Полевые теоремы

Холмс расхохотался, словно беглец из сумасшедшего дома.

Меня слегка напугала его выходка. Я, читавший в этот момент увлекательную статью в «Таймс» о новых геометрических рисунках на полях в Суррее, посмотрел на него поверх газеты, сомневаясь, стоит ли рассказывать эту новость.

— Холмс, что вас так позабавило?

В последнее время интересных дел у моего друга не было, поэтому я опасался, что скука в очередной раз заставила его вернуться к кокаину.

Смех прекратился, на смену веселью пришли огорчение и задумчивость. Однако в поведении Холмса не было и следа апатии, которую обычно вызывает наркотик.

— Меня забавляют заблуждения рода человеческого, Ватсон, — ответил он. — Впрочем, они забавны лишь на первый взгляд. Если вдуматься, сам факт их существования весьма печален.

Я помолчал, давая ему возможность пояснить свою мысль.

— Ватсон, не попробуете угадать, что именно позабавило меня и опечалило? На мой взгляд, это очевидно.

Я задумался. Если бы Холмсу попалась статья юмористического содержания, он просто не стал бы ее читать, сочтя такой же бесполезной для своей работы, как и принципы движения планет. Описание жестокого преступления вряд ли бы его развеселило. А намек на Мориарти вызвал бы либо вспышку гнева, либо приступ отчаяния.

— А! — воскликнул я, уверенный, что нашел верный ответ. — Вы прочитали рассказ о преступлении — нет, прошу прощения, о раскрытии преступления — и нашли ошибки в логических выкладках. Однако, Холмс, — указал я, несколько обиженный тем, с каким равнодушием мой друг выслушивал хитроумные рассуждения, — там наверняка говорится об аресте невиновного. Едва ли стоило смеяться по такому поводу.

— Разумеется, не стоило, — отозвался Холмс, — если бы вы были правы. — Он потряс газетой. — Здесь напечатана заметка Конан Дойла о последнем выступлении Гудини.

— Между прочим, впечатляющее представление, — заявил я. — Даже потрясающее.

— Конан Дойл, — мрачно и даже враждебно ответил Холмс, — приписывает достижения Гудини… — он язвительно ухмыльнулся, — спиритическому дару!

— Признаться, его успехи не поддаются рациональному объяснению, — примирительным тоном произнес я.

— Ха! — среагировал Холмс. — В том-то все и дело, Ватсон! Неужели вы заплатили бы деньги за то, чтобы увидеть, как он не смог выбраться из заколоченного гроба?!

— Пожалуй, нет, — согласился я.

— Если бы Гудини раскрыл секреты своей работы, вы бы сказали: «Как просто! Такое под силу каждому — стоит лишь применить эти методы!»

Поскольку Холмсу часто приходилось слышать подобное о собственных методах, я начал понимать, чем вызвано его возмущение, и мягко возразил:

— Нет, я бы не сказал ничего подобного. Разве что он довел искусство фокусника до уровня точной науки — насколько это вообще возможно.

Холмс отблагодарил меня за это замечание легкой улыбкой, ведь я нередко говорил то же самое о его дедукции.

— Но ведь так и есть, Ватсон, — снова стал серьезным мой друг. — Такое и вправду под силу каждому, если он готов уделить должное время разработке и оттачиванию методов!

Всякий раз, когда Холмс снисходил до того, чтобы посвятить восхищенного наблюдателя в свои дедуктивные рассуждения, итог был один: оказывалось, что его приемы «совершенно очевидны» и их может применять кто угодно, включая наблюдателя.

— Конан Дойл говорит, что дружен с Гудини. — Холмс скривился. — Значит, он оскорбляет и унижает своего друга, отрицая его труды и таланты. Несмотря на возражения Гудини, сэр Артур приписывает его успех вмешательству потусторонних сил. Будто сам фокусник ни при чем! Какой он все-таки глупец, этот Конан Дойл!

— Не стоит так! — возразил я. — Сэр Артур — человек образованный и храбрый. К тому же одаренный и с воображением, не уступающим таланту Уэллса. Его «Затерянный мир» сравнивают с «Войной миров», и не в пользу последней!

— Я не читаю художественную литературу, — отрезал Холмс. — И это недостаток, на который вы мне постоянно указываете. Но даже если бы и читал, не стал бы тратить время на околонаучный вымысел, который вам кажется интересным. Безудержные фантазии поклонника спиритизма меня тоже не увлекают. — Мой друг нахмурился, погруженный в облако табачного дыма. — Этот человек фотографирует эльфов в собственном саду!

— Холмс, вы такой материалист! — сказал я. — Мне доводилось собственными глазами видеть поразительные, невероятные вещи — в Афганистане…

— Отработанная веками ловкость рук. Заклинатели змей. Фокус с веревкой! — Он опять рассмеялся, но это был уже не истерический хохот, с какого началась наша беседа. — Ватсон, Ватсон! Как я завидую вашей наивности.

Я хотел возразить, однако он остановил меня, подняв ладонь.

— Миссис Хадсон…

— …несет нам чай, — улыбнулся я. — Это едва ли достойно слова «дедукция», поскольку ее шаги отчетливо слышны и сейчас самое время пить чай.

— …идет сообщить, что пришел клиент.

Миссис Хадсон, наша квартирная хозяйка, постучала в дверь и вошла.

— К вам джентльмен, мистер Холмс, — сказала она. — Поставить еще один чайный прибор?

За ней в полумраке маячила высокая фигура.

— Благодарю вас, миссис Хадсон, — кивнул мой друг. — Будьте так любезны.

Хозяйка положила визитную карточку гостя на поднос у двери. Холмс поднялся, но на карточку даже не взглянул. Когда посетитель вошел, я тоже встал и хотел поздороваться, однако Холмс меня опередил.

— Полагаю, доктор Конан Дойл, — прохладно заметил он. — Вас спешно вызвали в поля, и вы все утро изучали тайну загубленных посевов. Я бы добавил — безрезультатно. Появилась новая полевая теорема?

Сэр Артур от души рассмеялся: грудная клетка у него была могучая и голос просто гудел.

— Джон, вы уже успели меня представить! — обратился он ко мне. — Не сомневаюсь, что мой экипаж виден из окна. — Он улыбнулся Холмсу. — Не такая уж особенная дедукция, мистер сыщик!

Посетитель наморщил высокий лоб и снова обратился ко мне:

— А как вы догадались, что я только сейчас приехал в город? И откуда узнали о моем интересе к рисункам на полях?

— К сожалению, сэр Артур, я понятия не имел, что наш гость — это вы. Даже не знал, что у нас посетитель, — об этом мне сообщил Холмс.

Сэр Артур хохотнул.

— Понимаю, — заявил он. — Выдавать секрет фокуса — дурной тон. Даже если это всего лишь осведомленность.

Холмс постарался скрыть свое разочарование услышанным, но сомневаюсь, чтобы это заметил кто-нибудь, знавший его не так хорошо, как я. Он пристально смотрел на Конан Дойла.

У нас редко бывали посетители выше Холмса ростом, однако сэр Артур превосходил шестифутовую отметку на четыре дюйма. В отличие от моего друга, который сохранял стройность и даже худобу, несмотря на случавшиеся время от времени периоды ленивой подавленности, Конан Дойл, казалось, занимал полкомнаты — сказывалась широта не только плеч, но и натуры.

— Холмс, как вы догадались, кто пришел? — спросил я, пытаясь соблюсти церемонию представления.

— Я услышал звуки, издаваемые экипажем сэра Конан Дойла, — отмахнулся он. — Их услышали бы и вы, если бы были внимательнее.

Несколько обиженный его резкостью, я продолжил:

— Но откуда вы узнали, что это именно сэр Артур? И почему он здесь?

— Многие знают меня в лицо, — сказал сэр Артур. — Буквально на той неделе мое фото разместили в «Таймс» рядом с рецензией на…

— Я не читаю литературный раздел «Таймс», — заявил Холмс. — Ватсон подтвердит. — Он указал черенком трубки на отвороты брюк гостя. — Сэр Артур, вы человек элегантный, одеваетесь дорого и тщательно. Сегодня утром у вас было достаточно времени на основательное бритье. Усы недавно подстрижены. Если бы вы планировали эту экскурсию, то, конечно, подобрали бы более подходящую экипировку. Следовательно, ваше присутствие потребовалось неожиданно и срочно. Вы счистили землю с туфель, но одно пятнышко все же пропустили — потому что столкнулись с загадкой, заставившей временно забыть об элегантности, которая, как я вижу — и заметит кто угодно! — обычно безупречна. Что касается самой загадки, то к отворотам ваших брюк пристали незрелые ости Triticum aestivim.[1] Не сомневаюсь: вы исследовали очередной случай вандализма на полях в Суррее.

— Поразительно, — прошептал Конан Дойл, и его румяное лицо побледнело. — Совершенно поразительно!

Было видно: такая реакция одновременно польстила Холмсу и удивила его. Ведь сэр Артур, вопреки ожиданиям, не рассмеялся снова и не заявил, что методы моего друга — сущие пустяки.

— А то, что разгадать загадку вам не удалось, очевидно: иначе зачем бы вы явились ко мне? — закончил свое выступление Холмс.

Сэр Артур пошатнулся. Я бросился его поддержать и усадил в кресло. Не ожидал, что человек такой комплекции может проявить слабость! Он был в шоковом состоянии. К счастью, именно в эту минуту миссис Хадсон вошла с подносом. Чашка крепкого горячего чая, сдобренного бренди из серванта, заметно приободрила гостя.

— Должен попросить извинения, — сказал он. — Сегодня утром я впервые в жизни столкнулся со столь странными явлениями. Да, мистер Холмс, вы угадали — от переживаний я сделался несколько рассеянным. А сразу после этого имел удовольствие увидеть в деле ваши сверхъестественные таланты…

Он сделал большой глоток чая. Я налил еще и не пожалел бренди. Сэр Артур пил, подставляя лицо горячему душистому пару. Румянец понемногу возвращался.

— Сверхъестественные таланты? — Мой друг хмыкнул. — Безусловно, очень развитые. Пожалуй, даже выдающиеся. Однако ничего сверхъестественного в них нет.

— Если Джон не сказал вам, кто я, и вы не узнали меня в лицо, остается одно — вы прочитали, как меня зовут, в моих мыслях! — отвечал Конан Дойл.

— Как вас зовут, я прочитал на рукояти вашей трости, — сухо ответил Холмс. — Гравировка там разборчивая.

Еще в конце мая в газетах появилось множество статей о загадочной порче посевов на полях: пшеница полегла огромными ровными кругами, которые пересекали прямые линии и углы — будто какой-то циклон решил преподать простым смертным урок небесной геометрии. Этим явлениям часто сопутствовало странное свечение в небе, хотя погода стояла ясная. Даже если считать, что то были молнии, они сверкали без грома! На поля не выпадал ни дождь, ни град, и списать порчу посевов на непогоду не получалось. Тем более что осадки не оставляют после себя идеальные геометрические фигуры.

Странные чертежи пытались объяснить самыми разными обстоятельствами — от смерчей до геомагнитных возмущений. Однако виновника так и не нашли. Рисунки на посевах стали сенсацией года. Газетчики прозвали их «полевыми теоремами», тем самым расписавшись в непонимании основ современной науки вообще и теории Максвелла в частности.

Холмс вырезал и хранил статьи, тщательно копировал чертежи. Он подозревал, что, если бы рисунки возникали под воздействием природных сил, сравнение выявило бы некую закономерность.

Однажды утром, зайдя в гостиную, я обнаружил там Холмса, заваленного измятой бумагой. В воздухе висел густой едкий дым, а персидская туфля, в которой мой друг хранил табак, валялась перевернутая у камина среди последних табачных крошек.

— Ватсон, вот он! — Холмс помахал в воздухе чертежом. — Я уверен, что это основной рисунок, из которого выводятся все остальные полевые теоремы!

Брат Шерлока Майкрофт не оставил от его выкладок камня на камне и отчитал за то, что тот не сумел доказать несколько лемм, связанных с этой задачей. Раздосадованный элементарной — по собственным меркам — ошибкой, Холмс, казалось, утратил интерес к полевым теоремам. Однако из разговора с сэром Артуром стало ясно, что мой друг никогда о них не забывал.

Мы с Холмсом быстро собрались, отправились с Конан Дойлом на вокзал и сели в поезд до Андершоу — его имения близ деревни Хиндхед в графстве Суррей.

— Расскажите мне, сэр Артур, — попросил Холмс, когда поезд устремился сквозь леса и поля, окрашенные в зеленое с золотом, как всегда в конце лета, — почему вы принимаете участие в этом расследовании?

Я испугался, что мой друг обижен: о теоремах заговорили в мае, уже близилось время сбора урожая, а к единственному в мире сыщику-консультанту обратились только сейчас.

— Дело в том, что от этого явления больше всего пострадали мои арендаторы, — ответил сэр Артур, немного оправившийся от потрясения. — Конечно, полевые теоремы очень интересны, но посевы действительно портятся. А я чувствую себя ответственным за случившееся. Нельзя же допустить, чтобы из-за моих опрометчивых действий люди теряли средства к существованию!

— Значит, вам кажется, что целью вандализма являетесь вы? — спросил я.

Конан Дойл неоднократно участвовал в расследованиях, как правило, на стороне подозреваемого, которого считал невиновным. Собственно, этим же занимался и Холмс — с той лишь разницей, что если расследования моего друга завершались судом, тот был исключительно справедливым. Поэтому неудивительно, если кто-нибудь из тех, кому сэр Артур не сумел помочь, не проявил должной благодарности и так выразил свое недовольство.

— Вандализм? — сказал сэр Артур. — Нет, это куда значительнее и сложнее. Несомненно, те, кто налаживает со мной связь, находятся по ту сторону…

— Чего? — спросил я. — Границы? Не проще ли отправить письмо по почте?

Конан Дойл, нервный и напряженный, подался ко мне.

— Нет, не границы. По ту сторону… жизни и смерти.

Холмс рассмеялся. Я украдкой вздохнул. Мой друг — человек необычайно умный и воспитанный, но иногда пренебрегает приличиями. При выборе между истиной и вежливостью Холмс неизменно предпочитает истину.

— Вы полагаете, — спросил он у сэра Артура, — что полевые теоремы вызваны вмешательством духа? Помятая пшеница — деревенский эквивалент эктоплазмы и столоверчения?!

В голосе Холмса явно слышалась издевка, однако сэр Артур выслушал его спокойно: с тех пор как он обратился к спиритизму, ему приходилось сталкиваться с неверием бесчисленное множество раз.

— Разумеется, — сказал он, и в его глазах вспыхнула надежда. — Наши близкие, оказавшиеся по ту сторону рубежа, жаждут общения. А лучший способ привлечь внимание — предложить нам доселе недоступные знания, которые невозможно получить в научной лаборатории. Мы могли бы побеседовать с духом самого Ньютона!

— Не знал, что ваше семейство в родстве с сэром Исааком, — заметил Холмс.

— На подобное родство я не претендовал. — Сэр Артур с достоинством выпрямился.

Холмсу дозволялось высмеивать его веру и убеждения, однако честь семьи была превыше всего.

— Нет-нет! — поспешно вмешался я. — Об этом речь не идет!

Оставалось лишь надеяться, что Холмс сдержится и не укажет на очевидную ошибочность моего высказывания. Холмс косо глянул на Конан Дойла из-под полуопущенных век и промолчал.

— Известно, что с людьми контактируют духи из самых разных времен и мест, а не только родственники, — продолжал я. — Как было бы поразительно, если бы Исаак Ньютон вернулся к нам после двух веков бестелесного мысленного существования!

— Поразительно — еще мягко сказано, — пробормотал Холмс. Он не сводил глаз с сэра Артура. — Доктор Конан Дойл, — проговорил он, — если вы полагаете, будто это курьезное явление вызвано потусторонним вмешательством, почему обратились ко мне с просьбой о расследовании?

— Потому, мистер Холмс, что если и вам не удастся обнаружить какую-либо материальную причину, останется одно объяснение — сверхъестественное. Ведь исключив все невозможное, мы увидим пусть невероятную, но правду! Вы поможете мне доказать мою правоту.

— Ясно, — сказал Холмс. — Вы обратились ко мне, чтобы я исключил причины еще менее вероятные, чем манифестации духов, и… потерпел неудачу.

— Я бы не стал так к этому относиться, — сказал сэр Артур.

Путешествие продолжилось в слегка напряженном молчании. Конан Дойл погрузился в беспокойную дремоту. Холмс смотрел на проносившийся мимо пейзаж, и было видно, что в его жилистом теле бурлят нерастраченные силы. Казалось, что мы ехали до станции Хиндхед целую вечность. Я разбудил сэра Артура — он ахнул и воскликнул:

— Мама!

Затем опомнился, искренне попросил прощения и пояснил:

— Я видел сон. Мне явилась моя дорогая покойная родительница. Она убеждена, что мы на верном пути!

Холмс воздержался от комментария.

Нас ждал экипаж сэра Артура, запряженный парой холеных гнедых.

— Автомобиль не заводится, сэр, — сказал кучер. — Мы послали в Лондон за механиком.

— Хорошо, Джеймс, — ответил Дойл.

Пока мы садились в экипаж, он сокрушенно качал головой.

— Когда я купил автомобиль, мотор был на удивление надежным. Однако в последнее время машина чаще ломается, чем ездит.

Это замечание вызвало интерес у Холмса.

— И давно это началось? Постарайтесь вспомнить точно.

— Без малого два месяца назад, — ответил сэр Артур.

— Именно тогда, когда появились первые теоремы, — задумчиво проговорил Холмс.

Конан Дойл засмеялся:

— Неужели вы считаете, что духи станут ломать авто, чтобы наладить со мной связь?

— Нет, сэр Артур. Я не считаю, что духи станут ломать авто, чтобы наладить с вами связь.

— Простое совпадение.

— Я не верю в совпадения.

Холмс хотел увидеть теоремы своими глазами, как только мы окажемся в Андершоу, однако уже стемнело. Напряжение долгого насыщенного дня начало сказываться на сэре Артуре. Он пообещал, что мы поднимемся до зари и окажемся на поле арендатора, как только первые лучи солнца коснутся капелек ночной росы.

Так и поступили.

Газетные описания полевых теорем не отражали масштаб этих рисунков. Мы стояли на склоне над полем, чтобы оценить причиненный посевам ущерб. Мерно колышущуюся ниву пересекали три широкие тропы, создавая три идеально ровные концентрические окружности. Они были дополнены касательной прямой, двумя радиусами и хордой. Я волей-неволей был вынужден признать, что этот чертеж напоминал доказательство какой-то потусторонней геометрической теоремы.

— Рисунки появляются лишь на пшеничных полях, — сказал сэр Артур. — Только на самых важных посевах. Ни овес, ни кукуруза не пострадали.

Холмс в ответ промычал что-то неразборчивое.

Мы спустились с холма, и он направился в поле. Дойл смотрел ему вслед.

— Джон, — обратился он ко мне, — смирится ли ваш друг, если ему не удастся найти никакого рационального объяснения?

— Сэр Артур, мой друг преданно служит истине, — отвечал я. — Он не обрадуется неудаче, однако признает ее и не станет выдвигать предположения без доказательств.

— Тогда мне не о чем тревожиться. — Дойл расплылся в широкой улыбке истинного англичанина.

Холмс вышел на полосу примятой зеленой пшеницы, пересекавшую чертеж, и изучил полегшие и уцелевшие колосья по кромкам. Он что-то бормотал, посмеивался и хмыкал; звуки распространялись по полю, как круги по воде. Холмс измерил и ширину самих троп, и размеры нетронутых участков, и углы между прямыми и окружностями.

Солнце поднималось на безоблачное небо; день обещал быть жарким.

— Чувствуете? — тихо проговорил сэр Артур. — Ощущаете остаточную энергию сил, которые здесь побывали? — Он раскинул руки, будто прижимаясь к невидимой стене.

Я и в самом деле что-то почувствовал — хотя трудно сказать, была то энергия, которую излучали невообразимые сущности, или безмолвная мощь земли летним днем.

Мы с сэром Артуром ждали, пока Холмс завершит свои изыскания. Вдруг к нам подошел человек средних лет в грубых башмаках.

— Здравствуйте, Роберт! — сказал Конан Дойл.

— Доброго утречка, сэр Артур, — отозвался тот.

— Ватсон, это Роберт Холдер, один из моих арендаторов.

Рабочая одежда мужчины была поношенной, в пятнах пота. Я подумал, что ему следовало быть опрятнее, раз он пришел к своему арендодателю.

Дойл обратился к Роберту:

— Мистер Холмс и доктор Ватсон прибыли, чтобы помочь нам разгадать эту загадку.

— Мистер Холмс?! — воскликнул арендатор.

Он посмотрел в поле, где расхаживал Холмс, время от времени останавливаясь и что-то бормоча.

— А вы доктор Ватсон? — Оказавшись в обществе знаменитости, Роберт заговорил на тон выше. — Надо же, сэр! Рад с вами познакомиться! Мы всей семьей читаем ваши рассказы по вечерам. Детишки даже буквы выучили, пока сидели у меня на коленях и слушали!

— Э-э… благодарю вас, — проговорил я в некотором замешательстве.

Для фермера Роберт был довольно речист, но я едва ли заподозрил бы в нем любителя чтения. Кроме того, полагаю, что опасности, пережитые Холмсом, описаны у меня слишком живо для впечатлительных детей. Однако я не счел себя вправе давать Роберту советы о воспитании его отпрысков. Тем более в присутствии арендодателя.

— Ну как, нашли злодеев? — спросил Роберт. — Тех, что потоптали мое лучшее пшеничное поле!

Холмс вернулся к нам очень хмурый. Судя по всему, он даже не заметил появление арендатора.

— Бессмысленно, — сказал Холмс. — Совершенно бессмысленно! Вот здесь стоял художник, который зарисовал чертеж. — Он вскинул руку к клочку вытоптанной земли, покрытой белой пылью. — А там побывал фотограф с треногой и магниевой вспышкой. Везде, где могли остаться улики, потопталось не меньше полудюжины газетчиков и столько же полицейских! — Он не замедлил объяснить, чем следы газетчиков отличаются от следов полицейских. — А когда со следующим поездом сюда прибудет толпа зевак, несомненно…

— Я могу не пускать их, — сказал сэр Артур.

— Улики все равно уже уничтожены. Я мог бы догадаться, но догадка — полдела, нужны доказательства.

Холмс посмотрел на поле так сердито, будто оно нарочно заманило к себе незваных гостей, чтобы запутать написанную на нем историю.

— Как жаль, что я не попал сюда раньше… — тихо проговорил мой друг и резко повернулся к Роберту.

Оказывается, он сразу понял, кто перед ним — для этого не пришлось даже рассматривать арендатора.

— Вы видели огни в небе, — сказал Холмс. — Опишите.

— Вы мистер Холмс?

Я покраснел при мысли, что простой фермер уважает приличия куда больше, чем мой друг.

— Разумеется. Итак, огни.

— Ночь была ясная. Ни дождя, ни ветра, только легкий туман. Вдруг раздался непонятный гул — как от музыкального инструмента, но я такой музыки в жизни не слыхал. И жуткий… Прямо мороз по коже. Младшенький наш разревелся даже. Я вышел во двор…

— Вам не было страшно?

— Было. Еще как! Из Лондона волшебный народ разбежался, но здесь он живет — в наших сердцах.

— Вы ученый-фольклорист, — без всякого выражения произнес Холмс.

— Я знаю наши семейные легенды. Старинные. О волшебном народе…

— Феи и эльфы! — воскликнул сэр Артур. — Они существуют, я видел фотоснимки!

— Волшебный народ, — повторил Роберт. Было непонятно, соглашается он с сэром Артуром или нет. — Те, кто населял эти земли до нас.

— Так вот, огни… — нетерпеливо повторил Холмс.

— Поначалу я заметил лишь свечение на фоне тумана. Потом кольцо огней, не похожих на свечи. Они мерцали, причем ярко, как газовые фонари в городе. Разноцветные. И очень красивые!

— Вроде гнилушек? — спросил Холмс.

— Нет, сэр. Гнилушки бывают только на болотах, в полях — нет. И они светятся тускло. Кольцо вертелось, и мне показалось…

Он умолк.

— Говорите, говорите!

— Вы решите, что у меня ум за разум зашел…

— Если и решу, то промолчу.

Роберт замялся:

— Мне показалось, что нечто большое и плотное плывет в воздухе, как лодка по воде.

— Летучий пароход? — уточнил я.

— Аэроплан, — предположил сэр Артур. — Хотя я не слышал, чтобы в наших краях водились авиаторы.

— Скорее, как рыбачья лодка, — уточнил Роберт. — Бокастая такая.

— Вы слышали звук мотора? — допытывался Холмс. — Может, рокот, жужжание, напоминающее шум автомобиля?

— Нет, только музыку.

— Не знал, что призраки способны рокотать, как автомобили, — заметил Дойл.

— А потом? — настаивал Холмс. — Куда полетел этот предмет и как себя вел?

— Взмыл в воздух, и я видел звезды над ним, а в гуще звезд — Марс, красный и яркий. — Роберт задумался, помолчал и продолжил: — Огни стали еще ярче, затем вспыхнуло пламя, и они исчезли. Я ощутил жар, почуял запах серы и даже решил поначалу, что ослеп!

— А дальше? — спросил Холмс.

— Зрение вернулось, и вокруг был туман.

— О чем вы не рассказали? — Холмс сурово нахмурился. — Что было потом?

Роберт снова помолчал; на его лице ясно читались сомнения и тревога.

— Говорите правду, любезнейший, — потребовал мой друг.

— Не потом, а до того, как лодка исчезла. По-моему, я видел… вспышку света. Еще одну.

— На лодке?

— В небе. Будто сигнал! Белый свет — не красный, а белый… с Марса! — Он перевел дух. — Потом лодка ответила на сигнал и исчезла.

Мне удалось подавить возглас изумления. Холмс задумчиво приподнял бровь. Сэр Артур погладил усы.

— Спасибо, Роберт, вы нам очень помогли, — сказал он таким тоном, будто Роберт не поведал нам ничего экстраординарного. — Вы так наблюдательны.

— Сэр Артур, — спросил Роберт, — вы позволите мне собрать с этого поля то, что осталось? Зерно уже не запасешь, так хотя бы колосья скосить на солому…

— Ни в коем случае! — в ужасе прогремел Дойл.

Испуганный и удивленный Роберт отпрянул.

— Нет-нет, — добавил сэр Артур.

Он совладал с собой, хотя было видно, что ему это далось с трудом.

— Но, сэр!..

Я был неприятно удивлен: разве допустимо возражать своему арендодателю в подобном тоне?!

— Категорически запрещаю выходить на это поле! — отрезал сэр Артур. — Нельзя трогать чертеж, пока мы не выясним, что он означает!

— Хорошо, — с неохотой отозвался Роберт.

— Велите малютке Робби с братьями охранять чертежи от зевак. Ходить можно по краю поля, но не в центре. Ни при каких обстоятельствах!

— Сэр Артур, но ведь мы ежегодно платим вам ренту с этого поля! Благодаря ему у моей семьи есть крыша над головой! А цены на зерно падают уже два года…

Огорчение Роберта было понятно. Ему еще повезло, что арендодатель оказался добрым человеком и настоящим джентльменом.

— Не думайте о ренте, — сказал Дойл. — В этом году я освобождаю вас от обязательств.

На открытом лице Роберта боролись чувство долга и благодарность.

— Я не могу принять ваше предложение, сэр Артур, — покачал головой фермер. — Оно, конечно, щедрое. Спасибо вам. Только договор есть договор! Милостыня мне не нужна.

Сэр Артур нахмурился, однако его арендатор наотрез отказался от такого простого выхода из положения.

— Обсудим в другой раз, — сказал Дойл. — А пока гоните зевак прочь. — Его тон не допускал никаких возражений.

В знак послушания Роберт коснулся рукой своей помятой кепки. Мы вернулись в усадьбу сэра Артура, где его прелестная супруга Джин, леди Конан Дойл, сидела во главе стола, накрытого к плотному и долгожданному завтраку. После нашей утренней экскурсии я просто умирал с голоду, а Холмс едва прикоснулся к еде. Это означало, что загадка его увлекла и он не поддастся никаким соблазнам, пока не потеряет к ней интерес.

Остаток дня мы вместе с сэром Артуром объезжали другие поля, где в последние две недели таинственным образом появились теоремы. Пользуясь выражением Холмса, все эти нивы были варварски вытоптаны.

Мы беседовали с арендаторами, которые тоже видели огни в небе и очень испугались. Все давали разные описания, и никто не мог сравниться с Робертом в связности повествования и ясности изложения. С их слов было сложно понять, что именно они наблюдали.

Мне все время приходили на ум слова Роберта: что-то в его рассказе не давало покоя. Я решил, что беспокойство вызвано тайной и моим любопытством. Как бы скептически ни относился к этому Холмс, было бы чудесно, если бы нас посетили обитатели других миров — физических либо нематериальных. Естественно, я бы предпочел дружелюбных созданий, описанных сэром Артуром Конан Дойлом, а не захватчиков, как в фантастических романах мистера Уэллса.

Мой друг прилежно исследовал все попорченные поля и выслушал все описания вспышек на небе. Однако улики ему достались лишь старые и затертые, поэтому к вечеру поиски стали беспорядочными, Холмс начал нервничать и отвлекаться. Рассуждения сэра Артура о спиритизме все больше его раздражали, а сменить тему беседы не удавалось — что бы я ни говорил и ни делал, Дойл проповедовал с жаром истинного неофита.

К концу дня, когда я размечтался о чае, мы устроились отдохнуть под древним дубом вблизи очередного разрисованного поля.

— Посмотрите, — сказал сэр Артур, — пшеница полегла, но ее стебли не сломаны. Зелень на чертеже такая же свежая, как и на нетронутых участках. Странно, не правда ли?

— Да, странно, — согласился я.

— Ничего странного, — откликнулся Холмс.

Он выпрыгнул из экипажа, вырвал пучок колосьев, росших у края поля, и, вернувшись, показал нам целые стебли с крепкими корнями. Потом взял корни в одну руку и ударил пучком о другую, так что стебли согнулись под прямым углом. Удар был столь силен, что от корней во все стороны полетели комья земли.

Однако стебли не сломались.

— На этой стадии роста стебли Titicum aestivum невероятно прочны, — сказал Холмс. — Сломать их крайне трудно.

Мой друг вытащил из пучка за корень одно растение и вручил мне, а другое — сэру Артуру. Я попытался сломать свое, и действительно оказалось, что оно очень волокнистое, нелегко даже просто согнуть. Дойл тоже несколько раз согнул и разогнул свой колос.

— Полевые теоремы производили бы куда более сильное впечатление, если бы посевы в самом деле были попорчены, — сказал Холмс.

— Однако силы, с которыми мы столкнулись, мистер Холмс, весьма могущественны! — воскликнул сэр Артур. — Я не могу сломать этот стебель, а для них он — лишь сухая веточка. Не правда ли, поразительно, что они в состоянии сдерживаться и проявлять деликатность?

Холмс уставился на него, не веря своим ушам.

— Сэр Артур! Сначала вы восхищаетесь тем, что представляется вам сложным, а теперь, когда выяснилось, что все просто, говорите, как это прекрасно! Не вижу логики!

Стебли в сильных руках Холмса с треском сломались.

Возвратясь в Андершоу, мы пили чай с бергамотом из изящных фарфоровых чашек в тяжелом мрачном молчании. Мы с леди Конан Дойл тщетно пытались завести светскую беседу. Настроение Холмса отнюдь не улучшилось, когда сэр Артур сообщил, что на сегодняшний вечер назначен спиритический сеанс.

Затянувшуюся неловкую паузу нарушил громкий стук в дверь и возгласы. Дойл встал, чтобы выяснить причину шума.

— К вам арендатор, сэр Артур, — доложил дворецкий.

Из передней вслед за дворецким вошел Роберт и, к моему ужасу, переступил порог гостиной. Все же он вспомнил, где находится, и сорвал с головы помятую кепку.

— Еще одно поле попортили! — воскликнул он. — Малютка Робби шел домой за хлебом и сыром для братьев и увидел!

Холмс вскочил на ноги — угрюмое настроение мгновенно развеялось.

Сэр Артур приказал подать автомобиль, и мы поспешили увидеть новый чертеж.

Автомобиль только что починили, и он плавно катился, пока мы не миновали последний поворот к новой полевой теореме. Внезапно мотор заглох. Роберт, сидевший за рулем, попытался завести машину снова, но его усилия ни к чему не привели.

Дойл продемонстрировал свои познания в красочных ругательствах на нескольких языках.

— Бушменский, — шепнул Холмс после одной особенно экзотической фразы.

Я заключил, что это необычное умение сэр Артур приобрел на военной службе во время Бурской войны.

Оставшиеся полмили до поля мы прошли пешком. Было жарко, как днем, — даже в тени живой изгороди, в ветвях которой порхали и щебетали птицы.

— Что ж, Роберт, — сказал я, — у вас была возможность видеть мистера Холмса за работой, так что пусть он все услышит из ваших уст, а не из моих. Холмс, Роберт большой поклонник ваших приключений.

— Я польщен, — отозвался мой друг, — однако заслуга принадлежит целиком и полностью вам, Ватсон.

После этого беседовать было некогда — мы очутились на свежеисчерченном поле. Дети Роберта, в том числе малютка Робби, который оказался намного выше и крупнее отца, добрались до места раньше нас, хотя мы ехали на автомобиле. Они встали на нижнюю жердь ограды, чтобы лучше видеть выдавленный на поле рисунок.

Похоже, сэр Артур был готов броситься в самый центр новой теоремы, однако Холмс схватил его за плечо.

— Стойте! — воскликнул он. — Роберт, бегите к дороге и не пускайте зевак!

— Конечно, мистер Холмс. — И фермер с детьми зашагали по тропинке прочь.

Я сразу подумал, как стремительно распространяются в деревнях новости — все уже знали о новой теореме.

Холмс прошел мимо Дойла и направился к полю. Однако не стал заходить на него, а взобрался на ограду, выпрямился во весь рост, балансируя на верхней рейке, и уставился на колышущееся море пшеницы. Ощупал взглядом все ущелья и воронки, возникшие на поверхности «моря». И только посвятив несколько минут тщательному осмотру с высоты, направился к самой теореме.

Сэр Артур наблюдал за действиями Холмса.

— Видите, Джон? — сказал он. — Даже мистер Холмс понимает, что здесь присутствуют могущественные и опасные силы.

— Сэр Артур, — ответил я по возможности мягко, — откуда берется опасность, если на контакт с вами выходят те, кто вас любит в потустороннем мире?

— Ну-у… — Сэр Артур на миг замялся. — Джон, на сегодняшнем сеансе вы это поймете. В потустороннем мире все… иначе.

По тропинке, отдуваясь, бежал Роберт.

— Прошу прощения, мистер Холмс и сэр Артур, — проговорил он. — Мы их держали, сколько могли. Констебль Браун приказал нам уйти.

— Верность долгу важнее здравого смысла, — пробормотал Дойл со вздохом. — Не сомневаюсь в вашем старании, — сказал он Роберту.

Из-за кустов показалась компания любопытствующих во главе с констеблем Брауном, дети Роберта безуспешно пытались их сдержать. Холмс был прав: кто-то каким-то образом уже всех оповестил.

Констебль ступил на поле, как раз когда Холмс направился к нам. Люди столпились у ограды, чтобы полюбоваться новой теоремой.

Холмс вернулся и сказал:

— Все, что нужно, я увидел. Теперь пусть любопытные топчут поля, мне это неважно.

— Но ведь нам тоже надо осмотреть теорему! — воскликнул сэр Артур. — Мы еще не выяснили ее смысл!

Он приказал Роберту как можно дольше не пускать зевак на поле, чтобы не портить чертеж.

— Если мы уйдем сейчас, — заметил Холмс, — пока констебль не сообразил, что ему не справиться с толпой, то избежим допроса.

Разумеется, обед привлекал нас гораздо больше допроса, так что мы последовали совету Холмса. К своему удивлению, я обнаружил, что дети Роберта сумели выстроить зевак в очередь. Некоторые даже предлагали мальчикам мелочь в награду за труды, а может, и плату за вход. Хорошо — значит, этот день принес семейству Роберта не только убытки.

Прибыл фотограф и снял с плеча тяжелую камеру. Водрузил ее на треногу и исчез под черным покрывалом, чтобы настроить объектив. Сделал снимок — громко хлопнула магниевая вспышка и поднялся едкий дым.

Газетчики стали расспрашивать констебля Брауна, а тот, надувшись от важности, солидно отвечал на вопросы. Мы поспешили прочь, пока никто не узнал сэра Артура или Холмса и не задержал нас.

— Если мотор заведется, успеем на сеанс, — сказал Дойл.

На миг мне показалось, что Холмс сейчас повернется, как по команде «кругом», побежит обратно в поле и согласится отвечать на любые вопросы газетчиков и констебля Брауна — лишь бы не присутствовать на сеансе.

Мотор, как ни странно, завелся с первого раза. Пока сэр Артур крутил баранку, мой друг с озадаченным видом вертел что-то в руках.

— Что это у вас, Холмс?

— Деревяшка, колышек, — отозвался он, засовывая находку в карман. — Подобрал в поле.

Больше ничего объяснять он не собирался, и мы замолчали. Я задумался о том, не придется ли нам, помимо полевых теорем, призрачных огней и спиритического сеанса, иметь дело еще и с осиновыми кольями да вампирами.

— Расскажите мне, сэр Артур, — Холмс повысил голос, чтобы перекричать ритмический кашель мотора, — быть может, кто-то из ваших духов обитает на Марсе?

— На Марсе?! — воскликнул Дойл. — Нет, о таком я, пожалуй, не слышал. Правда, никто и не интересовался… — Он обернулся и поглядел на Холмса заблестевшими в азарте глазами. — Мы спросим сегодня же вечером! Вот оно, объяснение «каналов» профессора Скьяпарелли!

— Возможно, — отвечал Холмс. — Хотя я не представляю себе, зачем каналы… мертвецам.

Сгущались сумерки; мы катили по проселку. Сэр Артур включил фары; лучи пронзали мглу, отбрасывая жутковатые тени и выхватывая из темноты скрюченные ветви деревьев. В лицо дул ветерок — прохладный и приятный, несмотря на легкий запах бензина.

Мотор заглох, вместе с ним погасли и фары.

Сэр Артур произнес очередное экзотическое ругательство.

— Джентльмены, не окажет ли кто-нибудь из вас любезность покрутить ручку? — спросил он. — Хотя, конечно, едва ли от этого будет прок.

Холмс вскочил с пассажирского кресла — он помнил, что у меня плечо раздроблено афганской пулей, — и подошел к капоту автомобиля. Несколько раз провернул ручку — безуспешно. Тогда он без лишних слов отстегнул ремни, удерживавшие крышку капота, и откинул ее.

— Темно, мистер Холмс, — сказал сэр Артур. — Придется идти пешком.

— Может быть, и не придется, — возразил я. — У моего друга очень острое зрение.

Я тоже вышел из автомобиля на случай, если понадобится моя помощь. Сначала пожалел, что в автомобиле нет керосиновой лампы, но потом решил, что она едва ли пригодилась бы — ведь ее нужно держать подальше от мотора и бензобака.

— Ну как, Холмс, нашли поломку? — спросил я.

Его длинные пальцы ощупывали шлифованные детали двигателя.

— Поломку, Ватсон? — отозвался он. — Не вижу никакой поломки. А вот предприимчивость и хитрость — да.

Автомобиль качнулся, и я подумал, что сэр Артур выходит из него помочь с ремонтом.

— Какая хитрость? — удивился я. — Вы ведь не считаете…

Ястребиное лицо моего друга осветил яркий луч, и мне показалось, что заработал двигатель и фары загорелись. Затем я подумал, что, возможно, автомобиль Дойла сделан по последнему слову техники и фары питаются не от работающего двигателя, а от отдельной батареи. Но тогда почему они выключились одновременно с двигателем?

Наконец я понял, что ничто по-прежнему не работает, а свет на лицо Холмса падает из совершенно другого источника. Поднял голову и увидел над собой мигающие огни. Лес за дорогой был залит неземным сиянием. Я смотрел, как оно медленно опускается за верхушки деревьев.

— Сэр Артур! — закричал я.

Его фигура стремительно удалялась навстречу загадочным огням. Мы с Холмсом бросились за ним. Меня пробрала дрожь — не то от страха, не то от могильного холода.

Вдруг нас ослепила яркая вспышка и оглушил сильный грохот. От неожиданности я споткнулся и упал, крича: «Сэр Артур!» Мне почудилось, будто до меня доносятся его экзотические проклятия, на сей раз произнесенные голосом Шерлока Холмса.

Я пришел в себя; перед глазами мелькали переливающиеся черно-белые пятна. Когда зрение восстановилось, оказалось, что я гляжу в мглистое ночное небо. Среди созвездий во тьме мерцал багряный Марс. Я поежился от внезапного страха и со стоном сел.

Холмс мгновенно оказался рядом.

— Спокойно, Ватсон, — сказал он. — Вы скоро оправитесь. Насколько я могу судить, вы целы.

— А вы? А Дойл?!

— Зрение уже вернулось, а вот сэр Артур на мой зов не ответил.

— Холмс, что произошло? Что это за взрыв?

— Это было то, что Роберт назвал летучей лодкой, — ответил Холмс. — Она исчезла, а вместе с ней и доктор Конан Дойл.

— Надо вернуться в Андершоу и снарядить спасательную партию!

— Нет! — воскликнул Холмс. — Он бесследно исчез, и искать его бесполезно — если мне не дадут осмотреть место происшествия до того, как спасательная партия все вытопчет!

— А как же леди Конан Дойл? — спросил я. — Она с ума сойдет от волнения!

— Если мы вернемся к ней сейчас, — проговорил Холмс, — то сможем сказать лишь одно: сэр Артур пропал.

— Похищен? О, знать бы, кто или что его похитило!

— Возможно, похищен, хотя он сам едва ли так считает.

— Его могут убить!

— Ему ничего не грозит, это я гарантирую, — отрезал Холмс.

— Почему вы так уверены?

— Потому что его смерть никому не выгодна, — ответил мой друг. Он уселся за руль автомобиля. — Если мы подождем до рассвета, то сможем благополучно вернуть его в объятия родных и близких. А пока им придется несколько часов недоумевать, куда мы делись.

— Хорошо, Холмс, — с сомнением произнес я, — но тогда мы полностью отвечаем за благополучие сэра Артура.

— Я принимаю эту ответственность, — серьезно сказал мой друг. И вдруг оживился: — К сожалению, на сеанс мы не попадем.

Признаюсь, на рассвете я все же задремал на сиденье заглохшего автомобиля — в холоде и без особых удобств. Последнее, что я видел, перед тем как уснуть, — алое сияние Марса, опускавшегося за лес. Мне снилась раса, обладавшая таким могуществом, что построенные ею каналы были видны с другой планеты.

Когда я проснулся, дрожа, мой твидовый костюм оказался весь покрыт капельками росы. Ночная тишь сменилась звонким предрассветным гомоном. В ноздри ударили запахи мокрой травы и серы. Я попытался вспомнить эпизод из сна.

Холмс потряс меня за плечо.

— Я не сплю! — среагировал я. Обрывок воспоминаний мгновенно испарился. — Вы нашли сэра Артура?

— Еще нет, — ответил он. — Вот, подержите, а я заведу мотор.

Он вручил мне кусочек металла — две изогнутые полоски, спекшиеся вместе.

— А как же Дойл? — спросил я. — И ваше расследование?

— Расследование завершено, — сказал Холмс. — Я обнаружил наверху подпаленную листву. Под ногами — пыль. Четыре вмятинки в земле по углам параллелограмма… — Он фыркнул. — Даже не квадрат! Полевые теоремы куда изящнее. Обильная пища для досужих домыслов!

— И ни следа сэра Артура, как я вижу.

— Следов — масса, но… думаю, место, где его прячут, мы не найдем.

Я посмотрел на небо, но звезды уже погасли и свечение исчезло.

Холмс умолк. Я знал, что мой друг не скажет ни слова, пока не будет готов, и опасался, что он потерпел неудачу — великий сыщик проиграл! — и сэр Артур лежит мертвый в логове похитителей, а то и вовсе за пределами нашего мира.

Автомобиль завелся без всякого труда. Я в жизни не сидел за рулем: в городе это ненужная роскошь — кебом можно воспользоваться в любой момент, достаточно махнуть рукой или крикнуть и заплатить несколько шиллингов. Однако я внимательно следил за действиями сэра Артура. Вскоре мы уже ехали по дороге, и если нас и встряхивало, то, уверен, дело было в рытвинах, а не в моем шоферском мастерстве.

— Что это такое, Холмс? — спросил я, возвратив ему находку.

Мой друг взял ее и показал вперед. Я поспешно выровнял автомобиль — стоило мне отвлечься, как он рванул прямиком в кусты.

— Что за кусочек металла?

— Это просто кусочек металла, — ответил Холмс.

— Он что-то значит? — раздраженно спросил я. — Где вы его нашли?

— Я нашел его в моторе, — сказал мой друг и опустил находку в карман. — Позвольте сделать комплимент: вы великолепный шофер. Не знал, что среди ваших талантов есть и мастерство гонщика.

Я понял не слишком тонкий намек и замедлил ход: по обе стороны от дороги росли высокие кусты, и было бы нехорошо за поворотом врезаться в лошадь с телегой.

— Холмс, мне приснился Марс, — сказал я.

— Пф! — раздалось в ответ. — Марс!

— Чудесный был сон, — не сдавался я. — Мы научились общаться с марсианами при помощи световых сигналов — легко и быстро, словно по телеграфу. Разумеется, это невозможно…

— Как это — невозможно? — удивился Холмс. — А я всегда считал, что марсиане существуют и с ними можно переговариваться.

— Скорости света для этого недостаточно, он слишком долго идет от планеты к планете, — пояснил я.

— Свет распространяется мгновенно, — отмахнулся Холмс.

— Вовсе нет, — сказал я. — Вы бы это знали, если бы хоть немного интересовались астрономией или физикой. Опыт Майкельсона — Морли показал, что скорость света конечна и, более того, постоянна. Впрочем, это неважно.

— А что важно? — спросил Холмс. — Кажется, во сне вы без помех обменивались с Марсом телеграммами.

— Важно то, что мгновенно сообщаться с марсианами невозможно…

— Конечно, протянуть провода будет непросто, это я понимаю, — сухо сказал Холмс.

— Мое «здравствуйте!» достигнет Марса лишь через несколько минут — точное число не назову, но не меньше десяти, — а потом еще столько же уйдет на передачу ответного: «Как поживаете?»

— Пожалуй, по почте проще, — рассудил Холмс.

— Так вот что меня насторожило в рассказе Роберта! — воскликнул я.

— Вас что-то насторожило? — спросил Холмс. — Вы не говорили!

— Я не мог понять, что именно. Ну конечно! Он уверен, что за секунду до исчезновения летучей лодки видел сигнал — вспышку на Марсе. Понимаете, Холмс, это невозможно! Они не могли обмениваться сигналами так быстро. Наверное, Роберт ошибся, он видел что-то другое.

Несколько секунд Холмс молча глядел на дорогу, а затем у него вырвался долгий вздох.

— Ватсон, вы, как всегда, меня пристыдили, — сказал он. — У вас был ключ к тайне, и теперь все ясно.

— Правда? — удивился я. — У меня? — Я повернулся к нему. — А как же сэр Артур? Разве можно считать, что тайна разгадана, если мы его потеряли? Нельзя же возвращаться в Андершоу без него!

— Остановите! — крикнул Холмс.

Я резко затормозил, испугавшись, что друг, пока мое внимание было поглощено разговором, заметил на дороге овцу. Автомобиль тут же остановился, и Холмс, воспользовавшись инерцией, выпрыгнул на дорогу.

На валуне у обочины сидел сэр Артур.

— Доброе утро, доктор Конан Дойл, — сказал Холмс. — Полагаю, вы целы и невредимы, несмотря на пережитое?

Сэр Артур блаженно уставился на него пустыми вытаращенными глазами.

— Мистер Холмс, я видел такое… — произнес он. — Это невероятно!

Холмс помог ему забраться в машину. Пока Дойл усаживался на пассажирское место, мой друг снял с его подметки клочок материи.

— Что вы нашли, Холмс?

— Ничего особенного, — ответил сыщик. — По-моему, лоскуток грязного шелка. — Он бережно сложил ткань, спрятал ее в карман и запрыгнул в автомобиль.

Сэр Артур не возражал против того, чтобы я отвез его в Андершоу. Он словно побывал в ином мире и мысленно по-прежнему находился там. До возвращения домой, к встревоженной супруге, он ничего не желал рассказывать.

Леди Конан Дойл, идеальная жена, приняла заверения сэра Артура в том, что он совершенно не пострадал, и не стала ни о чем расспрашивать. Она отвела всех в столовую и усадила в удобные кресла, обитые темно-бордовым бархатом.

Сэр Артур начал свой рассказ.

— Это было поразительно, — сказал он. — Просто поразительно! Я увидел огни, и они словно загипнотизировали меня. От них было не оторваться. Я поспешил к ним через лес. Затем обнаружил кольцо огней — в точности как описывал Роберт. Готов ручаться, человечество еще не научилось мастерить такие яркие светильники. И тем более делать так, чтобы они парили в небе! Я видел летучую лодку — огромное сооружение, которое медленно вращалось надо мной, а еще окна и лица. Они смотрели на меня…

Холмс поерзал и нахмурился, однако промолчал.

— Потом я увидел вспышку…

— Мы тоже ее видели, — сказал я. — И боялись, что вы пострадаете.

— Нет! — воскликнул Конан Дойл. — Напротив, я вознесся и пережил просветление! От испытанного лишился чувств, а когда очнулся, уже находился внутри корабля!

— Откуда вы знаете, где были? — резко спросил Холмс. — Вы смотрели в окна? Высоко над землей?

— Я очутился в круглой комнате, размером с корабль, и ощутил дуновение…

Мне вспомнилось, что минувшая ночь была практически безветренной. Правда, летучий корабль мог подняться выше, туда, где чувствовался ветер.

— А иллюминаторы? — спросил Холмс.

— Никаких иллюминаторов, — ответил сэр Артур по-прежнему сонно и мечтательно. — Стены гладкие и черные, словно атласные. Иллюминаторы закрылись, от них не осталось и следа…

— Сэр Артур!.. — попытался возразить Холмс.

— Мистер Холмс, прошу вас, тише, — вмешалась леди Конан Дойл, склонившись к нему; ее лицо светилось — так внимательно она слушала супруга. — Дайте мужу закончить рассказ.

— Мне было совсем не страшно. Наоборот, я ощущал себя на удивление довольным и не хотел двигаться, — сказал сэр Артур. — Потом… вошли они и заговорили со мной. Они выглядели… на Земле нет ничего похожего! Очень бледные, с большими яркими глазами, в которых светился неземной ум. Они говорили со мной без слов — те звучали у меня в голове — и даже не шевелили губами!

— Ага, — вполголоса заметил Холмс. — Значит, губы у них были.

— Тише! — повторила леди Конан Дойл, поступаясь учтивостью.

— Что они вам поведали, сэр Артур? — спросил я.

— Они хотели меня изучить и выяснить, совместимы ли друг с другом наши расы, сможем ли мы мирно сосуществовать.

— Сосуществовать?! — вырвалось у меня.

— Да. И они меня осмотрели… Не могу описать этот процесс в приличном обществе. Скажу лишь, что осмотр был достаточно скрупулезным. Как ни странно, я совсем не боялся и испытывал только легкое неудобство, даже когда они применили иглы…

— Да-да, — пробормотал Холмс. — Иглы.

— Кто они такие? — спросил я, пораженный. — И откуда?

— С Марса, — еле слышно проговорил сэр Артур.

У меня закружилась голова, и не только от усталости. Леди Конан Дойл издала негромкий возглас изумления, а Холмс… тихо зарычал.

— С Марса? — процедил он. — А не из царства духов?

Сэр Артур выпрямился, оскорбленный его намеком.

— Я не говорил, что абсолютно уверен в своей правоте! Мне довелось пережить неописуемое. Естественно, я немного растерян!

Не успел Холмс ответить, как на пороге появился дворецкий.

— Сэр Артур… — начал он.

— Передайте Роберту, — сказал Холмс, ничего не объяснив, — что нам не нужно осматривать новые теоремы. Скажите ему, пусть известит, кого пожелает, — полицию, газеты, хоть самого короля.

Дворецкий ждал.

— А еще передайте, что он может брать с них за осмотр поля любую плату, — добавил Холмс.

Дворецкий с поклоном удалился.

— Они затопчут чертеж! — возразил сэр Артур, вставая с кресла. — Мы так и не узнаем…

— Вы уже все знаете, сэр Артур, — сказал мой друг. — Создатели полевой теоремы беседовали с вами лично.

Дойл вздохнул с облегчением.

— Да, это правда, — улыбнулся он. — Подумать только: стать их избранником, тем, кто познакомит с ними весь мир! — Он подался вперед и воздел руки, словно в молитве. — Они совсем не похожи на марсиан мистера Уэллса, — сказал он. — Не несут зла и не являются захватчиками. У них одно желание — стать нашими друзьями. Нет никаких причин для паники!

— Паника нам вряд ли грозит, — согласился Холмс. — Я сделал то, что вы просили, — разгадал загадку. — Он кивнул мне. — Благодаря моему другу доктору Ватсону.

— Никакой загадки нет, мистер Холмс, — сказал сэр Артур.

Холмс вытащил из кармана деревянный колышек, металлическую деталь и клочок черного шелка. Все это разложил перед нами на столе. От лоскутка поднялось облачко тонкой белой пыли, которое пахнуло горелым металлом и испачкало полированный стол.

— Вы правы, загадки действительно нет. — Холмс взял в руки колышек, и я заметил, что он туго обмотан несколькими зелеными стеблями. — Это я нашел в середине новой теоремы, той самой, которая так удачно появилась, как только я выразил желание получить свежие улики. К сожалению, ее создатели очень спешили и работали без обычной тщательности. Они забыли убрать колышек, который втыкали в землю, а потом привязывали к нему веревку, чтобы очертить круг.

Холмс провел длинным указательным пальцем вокруг колышка, показывая отметины на углах, оставшиеся от веревочной петли, и объясняя, почему на колышек туго намотались стебли пшеницы.

— Нет, ничего подобного не было, — покачал головой сэр Артур. — Марсиане все рассказали. Они пытались наладить со мной контакт, однако теоремы превосходят наше разумение. Вот почему эти существа пошли на такой риск, чтобы побеседовать со мной.

Холмс взял изогнутую металлическую деталь.

— От нагрева металл расширяется, — сказал он. — Это приспособление было весьма хитроумно помещено в мотор — так, чтобы при расширении нарушалось одно из электрических соединений: стоило температуре повыситься, и мотор глох. Отправляясь исследовать новые теоремы, вы, естественно, торопились, а мотор перегревался и выходил из строя.

— Марсиане разрывали электрическую цепь моего автомобиля — это неизбежный результат воздействия энергетического поля, питающего их корабль. Мистер Холмс, он летает в космосе — с Марса на Землю и обратно!

Холмс вздохнул и показал нам черный шелковый лоскут.

— Это все, что осталось от летучей лодки, — сказал он. — Точнее, от воздушного шара. Свечи внизу нагревали воздух, поднимали шар и обеспечивали свет.

— Огни были очень яркие, свечи так не горят, мистер Холмс! — возразил сэр Артур.

Холмс будто его не слышал:

— Обработайте шар магниевым порошком для фотографической вспышки. — Он потряс клочок шелка, и с него осыпалась белая пыль, потянуло слабым запахом серы. — Порошок вспыхивает, и вы ослеплены. Шелк превосходно горит. Свечи, шар, соломенный остов — все сгорает! Не остается ничего, кроме горстки праха… то есть порошка оксида магния. — Он провел пальцем полосу в пыли.

— Огонь меня не обжег, — заметил Дойл.

— Он и не должен был вас обжечь. Только ошеломить. Ваши похитители не глупы и не желают вам зла. — Холмс отряхнул руки. — Они хотели, чтобы мы вообразили себе корабль, способный спуститься с небес, выпустить опоры, встать на них, а затем снова взлететь со вспышкой пламени, словно китайский фейерверк. Однако это сооружение оставило следы от четырех ножек, расставленных как попало. Это показалось мне подозрительным. Если бы ножек было три и они стояли на одинаковом расстоянии друг от друга, конструкция получилась бы более устойчивой.

— Весьма изобретательно, мистер Холмс. Однако вы не объяснили, как марсиане перенесли меня в свой корабль, как иллюминаторы закрылись без единой щелки и как пришельцы разговаривали со мной без слов!

— Сэр Артур, — проговорил Холмс, — знакомы ли вы с воздействием кокаина?

— В теории — разумеется, — ответил Дойл. — Я ведь врач.

— А на собственном опыте? — спросил Холмс.

— У меня не было повода ни употреблять наркотик самому, ни прописывать его больным, — сказал сэр Артур. — Так что нет, на собственном опыте я с кокаином не знаком.

— А я — да, — тихо произнес Холмс. — Вы недавно принимали кокаин, налицо все симптомы: глаза у вас со стеклянным блеском, воображение разыгралось…

— Неужели вы хотите сказать, что марсиане одурманили меня кокаином?! — недоверчиво нахмурился Дойл.

— Никаких марсиан не было! — Холмс впервые за все время повысил голос. — Только мошенники, организовавшие хитроумный фокус. Они вас ослепили, одурманили и куда-то переместили, скорее всего на плот, который дает ощущения, близкие к парению летучего корабля. Эти люди нарядились в маскарадные костюмы, они говорили через маски, а может быть, и из-за занавеса, воспользовавшись тем, что ваше сознание затуманено. Вы своими глазами видели иглу — вторую иглу! — вводившую вам новую дозу. После чего вы были перенесены на дорогу, где вас должны были вскоре найти.

Сэр Артур долго смотрел на Холмса, а потом негромко рассмеялся.

— Понимаю, — мягко сказал он. — О, я вас понимаю!

— Вы понимаете, что вас обвели вокруг пальца? — спросил Холмс.

— Я все понимаю. Больше ничего не говорите. Когда-нибудь вы убедитесь в моем здравомыслии, и мы вернемся к этому разговору.

Сэр Артур встал, прошел на другой конец комнаты и выдвинул ящик письменного стола. Достал оттуда лист бумаги, вернулся и вручил Холмсу.

— Аккредитив, — пояснил он, — вознаграждение за ваши труды. Надеюсь, этого достаточно?

Холмс едва взглянул на бумагу.

— Более чем достаточно, — ответил он. — Я бы даже сказал, весьма щедро для клиента, который убежден, что меня одурачили марсиане.

— Вовсе нет, мистер Холмс. Я понимаю ход ваших мыслей. Вы необычайно умны, сэр.

— Значит, вы принимаете…

— Я принимаю ваше объяснение как доказательство моей гипотезы, — сказал Дойл. — И мое восхищение не выразить словами. — Он улыбнулся. — Что ж, мы все очень устали. Нужно отдохнуть, а потом — за работу. Нужно поведать миру о чудесах, которые нас ожидают. В знак моего уважения до Лондона вас довезет частный поезд, я позволил себе его нанять.

Холмс поднялся, онемев от возмущения.

— Ваш багаж уже в автомобиле. Джеймс отвезет вас на станцию. Автомобиль не заглохнет, поскольку наши гости сейчас отправились домой. Но они скоро вернутся!

Сэр Артур и леди Конан Дойл проводили нас к подъездной дороге так учтиво, словно не выставляли за дверь — по крайней мере, это почти не ощущалось. Я сел в автомобиль, а Холмс ненадолго задержался: сэр Артур что-то негромко сказал ему и пожал руку.

Холмс присоединился ко мне, несколько смущенный, и Джеймс отъехал. Мотор работал безупречно. Проезжая мимо поля, которое еще вчера было ровной пшеничной нивой, а сегодня оказалось исчерчено особенно мудреной теоремой, мы заметили Роберта с малюткой Робби: они водили зевак вокруг выдавленных в поле рисунков. Оба выглядели опрятнее, чем накануне, — на одежде ни дыр, ни заплат.

Роберт обернулся и проводил нас взглядом — выражение его лица в тени от козырька новой кепки мы не разглядели.

— Холмс, — окликнул я.

Мой друг поднес палец к губам, затем поднял руку и помахал фермеру на прощание. Роберт ответил. На губах Холмса заиграла улыбка.

Когда мы оказались в вагоне частного поезда, Холмс бросился на роскошное кожаное сиденье и расхохотался. Он смеялся так громко и долго, что я испугался, не пора ли моему другу в сумасшедший дом.

— Холмс! — закричал я. — Возьмите себя в руки!

И налил ему бокал коньяка, мимоходом отметив, что это «Наполеон».

Постепенно хохот перешел в тихий смех; мой друг вытер выступившие на глазах слезы.

— Так-то лучше, — сказал я. — Что вас развеселило, черт возьми?!

— Род человеческий, Ватсон, — ответил Холмс. — Род человеческий — неисчерпаемый источник веселья.

— Мне не нравится, что сэр Артур остается в заблуждении. Может, нам стоит вернуться и разыскать плот, на котором его держали похитители?

— Плот, несомненно, пустили ко дну в самом глубоком месте озера. Мы никогда его не найдем, разве что прибегнем к услугам капитана Немо из романов Жюля Верна!

— Вы читали «Двадцать тысяч лье под водой»?! Я потрясен!

— Не читал. А вы прочли и пересказали мне, и очень подробно. — Холмс отхлебнул коньяка и одобрительно посмотрел на сияющую янтарную жидкость. — Гм… Последний хороший год.

Я плеснул коньяка и себе, погрел круглый бокал в ладонях и посмаковал сладкий дурманящий аромат. Было еще совсем рано для крепких напитков, однако на сей раз я решил сделать исключение.

— Когда вернемся на Бейкер-стрит, — сказал Холмс, — я, пожалуй, возьму у вас почитать «Войну миров». Если не откажете, конечно.

— Дам, — отозвался я, — только пообещайте не выдирать оттуда страницы для архива. В этой книге личная дарственная надпись Берти!

— Жизни не пожалею за ее сохранность!

Я хмыкнул. Поезд дернулся, взвизгнув колесами на рельсах, и набрал скорость.

— Как же сэр Артур? — спросил я, в очередной раз не давая себя отвлечь. — Ведь он уверен, что его посетили марсиане!

— Ватсон, старина, сэр Артур был счастлив принять участие в этом розыгрыше!

— Хотите сказать, он сам все придумал? Тогда зачем обратился к нам?!

— Нет, он был невольным и ничего не ведающим участником. Доктор Конан Дойл променял бритву Оккама на Оккамов калейдоскоп — придумывает простым вещам невероятно сложные объяснения. Однако он полагает, что эти объяснения верны. Как и то, что его посещают духи, а Гудини обладает способностями медиума. — Холмс снова рассмеялся.

— Не понимаю одного — цели розыгрыша, — сказал я, поспешив отвлечь друга, пока он не поддастся очередному приступу истерического хохота. — И кто эти мошенники?

— Трудный вопрос, Ватсон. Я едва не отчаялся найти на него ответ. Мне приходило в голову, что, возможно, сэр Артур решил помериться со мной умственными способностями. Или что газетчики и фотографы состоят в сговоре ради сенсации. Или что констебль Браун хочет стянуть силы в свой округ. И к тому же обожает греться в лучах славы!

— Что оказалось верным, Холмс? Постойте! Это был фотограф — только у него есть магниевый порошок!

— И доскональные познания в географии полей Суррея? Нет. Купить магниевый порошок проще простого… или украсть. Нет, все они тут ни при чем.

— Тогда кто?

— Кому это выгодно?

Я задумался. Если бы сэр Артур написал об этих событиях, то получил бы кругленькую сумму и за саму книгу, и за лекционный тур. Однако Холмс уже упомянул, что Дойл невиновен. Тем не менее что выгодно самому сэру Артуру, выгодно и всем его близким…

— Это не может быть леди Конан Дойл! — воскликнул я потрясенно.

— Разумеется, — ответил Холмс.

— Дворецкий? Шофер? Он знает, как вывести из строя автомобиль…

— Роберт Холдер, Ватсон! — воскликнул Холмс. — Роберт Холдер! Вероятно — и даже несомненно — при содействии Джеймса, дворецкого и соседей-арендаторов. Но придумал все Роберт, несмотря на свою простоватую наружность. Настоящий деревенский Гудини! — Холмс задумался. — Более того, он воспользовался кое-какими приемами из моего арсенала. И едва не одолел меня!

— Бросив вызов вам, он рисковал всем!

— Я появился неожиданно. Роберт, конечно, надеялся, что расследование будет вести сам сэр Артур. Когда мы с вами приехали, фермер, должно быть, понял, что надо стоять до последнего или поплатиться за дерзость. Потому он и обеспечил Дойлу вескую причину отмахнуться от моего решения и от меня. Сэр Артур клюнул на приманку. Разве он мог сопротивляться такому соблазну?

Холмс на миг посмотрел в окно. Мимо, словно зеленые озера, проносились нетронутые поля.

— Если бы Роберт не заблуждался относительно скорости света, как и я, — сказал Холмс, — я выяснил бы, что произошло и даже как именно, но нипочем не догадался бы, кто это сделал.

— Удивительно, Холмс, но вы, кажется, прониклись к нему симпатией, — неодобрительно заметил я.

— Да, Ватсон, так и есть. Роберт — человек явно достойный.

— Достойный?!

— Он ответил отказом, когда сэр Артур предложил освободить его от арендной платы за год. Воровать он не хочет.

— Только лгать.

— Как Гудини. И любой фокусник или рассказчик. Шекспир тоже лгал. Вы сами лгали, друг мой, когда описывали наши приключения.

— Я скрывал подлинные имена, — с обидой ответил я. — Да, пожалуй, иногда кое-что переставлял… — Я умолк и кивнул. — Хорошо: я лгал!

— У тех, кто возделывает землю, тяжелая жизнь. Сейчас мы с вами процветаем, а вспомните, как жили в молодости: перебивались с хлеба на квас, не знали, что такое новая рубашка или башмаки без дыр. А теперь представьте себе, что лучше не станет и так будет всегда. Всю жизнь!

Мне сразу вспомнились отец и сыновья в новой одежде.

— Кто упрекнет их за то, что они придумали развлечение, сенсацию, чтобы привлечь зевак — людей, у которых есть лишние деньги? И настолько близоруких, — добавил Холмс, — что они не видят улик у себя под носом!

— А как же ваша приверженность истине, Холмс? — спросил я не без язвительности.

— Я знаю истину, — ответил мой друг. — Вы ее знаете. Сэр Артур знает, но отрицает. Ответы на другие загадки я держу при себе и считаю конфиденциальными. Чем эта хуже?

Внезапно я все понял. Холмс не столько симпатизировал мошенникам, сколько презирал охотников за сенсациями, которые хотели и даже рвались быть обманутыми.

— Хорошо, Холмс, — сказал я. — Если вы довольны, я тоже.

Несколько миль мы проехали молча, убаюканные ходом поезда, — попивали великолепный коньяк сэра Артура и любовались безмятежными видами английских деревень. Я думал о том, каким стал бы этот мир, если бы его действительно посетили существа с других планет.

— Холмс, — сказал я.

— Да, Ватсон?

— Почему сэр Артур так охотно вам заплатил, хотя не поверил вашим доводам? Что он сказал перед самым отъездом?

— Он сказал: «Я понимаю, почему вы такой необыкновенный человек. У вас, как и у Гудини, есть веские причины скрывать свои способности и подлинную природу. Понимаю, почему Шерлок Холмс не может раскрыть правду о наших гостях. Это сделаю я. И вашу тайну сохраню — можете мне доверять».

— Вашу тайну?

— Да, Ватсон. — Холмс улыбнулся. — Сэр Артур Конан Дойл убежден, что я — марсианин.