мои глаза. — Что вы хотели?

Я поборол чувство удивления и посмотрел прямо в её огромные глаза. Ну, пора начинать. Я прошёл в комнату и закрыл за собой дверь.

— Дарья Алексеевна, — начал я и немного замялся, — у меня такое дело… В общем, я думаю, что помочь мне сможете только вы, а не ваши сотрудницы.

Я сделал паузу и посмотрел более пристально на неё. Ноль эмоций. Возможно, это заслуга пластических операций и теперь её лицо просто не реагирует на команды мозга, но она просто продолжала смотреть на меня и ни один мускул на её лице не шевельнулся. И я продолжил:

— Понимаете, я дальнобойщик и только приехал с рейса. Я ездил на юг, возил туда груз с мясокомбината. Ну, понимаете, там немного выпил… Познакомились на стоянке с девушками… Ну, может знаете как это бывает… Вот… Там нас часто ждут. Я имею в виду, дальнобойщиков. Вооот… И, как-то так получилось, ну… В общем, сейчас у меня нет документов, их, похоже вместе с моей барсеткой, унесла девушка. Вот… Дома-то я как-то объясню пропажу денег, но я теперь не смогу в рейс поехать…

— И что вы хотите от меня? — она продолжала так же без эмоций сверлить меня взглядом. — Я правами не занимаюсь. Вам в полицию обратиться надо, может её и найдут, вашу пропажу. Конечно, вместе с этой барышней.

— Да, я думал… Но семья… Понимаете, у меня жена, тёща… Ну, в общем не знаю как они отреагируют. Мне бы как-то побыстрее паспорт восстановить. Мне без него в рейс никак. С правами тоже проблема будет, но решим, друзья-дальнобойщики помогут.

Она встала и прошла вокруг меня по своей маленькой комнатке. Осмотрела меня, как товар в витрине. Затем прошла к окну и что-то высматривала в нём. Далее, закурила очередную сигарету, отпила кофе и снова посмотрела на меня. Мне пришлось смотреть на неё, это было нечто. Если забыть про пластическое лицо, то у неё была реально классная фигура. Возможно, и тут постарался хирург, но она очень сильно приковывала взгляды. И, по её лёгкой улыбке, я понял, что ей это нравится.

— О жене и тёще надо было раньше думать, когда к девкам собирался. Сейчас уже поздно. А то видите ли, ждут их там… Дома тоже ждали, скорее всего, раз уж теперь заявляться боишься. Денег-то, тоже нет, так как всё девушка вынесла?

Я понял, что в этот момент у нас начался деловой разговор.

— Деньги-то есть, у меня было отложено дома. Если в рейс пойду — заработаю, верну всё. С документами вопрос.

И я пристально посмотрел на неё. Начальник паспортного стола лёгким движением извлекла из сумочки свой телефон, на мой взгляд, очень дорогой и прошла к двери, которая располагалась у меня за спиной. Я услышал щелчок замка и в душе обрадовался.

— Привет. Что там? Всё тихо? — Она с кем-то говорила по телефону, а я ждал. — Да. Правильно, полностью лысый. Сидит у меня. Никого? Ты уверен? Хорошо. Да, будь настороже, если что — сразу звони.

Она убрала телефон на полку возле стола и посмотрела на меня.

— Осторожность не повредит никому, — с этими словами она закурила новую сигарету и посмотрела мне в глаза, — можно выключить ваш телефон?

Я показал ей на свой рюкзак и сказал:

— У меня нет телефона. Она всё забрала. Могу показать содержимое карманов и рюкзака.

— Если вас это не затруднит, — и струя дыма направилась мне в лицо.

Я показал содержимое карманов, вывернул рюкзак. Начальница очень пристально смотрела, видать выискивала что-то, известное только ей.

— Ну что ж, всё в порядке, как я вижу, — она одарила меня лёгкой улыбкой, — а теперь можно и поговорить о деле. Что конкретно вас интересует и как именно вы вышли на меня? Вам меня кто-то посоветовал?

Такого вопроса я не ожидал. Действительно, как я на неё вышел? Что здесь можно сказать? Возможно, интуиция. А, возможно, и провидение. Я не стал долго раздумывать и сказал первое, что пришло в голову:

— Просто, когда появилась такая проблема, к кому ещё пойти? Конечно, в паспортный стол. Ну, а здесь всё ещё проще: вряд ли рядовая сотрудница может ускорить такой процесс.

— Знаете, не очень убедительно, — струя дыма отправилась в потолок, а окурок в пепельницу, — ну, да ладно. Давайте посмотрим, чем я вам могу помочь. Что именно вы хотите и в какие сроки?

— Ну, я бы хотел паспорт новый, так как без него мне не поехать в рейс. Когда? Ну, думаю, что чем быстрее, тем лучше. А там… Ну, это зависит от вас. Надеюсь, что сможете мне помочь в этом как можно быстрее.

— Угу… — промычала она, посмотрев в окно, — послезавтра вас устроит? Если да, то пишите данные.

И она протянула мне маленький листочек бумаги.

Устроит ли меня послезавтра? По правде сказать, мне хотелось бы получить паспорт уже сегодня, но… Это тоже вариант! Ведь, в принципе, я не очень-то и верил в успех данного мероприятия. Так что, мне оставалось только одно:

— Конечно, я согласен.

А рука уже выводила на листочке: «Захаров Пётр Михайлович, 25 января 1983, улица Мира, дом 15, квартира 3». Фотографию я положил сверху. В душе я боялся, что она попросит свидетельство о рождении или ещё что-то из документов, но нет, ловким и отработанным движением она закинула листочек в ящик стола, фотография последовала следом за ним, и пододвинула мне другой. На нём аккуратным почерком было выведено: 700$. Я кивнул и увидел, как этот листок моментально исчез у неё в рукаве. Взглядом я спрашивал что-то типа: «Когда?». Она же взглядом ответила: «Потом».

— Приходите послезавтра. Ко мне ещё вопросы есть? — и её рука достала новую сигарету.

— Нет. А как потом? — я старался делать голос как можно более потерянным.

— Зайдёте ко мне. Всё остальное узнаете позже. До свидания.

И мне ничего не оставалось, кроме как покинуть её кабинет.

Эти два дня прошли так же, как и предыдущие. Мне пришлось провести их в том же доме, в той же консьержке, на той же кровати. Знакомую девочку я больше не видел, что меня порадовало, так как обещание вернуться по завершению своих дел, всё ещё волновало меня.

В среду утром я направился к Дарье Алексеевне Маюровой, преодолев тот же самый маршрут, что и в понедельник. Тот же троллейбус, те же двери на входе в миграционную службу, та же дверь в кабинет.

Я постучал в неё и стал ждать ответа.

— Войдите, — знакомый певучий голос раздался из-за двери.

Мне удалось только заглянуть туда, как я услышал:

— Выйдите на улицу и ждите там.

Ну, что делать? Пришлось идти и ждать. Вот только чего?

Прошло десять минут, прежде чем ко мне подошли. Это был мальчик, по виду лет десяти. Одет неплохо, но вид одежда имела очень замученный. Он подошёл ко мне на расстояние в три метра и сказал:

— То, что вы должны, занесите в этот дом, — рука показала на подъезд соседнего дома, — и положите в почтовый ящик с номером 17. Дальше вернётесь сюда и ждите.

Не задавая лишних вопросов, я направился в подъезд. В голове стучала мысль, что это может быть опасным, но другого варианта у меня пока просто не было. В подъезде было темно, но почтовые ящики я увидел сразу. Подойдя к ним и найдя нужный, я выудил из кармана пакет с подготовленной суммой и опустил его в щель. Когда я вышел на улицу, то мальчика там уже не обнаружил.

Чувство обмана зрело в душе, но я продолжал ждать на том же самом месте. Тот же самый мальчик через пять минут, длившихся просто целую вечность, появился из-за угла дома. Снова подойдя на несколько метров, он сказал:

— Там же, только номер 27. Потом ещё подождёте.

Мне пришлось наблюдать, как он уходит за угол, в то же самое время раздумывая: чего ещё ждать после посещения подъезда? Зачем он попросил меня подождать? С этими мыслями я доставал из почтового ящика номер 27 свой билет в новую жизнь. А точнее, новенький паспорт. На улице я его немного порассматривал, надеясь, что человек с паспортом у паспортного стола не вызовет подозрений, как вдруг меня позвал всё тот же мальчик.

— Дяденька, вас просят снова зайти в кабинет.

Почему-то, я сразу понял, кто меня зовёт и о каком кабинете идёт речь, но спорить не стал, понимая, что наше общение с «Начальницей», по какой-то причине, ещё не закончено.

— Входите, — услышал я уже знакомый голос из-за двери в ответ на мой стук.

Ну что же, как говорится, двум смертям не бывать. Открываю дверь и снова попадаю в царство сигаретного дыма, но сегодня сдобренного порцией духов. Почему-то мне показалось, что очень дорогих духов, ну да ладно. Дарья Алексеевна сидела в своём кресле. Она рассматривала какие-то документы и, естественно, курила. Увидев, что я уже здесь, она убрала их в ящик стола и посмотрела на меня с улыбкой. Не очень доброй улыбкой…

— Здравствуйте, Пётр Михайлович. Ну что, как документы. — Взгляд огромных глаз протыкает меня насквозь. — Надеюсь, вам всё понравилось?

— Ну, конечно. — Я пытаюсь улыбнуться, но под её взглядом это получается как-то кривовато, — Я полностью доволен.

— Это хорошо. У меня только возник такой вопрос к вам: зачем зомби паспорт?

Что-то не очень хорошо сжалось внутри меня, но я постарался не подавать виду. Мысли летали, как сумасшедшие: какому зомби??? Мне??? Это что, угроза??? Или… И тут я понял. Имя, адрес и дату рождения я прочитал в газете у какого-то мужчины, сидевшего на лавочке под освещением киоска, где последнее время мне пришлось делать все свои покупки. Что это была за статья? Думай, думай, думай… Точно! Там рассказывалось о розыске пропавшего человека, и были приведены его данные. Почему-то я тогда решил, что это судьба. Что мне не зря попалась на глаза статья с данными совсем незнакомого мне человека, причём без вести пропавшего. Но, похоже, я поспешил…

А она всё смотрела на меня и, как мне показалось, читала мои мысли, так как её улыбка стала шире.

— Так вот, — продолжила она, — я отдаю документы на оформление, а мне сообщают, что этот человек две недели назад найден мёртвым. Представляете такое? Вас нашли мёртвым! Я ещё подумала, что вы очень живым выглядите. Проверила адрес, день рождения — всё сошлось. Так вот, есть у меня такой вопрос к вам: зачем зомби-паспорт? Знаю, уже задавала, но всё же хочу получить ответ.

— Ну, думаю, что вы и так сами догадались, что я не тот, за кого себя выдаю. Но поверьте, мне это очень надо! Я не преступник, и, как видите, не пошёл к каким-то людям, которые могут сделать фальшивые документы, а пришёл сюда…

— Ну, я подумала приблизительно так же, но всё же есть сомнения, есть вопросы… Знаете, у меня есть решение, которое может удовлетворить нас обоих. Вам действительно нужны права?

Не понимая, к чему она клонит, я ответил:

— Да. Мне нужны права, так как я действительно водитель с большим стажем.

— Ну так, считайте вам повезло. — И новая сигарета устремилась к ней в рот. — Есть у меня один человек, который может помочь. Но за ваш обман, вам надо будет заплатить дороже.

На столе появился листочек бумаги, на котором стояло только одно число: 1000. Я смотрел на него и не мог понять: радоваться или плакать. Пришлось спросить:

— Это за права?

— Да. — Коротко и лаконично.

Сделав вид, что я задумался, а на самом деле просто ликуя в душе, я просидел так несколько секунд.

— Я согласен. Конечно, я рассчитывал на меньшее, но выбирать вряд ли придётся. Что надо делать?

— Да ничего особенного. Выходите на улицу и снова ждёте. Большего от вас не требуется, Пётр Михайлович. — Она сделала явное ударение на моём новом имени, и мне стало от этого немного не по себе. — Больше сюда не приходите. Вам всё ясно?

— Да, я всё понял.

— Тогда до свидания, — и её глаза снова уставились в монитор.

Поняв, что разговор закончен, я поднялся со стула и пошёл к двери. Взявшись за ручку, повернулся и сказал:

— Спасибо, вам, большое. До свидания.

И вышел из кабинета.

Эта мысль пришла мне в голову, когда я стоял на улице возле здания миграционной службы и кого-то ждал: а что, если она меня сдала кому-то? Я стою на улице, в рюкзаке паспорт, на имя умершего человека, с моей фотографией. Сейчас пришлёт ко мне полицию и всё, моё дело завершиться, так и не успев начаться. Интересно, а устроить свою мнимую смерть является преступлением?

И тут на дороге появился он. Да, это снова был тот мальчик. Он подошёл ко мне, оглянулся по сторонам и сказал:

— Тот же подъезд, тот же ящик с номером семнадцать. Положите ещё и фото. — Сказав это, он отвернулся и пошёл назад.

Ну, как я понял, мне предлагают положить деньги в тот же ящик и чего-то снова ждать. Играем вслепую? Кладу деньги в ящик, не пойми кто их заберёт, а потом доказывай, что тебя обманули. Но я им уже доверился один раз, доверюсь и во второй.

Через пару минут я снова стою во дворе этого дома и чего-то жду. Чего? Мне не говорили ждать после этого. Может они заберут мои деньги, и решат, что я так от них откупился?

Но нет. Через минут десять появился мальчик. Он посмотрел на меня и подошёл на привычное расстояние.

— Завтра к одиннадцати часам приедете к областному ГАИ. Там скажите, что вам назначено к Маюрову Алексею Ивановичу. Дальше вам всё скажут.

И он снова ушёл после своих слов. А я остался стоять и смотреть ему вслед.

Так что, снова Маюров? Семейный подряд, какой-то. Отец? Муж? Скорее всего. Вряд ли я это узнаю, да это и неважно. Две мысли крутились теперь у меня в голове. Первая: всё-таки не зря мне попалась статья с данными умершего Захарова, да простит меня он и все его родственники. Вторая: у меня есть паспорт, а это значит, что теперь можно не прятаться и найти себе нормальное жильё, тем более что деньги у меня ещё есть.

Квартиру я нашёл в одном из спальных районов нашего города. Проблем это не составило: купил газету с объявлениями, немного полистал, почитал и ткнул наугад в объявления в разделе однокомнатных квартир. Без риелтора, без посредников. Просто мечта какая-то.

Сидя на кухне в квартире на третьем этаже я подписал договор с хозяйкой и теперь являюсь официальным арендатором. Правда, как оказалось, хозяин моего имени уже умер, да и я сам числюсь умершим, но что поделать? Самое главное мне теперь не нужно скрываться. Единственное, я до сих пор боюсь встречи со своими знакомыми, ведь кто-то из них может меня опознать. Когда я ходил за паспортом, когда я его ждал, я всё время ожидал, что кто-то похлопает меня по плечу и спросит: как, ты жив? Да, я жив и я уже уверенно становлюсь на свой путь.

В квартире было всё, что мне могло быть нужным, даже постельное бельё, так что я решил не заморачиваться и сегодня никуда не выходить — буду знакомиться со своим новым жилищем. На ужин — пельмени. Я их купил по дороге сюда, так как был чётко уверен, что останусь здесь жить. Первая нормальная еда за последнее время, если её можно назвать нормальной. По крайней мере, это была горячая еда, чего у меня уже давно не было. И чай. Горячий, свежий, ароматный. Как я и люблю.

Давно не смотрю телевизор, но время надо было как-то коротать, так что пришлось пересмотреть все новости, которые показывали по кабельному, а также пару фильмов. Параллельно с этим просматривал газеты, на предмет поиска нужной мне работы. А работу я себе хотел найти специфическую, нужную для моего будущего дела. Через час листания газет и этот вопрос я для себя решил. Одно производственное предприятие искало водителя. Работа не сильно дорого оплачивалась, так что я не сомневался, что им тяжело будет его найти, но зато эта фирма занималась работой с железом, а мне это было очень нужно.

Ещё немного полистав газету, чисто для очистки совести, я понял, что ничего лучше не найду и отложил её в сторону. По телевизору в очередной раз показывали «Терминатора», так что я решил пока его не выключать и досмотрел кино до конца. Затем, выключив свет и телевизор, я лёг спать в кровать, о чём уже давно мечтал. Завтра у меня поход в ГАИ и если всё срастётся, то и поход на новую работу.

К зданию ГАИ я добирался на метро. Я понимал, что в случае возникновения ко мне вопросов у стражей порядка подземки, мой паспорт меня не спасёт, но всё же, выбрал именно этот способ, поверив в свою удачу.

ГАИ находилась почти в самом центре нашего города, так что по моим подсчётам, я должен потратить на дорогу не больше часа, а это меня вполне устраивало. Выходить решил в десять утра. Перед выходом закинулся парой бутербродов с кофе, ещё раз всё обдумал и вышел на улицу.

ГАИ встретила меня «бегунками», которые предлагали за меня решить мои дела и проблемы. Знали бы они, какие у меня дела, предложили бы они мне свою помощь? Вряд ли. В душе я смеялся над ними, а сам спокойно отказывал их предложениям. Хотя один вопрос у меня был: кому говорить, что я к Маюрову? Опять возникла мысль, что меня обманули, так что пришлось снова её отгонять и думать о чём-то хорошем, к примеру, о том, как я завершу свою месть. Правда, хорошая мысль?

— Вы к кому? — раздалось справа от меня.

За столом сидел старый мужчина в форме охранника. Он разгадывал кроссворд, и моё появление явно отвлекло его от этой работы. Спешно убрав газету, он пристально посмотрел на меня.

— Мне назначено на одиннадцать часов к Маюрову Алексею Ивановичу. Не подскажите, как к нему пройти?

Заслышав эти слова, он вытянулся по струнке, чем меня очень насмешил. Похоже, что этот Маюров здесь «большая шишка», и к нему не ходят простые смертные, так что меня автоматически приписали в разряд возвышенных людей.

— Вам на второй этаж. Кабинет номер двадцать пять. Секретарь вам дальше всё подскажет. Я могу вам ещё чем-то помочь?

В его голосе слышались просительные, а не вопросительные нотки. Это меня даже немного разозлило: пожилой человек унижается перед любым, кто придёт к начальству. Но с другой стороны он сам здесь работает. Не пошёл же он на какую-то другую работу?

— Нет, спасибо, — ответил я, — думаю, что я дальше разберусь и сам.

— Тогда можно ваши документы, мне вас записать надо, — и он положил на стол журнал для учёта посетителей.

— Конечно, — мой новый паспорт из моих рук переходит в его руки и через полминуты снова возвращается ко мне.

Я смотрю на ступени на второй этаж и понимаю, что там будем в очередной раз решаться моя судьба. И в этот раз я прекрасно понимаю, что я к этому готов. Причём, готов уже давно.

На втором этаже бегают какие-то люди. Как я понимаю, большая часть из них всё те же «бегунки», решающие чьи-то проблемы, но мне нет до них никакого дела. Всё что происходит на этом этаже, я вижу краем глаза. Моя цель в конце коридора. Нет, я не вижу номера на двери, да и не был я никогда у этого человека, чтобы знать, где его кабинет. Просто, какое-то чувство подсказывает мне, куда идти к своей судьбе. И я иду в этот самый конец коридора.

На двери расположилась табличка: «Начальник областного отделения ГАИ Маюров Алексей Иванович». Ещё один «начальник Маюров». Возникает чувство, что у них вся семья начальников, даже их дети командуют в своих классах, а их собаки держат весь прилежащий к их дому район. Дверь, по виду, очень хорошая, да и открывается легко. За ней не кабинет, а приёмная с секретарём. Секретарь мужчина, в форме полицейского. Меня это немного смешит, но приходится сдерживаться, ведь я сюда пришёл по делу, а не шутки шутить.

Секретарь поднимает на меня голову, смотрит пару секунд и задаёт свой вопрос, скорее всего коронный:

— Вам назначено?

— Да, мне к одиннадцати назначали.

— К одиннадцати? — Деланно выгнутая бровь, в какой-то степени женское движение, свойственное редкой группе мужчин. — А, вы, извините, от кого?

— Я от Дарьи Алексеевны.

— Понятно. — Явно годами отработанным движением трубка телефона ловко переходит с телефонного аппарата в его руку. — Алексей Иванович, пришёл человек от Дарьи. Говорит, что ему назначено на одиннадцать. Хорошо. Сейчас скажу.

Пока они говорят по телефону, я рассматриваю комнату, так как ничего другого в голову мне приходит, ведь я уже уверен в дальнейшем результате. Здесь, конечно, всё побогаче, чем в паспортном столе. Но, тем не менее, выдержано в какой-то строгости. Ничего лишнего я не вижу, всё аккуратно разложено по своим местам, даже рыбки в аквариуме залезли в импровизированный домик. Всё чётко, по-военному. А ведь пришёл-то я в полицию. Ну да ладно, секретарь уже смотрит на меня.

— Вы можете заходить. Алексей Иванович вас ждёт. Можете не беспокоиться ни о чём, никто вас не потревожит.

Последнее замечание меня весьма озадачило, но, тем не менее, я потянул ручку двери на себя. И что меня встретило сразу при открытии двери? Ну, конечно же, табачный дым. За столом сидел мужчина, явно годившийся Дарье Алексеевне в отцы, и курил сигарету, струшивая пепел прямо на пол. Это меня удивило, учитывая аккуратность приёмной. Скорее всего, разные зоны ответственности: здесь — царство начальника, там — царство секретаря.

Я зашёл в кабинет и закрыл за собой дверь. От стола на меня поднялось уставшее лицо, которое прямо говорило: как вы мне все надоели.

Несмотря на внешний вид обладателя уставшего лица, меня он встретил вполне радушно, даже кофе предложил.

Алексею Ивановичу на вид было около пятидесяти лет, но, как оказалось, он был значительно старше, и Дарья Алексеевна была действительно его дочерью. Но в тот момент я отметил про себя его молодой вид и деловую хватку. Так же, как и его дочь, он не стал обсуждать сторонние дела, а сразу взял весь разговор в свои руки.

— Дарья сказала, что есть какие-то проблемы. Правда она не уточнила какие именно… Вы что, беглый преступник?

Глаза «Начальника» пытались проделать во мне дыру. Под этим взглядом я очень чётко понял одну вещь: врать нельзя. Ну, так я и не буду.

— Нет, я не преступник. И даже не террорист. Я простой человек, который переживает в данный момент большие неприятности и моральные трудности. Конечно, если это вам интересно. Я знаю кое-что, что лучше бы не знал. Опишем эту ситуацию как-то так. Извините, но, не могу вдаваться в подробности, так как дело не простое.

По его смягчившемуся взгляду я понял, что убедить его удалось. Ну что же, я ведь не врал. Просто немного завуалированно описал свою ситуацию и он поверил.

— Захаров Пётр Михайлович, — я так и не понял, откуда у него в руке появились пластиковые права, — ну что же, я поздравляю вас с успешной сдачей. Надеюсь, вам было не сложно, и верю, что они вам помогут в жизни. Ну… Как-то так я говорю каждый раз, когда мне лично приходится вручать права какому-то человеку. В основном, это какие-то мажоры или их невесты, но бывают и исключения. Собственно, как в вашем случае.

Он протянул ко мне свою руку и права оказались в моей руке. Я рассматривал их и не мог поверить своему счастью — пока всё идёт так, как надо, и, теперь в моих руках очередной ключик к достижению моей цели. Может судьба, всё же, благоволит мне.

Подняв глаза, я увидел, что он смотрит на меня. При этом на его лице была небольшая улыбка, ну прямо как у его дочери. Его левая рука сжимала сигарету, а правая шарила в кармане брюк. Как я понимаю, он искал зажигалку.

— Ну, спасибо большое. Не смею, вас, больше задерживать. — и я отправил права в карман.

Не буду скрывать: меня переполняли радость. Я, даже вспомнил, как десять лет назад в этом же отделе ГАИ получил свои права, которые остались в той жизни. Сколько они мне тогда обошлись? Триста, а может и четыреста долларов, точно уже и не вспомню. Знаю только то, что сейчас получить права стоит тех же денег, что и раньше. Сейчас мне это удовольствие обошлось в тысячу. Как по мне, так это небольшая цена за новую жизнь.

Где-то полчаса я просидел на скамейке под деревом, недалеко от отделения ГАИ. В соседнем кафе взял кофе и решил немного расслабиться. Вокруг пели птицы, кто-то постоянно пробегал позади меня через дорогу. Но мне было всё равно. В душе я ликовал так, как не делал этого никогда. Надеюсь, никто не заметил того, как я улыбаюсь. Как какой-то шпион, в такие моменты я поднимал стаканчик с кофе и прикладывался к нему, тем самым скрывая свои эмоции.

В голове кружили мысли о дальнейших действиях. Что теперь? Поехать по объявлению о работе? Или лучше позвонить? В объявлении были указаны и телефон, и адрес, как будто специально для меня, чтобы поставить меня в очередной раз перед выбором. Но я уже убедился, что судьба помогает мне и направляет меня на какой-то особый путь. Подумав так, я всё-таки решился: поеду по адресу, там и разберусь. Ведь судьба меня куда-то доведёт…

Фирма «ПромМеталл» находилась в рабочей части города. Рядом дымили трубы, ездили грузовые машины, через дорогу бегали люди в рабочей одежде. Как я понял, руководство фирмы сняло какой-то участок в одном из цехов.

На подходе к офису я немного осмотрелся и, не ощутив никакого внутреннего противоречия, зашёл на проходную.

Охранник, мужчина предпенсионного возраста, узнав, что я пришёл по объявлению по поводу работы, вызвал кого-то по служебному телефону. Ну а мне было велено ждать. Конечно, подожду, что же мне ещё делать остаётся, ведь я уже к этому привык.

Передо мной было ухоженное здание, в отличие от прочих заводских цехов. Красивая синяя табличка извещала всех, оказавшихся перед ней, что они находятся именно перед входом в ООО «ПромМеталл». Пока я рассматривал цветы, очень аккуратно рассаженные по клумбе, девушка в униформе «ПромМеталла» рассматривала меня, а точнее, мою спину.

— Здравствуйте, вы по поводу работы? — Она заговорила со мной, а я от неожиданности подпрыгнул. — На какую вакансию?

— Ой, здравствуйте! — Я старался улыбаться и делать как можно более доброжелательный вид. — Я по поводу работы водителем.

— Хорошо, пройдёмте со мной и всё обсудим. Я, надеюсь, у вас большой опыт вождения? Права у вас с собой?

С этими словами мы зашли за проходную. И именно с этими словами началась, на все сто процентов, моя новая жизнь.

На работу мне приходилось вставать в семь утра. Мне был привычен такой режим, так как своего шефа со старой работы я забирал утром, и вставать приходилось где-то в это же время. Правда, стоит заметить, что недавние события немного выбили меня из колеи, и сейчас мне приходилось труднее просыпаться. Но отсыпание в «сторожке» явно пошло на пользу: я наспал там не один лишний час, так что теперь мог не беспокоиться о недосыпании.

Моей основной задачей было возить материалы в цех, забирая их у поставщиков. В основном это был металл, в различном виде: прокат, листы, разные болванки… Из всего этого наши умельцы изготавливали различные изделия, применяемые другими фирмами в своём производстве. К примеру, мы делали ролики, которые потом использовали в линиях по порезке листов и профилей. Потом эти изделия я отвозил нашим заказчикам, получал от них документы и вёз назад в офис. Ничего сложного. Периодически мне приходилось возить и наших сотрудников, но это происходило очень редко, и только тогда, когда начальник цеха лично давал мне такое распоряжение. Мой график был стандартным, и не отличался особым разнообразием.

Каждый вечер я ложился в одиннадцать часов. Почти каждый вечер я строил планы на будущее. Это были планы моей мести, а также дальнейших действий. До сих пор я так и не начал записывать свой план, так как переживал, что кто-то сможет его найти. Всё было в голове. Небольшие записи приходилось делать по краям газеты, но они всегда после этого отправлялись в мусор.

Для кого-то работа становится рутинной, но только не для меня. Каждый день, приходя в цех, я высматривал для себя необходимые вещи, а также познавал полезную для себя информацию. Для выполнения моего плана, мне были необходимы знания о работе с металлом, а также некоторые инженерные познания. Естественно, я понимал простую вещь: стать специалистом в этой области за пару месяцев мне не дано, да и не было в этом особой нужды. Главной задачей по этому направлению, я ставил для себя обучение сварочному делу, а также небольшим расчётам по устойчивости металлических конструкций.

Всё свободное время я наблюдал. Я смотрел за специалистами в нашем цеху и постигал их знания. Кто-то может усомниться в такой возможности обучения, но ведь именно таким образом и ребёнок познаёт мир со многими его секретами.

На фирме я считался безотказным человеком. Надо что-то поднести? Не вопрос! Я всегда готов это сделать, так как в переносимых документах или предметах могла быть нужная мне информация. Нужно что-то подержать? Никаких проблем! И вот я уже стою и помогаю сварщику или резчику. Перенести мусор и обрезки на свалку? И здесь тоже я готов помочь! Периодически выбрасывали интересные куски металла, который вполне мог мне пригодиться. Так что за первый месяц работы я стал очень полезным сотрудником.

Да, некоторые считали меня немного сумасшедшим, так как зарплату я получал небольшую, а работал с удовольствием, временами даже больше других. И действительно, не имей я финансовых запасов, то зарплаты мне едва хватало бы на еду и оплату жилья. Поговаривали, что я пытаюсь кого-то подсидеть, поэтому и стараюсь посмотреть, как работают специалисты. Но, тем не менее, меня за мою отзывчивость уважали.

Тем временем я шёл к своей цели. На рынке мною был приобретён сварочный аппарат, а в цеху была взята «на почитать» книга о сварочном деле. С цеховой свалки мне удалось принести домой не один кусок металла, которые стали моими учебными пособиями. Я обучался сварочному делу. Дома, по вечерам, я прорисовывал на газетах варианты своего приспособления. Оно должно было получиться прочным, чтобы выдержать вес человека, но при этом разбираемым, чтобы мне было легко доставить его на место и быстро собрать.

В арендуемом гараже я проводил почти все вечера и выходные. Главной причиной этого было отсутствие понимания конечного вида приспособления. Я делал и переделывал, варил и снова разрезал, скручивал и раскручивал, стараясь достичь оптимального результата. Больше месяца я потратил на это дело, но результатом в итоге был доволен. Да, мне бы не помешали инженерные знания или хороший совет! Всё было бы значительно быстрее, но я не торопился, ведь мой враг вряд ли собирался покинуть этот мир раньше, чем я до него доберусь.

Получившееся приспособление меня радовало всем: оно было довольно лёгким, состояло из небольшого количества составных частей, и я его мог собрать сам всего за десять минут. И самое главное, даже если кто его и увидит в разобранном виде, то вряд ли поймёт, что именно этим непонятным кускам в скором времени придётся стать инструментами для наказания человека, чья власть в нашем городе довольно велика.

Я отработал в «ПромМеталле» полгода, где и получил знания для создания необходимого мне приспособления. Теперь пришло время увольняться и идти на новое место, так как ещё кое-какие знания мне очень пригодятся для выполнения задуманного. Конечно, такого сотрудника отпускать не хотели, даже зарплату повысить обещали, но решение было уже принято, да и смысла в работе здесь я уже не видел.

Как я с точностью в сто процентов определил, что мне пришло время увольняться и идти дальше? Нет, не готовность моего приспособления мне подсказала это. Вовсе нет. За три дня до увольнения я прочитал в газете объявление о приёме на работу на подтанцию скорой медицинской помощи водителей. Именно в этот момент я всё и понял: пришло время двигаться дальше. Впереди была медицина, с её, так нужными мне, знаниями…

— Захаров Пётр Михайлович, — старший смены осмотрел мои документы, — какой у вас стаж вождения?

На подстанцию скорой медицинской помощи действительно очень требовались водители скорых. Я задумался, моё ли это? Но в очередной раз поверил судьбе.

Работа предполагалась не очень тяжёлой, но меня пугала большая ответственность: от моего умения быстро водить и знания дороги, могла зависеть чья-то жизнь. Справлюсь ли я с этой работой? Посмотрев на себя в зеркало и сделав серьёзным лицо, я произнёс: справлюсь, потому что должен.

И вот сейчас я стоял перед старшим смены и с уверенностью в голосе говорил:

— Семён Павлович, у меня реальный срок вождения около десяти лет. Полгода назад я продал машину и с тех пор езжу только на рабочих. Вот, пару месяцев назад восстановил права, которые у меня украли вместе с сумкой и кошельком. Сейчас, вот, работал водителем на частной фирме, но там свои моменты были, так что пришлось уйти. У вас меня привлекает посменная работа, так что буду рад у вас работать.

— У вас ещё есть работа? Совмещать сможете?

— Конечно, смогу! — Я врал, так как другой работы у меня не было, но что делать.

— Подобную машину уже водили, — и он похлопал по двери машину скорой помощи.

— Несколько раз ГАЗель водил, — а вот это уже была чистая правда, так как мне пару раз в жизни пришлось сидеть за рулём этой машины, когда мои друзья попросили перегнать её из одного города в другой.

— Ну, я думаю, что мы сначала посмотрим, на ваше умение, а потом уже будем делать выводы, принимать или нет.

С этими словами он залез на пассажирское сиденье и помахал мне рукой. Двузначно расценить этот жест было просто невозможно, и я полез в кабину.

Конечно, меня приняли на эту работу. Собственно говоря, а как иначе? Я уже чётко верил в свою судьбу и не сомневался в том, что она привела меня именно туда, куда мне надо было попасть.

Мой первый выезд был, по несчастному стечению обстоятельств, именно на место аварии с несколькими жертвами. И да, погибли в ней именно мать с дочкой. С ними в машине была ещё её подруга, но она отделалась лёгкими ушибами. В первый момент у меня возникло желание помочь врачам, с которыми я сюда приехал, но я его быстро отогнал: по регламенту работ я не должен заниматься этим. Просто у меня возникло неотвратимое желание посмотреть на погибших. Именно так, посмотреть на их лица, так как я был уверен, что в них я увижу лица Алины и Вероники. И эта мысль просто не давала мне покоя. Я не мог никак поверить, что именно так и суждено было пройти моему первому вызову.

Выжившую девушку мы забрали с собой и доставили в больницу, а мёртвых забрала специализированная машина. Всю дорогу до больницы я сжимал руль до боли в пальцах, так как не мог успокоить свои нервы. Хорошо, что не нужно было срочно доехать до больницы, а то я от нервов мог и дорогу перепутать. Но всё обошлось, женщину мы довезли, со всеми поздоровались и поехали на следующий вызов.

Так и проходила моя работа водителем на скорой помощи. Кого только мне пришлось повидать: самоубийц и случайно пострадавших, порезанных в ссорах и побитых на улицах. Здесь было место всему, но самое главное, что тут было место и моему обучению.

Никто из бригады не замечал, но я очень хорошо подружился с некоторыми врачами в приёмном отделении. Я не напирал на них со своими вопросами. Вовсе нет. Я просто заводил знакомства. Я покупал им кофе, специально для них покупал себе пачки сигарет, чтобы было чем их угостить, приносил женщинам-врачам пирожные и конфеты. Так что меня полюбили и на этой работе, только не так мои коллеги, как врачи в больницах.

Несколько раз, забирая сильно поранившихся людей, я наблюдал, как моя бригада работает с ними, как врачи в приёмном осматривают их и как пользуются своим инструментом. Кто-то может подумать, что всё это можно было узнать и из интернета, но мне нужны были живые примеры. Мне нужно было знать, как правильно держать инструмент и как правильно его применять. Отягощалось всё тем, что мне негде было практиковать свои навыки, хотя это и не было очень важно для здоровья и жизни моего оппонента.

Я видел, как вправляют кости, как останавливают кровь, как разрезают и чистят рану. Не могу сказать, что все эти знания были мне очень нужны, но я всё равно смотрел за этим и сознавал новую для себя науку.

Но главным было общение. Я, ненавязчиво выяснял, как аккуратнее разрезать человека, как он устроен, что может ему навредить, но сразу не убьёт. В этом обществе это не вызывало особых вопросов и подозрений. Конечно, некоторые шутили, что я собрался кого-то зарезать, но сами же с этого и смеялись. А я был доволен, так как шутка сглаживала все разговоры и скрывала их основную суть.

Человек — весьма интересное существо. Практически больше нет ни одного живого существа, которое может убиться, упав с высоты собственного роста. Мы можем. Зачем природа породила нас такими нежными я не знаю, знаю только одно, что с того момента, когда я начну и до того момента, когда я закончу, мой «пациент» должен быть жив. И меня научили, как это сделать.

Каждый свободный вечер, когда я был дома, в моей голове кружились мысли о том, что я буду делать, когда совершу задуманное. Соглашался я с ними только в одном: прочь из этого города. Я не смогу жить здесь не только потому, что совершу свою расплату, и не потому, что для всех я умер и мне теперь придётся скрываться от всех. Нет, главная причина не в этом. Этот город убил мою семью, его политики и олигархи сделали это и помогли это загладить. Я просто не смогу здесь жить, зная, что рядом есть точно такие же, которым всё можно, которые могут купить чью-то жизнь за свои деньги. Да, я согласен с тем, что мест, где такого нет, сейчас осталось очень мало, но я верю, что смогу найти такое.

И ещё, всё-таки оставалось обещание, данное девочке, а значит надо вернуться в тот дом и выполнить его.

Он стоял распятый на кресте, имеющем форму буквы «Х». Его ноги и руки были прикованы металлическими дугами к краям креста. Крест имел хорошее основание, похожее на туже букву «Х», но немного изменённый формы и поэтому чем-то напоминал свастику. Голова его висела, так как он был без сознания. Он не знал ни того, как он сюда попал, ни того, что его ожидало. Он просто ещё ничего этого не знал, так как доза крепкого и быстродействующего снотворного не дала ему в полной мере осознать того, что с ним происходило. Поэтому он не видел тех рук, которые его несли в машину, он не видел той улыбки, которая периодически появлялась в зеркале заднего вида, не видел он и само лицо, с которым за ним пришла смерть. Всё это он поймёт позже, а пока он спал и видел последний сон в своей жизни.

— Эй, вставай, соня, — с этими словами я ударил его по щеке, — Солнце уже высоко. Хотя шучу, Солнце ещё не светит ни тебе, ни мне.

Сказав это, я вогнал шприц с адреналином ему в сердце. Всё тело Андрея Минина изогнулось, как после удара электрическим током, глаза расширились и стали рыскать по всем сторонам, но ещё не могли нормально фокусироваться на объектах, так что я стоял не замеченным. Прошли томительные три минуты, прежде чем он смог разглядеть меня. Точнее сказать, он разглядел мой силуэт, который стоял в тени за лучом прожектора.

— Кто ты, и что я здесь делаю? — Глаза цеплялись за меня, пытаясь уловить хоть что-то в той тени, в которой я стоял. Затем он посмотрел на свои руки и ноги. Широкие от удивления глаза стали ещё шире, а я улыбнулся и вышел на свет.

— Здравствуйте, Андрей Алексеевич. Вот мы, наконец, и встретились с вами в этой замечательной обстановке, где никто не помешает нам довести начатое вами до конца. Не знаю как вы, но я ждал эту встречу очень давно. Я не представлял, какая она будет, но, скажу честно, её формат меня вполне устраивает.

— Я повторю свой вопрос: кто ты, и что я здесь делаю? — Говоря последние слова, он просто сорвался на крик. Я улыбался, что делало его ещё раздражительнее.

— Уважаемый, не кажется ли вам, что вы сейчас немного не в той ситуации, когда можете на кого-то кричать? Не хочу вас расстраивать, но кричать на человека, от которого явно сейчас зависит ваша жизнь, я думаю, что не стоит.

— Хорошо. Что я здесь делаю?

— Ну, очевидно, вы здесь ожидаете своей смерти.

Мне сильно понравилась его реакция. Он стал бледнее чем кто-либо, кого я видел бледным в своей жизни. Так же он начал дёргаться, но металлические дуги крепко держали его руки, а сама конструкция, закреплённая за пол, держалась, как вкопанная.

— Не дёргайтесь, Андрей Алексеевич. Вам это не поможет. Рассчитывая это приспособление, я планировал, что вы попробуете вырваться, так что вряд ли у вас это получится. Видите ли, когда человеку приходит время платить по счетам, за совершённые им поступки, судьба может завести его в самые необычные для него места и свести с самыми неожиданными людьми. Так случилось и с вами. Нет, вы конечно можете попробовать освободиться, но уверяю вас, что это у вас не получится. И да, можете даже не пробовать кричать: мы находимся на глубине десяти метров под землёй в заброшенном здании на отшибе города и двери я очень хорошо уплотнил. — Моментально раздался крик и мой смех, как ответ на его вопль. — Ну да, можете покричать. Это нормально.

— Кто ты? Какие долги? Я всем всё всегда отдаю! За героин я рассчитался! Всё! Надо ещё? Так и скажите, я принесу ещё! — Он кричал и извивался на своём кресте, а я стоял и слушал. Как мне нравился этот крик. Никогда не думал, что буду рад последнему крику другого человека.

— Андрей Алексеевич, ну какие деньги? Какой героин? О чём вы? Разве вы меня не помните? Ну, напрягите свою обнаркоманенную память? Я знаю, я изменился, но не настолько же… Конечно, вы не обязаны меня запомнить, но может, хоть что-то шевельнётся у вас в мозгах? А?

Он смотрел на меня и по его взгляду я понимал, что он меня не помнит. Конечно, кто мы для них, обычные смертные? А они хозяева жизни, покупающие нас с нашими судьбами.

— Мужик, я честно тебя не помню. Ты, скорее всего, меня с кем-то перепутал. У меня хорошая память на лица, я всех и всегда помню. Но ты… Что-то есть знакомое, но я тебя точно никогда не видел.

— Ну, как же, Андрей Алексеевич, вспомните, пару лет назад. Гололёд… Снег… Машины… Авария…

На последнем слове я достал фото моей жены и моей дочери. Одна фотография с живыми, вторая — с места происшествия. Если глаза человека могут стать ещё больше, то это и произошло с его глазами. Секунд десять он переводил глаза с одного фото на другое, а затем посмотрел на меня.

— Нет, это не ты! Ты был не таким, я же помню! Я уже говорил, у меня хорошая память на людей. Это был не ты!

— Да, не я. Теперь это уже не я. В этом ты прав. При чём, прав, как никогда. Я и сам, сейчас, когда смотрю в зеркало, не вижу там себя. Там кто-то другой. И этот другой жил этим днём. Я рад, что ты тоже дожил до этого дня. Значит, что в этом мире ещё есть немного справедливости. Ну и судьба, куда же без неё. Месяц назад ты чуть от герыча не умер, но тебя спасли. Моя бригада тебя везла в больницу. Помнишь?

На его лице отобразилась задумчивость. Не знаю, тянул ли он время или действительно вспоминал, но молчание пришлось прервать именно мне:

— Месяц назад ты чуть не загнулся от передозировки. Помнишь такое? — Кивок. — Молодец, что помнишь. И я помню. Я тогда очень разволновался за тебя, боялся, что не доживёшь до нашей встречи с глазу на глаз. Да не думай так сильно. Не вспомнишь ты меня. Ты в отключке был, руки свисали с носилок и голова болталась. Я сначала не понял, что это ты, да мои тебя записывать стали, и я просто обомлел. Смотрю: точно ты. Я летел, как на самолёте, чтобы тебя в больницу довезти, чтобы ты пожил ещё, хоть немного. Видать, сама судьба меня подталкивать начала, а то я что-то засиделся. А время-то идёт. Вот и ты говоришь, что я изменился… Идёт, значит, время… Идёт…

— Подожди. Ты же водитель. Ты возил бизнесмена какого-то. Я помню это! Но ты был тогда другой… Точно! Помню! Ты же не врач, ты водитель! Как ты мог видеть меня после передозировки?

— Ты чего, оглох совсем? Или это так на тебя лекарства подействовали? Я и не говорил, что я врач. Говорю, летел, как на самолёте. Тебя вёз. Водитель я, на скорой. Вот и вёз твою душонку, чтобы не покинула тебя раньше времени. Потом, через неделю, снова в ту больницу приехали. Ну, куда тебя отвезли. Да я и разговорился с врачами знакомыми про наркоманов. Они про тебя и вспомнили. Намучились, говорят, с мажором. Рады, что тебя отец забрал, да что ты жив остался. Ну, я тоже рад, конечно же… Знаешь, такое странное смешанное чувство: вроде и рад, что ты выжил, но так хотел твоей смерти.

— Подожди! Давай поговорим! Я был не прав! Да, признаю! И что теперь? Что ты изменишь, убив меня? Я же не специально их убил! Я на льду вырулить не смог. Ну ты же сам водитель, знаешь, как такое бывает! Я могу заплатить! Да и мой отец поможет, он депутат! Ты же помнишь это? Мы многое можем.

Я подошёл, конечно, улыбаясь, и сделал ему ещё один укол.

— Что ты делаешь? Ты что, не слышишь меня? — Он кричал, явно чувствуя своё бессилие, к которому он абсолютно не привык. — Ты что мне уколол? Это яд? Отрава какая-то? Дай противоядие! Будь человеком! Я всё сделаю! Ну, что ты хочешь? Денег? Дам! Много дам!…

С этими словами его голова стала по чуть-чуть опускаться на грудь, и рот стал закрываться. Я отошёл в сторону и посмотрел на него: расслабляется, это хорошо, так и должно быть, значит действует моя «бормотуха». Я зашёл за прожектор и достал вторую часть своего приспособления. Со стороны оно чем-то напоминало вертел для жарки быков: ручка, центральная ось, основание… Но было в нём ещё кое-что, что должно было протянуть агонию привязанного к кресту.

— Говоришь, что можешь мне всё дать? Ну да… Ты заметил, что кроме денег ты мне так ничего и не предложил? А говоришь, что всё можешь дать. Видать, деньги для тебя и есть это самое «всё». Не сможешь ты мне дать ничего из того, что я хотел бы получить. Ты мне можешь вернуть мою жизнь? Прежнюю жизнь! Нет… Может, дочь вернёшь? Вроде тоже нет… А говоришь: «всё»! Сейчас ты говоришь, что готов всё сделать, ну так чего же ты не сел в тюрьму, когда шанс был? Знаешь, если бы ты тогда сел, сегодня бы мы с тобой тут не общались. Я бы ничего не забыл. Конечно, разве забудешь такое? Но ты бы искупил хоть чуть-чуть свою вину. А я только этого и хотел тогда. Но нет. Ты решил, что твои деньги и связи могут тебя спасти. Они спасли тебя от тюрьмы, но от судьбы не смогли. Я и эта тёмная комната — именно мы твоя судьба! Вот так-то… А ты говоришь: «всё»…