Полночь

Глава 1

“Ну давайте, это будет отличное приключение”, тогда я даже не мог представить себе, насколько это были сакральные слова. Слова, заставившие меня испытать все чувства, которые может испытывать человек; и любовь и ненависть, и дружбу и предательство. Слова, заставившие меня пройти тысячи миль, по суше и по морю, неоднократно сражаться за свою жизнь и жизни тех, кто был мне дорог. Голодать и пировать. Избивать, и быть неоднократно избитым до хруста костей. Именно эти казалось, простые слова, положили начало самой крепкой дружбе, заставив меня испытать именно то самое чувство. Чувство, когда находишь родственную душу, душу одну на двоих, которую разделило мирами… И я хочу поделиться с вами своей историей.

Ничего не предвещало неприятностей, мы сидели в офисе тур компании, предвкушая все радости от предстоящего активного отпуска в хорошей компании. Наконец договорившись обо всем, и заплатив за предстоящий отдых, мы с Ренатой в обнимку вышли на улицу.

— Мне кажется, нужно было брать сплав по реке дополнительно, этого нам явно будет мало, не успеем даже насладится, нахмурив брови и смешно сморщив нос она перебирала бумаги с расписанием и ценами на обговоренные услуги она в сотый раз.

Рената, моя девушка, без башенная и ударенная на всю голову адреналиновая наркоманка. Жить не может без приключений на ее стройный зад. Умеющая просто фантастически водить мотоциклы, и обожающая любой экстрим. Стремящаяся попробовать все на свете. Она меня и подбила на эти полубезумные экскурсии к черту на кулички, сплавляясь с рюкзаком, и риском для жизни, по реке в компании таких же отмороженных любителей экстрима.

Но начну я пожалуй, наше с вами знакомство с самого начала. Родился я в семье потомственных военных. В нашей семье служили все. Главным идеологом, и продолжателем семейной традиции был дед, прослуживший всю жизнь, и ушедший на пенсию только в при развале союза. Моя мама получила от деда его характер, железную дисциплину, и просто непробиваемую упертость. Отслужив несколько лет в армии, она решила пойти по своим путем, не связанным со службой, а пойти учиться на медика. Из-за чего периодически вспыхивали скандалы, заканчивающиеся тем, что они могли не разговаривать месяцами. В конце концов в очередной раз поругавшись, она плюнула и уехала учиться на медика на зло деду. Во время учебы встретила отца, так и появился я. Мой отец был инженером, человеком очень далеким от военного дела. Как и подавляющее большинство, при развале союза, он остался без работы и от безделья начал пить. Мама сначала пыталась его образумить и сохранить то, что было, но в итоге ей это надоело и закончив мед, она уехала с ребенком в столицу, в надежде на лучшую жизнь. Дед, каким бы он не был закостенелым служакой, до сих пор не простив маму за ее выбор, пересилив себя, все-таки подергал за ниточки, устроив ее на хорошую работу хирургом, что для того времени было почти нереально устроиться студенту. Мама, с ее намертво вбитой железной дисциплиной училась хорошо, знала много, и соответственно быстро пошла по карьерной лестнице вверх, при молчаливой протекции деда в высших кругах. Уж не знаю кем он служил, сколько не пытался у него узнать. Все разговоры всегда заканчивались одинаково, он отвечал, что меня это не касается, а потом не разговаривал со мной. Только холодные колючие глаза, да иногда приезжавшие к нему на дачу люди со звездами на погонах, давали знать, что он был очень непростым человеком. Но в тот момент мне было на это все равно, дед и дед. Которому можно пожаловаться на соседа, что постоянно меня задирал, и рассказать об Ирке в красной кофте, которая живет через два двора, мы часто с ним ходили на рыбалку и охоту. Мама пропадала постоянно на работе, и я переехал жить к нему в деревню. Там и учился в районной школе. Живя с дедом, у которого служба была в крови, невозможно было не перенять его пристрастий. Он постоянно меня учил драться на кулаках, борьбе, и ножевому бою, лаконично сказав: “пусть лучше будет и не пригодиться, чем тебе понадобиться, а его нет”.

Мне, мелкому пацану, мама которого постоянно на работе, все очень нравилось, и было очень интересно. С ножом вообще он был неразлучен, и владел им мастерски, чему и в меру учил меня. Так и повелось, что я после учебы или занимался на секциях по боксу и борьбе, или тренировался с дедом. В итоге, получив кандидата в мастера спорта в пятнадцать лет, я поехал на юниорский районный чемпионат, благополучно его выиграв. Деда мной очень гордился. По сути он и заменил мне отца, а я ему сына, которого у него никогда не было. Это я потом только понял. Мама же, с головой уйдя в работу, открыла свою клинику и зарабатывала просто неприличные деньги, и свободного времени у нее почти не было. Нет, она не была плохой матерью, она заботилась обо мне, у меня было все, что я захочу. Этим она пыталась компенсировать ее отсутствие в моей жизни. Но я не был разбалованным ребенком, я был более привыкшим к деревенской жизни, и полувоенной аскетичности деда, да и мне не нужно было много. Так и подошел призывной возраст. Дед в ультимативной форме сказал, чтобы я шел в армию. Да по большому счету мне тогда и делать было нечего. И вот, я поехал на два года отдавать долги родине. Деда и тут “поспособствовал”, я оказался в части у его знакомого полковника, который пригласив меня в кабинет, заявил, мол раз я родственник, должен соответствовать и от меня много ждут. В итоге, гоняли меня в два раза больше остальных. Но справедливости ради, и подготовка у меня была гораздо лучше, спасибо деду.

Уже почти при дембеле, я узнал, что дед получил инсульт, он был парализован. Меня отпустили чуть пораньше, попрощаться по знакомству, но доехать до него я так и не успел, о чем очень сильно жалею. После армии, я какое-то время жил у него на даче. Но потом понял, что мне срочно нужно занять себя, все равно чем. Поговорив с мамой, решил, что пойду по ее стопам, и пошел на учиться в мед на хирурга. С головой уйдя в учебу, я не заметил, как пролетели шесть лет и осталась только ординатура, мама была очень горда мной. Прочила мне большое будущее в хирургии, так как я был амбидекстром и владел обеими руками одинаково. Но в один прекрасный момент, у меня в мозгу стрельнуло, хочу мотоцикл! На что мне было сказано, иди, что хочешь покупай. Выбрав себе первого поддержанного двухколесного друга, я начал с упоением возиться с ним. Мама неоднократно спрашивала, зачем мне этот металлолом, мол иди купи себе новый. Мне же нравилось просто ковыряться с ним, хотя это и доставляло массу проблем. Однажды, человек который продавал мне запчасти, позвал меня на сборище таких же любителей мототехники. Так я и встретил Ренату, совершенно отвязную девушку, которая умела разобрать и собрать мотоцикл, могла виртуозно матерится, любила носить обтягивающие джинсы с ее модельной фигурой, в общем была местной звездой, и все парни всегда крутились вокруг нее, я не стал исключением. Это был как вечно неспокойный ураган, как торнадо, ее бешенная энергетика затягивала, даже если ты просто рядом. Стоит ли говорить, что молодому парню, который всю жизнь или тренировался или учился, напрочь снесло крышу этим ураганом. К тому же, оказалось, что она тоже учиться в меде вместе со мной. Я был настойчив, и спустя время добился от нее внимания. Хотя если честно, далось это мне нелегко. Меня пытались “проучить”, несколько парней из ее бесчисленных воздыхателей. Накачавшись для собственной уверенности алкоголем, и собрав группу поддержки, крутые парни на мотоциклах поехали поучать наглого выскочку. Ну да, человека который всю жизнь тренировался рукопашному бою, пытаются научить несколько человек, ничего не смыслящие в бою. В итоге, крепко их поколотив, я спокойно купил газировки и поехал на учебу. Скорее всего именно это и стало причиной ее интереса.

Вместе мы начали посещать все возможные сходки, группы, и прочие сборища любителей активного отдыха и экстрима. И вот, в один из роковых дней, мы и купили эту злополучную тур путевку. Собрав все вещи, погрузили их в машину, мы отправились на запланированное место встречи.

Ехать нам нужно было долго, часов семь, поэтому и выехали мы ночью. Чтобы быть на месте к рассвету. Уже было раннее утро, коралловая полоса рассвета поджигала горизонт, небо стремительно светлело, и над бескрайними лесами просыпалось утро. Извилистая лесная дорога петляла насколько хватает глаз, спускаясь с серпантина. И мы были одни на дороге, превосходно. Рената, стянув мою куртку, сопит рядом, видя уже третий сон. Вечно бы так ехал! Но у вечности, как оказалось имелись свои планы на этот счет. Спускаясь со склона я чувствую, тормоза отказали! Что делать, скорость набрали приличную. Свернуть некуда, слева обрыв, справа, подножия горы. Остается только вперед, пытаясь маневрировать. Я растолкал Ренату, которая спросонья сначала не поняла, что случилось, а потом решила, что я над ней пошутить вздумал. Потом до нее дошло, что все серьезно и никаким розыгрышем и близко не пахнет. Началась паника, блин, лучше б спала дальше! Пытаясь хоть как то снизить скорость, я постоянно дергал ручник, на подъезде к повороту, машина тяжелая, плюс скорость набрали приличную, на мои тщетные попытки снизить скорость с помощью ручника, никак не реагирует.

И тут я вижу, впереди нас здоровенный камень, размером с нашу машину, и искривленная сосна, упрямо растущая прям из под него. Я даже подумал, что у меня начались галлюцинации от стресса. Сквозь камень и дерево, как будто пузырь надувается, сминая, и искривляя вокруг себя пространство, сквозь него видно поляну, где сидит какой-то мелкий пацан. Я начинаю вдавливать сигнал до упора, а он сидит на земле не двигаясь, смотря на нас с круглыми глазами. Рената еще орет под ухо: — тормози тормози, да если бы я мог! В итоге она дергает руль вниз со своей стороны, в надежде вырулить, казалось бы вроде, умеет человек водить. И опасностей не боится, а тут как подменили. Закономерный итог, машина на скорости, с резким поворотом заваливается, и мы продолжаем двигаться в прежнем направлении, только уже кувырком. От удара о землю крышу с моей стороны смяло под углом, сильно приложив меня в плечо и по голове, и я поплыл. Так мы и влетели в этот пузырь, как раз с моей стороны. Как оказалось…камень с деревом никуда не делся…

Сознание возвращалось медленно, как патока по весне, густая, тягучая и липкая. Неспешно втекая в меня. Первым вернулось обоняние, пахло мускусом и миндалем и…кровью и трупами! Никогда не перепутаю этот запах. Запах, который мне казалось навсегда въелся в меня, когда нас молодых студентов отправляли в морг на практику, отвратительно сладковатый. Рената! Блин, до чего же голова болит то…

Вторым вернулся слух… Рядом было двое, обсуждали завершение затянувшейся летней компании, и на что потратят во возвращении в Райлегг. Нет, похоже их трое, и еще кто-то недалеко натужно кряхтит, волоча по земле что-то тяжелое. Какой еще Райлегг, какая еще летняя компания. Жалко, сестра будет плакать… Блин, вот меня приложило то, какая еще сестра. Надо попытаться встать. Как я оказался на земле не помню, видно от удара выкинуло из машины. Похоже я руку поломал, не чувствую ее совсем.

Тут меня схватили за руку, и бесцеремонно потащили, вот же спасатели хреновы! А если у меня позвоночник перебит. На все это безобразие мне хватило сил только еле слышно застонать.

— О, слышь Анкиль, а мелкий то еще жив. Какой я тебе мелкий, метр восемьдесят пять роста и почти восемьдесят килограмм, здоровый жлоб.

— Да? Нукась покажи…глаза я пока еще открыть не могу, но чувствую, что тот кто меня тащил, поднимает меня перед собой, и держит на вытянутой руке как кутенка, силен! Я, пытаясь, выдавить пару слов из себя, чтобы узнать, что с Ренатой? В итоге получаются невнятные стоны.

— Да, тыж погляди, жив еще. Я то думал к остальным его. Что ж делать то теперь? В кучу или к лекарю его?

— Да ты чего, какую кучу, малой ж совсем, давай его к лекарю тащи, да не по земле ты его волоки дубина, я пойду десятнику скажу, еще один выживший есть, может что расскажет. Да и из местных он вроде. Слышь пацан, ты понимаешь, что говорят?

На что мне осталось только снова промычать. Голова раскалывалась просто неимоверно, онемевшая рука болела. И я чувствую, сознание снова уплывает. Следующее пробуждение было в обратной последовательности, сначала я открыл глаза, потом вернулся слух, и потом только запахи, очень хотелось пить. Лежал я на земле, на подстилке возле какой-то телеги. Голова продолжала нещадно болеть, но вроде с рукой все в порядке. Судя по всему уже вечерело, небо затягивало сумерками. Я застонал пошевелившись, тут же надо мной появилось расплывчатое пятно чьего то лица.

— Дарий ты как?

— Пиииить… — просипел я.

— Да, сейчас принесу, потерпи немного, и лекаря позову заодно.

И я на краю сознания слышу удаляющиеся шлепки бегущих босых ног. Какой еще Дарий? Что с Ренатой, где мы в конце концов. Спустя минут пять вернулся мужик в сапожищах с железными накладками, грязной накидке всей забрызганной кровью и печатью вселенской усталости на небритом лице, с ним босая девушка в ошейнике с грязными сальными волосами и разбитой губой, одетая в мешковину вместо одежды и с черпаком воды.

— Вот возьми попить, протянула воду она. Придерживая голову меня напоили, никогда такой вкусной воды не пил! Или я опять похоже в бреду.

— Очнулся как я погляжу, говорить можешь? Спросил мужик, и я понимаю, что говорит то он не на нашем, а на какой-то странной версии латинского, с примесями немецкого, французского с английским, но что было самое странное, я его отлично понимал. Мне и осталось только кивнуть.

— Хорошо, пойдешь со мной. Начальство сказало тебя доставить как очнешься. Ноги вроде целы у тебя, так что пошли. Я перевел взгляд на девушку, отчаянно не понимая, что вообще происходит, она взяв черпак двумя руками, потупившись, смотрела на меня с тревогой.

Но делать нечего, раз хотят меня видеть, отлично. Заодно узнаю, что происходит, где мы и что с Ренатой. Протянув мне руку он поднял меня как пушинку, и я понимаю, я ему ростом до груди макушкой достаю и рука у меня детская. Или меня хорошенько контузило и я в бреду, или что-то тут совершенно не то. Мужик ничего больше не говоря направился в лагерь, Мне ничего не оставалось, кроме как стараясь не отставать, посеменить за ним. И тут меня опять малость накрыло, почти сотня каких-то людей в доспехах с мечами и копьями, копошатся разбивая лагерь. Мы прошли древние развалины замка, обвалившиеся стены опирались на проломленную башню издали больше похожую на сгнивший зуб. Сзади виднелась одна стена, чудом устоявшая столько времени, похоже это все что осталось от донжона. Обогнув их по дуге, мы подошли к очередной группе, отличающейся более вычурными доспехами и лучшим вооружением. Мне же оставалось только последовать дальше, глазея по сторонам выпучив глаза. Остановившись у двух охранников, один из которых лениво окинул нас взглядом, и молча махнул головой, приглашая пройти дальше к костру. у которого судя по всему и сидело выше названное начальство. У костра сидели четверо мужчин, один спиной к нам, с накинутой шкурой на плечах и трое лицом, двое причем больше напоминали больше монахов чем солдат, темные, почти черные рясы с капюшонами, подпоясанные кожаными ремнями, с холодными равнодушными глазами, такими глазами смотрит мясник раскладывая мясо после разделки туши. И мужчина уже в возрасте, с неопрятной, спутанной бородой, бывшей когда-то черной, одетый в длинную такую же неопрятную, уже порядком поношенную кожаную куртку, он безразлично смотрел в огонь, на пришедших гостей совершенно не обращая внимания, его больше занимала кружка, исходившая паром, которую он держал двумя руками.

— Очнулся, пробасил тот кто, сидел спиной к нам, — Подойди парень не бойся.

Меня сзади толкнули вперед к костру. Говоривший, вблизи казался самым здоровым человеком, которого я когда-либо видел. С накинутой на плечи черной шкурой, он больше напоминал медведя чем человека, подстриженная черная борода обрамляла волчьи черты лица, на фоне чисто выбритой лысой головы, в его взгляде мелькала звериная хитрость.

— Как тебя зовут парень?

— Дарий, совершенно неожиданно для себя соврал я.

— Дарий значит, расскажи-ка нам Дарий, что тут происходило до того, как мы пришли, что тут делал отступник? При этих словах “монахи”, аж подобрались, как кошка перед прыжком. Вот вляпался! И что мне им сказать; что я ехал с девушкой на отдых, тормоза в машине отказали, а тут этот пузырь из камня вылез?! Я завис, судорожно размышляя что мне делать. Мое молчание поняли не правильно, и в разговор вступил четвертый сидевший у костра.

— Да что ты хочешь услышать, от перепуганного малолетнего деревенского парня, которого схватили для ритуала Джонатан? Точные планы отступника, вектор отклонения у каркаса заклинания, или конечное место ритуала вызова? Да он слов то таких не знает, хвала Всевидящему ритуал дал сбой и не прошел. Иначе мы бы с тобой тут не говорили. Парню повезло, что его оставили напоследок. А то лежал бы сейчас, вон в общей куче, выпотрошенный. Дело сделано, отступник отправился в бездну — где ему и самое место. Так что давайте заканчивать этот балаган да возвращаться, у меня мурашки по коже от этих руин по соседству, а я много всяких заброшенных мест посетил, чего только не повидал. Да и старый я уже, все кости болят от этих постоянных скачек по лесам и болотам. А ты Дарий, радуйся, далеко не всем так везет.

Да уж…сомнительное везение, дедуля, да и слова то я такие знаю. Что бы там этот отступник не пытался сделать, получилось у него явно не то что нужно было. В итоге я непонятно где, и совершенно непонятно, что теперь делать. Озвучивать это я не стал, оставаясь стоять молча и глазея на них.

Лысый медведь, кутаясь в шкуру поплотнее, проворчал: — Устал я наверно, и голова уже не соображает. Иди умойся, а то больше похож на детеныша гурра, да иди к кашеварам пусть накормят. Скажи — я передал, свободен.

Я было хотел открыть рот, чтобы спросить, кто такой гурр? Но меня сзади схватил за шиворот мужик с кем я пришел, и потащил меня как на ледокол на буксире. Мне же лишь оставалось запинаясь, перебирать ногами, стараясь не упасть.

— Нечего уши развешивать, мал еще слушать, что старшие говорят. Иди давай, делай что тебе велели или голодным останешься.

— Эй Арно! Покорми потом парня, сейчас подойдет к тебе, де Готье велел. Гаркнул он мужику склонившемуся над котлом, проходя мимо костра.

Подойдя к палатке недалеко от развалин, он пихнул меня к бочке с водой.

— Значит так, сейчас моешься и идешь к Арно, это тот, что возле котла. Скажешь, что тебя покормить велели. Потом идешь вооон туда, он махнул рукой в сторону сбившихся в кучку выживших людей, — И сидишь там, пока не прикажут, понял? Произнес он, выпятив нижнюю челюсть, почесывая заросший подбородок, и задумчиво посматривая на развалины.

Я же его уже не слушал, уставившись в отражение в воде. В отражение, с которого на меня в ответ смотрел чумазый до ужаса, чернявый пацан, тот самый пацан, которого я видел сквозь этот пузырь, пока летел на него, пытаясь остановить машину. И хоть мой рациональный разум не хотел этого принимать, сердцем я понимал, что я уже не в своем мире.

Сняв рубашку, я по пояс окунулся в воду, в надежде прогнать наваждение — не помогло. Смыв грязь, и натянув рубашку на мокрое худое тело, я поплелся в сторону кашевара Арно и его котла. Подойдя, я хотел окликнуть его, но вдохнув аромат настоявшейся каши, мой живот на забытом диалекте достаточно громко сам дал о себе знать. Обернувшись, он усмехнулся в усы и молча всучил мне в руки деревянную тарелку с положенной порцией и кусок хлеба.

То ли тут столовые приборы у каждого свои, то ли именно мне просто не положено. Но ложку я так и не дождался, постояв немного и не решившись больше спрашивать, уселся прям где стоял, скрестив ноги и обжигая пальцы ел руками. Поев, и сожалением посмотрев на пустую чашку, поблагодарил кашевара Арно и его вкусную кашу. Или парень имел просто бездонный желудок, или скорее всего, он просто давно не ел, но довольно приличную порцию каши с горкой, я проглотил не заметив. Хлеб же, засунув в карман я решил оставить на потом. Двинулся, облизывая пальцы в сторону своих собратьев, по удаче или несчастью, тут уже как посмотреть. Подойдя к сбившимся в кучу, жавшимся к другу другу как пингвины уцелевшим людям, поймал на себе голодные взгляды. Похоже их то кормить и не думал никто. Сев рядом с девушкой в мешковине, которая мне воды приносила, пытался собрать мысли в кучу и решить, что делать дальше. Она сидела опустив голову, смотрела перед собой шмыгая носом, и по моему, она меня даже не заметила. Немного подумав, я вложил ей в руку кусок хлеба. Она, нащупав его, уставилась на меня круглыми глазами, как будто первый раз увидела. Воровато оглянувшись, засунула его под свою мешковину. Уууу, тут похоже все еще хуже, чем могло казаться, если по сути еще ребенок, воровато прячет корку хлеба.

Но у меня не было ни времени, ни желания, удивляться странной реакции девушки на кусок хлеба! Я сам, за последние пару часов столько странного увидел, сколько не видел за всю жизнь. Поэтому, молча отвернувшись, свернулся калачиком, пытаясь сообразить, что происходит и как мне дальше с этим жить. Мысли и воспоминания были хаотичны, мое сознание и память перемешалась с памятью парня, в теле которого я очнулся, я подробно помнил всю свою жизнь. Воспоминания же парня, были обрывочны и беспорядочны. Как будто кусками нарезали ленту фильма, и скинули ее в кучу. И ты пытаешься восстановить хронологию, чтобы понять, где начало, а где конец. Паренька, как вы наверное уже поняли, звали Дарий, двенадцати зим отроду, причем выглядел он лет на десять, он явно не доедал, но был крепким и жилистым как гвоздь, из-за тяжелой работы с раннего детства. Родился и рос он в селе северный Бамут, выбирался из него всего два раза: первый раз еще маленьким, когда с отцом поехал в город неподалеку, да вот сейчас, когда он пошел подмастерьем и бегал полгода хвостиком за членовредителем, которого почему-то называют лекарем, ему просто нужен был слуга, который таскал бы его барахло, да приносил выпивку. Его вместе с селянами и этим лекарем захватил отступник. Отец у него умер три года назад, при налете бандитов. Был старший брат, который пропал без вести через год после смерти отца, пытаясь заработать для семьи, он уехал на заработки и не вернулся. Была маленькая сестренка, которую он очень любил и мама. Мама, через год зачем-то начала жить с Ливио, которого они с сестренкой не любили. Вот в принципе и все, довольно короткая оказалась лента жизни у бедного Дария. Где бы он сейчас не был, надеюсь с ним все в порядке, и он попал в мое тело. Представляю выражение Ренаты, когда она увидит, если я после аварии сяду на землю и буду всхлипывать, вытирая слезы кулаками, прося отвезти меня домой. С улыбкой представляя подобную картину, я сам не заметил, как уснул.