Поваренная книга Бабы Яги

— Тетя Тина! — ко мне, смеясь и весело перепрыгивая через лужицы, бежала девчушка.

— Племяшка Машка! — кричала я ритуальное приветствие, распахивая объятия. Уже через мгновение я обнимала племянницу. Вообще-то, она надеялась, что я ее подхвачу, покружу, как делала раньше. Но раньше ей не было восемь. Обаятельная обладательница двух кокетливых косичек прежде была полегче. Надорвать спину мне как-то не хотелось, так что Машке пришлось довольствоваться простенькими объятиями.

— Гляди, какие у меня сапожки! — похвасталась племяшка, демонстрируя голубые резиновые сапоги с желтыми цветочками. — А еще рюкзак! Новый!

Внимательно рассмотрев все обновки и расхвалив их, я получила высочайшее разрешение перевести свое внимание на брата и его жену.

— Привет, Виталя, — я обняла старшего брата, он царапнул мою щеку многодневной щетиной. — Кажется, папа учил тебя бриться.

— Учил, но наука впрок не пошла, — отмахнулся Виталька.

— У него три ночных подряд было, — окутав тонким ароматом липового цвета, сказала Аня.

— Понимаю, — кивнула я, выпуская из объятий невестку. — А ты день ото дня хорошеешь.

Она улыбнулась, чуть смутившись.

— Как ребенок?

— Растет, на меня такой жор временами нападает. Не знаю, что и делать, с Машкой так не было.

— Значит, пацан, — улыбнулся Виталик, притянул к себе жену, поцеловал в щеку.

— Надейся и жди, — усмехнулась я. — Будет, кто будет.

Я знала, что Аня с Виталей специально не узнавали пол ребенка. Сюрприз-сюрприз, любители неожиданностей.

— А ты кого больше хочешь? Сестричку или братика? — спросила я Машку, вцепившуюся в мою руку.

— А сразу двух можно? — явно ожидая 'да', выдала племяшка.

— Иногда можно, но, мне жаль тебя разочаровывать, не в этом случае, — улыбаясь, покачала головой Аня.

Вечер пятницы я люблю больше всего. Впереди выходные, целых два дня, когда я предоставлена сама себе. А раз так, то можно устроить себе небольшой праздник. Вот я и поехала к брату. Месяц его не видела, все на работе крутилась. И это при том, что до Чугуева час на электричке! По дороге к их дому болтали о всякой чепухе. Машка задавала уйму вопросов. Верный признак того, что соскучилась. Надо было раньше приехать. У меня хоть выходные всегда свободные, это Виталик с Аней в больнице зависают. Подневольные. Рабы от медицины.

Мы с Аней нанизывали на шампуры мясо, а Виталька возился с мангалом. Машка сновала туда-сюда между нами, сыпала вопросами, рассказывала о школе, о новой учительнице, показывала рисунки, пела песенки, которые разучивал хор. Через часик, когда устроившись на веранде, мы ели шашлыки, разговор зашел о завтрашнем дне. Собирались в лес по грибы.

Обожаю! Что может быть осенью лучше, чем бродить по красивому лесу, вдыхать запах чуть прелой палой листвы и грибной дух? Да ничего! Я втихомолку завидовала родителям, которые в молодости, еще во времена Советов, ходили на байдарках на Кольский полуостров. На фотографиях мама с папой, счастливые и довольные, держали в руках грибы-исполины или полные котелки морошки. Раньше осенью мне доставался только лесопарк. Лес, конечно, но немного ненастоящий. Ровные ряды деревьев портили общее впечатление. Но теперь осенью я гуляю в лесу под Чугуевом, в настоящем смешанном лесу! И все из-за 'ссылки' Витальки. После мединститута его распределили в Чугуев. Вначале он недоволен был страшно, меняться хотел, а потом встретил педиатра Анну Ярославовну. Там же, в Чугуевской больнице. И уже через пару месяцев вопрос о переводе обратно в Харьков отпал сам собой. Теперь брат даже рад, что они живут не в двухмиллионном городе. Говорит, экология получше, дочке это полезней. Что ж, прав, конечно.

За одиннадцать лет Виталька поднялся хорошо. Они дом купили. Да, на окраине города. Но, с одной стороны, там экология еще лучше, а с другой, — есть машина. Так что проблема транспорта остро не стояла. Зато шашлыки можно делать хоть каждый день. Красота.

— Я, когда за грибами пойду, буду только самые-самые красивые выбирать! Яркие и большущие-большущие! — вещала Машка, размахивая руками.

— О, а как же ты будешь грибы выбирать? — спросила я.

— А у меня раскраска есть, вот! — она выбежала из-за стола, кинулась в дом, чтобы через пару минут вернуться с тетрадкой. — Вот, гляди тетя Тина. Теперь я столько грибов знаю…

Я взяла протянутую раскраску. Племяшка забралась ко мне на колени.

— Какая ты умница, так хорошо все раскрасила, — Машка аж зарделась от похвалы. — И какой гриб тебе больше всего нравится?

— Вот этот! — девчушка ткнула пальцем в мухомор. Да, именно этого я и ожидала… Типично.

— А какой гриб самый полезный, знаешь? — то, что это наводящий вопрос, Машка поняла. Смешно нахмурилась, но все равно ткнула в мухомор.

— Самый красивый всегда самый полезный! — ответ прозвучал, как непреложная истина. Еще б чуть-чуть, и я бы усомнилась в своей правоте.

— А знаешь, как-то раз под одним деревом росли два грибочка. Мухомор и боровичок, — начала я сказочку. Такие простые истории племяшка любила и слушала очень внимательно. Я отыскала в раскраске боровик и показала девочке. — Мухомор давай хвалиться, какой он красивый, яркий, в белую точечку. Говорил: 'Ты погляди, как меня все любят! Даже мухи!', и посмеивался над простеньким боровичком. Тому, конечно же, было обидно. А потом к грибам спустилась белка, воскликнула: 'Надо же, какой замечательный боровичок здесь вырос!'. И забрала грибок к себе в домик. А на ядовитый мухомор даже не взглянула.

— Тетя Тина, неправильные у тебя сказки, — отмахнулась Машка. Обычная реакция, всегда так. Зато знаю, что мухомор в корзину не потянет. Она очень восприимчивая девочка. — Не умеют грибы разговаривать!

— Правда? Я всю жизнь думала, что умеют…

Машка рассмеялась:

— Нет, тетя Тина! Не умеют! Точно говорю!

— Ну, если ты уверена…

Спать легли пораньше. Машка капризничала и хотела спать вместе с тетей Тиной. Странно, раньше за ней такого не наблюдалось. Всегда была самостоятельная. Пришлось тащить раскладушку в детскую. Аня поцеловала дочку на ночь и, выйдя в коридор, поманила меня.

— Тина, — шепнула она. — Это хорошо, что ты с ней в одной комнате спать будешь. Ей последнее время снится один и тот же сон. Я не могу сказать, что он ее пугает… Скорей озадачивает.

— Что за сон? — спросила я.

— Странный… Я даже с тобой хотела посоветоваться, ты же все-таки психолог…

— Так что за сон?

— Я бы сказала, ей снится призрак мужчины. Он на нее просто смотрит.

— И ничего не говорит? — недоверчиво скривилась я.

— В том-то и дело, мне она не рассказывает, — посетовала Аня. — Я и узнала только потому, что она его нарисовала. Может, ты поговоришь?

— Конечно, — я ободряюще потрепала ее по руке. — Без проблем.

Она облегченно выдохнула 'Спасибо'.

Племяшка вначале о снах говорить не хотела, но на то я и великий семейный психотерапевт, чтоб из таких как она молчунов информацию вытягивать. Хм, таинственный 'призрак'… По рассказам это был высокий светловолосый мужчина, немного прозрачный. Он обычно появлялся у окна, стоял, смотрел, а потом исчезал. И действительно не говорил. Ничего себе у Машки сны… Но она его не боялась, это уже хорошо.

Утренняя свежесть, пьянящий запах осеннего леса… Обожаю… Мы гуляли уже довольно долго, моя корзина заполнилась наполовину, а Машкина была полна. С горкой. Гордая племяшка понесла добычу к машине, хвастаясь маме находками. Я только слышала их голоса, за густым подлеском ни машину, ни семейство видно не было. Замечательное утро. Ворчал только бродивший неподалеку Виталька, — на его вкус было слишком мало червивых грибов. Назавтра планировалась рыбалка с его приятелями, а дождевых червей брат накопать ленился. Я обошла огромный куст ежевики и тут увидела его, — очень большое и идеально круглое ведьмино кольцо. Но самым поразительным было не это. Его составляли равные по размеру белые грибы. Я всегда полагала, что в ведьмины кольца собираются поганки.

Недолго думая, встала в центр круга и стала считать грибы. Смешно будет, если их окажется двенадцать. Так, вот рядом с этим шишка лежит, этот будет первым. Два, три, четыре… двенадцать. Я посмотрела на следующий гриб, надеясь увидеть шишку. На меня, ухмыляясь всеми лепестками, глядел василек. Понимаю, выражение глупое, но это растение действительно ухмылялось. И раньше его в круге не было. Я рассматривала эту невидаль с изумлением и, наверное, минуты две мне понадобилось, чтобы заметить еще одну странность. Все пространство, ограниченное кольцом, сохранило цвета, а вокруг потеряло. За границами круга был черно-белый мир, на фоне которого насмешкой синел василек. Я подняла голову, взгляд скользнул по черным сапогам, серым старомодным брюкам, белой простой рубашке, почему-то напомнившей русские сказки, и остановился на очень хмуром лице незнакомого молодого мужчины. Выражение его глаз поразило меня больше, чем василек. Этот человек оценивал, примерялся и еще… он меня ненавидел. Именно эта медленно кипящая во взгляде ненависть, которую он пытался прикрыть пренебрежением, даже презрительностью, и не давала мне отвести глаза.

— Ну, здравствуй, Алевтина, — сказал он. Голос соответствовал взгляду. И от этого волосы на затылке зашевелились.

Он криво усмехнулся и протянул ко мне руку. Я словно окаменела, не в силах сдвинуться, только следила за тем, как его рука, вторгаясь в круг, обретает краски. Когда он коснулся меня, стало ужасно холодно, вздрогнув, отпрянула.

— Поздно, — прокомментировал человек.

— Что поздно? — почувствовала, как внутри все сжимается от ужаса.

— Значит, опоздала, Алевтина, — все еще ухмыляясь, сказал он.

— Тина, — автоматически поправила я.

Он нахмурился, словно не понял.

— Меня зовут Тина, — пытаясь взять себя в руки, уточнила я. Самоуверенность и немного наглости — вот, что мне сейчас нужно. — Так что поздно?

Он снова ухмыльнулся.

— Я успел тебя заклясть, — и, смерив меня пренебрежительным взглядом, добавил: — Алевтина.

— Заклясть? — пришла моя очередь хмуриться. Только бы не показать, что у меня от страха поджилки трясутся.

— Да… Алевтина, — черт, специально подчеркнул имя. — И теперь у тебя только два пути. Либо ты за тридцать три дня освобождаешь меня, либо составляешь мне компанию. И тогда мы вместе ждем, пока не подрастет твоя племяшка Машка. Хорошая девочка, сообразительная. И видит то, чего не видят другие.

Меня прошиб холодный пот. Почувствовала, как от страха за Машку холодеет сердце, встают дыбом волосы. И это меня безумно разозлило.

— Если ты, 'призрак', - оскалившись, прошипела я. — Хоть еще раз даже подумаешь о ней… Найду, где бы ты ни был, на части порву! И мне все равно, в каком мире это будет! Понял?

Он посмотрел на меня с удивлением, не ожидал такой реакции, был уверен, что не в моем положении торговаться, а тем более угрожать.

— Понял, — он заметно сбавил тон.

— То-то же! — напирала я. — А теперь внятно, быстро и четко рассказал, в чем дело!

— Хорошо, — с опаской поглядывая на меня, согласился собеседник. Но в мозгах у него еще не совсем прояснилось, потому что гад опять попробовал на меня орать: — Я заклял тебя! Теперь ты должна меня отсюда вытащить!

— Молчать, — процедила я, подходя к нему ближе. — Не смей повышать на меня голос!

Черно-белый собеседник побледнел и отступил на шаг.

— Я тебе что велела? Быстро и четко все рассказать! Ну, я слушаю!

'Призрак' заметно оробел.

— Не понимаю, почему ты на меня кричишь, — пробормотал он. — Я, между прочим, пострадавшая сторона.

— Пока не вижу, — отрезала я.

— Тем не менее, — он казался уязвленным. Насупился, сложив руки на груди, искоса поглядывал на меня. Во взгляде было столько обиды… Если б он не упоминал Машку, мне было бы его даже жаль.

— Это ты злобный колдун. И ты говоришь, что проклял меня. Уж извини, в твою 'пушистость' не верится, — саркастично заявила я.

— А ты вообще ведьма! — выпалил он. — Как и прапрабабка твоя! Одного поля ягоды.

— Причем тут она? — искренне удивилась я.

— Да притом, что именно она прокляла мою мать! И меня вместе с ней! — выкрикнул 'призрак'. В глазах полыхнул огонек знакомой ненависти.

— Когда, как и за что? Ты в состоянии перейти к конструктивной части разговора? — все больше распаляясь, не заметила, что подошла близко к границе круга. И неожиданно для себя стукнулась рукой о преграду, отделяющую мой цветной мир от его черно-белого. Больно, словно ударилась о стекло.

— В состоянии! — злобно рыкнул он.

— Ну так переходи! — не менее раздраженно ответила я, потирая ушибленные пальцы.

— Из-за твоей бабки я застрял в межмирье! Теперь ты должна меня вытянуть отсюда! — 'призрак' снова перешел в наступление.

— О, небо, — не выдержала я. — Похоже, имею дело с клиническим идиотом! Да что ж за жизнь такая! Мне что, пациентов мало? — я строго посмотрела на собеседника. — Слушай, давай ты просто будешь отвечать на мои вопросы? А?

Он бросил на меня неприязненный взгляд, но промолчал. Я восприняла это как знак согласия.

— Итак, как тебя зовут?

— Василий, — нехотя представился он.

— Василек стало быть? — усмехнулась я. — Ну, ладно… О какой прапрабабушке ты говоришь?

— По отцовской линии. Тикуса Владимировна, — буркнул собеседник. Создается такое впечатление, что это он мне одолжение делает… Хотя… если он действительно мог заклясть, то да. Но я в этот мистицизм не верю. Даже если именно он со мной и случился.

— Ладно. Что за проклятие?

'Призрак' молчал и лишь сверлил сердитым взглядом исподлобья.

— Ну же, — подбодрила я. — Такие вещи мне нужно знать.

Он вздохнул и начал рассказывать.

— Твоя прапрабабка и моя мама влюбились в одного парня. Две ведьмы, один мужчина… Тот еще любовный треугольник, сама понимаешь, — он неопределенно пожал плечами. — Моя мама была красивей и удачливей. Отец влюбился в нее, а не в твою бабку. Ну, мама вышла замуж за любимого, а твоя бабка прокляла их. Отца убила, а маму на тот свет отправить не смогла, потому что она уже была… ну…, - собеседник замялся. — Ну, в положении. Проклятье загнало ее в межмирье. Пятьдесят лет назад мама умерла. Так что последние годы я тут один…

Эээ…, ну, сказать, что я была в шоке, — ничего не сказать. Интересная история. Мистическая, колдовская… Если предположить, что я в нее поверила, то его злоба вполне понятна и объяснима.

— И что такое это твое межмирье? — полюбопытствовала я.

— Пространство между сном и явью. Настоящим миром и потусторонним, — вздохнул 'призрак'. — Место невеселое. Да тебе его сейчас видно. Оно везде такое серое и бесцветное.

Он снова вздохнул. Горько так. Я окинула взглядом серость вне круга… Мне стало парня по-настоящему жаль. Но не время поддаваться эмоциям!

— Допустим, — холодно сказала я. — Допустим, я тебе поверила. Как ты жил все эти годы? Так вот простенько, что кушал?

Вопрос Василия удивил.

— Нормальную человеческую еду. Домовые и лешие помогали. Им же во все миры можно.

— Домовые и лешие? — недоверчиво переспросила я.

— А ты думала, что это все сказки? — невесело усмехнулся он.

Я кивнула.

— А с кем же ты общался? Медиумы? Экстрасенсы? Или домовых хватало? — да, учитывая ситуацию, можно было и поменьше сарказма в голосе. Но как получилось.

— Нет, ну почему сразу медиумы? Они в большинстве своем шарлатаны. Есть пара толковых людей, но с ними скучно. Привидения — вот с кем действительно интересно, — поделился опытом Василий. — Они же тоже на некоторое время в межмирье застревают. С ними общался. А еще меня мама научила на настоящий мир смотреть.

— Ясно, — протянула я. Да, логично все, не прицепишься… Похоже, придется поверить.

— А почему тебе понадобилась именно я?

Он развел руками:

— Да тут все просто. Ты первая женщина в роду после Тикусы. До того три поколения только мужчины были. А колдовская сила от женщины к женщине идет.

— Интересная точка зрения, — задумавшись, пробормотала я.

— Не точка, а факт, — буркнул Василий. — Знаешь, сколько я тебя ждал? Сто десять лет! Да ты бы в межмирье и месяца не протянула!

Он опять зло зыркнул в мою сторону и отвернулся, не стараясь скрыть раздражение. Вот взял и испортил впечатление. Я уже почти его пожалела.

— Так, ладно, с проклятием разобрались, — строго сказала я. — А что это за тридцать три дня?

— Ну, я ж говорил. Если ты меня за это время из межмирья не вытащишь, то сама тут окажешься, — повторил он.

— Ну и кто из нас теперь злой колдун? — покачав головой, спросила я сама себя. Вздохнула, посмотрела на Василия. — Как тебя оттуда вытаскивать? Ты это знаешь? Потому, что если на меня рассчитывал, то зря. Я не в курсе совершенно.

— Знаю, — пренебрежительно ответил 'призрак'. — Тебе нужны вещи твоей прабабки.

Вот так новости!

— Ты с какого дуба упал? Сам же говоришь, сто десять лет прошло! Где я их тебе достану?

— Алевтина, меня это разве касается? — издевательски ухмыльнулся Василий. Уже за одну эту ухмылку хочется его удавить! И нельзя же показывать, что достал, а то он от Машки не отцепится… Холера рогатая!

— Ладно, сама буду думать… — буркнула я. — От тебя все равно кроме раздражения никакого проку.

— Подарочек прими, — он осклабился и, раскрыв ладонь, показал кольцо с малахитом.

— С какой стати?

— А вдруг тебе захочется со мной поговорить?

— Это вряд ли, — съязвила я. — Ты совершенно не в моем вкусе.

— Ну, мало ли. Вдруг помощь нужна будет. Сделай круг хотя бы из шести свечек и поверни кольцо на пальце, — с этими словами он наклонился и нацепил кольцо на василек. Едва оно коснулось земли, наваждение пропало. Мир снова обрел краски, а мой собеседник бесследно исчез.

Вот попала, так попала…

Кольцо я подняла и надежно запрятала в карман за змейку. До следующего утра лелеяла надежду, что мне все это привиделось. Но кольцо было на месте. Значит, не галлюцинации. А жаль… Весь день я активно думала, кто бы мог мне рассказать о давно покойной прапрабабушке. Спрашивать папу — гиблое дело. Он к семейным легендам и преданиям относится едва ли не пренебрежительно. Если бы ни мамины заботы, у него за всю жизнь была бы одна фотография — в паспорте. Дядя Костя… ну, у него с отношением к семейным ценностям лучше. Не зря же он историк. Может, действительно что-то знает…

— О чем задумалась, Каштанка? — спросил Виталька, сидевший рядом. Вопрос вполне оправданный, на поплавок обычно с таким лицом не смотрят. Я улыбнулась, всем видом показывая, что все великолепно.

— Да так… просто устала.

— Ага, а я поверил… Проблемы на работе?

— Нет, все в порядке, — это действительно было так.

— С парнем? Или по-прежнему с его отсутствием? — вопрос сопровождала лукавая улыбка. Уж Виталик как никто другой знает, что мама не теряет надежды выдать меня поскорей замуж. И не забывает об этом помногу раз напоминать. В первую очередь мне.

— В точку, — кивнула я. Да, правда, проблема с парнем. Только в этом случае он присутствует…

— Не переживай, найдется для тебя принц, — утешил брат.

— Обязательно. В белом кабриолете и с чемоданом акций Apple.

— Если это обязательные условия, то маме долго еще ждать твоего замужества, — рассмеялся Виталька.

В понедельник напросилась в гости к дяде Косте. Мой визит его не удивил. У нас вообще семья дружная, и отношения очень теплые, так что в гости друг к другу ходим регулярно. Долго не решалась завести разговор на интересующую тему, все не находила слов, да и атмосфера была не располагающая, слишком легкая для таких бесед. Дядя, как всегда, шутил, рассказывал о студентах. Пока готовили лазанью, прослушала занимательную лекцию об истории этого блюда. Потом что-то интересное о древнем Риме, об Италии древней и сегодняшней. Тетя Наташа и Пашка звонили ему из Пизы буквально за час до моего прихода.

После ужина устроились в гостиной рядом с электрическим камином. Дядя с удовольствием завел бы настоящий, но в квартире, даже в старом профессорском доме, это нереально. Поэтому пришлось ограничиться электрическим эрзацем. Дядя сидел в любимом кресле, пыхал трубкой, выпуская колечки ароматного дыма. Я забралась в другое кресло и смотрела на язычки пламени.

Тридцать три дня… Два уже прошло… Удивительно, но саму ситуацию я восприняла как задачку, которую необходимо быстро решить, и особенно не бесилась. Да, раздражения было, конечно, много, хотелось хотя бы влепить Василию пощечину. За то, что впутал в такую историю. Но я прекрасно понимала, что это неконструктивно. Межмирье… А если это не выдумки, если он действительно сможет утянуть меня туда?

— Коньячку к разговорчику? — предложил дядя, глянув на меня поверх очков.

— Можно, — кивнула я.

Он протянул руку к стоящему рядом столику, взял пузатый хрустальный графин, вынув пробку, щедро плеснул янтарного конька в бокалы. Протянул один мне.

— За веселые мысли, — серьезно сказал он.

Я улыбнулась.

— За них.

Хороший коньяк, да дядя Костя и не держит другого. Я покрутила бокал, наслаждаясь игрой света в благородном напитке. Красиво…

— У тебя какие-то проблемы, Тина? — тихо спросил дядя, тоже глядя на огонь.

— Нет, — я чуть покачала головой, выдавив улыбку. — Нет. Только вопросы.

— И какие же?

— Мне бы об истории семьи узнать. Про бабушек-дедушек я знаю, а дальше, так сказать, в глубь веков, нет… Может, ты что-нибудь расскажешь?

Конечно, вопрос дядю удивил. Мое отношение к семейным преданиям ему было известно. От папиного оно почти не отличалось. Но задавать неудобные вопросы дядя Костя не стал, за что ему отдельное огромное спасибо. Просто принес из кабинета три тяжеленных фотоальбома и положил их на журнальный столик.

— Ну, давай расскажу, раз тебе интересно.

Оказалось, что история семьи была очень занимательной. Об этом свидетельствовали не только фотографии, но и письма, так же заботливо сохраненные в альбомах. Перелистывая толстые страницы, дядя рассказывал о родственниках. Ту самую Тикусу Владимировну тоже упомянул, она нашлась на одной-единственной фотографии. Я задумчиво ее рассматривала. Прапрабабушке было на снимке лет шестьдесят. Высокая, стройная, с уверенным, проницательным взглядом. Определенно яркая личность, и в свои годы она все еще была очень красивой женщиной. И это мать троих сыновей, женщина пережившая голодомор и войну? Какой же неземной красавицей тогда была мама Василия, если неведомый мужчина, причина раздора, предпочел ее?

— Знаешь, о ней говорили, что она ведьма, — сказал дядя, заметив мой интерес.

— Правда? — притворно удивилась я.

— Да, и, как я думаю, не зря, — усмехнулся он. — Дед рассказывал, что во время войны к ее дому вся деревня жить перебралась. Немцы ходили близко, иногда так близко, что даже слышны были их голоса. Но ни дом, ни двор не видели. Словно их и не было.

— Выдумки, — нахмурилась я.

— Все может быть, — дядя отпил коньяка и не стал спорить. — Я только передал слова деда. Согласись, история романтичная.

— Есть такое, — согласилась я. — А что еще о ней знаешь?

Дядя улыбнулся:

— То, что я о ней знаю, больше всего похоже на сказку. Она была очень красива. Даже в старости. Прадед ее чуть ли не боготворил, на руках носил. И она его беззаветно любила. Поженились очень рано, лет в пятнадцать-шестнадцать. Прожили всю жизнь душа в душу, как говорится. Разве что умерли не в один день.

Я подумала о родителях, до сих пор любивших друг друга, как в первые годы знакомства. О дядиной семье, наполненной такими же чувствами. О семьях других родственников. Все браки были счастливыми. Хоть у киевской ветви, хоть у московской… Для меня это — норма, а не сказка.

— Не вижу ничего необычного, — пожав плечами, сказала я.

— Да ну? — усмехнулся дядя. — А о клиентах своих подумала?

Нет, о них я не подумала. Как-то так получается, что если говорят 'семья', то это только моя семья. Отношения многих других людей почему-то не укладываются у меня в этот ментальный 'ящичек'. Странно называть семьей то, что постоянно трещит по швам, рушится, погрязает в бестолковых ссорах, изменах… На этом фоне благополучие моей семьи выглядит неестественным в своей нормальности.

Заметила, что дядя с интересом наблюдает за мной.

— У тебя наверняка есть объяснение такой идиллии, — склонив голову набок, я ожидала ответа.

— Конечно, — подмигнул он. — Вот только это объяснение придумал не я. А деревенские жители. Это же они про Тикусу Владимировну говорили, что она ведьма.

— Очень логично, — хмыкнула я. — На основании чьего-то семейного счастья обвинять в связи с потусторонними силами…

— Ну, логики в таких словах было немало. Ведь были и другие причины. Например, она, якобы, дала каждому из сыновей амулет, когда те ушли воевать. Все трое вернулись живые. Прошли всю войну, у всех троих орденов и медалей столько было за храбрость, что не сосчитать. И все трое даже ни разу не были ранены. Только поседели.

— Серьезно? — удивилась я.

Дядя кивнул.

— Дед рассказывал о войне. Он не был склонен к мистицизму, но были такие случаи, когда его спасало просто невероятное везение, — дядя Костя снова пригубил коньяк. — Еще рассказывал, как к его матери, к Тикусе Владимировне, бегали девушки. Просили погадать, приворожить… А еще чаще деревенские просили рассудить споры.

— Натуральная ведьма, — задумчиво согласилась я.

— Ну, это они так считали, — откинувшись в кресле, дядя с удовольствием сделал пару затяжек.

— А ты после всех этих рассказов так не думаешь? — иронично улыбнулась я.

— В историю с немцами я не верю. А все остальное… думаю, она хорошо разбиралась в психологии, вот и все. А если так рассуждать, то теперь ты — наша семейная ведьма, — он задорно подмигнул.

— Вот еще, — фыркнула я. — Я психотерапевт, а никакая не ведьма!

Ночевать осталась у дяди. Можно было бы дойти и до дома, но в час ночи по темноте, пусть и в тихом центре, и всего два квартала, как-то не хотелось. Да, поболтали мы хорошо. Пищи для размышлений много, даже слишком. Значит, ведьма… Истории о прапрабабушке будоражили воображение. И самой даже захотелось обладать силой, способностью к настоящему колдовству.

Я растянулась на диване, но заснуть не могла. И почти не удивилась, когда в пробивающемся сквозь щель в портьерах свете фонаря увидела его. 'Призрак'. Просто стоял и смотрел на меня, заговаривать не пытался. Заметив, что я его вижу, он грустно улыбнулся, пожал плечами, словно извинялся за навязчивость, и пропал. Раздражения, что удивительно, не почувствовала. Мне стало его жалко…

Встала и снова полезла шерстить альбомы. Нашла письма, которые писали Тикусе Владимировне ее сыновья. Оказывается, она жила недалеко, село Крынычки, Харьковская область. Ну, название живописное, хотя где это, я не представляла.

Днем я слишком часто думала о семейной истории и еле дотерпела до окончания приема. Все-таки выслушивать семь часов подряд чужие проблемы, обиды, огорчения… Почему никто не приходит ко мне поделиться радостью? Ну, такая работа. Знала, на что шла, когда выбирала это направление медицины.

Дома залезла в интернет. Так, Крынычки… Боже мой! Часа три в одну сторону общественным транспортом и всего лишь час машиной! Машины, да и прав, у меня нет… А поездом, автобусом после работы не смотаешься… Тем более ехать искать то, не знаю что! Вздохнув, покосилась на лежащее на столе кольцо с малахитом. Этот наверняка знает, что мне нужно искать.

Через несколько минут я стояла в круге из шести зажженных свечек и, неодобрительно оглядев весь этот колдовской антураж, повернула кольцо.

— Ну, встань передо мной, как лист перед травой, — пробормотала я.

— Звала? — появившийся 'призрак' был удивлен. Но злобы в нем поубавилось.

— Ты хоть знаешь, что за вещи нужны? — разговаривать с ним дольше, чем это было необходимо, мне не хотелось.

— Знаю, — кивнул Василий. — Не так уж и много. Подсвечник, зеркало, котел и, самое главное, книга. В книге еще будет написано, что понадобится. Но что это будет, я не знаю.

— Спасибо. Свободен.

Он распахнул глаза и выдавил:

— Что, и это все?

— А ты чего хотел? — в свою очередь удивилась я, нахмурившись.

— Не знаю… Ну, может, ты со мной поговоришь хоть несколько минут?

В голосе появились жалобные нотки, а в глазах мольба. Наглость и пренебрежение, которые он не скрывал при первой встрече, куда-то исчезли. Теперь передо мной был растерянный и смущенный парень. Я глянула на появившийся за пределами круга обесцвеченный мир. Тусклое небо, черные стволы деревьев, серая пожухлая трава.

— Только пару минуток, — погрозила пальцем я. Доброта когда-нибудь меня погубит.

'Призрак' просиял. Но темы для разговора у него, видимо, были дефицитным товаром, потому что он молчал и смущенно улыбался. Я же воспользовалась моментом и рассмотрела собеседника. А он ничего, очень даже ничего. На вид чуть старше тридцати, правильные черты лица, живые глаза и располагающая улыбка.

— Ты уж прости, что я на тебя так набросился в субботу, — покаялся он. — Просто безвыходность положения… Ну, сама понимаешь…

Он снова улыбнулся, пожав плечами.

— Понимаю, — согласилась я. — Но и ты хорош, устроил мне безвыходное положение.

— Я не со зла, если бы у меня был выбор, я бы никогда так с тобой не поступил, — принялся убеждать Василий.

— Ну да, — смерив его недоверчивым взглядом, сказала я. — А вчера зачем приходил?

Собеседник, заметно смутившись, потупился.

— Меня кроме тебя и еще двух медиумов никто даже не видит… К девочке я ж теперь не сунусь… — тихо признался он. И добавил совсем уже шепотом: — Здесь очень одиноко…

Теперь я смутилась, обожгло жалостью к нему. У меня не было причин не верить Василию, хоть я на него и очень сердилась. А рассказанные дядей семейные легенды в некоторой степени подтвердили слова 'призрака'. Но я плохо представляла, как ему живется.

— Расскажи что-нибудь о себе, — предложила я уже куда мягче. — Есть ли у тебя там дом, например…

'Несколько минуток' растянулись на два с половиной часа. По рассказам межмирье было преотвратительным местом. Жил Василий в землянке, еду и одежду передавали лешие и домовые, потому что вырастить в межмирье хоть что-нибудь было невозможно. Он много наблюдал за настоящим миром, интересовался всем. Когда выпадала возможность, общался с призраками, медиумами… Но последние его не жаловали, боялись. К концу разговора я была о прапрабабушке очень невысокого мнения. Настоящая злая колдунья… Прямо Баба-Яга…

Пролетели среда и четверг. Наконец, наступила пятница. Я уговорила Володю, давнишнего приятеля, отвезти меня в Крынычки. На его закономерный вопрос 'зачем?' я вначале соврала, мол, по грибы. Он недоуменно поднял бровь и, подобно Станиславскому, заявил: 'Не верю!'. Поскольку вероятность того, что он поверил бы в настоящую историю, была ничтожно мала, я выдала другую ложь. Могилы предков.

— Ты что, серьезно? — опешил приятель.

— Вполне, — кивнула я и, невинно захлопав ресницами, добавила. — А после можно и по грибы.

— Не верю ни единому слову! — рассмеялся Володька.

— Но отвезешь? — с надеждой спросила я.

— Конечно, — улыбнулся он. — Конечно. С тобой хоть в Крынычки… эээ, в смысле с тобой весело.

— Да и с тобой не заскучаешь, — развеселилась я.

Это была правда. Володьку я знала с первого класса, а еще он дружил с Виталькой, хоть был значительно младше брата. Но эти двое так спелись, что до сих пор организовывали вместе праздники для нашей разношерстной компании.

В пятницу вечером после работы Володя забрал меня и повез в отдаленное село с романтичным названием и интересной историей. По дороге болтали о работе, он живо интересовался моей. Я рассказывала, конечно же, без имен. Но ситуации и выверты человеческой психики его всегда интересовали. Он о своей работе не рассказывал, как всегда, почти ничего. Нотариус… С одной стороны — никакой романтики, а с другой — все законспирировано.

Населенный пункт Крынычки оказался вполне приятным селом. Жители тут не бедствовали. Думаю, возили на базар в Харьков все, что производили. Мотеля или хотя бы захудалой гостиницы, на наличие которых так надеялся друг, не наблюдалось. Посовещавшись, мы решили попроситься на ночлег к кому-нибудь из местных. Можно было бы переночевать и в лесу в прихваченной палатке, но в конце сентября на земле холодно… Проблему организации ночевки Вовка решил взять в свои руки. Что ж, я не возражала. Не знаю почему, но к большим, недавно отстроенным домам он даже не подошел. Уже смеркалось, но парень упорно шел по деревне, даже не останавливаясь рядом с домами. На самой окраине мы набрели на настоящую украинскую хату. Раритет… Выбеленные стены, соломенная крыша, плетень по периметру огорода. Не думала, что такие еще бывают.

Дверь нам открыла старушка — божий одуванчик. Ее одежда соответствовала жилищу. При этом смотрелось все очень естественно. И жупан, и косынка на голове, и вышивки на рукавах блузы. Сказочная украинская бабуся в сказочной хатке… Ну, разговаривала она на знакомом и понятном суржике, а то я уж боялась, что на гуцулку набрели. Мы представились грибниками-фольклористами, и нас пустили на ночлег.

Бабуся Галына, местная восьмидесятипятилетняя бойкая долгожительница, нежданным постояльцам даже обрадовалась. Пока Володька перевозил к ее дому машину, бабуся, развернувшая активную деятельность у печки, нагрузила меня работой. Рядом с нашими припасами выросли миски с салатом, горячей вареной картошкой, тарелки с салом и копченым мясом, рыбой… Вернувшийся Володька был очень рад этому изобилию. Ну, понимаю, сам себе он не готовит, а вкусно поесть, как и любой мужчина, любит.

За ужином разговор крутился вокруг грибов, близкой речки, огромных сомов, живущих в ней, прекрасной еды и чудесной хозяйки. Бабуся с удовольствием рассказывала о своем селе, в котором прожила всю жизнь. И среди прочего рассказала и о деревенской ведьме, Тикусе Владимировне, у которой училась травничеству. Я задала несколько осторожных наводящих вопросов. Картинка получилась действительно очень романтичная. Всем бы деревням такую ведьму. Добрую, отзывчивую, справедливую…

Я гордилась бы прапрабабушкой, если бы только не история Василия…

История о спасении местных от немцев подтвердилась живым очевидцем событий. В качестве рационального объяснения был выдвинут замечательный аргумент: 'Ну, так Вчытелька моя видьмой була, вот леший и укрыв вид глаз ворожих'. Еще бабуся рассказала, что после войны Тикусу Владимировну дети уговорили переехать в Харьков. Дом ведьмы многие годы стоял в запустении, к нему даже местная ребятня бегать опасалась. А потом лесная изба вспыхнула и рассыпалась. А через неделю бабусе Галыне пришло письмо, что Тикуса Владимировна умерла. Как раз в ту ночь и сгорела ее избушка. Бабуся объяснила это тем, что дом ждал хозяйку, а не дождавшись, умер от горя.

Хорошенькая история. Вопросов у меня было много, очень много, а когда Володька уснул, я перестала стесняться их задавать. Бабуся была только рада новой благодарной слушательнице и рассказывала, рассказывала…

С утречка отправились гулять в лес. Конечно в сторону той самой самоликвидировавшейся полвека назад избы. Избранное направление Володьку удивило, но он не возражал. По дороге болтали, собирали грибы, раз уж оказались в лесу в самое подходящее для этого время. История о местной ведьме друга-материалиста не впечатлила. Но это меня и не удивило. Я бы тоже не поверила, если бы не пришлось.

На большой поляне черной кучей лежали не до конца прогоревшие бревна вокруг останков печки. Судя по всему, дом был большой. Подсобные строения тоже сгорели, а забор обрушился. Что я надеялась здесь найти, не знаю, но зашла на пепелище, не обращая внимания на уговоры Володьки этого не делать. Он был прав, только зря вывозилась в грязи.

— Ну что, пойдем отсюда? — предложил приятель, помогая перебраться через толстое бревно. Я вздохнула:

— Да нет, еще походим тут.

— Зачем? — удивился Володька.

— Ну, это и есть 'могилы предков', - нехотя пояснила я. — Эта деревенская колдунья — моя прапрабабушка.

— Ах, вот оно что, — развеселился он. — И ты надеялась найти источник ее силы и сама заняться черной магией?

— Почему сразу черной? — обиделась я. — Что за предубеждения!

Но Вовка не слушал. Ему нравилось дразнить меня, а тут такой повод… Сосредоточиться на исследовании местности было просто невозможно! Через полчаса я сдалась и позволила другу увести меня к деревне. Уходить не хотелось, преследовало странное ощущение незавершенности. С тоской оглянувшись на останки дома, увидела рядом со стволом дерева призрачную человеческую фигуру. Вначале решила, что это Василий, и помахала ему рукой. Хорошо, что Володька не видит, вперед ушел. Но это был не 'призрак'. Человек отвесил поясной поклон, а когда снова выпрямился, я ясно услышала: 'Поговорить нам надо, матушка'. Голос был незнакомый и чуть хриплый.

— Где и когда? — шепотом спросила я.

— Сегодня будь у дома в полночь.

— Хорошо, — согласилась я. Незнакомец снова поклонился и исчез. Что это было, и зачем я согласилась?? Вся эта история на меня плохо влияет…

О том, чтобы потащить за собой ночью Володьку к избе, не было и речи. Думаю, заикнись я об этом, он бы объявил меня буйно-помешанной и в срочном порядке отвез бы домой. Бабусе о моей отлучке тоже знать незачем, рассудила я. Поэтому сделала вид, что очень устала за день, и уговорила всех лечь спать пораньше. Тонкий храп бабуси доносился из другой комнаты уже довольно долго, а Володька все ворочался. Я лежала тихо как мышка и ждала. Друг заснул ближе к одиннадцати. Когда в комнате раздалось его мерное глубокое дыхание, я тихонько оделась и на цыпочках вышла из комнаты в коридор. А потом и из дома. Вначале меня это удивило, но сейчас очень порадовало, — у бабуси не было замка в двери. Меньше возможностей разбудить бдительного Володьку.

Вот вышла я на улицу. Тишина, благодать, в небе звезды сияют… Какая я дура! У меня даже фонарика нету! Что, идти и мобилкой подсвечивать?… Так ее надолго не хватит…

— Здравствуй, матушка, — раздался рядом с коленкой чей-то тихий голос.

Подпрыгнув от неожиданности и чудом не закричав, я посмотрела на говорившего. Маленький остроносый человечек, одетый в вышиванку, жилетку, серые брюки и лапти, держал в руке светящуюся электрическую лампочку. Она горела от одного его прикосновения. Феерично…

— Здравствуй, — прошептала я. — Ты кто?

— Никитка, домовой бабы Гали, — человечек легко кивнул.

— А что на улицу ночью вышел?

— Так тебя провести, — серьезно ответил домовой, вроде даже удивившись моей непонятливости.

— Спасибо, — промямлила я.

До полянки дошли быстро. В дороге Никитка со мной не разговаривал, и я молчала, больше озабоченная своим психическим здоровьем… У руин дома нас поджидала целая делегация. Тот, кто меня на эту встречу позвал, оказался лешим Никифором. По левую руку от него стояла красивейшая девушка в тонкой полупрозрачной длинной сорочке, — русалка Мила. А по правую руку от лешего сидел на бревне очень древний старичок, опирающийся на клюку. Это оказался бывший прапрабабушкин домовой, Емельян.

Все они собрались здесь с единственной целью — поприветствовать новую ведьму Крынычек. Подобное обращение меня очень удивило.

— Вы уж простите, — после затяжного неловкого молчания начала я. — С колдовством у меня отношения пока никакие… Я узнала-то о прапрабабушке только в субботу… Да и живу я в Харькове…

— Я так и думала, — всплеснула красивыми руками русалка. — Я все понимаю, всем в город хочется. Ведьмы не исключение! Но я себя в водопроводе не вижу!

— Да погодь ты, Мила, — отмахнулся Никифор. — Мы без видьмы жилы, тай дали житы будемо. Да, знаю, тяжко, но ничОго.

— Вы простите, но я правда в этом деле ничего не смыслю, — извинялась я.

— Покойная Тикуса тоже так говорила, — встрял Емельян. — Ты, девонька, не бойся, от тебя много не требуется.

— А что от меня требуется? — с опаской спросила я.

— По большому счету? — усмехнулся пожилой домовой. — Верить в нас.

— Верить? И все? — уточнила я, вглядываясь в морщинистое лицо Емельяна, в его улыбчивые глаза.

— Да, — пожав плечами, ответил старичок. — Это самое важное. Мы без веры слабеем.

— Это правда, — жалобным голосом подхватила Мила. — У меня вон даже морщинки появились!

Она как бы невзначай коснулась изящными пальцами внешних уголков глаз, словно сокрушаясь об исчезающей красоте.

— Могу порекомендовать отличный крем, моя мама очень хвалит, — буркнула я, глядя на восхитительно красивую и вечно молодую деву. И неважно, что ей больше четырех сотен лет, — возраст на ее внешности никак не сказался.

— Правда? — оживилась Мила. — Какой?

— Мда, ирония и сарказм тебе неведомы… — вздохнула я. — Послушайте, — обратилась я ко всем четверым. — Мне нужна помощь. Если я за тридцать дней не справлюсь с заклятием, то и такой городской ведьмы, как я, у вас не будет.

— А шо за допомога нужна? — спросил леший, глянув из-под кустистых бровей.

— Нужны вещи Тикусы Владимировны. Зеркало, подсвечник, котел и книга. Может, потом понадобится еще что-нибудь, но пока не добуду книгу, не узнаю.

Четверо ответили переглядываниями и долгим задумчивым молчанием.

— Почти все, что имела, она увезла с собой, — начал Емельян. — Знаешь, девонька, тебе нужно будет сюда вернуться. Через неделю, в полнолуние.

— Зачем? — насторожилась я.

— Если Емельян говорит надо, значит, надо, — наставила меня на путь истинный Мила.

— Мила, — престарелый домовой бросил на нее укоризненный взгляд. — Дай мне с ведьмой поговорить спокойно.

Русалка зарделась от смущения и потупилась.

— Алевтина, поверь, если я говорю, то надо, — вздохнул Емельян. — Тикуса Владимировна как-то говорила, что новая ведьма должна побывать здесь в полнолуние.

— Ладно, — согласилась я. — Если иначе нельзя, то ждите меня через неделю. Я правильно поняла, в ночь с субботы на воскресенье?

Все честное собрание дружно закивало… Ну, это они потусторонние сущности, для них луна что-то означает. Для меня, правда, тоже, — всплеск депрессий у пациентов…

— А вы про заклятого парня, застрявшего в межмирье, не знаете? — на всякий случай спросила я.

— Ты про Василия? — нахмурившись, уточнил Емельян.

Кивнула. Знают. Значит, 'призрак' не наврал.

— Это он тебя заклял? — все еще хмурясь, спросил пожилой домовой.

Снова кивнула. Заметила, как Мила испуганно смотрит на меня, Никитка изображает, что его дело — сторона. А леший прячет глаза, надеясь, что лидер группы Емельян все расскажет, а самому Никифору я вопросов задавать не буду.

— Понятно, — протянул домовой. — Отнесись к этому серьезно, девонька.

— Он что, правда, может затянуть меня в межмирье?

Все четверо закивали.

— Что это вообще за история? — спросила я. После рассказов бабуси Галыны не верилось, что прапрабабушка была просто злобной ведьмой. Значит, должно быть что-то серьезней ссоры из-за мужчины.

— Две ведьмы влюбились в одного парня, — грустно улыбнулся Емельян. — Если бы они простыми девушками были, то парубок полюбил бы Тикусу Владимировну. Она и краше была, и добрее. Но ее соперница, Василиса, приворот сделала. Забыла, что за такие вещи плата страшная. Или не забыла, а понадеялась, что обойдется. Не обошлось. Месяца через два после свадьбы тот парень умер, а вдова стала нового мужа искать. Опять приворот делать хотела. Ну, Тикуса Владимировна предупредила ее. Сказала, мол, ежели сделаешь, то приворот не подействует, а по тебе ударит. Но Василиса не послушала. А как только заклятие говорить начала, ее в межмирье и швырнуло.

— Понятно, — вздохнула я. Да, упаси Боже от таких страстей! — Спасибо большое за рассказ.

— Нема за що, — тихо ответил Емельян.

Как же 'нема'? Теперь хоть знаю, что бабушка моя не упырица была какая-то злобная, а вполне справедливая женщина. Это успокаивало, в некотором роде. Можно с чистой совестью гордиться родственницей. Но Василию я рассказывать не буду… Не поверит, у него своя правда…

— Ну, спасибо большое за помощь, пойду, пожалуй, — собралась было уходить я. — Никифор, можно я кое-что спрошу у тебя?

— Можна, — оробев, протянул леший.

— Правда, что ты деревенских от немцев спрятал? — признаться, эта история не давала мне покоя.

— Правда, — потупившись, признался Никифор.

— Спасибо, — с чувством сказала я, склонившись перед ним в поклоне.

— Да что ты, матушка, — всполошился смущенный леший. — Да где ж видано, щоб перед лешим видьма кланялася.

— За такие дела поклона мало, — улыбнулась я.

— Да что там, — бормотал польщенный Никифор.

Когда я вернулась к бабусе Галыне было часа четыре утра. К моему ужасу Володька не спал, а нарезал по селу круги с постоянно увеличивающимся диаметром. Что я потом от него наслушалась… врагу не пожелаю. Ой-йой… Столько интересного про себя узнала… Насилу уговорила его задержаться в Крынычках хоть на полдня. Бабуся Галына говорила, что достославная Тикуса Владимировна покупала свечки только у одного односельчанина-пасечника. Его наследник до сих пор делал разнообразные свечки из настоящего пчелиного воска. Я решила, что если найду подсвечник прапрабабушки, то свечка нужна будет такая же натуральная, как у нее была. Пытаясь не обращать внимания на разобиженного Володьку, я накупила у дядькы Мыколы десятка четыре самых простых свечек. На его вопрос: 'Дивчынко, навищо стилькы?' я сподобилась дать гениальный по своей сути ответ: 'Пысанки делать буду'. Дядька проникся и сделал большую скидку.

Вовка обиделся на меня не на шутку. Всю дорогу домой он дулся, как мышь на крупу, и молчал. На мои попытки его развеселить и извиниться он реагировал только ужасно хмурыми злыми взглядами исподлобья и периодически репликами типа 'Не отвлекай водителя'. Довез до дома, проводил до подъезда. Буркнул 'Бывай' и ушел. Ну что ты с ним будешь делать? В первый раз за двадцать лет знакомства я была рада расстаться с Володькой.

Дома я принялась за уборку. Родители приезжают из отпуска завтра, так что в квартире надо бы порядок навести. Вдоволь пожужжав везде пылесосом, зашла в святая святых — родительскую спальню. Сложив руки на груди, принялась оглядывать помещение, словно первый раз. На стене за спинкой большой двуспальной кровати висит старинный гобелен. Не ковер, именно гобелен. Огромное панно с мастерски выполненным сельским пейзажем. Его привез папа из Парижа. Читал там курс лекций, был на экскурсии на мануфактуре Гобелена. Тканную картину ему подарил университет. На папиной тумбочке рядом с лампой стоит очень старое пресс-папье в виде арапчонка, сидящего в позе лотоса на мраморном основании. Папе оно очень нравится, несмотря на то, что эмаль на тюрбане мальчика давно потрескалась. На маминой тумбочке палехская шкатулка. Тоже старая вещь. На туалетном столике пара золоченых подсвечников на две свечки с обеих сторон зеркала. А вот на книжной полке рядом стоит серебряный подсвечник, который я знаю с детства. Он простой, немного косой, и свечка в него не становится, все норовит выпасть, хоть и чашечка под нее ровная. Я не помню, что бы им хоть раз пользовались. А если это тот самый, нужный? Сердце забилось быстрее, когда в голову пришла такая волнительная догадка. Я взяла в руки тяжелый подсвечник… Хорошо бы, все так просто было… А то времечко поджимает. Уже восемь дней из отведенных тридцати трех прошли…

Поздно вечером выйдя на балкон и окинув взглядом укутанные в серые сумерки деревья, я вспомнила о Василии… Межмирье не самое замечательное место. А он там совсем один, ему и поговорить не с кем… Нельзя быть такой доброй, нельзя… Я снова расставила в круг свечки, обыкновенные. Восковые решила поберечь. Только теперь была умней, — в центр круга поставила кресло. А то в тот раз два с половиной часа сидела на полу… Зажгла последнюю свечу, повернула кольцо на пальце и, подняв голову, встретилась взглядом с ним.

Он был мил, ни злобы, ни даже раздражения не выказывал. Быстро же он успокоился. Хотя, он уж в некоторой степени отомстил. «Призрак» еще несколько раз извинился за свое поведение. Опять уверял, что другого выбора у него не было. После стольких повторений, я согласилась с тем, что да, действительно не было. Не знаю, как бы я себя повела на его месте… Наверное, так же… Разговаривать с ним было приятно. Он эти годы, проведенные в межмирье, даром не терял. Получил образование. Посещал лекции на разных факультетах. Свободно говорил по-французски и по-английски, разбирался в литературе и живописи. Любил классическую музыку, фольк и рок… Одним словом — интересный собеседник. Распрощались мы лишь, когда часы на кухне прокуковали полночь… Жаль…

Родители приехали, пока я была на работе. Это прекрасное чувство, когда возвращаешься не в пустую квартиру, а в Дом. Когда с порога тебя обволакивает уютом, ароматами кухни и ощущением, что ты нужен, что тебе рады, что тебя ждали… Я обожаю свою семью! Всех и каждого!.. А после рассказа Емельяна я хорошо отношусь даже к той самой Тикусе Владимировне. Хотя первые дни меня эта женщина очень озадачивала.

Мама возилась на кухне, разогревая приготовленный мной вчера обед. Папа плескался в ванне.

— Ну, как ты жила тут без нас? — спросила мама, расцеловав меня в обе щеки. — Не скучала?

Да, скучной жизнь точно не была…

— К Витальке ездила, — похвасталась я, изображая на лице абсолютное отсутствие проблем. — И к дяде Косте в гости ходила.

— И как поживает Константин Георгиевич? — спросил папа, появившийся в дверном проеме.

— Хорошо поживает, — доложила я. — Курит вкусный табак, пьет прекрасный коньяк. Все как всегда.

— А мой старший отпрыск как? — обнимая меня, спросил родитель.

— Тоже все как обычно. Машка растет, у Ани все хорошо, — отчиталась я.

— Вот и славно, — кивнул папа, словно ненароком оказавшийся у плиты. — А что тут у нас?

Воспользовавшись тем, что мама отвернулась, он приподнял крышку сковородки, выпустив на волю потрясающий запах жареных грибов с картошкой.

— За стол садись, — притворно рассердилась мама, отгоняя отца полотенцем.

— Иду-иду, — сдаваясь, поднял руки он. Стоило маме обратить внимание на сковородку, ловелас-папа шлепнул ее чуть ниже спины и, до того как жена успела возмутиться, сбежал за стол. Милуются, как студенты… И не скажешь, что этим игривым профессорам давно за пятьдесят.

— Откуда грибы, доча? — уплетая за обе щеки, вопросил родитель.

— Из лесу, вестимо. Из чугуевского, — уточнила я. О поездке в Крынычки решила пока не рассказывать. Зачем?

Осторожно переведя разговор с расспросов о житье-бытье Витальки на отпуск в Сиде в бархатный сезон, а после на дядю Костю и трепетное отношение к семейным реликвиям, я подобралась к волнующей меня теме. Подсвечник оказался тем самым. После робкой просьбы отдать его мне, получила добро. 'Да забирай, раз хочешь', - отмахнулась мама: 'Он мне никогда особенно не нравился'. Чуть захмелевшие родители, похоже, не сообразили, что уже не в Турции, и продолжали очередной медовый месяц прямо на родной кухне. Папа нежно держал любимую жену за руку, целуя пальчики, заглядывая в глаза. Мама бросала на мужа кокетливые взгляды… Да, похоже, пора мне съезжать…

Выпроводила родителей в гостиную, вымыла посуду, прибрала на кухне и, сообщив, чтоб сегодня ночью меня не ждали, сбежала из квартиры. Не мешать же двум любящим друг друга личностям… Особенно сбегать было некуда, так что отправилась ночевать к дяде Косте. Он, как, впрочем, и всегда, обрадовался моему визиту. Мы очень уютно посидели у электрического камелька, развлекаясь беседой на разные темы… Но недолго. Дядя, оправдавшись необходимостью раннего вставания, ушел спать около половины десятого. Предоставленная сама себе я написала письма кузенам, а потом немножко заскучала и надумала снова вызвать Василия…. Ему же еще хуже, чем мне…

'Призрак' был очень рад моему решению, словно нежданно-негаданно получил драгоценный желанный подарок, на который и не смел надеяться. Сегодня Василий был очень молчалив, бросал на меня задумчивые взгляды и лишь под конец разговора осмелился задать не дававший ему покоя вопрос.

— Почему ты на меня не злишься?

— Не знаю, — пожала плечами я. — А должна?

— Да, — недоуменно кивнув, ответил он. — Да… Я же… я заклял тебя, а ты… ты добра ко мне…

Я улыбнулась:

— Разве не ты убеждал меня, что мы оба — жертвы обстоятельств?

— Я. И это правда, — согласился он. И тут Василий заговорил быстро, с чувством, не давая мне возможности и слова вставить: — Но… ты… Я вначале ненавидел тебя, как и прабабку твою, но потом… потом я понял, какой ты удивительный человек. Ты светлая, яркая, живая… и… И ты такая замечательная, добрая, умная… И такая красавица! Я каждую минуту ругаю себя за то, что подверг тебя опасности заточения в межмирье! Поверь, мне от этого груза даже дышать тяжело… — он прижал руку к груди, непроизвольно показывая этот моральный камень. — И я знаю, это было неправильно и нечестно по отношению к тебе, но не могу снять это заклятие, даже если очень хочу! Прости меня!

Он прямо излучал отчаяние и раскаяние. Хм… Как-то не предполагала, что мне придется утешать своего обидчика…

— Да ты не переживай, — робко начала я.

— Где уж тут не переживать, — продолжил самобичевание Василий. — Прости меня… Я идиот! Эгоистичная наглая сволочь… Как я только посмел?

Он приложил одну ладонь к разделяющей нас преграде и, пробормотав 'Прости', пропал… Что это все было? Ответ на этот непростой вопрос я пыталась найти полночи. Попробовала рассмотреть ситуацию с высоты полета своей психотерапевтической мысли… Если бы речь шла не обо мне, а о пациентке, и о нормальном парне, а не заточенном в межмирье человеке, я бы сказала, что парень влюбился… Эта мысль оказалась удивительно волнительной и приятной… Вторую половину ночи мне снились прекрасные романтические сны. И не будем уточнять, что главная героиня чем-то была похожа на меня, а герой — на Василия..

Во вторник пошла к Володьке просить прощения. Он разговаривать со мной не хотел, все еще обижался. Но когда я продемонстрировала свое полное понимание его чувств, сменил гнев на милость, немного оттаял и даже пригласил пройти из коридора на кухню.

— Тебе чаю, как всегда? — ставя чайник, спросил он.

— Да, пожалуйста, — кивнула я, выкладывая из сумки на стол его любимое печенье и конфеты. Надо же, Володька никогда не пьет чай, а для меня держит так любимый мной зеленый жасминовый… Приятно.

— Ну, это ты зря, — пожурил друг, ставя на стол вазу под печенье.

— Не зря, — возразила я, выкладывая печенье в приготовленную посудину. — Надо же мне как-то тебя отблагодарить.

Он хмыкнул и вновь занялся чайниками.

— Тем более что мне снова нужна твоя помощь, — ожидая бурной реакции, пробормотала я. С ним нельзя иначе, надо сразу в лоб. Тогда будет толк…

— Какая? — насторожился Володька.

— Мне нужно еще раз попасть в Крынычки, — зажмурившись и стараясь на него не смотреть, выдала я.

— Что? — взвился Володька. — Ты обалдела? Зачем?

— Очень надо.

Вовка встал напротив, хмуро посмотрел на меня, выдержал драматическую паузу.

— Если очень надо, я отвезу тебя. Только одолжу у знакомого наручники, — неожиданно серьезно сказал он.

— Зачем наручники? — опешила я.

— Чтобы всякие неугомонные девицы по ночам нигде не шлялись, — процедил парень.

— Но мне именно ночью и нужно!

— Вот ты мне скажи, ты на всю голову больная или пара нервных клеток выжила? Ночью девушки по лесам не ходят без сопровождения мощных накачанных парней с автоматами! А я не из таких парней, подобных приятелей у меня нет, так что ты будешь сидеть ночью дома.

— Но Володька… — я была готова расплакаться. Что за жизнь?

Видимо, неподдельное отчаяние в моем голосе оказало нужное действие, потому что следующий вопрос Володька задал куда мягче.

— Тина, зачем тебе это?

— Ты все равно не поверишь… — с трудом сдерживая слезы, пробормотала я.

— Это как-то связано с твоей деревенской ведьмой?

— Да, — я коротко кивнула.

— И это для тебя важно?

Снова кивнула. Володька вздохнул.

— Хорошо, я отвезу тебя. И приковывать не буду. Подъедем к развалинам на машине, в ней прямо и заночуем. Не хочу лишний раз привлекать к нам внимание деревенских.

— Спасибо! — от полноты чувств я бросилась к Володьке обниматься. Он неожиданно крепко прижал меня к себе, но быстро отпустил, снял с шеи мои руки.

— Да ладно, — на губах снова появилась насмешливая улыбка. — Что, я не понимаю, ведьмой тебе хочется стать настоящей. Не только на словах, но и на деле. Вот и надеешься силу прабабкину на себя перевести.

— Да ни на что я не надеюсь! — возмутилась я.

— Ага, рассказывай, колдунья, рассказывай, а я послушаю, — усмехнулся Вовка.

— Инквизитор, — буркнула я.

— Еретичка! — бросил друг.

— Ты… ты… — я почему-то не находила слов. А Вовка посмеивался, доставая чашки из шкафа.

Засиживаться у Володьки долго не стала, поспешила домой. Замечательно, что мы помирились, я этому искренне радовалась, но меня ждал Василий… После очень сокращенного варианта семейного ужина я скользнула в свою комнату, закрыла дверь и, расставив по кругу свечки, повернула кольцо. Вася… Если раньше я вызывала его, потому что жалела, то теперь, после вчерашней откровенности, мне было любопытно. Ой, сдается мне, что я не обманулась. Его взгляды, то, как он не решался что-то сказать, смущался, делал робкие комплименты… Приятно и очень романтично.

На следующий день я начала осаду дяди Кости. Давно еще заприметила у него очень старое настольное зеркало в деревянной раме. Думаю, это именно искомое зеркало. Я всегда удивлялась тому, что дядя держит его в доме. Тетя Наташа давно хотела от него избавиться, и я ее понимаю. Ведь древнее зеркало выполняло свою функцию плохо, — амальгама была повреждена, отчего в отображаемой картинке отсутствовали значительные куски. Дядя Костя все говорил, что это венецианское зеркало, что в амальгаме есть примесь золота, отчего создается впечатление, что смотрящийся светится внутренним светом. Сетовал, что теперь такое покрытие не делают, и что зеркало от реставрации только проиграет… Помню, я уговаривала его привести зеркало в порядок, тетя Наташа уговаривала его выкинуть, а дядя обещал подумать. Что он решил, я не узнавала, но зеркало не видела очень давно. Теперь от мысли о том, что после реставрации оно больше не то самое колдовское, а самое обычное, меня прошибал холодный пот. А стоило подумать, что зеркало давно выброшено или разбилось, и меня начинало трясти крупной дрожью от ужаса…

Зеркало, к моему огромному облегчению, ретроград дядя Костя решил оставить так, как есть. Да, он запрятал его на антресоли с глаз жены долой, но оно было, хвала всем святым, целым. Отдать его мне дядя согласился довольно легко. Если легким путем считать бутылку Хеннесси… Когда я выпалила 'Хорошо, будет тебе коньяк', он удивился и сказал, что вообще-то пошутил… Но если я буду очень настаивать, коньяк он, так и быть, примет.

Зеркало домой я несла так, словно от него зависела моя жизнь… хотя, почему 'словно'? Она от зеркала действительно зависела. Поставив на стол драгоценную реликвию и присовокупив к ней добытый у мамы подсвечник, я задалась вопросом, а не погадать ли? Ну и что с того, что еще не Святки? Когда я на Святки гадала? Да никогда… А тут возможность хорошая, и настроение есть. И родителей дома нет, в гостях. А вдруг 'сила колдовская', про которую мне Володька все уши вчера прожужжал, проснется?

Сказано — сделано. Мне бы еще научиться между этими двумя действиями думать… Но это, видимо, в следующей жизни. Достала из нижнего ящика стола восковую свечку, установила ее в подсвечнике. Кажется, колдовская сила уже проснулась, потому что подсвечник, против обыкновения, свечу не выронил.

Гадание… боязно как-то… Это я к ним несерьезно отношусь, а раньше отношение было другое… Может, учитывая семейную ведьму, и мне нужно относиться с пиететом? Может, и гадать не стоит?… Но решение принято, а отступать в таких случаях я не люблю. Пошла, налила себе бокальчик красного вина для храбрости…

Так, как там гадать надо? Зажечь свечу сбоку от зеркала… с какого боку? Слева или справа?… А, без разницы, главное, зажечь. Потом, кажется, нужно сесть и глядеть в глубины зеркала в надежде увидеть суженого. Ну, не могу сказать, что так уж старалась разглядеть этого неведомого мужчину, — отвлекалась на бокал. Когда через полчаса и после еще одного бокала я все еще ничего не увидела, зато заметно развеселилась, разглядывая неровные пятна на зеркале, и чуть не сшибла подсвечник, решила попытки увидеть хоть что-нибудь прекратить. Встала задуть свечу и тут случайно глянула в зеркало… Весь хмель как рукой сняло… Ноги подкосились, и я рухнула обратно на стул, как загипнотизированная глядя на изображение.

Зеркало словно подернулось дымкой и отражало оно не мою комнату… Помещение, видимое в нем, казалось маленьким и затхлым. На столе там тоже горела свеча, ее тусклое трепещущее пламя выхватывало из окружающей тьмы небольшой кусок пространства. Грубо сделанный стол, шершавые стены, низкий потолок и человека, сидевшего за столом ко мне спиной. 'Хочу видеть его лицо', - прошептала я. И картинка, словно услышав мое желание, сдвинулась, показывая незнакомца ближе… Василий… Он задумчиво, серьезно смотрел на свою работу, любовался ею. Послушное моей воле изображение снова шевельнулось, показывая листок в его руках. Это был портрет, выполненный углем. Вася добавлял к нему незначительные штрихи. Но в этих штрихах не было необходимости, — и так было ясно, что на портрете изображена я…

До субботы я ходила сама не своя. После такого откровения вызывать Васю я боялась, стеснялась… Было неловко ужасно, потому что свои чувства я не понимала, а давать ложные надежды не хотелось… Он был мне симпатичен, очень. Он мне даже нравился… Но увидеть в его руках свой портрет я была не готова. Василий несколько раз появлялся вечером в тенях, словно прося позвать его. Но я делала вид, что не замечаю.

Стараясь отвлечься от мыслей о 'призраке', я готовилась к поездке в Крынычки. На сей раз фонарик упаковала. Взяла лопату и даже раздобыла незаменимую в хозяйстве вещь — металлоискатель. И, конечно, не подумать о Васе я не могла. Поэтому приготовила и знатную продовольственную передачу. Он же говорил, что домовые и лешие могут в межмирье заходить. А у меня как раз появились знакомые домовые и леший.

Володька обещание сдержал, отвез меня в Крынычки. По дороге туда он заявил, что пойдет со мной на поляну. Я, понятное дело, воспротивилась. Он уступать не собирался, даже грозился повернуть назад в Харьков, если я не позволю ему сопровождать себя. Но эти провокации я сразу раскусила и, напомнив о святости обещаний, все разговоры на тему поляны и ведьм свернула, как смогла. Володька заставил меня поклясться, что я мобилку из рук выпускать не буду и, если мне вдруг что-нибудь привидится, сразу ему позвоню. Ну, на эту уступку мне пришлось пойти. Вовка вцепился в руль и изредка бросал на меня обеспокоенные взгляды. Надо же, как переживает… Приятно. В этом он очень похож на Витальку, тот меня так же опекает и так же называет Каштанкой.

Как и собирались, подъехали максимально близко к развалинам избушки. Когда стало темнеть, я оставила хмурого и справедливо недовольного друга в машине и ушла на полянку. Там меня уже ждал Емельян. Продуктам, которые я хотела передать Василию, домовой не удивился.

Ждать пришлось долго, очень долго. Точнее пять часов. Почему я так точно знаю? Да потому что аккурат раз в полчаса звонил Вовка и спрашивал, жива я еще или нет! Такая вот колдовская ночь… Но я постаралась насладиться и ею. В холодном небе появились звезды, взошла луна… Мы с Емельяном сидели на краю поляны и разговаривали. Он рассказывал мне о прапрабабушке, о разных случаях из ее жизни, о ее детях, о ее муже… О доме, о так называемом сердце дома — точке, в которой положительной энергии больше всего. О том, как ее находить, что там нужно делать спальню. Тогда отношения между супругами всегда будут полны любви. Семья будет счастливой. Представив план своей квартиры, план квартиры дяди Кости, я поняла, что спальни в обоих случаях были как раз в сердцах домов. Случайность? Почему-то не думаю. Домовой говорил и о плохих местах, которые могут появиться в доме, и о том, как убирать плохую энергию. Я такими вещами раньше не увлекалась, но было интересно, конечно. С удивлением узнавала, что прежде многое делала интуитивно правильно.

После очередного Володькиного звонка в два часа ночи я решила, что ничего и не произойдет, и собралась уходить. Меня остановил даже не домовой, а странный оптический эффект. Лунный свет серебрил полянку, окутывая невыгоревшие бревна и высокую траву прозрачным мерцающим покрывалом. Везде, кроме одного места. Идеально ровный небольшой прямоугольник вызывающе чернел аккуратной заплаткой рядом с разрушенной печью. Я подошла к нему и, повинуясь непонятному порыву, погладила землю ладонью. Земля была теплой и мягкой, пушистой, нежной, как пуховая перина. Захотелось опустить руку в эту землю, ощутить ее. Я, прикрыв глаза, так и сделала. В ладонь легко скользнуло что-то плотное, гладкое. Я с удивлением вытащила на поверхность небольшую книжку в кожаном переплете с медными застежками и принялась ее рассматривать. Рядом всхлипнул Емельян, утирая слезы платочком:

— Я же говорил, настоящая ведьма! Сердце дома тебе тайну доверило! А они в тебе сомневались…

В лунном свете книга казалась серой и, почему-то, живой… Пытаться читать что-либо ночью я не стала, но без пререканий осталась со стареньким домовым на поляне до самого рассвета. Больше ничего интересного не произошло, хоть я и надеялась.

Утром, успокоив нервного Володьку, которому о ночных приключениях ничего не сказала, приступила к детальному изучению местности с помощью металлоискателя. Пищал он трижды. В первый раз Володька выкопал ложку, во второй — какую-то цепочку. А в третий раз нам неимоверно повезло! Нашелся котел! Я готова была прыгать от восторга!

— Ах, так мы за колдовским котлом сюда ездили! — не сдержал саркастичного замечания друг, наблюдая, как я вытряхиваю землю из посудины. — Котлов в любом туристическом магазине полно… Да и где ты в нем готовить будешь? Подумала? Представь, выйдешь во двор, разожжешь костер…

Но я его не слушала. Это же какое счастье, — до конца отведенного срока еще семнадцать дней, а все, что упоминал Вася, я уже нашла!

Тем же вечером вызвала 'призрака', похвастаться. Конечно, Вася обрадовался, но засомневался, что все будет так просто. Его сомнение не были беспочвенны… Книжка, каждая страница которой была исписана ровным аккуратным и очень мелким почерком, конечно же, оглавления не имела. Все свободное время я проводила за чтением. Эх, почитать бы спокойно, без спешки. Не всему могла уделить должное внимание, поэтому в памяти задерживалось немногое. Но даже так, прочитывая многие страницы по диагонали, узнала массу интересного. О том, как защититься от неприятностей, которые человек делает по злобе или не нарочно, навлекая беды своей завистью. Как сделать амулет на удачу, как привлечь хорошего клиента, как выбирать продукты. Оказалось, что если покупаешь что-то на базаре, то в первую очередь нужно выбирать продавца и никогда ничего не покупать у людей, которые не вызывают симпатии. Я всю жизнь так и делала.

Было в книге много интересного о мифических сущностях. Например, домовые — настоящие магниты позитивной энергетики. В тех местах, где живут домовые, сердца домов светятся ярче, люди счастливее. В современных многоквартирных условиях достаточно одного домового на дом, чтобы обеспечить приток положительной энергии. Домовые любят жить недалеко друг от друга. Из-за этой их привычки формируются благополучные районы в городах. В таких местах и преступность ниже, и жизнь вообще приятней. Домовые не любят путешествовать, но могут преодолевать большие расстояния, если хозяин в другом городе попал в беду. Для этого им совершенно не обязательно пользоваться транспортом. Они умеют перемещаться из своего дома в дом к другому домовому, ориентируясь на сердца домов. И так до тех пор, пока не окажутся в нужном месте.

Лешие тоже не так просты, как казалось. Мало того, что они при достаточной энергетической подпитке, читай 'вере в них', защищают леса от пожаров и вырубания, так еще и следят за экосистемой. А это задачка трудная. Человек со своими умными мыслями то кроликов в Австралию завезет, то бобров куда-нибудь переселит… Еще лешие могут изменять свой облик до неузнаваемости, чтобы вывести человека из лесу или наоборот запутать его еще больше.

Кикиморы, которых я раньше считала просто злыми болотными духами, оказались родственницами русалок. Приворот болотных жительниц или, как он назывался в книжке, 'приворожение', был чуть ли не такой же сильный, как у их романтизированных кузин. Русалочий голос, песни, взгляды оказывали гипнотическое воздействие на мужчин. Причем такой приворот действовал годами, если русалка или кикимора его не снимала. И нужно все это было не для того, чтобы поймать, утопить или защекотать до смерти. Нет, такими средствами русалки защищали свои водоемы от возведения плотин, мельниц.

Если вдуматься, то существование всех фольклорных существ было оправдано и гармонично. Даже экологически обосновано. Они поддерживали баланс сил природы и человека с его неуемной жаждой деятельности. Но в последние годы домовым, лешим и прочим жилось несладко. Не хватало энергетической подпитки — веры. Что в наш урбанистический век не удивительно.

Книга, которой даже в шутку не хотелось давать какое-нибудь звучное название типа 'Книга таинств', мне очень нравилась. Если бы у меня было время, я бы зачитывалась ею, проштудировала от корки до корки… Позже так и сделаю, но сейчас мне нужна была только информация о межмирье и о том, как оттуда вытащить Васю и не попасть туда самой. Мне понадобилась почти неделя, — неделя! — чтобы найти необходимые страницы.

Несмотря на цейтнот, я много общалась с 'призраком'. Мне было очень комфортно в его обществе. Мы подолгу разговаривали. Правда, пришлось для конспирации сделать огромный круг из свечей, расставляя подсвечники так, чтобы возникающая в результате окружность не бросалась в глаза. Потому что любопытная мама стала спрашивать, почему я меньше времени провожу с родными и сбегаю в свою комнату при первой возможности. Не люблю врать, а уж врать родителям особенно, но тут пришлось. В психбольницу ведь не хочется.

Рассказала об увлекательнейшей компьютерной онлайн игре, где у меня персонаж-эльфийка, пока только пятого уровня. Но все впереди, потому что игра очень интересная. В том мире у меня много разных знакомых, с которыми общаюсь по скайпу, пока мы вместе убиваем монстров. Пришлось пролистать бестиарий какой-то ролевой игры и следить за тем, чтобы в беседах периодически мелькали катаны, восставшие скелеты, заговоренные стрелы и прочие радости фэнтезийного мира. Что поделаешь, хорошо продуманная легенда и удачно отыгранная роль — залог успеха. Мне поверили.

— А среди новых знакомых нет харьковчан? — невинно поинтересовалась мама, давно мечтающая стать тещей.

— Есть парочка, но они девочки. И младше меня, — не моргнув глазом, соврала я.

Мама заметно приуныла. Даже стало стыдно оттого, что вновь обманула ее ожидания.

Отношения с Васей меня удивляли, озадачивали. Они становились все более романтичными. Я уже с трудом представляла себе вечер без него, а днем часто, слишком часто думала о веселом, интересном и обаятельном 'призраке'. Даже странно, не представляла, что могу так увлечься. Тем более человеком, о котором я практически ничего не знаю.

Он говорил комплименты, интересовался моей жизнью. Скучал по мне днем так же, как я по нему. Если не сильнее. Нет, он не говорил об этом, нет… Я просто иногда видела его силуэт в сумраке своего кабинета, на улице в тени дома. Тогда желание быть рядом с ним вспыхивало с новой силой. Я чувствовала его присутствие, тепло и даже нежность по отношению ко мне. Это было очень романтично и в такой же степени неожиданно.

Не знаю, сколько времени я отмахивалась бы от своих чувств к Васе, но недремлющее подсознание стало показывать мне такие нескромные сны, что закрывать глаза на очевидный факт стало невозможно. Я должна была признать, что потихонечку влюбляюсь в 'призрака'.

Раньше моей задачей было вытащить заклявшего меня человека, собственно, ради спасения себя. И тогда мне было все равно, что он будет делать после. Но новое чувство поменяло все. Теперь же я должна была вытащить любимого и все чаще задавалась вопросом, как он будет устраиваться в моем современном мире.

В среду вечером я решилась на разговор.

— Вась, — робко спросила я. — У тебя какие-нибудь родственники есть?

Он покачал головой:

— Нет, а почему ты спрашиваешь?

— Тебе нужны будут документы об образовании, свидетельства. Хотя бы о рождении, — объяснила я.

— Тина, не переживай об этом, я думаю, все устроится, — он улыбнулся. Чарующая улыбка… Даже хорошо, что между нами барьер. Если бы можно было поцеловать Васю или хотя бы коснуться его… Думаю, тогда мозги совсем бы отшибло. А так приходится соображать.

В пятницу вечером, наконец, нашла нужные страницы. Я, как всегда, слушала негромкую музыку и изображала активную игровую деятельность. Вася сидел напротив, чуть покачивая головой в такт мелодии. Пробежала глазами список… Мда, чудесно, не удержавшись, скептически покачала головой.

— Ты что-то нашла? — оживился 'призрак'.

— Нашла, — ответила я, пожимая плечами. — Где я буду все это доставать?

Сказать, что книга не обрадовала, — ничего не сказать. Список ингредиентов был на страницу.

— Ты только послушай: 'Лапка черной курицы, перо из крыла совы, перо из хвоста ястреба, полынь, черемша, сырой бычий глаз'.

— Я ожидал чего-то подобного, — Вася не казался удивленным.

— А я этого опасалась, — прокомментировала я, читая список дальше. Последняя фраза меня очень позабавила. — Ты послушай, тут написано: 'большая редкость'.

Парень вопросительно изогнул брови.

— Десять обжаренных кофейных зерен! — провозгласила я.

Смеялись мы долго.

Так началась охота за составляющими зелья. За простыми ингредиентами типа когтей кролика и хвостового плавника сома бегала по базарам. За перьями разнообразных, ныне почти экзотических птиц, поспешила в зоопарк. Там я вдохновенно вешала на уши уборщице какую-то лапшу. Она сомневалась. Но убедила ее, конечно же, взятка в виде вполне скромной суммы и бутылки водки. Некоторые вещи было нереально найти в городе, за ними ездила по ближайшим деревням… Чтобы приманить удачу, я почти не снимала амулет, который вместе с зеркалом отдал мне дядя Костя. Он говорил, что это один из оберегов, который дала Тикуса Владимировна своим сыновьям. Помню, когда дядя вручил мне маленькую коробочку, я рассчитывала увидеть что-нибудь экстравагантное. Как сейчас продают 'амулеты' индейцев — на кожаных ремешках кусочки кости, украшенные перышками. Ведьминский амулет оказался скромным и даже красивым. Плоский металлический кружок на цепочке. Диаметром сантиметра четыре. В центре золотистой бляшки был небольшой округлый кусочек янтаря, а радиально расходившиеся от него змейками лучи навевали мысли о солнце. Может быть, поэтому вещь казалась теплой…

Время поджимало, но возможность заточения в межмирье меня не пугала. Об этом как-то и думать забыла. Мне не терпелось вытащить Васю оттуда поскорей. Барьер между нами последнее время очень раздражал.

Бьющую через край энергию я преобразовывала в деятельность. Тем более что не думать о том, где, как и на какие средства будет жить вытащенный из межмирья Вася, я не могла. Нужно было создать для него хоть какие-то нормальные условия. После ритуала он мог бы пожить у меня пару дней, я собиралась выдать парня за знакомого по игре. А потом надо съезжать, не могла же я посадить Васю на голову родителям. Квартиру еще подыскивать не начала, но думала над проблемой и проглядывала объявления о сдаче. Понимаю, Васе необходимо будет некоторое время, чтобы привыкнуть. А потом нужно будет искать ему работу. Потому что одной мне двоих тянуть будет трудно. О какой работе может идти речь, если у него не только бумаг об образовании нет, но и даже свидетельства о рождении? Именно, ни о какой. Даже грузчиком не возьмут.

Так что я бегала по ЗАГСам и налоговым, спрашивала, как можно восстановить, якобы, сгоревшие документы. Какие для этого нужны справки, сколько все это будет стоить. Смешно, но только когда хмурая тетка в ЗАГСе спросила у меня полное имя погорельца, сообразила, что даже этого о Васе не знаю. Мда, верно говорят, любовь оглупляет.

В тот же вечер, вызвав 'призрака', приступила к заполнению анкеты, которую мне дали в ЗАГСе.

— Твое полное имя-отчество, — требовательно посмотрев на парня, спросила я.

— Тебе зачем? — насторожился он.

— Бумажки для тебя заказывать будем, — объяснила я, показывая ему формуляр. — Нужно будет месяца два ждать, но если дать кому надо сколько надо на лапу, то можно и за месячишко справиться.

— Я очень ценю твою заботу, — улыбнулся он, коснувшись одной рукой барьера, а другой словно хотел погладить меня по щеке, но с разочарованием убрал руку, в глазах появилась горечь, он закусил губу. Если бы он знал, как мне жаль, что его движение так и осталось незавершенным… Как мне жаль, что он не может дотронуться до меня, а я до него… я подошла к ненавистной преграде, приложила к ней руку рядом с его ладонью.

— Я хочу, чтобы ты смог нормально жить в этом мире, — прошептала я.

— Мне все равно, в каком мире. Лишь бы с тобой, — сказал он, глядя в глаза, нежными, ласкающими движениями повторяя контуры моей шеи, плеча… О, как хотелось бы, чтобы это были настоящие касания… Ощутить его тепло, жар поцелуев… Когда же, наконец, не нужно будет сдерживаться?

Вслух планы не строили, но как-то предполагалось, что после его освобождения мы будем вместе.

Мелькали дни, оставшиеся до конца отведенного срока. Напряжение нарастало. Я все больше нервничала. Не знаю, что бы делала без Васиной поддержки. Все-таки он замечательный. Добрый и очень хороший. Да, ему не терпелось выбраться из межмирья, но он старался не показывать это. А уж как я хотела вытащить его оттуда… Для обозначения силы этого желания я даже не находила слов. Но у меня были еще не все ингредиенты.

— Тиночка, почему ты мне не рассказываешь, кто он? — спросила как-то за ужином мама.

Я удивилась и, вскинув брови, ожидала продолжения.

— Ну, не нужно притворяться, что ничего не понимаешь, — улыбнулась мама. — Я же вижу, что ты изменилась. Мне вот кажется, что ты влюбилась. И хочу знать, в кого.

— Да ни в кого я не влюблялась, — рассмеялась я, отмахнувшись. — Это ты тещей стать мечтаешь, вот и придумываешь мне возлюбленного.

— С тобой о зяте не помечтаешь, — притворно обиделась мама. — Но что-то определенно происходит. И, — она погрозила мне пальцем, — рано или поздно я докопаюсь до сути.

— Конечно, Шерлок, конечно, — уверила ее я.

Хоть мама и была права на все сто процентов, про Васю пока рассказывать не хотелось.

Не думала, что моя влюбленность так заметна окружающим. С другой стороны, было бы странно, если бы не была. Я действительно изменилась. Это проявлялось и на работе, и дома. А мое общение с Васей чего стоило. Я не была синим чулком и забитой, болезненно застенчивой девушкой. Нет, я наравне с Виталькой и Володькой был ядром, центром нашей компании. От недостатка внимания не страдала, временами страдала от его переизбытка. И в институте за мной ухаживали, набивались в кавалеры. Один сокурсник, Олежка, даже был полгода больше чем просто сокурсником. Но все эти парни были, как бы сказать, 'типичное не то'. Они не западали в душу и рассматривались мной только как приключение. А Вася… Он был другим. Меня словно что-то подталкивало доверять ему, открываться. Мы понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. Так у меня было только с семьей. Это было необъяснимо с точки зрения логики, а потому очень неожиданно. Потрясающее чувство, загадочное явление, которое я не понимала. Наверное, это и есть любовь.

А еще очень радовало, что я могла не сомневаться в чувствах возлюбленного. Ведь Вася… он любил меня. Об этом говорили не только слова и взгляды, но и портрет, который я видела в его руках.

Моя жизнь теперь состояла из работы и Васи. Сама себе удивлялась. Я ждала вечера, встречи с ним, хотела скорее услышать его голос, мечтала прикоснуться к нему, поцеловать манящие губы… Влюбилась, прямо как девчонка.

Тридцатый день. Уже завтра все будет по-другому. Уже завтра птичница привезет мне целого индюка, и я получу последний ингредиент, — свежее индюшиное сердце. Ну, и мне будет что приготовить.

Привычный колдовской круг из свечей, привычный постылый серый мир за его границами. Вася… Любимый… Мы стояли друг напротив друга у барьера. Ах, скорей бы эта преграда исчезла… Вася… Мое воображение уже давно не останавливалось на объятьях и поцелуях. Оно зашло гораздо дальше. А по глазам 'призрака' я видела, что его воображение тоже не бездействует и что оно, по крайней мере, так же нескромно, как и мое. Нас словно магнитом притягивало друг к другу. И если раньше я могла спокойно сидеть за столом в центре круга, то теперь даже это расстояние казалось огромным. Кто бы мог подумать, что неприязнь и злоба, с которых мы начали общение, перерастут в любовь за такой короткий срок.

— Уже завтра вечером все будет иначе, — улыбнулась я.

— Знаю, — кивнул он. И впервые за месяц сказал: — Скорей бы.

— Я тебя так понимаю…

— Тина, мы уже об этом говорили, — начал парень. — Сразу после твоей части ритуала мне нужно будет уйти.

— Я знаю.

— Ритуал нужно завершить. Я должен побывать в стольких местах за короткий срок.

Да, мы говорили об этом. Я бы предпочла, чтобы после освобождения, Вася остался со мной, но ему нужно было уйти. На расстоянии двух поприщ четко на восток, север, юг и запад, он должен был сжечь по кусочку своей одежды, чтобы межмирье его отпустило. Я еще несколько дней назад рассчитала эти точки, нашла их адреса.

— Знаю. Я закажу такси к этому времени, чтобы ты не потерял ни минуты.

— Спасибо, Тина, ты не представляешь, как я ценю то, что ты делаешь для меня.

— Пустяки, — смущенно улыбнулась я.

— Хорошо бы все поскорей закончилось…

— Потерпи, недолго осталось. Понимаю, межмирье — ужасное место, но…

— Тина, — перебил Вася. — Не в межмирье дело… а…

Он немного смутился, словно не находил слов.

— А в чем? — подбодрила я.

Он поднял голову, заглянул мне в глаза:

— Я не могу больше молчать, должен сказать… Дороже тебя у меня никого нет.

— Вась, — начала было я, но он остановил меня.

— Не перебивай, прошу, — в его голосе звучали тоска и обреченность. — Я понимаю, что ты вынуждена возиться со мной. Я принудил тебя заклятием. Пойму, если после завтрашнего вечера не захочешь меня видеть. Уйду навсегда. Просто хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя.

— Васенька, — улыбнулась я. — Спасибо, конечно, за понимание. Но в этих жертвах нет нужды.

Он недоверчиво нахмурился, в глазах блеснула надежда.

— И я тебя полюбила, — призналась я.

Он коротко выдохнул, на губы скользнула радостная улыбка.

— Правда?

Я кивнула. Он весело рассмеялся.

— Какое счастье! — в его глазах было столько тепла, неподдельной радости. Я сама улыбалась, как ненормальная, а по щекам бежали слезы. Вот что любовь делает. Прежде я ни разу не плакала от счастья.

Тридцать первый день. Я закончила со сбором ингредиентов. Раздобыла все перья, все травки. Больше всего я боялась, что придется уезжать куда-то со всем этим добром, потому что готовить зелье на глазах у родителей не собиралась. А котел, набитый всеми нужными вещами был просто неподъемный. И я не знала, как дождевая вода, в изобилии лившаяся с небес, будет действовать на зелье. Но повезло, родители уехали к Витальке, вернуться должны были только через день. Значит, не нужно тащиться со всем необходимым в лес. И можно спокойно установить котел на газовой плите. Вот такая я современная ведьма.

Это был мой первый опыт в приготовлении зелий. И, нужно сказать честно, удачный. Постоянно сверяясь с книгой, я, глядя в зеркало, а не в руки, резала ингредиенты, нагревала в пламени свечи нож. Это было сложно, боялась порезаться, обжечься. Но справилась и очень гордилась собой. Потом вливала в булькающую в котле неаппетитную жижу разные растворы, вбрасывала в определенном порядке нарезанные составляющие. Размешивала определенное количество раз то по, то против часовой стрелки. Старалась не думать о том, как потом отмывать котел и мамину любимую поварешку. Возилась часа три, не меньше. Когда, наконец, закончила, было без четверти полночь. Символично, но в моей жизни что-то прибавилось мистики и символизма в последнее время.

Расставила свечи, на сей раз настоящие восковые, обрадовавшись тому, что заранее купила достаточно. Словно чувствовала. Как только я зажгла последнюю свечу, передо мной появился Василий. Красивый, сказочный, любимый… От радостного ожидания завершения его заключения у меня щемило сердце. Сегодня он был нетерпелив, словно все нетерпение, которое он скрывал этот месяц, теперь проявилось в полной мере. Я улыбнулась любимому, он подмигнул в ответ и многозначительно покосился на котел. Зачерпнув поварешкой зелья из стоящего у моих ног котла, я тонкой струйкой нарисовала еще один круг совсем рядом со свечами. Все-таки я большой молодец, — догадалась постелить под свечки полиэтилен и укрепить его так, чтобы жидкость не пачкала пол. Отмывать от бурого тягучего зелья еще и кафельный пол мне как-то не хотелось.

Начертила три круга. Один против часовой стрелки, два по, повторяя про себя магическую формулу. Встала в центр круга. Книга предписывала определенную позу. Странно, но это была очень закрытая поза. Полагалось закрыть глаза, опустить голову на грудь, положить руки крест-накрест на плечи, а ладони сжать в кулаки. Да хоть что угодно, лишь бы помогло. Когда я прочитала заклинание в третий раз, почувствовала, как барьер рухнул. Меня на мгновение обдало холодом межмирья, а близко, над самым ухом, раздался голос Васи.

— Спасибо, — прошептал парень.

Я подняла голову, встретилась взглядом с ним. Вася стоял рядом со мной, весело улыбался. Я тоже улыбнулась. Вначале робко, не до конца поверила, что заклятие сработало, но он привлек меня к себе, крепко обнял. Счастье, оно так близко.

— Милая, я не могу остаться надолго, — словно извиняясь, прошептал он.

— Я знаю, — выдохнула я, с трудом выпуская любимого из объятий. — Знаю.

Метнулась из круга почему-то погасших свечей в коридор, потянула Васю за собой.

— Вот, — я сунула ему в руки мобильный телефон и стопку Виталькиных вещей. Куртку, рубашку, брюки, нормальную обувь. Я давно приметила, что у них с братом очень похожие фигуры. — Это теперь твоя мобилка. Мои номера, и домашний, и мобильный, занесены в записную книгу. Вот вещи, переодевайся.

Я отвела его в мою комнату, Вася стал стягивать через голову рубаху, обнажая спину и живот. Я отчего-то смутилась, вспыхнула и отвернулась.

— Надеюсь, подойдут. Нельзя тебе в таком виде по городу ходить, — говорила, лишь бы не молчать. — Вот листок с адресами. Машину заказала. Должна быть с минуты на…

Договорить я не успела, меня перебила трель телефона на кухне.

— Машина ожидает, выходите, — сказал усталый женский голос.

— Спасибо, — ответила я гудкам. Диспетчер не стала дожидаться моей реплики.

— Вась, — положив трубку, я выглянула в коридор. Парень как раз выходил из моей комнаты. В современных вещах он выглядит совершенно иначе. Он и так был красивым, а теперь… В пору залюбоваться. Как говорится: 'наряди пень, проглядишь день'. Высокий, стройный, уверенный в себе. Да, одежда не самая дорогая, но она удивительно ему шла. Я ободряюще улыбнулась, заглянула ему в глаза. — Вот деньги. Их хватит на такси с лихвой. Пожалуйста, звони мне.

— Конечно, — он кивнул. — Разумеется.

— И будь осторожен, пожалуйста.

Вася снова обнял меня:

— Само собой. Жди, я скоро вернусь.

Он вышел из квартиры, я тихо прикрыла за ним дверь. Подбежала к окну, увидела, как он садится в машину.

Первые полчаса я еще худо-бедно держала себя в руках. Убрала свечи, полиэтилен, запрятала книгу и зеркало. Я была вполне спокойна. Это ничего, что я каждые полторы минуты хваталась за телефон. Проверяла время и не пропустила ли звонок. Мало ли, у меня же и вода шумела. Но звонка не было. Через час я не вытерпела и позвонила Васе. 'Абонент вне зоны действия сети', - сообщил автомат. Я выдержала паузу в десять минут, сделав над собой титаническое усилие. Ответ был таким же. И через пять минут, и через следующие пять минут. А потом телефон выключился, наверное. Потому что ни один из трех десятков последующих звонков не прошел.

Что делать в такой ситуации, не представляла. Позвонила диспетчеру такси, спросила, не случилось ли чего с машиной. Все было в порядке. Девушка-диспетчер была очень мила и даже связала меня с нужным водителем. Да, он высадил парня, да, по адресу первой точки. Нет, парень расплатился и сказал не ждать. Я поблагодарила таксиста за информацию, не верить ему у меня не было причин… Что делать дальше? Звонить в милицию? Самой ехать хотя бы по первому адресу? Что? Все эти идеи казались мне невозможно глупыми. Вдруг Вася вернется сюда, а меня не будет? Так что я старалась держать себя в руках и ждать.

Всю ночь драила котел, отмывала поварешку, перечистила все серебро в доме, помыла окна. И это в три часа ночи… В общем, пыталась перенаправить нервозность в конструктивное русло. Получалось плохо. Я все время ударялась в слезы. Раз сто перечитала рецепт. Вдруг это я что-то напутала и этим невольно вызвала сбой? Но нет, я совершенно правильно все сделала!

К утру я просто билась в истерике. Наглотавшись валерьянки и хлебнув коньяка, долго плакала. На работу в тот день я не пошла…

Я потеряла любимого человека… Кто-то может сказать, что невелика беда потерять какую-то странную призрачную сущность. Для меня Вася был совершенно реальным, а несколько минут даже спасенным! И чувства, что мои, что его, тоже были настоящими! А я его потеряла… Не знаю, зашвырнуло ли его куда-нибудь магией или убило. Ужасное предположение, о котором не могла не думать. Ведь Вася, если бы был жив, нашел бы способ сообщить о себе за две недели!

Я просматривала книжку в попытке найти ответ на самый важный вопрос. Не нашла. Пока ковырялась в книге, наткнулась на один рецепт. Можно было попробовать вызвать Васю, в каком бы мире он ни был, в круг из свечей. Но это заклинание требовало не только хотя бы мысленный портрет, но и полное имя вызываемого. И я в который раз удивилась своей неосведомленности. Это на меня совсем не похоже! Я очень дотошная девица и не люблю белых пятен. Но с Васей… Все было похоже на наваждение. Я же несколько раз начинала разговор на эти темы, а он всегда уводил его в другое русло… Почему я шла на поводу у него? Почему для меня важнее была романтика, а не извечная моя прагматичность?

А теперь по своей же вине я не могла даже узнать, что случилось с любимым. Какая же я идиотка! А еще советы даю другим людям. Парадокс… Хотя, в эти недели я не вела прием. Мне было хуже, чем пациентам. И мне, как и им, нужно было выговориться. В таких ситуациях хорошо бы обратиться к лучшей подруге. Но лучшей подругой судьба меня не одарила. Вместо нее у меня был лучший друг, — Володька. Мы были с ним так давно знакомы, что он в какой-то момент стал приравниваться мной к члену семьи. Конечно, с таким собеседником можно обсуждать далеко не все, но он был единственным, кто знал о моем интересе к семейной ведьме и поездках в Крынычки. Позвонив ему, я узнала, что на меня у друга нет времени. Вообще, ни минутки. И вряд ли в ближайшее время появится, но он позвонит как-нибудь. Ему очень жаль, но он очень занят. Я понимаю, что меня отшили, причем не очень-то вежливо. Но расстроило меня то, что у Володьки был бесконечно счастливый голос. На таком фоне мои проблемы показались мне еще серьезней и трагичней, чем были раньше. И ты, Вовка… Оставил меня вариться в собственном соку. Депрессия, накатившая после этого разговора, была беспощадна. Серая, бесцветная, тяжелая, удушающая и пустая… Наверное, такое оно, межмирье.

Родители, безуспешно пытавшиеся все это время понять, в чем же дело, что происходит с их дочерью, сдались и отправили меня к Витальке. Аня окружила меня заботой, а Машка не давала и на секунду погрузиться в свои мысли. Брат, выбравшийся из полона дежурств, даже провел со мной беседу по душам.

— Тина, — непривычно серьезно начал он, уведя меня в пустующую пока вторую детскую. — Что с тобой происходит?

— Ничего особенного, Виталик, ничего особенного, — вздохнула я. — Просто мне плохо. Так иногда бывает.

— Ты прекрасно знаешь, что в 'просто плохо' я не поверю, — сурово сказал брат. — Не может быть без причины плохо. Проблемы на работе?

Я отрицательно покачала головой.

— Я так и думал. Из-за таких мелочей ты бы не молчала, — кивком подтверждая свои соображения, сказал брат. — Тогда пойдем дальше. Зачем ты ездила в Крынычки?

— Тебе Володька рассказал? — спросила я. Каких бы то ни было эмоций по поводу рассекречивания другом информации не испытала. Я ведь не просила его держать все в тайне. Но на разговор с Виталькой он время нашел, а меня отбрил. Зараза, а еще друг…

— Да. Так зачем?

— Там жила наша дальняя родственница, — я пожала плечами. — Зачем я туда ездила… не знаю, захотелось.

— Допустим. Подозрительных личностей ты там не встречала?

Я помотала головой.

— Ладно, партизанка. Дальше. Странные письма, e-mail?

— Нет.

— ОК, — словно подводя черту, сказал Виталька. — Мы выяснили, что не профессиональные проблемы и не социальные. По дифф. диагнозу следующие — любовные неурядицы.

У меня почему-то екнуло сердце. Хотя почему? О Васе я никому не рассказывала, так что и вопросов на этот счет быть не может.

— Ты что, расстроилась из-за девушки Володьки?

Я нахмурилась.

— У него девушка появилась? — вот уж не думала, что первой реакцией на такую новость будет раздражение. Это на моей памяти первая особа, которая именуется девушкой Володьки. Нет, у Вовки и раньше появлялись мимолетные бабочки-однодневки, он же нормальный взрослый мужчина. Так что ничего удивительного. Но тут вспомнилось, каким он казался счастливым по телефону. Неприятно защипало глаза. Вот только слез мне сейчас не хватает.

— А ты не знала? — немного удивился брат. — Хорошая девушка. Красивая. Тебе, конечно, в подметки не годится, — капнул бальзамом на мое самолюбие Виталик. — Но Володька, кажется, увлекся серьезно.

— Ясно, — лаконично ответила я.

— То есть все переживания не из-за этой крали, — констатировал Виталька. — Тогда, может, у тебя кто-то появился?

Я тяжело вздохнула:

— В том-то и дело, что нет…

— Так в чем проблема? — искренне удивился Виталик. — Дай маме добро на поиск тебе мужа. Уже назавтра у тебя будет по три свидания в день!

При этом на лице у него отразилось такое неподдельное непонимание, что я улыбнулась.

— Ты прекрасно знаешь, что ей нельзя ничего такого разрешать. Ее ж потом не остановишь!

Брат кивнул:

— Это да. Но боюсь, что если ты будешь хандрить еще хоть пару дней, то своим состоянием дашь ей разрешение. Так что давай, улыбайся и изображай.

Я покорно улыбнулась.

— Вот и умница, — одобрил Виталька и серьезно добавил. — И еще одно. Каштанка, еще раз увижу, что ты в брюнетку перекрасилась, — побрею наголо.

— Я не красилась, — возмутилась я.

— Ну да, юная вампирша, я уже поверил. В общем, ты поняла.

Да, куда уж понятней.

Первый раз за много дней заглянула в зеркало. Нет, я себя не запускала, даже красилась. А это без помощи зеркала невозможно. Но смотреть смотрела, вот только себя словно не видела. Мда, теперь мне претензии Витальки понятны. Иссиня черные волосы вместо каштановых, чуть рыжеватых локонов, — это серьезные перемены в имидже. Присмотревшись внимательней, заметила, что не только волосы изменили цвет, но глаза из зеленых стали почти черными. Это что же получается, что я от переживаний потемнела? Говорят же 'ходил черный от горя'. Не думала, что у ведьм это так буквально. Тогда получается, что все изображения ведьм можно разделить на две большие группы. Черноволосые ведьмы — колдуньи в депрессии. А если волосы рыжие или светлые, то у ведьмы все хорошо. Ну, как-то так.

Но как бы то ни было, нужно брать себя в руки. И срочно. Черный цвет мне не идет совершенно.

Сказать оказалось, как всегда, проще, чем сделать. На восстановление моральных сил были затрачены выходные. Но в обществе всего семейства, собравшегося у Витальки 'просто на шашлыки', регенерация прошла быстро. Уже в понедельник я пошла на работу. Вдохновлять и подбадривать других.

Прошло еще две недели. Они были очень спокойными. Если бы не восковые свечки в нижнем ящике стола и запрятанная в металлической коробке на шкафу древняя книга, я бы решила, что все пережитое — сон. Воспоминания о Васе постепенно меркли. Я не знала, где он, не знала, как узнать о нем, как помочь. И постепенно начинала сомневаться если не в том, был ли он, то в том, любила ли я его.

Сидела в своем кабинете и слушала сбивчивый рассказ пациентки. Когда-то я мечтала, чтобы люди приходили ко мне поделиться радостью. Сузанна делилась.

— Та я не думала, шо с этого шо-то путное выйдет, — хлопая жвачкой, вещала клиентка. — Так, тусовались в любимом клабе, а тут заходит, — она с придыханием прижала руку к груди. — Он.

Хорошо, что ей не видно мое лицо. Про ее нового ухажера я слышала уже не раз. Но про то, как они познакомились, она рассказывала впервые. Это произошло месяц назад, и их отношения стремительно развивались. Клиентка просто летала от счастья. В любом другом случае я бы порадовалась за девушку. Но это была Сузанна… За нее радоваться у меня не получалось.

— Я сначала на него внимания не обращала, нафиг? Одет бедновато, как фейсконтрол прошел? Джинсы какие-то, куртячок и рубашка. Чуть ли не бомж. Да еще вроде, не клевый, — она снова щелкнула пузырем резинки. — Но потом он танцевал рядом со мной. Секси, а как двигался, ммм. Я все представляла, как я с ним, — она притворно смутилась. Уж кто-кто, а я знала, что она не смущается говорить о сексе. — Ну, Вы понимаете… Он словно услышал мысли. Повернулся ко мне и так посмотрел… Потом танцевал уже со мной. Потом мы к бару пошли, космополитан пили, мартини, трепались…

Я старалась не вслушиваться. Ее новый, которого она называла только ОН, видимо, подражая сериалу, был утонченным, мужественным, щедрым и 'а каков в постели'. И все это в пересказе Сузанны… Какое испытание для моей психики. И ведь не прервешь же…

Эта костлявая блондинка с увеличенной грудью, исправленным носом и подбородком меня сегодня очень раздражала. Она мне вообще была, мягко скажем, несимпатична. Но клиентов не выбирают. Ее папочка, очень влиятельный человек, в одинаковой степени хорошо обеспеченный как деньгами, так и властью, готов был все сделать, лишь бы деточка была счастлива. А пустоголовая деточка становилась счастливой, только если ее окружали такие же богатенькие детки, как она. При этом все они напивались до потери сознания, кололись, а потом лечились, пардон, консультировались у психотерапевта… Парни этой безмозглой двадцатидвухлетней дуры были ей под стать. Тупые, ограниченные мажоры. А этот, судя по рассказу, был явно не из ее круга. Слишком интеллигентен, благороден, начитан, красив, хорош, великолепен, сексуален… и прочие 'розовые' эпитеты, почерпнутые наверняка из третьесортного дамского романа! Хотя, это же Сьюззи, значит, из любовного сериала, читать она ведь не умеет. Я бы переносила этот поток легче, если бы парня звали иначе. Но в середине рассказа выяснилось, что молодого человека звали Василий.

Имя причинило почти физическую боль. И я в который раз порадовалась тому, что клиентка не может видеть мое лицо. Как я выдержала этот час, не знаю.

Бесконечно вежливо прощаясь со 'Сьюззи', я проводила ее до дверей кабинета. Распахнула перед ней дверь и тут увидела в коридоре его! Эта недобарби с визгом бросилась на шею моему Васе! Моему! Васе!

А это убожество, эта холера рогатая, этот… Он ее обнимал! Он поцеловал эту идиотку при мне! Хотя, кто в такой ситуации больше идиотка, еще вопрос…

Как я сохранила лицо, не знаю. Просто не знаю! Челюсть подобрала с пола быстренько, нацепила улыбочку, эта кукла ничего и не заметила. А Вася заметил, конечно же, он же с меня глаз не сводил. Таких наглых и хитрых… Удавила бы!

— Сьюззи, дорогая, — проворковала я. — Мы встретимся снова в четверг, как обычно.

— Ага, Алевтина Петровна, — прижимаясь всем телом к парню, ответила эта пергидрольная выдра. Этот… лапал ее и смотрел на меня, всем видом показывая превосходство и презрение.

— До скорой встречи, — мило улыбнулась я обоим.

— Ага, до свиданья, — ответила девица и, потянув за руку Васю, заканючила: — Васенька, Вась, ну пошли, нас же Танька с Олеськой ждут!

— До свидания, Алевтина Петровна, — омерзительно улыбаясь, попрощался подлец.

— До свидания, — ровным голосом ответила я.

Какое счастье, что эта 'Сьюззи' была последней на сегодня! Какое счастье!..

Я посмотрела в окно, даже не коснувшись шторы. Ну что же, постепенно все становится на свои места. Как я могла быть такой дурой? Парочка вышла на улицу. Эта мразь усаживала девчонку в машину, а Сузанна жеманно принимала ухаживания… Конечно, она млеет, естественно. Но ничего, она от него еще тоже получит. Ему же только деньги нужны. Подонок! Я проводила глазами мерзко-розовый мерседес и сделала шаг вглубь кабинета. Сволочь! Нет, я понимаю, что такому, как Васенька, именно такая кукла и нужна. И с документами никаких проблем, и денег больше, чем нужно, и связи, и власть… На ее фоне я, простой врач, совершенное ничтожество. Это я тоже понимаю, но какого черта этот… этот… разевал пасть и говорил, что любит? Садист чертов! Гадина! Я подхватила со стола тяжеленную книгу для записей встреч и швырнула ее в дверь. Книга, основательно потрепанная за год, не выдержала удара и растеряла большую часть листов.

Я рухнула в кресло и разрыдалась… Я ведь переживала о нем! И, как ни горько это осознавать, действительно думала, что любила его… До сегодняшнего дня точно… Идиотка… Какая же я идиотка…

Просидела у себя в кабинете долго, часа три. Пока не начала надрываться гудением вибрирующая в ящике стола мобилка. Конечно, мама волновалась… Я ведь давно должна была прийти домой. Соврала ей что-то про бумажную работу. Ну, теперь она у меня точно есть. Книжку чинить надо.

Собралась как в тумане, вышла, прошла по малолюдным в этот час улочкам, пришла домой… Как же это тяжело, — цеплять на лицо маску благополучия, когда на душе скребут даже не кошки, а какие-то огромные ископаемые твари…

Я честно пыталась смириться с ситуацией. Да, меня кинул парень. Не я первая, не я последняя. Да, тяжело и безумно горько. Но это не конец света! Он клялся в любви, я искренне полагала, что тоже любила его. Но что мешало ему врать, а мне заблуждаться? Я уговаривала себя, что бывает, многие попадаются на удочку альфонсов. Что как раз клюнуть на уловки подобного обаятельного проходимца, которому так и хочется доверять, проще простого. А как же ему не доверять, если он весь из себя такой замечательный? Классика жанра! И понятно, что он переметнулся к той, из которой сможет больше вытянуть.

От этого еще обидней, но, если рассуждать логически, возникает вопрос. Почему меня случившееся так удивляет? Чего я от него ждала? Он не раз признавался в том, что ненавидел мою родственницу, а потом и меня саму. Значит, все остальные слова и поступки — месть. Изощренная, но, по сути, банальная мужская месть! Это бесило, но на себя я злилась еще больше, чем на него. Ведь я, я сама позволила ему раскрутить себя на чувства!

В четверг этот гад, которого я раньше именовала Васей, снова явился забирать Сузанну после приема. Уж до чего я трезво- и здравомыслящий человек, но это уже издевательство. Очень хотелось удавить его прямо на месте. Но нельзя, нельзя!! Я старалась даже не смотреть на него, но все равно замечала, как этот гад скалится… Уж как себя в узел завязывала…

Проводимая с собой любимой психотерапия приносила скудные плоды. Я была на грани, держала себя в руках только последним усилием воли. Даже странный сон, в котором незнакомый голос спрашивал, что же я натворила, и обвинял меня в том, что я выпустила демона в наш мир, старалась игнорировать. Но сорвалась я вечером в пятницу, когда, придя домой, увидела на столе рядом с компьютером кольцо с малахитом. Это была последняя капля.

Я не помню, чтобы лезла на шкаф за книгой, она, кажется, просто появилась у меня в руках. Пролистывая ее, выхватывала глазами отдельные слова. Все не то, не то… Вот! Межмирье. Всего-то нужно произнести формулу и коснуться паразита!

Выходные я тихо кипела, лелея свою месть. Конечно, меня посещали и сомнения. В конце концов, альфонс он и в Африке альфонс. Ничего странного в его поведении, я не видела. Типично. Так, может, постараться его просто забыть? Не слишком ли жестоко закидывать его обратно в межмирье?

В понедельник выяснилось, что нет, не жестоко. Он сделал Сузанне предложение руки и сердца. Девушка хвасталась мне, заливаясь соловьем, демонстрируя кольцо и свою непроходимую глупость… Это же вообще смех! Он купил кольцо на одолженные у невесты деньги! А Сью этого словно не видела. Нет, я не буду лицемерить и говорить, что мне стало ее жаль. Не стало. Просто представила, что может натворить беспринципный, наглый, амбициозный тип, обладающий таким деньгами и связями, как Вася-муж Сузанны. И правда демон, такой по трупам пойдет. Злоба поднималась во мне обжигающей волной решимости. Сузанна вклинилась в мои размышления, восторженно расхваливая подарок, высоко подняв руку с вульгарным кольцом. А ведь у меня тоже есть колечко, полученное от этого… 'человека'. Надо бы вернуть…

Когда прием закончился, и мы с девушкой вышли в коридор, Вася там, конечно же, был. Окинув Сузанну масленым взглядом и по-хозяйски облапав ей грудь, он презрительно улыбнулся мне. Я молчала, с вежливым интересом и умилением глядя на прижимающихся друг к другу влюбленных. Когда же они закончили целоваться, сказала:

— Василий, — он насторожился. — Сузанна сказала мне, что вы собираетесь пожениться.

— Да, — с прежней презрительной улыбкой ответил он.

— Знаете, я давно знакома с Сьюззи, она замечательная девушка, — я была сама любезность. 'Замечательная девушка' тут же притянула к себе за шею жениха и попробовала поцеловать его в губы. Но он довольно грубо вывернулся из ее рук, не скрывая раздражения, и с еще большей подозрительностью посмотрел на меня. Сузанна насупилась, обиженная его поведением. Я продолжила прежним добродушным тоном. Даже улыбку подходящую нацепила.

— Второй такой Вы нигде не найдете. Это единственная женщина, которая может сделать Вас счастливым. Вы такая красивая пара.

Краем глаза заметив, как разомлела от похвалы Сузанна, я сделала к Васе пару шагов:

— Искренне желаю вам обоим счастья, — пробормотав про себя формулу, потянулась к парню. Похлопать по плечику. Мне же нужно было к нему прикоснуться. Он отшатнулся от моей руки. На его губах появилась глумливая улыбка. Мол, что, ведьма, съела? Я тоже не лыком шит, так просто не дамся! Но отпускать гада безнаказанным в мои планы не входило. Я сорвала с пальца кольцо с малахитом и, шепча заклятие, бросила его в Василия. Отпрыгнуть он не успел. Кольцо ударило парня в грудь, он рефлекторно поймал его рукой. Дальше все показалось тягуче-замедленным. Вася стал блекнуть, терять краски, а потом и плотность. Его лицо исказила злость, рот раскрылся в крике, но до меня не донеслось ни звука. Когда прозрачный 'призрак' растаял в воздухе, словно дым, я глянула на Сузанну. Как-то раньше я не подумала о свидетельнице изгнания демона в межмирье. Девушка, казалось, впала в ступор, уставившись в одну точку. На ее лице застыло странное выражение полного отсутствия мыслей, что в сочетании с немного расфокусированным взглядом производило жуткое впечатление.

— Сьюззи, — осторожно позвала я.

Девушка дернулась, мотнула головой и перевела взгляд на меня. Тут же заработала челюстями и щелкнула жвачкой. Будто ничего и не случилось.

— Все в порядке? — спросила я.

— Ага, — в ее взгляде сквозило непонимание. — А шо?

— Ничего, — улыбнулась я. — До четверга?

— Ага, до четверга, Алевтина Петровна, — кивнула Сузанна и, как ни в чем не бывало, вышла на лестницу, закрыв за собой дверь в приемную.

Дома проштудировала книгу. Если бы я сделала это раньше, реакция Сузанны меня бы не удивила. Так и должно было быть. Ну и слава богу. Она о кавалере ничего не помнит, ее окружение тоже. Так что все сложилось как нельзя лучше. Мне бы радоваться, но только не получалось. Эти переживания меня опустошили, что ли. Все казалось потускневшим и серым. Большей частью потому, что я не представляла, как быть с магическим наследством и что мне делать дальше. И мне не с кем было даже поговорить на 'околоколдовские' темы. Хоть всерьез, хоть в шутку. Не хватало Володьки, его подтрунивания, острот, способности улучшить любое, даже самое упадочное настроение. Но у него не было времени на меня. Да, кажется, с этой девушкой у него серьезно. Прежде он всегда находил возможность выкроить пару часов, чтоб поболтать со мной.

Как-то незаметно наступила зима. Город принарядился к праздникам, расцветился тысячами, миллионами разноцветных фонариков. Выпал настоящий снег. Он лежал тонким искрящим слоем на асфальте, на машинах. Кружась, падали снежинки. Я всегда любила снег. Просто постоять, посмотреть, как он танцует в теплом свете фонаря, улыбаться легкому морозцу, пощипывающему нос и щеки. До подъезда оставалось дойти всего ничего, но я остановилась и, глядя на фонарь, любовалась снегом. Наверное, случайному наблюдателю я казалась странной, но это меня нисколько не волновало.