Посредник

Глава первая Voyage Paris

…– Я приеду в Питер месяца через полтора или два. Пока можешь отдыхать и потихоньку изучать материалы. Список необходимой литературы я тебе выдал, посмотри файл на флешке с названием «Книги». Большинство из них выложены в Интернете, другие придется заказывать через книготорговые сайты или искать по крупным университетским библиотекам. Разберешься. И не ленись, дело-то серьезное…

Славик молча кивал и слушал наставления – за минувшие дни он твердо уяснил, что когда речь заходит о работе, Иван шутить не станет. К своей профессии тот относился с крайней степенью серьезности и заставил гостя из России проникнуться похожими чувствами: любая ошибка может стоить жизни, и это в лучшем случае. О худших вариантах лучше не думать вовсе.

Двое молодых людей, стоявших неподалеку от пассажирского таможенного терминала аэропорта «Руасси – Шарль де Голль», мало чем отличались от прочих пассажиров или пришедших проводить их на рейс родственников и друзей. Европейцы одеты неброско, разговаривают тихо, однако не по-французски, а на русском. Впрочем, в «Руасси» каких только языков и диалектов не услышишь, все-таки крупнейший узел авиаперевозок, за сутки обслуживающий до тысячи четырехсот рейсов во все стороны света…

Парень пониже ростом, с русой бородкой и увязанными в толстую косичку светлыми волосами, смахивал на студиозуса откуда-нибудь из Скандинавии – наверное, швед или норвежец, вот и на пуховике флажок с крестом Святого Олафа. Оглядывается чуть беспокойно, будто суета гигантского аэропорта его тяготит. Второй – высокий и по-медвежьи широкий в плечах, – наоборот, держится абсолютно спокойно, с вальяжной ленцой, присущей всем крупным людям. Вероятно, бывший военный – стрижка армейская, по уставу французского Légion étrangére, светло-синие джинсы заправлены в высокие ботинки «Коркоран», взгляд голубых глаз безмятежно-уверенный.

– Номера моих телефонов ты записал, – продолжал втолковывать Славику Иван. – Не захочешь тратить деньги на международные звонки, ищи через «Скайп», так гораздо удобнее. Если, конечно, я буду в сети. Всё, слышишь, твой рейс объявили… Не забудь внести в таможенную декларацию покупки.

– Да покупок-то этих кот наплакал, – поморщился Славик, искоса глянув на стоящий у ног рюкзачок. – Я ж не в шоп-тур ездил. С ума сойти, а?.. Ну и переплет!

– Отставить нытье! Выбор сделан, отступать некуда. Давай ручищу и топай. Как приедешь, отбей СМС, что благополучно долетел. Не забудь, я теперь за тебя головой отвечаю.

– Даже на расстоянии?

– Да. Даже на расстоянии. Схему поведения запомнил? До поры до времени сидеть тихо, в нехорошие истории не встревать, на ту сторону без нужды не ходить. А если соберешься заглянуть туда – с тройной осторожностью и вооруженным.

– Хватит сто раз повторять одно и то же. Пожалуйста.

– Повторение – мать учения. Пока я не вобью тебе в голову, что наше ремесло в сотню раз опаснее, к примеру, наемничества в странах Африки или торговли кокаином в Колумбии, не успокоюсь. Забудь о романтике.

– Уже забыл, – тяжко вздохнул Славик. – Я пойду?

– Давай. И прекращай бояться самолетов, это несерьезно!

– Постараюсь.

Домой в Питер Славик летел на том же самом «Эрбасе-330», даже узнал двух стюардесс из салона бизнес-класса. Девицы в сине-черной форме улыбнулись ему будто любимому брату – сработала профессиональная вежливость или запомнили пассажира, отправлявшегося из северной столицы России пять дней назад? Указали кресло, мигом принесли водку в крошечных бутылочках и апельсиновый сок. Надо же, действительно помнят! Только сок в прошлый раз был манговый.

Через иллюминатор было видно, как ветер гоняет по обширному летному полю снежные вихорьки – погода в округе Парижа испортилась вчера, резко похолодало, в Иль-де-Франс наконец-то пришла настоящая зима. Оставалось надеяться, что и дома ударили морозы, декабрьская слякоть надоела смертно.

Интересно, могут ли самолеты летать в метель и насколько это опасно?

К сожалению, не нашлось никого, кто сумел бы объяснить Славику, что «триста тридцатый» способен взлетать и садиться практически в любых погодных условиях, за исключением тайфунов и торнадо, отчего до времени, пока машина не заняла эшелон на одиннадцатикилометровой высоте, пришлось изрядно поволноваться – каждый толчок или воздушная яма в полосе облачности воспринимались как предвестие неминуемой катастрофы. Водка, как доступное успокоительное средство, спасала лишь отчасти.

Обошлось. Вскоре принесли роскошный обед, а откушав, Славик опустил спинку кресла, привалился головой к шторке иллюминатора и мгновенно заснул: сказывались напряжение последних дней и перманентный стресс, который получает почти каждый человек, впервые очутившийся далеко за границей, в незнакомой и настораживающей обстановке.

Стюардесса разбудила Славика за двадцать минут до посадки в питерском «Пулково-II», и он никак не мог вспомнить, что за мерзкий сон видел – в нем точно фигурировали новые парижские знакомцы, за исключением Вани, страшенный «дикобраз», которого довелось встретить на той стороне, и еще какие-то бесформенные чудовища.

На родную землю Славик спустился далеко не в самом лучшем настроении, а поскольку его никто не встречал, сразу сел в маршрутку до метро «Московская» и направился домой – на набережную Мойки.

В квартиру, ставшую источником всех неприятностей, за последние три месяца обрушившихся на доселе ничем не примечательного токаря, не предполагавшего, как изменит его жизнь крайне подозрительное наследство, нежданно-негаданно полученное от дальней родственницы в минувшем октябре.

Стратегическая цель, стоявшая перед Славиком во время краткого заграничного вояжа, – встретиться с заинтересованными его странным приобретеньицем людьми, именующими себя «Грау», «Серые», – была достигнута. Собственно, по их приглашению он и отправился в Париж, не имея и малейшего понятия о стране пребывания, не владея никаким языком, кроме «этикеточного английского» и начатков древнескандинавского, с которым по нынешним временам был знаком лишь ограниченный круг лингвистов.

Ехал в никуда, слабо представляя, каковы окажутся итоги непредвиденного путешествия и чего следует ожидать от Серых. Вроде обошлось, по крайней мере до времени.

Тот, кто придумал приставить к Славику в качестве экскурсовода квартирного хозяина и телохранителя Ивана, был хорошим психологом – за границей лучше чувствовать поддержку и участие соотечественника, и жить не в гостинице, а на частной квартире. Процесс адаптации пойдет куда быстрее и безболезненнее.

Ваня, а если официально – Проченков Иван Андреевич, бывший слушатель академии ПВО в Смоленске, бывший сержант уже поминавшегося Иностранного легиона, действующий бакалавр Сорбонны по истории романских государств и вообще человек способностей незаурядных, вызвал доверие с первых же минут общения. Во-первых, никакой заносчивости или высокомерия, свойственных некоторым «колбасным эмигрантам», полагающих бывших соотечественников людьми второго, если не третьего сорта; общается, как со старым знакомым, объясняет, рассказывает и заботится будто о младшем братишке. Такое отношение и на родине-то нечасто встретишь, даже со стороны друзей, не говоря о совершенно чужих людях.

А во-вторых, Иван был причастным. Мало того, на той стороне он бывал неоднократно и даже жил там месяцами. Мельком обмолвился, будто участвовал в четырех операциях Серых в так называемой «исторической реальности», ради этого выучил девять языков, среди которых имелись настолько редкие, как старопровансальский и каталонский, всерьез взялся за исторические исследования, поступив в Парижский университет, и годика через полтора-два собирался защитить диплом магистра.

Такого количества профильной литературы, как в квартире Ивана, Славик прежде не видывал – сотни книг, груды ксерокопий и распечаток, иллюстрированные издания по эпохе Высокого Средневековья. В отдельном шкафу в гостиной – коллекция холодного оружия, несколько шлемов, три кольчуги, монеты с профилями древних королей, пузырьки с какими-то препаратами (алхимия, что ли?), два десятка старинных костюмов. И это далеко не все – Иван объяснил, что бóльшая часть снаряжения хранится не дома, а «на базе». Что за база, объяснять пока не стал.

…– И сложно научиться с этим обращаться? – Славик взвесил в руке прямой меч, украшенный серебряными накладками и неограненным изумрудом на гарде. Клинок оказался сравнительно легким, килограмма два или чуть больше. – Это какие времена?

– Европейский полуторник, современная реплика с исторического образца, частный заказ. Должен понимать, металл сейчас выделывают получше. Использовался в двенадцатом-тринадцатом веках… Обращаться? За год научишься сносно, если тренироваться со специалистом три-четыре раза в неделю. Чтобы стать профессионалом – года три. Выброси из головы, пока тебе эта наука не нужна. Подчеркиваю – пока.

– И что, даже в двадцать первом веке есть специалисты?

– Ага. Но очень мало. Фехтовальные школы древности в большинстве утрачены, а реконструкторы рубятся так, «как видят», то есть создают собственную технику и стиль, имеющие очень мало отношения к реальности. Нам везет больше, мы хоть своими глазами посмотреть можем. И сделать надлежащие выводы… Глянь на часы, половина второго ночи. Засиделись, а вставать рано. Отбой.

– Ну отбой так отбой, – кивнул Славик. – Мне будильник на сотовом ставить, не проспим?

– Успокойся, подниму, накормлю завтраком и поедем к боссу.

– Можешь объяснить, как себя вести с твоим… Кхм… Руководством?

– Завтра! Сказано – отбой! Марш в постель!

Итак, Грау. Сообщество людей, занимающихся самым странным бизнесом на планете. Не то сребролюбивые злодеи, не то романтики-сорвиголовы, получившие доступ к одной из серьезнейших тайн современности и решившие, что таковую можно использовать в том числе и для того, чтобы кушать не только черный хлеб с маслом, но и с каспийской черной икорочкой. И надо заметить, занимаются Серые именно бизнесом – сиречь зарабатывают деньги, а таковой процесс всегда и во все времена сопровождался малоприятными эксцессами и проблемами с законностью.

Впрочем, давайте по порядку.

Как уже упоминалось, эра кошмаров наяву началась для Славика Антонова в середине октября 2008 года с вроде бы радостного события – неожиданного получения наследства от бывшей супруги двоюродного деда по матери, умершего аж двадцать лет назад. Непонятно, отчего тетушка, не являвшаяся по сути даже кровной родственницей, решила облагодетельствовать человека, которого прежде видела всего несколько раз в жизни на редких общесемейных торжествах эпохи позднего застоя и ранней перестройки, но факт остается фактом: Славику была отписана немаленькая двухкомнатная квартира в старом фонде и в двух шагах от Невского проспекта.

Плюс двести тысяч долларов наличными в банковской ячейке.

Плюс несколько килограммов (никаких шуток!) золота в виде старинных монет в той же ячейке.

Плюс Дверь.

Дверь, открывавшаяся из квартиры не куда-нибудь на черную лестницу или в соседский сортир, а в 851 год по Рождеству Христову, точно в эту же самую географическую точку – пятьдесят девять градусов пятьдесят семь минут северной широты и тридцать градусов девятнадцать минут восточной долготы.

Смешно? Нет. Славику вскоре стало отнюдь не смешно. Наследство оказалось донельзя беспокойным, напряжным и попросту опасным.

Если вкратце: за два месяца обладания артефактом, разумеется получившим наименование «Дверь» (если предмет выглядит, как дверь, открывается, как дверь, и куда-то ведет, то это явно не люк, не форточка и не клапан! Логично? Логично!), и во время сопряженных с Дверью страшненьких происшествий, Славик выяснил следующее: странная прореха в пространстве-времени вовсе не единичная аномалия – в каталоге, оставленном наследнику подозрительной тетушкой, обнаружились данные более чем на полтысячи аналогичных Дверей в различных точках планеты. Это первое.

Второе. Изучению сей феномен не поддавался, и чем именно являлись Двери, не знал никто из посвященных в секрет их существования. Это не механизм и не техническое устройство, и уж тем более не уэллсовская «машина времени». Вероятнее всего – некое неизученное явление природы, наподобие неагрессивной сингулярности и гипотетических «червоточин», по которым якобы можно путешествовать между звездными системами без потерь в объективном времени.

В конце концов, ученые не могут до сих пор объяснить и гораздо более простые вещи, начиная от проблемы акселерации и заканчивая появлением на Земле вида homo sapiens в его нынешнем виде! Что уж тут говорить об аномалии, поставившей в тупик самых великих – Славик знал, проблемой Дверей в прошлом занимались звезды теоретической физики первой величины: Курчатов, Капица, Лев Ландау, но и они не пришли к каким-либо определенным выводам, развели руками и доложили руководству о полной невозможности объяснить причины возникновения аномалий и принцип их действия…

Третье, и пожалуй самое важное: за каждой известной Дверью осуществлялся надзор. Предполагалось, что на самом деле Дверей гораздо больше, чем внесено в каталог, значительная часть «червоточин» располагалась в крупных городах, в обжитой человеком местности, а следовательно, таковые было гораздо проще обнаружить. Но кто знает, сколько «прорех» находится в Сахаре, джунглях Амазонии или австралийских пустынях?

Поскольку Двери представляли нешуточную опасность, когда-то давным-давно сложился институт аргусов – наследственных хранителей «червоточин». Когда, появились первые семейные предприятия такого рода, сказать сложно, но если Двери существовали всегда, то можно предположить, что первые аргусы занялись своим ремеслом еще в Древнем Риме или Египте, а то и пораньше.

Опыт работы с Дверьми нарабатывался столетиями, часть аргусов надзирали сразу за несколькими «прорехами», другие владели одной-единственной Дверью. С развитием информационной цивилизации, особенно в ХХ веке, сведения об аномалиях достигли ушей спецслужб отдельных государств – достоверно известно, что о «червоточинах» знают такие серьезные конторы, как ФСБ России, британская контора МИ-6, Direction Générale de la Sécurité Extérieure – разведка армии Франции, но, что интересно, аргусов они не трогают, зная, что хранители Дверей «не такие как все» и обладают способностями, недоступными для обычных людей.

В чем заключалась собственная необычность, Славик понятия не имел – он не ощущал себя «особенным», равно и не замечал за собой каких-либо отклонений, наподобие владения гипнозом, обостренных чувств или другой паранормальщины в духе Кашпировского. Человек как человек, самый что ни на есть среднестатистический. Но старуха по неизвестной причине выбрала преемником именно Славика Антонова, что наводило на серьезнейшие размышления.

Почему именно я?

Ответ на этот вопрос не сумел дать и Владимир Платонович Гончаров, аргус из баварского Мюнхена, вытащивший Славика из пренеприятнейшей истории, в которую наследник угодил на той стороне по собственному неразумию и неопытности – решив поподробнее обследовать Мир за Дверью, Славик попался в цепкие лапы местных жителей, а тысячу двести лет назад берега Невы и Ладожского озера населяли люди не то чтобы злые и вредные, но относящиеся к незнакомцам в странной одежде с объяснимым подозрением. Славик угодил в плен к датской дружине морского конунга Рёрика Скёльдунга и, не вызовись господин Гончаров помочь, наверняка остался бы в IX веке очень надолго, если не навсегда.

Операция по возвращению молодого аргуса из исторической реальности в родной Санкт-Петербург заняла чуть не полную неделю, и Славик мог считать, что вышел сухим из воды: остался жив-здоров, подружился с данирами, которые оказались вовсе не страшными варварами, а вполне вменяемыми и по-своему очень добросердечными отзывчивыми людьми, получил незаменимый опыт длительного пребывания на той стороне и наконец-то услышал подробные объяснения касательно своего беспокойного наследства.

Гончаров, потомок русских эмигрантов, осевших после революции 1917 года в Германии, принадлежал к старому поколению аргусов – поколению консервативному, и придерживающемуся незыблемых традиций ремесла: посторонних в секрет Дверей не посвящать, со спецслужбами взаимодействовать лишь в крайнем случае, в целях меркантильных Двери не использовать, а если использовать, то в разумных пределах.

Паразитирование на Дверях приравнивалось к преступлению – потому аргусы и находились в состоянии неразрешимого конфликта с Грау, аргусами-ренегатами, рассматривавшими аномалии в качестве средства обогащения.

Во время визита в Питер Гончаров упомянул, что несколько европейских кланов Серых готовят крупную многоходовую операцию на той стороне. Даже не так: операцию грандиозную. Превосходящую по масштабу всё, известное ранее. Серым можно или противодействовать, или не обращать на них внимания, но в последнем случае они окончательно уверуют в свою безнаказанность и обнаглеют запредельно.

Аргусы выбрали первый вариант: противодействие. Гончаров приехал в Россию не только ради спасения шкуры влипшего в неприятности Славика, он намеревался посетить хранителей Дверей в нескольких крупнейших городах и договориться о взаимной поддержке. Ничего не вышло. Мюнхенского гостя застрелили прямиком в парадной славикова дома – демонстративно, с четко выраженным намеком: не лезь! Сунешь нос не в свое дело, закончишь так же. Тем более что Славик, проявив вполне закономерное любопытство, еще до приезда Гончарова начал активно изыскивать любые сведения о Дверях, равно и владельцах таковых…

Грау были людьми прагматичными и одной из их целей являлось расширение собственного влияния, сиречь получение доступа к другим «червоточинам», что значительно расширяло простор для комбинаций. Большинство людей можно или запугать, или купить – причем купить не в прямом смысле этого слова. Информация и недоступные другим знания – это валюта куда более твердая, чем доллар, евро или даже золотые слитки. Иные ради знания и истины пойдут на всё.

Славик входил в это число: ему было интересно. Так интересно, как никогда в жизни. И ради того, чтобы узнать, в чем подоплека, что в действительности представляет собой удивительное наследство и как им распорядиться, Славик преодолел стойкую аэрофобию, врожденное нежелание срываться с насиженного места вкупе с частенько мешавшей жить стеснительностью, и рванул аж в сам Париж.

На встречу с Серыми, предложившими взаимовыгодное сотрудничество.

Правда, в этой истории был еще один игрок, но о нем мы расскажем позже. А пока – вернемся на пять дней назад, в квартиру по адресу бульвар Капуцинов, дом двадцать четыре. Тот самый, что на углу улицы короля Эдуарда VII, возле концертного зала «Олимпия».

…– Я обычно не завтракаю, привычка, – заикнулся было Славик, обнаружив утром на кухонном столе горячие сэндвичи с тунцом, сыром и овощами. Иван наготовил их в устрашающем количестве. – Мне вполне хватит кофе. А лучше чаю.

– Слышать ничего не хочу. Садись и ешь, впереди напряженный день. Как погляжу, дома ты ведешь крайне нездоровый образ жизни…

– Раньше вел вполне здоровый, – проворчал Славик. – Утром в цех на работу, хозяйка съемной квартиры борщи готовила…

– Если хочешь, у меня есть готовый грибной суп-пюре. Найди в холодильнике коробочку, перелей в тарелку и поставь в микроволновку.

– Спасибо, не сейчас. Уж лучше бутерброды.

Уложились в двадцать минут. Иван ушел в свою комнату, переодеваться – появился в прихожей облаченный в шикарный темный костюм с бабочкой.

– Бонд. Джеймс Бонд, – улыбнулся Иван в ответ на недоумевающий взгляд гостя. – Европейский этикет, ничего не попишешь. Мы деловые люди, выглядеть надо соответственно. Не дергайся, тебя нормально примут и в джинсах – ты аргус и не сотрудник корпорации, хоть голым приходи. А я – наемный работник, субординация должна стоять на первом месте. Завязывай ботинки и вперед, опаздывать нельзя.

– Ехать далеко?

– Не будет пробок – минут пятнадцать, считай по прямой, через мост де ля Конкорд на южный берег, а там по бульварам Сен-Жермен и Распайль. Если застрянем, рванем в объезд… Пошли.

Молочно-голубой спортивный «Мерседес-230» оказался там, где его и оставили прошлым вечером, припаркованным за площадью, на углу улицы Камбон. Против ожиданий движение в центре оказалось не слишком интенсивным, глухие пробки отсутствовали. Иван сообщил, что в иные дни можно стоять по часу-полтора, прежде чем заторы рассосутся. Постояли недолго, только на площади Согласия.

– Прежде всего, веди себя естественно, – говорил Иван по дороге. – Босс – вполне вменяемый человек, великолепно образованный, с чувством юмора. Не знаю, что тебе наболтали про Грау раньше, но можешь поверить, я везу тебя вовсе не в логово людоедов. Один совет: особо не наглей.

– Я и не собираюсь. Условия выставлялись еще в Питере, при встрече с мсье Переком. Отступать я не намерен.

– Тебя никто и не уговаривает. Наверняка будут предложены несколько схем сотрудничества, рекомендую сначала думать головой и только потом принимать решение. Насколько я знаю, Перек сделал вывод, что ты умнее, чем хочешь казаться. Вот и подтверди его предположения.

– Кстати, а мсье Перек – он кто? Чем у вас занимается?

– Назовем так: менеджер. Материальное обеспечение некоторых проектов. Что-то вроде начальника одного из отделов, пост не самый высокий.

– Я так и знал…

– Если договоритесь, тебе объяснят кто есть кто в нашей иерархии. Аргусы, сотрудничающие с корпорацией, автоматически входят в состав руководства с правом голоса, всё честно. Тем более что настоящих аргусов у нас очень мало, все прочие – обслуживающий и технический персонал.

– Сколько всего?

– Я лично знаю только двоих… Ты третий.

Машину запарковали на улице Монпарнас, перед велосипедной стоянкой и магазинчиком «Гербористерия». По левую руку – старинная церковь Нотр-Дам де Шанз, прямо впереди бульвар. За перекрестком зеленая вывеска кафе «Леон».

– Сороковой дом, – сказал Иван. – Парадная за углом, весь первый этаж занят офисом банка «BPE». Не забудь в парадной вытереть ноги, во время такого рода визитов уличную обувь в доме снимать не принято.

– Как все сложно, – усмехнулся Славик. – По-моему, в моих «гадах» входить в квартиру будет не слишком прилично.

– А здесь никто и не ходит в гости в армейских ботинках. Забудь, на это не обратят никакого внимания…

Поднялись на старинном лифте, четвертый этаж. Иван нажал на золотистую кнопку звонка, не забыв мельком взглянуть на часы. Все точно, уложились практически минута в минуту. Славик приметил, что на лестничной клетке установлены крошечные шарики камер видеонаблюдения.

Дверь открыл смуглый неприветливый тип, наверняка охранник. Кивнул Ивану и, не сказав единого слова, отбыл куда-то в глубь огромной квартиры, занимавшей чуть не весь этаж.

– Куртку можешь оставить здесь. Иди за мной, гостиная – прямо. Я буду работать переводчиком, ты ведь языка не знаешь.

Жил босс с удобствами: в двух проходных комнатах старинная мебель, фортепиано с открытой крышкой, картины в тяжелых рамах – и это явно не дешевые репродукции, а оригиналы. Лепка на потолках, изразцовые камины. Дом старый, постройки конца XIX или первого десятилетия ХХ века; в квартире едва заметно пахнет корицей и дымом трубочного табака.

– Madame, Monsieurs, bonjour. Permettez-moi vous présenter monsieur Antonov de Saint-Pétersbourg… – сказал Иван, войдя в гостиную. Зыркнул на Славика, добавил тише и на русском: – Что встал, проходи.

Трое. Пожилой господин в белом джемпере, сорокалетний здоровяк с бульдожьей челюстью и неприятным взглядом, в кресле у журнального столика – дама, ее Иван представил первой.

– Мадам Марина д’Эльбеф, познакомьтесь… Мистер Гордон Уоррингтон, профессор Национального шотландского университета, Эдинбург. – Ученым мужем оказался несимпатичный дядя с внешностью, больше подошедшей боксеру или вышибале. – Мсье Доминик Жоффр – хозяин этого гостеприимного дома.

Славик по очереди пожал руки всем троим, решил, что старикану надо сказать хоть что-нибудь, выдавил робкую улыбку и спросил:

– Очень рад… Вы случайно не родственник маршала Франции Жозефа Жоффра?

– О, мсье осведомлен в истории Первой мировой войны? – вздернул брови седой. – Прелестно… Да, я внучатый племянник маршала. Вы догадались потому, что увидели портрет?

Точно, картина с изображением седоусого военного с множеством орденов на кителе в комнате присутствовала, но Славик изначально не обратил на нее никакого внимания.

– Прошу вас, господа, присаживайтесь. Сейчас принесут кофе.

Действительно, мсье Жоффр на людоеда походил мало. Приветливый господин плотного сложения, хотя назвать его толстяком никак нельзя. Залысины на лбу, глаза серо-зеленые и хитрые, здоровый румянец. Улыбается не европейски-лучезарно, в соответствии с неписаным этикетом, а вроде бы искренне. На главу одного из кланов загадочных Грау похож меньше всего, скорее банковский служащий на пенсии, любитель повозиться в палисаднике и выпить хорошего вина в компании таких же пикейных жилетов. С внуками по воскресеньям в зоопарк, конечно…

Чтобы не создавать неудобной паузы, Жоффр сразу объяснил, кем являются его коллеги. Иван переводил.

Мадам д’Эльбеф – худощавая брюнетка, старающаяся выглядеть моложе своих сорока пяти, а то и пятидесяти лет, – отвечает в корпорации за информационное обеспечение, являющееся важнейшей составляющей бизнеса. Своего рода служба безопасности – устранение возможных утечек, работа с прессой, полицией и прочими структурами в случае накладок и так называемых «прорывов», когда сквозь «червоточины» в реальное объективное время проникают чужаки. Очень сложное направление, но мадам блестяще справляется, профессионал высочайшего класса.

Мистер Уоррингтон – главный исторический консультант проекта, про эпоху XII–XVI веков знает больше, чем ее обитатели. Человек абсолютно незаменимый, только благодаря его рекомендациям и уникальным способностям в области стратегического планирования корпорация в состоянии успешно работать на протяжении последних лет.

– Остается добавить, что аргусом являюсь только я, – закончил Жоффр. – Моя Дверь находится не в этом доме – рядом, в подвале церкви Нотр-Дам де Шанз, куда я имею постоянный доступ. Если вам, мсье Антонов, интересно – направление весьма любопытное, 1303 год по Рождеству Христову. Дверь связана с сетью аналогичных «червоточин» в Иль-де-Франс, Лотарингии и Нормандии, предположительно их десять или двенадцать, мы контролируем семь. Вы, если я не ошибаюсь, владеете двумя Дверьми?

– Одной, – уточнил Славик. – Вторая относится к категории так называемых «неидентифицированных» прорех, ее пришлось отдать вашему конкуренту, барону фон Фальц-Фейну из Лихтенштейна. Я не решился бы принять на себя такую ответственность.

– Очень жаль, – покачал головой Жоффр. – Неидентифицированные Двери представляют наибольший интерес. Впрочем, об этом мы побеседуем позже. Отдельно замечу, что мы предпочитаем называть господина Фальц-Фейна более корректно: барон не является конкурентом, он, скорее, независимый наблюдатель, с которым заключено молчаливое соглашение, – он не вмешивается в наши дела, а мы не беспокоим его. Более того, при необходимости помогаем в решении затруднений, неизбежно возникающих при работе с Дверьми.

– И насколько часто происходят «затруднения»? – спросил Славик. – Я слышал об инциденте в Барселоне в двухтысячном году…

– Да, это была крайне неприятная история, – подтвердил Жоффр. – В своем роде уникальная, непредсказуемый «прорыв» с тяжелыми последствиями и большими жертвами. Сравнимый лишь с событиями в вашем родном городе несколько недель назад, не так ли?

«Господи Иисусе, про Репино-то они откуда знают? – изумился Славик. – Я был уверен, что дело засекречено!»

…– Скрыть подобные инциденты можно лишь от прессы и общественности, – подала голос Марина д’Эльбеф. Красивый грассирующий баритон, словно у Эдит Пиаф. – Обмен сведениями между тайной полицией и военными разных стран о происшествиях, связанных с аномалиями, происходит постоянно, не думайте, что спецслужбы относятся к проблеме Дверей без внимания. Я получила информацию из DGSE, разведывательного управления генерального штаба армии Франции, через день после уведомления от русских – все понимают, что в будущем никто не застрахован от повторения таких случаев, и общая безопасность зависит от осведомленности людей, работающих по данному направлению.

– Некоторые Двери могут преподносить нехорошие сюрпризы, – подтвердил мсье Жоффр. – Вы лично в этом убедились, господин Антонов. Могу я попросить вас описать, что вы видели? Гораздо интереснее выслушать непосредственного участника событий.

Славик помнил четкие указания своего покровителя из Большого дома, майора Алавера: постарайся завоевать доверие Серых и ни в коем случае не ври – поймать на лжи и противоречиях они смогут запросто, тогда пиши пропало, весь проект насмарку!

Пришлось рассказывать о репинской «медузе» со всеми подробностями. Жоффр передал Славику лист бумаги и карандаш, попросив нарисовать выбравшееся из-за Двери животное. Славик, как сумел, изобразил, получилось похоже.

– Не знаю, – пожал плечами Уоррингтон, посмотрев на рисунок. – Бесспорно, альтернативная эволюция. Нашему миру существо не принадлежит.

– А какому тогда? – спросил Славик.

– Примерно семь процентов из числа известных Дверей ведут незнамо куда. Вы сами только что упоминали о неидентифицированных «червоточинах», как раз тот случай. Другие планеты, измерения… Исследования в данной сфере крайне затруднены, требуется аппаратура и оснащение, по уровню не отстающие от лучших образцов NASA.

– Но исследования ведутся?

Шотландец посмотрел на Жоффра, тот едва заметно покачал головой. Понятно, делиться этой информацией Грау пока не желают.

– Скажите, а насколько плотно вы сотрудничаете с КГБ? – неожиданно спросила мадам д’Эльбеф. – Не думаю, что постороннего человека, даже аргуса, пустили бы на место проведения секретной операции. А вы там чувствовали себя вполне уверенно.

– ФСБ, – машинально поправил Славик. – Старое название государственной безопасности не используется со времен СССР, уже восемнадцать лет. Обнаружив «медузу», они сами попросили меня о консультации – сказали, будто аргусы в таких делах незаменимы. Но я ничем не сумел помочь.

– Вы давали какие-либо обязательства?

– Хотите узнать, не завербовали ли меня? Нет. Была предложена схема взаимного содействия на случай «прорывов» – я единственный аргус Петербурга, других нет. Мне сказали, что хранителей Дверей не вербовали даже во времена Сталина, предпочитая сотрудничество вместо прямого подчинения. Из-за каких-то неизвестных мне «особенностей» аргусов. Не вижу ничего предосудительного – вы, мадам, общаетесь с представителями военной разведки Франции, я со спецслужбами своей страны.

– Всё верно, молодой человек, – согласился Жоффр. – Только не увлекайтесь, чревато. Держите полицейских на расстоянии, никакого панибратства… Сейчас я бы попросил рассказать о своей Двери. Из вашего повествования я сделал вывод, что знакомство с обитателями исторической реальности состоялось и было успешным? Вы упомянули, будто в происшествии с «медузой» участвовал один из… гм… тамошних? Неужели вы решили адаптировать этого человека к современной реальности?

– Нет, что вы! Его зовут Трюггви Гуннарсон. Жрец-годи из дружины Рёрика Скёльдунга, я спас ему жизнь. А потом вышло так, что я прожил на той стороне около недели, в городе Альдейгьюборг, это по тем временам крупный купеческий центр.

– Интересно, интересно, – подался вперед Жоффр. – Без всякой теоретической подготовки? Без знания местных диалектов? Став аргусом всего несколько недель назад? И как же это получилось, объясните? Понимаю, мы надоели вам вопросами, но даю слово чести – когда вы начнете спрашивать, то получите самые развернутые ответы!

– Хорошо, – кивнул Славик. – По большому счету это была случайность. Причем сопровождаемая явлениями, объяснить которые я не могу.

– Постарайтесь ничего не упустить, мсье Антонов. Любая деталь может оказаться крайне важной…

Переговоры высоких сторон закончились только в половине второго дня – к этому времени голова у Славика начала слегка кружиться от выпитого кофе и обилия новых знаний. Следующее рандеву назначили на послезавтра, среду 14 января.

Славик с Иваном вышли из парадной на бульвар Монпарнас, но отправились не к машине, а по переходу на противоположную сторону улицы – к кафе «Леон де Брюссель».

– Ты как хочешь, а я перекушу, – сказал Иван. – Работа толмача вызывает зверский аппетит, переводить-то надо не только быстро, но и адекватно. Мозги пухнут.

– Не у тебя одного, – отозвался Славик. – Закажи и мне что-нибудь горячее. Надеюсь, тут не гамбургерами кормят?

– Это Париж, олух. Здесь в «Макдональдсы» ходят только негры. Та-ак, что у нас в меню? Как смотришь на филе индейки с баклажанами и томатами?

– Положительно… Можно вопрос?

– Сколько угодно.

– Как по-твоему, прошло удачно? Я имею в виду разговор с Жоффром.

– Держался ты несколько скованно, вполне объяснимо. Разумеется, услышал далеко не всё, однако некоторые секреты мсье Доминик тебе раскрыл, а это значит, что перспективы сотрудничества благоприятные. Основная загвоздка в твоей неопытности и фатальной необразованности. Дуб дубом, уж извини. Впрочем, дело поправимое – книжки читай. Об окончательном решении тебе сообщат в среду.

– А что делать до среды?

– Устроим стандартную культурную программу. Лувр, Пантеон, Консерваторий Науки и Техники, хочешь, в Версаль съездим – на выбор. Времени у меня предостаточно, важных дел пока никаких. Сегодняшний и завтрашний дни можно посвятить обычным экскурсионным мероприятиям.

Отобедали. Готовили в «Леоне» вкусно, назвать заведение привычным каждому русскому словом «общепит» язык не поворачивался. После чая со сливками и горячего круассана, завершивших трапезу, Иван нарочно повел Славика в Нотр-Дам де Шанз – зачем, не объяснил.

Утренняя месса давно закончилась, прихожан в готическом храме не было, разве что троица не то японских, не то корейских пожилых туристок.

– Первая церковь на этом месте появилась около тысячи лет назад, при короле Робере Втором Благочестивом, – тихо объяснял Иван. – Монахи-бенедиктинцы построили обитель, Монпарнас не входил тогда в городскую черту, тут возделывали виноградники… В семнадцатом веке здания монастыря передали испанским кармелиткам. Во время Французской революции церковь разрушили до основания, когда приход возобновил работу, всё пришлось отстраивать заново – нынешний храм заложили в 1867 году и освятили через восемь лет…

– Красиво, – согласился Славик, оценив роскошные витражи справа и слева от алтаря, росписи по стенам и статую Мадонны с Младенцем в центре. – Никогда раньше не был в католической церкви. Как в кино про мушкетеров…

– Походи здесь, посмотри. Почувствуешь необычное, скажи мне.

– А что я должен почувствовать?

– Слушай себя.

Славик медленно двинулся вдоль западной стены, рассматривая фрески, в основном посвященные деве Марии. Мария и архангел Гавриил, Мария у Голгофы, Вознесение Марии… Запнулся у входа в капеллу святого Иосифа, по левую сторону.

Что такое?

Описать это ощущение было сложно. Тихое-тихое гудение, как трансформатор работает. Вроде бы стало чуть теплее, словно летним ветерком пахнуло. Чудится, или это легкий запах озона, неуместный в храме с устойчивым ладанным ароматом?

В голове словно щелкнул невидимый тумблер и мозаика вдруг сложилась.

– Дверь? – Славик резко повернулся к Ивану. – Там, внизу, под плитами?

– Именно. Та самая, о которой говорил мсье Жоффр. Ты сумел определить ее точное местонахождение. Сам, без подсказок. Говоря откровенно, Жоффр попросил отвести тебя в церковь, проверить. Сработало. Ты на самом деле аргус, что и требовалось доказать. К примеру, я вообще ничего не чувствую.

– Я теперь тоже – звук исчез.

– Это уже не важно… Ладно, тест пройден, можем ехать. Если устал, вернемся домой, если хочешь погулять, говори, куда отправимся.

– Черт, я фотоаппарат не взял.

– Не чертыхайся в храме, лет пятьсот-шестьсот назад из-за таких слов у тебя могли бы возникнуть самые фатальные проблемы. Я иногда жалею, что инквизицию отменили – приходилось работать с этими ребятами на той стороне, профи каких поискать, исключительные люди… А цифровик мы прямо сейчас тебе купим, магазин совсем недалеко. Спрячь кредитку, ты находишься на моем обеспечении вплоть до посадки в самолет.

– Точнее, на обеспечении корпорации и мсье Жоффра?

– Можно сказать и так. Вопрос прежний: что хочешь посмотреть?

– Солнечная погода, можно на Эйфелеву башню забраться. Она открыта для посещения сегодня?

– Эх ты, турист… В Париже есть куда более интересные места. Договорились, едем. Желание босса – закон.

– Я не твой босс.

– Думай что хочешь, смысла это не меняет.

Культмассовые мероприятия в понедельник и вторник прошли уныло. Лувр как Лувр, Джоконда как Джоконда. Нечто наподобие обязательной экскурсии в Третьяковку во время поездки в Москву со школьной экскурсией. Куда любопытнее было другое – разговаривать с Иваном, охотно и развернуто отвечавшим на любые вопросы. Вернее, почти любые.

По этой причине ограничились Консерваторием и Лувром, все оставшееся время просто гуляли – Люксембургский сад, Елисейские Поля, набережные… Погода позволяла – середина января выдалась солнечной, похолодание и снегопады обещали только во второй половине недели.

– По меркам четырнадцатого века, мы находимся за чертой города, – Иван вытянул руку, указывая на остров Ситэ. Они стояли на мосту Руаяль, ближе к набережной Жоржа Помпиду, парк Тюильри оставался по левую руку. Отсюда открывался наилучший вид на историческое сердце Парижа. – Видишь две башни собора Парижской Богоматери? Тогда они уже были построены, а сам собор закончили только в 1345 году. Кажется, это единственная деталь пейзажа, не изменившаяся с тех времен.

– За чертой города? – повторил Славик. – А что здесь было?

– На месте Тюильри находился королевский сад и огороды, предназначение самое банальное: снабжение свежими продуктами двора его величества Филиппа Капетинга. Городская стена проходила там, где сейчас мост Карузель, следующий после Руаяля.

– Метров двести отсюда, – оценил Славик. – Значит, Париж семьсот лет назад был совсем небольшим городом?

– Это ты зря. По меркам эпохи – огромный мегаполис. Почти двести тысяч человек населения, крупнейший торговый и политический центр. Мало что осталось из старых зданий, почти ничего – Нотр-Дам, капелла Сен-Шапель, да фактически и всё. Луврский замок был совсем другим, не дворцом, как сейчас, а именно крепостью. А вот там, – Иван посмотрел на север, – за стенами Парижа стоял Тампль, резиденция Ордена Храма и сокровищница короны.

– По-моему, это неразумно, устраивать сокровищницу вне города. А если война?

– Ты не видел Тампля – четыре угловые башни, шатровая крыша по центру, бастион с двумя дополнительными башенками. Серьезное фортификационное сооружение, способное выдержать длительную осаду. Замок простоял пять столетий и был снесен только в 1808 году. Внушает невольное уважение. Признаюсь сразу, тогдашний Париж мне симпатичнее современного, несмотря на антисанитарию и, выразимся языком современным, неблагополучную криминогенную обстановку.

– Что, так плохо было?

– Ты про общественную гигиену или про бандюков?

– И то, и другое.

– Преступность была всегда, тут ничего не поделаешь. Но хорошо вооруженный и подготовленный человек мог спокойно ходить по ночным улицам весьма нереспектабельного квартала Марэ – между прочим, в тысяча двухсотых годах на его месте находилось болото, осушенное именно обитателями Тампля, храмовниками. Служба прево Парижа, что-то вроде тогдашней городской полиции, далеко не всегда справлялась… С антисанитарией хуже, сам понимаешь: канализации никакой, открытые стоки на улицах и выгребные ямы. Сын короля Людовика Шестого как-то упал с лошади в сточную канаву, подхватил неизвестную заразу и умер. Запахи соответствующие, туда еще и мусор выбрасывают.

– Фу, – Славик поморщился. – Ты сам-то там ничего не подхватил?

– Полный комплект прививок, можно не бояться. Если тебе придется отправиться со мной, вакцинацию пройдешь в обязательном порядке.

– От чумы прививку не сделаешь.

– А это и не обязательно. Черная смерть, самая массовая эпидемия, придет только в 1346 году, почти через сорок лет. Мы успеем. Кстати, не расстраивайся, дело обстоит не так плохо, как ты думаешь: в Париже того времени было целых двадцать шесть общественных бань, некоторые – очень даже приличные.

– Ты что же, серьезно думаешь, что нам… Мне предстоит воспользоваться Дверью мсье Жоффра? Без меня – никак?

– На этот вопрос нет ответа. Пока ничего не решено. Но ты – аргус, твоя помощь может оказаться неоценимой.

– Это почему?

– Не задавай глупых вопросов.

– Это без знания языка и местных обычаев? Если меня даже вполне вменяемые скандинавы чуть не прирезали, а что говорить о Средневековье! Времена-то самые суровые.

– Обычаям и правилам поведения можно научиться. С языком сложнее. В крайнем случае, представим тебя дворянином откуда-нибудь из… Из… Да хоть из Византии, что недалеко от истины.

– И меня тотчас сцапает инквизиция за то, что православный.

– Ох, бестолочь. Да плевать на тебя инквизиции с крыши Нотр-Дам! Православные – не еретики, а схизматики, то есть раскольники. Две огромные разницы. Было однажды дело, православного попа спалили, но этот случай относится к статистической погрешности и произойдет лет через двести после смерти короля Филиппа – и то, батюшка попался в лапы к полным отморозкам, оказавшись в плохое время в плохом месте. Если бы жгли всех византийцев, приехавших по делам в Рим, Регенсбург или Марсель, торговля в Европе быстро прекратилась. Плюнь, никто и внимания не обратит.

– Мне остается только поверить.

– Врать я не стану, смысл? Куда теперь пойдем?

– В Ситэ, – уверенно ответил Славик. – Раз уж это действительно «сердце Парижа». Хоть осмотрюсь. На будущее. Точнее, прошлое.

Иван только фыркнул:

– Тогда вперед по набережной, до Нового моста. Название забавное – на самом деле это старейший каменный мост Парижа, его построили при короле Генрихе Наваррском и открыли в 1607 году.

– Том самом Наваррском?

– Ага. Который из «Королевы Марго».

В среду днем Славик вышел из дома на Рю де Монпарнас в состоянии тяжелой информационной контузии, осложненной сознанием того, что вот теперь-то, вот прямо сейчас, дороги назад нет и отступления на пресловутые «заранее подготовленные позиции» не предусмотрено. Извините.

Теперь вы, Вячеслав Михайлович, акционер серьезной корпорации. Настолько серьезной, что дух захватывает. Как раз о таких предприятиях и говорят – «вход рубль, выход два».

«Босс Славик», позвольте отрекомендоваться. В личном подчинении два человека технического персонала – Иван и еще какой-то незнакомый пока парнишка из местных французов, вроде специалист по материальной части. Доступ к внутренней компьютерной сети (пускай и с некоторыми ограничениями), допуск в «совет директоров», возглавляемый Домиником Жоффром, но опять же не полный – лишь право совещательного голоса при принятии важных решений. По большому счету не так уж и много, но и этого достаточно.

Ответные обязательства выглядели не слишком тяготящими и затратными: возможность при необходимости пользоваться Дверью на Мойке для друзей господина Жоффра, трансфер определенных «грузов» опять же при помощи Двери, взаимообмен интересующими сведениями. Секретность, разумеется. Поддержание строжайшего нейтралитета с прочими аргусами, не разделяющими интересов Грау. Выглядит довольно безобидно.

Все зависит лишь от того, в каких целях Грау решат использовать славикову Дверь – дополнительных соображений на этот счет Жоффр не высказывал, заметил только, что поразмыслит.

Зато Славик, вторично пожаловавшийся на пугающие странности, встреченные им в районе устья Невы в IX веке, быстро получил помощь – если не физическую, то хотя бы советом.

…– Третьего дня вы кратко рассказывали о «дикобразе» и так называемой «Тени», – кивнул мсье Жоффр, выслушав просьбу. – Теперь извольте объяснить во всех подробностях. Итак, вы решили обследовать пространство за Дверью, верно?

– Да, – подтвердил Славик. – Первая разведывательная экспедиция. Я тогда и представить не мог, что на той стороне «историческая реальность», думал, это просто некий разрыв в пространстве, наподобие порталов из фантастического кино.

– И что вас насторожило в первую очередь?

– Полное отсутствие любых признаков цивилизации, прежде всего техногенного мусора. В любом лесу вы обязательно найдете фантик, старую консервную банку, обрывок проволоки или гильзу от охотничьего ружья…

– Похвальная наблюдательность, мсье Антонов, – согласился Жоффр. – Чудесно. Дальше? Вспомните о самых незначительных деталях, в противном случае я и господин Уоррингтон не сумеем вам помочь. Описано достаточно много паранормальных явлений, наблюдаемых рядом с «червоточинами», далеко не все из них поддаются объяснению с точки зрения современной науки, но кое-что мы знаем, а самое главное – владеем технологиями защиты. Излагайте.

Славик рассказал. О жутковатых звуках, появившихся в приречных чащобах, о «волне» непонятной мглы, накрывшей лес, о собственных малоприятных ощущениях – частичной потере зрения, помутнении сознания, резком падении температуры рядом с Дверью, как раз там, где противная зверюга, называемая скандинавами «хелльдирром», атаковала Трюггви-годи.

Закончив, Славик закатал рукав джемпера и показал следы от собственных зубов на предплечье – тогда пришлось от души цапнуть самого себя за руку, резкая боль позволила сбросить одурь и прорваться к Двери.

– Объект был материален? – уточнил шотландец. – Я имею в виду животное?

– Материальнее некуда. Чуть не оттяпал руку Трюггви и порвал когтями мою одежду. Думаю, он оказывал на меня некое гипнотическое воздействие.

– Возможно. Вы потом спрашивали местных жителей о том, что они сами думают по данному поводу?

– Трюггви с Кетилем в один голос уверяли, будто земли под Альдейгьюборгом «испортились» и боги оттуда ушли. Трюггви посвященный жрец, знает, о чем говорит. Эти люди чувствуют изменения в природе гораздо острее нас.

– Собственные версии о происхождении «дикобраза» и причинах появления «Тени» у вас возникали? Вы обсуждали это с кем-нибудь?

– Ну… С друзьями, которые знают о Двери. Реликтовый зверь, в настоящее время давным-давно вымерший, вот единственное разумное предположение. Но я почитал в Интернете справочники по палеонтологии, не нашел ничего похожего!

– И не могли найти, – хмыкнул мсье Жоффр. – Вы сразу же пошли по неверному пути, сделав универсальный вывод из единственного ложного тезиса.

– Простите, я не совсем понял?..

– Это благодаря неопытности, ничего страшного. Давайте построим простейший силлогизм. Посылка первая: дважды, пусть и в разные эпохи, в одном районе появляются неизвестные и опасные существа, не похожие на животных с Земли. Посылка вторая: в этом же районе находится неидентифицированная Дверь. Модус выведете сами или помочь?

– Господи боже, – Славика как ломом по голове шарахнуло. – История с «медузой» в Репино, да? Она вылезла из второй Двери!

– Вот видите, как все просто, мсье Антонов? Насколько далеко от места происшествия находится Дверь номер два?

– Километров тридцать пять—сорок по прямой, к северо-западу, за рекой. Недалеко от берега Финского залива.

– Для крупного хищника это не расстояние. Вторая половина вашего наследства, ныне столь опрометчиво переданная во владение господину барону фон Фальц-Фейну, как выясняется, довольно опасна. Дверь в этом вашем Репино неконтролируема, существа с той стороны находят возможность проникать через «червоточину» в наш мир, а большинство подобных тварей, как я упоминал, обладают способностями, превышающими стандартно-эволюционные. Разумеется, я имею в виду стандарт земной эволюции. Вот где корень неприятностей, обрушившихся на ваших друзей из Альдейгьюборга. С вероятностью в девяносто девять процентов. Теперь сообразили?

– И что же делать? – выдавил Славик. – Кроме того, ладно бы один хелльдирр, зверь, – а как же чей-то рев, разносившийся по лесу? «Тень», наконец? А история на скандинавском капище в самом Альдейгьюборге, когда что-то или кто-то убило сразу несколько человек самым диким и кровавым способом?

– Кто вам сказал, что «дикобраз» там один? Допустим, в период наивысшей активности Двери номер два, сквозь «червоточину» сюда проникли сразу несколько тварей разных биологических видов? Никто из нас не имеет и малейшего представления, что за мир находится по ту сторону, а исследования невозможны… Точнее, возможны, но сопряжены с огромными техническими трудностями – сами подумайте: доставить автоматические зонды в Петербург, через Дверь в вашей квартире переправить в историческую реальность девятого века, отыскать ту самую «червоточину» в сорока километрах, установить аппаратуру слежения. Гигантские расходы с минимальными шансами на успех.

– Постойте! Вы сказали – зонды? Аппаратура? А как же обязательное правило – никакой современной техники с собой?

– В случае с неидентифицированными Дверьми этот пункт отменяется и на первое место выходят соображения безопасности. Еще неизвестно, удастся ли переправить на ту сторону хоть один зонд – обычный гусеничный робот-шпион, наподобие машин-саперов, с помощью которых вы сожгли монстра в Репино. Учтем, что за Дверью может быть агрессивная внешняя среда, бродят хищные животные и прочее и прочее. Мало кто из аргусов осмеливался соваться в другие миры, еще меньшее их количество вернулось обратно. Я знавал только одного, и тот на сегодняшний день отошел от дел по причине ранней и очень подозрительной смерти – неизлечимое и недиагностируемое заболевание…

– Вы нарочно меня пугаете? – нахмурился Славик.

– Предостерегаю. Видите разницу? А на вопрос «что делать?» я отвечу так: постарайтесь в ближайшие недели наладить с вашими приятелями из Альдейгьюборга устойчивую связь – пока идет подготовка к основному проекту, я пришлю в Петербург господина Проченкова, вместе сходите взглянуть на окрестности второй Двери. С надлежащим оборудованием и оснащением. Даниров следовало бы попросить прикрыть со спины, вдобавок они знающие охотники.

– Трюггви и остальные боятся зверюг как огня – считают их волшебными! Любое колдовство в их культуре – нечисто!

– Они недалеки от истины. Но если удастся встретиться, постарайтесь разубедить – в конце концов для менталитета человека девятого века тролль, лесовик или дракон являются частью окружающей реальности, а летучий огнедышащий змей наподобие сраженного Сигурдом Фафнира значительно опаснее какого-то дикобраза… Всё поняли?

– Постараюсь, – сказал Славик. – Спасибо за консультацию.

– Не за что, мсье. Теперь мы обязаны поддерживать друг друга.

Обсудили технические аспекты сотрудничества – в первую очередь мсье Жоффр поинтересовался, не испытывает ли новый коллега нужды в деньгах. Если понадобится, на счет Славика в любом банке переведут приличную сумму. Славик, подавив мимолетное искушение, ответил, что материальных трудностей прямо сейчас нет. Он вполне удовлетворится оговоренными десятью процентами от общего дохода после проведения «основной операции», начало практической реализации которой Жоффр наметил на грядущее лето.

…– Подробности пока вам будут неинтересны, – пресек Жоффр объяснимое любопытство Славика. – Могу лишь уточнить, что основная акция намечена на первое десятилетие четырнадцатого века, королевство Франция, возможно Шотландия. Можете приниматься учить среднефранцузский язык.

– Какой-какой?

– Иван вам все объяснит. Весьма рад был познакомиться, мсье Антонов. Вы производите впечатление перспективного аргуса и разумного человека, хотя после первой встречи в Петербурге господин Перек был удручен и разочарован вашим поведением и неуемными запросами… Признайтесь, вы его разыграли?

– Да, разыграл. Не знал, чего от вас ждать.

– Теперь опасения развеяны, надеюсь?

– В значительно мере, мсье.

– Но не полностью? Похвально. Я бы на вашем месте тоже не стал доверять абсолютно, это показало бы, что вы не слишком умны. Доверие возникает только при успешном и долговременном сотрудничестве. Что ж, позволю себе вас далее не задерживать – проведите последний день в Париже приятно, сходите в «Красную мельницу», к примеру. Я знаком с директором «Мельницы» и закажу вам с Иваном лучший столик. Ревю начинается в восемь вечера…