Понаехали

В первую очередь здравствуйте. А ведь ещё не так давно моим приветствием было проклятье. Но всё по порядку. Для начала считаю должным рассказать о себе, о делах своих и лишь потом переходить к сути записки.

Мне не везло с самого начала: появился я во мрак первозданный в крайне неудачное время, по-вашему, на Новолетие, да, точнёхонько, первого Рамхат семь тысяч четыреста семидесятого лета. Позор пал на мой некогда славный род. Но я трудился не покладая рук, ног, и как только появились рога, и их переменял по полной. Как любой другой высокородный, образование я получал дома, традиции традициями, но на улице меня облевали известью и закидывали камнями. Так что есть подозрения, батюшка просто хотел схоронить единственного прямого наследника. Шло время, и возмужавший я решил поступать в университет, он у нас в округе один, да и его полное название ничего не даст. Было ли мне страшно? Нет, к тому времени я, не обременённый всякой ерундой, наподобие разрывания мелких гадов или насаживания на рога соседей, имел уже большой опыт общения с низшими бесами, имел какой-никакой опыт прогулок в другие реальности, и список моих подвигов рос с каждой ночью. Когда я переступил порог приёмной комиссии, у меня над головой, прямо между внушительными рогами, сияло голубое пламя, за спиной стояли два беса-лакея, а лицо и руки были украшены рунами. Мне казалось, я великолепен. Весь этот пафос, как я узнал позже, был совершенно ни к чему. Комиссия и так была наслышана о моих успехах в практической и древней магии. Университет для меня кончился быстро, пытливый ум заглатывал информацию, как голодный вурдалак кровь людишек из среднемирья.

Вот мы и подобрались к самому большому и ответственному моему шагу, выпускному экзамену. Коротко расскажу, что он из себя представляет. Нужно самостоятельно открыть щель на Мидгард-землю, отправиться в определённое место и залить как можно больше тьмы в души присутствующих там людей. Ничего сложного для лучшего выпускника, идущего на диплом из чёрного бархата.

Вы бы знали, как тяжело вспоминать мне последние доли в родном доме.

В назначенное время, первый из выпуска, я стоял с наставником-надзирателем на площади перед университетом, толпа зевак окружила нас. Кто-то пел, дабы поддержать не столько меня, сколько репутацию заведения и города, кто-то слал проклятья, кто-то равнодушно смотрел мне в спину, и я чувствовал, как его взгляд прожигает тяжёлый кроваво-красный плащ. Взмах, первая часть заклинанья, второй, и руны на моих руках засветились голубовато-красным, третий взмах, и тьма меж рогов заставила вздрогнуть даже детекторов отделений. Я был доволен и, распахнув одежду, сбросил её. Всё моё тело, увитое рунами, шрамами и амулетами, начало пульсировать и менять цвета. Дикий крик ужаса издала толпа, создавая нужную вибрацию мантры, моё тело вторило им, подпитывая янтру перехода. Тьма поглотила всё, и зеваки, открыв рты, стоят в оцепенении. Не каждый раз видишь ритуал перехода высшего порядка. Это стоило того, ибо мой надзиратель, захваченный хлопком щели, стоял на поле рядом со мной. Опытный путешественник, тёмный владыка, высший стоял в немом изумлении. Не уверен, что он сам может перепрыгнуть две мембраны миров, да ещё и точно в ту точку, которую сам же нарисовал на карте. Был ли я доволен? Я ликовал, был бы человеком, плакал бы. Оставалось определить, сколько у нас времени, где мы, и действовать. Меня переполняла решимость, я хотел рушить и сеять зло. Нет, не ради диплома, мне всегда было наплевать на мнение окружающих. Я хотел доказать себе, что эти мерзкие соседи, эти недоделанные черти и бесы, эти выродки тьмы, они ошибались. Да, они ошибались, они нагло врали, твердя мне, что я недостоин отца, что мать, ушедшая в Инферно, сделала это из-за меня, нет, они всё врали. Я и есть тьма, я и есть зло, несущий смуту и хаос, великий князь тьмы и поработитель миров. И я доказывал себе это каждый день, везде и во всём лучший. Первого беса я вызвал, когда у меня ещё того не было, да не так, как этот мерзкий сосед, вызвал и сразу отпустил. Мой Вельзевул появился в цепях на шее и всех конечностях, я, глядя ему в глаза, подошёл и вырвал у него вначале сердце, и оно трепыхалось у меня в руке, а я уже шарил в его душе, нащупывая волю. Да, в тот раз я её не нашёл, но…