Плачущий король

1

«Она проснулась и выглянула в окно. Сад встретил её росой, сияющей в лучах солнца…» — Страж со вздохом закрыл книгу и поставил на место. Возьми любую с полки, и, скорее всего, прочтёшь там что-нибудь вроде «прекрасная дева шла не оглядываясь; на следы, что оставляли её крошечные ступни, падали лепестки роз».

— Прости за долгое ожидание, — раздался голос от дверей. — Надеюсь, ты не скучал?

Страж обернулся. К нему летящей походкой шёл тот, кто владел и библиотекой, и древом, в котором она находилась, и добрыми пятьюдесятью квадрастрелами леса вокруг: Его Сиятельный Перст, младший корень рода Эруидатте — Лиелимати.

— Мой господин, — Страж, как и подобает верному слуге, поспешно опустился на одно колено и приложил руку к левой стороне груди. Глупая дань традиции.

— Ах, оставь, оставь, — взмахнул руками Лиелимати и, взяв Стража за плечи, заставил подняться. — Лучше скажи: получилось? Ты привёз?

— Да, мой господин, — Страж поспешно полез в перемётную суму, всё это время лежавшую на диване, и бережно достал небольшой свёрток. Форму его содержимого трудно было определить из-за множества слоёв обёрточной бумаги, а по весу это мог быть и булыжник, и бутылка дорогущего вина. Он протянул сверток хозяину древа.

— Ах, — Лиелимати вновь всплеснул руками, — положи его сюда. Вот сюда, — он указал на тяжёлый письменный стол у окна. Все те секунды, что Страж шёл к столу и возлагал ношу на середину столешницы, хозяин не отрывал от него завороженного взгляда. — Можешь идти, — прошептал он, больше не глядя на Стража, будто стараясь как можно быстрее вычеркнуть из головы даже само воспоминание о его существовании.

— Да, мой господин, — Страж поклонился и, подхватив сумку, поторопился уйти. Он чувствовал себя неуютно в таких высоких древах. Их хозяева, сплошь знатные господа, никогда не покупали его ради приятных вещей. И доставка свёртка от Ведьмы — милая забава в сравнении с тем, что ему иногда приходилось делать. Правда, в этой посылке, похоже, ничего милого. Наверняка очередной яд. Интересно, о чьей смерти скоро будут трубить глашатаи?

Только оказавшись за внешним рядом ветвей, Страж вздохнул с облегчением. Странное чувство, что он словно испачкался в чём-то липком, ещё долго будет преследовать его. Что-то потекло по лицу. Неужели начался дождь? Страж посмотрел вверх, но сквозь кроны просвечивало изумительной голубизны небо. Он провёл рукой по глазам, и посмотрел на ладонь. Кровь? Это — его кровь? Стало тяжело дышать. И вдруг он понял, что лежит. Прохожие с криками бросились прочь. Почему? Паники не было, только странная апатия обволакивала разум.

Страж всегда знал, что встретит смерть не в кругу любящих внуков, и не злился на Лиелимати. Но где и когда он успел его отравить? Да ещё и таким сильнодействующим ядом, не поскупился. В том, что Эруидатте заметает следы, сомнений почему-то не возникло. Ему не было жаль избавиться от неуместного свидетеля, пусть и надёжного настолько, насколько можно вообще себе представить. Такого, что молчал бы под многими изощрёнными пытками. Значит, в свёртке был не просто яд. Что-то намного более серьёзное. Но почему прямо возле древа? Почему он не мог подождать, пока Страж хотя бы отойдёт подальше от родового дуба? К чему такая спешка? Или это всё же не он? Может, его достала Ведьма? Но зачем?

«По крайней мере, у меня есть шанс вернуться неупокоенным духом, — отстранённо подумал Страж. — Покой после смерти мне точно не светит». И его сознание поглотило ничто.

— Часовой внутренней стражи какого-то знатного рода, — как сквозь вату, донеслись до него слова. Каждое что-то значило, но вместе они складывались в какую-то неразборчивую какофонию. — Точнее сказать сложно, я не видела раньше сочетания зелёного с белым.

— Какая-то младшая ветвь, может?

— Может, я не сильна в геральдике.

— А ему идёт.

Кто-то фыркнул в ответ.

— Эй, кажется, он пришёл в себя.

— Можешь встать?

Голоса вились над головой, вкручивались в уши, причиняя настоящую боль. Он зажмурился, пытаясь отгородиться от внешнего, но крепкий пинок под рёбра заставил широко раскрыть глаза. Грязный пол, серые стены. Камень и кирпич. Он не в древе. Но где? Чьи-то ноги прямо перед лицом.

— Эй, а ну вставай! — слова сопровождались ещё одним пинком.

Он попытался сесть, но мир опрокинулся и закружился, как вокруг муравья, сидящего на самом краю ветки в сильный ветер.

— Ща блеванёт! — голоса стайкой перепуганных птиц метнулись в разные стороны.

Он хотел вернуться обратно в ничто. Но голоса не давали. Они вились надоедливыми мухами вокруг, больно жаля. И эти пинки. Почему ему не дадут спокойно отдохнуть?

— Ты кто? — наконец слова прорвались в его разум и сложились во что-то осмысленное. Он попытался ответить, но понял, что не знает, что сказать. Действительно, кто он?

— Я…

Этот хриплый звук — его голос? Кто он такой? Что он делает? Как он выглядит? Что он вообще такое? Воспоминания были пусты. Только странная женщина во всём чёрном всплыла откуда-то из глубины прошлого. Приблизилась вплотную. Чёрные волосы развевались, как водоросли колышутся на глубине. Она поцеловала его в шею и прошептала… Что именно? Что-то важное. Она улыбалась. Она была довольна. Она смотрела на него, как… как… Как победительница? Если он вспомнит, кто эта женщина, поможет ли это ему вспомнить себя? — Не знаю…

— «Не знаю»? Что значит «не знаю»?! — голос был… злой? Ещё один пинок подтвердил это предположение. Но сил прикрыться, увернуться не было. Не было сил даже сфокусировать взгляд на чём-нибудь одном. Вроде бы они в комнате. Но что это за место? Кто его собеседники, зачем мучают его? Почему не оставят в покое? Он — дерево. Да. Дерево. Ветки тянутся к небу, корни уходят в толщу земли… Сознание, поддавшись образу, поплыло прочь.

— Ща отрубится опять, — сказал один из голосов.

— Да за него и пол-луны не дадут, — добавил кто-то ещё, и вновь пришла темнота.

— Пятнадцать солов, прекрасная госпожа.

— Десять.

— Это смешная цена даже для трупа. А он вполне себе дышит.

Опять голоса. И этот жар на лице… Он приоткрыл глаза, но яркий свет заставил зажмуриться вновь.

— Одиннадцать.

Прекрасная госпожа. Пока что безликая, но было что-то знакомое в её голосе. Это из-за него он проснулся. Вместо пустоты пришла боль, и он едва слышно застонал.

— И если вы не уберёте его с солнца, то действительно скоро будете продавать лишь труп. А за бездыханного много не выручишь.

— Тринадцать и по рукам.

Прекрасная госпожа сомневалась несколько долгих секунд. Он безучастно ждал своей участи. Он — всего лишь дерево.

— По рукам.

Лёгкий звон. Какое-то движение. Прикосновения. Не очень нежные. Мир окрасился в красный. В белый. В синие вспышки. Он опять застонал. Кажется, громче.

— Осторожнее, он нужен мне живым, — опять прекрасная госпожа. Где-то рядом. Ещё одно прикосновение, и пришла прохлада. Стало легко и свободно. Теперь он был не дерево, но лист, подхваченный потоком горного ручья. Несущийся в пустоту.

Сознание вернулось толчком, внезапно. Будто что-то разбудило его, встревожило. Но что? Какой звук? За окном пели птицы. Он лежал на простынях, укрытый мягким пуховым одеялом. И вдруг ощущение собственного тела оглушило. Пальцы на ногах, ладони, трущиеся о ткань. Спина. Голова на подушке. Удар сердца. Ещё один. Вдох. Выдох. Кровь несётся по сосудам. Вот здесь заканчивался он, а дальше начинался внешний мир.

— Здравствуй.

Он открыл глаза и посмотрел на говорившую. Прекрасная женщина сидела в кресле возле кровати. Во всём чёрном, с чёрными волосами и такими же глазами, она внимательно наблюдала за ним. Эта подчеркнутая чернота ещё сильнее оттеняла удивительную белизну кожи, будто бы хозяйка никогда не бывала на солнце. Перед глазами встала сцена: она целует его в шею и что-то шепчет. Но что? Кто она? Где это место? Почему он здесь лежит? И кто он? Вместо ответов в памяти снова и снова всплывало, как она целует его.

— Как ты себя чувствуешь?

Ах, какой голос. Хочется забыться и слушать только его. Пусть она говорит полнейшую чушь. Лишь бы только не останавливалась.

— Я… чувствую.

Это звучало глупо. Но у него не было других слов, чтобы описать своё состояние.

— Хорошо, — она улыбнулась. Кажется, она поняла, что он имел в виду. — Меня зовут Тиантей, я твоя госпожа. Твоё имя Рин.

— Рин, — повторил он за ней. Имя не вызывало никаких эмоций. Никаких воспоминаний. Оно могло раньше принадлежать ему или сторожевой собаке. Или быть придуманным ею секунду назад.

— Да. Сейчас ты опять заснёшь. А когда проснёшься, то будешь уже здоров.

— Да, моя госпожа, — отозвался он, и что-то в этих словах было правильное. Он часто говорил так раньше. Может, она действительно была его госпожой? Это воспоминание, этот поцелуй…

Тиантей положила ладонь ему на лоб, и уже испытанное ранее чувство прохлады вернулось. Рин проваливался назад, сквозь простыни куда-то глубже и глубже, пока голоса птиц не исчезли, стёртые расстоянием.

Древо Тиантей было поистине огромным. Рин потратил несколько часов, чтобы обойти все его переходы и каверны, но так и не добрался до корней. Иногда у него складывалось впечатление, что какая-то неведомая сила специально путает его, кружит, заставляя ходить одними и теми же путями, но не давая добраться до выхода. Это казалось странным, но он решил, что подумает об этом позже. Другие слуги были молчаливы и чопорны, первыми в разговор не вступали, да и вообще старались не попадаться на глаза. Ему показалось или они его побаивались?

Дворецкий нашёл его на одном из верхних балконов любующимся панорамой. Большая часть древ не достигала высоты, на которую он забрался. И это ещё даже не верхушка! То здесь, то там над общей гущей возвышались дубы других древних родов. Недалеко золотом переливалась Императорская роща.

— Через час госпожа будет обедать. Вы должны присутствовать. Я пришёл показать, где находится малый обеденный зал.

— Хорошо, — Рин с сожалением отвернулся от леса. — А когда обедаем мы? Раньше или позже?

— Вы не обедаете с остальными слугами, — будто разъясняя очевидное, поправил его дворецкий. — Вы обедаете с госпожой. Следуйте за мной.

Он развернулся и, не проверяя, послушался ли его Рин, направился куда-то вглубь древа.

— Я на каком-то особом счету? — спросил Рин, но так и не дождался ответа. Ему ничего не оставалось, как молча идти следом. Дворецкий уже достаточно стар: в коротко стриженных волосах цвета спелой пшеницы уже начала проступать седина, — но тело его в хорошей форме: ровная осанка, широкие плечи, твёрдая походка. Они уже прошли почти половину пути, когда Рин вдруг вспомнил далёкий голос: «Часовой внутренней стражи какого-то знатного рода, точнее сказать сложно — я не видела раньше сочетания зелёного с белым». Это ведь о нём тогда говорили. Где это было? Когда? В каком-то здании, не древе. Но память молчала, не торопясь делиться прошлым. Камзол дворецкого и облегающие брюки, глубокого чёрного цвета. Только манжеты рубашки да шейный платок белые. И одежда остальных слуг тоже сплошь чёрная, лишь иногда с белыми деталями. Ни намёка на зелёный. Значит ли это, что раньше Рин был часовым чьей-то ещё внутренней стражи? Если бы только он мог у кого-нибудь спросить. Но, судя по всему, Тиантей уверена, что у него не осталось никаких воспоминаний, и какой-то тихий, но настойчивый внутренний голос шепчет: «Не разубеждай её в этом. Пусть воспоминания будут твоей маленькой тайной». Она в этом замешана? Или же нет, она его спасла, выкупив? У кого выкупив? Тринадцать солов — кажется, это немало. Голова всё ещё плохо соображает. Трудно сосредоточиться на чём-то одном, мысли всё время разбегаются, переключаясь на незначительную ерунду: например, как ощущается под ногами пол или в какие узоры складывается древесная плоть стен, мимо которых они проходят. Или сколько ступеней в очередной лестнице.

— Малый обеденный зал, — произнёс дворецкий, вырвав его из размышлений. Они остановились перед высокой овальной дверью, украшенной виноградными лозами. Сколько спусков они преодолели? Какой это уровень? — Горничная приготовила вашу одежду. Вы сможете найти дорогу к своим комнатам и обратно?

— Не уверен, — немного смутился Рин. Странно было чувствовать себя беспомощным.

— Я вас провожу, — кивнул дворецкий, словно ожидал именно такого ответа. Как же его зовут? Тиантей ведь представляла их друг другу. Но имя всё ускользало.

До обеда время ещё оставалось, но делать было больше нечего. Рин переоделся. Уходить далеко от комнаты он опасался, чтобы не потеряться и не опоздать. Подойдя к большому зеркалу, вновь принялся себя рассматривать: может, хотя бы собственная внешность сможет разбудить в нём какие-то воспоминания? Тщетно. Да, выглядел он не так, как остальные слуги в этом доме, а с Тиантей вообще был полной противоположностью: бронзовая с золотым отливом кожа против бледной с голубизной кожи госпожи. Стальные серые глаза — и ее чёрные. Серебряные прямые волосы у него — и чёрные слегка вьющихся у нее. Рядом они смотрелись бы как день и ночь.

Рин поправил нашейный платок. Откуда он знает, как завязывается этот сложный узел? Точнее, как его пальцы смогли его завязать? Ещё одна весточка из неведомого прошлого? Одёрнул манжеты белоснежной рубашки. Что ж, одежда сидела на нём как влитая, хотя Рин не припомнит, чтобы кто-то обмерял его. Портной Тиантей знает его размеры, потому что он жил в этом древе раньше? Или мерки сняли, пока он спал? Наряд состоял из чёрного камзола, белоснежной рубашки, белого же нашейного платка и чёрных обтягивающих брюк из тонкой ткани, которые он бы постеснялся надеть, если бы камзол не был таким длинным, почти до колен. Высокие сапоги для верховой езды кажутся неуместными, но другой обуви нет. Странная это одежда или так принято ходить? Ответить Рин не мог. По крайней мере, другие слуги были одеты очень похоже, да и умение завязывать платок подсказывало, что до этого он уже носил нечто подобное.

Наконец настало время идти обедать, и он с облегчением покинул комнату.

Дворецкий ждал в зале. Внимательно осмотрел Рина со всех сторон и, удовлетворённый результатом, кивнул:

— Садитесь. — Он сделал приглашающий жест в сторону стола. — Когда придёт госпожа, встанете с приветствием.

Рин послушно сел. Возле стены стояли две горничные. Видимо, они будут прислуживать за обедом. Стол сервирован на двоих. Но это немыслимое количество приборов… Четыре ножа? Три стакана? Что с ними делать? Хотя, если он умел это раньше — нужно расслабиться и не мешать телу. Оно всё сделает само. А если не умел, то паниковать поздно. Всё равно уже ничего не поделаешь.

Тиантей вплыла в комнату, которая сразу наполнилась ароматом роз. Её платье, чёрное, закрытое, с длинными рукавами и маленькими серебряными пуговками, застёгнутое под самый подбородок, в то же время было настолько вызывающе облегающим, что практически не оставляло места для фантазии. Только пышные юбки скрывали движение ног, и казалось, что она парит, а не идёт. От одного взгляда на неё захватывало дух.

— Моя госпожа, — немного замешкавшись, Рин вскочил со своего места. — Позвольте, — он бросился к её стулу.

Тиантей благосклонно кивнула — ей явно понравилось, какое впечатление она произвела на Рина, — и с улыбкой подала горничным знак начинать.

Госпожа молчала, и Рин не решался заговорить первым. Обедали в тишине — сложно сказать, тягостной или нет. Наконец Тиантей промокнула салфеткой уголки губ. Трапеза завершена. Рин поспешил отодвинуть её стул и помог встать.

— Пойдём прогуляемся, — Тиантей взяла его под руку и потянула в сторону дверей. — У меня есть немного времени после обеда.

— Да, моя госпожа.

Они неторопливо шли по коридорам, придерживаясь лишь Тиантей известного пути. Наконец вышли в небольшой висячий сад. До земли не меньше четырёх ярусов. Вьюнок всюду переплетался с плющом и нависал над головами. Тиантей остановилась и задумчиво посмотрела куда-то в лес. На этой высоте деревья закрывали обзор, но было слышно, как неподалеку шелестят на ветру их верхушки.

— Как жаль, что ты ничего не помнишь, — едва слышно прошептала она, по-прежнему глядя в сторону. Так он не мог сказать, врёт она или нет. Потом перевела взгляд на Рина и, притянув к себе, поцеловала. Это совсем не походило на тот поцелуй из воспоминаний. Сейчас она была страстной, требовательной, настойчивой. Рин сомневался лишь несколько мгновений, прежде чем ответить. Кем они приходятся друг другу на самом деле? Он с трудом оторвался от её губ. То, как Тиантей вела себя, подсказывало, что они не просто госпожа и верный слуга. Хотелось укусить её за мочку уха. Спуститься вниз, к ключице. К этой соблазнительной ямочке у основания шеи. Но высокий воротничок платья мешал выполнить задуманное. Тиантей приложила палец к его губам, словно читая мысли:

— Не сейчас, — хрипло прошептала она. В ответ он поцеловал её палец. Она счастливо засмеялась в ответ. — Вечером я вернусь, и мы продолжим, — она положила поверх его ладоней свои и с трудом отняла его руки от своей талии. — Я хочу поговорить.

— Да, моя госпожа.

— Тиантей. Мне приятно, когда ты зовёшь меня по имени.

— Хорошо, Тиантей, — тут же исправился Рин. Это её личное имя. Но как зовётся её род? Если она не сказала, значит ли это, что ему не положено знать? Или ей просто не пришла в голову такая мелочь, что он забыл и это тоже?

— Пусть твой разум забыл многое, тело помнит, — она пристально смотрела ему в глаза, будто разыскивая что-то в глубине души. — Тебе нужно позволить ему вспоминать. Диардейси даст ключи от оружейной. Посмотри, что тебе приглянется. На пятом ярусе тренировочный зал. Я хочу, чтобы ты практиковался каждый день.

— Я умею обращаться с оружием?

— И не только с ним, — улыбнулась она и вновь коснулась губами его губ, но тут же отпрянула, когда Рин сделал попытку приблизиться. — Расскажешь мне вечером, что ты смог вспомнить. Ты ведь уже был там сегодня?

— Проходил мимо.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты вернул форму как можно быстрее. Хотя с тобой это выражение приобретает новый смысл.

Тиантей сплела свои пальцы с его, и Рину показалось, что его кожа на мгновение стала такой же бледной, как у неё.

— М-м-м… Невозможно удержаться, — вздохнула Тиантей и вновь потянулась за поцелуем.

— Госпожа, экипаж ждёт, — донесся резкий голос от входа в сад. У дверей стояла высокая сухая женщина. Каштановые волосы, стянутые в строгий пучок, карие глаза, морщинки вокруг крыльев острого носа, глухое чёрное платье, чёрные, натёртые до блеска башмаки с большими пряжками. — Вы просили сообщить, как только он будет готов.

— Благодарю, Диардейси. Уже иду, — Тиантей выскользнула из его объятий и, не оборачиваясь, ушла в древо. Диардейси бросила неодобрительный взгляд на Рина и поспешила следом. Ну да. Диардейси. Экономка. Взять у неё ключи. Рин провёл пальцем по губам, словно пытаясь удержать воспоминание о поцелуе. Вечером они продолжат — это было обещание. Он улыбнулся. А сейчас нужно поторопиться за Диардейси и взять у неё ключ от оружейной комнаты.

— Рин, — тихий шёпот вырвал его из дрёмы. — Рин, ты меня не дождался?

Он встрепенулся и открыл глаза. Над ним склонилась Тиантей в ночном халате, скрывавшем ровно столько, сколько нужно, чтобы ещё сильнее подстегнуть воображение. Рин обнял её за талию и притянул к себе. Их губы встретились. Он провёл кончиками пальцев по её плечу, сбрасывая халат и лямку ночной рубашки, по второму плечу; зарылся лицом в её грудь. Бархатная кожа была такая нежная, такая приятная на ощупь. И едва заметно пахла какими-то весенними цветами. Ландышами? Тиантей едва слышно вздохнула в предвкушении, потянулась к пуговицам его рубашки и вдруг замерла.

— Ты не переодевался? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла она.

— Нет. Кажется, нет, — пробормотал Рин. Какая разница, свежая одежда на нём или нет? Он прильнул к её соску.

— Ты не ходил в оружейную? — Тиантей упёрлась руками в его плечи и заставила посмотреть в глаза. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить вопрос и сформулировать ответ. Ну да, если он сейчас в дневной одежде и она не пропахла потом, значит, он не тренировался.

— Нет.

— Почему?

— Я… — Рин напряг память. Действительно, почему он не пошёл в оружейную? Хотя это неважно. — Не помню, — он попытался опять поцеловать Тиантей, но она резко отстранилась и, вскочив с кровати, запахнула халат.

— Рассказывай, — потребовала она, но Рин лишь непонимающе посмотрел в ответ. — Весь свой день, с самого утра, — уточнила Тиантей. Она взмахнула рукой и по углам зажглись светильники. Только теперь Рин понял, что до этого, оказывается, было темно. — Не опуская подробностей.

Она ещё раз посмотрела на него и начала расхаживать по пушистому ковру, следуя его вьющимся узорам:

— Приступай.

— Утром меня разбудила горничная, — послушно начал Рин. Каждый раз, когда Тиантей произносила что-либо в приказном тоне, его разум окутывало странное оцепенение, не дающее даже подумать о том, что можно не выполнить приказ. — Она принесла завтрак, открыла окна. Я сходил в туалет, умылся. Она приготовила одежду, сказала, что ты передала, чтобы я осмотрелся в древе, пока ты занята. Я позавтракал, переоделся. Пошёл гулять, — он запнулся, пытаясь восстановить в голове маршрут своих бесцельных блужданий. — Обошёл несколько ярусов. Поднялся на смотровую площадку. Там меня нашёл дворецкий, сказал, что ты будешь обедать через час, и мне нужно переодеться. Он показал, где малый обеденный зал, и проводил до моих комнат…

— Стой. Зачем он тебя провожал? — Тиантей остановилась.

— Я не был уверен, что найду дорогу, и дворецкий предложил свою помощь. Я не стал отказываться.

— Ладно. Продолжай, — Тиантей вновь начала кружить по ковру, но Рин видел, что она хмурится и кусает губы. Что-то в этой части про дворецкого ей не понравилось. Понять бы ещё что. Может, раньше он очень хорошо знал это древо?

— Я переоделся, подождал назначенного времени и вернулся в зал. Там мы пообедали. Потом немного прогулялись, на балконе мы целовались, и ты сказала, чтобы я взял у экономки ключ и сходил в оружейную комнату и тренировочный зал. Потом пришла экономка, и ты уехала. Я вернулся в комнату… — Рин опять запнулся. — И, кажется, опять заснул. Потом ты вернулась и сейчас устроила мне допрос, — он замолчал.

— Ты помнишь, как заснул?

Рин нахмурился, вспоминая.

— Нет.

Тиантей сделала ещё круг, о чём-то размышляя:

— Как зовут дворецкого?

Проклятье, он надеялся, она не спросит.

— Ллерт… Ллартани… — как-то похоже, но как точно? Имя всё никак не хотело поддаваться.

— Ллериатани. А экономку?

— Дара… Дериадэ… — Рин вздохнул и посмотрел на свою госпожу. На её лице быстро сменялись эмоции: беспокойство, задумчивость, злость, что-то ещё, для него неопределимое.

— Диардейси.

— Диардейси, — согласился он.

— Почему ты мне не сказал?

— Не сказал что?

— Что ты продолжаешь забывать, — теперь Тиантей смотрела на него неотрывно.

— А разве это не нормально?

— Нет. У тебя прекрасная память. А провалы в воспоминаниях — один из признаков того, что ты всё ещё болен. Это очень плохой знак.

Рин лишь пожал плечами в ответ. Ему нечего было сказать.

— И имена. Ты никогда не забывал имён и лиц.

— И что это значит? Что я забываю.

— Это значит, — Тиантей помедлила с ответом. — Что яд, которым тебя отравили… всё ещё в тебе. Я с самого утра вызову Коририэля, пусть ещё раз осмотрит тебя. Похоже, мы что-то пропустили.

Она подошла к Рину и провела рукой по его волосам. Он потянулся её обнять, но она лишь отрицательно покачала головой:

— Не сегодня. Кто знает, что может случиться, если ты слишком напряжёшься.

— Я не буду напрягаться, обещаю, — Рин улыбнулся и опять протянул руки.

— Нет, — Тиантей наклонилась и целомудренно поцеловала его в лоб. — Ложись спать. Утром придёт доктор, и мы решим, что делать.

Как только она это сказала, Рин почувствовал, что на него навалилась неодолимая сонливость. Он безвольно откинулся на подушки. Тихо щёлкнула, закрываясь, дверь.

Он уже почти провалился в сон, когда вдруг вспомнил недовольство Тиантей, когда она поняла, что он не переодевался. «Нужно снять одежду», — отстранённо подумал Рин. Ещё с минуту он лежал без движения, пока не заставил себя открыть глаза. Уходя, Тиантей погасила светильники. Рин какое-то время смотрел в темноту размышляя, стоит ли их зажигать вновь. Наконец решил, что не стоит. Разделся, лёг обратно в постель. Но сон больше не шёл. Похоже, приказ Тиантей потерял силу.

«Я делаю всё, что она говорит или желает. Просто я тут же начинаю хотеть именно этого. Чего бы это ни касалось. Нужно попробовать завтра её ослушаться. Незаметно, — подумал Рин. — Может ли быть, что я околдован?»

Промаявшись ещё с полчаса, он встал. Похоже, дневного сна было более чем достаточно. Он вновь оделся и вышел из комнаты: к чему терять время, если можно заняться делом? Искать экономку и требовать ключи от оружейной комнаты среди ночи было бы странно. Да и Тиантей велела не напрягаться. Но он мог сходить в библиотеку. Пусть Тиантей и не говорила ему, чтобы он занялся самообразованием, но зелёный с белым из обрывка разговора, вновь всплывшего в памяти, не давали покоя.

Рин беззвучно прошёл по коридору. Оказывается, когда он ходил днём за дворецким, то запомнил все рассохшиеся места в полу. Странно, имя забыл, а это нет. Остановился перед лестницей, прислушиваясь. Никого. Незамеченным поднялся на нужный уровень. К чему такие ухищрения? От кого ему скрываться? Но заставить себя перестать красться он не мог. Так же, как и довериться Тиантей и рассказать о тех скудных обрывках воспоминаний, что остались с ним. Нужно обязательно иметь тайну. Но зачем? Странный привет из прошлой жизни. Кем же он был? Часовой внутренней стражи не должен обладать такими привычками…

Библиотека была пуста. Рин прошёлся вдоль стеллажей, разглядывая корешки книг. Света луны и звёзд, пробивавшихся сквозь кроны деревьев и цветные витражи окон, ему было достаточно, чтобы без особых усилий читать. Тиантей ведь зажигала светильники. И они стоят всюду в древе. Значит ли это, что она не видит в темноте так хорошо, как он? Оказалось, что он без труда разбирает несколько языков, легко переключаясь между ними. Наконец нашлась толстая книга с гербами и тинктурами великих родов. Ещё раз прислушавшись к тишине древа, Рин перевернул несколько страниц. Родов с зелёной и белой тинктурами нашлось несколько. Эруидатте — белый лев на зелёном поле. Младшая линия Императорского рода. Лиорчетти — четыре зелёные галки на шахматном бело-зелёном поле. Хранители границ. Самайолли — сражающиеся белые единорог и змей на зелёном поле. Рин ещё раз повторил про себя имена родов: Эруидатте, Лиорчетти, Самайолли. Если верить призрачному голосу из прошлого, раньше он служил одному из них. Внутренняя стража — всегда доверенные воины. Господа знают их в лицо и по имени. Значит, если ему удастся встретиться с ними, кто-нибудь его опознает? Сможет приоткрыть завесу тайны над произошедшим? Ведь должна же быть причина для того, чтобы травить часового таким странным, явно дорогим и экзотическим ядом, а не просто съездить в темечко.

Но прежде чем закрыть книгу и осторожно поставить на место, Рин проверил ещё кое-что. Ни одного рода с чёрным цветом не было. Но с чёрным и белым было целых два: Каренроты и Лойфаутте. Принадлежит ли Тиантей к кому-нибудь из них? Почему-то ему казалось, что нет. Убедившись, что никто не заметит, что здесь кто-то был и прикасался к книгам, Рин вернулся в комнату, вновь разделся и лёг в кровать.

Коририэль, улыбчивый мужчина средних лет, как все частнопрактикующие доктора, одетый в зелёную форму, отложил зеркальце в сторону и посмотрел на Тиантей:

— Всё в порядке. И анализы говорят о том же. Я не знаю, чем вызваны его последние провалы в памяти, но сделаю расширенное обследование крови. Может, всплывут новые подробности.

— Спасибо, доктор.

— Если вдруг что-то изменится — вы знаете, где меня найти. Но я думаю, что это психическое. Знаете, не каждый день теряешь память. Думаю, скоро всё нормализуется.

Тиантей кивала его словам, но Рин видел — она знает что-то ещё, неведомое доктору. И поэтому ей совершенно не нравится то, что она слышит.

Наконец Коририэль ушёл.

— Мне тоже нужно идти, — вздохнула Тиантей, вставая. — Но к обеду вернусь. Не забудешь сегодня про оружейную и тренировочный зал?

— Нет, — Рин ободряюще улыбнулся. Он совсем не чувствовал себя больным, скорее наоборот.

— Постарайся не напрягаться.

— Не буду.

Она наклонилась за поцелуем.

Рин опять остался предоставленным самому себе. На этот раз с оружейной вышло всё хорошо. Взяв у Диардейси ключ, он долго бродил меж стеллажей, уставленных и увешанных колющими, режущими, стреляющими, душащими и многими другими приспособлениями. Время от времени останавливался, трогая ручки, прикасаясь к лезвиям, проверяя кромки на остроту. Наконец выбрал парные лезвия: изящный полутораручный меч и удлинённый кинжал к нему. Мечом можно работать на улице или на ветвях, кинжалом — в переходах и кавернах древа, когда негде развернуться и меч может легко застрять в потолке или стене во время очередного замаха. Или их можно применять в паре, сражаясь против двух противников. Или использовать кинжал, как щит… Рин встряхнулся, удивляясь сам себе. Откуда он всё это знает? Почему «общие» знания никуда не делись, но вот с личными воспоминаниями такая серьёзная проблема? Что же это был за яд?

Он вспомнил, как отпрянула Тиантей, когда решила, что яд ещё не весь вышел. Она знает, чем именно его отравили, и знает о каких-то особенностях его действия? Например, о том, что она тоже может отравиться, занявшись с ним любовью или даже просто целуясь? Но как проверить эти подозрения? Ведь вряд ли в библиотеке есть что-нибудь вроде «Полного пособия по ядам растительным, животным и порождённым гадами».

Подобрав ещё несколько ножей, Рин отправился в тренировочный зал. Стоило заняться практикой, посмотреть, на что он способен. А зацепки отложить на потом и вернуться к ним, когда представится возможность. Например, когда ему удастся выбраться из древа.

К его удивлению, зал не был пуст: одинокий мечник оттачивал своё умение у окон, повторяя одно-единственное движение вновь и вновь. Меч с характерным свистом вспарывал воздух. Стараясь не мешать, Рин прошёл в дальний угол, но сразу же был замечен.

— Нужен спарринг-партнёр? — мечник оказался девушкой. Рослой и широкоплечей — со спины он принял её за мужчину. Ростом с самого Рина, с косой, заплетённой, как принято у воинов. Голубоглазая и светловолосая, как большинство встреченных им в этом древе слуг, с едва заметной россыпью веснушек.

— Был бы признателен, — Рин слегка поклонился представляясь. — Рин.

— Знаю, — отмахнулась девушка, но вернула поклон: — Линтакли. Я первый помощник госпожи, — она встала в базовую стойку.

Её атаки были молниеносными, а удары такой силы, что руки неприятно ныли. Дыхание сбилось, и Рину всё казалось, что следующий взмах меча уж точно раскроит его надвое, но каждый раз ему удавалось отвести удар, уйти в сторону или совершить какой-то незначительный обманный манёвр, хоть на волосок уводящий его от гибели. Об ответной атаке не могло быть и речи. Рину казалось, что прошла вечность, хотя тени не успели сдвинуться даже на муравьиный шаг, когда Линтакли наконец опустила меч:

— А ты хорош.

Рин остановился, тяжело дыша. Пот градом катился по его лицу и спине, делал ладони мокрыми, и рукоять меча не скользила в его руке только благодаря специальному покрытию.

— Я не смог ни разу перейти в атаку. Чем же я хорош?

— Мне ни разу не удалось задеть тебя. Это ведь твой первый бой? — Линтакли не уточнила, в чём заключалась «первость», но и так было понятно, что она имеет в виду.

— Да.

— Ты намного лучше, чем я думала. Наконец-то я смогу тренироваться в полную силу.

Рин поклонился, пытаясь унять дрожь в коленях. Хотелось просто упасть на маты и отдышаться. Воздуха катастрофически не хватало. Но из последних слов Линтакли он знал теперь точно по крайней мере одну вещь: раньше в этом древе он не жил, иначе был бы постоянным её партнёром в тренировочном зале.

Проигнорировав душевую, Рин отправился к себе. Сознание делало странные кульбиты, и он уже с трудом ориентировался, когда наконец добрался до нужного этажа. Всё же не стоило напрягаться, Коририэль был прав. Всё было как в тумане. Рин упал на кровать и отключился.

Вспышки. Багровое сияние. Пожар?

«Лучше скажи, получилось? Ты привёз?» — чей-то голос.

Далёкий стук.

Он куда-то бежит. Вокруг стойкий запах крови. И распоротых кишок. Вонь стоит такая, что хочется выскочить из собственного тела, лишь бы не чувствовать.

«…выше любых ожиданий. Ты по праву заслужил его».

Кисловатый вкус металла. Нож, зажатый в зубах. Внизу тьма, скрывающая далёкую землю. Шелестят верхушки деревьев.

«…слишком опасно, я пойду с тобой…»

Они замерли, вслушиваясь в пустоту. Затаились, кутаясь в тишину. Там, с той стороны беззвучия, ждёт опасность. Обжигающая. Ледяная.

Рин резко открыл глаза. Воздуха не хватало, как тогда, в зале. Будто бы он только что вынырнул с глубины. Тело свело судорогой, а в голове звенели голоса. Обрывки каких-то пейзажей, чьих-то лиц кружились безумным калейдоскопом, нескончаемой каруселью. Звон нарастал, переходя в оглушающий, всё пожирающий гул.

Его вырвало. Стало немного легче, лишь продолжала раскалываться голова. За окном вечерело. Нужно успеть помыться и переодеться до возвращения Тиантей. И убрать в комнате. Рин подошёл к зеркалу. Она будет волноваться, если увидит его в таком состоянии. Он ведь обещал не напрягаться. Рин потрогал кончик уха. Слишком горячий. Попробовал вспомнить прошедший день — никаких проблем. Все детали, все имена, всё на месте. Кроме безумных снов. Кажется, пока он спал, к нему приходило прошлое. Но когда он попробовал воссоздать в памяти хотя бы один из обрывков, посетивших его, боль раскалённой спицей вонзилась в мозг. Лучше пока оставить. Он задумался, стоит ли звать слуг, чтобы убрали, или лучше справиться самому? Наверное, лучше поискать тряпку: Тиантей обязательно донесут, что ему было плохо. А ему почему-то не хотелось, чтобы она знала. Не потому, что она будет волноваться. Почему-то казалось важным, чтобы она не знала. Рин скривил губы. Проклятая скрытность… Он когда-нибудь поймёт её причину?

Негромкий стук в дверь отвлёк Рина от разглядывания стены — закончив все приготовления, он, сам того не заметив, вошёл в транс. Ассоциировать себя с деревом было легко. Будто бы раньше он делал это много-много раз. Дерево не думает, оно просто живёт. Тянется к солнцу листьями, тянется к воде корнями. Рин бросил взгляд за окно — похоже, в таком бездумном состоянии он провёл не меньше часа: уже стемнело. Но вдруг он понял, что чувствует себя лучше. Заметно отдохнувшим. Даже посвежевшим. И голова больше не болит. На пороге стоял дворецкий.

«Ллериатани», — мысленно повторил его имя Рин, проверяя память. Имя находилось, где ему положено.

— Госпожа сегодня задерживается, — дворецкий сделал жест куда-то в коридор, и Рин услышал приближающийся шорох платья. — В её отсутствие вы ужинаете у себя в комнате.

Горничная внесла поднос, закрытый серебряной крышкой, и поставила на стол у окна.

— Могу ли я присоединиться к другим слугам? — спросил Рин. От его голоса горничная почему-то вздрогнула и побледнела. Или это из-за вопроса?

— Нет, — не меняя тона, ответил дворецкий, будто бы они сейчас обсуждали вчерашнюю погоду. — Так не положено. Через час Нири вернётся за подносом и принесёт вам чай. Приятного аппетита, — он кивнул девушке, и та поспешила покинуть комнату. Дверь с еле слышным щелчком затворилась.

«Не положено», — повторил про себя Рин. Значит, он точно не просто слуга. Нири. Горничную зовут Нири. Он уже видел её сегодня. И вчера. Это именно она приносила завтрак и одежду. Нужно запомнить её имя.

— Рин…

Не открывая глаз, он потянулся на шёпот и обвил руками чьё-то мягкое тело. Тёплое, податливое. Такое томное. Он нашёл её губы. Медленно, лишь кончиками пальцев повёл по коже под халатом. Тихий довольный смех.

— Как ты?

— Сегодня я всё помню, — Рин рывком повернулся, не раскрывая объятий, и Тиантей оказалась снизу. Он поцеловал её в шею, прошёлся языком по ключице и опустился ниже, к груди.

— Что именно? — Тиантей улыбалась, но Рин чувствовал её напряжение. Как тетива звенит под пальцами лучника.

— Весь день, я повторил всё с самого утра, как ты просила, — он прильнул носом к её пупку.

— Это прекрасная новость, — Тиантей вздохнула якобы от страсти, но Рин почувствовал, как её тело расслабилось в его руках. Плохая из неё притворщица.

— Прости, я опять заснул, не дождавшись тебя.

Тиантей запустила пальцы в его волосы.

— Ничего страшного, — в этот раз возбуждение в её голосе было неподдельным. Она раздвинула ноги, позволяя ему опуститься ещё ниже. Еле слышно вздохнула, сдерживая стон. Он поцеловал кожу на внутренней стороне её бедра, провёл самым кончиком носа, дразня. Тиантей сжала руки в кулаки и потянула на себя, заставив Рина подняться. Впилась губами в его губы и обвила ногами, не оставляя места для маневра.

— Ты же знаешь, чего я хочу, — скорее угадал, чем услышал он вздох. Влажная и горячая, она ждала его. Рин не стал отпираться. Своё умение возбуждать и лишать разума он покажет в другой раз, а сейчас в нём нет нужды. Он вошёл в свою госпожу так глубоко, как только мог. Ответом ему был ещё один восторженный вздох. Замер на секунду. Здесь было место лишь низменным инстинктам. Тиантей стонала, выгибаясь навстречу его движениям. Хватала то за волосы, то за плечи, царапала спину. Её запах, жар её тела сводил Рина с ума, заставляя двигаться всё быстрее и быстрее, всё глубже и глубже. Вдруг Тиантей вздрогнула и, изогнувшись, закричала. Рин почувствовал, что тоже близок к разрядке. Вцепившись зубами в основание её шеи, он рванулся вперёд. Ещё и ещё. Тиантей извивалась и стонала, но он не отпускал её, пока вспышка наслаждения не поглотила и его тоже. Он со вздохом скатился набок. Какое-то время они лежали молча, слушали разгорячённое дыхание друг друга.

— Ты меня укусил? — тихо засмеялась в темноте Тиантей, проведя рукой по шее.

— Мне кажется, на моей спине порезвилась рысь, — вместо ответа сказал Рин. Тиантей вновь засмеялась и прильнула к его боку. Медленно провела по его коже кончиками пальцев; от бедра к ключице; исследуя все впадинки и выпуклости. Рин почувствовал, что снова возбуждён. Колдовство? Никогда в прошлом возбуждение к нему не возвращалось так быстро. В прошлой жизни? Но мысль исчезла, стёртая новым поцелуем.

Рин постучал, как того велит этикет, и, дождавшись приглашения, вошёл. За столом сидела Тиантей. Обтягивающее чёрное платье скрывало следы бурной ночи, но не фигуру. Соблазнительная, томная, она читала какое-то письмо. Рин сделал усилие, заставляя мысли вернуться к тому, о чём собирался поговорить. Тиантей подняла на него взгляд и улыбнулась, лёгким жестом указала на кресло перед столом. Рин сел и сразу же почувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Странное, ни с чем несвязанное ощущение.

— Ты хочешь что-то спросить?

— Да, — он сделал паузу, собираясь с силами. — Зачем я тебе?

Улыбка Тиантей слегка изменилась, выдав её мысли. Она облизнула губы кончиком языка:

— Я думала, это и так ясно.

— Только для постельных утех?

— Нет, — но это было сказано таким тоном, что сразу становилось ясно: похоть здесь играет далеко не последнюю роль. — Ещё ты мой телохранитель.

— Я значительно слабее Линтакли, и…

— Пока слабее, — она бросила письмо, прерывая Рина. — Ты вскоре поправишься окончательно, и даже она не сможет должным образом противостоять тебе.

— Почему ты так уверена?

— Потому что она — простая смертная. А ты — изменяющийся.

Изменяющийся? Рин прислушался к своему нутру. Нет, это слово ничего не всколыхнуло в тёмных глубинах. Кто такие оборотни и как ими быть, он себе не представлял. Хотя теперь страх Нири и её нежелание разговаривать становились более понятными. Если она знает, что он изменяющийся, что бы это ни значило, то вполне понятно, что она боится. Если судить по тому, как именно Тиантей это произнесла, страх — вполне естественная реакция.

— Прости, я не совсем понимаю…

— Иди сюда, — Тиантей встала и направилась к высокому зеркалу. Остановилась, дожидаясь, пока Рин подойдёт к ней.

— Смотри, — она прикоснулась к его щеке. Закрыла глаза, сосредотачиваясь, что-то прошептала. Смуглая кожа поблекла, будто выцветая; ещё несколько мгновений — и Рин стал таким же бледным, как и хозяйка. Не веря своим глазам, он поднёс руку к лицу, но зеркало не обманывало его.

— Вижу, ты удивлён, — удовлетворённо хмыкнула Тиантей. Расправила юбки, любуясь собой.

— Но как?

— Магия, пронизывающая твоё тело, делает такие изменения возможными. Ты на многое способен и многое умеешь. Нужно только достать это из твоих воспоминаний, — она вновь прикоснулась к нему. Шёпот заклинания, и Рин опять стал собой. Хотя что в его случае — «собой»?

— До того как я потерял память, я выглядел… так же? — Рин кивнул в сторону зеркала.

— Нет. Я немного изменила тебя. Теперь мы вместе очень хорошо смотримся, правда?

Что же, теперь вариант с узнаванием прошлыми хозяевами отпадает. Печально.

— А как я… выглядел раньше?

— Это неважно. Ведь всё равно это было твоё ненастоящее лицо, — Тиантей прижалась к нему, положила голову на плечо. — Я так счастлива, что ты теперь со мной. Теперь всё будет иначе. Ты ведь любишь меня?

Рин обнял её в ответ, зарылся лицом в волосы и закрыл глаза. Кажется, именно так он хочет сделать? Точнее, его маска. Маска «Рин». Одна из многих, пусть об остальных он сейчас не помнит. Ей не стоит знать, о чём он сейчас думает на самом деле.

— Сильнее жизни.

Пусть у неё останется иллюзия, что он всё ещё находится под её чарами.

Шли дни. Лес успел окраситься в осенние багрянец и золото, но в положении Рина ничего не менялось. Ночи безудержной страсти, изнуряющие тренировки днём. Слуги, боящиеся его, как огня, и тайные походы по древу. Библиотека, склады, неожиданно обнаруженная секретная лаборатория — хорошо оснащённая и всё время используемая. Как Рин и предполагал, Тиантей оказалась большим специалистом в области зелий. Линтакли, единственная, кто более или менее с ним общался, кроме госпожи, была в отношении новой информации бесполезна. Ее, немногословную, можно было бы разговорить, только сбросив маску Рина и выдав себя. Раз в две недели древо посещал Коририэль, доктор. Он обследовал всех слуг, и Рина в том числе. Но каждый раз Тиантей присутствовала при осмотре, никогда не оставляя их наедине. Это говорило в пользу того, что Коририэль не причастен к тому, что кто-то (госпожа?) сотворил с Рином. Оставалось только ждать, когда она расслабится и когда-нибудь оставит их вдвоём, занятая своими делами.

Предоставленный себе большую часть времени, Рин вскоре полюбил взбираться на самую верхушку древа и оттуда, открытый небу и ветрам, рассматривать лес. И медитировать. Иногда удавалось выцарапать у пустоты обрывки воспоминаний, но они были настолько скудными, что не проливали на его прошлое и лучика света. Скорее наоборот, запутывали ещё больше. Так, ему удалось вспомнить, что он служил как минимум шести разным родам, если верить цветам его одежд из осколков прошлого. Ещё какие-то бои; но были ли они отдельными стычками или частью чего-то большего, какой-то войны — оставалось для Рина загадкой. Чьи-то смутные фигуры и многозначительные слова. Если бы вспомнить хотя бы одно лицо! Или имя, неважно, свое или чужое. Хоть что-то, от чего можно было бы оттолкнуться. Рин перерыл всю библиотеку в надежде прояснить что-нибудь про оборотней, но нашёл лишь горстку сплетен и преданий. Возможно, где-то хранилась и более достоверная информация, но точно не здесь. Хотя повторяющиеся рефреном упоминания о некоем «Ордене изменяющихся» наводили на кое-какие мысли. Только как выяснить, существует ли этот Орден на самом деле и имеет ли Рин к нему хоть какое-то отношение? Может, даже если они и есть, помогать одному заблудшему оборотню не будут?

Возможно, если бы не невероятная выдержка, которой Рин сам иногда удивлялся, он бы уже давно сошёл с ума от скуки. Или совершил непростительную ошибку, выдал себя и умер незаметной смертью.

Пыл Тиантей постепенно начал угасать. Она уже не так часто приходила к нему по ночам и всё реже приглашала обедать; лишь Линтакли, искренне радующаяся сильному противнику, продолжала их совместные тренировки с рвением, достойным иного приложения.

Но тут Рин начал замечать в себе изменения, над которыми не был властен: чем короче становились дни, тем меньше у него было сил что-либо делать. Будто бы ночи для того, чтобы выспаться, стало недостаточно. Всё чаще Рин ловил себя на том, что бесконтрольно уходит в транс при первой возможности. Быть деревом, ощущать, как сок бежит от корней к листьям, греться в лучах скудеющего солнца… Он начал экономить движения, чтобы Тиантей, когда будет рядом, не заметила его слабости. Но, похоже, усилия были тщетны: раз за разом в еде и питье он стал замечать привкусы, которых там не должно было быть. Некоторые он узнавал, некоторые нет. Для мужской силы, для бодрости, вызывающие радость. Он ценил старания госпожи, но всё глубже скатывался в тоску надвигающейся зимы.

Наконец день, которого он так долго ждал, настал.

— На следующей неделе самая длинная ночь. У Императора бал, и я приглашена. Ты будешь на нём моим телохранителем, — Тиантей говорила это настолько обыденным тоном, что Рин даже не сразу понял, о чём она. А когда понял, чуть не выронил вилку. Неужели он выйдет из этого проклятого древа?

— Для меня будет большой честью… — он поклонился, насколько это позволяла обстановка.

— Не стоит. Линтакли уехала по моему поручению и не успевает вовремя вернуться, — Тиантей вздохнула, но сразу же заулыбалась новой мысли: — Все женщины света сойдут с ума, когда увидят тебя.

Рин, как мог, сдерживал возбуждение всё оставшееся время. Одна мысль о том, что вскоре он сможет переступить порог и оказаться снаружи… Увидеть кого-то ещё, кроме госпожи, её помощницы и чопорных слуг… Усталость и отрешённость как рукой сняло. Он чувствовал, что они бродят где-то рядом, готовые в любой момент вернуться, но предвкушение изменений заставляло его двигаться, как раньше. По поводу того, что с первого раза удастся что-то предпринять для собственного спасения, у него не было иллюзий. Но ведь теперь начало будет положено. После первого бала последует второй, а потом и третий, он верил в это. Возможно, если Тиантей он вскоре окончательно надоест, она подарит его какой-нибудь менее грозной подруге, которая не так сведуща в чарах. Его маска, Рин, воспротивилась даже тени этих мыслей. Как можно хотя бы помышлять о том, чтобы предать прекрасную госпожу? Он поморщился. С одной стороны, изменчивость его натуры позволила освободиться от чар. С другой стороны, уж не она ли изначально стала причиной, по которой Тиантей заинтересовалась его персоной? И даже если не так, то теперь уж точно она создавала проблемы в поиске прошлых связей — будь с ним знакомо хоть всё собрание Императорской рощи, никто его сейчас не узнает. А намекнуть, что он — это он… Как? и кому?

И вот новые костюмы сшиты, а до бала оставался лишь день.

— Ты в последнее время слишком рассеян, — заметила за завтраком Тиантей.

— Одна мысль о том, что я увижу, чем ты занимаешься, когда не дома, приводит меня в восторг, — Рин смущённо улыбнулся. — Да и сказать по правде, я немного заскучал. Твоя библиотека подходит к концу, Диардейси не позволяет ей помогать, да и Линтакли тоже. Я рад, что смогу заняться чем-то, что позволит мне немного развеяться, да ещё при этом и принесёт тебе пользу.

— Если бы твои слова можно было есть, у меня слиплись бы зубы, — засмеялась Тиантей. Она больше не покрывалась румянцем от его речей. Это и неудивительно, если учесть, какое море патоки вылил на неё Рин за те месяцы, что был здесь. — Горничная поможет тебе собраться. К пяти часам будь готов, бал начинается с первой звездой, и в этот раз я планирую опоздать лишь немного.

Роща Императора встретила их огнями и музыкой. Всё сияло и переливалось. Рин зачаровано молчал, рассматривая открывшуюся красоту. Дорожки, переливающиеся в сиянии сотен светлячков. Мерцающие цветы. Искрящийся туман. Волшебная музыка. Флейты, скрипки, виолончели… А этот тонкий запах!

Он закрыл глаза. Как будто они в одно мгновение очутились в волшебной сказке. Хотелось забыть все печали. Рин с трудом стряхнул с себя наваждение.

— Как тебе парк? — с плохо скрываемой гордостью спросила Тиантей.

— Восхитительно, — Рину даже не пришлось притворяться, чтобы голос дрогнул от переполнявших его чувств. — Не могу подобрать слов.

— То ли ещё внутри будет. Потратила на эту мишуру кучу времени, но эффект превосходит все ожидания.

— Ты участвовала в подготовке? — Рин добавил восхищения в голосе. — Я даже не представлял, насколько ты искусна!

Тиантей победно улыбнулась. Он уже видел такую её улыбку. Там, в прошлом.

Празднество уже было в полном разгаре. Зал сиял, как днём. В середине кружились пары в каком-то новомодном танце. Отовсюду доносились весёлый гомон и смех. Рин сразу же ощутил себя букашкой, изучаемой под увеличительным стеклом. Столько взглядов одновременно… Войдя в зал и почувствовав их, он сразу понял, что никогда не любил быть в центре внимания и всеми силами старался его избегать. Завистливые взгляды. Оценивающие взгляды. Осуждающие взгляды. Ненавидящие… Они кололи кожу, словно иголки. Госпожа, словно не замечая их, снисходительно улыбалась, принимая приветствия. Рин прислушался к себе, пытаясь понять, как он должен ко всему происходящему относиться. Пытаться ответить на каждый взгляд и двусмысленно сказанное слово? Вряд ли. Скорее не замечать их и восхищаться очарованием зала и музыкой. Какое-то время они ходили от группки к группке гостей, здоровались, обменивались ничего не значащими фразами, но из этих обрывков Рин смог заключить, что у Тиантей не просто так столь огромное древо. Пусть даже она получила его в наследство, оно принадлежало ей по праву: её боялись, уважали, опасались и ненавидели. Но никто не относился с презрением или пренебрежением. Было понятно, что, кем бы она ни была, — её не считают праздной девой, посещающей балы и званые вечера лишь для развлечения. Меж тем Рин внимательно разглядывал гостей: пусть у него и не было надежды встретить здесь кого-нибудь, кто поможет ему вспомнить, он продолжал смотреть по сторонам. Пока есть хоть призрачный шанс, хоть малейшая вероятность, он будет искать.

Прошла уже большая часть вечера, прибывали новые гости, некоторые уже готовились уезжать. Госпожу постоянно приглашали танцевать, и Рин всё время оставался один. Но даже в такие моменты он был осторожен: её пристальный взгляд казался липкой паутиной, от которой не избавиться. И зачем только ей понадобился весь этот фарс с балом, если она с него глаз не спускает?

— Миледи, позвольте пригласить вас на танец, — очередной кавалер низко кланяется перед госпожой. Какой-то юный баронет.

— Рин, я проголодалась, принеси мне что-нибудь лёгкое поесть, — прошептала Тиантей и, подав руку новому ухажёру, унеслась в круговерть танцующих.

Рин со вздохом направился к одному из столов с закусками. Он бы уже не отказался вернуться домой. От обилия впечатлений жутко болела голова, а от чужих цепких взглядов хотелось как следует вымыться и спрятаться под одеяло. Но чем ближе он подходил к столу, тем сильнее давали о себе знать и другие чувства. Спина одного из стоявших возле него гостей. Что-то в ней было… правильное. Что-то, что привлекало взгляд, не давало оторваться. Неужели весточка из прошлого? Рин внимательно всмотрелся в эту спину, пытаясь запомнить каждую деталь, незначительную мелочь. Незнакомец был высок, строен и подтянут, с густой гривой светлых, почти белых волос. Интересно, каков он с лица? Рин подошёл и встал рядом. Взял тарелку и неторопливо начал выбирать закуски для госпожи. Бросил быстрый взгляд в сторону заинтересовавшего его гостя. Но нет, его профиль ничего не сказал Рину. Никаких воспоминаний. Пусто. Однако ощущение «правильности» не пропало. Стоит ли довериться интуиции или подождать другого случая? Хотя кто знает, другого случая может и не быть. Незнакомец тем временем тоже бросил взгляд в сторону Рина. Как он думал, незаметный.

— Помогите мне, — не отрываясь от блюда с нарезанными фруктами, обратился к незнакомцу Рин.

— Ведьме? — фыркнул белоголовый. Он словно перенял игру Рина и не показал виду, что разговаривает с ним: казалось, его больше интересует ваза с пуншем. — Нет.

Ведьме? Как интересно.

— Не ей. Меня похитили и держат против воли.

— Не очень-то похоже.

— Поверьте мне.

— Вы кто вообще такой? — на этот раз незнакомец повернулся и внимательно всмотрелся ему в глаза. По-видимому, пытаясь уличить во лжи.

— Я не помню, — Рин встретил его взгляд. Нужно сохранять спокойствие. Как он вообще представлял своё чудесное спасение? Свой «контакт» с внешним миром? Он круглый дурак. У него нет ни доказательств, ничего. Да и изменённая внешность сыграла дурную шутку. Если бы хотя бы знать, как он выглядел раньше! Не будет же он сейчас бегать и кричать, что он изменяющийся. А Тиантей в этих кругах не первый день вращается. Даже если вспыхнет конфликт, кому поверят, ей или ему? Ох, не сносить ему головы. Не стоило так дёргаться наобум, да поздно переигрывать.

— Что значит не помните? — нахмурился незнакомец. Музыка стихла. Значит, закончился танец. Пора возвращаться.

— Простите мою дерзость, я спутал вас с кем-то другим. Забудьте, что я сказал, — и, коротко поклонившись, Рин заторопился обратно, туда, где они расстались с Тиантей. В его руках был поднос, полный закусок. Госпожа будет рада. К его облегчению, белоголовый незнакомец не стал его догонять.

— О чём вы разговаривали? — вместо благодарности поинтересовалась Тиантей отправляя в рот кусочек какого-то тропического фрукта.

— Ерунда, не стоит внимания.

— Но всё же?

— Он обозвал тебя ведьмой, а я не стал вызывать его на дуэль, — Рин печально улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, как тяжело это ему далось. — Я решил, что тебе не нужен его труп.

— Очень верное решение, — кивнула Тиантей и погладила Рина по щеке, заставляя жмуриться от удовольствия. — Моей репутации только лишних трупов не хватало.

— Кто он вообще такой?

— Глава Тайной службы Императора.

Рин удивлённо выгнул брови и повернулся ещё раз посмотреть на белоголового. Оказалось, что он внимательно следит за Рином. Их взгляды встретились. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, но, наконец, белоголовый отвернулся. Пусть Тиантей думает, что эта странная игра в гляделки — продолжение оскорблений, хотя Рин сам не был уверен, будто знает, что она значит.

То ли госпожа всё же что-то заподозрила, то ли изначально собиралась взять его с собой только на один этот вечер, но Рин вновь оказался заперт в древе. Любимая игрушка, о нём вновь вспомнили. Похоже, просто подготовка к празднику забирала у Тиантей много времени и сил. Теперь всё её внимание опять вернулось к Рину. И даже в большей степени, чем раньше. Возможно, оплошность на балу, а может, серые зимние дни, или былая усталость, или даже всё вместе вызывали у Рина ощущение собственной никчемности. Он чувствовал себя подрубленным деревом, которое ещё вроде бы полно сил, но в то же время потеряло всякую опору и готово упасть от малейшего прикосновения.

В лесу же бушевала зима. Земля, ветки, небо — всё побелело от снега. Теперь не удавалось подниматься на вершину надолго: от пронизывающего ветра начинали ныть кости. Да и в самом древе было не очень-то тепло: постоянно отапливались лишь несколько комнат, а спальни прогревали только перед сном. Тиантей явно экономила на тепле, но что было тому причиной: скупость или недостаток средств — оставалось для Рина тайной. Он забросил тренировки, нашёл самую тёплую комнату — Малахитовый кабинет — и проводил там большую часть времени, выходя из транса, только когда госпожа возвращалась домой или отвлекалась от дел. На одном из осмотров даже доктор заметил, что с Рином не всё ладно, хоть видимых признаков болезни и не было.

— У него значительный упадок сил, — Коририэль отложил инструменты и почти обвиняюще посмотрел на него, хотя обращался к госпоже. — Я бы рекомендовал больше времени проводить на солнце и свежем воздухе, сделать питание более разнообразным.

— Упадок сил? — Тиантей тоже посмотрела на Рина. Она ни словом не обмолвилась о литрах бодрящих лекарств, что уже успела влить в него раньше. Как похоже на неё. — Кажется, да, Линтакли жаловалась, что ты начал реже посещать зал. Почему ты мне не сказал?

— Не хотел тебя беспокоить, — виновато улыбнулся Рин. Каждый из них троих сейчас играл свою маленькую роль. Рин ведь не должен был даже подозревать о том лечении, что тайно проводила Тиантей. Но так сложно было думать. Он действовал и отвечал, скорее полагаясь на какие-то непонятные ему инстинкты, чем на здравый смысл. Казалось, что небо давит прямо на голову, вытесняя все мысли. Хотелось просто лечь где-нибудь в тепле и уснуть. Он даже не обратил внимания на рекомендацию доктора о прогулках на свежем воздухе и на то, что это для него может значить.

— Сегодня же мы отправляемся гулять, — тоном, не терпящим возражений, заявила госпожа. От Рина согласия не требовалось.

Небольшой садик с замёрзшим прудом действительно оказался милым, но ни чирикающие птицы, ни скрип снега под ногами, ни искрящиеся облачка пара от дыхания не радовали. В воздухе повисла странная тишина: Тиантей и Рин были вдвоём, и им нужно было о чём-то говорить. Ведь в этот раз их внимание не отвлекали ни постель, ни еда. И если за столом Рин ещё мог поддерживать хоть какой-то светский разговор, сейчас все его мысли занимал Малахитовый кабинет и кушетка у горячего камня, на которую он вернётся, как только это истязание закончится.

— Чем ты занимаешься, пока меня нет? — спросила госпожа, когда поток последних новостей и сплетен иссяк и она мучительно пыталась придумать новую тему для разговора.

— Ничем, — Рин отстранённо наблюдал за птицами, клюющими рябину. Яркие ягоды напоминали ему брызги крови на снегу, и от этого что-то неприятно ныло в груди. Какие-то непонятные отголоски прошлого, что-то такое, что он уже отчаялся уловить.

— Как ничем? — Тиантей даже остановилась, удивлённая ответом.

— Жду тебя, — поправился Рин, но промаха было уже не исправить.

— То есть ты целыми днями сидишь и ждёшь меня?

— Да.

— И всё?

Рин молча смотрел в ответ. Даже если бы он хотел — у него не было особых вариантов. Тренировочный зал, библиотека. Возможно, можно было бы пойти потискать служанок в тёмных углах, но он слишком любил госпожу, чтобы отвлекаться. Из древа его никуда не выпускали, ни к каким серьёзным делам не допускали. Похоже, она наконец задумалась о том, что не побеспокоилась ни о каких развлечениях для своей игрушки, а то, каким она сделала Рина — его маска — было слишком послушным и восторженным, чтобы возражать или возмущаться. Тиантей всё больше и больше хмурилась. Теперь ей стала очевидна причина упадка его сил. По крайней мере, ей так виделось.

— Я поняла. Тебе нужно разнообразие. И не только в питании.

Рин был рад и одновременно жалел, что госпожа начала везде брать его с собой. Если деловые встречи ещё были интересны: там он вместе с Линтакли незримой тенью стоял за левым плечом госпожи, готовый отреагировать на малейшее её движение, то светская жизнь… Званые вечера и балы ещё куда ни шло в сравнении с камерными посиделками у очередной герцогини, или баронессы, или принцессы, или хозяйки торгового дома, или… Здесь приходилось участвовать в беседе, отвечать на многочисленные вопросы, задавать их самому, быть в курсе последних сплетен, мило улыбаться и пытаться никого не убить. Казалось бы, нужно радоваться и активно искать пути к спасению, но он оставил свои планы и все силы теперь тратил лишь на то, чтобы без происшествий дожить до вечера. Иногда ему казалось, что он упадёт прямо сейчас, и лишь усилием воли ему удавалось оставаться на ногах. Когда они возвращались домой, всё, о чём он мог думать, это как добраться до кровати. Кажется, Тиантей приходила к нему несколько раз, но у него не было сил даже открыть глаза.

— Стало только хуже, — на следующем же осмотре заявил Коририэль. Госпожа горестно вздохнула. Изменения стали слишком заметны: последние несколько дней Рин даже не вставал с постели. Если раньше ему удавалось сберегать хоть какие-то крохи энергии, то последние дни вымотали его окончательно. — Очень странный случай. Если вы не против, я бы хотел посоветоваться с коллегой. Он как раз специализируется на подобных недугах. Возможно, вы его знаете: доктор Сарсейни, его приглашают даже в рощу Императора.

— Да, — она кивнула. — Если он поможет… Вы можете приехать завтра?

— Я постараюсь сделать всё, что смогу.

— Хорошо, я буду вас ждать.

Доктор Сарсейни оказался чем-то неуловимым похож на Коририэля, а одинаковая зелёная форма делала их почти близнецами. Новый доктор совершил все процедуры, которые уже казались Рину более ритуальными, чем значащими что-то на самом деле: заглянул в рот, в уши, послушал грудь, посветил в глаза, посчитал пульс, померил температуру, взял кровь и заставил помочиться в баночку. И когда Рин уже было решил, что всё закончилось, доктор Сарсейни выудил из-за пазухи набор странных металлических предметов. Тонкие, длинные, с разными загогулинами на конце, посаженные на одно кольцо, они походили на набор отмычек или инструментов краснодеревщика. Доктор достал набор баночек с прозрачными жидкостями и начал по очереди окунать каждый предмет в отдельную баночку, а потом прикалывать к кисти Рина, где вены были ближе всего к поверхности. Заметив действия доктора, Тиантей сразу же прекратила тихий разговор с Коририэлем и подошла к Сарсейни.

— Вы думаете, кто-то смеет его травить в моём древе?

Эти штуки — для определения ядов? Рин скорее отмечал окружающие события, чем действительно осмысливал их.

— Я должен исключить все возможности, — строгим голосом ответил доктор. Госпожа на какое-то время замолчала, внимательно рассматривая странные металлические предметы, но вскоре заговорила вновь:

— Я узнаю не все определители, — она требовательно указала на одну загогулину, потом на другую. — Что это?

— Позвольте моим профессиональным тайнам остаться таковыми, — сухо улыбнулся доктор в ответ. Он уже закончил свои непонятные манипуляции и, спрятав определители, полез в саквояж. — Пусть сейчас я и помогаю вам, обычно мы по разные стороны баррикад.

Тиантей хотела было возмутиться, но доктор уже протягивал ей небольшую баночку тёмного стекла. Внутри виднелось с десяток горошин:

— Давайте начнём с вот этого. Давать по одной таблетке утром натощак, каждый день. Запивать большим количеством воды. Здесь доза на двенадцать дней. Они действуют не сразу: нужно хотя бы пять дней постоянного приёма, чтобы стал заметен эффект. Через неделю я приеду ещё раз.

— Что это? — Тиантей говорила возмущённо, но баночку взяла и теперь вертела в руках, наблюдая, как перекатываются горошины внутри.

— Не волнуйтесь, ничего опасного. Думаю, не буду портить вам развлечение, и вы сами найдёте это лекарство в древних трактатах по его составляющим. Только не переводите на эксперименты много таблеток, некоторые их ингредиенты очень дороги, и у меня их не так уж и много, — доктор уже упаковал скляночки и встал. — Начинайте приём с завтрашнего утра. Если ему резко станет хуже — немедленно вызывайте меня. Ни в коем случае не пропускайте приём.

— Это противоядие? — Тиантей хмурилась, и Рин непроизвольно начал волноваться вместе с ней. Сил бороться со своей маской не было.

— Нет. К счастью, мне не удалось выявить никаких ядов. Скажем так, очередная настойка для поднятия духа. Всего доброго.

Ещё какое-то время до него доносились удаляющиеся голоса, но прошла минута, и все звуки стихли. Рин остался один. Он закрыл глаза, проваливаясь в уже знакомое оцепенение.

Разбудил его шорох одежды. Кто-то ходил по комнате, стараясь не шуметь, и именно эта осторожность вырвала его из сна. Рин едва приоткрыл глаза — со стороны не догадаешься, что он проснулся. Нири, его горничная, прибирала комнату после посещения лекарей.

— Почему ты боишься меня? — шёпотом спросил Рин скорее по привычке, чем ожидая услышать ответ. Нири всегда вздрагивала, когда он спрашивал об этом, даже когда думала, что он не смотрит на неё. За прошедшие полгода она постепенно привыкла к его голосу и уже не бледнела, когда он просил принести чаю или свежих полотенец. Но этот вопрос всегда пугал её. Вот и сейчас она затравлено замерла над столиком с венчиком для пыли в руке.

— Неужели вы действительно не помните? — еле слышно спросила она в ответ. Этот вопрос был неожиданностью — она никогда не отвечала на его подначки.

— Нет. Даже не представляю, что я должен помнить, — отозвался Рин. Раньше он бы зажёгся от любопытства, но не теперь.

Постояв несколько секунд без движения, девушка вдруг отложила венчик и начала раздеваться. Сняла фартук, завозилась с застёжками платья. Рин молча наблюдал. Наконец, она развязала тесьму, и нижняя рубашка упала к ногам. Маленькая, худенькая, беззащитная. Ушки дрожат то ли от страха, то ли от стыда. Грудь и живот служанки были исполосованы странными следами, будто какой-то зверь рвал её тело. Она медленно повернулась. На спине и правой ноге такие же следы. Будто бы она обнималась с медведем.

— Что это? — Рин мог сказать, что залечено было на совесть. Зачем она ему это показывает? Следы были довольно свежие, не больше года. Ещё несколько лет, и они поблекнут, станут почти незаметны. Конечно, не исчезнут совсем, но такого жуткого впечатления, как сейчас, не будут производить. — На тебя напал зверь?

Служанка поспешно начала одеваться.

— Когда вас только принесли, госпожа приставила к вам двух служанок. Меня и Лалей. — Она через силу заставляла себя говорить. Было видно, что ей больно даже вспоминать о прошлом. — Вы были очень плохи, почти мертвец, — она сделала паузу и одними губами добавила. — Почти как сейчас.

Она замолчала, сосредоточенно застёгивая многочисленные крючки платья.

— Лалей? Я не помню такой служанки в этом древе, — Рин нахмурился. А он был уверен, что знает всех! Может, её прогнали после?

— Госпожа поила вас своими зельями, что-то делала, я не знаю. А потом вы пришли в себя. И её больше нет, — тихо продолжила Нири, и ещё тише добавила: — Вы убили её.

— Я?

Рин лежал, обдумывая слова горничной. Мысли походили на тяжёлые валуны, каждый нужно было ворочать на пределе сил. Уж не имеет ли она в виду, что эти жуткие шрамы… Это он? Как вообще такое можно сделать, когда у тебя нет когтей? Он посмотрел на свои руки. Если он изменяющийся, как говорит Тиантей, что мешает ему изменить не цвет кожи и форму носа, а… он сжал кулаки так крепко, что заныли пальцы.

— И тебя… тоже я?

Служанка молча кивнула. Так же молча вновь принялась за уборку. Будто бы только что не стояла перед ним в одном исподнем. Будто бы только что не рассказала страшную историю из их общего прошлого.

— Наверное, ты никогда не простишь меня, — прошептал он, но Нири услышала.

— Госпожа сначала хотела отослать меня из древа, но потом передумала. — Она пристально посмотрела на Рина и тут же отвела взгляд. — И запретила рассказывать вам об этом.

— Почему же тогда ты говоришь сейчас?

— Мы с сестрой уезжаем в другой лес. Сегодня вы видите меня в последний раз, — она помолчала, подбирая слова. — Если бы я увезла тайну с собой, мне не было бы покоя. А теперь я действительно свободна.

— Спасибо, — Рин прикрыл глаза. — И прости.

Он услышал, как она, стараясь не шуметь прикрыла за собой дверь. Ещё одна нить, связывающая его с прошлым, неслышно оборвалась. И он не испытывал даже капли горечи от этого.

На шестой день Рин проснулся прежним. Будто хандры и не бывало. Горошины доктора Сарсейни совершили чудо. Рин лежал в постели и слушал капель за окном. Ненадолго выглянувшее солнце подтачивало сосульки и снег, птицы радостно гомонили о своих делах. Тихо открылась и закрылась дверь. Юбки прошуршали по комнате: новая горничная пришла убирать. Кажется, её зовут Сани. Такая же неприметная, как и Нири. Рин наблюдал за её ловкими движениями сквозь ресницы, ничем не выдавая своего бодрствования.

Как же хорошо чувствовать себя собой!

Пришло время завтрака, и Рин решил порадовать госпожу своей компанией. Тиантей была не одна: Линтакли сидела на его месте. Но неуловимый кивок Ллериатани, и вот возле стола стоит ещё один стул, и приборы выстроились в идеальном порядке вокруг его тарелки.

— Ты выглядишь просто восхитительно! Как ты себя чувствуешь? — Тиантей рассматривала Рина, не прячась. На её лице замерло странное выражение то ли удивления, то ли досады, то ли радости.

— Прекрасно, — Рин принялся за еду. Как он проголодался за эти дни! — Надеюсь, я не доставлю вам больше хлопот.

Тиантей лишь улыбнулась в ответ.

Доктор Сарсейни удовлетворенно кивнул, закончив осмотр:

— Как я и думал, — пробормотал он скорее себе, чем обращаясь к кому-либо из присутствующих. Достал из саквояжа бутылочку тёмного стекла, полную горошин. Эта была больше, чем прошлая, и таблеток в ней было много. — Как и раньше, принимать по одной в день, утром. Запивать большим количеством воды, — доктор протянул бутылочку Тиантей. — Больше гулять на свежем воздухе, но ни в коем случае не переохлаждаться. Ему нужна смена впечатлений. Ну, например, отвезите его к морю. Или хотя бы выводите в свет — чем больше он будет общаться, тем сложнее ему будет вновь впасть в уныние. Через две недели я загляну ещё раз.

По тому, как госпожа вертела в руках бутылочку и едва заметно прикусывала нижнюю губу, Рин понял: она так и не смогла разобраться, что же за лекарство даёт ему доктор. Но ни она, ни Сарсейни не обмолвились об этом и словом.

Так, не успев оглянуться, Рин оказался на очередном званом вечере. Всё как обычно: множество высоких гостей, сложные причёски, тяжёлый воздух от запаха духов и цветов, громкая музыка, танцующие пары… Подложил ему доктор вепря. В надежде немного передохнуть от нескончаемой вереницы трещащих девиц и сладостно улыбающихся кавалеров, Рин направился к столу с напитками. В ушах звенело, а перед глазами плыли тёмные круги. Вдруг в спину его больно толкнули, и раздался чей-то возмущённый вопль.

— Эй, гляди куда лезешь! Ты наступил моей спутнице на подол! — ещё один увесистый тычок. Рин с трудом удержал равновесие.

— Приношу свои извинения, но я… — начал он ещё только разворачиваясь к таинственному обидчику, но его уже вновь толкнули, в этот раз в плечо. В этот раз Рин не удержался и неуклюже упал, увлекая за собой скатерть со стола с многочисленными закусками. На раздавшийся грохот начали оборачиваться гости, гул в зале стих, и только музыка продолжала звучать, как ни в чём не бывало. Над Рином высился противник: поджарый мужчина в форме цвета прошлогодней хвои. Кажется, в таких мундирах ходит Императорская гвардия? Раскрасневшееся лицо и еле заметное пошатывание выдавали, что он выпил слишком много. Глаза его азартно блестели, а на висках выступили крохотные капельки пота. Воин наклонился за Рином и, схватив за грудки, прорычал достаточно громко, чтобы услышали ближайшие гости:

— Думаешь, ходишь в ведьминских цветах, значит, тебе всё сойдёт с рук? — и еле слышно добавил, почти не шевеля губами. — Ну же, подыграй мне.

Рин оторопело вскинул голову и встретился взглядом с противником. Его льдистые глаза смотрели трезво и напористо. «Ну же. Ну же!» — буквально кричал он. Довериться чутью или не рисковать? Он уже однажды доверился ему, и ничего не вышло. Но вдруг в этот раз?.. Рин сомневался лишь мгновение.

— Это дуэль, — отчётливо, чтобы все слышали, произнёс он. Назад пути нет.

— Я принимаю твой вызов! — со странным блеском в глазах выкрикнул воин и выпрямился. — За мной выбор оружия. Мечи.

И вот уже снег хрустит под подошвами сапог, и пар клубится после каждого выдоха. Холодный воздух немного привёл Рина в чувство, и теперь он с ужасом думал, что же будет дальше. «Не доставлю больше проблем», как же! Да Тиантей его сожрёт с потрохами! Если этот вояка его не нашинкует в мелкую стружку, конечно же. Кроме спаррингов с Линтакли и боёв с тенью Рин больше ни с кем не сражался и сейчас не знал, как действовать. Атаковать в полную силу? Но что, если он значительно сильнее противника? Убить гвардейца Императора с первого удара — не лучшая глупость, какую он мог бы совершить в своей жизни. С другой стороны — если Рин сейчас не проявит должной сноровки, вдруг убитым с первого удара тогда станет он сам? Ведь напротив него всё же стоит гвардеец Императора, если он правильно опознал форму. А слабаки таких мундиров не носят. Если бы его память была с ним! Обрывки воспоминаний говорили ему, что он уже сражался раньше, и даже убивал. Но ведь это было в прошлой жизни. Можно сказать, с кем-то другим. Но только они обнажили мечи, как где-то недалеко раздались трели свистков. Гости, высыпавшие в сад понаблюдать за дуэлью, заволновались, а воин, чьего имени Рин до сих пор не знал, с проклятием вогнал меч обратно в ножны.

— Жандармы, — сквозь зубы процедил он, и это слово в его устах звучало, как ругательство.

— Вот они! — раздался чей-то голос, и отряд из десяти воинов высыпал в сад. Их чёрная форма хорошо смотрелась на снегу. Рин непроизвольно сравнил мундиры со своей одеждой: их чёрный не такой, как у его госпожи. Жандармы носили цвет земли, Тиантей же — цвет ночи. — Бросай оружие, — их начальник явно обращался к Рину. — Живо!

Рин, следуя примеру своего противника, тоже спрятал меч в ножны, отстегнул их и бросил на снег. Его тут же окружили и повели к выходу. Он растеряно обернулся: гвардеец стоял в толпе зевак и пристально смотрел ему вслед. Кажется, Рин арестован? Но за что? И почему только он, а его противника отпустили? Дуэли вроде бы не возбраняются… И тут он чуть не застонал от досады. Конечно, не возбраняются. Если ты аристократ. Рин совершенно забыл о той досадной «мелочи», что сейчас он никто. И даже имя его больше похоже на кличку собаки, чем на имя достойного члена общества. Он в последний раз посмотрел на толпу гостей, шушукающихся за линией чёрных мундиров, и на мгновение порадовался, что находится здесь, а не там: окружённая боязливой пустотой, среди них стояла Тиантей и сверлила Рина взглядом. Так опозорить госпожу! Ведь это её слуге всыплют палок за непочтительное поведение. И ведь это ей придётся заплатить за него штраф в казну. Остается только надеяться, что она немного остынет к моменту, когда он вновь вернётся в древо. Второй раз Рин доверился своему чутью, и второй раз вышла ерунда. Даже хуже.

При выходе из древа его обыскали, надели на руки колодки и только потом посадили в глухую чёрную карету и куда-то повезли. Минута текла за минутой. По корпусу снаружи стучали ветки. Жандармы — по одному по бокам и двое на переднем сиденье — молчали. Не имея возможности наблюдать за дорогой — окна были задраены, — Рин попытался войти в транс, но в тесноте, да еще и под пристальными взглядами сидящих напротив жандармов, у него ничего не получалось. Как добираются до пункта назначения остальные, оставалось лишь догадываться. И сопровождают ли они их вообще. А что если его будут держать слишком долго в жандармерии? Что если госпожа не сразу бросится его вызволять? Банка с лекарством осталась в древе. И если хандра вернётся… Рин внутренне содрогнулся. Хоть три сотни палок, только не это.

Наконец экипаж остановился. Скрипнула, открываясь, дверь. Древо перед ними было старым. Даже не так. Очень старым. Растрескавшийся ствол, множество сухих ветвей. Даже сейчас, когда все уродства сглаживал слой снега, оно выглядело дряхлым недоразумением. Ещё и вход располагался у самой земли. И это — жандармерия?

— Внутрь, — скомандовал начальник жандармов.

Светильники горели через один, но даже полумрак, который они и не силились разогнать, не мог скрыть запустения, захватившего все внутренности древа. Даже полный идиот с потерей памяти догадался бы, что они приехали куда-то не туда.

Начальник отряда распахнул перед Рином рассохшуюся дверь в конце коридора:

— Заходи, — он сопроводил свои слова лёгким тычком. Остальные остались снаружи.

Комната была небольшой. Из всей мебели там стояли только стол, стул перед ним и светильник. Тень за кругом света шевельнулась, Рин увидел доктора Сарсейни.

— Присаживайся, — он приглашающе указал на стул. Заложил руки за спину и, дождавшись, когда Рин сядет, начал неторопливо прохаживаться, то исчезая из круга света, то возвращаясь. — Не хочешь меня о чем-нибудь спросить? — поинтересовался он после нескольких кругов.

— Например? — в тон ему ответил Рин. Если он начнёт задавать вопросы первым, то выдаст себя с головой. Лучше молчать и слушать, что будет говорить противник: в том, что доктор — друг, он совсем не был уверен. Может, его похитили (а то, что случившееся — именно похищение, он уже не сомневался), чтобы что-то вытребовать у Тиантей. Может, всё происходящее именно к нему никакого отношения и не имеет.

— Например, где ты и почему.

— Хорошо, — покладисто согласился Рин. — Где я? И почему я здесь? На жандармерию это место не очень похоже.

Доктор засмеялся, как шутке старого друга.

— Действительно, не похоже. Это одно из временных убежищ Ордена изменяющихся. Тебе это имя о чём-нибудь говорит?

— Я встречал его в книгах пару раз, — заметил Рин. Не дать надежде захлестнуть его! Нельзя терять осторожность!

— Хорошо, — доктор вновь исчез в темноте, чтобы в следующее мгновение вернуться. — Я — лекарь Ордена. Настоящий Сарсейни никогда не был у Ведьмы, и никогда бы не согласился к ней поехать. Шеф послал меня проверить, действительно ли ты один из нас. И вытащить из её лап, если это так.

— Вы хотите сказать… — Рину стоило колоссальных усилий не расплыться в глупой улыбке.

— Ты свободен, — похоже, лже-Сарсейни услышал что-то в его голосе, потому что улыбнулся в ответ.

Рин сидел с минуту, переваривая новость. Лекарь его не торопил.

— И что же мне теперь делать? — наконец, спросил он.

— Очень правильный вопрос, — кивнул лекарь. — Из того, что я услышал от Коририэля, я смею сделать вывод, что память тебе не вернуть. По крайней мере, в полном объёме. Но кое-что мы всё же можем сделать, — он выдержал театральную паузу, прежде чем продолжить: — В Ордене хранятся записи о тебе. И мы поможем тебе восстановить навыки. Без некоторых знаний тебе просто не выжить.

— А скажите, те горошины — это было противоядие?

— Нет, что ты, — лекарь опять улыбнулся. — Просто изменяющиеся подвержены сезонности, как деревья. Зимой, в холода, мы предпочитаем впадать в спячку, если не производить специальной терапии. Ведьма тебя чуть не угробила: холод — злейший враг любого изменяющегося. К счастью, об этом никто не знает.

— Но вы оставили ей таблетки!

— Не волнуйся. Для остальных это неплохой антидепрессант, снимает осеннюю хандру. Не думаю, что она догадается, что к чему. Пойдём, шеф ждёт тебя, — лекарь направился куда-то вглубь комнаты, где была ещё одна дверь, которую Рин сразу не заметил.

Глава Тайной службы Императора стоял у окна и смотрел в белую ночь. Услышав, как Рин и лекарь вошли, он обернулся и кивнул в знак приветствия.

— Лекарь, Страж, — он остановил взгляд на Рине. — Хотел бы я знать, как она тебя раскусила.

— Думаю, его кто-то сдал, — не дав Рину даже выдохнуть, ответил лекарь. — Я проверил. Его маскировка идеальна. Даже свой не догадается.

— Нельзя сбрасывать со счетов то, что у неё есть какой-то артефакт, о котором мы не знаем.

Они помолчали.

— Ну, приступим, — Глава Тайной службы потёр руки в предвкушении. — Сегодня нужно ещё много успеть сделать, а ужин ждать не будет.

«Четвёртый Страж», — прочитал Рин заголовок папки, которую держал под мышкой «шеф». Кажется, это о нём.

«Опять собачья кличка, — с тоской подумал он. — Интересно, есть ли у меня нормальное имя?»