Последнее слово

Странно, но совершенно недавно я думал о том, что Кам-Хейнаки рано или поздно доиграется.

Помнится, это стало часто приходить мне в голову после того, как наш правитель назначил главным координатором колонии Ондруух человека, известного в прошлом как преступника, более того — жестокого убийцу. Кам-Хейнаки сказал, что такие способности этого типа вовсе не помешают ему руководить добычей руды в той самой колонии и, возможно, он был прав — конечно, прошло не так много времени, но по крайней мере пока особенных инцидентов на Ондруухе не случилось. Тогда Собрание накинулось на него — как можно вообще допускать подобное! Кам-Хейнаки со свойственным ему спокойствием заявил, что решение обсуждению не подлежит, а если у кого-то есть слишком большие сомнения по поводу пригодности нового координатора, то он получит возможность проверить все на месте под его начальством.

Кто знает, сколько в его шутке было правды. Последствий она не имела, Собрание пошумело и успокоилось, а я подумал: в конце концов Хейн таки доиграется со своими шуточками. Некоторые считают везением все то, чего ему удалось добиться. Я знаю, что дело не в везении, а в тщательнейшем продумывании и планировании любого действия, плюс удачный подбор людей, с которыми стоит сотрудничать. Еще можно добавить к этому практически полное отсутствие страха. И все-таки — всему есть предел, даже самое совершенное здание когда-нибудь даст трещину.

Я занимался решением важной задачи — отбором тех войск, которые на следующей недели должны быть отправлены на другую хайламскую колонию. Обычно Кам-Хейнаки сам решает такие вопросы, и то, что он поручил это мне, говорит не о недостатке у него времени, как утверждают некоторые, а о том, что он достаточно для этого мне доверяет. Все-таки мы прошли вместе длинный путь, и не раз нам приходилось вытаскивать друг друга из сложных ситуаций — чаще, конечно, ему — меня, чем наоборот. Во время моего занятия меня и застало сообщение информатора, которое попало в экстренную категорию — по любым другим вопросам я попросил свою систему меня не беспокоить. Сообщение оказалось кратким, но более чем значительным: сегодня утром в Горенхе найден труп Дел-Могана.

Новость заинтересовала меня, и я сразу попытался раскопать подробности, но их оказалось немного. Об убийце ничего не известно, случай стандартный — выстрел из лучемета, голову пронзило насквозь. Никаких следов не обнаружено. И, судя по всему, очень мало шансов, что это будет сделано в дальнейшем.

Я никогда не питал к Дел-Могану особых симпатий, хотя в Собрании он был довольно популярным человеком. Он всегда должен был вставить свое слово в любое дело, и обычно кричал громче всех — даже тогда, когда, казалось бы, он не должен иметь к происходящему какое-то отношение. А в последнее время Дел-Моган выработал свою точку зрения на современную политику Хайлама, которую он стремился выразить при каждом удобном и неудобном случае. В основном эта точка зрения сводилась к тому, что время Кам-Хейнаки прошло. Да, говорил он, я согласен признать, что после всеобщего развала и анархии Хайламу нужна была сильная власть, даже диктатура, которую он получил в лице Кам-Хейнаки. Но теперь ситуация изменилась, планета преуспевает, уже занимает далеко не последнее место в Галактическом Союзе, и время диктатуры прошло. Народ хочет наконец ощутить свободу. Кам-Хейнаки пора уходить. Пусть сейчас этого не видно, но скоро станет ясно, что его методы заведут нас в тупик. Лучше уж раньше, чем тогда, когда будет уже поздно.

Дел-Моган особенно не говорил о том, чем он предполагает заменить методы Кам-Хейнаки. Он по десять раз повторял слово «свобода», но почему-то не спешил уточнять, что конкретно под ним подразумевает. Естественно, большинству достаточно, что уже само по себе это слово звучит красиво. Некоторые к нему прислушивались. В том числе и в нашем Собрании, где вряд ли еще можно найти человека, которого Хейн ни разу не достал. Иногда я говорил ему, что нужно быть хоть немного терпимее к людям, но ведь он никогда не слушает чьи бы то ни было советы.

Я еще не успел сделать какие-то выводы из услышанного, как дворецкий сообщил, что ко мне на связь рвется Хей-Тиррип. Он — тоже совсем не последняя фигура в Собрании. Этот человек хорошо знал Дел-Могана и разделял его взгляды насчет Кам-Хейнаки. Ничего удивительного в этом нет — не один раз Хей-Тиррип пытался протолкнуть какой-нибудь закон, но стоит Хейну сказать «нет», и разговоры тут же можно считать оконченными. Он, конечно, был гораздо благоразумнее Дел-Могана, не кричал о своем мнении на каждом перекрестке, ведь что он по сути мог сделать? Разве хоть кто-то на Хайламе мог пойти против Кам-Хейнаки человека, который однажды заявил: «Все, что я делаю — правильно уже потому, что это делаю я.»? И попробуй тут докажи, что это может быть не так! Что же сейчас нужно от меня Хей-Тиррипу?

— Чен-Крамбаль на связи. Приветствую тебя.

— Приветствую тебя, советник всемогущего. И не говори, что не слышал новость.

— Об убийстве Дел-Могана?

— О нем самом. Ты ведь понимаешь, какой это шанс?

— Шанс? В каком смысле?

— Только не говори, что ты никогда не думал сбросить нашего диктатора.

— Я много чего думаю, но держу мысли при себе.

— Лучше послушай. Ты знаешь, что Кам-Хейнаки ненавидел Мога. Может, он этого не показывал, но в душе ведь ненавидел, это ясно, как он еще мог относиться к человеку, который обвиняет его во всех смертных грехах! Вот он наконец не выдержал и послал к нему убийцу.

— Это еще не доказано.

— Какая разница! Никто никогда ничего не докажет, это ясно, но что это меняет? Ни у кого не было такой причины убить Мога, как у Хейна. Я это понимаю, и ты это понимаешь. Если дать это понять всем, если у всего народа его имя будет ассоциироваться с убийством — он слетит в два счета! Теперь видишь шанс?

— Насчет «двух счетов» ты бы не спешил.

— По-моему, дело будет очень простое. Все может закончиться за несколько дней, вот увидишь. Тем более, если ты будешь на нашей стороне.

— Тир, я ничего не обещаю.

— Тебе надо подумать, это ясно. Я тебя не тороплю, но и не откладывай с решением. Советую уже сейчас пробежаться по информатору — увидишь много интересного.

— Хорошо, так и сделаю. Я тоже дам тебе один совет.

— Какой?

— Будь осторожен.

Я отключил связь и немного задумался. Может ли Кам-Хейнаки иметь отношение к убийству Дел-Могана? Конечно, я не стану утверждать, что он на такое не способен — способен, и еще как, хотя скорее предпочел бы более гуманный метод чистки памяти (о гуманности тут еще можно спорить, но это совсем другой вопрос). Но насколько я его знаю — очень странно, если действительно он это организовал, что никто не знал об убийстве до того, как оно произошло. Хотя в одном Хей-Тиррип прав виноват Хейн или нет, сейчас это почти ничего не меняет.

Наверное, на Укентре правитель при подобном обвинении сам оставил бы свой пост. Но я знаю, что Кам-Хейнаки никогда не поступит подобным образом. Другой вопрос — какой конкретно выход он будет искать из этой ситуации? Тиррип считает его положение безнадежным, но я так не думаю. Когда Кам-Пилор отчаянно пытался вести Хайлам демократическим путем в стиле Укентры, а Кам-Хейнаки, тогда безвестный глава пусть даже преуспевающей фирмы, выступил его противником, разве кто-то всерьез относился к его намерениям? Если выбирать между свободной демократией Укентры и военно-фашистской структурой Маймры, разве не ясно, что предпочтет народ? И все-таки Кам-Хейнаки победил не потому, что в его армии было лучшее оружие, а потому, что народ после долгих лет кошмарной анархии захотел именно порядка. И, как ни странно, два года назад, когда Хайлам вернулся в Галактический Союз, это произошло при поддержке Укентры, как хотел бы Кам-Пилор, а вовсе не Маймры, чего когда-то ожидали от Кам-Хейнаки его противники и даже многие сторонники. Способность вовремя определить нужное направление не раз помогала ему. Где теперь Кам-Пилор? Говорят, наслаждается жизнью на одной из колоний, забыв и думать о политике, да и о нем самом никто теперь не вспоминает. А Кам-Хейнаки по-прежнему здесь и все так же силен. Пускай у первого и были благородные стремления, зато второй всегда умел реально оценивать ситуацию. Но удастся ли ему сделать то же самое на этот раз и победить, когда обстоятельства явно не на его стороне?

Я послушал совет и прошел по каналам информатора. В основном разговоров только и было, что о сегодняшнем убийстве:

«Всем известно, что покойный Дел-Моган весьма круто высказывался о методах правления Кам-Хейнаки, и последний был отнюдь не в восторге от его замечаний.»

«Дел-Моган был полон решимости изменить наконец порядки на нашей планете, но теперь он уже никогда не сможет это сделать.»

«Пока ничего нельзя сказать об убийце, но ясно одно: Кам-Хейнаки обязан высказаться по поводу происшедшего, иначе как минимум можно считать, что он поощряет подобные деяния.»

Да, пока они еще очень осторожны в высказываниях, но все-таки видно, что кое-кто из членов Собрания уже хорошо постарался, и я не исключаю, что на этот раз у них действительно может получиться то, о чем кое-кому даже и подумать было бы страшно. В конце концов, все предчувствия рано или поздно сбываются.

Наверное, я могу сейчас приложить усилия, чтобы сбросить Кам-Хейнаки с вершины, и самому занять его место. Но с моей стороны это будет выглядеть как предательство. Да, сейчас я — советник нашего диктатора, один из считанных людей, к мнению которых он хоть иногда прислушивается, но это — только благодаря тому, что он сам некогда назначил меня на это место. Иначе я до сих пор бороздил бы просторы галактики в поисках приключений, в лучшем случае — командовал бы подразделением разведки. Если я сейчас подниму на него руку, как я буду потом смотреть в зеркало? А с другой стороны — что я сделаю, если Хей-Тиррипу удастся свалить монстра? Разве не попытаюсь занять место, на которое имею больше прав, чем этот Избранный?

Как бы там ни было, у меня сегодня еще много дел. Кам-Хейнаки уважает только тех людей, которые все делают вовремя. С другим, даже если он претендует на то, чтобы быть почти единственным его другом, он просто перестанет иметь дело.

Сегодня утром я прошелся по городу — специально, чтобы послушать разговоры живых людей, а не те, что доносит до нас информатор. Если знать, где ходить, и получше прислушиваться, то можно составить представление о том, что думает народ о происходящем. Естественно, меня интересовало мнение людей об убийстве Дел-Могана.

«Подумаешь, проблема — одним крикуном больше, одним меньше…»

«Мало ли чего — может, у местных с ним свои счеты были, а они тут шум поднимают…»

«Нет, правильно они говорят — с этим пора кончать! Кам-Хейнаки играл-играл, да заигрался! Порядок наводить — это одно, это хорошо, а вот людей убивать…»

«А какое нам вообще до этого дело? Ну, пристрелил он человека, может так надо было, может, этот Дел-Моган и в самом деле его достал! Кто его будет судить? Я? Нет, увольте!»

«Все ясно: говорил он, говорил — долой Кам-Хейнаки! — и договорился!»

«Я вам скажу: всему есть предел! Может, Дел-Моган и не прав, но зачем же таким способом?..»

В общем, если вспомнить Хей-Тиррипа, что весь народ сразу подымется против Кам-Хейнаки, я бы этого не сказал. В самом деле, чего людям на него жаловаться, ведь факт, что уровень жизни на Хайламе сейчас немаленький! То, что нет полной свободы — это еще вопрос, да и кто по-настоящему понимает, что такое свобода? Большинство людей таковы: куда ветер дунет, туда они и повернутся, из этого и нужно исходить. Вопрос сейчас в том, сможет ли Собрание поднять достаточно сильный ветер.

Хей-Тиррип пригласил меня на совещание, где должны были сойтись особо заинтересованные представители Собрания. Он настаивал на том, чтобы я пришел, хотя бы в качестве наблюдателя, и я в конце концов согласился. Совещание состоялось в одном из залов Дворца Собраний, и те, кто пришли, действительно имели большее или меньшее политическое влияние. Они сели в круг, я — немного в стороне, решив пока не вмешиваться.

Довольно долго они по очереди вспоминали прошлые «грехи» Кам-Хейнаки. Раньше мне не казалось, что их настолько много, как это начало всплывать сейчас.

Трем-Чагун вспомнил о том, как Хейн в свое время прошелся по крупным предприятиям, без лишних слов разогнал половину владельцев и поставил на их места своих людей, среди которых немало происходило из так называемых «мафиозных структур». Как можно было такое допускать, мало того, что это нарушение всяких прав и полный произвол, так ко всему — кого он нашел на замену! (Потом оказалось, что те предприятия стали работать намного лучше, и еще Кам-Хейнаки говорил, что эти самые его люди так или иначе будут вести свою деятельность, так пускай делают это открыто на виду у всех, но ведь факт от этого не меняется!).

Киг-Айтрени припомнил, как нехорошо Кам-Хейнаки обошелся с экспертом по межпланетным связям. Тот оказал немалую помощь при вступлении Хайлама в Галактический Союз, а диктатор после всего вышвырнул его без единого знака благодарности. Как он потом говорил, ему нужен был эксперт для установления связей с Укентрой, а тот, кроме этого, начал еще подмазываться к Огро и даже к Маймре, и Хейн этого не стерпел — Хайлам по его планам должен был занять совершенно определенную позицию, а не стремиться угодить сразу всем. Может, это и так, но разве это его оправдывает?

Хей-Тиррип заговорил о том, как однажды Кам-Хейнаки, глянув на сумму, которая должна была пойти на финансирование государственных учреждений, просто взял и зачеркнул в ней один нуль. Потом он распределил то, что вылилось из этого «нуля» между средствами на развитие транспортной системы и поддержку научных организаций, в особенности тех, что занимаются эргонными исследованиями. Разве имеет право один человек одним росчерком решать то, что разрабатывалось целой группой экспертов?

Кто-то подхватил тему и припомнил: если уж говорить о том, что может заинтересовать народ, вспомните, что Кам-Хейнаки отказывался выделять средства на поддержку бедных. Мы, мол, еще не настолько сильны, чтобы тянуть за собой всех слабых, пусть каждый выбирается в меру своих способностей. Да, Хейн говорил: бесполезно пытаться создать общество, в котором каждый будет жить хорошо, но можно и нужно создать общество, в котором каждый будет иметь потенциальную возможность жить хорошо, эта его фраза стала крылатой. Кто хочет работать — тот идет работать, дело всегда найдется, колоний у Хайлама теперь немало. Кто не хочет — это его проблемы, зачем ему еще в этом помогать? Так ли он был в этом не прав?

Дальше почти каждый начал вставлять свое слово. О том, как Кам-Хейнаки изгнал именитых академиков и на их место поставил молодежь из провинции. Как он однажды лично, почти ни с кем не советуясь, пересмотрел всю организацию хайламской армии, а затем заставил почти все население планеты отслужить несколько месяцев. Как заставил крупнейшие производства переносить свои предприятия в колонии, чтобы привести в порядок окружающую среду на родине. Как он долгое время жестко ограничивал импорт, пока не добился того, что хайламские товары стали высоко цениться в галактике. Как он нередко навсегда изгонял людей за малейшую, казалось бы, провинность. Как он иногда совершенно нормально относился к убийцам, хотя не терпел воров и мошенников. Как он… и так далее, и тому подобное.

Наконец от воспоминаний решили перейти к решениям. Эта часть совещания прошла намного быстрее. Послезавтра будет созвано внеочередное Собрание. На нем пора наконец объявить во всеуслышание, что тот произвол, который творит Кам-Хейнаки, больше продолжаться не может. Убийство Дел-Могана должно поставить в нем последнюю точку. Народ Хайлама уже это понял. Нужно обратиться в Галактический Совет с предложением объявить недоверие Кам-Хейнаки. Все это будет сделано во всеуслышание, народ хочет знать правду, и он получит правду. После этого он никуда не денется. Хочет не хочет — ему придется уйти. Даже он не такой маньяк, чтобы допустить новое исключение Хайлама из Галактического Союза, придется ему пожертвовать своим местом. Иначе — неминуемо восстание, и тот же самый конец. Дело почти завершено, на этот раз Кам-Хейнаки не уйти от правосудия.

На том совещание было закончено.

Я уже шел по коридору к выходу, когда меня догнал Хей-Тиррип:

— Чен-Крамбаль, ты все слышал. Что теперь скажешь?

— Скажу, что если все правильно сделать, у вас большие шансы.

— Конечно, у нас все шансы, это ясно. Теперь послушай, что я скажу. Нам ведь нужно не только устранить Кам-Хейнаки, нужно еще найти того, кто займет его место. Был бы жив Дел-Моган, вопрос мог стоять иначе. Но теперь, Крам, народу нужен именно ты!

— Да что ты говоришь, Тир!

— Только не говори, что ты об этом не думал! Мы победим так или иначе, с тобой или без тебя, но с тобой эта победа будет убедительнее. Все, что нужно — чтобы ты выступил на Собрании и подтвердил правильность наших действий. Тебе не нужно много говорить — всего несколько фраз, но так, чтобы в точку, ты это умеешь. Я тебя убедил?

— Знаешь, Тир — спор выигрывает тот, кто произносит последнее слово.

— Знаю. И что?

— То, что Кам-Хейнаки пока еще ничего не сказал.

— Ему же хуже! Пока молчит он, все больше говорят о нем.

— Может и так. Но я бы не спешил с выводами.

— Можешь не спешить, но в конце концов ты упустишь свой шанс. Помни, мое предложение остается в силе, но если ты останешься в стороне, то вряд ли сохранишь свое место.

— Об этом я догадываюсь. Встретимся послезавтра на Собрании. Удачи тебе, Тир!

— Смотри, Крам, не прозевай свой шанс!

Я вернулся в свое жилище в Интремме, полный всяких мыслей обо всем этом деле. Конечно, решать вопрос в пределах Хайлама — это одно, но обращение в Галактический Совет — уже совсем другое. Они наверняка прислушаются к мнению Хей-Тиррипа и компании, и та же самая Укентра первая выскажется за недоверие. Что ни говори, а Кам-Хейнаки ведь заставил их потесниться в галактике. Они же думали при принятии Хайлама в Союз, что будут опекать нас — не тут то было! Теперь мы еще можем с ними посоревноваться. Так что глупо рассчитывать на то, что нашего диктатора кто-то поддержит. Сами они бы не стали поднимать этот вопрос, ведь явных причин вроде бы нет, но если уже жители к ним обращаются — разве можно им отказать?

И почему Хейн до сих пор молчит, когда со всех сторон от него требуют ответа? Почему он допускает, чтобы люди думали о нем все, что угодно? Неужели не понимает, что с каждым днем шансов выиграть остается все меньше и меньше, а послезавтра их, может быть, вообще не будет?

Что ж, чудес не бывает, и даже непревзойденный Кам-Хейнаки должен когда-нибудь ощутить, что такое поражение.

Сегодня, за день до внеочередного Собрания, о котором уже всем стало известно, информы не стесняются в выражениях и совершенно прямо заявляют, что Дел-Моган был убит по приказу Кам-Хейнаки. Со всех сторон они кричат, что он должен за это ответить. Пока еще — ответить хотя бы словами, а потом, может быть, и другим способом.

Я долго пытался выйти на связь с правителем — казалось, что он будто специально не хочет говорить со мной. Его молчание беспокоило меня все больше и больше. Неужели Хейн решил на этот раз пожертвовать собой и отдаться на растерзание? Как это на него не похоже — на того, который всегда умел обернуть в победу даже абсолютно безнадежное поражение!

Наконец мой дворецкий сообщил, что после очередной попытки запрос на связь не был отвергнут.

Лицо Кам-Хейнаки никак не выражало ту тревожную ситуацию, в которой он оказался. Я уверен, что эту ночь, как и все предыдущие, он преспокойно спал. Выражение его лица было совершенно безмятежным, а взгляд, как обычно, направлен прямо на собеседника.

— Крам, ты достал меня своими запросами связи. Что тебе надо? Ты закончил с отбором войск?

— Почти. Сегодня вечером, если нужно, пришлю отчет.

— С каких пор это ты говоришь «если нужно»? Засиделся на месте военного советника? Помни, я всегда могу это исправить.

— Хейн, может, я чего-то не понимаю. Тебя в самом деле совершенно не волнует то, что происходит?

— Ты о чем? О болтовне Избранных?

— Это не болтовня. Ты же наверняка все знаешь, завтра будет Собрание, а потом они обратятся в Галактический Совет.

— Это я знаю. А тебе что от меня нужно? Ты уже решил, что будешь говорить на Собрании?

— Хейн, я же не собираюсь…

— Я тебя не понимаю, Крам. Тебе нужно мое разрешение?

— Ты так спокойно это говоришь, будто тебе в самом деле все равно!

— Можно тебя попросить об одолжении? Отключись, у меня хватает дел и без твоих разговоров. Будешь со мной связываться, когда тебе будет что сказать.

— Ну, извини, Хейн, за то что я беспокоюсь о тебе.

— Побеспокойся лучше о себе. Сегодня я хочу увидеть отчет.

— Ясно.

Я отключился. Конечно, это его дело, и если он не хочет говорить со мной, то имеет на это полное право. Но в его положении я бы так не поступал.

Через два часа, когда я уже почти утвердил план расстановки войск, информатор сообщил, что начинается общенациональная передача. Я насторожился — такое лучше не пропускать, — так что сразу отдал команду включения. Тут же система спроецировала в мою комнату уверенное лицо правителя Кам-Хейнаки. Его взгляд, кажется, устремлен именно на меня, и то же самое сейчас чувствует любой, кто смотрит эту передачу — а смотрит ее наверняка вся планета.

— Недавно в Горенхе был убит член Собрания, Избранный Дел-Моган, — начал он. — Я не думал, что это событие привлечет к себе такое внимание, но кое-кто, похоже, очень хочет раздуть его до национальных масштабов, как будто у него нет других занятий. Многие хотят услышать, что я думаю по этому поводу, и я доставлю им такое счастье. Некоторые наши Избранные — мог бы назвать их имена, но они еще обидятся — кричат во всеуслышание, что это я послал убийцу, чтобы устранить Дел-Могана, и ждут от меня объяснений. Вот им объяснение: да, Я ЭТО СДЕЛАЛ! — и Кам-Хейнаки продолжает свою речь как ни в чем не бывало, будто то, что он сказал сейчас, совершенно нормальная вещь, в порядке вещей. — Признаюсь вам, люди: это уже давно надо было сделать. Меня трудно вывести из себя, но этот крикун выведет, кого угодно. Я мог бы еще стерпеть то, что он сам ничего не делал, если бы он не мешал делать другим! Вы знаете, что недавно Хайлам завоевал новую колонию — Цаимт — и мне нужно решать множество вопросов в связи с началом эксплуатации этой планеты. Если кто-то думает, что эти вопросы легко решить, когда это ничтожество то и дело кричит над ухом «Долой Кам-Хейнаки!», то вы ошибаетесь. Ему не нравились мои методы, я это понимаю, но предлагал ли он что-то взамен? Нет, ему надо было показать: смотрите, какой я, я не боюсь самого Кам-Хейнаки, видите, я могу крикнуть ему это прямо в лицо! Когда я вижу, что человек чего-то стоит, я обеими руками удерживаю этого человека при себе. Но к тем, кто пытается что-то из себя изобразить, на самом деле ничего особенного не представляя, я беспощаден. Да, я убил Дел-Могана. Может, это было жестоко, но в таких ситуациях жестокость становится необходима. Прошу прощения за то, что не предупредил об этом заранее, и хочу теперь исправить свою ошибку. Если кто-то будет вести себя подобно покойному, если он будет мешать мне работать своими речами или действиями — его ждет та же участь. Когда слова не помогают, приходится пускать в ход оружие. Мне бы очень хотелось, чтобы никогда не пришлось повторить нечто подобное. Но если на нашей планете найдется дурак, который решит уподобиться Дел-Могану, пускай знает, что с ним произойдет. Я закончил, господа. Извините, что отнял три минуты вашего драгоценного времени.

Еще некоторое время я продолжал смотреть в ту точку, где несколько секунд назад было изображение Кам-Хейнаки, и мысли совершенно перепутались. Они осторожно пытались обвинить его, а он сознался во всем на всю страну. И как он это сделал — словно отмахиваясь от них рукой, как от назойливых мух! Кто еще, кроме Хейна, способен на такое? И ведь он не шутит, а в самом деле может осуществить свою угрозу! Мне ли этого не знать?

Вспомнился один случай, который был примерно год назад. Тогда Кам-Хейнаки узнал, что один из финансовых координаторов, некто Рет-Витар, неправильно распорядился прибылью от межпланетной сделки попросту говоря, присвоил себе часть суммы. Хейн вызвал финансиста к себе и включил камеру — сказал, что зрелище будет интересное и мне стоит посмотреть. Правитель спрашивал Рет-Витара, доволен ли тот своим местом и как ему нравится его род деятельности. Оказалось, что ему очень даже нравится, все прекрасно и замечательно. Кам-Хейнаки бросил в его адрес несколько скрытых похвал, связанных с прошлыми делами, когда тот действительно неплохо справлялся. Финансист почувствовал, что им довольны, и в конце концов дошел до того, что намекнул, мол, неплохо бы получить за все это какую-то награду. Кам-Хейнаки улыбнулся в ответ и сказал:

«При награждении я обязательно вспомню про те сто пятьдесят тысяч, которые ты заработал на последней сделке для своей семьи.»

Рет-Витар начал говорить, что правитель, несомненно, что-то путает, причем тут его семья, ведь деньги, конечно, пошли в казну. Кам-Хейнаки преспокойно назвал ему все факты, подтверждающие его грех, и затем предложил виновному вспомнить все его прошлые деяния подобного рода.

«Если потом я узнаю, что ты что-то забыл, ты умрешь,» — спокойно закончил он фразу.

Финансист, весь мокрый от страха, тут же выложил о себе такое, что мне раньше и в голову не пришло бы. Когда он закончил, Кам-Хейнаки сказал следующее:

«Если бы ты сразу во всем признался, я бы тебя простил — может быть. Но ты, негодяй, еще посмел требовать от меня награду! Слушай свою награду. Сейчас ты рассказал все мне одному. Если хочешь жить, завтра расскажешь то же самое по информатору. Потом у тебя есть выбор. Можешь уйти, а можешь остаться. Но если останешься — только попробуй когда-нибудь совершить еще раз что-то подобное!..»

Рет-Витар решил не рисковать — он ушел, предварительно, весь дрожащий, с заплетающимся языком, честно выложив всему Хайламу правду о своих деяниях. Не знаю, что с ним стало потом, но не исключаю, что с ним поквитался кто-то из тех, кого он надул во время бытности финансовым координатором.

Только я закончил свои воспоминания, как пришел запрос на связь от Хей-Тиррипа.

— Приветствую тебя, Хей-Тиррип.

— И я тебя, советник. Ты слышал этот бред, что он только что нагородил? Да этот дурак сам отдает себя в наши руки! Я от него такого не ожидал! Крам, теперь тебе просто грех отказываться.

— Он не дурак, Тир, и это не бред.

— Не говори! Он же сам сознался в убийстве! А насчет того, что он готов это повторить…

— Это правда. Ему ничего не стоит это повторить. Да ты и сам это знаешь.

Хей-Тиррип некоторое время молчал, и его взгляд бегал из стороны в сторону.

— Но если мы обратимся в Галактический Совет… — начал он.

— А ему плевать на Совет. Да, ты можешь его отстранить. А потом он может тебя убить. Очень просто.

— Послушай, Крам, так же нельзя! Мы же не можем всю жизнь жить в страхе! Надо же в конце концов что-то делать, кто-то же должен делать.

— Вот и делай!

— А ты?

— Боишься, Тир? Хочешь меня подставить вместо себя? Трус!

— Крам, неужели ты не пойдешь с нами?

— Я ничего не говорил. Ты, по-моему, сказал, что это ничего не меняет, хоть со мной, хоть без меня. Я же ничего не перепутал?

— Да, я говорил, и еще сказал, что с твоим участием все будет проще.

— Но заварил эту кашу все-таки ты, тебе ее и расхлебывать! Завтра собрание, так что набирайся храбрости.

— Но я могу по крайней мере рассчитывать…

— Кам-Хейнаки всегда говорил, что рассчитывать можно только на самого себя. Подумай над этим.

Продолжать разговор дальше стало уже не интересно. Когда сам не принимаешь участия в каком-то деле, становится интереснее наблюдать за его участниками. Сейчас на меня произвело впечатление то, как в один момент Хей-Тиррип утратил свою уверенность. Кого скорее поддержал бы народ — этого перепуганного заговорщика, или жестокого, но уверенного в своих действиях правителя? Нет, рано я решил списать Кам-Хейнаки со счетов.

Впрочем, народ ничего не решает, а решит все тот, кто скажет последнее слово на завтрашнем собрании. А ведь этим человеком вполне могу стать я…

Когда я вошел в главный зал Собраний, почти все Избранные уже были на своих местах. Зал был круглый, но это был круг со смещенным центром: основная масса мест находилась с одной стороны, а с другой только один ряд, предназначенный для особо выдающихся членов Собрания. Я хотел занять непримечательное место в середине, но увидел, как Хей-Тиррип делает мне знак рукой. Оказывается, они приготовили для меня место в этом самом ряду. Я опустился в свое кресло, слева от Хей-Тиррипа.

— Чен-Крамбаль, ты уже что-то решил? — спросил он.

— Почему тебя это так волнует? Хочешь переложить на меня всю ответственность?

— Нет, но я хочу знать…

— Узнаешь после моего выступления, — отрезал я, не дав ему даже закончить фразу.

Кажется, мой ответ совсем его не успокоил. Тем временем уже все Собрание заняло свои места. Не хватало только одного человека — виновника всего происходящего, самого Кам-Хейнаки.

— Почему он опаздывает? — спросил Хей-Тиррип.

Я мог только пожать плечами:

— Всемогущий не посвятил меня в свои планы.

Прошло десять минут, но правителя все еще не было.

— Он издевается над нами, — сказал Хей-Тиррип.

— Это вполне в его стиле.

— Пускай это будут его проблемы. Я начинаю.

Хей-Тиррип встал, возвысившись над своими соседями:

— Люди, сегодня мы вынуждены провести это собрание в связи с неприятными обстоятельствами. Все вы знаете, что наш соратник, Дел-Моган, который много пытался сделать для установления на Хайламе демократического строя, убит, и убит кем? Нашим же правителем Кам-Хейнаки, который считает, что ему можно абсолютно все. Мое мнение, и наверняка многие из вас с этим согласны, что настало время положить конец произволу, который творит Кам-Хейнаки на нашей планете. Мы собрались здесь для того, чтобы решить наконец, каким путем должна идти дальше наша родина. Будет ли это путь всевластия одного человека, как это есть сейчас, или она станет свободной и демократической, как того хотел Дел-Моган. Теперь попрошу высказываться тех, кому есть что сказать в этой ситуации.

Хей-Тиррип опустился на свое место, и я увидел, что с него течет пот. В этот миг я понял, почему его вступительная речь была такой краткой — на большее его бы просто не хватило. Не исключено, что посреди какой-нибудь фразы он откинулся бы на свое кресло без чувств. Вот что страх может сделать с человеком!

Тем временем кто-то из дальних рядов уже пробирался к центральной трибуне. Я присмотрелся к нему и с трудом вспомнил имя: Кам-Четтера, в некотором смысле мой коллега, происходит из военных. Что он собирается сказать?

— Кто он такой? — спросил меня Хей-Тиррип.

— Кам-Четтера, воин, — что я еще мог к этому добавить?

— Я догадался, что он из твоих, это ясно. Что он хочет сказать?

— Тир, поверь мне, я об этом знаю не больше твоего.

Кам-Четтера вышел на трибуну, окинул взглядом зал, убеждаясь, что его слушают, и начал:

— Я не буду много говорить, мне вообще привычнее действовать, а не говорить, но кое-что высказать надо. Я не понимаю, чего все так набросились на Кам-Хейнаки. Да, он убил этого Дел-Могана, но разве вы не слышали, что он вчера сказал? Тот действительно не давал ему работать, кому бы такое понравилось? Я не думаю, что кому-то из присутствующих понравилось бы. Подумайте, кого вы хотите осудить?! Человека, который вытащил нашу родину с самого низа! Да, не все у него получалось гладко, но когда ставишь такие цели, это и невозможно. Спросите любого человека на улице, и он скажет, что жизнь в последнее время стала гораздо лучше — я уже не говорю про то, какое место сейчас Хайлам занимает в галактике. А вы хотите снять его за одно убийство. По-моему, это несправедливо. Извините, что вышло немного сумбурно, но я не оратор, я воин. Я сказал все, — не дожидаясь вопросов, Кам-Четтера покинул трибуну.

— Проклятье! — воскликнул Хей-Тиррип так, что его услышали не только соседи. Затем, спохватившись, добавил уже тише: — Откуда взялся этот солдафон?!

— Он такой же член Собрания, — сказал я.

— Играет чужими руками. Если он думает, что это ему поможет… Хей-Тиррип закончил фразу нецензурным ругательством.

Встал Киг-Айтрени и сделал рукой знак, что хочет тишины. Когда зал умолк, он заговорил:

— Совершенно справедливо, что мы должны выслушивать мнение каждого, но я категорически не согласен с предыдущим выступавшим. Он говорит, что Кам-Хейнаки очень много сделал для Хайлама. Я согласен, и то же самое до меня говорил Дел-Моган: действительно, после полной анархии времени последнего императора Хайламу нужна была сильная власть, которая навела бы порядок. Кам-Хейнаки навел порядок, он сделал даже больше — вернул Хайламу место в Галактическом Союзе и даже расширил его владения. Да, люди, для этого нужен был человек, который мог собрать всех остальных и заставить следовать за ним. Но времена меняются, и я считаю, что как правитель Кам-Хейнаки исчерпал себя. Пора задуматься о том, каким станет будущее Хайлама в галактике, и я задаю вопрос: может ли Кам-Хейнаки дать нашей планете то будущее, какого она заслуживает? И я отвечу на этот вопрос — …

В этот момент входная дверь с шумом распахнулась, и в зал вошел сам правитель Кам-Хейнаки.

— Извините, что я вам помешал, — сказал он, не менее шумно захлопывая дверь. — Я вижу, вы решили не дожидаться меня, начали Собрание сами. Это ваше право, вы ведь уже не признаете меня как правителя.

Кам-Хейнаки неспеша спускался по лестнице, и все взгляды сейчас были устремлены на него.

— Продолжай, Айтер, — обратился он к Киг-Айтрени, — я внимательно тебя слушаю.

Киг-Айтрени начал собираться с мыслями. Я посмотрел на него и понял, что появление Кам-Хейнаки явно нарушило стройность его речи.

Правитель спустился к самому ближайшему к трибуне ряду, где для него тут же нашлось место. Он сел — прямо напротив трибуны, и я понял, что его глаза сейчас впиваются в выступающего.

Только когда Кам-Хейнаки занял свое место, Киг-Айтрени продолжил:

— Люди, я считаю, что Кам-Хейнаки не может нам дать это будущее. Посмотрите на Маймру: другие планеты Галактического Союза все больше отворачиваются от нее, потому что не хотят иметь дело с их военно-фашистским режимом. Но если Хайлам будет продолжать идти этим курсом, то рано или поздно он уподобится Маймре.

— Да ну? С чего ты взял? — воскликнул Кам-Хейнаки, и тут же словно спохватился: — Простите, я не хотел перебивать, я внимательно слушаю!

— Некоторое время назад Кам-Хейнаки назначил преступника координатором колонии. Вчера он сам лично сознался в убийстве Дел-Могана. Вы чувствуете, люди, к чему все это идет? Я скажу вам, что… Киг-Айтрени вдруг сбился, встретившись с Кам-Хейнаки глазами. Фраза так и осталась незаконченной, потому что он перескочил на другую мысль: — Как, по вашему, будут относиться к планете, правитель которой ставит себя на одну доску с преступниками?

— Некоторые из которых честнее сидящих здесь, — добавил правитель негромко, но я уверен, что его слышал весь зал.

— Он сейчас пытается спровоцировать меня, но ему это не удастся! — почти выкрикнул Киг-Айтрени. — Люди, несколько дней назад он убил человека, а что он сделает завтра? Завтра он будет еще убивать, поскольку считает себя безнаказанным! — Кам-Хейнаки кивнул головой. — Вы видите, он даже подтверждает это! Но ему меня не запугать, и вас он тоже не запугает, потому что… — выступающий снова встретился взглядом с правителем, — … всему есть предел, и настало время принимать меры. Это значит, что Кам-Хейнаки… он не имеет права больше занимать это место… место правителя Хайлама. Я думаю, вы со мной согласитесь… И поддержите меня.

В этот момент я окончательно принял решение. Конечно, мне самому не нравится многое в методах Кам-Хейнаки. Но не дай бог на его место прийти таким, как Хей-Тиррип и Киг-Айтрени. Кто тогда в галактике будет считаться с нашей планетой?

Я думал, что Киг-Айтрени уже закончил, но он, словно доказывая, что ничего не боится, продолжал говорить. Он назвал Кам-Хейнаки монстром, пожирающим все на своем пути, еще раз повторил, что он себя исчерпал, вспомнил пару историй из прошлого, которые пересказал так, что поняли его только те, кто и так хорошо знали эти истории. В промежутках он еще несколько раз повторил, что никто его не запугает.

— Теперь вы видите, что я прав, — говорил он. — Что мы должны что-то сделать, потому что так продолжаться не может. Место Кам-Хейнаки — на Маймре, но не у нас!.. Это не наш путь, потому что… он приведет нас в тупик… А в тупике мы уже были двадцать лет назад. Поэтому, я надеюсь, вы примете правильное решение.

Я думал, Киг-Айтрени сейчас начнет объяснять, какое именно решение, но неожиданно он замолчал и тяжело сел на свое место. Хей-Тиррип поглядывал из стороны в сторону, его глаза округлились еще после появления Кам-Хейнаки и сейчас оставались такими же.

— Кто еще хочет говорить? — спросил правитель. — Не стесняйтесь, я готов выслушать любого.

Я понял, что долго не смогу выдерживать этот фарс. Все эти люди марионетки, с которыми он может сделать все, что захочет.

— Позвольте сказать мне, — я встал и сразу же оказался в центре внимания. Еще бы, они же так рассчитывали на мою поддержку! — Вы здесь так набрасываетесь на Кам-Хейнаки, кричите, что он не прав и что его методы вам не подходят. Предположим, вы правы и это действительно так. Но я предпочел бы услышать о том, чего именно вы добиваетесь. Можно, конечно, расправиться с человеком за то, что он совершил ошибку и пошел на убийство. Но что конкретно вы хотите противопоставить этому человеку? Вы говорите, что он исчерпал себя и заведет Хайлам в тупик, но где доказательства? Пока что я вижу обратное: наша родина процветает, расширяет свои владения в галактике, а наши ученые полным ходом осваивают эргонные технологии. Кто, как не Кам-Хейнаки, способствовал всему этому? Да, он вынужден был ограничивать свободу людей, чтобы добиваться более эффективных результатов, но почему-то очень редко мне приходилось слышать жалобы от таких людей. Если кто-то может предложить лучший путь развития — пожалуйста, если он обоснует этот путь и докажет, что способен осуществить все, что хочет — я с радостью стану на его сторону. Но почему-то до сих пор я не слышал подобных предложений, а слышал только обвинения Кам-Хейнаки в тех или иных грехах…

— Я мог бы сказать, — вскочил Хей-Тиррип, — что людям нужна наконец настоящая свобода, а не то, что…

— Довольно! — Кам-Хейнаки встал со своего места и при всеобщей тишине прошел на трибуну.

И в этот миг я вдруг подумал, как смешны были все попытки сбросить его с «трона» — потому что не родился на Хайламе тот, кто способен будет его заменить.

— Ну что, ребята, поигрались — и хватит! — сказал он. — Я думал, стоит мне сюда приходить или нет, и решил все-таки прийти — что ни говори, хоть какое-то развлечение. Вот посмотрел я на вас и подумал: ну ладно, дома еще можно играться в такие игры, но не в масштабе же всей планеты! Они, видите ли, решили меня отстранить! В Галактический Совет хотели обращаться! И кто же занял бы мое место? Хей-Тиррип? Да, я убил Дел-Могана и признался вам в этом. А сколько проступков совершили вы, и никому в этом не признаетесь? Хотя бы ты, Тир — хочешь, назову? Знаю, что не хочешь! Боишься! И меня боишься, и мнение народа о себе испортить боишься. Но меня народ уважает, а вас? Я убийца, но я лучше любого из вас, потому что я — честный убийца. Поэтому не вам судить меня и мои действия. Крам сказал правильно: я вытащил Хайлам из болота и буду тянуть его и дальше, пока сама Укентра не начнет обращаться к нам за помощью, а потом и еще дальше — галактика большая, а Вселенная еще больше. А что хотите вы? Я мешаю вам, потому что заставляю вас работать, а не тратить время на разговоры о том, какие вы хорошие, потому что хотите свободы для народа. Вы хотите избавиться от меня, потому что я не даю вам жить спокойно. Вы же обрадовались смерти Дел-Могана, решили, что она даст вам шанс свалить меня, чтобы самим занять мое место. Какие глупости! На этой планете решения принимаю я. Пока я жив, я не дам никому испоганить то, что я так долго создавал. Вы ребята, некорректно поставили вопрос — у вас нет полномочий, чтобы отстранить меня. Я уйду сам, если найду человека достойнее себя, но пока я такого не встретил. Зато я могу прямо сейчас сделать кое-что полезное. Сегодня я понял, что больше не нуждаюсь в Собрании. Вы умеете только кричать, но когда доходит до дела, вы бессильны. Завтра я выберу из вас небольшую часть достойных людей, которые могут еще принести мне пользу. Остальным советую поискать работу, если они умеет делать что-то еще, кроме болтовни. Разговор окончен. Хей-Тиррип, и ты, Киг-Айтрени, можете не бояться, я не стану вас убивать, вы этого не заслужили. Но вам всем стоит подумать о своем будущем. Это мое последнее слово.

Кам-Хейнаки вышел из-за трибуны и неспеша направился к выходу. Никто не пытался его остановить. Уже когда он был возле двери, Хей-Тиррип воскликнул:

— Правитель, ты не можешь так поступить, это противоречит…

— Это не противоречит моим желаниям, чего вполне достаточно, — он открыл дверь и исчез за ней.

Обессилевший Хей-Тиррип повернулся ко мне:

— Крам, почему ты…

— Поверь мне, Тир, если бы я даже высказался иначе, это ничего бы не изменило, — я мог бы сказать ему, почему не захотел высказываться иначе, но решил не добивать его окончательно.

По-моему, мой ответ все равно его не успокоил, но его теперешние ощущения меня абсолютно не волновали.

— Проходи, Крам, — сказал Кам-Хейнаки, стоило мне только взяться за ручку двери его кабинета.

Я вошел и присел в мягкое кресло. Хейн сидел напротив меня, отстраненно глядя куда-то в стену.

— Хочешь выпить, нервы успокоить? — предложил он.

— Не откажусь.

Он налил в бокалы незнакомое мне вино, и я немного отпил. Кам-Хейнаки все еще не спешил начинать разговор.

— Я думаю, тебе будет интересно кое-что узнать, — наконец сказал он. — Связь — Чен-Пейлех.

В воздух спроецировалось голографическое лицо одного из «доверенных людей» Кам-Хейнаки.

— Пейл, поприветствуй моего Главного советника Чен-Крамбаля.

Я вопросительно глянул на Хейна — тот только кивнул головой.

— Приветствую тебя, главный советник Чен-Крамбаль.

— Приветствую тебя, Чен-Пейлех, — ответил я.

— Главный советник хочет знать, кто убил Дел-Могана.

«Доверенный человек» тут же ответил:

— Дел-Могана убил некто Хот-Лоутих из Горенхи. Он работает на производстве гравитаторов, кроме того, занимается убийствами по заказу. Дел-Моган — его четвертая установленная жертва.

Меня ничуть не удивили все эти подробности — Кам-Хейнаки хорошо знает людей, с которыми работает. Но вопрос, который он задал потом, уже заставил меня задуматься:

— Пейл, по чьему приказу было совершено это убийство?

— По приказу Тар-Мертегиса, наместника Горенхи.

— Спасибо, Чен-Пейлех. Ты помнишь указания, которые я тебе дал?

— Да, правитель.

— До встречи. Связь — Тар-Мертегис.

Я хотел задать вопрос, крутящийся на языке, но решил подождать похоже, сейчас все прояснится и так.

— Приветствую тебя, правитель Кам-Хейнаки! — сразу же воскликнул наместник Горенхи.

— Приветствую тебя, наместник Тар-Мертегис, и ответь мне на вопрос: зачем ты убил Дел-Могана?

Лицо Тар-Мертегиса выражало собой большой вопросительный знак.

— У меня не так много времени, поэтому обойдемся без предисловий. Ты нанял Хот-Лоутиха, чтобы он застрелил Дел-Могана. Зачем?

Наместник понял, что пытаться выкручиваться бесполезно.

— Ты же сам сказал — он мешал тебе, он достал тебя своими речами.

— То, что я сказал, я и сам знаю. Меня интересует, что думал ты, когда отдал этот приказ.

— Я думал, ты хотел бы избавиться от него. Ты был бы рад, если бы этот человек исчез.

— Я просил тебя об этом, Тар-Мертегис?

— Нет, но…

— Почему ты подумал, что можешь решать за меня, что я хочу, а чего нет?

— Но ведь он действительно тебе мешал!

— Если человек кому-то мешает, это достаточный повод, чтобы убивать его?

— Не всегда, но…

— Не продолжай! Ты сказал — не всегда. Когда же?

Наместник правителя оказался озадачен. Наконец он сбивчиво заговорил:

— Я подумал, что это как раз такая ситуация… Правитель, я не знал, что все это так обернется! И потом, ты же сам решил признаться…

— Это не твое дело, что я решил. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Имел ты право лишить жизни Дел-Могана?

Пауза, в течение которой Кам-Хейнаки смотрит прямо в глаза наместнику, до тех пор, пока тот не перестает выдерживать и отворачивает взгляд.

— Я дождусь ответа или нет?

Тар-Мертегис на миг повернул голову и выдохнул:

— Не имел…

— Хорошо, ты все-таки признал это. Ты знаешь, что за кровь нужно платить кровью?

На лице наместника в одно мгновение появились все признаки ужаса:

— Правитель, нет! Я могу еще тебе пригодиться, я искуплю свою вину, не нужно меня убивать!

— Ты жалок, Тар-Мертегис! Нужно уметь встречать смерть лицом к лицу.

— Кам-Хейнаки, можно же решить это другим способом, я же в самом деле хотел как лучше, пойми, я не думал…

— А надо было думать. Те, кто не думает, не могут принести мне пользу. Ты умрешь сегодня вечером. Прощай, наместник Тар-Мертегис!

Голограмма исчезла, и я наконец задал вопрос:

— Хейн, ты в самом деле не имеешь отношения к убийству?

— Ты видел, — Кам-Хейнаки пожал плечами.

— Но тогда почему ты признался на всю планету, что совершил его?

Он поставил бокал вина на стол, повернулся в мою сторону и посмотрел мне в глаза своим пронзительным взглядом:

— Ты действительно не понимаешь, Крам?

— По-моему, нет.

— Они бы все равно мне не поверили. Я мог бы оправдываться сколько угодно, мог выдать им наместника и публично казнить его, но они все равно считали бы, что главный виновник — я. Поэтому я решил не спорить и сразу признать все обвинения. Чего-чего, но этого они от меня не ожидали. Люди ведь знают, что я не привык шутить.

— Это верно.

— Многие меня ненавидят, многие боятся. Но и те, и другие меня уважают. Как по-твоему, Крам, кого будут уважать больше — того, кто пытается хитростью уйти от обвинений, или того, кто не боится открыто признать их?

Мне нечего сказать — его логика совершенна.

— Теперь я понял тебя, Хейн.

— Они думали, что держат меня в руках. Но стоило мне напугать их, и все они в один миг потеряли уверенность. Потому что они знают, что я никогда никого не обманываю.

— Это я знаю! И все-таки ты рисковал, когда пошел на это.

— Да, я рискнул, и я мог проиграть, но я не боялся проиграть, вот что главное. А знаешь, почему?

— Потому что иначе невозможно выиграть?

— Ты отвечаешь не на тот вопрос, Крам. Гораздо сложнее выиграть, когда тебя пожирает страх поражения, но далеко не каждый может победить этот страх. Я — смог, потому что мне нечего терять.

Я посмотрел на Кам-Хейнаки во все глаза:

— Тебе — нечего терять? Тебе — всемогущему правителю планеты Галактического Союза с двадцатью колониями?

Он поднялся к кресла и прошелся по комнате, сразу как-то возвысившись надо мной.

— Это все слова, которые почти ничего не говорят о человеке. Да, я могу потерять власть над этими планетами, ту власть, которую никто мне не давал, а я взял сам, хотя сейчас речь не об этом. Но если такое случится, это ничего не меняет. Ты ведь знаешь, с чего я начинал. Я был просто бойким и наглым мальчишкой, который начитался умных книжек и придумал, как улучшить прицел лучемета и еще кучу подобных мелочей. Сейчас я — всемогущий правитель, как ты сказал. Но ведь тот и этот я на самом деле один и тот же человек. Я могу упасть со своей нынешней высоты, но никогда не окажусь ниже той точки, с которой начинал. Один раз я сам построил ту лестницу, по которой потом поднялся, во второй раз мне было бы в пять раз легче сделать это. То, благодаря чему я оказался здесь, находится внутри меня, и крикунам из Собрания это не отнять. А это место само по себе ничего не стоит. Что же мне терять, Крам?

— Зачем же ты так стремишься к тому, что по твоим словам ничего не стоит?

— А к чему стремишься ты сам? — задал он ответный вопрос.

Я задумался и понял, что Хейн попал в точку. Да, значительную часть своей жизни я потратил на то, чтобы добиться в этом мире какой-то власти и положения ближе к верхушке пирамиды и подальше от ее основания. Конечно, я делал это не без его помощи, но это ничего не меняет. Вопрос в другом — с какой целью я это делал? Ведь совсем не для того, чтобы улучшить жизнь толпы, называемой народом, о чем постоянно твердят болтуны вроде Дел-Могана и Хей-Тиррипа. Причина совсем в другом. Я хотел доказать, что могу подняться туда. Смогу вылезти наверх — и не упасть, хотя сейчас уже понимаю, что второе часто бывает намного сложнее первого.

Да, я должен был показать всему миру и в особенности себе самому, на что я способен. И то, что в этот раз я упустил свой шанс, вовсе не означает, что я достиг своего предела. Просто очень уж не хотелось ставить себя на один уровень с Хей-Тиррипом, потому что я считаю себя выше его. Но мне еще нужно это доказывать. А зачем это Кам-Хейнаки? Если он и хотел что-то доказать, то сделал это давным-давно. Чего же он добивается, пытаясь подняться все выше?

— Я заставил тебя задуматься? — перебил он мои мысли.

— Я нашел ответ для себя, но не для тебя. Может, ты не будешь больше загадывать загадки?

Кам-Хейнаки сел обратно в кресло и посмотрел на меня:

— Все очень просто, Крам. Жизнь может стать очень скучной штукой, если не превратить ее в игру. Дети играют с куклами, я — с людьми, кораблями и планетами. В любой игре должна быть цель. Не каждый способен сам себе поставить цель, а еще меньше людей способны достигнуть поставленной цели.

— Значит, ты тоже доказываешь самому себе, что способен?

— Глупо доказывать что-то самому себе. Также глупо, как разговаривать со своим отражением в зеркале. Я ничего не доказываю. Я просто играю в свое удовольствие. Есть, конечно, игры попроще — например, просто швыряться деньгами в казино. Но такая игра наскучит очень быстро. А моей игры хватит на всю жизнь. В конце концов, моя жизнь единственное, что я могу потерять в этой игре. Мелочь, не правда ли? Кроме того, порядок — моя слабость. Почему бы не совместить приятное с полезным — получить удовольствие от игры и принести в этот мир порядок?

— Твой порядок часто бывает жестоким.

— Может быть и жестокий, зато честный и справедливый. Но почему это должно меня волновать? Я ведь сам устанавливаю условия игры. Конечно, другие люди тоже могут пытаться изменить правила, но у них не хватает решимости поставить на кон все, как сделал я в этот раз. Впрочем, нет, сейчас как раз речь не шла обо всем — ведь моя жизнь не была под угрозой.

Кам-Хейнаки допил свое вино:

— Кстати о тебе, Крам. Ты мог меня обыграть, но тоже не решился поставить все. Почему?

— Мне вдруг стало противно связываться с Хей-Тиррипом и компанией.

— Ерунда! Ты мог выиграть за их счет а потом послать всех к черту.

— Это было бы предательством.

— Разве ты давал на этот счет какие-то обязательства?

— Нет, но… Хейн, дело не в них, как ты не понимаешь! Я оказался бы предателем по отношению к тебе.

— И такая мелочь тебя остановила?

Я постарался поглубже заглянуть в глаза Кам-Хейнаки:

— Я ведь для тебя тоже один из людей, с которыми ты играешь?

— Ты считаешь, что может быть иначе?

Мне вдруг захотелось немедленно покинуть этот кабинет.

— Теперь — нет. Знаешь, Хейн, может, тебе и не нужно ничего доказывать. Для тебя ведь не существуют такие вещи, как дружба и любовь.

— Тому, для кого они существуют, есть, что терять.

— Например, мне. И друга я уже потерял.

Уже выходя из кабинета, я услышал, как Кам-Хейнаки крикнул вдогонку:

— Крам, если когда-нибудь еще тебе выпадет такая возможность, как сегодня, на твоем месте я бы не стал ей пренебрегать.

— Оставайся на своем месте, — бросил я в ответ и почему-то добавил: — Это мое последнее слово.