По ту сторону холста

По ту сторону холста

Выходной день подошёл к концу и казался самым мрачным пятном в жизни Анны. Сначала разбушевалась мама, буквально из-за ничего, и Анна выскочила из квартиры, хлопнув дверью. На неё даже обидеться по настоящему нельзя — не поймёт! Потом друзья умотали на природу без неё. Могли бы позвонить по мобильнику… Ах да, она же сама его отключила, чтобы мама не звонила.

Сплошная невезуха!..

Темнело. Она сидела на качелях и грустила. Вокруг одинокого, неровно горящего фонаря, вились мошки. Анне все время казалось, что огромный жёлтый глаз ей подмигивает. Но сейчас от этого становилось только тоскливее.

У подъезда дома напротив крутился котёнок. Царапал лапой закрытую дверь, иногда умильно задирал голову к окнам — не видит ли кто оттуда его старания? Окна отвечали равнодушным молчанием.

Анна нехотя встала. Пусть хоть одним терзающимся на свете станет меньше.

— Ну, ты чей, чудо?

Котёнок уставился на неё восторженными оливковыми глазами. Прижал уши, не от страха, а от восхищения, что у него появился такой большой и значительный друг. Анну это позабавило.

— Я такая же маленькая как ты, дурачок!

Котёнок мотнул головой и шмыгнул в открытую девочкой дверь. Но направился не вверх по лестнице, а вниз, к неприступной железной двери подвала.

— И чего тебя туда понесло? Всё равно же заперто… .- недовольно буркнула Анна.

Спустившись следом, она потянула за ручку двери. Неожиданно та приоткрылась, и котёнок проскочил внутрь.

Девочка присела перед щелью, с надеждой вглядываясь в темноту — не мелькнёт ли пушистый хвост. Мелькнул. И даже сверкнули круглые, как монетки, жёлтые глаза.

Она распахнула дверь шире.

— Ну, всё! Я иду искать. Кис-кис… .

Она выловила в кармане джинсов зажигалку. У всех подростков, наверное, есть этот атрибут взрослости.

Танцующий язычок пламени осветил грубые камни пола, похожие все вместе на морщинистую слоновью кожу. Свисающие с потолка клочья паутины зашевелились при приближении огонька. Из темноты выплыл стол со свечой в запачканном восковыми слезами подсвечнике и краешек медной тарелки.

Значит, это не просто подвал. Здесь кто-то живёт!

Анна почувствовала себя неуютно. Отступила, пытаясь нашарить дверную ручку.

— Есть здесь кто?

Хоть бы новый знакомый мяукнул… .

Кстати, а почему бы ему тут не жить? Зажигает по ночам, когда одиноко, свечку, лакает воду — откуда у бедного котёнка молоко! — из блюдечка…

Забавная мысль сразу прогнала все страхи. Девочка запалила свечу.

Нет, здесь точно кто-то живёт! И этот подвал, точно древнее дома. Каменная кладка выглядит солиднее рыжего кирпича наружных стен. Так же как шляпа викторианского джентльмена солиднее её собственной легкомысленной кепочки.

Несколько стульев вокруг стола, кресло. Книжный шкаф, такой приземистый, что напоминает присевшего на корточки минотавра или ещё какое мифическое существо. Что самое интересное — с книгами!

Котёнок спокойно восседал на книжной полке и умывался.

Напротив решётчатого оконца, через которое сейчас видно только грязное небо в оправе кленовых листьев, обнаружился камин, чёрный от гари, с белой бородкой золы у основания топки и прислонённой к нему витой узорчатой кочергой.

Он-то здесь откуда?!

Около окна — мольберт с чистым холстом в раме, на столе стаканчики с кистями и карандашами.

В подвале что же, живёт художник? Судя по паутине и по толстому слою пыли, он давно уже здесь не появлялся.

Анна когда-то посещала художественную школу, но из-за того, что та находилась далеко от дома, ушла из нее через несколько месяцев, так ничему, к своему стыду, и не научившись. Но тяга к рисованию осталась. Самый сокровенный ящичек письменного стола, запираемый на ключ, периодически пополнялся изрисованными альбомными листками.

Ещё на столе обнаружились краски. Совсем не засохшие масляные краски в тюбиках. Анна подошла к книжному шкафу, взяла с полки книгу, сдула пыль, чихнула… . Ну точно, по теории и практике изобразительного искусства.

— Где твой хозяин, а?

Котёнок лениво прошествовал по полке шкафа, спрыгнул на стол. Как будто специально подтолкнул лапой стаканчик, кисти посыпались на пол.

Девушка улыбнулась.

— Я совсем не умею рисовать.

Котёнок укоризненно мяукнул.

— Ну ладно… немножечко умею, — призналась Анна. — Уговорил, попробую.

Девушка вдруг ощутила некий азарт…

Краска в мерцающей пляске свечи ложилась удивительно ровно. Сначала хаотичные, а потом всё более точные и уверенные, мазки кисти сплелись в нечто осмысленное. Было такое ощущение, что какой-то невидимый художник водил её рукой. Небольшая поляна, покрытая зелёной травой. Ель вгрызается корнями в монолитный крутой склон горы. Эта картина врезалась в память ещё с прошлого лета, когда она с родителями ездила за грибами.

Анна подумала и, выбрав среди хаоса тюбиков и туб скромные акварели, дорисовала луну. Получалось, что самое удивительное, совсем неплохо.

Время словно бы уснуло. Когда встала из-за мольберта, за оконцем уже давно горели фонари. Картина нашла себе место у стены, напротив камина — забирать с собой было как-то… неправильно, что ли. Кроме того, Анна была уверена, что ещё сюда вернётся.

— Пора мне, — вздохнула она. — Не хочешь со мной? Мама, конечно, не больно тебе обрадуется, но мы её уговорим.

Она подхватила котёнка на руки, открыла дверь.

— Ай!

Гибкое тельце скользнуло обратно в темноту, а на запястье осталась длинная царапина.

— Ну и… оставайся, — обижено сказала Анна вслед.

На следующий день подвал встретил её полыхающим камином. Тёплый свет преобразил комнату, набросил вуаль таинственности. Анна растеряно замерла на пороге. Получается, вернулся хозяин?

Она ждала, боясь пошевелиться.

На спинку кресла с приветственным мявом вспрыгнул вчерашний знакомый.

— Уж не ты ли меня ждал? — с недоверием спросила девочка. — Натопил-то как…

Котёнок спрыгнул и принялся заискивающе тереться о ногу.

— Ну ладно. Прощаю вчерашнюю царапину. Так есть здесь кто кроме тебя или нет?..

Она тщательно обшарила комнатушку. Заглянула в каждый угол. Никого.

Вчерашняя картина выглядела перед первобытной магией огня как живая. Раньше Анна ни за что не поверила бы, что сможет так нарисовать. Кажется, даже ель ветвями качает… . Хотя, надо немного подправить… .

Кисточка не встретила шершавого холста. В какой-то момент Анна поняла, что рука уже находится там. По ту сторону картины. Прохладный горный воздух щекотал пальцы. Анна подалась вперёд. Рама распахнулась, словно пасть гигантской рыбины, а потом вновь стала маленьким окошком уже за спиной. Камин теперь горел за рамой.

Под ногами шершавая колючая трава и хвоя. Ствол ели — массивный и величественный. Кажется, на нем покоится вся небесная твердь. И огромная луна над головой.

Что же это такое? Ноги подкосились. Анна медленно опустилась на колени, провела ладонью по траве и уколола палец. Слизнула кровь, заворожено следя, как ныряет в пучину тумана холм.

Реально ощутила терпкий, горьковатый запах ночного воздуха.

Магия? Сон?.. Да, скорее всего, сон. Однако слишком уж настойчиво маленький хвостатый зверёк теребил коготками джинсы.

— Как, и ты тоже сюда попал? А я думала, это всё мне снится… .

Котёнок был совсем не расположен к шуткам. Он жался к ногам, вздыбив шерсть на загривке.

— Не бойся, волков тут нет. Ну, во всяком случае, я их не рисовала.

Она подхватила на руки котенка, шагнула к раме, и, через миг, лица вновь коснулось тепло очага. С одежды сыпались на пол опрелые хвоинки.

Сердце бешено колотилось. Как здорово бы было сейчас нарисовать морской берег, прогуляться по песку. Или поплескаться в воде. Сначала в одиночку, а потом позвать друзей. Вот они обалдеют! Или лучше гремящие, звенящие и шипящие джунгли с красивыми разноцветными попугаями… . А что если попробовать нарисовать человека? Он тоже оживёт? Станет говорить с ней… .

Анна думала об этом, уже водя карандашом по новому холсту. В памяти стояла картина из старого деревенского дома. Её прадед — могучий бородач-лесничий — смотрел там почти со всех портретов. Вот и сейчас с каким-то отстранённым удивлением она наблюдала его воплощение на полотне. Трубка в мозолистых пальцах. Лес за окном, ружья у стены. Карандашный набросок обрисовывался красками, преображался на глазах, с пугающей скоростью чернобородый охотник обретал объём и жизнь. Она закончила работу, когда тени клёнов за оконцем стали длиннее своих хозяев, а от солнца остались лишь красноватые отблески на стёклах. Под оглушительный стук сердца девочка устало опустилась на стул и закрыла глаза.

— Кхе-кхе. Привет… .

Нет, голос шёл не с полотна. За столом на стуле грузно восседал бородач с холста.

— Наконец-то, — он с нескрываемым удовольствием потянулся. Захрустели суставы. — Долго же тебя ждать пришлось. Вот только кота зря сюда притащила. Не люблю я их, уж прости.

Котёнок, кстати, тоже не питал к леснику тёплых чувств. Он, выгнув спину и поджав уши, недружелюбно смотрел на «чернобородого».

— Кто ты такой?

— Ты ж меня нарисовала, — добродушно хохотнул бородач.

— Почему ты ожил? — попробовала зайти с другой стороны Анна. — И вот эта картина… .

— Да потому что… кхм, не мастак я в таких делах. В объяснениях. И не спрашивай больше. Я только полено, которое ты превратила в деревянную фигурку. Как полено может знать больше мастера?

— И всё же. Я ничего не понимаю.

Бородач расплылся в улыбке.

— Чудеса возможны. Просто они не для всех. Для меня чудо, что я возродился. Для тебя… ну, понимаешь сама. Картины и всё такое. Ох, мудрёное это дело. А кто другой пройдёт и не увидит. Пока носом не ткнёшь, во всяком случае… . кхм… .

Наступила неловкая пауза. Анна смотрела на него с открытым ртом. Охотник вертел в пальцах прядь смоляной бороды и ухмылялся.

— Ну ладно. Моё почтение, — он неуклюже поклонился, — приходи в гости. По лесу погуляешь. Вот только животину оставь. У меня собаки.

— Подожди! Как тебя зовут?

— Да как хочешь, — отмахнулся он. И через мгновение слился с нарисованным силуэтом.

Подвал… нет, зала с камином стала ей вторым домом. Как только она бралась за кисть, новые сюжеты возникали в голове, а когда готовая картина занимала место рядом с остальными, не оставалось ничего, кроме усталости и безмерного счастья. Всё больше «новорожденных» людей заходили на огонёк. Продрогший смотритель маяка грел у камина руки, девочка из Райского сада восторженно смотрела в окно на городскую улицу. Иногда Анна сама переступала раму и попадала в чужие миры. Например, чтобы поглазеть на мост, над которым кружат ангелы, или к русалке на болота. Правда, в других мирах почему-то не нравилось её хвостатому другу. Впрочем, котёнок тоже никому не нравился, почему, толком никто объяснить не мог. Только девочка из Райского сада обмолвилась с грустной улыбкой:

— Он милый, но слишком «настоящий» для нас.

Анне очень хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. И вдруг шанс подвернулся. На улице она встретила неуклюжего рыжего паренька, с которым учились в одном классе.

— Артур! — обрадовалась девочка.

— Привет!

— Пошли что покажу.

Она подождала, пока Артур спустится следом за ней по ступеням к двери подвала. Дёрнула за ручку. Потом ещё, и ещё. Дверь не поддавалась.

— Почему закрыто?! — она в отчаянии пнула дверь ногой. Та отозвалась глухим протяжным гулом.

— Это подвал, — заметил Артур. — Поэтому и закрыто, чтоб не лазили всякие. Ты что, в диггеры податься решила?

— Да ну тебя!

Она выскочила наверх, вытирая рукавом выступившие на глазах слезы.

… Да нет, такое присниться не могло. Ведь даже на пальцах остались следы краски. Анне до одури хотелось туда, в тихий райский уголок. Во дворе Артур что-то обсуждал с двумя одноклассницами, задумчиво смотря на её окна. От их взглядов девочка укрылась за занавеской. Хорошо, хоть не смеются, — подумалось ей. — Скорее беспокоятся. Но эта мысль не принесла облегчения. Почему-то вспомнилось, как Артур робко пытался подружиться с ней в четвёртом классе. Девочку это тогда здорово позабавило.

Она прождала до вечера и опять отправилась к подвалу. Дверь поддалась сразу, даже охотно и без натужного скрипа. Внутри ничего не изменилось. Мяукнул котёнок. Наверное, заждался, бедненький. Всё так же горел камин, бросая кровавые отблески на шесть полотен. Ждал её и очередной холст.

На сегодня, простите, невоплощённые идеи.

Она сняла со стены полотно с русалкой, направилась к двери.

— Анна!

Рядом со своей картиной, похожий на чёрного медведя, стоял лесник. Но девочка уже выскочила из подвала.

Что что-то не так она почувствовала ещё на нижних ступенях лестницы, едва захлопнулась дверь. Рама треснула под пальцами. Анна одним махом оказалась наверху, под лучами заходящего солнца. И остолбенела.

Заросший пруд на холсте расплывался, съёживался, словно бумага от поднесённой к ней зажженной спички. Почернела и превратилась в пепел русалка на прибрежных камнях. Девочка попыталась задержать в руках оставшиеся лохмотья картины, но те осыпались пылью сквозь дрожащие пальцы.

Она не заметила, как снова оказалась под елью, у скалы, с котенком на коленях. Взгляд потерялся где-то в тумане. Можно ли это считать убийством? Ведь она хотела всего лишь показать картину маме и друзьям… Да какая разница! Русалка была живой! И самой весёлой из всей пятёрки живых образов, вышедших из-под кисти художницы.

Котёнок зашипел. Коготки прокололи джинсы и впились в кожу. Девочка обернулась.

Первый раз она видела их всех вместе. Четыре пары осуждающих глаз. Девочка из Райского сада. Ангел с последней картины — беловолосая девушка со сложенными за спиной крыльями (с ним, вернее, с ней Анна доселе не разговаривала, только заворожено следила за полётом) — смотрел грустно и сурово.

— Простите…

— Уже не исправить, — глухо сказал лесник. — Я ведь пытался тебя предупредить. Мы хотим жить. Просто жить. Ты дала нам жизнь — за это спасибо. Но…

— Но ты можешь легко её отобрать, — проскрипел смотритель маяка.

— Я не хотела… . не знала. Я и сейчас не понимаю, почему так получилось.

После недолгого молчания девушка-ангел с сожалением произнесла:

— Это только начало. Ты и дальше будешь пытаться вытащить нас в тот мир. Большой и жестокий. Всё равно ничего не получится. Мы существуем только здесь. В твоём мире. Другого для нас не дано. Ты этого не поймёшь.

Анна хотела возразить, но девушка-ангел резко распахнула крылья.

— Не отрицай. Мы часть тебя. Мы чувствуем твои метания.

— И поэтому ты останешься здесь, в этой картине — подвел черту лесник. — Насовсем.

Повернулся к парящей в воздухе, освещённой светом камина раме. За ним последовали все остальные.

Это приговор? Вот и вся благодарность за то, что она их нарисовала?..

Анна вскочила, бросилась, было следом, но что-то гибкое обвило ногу. Из груди вырвался крик боли и обиды. Морщинистый корень ели прочно держал ее за лодыжку.

И это творение тоже против создателя!

Злость сменилась отчаянием, когда она увидела, как исчезает в светящемся окне девушка-ангел.

— Постойте! Ну, постойте же! Ведь вы хотите, чтобы я рисовала и дальше!

Девушка-ангел задержалась. Бросила, не оборачиваясь:

— Ты и так будешь рисовать. Просто не сможешь остановиться. Это уже стало частью тебя. Тебе принесут холст и краски.

… Анна не сразу почувствовала, как ослаб и бессильно отпустил лодыжку корень. Около ели она увидела котёнка. Ну да, точно, он же куда-то делся после того, как её творения пришли объявить свою волю… . Наверное, спрятался за деревом.

Взгляд упал на корень, что удерживал её только что. Сейчас омертвевший и недвижный. На коре красовались свежие полосы от когтей котенка.

Анна встала, боясь потревожить даже травинку, осторожно освободилась от петли. Туман беспокойно зашевелился, тревожно завыл в ветвях ветер, но больше ничего не произошло. Хвостатый зверёк словно этого и дожидался. Деловито направился к прямоугольнику врат, потешно дёргая хвостом и тряся лапами.

Что там говорила девочка из Райского сада? «Он милый, но слишком «настоящий» для нас…»

Она не стала срывать полотна, кидать их в огонь или рвать на части. Даже не оглянувшись, выскочила со зверьком на руках за дверь подвала. И вздохнула спокойно, только когда лица коснулись лучи заходящего солнца.

Она знала, что всегда может вернуться. Спуститься по грязной лестнице со сбитыми ступеньками, потянуть за холодную ручку… . Только вот будут ли ей там рады?

И права оказалась девушка-ангел. Она не сможет теперь перестать рисовать.

Как-то вечером Анна вернулась из магазина с холстом и набором масляных красок. Она же писала картины ТАМ. Значит, сможет и ЗДЕСЬ, просто надо приложить чуть-чуть больше усердия.

Кисть двигалась не так гладко, не так чисто ложились краски, и часто приходилось подолгу исправлять испорченные участки холста. На эту самую странную и самую важную в своей жизни картину она потратила чуть больше месяца.

Котёнок всё время сидел рядом. Пожалуй, только он один смотрел на неё с пониманием. И вот однажды поздно вечером она отступила от холста и окинула критическим взглядом самое большое творение в её жизни.

Камин отбрасывал яркие кровавые блики на шесть полотен, висящих или стоящих вокруг. Хмурый лесник, ель под луной, русалка, распустившая по болотам паутину своих волос. Маяк в сердце шторма и его седоусый хранитель, Райский сад, мост и ангелы…

— Добро пожаловать! Этот мир тоже ваш, — сказала Анна. — Вот теперь вы по-настоящему свободны!